М.Кудрявцев, А.Миров (С. Миронин) и Р.Скорынин : другие произведения.

"стать Америкой", Оставаясь Россией: Путь К Процветанию

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Книга эта является, в первую очередь, политэкономическим исследованием, преследующим цель рассмотреть пути, на которых можно добиться экономического благополучия России. Нам неизбежно пришлось затронуть массу смежных с экономикой вопросов (истории, психологии и др.). Суженная прикладная задача позволила нам, с одной стороны, ограничиться анализом основных закономерностей экономики и общественной жизни, не углубляясь во многие детали, а с другой стороны, приблизить стиль изложения к публицистике, делая книгу понятной для неспециалистов в области экономики. Для этого пришлось дать своё, часто скорректированное, понимание ряда базовых терминов и понятий экономики и социологии. Мы адаптировали терминологию, исходя из потребностей изложения и суженных конечных целей исследования, а понятия изложили на пальцах, без привлечения стандартного в таких случаях математического аппарата. Многие сведения и представления, приведённые в данной работе, тоже предельно упрощены в целях экономии места. Специалистов насторожит то, что авторы зачастую вводят новую терминологию в противовес общепринятой - авторы были вынуждены пойти на это, чтобы обеспечить однозначное толкование используемых терминов. Стоит ли множить число терминов сверх необходимости? Встречный вопрос: а стоит ли придерживаться общепринятой терминологии, если "общепринятые" термины прибавочная стоимость", "культура" и прочие едва ли не каждый автор понимает по-своему, из-за чего пришлось бы тратить сотни страниц на "споры о словах"? Анатомируя современную экономику, пришлось определиться с оптимальным уровнем сложности модели, описывающей анализируемую систему. При сильном её упрощёнии многие важные механизмы будут просто не видны, а в сложной модели проведение анализа станет невозможным из-за деталей, заслоняющих главное. Выбирая уровень сложности, мы всё время ориентировались на конечную прикладную цель - сделать возможным гласное рассмотрение и оценку альтернативных путей дальнейшего развития России хотя бы на уровне первичного анализа этих альтернатив. Очень важно понять, что система экономики является очень сложной и не может быть полностью описана математическими уравнениями. Если такие описания и делаются, то только приблизительно, с нереальными допущениями о сущности человека и подгонкой его поведения под некую формулу. В этом плане мы безоговорочно поддерживаем подход австрийской экономической школы, согласно которому использование математического моделирования в политэкономии часто только мешает понять систему, особенно для неспециалистов. Поэтому в данной работе нет обилия цифр и графиков, моделей и их расчётов. * * * Для серьёзного политэкономического исследования, прежде всего, надо было понять суть человека, что позволит легче разбираться в его эволюции, в истории и дать рекомендации, прогнозируя последствия того или иного варианта действий на основе опыта прошлого. Мы должны знать законы и механизмы манипуляции человеком со стороны современного общества. Как в деталях работает экономика, во многом понятно. Однако до сих пор не сформулированы достаточно чётко механизмы образования прибыли, неизвестно влияние установленных с участием государства отношений собственности на развитие рынка, а также частных решений государства на экономику, особенно на международную торговлю. Неполно исследовано поведение человека на рынке и его реакция на рынок. Неясно, как можно, да и можно ли вообще применить современную экономическую теорию в России. Поэтому требуется обращение к её фундаментальным основам. В первой части книги изложены основные механизмы функционирования современной экономики и предпринята попытка уяснить, из чего рождаются богатство и блага человеческого общества. Подробное исследование закономерностей распределения богатства, свойственных современной экономике, позволит понять основные механизмы экономического роста и роль государства в поощрении этого роста. Первые главы этой части написаны для читателей-неспециалистов, интересующихся экономикой и политэкономией. Во второй части работы излагаются основы поведения человека, мотивы его поступков и исследуются причины, по которым возникает общество и государство, создаётся элита, из чего рождается идеология и социальные порядки, почему рождаются и гибнут общества. Здесь мы использовали сравнительно новый подход, рассматривая поведение человека через призму естественного отбора культурных блоков (идей и образов поведения), следуя теории выдающегося британского биолога Докинса. Обращение к этим темам связано с тем, что область исследования политэкономия зависит, прежде всего, от поведения человека на рынке, а поведение и задаётся главным образом культурологическими особенностями сообщества. Определяющее влияние на государственную политику в экономике имеет, прежде всего, властная элита. Мы пытаемся ответить на вопрос, почему любая элита вне Золотого Миллиарда закономерно подвергается компрадорскому перерождению. Поэтому в работе есть две плоскости рассмотрения - экономика в её наиболее общих закономерностях и социология элиты и общества в целом. В конце второй части, на основе понятых закономерностей поведения человека,


0x01 graphic

  

"СТАТЬ АМЕРИКОЙ", ОСТАВАЯСЬ РОССИЕЙ:
ПУТЬ К ПРОЦВЕТАНИЮ

  

М.Кудрявцев, А.Миров и Р.Скорынин

  
  
   "Жизнь, во всех деталях её неописуемого многообразия, безостановочно движется вперёд, все внешние условия существования живых организмов постоянно изменяются. Приспособляясь к этим изменениям, каждый организм постепенно совершенствуется по общему пути эволюции, а всё что задерживается в этом движении, неизбежно обречено к отмиранию и уничтожению".
   И.В.Мичурин
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ВВЕДЕНИЕ
   Книга эта является, в первую очередь, политэкономическим исследованием, преследующим цель рассмотреть пути, на которых можно добиться экономического благополучия России. Нам неизбежно пришлось затронуть массу смежных с экономикой вопросов (истории, психологии и др.). Суженная прикладная задача позволила нам, с одной стороны, ограничиться анализом основных закономерностей экономики и общественной жизни, не углубляясь во многие детали, а с другой стороны, приблизить стиль изложения к публицистике, делая книгу понятной для неспециалистов в области экономики. Для этого пришлось дать своё, часто скорректированное, понимание ряда базовых терминов и понятий экономики и социологии. Мы адаптировали терминологию, исходя из потребностей изложения и суженных конечных целей исследования, а понятия изложили на пальцах, без привлечения стандартного в таких случаях математического аппарата. Многие сведения и представления, приведённые в данной работе, тоже предельно упрощены в целях экономии места. Специалистов насторожит то, что авторы зачастую вводят новую терминологию в противовес общепринятой - авторы были вынуждены пойти на это, чтобы обеспечить однозначное толкование используемых терминов. Стоит ли множить число терминов сверх необходимости? Встречный вопрос: а стоит ли придерживаться общепринятой терминологии, если "общепринятые" термины прибавочная стоимость", "культура" и прочие едва ли не каждый автор понимает по-своему, из-за чего пришлось бы тратить сотни страниц на "споры о словах"?
   Анатомируя современную экономику, пришлось определиться с оптимальным уровнем сложности модели, описывающей анализируемую систему. При сильном её упрощёнии многие важные механизмы будут просто не видны, а в сложной модели проведение анализа станет невозможным из-за деталей, заслоняющих главное. Выбирая уровень сложности, мы всё время ориентировались на конечную прикладную цель - сделать возможным гласное рассмотрение и оценку альтернативных путей дальнейшего развития России хотя бы на уровне первичного анализа этих альтернатив. Очень важно понять, что система экономики является очень сложной и не может быть полностью описана математическими уравнениями. Если такие описания и делаются, то только приблизительно, с нереальными допущениями о сущности человека и подгонкой его поведения под некую формулу. В этом плане мы безоговорочно поддерживаем подход австрийской экономической школы, согласно которому использование математического моделирования в политэкономии часто только мешает понять систему, особенно для неспециалистов. Поэтому в данной работе нет обилия цифр и графиков, моделей и их расчётов.
   * * *
   Для серьёзного политэкономического исследования, прежде всего, надо было понять суть человека, что позволит легче разбираться в его эволюции, в истории и дать рекомендации, прогнозируя последствия того или иного варианта действий на основе опыта прошлого. Мы должны знать законы и механизмы манипуляции человеком со стороны современного общества. Как в деталях работает экономика, во многом понятно. Однако до сих пор не сформулированы достаточно чётко механизмы образования прибыли, неизвестно влияние установленных с участием государства отношений собственности на развитие рынка, а также частных решений государства на экономику, особенно на международную торговлю. Неполно исследовано поведение человека на рынке и его реакция на рынок. Неясно, как можно, да и можно ли вообще применить современную экономическую теорию в России. Поэтому требуется обращение к её фундаментальным основам.
   В первой части книги изложены основные механизмы функционирования современной экономики и предпринята попытка уяснить, из чего рождаются богатство и блага человеческого общества. Подробное исследование закономерностей распределения богатства, свойственных современной экономике, позволит понять основные механизмы экономического роста и роль государства в поощрении этого роста. Первые главы этой части написаны для читателей-неспециалистов, интересующихся экономикой и политэкономией.
   Во второй части работы излагаются основы поведения человека, мотивы его поступков и исследуются причины, по которым возникает общество и государство, создаётся элита, из чего рождается идеология и социальные порядки, почему рождаются и гибнут общества. Здесь мы использовали сравнительно новый подход, рассматривая поведение человека через призму естественного отбора культурных блоков (идей и образов поведения), следуя теории выдающегося британского биолога Докинса. Обращение к этим темам связано с тем, что область исследования политэкономия зависит, прежде всего, от поведения человека на рынке, а поведение и задаётся главным образом культурологическими особенностями сообщества. Определяющее влияние на государственную политику в экономике имеет, прежде всего, властная элита. Мы пытаемся ответить на вопрос, почему любая элита вне Золотого Миллиарда закономерно подвергается компрадорскому перерождению. Поэтому в работе есть две плоскости рассмотрения - экономика в её наиболее общих закономерностях и социология элиты и общества в целом. В конце второй части, на основе понятых закономерностей поведения человека, мы были вынуждены внести существенные оговорки к первой части, сужающие применимость классических представлений политэкономии.
   Третья часть книги даёт подробный анализ проблем отечественной истории, связанных с экономическим развитием России. Главной концепцией всемирного экономического развития выбрана концепция лидирующего и догоняющего развития стран и эволюционный подход к экономике, человеку и обществу в целом. Анализируя альтернативные возможности и выбор Россией решений в конкретных условиях на развилках истории, мы попытались указать читателями на исторические ошибки и величайшие свершения России. Надеемся, после третьей части читатель уже и сам сможет оценивать возможные пути развития России в современных условиях и прогнозировать, во что обойдётся каждый путь.
   Важной предпосылкой при написании третьей части работы была мысль о том, что нельзя судить прошлое, так как попытки дать ему положительную или отрицательную оценку всегда имеют манипуляционную составляющую, направленную на освещение исторических событий, политически выгодное для той или иной группы. Народ России не в силах переписать историю, но в силах не повторять пройденного, если посчитает другой выбор более удачным для будущего. Ибо тот, кто не помнит о прошлом, неумолимо обречён на повторение прошлых ошибок. Нельзя быть патриотом без уважения к делам своих дедов: ведь наша страна - плод их дел и помыслов, они действовали ради нашего блага. Но уважение к предкам не означает их "правоты", т.е. не означает, что мы должны в похожих ситуациях повторять их образ действий и копировать выбранные ими решения.
   Так как в третьей части дан обзор очень большого периода, то мы посчитали логичным изложить в ней уже без подробного обоснования выводы исследователей, относящихся к более коротким периодам истории, и указать ссылки на источники, в которых читатели могут найти интересующие их объяснения.
   В четвёртой части книги проведено короткое исследование механизма удержания неравенства между странами Золотого Миллиарда и странами Третьего мира, рассмотрен опыт успешного догоняющего развития "азиатских тигров", Испании, Японии, Китая, а также опыт экономического развития Латинской Америки. Ведь в кризисные, переломные эпохи, когда цивилизации, по терминологии А.Тойнби, брошен "исторический вызов", желательно иметь выбор из нескольких вариантов ответа. Этот анализ преследует цель подойти к разработке минимальной реформы, способной решить экономические проблемы нашей страны. В пятой части книги, проведя анализ положения в современной России, мы попытались предложить возможные решения для дальнейшего развития России.
   * * *
   В этой работе мы предлагаем собственную концепцию и не собираемся спорить с авторами прежних концепций, ибо для подробного изложения и анализа всех предыдущих теорий пришлось бы написать десятитомник. Поэтому мы заранее приносим извинения за скупость, с которой упоминаются выдающиеся концепции прошлого.
   Поскольку мы не историки, то мы шли путём компиляций, используя существующие монографии и статьи как источники фактического материала и интересных идей и предложений и отсылая читателя к этим монографиям или статьям, где он найдёт исходный материал. Некоторые главы, особенно в третьей и четвёртой частях, содержат много текстов различных авторов, видоизменённых нами для удобства изложения близко к оригиналу, но с исправлениями и сокращениями. Поэтому мы не оформляем изменённые чужие тексты как цитаты, а даём ссылку, что пишем по такому-то автору.
   В книге нет первичного научного материала, и она представляет анализ результатов, полученных другими исследователями-обществоведами, с точки зрения модели политэкономии здравого смысла. Мы и не предполагали сформулировать в работе исчерпывающие подходы по всем вопросам жизнедеятельности общества. Нашей задачей было обобщение, классификация и поиск закономерностей на основе широкого исследования тенденций. Это, скорее всего, круг тем, предмет для дискуссий и, возможно, основа для разработки более долговременного проекта. Между тем, область исследования столь обширна, что каждый раздел заслуживает отдельной книги.
   Для читателей, желающих глубже ознакомиться с той или иной темой, мы составили хрестоматию "первоисточников" - отрывков текстов выдающихся учёных-экономистов, историков и публицистов, каждый из которых иллюстрирует выводы одной из глав. Эту подборку и несколько побочных текстов мы разместили на сайте (48); там же планируем размещать материалы, детализирующие нашу экономическую программу.
   Естественно, при подборе фактического материала мы видели в основном то, что соответствует нашей гипотезе, и могли не заметить противоречащие ей факты, хотя и пытались сделать книгу свободной от каких бы то ни было пристрастий. Поэтому мы заранее благодарим читателей и рецензентов, которые сумеют эти противоречия обнаружить, поскольку в этом случае мы сможем скорректировать выводы и заключения в последующих изданиях, чтобы избавить читателей от навязывания им наших ошибок.
   * * *
   Книга ориентирована на широкий круг читателей: чиновников, военных, научных и медицинских работников, технической и творческой интеллигенции, рабочих и крестьян, служащих, предпринимателей, зарабатывающих на жизнь и добивающихся жизненного успеха и признания самостоятельным трудом, развитием и использованием своих способностей. Одним словом, это те категории граждан, которые и в советские годы, и в настоящее время чувствуют себя частичкой народа России, которые небезразличны к ней и готовы поднимать страну из состояния разрухи. Поэтому мы старались, чтобы текст и мысли были достаточно легко поняты ими. Книга может быть полезна и студентам для изучения экономики и законов функционирования общества.
   Часть первая. Экономика
   ГЛАВА 1 ТРУД
   Если считать трудом всякое действие по добыче пропитания, то человек не уникален в своей способности трудиться, так как всякому животному присуща целенаправленная деятельность по удовлетворению потребностей в питании: хищные звери трудятся во время охоты, пчёлы - при сборе нектара и откладывании мёда в соты. Часто главным отличием труда человека от животных считалось создание орудий труда. Но и в создании орудий труда человек тоже неуникален. Например, обезьяны могут использовать в качестве орудий труда приспособления (палки, камни...), взятые в природе и увеличивающие эффективность усилий обезьян по добыванию пищи и жизнеобеспечению. Причём они часто ломают палки, делая их более удобными, и даже очищают от коры. Разные группы обезьян имеют разные способы колки орехов, которыми они иногда обмениваются при контактах, при этом камни каждой обезьяны для колки являются личной собственностью, признаваемой остальными членами её стаи. Значит, они тоже способны использовать и создавать простейшие орудия труда, причём трудовой опыт у обезьян имитируется и передается через наблюдение за старшими членами стаи (155). Таким образом, у обезьян есть зачатки культуры и даже отношения личной собственности на орудия труда.
   Муравьи не только строят жилища и используют орудия труда (т.е. видоизменяют подручные природные механизмы), но и занимаются выращиванием грибов, пасут стада тлей, имеют разделение труда, высокоорганизованное социальное общество. Существуют даже союзные племена муравьёв, которые дружат царствами, организуют взаимопомощь, совместно охраняют территорию и ходят в походы на противников и т.д. Всё это было освоено в результате четырёх сотен миллионов лет эволюции насекомых, их огромного количества и разнообразия.
   Особенности труда человека: освоение новых знаний и технологический рост
   Главное отличие труда человека от труда животных - в том, что человек может целенаправленно создавать новые способы трудовой деятельности, имитировать и передавать информацию о них гораздо интенсивнее, чем другие животные, за счёт чего он и приобрёл над ними огромное преимущество. Там, где муравьям потребовались миллионы поколений случайных ошибок, отбора и накопления удачного трудового опыта, человеку оказалось достаточным несколько поколений. Там, где обезьяны находят решение новой проблемы чисто случайно и редко, человек осознанно (хоть и не всегда удачно) формирует новый образ действий в ответ на изменившиеся условия жизни. Это позволило человеку освоить всю планету, каждый раз быстро находя, имитируя, накапливая и передавая удачный опыт выживания и улучшения жизни в новых условиях.
   Новые способы трудовой деятельности человека были направлены на улучшение жизни - как правило, на улучшение питания. С этой целью человек увеличивает количество съедобных и других полезных веществ, получаемых на Земле. Вот некоторые из возможных для этого путей.
   а) Расширение круга органических веществ, которые через ряд промежуточных стадий можно превратить в съедобные органические вещества или другие необходимые человеку предметы. Например, засеивается поле травы. Трава поедается жвачными домашними животными, которые в свою очередь служат продуктами питания людей. Тем самым трава, которая не может поедаться человеком, превращается жвачными животными в молоко или мясо, уже пригодные для поедания человеком. В общем случае несъедобные вещества перерабатываются в съедобные с помощью других биологических организмов.
   б) Увеличение количества съедобных веществ путём применения энергомашин, способных использовать для своей работы органические вещества, несъедобные для человека. Например, лошадь пасётся на лугу и питается травой, которую человек всё равно не съест, потому что не может переварить целлюлозу. С помощью лошади вспахивается поле и выращивается пшеница, съедобная для человека.
   в) Использование несъедобных веществ для непродовольственных целей: та же целлюлоза может быть использована для защиты человека от холода через создание одежды или обогрев жилища при сжигании, что позволяет человеку расширить среду обитания и поле добычи съедобных веществ.
   г) Борьба с растениями (сорняками), которые дают мало съедобных веществ, и создание благоприятных условий для тех растений и животных, которые дают много съедобных веществ. Увеличение доли съедобных веществ, производимых природой на данном участке земли, можно обеспечить, например, путём замены леса пшеничным полем. Другой путь - замена растений и животных, продуцирующих мало полезных человеку веществ, через изменение наследственности, на новые сорта, способные производить больше продукции.
   д) Борьба с видами-конкурентами (например, с сорняками, саранчой, вредными насекомыми или мышами, поедающими зерно в амбарах) за увеличение доли съедобных и других полезных веществ, достающейся человеку.
   Чтобы проиллюстрировать общие закономерности технологического роста - освоения новых способов трудовой деятельности, посмотрим, как это происходит на примере использования человеком механической энергии. Трудовая деятельность требует совершения механической работы. Новые способы трудовой деятельности позволяли человеку облегчить усилия или увеличить полезный результат труда при тех же усилиях. Человек мог выкапывать коренья рукой, обдирая ногти, мог делать это с помощью заострённой палки или, наконец, с помощью лопаты и комбайнов. С каждым новым усовершенствованием на единицу затраченной энергии, произведённой человеческой энергомашиной, получалось (при прочих равных условиях) всё больше питательных веществ и других полезных человеку предметов и действий. Поработав часок с палкой, человек мог сделать в четыре раза больше, чем голыми руками. Следовательно, орудия труда, сделанные на основе опыта поколений, помогали человеку экономить энергию съедобных веществ, используемую для трудовой деятельности, и облегчать себе жизнь.
   Существует несколько общих способов повышения эффективности выполнения механической работы с точки зрения экономии затрат человеческого труда, то есть экономии энергии человеческой энергомашины. Энергомашина - это искусственное устройство или естественное (биологическое) существо, которое использует энергоресурсы (осуществляет переход одного вида энергии в другой) для перемещения и преобразования вещества с целью придать ему форму полезного человеку продукта в виде вещества или информации. Человек сам по себе как биологическое существо является энергомашиной.
   1. Повышение эффективности труда самого человека путём создания более совершенных орудий труда и быта и накопления опыта обращения с ними. Например, лопата, лебёдки или ткацкие станки с мускульным приводом существенно увеличивают количество продукта труда на единицу энергетических затрат человека, а более умелое использование их экономит усилия.
   2. Привлечение для этой цели других энергетических машин, которые разделяются на:
   2.1. Энергомашины естественного происхождения. К ним мы относим домашних животных, микробиологические организмы и растения. Например, лошадь преобразует энергию, запасённую в сене, в полезную для человека работу.
   2.2. Искусственные энергомашины - это устройства, обладающие свойствами энергомашин, то есть способностью преобразовывать один вид энергии в другой (не только за счёт органических веществ, создаваемых растениями) для совершения полезной работы, способствуя экономии съедобных органических веществ (138). Так, парусное судно, ветряная или водяная мельница, паровая машина, электродвигатель, двигатель внутреннего сгорания и другие энергомашины позволяют использовать энергию ветра, воды, угля, нефти, газа, атома для выполнения механической работы, связанной с созданием продукта труда.
   Современный человек тратит на механическую работу гораздо больше энергии, применяя различные небиологические, а не биологические энергомашины. Очень интересен пример использования энергии ветра как основного движителя парусного корабля вместо применения мускульной силы гребцов, что дало возможность совершать дальние плавания с относительно небольшим экипажем. Энергетические затраты матросов, управляющих современным парусником, ни в какое сравнение не идут с затратами гребцов на галерах. Однако, получаемая работа на одного матроса в сотни раз выше, чем на одного гребца, да и качество транспорта (скорость доставки, надёжность) гораздо выше. Работа, которая может быть выполнена с помощью одного грузового автомобиля, гораздо больше, чем суммарные затраты энергии на его производство. Если суммировать затраты энергии на работу взрывника и других людей на производство взрывчатых веществ, то они будут гораздо меньше работы, произведённой с помощью взрыва. Общим в этих примерах, как и при применении других искусственных энергомашин, является использование человеком для совершения полезной механической работы энергии солнца и ветра, продуктов переработки нефти, угля, газа и взрывчатых веществ. Используется всё: и машины, и человеческий труд. Прикладывая небольшие усилия для управления искусственными или естественными энергомашинами, человек действует как переключатель (триггер), направляющий их энергию на созидание.
   Количество энергии, потребляемой одним человеком для своих нужд, давно превосходит все возможности выработки энергии самой человеческой энергомашиной из питательных веществ. За последние 200 лет энергопотребление цивилизации возросло в пять раз. Это позволило не только обеспечить продуктами питания возросшее в шесть раз население планеты, но и существенно улучшить его быт и условия труда, в два раза уменьшить количество рабочих часов в неделю и увеличить среднюю продолжительность жизни вдвое.
   Основной и добавочный продукт
   Современный человек имеет значительно больше, чем мог бы получить, пользуясь первобытными способами трудовой деятельности. Без накопленных за тысячи лет знаний и вовлечённых в производство ресурсов он не смог бы восстановить даже то жизнеобеспечивающее производство, которого добивался первобытный человек, - просто потому, что нельзя прокормить выросшее население охотой и собирательством, а прежних лесов и саванн, богатых пищей, уже нет. На протяжении всей истории накопление знаний и умений, использование новых орудий труда, ресурсов и энергомашин позволяло человеку раз за разом, маленькими шажками, увеличивать производимый продукт по сравнению с тем объёмом, который он мог бы произвести на основе старых знаний и умений. Этот процесс и будет находиться в центре нашего внимания, потому что он и позволяет человечеству выживать в изменяющихся условиях. Если человек со временем получает опыт в труде и начинает работать с большей отдачей, то за то же рабочее время или с теми же усилиями он получит больше продукта труда. Эту только что полученную добавку к продукту труда мы назовём добавочным продуктом труда, а прежний объём производимого - основным продуктом труда. Добавка к продукту труда образуется и при изготовлении товара с улучшенными потребительскими качествами (например, большим сроком службы, улучшенным дизайном, расширением функциональных возможностей ...). Другими словами, если нет роста производительности труда, то человек производит продукт, состоящий только из основного продукта. А если есть рост, то та добавка к совокупному продукту труда, которая получена в результате недавнего нововведения, последнего шага по росту производительности, есть добавочный продукт.
   Чтобы было более понятно, предположим, что человек произвёл 110 условных единиц продукта труда, а немногим ранее производил 100. Тем самым, добавочный продукт в 10 единиц образуется в результате приложения новосозданной технологии к производству, а 100 единиц следует отнести к основному продукту. Мы должны сделать одну оговорку. В силу истощения ресурсов и роста населения человеку вовсе не гарантировано, что создаваемый им продукт будет оставаться таким же, если он откажется от накопления опыта и улучшения технологий. Напротив, при сохранении одного и того же технологического уровня (уровня используемого производительного знания) производимый им продукт только снижался бы со временем из-за истощения прежних ресурсов. Поэтому рост производимого продукта возможен только тогда, когда эффект от введения новых технологий и ввода в оборот новых ресурсов превышает результат естественного убывания ресурсов, приходящихся на одного человека. В целом человек опережал природу в этой гонке (за исключением жителей острова Пасхи), поэтому производимый им продукт значительно вырос с первобытных времён. В общем случае наш пример должен был выглядеть так: из-за истощения ресурсов производимый продукт упал бы со 100 единиц до 95, но нововведение позволило не только не сократить производимый продукт, но и увеличить его до 110 единиц. Поэтому основной продукт упал со 100 до 95 единиц, а добавочный составил 15 единиц.
   Переход добавочного продукта в основной
   В какой момент нововведение перестаёт быть "недавним" и добавочный продукт начинает входить в основной? Начнём с того, что не все люди с одинаковой скоростью улучшают свои навыки к труду, повышают опыт, создают новую технологию и находят новый ресурс. Если бы добавочный продукт не создавался, то, в условиях современной товарной экономики, стабильный основной продукт распределялся бы в обществе неизменным образом в виде зарплаты и прочих доходов. При создании добавочного продукта распределение изменяется: почти при любом экономическом устройстве тот, кто первый придумал, как создать добавочный продукт за счёт нового знания, получает некоторое преимущество - присваивает большую долю совокупного производимого продукта, чем та, которая причиталась ему из прежнего основного продукта. Это реализуется в виде доли в прибыли, премий, большей зарплаты или, на худой конец, морального поощрения, которое в данном обществе ценится наряду с материальным и которое, пусть с некоторой натяжкой, можно отнести к распределяемому в обществе продукту. Там, где вообще никакого поощрения нет, люди и не стремятся к инновациям. По мере распространения новой технологии, полученной создателем добавочного продукта, нарастает конкуренция с "первопроходцем", и его прибыль от обладания новой технологией снижается, добавочный продукт более равномерно распределяется в обществе. Основной причиной перехода добавочного продукта в основной является непрерывность процесса распространения новой технологии (нового производительного знания), обеспечившей его создание.
   Отметим, что появление у части общества добавочного продукта может временно снизить как относительную, так абсолютную долю доходов остального населения в совокупном продукте. Это связано с вытеснением прежних производителей тех же самых товаров и услуг в процессе конкуренции. Их доходы снижаются и частично перераспределяются в пользу конкурента-победителя, частично - в пользу потребителей и смежников, реальные доходы которых сразу начинают расти с появлением добавочного продукта. Закономерности, которым подчиняется распределение основного и добавочного продукта, будут в центре нашего внимания в этой части книги.
   Рост производства
   Добавочный продукт труда связан с увеличением эффективности использования ресурсов или вводом новых ресурсов для производства товаров. Однако, для этого всякий раз необходимо новое полезное знание и закрепление его в новом трудовом опыте, новых действиях. Как правило, рост продукта труда происходит в результате экономии или дополнительного привлечения либо сырья, либо энергии, либо рабочих рук. Он достигается как за счёт интенсивного развития на основе новой технологии, т.е. лучшего использования уже имеющихся ресурсов или вовлечения в производство ресурсов, считавшихся прежде бесполезными (например, природного урана), так и за счёт экстенсивного дополнительного привлечения прежде отсутствовавших ресурсов (например, вновь открытого месторождения с низкой себестоимостью добычи, вновь осваиваемых земель и новых работников). Всякий раз при появлении добавочного продукта экономика выводится из состояния, близкого к равновесию (если она в нём была), и распределение доходов изменяется. Отметим также, что добавочный продукт при росте производительности труда может и не возникать (в смысле роста физического объёма выпускаемой продукции), если рабочее время или тяжесть трудовых усилий сокращается настолько, чтобы сохранить стабильность объёма выпуска.
   Создание добавочного продукта позволило увеличить производство продовольствия и решить (на определенный период) демографическую проблему человечества, суть которой - в исчерпании ресурсов, доступных для прокормления увеличившегося количества людей прежним способом. Почти всю историю человеческой цивилизации существовали такие естественные ограничители роста народонаселения как войны, стихийные бедствия и болезни, которые существенно сокращали население, а развитие технологии и вовлечение новых ресурсов позволяло прокормить на каждом новом этапе всё больше и больше населения, увеличить возможности человеческого выживания. Поэтому довольно долгое время население росло в соответствии с развитием технологии и ростом производства продукта труда. Хотя, конечно, случались колебания из-за голода, эпидемий и войн, что приводило к уменьшению населения до уровня, соответствующего уровню производства съедобных веществ и даже ниже.
   Трудится ли человек в полную силу?
   Долгое время в экономической науке неявно предполагалось (а некоторые так считают и сейчас), что производительность человеческого сообщества является объективным фактором, определённым технологическим уровнем и доступными ресурсами, но не зависящим от воли ныне живущих людей. Появились даже теории, смысл которых сводится к тому, что человек со времён первобытности голодал и был вынужден работать до изнеможения, чтобы прокормить себя, и только когда продукт его труда стал превосходить минимальные потребности племени, началось усложнение человеческого общества. Однако такая версия не объясняет, почему человек в наблюдаемых сейчас примитивных племенах работает далеко не в полную силу и едва ли половину рабочего дня современного общества (155). Преодоление традиционной точки зрения было начато только в конце XIX века сторонниками маржинализма (см. далее). Они заметили, что и отдельный человек, и общество в целом трудятся до тех пор, пока считают, что отдача от их трудовых усилий (в виде роста благосостояния) стоит дополнительно приложенного труда. В простейшей ситуации человек прекращает работать, когда ещё один час работы становится для человека чрезмерно тяжким, а дополнительная выгода от лишнего часа работы уже не столь важна для удовлетворения потребностей. Вот как передал эту мысль великий английский экономист конца XIX века А.Маршалл [(102) кн. 5, гл. 2, ї1]:
   "Простейший случай баланса, или равновесия, между желанием и усилием мы наблюдаем, когда человек удовлетворяет одно из своих желаний собственным непосредственным трудом. Когда мальчик собирает чёрную смородину, чтобы самому её съесть, сам труд по её сбору является, вероятно, на время приятным, и ещё в течение некоторого отрезка времени удовольствие от этой еды более чем достаточно для вознаграждения работы по собиранию ягоды. Но после того как он съел её довольно много, желание продолжать её есть уменьшается, а сама работа по собиранию начинает вызывать скуку, которая фактически может отражать ощущение не усталости, а однообразия. Равновесие достигается тогда, когда, наконец, его тяга к играм и нежелание продолжать собирать ягоды уравновешивают его желание есть. Удовлетворение, которое он может получить от собирания ягоды, достигло своего максимума, ибо вплоть до этого момента каждое новое усилие по сбору ягоды увеличивало, а не уменьшало удовольствие от указанного процесса, после же этого момента всякие дальнейшие усилия по её собиранию уже сокращают, а не увеличивают такое удовольствие".
   Итак, производительность отдельного человека и общества зависит не только от доступных им умений, капитала и ресурсов, но и от воли человека или общества к дополнительному производству ради удовлетворения дополнительных потребностей. В нормальной ситуации, не считая чрезвычайных "авралов", человек никогда не трудится в полную силу, да и невозможно выделить степень тяжести, соответствующую труду "в полную силу". Человек и общество выбирают количество необходимого труда в соответствии со своим пониманием остроты потребностей, соотнося их с субъективно воспринимаемой тяжестью трудовых усилий.
   Осознание этого факта означает, что производительность общественного труда напрямую зависит от того, каков человек в данном обществе, насколько он трудолюбив, какова его мотивация и насколько велики у человека и общества потребности, ради которых они готовы приложить дополнительные усилия. К сожалению, такой субъективистский подход сам по себе не позволяет ответить, как же конкретно будут работать конкретные люди в определённых условиях и как можно повлиять на их работоспособность. Только в XX веке было осознано, что представления о тяжести усилий и остроте потребностей не так уж и субъективны, что они навязываются обществом. Ключевое влияние культуры данного общества на эти субъективные представления описывается хрестоматийным примером Макса Вебера того, как в католической стране дали сбой стандартные для протестантской страны способы повышения производительности:
   "Одним из технических приёмов, при помощи которых современный предприниматель стремится повысить интенсивность труда "своих" рабочих и получить максимум производительности, является сдельная оплата труда. Так, например, в сельском хозяйстве наивысшей интенсивности в работе требует уборка урожая, ибо от её своевременного завершения часто - особенно при неустойчивой погоде - зависит величина прибыли или убытка. Поэтому здесь в определённый период почти повсеместно вводится система сдельной оплаты труда... Однако тут возникают неожиданные затруднения. В ряде случаев повышение расценок влечёт за собой не рост, а снижение производительности труда, так как рабочие реагируют на повышение заработной платы уменьшением, а не увеличением дневной выработки. Так, например, жнец, который при плате в 1 марку за морген ежедневно жнёт 2,5 моргена, зарабатывая таким образом 2,5 марки в день, после повышения платы на 25 пфеннигов за морген стал жать вместо предполагавшихся 3 моргенов, что дало бы ему теперь 3,75 марки в день, лишь 2 моргена, получая те же 2,5 марки в день, которыми он, по библейскому выражению, "довольствовался".
   Увеличение заработка привлекало его меньше, чем облегчение работы: он не спрашивал: сколько я смогу заработать за день, увеличив до максимума производительность моего труда; вопрос ставился по-иному: сколько мне надо работать для того, чтобы заработать те же 2,5 марки, которые я получал до сих пор и которые удовлетворяли мои традиционные потребности? Приведённый пример может служить иллюстрацией того строя мышления, который мы именуем "традиционализмом": человек "по своей природе" не склонен зарабатывать деньги, все больше и больше денег, он хочет просто жить, жить так, как он привык, и зарабатывать столько, сколько необходимо для такой жизни. Повсюду, где современный капитализм пытался повысить "производительность" труда путём увеличения его интенсивности, он наталкивался на этот лейтмотив докапиталистического отношения к труду, за которым скрывалось необычайно упорное сопротивление; на это сопротивление капитализм продолжает наталкиваться и по сей день, и тем сильнее, чем более отсталыми (с капиталистической точки зрения) являются рабочие, с которыми ему приходится иметь дело" [(21) c.81-80].
   В богатых странах, в условиях, когда основные биологические потребности уже удовлетворены, побудить человека к дополнительной работе удаётся только разжигая в нём остроту новых и новых потребностей, в частности, в благах, которые нужны не сами по себе, а ради престижа и осознания высокого статуса среди окружающих. Другим способом является прямое государственное принуждение или воздействие на человека через группу, ответственную за общий результат. Помимо навязывания человеку ценностей и трудовой этики в ходе воспитания, через культурные стереотипы, современное общество дополнительно корректирует выбор отдельными людьми количества своего труда через установление продолжительности рабочего дня или через контроль добросовестности работы, но и тут у отдельных людей есть возможность предпочесть более лёгкую работу с той же продолжительностью рабочего дня. Долгое время в экономической науке господствовали теории, связывающие длительную безработицу с нежеланием безработных трудиться с установленной тяжестью за предлагаемую заработную плату. Обычно такие безработные хорошо себя чувствуют на пособии. Далее мы увидим, что это объяснение безработицы описывает только часть реальных случаев.
   Продукт труда одного человека: существует ли он?
   Выживание человека в наши дни немыслимо без специализации и распределения общественного продукта. Это позволяет понять, почему при рассмотрении понятия "продукт труда", мы не говорили, что какой-то продукт, подлежащий обмену, создан только одним человеком. Дело в том, что понятие "продукт труда" отдельного человека могло иметь смысл только до тех пор, пока разделение труда отсутствовало, а ресурсы были настолько неограниченны, что охранять их было не надо. Это было время, когда протянуть руку за растущим бананом было легче, чем пойти в пещеры соседнего племени и отобрать у него уже сорванные бананы. Неизвестно, насколько долог был этот период в истории человечества (и был ли вообще, коль скоро даже у животных продукт труда даром не отдаётся), но как только бананов со своей территории стало не хватать и появился соблазн грабить соседей, возникла необходимость в охране и охранниках. Даже если чёткой специализации ещё не было, всё равно мужчины больше специализировались на охране. И тогда уже бананы данного племени являются и продуктом труда охранников, а не только тех, кто их собирал непосредственно.
   С усложнением общества и ростом разделения труда появляются новые общественные функции, для выполнения которых нужны определённые люди, их надо кормить, и спор можно вести только о наиболее эффективном способе прокорма этих людей. Поэтому нельзя выводить понятие "продукт труда" только из узко-производственного понимания движения товаров по технологическим цепочкам. Например, урожай русского крестьянина середины второго тысячелетия не был продуктом только его труда, даже если его хозяйство с чисто производственной точки зрения выглядит натуральным. Если бы не было царя и дворянства с вооружёнными отрядами, пришли бы захватчики и отобрали бы весь урожай, а, возможно и землю. Следовательно, царь и дворянство тоже приложили свой труд к созданию урожая крестьянина, а передача крестьянином части урожая царю и помещику - это получение последними части хлеба, в выращивании которого они участвовали. Можно спорить по поводу того, насколько адекватны доли крестьянина, царя и помещика в урожае, но объявлять весь продукт достоянием труда только крестьянина просто неверно. В общем же случае говорить о продукте труда отдельного человека в современном обществе - бессмыслица, вместо этого надо подробно исследовать существующие и предлагаемые отношения обмена и распределения с учётом их целесообразности.
   * * *
   Подведём итоги. В данной главе мы рассмотрели понятие труда и продукта труда. Сосредоточившись на феноменах, возникающих при росте производительности труда, мы рассмотрели модель, использующую разделение продукта труда на основной и добавочный. Появление добавочного продукта обязано росту производительности труда через накопление опыта и использованию новой технологии. Распространение опыта труда от инициатора появления добавочного продукта ведёт к растворению этого продукта в обществе, т.е. к переходу его в основной. Другими словами, как только индивидуальный опыт алгоритмизируется и становится доступным для имитирования и копирования, то он переходит в собственность группы, а потом всего человечества. Нынешние процессы производства, распределения и обмена включают такое число взаимосвязей (подчас, непрямых, не связанных с передачей материальных ресурсов), что невозможно объективно выделить продукт труда отдельного человека.
   ГЛАВА 2 СОБСТВЕННОСТЬ
   Для лучшего понимания исследуемых далее экономических феноменов необходимо остановиться на понятии собственности. Почему в человеческом обществе право собственности получило такое развитие? В любом сообществе людей (даже если всего вдоволь) всегда есть объекты (например, место у огня, красивая шкура...), потребности в которых могут испытывать два или более человека одновременно. Допустим, мы имеем предмет, который понравился одновременно двум людям. Как быть? В стае животных этот вопрос решается очень просто. Если предмет обнаружен впервые и не помечен, то во владение им вступает тот, кто нашёл его. Если его нашли одновременно два животных, то они вступают в схватку, и тот, кто оказывается сильнее, завладевает данным предметом. Если животное сразу признаёт соперника более сильным, то схватки не происходит. Если же предмет предварительно помечен, что означает его принадлежит какой-либо особи данного вида, то новый претендент на данный предмет просчитывает вероятность своей победы и только после этого вступает в схватку. Жизнь человеческого общества характеризуется наличием такого огромного количества разнообразных предметов, что если бы по каждому поводу устраивались единоборства, то наша жизнь превратилась бы в сплошную цепь единоборств. Для того чтобы избежать такого кошмара, люди постепенно пришли к пониманию необходимости установления определённого права собственности, а точнее, создали институт собственности. Многое в институте собственности менялось, меняется и будет меняться по мере развития человеческого общества. В наше время собственность можно определить как совокупность общественно признанных прав по приведению объекта в определённое состояние, по выбору способов использования экономического блага.
   Характеристика права на собственность
   Право собственности - это не что иное как "правила игры" - правила поведения людей в данном обществе. Они не имеют никакого общечеловеческого значения. Поясним на простом примере. Допустим, стоит на улице автомашина. Ключ на месте. Садись и езжай, куда хочешь. Все ли поедут прокатиться? Нет, не все. Большая часть вспомнит правила поведения по отношению к личной собственности, которые им вложили в голову в детстве, - чужого брать нельзя. Меньшая часть охотно бы нарушила правила, но, прогнозируя будущее, осознает, что если они прокатятся, то высока вероятность того, что их за это накажут. Наконец, ещё меньшая часть поедет. Причём, вовсе не обязательно, что они будут наказаны. Наказание за пользование чужой собственностью будет реализовано только в том случае, если нарушитель пойман: не пойман - не вор. Теперь заменим машину кошельком с деньгами. В этом случае и вторая, и третья группы людей, без сомнения, возьмут кошелёк или, по крайней мере, заберут оттуда деньги. Наконец, пусть на тротуаре валяются просто деньги. Думаем, что все три группы людей возьмут их, даже первая, если у неё нет уверенности, что они смогут установить владельца. О чём говорит нам данный пример? Он показывает условия существования права на собственность.
   1. Это право должно признаваться основной массой членов человеческой группы. Идеи о необходимости соблюдать права собственности закладываются в мозг человека во время воспитания или на основе анализа своего опыта (см. вторую часть книги). Права на собственность происходят от их признания обществом. Право на собственность - это договор как минимум двух людей о разделении права обладания объектом.
   2. Если это право кем-то не признаётся, то группа людей должна иметь возможность принудить данного человека выполнять правила. Эту функцию в настоящее время осуществляет либо государство, либо мораль путём наказания или осуждения неправильного поведения со стороны ближайшего окружения. Если у какого-либо человека уважение права на собственность не стало стереотипом поведения, то прогнозирование негативных последствий (будущего наказания, общественного осуждения или ощущения неправоты) от нарушения этого права (грубо говоря, воровства или грабежа) заставит человека соблюдать правила.
   3. Важнейшим свойством объекта собственности является возможность его пометить и распознать, идентифицировать его принадлежность. Например, воздух на Земле пока не товар, так как нельзя его пометить, кроме того, он пока не является ограниченно доступным и технически невозможно ограничить доступ части людей к нему. Вода же (а чаще, водная акватория) во многих случаях является объектом собственности, так как её можно пометить на основании обусловленной системы координат. Следовательно, как и всякий договор, договор на собственность включает признаки объекта владения, свидетельства или доказательства владения, например, чек в магазине, устный договор, свидетельские показания, регистрацию в государственном или общественном учреждении. Первым шагом к установлению отношений собственности является маркировка объектов. Маркеры могут быть легко и трудно идентифицируемыми. Запах мочи, которой животные метят свою территорию, у самцов большинства животных очень характерен. Внешний вид товара является трудно идентифицируемым маркером, но если есть много товаров одного типа, то наличие инвентарного номера позволяет легко идентифицировать владельца. Маркеры облегчают задачу признания права собственности другими людьми. Иногда собственность может быть признана по умолчанию, пока прежний владелец не заявит претензий.
   4. Наконец, четвертым свойством объекта собственности является его полезность (хотя и не всегда понимаемая как польза для общества). Если объект бесполезен (или вреден), то он никому не нужен и отношения собственности не возникают. Ведь не воруют же с автомобильных свалок ржавые каркасы автомобилей.
   Необходимо заметить, что право собственности может быть формальным и на практике выполняться в другом виде, чем провозглашено. Например, формальным являлся договор на владение всем обществом общественными фондами в СССР, поэтому не поощрялись "несуны".
   Защита собственности
   Поскольку владение объектом собственности должно подкрепляться признанием владения другими членами сообщества, мы выскажем крамольную мысль, что владение есть труд, хотя и не обязательно владельца собственности. Действительно, защита собственности требует целенаправленных действий человека и существенных затрат. Иначе невозможно наказать вора. Только благодаря труду по защите права собственности любой полезный ресурс, защищённый правом собственности, является товаром, то есть может быть обменен добровольно владельцем на что-то ценное для него, а не отдан под угрозой применения силы. И вовсе необязательно, чтобы объект был произведён человеческим трудом. Это относится даже к объектам, находящимся в госсобственности без права купли-продажи. Главное, чтобы был хозяин, имеющий право распоряжаться объектом, материальным или "нематериальным" (например, информацией) и чтобы нельзя было объект самовольно присвоить и использовать по своему усмотрению.
   Итак, право собственности возникает только как общественное отношение, своего рода общественный договор. Собственность - это общественный договор, общественное признание индивидуальной или групповой привилегии, обеспеченное силами, которые имеются в распоряжении общества или владельца. Для реализации общественного договора нужен общественный механизм. Его предоставляет государство, хотя бы через правоохранительные органы. Ключевой составляющей права собственности является обязанность общества, реализуемая в настоящее время через государство, подвергать насилию личность, не признавшую данный общественный договор. Если у общества нет такой возможности или желания, говорить о праве собственности неактуально.
   Как дешевле защищать собственность?
   Право собственности является устойчивым, если риск подвергнуться наказанию превышает выгоду от нарушения права. Обратная ситуация возникает, например, в случае, когда один человек владеет избытком пищи, а второй её совсем не имеет и рискует умереть голодной смертью. В данном случае нарушение права собственности на пищу имеет гораздо меньший риск смерти, чем его соблюдение (хотя и здесь возможны нюансы). Можно предположить, что общественный договор на собственность стабилен, если все имеют всё необходимое, чтобы не умереть от голода, холода и других банальных причин. На самом же деле, порог договора в современном обществе существенно выше. Это связано с тем, что современный человек не мыслит своё существование без многих благ, например, телевизора, которые, строго говоря, не являются необходимыми для физиологического выживания в краткосрочной перспективе. Он способен пойти против власти, когда чувствует угрозу лишения этих благ. Поэтому важно запомнить, что порог социального недовольства субъективен и поддаётся регулированию с помощью угрозы насилия, воспитательных, пропагандистских и других манипуляционных мер. Как только благосостояние осознаётся ниже допустимого порога, возникает социальный конфликт, возникают требования передела собственности со стороны широких слоёв, а не отдельных преступников. И тут уже вопрос, кто окажется сильнее. Представим, что в пустыне путник, имеющий алмаз, подходит к дому жителя пустыни и просит стакан воды. Если у хозяина есть защита своей собственности на воду, то он может повысить цену настолько, что обменивает воду на бриллиант. Но это только в том случае, если хозяин явно сильнее, иначе право хозяина на собственность воды будет нарушено вооружённым путником с помощью силы. Но на практике и хозяин воды, и путник вынуждены считаться с правилами общества, в частности, закреплёнными в моральных нормах, поэтому в одних странах путника бы напоили бесплатно, в других, напротив, владельца воды обеспечили бы охраной, чтобы помочь ему обобрать путников.
   Защита прав собственника реализуется несколькими путями: 1) силой (поскольку, из-за неравномерности развития человеческих групп, есть тенденция к постоянному переделу), 2) соглашением (на основе выгоды или угрозы использования силы). Но есть и третий путь, играющий огромную роль.
   В криминалистике широко известно, что количество полицейских, необходимых для раскрытия или предотвращения определённого количества преступлений, зависит от отношения к полиции населения. Если при преследовании преступника полицейским толпа, пусть и пассивно, помогает полицейскому, то для борьбы с преступностью требуется вполне определённое количество работников правоохранительных органов. Если толпа строго нейтральна, то потребуется в несколько раз больше полицейских, чем в первом. В случае, когда толпа, пусть и пассивно, но помогает преступнику, полицейских может понадобиться в десятки раз больше, чем в первом. В этом случае большая часть преступлений гарантированно не будет раскрыта - власть физически бессильна. Можно по-разному убедить население содействовать закону. Например, в опытах известного летописца XVIII века А.Болотова (13) по борьбе с воровством в крестьянской среде его возможности как гаранта собственности возросли после введения им круговой поруки, когда при воровстве на территории какой-нибудь крестьянской общины наказывалась (выплачивала компенсацию обворованному) вся община.
   Поэтому когда большинство людей следует закону, правительство может его проводить в жизнь эффективно и дёшево, борясь только с несколькими персонами, которые нарушают его. Но когда уважение к закону падает в достаточно сильной степени, ни одно правительство не сможет остаться сильным, борясь с каждым. Общество не может успешно функционировать до тех пор, пока большинство его членов не выполняет принятые правила игры добровольно. От потенциальных актов насилия приходится защищаться созданием дополнительных силовых структур - частных и государственных. Так, до недавнего времени в Перу существенный процент издержек предпринимателей составляли меры по обеспечению безопасности от террористов и грабителей, что, естественно, серьёзно сдерживало развитие страны. Широкое нарушение прав собственности оборачивается экономическими потерями не только в виде расходов на охрану, но и в виде упущенной выгоды от наилучшего использования ресурса. Предположим, вы купили дом в деревне и решили поправить благосостояние, посадив на огороде картофель для собственного потребления. Однако найдутся желающие выкопать ваш урожай для себя. Ваши издержки по гарантированию своих вложений выразятся в покупке дробовика, в отказе от производительного применения своего рабочего времени и в сидении ночами в засаде, потому что иначе вы потеряете 3/4 своего урожая. В конце концов, вы откажетесь на следующий год сажать картофель, потому что издержки при его выращивании, связанные с защитой от нарушения прав собственности, превышают все мыслимые выгоды. Эта вполне реальная ситуация прямо связана с необеспеченностью прав собственности. Формально они есть (у вас есть договор, вам принадлежит земля). Никто не посягает на ваше право собственности формально, а реально вы, как и государство, ничего не можете сделать с нарушителями. Сейчас напряжённость в отношениях собственности в России достигла такого предела, что приходится почти повсеместно ставить решётки на окнах. В годы советской власти это было редким явлением. Получается, что личная собственность сейчас намного менее гарантирована.
   Итак, можно защитить личную собственность с помощью замков, охранной сигнализации и частной охраны плюс сильных правоохранительных органов. Но это очень дорого стоит. Гораздо более эффективно внушить населению уважение к собственности и тем самым заставить людей не воровать. С помощью внедрения подобной социальной ценности стоимость защиты собственности может снижаться почти до нуля. Если закон стал стереотипом поведения, расходы на его обеспечение становятся минимальными. В Швейцарии издержки по защите собственности малы, так как там не воруют. Если же никто не признаёт закон, то выполнение его практически невозможно обеспечить. Уровень криминальности (в т.ч. продажности) зависит от многих причин, и в первую очередь от того, насколько в обществе соблюдается принцип неотвратимости наказания. Неотвратимость наказания, вместе с господствующими в обществе понятиями о справедливости, позволяют включить уважение к собственности в стереотип поведения и, тем самым, существенно снизить издержки. Значит, самое главное - это принудить людей соблюдать правила игры не под угрозой применения силы, а добровольно. Лучше человека запрограммировать, чем заставлять его прогнозировать свою выгоду по нарушению стабильности собственности.
   Изменения прав собственности
   Феномен собственности проявляется в трёх главных ситуациях: 1) стабильное владение, 2) добровольный обмен правами на владение, 3) насильственное переприсвоение. Для первой ситуации важна стабильность права собственности, которая означает, что (а) программа соблюдения прав собственности входит в стереотип поведения большинства членов группы, (б) государство полностью решает проблему неотвратимости наказания за нарушение права собственности. Ситуация (2) - это и есть рынок. Здесь владельцы объектов собственности - товаров - обмениваются правами собственности на эти товары. Одним из товаров выступают деньги - ведь это тоже ограниченная вещь, которая нужна многим. На рынке очень важным обстоятельством является чёткое обговаривание прав собственности. Чёткое разграничение прав собственности способствует созданию более устойчивой экономической среды, уменьшая неопределённость и позволяя индивидуумам прогнозировать с достаточно большой долей вероятности, что они могут получить в результате своих действий и на что они могут рассчитывать в отношениях с другими.
   Наконец, ситуация насильственного переприсвоения тоже возникает в нескольких случаях. В первом - какой-либо человек или группа людей, не признающие общественный договор на собственность, насильственно переприсваивает себе объект собственности (грубо говоря, грабят или воруют). Ситуация, когда государство с помощью насилия восстанавливает общественный договор и либо возвращает объект владельцу, либо наказывает нарушителя (нарушителей), относится к правовой системе государства. Другой, законный, случай насильственного переприсвоения - изъятие налогов, когда государство, основываясь на органах насилия, забирает себе определённую долю объектов собственности в пользование (это происходит при любом общественном строе после возникновения государства) согласно правилам, установленным в данной стране. Казалось бы, недобровольное изъятие всегда противоречит рынку, но без налогов и сборов стало бы невозможным существование государства, содержание аппарата управления и насилия, организация общества. А это значит, что без регулярных недобровольных изъятий части собственности в виде сборов в бюджет стали бы невозможны добровольные сделки по обмену другими объектами, потому что их было бы, в большинстве случаев, дешевле отбирать силой, чем выменивать. Следовательно, абсолютно свободный рынок невозможен, а рыночный обмен может существовать только при наличии нерыночных механизмов, включающих недобровольное изъятие налогов.
   В отношении между нациями, в отсутствие более сильного контролёра, компромисс уважения прав собственности периодически прерывается войной, указывающей, что возникло неравновесное состояние в компромиссе - когда соотношение сил и богатства изменяется настолько, что для одной стороны оказывается выгоднее отобрать вооружённым путём, чем выторговать в длинных переговорах. Главной формой собственности в отношениях между государствами является групповая собственность на территорию. Личная же собственность вторична, она связана с разделением труда и ограниченностью ресурсов внутри своей территории. Именно она подверглась наибольшим изменениям в ходе исторического процесса. Передел собственности внутри страны возникает при смене государственного строя или после войны. Причиной этих событий обычно является дисбаланс сил прежних владельцев и новых претендентов. Очень часто дисбаланс вызван изменением организации разделения труда. Общая закономерность такова, что собственником производимых объектов становится та общественная группа, тот слой или класс, наконец, тот индивид, который выполняет функцию организации и управления процессом производства. Если её выполняют в равной мере все участники процесса производства, объект становится их общей собственностью. Если особенно выделяется организующая роль отдельных лиц и социальных групп при пассивной роли других участников процесса, собственниками с течением времени становятся эти лица и группы.
   Если одним и тем же физическим предметом захотят воспользоваться несколько человек, или договор на собственность трактуется по-разному двумя разными людьми, противоречие между ними решается обществом, которое (в лице судьи или общественного мнения) выступает в роли третейского судьи. Судья решает, кто получит привилегию. В принципе, второй претендент может начать пользоваться предметом вопреки решению судьи, но тогда он рискует быть обществом наказан. Во многих случаях судебное разбирательство не применяется - люди решают спорный вопрос на основе традиций и обычаев.
   Пучки прав собственности
   Что такое собственность с точки зрения права? Права собственности - это права контролировать использование определённых ресурсов и распределять возникающие при этом затраты и выгоды. В литературе по теории прав собственности наибольшее распространение получила классификация этих прав по А.Оноре [цитируется по (29)]. Она включает: "1. Право владения, т.е. исключительного физического контроля над вещью. 2. Право пользования, т.е. личного использования вещи. 3. Право управления, т.е. решения, как и кем вещь может быть использована. 4. Право на доход, т.е. на блага, проистекающие от предшествующего личного пользования вещью или от разрешения другим лицам пользоваться ею (иными словами - право присвоения). 5. Право на капитальную стоимость вещи, предполагающее право на отчуждение, потребление, проматывание, изменение или уничтожение вещи. 6. Право на безопасность, т.е. иммунитет от экспроприации. 7. Право на переход вещи по наследству или по завещанию. 8. Право на бессрочность. 9. Запрет вредного использования, т.е. обязанность воздерживаться от использования вещи вредным для других способом. 10. Право на ответственность в виде взыскания, т.е. возможность отобрания вещи в плату долга. 11. Право на остаточный характер, т.е. ожидание "естественного возврата переданных кому-либо правомочий по истечении срока передачи или в случае утраты ею силы по любой иной причине".
   Такое деление права собственности позволяет передавать в собственность другому лицу часть указанных прав. Например, возможно доверительное управление, распоряжение собственностью по доверенности, лизинг и так далее. Суть всего этого - передача части, а не всего права собственности. На самом деле, как мы сейчас увидим, на реальном рынке любой акт обмена есть по существу обмен не всеми правами собственности, а только частью из них. Другими словами, по научному, происходит обмен пучками правомочий. Следовательно, акт обмена должен рассматриваться как обмен пучками прав собственности. Исключить других из свободного доступа к ресурсу означает чётко обозначить, какие права собственности на него принадлежат нашему владельцу, а какие - нет. Степень полноты передачи прав собственности определяет написанный, устный или неявный договор, который помогает точно определить не только владельца собственности, но и её предмет, а также способ наделения. Неполнота, неопределённость в описании передачи прав собственности ведёт к их размыванию в общественном сознании и даёт повод для конфликтов. Смысл этого явления можно выразить фразой: "никто не станет сеять, если урожай будет доставаться другому". Размывание прав собственности может происходить либо потому, что они неточно установлены и плохо защищены, либо потому, что они подпадают под разного рода ограничения, постоянно меняющиеся, главным образом со стороны государства. Но если эти ограничения достаточно чётко установлены, то они только укрепляют институт собственности. К этой теме мы сейчас и приступим.
   Виды собственности. Ограниченное, полное и неполное владение
   Абсолютно неограниченного владения объектами не бывает, оно ограничено природой объекта собственности и другими факторами. В своей энергомашине человек может разложить еду до углекислого газа, воды и азотных соединений. Однако, например, он не может из еды сделать атомную бомбу - природа не позволяет. Природа может наложить ограничения на владение рыбными запасами водоёма при их неумеренном использовании. Если владение ограничено только свойствами природы, а не обществом, то мы будем называть такое владение полным, а если общество накладывает ограничения на использование объекта, то - неполным. Мы будем рассматривать только те ограничения на изменение состояния объекта собственности, которые накладывает человеческое общество.
   Самым простым примером объекта более или менее полной собственности является пища. Собственник пищи может её съесть, сжечь, отдать другому человеку. Однако полной не может быть даже собственность на пищу - это только кажется, что её обладатель может делать с ней что хочет, а на самом деле, например, во время голода, никто не позволит ему её уничтожать. Только ограниченное число объектов собственности могут находиться в полном владении. Другие виды товаров, особенно имеющие стратегическое значение, имеют ещё больше ограничений для владельцев. Например, в годы холодной войны американцы-владельцы суперсовременных компьютеров не могли их продавать СССР и его союзникам.
   Основную массу договоров о владении составляют договоры о неполном владении, даже если неполнота заложена не в бумагах, подтверждающих владение объектом, а в действующих законах, обычаях и традициях. Степень неполноты зависит от объекта собственности и других обстоятельств. Примером наиболее неполной формы собственности является собственность на землю. Утверждения о наличии в развитых странах неограниченного права владельцев распоряжаться землёй по собственному усмотрению ошибочны, так как они не могут передать землю другому государству и ограничены в целях и методах её использования действующими в этих странах законами и обычаями. Например, владелец не может по своему произволу организовать на ней ядерную свалку. Как в Древнем Риме, так и в современной Англии или США, землевладелец не имеет права принятия решений по использованию своей земли, противоречащих интересам общества. Так, купля-продажа фермерской земли в западных странах оговаривается условиями, чтобы производительный участок в результате товарных сделок не перестал функционировать. Следовательно, по существу здесь имеет место не частная собственность на землю, а неполное частное землевладение при государственной собственности на неё. В конечном счёте, наиболее полным пучком полномочий по возможному использованию участка может обладать только государство. Имеются ограничения на владение автомашинами, которые могут быть реквизированы в военное время или при чрезвычайных обстоятельствах.
   Осознаваемая степень неполноты зависит и от обыденного сознания. Например, очень часто, по мнению обывателя, попользоваться без разрешения собственника - не значит украсть, то есть он считает, что раз не забирает объект в полное владение навсегда, то и не ущемляет чужих прав собственности.
   Таким образом, в настоящее время право собственности распалось на множество элементов. Часто даже трудно определить владельца собственности и его права, а также права продавца и покупателя. Кому принадлежит Дрезденская картинная галерея, правительству Германии или городу? Казалось бы, дрезденцам, но не полностью. Никто не даст им продать картины из Дрездена в другую страну. Можно сделать вывод, что галерея принадлежит Германии, но центральное правительство не станет вывозить картины в другой город страны, то есть и оно ограничено в своих правах по приведению галереи в определённые состояния.
   Итак, собственность может быть полная (объект, находящийся в безусловном подчинении человека или группы людей) и неполная (частичная), которая может иметь много вариантов. Полная собственность встречается очень редко, что проиллюстрировано выше примерами. При обмене товарами, находящимися в неполной собственности, покупатель в большинстве случаев получает и неполное право владеть товаром. Как правило, степень неполноты владения регулируется, прежде всего, обществом - через законы, обычаи и другими способами, различными в разных странах и в разные эпохи.
   Групповое владение и личная собственность [написано на основе работ (96)]
   Каждый пучок прав собственности является определённым набором прав по использованию объекта и может иметь одного или многих владельцев. Таким образом, возможно личное или групповое владение пучками прав собственности. Гражданское право знает понятие совместной собственности, которая бывает двух видов: совместная собственность с определением долей и совместная собственность без определения долей. Распределение полномочий между членами группы по использованию объекта собственности может быть закреплено договором заранее или устанавливаться в каждом конкретном случае, оно зависит от законодательства или обычаев страны. Групповая собственность также может использоваться отдельными лицами по очереди или на основе иерархии. Отметим главный смысл совладения: совладельцы не делят объекты коллективной собственности между собой для индивидуального пользования (ибо это означает распад составного собственника) - все объекты коллективной собственности принадлежат всем совладельца сразу. Но зато они могут делить между собой рычаги управления собственностью: у каждого из совместных собственников есть определённые полномочия в определении судьбы объекта, но никогда ни к одному совладельцу не попадает весь спектр прав полной собственности. Этой ситуации противопоставляется случай личной собственности, когда собственник более свободен в определении судьбы объекта.
   Все трактовки собственности как чисто индивидуальной или чисто групповой однобоки, поскольку всегда существовали реальные ограничения собственности. Объекты общенародной собственности в СССР имели своих распорядителей (директоров заводов, совхозов, магазинов, клубов, школ...), определявших порядок текущего использования объектов, но, естественно, эти распорядители были существенно ограничены в своих полномочиях, в способах использования объектов собственности. То есть, этим распорядителям передавалась лишь малая частичка полномочий полного владения - остальное было в руках руководителей разного уровня и подчинённых. Собственность на значимые объекты всегда была как бы средней между индивидуальной и групповой, сдвигаясь в ту или иную сторону в зависимости от традиций общества. "Частная собственность", если понимать под ней неограниченное право индивида распоряжаться объектом как заблагорассудится, - это миф, такой собственности не существует ни в одном обществе. Споры, противоречит ли ограничение обществом свобод распоряжения "священному праву" частной собственности или соответствует ли такое ограничение приоритету общественного над личным, являются манипуляционными с обеих сторон.
   Рассмотрим на примере автотранспортного предприятия, как в процессе хозяйственной повседневной деятельности складывается разнообразие отношений принадлежности независимо от правовых норм. Автомобили предприятия являются муниципальной либо акционерной собственностью. Но водитель называет выделенную ему машину "своей", и все окружающие относятся к ней как к "его" машине. Здесь ещё нет никаких отношений пользования в правовом смысле, но уже есть начало экономического отношения пользования. Налицо признаки, характеризующие особые действия водителя, т.е. его действенное отношение к используемой машине и такое же действенное отношение к ней других лиц. Автомашина, которой водитель пользуется от случая к случаю наравне с другими водителями, никогда не станет для него "моей", а будет "нашей", если она используется постоянной бригадой, или "ничьей", если на ней ездят все, кому придётся. Степень прочности отношения водителя к машине как к "своей" не однозначна, а изменяется в зависимости от следующих условий: 1) если он только ездит на ней, а ремонтируют её и готовят к поездке другие; 2) если он ухаживает за ней и ремонтирует сам, но в рабочее время и за счёт автохозяйства; 3) если он ремонтирует её за счет автохозяйства, но средствами, которые выбирает самостоятельно, что случается на практике повсеместно; 4) если он ремонтирует её своими средствами и за свой счёт, что также нередко имеет место. В последних двух случаях фактические отношения пользования уже переходят в фактические отношения владения. Обычно они не закрепляются юридически, и машина по праву в любой момент может быть передана другому водителю. Но руководство автохозяйства без крайней необходимости и без согласия "хозяина" машины не воспользуется своим формальным правом собственности и распоряжения, так как осознаёт, что поступая так при данных организационно-экономических условиях (трудности со снабжением запчастями, невозможность организовать специализированный участок по ремонту машин, подготовке их к эксплуатации и т.д.), оно скоро лишится и инициативных водителей, и пригодных к работе машин. В таких условиях администрация обычно уважает неписаные права водителей настолько, что не передаёт "их" машины в другие руки без их согласия. Последние же считают машины в достаточной мере "своими", чтобы использовать для удовлетворения собственных потребностей, в том числе получения "левых" заработков, мотивируя это необходимостью окупить затраты сил и средств на повседневный уход за автомашиной. Этот пример показывает, что во всех случаях, когда собственник не может сам организовать воспроизводство принадлежащих ему капитальных благ посредством их ремонта, модернизации, обновления, обеспечения сохранности, ухода и т.д., эта работа либо не выполняется вообще, и тогда объекты собственности в короткий срок физически исчезают, либо выполняется теми, кто осуществляет их повседневную эксплуатацию.
   Уровни собственности
   В современном хозяйстве может быть (почти) полное, частичное владение, совладение, наконец, иерархическое владение. Если вещь принадлежит группе людей и никому конкретно, то она может использоваться индивидуумом постоянно или временно. Если временно, то ситуация может быть двоякой. В первом случае - когда претендентов на вещь нет или относительно мало. Во втором случае - когда их много. В первом случае проблем не возникает, и вещь может быть заменена другой аналогичной вещью. Если же возникает дефицит, то в дело вступают правила, установленные группой. Это может быть поочередное владение. Такая ситуация возникает в супермаркете, когда тележку использует тот, кто её взял.
   Другим решением вопроса может быть введение второго уровня собственности. Первый - объект принадлежит верховному владельцу, например, монарху или государству. Второй - на практике объект используется другими людьми, причём тот, кто первый взял (или по другому праву), получает преимущественное право на пользование. (Например, кто взял данную тележку, тот ею и пользуется, хотя формально она принадлежит супермаркету.) Это и есть, в нашем понимании, второй уровень собственности. В данном случае собственнику первого уровня принадлежит один пучок полномочий по приведению объекта в то или иное состояние, собственнику второго уровня - другой, причём собственник верхнего уровня имеет приоритет при возникновении спорных вопросов. При наличии двухуровневой собственности вещи, формально продолжающие принадлежать верховному владельцу, на более низком уровне собственности могут обмениваться на другие вещи и становятся как бы псевдотоваром. Подчеркнём, формально они остаются в том же владении первого уровня, а фактически собственник второго уровня меняется. Так было с обменом основных фондов при социализме. Формально государство владело ими, а на самом деле ими обменивались руководители государственных предприятий на основе законов самого что ни на есть либерального рынка.
   Неполная собственность может выражаться в виде передачи права пользоваться и распоряжаться временно и т.д. Собственность в семье также есть, там не все носят всё подряд, есть договор на очередность владения, есть персона, имеющая самый высокий статус - отец или мать. Просто так взять вещь, без одобрения старшего, нельзя, да и старший не просто передаёт вещь от одного к другому, без объяснений, а, как правило, обосновывает и договаривается. Товар в семье, если и обменивается, то только на основе стремления к добровольности.
   * * *
   Подведём итоги. Право собственности необходимо обществу для регулирования использования редких ресурсов. В современном мире право собственности возникает только тогда, когда есть возможность её защиты обществом (как правило, государством) от использования другими людьми. Поэтому сам по себе институт собственности требует постоянного труда по его охране, которую можно организовать разными способами, более или менее выгодными для общества. "Свободного рынка" как добровольного и только добровольного обмена объектами собственности не существует и существовать не может в принципе, потому что постоянно нужны ограничения на возможности использования тех или иных пучков прав собственности, постоянно существует силовое изъятие налогов и т.п. Без этого недобровольного изъятия было бы невозможно существование государства и, следовательно, нормальное функционирование института собственности.
   Право полной собственности распадается на пучки прав собственности, которые находятся у собственников самого разного уровня - например, государства, министерства, предприятия, цеха, рабочего. Это значит, что вполне определённые люди могут принимать решения по использованию объекта собственности, но только решения, лежащие в рамках принадлежащего им пучка прав на управление собственностью. Эти люди в нашем примере - парламент, министр, директор завода, мастер цеха, рабочий... Не всегда права собственности и способы их охраны закреплены законодательно и обеспечиваются с помощью правоохранительных органов, часть их определяется обычаями и молчаливым согласием. Важным наблюдением является то, что на практике "частной собственности" как полного владения не существует. Общество всегда накладывает ограничения на возможное использование личной собственности (и оно имеет на это право, ибо без его защиты осуществление прав собственности было бы невозможным). Это значит, что общество присваивает себе исключительное право по приведению объекта собственности в ряд состояний, запретных для неполного собственника, то есть фактически выступает его совладельцем.
   Границы между теми случаями, когда вещь находится больше в личной собственности, чем в групповой (из-за существующих ограничений), и теми случаями, когда она больше в групповой собственности, размыты. Существует огромное разнообразие организации отношений собственности в мире, и не может быть общих рекомендаций, какая из них более правильна сразу для всех случаев. Поэтому приходится рассматривать и решать в каждом конкретном случае, какую свободу распоряжения тем или иным объектом следует оставлять за отдельными пользователями-распорядителями ("собственниками") и на каких принципах выбирать пользователей-распорядителей.
   ГЛАВА 3 ТОВАРЫ И ТОРГОВЛЯ
   Все гипотезы о том, как возник обмен объектами собственности, с неизбежностью будут умозрительными, с малым количеством подкрепляющих фактов. Относительно уверенных предположений может быть очень мало. Например, практически не вызывает сомнения, что явление собственности, по меньшей мере, племенной, уже хорошо сформировалось до появления обмена. Ведь собственность на добычу и территорию есть и у животных, у обезьян - на орудия труда...
   Товары - это добровольно обмениваемые объекты собственности. Товары должны быть экономическими благами, т.е. прямо или косвенно удовлетворять человеческую потребность и в то же время не быть повсюду в таком изобилии, чтобы отпадала необходимость в отдаче в обмен на них какого-то другого товара. (В терминологии австрийских экономистов слово "экономические" означает недостаточность данных благ для полного удовлетворения потребности в них. Слово "редкие" используется в экономической науке в этом же смысле.) Товары производятся разными людьми и неодинаково ценны для разных владельцев. Именно поэтому они обмениваются между собственниками, между производителями. На самом деле, собственники обмениваются правами владеть своим товаром. Как уже отмечалось, передача всей собственности на товар не является обязательной. Возможна передача только части прав на владение, пучка прав собственности. Торговля - это более или менее добровольный обмен пучками прав собственности. По мере развития человечества всё большая часть предметов и информации вовлекается в товарообмен. Товарами могут быть физические объекты, услуги, места, право на пользование ресурсом, организации и идеи. Это и автомобиль, и пожарная безопасность, и вода, и услуги здравоохранения - всё это экономические блага, ради получения которых приходится отдавать что-то своё.
   Как бы ни появился обмен, он доказал свою выгодность и выгодность дальнейшей специализации в рамках разделения труда. Тем самым, изобретение обмена само по себе стало важным опытом трудовой деятельности, созданием новой технологии общественной организации, которая улучшает жизнь. Известно, что специализация сама по себе резко увеличивает эффективность труда. Специализация ускорила накопление технологии, так как специалист мог обращать больше внимания на детали своей профессии и пытался усовершенствовать свои навыки и орудия труда. Накопление опыта и технологии позволило человеку производить всё больше и больше продукта труда, что привело к дальнейшему росту специализации труда и усилению того специализированного обмена, который возник на первых этапах специализации. Эмпирическое открытие выгоды от специализации и обмена поощряло их дальнейший рост.
   Основные свойства товарообмена
   Необходимыми признаками для того, чтобы отнести передачу прав собственности к товарообмену, является добровольный, возмездный характер обмена между собственниками. Если предмет добровольно передаётся из одних рук в другие безвозмездно, то это не товар, а подарок. Если собственник меняется с применением силы, то вещь, захваченная в результате силовых действий, называется трофеем. Кроме того, сбор налогов тоже требует силового воздействия или его угрозы со стороны государства. Имеются, однако, пограничные ситуации, когда угроза применения силы одной из сторон, возможно, неравноправных, используется, но считается узаконенной в рамках данной группы. Например, между следователем и подозреваемым заключается сделка (признание в обмен на уменьшение срока). Такие случаи "обмена товарами" тоже находятся в поле зрения экономической науки, но в этой части книги мы их не рассматриваем.
   Таким образом, смену объектов собственности можно классифицировать на случаи добровольного возмездного обмена (товарообмена), силового перераспределения (например, налогообложения) и дарений. Любая современная экономика повсеместно сочетает все три способа изменения прав собственности и не может обходиться без любого из них. Часто в одном и том же действии сочетаются сразу два типа отношений, хотя это и остаётся незамеченным. Например, вводя запрет на импорт какого-либо товара, государство способствует повышению его внутренней цены. Получается, что часть повышенной цены, которую покупатели платят внутренним производителям этого товара, соответствует отношениям силового перераспределения: через ограничения на импорт государство силовым образом принуждает покупателей доплачивать производителям какие-то деньги, которые они бы не заплатили в отсутствие этих ограничений. Несмотря на это, сам факт покупки сохраняет черты товарообмена.
   Другим важным свойством товара является то, что это, как правило, продукт труда - не обязательно приложенного непосредственно к товару, но, как минимум, труда, связанного с защитой прав собственности. Аляска - это товар, потому что она была продана, обменена добровольно. Возможны два подхода к доказательству того, что "товарность" Аляски связана с трудом. Первый: на неё был затрачен труд россиян по освоению и защите собственности на неё. Второй: силовой отъём Аляски, в обход разрешения российского правительства, потребовал бы существенных затрат, поэтому для США оказалось дешевле её купить. На самом деле, первый подход актуален только при наличии третейской силы, которая заставляет платить за продукты труда и наказывает за грабёж, а второй - актуален всегда. Для приобретения товара у кого-то другого человек соглашается отдать что-то своё только потому, что приобрести такой же товар другим способом потребовало бы от него куда больших усилий. И совершенно не важно, сколько труда затрачено на производство этой вещи в узко производственном смысле.
   Важнейшей характеристикой товара является его полезность для потенциального покупателя, которая говорит о том, что его можно использовать. Неразведанная нефть в земле не товар, так как нельзя её использовать. А вот информация о запасах нефти (не общеизвестная) - это товар, так как её можно использовать и обменять. Если идея очевидно идиотская, то она не товар, но та же идея, оценённая экспертами - товар. Любая вещь становится товаром только тогда, когда она приобретает потребительские свойства - начинает удовлетворять какую-нибудь потребность кого-нибудь. Булыжник никому не нужен до начала мощения дороги или до начала восстания. Тогда он вдруг приобретает свойство полезности. Ликвидный товар (или любое другое благо) - это легко реализуемый товар.
   Услуги и информация как виды товаров
   Развитие рынка привело к тому, что продаваться стали не только физические продукты труда, но и услуги. Например, массаж - это услуга. Она сохраняет все свойства товара - полезность для покупателя, возможность добровольного обмена на другой товар. Пока продукта труда достаточно мало, продажа услуг ограничена. Однако развитие экономики приводит к тому, что обмен услугами становится основой товарообмена. По мере того, как основные потребности человека в вещах удовлетворяются всё больше, на первый план выходят потребности в оказании услуг, которые раньше были для человек менее важными, чем потребности в остро недостающих вещах. Таким образом, общество, по мере роста благосостояния, переключает дальнейший рост своего производства и товарооборота на услуги, при этом производители товаров-вещей отдают производителям услуг свою продукцию в обмен на услуги. Часть услуг предназначена для индивидуального потребления, другая - удовлетворяет групповые потребности. Потребителями услуг могут быть как индивиды, так и коллективы - например, вся страна потребляет услуги своей армии по защите территории. Особым видом продаваемых услуг являются трудовые услуги, покупаемые предпринимателями - организаторами производства у наёмных работников.
   Наконец, ещё один вид обмениваемых объектов собственности относится не к вещам или услугам, а к информации. С точки зрения здравого смысла кажется сложным отнести информацию к товару, потому что продавец информации как бы её не теряет. Но, всё-таки, и информация (не всякая, конечно) обменивается на добровольной основе на другие товары, потому что она является полезной для того, кто её приобретает, а её продавец получает возмещение за её создание (и, возможно, снижение её ценности из-за дополнительного распространения). Очень часто информационный товар не отчуждается от первого владельца после его продажи, если не теряется право на его использование. По существу, единственно возможная сложность, из-за которой могут возникать сомнения в том, является ли информация товаром, - это признание или отрицание в данном обществе собственности на данный вид информации. А это эквивалентно тому, защищается ли в данном обществе собственность на информацию силовыми и прочими мерами. Кроме того, информация должна быть "помечена" - иначе нет возможности признания сообществом собственности на неё. Без этого признания информация - не товар. Недаром столько усилий Запад тратит на защиту авторских прав.
   Информация (а точнее, информационный продукт - определённым образом обработанная информация) является товаром, если приняты меры защиты от её нерегулируемого распространения. Информация должна быть определена возможностью защиты собственности на неё или хотя бы кратковременным существованием момента, когда кто-то, нуждающийся в этой информации, ею не владеет. Очень важным видом товара-информации является технология, т.е. редкое производительное знание. Если нет разработок новой технологии, то старые быстро распространяются, становятся менее редкими, и ценность их как товара падает.
   Итак, попробуем уточнить общее определение товара. Товар - это полезный физический предмет, услуга или информация, меняющие владельца на основе добровольного соглашения старого и будущего собственников (или расширяющие круг владельцев в случае информации) за возмещение, делающее сделку выгодной для обеих сторон.
   Полезность в товарообмене
   К нашему времени большинство экономистов отказалось от нечётких и неопределённых понятий "эквивалентного обмена" (или "неэквивалентного"), обращая внимание на то, что при добровольном товарообмене выигрыш получают обе стороны. Каждая из обменивающихся сторон отдаёт один товар взамен другого только в том случае, если считает новоприобретённый товар более нужным для неё, чем отдаваемый. Как пишет американский экономист Пол Хейне (185), "при информированном и добровольном обмене (а именно это мы и понимаем под настоящим обменом) оба участника выигрывают, отдавая нечто меньшей ценности за нечто большей ценности. Если Джек меняет свой баскетбольный мяч на бейсбольную перчатку Джима, Джек ценит перчатку больше, чем мяч, а Джим ценит мяч больше, чем перчатку. Для обеих сторон обмен является неэквивалентным. Именно это и есть источник его производительности. Теперь у Джека большее богатство, чем раньше, и у Джима - тоже. Обмен был производительным, поскольку увеличил богатство обоих участников".
   Как видно из приведённого примера, добровольно обменивающиеся стороны всегда производят (пусть и приблизительную) оценку обмениваемых вещей, определяют их ценность, а ценность меняется в зависимости от человека и от обстоятельств, в которых он находится. Например, если бы Джек ценил мяч больше перчатки (потому что всё время играет в баскетбол), то никакого обмена бы не было. Но будь у Джека второй мяч, ценность для него второго мяча была бы меньше, чем первого, поэтому обмен состоялся бы с большей вероятностью. Таким образом, ценность единиц того или иного товара в глазах человека, который может его отдать или приобрести взамен на что-нибудь, зависит и от того, сколько единиц этого товара он уже имеет.
   Субъективность ценности, её зависимость от условий, в которых находится оценивающий человек, встречается повсеместно: неодинакова была ценность хлеба в СССР 80-х и в блокадном Ленинграде, неодинакова ценность воды для людей, один из которых сидит возле горного потока, а другой - умирает от жажды в пустыне. Особенно важно отметить, что ценность каждой единицы блага определяется с оглядкой на уже имеющееся количество. Как правило, чем больше уже имеющееся количество единиц того или иного блага, тем меньше ценность дополнительных единиц. Иначе говоря, начиная с какого-то момента, ценность каждой новой дополнительной единицы товара для человека убывает. Первая буханка хлеба жизненно необходима, без второй можно обойтись, третья и даром не нужна (если нет возможности скормить её скоту или нет нужды в сухарях). Есть, впрочем, и исключения, связанные с тем, что только определённое количество блага имеет смысл и надо правильно выбирать его единицы: пару туфель, а не одну, 7 рулонов обоев, необходимых для комнаты, а не один; другие примеры парадоксов-исключений читатель может найти в учебниках по экономике.
   При обмене человек может отказываться от владения собственностью, даже если он испытывает в ней определённую потребность. Такое имеет место, когда человек испытывает потребности в разных объектах собственности одновременно, но не имеет возможности их одновременно удовлетворить. Тогда ему приходится выбирать в пользу какого-то из объектов. В любом случае его полезность при обмене возрастает.
   Экономическая наука стала пристально изучать явления, связанные с субъективной оценкой людьми ценности обмениваемых товаров, с последней трети XIX века. Теорию ценности хозяйственных благ, исходные положения которой мы изложили, принято называть теорией предельной полезности или теорией предельной ценности (105, 9). Название отражает тот факт, что, скажем, в примерах с обменом перчатки на мяч, Джек оценивает дополнительную (предельную) ценность мяча, который можно приобрести (или отдать), в дополнение к уже имеющемуся количеству, и так имеющемуся пределу. В западной литературе это течение в экономической науке получило название маржинализма (от слова "marginal" - граничный, предельный).
   Представление о ценности товара субъективно. Часто люди меняют мебель хорошую и могущую еще послужить на модную и престижную. Противоположно явление с антиквариатом: за большие деньги приобретают сущую рухлядь. Представления о полезности меняются, они могут быть внушаемыми путём рекламы. Какие-то элементы подобного поведения можно найти и проецировать на животных. Собака живёт лучше волка, но дома. Однако волк предпочитает жить на воле - для него ценность воли выше. Если людям постоянно внушать с телеэкрана, что квас лечит от всех болезней, то цена кваса возрастёт, так как они будут считать его более полезным и станут массово покупать. Реклама внушает покупателю с помощью средств массовой и индивидуальной информации представления о повышенной полезности, качестве товара. При этом полезность часто искусственно завышается. Возникает "виртуальный" добавочный продукт. Руководитель производства получает повышенную прибыль не в результате улучшения качества товара, а в результате добровольной переплаты покупателя, оплачивающего "виртуальную полезность" товара.
   Рынок
   Рынок - это место широкого добровольного обмена товарами. Повторим, что рынок - лишь один из способов передачи прав собственности: не менее важны перераспределение и дары. При рынке у человека появляется более широкая возможность выбора вариантов участия в обмене. Если есть конкуренция между продавцами, то покупатель сможет выбрать то, что дешевле, то есть выбрать лучший вариант удовлетворения своих потребностей. Даже если видимой конкуренции нет, например, один из двух торговцев в деревне продаёт только свинину и говядину, а другой - только мясо курицы, то и тут у человека остаётся возможность выбрать с учётом цены, что купить: говядину или курицу. То есть и в этом случае имеется определённая конкуренция.
   Большое влияние на рыночный обмен оказывают субъективные предпочтения и представления о ценности обмениваемых товаров, включая трудовые услуги. Надо сказать, что человек всегда стоял перед необходимостью соизмерять свои потребности с возможными усилиями, которые он готов приложить для удовлетворения этих потребностей. Это делал даже Робинзон на своём острове, в отсутствие всякого товарообмена и рынка. При рынке же человек получает возможность улучшить свою жизнь - удовлетворить больше потребностей, прилагая меньше усилий, - только за счёт добровольного вступления в обмен с другими людьми, для которых те же товары имеют другую ценность. Предположим, например, для простоты, что в стране достаточно земли, чтобы каждый мог вести натуральное хозяйство. Тогда участие людей в товарообмене означает как раз то, что рынок настолько расширил для них возможные действия, что они предпочли занятию натуральным хозяйством другие виды деятельности и улучшили свою жизнь. Поэтому, чисто теоретически, человек, добровольно вступающий в обмен, всегда улучшает тем самым свою жизнь по сравнению с тем положением, когда он изготавливал бы всё необходимое сам. Другой вопрос, если свобода его выбора (например, место жительства) и информированность ограничены другими факторами, и на практике именно так всегда и происходит. Кроме того, цены не определяются только рынком и субъективными представлениями о ценности. В реальности решения о цене зачастую принимаются на других принципах, причём установленные в данном обществе отношения силового перераспределения и другие обстоятельства всегда входят в число факторов, влияющих даже на "свободные" рыночные цены.
   Как уже говорилось, рынка с абсолютной свободой выбора действий существовать не может. Выбор для человека остаётся между теми действиями, которые позволяет общество. Так, в средневековом обществе мастер - член цеха - не мог уклониться от поставки товара по фиксированной обычаем цене. Но фиксированные цены и обязательства поставок предохраняли средневековую экономику от сбоев, которые без подобных ограничений были бы неизбежны: общество было слишком бедным и не имело излишков, которыми можно было бы рисковать, существовала необходимость максимальной "притирки" в разделении труда. Ограничения феодальной экономики обеспечивали такую страховку.
   Капитализм снял часть средневековых ограничений за ненадобностью, но навязал другие: например, феодал уже не мог безнаказанно убивать и грабить простолюдина. Пресловутого свободного рынка не было даже во времена "дикого капитализма" - просто исследователям казалось, что рынок свободный, потому что были отменены те вековые ограничения, ненужность которых бросалась в глаза, а остальных ограничений они не замечали. Не замечали драконовских таможенных барьеров в Англии, самых высоких в Европе, и не замечали, что за кражу свыше пяти фунтов там вешали даже детей. А если бы не эти меры, то никакого рынка в Англии не сложилось бы. Все просто воровали бы друг у друга.
   Торговля и транспорт
   Разделение труда является одним из самых великих человеческих открытий. Торговля, под которой экономисты понимают всякий добровольный обмен правом собственности на товары, является важнейшим компонентом общественного производства. Во-первых, обмен товарами предоставляет товары и услуги в распоряжение тех, кто ценит их в наибольшей степени, что делает максимальной полезность товара. Во-вторых, торговля позволяет торгующим партнёрам выигрывать от специализации на производстве тех вещей, которые они делают лучше остальных. Специализация увеличивает совокупное богатство. Ассоциации людей, регионы или целые страны способны производить больше, когда они специализируются на товарах и услугах, производимых ими с низкими издержками, а выручку от их продажи используют для покупки товаров, в производстве которых их затраты высоки. В-третьих, свободный обмен позволяет извлечь выгоду не только из самого факта разделения труда, но и из массовости производства, дополнительно снижая издержки. Следовательно, препятствия нормальной торговле вредят развитию общества. Торговать выгодно всегда. Несмотря на бедность значительной части населения, Англия в 1688 году была значительно богаче, чем другие европейские страны, за исключением Голландии, которая была ещё богаче. Другие страны были преимущественно аграрными, основанными на натуральном хозяйстве, тогда как Голландия и Англия были странами, где была очень развита торговля. Голландия и Англия имели обширную (по меркам того времени) международную торговлю. Экспорт и импорт достигали 10 процентов от их национального дохода [(224) c.37]. Обе страны, накопив за счёт торговли достаточно богатства, смогли самыми первыми осуществить сельскохозяйственную революцию в XVIII-XIX веках. Эта революция начала новую эру в истории человечества, когда люди впервые наелись.
   Вопрос о том, относить ли торговлю к производительным силам или не относить, долгое время не имел единодушного ответа среди экономистов. Наша модель не оставляет никакого сомнения, что торговля точно так же участвует в создании товара, как и материальное производство. Торговля продуктивна, она облегчает сотрудничество людей и увеличивает производство нужных им товаров. При торговле товар перемещается, то есть совершается та же самая механическая работа, которую выполняют и работники на производстве. В торговле товар хранится перед его реализацией. А это тоже затраты человеческого труда и энергии, которые должны быть вознаграждены, потому как полезны для общества. Затраты времени, сил и прочих ресурсов, необходимых для поиска партнёров, ведения переговоров и заключения сделок, называются издержками торговли. Они ограничивают возможности взаимовыгодной торговли. Издержки торговли входят в т.н. транзакционные издержки - затраты на организацию разделения труда в обществе (которое может осуществляться не только через торговлю, но также через прямое управление и перераспределение).
   Аналогичным образом, мы уверенно отвечаем, что и транспорт является производительной силой. Как гласит известное изречение Адама Смита, "разделение труда ограничивается размерами рынков". Это значит, что чем полнее разделение труда, тем больше потребностей в перевозках товаров. Что делают работник на производстве и торговый работник? Они перемещают предметы внешней среды с целью увеличить их полезность. Однако ту же работу производит транспортник. Поэтому выделение торговли и транспорта из производственного процесса неправомочно, так как везде делается то же дело - совершается механическая или умственная работа, направленная на экономию либо трудовых усилий, либо ресурса с целью улучшения качества или полезности. Значит, транспорт, как и торговля, производителен.
   Увеличение эффективности транспорта и торговли, любые новшества, увеличивающие эффективность оборота в финансовой сфере, ведут к получению добавочного продукта. Поэтому весь производственный процесс должен рассматриваться как единое целое, без такого разделения на "производительные" и "непроизводительные" элементы, когда за основу разделения берётся только факт изменения физической формы предметов.
   * * *
   Подведём итоги. Возможность организации экономической жизни общества, специализации производства и сопутствующего повышения производительности достигается через добровольный товарообмен (торговлю), силовое перераспределение и дары. Современная экономика основана на сочетании всех трёх типов передачи прав собственности. Товары - это добровольно обмениваемые объекты собственности. Обмениваться можно как вещами, так и услугами, информационными или физическими. Рынок - это место широкого добровольного обмена товарами с широким выбором вариантов участия в обмене. Добровольный обмен продуктами труда ведёт к возрастанию суммарной полезности товаров для обеих сторон и увеличивает богатство общества. Торговля и транспорт являются производительными силами, так как принимают участие в полезном перемещении и обработке товаров.
   ГЛАВА 4 КОНКУРЕНЦИЯ И ЦЕНА
   В развитом хозяйстве с интенсивным, а не эпизодическим товарообменом и возрастающей специализацией труда всё большее значение приобретает товарное производство, когда почти всё производимое создаётся для обмена, а не для потребления внутри хозяйства. Именно товарное производство - не для себя, а для обмена - позволяет в полной мере использовать преимущества разделения труда. В экономике с развитым товарообменом появляются деньги, которые облегчают и интенсифицируют товарообмен, позволяя экономить на поиске партнёра и упрощая переговоры.
   В этой части книги мы, в основном, исследуем такой денежный товарообмен, который увеличивает ценность обмениваемых товаров для обеих сторон. Продавая свой товар, продавец рассчитывает на вырученные деньги купить что-то нужное себе, более ценное для него, чем проданное. Значит, существует минимальная денежная сумма, за которую продавец согласился бы отдать товар, и её можно отождествить с субъективной ценностью товара для продавца. Покупатель же ищет наиболее полезное со своей точки зрения приложение своим деньгам, неявно сравнивая цены на покупаемый товар с ценами на другие возможные товары, оценивая степень необходимости покупаемого товара по сравнению с другими возможными покупками (включая будущие), и делает соответствующий выбор. Ту максимальную сумму, которую покупатель согласился бы заплатить за товар, можно отождествить с ценностью товара для покупателя.
   Итак, каждая конкретная сделка увеличивает полезность для участников сделки. Оценка ими полезности, ценности покупаемых и продаваемых благ всё так же субъективна. Тем не менее, наличие многих покупателей или многих продавцов, либо многих экземпляров одного и того же товара часто приводит к установлению "объективной" цены на тот или иной товар, свойственной данному рынку в данных условиях и в данное время. Это поднимает вопрос о том, каким законам подчиняется установление "объективной" цены, в то время как ценность товара для каждого покупателя или продавца субъективна.
   Спрос и предложение
   Как правило, производство того или иного товара меньше потребности в нём. Ограниченное, в силу этого, количество произведённого товара достаётся тем участникам рынка, которые предложат продавцам наиболее выгодные условия обмена. Если мы говорим о денежно-товарном обмене, то потенциальные покупатели и продавцы только тогда совершают акты обмена, когда установившаяся цена за товар превышает его ценность в глазах продавца и меньше его ценности в глазах покупателя. Это обстоятельство ограничивает возможный круг покупателей и продавцов и сужает рамки установления рыночной цены, которая определяется соотношением спроса со стороны покупателей и предложения со стороны продавцов.
   Спрос - это количество товара, которое были бы готовы купить потенциальные покупатели (покупатель) при той или иной цене в данный момент времени. Таким образом, даже для фиксированного момента времени спрос - это не одно число, а функция, зависящая от цены. Функция эта носит несколько гипотетический характер, потому что на практике в каждый фиксированный момент времени статистика может зафиксировать только то количество покупателей, которое реально хочет купить товары по существующей в этот момент цене - эту величину мы будем называть реальным спросом. Тем не менее, можно предположить проведение опроса, в котором каждому потенциальному покупателю было бы предложено заполнить таблицу, проставив напротив клеточек с разными ценами количество товара данного вида, которое он мог бы купить при каждой цене. После суммирования ответов опрошенных для каждого отдельного значения цены, исследователи смогли бы узнать, как выглядела бы функция гипотетического спроса в тот, уже ушедший момент времени, когда потребители заполняли анкеты. Подчеркнём, что в этой главе мы имеем в виду под функцией спроса "мгновенный снимок" гипотетического спроса при разных ценах, а не реально наблюдаемый спрос, изменяющийся со временем с изменением реальной цены и прочих условий.
   В каждый фиксированный момент времени при более высокой цене величина спроса была бы более низкой, и наоборот. В нашем примере с социологическим опросом каждый опрошенный по отдельности ответил бы, что купил бы больше единиц данного товара при более низкой цене; при суммировании ответов всех опрошенных получился бы тот же результат для коллективного потребителя. Такое поведение спроса можно объяснить с точки зрения теории предельной ценности. Представим, что в данный момент времени потенциальные покупатели готовы купить по определённой цене какое-то количество данного товара. Это значит, что для каждого из потенциальных покупателей вполне определённое количество экземпляров данного товара всё ещё полезнее этой цены. Ясно, что при повышении цены число таких товаров не может увеличиться, потому что повысившаяся цена начнёт превышать полезность каких-то из экземпляров товара для некоторых покупателей. Для них становится экономически бессмысленным менять на эти экземпляры товара такие деньги, и они готовы купить по увеличенной цене меньшее количество товара. Итак, с ростом цены часть потенциальных покупателей теряет интерес к покупке, потому что цена начинает превышать для них ценность товара; с понижением же цены, напротив, всё больше покупателей могут позволить себе купить данный товар. Поэтому, при прочих равных условиях, величина спроса убывает с ростом цены, либо, по крайней мере, не возрастает.
   При наблюдении за изменением реального спроса во времени может возникать другая картина из-за того, что при изменении цены с течением времени изменяются как представления потенциальных покупателей о ценности для них данного товара, так и их готовность купить то или иное количество. В этом случае реально наблюдаемый спрос может даже увеличиваться со временем одновременно с ростом реальной цены или падать одновременно с падением цены. Но мы, повторим, изучаем сейчас мгновенную картину. Для каждого фиксированного времени закон убывания величины спроса (гипотетического) с ростом (гипотетическим) цены не нарушается.
   Предложение - это количество товара, которое были бы готовы отдать потенциальные продавцы (или продавец) по той или иной цене. Так же, как и в случае со спросом, нетрудно установить зависимость величины предложения от цены: будь цена более высокой, она была бы большей (или, по крайней мере, не меньшей). Это и понятно: с ростом цены всё больше экземпляров данного товара начинают становиться в глазах их владельцев менее ценными, чем возросшая цена, следовательно, появляется основание для обмена большего количества товара на деньги по возросшей цене. Так же, как и в случае со спросом, может показаться, что в ряде случаев и это правило нарушается, когда речь идёт не о функции предложения (гипотетического) для какого-то фиксированного момента времени, а об изменении реально наблюдаемого предложения с течением времени в результате, например, изменения объёмов производства. Например, из-за выгодной цены сразу многие производители бросились выпускать данный товар, его стало много, и им приходится соглашаться на его продажу по меньшей цене (что далеко не всегда плохо для них, потому что производство товара в увеличенных масштабах может оказаться дешевле). Однако, как и в случае с "неправильным" поведением функции реального спроса, в данном случае речь идёт об изменении ценности одного и того же количества товара для продавцов с течением времени, которого должно хватать на изменение масштабов производства. Это не подрывает общеэкономического закона возрастания функции предложения (гипотетического) с ростом цены для фиксированного момента времени, когда нет возможности мгновенно наладить дополнительное производство данного товара, а представления владельцев о ценности для них продаваемого товара не меняются.
   Закон спроса и предложения гласит, что свободная рыночная цена устанавливается примерно на таком уровне, при котором величина спроса и величина предложения выравниваются. В самом деле, если при каком-то уровне цен (слишком низком) величина спроса выше величины предложения, то часть покупателей готова немного переплатить, чтобы товар достался им, а продавцы, видя, что могут и по повышенной цене сбыть все свои товары, повышают её. Это, в свою очередь, влечёт увеличение реального предложения и сокращение реального спроса - и так до тех пор, пока они не выровняются. Если же величина предложения больше спроса, то, в ходе аналогичного процесса, реальные спрос и предложение выравниваются при более низкой цене. Заметим, что, как правило, на примерное выравнивание спроса и предложения (в пределах одного рынка - по близкой цене) нужно намного меньше времени, чем на нарушения "правильного" поведения функций спроса и предложения, оговоренные выше. Например, на организацию производства увеличенного количества данного товара в ответ на высокий спрос уходит больше времени, чем на повышение цены для особо нетерпеливых покупателей, которые хотят, чтобы данный товар достался именно им и тотчас. (Это не всегда так: цены могут быть негибкими при определённых условиях, которых мы коснёмся ниже.) Именно поэтому так часто наблюдается выравнивание спроса и предложения.
   Объясняя закон спроса и предложения через субъективную ценность в глазах покупателей и продавцов, мы не касались основных факторов, влияющих на субъективную ценность и, посредством этого, на количество предложенного или запрашиваемого товара. Сейчас мы сосредоточимся на факторах, определяющих спрос.
   Полезность товара и манипулирование представлениями о полезности
   На рынке существенное влияние на цену оказывает человеческое пристрастие, качественно отличающееся у разных людей, которое количественно часто оценить невозможно. Оно зависит от индивидуальности человека, его манипулируемости и, конечно, объективных свойств товара. Товар не обладает ценностью в силу своего существования: он становится богатством только в руках того, кто его ценит (или в воображении того, кто его ценит - если товар не в его руках). Предпочтения, кругозор и цели людей весьма разнообразны, и товар, который практически ничего не стоит для одного, может стать драгоценностью для другого. Например, за сугубо научную книгу по электронике, не представляющую ценности для коллекционера произведений искусства, инженер может выложить сотни долларов. В свою очередь, картина, ничего не значащая для инженера, может быть предметом огромной ценности для коллекционера. Следовательно, свободный обмен между ними, в результате которого принадлежавшая коллекционеру книга по электронике попадёт к инженеру, а принадлежавшая инженеру картина - к коллекционеру, увеличивает потребительную ценность и той, и другой. Богатство инженера и коллекционера при этом возрастает, но на сколько - вопрос.
   Следовательно, ни себестоимость, ни потраченное на производство товара рабочее время не могут объяснить все аспекты формирования цены на товар, всех законов товарного рынка, поскольку на себестоимость товара накладывается субъективно-объективное понятие полезности товара. Культура и традиции оказывают влияние на представления человека о качестве товара. В самом деле, свинина по-разному полезна для представителей народов, употребляющих и не употребляющих её в пищу. Более того, человек может быть дезинформирован, и реальная полезность для него какого-то товара может оказаться иной, чем его представление о ней в момент покупки. Почему цена кока-колы выше, чем цена кваса, хотя квас полезнее (как продукт питания) кока-колы? Можно определить полезность, ценность как свойство товара, дающее эмоциональное или физиологическое удовлетворение. Другими словами, полезность - это субъективная оценка товара, основанная на объективных и субъективных критериях, которые используются данным человеком. Чтобы подчеркнуть субъективность оценки, мы часто будем называть это явление не полезностью, а представлением о полезности вещи, услуги или информации.
   Существуют следующие способы влияния на человеческие представления о полезности: мода, престижность, реклама. Свойство полезности товара в сочетании с возможностями рекламы и манипуляции сознанием создают возможность такой ситуации, когда массам внушают, что один товар суперважен и без него жить нельзя, например, мумиё, без него человек умрёт, особенно больной раком. Если человек поверит, то он может в этом случае всё свое богатство обменять на этот никому другому не нужный товар.
   Создание новой технологии зачастую ведёт к созданию нового товара, который ещё не был в пользовании, которого покупатели ранее не знали и не могут судить о его полезности. Для того чтобы товар начали покупать, нужна потребность в товаре, поскольку до создания новой технологии такой потребности не было. Потребности в новых товарах не возникают спонтанно, значит, требуется такую потребность создать, и она активно внедряется в массовое сознание с помощью рекламы, общения домохозяек, подражания увиденному примеру. В других случаях с помощью рекламы пропагандируется удовлетворение прежних потребностей, но на новом качественном уровне. Для увеличения доходов при продаже давно устоявшихся товаров, потребности на которые давно известны, создана индустрия моды, модные товары продаются с включением в их цену "полезностной надбавки". Престижность - из того же ряда виртуальных свойств товаров, как разновидность моды. Престижность - это программа, которая постоянно внедряется в массовое сознание, заставляя переплачивать за тот или иной товар. Престижность - отражение воздействия общества на наше представление о полезности. Современный человек существенно отличается от теоретического экономического человека английских и американских маржиналистов рубежа XIX-XX веков, которые строили математические модели человека, ориентированного на максимизацию денежных доходов. Отличие его, прежде всего, в том, что он подвергается постоянной и целенаправленной манипуляции. Его представления о полезности товаров далеки от реальности. Поэтому он не способен объективно оценить выгодность сделок. Постоянно идёт смена моды и её совершенствование, не всегда, однако, в сторону более удобной или дешёвой конструкции. Новые модели позволяют устанавливать более высокие цены. Даже если старая вещь пользуется спросом, она заменяется усовершенствованной, более дорогой. Задача замены модели - создать предпосылку для введения повышенной цены. Если же продолжать выпускать ту же модель, то всегда найдутся конкуренты (например, в Китае или других странах Третьего мира), которые выпустят её же, но более дешёвую. При модернизации постоянно используется тот факт, что потребности в качестве безграничны. Можно убирать квартиру только раз в месяц, а можно - каждые два часа, добиваясь идеальнейшей чистоты.
   Концепция альтернативной цены
   Что же связывает воедино рынки миллионов товаров и услуг, приводя, хоть и не всегда, к установлению стабильного и вполне "объективного" соотношения цен на них, в то время как полезность каждого товара для разных участников, казалось бы, должна быть субъективной? Думается, важным фактором здесь служит существование альтернативных возможностей практически для каждого акта хозяйственной деятельности, включая возможный обмен: куплю-продажу одного товара, а не другого, производство одного блага, а не другого, использование ресурса на одну цель, а не на другую. В частности, альтернативные возможности непосредственно влияют на ценность товаров для экономических субъектов. Например, умирающий от жажды путник в пустыне готов отдать имеющийся у него алмаз за питьевую воду, потому что альтернативой приобретению воды может быть его смерть. Но горожанин уже не заплатит за бутылку минеральной воды и одной золотой монеты в первом же попавшемся магазинчике, как только ему захочется пить: ведь в соседнем магазинчике ту же воду можно купить за гроши! В крайнем случае, можно перетерпеть жажду до возвращения домой. Получается, что предельная ценность воды определяется горожанином с учётом альтернативных возможностей удовлетворения этой потребности. Поэтому самое большее, что он переплатит за бутылку воды, - это будет сумма, в которую оценивает своё терпение для поиска более дешёвой бутылки в соседнем магазине или для того, чтобы добраться домой, где вода бесплатна.
   Явление оценки альтернативных возможностей встречается сплошь и рядом. Домохозяйка, покупающая мясо к приготовлению обеда, имеет возможность приготовить второе из говядины, купленной на базаре, или из свинины, купленной в магазине, либо, в крайнем случае, купить полуфабрикатные пельмени. Если обед из пельменей обойдётся в 5 монет, то хозяйка крепко подумает, стоит ли ей тратить на говядину больше некоторого предела, определённого ценой пельменей. Значит, у потребителей имеется, как правило, много возможностей удовлетворить одну и ту же потребность, а это ставит серьёзное ограничение на предельную ценность любого товара на рынке для покупателей (ограничение, связанное с рыночной ценой товаров-заместителей). Следовательно, спрос и рыночная цена на данный товар ограничены рыночной ценой на другие товары экономики, прямо или косвенно способные заместить данный товар в удовлетворении той или иной потребности.
   Наличие альтернативной цены ограничивает рыночную цену не только сверху, но и снизу, сужая возможные области применения данного товара наиболее полезными (как из-за стремления продавца найти своему товару наиболее полезное применение, продав подороже, так и из-за наличия покупателей, готовых к наиболее выгодному из альтернативных применений товара). Так уж повелось, что осетровую икру не продают настолько дёшево, чтобы можно было скармливать её свиньям. Более полезно её использование для людей. Причина - в том, что даже богатые люди возможность накормить своих свиней икрой не ценят настолько, чтобы тратить на это такие деньги. Побеждает альтернативное использование икры - для питания людей. За это использование (состоятельные) потребители готовы заплатить больше, чем за питание свиней - поэтому икра такая дорогая. Итак, цены благ в действительности представляют собой альтернативные цены, которые измеряют ценность благ при их альтернативном использовании.
   Как правило, явление вынужденной оплаты альтернативной цены экономически оправдано. П.Хейне рассматривает в качестве примера фермера, участок земли которого расположен недалеко от большого города. С расширением пригородов строительные фирмы предлагают ему продать свой участок по цене, в три или четыре раза превышающей цену его земли как сельскохозяйственного угодья. В этой ситуации обществу, как правило, лучше использовать участок по самому дорогому варианту - расположить там жилые дома, чтобы их жителям можно было сократить поездку до города. Сам же фермер может возобновить сельскохозяйственное производство на более отдалённом от города участке. Земельный налог, определённый исходя из возможного наилучшего использования участка, заставляет фермера передать участок под жилые дома, способствуя рационализации расположения пригородов. Если бы этого земельного налога не было, фермер не перешёл бы на участок с более низким налогом, а пригородам было бы некуда расти. Таким образом, рыночная экономика и гибкая система налогообложения в ней поощряют наиболее полезное использование каждого ресурса и наказывают за отход от максимизации полезности. Кейнс писал, что нет здравого смысла в строительстве нового завода на основе расходов больших, чем те, которые надо затратить, чтобы купить уже существующее предприятие.
   Концепция альтернативной цены, продолжает Пол Хейне, объясняет также, каким образом в производственные издержки входит труд. Наниматели должны предложить рабочим такую заработную плату, которая побудит их отказаться от всех других возможностей. Квалифицированный рабочий будет получать больше неквалифицированного лишь по той причине, что в каком-нибудь другом месте его квалификация имеет большую ценность, так что его приходится удерживать на данном предприятии более высокой зарплатой.
   По мнению западных экономистов, многие экономические явления правильно объясняются только концепцией альтернативной цены. Например, может показаться, что зарплата должна расти так же, как и производительность труда. Но почему за последние пятьдесят лет цена стрижки волос выросла намного больше, чем в среднем цена других благ? Это произошло потому, что желающие стричься у парикмахеров должны и готовы заплатить им достаточно денег, чтобы те не бросили своё ремесло. Если бы за последние 50 лет производительность труда в парикмахерских не отставала от производительности труда в обрабатывающей промышленности, то парикмахеры смогли бы сохранить свои доходы, подстригая большее число людей в час. Но при неизменной производительности только более высокая цена, взимаемая с каждого человека, могла удержать парикмахеров на своём месте - иначе бы они ушли на другую работу, в которой зарплата поднялась в связи с ростом производительности. По мнению П.Хейне, мы сами, желающие стричься у профессионалов, взвинтили цену на прически, чтобы она соответствовала растущей цене альтернативных возможностей для парикмахеров, работающих в той сфере, где производительность труда практически не повышается. Но написанное Хейне - только часть правды. На самом деле, если бы были открытые границы, то место парикмахера могли бы занять иммигранты, готовые работать за более низкую зарплату, чем парикмахеры из числа коренной национальности. Но границы закрыты для иностранцев, поэтому зарплата парикмахера повысилась, хотя его труд не стал более интенсивным. Тут уже видна прямая роль государства в повышении цен и доходов. Национальные границы позволяют резко поднять уровень жизни парикмахеров, врачей, адвокатов и работников других профессий. Без национальных границ хорошо оплачиваемыми были бы только высшие, самые квалифицированные специалисты, которых некому было бы заменить. П.Хейне пишет, что любой профессор на Западе понимает, что добиться повышения дохода легче, подыскав новое хорошее место работы, чем убеждать декана в собственных достоинствах. Деканы внимательнее слушают тех профессоров, которые располагают альтернативными возможностями. Но если бы рынок трудовых услуг профессоров был совершенно открыт, то конкуренция между профессорами из разных стран позволила бы существенно снизить цену их трудовых услуг. Незаменимых людей не так уж много. Заметим, что в приведённом выше примере неверно считать, что зарплата регулируется только альтернативными возможностями по замене работника другим. Ведь можно просто уволить профессора и дать дополнительную нагрузку другим профессорам университета, но трудовое законодательство усложняет такую процедуру. Мало того, и действия профессора, исследующего возможность перехода на другую работу, сильно зависят от условий работы. Быть может, в другом университете ему и предлагают повышенную зарплату, но он остаётся в старом университете, потому что там меньше преподавательская нагрузка и больше возможностей заниматься научной деятельностью. Чаще же всего, человек просто не думает об альтернативных возможностях и действует на основе стереотипов поведения, пока не возникает очень сильный дисбаланс между реальностью и наконец-то осознанной альтернативной возможностью (см. ниже).
   Ойген Бём-Баверк (8) вывел закон предельной полезности товара как ограничителя монополии через альтернативный или замещающий товар, доступный на данном рынке. В сложной системе рост цены, связанный с изменением представления человека о качестве товара, не может быть больше, чем увеличение затрат, получающихся при покупке замещающих товаров, обеспечивающих жизненные сходные потребности. Иными словами, даже если представление человека о важности данной потребности существенно выросло, это не значит, что он готов заплатить за соответствующий товар втрое дороже: ведь существуют товары-заменители, покупать которые оказывается дешевле, чем переплачивать втридорога за старый товар. Понятие предельной полезности означает при этом предел выгоды, который покупатель получает, покупая данный товар, по сравнению с более дешёвым альтернативным товаром. Теория предельной полезности устанавливает границы монопольной цены. Наличие альтернатив отражает реальную конкуренцию между всем и вся - не только между экономическими субъектами, но и между вещами, способами поведения и т.д. При этом выбор между альтернативами остаётся за действующим в экономике человеком (в тех случаях, когда он действительно выбирает, а не действует по привычке, приказу или согласно морали). Совершенной конкуренции между всеми продавцами и между всеми покупателями - такой, как её понимали в XVIII веке, - в реальной жизни не существует. Однако наличие альтернативных возможностей почти для любого экономического действия увеличивает значимость многих явлений, свойственных конкуренции, и ограничивает явления, свойственные монополии. По мере экономического развития и увеличения альтернативных возможностей многие конкурентные черты проявляются в экономике всё сильнее, компенсируя влияние тенденций монополизации в других аспектах.
   Для большей понятности рассмотрим такой пример. Представьте, что у вас есть доступ к артезианскому источнику посреди пустыни и вы делаете бизнес на продаже воды караванам, систематически проходящим через оазис. Очевидно, что вашего труда в производство воды в оазисе не вложено никакого, поэтому никакая "трудовая теория стоимости" не объясняет ценообразование в данном случае. Сколько денег можно собирать за воду - зависит от потребителей. Представим, что у караванщиков нет возможности набрать воды в другом оазисе или снизить цену на вашу воду через государственное регулирование цен или через силовой отъём воды (угрозу его), или через увещевания. Тогда цена, которую уже бессмысленно требовать у путников - это затраты каравана на перевозку достаточного количества воды, чтобы пройти всю пустыню, не покупая воду в оазисе. Поэтому вам приходится назначать хоть немного меньшую цену, чтобы для них был смысл покупать воду в оазисе. Таким образом, цена воды определяется не вашими затратами на её производство, а затратами на дополнительных верблюдов для перевозки воды через всю пустыню. Но вот караванщики решили, что вы паразит и бойкотируют вашу воду вам назло, несмотря даже на то, что провоз её верблюдами обходится дороже ваших предложений. В этом случае для караванщиков дополнительную ценность приобретает возможность вам насолить, эта дополнительная ценность включается в их расчёты. Теперь представим, что обойти вокруг пустыни намного дешевле, чем пройти караваном с полной порцией воды. Тогда цена на вашу воду неизбежно упадёт ещё больше по сравнению с затратами на перевозку воды верблюдами. Но вот изобрели парусник, который ходит морем вокруг континента, и все караванщики оказываются ненужными, даже если отпускать воду вовсе бесплатно. На этом кончаются и ваши баснословные прибыли. Именно альтернативные цены, а вовсе не издержки на производство воды определили её текущую цену. Те, кто привязывают цену к издержкам, говорят, что цена определяется издержками тогда, когда производство можно увеличить. Сторонники трудовой теории стоимости говорят, что если ваш конкурент может вырыть колодцы и добывать воду, то цена воды определится издержками на её производство. На самом же деле, вырыть колодец и добывать воду можно во многих регионах пустыни и уж точно можно сделать это в какой-то из точек вокруг оазиса. Альтернатива есть всегда. Но колодец может оказаться таким глубоким, что издержки заведомо превысят прежнюю цену в оазисе - "овчинка выделки не стоит", лучше стать караванщиком и перевозить воду на верблюдах. Следовательно, в этом случае издержки на увеличение производства воды никак не повлияют на её цену в вашем оазисе. Если, всё-таки, вырыть новый колодец неподалёку от вашего оазиса обойдётся недорого, то тогда вам действительно придётся опускать цену вашей воды до издержек её производства у конкурентов, но опять-таки, это альтернативные издержки на заменитель вашего ресурса, а не прямые издержки на производство вашего ресурса.
   Итак, упомянем вновь важнейшие факторы, влияющие на спрос. Товары обмениваются на основе оценок полезности. Вклад субъективности в оценку качества и полезности товаров становится преобладающим в экономике тогда, когда основные, базовые потребности удовлетворены; при этом оценки всё более подвержены манипуляции. Альтернативные возможности определяют максимальную и минимальную оценку полезности данного товара человеком, расширяют поле выбора способа действий. (Многие ключевые факторы, влияющие на спрос, мы пока оставили за рамками рассмотрения - например, размер зарплаты).
   "Объективные" ограничители цены
   При назначении новой цены производитель может приблизительно руководствоваться правилом, когда к цене лучшего товара-заменителя от конкурента добавляется та выгода, которую может получить покупатель. Оценить эту субъективную величину не так-то просто, разве что, для капитальных благ (см. в следующих главах). Итак, для производителя планируемая минимальная цена ограничена себестоимостью производства товара, сложенной с упущенной выгодой от альтернативного приложения своих сил, иначе нет смысла затевать его производство. Для покупателя цена ограничена ценой альтернативного товара. Однако, когда в дело вступает престиж, то ограничителем монопольной цены является имеющиеся у покупателя деньги сверх того минимума средств для проживания, без которого он не может выжить.
   Следовательно, цена находится в рамках между себестоимостью товара и ожидаемым добавочным продуктом покупателя в случае, если он этот товар купит. Приведём пример. Земледелец выращивает зерно. Получает 100 кг. Кузнец сделал для плуга лемех новой формы и повышенной прочности. С новым лемехом земледелец получает 200 кг зерна при тех же усилиях. Новая технология стоит кузнецу 50 кг зерна. По какой цене он может продать новый лемех крестьянину? Он будет торговаться с земледельцем, стараясь продать ему лемех за 100 кг зерна. Земледелец же будет стремиться купить лемех, как можно дешевле. Но ниже 50 кг не согласится кузнец, так как тогда он не только не получит прибыли, но и сам понесёт убытки. Выше 100 кг не купит земледелец, так как он не получит прибыли. Где установится равновесие и по какой цене будет куплен лемех, зависит от многих факторов - начинают выступать факторы спроса на зерно, цена земли, величина земельной ренты, наконец, способность договариваться и т.д.
   Ситуация на рынке энергоносителей также зависит от соотношения спроса и предложения. Теоретически, если бы кроме угля и нефти у человечества не было альтернативных видов топлива, цену на нефть можно было бы повысить до такого уровня, чтобы значительная часть прибавки к благосостоянию общества при использовании нефти вместо угля досталась бы производителям нефти. Усилия общества - найти всё новые и новые замещающие энергоресурсы - относительно успешно противостоят многочисленным попыткам монополизации рынка энергоресурсов.
   Престижность
   Несколько иначе реагируют рынки конечных, напрямую потребляемых товаров, для которых закон ограничения олигопольной цены ценой альтернативной покупки действует не напрямую и сильно деформирован из-за влияния престижа. Здесь в понятие полезности включено мнение окружающих людей, определяемое манипуляцией сознанием с помощью моды и желания следовать своему идеалу. Часто представления о полезности престижной вещи превышают представления о полезности жизненно важной вещи. Так, у многих простых бразильцев хватило бы зарплаты, чтобы купить хорошую медицинскую страховку, но они предпочитают плазменные широкоэкранные телевизоры медицинской страховке и поэтому остаются без медицинского обслуживания в случае болезни.
   В сытом обществе жизненно важные ценности уходят на периферию сознания. Мы замечаем воздух, только когда лишаемся его. Основным мотивом покупок становится престиж - мнение других людей о тебе. Огромное значение для оценки товара имеет воздействие на человека группы, в том числе, запретов, наложенных на поведение человека во время его воспитания. Можно завалить магазины Тегерана шотландскими мужскими юбками - иранские мужчины носить их не станут. Индуисту можно предложить бифштекс бесплатно и даже приплатить, но есть его он не станет. Американцы не едят собак именно из моральных соображений. Существующая в обществе мораль определяет, будут ли крестьяне разводить коров, свиней или лошадей ради прибыли. Лошади пользуются таким же статусом друга, как и собаки. Себестоимость их выращивания примерно равна таковой для коров, и в Америке существует коммерческое производство лошадей для переработки на корм домашним животным. Но люди конину не едят, да ещё протестные демонстрации устраивают. Табу приёма пищи из конины почти так же сильно, как и из собак. Всё это результат воспитания.
   После достижения определённого уровня материального благополучия дальнейшее увеличение материального положения становится знаковым, в виде символов социального положения и престижа. Например, все автомобили, предлагаемые сегодня на рынке, можно разбить на три группы: экономичные, средний класс и статусные. Когда человек выбирает экономичный автомобиль, он ищет максимум функциональности за минимальную цену. Он сравнивает расход бензина, надёжность, гарантию минимального пробега, проходимость, ремонтопригодность. Автомобиль для него является средством передвижения из точки А в точку Б с минимальными затратами. При выборе машины среднего класса он уже готов переплатить определённые деньги за дополнительные удобства размещения и управления, более высокую скорость и внешний вид. Он начинает воспринимать саму езду на машине как необходимость перемещения с определёнными удобствами и скоростью, как приятное времяпровождение. При выборе престижной машины покупатель смотрит не столько на её технические характеристики, сколько на статус. Он не стремится сэкономить, а хочет купить настолько дорогую машину, чтобы, глядя на нее, сказали - эта машина стоит столько-то десятков тысяч долларов, а её хозяин занимает достаточно высокое положение в обществе.
   Т.Веблен (22) называет такое потребление "наведённым" - люди начинают тратить огромные деньги на совершенно бессмысленные вещи, следуя определённому примеру, какой-то моде. Они поступают нерационально, - говорит Веблен. Люди в массовом порядке перестают носить совершенно добротные костюмы, которые они купили два года назад. Вместо того чтобы вкладывать деньги в какие-то страховые фонды и инвестиции, они идут и покупают ещё один костюм, так как в этом сезоне почему-то моден костюм с широкими лацканами. Где же здесь рациональное поведение? Люди среднего достатка при более разумном поведении, если бы они не делали глупостей в течение своей жизни, могли бы построить дом, а они живут в наёмной квартире. Зачем они так делают? Ведь это нерациональное экономическое поведение! Веблен предлагает следующую модель. Он говорит, что в экономическом поведении господствует стадное чувство, т.н. гонка за лидером. Он вводит понятие "демонстративное потребление" и утверждает, что чем богаче человек, тем больше у него чисто демонстративное потребление. Люди, по мнению Веблена, производят значительное количество затрат просто потому, что кто-то их уже произвёл. Они хотят дотянуться от общественного слоя, в котором, скажем, нет автомобиля, до слоя, в котором автомобиль есть. Они предпочитают не расширять свой бизнес, но купить автомобиль (или яхту, или что-то ещё). Такое поведение Веблен считает нерациональным. Между тем миметическая теория поведения человека, которую мы разовьём во второй части книги, как раз и предсказывает, что после удовлетворения жизненно необходимых потребностей именно имитация поведения лидера становится главным движителем поступков человека.
   Прибыль
   Переходя к исследованию факторов, влияющих на предложение, нам придётся подробнее остановиться на товарном производстве, поставляющем основное количество продаваемых на рынке благ. При каких условиях тот или иной хозяин принимается за товарное производство чего-либо? Это происходит тогда, когда он рассчитывает получить за свой труд достаточное, на его взгляд, вознаграждение. Если это вознаграждение выступает в денежной форме, оно называется прибылью. Итак, под прибылью понимают "чистую выручку" организатора производства, разницу между его доходами и расходами. Очень сложно отделить прибыль как зарплату руководителя от дохода, связанного с обладанием собственностью на капитал. Эта трудность признана давно. Ещё А.Смит писал: "Но всё то количество лекарств, которое продаст за год в большом городе ведущий бойкую торговлю аптекарь, не стоит ему, пожалуй, больше тридцати или сорока фунтов. И хотя он продаст эти лекарства за триста или четыреста фунтов, т. е. с прибылью в тысячу процентов, это часто будет лишь справедливая плата за его труд, переложенная на цену его лекарств тем единственным способом, каким он может переложить её. Значительнейшая часть кажущейся прибыли представляет собой на самом деле заработную плату, имеющую вид прибыли. В небольшом портовом городе мелочный торговец наживает на свой капитал в сотню фунтов сорок или пятьдесят процентов, а крупный оптовый торговец в этом же городе выручает не более восьми или десяти процентов на капитал в десять тысяч" [Цит. по (102) кн.6, гл.8, ї1].
   Прибыль как вознаграждение за труд появляется у организатора производства тогда, когда его доходы превысили расходы, т.е. оценённая потребителями полезность произведённого товара или услуги оказалась выше, чем полезность затраченных на это производство ресурсов (по цене покупки этих ресурсов). При этом оценка товара потребителями измеряется их готовностью платить за него деньги, а цена ресурсов - количеством денег, требуемых для "откупа" с учётом альтернативных возможностей их использования. В противоположность этому, убытки являются наказанием для тех фирм, которые своей деятельностью снижают ценность ресурсов. Плата за ресурсы, использованные этими горе-предпринимателями, превышает приемлемую для потребителей цену на производимый ими товар. В принципе, убытки и банкротство - это рыночный способ положить конец подобному расточительству. Однако, это верно только отчасти. На самом деле, соотношение прибыли и убытков зачастую определяется владением разными видами ренты. Рента возникает там, где есть недостаток или искусственное ограничение ресурса, необходимого для производства данного товара. В результате данного товара производится достаточно мало - настолько, что из-за ограниченного предложения товара цена на него устанавливается на уровне, значительно превышающем себестоимость. Естественно, для этого необходимо, чтобы предельная полезность товара для покупателей, позволяющих себе покупать такой товар по цене, существенно превышающей себестоимость, соответствовала высокой цене или даже превышала её. Итак, недостаток ресурса позволяет владельцу поднять его цену выше себестоимости, и это даёт ему постоянный доход - ренту. Это то, что даёт особые привилегии собственнику ресурса, не связанные с его трудовыми талантами или умением использовать этот ресурс лучше, чем другие. И всё же, во многих случаях приходится согласиться с правотой Л. фон Мизеса, который говорил, что осуществляемое предпринимателями управление во имя прибыли их фирмы направлено на удовлетворение потребностей общества. При прочих равных условиях, именно прибыль служит показателем увеличения фирмой полезности благ для других членов общества, которые обмениваются с этой фирмой.
   Только что мы использовали термин себестоимость - это те расходы на производство товара, которые проплачены организатором конкретного производства. Себестоимость - сумма расходов на продукт труда на данном технологическом звене, включая расходы на сырьё, комплектующие, машины, заработную плату наёмных рабочих и т.д. К сожалению, распространение понятия "себестоимость" за пределы одной хозяйственно независимой единицы, вдоль целых технологических процессов, внутри которых существует рыночный обмен, наталкивается на трудноразрешимые сложности. Непонятно, включать ли прибыль поставщиков в себестоимость. Дело в возможном различии подходов. Когда мы имеем дело с добровольным обменом между двумя экономически самостоятельным субъектами, на первый план для них выступает ценность обмениваемых товаров для них самих. Внутри же хозяйственно независимой единицы (скажем, внутри фирмы) происходит передача продукции по цепочке, но критерием необходимости передачи служит не оценка участниками полезности обмениваемой продукции, а известная руководству фирмы технологическая необходимость для производства конечного товара, который и обладает высшей полезностью с точки зрения руководства фирмы.
   Принципы ценообразования: два типа товаров
   Ранее отмечалось, что предприниматель начинает товарное производство тогда, когда рассчитывает получить достаточную прибыль. Естественно, он стремится к такой деятельности, которая принесёт наибольшую прибыль, поскольку в рыночной экономике это обеспечивает более полное удовлетворение его потребностей. Это значит, что товаропроизводители стремятся производить наиболее выгодные товары, для которых разница между рыночной ценой и себестоимостью максимальна.
   Но далеко не всякий предприниматель может производить какой угодно товар по своему желанию. Во-первых, он может жить в таком месте, в котором нет ресурсов для нормального производства выгодного товара - плодородной земли и жаркого солнца, дешёвого источника энергии, квалифицированной рабочей силы, инфраструктуры (т.е. благоустроенности среды)... Во-вторых, у него может не хватать сложной техники или опыта, знаний и умений для организации производства, попросту говоря, физического и человеческого капитала. В-третьих, соперники могут всячески препятствовать производству и сбыту выгодного товара с помощью протекционистских мер, блокирования поставок и т.д. Наконец, товар, не уступая объективно по качеству чужим, "выгодным" аналогам, из-за отсутствия марки может не признаваться потребителями настолько хорошим, чтобы платить за него столь же высокую цену.
   Из-за этих препятствий получается, что хотя выгодных товаров (то есть таких, производство которых приносит производителям высокие доходы, потому что рыночная цена много выше цены закупленных фирмой ресурсов) не так уж и мало в мировой экономике, для организации их производства могут существовать ограничения. Собственно, поэтому эти товары и выгодны. Если бы не было ограничений, то производство и предложение выгодных товаров сразу поднялось бы до такого уровня, при котором рыночная цена снизилась бы до уровня себестоимости. Поэтому те производители, которые не могут преодолеть вышеуказанных ограничений на производство выгодных товаров, вынуждены браться за производство тех товаров, для которых таких ограничений практически нет, точнее, их уровень настолько низок, что они легко преодолимы.
   Но что значит, что ограничений в организации производств данного товара нет? Это значит, что для его производства не нужно большого капитала, квалифицированных кадров, сложных технологий и исследований. Производство таких товаров может организовать практически кто угодно и где угодно, в том числе в самых бедных развивающихся странах с очень низкими издержками производства ввиду низкой оплаты труда и благоприятного климата. Между производителями таких товаров возникает очень жёсткая конкуренция. Поскольку у них нет других возможностей заработать себе на хлеб, кроме производства таких простых товаров, то они вынуждены отдавать свои товары по цене, едва превышающей издержки производства (а порой и опускающейся ниже их!) и едва позволяющей им самим выжить и продолжить производство. Иначе, не снизив цену, они не выдержат конкуренции с производителями аналогичного товара в беднейших странах (которые и сами большой прибыли не получают, конкурируя между собой). Продавцы таких товаров часто идут на то, что продают товары по цене, не включающей их зарплату. Часто увеличение времени хранения товара невыгодно из-за больших затрат или необходимости срочной реализации быстро дешевеющего товара, чтобы получить хоть какие-то деньги и продолжить производство. Поэтому, даже продавая товар ниже себестоимости, продавец может иметь большую выгоду, чем при изъятии товара из продажи. То есть производители товаров без ограничений на их производство часто обречены на то, чтобы терпеть убытки: порой не известно, сложится ли рыночная цена их товаров выше издержек или ниже. Таких товаров становится много - настолько, чтобы покрыть высокий спрос, соответствующий очень низкой цене на уровне издержек. В этой ситуации выгоду получает только тот производитель, у которого из-за доступа к какому-то чудесному ресурсу себестоимость устанавливается ещё ниже того низкого уровня, на который скатилась цена из-за конкуренции производителей в беднейших странах. Однако этого ресурса должно быть мало - иначе другие производители в беднейших странах начнут производить товар с его помощью, так что конкуренция снизит цену ещё больше.
   Таким образом, сколь-нибудь сносную прибыль могут получать производители только тех товаров, возможности производства которых ограничены. Это позволяет удерживать предложение их на достаточно низком уровне, при котором рыночная цена на товар существенно превышает издержки. Производители же тех товаров, на производство которых нет ограничений, влачат жалкое существование.
   Подытожим наши выкладки. В современной экономике все товары, которыми ведётся международная торговля, могут быть условно разделены на две категории, или два типа товаров. Первые - это низко- или среднетехнологичные товары, производство которых легко организовать и которые продаются по цене, близкой к себестоимости. Это те товары, которые производятся по известной технологии, немодные вещи, сырьё, которое добывается в достаточном количестве для полного удовлетворения спроса, соответствующего цене, приближённой к себестоимости. На рынке этих "простых" товаров, к организации производства которых нет никаких ограничений и препятствий, возникает ситуация, близкая к совершенной конкуренции. Цены на такие товары стремятся к их себестоимости. Этот закон вывел О. Бём-Баверк (8). Как правило, производством таких товаров занимаются в более бедных странах с высокой безработицей и низкими зарплатами, производителей таких товаров много, и конкуренция между производителями оставляет им малые доходы. Товары первого типа - это товары ширпотреба, например, китайская одежда и несложная бытовая техника. Они не содержат инноваций, хотя содержали их когда-то (тогда они принадлежали ко второму типу товаров).
   Второй тип товаров - это товары, производство которых ограничено настолько, что высокая рыночная цена на товар приносит производителю высокие доходы. Как правило, это высокотехнологичные или высокомодные товары, продаваемые по олигопольной или монопольной цене, а также товары, требующие для своего производства редкого сырья, на который имеется повышенный спрос либо цены на него искусственно поддерживаются на высоком уровне за счёт ограничения добычи, например, нефть, алмазы, платина, золото.
   Подчеркнём, что к высокотехнологичным товарам следует относить те, усовершенствования которых формируют новые потребности или дают новые качества старым, а не те товары с чисто внешними изменениями, которые постоянно делаются фирмами с целью повышения цены. Внимание потребителей к новым качествам высокотехнологичных товаров привлекается рекламой. К модным следует относить товары, обладание которыми делает престижными реклама, так как относит их потребителей к группе людей, которым по карману (или по связям) их иметь (например, носить модную одежду или пользоваться роскошной яхтой), что делает таких людей в собственном и общественном сознании более значимыми. Товары второго типа - это также товары известных фирм, доказавших на практике и внедривших в массовое сознание мысль о высоком качестве и модности своих товаров. Как правило, престиж вначале основывается на повышенной полезности товара, но в дальнейшем эти функции расходятся. Быть может, стиральная машина "Bosch" или "Siemens" не намного лучше своего итальянского, корейского или китайского аналога, но потребители добровольно доплачивают за свою надежду на меньшее число поломок и т.п. Престиж, оценка другими людьми во многом зависят от того, носишь ли ты модную одежду или нет. Жильё в престижном районе, престижная школа, университет или фирма - за всё это люди готовы переплатить. Внедрение в сознание людей необходимости и престижности быть модными формируется рекламой, те же функции выполняют широко известные торговые марки. Наконец, ко второму типу относятся товары, защищаемые законами об авторских правах: видео и кинофильмы, музыкальные диски, компьютерные программы. Они не могут быть (по крайней мере, это запрещено) воспроизведены без лицензии, следовательно, тоже почти всегда содержат существенную надбавку к себестоимости, дающую высокие доходы производителю. Всё это означает, что товаров второго типа производится не так много, чтобы удовлетворить спрос, который возник бы, опусти их цену до себестоимости. Поэтому их производство и приносит такую выгоду производителям.
   Возможна также ситуация, когда какой-то производитель обладает технологией очень дешёвого производства уже известного товара, что оставляет ему высокую прибыль, хотя его конкуренты, производящие такой же товар по высокой себестоимости, прибыли не получают. Иными словами, для удачливого производителя товар относится ко второму типу, а для его конкурентов - к первому. В данном случае наша задача состояла не в том, чтобы однозначно классифицировать все товары, а в том, чтобы выделить основные факторы, способствующие выгодности или относительной невыгодности того или иного производства.
   Существует несколько способов поддерживать ограничения на предложение конкурентами аналогичного товара или услуги.
   1. Ограничение передачи принадлежащей производителю технологии производства выгодного товара.
   2. Ограничение конкуренции политическими мерами: а) путём устранения конкурентов с рынка через завышенные технико-экономические требования к товару или через поднятие потолка качества для товаров, допускаемых к конкуренции (лекарства в США, требования к выхлопным газам машин и уровню шума приземляющихся самолётов в Европе); б) путём повышения цены товара конкурентов за счёт наложения пошлин.
   3. Насильственная монополизация товара (запрет на ввоз товаров путём обвинения конкурентов в демпинге). Насильственная монополизация товара особенно широко распространена на рынке трудовых услуг. Примером может служить профсоюз докеров Лос-Анджелеса, другие профсоюзы.
   В упрёк предложенной нами классификации часто отмечают, что в самом по себе товаре нет ничего, что позволило бы отнести его к какому-то типу - речь на самом деле идёт только о типе рынка, на котором обращается данный товар. Если ограничения к конкуренции с данным производителем велики, то тогда он и имеет возможность получать большую прибыль. Сами по себе ограничения распространяются на очень многие виды товаров и по-разному в разных местах, поэтому один и тот же товар выступает в качестве товара первого и второго типа на разных рынках.
   По нашему мнению, это замечание не учитывает того, что для большинства потенциальных производителей не стоит вопрос о смене типа рынка, для которого они будут производить свой товар (хотя и такое бывает). Напротив, единственная возможность для них - научиться производить такой товар, чтобы он приносил прибыль на том рынке, к которому данный производитель имеет доступ. А это значит, что с точки зрения производителя разделение на товары первого и второго типа имеет самый прямой практический смысл.
   В нашей модели, рассматривающей возможности производства и сбыта с точки зрения потенциального производителя, в самом товаре на каждом этапе технологического развития заложена принадлежность к определённой группе. В данном случае, технология производства и доставки товара определяет, будет ли он относится к свободному или монопольному рынку. Кофе растёт не везде, но имеется довольно много тропических регионов, где его производство возможно, пускай даже вкусовые качества будут различаться. Количества кофе, который там можно вырастить, достаточно для покрытия массового спроса по цене, приближающейся к себестоимости. Следовательно, при свободной международной торговле кофе не может быть монопольным товаром. Но он может стать монопольным, если соответствующие торговые каналы контролируются одной компанией, монополизму которой помогают определённые государства, - в этом случае, в самом деле, сама компания или помогающие ей правительства контролируют тип рынка.
   Распределение доходов при производстве товаров второго типа
   На самом деле, производство товаров второго типа приносит выгоду не только предпринимателям-организаторам производства и их наёмным работникам. Например, ряд товаров с высокой ценой получается производить только в странах Первого мира ("Золотого Миллиарда"). Это может быть связанно с недостаточной квалификацией рабочей силы в странах Третьего мира, с отсутствием там развитой инфраструктуры и других условий для производства, наконец, с политическими ограничениями на перенос технологии. Не имея возможности перенести производство в страну с более низкими зарплатами, производитель вынужден нанимать рабочих в стране Первого мира. Но местные незанятые работники, способные выполнять нужную работу, согласны её выполнять только за относительно высокую зарплату, принятую в данной стране - иначе им выгоднее оставаться на пособии по безработице. Иными словами, для самих этих работников готовность работать за низкую зарплату снижена из-за высокой социальной помощи. Спрос на их услуги со стороны предпринимателей-производителей выгодных товаров достаточно высок, потому что перенести это производство в развивающуюся страну они не могут. В то же время, привлечь на их место рабочих из развивающихся стран, способных выполнять ту же работу, не получится из-за ограничений на перемещение рабочей силы. Поэтому предпринимателю приходится платить им высокую зарплату, выходящую за рамки разумной (в его понимании) иерархической дифференциации или необходимости "воспроизводства рабочей силы". Итак, на всемирном рынке труда трудовые услуги работников развитых стран предлагаются в ограниченном количестве и, следовательно, могут быть отнесены к товарам второго типа. Поэтому в Первом мире такие высокие зарплаты, дающие высокий доход тамошним местных наёмным работникам как производителям трудовых услуг.
   Представим фирму-производителя дорогого товара, производство которого можно наладить только в стране Первого мира. С одной стороны, эта фирма обладает способностью переработать в дорогой товар достаточно небольшие, в физическом выражении, объёмы закупаемых ресурсов. Если бы она действовала в стране Третьего мира с такими же параметрами расхода ресурсов и с дешёвой рабочей силой Третьего мира, то её прибыли были бы огромны. Но фирма работает в стране Первого мира, с её высокими зарплатами, налогами и высокими ценами на целый ряд товаров и услуг, не поддающихся дешёвому импортированию из бедных стран. Поэтому её доходы распределяются во всём обществе, а собственно прибыль организаторов производства и доходы владельцев фирмы на капитал выглядят скромными. Но общий доход, приносимый работой такой фирмы развитой стране, огромен, просто он перераспределяется внутри этой же страны через высокие налоги и высокие цены на ряд товаров и трудовые услуги наёмных работников.
   Поскольку в развитых странах растёт цена трудовых услуг, дорожает сырьё и растёт земельная рента, то продолжение производства низкотехнологичных немодных товаров в развитых странах становится всё дороже, в то время как на мировом рынке их можно купить достаточно дёшево. Ведь технология производства таких товаров становится всё более известной в мире - давно прошло то время, когда они были новыми. Теперь уже производство данного типа товаров действительно может быть беспрепятственно перенесено в другие страны, и весь дополнительный капитал, в том числе и из развитых стран, устремляется для этой цели в бедные страны с низкими издержками. Развитые страны в значительной мере сворачивают производство таких товаров и импортируют их, хотя какое-то время назад сами же их производили и экспортировали. Очень быстро прибыль в производстве таких товаров, даже если она и была, исчезает, а цена практически сравнивается с себестоимостью производства в бедной стране с низкими издержками. Высвобождающиеся работники развитых стран производят новые товары второго типа.
   Монополия и олигополия
   Монополия имеет место тогда, когда есть один производитель, а спрос достаточно высок и покупатели готовы выложить за товар такие деньги, что монополист может удерживать предложение на таком (достаточно низком) уровне, при котором рыночная цена существенно превышает себестоимость. Теоретически, это и даёт монополисту возможность лёгкого обогащения, но такая ситуация достаточно редка. Олигополия - это ситуация, когда количество производителей и возможности производства товара ограничены какими-либо факторами, а предельная полезность товара для потребителей, покупающих товар по сложившейся цене, всё так же заметно выше себестоимости, но ограничена возможностью замены данного товара другим, заместительным. Иными словами, возможность вздувания производителем цены на этот товар ограничена альтернативной ценой товаров-заменителей.
   Противоположная к монополии ситуация - совершенная конкуренция - возникает, когда за покупателя может соревноваться сколько угодно производителей товара без ограничений на его производство, а за возможность покупки каждого товара соревнуются все потенциальные покупатели. В реальной жизни рынка с совершенной конкуренцией не бывает. Причина - в том, что условия совершенного рынка предполагают, грубо говоря, что все продавцы всех товаров могут встретиться со всеми покупателями, производители могут произвести любой товар по общеизвестной технологии и с теми же издержками, что и конкуренты, а покупатели могут выбирать продавца с наиболее дешёвым товаром. Но люди одновременно не могут находиться в одной и той же точке. Уровень производительных умений и опыта тоже не может быть одинаковым, значит, технология не может быть одинаковой. Кроме того, сырьё добывается в разных местах Земли, транспортные издержки для которых существенно разнятся, значит, даже при одинаковой технологии производство одинаковых товаров не будет иметь одинаковую себестоимость. Часто в небольших городах и сёлах находится по одному крупному магазину, о какой же совершенной конкуренции тут можно говорить?
   Но и абсолютная монополия тоже, скорее, теоретический случай. Почти каждая фирма имеет свой очерченный рынок - устоявшийся круг привыкших к ней покупателей, на котором, казалось бы, может вести себя подобно монополисту. Тем не менее, этого не происходит, и, несмотря на черты монополизма в деятельности каждой фирмы, ни одна из них не пользуется каждой возможностью, чтобы вздуть свои цены. Например, фирма "Карл Цейс", являющаяся практически монопольным производителем конфокальных микроскопов, не стала вздувать цену на них, когда вырос спрос, а потратилась на запуск второй линии. Думается, связано это, прежде всего, с тем, что резкое изменение цены, пусть даже на первых порах и не приводящее к снижению продаж, спровоцирует поиск пострадавшими покупателями альтернативы и приведёт к медленному, но неуклонному сокращению рынка данной фирмы. Восстановить его очень трудно, потому что покупатели уже привыкнут к новой фирме, и рынок будет потерян. С другой стороны, попытка фирмы увеличить сбыт за счёт снижения цены тоже наталкивается на препятствия, потому что не так-то легко быстро "отобрать" устоявшихся покупателей у конкурентов. В реальном мире существуют механизмы, тормозящие конкуренцию, замедляющие её действие, но не отменяющие её, не отменяющие исследование альтернативных возможностей самыми разными потребителями. Поэтому, несмотря на отсутствие видимой совершенной конкуренции, почти каждая фирма в реальном мире не позволяет себе расслабиться на долгое время; изменения окружающей обстановки заставляют её вести себя так, словно бы она находилась под прессом жёстокой конкуренции. Например, можно купить пиво в маленькой лавке в полуподвале своего же дома, а можно купить то же самое пиво в большом магазине в другом конце квартала через дорогу. В большом магазине дешевле, почему же тогда лавка в полуподвале не разоряется? Дело в том, что она реализует товар "пиво в том же доме" (назовём его товароуслуга N1), и для торопливого выпивохи этот товар полезнее, чем "пиво в конце квартала через дорогу" (назовём его товароуслуга N2). И владелец маленького магазинчика, и большого являются, казалось бы, монополистами в своей товароуслуге, но возможность повышения цен на пиво ограничена для обоих существованием соперника, предлагающего немного другую товароуслугу, которая может стать заменителем для каждого выпивохи данного города. Таким образом, существует конкуренция между сходными товарами, и разница в цене соответствует разнице в полезности между ними для массы покупателей. В каждом случае олигополии можно говорить о степени отклонения от полюсов монополизма и рынка с совершенной конкуренцией, о масштабах преимущества, получаемого за счёт олигопольного положения, следовательно, и о размерах прибыли.(168)
   * * *
   Подведём итоги. В данной главе мы показали, что из-за неодинаковых условий, доступных производителям тех или иных товаров, из-за неодинаковых знаний и умений, из-за барьеров для свободного перемещения товаров и других причин, абсолютная конкуренция - явление исключительно редкое, как и чистая монополия. Конкуренция, близкая к совершенной, имеет место только по товарам первого типа, к производству которых нет никаких ограничений и рыночная цена которых приближается к издержкам их производства в бедных странах, не оставляя производителям сколь-нибудь существенной прибыли. Для объяснения распределения доходов между производителями мы воспользовались моделью олигопольной конкуренции, возникающей на рынке товаров второго типа - таких, к производству которых, особенно в очень выгодных условиях, существуют серьёзные ограничения, позволяющие их изготовителям получать высокую прибыль за счёт разницы между рыночной ценой и издержками производства, однако цена ограничена угрозой перехода потребителей на товары-заместители. Модель олигопольной конкуренции следует распространить не только собственно на производимые товары и услуги, но и на предложение других факторов производства, включая землю, инфраструктуру, трудовые услуги, капитал. На рынке с олигопольной конкуренцией преимущество получает тот, кто может предложить нужный потребителям товар с такой низкой себестоимостью относительно цены, что возможность производства остальными такого же товара с такой же низкой себестоимостью либо отсутствует, либо сильно ограничена. Тогда рыночная цена остаётся высокой относительно издержек, что позволяет олигополисту получать существенную прибыль. Заметим, что на практике олигополия является преобладающей формой конкуренции.
   ГЛАВА 5 РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ОСНОВНОГО ПРОДУКТА
   Современная экономическая наука изучает вопрос распределения в обществе конечного дохода одновременно с изучением закономерностей обмена в ходе производства - обмена, связанного с разделением труда и исходным распределением собственности. Установив в предыдущей главе, пусть немногие, закономерности обмена, мы совершили первый шаг к пониманию законов распределения. В этой главе, следуя традиции экономической науки, мы коснёмся закономерностей обмена и распределения, которые возникли бы в гипотетической ситуации многократного повторения в обществе одного и того же производственного процесса, то есть в ситуации отсутствия добавочного продукта. Ситуация, близкая описанной, была, разве что, в средневековой экономике, но в чистом виде существовать не может в принципе. Как заметил Дж.Кларк, сделать именно такой первый шаг исследования заставляет то, что и в динамической ситуации (с добавочным продуктом) на обмен, на ценообразование и на распределение продолжают действовать те же силы, которые действовали бы в условиях равновесного состояния без экономических изменений. Другое дело, что к статическим силам прибавляются динамические, часто превосходящие по влиянию первые, но всё равно изучение гипотетической статической ситуации - важный шаг в овладении аппаратом экономического анализа.
   Справедливая оплата: существует ли она?
   Подробный теоретический анализ гипотетического распределения дохода между факторами производства в равновесной ситуации можно найти, например, в книге Дж.Кларка "Распределение богатства" (71). К факторам производства обычно относят труд, землю, капитал и предпринимательские способности. Под доходами этих факторов понимаются, соответственно, зарплата наёмного работника, доходы (рента) собственников земельных участков и капитала, предпринимательская прибыль. В равновесной ситуации, в которой производство не расширяется, а следует заведённой рутине, больших предпринимательских способностей не нужно, поэтому последний фактор можно пока исключить из рассмотрения.
   Общий результат, изложенный Дж. Кларком, сводится к тому, что доход каждого фактора производства равен предельному продукту этого фактора. Этот вывод мы раскроем только для оплаты труда. Представим, что производство идёт по заведённой программе, у каждого работника есть возможность перейти на другое предприятие, у каждого предпринимателя есть возможность перевести производство на пустующий земельный участок, нанять дополнительных рабочих или уволить лишних, а у каждого владельца земельного участка есть возможность выбрать и сдать участок тому предпринимателю, который выплатит наибольшую арендную плату. Возможность широкого выбора в этой теоретической ситуации означает неограниченную конкуренцию между предпринимателями, работниками, собственниками капитала и земельных участков. По мере того, как экономика, в результате многократного совершенствования производственного процесса, нащупывает оптимальный вариант, на каждой фабрике складывается такая ситуация, что наём дополнительных рабочих или увольнение имеющихся были бы хозяину невыгодны, снижали бы его доход, приходящийся на имеющиеся производственные фонды. С одной стороны, невыгодность увольнения имеющихся работников означает, что предельный продукт труда такого работника (дополнительный к тому, который был бы без его участия) не меньше, чем его зарплата. Иначе хозяин такого работника уволил бы. С другой стороны, если работник не может затребовать существенного увеличения своей зарплаты, это означает, что хозяину было бы выгоднее уволить такого работника, чем соглашаться на повышение его зарплаты. Таким образом, в теоретическом равновесном случае можно считать, что зарплата работника устанавливается примерно на уровне предельного продукта его труда (того дополнительного продукта, который приносит обществу его участие в процессе производства).
   Вывод этот носит, скорее, теоретический характер, потому что точно оценить дополнительную выгоду от каждого работника и вести с ним изматывающие переговоры никто не будет. Но даже если бы подсчитать предельный продукт каждого работника на конкретном производстве и удавалось, в современной экономике абсолютно невозможно выплатить каждому работнику доход, равный его предельному продукту на каждом производстве. Например, если на фабрике 10 рабочих с одинаковой зарплатой и управляющий, он же собственник, то в изложенной теории неявно предполагается, что предельный продукт каждого рабочего, равный его зарплате, меньше одной десятой от всего продукта фабрики. Иначе не хватит денег, чтобы заплатить управляющему. Но таких производств в современной экономике осталось мало. При нынешнем уровне разделения труда потеря работников на ключевых местах просто остановит производство. Не значит же это, что зарплата каждого из них должна сравняться с совокупными доходами фабрики!
   По этой причине факторы, влияющие на распределение доходов разных социальных и профессиональных групп в реальной экономике, следует искать в другой области. И мы хотим подчеркнуть своё несогласие с вышеизложенными элементами маржиналистской теории распределения доходов. По всей видимости, всякая экономическая теория, претендующая на установление точных пропорций распределения доходов из "объективных предпосылок", окажется неверной. Всё, что может в подобных ситуациях экономическая наука - это дать самые грубые оценки, опирающиеся не столько на материальные параметры, связанные с технологией производства, сколько на приблизительный прогноз изменений в поведении людей относительно нынешнего порядка. Многие теоретические модели, обильно использующие математический аппарат, особенно в макроэкономике, претендуют на точный прогноз, который, якобы, описывает предстоящее поведение какого-то параметра. Как правило, на самом деле в этих случаях можно только указать самое грубое неравенство - сказать, что из-за комбинации поведения людей с "объективными предпосылками" значение данного параметра будет меньше или больше какой-то величины или будет лежать в определённом интервале. Но для практических нужд и грубой оценки этого может оказаться вполне достаточно, потому что можно точно спрогнозировать улучшение или ухудшение ситуации относительно нынешней после выполнения какого-то действия.
   Что же касается предельного продукта труда, то обычно он устанавливает только верхнюю планку дохода, которого может добиться какой-то работник на производстве, шантажируя руководство своим уходом. Если его квалификация немонопольная и существует возможность заменить его без больших потерь, то возможности шантажа у него нет, и его доход может быть определён ниже уровня его предельного продукта. То же самое относится и к целой группе работников. Так, некоторые страны, например, Францию, часто сотрясают забастовки, организованные "цеховыми" профсоюзами (мы так называем профсоюзы, которые объединяют работников не отдельного предприятия, а определённой профессии или специальности по всей стране). Если транспортники Франции перестают работать, то убытки страны от их саботажа многократно превышают самые высокие доходы, которые могла бы им обеспечить страна. Следовательно, в этом случае установить оплату труда на уровне предельного продукта заведомо невозможно. Нельзя и сбить цены на транспортные услуги рыночным способом, потому что невозможно организовать в разумные сроки транспортные предприятия, конкурирующие с саботажниками. Поэтому уровень оплаты их труда определяется не предельным продуктом, а сложным переговорным процессом, исход которого зависит от того, как высоко достоинство данной профессии и заслуги её работников оцениваются обществом и самими работниками, какую часть общественного продукта они считают справедливым выделить работникам данной профессии.
   Понятие "справедливая зарплата" формируется тогда, когда какому-то профессиональному цеху (скажем, авиадиспетчерам) удаётся убедить сограждан, что их работа тяжела, опасна и жизненно важна. В этом случае сограждане будут спокойно смотреть на высокие зарплаты в этой профессии. Они не возмущаются высокой оплатой труда лётчика или руководителя, если видят, что последний трудится день и ночь с видимым результатом, что на нём лежит груз высокой ответственности. Если нет претендентов, способных выполнять то же за более низкую зарплату и с более высоким качеством, значит, оплата труда не является слишком высокой. И наоборот, редко можно услышать, что библиотекари и музейные смотрители получают несправедливо мало: при более высокой зарплате нашлось бы много желающих быть на этой работе. Хотя, конечно, не всякий смог бы работать хорошим библиотекарем. Особо интересно в этом смысле пересмотреть легенду о дамокловом мече. В справедливости привилегий царя Дамокла смог лично убедиться упрекавший царя человек. Однако для того чтобы он снял свои обвинения, обществу требовалась возможность вертикальной мобильности - конкуренция за высокую царскую должность между Дамоклом и другим претендентом. Оказалось, что никто, кроме Дамокла, не может выполнять те же функции царя за столь незначительные привилегии.
   По идее, когда сразу многие люди оценивают работу какой-то профессии как слишком простую и лёгкую относительно получаемой зарплаты, они стремятся туда, и тогда в результате конкуренции зарплата в этой профессии снижается до такого уровня, которую все считают справедливым и заслуженным. (То есть, нет обилия желающих и способных работать так же за ту же зарплату, кроме тех, кто и так работает.) Однако уже тут переток рабочей силы из отрасли в отрасль задерживается временем, необходимым на переподготовку. Мало того, при замене работников, кроме самых неквалифицированных и легко контролируемых профессий (скажем, грузчиков), у каждой фирмы всегда возникают сомнения, стоит ли заменять старого проверенного работника новым неизвестным, даже если тот на словах обещает работать не хуже за намного меньшую плату. Получается, что переток рабочей силы из отрасли в отрасль тормозится до такой степени, что большинство рабочих мест частично монополизировано, даже если никто не ставит силовых препятствий к смене персонала.
   Если бы силовых ограничений на перемещение и свободную конкуренцию работников не существовало, то в обществе с малой скоростью экономических изменений это и означало бы, что у каждого работника и у каждой профессии установилась "справедливая оплата" труда. Но в реальном обществе препятствия неизбежны хотя бы в результате профсоюзных ограничений. В самом деле, как только в отсутствие ограничений число работников данной профессии стабилизировалось, то нет ни чрезмерно высокой оплаты, ни чрезмерно низкой, а число добровольно входящих в каждую социальную группу работников совпадает с числом добровольно покидающих её. А это и означает, что для работников данной профессии и тех, кто хотел бы быть на их месте, зарплата, в среднем, сравнивается с величиной, считающейся достойной оплатой данного вида труда. Поэтому свободная конкуренция за рабочие места (разумеется, с необходимой подготовкой и ответственностью работника) при соответствующей разъяснительной политике государственной власти обеспечит ощущение справедливости распределения трудовых доходов в обществе. Похожая ситуация имела место в России XVI века, когда не только крестьяне могли свободно (естественно, за заслуги) входить в дворянское сословие, но и дворяне часто обращались к царю с просьбой перевода в другое сословие. Это свидетельствует о том, что тяготы дворянской службы были настолько серьёзны, что существующие привилегии их не всегда покрывали.
   Когда какой-то профессиональный цех начнёт откровенно перекрывать доступ "чужакам" к тому, чем занимается сам, значит, он монополизируют своё положение ещё больше, искусственно ограничивает количество работников своей профессии и, значит, завышает свою зарплату. Если окружающим очевидны эти злоупотребления, то тогда зарплата цеха становится в их представлении "несправедливой". И всё зависит от способности профессиональной группы к манипуляции согражданами, способности навязать им то или иное представление о сути их работы и о том, может ли к ней пробиться человек со стороны.
   На самом деле, ситуации равноправного ценообразования, перетока капиталов и рабочей силы никогда и нигде не существовало. Всегда имелись и будут существовать барьеры для движения товаров (включая собственно товары, деньги и особенно рабочую силу). Все эти барьеры и препятствуют установлению того, что многие люди назвали бы "справедливыми доходами". Важной составляющей доходов даже в равновесной ситуации является т.н. рента - дополнительный доход собственника ограниченного ресурса, доход помимо "трудового дохода". К обсуждению этой категории мы вернёмся после нескольких глав.
   Перераспределение продукта труда и плата за охрану продукта труда [написано с использованием материалов (96)]
   Как правило, конечный продукт труда формально принадлежит предпринимателю или собственнику используемого капитала. В зависимости от конкретных исторических условий и сферы деятельности организатор предприятия может называться различно: предводителем, вождём, организатором, предпринимателем и т.д. Все понимают, что он незаменим для организации производства, потому что только он обладает необходимой для этого квалификацией. Управляя ресурсными потоками, предприниматель может перераспределить в свою пользу значительную часть произведённого продукта, но на практике он ограничен как со стороны государства и законодательства, так и со стороны экономической ситуации. Предприниматель имеет долги, и продукт надо продать, а затем отдать долги. Следовательно, соответствующая доля продукта труда принадлежит кредитору. Как видно из изложенных нами основ теории прав собственности, в самом что ни на есть капиталистическом государстве наёмный рабочий тоже является частичным собственником произведённого продукта - ему принадлежит доля продукта, соответствующая размеру его заработной платы. Поэтому реальными (не формальными) собственниками конечного продукта являются отнюдь не только капиталисты или предприниматели, а все те, кто трудился по его созданию. Сюда относится труд управленцев в центре и на местах, труд транспортников, энергетиков, рабочих в цехах и т.д. Все они претендуют на часть продукта совместного труда, поскольку непосредственно участвовали в процессе его создания, рассчитывая на определённую выгоду от производства. Долю собственника капитала принято называть рентой, долю предпринимателя - предпринимательской прибылью, долю наёмного работника - зарплатой, долю остального общества - налогами. Установление соответствующих долей подчиняется разным, исторически сложившимся закономерностям.
   Почему-то обыденному сознанию очень сложно понять, что через налоги изымается доля участника производства, а не постороннего дяди. Между тем, человеческая история, и российская постсоветская в особенности, убеждает, что всякий продукт труда сам по себе вызывает появление множества охотников до него. Следовательно, процесс производства продукта труда включает и действия по его охране и защите, подобно тому, как процесс производства хлеба включает в себя действия по защите урожая от сорняков, птиц и грызунов. Эта функция, будучи объективно необходимой, так или иначе, реализуется обществом, если не целенаправленно, то стихийно, в результате борьбы претендентов за присвоение новой собственности. В первом случае производитель отчисляет долю продукта на содержание органа, выполняющего функцию защиты. Во втором случае "защитник" появляется из "ниоткуда", или, если брать сравнение из нашей действительности, как рэкетир с улицы, и не поделиться с ним долей продукта производитель не может, если не хочет потерять всё. В наше время предприниматели, отказывающиеся от непрошеной защиты, рискуют разорением своих предприятий или физической расправой над собой. Но точно так же во времена Киевской Руси нежелание земледельцев платить дань какому-нибудь князю Олегу или Игорю заканчивалось разорением их хозяйств, убийством или продажей в рабство самих хозяев. Выбор у земледельцев был невелик: искать "крышу" у варягов от хазар или у хазар от варягов либо создавать собственные боевые дружины. Пираты и разбойники первыми догадались на каком-то историческом этапе, что производителей материальных благ выгоднее не убивать, не разорять полностью, не превращать в рабов, а "стричь" их, подобно овцам, облагая данью. Так поступили в своё время спартанцы, создав нетипичную форму рабства. Так поступали позже варяжские "гости" на Руси и так же поступают их современные последователи - рэкетиры. По мере того как шайки разбойников втягивались в работу по защите производительного населения от других таких же разбойников, создавая, как сейчас принято говорить, "крышу" для земледельцев, они превращались в государственных мужей, а собираемая ими дань - в налог.
   Безусловно соглашаясь с идеей о необходимости организованной защиты продукта труда общества и отчислений на содержание охраняющего органа, заметим, что обвинительный уклон изложенной здесь точки зрения на первые страницы русской истории небесспорен. Можно предположить, что сами русские согласились обеспечивать тех защитников и организаторов, которые предоставили им выгодные условия защиты. Поэтому оплата их труда была просто незаменимой, защитники получали в соответствии со своим вкладом в производство. Приравнивать защитников к рэкетирам некорректно. И речь идёт не просто о силовом изъятии, а о долговременном симбиозе экономических функций, обеспечивающем стабильность экономической системы. При этом налоги в пользу государства с непосредственных производителей заведомо не могут носить характер добровольных сборов, потому что иначе возникла бы "проблема безбилетника": государственной защитой хотят пользоваться все, а плату норовят поручить тому, кто будет платить добровольно.
   При всё более широком разделении труда в обществе, очень большое число людей начинает играть роли, напрямую не связанные с производством. Поэтому государство не может рассчитывать на то, что они и так будут обеспечены всем необходимым в том процессе распределения, которое сопутствует непосредственному производству и обмену в ходе его. Ему приходится изымать с непосредственных производителей всё больше и больше налогов, чтобы обеспечить выполнение функций, не связанных с ходом непосредственного производства. Очень важным является наличие определённого порядка и норм распределения продукта между его непосредственным производителем и лицами, выполняющими функции общественной охраны, светской и духовной власти. Правила и нормы имеют свои исторические корни и предназначение, часто невидимые современникам, пока они их не разрушат. Многообразие способов участия человека в общественном производстве и, особенно, наличие множества каналов распределения общественного богатства ведёт к тому, что общество вынуждено принуждать человека принимать участие в общественном производстве, хотя принуждение может носить как жёсткий характер, так и мягкий, в форме воспитания и убеждения. Иногда принудить человека к труду силовым образом оказывается дешевле, чем организовать охрану от использования им тех общественных богатств, на пользование которыми он теряет право, потому что не трудится.
   С другой стороны, конкуренция между работниками, и в особенности относительное обеднение низкоквалифицированных работников и относительное обогащение высококвалифицированных, а также умножение неравенства в результате монополизации рабочих мест и других причин ведут к требованиям более равномерного распределения продукта труда. Для того чтобы решить проблему справедливости, возникающей из монополии ряда рабочих мест или монополии собственника ресурса, в любом современном государстве вводится перераспределение.
   Практика доказывает, что распределение продукта осуществляется по законам, отличным от чисто рыночных. В отличие от товарных отношений, абстрактной моделью которых является равноправие товаровладельцев, отношения распределения характеризуются неравенством распределяемых долей продукта и социально-экономическим неравноправием участников его производства и распределения. Например, во многих странах тот, кто территориально ближе к власти (скажем, проживает в столице), имеет преимущество в бизнесе. Реальные барьеры, препятствующие переходу населения из одной группы в другую, делают нереальным установление "справедливой" оплаты каждой общественной функции в ходе игры спроса и предложения на рынке рабочей силы в каждой из групп. Коль скоро установить "правильные" отношения распределения за счёт свободного перехода населения из одной группы в другую не представляется возможным, то отношения распределения совокупного общественного продукта представляют собой поле социальной борьбы индивидов, групп, слоёв и классов за получение наибольшей его доли в свою пользу. Отсутствие ограничителей приводит к тому, что, как и во всякой борьбе, побеждают в ней те, кто занимает стратегически наиболее выгодное положение. При обеспечении равных объективных возможностей чаша весов склоняется в пользу наиболее целеустремлённых, организованных, активных и настойчивых, но требования солидарности внутри общества сглаживают получающуюся дифференциацию. Поэтому даже в ситуации без добавочного продукта уровень заработной платы наёмных работников лишь в ограниченных пределах подчиняется законам рыночного ценообразования, а численность занятых в народном хозяйстве - закону предельной производительности факторов производства.
   Но один и тот же способ распределения, определённый описанной сложной совокупностью факторов, не может быть вечным. По мере ухудшения ресурсной базы и при появлении новой технологии с более высокой производительностью труда люди ищут и находят новые источники ресурсов и повышают уровень использования старых. В обоих случаях они меняют технологию и организацию экономической деятельности, а затем - социальную и политическую организацию общества. Люди - не пассивные объекты игры стихийных сил спроса и предложения товаров. Они активно добиваются повышения своего благосостояния, но ещё более активно, всеми способами вплоть до применения насилия и с использованием властных полномочий, сопротивляются ухудшению привычного общественного положения и снижению уровня своего потребления, возникающему, когда они оказываются ненужными для других членов общества.
   * * *
   Подведём итоги. В отличие от товарных отношений, которые предполагают согласие сторон и признание друг в друге суверенных частных собственников, отношения перераспределения диктуются преимущественно интересами общей пользы участников и их функциональной значимостью, которая обеспечивает силовое и моральное превосходство определённых групп и, следовательно, дополнительное перераспределение богатства в их пользу. Возможность конкуренции и социальной мобильности играет важную роль в создании благоприятного морального климата в обществе, ощущения справедливого устройства. Обязанность государства -обеспечить перераспределение вознаграждения также представителям некоторых видов труда, носящего неявные формы в производственном процессе, в результате чего при чисто рыночном распределении доходов они могли пострадать. Кроме того, государство поддерживает те слои общества (например, пенсионеров), которые по каким-то причинам не могут вступить в обмен с другими и получить достаточную для своего выживания и для полноценного воспроизводства общества долю общественного продукта. Поэтому пропорции распределения общественного богатства формируются в результате сложного переплетения отношений добровольного обмена с повышением полезности, силового перераспределения и дарений.
   С потерей теми или иными участниками прежней значимости они, с точки зрения общих интересов, теряют и право на получение прежней доли продукта. Но так как люди обычно не видят этой связи и не хотят признавать необходимость уступать привычную долю продукта новым претендентам на неё, новые законы распределения реализуются преимущественно через революции или иные насильственные действия.
   ГЛАВА 6 РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ДОБАВОЧНОГО ПРОДУКТА И ИЗМЕНЕНИЕ ОСНОВНОГО
   Поскольку основное внимание этой части книги уделено явлениям, связанным с экономическим ростом, то в дальнейшем мы попытаемся сосредоточиться на судьбе не основного, а добавочного продукта. Невозможно понять механизмы роста капиталистической экономики, не исследовав процесс появления и распределения в обществе добавочного продукта - такого распределения, которое может в большей или в меньшей степени стимулировать новое повышение производительности и появление нового добавочного продукта. Сделаем важную оговорку. В ближайших главах мы исследуем распределение в рыночной экономике с малым участием государства, когда вознаграждение инициаторам появления добавочного продукта достаётся в денежной форме, а не в продвижении по службе, моральном поощрении, почётном звании и т.д., хотя последние играют в наше время всё возрастающую роль. Но именно изучение нами простейшего случая научит строить аналогичные модели для более сложного экономического устройства.
   Выигрывающие группы
   В простейшем случае, раздел добавочного продукта начинается уже при продаже товара, содержащего добавочный продукт в своих потребительских качествах или в более дешёвом способе производства. Как правило, добавочный продукт делится между продавцом и покупателем. Почему так происходит? Предположим, что раньше покупатель брал старый вариант товара, например, мобильный телефон, и платил за него определённую цену. Теперь производитель выбрасывает на рынок новый вариант этого товара с повышенными функциональными возможностями, например, мобильный телефон, позволяющий читать электронную почту, что обеспечивает потребителю дополнительные преимущества по сравнению с производимыми ранее аппаратами. За усовершенствование товара производитель требует добавочную цену, например, 100 монет. Перед покупателем имеются две возможности: купить новый товар за высокую цену или купить другой товар, например, телефон старого образца по прежней цене или даже подешевевший. Если покупатель берёт товар, то производитель может чуть поднять цену - и так до тех пор, пока не произойдёт отказа от покупки массовым покупателем. Что определяет верхнюю границу цены? Она определена желанием потребителя купить вещь и возможностью это сделать. Возможность определяется наличием свободных (после обеспечения жизненно необходимых благ) денег. Другими словами, максимальный спрос, связанный со степенью зажиточности потребителя, определяет абсолютную верхнюю границу цены: её уже не перейдёшь никакими манипуляциями с представлениями о полезности. В реальности появляется не один новый товар, а несколько. Поэтому покупатель купит тот из них, который ему кажется наиболее нужным в настоящее время, несмотря на повышенную цену. Увеличение цены уже учтено при принятии решения. Потребность в товаре определяется тем, насколько сильно внедрена в сознание покупателя идея его нужности.
   Когда же речь идёт о добавочном продукте в новопроизведённых капитальных благах, степень субъективности и манипулируемости покупателем несколько снижается, увеличивается вклад рационального расчёта. Но и тут фирма старается обеспечить своим работникам хорошие условия для работы, а значит, покупает более удобное и красивое оборудование, не приносящее прямой прибыли; например, она опасается выставить напоказ перед клиентами, что до сих пор пользуется компьютером десятилетней давности. Для того чтобы лучше понять, как распределяется добавочный продукт между участниками общественного производства, рассмотрим такой пример. Представим себе фермера, который пользуется одним универсальным трактором и ежегодно выращивает урожай, который продаёт за 100 тысяч монет. Из этих 100 тысяч 40 тысяч уходит на потребление фермера, 40 - на семена, горюче-смазочные материалы, налоги и прочие текущие расходы. Наконец, 20 тысяч в год уходит у него на оплату трактора в рассрочку. Пусть оплата производится в течение 10 лет, и к концу этого срока трактор выходит из строя, так что приходится покупать новый. Модель трактора всем известна, производится на многих конкурирующих между собой заводах, поэтому его цена (соответствующая оплате в рассрочку по 20 тысяч в год) едва покрывает себестоимость и производителям остаётся минимальная прибыль.
   Но вот одна из фирм-производителей тракторов разработала новую модель. Она на 10% дешевле в изготовлении, сокращает на 10% текущие расходы и увеличивает на 5% урожай. Таким образом, фермер с новым трактором тратит на семена, горюче-смазочные материалы и т.д. не 40, а 36 тысяч и получает урожай ценой 105 тысяч. Вопрос: по какой цене он согласится купить новый трактор (старый-то как раз вышел из строя)? Ответ: по цене, отвечающей оплате в рассрочку примерно по 28 тысяч в год, не более. Дело в том, что перед фермером открываются две возможности. Первая - вновь купить трактор старой модели. В этом случае его доходы и расходы останутся прежние. Однако, купив трактор новой модели, он будет сбывать увеличившийся урожай за 105 тысяч, на текущие расходы будет уходить 36 тысяч, на трактор - 28 тысяч. Тогда на жизнь ему останется уже не 40 тысяч, а 41 тысяча. Какая-никакая, но выгода. Дороже новый трактор он не купит, но и дешевле фирма ему не продаст (для этого она удерживает производство на достаточно низком уровне, при котором рыночная цена не опускается ниже 28 тысяч).
   Положение фермера при покупке нового трактора улучшается, но не сильно. Кардинально улучшается положение фирмы-производителя нового трактора. Раньше у неё, как и у других тракторостроителей, почти не оставалось прибыли, а теперь она получает за каждый трактор, с учётом снижения себестоимости и роста цены, по 10 тысяч годовых в течение 10 лет. Конечно, организовав производство нового трактора, она заинтересована в закреплении своего выгодного положения. Ведь состояние фирмы-пионера хорошо только до тех пор, пока она пользуется монопольным положением и удерживает производство тракторов на достаточно небольшом уровне, при котором фермеры жёстко конкурируют между собой за новый трактор. С учётом выплаченной цены, фермеры получают минимальную выгоду от его использования - вся остальная выгода уходит фирме-пионеру. (При этом альтернативная цена использования нового трактора для потребителя, с учётом сопряжённых выгод, только немного ниже, чем для старого.) Для сохранения монопольного положения лидирующая фирма патентует свой трактор и оберегает производственные секреты. Как правило, эти меры защищают её ненадолго, и конкуренты, освоив производство нового трактора, увеличат его предложение на рынке настолько, что цена опустится практически до себестоимости, т.е. теперь фермеры будут платить по 18 тысяч в год. Естественно, в те несколько лет, за которые фирма получает высокую прибыль, хозяева фирмы только часть её расходуют на увеличение потребления - остальное вкладывается в разработку новой модели трактора. И вот наступает момент, когда остальные тракторостроители освоили, наконец, новую модель трактора и цены на него вместе с ценой продовольствия падают до новой сниженной себестоимости. Но в этот момент наша фирма-пионер ставит на поток новейшую модель трактора, разработанную на ранее полученную прибыль. Её себестоимость - 16 тысяч, её применение снижает фермеру текущие расходы ещё на 4 тысячи и увеличивает урожай на 5 тысяч. Поддерживая производство на соответственно низком уровне, она будет продавать новейший трактор в рассрочку за 26 тысяч в год. Фермерам, купившим его, это всё равно выгоднее, чем покупать трактор предыдущей модели у её конкурентов (им на жизнь останется не 41 тысяча, а 42 тысячи). Но в итоге фирма-пионер остаётся со своей высокой прибылью по 10 тысяч годовых за каждый трактор, жизнь её потребителей-фермеров чуть-чуть улучшается, а конкуренты-производители тракторов по-прежнему остаются ни с чем. А ведь эти 10 тысяч добавочного продукта в год за каждый трактор - единственно возможный в отрасли источник накопления! Его теперь лишены остальные производители тракторов, им не на что разрабатывать новые модели. Одни из них будут довольствоваться меньшей прибылью, а другие обанкротятся. Даже если кому-то из них и удастся каким-то чудом разработать такой же хороший трактор, как у фирмы-пионера, за него не будут платить столько же, сколько за знаменитый трактор. Ведь фирма-пионер уже закрепила за собой славу первоклассного производителя! Помимо простых инвестиций в создание новой модели, лидирующая фирма накапливает человеческий капитал опытных технологов и рабочих, уже научившихся создавать новые модели трактора и быстро осваивать новое производство. Поэтому создание новых моделей даётся ей всё легче и дешевле, а остальные фирмы, повторяющие её успехи, не накапливают опыта самостоятельного создания добавочного продукта. Заметим, что в данном примере мы только для простоты ограничились ситуацией одной лидирующей фирмы, на самом же деле, вполне возможен случай нескольких лидирующих фирм, попеременно совершающих более мелкие технологические прорывы и делящих между собой добавочный продукт, а ещё реальнее заметный разброс фирм данной отрасли по успешности - нескольких передовых, нескольких середнячков и аутсайдеров.
   Как добавочный продукт распределяется внутри лидирующей фирмы? Если мы примем, что усилия (тяжесть труда) наёмного работника при освоении производства нового трактора не изменились, то по справедливости добавочный продукт ему не принадлежит. Если он создан за счёт использования новой технологии, то вроде бы очевидно, что добавочный продукт принадлежит технологу. Здесь и далее мы понимаем под технологами не лиц одной из инженерных профессий, контролирующих ход производственного процесса и его соответствие уже заданной технологии, а разработчиков новых технологий в самом широком смысле этого слова. Это могут быть и конструкторы, и экономисты, и селекционеры, и учёные, работающие над прикладными проектами. Итак, можно бы отнести весь добавочный продукт на счёт технолога. Но при этом не учитывается, что создание и внедрение технологии необходимо обеспечить соответствующими ресурсами. Кроме того, надо уметь выбрать самую эффективную технологию из предложенных вариантов путём оценки окупаемости затрат и ожидаемой прибыли за определённый отрезок времени. Во-первых, это значит, что кто-то должен использовать не весь доход на немедленное потребление, а только его часть. Для того чтобы убедить кого-то это сделать, надо, видимо, предложить ему часть будущего добавочного продукта. Поиском таких индивидов в капиталистической экономике занимаются банки. За свой поиск они тоже претендуют на часть будущего добавочного продукта. Наконец, для того чтобы добавочная часть продукта труда обменивалась на рынке, требуются деньги. Их выпускают банки или государство. Поэтому те, кто выпускает деньги, тоже забирают себе часть добавочного продукта (см. подробнее - в главе про деньги). Таким образом, на свою долю добавочного продукта (постоянно уменьшающегося и переходящего в основной) претендуют технолог, предприниматель, банк, клиент банка, откладывающий потребление, наконец, наёмные работники данной фабрики, становящиеся всё менее заменимыми при освоении новых и новых моделей трактора.
   Заметим, что в рассмотренном примере с первым усовершенствованием трактора в обществе образуется 10 тысяч годовых добавочного продукта, которые сначала распределяются между лидирующей фирмой и её покупателями-фермерами, а потом, когда конкуренты воспроизводят успех лидирующей фирмы, распределяются в обществе. При этом не надо думать, что после того, как все производители тракторов освоят новую модель и потеряют свою долю добавочного продукта, то все 10 тысяч добавочного продукта достанутся фермерам. В случае, когда между фермерами конкуренция, близкая к совершенной, свою долю добавочного продукта они потеряют, и он распределится среди потребителей сельскохозяйственной продукции, реальные доходы которых вырастут. В случае же, если в стране введены ограничения на производство и импорт сельскохозяйственной продукции, то фермеры действительно закрепят дополнительную выгоду от снижения цены трактора, но остановимся, для определённости, на первом случае. В ходе жёсткой конкуренции между фермерами цена увеличившегося объёма фермерской продукции быстро упадёт до 95 тысяч, поэтому фермерам, в лучшем случае, будет оставаться на жизнь 41 тысяча. Добавочный продукт превратится в часть основного - эта выгода распределится между теми, кто покупает продовольствие у фермеров. Но и часть потребителей продовольствия страдает от конкуренции с теми, кто потребляет ещё меньше и могут производить то же самое (на Земле всегда достаточно бедных). В итоге, выгода сосредотачивается у того, кто не страдает от совершенной конкуренции и кто в разных отраслях экономики создаёт новое усовершенствование, с помощью которого собирает у населения дополнительно появившиеся у него реальные доходы. Таким образом, когда добавочный продукт переходит в основной и распределяется во всём обществе, то возможна ситуация, когда значительная часть его распределяется среди производителей, занимающих монопольное или олигопольное положение в других областях.
   Сформулируем выводы из рассмотрения примера с усовершенствованием трактора. В случае с обоими усовершенствованиями имела место выгода в 11 тысяч в год за использование одного нового трактора. Это - добавочный продукт. Мы часто используем термин будущий (ожидаемый) добавочный продукт, потому что, например, в данном случае, речь идёт о неточной ожидаемой оценке фермерами предстоящей выгоды от использования нового трактора по сравнению с альтернативной заменой. Его величина является ограничителем олигопольной цены, поскольку выгодность покупки олигопольного товара должна быть, по крайней мере, не меньшей, чем при покупке замещающего товара. Поэтому цена для покупателя ограничена сверху предельной выгодой данного товара по отношению к замещающему товару, или приростом продукта труда (добавочным продуктом), возникающим в результате использования этого монопольного товара по сравнению с другими немонопольными или замещающими товарами. Если же прироста продукта труда нет, то нет смысла использовать новый товар, лучше использовать замещающий товар. Для конечных потребительских товаров на сцену выходит мода и престижность, и вообще дополнительная полезность товара меняется в зависимости от места и других факторов, поэтому точно предсказать будущий добавочный продукт нельзя: его величина определяется методом проб и ошибок. С другой стороны, цена продавца снизу ограничена себестоимостью, иначе нет смысла затеваться с производством. Здесь возникает борьба между покупателем и продавцом за обладание будущим добавочным продуктом в виде борьбы за наиболее выгодную цену. Кому достанется большая часть добавочного продукта, кто победит в этой борьбе? Это зависит от того, кому из них (покупателю или продавцу) удастся больше оградить себя от конкурентов, а своего партнёра по сделке - от альтернативных возможностей. Если покупателей слишком много, то цена повышается и добавочный продукт остаётся у продавца. Если производителей слишком много, а покупателей нет, то наоборот.
   Как же в итоге распределилась выгода? До тех пор, пока использование новой технологии ограничено, владелец её присваивает себе почти весь будущий добавочный продукт (но не более его), удерживая производство своего товара на необходимо низком уровне, учитывающем особенности рынка, количество и состоятельность возможных покупателей. Но как только технология становится доступной всем, то, при отсутствии ресурсных ограничений на производство товара, использующего данную технологию, добавочный продукт исчезает и переходит в основной продукт всего общества. Другое дело - как он распределится при этом в обществе. Часто он просто уходит создателям новых технологий в других отраслях. Возможно существование нетехнологических ограничений на производство данного товара с использованием новой технологии, когда сама технология, в принципе, стала доступна всем, но воспользоваться ей сложно по другим причинам - либо по недостатку ресурса, либо из-за ограниченности доступа на рынок. Тогда добавочный продукт сосредотачивается в руках тех пользователей технологии, которые ограничивают производство своего товара и сохраняют монопольное или олигопольное положение. Так, ограниченное количество фермеров в развитой стране, при ограничении правительством производимого ими продовольствия и одновременном закрытии границ для импорта, могут сосредоточить в своих руках добавочный продукт от пользования новейшей сельскохозяйственной технологией. Поэтому фермеры в западных странах живут лучше, чем жили бы при границах, полностью открытых для импорта продовольствия.
   Проигрывающие группы
   Вообще говоря, в приведённом выше примере лидирующая фирма могла бы с самого начала продавать намного большее количество тракторов не за 28, а за 25 тысяч в год (повторим, что тут возможно очень много ситуаций, и мы останавливаемся на некоторых только для определённости, исследование остальных аналогично). В этом случае старые модели тракторов никто бы не покупал, другие производители разорились бы, а лидирующая фирма, несмотря на снижение цены с 28 до 25 тысяч, ещё больше увеличила бы свои прибыли при увеличении количества продаж за счёт доли вытесняемых конкурентов на рынке тракторов. Но при разорении и закрытии фирмы теряются её производственные знания. А это значит, что на создание новой фирмы, которая могла бы составить конкуренцию лидирующей и повторить её успех, потребовалось бы намного больше средств, чем в случае, когда проигравшие конкуренты продолжают функционировать, пусть и перебиваясь с хлеба на квас. Поэтому при разорении конкурентов лидирующая фирма закрепляет своё лидерство ещё прочнее. И дело не в физическом разрушении конкурирующих предприятий, а в потере их трудовых навыков, сохраняющихся при более или менее непрерывном производстве.
   Подобная ситуация возникает не однажды в истории. Рассмотрим пример с покорением Индии англичанами. Накануне промышленного переворота в Англии в Индии, видимо, складывался свой, национальный капитализм в рамках субконтинента. Но тут на рынках Индии появились англичане с исключительно дешёвыми промышленными товарами, которые для индийских крестьян было куда выгоднее покупать, чем местные индийские товары. В итоге нарождающаяся индийская промышленность осталась не то что без источника накоплений, а без средств к существованию, а торговля с индийскими крестьянами в течение многих лет составила источник накопления - но не для местной промышленности, как в странах Европы, а для английской. Однако для того чтобы понять источник преимуществ английской промышленности над индийскими ремесленниками, нам придётся подробнее разобрать ситуацию, приведшую к разорению и голоду индийских ткачей во время колонизации. Рассмотрим суть явления в несколько упрощённой форме: будем считать, что Индия выпускает хлеб и ткани. Один хлебороб создаёт 1 условную единицу хлеба, а один ткач - одну условную единицу ситца. Для пропитания одному человеку нужна половина условной единицы хлеба, а для изготовление одежды ему в Индии нужна половина условной единицы ситца. Таким образом, ткачи и хлеборобы обменивают между собой по половине произведённого ими продукта (хлеб на ткани), и система стабильно работает.
   Англичане тоже могли бы производить одну условную единицу хлеба и ситца (хотя, по совести говоря, для надёжного предотвращения от замерзания, чтобы ещё и теплее одеваться, им нужно в условиях Англии даже больше чем одна единица ситца). Однако англичане имеют повышенную энерговооружённость за счёт использования залежей угля, а также имеют современную технологию. Новые машины позволяют одному англичанину производить 10 единиц ситца или 2 единицы хлеба, однако для обеспечения его работы на каждого пользователя машины нужен один горняк, добывающий уголь. Итак, из 100 человек населения Англии 10 делают ситец (получается 100 единиц и надёжно хватает на всех, даже если одеваться по повышенным нормам холодной Англии), 25 человек растят хлеб (производят 50 единиц хлеба и, опять-таки, хватает на всех), 35 человек добывают уголь (покрывая производственные нужды 25 хлеборобов и 10 ткачей). Остаётся 30 человек. Они могут делать другие важные вещи, например, искать новые залежи угля. Но у Англии есть возможность международной торговли. Поэтому ещё 10 человек делают ситец на экспорт и 10 добывают им уголь. У Англии образуется избыток ситца. Оставшиеся 10 человек строят корабли и везут ситец в Индию, предлагая обменять его на хлеб. Будем считать, что население Индии в 4 раза больше английского, составляя 400 человек на 100 англичан, из них 200 хлеборобов и 200 ткачей. Для англичан предельная полезность ситца, в силу образовавшегося избытка, близка к нулю. Они продают единицу ситца по 1/2 единице хлеба - вдвое дешевле, чем у местных ткачей. Это остаётся выгодно не только Англии в целом, но и английским производителям ткани и тем, кто доставляет её на индийские рынки, потому что на производстве и доставке 100 единиц ситца заняты только 30 человек, следовательно, на них достаточно израсходовать 15 единиц хлеба и 30 единиц ткани. Получая за 100 единиц ситца 50 единиц хлеба, они кормят занятых в этом 30 человек 15 единицами хлеба и ещё не более 10 меняют в Англии же на одежду для этих 30 человек, а ещё 20 единиц остаётся. Итак, англичане за 100 единиц ткани получили 50 единиц хлеба и везут в Англию. Следовательно, в Индии высвободилось и осталось без рынка сбыта 100 ткачей - половина существующих. В Индии становится мало хлеба: вместо прежних 200 единиц только 150, но земля вся занята, и на ней могут работать не более 50 дополнительных человек. Цена на хлеб растёт и наступает голод - но не для всех, а только для оставшихся без рынка ткачей. В Англии доставка 50 единиц хлеба ведёт к высвобождению почти всех хлеборобов: ведь 50 единиц хватает на полное обеспечение потребностей Англии. Англия фактически перестаёт производить хлеб и перебрасывает высвободившихся крестьян, а также обеспечивавших их углекопов (скажем, не всех, а только 20 крестьян и 20 углекопов) на промышленное производство (10 человек производят ситец, 10 добывают уголь, 10 доставляют ситец в Индию, 10 переключаются на цели дальнейшего промышленного роста). Англичане привозят в Индию уже не 100, а 200 единиц ситца, что покрывает 100% потребностей Индии в одежде. Хотя цена на хлеб в Индии возросла, для англичан это не помеха: они ещё больше снижают цену на ситец и вывозят, взамен 200 единиц ситца, скажем, 75 единиц хлеба. Но в Индии земля не может производить больше 225 единиц хлеба, не может прокормить более 450 человек. Она кормит Англию, переставшую производить хлеб, кормит своих земледельцев, улучшивших своё экономическое положение по сравнению с прежними временами, и часть (50 человек) ткачей, сумевших найти плохую пустующую землю и производить там с низкой производительностью 25 дополнительных единиц хлеба, едва обеспечивающих их прокорм. Остальные ткачи (150 человек) умирают от голода. В Индии происходит архаизация, связанная с деиндустриализацией и деурбанизацией.
   Заметим, что мы рассмотрели несколько упрощённую двухсекторную ситуацию; реально же англичане закупали у индийских крестьян не хлеб, а хлопок и опиум, который крестьянам стало намного выгоднее выращивать, чем хлеб для своих ткачей. Купленного в Индии хлопка Англии хватало, чтобы обеспечивать тканью себя, Индию и Европу, а уже в Европе на эти ткани закупалось продовольствие. А опиум продавался в Китае. Из страны с обрабатывающей промышленностью Индия превратилась в страну, экспортирующую сырьё. Попытки вырваться из аграрно-сырьевого состояния, опираясь на политические рычаги, встречались колониальными властями как нарушение действия рыночных сил и принципа сравнительных издержек производства [(95) с.46-47].

Таблица 1.1 Товарная структура экспорта Индии в 1814-1857 гг. [(95) с.46]

  

Сырой шёлк

Сырой хлопок

Опиум

Сахар

Индиго

Хлопчатобумажные ткани

   1814

13,3

8,0

-

3,0

20,0

14,3

   1857

2,9

15,6

32,7

4,3

6,0

2,9

   Таким образом, появление у группы общества добавочного продукта может снижать доходы других групп. Как правило, в наибольшей степени снижаются доходы конкурентов создателя добавочного продукта. Если предприниматель, занимающий свой сегмент рынка, внедряет новое изобретение и чуть-чуть опускает цены, то его товар берут больше, он нанимает больше людей. Зарплаты возросли, но одновременно другие производства разорились, и появилась избыточная рабочая сила. Он постепенно вытесняет конкурентов. Конкурент, при благополучном для него исходе, перенимает изобретение и останавливает экспансию первого, снизив цены на свои товары.
   При исследовании распределения добавочного продукта может сложиться ошибочное впечатление, будто при внедрении новой технологии предпринимателю, технологу, капиталисту-владельцу ресурса и их рабочим достаётся только часть чистого прироста к совокупному общественному продукту, полученному в результате их действий от внедрения их технологии за счёт их ресурсов и труда. Тогда получалось бы, что всем остальным вообще грех жаловаться на появление добавочного продукта: их жизнь только улучшается, хотя сами они не ударили палец о палец в дополнение к прежним усилиям. На самом же деле, перечисленным участникам создания добавочного продукта достаётся не только часть чистого прироста к общественному продукту, но и перераспределяется та часть прежнего основного продукта, которая приходилась раньше на пострадавших от данного нововведения конкурентов. Как и в живой природе, современная экономика не только поощряет движение вперёд, но и наказывает за стояние на месте, да и вообще, в соответствии с эволюционными принципами природа растёт не только вширь, но и за счёт замещения старых форм новыми. Ведь ситуация с индийскими ткачами может повториться и внутри одной страны. Представим себе мастеров-ремесленников, которые живут небогато, и тут появляется фабрика, которая сразу делает мастеров ненужными (ничего не отбирая из их "средств производства"!). Тогда основной продукт, идущий всему обществу за исключением этих мастеров, увеличивается за счёт добавочного продукта, полученного при вводе в действие новой фабрики. Но, кроме того, фабрикант получает большую часть денег, которые раньше доставались ремесленникам. Ремесленники остаются ни с чем. В этом случае, то, что достаётся фабриканту и его новым рабочим, больше того чистого прироста благосостояния, который они дали обществу. Произошло также и вытеснение, фабрикант отобрал часть благосостояния у "стоящих на месте" мастеров-ремесленников.
   Таким образом, появление новых технологий ведёт к болезненным трансформациям общества, вынужденного приспосабливаться под них. В странах лидирующего развития, которым ничто не угрожает, логично ставить на первый план соображения экономической безопасности и сознательного ограничения экономического роста в случаях, когда общество приходит к выводу, что достигаемый рост не перекрывает ущерба от перестройки социальной структуры. Но и в отстающих странах, для которых важность экономического роста значительно выше, очевидна необходимость проведения определённой социальной политики, в том числе, оказания помощи в переориентации тем гражданам своей страны, которые с устаревшей технологией производства не могут выдержать конкуренции и становятся безработными (равно как и другим категориям, теряющим от нововведений). Как правило, выигравшие группы, увеличившие свой доход, не хотят добровольно обменивать свою прибавку на товары и услуги, которые нынешние безработные могут произвести с их прежними умениями и навыками, отвечающими старой технологии производства. Перераспределительная политика государства позволяет на собранные у выигравших групп налоги с добавочного продукта организовать переобучение безработных, чтобы они освоили новое производство и получили свой добавочный продукт. При этом с каждым новым получением добавочного продукта производительность в целом растёт, а страна богатеет.
   Эти рассуждения показывают, что специально сдерживать технологическое развитие ради того, чтобы никто не потерял именно ту работу, на которой он привык работать, видимо, нет необходимости. Прежде всего потому, что сохранение "тепличных условий" для отстающих и сдерживание конкуренции приводит к ущемлению тех потребителей, которые могли бы выиграть, получая часть добавочного продукта от новых технологий. Отставшим следует обеспечить возможность переквалификации, бесплатной или в кредит, для приложения труда в отраслях с новой технологией. Для финансирования этих программ можно силами государства перераспределить от инициаторов создания добавочного продукта ту его часть, которая соответствует не чистому приросту, а вытеснению конкурентов. Ту же часть, которая соответствует чистому приросту, вполне можно оставить этим инициаторам.
   Добавочный продукт и лимитирующие факторы производства
   Предположим, что независимый от предпринимателя технолог придумал, как быстрее усовершенствовать двигатель с целью экономии горючего или как получить больше продукта из того же количества сырья при изменении конструкции, например, делая стенку продукта в одном месте чуть тоньше, в другом месте чуть толще - облегчая его с сохранением его функций Предприниматель купил у него право на использование изобретения за сумму, не превышающую ожидаемый им добавочный продукт. Технолог получил вознаграждение из ожидаемых за счёт внедрения инновации дополнительных доходов предпринимателя. Значит, часть добавочного продукта с самого начала ушла создателю новой технологии. Тем самым, технологу оплачен его труд, а дальнейшее использование его изобретения какое-то время приносит предпринимателю дополнительный доход, при условии, что просчёт рисков оказался верным (т.е. изобретение действительно даёт добавочный продукт). Кроме того, как мы уже говорили, для того чтобы потребитель купил новый товар, нужно, чтобы цена его позволяла и потребителю получить свою долю добавочного продукта.
   Как только способ получения повышенной прибыли при производстве данной продукции становится известен, другие предприниматели пытаются повторить успех, что приводит к росту предложения и снижению цены этого товара. (В отличие от примера с одной лидирующей фирмой, постоянно сохраняющей отрыв от всех конкурентов, здесь мы рассматриваем случай попеременного получения добавочного продукта конкурирующими предпринимателями). Значит, по мере распространения технологии предложение товара данного вида растёт, цена падает, и прибыль снижается. Соответствующая часть добавочного продукта всё больше переходит потребителям в виде снижения цены. Прибыль будет снижаться также из-за повышения цены ресурса при увеличении спроса на него из-за увеличения производства товара, если предложение ресурса ограничено хоть каким-то фактором. Следовательно, часть добавочного продукта досталась владельцу ресурса, например, перешла в земельную ренту. Это особенно проявляется, когда собственник ресурса является монополистом и узнаёт о повышенной прибыли предпринимателя. Цену он может повышать, пока у предпринимателя сохраняется часть прибыли от обладания добавочным продуктом. Если она становится ничтожной, то предприниматель заменяет сырьё, отказывается от услуг данного владельца ресурса или сокращает производство.
   Как видим, главным фактором, задающим распределение и удержание добавочного продукта по участникам технологической цепочки, является возможность монопольного или олигопольного ограничения производства соответствующего товара на таком уровне, при котором его цена существенно превышает себестоимость. Верхним ограничителем совокупной олигопольной надбавки по всем звеньям цепочки является величина добавочного продукта по сравнению со старыми или замещающими товарами, а ограничителем олигопольной надбавки на каждом из звеньев является возможность конкуренции. Пока фирма-пионер единственная, выпускающая новый трактор, она держит его производство на таком низком уровне, при котором конкуренция между фермерами за пользование хотя бы частью добавочного продукта снижает их долю в нём до очень малой величины; почти весь он остаётся фирме-пионеру.
   В теоретической ситуации, когда различия в обладании информацией и умением отсутствуют, между предпринимателями устанавливается совершенная конкуренция, и предприниматель будет получать зарплату только как рутинный организатор производства. В формулировке Дж. Б. Кларка (71), "динамическая наука может объяснить нам, каким образом разбогател тот или иной предприниматель, статическая же объясняет нам, каким образом работники выиграли от усовершенствований, происшедших несколько ранее" [(71) гл. 25]. "Прибыли получаются теми, кто играет руководящую роль в применении плодотворных методов производства, тогда как имитаторы, которые вступают в ряд лишь после того, как изобретение было сделано, могут лишь сохранить свою заработную плату и процент... Богатство суждено тем, кто бежит быстрее других" [(71) гл. 26].
   Ситуация совершенно изменится, если в систему (в которой речь идёт об организации производства с достаточно сложной и наукоёмкой технологией, требующей квалифицированных кадров) ввести замедленное распространение знаний и умения. В этом случае добавочный продукт владельцев новой технологии, являющихся на начальном этапе её монополистами, в большей степени уходит наёмным работникам, чем смежникам за пределами фирмы. Ведь освоение наёмными работниками новых умений потребовало компенсации добавочных усилий работников, затраченных на повышение квалификации, при этом компенсация должна быть меньше предпринимательской прибыли от внедрения новшества. В целом, постоянное совершенствование технологии и её использование требуют соответственно квалифицированных кадров. Их не так много, между ними нет совершенной конкуренции, значит, часть добавочного продукта фирмы-пионера будет всё время уходить им. Это особенно связано с искусственным ограничением числа работников, могущих работать на данной фирме, например, с помощью закрытия границ для рабочей силы. Так, одарённые художники, артисты, скульпторы, выдающиеся учёные могут получать существенную часть добавочного продукта. То есть, если имеется монополия квалификации, то в руках владельца может быть сосредоточена большая часть добавочного продукта. Наёмные работники, имеющие выдающиеся способности или квалификацию, могут требовать повышения цены своих трудовых услуг. Она определяется ценой альтернативной ситуации: если данный работник уходит, то предприниматель теряет часть дохода из-за потери культурного, человеческого капитала, но повышение зарплаты должно быть меньше, чем эта потеря, иначе держать работника становится невыгодно.
   Следовательно, далеко не весь добавочный продукт, получаемый в результате новшества, забирается владельцем технологии даже в монопольной фирме. Если новшество связано с особенностями личности работника или привилегией-правом работы в каком-то месте, то большая часть прибыли (никогда не вся, так как и предприниматель должен иметь компенсацию своих усилий и организаторских способностей) может забираться работником.
   Кроме технологов и наёмных работников, в создании добавочного продукта приняли участие предприниматель, оценивший возможность получения добавочного продукта и организовавший его получение, а также капиталист-собственник дополнительного ресурса, использованного для освоения новой технологии. Капиталист - это человек, отказавшийся ранее от потребления части своего дохода в пользу накопления; его сбережения были востребованы предпринимателем для получения добавочного продукта. Поэтому предприниматель и капиталист получают свою долю.
   Далее, сердце почти каждой из крупных корпораций-лидеров научно-технического прогресса - её штаб-квартира и наиболее сложные, не воспроизводимые кем угодно производства - находятся в странах Золотого Миллиарда. По ряду причин, корпорации не имеют возможности, да и желания, переносить свою штаб-квартиру и наиболее сложные производства в страны с более дешёвой рабочей силой, даже если бы пребывание их там обошлось им на первых порах дешевле. Значит, корпорации придётся искать работников для своего "центра" на рынке труда своих стран, условия которого жёстко регулируются через профсоюзы, минимальную зарплату, пособия по безработице и др. Так, они не могут снизить зарплату настолько, чтобы работники массово предпочли вообще жить на пособия по безработице, они не могут пригласить из развивающихся стран многие категории работников, хотя бы те и согласились на более низкую зарплату. Следовательно, в этих странах корпорации вынуждены делиться со всеми своими работниками частью своего добавочного продукта.. Неквалифицированные же работники получают часть добавочного продукта через государственный перераспределительный механизм в виде социальных пособий, которые, по сути, являются платой за поддержание социального мира.
   Рабочая сила - далеко не единственный ресурс, необходимый для существования лидирующих фирм. Не менее важным ресурсом является земля. Право фирмы работать в том или ином городе, пользоваться созданной там инфраструктурой и охраной, нанимать местных квалифицированных рабочих - всё это чего-нибудь стоит, и за это фирма платит земельную ренту владельцу земли в этом городе. Конечно, землевладелец может быть не один, и между ними есть конкуренция, но она никогда не бывает полной, поскольку земля в том или ином конкретном месте, где может работать фирма-пионер новой технологии, не является неограниченным ресурсом. Поэтому земельная рента может достигать больших размеров и ограничивается только продолжающимся созданием и распространением технологии, оставляющим альтернативные возможности, а также перераспределительной политикой государства, определяющей минимально допустимые доли наёмных работников и других членов общества. Например, огромных размеров достигает земельная рента в странах Золотого Миллиарда из-за того, что только там создаются все условия для наиболее выгодной экономической деятельности, включая функционирование корпораций-лидеров научно-технического прогресса: инфраструктура, безопасность и т.д. Это ещё одна причина, по которой часть добавочного продукта неизбежно уйдёт собственнику земли в виде земельной ренты. Конечно, земля может формально находиться в собственности владельцев фирмы-создателя добавочного продукта, и формально земельную ренту они сами себе не платят (хотя, с точки зрения многих экономистов, при этом земельная рента считается включённой в их доходы, но в безденежной форме). Тем не менее, значительная часть этой земельной ренты уходит от них в форме высоких налогов, пополняющих бюджеты развитых стран. Выходит, производитель в стране Золотого Миллиарда в любом случае вносит в свои расходы часть высокой земельной ренты хотя бы в форме налогов. Эти средства прямо или косвенно уходят на защиту произведённого в богатой стране продукта и гарантии воспроизводства благополучия страны.
   Роль кредиторов
   Даже если технология производства уже известна, то при запуске производства предприниматель решает (предпринимает) начать производство нового продукта труда по этой технологии на основе прогнозирования спроса и себестоимости производства, то есть уже идёт на риск, связанный с плохой предсказуемостью ряда параметров. Мы уже говорили, что часть добавочного продукта сразу или почти сразу уходит технологу, наёмным работникам, собственнику ресурса, поставщикам и потребителям. Однако в реальной жизни предпринимателю достаётся ещё меньшая часть добавочного продукта, чем можно заключить из предыдущего описания. Это связано с тем, что кто-то помог предпринимателю получить добавочный продукт, обеспечивая его финансовыми инвестициями, и, следовательно, он входит в число инициаторов создания добавочного продукта и может претендовать на его долю.
   Инвестирование в создание и освоение новых технологий из внешних для фирмы источников производится банками и через выпуск акций и облигаций и реже - государственными кредитами или международными займами. Покупка акций иногда может обеспечить их хозяевам более высокий процент дохода, который, правда, может нивелироваться более высоким риском. Таким образом, банки и акции играют важную роль в техническом прогрессе, облегчая инвестирование и делая его более выгодным. Хотя можно было бы инвестировать и через государственный механизм.
   Что же происходит в обществе, где есть добавочный продукт? Банки дают кредиты, прежде всего, тому, кто пытается увеличить производительность труда и получить потом добавочный продукт на этой основе. Предприниматель должен найти владельца патента, который согласится его продать, а владелец также нуждается в компенсации за патент. Всё это ложится долгами на ожидаемый добавочный продукт, снижая долю прибыли предпринимателя.
   Рассмотрим процесс кредитования в случае, когда точную величину будущего добавочного продукта оценить трудно. Получить кредит под создание добавочного продукта стремятся многие предприниматели, и после более или менее тщательной проверки инвестиционной привлекательности проектов (бизнес-планов) деньги даются предпринимателю, у которого вероятность получения добавочного продукта при внедрении новой технологии оценивается как максимальная. Представим, что, получив кредит в 100 монет, предприниматель вкладывает их во внедрение новой технологии, обеспечивающей производство товаров на 115 монет при затратах 100 монет. Из этой суммы предприниматель фактически получает меньше - скажем, 112 монет - из-за необходимости делиться добавочным продуктом с потребителем, поставщиком, рабочими и технологом. Из них 108 он отдаёт банку и 4 оставляет себе, а банк отдаст 104 монеты вкладчику (положившему годом ранее 100 монет на срочный вклад) и 4 монеты оставит себе. Доставшиеся инициаторам создания добавочного продукта 12 монет оказались разделёнными между тремя участниками процесса: клиентом банка, банком и предпринимателем.
   Те банки, которые умеют более квалифицированно оценивать прибыльность проектов, имеют больший возврат кредитов и, следовательно, какое-то время могут позволить платить вкладчикам больше или брать с предпринимателей меньший процент. Некоторые банки сильнее рискуют и поэтому предлагают клиентам более высокий процент, чем остальные банки. Наиболее рискованным является инвестирование в разработку ещё не существующей технологии. Просчёты банков в инвестировании могут привести к невозвращению кредитов и банкротству банков, при этом вкладчики теряют свои сбережения. Чтобы такого не происходило, банки страхуют инвестиции и переносят часть рисков на страховые компании. Значит, часть добавочного продукта попадает ещё и к страховым компаниям.
   Таким образом, уже с самого момента появления добавочный продукт не концентрируется в руках предпринимателя, а часть его уходит к разработчикам технологии, поставщикам, займодавцам, наёмным работникам и потребителям. Однако по мере распространения технологии и появления альтернативных способов удовлетворения той же потребности либо предложение растёт, либо спрос снижается, цена на продукцию данной фирмы падает, и прибыль предпринимателя снижается. Значит, всё больше добавочного продукта уходит потребителям и смежникам, постепенно переходя в основной продукт. Предприниматель должен успеть расплатиться с долгами до того, как исчезнет его добавочный продукт. Это верно как для предпринимателя, впервые внедряющего новую технологию, так и для предпринимателя, повторяющего чужие успехи. Хотя добавочный продукт во втором случае меньше, освоение уже хорошо известной технологии обычно обходится дешевле, поэтому и многие имитирующие фирмы могут существовать, не разоряясь.
   Особенности инвестирования в технологию
   Наиболее сложным и рискованным является инвестирование не во внедрение известной технологии, а в создание новой технологии. Выше мы рассмотрели систему освоения известных технологий, при которой банки осуществляют оценку технологии с уже известными параметрами и финансирование их освоения, а потребитель новых знаний, идей или изобретений (в данном случае, предприниматель) не принимает участия в их появлении на рынке. Если же само предприятие принимается за целенаправленную разработку нужной ему новой технологии, то, следовательно, технологи становятся его наёмными работниками, для разработки технологии нужны определённые ресурсы, а банкам приходится кредитовать процесс разработки новой технологии. В этом случае появляются новые проблемы. Предпринимателю сложнее искать как новые идеи и изобретения, так и средства на их реализацию. Банки несут более высокий риск из-за невозвращения кредита в случае банкротства предпринимателей (следовательно, несёт потери и всё общество) в результате ошибочной оценки прибыльности новых разработок. Неизвестна вероятность реализации новых разработок с длительными сроками окупаемости; относительно высоки потери общественного труда из-за невостребованности части новых разработок. Основная роль банков - накопление средств на инвестирование создания новых технологий, обеспечивающих получение прибыли. Оценка ожидаемой прибыльности проектов становится всё более зыбкой и проводится на основе формальных правил оценки банками научно-технических идей, одобрение которых повлечёт финансирование банками данной разработки. Но то же само могло бы делать и государство.
   В настоящее время возникает новая система, позволяющая, частично устранить отмеченные выше недостатки, так как в ней потребитель знания участвует в создании, оценке полезности и финансировании новых разработок. Эта система характеризуется созданием вокруг крупных компаний многочисленных мелких инновационных фирм, получающих заказы от "материнской" компании. Так действует большинство американских гигантов, например, компания "Дженерал моторс", вкладывающая десятки миллиардов долларов в исследования и разработки. К этой системе можно отнести также фирмы и другие организации, специализирующиеся в определённых областях знаний, которые разрабатывают новые технологии по конкретным заказам (техническим заданиям) предпринимателей. Следует отметить, что оценку научно-технических идей и принятие решений о финансировании особо крупных проектов, имеющих большое значение для народного хозяйства, могут производить и государственные органы. К таким крупным начинаниям относятся, например, создание единой энергетической системы страны, строительство крупных гидроэнергетических комплексов и др.
   Роль полезности в распределении добавочного продукта
   Для того чтобы у читателя не сложилось впечатления, будто распределение добавочного продукта определяется чисто технологическими параметрами новых производств, попробуем разобрать ещё один возможный вариант распределения добавочного продукта в обществе на модели производства трёх разных продуктов питания, из которой будет видно определяющее влияние субъективных представлений о полезности на характер распределения. Пусть имеется производство трёх взаимодополняющих продуктов труда, например, мяса, молока и хлеба. Для упрощения ситуации примем, что три производства технологически независимы друг от друга, т.е. что коровы или мясные, или молочные и что они не потребляют продукцию зерноводства, а только пасутся. Если принять, что граждане потребляют все эти продукты поровну и тратят на их производство одинаковое время, то в результате одного заданного периода будет произведена одна единица мяса, одна единица хлеба и одна единица молока. Каждая группа производителей оставляет для собственного потребления 1/3 производимой ею продукции. Примем для простоты, что эти три группы производителей имеют одинаковые затраты на производство. Причём потребность во всех трёх видах товара велика, и предела насыщению практически нет. То есть, они могут съедать мяса, хлеба и молока больше, чем при данном начальном равенстве. Предположим теперь, что одна группа производителей нашла способ увеличить выработку своего продукта в два раза без изменения интенсивности труда. Например, они получили в своё распоряжение некий гормон, который увеличивает эффективность коров в переработке травы на мясо или молоко. Сначала остановимся, для определённости, на варианте увеличения производства мяса. На первый взгляд, кажется, что та группа, которая стала получать в два раза больше своего продукта, становится в два раза богаче. Но её членам не нужно вдвое больше мяса, чем прежде. Они предпочтут чуть-чуть прикупить молока в обмен на мясо. Но в этом случае возрастает спрос на молоко и падает спрос на хлеб, поскольку люди предпочитают есть мясо и молоко вместо хлеба. Экономика движется к установлению нового равновесия, при котором часть прибыли от первой мясной группы (увеличивающей производство) переходит в группу молока. Перераспределение прибыли будет разным в зависимости от представлений о полезности продукта. Многие предпочтут есть больше мяса, следующим по предпочтению будет молоко и только затем - хлеб. Получится, что две группы ("мясники" и "молочники") будут есть больше мяса, чуть больше молока и меньше хлеба, а производителям хлеба, спрос на который со стороны "мясников" и "молочников" упадёт, ничего не останется, как есть больше своего хлеба, и видимо, меньше мяса и молока, если только конкуренция производителей мяса не приведёт к снижению его цены. Если будет увеличено производство мяса, то большая часть прибыли пойдёт тому, кто увеличил производство мяса. Если же будет увеличено производство зерна, но тут тому, кто увеличил производство зерна, достанется меньше прибыли (относительно такой же прибыли, получаемой при одинаковом росте производства мяса), она больше перераспределится между другими производителями, потому что увеличение потребления хлеба нужно потребителям меньше. Возможно даже, что части производителей зерна придётся переквалифицироваться в производителей мяса и молока, потому как выросшие поставки зерна не будут находить спроса по приемлемой для производителей зерна цене. Следовательно, распределение добавочного продукта будет зависеть от полезности вновь произведённого товара и связанных с ним товаров. В данном случае, если технолог предложил и разработал способ увеличения производства продукта, то также его оплата будет зависеть от представлений о полезности продукта. Он получит больше выгоды (при равном объёме производства) от увеличения производства мяса и меньше - от увеличения производства зерна. Следовательно, именно от полезности товара (строго говоря, альтернативной полезности) зависит размер прибыли. Мы специально обращаем внимание на множество возможных ситуаций даже в таком простом случае. Нечего и говорить, что в реальной экономике распространение влияния от нововведения затрагивает куда больше товаров, чем в нашей модели с тремя продовольственными товарами. Так, увеличение производства мяса повлечёт увеличение доходов создателей добавочного продукта и их потребителей, экономящих на цене, и все они увеличат покупки определённой группы других товаров, скажем, кухонных комбайнов (чтобы перекручивать мясо). Это приведёт к удорожанию кухонных комбайнов для тех потребителей, реальные доходы которых не увеличились при удешевлении мяса. В результате несколько увеличатся реальные доходы производителей кухонных комбайнов и несколько сократятся реальные доходы части их потребителей.
   Современная экономика увеличивает доходы предпринимателей в зависимости от того, насколько увеличивается полезность произведённого ими, и снижает доходы тех, у кого полезность произведённого для других членов общества снижается (даже без снижения физических объёмов производства). Снижение же полезности производимого без снижения физических объёмов производства наступает в результате успехов производителей товаров-заместителей. Интересен и эффект, возникающий при появлении новых потребностей: по замечанию Дж. Б. Кларка, "как общее правило, новая потребность несколько снижает ценность продуктов, удовлетворявших старые потребности" [(71), гл. 25].
   * * *
   Подведём итоги нашего рассмотрения различных ситуаций. Распределение добавочного продукта между участниками производственно-обменного процесса происходит неравномерно. Добавочный продукт присваивается, главным образом, владельцами новой технологии, нового производительного знания или умения, обеспечившего его получение. Если новшество быстро становится доступным всем предпринимателям, то добавочный продукт распределяется среди пользователей технологии, имеющих к ней дешёвый доступ, а от них, обычно, перераспределяется по их потребителям и т.д. В рамках рассмотренной нами упрощённой модели, внутри выигравших групп, получивших добавочный продукт, наибольшую прибавку получают технолог, наёмный работник, предприниматель и капиталист-собственник ресурса. При этом величина и соотношение прибавки зависит от "монопольной власти", а в долгосрочной перспективе наибольшее преимущество остаётся за собственником земельного участка и расположенных на нём объектов, однако эта доля ограничена перераспределительной политикой государства и закрытием границ для рабочей силы. Наконец, напомним содержание главы про собственность: помимо перечисленных здесь непосредственных участников производства, обществу нужны охранники, руководители государства, чиновники, также принимающие участие в создании общественного продукта труда и имеющие право на его долю. Они получают свою долю добавочного продукта, а также организуют перераспределение части его в пользу проигравших групп, теряющих свои доходы при появлении у выигравшей группы добавочного продукта.
   Исследование принципов распределения добавочного продукта внутри выигрывающей группы позволяет раскрыть механизмы, стимулирующие разработку технологии в индустриально развитых странах. Стимулирующую роль для ускорения технологического развития общества играет не только и не столько ожидание увеличения доходов, сколько угроза наказания за отказ от поиска новых технологий или, по меньшей мере, быстрого освоения уже существующих. Добавочный продукт - явление относительно кратковременное, и если чьи-то доходы формируются за счёт добавочного продукта, то быстрое "таяние" добавочного продукта в результате перехода в основной оставляет единственный путь сохранить свои доходы - создать новый добавочный продукт. Те же группы, которые повторяют чужие успехи и живут за счёт своей доли в основном продукте, тоже зачастую теряют свои доходы, когда конкуренты получают новый добавочный продукт. Освоение ими уже существующих технологий, очередное повторение чужого успеха тоже становится необходимым для сохранения их благосостояния.
   Распределение добавочного продукта возникает естественным образом при свободном товарообмене (в рамках государственных ограничений) с допущением большого рынка, конкуренции на основе альтернативной цены и борьбой государства против монополии. При этом естественным образом одновременно с капитализмом сложился замечательный механизм поощрения развития, при котором существенная доля добавочного продукта (но никогда не весь он) достаётся инициаторам его создания. В этой главе мы подробно исследовали роль инвесторов в самом широком смысле при появлении добавочного продукта. По мнению К.Маркса (101), "буржуазное общество должно было бы давно погибнуть от лености, ибо здесь тот, кто трудится, ничего не приобретает, а тот, кто приобретает, не трудится". Когда же оказывается, что добавочный продукт на рынке достаётся не "эксплуататорам", а инициаторам создания добавочного продукта, вот тут-то и вскрывается, почему буржуазное общество так до сих пор и не погибло от лени, несмотря на отдельные пророчества...
   ГЛАВА 7 ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТЬ ТРУДА И ТЕХНОЛОГИЯ
   Производительностью труда называют способность человека создавать в единицу времени (час, день, год или иной период интенсивной работы) определённое количество продукции. Интенсивность труда означает его напряжённость и характеризует затраты физической и/или умственной энергии человека в единицу рабочего времени либо на единицу произведённого продукта. В современной экономике собственно затраты энергии человеческой энергомашины проявляются меньше, чем представления людей о тяжести труда или их готовность выполнять ту или иную работу, которая всё более отклоняется от собственно человеческих "энергозатрат". Поэтому в наше время производительность труда было бы точнее определять не в пересчёте на затраченное рабочее время, а в пересчёте на тяжесть затраченных усилий, которую можно было бы определить в ходе свободного перемещения рабочей силы, в результате конкуренции между работниками и свободного формирования заработной платы. Следует различать производительность труда и производительность производства. Во втором случае при той же производительности труда (или даже меньшей) можно получить больше продуктов, если увеличить время работы наёмных работников.
   Если при оценке эффективности придавать большую полезность благополучию работников, их условиям работы и субъективным представлениям о тяжести, то оценка производительности труда становится неоднозначной. Как пишет С.Г.Кара Мурза (64), его знакомый капитан испанского рыболовного траулера сказал как-то в споре: "Вы нарушали закон Ленина о производительности труда. Когда мы проходили мимо советского судна, наши рыбаки смотрели с ненавистью: свободные от вахты русские загорали, играли на палубе в шахматы. А у нас на таком же судне было вдвое меньше персонала, и работали по 16 часов в сутки. Из каждого рейса я вёз одного-двух под охраной - сходили с ума". Я спрашиваю: "Ну и что же тут хорошего? Ведь в порту у вас оставалось столько же безработных, которые гробили себя наркотиками. К чему такая производительность?". "Так ведь Ленин сказал", - а больше справедливых аргументов и не было. А несправедливые (вроде выгоды для хозяев) он и сам не хотел применять. Он год над этим думал, а потом признал, что у советских рыбаков было лучше, и в данном случае критерий производительности социализму не нужен".
   Основными факторами, влияющими на уровень производительности труда, являются: уровень развития техники, уровень общих и специальных знаний человека и способности их практического применения, степень искусности и мастерства работника, уровень организации труда, накопленные богатства и природные условия. Конечно, на производительность влияет и уровень интенсивности труда, обусловленный биологическими свойствами человека, его энтузиазмом, условиями природной и социальной среды.
   Когда появляется ненулевой добавочный продукт
   Орудия труда увеличивают производительность труда. Орудия труда требовали для своего изготовления энергии, а следовательно, затрат съедобных веществ. Тем не менее, палка, сделанная человеком в течение двух часов, затем экономила ему десятки часов и огромные усилия в процессе откапывания кореньев. Современные орудия труда могут не экономить собственно затраты энергии, но облегчать труд в других аспектах, в субъективном представлении человека. Когда производительность труда увеличивается, рождается добавочный продукт.
   Необходимо сказать, что рост производительности труда на одного работника, непосредственно производящего какую-то продукцию, всегда в какой-то степени "погашается" необходимостью дополнительной кооперации с работниками других специальностей, которые помогают обеспечить возможность такого повышения производительности в условиях возросшей сложности производственной организации. Использование волов повышает непосредственную производительность труда пахаря, но требует подключения производителя сена. Издержки на подключение к производственному процессу производителя сена, безусловно, следует вычесть из чистого прироста производительности пахаря при определении общего прироста общественной производительности. Чистый (без издержек) прирост, обусловленный технологией, и есть добавочный продукт труда. Итак, технологическая инновация даёт умножение усилий человека и рост производства продукции.
   Это очень наглядно видно на примере теплоэнергетики. Из существующих методов оценки альтернативных технологий путём сравнения их к.п.д., в теплоэнергетике, помимо учёта чисто термодинамического к.п.д., рассматривается технический к.п.д., учитывающий суммарные энергопотери на звеньях технологической цепочки. Например, одно и то же топливо при плохом регулировании подачи воздуха может либо не полностью сгорать, либо неэффективно передавать энергию рабочему телу (большой поток воздуха выносит тепло из топки). При первом варианте чисто термодинамический к.п.д. (преобразование энергии сгорающего топлива) может быть высоким, но технический к.п.д. падает из-за плохого использования топлива. За 30 лет с конца 50-х по конец 80-х расход топлива на 1 кВт-час электроэнергии на теплоагрегатах сократился в 2,5 и более раз - за счёт лучшей автоматики и лучшей организации процессов в топке, применения более мощных единичных агрегатов, снижения прочих потерь. На ТЭС 80% себестоимости электроэнергии - топливная составляющая, менее 20% - капитальная. Оборудование такой же мощности подорожало в 2 раза, а эффективность расходования топлива повысилась в 2,5 раза. При той же длительности эксплуатации абсолютная величина капитальной составляющей выросла вдвое и составила 0,4 от себестоимости на прежней установке. Но расход топлива на каждый кВт-час сократился в 2,5 раза. Абсолютная величина расхода топлива на кВт-час составила 80:2,5=32% прежней. Итоговая себестоимость кВт-час составила 40+32=72% прежней [Покровский, (180)]. Тем самым, несмотря на повышение цены капитальной составляющей, новая технология даёт добавочный продукт за счёт меньшего расхода топлива, что перекрывает увеличение затрат на капитальное оборудование.
   Что стимулирует рост производительности труда?
   Исторически появление технологии возникло через накопление и передачу знаний. Уже у обезьян есть перенос технологии (а именно, умений и навыков) внутри обезьяньей стаи. Новые технологии не образуются на пустом месте. Они основаны на накопленных знаниях и опыте. История человечества неразрывно связана с развитием языка, используемого для передачи технологии, и привлечением новых ресурсов, особенно внешних источников энергии. Когда примитивный человек стал говорить, он научился передавать опыт предыдущих поколений. Это дало резкий толчок росту производительности труда.
   Первоначально сбор плодов и кореньев делал человека зависимым от природы, не всё добытое можно было есть. На этом этапе передаваемый опыт в производственной деятельности касался, прежде всего, способов сбора и приготовления плодов и кореньев, способов охоты. Кроме поиска съедобных органических веществ, первобытный человек добывал сырьё для создания одежды и жилья. На всё это тоже требовались определённые знания и умения, полученные в результате опыта, то есть использования определённой технологии. Однако количество съедобных веществ, которые можно добыть с данной территории на основе технологий, накопленных на тот или иной момент, ограниченно. По наиболее распространённой версии, причиной выхода человека из первобытности явилось то, что с ростом населения на наличной территории стало не хватать продуктов для его прокорма. Ухудшение условий жизни повлекло интенсивный поиск других способов удовлетворения потребностей, других способов производства, а затем и переход к этим более интенсивным способам производства. По меньшей мере, в эпоху писаной истории связь между исчерпанием ресурса и успешным поиском новой технологии, спровоцированной исчерпанием ресурса, прослеживается в очень многих случаях.
   Таким образом, появление технологии зачастую было вызвано исчерпанием прежних возможностей добычи пищи и обеспечения потребностей. Ключевым событием стал переход человека от собирательства и охоты к земледелию и скотоводству, а это уже огромный технологический скачок. Надо сказать, что не всегда технологические скачки были связаны с ростом производительности труда по сравнению с лучшими временами прежнего способа производства: пока населения мало, охота и собирательство прокармливают человека с минимальными трудозатратами. Но с ростом населения на человека приходилось всё меньше кореньев, плодов и ягод, дичи. Переход от охоты и собирательства к сельскому хозяйству не повышал производительность труда по сравнению с давнишними временами, когда всем всего хватало. Он повышал производительность труда по сравнению с той, которая имела бы место при сохранении прежнего способа производства, но уже с возросшим населением. На той же территории прокорм через охоту и собирательство увеличивавшегося населения становился просто невозможным. Переход к сельскому хозяйству позволял гарантированно накормить с данной территории больше людей. Пусть это требовало больших, чем у далёких предков, трудозатрат на прокорм одного человека, но меньших, чем для завоевания и освоения соседних земель ради прокорма охотой и собирательством на увеличенной территории.
   Что же стимулирует развитие технологии? Конечно, в самом общем случае можно сказать, что человек развивает технологию в стремлении улучшить свою жизнь. Но конечно, конкретное проявление этой тенденции зависит от многих факторов. Считается, что конкуренция и холод стимулируют увеличение производительности. По мнению М. Вебера (21), этика протестантизма также стимулирует технологическое развитие. Хорошо или плохо работать без стимулирующего давления, показывает следующий пример. В XIX веке было проведено исследование бедственного положения крестьян в нескольких соседних сёлах. Оказалось, что они были населены потомками Ивана Сусанина, навечно освобождёнными от всяких податей, что способствовало их стагнации и загниванию.
   Способы получения добавочного продукта
   Пути технологического усовершенствования могут быть разные. 1. Усовершенствование старых орудий труда, механизмов и машин, изобретение новых. 2. Оптимизация управления экономикой (производством, перевозками, потреблением). 3. Увеличение использования существующих и новых источников энергии, как правило, требующих новых энергомашин: а) опосредованной энергии солнца (энергии ветра и воды, обогащающихся энергией в результате поглощения инфракрасных лучей); б) прямой солнечной энергии путём применения солнечных батарей; в) энергии, сохранившейся в земле (атомной, термической, углеводородного топлива). Эффективность использования каждого их этих источников может быть увеличена путём увеличения к.п.д. энергомашин. Это позволяет получить больше энергии при одном и том же количестве использованных энергоносителей. 5. Наконец, помимо вышеперечисленных способов получения добавочного продукта, есть возможность приобрести пищу, орудия труда и другие блага путём разбоя и грабежа (это повелось ещё с далёкого прошлого, когда одно из племён обогащалось грабежами других).
   Большую экономию в трудовых усилиях даёт рост количества энергоресурсов, которые может использовать в единицу времени наёмный работник. Но, повторим, не только и не столько количеством привлекаемых энергоресурсов определяется технологическое развитие. На самом деле, технический прогресс идёт в двух направлениях: создания машин, увеличивающих энерговооружённость человека по принципу "сила есть - ума не надо", и создания машин, помогающих человеку повысить эффективность в "тонкой работе", а также направляющих увеличенную мощность в нужное русло (например, швейные, раскроечные и сварочные машины). Но в чистом виде эти направления никогда не встречаются, поэтому в наше время правильнее выделить два направления по-другому. Одно - создание машин, повышающих энерговооружённость человека (например, шагающих экскаваторов, мощных прессов, машин, тепловозов, судов и т.д.). Другое - создание "интеллектуальных" устройств и систем (устройств и систем управления машинами и механизмами, компьютеров, вычислительных и навигационных комплексов и др.), позволяющих человеку повысить эффективность во многих областях, в том числе оптимизировать управление машинами, увеличивающими энерговооружённость человека. Второе направление даже важнее первого, потому что перед человеком всегда стоит задача не только извлечения и использования энергии, но и направления её в нужное русло с максимальной отдачей. Решение этой задачи достигается путём оснащения машин "мозгом" (простыми и сложными устройствами и системами управления). Создание "интеллектуальных" устройств и систем идёт для всех областей человеческой деятельности, что определяет непрерывный рост производительности труда. Например, использование компьютеров, вычислительных комплексов, сканеров и принтеров позволяет повысить эффективность научной, конструкторской и управленческой деятельности, не освобождая, конечно, от необходимости думать. А оснащение электронными системами управления самолётов, судов, автомашин и др. машин позволило значительно снизить расход топлива, повысить безопасность и скорость движения, облегчить управление.
   Следовательно, эффективность использования энергии в привлекаемых энергомашинах может быть значительно увеличена путём применения совершенной технологии. Это известно человечеству с давних времён. Например, производительность рабочего с острой стальной лопатой при копке земли значительно больше, чем у такого же рабочего с заострённой палкой. Применение лошади как тягловой силы гораздо более эффективно при использовании хомута, чем тягловой петли, которая затрудняет дыхание лошади при больших усилиях. Подковы сделали применение лошади как тягловой силы гораздо долговечнее и дали возможность использовать лошадь на каменистых грунтах. Издавна было ясно, что энергия угля огромна, но только паровая машина смогла направить эту энергию на пользу человеку в транспорте. Однако, несмотря на огромную мощность паровоза, к.п.д. его был мал, что привело к необходимости создания транспортных машин на базе более экономичных двигателей (дизельных, бензиновых, электрических и др.). Это позволило значительно повысить эффективность использования энергоресурсов. В 1945 г. человек взорвал атомную бомбу, а через несколько лет разработал технологию использования атомной энергии в мирных целях. Использование электронных устройств управления, потребляющих мало энергии, позволяет значительно снизить расход энергоресурса в машинах. Компьютер расходует для работы совсем немного энергии (возможно, меньше, чем тратилось на кручение арифмометра), но многократно увеличивает производительность человеческого труда в ряде профессий, не за счёт непосредственного роста энерговооружённости, а принимая на себя выполнение трудоёмких и сложных элементов умственной работы.
   Современному человеку даже трудно представить, сколько технологий, увеличивающих производительность труда, используется в современной жизни и какое значение они имеют. Как-то один американский политический деятель, говоря о значении алмазов для экономики США в те времена, когда производства искусственных алмазов ещё не существовало, сказал, что если США отрезать от всех источников снабжения алмазами (на территории США их нет), то их экономический потенциал упадёт вдвое. То есть, использование алмазов в металлообработке и бурении позволяло США во столько раз повысить стойкость инструмента и увеличить скорость резания и бурения, что весь общественный продукт стал производиться в два раза меньшим количеством оборудования, сырья и работников.
   Разделение труда и специализация позволяет повысить производительность, но кроме этого существуют и другие способы - например, автоматизация. Использование машин в современной экономике даёт такое колоссальное повышение производительности труда, что вклад самого по себе разделения труда людей существенно снижается. Это происходит в том случае, если выигрыш от разделения труда даёт меньший эффект, чем потери, возникающие от издержек на организацию разделения труда. В 70-х - 80-х гг. на фирме "Вольво" в Швеции была введена не конвейерная, а стендовая сборка машин одной бригадой от начала и до конца. Результаты были такими: почасовая производительность упала, а вот среднегодовая - выросла (меньше стало прогулов, болезней и прочего). Кроме того, существенно выросло качество сборки. В данном случае каждый видел, как именно его работа вливалась в труд всей бригады и как она нужна, что повышало чувство личной ответственности.
   Создание добавочного продукта в современной товарной экономике
   Й. Шумпетер (197, 232) создал теорию экономической динамики, основанную на создании "новых комбинаций", основными видами которых являются: производство новых благ, применение новых способов производства и коммерческого использования благ существующих, освоение новых рынков сбыта, освоение новых источников сырья и изменение отраслевой структуры. Всем этим экономическим новаторством занимаются на практике люди, которых Шумпетер назвал предпринимателями. Экономическая функция предпринимателя (осуществление инноваций) не закреплена навечно за определённым носителем. Она тесно связана с особенностями личности предпринимателя, специфической мотивацией, своеобразным интеллектом, сильной волей и развитой интуицией. Из новаторской функции предпринимателя Шумпетер выводил сущность таких важнейших экономических явлений, как прибыль, процент, экономический цикл.
   Альтернативные пути роста производительности труда, нащупываемые человечеством, можно проиллюстрировать на следующем примере. Человек вскапывает поле лопатой. Замена лопаты на однолемешный плуг - один путь, использование трактора с навесным многолемешным плугом - второй путь, а использование более продуктивных семян, которые то же количество углекислоты и фотонов переводят в большее количество съедобных веществ - третий путь. Все эти способы имеют общую основу: они нуждаются в специализации труда для создания адекватных устройств и сортов, для организации этих работ и прогнозирования выгоды от замены технологии.
   Способы получения добавочного продукта можно условно классифицировать следующим образом. 1. Усовершенствования продукта труда. Качественное усовершенствование продукта, например, путём выполнения более красивого рисунка на ткани. Если трудоёмкость рисунка та же, добавочный продукт создан за счёт художника-технолога. Возрастает полезность продукта без изменения себестоимости (он будет давать добавочный продукт потребителю или удовлетворять больше потребностей в субъективном понимании потребителя). 2. Усовершенствование средства производства. Например, снижается количество случаев обрывов нитей на ткацком станке за счёт усовершенствования его конструкции. Но это требует инвестирования капитала, т.е. получение добавочного продукта происходит за счёт увеличение капиталоёмкости. 3. Усовершенствование рабочей силы путём повышения квалификации работника. Он становится опытнее и искуснее. Многие экономисты называют это усовершенствованием человеческого (культурного) капитала. Скажем, ткачиха стала быстрее связывать узлы при обрывах нитей. Получение добавочного продукта происходит за счёт работника. 4. Снижение цены на ресурсы (по причине увеличения предложения из-за усовершенствования добычи, открытия нового месторождения ...). Может происходить за счёт как владельца земли с месторождением ресурсов, так и ресурсодобывающих предпринимателей. 5. Организационные находки, позволяющие добиться лучшего распределения ресурсов. 6. Культурное (психологическое) воздействие на потребителя: внушение престижности или полезности товара. 7. Культурное (психологическое) воздействие на работника, снижающее в его представлении тяжесть труда.
   В ситуации, описанной в пункте 6, добавочный продукт происходит за счёт предпринимателя, сумевшего внушить потребителям необходимость платить больше. Тем самым, идёт создание "виртуального" добавочного продукта путём внушения потребителю мнения о сверхполезности товара и создания новых потребностей с помощью рекламы, массового и индивидуального информирования потребителей о свойствах нового (или старого) товара. Использование рекламы началось в эпоху олигопольных рынков. На совершенных рынках ей нечего было делать - все товары были примерно одинакового качества. Реклама часто дезинформирует потребителя, манипулирует полезностью товара, что (как мы увидим позже) ведёт к накачке "полуобеспеченных" товарами денег. Ту же роль выполняет поп-искусство. Постоянное сочинение новых и новых шлягеров (или производство фильмов) подстёгивает продажи дисков. Новые фильмы становятся основой для производства новых товаров, например, компьютерных игр с символами, внесёнными в сознание с помощью фильма и т.д. Надо сказать, что возможна и другая интерпретация происходящего в данном случае - речь идёт не столько о создании нового добавочного продукта, сколько о перераспределении существующего основного продукта к тем, кто произвёл товар с повышенными представлениями потребителей о полезности.
   Виды технологии
   Для того чтобы ответить на вопрос, что такое технология, разберём несколько простейших примеров. Допустим, что группа первобытных людей собирает орехи, а в лесу есть участок, где растёт больше орехов. Если один человек не знает, где надо искать грибы, коренья или орехи, а другой знает, то производительность второго будет больше, причём при снижении физических усилий по их сбору. Знание, информация о том, где растут грибы или орехи, и есть технология. Второй пример - из известного анекдота о том, как технарь пришёл ремонтировать телевизор. Осмотрел его, а затем ударил сбоку. Телевизор заработал. В счёте за услугу он указал. Удар. Один рубль. Поиск места, куда ударить - 50 рублей. Умение определять место, куда ударить, тоже является технологией. Технологией является умение держать и использовать всех домашних животных, прирученных человеком, а также умение создавать и использовать новые устройства, повышающие производительность труда. Иногда и сами эти объекты (животные и технические устройства) относят к технологии, а не просто к физическому капиталу. Иными словами, технология - это информация, устройства и системы, повышающие производительность труда
   Не только технология в узком смысле, но также организация и управление, знания и умения по получению новой технологии, организации и управления, наконец, трудовые навыки - обязательные составляющие любого процесса труда. Мы относим к технологии в широком смысле слова все эти элементы. В понятие технологии необходимо также включать мероприятия по организации оптимального, наиболее выгодного для общества потребления. Об этом свидетельствует опыт Римской империи и СССР, добивавшихся высокого благосостояния населения за счёт организации общественного потребления целого ряда услуг. В последнее время к понятию технологии в быту присоединилось представление о машинах и механизмах, т.е. орудиях труда. Но ведь все эти машины и механизмы созданы на основе знания того, как сделать эти устройства! Итак, технология - это, прежде всего, информация, знание, опыт, помогающие человеку решать экономические задачи. Общество, обладающее информацией и умеющее её использовать, владеет технологией. Строго говоря, любое общество, даже первобытное племя, владеет определённой технологией, пусть примитивной - навыками охоты и собирательства, приготовления пищи и т.д. Жизнь вообще без технологии и постоянно функционирующих общественных структур, поддерживающих её, просто невозможна. Но поскольку мы сосредоточились на явлении экономического роста, нас будут интересовать только более или менее новые технологии, повышающие производительность. Эти технологии - совокупность приёмов (способов, знаний и навыков) и устройств, позволяющих увеличивать эффективность использования полезных ресурсов для производства жизненных благ, а также облегчать труд человека и приносить большую полезность товара при тех же затратах труда (в субъективной оценке полезности товара потребителем и тяжести труда производителем). Представления о ценности используемых ресурсов и полезности результата, учитываемое при определении эффективности, может отличаться для разных обществ и изменяться со временем даже для одного общества.
   Технологические пирамиды
   По мнению В. Найшуля (116), доступные обществу технологические знания предлагают ему широкий спектр годных к целенаправленному употреблению технологий. Система хозяйственного управления (всё равно - административная или рыночная) соединяет народнохозяйственными связями действующие предприятия, обеспечивая каждому из них использование исходных ресурсов согласно выбранной им производственной технологии и направляя производимые там продукты другим предприятиям. Общественное производство можно представить как "технологическую карту или пирамиду", на которой "городами" обозначены технологии отдельных производств, а "дорогами"-стрелками между ними - ресурсные потоки. Для производства определённого вида продукции по данной технологии требуются входные ресурсы. В свою очередь, для производства каждого из них - новый набор ресурсов. Таким образом, каждому производимому продукту на технологической карте соответствует "дерево сборки", которое отражает многоступенчатый процесс переработки исходных материалов в готовую для употребления продукцию. Задавшись целью осуществить производство определённого продукта, мы по необходимости будем вынуждены наладить изготовление всех продуктов, входящих в его дерево сборки. Вопрос - в каких количествах? Большинство используемых в современном производстве технологий характеризуется ресурсной жёсткостью. Это значит, что для таких технологий должны выдерживаться определённые пропорции между объёмами поступающих на вход ресурсов. Если хотя бы по одному компоненту, далеко не самому "существенному", как, например, маленькой резиновой прокладке для автомобиля, будет допущена недопоставка в два раза, то и всё производство автомобилей сократится вдвое. Все остальные входные ресурсы "омертвятся", по крайней мере, на данный момент. Таким образом, каждая технология определяет, сколько ресурсов должно быть затрачено на изготовление единицы готовой продукции. Эти коэффициенты мы везде в дальнейшем будем именовать "технологическими нормативами". Они определяются конкретными техническими особенностями объекта вне сферы экономики как науки принятия экономических решений (решений о максимизации полезности). Технологическая карта общественного производства не является полностью замкнутой. С одной стороны, на ней обозначены производства, продукция которых является конечной (например, потребительские товары или военное производство), а значит, наличествуют стрелки, ведущие "в никуда". С другой стороны, Мать-Природа поставляет нам ресурсы, которые произведены ею самой и, следовательно, имеются и ресурсные потоки, идущие "ниоткуда". Кроме того, как известно, внешнеэкономическая деятельность позволяет обменивать товары, произведённые в другой стране, на товары собственного производства. Внешний рынок можно рассматривать как "чёрный ящик", входные и выходные потоки которого "не являются технологически связанными", как бы уходят в никуда и приходят ниоткуда.
   Всякое изделие, выходящее на конце технологической цепочки, есть вершина технологической пирамиды, в основании которой лежат технологии и производства комплектующих материалов, оборудования, приборов, научно-исследовательские и опытно-конструкторские организации и предприятия, системы подготовки кадров и т.д. Высокие технологии отличаются от низких, прежде всего, размером этой пирамиды. Чем выше технология, тем больше должен быть размер этой пирамиды. И часто размеры одной страны, а следовательно, и возможности экономики, оказываются недостаточными для формирования всей инфраструктуры высокой технологии. Современный "хайтек" (от англ. High-tech, high technology - "высокие технологии") - это технологическая пирамида. Нет пирамиды - нет "хайтека". Размерами экономик, достаточных для формирования инфраструктур достаточно широкого спектра высоких технологий, до 90-х годов обладали всего 2 страны. После уничтожения СССР остались США, но необходимую единую инфраструктуру очень быстро строит Евросоюз, целенаправленно и с пониманием сути проблемы такую инфраструктуру создаёт Китай. У него для этого есть и размерная возможность.
   Никакая передача, продажа или воровство и прочие единичные акты (приобретение отдельных кирпичиков пирамиды) не приводили и не приведут к обладанию высокими технологиями. Высокие технологии - это целенаправленная, систематическая и многосторонняя работа по созданию и постоянному развитию всей промышленной, научно-исследовательской и внедренческой инфраструктуры. Для понимания сути вышеизложенного приведём один пример. Рассказывают, в 1945 году Сталин вызвал Туполева и поручил ему разработать стратегический бомбардировщик по образцу американского Б-29, абсолютно идентичный. Срок - один год. В качестве образцов были использованы 3 экземпляра, залетевшие на территорию СССР после бомбежек Японии. Для серийного выпуска этого самолета было необходимо наладить производство большого ассортимента материалов, комплектующих и оборудования, которые до этого никогда в СССР не производились, да и в ближайшее время и не планировались. Задание было выполнено, правда, не за год, а за два. В результате была создана производственно-технологическая пирамида для почти самого передового в мире изделия, особенно в области производства оборудования самолёта ("почти" - т.к. авиапромышленность США не стояла на месте и за это время смогла на 3 года уйти вперёд). Всего за два года авиапроизводство СССР приобрело новое качество. Что это было - воровство, заимствование? Нет, это было то, что сейчас называется формулированием грамотного и полного технического задания. Экземпляры Б-29 и были таким техническим заданием на разработку конструкции и технологии. Разработчики новой техники хорошо понимают, что такое грамотно составленное техническое задание. А уж более грамотного технического задания, чем работающий образец, и трудно вообразить.
   Следовательно, можно украсть единичное технологическое решение, но нельзя украсть технологию. В современном мире передовая технология и технологические пирамиды не передаются. Более того, делаются все возможные усилия, чтобы технология не передавалась, прежде всего, возможному геополитическому противнику, а если и передавалась, то с наибольшей задержкой. Распространять и внедрять технологию можно только путём покупки технологии целиком или тщательного копирования и воссоздания всей технологической пирамиды (которая неизбежно приобретёт новые особенности). Нужна базовая индустрия, металл, нефть и т.д. При этом вопрос воровства зависит от того, что понимать под собственностью над технологией. Обычно отвечают: то, нарушение чего закон признаёт воровством. Но законы могут быть разные, их нормы могут не признаваться от страны к стране. Так, если сделать плату за патент, т.е. за защиту технологии (а точнее, интеллектуальной собственности) от воровства очень высокой, то платить за защиту технологии на территории отдельно взятой страны будет невыгодно, не будет смысла и патентовать. Значит, её копирование в этой стране уже не будет воровством.
   Технологические уклады
   Не всегда крупномасштабное производство выгоднее мелкотоварного. Как продолжает В.Найшуль (116), процесс перестройки технологической карты можно уподобить развитию дорожной сети на пересечённой местности. Широкие шоссе могут оказаться настолько эффективными, что крюк с выездом на них потребует гораздо меньше времени, чем проезд напрямик. С другой стороны, наличие развитой сети высококачественных мелких дорог может сделать супермагистрали малоиспользуемыми. Имеет ли смысл создавать в данной местности несколько крупных автомагистралей или много мелких, определяется особенностями местности, её заселённостью и т.д. Широкое использование стандартизации и массовости производства приносит большую выгоду, чем потери от необходимости "подгонки" массового товара под конкретные нужды. Но при наличии множества уже созданных высокомобильных мелких производств стандартизация и массовое производство могут терять преимущества.
   Очень сложно заранее предвидеть параметры технологического развития и, следовательно, определить целесообразную степень стандартизации в конкретном случае. Увеличение масштабов производства далеко не всегда является универсальным ключом к повышению его эффективности. Каждая крупномасштабная технология требует стандартизации используемых ресурсов и не способна утилизировать их индивидуальные свойства. Конвейер, например, не сможет двигаться быстрее оттого, что только отдельные операции на нём выполняются быстрее из-за наличия более квалифицированных работников, а другие операции - нет. Следовательно, потенциальные возможности квалифицированных работников окажутся нереализованными при такой попытке использования их на крупномасштабном производстве. Кроме того, крупномасштабная технология производит изделия для некоторого несуществующего в природе среднего потребителя или с учётом возможности их применения для различных областей, и потому их полезность для ряда потребителей может быть ниже, чем аналогичных изделий, изготовленных по индивидуальному заказу. Наконец, крупномасштабная технология значительно хуже, чем средне- и маломасштабная, приспосабливается к народнохозяйственным изменениям. Следовательно, без развитого механизма стоимостных оценок невозможно определить, в каком именно направлении выгоднее развивать экономику.
   Предположим теперь, что размеры городов и ширина дорог на технологической карте соответствуют объёмам производства и интенсивности ресурсных потоков. В этом случае технологическая карта оказывается способной иллюстрировать этапные изменения, происходящие в общественном производстве. В домашинную эпоху в экономике отсутствовали интенсивные технологии, и карта представляла собой как бы сеть городов и просёлочных дорог, однородных по своей пропускной способности. В следующую эпоху машинного и, особенно, крупномасштабного производства (ХIХ век и первая половина ХХ века) появляются большие города и широкие магистрали, соответствующие интенсивным производственным процессам. Затем мелко- и среднесерийная индустриализация второй половины нашего века строит сеть малых городов и дорог с большой суммарной пропускной способностью, и относительная значимость магистралей снижается, хотя в абсолютном масштабе крупное производство не упало. Поэтому можно сказать, что в доиндустриальном и т.н. постиндустриальном обществе в технологическом укладе господствуют "дисперсные" технологии, а в индустриальном - "крупномасштабные".
   Как развивают технологии
   Каждое поколение человечества, как правило, вооружено большими капитальными запасами, в которых материализован труд его предков. Но главное наследие предков - это накопленное знание о природе и обществе. Поэтому труд каждого поколения может быть ещё более производительным и оставит следующему поколению ещё больший объём накопленных знаний и труда. Наследуемые капитальные блага и знания образуют, таким образом, материальную связь всей истории человечества.
   Технология, будучи основным фактором роста производства благ, кем-то создаётся. Мозг - это орудие труда по созданию технологии. Создание новой технологии происходит не на пустом месте и требует определённых затрат. Так, например, огромные затраты требуются на создание рабочих мест, обучение работников. Технологию можно разработать самому или вложить деньги в разработку технологии другим человеком. С другой стороны, предприниматель может технологию просто купить у её разработчиков. В США, когда меньшая компания разрабатывает новую технологию, большая компания, купив её акции, приобретает над ней контроль. Покупка технологии позволяет получить право на владение добавочным продуктом.
   Есть несколько путей создания новой технологии. Самый простой, даже примитивный - это накопление мастерства по мере работы над одними и теми же трудовыми операциями. Существует даже концепция развития технологии на основе обучения на опыте. Она основана на интересном явлении, обнаруженном в авиационной промышленности: число часов сборки одного самолёта постоянно уменьшается по мере роста числа собранных самолётов. Это происходит за счёт накопления и оттачивания мастерства сборщиков. То есть технология накапливается уже в результате накопления опыта во время работы. Чем больше серия самолётов, тем дешевле становится самый последний самолёт.
   Технология может создаваться путём целевых затрат на разработку технологии (активное создание технологии). Второй путь - это целевой поиск путей повышения производительности данной трудовой операции или всего производственного цикла. Как пример этого - хронометраж рабочего времени, при котором записываются действия работающего, чтобы затем предложить усовершенствование его рабочих приёмов. Сюда же относятся небольшие усовершенствования орудий труда и т.д. Другими словами, хотя есть выработка нового алгоритма труда или усовершенствование орудия труда или создание нового материала, тем не менее, по большому счёту, всё происходит в рамках той же технологии, совершенствование идёт как бы "в мелочах".
   Наконец, третий путь - свободный поиск нового и его внедрение без уверенности, что поиск и внедрение дадут повышение производительности труда. Этот путь достаточно рискованный, и те, кто выделяет средства на это, могут потерять свои деньги, если данное направление разработок не даст такого роста производительности труда, которое обеспечит не только покрытие расходов на разработку, но и прибыль.
   Приоритеты технологического развития можно задавать решением правителя страны или руководителя (владельца) большой фирмы. В этом случае при ошибке правителя убытки могут быть большими. Например, в своё время фирма LEO из Германии ушла с рынка дешёвых электронных микроскопов, сосредоточив ресурсы на разработке микроскопов особо технологичных. Это место было немедленно занято её конкурентами, и LEO понесла убытки. Другой вариант - "политика всех цветов", т.е. вести развитие технологий сразу на многих направлениях (что само по себе очень дорого) и дожидаться, пока одно из направлений не проявит свою особую перспективность, и тогда сконцентрировать инвестиционные усилия на этих проектах. Это возможно путём развития технологии силами многих независимых фирм. Однако, если фирм очень много, то резко растут издержки на объединение их усилий в результате переговоров. Очень трудно сконцентрировать средства на создании дорогой технологии, не говоря уже о дублировании и убытках от неверно принятых решений (убытки в каждом конкретном случае могут быть и небольшими, но их очень много). Этот путь оказывается пригодным для стран (или больших корпораций) лидирующего развития, настолько богатых, чтобы позволить себе поиски по многим направлениям.
   Условия разработки технологии
   Что же заставляет людей разрабатывать новую технологию и стимулирует её развитие? Это могут быть следующие факторы: 1) желание увеличить потребление, 2) стимулирующая роль своего или чужого (в случае военного противостояния) государства, 3) накопление опыта, 4) любопытство, 5) стремление сэкономить свои усилия во время работы (чтобы лучше себя чувствовать после работы или из-за банальной лени). Новшества с целью преодоления национальных слабостей более вероятны, чем новшества с целью использования сильных национальных сторон. В качестве примеров М. Портер (142), в частности, указывает на успехи США в развитии авиации (в США расстояния больше, чем в Европе) и Швеции - в выпуске сборных домов (строительный сезон в Швеции короче, чем в более южных странах). Любопытство и, в частности, наука, играют заметную стимулирующую роль, но всё же основным стимулом выступает потребность общества, которое передаёт технологам и учёным средства для реализации общественной необходимости. Надо сказать, что технология создаётся главным образом не в научных учреждениях, а в производстве. Просто путём развития науки развить технологию нельзя - это путь ложный. Например, существенные затраты на науку в древнем Египте не давали прироста технологии. Знания не дают непосредственной пользы, но на базе знаний может быть создана новая технология. Только 10% инноваций происходит непосредственно из науки, а 90% - из технологии производства (225). В общем, технология создаётся людьми, осознающими потребность в решении той или иной практической задачи, а не просто познающими мир. А когда есть осознание необходимости решить практическую задачу и заинтересованность в её решении - тут уже и появляется стимул для поиска и применения технологии. Разработка огня, гарпуна, копья, каноэ, глиняной посуды, прядения, ткачества, окрашивания тканей, брожения, дистилляции, плавания под парусами, земледелия, обмолота зерна, плавления металлов и ирригации - всё это основано не на науке, всё это - плоды эмпирического подхода. Именно военная технология создала мощь СССР и резко повысила уровень жизни людей. Не сама по себе, конечно, а как следствие резкого технологического рывка, вызванного военными нуждами. В книге Хомского (211) на основании огромного фактического материала показано, что наиболее передовые технологии, являющиеся в настоящее время основой благосостояния США, также созданы в результате многолетнего направления бюджетных средств, которые изымались жестокой налоговой политикой у традиционных отраслей, в военные разработки и исследования. В период правления администрации Р.Рейгана, вопреки официально провозглашённой для отвода глаз политике снижения как налогов, так и роли государства, роль государства была ключевой в силовом перераспределении средств между отраслями в пользу производства высокотехнологичного оружия и военных исследований.
   Конечно, решить практическую задачу, не обладая знаниями о мире, невозможно. Огромную роль играет развитие в технологе навыков научно-исследовательской работы передового уровня. Именно поэтому, хотя и не во всех областях, исключительно важна стажировка части будущих технологов в работе на переднем крае науки, например, во время учёбы в аспирантуре и подготовки кандидатской диссертации.
   Другой важной темой является зависимость направления и интенсивности массового технологического поиска от экономической политики государства и прочих условий. Более вероятны поиски новых технологий, сокращающих использование более дорогого ресурса (рабочих рук, энергии, металла). Стоимостные ориентиры, сложившиеся в той или иной экономике, государственная политика, налоги и т.д. играют стимулирующую или угнетающую роль в развитии конкретных технологий и всей экономики.
   Распространение технологии
   После создания технологии она начинает распространяться. Издавна все технические приёмы, все элементы научного знания являлись предметом постоянного обмена, непрерывно распространяясь по всему миру. Язык и особенно копирование и передача информации через материальные средства способствуют передаче технологии. Сам человек уже не может всё имитировать - он должен быть специально обучен. То есть, технологию можно передать только на подготовленную почву - людям, уже готовым к восприятию технологии в силу специального образования. Для подготовки этой почвы необходимо учитывать многое и, прежде всего, необходимо учиться. Тем не менее, эффективность передачи гораздо выше при непосредственном показе и особенно возможности опробования. Есть вещи, которые распространяются по миру с трудом, несмотря на отсутствие явного сокрытия секретов. Причина этого - всё возрастающая доля неявного, неартикулируемого знания, которое передаётся не через тексты, а через имитацию и обучение под наставлением. Учиться созданию новой технологии или грамотному использованию существующей сложной технологии можно только у специалиста или используя сложное оборудование самому "методом научного тыка". Научиться этому теоретически нельзя. Не хватает мощности информационной среды, чтобы передать все детали через книгу - они сохраняются в виде неявного знания. Приходится имитировать специалистов, двигательно-зрительные навыки.
   Защита собственности на технологию
   Перед инноватором стоит задача защиты интеллектуальной собственности от использования без его разрешения, потому как использование его знаний другими может снизить получаемую им долю добавочного продукта, созданного за счёт инновации. Такая задача стоит перед всем обществом, если оно хочет поощрить инноваторов. Она впервые была решена в Венеции - введением патентов, привилегий. Согласно патенту, государство обязывалось защищать владельца патента от несанкционированного использования его технологии другими лицами (без разрешения владельца патента). Взамен владелец патента оплачивал услуги государства по защите его прав в виде внесения патентной пошлины. Вначале это было полностью оправданным. Особенно было важно бороться с воровством технологии иностранцами в Венеции. Но очень скоро выяснилось, что данное право применяется только внутри национальных границ. Амстердам был европейским центром интеллектуального пиратства - издавал произведения итальянских авторов без выплаты компенсаций. Французы всё равно выкрали у венецианцев технологию производства зеркал, похитив мастеров и уговорив их за большие деньги раскрыть секрет, а средств воздействия на французской территории у венецианцев уже не было: максимум, что им удалось сделать - отравить мастеров-предателей. В XVIII веке в Англии существовал суровый закон, предусматривавший наказание, вплоть до смертной казни, для лиц, пытающихся вывезти за рубеж британские машины или переманить английских военных мастеров (тем не менее, российским представителям удавалось преодолеть эти преграды).
   Поэтому, по мере того как использование патентов было принято во всём мире, приходилось платить патентные пошлины на территории каждого государства. Кроме того, возникала проблема доказательства новизны патентуемой в другой стране технологии. Если информация о технологии была обнародована на территории одной страны, то другая страна могла не признавать новизны изобретения на своей территории. Поэтому встал вопрос о международном соглашении. Было подписано соответствующее международное соглашение о признании единого патентного права. СССР подписал эту конвенцию в 70-е годы. Теперь после патентования изобретения в своей стране владелец патента имеет льготные условия патентования в других странах. Патентное право развивалось по мере ускорения развития технологии. В настоящее время патентной защите подлежат не только устройства и химические вещества, но и единичные химические соединения, алгоритмы программного обеспечения, даже последовательности нуклеотидов в ДНК вновь созданных сортов.
   Патентоведение становится всё более детальным по мере развития способов доказательства заимствования. По мере развития науки такое положение привело к противоречию. Оказалось, что любое открытие практически через два года и даже скорее повторяется с использованием независимых подходов. Таким образом, наличие патента у того, кто открыл первый, стало ущемлять права того, кто сделал открытие независимо. Приходится соблюдать баланс прав независимых технологов.
   Важность этой проблемы видна из следующего примера. Одна английская фирма разработала способ шлифования стекла в горячем состоянии и запатентовала этот способ в СССР, затем в одном из наших научно-исследовательских институтов метод был воспроизведён. Трудно сказать, был ли он напрямую заимствован. Да и не в этом дело. Так или иначе, но дело пошло. Скорее всего, советские разработчики допустили ошибку, не проведя патентный поиск среди патентов СССР. Кто же мог подумать, что англичане запатентуют метод в СССР? Сами же советские разработчики планировали выпускать полированное стекло только для внутреннего потребления и экспортировать его не собирались, а раз так, то не было необходимости бояться судебного преследования на территории других государств. Был разработан проект строительства двух заводов. Английская фирма между тем внимательно следила за развитием событий, но в суд не подавала. Только когда стало ясно, что остановить строительство будет нельзя из-за колоссальных убытков, фирма подала в суд, и советский суд признал, что наше министерство нарушило советский закон. Изначальный иск фирмы составил несколько миллионов рублей - очень большие по тем временам деньги. Тем не менее, в результате длительных переговоров с фирмой и путём неприкрытого давления, используя своё монопольное положение, власти сумели существенно снизить величину выплаты.
   Патентное право связано со злоупотреблениями. Многие институты неоправданно расширяют патентные формулы, защищающие сферу применения изобретения. Это, например, препятствует разработке другими институтами новых методов диагностики и лечения, основанных на других подходах. В последние годы, правда, Национальный институт здоровья США вывел из-под действия патентования, основанного на финансируемых государством разработках, исследовательские инструменты и методы.
   Для регулирования отношений собственности в сфере так называемых неосязаемых благ, к которым относятся знания, существует и авторское право. Наряду с регулируемым, законодательно действует и так называемое неформальное авторское право. Мировое научное сообщество пристально следит за тем, чтобы оно не нарушалось. Воровство научных результатов строго осуждается, в какой бы завуалированной форме оно ни проявлялось. Авторское право тесно связано с понятием репутации, которая аналогична рыночной марке или брэнду. Репутация получает рыночную оценку, в частности, в форме уровня заработной платы учёного, а также спроса на его трудовые услуги.
   Закон нераспространения технологии
   Инвестиции в технологии рождают благосостояние. Следовательно, при благоприятных обстоятельствах технологический фактор, т.е. ускоренное развитие технологий, в принципе, может уравновесить географический и ресурсный, к чему уже подходил поздний СССР с радикальным улучшением жизни на протяжении одного-двух поколений. В СССР стало жить лучше, чем во многих развивающихся странах с лучшим климатом. Способна ли Россия повторить успех СССР, радикально улучшившего жизнь за счёт широкого использования современных технологий - как созданных внутри страны, так и импортных? Для этого нужно тщательно разобраться, какие именно технологии нам нужны в первую очередь и как они создаются либо перенимаются у других создателей. Только сейчас стало ясно, что высокие технологии добровольно не передаются, а скопировать их очень сложно; для этого нужна целая технология имитации технологий. Технология базируется на технологической пирамиде, и обладание технологией подразумевает наличие всей технологической пирамиды, а не отдельных её кирпичиков. Иностранные инвестиции, как правило, обычно возможны только в рамках: сброса устаревшей технологии или передачи отдельных "кирпичиков" технологической пирамиды для производства товаров первого типа. Это почти не оставляет возможности получения существенной доли добавочного продукта страной, в которую осуществляются инвестиции. Таким образом, можно сформулировать закон об инвестировании технологии. Технологии второго типа, которые производят товары, конкурирующие на рынке олигопольного типа, не передаются и не инвестируются в отсталые страны, если только нет гарантий, что львиная доля добавочного продукта, созданного данной технологией, вернётся в страну-инвестор, а отсталая страна так и не сможет добиться технологической независимости и получать свой добавочный продукт.
   Что важнее - общественные или частные инвестиции: пример США
   Во многих случаях важную роль в ускорении и увеличении масштабов экономического развития страны или региона играет инфраструктура (транспорт, средства связи и электрификация), которая имеется до создания рынка, то есть задолго до того времени, когда появится прибыль от капитала. Общественные (государственные) инвестиции в инфраструктуру обеспечивают развитие основы для роста частного бизнеса. Исторически частные деньги построили железнодорожную сеть в Америке к востоку от Миссисипи, где рынок уже существовал. Общественные деньги были необходимы для создания сети железных дорог к западу от Миссисипи, где развитый рынок и производство товаров ещё не существовали. Когда возникла необходимость электрификации сельской глубинки США, частные компании не взялись за это дело, так как не было достаточного числа потребителей. Однако после электрификации за счёт общественных денег сельское хозяйство в США стало самым продуктивным в мире [(236) c.290]. Финансируемые обществом скоростные пассажирские железнодорожные системы существуют в каждой крупной развитой стране, за исключением США и Канады. Да, многие линии, такие как сверхскоростной поезд между Токио и Осака в Японии, являются очень прибыльными. Но экономический риск таких инвестиций слишком высок, чтобы их смогли осуществить частники. Интернет вначале (в течение 20 лет) финансировался министерством обороны на общественные деньги для связи военных баз и военных исследований в случае атомной атаки. Или возьмём, например, биотехнологию. Для успешного развития она нуждается примерно в 30-летнем инвестировании. Частный бизнес финансирует инвестиции в пределах 6-7 летней отдачи, что практически исключает его участие в создании новых технологий в этой области. Поэтому надеяться на частный бизнес как источник и генератор новых современных технологий в России - бессмысленная иллюзия. Общества, основанные только на частной инициативе, проигрывают соревнование с обществами, где государство стимулирует развитие технологии.
   В настоящее время государственные инвестиции в инфраструктуру приобрели особое значение в развитии стран Первого Мира. Вложения стран в инфраструктуру создают улучшенные условия производства, условия проживания в этих странах и поэтому играют роль важнейших мер по созданию благоприятного инвестиционного климата. Постоянно модернизируя инфраструктуру, западные страны создают условия для приоритетного развития наиболее технологичных и передовых производств. Таким образом, государственные инвестиции в инфраструктуру выступают в качестве одного из главных способов закрепления лидерства этими странами.
   Знания как движущая сила технологического развития и человеческий капитал
   Последние годы отчётливо продемонстрировали, что капиталом могут быть и культурные ресурсы, которые в ходе рыночного обмена способны приносить прибыль. Это, прежде всего, знания, навыки. Капиталом может быть имя, что ярко проявляется в феномене ярлыка ("брэнда"). В настоящее время в повышении конкурентоспособности фирм всё большую роль приобретают технологии, связанные не только с уникальным оборудованием, которого конкуренты не могут приобрести, а и с опытом и умениями их сотрудников. Последние знают, как использовать уникальное оборудование, или же могут его использовать лучше других, или умеют быстрее других осваивать новые технологии. Умение - это единственный источник долговременного преимущества в конкурентном обществе. До тех пор, пока фирмы удерживают ценного сотрудника, они имеют собственность на уникальную технологию. Когда такой сотрудник уходит из фирмы, уникальная технология автоматически переходит вместе с сотрудником к новому владельцу.
   Не всегда знания и опыт являются культурным человеческим капиталом. Они им становятся только тогда, когда у общества есть потребность в использовании знаний и опыта, которыми владеет данный человек, умение общества использовать их с пользой для себя. Точно так же в рыночном производстве станки и оборудование являются капиталом, если на них производится пользующийся спросом и приносящий прибыль товар. Если же их не удаётся эффективно включить в систему рыночного обмена, они останавливаются, простаивают и превращаются в металлолом, что не исключает их возможной реанимации в будущем, если совсем не деградируют их носители. Культурный человеческий капитал отличается от физического капитала следующими важными особенностями.
   1. Физический капитал всегда может сменить владельцев, быть перепродан, если заёмщик откажется платить. Человеческий капитал не может сменить владельца и быть перепродан. Он неотделим от данного человека. Капиталисты поэтому, как правило, не инвестируют в то, чем они потом не владеют прочно. Поэтому инвестирование в знания, которые необходимо произвести, чтобы создать индустрию, основанную на индивидуальном человеческом мышлении, должно быть сделано в виде общественных затрат.
   2. Инвестирование в человеческий капитал часто требует гораздо более длительного времени, чем может позволить себе капиталист. Капиталисты не могут инвестировать в то, что не приносит прибыль в обозримые сроки.
   3. Культурный человеческий капитал обладает свойством нарастания преимущества. Чтобы было более понятно, поясним на простом примере. После того, как люди получили начальное образование, более искусные получают доступ к возможности совершенствоваться далее, менее искусные этой возможности лишены. Значит, разница, получившаяся на начальном этапе, закрепляется и увеличивается. Более того, по мере старения способность человека к самообразованию и переквалификации резко снижается, поэтому "догонять" становится труднее. Это приводит к тому, что различия в квалификации между теми, кто разошёлся на начальном этапе, становятся вопиющими. Хороший становится ещё лучше. Другими словами, более искусные имеют больше капитала, и те, кто имеет больше, становятся более искусными. Поэтому больше знаний даётся тем, кто уже имеет наивысшую квалификацию.
   4. При современной сложности технологии продвинутая специализация возможна только при работе рядом со специалистом, то есть почкованием. Тренироваться можно, только работая на рабочих местах с высокой технологией. Нет соответствующим образом оборудованных рабочих мест - нет и образования в конечной стадии. Студент, не стоявший рядом с микроскопом, никогда не будет знать, как анализировать препараты. Много критических слов написано о системе американского образования. Однако в области высшей специализации она как раз и неплоха, поскольку основана на накоплении преимуществ и ученичестве. Немецкая и японская системы обучения также основаны на ученичестве, и этот метод применяется ещё шире.
   5. Если на уровне отдельного человека культурный человеческий капитал даёт высокую отдачу от инвестиций, то на уровне подгрупп в обществе гарантии могут и пропасть. С точки зрения отдельной фирмы вложения в квалификацию своих сотрудников могут быть неэффективны. Очень часто фирмы беспокоятся, что подготовленные работники могут сменить место работы на более высокооплачиваемое. Поэтому фирмы инвестируют меньше в обучение своих работников, поскольку не знают, останутся ли те у них. С другой стороны, сами работники, в условиях текучести кадров, также инвестируют меньше в образование, если не уверены, пригодятся ли знания в будущем. В результате меньше инвестиций в опыт и знания как раз тогда, когда они более всего необходимы. Существуют разные способы борьбы с этим явлением. Например, в Японии утечке человеческого капитала из фирмы препятствовала система пожизненного найма.
   Вместе с тем, вопрос о путях накопления культурного и физического капитала остаётся недостаточно прояснённым в экономической теории, видимо, из-за невозможности дать универсальный ответ. По мнению Гроссмана и Хэлпмана (220), сами по себе технологические изменения способствуют накоплению физического и человеческого капитала, а именно физический и человеческий капитал являются производными от однажды заведённого двигателя инновации и концентрации капитала в руках того, кто добился олигопольной прибыли в результате осуществления инновации. С другой стороны, общественные вложения в исследования и в инфраструктуру удешевляют поиски технологий фирмами (204).
   На уровне общества в целом приходится идти на нарушение основных принципов капитализма и переходить на общественное финансирование. 10-12 лет принудительного образования за счёт общественных денег нарушают основные принципы капитализма. Частные инвестиции в образование всегда будут иметь предпочтение для тех, кто имеет высокий доход.
   * * *
   Подведём итоги. Технология в нашем понятии - это совокупность технических и организационных решений, знаний, умений, навыков. Это не просто машины. Носителем и хранителем технологии в наши дни всё больше становятся не станки и техническая документация, а люди с накопленным ими культурным капиталом. Развитие технологии в широком смысле слова является двигателем развития человечества. При этом мы имели в виду не только технологию собственно производства, но и технологию потребления, распределения и общественного устройства. Однако технология сама по себе есть продукт творчества людей. Возможность присвоения созданного технологией добавочного продукта поставила, с одной стороны, вопросы о защите собственности на неё и, в частности, об отношении к интеллектуальной собственности, с другой - проблему монопольного ограничения доступа к технологии части человечества. Особое значение в развитии экономики и, в частности, технологии в наше время приобрело широкомасштабное государственное инвестирование - как напрямую в разработку и защиту технологии, так и в создание лучших условий для экономического развития.

Таблица 1.2 Объём НИОКР по числу занятых и расходам [(95) c.288]

  

Год

Научные сотрудники и инженеры

Расходы на НИОКР

  

тыс. чел.

на 1 млн. населения

млн. долл.

% ВВП

   Мир

1980

3920,8

894

208370

1,85

  

1985

4402,9

920

271850

2,22

  

1990

5223,6

1000

452590

2,55

   Индустрии-
альные
страны

1980

3452,2

3038

195798

2,22

  

1985

3834,3

3267

358834

2,62

  

1990

4463,8

3694

434265

2,92

   Развива-
ющиеся
страны

1980

468,6

144

12571

0,52

  

1985

568,6

158

13016

0,54

  

1990

759,8

189

18325

0,64

   СССР

1980

1373,3

5172

32273

4,69

  

1985

1491,3

5385

37143

5,03

  

1990

1694,4

5892

35712

5,66

  
   ГЛАВА 8 РЕНТА
   Если наличие какого-то ресурса ограничено, то приходится либо ограничивать его потребление, либо использовать другой, менее выгодный ресурс. Одним из способов ограничить (отрегулировать) пользование ресурсом является взимание платы за пользование ресурсом. Исторически плата за пользование ограниченным ресурсом и называлась рентой.
   Пример с сельскохозяйственной рентой
   Прежде чем приступать к разбору общего случая, рассмотрим на примере суть дифференциальной сельскохозяйственной ренты, лучше всего разобранной в экономической литературе. Представим, что один крестьянин, приложив определённое количество труда, вырастил под Ивановым сколько-то пшеницы, а другой крестьянин, приложив такой же труд на Кубани, вырастил большее количество пшеницы. Откуда у кубанского крестьянина дополнительное зерно (а при условии, что оба повезли товар на один и тот же рынок, то и дополнительные деньги), если трудились одинаково? Да от более богатой кубанской земли с тёплым климатом и повышенным плодородием! Иными словами, щедрая южная земля вносит дополнительный вклад в результат труда кубанского крестьянина, помогает ему. Вот этот дополнительный вклад, создаваемый как бы без труда, и есть рента, в данном случае - земельно-сельскохозяйственная. Можно сказать, что на Кубани сама природа делает за крестьянина часть работы. Часть, но не всю. Если крестьяне продали товар на одном и том же рынке, то разница между доходом кубанского и ивановского крестьянина - эта дополнительная часть продукта труда, создаваемая за счёт использования выгодного ресурса, - и есть сельскохозяйственная рента.
   Почему же ивановский мужик не бросает свою землю и не едет на Кубань, чтобы работать меньше, а получать больше? Да потому, что кубанский казак владеет своей землёй и чужака работать на ней не пустит: зачем же терять дополнительный доход? А лишней земли на Кубани нет. Крестьяне по существу владели землёй и получали часть ренты даже при Советской власти, когда она была передана колхозам в вечное пользование.
   Возникает вопрос: а можно ли попытаться "отменить" ренту, позволив ивановскому крестьянину поселиться на Кубани и уравняв их таким образом в правах? Дело в том, что в этом случае упадёт продуктивность общественного производства. Предположим, что в Кубани на крестьянина приходится 10 гектар земли, дающей урожай 50 ц/га, а под Ивановым на крестьянина приходятся те же 10 гектар земли, но дающие урожай 20 ц/га. Если ивановский крестьянин переселится на Кубань, ему придётся делить участок с кубанским казаком. Но при удвоении вложенного труда этот участок даст не 50 ц/га, а, в лучшем случае, 60 ц/га: ведь та земля и так подошла к пределу своих возможностей при данном уровне технологии. Иными словами, общий сбор зерна двумя крестьянами падает с прежних 700 ц до 600 ц. Таким образом, если не ограничивать доступ к более выгодному ресурсу (например, через необходимость платежа ренты), наступает т.н. перегрузка более выгодного ресурса, снижающая общественную производительность.
   Есть ли возможность уравнять в правах кубанского и ивановского крестьян другим способом? Для этого рассмотрим две налоговые системы. В одной - забирается половина урожая, независимо от места сбора. При этой системе налогообложения ивановский крестьянин отдаёт государству 100 ц и у него остаётся 100 ц на жизнь, а кубанский казак отдаёт 250 ц и у него остаётся 250 ц на жизнь. Если при той же системе налогообложения попытаться уравнять двух крестьян, позволяя ивановскому крестьянину переехать на Кубань, то они вместе соберут 600 ц, отдадут государству 300 ц, и каждому останется по 150 ц на жизнь. Ивановскому крестьянину это всё равно выгодно, но государству нет. Поэтому оно может ввести вторую систему, при которой у каждого крестьянина изымается рента плюс 10% того, что остаётся после изъятия ренты. В нашем примере рента ивановского крестьянина считается нулевой, а рента кубанского казака соответствует 30 ц/га. Тогда у ивановского крестьянина изымут 20 ц, ему останется 180 ц. на жизнь, а у кубанского казака изымут 320 ц, и ему останутся 180 ц на жизнь. (На самом деле, как мы увидим ниже, изъять всю ренту 30 ц/га на более благоприятном участке невозможно, поэтому жизнь кубанского крестьянина всегда будет оставаться чуть-чуть лучше, чем ивановского.) В этом случае общественная продуктивность из-за перегрузки ресурса не снижается, доходы бюджета почти такие же, зато кубанский и ивановский крестьянин почти уравнены в условиях хозяйствования.
   Хорошо понимал значение ренты в налоговых системах при социализме И.В.Сталин (170). Он говорил в 1941 году: "С действием закона стоимости связано и существование таких вещей, как, например, разностная, или дифференциальная, рента. Она же у нас не исчезла, у нас есть различные урожаи от различных площадей посевов. Дело лишь в том, что эта рента идёт в карман государству. Речь идёт не о том, есть ли у нас дифференциальная рента, но о том, кому эта рента идёт, кто ею пользуется. ...Доходы, прибыль, дифференциальная рента есть, но не туда попадает".
   Максимальная и реальная рента
   Взимание платы за пользование ограниченным ресурсом возможно только потому, что использование ограниченного ресурса влечёт преимущество по сравнению с ситуацией, при которой этот ресурс не использовался бы. Если бы не это преимущество, то тому, кто платит ренту, было бы выгоднее отказаться от ресурса, чем платить лишние деньги. Но это также значит, что плательщик оценивает полученное преимущество выше, чем выплачиваемую ренту. Крестьянин платит помещику арендную плату потому, что, отказавшись от использования земельного участка, он бы понёс большие потери, чем выплачиваемая рента.
   Ситуация с распределением выгоды от использования ограниченного ресурса аналогична ситуации с распределением добавочного продукта (а точнее, как мы увидим ниже, является её расширением). Добавочный продукт получен от использования ограниченно доступного ресурса - новой технологии, - но распределяется внутри группы, получающей выгоду от добавочного продукта. Аналогично и выгода от использования любого ограниченного ресурса никогда не достаётся одному владельцу, за исключением натурального хозяйства, а как-то распределяется в обществе.
   Это наблюдение позволяет нам модифицировать понятие ренты, выделив два разных её вида. Назовём максимальной рентой ту прибавку к совокупному общественному благосостоянию, которую даёт использование ограниченного ресурса по сравнению с ситуацией, когда бы этот ресурс не использовался. А тот дополнительный доход, который достаётся только формальному собственнику ресурса, мы назовём реальной рентой. Реальная рента может выступать в форме арендной платы, получаемой владельцем квартиры от квартирантов, или в форме дополнительного благополучия, получаемого от проживания в собственной квартире (если владелец её не сдаёт). Реальная рента почти всегда заметно ниже максимальной. В экономических работах под словом "рента" обычно подразумевается, в зависимости от контекста, либо максимальная, либо реальная рента.
   Типы ренты
   Мы будем выделять три типа ренты. Если рента связана с владением или пользованием тем или иным территориальным объектом, мы будем относить её к земельной ренте. В неё входят: сельскохозяйственная рента, связанная с владением участком земли с выгодными условиями производства; горная рента, связанная с доступом к участку земли (не только в горах) или моря с полезными ископаемыми под ним; инфраструктурная рента, связанная с наличием на данной территории развитой инфраструктуры или недвижимости, улучшающих условия жизни, производства, транспортировки и т.д. Земельную ренту не всегда так просто классифицировать по трём упомянутым видам: ведь ограниченный ресурс может быть самым разным. В Сингапуре, как и в Гонконге, единственный природный ресурс - это глубоководная бухта. Её стратегическое положение стало основой рентного дохода города-государства. Земельная рента в данном случае локализуется в глубоководных закрытых бухтах, типа сингапурской. Земельная рента может выступать в форме повышенной безопасности в данной стране или в данном городе. Иногда понятие земельной ренты сужают до сельскохозяйственной, потому что классическая политэкономия открыла первым именно этот тип ренты, но мы не будем этого делать.
   Кроме земельной ренты, мы будем рассматривать ренту на капитал и интеллектуальную ренту. Рента на капитал связана с обладанием как движимым имуществом, так и деньгами, дающими право на приобретение полезного имущества. Наконец, интеллектуальная (или, правильнее, технологическая) рента возникает при монопольном доступе к каким-либо знаниям, умению и т.п.
   В общем виде, рента может быть на любой редкий ресурс, технологию, землю, бухту, сужение реки, удобное для ГЭС. Ресурс может быть реализованным или нет. При реализации ресурса возникает рента. Ценность ресурса возникает по мере роста технологий. Нужен определённый уровень технологии, чтобы понять, что что-то (например, залежи урана) является ресурсом. Важно, чтобы ресурс, которым владеют, не был в избытке, не был свободно доступен без обращения за разрешением к ограниченному числу владельцев нужного ресурса. Рассмотрим по отдельности все три вида ренты.
   Земельная рента
   Важнейшие ресурсы жизнеобеспечения связаны с доступом к земле, к территории с расположенным на ней ресурсом. Основа всего - земля и труд человека. На земле произрастают съедобные вещества, размножается дичь, внутри находятся полезные ископаемые, на неё падает солнечная энергия. Естественные ресурсы, которые доступны разным собственникам, главным образом земля, имеют разный потенциал. Например, земля в Италии даёт 2-3 урожая в год. Земля России - с трудом один. Помимо платы за "труд природы", рента на землю возникает как плата за ранее осуществлённое инвестирование в обустройство территории, на которой производится товар и ресурсы, включая расходы по взятию этой территории во владение, возможно, силой.
   Очень важный аспект в формировании земельной ренты - границы государств и распределение населения внутри государства: кому-то повезло, и земля, на которой он живёт, содержит нефть или находится на перекрёстке торговых путей, другому повезло меньше, он может рассчитывать только на выпас северных оленей. Примеры земельной ренты и преимуществ, связанных с пользованием выгодным участком, видны всюду. Подданные Бахрейна работают ничуть не больше египтян, а материально живут лучше. Разница возникает от горной ренты, иными словами, природно-ресурной. В конце 80-х годов трёхлитровая банка домашнего молока стоила 1 рубль в отдалённых районах Харьковской области и 2 рубля - близко к городу: ведь жители пригородов могли отвезти молоко на продажу в Харьков, а глуши - нет. Рента возникает от возможности добычи на данном участке земли газа, нефти, электроэнергии, есть рента за возможность пользования инфраструктурой городов. Вложения в инфраструктуру и капитальные блага увеличивают размер земельной ренты. Например, лошадь тянет телегу по российской деревенской дороге и такая же лошадь тянет баржу по голландскому каналу. Затрачиваемые усилия одинаковы, а результат отличается во много раз из-за наличия незамерзающего канала и удобной дороги вдоль него в Голландии (в сравнении с плохой грунтовой дорогой в России). В данном примере объём инвестиций в инфраструктуру и климат определяют и размер земельной ренты: очень высокий в Голландии и низкий в России. Наконец, земельная рента может накапливаться и в человеческом капитале данного общества: если предпринимателю, благодаря лучшей подготовке работников, дешевле наладить производство в одной стране, а не другой, значит, он пользуется земельной рентой этой страны.
   Таким образом, рента выступает как инструмент перераспределения части продукта труда от всего общества к собственнику ограниченного ресурса. Ведь сам по себе факт гражданства богатой нефтью страны, сам по себе факт проживания крестьянина с приусадебным участком вблизи большого города - всё это обладание определённым пучком прав собственности, дающим преимущества, которые реализуются в улучшении жизни.
   Реальная земельная рента
   Везде, кроме Антарктиды, земля кому-то принадлежит: частному лицу или государству. Поэтому, для того чтобы как-то воспользоваться участком - извлечь сырьё или что-то вырастить на земле или, наконец, что-то построить на данном участке земли и пользоваться построенным, - необходимо получить согласие собственника, принимающего решение об ограничении доступа к участку. Какие-то способы использования определённых земельных участков (например, прогулку в лесу, общественном парке) государство может позволить всем своим гражданам и приезжим, оплатившим получение визы. Но когда идёт речь об использовании земельного участка в производственных целях, нужно заплатить за это земельную ренту (реальную) формальному владельцу участка. Как уже говорилось, реальная рента всегда меньше максимальной. Но и сама максимальная рента зависит от способа использования участка, поэтому собственнику выгодно поощрить наиболее эффективный из возможных способов, чтобы получить как можно большую реальную ренту. Ведь использование ограниченного ресурса нацелено, по возможности, на наиболее выгодное из альтернативных приложений. По замечанию Дж. Б. Кларка [(71), гл. 19], "ненаучна и ограничена точка зрения, которая при изучении ренты в поле своего зрения держит лишь столько земли, сколько каким-то таинственным образом передано для производства какого-либо частного вида продукта. Земельная рента не является результатом цены пшеницы: это результат способности земли создавать богатство в тысячах различных форм".
   Как уже говорилось, реальная рента ограничена прибавкой к общественному благосостоянию, которую даёт использование ресурса. Извлекаемая на практике земельная рента ограничена балансом спроса и предложения; она редко достигает величины добавочного продукта у тех, кто этот ресурс умеет использовать с наибольшей выгодой. Какова, например, максимальная и реальная рента, получающаяся при использовании человечеством нефти? Нет нужды говорить, что использование нефти в разы увеличивает наше благосостояние, потому что без неё человечеству пришлось бы вернуться на уровень начала XX века (например, не летать самолётами, ездить на паровозах...). Если бы собственникам земельных участков, в недрах которых имеется нефть, доставалась большая часть максимальной ренты, это бы соответствовало многим триллионам долларов ежегодно. Но приблизить реальную ренту к максимальной они не могут из-за конкуренции друг с другом (хотя ОПЕК и удаётся держать земельную ренту на нефть довольно высокой, это всё равно много меньше максимальной ренты). Для добывающих стран действует тоже закон оптимизации прибыли. Слишком высокая рента (цена) - плохо, потому что никто не будет покупать их сырьё и ему найдут замену, слишком низкая - тоже нехорошо. В целом же, понятие максимальной ренты, в отличие от реальной, имеет скорее теоретическое значение и может пригодиться только при определении возможных границ повышения цены за ресурс.
   Как оценивать рентную составляющую в доходах от добычи нефти? Предприниматель определяет величину ренты на основе результатов своей деятельности по рыночной информации. Так, когда себестоимость добычи нефти по известной технологии в Северном море для Великобритании составляет около 5 долларов за баррель, а на мировом рынке его цена 25 долларов, то, продавая её по мировой цене, он получает 20 долларов "незаработанного" дохода. Если к себестоимости для предпринимателя добавить инвестиционные расходы для расширения производства, то оставшаяся часть и составляет то, что государство может изымать в виде рентных налогов без обид для предпринимателя и работников. Грубо говоря, цена на нефть минус себестоимость (включающая оплату труда предпринимателей и покрытие кредитов, взятых на освоение скважин) равна ренте. Производство в случае её изъятия государством не страдает, поскольку нефтяные компании не являются исключительными собственниками технологии на добычу нефти и поэтому замену любой компании легко найти. Если какую-то компанию не устраивает перспектива платить государству высокую ренту, никто не неволит её добывать общенародную нефть - найдутся другие компании, которые эту ренту заплатят. А что было бы, если бы добывать нефть умела одна-единственная компания? В этом случая монополия на владение землёй, содержащей нефть, конкурировала бы с монополией на владение технологией. Иными словами, если возможность добывать нефть, например, в Нигерии имеет единственная компания, то она может навязывать свои условия правительству в ходе переговоров и, скорее всего, большая часть горной ренты от добычи нефти достаётся нефтедобывающей компании. Таким образом, если правительство какой-то страны не может самостоятельно организовать эффективную добычу нефти или оказывать мощное давление на единственную компанию внеконкурсными методами, то оно сможет рассчитывать на наибольшую реальную ренту, привлекая к конкурсу за право разработки месторождений как можно больше компаний.
   Монопольные эффекты при установлении реальной ренты
   Поскольку состояния полной конкуренции, равно как и абсолютной монополии, в реальной экономике не существует, важным вопросом является установление факторов, влияющих на размер отклонения реальной ренты, получаемой собственником ресурса, от максимальной. Если мы вернёмся к классическому примеру с арендой земельного участка, то заметим, что как со стороны землевладельца, так и со стороны арендатора проявляются элементы олигопольного и конкурентного положения. Единственным способом установления реальной ренты на микроуровне является конкурс за право аренды земельного участка. Представим, например, что земельный собственник в стране один. Значит ли это, что он является абсолютным монополистом, а между претендентами на аренду различных участков - полная конкуренция? Нет, не значит - по той простой причине, что к конкурсу, как правило, не допускаются арендаторы из других стран. И если в данной стране нет избытка арендаторов, значит, реальная рента получится ниже максимальной: часть максимальной ренты, на самом деле, перераспределится в пользу арендаторов. Размер реальной ренты уменьшается при конкуренции между землевладельцами.
   Важной темой экономических дискуссий в современной России является вопрос о судьбе горной ренты, появляющейся в связи с добычей энергоносителей (прежде всего, природного газа и нефти). Однако почти во всех обсуждениях упускаются из виду монопольные эффекты в установлении реальной ренты на энергоносители. Например, делаются попытки подсчитать размер ренты, исходя из прибыльности добывающих компаний, но не говорится о возможностях государства прямо влиять на размер реальной ренты, пользуясь своим монопольным положением. Широко известно (но, к сожалению, об этом мало говорят в России), что размер реальной ренты в отрасли прямо зависит от таможенных пошлин, устанавливаемых государством, прежде всего, на данный вид товара. Так, снижение импортных пошлин на продукцию машиностроения в России, при прочих равных условиях, приведёт к усилению конкуренции российских предприятий данной отрасли с импортом, заставит их снизить цены на свою продукцию, снизит доходы этих компаний и, следовательно, снизит ренту в данной отрасли. Наоборот, необоснованное повышение пошлин позволило бы этим компаниям повысить цену на свою продукцию и получать дополнительный доход, не приложив к тому особых усилий. В случае с сырьевыми отраслями ситуация противоположная: снижение экспортных пошлин позволило бы добывающим компаниям экспортировать больше сырья, повысив внутренние цены на него, т.е. реальная рента выросла бы.
   С добычей полезных ископаемых, прежде всего таких энергоносителей как нефть и газ, связана возможность регулирования государством размера реальной горной ренты при продаже энергоносителей внутри страны, обусловленная монопольным положением государства. В самом деле, представим, что Россия не ведёт торговлю с другими странами. Возможно ли в этом случае существенное повышение цен на энергоносители и увеличение реальной ренты в сырьевых отраслях? Да, возможно. Дело в том, что государство может ограничить доступ к скважинам и заставить потребителей нефти и газа платить за них большую ренту. Чем же ограничено возможное повышение государством цен на углеводороды при такой политике? На первый взгляд, теория говорит, что повышение цен на энергоносители может быть многократным и ограничено только уровнем, начиная с которого потребителям будет выгодно переходить на альтернативные источники энергии. Иными словами, потребители отдадут столько денег, что жизнь их ухудшится почти до уровня, при котором пришлось бы массово переходить на использование угля и дров вместо углеводородов: возвращаться к паровозам, отказываться от использования автомобилей, тракторов, комбайнов и бензопил, переделывать системы отопления на уровень начала XX века. Ясно, что российская экономика не выдержала бы ухудшения жизни, даже наполовину приближающегося к технологическому уровню начала XX века. Одно только сельское хозяйство не смогло бы прокормить нынешнее население России без использования тракторов и комбайнов. Значит, в случае замкнутой экономики предельное ограничение на возможное повышение цены на нефть и газ (следовательно, и горной ренты на них) государством-монополистом куда ниже уровня, связанного с возможностью массового перехода на альтернативные источники энергии. Предельное повышение цен на углеводороды связано с достижением определённого порога, при котором потребители начнут вымирать от голода и холода (на самом же деле, более реальна возможность восстания до достижения этого предела).
   Другая ситуация возникнет в условиях открытой экономики без импортных и экспортных пошлин. В ней государство не может существенно повысить горную ренту на нефть и газ, потому что многие потребители могут перейти на импорт этих продуктов. Однако, вводя импортные пошлины на эти энергоносители (или просто запрещая их ввоз), государство может заставить потребителей закупать отечественные энергоносители по высокой цене. Но и в этом случае его возможности окажутся ограниченными, так как при существенном превышении внутренней цены на энергоносители уровня цен на мировых рынках, многие потребители смогут перейти на потребление импортных энергоносителей первого передела - например, бензина. Следовательно, в условиях допущения международной торговли, для существенного повышения внутренней цены на нефть и газ государству придётся ограничивать (запретами или высокими пошлинами) импорт продуктов первого передела из нефти и газа и т.д.
   В любом случае не вызывает сомнений, что размер реальной ренты за энергоносители может регулироваться государством-монополистом в очень широких пределах. Чем меньшую часть максимальной ренты на нефть и газ государство собирает в свои руки, тем большая её часть достаётся различным экономическим субъектам в России, пользующимся олигопольным положением при добыче и потреблении нефти.
   Капиталистическая рента в обществе без добавочного продукта
   Хотя доходы на капитал в экономической науке принято называть словом процент, мы будем называть их капиталистической рентой, оставляя понятие процента за чисто финансовой рентой (от обладания деньгами), являющейся подвидом капиталистической. Рента на движимую собственность, в частности, финансовая рента была уже при феодализме в городах: существовали менялы, ростовщики... Почему евреи преобладали среди ростовщиков? Не оттого, что они плохие - мы здесь не даём оценок, тем более что оценка зависит от общества (см. вторую часть книги). Во-первых, евреи способны были терпеть и не тратить заработанное немедленно. Кроме того, они владели технологией (на основе доверия друг к другу) "расшивки" узких мест денежного обращения, основанного на золотом стандарте. Они умели делать кредитные деньги. Почему евреи? - да потому, что многовековой опыт выживания в экстремальных ситуациях научил их приручать власть предержащих и использовать взаимовыручку как основу личной выгоды. А взаимовыручка влекла к особому контролю внутри подгруппы, что способствовало доверию к кредитным деньгам друг друга.
   Затем ростовщики начинали богатеть. Поскольку добавочного продукта почти не было, отдача процентов вела к обнищанию тех, кто брал в долг. Рента на капитал была всегда, но при феодализме, в условиях отсутствия добавочного продукта, она не поощрялась общественным мнением. Вот почему во многих странах деятельность ростовщиков была формально запрещена.
   Чтобы понять механизм капиталистической ренты в обществе с низким объёмом добавочного продукта, наши читатели могут пересмотреть замечательный советский фильм "Республика ШКИД". Там есть пример того, как происходит обогащение ростовщиков и обнищание основного населения в условиях отсутствия прибавочного продукта. В детскую колонию, состоящую из беспризорников, поступил невзрачный мальчик. Годы те были голодные. Хлеба не хватало. Каждому воспитаннику полагалось строго определённое количество хлеба. Естественно, все ходили вечно голодные. Так вот, этот мальчик как-то оставил маленький кусочек хлеба, вытерпел, не съел сразу и предложил его съесть другому воспитаннику. Естественно, в долг. Потом отдашь, но на небольшой кусочек больше, предложил невзрачный мальчик. Второй воспитанник долго колебался, но голод пересилил, и он взял и съел кусочек хлеба. Невзрачный мальчик на следующий день имел уже не только тот небольшой кусочек, но и добавочку к нему. Кроме того, он также получил свой обычный паёк. На этот раз он оставил от своего пайка такой же кусочек. Имея, таким образом, два кусочка, да и добавку к первому кусочку, он дал взаймы двум другим воспитанникам. Те согласились и тем самым сели на долговую иглу. Для того чтобы избежать ослушания и полностью собирать долги, невзрачный мальчик давал хлеб просто так старшим, и поэтому те его защищали и помогали выколачивать долговой хлеб у младших воспитанников. Кончилось тем, что невзрачный мальчик стал продавать хлеб на сторону и покупать деликатесы, которыми он угощал старших. В фильме показан типичный пример перераспределения собственности в результате деятельности средневековых ростовщиков. Умение терпеть голод и организовать защиту собственности на капитал стало интеллектуальной рентой невзрачного мальчика. Пример показывает, как ростовщики пользуются интеллектуальной рентой - умением ограничить своё потребление и умением подкупить сильного для своей защиты. А далее работает рента на право владения капиталом.
   Капиталистическая рента в обществе с добавочным продуктом
   Совсем другая ситуация возникает в обществе с добавочным продуктом. В этом случае само по себе воздержание от потребление в пользу накопления создаёт дополнительное богатство (капитал), которое можно использовать для увеличения благосостояния человека. Представим, что все пашут сохой. Тогда чьё-то воздержание от потребления (или дополнительные часы работы) с целью приобрести или изготовить плуг приводит к появлению дополнительного физического капитала, в данном случае, плуга. Что происходит? Само по себе использование плуга позволяет получить добавочный продукт, и его собственник (ранее сэкономивший на своём потреблении) получает капиталистическую ренту за его использование. Нетрудно видеть, что собственник получает в виде ренты только часть добавочного продукта, обеспеченного его капиталом, потому что иначе не будет смысла в использовании его капитала. В этом случае создание нового капитала оказывается выгодным как его владельцу, получающему капиталистическую ренту, так и пользователю, платящему ренту, потому что тот и другой делят между собой добавочный продукт. Наиболее распространённым подтипом капиталистической ренты является финансовая рента, когда даются в пользование не просто движимые капитальные блага, а деньги. И если до Нового Времени отдача процентов вела к обнищанию тех, кто брал в долг, потому что взятие денег взаймы не позволяло получить добавочный продукт, то потом стало возможным повышение благосостояния и должника, и кредитора.
   Получение капиталистической ренты возможно тогда, когда данный вид капитала всё ещё является настолько редким, что его увеличение позволяет получить добавочный продукт в условиях данного рынка. А это возможно только тогда, когда использование этого капитала соединяется с использованием не самой плохой из существующих технологий. Инвестору достаётся часть добавочного продукта, приносимого обществу его инвестицией. В простейшей ситуации, когда олигопольность рынков удерживается только разницей в доступных технологиях, прибыль нового проекта напрямую зависит от того, насколько он технологически опережает самый низкий уровень в отрасли. Чтобы увидеть это, рассмотрим ситуацию, при которой все заняты, на всех хватает капитала. Если кто-то в этот момент открывает фабрику, в которой использование тех же рабочих рук даёт большую отдачу, то он переманивает рабочих более высокой зарплатой с фабрики конкурента. Это значит, что добавочный продукт, приносимый новой технологией (повышенная производительность новой фабрики по сравнению с закрывшейся фабрикой конкурента) распределился между кредитором, предпринимателем, рабочими и налогами. Если же кто-то откроет такую же фабрику, как у конкурентов, то переманивание с другой фабрики рабочих с более высокой зарплатой будет означать, что доходы инвестора станут ниже, чем текущие доходы владельцев фабрик конкурентов. Но увеличение производства данного вида продукции будет также означать, что и у конкурентов падают доходы. Следовательно, даже в условиях остановки технологического роста каждый фиксированный вид капитального имущества постепенно перестаёт приносить капиталистическую ренту из-за увеличения предложения этого вида капитала. Проще говоря, если не создают новых станков повышенной производительности, то приходится инвестировать средства в увеличение количества старых, каждый из которых приносит всё меньший доход из-за увеличения их количества. Если же в данной отрасли всё время создают новые, более производительные станки, то рента от устаревающего станка падает ещё быстрее.
   Как мы только что отметили, при замедлении технологического роста прибыль по новым проектам падает до нуля по мере того, как "станков старого образца" становится слишком много. В этих условиях финансовая рента (процент) тоже падает чуть ли не до нуля. Если же быстрый технологический рост продолжается, то деньгам всегда есть приложение в относительно выгодных объектах ("станках нового образца"), поэтому процент от однажды отложенной суммы не падает.
   Таким образом, капиталистическая рента (как доход от собственности на движимое имущество) имеет тенденцию к постепенному снижению, если речь о собственности на капитальные блага, а не о финансовой ренте. В свою очередь, финансовая рента (процент) растёт и падает в зависимости от скорости технологического роста в обществе и склонности граждан к сбережению части своего дохода (влияние на процент со стороны предложения займов).
   Интеллектуальная (технологическая) рента и закрепление преимущества
   Интеллектуальная (точнее, технологическая) рента - это доход в связи с монопольным владением информацией, особым умением трудиться, технологией, то есть знанием о том, как увеличить производительность труда. Интеллектуальную ренту можно назвать и технологической, потому что речь идёт, прежде всего, об обладании определённой технологией. Часто очень трудно отделить технологическую ренту от повышенной оплаты более качественного труда, связанной с высоким талантом работника. Квалификация может быть непередаваемой. Например, нельзя зачастую научить обычного работника выполнять некоторые операции так, как это делают мастера своего дела. И в наше время всё чаще источником интеллектуальной ренты выступают не носители информации в виде записи или суперсовременные машины, а люди. Успехи Южной Кореи и Тайваня можно объяснить компенсацией недостатка физического капитала высоким качеством рабочей силы. Следовательно, всё чаще реальными носителями интеллектуальной ренты становятся люди или человеческий капитал. Мы будем считать, что интеллектуальная рента имеет место тогда, когда есть хоть малейшие рукотворные препятствия для свободного заимствования умений и опыта, не связанные с различиями в природной одарённости людей и свободно полученном ими образовании на основе общедоступных знаний. Это может быть патентная защита государством монополии на использование технологии, это может быть сознательное сокрытие производственных секретов, это могут быть большие расходы, необходимые для освоения вновь полученного сверхприбыльного знания. Но всё-таки, творчество Моцарта - это заслуга не только хорошей подготовки или ограничений на передачу знаний, но и его непередаваемого уникального дара и способности к тяжёлому труду - это, как говорят, от Бога. Поэтому вряд ли следует относить основные его доходы на счёт технологической ренты, а не оплаты труда.
   Чтобы понять, как работает интеллектуальная рента, рассмотрим простейший пример. Люди копают канал. Приходит изобретатель пороха и говорит им, что он им поможет - продаст свой порох. В результате взрывов рытьё ускоряется в 10 раз, соответственно, падает в 10 раз количество рабочих, занятых на этой работе. Но из-за повышения требуемой квалификации рабочих, которым пришлось осваивать профессию взрывника, приходится увеличивать их зарплату вдвое. Поэтому прокладчик каналов экономит на ручном труде зарплату 8/10 прежнего фонда зарплаты. Из 8 сэкономленных на этапе копания канала частей только одну составляют издержки на добычу селитры и других составляющих пороха, подготовку всех компонентов, оплату взрывников, другими словами, накладные расходы. Предположим, что из оставшихся 7 частей 1 часть прибыли изобретатель-производитель пороха отдаёт предпринимателю-прокладчику канала, 6 забирает себе. Поскольку знание о том, как готовить порох и как им пользоваться, распространяются относительно медленно, то этот стабильный доход изобретателя и есть интеллектуальная рента. Он долгое время является монополистом, хотя часть выручки ему приходится отдавать своим рабочим, добывающим селитру и т.д. Добавочный продукт распределился между изобретателем пороха, прокладчиком канала и их рабочими. Наконец, владелец земли, где изобретатель пороха добывает селитру, узнав о доходах изобретателя, также будет повышать земельную ренту. Если бы он был уверен, что нигде в мире больше селитры нет, то он бы повысил земельную ренту до уровня, когда изобретатель пороха, производитель работ и их работники будут получать лишь совсем небольшую часть ренты (но, всё-таки, будут получать - иначе зачем им всё это использовать, если прибыли не предвидится?). В таком случае основная часть ренты перейдёт к владельцу земли и превратится в форму земельной ренты. Но если появляется второе месторождение селитры, то цена на селитру, взвинченная владельцем первого участка земли, падает, следовательно, величина земельной ренты снижается. Второй способ ухода от оплаты земельной ренты владельцу земли, которая содержит селитру - изобрести порох на основе нитроцеллюлозы. Там будет уже конкуренция между владельцем земли, где выращивается хлопок, и владельцем земли, где добывается селитра. В принципе, можно строить канал и без пороха, продолжая работать по старой технологии. Но нельзя забывать о конкурентах, которые могут согласиться сотрудничать с изобретателем пороха и предложить заказчику более низкую цену за прокладку канала. В этом случае интеллектуальная рента изобретателя будет выше, чем в случае монополии прокладчика каналов.
   Но идёт развитие и других технологий копания, например, появляются мощные экскаваторы и бульдозеры, значит, количество сэкономленного труда при взрывных работах по отношению к новой альтернативной технологии (по сравнению не с ручной копкой, а с экскаваторами) уменьшается, а следовательно, величина интеллектуальной ренты падает. Она падает, прежде всего, за счёт развития альтернативных технологий, а также из-за того, что знания о том, как всё это делает взрывник, постепенно становятся доступны и другим людям, между взрывниками возникает конкуренция, добавочный продукт, созданный трудом взрывника, постепенно перетекает в основной. Когда же секрет пороха становится общеизвестным, предложение пороха быстро увеличивается настолько, что взрывник теряет всю интеллектуальную ренту. Поэтому монопольный пользователь технологии только теоретически может получить почти весь добавочный продукт, приходящийся на его технологию, всю максимальную технологическую ренту, но на самом деле его обходит технология замещающая. Распространение информации происходит быстрее, чем её разработка. Есть и другая причина, по которой компаниям-лидерам технологического прогресса в странах Запада всегда достаётся только доля максимальной интеллектуальной ренты, получающейся из-за их технологических преимуществ. Как уже говорилось, значительная часть максимальной интеллектуальной ренты распределяется между работниками этих компаний. Все другие платежи в развитых странах, включая налоги и земельную ренту, тоже забирают часть интеллектуальной ренты.
   Приведём другие примеры интеллектуальной ренты. Информация о выгодном соотношении спроса и предложения и является первой интеллектуальной рентой; но она не всем доступна. Кроме того, не все могут осуществить торговую операцию - не хватает капитала. Поэтому торговцы получают прибыли. Интеллектуальной рентой является также информация о себестоимостях и ожидаемых ценах, представлениях о полезности товаров в том или ином месте, знание разницы в ожидаемой полезности, которая, например, может дать существенную прибыль из-за пространственной разницы в ценности денег. Информация, которая помогает удешевить товар или улучшить его качество, или найти более выгодную схему товарообмена, является технологическим новшеством, дающим интеллектуальную ренту. Знания о здоровье страхуемого или нанимаемого работника, позволяющее принимать решения - это тоже источник интеллектуальной ренты.
   В современных условиях важнейшим преимуществом является способность мобилизовать ресурсы и стать пионером в быстром освоении новшества, то есть умение мобилизовать капитал является важным источником интеллектуальной ренты. Рента на собственность переместилась в руки финансистов. Идёт смыкание разработчиков технологий и предпринимателей. Происходит приход в бизнес самых активных и способных в бизнесе разработчиков новых технологий, с другой стороны, именно предприниматели владеют деньгами и они, как самые богатые, организуют разработку новых технологий.
   Предприниматель, использующий новшества, получает часть интеллектуальной ренты, размер которой снижается под давлением требований изобретателей, работников, владельцев земли и поставщиков ресурсов. Поэтому предприниматель постоянно ищет всё новые и новые способы получить интеллектуальную ренту. Только те предприниматели, которые постоянно внедряют новшества, приносящие добавочный продукт, могут сохранить свои высокие доходы. Им это уже легче, потому что накоплен опыт создания и внедрения новой технологии. И это служит основой закрепления преимущества, однажды полученного за счёт интеллектуальной ренты. Преимущество для владельца интеллектуальной ренты существовало всегда. Допустим, что дикарь разработал новый способ ловли мамонтов - в яму с кольями - из-за этого он может содержать больше детей. Увеличившееся таким образом племя может отобрать землю у соседнего (благо, солдат больше) - и так расти дальше. Человек, который сумел лучше другого организовать производство, лучше организовать выдачу кредитов, лучше шьёт носки и т.д., получает преимущество и начинает умножение своего преимущества. По мере накопления богатства у первопроходцев, их потомки получают возможность получать повышенный доход за счёт улучшенного образования, земельной и капиталистической ренты, то есть неравенство обусловливается теперь уже не способностями, а ранее нажитым богатством. Получив разницу в доходе, человек может использовать этот добавочный доход для организации производства или выдачи кредита, что позволяет рассчитывать на более высокий доход в будущем. Так же, например, получив в собственность землю с более высоким содержанием руды или нефти, собственник получает дополнительный доход, который он начинает использовать для нового и нового извлечения дохода.
   Таким образом, если не расходовать всю интеллектуальную ренту на потребление, а инвестировать в инфраструктуру и образование, то она переходит в земельную и инфраструктурную ренту, в ренту на физический и человеческий капитал, хотя интеллектуальная рента, связанная с конкретным изобретением, со временем исчезает. Тенденцию интеллектуальной ренты к снижению можно ограничить высоким умением человека, ею пользующегося, и созданием новых источников интеллектуальной ренты. Поэтому постоянно инвестируются средства для создания новой технологии, а значит и добавочного продукта и создания новой интеллектуальной ренты. Если умение теряется, то рента на землю, где работает данный человек, тоже падает. Переезд одного специалиста из одной страны в другую означает перераспределение ренты между странами. Это аналог передачи орудий труда. При приезде специалиста земельная рента там, куда он приезжает, растёт.
   Итак, технологическое развитие человечества идёт следующим образом. Изобретается новая технология. Она позволяет экономить рабочую силу или ресурсы (сырьё и энергию), облегчать труд или увеличивать полезность произведённого. Создаётся больше добавочного продукта, который уже основан не на дополнительном мышечном усилии. Добавочный продукт, полученный создателем интеллектуальной ренты, используется им для закрепления своего преимущества.
   Правовая защита интеллектуальной ренты
   Пользуясь терминологией этой главы, можно сказать, что назначение патентного права состоит в том, чтобы продлить существование интеллектуальной ренты на конкретную технологию через государственную защиту собственности на неё и поощрить, тем самым, поиск и внедрение новых технологий. Для того чтобы защитить права других изобретателей, патентное право в некоторых странах (правда, не во всех) устроено таким образом, что пошлина на патент растёт ежегодно и, как правило, через 20 лет становится столь большой, что держать патент становится невыгодным. Кроме того, в ряде стран имеются законодательства, ограничивающие срок действия патента 15-20 годами. Часто просто становится невыгодно платить пошлину из-за появления альтернативных технологий. Кроме того, сейчас к каждой технологии быстро создаются альтернативные обходные технологии, так что технология устаревает раньше, чем она бы распространилась в отсутствие патентов. Вдобавок, существуют тысячи способов обхода патентного права даже при преднамеренном копировании технологии. Если ужесточить патентное законодательство, препятствуя всему, что по формальным признакам походит на копирование чужой технологии, то будет поставлено непреодолимое препятствие на поиске альтернативных технологий. Поэтому в современных условиях государственные ограничения на распространение технологии через патентное законодательство либо не действуют, либо препятствуют развитию. Считается, что если не защищать инвестиции в науку и технологию через патентное право, то очень скоро пропадает стимул к творчеству. Но в СССР права на присвоение интеллектуальной ренты практически не было и, тем не менее, творческий процесс не ослабевал. К концу периода социализма количество патентов в СССР стало превышать таковое в остальном мире.
   Рента и защита собственности
   Проведённое нами рассмотрение разных типов ренты позволяет вернуться к проблеме распределения доходов по факторам производства, затронутой в предыдущих главах. Напомним, в качестве факторов производства мы выделяли землю, капитал, труд и предпринимательские способности. Кто и как в обществе получает доходы, причитающиеся на факторы производства?
   Собственник земли, финансов или капитальных благ получает доходы в виде реальной ренты - земельной или капиталистической. Она выступает в форме арендной платы, если он сдаёт внаём свою собственность под использование другими людьми, или выступает в форме дополнительного дохода (в денежном или другом виде), если он использует свой ресурс сам, организуя производство на фабрике или земельном участке или просто живя в своё удовольствие в собственной квартире.
   Наёмный работник получает свои доходы в виде заработной платы. Доходы предпринимателя формируются из его зарплаты как рутинного управляющего фирмой (тех денег, за которые было бы несложно нанять рядового управляющего, поддерживающего на фирме однажды заведённый производственный процесс, без нововведений и добавочного продукта) и предпринимательской прибыли, связанной с получением этим предпринимателем добавочного продукта. Можно по-разному определить, какая доля зарплаты наёмного работника и предпринимательской прибыли приходится на интеллектуальную ренту, а какая - на труд и природный талант работника или предпринимателя. Как уже говорилось, мы считаем, что дополнительный доход приходится на интеллектуальную ренту, если существуют хоть какие-то созданные человеком ограничения на распространение этой интеллектуальной ренты.
   Таким образом, все доходы по факторам производства можно разделить на трудовые доходы и ренту на собственность. Их коренное отличие состоит в том, что получение собственником рентных доходов всегда нуждается в охране его собственности со стороны общества. Если собственник не может, опираясь на защиту закона (то есть, правоохранительных органов), запретить чужаку пользоваться своей собственностью, то никакой ренты он не получит. Следовательно, само по себе существование реальной ренты на уже существующую собственность предполагает труд части общества по охране собственности и должно компенсироваться обществу со стороны собственника.
   Может возникнуть вопрос: а не лучше ли обществу забрать себе всю ренту, коль скоро само её существование опирается на защиту обществом права на собственность? Конечно, для увеличения своих текущих доходов общество может так и поступить. Фактически, это то же самое, что национализировать всю рентообразующую собственность. Но нужно ли это делать? Во-первых, любой мыслимый проект изъятия ренты оставит обществу только часть реальной ренты на собственность, потому что придётся отдавать какую-то долю для поощрения управляющих редкими ресурсами (собственникам низшего уровня), которые будут принимать решения о наиболее выгодном использовании данного ресурса. Иначе национализацию всей ренты просто технически невозможно организовать. Во-вторых, если общество будет забирать всю ренту у собственников, то оно может подорвать стимулы к накоплению богатства, дающего ренту, и внедрению новых технологий, дающих добавочный продукт. Никто не будет откладывать деньги на будущее, строить фабрику, если у него заберут всю ренту. В этом случае будут поощрены транжиры, не думающие о будущем, а общественная производительность будет стоять на месте. Значит, всякие планы национализации ренты должны компенсироваться альтернативными стимулами к таким действиям, которые дают обществу добавочный продукт и позволяют инициаторам добавочного продукта получать его часть или другое вознаграждение. Ту долю ренты, которая создана трудом общества или природой, вполне можно национализировать без потери стимулов к созданию добавочного продукта, а с остальной собственностью надо быть очень осторожным. Когда рента создана не природой или властями, а по инициативе члена общества, обеспечившего обществу добавочный продукт своей новой собственностью, новосозданным ресурсом, тогда необходимо компромиссное решение, обеспечивающее раздел ренты между обществом и его членом - инициатором создания добавочного продукта. Каждое общество определяет свои правила обмена пучками прав собственности с оглядкой не только на текущее благосостояние, но и на влияние этих правил на будущее благосостояние. Если же принятые в обществе правила обмена пучками прав собственности не способствуют его развитию, значит, эти правила неадекватны и подлежат замене.
   Исследуя отношения распределения, теоретически возникающие при свободном товарообмене, никогда нельзя забывать, что сам этот обмен был бы невозможен, если бы не силовая защита государством условий для добровольного товарообмена, прежде всего, защита собственности, и если бы не создание общественной инфраструктуры, позволяющей организовать рынок. На всё это требуются большие расходы, ложащиеся насильно изымаемыми налогами на участников товарообмена. Следовательно, устанавливаемые в обществе правила обращения с собственностью и распределения дохода по факторам производства должны включать обеспечение защиты собственности и создание инфраструктуры, необходимой для полнокровного функционирования экономики. Если это не выполняется, то, правила распоряжения собственностью неадекватны, и их надо менять.
   * * *
   Подведём итоги. Исследуя более или менее выгодные условия производства, мы сформулировали понятие ренты - дополнительной выгоды, полученной от использования ограниченного ресурса в общественном производстве. Рента бывает максимальная (дополнительная выгода, полученная всем обществом) и реальная (дополнительная выгода, полученная формальным собственником ресурса). Реальная рента всегда меньше максимальной и зависит от множества факторов, включая государственные меры по регулированию экономики. Рента подразделяется на земельную, связанную с владением территорией (выгода от расположения, инфраструктуры, полезных ископаемых, почвы, климата...), капиталистическую, связанную с владением деньгами и движимым имуществом, и технологическую (интеллектуальную), связанную с владением информацией и технологией. Последняя всегда ограничена добавочным продуктом, получаемым потребителями от использования новой технологии. (Остальные тоже ограничены той добавкой, которая получается по сравнению с гипотетической ситуацией неиспользования их ресурса). Интеллектуальная рента имеет тенденцию к убыванию по мере распространения информации и технологий. Однако, своевременно направив её на накопление физического и человеческого капитала, на разработку новой технологии, можно обеспечить дополнительный источник дохода из новой ренты, возникшей благодаря этим инвестициям. Задача перераспределения ренты решается рынком и налоговой системой (с последующими государственными расходами). Поскольку рента - это преимущество, создаваемое владельцу собственности обществом, которое гарантирует ему неприкосновенность его собственности, то это преимущество не абсолютно и может быть изменено или отменено государством при изменении правил обращения с собственностью, если это будет признано выгодным для общества. Государство вправе изменить право и установить новые правовые нормы, включающие, например, специальную оплату за защиту собственности.
   ГЛАВА 9 РОЛИ В ОБЩЕСТВЕННОМ ПРОИЗВОДСТВЕ
   Мы уже указывали, что развитие общества и особенно специализация производства привели к накоплению технологии, и на определённой ступени развития один человек оказался неспособным выполнить все функции, требуемые для организации производства товаров. Произошло разделение функций, то есть появились владельцы, предприниматели, технологи, специалисты разных профессий, охранники, продавцы и т.д. При наличии примитивных форм организации производства указанные роли совмещались. Совершенствование способа производства требует изменения числа и распределения ролей.
   Сейчас общество стало настолько сложным, что даже для перечисления всех существующих в нём социальных ролей потребуется отдельная книга. Но в первом приближении, для упрощённой иллюстрации основных закономерностей, они могут быть условно сведены к 5-6 основным: наёмных работников (том числе, технологов и организаторов производства, если они не являются предпринимателями); владельцев ресурсов (таких, как энергия, сырьё, технология, капитал); предпринимателей (тех, кто принимает решение о начале производства данного товара и берёт взаймы капитал для его реализации); потребителей (включая и следующего производителя в технологической цепочке); государственных служащих (чиновников, работников науки, сферы образования и культуры) и, конечно же, охранников (армия, правоохранительные органы). Число ролей в модели можно увеличить или уменьшить в зависимости от вкуса читателя, контекста решаемой проблемы и способности анализировать сложные системы.
   Новые роли в обществах с добавочным продуктом
   При стабильной технологии - в условиях, когда нет новшеств, другими словами, нет добавочного продукта, не нужен предприниматель и технолог. Предприниматели, не занимающиеся внедрением новых технологий, физически остаются руководителями фирм, но превращаются в рутинных управляющих, работу которых могли бы выполнять многие. Необходимость в предпринимателе, как правило, появляется только при таком росте производительности труда, когда потребовались нетривиальные решения о перестройке старого производства, а не повторение давно заведённой рутины (просто руководителя производства, повторяющего рутину, мы относим к наёмным работникам). Момент, когда нетривиальные решения стали появляться часто и повлекли высокий рост экономики, по сути, и знаменует появление капитализма. Ведь для того, чтобы сделать товар, надо собрать необходимые сырьё, энергоресурсы, средства производства для обеспечения механической работы, а также проявить способность направить труд коллектива в полезное русло. Это делает предприниматель. Итак, предприниматель принимает решение и организует его выполнение. Предприниматель рискует тем, что может и не продать товар по цене, превышающей его затраты на ресурсы, и вместо получения прибыли потерпит убытки. Это значит, что он не смог повысить обществу полезность ресурсов. Организация производства, внедрение нововведений, постоянное совершенствование технологии производственного процесса и, конечно же, постоянное вложение части общественного продукта в производство для его расширения и накопления капитала (то есть для развития технологии и создания будущего добавочного продукта) - эти функции крупнейший экономист первой половины ХХ столетия Й.Шумпетер (232) объединил одним термином - предпринимательство, - и блестяще описал роль частного предпринимателя, придающего динамичность капиталистической экономике.
   Многие экономисты не разделяют изложенную здесь теорию предпринимательства, потому что считают её устаревшей, не соответствующей сегодняшнему миру. Они отмечают, что никаких предпринимателей в современном мире нет (в используемом здесь значении), их место заняли обычные наёмные работники ("белые воротнички"), которые выполняют похожие функции в рамках крупных предприятий-олигополий. Шумпетеровскому "предпринимателю", говорят они, нет места в современной фирме, управляемой командой "технократов" - профессиональных менеджеров, вынужденных принимать широкий спектр решений по вопросам развития бизнеса. В свою очередь, технологический прогресс осуществляется либо на деньги государства - "public research" на базе университетов, либо R&D (Research and Development), НИОКР отделами фирм, в которых трудятся обычные работники, либо на базе вспомогательных институтов, осуществляющих внедрение технологий в бизнесе. И роль предпринимателя нельзя рассматривать изолированно. Предприниматель не существует сам по себе и ничем не рискует - у него ничего нет, и его тоже нет. Вместо этого есть корпорация - плотно интегрированный элемент социальной структуры (и как элемент этой структуры, зависимый от неё).
   Отчасти соглашаясь с этой критикой, заметим, что для этой части книги, преследующей цель раскрыть стимулы, двигающие современной капиталистической экономикой, выделять управляющих в отдельную категорию необязательно. Описанный выше наёмный менеджер и есть предприниматель, только вместо собственности для него на карту поставлено что-то, столь же ценное для него, как и собственность для шумпетеровского предпринимателя. Если шумпетеровский предприниматель рискует собственностью, то современный топ-менеджер рискует репутацией и нахождением в клубе топ менеджеров. Поэтому суть остаётся той же - риск и борьба за лучшее применение капитала. Предприниматели как лица, желающие рискнуть по собственной инициативе, сохранились и, видимо, всегда будут. Выявив стимулы, двигающие поведением шумпетеровского предпринимателя в упрощённой модели экономики с малым количеством ролей, будет уже проще наладить систему поощрения предпринимателей, не обязательно денежного, при более сложном устройстве экономики.
   В условиях быстрого технологического роста возрастает и роль тех людей, которые готовы отказаться от немедленного потребления части своего текущего дохода с тем, чтобы общество могло произвести на эти деньги капитальные блага и получить добавочный продукт. Чем больше текущего дохода будет инвестировано в настоящем, тем больше добавочного продукта общество получит в будущем. Особенно острая нехватка капитала наблюдается в моменты, когда уже доступные технологии позволяют резко увеличить производительность, дело только за тем, чтобы наладить производство новейших капитальных благ по известным технологиям, опережающим уже используемые. Таким образом, общество заинтересовано в том, чтобы кто-то перенаправил часть своего дохода с потребления на производство новых капитальных благ, и в его интересах вознаградить людей, которые сделали это по своей воле, процентом. Пресловутый "капиталист" (то есть человек, направивший часть своего прошлого дохода на накопление, либо потомок такового) тоже имеет "законное" право на добавочный продукт. Законное - в том смысле, что, при прочих равных условиях, выделение таким людям доли добавочного продукта выгодно обществу, потому что поощряет нужное обществу поведение.
   Доля отдельного человека в общественном продукте
   Если бы можно было абстрагироваться от всех экономических взаимосвязей, не являющихся добровольным товарообменом, то можно было бы сделать вывод, что владелец каждого из факторов производства получает некоторую часть дополнительной выгоды, которую вносит его фактор, участвующий в производстве общественного продукта, по сравнению с ситуацией, при которой этот фактор не был бы использован. Проиллюстрируем этот общий принцип на следующем примере. Представим, что один человек ведёт натуральное хозяйство и производит одну единицу продукта труда. Тут появляется компаньон, который тоже ранее производил одну единицу продукта, и они организуют совместное производство с более эффективной организацией труда и специализацией, увеличивая производство продукта с 2 до 10 единиц. Если смотреть на процесс производства с точки зрения каждого из них, то его вступление в обмен с другим ("остальным обществом") увеличило продукт "остального общества" с 1 до 10 единиц, то есть на 9 единиц. Это и есть та дополнительная выгода, которую приносит "остальному обществу" вступление дополнительного человека в процесс производства. Понятно, что все 9 единиц прибавки не могут достаться полностью ни одному из них. Иначе партнёру невыгодно вступать в обмен. Поэтому можно предположить, что 10 единиц совокупного общественного продукта как-то распределятся между двумя партнёрами, но доля каждого из них будет выше 1 единицы. Например, в конечном распределении 4 единицы достаются одному работнику, 6 единиц - другому. И 4, и 6 меньше прибавки в 9 единиц, приносимой участием одного из партнёров, к продукту другого. Вообще говоря, теоретически допустима и ситуация, когда одному человеку достанется 1,5 единицы, а другому 8,5. Напомним, что до объединения усилий каждый из компаньонов производил по 1 единице, то есть их совокупный продукт составлял 2 единицы, а чистая добавка к их совокупному продукту при объединении составила 8 единицы. Тогда получается, что один из компаньонов получил всё ещё меньше, чем всю добавку в 9 единиц, приносимой его участием к продукту "остального общества", но даже больше, чем его "чистая" добавка в 8 единиц к совокупному общественному продукту.
   При этом, однако, никогда нельзя сказать, что прибавка к общественному продукту, созданная участием какого-то фактора, является вкладом этого фактора в общественное производство и, следовательно, справедливой долей его собственника. Собственно, это видно на приведённом примере: нельзя же сказать, что справедливой долей каждого компаньона является 9 единиц продукта труда или даже 8 единиц. Дело в том, что прибавка к общественному продукту появляется не от самого по себе фактора производства, а при включении продукта в экономическую жизнь всего общества, т.е. при объединении с другими факторами. Именно благодаря обществу человек может получить свой доход. Ведь без общества он его и потратить-то не может.
   Чтобы мысль стала более понятной, посчитаем, какая доля зарплаты современного наёмного работника приходится на его труд, а какая - на помощь ему со стороны общества. Грубую оценку мы проведём с двух точек зрения: исследования чисто производственного процесса и с точки зрения альтернативных возможностей человека и общества, возникающих при отказе от услуг друг друга. Находясь в обществе, человек в своей трудовой деятельности использует те или иные средства и способы производства, что многократно увеличивает производительность его труда. Так, применение роторных и шагающих экскаваторов заменяет труд тысяч землекопов, а использование тракторов, зерновых комбайнов, сеялок и другой техники позволило освободить от работы в сельском хозяйстве сотни миллионов крестьян. Таких примеров великое множество. Конечно, масштабы и эффективность использования орудий труда в разных странах, и даже в одной стране, могут сильно отличаться. Но, если мы произведём сравнительную оценку объёма благ, производимых современным обществом, с тем объёмом, которое могло бы оно произвести без применения накопленных человечеством знаний, опыта и орудий труда, то первый будет больше второго объёма минимум в 20 раз. Так, доля участия оператора роторного экскаватора с транспортёром, заменяющего труд не менее 2-2,5 тысяч рабочих с лопатами и тачками, составляет всего десятые или даже сотые доли процента от выполняемой работы. Остальное по праву принадлежит тем, кто принимал участие в создании, изготовлении и эксплуатационном обслуживании экскаватора и обеспечении его энергией, а также в предоставлении благ этому оператору. Многократное превышение продукта труда над долей участия оператора достигнуто путём упорного творческого труда всего человечества за всё время его существования, а потому является достоянием всего общества. Может показаться, что доля труда рабочего, использующего простейшие орудие труда (лопату, метлу и др.) составляет в технологических процессах намного больше, чем одну двадцатую. Но при этом забывают о том, что общество трудится и предоставляет определённые блага каждому своему индивидууму (инфраструктуру, знания, охрану территории государства, прав собственности и т.д.).
   Именно деятельность общества по хранению технологии и ресурсов, а также по защите прав собственности, становится основной в современном производстве. Без неё всякая экономика становится вовсе немыслимой, в то время как другим участникам производства можно найти замену. Чтобы грубо оценить долю продукта, приходящуюся на эту деятельность общества, подойдём к оценке вклада наёмного работника с другой стороны. Если бы участие того или иного работника в производстве вдруг прекратилось, общество действительно потеряло бы в самый первый момент доходы, превышающие его зарплату. Но в мире полно безработных, и почти всегда можно найти замену данному работнику, может быть, с зарплатой, на 5% большей, чем у ушедшего работника. Даже если в стране и нет безработицы, можно иначе распределить рабочую силу, так что на оставшихся работников будет приходиться даже больше факторов производства, и средние доходы общества даже вырастут. Таким образом, уже в среднесрочном аспекте потери общества от потери наёмного работника минимальны, в пределах (условно) 5% от его зарплаты, за исключением тех случаев, когда он обладает уникальным талантом, дающим обществу большой добавочный продукт. Посмотрим теперь, что будет делать наёмный работник, оставшись без общества. Он может рассчитывать только на то, что произведёт сам на участках земли, не находящихся ни в чьей собственности (и потому никому не нужных). Но такая земля есть только в Антарктиде. Даже если рассмотреть смягчённый вариант, представляя этого работника не в Антарктиде, а в таймырской тундре, то всё равно его продукт составит, от силы, 5% того, что он получал, когда находился в обществе. Следовательно, работник получает от общества намного больше, чем сам заработал; его собственный вклад в общественное производство составляет, условно говоря, не более 5% полученного. Здесь и далее мы оперируем цифрой в 5%, потому что она является максимальной оценкой индивидуальных возможностей человека по сравнению с тем, что он получает, находясь в обществе. Остальное приходится на ренту, данную его участием в обществе. Тем не менее, общество не отбирает у человека эту ренту - вместо этого оно устанавливает такие правила распределения дохода, которые будут способствовать дальнейшему развитию общества.
   Но похожие рассуждения справедливы и для собственников ценных ресурсов, например, земельных участков. В самом деле, без участка плодородной земли на Кубани общество потеряло бы значительную часть своего продукта. Но из этого никак не следует, что эта часть - справедливая доля собственника этого участка. Дело в том, что участок давал бы урожай и без этого собственника; он не может уехать в Антарктиду с этим участком. А вот без защиты обществом права собственника владеть участком он потерял бы всё. Следовательно, и рентные доходы, на самом деле, созданы, в основном, трудом всего общества. Другое дело, что общество защищает право собственника на ренту, ибо приняло такие правила обращения с собственностью, которые способствуют развитию общества.
   Итак, не более 5% тех доходов, которые человек получает, участвуя в экономической жизни общества, действительно можно отнести только на чистые заслуги этого человека. Но значит ли это, что ему так и надо оставить только эти 5%? Нет, не значит. Речь идёт о том, что мы отвергаем попытки вывести необходимость того или иного распределения из некоей "объективной" процедуры определения чистого продукта труда одного человека, который-де "по праву" принадлежит только ему и которым он волен распоряжаться, как захочет. Основная часть того, что получает член общества, создана обществом, и оно вправе установить такие правила распределения богатства и распоряжения доходами, которые сочтёт нужными для своих интересов. Таким образом, не следует пытаться выделить продукт труда одного человека для решения вопроса "правильного" распределения доходов, а нужно исходить из интересов общества, которое устанавливает в своих интересах те или иные правила распределения доходов. Другой вопрос, насколько верно подбирает общество правила распределение доходов, не ошибается ли общество при выборе этих правил.
   * * *
   Описанные нами общие закономерности распределения доходов по факторам производства возникли стихийно и обусловлены развитием товарной экономики с комбинацией добровольного обмена и силовых изъятий государства. Незаменимые для организации рынка регулирующие установки государства, например характер налогообложения, существенно влияют на конкретные параметры распределения, а значит, и на конкретные доли, достающиеся тем или иным категориям общества: предпринимателям, капиталистам, наёмным работникам, госслужащим, охранникам. И мы видели, что сами по себе стихийно (и закономерно!) возникшие способы распределения общественного продукта, в целом, способствуют выживанию и быстрому развитию обществ.
   Мы рассмотрели основные роли общественного производства и пришли к выводу об их абсолютной необходимости для современной экономики. Но организовать выполнение этих функций можно по-разному и разными лицами. Например, какие-то функции могут возлагаться на государственных чиновников. Государство же может не дожидаться добровольного сбережения части дохода гражданами, а организовать через налоги силовое изъятие средств, необходимых для инвестирования, или непосредственно организовать труд граждан в инвестиционных проектах. Если государству удалось при этом собрать достаточно денег для накопления, не вызвав бунта, впоследствии оно может безболезненно присваивать себе ренту на собственность, созданную по его инициативе. Распределение доходов между людьми, исполняющими разные роли, тоже можно организовать по-разному, но организация снабжения всех лиц, выполняющих перечисленные роли, является обязательной. Обществу нужны работники, организаторы производства, собственники, охранники, руководители государства, чиновники... Все они принимают участие в создании общественного продукта труда и имеют право на его долю.
   ГЛАВА 10 ВОСПРОИЗВОДСТВО И ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ
   Любое человеческое общество характеризуется закономерной сменой одного поколения другим и необходимостью дальнейшего развития в окружении, которое далеко не всегда бывает дружественным. Так как человеку надо каждый день есть, обеспечивать необходимые жизненные условия и безопасность, то ему каждый день необходим продукт труда. Это продолжается годами, веками, тысячелетиями, причём в одном случае происходит рост благосостояния, в другом этого не происходит. Как и почему растёт благосостояние общества? Как можно повлиять на скорость роста?
   Накопление
   Уже у животных продукт труда - это не только немедленно съедаемая пища. Часть добытого питания они откладывают про запас, часть труда вкладывают в удовлетворение будущих потребностей: птица вьёт гнездо, бобр строит запруду. Так же и человек может не сразу потреблять (съедать, носить...) всё производимое, а откладывать про запас. Например, создавать одежду длительного пользования или орудия труда. По определению П. Хейне (185), капитал в экономической науке - это произведённые блага, используемые для увеличения (или облегчения) производства благ. Если при постоянном объёме производства происходит сдвиг в пользу благ длительного пользования (и особенно капитальных благ) или если скорость потребления товаров уменьшается, то происходит накопление благ в обществе, инвестирование в блага длительного пользования. Многие считают, что экономический рост можно ускорить за счёт увеличения доли продукта труда, идущей на накопление, а не на потребление. Так ли это? Чтобы ответить на этот вопрос, нам придётся включить в рассмотрение намного больше факторов, влияющих на связь между накоплением и экономическим ростом.
   Инвестирование и строительство, создание орудий труда и инфраструктуры - всё это улучшает жизнь человека, облегчает его труд в будущем, хотя на накопление и тратится больше труда в настоящее время, чем было бы необходимо для жизни без накопления. Итак, для накопления всегда надо пойти на какие-то жертвы: либо больше трудиться над созданием капитала без немедленной отдачи в потреблении, либо часть своего рабочего времени потратить на создание капитала, пожертвовав возможностью создать за это время больше предметов потребления и, следовательно, снизив потребления. В обоих случаях жизнь поначалу ухудшается: в первом - за счёт увеличения труда при уменьшении отдыха (хотя и без снижения потребления), во втором - за счёт снижения потребления (хотя и без увеличения труда).
   В средневековой Европе накопления было мало. Основные расходы шли на защиту собственности, прежде всего на землю, остальное индивидуально потреблялось, и богатство росло довольно медленно. Накопление происходило, в основном, за счёт строительства локальной инфраструктуры, редкого появления и медленного распространения новой технологии (например, водяных и ветряных мельниц, усовершенствования орудий труда). В Новое Время ситуация существенно изменилась из-за более быстрого появления технологических новшеств, использование которых требовало капитала. Поэтому накопление стало выгодным для общества, и оно резко выросло. Но одновременно поменялся инициатор накопления: накапливать капитал стали отдельные люди. Почему им это было выгодно? В одной из прошлых глав мы показали это на примере лидирующей фирмы: создание нового капитала с использованием новой технологии позволяло получить большую прибыль в торговле. Но в то же самое время европейская торговля окончательно вышла за пределы одного феода (земельного владения феодала), поэтому всё больше добавочного продукта концентрировалось в руках того, кто произвёл накопление. Если бы этот человек был вынужден торговать в пределах одного феода, масштабы использования новой технологии были бы меньше и, следовательно, добавочный продукт от её использования и вся прибыль была бы меньше. Тем самым, Новое Время создало условия для поощрения частного накопления.
   Но накопление требует жертв. Для того чтобы создать капитал, необходимо временно ограничить собственное потребление, направив часть дохода на накопление, или начать больше трудиться. Новый капитал, созданный в результате ограничения потребления, даёт обществу добавочный продукт, и, как нетрудно увидеть, в соответствии с концепцией альтернативной цены, рента капиталиста - только часть добавочного продукта, созданного в результате накопления. Похожую ситуацию мы разбирали в случае с лидирующей фирмой по производству тракторов. Человек, добровольно отказывающийся от потребления части своего текущего дохода в пользу накопления (либо его потомки), получает потом от общества плату за предшествующее ограничение собственного потребления. Но так как этот человек или его потомки получают повышенный доход, им теперь ещё легче отказаться от потребления части дохода в пользу накопления, они создают на полученные деньги всё больше капитала и так богатеют всё больше и больше, увеличивая свой отрыв от основной массы. Тем не менее, если общество признаёт начальное распределение доходов справедливым, то тогда и увеличивающийся отрыв капиталиста или его потомков связан не с ограблением общества. Ведь их богатство - это только часть того добавочного продукта, который общество получило в результате их первоначальных решений израсходовать часть доходов на накопление.
   Но такая благоприятная ситуация имеет место только в случае, если в обществе, по мере технологического роста, всё время появляется добавочный продукт. Если же отказ от потребления идёт не с целью создания нового капитала, а перераспределения существующего, то идёт обогащение ростовщика. Неудивительно, что в обществе с низким добавочным продуктом накопление всегда осуждалось. По мнению Симона Нового Богослова (949-1022), "Одно из [внушённых дьяволом] преступлений - немилосердие, другое - надежда на отложенные деньги, а не на Бога. Ибо имеющий отложенные деньги... виновен в потере жизни тех, кто умирал за это время от голода и жажды. Ибо он был в состоянии их напитать, но не напитал, а зарыл в землю то, что принадлежит бедным, оставив их умирать от голода и холода. На самом деле он убийца всех тех, кого он мог напитать" [цитируется по (65)]. Слов нет, всякая забота о нищих и голодных заслуживает глубокого уважения, но с учётом проведённого нами исследования роли накопления (а ниже мы рассмотрим и роль денежного механизма), такая точка зрения подлежит пересмотру. Накопление вовсе не обязательно влечёт бедствия и страдания. Как заметил ещё Адам Смит (165), "то, что сберегается в течение года, так же регулярно потребляется, как то, на что тратится доход в течение года; просто это делает другая группа людей". Более того, уже длительное время в своей истории существенную часть потребляемого общественного продукта человек тратит не на жизненнонеобходимые веши. Вообще же, возможны разные ситуации и варианты организации сбережений. Если человек откладывает деньги в сундуке в условиях обращения золотых монет вместо того, чтобы проесть их сразу, то в краткосрочной перспективе это никак не снижает потребления остальных членов общества, а только повышает, потому что другим остаётся больше еды. В среднесрочной перспективе, как мы потом увидим, отложение больших денежных сумм в сундук действительно может вызвать стагнацию экономики, но из-за недостатка денежной массы ("кризиса перепроизводства"), а не самого по себе накопления. Но сбережение денег в сундуке или зарывание их в землю - это, в нашем понимании, не накопление. Накопление - это когда на сэкономленные деньги, например, строится новая фабрика, которая произведёт больше благ, нужных всему обществу. При этом голодные смогут устроиться на этой фабрике и прокормить себя, а если бы соответствующие средства были проедены владельцем сразу же, то так бы они голодными и остались. Поэтому увеличение капитала куда лучше безрассудно быстрого поедания всего произведённого в надежде на будущую помощь Бога (коль скоро обществу, отказавшемуся от накопления, надеяться больше не на кого).
   В современной экономике вновь возобладала тенденция к осуществлению большей части накопления силами общества (на собранные налоги), а не частников (в ходе отказа от потребления части доходов). Большие инвестиции в инфраструктуру, в строительство и т.д. приводят к повышению земельной ренты в данной местности, так как использование этой инфраструктуры позволяет лучше удовлетворить те или иные потребности, облегчая организацию производства.
   Закон убывающей предельной отдачи факторов производства
   В настоящей главе мы впервые вплотную подошли к одному из ключевых экономических законов - закону убывающей предельной производительности (убывающей дополнительной отдачи) факторов производства. Как уже говорилось, мнение учёных о выделение основных факторов производства различаются, но так или иначе они почти всегда относят к ним такие факторы как Земля, Труд и Капитал. Закон гласит, что, при прочих равных условиях, если количество одного фактора растёт, а других остаётся постоянным, то увеличение использования этого фактора, начиная с определённого рубежа, даёт всё меньшую и меньшую отдачу на новые порции других факторов. Проиллюстрируем этот принцип на нескольких примерах.
   Первым делом, предположим, что участок территории неизменен, но растёт население (что даёт возможность увеличить использование труда) и, возможно, капитал в виде заострённых палок - единственного орудия труда. До поры - до времени, несмотря на увеличение населения, продовольствия в лесу хватает всем в полной мере. Но вот, начиная с определённого момента, питания на всех не хватает. Люди, быть может, тратят целый день на поиски дополнительных кореньев, ягод, на охоту, но всё равно на каждого человека приходится всё меньше еды. Иными словами, при ограниченном предложении земли, на каждую дополнительную единицу труда, приложенную к производству, получается всё меньшая дополнительная (предельная) отдача в виде продукта труда, по сравнению с предыдущими единицами.
   Теперь рассмотрим другой пример. Как уже говорилось, заострённая палка, приготовленная в течение двух часов, экономила человеку много часов при откапывании корней. Когда первобытный человек, до того откапывавший корни руками, потратил время на создание палки, он произвёл накопление и значительно облегчил себе труд, улучшил жизнь. Однако создание второй палки уже не улучшило бы его жизнь в той же степени (разве что, гарантировало при внезапной поломки первой), создание третьей палки вообще было бы пустой затеей - зачем носить с собой лишний груз? Дальнейшее накопление в виде производства заострённых палок просто теряло смысл. Только с созданием следующих поколений орудий труда, с новым технологическим скачком стоило снова приниматься за накопление, но это было уже создание капитала совершенно нового вида, а не того же, который был уже накоплен к этому времени. Итак, когда население и территория остаются неизменными, дополнительные порции капитала (заострённых палок) уже не приводят к увеличению производства продукта. Дальнейшее инвестирование капитала в производство палок и накопление их практически бесполезно. В частности, накопление особо выгодно только тогда, когда новый капитал позволяет использовать новую технологию, а когда его накоплено достаточно и фиксированная технология используется в полной мере, увеличивать накопление незачем.
   Наконец, при неизменном количестве капитала и земли, дополнительное предложение труда (начиная с какого-то уровня заполнения рабочих мест) тоже снижает отдачу на единицу труда. Если заострённых палок хватает только на определённое количество собирателей, то увеличение количества собирателей, без дополнительного оснащения орудиями труда, не приведёт к пропорциональному увеличению продукта из-за низкой производительности собирателей без заострённых палок. Таким образом, производство продукта на дополнительных собирателей в этом случае снижается.
   Рассматривать случай убывающей отдачи при неизменном населении или капитале, но с увеличением территории проживания нет смысла, потому что земля давно поделена между странами и не прирастает.
   Как уже говорилось, закон убывающей предельной отдачи факторов производства является универсальным. Но он справедлив только при неизменном технологическом уровне, а при его изменении - нарушается. Например, переход к земледелию и скотоводству позволил более сытно прокормить куда больше человек с данной территории, чем до того позволяли собирательство и охота. Но для новой технологии сельского хозяйства (до тех пор, пока она остаётся неизменной) справедлив тот же закон убывающей отдачи, только теперь он начнёт проявляться на другом уровне, при большем населении. При достижении нового уровня жизнь начнёт ухудшаться, если только не будет изобретена новая технология, отодвигающая ещё дальше рубеж убывающей производительности.
   Примером постоянного "отодвигания" предела, начиная с которого убывающая производительность сказывается на уровне жизни, является горнорудная промышленность, в высшей степени зависимая от исчерпаемых ресурсов. Как пишет Ломакин, в долговременном плане переход к эксплуатации более бедных руд и освоение новых месторождений в отдалённых районах не обязательно приводят к повышению издержек. По отдельным подсчётам капитальные и трудовые издержки на единицу минерального сырья в США с 1870 по 1957 гг. снизились в 4,4 раза. Основная причина подобного явления заключается в том, что при больших запасах полезных ископаемых переход к использованию более бедных руд происходит тогда, когда научно-технический прогресс (НТП) делает рентабельным их использование. Использование мощной техники, открытых методов добычи значительно сокращают текущие расходы, делают экономически выгодным разработку месторождений с бедными рудами. В США средняя стоимость металлосодержащих руд, добываемых с 1969 г. открытым способом, составляла 5 долл. за 1 т в сравнении с примерно 12 долл. при подземной добыче. В начале 60-х годов экономичной считали разработку месторождений медной руды с содержанием металла не менее 0,8%. К 70-м содержание металла снизилось до 0,3-0,4%, а стоимость возросла только на 20% в реальном выражении [(95) c.215].
   Рост объёма производства за счёт расширенного использования капитала, труда и природных ресурсов, но без технологического развития, называется экстенсивным экономическим ростом. Он ограничен законом убывающей отдачи факторов производства. Наилучшим способом роста объёма производства является технологический прогресс, который переводит действие закона убывающей производительности на новый уровень, отодвигая негативный результат действия закона на более поздний период. Технологический прогресс включает также и рост человеческого капитала за счёт образования.
   Роль технолога и предпринимателя в экономическом развитии заключается в том, чтобы, изобретая и внедряя новую технологию, сбрасывать с человечества очередную сковывающую скорлупу закона убывающей отдачи на каждом новом уровне, увеличивать для человека возможное удовлетворение выросших потребностей при увеличении населения и неизменной территории проживания.
   Наука о народонаселении
   Важнейшим фактором истории является рост численности народов, населяющих ту или иную страну. В науке о воспроизводстве населения уже давно известно явление так называемого демографического перехода. Суть его состоит в том, что любая страна по мере своего социально-экономического развития проходит три демографические стадии. На первой из них население растёт медленно, поскольку высокая рождаемость компенсируется столь же высокой смертностью. Затем, благодаря развитию медицины, смертность резко снижается, в то время как рождаемость по-прежнему остаётся на высоком уровне. Вследствие этого прирост населения резко возрастает. Это вторая стадия. Наконец, происходит снижение рождаемости и, как результат, снижение прироста населения. Это третья стадия. Причины снижения рождаемости кроются в переходе основной массы населения к городскому образу жизни, эмансипации женщин, но главное, во всемерном внедрении страхования по старости (пенсионной системы), которая делает необязательными усилия по обеспечению старости в виде воспитания детей.
   Огромный вклад в понимание роли народонаселения в экономике внёс Томас Мальтус (99). Вероятно, никогда ещё не была (за исключением, может быть, "Капитала" Карла Маркса) и, может быть, никогда и не будет написана другая книга по экономике, которая бы произвела такое потрясающее впечатление, такое колоссальное влияние на всё развитие последующей мысли, как книга Мальтуса (основное издание - 1803 г.). Мальтус показал, что все проекты переделки норм общественного переустройства, все мечты о золотом веке останутся бесплодными или должны быть признаны неискренними, пока не будут мужественно разрешены вопросы об увеличении численности человечества. В книге не указаны пути решения вопроса народонаселения (хотя с именем Мальтуса и связываются неприятные ассоциации на этот счёт), она просто имела в виду уничтожить рационалистические утопии своего времени, а заодно и ещё не появившиеся. Она пробудила почти одновременно в уме Дарвина и Уоллеса тот ход мыслей, который нашёл потом свое выражение в теории естественного отбора.
   С точки зрения современной политэкономии, открытие Мальтуса является частным случаем закона убывающей производительности, сформулированного сотней лет позже. В наши дни действие закона Мальтуса остро проявляется в развивающихся странах, в которых темпы технологического развития и накопления капитала едва поспевают за приростом населения или даже отстают от него. Это приводит к тому, что жизнь в этих странах улучшается крайне медленно или даже ухудшается. Путь промышленного развития, пройденный за последние 50 лет Индией, странами Латинской Америки (например, Мексикой и Бразилией), Ираном впечатляет, но многие успехи этих стран просто "съедены" демографическим взрывом, из приведённого списка это особенно видно на примере Индии. Что же касается африканских стран, то жизнь во многих из них ухудшается по мере роста населения. Исходя из концепции Мальтуса, одна из причин нынешнего перенаселения - это дисбаланс между знаниями в области медицины и культурно-экономическим развитием человека. Продвижение медицинской технологии туда, где уровень культурно-экономического развития отстаёт, ведёт к взрывному перенаселению и бедствиям. По Мальтусу, война - это способ решения не только проблемы передела собственности на территорию, а и регулирования численности населения. Мальтус писал: "Размножение - это такая вещь, которой можно избежать и для здоровых лиц даже с самыми пылкими страстями. Люди Новой республики будут считать, что самым тяжким грехом было бы допустить родиться детям, которые по условиям наследственности неизбежно обречены стать больными физически или духовно. Для медицинской науки грядущей эпохи будет нетрудно установить с несомненностью эти условия". Сейчас многие слова Мальтуса нам кажутся жестокостью. Действительно, решения, предлагаемые Мальтусом, для современного человека неприемлемы. Но, несмотря на это, сам факт постановки проблемы о перенаселении представляется важным научным открытием. Как нам представляется, нужно во многом пересмотреть негативное отношение к Мальтусу и взять, наконец, имеющиеся у него рациональные зёрна. Мальтус в своих "Очерках народонаселения", опубликованных в 1798 году, пишет, что рост популяции человека почти всегда происходит быстрее, чем рост производства пищи. Всегда легче для человеческой пары произвести 4 детей, чем удвоить продуктивность сельскохозяйственного производства. Поэтому недисциплинированный в своей продуктивности народ всегда будет голодать. Всё это мы наблюдаем в настоящее время в Африке. Большая часть женщин в сёлах Африки не имеет нормального менструального цикла. Сексуальная жизнь во многих племенах Африки начинается очень рано, и свидетельством зрелости женщины является наступившая беременность. Далее женщины рождают одного ребёнка за другим до наступления менопаузы (имеется период продолжительностью в 2 года между каждым ребёнком, поскольку кормление грудью является естественным противозачаточным средством). Такая продуктивность ведёт общество к бедности. Быстрое проникновение в африканские племена медицинской технологии резко уменьшает естественную смертность среди детей и ведёт к взрывному росту народонаселения. В своё время один из авторов книги беседовал с профессором из Лейпцига. В то время страны социалистического содружества обязаны были помогать дружественным слаборазвитым странам. ГДР была ответственна за помощь Эфиопии. В связи с этим профессор много раз ездил в Эфиопию и наблюдал, как помощь ГДР влияет на уровень жизни и численность населения Эфиопии. Он заметил, что помощь в большинстве случаев бесперспективна. Стоило ГДР увеличить помощь, как немедленно население Эфиопии начинало расти. Стоило сократить, как оно падало - от голода и от болезней.
   Многие развивающиеся страны, поднявшие свою промышленность за вторую половину XX века, достигли больших успехов в урбанизации населения, и можно ожидать, что в ближайшие десятилетия им удастся остановить дальнейший рост населения, и тогда дальнейшее улучшение жизни в этих странах можно обеспечить легче. При этом неизвестно, приведёт ли урбанизация, например, в странах с исламской культурой, к такому же эффекту остановки роста населения, как это было в Европе, России и Японии. Китаю удалось замедлить прирост населения, но не остановить его; недостаточно эффективной оказывается политика сдерживания роста населения в Индии, быстрый рост населения наблюдается в Центральной Азии. Не исключено, что эти граничащие с Россией страны в обозримом будущем ожидают большие проблемы. Практически безнадёжной кажется ситуация стран Тропической Африки, которые не могут повторить, например, путь России, пережившей (и то со страшной катастрофой!) демографический взрыв конца XIX - начала XX века благодаря большой территории и богатым ресурсам. Если в России резкое улучшение гигиены и медицинского обслуживания, приведшее к демографическому взрыву, сопровождалось быстрой урбанизацией и дальнейшим замедлением роста населения, то страны Тропической Африки перенаселены уже сейчас и не имеют резерва для дальнейшего роста населения. Следовательно, демографическую проблему им придётся решать до урбанизации, а не ожидать естественного сокращения рождаемости после урбанизации и резкого улучшения жизни и социального обеспечения.
   Западноевропейские страны уже в XVII-XVIII веке знали, как контролировать рождаемость. В книге Кеалея [(224) c.35] приводятся расчёты Маддисоном среднего душевого дохода на основе цен потребительских корзин, состоящих из базовых товаров и услуг, в покупательной способности долларов США образца 1965 года. Для Англии 1700 года он составлял около 200 долларов в год, а для Африки 1965 года - только 130 долларов, в некоторых же её странах - даже менее 100 долларов в год. Причину автор видит в том, что в Англии 1700 года уже имелся контроль рождаемости. В 1700 году более 98% рождений происходило в парах, состоявших в законном браке. И уже в 1700 году возраст вступления в брак был довольно поздним. Средний возраст вступающих в брак у мужчин был 28, а у женщин 27 лет. Статистические данные показывали, что при ухудшении условий жизни люди вступали в брак позднее, а при улучшении - раньше. В СССР проблемы народонаселения решались по разному: так, в 1920-1936 гг. и с 1955 г по настоящее время разрешены аборты (в сталинские 1936-1955 годы аборты были запрещены).
   Накопление и воспроизводство
   Человеческая группа, а высшей формой группы является государство, постоянно потребляет ресурсы, но и постоянно воспроизводит их в результате труда. Но тип воспроизводства может быть разным в зависимости от множества факторов. Можно выделить следующие экономические факторы, влияющие на тип воспроизводства: народонаселение и его динамика, продолжительность труда, размер территории и наличие природных ресурсов, доля накопления в общественном продукте и скорость технологического роста. Рассмотрим несколько характерных ситуаций, соответствующих разным типам воспроизводства.
   Многие из наблюдаемых в наше время примитивных племён занимают определённую и постоянную по размерам территорию, и доля плодоносящей земли в ней постоянна. Прироста населения нет (высокая или малая смертность соответствует высокой или малой рождаемости; некоторые племена специально умерщвляют лишних младенцев и избавляются от стариков), нет и роста производительности труда, потребление остаётся на том же стабильном уровне. При этом накопления нет, точнее, выходящие из употребления блага длительного пользования заменяются новыми такими же в том же количестве. Такие общества можно встретить среди полудиких племен в глуши лесов Амазонки, Африке или в Полинезии, а также в экономических книгах, изучающих гипотетическое состояние равновесия. Но описанная ситуация простого воспроизводства очень редка в мире. Само по себе повторение технологических операций ведёт к улучшению технологии за счёт накопления опыта. Группа учится делать какое то дело всё лучше и лучше. Поэтому для человека обычная ситуация - это технологический рост, другой вопрос - будет ли он идти быстрее или медленнее, чем увеличение численности населения.
   Если есть рост населения, но технологический рост отстаёт от него, то скоро не хватит ресурсов или территории для поддержания достигнутого уровня жизни. В этом случае стараются повысить изъятие ресурсов с имеющейся территории, увеличивая инвестиции, если же это не помогает, то инвестируют в войну за новые территории. При этом происходит снижение производительности труда из-за разлада хозяйства и уменьшается численность населения из-за военных потерь. Система как бы приобретает резервы для дальнейшего роста - либо за счёт восстановления населения и хозяйства до довоенного уровня, либо за счёт освоения новых земель.
   Можно ли улучшить жизнь или кормить растущее население в ситуации, когда нет технологического роста? Можно. Но возможные варианты быстро упираются в допустимый предел. Первый вариант - сократить долю труда, идущего на воспроизводство (амортизацию) капитала. Нечто подобное характерно для современной России. Тогда высвободившиеся ресурсы можно направить на улучшение жизни или приятное безделье. Однако по мере разрушения и выхода из строя имеющегося капитала, количество капитала на одного жителя падает, и жизнь стремительно ухудшается. Вопрос только в том, насколько долговечны были накопленные ранее капитальные блага и как долго это продлится. Другой вариант - держать постоянно высокую долю накопления, так чтобы капитал, приходящийся на одного человека, постоянно возрастал. Однако это только на первых порах позволяет улучшить жизнь, а дальнейший рост системы упирается в фактор убывающей отдачи капитала. Дополнительное накопление может вообще не давать отдачи. Представим, например, что строится дорога. Улучшит ли она жизнь? Всё зависит от того, покрывает ли полученный благодаря дороге добавочный продукт общества затраты на её ремонт. Из этого вовсе не следует, что дорогу надо строить только тогда, когда добавочный продукт в коммерческом смысле покроет все расходы. Например, дорога может быть нужна в стратегических целях. Но тогда дальнейшее выделение дополнительных средств на её ремонт следует рассматривать как расходы на обеспечение безопасности, то есть будет идти переориентация части потребляемого общественного продукта на потребление такого общественного блага как военная безопасность.
   Надо сказать, что в описанных ситуациях часто игнорировался один фактор: внешняя безопасность данного государства. Если рост производительности в стране отстаёт от развития соседей, то, в конце концов, никто не заставляет население страны улучшать свою жизнь быстрее, чем соседи, если население сам согласно с отставанием в уровне жизни. Но дело в том, что усилившиеся соседи могут захотеть присвоить себе ресурсы данной страны, а технологически отстающая страна не может обеспечить их защиту. Поэтому, независимо от того, что думают о необходимости улучшения своей жизни сами граждане страны, задача её руководства - гарантировать такой экономический рост, который, как минимум, будет достаточен для обеспечения её безопасности. В частности, задача руководителя страны - обеспечить стране уровень накопления, достаточный для её безопасности, даже если сами граждане и не чувствуют необходимости ограничить своё потребление или осваивать новые технологии ради благополучия своих потомков. Следовательно, от необходимости увеличения производительности на основе технологического развития не уйти.
   Инвестирование и экономический рост
   Итак, единственный источник долговременного благополучия любой страны - это экономический рост на основе технологического развития. Но само по себе развитие технологии не даёт роста. Страна должна создавать новые капитальные блага, позволяющие использовать новые технологии для увеличения производства. А это значит, что нужно найти в себе силы трудиться для создания и использования капитала, основанного на новой технологии. Следовательно, для увеличения производительности каждое общество должно постоянно инвестировать значительную часть произведённого продукта в своё дальнейшее развитие.
   Инвестирование может быть разным. Само по себе накопление капитального новейшего оборудования, вещей, может и не дать роста производительности, если одновременно не осваивать умения и навыки пользования произведённым капитальным оборудованием. Значит, часть инвестиций должна осуществляться в скорейшее освоение наиболее результативных из существующих производительных знаний, умений и навыков. Много усилий надо направить не просто на закупку новых станков, но и на то, чтобы использовать их наилучшим образом. Значит, часть рабочего времени надо тратить на учёбу, постоянное повышение квалификации всех работников. А учёба не будет результативной, если работник ещё до прихода на предприятие не получил базовых знаний и умений, не имеет мотивации к освоению новых знаний и повышению производительности или имеет слабое здоровье, не позволяющее увеличить отдачу. Получается, что и правильно организованное образование, воспитание и здравоохранение - необходимая составляющая инвестиций в современном обществе.
   Необходимость эволюции производительных знаний, умений и навыков часто недооценивается руководителями экономики. Считается, что достаточно закупить новейшее оборудование - и производительность вырастет сама. Но это не так. Крестьяне некоторых районов Латинской Америки не имеют представления об измерении времени в часах и минутах или температуры в градусах. Для них существует время от восхода солнца до обеда, от обеда до захода; для них бывает холодно или жарко. Невозможно сразу поставить этих людей за новейшие станки - необходимо организовать накопление ими производительного знания, не перепрыгивая слишком много ступенек сразу. Как дешевле и проще всего организовать эволюцию производительного знания в той или иной стране? Закупать раз в 10 лет новейшие станки, из которых половину сразу сломают, чтобы привыкать к ним по 7-8 лет, или закупать раз в 5 лет немного устаревшие и потому более дешёвые станки, к которым быстрее привыкнешь? Нужно ли гипертрофировать норму накопления основного капитала через закупку новых и новых станков, или лучше объявить стахановские конкурсы за достижение наивысшей выработки на существующих станках и быстрее навязывать всем рабочим полученный опыт? Нужно ли строить всё новые дороги или лучше форсировать техническое образование и точные науки? Или, может, сначала увеличить потребление, чтобы люди выбрались из нищеты и улучшили своё здоровье, накапливали человеческий капитал при разумном потреблении под присмотром государства? Очевидно, что инвестирование нужно наращивать по каждому из этих направлений, концентрируясь на тех из них, которые в данный исторический период дадут наибольшую отдачу, но не только на ближайший момент, но и в отдалённой перспективе.
   Так или иначе, для отстающей страны необходимость увеличенной доли инвестирования для ускорения роста не вызывает сомнений, за исключением тех случаев, когда люди настолько бедны, что увеличение потребления само по себе вызовет улучшения здоровья и даст больший эффект, чем накопление капитала. Для отстающей страны вопрос стоит только в соотношении, в котором надо осуществлять расходы на накопление физического и человеческого капитала. Иногда дешевле ускорить рост за счёт образования, а не нового оборудования. Но принуждение всех работников к постоянному самосовершенствованию (а значит, и дополнительным усилиям на увеличение отдачи) крайне необходимо, независимо от уровня формального образования, полученного до прихода на производство.
   Итак, для отстающей страны вопрос о необходимости увеличения накопления для ускорения развития очевиден. Проблема - только в лени и неготовности элиты и населения пожертвовать текущим потреблением ради увеличения инвестиций, а также в нежелании постоянно работать над собой ради повышения отдачи. Отстающая страна всегда может ускорить свой рост за счёт увеличения инвестиций, потому что в мире уже существуют более производительные технологии, чем имеющиеся в наличии в данной стране. Закупая или настойчиво имитируя более передовые технологии, закупая или производя дополнительное капитальное оборудование, улучшая инфраструктуру, целенаправленно осваивая новые производительные знания и умения, отстающая страна гарантированно ускорит свой рост.
   Проблема может возникнуть при выборе политики лидирующей страны, которая и так пользуется самыми производительными из существующих технологий. Поскольку более передовые технологии ещё неизвестны, то простое увеличение нормы накопления, если оно ориентировано на расширение использования существующих технологий, может и не дать прироста благосостояния в силу закона убывающей производительности капитала. В этом случае экономический рост может быть достигнут не за счёт заимствования уже существующих, а только при создании новых технологий. Следовательно, для ускорения роста политика инвестирования должна быть иной: не просто увеличение накоплений, а увеличение доли инвестиций, направляемой на образование и научно-поисковую деятельность, что и должно обернуться ускоренным созданием новых технологий. Впрочем, для лидирующей страны задача ускорения развития может и не показаться столь важной, потому что ей мало что угрожает в обозримой перспективе. Поэтому руководителю страны нет смысла заставлять граждан отказываться от потребления в пользу накопления. А если новых технологий мало и дополнительное накопление физического капитала эффект не даёт, введение новых производственных мощностей может оказаться излишним. В этой ситуации может оказаться, что не повышение нормы накопления, а именно повышение расходов граждан на потребление позволит увеличить загрузку существующих мощностей и быстрее улучшить благосостояние. Впрочем, этот эффект актуален для лидирующей страны в условиях замедления технологического роста, а не для отстающей страны.
   Экономический рост и безработица
   Представим, что в стране есть 100 работающих, производящих какие-то конечные товары, которых хватает на всех. Но вот производительность труда растёт в среднем на четверть, причём неравномерно по разным отраслям. Но данных товаров больше не нужно, потому что они удовлетворяют самые простые потребности. Это означает, что при прежней отдаче труд 20 работающих из 100 становится ненужным. Как можно использовать высвобождение из экономики 20 человек? Если работать слишком тяжело, то можно сократить рабочий день и распределить эти 20 человек по разным отраслям, чтобы компенсировать падение производительности из-за сокращения рабочего дня. Можно направить эти 20 человек на освоение производства новых товаров, удовлетворяющих новые потребности. Например, можно расширить сферу услуг - назначить кого-то массажистом, швейцаром, а кто-то будет петь в хоре, чтобы остальные слушали. При этом возможны два варианта. В первом - высвободившиеся 20 человек учатся производить такие платные товары (вещи и услуги), за которые остальные 80 готовы заплатить. Во втором - государство насильно собирает с 80 человек налоги и направляет их в виде зарплаты 20 работникам новой сферы, а услуги и товары новой сферы могут предоставляться остальному населению бесплатно. Кроме того, есть возможность направить труд высвободившихся работников на инвестирование - либо через накопление основного капитала, либо через увеличение научных исследований. При этом либо работающие 80 человек добровольно сберегают деньги, которые должны пойти на зарплату остальным 20 в инвестиционной сфере, либо государство изымает у 80 человек средства для инвестиций насильно, через налоговую систему. Наконец, высвободившиеся 20 человек могут остаться безработными. Опять-таки, возможны два варианта их обеспечения: либо государство насильно собирает через налоги средства у оставшихся 80 работников на пособия по безработице, либо 20 безработных сами собирают средства для проживания у остальных 80 человек через попрошайничество и уличный разбой. Правда, при сильной полиции, возможно, что они или умрут с голоду, или попадут в тюрьму за попрошайничество, или их казнят за преступления. На практике встречается сочетание всех или почти всех перечисленных вариантов занятия и обеспечения высвобождающегося населения.
   Таким образом, каждая страна в условиях экономического роста имеет право выбирать то решение проблемы безработицы, которое сочтёт для себя наиболее приемлемым. Но приведённого примера достаточно, чтобы обратить пристальное внимание на проблемы, возникающие при необходимости занять высвободившихся людей. С увеличением производительности труда высвобождаются лишние работники. Рынок "не выдерживает" роста производства в связи с повышением производительности труда (например, благодаря внедрению тех или иных производственных технологий), поэтому происходит увольнение (сокращение) рабочих. С точки зрения нашей теории, это означает, что кто-то осуществил инновацию и получил добавочный продукт, но его конкуренты потеряли свои доходы. Продолжая использовать устаревшие производительные умения и навыки, на основе старых технологий их предприятия уже не могут повысить общественную полезность потребляемых ресурсов. Следовательно, работники, высвободившиеся в разорившихся предприятиях, должны освоить новые производительные умения и навыки, научиться делать что-то полезное для общества, и тогда они смогут восстановить свои доходы. Но для этого всё общество должно помочь им быстрее переквалифицироваться и снабдить капиталом, необходимым для работы на новом месте. Освоив новые умения и навыки (новую для себя технологию), получив необходимый для работы капитал, бывшие безработные получают свой добавочный продукт, и рост экономики продолжается.
   В странах догоняющего развития, в которых задача экономического роста поставлена на первый план, обществу невыгодно ставить заслон безработице через запрет инноваций и повышения производительности. Однако обществу выгодно минимизировать потери от безработицы. Конечно, хорошо бы занять лишних работников среди разработчиков технологии. Но зачастую они там не нужны из-за своей очень низкой квалификации, так как теряют работу, в первую очередь, работники низкой квалификации. В производстве остаются самые хорошие, а остальные из-за конкуренции идут в сферу услуг. В сфере услуг выживают тоже самые хорошие, а остальные из-за конкуренции оказываются безработными, что при отсутствии социальных пособий опускает их в нищету.
   Важный фактор накопления безработицы - это гарантии государства, снижающие географическую и социальную мобильность населения. Гарантии государства позволяют некоторым безработным не заниматься освоением новых производительных знаний, которые были бы востребованы остальным обществом. В этих условиях высокую отдачу даёт снижение гарантий (или даже принуждение к труду, как было в СССР) для тех, кто подолгу остаётся безработным, в сочетании с государственными программами переподготовки населения. Например, в Дании и других скандинавских странах работник после переподготовки может работать в частной фирме и при этом большая часть зарплаты ему выплачивается государством. Фирма целый год платит только часть зарплаты. Только через год фирма решает, берёт ли она себе работника или нет. В большинстве случаев, работники остаются работать на фирме, потому что они уже приобретают производственный опыт, увеличивая человеческий капитал, а фирма будет нести убытки при взятии нового неподготовленного человека.
   Решение о том, в каких новых отраслях занять высвобождающихся людей, зависит от выбора данного общества, куда направить увеличение своего продукта. Выбор может осуществляться как отдельными гражданами, принимающими решение о трате своего выросшего дохода, так и государственной властью, увеличивающей сбор налогов и расходующей собранные средства.
   Иногда говорят, что увеличение инвестирования рассасывает безработицу. Однако это верно только в краткосрочном аспекте, для рассасывания уже существующей безработицы. Например, как уже говорилось, если из 100 человек высвободились 20, то государство может забрать у остальных 80 человек средства, необходимые для зарплаты 20, и занять их в инвестиционных проектах. Но при этом нет никаких гарантий, что при оплате государством новых инвестиционных проектов из собранных средств будут заняты именно 20 высвободившихся человек. Может быть, за инвестиционные госзаказы примется кто-то из оставшихся 80 человек, а 20 так и останутся безработными. Это может привести к снижению уровня жизни безработных. Можно, конечно, адресно занять 20 безработных в малоквалифицированном труде, скажем, на строительстве дорог. Но, во-первых, это не самый эффективный способ использовать труд этих 20 человек (всё-таки, у них другая квалификация), да и новая работа может им быть не по плечу или не по вкусу. Тем не менее, правильно организованное инвестирование, всё же, позволяет достичь разового решения проблемы уже накопившейся безработицы практически без снижения совокупного благосостояния в обществе, хотя может идти перераспределение от 80 человек к 20. Опыт гитлеровской Германии, Японии, США в 30-х, СССР перед войной и непосредственно после войны показывает обратную связь между уровнем накопления и безработицей. Резкое увеличение нормы накопления в азиатских тиграх также вело к рассасыванию безработицы. Во-вторых, это может быть только временным решением: когда при дальнейшем росте производительности труда высвободятся новые 20 человек, повышать в очередной раз норму накопления и занимать этих людей на строительстве всё новых и новых дорог будет бессмысленно. В этом случае убрать эту безработицу можно будет, направив высвободившихся работников в новые сферы деятельности - например, в совершенствование здравоохранения. Значит, речь идёт не столько о самой по себе норме накопления, сколько о готовности общества быстро направить новые силы на удовлетворение новой потребности - будь это дополнительное инвестирование, увеличение услуг здравоохранения или военное производство в условиях возросшей внешней опасности.
   Поэтому можно сказать, что при долгосрочном экономическом росте в мирных условиях, без резких технологических скачков, однозначной связи между нормой накопления и уровнем безработицы не существует, хотя в конкретных ситуациях (особенно в краткосрочном аспекте) есть связь между изменением количества инвестиций внутри страны и динамикой безработицы. Уровень накопления общество должно определять исходя из своих стратегических соображений, а бороться с безработицей нужно по линии скорейшего повышения квалификации (конечно, если они не могут найти работу по своему уровню квалификации) или освоения новых профессий, востребованных обществом. Кроме того, в современной экономике государство может проводить целенаправленную политику повышения доли населения, занятого в образовании и науке, постепенно повышать расходы на создание инфраструктуры, и эта политика будет снижать уровень безработицы по сравнению с ситуацией, при которой она бы не проводилась.
   Заканчивая обзор общих закономерностей экономического роста всего общества, попытаемся сформулировать, какие экономические процессы обусловили самоподдерживающийся динамизм мировой экономики последних 500 лет, значительно превышающий скорость развития экономики, свойственную предшествовавшим эпохам. Предельно огрубляя, экономический рост при капитализме можно представить таким образом. Кто-то получает добавочный продукт за счёт инновации, освоения уже существующей технологии, накопления капитала или ещё каким-либо образом. В этот момент общество в целом, как правило, получает выигрыш, но конкуренты в отрасли теряют свои доходы. Почувствовав неладное, они лихорадочно ищут способы улучшить свою жизнь - и находят способ получить свой добавочный продукт: либо за счёт очередной инновации, либо освоения уже существующего производительного умения в другой отрасли, либо за счёт нового капиталовложения. И этот процесс продолжается постоянно, так что в непрерывной гонке и освоении новых технологий вынуждены участвовать почти все. Они уже работают над собой с целью получения нового добавочного продукта, не дожидаясь снижения доходов. Группы, проигрывающие при появлении у конкурента добавочного продукта, не всегда могут сразу же повысить производительность. Иногда они теряют работу вплоть до получения своего добавочного продукта.
   * * *
   Подведём итоги. Гарантию долгосрочного благополучия общества может дать только экономический рост, основанный на постоянном освоении новых технологий, для чего нужно постоянно инвестировать в накопление физического и человеческого капитала. Это позволяет не только преодолевать влияние факторов убывающей производительности, но и обеспечить безопасность данного государства. При этом лидирующей стране приходится всё больше смещать свои инвестиционные расходы с освоения уже существующих технологий на разработку новых. В краткосрочном аспекте можно решить проблему накопившейся безработицы за счёт увеличения доли накопления. Как правило, при этом снижения совокупного потребления общества можно избежать, но без перераспределения потребляемой части национального дохода в пользу нанимаемых безработных не обойтись (исключение из этого правила рассмотрим далее). В долгосрочном аспекте решение проблемы вновь появляющихся безработных - помощь и стимулирование их скорейшей переквалификации для освоения производительных умений, востребованных остальным обществом.
   ГЛАВА 11 ДЕНЬГИ
   Информацию о современных представлениях экономистов о деньгах, их функциях и истории развития заинтересованный читатель может найти в учебниках и монографиях. Мы не будем разбирать все экономические и исторические аспекты понятия денег, а остановимся на этих вопросах очень кратко. Итак, что такое деньги? Вопрос этот, несмотря на кажущуюся простоту, до сих пор вызывает споры. Классический ответ, приводимый в любом учебнике, вряд ли можно применить полностью к современным условиям. Средство обращения, средство накопления (сбережения), мера стоимости (учётная единица) - все эти функции действительно выполняло золото (серебро) в условиях соответствующего товарного стандарта. В современных условиях, когда на финансовых рынках обращается огромное количество самых разнообразных активов, возникла проблема идентификации денег. Какое свойство делает их отличным от любого другого финансового инструмента?
   Обычно под деньгами понимают нечто существенное, что можно потрогать или на что можно посмотреть, например, монеты или бумажные купюры. Однако стремительное вхождение в нашу жизнь электронных денег заставляет пересмотреть сущность и роль денег в экономике. Оказалось, что информация, записанная на магнитных картах, магнитных дисках или просто на бумаге, наконец, просто устные соглашения способны выполнять функцию денег зачастую не хуже, чем металлические или бумажные наличные (имеющиеся у субъекта) деньги. Деньги, таким образом, играют роль информации о соотношении рыночных цен разных товаров, т.е. о реальных пропорциях обмена в условиях данного рынка. Можно охарактеризовать это и как информацию об оценке обменивающимися экономическими субъектами полезности данного товара по сравнению с другими. Кроме этой роли, они играют ещё роль информации о праве обладателя денег на получение товаров с рыночной оценкой полезности, указанной денежной суммой.
   Итак, деньги - это информация об общественно-признанном праве их обладателя на приобретение в обмен на них полезной собственности, где денежная оценка полезности разных товаров соответствует пропорциям обмена этих товаров на рынке. То есть деньги свидетельствуют о признанном обществом анонимном праве на любой конкретный будущий и имеющийся товар, продаваемый в данной стране за данную валюту по той или иной цене. Денежная информация может быть заключена в количестве граммов золота, составляющем золотую монету, в цифре, написанной на банкноте, в байтах информации в компьютере, описывающих количество денег на счету клиента. Деньги выражают общепризнанное средство обмена собственностями, и это их качество является даже более важным, чем их способность измерять изменчивые пропорции обмена с ценами, различающимися многократно не только в разных странах, но и в разное время.
   Уравнение обмена
   Попытаемся проследить оборот денег и понять зависимость необходимости в денежной массе от объёма торговли, отложенных и трансфертных платежей (таких платежей, которые не сопровождаются встречным движением товаров, - например, кредитов и социальных выплат) и объёма сбережений. С этой целью рассмотрим сначала случай, когда в экономике используются только наличные деньги, скажем, золотые монеты. Какова судьба такой монеты? Путь этот, в общем, незамысловатый: полежать какое-то время в сундуке у накопителя, потом переместиться в его кошелёк, когда накопитель пойдёт с этой монетой на рынок с целью купить на неё что-нибудь. Затем монета перемещается в кошелёк продавца (при покупке), должника (при даче взаймы) или кредитора (при возврате долга), наконец, попадает на хранение в сундук того человека, которому она досталась.
   В тот момент, пока деньги лежат в сундуке, они играют роль запаса ценности для того, кто их держит, а в тот момент, пока путешествуют из кошелька в кошелёк - средства обращения, отложенных и трансфертных платежей. Из этого сразу видно, какая общая денежная сумма находится в стране. Это, во-первых, деньги, хранящиеся в сундуках, во-вторых - деньги, используемые в данный момент в ходе всяческих платежей. Посчитаем, сколько это будет в пересчёте на цены обычных товаров, не денег. Если экономика стабильна, то объём накопленных монет меняется немного, например, владельцы могут хранить в сундуке четверть своего годового дохода. Значит, остающейся части должно хватить, чтобы обеспечить все платежи. Несколько огрубляя (пренебрегая пока отложенными платежами и трансфертами), будем считать, что все платежи в экономике соответствуют товарообороту, то есть все денежные потоки идут навстречу товарным. Тогда возникает вопрос, с какой скоростью они идут. Одна монета может обслужить куплю-продажу на одном и том же базаре десяток раз в один день, а другая может ехать с посыльным к месту назначения целый месяц. Соответственно, две монеты обслужили разный объём торговых сделок. Выходит, от того, насколько быстро проводятся платежи, зависит, какую долю товарооборота обеспечивает за указанный промежуток времени та или иная сумма денег в обращении.
   Для того чтобы жители страны могли беспрепятственно торговать, нужно, чтобы находящаяся в обращении денежная масса была достаточной для покрытия товарооборота с учётом складывающихся цен и механизмов платежей. Если не удастся успешно продать произведённый товар, то не будет смысла приступать к производству нового, так что объём производства в стране упадёт. Товарооборот - это величина динамическая, величина потока, а не запаса, следовательно, потребность в денежной массе, необходимой для покрытия товарооборота, следует оценивать через общую сумму покупок, оплаченных в единицу времени, а не через запас какого-нибудь товара на складе. Для обслуживания этих покупок тоже нужен денежный поток, а не запас. В то же время, способность имеющейся в обороте денежной массы создавать поток необходимой мощности для покрытия торговых сделок зависит от скорости обращения денег: чем выше скорость оборота денег, тем меньше потребность в денежной массе. В самом деле, если каждая монета используется в сделках на рынке 1 раз в день, то проходящая через рынок за день денежная масса будет соответствовать размеру ежедневных продаж на рынке, а если два раза в день - то половине это суммы. Конечно, в современной жизни в сделках могут использоваться безналичные деньги, и они тоже входят в денежную массу.
   В теории денег известны несколько вариантов уравнения, связывающих объём торговых сделок и объём денежной массы, циркулирующей в стране. Как уже отмечалось, сколько раз за день каждая монета используется на рынке, во столько раз обращающаяся на рынке денежная масса (в номинальном исчислении) меньше объёма сделок, совершённых за день (в исчислении соответствующей денежной единицы). Иными словами, если M - денежная масса в номинальном исчислении, V - среднее количество торговых сделок, обслуженных за день каждой монетой, а I - общий объём торговых сделок на рынке в действующих ценах, то

I = M V.

   Эта формула остаётся справедливой, если рассматривать товарообмен в пределах экономики всей страны. Но вместо общего объёма торговых сделок обычно рассматривают т.н. валовой внутренний продукт (ВВП), скажем, за год (P), т.е., грубо говоря, только конечный произведённый продукт, без учёта промежуточных торговых сделок. Конечно же, он меньше общего объёма сделок. При этом в формуле

P = M V1

   новая переменная V1 теряет прежний физический смысл среднего количества торговых сделок, обслуженных передаваемыми денежными суммами за рассматриваемый период. Тем не менее, формулой продолжают пользоваться, чтобы подчеркнуть, например, невозможность резко увеличить денежную массу в стране, не повысив цены. В самом деле, если валовой внутренний продукт в натуральном исчислении (реальный ВВП) остаётся неизменным и "скорость обращения" V1 тоже не меняется (техника платежей и склонность откладывать деньги в чулки остаётся той же), то, понятно, увеличение обращающейся денежной массы вызовет увеличение P, т.е. валового внутреннего продукта, посчитанного в текущих ценах (номинального). А это, в условиях неизменного реального ВВП, и означает повышение цен. Вторую из приведённых нами формул называют уравнением обмена.
   Обратим внимание на очевидные особенности денежного оборота, даже в рассмотренном упрощённом случае. Если движение денег растёт за счёт увеличения используемой денежной массы или ускорения платежей, а товарооборот растёт медленнее, то значит, количество заплаченных за товары денег растёт быстрее количества проданных товаров, и номинальная цена (выраженная в денежной единице) растёт (закон инфляции). Если товарооборот увеличивается, а денежные потоки - нет, то цена падает (закон ревальвации). Во время войны наблюдается инфляция, потому что зарплату платят, а продуктов на потребление производят меньше - все идёт на военные нужды. Снизить зарплату нельзя - население будет недовольно. Напротив, её повышают, чтобы поощрить передовиков производства и военных. Во избежание недовольства из-за явного роста цен, а также чтобы не обречь на голодную смерть часть населения, приходится вводить рационное потребление продуктов первой необходимости, роль денег начинают исполнять также и карточки.
   Потребность в денежной массе
   Из наших рассуждений и уравнения обмена может показаться, что любые требования на необходимый объём денежной массы искусственны: цены всегда приспособятся к обращающейся денежной массе. Но рассуждение не учитывает дополнительных побочных эффектов, возникающих при существенной инфляции и ревальвации. Если товары дорожают, то напуганные граждане стараются поскорее избавиться от "чулочных" сбережений, увеличивая спрос и менее тщательно подходя к выбору нужного им товара. Это приводит к ещё большему повышению цен: ведь деньги в сундуках перетекают в сферу товарооборота, увеличивая денежные потоки. Ревальвация же, наоборот, побуждает воздерживаться от покупок и хранить деньги в сундуках, что приводит к снижению расходов, дальнейшему снижению денежного потока и цен. А снижение цен - исключительно болезненный процесс для экономики, потому что очень трудно заставить себя снизить цену на свой товар. Поэтому при уменьшении денежных расходов потребителями многие товары остаются нераспроданными, и производство падает, ибо нет возможности сбыть произведённый товар.
   Именно это происходило в средневековой Европе, да и потом тоже, из-за использования для платежей только золотых монет, количество которых не покрывало нужд экономики. Денег часто не хватало для покрытия товарооборота, а их ещё и изымали из обращения. При этом резко увеличивалось количество товаров, которые можно было купить на эти деньги. Этим и объясняется наличие огромного количества кладов, обнаруживаемых то там, то здесь до сих пор. Когда же, после удешевления товаров, хранители денег снова резко вбрасывали на рынок металл, золото или серебро, то цена на товары росла, но поначалу в пользу вбрасывающего перераспределялось много богатства за счёт низких цен.
   До появления бумажных банкнот денежная масса соответствовала количеству драгоценных металлов в обращении, что сдерживало рост товарооборота, а при откладывании денег производство падало. Именно поэтому такой успешной стало введение Джоном Ло (53) бумажных денег во Франции при Филиппе Орлеанском. Они дополнили недостаточные золотые монеты до нужного объёма денежной массы. Возник настоящий бум производства. Аналогичные события развернулись в тот же период и в Англии, где инициатором выпуска бумажных денег был некто Блэнт, действовавший по той же схеме, что и Ло.
   По большому счёту, возможны две денежные системы. Первая - когда количество денег не увеличивается или увеличивается медленнее, чем реальный товарооборот. Эта система была реализована во времена феодализма, когда количество монет из благородных металлов было ограничено, и при Сталине. Каждый год 1 марта, начиная с 1947 г., всего 6 раз, снижались цены на все ходовые товары народного потребления от 10 до 30%, а не повышалась заработная плата. Поскольку производительность труда общества постоянно растёт, то количество товаров на единицу денег при этой системе увеличивается. Это ведёт к падению денежной цены на товары. Однако снижение цен на товары означает, что их производители должны получать всё меньше денег за одно и то же количество товаров (хотя бы на эти деньги они и могли теперь купить больше). Данное обстоятельство не понимается людьми, которые психологически не готовы расставаться с тем, что им принадлежит. Именно поэтому в средневековой экономике ограничение количества денег, когда невозможно было централизованно заставить производителей снизить свои цены, чтобы поскорее распродать товар и продолжить производство, снижало стимулы к производству и тормозило рост производительности труда. Так было во Франции при Филиппе Орлеанском. Однако эти проблемы были обойдены в СССР в конце жизни Сталина: в те годы регулярно происходила ревальвация рубля по отношению к другим валютам. Повышение производительности общественного труда позволяло снижать нормативные расценки на производствах.
   Вторая система, которую разработали для европейского капитализма евреи-ростовщики, - это система, основанная на постоянной эмиссии денег, количество которых как минимум обеспечивает оборот добавочного продукта. Эмиссионная система денежного обращения более естественна. Расшивка узкого места путём введения бумажных денег, предложенных Джоном Ло, дала колоссальный рост общественной производительности труда благодаря улучшению системы обмена. Вначале Ло эмитировал столько денег, сколько надо и ещё чуть-чуть (2%), чтобы люди не хранили деньги в чулках. Это создавало впечатление роста ценности товара, что резко стимулировало производство. Но со временем реформа закончилась полным крахом из-за бесконтрольного увеличения количества бумажных банкнот, когда все стали бежать от "ненавистных билетов" Ло (53).
   Теперь посмотрим, от чего зависят количественно-ценовые характеристики товарооборота и выдвигаемые ими требования на денежную массу в эмиссионной системе. Мы сказали, что от товарооборота, но какой товарооборот стране нужен, и как его подсчитать? На первый взгляд, может показаться, что товарооборот, требующий денег для своего покрытия, зависит только от физического объёма производства, но это не так. Например, часть обмена, осуществляющаяся на безденежной основе, не требует денежного оборота для своего обеспечения. Но даже если вся торговля денежная, то и тогда ценовые оценки зависят не только от физических объёмов производства. Во-первых, происходят постоянные колебания представлений о полезности товаров, при этом их цены растут и падают, следовательно, растёт и падает потребность в денежной массе. Во-вторых, помимо сбыта новопроизведённых товаров, идёт постоянная торговля-перепродажа ранее нажитого богатства (старых вещей и капитальных благ), а эта величина тоже колеблется. В-третьих, экономика находится в постоянном изменении, товары и встречные денежные потоки не движутся по раз и навсегда заведённому маршруту; постоянно появляются новые пути и отмирают старые. Наконец, объединение фирм в одну корпорацию или, наоборот, их разделение изменяет объём денежных расчётов между ними. А это значит, что на одних участках экономики (у тех или иных экономических субъектов) появляются избыточные деньги, а на других - денег не хватает. Эти проблемы решаются с помощью кредита, который, как мы позже увидим, связан не только с переводом денежных сумм с одного участка экономики на другой, но и с созданием новых денег.
   Итак, подытожим. Потребность в денежной массе возрастает или снижается в результате роста или падения товарооборота, падения или роста всей торговли в экономике или изменения в технике платежей. Перечислим пять основных причин этого явления: 1) рост или падение полезности, приписываемой различным товарам, т.е. изменение готовности покупателей платить за товары ту или иную сумму; 2) снижение стремления граждан к экономии денег, которые они выводят из товарооборота, или, наоборот, стремление к увеличению их экономии; 3) рост или падение интенсивности обмена ранее нажитым богатством; 4) замедление или ускорение оборота денег в связи с техническими сложностями или по мере совершенствования банковского механизма (скорость перевода платежей, и др.); 5) рост или падение товарооборота новопроизведённых благ, вызванные ростом или падением производства. Первые три причины являются совершенно "субъективными", целиком зависят от поведения населения. Четвёртая - более "объективна", но при стабильной банковской системе этот параметр изменяется медленно. А вот пятая причина целиком "объективна" и определяется уровнем производства. Задача правительства - обеспечивать достаточное количество денег, которые должны обеспечивать товарооборот максимально возможной интенсивности, и тем самым благоприятствовать торговле. Денег в экономике должно быть столько, сколько необходимо для её нормального функционирования, т.е. и товарообмена, и производства, и функций накопления и проч. и проч. Но и чрезмерно увеличивать денежную массу тоже нельзя, потому что высокая инфляция тоже таит в себе многие опасности.
   Самое интересное явление здесь - изменение "объективной составляющей" потребности в денежной массе. Потребность в денежной массе, вызванная первыми тремя причинами, "раздувается и схлопывается" в зависимости от поведения населения; соответственно, "раздувается и схлопывается" объём предоставляемых кредитов. Но в результате действия пятого фактора возможно "закрепление" дополнительной потребности в денежной массе и "закрепление" её обеспеченности. Оно происходит при росте производства. Как мы сейчас увидим, этот рост сопровождается появлением добавочного продукта и необходимостью эмиссии дополнительных денег для его оборота. Если производство не упадёт снова, лишней эта сумма уже не окажется.
   Деньги и расширенное воспроизводство в эмиссионной экономике
   Для того чтобы понять роль денежного механизма в расширении производства и сопутствующем изменении денежных потоков, необходимо понять, как организация нового производства изменяет денежные потоки соответственно изменению разделения труда и новой передаче товаров. Когда новое производство организует отдельный предприниматель, то всё ясно: у него появились деньги (например, после взятия кредита), на эти деньги он закупает новое оборудование и сырьё, нанимает новых работников и выпускает новую продукцию. Однако такой подход не позволяет выяснить, откуда в рамках всей экономики у предпринимателей появляются новые деньги, почему доступны дополнительные ресурсы и рабочая сила. Поэтому имеет смысл начать с рассмотрения модели более замкнутой системы, чем предприятия в большом городе с обилием дешёвых кредитов и избытком рабочих рук. Вообще, тут возможно множество ситуаций. Но нас будет интересовать такой интенсивный рост производства, который достигается не за счёт привлечения новых дешёвых ресурсов или рабочих рук, а за счёт внедрения новой технологии, позволяющей экономить добываемые ресурсы и существующую рабочую силу для производства того же объёма конечного продукта.
   Представим, что у нас есть хорошо работающее градообразующее предприятие, то есть, в городе нет ни лишних рабочих, ни лишних ресурсов. Как в этом городе можно организовать новое производство и получить добавочный продукт? Ответ единственный: высвободив часть ресурсов и работников. Это можно сделать, либо сократив производство, либо снизив расходы ресурсов и труда, без сокращения объёма производства. Мы занимаемся рассмотрением второго варианта, который связан с повышением производительности труда остающихся работников, экономией ресурсов и сокращением себестоимости продукции, как в натуральном, так и в денежном выражении. Чтобы это увидеть, будем оценивать полезность ресурсов "на входе" и "на выходе" в стоимостных показателях: ведь за счёт изменения этой разницы у инициатора инновации, приведшей к появлению добавочного продукта, образуется дополнительная прибыль. В самом деле, высвобождение труда и ресурсов означает одновременное высвобождение у предпринимателя денег, которые он расходовал на их оплату, в то время как деньги за конечный продукт он получает те же. Иными словами, при сокращении себестоимости продукции предприятия у его хозяина появляются дополнительные деньги, но в городе появляются новые безработные, а часть ресурсов, закупаемых прежде предпринимателем, остаётся невостребованной.
   Рост производства происходит тогда, когда высвободившиеся (либо вновь появившиеся) ресурсы и труд направляются в новое производство. В нашем примере это означает, что хозяин завода не стал откладывать сэкономленные деньги в чулок, а вновь нанял высвободившихся работников и начал выпуск новой продукции из высвободившихся ресурсов, закупаемых на деньги. При этом не обязательно наращивать выпуск той же самой продукции: предприниматель может производить что-нибудь новое. Можно строить дворец для предпринимателя, можно детский сад для малышей рабочих. Главное, чтобы новое производство соответствовало квалификации высвободившихся работников и списку высвободившихся ресурсов. Собственно, новый порядок траты сэкономленных денег попросту служит отражением нового использования ресурсов.
   Дополнительное производство является для предпринимателя в чистом виде добавочным продуктом: ведь новопроизведённый товар он может израсходовать как угодно - и при этом без подрыва воспроизводства. Представим, что с помощью новопроизведённого товара предприниматель решил улучшить жизнь своих рабочих или организовать другое перераспределение внутри своего городка. Товар он может раздать им в натуральной форме, но может повысить зарплату и направить товар в магазины городка. В последнем случае предпринимателю нужны новые деньги - дополнительные к тем, что у него и так были, - для того чтобы выплатить рабочим повышенную зарплату и обеспечить возросший товарооборот в городе. Эмиссия денег (выпуск дополнительной денежной массы) нужна после расширения производства, для перераспределения дополнительно появившихся благ с помощью денежного механизма. А до того, как производство выросло, перераспределяются уже существующие, сэкономленные ресурсы. Для этого хватает прежних денег. Заметим, что если прежде движение денег отражало движение и распределение ресурсов, то и теперь возросший денежный оборот означает то же самое. Откуда же возросшее количество денег на стадии производства (при оплате труда), если труда и исходных ресурсов столько же? Ответ: из-за абсолютного увеличения оплаты труда рабочих.
   Итак, дополнительная потребность в деньгах возникает в тот момент, когда созданный в обществе новый добавочный продукт перераспределяется с помощью денежных механизмов, становится товаром. Новые деньги наш предприниматель мог бы нарисовать, и поскольку они обслуживали бы только дополнительный товарооборот, то инфляции бы не вызвали. Другой вариант - купить деньги (за дополнительно произведённую продукцию) у какого-нибудь банка, который рисует деньги более красиво. Для этого предпринимателю пришлось бы отдать за эти деньги часть добавочного продукта, скажем, добавочный продукт, произведённый в течение месяца. Значит, банк, давший предпринимателю новые деньги под оборот добавочного продукта, присваивает значительную часть добавочного продукта - в объёмах, соответствующих потребности в денежной массе для оборота добавочного продукта. Один раз купив у банка деньги за партию дополнительно произведённой продукции и повысив за их счёт зарплату, предприниматель может продавать дальнейшие партии дополнительно произведённой продукции населению своего городка, у которого на это будут дополнительные деньги, потому что новыми деньгами только что повысили зарплату. Так увеличенная денежная масса обращается в городке с возросшим производством и товарооборотом, не вызвав инфляции.
   Именно с помощью денежного механизма труд и ресурсы, высвободившиеся понемногу по всей стране, направляются на совершенно новое производство. Напомним, что сокращение себестоимости влечёт экономию денег у самых разных участников рынка. Если только они не увеличивают на сэкономленную сумму своё потребление, то эти деньги они либо вкладывают в новое производство сами, либо несут свои деньги в банк. Банк выдаёт кредиты предпринимателям, они нанимают на эти деньги новых работников (сокращённых на других производствах по мере снижения себестоимости), приобретают высвободившиеся ресурсы, производят из них что-то новое - и экономика растёт. Самое главное тут - что деньги вкладываются не куда угодно, а в прибыльные проекты, т.е. в производство товаров наибольшей полезности в отношении к затраченным на их производство ресурсам. Таким образом, ключевая роль денег в экономическом росте - обеспечение концентрации высвобождающихся ресурсов и переброски их с того производства, на котором ресурсы высвободились, на новое производство.
   Итак, постоянное наращивание выпуска товаров требует также наращивания денежной массы или скорости её кругооборота. Тот, кто эмитировал новые деньги для обслуживания оборота добавочного продукта, получает партию добавочного продукта, которая производится за то время, пока эти деньги совершают оборот в экономике. Скажем, если денежная масса равна годовому ВВП, то для обслуживания оборота добавочного продукта общества надо эмитировать денежную массу, соответствующую добавочному продукту (точнее, чистому приросту), произведённому за год. А это - главное вновь создаваемое богатство. Вот почему банкиры так богаты, они присваивают заметную часть добавочного продукта. Если деньги эмитирует правительство, то большую часть прибыли от первого выпуска добавочного продукта получит правительство. В этом случае государству нужно собирать меньше налогов. По этой причине контроль эмиссии денег всегда держали в руках государи. Если новые деньги эмитируют частные банки, как в странах с частными банками, то становятся богаче они, хотя часть добавочного продукта собирается правительством в виде сборов с банковской системы. Поскольку увеличение скорости денежных операций позволяет увеличивать объём торговых сделок, обслуживаемых всё той же денежной массой в единицу времени, то партия добавочного продукта может доставаться банкам, которые не эмитировали дополнительные деньги, а предоставили экономическим субъектам более качественные финансовые услуги (быстрее переводят деньги и т.п.).
   Заметим, что в безэмиссионной системе "первая партия" добавочного продукта достаётся не только инициаторам его создания и эмитентам новых денег под его обращение, но и вообще всем владельцам денег, повышающих свою ценность. Распределение же новых денежных доходов, если обеспечено адекватное снижение цен на все товары экономики, выстраивается примерно так же, как и в эмиссионной системе (хотя и с другими номинальными параметрами).
   Потребность в денежной массе при изменении неинвестиционных сбережений
   Огромным достижением экономической науки XX века стало осознание того факта, что далеко не всякое сбережение путём отказа от потребления выгодно экономике, а только такое, которое гарантированно увеличивает спрос на товары инвестиционного назначения. На этом основаны ведущие идеи кейнсианства, которые мы здесь излагаем в предельно вульгаризованном варианте с использованием модели периодоанализа Робертсона. Представим, что в экономике 100 работников, зарабатывающих в сумме 100 монет в месяц, каждый по монете. Граждане стабильно несут одну пятую доходов в банк, и те выдают эти 20 монет в виде кредитов предпринимателям. Представим теперь, что граждане почему-то решили потратить на потребление не 80 монет, а 75, или предприниматели купили товаров инвестиционного назначения не на 20 монет, а только на 15. Так или иначе, совокупные расходы снижаются со 100 до 95 монет. По Кейнсу (69, 183), причина в том, что 5 сбережённых монет граждане отложили в чулки вместо того, чтобы положить в банк и направить, таким образом, на инвестирование или просто проесть. Конечно, причин снижения совокупных расходов может быть и больше, но в наибольшей степени снижение приходится на инвестируемую часть расходов. В этом случае должно было бы произойти снижение цен так, чтобы все произведённые потребительские товары распределились по потребителям или все инвестиционные товары были раскуплены предпринимателями. Но капиталистическая экономика не может приспособиться к снижению цен, и снижения цен не происходит. Вместо этого происходит увольнение 5 работников, производящих "лишние" товары. В следующем месяце товаров производится уже меньше, и доходы экономики падают до 95 монет. Граждане по-прежнему расходуют не все заработанные деньги, а 5 монет откладывают в чулки. Экономика падает ещё больше, число безработных увеличивается. Наконец, ещё через пару месяцев, когда экономика достигает нижней точки производства на сумму 80 монет, оказывается, что сокращать потребление дальше некуда. Экономика стабилизируется. Возрастающий оптимизм заставляет граждан вытаскивать из чулков деньги, экономика восстанавливает свои объёмы и даже растёт сверх нормальной величины, потому что граждане расходуют на потребление те деньги, которые обычно держат в чулках. Потом начинается очередной откат, связанный с сокращением совокупных расходов и невозможностью производителей покрыть свои расходы по воспроизводству из выручки, ибо совокупные расходы оказываются меньше, чем расходы по воспроизводству.
   Один из кейнсианских рецептов смягчения проблемы состоит в том, чтобы во время экономических спадов осуществлять выпуск дополнительных денег, которые бы позволили раскупить все товары по ценам, необходимым для воспроизводства. Поскольку эмиссия дополнительных денег вела бы ещё и к небольшой инфляции, то граждане расхотели бы хранить монеты в чулках и понесли их в банк, где предприниматели израсходовали бы эти деньги на инвестиции. По Кейнсу, государство должно дополнять деятельность потребителей и предпринимателей, если их совокупные расходы недостаточны для стабильной работы экономики. В этих целях государство может само заняться инвестированием либо поощрять потребление граждан. В эпохи экономического бума, напротив, государству следует изымать из обращения лишние деньги. Конечно же, многие факторы могут служить толчками, вызывающими рост или сокращение совокупных расходов, повлиять на которые не в силах экономических властей. Мы не рассмотрели влияние объёма производства на прибыльность проектов и, следовательно, норму инвестирования, колебания которой больше всего сказываются на колебании совокупных расходов (даже при медленном технологическом росте). Кроме того, колебания в уровне инвестирования зависят от силы побуждения к инвестированию, а оно, в свою очередь, зависит от того, насколько технология, сопряжённая с данным инвестиционным проектом, улучшает производительные способности данного общества и, соответственно, будет приносить прибыль. И поскольку поток изобретений и технических нововведений неравномерен, кардинальные нововведения происходят не так уж и часто, то и поток новых инвестиций не может быть равномерным, следовательно, совокупные расходы всегда будут колебаться. Предложения Кейнса направлены на смягчение колебаний, но не могут устранить их полностью.
   * * *
   Подведём итоги. Для увеличения эффективности товарообмена используют деньги, представляющие собой количественную информацию о праве на приобретение собственности определённой общественной полезности. Количество денег в текущем обращении и техника платежей, определяющие денежный поток, должны покрывать потребности товарооборота. В эмиссионной системе рост товарооборота требует эмиссии новых денег или увеличения скорости оборота существующей денежной массы. Тот, кто эмитирует деньги, присваивает часть добавочного продукта, под оборот которого выпущены дополнительные деньги.
   ГЛАВА 12 БАНКИ
   Как уже говорилось, искусственное ограничение денежной массы сдерживает развитие экономики, потому что затрудняет товарообмен. Западная Европа сумела смягчить, а затем и решить эту проблему с помощью банков. Очень часто возникает ситуация, когда есть свободные деньги, но их не истратишь. Например, не нравятся выставленные на продажу товары или просто нет времени съездить в магазин, или хочется отложить деньги на будущее, или накопить на предмет долговременного пользования. Вместо того чтобы хранить деньги "в чулке", например, в сундуке, их можно отдать другому человеку, который может купить нужный для себя товар, а потом отдать деньги обратно. Особенно важно для экономики, если отложенные деньги используются другим человеком не для нетерпеливого потребления в долг, а для инвестирования, для накопления капитала. Развитие современной экономики стало бы невозможным, если бы каждый человек имел возможность инвестировать только те деньги, которые заработал непосредственно, т.е. должен был бы сам выступать в качестве предпринимателя и капиталиста, самостоятельно осуществляющего инвестиционные проекты с той частью доходов, которую не проедает немедленно. Из этого сразу видна необходимость посредника, который бы аккумулировал средства, не используемые в данный момент, и передавал бы их в виде кредита тем, кто использует. Но функция посредника не так проста, потому что надо профессионально оценить вероятность возврата кредитов, оставить излишек для компенсации среднего риска из-за невозвращения и т.д. - словом, работа ответственная и непростая. Если есть надежда на создание добавочного продукта (например, придумано несколько прорывных технологий), то требуется больше инвестиций. Спрос на займы ведёт к росту процента на кредит.
   Функцию посредника и реализует банковская система, которая ставит своей целью использовать право на покупку полезных товаров за деньги вкладчиков в момент, пока оно не используется владельцем. Деньги передаются другому человеку, который может купить нужный для себя товар, а потом отдать деньги обратно. Ему в данный момент деньги нужнее. Кредитование также подчиняется законам спроса и предложения. При этом деньги становятся товаром, т.е. имеет место изменение субъективной ценности денег при передаче взаймы. Поэтому, чтобы добиться добровольности кредитования со стороны кредитора, кредитору и платят проценты, чтобы полезность при сделке возрастала и для него тоже. Другими словами, деньги тогда выполняют функцию товара (даются взаймы), когда дают право использовать продукты труда, временно не используемые их владельцем. Продаётся право использовать продукт труда в то время, пока не принято решение владельца о замене денег на продукт труда. Следовательно, при предоставлении денег взаймы опять продаётся право собственности.
   Уход от золотой привязки через банки
   Банк держит наготове лишь небольшую часть вверенного ему вкладчиками капитала, чтобы платить по текущим счетам, а остальное пускает в оборот. Даже вкладчики, знающие об этой практике, ничего против неё не имеют до тех пор, пока есть уверенность, что когда бы они ни обратились в банк, своё они получат. Но стоит только банку не оплатить хотя бы один чек, как доверие к нему мигом рушится, клиенты валят толпой и требуют свои вклады. В результате банк терпит крах и вынужден отсрочивать платежи. Банки уменьшают риски массового одномоментного изъятия денег вкладчиками путём особых условий хранения в ответ на гарантию неизъятия в течение какого-то срока. Например, можно давать клиентам более высокий процент по срочным вкладам, чем обычным (по первым клиент не может изъять вклад ранее оговоренного срока).
   Благодаря банкам вытащенные из сундуков деньги направляются на закупку тех товаров, которые в противном случае остались бы нераспроданными либо были бы проданы намного позднее. Таким образом, первым способом увеличения денежного потока в товарообороте является извлечение части сбережений из "сундуков" и передача их в ходе кредитования другим лицам, использующим деньги для покупок, т.е. в товарообороте, а не для хранения в сундуках. Строго говоря, денежная масса при этом не увеличивается - увеличивается та её часть, которая обслуживает товарооборот, за счёт пополнения из той составляющей денежной массы, которая составляет неиспользуемую в товарообороте часть сбережений.
   Однако перевод части монет из "сундуков" в активный товарооборот - не единственный способ увеличения обращающейся денежной массы. При сдаче в банк своих денег, человек как бы получает от банка "расписку" с обещанием "выдать предъявителю сего" указанную сумму денег, а банк может выдавать эту сумму в качестве кредита кому-то ещё. Но и расписку готовы принимать в качестве средства платежа: ведь получение "живых денег" за неё гарантировано, если банк имеет хорошую репутацию. Расписка так же может обслуживать товарооборот, как и обычные деньги! Получается, что банк сделал из изначально положенных в него денег вдвое большую сумму! Мало того, человеку, берущему кредит в банке, тоже необязательно таскаться с мешком золотых монет. Он может положить их на свой счёт в тот же банк и пользоваться такими же расписками. Новая расписка также может использоваться в качестве средства платежа в товарообороте, т.е. исходная денежная масса утроилась! Теоретически, таким способом банки могут эмитировать (выпускать) новые и новые деньги, увеличивая денежную массу до бесконечности, но только теоретически. На самом деле, увеличение банками денежной массы сдерживается опасностью разорения в случае одномоментного прихода всех вкладчиков за своими вкладами в наличных. На этот случай нужно иметь резерв наличных, например, треть от суммы выданных кредитов (следовательно, банк не может увеличить денежную массу по сравнению с количеством хранимых денег более чем в 3 раза). В настоящее время государственной властью устанавливается норма обязательного резервирования в частных банках, и помимо собственных резервов наличными "на всякий пожарный", банк обязан хранить в Центробанке, скажем, 10% от суммы эмитированных кредитов. Дополнительное регулирование государством объёма денежной массы, эмитированной частными банками, осуществляется с помощью учётной ставки: Центральный банк страны предоставляет остальным банкам кредиты (если у них всё в порядке с финансовым положением). Чем ниже установленный Центральным банком процент (учётная ставка), тем больше банки берут кредитов и увеличивают денежную массу. (У современных Центробанков эти деньги, как правило, из воздуха, если только данную страну не заставили проводить эмиссию только под золотовалютные резервы).
   Термин банк происходит от итальянского слова banco, что означает скамья менялы, денежный стол. Менялы осуществляли не только обмен монет и хранение ценностей, но и способствовали появлению безналичных (вексельных) денег. Тот факт, что депозитная деятельность (хранение вкладов) банков предшествовала эмиссионной (выпуск кредитных денег), вероятно, не вызывает сомнения. По крайней мере, это верно для Англии, а также для первых банков Гамбурга и Амстердама. Однако верно и то, что банковская деятельность вообще приобрела большое значение лишь с началом эмиссионной деятельности. Готовность людей хранить деньги и драгоценности у банкира неизмеримо выросла с того момента, когда они стали получать что-то взамен - например, банкноты, первоначально всего лишь в форме расписок, которые можно было передавать из рук в руки. Лишь после того, как банкирам в результате обращения банкнот удалось завоевать доверие публики, люди начали оставлять на хранение в банках крупные суммы денег под обеспечение всего лишь бухгалтерской записи. Таким образом, банки, наряду с мобилизацией инвестирования, также делают кредитные деньги. Крупные банки делают деньги, а правительство собирает с них налоги. В современной экономике "безналичные" банковские деньги являются основным средством платежа, а также важным компонентом предложения денег (для использования в виде кредита). Коммерческие банки через текущие счета и депозитно-ссудную эмиссию связывают центральный банк с миллионами пользователей денег.
   Банки формируют ресурсы для своих операций главным образом за счёт заёмных средств. Собственный капитал, как правило, не превышает 10% от их баланса, что делает их уязвимыми к воздействию внутренних и внешних факторов и вызывает необходимость особой системы надзора над банковской деятельностью (или жёсткого страхования её), если последняя основана на лицензировании. Эта система не нужна при безлицензионной системе банков или при отсутствии у них права эмиссии денег. Правда, прекратить эмиссионную деятельность банков невозможно, если они частные, поскольку средства на счетах будут неизбежно использоваться как средство платежа, притом что наличные деньги, положенные на счёт, тоже используются в то же время в экономике, несмотря на самый строгий контроль государственных органов. Значит, придётся доводить норму обязательного резервирования почти до 100%, что практически невозможно проконтролировать. Но даже если бы удалось исключить частную банковскую эмиссию, весьма возможно, что у банков не хватило бы средств для функционирования на современном уровне, поскольку оставляемая ими "маржа" (разница между процентом, выплачиваемым предпринимателем банку и процентом, выплачиваемым банком вкладчикам) оказалась бы слишком малой.
   Следовательно, в экономике имеются как бы "постоянные" деньги, эмитированные государством не в виде кредитов, и "временные" деньги, эмитированные различными банками в виде кредитов. Однако, на практике определённая часть кредитных денег всё время остаётся в денежной массе, составляя в индустриально развитых странах большую её часть. По существу, это кредитные деньги, которые постоянно возвращаются банкам за ранее выданные кредиты и снова выдаются в виде кредитов. Но в дополнение к этому идёт тончайшая настройка объёма денежной массы до необходимого уровня в виде новых безналичных кредитных денег, решение о выдаче которых принимается самими банками (а государство ограничивает максимально разрешённую сумму выдаваемых ими кредитов). На самом деле, почти все эти "временные" деньги являются практически постоянными. Именно поэтому быстрой инфляции из-за большой доли формально временных кредитных денег не происходит, и денежная масса в развитых странах сохраняет относительную стабильность.
   Надо сказать, что до тех пор, пока основой "постоянных" государственных денег были деньги, привязанные к золотому содержанию, экономика оказывалась чрезмерно чувствительной к тому, что настоящими деньгами могли считаться только монеты. В самом деле, и тогда общая денежная масса могла быть только в несколько раз больше того, что обеспечено золотым запасом, но во сколько раз больше - зависело от доверия граждан к обязательствам банков. Поэтому возникали многочисленные дисбалансы в денежной массе, что приводило к периодическим кризисам капитализма до 1929 года включительно. Если правительство не выпускает новых денег по запросам банков, то они начинают использовать кредитные и вексельные деньги, а также акции в качестве денег, в частности, в качестве средства платежа. Такая система достаточно опасна, поскольку такие псевдоденьги основаны на доверии, не подкреплены ассигнациями, которые, привязаны к золоту. Если доверие к таким псевдоденьгам резко падает, то представления граждан о ценности акций и векселей резко падают, эти деньги как бы исчезают. В результате экономика, уже настолько выросшая, что не может обходиться без кредитных денег, оказывается перед лицом резкого недостатка денежной массы. Деньги дорожают не из-за того, что произведено избыточное количество товаров, а потому что часть денег резко выводится из обращения по причине потери их признания. Это ведёт к симптомам перепроизводства. Таков был механизм Великой Депрессии. Только отказ от привязки к золотому содержанию сделал капиталистическую систему менее чувствительной к выпуску кредитных денег.
   Эмиссия денег
   Как мы видели в прошлой главе, появление добавочного продукта требует эмиссии дополнительных денег под его оборот. К сожалению, никто не может точно знать, сколько денег должно быть эмитировано, потому что не ясна полезность товаров и степень будущего роста производительности труда, но главное - неизвестно, как именно будут обращаться в экономике суммы, уплачиваемые за добавочный продукт. Определение необходимости эмиссии осуществляется методом проб и ошибок. Даже при Сталине существовал колхозный рынок как индикатор состояния денежного обращения: повышение цен на рынке свидетельствовало о необходимости убрать из экономики избыток денежной массы через добровольно-принудительные займы у населения.
   Новые деньги делаются тремя способами: централизованным, децентрализованным и смешанным. В первом случае имеется один государственный банк, эмитирующий новые деньги. Это было реализовано при позднем социализме, а началось при Хрущёве. Во втором случае деньги может выпускать, кто хочет, при условии гарантий предоставления с его стороны реальных ценностей в обмен на эти деньги. В чистом виде последняя система никогда не была реализована потому, что рядовой покупатель в этом случае быстро запутается в разных валютах и их котировках, а исключить мошенничество очень сложно. В такой системе имеется множество эмитентов денег, которые конкурируют между собой, хотя основой является "реальная" ценность, например, государственные золотые монеты. Наиболее ярким примером является чрезвычайно успешная деятельность банковской системы Шотландии, когда банки эмитировали свои собственные деньги, которые тоже были обязательствами предоставить золотые монеты предъявителю. Каждый из них сдерживал собственную эмиссию эмпирически найденной суммой, обеспечивавший безопасность при набеге большого количества вкладчиков. Обычно считалось, что запас золотых монет должен составлять не менее трети от суммы выданных кредитов. Стабильность цены денег гарантировалась конкуренцией между банками, каждому из которых другие банки предъявляли его обязательства, которые надо было оплатить либо обязательствами этих банков, либо золотыми монетами. Обмен банкнотами происходил дважды в неделю, и балансы подбивались тут же. Первая конституция США, государства, основанного, как принято говорить, на власти денег, вообще запрещала правительству выпускать бумажные деньги или создавать государственные банки. Бумажные деньги выпускали только частные банки и только в рамках наличного у них золота; лишь после создания Федеральной резервной системы (ФРС) можно говорить об уходе США от децентрализованной системы. Наконец, возможна смешанная система, когда число эмитентов ограничено государством, и объёмы их эмиссии контролируются не угрозой банкротства, а через централизованную систему. Смешанную систему, реализованную на современном Западе, рассмотрим на примере США.
   Самая ортодоксальная из всех мер контроля над частной банковской эмиссией - это воздействие на объём займов через норму резервирования, более тонкая настройка осуществляется через учётную ставку. Рассмотрим этот процесс более детально.
   В современной жизни процесс оборота денег и вкладов достаточно сложен. Говоря языком специальных терминов, если какой-либо банк имеет избыточные денежные резервы, то они порождают процесс увеличения избыточных резервов в этом или других банках благодаря так называемому эффекту мультипликации чековых денег. Это, фактически, тот же самый эффект увеличения денежной массы, который мы рассмотрели в случае одного банка, но достигается он в результате взаимодействия всей банковской системы, которая хранит все вклады населения, включая вклады в кредитных деньгах, выпущенные этой же системой (быть может, другим банком). Это становится возможным, если получатель чековой ссуды в одном банке оставляет ссуду на счету в этом же банке или помещает её на чековый вклад в другом банке, ссудный потенциал которого увеличивается. Будем считать, что все получаемые ссуды помещаются на счета в других банках. Если, например, ссуда, полученная в первом банке, равна n денежных единиц, то второй банк увеличит избыточные резервы на (1-r)?n, где r - норма обязательного резервирования, вводимая государством, например, 20% от суммы чековых вкладов коммерческого банка. Если второй банк выдаст чековую ссуду на эту сумму, которая будет помещена на чековый вклад в третий банк, то избыточные резервы последнего увеличатся на (1-r)?(1-r)?n и т.д. Таким образом, первоначальная ссуда в n денежных единиц порождает процесс создания чековых денег банковской системой, количество которых в максимуме теоретически равно сумме бесконечно убывающей геометрической прогрессии: n+(1-r)?n + (1-r)2?n + ... = n/r. Откуда следует, что ссудный потенциал банковской системы равен сумме избыточных резервов всех коммерческих банков, делённых на норму обязательного резервирования. Полной свободы в выпуске новых денег коммерческих банков нет, поскольку весь процесс создания этих самых новых денег покоится на величине денежного агрегата, эмитируемого государством, а также зависит от резервной нормы (это самое главное), также устанавливаемой государством.
   Но часто банк хочет выдать кредитов сверх того, что позволяют резервы в форме обычных денег. Он может занять их у другого банка, но может занять их у центрального банка [в случае США - ФРС]. Объём выдаваемых таким образом кредитов частным банкам регулируется учётной ставкой; манипуляция учётной ставкой - это ещё один способ регулирования денежной массы в стране. При выдаче центральным банком или ФРС кредитов частным банкам, по крайней мере, сейчас, частный банк должен отдать в ФРС свои активы - ценные бумаги и т.п. Если банки чрезмерно активны в выдаче кредитов, то начинается инфляция, и Центробанк меняет учётную ставку, уменьшая активность в создании новых кредитных денег. Дополнительная "тонкая настройка" необходимой денежной массы осуществляется Центробанками через операции с ценными правительственными бумагами: продажа гражданам облигаций правительственного займа позволяет изъять из обращения соответствующую сумму вплоть до времени возврата правительственного долга, а покупка такой облигации - напротив, увеличить денежную массу на соответствующую сумму. Как Центробанки западных стран реагируют на изменение потребности экономики в денежной массе? Во многом, по индексу цен. Если потребность в денежной массе растёт по одной или нескольким из причин, перечисленных в предыдущей главе, то денежные суммы отвлекаются на "голодающий" участок экономики, спрос на ключевые товары экономики падает, цены на них снижаются, и правительство приходит к выводу о необходимости увеличения денежной массы. Тогда оно либо эмитирует дополнительные деньги, либо разрешает эмитировать дополнительные деньги частным банкам, облегчая выдачу ими кредитов. Наоборот, заметив существенную инфляцию, правительство ограничивает возможность выдачи кредитов, и денежная масса падает.
   В настоящее время Центральный банк - единственный, кто печатает банкноты. Но не он единственный делает деньги. Глубокое заблуждение думать, что центральный банк всё контролирует. В западной экономике денежная масса контролируется правительством только в виде "ограничения сверху". А вниз от этого уровня ещё более тонкая настройка осуществляется в результате сознательности и ответственности тех, кто берёт кредит (прежде всего, речь идёт о кредитах предпринимателям на осуществление инвестиций), и самих банков, рассматривающих реальность возврата кредита с процентами в каждом конкретном случае. По идее, предварительное изучение рынка и составление бизнес-плана, в условиях западной экономики, включает исследование возможности успешной реализации проекта. Но на практике никогда не возможно всё предусмотреть, да и тщательность проверки инвестиционного проекта (бизнес-плана) предпринимателя, просящего кредит, оставляет желать лучшего. Обычно банки выпускают деньги в ответ на дефляцию (или снижение темпов инфляции), которая возникает из-за роста производительности труда и появления добавочного продукта. Поскольку каждый банк Соединенных Штатов может выдавать в кредит больше денег, чем имеет покрытия, то банки богатеют, взимая, скажем, 8% годовых за выдачу кредитов: на самом деле это не 8% годовых, а больше. Ведь выдав в 3 раза больше кредитов, чем есть центральных денег, банковская система получает от этой начальной суммы в 3 раза больший процент. Правда, многое теряется из-за невозвращения кредитов.
   Банки и другие финансовые институты. Финансовые посредники.
   И всё-таки, главной общеэкономической ролью банков является их посредническая (брокерская) функция. Основная цель коммерческого банка заключается в том, чтобы получить прибыль от инвестирования средств вкладчиков. При этом банк принимает на себя такую долю риска, которая не поставит под угрозу его способности отвечать по своим обязательствам. Эта угроза реализуется в трёх случаях. 1. Когда объём кредитов, которые не возвращаются банку, превышает максимально возможную абсорбируемую банком величину (кредитного риска). 2. Когда вкладчики в массовом порядке изымают свои вклады (рост ликвидности). 3. Если процентные ставки неожиданно возрастут (риск процентной ставки). Управление (балансирование) между этими рисками и есть основная задача банка.
   Банк как бы раскладывает риск вкладчика на других поставщиков, как в случае страхования. По характеру взаимоотношений банков с промышленностью различают две модели: модель открытого рынка и модель внутреннего корпоративного контроля. В первом случае между банками и корпорациями нет тесных устойчивых связей (США). Вторая модель характеризуется наличием устойчивых связей между банками и корпорациями. Банки могут выступать и как прямые акционеры предприятий (Германия, Япония). Однако даже в американском случае банки являются хранителем важной информации о добросовестности и надёжности заёмщиков, с которыми привыкли работать. Только в последнее время ответственность банковской системы в США подрывается излишним попечительством государства, страхующим банки от невозвращения кредитов.
   Наряду с кредитованием предпринимателей через банки, в мире широко используется инвестирование через создание акционерных компаний. Очень хорошо описан механизм создания акционерного общества в мультфильме "Незнайка на Луне" (124). Первой появляется идея начать выращивать овощи и фрукты большого размера. Идея подкрепляется тем, что есть достаточно достоверная информация, что коротышки доставили семена гигантских растений на своей ракете. На втором этапе начинается рекламная кампания в средствах массовой информации с участием крупнейших журналистов. Идея в том, чтобы внедрить в умы мысль о возможности в будущем продать акции по значительно большей цене, чем она есть сейчас (не обязательно акции покупаются непосредственно ради дивидендов, хотя и ради этого тоже). Несмотря на происки конкурентов, луняне начинают покупать акции.
   После первичного выпуска (эмиссии) акций предполагалось, что Незнайка и его друзья купят оборудование, достигнут ракеты на внешней оболочке Луны и достанут семена гигантских растений. После запуска их в производство они станут монополистами данной технологии и вытеснят производителей малых плодов, получая прибыль. Цена на акции начинает расти, и те, кто вложил деньги в начальный капитал, действительно получили бы прибыль, и, наверное, достаточно большую. Однако Н.Носов (124) показывает другой вариант развития событий, иллюстрируя рисковую составляющую любого проекта. Криминальные друзья попросту смываются с собранными деньгами, и те, кто вложил свои деньги в проект, теряют все свои денежки. Заметим, что если часть коротышек взяла в банках кредит под покупку акций, то и банки, которым не вернули кредиты, терпят убытки.
   Попробуем на том же примере показать, что случилось бы, если бы затея акционерного общества Незнайки закончилась удачей. Предположим, что Незнайка и его криминальные друзья сумели достать семена гигантских растений. Затем они посадили бы их в почву Луны и получили первый гигантский урожай с огромной прибылью. Реклама успеха заставила бы людей бежать в банки и брать займы под покупку новых акций компании. Банки нашли бы способ выдавать всё больше и больше кредитов. В результате акции компании Незнайки достигли бы заоблачных высот. При этом основная часть денег, вращающихся в новом бизнесе, была бы кредитными деньгами. Теперь предположим, что на второй год гигантские растения выродились из-за низкой силы притяжения на Луне. В результате добавочный продукт пропал бы. Между тем огромное количество кредитных денег уже было создано под проект. Одним махом обесценились бы акции с раздутой полезностью, затем компания потерпела бы крах, а затем разорились бы банки, выдавшие невозвращённые кредиты под покупку акций (впрочем, и сами банки могли держать свои активы в этих акциях). Доверие к банкам упало бы настолько, что даже та нормальная часть кредитных денег, которая обращалась до начала рекламной кампании, была бы обесценена. (Напомним, что кредитные деньги держатся на доверии.) Денег стало бы хронически не хватать, так как исчезли кредитные деньги, обеспечивавшие значительную часть товарооборота. Цены на другие товары стали бы падать из-за катастрофической нехватки денежной массы, хотя их производство не изменилось бы ни на йоту. У народа и у экономистов создавалось бы впечатление кризиса перепроизводства. Так как кредитных денег нет, все схемы инвестирования не реализуются, и возникает стагнация, а затем - спад производства. Именно так и развивались события при многих кризисах капитализма, включая Великую Депрессию, до тех пор, пока бумажные деньги были привязаны к золоту.
   Финансовый рынок - это рынок, который опосредует распределение денежных средств между участниками экономических отношений. Услуги, оказываемые финансовыми посредниками, основаны на информационном преимуществе последних, то есть на том, что они по вопросу своей деятельности имеют возможность собирать экономическую информацию о состоянии рынков и их участников и использовать её при оказании финансовых услуг. В то время как большинство товаров и услуг исчезает в процессе их потребления, информация сохраняется и может быть использована в последующих операциях.
   * * *
   Подведём итоги. В данной главе мы показали необходимость использования банков для оптимизации денежного обращения, то есть для того, чтобы побудить население не тратить богатство немедленно, а добровольно отложить траты и дать возможность инвестировать в производство. Кроме банков эту же функцию быстрее, но гораздо менее прозрачно выполняет акционирование предприятий, позволяющее разделить весь капитал предприятия на множество мелких частей, которые потом можно продавать акционерам ("портфельным инвесторам"). Мы показали, что без наличия необходимого количества денег экономика начинает тормозиться, и продемонстрировали, как эта проблема преодолевается с помощью дополнительной банковской эмиссии.

Таблица 1.3 Норма сбережений, % [(95) c.460]

  

1950-1959

1960-1984

1990-1995

   Япония

11,7 (1869-1938)

30,2

32,5

32,5

   Британия

12,3 (1860-1929)

16,2

18,2

-

   Германия

20,9 (1851-1928)

26,8

23,7

23,7

   Италия

12,9 (1861-1930)

19,8

21,0

-

   США

18,7 (1869-1938)

18,4

18,0

15,9

   Часть вторая. Человек
   ГЛАВА 13 ЧЕЛОВЕК КАК БИОСОЦИАЛЬНОЕ СУЩЕСТВО
   Поведение человека в экономике и истории не определяется его чисто физиологическими реакциями на воздействия окружающей среды. Основой его поведения являются культурные установки, формирующие мировосприятие человека, его умения и знания о возможных действиях и его представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Воспринятые человеком культурные установки содержат "фонд" стереотипных действий и правил поведения и оказывают ключевое влияние на всякую активность человека и дальнейшее развитие его мыслей. Эта часть книги посвящена анализу культурологической составляющей поведения человека и особенностей эволюции человеческой культуры, связанных с развитием человеческих групп и экономическими изменениями. В настоящей главе мы коротко опишем один из возможных механизмов появления культурных установок у человека и отследим некоторые факторы, влияющие на их смену. Далее мы рассмотрим влияние культурных установок на развитие человеческих групп. Очень важно понять, что живая природа всегда богаче и разнообразнее, чем самые универсальные, казалось бы, научные модели, описывающие какой-то класс явлений. Рано или поздно выявляются факты, не укладывающиеся в ранее построенную теорию, пусть даже ранее построенная теория и хорошо описывает именно те явления, которые были взяты за основу соответствующей модели. Поэтому мы хотим предупредить, что предлагаемая нами схема распространения и наследования культуры наверняка не является универсальной и описывает только часть возможных случаев. Несмотря на заметные успехи нейрофизиологии, психологии и других наук, некоторые современные трактовки наследования и развития культуры можно, скорее, охарактеризовать как гипотезы. Мы сосредоточимся на упрощённом конспективном описании двух альтернативных культурологических подходов, охватывающих лишь самые основные из интересующих нас явлений.
   Система кнута и пряника в задании элементарного поведения
   Как же обществу удаётся задавать людям свои программы поведения? Процесс этот многоступенчатый, и чтобы разобраться в этом вопросе, необходим краткий экскурс в биологию поведения. Природа так устроена, что все животные (включая человека) подчиняются определённым законам поведения, выработанным в процессе эволюции. Для выживания и экспансии человека необходимо, чтобы он имел еду, воду, воздух и был защищён от неблагоприятных внешних воздействий. Для достижения своей цели человек следует инстинктам, заложенным на уровне генотипа, биологически целесообразному поведению, основанному на системе поощрения и наказания со стороны природы за "правильное" поведение, затем - на стереотипных программах действий и культурно обусловленных представлениях о том, что такое хорошо и что такое плохо.
   Мы начнём с объяснения механизмов простейшего биологически целесообразного поведения человека. Мозг состоит из нейронов, которые имеют выросты, заканчивающиеся контактами на другом нейроне. Такие контакты называются синапсами и служат для проведения нервных импульсов, представляющих собой деполяризацию (смену полярности заряда) ограничивающей липидной мембраны. Количество синапсов, их площадь и последовательность связи нейронов являются физическими параметрами, которые определяют как, по каким путям будет идти нервный импульс. Импульсы по нейронам идут постоянно и не могут быть остановлены, даже во сне.
   На уровне мозга природой созданы особые устройства, которые включают специальные белки-рецепторы, расположенные в окружающей нервные клетки мембране. Нервные клетки выделяют специальные белки, которые называют лигандами (лиганд - это вещество, связывающееся с рецептором и в результате этой связи изменяющее структуру рецептора). Лиганды чаще всего представлены опиатами. Среди естественных опиатов, вырабатывающихся в организме человека, самые известные - это эндоморфины (названы по идентичности их структуры с растительным опиатом морфием - "внутренний морфин"). Эти лиганды взаимодействуют с рецепторами нервных клеток и запускают сложный комплекс химических реакций, ведущих к определённому состоянию одной или группы нервных клеток, что осознаётся человеком как удовольствие. Эндоморфины, длинные цепи аминокислот, и энкефалины, короткие цепочки аминокислот, являясь болеутоляющими веществами и "веществами удовольствия" (они вызывают эйфорию - ощущение счастья), предоставляют внутреннюю "награду" индивиду за то или иное поведение. Именно химическое сходство эндоморфинов, вырабатываемых самим мозгом, с морфином обусловливает возможность пристрастия людей к морфию, опиуму и аналогичным препаратам.
   Наследственно задано, что раздражение морфиново-опиатных рецепторов головного мозга приятно для человека, тогда как раздражение других, в частности болевых рецепторов, тактильных рецепторов, ответственных за чувство зуда (мы не знаем, все ли рецепторы, вызывающие неприятные ощущения, найдены) вызывает чувство неприятного. Неприятные ощущения включают боль, зуд, голодные сокращения желудка, тошноту. С помощью неприятных ощущений природа как бы предупреждает человека, сигнализируя о его движении в сторону опасности. К сожалению, до сих пор остаётся неясным вопрос, есть ли специфические химические соединения, ответственные за страдания, боль и т.п., или же данные чувства основаны на тех же химических переносчиках сигналов, но их действия направлены на другую группу нервных клеток. Большая часть действий, ведущих к увеличению выживаемости человеческого существа, приводит к раздражению морфинно-опиатных "рецепторов удовольствия". Напротив, отсутствие средств к выживанию или состояния, опасные для жизни, приводят в конечном итоге к раздражению рецепторов неприятных ощущений. Почему природа "замкнула" одни ощущения на рецепторы первого типа, а другие - на рецепторы второго, до конца не ясно, но видимо, это связано с естественным отбором. Те особи, которые следовали "рекомендациям" "правильно замкнутых" рецепторов, оказывались более приспособленными к выживанию.
   К важнейшим человеческим инстинктам относятся стремление к удовольствию и избегание неприятных ощущений, стремление к максимальной полезности для себя при минимальных расходах усилий. (В число других факторов, влияющих на поведение человека, как и всякого животного, изначально входит инстинкт сохранения жизни и мотив максимального оставления потомства, но мы сейчас не касаемся этих вопросов.) Таким образом, если на уровне клетки действует закон минимизации свободной энергии, то на уровне индивида эволюция выработала другой основной закон, направляющий его действия (по меньшей мере, в начале жизненного пути), - закон минимизации неприятных и максимизации приятных ощущений так, чтобы получить в результате преобладание удовольствий над неприятными ощущениями. Любой человек стремится получить как можно больше раздражений морфиново-опиатных рецепторов и как можно меньше раздражений болевых и других вызывающих неприятные ощущения рецепторов. Другими словами, его простейшая цель - удовольствие при минимальном усилии и отсутствии неприятных ощущений (233).
   Можно выделить несколько уровней удовольствий и страданий (или приятных и неприятных ощущений). Базовый уровень удовольствий, назовём его нулевым, - это ощущения, связанные с прямым раздражением рецепторов удовольствия. Для этого можно напрямую ввести в мозг эндоморфин. Тот же эффект, в принципе, можно получить путём введения внутрь специальных химических веществ, сходных по строению с опиатами и эндоморфинами. Эти вещества называют наркотиками. С другой стороны, получение удовольствия нулевого уровня может быть осуществлено путём прямого вживления электродов в центр мозга, где больше всего рецепторов удовольствия. Стимуляция через электроды ведёт к выделению нервными клетками описанных выше лигандов, которые при взаимодействии с рецепторами и вызывают ощущение удовольствия. Крысы с вживлёнными таким образом электродами умирали от голода, постоянно нажимая на кнопку, посылающую раздражение к электродам. Поведение наркоманов, потребителей наркотиков, напоминает поведение крысы с электродом, вживлённым в центр удовольствия. Итак, прямое раздражение рецепторов эндоморфинов/энкефалинов - это нулевой уровень удовольствий.
   Кроме прямого раздражения рецепторов непосредственно в мозге, тот же эффект, хотя и более слабый, можно получить путём раздражения рецепторов органов чувств: вкусовых, тактильных, половых, "замкнутых" на соответствующие клетки в мозге. Приятное чувство насыщения желудка, приятность при опорожнении прямой кишки, оргазм, приятность при изгнании спермы через узкие канальцы семенного холмика, - всё это из того же ряда удовольствий, возникающих опосредованно через нейронные связи. Удовольствия, получаемые через раздражение рецепторов органов чувств, назовём первым уровнем удовольствий. Первые два уровня удовольствия сугубо индивидуальны, то есть не зависят от человеческого общества. Как только ощущение подходит к своему пределу, пределу буферирования его организмом, возникает неприятное ощущение.
   Если человек действует правильно (с точки зрения эволюции), то возникает приятное ощущение; неприятные же ощущения сигнализируют человеку о неправильном поведении. Но очевидно, что если бы человек мог только продолжать случайно выбранное действие, которое приносит ему удовольствие в данный момент, и прекращать случайно выбранное действие, если оно приносит ему неприятное ощущение, он бы никогда ничему не научился. Человеку присуще сохранять в памяти прошлый опыт и учитывать его при выборе дальнейшего поведения. Именно благодаря тому, что какой-то образ действий оказывался в прошлом успешным, при продумывании дальнейших действий прогнозируется благоприятный исход от повторения успешного действия. Поэтому это действие и осуществляется. Напротив, если какое-то действие было в прошлом сопряжено с болезненным опытом, то это значит, что его повторение вряд ли будет предпринято человеком, поскольку он прогнозирует неблагоприятный исход. Исходя из указаний природы, индивид старается максимизировать полезность от своей активности. Всякий человек инстинктивно стремится к сохранению жизни. Он рассчитывает на основе прогнозирования будущего события, когда можно будет получить удовольствие, а когда то или иное действие приведёт к неприятным ощущениям, и поступает так, чтобы получить удовольствия и минимизировать страдания. Если прогноз предсказывает человеку удовольствия от каких-либо своевольных действий, то лишь прогноз действия или угроза действия силы, с которой он не сможет совладать и которая доставит ему большие неприятные ощущения, может надёжно заставить человека отказаться от совершения этих действий.
   В более сложных случаях, когда какое-то возможное действие или какая-то мысль ассоциируется человеком как с благоприятными, так и с неблагоприятными исходами, в ход идёт сложная система взвешивания прогнозов или случайного выбора первого пришедшего в голову варианта. Когда мы переходим дорогу, то смотрим: если машина ещё далеко, риск небольшой, можем перейти даже на красный свет; когда машина близко, риск увеличивается, и мы уже не решаемся перебегать дорогу. Во втором случае решение о переходе дороги не принимается, потому что ассоциируется с неприятным для нас прогнозом. Следовательно, каждый раз, когда мы собираемся что-то сделать, мы сначала пытаемся спрогнозировать последствия результата этого действия. Если же альтернативные варианты поведения дают как благоприятные, так и неблагоприятные прогнозы, то начинается оценка, взвешивание выгодности риска. Что это значит? Мы стоим у перекрестка и ждём, когда машина проедет, если только мы не торопимся. Но если мы очень спешим, так как за опоздание нас ждёт нагоняй, то, несмотря на определённый риск, мы всё же перебегаем дорогу, чтобы избежать наказания, связанного с опозданием. Если нам кажется, что риск невысок, а выигрыш значителен, то мы идём на этот риск.
   Только с другими людьми
   Система прогнозирования будущего не является чем то специфическим для человека. Она неплохо работает и у животных. Но поведение человека много сложнее, чем простейшее поведение животных, и может быть разбито на несколько иерархических уровней сложности. 1. Уровень элементарных мышечных программ. 2. Уровень сложных и сверхсложных мышечных программ. Сложные стереотипные программы поведения. Ходьба в одно место с отключённым контролем сознания, исполнение музыкантом выученного произведения, выполнение стереотипной операции рабочим на конвейере. 3. Стереотипные программы классификации явлений, язык. Увидев что-то или услышав, человек немедленно находит записанную в его мозге программу классификации и относит наблюдаемое к той или иной группе, назвав это явление соответствующим словом и сделав, если надо, нужные практические выводы. 4. Уровень оценки собственного поведения на основе автоматизированных оценочных программ. Стереотипные программы, оценочные критерии для собственного поведения. Многие поведения табулированы и действуют почти автоматически. Например, любая женщина прикрывает самые интересные места, увидев другого мужчину. Для своего мужчины это не действует. Требуется тренировка, чтобы свободно чувствовать себя голой на нудистском пляже. 5. Уровень оценки поведения других на основе автоматизированных стереотипных оценочных программ. 6. Сложные программы организации памяти, информация о мире в виде слов.
   Уже из приведённой информации видно, что поведение человека не может сформироваться в нормальном виде без других людей, только в результате воздействия на него дикой природы. Человек не является чисто биологическим продуктом. Он, прежде всего, - продукт развития человеческого общества. Выращенный без общения с другими людьми, без человеческого сообщества, пусть представленного только отцом, матерью или любым другим человеком, ребёнок не станет человеком, если понимать под этим словом нечто большее, чем чисто биологические реакции. Связано это с тем, что создание человека как социального существа происходит одновременно с построением в раннем детстве нейронной сети и ростом нейронов. Если физическое строительство мозга в раннем детстве заканчивается без присутствия другого человека, то полноценным человеком стать невозможно. Человек имеет удлинённый период детства - период воспитания и обучения ребёнка. После рождения мозг получает путём имитирования у взрослых специализированные программы поведения и культурные установки. Если ребёнка сразу же после рождения лишить на несколько лет звука человеческой речи и общения с другими людьми, то он никогда уже не научится говорить. Он не получит того необходимого набора программ поведения, которое делает его человеком. В мире известны 53 случая превращения людей в животных (зверей). Волей судьбы брошенные родителями дети оказывались среди животных (собак, кошек, волков, обезьян) и при их помощи и поддержке выживали, приобретали звериные качества (лаяли, шипели, мяукали, выли, прыгали на четвереньках, лазили по деревьям, теряли речь, человеческие навыки), затем, когда их возвращали к людям, они, живя среди детей в детских домах, приютах, в семьях, обучались речи, прямохождению, человеческим навыкам (еде, одежде, играм, чтению, пению, стихам...), но, как правило, за редким исключением, жили недолго, не доживая и до сорока лет, испытывая влечение вернуться в привычную среду, так и не становясь полноценными людьми, считая себя теми животными, с которыми они были. Восточные деспоты заключали малышей в изолированные клетки, были случаи воспитания детёнышей в стаях волков, обезьян или других видов животных. Только немногие из "диких детей" были способны выучить несколько десятков слов. А после 13-летнего возраста такой ребёнок способен усвоить максимум 100 слов (130). Интересно, что если обезьяна развивается в человеческой семье, то она тоже может активно использовать и понимать не более 100 слов. Информация о развитии детей, попавших в самом раннем возрасте в больницу и лишившихся общения с родителями, но, однако, имевших доступ к телевизору и радио, также свидетельствует, что в раннем возрасте общение с родителями (или людьми, их заменяющими) незаменимо. Описан так называемый синдром больницы, возникающий, когда ребёнок в возрасте до года находится в больнице более трёх месяцев без матери или её заменителя. Такие дети резко отстают в умственном развитии и часто впоследствии не понимают абстрактный смысл речи.
   Итак, если физическое строительство мозга в раннем детстве заканчивается без присутствия другого человека, то полноценным человеком стать невозможно. Кроме немногих инстинктов, после рождения у человека нет своих программ поведения. При этом люди воспринимают тот или иной тип поведения независимо от строения и химического состава мозга. Дети, выросшие в другой культуре, полностью перенимают её, а не культуру своих биологических родителей. Об этом свидетельствует опыт воспитание корейских и японских детей в семьях американцев и задокументированные случаи воспитания детей белых поселенцев в индейских семьях. Даже после возвращения в среду белых поселенцев, эти дети, сохраняли индейские обычаи и хотели вернуться в их среду. Корейские дети, выросшие в американских семьях, полностью перенимают американскую культуру, а не воспроизводят корейскую, хотя их физические отличия (из-за глаз и цвета кожи) могут оказывать влияние на адаптацию к новому обществу - эти физические особенности часто дают неполное удовлетворение их носителям (207).
   Воспитание ребёнка
   Как же происходит загрузка в человека "правильных" стереотипов поведения со стороны общества? Процесс воспитания ребенка проходит несколько этапов.
   Человеческий детёныш рождается совершенно беспомощным. Он не может координировать большую часть своих движений, не умеет двигать своими конечностями, головой, фиксировать взгляд. Но уже имеются записи мышечных команд, сосания. Поэтому единственное, что он умеет делать на основе инстинкта - это сосать и глотать - все остальное делается без участия его примитивного сознания.
   Начальные этапы воспитания основаны на эволюционно выработанных механизмах, стимулирующих выживание человека - все эти программы замкнуты на системы кнута и пряника. Ребёнку неприятно не дышать, иметь кал в прямой кишке и мочу в мочевом пузыре. Ему неприятно, когда в желудке нет пищи. Ему приятно сосать, испражняться и производить мочеиспускание. Поэтому ребёнок сосёт все попавшиеся предметы.
   В течение первых месяцев жизни ребёнок учится совершать элементарные двигательные акты. Он беспорядочно движется, но как только путём проб и ошибок получает нужный ему результат, то обратная связь через органы чувств закрепляет данную последовательность мышечных команд. В конце первого периода он уже умеет двигать головой и точно направлять к точкам своего тела движение конечностей, определять направление источника звука, фокусировать взгляд, соотносить свои действия с сигналами от разных органов чувств. Эти элементарные движения требуют постановки и закреплении в мозге элементарных мышечных программ. Усвоение каждого отдельного двигательного акта происходит путём его многократного повторения и на основе отслеживания положения тела в пространстве исходя из сигналов, идущих из рецепторов конечностей и визуального определения положения конечности в пространстве. Ошибки в движении определяются и корректируются. Тем самым, программа уточняется и со временем становится автоматизированной. Человеку уже не нужно думать, какие и когда мышцы включить, и какие и когда выключить в процессе его попадания своим пальцем в свой нос. К концу периода детства человек это делает очень точно и быстро. Это означает, что как только у него появляется цель потрогать свой нос, он безошибочно выбирает в мозге нужную программу мышечных команд и, как компьютер, реализует её без необходимости решать на каждом этапе движения, что делать. Таким путём ребёнок постепенно формирует свои двигательные программы на основе обратной связи, контролируя работу мышц и положение своего тела. Он научается координировать свои движения и вычислять положение частей своего тела в пространстве. При этом уже в какой-то степени формируется слуховое и визуальное восприятие.
   Осваивая мышечные команды, ребёнок решает сложнейшие математические задачи вычисления траекторий, хотя и не замечает этого. Его способность вычислять траектории настолько велика, что по аналогии с движениями частей своего тела в пространстве, он начинает обучаться прогнозировать движения других тел в пространстве, и если мячик укатывается под диван, то он сразу же направляется к той стороне, откуда должен выкатиться мячик на основе вычисления его движения в пространстве. Тем самым ребёнок начинает учиться прогнозировать будущее, не касающееся его самого. На основе элементарных актов прогнозирования он начинает строить более сложные прогнозы и учится прогнозировать поведение матери в зависимости от своего поведения: будет ли мать реагировать на крик, на его шалости и т.д.
   Учась прогнозировать будущее, ребёнок продолжает совершенствовать свои двигательные программы. Он учится двигать речевым аппаратом и произносить звуки, учится очень точно фиксировать взгляд. В этот момент у ребёнка начинает формироваться новое качество - он приобретает умение имитировать движения и более сложное поведение взрослых. Он учится говорить имитируя взрослых, повторяет их сложные движения. Для того, чтобы это сделать, он должен обладать набором более простых или чуть более сложных программ мышечной активности, накопленных ранее. Эти элементарные и средней сложности программы служат как бы кирпичиками, из которых ребёнок строит своё поведение, моделируя поведение взрослых. Если кирпичиков нет, то и имитация невозможна. Ребёнок не может научиться пилить, как взрослый, так как не имеет ещё той силы и тонкости в движениях, как взрослый, но он может научиться управлять примитивным ткацким станком, наблюдая за взрослыми, как это делают девочки из одного гватемальского племени.
   Следующим этапом развития ребёнка является его социализация. Прогнозируя реакции взрослых на своё поведение, ребёнок начинает корректировать его на основе представлений допустимости (правильности) поведения для взрослых. Главным источником информации о том, какое поведение допустимо, а значит хорошо, и что недопустимо, а значит плохо, являются родители. Они высказывают одобрение или неодобрение и тем самым путём прогноза ребёнок как бы формирует автоматизированную программу оценки своего поведения. Если ребёнок знает, за какой поступок его наказывают или высказывают неодобрение, а за какой хвалят или награждают удовольствием, то он начинает прогнозировать, будет ли результатом его поведения похвала или неодобрение. Если мальчик, начав ругаться, уже заслужил авторитет среди соседских мальчишек, он, вероятно, начнёт использовать и новые услышанные выражения. Но если он будет знать, что его накажут за использование бранных, то он не будет их использовать. Вероятность поощрения и наказания может быть вычислена на основе не только своего, но и чужого опыта. Если за данные действия кого-то наказывают, то и ребёнок не будет так поступать.
   Получив, таким образом, критерии хорошего и плохого поведения, ребёнок не мучается, решая на каждой развилке, какой путь выбрать. Он как бы включает классификатор, и эта программа говорит ему, что данное поведение хорошо, так как данное поведение обычно одобряют взрослые. Тем самым в мозге ребёнка закладываются критерии оценки собственного поведения. Он начинает автоматически воспринимать, какое его поведение хорошо с точки зрения родителей и какое плохо. Эти критерии постепенно становятся его собственными, и он начинает данные автоматизированные оценки распространять на действия других людей. Но этот процесс освоить труднее, так как жизнь сообщества гораздо сложнее внутрисемейных отношений, и ребенок полностью научается всем этим понятиям зла и добра только к концу детства.
   Задача родителей - привить ребёнку нормы социального поведения. И здесь широко используется система вознаграждений и наказаний. Но это непростое дело: не все вознаграждения и наказания приводят к желаемому эффекту. Если ребёнка бьют за то, что он отвлекается во время уроков чтения, он будет ассоциировать боль не только с тем, что отвлёкся, но и с самими книгами. Со временем физическое наказание оказывается неэффективным, надо включать похвалу и словесное осуждение. Дети очень чувствительны к одобрению и неодобрению, особенно со стороны родителей и тех, от кого они зависят.
   Критерии оценки собственного поведения, закладываемые в мозг ребёнка, культурно обусловлены и играют в дальнейшей жизни человека не менее, если не более важную роль, чем физиологические удовольствия и неприятные ощущения. Во время воспитания данное сообщество пытается "передать" своим членам свою культуру, включая нормы, по которым оно хотело бы заставить их жить. Ребёнок видит, что одобряется и что осуждается родителями и закладывает в свой мозг специальные программы оценки своего собственного поведения. Они не закладываются просто так, а нуждаются в постоянном подкреплении. Если это не происходит, то ребёнок имеет довольно рыхлое представление о том, что хорошо для общества, а что плохо. Именно поэтому антиобщественные элементы чаше всего выходят из беспризорников или семей, где детям не уделяется должного внимания.
   Ребёнок должен принять запреты, нравы, идеалы и табу того особого мира, в котором он родился. Он должен выучить, что разрешено, а что запрещено, что одобряется, а что наказывается. Импульсы детства уступают давлению взрослого мира неохотно и в лучшем случае неполно. Хотя большая часть подобных ранних конфликтов "забывается" (в действительности - вытесняется), многие из этих импульсов и связанных с ними страхов остаются в бессознательной части психики и продолжают оказывать значительное влияние на жизнь человека. Люди, уже прошедшие процесс социализации, в меньшей степени зависят от подкрепления со стороны окружающих, и их собственные критерии регулируют их поведение. Люди поощряют или наказывают сами себя. Ведь когда ребёнок принимает родительские запреты в свои, то он получает совесть. Он в большей степени регулирует собственное поведение путём сравнения его со своими внутренними нормами. Дети устанавливают себе внутренние нормы поведения, исходя из которых либо поощряют, либо наказывают себя. Критерии оценки собственного поведения уже в 6 лет перевешивают все эти биологические удовольствия, и ребёнок может терпеть боль на зубоврачебном кресле, которую не каждый взрослый может вытерпеть.
   Наконец, на последнем этапе ребёнок учится сам создавать для себя критерии поведения. В возрасте 6-7 лет происходит изменение потребностей ребёнка в развитии. До этого его главной потребностью было развитие персональных умений, таких как ходьба, язык и ощущения. Сейчас же интересы ребёнка становятся направленными во внешний мир. Он хочет всё узнать о мире, об окружающих людях и о том, что плохо и что хорошо. Идёт научение оценивать поведение других людей в сложном мире. После этого именно внутренние критерии, а не стремление к физическим удовольствиям и избегание неприятных ощущений становится главным движителем человеческого поведения. Хотя не следует думать, что первичные системы кнута и пряника исчезают. Они остаются и корректируют поведение человека, не позволяя ему вредить себе (130). Из этих рассуждений следует, что поведение взрослого человека не может быть основано только на санкциях - санкции не могут обеспечить порядок, поскольку число карателей быстро превысит возможности общества по их прокорму. В этом случае действует система критериев правильного поведения и стереотипов поведения, которые закладываются в мозг человека во время воспитания путём воздействия родителей в первые 6 лет жизни. Хотя основа критериев закладывается в детстве, но в процессе жизни требуется их постоянное подкрепление.
   Модель уровней удовольствий
   Итак, развитие ребёнка можно условно разбить на несколько стадий. Для каждого периода существует особая предрасположенность нервной системы. На первой стадии для него как бы нет внешнего мира - ребёнком он как бы не идентифицируется. Ребёнок строит свои кирпичики поведения - элементарные мышечные программы. Основой регуляции его поведения является система кнута и частично пряника в зависимости от того, достигают ли его мышечные действия желаемого результата. На второй стадии к формированию ребёнка подключается система поощрений и наказаний от взрослых. По мере выработки стремления угодить взрослым, начинает преобладать система пряника. Только эти стадии основаны на максимизации приятных ощущений и снижении неприятных. Со временем к формированию ребёнка вполне подключаются уже выработанные критерии собственного поведения, порой противоречащие непосредственным удовольствиям от раздражения органов чувств. Чтобы сделать процесс формирования этих критериев более понятным для читателя, мы проиллюстрируем упрощённую схему воспитания ребёнка, опираясь на теорию уровней удовольствий и используя аналогию с таким общеизвестным феноменом как выработка (угасание) условного рефлекса.
   Напомним, что когда ребёнок рождается, у него существуют только генетически заданные нулевой и первый уровень удовольствий. Но одновременно у него есть присущая всем животным предрасположенность к образованию условных рефлексов, а также более развитая способность к обучению, имитированию и прогнозированию будущего. Родители поощряют или наказывают ребёнка через органы чувств, то есть через первый уровень удовольствий, в зависимости от его правильного или неправильного поведения. Возможно, любовь к похвале, высказанной хорошим мягким тоном, и боязнь криков со стороны родителей заложены в человеке генетически: "ласковое слово и кошке приятно". Но более вероятно, что эти свойства вырабатываются примерно так: родители могут шлёпнуть и накричать на малыша, если он ведёт себя плохо, а могут погладить по головке и похвалить за хорошее поведение. В результате формируется условный рефлекс, непосредственно привязывающий похвалу родителей к удовольствию нулевого уровня, без участия физических удовольствий. Ребёнок подсознательно прогнозирует, что его погладят по головке, и поэтому с удовольствием слушает похвалу. И наоборот, крики и ругань приводят к страданию. Как собакам Павлова не нужна была пища, чтобы у них выделилась слюна, так и ребёнку не нужно глаженье по головке или шлепки, чтобы получить удовольствие или страдание, когда его хвалят или ругают. Начиная с этого момента, если только такие рефлексы выработаны в самом раннем детстве, человек начинает стремиться к похвале и избегать словесного осуждения даже больше, чем он стремится к удовольствиям первого уровня через органы чувств. По существу, мы впервые столкнулись с новым уровнем удовольствий - вторым уровнем. В отсутствие контактного воздействия на органы чувств, сама по себе похвала доставляет удовольствие, а словесное осуждение - страдание.
   Как правило (если только родители не баловали ребёнка), стремление к похвале и избегание словесного осуждения закрепляется в человеке на всю жизнь. Но эти устремления могут вступать в конфликт с другими удовольствиями различных уровней. Вторым уровнем удовольствий может быть всякое удовольствие, которое получается при прогнозировании удовольствия первого уровня. Например, кот может начать есть сметану, несмотря на осуждающие слова повара, потому что прогноз удовольствия первого уровня (вкус сметаны), а потом и само удовольствие, пересиливают страдание от осуждающих слов. В конечном итоге подобных ситуаций условный рефлекс, связывающий похвалу с удовольствием и словесное осуждение со страданием, просто стирается, пересиливается другим условным рефлексом, заставляющим не стремиться к похвале и избегать осуждения, а стремиться к удовольствиям первого уровня. Тем самым, прогноз удовольствия от украденной сметаны вызывает у кота более сильное удовольствие второго уровня, чем похвала.
   Но когда у человека уже выработался условный рефлекс, связывающий похвалу с удовольствием, он начинает стремиться к тому, чтобы получить в скором будущем похвалу. А похвалу от других людей человек получает, когда делает им добро. Поэтому он делает добро другим людям, прогнозируя похвалу, а сам по себе такой прогноз уже приводит к ассоциированному продумыванию мима похвалы и определённому удовольствию. В результате вырабатывается очередной условный рефлекс, приносящий человеку самостоятельное удовольствие от осознания того, что он делает окружающим добро, и для получения этого удовольствия ему уже не нужно самой по себе похвалы. Это третий уровень удовольствий, который держится в человеке, если не противоречит действию первых двух.
   Получается, что уже на этапе формирования у человека навыков поведения руководящими становятся не только программы действий, непосредственно связанные с удовольствиями первого уровня при записи, но и программы, когда-то ассоциативно связанные с программами, исполнение которых влекло удовольствие. В новой обстановке удовольствия первого уровня могут не поступать, но ассоциативная связь руководящих программ с центрами удовольствия в мозге настолько упрочилась, что само по себе их исполнение ведёт к получению удовольствия нулевого уровня. Другое дело, что со временем возможен и эффект, называемый "угасание условного рефлекса при отмене безусловного подкрепления". В опытах Павлова у собак переставала выделяться слюна, если им многократно не давали пищу после светового сигнала. Соответственно, если исполнение долга всякий раз связано с какой-то неприятностью и никогда не поощряется независимым путём (например, через удовольствия первого уровня), то не исключено, что чувство долга у человека угаснет. Он сумеет убедить себя, что оно не актуально. Именно поэтому подкреплять высшие уровни удовольствий (если они соответствуют интересам общества) первыми двумя тоже нужно чаще, чтобы не происходило угасание условного рефлекса при отмене безусловного подкрепления. Воспитание есть особый процесс, посредством которого данное сообщество пытается "передать" его членам "свою культуру, включая нормы, по которым оно хотело бы заставить их жить. У хорошо воспитанного человека возникает условный рефлекс (заложенный ещё в детстве), влекущий получение удовольствия от прогнозирования будущих похвал, а затем и просто от осознания совершения добра. В конце концов, получается, что для совершения добрых поступков человеку и не нужно ни материального вознаграждения, ни поощрения похвалой абсолютно каждого доброго поступка. Совершение добрых поступков настолько прочно привязывается к удовольствию, что человеку для получения удовольствий достаточно осознания блага других, достигаемого в результате его действий. Именно в этом лежит причина того, что люди зачастую готовы идти на самые большие муки и саму смерть ради следования миму долга и чести. С другой стороны, самопожертвование может включаться через контур тщеславия. Человек думает о том, что его или его поступки будут помнить и ценить после смерти. Следовательно, предвкушаются похвалы даже после смерти. "На миру и смерть красна".
   Эволюционное развитие культуры и теория мимов
   Предложенное нами описание воспитания ребёнка и привития ему принятых в данном обществе критериев поведения игнорирует важный аспект, связанный с эволюцией самих критериев поведения, стереотипов и других культурных установок, влияющих на поведение человека в данном обществе. Кроме того, оно недостаточно подробно описывает накопление тех программ поведения человека, которые не связаны с моральными установками общества. Ведь по мере взросления ребенок нарабатывает в себе количество стереотипных программ поведения и программ стереотипной оценки поведения других, далеко не только с точки зрения "хорошо" или "плохо". Эти программы могут быть очень сложными, например вождение машины осуществляется автоматически, и человек может говорить и даже решать сложные задачи во время катания на велосипеде. Человек не только вырабатывает эти программы, но и способен менять уже записанные программы, совершенствовать их. По нашему мнению, эволюционные аспекты развития культуры, смена программ поведения у одного человека, внеморальные программы поведения, наиболее адекватно описываются всё более популярной моделью мимов (47). По нашему мнению, миметику можно использовать как дополнение к ряду уже существующих концепций антропологии, проясняющее важные механизмы воздействия культуры на поведение человека, передачи культурных ценностей и производительного знания. В термин мим мы вкладываем достаточно условное содержание: для нас это скорее обобщающее понятие, описывающее как программы поведения, так и культурные установки, идеи, стереотипы и критерии, не являющиеся непосредственно программами поведения, а только влияющие на выбор человеком образа действий. Имея обобщённое понятие, можно разработать грубую теорию развития мимов, не вникая в детальные различия между видами мимов. Важным преимуществом модели мимов является то, что она описывает механизмы социального поведения человека адекватно и беспристрастно. Главный вывод, который мы хотим проиллюстрировать с помощью этого описания, гласит, что формы поведения людей и идеи, распространённые в человеческом обществе, так же подвержены законам своеобразного распространения, изменения и естественного отбора, как и чисто биологические формы организации живого.
   Термин "мим" ("мэм", "мем", mem) ввёл выдающийся британский биолог Ричард Докинс. В 1976 году им была высказана идея, что кроме механизма воспроизведения генов в настоящее время на планете появился и всё больше проявляется второй репликатор, репликатор "единиц информации", которые проявляются в поведении живого существа и записаны в структуре связей между нейронами. Согласно воззрениям Р.Докинса, мимы сравнимы с информационными программами. Они, как вирусы мозга. По его мнению, мим - это идея, инструкция, определяющая поведение живого существа, другими словами, частичка информации, которая может быть скопирована и копируется (имитируется) для переноса информации о поведении.
   Вот что он пишет: "Нам необходимо имя для нового репликатора, существительное, которое отражало бы идею о единице передачи культурного наследия или о единице имитации. От подходящего греческого корня получается слово "мимом", но мне хочется, чтобы слово было односложным, как и "ген". Я надеюсь, что мои получившие классическое образование друзья простят мне, если я сокращу "мимом" до слова мим. Примерами мимов служат мелодии, идеи, модные словечки и выражения, способы варки похлёбки или сооружения арок. Точно так же, как гены распространяются в генофонде, переходя из одного тела в другое с помощью сперматозоидов или яйцеклеток, мимы распространяются в том же смысле, переходя из одного мозга в другой с помощью процесса, который в широком смысле можно назвать имитацией. Если учёный услышал или прочитал об интересной идее, он сообщает о ней своим коллегам и студентам, упоминает о ней в своих статьях и лекциях. Если идея подхватывается, то говорят, что она распространяется, передаваясь от одного мозга другому. Как изящно сформулировал мой коллега Н.Хамфри (N.K.Humphrey) смысл раннего наброска этой главы, "мимы следует рассматривать как живые структуры не только в метафорическом, но и в техническом смысле". Посадив в мой разум плодовитый мим, вы буквально поселили в нём паразита, превратив тем самым разум в носителя, где происходит размножение этого мима, точно так же, как размножается какой-нибудь вирус, ведущий паразитическое существование в генетическом аппарате клетки-хозяина. Мим, скажем, веры в "загробную жизнь" реализуется физически миллионы раз как некая структура в нервной системе отдельных людей по всему земному шару" (47)..
   Мим - это блок (один из многих) записываемой в мозге информации, который неоднократно используется человеком при мышлении и при физических действиях. Она может быть скопирована человеком или другим сходным копировщиком путём имитации. (Надо различать индивидуальные мимы и мимы, записанные на искусственных носителях, например, в книгах. Сейчас мы говорим об индивидуальных.)
   Человек - это носитель мимов. С этой позиции, главное отличие человека от животных состоит в том, что способность человека имитировать поведение и создавать новые формы поведения значительно превышает соответствующую способность у животных. По мнению Докинса, мозг человека представляет как бы компьютер без программ. (Здесь выводятся за скобки те программы, которые и так биологически обусловлены, поскольку нас интересуют культурно обусловленные программы поведения и мышления.) Нейронные сети "заселяются" мимами, программами поведения, главной из которых является самосознание. Мимы передаются от другого человека путём имитирования поведения этого другого человека или с помощью языка. Часто передача мимов опосредована современными техническими средствами копирования информации. Однако многие мимы формируются без непосредственной имитации данного мима, в результате сложного взаимодействия между собой других, уже записанных в мозге мимов. Можно разделить мимы на мимы прямого действия и мимы совокупного действия. Мимы прямого действия - те, которые содержат непосредственную программу поведения, в частности, традиционный ритуал, способ охоты. Мимы совокупного действия, такие как идеологические представления, тоже, в конечном счёте, сказываются на поведении человека, но не непосредственно, а в совокупности с другими мимами, т.е. способствуют появлению других мимов или принятию человеком решения об исполнении программы, заложенной в другом миме.
   Создание человека происходит одновременно с построением в раннем детстве нейронной сети и ростом нейронов. Человек имеет удлинённый период детства - период воспитания и обучения ребёнка. После рождения мозг получает путём имитирования у взрослых специализированные программы поведения или мимы. Имитация поведения других существ даётся человеческому ребёнку намного проще, чем другим животным. Дети могут имитировать почти любое поведение человека. Склонность к имитированию, видимо, заложена у большинства животных генетически. Человек использует в своем развитии те же информационные принципы, что у другие животные, например, инстинкт запечатлевания. Не все знают, что вылупившийся утёнок начинает следовать за любым удаляющимся предметом, который запечатлевается в его мозгу в качестве матери. Однако у человека инстинкт запечатлевания менее однозначен, более гибок и растянут во времени, что позволяет лучше и полнее воспринимать информацию от взрослых.
   Однако, развитие человечества было бы невозможным, если бы природа не дополнила механизм копирования и передачи мимов способностью человека к размышлениям, приводящим к образованию новых мимов. Мимы - это не только продукт копирования и имитации: в человеческой эволюции постоянно образуются и совершенно новые мимы, новые идеи и образы поведения. У нас нет возможности коснуться существующих теорий о конкретном физическом механизме, осуществляющем процесс размышления и образования новых мимов. Нам остаётся только констатировать очевидный факт, что образование новых идей и вообще процесс мышления у человека является разумным, то есть новые идеи образуются не в результате случайного перекомбинирования с ошибками случайно выбранных старых (хотя у некоторых и такое бывает), а, напротив, новые идеи сообразны конкретной ситуации, в которой оказывается человек, актуальны, опираются на уже имеющееся у человека знание (как правило, не противоречат ему). Иными словами, человек обладает способностью во время обдумывания вводить в оборот не все подряд знания, а только то, которое каким-то образом ассоциировано с темой обдумывания, с решаемой проблемой. Формируя на основе ранее полученного знания новые идеи и прогнозируя последствия их реализации, человек в подавляющем большинстве случаев не ошибается. То есть, из нескольких вариантов решения проблемы человек умеет выбирать вполне определённый, ошибаясь куда реже, чем это имело бы место при случайном выборе. Заведомо абсурдные мимы у нормальных людей отсеиваются ещё на этапе обдумывания. Хотя, когда информации для принятия решения недостаёт, то осуществляется именно случайный выбор.
   Суть воспитания человека путём имитации - обеспечить жизнь в человеческой стае. Человек относится к стадным животным. Люди живут группами, которые контролируют поведение своих членов через демонстрацию ему "правильного" поведения и поощрение имитации. В отличие от групп животных, группы людей, в основном, отличаются не генетически, а по тому, какой мим или комплекс мимов (идеи, способ поведения) у них главенствует. Поэтому отдельные группы человеческого общества можно назвать миметическими группами.
   Итак, в процессе своего развития человек получает от окружающих и создаёт дополнительно для себя некоторый набор мимов, задающих его поведение. От поведения человека зависит его благополучие, следовательно, от того, какие у человека мимы, зависит его благополучие и выживаемость. Аналогичным образом, от того, какие мимы распространены в человеческой группе (например, племени), зависит её благополучие и выживание. Таким образом, заложенные в человеке программы мышления и поведения играют в эволюции человеческих групп (включая их выживаемость) роль, которая очень похожа на роль генотипов (программ биологического строительства организма) в эволюции популяций.
   Выживаемость комплекса мимов подчиняется закону естественного отбора. Очевидно, этот отбор осуществляется в результате конкуренции мимов сразу на нескольких уровнях. О нулевом уровне мы только что говорили - это автоматический отсев уже в процессе размышлений наиболее абсурдных идей и вариантов действия в ходе создания новых мимов, прежде всего, отсев биологически нецелесообразных вариантов. Первый - на уровне индивида: выживают и не забываются те мимы, которые чаще продумываются и берутся как программа к действию, которые связаны с удовольствиями, а не страданиями. Особенности нашей сенсорной системы, механизмы внимания не совсем ясны. Однако есть наблюдения, что в результате постоянного осознания выживают те мимы, которые имеют больший эмоциональный ответ из-за ассоциативной связи с другими, более устойчивыми мимами или важными участками мозга. Мимы, которые привлекают внимание и постоянно "циркулируют в мозге", имеют больше шансов выжить, чем те, которые не имеют эмоционального воздействия. Каждое считывание мима ведёт к канализации (лучшему развитию) цепочки синапсов. Когда мимы продумываются человеком, электрические импульсы проходят по уже имеющейся в мозге цепочке синапсов, активируют транспорт мембран с элементами синапсов к плазматической мембране, мембраны становятся больше по площади и тем самым увеличивают пропускную способность данной последовательности синапсов. При этом информация в мозге восстанавливается, либо появляются незначительные ошибки и замещения. Поэтому больше вероятность её прохождения в следующий раз. Поэтому "конкуренция" между мимами ведёт к тому, что их выживаемость зависит от количества считывания, востребованности и их связи со степенью эмоционального воздействия. При переборе возможных вариантов действий в первую очередь пробуются уже канализированные цепочки синапсов, и прогнозируется получаемый результат. Обычно чаще приходят на ум или вспоминаются мимы, которые при записи были связаны с удовольствиями или сильным эмоциональным воздействием, либо те, которые используются в каждодневной жизни. Наиболее устойчивы запрограммированные природой мимы, связанные с основными инстинктами выживания животного мира: едой, питьём, сексом, сном или отдыхом. Те мимы, которые, так или иначе, связаны с неприятными ощущениями, как правило, вспоминаются реже и поэтому забываются быстрее. Или, напротив, они настолько прочно завязаны на неприятное воспоминание, что мышление по этому пути блокируется. Конечно же, те мимы, которые оказали сильное эмоциональное воздействие и принесли сильную "боль", запоминаются, но не для того, чтобы повторять эти действия, а для того, чтобы избежать их. Но не только удовольствия связаны с мимами. Как правило, инстинкт самосохранения превалируют над мимами других мотиваций.
   Итак, подводя итоги рассмотрения первого уровня отбора мимов, повторим основные выводы. Совершенно очевидно, что методом проб и ошибок в большинстве случаев животные вполне умеют выбирать из различных вариантов поведения такое, которое для них более целесообразно. Если они принимают к исполнению "неправильный" мим, то природа их наказывает через неприятные ощущения, если принимают к исполнению "правильный мим", то природа их поощряет. Поэтому "правильные мимы" ассоциируются с мимами одобрения действия, неправильные - с мимами их отвержения; "правильные" продумываются и принимаются к исполнению чаще других. А поскольку удовольствия и неудовольствия нулевого и первого уровней связаны эволюцией с биологической целесообразностью поведения, то тем самым, в конкуренции на уровне индивида "побеждают" (сохраняются и имитируются другими особями), как правило, те мимы, которые задают биологически целесообразное поведение. Это первый уровень отбора мимов: мимы отсеиваются уже не на этапе обдумывания, а в связи с опытом получения удовольствий или неприятных ощущений после их исполнения. Не следует, конечно, думать, что отбор мимов определяется текущими удовольствиями: поведение религиозных мучеников свидетельствует о том, что текущими удовольствиями не всегда можно пересилить те мимы, которые укрепились в голове человека достаточно прочно, например, мим предвкушения рая.
   Следующий, второй, уровень отбора мимов - уровень отбора между особями - работает там, где сами особи не могут выбрать биологически целесообразное поведение: выживают и размножаются лучше те особи, у которых поведение лучше приспособлено к условиям внешней среды. Наконец, на уровнях отбора мимов среди популяций и видов больше шансов выжить и продолжить экспансию у тех популяций и видов, поведение которых наиболее к этому приспособлено. При этом происходит выживание и экспансия соответствующих форм поведения. Это всё более и более высокие уровни отбора мимов.
   Мимы "борются" между собой, и тот мим, который даёт самый большой эффект в плане всё большего копирования самого себя, побеждает. Эволюция мимов тоже подчинена закономерностям естественного отбора, открытого Дарвином. Изменения мимов происходят быстрее, чем генотипов, поэтому эволюция человека резко ускорилась, и этот процесс продолжается. (Здесь мы рассматриваем не только чисто биологические аспекты эволюции.) Большую роль в миметической эволюции играет соотношение мимов с инстинктами. Можно выделить следующие основные инстинкты: 1) самосохранения, 2) продолжения рода и защиты потомства, 3) минимизации неприятных ощущений и стремления к получению удовольствий, 4) прогнозирования будущего в виде узнавания обстановки или мим определённости (в результате ассоциативного механизма мимов). Люди предпочитают определённость (особенно для своих детей) и стабильность, не любят риска. Крыса тоже оценивает новую обстановку и обнюхивает окрестности, чтобы сориентироваться, даже будучи голодной - это инстинкт сохранения жизни. Человек за редкими исключениями ("пассионарии") не любит смены обстановки. Мимы, основанные на этих инстинктах или связанные с ними, наиболее живучи. Хотя человек может победить инстинкт, например, во время войны. Вся история человечества сопровождается улучшением прогнозирования будущего. Социальная тенденция проявляется в том, чтобы обеспечить стабильность в собственности и удовольствиях.
   Использование альтернативных культурологических подходов
   На первый взгляд, изложенные нами альтернативные описания воспитания ребёнка и развития культуры плохо совместимы, что требует принятия только одной теории в дальнейшем исследовании. Для того чтобы объяснить, почему это не так, нам придётся вернуться к вопросу о роли культуры в развитии человека и общества.
   Для прогнозирования человеческих действий и определения способов повлиять на них необходимо исследовать влияние культуры на поведение человека. Возможны несколько определений культуры. Наиболее полно это понятие характеризуют следующие описания. Культура - это система исторически развивающихся надбиологических программ человеческой деятельности, поведения, общения и оценки событий, выступающих условием воспроизводства и изменения социальной жизни во всех её основных проявлениях. Культура - это передающаяся из поколения в поколение система знаний, навыков, убеждений, традиций, с помощью которой человек извлекает смысл из своих объективных восприятий, то есть интерпретирует происходящее и выстраивает дальнейшее поведение. Культура - система смыслов (представлений), передаваемая из поколения в поколение через воспитание и обучение. Культура - это такая информация, точнее даже набор программ поведения, согласно которым человек не только действует, но и воспринимает окружающий мир. Культура служит человеку классификацией, в которую он зашифровывает свои ощущения. Обычно культуру определяют как общезначимый опыт, то есть относят к ней те программы мировосприятия и поведения, которые принадлежат определённым совокупностям людей. Любой человек является носителем определённой культуры.
   В процессе индивидуального развития человек учится у родителей. Начальное обучение основано на имитации и прогнозировании будущей реакции родителей на поведение ребёнка. Но для более активной передачи знаний в дальнейшем необходима классификация признаков объектов и их абстрагирование в виде символического кода, в котором могут быть записаны и переданы другому индивидууму наиболее общие признаки объектов внешней среды, закодированы индивидуальные мысли, знания и чувства. Самый распространённый вид такого кода - язык. Он и предоставляет классификацию явлений природы и общества, зашифрованную в звуковых или буквенных символах. Смыслы, выраженные в символической форме, взаимосвязаны в иерархическо-сетевую структуру. Мышление человека основано на языке, а значит, также использует элементы культуры.
   Знак - универсальное средство передачи информационного сообщения от одного сознания к другому. Символ - универсальная единица хранения информации в сознании/подсознании. Символ по структуре очень похож на знак, но сложнее знака. Например, тем, что в его состав могут входить и такие вещи, как личные ощущения психоэмоционального и физического состояния человека (причём в комплексе). Собственно, сознание и подсознание формируются и состоят из символов. Потому можно определить символ как структурную единицу сознания/подсознания.
   Несмотря на развитие технологии копирования и сохранения информации, культура до сих пор представляет собой, в основном, информацию, записанную в мозге человека. Важно понять, что без уже записанной в мозгу человека базовой системы символов информация, вновь передаваемая с помощью знаков, не может быть воспринята и понята: иначе новые знаки не несут никакого смысла. Огромная часть базовой информации, содержащейся в мозгу, до сих пор не формализирована и трудно поддаётся описанию. Но огромная работа в этом направлении ведётся, и уже есть много книг, где созданы адекватные модели, которые могут дать хороший уровень объяснения и прогнозирования эволюции культуры.
   Давно замечено, что в культуре каждого общества существуют более подвижные элементы, которые даже один человек может безболезненно заменять много раз, и менее подвижные элементы, трудно поддающиеся изменениям даже на протяжении нескольких поколений. Видимо, соответственно этому разделению, сложились две модели, или два альтернативных подхода, описывающие наследование культуры и культурных элементов. Принятие какой-либо из них зависит от масштаба рассмотрения культурного типа данного человека, или от того, какие именно составляющие его культурного типа нас интересуют. Первый подход ограничивается рассмотрением т.н. "целостного типа наследования". В наиболее чистом виде целостный тип наследования проявляется при воспитании в семье с малым воздействием других людей на процесс передачи ценностей и мировоззрения. Считается, что психика, базовые ценности и стереотипы поведения уже в самом раннем возрасте формируются в неразделимую систему, не поддающуюся дальнейшим поэлементным изменениям (233, 207). Второй подход рассматривает "поэлементный" тип наследования культуры - когда программа поведения человека конструируется как бы из маленьких "кирпичиков" - небольших блоков информации, мимов, подверженных возможной замене без коренной ломки основной конструкции. Очевидно, что, например, обучение предметам в школе скорее описывается этой моделью: можно выучить отдельно только литературу или только математику, дополнить или исправить свои знания в каждом из этих предметов отдельными элементами и т.д. Этот тип наследования идёт, в основном, в отрыве от семьи и накладывается на передачу целостного мировоззрения.
   Каждый из этих подходов имеет ограниченную область применения и может привести к неверным выводам вне её; мало того, в буквальном понимании каждый из них неточен. Так, очевидно, что передача и изменение отдельных образов поведения и восприятия действительности почти всегда затрагивает все остальные культурные блоки. Это относится даже к изучаемым предметам, которые, казалось бы, можно воспринять поэлементно, с минимальным воздействием на другие блоки информации. Например, овладение произношением иностранного языка часто приводит к появлению интерференции - небольших сдвигов в артикуляции фонем родного языка и тем более в артикуляции фонем второго изучаемого иностранного языка. Казалось бы, возможность поэлементного наследования культуры без затрагивания всей системы такими примерами опровергнута, но, на самом деле, во многих практических задачах влиянием изменения одних блоков информации на другие культурные блоки можно пренебречь. Представление о полной невозможности изменить базовые стереотипы поведения или психику тоже в буквальном смысле неверно: в какой-то мере повлиять на них можно даже в пределах одного поколения. Но возможный результат, которого удастся достигнуть на этом пути, пренебрежимо мал. Поэтому в практических задачах можно считать базовые стереотипы неизменяемыми.
   Поскольку наша книга сосредоточена на исследовании изменений в экономике и истории, то, естественно, что приоритетным инструментом в дальнейших главах для нас будет миметическая теория развития культуры, описывающая поэлементное распространение культуры. Между тем, и первый подход приходится постоянно иметь в виду, чтобы определить возможные границы воздействия на существующие блоки информации и стереотипы поведения людей в пределах одного или нескольких поколений по тому, допускается ли такое изменение в данной стране из-за приверженности базовым ценностям и стереотипам.
   Культурологические концепции, развитые в последние годы, приходят к выводам, аналогичным тем, что развиты нами в рамках миметики. Установлено, что культура, символы, ценности, отношения, ментальность и другие программы поведения, а точнее наборы стереотипов поведения и оценки событий, подчиняются дарвиновским законам эволюции - копированию, изменчивости и естественного отбора (в конкуренции за ограниченный ресурс - мозг человека) (233, 207). В ходе эволюции преимущество получили те виды, которые смогли программировать поведение новых особей не только генетически, но и на основе освоения собственного опыта и подражания - так и появились в эволюции программы поведения. С точки зрения приспособления вида к окружающей среде, такие программы поведения эквивалентны инстинктам. В силу вышесказанного культура во многом напоминает генетическую информацию, правда, для внешнего наблюдателя программы поведения отличаются от генофонда скоростью изменения. Процесс передачи программ осуществляется через обучение. Культура оказывает существенное влияние на успех и выживание отдельных групп и индивидов. В результате культурные вариации, ведущие к успеху, распространяются, менее успешные становятся менее распространёнными.
   Культура развивается, приспосабливаясь к окружающей среде по законам естественного отбора, т.е. развивая способы присвоения ресурсов своими носителями и конкурируя или сотрудничая с другими культурами в процессе присвоения ресурсов. Человек заменил инстинкты блоками стандартных программ оценки событий и поведения. Важнейшими направлениями развития культуры являются:
   1. Развитие механизмов передачи и восприятия программ. Культура с наиболее развитыми механизмами передачи и восприятия получает преимущество.
   2. Развитие механизмов объединения носителей в общество, которое повышает сопротивляемость культуры при её конкуренции с другой культурой.
   3. Развитие механизмов взаимодействия (конкуренции или сотрудничества) с другими культурами, что помогает избежать затрат ресурсов на физическую борьбу между носителями.
   Развитие культуры подвержено закону необратимости эволюции. В частности, это означает, что новый набор программ определяется не только жизнедеятельностью общества в конкретной окружающей среде, но и в большой степени наборами программ прошлых этапов развития культуры, т.е. культурной наследственностью (преемственностью).
   * * *
   Вместо подведения итогов, попытаемся ускоренно прийти к тем же выводам, рассматривая проблему под другим углом. В исследовании поведения и мышления человека (прежде всего, экономического поведения) нас интересуют те культурно обусловленные особенности, которые заданы человеку окружающими людьми - обществом, в котором он живёт. Общеизвестно огромное культурное разнообразие стран и населяющих их народов, но также не вызывает сомнений и то, что это разнообразие состоит из особенностей, присущих поведению и мышлению того или иного народа. Иными словами, в пределах одного общества (народа, этноса, группы) существуют определённые образы поведения и мышления (включая обычаи, традиции, критерии оценки, стереотипы мышления/поведения), которые распространены сразу у многих членов данного общества. Эти образы поведения и мышления - мы называем их мимами - распространяются в обществе в результате имитации; ход их распространения очень похож на распространение вирусов. Итак, мимы - это копируемые людьми друг у друга в ходе имитации программы поведения и идеи. Они записываются в мозге. Новые мимы - программы поведения и идеи - появляются как в результате очень неточного копирования (когда уже нельзя отождествлять получившееся поведение с увиденным образцом), так и в результате перекомбинации, в процессе раздумий, элементов уже записанных в голове человека мимов. Язык теории мимов адекватно объясняет интересующие нас особенности культурно обусловленного поведения человека - такого поведения, которое задаётся не чисто биологической наследственностью, а обществом, его культурой.
   Широкое распространение мимов изменило условия эволюции человека. Теперь в естественном отборе групп преимущества получают не группы, в которых люди имеют более выгодный и приспособленный к внешней среде генотип, а группы, в которых распространены мимы - образцы поведения и мышления, - более способствующие выживанию и развитию самой группы. Ни для кого не секрет, что благополучие человека и человеческих групп прямо зависит от их поведения, а ведь это поведение, при заданных внешних условиях, и определяется записанными в головах мимами. Одновременно с естественным отбором групп осуществляется естественный отбор мимов: те мимы, которые заданной ими программой поведения приводят свои группы к катастрофе, гибнут вместе со своими группами. В то же время те мимы, которые способствуют процветанию своих групп, получают возможности для дальнейшего распространения.
   Однако естественный отбор мимов осуществляется не только одновременно с отбором групп, в которых они распространенны, но и на более низких уровнях, позволяя самому человеку выбирать такое поведение, которое, как правило, соответствует его интересам. Это осуществляется через механизм удовольствий и неприятных ощущений, эволюционно созданный природой, чтобы поощрить биологически целесообразное поведение. Находящиеся в мозге центры удовольствий реагируют на поступление химических веществ, называемых эндоморфинами, и осознаются человеком в виде удовольствия, побуждают человека действовать определённым образом (чтобы увеличить удовольствия и минимизировать страдания). Это базовый, нулевой уровень удовольствий. Эндоморфины же вырабатываются нервными клетками при раздражении внешних органов чувств - тактильных, половых, вкусовых рецепторов, - сигнализирующих о биологически целесообразном (как правило) поведении. Удовольствия и страдания, достигаемые при раздражении внешних органов чувств, - это удовольствия и страдания первого уровня. Естественное стремление человека к удовольствиям и избеганию страданий ведёт к тому, что им принимаются к исполнению мимы, которые при записи в мозг были связаны с удовольствием и исполнение которых поэтому прогнозируется человеком как приносящее удовольствие. Кроме того, важнейшую роль в отборе мимов играют такие инстинкты как инстинкт самосохранения.
   Одновременно с выполнением программ "правильного" поведения (правильным имитированием взрослых) ребёнок получает столько удовольствий первого уровня, что похвала взрослых ассоциируется у него с раздражением центров удовольствий в мозге. В результате выработки своеобразного условного рефлекса, похвала или прогноз похвалы автоматически доставляет человеку удовольствие, даже без непосредственного раздражения внешних органов чувств. Это, в нашем понимании, удовольствие второго уровня, начиная с которого действует механизм принуждения человека к действиям в интересах общества. Чем больше воспитывается ребёнок в плане послушания и похвал, тем больше у него стремление к высшим уровням удовольствий, так как стремление к похвале закрепляется. Ожидание похвал или отсутствия наказаний со стороны родителей - вот механизмы закрепления правильного поведения ребёнка. Эгоистами, видимо, вырастают те, кого мало хвалили и поощряли в детстве или у которых часто шли на поводу, не наказывая при необходимости.
   Таким образом, такие органы чувств как зрение и слух, в совокупности с жизнью человека в сообществе, создают основу для следующих уровней удовольствий. Поясним это на примере. Мим владения основан на прогнозировании приятных ощущений: чем больше ты имеешь, тем больше будет у тебя удовольствий. Но само по себе прогнозирование удовольствий уже приносит человеку приятные ощущения, опосредованно (поначалу) приводя к раздражению рецепторов удовольствия в мозге, потому что в силу ассоциаций прогнозирование вызывает продумывание мимов, связанных с получением удовольствий первого уровня. Механизм привязки мима владения к удовольствию, по-видимому, вырабатывается аналогично возникновению условного рефлекса в опытах Павлова с собаками. Напомним, что собаки стали связывать световой раздражитель с появлением пищи в кормушке, то есть начали прогнозировать появление пищи уже тогда, когда видели лишь свет. Поэтому спровоцированное светом предвкушение еды приводило к выделению слюны само по себе, уже без вида пищи. Точно так же, прогнозирование будущих удовольствий в результате обладания собственностью приводит к выделению эндоморфинов, раздражающих рецепторы удовольствия в мозге, либо к непосредственной посылке электрических импульсов к рецепторам удовольствия. Таким образом, второй уровень удовольствий замыкается на нулевой уровень в обход первого уровня в результате выработки условного рефлекса. Удовольствие наступает без непосредственного раздражения рецепторов внешних органов чувств - в результате одного только осознания будущего удовольствия первого уровня, которое, скорее всего, действительно наступит в результате раздражения внешних органов чувств. Хотя при выработке условного рефлекса удовольствия первого уровня участвовали непосредственно.
   Итак, первоначально в эволюции человека распространялись те мимы, которые были прочно ассоциированы с удовольствием первого уровня. Но потом, по мере дальнейшего развития в человеке ассоциированного мышления и усиления воздействия на него со стороны общества, человеку навязываются мимы, которые вовсе не обязательно нужны данному человеку для удовольствий. Их распространение нужно тому, кто их навязывает. При этом результаты естественного отбора мимов на разных уровнях находятся в конфликте друг с другом и часто противоречат интересам биологического продолжения рода или общества. Заманипулированный человек принимает решение, прямо противоречащее его интересам (потому что при выборе вариантов действия навязанные ему неадекватные мимы заставили отвергнуть правильное решение и принять ошибочное).
   Задача любого общества - сделать так, чтобы в нём распространялись те мимы (программы поведения), которые способствуют его выживанию и развитию, и элиминировались (исключались) те мимы, которые препятствуют этому. А это значит, что мимы, соответствующие интересам общества, должны сопрягаться для человека с удовольствиями разных уровней, с поощрениями. Те же мимы, которые противоречат интересам общества - сопровождаться наказаниями со стороны общества, более сильными, чем удовольствие, непосредственно получаемое человеком со стороны данного мима. В обществе может распространиться мим, противоречащий его коллективным интересам, хотя он и может способствовать получению удовольствий в данное время. Например, это может быть мим о допустимости наркотиков или о том, что не обязательно инвестировать, а можно проедать весь получаемый доход. Если такое общество не найдёт в себе силы, основываясь на долговременном прогнозе, отринуть это биологически неадекватное поведение, то оно само не выживет и подвергнется естественному отбору на более высоком уровне.
   ГЛАВА 14 ГРУППА И ЧЕЛОВЕК
   Человек - существо социальное. Индивид не существует в пустоте, его питает общественная среда. Общается индивид не равномерно со всеми людьми планеты, а с одними больше, с другими - меньше. Это абсолютно неизбежно при всякой мыслимой организации жизни, хотя бы из-за существования географических барьеров и государственных границ, населённых пунктов, производственных единиц, семей, отношений подчинения и т.д. Соответственно, влияние разных людей на человека различно в зависимости от частоты общения, силы воздействия и других факторов. Это неизбежно приводит к тому, что мимы распространены в обществе неравномерно, и в обществе можно более или менее чётко выделить группы и подгруппы с общими мимами.
   Культурная эволюция осуществляется через передачу навыков и информации не от одних только биологических родителей индивида, но и от несметного числа его "культурных предков" именно через общение внутри группы. Процессы, способствующие передаче и распространению элементов культуры через обучение, как уже отмечалось, приводят к тому, что культурная эволюция развивается несравненно быстрее, чем биологическая, и проявляется, в основном, в групповом отборе. Культура каждой группы содержит как относительно подвижные, так и относительно неподвижные элементы (ценности и т.д.), из чего следует невозможность либо сложность быстрого изменения морально-этического ядра культуры в результате внешнего воздействия. Те группы, которые придерживаются наиболее полезных обычаев, в процессе постоянной межгрупповой борьбы получают преимущество над теми из соседних групп, которые придерживаются менее полезных обычаев. Следовательно, неправильно говорить, что естественный отбор у человека прекратился. Он не прекратился, а стал опосредоваться групповым отбором.
   Формирование групп через образование общих мимов
   Как формируются группы? Как показывает историческая практика, всякое человеческое сообщество (т.е. совокупность людей, в которой общение каждого человека с её членами превосходит среднее общение с посторонними) рано или поздно обзаводится системой неформальных, нигде не фиксируемых, но очень важных знаков, паролей, жестов, интонаций и тайных словечек, позволяющих членам сообщества опознавать своих и отсеивать чужаков. Как правило, те, кто разделяет общий мим (общие мимы), относятся к своим. Объединяющим группу мимом (идеей) может быть общность цели, светлое будущее, общность развлечений. Новый социальный организм изменяет мышление и поведение членов группы. Например, саранча в обычной одиночной жизни не может пролететь и ста метров без попутного ветра, но когда наступает опасность засухи и она собирается в рой, то приобретает способность перелетать на сотни километров.
   Каждый человек идентифицирует себя по меньшей мере по принадлежности к семье, роду или клану (хотя эгоидентификация сохранилась не у всех) и к какому-то более крупному сообществу, например, к нации, способной образовывать государство. Отнесение себя к национальной культуре в большинстве случаев идёт именно по культурному признаку, а не по крови, то есть генетическим признакам. Очень часто культурная или культурно-национальная самоидентификация оказывается для человека важнее, чем осознание своей принадлежности к той или иной социальной группе (рабочий, крестьянин, интеллигент, человек свободной профессии, наконец, бомж).
   Формирование миметических групп лежит в основе человеческой агрессивности, изоляция групп и их антагонизм приводит к моральным, а иногда к физическим конфликтам. В человеческом обществе, свободном от контроля со стороны государства, постоянно формируются стаи. Очень хорошо этот процесс можно проследить на примере научных сообществ. Их поведение похоже на поведение шаек разбойников, только вот взаимоотношения между бандами более вежливые. Закономерности же аналогичны: то же стремление точно разделиться на своих и чужих, маркирование своих и привилегии для них. Имеется система наказаний и поощрений за соответствие поведения члена научной группы поддержанию её авторитета и интересов (231). Итак, само по себе формирование миметических групп - неизбежное следствие неравномерного общения, но вопрос о том, почему при этом такую важность приобретают мимы, предоставляющие привилегии "своим", заслуживает дополнительного исследования.
   Группы людей (их ещё называют социальными группами) могут быть разной величины. Они могут быть жёсткими или рыхлыми в зависимости от окружения. Социальная группа - это некоторое число людей, взаимодействующих друг с другом на регулярной основе. Современное общество состоит из множества устойчивых групп. Можно вычленить несколько видов наиболее частых связей внутри особых совокупностей людей, которым присуще формирование чётко выделенных групп. Это - 1) личные связи (семья, родственники, друзья), 2) социальные связи (совместное проживание, участие в групповых мероприятиях, развлечениях), 3) экономические связи (коллеги по работе, продавцы и покупатели), 4) политические связи (участие в выборах, в работе партий), 5) культурные связи (чувство принадлежности к народу, культуре). Вот эти все пять слоёв, типов внутригрупповых связей, и определяют многие процессы, происходящие в обществе.
   Группа должна иметь механизмы подчинения индивидуума общим программам поведения, т.е. механизм принуждения к исполнению выработанных в группе мимов. Мимы, обязательные для исполнения членом группы, могут исходить от окружающих и подаваться в качестве примера, а могут исходить от лидера группы в виде приказа или убеждения. Ребёнок движется от безусловной зависимости от внешних правил и контроля к всё более усложняющемуся выбору внутренних стандартов, а именно: 1) простое послушание правилам и авторитету во избежание наказания; 2) подчинение групповому поведению с целью получения вознаграждения и расположения к себе; 3) ориентация на похвалу, старание избегать антипатии со стороны других; 4) стремление избегать порицания авторитетом, подрыва порядка и вытекающей отсюда вины; 5) ориентация на закон, осознание ценности договора, признание некоторого ограничения в правах для общего блага; 6) совесть или примат верности над правом выбора, могущий аннулировать закон в тех случаях, когда закон расценивается как приносящий больше вреда, чем блага.
   Контроль группы над индивидом
   Общество повсеместно выработало технологии подчинения индивида своей воле. Не существует ни одного человеческого общества без определённых указаний на то, что желательно, а что нет, без своих моральных предписаний, которые улещивают, умасливают, предупреждают, угрожают и наказывают. Неважно, считаем мы это правильным или нет, но поскольку эволюция создала нас скорее эгоцентричными, нежели обращёнными вовне, то общество стремится сделать нас более послушными. Ч.Дарвин отмечал: "Никакое общество не ужилось бы вместе, если бы убийство, грабёж, измена и т.д. были распространены между его членами; вот почему эти преступления в пределах своего племени клеймятся вечным позором, но не возбуждают подобных чувств за его пределами".
   Поскольку "правильное" поведение человека опирается на "правильно заданную" программу поведения, то очевидно, что контроль над поведением человека основан на мимах, включая групповые. Эти мимы заставляют человека действовать так, как полагается действовать в данной группе. Самый обычный метод внедрения мимов в сознание - поощрение и наказание человека в зависимости от соответствия его поведения установленным данной группой "правильным" мимам.
   Наблюдение за индивидом и воздействие на него означает контроль. Но контроль может быть разный. Возможен контроль силами специально уполномоченной группы, возможен контроль со стороны всех членов группы, с которыми человек сталкивается, возможны смешанные варианты. Например, большинству членов группы всё равно, что делает их непосредственный сосед, и за соблюдением им правил поведения приходится следить полиции и властям, они же его могут наказать за нарушение правил. Смешанный вариант - когда полиции начинают помогать добровольные информаторы, а наказанный по закону человек подвергается дополнительному осуждению группы. Для таких способов контроля необходимо наличие публичной системы формальных правил, которая определяет, каким должно быть поведение. В этом случае мимы о правильном поведении должны быть формализованы и зарегистрированы на искусственных носителях - в законодательстве, регламенте и т.д., что весьма трудоёмко.
   Однако не менее эффективным методом контроля зачастую является контроль "всех за всеми" через непосредственное наблюдение за поведением каждого члена группы со стороны всех членов группы, кто только может его видеть. Малейшее отклонение от правил, зачастую неписаных, приводит к суровому наказанию со стороны группы. В страхе перед наказанием у человека вырабатывается сильный самоконтроль, своеобразный условный рефлекс, не позволяющий переступать правила даже когда за ним никто не смотрит. Самоконтроль настолько входит в привычку, что человек по собственной инициативе следует тем или иным групповым мимам.
   Это обстоятельство используется манипуляторами всех мастей, то есть они, быть может, и не пользуются миметической терминологией, но умеют загонять в головы людей "нужные" мимы, пользуясь законами распространения и выживания мимов. Человек, по самой своей стадной природе всегда являясь членом группы, совершенно некритически относится к групповым предрассудкам. Бороться с групповым предрассудком трудно потому, что человек слишком высоко ценит своё место в группе (и поэтому следует мимам этой группы). В настоящее время во многих случаях манипулятору этого и не нужно - ведь человек всегда состоит во множестве групп. Человек входит в различные группы: по месту производства, по месту жительства, по отношению к собственности, по отношению к государству, по партийной принадлежности. Нужно лишь выбрать, через стереотипы какой группы его "брать".
   Наибольшее влияние на поведение отдельного человека всё же оказывают не все члены группы, а лишь те, чьему мнению он доверяет. В маркетинговых коммуникациях описываемый эффект называется "эффектом референтной группы". Людей, завоевавших доверие в одной области, целевая аудитория автоматически наделяет доверием и в других областях. Референтная группа - это группа людей, чьим мнением человек не пренебрегает. Выбор человеком референтной группы зависит от двух, часто противоречащих факторов. Это - прогноз соответствия мнения референтной группы реальности и прогноз удовольствия от соответствия мимов референтной группы своим собственным устоявшимся мимам, в том числе, собственным представлениям о себе. В настоящее время референтная группа нации - это, как правило, учёные-эксперты. Это и понятно: невозможно быть специалистом во всех областях, приходится очень во многом полагаться на мнение других людей. Но как определить, кто из них специалист, а кто нет? Вот поэтому человек судит: специалист тот, кто похож на специалиста. Такова психология любого человека. Отсюда всевозможные имиджевые технологии, позволяющие завоевать доверие. А работа с артистами - это одна из самых рентабельных технологий. Имидж уже есть, нужно только прикрепить к нему свою идею. Это широко и даже более эффективно, чем у нас, используется на Западе. Это всего лишь один из успешных методов убеждения людей. И так будет всегда, сколько существует человеческая психология и даже в ещё большей степени, чем раньше. Ведь областей, в которых мы не разбираемся, с каждым годом становится всё больше, и человеку всё больше приходится полагаться на кого-то другого, а не руководствоваться своим опытом, который часто оказывается бесполезным или попросту отсутствует. Очень часто в основе референтного влияния группы на человека лежит примитивизм её убеждений, и несмотря на это, а часто и благодаря этому, человек всё равно подпадает под её влияние.
   Большое отставание в уровне жизни бедных семей ведёт к потере авторитета родителей у детей и сдвигу авторитета референтной группы в сторону уличных банд. В последние годы Советской власти, несмотря на официальную пропаганду, достаточно большая часть общества подсознательно одобряла, тайно считая даже героями, тех, кто разными способами (законными или незаконными) "зарабатывал" большие деньги, превращая это в главную цель жизни (чем больше денег, тем больше зависть других).
   Социал-альтруизм
   Стереотипы поведения в группе даже у ближайших видов отличаются разительно. Например, у обычных шимпанзе доминируют самцы, а у карликовых (бонобо) - "махровый" матриархат. Зафиксированы случаи отличия стереотипов поведения у двух обезьяньих стай одного и того же вида, которые оказались разделены рекой.
   Когда волки усилиями всей стаи загоняют и убивают оленя, то, как правило, больше всего наедается вожак. Самым слабым часто ничего не достаётся. В результате они становятся ещё слабее. Так действует естественный отбор внутри стаи. Хотя по отношению к окружающему внешнему миру стая волков часто демонстрирует явления самопожертвования. Такие действия, сочетающие эгоизм внутри стаи и солидарность в конфликтах с внешним миром, повышают устойчивость стаи в борьбе с другими видами животных. Трудно сказать, какие из этих действий задаются на биологическом уровне, генетически, а какие - на социальном уровне, миметически, но отбор в эволюции форм поведения, способствующих выживанию волчьего рода, налицо.
   У других животных можно найти другие взаимоотношения внутри стаи. Особо большую роль играют механизмы, стимулирующие самопожертвование во имя группы. При встрече с незнакомым кормом или другой ситуацией сообщество крыс выбирает смертника. Как это делается и на основе каких критериев выбирается смертник, не совсем ясно. Но факт остается фактом: первой пробует новую пищу крыса-смертник, и всё сообщество крыс следит, что с ней произойдёт. Если смертник погибает, то ни одна из крыс больше есть эту пищу не станет. Именно поэтому крысиные яды должны отличаться очень длительным периодом действия - иначе крысы не будут есть отравленную пищу. Значит, крысиное сообщество каким-то образом поощряет подобное самопожертвование (или наказывает за отказ стать смертником).
   Видимо, сходным образом, хотя и не всегда ясно, через какие механизмы, действует и человеческое сообщество. Случаи самопожертвования у человека наиболее чётко проявляются во времена опасностей для всего сообществ, например, на войне. Можно выделить следующие уровни проявления альтруизма (отказа от собственных интересов во имя интересов группы): 1) внутри группы; 2) внутри нации; 3) внутри вида (человечества). Уровни общества: личное, семейное, групповое, корпоративное, национальное государственное, планетарное. Очень важно понять, что поведение человека основано не на простом реагировании на изменения внешней среды, а на сравнении своего поведения с выработанными в процессе воспитания критериями правильности поведения. Критерии неабсолютные и могут модифицироваться человеком в зависимости от обстоятельств.
   В XVII веке философ Гоббс определил человеческие отношения латинской формулой "Человек человеку - волк". Однако социальная солидарность представляет собой такой же закон природы, как и социальная борьба. В XIX веке попытка использовать эволюционные принципы в исследовании человеческого поведения приняла очень примитивную форму социал-дарвинистской идеологии, рассматривавшей только индивидуальную, эгоистичную борьбу за существование внутри группы. Конечно, нельзя отрицать внутригрупповую и внутривидовую борьбу в человеческом сообществе. Между тем, кроме индивидуального, существенную роль играет групповой отбор. Именно он позволяет естественным образом объяснить существование элементов альтруизма уже среди животных! Сам по себе альтруизм (точнее, нравственность) подразумевает неприменимость критерия выгодности к оценке поведения на том уровне, на котором он проявляется. Но с точки зрения интересов группы альтруизм выгоден. Стадо (стая), состоящая из альтруистов, могущих в критический момент пожертвовать собой ради общего блага, имеет больше шансов на выживание. Таким образом, групповой отбор способствует образованию культуры, морали и законов современного правового государства (хотя отсюда не следует, что он стал единственной причиной их возникновения). Как видим, применение идей эволюционизма к естественному отбору на всех уровнях организации живого обосновывает, вопреки социал-дарвинизму, гуманизм, целесообразность законов, морали и т.д. При этом мы даже не касались кооперативного эффекта от образования сложных общественных структур, использующих альтруистическое поведение в своём функционировании, которые повышают производительность стаи и дают каждому члену выгоду в виде большего количества благ и большей безопасности существования.
   Уже у стадных животных альтруизм распространяется за пределы семьи, охватывает стаю, стадо, а отсутствие взаимопомощи у членов этого сообщества обрекает его на быстрое вымирание. Ведь у многих видов животных только стая, а не пара родителей способна одновременно осуществлять сигнализацию об опасности, защиту детёнышей и добывание для них пищи. Очевидцы рассказывают о том, как однажды леопард залёг около тропы, по которой торопилось к спасительным пещерам запоздавшее стадо павианов - самцы, самки, малыши, словом, верная добыча. От стада отделились два самца, потихоньку взобрались на скалу над леопардом и разом прыгнули вниз. Один из них вцепился в горло леопарду, другой - в спину. Задней лапой леопард вспорол брюхо первому павиану и передними лапами переломил кости второму. Но за какие-то доли секунды до смерти клыки первого павиана сомкнулись на яремной вене леопарда, и на тот свет отправилась вся тройка. Конечно, оба павиана не могли не ощущать смертельную опасность, но стадо они спасли (201).
   У человека стимулы к альтруизму гораздо выше, чем к эгоизму. Более того, чаще всего то, что мы характеризуем как эгоизм, основано на том же механизме группового контроля. Если группа одобряет твое богатство, то ты получаешь удовольствие от осознания престижности богатства и поэтому "эгоистично" стремишься нажить его.
   Уровни удовольствия в экономическом и общественном поведении
   Как же теперь объяснить, с точки зрения биологии человека и миметической теории, развитый групповой контроль и альтруистическое поведение? Большинство случаев вполне объясняется теорией мимов и удовольствий высшего уровня. Так, прогнозирование благополучия своего рода приносит человеку больше удовольствия, чем прогнозирование собственного благополучия, что и заставляет его идти наперекор своим личным интересам. Наряду со стремлением к индивидуальным удовольствиям, человек имеет потребность сделать что-то для общества, и даже самые большие индивидуалисты зачастую желают высокой оценки результатов своего труда со стороны общества. Вспомните Остапа Бендера, который, расстроенный тем, что его никто не любит, хотел даже отослать свой миллион в министерство финансов. Что это как не воздействие мимов? Ведь с точки зрения удовольствий третьего уровня, хапнул - и уже хорошо. Но нет, требуется положительная оценка сородичей. Так же, как и в случае с мимом владения, вырабатывается специфический условный рефлекс, прочно привязывающий мим коллективизма к прогнозированию похвал и сопряжённым удовольствиям без непосредственной привязки к получению материальной награды и последующему раздражению внешних органов чувств.
   К третьему уровню удовольствий следует отнести и такую разновидность мима владения, когда собственность приобретают не столько для получения удовольствий первого уровня, сколько для одобрения со стороны окружающих. Этот мим не может быть реализован вне общества. Он основан на осознании того, что один индивидуум внутри сообщества лучше другого. Оно реализуется посредством сравнения того, чем владеет данный индивидуум, с тем, чем владеет его сосед. Однако для сравнения в обладании собственностью необходимо иметь суждение остальных членов человеческого сообщества, что хорошо, а что плохо, чем престижно владеть, а чем нет. Другими словами, данный вид удовольствий требует для своей реализации мнения группы. Ценным чаще всего является только то, что является ценным или даже недостижимым для группы (многие богачи стремятся покупками роскоши перещеголять друг друга).
   Выдающийся экономист начала XX века Торстен Веблен [цитируется по (53)] постулировал идею не общественных классов, что было модно тогда, а "основ достоинства". Под этим он понимал движущие мотивы людей, заставляющие их тратить заработанные деньги на тот или иной товар или услугу. После работ Веблена стало понятно, что людям во все времена было важно своими покупками "проецировать статус". Структура трат сходна с хвостом павлина, которому не надо сражаться за самку с другими павлинами, потому что "сражается" хвост, и самка достаётся павлину с самым красивым хвостом. Если больше привлекаешь внимания, будешь иметь больше шансов получить хорошую особь противоположного пола или хорошую должность. Проводя параллель, сейчас можно привести сходный пример с мобильным телефоном. Даже в развитых странах это чаще всего символ статуса, общественного положения. Обладатель маленькой штучки современной формы с дисплеем, сияющим разными цветами, демонстрирует, что он - состоявшаяся генетическая комбинация. Интересно, что по данным исследователей, изучавших примитивные сообщества, которые сохранились до наших дней в Африке, лесах Амазонки и на островах Полинезии, этот вид удовольствия (основанный на большем владении) практически у них отсутствует. Напротив, в примитивных племенах престижным считается отдавать всю свою собственность другим членам сообщества. Отсутствие такого вида удовольствий у первобытных людей довольно странно, так как в обезьяньем стаде самец владеет лучшей или даже несколькими самками, получает лучший кусок пищи. Видимо, данные примитивные общества успешно борются с примитивным индивидуализмом, происходящим из внутривидового естественного отбора, потому что ресурсов на удовлетворение потребностей (при развитых там запросах и фиксированном населении) вполне достаточно. Этот пример показывает, что миметическое развитие человечества многолинейно, и разные группы вполне могут развиваться, опираясь на совершенно разные комплексы мимов.
   Уважение общества может основываться не только на владении богатством, но и на служении обществу, а также на известности (а ведь известность обеспечивает более быстрое размножение мимов, записанных в мозге данного человека). Известность (слава) является одним из важнейших соблазнов наряду с властью и богатством. Она в основе своей даёт обладателю преимущества перед прочими. Она становится источником богатства, власти, карьеры, защиты. Потом она превращается в объект страсти, сама по себе становится самоцелью. Современные средства массовой информации и, прежде всего, телевидение стали мощнейшим средством достижения славы и манипулирования людьми. Очень часто люди, играющие решающую роль в современном мире, представляют собой ничтожества. Поэтому их известность просто немыслима без телевидения. Вообще же, человек не только хочет выглядеть хорошим в обществе, он хочет ещё и первенствовать. Мим первенствования изначально был основан на прогнозировании спаривания с лучшим партнёром, который, естественно, выберет победителя. Вот почему существует так много форм человеческой деятельности. Один коллекционирует марки - он лучший в этой области, другой хорошо проводит корабли - он лучший лоцман, третий строит красивые здания - он лучший архитектор, и все они гордятся этим. Эти удовольствия вторичны, так как чистой биологической целесообразности в этом, видимо, нет. Но в результате их действия, в группе нормальных особей гениальность, как правило, вызывает отторжение, поскольку существенно понижает ранг других особей на фоне гения. Ведь у них мим первенствования никто не отменял, а на фоне настоящего гения балагура-заводилу или мастера художественного свиста могут не оценить. Соответственно, в нормальной обстановке группа предпочла бы "задвинуть" гения, и только серьёзная угроза, когда не до первенствования по коллекционированию марок, заставляет группу поощрять гения, ибо она в нём остро нуждается. Именно поэтому в группе, не озабоченной борьбой за выживание, наиболее активно процветают мимы посредственностей. То, что работает на уровне естественного отбора (выживают лучшие генотипы), здесь не работает (лучшие поведенческие мимы часто не выживают), так как воспитание не передаётся по наследству.
   Существенную роль в поведении людей играет их способность играть социальные роли. Человек может играть роль и наслаждаться этим. Например, когда человек начинает думать, что он обладает каким-то качеством, то непроизвольно он начинает действовать и вести себя так, как если бы действительно он этим качеством обладал. Человек, думающий, что он - защитник угнетённых, начинает действовать так, как если бы он на самом деле только и думал о том, как помочь угнетённым. Большинство курсов психотренингов вводят такую метафору: чтобы стать миллионером, надо в первую очередь действовать, думать как миллионер. Просто получив миллион, миллионером не станешь (об этом говорит, например, опыт проматывания крупных выигрышей в лотереи).
   Использование удовольствий высших уровней в развитии сообществ
   Третий уровень удовольствий зависит от системы ценностей группы. Например, у негритянских подростковых групп в США культом является наличие денег, и от этого никуда не деться, поскольку вся американская жизнь пронизана культом доллара. Способом добывания долларов для подростков оказывается насилие, грабёж своих сверстников. Для борьбы с этим был предложен остроумный выход. Детям стали платить по 2-4 доллара за каждую прочитанную книгу. Удостовериться, что ребёнок прочитал данную книгу, достаточно легко уже после двухминутного разговора. В результате появился новый культ, центр восхищения, основанный не на грабеже, а на культурных ценностях (206). В этом примере нельзя всё сводить к деньгам. Ведь постепенно получение интересной информации, ассоциированное с денежным вознаграждением, приносит удовольствия и превращается в потребность, а книга, давая своему читателю наслаждение от получения интересной информации, непосредственно привязывает привычку читать к получению удовольствий. Так появляется возможность постепенно оторваться от культа доллара, который поначалу был использован для конструирования высшего уровня удовольствий. Воспитание третьего уровня удовольствий (от чтения) стартовало со второго (от удовольствия, связанного с владением деньгами).
   Важным видом удовольствий является чувство, осознание того, что ты лучше всех (хотя этого никто ещё не понимает). Это и есть, в нашем понимании, четвёртый уровень удовольствий. Четвёртый - потому что выработка соответствующего этому удовольствию рефлекса происходит, как минимум, в два этапа, через удовольствие третьего уровня. Следовательно, четвёртый высший уровень удовольствия - это осознание того, что индивидуум что-то сделал для общества без немедленной ответной реакции со стороны общества. На нём основаны творчество, самопожертвование, альтруизм, чувство долга, верности и чести. Однако к этому же уровню удовольствий примыкают такие удовольствия третьего уровня как честолюбие, желание попасть в историю, разные виды творческой активности. Третьего - потому что награда от общества, от тех или иных действий, всё-таки, ожидается.
   Следует с самого начала уяснить, что всецело полагаться на чисто альтруистическое чувство долга столь же нереалистично, как и полностью отрицать его значение и возможности. Высоко ставя чувство долга и родственные ему чувства удовлетворения от работы или руководящей деятельности, не стоит умалять роль определённой системы вознаграждений, хотя бы в форме общественного признания и престижа. Как учит жизненный опыт, трудно найти человека, даже самого возвышенного склада, который обладал бы чистым альтруизмом и чувством долга, совершенно не связанными с той или иной разновидностью эгоизма или, если угодно, тщеславия, стремления к самоутверждению. И если наши рассуждения о механизме формирования высших уровней удовольствий верны, то из этого следует невозможность построения коммунизма. Здесь под коммунизмом имеется в виду общественное устройство, при котором будет полностью ликвидирована материальная мотивация поступков человека (желание получить для пользования какой-то объект или услугу) и полностью заменена моральными стимулами, похвалами и проч. Само по себе стремление к моральной награде, как неоднократно говорилось, закладывается в результате действия условного рефлекса. Но в сущность человека и других видов заложена необходимость угасания условного рефлекса при отмене безусловного подкрепления - того самого подкрепляющего его материального стимула. Без природного механизма угасания условного рефлекса сохранение видов было бы невозможным, было бы много неадекватного поведения. Следовательно, совсем без материального стимула нельзя выработать у человека условный рефлекс, заставляющий его быть хорошим, а при отмене стимула этот рефлекс часто угаснет сам. Поэтому общества, основанные на самом широком сочетании материальных и моральных стимулов, положительной и отрицательной мотивации всегда будут жизнеспособнее и устойчивее в долговременной перспективе, чем общества, опирающиеся только на что-то одно.
   Существование удовольствий высшего уровня упрощает и удешевляет поощрение поведения, нужного для общества. Не обязательно всякий раз выплачивать огромные зарплаты, чтобы поощрить ударный труд - достаточно просто премии, награждения орденами, медалями, нагрудными знаками, грамотами или присвоения за особо высокие достижения звания Героя России. Результат для общества тот же, а денег расходуется меньше. Надо только, чтобы моральные награды присуждались достойным и не были слишком частыми, не девальвировались. Всё это значит, что мимы коллективизма могут быть с большой выгодой использованы в строительстве России. Однако надо долго работать, чтобы изменить ориентиры общества в сторону хорошей работы, а не стяжательства. В СССР этому порой мешал многоэтнический характер нашего государства, потому что разные народы можно побудить к работе разными мимами, разными способами группового контроля. Но главная причина подрыва коллективизма в СССР была, наверное, в недооценке уже указанного фактора угасания альтруистских и коллективистских мимов при отмене их стимулирования. Для того чтобы эти мимы закрепились, совершенно необходимо и незаменимо реальное материальное поощрение человека на стадии закрепления "условного рефлекса", желательно ещё в детстве, - иначе совершение добрых дел никогда не свяжется с удовольствиями или уменьшением страданий, например, от мук совести. И для того чтобы эти мимы коллективизма не были изгнаны из головы, добрые поступки необходимо как можно чаще подкреплять материальным и моральным поощрением. Получается, что без материального и морального поощрения невозможно воспитать альтруизм в массовом порядке. Да и само по себе моральное поощрение, если оно никогда не связано с материальным, рано или поздно утратит действенность. Конечно, есть масса примеров отдельных личностей, проповедующих альтруизм без какого-либо материального поощрения (по крайней мере, видимого), но у этих людей речь идёт о привязке мима альтруизма к удовольствиям и отсутствию страданий ещё в раннем возрасте. Очень трудно делать что-то для общества, если со стороны "доброхотов" слышишь лишь презрительное "Тебе что, больше всех надо?" или хихиканье над "дурачком", который всё делает, не получая ничего взамен. И такое отношение неизбежно возникнет, если в обществе существует возможность "халявы" - получения удовольствий первого уровня без труда. Скажем, ни из каких законов биологии не следует, что семья тунеядца имеет право на жилплощадь наравне с семьями тех, кто трудится. То, что все имеют право на жильё "по нормам", а не по гарантированному минимуму, - не более чем мим, который сложился в СССР под действием особых исторических условий. Как только мимы о том, что всем должны быть гарантированы некие права по обеспечению удовольствий первого уровня овладели умами достаточно большой части населения, в том числе представителей власти (при условии практической ненаказуемости "халявы"), они уже не могли быть побеждены мимом трудолюбия.
   Третий и четвертый уровни удовольствий возникают при включении человека в общество. С другой стороны, мотивы поведения можно классифицировать, исходя из потребностей выживания. Третий уровень удовольствий, а ещё больше четвёртый, ориентирован на групповое выживание. Группа сигнализирует человеку, что он должен делать. Эти сигналы могут не совпадать с официально провозглашаемой идеологией.
   Групповые своеобразия норм поведения и ограничений
   Итак, важным фактором поведения человека является контроль его поведения со стороны группы людей. Группа генерирует два основных стимула самоорганизации, поддержания единства и порядка - страх человека перед наказанием и желание человека быть хорошим (точнее, его стремление получить удовольствие от осознания того, что он хороший). Первый из стимулов относится ко второму и третьему уровням, второй - к четвёртому. На более позднем этапе развития человека первое трансформируется в придумываемые законы (хотя часть наказаний не формализуется юридически и остаётся в виде общественного порицания), второе связано с естественно сложившейся культурной традицией, причём "плохо" и "хорошо" - понятия специфические для данной культуры. Многие стесняются смотреть в магазине порнографические журналы потому, что такое поведение осуждается в данной группе. Но если человек попадает в другой город или другую страну, все эти ограничения часто перестают действовать. Выходя из-под контроля, человек начинает делать то, что в своём городе он никогда бы не сделал. Если исчезает стремление быть традиционно хорошим, остаётся лишь стремление не быть наказанным. По мнению В.Рыбакова, именно поэтому все государства, быстро ломающие традиции, волей-неволей делаются тоталитарными, так как им не на что больше опереться, кроме страха наказания, чтобы упорядочить повседневную жизнь народа.
   Исследователи проводили психологические тесты на выяснение характера запрета на асоциальные поступки. Ребёнку 2,5-3 лет показывали простенький лабиринт, не имеющий решения, и говорили: "Мы сейчас ненадолго уйдем, а ты проведи по лабиринту шарик. Если это удастся - получишь конфетку". Если ребёнок клал шарик в центр и ждал конфетку - у него сформирован только внешний запрет на асоциальные поступки, т.е. удержать его от такого поведения (обмана) может только страх наказания. Этот запрет мы называем внешним, потому что его соблюдение требует внешнего контроля. Если же не клал и огорченно плакал - у него внутренний запрет, т.е. обмануть он не в состоянии из-за укрепившегося в его сознании мима недопустимости такого действия. Сформировался внутренний контроль соблюдения норм поведения. Эта характеристика устойчива и сохраняется у человека на всю жизнь, то есть аналогичные тесты для взрослых дают те же результаты (130).
   Сетка моральных приоритетов регламентирует поведение людей куда более мелочно и дотошно, нежели самый изощрённый уголовный кодекс. Но она не обладает присущей праву однозначностью. Более того, для человечества она отнюдь не едина: наряду с универсальными позициями в ней есть масса позиций, специфических для данной культуры. Говорят, что оказавшись с семьёй в тонущей лодке, добродетельный европеец первым делом, скорее всего, будет спасать своего ребёнка, потому что дети - цветы жизни, потому что ребёнок беспомощнее любого взрослого, потому что в него уже столько вложено, потому что ребёнок - это шанс на бессмертие. Добродетельный китаец в той же ситуации начнёт, скорее всего, с отца - потому что отец дал ему жизнь и воспитание, потому что детей можно других народить, а отца другого себе не сделаешь, потому что отец стар и слаб, но мудр, и без него в жизни, как в потёмках. И та, и другая позиции оправданы, и даже не скажешь, какая из них лучше. Нет критерия, который позволил бы взглянуть на проблему объективно, сверху, извне культуры, взлелеявшей ту или иную модель морали. В Китае времён династии Тан из этого тупика - по крайней мере, в криминальных ситуациях - выходили так: если на территории империи происходил правовой конфликт между людьми, принадлежащими к одному и тому же роду-племени, к одной и той же традиции, он разбирался по обычаям данного племени. Если же конфликт происходил между людьми, принадлежащим к разным племенам, разным традициям - решение выносилось по общеимперским законам (пусть даже среди них не было ни одного собственно ханьца).
   По мере развития общества контроль группы не исчезает - просто не всегда осознаётся. Например, в США все друг за другом подглядывают. Там тотальный денежный контроль надо всеми, за исключением, может быть, высшей элиты (но не чиновников). Там соседи могут заставить стричь газоны на своём участке и не делать непристойные вещи. В СССР это можно было только рекомендовать. Тем не менее, плотность группового контроля в США не всегда осознаётся современниками.
   Оппортунистическое поведение
   С другой стороны, отдельный человек, взаимодействуя с обществом, решает свои собственные проблемы, и это взаимодействие не всегда безболезненно. Если поведение человека идёт во вред группе, то оно называется оппортунистическим. Самая распространённая разновидность оппортунистического поведения в экономической сфере - отлынивание, когда наёмный работник трудится с меньшей отдачей, чем от него требуется по договору. Особенно удобная почва для отлынивания создаётся в условиях совместного труда целой группы. Например, как оценить личный вклад каждого работника в совокупном итоге деятельности "команды" завода или правительственного учреждения? Приходится использовать косвенные измерения и, скажем, судить о производительности многих работников не по результату, а по затратам (вроде продолжительности труда), но и эти показатели сплошь и рядом оказываются неточными. Если личный вклад каждого работника в общий результат измеряется с большими ошибками, то его вознаграждение будет слабо связано с действительной эффективностью его труда. Отсюда стимулы, подталкивающие к отлыниванию. В частных фирмах и в правительственных учреждениях создаются специальные сложные и дорогостоящие структуры, в задачи которых входят контроль поведения сотрудников, обнаружение случаев отлынивания, наложение наказаний и т.д. Сокращение издержек оппортунистического поведения - главная функция значительной части управленческого аппарата различных организаций.
   Вторая форма оппортунистического поведения в экономике - вымогательство. Возможности для него появляются тогда, когда несколько человек длительное время работают в тесной кооперации и настолько притираются друг к другу, что каждый становится незаменимым, уникальным для остальных членов группы. Это значит, что если какой-то человек решит покинуть группу, то остальные участники кооперации не смогут найти ему эквивалентной замены на рынке и понесут невосполнимые потери. Поэтому у собственников уникальных (для данной группы) ресурсов возникает возможность для шантажа в форме угрозы выхода из группы. Даже когда "вымогательство" остаётся только возможностью, оно всегда оказывается сопряжённым с реальными потерями. Самая радикальная форма защиты от вымогательства - превращение взаимозависимых ресурсов в имущество совместного владения, интеграция собственности в виде единого для всех членов команды пучка правомочий (29).
   В одном из лондонских детских садов был проведён эксперимент. Малышам, разделённым на несколько пар, дано простое задание: один из детей в каждой паре, получив десять шоколадных медалек, должен разделить их с товарищем. Поначалу в детях срабатывал частнособственнический инстинкт - они старались дать второму ребёнку меньше шоколадок, оставляя себе большую часть. Психологи предложили вторым участникам эксперимента оценить подобное поведение, причём, если они соглашались с дележом, шоколадки оставались у детей, если нет, шоколадки отбирались у обоих участников. И абсолютно все дети, обделённые своими напарниками, предпочли вовсе остаться без шоколада, но не потакать обманщикам. А когда исследователи предложили вновь разделить шоколадные медальки, то наученные горьким опытом дети уже честно делили шоколадки поровну. Такое поведение устроило напарников, и оба участника в итоге получили свой шоколад. Опыт демонстрирует, что прогнозирование воздействия группы на человека ведёт к коррекции его поведения (86).
   * * *
   Подведём итоги этой главы. Во всяком человеческом сообществе естественным образом формируются группы, объединённые общими мимами. Группами являются народы, этносы, профессиональные сословия, сотрудники одного предприятия, семьи. Группы заставляют индивидуума действовать так, как нужно группе, через различные способы группового контроля. К таким способам относятся, прежде всего, поощрение и наказание индивида в зависимости от соответствия его поведения интересам группы. Контролем (наблюдением за индивидуумом и его поощрением и наказанием) могут заниматься либо все члены группы, имеющие возможность наблюдать за индивидуумом, либо специально уполномоченная часть её. Правила поведения в интересах группы могут быть либо формализованы в законодательстве, либо содержаться в обычаях, морали и т.д. Группа также влияет на индивида через высшие уровни удовольствий и через освоение культуры. В результате правильного воспитания человека в интересах группы человеку доставляет удовольствие приносить добро другим членам группы либо он считает своим долгом действовать в её интересах (даже зачастую не ожидая взамен удовольствий первого и второго уровней). Таким образом, альтруизм удешевляет существование группы; общество использует удовольствия высших уровней в своём развитии. Человек может действовать по правилам группы и не нарушать её интересы независимо от того, наблюдает ли кто за ним (внутренний запрет на поведение вопреки правилам), или только тогда, когда другие члены группы могут узнать о его поведении в этой ситуации (внешний запрет). У разных народов преобладают либо внутренние, либо внешние запреты на поведение вопреки правилам группы. Важной проблемой организации жизни государства и экономической деятельности является борьба с оппортунистическим поведением индивида - уклонением его от правил поведения в группе ради удовольствий низших уровней.
   В заключение заметим, что система кнута и пряника в человеческих обществах, как правило мало эффективна или требует огромных затрат, если полагаться только на эту систему в качестве ключевого элемента. Гораздо дешевле и эффективнее убедить человека действовать в рамках коридора малоизменяемых культурных стереотипов данного общества, чтобы это не противоречило целям того, кто хочет воздействовать на поведение человека. Практическая реализация этих механизмов идет через идеологию и государство, о которых мы будем говорить в следующих главах.
   ГЛАВА 15 ГОСУДАРСТВО
   Рост населения на Земле привёл к конкуренции групп людей за одну и ту же территорию, что способствовало появлению государств, выполняющих функцию инструмента по защите территорий. (Мы не рассматриваем религиозные и другие неэкономические аспекты появления первых государств в истории человечества, поскольку это выходит за рамки тематики книги и не отменяет необходимости тех функций государства, которые упомянуты в нашей модели.) Государство - это исторически выработанная человечеством самоорганизация сравнительно большой группы людей, объединённых подчинением единой верховной власти, с формированием эффективных структур, обеспечивающих, в первую очередь, защиту коллективной собственности на определённую территорию и индивидуальной собственности. Задача государства - обеспечение защиты народа от тех опасностей, от которых люди не могут защититься самостоятельно или более мелкими группами.
   Минимальные функции государства
   Функции государства могут быть суженными и широкими. От ряда опасностей можно защищаться как на индивидуальной основе, так и через государство, и любое общество выбирает тот вариант, который ему удобнее. Должно ли, скажем, государство обеспечивать бесплатное медицинское обслуживание и образование населения, защищать при потере трудоспособности по болезни или старости - не всегда ясно, так как это определяется его традициями и экономическими возможностями. В СССР перечисленные функции брало на себя государство, а на Западе - государство или страховые организации, осуществляющие эти функции на основе страхования, построенного на базе охраны собственности государством. Поэтому существует минимум функций по защите, которые должно выполнять всякое государство, иначе не будет даже частных страховых организаций. Этот минимум можно вкратце описать как силовую защиту собственности: 1) защиту своей территории от другого государства или от неоформленной в государство группы; 2) защиту от несанкционированного насильственного изменения прав собственности внутри страны (а также любых других видов несанкционированного насилия). В общем виде, главные задачи государства - оптимизация интересов различных категорий общества, гашение конфликтов и защита территории. Является ли задачей государства благо граждан? Скорее всего, минимальные и обязательные функции любого государства в истории - отражение внешней/внутренней угрозы и управление обществом с помощью законодательства и аппарата принуждения. Безопасность в широком смысле, которую государство обеспечивает своим подданным, - тоже благо. Социалистические идеи о государстве как основном источнике и материальных благ для граждан - исключительно вторичны, да и не всеми разделяются.
   Независимое государство имеет у себя независимые от других государств силовые структуры для выполнения указанных функций. Будучи обязанным отслеживать все виды насилия и защищать от них свой народ, государство прибегает к различным формам принуждения и наказания (штрафы, тюрьма, смертная казнь). Например, в районе появилась банда сильнее, чем местная полиция или силы самообороны. Если есть государство, то проблем нет - правительство немедленно даст команду, стянет в район войска или полицию из других районов и уничтожит банду, обеспечив защиту населения.
   К сожалению, любая власть склонна к злоупотреблениям по отношению к гражданам. Это не только подрывает доверие граждан к власти, но и даёт повод задумываться о необходимости государства. Кому-то кажется, что государство вообще не нужно и оно только вредит. Но без своего государства и правительства народ беззащитен, ибо даже при самом идеальном устройстве и воспитании всех людей на планете, эволюция мимов всегда будет оставлять возможным появление бандитов, внешних врагов и умалишённых. Все разговоры об отмирании государства в будущем следует признать необоснованными и демагогическими. Чаще всего они использовались и сейчас используются с целью подрыва существующего государственного устройства и замены его другим (а вовсе не с целью уничтожения государства вообще) или с целью оставить народ без защиты. Так, насилие само по себе никуда и никогда не исчезнет: если будет существовать возможность насилия одного человека над другим, то обязательно найдётся тот, кто займётся насилием. Следовательно, группы будут объединяться для своей защиты и приходить к тем или иным способам организации государства. Поэтому государство будет существовать всегда.
   Структура государства
   Историческое развитие государств шло разными путями. Тем не менее, все государства обладают такими важными общими чертами, как бюрократия, правящая элита, государственная религия (или, шире, базовая государственная идеология), постоянная армия и централизованная регуляция (в большей или меньшей степени) экономики. Различные общества, вероятно, столкнулись с одинаковыми проблемами: как поддержать закон и порядок, как сохранить территориальную целостность страны, как организовать правительственный аппарат и т.д. Для решения этих проблем надо было создавать организационные структуры, а насущная необходимость вынуждала правительство находить эффективные решения взамен непрактичных и функционально неудачных. Удачные решения перенимались у более преуспевших соседей. Итак, естественный отбор мимов по способу организации коллективной жизни больших групп людей привёл к тому, что у различных государств имеется много общих черт. Так, власть в государстве характеризуется рядом признаков, а именно: 1) она обладает монополией на законное насилие (народ в целом такой монополией не обладает); 2) она издаёт законы (народ законы издавать не может); 3) она контролирует выполнение законов (народ это делать не может). Важнейшими институтами государства являются армия, обеспечивающая защиту территории государства, и органы правопорядка, которые необходимы для контроля и принуждения граждан к выполнению установленных законодательством страны норм и правил.
   Государство регламентирует свою деятельность с помощью законов, то есть определённых правил поведения, которые должны быть просты, понятны и выполнимы. Если законодательство не предусматривает конкретных механизмов принуждения людей к его выполнению через поощрение или наказание, то оно не действует и бесполезно. Чтобы закон работал, наказание человека, который его нарушает, должно быть неотвратимым. Для этой цели государство создаёт правоохранительные органы: милицию (полицию), органы госбезопасности и прокуратуру (или аналогичную организацию), которые выявляют и привлекают к суду граждан, нарушающих закон; судебную систему, принимающую решение о виновности и наказании.
   Сильное государство характеризуется следующими основными признаками. 1. Чётко выраженная и разделяемая большинством общества идеология. 2. Устойчивая экономическая политика. 3. Широкая социальная база власти. 4. Эффективный аппарат насилия. 5. Большие информационно-пропагандистские возможности. Ещё известный итальянский коммунист А.Грамши очень чётко сформулировал тезис о том, что государства и политические режимы рушатся в первую очередь не оттого, что их кто-то стремится обрушить, а оттого, что их некому защищать (42). И не массой тех, кто готов идти на баррикады, определяется угроза режиму, а отсутствием тех, кто этот режим готов искренне поддержать. В такой ситуации любое, даже самое лёгкое воздействие приведёт к обрушению существующей политической системы.
   Какова цель государства?
   Существует много различных подходов к тому, как определить интересы государства. Чаще всего эти подходы сводятся к тому, чтобы вычислить некую равнодействующую интересов проживающих там людей, или максимальную полезность для населения государства. Такой подход далеко не бесспорен. Если мы будем учитывать интересы грядущих поколений, то понимание интересов страны сильно изменится. И в этом случае далеко не всегда можно идти на поводу у прихотей ныне живущего обывателя с его пониманием собственных интересов. У государства есть два пути: дать обывателю то, что тот хочет, заставить самого заботиться об интересах грядущих поколений, так чтобы он ставил их будущее выше многих своих текущих материальных интересов. И ведь именно такой человек, который сам осознаёт, что его усиленный труд и то или иное материальное лишение нужно будущим поколениям, оказывается намного счастливее обывателя, если последнего заставляют работать из-под палки и "со скрипом" отбирают у него часть доходов в виде налогов. Для сознательного гражданина полезность благополучия следующих поколений оказывается выше дополнительных бутылок пива или самой новой модели мобильного телефона вместо старой - вполне ещё функциональной, но немодной. Такой результат достигается средствами пропаганды, через обучение и воспитание, хотя и не всегда успешно.
   По нашему мнению, основная функция государства - обеспечить жизнь и самосохранение данного общества как отдельного единого целого. Если не сохранится государство, то с большой вероятностью погибнут и коллективные мимы, объединяющие группу, включая мим о необходимости существования данного народа. Поэтому в стране с нормально организованным патриотическим воспитанием групповые мимы направлены на сохранение и благополучие государства. Именно государство становится единицей международной политики. Совокупность людей в государстве образует новое биологическое существо, своеобразный тип живого организма. Волю его выражает лидер: царь, король, шах, президент, духовный лидер. Именно его решения на практике приводят к активным и ощутимым действиям всего "биологического существа". В этом плане лидер похож на клетку пейсмейкера (или водителя ритма) в сердце. Несмотря на наличие нескольких таких клеток, только ритм, задаваемый одной из них, становится главенствующим. Но возможность реализации этой воли определяется личными качествами правителя и верхушки, зависит от структуры государства и согласия подданных. Можно развить аналогию с органами человека: мозг может послать сильный волевой импульс, принуждая ноги встать и идти. Но если ног нет или они парализованы, если нет силы воли в сознании, то об активных действиях человека говорить не приходится.
   Государство и собственность
   Первичной экономической структурой является государство, а не рынок. Только оно гарантирует функционирование рынка, а не грабежа. Оно же организует правила обмена. При определении политики государства в сфере отношений собственности необходимо всегда иметь в виду, что оно является верховным собственником всего, что находится на его территории (если оно, конечно, в состоянии защитить свой суверенитет: Ирак перестал быть фактическим собственником расположенной на его территории нефти). Именно государство обеспечивает принятые в обществе правила обращения с собственностью. И не только потому, что государство может силой всё отобрать, но и потому, что из доходов граждан, как уже говорилось, ничтожная часть (которую, в идеологических целях, можно определить в 5%) - создана самими гражданами. Остальное приходится на всё общество как целое, на государство, которое обеспечило данному гражданину доступ к технологии и ресурсам, защиту от посягательств. В современных государствах тот продукт, который "по праву" (точнее, "реально") создан одним человеком, намного меньше продукта дикаря из амазонской сельвы, потому что условия первобытного существования, к которому опустились бы жители большинства стран без своих обществ, были бы намного хуже - меньше ресурсов и климат холоднее. Не говоря уже о том, что даже дикарей в амазонской сельве худо-бедно защищает бразильское государство, а то бы и нынешнего продукта у тех не осталось.
   Итак, в любом современном государстве индивидуум заслужил, самое большее, 5% своего дохода, независимо от того, из какого источника он получил свой доход - является ли это зарплатой, рентой или прибылью. Но это не значит, что государство забирает себе все 95% валового продукта, не отдавая рядовым гражданам, или что делит их между всеми поровну. В дело вмешиваются вопросы целесообразности, где ключевую роль играет цель сохранения и развития государства. Если изымать из страны все деньги и ничего не инвестировать, то, в конечном итоге, государство падёт под ударами соседей. Если раздавать всё гражданам поровну, то исчезнут материальные стимулы к труду. Значит, роль перераспределения в политике государства нельзя доводить до абсурда: надо оставлять гражданам что-то из заработанного. Как и сколько тогда собирать у граждан? Если одинаково облагать налогами части доходов, созданные трудом и рентой, это будет служить интересам богатых. Если при этом произойдёт, сильное расслоение, то тоже подрываются стимулы к труду (бедные будут ненавидеть богатых и откажутся работать на них или трудиться с полной отдачей, а богатые будут паразитировать, получая ренту). Поэтому государство, как и любая группа, устанавливает на своей территории определённые "правила игры" в собственность, которые считает целесообразным. И индивид обязан подчиниться этим правилам игры, потому что в любом случае он будет получать доход, больший, чем тот, который создан его трудом. Лично он не имеет объективных оснований претендовать на большее, чем полагается по принятым правилам. Государство, устанавливая правила, при которых индивид получает во много раз больше заработанного, имеет полное право контролировать, как индивид будет расходовать полученные деньги, например, не тратит ли он слишком много на закупку импортных аналогов тех товаров, отечественное производство которых государство хотело бы поддержать. Другое дело, если тот же человек видит, что установившаяся система отношений собственности и распределения вредит интересам страны (скажем, снижает стимулы к труду), то тут уже его гражданский долг выступить за другую систему распределения и отношений собственности либо за определённые корректировки в государственной политике регулирования рынка. Но нам кажется, что более мощным аргументом при этом должно быть противоречие действующей системы интересам страны, а не трудно доказуемый, с точки зрения строгой политэкономической теории, аргумент, что какая-то группа получает меньше, чем создаёт.
   Возможно ли буквальное народовластие?
   Идея демократии появилась относительно недавно как результат осознания того, что государство нужно, в конечном итоге, самому народу. Мало кто анализирует, насколько удачно само слово "демократия" отражает пожелания сторонников различных концепций. В буквальном переводе слово "демократия" означает "народовластие", однако понимание этого слова настолько различается у разных людей, что обзор встречающихся подходов потребовал бы отдельной книги. В ближайших разделах этой главы мы рассмотрим только те из них, которые наиболее распространены в нашем обществе.
   Самое примитивное понимание демократии (которое и сейчас кое-кем исповедуется) подразумевает, что власть в стране, то есть право принятия управленческих решений, должна принадлежать народу буквально. По мнению И.Пыхалова (180), такой способ управления обществом нереализуем в принципе, по двум причинам. Во-первых, потому, что большинство всегда некомпетентно в вопросах управления, поскольку в любой отрасли знаний, чем выше требуемый уровень квалификации, тем уже круг специалистов, ею обладающих. Проиллюстрируем это на следующем примере. Предположим, лет 20 назад решили бы сыграть шахматную партию СССР-США. Как организовать при этом процесс принятия решений? Можно устроить "демократию" - выбирать каждый очередной ход всеобщим равным тайным и прямым голосованием по принципу "один человек - один голос". Кто же будет участвовать в таком голосовании? Несколько десятков гроссмейстеров. Несколько сотен мастеров. Несколько тысяч кандидатов в мастера. Несколько десятков или сотен тысяч имеющих разряды по шахматам. И десятки миллионов любителей, с грехом пополам знающих правила. Нетрудно догадаться, что при "всеобщем равном праве" возобладает мнение наименее квалифицированное, и в результате партия будет быстро проиграна. Сторонники демократии могут на это возразить: дескать, пускай гроссмейстеры выступают в средствах массовой информации и разъясняют свои планы, а народ будет их одобрять (или не одобрять). Но беда в том, что неквалифицированное большинство в принципе неспособно воспринять доводы гроссмейстеров. В результате оно будет вынуждено принимать их на веру, подчиняясь авторитету. Кроме того, публичное обсуждение планов игры фактически означает разглашение противнику секретной информации. Разумное же решение проблемы выглядит так: поручить играть партию сильнейшему шахматисту страны, направить ему в помощь команду советников, опять же из числа ведущих шахматистов. И никакой демократии.
   Вторая причина кроется в нежелании подавляющего большинства населения участвовать в принятии управленческих решений, что наблюдается повсеместно в нынешней России. Что это, низкая сознательность, наследие тоталитаризма? Нет, проявление присущего всем животным, в том числе и человеку, инстинкта экономии сил (или "инстинкта лени"), выражающегося в том, чтобы не загружать себя лишней работой. А управление - это тяжёлая и неприятная работа, даже если речь идёт о кооперативном доме или мелкой фирме. Что уж говорить об управлении страной - если подразумевать под этим не опускание бюллетеня за самого симпатичного или самого красноречивого кандидата на очередных "всеобщих, прямых, равных и тайных", а принятие ответственных решений? Тут нужно учиться и учиться. Вспомним знаменитое ленинское высказывание: "Каждая кухарка должна учиться управлять государством". Однако что делать, если кухарка учиться управлять государством категорически не желает? А хочет вместо этого, например, совершенствоваться в своей основной специальности и стать высококвалифицированным поваром? Или поступить в университет на философский факультет? Надо ли пытаться перебороть нежелание "кухарки", если заставлять её учиться управлению государством противоречит принципу элементарного разделения труда? Тут не отделаться отговоркой, что наука управления государством должна стать второй специальностью каждого: в наше время каждая профессия требует длительного сосредоточения и опыта, так что принимать квалифицированные решения по текущим вопросам государственного управления рядовой избиратель не сможет никогда. Если же заставить избирателя принимать подобные решения, то такая страна не выстоит в противостоянии с теми, где управленческие решения принимаются профессионалами. Таким образом, ленинский тезис о кухарке нацелен скорее на расширение вертикальной мобильности и увеличение кадрового резерва для государственного аппарата. Ведь никто же не отрицает, что управленцы должны советоваться с "кухарками" по принимаемым решениям и что именно "кухарки" могут выдвинуть выдающиеся идеи, до которых никогда не додумаются профессиональные управленцы! Участие населения в управлении следует видеть именно как возможность реализации упомянутых исключений - усиления вертикальной мобильности и распространения свежих идей, но не может идти и речи о непосредственном принятии решений населением. Сама же ленинская практика управления была весьма далека от демократичности. В отличие от Сталина, Ленин отличался крайней нетерпимостью к чужому мнению. Трудно припомнить хотя бы один эпизод, когда кто-либо смог его убедить в ошибочности принятого им решения. Только столкнувшись с объективной реальностью, Ленин был готов радикально пересматривать свой курс. Столь же далеки от буквального народовластия режимы стран, которые принято считать демократическими. Митрополит Иоанн (109) пишет: "Все идеи демократии замешаны на лжи. Уже в определении - ложь. Слово это переводится на русский язык как "власть народа" или "народоправство", но ни в одной из стран, считающихся демократическими, народ на деле не правит. Заветный плод государственной власти всегда в руках узкого слоя, немногочисленной и замкнутой корпорации людей, чьё ремесло - политика, профессия - жестокая и беспощадная борьба за эту власть".
   Добавим, что управление государством требует ежедневно принимать такое количество важных решений, которое даже теоретически исключает возможность осуществить это с непосредственным участием не только всех, но даже отдельных категорий граждан страны. По этой причине в буквальном смысле демократия как механизм управления общества самим собой работать не может. Её можно лишь имитировать. При этом декорации могут быть пышными и дорогими, как в современных западных странах, или бедными и убогими, как в СССР с голосованием за единственного кандидата "от нерушимого блока коммунистов и беспартийных", но при этом они остаются, скорее, декорациями, призванными замаскировать истинные механизмы управления. Если в стране (как в России начала 90-х) нет достаточной внутренней силы, готовой поиграть в демократию, а выборы есть, то к власти, скорее всего, придут марионетки капитала зарубежного. Что и объясняет интенсивную борьбу элит Золотого Миллиарда за насаждение демократических механизмов, где это только возможно - в Африке, Афганистане, Грузии, на Украине, в разрушенных Югославии, Ираке. Это не благотворительность, а банальное расширение сферы прямого, директивного "западного" управления.
   Возможно ли вывести общее благо из индивидуальных интересов?
   В приведённых выше соображениях И.Пыхалова проанализирована, так сказать, только техническая сторона самого наивного из пониманий демократии. Выяснилось, что какова бы ни была цель общества, невозможно организовать её достижение на основе принятия управленческих решений по каждому общественному вопросу самими гражданами. Такая демократия действительно невозможна, но её и не существует. Вместо неё обычно предлагается "делегирование полномочий" представителю группы людей, имеющих общие интересы. Почти все согласны с тем, что любому обществу необходимы профессиональные управленцы, которые и принимают управленческие решения, соответствующие цели общества. Однако в этом случае остаётся не ясно, на каких принципах следует определять цель общества, как готовить или отбирать профессиональных управленцев и как заставить их следовать этой цели или отзывать негодных управленцев. В этом и состоит проблематика демократии.
   Наиболее известной концепцией, призванной обосновать западный способ определения цели общества и контроля действий профессиональных управленцев, является т.н. классическая доктрина демократии, разработанная утилитаристами в XIX веке. Она исходит из идеи "общего блага" и политической системы, предназначенной для реализации общего блага через принятие избираемым органом решений, соответствующих "равнодействующей" интересов избирателей, "сумме" воль индивидов. В этом случае недавние возражения к осуществимости общественного самоуправления, казалось бы, снимаются: граждане вполне компетентны принять решение о цели развития через демократический механизм, а профессионалы-управленцы должны принимать технические решения, чтобы следовать общему благу, выраженному через механизм демократического голосования.
   Несостоятельность классической доктрины демократии показана, например, в книге Й.Шумпетера "Капитализм, социализм и демократия" (198). Как теперь стало понятно, суть дела не просто в технической невозможности добиться принятия решения, которое шло бы во всеобщее благо. Дело в отсутствии самого по себе "общего блага", если пытаться определить это понятие исходя из уравновешивания независимых взглядов отдельных людей на своё личное благо. Можно, конечно, заранее запрограммировать граждан, чтобы они считали своим благом определённое состояние (изначально заданное воспитателем), или сразу исходить из уже заданных ценностных взглядов монарха, которых знает за людей, что им идёт во благо. Но если этого не делать, то либо "общего блага" не существует, либо общим благом можно считать всё, что угодно.
   Чтобы проиллюстрировать это, рассмотрим два примера. В экономической теории благосостояния доказана теорема, которая рассматривает упрощённую математическую модель фирм, не имеющих возможности влиять на цены, но могущих выбирать, что и как производить при заданном уровне технологии. Теорема доказывает, что рыночное поведение фирм, ориентированное на максимизацию прибыли, приводит к благосостоянию, "оптимальному по Парето". На основании этой теоремы многие утверждают, что рынок максимизирует благосостояние. Однако здесь необходимо тоньше разобраться, что понимается под оптимальностью по Парето. Если в модели рассматриваются конечные потребители, говорят, что ситуация является оптимальной по Парето, если нет допустимой альтернативы, которая была бы лучше для каждого из них [см. (235), Фелдман]. Так, если у Иванова и Петрова есть только один бублик (и невозможно увеличить их количество), рассмотрим три варианта распределения: 1) Иванову и Петрову - по половине бублика; 2) Иванову - бублик, Петрову - дырка от бублика; 3) Иванову - дырка от бублика, Петрову - бублик. Каждый из вариантов является оптимальными по Парето, потому что если стартовать из него, то переход к любому другому варианту ущемляет одного из участников. Интересно другое - то, что не существует объективного механизма уравновешивания интересов Иванова и Петрова, который выводился бы из их воли. Понимание "общего блага" должно задаваться извне демократического механизма принятия решений Ивановым и Петровым. Например, такое решение может принять монарх, который устанавливает правила. Согласно этим правилам бублик может достаться либо всем поровну, либо заслуженному человеку (а решение о критериях заслуженности, опять-таки, должен принять монарх), либо половина бублика распределяется поровну, а вторая половина - по заслугам.
   Нам могут сказать, что неопределённость ситуации с двумя участниками возникает из-за невозможности принять решение в интересах большинства. Приводят даже определение, согласно которому демократия - это правление большинства с уважением к мнению меньшинства. Однако и в этом случае невозможно однозначно определить цель развития общества исходя из воли большинства, потому что сразу много противоречащих друг другу решений и целей могут быть получены большинством. Рассмотрим в качестве примера распределение бублика между тремя участниками - Ивановым, Петровым и Сидоровым. На обсуждение поставлены три варианта распределения: 1) Иванову и Петрову - по половине бублика, Сидорову - дырка от бублика; 2) Петрову и Сидорову - по половине бублика, Иванову - дырка от бублика; 3) Сидорову и Иванову - по половине бублика, Петрову - дырка от бублика. Очевидно, что все три варианта распределения не только являются оптимальными по Парето, но каждый из них может быть получен квалифицированным большинством голосов участников. Искать в такой ситуации консенсус между тремя участниками можно только в случае, если у них уже есть согласие относительно принципа распределения бублика (уравнительного, по заслугам, смешанного), и любые два участника могут наказать третьего за отклонение от заранее согласованного принципа. (Кстати говоря, консенсус можно найти также в том случае, если с самого рождения убедить Сидорова, что дырка от бублика - предел его мечтаний.) Таким образом, даже квалифицированное большинство и поиск общего согласия не позволяют установить общее благо. Даже если удастся установить идеальную процедуру принятия решения большинством или консенсусом и обязать все стороны к выполнению принятого решения.
   Следовательно, попытки определить цели общества только исходя из интересов и волеизъявления его членов (либо большинства членов общества, либо поиска консенсуса) заведомо несостоятельны - почти всегда приходится задавать дополнительные критерии, не выводимые из интересов индивидов, но позволяющие предпочесть одно решение другому.
   Конкурирующие концепции демократии
   Обзор различных предложений об установлении демократии указывает, что в каждом конкретном случае речь идёт о том или ином механизме самоорганизации общества, которое сам автор считает предпочтительным для данного общества. Й.Шумпетер (198) трактует демократию как чисто буржуазный феномен, когда политика как бы становится отраслью экономики, в которой действуют законы конкуренции: люди, желающие получить политическую власть, вступают между собой в борьбу за голоса избирателей. По К.Попперу (141), демократия - наименьшее из зол, и её главное достоинство не в том, что она позволяет нам выбирать наилучших политических лидеров, а в том, что она позволяет ненасильственно избавляться от лидеров, когда они не оправдывают наших ожиданий. Правда, Поппер не ответил на вопрос, что делать, если все приходящие к власти партии не оправдывают ожиданий или если наконец-то найденный в ходе такого перебора добросовестный лидер, оправдавший ожидания, умирает или нет возможности его переизбрать - снова начинать перебор?
   Сторонники выборной демократии часто ссылаются на наличие при демократии больших свобод, чем при авторитаризме. На самом же деле, самодержавная Москва строилась на лично свободном крестьянстве, республиканская Польша - на крепостном. Значит, сама по себе демократия не гарантирует большей свободы, чем при авторитарном режиме. Всем, кому пришлось довольно долго прожить в Женеве, отмечают, что не видели столь тоталитарной страны, как Швейцария. Попробуйте там забить гвоздь в стену после 11 вечера. Через 10 минут вам в дверь позвонит полицейский, которому настучат соседи... Очевидна система полного контроля друг за другом. И никто в Европе не говорит, что это тоталитарный порядок, не считает это нарушением демократии. Если граждане сами не будут беспокоиться о своей безопасности, в том числе и безопасности жилья, улиц, общественных зданий - никакие спецслужбы не спасут. Необходим всеобщий контроль над соседями, над тем, что делается в вашем доме, подъезде, вокруг дома, а при малейшем подозрении - обращение в компетентные органы. И этот контроль нельзя ставить в упрёк европейцам - в конце концов, это соответствует интересам самих стран. Иначе всех однажды взорвут какие-то террористы. Мы просто указываем на то, что нельзя назвать научными попытки обосновать то или иное устройство требованиями свободы.
   Все остальные концепции демократии всегда ориентируются на другие аспекты государственного устройства, желательные с точки зрения авторов. Изложим ещё две из них. Считается, что выборная демократия характеризуется, прежде всего, тем, что народ является источником власти. Однако в другом понимании демократия реально существует только тогда, когда в любую ячейку управления государством может попасть человек из любого слоя общества, т.е. в управлении государством могут быть задействованы все слои общества, во власть поднимаются представители всех слоёв населения. А когда эта власть ещё и работает в интересах большинства населения - то это уже полная демократия. Собственно, при этом и получается, что власть действует в интересах народа в целом (а не отдельных его частей).
   Часто (89) задаётся провокационно "простой" вопрос: если авторитаризм так удачно работал и работает на китайскую экономику, то почему, тем не менее, "все желают и ждут" демократии и почему ориентация на неё является "официальным курсом китайского руководства" [(140) c.127] Как с официальной ориентацией на демократию сочетается расстрельный характер наказаний высших чиновников за коррупцию - в целом в Китае расстреливают ежегодно по приговорам суда более тысячи человек, больше, чем во всех прочих странах [(140) c.157]. А ведь противоречия нет. Демократия только тогда не хуже авторитаризма, когда она достаточно сильна и способна противостоять олигархам. Слабая же демократия немедленно становится жертвой олигархического капитала. Следовательно, китайские товарищи хотят демократии, но сильной и способной противостоять компрадорскому перерождению элиты. И на этом пути им приходится даже расстреливать своих олигархов и функционеров власти. Очевидно, что эта точка зрения на демократию имеет ничуть не меньше прав, чем все предыдущие.
   Наконец, наиболее бесспорная (но и наименее конкретная) обобщающая точка зрения гласит, что в демократии главное - это наличие обратной связи между политикой и народом (адресатом политики). Если реальные последствия политических решений играют роль (а не идеологические представления и не интересы узких групп) - это и есть демократия. Механизм осуществления демократии (их несколько) - это уже второстепенный вопрос.
   Что же такое демократия?
   Наши рассуждения показывают, что цели общества невозможно однозначно определить, исходя из интересов его членов. Но это не значит, что интересы его членов не надо учитывать или что цели общества не существует. Это говорит о необходимости ввести дополнительные критерии, позволяющие в каждом конкретном случае предпочесть одно решение о дальнейшем развитии другому. В случае государства главный критерий подобрать достаточно легко. Как уже говорилось, основная функция государства - обеспечить жизнь и самосохранение данного общества как отдельного единого целого. Следовательно, из вариантов действий государственной власти нужно принять тот, который обеспечивает сохранение в долгосрочной перспективе данного общества. С точки зрения функционирования государства это приоритетнее отдельных прихотей индивидуумов, даже большинства из них. Строго говоря, это даже не критерий предпочтения из двух хороших вариантов, а абсолютное ограничение, отсеивающее все неудовлетворительные решения. А уже среди вариантов, которые не противоречат долгосрочному сохранению и развитию общества, можно выбирать предпочтительные решения по той процедуре, которая больше нравится - например, обеспечивает более пышные декорации выборов в демократическом голосовании, более красивые ритуалы передачи власти и убедительные имитации соблюдения интересов большинства.
   Итак, рассмотрев различные концепции демократии, мы видим, что никакая из них не гарантирует проведения властью политики в интересах народа - его нынешних и будущих поколений, - хотя порой и служит учёту интересов ныне живущих избирателей. Однако это не означает, что к мнению граждан не надо прислушиваться, что несостоятельных правителей не надо убирать от власти, что вертикальная мобильность общества не нужна или что особо крупных воров не надо расстреливать. Дело в том, что государство ждут катаклизмы, если большинство настроено решительно против принятых порядков, если негодные правители остаются у власти, если вертикальная мобильность прекращается и если воровство узаконивается. Поэтому основной вывод состоит в том, что каждая из предложенных концепций демократии в той или иной степени коррелирует с долгосрочными интересами государства (выживанием и развитием общества), хотя и не всегда. В некоторых случаях приходится принимать решение вопреки чаяниям большинства обывателей (желающих только, чтобы их оставили в покое), потому что надо думать о следующих поколениях. Иногда в интересах страны приходится оставлять у власти неудачного управленца, потому что все другие кандидаты ещё хуже, или мириться с казнокрадством Меньшикова, потому что управленческих талантов днём с огнём не сыскать. Положительный для государства эффект достигается не от самого по себе воплощения той или иной доктрины демократии, а в ходе взаимодействия целого ряда институтов, большинство которых напрямую не относятся к избирательной системе, - патриотической элиты, правоохранительных органов и т.д. Свободные выборы в одних случаях вносят в функционирование государственной системы положительную лепту, в других - отрицательную.
   Основной недостаток большинства демократических доктрин заключается в том, что они желают вывести, каким должно быть общество, из неких вечных идеальных принципов, а не исследовать реально существующие организационные схемы общественного устройства, находить в них преимущества или недостатки и только тогда предлагать осуществимую замену каких-то элементов. Никакой наилучшей схемы общественного устройства, к которой должны стремиться все народы, не существует. Есть разные состояния общественных систем, часть которых отличается относительной устойчивостью в том смысле, что обеспечивают долгосрочную безопасность и выживание государства (что обеспечивает внешнюю устойчивость) и приемлемы для населения (что обеспечивает внутреннюю устойчивость). Эти устойчивые состояния и можно назвать демократией. Тогда и окажется, что демократия может с успехом реализовываться и через авторитарного лидера (царя, генсека, президента), что доказывается длительной и стабильной историей демократии в Московском царстве, а затем в Российской Империи и СССР. Вполне естественно организовать управление обществом на принципах единоначалия в виде иерархической пирамиды, глава которой кровно заинтересован в долгосрочном процветании страны. Правда, тут кроется очень серьёзная опасность, состоящая в том, что глава пирамиды может оказаться неадекватным, а интересы правящей верхушки могут не совпадать ни с интересами основной массы населения, ни с интересами долгосрочного сохранения общества. Поэтому там, где конфликта интересов нет, например, в армии военного времени (цель каждого военнослужащего, от рядового до главнокомандующего - победа над врагом; тот, кто её не разделяет - предатель и подлежит расстрелу) выстраивается естественная иерархическая структура. Хотя и здесь механизм принуждения можно обойти, что показано примером Ирака с подкупом всей иерархии военачальников. Что же касается управления обществом в целом, то здесь надо организовывать какой-то механизм обратной связи между народом и властью, обеспечивающий долгосрочную устойчивость государства, а вовсе не принятие управленческих решений населением.
   Свобода и общество
   Теоретически свобода индивидуума - это возможность делать все, что хочешь. Однако человек не может жить один, вне общества. Даже если человек живёт формально один, он постоянно использует общество, которое дало ему знания, более того, большая часть удовольствий завязана на общество: человек не может насладиться славой или престижностью вещи, если рядом нет ценителя. Считается, что либерализм - это, прежде всего, lassez faire. Хочу и делаю, только бы другим не докучать. Следовательно, даже в либеральном понимании свобода индивидуума ограничена свободой других людей. Если наш индивидуум хочет убить кого-то, то этот кто-то, естественно, этого не хочет.
   Для того чтобы свобода одних не обернулась бедствиями для других, общество разрабатывает правила игры в свободу, зависящие от вкусов общества. В современном мире основным механизмом, заставляющим людей играть именно по этим, а не иным правилам, является государство. Государство заставляет выполнять правила игры в свободу тремя главными способами. Во-первых, оно создаёт препятствия для нарушения правил. Например, во избежание перехода дороги в неположенном месте вокруг дороги устанавливается высокий барьер. Перепрыгнуть через него могут далеко не все, однако всё же некоторые могут. Второй механизм - это наказание за нарушение правил. Препятствия мешают совершить желательное индивидууму действие (или бездействие), а наказание - не даёт насладиться его плодами. Точнее даже, не то что не даёт, а создаёт такую вероятность. Наконец, и это главное, государство через посредство семьи и школы закладывает в мозг человека программы поведения, соответствующие принятым правилам игры в свободу. C точки зрения свободного индивидуума, желающего делать всё, что он хочет, общество обычно выступает в роли мешающего, а государство - в роли наказывающего, в роли карателя.
   Первые два способа не абсолютны. Всегда найдётся "прыгун", способный перепрыгнуть через любое препятствие, или "лазатель", готовый перелезть, через самый высокий забор. С другой стороны, государство просто не способно уследить за всеми нарушениями. А ведь вероятность наказания должна быть велика, иначе человек, прогнозируя своё будущее, не будет учитывать ничтожную вероятность своего наказания и не будет выполнять правила игры в свободу. Поэтому государству проще убедить сограждан, что правила священны и единственны. Для этого на полную катушку запускается пропагандистская машина идеологической обработки с самого младенчества. Программируются взгляды и даже чувства человека. Запад преуспел в искусстве манипуляции сознанием значительно сильнее, чем СССР. Отчасти - за счёт лучше развитых СМИ и более разработанных технологий манипуляции обществом, отчасти - потому, что мозги советских людей промывались исключительно с государственного уровня, а на Западе этот процесс носит многоуровневый характер. Один из самых ярких примеров - реклама. Проблема не в том, что компания навязывает свой товар, а в том, что в рекламе практически всегда выстраивается ассоциативный ряд, заставляющий человека связывать с товаром красоту, романтизм, дружбу, любовь - всё, что вписывается в представления о Добре. В результате потребление товара связывается, пусть подсознательно, со смыслом жизни. В то же время это не "психологическая диверсия" отдельных компаний, а часть всем известной общей стратегии, связанной с формированием и развитием общества потребления. Таким образом, можно, не ограничивая людей законодательно, превратить их в управляемое стадо.
   Суть различных концепций либерализма состоит в том, чтобы минимизировать количество государственных ограничений на свободу, сведя их до самых банальных. Предлагается сделать как можно более широкой область, где правила игры в свободу не установлены. Необходимо, однако, быть осторожным при принятии решения об отмене государственного регулирования правил игры в свободу, потому что новые правила в данной области всё равно возникнут, как обычно, в интересах более сильного. Маркс утверждал, что суды и законы создаются для того, чтобы служить интересам правящего класса. Однако исторический опыт показывает, что дело обстоит как раз наоборот. Чтобы настоять на своём, сильные, богатые и стоящие у власти не нуждаются в правосудии, но оно даёт зацепку бедным и слабым.
   В наше время часто любят ставить знак равенства между свободой и демократией. Но это типичная подмена смысла. Свобода (как параметр) - это ширина спектра действий, которые индивидуум может исполнить, если на то будет его воля. Демократия - это механизм самоуправления достаточно многочисленного коллектива. Участие в выборах правителей - лишь одно из многочисленных действий, которые, несомненно, повышают уровень индивидуальной свободы, но не настолько, чтобы считать несвободой любую ситуацию, когда в набор допустимых действий не входит голосование и слушание негосударственных СМИ. Поэтому, если в оплату за свободное голосование по альтернативным кандидатам набор разрешённых шагов индивидуума существенно урезается (например, копеечной зарплатой или пенсией), то тем самым и уменьшается его свобода. Поэтому, кстати, очень многие были в СССР куда свободнее, нежели сегодня. Премьер-министр Швеции Улоф Пальме говорил, что нищее общество не может быть свободным, какие бы права на каком бы уровне ни гарантировались, потому что голод сильнее прав и свобод (131).
   Необходимое условие экономической свободы граждан страны - равнодоступность национальных ресурсов. В частности, любой гражданин должен иметь возможность получить под свой бизнес часть необходимого ему ресурса на равных со всеми прочими условиях. В сегодняшней России все рентабельные ресурсы захвачены высшими чиновниками, олигархами и западными компаниями, а доходы от их эксплуатации уходят на Москву и на покупку разного рода футбольных команд "Челси". В свободном доступе, для рядового гражданина, только бурьян в овраге. И как, спрашивается, на этом бурьяне реализовывать свою "экономическую свободу"? И что в ней изменят "демократические выборы", срежиссированные высшими чиновниками/олигархами/компрадорами? Ничего! Поэтому количество кандидатов в президенты (даже если кандидат только один) и количество ходорковских в тюрьмах (даже если их всех пересажают) мало беспокоит подавляющее большинство российских граждан. И эта позиция, как видим, вполне разумна.
   * * *
   Подведём итоги. Государство - исторически выработанная человечеством форма самоорганизации большой группы людей в целях защиты от таких опасностей, от которых невозможно или неэффективно защищаться без государства. С экономической точки зрения главными функциями государства является защита групповой собственности на территорию и силовое обеспечение принятых правил общежития внутри страны, включая защиту принятого порядка распоряжения собственностью. В целях своего развития государство устанавливает определённые правила обмена пучками прав собственности, оставаясь, в то же время, верховным собственником всего, что находится на его территории. Целью государства является выживание и развитие в долгосрочной перспективе, но есть и ряд вторичных задач. Все государства (кроме карликовых) имеют общие черты, включая наличие центральной и местной власти, армии, правоохранительных органов, бюрократии, что является результатом естественного отбора различных способов организации государства.
   Разбирая вопросы устройства власти, мы пришли к выводу, что демократия в буквальном смысле (как самоуправление населения) невозможна, потому что управление обществом требует профессионального и быстрого принятия решений, чем должны заниматься специально уполномоченные люди. Несостоятельны также попытки установить цели, которым должна подчиняться государственная власть, если исходить только из интересов граждан страны (что бы ни понималось под их интересами). Однако, возможны разные способы установления обратной связи между населением и властью, а также принуждения государственного аппарата действовать не только в сиюминутных интересах нынешнего поколения населения, но и в интересах сохранения и выживания государства в долгосрочной перспективе. Такая обратная связь должна позволить безболезненно для общества решать и мириады качественно различных частных проблем, с которыми сталкиваются граждане ежедневно и ежечасно. "Правильные" механизмы демократии, описанные в наиболее распространённых концепциях, сами по себе не обеспечивают следования власти интересам сохранения и выживания государства в долгосрочной перспективе, а только скрывают или дополняют действительные механизмы, обеспечивающие выполнение государством своей главной цели. В силу абсолютной необходимости определённых форм группового контроля, государство как специфическая организация больших групп людей будет существовать всегда.
   ГЛАВА 16 ЭЛИТА
   Нормальное функционирование любых групп, а особенно государства, без управления невозможно. Структура управления включает: 1) сбор и анализ информации; 2) разработку целей, задач, планов их реализации и принятие решений; 3) создание механизма (структуры) исполнения решения и формирования обратной связи. Любая группа людей, для того чтобы действовать как единое целое, выделяет небольшую группу для выполнения этих функций. Для простоты изложения назовём эту маленькую группу властной элитой. Она имеет власть над членами остальной группы. Это значит, что имеется готовность подавляющего большинства группы в определённых рамках следовать решениям властной элиты.
   Властная элита - это та часть общества, которая по должности, в силу разделения труда, распоряжается властными и силовыми структурами и которая принимает властные решения. Но в современном обществе властная элита не в состоянии править одна. Она опирается на культурную и профессиональную элиты (политологов, юристов, экономистов, технологов и др.), помогающие ей править путём выработки советов, рекомендаций и решений, а также навязывания массам идеологии. Поэтому роль культурной и профессиональной элиты в управлении приближается к роли собственно властной элиты: лидеры этих элит оказывают на управление обществом и на решения властной элиты влияние, превосходящее роль рядовых членов собственно властной элиты. Следовательно, если мы выделяем в обществе особую группу людей, принимающих прямо или косвенно участие в управлении, то нельзя ограничиться только чиновниками и выборными лицами. Итак, можно принять следующее довольно размытое определение: элита - это группа людей, чьё влияние на управление обществом значительно превосходит влияние обычного гражданина. В зависимости от того, насколько большую группу мы готовы рассматривать в качестве элиты, можно считать элитой только несколько тысяч человек - лидеров властной, культурной и профессиональной элит - или (для масштабов России) целый миллион - и тогда он будет включать экспертов, управленцев низшего звена и т.д.
   Очень важно осознать, что возможна замена "корпуса", составляющего элиту, но совсем без элиты общество не выживет. Когда же говорят о смене элит, имеют в виду, что властные функции уходят от одной группы конкретных людей к другой, т.е., опять-таки, правильнее говорить о смене корпуса.
   Как правило, элита действует в интересах народа. Она острее, чем остальные, чувствует нужды своей страны, возникающие угрозы, отставание. Она организует народ на преодоление угроз и на выживание страны, потому что сама в этом заинтересована - иначе ей больше негде быть элитой. Однако у этого правила есть много исключений - иначе не было бы в истории стольких случаев недовольства элитой и революций. В этой главе пойдёт речь именно об "исключениях" и о том, почему они случаются так часто, что можно говорить о них, как о новом правиле.
   Уход элиты от исполнения обязанностей
   По идее, в элите должны быть лучшие профессионалы, действующие в интересах народа. Но дело в том, что поведение любого человека, а значит, и элиты (состоящей из живых людей) определяется программами, мимами, главенствующими в мозгу человека. И нет никаких гарантий, что поселившиеся в головах у элиты мимы будут способствовать интересам народа. Мимы заселяют головы согласно своим законам распространения, а не в прямой зависимости от соответствия интересам народа. Кроме того, особенности отбора людей в элиту тоже необязательно действуют в пользу "лучших и профессиональных", не говоря уже о недостатках собственно учёбы будущих управленцев и элиты профессионалов. Посмотрим на процессы изменения элиты с точки зрения теории мимов.
   Коль скоро мы говорим о системе, состоящей из живых людей, то нас будет интересовать неадекватное выполнение функций самими людьми, входящими в элиту. Если поначалу государственная система работала, а потом - нет (притом что формальные изменения в государственном устройстве были невелики), значит, проблемы начались с изменения людей - первичных элементов системы: "Кадры решают всё". Существует два способа деградации элиты: 1. "Классический" - когда взамен выбывших профессионалов приходят новые, худшие по качеству. Например, место опытного чиновника, уходящего на пенсию, занимает неопытный молодой специалист, который так и не достигает уровня своего предшественника; 2. "Личностный" - когда представители элиты "портятся" с течением времени. Рассмотрим оба случая по отдельности.
   "Классический" случай деградации элит описан в работах итальянского социолога Парето свыше сотни лет назад. Но сама проблема замечена со времён первых китайских императоров и египетских пирамид. Кстати, там же она была и очень остроумно решена (например, в Египте - созданием касты жрецов, впрочем, не окончательно), что обеспечило существование и процветание этих государств, преемственность культуры и идеологии в течение тысяч (!) лет. Суть "классической" схемы деградации заключается в том, что элита быстро становится кастой, выбирающей на ключевые посты не самых достойных, а "своих". Но ирония человеческой эволюции в том, что талантливые люди равномерно распределяются в среде всего народа, а не преобладают среди потомков только самой элиты [по (81)]. Если даже в какой-то момент после революции в элиту действительно проходят лучшие из всего народа (первое поколение элиты), то в дальнейшем, если в элиту проходят только "свои", уже второе поколение неизбежно окажется хуже первого. Оно не имеет опыта напряжения всех сил в борьбе за интересы страны, выросло в тепличных условиях, менее предано делу, менее талантливо и трудолюбиво, так как оно взошло наверх не в результате этих качеств, а по протекции. Но это поколение хотя бы видело воочию, как работало первое поколение, и старается его имитировать, оно хотя бы получило сносное образование в рамках системы взглядов первого поколения, следящего за потомками. А третье поколение, "сынки сынков", всегда ещё хуже второго, потому что оно вообще не видело самоотверженной и упорной деятельности первого поколения, реально озабоченного выживанием страны, а росло в условиях стабильной рутинной работы второго поколения элиты.
   Не ограничиваясь описанным выше, разберём несколько возможных ситуаций, связанных с "классическим" и "личностным" случаями деградации элиты. Элита формируется в результате неравных способностей индивидуумов, а также разных стартовых условий из-за наследования имущества и социального положения. Представим даже, что однажды в элиту попали лучше члены общества, настоящие патриотичные профессионалы. Чем будет определяться поведение элиты через несколько лет, какие мимы распространятся за эти годы среди членов элиты и тех, кто их заменит?
   Человек во власти может трудиться, не покладая рук, на благо своей страны, то есть подчиняться миму патриотизма. Но слишком много в жизни элиты направлено против мима патриотизма. Во-первых, это естественная человеческая лень - стремление к минимизации усилий для достижения того же результата. А так как далеко не все руководители имеют "рефлекс удовольствия" при виде успехов страны или вверенного объекта управления и "рефлекс страдания" при виде "чужих" бед и неудач, то лучший или худший результат управления их не беспокоит, если только он не приводит напрямую к изменению личного благополучия руководителя. Следовательно, зачем уставать или перенапрягаться? Поэтому руководители стремятся экономить свои усилия и больше расслабляться, получая удовольствие от приятных занятий (например, хобби). Во-вторых, против патриотического мима действует много других мимов. Это мимы потребительства и владения - естественное стремление к получению удовольствий первого уровня через приобретение потребительских благ или удовольствий второго и третьего уровней - через приобретение престижной собственности. Это мимы ответственности перед членами своей семьи, группы, клана, детьми коллег и прочими более "близкими" людьми, которым надо помочь в первую очередь - раньше, чем обычному просителю. Дети элиты хотят жить хорошо, и не хочется обижать своего ребёнка. Это продемонстрировано многими фактами из жизни элиты России - напомним факт принятия гражданства США эмигрировавшим сыном Хрущёва, мать которого делала упор на изучение сыном английского. Очень сложно воспитать человека, у которого мим патриотизма, поддерживаемый, вообще говоря, только удовольствием четвёртого уровня, въелся настолько глубоко, чтобы преодолевать "эгоистичные" мимы и связанные с ними удовольствия первого, второго и третьего уровней. Единственный способ поддержать мим патриотизма - связать следование/неследование управленца миму патриотизма с удовольствиями/страданиями второго и третьего уровней, то есть установить строгий контроль над тем, как управленец выполняет свою работу. Если же мим патриотизма не подпитывается через внешний контроль удовольствиями и наказаниями, то он гибнет.
   Перерождение вызывается также извечным стремлением человека к определённости в будущем. Определённость будет гораздо выше, если человек займёт более высокое положение на социальной лестнице, а ещё лучше - если стабилизирует это положение, монополизирует доступ к своему посту. Вероятность перерождения повышается из-за монополии на решения и подхалимства окружающих, когда процесс принятия решения не сталкивается у человека с возможной оппозицией первой пришедшей в голову мысли, т.е. не сталкивается с тщательным продумыванием (а указать на ошибку или наказать за неё некому).
   В результате получается, что в нормальных условиях, даже при формировании самой хорошей элиты, через несколько лет мим патриотизма у большинства её членов побеждается "эгоистичными" мимами - потребительством, бездельничаньем, желанием помочь "своим" и особенно пристроить своих сынков, родственников и друзей. Важнейшим фактором в победе эгоистичных мимов над мимом патриотизма является слабая зависимость судьбы руководителя от результатов его действий. Очень сложно выделить в результатах работы власти "результат труда" одного человека, а отсюда следует и отсутствие поддерживающей патриотический мим системы поощрений и наказаний, удовольствий и страданий - куда более сильных, чем удовольствия и страдания, поддерживающие "эгоистичные" мимы. Элита перестаёт действовать оптимально в интересах общества - вырождается.
   Со временем процесс вырождения идёт по нарастающей - по мере дальнейшего пристраивания тупых сынков на замену уходящим профессиональным кадрам и опошления остатков контроля, прекращения поддержания мима патриотизма системой поощрений и наказаний, опирающейся на различные уровни удовольствий. Но это уже "классический" механизм деградации элиты. Теперь уже нормальных людей, занимающихся улучшением жизни вверенного социума, "съедают" при первой возможности недобросовестные конкуренты, у которых куда больше возможностей врать, интриговать и т.д. и которые прекрасно понимают, как плохо они будут смотреться на фоне профессионального руководителя, если не "скинут" его. К тому же, плохие руководители и сами окружают себя бездарностями. На нормальных, поначалу, людей очень опасно действует агрессивная среда.
   В итоге элита превращается в касту, всё больше и больше паразитирующую на управляемом обществе и не исполняющую самых элементарных обязанностей по управлению. Из лучшей части общества элита превращается в посредственную её часть, в лучшем случае не превосходящую по своим качествам окружающих людей, а также заведомо уступающую по качеству элите стран, в которых с загниванием элиты удаётся бороться.
   Итак, если элита по какой-то причине не вынуждена, в силу внешних условий или из-за постоянной конкуренции за место в элите, прилагать все силы для оптимального развития общества или если нет непосредственной смертельной или сравнимой с ней угрозы, словом, если нет постоянного механизма, связывающего удовольствия и страдания второго и третьего уровней со следованием миму патриотизма, то действующую элиту всё больше заботят условия личного комфорта, среди неё быстро распространяются эгоистичные мимы, ухудшающие качество работы. Если нет постоянной смены элиты лучшими представителями из народа, а выбор сменщиков будет основываться не на деловых качествах (в силу монополизации группировкой, сформировавшей элиту, своего положения и недопущения посторонних лиц), а также если деградация механизмов контроля приводит к выдвижению беспринципных подонков вместо профессионалов, то возникающая при этом несменяемость элиты закономерно ведёт к ухудшению качества власти.
   Монополизация элитой своего положения через систему образования
   Придя к власти, человек естественно хочет иметь определённый уровень благ, по крайней мере, не думать о них. Даже если он искренний патриот, ему хочется сосредоточиться на службе, не отвлекаясь на добывание благ. Система распределения при Сталине обеспечивала министрам, начальникам главков и другим категориям высшего звена власти такой уровень жизни. Но он не мог до конца ограничить естественное стремление любого человека устроить будущее своих детей. И уже сталинская элита будущее своих сынков так или иначе обеспечивала, однако при Советской власти она была сильно ограничена в этом. Сейчас же в большинстве стран элита изобретает всё новые и новые способы обеспечить своим потомкам благополучную жизнь. Это только раньше, при феодализме, происхождение гарантировало наследникам хорошую жизнь. В современной же экономике из-за того, что существует понятие контрольного пакета акций, такой гарантии нет. Контрольный пакет может в любую минуту выскользнуть из рук, и богатство может быть утрачено в один день. Падение курса акций может привести к скоротечному разорению их владельца. Состояния создаются и лопаются очень быстро. Поэтому только очень состоятельные люди могут быть относительно спокойны за своё будущее и будущее своих потомков. Остальным приходится обеспечивать будущее своих детей через предоставление им образования, заведомо более высокого качества, чем у остальных детей. Поэтому, стремясь обеспечить достигнутый более высокий уровень потребления (по сравнению с остальным обществом) членам своих семей и последующим поколениям, элита ограничивает доступ к знаниям высокого уровня всем остальным. С целью убрать конкурентов и снизить притязания молодежи, вводится реформа школы, упрощающая и вульгаризирующая общедоступное образование - элите не нужны талантливые конкуренты из низов. Это сразу подрывает возможность выходцев из других слоёв пробиться в элиту. Так было в России до 1917 года, когда действовал закон о "кухаркиных детях", ограничивающий возможность получения образования 80% населения четырьмя классами; кстати, этот закон поддерживала и верхушка христианского духовенства. Не случайно, а из-за стремления властных элит монополизировать для своих потомков нынешнее положение и оградить себя от притязаний образованного "низшего сословия", во многих странах, в частности, в США, Германии, Италии и др., а не только в России, наблюдается тенденция ухудшения общего образования. В настоящее время элита нашла ещё один способ монополизировать свои позиции. Это широкое распространение компьютерных игр и телепрограммы, навязываемые современным "кухаркиным детям" и часто их отупляющие.
   Готовность к предательству
   Деградация элиты - это общая социальная закономерность, но особенно она проявляется в отстающих странах. Только в экономически лидирующих странах интересы элиты более или менее пересекаются с интересами народа, поскольку ей некуда бежать ради улучшения жизни (разве что, в открытый космос): она хочет обеспечить себе и своим детям благополучную жизнь в благополучной стране на долгий исторический период. Поэтому она в определённой мере озабочена продолжением процветания своих стран. В отстающих же странах элита хочет жить хорошо и не хуже, чем в Золотом Миллиарде. Для этого необходимо приложить много усилий, чтобы догнать всей страной уровень передовых стран, но сделать это быстро почти никогда не возможно, да и работать для этого элите нужно очень много и самоотверженно на протяжении многих лет. Гораздо проще и легче обеспечить только своё благополучие, обогатившись на своём посту уже сейчас и обеспечив себе с семьёй пути отхода на благополучный Запад, если дела в своей стране пойдут совсем плохо. А чтобы не видеть нищеты и неблагополучия вокруг себя, - почаще выезжать в отпуск или оплаченную командировку в страну Золотого Миллиарда ради приятного времяпровождения в кругу коллег из более удачливых стран. Но "более цивилизованным" коллегам нужно ещё понравиться, чтобы они тебя пустили на свою территорию и в своё общество, а за это надо чем-то платить. Естественно, основная часть элиты бедной страны становится служанкой стран Золотого Миллиарда. Происходит компрадорское перерождение элиты, а не просто её деградация в поколениях, когда стремление к благополучию своей страны, всё-таки, остаётся. Настоящая действительность России, Грузии, Украины и других стран бывшего СССР показала это явление во всей полноте.
   Но компрадорская элита уже вынуждена работать всё больше и больше на своих зарубежных хозяев, даже когда это идёт вопреки коренным интересам своей страны и долговременным интересам элиты (если она хочет, чтобы и её потомки продолжали править в той же стране при относительном благополучии). История показывает, что властная элита, превратившись в касту, почти всегда преследовала только свои узкие интересы и постоянно совершала акты предательства, если это было выгодно с точки зрения удовольствий второго и третьего уровней. Яркий пример - сдача иракскими генералами своей страны за крупные взятки или их обещание. Устройство иракской армии не предусмотрело гарантий неполучения взяток генералами, сдающими позиции. (Такой гарантией могла бы стать, например, записанная в уставе обязанность младших офицеров или спецагентов убивать генералов, вступающих в сговор с врагом или желающих сдаться в плен.) В столкновениях с более сильными соседями элита остаётся патриотической только если ей некуда бежать. Например, соратникам Сталина бежать было некуда, если бы даже вдруг и захотели: империалисты имели на них большой зуб. Это прекрасно осознавал и Гитлер - он был прекрасный психолог. Исключительная жестокость нацистского режима (массовые казни евреев, поляков, русских, миллионы заключённых разных национальностей в концлагерях, бессмысленное с чисто военной точки зрения разрушение городов Англии и других стран) закрыли дорогу немецкой эсэсовской элите на Запад. Германскую элиту ждали в Англии только для виселицы, она не откупилась бы никакими деньгами и предательством. Самое большее, на что они могли рассчитывать - на милость спецслужб и жалкую жизнь в какой-нибудь захолустной стране под чужим именем, всё время под страхом раскрытия. Для элиты это не жизнь. Вот почему эсэсовская элита (т.е. партийная, а не готовая к капитуляции военная) дралась и за страх, и за совесть. Среди неё почти не было предателей. Победа или смерть - это был их выбор (180).
   Способы борьбы с перерождением элиты [использованы идеи (81)]
   Опасность, которую несёт обществу перерождение элиты, осознаётся уже тысячелетиями, и борьба с перерождением тоже более или менее успешно ведётся тысячелетиями. Очень часто сама элита как группа заинтересована в борьбе с перерождением своих членов и прохождением в свои ряды недостойных - главное, чтобы она чётко осознавала свой групповой интерес в благополучии страны (часто его и нет: скажем, для бывших иракских генералов восстановление независимости смерти подобно, потому что патриотическое правительство займётся предателями). Например, в Средневековом Китае с чиновников-взяточников сдирали кожу и ставили набитое чучело в кабинет последователя - чем не борьба с вырождением? Борьба с вырождением элиты наиболее эффективна тогда, когда есть лидер, не поддающийся перерождению, контролирующий результат работы всех подчинённых - и так вниз по всей пирамиде. По идее, наследственная монархия позволяет достичь такого результата: ведь монарх заинтересован в том, чтобы оставить своим потомкам страну в наилучшем состоянии. Однако монархия не обеспечивает выбора в лидеры лучшего кандидата: ведь наследник может оказаться непригодным. В Российской Империи суперэлиту составляла царская семья, занимавшая ключевые посты и неплохо следившая за остальной элитой - но только пока не выродилась сама.
   Рассмотрим сейчас некоторые предложения по борьбе с вырождением только среднего звена властной элиты - управленческого аппарата - и попытаемся понять, можно ли найти универсальный метод борьбы с деградацией.
   1. Выбирать людей с врождённым иммунитетом к деградации, т.е. таких, которые работают с полной отдачей, не стремятся к обогащению, не дают незаслуженных привилегий своим детям, близким и т.д. (пример - Сталин, Берия). Серьёзный изъян этого механизма заключается в том, что таких людей крайне мало, а заранее определить устойчивость человека к "яду власти", не дав его "попробовать", невозможно. Вывод: данное предложение не гарантирует решение этой проблемы, но рациональное зерно в нём то, что необходим механизм тщательного контроля склонности к деградации как кандидатов, так и тех, кто уже прошёл в элиту.
   2. Обязательная и регулярная ротация всех властных кадров без исключения людьми, которые не являются руководителями. Это предложение имеет следующие серьёзные недостатки: ухудшение управления из-за возможности замены хорошего руководителя, так как нельзя подготовить грамотного управленца быстро и дёшево; нет гарантий исключения деградации руководителей за период до ротации; нарушается принцип разделения труда в соответствии с талантами, так как у одного больше таланта для управления, а у другого к научной или производственной деятельности (это аналогично тому, что 10-15 лет готовить хирурга или лётчика высшего класса и уволить его через 5 лет работы). Указанные недостатки позволяют сделать вывод о том, что такая ротация не может быть самоцелью. Ротация необходима только тогда, когда представители элиты не справляются со своими обязанностями, или когда есть очевидно лучшая замена.
   Другой путь - ротация руководителей внутри управленческого аппарата путём перевода их с места на место, чтобы "держать в форме". Такая ротация применяется в американских корпорациях и позволяет замедлять деградацию кадров, но она делает её более прочной, потому что руководитель, постоянно меняющий объекты управления, обрастает более широкими связями. Кроме того, как показала практика американских корпораций и система "партийно-хозяйственной номенклатуры" в СССР, частая переброска с одной работы на другую чревата падением профессионализма.
   3. Введение человеку "противоядий" в период работы и тренировка у него устойчивости к "ядам власти". То есть психологическая подготовка кадров и применение неких методик, ослабляющих действие "яда власти". Однако конкретных методик в этом направлении пока выработано немного.
   4. Автоматизирование наиболее "ядовитых" участков управленческой работы там, где это технически осуществимо. Практика опасных производств показывает, что при комплексном применении соответствующих средств, программ и методик проблема защиты может быть успешно решена. Есть основания полагать, что аналогичным образом можно решить и проблему защиты общества от деградации элиты и управленческого аппарата.
   5. Система строгого контроля над управленцами сверху и снизу, их постоянная отчётность и переизбрание. Сложность в реализации этого предложения возникает из-за того, что для адекватной оценки действий руководителя надо глубоко вникать в суть его действий, а проверить правильность его действий только "по результату" сложно, потому что результат работы чиновника зависит также и от других факторов, включая работу его коллег сверху и снизу.
   Как видим, предложенные методы борьбы с вырождением являются по-своему эффективными и затрудняет деградацию, но не являются универсальными и не дают стопроцентной гарантии. Нам представляется, что никакого универсального метода борьбы с вырождением элиты, годного на все времена, найти не удастся и что всегда надо будет искать и применять новые методы. Это, как борьба с насекомыми-вредителями: изобретённый инсектицид помогает в большинстве случае несколько лет, а потом надо изобретать что-нибудь новое. В самом общем виде предложенные методы сводятся к следующему: тщательному отбору и подготовке кандидатов, постоянному контролю людей во власти и своевременному принятию мер по предотвращению деградации (снятию или оказанию психологической помощи). Но конкретное воплощение этих благих принципов - всякий раз нетривиальная задача. Рассмотрим, например, вопрос о способах контроля. На кого возложить контроль? Практика показывает, что ни вышестоящее начальство, ни контрольные органы по целому ряду причин (лени, отсутствию желания вникать в суть дела, малой компетентности и др.) не могут гарантировать действенный контроль. Если кто-то и пытается контролировать, то судит по поверхностным признакам, а это приводит к тому, что усилия руководителя направляются не на достижение лучшего результата в своей работе, а на получение хорошего отзыва контролирующих органов. Но даже если контроль обеспечивает выявление правильных и ошибочных решений руководителя, очень сложно создать системы адекватного поощрения и наказания по результатам его работы. Поэтому каждый руководитель осознаёт свою силу (особенно это проявляется во всесилии менеджеров современных корпораций с их коллективным собственником), ибо решения он принимает сейчас, а наказание - отсрочено, а чаще всего его вина или ошибки не могут быть доказаны.
   Выборы на конкурсной основе, выдвижение из народа, статьи уголовного кодекса, разная экзотика вроде периодических проверок на детекторе лжи, представляют собой дополнительные способы контроля элиты. Если в роли контролёров выступает особая инстанция, то существует опасность перерождения и представителей этой инстанции. Эффективным способом было "стукачество" в СССР, когда "надсмотрщиком" мог стать любой. "Стукачество" было не только способом поддержания гражданственности общества (путём "стукачества" и его боязни люди начинали приучаться правильно, по-граждански мыслить и действовать, потому что за неправильные действия и мысли с большой вероятностью следовало наказание). Самое же главное - "стукачество" предупреждало разложение элиты, но только до тех пор, пока оно дополнялось эффективными действиями правоохранительных органов, адекватно реагирующих на донесения. В условиях же и их разложения "стукачество" не помогало, а наоборот, служило поводом для необоснованного преследования из-за корыстных побуждений доносителя и представителей элиты. Отработанная и законодательно утверждённая система подготовки и назначения кадров, создание дополнительного внутреннего стержня (партия, дворянство, орден меченосцев.) также препятствуют перерождению элиты, но не обеспечивают долговременных гарантий. Закон можно изменить или нарушить, назначение можно устроить по "блату", партию можно разложить.
   Наконец, важным способом борьбы с перерождением элиты (объединяющим многое из вышесказанного) может быть правильно организованная конкуренция внутри элиты за место в элите, за лучшее выполнение функций. Конкуренция за место в элите существует всегда. Однако пока право принятия решения по результатам оценки кандидатов на должность остается за руководителем или органом, не отвечающим за результат работы кандидата, вероятность объективной оценки невелика. Например, за место в престижном вузе или госучреждении могут конкурировать сын столоначальника и сын министра, поэтому более вероятно, что после телефонного звонка возьмут сына министра (или возьмут обоих, но зато выкинут юношу из рядового сословия, который на две головы способней этой пары). Или, например, на высокую должность пробивается тот, кто умеет лучше ублажать приезжающего на курорт генсека или больше пить, не пьянея (опыт последних десятилетий советской практики). Указанные примеры свидетельствуют о том, что способ конкуренции за место в элите, не исключающий возможность отбора не по деловым качествам, бесперспективен.
   Следует, однако, очень осторожно подходить к тем проектам борьбы с разложением элиты, которые так или иначе связаны с утопией буквального народовластия или отвергают принцип разделения труда. Хотя и в этих предложениях может содержаться рациональное зерно, в чистом виде принимать их к исполнению нельзя. Многие считают важным, чтобы положение в элите было лишено материальной привлекательности. Историческая заслуга Парижской коммуны, писал Ф.Энгельс, состояла в том, что она "против этого неизбежного во всех существовавших до сих пор государствах превращения государства и органов государства из слуг общества в господ над обществом, применила два безошибочных средства. Во-первых, она назначала на все должности по управлению, по суду, народному просвещению лиц, выбранных всеобщим избирательным правом с введением права отзывать этих выбранных лиц в любое время по решению избирателей. А во-вторых, она платила всем должностным лицам, как высшим, так и низшим, лишь такую плату, которую получали другие рабочие и служащие. Таким образом, была создана надёжная помеха погоне за местечками и карьеризму". Однако Энгельс не учёл, что у человека во власти есть широкие возможности обогащаться помимо зарплаты, например, через взятки и услуги. Тем более сложно понять, как по двухмесячному периоду существования Парижской Коммуны можно сделать вывод о том, что такой способ был "безошибочным". Скорее, можно предполагать, что это верный путь к гибели любого государства, что подтверждено опытом самой Парижской Коммуны. Общеизвестно, что она не смогла выстоять в борьбе с версальским правительством, которое имело больше представления о государственном управлении, чем Энгельс и парижские коммунары, и поэтому таких "безошибочных средств" не применяло. В Парижской Коммуне было мало компетентных управленцев, которые могли бы принимать решения с целью достижения положительного результата в порученном деле без оглядки на настроения толпы и дешёвую популярность. Страшно даже представить, например, череду президентов, министров, членов Верховного Суда, которых народ меняет как перчатки, выбирая среди кандидатов, согласных посидеть на высоком посту за среднюю зарплату и убеждающих избирателей более яркой демагогией. Конечно, не подлежит сомнению необходимость отзыва негодных депутатов и отставки негодных управленцев. Но нельзя же отдавать на откуп некомпетентным экзальтированным массам право их назначения и смещения в любой момент, так как это только ухудшит положение (например, при отзыве президента или министра обороны по призыву какого-нибудь "Комитета солдатских матерей" при военном противостоянии)! Конечно, нельзя отрицать, что человек во власти должен быть не только ради денег, а потому для членов элиты нужно широкое сочетание как материального, так и морального стимулирования, а не только сверхвысокие зарплаты. Но и никто не доказал, что, опуская материальное потребление управленцев до уровня простого служащего, можно улучшить выполнение им своих функций: ведь слишком много времени и энергии управленца будет тратиться на решение своих бытовых проблем. Пример Парижской Коммуны, с её "безошибочными", согласно Энгельсу, решениями, наглядно показывает, как недееспособная идея идеалистов о "правильном" устройстве государственного управления (по существу, неудачный мим) была быстро элиминирована вместе с той республикой, которая взяла идею на вооружение.
   Заметим, что в данном разделе мы разобрали только способы борьбы с вырождением внутри властной элиты. В отношении других групп в элите (не властной, а культурной, технологической и т.д.) важен комплекс идеологических мер против низкопоклонства по отношению к загранице, контроль правоохранительных органов и общества, в том числе органов госбезопасности против сговора с иностранными спецслужбами и т.д. Впрочем, это относится не только к разным группам элиты, но и ко всем гражданам страны.
   * * *
   Подведём итоги. 1. Любому обществу, любой стране нужна "элита", выполняющая функцию "мозга" данного общества. Она формируется неизбежно, без неё не обойтись. 2. Элита состоит из живых людей, склонных к перерождению из-за естественной ориентации на удовольствия более низкого уровня. 3. Элита монополизирует своё положение при власти и передаёт полномочия своим потомкам, что приводит к снижению профессионализма и отдачи элиты из-за практического исключения отбора кадров на основе конкуренции. 4. Особую опасность представляет компрадорское перерождение элиты и её готовность к предательству интересов своего народа в отстающих странах. 5. Если общество хочет выжить, оно должно всячески противодействовать перерождению своей элиты. 6. Универсального способа борьбы с перерождением нет, но с ним можно успешно бороться с помощью создания механизма, обеспечивающего тщательный отбор на государственные должности, строгий контроль деятельности и ответственность за результат работы.
   ГЛАВА 17 СПРАВЕДЛИВОСТЬ
   Стержневым вопросом, с которым сталкивается организация общества через навязывание групповых мимов, является вопрос справедливости. Понимание справедливости, на которой были основаны мотивы действий людей в Истории, чрезвычайно важно для того, чтобы понять причины исторических событий и научиться использовать понятия справедливости во благо своей страны. Для этого следует разобрать, как решался вопрос справедливости во время различных исторических событий.
   Неопределённость справедливости
   Что же такое справедливость? Тысячелетия мечтатели и философы думали о том, что такое справедливость и как справедливо устроить человеческое общество. Были предложены сотни утопий. В большинстве случаев понятие справедливости подменялось термином равенство. Для Маркса равенство - это, прежде всего, экономическое понятие, а материальный достаток чуть ли не единственный критерий равенства. В словаре современного русского языка справедливость есть соответствие человеческих отношений или действий моральным и правовым нормам. Моральные же и правовые нормы отражают идеологию или здравый смысл данного общества, то есть они разные для разных обществ и эпох. Понятие справедливости распространяется как на экономические аспекты (распределение материальных благ в обществе), так и социальные (действия властей, групп и отдельных людей общества в неэкономической области) отношения в обществе. Оно может быть коллективным (национальным либо корпоративным) или индивидуальным.
   Оценка справедливости производится человеком путём сравнения собственных поступков и поступков других с записанным в его мозге комплексом мимов об идеальном порядке, который отвечает здравому смыслу или идеологии. Вина - это ощущение несправедливости собственного поступка к кому-то или чему-то, по отношению к чему ранее человеком были приняты определённые обязательства. Если обязательств не было принято или данный субъект был выведен из сферы обязательств данного человека, то вина не ощущается. Например, человек может не чувствовать вины перед убитым врагом. Большинство преступников не чувствуют себя виноватыми, поскольку они убедили себя, что субъекты их преступлений заслуживают данных действий. А вот ребёнок, укравший конфетку из буфета, нарушает родительский запрет (признаваемый ребёнком) и чувствует себя виноватым перед мамой с папой. Но и мать, не сделавшая профилактическую прививку заболевшему ребёнку, или отец, не способный содержать маленьких детей, чувствуют свою вину, поскольку признают свои обязательства перед ними. Мы не чувствуем вины перед коровой, употребляя говядину, а для индуса это большое преступление, так как противоречит его религиозным убеждениям. Поэтому любую "гуманизацию" можно определить как расширение круга субъектов (вплоть до "уважения к живому вообще"), перед которыми мы признаём обязательства, а противоположное - к расширению круга субъектов, обязательства свои перед которыми мы не признаём. Обида - это ощущение человеком несправедливости по отношению к себе поступка людей, которые по своему статусу несут определённые обязательства к данному человеку. По отношению к врагу-иноземцу, не принимавшему на себя таких обязательств, испытываешь не чувство обиды, а чувство ненависти.
   Итак, оценка "справедливо-несправедливо" не объективна, а основывается на мимах-идеях, записанных в нашем мозге. Следовательно, справедливость - это не более чем мим, идея, записанная в мозгах индивидуумов, составляющих данное общество. Мимы же можно изменить путём внушения и самовнушения, обычно - путём логических построений на основе новой информации, с помощью новых мимов, найденных активно или внушённых обществом через средства массовой информации или персональные сообщения. Именно так, через изменение оценок отдельных людей, меняется здравый смысл (или обыденное сознание) общества. Официальный же мим справедливости, выраженный на бумаге и освящённый авторитетными людьми, специалистами, референтной группой, представляет собой основу любой идеологии и находит своё выражение в правилах поведения, принятых в данном обществе. Понятие о справедливости у индивида может существенно отличаться от справедливости здравого смысла, разделяемого большинством граждан, и справедливости, выраженной идеологией. Превалирующие представления индивидов данного общества о справедливости находятся в огромной зависимости от изменяющихся условий и материальных интересов. Например, если в одной стране перенаселение, а в другой - недостаток населения, то с точки зрения первой страны справедливо передать часть земли от второй страны первой. Естественно, мнение жителей второй страны будет другое, и они могут посоветовать жителям первой страны поменьше рожать. Наследование несправедливо с точки зрения нового поколения (кроме тех, кто получает наследство), так как нарушается равенство стартовых возможностей, но оно справедливо с точки зрения старшего поколения, которое желает оставить накопленное трудом их жизни своим потомкам. Далее, справедливость внутри нации отличается от справедливости при взаимоотношениях между нациями. Справедливо ли, что лентяй в России имеет больше, чем работяга из Вьетнама? Или справедливо ли то, что в последние 2-3 века основные затраты на создание современных технологий понесли англичане, немцы и американцы, а пользуется ими весь мир? Обзор представлений о справедливости неизбежно подводит к выводу, что каждое из этих представлений всегда частное и не может быть общим для всех людей на планете. Всеобщей (абсолютной) справедливости в мире не существует, поскольку всё зависит от системы координат, а точнее - выбранных критериев справедливости.
   Проблемы теории справедливости
   Существующие критерии справедливости можно разделить на две большие группы: 1) материальные, отражающие долю человека в потреблении материальных благ; 2) моральные (или социальные), отражающие оценку человека со стороны группы. В современном обществе преимущественное значение для человека имеет оценка группы. Если общество во главу угла ставит то, сколько человек потребляет материальных благ, то материальные критерии при решении вопроса, что справедливо, а что нет, становятся в данном обществе решающими. Напротив, если для общества самым главным является положительная оценка индивидуума со стороны группы, то ситуация справедливости представляется как обеспечение каждому заслуженного уважения и ранга в обществе. По мере роста благосостояния и по мере снижения зависимости индивидуума от группы, роль социальных критериев достаточно быстро уменьшается. Если одна группа человека отвергает, то всегда находятся другие группы, принимающие человека под своё крыло - были бы деньги.
   Если сосредоточиться только на экономическом аспекте справедливости - вопросе распределения богатства, - то и тогда вопрос о справедливости упирается первым делом в неравные способности людей, но не только. Можно выделить следующие причины экономического неравенства. 1. Разные способности. 2. Разные склонности к труду - трудоголики и нормальные. 3. Различия во владении собственностью. 4. Разный уровень образования. 5. Случайности.
   Из этого перечня видно, что реализация истинной справедливости (допустим, что мы таковую определили и связали с экономическим равенством) сразу наталкивается не только на разницу природных способностей, но и на механизм умножения благосостояния в человеческом обществе, действующий практически всегда, а не только при свободном рынке с денежной формой ренты. Чтобы описать влияние "случайностей" и умножения благосостояния (в дополнение к способностям) на возникновение дифференциации в обществе, приведём интересный пример, пусть и несколько преувеличенный, описанный в книге Калюжного и Вальянского "Понять Россию умом" (20). "Жили-были два друга. В общем-то, одинаковые ребята. Закончили один и тот же вуз, и, по общему мнению, имели одинаковые способности. По окончании института попали на одно предприятие, и даже на одинаковые должности. Но были и кое-какие отличия между ними. Первый жил в пяти минутах ходьбы от работы, а второй - в пригороде. Ему до работы было не меньше полутора часов езды в одну сторону. И то, если успеть к автобусу, а он ходит всего четыре раза в день. И вот как это сказалось на их судьбах. В силу производственной необходимости на любом предприятии время от времени возникает нужда в сверхурочной работе. Вот и этим двум друзьям предлагали иногда приехать на работу пораньше, или остаться после её окончания - ненадолго, на полчасика. Второй всеми возможными способами этого старался избежать, так как для него это грозило тем, что он вообще домой не попадёт. А первый никогда не отказывался. И о втором сложилось в коллективе мнение, что он, конечно, специалист неплохой, но положиться на него нельзя. Он лишнего ничего не сделает. И вообще, к работе относится без энтузиазма. А на его робкие попытки объяснить проблемы с транспортом возражали: "Мы тоже ездим на работу автобусами, и тратим на это не менее получаса". Но городской транспорт ходит не реже, чем раз в 10-15 минут, да и народу там не как сельдей в бочке, можно провести время с пользой, например, почитать толковую книжку. А нашему бедолаге не до чтений, - хоть бы не задавили в автобусе. А ему твердят: "Будь как все". Да он не просто "как все". Он работает больше, чем "как все". Ведь тратит по три часа в день на дорогу не для своего удовольствия! Но проследим их судьбу дальше. Начальство, видя рвение первого, повысило его в должности (хотя, если честно сказать, работал он не больше, а может и меньше, чем второй, но никто не стал вникать в подобные мелочи). Его зарплата увеличилась в полтора раза. Теперь интересный вопрос: во сколько раз улучшилось его благосостояние по сравнению с бедолагой-товарищем? Сразу предупредим, ответ: в полтора раза, - неверный. И вот почему. Надо знать, чему равен необходимый минимум для жизни. То есть, сколько надо потратить на питание, одежду, оплату квартиры, электричество, газ и т.д. Предположим, зарплата двух друзей была как раз на этом уровне. Так вот прибавка первого вся целиком пойдет на улучшение его жизни, на "излишки". А если учесть, что у второго есть еще завышенные траты на транспорт, то его зарплаты хватает только-только, чтобы выжить. Так что у первого друга, по сравнению со вторым, благосостояние улучшилось не в полтора, а в десятки, а то и в сотни раз!!!" (Конечно же, авторы имеют в виду разницу в благосостоянии по параметрам, соответствующим "излишкам".) Но получив этот незначительный излишек, везучий работник уже не вынужден расходовать его сразу и полностью, у него появляется возможность манёвра и последующего умножения собственности из-за появления ренты.
   Поэтому даже если изначально все блага разделить поровну, но потом позволить добровольный рыночный обмен правами собственности, то очень скоро неравенство восстановится. Причинами могут быть разный уровень профессиональной подготовки, умственных и физических способностей, разное трудолюбие, ограничение доступа части общества к лучшим по отдаче объектам производства и регионам на территории государства (например, к более плодородной земле, водной акватории с рыбой, местам с благоприятным климатом и др.). Всё это приведёт к разнице в доходах, разным объёмам накопления собственности, которые ещё больше усилят дифференцирование доходов в дальнейшем. Общество снова столкнётся с противоречиями интуитивных представлений его групп о справедливости и правде. Из этого следует, что какой бы критерий распределения мы ни признали "справедливым", построение справедливого общества даже в чисто материальном аспекте - не одноразовая акция, а длительный процесс создания и постоянного совершенствования системы распределения богатства.
   Человечеству известны следующие принципы распределения продукта труда: по едокам; пропорционально имеющейся собственности; промежуточные формы. Большое влияние на распределение в развитой экономике оказывают способы создания новых денег под оборот добавочного продукта. Разберёмся, какие проблемы могут возникать при следовании одному из принципов, прежде всего, в осознании обществом принципа справедливости, и рассмотрим влияние принятого способа распределения на развитие общества.
   Принципы решения проблемы справедливости при распределении
   Х.Перельман (136) выделяет следующие шесть наиболее известных концепций справедливости, которые можно условно разделить на две большие группы. Первая группа предполагает наличие полного равенства и включает следующие концепции: 1) каждому - по потребностям; 2) каждому - одно и то же, то есть принцип "уравниловки" без учёта способностей и вклада членов общества, а также других различий между ними. Ко второй группе относятся следующие концепции: 3) каждому - по заслугам (значит, важно чётко определить, что является заслугами и какова их значимость для общества); 4) каждому - по рангу (ранги тоже могут казаться несправедливыми); 5) каждому - по труду (однако все возможные оценки определения трудового вклада и его полезности для общества - рабочим временем, затратой калорий или усилий, результатом - не могут обеспечить создания общества, в котором не будет ощущения несправедливости; 6) каждому - то, что положено по закону. Шестая концепция уходит от вопроса справедливости принятого законом распределения, так как оно может не соответствовать представлениям людей о справедливости. Другой её недостаток - право не может изменяться быстро, а потому будет отставать от реальной жизни, что может затруднить реализацию справедливости. И всё же эта концепция является основой для создания общества социальной справедливости, в котором реализуются законодательно установленные социальные гарантии и права граждан. Набор этих гарантий и прав может разниться в каждом конкретном обществе в зависимости от исторических условий и экономических возможностей. Например, в СССР в этот список включалось право на труд, отдых, бесплатное медицинское обслуживание, образование, жильё, личную безопасность, пенсию по старости и инвалидности. Не все эти гарантии и права были бесспорны, да и реализация их имела много недостатков. Например, право на труд не оговаривает тип работы. Оно может быть реализовано в виде оплачиваемой работы на лесоповале и, вообще говоря, общество не обязано гарантировать от тяжёлой физической работы всякого, кто, скажем, получил диплом о высшем образовании. Известны и недостатки при реализации законодательно установленных прав в Советском Союзе. Например, уволить откровенного бездельника, хорошо знающего трудовое законодательство, было практически невозможно, в то же время бездельники, пользуясь правом на жильё, могли в первую очередь получить квартиру только на том основании, что у них жилая площадь была на 0,5 кв.м. меньше, чем у хорошего труженика; бесплатные путёвки в санатории могли получать не те, которые их заслуживали, а те, кто их распределял или у кого глотка лучше и т.д. Даже такое большое достижение как бесплатная медицинская помощь порождало коррупцию, так как границы бесплатности и гарантии на определённый уровень медицинской помощи не были чётко оговорены. Поэтому возникала очередь на ограниченные медицинские услуги, которая приводила к тому, что те, кто может эти услуги получать в приоритетном порядке, получали преимущества по сравнению с теми, кто подолгу ждал своей очереди или даже не доживал до необходимой помощи. Этот недостаток бесплатной медицинской помощи был преодолён в ГДР путём установления чётких ограничений на медицинские услуги для всех граждан (при необходимости был предусмотрен и порядок расширения услуг). Ясно, что с повышением экономических возможностей общества круг бесплатных медицинских услуг автоматически возрастает, но нужно ли распространять этот принцип и на тех бездельников, которые в повышении благосостояния общества особого участия не принимали? Проблема справедливых решений на основании закона усугублялась низким уважением населения к праву. С одной стороны, когда законодательство позволяло человеку добиться какой-то привилегии, он неотступно требовал своего, была ли у чиновника возможность обеспечить его требование или нет. С другой стороны, когда ни под каким соусом привилегии гражданину, согласно закону, не полагалось, он требовал от чиновника рассматривать его просьбу по существу, а не в соответствии с какой-то дурацкой бумажкой, написанной московским бюрократом. В годы перестройки этот правовой нигилизм поощрялся кампанией прессы против "формального отношения к делу".
   Джон Роулз (153) вывел свои принципы справедливости - принципы равной свободы, равенства шансов и солидарности с самыми обездоленными. Роулз считает, что в первую очередь необходимо улучшить (до возможного предела - но кто определяет этот предел?), благосостояние тех, кто находится в самом наихудшем состоянии. Во вторую очередь - тех, кто находится на второй ступеньке лестницы и так далее. И только в последнюю очередь - наиболее состоятельных людей. Как видно, это предложение ведёт к всё большему и большему выравниванию в распределении. Правда, попытки его реализации могут привести и к противоположным результатам. Так, беднейшая часть населения США имеет право на бесплатную медицинскую помощь, но более 1/3 населения США практически лишены возможности получения аналогичной по качеству медицинской помощи, так как их заработок превышает то значение, ниже которого можно получать бесплатные медицинские услуги, но ещё слишком мал, чтобы оплачивать необходимую им медицинскую страховку.
   Рыночная концепция считает справедливым такое распределение доходов, которое основано на свободной игре рыночных цен, конкурентном механизме спроса и предложения на факторы производства, которые в итоге приводят к тому или иному распределению доходов. Однако и здесь возникает неопределённость. Рыночное распределение доходов всегда зависит от характера политики государства, регулирующего рынок (мы много раз говорили, что без этой государственной политики никакой рынок невозможен), а это значит, что характер распределения доходов в этом случае определяется не только "рынком", но и государством, установившим правила, которые способны изменять размеры доходов в разы.
   Наконец, есть критерий справедливости американского экономиста XIX века Генри Джоржа (45), который провозглашает: то, что создала природа - наше общее; то, что сделал ты - твоё; то, что сделал я, - моё (другими словами, справедливость - это когда земельная рента принадлежит всем, и вопрос решается путём раздела земельной ренты). Однако этот критерий также содержит несколько подводных камней и даже внутри одной страны оказывается спорным из-за неравномерного роста населения разных социальных групп, наций и этносов. Например, не ясно, кому принадлежит ранее накопленный продукт и что делать с наследованием и дарением. В принципе, "моя собственность - что хочу, то и делаю", но общество может установить очень высокие пошлины и резко увеличить земельную ренту при наследовании и дарении. Далее, если общество становится монопольным собственником земли, то оно теоретически могло бы повысить земельную ренту почти до всего объёма общественного продукта. Но тогда раздел ренты поровну убрал бы всякое стимулирование! Концепция Джорджа не решает также проблему принадлежности интеллектуальной собственности.
   Ресурсы и справедливость
   Установление национальных границ стало первой в истории попыткой прекращения конфликтов государств за право владения землёй. Взаимоотношения между странами в этом вопросе можно назвать справедливыми, когда каждая из них распоряжается своей территорией, как хочет. Но не только территории земли влияют на понятие справедливости - большое значение имеют и ресурсы. Ресурсы Земли распределены по планете неравномерно. Нефть есть в странах Персидского залива, Венесуэле, России, США и других странах, она важнейший источник не только энергии, но и сырья для химического синтеза. В Чехии и во Франции есть уран, а в Италии нет (что затрудняет использование этой странной атомной энергии). Возникает вопрос: а почему природные ресурсы, в создании которых человек не принимал участия, должны принадлежать только той стране, где они находятся? Например, почему нефть Аравии не должна принадлежать всем? Она ведь жителям этой страны вообще была не нужна, пока в Европе и Америке ей не нашли промышленное применение, что позволило резко повысить благосостояние!
   Когда же формула справедливости начинает применяться внутри суперэтноса, то возникают новые проблемы. Разные этносы в пределах одного государства увеличивают свою численность с разной скоростью. Если делить богатство по едокам, то этнос, в котором больше рождаемость, получает всё больше доходов от общего богатства (поэтому получают преимущество народы с более высоким уровнем рождаемости). Если же делить по пропорциям, сложившимся вначале, когда устанавливались правила, то получат преимущество те, у кого женщины меньше рожают. Обычно преимущество получает та нация, которая быстрее увеличивает свою численность, что при ограниченных ресурсах может привести к войнам. Характерен пример с албанцами-косоварами и сербами. Жили косовары и сербы в Косово. Земля там издревле принадлежала сербам. Сначала сербов было больше, затем косовары, переселяясь из Албании и рожая больше детей, чем сербы, получили большинство. Кому теперь должны принадлежать огромные запасы меди и каменного угля на этой земле? Сербам, албанцам или тем странам, которые под предлогом беспорядков в Косове оккупировали эту территорию?
   Очень часто официально провозглашённые идеи о справедливости на практике не соответствуют реалиям. Так, в СССР не был отработан механизм централизованного изъятия ренты на землю, поэтому грузинский крестьянин, вырастив виноград и продав его на винный завод или в России, мог построить себе особняк, о котором не мог и мечтать самый трудолюбивый житель Нечерноземья в России. Хотя формально было провозглашено распределение "по труду", а установленные для колхозов дифференцированные закупочные цены учитывали разное качество земельных участков, на практике масштабы частного присвоения земельной ренты были значительны, что привело к различию в уровне жизни в разных регионах СССР. В первую очередь при этом страдали крестьяне неблагодатных регионов России, земля которых приносила низкую ренту, а выигрывали - крестьяне Украины, Грузии, Прибалтики.
   В то же время, нет твёрдых объективных критериев для сравнения, например, участка земли в городе и где-нибудь в тундре. Признание того, что ресурсы могут находиться только в совместном владении всех членов сообщества, будет пустой декларацией: всё равно возникает вопрос о распределении продуктов труда, полученных с использованием этих ресурсов, не говоря уже о регулировании доступа разных членов общества к ресурсам и управлении способом их распоряжения. Иными словами, в буквальном смысле равного доступа всех членов общества к ресурсам добиться невозможно. Даже формальное провозглашение какого-то объекта собственностью большой группы требует определения собственников последующих уровней и их полномочий по доступу и пользованию этим объектом.
   Принуждение к труду
   Проблема справедливости вплотную примыкает к проблеме принуждения к труду, потому что если устройство, которое считается справедливым, не обеспечивает эффективного стимулирования, то страна отстаёт в экономическом развитии и, следовательно, принятая в ней "справедливость" противоречит её интересам. Чтобы человек хорошо работал, есть два основных способа: 1. Принуждение к труду нематериальным стимулированием, при этом раздел продуктов труда или ренты на собственность производится поровну. 2. Использование материального стимулирования.
   Роль этих двух способов принуждения к труду зависит от того, какой из двух критериев справедливости в распределении считается более важным в данном обществе. Наиболее успешную попытку заменить материальные критерии справедливости социальными предпринял фашизм, сумевший почти полностью заменить материальное поощрение своей элиты моральным стимулированием. Например, в Германии 30-х годов предприятия формально оставались в собственности капиталистов, но на самом деле, хозяева не могли использовать полученную прибыль на потребление - доходы всей германской элиты были предельно ограничены. Мало того, даже свои относительно высокие располагаемые денежные доходы германская элита не могла так просто использовать на роскошное потребление: товары для более низких слоёв были в продаже регулярно и субсидировались, а предметы роскоши продавались в магазинах фашистской Германии очень дорого: фактически, субсидировалось потребление низших слоёв за счёт элиты (217). В те же 30-е годы в СССР, наоборот, преобладала тенденция к включению материального стимулирования: высокие оклады стахановцев и наиболее квалифицированной интеллигенции (несмотря на бедность основной массы населения, значительно превышающую бедность в Германии), спецраспределители и персональные автомобили для управленцев. Тем самым, реальная разница в доходах элиты и низших слоёв превышала в СССР номинальную, а в фашистской Германии - наоборот. Тем не менее, в обеих странах распределение доходов воспринималось большинством граждан как справедливое.
   Величина заработной платы в современной капиталистической экономике есть результат компромисса между рабочими и работодателями - в намного большей степени, чем результат игры сил спроса и предложения на рынке труда. Только теоретически заработная плата устанавливается в результате перетока рабочей силы между сферами приложения согласно представлениям о тяжести труда, чтобы зарплата соответствовала представлениям о справедливости. На самом же деле, такой переток занял бы многие и многие годы: невозможна быстрая смена квалификации, да и мало кто хочет переучиваться; всегда есть цеховые ограничения на допуск чужаков к профессии. Наверное, нигде больше не существует стольких барьеров на действие свободного рынка, как на рынке труда. Поэтому, скажем, в Западной Европе зарплаты регулируются не в результате рыночного определения зарплат рынком труда, а в результате сложных согласований и давления, чтобы привести зарплаты в соответствие с представлениями о достоинстве профессий.
   Справедливость и мимы
   Мы рассмотрели несколько подходов к вопросу о справедливости общественного устройства и выяснили, что единого критерия, применимого во всех случаях жизни, нет и быть не может. Не может быть одной и той же справедливости для волка, овцы и хозяина овцы - у каждого из них своё представление о справедливой судьбе овцы на рамадан. Нет объективной справедливости, а есть различные идеи о ней. На практике, в разных обществах в разное время доминируют и используются разные представления о справедливости. Но что значит распространение и широкое использование в том или ином обществе каких-либо представлений о справедливости? Это значит, что данное представление является по существу специфическим мимом - идеей и программой поведения. Можно сказать, что на Земле конкурирует много мимов справедливости. Эти мимы также подвержены копированию, изменению и естественному отбору. Выживание, распространение и доминирования того или иного мима справедливости зависит от социальных условий, от самочувствия людей при общественном устройстве, в основу которого положен один из мимов справедливости. Выживание и развитие общества, в свою очередь, зависит от того, какому миму о справедливости соответствует его устройство, ибо оно может противоречить интересам общества. Поэтому господствующий мим справедливости играет важнейшую роль. Если в обществе, например, под влиянием бедствий, распространился альтернативный, более перспективный мим справедливости, отвечающий требованиям времени, то возможна социальная революция, изменяющая общественное устройство на такое, которое больше (или меньше) соответствует интересам народа. Если мим справедливости совпадает с фактическим устройством или одно и другое мягко модифицируется элитой, то революции не происходит. Если устройство противоречит интересам общества, оно гибнет, а вместе с ним - и мим, приведший общество к гибели. Можно привести исторические примеры гибели или поражения разных обществ, показывающие бесперспективность как уравнительного распределения, так и рвачества. Например, мировая империя ислама не сложилась. Его уравнительная тенденция (все равны перед лицом всемогущего единого Бога) и принцип равенства мусульман в пределах мировой уммы (общины истинно верных) не могли подавить ни культурных различий, ни амбиций местных правителей. Мимы уравнительства не смогли укрепиться в этих обществах настолько, чтобы задать уравнительное устройство всему обществу, - напротив, произошло довольно резкое расслоение. Но и резкое расслоение не способствовало жизнеспособности этих обществ, потому что нищее население не склонно поддерживать сверхбогатого правителя. Множество примеров этого заинтересованный читатель найдёт у Макиавелли, последний из их серии - Ирак, в котором патриотическое, в целом, население не стало до последнего отстаивать своего правителя.
   Иными словами, если смотреть на справедливость с объективистской "популяционно-эволюционной" точки зрения, то основной вывод главы следует сформулировать следующим образом. Всякое общество должно бороться за победу и практическую реализацию тех мимов справедливости, которые будут способствовать его выживанию, благосостоянию и развитию.
   Приведённые рассуждения заставляют внести поправку в принятую точку зрения российского обществоведения, что правда и справедливость являются национальной идеей России, движущей силой главных исторических поворотов, из чего делается главный вывод, что в России надо устроить жизнь согласно представлениям о правде и справедливости. В самом деле, идеи/мимы справедливости традиционно сильны в России, но нельзя забывать, что господствующие мимы справедливости постоянно меняются в зависимости от социальных условий и манипуляции сознанием населения. Залог стабильности того или иного господствующего мима - в том, чтобы он, с одной стороны, использовал разработанные природой механизмы поддержания мимов путём его сопряжения с удовольствиями разных уровней, а с другой стороны, обеспечивал защиту общества от деградации. Для этого необходим строгий контроль над соблюдением принятого обществом принципа справедливости, иначе его нарушение частью общества сразу повлечёт его разрушение. И главное - не ошибиться с выбором принципа справедливости для страны, ибо он должен способствовать выживанию и развитию общества, а не вести к гибели. В приложении к России, уже из одного этого можно будет сразу отмести как эгалитаристский мим ("всем поровну"), так и либеральный мим ("каждому - сколько он сможет урвать").
   С точки зрения поведения человека в группе можно считать, что, как правило, чем больше неравенство распределения в группе, тем слабее коллектив. С другой стороны, полная уравниловка приводит к потере стимулов к труду. Значит, наиболее важно, чтобы понимание справедливости исходило из долгосрочных интересов России, а не из идеологии какой-либо части общества, навязывающей "правильное и справедливое" устройство без учёта интересов развития страны. Если принятие на вооружение определённого мима о справедливости, навязанного той или иной идеологией, не способствует развитию России в соревновании с соседями и, таким образом, ставит под угрозу её выживание, то с таким мимом надо бороться. Тем более не может идти и речи о том, чтобы просто провозгласить справедливым такое устройство, при котором большинству населения будет более комфортно в данный момент. В настоящее время России необходим мобилизационный период догоняющего развития, но устройство, которое обеспечит такой период, неизбежно покажется несправедливым для определённой части общества из-за необходимости поднапрячься и "затянуть пояса".
   * * *
   Подведём итоги. Мы рассмотрели различные концепции справедливости и пришли к выводу, что универсального понимания справедливости, пригодного для различных эпох, не существует. Существуют лишь идеи о справедливости, распространяющиеся в различных обществах под влиянием тех условий, в которых они находятся. Всегда имеются не менее двух противостоящих представлений о "справедливости" ("свободе", "равенстве" и т.д.), которые могут отличаться, например, разным подходом к уравнительному распределению. Согласно законам эволюции мимов, идеи о справедливости распространяются под влиянием различных уровней удовольствий и способствуют либо препятствуют выживанию и развитию обществ, взявших на вооружение данную идею о справедливости. Текущей задачей России является тщательный анализ предлагаемых проектов общественного переустройства не с точки зрения благих пожеланий о справедливости в понимании отдельных людей, а с точки зрения соответствия проектов интересам сохранения и развития России
   ГЛАВА 18 ИДЕОЛОГИЯ КАК ОСОБАЯ ФОРМА ГРУППОВОГО КОНТРОЛЯ
   Как уже говорилось, факторами, объединяющими группу в единое целое, служат групповые мимы, программирующие определённое поведение внутри группы. Задачу "правильного" программирования элитой поведения общества решает идеология, которая представляет собой комплекс мимов (мимоплекс) особого рода, внушаемый обществу. Идеология обычно включает научные или/и псевдонаучные общественные (исторические, культурные и экономические) и духовные (в т.ч. религиозные) сведения, которые упрощённым способом объясняют окружающую людей реальность с целью навязывания в сознание общества идей-мимов, оправдывающих существующий или предлагаемый порядок общественного устройства, за которыми стоит носитель данной идеологии. Этот набор идей включает учение о мире, о человеческом обществе, о человеке, о познании мира человеком, об истории человечества, настоящем и будущем - короче говоря, обо всём том, что считается важным для осознания человеком самого себя и своего природного и социального окружения. Философская часть тоже нужна идеологии, потому что только с философским наполнением идеология может претендовать на то, что познала самые общие законы бытия. Идеология - совокупность идей (мимов), освящённых авторитетом научной или псевдонаучной референтной группы и обычно записанных на носителе - в книгах, учебниках и т.д. Идеология, прежде всего, псевдорационально (т.е. не говорит открыто, что часть нетривиальных постулатов нужно принимать на веру) объясняет существующий строй или идущий ему на смену строй с позиций их идеологов (сторонников) для привлечения на свою сторону масс. Идеология используется для того, чтобы оправдать перед другими достижение или осуществление власти. Идеология всегда ориентирована на группу людей, она должна объяснить обществу, почему эта группа берёт на себя инициативу и действует именно так, а не иначе. Первостепенная задача идеологии состоит в том, чтобы оправдывать общественно значимые действия тех или иных групп людей. Для выполнения этой задачи создатели соответствующей системы оправданий -- идеологи -- должны обращаться к высшим ценностям, разделяемым всем обществом, в котором та или иная группа собирается действовать.
   Без идеологии общество существовать не может, потому что именно она позволяет наименее болезненно приспособить поведение людей к текущим целям государства. Кроме того, вовлечение людей в идеологические действия ставит своей задачей сделать всех граждан общества соучастниками и даже сообщниками мероприятий, затеваемых на высшем уровне, возложить на всех людей ответственность за совершаемое и прививать людям мим осознания ответственности за судьбы общества в целом. Без идеологии невозможно обеспечить стабильность старого или победу нового строя. Следует различать идеологию правящей элиты и идеологию оппозиции.
   Для идеологии очень важна доходчивость. В своё время Сталин создал адаптированную для широкого читателя идеологию. После смерти Ленина перед ним встала гигантской сложности задача, как убедить обычного человека, что марксистская идеология единственно верная. Решение этой задачи должно быть записано в число выдающихся достижений этого талантливого человека. Он понимал, что ни один обыватель никогда не откроет "Капитал" Маркса, а если и откроет, то немедленно его закроет. Ни один обыватель не захочет просто так на досуге прочитать, не говоря уже о том, чтобы глубоко освоить, работы Ленина, к тому же написанные большей частью в форме откровенной перебранки. Сталин сумел написать удивительно простым и доходчивым языком конспект работ Маркса и Ленина, понятный любому. В "Кратком курсе истории ВКП(б)", отредактированной Сталиным, легко запоминающимися фразами была изложена слегка фальсифицированная история партии. Туманному и изощрённому изложению диалектики Маркса, ленинским наброскам и конспектам Сталин придал лаконичность и простоту, сделал идеологию пригодной для массового распространения и пропаганды. То же можно сказать о политэкономии. По существу, Сталин отобрал из наследия Маркса, Ленина, других мыслителей все пригодные для отстаивания схемы переустройства мира и сумел вложить их в чёткие формулировки. Коль скоро мы от традиционной религии отрекались, нужно было заполнить вакуум. Нужны были простые и доступные книги, и они трудами Сталина появились.
   Идеология и социальные стереотипы
   Большое значение для поведения человека имеют социальные стереотипы - устойчивые совокупности представлений, складывающихся в сознании как на основе личного жизненного опыта, так и с помощью многообразных источников информации. Сквозь призму стереотипов воспринимаются реальные предметы, отношения, события, действующие лица. Они нужны для эмоциональной оценки событий. Ни один человек не может прожить без "автоматизмов" в восприятии и мышлении - обдумывать заново каждую ситуацию у него не хватит времени. Стереотипы как необходимый человеку инструмент восприятия и мышления обладают устойчивостью, могут быть выявлены, изучены и использованы как мишени для манипуляции. Одно это соображение говорит о том, что утверждение, будто всё экономическое поведение данного человека можно объяснить благоразумностью, рациональным расчётом, полезностью, не выдерживает никакой критики. Вся эта разумность/полезность "сидит" не столько в данном конкретном человеке, сколько в общественной морали, которой человек следует и из которой обычно черпает те или иные готовые решения. И только в тех ситуациях, когда групповой контроль не регламентирует действие человека (а таких случаев тоже много), за ним остаётся выбор.
   Важным видом социальных стереотипов является последовательность инструкций для оценки новой информации, задаваемая идеологической машиной. Например, рядовой человек узнаёт, что в данной стране рынок запрещён. Как оценить, хорошо это или плохо? Не проводить же этому человеку специальные исследования преимущества рыночного хозяйства для данной страны. В ход вступает социальная инструкция по формированию человеком "собственного мнения". Уважаемый академик, бывший физик, ничего не смыслящий в экономике, утверждает, что рынок - это хорошо; а человек верит этому великому академику. В данной стране рынка нет - значит, это плохо, надо ввести рынок. Что надо сделать, чтобы человек сделал противоположный вывод из тех же исходных положений? Надо разрушить социальный стереотип оценки рынка как хорошей организации экономики. Для этого на телевидение должны быть приглашены специалисты, лучше академики (им почему-то больше верят), которые бы с цифрами в руках показали, что на самом деле рынок для подавляющей части населения это плохо. Заметим, что ни в одном, ни в другом случае не удастся дойти до детального изложения, что же имеется в виду под загадочным словом "рынок" - для рядового гражданина детали неинтересны (пусть даже в них и вся суть). Достаточно сказать, что только 20% населения Земного шара живёт хорошо, используя очень даже ограниченную государством рыночную экономику. Если всё будет проделано профессионально, то очень скоро большая часть аудитории скажет, что страна без рыночной экономики - это очень хорошо.
   Подобный эксперимент был успешно проделан в годы перестройки по отношению к социальному стереотипу, именуемому частной собственностью. (Мы напоминаем, что детальное исследование прав собственности заставляет вообще не пользоваться этим понятием как неконкретным.) Сначала была проведена интенсивная, с участием всяческих академиков и заслуженных деятелей культуры, идеологическая кампания, внушающая мысль, будто частная собственность и будто бы основанный на ней капитализм "создают" права и свободы человека. Создание светлого мифа об "освободительной" роли частной собственности сопровождалось фабрикацией чёрного мифа об общественной собственности как якобы возникающей с помощью авторитарной власти и насилия.
   Отношения идеологии с наукой
   Если цель науки - познание реальности, то цель идеологии - управление обыденным сознанием, а через него - людьми. Но поскольку убеждать людей в наше время легче со ссылкой на авторитет науки, то сфера науки стала главным поставщиком материала для идеологии и её опорой. Идеология не только заимствует из науки готовые результаты, позволяющие обосновать нужные идеологу выводы, но и использует внешние проявления научности и логичности мышления для придания своим выводам видимости бесспорных научных истин. И это не слабость, а скорее сила идеологии, ибо она предназначена не для изощрённых в логике одиночек, а для широких масс людей, имеющих весьма поверхностное представление о логичности мышления и научном исследовании. Например, если вы заявите, что при капитализме производство приобрело общественный характер, а присвоение осталось частным и это является непримиримым противоречием капитализма, которое с необходимостью должно быть преодолено путём приведения формы присвоения в соответствие с характером производства (т.е. нужно сделать её "общественной"), то это рассуждение покажется логичным ("железным"), в особенности если хочется, чтобы именно так и случилось. Но если вы произведёте логический анализ понятий "производство", "общественный характер", "присвоение", "частная собственность", "соответствие", "общественная собственность" и покажете, что никакой необходимости тут нет, то это мало кому будет понятно. Это будет представлять интерес лишь для немногих специалистов. Анализ одного только утверждения, что способ присвоения при капитализме является частным, указывает, что этой фразе вообще нельзя придать никакого конкретного смысла, при котором она оказывалась бы верной. Могут, например, сказать, что предприниматель частным образом присваивает себе продукцию фабрики, созданной общественным образом - трудом рабочих, накоплением капиталиста, защитой правоохранительных органов. На самом же деле, это большая натяжка. Предприниматель не волен распоряжаться продуктом труда фабрики: из средств от её реализации он должен выплатить оговоренные зарплаты рабочим и ренту собственнику, расплатиться за использованные ресурсы и отдать налоги государству. Доли рабочих, капиталиста и государства не определяются доброй или злой волей предпринимателя: зарплата связана с положением на рынке труда (т.е. определяется в результате сложного общественного процесса, включающего выбор рабочими рода деятельности, деятельность профсоюзов и т.д.), рента зависит от общественной полезности собственности капиталиста, плата за ресурсы зависит от рыночных цен, а налоги определяются общественно принятыми законами. Наконец, выручка от продажи продукции сильно зависит от оценки потребителями труда предпринимателя и всей группы. Где же тут частное присвоение? Тем не менее, миллионы людей по сей день считают утверждение о частном способе присвоения при капитализме бесспорным.
   Между тем, ошибочно идеологию отождествлять с ложностью, а науку - с истинностью. В отличие от науки, в задачу идеологи не входит открытие новых истин о природе, обществе и человеке. Да, многие утверждения идеологии, если их рассматривать с точки зрения научных критериев, являются ложными, неопределёнными или бессмысленными, т.е. неистинными. Но в целом к идеологии вообще неприменимы научные критерии проверки. Показателем ценности идеологем является не их истинность, а практическая польза, которую приносит вера в эти идеологемы. В конечном счёте, вместо проверки идеологии на "истинность" следует говорить о проверке идеологии на выживание её мимоплекса (комплекса мимов) и его доминирование в обществе, а мимы, напомним, распространяются и выживают согласно вполне определённым законам, на них можно подействовать со стороны.
   Идеология и выживание группы
   Идеология нужна не только для подконтрольного поведения своего населения, но она также может служить оружием в межгосударственной борьбе. Благодаря тому, что большевики исповедовали коммунистическую идеологию, рабочие западных стран выступали против интервенции в Советскую Россию, чем заставили свои правительства ограничить масштабы интервенции в Россию такими рамками, что даже предельно ослабленная Россия смогла этой интервенции противостоять. После Второй Мировой войны компартия Франции, имевшая тогда большое влияние, угрожала своему правительству гражданской войной в случае участия Франции в войне против СССР в составе НАТО, и есть основания полагать, что это послужило для США и НАТО серьёзным сдерживающим фактором, несмотря на их превосходство в атомном вооружении. Коминтерн был сторонником и пропагандистом социализма, незаменимым поставщиком ценных разведчиков для Советского Союза. СССР успешно использовал идеологию интернационализма и коммунистические идеи для ослабления влияния стран Запада в Третьем мире. После 60-х годов Западу удалось оседлать идеологию "прав человека" и использовать её для подрыва стран социалистического лагеря, формирования "пятой колонны" и приобретения предателей-шпионов, действовавших в интересах Запада.
   Между тем, совершенно ясно, что такие понятия как интернационализм и международная солидарность трудящихся, коммунистическая идея равенства, концепция "прав человека" являются мимами, т.е. продуктами культуры, а не "естественными категориями", вытекающими из самой по себе биологической сущности человека. По всей видимости, советское руководство после Хрущёва прекрасно это понимало. В своё время СССР не стал защищать коммунистов в Сирии, Ираке и Египте, Индонезии, где были разгромлены компартии, посчитав, что это ему невыгодно по геополитическим соображениям. Также никаких естественных, чисто природных, прав у человека нет и быть не может, есть только культурно обусловленное представление у многих народов о том, что то или иное право человека является естественным и неотъемлемым. Например, можно признать, что каждый гражданин России имеет общественно признанное право на жильё, однако ниоткуда не следует, что общество обязано обеспечить на свои средства каждую семью изолированной отапливаемой квартирой с дешёвыми коммунальными услугами - независимо от трудового вклада семьи. Такого "естественного права" у человека как биологического существа нет.
   Сейчас в России идёт сильное воздействие не просто на идеологию, а и на здравый смысл через СМИ, театры, фильмы типа "Брат", "Бригада" и др., прославляющих незаконное обогащение, киллерство и проституцию, не говоря уже о многих других отрицательных чертах, отсутствовавших в русской культуре (неспровоцированная агрессия, расизм). Всё это - подпиливание сука, на котором ещё держится нынешнее общество России. Общество, пользующееся неадекватной идеологией, может обречь себя на гибель.
   * * *
   Завершая рассмотрение идеологии как особого комплекса идей, заметим, что поскольку идеология государства становится официальной, а значит, монопольной, то у неё есть огромная опасность загнивания из-за остановки в развитии. Ещё большая опасность состоит в том, что руководители начинают бездумно следовать практическим рецептам, подсказанным идеологией, в ситуации, в которой требовалось бы серьёзное научное исследование. Тем самым, никогда нельзя забывать, что идеология важна как способ группового контроля, но не для поиска готовых рецептов решения текущих проблем.
   ГЛАВА 19 А ЕСТЬ ЛИ РЫНОК?
   Большая часть экономических теорий ограничивается исследованием добровольного товарообмена с повышением полезности для обеих сторон и возникающих при таком товарообмене эффектов рынка. В первой части книги мы, в основном, оставались в рамках этих направлений экономической науки, но уже тогда было видно, что чистого рынка, основанного только на добровольном обмене, существовать не может. Сплошь и рядом добровольный товарообмен переплетается с недобровольным изъятием и безвозмездным дарением. Изучение различных ограничений на свободу человеческого поведения на рынке прочно вошло в экономическую науку не позднее 1930-х годов, и мы начнём изложение с наименее сильного из ограничивающих факторов, исследованного в теории фирмы.
   Теория фирмы
   Рыночный механизм оказывается очень дорогостоящим способом координации хозяйственной деятельности. Попробуем представить, сколько времени займёт производство автомобиля, если каждый отдельный производитель шин договаривается с отдельным производителем стёкол, электротехнического оборудования, если мастер торгуется с рабочим по поводу того, сколько тот ему выделит из своего заработка, который он получил при продаже своей части товарной цепочки другому работнику. Величина затрат и временных потерь на такие торги, переговоры и договоры, каждый из которых пусть и будет оптимальным, станет огромной. Именно поэтому создаются системы, где человек работает не на основе торгов, а на основе подчинения приказу в рамках иерархической организации. Это и есть современные фирмы. Теория фирмы Р.Коуза была запоздало удостоена Нобелевской премии в области экономики. Фирма не уничтожает издержки производства (уменьшаются лишь издержки торгов, издержки заключения договора и его гарантии, издержки уточнения договора и защиты прав собственности), однако, вместо них в фирме появляются издержки управления работниками после заключения с ними трудового соглашения. К ним относится контроль над исполнением приказа, включающий оценку объёма и качества выполненной работы, борьбу с отлыниванием работников и т.д.
   Необходимость фирмы не задаётся одной только необходимостью разделения труда: ведь между независимыми фирмами разделение труда есть, а подчинения приказу начальства нет. Есть и чисто организационная, экономическая необходимость существования фирм. Поясним это на двух примерах. Допустим несколько первобытных охотников, заранее, в результате длительных переговоров организовали группу с распределением между собой обязанностей при охоте за мамонтом и достающейся каждому доли добычи. Пока охота идёт в чётком соответствии с заранее разработанным планом, проблем нет. Но, когда мамонт уже загнан в ловушку и специально выделенный для этого охотник должен поразить его копьём в сердце, мамонт его убивает, что приводит к изменению оговоренного экономического соглашения. В этот момент кто-то из охотников, бьющих в бубен (они так загоняли мамонта в ловушку), должен бросить свой бубен, схватить копьё и убить мамонта. Но кто из охотников должен это сделать? Представим, что в этот момент группа охотников снова соберётся на совещание и станет распределять между собой по-новому обязанности и доли в добыче. Ясно, что за это время мамонт может выбраться из неглубокой ямы, и охотники останутся ни с чем. Но если охотой руководит опытный охотник, то он может приказать одному из подчинённых, бубен которого уже не нужен, взять копьё и убить мамонта. А потом, в виде поощрения, выделить подчинённому дополнительную порцию мяса.
   Необходимость директивного управления можно показать и на менее гротескном примере, в современной экономике. Представим себе сборочный конвейер автомашин, на котором каждый рабочий выполняет определённую операцию сборки. По решению директора завода запущена новая модель. Конвейер запущен, и все рабочие приступили к сборке, кроме ответственного за установку двигателя, т.к. он вдруг решил, что ему платят мало. Ведь контракт его предусматривал сборку прежней модели, а в этой появилась необходимость установки дополнительного винтика! Дойдя до места установки двигателя, конвейер останавливается, и сборка машин прекращается до окончания переговоров с этим рабочим, что приводит к большим потерям из-за прекращения выпуска машин.
   Тем самым, существование изменений в экономической ситуации, на которые надо быстро реагировать, заведомо исключает саму возможность построить экономику на сплошном договорном товарообмене. Отметим, что это связано не столько с резким ростом издержек договаривающихся сторон на проведение переговоров, сколько с косвенными, альтернативными издержками из-за их проведения (в приведённых примерах потери мяса мамонта или дохода от снижения выпуска машин). Другое дело - если устроить фирмы, внутри которых переговоры будут резко ограничены наличием прямых связей, необходимостью подчинения приказам (явно или неявно подразумевающейся при найме). Фирмы организуются именно для того, чтобы исключить рынок с его большими издержками из внутрифирменных отношений. Чем больше технологическая пирамида и чем быстрее изменения внешней среды, на которые нужно найти срочное решение, тем чаще приходится строить технологическую пирамиду на основе фирмы.
   А можно ли всю страну устроить в виде одной большой фирмы без товарообмена и переговоров, на сплошном подчинении приказам? Может и можно, но тогда резко возрастает другой вид издержек - затраты на сбор информации, управление и контроль за выполнением решений. (На самом деле, и то, и другое сводится к затратам на организацию взаимодействия в обществе, получившим в экономической науке название "транзакционные издержки", но здесь мы разграничиваем два их вида). Представим, что есть две соседних группы, одна из которых занимается оленеводством, другая - рыболовством. Каждую группу имеет смысл устроить по типу фирмы. Надо ли устраивать одну фирму, объединяющую оленеводов и рыболовов, или лучше им обмениваться своими продуктами как товарами - не по приказу, а на взаимовыгодной основе? Думается, объединять их в одной фирме нет смысла. Во-первых, руководитель новой фирмы не будет столь же тонко разбираться в оленеводстве или рыболовстве, что может привести к экономическим потерям из-за его некомпетентных указаний. Во-вторых, значительно возрастают издержки управления из-за необходимости организации надёжной связи с перемещающимися всё время оленеводами и рыболовами: ведь сотовые видеотелефоны, тем более в доисторическую эпоху, - дорогое удовольствие. В-третьих, снижается возможность прямого контроля руководителем фирмы работы и исполнения приказов оленеводами и рыболовами.
   Приведённые примеры позволяют сделать вывод о том, что на низовом уровне экономику целесообразно устраивать по типу фирм - с малой долей переговоров и товарообмена внутри них, но с большой долей прямых приказов и прямого наблюдения за их выполнением как способа контроля. При увеличении размеров экономического организма возрастают издержки на сбор информации, управление и контроль (в случае организации по типу фирмы), но при этом снижаются издержки договаривающихся сторон внутри организма.
   Таким образом, существует некий размер экономического организма, до которого имеет смысл строить отношения в нём на принципе фирмы. Для экономического организма более крупного масштаба лучше иметь мелкие подорганизмы, внутри которых взаимоотношения сохраняются на принципе фирмы, а между ними - на рыночных принципах товарообмена. Но и такая формулировка неточна. Подобно тому, как собственность имеет свои уровни и собственников с полномочиями своего уровня, так и подразделениям крупных фирм и корпораций разрешается действовать как мини-фирмы и вступать между собой и с внешними субъектами в рыночные отношения, но только в рамках своих полномочий. Термин "внутрихозяйственный хозрасчёт" в менеджменте описывает именно эту ситуацию. Государство тоже можно рассматривать как одну фирму, но спектр приказных решений внутри него ограничен тем, что нужно для выполнения функций государства. Остальное же делегируется фирмам внутри страны и рыночным отношениям между ними. Универсального ответа на вопрос об оптимальном размере "вложенных матрёшек" фирм нет и быть не может, потому что в одной ситуации может быть выгодней одна организация, в другой - другая. Есть довольно много хороших решений, обеспечивающих развитие экономического организма, есть ещё больше плохих решений, которые его не обеспечивают. По мере развития экономики наборы хороших и плохих решений меняются. Развитие современных средств связи, с одной стороны, снижает издержки управления и позволяет увеличить размеры фирмы, с другой - снижает издержки на переговоры и позволяет уменьшить её размеры. Диверсификация экономики придаёт смысл мелким фирмам, специализирующимся на малых сериях определённых товаров, она же способствует успеху больших корпораций, способных быстро распределить по подразделениям большой объём разнородных работ.
   Итак, постоянные рыночные отношения между всеми людьми невозможны и не реализуются на практике, а включают добровольные контракты и договоры, ограничивающие свободу товарообмена. Участие рядовых работников в рынке (не считая потребления и трат полученной зарплаты) вообще очень ограничено и может быть отнесено только к моменту поиска работы. После найма его отдельные действия направлены на выполнение приказов и следование нормам контроля (чтобы его не уволили). Иными словами, после подписания контракта товарообмен между предпринимателем и наёмным работником становится очень специфическим, работник и работодатель во многом становятся монополистами по отношению друг к другу. В то же время, они не имеют возможности "вздувать цены" за услуги друг друга: уровень зарплаты ограничен суммой в контракте, а уровень нагрузки на работника ограничен возможностью его ухода. Но и обычная конкуренция альтернативной ценой не действует: работник не может в каждый момент, не увольняясь с работы, предложить выполнять ту же услугу другому предпринимателю (разве что в нерабочее время), а предприниматель не может ненадолго воспользоваться услугами постороннего работника, не увольняя данного и не нанимая другого. Конечно, некоторая свобода действий у них остаётся: например, работник потихоньку подыскивает новое место, а профсоюз добивается раз в год прибавки к зарплате, но очевидно, что это не "свободный рынок". Получается, что спектр рыночных взаимоотношений внутри фирмы, на уровне отдельных людей, крайне ограничен.
   Обеспечение рынка со стороны государства
   Однако, ограничения свободы экономического выбора, связанные с добровольным подписанием контрактов, охватывают лишь малую часть ограничений, наложенных на действия человека. В изложении теории фирмы неявно предполагалось, что рынок, то есть свобода заключения или отказа от заключения контрактов, уже обеспечен, и уже в дополнение к существующей идиллии люди снижают издержки через образование фирм. Но такая ситуация не появляется на пустом месте.
   Существуют два способа, с помощью которых люди могут повысить своё благосостояние: работа и грабёж. Если над обменивающимися сторонами не существует какой-либо силы, регулирующей их отношения, соображения экономической выгоды при возможном обмене приводят их к одному из двух альтернативных решений: выменять у соседа интересующую ценность либо отнять её. Ограбить владельца ценности, ничего не дав ему взамен, очевидно, выгоднее, чем дать ему взамен свой товар, но намного рискованнее. Товаровладельцы, предоставленные контролю лишь собственного разума без внешней силы, принимают одно из этих двух решений в зависимости от степени своей алчности и риска потерять всё в случае применения силы. На протяжении всех исторических эпох внешняя торговля и разбой составляли, как правило, два рода деятельности людей одной и той же профессии. Слабых грабили, с равными по силе торговали. Внутренняя торговля исключала прямой грабёж благодаря наличию общественной власти, государства. Таким образом, неизбежным дополнением к отношениям товарного обмена и фактором стабилизации общества с самого начала явилось государственное ограничение применению методов прямого насилия, принуждения и обмана. Создавать необходимые для этого правила поведения и принуждать к их исполнению - непременная функция любого государства.
   Практика проведения российских реформ убедительно доказывает, что и в наше время там, где государство перестаёт выполнять эту функцию, немедленно возрождаются грубый обман, мошенничество, необязательность партнёров, спекулятивное использование политической и иной нерыночной конъюнктуры и даже прямой грабёж товаровладельцев, называемый рэкетом. Чтобы подобные способы присвоения чужой собственности были невыгодными, необходимы либо способность контрагента к защите своих интересов, либо наличие внешней силы, принуждающей стороны к соблюдению правил честного партнёрства. Такой силой с древнейших времен призвано быть государство, которое ограничивало свободу грабежей на своей территории, собирая взамен силовым способом какое-то количество налогов, необходимых для своего функционирования (96).
   Итак, рынок не работает без своего обеспечения государством. Попытки минимизировать государственные регулирующие ограничения и ввести свободный рынок приводят не к рынку, а к монополии и групповщине, при которой главными капиталистами, в лучшем случае, станут торговцы героином, и вся страна сядет на иглу. Связано это с тем, что при отсутствии силовых ограничений государства на незаконные действия отдельных граждан или групп все начинают вовсю пользоваться своими преимуществами, в том числе силовыми. Убедительным примером закономерного результата, к которому приводит попытка построить "свободный рынок" с уходом государства от исполнения обязанностей, является дудаевская Чечня в начале 1990-х.
   Очень хорошо раскритиковал экономический образ мышления В.Лоскутов (96), текст которого с небольшими сокращениями мы и приводим. "Пол Хейне в книге "Экономический образ мышления" изобразил романтическую картинку безупречной работы свободного рынка в виде действия автомобилистов при езде на скоростном шоссе, которые принимают решения автономно, ничего не зная о целях и намерениях друг друга, и, тем не менее, действуют удивительно согласованно. Эта аналогия должна, по мысли автора, всех убедить в том, что в экономике люди могут успешно действовать, руководствуясь только соображениями личной выгоды при полном отсутствии внешнего регулирования. Пола Хейне восхищает факт "сотрудничества посредством взаимного приспособления", которое позволяет автомобилистам перемещаться с одной стороны шоссе на другую "быстро и непрерывно, и гораздо эффективнее, чем если бы кто-то при въезде на автостраду выдавал билеты, предписывающие автомобилям занимать определённый ряд".
   Картина, нарисованная Полом Хейне, как нельзя лучше раскрывает суть экономического образа мышления теоретиков-рыночников. Она заключается в полном абстрагировании от всех экономических категорий, а следовательно, и от всех фактов человеческой истории, кроме фактов товарного обмена, и в убеждении, что всякая система экономических отношений сводится к рыночным. Акцентируя внимание на факторе свободного выбора, основанного на соображениях личной выгоды автомобилистов, П.Хейне отвлекается от того, что езда по шоссе не была бы такой эффективной и вряд ли вообще была бы возможной, если бы ей не предшествовала выработка правил дорожного движения (обгона, требований к умению и трезвости водителей, скорости и интервалам передвижения и т.д.), подкрепляемых полицейским контролем над их соблюдением и системой санкций за их нарушение. Он отвлекается также от того, что за этими правилами стоит продолжительный "опыт" многочисленных дорожных происшествий, от того, что если бы не было этого "опыта", его обобщения и привычки выполнять основанные на нём правила, то водителям пришлось бы набить немало металлолома, прежде чем добиться согласованных действий".
   Государственные функции в регуляции рынка
   Современное государство - основополагающая часть экономической системы, оно не только способно оказывать огромное воздействие на жизнь всего общества, но и неизбежно оказывает его - даже самой попыткой уйти от оказания воздействия. В числе основных внутренних регулирующих экономических функций государства выделяются:
   1. Создание правовой основы рыночной экономики, устанавливающей права собственности, предпринимательства и всякого рода договорные отношения, в том числе - отношения между наёмными работниками и нанимателями.
   2. Компенсация т.н. "провалов рынка" - непосредственная деятельность государственных органов в тех сферах, где рынок не работает по причине низкой прибыльности или полной бесприбыльности. Таковы, например, защита экологии и обеспечение "общественных благ" за счёт содержания армии, правоохранительных органов, системы образования и здравоохранения. Государством создаются технологические пирамиды, которые не способны освоить частные компании, в США есть государственное стимулирование рисковых фирм. Об очень ограниченной сфере рынка в разработке технологии и науке говорит такой факт. В 1987 году Рейган утвердил бюджет программы "Freedom". НАСА на этой основе выдало крупнейшим аэрокосмическим фирмам задания на проектирование и изготовление элементов будущей космической станции. Например, Боинг проектировал модули... (135). Наконец, государство может устанавливать путём поощрения как более высокий уровень конкуренции, чем "естественно" складывающийся без его вмешательства, так и более низкий. Причём во время войны на антимонопольную деятельность вообще закрывают глаза - настолько велика роль корпораций в современном мире (218). В любом обществе конкуренция (соперничество) всегда сильно ограничено, как при помощи законов, так и при помощи культурных механизмов - табу. Например, построили супермаркет в маленьком городке с рынком на один супермаркет, всё прекрасно заработало, так тут же соперники открыли свой рядом, причём, с явным желанием разорить конкурента. Это в лучшем случае означает огромные траты энергии на соперничество, и тогда затраты на борьбу превышают затраты на созидание. В другом случае это влечёт неприемлемую для общества частоту гибели элементов экономики. И если общество не может позволить себе подобных затрат (гибель/проигрыш элементов и расход ими энергии на соперничество) в какой-либо области, то оно или обкладывает соперничество строгими рамками правил, или даже заменяет правила на управляемые извне, согласованные действия. Государство ограничивает свободу людей в интересах общества.
   3. Социальная функция, основанная на перераспределении национального дохода и преследующая своей целью обеспечить всех членов общества минимально необходимыми средствами для существования и поддерживать таким путём согласие в стране. (Кстати, проведение многочисленных программ, связанных с этой функцией, поглощает почти половину всех бюджетных расходов развитых стран). В настоящее время то благосостояние, которое общество обеспечивает своим членам в любом случае, даже почти очевидным тунеядцам, есть плата общества индивиду за социальный мир. Либо государство даст человеку минимальное вспомоществование и не будет содержать огромный репрессивный аппарат, либо не даст и тогда будет тратить огромные деньги на полицию или милицию. Причём всё равно тех, кто не согласен с таким "свободным" рынком, придётся кормить, но только в тюрьме. Расходы и в первом, и во втором случаях будут сравнимы, только в первом случае жить будет спокойнее, а во втором - на улицу уже не выйдешь. Как писала парижская Monde Diplomatique, "американцы часто издеваются над тем, что европейцы кормят столь большое число безработных и просто бездельников. Что ж, американцы решили держать их в тюрьме. Даже по деньгам это выходит не лучше: учитывая затраты на строительство, охрану и поддержание современных тюрем, один заключённый стоит порядка 30 тысяч в год - куда дороже, чем если бы он получал пособие. Что уж тут вообще говорить о несопоставимости уровней убийств и общего насилия в Европе и в Америке".
   4. Функция макроэкономического регулирования, осуществляемая с помощью бюджетных, таможенных и денежно-кредитных механизмов. Её цель - наладить стабильное развитие страны без инфляции, кризисных спадов производства и при таких механизмах роста, которые бы вели к возможно более низкому уровню безработицы.
   5. Поддержание общих условий для долговременного роста экономики своей страны. Сегодня главным, стратегическим направлением деятельности государства по осуществлению этой функции являются расходы, вложенные в инфраструктуру и "человеческий капитал" - на образование, на поддержку научных исследований и разработок... В условиях глобализации огромное значение приобретает поддержка "своих" транснациональных корпораций, проникающих во все уголки мира. Государство стремится обеспечить достаточный уровень инвестирования внутри страны. Это может быть сделано (1) увеличением пошлин (США - конец XIX - начало XX века), (2) стимулированием накопления в виде принуждения к трате части дохода только на территории государства, ограничением трат богатых на роскошь и заграничные поездки (Япония, Сингапур, Корея...), (3) закрытием границы для несанкционированного перемещения капитала (СССР).
   6. Обеспечение альтернативности и выравнивание стартовых условий в экономическом развитии. Рынок по своей основе - это конкурентные отношения, неравенство на основе получения добавочного продукта - его механизм. Но неравенство эффективно только тогда, когда каждый сохраняет шанс вырваться вперед. Как только профессиональная элита начинает комплектоваться из элиты имущественной, общество закостеневает, и примеров таких в истории множество. Чем уже группа, из которой отбирается элита, тем ниже конкурентоспособность общества. И наоборот, равный доступ к образованию задаёт внутреннюю динамику общества и увеличивает его жизнеспособность.
   Кроме перечисленных функций, одной из важнейших функцией государства является защита экономических интересов нации на международной арене. Американский экономист Фридман как-то сказал: "Невидимая рука рынка никогда не окажет своего влияния в отсутствие невидимого кулака. Макдоналдс не может быть прибыльным без МакДоннел Дугласа, производящего F-15. Невидимый кулак, который обеспечивает надёжность мировой системы благодаря технологии Силиконовой долины, называется Вооружённые силы: наземные, морские и воздушные, а также Корпус морской пехоты США".
   Использование негосударственных ограничений и смена государственных
   На самом деле, только часть, и очень малая, групповых ограничений на деятельность человека накладывается путём нормативных актов, не говоря уже об эффективном функционировании правоохранительных органов, проверяющих выполнение законов. Это доказано хотя бы опытом трайбалистских государств Африки, где чиновник считает своим моральным долгом помогать людям своего племени - а не следить за соблюдением "правил игры", одинаковых для всех. Его даже подкупать не надо. Значит ли это, что чиновник уходит из-под группового контроля, определённого в данной стране? Нет, напротив: он следует тем нормам группового контроля, которые ему культурно навязаны в его племени. К нормативным актам, ограничивающим свободу действия человека на рынке, добавляются всевозможные запреты и ограничения других форм группового контроля, включая обычаи, привычки, представления о моральной оправданности каких-либо действий и т.д. Общество устанавливает правила игры в престиж, и это тоже сказывается на представлении человека о полезности экономических действий, выбираемых им из возможных вариантов. Часто человек действует так или иначе не потому, что ему что-то "объективно" надо, а потому, что общество требует. Человек действует согласно определённым усвоенным (навязанным обществом) стереотипам поведения, ценностям, верованиям и т.д. - идеологии в общем смысле. Человек обучается реагировать на определённые вызовы социальной системы соответствующим образом и занимает конкретное место в социальной структуре, где он выполняет эти действия; в данном случае можно провести аналогию с рабочим конвейера.
   Законодательная система должна строиться так, чтобы дополнять уже существующую в данном обществе ненормативную систему запретов и ограничений до такой системы, чтобы обеспечить эффективное функционирование экономики. Поэтому она не может быть просто скопирована одной из стран у другой из-за различий в ненормативной системе ограничений. И только в тех случаях, когда существующий обычай или моральная норма реально противоречит интересам развития общества, можно попытаться осторожно их подправить. При этом вовсе необязательно дополнять и выстраивать систему группового контроля так, чтобы поведение человека на рынке отвечало, например, американским стандартам: возможных путей экономического развития существует бесконечное число, и нужно выбирать такую систему группового контроля, которая в конкретных условиях данной страны позволит быстрее развиваться с наименьшими потерями.
   Но регулирующая роль государства не ограничивается однажды принятыми нормативными актами, соответствующими системе других форм группового контроля. В экономической системе с постоянными изменениями приходится без конца корректировать нормативные акты. Ярким примером постоянной корректировки являются изменения налоговой и таможенной политики. Ясно, что уровень тарифов и налогов в народном хозяйстве непосредственно влияет на результат успешного функционирования различных отраслей, а значит, от саморегулирования рынка остаётся ещё меньше, чем при тех ограничениях, которые мы перечислили ранее. Государство решает, что стране необходима какая-то отрасль - и устанавливает высокие пошлины на импорт продукции конкурентов, освобождает отрасль от налогов, а порой вообще запрещает отечественным потребителям покупать продукцию иностранных конкурентов. Решения же принимаются властью государства на основе лоббирования своих интересов различными фирмами. Лоббирование - это механизм поиска политической ренты, когда для увеличения прибыли производитель с помощью государства подстраивает рынок под себя, а не подстраивается под рынок. Так, когда в изготовлении железа использовался древесный уголь, издержки производства кожи в Англии в известной мере зависели от цены на железо. По этой причине кожевники добивались запрета на импорт железа с тем, чтобы спрос со стороны английских металлургов на древесный уголь из дуба мог обеспечить сохранение в Англии производства дубовой древесины и таким образом воспрепятствовать подорожанию коры дуба (176, 237).
   Казалось бы, относительная свобода экономической деятельности остаётся хотя бы у потребителя, но и тут не всё так просто - существование рекламы с одобрения государства настолько сузило возможность самостоятельного принятия решений потребителями, что он обычно следует не здравому смыслу, а внушению рекламы с телеэкрана.
   Сколько же свободы остаётся в экономической жизни после того, как государство наложило ограничения? Рассмотрим такую аналогию. Теоретически, у всякого твёрдого тела может быть шесть степеней свободы. Но если обычной двери предоставить все шесть степеней свободы, она может только упасть на кого-то и убить. Дверь функциональна только тогда, когда закреплена на петлях и имеет только одну степень свободы (которую, кстати, можно блокировать, запирая дверь на замок). Мало того, нужно знать, как именно предоставить двери одну степень свободы: обычно петли должны крепиться с боковой стороны дверного проёма, а не с верхней или нижней. Точно так же всякая реальная экономика настолько далека от абстракции совершенного рынка, что из огромного числа степеней свободы, которыми мог бы теоретически пользоваться человек, общество оставляет ему очень мало возможностей для свободного манёвра. Только в этих узких рамках человек руководствуется мотивами выгоды и повышения полезности в товарообмене, и только с такими ограничениями рынок имеет какой-то смысл и оказывается эффективным механизмом.
   Получается, что "чистый" рынок существует только в очень узких сферах, всё остальное напрямую регулируется государством или, через неформальные ограничения, обществом. Несмотря на кажущуюся свободу функционирования "нормального" рынка, на самом деле он "опутан" огромным количеством ограничений, оставляя людям возможность действовать в очень узких рамках. Рынок как механизм передачи прав собственности встраивается в систему ограничений. Но только при таком самом жёстком опутывании рынок и может давать положительный результат, эффективно функционировать. Вопрос о том, какую сферу оставить рынку, а какую зарегулировать, далеко не самый очевидный в прикладной экономике при определении государственной экономической политики.
   Механизмы лоббирования
   Различные государственные ограничения могут быть более или менее выгодными для различных групп. Мы это показали на примере таможенных тарифов. Систему государственных ограничений нужно постоянно корректировать, и неудивительно, что заинтересованные группы прилагают все усилия для того, чтобы добиться установления или отмены выгодных им ограничений. Приложение ими этих усилий ради получения выгоды тоже является своеобразной формой рыночной деятельности, с той существенной особенностью, что в роли товаров выступают сами по себе государственные решения.
   При формировании рыночных ограничений в процессе законотворчества участвуют так называемые группы особых интересов [(221) - здесь и далее в этом пункте]. Группы интересов конкурируют между собой за влияние на политиков и избирателей. Происходит конкуренция за установление выгодных форм государственного регулирования. Законотворчество сдвигается в пользу тех, кто более информирован и имеет лучшего представителя интересов во властных структурах. Лоббирование представляет собой усилия по покупке влияния. Если законодатели перераспределяют крупные суммы, то конкуренция за влияние на них будет очень велика.
   Анализ 175 организаций, имеющих представительства в Вашингтоне, показал, что 99% из них подготавливают доказательства для слушаний в Конгрессе или в правительственных агентствах, 98% встречаются с законодателями в офисе последних и 95% имеют неформальные контакты с законодателями, 92% подготавливают результаты исследований или техническую документацию для законодателей, 36% групп указали, что прямой контакт с официальными правительственными чиновниками является одной из трёх наибольших по затратам времени и ресурсов областей их деятельности (с.5).
   Согласно закону 1995 года, фирмы, лоббирующие законы и решения у законодателей, должны давать отчёт о затратах на лоббирование. Число лоббистов за 1997-1999 годы возросло на 37%. Траты на лоббирование возросли с 1997 по 1998 год на 13%, достигнув 1,42 млрд. долларов в 1998 году (с.6). Закон 1974 года разрешил финансирование избирательных кампаний, вызвав этим взрыв активности (с.9). 58% лоббирующих организаций финансируют избирательную компанию (с.8). Так называемые мягкие деньги, истраченные республиканцами и демократами, составили 19,1 млн. в избирательной кампании 1970-1980 и 21,6 млн. - в кампании 1983-1984. В избирательной кампании 2000 года количество мягких денег выросло до 256 млн. долларов (с.10).
   Парламент контролирует использование государственной властью таких рычагов, как бюджет, банковская система, государственное предпринимательство. Всё это ставит определённый барьер для произвольного манипулирования административной мощью государства со стороны правительства, чиновников и различных лоббистских групп, в том числе и в силу необходимости согласовывать решения с другими лоббистскими группами.
   Лоббирование оценивается неоднозначно. Одни считают, что оно позволяет выбирать оптимальное решение, потому что принимается решение в пользу той группы лоббирования, которая потратила больше всего, что аналогично покупке товара потребителем, который в нём больше всего заинтересован и поэтому платит больше. Другие считают, что эти действия вредны, так как на них тратят намного больше денег, чем выгода от их активности.
   Верно ли противопоставление рыночного капитализма и планового социализма?
   Итак, реальное пространство "свободного рынка" даже в "капиталистических" экономиках США, Англии и других стран сравнительно мало. Тотального рынка нет нигде. Есть очень небольшие сегменты микроэкономики, где работает добровольный товарообмен. От 30% до 50% ВВП приходятся на государственные расходы, то есть на изымаемую часть общественного продукта. На Западе это, например, рынки потребительских услуг, сегментов товаров. В СССР это были колхозные рынки, теневые рынки (причём в "капиталистической" Италии базаров нет). Но количество рынков и свобода действий на них резко ограничены.
   Разговоры о советском социализме как "централизованном планировании с учётом потребностей" преувеличены в не меньшей степени, чем слухи о западном капитализме как системе свободного рынка. Как только размеры госсектора СССР вышли за пределы управляемости в рамках единой фирмы и прямого контроля, директивное планирование сменилось многоразовым согласованием планов будущей работы внутри системы вложенных фирм; в ходе согласовательных торгов использовалась многовалютная система. Мы вернёмся к этому в третьей части; здесь же заметим, что модель теоретических исследований, привязывающих противопоставление рынка (стихийного порядка) и организации (подчинения) к сравнению западной и советской экономики не выдерживает сверки с реальностью. Нет на Западе тотального рынка, охватывающего большинство экономических действий людей, не было и в Советском Союзе никакого планового социализма, приказывавшего людям намного больше, чем на Западе. И там, и там была многоукладная экономика, суть которой - расстановка обществом/государством определённых ограничений на действия людей и позволение людям самим выбирать, что делать в рамках этих ограничений. Сами ограничения выбирались исходя из исторических обстоятельств. Поскольку расстановка ограничений сильно отличалась, то идеологи навязали противопоставление план-рынок. И если в этой главе мы показываем огромное количество ограничений, опутывающих человека в "рыночном капиталистическом" хозяйстве, то в третьей части вкратце остановимся на рыночных механизмах (стихийной самоорганизации на основе свободного выбора) в "плановом социалистическом" хозяйстве. Правильнее сказать, что в разных странах существуют разные системы сбора налогов, поощрения развития и обеспечения государственной безопасности. Так, способ формирования бюджета в СССР и на Западе отличался кардинально. Грубо говоря, на Западе деньги сначала раздаются, а потом отбираются. В СССР нужные для развития государства деньги сразу оставлялись в бюджете (либо же налоги взимались в натуральной форме), а остальное распределялось на основе оценки полезности труда граждан на благо общества и в виде социальной поддержки.
   Верна ли дилемма "прибыль - удовлетворение потребностей"?
   Многие авторы противопоставляют два разных типа экономики, которая якобы может быть либо ориентирована на удовлетворение потребностей (первый тип), либо на удовлетворение спроса и получение прибыли (второй тип). По нашему мнению, такая формулировка неверна как чисто теоретически, из-за неудачных терминов, так и в части возможных практических выводов из неё. Кто доказал, что через прибыльную экономическую деятельность не достигается удовлетворения потребностей? Неужели, скажем, экономика капиталистических стран не удовлетворяет потребности своих граждан? Или неужели не было в истории экономики Советского Союза периодов, когда многие потребности граждан удовлетворялись хуже, чем сейчас в некоторых странах Третьего мира? Эти простые примеры указывают, что в буквальном понимании противопоставление двух типов экономик неверно. К каким же практическим выводам можно прийти, если следовать этому противопоставлению и пытаться построить экономическую систему, в которой экономические субъекты не работают на удовлетворение спроса, то есть не производят товары на продажу? Видимо, единственный вывод, который можно заключить из этого принципа - это вывод о неиспользовании денежного механизма в организации экономики. При этом товаропроизводители должны делать непосредственно то, что нужно гражданам и обществу, независимо от того, сколько денег граждане и общество готовы за это заплатить, а руководствуясь другими критериями измерения важности потребности. В качестве иллюстрации тезиса говорят, что на Западе решения "что производить?" определяются кошельком богачей, а в Советском Союзе - потребностями общества. Данный вывод представляется нам практически неверным, потому что игнорирует два важных аспекта. Во-первых, игнорируется, что общество может организовать оплату деньгами именно тех потребностей, которые считает приоритетными. Очевидно, что в этом случае роль кошельков богачей в конкретных решениях "что производить?" сильно ослабевает по сравнению с ролью решений общества собрать налоги и направить определённые средства их удовлетворение выбранных потребностей. Во-вторых, игнорируется то, что использование денежного механизма и ориентация производителей на спрос позволяет обществу лучше соизмерить экономические величины и добиться лучшего удовлетворения потребностей, чем без использования денежного механизма. Рассмотрим эти вопросы подробнее.
   Чтобы проиллюстрировать простейшие закономерности народного хозяйства, выдающиеся экономисты часто приводили пример Робинзона Крузо, в одиночку ведущего хозяйство для удовлетворения всех своих нужд. Оказывалось, что уже и Робинзон Крузо в своём натуральном хозяйстве сталкивается с проблемой выбора. Во-первых, сам Робинзон определяет, сколько ему работать. С одной стороны, ему хотелось бы удовлетворить больше потребностей, с другой - не очень сильно уставать. Робинзон работает до тех пор, пока удовлетворение дополнительных потребностей в результате продолжения труда не становится для него менее ценным, чем отдых в условиях всё нарастающей усталости. Но помимо выбора общего объёма усилий, которые Робинзон готов приложить ради удовлетворения своих потребностей, он выбирает между самими потребностями - съесть ли ему больше черепашьего мяса (ради чего надо поймать черепаху) или испечь лепёшку (ради чего необходимо вырастить хлеб). Потребности для удовлетворения выбираются не сами по себе, а с оглядкой на усилия, которые надо приложить ради их удовлетворения. Наконец, для удовлетворения одной и той же потребности можно произвести разные блага, а производство одного и того же блага достижимо в результате разных технологических процессов. И здесь Робинзону приходится делать выбор - ловить ли рыбу на удочку или поставить сетку. Правда, если дешёвый (достающийся малым трудом) ресурс уже используется на производство более ценного блага, то приходится трижды подумать, нужно ли производство менее ценного блага, для которого придётся выбирать менее выгодный ресурс.
   Возможности человека для удовлетворения потребностей резко повышаются, когда он обменивается с другими людьми, и особенно когда данное общество использует для обмена деньги. Во-первых, специализируясь на производстве чего-то, человек повышает эффективность труда и может удовлетворить намного больше потребностей, уставая меньше. Во-вторых, имея большой выбор предложений при обмене с другими людьми, он может удовлетворить более разнообразные потребности, чем при натуральном хозяйстве. В-третьих, устраняется необходимость человеку лично изготавливать всё требуемое для производства блага, на котором он специализируется, так как благодаря доступности разных технологий и ресурсов (созданных другими людьми и предлагаемых к обмену) он может выбрать из них наиболее выгодные для его производства.
   Однако сам принцип осуществления выбора остаётся и при рынке: и отдельный человек, и всё общество работают до тех пор, пока не начинают чрезмерно уставать. И человек, и всё общество выбирают потребности для первоочередного удовлетворения с оглядкой на усилия, которые надо ради этого приложить; и человек, и всё общество выбирают наиболее простые и дешёвые способы производства благ, удовлетворяющих потребности. Без денег и ценовой информации, сигнализирующей об альтернативной полезности использования каждого ресурса, такую тонкую систему соизмерения не создать. Таким образом, использование денежного механизма со свободным формированием цен обеспечивает выгодное сотрудничество участников рынка, благодаря которому потребности каждого из них удовлетворяются лучше, чем без обмена (иначе бы он просто не участвовал в обмене), и лучше, чем без денег, при других способах соизмерения альтернативной ценности ресурсов (иначе бы денежный механизм не использовался). В этой теории пока что опущены из рассмотрения вопросы начального распределения богатства и последующего влияния работы самого рынка на распределение богатства. Роль рынка в удовлетворении потребностей исследуется в предположении, что параметры конечного спроса, заданные тем, сколько денег потребители готовы потратить на удовлетворение той или иной потребности, возражений не вызывают. Но в этом случае именно ориентация производителей на удовлетворение спроса и есть ориентация на удовлетворение потребностей общества (тех потребностей, которые в данном обществе считаются важными и поэтому оплачиваются). Как следует из теории распределения добавочного продукта, построенной в первой части, если какой-то производитель продумывает, как удовлетворить потребности общества с меньшими усилиями или экономя ресурсы, или лучше удовлетворить потребности, он получает добавочную прибыль, то есть в этом случае стремление к прибыли не только не противоречит, а и в точности соответствует стремлению к лучшему удовлетворению потребностей общества. Связь эта обусловлена возможностью потребителей (не только конечных) выбрать товар того производителя, который лучше удовлетворяет их потребность (или с помощью которого можно организовать более выгодное производство), и требует взамен менее ценные ресурсы общества. Благодаря этой возможности выбора быстрее продаются нужные товары, - и это правильно. Ориентация производителей на прибыль заставляет их выбирать наиболее дешёвые способы производства или улучшать качество производимых товаров и услуг. Безусловно, к этой теории есть много оговорок, связанных как с определением конечного спроса (мы это рассмотрим ниже), так и с негативными последствиями стремления к прибыли: загрязнения среды, нечестной конкуренции и т.д. Тем не менее, именно стремление производителей к прибыли и выгодно обществу - обществу надо только ставить преграды в тех случаях, когда стремление к прибыли создаёт для него проблемы, более болезненные, чем те, которые сами предприниматели решают через экономическую деятельность. Нельзя забывать, что такие проблемы, как загрязнение, большая подверженность потребителя манипуляции рекламой и т.д. - в пределах управляемости обществом. При этом многие из этих проблем (например, экологические) возможны и в экономике, построенной без ориентации производителей на прибыль, о чём говорит пример острова Пасхи.
   Итак, в самом по себе рыночном механизме нет ничего, что противоречит удовлетворению потребностей общества. Нам могут возразить, указав на нашу же оговорку с предположением о том, что конечный спрос (расходование потребителями денег на удовлетворение тех или иных потребностей) должен отвечать тем потребностям, которые общество считает приоритетными. В то же время, продолжат наши оппоненты, распределение доходов в результате работы рынка может сделать невозможным "правильное" распределение денег. Например, рыночное распределение сосредоточит почти все деньги в кошельках нескольких богачей. Но дело в том, что, как мы уже отмечали много раз, чисто рыночных экономик, основанных только на добровольном взаимовыгодном обмене, не существует и существовать не может: в любом обществе к передаче прав собственности через рыночный обмен добавляется перераспределение, осуществляемое государством, и дары. Если все деньги сосредотачиваются в руках нескольких богачей, то это не из-за результатов работы самого по себе рынка, а из-за результатов работы комбинации рынка и существующей системы государственного перераспределения, обеспечивающей привилегии нескольким богачам в виде неадекватного налогообложения, направильного финансирования государственных расходов, недостаточной социальной защиты и т.д. Ведь отсутствие социальной защиты - это тоже политика (линия поведения), а не полное отсутствие всякой политики (поскольку линия поведения полностью отсутствует только у мёртвых). Таким образом, если распределение богатства "в результате работы рынка" не удовлетворяет общество, то причина не в самом по себе "рынке", а в неадекватной системе ограничений на работу рынка и перераспределения богатства, установленной обществом. Главный критерий правильной политики всякого государства, в том числе, в регулировании рынка, мы уже указывали: это долгосрочное выживание и развитие государства. Другие критерии могут быть разными в разных культурах и в разные эпохи. Даже в странах Запада никакой чисто рыночной экономики не было и нет: рынок там - инструмент, с помощью которого эти страны добиваются наиболее эффективного удовлетворения потребностей после того, как общество задало рамочные условия, гарантирующие удовлетворение приоритетных потребностей общества при наличии рынка. Эти рамочные условия - система налогообложения и государственных расходов, система трансфертов и социальных гарантий. Так устроена любая современная экономика, и разница между "капиталистическими" и "социалистическими" странами отражается такими количественными параметрами как доля государственного бюджета в валовом внутреннем продукте, распределение доходов между наиболее богатыми и наиболее бедными слоями и др.
   По этой причине нам кажется, что за противопоставлением экономики, ориентированной на спрос, и экономики, ориентированной на удовлетворение потребностей, стоит просто нежелание разобраться в том, какую именно политику перераспределения должно проводить государство для того, чтобы удовлетворять потребности общества в соответствии с принятыми там приоритетами. Куда легче абстрактно ругать рынок в публицистической статье, чем вникать в детали налоговых механизмов и разбираться с приоритетами финансирования.
   В качестве иллюстрации разберём ещё одну версию, утверждающую, что экономика планового социализма ориентируется не на удовлетворение денежного спроса ради получения прибыли экономическими субъектами, а на потребности. Согласно этой теории, потребности граждан должны удовлетворяться по их заявкам в плановые органы, независимо от распределения денег между ними (то есть без учёта их отдачи обществу).
   Такая постановка вопроса кажется нам не совсем уместной. Что она означает в переводе на простой язык? Чтобы понять, что же такое экономика, направленная на удовлетворение спроса, рассмотрим сначала "несоциалистические" альтернативы. Если первобытный человек захотел связку бананов, то он тратит силы на то, чтобы дотянуться до бананов - и получает необходимое. Эта затрата дополнительных сил и означает для первобытной экономики предъявление спроса: человек приложил к природе определённые усилия и получил в ответ бананы. Если человек "при капитализме" хочет купить себе какую-то дорогую вещь, то он работает больше (производит больше продукции, необходимой другим людям), зарабатывает на неё и покупает. Иными словами, и тут предъявление спроса связано с дополнительным трудом ради удовлетворения дополнительной потребности.
   При плановом же социализме, согласно теории удовлетворения натуральных потребностей, не согласованных со спросом, если кому-то нужна дефицитная вещь, он обращается в Госплан, который принуждает к работе других, и вещь попадает к тому, кто захотел её иметь. Получается, "кто не работает, тот и ест".
   По нашему мнению, такая теория далека от реалий. Поскольку госсектор - это огромная фирма, которая не должна быть убыточной, она не может позволить себе бесплатно удовлетворять потребности отъявленных бездельников и поощрять принцип "кто не работает, тот и ест". Хотя это не исключает ограниченного и хорошо подсчитанного объёма социальной помощи нетрудоспособным, непосредственного финансирования части потребностей из госбюджета (здравоохранения, образования) и других перераспределительных механизмов. Но в целом, государство вынуждает работать всех трудоспособных, что при советском социализме достигалось через неодинаковые зарплаты на работах разной важности и сложности (так, что более трудолюбивые получали большую зарплату), а в отношении тех, на кого вознаграждение через зарплату не действовало, и вовсе применялась борьба с тунеядством. Передовиков производства, высококвалифицированных специалистов, представителей тяжёлых профессий дополнительно поддерживали материально, отвечая на их спрос более широким удовлетворением потребностей, а они платили государству усиленным трудом. Например, им обеспечивали доступ в спецраспределитель, давали премию или путёвку на курорт. В сочетании с моральными вознаграждениями и наказаниями (присвоением почётных званий и "постановкой на вид") такое многовалютное стимулирование более эффективного труда обеспечивало советской экономике высокую отдачу от человеческого материала и быстрое догоняющее развитие.
   Необходимость предъявления спроса относилась не только к отдельным людям, но и предприятиям и организациям. Даже если какой-то директор и захотел бы получить через Госплан какой-то товар для подчинённого коллектива, Госплан просто так его просьбу не удовлетворил бы, а заставил обменять на соответствующий товар то, что нужно другим людям, т.е. заплатить, предъявить спрос. Этот принцип в СССР соблюдался (кроме образования и медицинского обслуживания), хотя и не всегда последовательно (например, бесплатное распределение жилья, путёвок на отдых и др.), несмотря на официально провозглашённый тезис об удовлетворении потребностей кого угодно. Были, конечно, и исключения, связанные с приоритетными возможностями лоббирования для отдельных социальных групп, но они не отменяли общего принципа необходимости каждому труженику больше работать лично для улучшения своей жизни, а не клянчить подачки в Госплане. Это позволяет нам утверждать, что на самом деле плановая экономика при социализме применяет те же три вида передачи прав собственности, что и экономика западных стран (обмен, перераспределение с учётом критериев общества, дары), с применением многовалютной системы оплаты. Командная составляющая в этой экономике, конечно, была, но в строго определённых рамках (как, кстати, и на Западе): при Брежневе никто людей силком на стройку БАМа не посылал - ехали за длинным рублём. Просто, как и в любой другой стране, были свои типы ограничений.
   Повторим, что эта система не исключает наличия установленных в государстве гарантированных бесплатных благ, объём которых по мере роста благосостояния общества может увеличиваться. Однако если этот объём не оговорен чётко и блага не предоставлены для всех одинаково (или по объективному принципу социальной поддержки определённых категорий населения), то начинается коррупция. Дополнительные же потребности граждан удовлетворяются через включение рыночного механизма, т.е. все отрасли экономики, работающие не на базовые потребности, работают на удовлетворение спроса граждан. Например, в рамках сталинского малоэмиссионного социализма моральные и материальные привилегии были рассчитаны на передовиков производства, а не на кого угодно, следовательно, для получения этих привилегий надо было дополнительно потрудиться, предъявить спрос. Всё это означает, что большая часть экономики - кроме той, что предоставляет гражданам бесплатные блага, - работает именно на удовлетворение спроса.
   Мы, однако, хотели бы также поставить под сомнение тезис, что при такой системе другая часть экономики, которая удовлетворяет бесплатные блага, работает непосредственно на удовлетворение потребностей. На самом же деле, ситуацию можно трактовать и так, что и она работает на удовлетворение спроса, но со стороны государства. Другое дело, что необязательно оно платит деньгами, а может использовать силовое принуждение и моральную стимуляцию. Тут может быть несколько вариантов. Первый - государство силовым образом организует работу граждан на удовлетворение их и государства базовых потребностей, но платит им не деньгами, а отсутствием наказания за неявку на работу (так было в некоторых восточных цивилизациях и в России). Второй - государство платит тем, кто удовлетворяет его и общества базовые потребности, именно деньгами. Но для этого нужно силовым образом собрать деньги в бюджет, а значит, государство платит не деньгами, а отсутствием наказания, уже донорам бюджета. Третий вариант - государство само выступает в роли предпринимателя и организует производство гарантированных благ. В последнем случае оно платит работникам зарплату, которую собирает как через налоги на государственный и частный секторы экономики (силовое воздействие), так и оказывая силовое воздействие на управляющих госсобственностью, которые отдают государству не только обычные налоги, но и ренту на госсобственность. Каждый из вариантов связан с определёнными издержками (затратами усилий) государственного аппарата на принуждение людей к необходимым действиям, и от конкретной ситуации зависит, какой из способов оказывается наиболее дешёвым и эффективным в поощрении дальнейшего развития.
   Итак, любая реальная экономика и её субъекты работают на удовлетворение спроса. Другое дело, что в способы платежа входят силовое воздействие и моральное поощрение государства, а наряду с обменом в любой экономике заметную роль играет перераспределение. В СССР экономика работала как сочетание трёх описанных вариантов, то есть она всегда работала на удовлетворение спроса, но часть платежа осуществлялась не деньгами и материальными привилегиями, а силовым и моральным воздействием государства. Таково же положение и в экономиках Запада, просто там удовлетворение приоритетных государственных потребностей через платёж силовым воздействием опосредовано налогами, но и моральное воздействие тоже никто не отменял.
   В дополнение к обычной денежной оплате и силовому воздействию, в сферу средств оплаты в любой экономике неизбежно включаются другие легальные и полулегальные рычаги - растёт сфера т.н. административного рынка, который мы подробнее рассмотрим в третьей части.
   Границы применимости рыночных теорий
   Для того чтобы у читателя не сложилось впечатления, будто сам факт многочисленных ограничений на функционирование рынка делает вообще неприменимыми разработанные в экономической науке теории, в заключение главы мы несколько смягчим критику "рыночного фундаментализма", разобрав противоположные точки зрения. Начнём издалека. Что такое обмен? Это добровольная передача друг другу определённых прав собственности на те предметы, которыми обменивающиеся владели до начала обмена. При этом полезность нового набора предметов для каждого возрастает. Например, когда меняют шкуру соболя на бусы, для того, кто владел соболем, бусы более ценны. Но в процесс обмена всегда участвует общество. Во-первых, после обмена оно должно признать права нового владельца. Во-вторых, оно гарантирует, что в процессе обмена не будет участвовать такая категория как прогнозирование насилия в отношении обменивающегося или его близких со стороны частных лиц. Предположим, что старушка, набравшая в лесу корзину ягод, встречает в глухом лесу атлетического сложения молодого человека. В такой ситуации, если он предложит поменять корзину ягод на 10 копеек, то старушка живо согласится, поскольку она учитывает возможный альтернативный вариант: если она не согласится, то молодой человек может её побить или даже убить. Следовательно, огромное значение в обмене имеет прогнозирование человеком будущего, учитывающее вероятность использования насилия при обмене. Формально такой обмен остается добровольным, на самом же деле он включает прогноз насилия. Если та же бабушка будет продавать свою корзину ягод на базаре в присутствии дежурящих милиционеров при хорошо работающей милиции, то она и за 10 рублей корзину ему может не продать. В этом случае к условиям обмена подключается прогноз силового воздействия уже на самого молодого человека со стороны милиции, в случае если он попытается отобрать ягоды, не добившись согласия старушки. Но если она знает, что милиция куплена, и если этот молодой человек во время торгов намекнет ей на возможные последствия того, что она такая несговорчивая, то бабушка добровольно снизит цену. Итак, мы видим, что во всех описанных случаях слово "добровольно" носит условный характер и всегда подразумевает ограничение добровольности со стороны либо чьей-то силы, либо других механизмов группового контроля, включая существующую мораль. В частности, как уже много раз говорилось, чисто рыночного обмена в экономике не встречается: в ней всегда присутствуют, по меньшей мере, элементы перераспределения.
   Однако значит ли это, что надо выбросить на помойку теории, разработанные для абстрактного случая "свободного рынка"? В общем случае, не значит, потому что такие ключевые положения этих теорий как концепции предельной полезности и альтернативной цены, закономерности получения добавочного продукта и его распределения, сохраняются и для обществ с большой долей перераспределения. Другое дело, что при практическом применении этих теорий надо учитывать, что выбор человеком одной из альтернатив поведения уже учитывает те ограничения, которые установило общество. В частности, просчитывая варианты поведения человека при разных ограничениях, можно выбрать ту или иную систему ограничений, которая будет выгодна обществу. Следовательно, нельзя отвергать разработанные экономистами теории, предполагающие как бы свободный выбор человека, - напротив, без важнейших понятий и моделей, разработанных в рамках этих теорий (тех же концепций предельной полезности и альтернативной цены) наблюдатель вообще не сможет понять, чем вызван тот или иной выбор человека, не говоря уже о прогнозировании экономического поведения. Просто использовать эти модели надо с оглядкой на типы ограничений поведения человека со стороны общества.
   Продолжим наши рассуждения. При обмене, совершающемся на основе торга, то есть при попытках продавца и покупателя получить наибольшую выгоду от сделки в ходе переговоров, оба обменивающихся стремятся получить максимальную информации о своём визави и, главное, выяснить, насколько он готов снизить цену. Даже при отсутствии официальных денег, они при торгах неформально присутствуют в виде знания о том, как происходили у этого продавца или у этого покупателя (и не только у них) предыдущие торги по сходному предмету. Подсознательно торгующиеся оценивает количественно по отношению ко всем другим товарам уровень выгодности обмена. Оцениваются и другие аспекты, например, вероятность и возможность будущих услуг со стороны своего визави, прогноз постоянства данного покупателя и т.д. Многие считают, что если действует договор о длительных поставках по фиксированной цене, то это не типичный, или не рыночный, обмен (в стандартном его понимании), так как это будто бы неизбежно ведёт к системообразованию, как фактору, повышающему эффективность, к изоляции, протекционизму, группированию. Сам по себе этот вывод можно принять - беда только, что из него опять делают вывод о неприменимости к современной экономике теорий, рассматривающих условия свободного обмена. На самом же деле, и здесь речь должна идти просто о более аккуратном применении этих теорий. При заключении договора о длительных поставках основные свойства добровольного товарообмена сохраняются, просто в выбор вариантов меняющимися сторонами включается рассмотрение процесса обмена на стабильный период с учётом прогнозирования будущего. Известно, что торговля в один день может идти хорошо, а в другой - плохо. Поэтому приходится либо иметь резервы, а их надо хранить, либо терпеть убытки от непроданного товара. Заключение фиксированного договора на поставки представляет собой как бы страхование будущего. Да, в какие-то дни цена была бы выше, и тогда это есть упущенная выгода, но ведь в какие-то дни цена может быть и ниже, а договор - страхование от убытков. Здесь также существенную роль играет общество. Если правовая система работает и есть механизмы наказания за невыполнение договора, то торгующиеся легче идут на сделку. Если же эти механизмы отсутствуют, то торгующиеся вынуждены применять собственную систему страхования. Либо предпочитать знакомого контрагента, либо страховать свою сделку в страховой компании. Значит, и заключение долговременного контракта проводится на основе оценок полезности обеими сторонами, а значит, и здесь модели экономических теорий остаются применимыми (с оглядкой на существующие ограничения).
   Наконец, ещё одна точка зрения отрицает теории западной экономической науки под тем предлогом, что экономика СССР строилась на других, нерыночных принципах. Например, они говорят, что длительное функционирование советской экономики в системе цен, назначенных без оглядки на баланс спроса и предложения, показало неприменимость к советской экономике концепции предельной полезности, подробно исследующей законы ценообразования в условиях рыночной экономики. По нашему мнению, подобный подход не просто теоретически неверен, но и не позволяет увидеть и понять многие важнейшие явления советской экономики, которые самым непосредственным образом сказывались на практической жизни. При добровольном обмене, когда спрос превышает предложение, а цену поднять формально нельзя (в экономиках стран социализма) торговля и торги приобретают особые черты. У продавца, получившего товар, есть несколько вариантов поведения. Во-первых, продать его весь, не использовав возможность получить выгоду лично для себя, то есть честно выполнить свои служебные обязанности продавца. Если это происходит, то товар случайным образом (а точнее, в соответствии с графиком привоза) выкладывается на прилавки. В этом случае обычно возникает очередь. Она растёт по мере распространения информации о "выкинутом" товаре. Преимущество получает тот, кто раньше пришёл и узнал. Обычно это праздно шатающиеся, которые ходят по магазинам и узнают, что тот или иной товар "выкинули". Второй линией поведения продавца является попытка получить себе выгоду. Для этого есть несколько способов. 1. Продавец просчитывает варианты, прогнозируя, кто из его знакомых или начальников мог бы потом ему также оказать услугу. После подбора подходящих вариантов, продавец информирует этих людей о том, что товар будет "выброшен" в определённое время, они являются первыми и вместе со случайными покупателями разбирают товар. Сие деяние не является уголовно или даже морально наказуемым. 2. Продавец может спрятать весь товар и прямиком переслать его на рынок, где он будет продан в несколько раз дороже. Такая практика широко применялась в республиках Средней Азии и Кавказа, а также на Западной Украине. Она могла караться или нет государством в зависимости от местных обстоятельств. 3. Промежуточный вариант, когда товар в небольших количествах выбрасывается на прилавок и разбирается случайно оказавшимися здесь или информированными покупателями, а другая, как правило, большая часть задерживается на складе и продаётся знакомым продавца в обмен на обещание (или собственный прогноз) оказания услуги в будущем. Ты мне колбасы, а я тебе без очереди полечу зуб или сделаю эндоскопический осмотр, или поучу твоего ребенка английскому... Такая практика была наиболее широко распространена. Она приводила к возникновению рынка услуг, существенная часть которого могла бы быть направлена государством на свои цели, если бы при назначении некоммерчески низкой цены оно не отказалось добровольно от приобретения у населения трудовых усилий, которые оно было готово предоставить сверх официальной цены ради приобретения дефицитного товара. Рынок услуг постепенно включал всё более обширный их список. Директора создавали целые неучтенные цеха, чтобы в обмен на квартиру для своего ребенка можно было выполнить план производства дефицитного товара. Министры просили директоров дать ресурсы или поднажать, обещая потом снизить им план, если возникала такая возможность. Возник административный рынок, когда извлекалась рента из административной должности. Многие утверждают, что административный рынок не совсем рынок. На самом деле его законы очень сходны с законами товарного рынка. Та же зависимость реальной цены от спроса и от рекламы, прогнозирование рисков, вплетение отношений перераспределения в условно добровольный обмен.... Не овладев простейшим аппаратом анализа гипотетического чистого рынка и разработанными для этого экономическими теориями, невозможно получить содержательные выводы относительно административного рынка.
   * * *
   Подведём итоги. Именно государство, защищающее производителей от грабежа, поддерживает возможность существования рынка. Оно же обеспечивает выполнение правил игры, ограничивая и регулируя рынки, накладывает юридические рамки, издаёт законы. Сильное государство нужно и богатым и бедным, поскольку нормальное государство ставит определённый барьер от произвола со стороны правительства, чиновников и различных лоббистских групп. Примат государства над рынком ведёт к тому, что в современном мире всё большее значение приобретает внерыночное лоббирование интересов.
   ГЛАВА 20 ЭВОЛЮЦИОННАЯ ТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ИЗМЕНЕНИЙ
   Заголовок этой главы повторяет название книги американских учёных Р.Нельсона и С.Уинтера (228), а большая часть самой главы является конспектом части выдвинутых ими идей. Нельсон и Уинтер считают себя прямыми продолжателями Шумпетера и во многом основываются на его работе (232), в которой была впервые обоснована идея о том, что инновации являются движущими силами экономики.
   Последние 130 лет экономическая наука чаще всего занималась феноменами, возникающими в связи с тем, что люди свободно выбирают одну из имеющихся возможностей для увеличения благосостояния. Необходимость выбора с принятием осознанного решения требует сравнения издержек и благ альтернативных вариантов действий. Считается даже, что одна из основных задач экономики и состоит в нахождении оптимального распределения ресурсов, увеличивающего благосостояние общества. Так ли это? В своей книге Нельсон и Уинтер продолжили разработки экономистов, отвергая так называемые ортодоксальные теории экономики, основанные на допущении, что любой субъект рынка постоянно стремится к максимизации полезности среди доступных возможных действий.
   Индивидуальные рутины
   Если мы внимательно проследим за экономическим поведением человека, то окажется, что выбирает он не так уж и часто, а большая часть его действий, существенных для экономики, подчиняется заведённой рутине или приёму игры в экономику. Если человек привык опаздывать на работу и полчаса усаживаться за рабочий стол, то это становится стереотипом поведения, который ему сложно изменить: он даже не может осознанно связать отсутствие продвижения по службе со своими привычками. Такие стереотипы поведения существенно влияют на экономику, но никак не связаны с чьим-то осознанным выбором альтернативного варианта действий. А ведь человек проводит на работе, следуя заведённой рутине, больше времени, чем во время покупок, когда действительно можно сказать, что он выбирает! И даже когда он выбирает, поле выбора весьма узко. Да, приходя на базар, человек может купить более дешёвые или более качественные овощи у одной из торговок, оказавшихся в поле его зрения. Но очень часто у него нет желания пройти вглубь базара, так как это не предусмотрено программой его поведения, а поэтому действительно оптимальный для него вариант покупки оказывается недоступным.
   Даже если сосредоточиться на профессиональных занятиях человека, то и тут чаще всего человек не выбирает, а действует согласно наработанным привычкам, в соответствии со своим мастерством, умениями, навыками. Его поведение состоит из стереотипов, внутри которых не происходит никакого выбора: большая часть деталей этих действий выполняются по отработанной программе. Так, средней руки пользователь компьютера целый ряд коротких слов набирает автоматически, не задумываясь о последовательности букв. И сам человек никогда не контролирует детально каждый шаг своего стереотипа, потому что и так уверен в его успехе, - он только контролирует промежуточные результаты, получающиеся при комбинации уже имеющихся стереотипов. Новые варианты поведения складываются из уже имеющихся стереотипов, как из кирпичиков. В результате наработки умения водитель автомобиля автоматически оценивает обстановку на дороге, беря в учёт при обгоне множество факторов, тогда как новичку это явно не под силу. Умения и навыки - это проторённые каналы или программы поведения, по которым человек добивается стандартного результата эффективно и без сбоев. Они вырабатываются в результате многократного оттачивания в ходе обучения. Умения и приёмы помнятся, пока их всё время повторяют. Другое дело, что при восстановлении забытого умения человеку часто необязательно проходить весь курс обучения снова, а достаточно выполнить, под наблюдением и критикой инструктора, действия, требующие утраченного умения.
   Как только решение выполнить стереотип поведения принято, программа идёт уже автоматически. Человеческий опыт похож на компьютерную программу, представляющую собой запись алгоритма работы, при котором инициирующее действие работающего человека минимально по сравнения со всей продолжительностью программы и её результатом. Инициирующее действие выступает в качестве триггера, переключающего физическую активность на установившийся стереотип. В результате человек экономит свои силы при выборе оптимального стереотипа поведения в стандартной ситуации. Если бы токарю пришлось сложно просчитывать, как обтачивать каждую новую деталь, производительность труда была бы очень низкой. Большую часть времени человек не максимизирует свою выгоду, а действует по привычке. (Здесь мы даже не упоминаем о "привычках", навязанных групповым контролем, и говорим только о производительных действиях, в которых общество оставляет право на широкую свободу.) Массовое применение стандартных решений и схем, пусть даже неоптимальных в каждой конкретной ситуации, необходимо экономике, потому что обеспечивает людям возможность отработать свои стандартные действия, которые дают ещё лучший эффект от применения в повторяющейся ситуации. Однако нет смысла и закостеневать в отработанном стереотипе, так как это не позволит сделать скачок в повышении производительности или эффективно ответить на изменившиеся условия. Поэтому в реальной экономике всегда существует "торг" между соображениями эффективности выработанного стереотипа, требующей многократного повторения старых стереотипов, и выработкой новых. Новые же стереотипы вырабатываются не просто так, а чаще всего в ответ на изменение внешней ситуации, стресс. Ответ на вызовы медлительный, вялый и чаще всего неосознанный. В качестве важного индивидуального опыта - стереотипа поведения - можно привести опыт бизнесмена, так как процесс обдумывания и принятия решений у него происходит на основе подсознательного предвидения, вычисления рисков.
   Рутины фирмы
   Перенося изложенную теорию на случай фирмы, Нельсон и Уинтер стартовали с идей, заложенных в книге Р.Сайерта и Дж.Марча "Поведенческая теория фирмы" (213). В фирме складывается свой набор формальных и неформальных процедур, которые напоминают роль прецедента в судебной практике (выполняются, потому что выполнялись ранее) и способствуют стабильности функционирования. Изучение деятельности американских компаний показало, что смена их процедур происходит не регулярно, а, скорее, как исключение - когда действующие организационные решения показали свою неэффективность. Предлагаемые новые варианты поведения фирмы сравниваются не между собой, а с действующими решениями, а также оцениваются с точки зрения их соответствия некоторым важнейшим параметрам (их не более полудюжины, главным обычно является наличие в бюджете организации необходимых средств для осуществления проекта). Таким образом, идёт не очень тщательный поиск удовлетворительного решения с ориентацией на привычные, устоявшиеся способы поведения (1). При этом было бы ошибкой считать, что у фирмы как целого есть только один параметр, по которому она ищет удовлетворительное решение. Скорее, поведение фирмы - следствие процесса квазирыночной торговли внутри неё: поскольку спектр возможных обязательных команд в фирме ограничен, то между её подразделениями как одного, так и разного уровней может идти своеобразный торг и согласование интересов, причём в качестве валюты выступают не деньги, а взаимные уступки и услуги. Процесс торга по конкретному решению никогда не доводится до конца, до оптимального для всех решения, потому что это технически невозможно, а доводится до приемлемого для всех или почти всех решения, удовлетворяющего самым общим условиям существования фирмы.
   Развивая эти идеи, Нельсон и Уинтер объединили всевозможные процедуры взаимодействия и стереотипы поведения фирмы под условным названием "рутины". Этот термин включает такие устоявшиеся характеристики (процедуры и стереотипы поведения) фирм, как специфические способы производства, используемые в фирме, методы координации и взаимодействия внутри фирмы, способ принятия стандартного решения о заказе нового оборудования или увеличения производства продукции, пользующейся повышенным спросом, устоявшуюся политику инвестирования, исследования и развития, рекламы, алгоритм выбора поставщика, внутрифирменный диалект и т.д. Используемая фирмой технология производства (в узком техническом смысле) тоже относится к рутинам. К рутинам относят и умение руководства больше загружать имеющиеся производственные мощности, избегая убытков от их простоя.
   Выбранное авторами название "рутины" имеет целью подчеркнуть относительную стабильность. "В первом приближении можно ожидать, что фирмы в будущем будут вести себя согласно рутинам, принятым ими в прошлом", - пишут они. Авторы совершенно справедливо указывают, что каждая фирма состоит из людей с их собственными особенностями поведения и опытом. Их стереотипы поведения, выработанные на основе личного или коллективного эволюционного опыта, тоже входят в рутины фирмы. Организационные рутины можно коротко охарактеризовать как установившийся набор "типичных реакций", связывающих членов организации друг с другом и с окружением. Очень часто правила поведения, которым следует персонал, нигде не формализуются. Например, все знают, что нормальная работа не начнётся раньше, чем через полчаса после официального начала рабочего дня, а за 15 минут до его окончания все будут "на низком старте". Но и такой режим позволяет добиваться целей фирмы, и начальство часто не борётся за строгое соблюдение регламента. Точно так же в фирме могут устанавливаться типичные периоды запаздывания относительно "крайних сроков" выполнения работы или отдельного поручения, но стабильное запаздывание на устоявшийся период не нарушает работу фирмы, потому что руководство с самого начала принимало в расчёт предстоящее запаздывание. Руководство может разработать план роста фирмы на 6%, в ходе согласований, утрясок, неточностей и срывов выполнения получается рост только на 3%, но и это неплохой результат. Если бы запланировали 3%, получили бы 1%. Если бы добивались точного выполнения, могли бы развалить устоявшиеся рутины и, тем самым, вышли бы "в минус". При найме на работу новый работник следует "де факто"-контракту, в котором есть место определённому отлыниванию, но в допустимых пределах, которые не позволят попасться "с поличным" менеджерскому надзору.
   Очень часто никто и не хочет нарушать рутины, потому что с ними связано состояние внутрифирменного перемирия, относительно удовлетворяющего всех участников; попытка "навести порядок" может обернуться потерей эффективности из-за конфликтов или отвлечения усилий на наведение никому не нужного соответствия букве распоряжений. Иными словами, пересмотру рутин мешает также угроза разрыва налаженных связей фирмы с её поставщиками и клиентами (которые относятся к её активам) и угроза конфликта внутри фирмы, между её различными подразделениями. Например, президент США Джордж Буш (младший) во время первого срока полномочий попытался провести реформу среднего образования, основанную на распространении образовательных сертификатов на сумму, соответствующую стоимости обучения в бесплатной школе. Эта система позволила бы многим родителям, у которых сейчас не хватает денег на посылку ребёнка в более качественную платную школу, покрывать часть расходов на оплату частной школы с помощью образовательного сертификата: государство само выплачивало бы школам соответствующую сумму. Однако реформа подрывала позиции учителей государственных бесплатных школ, потому что заставила бы их серьёзно работать в условиях реальной конкуренции с частными школами за привлечение учащихся, реформа обернулась бы увольнением тех из них, кто не способен давать качественное образование, а только умеет развлекать учеников. Поэтому реформа была торпедирована. Тем самым, несмотря на реальное желание руководства фирмы (президента США) улучшить используемые рутины, намерение было подорвано частными интересами.
   Причины стойкости рутин, считают Нельсон и Уинтер, заключаются и в том, что они представляют собой своеобразные активы фирмы, на приобретение которых были затрачены определённые инвестиции. Заводить новые рутины достаточно накладно для фирмы и трудно для самих управляющих. В результате фирме, может быть, выгоднее представить себе, что никакой инфляции нет, и производить свои плановые расчёты в постоянных ценах, чем нанимать специалистов, которые помогли бы ей сыграть на изменении цен. Надо сказать, что само наличие рутин не является неблагоприятным "побочным результатом" существования фирмы, а столь же необходимо экономике, как и существование индивидуальных рутин, потому что позволяет фирме сберечь усилия людей при выборе способа действий в стандартной ситуации, позволяя ей больше сосредоточиться на ответе на принципиально новые вызовы. Вместе с тем, не следует понимать дело так, что рутины - это совсем уже примитивное повторения раз налаженного действия. Нет, выполнение рутины может включать в себя и довольно сложные расчёты, но они всё равно соответствуют определённым алгоритмам. Действия вообще без алгоритмов попросту невозможны. Использование рутин позволяет фирмам преодолеть существующие ограничения человеческих способностей, например, памяти, умения самостоятельного анализа событий и принятия решений. Рутины могут быть разных уровней. Рутины более высокого уровня представляют алгоритмы замены рутин более низкого уровня в случае изменений на рынке. Например, исследование и улучшение техники производства является рутиной более высокого уровня, чем сама техника производства. В редких случаях руководство фирмы может рассмотреть адекватность проводимых исследований по замене технологии производства, но и эти действия оно проводит по определённому алгоритму, по определённой рутине ещё более высокого уровня.
   Поскольку присущие фирме рутины являются стойкими чертами, определяющими её внутреннее функционирование и поведение на рынке, то они прямо влияют на её благополучие, прибыльность и дальнейший рост. Нельсон и Уинтер предположили, что в экономике идёт естественный отбор хозяйствующих объектов на основе более или менее адекватных рутин, отвечающих или не отвечающих интересам выживания фирмы. Отбор идёт на основе проявления информации, заложенной в объектах. Механизм отбора аналогичен естественному отбору генотипов при дифференцированном выживании в биологической эволюции. Если рутины фирмы удачные, то её положение стабильное, прибыльность выше, и она развивается; если неудачные - то убытки ведут её к сокращению и гибели.
   На фирму постоянно давит внешняя среда, и фирма эволюционирует под действием внешних и внутренних изменений. Она адаптируется к вызову рынка путём изменения своей политики, но изменения не произвольны, а "привязаны" к существующим рутинам. Вместо коренного изменения форм поведения, фирма (точнее, её работники) до последнего придерживаются прежних рутин, потому что на существенный пересмотр способов поведения требуется много усилий. И лишь в случае чрезвычайно интенсивного давления обстоятельств фирма сможет пойти на упразднение прежней рутины и её замену новой. Как и человек, фирма реагирует на изменение внешней среды с запаздыванием. Расширение фирмы или её сокращение зависит от того, насколько удачным оказался ответ фирмы на вызов рынка. Вопреки ортодоксальной теории, Нельсон и Уинтер подчёркивают, что не может быть и речи о выборе фирмами варианта действий, максимизирующего их прибыль. Во-первых, в поле зрения фирмы всегда оказывается только ограниченное число вариантов изменения поведения, привязанных к старым рутинам. Во-вторых, точно предсказать последствия решения невозможно. В-третьих, принятие оптимального решения невозможно просто в силу ограничений по времени и каналам поступления информации к тем, кто рассматривает варианты. Ко всему прочему, сообщения о неблагоприятном развитии событий в какой-то сфере часто поступают с запаздыванием, потому что тот человек в фирме, который раньше всех об этом узнал и должен сообщить, боится стать "гонцом плохой вести". Но в любом случае ключевую роль для повышения вероятности правильного решения играет качество накопленного фирмой человеческого капитала, уровень проводимых исследований и т.д., т.е. качество уже накопленных рутин.
   Поэтому, согласно эволюционному подходу, фирмы и другие субъекты исторического процесса (а рынок и есть исторический процесс) мотивированы к поиску прибыли и постоянно ищут пути повышения своей доходности, но делают это, стараясь не менять свои стереотипы поведения. Ключевая причина этого - необходимость минимизации усилий на поиск и оценку вариантов возможных действий. Поэтому такие действия не соответствуют прямой максимизации прибыли на основе хорошо определённых данных наборов выбора.
   Рутины как основа наследования
   Почему распространение рутин (в частности, технологий) между фирмами медленнее, чем внутри неё? Ведь именно это связывает каждую фирму со своеобразным набором рутин. Почему при организации нового филиала посылка туда небольшого количества опытного персонала со старого предприятия позволяет быстро обучить новый персонал почти такой же эффективной работе, как и на старом предприятии? Объяснение тут следующее. Очень часто выразить опыт вербально невозможно. Невозможно дать полную инструкцию в виде слов. Кроме того, только очень немногие люди могут написать понятную инструкцию. Надо очень долго и нудно описывать действия, что ведёт к тому, что их уже невозможно выполнить, а компьютер или новая программа устареют за время написания хорошей инструкции. Более того, даже если такую инструкцию написать, мало кто может ею воспользоваться из-за естественного для человека стремления к минимизации усилий. Об этом хорошо говорит опыт обучения работе с использованием компьютерных программ. Только отдельные люди могут научиться работе с новой компьютерной программой, пользуясь приложенной инструкцией. Большинство предпочитает имитировать, спрашивая коллег. Это и есть передача рутин внутри фирмы. При обучении инструктором словесные указания тоже присутствуют, но, в основном, в форме критики неправильной имитации. Сам инструктор не в курсе, что же ключевое в его умении, но его неявное знание передаётся наблюдающему за его работой новичку. Имитация не всегда переводима на язык. Если же удобная к применению инструкция и пишется, то только тогда, когда она короткая, потому что комбинирует блоки уже известных рутин. Детальная инструкция состоит из списка стереотипов, выполняемых последовательно.
   Опытный работник обычно пользуется определённым набором правил, которые не сформулированы даже самим работником. Разница между опытным работником и новичком при работе с тем или иным оборудованием похожа на разницу между компьютером, имеющим написанную программу, и компьютером без программы, которую ещё надо разработать и загрузить. Сложные инструкции при обучении обычно основаны на словесной критике обучаемого и показе ему, как надо делать. Значительная часть новой технологии, разработанной фирмой, хранится в форме неявного знания и с трудом передаётся даже при согласии фирмы-разработчика сотрудничать с получателем технологии.
   Знанием, которым обладает фирма в целом, не обладает ни один человек внутри фирмы, они не формализованы в чертежах и инструкциях. Эти знания сложно и собрать, опросив работников фирмы по отдельности - только фирма в целом обеспечивает адекватное обучение поступающих новичков благодаря их включению в процесс постоянного взаимодействия. (Хотя, безусловно, неожиданная потеря ключевого работника со своеобразным знанием тоже может разрушить важнейшую рутину.) Иными словами, фирма помнит свои рутины, прежде всего, в результате того, что постоянно их повторяет. Если их не повторять, то накопленная информация теряется. Сохранить весь этот объём информации в письменном виде практически невозможно. Информация же о внутрифирменных рутинах, содержащаяся в памяти людей, имеет значение в контексте данной фирмы и очень редко может пригодиться для других целей.
   Каждая индивидуальная фирма есть, таким образом, островок технологического знания в широком смысле слова (если говорить не только о технике, но и технологии взаимодействия, реагирования на рынок и т.д.). Следовательно, фирма - высокоиндивидуализированный "накопитель" производительного знания, часть которого имеет неартикулируемый характер.
   Большинство подходов к теории рынка основано на главном постулате: стремлении любого хозяйствующего субъекта, покупателя, фирмы, к максимизации полезности, выраженной в денежных показателях. Многие из теорий учитывают ограниченность доступной человеку информации, но всё равно пытаются включить оставляемые оговорки в виде допусков, коэффициентов в уравнение, главная посылка которого - стремление к максимизации прибыли. На самом же деле, человек живёт в изменяющейся среде, к максимизации прибыли стремится куда меньше, чем к стабильности и удовлетворительному решению, а на изменения среды реагирует в рамках своей операционной системы. (Из этой ограниченности возможных ответов человека на вызов среды следует, что нельзя требовать от рядового человека слишком многого, не научив его перед этим реагировать адекватно.) Эту мысль независимо подтверждает Гэлбрейт (218), который пишет о том, что соображения максимизации прибыли уступили место обеспечению экономической безопасности (например, через вертикальную интеграцию).
   Мутации рутин и естественный отбор
   Итак, рутины стабильны, и фирмы стремятся к тихой спокойной жизни. Как правило, только сильное возмущение ведёт к изменению фундаментальной рутины фирмы, то есть к её мутации. Фирма вынуждена менять рутину, чтобы выжить, и в зависимости от того, насколько успешен был её выбор, она продолжает развитие или погибает. (Как правило, фирма приходит к успеху или провалу не в результате одного счастливого или рокового решения, а в результате серии хороших или плохих решений.) Естественный отбор лимитирован определёнными рамками, которые перешагнуть нельзя из-за ограниченных возможностей человека. Мы не можем прыгнуть выше головы или укусить себе локоть. Новое решение в ответ на вызов внешней среды (в данном случае, рынка) является мутацией, которая в процессе естественного отбора проверяется на полезность для выживания при данной ситуации на рынке и при данном составе фирмы. Мутации рутин, как и генов, и мимов не являются полностью оригинальными. Обычно они состоят из комбинации уже известных человечеству решений. То есть изменения не очень значительны. Даже при создании совершенно новой технологии основная её часть базируется на уже известных решениях - как делать корпус, как взрывать, как резать. Поэтому комбинации элементов различных уже существующих рутин (а не постоянное создание абсолютно новых) является существенным источником мутаций. Новые технологии вырастают из старых. Существующие хорошо известные и надёжные рутины представляют лучший набор для комбинации новых. Для этого и существует память людей в фирме, написанные инструкции, правила и т.д.
   Можно отметить чёткую аналогию между фирмой, организмом и клеткой. Клетка и организм хотят есть, то есть нуждаются в поступлении питательных веществ. Люди в фирме хотят зарплаты, которая и выполняет функцию питательных веществ. Клетка, попадающая в стрессовую ситуацию, изменяет принципы своего функционирования, а то и мутирует. Однако далеко не гарантировано, что её изменение будет для неё успешным. Деятельность человека, фирмы, страны - всех - основана на анализе как собственного опыта, так и опыта других и проявляется в виде оценки рисков. Оценка рисков преследует цель минимизировать неприятности. Однако реально учесть всё многообразие условий, влияющих на возможность успеха, нельзя, поэтому изменение рутины может оказаться эффективным для фирмы, а может быть и губительным для неё. И основой для принятия решения является не столько точный прогноз результатов с учётом всех условий, а опыт объекта, основанный на анализе своих и чужих предыдущих решений с неизбежной неуверенностью в результате и принятием рискованных решений. Таким образом, набор возможных решений ограничен, а последствия выбора плохо предсказуемы (хотя некоторые решения могут быть явно хуже, чем другие).
   Что же получается? Если основой многих классических моделей поведения человека и фирмы провозглашалось стремление к максимизации доходов, то в новых теориях вскрывается и другая сторона человеческого существа: стремление к стабильности, к минимизации усилий, особенно по поиску и анализу новых образцов поведения. У человека выработка и распространение новых способов поведения идёт на многие порядки быстрее, чем у животных. При выработке нового способа поведения человек способен прогнозировать результат изменения своего поведения с большей точностью, чем обезьяна, но всё равно остаются естественные ограничители на его активность и успешность в выработке новых способов поведения. Эволюция была бы невозможной, если бы состояла только из поиска нового, без закрепления достигнутого. Аналогичным образом, законом поведения фирмы является не максимизация прибыли, а выживание и экспансия, сочетающиеся со стремлением к стабильности. (Это роднит поведение фирмы с поведением наёмного работника, например, доктора наук в бюрократическом научном заведении, достигшего приемлемой зарплаты после защиты диссертации и "успокоившегося", прекратившего дальнейшее самосовершенствование, если нет внешнего вызова.)
   Итак, действия хозяйствующего субъекта подчиняются закону борьбы за выживание и естественного отбора. Основой для естественного отбора фирм являются рутины: выживают фирмы, имеющие более эффективные рутины, и погибают фирмы, чьи рутины неадекватны изменившимся условиям. Рутины подвержены естественному отбору по воле своих носителей или вместе со своими носителями; в последнем случае они выживают или погибают вместе со своими фирмами.
   Авторы составили имитационную математическую модель на основе естественного отбора фирм в зависимости от успешной смены ими рутин, а затем оценили закономерности распределения размеров фирм и другие известные параметры экономики. Получившиеся результаты описывают реальность лучше любой ортодоксальной модели, не принимающей идею естественного отбора. Даже если при замедлении технологического роста в отрасли и устанавливается нечто вроде равновесия, это не результат того, что все фирмы приняли набор рутин, максимизирующих прибыль, а результат того, что те фирмы, которые ввели у себя удачные рутины, обеспечивающие большую прибыльность, выжили в долговременной гонке и расширились, а остальные погибли.
   Утверждение, что успешные фирмы ориентируются на долговременное выживание в первую очередь (возможно, в форме экспансии) и лишь во вторую - на прибыль, согласуется и с известным парадоксом А.Маршалла (102), рассмотревшего развитие экономики развитых стран в конце XIX - начале XX века с распространённым тогда засильем монополий. Он заметил, что вопреки существовавшей экономической теории, приписывавшей всем субъектам стремление к прибыли, большая часть монополий не повышала цены на свою продукцию, ограничивая выпуск, а наоборот, расширяла его, идя на потерю доходов, вкладывала огромные средства в развитие общественной инфраструктуры и т.д. За десятилетия монополистического периода развития капитализма, предшествовавшие Первой Мировой войне, жизнь в развитых странах улучшалась намного быстрее, чем в период ситуации, близкой к совершенной конкуренции из первой половины XIX века.
   Инновации как мутации рутин и имитации
   Для того чтобы повысить свою выживаемость, фирма может сознательно сделать особой рутиной сам процесс смены рутин более низкого уровня, то есть ввести в свою рутинную привычку постоянно обновлять определённые рутины. Прежде всего, этой цели служит проведение исследований для технологических инноваций и имитация вслед за лидирующими фирмами их успешных находок. Изменчивость рутин можно увеличить за счёт инвестирования в науку и технологию либо за счёт специального хронометрического исследования рабочих операций и поисков путей улучшения производственного процесса (что, в сущности, тоже есть целенаправленный поиск технологии через прикладное научное исследование).
   Имеется три механизма технологического роста. 1. Работник учится делать работу всё лучше и лучше. 2. Организатор производства организует всё лучше и лучше. 3. Инженеры делают новый дизайн и новую конструкцию, которая легче, производительнее или экономичнее. Экономятся либо энергоресурсы, либо рабочее время, либо издержки переговоров (транзакционные). Й. Шумпетер (232) предложил следующую классификацию новшеств.
1. Производство нового товара.
2. Внедрение нового метода производства.
3. Открытие нового рынка.
4. Открытие нового источника поставок.
5. Реализация новой организации производства.
6. Получение монопольной позиции.
   Технология развивается таким образом, что сначала идёт скачок в технологии, а затем - его доводка, мелкие усовершенствования. Новый дизайн никогда не бывает инновационным во всех аспектах. Практика показывает, что прибыль обычно возникает на этапе после кропотливой доводки новой технологии до запланированного качества и производительности. Скачок же в технологии, основанной на научном прорыве, часто вначале прибыль уменьшает из-за того, что она поначалу лишь чуть-чуть лучше (а бывает даже хуже) чем старая. Так, например, на момент появления электронных часов они были хуже по точности, чем механические швейцарские с отработанной старой технологией. Большая часть фирм даже не знает, насколько прибыльными будут сделанные инновации [(228) с.267]. Инвестиции можно сделать, а дохода не получить. Как фирмы могут знать, понравится ли потребителям новый продукт, если последние его никогда не видели и не использовали, а эксперты не имеют общего мнения?
   Из-за больших расходов на исследования и рисковое инвестирование лидирующих фирм, преследующих инновационную стратегию, очень часто более прибыльной оказывается стратегия агрессивного и успешного имитирования уже достигнутого конкурентом результата. Даже если прямо заполучить технологические секреты лидирующей фирмы невозможно, исследование по копированию её успеха существенно удешевляется, потому что уже известно, в каком направлении надо "копать". К тому же, само знание того, что положительный результат достижим, придаёт силы. При достаточной подготовке есть множество способов создать на своей фирме технологию, аналогичную оправдавшей себя технологии лидера: покупая и изучая чужой продукт; читая информацию об успехах конкурента в журналах и отчёты о научных исследованиях; изучая патенты; перекупая сотрудников или нанимая консультантов, работавших с конкурентом; путём промышленного шпионажа или добровольного обмена.
   С другой стороны, сегодняшние технологические достижения и уже выполненные исследования представляют стартовую площадку для завтрашних поисков. Инноватор накапливает человеческий капитал и удешевляет следующие инновации. Поэтому общего рецепта, указывающего более прибыльную стратегию, нет, да и зависит это от особенностей рынка. В наиболее технологических отраслях жизнь оправдывает гипотезу Шумпетера, что в олигопольная структура небольшого числа конкурирующих фирм способствует инновациям. Мелкие фирмы разбрасывают средства на исследования, в то время как крупные могут их сконцентрировать и быстро распространить внутри фирмы найденную технологию. Монополия же чревата проблемой "единственно верного решения", не позволяющего исследовать альтернативные возможности. Особо плохо для инноваций излишнее благополучие фирмы: при сверхвысокой прибыли уже не имеет смысла вести собственные исследования, разве что, имитировать достижения конкурентов.
   Как фирма реагирует на сигналы с рынка
   Предположим, что фирма получила сигнал о том, что её товары, например видеомагнитофоны, стали пользоваться меньшим спросом, чем раньше. Что сделает фирма в такой ситуации? Согласно представлениям, изложенным в ортодоксальных теориях рынка, фирме необходимо добиться максимизации прибыли. Она берёт информацию, её анализирует и принимает решение, ведущее к повышению прибыли. Но как конкретно это сделать? Во-первых, спектр решений руководства фирмы достаточно широк. Одним из таких решений может стать снижение цены на товар. Но для того, чтобы сохранить прибыль, в этом случае, требуется уменьшить себестоимость товара. Как это сделать? Можно уменьшить зарплату сотрудникам. Уменьшение зарплаты сотрудникам может привести к оттоку человеческого капитала. Многие квалифицированные сотрудники немедленно перейдут к конкурентам или в другие отрасли. Можно сократить затраты на разработку нового товара. Но тогда фирма рискует в будущем оказаться в ещё более плачевном положении. Для некоторых товаров возможно нетривиальное решение, основанное на т.н. обратном эффекте Гриффена, когда снижение цены ведёт к снижению спроса и наоборот. Если резко повысить цену, то товар переводится в разряд более престижных. Но для этого нужна массовая реклама, которая не бесплатна. Кроме того, без изменения хотя бы внешнего вида товара такие штуки у современного покупателя проходят редко. Даже если покупатель и будет готов платить, то конкуренты услужливо объяснят ему, что это тот же залежалый товар. Наконец, можно истратить больше денег на рекламу. Но это лишь общая фраза. Какую рекламу? Где? Как истратить? Как эту рекламу подавать? На этом пути тоже существует масса возможных решений. Можно обратиться в рекламное агентство, но какое? Услуги хороших обычно дорого стоят. Можно взять на работу хорошего специалиста по рекламе, но они просто так безработными не ходят. При этом придётся уволить трёх уборщиц, но они могут обратиться в суд, и в странах с сильными профсоюзами их могут восстановить. С другой стороны, затраты на приобретение человеческого капитала могут не оправдаться, так как человек на новом месте может себя не найти. Можно вообще прекратить выпуск данного товара и все деньги вложить в новый товар, который потом даст огромную прибыль. Может быть так, а возможно и новый товар никому не будет нужен. Другими словами, решений сотни и ни одно из них не очевидно. Многие хорошие решения не могут быть реализованы из-за отсутствия ресурсов (например, денег, квалифицированных кадров, сырья или материалов). Можно взять более дешёвое сырье, но тогда качество товара упадёт или цена на это сырье немедленно возрастёт. Поэтому практически невозможно предсказать, какое решение даст эффект. Хотя идеи, абсурдность которых очевидна, отвергаются сразу, но и из остающихся выбрать сложно. Конечно, есть наработки и исследования рынка. Но они были сделаны раньше. Если их снова проводить, то можно упустить время, да и стоят они дорого. Многие из предлагаемых решений проверялись на данной фирме в прошлом и не дали положительного результата в той ситуации. Поэтому, скорее всего, руководитель их не будет применять на этот раз: обжёгшись на молоке, дуют на воду. Руководство фирмы не может точно знать, действительно ли предлагаемая новая технология, тем более изобретение новичка, позволит получить прибыль. Даже банки, которые, казалось бы, обязаны досконально исследовать прибыльность кредитуемых ими проектов, не всегда знают, а часто и не могут знать, какова будет их прибыльность. Они их обычно оценивают по формальным признакам (определённому списку документов и не более) с использованием своих рутин, выработанных на основе опыта. Доходы от успешного кредитования окупают потери от невозврата кредитов.
   Поэтому можно с высокой долей уверенности предположить, что в неопределённой ситуации, скорее всего, будет выбрано решение, которое когда-то было опробовано и дало хороший эффект, то есть будет использована проверенная фирмой рутина. Например, обращение в агентство по рекламе. В целом у управляющего фирмой уже есть опыт работы в условиях неопределённости. Раньше он уже побывал в подобной ситуации и использовал несколько решений, давших хороший результат. Каждое из решений имеет определённую вероятность успеха, которая высчитывается, исходя из личного опыта управляющего. Однако ничего не известно о том, что готовят конкуренты, как они отреагируют на новую ситуацию. Например, если раньше глава фирмы за счёт сокращения части вспомогательных рабочих снижал цену на продукт и это позволяло увеличить объём продаж, то, скорее всего, он так поступит и в этот раз. Поможет ли такое решение нашей фирме? Это ещё не известно. Можно лишь с определённой долей уверенности прогнозировать хороший результат и риски неудачи. После того как решение принято, тайное становится явным, и рынок даёт ответ, сможет ли фирма выйти из кризиса или нет. Итак, в терминах Нельсона и Уинтера, фирма реагирует на угрозу рынка стандартными или близкими к ним рутинами, т.е. теми, которые она или её конкретный управляющий имеет в своём арсенале и в состоянии осуществить. Но неизвестно, дадут ли они эффект. Поэтому на первый план выдвигается интуиция и опыт руководителя. Он может предложить "оригинальное" решение, например, заказать убийство руководителя конкурентов. И выиграть. Можно пойти стандартным путём, вложить средства в новую технологию или улучшение дизайна товара для того, чтобы обосновать повышение цены на него.
   Наконец, важно осознавать, что интересы людей, работающих в фирме, так же как и ряда деятелей внутри государства, могут быть объективно направлены против самой фирмы или государства. Руководитель фирмы или государства может быть дураком, но он никогда не уйдёт со своего места без давления извне. Это было очень характерно в XX веке.
   Примеры эволюционного поведения
   Для иллюстрации неопределённости при смене рутин, рассмотрим несколько характерных случаев в одном-единственном секторе рынка. В конце 90-х годов фирма LEO (Германия), выпускающая электронные микроскопы, столкнулась с падением продаж микроскопов общего пользования. Было принято решение уйти с рынка дешёвых микроскопов и создать электронные микроскопы, использовавшие новые принцип и позволявшие определять различные элементы на срезе. Решение оказалось не совсем удачным. Рынок дешёвых электронных микроскопов захватила фирма FEI из Голландии. Кроме того, FEI разработала новый просвечивающий электронный микроскоп, позволяющий делать трёхмерное изображение, и не стала форсировать разработку микроскопа для анализа элементов. Результат был таков. Благодаря рекламе, а также развитию науки оказалось, что элементарный анализ пока не очень нужен, а вот трёхмерное изображение потребовалось всем. Продажи микроскопов, дающих трёхмерное изображение, резко возросли. Как казалось бы по законам ортодоксальной теории, возросший спрос давал FEI возможность повысить цены. Но она не пошла по этому пути, а резко увеличила выпуск трёхмерных микроскопов, наладив вторую линию сборки микроскопов. Причина - в более глубоком знании системы. Отказавшись от повышения цены, они не допускают вторжения на свой рынок новых конкурентов, которое для последних связано с определёнными издержками и стало бы оправданным при повышении цены. Когда LEO сделала новый микроскоп, дающий и трёхмерное изображение, и возможность измерять концентрацию элементов, рынок уже был насыщен. К тому же, FEI потом получит прибыль на обслуживании микроскопов, проданных более дёшево.
   Другой пример. Фирма Leica разработала новую модификацию конфокального микроскопа, позволяющего различать цвета, очень близкие по длине волны. Продажи её микроскопов возросли. Фирма Zeiss на это ответила созданием ещё более чувствительного и быстрого такого же детектора. Благодаря умелой рекламе и работе с самыми сильными научными лабораториями детектор стал очень популярен. В ответ на это Leica снизила цену на свой чуть более медленный микроскоп.
   И наконец, третий пример. До начала 90-х годов фирмы, производившие видеомагнитофоны, имели неплохие доходы. С разработкой видеооптических дисков их доходы стали падать. Они снизили цены на видеомагнитофоны, а потом вообще стали выпускать проигрыватели, считывающие как оптический диск, так и видеомагнитную плёнку. Однако их расходы на создание таких проигрывателей оказались напрасными, поскольку был разработан дешёвый оптический диск для персонального компьютера, что сделало ненужным ни видео, ни оптические проигрыватели.
   Итак, все рутины проверяются будущим добавочным продуктом. Просто никто не может быть уверен в том, будет ли новая технология востребована. Сейчас в США телефонные компании несут огромные убытки от инвестиций, сделанных в развитие проволочной телефонной связи. Кто же знал, что сотовый телефон вытеснит проволочный? С другой стороны, разработчики сотовых видеотелефонов тоже несут убытки. Никто не знал, что у населения есть предел возможности переработки информации. Да и свободу амурных похождений сотовый видеотелефон ограничивает. Всегда можно попросить супруга показать, где он находится. Разработка новой технологии стоит денег, и не всегда прибыль от новой технологии превышает затраты на её создание.
   Все эти примеры, взятые из реальной жизни, показывают, что при одинаковых решениях могут быть разные результаты. Причём руководители принимали решение в условиях, когда ответ конкурента был ещё не известен. Решение принималось на основе стремления к выживанию при использовании рутин, характерных для тех или иных фирм, и вовсе не гарантировало максимизации прибыли. Тот факт, что LEO имела очень хороший детектор элементов, склонил её пойти по данному направлению, игнорировав сигналы, что наука больше нуждается в трёхмерном микроскопе.
   Крупные фирмы успешно выживают в условиях такой неопределённости, поскольку они, образно говоря, раскладывают яйца по разным корзинам, и если какой-то товар не идёт, другой приносит прибыль, компенсируя потери в безуспешном проекте. Мелкие же фирмы в массовом порядке подвергаются банкротству, а если они работают успешно, то они покупаются крупными фирмами, которые тем самым обеспечивают себе задел на будущее.
   Применимость теории эволюции к государствам
   Эволюционный подход применим для описания деятельности государств. Решения, принятые лидерами или населением государства, проверяются на уровне борьбы государств при естественном отборе на геополитическом пространстве. Люди просто не могут знать лучший путь достижения поставленной цели и не могут оценить, что их ждёт в будущем. Что даст принятие нового закона? Например, практически бескровное введение Россией своих войск в приднестровские княжества в 1853 году привело к Крымской войне, в которой Россия потерпела поражение. Это было ранее обычное для такой ситуации решение, но в новых геополитических условиях после возрождения Франции и Австрии, просчёт рисков Николаем I оказался неверным. Стрессовая ситуация, в которой оказалась Россия в результате войны, заставила коренным образом изменить организационные рутины и стимулировать догоняющее развитие.
   В такой сложной системе как государство очень трудно, а порой и невозможно, предсказать, какой результат даст та или иная "мутация рутины", навязываемая правящей элитой через законы и постановления. Куда чаще можно дать отрицательный прогноз - предсказать катастрофическое развитие событий в результате принятия того или иного абсурдного решения, но выбрать из множества неабсурдных вариантов лучший чрезвычайно сложно. История, обучение, опыт - это попытка прогнозирования, похожего на алгоритмы просчёта и предвидения рисков в страховании. Народ же, чаще всего, консервативнее элиты. А простому человеку, который поступает по заведённой рутине и не увеличивает отдачу, трудно объяснить, что он не может рассчитывать на повышение дохода, в то время как мир вокруг, осваивающий более производительные рутины, становится всё богаче.
   Тем не менее, самые общие рекомендации в государственной политике, следующие из книги Нельсона и Уинтера (228), сводятся к тому, что в экономической политике нужно создать условия для быстрой эволюции всё более производительных рутин. Нетрудно понять, что каждая отрасль в экономике страны представляет смесь более или менее производительных рутин, используемых разными фирмами. Экономическое отставание какой-либо страны следует связывать не только с меньшим объёмом доступного капитала или других ресурсов, но и с неэффективным набором рутин, превалирующих в экономике страны, и неумением страны обеспечить их быструю эволюцию и естественный отбор.
   Ортодоксальная экономическая теория рассматривает размещение и распределение ресурсов в экономике как основанное на одном и том же выборе возможных путей использования ресурсов, заданном доступными на данный момент технологиями. Но если учесть, что новые технологии постоянно дают новые и более выгодные пути их использования, то проблема размещения ресурсов дополняется задачей быстрого развития новых технологий и рутин, позволяющих добиться большего результата с теми же ресурсами. Размещение ресурсов можно скорее рассматривать как вспомогательную задачу, необходимую для исследования альтернатив вариантов использования ресурсов и последующего выбора наилучшего, проверки разных обходных путей удовлетворения потребностей. С точки зрения эволюционной теории экономики, функция советского Госплана состояла не столько в том, чтобы распределить ресурсы, а в том, чтобы более жёсткими рамочными заданиями, постоянным повышением планов, принуждать экономику к выработке и закреплению более производительных рутин. Суть хорошей политики, пишут Нельсон и Уинтер, состоит, в значительной мере, в разработке организационной структуры, способной к обучению и уточнению поведения в ответ на поступающие сигналы. Эволюцию экономических способностей и поведения можно понять только как эволюцию в смешанной экономике, вызванную действиями как государства, так и частных лиц. Но для обеспечения правильной эволюции в стране нужен баланс между рутинизацией и частотой инноваций, между технологическими и организационными решениями, между отработанным действием и осознанным выбором.
   Эволюционный подход и проблемы историзма
   Книга Нельсона и Уинтера созвучна миметическим идеям эволюции культуры через естественный отбор идей и способов поведения. Она продолжает их и делает законченным, правда, в приложении только к теории фирмы, наше видение проблемы исторического материализма: формы социальной жизни подчиняются законам естественного отбора на всех уровнях организации живого мира. Развивая аналогию между конкурентным развитием фирм и геополитическим соперничеством государств, можно развить подход, рассматривающий историю человечества как многолинейное развитие сосуществующих групп, проверку разными обществами различных путей развития, а затем и возможный отбор человечеством наиболее удачных и оправдавших себя вариантов действий. В частности, в масштабе всего человечества идёт непрерывный поиск более успешных организационных и производственных рутин, и преимущество получает тот, кто первым находит наиболее успешную рутину, приспособленную к решению его собственных проблем в конкретных условиях. Одна из задач общественных наук состоит в том, чтобы научиться правильно выбирать вариант действий в создавшейся обстановке, а для этого нужно изучить опыт преодоления трудностей различными странами мира. Но поскольку каждое из удачных или неудачных решений было ответом на конкретную обстановку, в которой оказывался тот или иной народ, исторической и экономической науке приходится обращать пристальное внимание на "объективные" производственно-технологические, геополитические и социальные аспекты конкретной ситуации, на фоне которых те или иные страны осуществляли выбор дальнейшего пути.
   Человека, рассматривающего историю человечества с точки зрения эволюционизма, подстерегает много опасностей, связанных с некритическим использованием уже полученного положительного опыта. Такими опасностями представляются, например, мысли, что, перефразируя Гегеля, "всё существующее разумно, всё разумное существует", т.е. наличная система является оптимальной на данный момент, потому что она прошла эволюционный отбор, зато все другие системы, не наблюдавшиеся в истории, невозможны, поэтому нечего заниматься изобретательством. В действительности же, жизнь оставляет массу возможностей для "неоптимального" поведения/функционирования, при этом не наказывая непосредственно. Из этого, в частности, следует возможность выбора между различными вариантами поведения, опирающегося на различные "неутилитарные" установки, и все они будут, с точки зрения выживания, приемлемыми. Другой важный вывод указывает, что варианты поведения надо анализировать по существу, вникая во все детали и строя прогнозы последствий, а не бездумно повторяя чей-то положительный опыт, давший результат в другой ситуации и на другой почве.
   Очень большими потерями оборачивается формационный подход, согласно которому перед каждым обществом стоит только выбор из двух-трёх типовых общественных устройств, и поэтому выбор одного-двух "основных параметров" общественного устройства (например, приоритета "частной" или "общественной" собственности на "средства производства") предопределяет дальнейший успех или неудачу. На самом же деле, исторические вызовы, с которыми сталкиваются различные народы, настолько разнообразны, что успех или неудача их выбора могли зависеть от какого-то другого элемента, не отражённого в классификации общественных устройств на типовые формации ("капитализм", "социализм" и т.п.). Как показывает история, мельчайшие детали общественного устройства и текущие решения руководства играли важнейшую роль в успехах и неудачах различных стран, и если учитывать эти важнейшие детали, то "прусский капитализм" Бисмарка имеет ничуть не меньше общих черт с советским социализмом, чем с американским капитализмом "Дикого Запада". А это значит, что никакая формационная классификация на "социализмы" и "капитализмы" не позволяет увидеть самые важные детали и, следовательно, не даёт правильных рекомендаций при определении пути развития страны. Как те, кто призывает восстановить "формацию", когда-то успешную в российских условиях, так и те, кто призывает просто скопировать "западное устройство", на самом деле, не имеют представления о реальной проблематике, с которой приходится сталкиваться самим "образцовым" странам при выборе пути. Например, в предложениях установить открытую экономику часто игнорируется вопрос о необходимом уровне таможенных пошлин, как будто это давно решённая проблема западного устройства. Между тем, и в наше время этим странам приходится постоянно принимать решения по вопросу об оптимальной организации внешней торговли. Вот, например, данные о среднем уровне таможенных пошлин на готовые изделия в западных странах.

Таблица 2.1 Уровень таможенных пошлин на готовые изделия [(в %, с.43, (95)]

   Страны

Годы

  

1820

1875

1913

1931

1950

   Австрия

-

15-20

18

24

18

   Бельгия

6-8

9-10

9

14

11

   Британия

45-55

0

0

-

23

   Германия

8-12

4-6

13

21

26

   Дания

25-35

15-20

14

-

3

   Италия

-

8-10

18

46

25

   Нидерланды

6-8

3-5

4

-

11

   Россия

-

15-20

84

-

-

   Франция

-

12-15

20

30

18

   США

35-45

40-50

44

48

14

   Япония

5

30

-

-

-

   Казалось бы, если исходить из принципа "laissez faire", безальтернативным путём является полное отсутствие таможенных пошлин, потому что они противоречат проявлению личной свободы во внешнеэкономической деятельности. Но из приведённой таблицы видно, что никакого "безальтернативного пути" построения "капитализма" нет и, тем более, организация внешней торговли на Западе далека от принципа "laissez faire". Даже в таком частном вопросе как назначение таможенных пошлин развитые страны постоянно принимают и корректируют своё решение, сообразуясь с обстановкой. А ведь умение назначать таможенные пошлины и есть одна из важнейших управленческих технологий Запада, однако многие в других странах не только не владеют этой технологией, но даже не подозревают о её существовании и необходимости!
   Но на этом этапе возникает ещё один вопрос: а почему мы замыкаемся только на проблемах общественного устройства (по сути, организационных и управленческих технологиях) и забываем о необходимости овладения также производственными технологиями? Или достаточно подобрать правильные "производственные отношения" - и производственные технологии, инвестиции, условия будут рождаться сами, как мыши из грязного белья?
   Одна из целей настоящей книги состоит том, чтобы повернуть общественную мысль России от утверждений о "безальтернативном пути" выбора той или иной формации к более трудоёмкому, но и более нужному поэлементному обсуждению конкретных принципов общественного устройства, которые бы способствовали развитию России. И, не замыкаясь только на организационных и управленческих решениях, искать любые технологии, которые позволят России выбраться из кризиса.
   Часть третья. Историзм
   ГЛАВА 21 ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РОССИИ В НОВОЕ ВРЕМЯ
   Становление Киевской Руси связывают с монопольным положением русских земель как единственного относительно безопасного пути торговли между Европой и Индией после захвата южного и восточного Средиземноморья мусульманами, а также между Балтийским и Средиземным морями ("путь из варяг в греки"). Пожалуй, это единственный действительно крупный источник земельной ренты, который ненадолго появлялся у России за первую тысячу лет её существования. Почти все остальные мыслимые факторы, связанные с географическим положением России, препятствовали её экономическому развитию. Большинство исследователей уделяют особое внимание одному из важнейших моментов, определивших специфику исторического процесса в России, становления её общества и государственности - природно-климатическому фактору.
   Ограниченность времени для проведения сельскохозяйственных работ
   В ходе фотосинтеза растения запасают полученную ими солнечную энергию в органических веществах, построенных из получаемого из воздуха углерода и содержащихся в почве минералов. Для благотворного протекания вегетативных процессов растениям нужна вода, свет и определённый температурный режим. Поэтому, при прочих равных условиях, урожайность участка в той или иной климатической зоне зависит от количества солнечного излучения, получаемого растениями в тот период, в котором погода допускает рост растений. Если лимитирующим фактором производительности земли является качество почвы, то её недостатки можно восполнить внесением удобрений; если лимитирующим фактором является недостаток воды, то его можно восполнить с помощью орошения. Однако интенсивность солнечного излучения в данной климатической зоне изменить невозможно - она определяется географической широтой и количеством пасмурных дней. Почти столь же сложно изменить для большинства сельскохозяйственных культур и длину вегетативного периода - по большому счёту, она определяется временем между окончанием весенних заморозков и началом осенних дождей (для зерновых) либо началом осенних заморозков (для некоторых овощей и фруктов). При этом для однолетних растений двукратное сокращение вегетативного периода, видимо, оборачивается сокращением урожайности более чем вдвое (если говорить о растениях одного и того же вида и сопоставимых сортов). Дело в том, что растениям в менее благоприятной зоне необходимо сначала вырастить те же листья, стебли и создать ту же корневую систему, что имеют растения в более благоприятной зоне (это уже занимает относительно большую долю вегетативного периода). Только затем они могут приступить к накапливанию питательных веществ в плоде (на что остаётся меньшая доля вегетативного периода, чем в благоприятной зоне). Следовательно, если в неблагоприятной зоне вегетативный период вдвое короче, чем в благоприятной, то на выращивание плода растению остаётся менее чем половина срока благоприятной зоны.
   В недавней передаче по каналу Euronews показывали интервью с польским фермером, который жаловался на то, что по причине более короткого вегетативного периода польские крестьяне имеют худшие условия в работе для европейского рынка, чем немецкие конкуренты. К сожалению, ура-патриотическая пропаганда российских чернозёмов заслонила от обывателя тот непреодолимый факт, что в России вегетативный период ещё короче, чем в Польше, даже на тех же широтах, - по причине ещё большей удалённости от Гольфстрима (а значит, сокращения летнего периода без заморозков). Именно поэтому, когда в начале второго тысячелетия в Западной Европе начался подъём хозяйства, связанный с технологическим ростом в сельском хозяйстве и ремесленничестве, организации и торговле, восприятие российским сельским хозяйством технологий примерно такого же уровня тоже дало существенный прирост, но всё равно обеспечило меньшую урожайность.
   Большая часть операций в земледелии требует большого количества механической работы. Длинный вегетативный период позволяет равномерно распределить нагрузку в посевной и уборочной и даёт увеличенный урожай; короткий - заставляет укладываться в максимально короткие сроки полевых работ и всё равно не позволяет получить тот же урожай, что при более длинном вегетативном периоде. Важнейшей особенностью сельского хозяйства большей части Российского государства всегда был недостаток времени на проведение полевых работ, необычайно короткий для земледельческих обществ рабочий сезон. Он длился с середины апреля до середины сентября (а по новому стилю с начала мая до начала октября). Русский крестьянин имеет на пашенные работы, кроме обмолота, сто дней. И тридцать дней уходит на сенокос. В то же время в Западной Европе полевой период длится восемь-девять месяцев, да и стойловый период для скота короче, следовательно, можно заготавливать на зиму меньшее количество сена. Проблема усугублялась преобладанием в России малоплодородных почв. В таких условиях для получения результата требовалась наибольшая концентрация труда в относительно небольшой отрезок времени. Отсюда необходимость для российского крестьянина высоких темпов работ, крайнего напряжения сил, удлинения рабочего дня, использования труда детей и стариков. Незадолго до революции русский крестьянин имел более высокую производительность труда в день, чем швейцарский, если пересчитывать полученный урожай на период полевых работ. Однако, разная продолжительность этого периода оборачивалась значительным отставанием общей (годовой) производительности труда в российском сельском хозяйстве по сравнению со швейцарской.
   Роль климатических и географических факторов в разделении труда
(написано по материалам книг (129, 107)
   Было бы, однако, неправильно думать, что русский крестьянин голодал всю свою историю. Напротив, как отмечали многие наблюдатели, вплоть до середины XIX века, когда в результате демографического взрыва сказался фактор перенаселённости центральных регионов, а также увеличился экспорт хлеба, русский крестьянин жил не хуже французского и уж точно лучше голодавшего ирландского. Во-первых, российское земледелие отчасти компенсировало свою низкую продуктивность за счёт экстенсивных методов использования земли, позволявших минимизировать затраты труда на единицу урожая. Переход от подсечно-огневого земледелия к трёхполью начался только в середине второго тысячелетия, во время поземельного прикрепления крестьян. До этого времени крестьяне вырубали лес, выжигали подлесок с пнями - и несколько лет выращивали урожай на освободившемся участке, который на это время становился очень плодородным из-за обилия золы, а затем истощался. Это заставляло крестьян расчищать новый участок - и так продвигаться по бесконечному лесу. При трёхполье земля делилась на три участка, каждый из которых поочерёдно засевался озимыми, яровыми и находился под паром. В этом случае земля уже требовала дополнительного удобрения, в качестве которого использовался навоз. В целом, полученного урожая хватало для прокорма земледельца, но ненамного более того. Вторым фактором, позволявшим крестьянам прокормиться, было то, что России долгое время удавалось минимизировать долю некрестьянского населения. Так, обилие свободного времени в неполевой период позволяло крестьянам самим производить промышленные товары. Третьим фактором стало умение российского государства обойтись малой управленческой прослойкой и ограничить потребление элиты в пользу населения, добиться относительно низкой дифференциации благосостояния. Только несколько семей владели тысячами крепостных; в 1877 году 59% дворян владели менее чем 20 крепостными, ещё 25% имели 21-100 душ. Ростовы, Безуховы и Болконские "Войны и мира" не типичны ни в каком отношении: они состояли в членах закрытого клуба, насчитывавшего около 1400 "сеньоров", и это в империи, где один миллион человек так или иначе претендовал на "знатность" (129).
   Итак, земледельческая Россия была страной с довольно низкой продуктивностью сельского хозяйства и предельно коротким сроком полевых работ. Именно эти два фактора на многие столетия (практически, до 1929 г.) предопределили натуральный характер сельского хозяйства России, неразвитость товарно-денежных отношений и невозможность азиатско-европейского пути промышленного развития через стихийное отделение ремесла от земледелия, ускоренный поиск новых технологий после специализации и дальнейший рост индустрии. Французский или итальянский крестьянин, работая в поле 9-10 месяцев в году, мог всецело сосредоточиться на увеличении урожая сверх количества, непосредственно необходимого для прокорма своей семьи, чтобы хватило на обмен с горожанином, у которого можно было приобрести ремесленные товары. Использование ремесленных товаров позволяло постепенно увеличивать отдачу земли. Специализированное производство и обмен повышали благосостояние европейского крестьянина, благотворность специализации была видна всем, и за несколько веков это привело к полному отделению ремесла от земледелия. Российскому крестьянству это было просто невыгодно в силу невозможности специализироваться большую часть года на чисто сельскохозяйственном труде. Чем увеличивать нагрузку в и без того напряжённый полевой период, все промышленные товары было легче делать самому, вплоть до домотканой одежды - благо, времени, непригодного для работы в поле, было достаточно. Именно этот опыт обеспечивал в российских условиях лучшую жизнь при меньших усилиях, а не отделение ремесла от земледелия, поэтому он и распространился. Теоретически, можно было увеличить изъятие продовольствия из сельского хозяйства не за счёт добровольного обмена, а за счёт усиления налогообложения в пользу царя, помещика и церкви, однако до поры-до времени российское государство, по сравнению с западными соседями, проявляло в этом деле умеренность.
   В этих условиях существенная прослойка городских ремесленников, специализированных на своём труде и ищущих новые промышленные технологии, возникнуть просто не могла. Конечно, отсутствие массового поиска промышленных технологий не распространялось на поиск чисто сельскохозяйственных технологий. Поколения русских крестьян проявляли чудеса изобретательности, создавая особую технику земледелия для каждого сочетания климатических и почвенных условий, имевшихся в той или иной местности и даже разнившихся от участка к участку. Но только до тех пор, пока речь шла об аграрных технологиях, не требующих городских промышленных товаров. В то же время, только использование произведённых в городе сельскохозяйственных механизмов, а также минеральных удобрений (продукта горной и химической промышленности) могло радикально повысить продуктивность сельского хозяйства. Эти промышленные товары не могли поступить в российское село из города: там просто не накапливалось критической массы изобретений, которые могли бы помочь российскому селу. Данный вывод не носит абсолютного характера: конечно, медленное отделение ремесла от земледелия происходило, но темпы его заведомо закрывали возможности развития в России промышленной экономики по западноевропейскому пути.
   Может возникнуть вопрос, не преуменьшаем ли мы возможную товарность сельского хозяйства в России, оправдываясь климатическим фактором. Нет, потому что даже к середине XIX века, уже после включения в севооборот южных областей (к 1850 г. чернозёмная полоса давала 70% зерновых), урожайность зерновых в хорошие годы составляла 5 зёрен на одно посеянное, а только с этого уровня можно говорить о каком-то товарообмене с городом. В плохие годы урожайность падала до одного зерна на посеянное. В Западной Европе в XVI-XVII вв. урожайность составляла 6-7 зёрен на посеянное; в Англии середины XVII в. - 10 зёрен. В России даже жители городов в значительной мере были на продовольственном самообеспечении за счёт подворий, обращаясь к рынку лишь за продуктами животноводства и полеводства (107). Рост городов сдерживался именно отсутствием спроса на промышленную продукцию со стороны крестьян, несмотря на попытки правительства запретить крестьянам ремесленное производство, чтобы увеличить спрос с их стороны на ремесленную продукцию горожан.
   Итак, повторимся. В течение полевого периода русский крестьянин трудился с большей интенсивностью и с большей производительностью, чем швейцарский крестьянин, но из-за короткого срока полевых работ и более короткого вегетативного периода производил меньше продовольствия. В результате российскому крестьянину было труднее увеличить производство продовольствия сверх потребностей своей семьи, чем швейцарскому, но зато он был практически свободен с октября по апрель. (Ситуация в российском селе в наше время практически такова же.) Поэтому выгоднее было в свободное время производить промышленные товары самому, чем увеличивать производство продовольствия для обмена. Так же и горожанин был вынужден обеспечивать себя продовольствием, потому что крестьянам было нечем и незачем меняться с ним. Это вело к низкой товарности российской экономики - как в селе, так и в городе, замедляло специализацию и дальнейший технологический рост, возможный при накоплении опыта в специализированном производстве.
   Успех экстенсивного развития
   Дополнительным фактором, сдерживавшим развитие городской индустрии, стало отсутствие в России заметного демографического давления вплоть до XIX века. Плотность заселения была столь невелика, что свободной земли всегда было много. Низкую производительность земли из-за климатических условий можно было компенсировать за счёт экстенсивного ведения хозяйства, позволявшего получать намного больше продукции в пересчёте на затраченный труд (пусть даже и путём небрежной обработки большего количества земли). Прирост населения "отсасывался" за счёт освоения новых земель, а не увеличения интенсивности обработки земли с помощью произведённых в городе машин.
   Слабое распространение экономических знаний в СССР и непонимание принципа убывающей отдачи привели к тому, что экстенсивное хозяйство представлялось как нечто неэффективное и отсталое, в то время как это всего лишь естественный ответ на относительный избыток какого-то фактора производства. Так, не только в России, но и в Северной Америке с куда более благодатным климатом первые европейские поселенцы развивали на отобранной у индейцев земле именно экстенсивное земледелие, что было очень эффективно для облегчения труда и улучшения жизни. Неправильно понимать экстенсивное развитие России до начала XIX века негативно. Никто не запрещал крестьянам переходить к интенсивному хозяйству с использованием городских промышленных товаров, на которые можно было бы обменять прирост своей продукции. Вопреки распространённому мнению, крепостное право в минимальной степени сдерживало рост городов: если крестьянин мог уйти в город и заработать там больше денег, чем на земле, то помещик не возражал против получения оброка от крепостного, зарабатывающего на жизнь в городе. То, что крестьяне не интенсифицировали хозяйство и не переселялись в города, а предпочитали осваивать новые земли и расширять посевные площади, указывает, что при тогдашнем уровне земледельческой технологии интенсификация сельского хозяйства была сопряжена с большими трудностями и сопровождалась меньшей отдачей, чем экстенсивное расширение. И если Россия росла за счёт заселения новых земель, а не переселения в города, то значит, этим способом, при доступных тогда технологиях, удавалось прокормить больше человек, чем переселяя этих людей в города и организуя товарообмен промышленной и сельскохозяйственной продукции.
   За 400 лет, начиная с 1480 г., Россия увеличила своё население в 52 раза (первое место среди европейских стран), Англия - в 10,6 раза, Германия - в 6,3 раза, Италия - в 3,1 раза, Франция - в 2,0 раза (последнее место). По Европе в среднем - 4,1 раза, по всему миру в среднем - 3,8 раза (70). До середины XVIII в. население России оставалось относительно небольшим. По максимальным подсчётам, оно составляло 9-10 миллионов человек в середине XVI в. и 11-12 миллионов - в его конце; согласно более сдержанной оценке, оно равнялось, соответственно, 6 и 8 миллионам. Эти цифры сравнимы с данными того же века для Австрии - 20 млн., Франции - 19 млн., и Испании - 11 млн., население Польши в XVII в. составляло около 11 млн. человек. Как и в других странах Европы, демографический взрыв в России начался примерно в середине 18 века. Между 1750 и 1850 гг. население Российской Империи выросло в четыре раза (с 17-18 до 68 миллионов). Увеличение это можно частично отнести за счёт территориального расширения, присоединившего до 10 миллионов человек, однако даже в свете поправки на экспансию естественный прирост был огромен. После 1850 г., когда территориальная экспансия практически прекратилась (Туркестан - единственная крупная область, присоединённая после середины XIX в., - был малонаселён). Население России увеличивалось головокружительными темпами: с 68 миллионов в 1850 г. до 124 миллионов в 1897 г. и до 170 миллионов в 1914 г. Если во второй половине XVI в. население выросло приблизительно на 20%, то во второй половине XIX в. оно удвоилось (129).
   Результаты экстенсивного пути экономического развития России впечатляют. По словам канцлера А.А.Безбородко, к концу XVIII века ни одна пушка в Европе выпалить не смела без позволения Зимнего дворца [цитируется по (111)]. Даже в 1830 году, после промышленного переворота в Англии, Россия всё ещё держала первое место в мире по валовому национальному продукту, уступив его США около 1870 г. К этому времени доходы на душу населения в России втрое отставали от английских и вдвое - от американских (159). В долгосрочной перспективе существования государства именно население становится главным капиталом и резервом в геополитической борьбе (хотя, конечно, не единственным). В момент быстрого развития прирост населения "съедает" добавочный продукт, и благосостояние не растёт, но осуществляется "инвестирование в государство" - укрепляется устойчивость цивилизации ко внешним вторжениям, лучше осваивается территория, создаётся инфраструктура, растут размеры возможной государственной "надстройки". Тот факт, что население России росло гораздо быстрее, чем население любой другой страны в мире, и создал предпосылки для её превращения в мировую державу и развития русской культуры.
   Адаптация системы управления и сбора налогов: равноправное давление на сословия
   Низкую товарность народного хозяйства и увеличенные издержки, вызванные климатическими и географическими факторами, только частично удавалось перекрыть за счёт изобилия земли и более интенсивного труда. По оценкам, к 1600 г. среднегодовой доход на душу населения составлял в Британии, Франции, Германии и Италии 520-620 долларов (в оценке 1988 года), а в России только 450-550 долларов. Уровень 550-620 долларов был достигнут Россией только к 1800 г., когда в Британии он уже составлял 1050-1130 долларов, в США 770-830, в Германии и Италии 700-770, и даже в Бразилии 610-680. Тем не менее, потребности российского государства в обеспечении безопасности и в управлении ничуть не отставали от западноевропейских, но у великих московских князей и первых царей не было возможности финансировать госаппарат и армию за счёт сборов в бюджет. В условиях низкой товарности и производительности, о развитых товарно-денежных отношениях говорить не приходилось.
   Для решения проблемы пришлось несколько модифицировать феодальную организацию государства, от которой к тому времени стали уходить абсолютистские государства Западной Европы. Военное и управленческое сословие - дворяне - получали от царя в пользование участки земли, и крестьяне должны были кормить проживающего на их территории дворянина-помещика и его семью, поначалу посредством барщины - отработки определённого количества дней в неделю в хозяйстве помещика. Однако, из-за низкой производительности российской экономики, русские крестьяне могли прокормить только очень небольшую государственную "надстройку". По этой причине царям приходилось увеличивать нагрузку как на тягловое сословие (крестьян и горожан, выплачивавших налоги), так и на само служилое сословие (дворян и чиновников, живших на налоги). Если бы российское государство попыталось повторить опыт Западной Европы, в которой положение дворян гарантировалось происхождением, добиться от служилого сословия такой высокой отдачи не удалось бы. Всякие привилегии высших слоёв в России были обусловлены служением царю, а эта обязанность была столь тяжела, что дворяне нередко обращались с просьбой перевода в другие сословия - а взамен цари всегда могли подобрать свежие кадры из более талантливых и работоспособных представителей тяглового сословия. Жизнеспособность Московской Руси в немалой степени объяснялась организацией управления, построенного по принципу "вахтового метода" (воеводы и дьяки посылались из Москвы сроком на два-три года). Это не позволяло им закостенеть, обрасти связями, облениться или, тем более, затеять сепаратистскую деятельность. Служилые люди в качестве воевод и членов многочисленных комиссий находились в постоянных командировках и разъездах по стране, играя роль централизующего начала и утверждая государственность допетровской Руси. Именно мобильность администрации, подчинённой единому центру, и включённость" в её структуру в качестве низшего звена выборных или "мирских" учреждений (губных, таможенных, кабацких и прочих изб) позволяли управлять огромной территорией меньшим числом чиновников, чем в европейских странах. Государство в России всю свою историю строилось на основе экономии на управлении, обходясь минимальным числом чиновников. Дворянин зачастую выполнял функцию бюрократа, военачальника и организатора производства на подчинённой ему земле (137). Не легче жилось и дворянам, непосредственно служившим в армии: они призывались с 15 лет вплоть до потери работоспособности. По меньшей мере в одном отношении служилые люди находились в худшем положении, чем их крепостные: в отличие от них, слуги государевы не могли жить круглый год дома, в кругу семьи. Насколько тяжела была доля служилого человека, можно заключить из нескольких статей в Судебниках 1497 и 1550 гг., препятствующих помещикам отдаваться в холопы, чтобы избежать государственной службы. Московское правительство позаботилось и о том, чтобы рассредоточить земельные владения служилых людей. Ведавшие земельным фондом Разряд и Поместный Приказ при раздаче поместий слугам государевым не принимали во внимание ни их места рождения, ни местонахождения других их владений. Помещик, изыскивавший добавочной земли для себя или для сына, должен был брать имение, где его ему давали, - иногда за сотни верст от своего фамильного гнезда. По мере открытия новых пограничных областей для русской колонизации дворян побуждали, а подчас и вынуждали, перебираться на новое место со всем своим двором и крепостными. Поместья в России переходили из рук в руки с высокой частотой. Известно, что в XVI в. более трёх четвертей поместий вокруг Москвы переменили владельцев в течение одного двадцатипятилетнего периода. В том же веке половина имений в Коломне перешла в новые руки в течение 16 лет. В XVII в. по истечении 50-60 лет лишь треть поместий в центральных областях России оставалась в собственности прежних владельцев (129).
   Столь же суровому давлению пришлось подвергать и купцов, что позволило правительству хоть как-то наполнять бюджет деньгами. Как пишет Пайпс, древнее слово "гость" первоначально обозначало всех иноземных купцов, однако, как и термин "боярин", с конца XVI в. оно сделалось почётным титулом, который жаловался государем. Чтобы заслужить его, купец должен был обладать изрядным капиталом, поскольку царь часто брал у "гостей" залог, чтобы в случае чего покрыть их недоимки. С точки зрения правовой теории, они принадлежали к тягловому населению, но благодаря записанным в их личных грамотах привилегиям были ровней знатнейшим служилым людям. По своему богатству московские "гости" стояли близко к городской знати Запада, и в исторической литературе их часто сравнивают с нею, однако аналогия эта не слишком убедительна. "Гости" не были самостоятельными предпринимателями, а лишь доверенными лицами царя, им назначенными и на него работающими. Мало кто из них искал такой чести, и чаще всего купцов загоняли в "гости" силком. Стоило правительству узнать, что кто-то из провинциальных купцов сколотил себе состояние, как его вызывали в Москву и назначали "гостем". Как пишет Пайпс, звание это было скорее тяжким бременем, нежели честью. На самом же деле, одно другому не противоречит. Пушкинская формулировка "князю прибыль, белке честь" очень точно отражает суть системы распределения, позволяющей России выживать в сложнейших геополитических условиях. Звание "гостя" не было наследственным, и текучесть среди "гостей" была весьма велика. Подсчитано, что лишь одна семья из четырёх смогла удержать своё положение дольше одного поколения и лишь одна из пятнадцати - дольше двух поколений.
   В целях наполнения бюджета московское государство подмяло под себя торговлю и промышленность, что ещё более усложнило работу простого русского купца. Монархия практически навсегда запретила ему торговать наиболее прибыльными товарами (фактически, это означало минимизацию частного присвоения ренты на собственность в российском государстве). Стоило ему самостоятельно наткнуться на какое-то прибыльное дело, как корона тут же отбирала его у него, объявляя это дело государственной монополией. Московская монархия широко использовала свои привилегии, предъявляя исключительные права на торговлю всяким товаром, пришедшимся ей по вкусу. Редко случалось, чтобы правительство не поспешило ввести царскую монополию, как только частная инициатива выявляла существование рынка на какой-нибудь прежде неизвестный или неходовой товар. Так, например, в 1650 г. оно обнаружило, что жители Астрахани хорошо торгуют с Персией мареной - растением, используемым для приготовления красителей. Оно незамедлительно объявило марену государственной монополией и приказало, чтобы отныне её продавали только казне и по твёрдым ценам. Казна, в свою очередь, перепродавала её персам по рыночной цене. Двенадцать лет спустя, стоило царским агентам обнаружить, что частные торговцы с большой прибылью продают на Запад некоторые товары (юфть, лён, пеньку и говяжье сало), как на них были наложены такие же ограничения. Предметом государственной монополии делался практически любой товар, попадавший в коммерческий оборот (129).
   Безусловная подчинённость всех сословий царю, позволившая самодержавию "выжимать всё" из населения во благо государству, почти полное отсутствие паразитизма и незаслуженных привилегий, высочайшая вертикальная мобильность позволили в максимальной степени раскрыть возможности человеческого капитала на Руси и сохранить российское государство в тяжелейших условиях.
   По подсчётам русского историка В.О.Ключевского (72), великороссийский этнос в период своего становления за 234 года (1228-1462 гг.) вынес 160 внешних войн. "Московское государство, - пишет Ключевский, - зарождалось в XIV веке под гнётом внешнего ига, строилось и расширялось в ХV-XVI вв. в упорной борьбе за существование на западе, юге и юго-востоке. Оно складывалось медленно и тяжело. Мы теперь едва ли можем понять и ещё меньше можем почувствовать, каких жертв стоил его склад народному благу, как он давил частное существование. Можно отметить три его главные особенности. Это, во-первых, боевой строй государства. Московское государство - это вооружённая Великороссия, боровшаяся на два фронта... Вторую особенность составлял тягловый, не правовой характер внутреннего управления и общественного состава с резко обособлявшимися сословиями. Сословия различались не правами, а повинностями, между ними распределёнными. Каждый был обязан или оборонять государство, или работать на государство, то есть кормить тех, кто его обороняет. Были командиры, солдаты и работники, не было граждан, т.е. гражданин превратился в солдата и работника, чтобы под руководством командира оборонять отечество или на него работать. Третьей особенностью московского государственного порядка была верховная власть с неопределённым, т.е. неограниченным пространством действия".
   Адаптация управления и налогов: система кормления в чиновничьем аппарате
   Для того чтобы понять экономические предпосылки большинства исторических поворотов России, необходимо уяснить, что перед российским государством с самого момента его становления острее всего стояла задача улучшить сбор налогов и поощрить развитие, всякий раз замедляющееся без стимулирующей роли государства. Сбор налогов не следует понимать узко, как выбивание денежных или даже натуральных выплат непосредственно в казну. В конечном итоге, сбор налогов осуществляется для выполнения каких-то государственных функций. А функции можно выполнить по-разному. Например, правительство может собрать с крестьян налоги и оплатить собранными деньгами наёмных рабочих, которые построят укрепления. Но есть и другой путь: мобилизовать на постройку укреплений самих крестьян, в свободное от сельскохозяйственных работ время. Если второй путь обходится меньшими усилиями госаппарата и меньшим сопротивлением населения, чем первый (а в обоих случаях нужна работа госаппарата по силовому принуждению либо к выплате налогов, либо к непосредственному выполнению работ), то он дешевле, экономичнее.
   В России, с её традиционно низкой товарностью экономики (а значит, невозможностью собрать много денежных налогов), значительная часть налогов обеспечивалась за счёт других форм платежей - принуждением к поставке государству необходимых товаров и услуг. Вместо того чтобы содержать отдельно наёмную армию, местные власти и налоговую службу, московские государи раздавали участки земли с крестьянами дворянам-помещикам, которые совмещали все три функции. В середине XIX века в России было 12-13 чиновников на 10 тыс. человек населения, т.е. пропорционально раза в три-четыре меньше, чем в странах Западной Европы того же периода.
   Как пишет Пайпс (129), в целом порядок управления, существовавший в России до 1917 г., основывался на своеобразной откупной системе, имевшей мало общего с бюрократическим централизмом или с самоуправлением. Прототипом её являлся существовавший в Московской Руси институт кормления, при котором чиновничеству предоставлялась по сути дела неограниченная свобода управлять подведомственным социумом; взамен от него требовалось только отдавать государству установленную долю. Малая плотность расселения по огромной территории России с неизбежной вследствие этого отдалённостью от судебных органов, а также низкий уровень экономического благосостояния и патриархальные обычаи жизни народа обуславливали необходимость установления власти, нестеснённой в своих действиях излишним формализмом, способной быстро восстановить порядок и давать по возможности немедленную защиту нарушенным правам и интересам населения.
   Ставшее притчей во языцех взяточничество русских чиновников (особенно провинциальных, и уж тем более в отдалённых губерниях) не было следствием каких-то особых черт русского национального характера или ничтожности людей, избиравших административное поприще. Оно порождалось верховной властью, которая, не имея средств на управление, не только веками не платила жалованья своим чиновникам, но и прямо советовала им "кормиться от дел". Коррупция в бюрократическом аппарате дореволюционной России не была аберрацией, отклонением от общепринятой нормы, как бывает в большинстве других стран, она являлась неотъемлемой частью установившейся очень экономной системы управления. При Петре I на управление в России, которая уже тогда была самым пространным государством мира, уходило 135-140 тыс. рублей в год, т. е. от 3% до 4% национального бюджета. Насколько скудна была эта сумма, можно понять из следующего примера. Порядок, царивший в Ливонии, которую Пётр отвоевал у Швеции, произвёл на него такое сильное впечатление, что в 1718 г. он велел произвести исследование тамошней административной системы. Исследование показало, что шведское правительство расходовало на управление провинцией размером в 50 тысяч кв. км столько же денег, сколько российское выделяло на управление всей империей площадью свыше 15 миллионов кв. км. Не пытаясь совершить невозможное и скопировать шведские методы, Пётр разрушил систему управления в Ливонии.
   В Московской Руси степень заполнения чиновничьих карманов в какой-то мере регулировалась тем, что они могли занимать должности в провинции только в течение строго определённого срока. Чтобы воеводы, назначенные на хлебные должности в Сибирь, не превосходили некоего считавшегося разумным порога вымогательства, правительство выставляло на ведущих из Сибири к Москве трактах заставы, которые обыскивали возвращавшихся воевод и их семейства и отбирали у них излишки. Чтобы уйти от этого, лукавые воеводы возвращались домой окольными путями.
   Пётр Великий предпринял смелую попытку положить конец коррупции. В 1714 г. он запретил жаловать поместья чиновникам центральных приказов и отменил систему кормления для провинциальных чиновников. Отныне все государственные служащие должны были получать жалованье. Эта реформа не увенчалась успехом по недостатку средств. Даже при строгом режиме Петра I только чиновники центральных ведомств Петербурга и Москвы получали жалованье, да и то нерегулярно; провинциальные же чиновники продолжали жить за счёт местного населения. В 1723 г. четверть средств, выделенных на оплату государственных служащих, пришлось задержать для частичного покрытия бюджетного дефицита. Как отмечает австрийский путешественник Иоанн Корб, во времена Петра российские начальники должны были давать взятки собственным коллегам, чтобы получить причитающееся им жалованье.
   При ближайших преемниках Петра I казна пришла в ещё большее расстройство, дела шли всё хуже и хуже. Екатерина вернулась к системе кормления чиновников от дел. В царствование Александра I младшие подьячие получали от одного до четырех рублей жалованья в месяц. Даже принимая во внимание дешевизну продуктов и услуг в России, этого было далеко недостаточно, чтобы прокормить семью. Затем жалованье выплачивалось бумажными деньгами (ассигнациями), которые, спустя некоторое время после их первого выпуска в 1768 г., сильно упали в цене и в царствование Александра I шли, в пересчёте на серебряные деньги, за одну пятую номинальной стоимости. Только со вступлением в царствование Александра II правительство сделало серьёзную попытку положить конец своеволию бюрократического аппарата и полиции и превратить Россию в правовое государство (129).
   Становление крепостного права и неравномерного заселения
   Всякая налоговая система окажется неэффективной, если неравноправное распределение государственной нагрузки обеспечивает части населения беззаботно лёгкую жизнь, а другую облагает непомерной данью. Помимо того, что такая система фактически эквивалентна уходу от налогов привилегированной части населения, что уменьшает поступления в бюджет, она сдерживает развитие страны, поощряя паразитизм привилегированной части и ставя под угрозу выживание части населения, обложенной повышенной нагрузкой. Мало того, эта система дестабилизирует общество, потому что часть населения, оказавшаяся в невыгодном положении, считает ситуацию несправедливой и предпринимает активные попытки ухода от налогов путём перехода в привилегированное сословие.
   В XVI веке главной налоговой проблемой Московской Руси стало многочисленное боярское сословие, имевшее облегчённый налоговый режим. В отличие от дворян, получавших участки по царской милости, то есть за службу, боярское пользование земельными участками было более наследуемым. В силу господствовавших тогда традиций, заставить бояр увеличить отдачу для государства с подвластных им земель было очень сложно. В конечном итоге, единственной и реальной мерой по подрыву боярского паразитизма оказались репрессии - насильственное выселение бояр с семьями из своих вотчин, в том числе, в Сибирь, и лишение их собственности. Если до середины XVI века этот порядок решения боярской проблемы распространялся на вновь присоединяемые окраинные регионы, то для ликвидации боярского всевластья в регионах вокруг Москвы Ивану IV пришлось вводить опричнину. По мнению И.В.Сталина, Смутного Времени удалось бы избежать, если бы ликвидация боярства была тогда доведена до конца.
   Облегчённый налоговый режим боярских земель затруднял прокорм растущего государственного аппарата, поскольку бояре могли позволить себе взимать с крестьян небольшой оброк, и крестьяне, имевшие возможность свободного перехода от одного помещика к другому, предпочитали переходить с дворянских земель на боярские. Дворянам не хватало того, что они могли получать при таких условиях конкуренции за крестьян. С целью остановить эту тенденцию, свободный переход крестьян постоянно ограничивался, а режим крепостного права ужесточался по мере роста потребностей государства и его аппарата в сборах.
   Как пишет Пайпс, во второй половине XVI в. произошли два события, заставившие правительство принять решительные меры для остановки крестьянского переселения. Одним из них было завоевание Казани и Астрахани, открывшее для русской колонизации большую часть чернозёмной полосы, до тех пор находившейся под властью кочевников. Крестьяне сразу же ухватились за эту возможность и стали массами покидать лесную полосу и перебираться на целинные земли, лежащие на востоке, юго-востоке и на юге.
   К тому времени, когда Иван Грозный ввёл опричнину (1564 г.), население центральных районов Московии уже порядком оскудело. Хотя опричнина была изначально направлена против бояр, в результате действий опричников пострадали и простые крестьяне, жившие ранее в конфискованных боярских поместьях. Спасаясь от опричников, ещё больше крестьян бежало на вновь завоёванные земли. Этот поток продолжался тридцать лет и привёл к тому, что обширные области центральной и северо-западной России - традиционно наиболее густонаселённые - наполовину опустели.
   Земельные переписи между 1581 и 1592 гг. указывают, что многие деревни опустели и стали зарастать лесом, пахота превратилась в выгоны, а церкви, когда-то звеневшие песнопениями, стояли пустыми и притихшими. Оскудение населения в таких масштабах поставило государство и его служилое сословие перед серьёзным кризисом. Пустые деревни не платили податей в казну и не поставляли рабочих рук, надобных для того, чтобы освободить служилый класс для военной и государственной службы. Особенно страдали рядовые дворяне, излюбленный класс монархии. В соперничестве за рабочие руки, ожесточавшемся по мере бегства крестьян из центральных областей, дворяне обычно проигрывали монастырям и боярам, которые привлекали крестьян лучшими условиями. С другой стороны, из-за низкой товарности сельского хозяйства, поначалу было очень трудно организовать сбор зерновой подати в чернозёмных регионах и его поставку в центр; эта возможность стала реализовываться только в конце XVIII века. Монархия не могла сидеть сложа руки и смотреть, как подрываются основы российского государства, поэтому она принялась издавать указы для остановки оттока крестьян [по (129)]. Таким образом, закрепощение крестьян после присоединения Казани и Астрахани было вызвано тем, что сбор налогов не поспевал за переселением крестьян на более благодатные земли, либо становился невозможным из-за ухода крестьян на привилегированные боярские и монастырские земли.
   Причину стабильности крепостного права в последующие эпохи невозможно понять без его рассмотрения как механизма трёхкратного резервирования рисков для крестьянства: община, помещик, царь. Русского крестьянина не бросали на произвол судьбы в случае стихийного бедствия, уничтожавшего урожай, или в случае увечья, вызывавшего потерю трудоспособности: ему помогали либо община, либо помещик, а в исключительных случаях помощь страдающим регионам оказывалась царским правительством. Без такого резервирования, в условиях нестабильных урожаев и тяжелейшей жизни, крестьянству было просто не выжить до перехода на существенно более высокие технологии, чем те, которые были в России ещё в начале XIX-го века. Крепостное право позволило компенсировать для российского государства и для крестьянства (при всех издержках исторического развития) малую продуктивность сельского хозяйства и исключительно нерегулярную урожайность.
   Обходные пути промышленного развития [написано по материалам книг (129, 107)]
   Итак, российское государство нащупало возможности поддержания своей жизнеспособности через своеобразную систему налогообложения и управления. Однако этого оказалось недостаточно, чтобы поддерживать темпы экономического развития, необходимые для выживания страны в долгосрочной перспективе. Не отсутствие, но простое отставание промышленности и технологий приводило даже высокоразвитые Индию и Китай к потере независимости. Пока Россия имела дело с ещё более отсталыми Казанским, Астраханским и сибирскими ханствами, она их побеждала за счёт лучшего вооружения и организации. Но уже при Иване Грозном, во время неудачной Ливонской войны, страна почувствовала, что не выстоит в серьёзном противостоянии с Польшей, Швецией, Крымским ханством и Турцией. Борис Годунов принял ряд мер по модернизации, среди которых была посылка группы молодых дворян на учёбу в Англию, Францию и Германию. Вкусив сладкой жизни европейской знати, все они предпочли остаться за границей.
   Новая демонстрация военной слабости России в период Смутного Времени показала, что сохранение независимости требует нахождения нетрадиционного пути промышленного развития, применимого к российским условиям и нацеленного именно на сохранение суверенитета. Этот путь был найден русскими царями, начиная, по крайней мере, с Алексея Михайловича. Он состоял в приоритетном развитии оборонно-значимых отраслей промышленности за счёт казённых средств, т.е. из денег, собранных с села в результате увеличения налогообложения. В Европе отделение городских ремёсел от земледелия шло стихийно, города сами росли за счёт добровольного обмена с деревней, а уже потом правительства обкладывали налогами промышленно-торговую деятельность и уменьшали долю земельной ренты в бюджете. В России же оказалось, что города и промышленное производство не вырастут за счёт добровольного обмена. Организованное русскими царями изъятие средств из села для финансирования заводов означало, что село кормило мастеров этих заводов без обмена на промышленные товары и, кроме того, направляло часть сельскохозяйственных продуктов на экспорт, доходы от которого шли государству. Технология производства на заводах импортировалась из Европы: за большие деньги покупалось оборудование и нанимались иностранные мастера (и едва ли можно было найти лучшее применение средствам, вырученным от экспорта!). Правда, простое копирование технологий в российских условиях было сопряжено с трудностями и требовало как длительного освоения, так и приспособления к местным условиям. В монографии Л.В.Милова подробно разбирается работа нескольких металлургических предприятий. Так, загрузка их оказывалась меньше, чем у европейских образцов из-за неизбежных остановок при нарушении водного режима (завод использовал механическую энергию водяной мельницы): как свидетельствуют документы, "в вешнее и осеннее время за большою, и в летнее и зимнее время за малою водою бывают на заводах прогульные дни". На одном из заводов в 1662 г. по причине нехватки квалифицированных кадров, отсутствия технологии на одном из звеньев технологического процесса производства мушкетов, нарушения элементарной сбалансированности во внутрипроизводственных операциях, уровень использования самого производительного молотового оборудования не превышал 57% [(107) Гл.III, Тульские заводы].
   Согласно Милову, "с началом Северной войны в 1702-1707 гг. в Воронежской провинции были построены казённые адмиралтейские "железные заводы": Липецкие, Козминские и Боринские. К ним было приписано население Романова, Белоколодцка и Сокольска. К концу правления Петра это был мощный металлургический комплекс: одних только мастеровых людей на заводах было свыше 170 чел. при общей численности занятых свыше 530 чел. Здесь делали пушки, ружья, якоря, полосное и "восьмигранное" железо, сталь и т.п. С 1703 г. в Карелии в 133 верстах от Олонца стал работать Петровский завод. Тут также было и литьё пушек, и производство оружия, которое с окончанием Северной войны в конечном счёте было переведено в Сестрорецк. Общее число работающих здесь также превышало полтысячи. В том же 1703 г. в устье Повенца в 300 верстах от Олонца был построен ещё один "железный завод" с непременным литьём пушек и производством ряда других изделий. Чуть позже, в 1704-1705 гг., в Карелии возник ещё один "железный завод" -- Кончезерский. В Белозерском уезде были построены Тырпицкие заводы, где делали только боеприпасы (ядра, бомбы, дробь и т.п.). Устрецкие заводы Бутенанта в Обонежье были переведены в казну. В Карелии удалось найти и медные месторождения (а медь важна не только для производства пушек и колоколов, но и для поддержки и развития денежной системы). Ещё в конце XVII в. медные разработки начались в Фоймогубской волости. Крупные медеплавильни были и на Кончезерских заводах. Таким образом, в Европейской части России удалось уже в первый период Северной войны создать серьёзную производственную основу для оснащения армии и "тяжёлым" артиллерийским, и пехотным оружием. Правда, все эти предприятия использовали, в основном, небогатые рудные месторождения и давали железный и чугунный полуфабрикат не самого лучшего качества, но зато их большая или меньшая близость к театру военных действий имела неоценимое значение.
   В период 1700-1704 гг. началось энергичное строительство "железных заводов" на Урале. В 1700 г. начато строительство Невьянского и Каменского заводов. С 1702 г. стал действовать Уктусский завод (в 7 верстах от Екатеринбурга), чуть позднее, в 1704 г., - Алапаевский "железный завод". На Уктусском заводе наряду с производством чугуна и железа была и выплавка меди. В 1704 г. в далёком Нерчинске был основан завод по добыче серебра из свинцовых руд, что имело громадное значение для развития экономики страны.
   Железоделательные заводы Урала были гораздо эффективнее, чем заводы Центра. Особенно ощутима разница в производительности уральских заводов, построенных государством в 1723-1725 гг. (Екатеринбургский "железный завод" на р. Исеть, Аннинский "железный завод", Толмачевский "железный завод"). Если на Олонецких заводах в домне в течение суток переплавляли около 200 пудов руды и получали около 50 пудов чугуна (а на тульских 100-120 пудов), то на Урале домна принимала за сутки около 500 пудов руды, получая при этом от 240 до 270 и более пудов чугуна. Секрет этого не только в увеличении размера доменных печей (вместо 4х4 саж. - 5х5 саженей), но и в качестве руды, которая на Урале была как минимум вдвое богаче железом, чем олонецкая. Если в 1715 г. на Петровских заводах Карелии при 4-х домнах в год получали около 35,5 тыс. пудов чугуна, то на старейшем уральском Каменском заводе в 1704 г. при 2 домнах в год выходило 56,5 тыс. пудов чугуна.
   К концу первой четверти века уральские заводы строились уже как сложные комбинаты. Так, на Екатеринбургском заводе помимо двух домен и фурмовых установок для механического дутья было три молотовых "фабрики" или цеха, стальной цех, железорезальный цех, плющильный цех (прообраз прокатного стана), проволочный цех, две якорных "фабрики", лудильный цех, меховой цех, пильная мельница и разные вспомогательные службы. Кроме того, там же было и медеплавильное производство (четыре печи, "платной двор", "прорезная фабрика", делавшая заготовки пятикопеечных монет)" (107).
   По описанию Р.Пайпса (129), рецепты развития промышленности при Петре соответствовали традициям русской государственной службы. "Правительство, как правило, основывало отрасли промышленности за свой счёт, а потом управляло ими через Мануфактур-Коллегию и Берг-Коллегию, либо перепоручало их частным предпринимателям из рядов дворянства и купечества. В последнем случае правительство оставляло за собой право собственности на предприятия точно так же, как оно поступало с поместьями. Частные предприниматели пользовались лишь правом владения, которое предоставлялось им и их наследникам, пока они управляли предприятиями к удовлетворению правительства, в противном же случае монархия снова забирала их себе. Как и в XVII в., при Петре промышленность и шахты работали исключительно на государство. На свободном рынке можно было продавать лишь ту часть их продукции, которая была не нужна государству. Правительство покупало продукцию частных промышленных и горнодобывающих предприятий по твёрдой цене, обычно по себестоимости. Прибыль можно было получить лишь с продажи излишков. Государство давало указания о качестве и количестве изготовляемой продукции; невыполнение их грозило наказанием, а в повторном случае и штрафом. В награду за работу управляющие предприятиями и шахтами освобождались от государственной службы и податей. Так иногда сколачивались огромные частные состояния, например, богатство семьи Демидовых, которые по низкой цене снабжали государство оружием, сделанным в их тульских литейных цехах.
   Энергия, с которой Пётр взялся за развитие промышленности, и успехи, достигнутые им в подъёме производительности труда, не должны затемнять того факта, что он действовал в традиционном московском духе. Он обходился с предпринимателями точно так же, как с простыми дворянами, то есть безо всякого внимания к их личным интересам и желаниям. Это обстоятельство можно проиллюстрировать историей Московского Суконного двора. Предприятие это было создано голландцами в 1684 г и служило крупнейшим поставщиком материи для армии. Пётр был недоволен высокой себестоимостью и низким качеством его продукции и решил, по совету своего друга-шотландца Я.В.Брюса, передать его управление в частные руки. Для этой цели он создал "Купеческую компанию", первую мануфактуру в России, организованную на основании правительственной концессии. Зная, насколько тяжелы на подъём русские торговые люди, он выбрал ряд имён из списков ведущих купцов империи и назначил этих лиц членами компании. По совершении этого, он послал солдат отыскать свои жертвы и привезти их в Москву "на срочную высылку". Им выдан был из казны капитал без процентов и было приказано доставлять государству по себестоимости необходимое ему количество сукна, остаток которого они могли продавать себе в прибыль без налога с оборота. Пока они управляли предприятием как следует, оно считалось их наследственной собственностью (!), но если бы дело пошло плохо, государство забрало бы Суконный Двор себе, да ещё и наказало бы их. Таким образом, в первую русскую компанию государство буквально тащило предпринимателей за уши. Образцом для такого подхода явно служил не западный капитализм, а государственная служба Московской Руси.
   Поначалу Пётр силком набирал рабочую силу для предприятий и шахт из числа подданных, не принадлежавших ни к какому сословию, таких как заключённые, бродяги, военнопленные, солдатские жёны и проститутки. Когда этого источника оказалось недостаточно, он переселил целые деревни государственных крестьян из центральной России на Урал. Под конец ему ничего не оставалось, как нарушить обычай, по которому крепостными могли владеть лишь государство, служилое сословие и духовенство, и издать в 1721 г. указ, жалующий купцам право покупать деревни, чтобы обзавестись крепостными для своих промышленных и горнодобывающих предприятий. Указом 1736 г. "посессионные крепостные", как стали называть подъярёмную рабочую силу в промышленности, вместе со своими семьями и потомством были "навечно" прикреплены к фабрикам и шахтам, на которых работали. Эти промышленные собратья деревенских крепостных сделались ядром русского рабочего класса" (129).
   Импорт технологий и приглашение высококвалифицированных специалистов требовали увеличения экспорта; а в то время Россия могла специализироваться только на продукции сельского хозяйства. Это требовало резкого увеличения морской торговли. О правильности решения Петра основать Петербург главным образом как торговый порт на Балтике говорит тот факт, что уже к концу царствования Петра I Петербург стал самым крупным торговым портом России, а торговля через Архангельск сократилась в 12 раз. Это свидетельствует о том, насколько транспортные издержки по доставке грузов на Север были больше. Вторым по значению стал торговый Рижский порт, открывший ворота для потоков товаров чернозёмных районов России, тяготеющих к Верхней Оке. К концу XVIII века крупнейший перевалочный центр на пути сельхозпродукции этих регионов к Западной Двине - Калуга - превратился в крупнейший город России. В XVIII веке литейные предприятия Урала, обслуживавшие главным образом английский рынок, по выплавке железа занимали первое место в Европе. Хлопкопрядильная промышленность, которую механизировали в России раньше других отраслей, в 1850-х гг. производила больше пряжи, чем германская.
   Альтернативные способы разделения труда
   Содержание рабочих, которые были заняты в промышленном производстве круглогодично, оказалось дорогим удовольствием, и постепенно в практику вошло приписывание к заводам крепостных крестьян, которые сами себя кормили, а вне сезона полевых работ работали на заводе.
   То, что в российской экономике того периода разделение труда было возможно не между людьми, а между сезонами, противоречило западноевропейскому опыту, и мы должны отметить изобретательность и отсутствие догматизма русских царей, приходивших к этому выводу. Долгое время считалось, что крестьяне должны заниматься сельским хозяйством, а торговлей и ремеслом - горожане (таково уж было разделение труда между городом и деревней, положившее начало европейскому промышленному росту). Эта точка зрения распространена и по сей день: считается, что выделение городского "среднего класса" было бы единственным путём промышленного развития России. Чтобы поощрить скорейшее разделение труда между городом и деревней и облегчить условия становления городской буржуазии, российские власти попытались скопировать западноевропейскую структуру разделения труда. Уложение 1648 года даровало посадским (городским) общинам исключительное право на торговлю. 23 марта 1762 г. Петр III упразднил многие царские монополии и пустил товары, за малым исключением, в широкий коммерческий оборот. К числу товаров, которыми было разрешено свободно торговать, относилось зерно, по традиции бывшее монополией монархии. Екатерина II, которая как-то назвала коммерцию своим "дитём", по вступлении на престол подтвердила этот указ. Благодаря всему этому законодательству, за купцами осталось исключительное право на торговлю и промышленность, пожалованное им Уложением 1648 г.; дворянам и крестьянству было позволено торговать лишь тем, что они сами произвели в своих деревнях.
   Екатерина II довольно быстро осознала тщетность надежд на быстрое развитие промышленности в результате деятельности городских слоёв и разрешила крестьянам заниматься ремеслом. Это привело к расширению рынка рабочих рук и способствовало росту крупного производства. Результат не замедлил сказаться в заметном по тем временам экономическом росте. Не случайно в XVIII-XIX вв. в стране процветала надомная промышленность (период, в Европе пройденный ещё на этапе мастеров-ремесленников).
   В сочетании с начавшимся освоением степных чернозёмов, некоторым ростом земледельческих и промышленных технологий, увеличением плотности заселения и под влиянием промышленного переворота в Европе, решение Екатерины Великой дало толчок формированию частного промышленного капитала. Опять-таки, более благоприятные условия развития складывались для мелких и средних производств, приспособившихся к российской специфике краткосрочным наймом рабочих-крестьян вне периода сельскохозяйственных работ, потому что они нанимались с очень низкой оплатой. Дело в том, что это были крестьяне, которые, по большому счёту, и так кормили себя за счёт работы на земле в сезон полевых работ, а в холодное время они могли либо ремесленничать на дому и рубить лес, либо идти на заработки. Переманить их на заработки было уже дешевле, чем нанять рабочего на круглый год, потому что работодателям нужно было оплатить только альтернативную цену - деньги, достаточные для покупки тех товаров, которые он бы произвёл, оставаясь на всю зиму дома. Урожай же, идущий на прокорм крестьянина, оставался при нём, и его альтернативную цену не надо было включать в зарплату. Как правило, рабочие-отходники не порывали связей с деревней и в страду покидали предприятия. Весной и летом промышленное производство приходилось сокращать или останавливать. Кроме того, помещик мог в любой момент потребовать возвращения крепостного в деревню.
   После того, как Екатерина II, стремясь стимулировать промышленность в деревне, издала между 1767 и 1777 гг. ряд законов, позволявших создавать текстильные производства без регистрации, государственные и помещичьи крестьяне начали превращать свои домашние ткацкие станки в большие фабрики с сотнями рабочих. Значительное место среди таких предпринимателей занимали староверы, которые к тому времени уже научились компенсировать причинённые им ущемления (такие как двойная подушная подать) большой предприимчивостью и чувством социальной дисциплины. Особенно кипучую деятельность развили государственные крестьяне и крепостные, принадлежавшие богатейшим помещикам, то есть группы деревенского населения, традиционно пользовавшиеся определённой свободой. В поместьях самого богатого русского землевладельца графа Шереметева некоторые деревни превратились в крупные промышленные центры, всё взрослое население которых участвовало в производстве. С самого начала предприниматели из крестьян сосредоточили своё внимание на массовом рынке потребительских товаров, который по большей части игнорировался государственным производством и промышленниками из дворян. В свете этих экономических фактов попытки государей XIX в. создать в России города западного типа, населённые буржуазией западного типа, представляются совершенно безнадёжными (129).
   Начало аграрного кризиса и ошибки в политике расселения
   Тем не менее, привлечь таким образом к работе в индустрии основную массу крестьян было, конечно же, невозможно - хотя бы в силу специфики концентрированной организации промышленности и географии сельского хозяйства. России нужна была крупная городская промышленность с непрерывным циклом работы, но рост населения городов был тогда ограничен низкой производительностью сельского хозяйства. Во время царствования Екатерины II городское население составляло лишь 3% (только это количество горожан могли прокормить крестьяне), в 1840 г. - 8% и даже в начале XX века - всего 12,6%. Для сравнения: уже в 1840 году в Англии городское население превысило 50%, а во Франции - 20%. Дальнейший рост российских городов сдерживался не столько медленным накоплением капитала, сколько низкой продуктивностью сельского хозяйства, не позволявшей прокормить значительное некрестьянское население.
   Только с конца XVIII века освоение более эффективных сельскохозяйственных технологий и начало освоения степных чернозёмов в результате деятельности Екатерины II вывели сельское хозяйство на такой уровень продуктивности, при котором стал возможен серьёзный товарообмен с городом, особенно в чернозёмной части. Кроме того - и это даже важнее! - европейская часть России, особенно нечернозёмная часть, вышла на такой уровень плотности населения и скорости его прироста, что даже продолжение освоения чернозёмов не позволяло "откачивать" прирост. Ресурсы земли, пригодные для пашни (посевы зерновых) в старопахотных районах России из расчёта примерно 1,5 десятины на человека (натуральное хозяйство) были освоены к началу XIX века. С этого момента происходит постепенное вытеснение такого критерия оценки величины состояния как "души", и появляются "десятины" пахотной земли.
   До определённого времени стихийное расселение народа по огромной территории, прежде всего, в Сибирь искусственно сдерживалось царским правительством по той простой причине, что в этом случае резко возросли бы расходы на сбор налогов, да и возможностей для уклонения от них при расселении было бы намного больше. Ведь не случайно только после того, как построили Транссибирскую железную дорогу, правительство согласилось стимулировать процесс расселения крестьян в Сибирь. Сейчас, задним числом, мы понимаем, что это было тяжелейшей ошибкой: потери России от последовавшей аграрной перенаселённости намного превысили возможный тогда недобор. Пренебрежение возможностями экстенсивного развития стало главной геополитической ошибкой русских царей XIX века, приведшей страну к аграрному кризису и революциям. Нет сомнений, что своевременная правительственная политика по переселению избыточного населения в Сибирь и города, проводись она весь XIX век, заметно смягчила бы аграрную перенаселённость начала XX века. Заметим пока только, что с экономической точки зрения для XIX века неправилен тезис, будто суровый климат Сибири, относительно европейской части страны, не позволял развить там земледелие. Во-первых, климат Южной Сибири, Алтая, Приамурья и Приморья не хуже заселённого тогда Урала. Во-вторых, в силу закона убывающей отдачи, крестьянин, ведущий хозяйство в малонаселённых просторах Сибири с большим количеством земли, производил больше продовольствия, чем крестьянин в перенаселённой Центральной России.
   Только с конца XVIII века русское правительство стало поощрять переселение в чернозёмные регионы юга. Освоение Юга имело благотворное влияние на развитие России. За 1744-1857 гг. население Промышленного центра и Чернозёмного центра увеличилось в 1,6 раза, а население Среднего и Нижнего Поволжья, Приуралья, Пермского края, Южного Урала и Оренбурга - в 4 раза (107). С началом строительства железных дорог и резким возрастанием добычи каменного угля, а потом и нефти, возможность для расселения увеличилась. Начало добычи каменного угля в Донбассе и развитие транспорта позволило увеличить плотность заселения плодородных степей, поскольку у тамошнего населения появилась возможность закупать уголь и дрова из других регионов для отопления жилищ, освобождая площади, ранее необходимые для выпаса скота и производства кизяка. Освоение степей надолго задержало кризис аграрной перенаселённости, хотя и привело в степных регионах к снижению обеспеченности скотом из-за сокращения пастбищ. За 50 лет, последовавших после реформы 1861 года, освоение, в основном, причерноморских степей увеличило ресурсы пашни, т.е. земли интенсивного использования только в полтора раза (при росте населения более чем в два раза). Норма обеспечения пашней упала до 2/3 га на человека (в два раза за 100 лет).
   По мере освоения степи, масса товарного зерна, идущего в центр, постоянно росла. Однако население росло быстрее, и поэтому с середины XIX века Россия постоянно жила в условиях недоедания и периодического голода. Именно в этот момент помогло бы быстрое расселение в Сибирь и отток лишних рабочих рук в город (скорее всего, пришлось бы усилить изъятие части хлеба в пользу города через усиление налогов, чтобы отучить крестьян от ориентации на натуральное хозяйство). Но правительство по-прежнему, вплоть до голода 1891 года, старалось сдерживать уход крестьян в малодоступную Сибирь. Одной из причин задержки с расселением после 1861 года стало то, что в отношении к расселению крестьян столкнулись интересы помещиков и правительства. Первые боялись, что уменьшение плотности населения в Европейской части России приведёт к увеличению цены рабочих рук. Для правительства же (с тех пор, как уже появились транспортные коммуникации, позволявшие существенно уменьшить транспортные расходы при сборе налогов и стимулировавшие товарообмен) важно было расселить крестьян и дать оставшимся возможность работать над повышением урожайности земли путём внесения всё большего количества навоза на поля. (Интересно, что в русском сельском хозяйстве сам по себе крупный рогатый скот очень часто держали именно из-за навоза, а молоко имело меньшее значение.) Но для этого нужны были покосы для скота, то есть нужна была земля. А земля уже была занята выросшим населением, что приводило к сокращению поголовья скота. В то время возможности для повышения урожайности существующих участков через массовое производство минеральных удобрений ещё не было. Единственным способом приступить к улучшению агротехники было отселение части крестьян из европейской части.
   Только в 1896 г. было создано особое переселенческое управление для содействия заселению Сибири. Разрешение на переселение предоставлялось не всем. Если за 1885-1896 гг. в Сибирь уехало 165 тыс. переселенцев, то в 1896-1900 гг. - 900 тыс. Однако это не смогло переломить ситуацию. Избыточное население надо было отселять раньше, возможно даже, недобровольно, потому что стихийные темпы отселения не поспевали за приростом населения.
   Итак, плотность населения центральных районов России росла, делая невозможным прежнее продуктивное (в пересчёте на затраченный человеческий труд) экстенсивное сельское хозяйство. Эту тенденцию не смогла переломить половинчатая реформа 1861 г. В результате, в конце XIX - начале XX столетий Россия приблизилась к своему геополитическому тупику, тяжелейшему демографическому кризису, что вызвало кризис монархии и в конечном итоге привело к революции 1917 года. Именно в начале XIX века сельское хозяйство России подошло к порогу исчерпания экстенсивных сельхозресурсов европейской части страны. Дальнейший рост плотности населения приводил к сокращению производительности труда в сельском хозяйстве, а это значит, что каждый крестьянин мог отдать в город меньше продовольствия, чем раньше - на рубеже XVIII-XIX веков. Тем самым, на протяжении всего XIX Россия имела постоянно ухудшающиеся условия для организации товарообмена между городом и деревней, для роста городов, т.к. их было нечем кормить. А производительность сельского хозяйства упала за первую половину XIX века нешуточно: если в самом начале века сборы зерна на душу всего населения превышали четыре четверти (1800 г. - 4,37 четв.), то к середине они упали до менее трёх (1860 г. - 2,99 четв.). Россия не только была аграрной, крестьянской страной, но вступила в эпоху лавинообразного накопления избыточного сельского населения, обостряющего обнищание деревни и одновременно обуславливающего невозможность прокормить город и тем самым создающего существенные ограничения в индустриализации страны. Быстрый рост сельскохозяйственного населения и более медленный рост городов представляет собой типичный мальтузианский тупик. На Западе в этот период перенаселения не произошло, поскольку значительная его часть уехала в Америку, Австралию, Новую Зеландию. Российское правительство поняло необходимость расселения крестьян слишком поздно.
   Следовательно, прирост сельскохозяйственной продукции становился ниже прироста населения, и на душу населения приходилось всё меньше и меньше хлеба. Всё это влекло ухудшение питания крестьян и сокращение товарности их хозяйств, то есть натурализацию российского сельского хозяйства и невозможность удовлетворения им потребностей растущих городов в продовольствии. Вариант же прекращения экспорта хлеба и импорта продовольствия был невозможен из-за технологического отставания русской промышленности. Именно отсталость сельского хозяйства сдерживала развитие промышленности, так как ограничивала количество рабочих, предпринимателей и торговцев, которых могли бы прокормить крестьяне. Поэтому дело было не просто в объёме накоплений и инвестиций в промышленность, хотя и это важно. Городское население России к 1913 году составляло всего 18%, в Англии к началу XX века уже 70% населения жило в городах, во Франции - 40%, в Германии - 30% (145, 148, 154, 162). А небольшое городское население не могло произвести много промышленных товаров.
   Подрыв российской системы управления и начало кризиса элиты
   Для того чтобы понять дальнейший ход развития системы управления Россией, немного отвлечёмся. Мы уже видели, что русские цари понимали опасность, которая таилась в технологическом отставании России от Европы, и принимали меры по её модернизации. Модернизация состояла не только в чисто экономических мерах - строительстве военных заводов и содержании армии, но и в подготовке почвы и институтов для функционирования современного государства и экономики. Это - создание государственных учреждений и правоохранительных органов, а также системы образования и науки, подготовка чиновничества и культурной элиты. Огромная работа царских правительств на этом пути часто недооценивается, да и не особо исследуется, хотя совершенно ясно, что без всех этих мер был бы невозможен культурный взлёт и бурный рост экономики в XIX веке - государственной и частной. Ясно, что перенос на российскую почву силами правительства всех институтов современного общества, сформировавшихся ранее в Западной Европе, не мог стать точным копированием и осуществлялся с учётом российских условий, порой недостаточным. В книге А.Вишневского "Серп и рубль" (25) подробно анализируются различные начинания российских правительств, которые автор называет "инструментальной модернизацией" за то, что она была организована сверху для преодоления отставания в самых насущных областях (военной, промышленной), но не затрагивала других основ организации общества и даже закрепляла их. Насколько можно понять автора, такая "инструментальная модернизация" может дать только временное решение, и немного позже Россия всегда вновь оказывалась перед необходимостью модернизации. Поэтому единственный выход - построение современного общества западного типа, в котором постоянная модернизация будет осуществляться автоматически.
   Между тем, наш минимальный обзор экономической политики российского государства в XV-XVIII веках свидетельствует о том, что оно тогда добивалось успехов, когда решало стратегические задачи страны, не копируя западные решения, а находя оригинальный обходной путь решения той же стратегической задачи. Организационные технологии, успешно использованные российским государством для развития промышленности, имеют мало общего со стихийным становлением промышленности на Западе. Попытки добиться результата, повторяя западный путь, оказывались контрпродуктивными.
   Но если неудачной экономической политике российские самодержцы умели давать задний ход, наталкиваясь на явно отрицательный результат, то исправить ошибки политического устройства оказывалось куда сложнее. Наверное, самым неудачным решением верховной власти, загнавшим Россию в порочный круг кризисов и катастроф, стало освобождение Петром III российских дворян от воинской службы. Напомним, что изначально поместья были способом материального содержания военных и управленцев России. Их привилегированное положение было обусловлено нелёгким трудом - в основном, военной службой (когда дворяне-военные порой годами не видели свои семьи, остававшиеся в поместьях). Таким образом, российская элита была при деле, а её положение зависело от того, насколько самоотверженно она служит России. На протяжении трёх столетий, отделявших царствование Ивана III от правления Екатерины II, русская знать владела землёй по царской милости. Дворянское сословие было довольно открытым: представители других сословий могли получать дворянство за выдающиеся заслуги (например, петровский выдвиженец А.Меньшиков), а спрос с дворян был очень жёстким. В соответствии с петровской табелью о рангах любой чиновник, дослужившийся до восьмого класса и получивший чин коллежского асессора, приобретал право потомственного дворянства [(150) с.128]. Положение дворянина вечно было достаточно шатким. Даже в XVIII в., когда дворянство находилось в зените своего могущества, служилого человека могли без предупреждения и без права обжалования лишить дворянского звания. При Петре дворянин, не получивший образования или скрывший крепостных от переписчика, изгонялся из своего сословия. Дворянина на гражданской службе, показавшего себя за пятилетний испытательный срок негодным к канцелярской работе, отправляли в армию простым солдатом (129). И вот в 1762 г. Пётр III, руководствуясь примером части европейских стран, выпускает манифест "О вольностях дворянства", в котором снимает с дворян обязанность служить, но оставляет за ними поместья и крепостных.
   Тем самым было положено начало превращению работоспособной элиты России в паразитическое сословие, которое мало зависело от царя (потому что было ему "ничем не обязано" при безусловном сохранении за ним в то же время поместий) и, следовательно, действовало в своих, а не России, интересах. Подчеркнём, что в данном случае речь идёт не о большинстве дворян, владевших до сотни крепостных - они были вынуждены служить и дальше, потому что доходов от поместий им не хватало для обеспечения семьи. Речь идёт о дворянской элите, повышенные доходы которой давали ей возможность жить, не трудясь на благо страны. Экономическое положение и наследственный характер привилегий (включая "вхожесть" к царю и фактическую монополию на формирование "общественного мнения") обусловили огромное влияние верхней части дворянского сословия на определение пути развития России - влияние, как правило, неблагоприятное для России (хотя, конечно, благоприятное для самой дворянской элиты). Из безусловной службы под контролем царя во имя России деятельность дворянской элиты превратилась в красивую жизнь в своё удовольствие.
   После манифеста Петра III исчезла юридическая основа для автоматического обеспечения отдачи от дворянства - условный характер сословных привилегий. Екатерина II, подверженная в начале своего царствования либеральным западническим идеям, подтвердила манифест свергнутого ею предшественника. С тех пор взаимоотношения царя и элиты приобрели характер торга: чтобы заставить её служить России, царям приходилось давать элите всё больше привилегий, и лишить её каких-то привилегий царям удавалось только в удачные моменты и в обмен на другие привилегии. К счастью для российской короны, в первое время она сохраняла за собой право на репрессии против дворянства, проявившего политическую неблагонадёжность. В XIX в., в связи с бурным ростом дворянства за счёт притока низших сословий и иностранцев, правительство устраивало периодические "чистки". Например, Николай I приказал в 1840-х годах, чтобы 64 тысячи шляхтичей, принятые до этого в ряды русского дворянства, были лишены дворянского звания. При этом государе лишение дворянского звания было обычным наказанием за политические и иные прегрешения (129). К сожалению, к числу наказуемых прегрешений не относилось расточительство высших слоёв.
   К богатейшим дворянам относились члены примерно тысячи семейств, каждое из которых владело тысячью или более душ (в среднем у них было по 4 тысячи взрослых крепостных обоего пола). В отличие от 90% обедневшего дворянства, жившего государевой службой, наиболее богатая часть дворянства жила обыкновенно среди восточной роскоши, в окружении сонма знакомых, приближённых и прислуги. Как пишет Пайпс (129), мало кто из них имел представление о своих доходах и расходах. Они обычно проматывали весь получаемый ими оброк и залезали в долги, которые наследники потом распутывали, как могли. В трудную минуту жизни они всегда могли продать одно из своих разбросанных имений, из которых обыкновенно складывались такие большие состояния, и продолжать жить в привычном стиле. Ростовы из "Войны и мира" представляют собой достоверное изображение такого семейства.
   Русские помещики обычно жили хлебосольно, и самых шапочных знакомых щедро потчевали едой и питьём, в избытке производимыми в поместьях и не имевшими рынка. Много денег тратилось на иноземные предметы роскоши, такие как тропические фрукты и вина: говорили, что царская Россия потребляла в год больше шампанского, чем производили все виноградники Франции. По всей видимости, хлебосольство богатого русского дома не имело себе равных в Европе. Оно было возможно лишь там, где толком не заглядывали в конторские книги.
   Непременной принадлежностью жизни богатейшего дворянства было присутствие несметных толп прислуги, выполнявшей любой хозяйский каприз. Один генерал имел 800 слуг, 12 из которых были приставлены к его незаконным чадам. У некоего расточительного графа было 400 человек прислуги, в том числе 17 лакеев, каждый из которых имел своё особое назначение: один подавал хозяину воду, другой зажигал ему трубку, и так далее. У другого был специальный охотничий оркестр из крепостных, каждый из которых производил только одну ноту. Чтобы развлечься долгими зимними вечерами, богатые помещики держали также толпы скоморохов, арапов, юродивых и рассказчиков всякого сорта. Большинство слуг не имело много работы, но престиж требовал иметь их великое множество. Даже более бедные дворяне считали необходимым иметь при себе пару слуг.
   Некоторые из богатейших дворян переселялись за границу, где поражали европейцев своей расточительностью. Один русский аристократ жил какое-то время в маленьком немецком городке и забавлялся тем, что посылал с утра свою прислугу на рынок скупить все продукты и потом смотрел из окна, как местные хозяйки мечутся в поисках еды. В игорных домах и на курортах Западной Европы хорошо знали сорящих деньгами русских вельмож. Говорят, что Монте-Карло так и не оправилось от русской революции.
   Дворяне среднего достатка, как правило, больше всего интересовались культурой - литературой, театром, живописью, музыкой, историей, политической и общественной жизнью. Именно они составляли аудиторию для русского романа и поэзии, подписывались на периодическую печать, заполняли театры и поступали в университеты. Русская культура в большой степени есть произведение этого класса - примерно 18 500 семей, из чьих рядов вышли дарования и аудитория, давшие России то, что остальной мир мог признать и принять как часть своего культурного наследия. Когда некоторые члены этой группы сколько-нибудь серьёзно заинтересовались политикой в 1830-х годах, они ударились в прожектёрство, имевшее мало общего с политической действительностью, и стали основателями русской интеллигенции [по (129)].
   Попытка решения кризиса элиты Павлом I
   Мы сосредоточимся только на тех сторонах полуторавекового процесса разложения российской элиты, которые оказались важны для развития экономики России, обращая внимание на то, какие возможности для ускорения развития России закрывались, в основном, из-за необходимости блюсти интересы элиты, а какие - просто из-за ошибок царского руководства. Уже Екатерина II была вынуждена покупать расположение дворянства и его согласие служить России. Создание пышного петербургского двора, а также необходимость финансирования развития промышленности привели к тому, что начиная с XVIII века, русские государи стали брать займы за рубежом. В 1769 году при Екатерине II производится выпуск первого русского внешнего займа (через банкиров в Голландии) на 47 млн. рублей. Параллельно с этим царское правительство берёт внутренний заём в самой России - на 82 млн. рублей (вот оно - влияние задабривания элиты: у неё оказалось слишком много денег!). Это вело к необходимости выплачивать огромные проценты по займам, тогда как почти единственно конкурентоспособным российским товаром было зерно. Вывоз хлеба истощал Россию и не стимулировал развитие собственной промышленности.
   Павел I попытался ликвидировать негативные последствия указа Петра III об освобождении дворян от военной службы. В 1797 году был объявлен смотр всем числящимся в полках офицерам и не явившиеся были уволены в отставку. За этой мерой последовало ограничение для неслуживых дворян. Им было запрещено участвовать в дворянских выборах и занимать выборные должности. В попытках ограничить вывоз капитала за границу Павел запретил выезд подданных за границу и ношение одежды европейского производства. Император очень много сделал для Российской армии, повышая её боеспособность. Армейский устав того времени на долгие голы стал основным руководством армии. Кроме того, Павел начал активно бороться с коррупцией. По его указу проведены сенатские ревизии, выявившие множество злоупотреблений губернских администраций. Так, Князь Сибирский и генерал Турчанинов за мздоимство были разжалованы и приговорены к пожизненной ссылке в Сибирь. Сам же Павел I был очень скромен в потреблении. Он имел одну шинель, которую носил и осенью, и зимой (111).
   Считается, что последней каплей для решения элиты убить Павла I стала его попытка изменения внешнеполитических ориентиров России. Основным торговым партнёром России тогда была Англия, покупавшая в России хлеб и продававшая готовые промышленные товары. Если бы на вырученные деньги Россия закупала технологии для своего промышленного развития, обмен был бы взаимовыгодным. Но огромная часть экспортных доходов шла помещикам, которые тратили их на предметы роскоши, и в этих условиях вывоз хлеба только сдерживал развитие собственной промышленности. При Павле I Россия стала склоняться к союзническим отношениям с постреволюционной Францией. Тем самым, возникла угроза присоединения России к континентальной блокаде, и источник готовых английских товаров для элиты (которые обменивались на хлеб) оказался бы утерянным. Интересы элиты оказались ущемлёнными, и Павел I был убит. Следовательно, в России уже тогда не было абсолютной монархии: она была ограничена интересами элиты. После его убийства, в дни восшествия Александра I на престол, Петербург охватил всеобщий восторг (конечно же, речь идёт о столичной знати). Всем последующим царям пришлось учитывать опыт своего отца, деда, прадеда и прапрадеда. Поэтому их действия стали намного осторожнее.
   Наверное, лучшей иллюстрацией к вопросу о том, как сложилось бы экономическое развитие России, не будь убийства Павла, служит такой факт. Уже при Александре I Россия была вынуждена присоединиться к континентальной блокаде. Прекращение поставок английских товаров привело к росту числа отечественных промышленных предприятий. Значительно возрос спрос государственных учреждений на отечественные продукты и припасы, так как 300 тыс. солдат армии надо было обуть, одеть и вооружить, чем ранее занималась английская промышленность. Деревенские производители товаров широкого потребления использовали новую ситуацию: потребность в их товарах какое-то время была неограниченной (111).
   Экономическое развитие России в первой половине XIX века
   В 1801 году Александр I отменяет монополию государства и дворянства на владение недвижимостью, купцы, мещане и государственные крестьяне отныне получают право покупать незаселённые земли. Это стимулировало развитие промышленности и развитие технологии. В 1805 году была впервые установлена паровая машина на казённой бумагопрядильной мануфактуре в Александровске близ Санкт-Петербурга. Уже в 1815 году заканчивается строительство первого русского парохода на заводе Берда в Санкт-Петербурге. Русское государство постоянно предпринимало меры по созданию за казённый счёт промышленных предприятий, с использованием западных новейших технологий. Существенное влияние на империю оказала Отечественная война 1812 года. Немалую роль в победе России сыграли экономические предпосылки. В результате мер Екатерины, Павла и Александра I, к началу 1812 года российские заводы ежегодно изготовляли до 150-170 тысяч ружей, 800 орудий, свыше 765 тыс. пудов снарядов. Качество русского оружия в целом не уступало, а в ряде случаев и превосходило европейские аналоги. Например, ресурс русской пушки тех лет (по числу выстрелов) был в 2 раза выше французской. В Бородинском сражении русская армия имела больше пушек, чем французская.
   В то же время, огромной ошибкой стала попытка России играть заметную роль далеко от своих границ. Пребывание войск за границей во время войн с Наполеоном и после победы над ним существенно подорвало финансовую систему государства из-за необходимости содержать армию за рубежом. В 1814 году стоимость бумажного рубля падает до 25 копеек серебром. Попытки Александра I следовать за Европой в вопросе о "правах человека" привели к ряду дальнейших ошибок. Так, в 1816 году предпринимателям-купцам было запрещено покупать крепостных для работы на фабриках (это право было предоставлено Павлом). Этот шаг существенно замедлил развитие отечественной промышленности.
   Приход к власти Николая I дал толчок модернизации, которая медленно стала набирать силу. По словам А.Ф.Тютчевой, Николай I проводил за работой восемнадцать часов в сутки, трудился до поздней ночи, вставал на заре, спал на твёрдом ложе, ел с величайшим воздержанием, ничем не жертвовал ради удовольствия и всем - ради долга. Он принимал на себя больше забот, чем кто-либо из его подданных (150). В 1837 г. началось освоение Донбасса. Под руководством М.М.Сперанского было закончено составление законодательного кодекса. Создание Министерства государственных имуществ открыло путь к постепенному изменению положения государственных крестьян. Секретные комитеты разрабатывали проекты освобождения крестьян помещичьих и удельных. Наблюдался рост хлопчатобумажной промышленности, развивающейся под защитой протекционистских мер и всё шире использующей наёмный труд. В 1832 г. был установлен таможенный барьер между Польшей и остальной Россией, что защитило российскую промышленность от давления польских товаров. Начала складываться интеллигенция. Первая железная дорога между Петербургом и Царским селом была построена в 1838 году. В 1842-1851 гг. осуществляется строительство железной дороги Москва-Петербург, продолжается бурное развитие хлопчатобумажной промышленности. Отметим, что Москва и Петербург были соединены железной дорогой за год до того, как были соединены Нью-Йорк и Чикаго. В 1845 году Николай I принял решение о майоратах. Это означало, что дворянские имения не подлежали разделу при наследовании и переходили к старшему сыну. Это было повторением невыполненного решения Петра I и преследовало цель предотвратить дальнейшее дробление поместий и направить на государственную службу хотя бы часть дворянства. Кое-что делалось и для улучшения жизни крестьян. В 1833 году было запрещено продавать крестьян без семьи, а в 1841 году - без земли. Помещикам было запрещено ссылать крестьян в Сибирь. Было закреплено право крестьян иметь 4,5 десятины земли на ревизскую душу. Однако усилия Николая I по модернизации России зачастую были непоследовательными. Так, в 1827 году государственная монополия на торговлю водкой была отменена, что лишило бюджет существенных поступлений. Николай I не развивал систему высшего образования. Одновременно он укрепил привилегированное положение элиты. Так в 1845 г. было ограничено получение дворянства за заслуги. Николай не смог существенно ограничить потребление элиты. В Москве в средине XIX века ежедневно давалось до 50 балов (23, 111, 179).
   Медлительность Николая I с отменой крепостного права была вызвана не только учётом интересов дворянства, но и неготовностью самого крестьянства к жизни в условиях без крепостного права. Крестьяне одного из декабристов, услышав из его уст сообщение об их освобождении, бросились к нему с криком: "Батюшка, не гони!". За время долгого царствования Николай I подготовил общество к отмене крепостного права, которая в самом начале его правления могла бы привести к большим страданиям населения из-за одновременной ломки уникальной системы трёхуровневого социального страхования крестьянства по принципу община-помещик-царь. Другое дело, что мягкость Николая I в проведении модернизации привела к накоплению в центральных регионах избыточного крестьянского населения, что обернулось куда более сильным кризисом в конце XIX века. Выбор между сиюминутным комфортом и увеличением надёжности будущего никогда не бывает лёгким, прежде всего потому, что трудно убедить подданных в необходимости реформ, от которых они только страдают.
   Экономическое развитие России во второй половине XIX века
   Поражение в Крымской войне показало, что без технического прогресса Россия не в состоянии защитить свои территории и стране требуется увеличить темпы модернизации. Идеи, проникающие с Запада, указывали, что освобождение человеческого материала, человеческой инициативы путём ликвидации крепостничества должно дать необходимые человеческие ресурсы для технологического рывка, развить инициативу людей и решить проблему технологического отставания. Именно в результате неудачной Крымской войны, продемонстрировавшей промышленное и технологическое превосходство Запада (например, преимущество в дальности ведения огня английских и французских нарезных винтовок перед гладкоствольными русскими), все слои общества окончательно склонились к необходимости освобождения крестьянства.
   Отмена крепостного права после воцарения Александра II направила часть избыточных крестьянских рук для развития города. Однако одновременно с этим практически ничего не было сделано для увеличения товарного производства сельхозпродукции путём возможности выхода крестьян из общины или их переселения в Туркестан и Сибирь, что потом прошлось в спешке делать Столыпину (по 23, 111, 179). Ещё одной фундаментальной ошибкой было облегчение выезда богатых людей (бедные не ездили) за границу: Александр II отменил высокую плату в 500 рублей за заграничный паспорт и сделал её в 5 рублей. Дворяне хлынули в Париж, и туда же пошло зерно в уплату за их развлечения. В 1860-1880 гг. объём российского экспорта зерна возрастает с 12 до 40 млн.ц. Зерно также обменивалось на товары потребления для элиты, производимые в Англии. Второй крупной ошибкой было введение в 1857 г. более мягкого таможенного тарифа, что существенно снизило конкурентоспособность российских промышленных товаров на внутреннем рынке и замедляло развитие промышленности. Поэтому в 1868 году был введён умеренный (выше, чем прежний) таможенный тариф. Однако сохранялось разрешение беспошлинного ввоза в Россию чугуна, железа и частей машин. Только в 1880 г. по ходатайству горнозаводчиков беспошлинный ввоз чугуна и железа для машиностроения и железных дорог был отменён. С 1877 г. ввозные пошлины начинают взиматься в золоте. Дорого хрупкой экономике России обошлась Балканская война. Военные расходы в 60-х - 70-х гг. составляли 1/3 бюджета. После русско-турецкой войны 1878 г. происходит падение курса бумажного рубля (до 66 коп серебром).
   Тем не менее, страна уже уверенно вступала на путь индустриализации, которая в основном стимулировалась самим государством. В 1857 году было создано Главное управление общества железных дорог, и началась первая волна обустройства дорог благодаря частным капиталам. Одновременно идёт рост числа частных банков. Начавшаяся индустриализация требовала ускорения накопления, поэтому в 1861-1872 гг. подушная подать возросла на 80%. Начался рост добычи нефти. Если в 1875 г. добыча нефти в Баку составила 82 тыс.т., то уже в 1885 г. - 1902 тыс.т. В 1879 г. появляется электрическое освещение в Петербурге. Много было сделано в области государственного устройства и социальной сферы. В 1862 г. впервые обнародован госбюджет. В 1864 г. проводятся реформы судов, начальной и средней школ. В 1870 г. осуществляется реформа городского самоуправления.
   Сама реформа 1861 года носила компромиссный характер. Часть земли оставили помещикам в надежде, что они разовьют товарные хозяйства, а другую - крестьянам в надежде, что они станут либо развивать свои хозяйства, либо наниматься к помещикам, облегчая им ведение товарного хозяйства. Компромиссный характер реформ вызвал недовольство во многих слоях общества, каждый из которых считал, что правительство не выполняет всего того, что надо этому слою. Напряжённость в обществе, вызванная непоследовательностью реформ и проникновением западных идей, а главное - ускорившийся отток капитала за границу вместе с ринувшимися туда дворянами, смазали положительный эффект отмены крепостного права. В итоге царь-освободитель был убит радикалами.
   Были ли реформы Александра II единственным путём преодоления отставания?
   С конца правления Александра II Россия имела огромное положительного сальдо внешней торговли, означавшее постоянный вывоз из России богатств, не имевший встречных потоков полезных товаров. Чтобы разобраться в причинах этого явления, необходимо более внимательно присмотреться к методам промышленного развития, используемым русским государством до и после отмены крепостного права. Напомним, что ещё при Николае I русское правительство само занималось организацией стратегически значимых производств, которые не могли наладить отечественные промышленники, осваивавшие рынок товаров потребления. Цари не стеснялись и не ленились заниматься конкретными проектами, организуя крупную государственную промышленность, перенимая западные технологии и создавая свои, насильно перебрасывая трудовые ресурсы из региона в регион. Всё это экономило России деньги на оплате прибылей буржуазии, позволяя защитить независимость и сохранить внутри страны относительно малую дифференциацию богатства и общественное согласие.
   Но начиная с Александра II русские цари дрогнули и решили, что единственно возможный путь промышленного развития - повторять организационные структуры, принятые на Западе. Они подумали, что раз не успели освоить к Крымской войне нарезные винтовки, то заниматься этим должны не цари, а частный капитал. Не царское это дело заводы строить. Главное - законы хорошие писать, особенно конституцию, создать благоприятный инвестиционный климат - и заводы, выпускающие нарезные винтовки и строящие железные дороги, вырастут сами по себе. Но создание "благоприятного инвестиционного климата" означало снижение налоговой нагрузки на все виды ренты на собственность. Мало того, вместо расходования государственного бюджета на прямые государственные инвестиции, государство приплачивало помещикам за землю в надежде, что они эффективно вложат эти средства в развитие сельского хозяйства и промышленности. Как и положено деньгам, доставшимся без труда, все они были прокучены по парижам и карлсбадам. Ко всем прочим неприятностям, оказалось, что русские промышленники не могут освоить никакие отрасли, кроме текстильной, в которой у них уже был опыт многих десятилетий самостоятельного развития "с нуля", с надомных ткацких станков. Это означало, что Россия была способна перенимать новые для себя западные технологии только через непосредственную организацию освоения новых производств самим правительством либо через приглашение иностранных инвесторов, которые придут и наладят всё производство. А поскольку государство, начиная с Александра II, ориентировалось на частный капитал, то был выбран путь привлечения иностранных инвестиций. Достаточно будет взглянуть на основные отрасли тяжёлой промышленности, созданные в России в конце XIX в., чтобы увидеть, какую решающую роль сыграли в их развитии иностранцы. Современную угольную и сталелитейную промышленность Донецка и Кривого Рога основали англичане, а финансировалась она совместным английским, французским и бельгийским капиталом. Нефтяные промыслы Кавказа были пущены в ход английскими и шведскими предпринимателями. Немцы положили начало русской электротехнической и химической промышленности. Основанные крепостными предпринимателями в центральных районах страны ткацкие фабрики представляли собою практически единственную отрасль промышленности, всецело созданную русскими людьми. Методы бурного подъёма промышленного производства в 1890-х годах опирались на вложение в неё западных капиталов, техники и, главное, западных организаторов индустрии. Русские капиталисты (как богатые землевладельцы, так и купцы) слишком мало смыслили в механике современных капиталовложений, чтобы затевать необходимые для такого дела финансовые операции. Они предпочитали вкладывать деньги в облигации императорского правительства, в надёжность которых они свято верили, нежели рисковать в производственных и коммерческих предприятиях. Лишь после того, как главный риск в развитии промышленности взяли на себя иностранцы, в тяжелую промышленность устремился русский капитал. Вследствие этого накануне революции треть промышленных капиталовложений в России и половина банковского капитала в её крупнейших банках были иноземного происхождения (129).
   Ошибочность выбранной стратегии промышленного развития с ориентацией на иностранного частного инвестора можно проиллюстрировать с помощью таких данных. Как пишет Ю.И.Мухин, примерно на протяжении тридцати лет до начала Первой мировой войны (с 1885 г.) Россия занимала первое место в мире по темпам экономического роста. Если в период 1885-1913 гг. промышленное производство в Англии увеличивалось в год на 2,11%, в Германии - на 4,5, в США - на 5,2, то в России - на 5,72%. Но вот что показало совместное исследование, проведённое Хьюстонским университетом США и НИЭИ при Госплане СССР (Пол Грегори). На старте в 1861 г. душевой национальный доход России составлял примерно 40% по сравнению с Германией и 16% по сравнению с США. Прошло более 50 лет - и что же? В 1913 г. - уже только 32% от уровня Германии и 11,5% от американского уровня. Тридцать лет подряд Россия увеличивала производство быстрее всех, как будто бы догоняя самые передовые страны, а разница в среднедушевом доходе русского и американца с немцем всё время возрастала. С одной стороны, это было вызвано более быстрым приростом населения в России, с другой - огромными масштабами вывоза капитала, увеличивавшем доходы иностранных жителей, а не российских. Но этот вывоз капитала был неизбежным следствием отказа государства от того, чтобы самому собрать в казну достаточные средства для развития современной промышленности и самому потом получать с этой промышленности доходы, позволяющие дальнейшее инвестирование и улучшение жизни. Иностранный капитал действительно строил предприятия по добыче и переработке российского сырья, и объёмы производства росли быстрее, чем в других странах. Но большая часть этого прироста тут же вывозилась за рубеж в виде процентов за кредиты и дивидендов с западных капиталов. Поэтому среднедушевой доход России рос медленнее, чем среднедушевой доход тех стран, которые не поленились развивать собственную промышленность своими силами, а затем и "стричь купоны" с России, дорого оплатившей за иностранные источники накопления и опыта организации промышленности. А собственного капитала для развития Россию лишал отказ от государственного инвестирования, нелепое накопление в казне бесполезного золота и паразитизм дворянско-помещичьей элиты. Собственных же организационных и технологических знаний Россию лишал отказ государства от организации современных отраслей своими управляющими. Подчеркнём, что мы не считаем злом сам по себе приход иностранных инвестиций, потому что часть добавочного продукта от них всё же шла России. Злом был отказ государства от более перспективной политики, чем снижение налогов на ренту в надежде на приход иностранного инвестора.
   Итак, в результате политики царских правительств, промышленность России действительно стала развиваться, только вот государству не хватало денег на расходы. Зато все деньги, недополученные государством, доставались помещикам и "иностранным инвесторам", которые всё вывозили за рубеж. И имея, после реформ Александра II, гигантское положительное сальдо внешней торговли, Россия всё глубже залезала в долги.
   Недостаток инвестиционных средств (созданный из-за отказа самого государства от части ренты на собственность) тормозил промышленное развитие и заставлял увеличивать налоговую нагрузку на крестьян, что служило вторым фактором ухудшения их уровня потребления после аграрной перенаселённости. С другой стороны, высокие доходы "эффективных собственников" означали усиление имущественной дифференциации и, следовательно, создавали дополнительную основу для социального недовольства низов.
   "Консервативная модернизация" Александра III
   Интуитивная политика консервативного Александра III, пришедшего на смену своему отцу, более полно соответствовала сути русской цивилизации. Во время правления Александра III напряжённость в обществе существенно спала. Отсутствие войн позволяло казне экономить деньги. По совету великого Менделеева царь ввёл высокие импортные пошлины, чем существенно стимулировал развитие национальной промышленности. В отношениях между простым народом и знатью-элитой Александр III стремился играть роль третейского судьи, улаживая конфликты. Александр III сам вникал в детали противостояния классов. Он ограничил использование труда подростков в промышленности. В 1885 г. была запрещена ночная работа женщин. Александр III узаконил дуэли, поскольку потребности общества требовали создать условия для поддержания офицерской чести. Требовалось обратиться в суд офицерской чести, и этот суд решал - быть или не быть поединку. Отказавшийся от дуэли немедленно изгонялся из армии.
   В 1882 г. началась постепенная замена подушного налога другими налогами, учреждён Крестьянский поземельный банк, обязанный давать ссуды на покупку земли крестьянам и товариществам. В 1886 г. вышел закон, по которому разделение имущества крестьянской семьи возможно только с согласия мира. Закон был направлен на то, чтобы предотвратить уменьшение наделов в условиях продолжающегося роста населения (постоянное дробление хозяйств вместо европейского принципа майората сдерживало отток людей из села и усугубляло действие аграрной перенаселённости). В 1893 г. введён запрет на частичное перераспределение земель внутри общины, запрет на продажу и залог общинных наделов. Теперь, чтобы выйти из общины, требовалось согласие 2/3 крестьянского схода.
   Несмотря на все противоречия, годы правления Александра III стали "Золотым веком России". Темпы промышленного и железнодорожного строительства, обнаруживавшие спад в конце 70-х годов, до 1896 года (года отмены Николаем II импортных тарифов) были невиданными. В 1883 г. было начато строительство Транскавказской магистрали Баку-Батуми. В 1888 г. была установлена железнодорожная связь между Самаркандом и Каспийским морем. В 1902 г. было закончено строительство Транссиба через Манчжурию. Повышение таможенных тарифов в 1887 году привело к конфликту с Германией, закрывшей свой финансовый рынок для русских займов и поднявшей таможенные пошлины на русское зерно. Это привело к появлению царского правительства на французском рынке финансов. В 1888 г. был сделан первый облигационный заём на французском рынке.
   Установление ещё более жёсткого протекционного таможенного тарифа в 1892 г. инициировало ускоренное развитие отечественной промышленности. Одновременно увеличивались косвенные налоги: на спички (рост 100%), на пиво, табак и нефть (рост на 50%). В этом же году началось строительство Транссиба. В 1894 г. началось поэтапное введение монополии государства на продажу алкоголя. Вскоре монополия даст 1/4 поступлений в бюджет. Был заключён выгодный торговый договор с Германией. Россия попыталась стать империалистической державой, получив рынки сбыта в Средней Азии (Хивинское ханство и Бухарский эмират) и на Дальнем Востоке (Маньчжурия).
   Результаты правления Александра III были впечатляющими. Страна стала промышленной державой. Была построена Транссибирская железнодорожная магистраль. Во время Александра III промышленность развивалась как бы исподволь, незаметно, произошло поэтапное возвращение к протекционизму. С 1893 по 1898 год продолжался небывалый промышленный подъём. По выплавке чугуна Россия вышла на третье место в мире. По добыче нефти (1901 г.) - на первое место в мире. В результате в 1890-1900 гг. объём промышленного производства удваивается. Но за это время промышленные лидеры Европы ушли вперёд, и отставание можно было сократить куда больше, не будь прожигания огромных средств дворянско-помещичьей элитой и накопления золота. Причина последующего затем кризиса состояла в отмене протекционистских таможенных тарифов и введении конвертируемости рубля.
   По мнению В.Фёдорова (179), в системе организации государственной власти и экономики России сложился своеобразный военно-феодальный империализм. Видные финансисты назначались на важные государственные посты. В руководство банками вводились высокопоставленные чиновники министерств торговли и промышленности, финансов, морского министерства и пр. Как видим, эта система была органическим продолжением традиций российской государственной службы. Пока государство следило за элитой и пресекало злоупотребления, такая система не мешала экономическому развитию и не ставила под угрозу безопасность. Еще при Алексее Михайловиче запрещалось назначать воеводами лиц в города, где они имели свои поместья. Тогда же был введён тайный приказ подьячих, которых заставляли следить за послами русского государства и воеводами и докладывать царю (удивительна повторяемость структур при царизме и в советское время, позволяющая в какой-то мере сдерживать деградацию элиты). Уход элиты из-под контроля оказался губительным.
   Однако Александр III допустил и крупные ошибки, за которые пришлось расплачиваться его преемнику. Так, он отменил правило дарования дворянства низшим сословиям, что ограничило приход способных людей на руководящие должности. Но самым большим недостатком его правления стало допущение огромного положительного сальдо внешней торговли, шедшего на оплату дворянских развлечений в Европе и бессмысленное накопление золота в казне, вместо того чтобы увеличить капиталовложения в российскую промышленность без кабальных иностранных займов. Александр III ничего не сделал для перемещения избыточного населения из центральных регионов, а, напротив, укреплял общину, позволявшую правительствам проще собирать налоги.
   Ошибки в управлении государством
   Как говорилось, отказ Александра III от не оправдавшего себя предоставления подданным политических свобод сыграл стабилизирующую роль. Однако, как пишет Пайпс, в системе российского управления было много слабостей, которые сводили на нет весь внушительный набор репрессивных мер, введённых в 1870-80 гг. Среди вышеупомянутых противовесов, пожалуй, наиболее важным был отказ от традиционного для России условного характера владения источниками доходов. Институт "частной собственности", "святость" которой признавалась правительством, появился в России довольно поздно, однако быстро пустил в ней глубокие корни. Хотя царский режим преследовал своих подданных за мельчайшие политические провинности, он старательно избегал затрагивать их право собственности. Когда А.Герцен публиковал в Лондоне "Колокол", приводивший власти в крайнее раздражение, рента регулярно поступала к нему из России через международный банк. Мать Ленина, после того как один из её сыновей был казнён за попытку цареубийства, а двое других детей сели в тюрьму за революционную деятельность, до самой смерти продолжала получать казённую пенсию, полагавшуюся ей как вдове государственного служащего. Наличие частного капитала и частных предприятий сводило на нет многие полицейские меры, имевшие цель лишить неблагонадёжные элементы средств к существованию. Неблагонадёжное лицо почти всегда могло устроиться в какой-нибудь частной фирме, администрация которой либо не симпатизировала правительству, либо была политически нейтральной. Благодаря частной собственности, по всей территории империи создались уголки, куда полиция была бессильна ступить, поскольку законы строго охраняли право собственности.
   Свобода заграничных поездок способствовала тому, что идеи вольности проникали из Европы в Россию. Имелись и мощные факторы психологического характера, не позволявшие использовать машину репрессий в полную силу. Воспитанная в западном духе правящая элита царской России боялась позора. Она избегала чересчур жёстких мер, опасаясь быть поднятой на смех "цивилизованным миром". Она ужасно смущалась, если даже в своих собственных глазах вела себя "по-азиатски". Элита империи была явно неспособна употребить силу и не думать при этом о психологических последствиях за пределами страны. Результатом этого конфликта между старой самодержавной психологией и современными западными влияниями явилось то, что вездесущий, назойливый и подчас жестокий полицейский аппарат в конечном счёте был мало действенен [по (129)].
   Промышленное развитие на рубеже веков
   Ситуация, в которой страна оказалась на рубеже веков, требовала прохода по лезвию бритвы в решении ряда проблем и максимального напряжения ресурсов для ускорения модернизации. После голода 1891 г. правительство, наконец, вполне осознало, что необходимо срочно решать проблему аграрной перенаселённости центральных регионов, и перестало сдерживать поток переселенцев в Сибирь. Решение это, однако, было настолько запоздалым, что требовалось сконцентрировать все ресурсы на индустриализации и освоении Сибири только для того, чтобы откачивать в города и на новые земли вновь появляющееся население и хотя бы не усугублять кризис аграрной перенаселённости. Даже при самом оптимистическом варианте вернуться к земельной обеспеченности начала XIX века уже не было возможности. В этот период Россия становилась всё более чувствительной к геополитическим ошибкам властей, и особенно к их ошибкам в области экономики.
   Почему на рубеже веков, несмотря на бурный рост промышленности, нарастали кризисные явления? Одной из причин был постоянный отток капитала из России, сдерживавший промышленное развитие по сравнению с темпами, которые были бы достигнуты в условиях нулевого торгового сальдо. Замедление развития промышленности сдерживало отток людей из села и усугубляло аграрную перенаселённость.
   Огромный отток капитала при Александре III был усугублён двумя катастрофическими решениями Николая II, который быстро поддался на уговоры новых богачей и отменил разработанные великим Менделеевым таможенные тарифы на ввозимые товары (несмотря на протесты самого Менделеева). Это подорвало возможности российской промышленности в конкуренции с иностранными товарами. Кроме того, Николай II ввёл золотой червонец, ставший самой стабильной валютой не только за всё время России, но и на Европейском континенте.
   Реформа по введению золотого рубля была разработана типичным выразителем интересов компрадорской элиты графом С.Ю.Витте. Трудно сказать, был ли он хуже как экономист или как государственный деятель (так после поражения в русско-японской войне он умудрился отдать Японии не только оккупированную ею Корею и Южную Манчжурию, но и Южный Сахалин, которому японские войска ничем не угрожали). Зато он был умелым интриганом и обладал даром убеждения, чему способствовала редкостная самоуверенность (см. воспоминания Витте "Золотой рубль"). Витте не смог продавить реформу через Александра III, который усомнился в его выкладках и заставил представить мнение о проекте авторитетных экономистов и государственных деятелей России, также сильно сомневавшихся в пользе такой реформы. После смерти Александра III Витте сумел убедить Николая II создать для одобрения реформы особый комитет, который был специально составлен из её сторонников.
   Суть реформы Витте состояла во введении т.н. "золотого стандарта", при котором практически вся денежная масса, обслуживавшая товарооборот в России, должна была быть обеспечена золотым запасом государственной казны. В канун объявления войны, на 16 июля 1914 г., золотое обеспечение кредитных билетов составляло 92,2%. Таким образом, конвертацию кредиток на золото можно было осуществить даже в абсолютно нереальном случае одновременного обращения в банк всех обладателей кредитных билетов [по (74), с.261]. Эта затея била по российской экономике сразу во многих аспектах. Во-первых, Госбанк не мог увеличить бумажную денежную массу согласно растущим потребностям товарооборота, если только на ту же сумму не закупалось золото. Это вело к огромным потерям, поскольку на закупку золота тратилось зерно, которое можно было бы направить на более полезные цели. Кроме того, сдерживание денежной массы через золотой стандарт оказывает на экономику стагнирующее влияние, и это было уже известно из опыта введения золотого стандарта в Англии в 1815 году. Во-вторых, затея Витте связывала имевшийся золотой запас и заставляла держать его ради гипотетической возможности обращения держателей кредитных билетов за золотом вместо того, чтобы расходовать его по мере надобности на другие цели. Часть золота даже не хранилась в государственной казне, а вообще бесполезно обращалась в виде монеты. Недостаток средств восполнялся займами под высокие проценты, выплата которых увеличивала отток капитала. Недостаток денежной массы в обращении восполнялся частной эмиссией (кредитная деятельность коммерческих банков, векселя), что лишало казну важного источника доходов. Современные сторонники Витте говорят, что реформа привлекла большие иностранные инвестиции, на самом же деле в значительной части случаев речь идёт об очередных кабальных займах под гарантии золота, перекочёвывавшего в иностранные банки. Там же, где западные промышленники осуществляли реальные инвестиции, они тут же вывозили всю прибыль. 15 января 1902 года в Искре появилась статья В.И.Ленина, в которой разоблачались условия получения нового крупного займа на Западе, взятого С.Ю.Витте под залог - мера, редкая во взаимоотношениях с независимым государством. Наконец, переход к свободной конвертируемости рубля упростил деятельность контрабандистов, которые могли теперь играть на перепадах внутренних и внешних цен на промышленные товары, организуя только ввоз контрабанды и не заботясь об организации экспорта сельскохозяйственных товаров.
   В результате снижения тарифов и введения золотого рубля в 1899 году, по докладу Менделеева, на Украине добыча угля упала до 65%, выплавка чугуна - до 50%, а стали - до 45%. Реформы Витте привели к тяжелейшему экономическому кризису. 1900-1903 гг. разразился очередной промышленный кризис, связанный с общемировым; страдает металлургия. Чтобы решить проблему, в 1904 году берётся под государственные гарантии 300-миллионный заём у Франции (23, 111, 179).
   Смягчение промышленного кризиса после революции 1905 года
   Преодолев кризис 1905-1907 гг., государство пыталось найти решение проблем народного хозяйства. Как реакция на кризис промышленности, в 1907 году монополизация промышленности усиливается (синдикаты Кровля, Медь, Продаруд), что, с одной стороны, позволяло удешевить производство в этих отраслях, с другой - позволяло правительству регулировать цены. Однако это сопровождалось и некоторым усилением финансового контроля промышленности со стороны иностранного капитала. Последний крупный заём у Франции (500 млн. ежегодно на обустройство железных дорог) был взят в 1914. Несмотря на внешнее благополучие, перед Россией в 1914-1917 годах стояла проблема дефолта по внешнему долгу. Чуть снимает напряжение богатый урожай зерна 1909 года. Россия выходит на первое место в мире по производству зерна, экспортируя 30% его производства. Но последующие два года были неурожайными.
   Огромная надежда на преодоление отставания России появилась в связи с добычей в ней нефти, использование которой позволяло преодолеть главный фактор, сдерживавший экономику России - низкую продуктивность сельского хозяйства - за счёт машинизации сельскохозяйственного производства. В 1913-1914 годах собираются первые в России автомобили и самолёты. Нефть способствовала быстрому развитию России в конце XIX - начале XX века. В 1898 году по добыче нефти Россия обогнала США и удерживала лидерство до 1901 года, после чего начался спад, продолжавшийся до 1906 года, затем добыча нефти стабилизировалась примерно на уровне 30% мирового производства. США и Россия добывали вместе 90% всей нефти в мире. В 1911-1917 гг. доля России сократилась, соответственно до 15 и 25% [(126) с.497]. Итак, второй после США державой, имевшей и активно добывавшей нефть (ставшей локомотивом для американской экономики), была Россия. Но российская экономика не смогла использовать этот фактор для быстрой машинизации переходом на массовое использование двигателей внутреннего сгорания.
   Необходимо сказать, что вопреки распространённым представлениям, годы правления Николая II не были лишены социальной политики в отношении городских рабочих. В 1912 году был принят закон о страховании от несчастных случаев и от болезней, в 1908 году - закон об обязательном начальном образовании. В 1900 году в начальной школе обучалось 4 млн. человек, в 1914 году - 7,2 млн., из них 2,3 млн. - девочек. 1903 г. отмечен принятием закона об ответственности предпринимателей за несчастные случаи с рабочими на производстве, была учреждена должность представителя рабочих на заводах. И всё же, не города стали причиной русской революции, а положение российской деревни, геополитический тупик, вызванный аграрным перенаселением центра при попустительстве царей XIX века.
   * * *
   Подведём итоги. Российской цивилизации раз за разом приходилось находить свои способы решения стоящих перед ней проблем. Глубокие отличия государственного строительства от решений, принятых другими цивилизациями, связаны с системами налогообложения, управления, поощрения развития и обеспечения безопасности. В частности, крепостное право на Руси оказалось тем механизмом, который позволил создать великую империю и держать под контролем огромную территорию. Стихийное развитие страны без интенсифицирующей роли государства приводило к отставанию от соседей и возможности потери независимости, что вызывало потребность в мобилизационном развитии. Начиная с середины XIX века демографический взрыв привёл к аграрной перенаселённости центральных регионов, дополнительно снижавшей производительность труда крестьян и товарность сельского хозяйства. Это сдерживало урбанизацию и сопрягало индустриализацию с огромными жертвами, требовавшими концентрации всех ресурсов на модернизации. В этой ситуации огромный ущерб развитию России принесло привилегированное положение дворянско-помещичьей элиты, транжирившей свои доходы. Большой бедой обернулось непонимание царскими правительствами необходимости непосредственного освоения ключевых отраслей силами государства и неучёт ими исторических, культурных, географических и климатических особенностей России, требовавших дополнительных мер для предотвращения оттока капитала, а также неразумная финансовая политика Александра III и Николая II. Несмотря на гигантское положительное сальдо внешней торговли, политика последних царей повлекла огромную задолженность России и необходимость выплаты больших процентов.
   ГЛАВА 22 АГРАРНЫЙ КРИЗИС И РЕФОРМЫ СТОЛЫПИНА
   Одновременно со становлением промышленной экономики в России, в её хозяйстве нарастали признаки геополитического тупика. Вплоть до середины XIX в. наименее обеспеченными хлебом и наиболее страдавшими от голода являлись белорусские и литовские губернии. Но уже с середины XIX в. центр голода как бы перемещается к востоку, захватывая сначала чернозёмный район, а затем и Поволжье. В 1872 г. разразился первый самарский голод, поразивший именно ту губернию, которая до того времени считалась богатейшей житницей России. И после голода 1891 г., охватывающего громадный район в 29 губерний, нижнее Поволжье постоянно страдает от голода. Самарская губерния голодала 8 раз, Саратовская - 9. Бедность крестьян оставалась вызывающей. Л.Толстой писал, что в России голод наступает не когда хлеб не уродился, а когда не уродилась лебеда. Рост населения в деревне приводил к сокращению земельных наделов. Численность крестьянства с 1861 по 1900 год увеличилась с 23,6 млн. до 44,2 млн. душ мужского пола. В связи с этим размеры наделов на 1 душу мужского пола сократились в среднем с 5,1 до 2,6 десятины. Крестьянский надел на семью до отмены крепостного права в среднем составлял 4,8, в 1880 году - 3,5, а в 1900 году - только 2,6 десятины. В деревне создалось аграрное перенаселение. В 1877 г. менее 8 десятин на двор имели 28,6% крестьянских хозяйств, а в 1905 г. - уже 50%. Чтобы как-то прокормиться, крестьяне увеличивали распашку земель за счёт пастбищ и, следовательно, продолжали сокращать поголовье скота. Плотность сельского населения за последние 40 лет XIX столетия увеличилась на 57%, площадь пашни - только на 40,5%, а количество скота - всего на 9,5%. Если в 1860 году на 100 человек приходилось 41 голова крупного рогатого скота, то в 1900 - 36, а в 1914 - 30. Количество лошадей в расчёте на 100 жителей в европейской части России продолжало падать и сократилось с 23 в 1905 году до 18 в 1910 году. Количество лошадей на один крестьянский двор сократилось с 1,75 в 1882 г. до 1,5 в 1900-1905 гг. Таким образом, пресекалась сама возможность увеличения производительности труда в сельском хозяйстве через применение тягловой силы и навоза в качестве удобрения. Спад поголовья овец был и вовсе катастрофическим: 1860 - 88, 1900 - 55, 1914 - 22.
   Поэтому деревня год от года нищала. Экспорт зерна усугублял недоедание сельского населения. По данным генерала В.Гурко, собранным за 1871-1901 гг., 40% крестьян-новобранцев пробовали мясо в армии впервые в жизни. Все развитые страны, производившие менее 500 кг зерна на душу населения, ввозили зерно, тогда как Россия с её 470 кг на душу в 1913 г. вывозила до 50% собранного зерна. "Физиологический минимум" в 12 пудов хлеба с картофелем в год на душу в благополучном 1906 г. был зафиксирован в 235 уездах с населением 44,4 млн. человек (23, 111, 179).
   Аграрная перенаселённость и промышленное развитие
   Приведём анализ Измайловым-Правнуком (54) давления аграрной перенаселённости на экономику России. Сельское хозяйство было основой жизненного существования 130 млн. человек российского крестьянства, которые кормили себя и около 30 млн. горожан. При существовавшей технологии земледелия в России начала ХХ века фонд пахотной земли объективно составлял около 100 млн. десятин (гектаров). Большее количество пашни можно было бы нарастить за счёт распашки сенокосов и лугов, т.е. путём подрыва кормовой базы животноводства - основного источника тягловой силы сельского хозяйства.
   Посмотрим теперь, какая численность сельского населения была бы оптимальна для тогдашней России при наличии такого земельного фонда и доступных тогда сельскохозяйственных технологиях. Основой аграрного производства в России тех лет могло бы стать мелкотоварное производство. (Мелкотоварное хозяйство - хозяйство без постоянного найма работников, т.е. семейное, и с реализацией 1/3 производимого продукта на рынке, а 2/3 производимого продукта потреблялось внутри хозяйства - продовольствие и корма. Такая норма была характерна для казачьих хозяйств Дона. (По литературе - это хозяйство Пантелея Мелехова.) Для ведения мелкотоварного производства в наших почвенно-климатических условиях нормальный душевой надел при всех прочих благоприятных условиях (т.е. наличия рабочего скота и его кормовой базы) составлял 2 десятины. В самом деле, возьмём какой-нибудь регион, в котором не было острой аграрной перенаселённости. Душевой надел в Области Войска Донского при наличии большого резерва свободных земель, пригодных для распашки и сдававшихся в аренду иногородним, т.е. не казакам, составлял 2 десятины на одного казака или казачку при общинной системе нарезки наделов. Принимая за основу это значение душевого надела, получим, что для обработки 100 млн. десятин пашни необходимо не более 50 млн. человек сельского населения (на самом деле, в менее благодатных районах, чем на Дону, обеспеченность землёй должна была бы быть ещё выше). Но в России на 100 млн. пашни было 130 млн. крестьян, т.е. так называемое аграрное перенаселение было налицо! 80 млн. сельского населения, кормившегося впроголодь, было излишним для ведения даже мелкотоварного хозяйства.
   Чтобы продемонстрировать разницу в продуктивности хозяйств с избытком и недостатком земли, достаточно сказать, что в 1909 г., когда в половине губерний с населением 60 млн. человек зерна, за вычетом семян, было произведено по 15 пудов на душу, на Кубани такой остаток зерна составлял 58,8 пуда, а в области Войска Донского 74,8 пуда. Конечно, тут велика роль и более благодатного южного климата, но всё же, недостаток земли в центре бросается в глаза.
   Таким образом, 80 млн. сельского населения оказывается избыточным при достигнутом уровне техники и технологии земледелия в России начала ХХ века. Куда же ему податься? Ответ, лежащий на поверхности, - в города, на заводы и фабрики. Но и там большей части этих 80 млн. не было места при существующих темпах промышленного роста. 80 млн. человек - это, как минимум, 16 млн. семей. Таким образом, в городе должно быть не менее 16 млн. рабочих мест, считая, что в семье должен быть только один кормилец. В 1913 г. в России в промышленности было занято 4 млн., да ещё около 1 млн. - на транспорте и в строительстве. Средняя капиталоёмкость одного рабочего места в промышленности в начале ХХ века составляла около 1 тысячи рублей. Таким образом, для трудоустройства 16 млн. человек было необходимо 16 млрд. золотых рублей. Суммарно в 1913 г. основной и оборотный капитал Российской промышленности составлял около 4 млрд. золотых рублей. Этот капитал набирался в течение 50 лет - со времён реформ Александра II. В итоге для успешного раскрестьянивания страны было необходимо, чтобы капитал Российской промышленности составлял 20 млрд. золотых рублей. Где его взять? Максимальный уровень накопления в промышленности капиталистической России был 9% в год. Даже с такими темпами для увеличения производственного капитала России в 5 раз потребовалось бы 18 лет устойчивого бескризисного роста. Но за эти 18 лет население России выросло бы на 65 млн. человек (1,5% в год в начале века). Даже приняв невероятный промышленный рост в капиталистической России в течение 18 лет без всяких кризисов и при высшем показателе в 9% в год (этот показатель был в 1913 г., в другие годы - меньше), из анализа экономической ситуации в России начала ХХ века можно сделать вывод, что устранить аграрное перенаселение реформами было уже невозможно, так как темпы создания новых рабочих мест были явно недостаточны (54).
   Заметим, что подсчёты Измайлова-Правнука не совсем корректны, потому что не обязательно было сразу же направлять освободившихся крестьян на капиталоёмкие рабочие места. Поначалу можно было за счёт государственных средств использовать их на строительстве промышленных предприятий без особо сложной техники, кормя их хлебом, изъятым при увеличении налогового давления, а потом занять их на этих же предприятиях. (так была решена эта проблема в 30-е годы). Кроме того, автор пренебрёг наличием в России огромных неосвоенных территорий. Однако рациональное зерно в приведённых подсчётах состоит в том, что при существовавшем тогда порядке организации промышленного роста занять высвобождающихся крестьян в промышленности сразу было невозможно. Следовательно, нельзя было обойтись без расселения части лишних крестьян на новые земли и максимально возможного изъятия продукта деревни на этапе индустриализации путём жёсткого налогообложения.
   Освобождение крестьян в 1861 г. во многом опиралось на опыт аналогичной реформы в Германии. Там крестьяне при освобождении получили совсем мало земли (в Пруссии половина крестьян получила участки меньше 1 га) и должны были постепенно выплатить помещикам огромный выкуп, примерно в 20 раз превышающий величину годовой ренты до освобождения [(77), с.98]. Крестьянам пришлось наниматься для работы в помещичьи хозяйства и уходить в города, а помещики вложили полученные деньги в развитие своих хозяйств и, через банки и акции, в развитие германской промышленности. Освобождение крестьян в России было проведено куда мягче по отношению к крестьянам, потому что оставляло в их пользовании участки земли, с которых они поначалу могли прокормиться. Помещики тоже получили земли, на которых могли вести товарное производство, и огромные средства, которые могли вложить в свои хозяйства и в развитие промышленности. Видимо, правительство рассчитывало (как и Ленин 40 лет спустя), что дальнейшее развитие сельского хозяйства будет сочетать прусский и американский пути развития сельского хозяйства: на помещичьих землях развивались бы крупные капиталистические хозяйства, а на крестьянских шло бы постепенное образование более крупных хозяйств и постепенный уход избыточного населения в города. Но ни тому, ни другому процессу не суждено было осуществиться по двум фундаментальным причинам: хозяйственной непригодности основной массы помещиков и деятельности института общины на фоне нарастающей аграрной перенаселённости.
   Возникновение общины как налогово-страхового механизма
   Как уже говорилось, перед российским государством всегда стояла проблема организации сбора налогов. В эпоху Петра I проблема обострилась. Непрекращающиеся войны, всё увеличивающаяся армия, создание и содержание флота, строительство новой столицы требовали громадных средств. Уже к 1701 г. военные расходы составили 78% всего бюджета, а далее возросли до 83% (58). Традиционные подати и налоги уже не давали нужных сумм, требовались всё большие поступления. Пётр изобретал всё новые и новые поборы: таможенные и кабацкие деньги, драгунские деньги, корабельные деньги, налог на строительство Петербурга, налог на право ношения бороды и т.д. Оброком облагались домашние бани, соляные промыслы, мельницы. Наконец, он ввёл подушную подать и назначил ответственным за её сбор крестьянскую общину. Община сама распределяла "спущенное" ей задание по выплате податей по своим членам и в случае неспособности кого-либо выплатить была обязана изъять соответствующую сумму у других членов. Ясно, что каждый член общины из кожи вон лез с целью отдать положенную с него сумму, потому что иначе становился объектом воздействия со стороны членов общины. До реформы 1861 года община была для правительства удобным механизмом сбора подушных податей, фискально-полицейским институтом для государства. Круговая порука позволяла государству собирать подати без необходимости иметь дело с каждым крестьянским двором.
   После отмены крепостного права Александр II законодательно усилил права общины, в частности, впервые юридически сделав её собственником большей части крестьянской земли. Ещё более усилил права общины Александр III, который своим указом запретил даже простой раздел крестьянского двора без согласия общины. Да и Николай II до революции 1905 года придерживался той же позиции. Одна из основных причин проводимого сверху усиления общины заключалась в том, что властям было гораздо легче собирать выкуп за землю с общины, чем с каждой крестьянской семьи в отдельности. Община была выгодна не только правительству, но и крестьянам, так как создавала мощный механизм социальной защиты своего сословия. Она позволяла существенно ослабить неблагоприятные воздействия неурожаев на крестьян за счёт создания общинных и помещичьих страховочных запасов. Русская община являлась гибким организмом, приспособленным к самым различным условиям жизнедеятельности и сохранявшим в неизменности свои основные установки. Трансформация общины как хозяйственного механизма постоянно шла в сторону её укрепления вплоть до поражения революции 1905 года. Одновременно в крестьянском сознании развивался и совершенствовался сам принцип уравнительности (23, 179).
   Кардинально ситуация изменилась после революции 1905 года, когда стало очевидно, что именно община в критические моменты становится организатором захвата помещичьей земли и поджога дворянских усадеб. И уж совсем община потеряла всякий смысл после того, как Указом Николая II осенью 1905 года были отменены все долги крестьян по выкупным платежам за ранее полученную ими землю.
   Община как тормоз капиталистического развития сельского хозяйства
   Прямым результатом налоговой политики царей стала выработка в общине уравнительного распределения земли: распределять подать по дворам было легче, когда они были примерно одного размера. В 1771 году Коллегия экономии (Экономическая коллегия), ведавшая делами этого разряда крестьян, разослала своим чиновникам на местах наставления, в которых от них требовалось не допускать семейных разделов и совместно с миром своевременно равнять землю между крестьянскими хозяйствами. Крестьян предписывалось сажать на тягло с 15 лет, снимать с тягла в 60 лет, следить за тем, чтобы в тягле (т.е. в крестьянском хозяйстве) было не менее трёх работников. Хозяйство экономического крестьянина отныне ставилось под жёсткий контроль мира и стоявшего над ним казначея, назначаемого Экономической коллегией. Вот они-то и надзирали за тем, чтобы крестьянин своевременно пахал, сеял, выполнял другие хозяйственные работы, а главное, вносил своевременно в казну все причитающиеся с него платежи. Не крестьяне, а община юридически была признана субъектом права собственности на землю [по (129)]. Тем самым, под влиянием нового налога установилось общее владение землёй и соразмерное распределение её между отдельными членами. При этом значение сельской общины и помещиков как ответственных за сдачу податей резко возрастало.
   По этой причине в основе мировоззрения общины традиционно лежало понятие о том, что земля - Божье достояние. В случае обилия земли это означало, что каждый мог взять себе столько, сколько мог обработать, когда же возникал земельный дефицит, община урезала участки наиболее обеспеченных землёй крестьян в пользу малоземельных, а впоследствии переходила и к регулярным земельным переделами. Переделы земли проводились через 12-15 лет. Переделу подлежала только пахотная земля. Выгоны и сенокосы оставались в общем пользовании, а усадьбы - в постоянном владении крестьянского двора. Во второй половине XIX века большинство общин постепенно становилось беспередельными, но после голода 1891 г. многие из них вернулись к переделам земли и ввели самый уравнительный принцип землепользования - по едокам.
   Уравнительное распределение земли и переделы задерживали развитие интенсивного сельскохозяйственного производства, потому что без права наследования и неделимости делали невыгодными многолетние инвестиции крестьян в свои земельные участки. Для Западной Европы была обычна норма - наследственное пользование наделом и его неделимость при наследовании (как правило, одним из сыновей). Это было особо важное правило, сдерживавшее усугубление аграрной перенаселённости, потому что "лишние" люди были вынуждены уходить из деревни и прирост населения поглощался городами. Такого правила не было в России, что привело в XIX веке к накоплению избыточного население в деревне, хотя продуктивность сельского хозяйства уже делала возможным рост городов. Интересы страны требовали более жёстких мер по переселению крестьян в города и на Восток страны, община же способствовала тому, что каждому члену гарантировался участок, с которого он мог прокормиться.
   Ещё одним принципом общинного землевладения стала чересполосица (выделение членам общины множества маленьких участков в разных местах, перемежающихся с чужими участками), которая лишала смысла работать над улучшением производительности одного большого участка, увеличивала временные затраты на передвижение до своих участков и часто вела к потере дефицитнейшей земли. В ряде случаев время проезда становилось лимитирующим фактором роста производства сельхозпродукции и увеличения пахотной земли. В некоторых общинах до 30% надельной земли находилось под межами, так как в стремлении к "поравнению" предоставляемой её членам земли к 1910 г. общинные наделы достигали 10 км длины при ширине в несколько саженей. Правда, чересполосица имела то достоинство, что в случае засухи урожай даст переувлажнённый участок, а в случае дождей, пропитание обеспечит сухой участок.
   Итак, взрывной рост крестьянского населения и институт общины объективно вели к безземелью на селе. В 1902-1908 годах по Высочайшему повелению была создана комиссия по исследованию причин оскудения центра России. Факт оскудения был признан официально, и главными причинами были названы крестьянская община с её переделами и чересполосицей. Многим казалось, что недостатки общины очевидны, а её сторонники немногочисленны, но кризис общинного строя крестьянской жизни пробудил активность не только его противников, но и сторонников. Недовольство разорявшихся крестьян всё время нарастало, и спасение они по привычке искали в традиционных страховочных механизмах общины. Революционная и реформаторская мысль в России искала выхода из этого тупика и всё больше склонялась к тому, что он лежит на путях капиталистического фермерства: они вели одновременно и к модернизации сельского хозяйства, и к выталкиванию большого числа крестьян в город. Россия входила в новую жизнь, в которой огромному числу крестьян предстояло навсегда расстаться с землёй и деревней (23, 179).
   Помещичья бесхозяйственность и отток капитала
   Итак, развитие сельскохозяйственного капитализма на крестьянском клине во второй половине XIX века стало невозможным из-за института общины, неадекватно реагировавшего на нарастающую аграрную перенаселённость. Казалось бы, оптимальным вариантом оставалось сохранение помещичьего землевладения с инвестированием полученных помещиками средств в создание современных крупных хозяйств, как это происходило в Германии. Но дело в том, что русские помещики, разленившиеся после освобождения от военной службы, традиционно не умели вести товарное хозяйство. Помещики, в массе своей, не имели опыта ведения товарного капиталистического хозяйства по разным причинам: богатейшие из них традиционно выстраивали себе роскошную жизнь, а средние помещики интересовались литературой и искусством. Помещики нечернозёмной полосы вообще не проживали в деревне, ограничиваясь сбором оброка с крестьян. Тормозом увеличения городского населения, а вместе с ним ремесла и промышленности, являлась и инерция политики натурализации хозяйства, которую ещё в первой половине XIX века проводило большинство дворян из тех, кто занимался хозяйством. Каждый зажиточный помещик обзаводился кузнецом, столяром, мельником, художником ...., лишая городских ремесленников возможности увеличить рынок своих услуг. Такие помещики не были приспособлены к организации капиталистического хозяйства, нацеленного на продажу продовольствия в город взамен промышленных товаров для села (49).
   За редким исключением, помещики не хотели заниматься хозяйством и не умели зарабатывать на жизнь своим трудом. Достаточно вспомнить, что к 1860 году в залоге находилась почти половина помещичьих имений, в которых работало две трети всех имевшихся крепостных крестьян! Долг этих заложенных имений составлял более 450 миллионов рублей. Сразу после реформы 1861 года практически все прежние помещичьи долги были возвращены за счёт кредитов, полученных ими от того же государства в счёт будущих выкупных платежей, которые должны были выплачивать им бывшие крепостные за "отданную" им землю. Однако уже к 1895 году свыше 40% помещичьих земель вновь оказалась в залоге. Задолженность помещиков государству достигла чудовищной суммы - трех миллиардов рублей. Энгельгарт (200) пишет: "Помещичьи хозяйства, grande culture, не имеют у нас смысла, не имеют raison d'Йtre и суть только тормозы для развития хозяйства страны". Он отмечает огромное количество пустующих земель в помещичьих хозяйствах. "Пало помещичье хозяйство, не явилось и фермерства, а просто-напросто происходит беспутное расхищение - леса вырубаются, земли выпахиваются, каждый выхватывает, что можно, и бежит. Никакие технические улучшения не могут в настоящее время помочь нашему хозяйству. Заводите какие угодно сельскохозяйственные школы, выписывайте какой угодно иностранный скот, какие угодно машины, ничто не поможет, потому что нет фундамента" (письмо 11). "До сих пор (1872 год) я ещё не встретил здесь ни одного хозяина, который бы знал, откуда растение берёт азот или фосфор, который бы обладал хотя самыми элементарными познаниями в естественных науках и сознательно понимал, что у него совершается в хозяйстве, - но и практических знаний, вот что удивительно, нет. Ничего нет, понимаете. Мужик хоть практику понимает и здравый смысл в деле хозяйства имеет" - пишет Энгельгарт. "Но ни машины, ни симентальский скот, ни работники не могут улучшить наши хозяйства. Его улучшить могут только хозяева" - делает вывод Энгельгарт (200).
   Помещики не стали вкладывать огромные средства, полученные при освобождении крестьян и дальнейшей сдаче в аренду своих земель, ни на модернизацию своих хозяйств, ни на развитие промышленности. Они транжирили огромную часть национального дохода за границей. Известнейшим примером помещика, прожигающего русский хлеб в Париже, является "певец разрушенных дворянских гнёзд" (паразитических) И.С.Тургенев, а на рубеже веков А.П.Чехов раскрыл образ паразитов-помещиков в пьесе "Вишнёвый сад".
   Между тем, Россия должна была буквально пройти по лезвию бритвы, чтобы как можно скорее провести индустриализацию с минимальными жертвами. Налоговая политика Российского государства заставляла крестьян продавать хлеб по низким ценам, почти ничего не оставляя себе, и вынуждала их кормиться, увеличивая доход путём отходничества. С начала 60-х годов до конца столетия только вывоз зерна увеличился более чем в 5 раз. В целом же на долю сельскохозяйственной продукции к концу прошлого века приходилось до 80% всей стоимости российского экспорта (25, с.37). По данным сборника "Россия 1913 год" (158), общий объём экспорта в 1913 году составил 1520 млн. рублей, в том числе зерна 651,6 млн. рублей. При этом импорт сырья и полуфабрикатов был равен 668 млн. рублей, импорт машин, включая сельскохозяйственные, 149 млн. рублей. Значит, примерно половина общего экспорта, равная всему экспорту хлеба, шла на обслуживание потребностей промышленности; сюда даже не включены закупки технологий. Это доказывает, что экспорт зерна был вызван самыми насущными хозяйственными потребностями индустриализации страны. Сформулированный министром финансов Вышнеградским ещё в 80-е годы XIX века лозунг, "недоедим, но вывезем", при всём его лицемерии (сами экспортёры недоедать не собирались), был лозунгом патриотическим. Но постоянный вывоз зерна шёл не только на закупку за рубежом технологии, но и на сверхпотребление элиты, в результате чего крестьяне в России постоянно жили на грани голода. Из-за паразитического потребления помещиками и накопительства золота шёл постоянный процесс утечки капитала за границу, накладывавший отпечаток на социальную атмосферу и темпы индустриализации.
   Резкое увеличение оттока капитала из России за границу стало особенно заметным после отмены Николаем II менделеевских таможенных тарифов и финансовой реформы Витте. Хотя российская буржуазия того времени в основном была национально ориентированной, тем не менее, она, как и помещики, проедала существенную часть доходов за границей и дома - путём закупки престижных импортных товаров. Так, по данным таблицы "Платёжный баланс России за 1898-1913 гг.", расходы русских за границей за это время составили примерно 2000 млн. рублей. Если предположить, что эти деньги в указанные годы тратились равномерно, то получаем 125 млн. рублей в год.
   А вот другой подсчёт, сделанный Измайловым-Правнуком (54). С 1888 по 1908 г. Россия имела положительный торговой баланс с заграницей в сумме 6,6 млрд. золотых рублей; в среднем ежегодно вывозилось на 330 млн. золотых рублей больше, чем ввозилось. Величина этого положительного сальдо в 1,6 раза больше совокупного капитала всей русской промышленности в 1913 г. Где же эти деньги? Может быть, они были вложены в промышленность Франции, тогда она на 100% должна была принадлежать русским подданным, а если Германии, то на 25%. Ничего этого нет. Заграничные капвложения России - это КВЖД и дороги в Северном Иране, где-то всего на несколько сотен миллионов золотых рублей. Вся эта колоссальная сумма в 6,6 млрд. золотых рублей была промотана господствующими классами России по парижам, ниццам, карлсбадам и прочим злачным местам Западной Европы. А ведь это только заграничное мотовство. Сколько же ввозилось заграничных предметов роскоши на внутренний рынок, вовсе неизвестно. Вот откуда и нехватка капиталов и узость внутреннего рынка для продукции отечественного производства. Именно массовый вывоз капитала привёл к революции 1905 года, а затем и 1917 года.
   Заграничные поездки всегда были прорехой для экономики России и для её политической стабильности. Разрешённые дворянам в 1785 г., они постепенно были позволены и другим сословиям. Их не запрещали даже в периоды "свирепейших" преследований. Николай I пытался их ограничить, угрожая лишить дворян, в возрасте от 10 до 18 лет учившихся за границей, права поступать на казённую службу. В 1834 г. он потребовал, чтобы дворяне ограничили своё пребывание за границей пятью годами, а в 1851 г. он сократил этот срок до двух лет. Уложение в наказаниях содержало положения, согласно которым российские граждане обязаны были вернуться из-за границы, если на то будет приказ правительства. Однако проку от всех этих мер было немного. Россияне часто ездили в Западную Европу и жили там подолгу; в 1900 г., например, 200 тысяч русских провели за границей в среднем по 80 дней. В вильгельмской Германии они составляли самую многочисленную группу иностранных студентов. Недавно в Баден-Бадене даже поставили памятник Ф.М.Достоевскому, прокутившему в тамошних казино огромные деньги. После смерти Николая I, для получения заграничного паспорта надо было всего-навсего послать заявление местному губернатору и уплатить небольшую пошлину. Паспорта легко выдавались даже лицам, на которых имелось досье в связи с их крамольной деятельностью, очевидно, в предположении, что за границей от них будет меньше хлопот, чем на родине. Неудивительно, что весь состав боевого штаба большевиков много лет пребывал в Западной Европе [по (85)].
   Вместо того чтобы заставить элиту инвестировать в промышленность и заниматься хозяйством, правительство ориентировалось на привлечение иностранного капитала. Следует отметить, что из 2 млрд. рублей, циркулировавших при Витте на внутреннем валютном рынке, десятая часть ежегодно уходила за границу как "законная прибыль" "иностранных инвесторов". Эти деньги могли бы стать прибылью самой русской промышленности, если бы инвестиции осуществлялись на средства, ранее вывезенные из России дворянской элитой, а правительство заставляло бы её осваивать современные отрасли, а не только текстиль.
   Неадекватность помещичьего землевладения, по-видимому, тоже осознавалась обществом. Но альтернативой ему в тех условиях был ещё худший, в перспективе, механизм общинного землевладения. Правительство понимало, что немедленный раздел помещичьих земель, как того требовали крестьяне, погубил бы те немногие здоровые ростки, которые, всё же, были среди помещичьих хозяйств. В Центральной России остались бы лишь мелкие и средние хозяйства, недостаточно обеспеченные землёй. Поскольку они едва могли прокормить сами себя, это повлекло бы сокращение товарности сельского хозяйства и, как следствие, блокировало бы механизацию сельского хозяйства и развитие промышленности минеральных удобрений, осуществляемые покупкой сельхозмашин и технологий за счёт продажи товарного зерна крупных хозяйств.
   Восстановление правопорядка
   Хрупкое согласие в условиях нарастающей нищеты крестьянства было нарушено экономическим кризисом на рубеже веков, вызванным реформой Витте и отменой таможенных тарифов, а затем и мировым кризисом. Разразившаяся революция поставила правительство перед необходимостью наведения порядка, а затем аграрной реформы.
   Напуганный революцией царь назначил в 1906 году на пост премьер-министра П.А.Столыпина, до этого проявившего себя при подавлении беспорядков на постах саратовского губернатора и министра внутренних дел. Сейчас почему-то всех российских деятелей мажут то чёрной, то белой краской. Отношение к Столыпину служит как бы водоразделом между теми, кто за социализм, и теми, кто считает себя патриотами России, но социализм не приемлет. Между тем, привязывать Столыпина к вопросам построения социализма нет никаких оснований, потому что не о социализме шла речь. Суть дела в том, что Россия находилась в тяжёлом кризисе, вызванном бедственным положением села, неожиданным поражением в русско-японской войне и последовавшей за этим потерей доверия к власти. Доверие не могло не быть утеряно, ибо бедствующий народ (вчерашние и сегодняшние крестьяне), с его укоренившимися уравнительными принципами, видел жирующих паразитов-помещиков и не считал справедливым общественное устройство, а наготове были пришедшие с Запада общественные идеи, согласно которым все проблемы моментально решались введением конституции, выборным парламентом или уничтожением частной собственности.
   Первейшей задачей любой государственной власти в этот момент было восстановить в стране мир и правопорядок, остановить революцию. Никакое устройство, кроме царского госаппарата во главе с царским правительством, справиться с этим не могло. Безусловно, огромна вина самого царского правительства, спровоцировавшего массовые выступления своим отказом идти на диалог в Кровавое воскресенье. До того политиканы и непримиримые террористы не поддерживались массами. Но проблема была в том, что всё равно больше некому было "расхлёбывать заваренную кашу".
   Столыпин заступил на пост премьер-министра в 1906 году. Это был период, когда терроризм и крестьянские бунты достигли своего пика. Поэтому первым делом он пресёк терроризм и бунты путём введения военно-полевых судов. "Где аргумент бомба, там естественный ответ - беспощадность кары, - говорил Столыпин, - Государство может, государство обязано, когда оно находится в опасности, принимать самые строгие, самые исключительные законы, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет всегда и неизменно. Этот принцип в природе человека, он в природе самого государства. Когда дом горит, господа, вы вламываетесь в чужие квартиры, ломаете двери, ломаете окна. Когда человек болен, его организм лечат, отравляя его ядом. Когда на вас нападает убийца, вы его убиваете".
   Люди, знающие роль Столыпина в укреплении русской государственности, никогда не отрицали его вклада в борьбу с массовыми беспорядками, охватившими страну в 1905-1907 годах. Само только начало работы военно-полевых судов и народная молва о них немедленно привели к резкому снижению насилия и террора. Только военно-окружными судами за 1906-1909 гг. были приговорены к смертной казни 6193 человека (из них повешены 2694 человека), военно-полевыми - более тысячи, да без суда и следствия, по распоряжениям генерал-губернаторов расстреляно 1172 человека. Ещё примерно тысячу убили террористы и несколько сотен погибли в ходе военных действий. Итого, в 1905-07 гг. были убиты около 6 тысяч человек. Кроме того, на каторгу были отправлены десятки тысяч человек (т.к. политические выступления крестьян проводили на судах как уголовные, вычленить из 66 тысяч точное число приговорённых к каторге трудно) (68). Главное, была достигнута цель - сохранить государственную власть и спасти страну от развала.
   Велики ли были жертвы? Число приговорённых к смертной казни трибуналами известно, и оно несопоставимо с числом жертв восстаний, погромов и терактов. Да, вешали крестьян, но 5000 казнённых ни в какое сравнение не идут с теми жертвами, которые были в России при утрате государственного контроля над своим народом. Миллионы погибших в 1917-1920 годах и резкое возрастание смертности после 1991 года - наглядное подтверждение этому. Усилия Столыпина, который твёрдой рукой, на основе не карательных, а жёстких судебных действий навёл порядок в России, помогли избежать её распада уже в 1907 году.
   Возможные пути и замысел аграрной реформы
   Чего хотели разные общественные силы в начале XX века? Дворянско-помещичья элита хотела сохранить себе все привилегии и паразитировать по-прежнему. Рабочие хотели лучше жить, и агитация политических партий внушила им, что этого можно быстро достичь через социальные реформы или революцию. Крестьяне хотели "земли и воли", т.е. раздела помещичьих земель и смягчения поборов. Наконец, политические партии хотели взломать российское жизнеустройство и перестроить его по своим представлениям, не имевшим ничего общего с реальными нуждами России (это показал период между Февралём и Октябрём 1917 г.). Влиятельные тогда политические силы были собранием демагогов и авантюристов, умевших только провоцировать народ на бессмысленные бунты и запугивать госаппарат терактами (эсеры). Большевики тогда не были готовы взять власть, так как их партия не пользовалась большой поддержкой народа, а её основа тогда, в отличие от 1917 г, была ничем не лучше остальных партий. Чем бы закончились события 1905 года, завершись они не поражением революции, а свержением царя, продемонстрировал Февраль - ликвидацией государственного контроля над событиями, нарастанием кровавых беспорядков и развалом страны.
   После усмирения народа перед Столыпиным встал вопрос, что делать с малоземельем. Было три пути. Первый путь - это раздать помещичьи земли, как того требовали крестьяне, но это дало бы лишь очень кратковременный эффект и, кроме того, как мы уже отметили, сопровождалось бы резким уменьшением товарности сельского хозяйства, а значит и замедлением модернизации России. При переделе помещичьих земель крестьяне получили бы 30% прирост земли, но при этом были бы разрушены хозяйства, дававшие основную часть товарного зерна. Крестьяне требовали одного - земли. Но при сложившемся способе её использования, даже в случае полного изъятия земли у помещиков и раздачи её крестьянам, через некоторое время встал бы вопрос о малоземелье. Что и подтвердилось во время НЭПа: как только население стало восстанавливаться к дореволюционному уровню, возникло малоземелье (66). Мало того, ни в одной из центральных губерний раздача земли не решила бы земельный вопрос даже на момент раздела, а только означала бы образование множества мелких хозяйств на месте крупных помещичьих. Тем самым, раздача земли крестьянам, временно улучшив положение самих крестьян, уже через несколько лет обернулась бы более страшной катастрофой для России, потому что резерва товарного зерна для прокорма города и для промышленного развития не было бы вовсе.
   В случае с земельной проблемой начала XX века мы сталкиваемся, пока впервые, с довольно частым явлением: самое очевидное решение общественной проблемы, отвечающее чаяниям подавляющего большинства населения, противоречит интересам страны. Раздел земли был чаянием и требованием крестьян, т.е. большей части населения, но, в перспективе, означал бы катастрофу для России и самих крестьян.
   Второй путь исходил от помещичьей элиты - просто завинтить гайки. Но это не решило бы проблему положения крестьян и дало бы лишь новый виток крестьянских волнений. Так, в Мексике аналогичная попытка завинчивания гаек президентом Порфирио Диасом не спасла от революции, ещё более кровопролитной, чем в России.
   Наконец, был и третий путь - модернизация деревни за счёт образования современных товарных хозяйств разного уклада, продолжения быстрой индустриализации и расселения избыточного населения. Проблема, однако, состояла в том, что и этот путь только ухудшал в краткосрочной перспективе положение крестьянства, потому что фактически насильственно разрушал привычный для них образ жизни и принуждал к отселению тех крестьян, которые этого не хотели. Кроме того, этот путь означал, что государство должно было организовать дополнительное налоговое давление на крестьян для финансирования их переселения и, возможно, дополнительного сведения лесов. Одновременно с проблемой аграрной перенаселённости Столыпин должен был решить и ещё одну важную проблему - убрать источник государственного пожара - крестьянскую общину. Его мнение об общине было в целом верно, так как община сдерживала модернизацию России с 1861 года, но царское правительство поняло её негативную роль только после выявления политической активности общин. Столыпин был последовательным противником общинного устройства. Видя чересполосицу общины, Столыпин решил её сломать и ратовал за неделимость надела. Он рассчитывал, что из крестьянской среды выделится наиболее активная часть - кулаки, которые сосредоточат в своих руках землю и организуют товарные хозяйства. Для предотвращения дробления наделов Столыпин хотел ввести майорат, оправдавший себя в Англии. Почему-то все нынешние политики на первый план ставят борьбу Столыпина с сельской общиной, представляя это иррациональной политической затеей, а не обдуманной экономической мерой. Между тем, именно Столыпин, посетив переселенцев в Сибири и обнаружив, что они объединились в общину (но несколько другую, без чересполосицы, основанную прежде всего на взаимном страховании) отметил, что в сибирских условиях это разумно.
   Итак, три пути были перед Столыпиным, и он выбрал единственно возможный - осторожно модернизируя село, пройти между Сциллой консерватизма и Харибдой революции (оба эти течения в Думе его не любили). Отобрать землю у помещиков без выкупа, как того требовали революционеры, ему бы не позволили, а закручивая гайки, можно было только усугубить кризис.
   Замысел и ход реформ
   Чтобы модернизировать деревню при имевшихся тогда ограничениях, нужно было последовательно решить следующие задачи. Введением новых земель в сельскохозяйственный оборот уменьшить плотность населения центральной части страны и стимулировать крестьян улучшать естественное плодородие земель путём всё большего разведения скота и внесения удобрений. Зерно в этом случае вначале пошло бы с новых земель, и голода можно было бы избежать. (Одновременно расселение крестьян по всей территории России позволяло не только ввести в оборот пустующие земли, но и навечно закрепить их за Россией.) И лишь затем начало бы давать эффект улучшение земли за счёт навоза, а модернизация промышленности позволила бы поставлять селу искусственные удобрения. Реформа Столыпина была вполне оправданной для того периода российского геополитического тупика.
   Из европейской России, где приходился 31 житель на квадратную версту, крестьян стали переселять в Сибирь, где жило менее одного человека на версту. Поток столыпинских переселенцев получил многие льготы: казённую отвозку смотроков (крестьяне обычно ехали на новое место и смотрели его), государственную информацию, предварительное устроение участков, помощь на проезд семьями с домашним скарбом и живой скотиной, кредит на постройку домов, покупку машин. Размер помощи варьировался в зависимости от качества получаемого участка. Самый предприимчивый слой крестьян, недостаточно устроенный на старых местах, потянулся на восточные земли. Под переселение были отданы и собственно царские земли Алтая. К началу войны 1914 года переселилось 4 млн. - столько же, сколько за 300 лет от Ермака. Невольно возникает вопрос: а почему было отдано предпочтение переселению крестьян в Сибирь, а не освоению лесной зоны Нечерноземья? Ответ следует искать всё в той же меньшей трудоёмкости заселения степи (и её большему плодородию) по сравнению с лесной зоной.
   Следующим направлением реформы, повторим, было разрушение общины, увеличение земельных наделов тех крестьян, которые могли организовать мелкотоварное хозяйство, и выдавливание избыточного населения в города. Столыпин не допустил разгрома крупных помещичьих хозяйств, как того требовали революционеры. Наоборот, понимая, что именно эти хозяйства кормят города, он их всемерно укреплял. Столыпин считал, что если уж отнимать землю у помещиков, то не подряд у всех, а выборочно. В то время уже было немало "культурных" помещичьих хозяйств - там, где помещики сами вели хозяйство с развитой агротехникой, нанимая работников. Там разводился элитный скот, выращивались элитные семена, фрукты. Да и товарное зерно такие хозяйства давали. Разрушать их было глупо. (Позднее Ленин тоже хотел их сохранить, но на фразы о сохранении хозяйств в Декрете о земле никто уже не обращал внимания). А вот у тех помещиков, что не вели хозяйство, а сдавали землю в аренду, её следовало выкупать. Для этого были созданы земельные банки. Они выкупали землю и продавали её крестьянским общинам. И это делалось в массовых масштабах - за несколько лет помещики продали значительную часть своей земли, десятки процентов. Эти меры и в самом деле возымели благотворное действие. В 1916 г. хозяйства "крестьянского типа" владели в Европейской части России 89,3% пахотной земли и приблизительно 94% скота. Это означает, что накануне революции Россия была страной, в которой преобладали мелкие сельские хозяйства (129). Помещичье землевладение было сведено к ничтожной величине. Эта и другие меры Столыпина сильно укрепили престиж власти.
   С Указа 9 ноября 1906 года, который разрешил крестьянам выход из общины и закрепление надела в частную собственность, началась первая попытка быстрой модернизации российского села. Позже были приняты более жёсткие законы 14 июня 1910 г. и 29 мая 1911 года (Положение о землеустройстве), которые предусматривали уже не добровольный выход, а принудительную приватизацию наделов. Столыпинская реформа, начавшаяся в 1906 г., встретила двойственное отношение в обществе. Право закрепления наделов в собственность нашло себе сразу множество сторонников. Но немало оказалось среди крестьян и противников этого права. По новому земельному законодательству крестьянину для закрепления за собой земли уже не надо было выходить из общины. Он не становился полностью самостоятельным хозяином, по-прежнему на принципах круговой поруки участвовал в уплате податей, нёс обязанности перед "обществом". Но земля закреплялась за ним в бессрочное владение и не подлежала переделу. Этот порядок землепользования пришелся ко двору почти 60% крестьян (148).
   Видимо, по замыслу Столыпина, после разрушения общины должны были создаться условия для более быстрого социального расслоения деревни и накопления земли у новообразованных кулаков, которые бы использовали обезземеленных крестьян в качестве наёмных рабочих и давали бы много товарного зерна для города. Постепенно шёл бы процесс отмирания мелких хозяйств, а в оставшихся крупных и средних хозяйствах наладилось бы более эффективное товарное производство, с более высоким благосостоянием остающихся в деревне крестьян. В ходе этого процесса неизбежно пришлось бы решать огромное число новых проблем - например, вопросы социальной защиты батраков от непосильных условий труда, издевательств (что было куда сложнее проконтролировать в деревне, чем в городе), но и они были разрешимы.
   Тенденции первых лет реформы: успех с неудачами
   Столыпинская реформа была рассчитана на многие годы, но процесс модернизации сельского хозяйства был прерван Февралём 1917 года. Многие считают, что реформа не оправдала возлагавшихся на неё надежд. Но, во-первых, реформа полноценно проводилась только несколько лет до начала войны (миг на фоне истории). Нельзя утверждать, что она не дала существенных результатов. Доказательством краха столыпинской реформы считалось сокращение выходов из общины или укреплений участков. Но подсчёт всех домохозяйств, охваченных реформой, показывает, что замедления хода реформы на втором этапе (1910-1914 гг.) не было. На 1 января 1916 г. количество дворов, организованных в порядке единоличного и группового землеустройства, соотносилось как 59,4 и 40,6% (148). По данным Центрального Статистического Комитета МВД с издания указа 9 ноября 1906 г. по 1 мая 1915 г. по 40 губерниям Европейской России общее число домохозяев, укрепивших землю в личную собственность, составило 1 992 387. А всего заявило требований о закреплении земли в собственность 2 736 172 домохозяев. 30% общинников пожелали выделиться, 22,1% выделились (158). Доля общинного землевладения во всей площади крестьянских земель (167,5 млн. десятин) составила на 1 января 1915 г. чуть более 50%, в то время как на начало 1905 г. она составляла 62% (158). Эти цифры свидетельствуют, что мелкие и средние хозяева "переварили" помещика, и начали "переваривать" сопротивляющуюся общину. С 1907 до начала 1916 г. в Европейской России возможностью получить землю воспользовались 2 миллиона общинных крестьянских дворов. Кроме того, ещё 470 тысяч домохозяев закрепили за собой участки в так называемых "беспередельных" общинах. За 1907-1914 годы из общины вышло 2,5 млн. домохозяев, или 28% от 9,2 млн. общинников и примерно 1/4 общего количества крестьянских дворов. Заявлений же о выходе было подано 3,4 млн., или 35%.
   Определённого срока проведения реформы не предусматривалось. Если реформа была рассчитана на 20 лет, то она шла вполне по плану. Правда, в 1914 году количество выходов упало до 98 тысяч, а в 1915 году - до 35 тысяч. Но следует учесть, что это уже были годы войны, когда массовый призыв крестьян в армию обескровил трудовые ресурсы села. Менее чем за десять лет в Европейской России закрепило землю в личную собственность всего около 24% всех крестьянских дворов - меньшинство, но далеко не ничтожное, и это делалось по желанию самих крестьян, выделявшихся из общины. Там, где община была незаменима и её ликвидация встречала сопротивление, она сохранилась. Нам не удалось найти документы, подтверждающие принудительный характер ликвидации общин (хотя враждебное отношение Столыпина к общине и было известно). По-видимому, правительство просто дало возможность разрушить общину руками тех наиболее активных крестьян, которые из неё выходили первыми. Столыпинская реформа, даже будучи отчасти блокированной, дала результат в постепенном отказе от общинной организации землепользования и ликвидации помещичьего паразитизма (148).
   Самым неопровержимым фактом, свидетельствующим о провале столыпинской аграрной политики считался голод 1911 года, охвативший до 30 миллионов крестьян. Однако при объективном рассмотрении становится очевидным, что этот факт не свидетельствует о неудаче реформы. Во-первых, голод был вызван засухой. Голод такого масштаба следовал с той же регулярностью (примерно раз в 10 лет) и раньше: (достаточно вспомнить 1891 и 1901 гг.). Во-вторых, он не был повсеместным и поразил только ряд регионов страны. Если урожай проса составил лишь 74% от среднего за 1906-1910 годы уровня, то урожай гороха - 101, ячменя - 104, а урожай кукурузы - 120%. Общий сбор зерновых был на 8,6% меньше среднего за пятилетие 1906-1910 гг., а урожай картофеля, наоборот, на 3,7% больше. Следующий, 1912 год был очень урожайным, как и 1909 и 1910 годы (162).
   Тем не менее, реформа не смогла быстро переломить негативные тенденции нарастания перенаселения, а только сдержала их. Но без проведения реформы было бы ещё хуже - сидеть, сложа руки, было нельзя. Население продолжало быстро расти, земли прибавлялось, но явно недостаточно, а урожайность зерновых росла медленно. Среднегодовая урожайность крестьянских полей продолжала расти даже более медленными темпами, чем до столыпинской реформы, после 1861 года. В 80-х - 5,1 ц. (рост на 8%), в 90-х - 5,9 ц. (рост на 15%), 1901-1910 - 6,3 ц. (рост на 7%); в 1914 году, следующем после урожайного 1913, по данным Кожинова, урожайность пшеницы составила 6,7 ц. [(75) с.57]. Ежегодный прирост продукции села во время реформ Столыпина упал с 2,4% в 1901-1905 годах до 1,4% в 1909-1913 годах. Если бы тенденция оставалась той же, то к 1920 году урожайность бы повысилась на 16% и достигла бы 7,8 ц. Рост урожайности за 1906-1915 годы составил 14% [(58) с.306]. При этом рост общего производства в сельском хозяйстве происходил главным образом за счёт экстенсивных факторов - значительного увеличения посевных площадей за Уралом и на Юго-Востоке Европейской России. Площади посевов выросли за годы реформы на 10,5 млн. дес., что составляло 14% [(66) с.104]. Усилилась распашка целины в Сибири и Казахстане (кое-где создавая острые национальные проблемы и массовый угон скота в Китай). В 1911-1915 гг. по сравнению с 1901-1905 гг. производство пшеницы выросло на 12%, ржи - на 7,4%, овса - на 6,6% и ячменя - на целых 33%.
   В то же время, население России составило в 1885 г. - 71,7 млн., в 1897 г. - 81,4 млн., в 1914 г. - 103,2 млн., а общая численность рабочих возрастала в 1900-1908 на 1,7% ежегодно, что равно естественному приросту населения [(66) с.201]. Эти цифры показывают, что в первые годы реформы прирост продукции оставался ниже прироста населения. Однако надо учитывать, что в условиях нараставшей аграрной перенаселённости сохранение даже невысокого роста урожайности - большое достижение. Несмотря на то, что доля сельского населения в начале XX века несколько снизилась с 87% в 1898 году до 82% в 1913 году, тем не менее, прирост сельского населения был существенно выше скорости отселения крестьян. Абсолютное число сельских жителей продолжало расти, увеличившись за этот период на 22 миллиона человек. Катастрофические масштабы приобрёл процесс абсолютного обнищания крестьянства перенаселённого центра страны. Миграция сельского населения в город в 1908 - 1913 годах не превышала 500 тыс. человек в год.
   Казалось бы, тенденции 1908-1913 гг. показывают, что реформы Столыпина едва успевали справиться с нарастанием аграрной перенаселённости, но нисколько не могли её убавить. Однако, такая экстраполяция тенденций неправильна, потому что экономика растёт не по линейным законам, а по мере накопления и развития технологии; большие технологические рывки влекут периоды быстрого экономического роста. В первые годы реформ Столыпина у России всё ещё не было средств на массовую машинизацию сельского хозяйства. Производительность труда в сельском хозяйстве могла расти за счёт медленного улучшения агротехники и отселения избыточного населения (конечно же, при условии, что политика принуждения к отселению продолжилась бы). Но по мере промышленного роста Россия могла сосредоточиться на расширении производства сельскохозяйственных машин (а внутреннее производство сельскохозяйственных машин как раз начинало быстро расти!), в результате чего можно было резко ускорить раскрестьянивание и отток людей из села в город без снижения производства продовольствия. Мало того, массовое внедрение машинной тяги позволило бы освоить целинные и залежные земли, на которых невозможно было вести пахотное хозяйство при конной тяге. Это дало бы "мультипликативный эффект" на промышленный рост! К 1910 г. в мире накопилась та критическая масса технологий, которая позволила бы России сделать рывок, основанный на машинизации сельского хозяйства! В 1910 г. в США был изобретён лёгкий трактор, более подходивший к российским размерам хозяйств.
   В период столыпинской реформы крестьяне продолжали сокращать поголовье скота в своих хозяйствах, но одновременно с сокращением поголовья скота в 1905-1914 году на 100 жителей, выросли закупка техники, начали появляться удобрения [(66) с.105]. Самое важное в эти годы - резкое увеличение выпуска сельскохозяйственных машин и орудий русской промышленностью. С 1900 по 1909 год он удвоился. По статистике министерства финансов с 1910 по 1913 год производство машин в России выросло на 7%, а сельскохозяйственного назначения - почти на 40%, что привело к тенденции сокращения импорта сельскохозяйственных машин [(66) с.197, 147]. Закупалось много и зарубежной техники - например, в 1909 году на 31,8 млн. рублей. Плуг быстро и почти повсеместно вытеснял соху. Большую помощь русскому крестьянству и переселенцам оказывали широкие мелиоративные работы, в частности в Средней Азии (162). Таким образом, мирный выход России из геополитического тупика был бы возможен, начиная со второй половины 10-х годов, если бы не Первая мировая война.
   Политический эффект реформ
   В процессе столыпинских аграрных преобразований стало ясно, что широкие круги общества враждебно относились к индивидуальным выходам из общины с выделом земли, а в крестьянской среде они привели к глубокому расколу. Реформа, разрушавшая патернализм сельской общины, ухудшала жизнь бедных слоёв крестьянства. Часть из них накапливалась в виде взрывоопасного элемента в деревне, часть уходила в город. Не имеющие какой-либо специальности и надежды её получить крестьяне страшились чуждой им городской жизни и панически боялись оторваться от земли. В результате в городах стал интенсивно аккумулироваться взрывоопасный контингент нищих, голодных и никому не нужных масс париев, представляющих собой идеальную базу для социальных потрясений и революций. Таким образом, результатом столыпинской реформы явилось увеличение социальной напряжённости как в городе, так и в деревне. Многие считают, что рано или поздно это должно было привести к социальному взрыву и новой революции. Но это было бы верно только при условии, если бы модернизация сельского хозяйства и промышленности по какой-либо причине не дала эффекта. Если бы не война и Февральский переворот, контроль над ситуацией можно было сохранить.
   В 1917 году Временное правительство постановило прекратить реформу как неудачную. Но была ли реформа неудачной - вопрос спорный. В отличие от реформ 1861, 1891, 1928 годов она не сопровождалась большими крестьянскими волнениями, резким падением урожайности. Уже к 1910 году страна забыла о проблемах 1905-1907 года. Несмотря на голод 1911 г., жизнь стала налаживаться. Да, было засилье иностранного капитала, но производство машин непрерывно росло, государственный долг стал уменьшаться. Аграрная реформа не смогла остановить накопления избыточного населения в деревнях Центральной России, но существенно замедлила эту тенденцию, что откладывало аграрную катастрофу на десять-двадцать лет, а этого могло быть достаточно для того, чтобы промышленность начала, наконец, помогать селу. Машинизации способствовало бы наличие в России нефти. Несмотря на убийство Столыпина, развитие страны не прекращалось, и его темпы были бы значительно выше, не ввяжись Россия в Первую мировую войну. Полагаться на мнение Временного правительства, признавшего реформу неудачной, нельзя: эти временщики искали дешёвой популярности среди крестьянства (а мы и не отрицаем, что реформа ухудшала положение большей части крестьянства в краткосрочной перспективе), и им нужно было оправдаться за подрывную деятельность против царского правительства. Если бы не убили Столыпина и если бы нашёлся второй Менделеев, который бы догадался о роли фактора утечки капитала, то Россия сумела бы пройти по лезвию бритвы на выходе из геополитического тупика, осуществила бы модернизацию даже при царском режиме.
   Другие аспекты развития
   Одновременно с мерами по разрешению аграрного кризиса, после революции 1905 года продолжались усилия по комплексной модернизации России. Основная масса бюджетных расходов шла на финансирование армии, содержание бюрократического аппарата и выплату внешнего долга. Особое внимание было уделено накоплению человеческого капитала. Общие расходы только по Министерству народного просвещения повысились с 1907 по 1911 год более чем вдвое - с 45,9 до 97,6 млн. рублей. Кроме того, в 1911 году расходы на науку и просвещение по смете Святейшего Синода превысили 18 млн. рублей, а по смете других ведомств - ещё 27 млн. За это же время (1907-1911 гг.) расходы на высшее образование увеличились с 6,9 до 7,5 млн. рублей. Росли ассигнования на среднее образование: на гимназии, реальные и технические училища, учительские институты, семинарии и школы (с 13,8 до 17,1 млн. рублей за период 1907-1911 гг.). Максимальные средства выделялись на начальное образование. Если в 1907 году на него расходовалось 9,7 млн. рублей, то в 1911 году - уже 39,7 млн. Министерство народного просвещения предоставляло земствам и городам кредиты на введение всеобщего обучения. К лету 1911 года сумма таких кредитов достигла 16,5 млн. рублей. В июне 1908 года, в связи с введением всеобщего начального образования в России, Третья Государственная Дума ассигновала дополнительно еще 6,9 млн. рублей. Часть этих средств направлялась на постройку и оборудование училищ, часть - на выдачу училищам пособий, которые предназначались исключительно на содержание учителей. По планам Министерства народного просвещения, все дети дошкольного возраста должны были получить со временем бесплатное минимальное образование. Соответствующие планы разрабатывались и земствами (34, 14, 162). Обязательное для всех обучение было введено в 1908 г.
   Меры столыпинского правительства в крупной промышленности ознаменовались большим осознанием российских реалий, чем у его непосредственных предшественников. Либертарианские идеи были отодвинуты. При Столыпине был создан особый тип монополистической индустриальной экономики, которая за счёт снижения издержек массового производства стала более успешно конкурировать с Западом. Это привело к улучшению ситуации в России. При царизме полноценных (не зависимых от государства) частных банков не было. Было очень много ведомственных банков. Поэтому роль в эмиссии денег частных банков была относительно мала (35). Однако Столыпин не сумел противостоять тенденции министра финансов (в 1911-1914 годах и председателя Совета Министров) Коковцева к образованию золотого запаса "на черный день", достигшего 1 января 1914 года 514 млн. рублей (35).
   Не осознал Столыпин также главных препятствий для развития капитализма в России: естественной склонности элиты к компрадорскому перерождению и отсутствию среди населения России (прежде всего, среди самой элиты) достаточной воли к накоплению и инвестированию, к принятию риска в развитии новых отраслей промышленности. Естественными шагами для ускорения развития новых отраслей стала бы отмена червонца и введение таможенных тарифов, для снижения паразитического потребления элиты - усиление налогового давления на неё с направлением полученных доходов на прямое государственное инвестирование. Правда, в борьбе с оттоком капитала и этих шагов было бы недостаточно, так как к этому времени всё больше проявлялось засилье иностранного капитала, вывозившего из России огромные прибыли, и необходимость платить по долгам.
   Можно ли было сделать лучше?
   Актуальность темы столыпинских реформ в наши дни показывают неутихающие споры вокруг событий русской революции. К сожалению, как похвалы, так и критика в его адрес очень часто односторонни и неконструктивны. Так, жёстко критикующий столыпинские реформы С.Г.Кара-Мурза (66), как правило, оценивает события только с точки зрения динамики тяжёлого материального положения крестьянства, продолжавшего ухудшаться, но не указывает альтернативных решений, которые могли бы радикально улучшить ситуацию. К концу ХIХ века аграрный кризис в России уже начался, и быстро устранить его, используя прежние подходы, было просто невозможно. Решение лежало в задержке кризиса через расселение и ускоренном развитии промышленности за счёт усиленного изъятия средств из села. Опыт России, начиная с царя Алексея Михайловича, показывает, что без усиленного налогообложения мобилизационное догоняющее развитие невозможно. Поэтому очень трудно представить себе политику российского правительства в начале ХХ века, которая была бы намного мягче по отношению к крестьянству и, в то же время, позволяла бы ускоренное развитие промышленности. Моментально улучшить жизнь крестьянства в те годы можно было только за счёт сокращения изъятия хлеба из села. Но сама по себе такая мера замедлила бы промышленное развитие, а это в очень близкой перспективе грозило ещё большими бедствиями, потерей государством независимости.
   Другое дело, что цари, начиная с Александра II, оказались не способны заставить российскую элиту снизить потребление, пресечь паразитизм и вывоз капитала. Иными словами, царей было бы правильно критиковать не за то, что они не смогли улучшить жизнь одних слоёв населения (крестьянства) путём снижения налогового давления, а за то, что не нашли в себе воли ухудшить жизнь компрадорской элиты. Можно критиковать Столыпина (а точнее, Николая II) за то, что не изъял у элиты средства на более радикальное и быстрое проведение политики расселения и индустриализации, но не за саму политику расселения, так как без неё было бы ещё хуже! Цари помогли бы русскому крестьянству больше, если бы стали "деспотами" по отношению к элите. Они были бы настоящими патриотами России, если бы, невзирая на заграничные вопли о "правах человека", запретили бы Тургеневым и Достоевским шататься по парижам и баден-баденам! Им там было нечего делать - бумаги с чернилами и в России хватало! Однако это только Николай I не стеснялся быть личным цензором Пушкина, а его последователи свято блюли "права человека". Но не всякого человека, а только из элиты - в отношении крестьян оставались и порки, и виселицы, и жестокое подавление восстаний.
   В работе "Гражданская война в 1918-1921 гг.: урок для XXI века" С.Г.Кара-Мурза (68) пишет: "Мы из нашей школьной истории не вынесли очень важного понимания того факта, что "усмирение" революции 1905-1907 гг. вовсе не было победой над революцией. Победа над ней уже была невозможна, второй этап революции мог быть предотвращён только путём разрешения главных противоречий - но для удовлетворительного их разрешения не было, как я старался показать выше, ни экономических и культурных сил, ни исторических условий. Приняв усмирение за победу, правительство не пошло на реформы, отвечающие интересам и взглядам большинства". Однако, в данном случае ориентация только на "интересы и взгляды большинства" представляется нам неправомерной. В том-то и была особенность геополитического тупика России в начале XX века, что нужные России решения противоречили и взглядам, и краткосрочным интересам как большинства, так и меньшинства. Нужные России реформы Столыпина ущемляли положение крестьянства. А крайне необходимая России в это время постановка под контроль разлагающейся элиты, если бы она состоялась, ущемила бы интересы элиты в куда большей степени. Сокращение потребления элиты и использование этих средств на ускоренное расселение, закупку новых технологий для промышленности и механизацию сельхозпроизводства, при наличии нефти в России, могло сделать возможным выход из тупика без революции течение следующих 10-20 лет.
   Поэтому все трагические описания тяжёлого материального положения социальных слоёв - будь то в России начала XX или XXI века - следует признать неоправданными, если одновременно не говорить, кого конкретно предлагается ущемить ради улучшения положения бедных слоёв или увеличения инвестиций, кому предлагается запретить развлекательные поездки за границу, импорт роскоши и т.д. Ведь и Сталин в начале "великого перелома" 1929 года существенно ухудшил положение почти всех слоёв населения.
   Пожалуй, наиболее серьёзная критика реформ Столыпина может быть связана не с политикой изъятия хлеба из села в пользу промышленного развития, а с политикой в области изменения организационных структур деревни, ориентированной на ликвидацию страховых функций общины в целях "приучить" крестьян полагаться на себя и свой участок. С позиций сегодняшнего дня представляется, что попытка ликвидировать общину и перевести сельское хозяйство на хуторскую систему бездумно повторяла организационные решения, принятые на Западе, вместо того чтобы творчески использовать организационные возможности общины, провести экономическую модернизацию села через неё же, а не полагаясь на частную инициативу самих крестьян и немногих помещиков-владельцев современных хозяйств, освобождённых от "диктата общины". Но дело в том, что в то время никто не вносил ясных предложений о реализации другого пути; кроме благих пожеланий сохранить общину как хранитель нравственности крестьянства и т.п. Да разумные альтернативные предложения, по большому счёту, и не могли появиться при доступном тогда уровне знаний и ограниченной фантазии русской элиты, привыкшей равняться на Запад. Исходя из того знания жизни, которое было доступно Столыпину, и с учётом существовавших тогда ограничений в виде дворянства и царя, принятое им решение по реорганизации внутреннего устройства села было единственным.
   * * *
   Подведём итоги. Кризис в России был кризисом аграрного перенаселения Центра. Низкая производительности и товарность сельского хозяйства в России, утечка капиталов за границу и сверхпотребление правящей элиты тормозили развитие промышленности и сельского хозяйства, приводили к постоянному недоеданию, а часто и голоду крестьян. Реформы Столыпина сдержали нарастание катастрофы, но отказ правительства от ущемления интересов элиты и борьбы с утечкой капиталов замедлял развитие страны и тормозил кардинальное решение аграрного кризиса.
   ГЛАВА 23 РЕВОЛЮЦИЯ 1917 ГОДА
   "Государь в своём высоком сане, получив от Провидения скипетр и меч, не должен никогда убегать от возмущения. Глава монархического правительства теряет и позорит себя, уступив и на один шаг восстанию!. Его долг пасть, если суждено, но на ступенях трона." Николай Первый, [(150), с.168]
   Почему-то в сочинениях историков и публицистов, очерняющих или восхваляющих революцию, народ представлен либо безвольной жертвой "революционных фанатиков", "устраивающих свои эксперименты", либо единым героическим войском, делегирующим в столицы лучших сынов-революционеров, а потом сражающимся под их чутким руководством на всех фронтах Гражданской войны. Между тем, население страны состоит из обычных людей, поведение которых задаётся программами-мимами, уже записанными в их голове, а также групповым контролем со стороны непосредственно окружающих и правоохранительных органов. В свою очередь, программы-мимы изменяются под впечатлением внешнего примера и под воздействием идеологической обработки, они же влияют на контролирующую силу малых групп и активность правоохранительных органов. Достаточно выдернуть один-единственный элемент этой налаженной системы - и человек полностью выходит из-под группового контроля, а его поведением управляют мимы, основанные на удовольствиях первого и второго уровней, часто во вред ему самому.
   Рассмотрим, например, историю с крахом АО "МММ". После прекращения идеологического воздействия и ослабления правоохранительных органов московская интеллигенция [подавляющее большинство столичных жертв "МММ" составляли люди с высшим образованием (62)] "повалила" относить свои деньги Мавроди. Говорят, Мавроди их якобы обманул. Но это не так, ибо "обманутые" тут же избрали его в Государственную Думу, т.е. в глазах вкладчиков был виноват не Мавроди, а власти и СМИ, которые стали распространять информацию о несостоятельности "МММ" и спровоцировали крах компании до того, как конкретный вкладчик успел вытащить оттуда свой навар за счёт следующих жертв. Руководствовались ли жертвы "МММ" какими-то глубокими идейными соображениями? Думается, их глубокой идеей был ёмкий лозунг: "Лёня спит, а денежки - идут!" - типичная игра на втором уровне удовольствий.
   Для того чтобы понять мотивы деятельности основной массы населения страны - крестьянства - в 1917-1922 гг., надо представить, как должно было измениться их поведение, если из сложной системы группового контроля, определявшей их поведение до Февраля 1917 г., выдернуть два ключевых элемента - государственные правоохранительные органы и осознание того, что собираемые с них подати идут царю, который организует защиту России. Результат, наверное, можно было легко спрогнозировать. Первым делом - крестьяне переделили бы помещичьи земли, вторым - отказались бы давать солдат в армию и хлеб для города и армии, третьим - из среды крестьян и пришлых элементов сформировались бы банды, грабящие всех и вся.
   Как в наступивших условиях можно было восстановить страну, в которой 85% населения составляли крестьяне, а у города заведомо не хватало сил, чтобы установить над ними тотальный контроль (с учётом того, что и в городе была полная неразбериха)? Ответ, видимо, один. Перво-наперво, надо было максимально потакать крестьянам в тех требованиях, которые в краткосрочной перспективе не были смертельны для страны и с реализацией которых всё равно не было сил бороться. Это было нужно, чтобы ослабить сопротивление крестьян и перетянуть большую часть их на сторону государственной власти (тогда можно было бы возобновить государственный идеологический контроль хотя бы над этой частью). Таким крестьянским требованием был уравнительный передел помещичьих земель, стихийно пошедший сразу после Февраля. Та сила, которая поддерживала крестьян в этом требовании, получала от малоземельных крестьян, по меньшей мере, благосклонный нейтралитет. В то же время, государственная власть обязана была бороться с теми настроениями крестьянства, которые были смертельны для страны. Речь идёт об отказе кормить город. Любая государственная власть должна была организовать в этих условиях хотя бы силовое изъятие. А чтобы снизить сопротивление крестьянства, надо было минимизировать сборы хлеба по наименьшим потребностям города и делать это наиболее дешёвым способом. Кроме того, надо было как можно скорее восстановить государственное управление и правоохранительные органы, а также восстановить, через навязывание новой идеологии, согласие населения подчиняться новой власти, чтобы наладить нормальную жизнь и проводить нужные для страны преобразования.
   Понять суть русской революции невозможно, если не взглянуть на тогдашние чаяния крестьян с точки зрения их оппортунистического поведения и если не учесть сложность восстановления контроля государственной власти над страной. Чаяния большинства крестьян, повторим, заключались в незатейливом желании вести натуральное хозяйство на своём клочке и ничего не платить государству. Это настроение хорошо выразил в своих воспоминаниях эмигрировавший российский немец М.М.Гаккебуш, издавший в 1921 г. в Берлине свои воспоминания под псевдонимом М.Горелов. Напоминая, в частности, о том, что Достоевский называл Русский народ "богоносцем", Гаккебуш-Горелов писал, что в 1917 году "мужик снял маску... "богоносец" выявил свои политические идеалы: он не признаёт никакой власти, не желает платить податей и не согласен давать рекрутов. Остальное его не касается" [по (75), т.1, с.152]. Программа, конечно, менее радикальная, чем "Лёня спит, а денежки - идут", но идейная направленность идентична.
   Подобный анализ можно провести в отношении всех основных социальных слоёв населения России, с той лишь оговоркой, что в жизни городского населения западные идеологии играли большую роль и до 1917 года. Особого внимания заслуживают руководящие слои тогдашних политических партий и общественных движений, не имевших (как выявилось в 1917 г.) ни малейшего представления об управлении государством и, за исключением большевиков, не умевших быстро учиться. Мы хотели бы заранее обратить внимание читателей на два основных тезиса, которые постараемся раскрыть в этой главе, и заранее приносим извинения за то, что вынужденно сосредотачиваемся только на этих аспектах революционных событий, пренебрегая другими, более известными. Если читатель считает другие аспекты более важными, значит, он и так знает о них достаточно, и мы не будем напрасно отнимать его время.
   Первый тезис состоит в том, что катастрофа России в годы революции и Гражданской войны была неизбежно предопределена февральским переворотом и отречением царя, потому что за этим сразу же последовал развал всего государственного управления. Историческая развилка, перед которой всё ещё можно было предотвратить катастрофу, была пройдена в конце февраля - начале марта 1917 г. Второй тезис: наилучшим выходом для России в тех условиях был приход к власти такой политической силы, которая с наименьшим сопротивлением народа (прежде всего, крестьян) быстро восстановила бы государственное устройство, обеспечивающее дальнейшее независимое развитие России. Для этого надо было пройти по лезвию бритвы между чрезмерным изъятием продовольствия на селе и вымиранием городов от голода, подавить бандитизм и очаги вооружённого сопротивления, наконец, распространить в народе скрепляющие идеологические мимы, которые бы оправдали новый порядок и заставили бы подчиниться ему с малым сопротивлением. В 1917-1921 гг. в России шла борьба между политическими силами вместе с их идеологическими мимами-проектами, и победила та сила, которая лучше других справилась со сформулированными выше задачами. К тому времени даже крестьянское население поняло, что лучше любое государственное устройство, чем никакое, и прекратило сопротивление той власти, которая сумела убедить довольно многих в своей идейной правоте и показалась крестьянству наиболее приемлемой из имевшихся вариантов.
   Нужна ли была России Первая Мировая война и скороспелый выход из неё?
   Начало Первой мировой войны выглядит довольно странным. Первая мировая война не была неизбежна, по крайней мере, в этом составе. С точки зрения геополитики у России не было интереса к войне. Если Германия и Австрия хотели изменить распределение колоний в свою пользу, а Франция и Англия - сохранить статус-кво, то для России это было не актуально. И всё же, по сути дела, начала войну Россия, объявив частичную мобилизацию в ответ на не такой уж и невыполнимый ультиматум, предъявленный Сербии Австро-Венгрией. Если бы возобладали идеи Александра III и Столыпина о необходимости длительного периода мирного развития России, то в сложившейся ситуации можно было бы лавировать и избежать войны.
   Как известно, начало войны не отмечено крупными наступательными успехами Антанты в Европе, потому что Германия была лучше вооружена и имела подготовленную к войне промышленность. Однако, выдержав первый натиск Германии, Антанта смогла использовать превосходство в экономическом потенциале и населении, более мощный флот, благосклонность США и контроль над Африкой и Азией (Германия быстро потеряла свои немногие колонии) и стала постепенно наращивать давление на противника. Германия показала заметно большую способность к военной мобилизации, чем соперники, но вес соперников был намного выше. Положение её усугублялось тем, что она потеряла Россию как источник продовольствия. Осознав невозможность быстро захватить Францию, германское командование перебросило большие силы для войны с Россией, которая, конечно, сама по себе в военном и промышленном отношении была слабее Германии. В развернувшемся наступлении Германии удалось захватить у России Царство Польское, большую часть Галиции (захваченную ранее Россией у Австро-Венгрии), часть Прибалтики до Двины и Западную Белоруссию. Но у Германии был и западный фронт, а в России начала давать эффект военная мобилизация экономики, да и продвинуться далеко при тогдашнем транспорте было сложно. Наступление Германии было твёрдо остановлено.
   К осени 1916 года русская армия была, наконец, вооружена. Генерал В.Ипатьев писал: "Войну мы свободно могли продолжать ещё очень долгое время, потому что к январю и февралю 1917 года Россия имела громадный запас взрывчатых веществ, как в виде миллионов снарядов, так и более миллиона пудов свободных взрывчатых веществ". Другим огромным преимуществом России было обеспечение населения зерном, которому способствовало прекращение экспорта продовольствия в Германию. После начала Первой мировой войны вывоз русского хлеба практически полностью прекратился (в 1915 году было экспортировано 17 452 тыс. пудов пяти основных зерновых культур -- в 32 раза меньше, чем в 1913-м, когда этот показатель составил 554 549 тыс. пудов). При этом выяснилось, что Европа вполне может обойтись без русского зерна (14).
   Россия являлась единственной европейской страной, не отрезанной войной от сырьевой базы, поэтому война на истощение склоняла чашу весов в её пользу. После Брусиловского прорыва в 1916 году у Четверного союза континентальных держав не осталось военных средств для широких наступательных операций на Востоке. Русские войска готовились к захвату Константинополя и Будапешта. По договорам с союзниками, Россия после окончания войны аннексировала черноморские проливы и устанавливала полный контроль над Восточной Европой. Крах Четверного блока в течение, самое большее, одного года был очевиден, кроме того, 3 февраля 1917 года США приняли окончательное решение об объявлении войны Германии.
   По мнению У.Черчилля, в начале 1917 г. экономическое положение России было наиболее благополучным из всех воюющих стран. В конце 20-х годов он писал: "Перспективы в 1917 году были самыми обнадёживающими. Союзники владели преимуществом пять к двум, фабрики всего мира производили для них вооружение, боеприпасы направлялись к ним со всех сторон, из-за морей и океанов. Россия, обладающая бездонной людской мощью, впервые с начала боевых действий была экипирована должным образом. Двойной ширины железная дорога к незамерзающему порту Мурманск была, наконец, завершена. Россия впервые имела надёжный контакт со своими союзниками. Почти 200 новых батальонов были добавлены к её силам, на складах лежало огромное количество всех видов снарядов. Не было никаких военных причин, по которым 1917 год не мог бы принести конечную победу союзникам, он должен был дать России награду, ради которой она находилась в агонии. Но вдруг наступила тишина. Великая Держава, с которой мы были в таком товариществе, без которой все планы были обессмыслены, вдруг оказалась поражённая немотой. Ни к одной из наций судьба не была столь неблагосклонна, как к России. Её корабль пошёл ко дну, уже видя перед собой гавань. Она вынесла шторм, когда на чашу весов было брошено всё. Все жертвы были принесены, все усилия предприняты. Отчаяние и измена предательски захватили командный мостик в тот самый момент, когда дело было уже сделано. Долгие отступления закончились: недостаток вооружения прекратился; оружие двинулось на фронт. С победой в руках Россия рухнула на землю, съеденная заживо, как Герод давних времён червями".
   Февральская революция как дворцовый переворот компрадорской элиты
   Февраль 1917 года ознаменовался неожиданным поворотом ситуации, когда в какой-то момент не подвезли (или организовали задержку подвоза) продовольствие в Петроград, и в ходе спровоцированного таким образом бунта власть в городе захватили заговорщики. В этой ситуации решительный царь не остановился бы перед немедленным введением военного положения в столице и использованием жестоких, но единственно необходимых мер, примерным расстрелом виновников неподвоза хлеба и зачинщиков бунта. Но, напротив, власть ничего не делала в течение нескольких дней нарастания беспорядков. Полиции было даже запрещено стрелять в нападавших - в результате городовые были буквально растерзаны толпой. В провинции в это время было относительно спокойно. Даже в Москве не отмечено существенных беспорядков, и только 28 февраля после захвата бунтовщиками Петрограда начинается стачка и избираются советы. Армия, за исключением нескольких генералов, оставалась верной царю, и даже изменившие генералы (о чём ниже) не решались выступить против него открыто. Возможности для подавления беспорядков были даже после захвата Петрограда бунтовщиками. Но Николай II бездействовал несколько критических дней, а потом предпочёл уйти от ответственности и 2-го марта поддался на уговоры отречься от престола. Поскольку наследник был болен, Николай отрёкся в пользу своего брата Михаила, но тот тоже не хотел брать на себя ответственность и отрёкся. Чётких законодательных указаний на то, кто был обязан возглавить страну, не было; впрочем, и нескольких дней безвластия, неопределённости и полной безнаказанности бунтовщиков с заговорщиками хватило, чтобы на власть и законы перестали обращать внимание. Лидеры партий, представленных в Госдуме, воспользовались ситуацией и сформировали в Петрограде Временное Правительство, а госаппарат признал поначалу его власть за неимением другого.
   Кто же спровоцировал беспорядки в столице, организовал саботаж их подавления и склонил царя к отречению? Однозначных доказательств существования заговорщической организации с единым центром управления и заранее составленным планом авторам не известно. Но на самом деле, этого и не нужно для того, чтобы сделать вывод об организации переворота наиболее активной и хорошо скоординированной группой из государственной, политической, экономической и военной элиты. Для того чтобы совершить переворот в тех условиях, достаточно было, чтобы довольно много людей на государственной службе решило, что им выгоднее не выполнять свои прямые обязанности и ничего не делать в защиту самодержавия: не подавлять беспорядки, не арестовывать политиканов, не разбираться с причинами недостачи хлеба, не информировать царя о положении дел. При этом они бы никогда не решились на пренебрежение своими обязанностями, если бы не уверенность в безнаказанности. А уверенность в безнаказанности происходила оттого, что в элите уже долго говорили о желательности дворцового переворота, и никому ничего за это не было. В.Кожинов (75) цитирует С.Н.Булгакова, который с негодованием писал о политике кадетов и октябристов в конце 1916 года, в канун Февраля (примечания Кожинова): "В это время в Москве (где жил мыслитель. - В.К.) происходили собрания, на которых открыто обсуждался дворцовый переворот и говорилось об этом как о событии завтрашнего дня. Приезжал в Москву А.И.Гучков (лидер октябристов. - В.К.), В.А.Маклаков, суетились и другие спасители отечества. <...> Особенное недоумение и негодование во мне вызвали в то время дела и речи кн. Г.Е.Львова, будущего премьера (Временного правительства.- В.К.)... Его я знал... как верного слугу Царя, разумного, ответственного, добросовестного русского человека, относившегося с непримиримым отвращением к революционной сивухе, и вдруг его речи на ответственном посту (накануне Февральской революции Г.Е.Львов стал председателем Всероссийского земского союза. - В.К.) зовут прямо к революции... Это было для меня показательным, потому что об интеллигентской черни не приходилось и говорить".
   Итак, уверенность в безнаказанности представителей элиты за антиправительственные действия уже была, но также была и уверенность в наказании (хотя бы исключением из элитарных кругов) за действия в поддержку власти. Эта уверенность неизбежно формируется и усиливается в условиях, когда допускается открыто говорить о предстоящей силовой смене власти, которую-де ничего не может остановить, а власть позволяет эти разговоры. Именно по причине этой уверенности, в ситуации, когда от действий элиты зависело, сохранится ли самодержавие, почти все её представители активно или пассивно содействовали свержению царя. И в условиях подобных настроений для "заговора" не нужно было единой разветвлённой организации, а достаточно было координации действий небольшого количества хорошо знавших друг друга представителей элиты. Каждый играл свою роль: например, роль начальника штаба верховного главнокомандующего М.В.Алексеева заключалась в том, чтобы сначала заблокировать отправку войск в Петроград, а потом дезинформировать царя, убедить его, что контроль над страной потерян полностью и надо отрекаться. Были разработаны планы согласованных действий в ходе разных сценариев переворота, один из них - план генерала Крымова, предусматривающий убийство царя на военном смотре в марте 1917 года (по воспоминаниям А.И.Деникина и П.Н.Врангеля, которым тот предлагал поучаствовать). Его автор был настолько уверен в безнаказанности, что распространялся о своём плане направо и налево. В воспоминаниях Б.И.Николаевского можно прочесть ещё об одном варианте заговора. Так, в феврале 1917 года в Петрограде на совещании лидеров Государственной Думы, на котором присутствовали генералы Рузский и Крымов, было принято следующее решение: в апреле, когда Царь будет ехать из Ставки, задержать его в районе, контролируемом командующим фронтом Рузским, и заставить отречься. Между прочим, этот сценарий и был реализован, но в начале марта. Генералу Крымову отводилась в этом заговоре решающая роль, он был намечен в генерал-губернаторы Петрограда, чтобы подавить всякое сопротивление сторонников Царя. По сведениям Соколова, во главе этого варианта заговора стояли Гучков и Родзянко, с ними был связан Родзянко-сын, офицер Преображенского полка, который создал целую организацию из военных, куда, по некоторым данным, входил даже Великий Князь Дмитрий Павлович.
   Мотивы элитарного бунта
   Подробно об организации элитой февральского переворота рассказывается в книге В.Кожинова "Россия: век двадцатый" (75). Мы же здесь попытаемся понять, почему верхушка элиты (или, по крайней мере, наиболее активная часть её) была заинтересована в перевороте или думала, что заинтересована. Прежде всего, заметим, что в любой стране, даже с гнильцой, война вызывает мобилизацию сил, и особенная нагрузка ложится на государственный аппарат и командующих. Если госаппарат не чувствует для себя смертельной угрозы от поражения, то его служащие пытаются облегчить себе жизнь и выполняют свои обязанности лишь постольку, поскольку их заставляют. А заставляет начальник. Поэтому служащие подсознательно начинают возлагать вину за свои тяготы на начальника, и они бы уже не прочь от него и избавиться.
   К 1916-17 годам патриотизм создал условия, при которых придворной камарилье стало неуютно. В 1916 году царём были предприняты шаги для укрепления военно-промышленного комплекса (учреждено совещание по обороне, создан военно-промышленный комитета и т.д.). Одновременно армия перестроилась и выдвинула из своей среды грамотных и достойных командиров, боевая выучка возросла. Брусиловское наступление в Галиции подтвердило восстановление боеспособности после отступления 1915 г. Происходила замена командного состава армии и кадров в гражданских сферах управления за счёт прихода нового более образованного поколения из других слоёв общества, которое успешно конкурировало со старыми кадрами. К 1917 году 95% командного состава было уже не из дворян. Царь приобрёл опыт командования, перевооружил армию и ожидал, что России достанутся плоды победы, которая позволит расплатиться с французским долгом. Эта волна новых людей ставила под угрозу ротации всю элиту. Камарилья не выдержала напряжения и решила ударить сама. Был организован неподвоз хлеба в Питер, и одновременно дана команда городовым не стрелять. 23 февраля в разных частях Петрограда начались хорошо организованные демонстрации. 27 февраля Николай распорядился сформировать карательную группировку войск из четырех кавалерийских дивизий под руководством генерала Иванова и двинуть её на Петроград. Вместо того чтобы оставаться в ставке или отправиться вместе с Ивановым, Николай двинулся в Царское Село своим путём, не имея достаточного конвоя, но на путях в Пскове был задержан участником заговора Рузским. В результате переговоров, которые шли через Рузского за спиной царя между Родзянко (председатель Думы), Алексеевым (начальник штаба Верховного главнокомандующего) и командующими фронтов, его заставили отречься от престола. Царская власть утратила то, на чём она держалась со времён Ивана Грозного, - государственную волю. Накопленное в народе недовольство бедствиями позволило быстро ликвидировать царизм.
   Это ответ на вопрос, почему свержения царя хотели крупные чиновники и некоторые командующие. Почему в этом была заинтересована крупная буржуазия? Всё указывает на то, что к тому времени она уже была готова занять место паразитов-компрадоров, по большому счёту утерянное владельцами "вишнёвых садов" - дворянско-помещичьей элитой. Но, как известно, после революции 1905 года в стране была создана государственно-монопольная система, не только облегчающая конкуренцию с иностранным капиталом, но и одновременно существенно ограничивающая утечку капитала за рубеж. Поэтому основной вывоз капитала теперь приходился на выплату процентов за долги и прибылей иностранным инвесторам. Жить же по типу компрадорской элиты, получая прибыли в России и тратя их за рубежом, могла позволить себе незначительная часть буржуазии. Это способствовало более быстрому накоплению капиталов у неё (меньше было возможности проматывать по парижам, к тому же, помогал и протекционизм). Видимо, к концу войны эта часть элиты приобрела существенное влияние, но, как и высшие военачальники, они посчитали, что без царя добьются ещё большего. Именно эта часть элиты получила наибольшие преимущества в результате отречения царя. К перевороту подталкивали и генералы-командующие фронтами, потому что при царе над ними всё время нависала угроза наказания за ошибки и замены более талантливыми командующими, а без царя (как им ошибочно думалось) они стали бы хозяевами успешно воюющей страны и получили бы лавры победы. Наконец, вполне предсказуемую роль сыграли лидеры политических партий, которые тоже стремились "попасть в историю". В одном письме августа 1917 г. лидер кадетов П.Н.Милюков писал, не скрываясь: "Вы знаете, что твёрдое решение воспользоваться войной для производства переворота принято нами вскоре после начала этой войны, знаете также, что ждать мы больше не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намёки на недовольство, вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования". После предварительных согласований с западными союзниками (поездка "представителей русской общественности" в Лондон в 1916 г., о которой Черчилль почему-то предпочёл не распространяться), камарилья решила взять власть в свои руки.
   Особое внимание надо уделить подготовительной идеологической работе русской интеллигенции. Как пишет Солоневич (166), "делала революцию почти безымянная масса русской гуманитарной профессуры, которая с сотен университетских и прочих кафедр вдалбливала русскому сознанию мысль о том, что с научной точки зрения революция неизбежна, революция желательна, революция спасительна. Подпольная деятельность революционных партий опиралась на этот массив почти безымянных профессоров. Жаль, что на Красной Площади, рядом с мавзолеем Ильича не стоит памятник "неизвестному профессору". Без массовой поддержки этой профессуры революция не имела бы никакой общественной опоры. Без поддержки придворных кругов она не имела бы никаких шансов".
   Об объективном и субъективном
   Мы предвидим очевидное возражение к обвинениям элиты в бедах, наступивших после Февральской революции, - заговорщики не виноваты, потому что им бы не удалось захватить власть, если бы государство не было уже с гнильцой. Следовательно, виновата "гнильца", а не элита, заговорщики же просто выполняли "объективную волю истории", которая-де состоит в том, чтобы разрушать все государства, в которых что-то неблагополучно. Но такой подход неправомерен. Да, действительно, во время Первой Мировой войны сложились такие условия (от чрезмерного перенапряжения нации войной), что от действий небольшой группы лиц - лидеров российской элиты - зависело, пойдёт ли дальнейшее развитие событий по пути катастрофы или "пронесёт". Нет сомнений в том, что если бы они не совершили переворот, катастрофы не случилось бы! Элита сознательно выбрала разрушение государственного устройства, и в этом её вина, а не "объективных обстоятельств". Многие страны проходят через периоды, когда они на волосок от гибели (так что это вовсе не является российской спецификой!), но именно от действий небольшой группы зависит, как разовьётся ситуация.
   Другой вопрос, почему в стране сложилась такая ситуация, что действиям кучки заговорщиков не был дан решительный отпор на всех уровнях российского общества? Почему не стали на защиту царя крестьяне, почему одобрили переворот рабочие, почему не объединились в монархическое движение нижние чиновники, почему буржуазия потирала руки, а вся интеллигенция радостно вопила "добей гадину!"? Наконец, почему заговорщики не были пересажены жандармерией заблаговременно, хотя бы за откровенно преступные разговоры в военное время? Где была та "гнильца" в российском устройстве, которая всё это позволила? Несправедливо все беды относить только на счёт царизма. Напротив, монархия оказалась эффективной системой управления, даже несмотря на неизбежные ошибки, часть которых была обусловлена объективной ситуацией. К 1917 году жизнь в городах России объективно не была плохой (веру в царизм в городах подорвали чисто идеологические течения), а питание крестьян во время войны улучшилось в связи с прекращением экспорта хлеба. Но всё-таки, были и ошибки, которые лишили царизм народной поддержки и сделали возможным безнаказанную деятельность элиты. В том числе и медлительность в решении аграрного вопроса до 1905 года.
   Огромная вина за негативное развитие событий, включая безнаказанность элиты, практически открыто готовившей переворот, лежит на самом царе, который в военных условиях дозволил её разрушительную деятельность (видимо, чтобы не нарушать "права человека"). В том, что Милюков в тяжёлый период войны выступил с трибуны Госдумы с провокационным заявлением "Что это - глупость, или измена?", виноват Милюков, но в том, что он не был расстрелян в ту же ночь по приговору военного трибунала, виноват уже не Милюков, а безвольный царь, потворствовавший милюковым. Хотя начать войну, приведшую к гибели миллионов, царь не побоялся: видимо, миллионы солдат были менее ценным человеческим материалом, чем несколько заговорщиков с "белой костью". Председатель Совета министров И.Л.Горемыкин сказал как-то о депутатах Госдумы, что это "грязные подонки населения, сплотившиеся в разбойничью шайку" и что "треть их просится на виселицу". Депутатский корпус действительно состоял из безответственных демагогов, прямо заинтересованных не в процветании России, а в самом неблагополучном развитии событий - они так легче наживали политический капитал хлёсткими антиправительственными лозунгами. Разрушительная, антироссийская деятельность безответственной Госдумы была очевидна, и опять-таки, именно царь виноват в том, что позволил этой деятельности продолжаться в тяжелейшие годы войны, а не отправил депутатов по тому месту назначения, которое им справедливо определил Горемыкин.
   Государя и Россию предали не только тогдашние "олигархи", думские политиканы и ближайшее окружение царя, но и высокопоставленные генералы, которым он как Главнокомандующий был и прямым начальником. Единственные два генерала, в открытую выступившие против свержения Николая II в феврале 1917, были генерал Келлер и адмирал Колчак, выдвинувшиеся на свои посты в результате личных качеств уже во время войны. И совершенно неожиданным и преступным было поведение выродившейся царской семьи - всей своры великих князей, которые позволяли себе даже обращаться к царю с коллективными требованиями и первыми признали Временное правительство.
   Неуправляемость, приведшая к хаосу
   Итак, кто пришёл к власти в результате т.н. Февральской революции? Была ли смена элиты после Февральской революции? Если и была, то только на самом верху, а механизм власти в России в первое время после свержения царя практически не изменился. Все учреждения, кроме разогнанной жандармерии и правоохранительных органов в ряде мест, нормально работали. Известие об отречении царя было для большинства полной неожиданностью. Эта "революция" представляла собой типичный дворцовый переворот, давно и тщательно подготавливаемым компрадорской элитой, недовольной даже мизерными ограничениями на "право" тратить на Западе деньги, получаемые от привилегированного положения в России. Единственное, что изменилось - не стало царя и подчинённых ему правоохранительных органов, то есть того, что позволяло контролировать ситуацию в стране.
   Ясно, что такая элита не имела поддержки в народе и не смогла бы сохранить страну, даже если бы и хотела. Но она или не хотела, или понятия не имела, как это делать. Первым шагом новой власти стал "Приказ N 1", изданный решением Петроградского совета (контролируемого эсерами) уже 1 марта и уничтожавший армию одним махом. Суть приказа состояла, грубо говоря, во введении в воюющей армии "демократических прав и свобод" [см. (75)]. 5 мая А.Ф.Керенский, став военным министром, подтвердил все положения этого приказа в Приказе по армии и флоту, названном потом "Декларацией прав солдата". Новые власти уничтожили армию, полицию и жандармерию, и страну тут же захлестнула волна преступности и "парад суверенитетов". Империя стала быстро распадаться ещё при Временном правительстве. 4 марта в Киеве представители местных политических партий образуют "Центральную раду", провозгласившую себя властью на Украине. Вместо того чтобы сразу расстрелять всех её членов, Временное правительство начало туманно обещать автономию, и уже 10 июня Рада провозглашает независимость. 18 июля Временное правительство распустило сейм Финляндии, провозгласивший её независимость, но, конечно, не могло восстановить контроль над всей автономией. Любимец нынешней демократической интеллигенции генерал Краснов организовал 21 октября 1917 года самопровозглашение "Юго-Восточного Союза", включавшего Кавказ, Кубань, Дон, Астрахань (заметим, ещё до прихода к власти большевиков). "Парад суверенитетов" включал, таким образом, даже чисто русские области... Но заметим, что дело тут не просто в "демократичности" или "мягкотелости" Временного правительства. Его постоянно меняющиеся члены вовсе не хотели развала России (иначе на ком бы было паразитировать проживающей в Питере элите, интересы которой они представляли?). Но навести порядок уже было невозможно, так как не было уже ни правоохранительных органов, ни армии. Даже если бы власть, например, и решилась отдать приказ расстрелять Центральную Раду в июне, то выполнить его было некому. Развал государственного управления был предопределён не только "ошибкой" новой власти в роспуске полиции и жандармерии, а и тем, что эти органы могли либо подчиняться самодержавному царю, либо - никому, так как их состав присягал на верность царю, а не какой-то кучке лиц, сидящей в Зимнем и провозгласившей себя властью. Кроме того, выполнение правоохранительными органами своих обязанностей (например, попытка ареста Центральной Рады) было наказуемо - они знали об этом по опыту растерзанных в Питере городовых. Россию дестабилизировало само по себе непротивление Николая II бунту и его последующее отречение.
   Большинство населения ни к какой революции не стремилось, но когда она состоялась, стали действовать кто во что горазд из-за отмены существовавших механизмов контроля государства над населением. Страна быстро погружалась в хаос, и свержение царизма в тех условиях ничем другим кончиться не могло. В 1990-е годы мы стали свидетелями такого же массового выхода людей из-под группового контроля как в бывшем Советском Союзе, так и на Западе. Например, массовых разграблений магазинов в американских городах во время отключения систем охраны из-за сбоя в электроснабжении всего на несколько часов. Тем не менее, никто же не говорит, что в США революционная ситуация, которая скоро разрешится неизбежным переворотом, устраняющим государство с гнильцой. Во-первых, никому в США и не позволят такие разговоры. Во-вторых, зачем тамошней элите устраивать переворот?
   Крестьянская стихия и разгром армии
   Судя по письму Милюкова, заговорщики надеялись, что уже летом 1917 года война закончится победой, все лавры которой достанутся им. Но если контроль над городами России и политиканами теоретически можно было восстановить, собрав после войны остатки армии, то утеря Временным правительством контроля над российским селом носила бесповоротный характер, потому что невозможно было победить 85% вооружённого населения (крестьян). Уже весной 1917 начались стихийные переделы помещичьих усадеб, что ускорило поток дезертиров из армии, потому что никто не хотел оставаться без своей доли. Особым нападениям, как пишет Т.Шанин (193), подверглись "раскольники" - крестьяне, воспользовавшиеся реформой Столыпина для выделения из общины. В первый же месяц революции число крестьянских выступлений составило 1/5 от числа за 1916 г. За апрель их число выросло в 7,5 раз. Правительство потребовало от комиссаров наведения порядка силой, а те в ответ телеграфировали, что это невозможно. Армия участвовать в усмирении отказалась, а милиция даже способствовала выступлениям крестьян. К концу апреля крестьянские волнения охватили 42 из 49 губерний европейской части России. Страна катилась к неминуемому развалу на удельные княжества, формальные правительства которых не имели бы реальной власти даже на своей территории. А реально ситуацию на местах контролировали бы банды, каждая из которых хозяйничала бы в одном или нескольких сёлах и жила бы на сборы с крестьян, ведущих натуральное хозяйство (что-то хуже дудаевской Чечни, потому что у той хоть был внешний источник даровых ресурсов - Россия).
   Когда современные историки ругают большевиков за Октябрь, они почему-то всё время "забывают" описать ситуацию, уже сложившуюся в стране после Февраля. 16 июля 1917 г. Деникин заявил в присутствии Керенского: "Когда повторяют на каждом шагу, что причиной развала армии послужили большевики, я протестую. Это неверно. Армию развалили другие. Развалило армию военное законодательство последних месяцев". Именно "героями" Февраля была разгромлена система министерств: уволены и частью посажены в тюрьму министры и их заместители, началась перетасовка министерских коллегий, чистка аппаратов. Новыми министрами были назначены странные люди, не имеющие реального опыта управления государством... [цитируется по (83)].
   Поскольку большевики - единственные из политических партий - выступили против вступления России в войну, то они оказались в изоляции, а лидерам пришлось покинуть страну или скрываться. Руководство большевиков вернулось из эмиграции в апреле "на всё готовое", и не принимало никакого участия в февральско-мартовской революции, которая задала весь дальнейший ход событий. Поэтому нелепо ставить в эпицентр трагедии Октябрь, а не Февраль 17-го. Подлинный переворот и почти смертельный удар по России был не в октябре, а в феврале [по (83)].
   Как оседлать народный бунт
   Большевики не были готовы взять власть. Гениальность Ленина состояла в том, что он уже в апреле 1917 г. понял суть происходящего и указал на возможный выход из катастрофы и, как оказалось впоследствии, на этом пути действительно удалось восстановить разрушенную Россию. Выдвинутые им "Апрельские тезисы" указывали выход из тупика, принятый затем народом. За них вначале проголосовало всего 2 человека из руководства большевиков, настолько они были необычны для марксистов. Чтобы понять суть предложенного Лениным пути, попытаемся проанализировать общеизвестные лозунги Октябрьской революции ("землю - крестьянам", "фабрики - рабочим", "власть - советам", "мир - народам", а также ленинское требование "национализации банков") с учётом разразившейся в России катастрофы.
   Начнём с лозунга "Землю - крестьянам". Являлась ли эсеровская программа уравнительного передела земель экономически правильной, ускоряла ли эта программа развитие России по сравнению со столыпинской программой модернизации сельского хозяйства путём фермеризации и постепенного сосредоточения земли в крупных эффективных хозяйствах? Нет, уравнительный передел земли разбивал всю деревню на много мелких и бедных натуральных хозяйств, которые не давали бы товарного зерна для растущего города. Изъятие помещичьих земель, сократившихся до ничтожной величины, вообще не давало прироста земли. Мало того, лозунг "землю - крестьянам", без нужных оговорок, приводил к неверному выводу, будто крестьянин, получивший свой участок земли наравне с другими, ничего не должен обществу, а всякое "внеэкономическое изъятие" - это "эксплуатация". На самом деле, если крестьянин использует участок земли, то значит, он ограничивает доступ на этот участок других претендентов и, значит, должен платить обществу за свою привилегию. В эту плату, как минимум, должны входить затраты государства на управление и защиту крестьян от внутренних и внешних врагов, следовательно, силовое изъятие налогов вполне оправдано. Заметим, что даже если в стране земли в избытке, то и тогда крестьянин должен платить обществу ренту, потому что в соседней стране земли и богатств может не хватать, и для защиты от алчных соседей нужно содержать вооружённые силы. А потому нелепо это называть эксплуатацией, также как и передачу части крестьянского продукта феодалам, если они служат государству (об этом мы говорили раньше)
   Лозунг "земля - крестьянам" вырос из совершенно правильного отрицания крестьянами того, что тогда называлось частной собственностью на землю, а на деле - отрицания ими частного присвоения земельной ренты паразитами-помещиками. За этим лозунгом стояло требование основной массы русского крестьянства о "социализации земли" - объявление земли общенародной собственностью без частного права её продажи, аренды и других финансовых сделок с ней. Земля поступала в вечное безвозмездное уравнительное (по едокам) пользование крестьянства. Основным экономическим содержанием этого требования была ликвидация паразитических слоёв в деревне - помещиков, на содержание которых фактически затрачивалось 15-20% всех ресурсов русской деревни через арендную плату, и кулаков - деревенских ростовщиков ("мироедов"), мельников, лавочников и кабатчиков, которые на доходы от несельскохозяйственной деятельности скупали землю, а потом либо вели на ней крупнотоварное хозяйство с наёмными работниками (в лучшем случае), либо сдавали участки в аренду безземельным крестьянам на кабальных условиях. В отличие от помещиков, кулаки в основном не были паразитами, хотя при сложившейся структуре распределения на них приходилось до 20-25% материальных ресурсов русской деревни.
   И всё же, пока был мир и было целое государство, в интересах России было избежать "чёрного передела". Хотя именно "чёрного передела" и жаждали крестьяне: не зря же П.А.Дурново писал царю ещё в начале 1914 года: "Русский простолюдин, крестьянин и рабочий одинаково, не ищет политических прав, ненужных и непонятных ему. Крестьянин мечтает о даровом наделении его чужой землёй, рабочий - о передаче ему всего капитала и прибылей фабриканта. И дальше этого их вожделения не идут. И стоит только широко кинуть эти лозунги в население... - Россия, несомненно, будет ввергнута в анархию..."
   Но остаётся ли тот же анализ справедливым в условиях после Февраля, когда условия кардинально изменились? Уже никакое правительство не могло противиться всеобщему крестьянскому требованию раздела земли. Напротив, попытки противодействовать ему вели к бунтам, и всё равно были бесполезными. В этих условиях выход был только один - пойти навстречу требованиям крестьянства ("кинуть кость"), чтобы сделать возможным замирение села. На фоне крестьянской войны потеря крупных хозяйств с развитой агротехникой была, в общем, мелочью, и к тому же их всё равно нельзя было спасти, потому что стихийный передел состоялся де-факто.
   Приписывать большевикам организацию революционной стихии тоже неверно. Массовые расправы крестьян с помещиками начались не в Октябре, а сразу же после Февральской революции и продолжались как постоянный "социальный фон" деятельности Временного правительства. Между прочим, продотряды для экспроприации "излишков" у крестьян тоже были изобретением Временного правительства, а вовсе не большевиков. Вообще, большевики "придумали" существенно меньше, чем им принято приписывать. Несомненно, что большевики сделали всё возможное, чтобы взять эту стихию под свой контроль. Несомненно также, что они (Ленин, во всяком случае) отчётливо понимали, с какой стихией им приходится и предстоит иметь дело. В одном тексте Ленина, относящегося к лету 1917 г., есть такой диалог с оппонентом (цитируем по памяти). "Вы, - говорит Ленин, - утверждаете, что мы (большевики) в 100 раз радикальнее народа. Это глубочайшее заблуждение: народ в 1000 раз радикальнее вас, меньшевиков, и в 100 раз радикальнее нас".
   Во время Гражданской войны нормальный товарообмен в стране прекратился из-за обесценения денег, кризиса промышленности и развала транспорта. Крестьяне, с их полунатуральным хозяйством, вообще не видели надобности ни в городе, ни в правительстве. Но если крестьянин в большинстве своём в горожанине не нуждался, то горожанин прожить без крестьянина не мог. Объяснить же доступно и справедливо, что труд горожанина обеспечивает выживание и развитие русской земли, в те годы не умели, да и не хотели. Хорошо описаны требования крестьян того времени в "Белой гвардии" М.Булгакова:
- Вся земля мужикам.
- Каждому по сто десятин.
- Чтобы никаких помещиков и духу не было.
- И чтобы на каждые эти сто десятин верная гербовая бумага с печатью - во владение вечное.
- Чтобы никакая шпана из Города не приезжала требовать хлеб. Хлеб мужицкий, никому его не дадим, что сами не съедим, закопаем в землю.
- Чтобы из Города привозили (выделено нами) керосин.
   Все это привело к расколу страны на город, нуждавшийся в хлебе, и деревню, не дававшую городу хлеб. К этому расколу добавилась взаимная ненависть низов и верхов и в городе, и в сельской местности. Бунин в своих "Окаянных днях" вспоминал, как однажды: "Встретил на Поварской мальчишку-солдата, оборванного, тощего, паскудного и вдребезги пьяного. Ткнул мне мордой в грудь и, отшатнувшись назад, плюнул на меня и сказал: "Деспот, сукин сын!". Суть действий большевиков - подавление хаоса, вызванного, в том числе, действиями крестьянства, и восстановление государственности.
   Коль скоро мы заговорили о противодействии крестьян даже большевикам, есть смысл коснуться пресловутой продразвёрстки. Совершенно понятно, что если бы у крестьян не изымали хлеб, то повымирало бы от голода население городов. Вопрос состоял в том, как у села можно было изымать хлеб. Заметим, что и сама по себе продразвёрстка, вызвавшая такое сопротивление крестьянства, - вполне здравая идея, и в чём-то более справедливая, чем продналог. Обычно представляют дело так, будто продналог оставлял крестьянину стимул трудиться (забиралась фиксированная доля его урожая), а продразвёрстка - нет, потому что она изымала всё, кроме минимума, необходимого для прокорма семьи, изымая порой и этот минимум. Однако суть продразвёрстки, изначально, - в том, чтобы составить план сбора хлеба для государственных нужд и разделить (разверстать) его по регионам, по губерниям в зависимости от климатических, почвенных, демографических и прочих особенностей так, чтобы он был одинаково посилен для губерний. После этого внутри губерний задание по этому плану должно было делиться из тех же соображений по уездам, волостям и т.д., вплоть до крестьянских дворов. Решение о продразвёрстке было принято ещё царским правительством в 1916 году, идея была подхвачена Временным правительством (но они не могли её реализовать из-за развала государственной власти), а большевики сумели претворить в жизнь замысел предшественников. Планы продразвёрстки всегда были вполне посильными для крестьян, а вовсе не были рассчитаны на то, чтобы оставить их на голодном пайке.
   Но почему же тогда продразвёрстка дошла до нас как пример невиданного насилия над крестьянством? Осмелимся предложить следующую гипотезу: объяснение - в способе реализации замысла на местах. Одно дело, когда план сборов развёрстывает по сёлам и по усадьбам в мирное время старый компетентный чиновник, который знает ситуацию на местах и которому жить и жить в этом уезде и встречаться с крестьянами, а также отвечать перед своим начальством за возможные беспорядки и недовольство, а на следующем уровне сами сёла делят планы сборов между дворами так, чтобы это было одинаково посильно для всех. Совсем другое дело - когда старый госаппарат и правоохранительные органы давно разогнаны и сбором хлеба занимается продотряд под командованием латыша или еврея, которые никогда не видели русской деревни, к тому же отряд сформирован из городских рабочих, которым хочется поскорее вернуться в город. Зачем кропотливо разбираться, кто и сколько может дать, зачем заранее распределять по крестьянским дворам планы сбора, если проще ворваться в первые попавшиеся хозяйства и выгрести оттуда сколько получится? Для регулирования изъятия хлеба в подобных случаях и вводились нормы минимума, который надо оставлять крестьянину - иначе продотряды намного чаще оставляли бы крестьянские семьи совсем без хлеба. В этой ситуации выигрывает тот крестьянин, кто сумел свой хлеб припрятать, но всё же оставить в амбаре не настолько мало, чтобы выглядело неправдоподобно. Сами лидеры большевиков не понимали, почему продразвёрстка встречала такое сопротивление. Беседуя с Б.Расселом в годы Гражданской войны, Ленин заметил, что фискальное давление на крестьян при Советской власти ниже, чем до этого при царизме, что большевики забирали у крестьян меньше хлеба, чем царский режим. После этого Ленин проговорил, размышляя вслух: "И всё-таки, они нас не любят".
   Можно уверенно сказать, что тогдашние крестьяне "не любили" бы любой режим, собирающий "их" хлеб. Но среди всех политических сил большевики вызвали наименьшее сопротивление крестьянства и поэтому смогли его перебороть. Быть может, издержки "на местах" у большевистских продотрядов были меньше, чем у белых.
   Вот что пишет в "Русском Журнале" О.Вите: "В текстах, относящихся к концу Гражданской войны, Ленин анализирует позицию крестьянства на протяжении Гражданской войны и констатирует две (а на Украине даже три) большие волны колебаний крестьянства: Первый этап. Крестьяне в массовом порядке поддерживают большевиков и обеспечивают так называемое "триумфальное шествие Советской власти". Второй этап. Крестьяне, столкнувшись с реальной властью большевиков, проявляют недовольство и - опять-таки в массовом порядке - переходят на сторону "белых", чем обеспечивают установление контроля последних над большей частью территории России. Третий этап. Испытав на себе порядки при "белых" и сопоставив их с порядками при "красных", крестьяне выбирают "меньшее из двух зол" и тем обеспечивают окончательную победу большевиков. А на Украине случилось так, что крестьяне успели во второй раз разочароваться в большевиках, в связи с чем Ленин настоятельно рекомендует товарищам по партии вести себя по отношению к украинским крестьянами более лояльно" (24).
   Многие скажут, что большевики выдвинули лозунг "землю - крестьянам", чтобы захватить власть. На самом же деле, правильнее следующее: ни одна партия, которая противилась бы уравнительному землепользованию, власть бы не удержала! К тому времени это показал опыт мексиканской революции, в которой все силы, противившиеся радикальному требованию крестьян, были за 10 лет перебиты, причём с намного большими потерями для страны, чем в российском случае. Опыт Мексики показал и невозможность даже компромисса в земельном вопросе: либеральные правительства помещиков и буржуазии, готовые, в принципе, делиться землёй с крестьянами, свергались теми, кто не хотел менять ничего. Гениальность Ленина состояла в том, что он не только понял невозможность противодействовать чаяниям крестьян после состоявшегося выхода их из-под контроля, но и, в отличие от эсеров, нашёл путь развития всей страны, который сочетался бы с выполнением крестьянских чаяний, а вернее, временной уступкой их чаяниям. А это заставляет нас исследовать другие элементы большевистской программы.
   Как приостановить экономический коллапс?
   Собственно, на лозунге "фабрики - рабочим" можно было бы и не останавливаться после предшествующего разбора, если бы не одна деталь: рабочие легче поддавались управлению и не начали "стихийных переделов" своих фабрик, потому что фабрику не разделишь по участкам (это только в 1990-х годах стали приватизировать советские заводы по отдельным цехам). В отличие от случая с переделом земли, лозунг "фабрики - рабочим" не был программой немедленных действий большевиков. Всем известно, что первыми законодательными актами новой власти стали "Декрет о мире" и "Декрет о земле", выполнявшие два из четырёх лозунгов большевиков. "Декрет о власти Советов" принимать не было смысла, потому что власть и так перешла к тем советам, которые контролировались большевиками (советы с неугодным составом разгонялись). А почему же не было "Декрета о фабриках"? Да просто потому, что лозунг этот указывал на далёкую перспективу построения социализма, а тогда национализировать промышленность большевики и не собирались. Куда быстрее вели национализацию промышленности, например, прозападные марксисты, пришедшие к власти в Грузии и поддержанные Антантой. Волна национализации пошла уже в 1918 году, в основном, под давлением снизу, когда капиталисты стали разворовывать свои же заводы (ситуация, знакомая по 1990-м), и сами рабочие брали фабрики под контроль и обращались к советскому правительству с требованием национализировать их. Толчком к массовой национализации стала и попытка капиталистов продать за бесценок свои заводы немцам (по Брест-Литовскому договору Россия обязывалась компенсировать все немецкие инвестиции золотом, и для немцев массовая скупка русских заводов приобретала смысл).
   Были в ходе национализации и интересные находки: требование национализации банков, которое было выдвинуто Лениным ещё в Апрельских тезисах и действительно было программным. Как потом оказалось, оно позволило пресечь один из путей оттока капитала и уйти от децентрализованной эмиссии кредитных денег. Расстройство экономики подобными действиями Временного правительства было столь велико, что к сентябрю 1917 года реальные доходы населения упали в 2 раза. В стране царили анархия, беспорядки, погромы, самосуды. В деревнях земля давно была взята и поделена. Догорали помещичьи усадьбы, дорезывали племенной скот, доламывали инвентарь. Шло массовое закрытие промышленных заведений, на улицы выбрасывались сотни тысяч голодных (41).
   А что делать с властью?
   Лозунг "мир - народам" точно так же происходил из общенародного требования выхода России из войны, как и два предыдущих лозунга. Совершенно ясно, что Ленин оказался прозорливее всех своих оппонентов в 1914 году в вопросе о том, нужна ли была России эта война. С точки зрения участвовавших в войне народов, ленинское требование прекращения войны было справедливым (все участники больше потеряли, чем приобрели). Ленинский лозунг "поражения собственного правительства" в войне был, с точки зрения интересов России, неверен вплоть до Февраля, но до Февраля большевиков никто и не слушал. Что же касается 1917 года, то уже к концу весны, в результате революции, российская армия разложилась (и вовсе не из-за пропаганды большевиков), и лозунг "мир - народам" означал возможный для России путь сепаратных переговоров с Германией, чтобы добиться каких-то условий мира. Те, кто ругают большевиков за тяжёлые условия Брестского мира, почему-то никогда не задумываются о том, а была ли возможность держать фронт и далее в условиях отсутствия боеспособной армии (впрочем, как и забывают о том, что после скорого поражения Германии условия Брестского мира отпали сами собой).
   Наконец, смысл отказа от парламентаризма в лозунге "власть - советам" состоял в том, чтобы исключить из политического процесса компрадорскую элиту и создать такую систему власти, которой бы подчинилось большинство населения. Почему-то и в наши дни многие не избавились от иллюзий относительно функционирования парламентского механизма, но так уж получается, особенно в неспокойное время, что выборная власть становится независимой от тех, кто её избрал. За тот период, пока над ничего не решавшей Думой стоял царь, и её делегаты последовательно отстаивали в своих речах идеологию своей партии, у многих сложилось впечатление, будто и при парламентской республике будет так же, поэтому достаточно проголосовать по спискам партий - и депутаты победившей партии проведут свою программу, которая, согласно результатам выборов, совпадает с волей народа. На самом же деле, избрание депутата делает его независимым от избирателей на весь срок до новых выборов, а за эти несколько лет депутат входит в элиту, проникается её интересами и служит ей. Мы даже не говорим о том, что в условиях парламентской демократии всех бы переболтали говорливые милюковы и керенские. Тогдашний механизм формирования советов делал такое невозможным: депутат от рабочих самой маленькой фабрики всё время был среди них, и рабочие могли отказать ему в доверии на каждом очередном собрании, если депутат не казался лучшим из возможных. Этот же механизм действовал по цепочке вверх, но - что интересно - поскольку это были "советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов", то в ходе выборов исключались все слои, которые могли бы продавливать волю элиты! Конечно, представители разных партий от элиты могли прийти на собрание совета, но толку-то что? Этой инициативой большевики обеспечили себе, во-первых, поддержку рабочих, солдат и крестьян, а во-вторых, обеспечили самодеятельное участие населения в восстановлении органов управления на местах, куда у ЦК просто руки не доходили. Эффективность народовластия была очень велика. Так решением Советов ввели патрулирование улиц дружинами из рабочих, что сразу снизило преступность. При этом все фабрики обязаны были прислать каждого десятого (68). Заметим, кстати, что если местный совет принимал решение послать на охрану правопорядка каждого десятого рабочего, то он же и имел возможность рекрутировать каждого десятого рабочего, ибо формировался из представителей советов на самих фабриках. Это принципиально отличало Советы от собраний обычных депутатов, которые уже тогда были скопищем безответственных болтунов, не способных ни принять конкретное решение, ни, тем более, воплотить его в жизнь. Народ увидел, что большевики это понимают, что они понимают ненужность войны для России, что они против зажравшейся на войне буржуазии, и массово пошёл в большевистскую партию.
   Кто-то может сказать, что такое исключение элиты из политического процесса лишало целые слои возможности выражать свои интересы и закрывало путь к диалогу; поэтому старая элита и пошла на развязывание Гражданской войны. Разгон Учредительного Собрания называют поворотным моментом, после которого часть политических сил уже не могла идти на диалог с большевиками ("забывая", что Добровольческая армия Корнилова на Юге начала формироваться ещё в ноябре, т.е. за два месяца до разгона Учредительного собрания). Представляется, что в этой точке зрения игнорируется тот факт, что одна только национализация банков, неизбежная для спасения России, уже была абсолютно неприемлема для элиты, поэтому дальнейших компромиссов она бы не искала. Элите всё было мало, и даже минимальные ограничения её паразитизма со стороны царя она не потерпела и решила его свергнуть. Что уж говорить о большевиках... Опыт Мексики показал: когда беспорядки уже начались, сдерживать самые радикальные требования со стороны подавляющего большинства народа - крестьян - было уже бесполезно. В условиях всесжигающей Гражданской войны власти в Мехико сменялись одна за другой, пока, наконец, вся прежняя элита не была изгнана или перебита и пока все требования крестьянства не были выполнены. Большевики начали с выполнения чаяний крестьянства и отстранения элиты, и если бы последняя не понадеялась на помощь Запада, то уступила бы сразу. Вместо белого движения, большевикам осталось бы усмирить несколько локальных мятежей. Хотя и в этом им бы потребовалась предельная жёсткость, так как только жестокая диктатура могла остановить падение страны в хаос.
   Реставрация Великой России?
   По сути, большевики, сами того не осознавая, выступили как реставраторы, возродители убитой Февралём Российской империи - хотя и под другой оболочкой. Это в разные сроки было признано и их противниками, включая В.Шульгина и даже Деникина. Если Февральская революция разрушила Российскую империю, то Октябрьская воссоздала её, но под другим самодержавным лозунгом "Вся власть Советам!" Царь предал народ и отрёкся - самодержцем стала КПСС с опорой на Советы. Недаром половина царских генералов и основная масса рядовых черносотенцев примкнули к большевикам. Либеральная же идея разделения властей канула в лету из-за традиционной для России необходимости экономить на управленческих расходах.
   Отвечая на обвинения "белых" однокашников, бывший начальник штаба верховного главнокомандующего России, пошедший в Красную армию генерал Бонч-Бруевич писал: "Суд истории обрушится не на нас, оставшихся в России и честно исполнявших свой долг, а на тех, кто препятствовал этому, забыв интересы своей Родины и пресмыкаясь перед иностранцами, явными врагами России в её прошлом и будущем". И ещё он писал: "Скорее инстинктом, чем разумом, я тянулся к большевикам, видя в них единственную силу, способную спасти Россию от развала и полного уничтожения". Временное правительство и поддерживавшие его политические силы, а затем подконтрольные Западу белые не смогли бы добиться независимости и процветания России, мало того, они бы не удержали власть, даже если бы не было большевиков.
   Не случайно, что до половины всех самых высокопрофессиональных генералов и старших офицеров Императорской армии (это офицеры Генштаба, разведки, лучшие боевые генералы и офицеры - тот же Брусилов) в гражданскую войну встали на сторону "красных" (216). За исключением самородков Антонова-Овсеенко, Фрунзе и Ворошилова, главными фронтами войны - Южным, Восточным и Западным - командовали высшие царские командиры: генерал-лейтенант Егорьев, генерал-лейтенант Надежный, генерал-лейтенант Парский, генерал-майоры Ольдерогге, Сытин, Свечин, полковники Каменев, Шорин, Егоров, Гиттис и Вацетис. Стратегическое планирование в РВС и Всероглавштабе осуществляли полковники Петин и Шапошников, генерал-майоры Лебедев и Раттэль, а руководил ими брат ленинского секретаря генерал-лейтенант Бонч-Бруевич, лично ответственный за мобилизацию надёжных ветеранов. Красный флот с нуля создавали контр-адмиралы Альтфатер, Немитц и Зеленой. Даже старик Брусилов, выпускник Пажеского корпуса и участник последней Русско-турецкой войны, с 1920-го председательствовал в Особом совещании при главкоме Вооруженных сил, а после служил кавалерийским инспектором Красной Армии. Не надо забывать, что эти "красные" военные профессионалы ещё и вчистую разгромили "белых", которые в целом показали себя безыдейным наёмным сбродом.
   В заключение выразим своё согласие с анализом причин победы большевиков, проведённым С.Г.Кара-Мурзой (68), основные выводы которого мы здесь повторяем. Он показал отсутствие у белых проекта переустройства России и выделил следующие факторы победы красных. 1. Большевики, в отличие от царского и Временного правительств, смогли обеспечить города продовольствием, тем самым укрепив свою власть. Продразверстка (а вернее, её более умелая организация, чем грабежи белых) укрепила авторитет большевиков и среди крестьян. По мнению Л.Т.Ли (92), крестьяне поняли, что восстановление государства - это главное, что необходимо для прекращения смутного времени, и что только большевики это могут сделать. 2. Линия большевиков на восстановление государственности стала одним из факторов, обеспечивших большевикам победу в Гражданской войне. Принятый белыми принцип непредрешенчества (мы, дескать, не знаем, что будет после нашей победы) означал для населения только затягивание хаоса. С позиции восстановления России как мировой державы "белые" - это враги российской государственности.
   Можно ли было избежать Гражданской войны?
   Чтобы не заставлять читателя искать первоисточник, мы кратко повторим анализ этого вопроса, сделанный С.Г.Кара Мурзой (68). Гражданская война может возникнуть в двух случаях: или когда раскалывается примерно пополам армия и на одной территории возникает две разных враждебных государственности, или когда возникает неформальная вооруженная сила, по мощи сравнимая с армией. Формирование Добровольческой армии и создало такую ситуацию. Важным условием возникновения гражданской войны является политическое размежевание территорий (Север и Юг США, "красный" центр России и "белые" казачьи окраины и т.п.).
   Как указывает С.Г.Кара-Мурза, примирительные жесты "простонародья", которые вначале делались в надежде избежать столкновения, были имущими классами явно и чётко отвергнуты. Большинство помещиков, испытавших во время революции погром своих имений, возненавидели крестьян ("зверо-людей") ненавистью столь непримиримой, что она распространялась даже на "своих", которых можно было заподозрить в соучастии с крестьянами. Это вызвало ответный социальный расизм "низов", быстро достигший уровня ненависти и даже ярости. Ненависть низов (в основном крестьянства) и белых верхов стала взаимной. Об этом пишет в своих воспоминаниях "Очерки русской смуты" А.Деникин (44). Полезно почитать и письма адмирала Колчака. Этой ненависти к простонародью не было и в помине у красных, которых видели крестьяне - у Чапаева или Щорса. Они были "той же расы". Это и решило исход гражданской войны - притом что хватало жестокостей и казней с обеих сторон.
   В начале ХХ века особую, относительно остальной части России, очень богатую часть земледельческого населения, составляли казаки. Они обладали большими наделами самой плодородной земли и значительными льготами. Ради сохранения этих преимуществ казаки, в массе своей, были готовы поддержать антисоветское движение.
   Одним из социальных компонентов Белого движения, обладавших ярко выраженной "волей к войне", была революционная интеллигенция, воспитанная в партии социалистов-революционеров. Признание эсерами Советской власти, по мнению В.И.Ленина, предотвратило бы гражданскую войну. Он писал: "Если есть абсолютно бесспорный, абсолютно доказанный фактами урок революции, то только тот, что исключительно союз большевиков с эсерами и меньшевиками, исключительно немедленный переход всей власти к Советам сделал бы гражданскую войну в России невозможной". Но признать власть Советов эсеры и меньшевики не согласились, и та часть народа, что поддерживала эту ветвь социалистического движения в революции, сложилась в достаточную для гражданской войны "критическую массу". С целью предотвратить столкновение, советской властью было сделано много примирительных жестов: отмена смертной казни (это был первый декрет II Съезда Советов), освобождение без наказания участников первых антисоветских мятежей, в том числе их руководителей; многократные предложения левым партиям образовать правительственную коалицию; отказ от репрессий по отношению к членам Временного правительства и перешедшим в подполье депутатам Учредительного собрания, даже отказ от репрессий против участников опасного мятежа левых эсеров в июле 1918 г. в Москве (были расстреляны лишь 13 сотрудников ВЧК, причастных к убийству посла Мирбаха) и амнистия в честь первой годовщины Октября.
   * * *
   Подведём итоги. Первая мировая война дала разложившейся элите возможность совершить переворот, чтобы избавиться от мешавшего ей царизма. Но февральский переворот спровоцировал крах российской государственности и погружение страны в хаос. В России сложилась обстановка всеобщего бунта - "бессмысленного и беспощадного". Февральская власть не была способна восстановить государственность, а к октябрю 1917 года она уже ничего не решала и никем не управляла. Наиболее быстрый в тех условиях путь восстановления российской государственности предложили и осуществили большевики, и их победа указывает, что любая другая сила не могла восстановить государственность или сделала бы это с ещё большими жертвами и намного медленнее. Важным фактором, способствовавшим их победе, была идеология, которая (независимо от своей научной обоснованности), в отличие от конкурирующих идеологий, помогла достичь в народе относительного согласия. Поэтому пора прекратить смотреть на большевиков как на виновников страданий и жертв этого периода в стране. Они как раз повинны меньше всего. Напротив, именно благодаря им удалось спасти Россию от полного распада уже в 1917 году.
   ГЛАВА 24 КОЛЛЕКТИВИЗАЦИЯ И ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ
   НЭП ("новая экономическая политика") был одним из успешных восстановительных периодов в истории России. Это была экономика с интенсивным рыночным товарообменом, но практически без частного присвоения ренты на собственность: ведь крупные предприятия были к тому времени национализированы, а земля распределялась в деревне на уравнительной основе, по едокам (хотя была и аренда земельных участков теми, кто мог обработать больше, у тех, кто не мог обработать свою долю - см. ниже). Правом эмиссии новых денег монопольно обладало государство.
   Какие же обстоятельства позволили Советской России не только быстро восстановить хозяйство, но и превысить показатели царской России 1913 г.? Какая ситуация сложилась в годы НЭПа? 1. Россия была экономически изолирована от внешнего мира по политическим причинам. 2. Она не имела долгов (большевики отказались их платить). 3. Рыночные отношения стали господствующими (национализированные предприятия ориентировались на рентабельность, Госплан ещё был мало эффективен), однако основу промышленности, как и до Февраля, составляли не конкурирующие предприятия, а монополисты-тресты. 4. Была реорганизована финансовая система. В 1922 году в стране вводится устойчивая валюта - обеспеченный золотом червонец, а ограничения на выезд и монополия внешней торговли фактически означали его неконвертируемость. В октябре 1921 года был учреждён Госбанк РСФСР. Частные банки были национализированы ещё в декабре 1917 года. Госбанку предоставлено право руководить всей кредитно-денежной системой страны. 5. Были созданы препятствия для утечки капитала за рубеж благодаря государственной монополии внешней торговли и национализации банков (в частности, весь эмиссионный доход уходил государству). 6. Было ликвидировано деление общества на сословия и исчез класс помещиков.
   Как видим, основные преимущества нэповской модели, по сравнению с поздним периодом царской Россией, состояли в прекращении оттока капитала и паразитического потребления компрадорской элиты, в допущении к конкуренции на всех уровнях социально-экономической жизни представителей всех прежних сословий, и это перекрывало негативные последствия экономической и политической изоляции страны. Тем не менее, в экономике назревал тяжелейший кризис, причём опасность катастрофы снова подкрадывалась со стороны сельского хозяйства.
   Аграрный геополитический тупик: второе издание.
   У Советской России поначалу было ещё одно, если можно так назвать, преимущество, облегчавшее её положение по сравнению с царской Россией последних лет. Это - сокращение населения в результате катаклизмов, ослабившее аграрную перенаселённость Центра России и давшее стране несколько лет передышки. Обезлюживание городов позволило ослабить экономическое давление на село, и Советской власти удалось приобрести расположение крестьянства, которому теперь оставалось больше продовольствия. Земельный кодекс РСФСР от 30 октября 1922 года законодательно закрепил принципы крестьянского традиционного права в том виде, как они существовали в период с 1861 по 1905 годы, вплоть до отсутствия майората. Крестьяне были отнесены под действие особого гражданского законодательства. Вновь была подтверждена семейная природа дворовой собственности (п.67), полноправное членство в хозяйстве двора обеспечивалось участием в общем труде. Двор определялся как семейно-трудовое объединение (п.65), принятый в семью наделялся правами наравне с остальными (п.66). Глава семьи получал лишь статус представителя двора и мог быть смещён по заявлению его членов (п.68, 69). Было, правда, восстановлено и право на аренду земли и наёмный труд (п.29, 39), однако оно было ограничено предельно допустимыми сроками и тем условием, чтобы наниматель работал вместе с наёмными. Завещание и дарение земли хозяином закреплялось. Раздел, определяемый как образование новых дворов, должен был производиться по принципу равенства прав всех членов двора (с учётом, однако, трудового участия взрослых лиц, (п.67, 74). Двор, объявленный выморочным, переходил в собственность деревенской общины (п.18, 20) (192).
   Естественно, крестьяне, имея такой закон, восстановили достолыпинский порядок общинного землепользования со всеми его недостатками. Единственным элементом кодекса 1922 года, напоминавшим о столыпинском законодательстве, было разрешение, предоставленное народному комиссару по земледелию, определять минимальный размер земельного участка, который не подлежал дальнейшему разделу (п.88). В действительности, однако, этот пункт закона никогда не исполнялся (192). Тем самым, Советская власть и в новом земельном кодексе продолжала идти на поводу у крестьянства и отменила все положения реформы Столыпина, которыми основная масса крестьян была недовольна. Вековая мечта крестьян - раздел земель помещиков - была реализована. Быть может, сразу после Гражданской войны и не было другого выхода, но восстановление достолыпинского права на селе восстановило и те негативные тенденции, которые привели к революции 1905 года. Мало того, они были усугублены тем обстоятельством, что Советская власть заставила хозяйствовать всех жителей села. До революции крупнейшей категорией лиц, сдававших землю в аренду в ряде регионов империи, были не помещики, а пресловутые "беспосевные" - мелкие и крупные. Они получали двойную выгоду: доход от арендных платежей и плату за работу по найму не в собственном мелком, а в чужом среднем хозяйстве. Большевики, через принудительное дополнительное измельчение хозяйств, заставили сеять и эту категорию общества, которой это было подчас и невыгодно.
   Помимо налога, с крестьян брали т.н. "обложение" - когда им "предлагалось" сдать государству по твёрдой цене (как минимум, вдвое низшей по сравнению с рыночной) ещё столько же хлеба. Такая попытка впервые была сделана в конце 1916 г. (та самая знаменитая царская продразвёрстка!), но, как известно, далеко на этом пути власть при царе не продвинулась. После военной тревоги 1927 года (конфликта с Англией) крестьянин стал отказываться выполнять это самое обложение - отчасти приберегая хлеб "на всякий пожарный", отчасти - вследствие быстрого роста цен промтоваров и замораживания цен на продукцию сельского хозяйства (как раз на XV съезде Сталин объявил, что повышения закупочных цен отныне не будет). Тем самым, Советская власть попыталась через механизм низких закупочных цен на продовольствие перераспределить часть продовольствия в пользу города без возмещения селу увеличением поставок промышленных товаров. Иными словами, как и в царское время, власть начала давить на крестьянина с тем, чтобы направить изъятые средства на нужды индустриализации.
   Политика в области допустимых форм хозяйствования менялась несколько раз. Закон признавал самые разные виды землепользования, крестьянин свободно мог выйти с землёй из общины, разрешалось сдавать землю в аренду и использовать наёмный труд. На III съезде Советов в 1925 году было разрешено применять наёмный труд на арендованной земле, сняты ограничения на развитие крестьянских хозяйств. Однако в 1927 году, после неурожайных лет и снижения государственных закупочных цен, вновь сокращаются поставки зерна. В начале 1928 года в городах начинает ощущаться нехватка хлеба. Решив, что причина недостачи в кулацком саботаже, в 1928 году власти вновь ограничивают аренду земли, в частности, запрещается её аренда для кулака.
   Экономические последствия внедрения "Декрета о земле" и его дополнения - замены продразверстки продналогом (быстрая и эффективная экономическая реакция большевиков на крестьянские мятежи 1921 года) - были следующими. Существенная часть продовольствия, до революции изымавшегося из деревни силовым способом, а не в обмен на промышленную продукцию (т.е. арендные платежи и подати) осталась в деревне и, как следствие, исчезло употребление в пищу суррогатов - лебеды и т.п. Правда, увеличение продовольственных ресурсов деревни оказалось малозаметным - всего примерно на 10%. В 1925-1929 годах производство зерна колебалось на уровне чуть выше довоенного, и это не могло не стать проблемой для страны, вступившей на путь индустриализации.
   Период НЭПа был звёздным часом русского крестьянства. За три-четыре года после гражданской войны крестьяне восстановили сельское хозяйство. Впечатляющими темпами увеличивалось поголовье скота: с 1925 по 1928 год примерно на 5% ежегодно - в этом выразилось предпочтение крестьянами повышения собственного благосостояния через улучшение питания, а не через приобретение промышленных товаров. Они предпочитали натуральное хозяйство товарности: крестьяне освобождали землю из-под хлеба на продажу для выпаса скота. Были и специфически российские факторы, которые не позволяли развития по пути вовлечения крестьян в товарообмен - как климатические и демографические, так и психологические. Уже в 20-е годы было и такое мнение, что российские крестьяне не будут жилу рвать, чтобы разбогатеть, так как они не американские фермеры. Собственно, в этом и была одна из причин низкой товарности крестьянских хозяйств. Даже в современной России при определённом уровне доходов народ (который уже "нацелен" рекламой и привычкой на определённые виды промышленных товаров) предпочитает отдыхать, а не "напрягаться", а тогда запросы у крестьян были куда как скромнее. По сравнению с началом века в годы нэпа изменилась система производства продукции: на смену крупным помещичьим хозяйствам пришли мелкие крестьянские. С изменением условий изменились и принципы поведения: крестьяне перестали обеспечивать "дядю", а занялись в первую очередь самопрокормом, сверх этого же у них не было никакого резона "гнать продукцию". А если и удавалось увеличить производство, то всё шло на прокорм новых ртов в том же крестьянском хозяйстве. Наконец, вспомним о климатическом факторе: исторически так сложилось, что крестьяне сами себе создавали промышленные товары, будучи незанятыми долгой зимой. У них было натуральное хозяйство, следовательно, большой потребности в городских товарах они не испытывали. Соответственно, товарность сельского хозяйства снизилась наполовину и, соответственно, уменьшились продовольственные ресурсы городского населения. Объём товарного хлеба в 600 млн. пудов (1927 г.), по сравнению с 1300 млн. пудов в 1913 году.
   В связи с уменьшением экономического давления, жизнь крестьян улучшилась, и исчезло отходничество - походы крестьян на заработки в города: в строительство, извоз и другие сезонные работы. Падению спроса на их сезонные услуги способствовала ликвидация паразитических классов, обладавших существенными экономическими ресурсами, которая привела к "высвобождению" части городского населения, занятого как непосредственным обслуживанием - прислуга и т.п., так и опосредованно - работники предприятий по производству предметов потребления богатеев и строителей "хоромов". В городах образовалась постоянная безработица, чего не было при царизме.
   Прекращение "отходничества" крестьян убрало ещё один источник рабочей силы для промышленного производства, существовавший при царизме, и увеличило возможности крестьян по самостоятельному производству промышленных товаров. Таким образом, увеличение предложения городских промышленных товаров тем более не могло выманить у них хлеб. Далеко не впервые в истории, государство оказывалось неспособным обеспечить изъятие достаточного хлеба у крестьян. Во время смуты 1605-1613 годов крестьяне массово оставляли пашню. Многие из помещиков, служилых людей не имели возможности справить всё необходимое для службы, поскольку размеры накладываемых на крестьян податей зависели от площадей обрабатываемой ими пашни, а посевы крестьянами сокращались. Точно так же в 1918-1921 годах, чтобы не отдавать излишки по продразвёрстке, крестьяне ограничивали посевы только потребностями своей семьи.
   Почему это произошло в 20-х годах? Сокращение населения, ликвидация большевиками паразитизма и отказ от выплаты долгов притупили кризис - и о нём все забыли. В ходе революции были ликвидированы крупные хозяйства с более высокой производительностью труда и развитой агротехникой, дававшие товарное зерно для экспорта и прокорма города. Основная часть крестьян в 20-х годах вела практически натуральное хозяйство на мелких участках, продавая городу лишь малую часть урожая. Но вот население стало расти, даже быстрее, чем до революции (из-за улучшения питания, медобслуживания и соблюдения гигиены). К 1932 году население СССР достигло 160 млн. человек - столько, сколько было в Российской Империи до 1913 года, т.е. до потери Царства Польского, Финляндии, Прибалтики, Западной Белоруссии, Бессарабии и Карской области. По мере увеличения населения крестьяне стали съедать почти всё, что выращивали. Аграрный кризис в Центральной России в конце XIX - начале XX века означал перенаселение. Оно уже было, и эсеро-большевистская земельная реформа 1917-18 годов ничего с ним не сделала, а усугубила положение. Мы не будем повторять цифр предыдущей главы, свидетельствующих об аграрной перенаселённости, но одного факта, что населения в России стало больше, чем до революции, достаточно, чтобы оценить: в конце 20-х страна вплотную подошла к катастрофе. И если у царской России были определённые резервы - хлеб, идущий на паразитическое потребление элиты и выплату долгов, то у Советов его не было. И к концу 1928 года в городах пришлось ввести распределение хлеба по карточкам! Страна встала перед опасностью деиндустриализации. Несмотря на то, что страна имела нефть, она не могла её эффективно использовать для увеличения производительности сельского хозяйства, так как тракторов не производилось, а главной на селе была конная и бычья тяга. Оказалось, что когда продовольственные ресурсы ограничены, а распоряжение ими отдано в руки крестьян, страна оказалась в тупике. Она не могла содержать тяжёлую промышленность, культуру и науку, она не могла совершить технологический рывок, чтобы начать использовать новые энергоресурсы для увеличения производительности. "Мы видим полное несоответствие рыночных требований и реального размещения населения: именно отсюда и происходит давящее нас аграрное перенаселение центральных и юго-западных районов СССР", - писал в 1927 г. Чаянов (189).
   Сейчас говорят, что для выхода из тупика у страны было три пути: 1. Стимулирование кооперации. 2. Ожидание естественного укрупнения сельхозпроизводителей через капитализм. 3. Коллективизация. Кроме того, экономистом Кондратьевым предлагался отказ от увеличения городского населения и промышленного роста, но этот вариант мог рассматриваться всерьёз только теми, кто не задумывался о перспективах сохранения независимости. Проанализируем указанные выше пути.
   Стимулирование кооперации?
   Начиная с 80-х годов, большое внимание публицистов привлекают работы А.В.Чаянова (190), исследовавшего проблемы сельского хозяйства в 20-е годы. Думается, именно его активная позиция в пользу стимулирования кооперации послужила причиной, по которой современными историками это вариант рассматривается как наиболее перспективный. По мнению учёного, для появления товарного хлеба была необходима организация товарообмена и денежного оборота. Чаянов писал: "в натуральном хозяйстве не могло возникнуть вопроса, например, о том, что выгоднее - посевы ржи или сенокосы, так как они были незаменяемыми друг с другом и потому не имели общего масштаба для сравнения. Совершенно иной характер приобретают задания хозяйству, как только оно вступает в денежно-товарный оборот. Хозяйственная деятельность сбрасывает качественную окраску. При широко развитом товарообмене для хозяйствующей семьи безразлично, на что направлять свой труд, лишь бы он был в наиболее полной мере использован и хорошо оплачен рынком стоимостью добытых продуктов". Говоря о том, что крестьян можно принудить больше трудиться перспективами повышения доходов, учёный продолжал: "Вольно же нашим критикам понимать теорию трудопотребительского баланса как сладенькое живописание российского крестьянства наподобие благонравных пейзан, всем довольных и живущих, как птицы небесные. Мы сами такого представления не имеем и склонны полагать, что каждый крестьянин не отказался бы ни от хорошего ростбифа, ни от граммофона, ни даже от пакета акций "Ойл Шелл Компани", если бы к тому представился случай. К сожалению, в массе такого случая не предоставляется, и каждая копейка достаётся крестьянской семье тяжёлым напряжённым трудом. А в этих обстоятельствах ей приходится отказываться не только от акций и от граммофона, но подчас и от говядины".
   Судя по текстам этого периода, наиболее перспективным решением аграрной проблемы Чаянов считал постепенную вертикальную кооперацию крестьянских хозяйств, без их объединения, но со специализацией каждого хозяйства на производстве одного вида сельскохозяйственной продукции. Специализация постепенно привела бы к повышению эффективности производства и возможному укрупнению хозяйств по инициативе самих кооперирующихся крестьян. К сожалению, Чаянов не давал оценок того, сколько времени потребуется русским крестьянам, чтобы осознать выгоду товарно-денежных отношений в результате появления кооперативов, и не будет ли обгоняющий рост населения "съедать" весь положительный эффект от кооперации. Учёный считал, что стремление крестьянина к улучшению жизни ускорит его отказ от вековых привычек натурального хозяйства. Однако это предположение частично дезавуируется другим исследованием самого Чаянова, в котором (видимо, желая убедить руководство не приступать к коллективизации) учёный доказывал, что резервы сельскохозяйственного производства мелкими хозяйствами в годы НЭПа были. Например, при изучении хозяйств в Волоколамском районе в семьях, имевших соотношение работников к едокам от 1,01 до 1,2, работник работал 98,8 дней в году, а в семьях, где соотношение работников к едокам было больше, чем 1,61, - уже 161,3 дня в году. По мнению Чаянова, если государство наложит дополнительную налоговую нагрузку на первую группу семей, оно сможет выжать из них более чем 60% добавочной интенсивности. Но если, согласно Чаянову, в семьях с относительно большим количеством работников предпочитали не сильно нагружаться, как только хватало продуктов на пропитание внутри хозяйства, выходит, им не так уж и нужен был граммофон и пакет акций "Ойл Шейл Компани"? Факт остаётся фактом: русский крестьянин, в массе своей, не хотел по своей воле интенсифицировать производство, даже если у него была возможность без проблем заработать на этом деньги при государственных хлебозаготовках.
   Построениям Чаянова присуща ещё одна особенность. Часто многие экономисты считают, что можно сделать чуть ли не всё население мини-предпринимателями, ведущими своё товарное производство и проводящими сложные подсчёты в активных поисках способа оптимизации производства в своём мини-хозяйстве. На самом же деле, для человека с неэкономическим образованием даже заполнить квитанцию на квартплату - весьма творческая задача, если только примешивается хотя бы одна сложность - например, задним числом изменяющиеся цены на коммунальные услуги и субсидии. Большинство населения готово добросовестно выполнять указанную предпринимателем работу за оговоренную плату, но не готово самостоятельно искать поставщиков и потребителей, просчитывать варианты и т.д. "Предпринимательская жилка", достаточная для успешного ведения товарного хозяйства, есть, от силы, у каждого десятого. И в этом есть глубокий смысл, восходящий к обычному разделению труда: ведь предпринимательство - тоже труд, требующий определённого образования, таланта и многочасового ежедневного сосредоточения. И если большая часть населения не готова стать предпринимателями, то значит, у неё останется больше энергии на то, чтобы сосредоточиться на непредпринимательском труде. Инженер из лаборатории сосредоточится на конструировании механизма с параметрами, заданными начальником, и этот механизм потом войдёт составной частью в машину, сконструированную всей лабораторией. "На выходе" у лаборатории будет уже вся машина, и начальнику разбираться с экономическими аспектами её продажи, а не каждому инженеру. Чаянов хотел сделать каждого крестьянина фермером, одновременно обладающим комплексом знаний и умений, необходимых для агронома, бухгалтера, предпринимателя и т.д., так что времени пахать у того бы не оставалось. (Иными словами, транзакционные издержки, то есть усилия, затрачиваемые на ведение каждым предпринимательской деятельности, сделали бы невозможным материальное производство - об этом же говорит и теория фирмы Р.Коуза.)
   Несостоятелен аргумент, что, дескать, русский крестьянин уже всё умел, коль скоро вёл натуральное хозяйство. Дело в том, что хозяйство он вёл по старинке, руководствуясь обычаями и рутинами, отточенными веками; для их повторения не нужно было сложных расчётов альтернативных вариантов действий. А для добровольной интенсификации хозяйства по чаяновскому пути крестьянин должен был вести эти подсчёты. Быстро бы он научился их делать при тогдашнем образовательном уровне? Нет, его пришлось бы готовить к этому несколько поколений, давать высшее образование всем крестьянам. В колхозе же был один директор, несколько агрономов и бухгалтеров, а остальные занимались собственно крестьянским трудом. Такое размещение трудовых ресурсов более рационально. После завершения коллективизации Сталин заметил: "теперь крестьяне требуют заботы о хозяйстве и разумного ведения дела не от самих себя, а от руководства колхоза" (25, с.44). Был ли другой путь, кроме колхозного, выделения предпринимателей из крестьянской среды? Да, предпринимателями могли бы стать кулаки - сельские капиталисты, ведущие товарное хозяйство на больших участках с наёмными работниками из числа потерявших землю крестьян, но это уже не чаяновский путь, и мы его обсудим ниже.
   Это сейчас многие пытаются доказать, что Чаянов имел какую-то особую программу "мягкой" коллективизации. Но мало кто знает, что Чаянов одним из первых поддержал форсированное огосударствление деревни, причём в абсолютно фантастическом варианте (121). Государственный коллективизм характеризуется Чаяновым следующими основными признаками: 1) уничтожением категорий капитализма: капитала, процента на капитал, зарплаты, ренты; 2) единым огромным хозяйством всего народа; 3) существование данного хозяйства обеспечивается выполнением планов государственных органов, определяющих структуру, пропорции, темпы и цели развития экономики. Главное отличие данной системы от остальных систем, по Чаянову, заключается не просто в отсутствии рыночных отношений, но в неспособности "существовать чисто автоматически, элементарно", для этого строя требуются непрерывные общественные усилия и государственные меры экономического и внеэкономического принуждения. Чаянов показал, что совхоз - это последовательно государственное советское предприятие и является безошибочным индикатором аграрной политики и аграрных отношений в стране. В утопии 1928-го финал жестоко ясен и прост: "В сущности, будущее сельского хозяйства - правда, самое отдалённое, - это отмена сельского хозяйства, в современном смысле этого слова, и переход к изготовлению питательных и текстильных материалов фабричным способом, подобно обычным продуктам тяжёлой и лёгкой индустрии, путём ассимиляции азота и углекислоты из воздуха с помощью химического, синтетического процесса". Все сельское хозяйство надо огосударствить, превратить его в единый приписной совхоз. И когда государство в сельском хозяйстве останется наедине с самим собой, оно будет вынуждено нести ответственность за своё хозяйство (121). Приведённые цитаты заставляют вообще усомниться, могла ли быть у Чаянова адекватная программа аграрной политики.
   Естественное укрупнение?
   Экономическое расслоение деревни, которое теоретически могло бы привести к концентрации земли в крупных хозяйствах, постепенно шло в 20-е годы, но его темпы не позволяли справиться с нарастанием аграрного перенаселения. Дело в том, что в условиях аграрной перенаселённости крупные хозяйства могли развиваться только за счёт вытеснения мелких, а не рядом с ними. При этом, в силу установленного Декретом о земле порядка землепользования, единственным путём концентрации земли в крупных хозяйствах была аренда её у мелких хозяйств, что отнимало средства у крупных хозяйств в пользу нежизнеспособных мелких. В самом деле, предположим, что в деревне добровольно образовалось крупное хозяйство - будь это ферма кулака или добровольное объединение крестьян в артель, - которое добилось резкого повышения производительности труда за счёт использования техники. Тогда хозяйству не нужны все его работники, и оно направляет их на работу в город. Но тогда в следующем году земля этого крупного хозяйства подлежит переделу в пользу остальных, мелких хозяйств, следовательно, придётся землю у них арендовать. Словом, "естественное укрупнение" шло, но без дополнительных экономических мер оно бы не привело к желаемому результату в приемлемые сроки.
   Какие экономические меры могли бы подтолкнуть укрупнение хозяйств? Этой мерой могло бы стать давление на крестьян путём земельного налога. Наиболее последовательно озвучил эту возможность один из лидеров оппозиции Б.Преображенский. Он писал, что при социализме товарное хозяйство должно быть ограничено, охвачено, если хотите, сжато законом социалистического накопления. Хотя использование идеологически верных вычурных фраз и затрудняло поиск истины в дискуссиях, в данном случае общая мысль понятна. Речь шла об изъятии у крестьянства части производимого ими продовольствия для индустриализации путём усиления налогового давления государства (например, установления высокой земельной ренты), а не в рамках обмена на промтовары. Этим же единственно верным путём следовало и царское правительство. Дополнительное налоговое давление, например, через изъятие земельной ренты, позволяло бы прокормить город, так как для её уплаты крестьянам пришлось бы продавать много продовольствия. Одновременно это способствовало бы вытеснению мелких неэффективных хозяйств крупными (колхозами или фермами), которые могли платить государству высокую ренту за землю. По существу, речь шла о применении в особых российских условиях английской системы огораживания, только в роли феодала-лендлорда, требующего за свою землю максимальной ренты, теперь должно было выступить государство. Однако, чтобы оценить реализуемость этого пути, нужно вникнуть поглубже в суть рентного механизма.
   Главная особенность тогдашней аграрной ситуации заключалась в том, что дополнительные изъятия средств из мелких крестьянских хозяйств приводили не к повышению их эффективности под давлением необходимости, а к дальнейшему обнищанию и снижению продуктивности. Это было практически доказано ещё в царские годы. Ясно, что мелкое натуральное хозяйство крестьянина-единоличника не могло дать товарного продовольствия. Для того чтобы повысить эффективность, оставаясь в рамках мелких хозяйств, нужно было дать каждому крестьянину мини-трактор, агротехнические знания, минеральные удобрения и т.п. - задача совершенно непосильная для России в то время и препятствующая вытеснению избыточного населения в город с последующим увеличением обеспеченности землёй. Поэтому правильно налаженный рентный механизм должен был постепенно выдавливать в город тех, кто хуже всего справлялся с хозяйством, и передавать землю тем, кто мог ренту платить. Как бы это происходило на практике? Советская власть отбирала бы землю у одного за другим крестьянского хозяйства, не справляющегося с выплатой повышающейся ренты, и передавала бы её местному кулаку (готовому платить повышенную ренту), а разорившийся крестьянин вынужден был бы уходить в город или наниматься батраком к тому же кулаку, которому передали "его" землю.
   Заметим, что даже в условиях НЭПа, когда сельская беднота пользовалась всяческой поддержкой власти, кулаки не пользовались популярностью среди односельчан. Причины понятны: ещё до революции кулаки были местными монополистами. Если мельницу имел только кулак, то волей-неволей заплатишь ему за помол столько, сколько он запросит, или вези хлеб на помол в райцентр. Если крестьянин разорялся, то батрачить мог только у одного-двух местных кулаков. Условия найма батраков складывались соответственно монопольному положению кулаков, а последние ни себя не жалели, ни тем более батраков. Конечно, Советская власть приняла бы законы, чтобы ограничить кулацкое самовластье на местах, но это только немного смягчило бы остроту проблемы. Описанный здесь рентный механизм укрупнения - это программа Столыпина в более жёстком и радикальном варианте. Даже если бы большую часть крупных хозяйств, забирающих землю у единоличников, составляли не кулацкие фермы, а совхозы и колхозы, то восприятие процесса не изменилось бы: получилось бы, что одна группа крестьян отбирает землю у другой.
   Но программа Столыпина и до революции вызывала сопротивление на селе. Что уж говорить о послереволюционном времени, когда лозунг "Земля - крестьянам" был освящён кровью тех же крестьян, которые сражались за то, чтобы государство признало землю принадлежащей им, чтобы оно признало право общины постоянно перераспределять землю пропорционально количеству едоков? Вторичная попытка реализации столыпинской программы, предприми её большевистские лидеры, вполне могла бы привести к всеобщему крестьянскому восстанию и немедленному свержению правящей элиты, с участием в восстании значительной части партийного и государственного аппарата, которые считали принципы Декрета о земле святыней! Собственно, и 20 лет спустя, в 1952 г. Сталин, выступая на пленуме партии, сказал примерно следующее: да, мы отдали колхозам землю в вечное бесплатное пользование, но за это крестьяне вечно должны государству. Но если Сталину пришлось специально убеждать в этом даже своих соратников по ЦК, значит, ошибочность мнения, будто земля должна принадлежать тем, кто её обрабатывает, была неочевидна и в 20-е годы, и в 50-е. Да и сейчас, кстати говоря, тоже.
   На примере выбора варианта развития российского сельского хозяйства мы столкнулись - пока что впервые - с явлением, которое станет довольно общим для советской системы: невозможностью выйти из довольно узкого коридора действий, определённого идеологической доктриной, в то время как сама доктрина формировалась под воздействием весьма случайных обстоятельств. Скажем, решение о том, чтобы разделить землю "по едокам", было для страны чисто тактическим, было способом скорейшего замирения села, временным компромиссом с крестьянством. Лозунг был сформулирован и выдвинут политическим союзником большевиков по Октябрьской революции - "левыми" эсерами и принят большевиками, потому что не было другого выхода. Но потом этому решению было задним числом придано идеологическое обоснование, видимость стратегического провидения, хотя на самом деле, большевики приняли эсеровскую программу передела земель только после февральской революции, а до того возможными путями развития сельского хозяйства Ленин считал либо "американский", либо "прусский". Похожая история повторилась при создании СССР в 1922 г.: судя по всему, Ленин пошёл навстречу требованиям национальных делегаций в вопросе о создании союзных республик по чисто тактическим соображениям, чтобы скорее подписать союзный договор и приступить к мирному строительству. Потом же этому тактическому шагу был придан статус гениального провидения "ленинской национальной политики", хотя на самом деле политическое устройство СССР со временем спровоцировало нациестроительство и формирование сепаратистки настроенных местных элит. Негативные последствия нациестроительства были уже известны на примере финляндской автономии, и если бы создание союзных республик с самого начала было провозглашено тактическим решением, чуть позже его легче было бы пересмотреть. Однако большевики во многом оказались заложниками собственной дореволюционной демагогии о том, что царская Россия, якобы, была "тюрьмой народов". Дореволюционные труды самого Ленина испещрены выдумками о жестоком угнетении Украины, Кавказа, Средней Азии "русским империализмом". В отличие от многоопытного Черчилля, большевики не догадались прямо написать, что ради благих целей и демагогия хорошее средство. Развернуть идеологию на противоположную сразу было непросто. В результате большевикам пришлось, например, позволить играть заметную роль в советской науке украинскому историку-сепаратисту Грушевскому, избранному до этого "президентом" отколовшейся в 1917 году Украины, держать этого фальсификатора академиком - и всё это вместо того, чтобы отдать его под суд за антироссийскую деятельность.
   Особо негативную роль сыграло в те годы монопольное положение марксовой политэкономии в экономической науке, давно преодолённой к тому времени на Западе, но общепризнанной в России. Так, ещё на рубеже XIX-XX вв. выдающийся американский экономист Дж.Б. Кларк (71), доказывая неустранимость категории ренты, рассмотрел - чисто гипотетически - ситуацию, когда осуществляется искусственное принудительное выравнивание ренты, приходящейся на одного работающего в народном хозяйстве: например, на более плодородные участки без ограничений пускается любой желающий работник, с тем чтобы производительность работников на более плодородном участке выровнялась с производительностью работников на менее плодородных участках. В силу закона убывающей отдачи, при чрезмерном увеличении количества крестьян, обрабатывающих более плодородный участок, их производительность сначала сравняется с производительностью крестьян, работающих на менее плодородных участках, а при дальнейшем увеличении даже станет ниже: происходит перегрузка ресурса. Кларк заметил, что такая гипотетическая система снизила бы общую продуктивность народного хозяйства. А ведь почти такая политика и проводилась в годы нэпа, когда государство отказалось от силового выдавливания крестьян из деревни и переселения их в Сибирь! Каждому дополнительному крестьянину, появившемуся в деревне в связи с демографическим ростом, гарантировалась доля в общем земельном фонде. Это снижало не только земельные наделы, но и общую производительность народного хозяйства по сравнению с ситуацией, которая сложилась бы при продолжении столыпинской политики добровольно-принудительного выдавливания избыточного населения в город и в Сибирь. Но внять предупреждению Кларка в России в начале 20-х было некому, потому что большинство наиболее популярных экономистов находилось под гипнозом марксизма и не внимало рациональным предупреждениям о его односторонности. В начале 20-х вышла работа В.Д.Бруцкуса (15), в которой в короткой и ясной форме и в приложении к конкретной российской действительности анализируются основные заблуждения марксистской политэкономии, распространённые в России. В частности, в работе показан и непрофессионализм, некомпетентность в экономической науке наиболее популярных авторов-экономистов Советской России тех лет (Чаянова, Струмилина и др.). Буквально одной оговоркой о зарубежном опыте Бруцкус показал несбыточность всех последующих проектов об объединении крестьян в колхозы через вертикальную кооперацию (при всей массовости кооперативного движения в западных странах, нигде оно не приводило к укрупнению хозяйств). И тот факт, что опубликованную работу Бруцкуса советские экономисты восприняли как ни в чём не бывало, продолжив и после неё строить сомнительные теории (самого же Бруцкуса выслали на "философском пароходе"), показывает, что в России 20-х просто была утеряна возможность рациональных рассуждений во многих областях экономической теории. Это заставляло практиков принимать решения без той тщательной проработки, которая могла бы быть проведена с учётом всех достижений экономической науки того времени. В частности, большевистское руководство так и не смогло организовать адекватное налогообложение в рамках НЭПа, в том числе, по причине недостаточного владения экономическими инструментами. Не было понимания объективной необходимости столыпинского пути, не было адекватного понимания налоговых проблем России, не было теоретического понимания сути ренты.
   Возвращаясь к "псевдоанглийскому" пути развития сельского хозяйства через давление земельной рентой, можно сформулировать вывод, что такой механизм повышения эффективности сельхозпроизводства, правильный с чисто экономической точки зрения, был неприемлем политически по двум причинам - неприятия низов и неготовности госаппарата. Первая - объяснялась опасностью всеобщего восстания крестьян при возвращении к столыпинской политике, вторая - отсутствием кадров, которые могли бы понять суть этой политики и претворять её в жизнь. Вокруг тогдашних оппозиций собирались самые активные, энергичные, нетерпеливые члены партии. Уже введение НЭПа переживалось партэлитой как трагедия. Сводки ЧК за 1922 г. (для высшего руководства) сообщают о массовом выходе из партии "целыми комячейками" "вследствие несогласия с новой экономической политикой" (Поволжье, Северный край, Сибирь, Юго-Восточный край). Резко возросло число самоубийств среди членов партии. Это было настроение: "За что боролись?" Действительно, принципы "военного коммунизма" обладали внешним сходством с положениями партийной идеологии (казалось, что "трудармии" Троцкого были предсказаны в "Коммунистическом Манифесте"), и последовавший отказ от этих идей был очень болезнен для самых идейных коммунистов. Т.Шанин (193) указывает, что в партийных низах со временем нарастало отчаяние. Они чувствовали, что новая хозяйственная и финансовая элита, выросшие в годы НЭПа, быстро занимает руководящие высоты и ставит под угрозу власть партии. Что такое давление нэпманов на большевиков и как оно осуществлялось, можно прочитать у Шейнина (195) в его "Записках следователя". Суть была проста: комиссару, несгибаемому большевику лет сорока, подсовывалась смазливая девочка; комиссар же, фактически пробывший в ссылках всю жизнь и отдававший все силы работе, хотел получить хоть какое-то удовольствие в жизни. Далее им начинали крутить. Кстати, отсюда видно, что и часть партийной элиты тоже стала вырождаться. Большая часть тогдашних партийцев вполне осознала угрозу со стороны нового богатого класса и почувствовала срочную необходимость справиться с соперником. По мнению Т.Шанина (193), существовал и нагнетался страх перед "термидором" - государственным переворотом с восстановлением капитализма, который мог быть совершён силами новых предпринимателей в союзе с новой послереволюционной государственной бюрократией. Активная часть партии требовала возобновления наступления на село согласно официальной идеологии и немедленно сместила бы руководство, попытайся оно отступить ещё дальше - к принципам столыпинской реформы. Нечего было и надеяться, что эти люди могли бы поощрять выдавливание разоряющихся крестьян и, тем более, переход земли в руки кулаков. В тех условиях решение аграрного вопроса (которое неизбежно должно было ударить по крестьянству) потребовало бы от руководителей на местах достаточной жёсткости, а она могла появиться у членов партии только в осуществлении варианта, соответствовавшего официальной идеологии, а не прямо противоречившего ей.
   Неправильные интерпретации проблемы и реальный выход
   До конца 20-х годов острота проблемы не осознавалась. Сама партийная элита формулировала для себя пути решения проблемы иначе, чем это делается сейчас. Почти всеобщее суждение состояло в том, что низкая товарность сельского хозяйства была вызвана слабым развитием промышленности, т.н. "товарным голодом" (имелся в виду недостаток промышленных товаров для крестьян). Считалось, что достаточно увеличить предложение промышленных товаров - и крестьяне станут отдавать за них всё больше и больше хлеба.
   Несостоятельность этой версии даже с точки зрения чисто экономической теории кажется теперь очевидной, да и практика её опровергла: крестьяне предпочитали улучшение питания промышленным товарам. Но нельзя забывать, что это было время, когда и на Западе возможности экономической теории были очень ограничены (что подтвердилось беспомощностью западных правительства перед лицом Великой Депрессии, хотя после Второй Мировой войны, благодаря накопленным знаниям, эти страны смогли избежать повторения подобного кризиса). Но в СССР это усугублялось сложностью использовать даже те знания, которые были получены в рамках маржинализма, потому что он противоречил марксистским экономическим концепциям. Исповедуемая тогда экономическая теория как будто не знала о существовании налогов и силового перераспределения - все движения товаров она представляла как "эквивалентный обмен", откуда следовало, что хлеб у крестьян можно забирать только добровольно в обмен на промтовары по назначенным ценам, отражающим "общественно необходимые затраты труда". Иными словами, засилье неадекватной марксистской политэкономии не позволило вовремя осознать суть стоящих перед страной экономических проблем.
   Для увеличения изъятия власть испробовала перед 1928 г. другой вариант - поднять цены на промтовары, ликвидировав таким путём "товарный голод", расширить "ножницы цен", но этот путь приводил к ещё большей натурализации хозяйств крестьян, которые отказывались покупать промышленные товары. Наконец, современные критики большевиков говорят, что можно было повторить вариант решения 1926 г.: ослабить налоговый нажим на крестьянство и предоставить обмену между городом и деревней возможность развиваться "естественным путём", то есть не идти на силовое изъятие продовольствия из села в город ради индустриализации в виде налогов, а соглашаться с поступлением в город только того продовольствия, которое будет получено в результате добровольного товарообмена. Однако этот вариант может показаться реальным только сейчас. Что, по существу, означали бы такие меры? Они означали бы резкое сокращение государственного бюджета и, следовательно, сокращение государственного инвестирования в развитие промышленности. Это привело бы к резкому сокращению нормы накопления, то есть к замедлению развития. Если уже в 1928 году власти не смогли недобровольно изъять у крестьян достаточно хлеба, чтобы прокормить город, то следовало бы, согласно этому предложению, моментально увеличить поток промышленных товаров в деревню, чтобы выменять у крестьян больше хлеба. Но это и означало бы моментальную переориентацию тех производств, которые выполняли инвестиционные проекты, на продукцию лёгкой промышленности, предметы потребления для крестьян. Иными словами, страна при таком развитии событий стала бы проедать весь свой национальный доход, а не инвестировать. Между тем, сельское население продолжало бы расти, наделы уменьшались бы дальше, весь произведённый хлеб так и оставался бы в деревне, а по мере дальнейшего роста населения и его бы перестало хватать. В конце 20-х вряд ли кто мог всерьёз рассматривать этот путь, потому что он уже отвергался историческим опытом России. Уже со времён Алексея Михайловича стало ясно, что стихийного процесса разделения на промышленный город и сельскохозяйственную деревню в стране не получается, что нужна ведущая роль государства в индустриализации и силовое изъятие необходимых для этого средств у крестьян.
   Итак, середина 1928 г. была для России последней точкой выбора. "Декрет о земле" завёл страну в тупик. Уничтожение крупных передовых хозяйств и последующее измельчание крестьянских дворов лишило страну источника накоплений. Государство не могло изымать у крестьян на нужды города даже прежние объёмы хлеба. У страны оставался единственный путь решения аграрного кризиса, включающий: (1) налоговое (силовое, без добровольного обмена на промтовары) давление на село с целью изъятия продовольствия, необходимого для индустриализации в городе; (2) принудительную ликвидацию большинства мелких хозяйств ради освобождения земли под крупные хозяйства, обеспечивающие увеличение производства товарного хлеба и производительности труда заодно с освобождением рабочих рук для промышленности; (3) широкомасштабное добровольно-принудительное переселение крестьян в город на работу в промышленности.
   Все эти задачи решал и столыпинский путь, но мы уже отмечали, почему он был неприемлем. И государству не оставалось ничего, кроме принудительной коллективизации. Если бы большевики осознали угрозу раньше, сразу после Гражданской войны, они бы могли сделать то же самое постепенно - запретить дробление хозяйств, потихоньку отнимать у единоличников землю и создавать на ней совхозы, ввести обязательное рекрутирование большинства подрастающих сельских детей в город, увеличивать фискальное давление не через закупочные цены, а через ренту, начать строительство тракторных заводов в первые годы нэпа, отселять массы крестьян в Сибирь... Но к 1928 году население уже значительно превысило дореволюционное, а раздробленность хозяйств была ещё выше, чем после 1905 года. Страна находилась в ещё более угрожаемом состоянии, чем на начало реформ Столыпина! Единственное, что существенно улучшало положение по сравнению со столыпинскими временами - технологический рост в мире за прошедшие 20 лет и возможность быстрого освоения массового производства тракторов и другой сельхозтехники. Бомбу надо было срочно разряжать во избежание очередной революции.
   Но и быстрое принудительное укрупнение хозяйств можно было осуществлять по-разному. Например, организовать государственные хозяйства и назначить их руководителями тех же местных кулаков (кто бы ещё из местных мог возглавить крупное хозяйство?), но это было политически неприемлемо. А можно было организовать хозяйства, на словах принадлежащие объединившимся крестьянам, но формировать их руководство из подчинённых партийной дисциплине приезжих людей, чтобы у хозяйств не оставалось возможности уходить от налогов и недодавать изымаемый хлеб. Предпочтение было отдано последнему варианту. Дело в том, что государственный контроль над колхозами позволял более простое изъятие продовольствия в пользу города, чем в случае мелких хозяйств. По существу, планы по заготовкам зерна были всё тем же установлением земельной ренты со стороны государства, только не в денежных, а в натуральных показателях.
   Замысел коллективизации
   Итак, из известных тогда вариантов руководителям страны оставалась только коллективизация - более или менее принудительное объединение мелких хозяйств в подконтрольные государству колхозы. Предполагалось, что в первое время они будут работать прежним инвентарём с использованием в качестве тягловой силы имеющегося скота. В ходе одной только коллективизации из крупных хозяйств должны были освободиться рабочие руки для индустриализации, а поступление в село всё новых и новых тракторов, собранных новыми рабочими на вновь построенных заводах, позволило бы высвобождать всё больше рабочих рук для дальнейшего промышленного роста. Существенного увеличения производства продовольствия при этом не нужно было бы: ведь в итоге сельское хозяйство кормило бы то же самое население (плюс естественный прирост). Число работающих в сельском хозяйстве сократилось бы, в результате производительность труда в сельском хозяйстве значительно выросла (за счёт применения тракторов и другой техники). Производство продовольственного зерна в первое время вырастало бы только за счёт замещения выпасов и посевов фуражного зерна: ведь потребность в тягловой силе по мере поступления тракторов должна была снизиться. Кроме того, тракторная тяга позволяла освоить под пахоту целинные и залежные земли. Видимо, экономико-политический смысл раскулачивания состоял в том, что более крупные и эффективные кулацкие хозяйства приносились бы в жертву во имя успокоения остальных крестьян, как в 1917 г. были принесены в жертву помещичьи хозяйства. Дополнительная выгода состояла в конфискации инвентаря и скота в пользу колхозов, что должно было помочь им продержаться до поступления тракторов. Опять-таки, не надо забывать, что кулаки никогда не пользовались популярностью не только среди односельчан, но и среди большевиков. Была ещё одна причина раскулачивания - не допустить, чтобы не вступившие в колхоз жили заметно лучше вступивших, но об этом ниже.
   Сопротивление крестьян коллективизации, которая ломала их жизненный уклад, предполагалось также смягчить идеологическим преимуществом колхозов над капиталистическими хозяйствами: ведь земля в колхозах оставалась формально крестьянской, каждый имел свой пай, а при отъезде в город терял его как бы по своей воле! Концентрация земли в крупных хозяйствах шла не через обезземеливание и принуждение безземельных к отъезду в город, а через вступление крестьян в крупные хозяйства вместе с землёй и последующую миграцию части их в город, но без земли. Результат тот же, но психологический эффект совершенно другой. Большим преимуществом (по сравнению со стихийным огораживанием в Англии), смягчавшим процесс раскрестьянивания, обладало организованное и планомерное переселение в города крестьян в соответствии с возможностями города по трудоустройству.
   Принятие решения
   Но почему же коллективизация началась в такой спешке и почему в 1928 г.? Представляется, что вопрос должен быть поставлен иначе: а почему она не началась раньше, не в середине 20-х и почему дело довели до предельного обострения аграрной перенаселённости и кризиса хлебозаготовок? Почему призывы левой оппозиции начать коллективизацию и индустриализацию всего двумя годами раньше не нашли отклика?
   Думается, ответ следует искать в известной поговорке "пока гром не грянет, мужик не перекрестится". Совершенно естественно, что к решению проблемы приступают только тогда, когда она назревает. Царизм стал энергично решать проблему только после 1905 года, когда вскрылась вся неприемлемость прежнего пути. Так же было и в первые годы Советской власти. До конца 20-х все были убеждены, что надо "поднажать на кулака", убрать "товарный голод" - и всё наладится. И кризис хлебозаготовок стал тем шоком, который нарушил благодушие партаппарата и убедил его, что дело неладно. (Быть может, даже лучше, что дождались кризиса хлебозаготовок, потому что без этого шока у органов управления не хватило бы воли проломить сопротивление крестьянства, которое не хотело менять свой образ жизни...)
   Лично для Сталина, поначалу противника немедленной коллективизации, "последней каплей", развернувшей его позицию на прямо противоположную, стала записка выдающегося экономиста В.С.Немчинова. В ней сообщалось, что до 1917 года более 70% товарного хлеба давали крупные хозяйства, использующие массу наёмных работников (в 1913 г.- 4,5 млн. человек). После революции обширные земли этих хозяйств были поделены; количество крестьян-единоличников выросло на 8-9 млн. К 1928 году крестьяне (в целом) производили почти на 40% больше хлеба, чем дореволюционное крестьянство, но, как и мелкие крестьянские хозяйства до 1917 года, почти целиком потребляли его сами: на продажу шло всего только (как показал В.С.Немчинов) 11,2% крестьянского хлеба [по (75), с.192]! Иными словами, записка окончательно избавила Сталина от иллюзий о том, что товарный хлеб можно получить из мелких хозяйств. Ещё в ноябре 1927 г. Сталин говорил о коллективизации: "К этому дело идёт, но к этому дело ещё не пришло и нескоро придёт", а в феврале 1928 г. повторил: "разговоры о том, что мы будто бы отменяем нэп, вводим продразвёрстку, раскулачивание и т.д., являются контрреволюционной болтовнёй, против которой необходима решительная борьба" [(75), с.190, 192]. Но уже 28 мая 1928 г. в докладе "на хлебном фронте" он решительно меняет свою позицию и инициирует пересмотр позиции всем партийным и государственным аппаратом, который к этому пересмотру тоже вполне созрел после кризиса хлебозаготовок.
   Ход коллективизации
   Необходимо сказать, что даже "быструю коллективизацию" можно было трактовать и провести по разному. Во-первых, "быстрая" может означать и "сплошную коллективизацию" за год-два, и объединение большинства хозяйств за пять лет. Однако ни один из возможных вариантов не предусматривал и не мог предусматривать улучшение жизни крестьянства и полную добровольность их отказа от хозяйствования на мелком клочке земли. Напротив, речь шла о том, чтобы увеличить налоговое давление на крестьян. Пора, наконец, прекратить распространять сказки о том, что можно одномоментно и жизнь улучшить, и инвестиции увеличить - как в отношении конца 20-х, так и к нашему времени.
   Возможно, только поняв этот факт, можно ответить на вопрос, почему развитие событий пошло, в конечном итоге, по пути "сплошной коллективизации". Высшее руководство страны вовсе не ставило цель добиться коллективизации всех и вся за пару лет. Оно выдвинуло другую программу: организовать в сёлах колхозы на добровольной основе, помочь им на государственном уровне, показать остальным крестьянам преимущество жизни в колхозах и перетянуть туда, в конце концов, всех. Но попробуем представить, насколько реальна была эта программа. Во-первых, в колхоз потянулись бы первыми самые бедные крестьяне, так что и новое хозяйство оказалось бы менее обеспеченным скотом и инвентарём, чем соседи, да самых бедных крестьян ещё надо было приучать хозяйствовать. Во-вторых, сам замысел организации колхоза включал и упрощённый механизм увеличенного изъятия продовольствия в пользу города - иначе терялся весь эффект для ускорения индустриализации. Иными словами, жизнь крестьян в новых колхозах заведомо не могла быть лучше, чем у не пошедших в колхоз соседей - как по причине первоначальной бедности, так и в связи с увеличением налоговых изъятий. Единственный выход сделать жизнь колхозников лучше, чем у соседей, состоял в том, чтобы усилить налоговое давление на остающихся единоличников ещё больше, чем на колхозы. Но государство не могло уже это сделать - собирать с единоличников ренту, как при царе, большевики не умели, а механизм "ценовых ножниц" оказался неэффективным.
   И вот, когда высшее руководство выдвинуло нереалистичную программу постепенного заманивания крестьян в колхозы "пряником", партаппарат на местах сразу осознал её утопичность и осуществил по-своему - путём принудительной коллективизации всех с пополнением колхозного имущества за счёт раскулаченных. При этом, по непонятной причине, за основу был взят способ организации кибуцев, разработанный социалистами-сионистами для еврейских колонистов в Палестине. Проект коллективизации на основе кибуцев был разработан для колонистов-горожан и вполне соответствовал их культурным стереотипам, поскольку они не собирались ни создавать крестьянское подворье, ни заводить скот. Обобществление собственности в кибуцах было доведено до высшей степени, никакой собственности не допускалось, даже обедать дома членам кооператива было запрещено. Кибуцы, создание которых расширилось после Первой Мировой войны, показали себя как очень эффективный производственный уклад (и остаются таковым, например, в Израиле, вплоть до нынешнего времени). Видимо, и руководство Наркомзёма и Аграрного института было под большим впечатлением от экономических показателей этого типа кооперативов и без особых сомнений использовало готовую организационную схему. Вопрос о её соответствии культурным особенностям русской деревни и не вставал. Никто не ожидал, что крестьяне съедят скот. Хотя крестьяне 20-х предупреждали тех же комиссаров, пропагандистов коллективизации, что "чужая скотинка" останется неухоженной.
   Итак, что же получилось? Вопреки планам высшего руководства, партаппарат на местах осуществил сплошную коллективизацию уже в 29-м году. Возможно, это был единственно возможный способ "сдвинуть воз". Он неизбежно привёл к эксцессам. Есть много свидетельств того, что сами колхозники отбирали зерно у раскулачиваемых. (И потом сами же эти колхозники технику и скотину гробили и сады вырубали, потому что руководили ими обычно неумёхи, агитаторы или же местные бездельники). Почему раскулачивание коснулось не только кулаков, но и значительной части середняков? Причина в том, что добровольно в колхоз середняки идти не хотели. Если бы не было насилия, то каждый середняк сидел бы спокойно, зная, что его не тронут. Практика же раскулачивания вела к тому, что такого середняка сразу же переписывали в кулаки или в подкулачники, и он знал об этом. То есть крестьяне знали, что никто не спасётся, если не подчинится.
   Ключевая ошибка
   Тем не менее, напуганный сообщениями с мест о массовых злоупотреблениях, Сталин пишет по итогам кампании 1929 года статью "Головокружение от успехов", в которой указывает на необходимость осторожности в коллективизации и полной добровольности. По мнению Ю.И.Мухина (113), это и была трагическая ошибка. Статья дала индульгенцию на массовый выход крестьян из колхозов со своим скотом. И вот при второй, более "мягкой" волне коллективизации 1930-1931-1932 годов крестьяне уже заблаговременно забивали и съедали свой скот перед вступлением - не терять же своё добро! Первым результатом отката от коллективизации (с неизбежной, однако, второй волной) стало резкое снижение поголовья скота к 1933. Массовый забой крупного рогатого скота сделал невозможной нормальную посевную 1932 года в чернозёмных регионах Украины и Юга России, в которых пахали на волах. Кроме того, крестьяне в массе своей в очередной раз сыграли в "итальянскую забастовку" и сокращали посевы до уровня личного прокорма, чтобы не отдавать налоги. В сочетании с засухой это привело к неурожаю не только в чернозёмных регионах, где пахали на волах, но и в Поволжье, где пахали на лошадях. Что и закончилось голодом 1932-1933 годов. Как видим, недоучёт человеческого фактора обернулся огромной бедой. Большую негативную роль сыграла и неадекватность государственного и партийного аппарата, скрывавшего от центральных органов информацию о происходящем на местах - сначала о массовом забое скота, потом - о начавшемся голоде.
   Представляется обоснованным объяснить голод 1932 года именно нерешительностью Сталина в реформировании сельского хозяйства. Не надо было писать статью "Головокружение от успехов" в газету "Правда" и допускать массовый выход из колхозов. Надо было решительно заставлять крестьян не сокращать посевы, предупреждая, что у них в любом случае изымут запланированные налоги. Так или иначе, но в 1934 руководство Наркомзема было осуждено за организацию массового голода, и многие руководители расстреляны. После смены организационной схемы колхоза с кибуцной на артельную, позволявшую личное владение скотом, процесс пошёл успешнее. К тому же, государство нашло, наконец, способ экономического удушения неэффективных мелких хозяйств и освобождения их земли для колхозов. Если крестьянин по имущественному уровню не мог быть отнесённым к кулакам, а в колхоз идти не хотел, его обкладывали индивидуальным налогом [(58) с.385], многократно превосходившим возможности хозяйства, и затем сажали в тюрьму за неуплату.
   По подсчётам В.Кожинова (75), коллективизация и голод привели к тому, что в 1929-1933 годах смертность в стране превысила смертность в предыдущие пять лет НЭПа (1924-1928) в полтора раза (надо сказать, что совершенно аналогично изменение показателей смертности в России начиная с 1994 года по сравнению со второй половиной 80-х годов). После завершения коллективизации, в 1934-1938 годах смертность (включая потери от пресловутых репрессий) была даже ниже нэповских показателей 1924-1928 годов.
   Споры о существовании альтернативы коллективизации продолжаются в наши дни и не утихнут, наверное, долгое время. Представляется, что любую из предлагаемых гипотетических альтернатив следует рассматривать не только в плане чисто экономических показателей, но и в плане политической реализуемости, не говоря уже о возможности руководства додуматься до того или иного решения в тех условиях и при том уровне экономических знаний. Например, нелепо ругать Столыпина, что он не отобрал у помещиков сразу всю землю без компенсации - кто бы ему позволил? Кроме того, предлагаемая альтернатива должна включать поправки на человеческий фактор, на неизбежные серьёзные искажения в исполнении правительственных решений. Очевидно, что мелкие хозяйства надо было вытеснять крупными, а фискальное давление увеличивать, но заранее угадать оптимальный способ реализации этой программы было непросто. Если говорится, что коллективизацию нужно было провести мягче, то нужно ответить и на вопрос, какие конкретные действия правительства должны были быть иными и исходя из какой информации правительство должно было до этого догадаться.
   Современный канадский экономист Р.К.Аллен (2) составил математическую модель экономики СССР 20-30-х годов XX века, из которой сделал следующий вывод: "В то время как есть определённая правда в некоторых аргументах в обоснование важного значения коллективизации, важнейшим моментом остаётся то, что её совокупное воздействие было небольшим. Она замедляла рост в течение первой пятилетки и ускорила его позже, но её совокупным эффектом за 30-е годы была только небольшая поддержка экономической экспансии. Человеческие страдания, которыми сопровождалась коллективизация, были огромны, в то время как экономические результаты были скудными". Однако, модель Аллена макроэкономическая, а не микроэкономическая, и тем более не технологическая модель сельхозпроизводства. В качестве исходных данных в ней экстраполированы некоторые тенденции конца 20-х на 30-е годы, но не объясняется, почему они должны были остаться такими. Например, Аллен предполагает, что миграционное поведение сельского населения в город оставалось бы тем же, однако предположение это остаётся маловероятным при условии, что фискальное давление на крестьян не увеличивалось бы. Дело в том, что продовольственное снабжение города неизбежно ухудшалось бы, что ухудшило бы жизнь в городах и замедлило миграцию. Не говоря уже о том, что миграция 20-х только восстанавливала городское население царской России и заполнение рабочими руками ранее существовавшей промышленности. Новые рабочие - вчерашние крестьяне, очень медленно приобретали бы промышленные навыки.
   В своей альтернативной модели Аллен предполагает существенное государственное инвестирование, то есть (насколько можно судить), предполагает существенное фискальное давление на крестьян, но мы уже видели, что государство было неспособно увеличить давление на крестьянство без принудительной коллективизации. Думается, именно в это главное препятствие упирались все альтернативные проекты и в 1928 году. Никакая математическая модель не покажет того тупика, к которому подошла Советская власть в попытках заставить крестьян отдавать городу больше хлеба, потому что ни поведение крестьян, ни поведение чиновников, ни уровень экономических знаний элиты не вписывались в математические модели. Задним числом несложно увидеть, где руководство должно было проявить большую осторожность, но можно ли это было увидеть тогда?
   Итоги коллективизации
   Политика массового изъятия средств из сельского хозяйства вначале привела к резкому ухудшению жизни на селе. Крестьяне стали уезжать в города. Чтобы прекратить бесконтрольную миграцию, 27 декабря 1932 г. ЦИК и СНК СССР издали постановление, которым в СССР вводилась система внутренних паспортов (отменённая после революции) и обязательная прописка. Массовое переселение крестьян в город продолжалось, но только тогда, когда государство знало, что может обеспечить их рабочими местами. Только в середине 70-х годов было установлено свободное перемещение рабочей силы из села в город. Новое "Положение о паспортной системе в СССР" было утверждено постановлением Совета Министров СССР от 28 августа 1974 г. В отличие от всех предыдущих постановлений, теперь паспорта стали выдавать всем гражданам СССР с 16-летнего возраста, впервые включая и жителей села, колхозников. Полная паспортизация началась, однако, лишь 1 января 1976 г. и закончилась 31 декабря 1981 г. За шесть лет в сельской местности было выдано 50 млн. паспортов. Но это не привело к новому всплеску миграция населения из села, потому что различие в уровне жизни между городом и селом было уже не столь вопиющим.
   Сталин пошёл по пути насильственной и быстрой коллективизации с одновременным огромным инвестированием в село. Уже к 1939 году крестьяне более или менее наелись, впервые после середины 20-х. Несмотря на все трудности, индустриализация привела к резкому росту технической вооружённости сельского хозяйства. Трактора позволили увеличить зерновой клин. Достижения были впечатляющими. К концу Второй пятилетки в сельском хозяйстве работало 345 тыс. тракторов и 129 тыс. комбайнов, сделанных в основном на отечественных заводах [(58) с.387]. Для того чтобы обеспечить надлежащее обслуживание сельскохозяйственной техники, были созданы машинно-тракторные станции (МТС) - государственные предприятия, сосредотачивающие сельскохозяйственную технику и заключающие договоры с колхозами на производство тех или иных работ. Улучшение жизни крестьян по сравнению со временами НЭПа заключалось не в улучшении питания, а в увеличении потребления промышленных товаров, но особенно - в улучшении социальной сферы. С 1927 по 1937 год количество коек в сельских больницах увеличилось в 3 раза, а число сельских врачей - в 2,5 раза [(75), с.210]. Тем не менее, потребление продовольствия росло далеко не столь поразительными темпами. Уровень 1913 года в сельском хозяйстве восстановили только к началу 1950-х. Из-за недостатка минеральных удобрений, урожайность зерновых всё это время оставалась на уровне 1913 года, и только после 1956 года начался её рост. Однако замещение тягловой силы тракторами позволило замещать производство фуража и кормить растущее население.
   Сельское хозяйство страны накануне первого пятилетнего плана представляло собой 25 миллионов мелких крестьянских хозяйств (дворов), основанных на ручном труде. Но уже через несколько лет было создано крупнейшее высокомеханизированное сельскохозяйственное производство. Валовая продукция советского села по сравнению с 1913 г. за 60 лет, например, выросла в 4,4 раза, а производительность труда - в 6 раз. СССР занял одно из первых мест в мире по производству продовольствия: он производил больше любой другой страны мира пшеницы, ржи, ячменя, сахарной свёклы, картофеля, молока. В 1954-1961 гг. в СССР были самые высокие в мире среднегодовые темпы роста сельхозпродукции - 6%. По сравнению с рекордным 1913 годом, когда было произведено 250 кг зерна на душу населения, СССР увеличил эти показатели в 3 раза. Развивалось и животноводство. На 10.01.1966 г., например, в СССР насчитывалось 93,4 млн. голов крупного рогатого скота (в 1916 г. - 58,4 млн.), в том числе 40,1 млн. голов коров (1916 г. - 28,8 млн.), 59,5 млн. свиней (1916 г. - 23 млн.), 135,3 млн. овец и коз (1916 г. - 89,7 млн. голов). Этот краткий обзор событий, связанных с коллективизацией, показывает, что люди, затеявшие и проводившие коллективизацию, обладали как руководители высшего класса уникальным чувством обратной связи. Они быстро реагировали на характер реакции системы от воздействия своих управляющих решений и быстро перестраивались, если видели, что посылки неверные (90, 179).
   Несмотря на издержки, коллективизация позволила организовать изъятие огромной доли продукта села и переместить его в города, в которые за этим продуктом пришла часть сельского населения. Демографическое давление в деревне поначалу было ослаблено, а затем и вообще снято. В результате этого обеспеченность землёй - основным ресурсом в сельском хозяйстве - со средней величины 2 га на одного занятого в производстве выросла в некоторых хозяйствах до 50-100 га к 1980-м годам. Само собой, при оттоке крестьян в города в ходе коллективизации ограничения, связанные с нехваткой земли, снимались, открывая простор для дальнейшей интенсификации их труда. А паразитических слоёв, обладающих какими-то исключительными правами на крестьянскую землю, как русские помещики до 1917 года, при Советской власти не появилось.
   Индустриализация
   Собственно, после революционного решения аграрной проблемы сама по себе индустриализация и её организационно-управленческие технологии напрашивались сами собой и задавались внешними ограничениями, в которых находилась страна. Часто использовались организационные находки русских царей, включая импорт значимых для обороны промышленных технологий при Алексее Михайловиче, а также планирование поставок заданного объёма и качества по фиксированным ценам при Петре I.
   Сталинская система хозяйственного управления была средством очередной модернизации экономики нашего государства, которая мыслилась как создание мощного военно-промышленного комплекса и современного технологического ядра, состоящего из предприятий тяжёлой промышленности. Интересно, что основные элементы сталинской системы мы находим ещё при царском режиме. Командно-административная система в тяжёлой и особенно военной индустрии, регулирование цен на основные товары, централизованное планирование технологических рывков. Так, например, план ГОЭЛРО был ничем иным, как модифицированным имперским планом электрификации России. Низкие относительные цены на энергоносители и прочее сырьё (которые Россия могла себе позволить, поскольку у неё были свои легкодоступные ресурсы), были ещё в царские времена способом стимулирования промышленности, компенсирующим неблагоприятный климат. В частности, именно низкие цены на нефть делали более прибыльным быстрый переход от ручного труда и гужевой тяги к машинизации сельского хозяйства.
   Однако Россия не располагала необходимой технологией для решения задачи индустриализации, так что своими силами можно было осуществить дальнейшее развитие относительно лишь небольшой группы модернизированных производств, заложенных еще до Первой мировой войны. Поэтому задача модернизации могла решаться только путём импорта современной технологии с Запада. Государственная власть открывала большевикам принципиально новый путь плановой индустриализации. Зная параметры основных технологических пирамид на основании западного опыта, можно было переносить их на советскую почву, осуществляя комплексные централизованные закупки технологий за рубежом. Именно догоняющий характер индустриализации, повторяющий, в целом, наиболее удачные из уже опробованных технологические решения Запада, обусловил успех широкомасштабного планирования в натуральных показателях. Грубо говоря, плановые органы знали, сколько и какой продукции потребуется произвести в этом году для производства определённой продукции в следующем году - перед глазами был западный опыт с устоявшимися, близкими к оптимальным, параметрами технологических цепочек.
   Однако и при такой централизованной модернизации существовали два варианта развития. Импорт технологий мог финансироваться либо за счёт зарубежного кредитования, либо путём ограничения потребления населения и продажи высвободившихся экспортных товаров на внешнем рынке. Возможность зарубежного кредитования была существенно ограничена отказом советского правительства платить царские долги (впрочем, при попытке их выплатить денег было бы ещё меньше). Кроме того, обычно иностранное кредитование существенно суживало поле манёвра инвестиций - это видно хотя бы по условиям, налагаемым сейчас кредитуемым странам международными финансовыми организациями. Поэтому был выбран второй путь, но его реализация была затруднена Великой Депрессией, затруднявшей экспорт многих предметов потребления. Вынужденная концентрация на экспорте хлеба и сырья привела к существенному разрушению отраслей потребительского сектора: от сельскохозяйственного производства до промышленности товаров широкого потребления. Но одновременно начался очень быстрый и динамичный процесс модернизации страны. Он был основан на интенсивном труде подавляющей части населения, даже чиновники работали сутками. Резкое уменьшение доли потребления в совокупном продукте позволило за короткий исторический срок накопить огромный капитал и произвести нечто невиданное - сделать технологический скачок и практически догнать Запад по ключевым параметрам технологического развития. Накопление искусственно повышалось до максимального уровня. Страна была нацелена на созидание, а не на мещанское потребление. Вспомните фильмы и книги о той поре: зачастую создаётся впечатление, что рабочие только работали и спали. Впоследствии именно эта могучая модернизация позволила стране выдержать нашествие Европы и выиграть Великую Отечественную войну.
   Важнейшим вопросом, который нужно осветить в связи с импортом технологий, является следующий: почему страны Запада позволили своим компаниям передавать СССР технологии, подрывая свою монополию? Думается, здесь переплелись несколько факторов. Во-первых, СССР ориентировался на автаркическое развитие. Американцы знали, что у Советского Союза всё равно не будет денег, чтобы закупать американские тракторы, но зато и экспортировать он их после постройки у себя тракторных заводов не будет. Поэтому американцы ничего не теряли, передавая Советскому Союзу свои технологии, зато это был для них хоть какой-то рынок сбыта на фоне Великой Депрессии. Во-вторых, Советский Союз умело использовал неоднородность Запада, покупая технологии, в первую очередь, у США и Германии - наиболее промышленно развитых стран, у которых в то же время не было огромных колониальных империй и которым был особенно нужен добровольный товарообмен с другими странами. В-третьих, сейчас видно, что до Второй Мировой войны никто не воспринимал Советскую Россию всерьёз как угрозу благополучию Запада. Пожалуй, это было огромным достижением тогдашней внешней политики, в результате чего, несмотря на фразы Коминтерна, страна смогла исподволь сделать большой рывок, не вызывая ничьего испуга. А пропаганда Коминтерна тоже была нужна, но для того, чтобы завоёвывать симпатии в других странах, увеличивать количество сторонников СССР, вербовать разведчиков и т.д. Опыт импорта технологий в 30-х позволяет сделать вывод на случай очередных модернизаций: не на всех своих технологиях Запад будет "сидеть, как собака на сене". Например, те технологии, которые используются внутри страны и не влекут производство экспортируемой продукции из-за трудностей с транспортировкой (например, строительство, тяжёлые стройматериалы), могут и продаваться. Могут продаваться и технологии производства экспортной продукции, если удастся убедить Запад, что мы не собираемся экспортировать эту продукцию, но и вариант её массового импорта неприемлем для страны. Наконец, можно использовать конкуренцию между обладателями однонаправленных технологий в разных странах.
   Не всё шло гладко в годы индустриализации. По безалаберности, преступной небрежности и из-за диверсий часто пропадало уникальное технологической оборудование. Чтобы поднять качество работы, 9 декабря 1933 года была введена уголовная ответственность за производство недоброкачественной продукции. Неготовность страны к моментальному восприятию новых технологий была во многом вызвана как кадровым голодом, так и человеческим фактором. Невозможно сразу освоить новые рутины. Часто оказывалось, что импортируемая технология непригодна в условиях России и требует доработки, на что не хватало квалификации и средств. В статье Шпотова (196) о техническом содействии Запада советской индустриализации описываются многие подобные случаи и бросается в глаза их принципиальная схожесть с проблемами, возникавшими при первой индустриализации России при Алексее Михайловиче, описанными в монографии Л.В.Милова (107). Видимо, трудности из-за неготовности неизбежны при любом варианте догоняющего развития, а для их минимизации и преодоления нужна исключительная настойчивость руководителей и подчинённых, строгая подотчётность и ответственность исполнителей без заслонов инициативе.
   Как заметил А.Вишневский (25), во всех рассуждениях поборников индустриализации с самого начала преобладали технократические нотки, а в действиях главное место отводилось материально-техническим инновациям, социальные же нововведения воспринимались как нечто вторичное, автоматически вырастающее из "материально-технических основ". Широкую известность получили, например, слова Ленина о том, что коммунизм - это есть советская власть (она уже была) плюс электрификация всей страны. Подводя итоги одного только первого пятилетнего плана (1929-1932), Сталин говорил (169): "У нас не было чёрной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь. У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь. У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь". Далее таким же образом называются химическая, авиационная промышленность, производство сельскохозяйственных машин. Одним словом, советские руководители понимали, откуда берётся богатство, как добиться роста производительности труда, и всегда пытались выхватить среди используемых технологий ключевые звенья. Тридцатые годы были временем промышленного рывка, который невозможно отрицать. Россия очень быстро вошла в число крупнейших индустриальных держав мира. Согласно официальной статистике, с 1928 по 1955 г. производство электроэнергии увеличилось в 34 раза, с 1928 по 1985 - в 308 раз. Рост производства стали составил соответственно 11 и 36 раз, нефти - 6 и 51 раза, минеральных удобрений - 88 и почти 1300. Число студентов вузов возросло с 127 тыс. в 1914/1915 учебном году до 812 тыс. в 1940/1941 году. Это была настоящая образовательная революция.
   Сталинская экономика в своё время нашла способы обеспечить колоссальный приток рабочей силы в приоритетные производства. Оказалось, что для этого достаточно провести следующие экономические мероприятия, имеющие в совокупности мультипликативный эффект: 1) ограничить потребление в деревне до полуголодного уровня, не снижая сельскохозяйственное производство; 2) сконцентрировать и механизировать сельское хозяйство; 3) высвободить колоссальное количество рабочих рук за счёт концентрации сельскохозяйственного производства и его механизации; 4) создать огромное предложение рабочей силы женщин в промышленности путём воздействия на традиционный внутрисемейный трудовой уклад и создания социальных условий (кстати, в русском сельском хозяйстве женский труд использовался всегда); 5) обеспечить давление вниз на городскую зарплату и потребление в городе за счёт роста предложения рабочих рук; 6) направить высвободившиеся средства на увеличение нормы накопления; 7) увеличить эффективность инвестирования за счёт улучшения управления плановой экономикой. Это было сочетание командных мер по улучшению экономической организации на микро- и макроуровне с усилением государственного перераспределения высвобождающихся ресурсов на выполнение приоритетных задач. Не надо представлять дело так, будто индустриализация обязана какому-то чуду, при котором перестали выполняться законы экономики, будто вся экономическая деятельность направлялась одними командами, деньги совсем перестали быть деньгами, а товары товарами. Нет, как и в любой стране, в СССР был рынок в рамках ограничений, определённых культурными особенностями и решениями руководства страны (включая команды). За исключением ГУЛАГа, люди нанимались на стройки добровольно, за зарплату, размер которой подчинялся законам, верным для "рыночной" экономики. Так, давление вниз на городскую зарплату шло путём увеличения предложения рабочей силы. Тем самым, путём жёсткого давления на село Сталину удалось временно убрать ограничение на темпы индустриализации, существовавшее при Столыпине. Напомним, что переход сельских жителей на работу в промышленность ограничивался тогда высокой капиталоёмкостью одного рабочего места - иначе не удавалось дать бывшим крестьянам столь высокую зарплату, чтобы они согласились уйти из села. Повышенное налоговое изъятие средств из деревни позволило кормить бывших крестьян на относительно непроизводительном ручном труде в строительстве будущих промышленных предприятий, причём на создание рабочего места на таком строительстве не требовалось больших капиталовложений. Но зато после постройки завода и импорта станков новое капиталоёмкое рабочее место автоматически создавалось для данного рабочего, причём для страны капиталоёмкость снижалась, в целом, до стоимости импорта оборудования. Участие рабочего в строительстве не оборачивалось потерей ресурсов, потому что его, можно сказать, кормили односельчане, которым оставили больше земли.
   Самое интересное, что экономические реформы 1929-1932 годов проходили в СССР под знаком усиления хозрасчёта и товарно-денежных отношений (в частности, проведения налоговой и кредитной реформ в 1930 г.). Вследствие этих реформ тресты в том виде, каком они существовали при НЭПе, были распущены. Каждое предприятие формально стало самостоятельным юридическим лицом, официально находящимся на полном хозрасчёте и имеющим свои фонды, где оставлялся определённый процент от прибыли, доходов. Оно могло получать банковские кредиты, которые обязано было возвращать с процентами (явление чисто капиталистическое, по Марксу). Правда, кредитование одних предприятий любыми другими было запрещено, а правом предоставления кредитов в доперестроечном СССР пользовались только Госбанк страны, Стройбанк и Внешторгбанк. Разумеется, каждое "самостоятельное хозрасчётное юридическое лицо" обязано было производить платежи, отчисления из прибыли в бюджет в размере её свободного остатка "сверх потребностей предприятия", но не менее 10%. На рубеже 20-30-х годов резко усилилось управление промышленностью через наркоматы. В 1930 году уже только 5% промышленной продукции поставлялось по договорам поставщиков с потребителями против 85% в прошлом году. В 1928-29 годах были приняты постановления ВСНХ и ЦК, которые установили полный и неограниченный контроль директоров на предприятиях и в учреждениях, абсолютное единоначалие по отношению к подчинённым. Мало кто знает, что примерно с 1934 года командно-административные рычаги в управлении советской экономикой несколько ослабли при всё большем усилении социальной дифференциации и нагнетании жёстких репрессий в отношении несправившихся руководителей. Директорам предоставили некоторые права предпринимателей. Причём их возможность класть часть прибыли в свой карман расширилась. В середине 30-х годов белоэмигрантский Институт экономических исследований охарактеризовал сдвиги в советской экономике как стремление "организовать производство и обмен между государственными предприятиями на принципах конкурентного хозяйства, на началах личной заинтересованности, рентабельности, прибыльности". 19 апреля 1936 года на предприятиях были вполне официально учреждены так называемые директорские фонды, формально предназначенные для поддержки социальной сферы и выплаты премий за выдающиеся производственные показатели. Туда должно было поступать не менее 4% всех плановых доходов и 50% всех остальных доходов. В руках директорского корпуса сосредотачивались огромные суммы. Это помимо очень высоких, по советским меркам, зарплат (раз в 10 выше средней по стране) и премий. Официально директор предприятия, перевыполнившего план на 10%, получал, бывало, в виде премии до 70% от размера оклада, на 20% - 110%, на 30% - 150%, на 50% - 230%. Есть сведения, что определённый процент прибыли начислялся директорам, управленцам высокого ранга по секретной смете. Существовала тантьема - скрытая система оплаты, вознаграждения для большого начальства (как правило, доставлялась в конвертах). Таким образом, никак нельзя сказать, что советские хозяйственные руководители не были заинтересованы в прибыли: их предприятия действовали как вложенные фирмы в одной большой государственной корпорации и им был позволен широкий спектр рыночных действий в рамках предоставленных ограничений (122, 75, 179).
   Если страна производит много товаров, а её никто не грабит ни процентами по займам, ни путём вывоза дивидендов на инвестированный капитал, то как бы ни распределялись эти товары - прямо ли, либо через бесплатные медицинское обслуживание, квартиры, обучение, отдых, - но они всё равно доходят до народа и этот народ становится богаче. Со второй половины 30-х годов уровень жизни в СССР начал расти. Прежде всего, росло потребление услуг, необходимых для развития человеческого потенциала: образования, здравоохранения, во вторую очередь- промышленных товаров и лишь на последнем месте - продовольствия.
   Усиление контроля и персональной ответственности
   Сталин понял, что борьба за крепкую российскую государственность означает постоянную борьбу с элитой, с её безответственностью и дезертирством. Сталинские репрессии 30-х годов были средством восстановления подотчётного состояния элиты - ей оставались, как это и всегда водилось на Руси, материальные привилегии и почёт без привилегий безответственности. К сожалению, партноменклатура в конечном итоге переиграла Сталина, и наладить механизм её ответственности, который бы работал после его смерти, он так и не смог. Оказалось, что управлять бюрократией, и в первую очередь партноменклатурой, на порядок сложнее, чем народом. Даже кровавые чистки 1937 года не позволили Сталину предотвратить деградацию большей части руководящей элиты.
   Однако, не менее важны и сталинские меры по установлению трудовой этики рядовых граждан. Необходимо учесть, что Сталин принял руководство страной, в которой уже более ста лет население ленилось вырубать, корчевать и распахивать леса - несмотря даже на усиливающуюся катастрофу малоземелья. И это притом, что холодную половину года крестьянское население России было не занято (кроме отходников), или занято... повальным пьянством, описанным ещё Н.А.Некрасовым. Одного энтузиазма было мало для того, чтобы подвигнуть вчерашних крестьян к регулярной напряжённой работе в промышленности, к ответственному обращению со сложной техникой. "От зари до зари" русский крестьянин работал только во время посева и уборки; приучить же его круглый год приходить на работу вовремя было непросто. Отсюда и необходимость судебных наказаний за опоздание на работу, прогулы, склонность к тунеядству. На Западе (да и в дореволюционной России) воспитанием трудовой этики промышленного человека занимались сами заводчики: опоздал на работу - штраф, допустил брак - штраф... - все эти штрафы вычитались из зарплаты, так что в итоге рабочий порой подолгу работал бесплатно. Воспитание трудовой этики с помощью системы штрафов затягивалось на десятилетия, не говоря уже об их контрпродуктивности в краткосрочной перспективе: если семью нерадивого рабочего оставляют без хлеба насущного, это, скорее, толкает его к антисоциальному поведению. Когда к воспитанию рабочих подключается и идеология, и коллектив, и государственная система наказания, это получалось и эффективнее, и быстрее, и, в конечном счёте, гуманнее, потому что семья посаженного за прогулы рабочего не обрекалась на голод.
   Политэкономическое устройство в 30-е годы
   Коснувшись того, почему руководством страны в конце 20-х был сделан ключевой выбор на ускоренную модернизацию, потребовавшую коллективизации и индустриализации, мы избегали подробного описания непростых ежедневных управленческих решений, которые определили успех этой политики, позволили стране вырваться вперёд. Ни коллективизация, ни тем более индустриализация не осуществлялись по одноразовому взмаху волшебной палочки и требовали тяжёлой организационной работы правительства страны. Не имея возможности подробно останавливаться на всех решениях, принятых сталинским руководством, мы всё же вначале коснёмся тех особенностей сталинского социализма, которые обусловили быстрое развитие страны.
   Что же это за общество, сталинский социализм? Во-первых, общество было более справедливым в том смысле, что и отношение государства к человеку, и материальное и моральное стимулирование были нацелены на максимальное раскрытие творческих способностей каждого человека. Работа человека зависит от того, как государство сможет поощрить его к тому, чтобы он работал на страну, а не только на себя. Одними деньгами и наказанием дело не раскрутишь (хотя и они, конечно, нужны), нужен был особый моральный настрой, и его удалось создать сталинским идеологам. Невозможно было добиться тех же результатов, если бы каждый, прежде чем сделать что-то, спрашивал: "А что мне за это будет?" Государству удалось воспитать в народе чувство сопричастности, солидарности, бескорыстия. Вот как пишет об этом Александр Харчиков (184). При Сталине у нас долг был делом чести, а высшим долгом было служение Родине! При Сталине народ был патриотом, любил свою Родину. Он знал, что Советская власть - самая лучшая, Советский Союз - самая могучая Держава, Советский Народ во главе с Русским - самый гениальный и самый сильный в мире! При Сталине у нас были самое уважительное отношение к старикам, самая трогательная забота о детях и подрастающем поколении, самая интеллектуальная молодёжь в мире! При Сталине у нас были одна из самых передовых в мире наука, никем непревзойдённые научная мысль и русский советский патриотизм, самая динамичная экономика, самые надёжные и оснащённые армия и флот, самые гуманистические, жизнеутверждающие литература, музыка, искусство и кино! При Сталине у нас были лучшие в мире образование, здравоохранение, лучшая система воспитания! При Сталине мы имели минимальный индивидуализм, максимальный коллективизм и самые значительные достижения в физкультуре! При Сталине у нас были самая стабильная на Земле внутригосударственная обстановка, самый устойчивый курс рубля! При Сталине наша страна была полностью самодостаточной и полностью экономически и политически независимой! При Сталине русский народ занял лидирующее положение в мире и был самым здравомыслящим и самым чистым в духовном отношении народом! При Сталине отсутствовали внедрённые и культивируемые у нас в нынешнее время Западом терроризм, наркомания и педофилия. Гомосексуализм и наркомания подавлялись в зародыше! При Сталине различного рода национализмы находились вне закона. И это было правильно!
   Но дело не ограничилось только идеологической работой и воспитанием всех подряд - попутно были решены вопросы об оптимальной организации материального и морального стимулирования. Сталин эмпирически воспроизвёл справедливое экономическое неравенство в угоду среднему классу управленцев и работников высшей квалификации, а также ударников. Он понимал, что для динамичного развития общества, его необходимо устроить так, чтобы наверху не было дураков, а внизу слишком умных. Дурак наверху мешает работать другим, умный внизу либо перестаёт работать и спивается, либо начинает мешать работать тем, кто наверху. В сталинском обществе была настолько высочайшая социальная мобильность, что привилегии сынкам, если их и удавалось кому-либо достичь, были минимальны. Человека назначали на место, прежде всего, по деловым качествам. Конкуренция на всех уровнях и жёсткий контроль не позволяли расслабиться, "держали в тонусе" всю систему. В те годы существовала общегосударственная система нахождения, воспитания и продвижения талантливых людей. Сталин твёрдо придерживался своего краеугольного принципа "кадры решают всё" и не боялся выдвигать на высокие партийные и государственные посты талантливых людей, на деле доказавших свою способность изменять ситуацию к лучшему. Причём выдвигал не в единичном, а в массовом масштабе (10).
   Следующим важнейшим фактором, обусловившим быстрое развитие экономики страны, была чёткая ориентация руководства на быстрое развитие технологии, но не просто декларации о необходимости освоения новых технологий или удвоения ВВП, а напряжённая работа руководства по освоению самого передового, что было в мировой экономике. И если в первое время технологическое развитие осуществлялось за счёт импорта технологий, то уже к концу 30-х годов, за счёт приоритетного развития образования и науки, организации конструкторских бюро и т.д., были созданы условия для начала создания своих технологий. В результате страна первой в мире создала атомную электростанцию и вышла в космос. Тем самым, была решена задача модернизации России, отставшей от Запада в своём индустриальном развитии, как говорил Сталин, на 50-100 лет. Вся страна стала быстро осваивать новые, всё более производительные трудовые умения и навыки, которые до того не обновлялись десятилетиями.
   В то же время, сталинское руководство поняло, что обязательным условием успеха модернизационных проектов является мобилизационное развитие под жёстким стимулирующим влиянием государства. В частности, необходим был отказ от надежды на инвестирование только за счёт добровольных накоплений гражданами части своего дохода, необходимо было осуществлять инвестиции за государственный счёт, усиливая фискальное давление с чётким целевым расходованием собранных средств. Сталин не позволял проедать ту часть национального дохода, которая была необходима для ускорения развития страны и без которой безопасность страны оказывалась, в самом ближайшем будущем, под угрозой. При этом был взят курс на максимальное освоение природного потенциала страны, использование собственных, а не заёмных ресурсов. Тем самым, Сталиным были решены задачи победы в неизбежно грядущей войне, сохранения целостности страны и создания блока союзнических государств, дополнительно оберегающих эту целостность.
   Почему-то считается, что Сталин подавлял развитие экономической мысли. Однако это не так. В 1951 году около двухсот обществоведов собрались на совещание, длившееся ровно месяц, выступили 119 ораторов. Ходит легенда, будто Жданов открыл дискуссию словами: "Говорите откровенно, сажать не будем". И у легенды есть основания: вопреки новомодным мнениям, советские обществоведы в целом не были слепыми исполнителями воли вождя. Хотя ещё в 1936 году принято постановление ЦК ВКП(б), предписывавшее подготовить учебник политэкономии, важнейший идеологический труд так и не был создан из-за того, что учёные не сошлись в понимании целей, задач и методов предмета политэкономии. Да и дискуссия 1951 года выявила серьёзные разногласия, о чём свидетельствует "Справка о спорных вопросах", вошедшая в один из 38 итоговых томов.
   Итоги послереволюционных лет
   В начале XX века у всех народов России было множество проблем, накапливавшихся и не решавшихся в течение, по крайней мере, столетия. Это политические, экономические, военные, социальные, дипломатические, культурные, национальные проблемы. Под лозунгом "Вся власть Советам" были решены все (!!!) национальные задачи, стоявшие с середины XIX века перед Российской империей. Причём большевики успешно разрешили все эти проблемы фактически в течение жизни одного поколения. Можно привести следующие примеры.
   1. Политические проблемы - вопрос о власти, власть вырожденцев или "кухарок"? "Кухарка" - унтер Чапаев ("только недавно грамоте выучился") сам сформировал бригаду, а затем командовал дивизией, и бивал лучшего колчаковского генерала (полковника царской армии) В.О.Каппеля. Другая "кухарка" - вахмистр Будённый последовательно разбил лучших кавалерийских командиров Белой армии - Мамонтова, Шкуро, Улагая, Покровского, Павлова. Это всё притом, что и конский состав в Первой конной был похуже, чем у казаков, да и его бойцы в большей части не очень-то владели шашкой и пикой. При полной разрухе хозяйства большевикам удалось обеспечить материальный перевес над белыми, которых снабжала, пусть и не слишком активно, Антанта (не было бы материального перевеса - не было бы победы!). А через двадцать пять лет "кухаркины дети", рядовые и унтеры первой мировой, будучи маршалами Советского Союза, разбили сильнейшую армию за всю историю европейской цивилизации. Ключевым фактором был и материальный перевес в боеобеспечении, достигнутый при 3,5-кратном меньшем экономическом потенциале и примерно таком же людском превосходстве Германии со своими союзниками.
   2. Военные проблемы. В 1905 г. Россия, имея в два раза большее население, будучи в экономике примерно в три раза сильнее, потерпела поражение от Японии. Прошло всего-то сорок лет (участник той войны маршал Будённый - инспектор кавалерии Красной армии), и СССР за три месяца перебросил с одного конца страны на другой около миллиона солдат и 300 тысяч тонн военной техники, за 13 дней разгромил миллионную квантунскую армию, 22 августа 1945 г. в Порт-Артуре был высажен наш воздушный десант. США, до этого перебросив через Тихий океан около миллиона тонн "железа", четыре месяца усмиряли Окинаву. Во время той первой русско-японской войны эскадра Рождественского искала стоянку в бухте Камрань на территории колонии своего официального союзника - Франции. И пришлось спешно её покинуть, так как лицемерный союзник "сохранял нейтралитет". Затем в этой бухте была американская военная база, а потом она стала советской. Правда, по последним решениям российского президента эта база оставляется российским флотом (но это уже относится к проблемам начала XXI века).
   3. Экономика. К концу 1938 г. СССР не только восстановил утраченные позиции 1913 г. относительно стран-лидеров по уровню ВНП, промышленного производства и военных расходов, но и улучшил их, всё больше догоняя по промышленному производству Германию и Англию, от которых в 1913 году Россия отставала по промышленному производству вчетверо [(161) с.422]. Ещё рельефнее проявляются итоги догоняющего развития к 1990 году. В начале XX века население России составляло 10% мирового, доля сельского хозяйства - 8%, промышленности - 5%. 1990-й год: население - около 6%, промышленность - 20%.
   4. Идеология. Одновременно с успехами в строительстве мирной жизни как основа воспитания начал активно вноситься в повседневную жизнь в начале 30-х годов патриотизм. Переломным стал 1932 год, когда советская школа была возвращена в лоно традиционных методов преподавания предметов. Были отвергнуты все авангардистские эксперименты, все утопические прожекты. Закончились эксперименты с панибратством между учителем и учениками. Фактически вернулись методики преподавания русских классических гимназий и реальных училищ. В школьные учебники и на прилавки книжных магазинов начали активно возвращать Пушкина и Лермонтова, Толстого и Некрасова. Столетие со дня смерти А.С.Пушкина было отмечено как трагическая дата в масштабе всей страны.
   * * *
   Подведём итоги. Порядок землепользования, определённый Декретом о земле, и возрождение крестьянской общины после революции привели к рецидиву аграрного кризиса в ухудшенных условиях. Возможными решениями были только коллективизация и ускоренное социальное расслоение крестьянства под жёстким налоговым давлением. Выбор большевиков в пользу коллективизации был обусловлен объективными причинами, сложившимися в те годы. Другие решения если и были принципиально возможны, то к концу 20-х уже не могли разрешить кризис в нужные сроки. Наличие капиталистического окружения привело к изоляции страны и необходимости опираться на собственные силы. Коллективизация с последующей индустриализацией позволили решить основную проблему - выход страны из геополитического тупика.
   Забегая немного вперёд, заметим, что разработка Сталиным на основе российского опыта новой системы сбора налогов и прямого государственного инвестирования в технологию не только решила краткосрочные экономические задачи, но и создала предпосылки для появления других, альтернативных механизмов экономического роста. Эта система характеризуется: а) интеграцией экономической жизни в ткань государства, б) государственным стимулированием инноваций как технического, так и организационного характера, в) широким использованием науки для разработки новых технологий, г) использованием геополитической конкуренции между сверхдержавами и военной угрозы для давления на народ с целью заставить его интенсивнее осваивать новые технологии во имя увеличения безопасности. Оказалось, что конкретно в России хозяйственная самоорганизация северо-евразийской цивилизации объективно возможна только через хозяйственные функции "государства", а отказ от них есть сознательное уничтожение цивилизации. Об этом мы поведём речь в последующих главах.
   ГЛАВА 25 ПОСЛЕВОЕННОЕ РАЗВИТИЕ СОВЕТСКОГО СОЮЗА
   Посетившие страну в 1945 г. западные эксперты дали прогноз, что хозяйство СССР сможет выйти на уровень 1940 г. только к 1965 г. - при условии, если возьмёт иностранные займы. СССР вышел на этот уровень в 1949 г. без всякой внешней помощи. В 1947 г. СССР, первым после войны из воевавших европейских государств, отменил карточную систему. А с 1948 г. ежегодно - до 1954 г. - снижал цены на продукты питания и товары широкого потребления. Это было ответом на реальное снижение себестоимости в государственном секторе. После войны (1947-1954 гг.) цены снижались ежегодно от 5% до 12%. Всего было проведено 7 таких снижений (23, 179).
   Экономическое развитие в послевоенные годы
   В 50-е годы СССР входил в число стран с наиболее высокими темпами экономического роста наряду с ФРГ, Японией, Францией и некоторыми другими, значительно опережая темпы экономического роста в США, Великобритании и многих других странах мира. По расчётам ЦРУ за 1951-1955 гг. ВВП СССР вырос в 1,3 раза, а по расчётам А.Бергсона - в 1,5 раза (182, 117, 179). С 1951 по 1955 г. ВВП, вычисленный на основе натуральных показателей, вырос в СССР на 62%. Впервые рост был достигнут не только за счёт увеличения использования минеральных ресурсов, но и благодаря лучшему их использованию. Производительность труда за десятилетие поднялась на 62% (это почти 5% в год), фондоотдача - на 17%, материалоёмкость снизилась на 5%. Достаточно гармонично развивались все отрасли - не одна тяжёлая промышленность, но и производство потребительских товаров, сельское хозяйство, жилищное строительство. Впечатляющие успехи были достигнуты в кредитно-денежной сфере. Была обеспечена товарно-денежная сбалансированность, казавшаяся дотоле недостижимой. Если с 1928 по 1950 г. розничные и оптовые цены выросли примерно в 12 раз, то в 1951-1955 гг. розничные цены снизились. Зарплата прямо не снижалась, но аналогами её снижения были добровольно-принудительная подписка на облигации государственных займов и ежегодные единовременные пересмотры норм выработки, как правило, в сторону их повышения. Последнее, при той же зарплате означало рост производительности труда и фактическое уменьшение номинальной оплаты за единицу трудового результата. Тем самым, задача принуждения экономики к интенсификации труда решалась не через инфляцию, как на Западе, а через дефляцию. Жёстким давлением плановых органов руководители предприятий принуждались к снижению себестоимости продукции, и сами рабочие должны были повышать своё мастерство и держать его не ниже среднего роста в данной профессии - иначе они теряли в зарплате при пересмотре норм выработки. Так, при росте ВВП более чем на 100%, численность занятых выросла за 50-е годы лишь на 22%. Таким образом, за счёт роста производительности труда обеспечивалось более 80% прироста ВВП.
   Великая Отечественная война и последующая холодная война стимулировали развитие собственной технологии в России. Сразу после войны в СССР были развёрнуты работы: 1) по созданию атомного оружия (по оценкам, в отдельные периоды И.В.Курчатов распоряжался 10% ВНП СССР). Атомную бомбу в США сделали в 1945 г., в СССР - в 1949; водородную бомбу США испытали в 1952 г., СССР - в 1953; 2) по созданию ракетной техники; 3) по автоматизации технологических процессов (в 1946 г. была пущена первая автоматическая линия, в 1948 г. было автоматизировано управление 25 крупнейшими ГЭС, в 1949 г. пущен первый завод по производству автоматов); 4) по созданию и внедрению новейшей вычислительной техники (в 1950 г. создана первая ЭВМ); 5) по освоению космоса (в 1957 г. запущен в космос первый в мире спутник Земли, а в 1961 г. - первый человек); 6) по газификации страны; 7) по освоению производства бытовой техники (с 1951 г. начался массовый выпуск новейших радиоприёмников, фотоаппаратов, часов, телевизоров, холодильников, стиральных машин, пылесосов и др.); старшее поколение советских людей может засвидетельствовать, что наши часы и фотоаппараты пользовались уже в 50-е годы огромным спросом у иностранцев как высококачественные и самые дешёвые, так же как и аптечные лекарства, медицинские принадлежности. Таким образом, в СССР за одну пятилетку - с 1946 по 1950 г. - в условиях жестокого военно-политического противостояния с сильнейшими державами мира (начатого по их инициативе) без какой либо внешней помощи были решены, по крайней мере, четыре социально-экономические задачи: 1) обеспечена безопасность страны, 2) восстановлено народное хозяйство; 3) обеспечен устойчивый рост уровня жизни населения; 4) совершён ряд технологических прорывов (38).
   Создание в СССР своей атомной промышленности, водородной бомбы, разработка совершенно новых средств их доставки в виде баллистических ракет, освоение сложной бытовой техники и развитие автоматизации потребовало невероятного напряжения всех сил, развития совершенно новых технологических пирамид и, главное, создания новой системы организации науки и огромного рывка самой науки. Напомним, что ещё до войны СССР вынужденно ориентировался на импорт технологий и воспроизводство чужих технологических пирамид. После войны СССР смог имитировать зарубежные технологические прорывы самостоятельно, а в постоянно расширяющемся наборе направлений создавать собственные уникальные разработки.
   Одновременно с этим был предпринят беспрецедентный шаг по дальнейшему развитию высшего образования и науки, созданию новых вузов, НИИ, проектных институтов и конструкторских бюро, что было продолжено и в последующие годы. Все больше повышался уровень образования населения. Именно в это время под руководством Л.П.Берия строится здание-дворец Московского университета на Ленинских горах.
   Одновременно с ростом технологической мощи и усиления машинизации страна стала испытывать недостаток в нефти. Доступной тогда Бакинской нефти катастрофически не хватало для быстро развивающегося индустриального гиганта, каким стал СССР. Поэтому были предприняты героические усилия по геологоразведке новых запасов этого важнейшего энергоресурса и сырья. Усилия советских геологов под руководством Л.П.Берия увенчались огромным успехом: были открыты запасы нефти в Татарстане и Башкирии. Как писал Н.К.Байбаков [(115) с.279], особую активность Берия развил в вопросах быстрого увеличения добычи нефти в Татарии и Башкирии, представив пятилетний план развития нефтяной промышленности, предусматривавший рост добычи нефти за пятилетие на 85%, а по наращиванию мощностей в переработке - более чем в два раза. Именно разработка этих месторождений и всё более широкое использование нефти и её продуктов в энергетике на базе новых технологий позволило совершить крупнейший за все годы рывок по повышению благосостояния народа, который был сделан в 1956-1975 годах. Самое интересное, что за всеми этими ключевыми событиями в послевоенной экономике (разработка атомной и водородной бомб, ракет, открытие залежей нефти и освоение технологии строительства высотных зданий - МГУ) стоит один и тот же человек, которого в России, в результате клеветы его убийцы Хрущёва, до сих пор считают извергом. Мы имеем в виду Лаврентия Павловича Берия, выдающегося сына грузинского народа, единственного почётного гражданина СССР. Именно он возглавлял атомный и курировал ракетный проекты, был начальником строительства МГУ и отвечал за поиск и освоение новых нефтяных месторождений в Татарии. Именно он сумел остановить маховик репрессий, запущенный в результате давления на Сталина партноменклатуры в 1937 году. Профессор и генерал В.Ф.Некрасов, в те годы молодой офицер МВД, вспоминает: "Лаврентий Павлович тогда был для меня фигура безупречная". Песня такая была. Вперёд за Сталиным ведёт нас Берия. Марш чекистов. Авторитет его был непререкаем. В 1947 году было образовано бюро Совета Министров СССР с широкими полномочиями. Председателем бюро назначили Берия, заместителями Николая Вознесенского и Алексея Косыгина. Берия стал вторым человеком в стране. В 1951 году все документы по линии Совета министров докладывались Сталину после визы Берия (133). Подробнее об этом замечательном руководителе читатель может прочитать в книге Ю.И. Мухина "Убийство Сталина и Берия" (115) и в статье А.П.Паршева "Берия" (134).
   Поскольку безопасность страны зависела, в первую очередь, от темпов восстановления промышленности, после Второй мировой войны в СССР линия на максимальную мобилизацию ресурсов из аграрного сектора была продолжена. Разница закупочных и розничных цен на продовольствие достигла максимума. Теперь обязательная работа в колхозе была дополнена натуральным и денежным "оброком" с приусадебных участков колхозников (обязательства по поставке сельскохозяйственной продукции и налогообложение приусадебных хозяйств). Как пишет Ю.И.Мухин (115), налоговое обложение крестьян после войны приводило к тому, что сады вырубались, домашних животных просто забивали. Причиной была ошибочная налоговая политика. Вместо обложения участков земли облагались деревья и скот, поэтому крестьянам было выгоднее не выращивать скот и фрукты, а избавляться от них - и не платить ничего. Между тем, взимание высокого земельного налога, посильного при среднеэффективном использовании приусадебных участков в данной зоне, наоборот, заставляло бы крестьян в максимальной степени использовать потенциал участка и не оставляло бы возможностей для уклонения от уплаты налогов через отказ от эффективной обработки земли. В то же время, такая политика позволила бы ослабить давление на добросовестных крестьян, не вырубавших деревья и не вырезавших скот. Тем не менее, Советская власть за всю свою историю не пошла на явное введение земельной ренты в денежной форме. Даже в сельхозпроизводстве, где установить изъятие земельной ренты было просто, государство старалось присвоить земельную ренту через механизм дифференцированных закупочных цен. Колхозы, пользующиеся более благоприятными участками, обязаны были продавать свою продукцию по более низкой цене, чем колхозы, пользующиеся менее благоприятными участками. Трудно сказать, почему государство отказалось перейти к более естественному механизму одинаковых закупочных цен с изъятием дифференцированной земельной ренты. Видимо, на первых порах введение такого механизма было связано с политическими трудностями и противоречило официальной идеологии. (Слово "рента" было ругательным: достаточно сказать, что на труд основоположника австрийской экономической школы К.Менгера "Основания политической экономии" Н.И.Бухарин разразился гневной отповедью, которую озаглавил "Политэкономия рантье", а в наше время Г.А.Зюганов утверждает, что рента - лишь форма "прибавочной стоимости".) Позднее же, начиная с Хрущёва, введение ренты повлекло бы недовольство в регионах с более высокой земельной рентой и пресекло бы всякую "халтуру" в сельском хозяйстве, т.е. тоже вызвало бы недовольство.
   Очередной в российской истории срыв государственных усилий увеличить фискальное давление и не спровоцировать при этом уход от налогов и стагнацию, поставил под угрозу продовольственную безопасность страны. Урожаи зерна в 1948-1952 гг. были примерно равны средним за 1928-1930 гг. (соответственно 77,9 млн. и 76,1 млн. т). Но с ростом населения среднедушевая обеспеченность продуктами питания продолжала падать. Коров в 1916 году было 28,8 млн. голов, в 1928 - 32,2 млн., в 1953 - 24,3 млн. Безусловно, не следует забывать, что СССР только что вышел из тяжелейшей войны, которая разрушила основные житницы страны. Но всё равно отставание темпов восстановления сельского хозяйства от быстро растущего промышленного сектора, в сочетании с быстрым восстановлением населения, поселило тревогу в руководстве страны. О возникших тогда разногласиях по вопросам сельского хозяйства можно судить по критике Сталиным на октябрьском пленуме ЦК КПСС 1952 г. предложений соратников по уменьшению давления на крестьян.
   Сталинский плановый малоэмиссионный социализм
   Политэкономическое устройство, интуитивно нащупанное Сталиным в последние годы жизни, как нельзя лучше отвечало особенностям России и способствовало ускоренному развитию страны. Мы бы хотели обратить внимание на 3 ключевые, с нашей точки зрения, черты этого устройства.
   1. Властная элита была под строгим тройным контролем государственных и партийных органов. Как указывает И.А.Бенедиктов (10), в те годы существовала особая спецслужба, следившая за высшими партийными и государственными руководителями. Работала она достаточно эффективно. Нарушения партийной дисциплины, попытки расправ с неугодными людьми пресекались беспощадно, на высокие посты и прошлые заслуги при этом не обращали никакого внимания. Во-первых, элита контролировалась органами госбезопасности. Во-вторых, до 1954 г. секретари обкомов (райкомов) и председатели исполкомов контролировались на местах в экономической деятельности аппаратом уполномоченных Госплана СССР, назначаемых постановлениями Совета министров СССР (как правило, за подписью Сталина). Кроме того, за политической и социальной деятельностью контроль осуществлялся аппаратом и МВД СССР, областные и районные сотрудники которого так же, как и уполномоченные Госплана, состояли на самостоятельном партийном учёте и также были независимы от руководителей обкомов и райкомов КПСС. Тем самым осуществился сдвиг в пользу усиления роли конституционных органов в системе управления и ослабления роли партии. При такой системе контроля сведения о тех или иных злоупотреблениях республиканских, краевых и областных руководителей быстро поступали в центр, в аппараты Совета министров СССР и ЦК КПСС с соответствующими организационными выводами. Всё это обеспечивало усиление роли конституционных органов в системе управления и ослабление роли партноменклатуры. При такой системе контроля были практически невозможны возникновение и деятельность подпольных предприятий, а следовательно, и существование теневой экономики, а сведения о тех или иных злоупотреблениях со стороны областных руководителей (превышение власти, взятки, пьянки, рукоприкладство) быстро поступали в центр, в аппараты Совета министров СССР и ЦК КПСС с последующими организационными выводами. Кроме того, элита была под контролем рядовых членов партии и обычных граждан, благодаря существовавшему порядку выбора руководящих органов партии (от парткомов до центрального комитета) и народных депутатов (подробнее см. далее).
   2. Сталин вёл жёсткую борьбу против нарушений плановой дисциплины и искажений отчётности. Так, Вознесенскому, расстрелянному в составе Ленинградской группы после войны, инкриминировали "обман государства", или, выражаясь современным языком, очковтирательство. Стремясь облегчить себе жизнь, Вознесенский умышленно занизил план промышленного производства с тем, чтобы позднее рапортовать руководству о его перевыполнении. Такие действия, да еще со стороны человека, которого Сталин ставил в пример, вызвали у него крайнее возмущение. Госплан, не раз повторял он, - это генеральный штаб экономики, который должен быть абсолютно объективным и честным, иначе порядка в стране не навести. Вознесенский всячески содействовал продвижению на высокие посты "своих" людей, в расчёт при этом брались не деловые качества, а принадлежность к так называемой "ленинградской группе". На торговой ярмарке, которую Попков и Лазутин устроили в Ленинграде с разрешения Вознесенского, не смогли реализовать продовольственные товары, свезённые в Ленинград со всей страны, что привело к их порче и астрономическому ущербу. В связи с арестом Вознесенского говорилось также о попытке его группы создать Компартию России. Отстранив Вознесенского и дав санкцию на его арест, Сталин приравнял очковтирательство и групповщину к тягчайшим преступлениям (10). После замены Вознесенского в плановых органах была установлена строгая плановая дисциплина. Планы были сбалансированы и основывались на натуральных показателях, учёте денег и использовании кредитов. Число натуральных плановых показателей увеличилось с 4744 в 1940 г. до 9490 в 1953 г. При назначениях каждый будущий руководитель знал, что если он не справится с работой, его, в лучшем случае, освободят от должности без права в дальнейшем занимать руководящие должности или посадят, в худшем - расстреляют. Поэтому руководители типа гайдаров, черномырдиных и иже с ними, как чёрт ладана, боялись предложений руководящих должностей. В то же время, никакого давления не было: отказ от назначения, как правило, не приводил ни к каким последствиям (10).
   3. Поддерживалась постоянно высокая норма накопления, что создало возможность долговременного роста народного хозяйства. Рентабельность считали за период не менее 15 лет с учётом интересов страны в целом, а не отдельных отраслей, тем более предприятий. Таким образом, целесообразность определялась возможностью получения результатов через длительный период, что не может себе позволить даже средний капиталист и тем более владелец малого предприятия.
   4. Самым же главным элементом системы, который почему-то никто не хочет замечать, была очень малая эмиссия. При этом устройстве, который мы называем малоэмиссионным социализмом, рост производительности труда стимулировался плановым заданием по снижению себестоимости. На каждом уровне, на каждом предприятии было только две возможности снизить себестоимость - либо снижать зарплату, либо повышать производительность труда. Это заставляло руководителей всех уровней до последнего выискивать все резервы повышения производительности, а рабочих - повышать производительность, чтобы угнаться за плановым повышением нормы выработки и не снизить свою зарплату.
   Именно в угрозе жёсткого наказания руководителя за невыполнение задания по снижению себестоимости и угрозе снижения зарплаты рабочим, не повышающим своё мастерство, и заключается суть изобретённого Сталиным нерыночного давления на всех работников, заставляющего их выкладываться "по полной". Давно уже доказано, что человек гораздо сильнее реагирует на штраф, чем на премию. Если зарплата гарантированно не падает, то человек расслабляется, а если падает, то он в тонусе. При этом человек сильнее чувствует снижение номинальной зарплаты в отсутствие инфляции, чем такое же снижение реальной зарплаты (без снижения номинальной) в инфляционной экономике, как это происходит на Западе. Поэтому он будет из кожи вон лезть при угрозе снижения номинальной зарплаты, и это стимулирует куда больше, чем инфляция при постоянной зарплате. Если подобное отрицательное стимулирование распространить и на начальство, то результат получится фантастический. Очень важно понять, что ключевой элемент всякой эффективной политики поощрения развития состоит не в том, чтобы обеспечить народному хозяйству хорошие "макроэкономические параметры" (низкий процент и широкие возможности для кредитования, малую инфляцию, стабильные рыночные ограничения). Куда важнее - найти способ "достучаться" до каждого предпринимателя и работника, заставляя всех постоянно осваивать новые, всё более производительные умения и навыки. Безусловно, всё это должно сопровождаться достаточным инвестированием в физический капитал, чтобы каждый человек смог реализовать более производительные умения и навыки. В свою очередь, целенаправленным инвестированием в человеческий капитал облегчается последующее быстрое освоение новых производительных знаний.
   Послесталинская политика
   Для того чтобы понять эволюцию послевоенного политического устройства, необходимо подробнее коснуться сложившейся в стране системы государственной власти. В первые послереволюционные годы большевики не могли нормально использовать старый государственный аппарат - не только из-за его основательного разрушения к Октябрю, но и потому что вполне обоснованно не доверяли ему. Люди из старого аппарата их не любили. Всё же, без старых кадров было не обойтись. Выход, придуманный большевиками для того, чтобы обеспечить лояльность старых кадров, состоял в создании института комиссаров. Комиссары были надсмотрщиками при беспартийных кадрах и следили, чтобы те действовали в интересах Советской власти. Но для того чтобы эффективно за ними присматривать, комиссарам приходилось вникать в суть решаемых вопросов и помогать в их решении; поневоле сеть комиссаров стала заниматься теми же вопросами, что и их подопечные. Партийный аппарат выстроился параллельно органам государственного управления. Поскольку поражение Советской власти вплоть до 1945 г. означало для членов партии неминуемое физическое уничтожение, то мимы патриотизма и добросовестного исполнения обязанностей поддерживались прогнозированием ближайшего будущего в случае следования или отказа от следования этим мимам. Поэтому партаппарат старался вовсю ради сохранения советского государства, особенно это проявилось в годы Гражданской и Великой Отечественной войн. Конечно же, дело не только в угрозе смерти, но и в том, что большинство из членов партии, бывшие рабочие, батраки были искренне преданы делу, т.к. знали, что поражение означает возврат отвергнутой ими старой жизни, в которой будет хорошо только "господам". В мирную же эпоху, особенно после войны, когда мощь СССР обеспечивала значительно большую степень безопасности, непосредственной угрозы не чувствовалось. По этой причине действия партаппарата, мало подверженного непосредственному контролю всех граждан, становились всё менее патриотичными. Партаппарат стал постепенно вырождаться, как это обычно происходит со всякой элитой.
   Ещё до войны, заметив тенденцию партаппарата мирного времени к вырождению и дублированию функций государственных органов, Сталин предпринял попытку превратить ВКП(б) в классическую партию, не принимающую непосредственного участия в управлении страной. При этом властные функции были бы сосредоточены в руках органов государственного управления (законодательной-исполнительной вертикали), подконтрольных населению в ходе обычного выборного процесса и поэтому менее склонных к вырождению. Кроме того, государственные органы власти, в отличие от партии, в принципе ориентированы на служение государству, менее зависимы от идеологии, господствующей в стране в данный момент. Сталин трижды пытался поставить партэлиту под контроль народа, и трижды его попытки закончились неудачей. Первый раз во время принятия Конституции 1936 года он хотел ввести альтернативные выборы в Верховный Совет, но это не удалось из-за сопротивления партаппарата (50). Во второй раз в 1938 году Сталин хотел заставить секретарей обкомов и крайкомов возглавить Исполнительные комитеты на местах. Наконец, в 1953 году перед самой смертью он попытался вообще отстранить партию от хозяйственной деятельности, но эта попытка была сорвана, по-видимому, его убийством (115).
   После смерти Сталина перед страной стал выбор, по какому пути идти. Во главе страны оказались Маленков, Берия и Хрущёв. Попытка Берия продолжить сталинский замысел политической реформы и передать управление от вырождавшихся партийных органов управления государственным была пресечена его убийством, организованным Хрущёвым (115). Наряду с самим по себе фактом ускоренной деградации партаппарата по сравнению с конституционными и хозяйственными органами, дополнительной бедой стала невозможность, при таком раскладе, отказа от монопольной идеологии, что загнало страну в идеологический тупик. Установившаяся тогда монополия марксистской идеологии накладывала на развитие страны отпечаток все последующие десятилетия.
   Проведённая при Хрущёве открытая и очерняющая десталинизация убрала идеологический базис достижений советского строя, подорвала позиции всех компартий, всех сочувствующих СССР сил и заставила ряд из них, в частности компартию Китая, встать в оппозицию. По мнению Ю.И.Мухина, главной целью, ради которой партийное руководство (а вовсе не только Хрущёв) решило опорочить Сталина, было оправдать полный отказ от его линии на устранение партийной элиты от управления страной и передачу управления в руки государственных органов. Помимо официального закрепления руководящей роли партийных органов, был значительно ослаблен контроль над ними со стороны органов государственной безопасности, который хоть как-то сдерживал их вырождение.
   Для того чтобы получить власть в ЦК КПСС, состоящем более чем наполовину из секретарей республиканских, краевых и областных комитетов партии, Хрущёв пообещал упразднить над ними государственный контроль, как в области экономической, так и политической деятельности. По мнению В.Шарапова (194), упразднение контроля над партийными комитетами всех уровней создало благоприятные условия для развития национализма, местничества, возникновения теневой экономики, хищений, взяточничества, подкупа, круговой поруки, угодничества, подхалимства. Именно из этой когорты секретарей КПСС, не контролируемых центром, появились и Горбачёв, и Ельцин, и Кравчук, и Назарбаев, и Шеварднадзе, и Алиев, и др. "коммунисты" с психологией удельных князей, разваливших Советский Союз ради ещё большей личной власти и обогащения.
   Экономическое развитие при Хрущёве: отказ от малоэмиссионного социализма
   До 1956 г. в России ежегодно вводилось не менее 28,5 млн. м2 жилья, притом без строгих ограничений по срокам службы зданий. Начиная с 1956 г. объёмы строительства жилья увеличились более чем в два раза, до 59-65 млн. кв.метров.
   В 1918-1928 гг. в СССР построено 203 млн. м2 жилья;
1929-1932 гг. - 56,9 млн. м2
1933-1937 гг. - 67,3 млн. м2
1946-1950 гг. - 200,9 млн. м2
1951-1955 гг. - 240,5 млн. м2
1955-1960 гг. - 474,1 млн. м2
1961-1965 гг. - 490,5 млн. м2
1981-1985 гг. - 552,2 млн. м2 [(58) с.412].
   Часто развёртывание интенсивного жилищного строительства ставят в заслугу Хрущёву, представляя это как акт его более трогательной заботы о людях, чем у предшественника. При этом, однако, упускается из рассмотрения то, что для резкого увеличения строительства необходим был революционный переход к более дешёвому панельному строительству, а эта технология была освоена в последние годы жизни Сталина. Кроме того, при резком увеличении жилой площади необходимо иметь современную систему отопления, а не печное отопление дровами и углём. Что представляло собой жильё среднего гражданина России в 1950 годах? В деревне - деревянная изба, состоящая из одной-двух комнат; в городе - в лучшем случае, комната в коммунальной квартире на семью из трёх-четырёх человек, в худшем - та же комната, только с большим количеством людей и в бараке. В большей части средних и малых городов люди жили в тех же деревянных избах. До тех пор, пока теплоэнергетика страны не совершила качественный скачок (в результате роста добычи угля, нефти и газа), а страна не освоила технологии массового централизованного отопления на основе недоиспользуемого тепла тепловых электростанций, думать о переводе населения в многоэтажные дома было нереальным. Поэтому при Сталине лимитирующим фактором строительства жилья были не только мощности строительной промышленности, но и наличные энергоносители и технологии теплоэнергетики. В период с 1950 по 1965 гг. электроэнергетика страны получила колоссальное развитие. Так, в 1950 г. мощность всех электростанций была 19,6 млн. КВт (в том числе гидростанций - 3,2 млн. КВт), в 1955 г. - 37,2 млн. КВт (гидростанций - 6 млн. КВт.), в 1965 г. - 115 млн. КВт (гидростанций - 22,2 млн. КВт) [(58) c.412].
   Первое пятилетие пребывания Хрущёва у власти ознаменовалось высокими темпами развития сельскохозяйственного производства и улучшением жизни колхозников. С 3 по 7 сентября 1953 г. состоялся Пленум ЦК КПСС. В повестке дня были следующие вопросы: критика прошлых недостатков, повышение закупочных цен, уменьшение доли обязательных поставок государству, списание долгов колхозов, усиление роли машинно-тракторных станций. Были снижены налоги на домашние хозяйства сельских жителей (с 1958 г. их вообще отменили). Поскольку с 1953 по 1955 г. председателем Совета министров был Маленков, колхозники запомнили всё это как реформы Маленкова, а Хрущёва невзлюбили за последовавшую затем кукурузную эпопею. После реформы Маленкова начался быстрый рост продукции сельского хозяйства. За 5 лет (1954-1958 гг.) по сравнению с предшествовавшим пятилетием рост составил по зерну 40%, овощам - 40%, сахарной свёкле - 68%, мясу - 41%, молоку - 36%, яйцу - 56%. Это был невиданный в истории России скачок сельскохозяйственного производства. В 1953-1955 гг. крестьянство сумело резко увеличить производительность сельскохозяйственного труда. Люди на селе стали питаться нормально, наверное, впервые с начала XIX века. Годовой денежный доход семьи, полученный из колхозной кассы, составлял в 1946 г. 105 рублей, в 1953 г. - 845,2 рублей, в 1960 г. - 3763 рубля. 14 июля 1956 г. было принято решение выплачивать пенсии колхозникам. Такого рода подъёма жизненного уровня людей советская деревня не знала со времён НЭПа [(58) c.406].
   Однако Хрущёв допустил ряд крупных ошибок в реформировании сельского хозяйства. Так, он ликвидировал машинно-тракторные станции и передал их имущество колхозам. До того МТС были укомплектованы квалифицированными кадрами трактористов, комбайнеров, специалистов по ремонту техники, выполнявшими работы на сдельной основе по заказу самих крестьян. МТС обслуживали сразу несколько колхозов, что позволяло использовать имевшуюся технику с максимальной эффективностью. Передача колхозам МТС снизила как уровень обслуживания техники (колхозники не были готовы к их квалифицированному обслуживанию), так и эффективность её использования, поскольку уменьшали возможность манёвра техники между колхозами. Укрупнение колхозов снизило возможности группового контроля, действовавшие внутри старых малых сёл, а значит, снизило стимулирование труда. По-видимому, ошибочным было поспешное освоение целины без предварительной проработки агротехники и подготовки инфраструктуры степных районов Казахстана.
   Главной же ошибкой Хрущёва в сельском хозяйстве стал отказ от налогового давления на крестьян. В начале 60-х годов на смену быстро снижающемуся налогу с оборота на сельхозпродукцию приходят дотации аграрному сектору и, видимо, как результат в начале 60-х годов СССР начинает в крупных масштабах закупать зерно за границей. Состояние сельского хозяйства становится долгосрочной проблемой, сюда приходится направлять всё новые ресурсы - и всякий раз без той отдачи, на которую рассчитывались вложения. По большому счёту, налоговая реформа Хрущёва-Маленкова и не могла закончиться иначе. В поисках дешёвой популярности Хрущёв и Маленков не стали искать более адекватные способы налогообложения (а надо было заменить налогообложение сельского хозяйства на изъятие земельной ренты) и повторили исторический опыт по освобождению от податей потомков Ивана Сусанина, но теперь в масштабах всей страны... и с тем же плачевным результатом. Позволив крестьянам резко увеличить в первый момент сборы с необлагаемых приусадебных участков, в долгосрочной перспективе отказ от экономического давления неизбежно приводил к вырождению села. Зачем стараться, если государство никогда не оставит в беде и покроет все убытки постоянно растущими дотациями? Землю-то не отберут, сколь бы плачевными ни были результаты хозяйствования! Опыт этой реформы показывает, что государство не должно отказываться ни от материального и морального стимулирования, ни от положительной и отрицательной мотивации.
   Впрочем, постоянное давление отрицательной мотивацией было убрано Хрущёвым не только в деревне, но и в городе. Главной реформой Хрущёва в экономической области, о которой стараются не говорить, стал тот факт, что он начал эмитировать деньги. Это было неизбежным следствием уменьшения экономического давления на население. Напомним, что в поздние сталинские годы страна стояла на малоэмиссионном пути развития, когда увеличивающиеся в реальном исчислении государственные расходы покрывались без бюджетного дефицита. Постоянное давление на руководителей и работников заставляло снижать себестоимость выпускаемой продукции, повышать эффективность работы под страхом наказания (для руководителей) или снижения зарплат (для рабочих, не справляющихся с освоенной остальными технологией увеличения выработки). Хрущёв не только отменил ежегодный пересмотр расценок в целях снижения себестоимости, что сразу затормозило эволюционный процесс повышения производительности труда на микроуровне, но и уменьшил налоги, что снизило бюджетную дисциплину. Отказ от ежегодного пересмотра норм выработки при растущих расходах означал переход на эмиссионную форму денежного обращения, особенно для безналичных рублей. Зарплата не падала, а то и росла при тех же результатах труда, что вело к избытку денег на потребительском рынке. Реагирование на избыток денег через инфляцию было блокировано стабильными ценами, что приводило к преобразованию инфляции в дефицит и очереди. В то же время, и в отношении руководителей предприятий состоялось уменьшение давления на постоянное снижение себестоимости. Это откликнулось увеличением количества безналичных рублей, слишком просто достававшихся предприятиям, а следом и пренебрежительным отношением плановых органов к стоимостным показателям работы предприятия. Ценовые ориентиры ослабляли свою информационную и регулирующую функцию.
   Перевод Хрущёвым социализма на эмиссионный тип развития сразу создал серьёзные трудности. Уже в 1961 г. потребовалось проведение денежной реформы с понижением золотого эквивалента. В 1962 г. цены на продукты питания подскочили на 25-30%, а тарифные расценки на производстве понизились на треть. Результатом стали события в Новочеркасске 1962 г. со взбунтовавшимися обывателями, которые подумали, что социализм - это когда не только руководители, а все работают меньше, а получают больше.
   Между тем, продолжающийся быстрый рост и усложнение народного хозяйства всё более затрудняли управление госсектором на прежних принципах. После 1953 г. были сделаны две крупные попытки изменить управление промышленностью. В 1957 г. начали действовать областные советы народного хозяйства - совнархозы, которым подчинялись находящиеся на территории предприятия. Министерства - главные командиры предприятий во времена до и после совнархозов - сохранились, но их стало меньше, и их роль упала. В результате реформы стало легче согласовывать деятельность предприятий в тех случаях, когда они находились на территории одного СНХ, и труднее - во всех остальных. Поэтому в 1960-1961 годах происходит укрупнение Совнархозов, число которых уменьшается со 100 до 47, а в 1963 году вместо упразднённых экономических министерств были созданы Госкомитеты, занимающиеся вопросами организации производства (194). Совнархозы себя не оправдали и в 1964 г. были ликвидированы.
   Брежневский период: поступательное развитие и стабилизация социализма
   Начатое Хрущёвым под конец его деятельности наступление на партаппарат через разделение обкомов на промышленные и сельскохозяйственные, дезорганизация работы промышленности привели к его смещению, в подготовке которого объединились аппарат, армия и КГБ. Это позволило повысить профессионализм при принятии решений и быстро устранить многие перекосы в организации управления хозяйством, хотя, по-видимому, и ускорило процесс вырождения элиты. Тем временем продолжался поиск новых подходов к управлению народных хозяйством. 9 сентября 1962 года в "Правде" появляется статья харьковского экономиста Е.Либермана, в которой рекомендовалось ввести большую гибкость планирования, большую самостоятельность предприятий и хозрасчёт, вернуться к здоровой конкуренции. Увеличение самостоятельности предприятий упиралось в одно серьёзное препятствие. Например, если предприятие снижало себестоимость продукции только за счёт снижения расхода какого-то ресурса (сырья, полуфабрикатов, энергии) или сокращения числа работников какой-то профессии, то выгодность такого снижения себестоимости для всего народного хозяйства очевидна. Однако, возможна ситуация, когда предприятие снижает себестоимость продукции за счёт сокращения использования одного ресурса при одновременном увеличении использования другого ресурса, за счёт того, что цена сэкономленного ресурса выше, чем цена вновь привлекаемого ресурса. Речь не обязательно идёт о сырье: в конце концов, можно понизить себестоимость, купив дорогой станок, но сэкономив ещё больше на зарплате работников. Проблема возникает в связи с тем, что увеличение использования какого-то ресурса на данном предприятии лишает того же ресурса какое-то другое предприятие, которое не сможет производить свою продукцию или будет вынуждено перейти на заменяющий ресурс. В этом случае снижение себестоимости на данном предприятии может обернуться большими потерями на других участках народного хозяйства. Для того, чтобы увеличение самостоятельности предприятий не приводило к таким негативным последствиям, необходимо было установить более адекватные цены на ресурсы, используемые в народном хозяйстве. Иначе любой спорный вопрос приходилось бы решать, подсчитывая на самом верху, какой из возможных способов производства выгодней с точки зрения всего народного хозяйства. Поэтому ключевым вопросом хозяйственной реформы становился принцип формирования таких цен, которые подавали бы предприятиям "правильные" сигналы о действиях, выгодных с точки зрения народного хозяйства. Только в этом случае хозрасчёт предприятий и их стремление к увеличению прибыли выгодны стране. Практика ценообразования, сложившаяся при Сталине, часто исключала такую возможность. Цены на продукцию, передаваемую между предприятиями госсектора, определялись, в зависимости от сектора народного хозяйства, то себестоимостью их производства (из-за чего предприятиям было выгодно тратить больше денег), то весом, в соответствии с нормативами данного типа продукции (из-за чего промышленность стремилась выпускать как можно более тяжёлую продукцию).
   Новая реформа, разработанная Е.Либерманом и осуществлённая под руководством Председателя Совета Министров А.Косыгина, снимала наиболее острые проблемы ценообразования. Продуция внутри госсектора переставала передаваться "по себестоимости": в цены включалась рентная надбавка, учитывавшая редкость соответствующего ресурса для народного хозяйства и возможную выгоду от его альтернативного применения. Эти надбавки собирались теперь государством на всех звеньях хозяйственных цепочек: с предприятий взималась плата за фонды, налог за пользование природными ресурсами, дифференциальная рента от использования лучшего ресурса... Однако, реформа не предусматривала решения проблемы монополизма многих предприятий, получивших возможность вздувать цены на свою продукцию в отсутствие конкуренции. При этом уже имевшийся избыток денег на руках у населения и безналичных денег у предприятий создавал предпосылки для беспрепятственного повышения цен монополистами: последним было достаточно внести малейшие изменения в свою продукцию, чтобы создать повод для повышения цены. Началось постепенное вымывание дешёвого ассортимента. Это явление, нормальное в рыночных экономиках при росте доходов всех слоёв населения, болезненно воспринималось советским руководством, привыкшим оперировать фиксированными ценами и не имевшим набора инструментов борьбы с монополизмом в ценообразовании. По прошествии примерно двух лет, когда всё это обнаружилось, были приняты одна за другой инструкции, ограничивающие нездоровую деятельность предприятий, а вместе с ней и почти всю полученную ими свободу. Тем не менее, реформа устранила наиболее вопиющие перекосы в ценообразовании и позволила дальнейшее развитие народного хозяйства в условиях резкого усложнения объекта управления.
   Одновременно была продолжена политика поддержки крестьян. В 1965 г. были вновь повышены закупочные цены на продовольствие, даны некоторые послабления колхозникам в ведении приусадебного хозяйства. Многие, однако, считают, что отсутствие отрицательного давления налогами позволило крестьянам только больше спиваться. Началось внедрение материального стимулирования труда. Однако на деле результатом социальной политики руководства и увеличения фондов общественного потребления стало уменьшение децильного коэффициента (разницы благосостояния 10% наиболее обеспеченных и 10% наименее обеспеченных) с 5 до 3. Это было неизбежным следствием переориентации на исключительно положительную мотивацию, без материального наказания за недостатки в работе и повышении производительности.
   Брежневские годы, которые позже окрестили застойными, мы бы разделили на два периода В первом периоде продолжались стремительные структурные изменения во многих основных сферах советского общества. В эти годы Советский Союз стал второй сверхдержавой планеты. Было построено огромное число новых предприятий. Необычайно усложнились хозяйство, культура и быт населения. Оно в массе стало покупать не только товары первой необходимости (еду и одежду), но и мебель, автомашины, квартиры, дачи и др. Были достигнуты значительные результаты по улучшению жилищных и бытовых условий, питания городского и сельского населения. Они основывались на больших масштабах строительства в городе и на селе, газификации регионов, развитии животноводства, строительстве птицефабрик, новой электротехнологии для квартир и отопления. Происходила урбанизация, развитие образования, расширение информации о внешнем мире, увеличение слоя людей со структурой потребления, характерной для среднего класса. Вырос образовательный уровень населения. Возросло число учёных и деятелей культуры, хотя не все они отличались профессионализмом. Были достигнуты колоссальные успехи в науке и технике. Достаточно вспомнить об успехах в космосе и в военной промышленности, где СССР вышел в лидеры по производству самой совершенной боевой техники. Были подготовлены в большом числе первоклассные специалисты в самых различных сферах науки и культуры. Урожайность зерновых в СССР существенно выросла, в 1980 г. - 13,9 ц/га, в 1990 - 19,9 ц/га (хотя это был рекордный год) [(64) т.2, с.350]. По производству основных продуктов питания на душу населения, кроме мяса, мы опережали США [(64) т.2, с.350]. Произошла общая либерализация социальных отношений. Необычайно расширились контакты с Западом. Общий жизненный уровень в Советском Союзе в результате брежневского периода был самый высокий за всю историю России. А в некоторых регионах (например, в Грузии, где многие владели двухэтажным домом и машиной, или в Прибалтике и Москве) он приближался к уровню многих западных стран. Опираясь на данные и факты множества статистических публикаций и других источников, Б.М.Уралов (178) показывает, что наивысший жизненный уровень в нашей стране был как раз в период 1980-1985 гг.
   За период с 1960 по 1982 гг. национальный доход СССР вырос в 4,5 раза (90), а средняя зарплата - в 2,5 раза; однако, сюда не включены внезарплатные фонды потребления.

Таблица 3.1 Среднемесячная заработная плата по РСФСР (годы-рубли) по данным Госкомстата

1960

1961

1962

1963

1964

1965

1966

1967

1968

1969

1970

1971

1972

1973

1974

1975

73,1

77,1

80,9

82,4

86,0

92,5

97,2

102,5

110,9

115,6

121,2

125,6

130,4

136,2

143,2

148,7

1976

1977

1978

1979

1980

1981

1982

1983

1984

1985

1986

1987

1988

1989

1990

154,2

159,1

164,4

168,4

174,0

178,3

184,0

188,3

193,2

199,2

206,1

214,4

233,2

263,0

303,0

  
   В 1979 г. в СССР начался второй этап правления Брежнева, который можно охарактеризовать как стабилизацию. Несколько ранее он начался в ГДР и Чехословакии. Темп роста национального дохода за 1970-1982 гг. у ЧССР и Венгрии был почти такой же, как у большинства стран Запада (90), да и уровень жизни был почти такой же, как на Западе. О том, что советская система стабилизировалась и стала воспроизводимой, свидетельствует тот факт, что рост национального дохода, падавший все 70-е годы, стал стабильным и составил с 1979 до 1988 г. постоянные 3,5% в год (см. Рис. 1). Эти данные роста национального дохода в СССР взяты из программы "500 дней" (144), так что можно считать, что эти данные признаются и нынешними либералами.
   0x01 graphic

Рис. 1

   Сама постоянность этой цифры является удивительным фактом. Большинство СМИ навязывали представления о СССР как о системе, которая зависела от внешних цен на нефть и полностью исчерпала себя к 80-м годам. Между тем, интегральный показатель роста национального дохода после троекратного снижения цен на нефть в 1983 году даже не качнулся - чуть колебалась только доля промышленности в общем приросте. Следовательно, советская экономика имела очень большую буферность, а вклад нефтедолларов не был определяющим в её развитии. Стабильность роста национального дохода в условиях всех этих пертурбаций, в том числе и взрывных скачков цен на нефть, говорит о том, что СССР был стабильной и самодостаточной державой, интенсивно развивающейся технологически. Страна ничуть не меньше, чем конкуренты, покрывала основные потребности за счёт собственных источников, а роль нефтедолларов в закупке импортной технологии для роста национального дохода была ничтожной. Система была настолько стабильна, что решала общегосударственные задачи и давала прирост, несмотря на усилия всех её раскачать, несмотря на пертурбации Андропова, возврат Черненко, горбачёвскую "активность" по ускорению, несмотря на гигантские скачки цены на нефть, на которую ссылается Е.Т.Гайдар как на якобы незаменимый источник поступлений технологии и импорта ширпотреба. Скорее всего, это и было устойчивое состояние данной вариации рынка, которая была построена в СССР. Как видим, она была эффективнее американской, у которой рост национального дохода не превышал 2%. За 20 лет, если бы социализм не стали целенаправленно разрушать, СССР удвоил бы национальный доход, а США сумел бы увеличить его только в 1,4 раза (если брать усреднённый показатель 1,8%). К 80-м годам темпы ликвидации разницы в уровне жизни и уровне развития техники между СССР и США стали меньше, чем они были в 50-60-х годах. Но такое же замедление произошло в 70-е годы в Японии, Германии, Италии, однако это не заставило их народы разрушить существующее государственное устройство и разделяться на независимые регионы. СССР всё равно продолжал развиваться быстрее, чем США.
   Итак, прирост национального дохода стабилизировался на уровне 3-4% в год, что было следствием, с одной стороны, исчерпания резервов рабочей силы, с другой - сохранением интенсивной составляющей развития. Есть много оснований считать, что при том уровне производительности труда и той продолжительности рабочей недели, с той степенью развития обратных связей в виде наказания за плохую работу 3-4% были максимумом возможного роста.
   Для того чтобы глубже понять причины снижения темпов роста в 70-е годы и их последующей стабилизации, нам необходимо исследовать несколько ключевых параметров, определявших скорость советского экономического роста: динамику энерговооружённости, технологическое развитие и события на рынке рабочих рук.
   Рост энерговооружённости и роль заниженных цен
   Резкий рост уровня жизни в 60-80 гг. был обусловлен резким увеличением энерговооружённости за счёт использования нефти, газа и стремительного нарастания мощности гидроэлектростанций, а также начала использования атомной энергии. Увеличение использования нефти стало возможным благодаря освоению западносибирских месторождений. Продажа сырья и главным образом нефти за рубеж позволили обеспечить подпитку экономики нефтедолларами. Тем не менее, доля экспорта энергоносителей в ВВП СССР оставалась не столь велика, поэтому говорить, что экономика СССР выживала только благодаря нефтедолларам, достаточно нелепо (отказаться от экспорта нефти вполне можно было ценой некоторого снижения уровня потребления, ничтожного на фоне внутреннего производства потребительских товаров). А вот о роли нефти во внутреннем развитии советской экономики почему-то часто умалчивают, хотя здесь тезис о невозможности достигнутых советской экономикой успехов без собственных месторождений нефти (также как и невозможности успехов США без собственных месторождений нефти в первой половине XX века) был бы абсолютно верен.
   Чтобы оценить роль энергоносителей в экономическом росте СССР, необходимо вспомнить, с какого уровня начинался этот рост. Подавляющее большинство населения было занято в сельскохозяйственном производстве с повсеместным использованием ручного труда и, в лучшем случае, тягловой силы скота. Население жило в деревянных домах и топило дровами. Улучшение любого из аспектов материальной жизни требовало самой настоящей экономической революции, будь то внедрение минеральных удобрений для поднятия урожайности, использование тракторов для расширения пашни, массовое строительство панельных домов, отказ от печного отопления, резкое увеличение производства промышленной продукции. Для реализации любого из этих прорывов нужно было много энергоносителей. Наличие собственной нефти стало для России спасением, позволившим преодолеть катастрофическое отставание. Именно чтобы поощрить скорейший переход всей экономики на использование энергоносителей, использовалась политика низких внутренних цен на них. И эта политика была, в общем, правильна - до тех пор, пока запасы нефти казались неисчерпаемыми - именно потому, что она направляла развитие экономики таким образом, чтобы улучшить жизнь наиболее быстрым и лёгким из возможных способов. В первую очередь, надо было механизировать наиболее тяжёлые работы и заменить лошадь хоть каким-то трактором, во вторую - улучшить качество трактора, так чтобы отдача от него увеличивалась без существенного прироста потребляемой нефти. Говорить, что развитие СССР по 70-е годы включительно, основанное на расширении механизации при использовании нефти, было экстенсивным, совершенно нелепо. Разве можно назвать экстенсивным развитием замену ручного труда механическим?
   Переход ко второму этапу ("улучшения качества трактора") требует существенно новой стратегии развития и других усилий государства. Надо уже не столько поощрять переход с ручного труда на машинный, сколько улучшать использование машинного труда. Необходимо было заменять устаревающие виды машинного труда путём применения более эффективных и совершенных машин и, в частности, поощрять энергосбережение. На этом этапе низкие цены на энергоносители не только не стимулировали развитие этого процесса, а, напротив, поощряли чрезмерный расход энергоносителей.
   Судя по всему, в 70-х годах в СССР завершился тот первый этап индустриализации, когда можно было ручной труд заменить машинным, не особо заботясь о модернизации существующих машинных производств. Это не значит, что в экономике не оставалось ручного труда: ручной труд остаётся в экономике всегда. Речь идёт о том, что те виды ручного труда, которые можно было машинизировать проще и дешевле всего, были уже машинизированы, поэтому замена всё ещё используемых видов ручного труда машинным трудом давала меньшую отдачу, чем раньше. Так, масштабы массового жилищного строительства перестали расти количественно (росло только качество возводимого жилья): подъёмные краны и панели появились уже при Хрущёве. Далее, заменить лошадь трактором при вспашке - проще всего, сложнее соорудить зерноуборочный комбайн, а вот машинизировать садоводство и овощеводство не так просто, да и не всегда нужно.
   Дефицит труда как причина замедления экономического роста и созревания антиэгалитарных настроений
   Рост производительности труда необходимо проанализировать отдельно в аграрном и промышленном секторах. Одной из главных причин замедления темпов промышленного роста СССР стало истощение резерва рабочей силы на селе. Вплоть до конца 60-х годов промышленный рост Советского Союза (а именно он давал основную часть прироста национального дохода) имел два источника: увеличение производительности труда в самой промышленности и приток дополнительной рабочей силы из деревни. Всё это время имелась возможность огромного роста производительности труда в сельском хозяйстве за счёт простой механизации. Дальнейшая механизация сельского хозяйства не давала столь существенного прироста производительности в нём, чтобы компенсировать отток рабочих рук. Продолжавшийся рост населения и линия на улучшение питания требовали остановить отток людей из деревни. Эта цель была достигнута к концу 70-х годов, когда сельское население СССР стабилизировалось. Сельская молодёжь уже находила возможным остаться в селе, жизнь которого улучшалась. Мать одного из нас (АМ) рассказывала, что с 1978 г. стало очень трудно привлекать девушек из глухих деревень Поволжья для работы на текстильных фабриках Ивановской области. Это также свидетельствовало о том, что были исчерпаны резервы рабочей силы среди крестьянства средней России. Они оставались в Средней Азии, но для того, чтобы ими воспользоваться, требовалась коренная ломка местных традиций: жители Средней Азии не привыкли работать в промышленности.
   Итак, в 70-х годах перелив рабочей силы из села в город быстро снижался и к концу десятилетия практически прекратился. Именно на эти годы приходится значительное сокращение темпов роста. О чём это говорит? Это говорит о том, что до конца 70-х промышленность имела 2 источника роста: "интенсивный" - за счёт освоения новых технологий имеющейся рабочей силой - и "экстенсивный" - за счёт пополнения городской рабочей силы приезжими из села. Для всей экономики, конечно же, весь рост был интенсивным, потому что заменялся ручной труд крестьян, прежде занятых в сельском хозяйстве, более производительным трудом в промышленности, но с точки зрения промышленности это можно назвать экстенсивной составляющей. И вот, к концу 70-х приток новых рабочих рук полностью прекратился, и дальше промышленность продолжала расти исключительно с имеющейся рабочей силой. За 1981-1985 гг. национальный доход вырос на 17%, а численность занятых в отраслях материального производства - на 2,3% (103). Тем самым, вычитая вклад дополнительных работников, получаем, что высокие темпы стабильного роста (3%) приходились целиком на ежегодное повышение производительности труда. И это несмотря на обвал мировых цен на нефть в 1983 году!
   Новые условия на рынке труда неожиданно обострили проблему мотивации к труду. Как только приток рабочей силы из села закончился, осваивать новые производства стало возможным только за счёт закрытия либо сокращения штатов старых, так как не хватало кадров для освоения новых производств. А тут оказалось, что при социализме и устаревшее предприятие не закрой, и человека не уволь, потому что надо охранять права трудящегося человека и поднимать уровень жизни в национальных окраинах. Догматичность идеологии и мягкотелость, отсутствие ориентации на постоянное давление привели к неизбежной нехватке рабочей силы, хотя надо было смело идти на прекращение деятельности старых производств в пользу новых, экспорт высокотехнологичной продукции и импорт товаров первого типа из Третьего мира. Отказ от естественного отбора технологий привёл к тому, что возможности естественного стимулирования развития технологий резко сократились, потому что не было отрицательного воздействия на отстающих: их стабильное положение и спокойная жизнь гарантировалось государством. Заметим, что даже в этих условиях быстрый интенсивный рост всё равно продолжался, то есть советская экономика имела компенсирующие механизмы, позволяющие возместить ослабленную отрицательную мотивацию другими факторами. Но именно ослабленная отрицательная мотивация, по всей видимости, и стала институтом, ограничившим интенсивную составляющую роста тремя процентами в год.
   И вот в советской экономике возникла конкуренция не за рабочее место, а за работника. Когда переходы наёмных работников от одного работодателя к другому свободны, наёмный работник быстро начинает понимать: если его "зажимают" на одном предприятии, то можно уйти на другое. Для вводимых новых мощностей требуется либо находить рабочую силу там, где она имеется в избытке (так было сделано в сталинской экономике, пока государство решительно шло на выдавливание избыточной рабочей силы из села и повышение её отдачи в промышленности), либо переманивать её с других производств. Даже если оплата труда данной профессии была установлена одинаковой, более успешные и прибыльные предприятия привлекали рабочих к себе с помощью внезарплатных фондов потребления - жилья, лучших заводских путёвок, поликлиник, детских садов и т.д. В свою очередь, производства, откуда происходил отток рабочей силы, добивались у своего руководства увеличения оплаты своих работников, хотя часть из них можно было благополучно закрыть, вынудив работников идти на новое производство без повышения зарплаты. Государство само лишило себя права сделать это за счёт ухудшения положения рабочей силы на отстающих производствах, отказавшись от ежегодного пересмотра расценок.
   Неожиданным результатом положения на рынке труда стало назревание антиэгалитарных настроений среди интеллигенции и квалифицированных кадров, основанное на ущемлённом чувстве справедливости. Если раньше зарплата человека с высшим образованием значительно превышала зарплату рабочего, то теперь ситуация изменилась, и причиной стали самые что ни на есть рыночные механизмы ценообразования на рынке труда. Шли естественные процессы сокращения разрыва оплаты между квалифицированными и неквалифицированными профессиями по мере увеличения числа специалистов. И на Западе никто не хочет выполнять неквалифицированную работу, так что сдерживать зарплату низших категорий профессий удаётся только за счёт нелегальных иммигрантов. В СССР это ускорялось тем, что интенсивность труда рабочего хоть как-то можно проконтролировать нормой выработки, а вот создать повсеместную систему адекватного контроля интеллектуального труда послесталинская система так и не научилась. Моральные стимулы эффективно работали только в части организаций. Существовали даже НИИ специально для сынков номенклатуры - как отстойники и тёплые места, от которых заведомо не требовалось никакой отдачи, кроме формальных отчётов. Недаром докторскую диссертацию называли заявлением на пожизненную пенсию. Огромное число людей устремились за образовавшейся халявой, стал нормой избыток предложения рабочих рук на рынке интеллигенции (от которой не удавалось получать столь же высокую отдачу, как на Западе). Дефицит на рынке труда рабочих профессий потребовал быстрого повышения зарплат рабочих, особенно неквалифицированных профессий. Иначе никто не хотел идти в рабочие - все предпочитали просиживать штаны в НИИ, КБ проектных и других организаций.
   Уравнительные тенденции рынка труда ведут к тому, что именно интеллигенция и управленцы, роль и численность которых возрастала, считали себя самыми обделёнными. Они были недовольны как политическими возможностями, оставляемыми им господствующим режимом, так и своей долей в распределяемом общественном богатстве. Дело не в абсолютном доходе, а в относительном. Оплата труда очень многих слоёв в СССР уже не соответствовала их представлениям о справедливом уровне оплаты за вложенный труд. Именно образованные слои населения выступали наиболее последовательными сторонниками свободного рынка, считая, что рынок даст им больше благ, чем социализм (хотя уровень их зарплаты определялся, как мы видели, самыми что ни на есть рыночными процессами). Именно они подготовили в своих странах отказ от социализма, проведённый с согласия бюрократов-управленцев, которые тоже были недовольны возможностями, предоставленными социализмом. Считается, что это и послужило почвой для созревания в большинстве стран социализма т.н. антиэгалитарных революций (79).
   Технологический уровень Советского Союза к 80-м годам
   Десятилетия напряжённого догоняющего развития дали свои результаты и в технологической сфере. К началу 80-х годов в стране были созданы мощные научные и конструкторские центры, способные самостоятельно решать самые сложные технические задачи, была налажена массовая подготовка квалифицированных технических кадров, собственный потенциал технического прогресса быстро нарастал. Этому способствовало как приоритетное развитие науки, так и особое внимание к освоению новой технологии.
   Подготовка научных кадров, являясь сложнейшей народнохозяйственной задачей, решалась в Советском Союзе достаточно успешно. Начиная со школьных лет, дети принимали участие в олимпиадах. По окончании школы победители этих олимпиад имели некоторые привилегии при поступлении в соответствующие вузы. Затем в течение первых трёх лет студенты получали основные общие знания, накопленные к тому моменту по соответствующей специальности. В ряде передовых вузов после третьего курса специальные предметы вели учёные АН СССР и ведущие специалисты. При этом они поощряли собственное мнение студентов. Было это обусловлено не их особым демократизмом, а прямой заинтересованностью. Во-первых, они присматривали кадры для себя, а во-вторых, уже достаточно грамотный студент своим вопросом или попыткой дискуссии мог подсказать оригинальную идею. По окончании вуза далеко не все стремились попасть в институты АН СССР, потому что все знали, что зарплата там ниже, чем в промышленности, а премии редки и малы. Тем не менее, благодаря такому методу подготовки научных сотрудников уровень науки в СССР был практически не ниже уровня передовых стран, хотя финансирование, как по зарплате, так и по прочим статьям, существенно уступало уровню западных стран. Во многих отраслях науки советские учёные опережали зарубежных коллег.
   Как уже отмечалось, по мере прекращения перелива рабочей силы в города, рост производительности труда замедлялся. Если за 1966-1970 гг. она выросла на 33%, то за 1971-1975 - на 21%. Далее её рост прочно стабилизировался. За 1976-1980, как и за 1981-1985 гг., она выросла на 14%. По одной из самых негативных для СССР оценок, выполненных на Западе, в 1983 г., производительность труда в СССР составляла 72% итальянской, 60% японской, 51% французской, 46% западногерманской и 38% американской. Это не такие уж и плохие результаты. Например, в Чили, которая считается образцовой страной латиноамериканской экономики, на момент прихода Пиночета к власти производительность труда составляла 20% американской, а 25 лет спустя, уже после десятилетия стремительного роста 90-х, лишь 15%. Если учесть методику подсчёта, согласно которой в производительность труда в СССР не включались все те усилия населения, которые не имели денежной оценки (см. ниже), то станет ясно, что СССР, несмотря даже на менее благоприятные климатические условия, почти догнал развитые страны Запада. Мы не отрицаем сам факт трудностей, которые постоянно возникали на пути технологического развития в СССР (как и любой другой страны), особенно в производстве потребительских товаров. Жалобы на такое отставание прозвучали уже вскоре после смерти Сталина из уст тогдашнего главы правительства Н.Булганина. "Создаваемые нашими машиностроителями многие образцы машин и оборудования по своим техническим характеристикам отстают от лучших образцов, выпускаемых за границей". Но все эти проблемы решались и не мешали догоняющему развитию, сокращению разрыва.
   После полного разрушения всего и вся в результате Февральской революции и последующих событий, в 20-х годах современной технологии и квалифицированных технических кадров в СССР почти не было. В первые две пятилетки Советский Союз даже скопировать ничего не мог - приходилось платить американцам и немцам, чтобы они наладили завод от начала до конца. Самостоятельные разработки появлялись только в военных областях. Только после войны мы научились имитировать западную технологию и понемногу создавать своё. Всё это время СССР одновременно расширял количество отраслей, в которых хоть что-то умели, сокращал отрыв и понемногу увеличивал количество чего-то действительно своего и новаторского. Никакого подтверждения тезиса о том, что отставание усиливалось, мы не нашли. Истерика перестроечных лет о безнадёжном отставании создана на пустом месте, путём раздувания важности электроники персонального назначения и забывания о том, что существуют и другие отрасли. Отставание сокращалось. Шло быстрое усложнение изделий, накопление опыта, совершенствование организационных технологий... Так, например, средний вес металлорежущих станков, выпускавшихся в СССР в 60-е годы, составлял 3200 кг, в то время как в США - примерно 1200, во Франции - 1700. Разрыв постоянно сокращался, и уже к середине 80 годов некоторые станкостроительные заводы СССР, в частности знаменитый завод по производству станков с числовым программным управлением в Иванове, выходят на мировой уровень, успешно конкурируя со станками лидеров мирового станкостроения: Швейцарии, Германии, Дании и Японии. Высокоточная механика в СССР прочно вышла на передовые рубежи.
   Технологическое развитие разных отраслей шло неравномерно, что соответствует обычному процессу смены приоритетов. Так, в 1985-1987 гг. началось массовое техническое перевооружение текстильной промышленности, с начала 80-х отмечен быстрый рост сельского хозяйства (увеличение применения удобрений, технологий машинного доения и др.), быстро рос ледокольный флот, почти полностью была электрифицирована железная дорога. В Иваново были созданы и успешно работали две текстильная и прядильная фабрики-автоматы. Резко улучшились качество технологических разработок в ряде НИИ текстильной промышленности. Троллейбусы успешно экспортировались даже в некоторые капстраны, например, в Грецию. Собственно, советские люди сами могут сравнить троллейбусы середины 70-х и конца 80-х. Советское гражданское самолетостроение догоняло и перегоняло США. Продолжалось строительство АЭС, каналов, осваивалось производство мебели с новой фурнитурой, хотя и частично скопированной на Западе. Холодильники и радиоприемники ВЭФ поднимались до мировых стандартов, заводы стекловолокна начали осваивать оптиковолоконные кабели. СССР производил сканирующие микроскопы (наряду с Японией, Чехией, Германией и Англией; в США электронные микроскопы не производились), просвечивающие электронные микроскопы (наряду с Японией, Германией, Чехией), впервые в мире был освоен малогабаритный просвечивающий электронный микроскоп. В СССР была собственная световая оптика высочайшего уровня. Световые микроскопы ЛОМО почти достигли уровня продукции Цейса, планапохропматные объективы 16 и 60 были лучшими в мире, хотя механика револьверов в световых микроскопах подводила. Уже были созданы качественные люминесцентные микроскопы. И всё это на фоне налаженного качественного питания населения. В начале 90-х, уже после развала СССР, какая-то английская фирма в Ленинградской области провела обследование одного сельхозпредприятия. Величина всех потерь сельхозпродукции не превышала 10%. Именно при "маразматике" Брежневе осуществлялись довольно крупные вложения в сельское хозяйство. Эти вложения были связаны с обеспечением продовольственной безопасности и с ликвидацией разрыва между городом и деревней. Можно сказать, Брежнев вернул крестьянам долг, который Сталин взял на индустриализацию.
   Вопреки распространённому мнению, советское руководство достаточно быстро осознало ограниченность возможностей роста, связанных с увеличением добычи нефти. Несмотря на продолжающийся быстрый рост капиталовложений в ТЭК (в 1985 г. они вдвое превысили уровень 1975 г.) и доли ТЭК в общем объёме капиталовложений, рост добычи нефти остановился: 1980 г. - 603 млн.т, 1985 г. - 595 млн.т. Стабилизируется экспорт нефти: 1980 г. - 119 млн.т, 1985 г. - 117 млн.т. и уровень экспортных поступлений (1983 г. - 91,4 млрд. долл., 1985 г. - 86,7 млрд. долл.). В связи с разработкой больших месторождений газа, у советской экономики появлялась "газовая пауза", позволявшая достаточно дёшево производить электроэнергию из природного газа в течение 10-15 лет с тем, чтобы за это время перейти на принципиально новые и более экономные технологии сжигания низкокачественного угля и широчайшее использование атомной энергетики: запасы оружейного урана и таджикские месторождения были огромны. Советское руководство ещё с 70-х годов начало готовить технологические заделы к уходу от нефтезависимой экономики. Часть автобусов переводилась на использование газа вместо бензина. Велись работы по использованию водорода в двигателях внутреннего сгорания, и оказалось, что технологические проблемы, возникающие на этом пути (включая безопасность), принципиально решаемы, и главная сложность - в производстве водорода, которое при доступной тогда технологии оказывалось слишком дорогим. Поэтому основной технологический прорыв, необходимый тогда стране, состоял в уходе от нефтезависимости электроэнергетики. Широкое развитие атомной энергетики позволяло обеспечить исключительно дешёвое производство водорода: атомные электростанции не могут быстро снижать свою мощность в ночные часы, когда потребность в электроэнергии падает, поэтому было эффективно использовать их в эти часы для производства водорода даже путём электролиза (часть ночной электроэнергии атомных электростанций при полной загрузке последних фактически даровая: ведь не всю же лишнюю энергию можно перераспределить по часовым поясам и за счёт экспорта). СССР вполне мог и должен был первым в мире осуществить технологические прорывы в водородной энергетике и водородных двигателях.
   Россия, начав в 20-е годы с разрушенной третьеразрядной страны, стала одной из двух мировых сверхдержав! И всё это - исключительно за счёт собственных ресурсов, напряжения всего народа, несмотря на опустошительную войну, да к тому же и при отнюдь не благоприятном внешнем окружении. Сравнение уровня производства в натуральных величинах для 1913 и 1990 гг. даёт ошеломляющие результаты: по сельскому хозяйству - рост в 6-8 раз при почти двукратном сокращении, в абсолютном выражении, населения, занятого в нём; по промышленному производству - в 50-60 раз (при росте общего населения страны всего в 1,6 раза)! (117 с.9, 52)
   Сравнение экономического уровня позднего СССР и западных стран
   Попытка "объективного" сравнения уровня благосостояния, достигнутого СССР, с благосостоянием западных стран, наталкивается на многие трудности. Само сравнение по статистическим данным душевого дохода некорректно, если не учитывает представления людей о своём благосостоянии, а также если не учитывает желаемое нами распределение богатства или структуру потребления и расходов страны. Как говорят, для одних стакан наполовину полон, для других - наполовину пуст. Ощущение комфорта зависит от того, что человек считает ценным. Например, для индейцев одного племени очень ценными были железные утюги, которые они держали перед входом в жилище. А Китай в Новое Время "не клюнул" на дешёвые потребительские товары Англии и продавал Англии чай только за серебро, так что англичанам для покорения китайского рынка пришлось устраивать опиумные войны. Когда мы сравниваем благосостояние советского народа с американским, надо быть готовым и к тому, что часть российских граждан не согласится с предложенными параметрами сравнения, потому что для них джинсы важнее молока. Многие российские граждане и сейчас ценят возможность купить молоко без очереди и не вставая ради этого ранним утром гораздо выше, чем само сокращение потребления молока (хотя при этом непонятно, стоило ли для ликвидации очередей ломать экономику, производящую столько молока). Что важнее - дать возможность богачам ездить на Канары или иметь очень хорошее медицинское обслуживание для всего населения? Какой рост благосостояния предпочесть - в сторону увеличения количества личных автомобилей, делающих городскую жизнь невыносимой, или более дешёвого, в денежном выражении, повышения комфортабельности общественного транспорта? Денежное выражение одинакового (в чьей-то оценке) комфорта, получающегося при разном способе удовлетворения потребности, может быть разным. Если какие-то люди предпочитают больше отдыхать, то их доход меньше, чем у "работяг", но жизнь "любителей отдыха", с их же точки зрения, не хуже. Да, достаточно много россиян и сейчас считают, что жили в советское время в 10 раз хуже, чем американцы, но это следует воспринимать как субъективную оценку. По крайней мере, статистика их душевого дохода не подтверждает десятикратную разницу. Мы хотели бы отметить, что организация потребления в России или любой другой стране может быть основана на национальных особенностях, но обязательно должна соответствовать интересам долгосрочного выживания и развития страны. Если Россия как целое не считает поездки своих богачей на Канары проявлением своего благополучия, то этот вид потребления можно было бы и не включать в статистику.
   Начиная с какого-то уровня дохода, очень большую долю в статистике потребления имеют престижные товары, но зато резко падает субъективная оценка значения базовых товаров. Вспомним ситуацию 80-х: всё население накормлено, одето и обуто, имеет крышу над головой, обеспечено медицинским обслуживанием, образованием и даже отдыхом для себя и детей, то есть полностью обеспечено базовым благосостоянием. В этом случае именно престижное потребление позволяет сразу удовлетворить мим первенствования. То, что многие люди в СССР были готовы чудовищно переплачивать за джинсы, автомашины, хорошую мебель и современные магнитофоны, как раз и свидетельствует, что они уже не особо ценили базовое благосостояние по сравнению с престижным потреблением. Но тогда оценка престижного потребления по завышенным ценам получается явно неадекватной. Представим, что у населения одной страны есть только базовое благосостояние, а население другой добровольно платит за престижные товары (а это, как правило, товар второго типа) столько же, сколько тратит на базовое благосостояние. В этом случае статистика показывает двукратную разницу потребления. Но это не говорит о двукратной разнице мощи экономик, потому что производством престижных товаров занимается малая часть населения более богатой страны, а не половина её. По мере дальнейшего роста, высвобождение реально малого числа дополнительных работников более бедной страны на престижные товары даёт большую оценку роста потребления, если исходить из рыночных цен. Но именно эта ситуация и сложилась в СССР, власти которого сознательно откладывали запуск престижной экономики до тех пор, пока всему населению не будет обеспечено базовое благосостояние!
   Но даже если забыть о субъективных оценках благосостояния и сосредоточиться на цифрах душевого дохода как показателе успехов страны, то и тут в статистику не попадают многие важнейшие фонды потребления, свойственные экономике советского социализма. Причина в совершенно другом типе обмена и распределения. Если "бесплатное" потребление, идущее через общественные фонды, ещё можно как-то включить в сравнительную статистику, то эффекты, связанные с различными принципами ценообразования по платным товарам, вообще трудно отследить. В целом, японцы живут беднее немцев, однако душевой ВВП у Японии, в денежных показателях, выше, чем в Германии. Причина - в способе исчисления ВВП. Даже если натуральные блага потребляются одинаковые, то чем больше в экономике крутится денег, тем выше так называемый уровень жизни, вычисленный на основе душевого дохода. При этом переплетаются два фактора. Во-первых, в странах с более высокой земельной рентой особенно дорогими становятся товары и услуги, не попадающие в класс экспортируемых и импортируемых товаров, потому что их невозможно экспортировать и импортировать. Это, например, тяжёлые стройматериалы, транспорт, услуги парикмахера и коммунальные, проживание в гостинице, услуги и товары, входящие в государственное потребление. При этом классы товаров и услуг, не поддающихся экспорту-импорту, как правило, составляют большую часть ВВП. В то же время, валютный курс в долгосрочной перспективе определяется, в первую очередь, соотношением внутренних и внешних цен экспортируемых и импортируемых товаров. Последние в странах с высокой земельной рентой становятся дешевле относительное остальных товаров, чем в странах с низкой земельной рентой. (Мы здесь не рассматриваем размеры таможенных пошлин, которые вносят дополнительное искажение в валютный курс.) В Японии можно купить дешёвый телевизор, но очень скромная комната в японской гостинице будет стоить столько же, сколько стоит проживание в течение нескольких дней в гостинице такого же класса в Германии. Завышение ренты на собственность не всегда устраняется даже такими хитростями статистиков как пересчёт курса валют по паритету покупательной способности, потому что набор товаров, стоимость которого пересчитывается в разных валютах, может быть взят неадекватный. Кстати, похожий эффект, хотя и в меньшей степени, даёт и российское завышение цен, например, на вино, по сравнению с его ценой во Франции. Высокие акцизы на алкоголь и табачные изделия так же дают видимое приращение ВВП, как и земельная рента в японском случае. В целом же, СССР было свойственно искусственное занижение земельной ренты и цен на энергоносители, которые давали занижение видимого ВВП, приходящегося на сходные с западными странами натуральные показатели экономики. Такой же эффект имело невключение в цену прироста полезности при товарообмене: регулирование цен снижало возможности рыночной оценки услуг торговли и т.д., включаемых в ВВП западных стран. Наконец, из данных статистики душевого дохода уходила та часть товаров и услуг, которые производились в "теневой" экономике дополнительно к официальным цифрам и обменивались полулегально, например, незарегистрированные услуги преподавателей музыки на дому, шабашников по ремонту квартир, врача в обмен на взаимную услугу (скажем, поступление сына в вуз) и т.д. В статистику ВВП не попадают и товары, производимые в рамках натурального хозяйства - например, продовольствие с приусадебных участков и дач. Все эти факторы, свойственные советской экономике, дают заведомо заниженные показатели экономики СССР по сравнению с её реальными достижениями.
   Поэтому мы хотим предупредить читателя, что ко всякой статистике, сравнивающей благосостояние советских людей и жителей Запада, надо относиться осторожно. С точки зрения членов брежневского Политбюро, уровень благосостояния советских людей вполне приближался к западному, потому что они сравнивали благосостояние по тем параметрам, которые считали наиболее важными для советского народа: потреблению овощей, молока и мяса, жилью, уровню образования и отдыха, культурному развитию. С точки зрения каких-то советских жителей, они потребляли в 100 раз меньше американского бомжа, потому что, хотя бомж и не имел того базового благосостояния, которое было у советских людей, у него были джинсы, а джинсы некоторые советские жители ценили в 100 раз больше, чем базовое благосостояние. По душевому доходу, подсчитанному статистикой по обычным методикам, применимым к капиталистическим экономикам, отставание от США было в два раза. При создании адекватной системы оценок, учитывающей безденежное потребление, отставание могло бы сократиться раза в полтора. С точки зрения критериев благосостояния, принятых брежневским руководством, отставание вообще было минимальным. По статистике доходов на душу населения в 80-е годы, по разным оценкам, СССР совсем незначительно отставал от Италии. В сравнении с Италией различие в уровне потребления было только в более красивых витринах городских магазинов в Италии, но жизненный уровень подавляющего большинства населения был в СССР не ниже, чем в Италии. А "социалистические" чехи уж точно жили заметно лучше "капиталистических" итальянцев.
   Более адекватно сравнение по натуральным показателям. В этом случае статистика ООН, например, констатирует, что по качеству питания Советский Союз был в первой десятке стран. Мы приведём три таблицы, сравнивающие развитие России и других стран.

Таблица 3.2 Отношение ведущих стран к лидирующей [(161) c.422, (56)]

   Годы

Страна-лидер

Вторая страна

Третья страна

Четвёртая страна

   ВНП, %
   1984
   США - 100
   СССР - 51
   Япония - 34
   ФРГ - 17
   1950
   США - 100
   СССР - 29
   Англия - 19
   Франция - 13
   1938
   США - 100
   Германия - 37
   СССР - 37
   Англия - 27
   1913
   США - 306
   Россия - 123
   Германия - 113
   Англия - 100
   1870
   США - 117
   Россия - 117
   Англия - 100
   Франция - 85
   1830
   Россия - 132
   Франция -105
   Англия - 100
   Франция - 87
   Военные расходы, %
   1984
   США - 100
   СССР - 100
   Китай - 18
   Англия - 15
   1950
   СССР - 106
   США -100
   Китай - 18
   Англия - 16
   1938
   Германия - 651
   СССР - 483
   Англия - 161
   Япония - 154
   1913
   Германия - 129
   Россия - 125
   Англия - 100
   Франция - 99
   1872
   Россия - 127
   Франция - 119
   Англия - 100
   Германия - 68
   1830
   Франция - 148
   Англия -100
   Россия - 92
   Ав.Венгрия - 54
   Промышленное производство, %
   1984
   США - 100
   СССР - 52
   Япония - 30
   ФРГ - 16
   1950
   США - 100
   СССР - 24
   Япония - 19
   ФРГ - 13
   1938
   США - 100
   Германия - 40
   Англия - 34
   СССР - 29
   1913
   США - 235
   Германия - 109
   Англия - 100
   Россия - 26
   1872
   Англия - 100
   Китай - 75
   США - 51
   Франция - 37
   1830
   Китай - 319
   Индия - 185
   Англия - 100
   Россия - 59
  

Таблица 3.3 Сопоставление среднегодовых доходов на душу населения в международных долларах (по паритету покупательной способности) 1988 г. [(161) с.423]

   Страна

1000 г.

1600 г.

1800 г.

1870 г.

1913 г.

1950 г.

1988 г.

   Китай

600-700

480-580

470-530

370-430

400-450

400-450

2450-2550

   Индия

570-650

450-550

410-470

360-420

480-530

410-460

830-890

   Бразилия

-

-

610-680

490-540

530-580

1020-1090

3400-3500

   Индонезия

-

-

-

310-360

490-540

440-500

1200-1280

   Япония

250-300

310-390

410-480

430-490

850-900

1090-1160

10400-10600

   Британия

350-400

520-620

1050-1130

2180-2280

3100-3200

4150-4300

9500-9700

   Франция

350-400

520-620

670-720

1260-1320

2180-2280

3170-3270

10700-10900

   Германия

350-400

520-620

710-780

1050-1130

2030-2130

2650-2800

11300-11500

   Италия

350-400

520-620

700-770

1050-1130

1510-1610

2000-2150

8350-8550

   США

-

-

770-830

1450-1550

3550-3650

6330-6530

13900-14100

   Россия

350-400

450-550

550-620

700-800

1000-1200

1600-1900

6500-7000

  

Таблица 3.4 Сравнение показателей экономического развития СССР и США в 1987 году (данные из американского справочника Soviet Economic Structure and Performance: обратим внимание на разброс номинальных цифр по сравнению с верхней таблицей, но сохранение относительных цифр)

  
   Показатели 1987 года
   Единицы измерения

СССР

США

   1
   ВВП
   млрд.долл.

2375

4436

   2
   ВВП на душу населения
   долл.

8363

18180

   3
   Производство зерна
   млн.тонн

211

281

   4
   Производство молока
   млн.тонн

103

65

   5
   Производство картофеля
   млн.тонн

76

16

   6
   Добыча нефти
   млн. баррелей/день

11,9

8,3

   7
   Добыча газа
   триллионов куб. футов

25,7

17,1

   8
   Производство электроэнергии
   млрд. кВт·час

1665

2747

   9
   Добыча угля
   млн. т

517

760

   10
   Производство чугуна
   млн.т

162

81

   11
   Производство цемента
   млн.т.

128

63,9

   12
   Производство алюминия
   млн.т.

3,0

3,3

   13
   Производство меди-
   млн.т.

1,0

1,6

   14
   Добыча железной руды
   млн.т.

114

44

   15
   Производство пластмасс
   млн.т.

6

19

   16
   Добыча бокситов
   млн.т.

7,7

0,5

   17
   Производство автомобилей
   млн.шт.

1,3

7,1

   18
   Производство грузовиков
   млн.шт.

0,9

3,8

   19
   Строительство жилья
   млн.кв.метров

129

224

   20
   Добыча золота
   млн.тр.унций

10,6

5,0

  
   В целом, объективные статистические данные указывают, что Советский Союз добился высокого уровня благосостояния, вполне сравнимого с аналогичными показателями стран Запада. Отставание по красоте магазинных витрин, потреблению престижных товаров и услуг вряд ли должно было быть основанием для ликвидации экономики, добившейся таких успехов.
   Перестройка
   Итак, вспомним снова брежневский социализм. Успешно развивается наука, советские самолёты постепенно становятся лучшими в мире, технологии электрических сетей, атомной энергии, железнодорожного транспорта, металлорежущих станков выходят на лидирующие позиции. Следовательно, несмотря на имевшиеся заминки, начался массовый переход на новую технологию. СССР отставал в ряде отраслей, но медленно и упорно догонял. Перестроечная истерика об отсутствии персональных компьютеров и "самых больших микрокалькуляторах в мире" не учитывает, что, как заметил ещё Бисмарк, "нельзя быть сильным во всём". Да и сильно преувеличено отставание Советского Союза в электронике: с его-то ресурсами можно было со временем быстро его устранить в рамках целевого проекта, как это было с атомной бомбой. Остававшееся технологическое отставание могло быть выправлено путём изменения структуры инвестирования и усиленного принуждения к освоению новых методов производства. Следовательно, никакого экономического кризиса не было. Было замедление роста, характерное для всех развитых стран мира.
   Советский Союз был высокоразвитой страной с огромным научным и технологическим потенциалом, и стране нужен был переход от догоняющего к лидирующему технологическому развитию, с широким экспортом технологичной продукции и последующей специализацией в ряде технологичных отраслей в международном разделении труда. К этому были все предпосылки, конечно, при условии предварительного тщательного анализа и корректировки системы. Кроме одной - давления идеологии, которая требовала чистоты идеи, требовала, чтобы социализм "догнал и перегнал" капитализм сейчас и сразу, чтобы в кратчайшие сроки потекли молочные реки и кисельные берега. По учению Маркса, "всесильному, потому что верному", социалистическая экономика, освобождённая от сковывающих пут непрогрессивных частнособственнических производственных отношений, должна была очень быстро расти, а капиталистическая - падать. А с конца 70-х было только 3-4%, очевидное замедление роста. Что такое экономика реального социализма, никто толком не знал, как она реагирует на большие управляющие воздействия - тоже. Но зато все "знали", что производственные отношения должны были всё быстрее двигаться к коммунистическим. Из этого, между прочим, следовало, что если дальнейшее продвижение к коммунистическим производственным отношениям не ускорит роста, значит всё наоборот: капиталистические производственные отношения прогрессивнее социалистических. Тем более что капиталистическая экономика никак не прекращала свой рост. Впрочем, второй половине теории суждено было проявиться через несколько лет.
   После смерти Брежнева, увидев замедление темпов роста, новое руководство стало предпринимать лихорадочные усилия в целях добиться недостижимого - восстановления темпов роста, возможных только при резерве свободной рабочей силы. Первая попытка, как и во всякой фирме, лежала на пути использования одной из старых рутин, которая когда-то давала эффект в совсем других условиях. Но попытка кавалерийским наскоком укрепить дисциплину при Андропове почему-то никак не отразилась на темпах роста. Черненко перестал раскачивать лодку и не мешал системе работать. Это тоже никак не отразилось на темпах роста. И вот при Горбачёве начинаются судорожные попытки исправления системы мерами, последствия которых не были достаточно осмыслены и рассчитаны. С одной стороны, была продолжена линия прежнего руководства на изменение структуры инвестирования в сторону интенсивного промышленного роста: более высокие темпы обновления оборудования и модернизации существующих предприятий с замедлением темпов создания новых; широкое внедрение в народное хозяйство современных электронных устройств и систем управления. Предусматривалось создание и освоение к 1990 г. новых поколений ЭВМ всех классов - от суперЭВМ до персональных для школьного обучения - и увеличение общего выпуска вычислительной техники за 1986-1990 гг. в 2,3 раза. К концу столетия планировалось качественно преобразовать национальный доход, увеличив производительность труда в 2,3-2,5 раза, энергоёмкость национального дохода снизить в 1,4 раза, металлоёмкость - почти в 2 раза [(103) с.237, с.24]. Ускорение технологического обновления существующей промышленности стало давать результаты уже в годы перестройки. К 1987 г. необходимость ухода от заниженных цен на энергоносители и других ценовых перекосов не отрицалась практически никем в экономическом руководстве, и готовился постепенный отход от них [(104) с.71-72].
   С другой стороны, не было учтено, что речь идёт об увеличении нормы накопления, а значит, ни о каком опережающем росте потребления не может быть и речи. Напротив, режим Горбачёва принял целый ряд безответственных социальных обязательств, способствовавших в той ситуации увеличению "халявы" (например, программа "Жильё-2000" - зачем работать, если всё равно жильём обеспечат бесплатно и со смешной платой за коммунальные услуги?). На практике это вылилось в бюджетный дефицит, который в условиях фиксированных потребительских цен привёл к выгребанию товарного ассортимента с прилавков, смягчать же его стали за счёт импорта потребительских товаров и увеличения внешнего долга. (Кроме того, кредиты брались на закупку импортного оборудования в лёгкой промышленности, но система не успевала освоить эти инвестиции, и оборудование простаивало.) Всё это проводилось под откровенно демагогическую кампанию о необходимости радикального увеличения производства предметов потребления по отношению к средствам производства (группы "Б" к группе "А"), хотя никаких оснований для уменьшения доли накопления у догоняющей страны не существует. Чуть позднее, в известной программе "500 дней", среди прочих интересных идей, прямо ставилась цель на время реформы "сократить централизованные инвестиции в производственную сферу и военное строительство не менее чем на 30%", "провести инвентаризацию и по результатам инвентаризации законсервировать не менее 60% ведущихся в настоящее время строек производственного назначения" (впрочем, зачем проводить инвентаризацию, если и так заранее ясно, что по её результатам надо "законсервировать не менее 60% строек"?), "ограничить спрос на инвестиции, повысив ... ставки процента" [(144) с.146]. Сейчас сложно понять, как идеи ускорения экономического роста сочетались в головах интеллигенции с идеей радикального снижения доли инвестиций, но можно предположить, что связано это было с общим уровнем экономических знаний в стране. Финские экономисты Хелантера и Оллус (186) признают в своей недавно вышедшей книге, что именно перестройка вызвала кризис в СССР. Об этом свидетельствует название главы 4.3 в их книге "Россия: от перестройки к экономическому кризису". Пациент заболел и умер от профилактического лечения.
   Следующей теоретически разумной мерой перестроечных властей стало повышение самостоятельности предприятий и возможность увеличения положительной мотивации (правда, опять-таки, без создания отрицательной) в сочетании с фиксированными рентными платежами предприятий в госбюджет, однако на практике это привело к стремительному и бесконтрольному "обналичиванию" безналичных денег, которые, начиная с Хрущёва, эмитировались в безответственно большом количестве. Да и само руководство предприятий не особо стремилось вложить свободные средства в модернизацию производства - ведь вместо этого можно повысить зарплату! Мало того, предоставление самостоятельности государственным предприятиям нелепо до тех пор, пока не построена адекватная налоговая система, предусматривающая изъятие принадлежащей государству ренты на собственность. Иначе это всё равно, что дарить директору и работникам предприятия ренту. Неудивительно, что предприятия и пристроившиеся при них кооперативы стали быстро увеличивать зарплаты своих работников, не думая о будущем. Популистская политика фиксированных розничных цен не позволяла восстановить функции избыточных денег через нормальную инфляцию. Только к апрелю 1991 г. новое правительство Павлова отказалось от популистских заигрываний и повысило розничные цены, стабилизировав ситуацию и дав экономике передышку. Однако к этому времени дал о себе знать "парад суверенитетов": республики стали бесконтрольно эмитировать деньги, расходуя их на собственные популистские программы, а Россия и вовсе прекратила положенные отчисления в союзный бюджет. Вместо жёсткого восстановления суверенитета страны, началась очередная серия заигрываний с региональными элитами, заинтересованными в растаскивании государства, а расходы и союзного, и республиканских бюджетов стали теперь покрываться за счёт эмиссии. В стране образовалось 16 эмиссионных центров, заинтересованных в том, чтобы обогнать в создании новых денег своих конкурентов и присвоить больше ресурсов в свою пользу. В считанные месяцы увеличение денежной массы "съело" эффект павловского повышения цен, и к концу 1991 г. республиканские элиты получили повод и возможность растащить страну, после чего они уже стали решать экономические проблемы - свои собственные и подвластных социумов - порознь.
   * * *
   Подведя итоги этой главы, попытаемся дать свою краткую интерпретацию событий 80-х годов. Победив в Великой Отечественной войне, Советский Союз получил уникальную возможность многих десятилетий мирного существования, которая была реализована в успешном периоде догоняющего развития, продолжившегося, несмотря на ряд демобилизационных мер, принятых после смерти Сталина. К 1979 году СССР максимально сократил отрыв от передовых стран. Темпы роста СССР стали устойчивыми. Резервы рабочей силы были почти полностью исчерпаны. Социализм стабилизировался на определённом уровне роста и продолжил поступательное развитие исключительно на интенсивной основе. Темпы роста не могли быть волюнтаристски повышены и определялись тем уровнем развития технологии и тем рабочим временем и контролем его эффективного использования, который исторически сложился в СССР - иными словами, соответствовали устоявшемуся жизнеустройству. Для ускорения темпов развития страны было необходимо не только увеличить объём инвестирования, но и улучшить организацию и интенсификацию труда с болезненным принуждением к наращиванию трудовых усилий.
   Несмотря на замедление темпов роста, разрыв между лидирующими странами и СССР продолжал сокращаться. Однако руководство хотело большего. Начались плохо продуманные и опасные попытки стимуляции экономики без её предварительного исследования. На это экономика страны отреагировала увеличением частоты дефицитов, но в целом, оказалась необычно устойчивой. Даже при огромных колебаниях мировых цен на нефть, непрекращающиеся рывки и шараханья руководства, в 80-е годы страна продолжала уверенно идти вперёд, и жизнь непрерывно улучшалась. Однако, когда руководство страны, не понимая сути экономических процессов и действуя по зарубежным подсказкам, а где и наугад, удалило основные экономические стабилизаторы системы (уничтожило денежную и налоговую системы, а также систему внешней торговли), возникли проблемы, давшие повод для ликвидации СССР, а затем страна пошла под откос.
   ГЛАВА 26 СОЦИАЛИЗМ
   Возможность использования положительного опыта развития Советского Союза заставляет особо внимательно исследовать существовавшую тогда политическую и экономическую систему, чтобы понимать, чего же мы реально добиваемся, можем добиться, воспроизводя ту или иную из прежних структур. Если опыт сталинского социализма, прошедшего путь "от сохи к атомной бомбе", относится к модернизации крестьянской страны с преобладающим натуральным хозяйством и представляет, скорее, исторический интерес, то опыт брежневского периода относится уже к современной экономике, и поэтому его учёт имеет гораздо большее практическое значение. В этой главе мы сосредоточимся на политэкономических особенностях функционирования советской экономики брежневского периода.
   Реальный социализм
   Прежде чем переходить к исследованию реального советского общества, мы сделаем оговорку, связанную с нашим пониманием слова "социализм". Ранее этот термин был "застолблён" в официальном советском обществоведении за некоей "общественно-экономической формацией", переходной от капитализма к коммунизму, неизбежность прихода которого была якобы доказана Марксом и Энгельсом. При ознакомлении с трудами основоположников марксизма и их ближайших последователей мы не смогли найти конкретного политэкономического описания будущего коммунистического или социалистического общества, если не считать таковыми несколько общих фраз утопического характера с обещаниями изобилия благ всем и каждому. Не нашли мы в этих работах и внятных указаний на то, как именно проектировать и строить в соответствии с проектом грядущее общество социальной справедливости. Поэтому, ввиду изначального отсутствия проекта "правильного" социализма, мы считаем сугубо схоластическими все споры о том, являлся ли советский социализм настоящим, т.е. соответствовал ли чистому замыслу "научного коммунизма" или нет.
   Тем не менее, никто не станет спорить с тем, что многие страны в XX веке использовали в своей жизни определённые организационные решения, которые принято связывать с социализмом. По этой причине под социализмом мы понимаем то реальное жизнеустройство, которое было у обществ, называвших себя социалистическими. Несмотря на серьёзные различия между советским, китайским, кубинским, югославским и т.д. разновидностями социализма, им присущи некоторые общие черты. По нашему мнению, хотя формально эти общества и объединяла приверженность установившихся режимов идеологии или фразеологии марксизма, на самом деле социализм в них сложился вовсе не как реализация марксистского проекта (которого и не было). Так, советское жизнеустройство возникло в результате исторического творчества миллионов людей, которые либо вообще понятия не имели о марксизме, либо знали о нём весьма смутно и истолковывали на свой лад. Черты нового общества сложились исторически, в результате решения народом и властью возникавших перед ними конкретных проблем. Господствовавшая идеология только склоняла чашу весов в пользу того или иного решения, потому что влияла на общеполитическую обстановку в стране и, наряду с культурными установками, задавала рамки, в которых развивалась мысль руководителей и населения. Идеологическое же оправдание принятых решений якобы соответствием гениальному замыслу классиков проводилось задним числом, ради чего приходилось даже "творчески развивать" марксизм, например, тезисом об отмирании государства через усиление. Например, государство не отмерло, а усилилось по сравнению с государством царской России, не исчезли деньги, рынок, социальное и материальное неравенство.
   Повторим ключевой тезис. Практически все отличительные особенности советского социализма, все его структуры повседневной жизни сложились как решение стоявших перед страной проблем. Например, как мы отмечали, в 1920-х годах у России было только два решения аграрной проблемы: столыпинский путь и сталинская коллективизация. Столыпинский путь по ряду причин исключался, а потому оставался только вариант коллективизации, который для идеологического оправдания связали с необходимостью обобществления средств производства, предсказанной классиками.
   В подтверждение нашего тезиса рассмотрим несколько известных определений социализма и дадим альтернативное толкование, согласно которому соответствующая черта общества появлялась как ответ страны на исторический вызов, а не ради самого по себе соответствия идеальному проекту. Йозеф Шумпетер (198) определял [централистский] социализм как такую организацию общества, в которой средства производства контролируются, а решения о том, как и что производить и кто и что должен получать, принимаются органами власти, а не частными (по собственности и контролю) фирмами. Казалось бы, налицо выполнение программы Энгельса о замене "управления людьми управлением вещами", но это только формально, так как по сути оно оставалось управлением людьми: ведь решениям, что и как производить, подчинялись не вещи, а люди... Необходимость организации госсектора по принципу единой фирмы диктовалась не идеологией, а организационно-технической необходимостью: иначе Советская власть не могла решить задачи модернизации.
   А что же такое социализм по Сталину? Об обществе можно судить по поставленной цели, которая во многом определяет его черты. Сталин давал такое определение цели социализма. "Обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путём непрерывного роста и совершенствования социалистического общества на базе высшей техники" (171). Разберём, что же содержит определение Сталина. Он признаёт рост потребностей и то, что они должны удовлетворяться максимально, подчёркивая, что важно удовлетворять потребности всего общества, то есть речь идёт о первоочередном учёте долгосрочных интересов страны.
   Сталин признаёт, что общество должно расти и совершенствоваться, он определяет базу роста - высшую технику. Сталин понимал, что технологическое совершенствование необходимо - иначе сомнут. Он же предвосхитил и способ роста - через создание высшей техники. Тем не менее, из этого определения не видно, чем же отличается этот социализм от капитализма нынешнего Запада. Всюду идёт речь о решении страной насущных задач.
   По мнению А.Зиновьева, советский социализм - это и есть реальный коммунизм. При этом, однако, понятие коммунизма и социализма у политолога существенно преобразуется. Он рассматривает такое свойство советского общества как "коммунальность", разбиение общества на многочисленные вложенные ячейки - трудовые коллективы. Они как бы связаны общими чертами с идеей коммун: жизнь человека проходила на виду коллектива, в рамках которого организовался не только процесс работы, но и совместный досуг, и потребление с социальным обслуживанием и т.д. Нам представляется, что привязывать эту практику к идеологии марксизма тоже можно с большой натяжкой. На самом же деле, ячеистая организация общества сложилась как результат стихийного "живого творчества масс" под влиянием задач, поставленных перед конкретными людьми и коллективами, и с учётом сложившегося представления о естественных обязанностях власти в отношении населения (хотя мы и не отрицаем частичного вклада эгалитарной идеологии в то, как сложились эти представления). Представим, например, что в ходе индустриализации надо построить на новом месте большое градообразующее предприятие и обеспечить его бесперебойную работу. В этих условиях сама же власть заинтересована в том, чтобы обеспечить рабочим поначалу крышу над головой рядом с предприятием, обучение детей, и строит для них на этом месте жильё, школы, поликлинику: так, в итоге, будет получена большая отдача. Кому потом поручить следить за добротным функционированием жилья рабочих, больниц, школ, как не директору завода, который в первую очередь заинтересован в выполнении планов и, следовательно, благополучии рабочих? В результате вся социальная сфера предприятия закономерно попадала в его баланс. Далее, начальник цеха был заинтересован в выполнении плана, возложенного на цех, а с ним - и все работники, которые были бы поощрены в случае перевыполнения плана и наказаны в случае его срыва. Но тогда получается, что и начальник цеха, и парторг, и все работники заинтересованы в том, чтобы в коллективе не было пьяниц, лодырей, разгильдяев. В результате этой "производственной необходимости" и свежих воспоминаний о том, как решались вопросы группового контроля в сельской общине, устанавливается примерно такой же групповой контроль в трудовом коллективе, когда все следят за всеми и не допускают выпадения членов коллектива из общей колеи. В свою очередь, сочетание административных и хозяйственных, производственных и социальных функций в руках руководства предприятия тоже вполне вырастает из русских традиций экономии на аппарате управления. Другое дело, что в послесталинские годы, когда давление на трудовые коллективы и отдельных работников снизилось, все стали тяготиться прежними "общинными" формами группового контроля, о чём можно судить по их осуждению в фильмах "Служебный роман" и "Бриллиантовая рука".
   Мы увидели на примерах, что разным исследователям социализм видится по-разному. Думается, что само определение социализма очень зависит от того аспекта общественного развития, который в первую очередь интересует исследователя. Выделяя для своего определения главный исследуемый аспект, попытаемся ответить на вопрос, чем же стал социализм для России в свете многолинейного развития человечества и соперничества составляющих его обществ. Мы понимаем под социализмом специфическое общественно-политическое жизнеустройство, характеризующееся индустриальным высокотоварным способом производства при отсутствии частного присвоения ренты на собственность, которая концентрируется в руках государства и используется в интересах ускорения развития общества под влиянием активнейших стимулирующих организационных усилий государства. Для России социализм стал именно вариантом догоняющего развития, выбранным под давлением исторических обстоятельств и с оглядкой на имеющийся опыт. Если исключить из определения индустриальный характер производства и высокую товарность экономики, то остальным чертам социализма, указанным в нашем определении, Россия удовлетворяла на протяжении большей части своей истории. Возможно, в центральноевропейских странах социализм не сложился бы без войск Красной Армии, потому что не был столь выстраданным и незаменимым для дальнейшего развития, чтобы обеспечить решающий перевес сторонникам социализма внутри каждой из этих стран. Советскому Союзу было выгодно поддержать становление социализма в этих странах, потому что так было легче обеспечивать лояльность на территории созданного им геополитического буфера со странами Запада. По нашему мнению, незначительное ограничение Советским Союзом суверенитета центральноевропейских стран было вполне оправданным, потому что укрепляло безопасность России и учитывало исторический опыт. Нужно также учитывать, что во время войны такие "братские страны" как Венгрия и Румыния прямо участвовали в агрессии против СССР, чехи и болгары добросовестно работали на гитлеровскую экономику, а Польша способствовала разжиганию войны авантюристической антироссийской политикой и, к тому же, в течение 19 лет оккупировала западнорусские земли, захваченные ею во время агрессии 1920 года.
   Возникновение госсектора и планирования
   При исследовании экономического устройства Советского Союза необходимо учесть те особые задачи, для решения которых выстраивался данный тип экономической системы. Рассмотрим, например, причины появления в советской экономике централизованного планирования. Ведь вовсе не идеологические штампы заставили большевиков принять к исполнению план ГОЭЛРО (хотя невнятные высказывания Энгельса о том, что при коммунизме управление людьми заменится управлением вещами, и послужили хорошим идеологическим оправданием планированию). План ГОЭЛРО, послуживший отправной точкой централизованному планированию, был модифицированной версией программы электрификации России, разработанной ещё при царизме, то есть необходимость именно такого централизованного способа модернизации экономики следовала из самых насущных задач, из технико-экономической нужды, а не из идеологии. Следовательно, планирование стало столь широким именно из-за возникшей в XX веке потребности мобилизационного догоняющего развития России под давлением государства, централизованно определяющего первоочередные направления, на которых надо сосредоточить силы, чтобы преодолеть отставание. Попытаемся дать этому политэкономическое объяснение.
   Как неоднократно указывалось, для функционирования рынка необходимо государство, силовым образом воздействующее на рынок и, в частности, проводящее силовую фискальную политику, выходящую за рамки добровольного обмена. Теоретически для этого достаточно ограничиться определённой налоговой политикой, чтобы на собранные средства государство силовым образом принуждало экономические субъекты следовать правилам добровольности в товарообмене между собой. Но тут в дело примешивается геополитическое соперничество между государствами, угрожающее отстающей стране исчезновением. Поскольку собственное выживание является для государства приоритетным, то в этом случае руководство страны (например, царь) обязано принять необходимые меры для организации защиты. Например, создать оборонную промышленность и необходимую инфраструктуру, оснастить и подготовить вооружённые силы, повысить культурный и образовательный уровень населения. Всё это требует больших затрат и приводит к усилению давления на население с целью принуждения всех больше работать и сокращать потребление. Хорошо, если царь, опираясь на церковь и дворянство, поддерживает приемлемый внутренний порядок, позволяя крестьянам работать столько, сколько они хотят (после выплаты ренты на содержание царя, церкви и дворянства), и удовлетворять те потребности, которые они хотят, производя продукты на свой вкус и свободно обмениваясь товарами на рынке. А что, если царь видит военное усиление соседней Польши или Швеции? Должен ли он и в этом случае позволять крестьянам делать, что хотят, или он обязан усилить налоговое давление на крестьян для создания оборонной промышленности и перевооружения армии? Должен ли государь равнодушно взирать на низкий культурный и образовательный уровень основной массы населения страны и усиливающееся технологическое отставание от соседей, если сами крестьяне не видят в своей необразованности ничего дурного и хорошо себя чувствуют с керосиновой лампой? Или он должен заставить крестьянских детей пойти в школу и осуществить централизованный план электрификации всей страны (ради чего, конечно, придётся и заставить крестьян больше работать, чтобы выплатить зарплату учителям и построить Днепрогэс)?
   Индивидуальное целеполагание на рынке, позволяя участникам удовлетворять их субъективно понятые потребности и трудиться ради этого ровно столько, сколько они сами хотят, не обеспечивает сохранения страны. В дополнение к индивидуальному целеполаганию и добровольному обмену необходимо централизованное государственное целеполагание, выходящее за рамки представлений отдельных граждан об их потребностях и необходимом объёме работы. Государь обязан заставить подданных поработать ради осуществления общегосударственных целей, и только потом разрешить заниматься своими делами. При этом значительно возрастает роль государственного перераспределения. И на протяжении всей истории России оказывалось, что только при ускоренном мобилизационном развитии под давлением государства страна не отстаёт от своих соседей.
   В принципе, достижение общегосударственных целей можно решить и "полурыночным" путём: собрать в казну необходимые налоги и нанять на собранные деньги военных, дать оборонный заказ и т.д. Но уже при Алексее Михайловиче оказалось, что такой теоретически правильный рыночный механизм догоняющего развития не работает из-за постоянного провала попыток увеличить фискальное давление, а также неэффективного расходования средств. Уже тогда государству оказалось легче, минуя сбор денежных налогов и передачу оборонного заказа промышленникам, непосредственно организовать строительство оборонных заводов, обеспечение рабочих и установление режима работы, способствующего производству необходимого количества оружия. При Петре I казённые мануфактуры основываются как лидеры новых методов производства, которым положено распространять передовой опыт по стране. Они поставляли государству запланированные товары обусловленного качества по заданной цене, так что зародыши плановой экономики и Госплана возникли в России задолго до XX века. Основные признаки плановой системы были налицо: а) согласованность показателей, б) центральный координирующий орган, в) государственное целеполагание, г) минимизация издержек на организацию взаимодействия через рынок, д) опора на натуральные показатели. Гипотетический оборонный заказ на основе тендера с конкурирующими промышленниками было и некому давать: в стране не было частной промышленности необходимого технологического уровня.
   В результате государственный сектор экономики оказывался организованным по типу фирмы с принудительным движением натуральных потоков внутри госсектора по заданным ценам (а не по выбору производимого товара и партнёров самими субъектами, согласно большей прибыльности). Это означает совмещение определённых функций государства в одних структурах в целях экономии на управлении. Государственные структуры, заставляющие какое-то предприятие отдавать некий товар по цене ниже той, которая сложилась бы на рынке, взяли на себя функции, которые на Западе выполняют, с одной стороны, налоговые органы, а с другой - организации, закупающие услуги на рынке за счёт поступлений из бюджета. Если на Западе государство силовым образом выбивает налоги из самых разных экономических субъектов и на собранные деньги (в условиях рыночной купли-продажи) покупает у предприятий их товары, то в России необходимые товары забирались у предприятий сразу. И это было своеобразной системой, совмещающей налогообложение и последующую государственную закупку. Там, где на Западе нужен отдельный налоговый инспектор и отдельный организатор конкурса на поставку товаров государству, в России обходились одним плановиком. Очевидно, такая организация госсектора выдвигает большие требования к плановику и оказывается эффективной при следующих условиях: 1) государство знает свои потребности в определённом ассортименте и объёме натуральных благ и умеет оценить их сравнительную необходимость (например, пушек и железной дороги); 2) государство в состоянии соизмерять усилия, которые потребуются от его органов и общества для реализации того или иного производственного задания, а также имеет возможность принудить население приложить эти усилия; 3) государство (плановик) неплохо знает технологии организации данного производства (иначе оно не в состоянии правильно соизмерить усилия), знает необходимые для этого натуральные потоки продукции и умеет принудить исполнителей придерживаться указанных технологий не хуже, чем с запланированными затратами и объёмом выхода продукции. Это не исключает возможных потерь, если известные плановику технология производства и натуральные потоки не соответствуют наиболее эффективным, с точки зрения распределения ресурсов во всём народном хозяйстве, возможностям предприятия. В последнем случае потери от выбора невыгодного способа производства необходимого конечного товара могут превысить возможные потери от разделения функций налогового инспектора и закупщика товаров, а также издержки самих предприятий на самостоятельный поиск партнёров, и тогда планирование оказывается более дорогим вариантом.
   Чем важнее была необходимость в мобилизационном развитии России, тем больше возрастала роль централизованного целеполагания и, соответственно, перераспределения по сравнению с желаниями общества и его готовностью работать ради их удовлетворения. В 1930-х годах модернизационные усилия государства приобрели максимальный размах и касались уже не только производства товаров, необходимых государству для повышения обороноспособности, но и товаров повседневного спроса населения. Иначе, при производстве продовольствия и товаров народного потребления по старинке, на это уходило бы слишком много ресурсов. Государству пришлось непосредственно заняться этим, в том числе, например, прогнозировать средние параметры спроса граждан на продукты питания, отсюда и целеполагание сверху в натуральных показателях не только тракторов, станков, но и хлеба, молока... (Между прочим, во время Второй мировой войны и в большинстве стран с "рыночной" экономикой государственные плановые органы распоряжались производством и использованием различных товаров высокой значимости - не только стали и каучука, но и сахара и мяса (108).) Для обеспечения этого в СССР 1930-х были следующие возможности: 1) относительная простота основных технологических процессов и их сводимость к ограниченному числу натуральных показателей; 2) параметры заимствуемых технологических пирамид и необходимые натуральные потоки продукции были известны, поскольку импортировались из более развитых стран; 3) потребности населения отличались малым разнообразием, так что государство знало, что выпущенные потребительские товары обязательно будут раскуплены по назначенным ценам.
   Итак, государственный сектор был организован по типу единой фирмы, когда сверху имеется возможность проконтролировать материальные потоки на основе приказа, а также известно, какие материальные потоки необходимы для того или иного производства. В госсекторе появилась возможность назначения цен на основе издержек, необходимых для производства данного товара, а не готовности субъектов экономики добровольно продать смежнику произведённый ими товар. Это эквивалентно издержкам госаппарата на принуждение соответствующих субъектов к производству нужного товара: сколько-то потрачено на выплату зарплаты, сколько-то на охрану и т.д. Ценоназначение и принудительный товарообмен упрощало задачу организации производства конечных товаров для высшего экономического руководства, которое могло соизмерить усилия, необходимые этого при использовании различных технологических способов. В 30-е годы это было обоснованно и послужило экономическим фундаментом для централизованного назначения цен на промежуточные блага внутри госсектора на основе не баланса спроса и предложения, а издержек, понесённых на производство данного товара в госсекторе (или на добычу его вне госсектора, например, продовольствия из колхозов).
   Для того чтобы лучше понять функционирование советской экономики, нам придётся разобрать ряд теоретических воззрений на суть планирования. Попытаемся построить теоретическую модель полностью плановой экономики. В такой экономике государство сначала собирает информацию: о приоритетных потребностях общества (готовности платить из зарплаты за определённые товары и услуги); о возможных путях удовлетворения этих потребностей (знает возможные технологии производства); о готовности граждан трудиться на определённых видах работы за определённую зарплату для удовлетворения потребностей. Затем государство организует огромный госсектор для производства благ по образу единой фирмы. Она подчинена правительству, что позволяет планировать натуральные потоки продукции внутри него. При этом внешние ценовые ориентиры играют для госсектора такую же роль, как и для любой другой фирмы. Например, если госсектор окажется стабильно убыточным, то это значит, что сумма выданных им зарплат и прочих выплат больше, чем цена произведённых потребительских товаров, которые население купит на зарплату и выплаты, т.е. начнётся либо инфляция, либо дефицит. Руководство фирмы-госсектора оптимизирует натуральные потоки и принуждает подчинённых улучшать показатели на микроуровне. При этом отношения между госсектором и рабочей силой основываются на рыночных началах: государство покупает труд у работников, которые могут выбирать разные варианты продажи своего труда из нескольких возможных, предложенных государством. При покупке трудовых услуг государство вынуждено поощрять трудовое усердие и платить больше за более квалифицированную и качественную работу, потому что иначе не удастся отрегулировать добровольный обмен разных видов труда на зарплату. Производя в госсекторе запланированное, государство обеспечивает свои нужды и продаёт гражданам произведённые потребительские товары.
   Описанная здесь плановая экономика может развиваться с определённой скоростью и без мощного стимулирующего воздействия лидера лидера-государства на работу госсектора с требованием постоянно повышать эффективность. Задания по повышению отдачи отражаются в плане. В основу плана может быть положено, например, требование снижения себестоимости конечной продукции, произведённой во всей экономике, которое будет отражаться на цене товара при сохранении качества. Сохранение качества может обеспечиваться, например, требованием гарантийного ремонта за счёт производителя. Всё это означает, что на каждом месте, на каждого работника идёт постоянное давление сверху с требованием улучшить заданные руководством показатели. Однако и руководство на всех уровнях вынуждено становиться максимально компетентным, чтобы задавать подчинённым реальные задания по улучшению показателей и равномерно распределять по подчинённым нагрузку во избежание недовольства и чувства ущемлённой справедливости.
   Теория оптимального планирования
   Попытаемся в упрощённом виде представить ход планирования в натуральных показателях на основе только технологических параметров производства и без учёта готовности и желания отдельных предприятий организовать какое-то производство. Допустим, через 5 лет планируется увеличить производство определённых видов продукции в плановых показателях до такого-то уровня. Но для этого нужно производить сколько-то электроэнергии (следовательно, построить электростанции), построить сколько-то заводов, наладить для них производство сырья, определённых комплектующих и т.д. Всё планируется во времени, с примерной оценкой необходимых ресурсов (денежных средств, кадров, сырья, комплектующих и др.), срока и стоимости работ по известным параметрам технологических пирамид на Западе или собственным расчётам. В таком варианте планирования плановику известен только один способ производства нужного конечного товара, который и реализуется. Подобным образом организовывались железоделательные расчёты при Алексее Михайловиче, делавшиеся как копия западных: естественно, никакого выбора между различными вариантами производства мушкетов не было видно. В первые годы индустриализации вариантов производства многих конечных благ всё ещё оставалось не так много, потому что СССР настолько отставал технологически от Запада, что просто копируя технологические пирамиды, уже существующие за границей (а не нащупывая собственные оптимальные параметры технологических пирамид), страна добивалась высоких темпов экономического роста.
   Но даже если опираться только на уже найденные технологические решения, появляется много вариантов их реализации, более или менее трудоёмких. Следовательно, надо выбрать оптимальный по каким-то критериям вариант. Простейший пример - задача из школьного учебника геометрии: между тремя деревнями с одинаковой потребностью в воде, расположенными в вершинах треугольника, определить точку, в которой нужно вырыть колодец, так чтобы суммарные затраты жителей трёх деревень на доставку воды (т.е. сумма расстояний от точки до вершин треугольника) были минимальны. Это типичная задача по наиболее эффективному использованию ограниченного ресурса (средств, отпущенных на выкапывание одного колодца). Естественно, в обязанности Госплана входит оптимизация плановых заданий с тем, чтобы добиться максимального эффекта при имеющихся ресурсах. Если говорить о краткосрочной перспективе, то наиболее естественно в этих условиях максимизировать национальный доход при существующем фонде заработной платы и удовлетворении первоочередных общегосударственных нужд. (В долгосрочном плане необходимо сопоставить краткосрочную цель с долгосрочной задачей оптимизировать темпы развития и уровень накопления, однако для простоты мы опускаем этот вопрос.) Тогда максимизация национального дохода означает максимизацию (по действующим ценам) производства благ для потребления государством и гражданами, при том, что удовлетворение минимально необходимых потребностей включено как ограничение при составлении плана, а потребности граждан изучены достаточно хорошо, чтобы правильно спрогнозировать их спрос и гарантировать раскупку ими произведённых товаров по запланированным ценам. Подчеркнём ещё раз, что задача максимизации национального дохода при заданных ограничениях нисколько не противоречит задаче удовлетворения потребностей всего общества, если только государство позаботилось о правильном распределении денежных расходов на нужные потребности. Напротив, именно такая задача позволяет добиться наибольшего удовлетворения потребительского спроса граждан и государства, в соответствии с пропорциями, определёнными распределением денежных доходов.
   Казалось бы, проблем нет: остаётся только выбрать наиболее дешёвые варианты удовлетворения минимально необходимых потребностей и наиболее прибыльные варианты размещения остающихся ресурсов - и план готов. Но не тут-то было. Дело в том, что выбранные варианты будут эффективными по частным проектам в отдельности, но окажутся невыполнимы в совокупности. Например, два выбранных проекта ориентируются на использование какой-то марки стали, которой при существующих ресурсах хватит только на один проект. Эта марка стали может быть даже недефицитной (иметь цену, уравновешивающую спрос и предложение) в данный период - важно, что в период выполнения плана исполнители выбранных проектов не смогут свободно купить эту сталь по запланированной цене. Следовательно, в плане нужно предусмотреть подобные случаи и либо заранее увеличить выпуск данной марки стали, либо не допустить расходования средств на проекты, ориентирующиеся на один и тот же ограниченный ресурс. При этом нужно выбрать такое распределение ресурсов по различным проектам, чтобы максимизировать весь национальный доход, а не прибыль одного предприятия: в приведённом примере может оказаться, что предприятие, которому досталась дефицитная сталь, получило прибыль в 1 миллион рублей, зато другое имело убытки в 2 миллиона рублей. Поэтому практика планирования в первые годы индустриализации заставила отбросить требование рентабельности отдельных предприятий, а выполнение ими плана зачастую оказывалось для этих предприятий, при действующих ценах, убыточным. Для предприятий существовали выгодные плановые задания и невыгодные, от которых всячески уворачивались. Наряду с оптимизацией по денежным показателям, на локальном уровне приходилось подстраиваться под выделенные лимиты расходования дефицитных ресурсов. Всё это требовало дополнительных усилий госаппарата по принуждению отдельных субъектов к выполнению плана.
   При доступном тогда уровне экономических знаний такая практика планирования была вполне оправданной и, наверное, единственно возможной. Но в 1939 году Л.В.Канторовичем была разработана теория оптимального планирования, доказавшая возможность совместить требования оптимального плана (максимизирующего национальный доход при заданных ограничениях со стороны ресурсов и перечня минимальных потребностей страны) с хозрасчётной выгодой предприятия. В 1945 году эти результаты были воспроизведены в США Э.Лернером, развившим идею "рыночного социализма". Большой вклад в развитие теории оптимального планирования внёс В.В.Новожилов (123). Как выяснилось, при оптимизации распределения ресурсов с точки зрения всей экономики, главная проблема состояла в адекватной системе цен, которые в полной мере учитывали полезность для потребителей и альтернативные варианты расходования благ. (Правда, при этом необходимо было обеспечить через систему перераспределения соответствие конечного спроса заданию оптимального плана.) В частности, цены оптимального плана были бы не пропорциональны себестоимости, а включали все виды ренты и обеспечивали бы равновесие спроса и предложения по каждому ресурсу.
   Но проблема в том, что в реальной экономике отдельные предприниматели планируют исходя из действующих цен равновесия спроса и предложения на данный момент, а из-за несогласованности действий разных предпринимателей к моменту покупки оказывается, что условия спроса и предложения существенно меняются, соответственно, меняется и цена на данный ресурс. Именно поэтому инвестиционные проекты и на Западе часто не укладываются в смету и приходится держать много мощностей незанятыми, чтобы сглаживать возможные всплески. Но всё равно обратная связь в рыночных экономиках действует очень замедленно, особенно когда речь идёт о долгосрочном планировании. Идея оптимального плана направлена на то, чтобы заранее согласовать в рамках всей экономики расходование дефицитных ресурсов так, чтобы получить наибольшую выгоду всей стране. Вместо стихийного блуждающего приспособления экономики к оптимальным ценам и ошибок прогнозирования отдельных предпринимателей, составление оптимального плана следует принципу "семь раз отмерь и один раз отрежь".
   Разработка теории оптимального планирования указала выход из тупика, к которому по мере усложнения экономики пришла практика планирования в натуральных показателях, сложившаяся при Сталине. Во-первых, чисто натуральное планирование, с ценовыми ориентирами только вне госсектора, даже теоретически возможно только тогда, когда плановые органы досконально знают все возможные натуральные потоки продукции и способы производства и могут выбрать из них оптимальный по параметру максимизации выпуска конечных товаров во всём народном хозяйстве в пересчёте на прогнозируемые конечные цены потребительских товаров. Но совершенно невозможно заранее в точности знать все параметры продукции, необходимые для производства. Ведь высшие плановые органы знают параметры только существующих технологических пирамид и то приблизительно. Поэтому они собирают данные, а потом задают плановые показатели не точным описанием поставляемой продукции, а приблизительным, объединяя для своих вычислений разные, но похожие виды продукции в один и тот же вид однородной продукции. Для этого и существовал межотраслевой баланс: там отражаются потоки продукции, правда, только в денежном выражении. При этом использовать агрегированные (объединённые, укрупнённые) показатели плановым органам приходится, взвешивая однородную продукцию по ценам соответствующих товаров. Для правильного агрегирования и дезагрегирования товаров с верным соотношением цен, нужно знание информации с мест в взаимозаменяемости ресурсов и т.д. Например, если один станок в два раза производительнее другого, но по назначению они сходны, то можно объединить их в однородную продукцию, взвесив с разными ценами. Агрегирование и дезагрегирование укрупнённых показателей, а также их оценка по параметру эффекта для производственных процессов, проводится в отраслевых министерствах, главках и управлениях. Вообще говоря, виды продукции, объединённые в один укрупнённый показатель, могут и не быть взаимозаменяемыми, но должны хотя бы существовать возможность заменить часть заказов на производство одного вида продукции на каком-то предприятии другим видом продукции - иначе нет смысла объединять их в один вид продукции при агрегировании, поскольку при воплощении в жизнь составленного плана запланированные товарные потоки просто не смогут объединиться в производстве конечного блага по технологическим параметрам.
   Следует отметить, что уже сам по себе процесс агрегирования представляет высшим плановым органам не точную картину реальности, а весьма приближённую модель, позволяющую давать самые общие рекомендации: ведь не всегда марки цемента, объединяемые при агрегировании в один показатель, в принципе взаимозаменяемы в производственных процессах. Но агрегирование позволяет высшим плановым органам уже не знать в деталях все технологии и затраты в натуральном выражении. Достаточно задавать параметры плана приблизительно, оставляя низшим уровням иерархии возможность действовать исходя из своих хозрасчётных интересов: как доказано в теории оптимального планирования, эти малые отклонения от оптимального плана, если только они исходят из цен оптимального плана и выгодны предприятиям, остаются выгодны и для всего народного хозяйства. При этом из добровольного характера товарообмена между предприятиями госсектора, дополнительного к заданиям оптимального плана, следует, что цены внутри госсектора тоже должны полностью включать в себя информацию о полезности для потребителей, наилучших альтернативных возможностях использования, все виды ренты и т.д.
   Вот как описывал результат теории В.В.Новожилов: "Возможность согласования хозрасчёта с планом, местной выгоды с общей доказана математической теорией оптимального планирования. Оптимальное планирование наиболее точно сообразуется с действующими при социализме экономическими законами. Математические схемы оптимального производства и ценообразования показывают свойства оптимального плана и оптимальных цен. Цены и хозрасчёт в оптимальной системе планирования существенно отличаются от существующих.
   Во-первых, в хозрасчётные затраты кроме себестоимости включается плата за производственные фонды, капиталовложения и естественные ресурсы. Размер этой платы должен выражать наименьший эффект, который эти ресурсы дают в оптимальном плане. В некоторых случаях он может быть равен нулю. Во-вторых, оптимальные цены балансируют спрос и предложение. Следовательно, они сообразуются и с качеством продукции, и с условиями взаимной замены продуктов сходного назначения, и с другими потребительскими свойствами продуктов: ведь все такие свойства учитываются спросом. В-третьих, при оптимальной системе цен и хозрасчёта все задания плана, как правило, равнорентабельны, невыполнение плана убыточно, а решения лучшие, чем предусмотрено в оптимальном плане (новейшая техника), тем прибыльнее, чем выше их народнохозяйственная эффективность.
   Таким образом, оптимальные цены согласуют хозрасчёт с планом, рентабельность - с народнохозяйственной эффективностью. На такой основе уже сравнительно нетрудно построить систему стимулирования, при которой интересы каждого предприятия и каждого работника совпадали бы с интересами общества. Ведь первым - и самым сложным - условиям усиления материальной и моральной заинтересованности в результатах производства является согласование хозрасчётной выгоды с народнохозяйственной. Материальную заинтересованность целесообразно усилить только по тем показателям, по которым местная выгода отражает общую. В противном случае усиление материальной заинтересованности исполнителей плана усилит их стремление использовать местную выгоду в ущерб общей. Моральная заинтересованность в высоких показателях тоже благотворна только при условии, если эти показатели отражают народнохозяйственную эффективность работы предприятия" [(122) с.296-297].
   К сожалению, составить оптимальный план невозможно, не зная цены равновесия спроса и предложения, соответствующие оптимальному плану, а определить эти цены невозможно, не зная параметров оптимального плана. Поэтому теория оптимального планирования обосновывает процесс итераций, постепенного приближения разрабатываемого плана к оптимальному в ходе прохождения и согласования плановых заданий вверх-вниз по иерархии. В предельно упрощённом изложении, этот процесс мог бы выглядеть примерно так. Первым делом, государство задаёт параметры собственного конечного спроса и сообщает свои потребности, которые оно оплатит, например, потребность в 100 танках и т.д. Кроме того, имеется информация о параметрах конечного спроса рядовых потребителей. Прогнозируя поведение потребителей своей продукции и закупку ресурсов для производства по действующим ценам, предприятия вырабатывают варианты своих планов производства (включая закупки необходимых ресурсов) и передают "наверх" информацию о товарах, которые они планируют произвести, и ресурсах, которые им потребуются, в те или иные сроки. "Наверху" пытаются оптимизировать планы производства предприятий, находя наиболее выгодный способ связать производителей с потребителями согласно вариантам планов от предприятий (с обязательным учётом сроков поставок), и вырабатывают первое приближение народнохозяйственного плана. Однако при этом выясняется, что часть ресурсов, необходимых для производства по такому плану, оказывается в дефиците, а часть произведённой продукции - в избытке. Кроме того, на часть фиксированного госзаказа на производство какой-либо продукции может не найтись исполнителя, тогда государству приходится корректировать сообщаемые параметры собственного конечного спроса. Тогда плановые органы корректируют прогнозируемые цены на эти товары, повышая их на дефицитные товары и снижая на избыточные, а потом спускают вниз скорректированный план, одновременно сообщая предприятиям об изменении прогнозируемых цен. Если оказывается, что ресурсы оказываются в дефиците или избытке не на весь плановый период, а в отдельные его промежутки, то, соответственно, сообщается о повышении или понижении цен на ресурсы в эти промежутки (либо орган планирования сам находит способы оперировать запасами во времени). Теперь оказывается, что при новых планируемых ценах выбранный вариант производственного плана оказывается неоптимальным для предприятий, они его подправляют с целью максимизировать свою прибыль, снова передают наверх - и процесс повторяется. После нескольких итераций - процесса, в котором наименее проработанной теоретически частью является процесс агрегирования и дезагрегирования на промежуточных звеньях, очередное приближение плана оказывается достаточно близким к оптимальному. Недостатки полученного приближения в части обеспеченности ресурсами уже можно покрыть за счёт государственных резервов дефицитной продукции и внешних закупок, индивидуальных заказов и т.д., а убыточность плановых заданий для нескольких предприятий можно покрыть дотациями. Тогда все предприятия принимают плановые обязательства поставок по запланированным ценам (что эквивалентно многостороннему контракту), а уже в течение планового периода имеют право на любые действия, дополнительные к разработанному плану. В частности, цены на дополнительные поставки в ходе планового периода уже ориентируются на уравновешивание спроса и предложения на эти дополнительные поставки, реально складывающиеся в плановый период. Однако, в момент принятия плана все предприятия принимают на себя плановые обязательства добровольно, потому что это наиболее прибыльный вариант поведения из тех, которые видны в момент планирования. Дальнейшее соблюдение плановых обязательств по заранее согласованным ценам неукоснительно, либо включает выплату неустоек, покрывающих убытки заинтересованных сторон. Более точное описание возможных способов планирования, включая перечисление ситуаций, при которых планирование через сообщение цен даёт сбои, читатель может найти в учебниках по менеджменту, например, (108). Очень важно понять, что планирование, скорее, призвано оптимизировать распределение ресурсов для инертной части экономики, воспроизводящей уже существующие виды деятельности с более или менее известными технологическими параметрами. Оно не может охватывать всю экономику и должно оставлять резервы как для испробования альтернативных, ещё неизвестных видов деятельности, так и для незапланированной свободной торговли в целях выполнения плановых заданий, устраняющей недоработки составленного плана и учитывающей происшедшие изменения.
   Не имея возможности разобрать сложный пример, проиллюстрируем теорию оптимального планирования в случае, когда надо оптимизировать расход только одного ресурса, имеющего только два альтернативных применения. В одной из поваренных книг содержится примерно такой рецепт: если Ваша уха мутновата, возьмите ложку чёрной икры, оберните в марлю и опустите в уху; икра вберёт в себя всю муть, и выбросив её, Вы получите кристально прозрачную уху. Большинству наших сограждан вряд ли понравится такой вариант использования икры, потому что непосредственное употребление её в пищу они для себя посчитали бы более полезным. Однако не исключено, что найдётся несколько любителей, готовых по случаю важного юбилея заплатить в ресторане за уху, приготовленную по вышеуказанному рецепту. Как же распределить по двум альтернативным применениям ограниченный ресурс чёрной икры (которой на всю страну наберётся, быть может, тысячу тонн) так, чтобы максимизировать национальный доход? А очень просто. Совершенно понятно, что при достаточно низкой цене каждый вариант может забрать себе всю добываемую чёрную икру. Распределять оптовую икру по дешёвке пропорционально поступившим заявкам от ресторанных управлений и консервных заводов нерационально: это не максимизирует доход, а икра останется в дефиците. Всегда найдутся любители поесть бутерброд с чёрной икрой или высококачественную уху по очень низкой цене. Но если повышать цены на бутерброды и уху, то любителей будет становиться всё меньше. Уже немногие отдали бы в советское время 100 рублей за кастрюлю такой ухи или за банку чёрной икры. Мы предоставляем читателю самому детализировать числовой пример и убедиться, что национальный доход максимизируется тогда, когда вся добавочная прибыль от использования чёрной икры переходит на цену чёрной икры, в результате чего и рестораны, готовящие уху, и консервные заводы, выпускающие икру в банках, покупают икру по одной и той же цене, но икра не в дефиците, потому что цена на неё уравновешивает спрос и предложение.
   Как же выглядит процесс построения оптимального плана в случае, когда выпуск баночной икры и варка ухи в ресторанах только планируется, так что спрос и предложение для периода планирования цены не уравновесились, но зато известны прогнозируемый спрос на баночную икру и сверхдорогую уху? В этом случае консервные заводы и рестораны должны составить заявки на оптовую покупку чёрной икры по действующим ценам, уравновешивающим спрос и предложение, и передать наверх. Госплан определит, что количество заявок превышает количество икры, доступной в плановый период, но вместо того чтобы резать заявки, вернёт в рестораны и консервные заводы прогноз о повышении цен на икру. Рестораны и заводы скорректируют планы закупок, передадут наверх - и Госплан снова сопоставит планируемое количество чёрной икры с запросами заявок и в очередной раз скорректирует будущую цену в сторону повышения или понижения. В конце концов, цена нащупает уровень, при котором достигается баланс планируемого спроса и предложения, тогда и заключаются контракты на предстоящие оптовые поставки. В отличие от стихийного процесса приспособления рыночных цен к равновесию спроса и предложения, здесь такое уравновешивание осуществляется заблаговременно, в результате координации всей экономики.
   Предел управляемости
   К сожалению, в теории оптимального планирования остались не вполне решённые вопросы. В теоретической части - это методы агрегирования и дезагрегирования укрупнённых показателей, которые были плохо отработаны и в практике СССР. Когда предприятию спускают план, то выясняется, что комплектующие, которые предусмотрены планом, не отвечают точным технологическим требованиям производства нужной продукции. Предприятие обращается в плановые органы за корректировкой планов. Но ведь и получатель его продукции, и его поставщики тоже сталкиваются с той же проблемой. Планы корректируются, спускаются снова - и снова выявляется их несоответствие технологическим процессам, и это может повториться многократно. Теоретически каждая новая корректировка приближает план к реальному, но часто устранение одних нестыковок порождает другие. Поскольку идеально отточить план невозможно, то на каком-то этапе процесс согласований и улучшений планов прерывается силовым образом, и самим субъектам приходится как-то выкручиваться. Оказывается, что единственный выход - договариваться в обход плановых органов, приплачивая партнёру услугами или другими товарами за пределами запланированного директивного товарообмена. Плановые органы помогают только частично, что вынуждает руководство предприятий самостоятельно решать проблемы взаимодействия со смежниками.
   Но это было бы не страшно, если бы построение приближений к оптимальному плану придерживалось бы сформулированного алгоритма. В практической части (по причинам, которые мы укажем далее), не выполнялось главное условие построения оптимального планирования - корректировка планируемых цен с тем, чтобы балансировать спрос и предложение. Вместо того, чтобы повышать цену на дефицитные ресурсы, плановые органы "резали заявки" - лимитировали использование ресурсов по субъективным сображениям. Положение усложняется тем, что плановые органы не могут знать всех технических подробностей организации производства, которые знает руководство предприятий, и часто вынуждены верить им на слово. В результате, если из-за такой "щедрости" плановых органов ресурсы оказываются для предприятий слишком дешёвыми, то они уже и не заинтересованы в экономии и заказывают их для себя "про запас". Это описывает С.Покровский (180), столкнувшийся с работой советской системы снабжения. Приведём краткое изложение его данных. Вначале на предприятии в течение месяца-двух (летом) разрабатываются заявки по материально-техническому обеспечению на будущий год. Например, по электронике заявка включала тысячи позиций поставки: резисторы, диоды, транзисторы, жидкости, газы, светофильтры, тестеры, ветошь, свёрла, метчики и многое другое. На каждую позицию - несколько штук. От группы в составе лаборатории - поменьше, но тоже внушительно. Все знают, что дадут не всё - заявку порежут, но на сколько порежут - неясно. Все эти простыни сводятся в единый список на уровне лаборатории, цеха, предприятия, объединения. На каждом уровне список корректируется с учётом имеющихся на складах данного уровня остатков по предыдущим заявкам по инвентаризационным спискам. Причём, очень часто никто точно не знает, что есть на складе. Список поступает наверх, где происходит разверстка заказов на министерства и территориальные снабженческие управления. Разрабатываются планы поставок, которые реализуются в течение 1-4 кварталов того года, на который заказано. Часть заказа режется, поскольку известно, что заказанные материалы просят с запасом (на всякий случай, на местах же уже известно, что наверху режут, поэтому делать точную заявку - себе дороже). А мощностей у промышленности не хватает. В урезанном виде и обеспечивается поставка. В подавляющем большинстве случаев она уже не соответствует первоначальному заказу предприятия и его подразделений, поскольку две трети самых нужных позиций после всех "урезаний" на разных уровнях так сократились, что достаются они только 7 отделам из 10. А что-то ненужное, но упорно производимое промышленностью поставляется (или готово быть предоставлено) якобы взамен затребованного. Свёрл и метчиков для резьб М3, М4, М5 - мало, берите сверла диаметром 8 мм. Для предприятий это означало то, что отдел снабжения, высунув язык, мотался по городам и весям (заводам, НИИ, магазинам или базам) и выпрашивал "в порядке оказания технической помощи", чтобы продали или обменяли сверх разнарядок одни позиции на другие. Кроме снабженцев ездили и сотрудники подразделений, добывая компоненты, которые не поставили по системе снабжения, либо те, потребность в которых возникла в течение года. Для лаборатории по ремонту приборов добывали в качестве плоскогубцев с маленькими губками (которыми удобно придерживать малюсенькую гайку в узких местах прибора) стоматологические хромированные щипцы и маленькие кусачки - тоже стоматологические. Иначе было нечем работать. Касторовое масло для поверочного устройства (для манометров), которое не удалось пробить через систему распределения, - покупали пузырьками по 5(!) миллилитров в аптеках. В этой аптеке нашлось три пузырька, в этой - пять. А всего надо было для заполнения гидравлической системы 300 миллилитров. Термостат, необходимый для ремонтных работ подразделения, по заявке обещали предоставить через два года. А завод силикатного кирпича, куда требовалась поставка этих приборов, надо было пускать через 4 месяца. Оказалось, что так необходимые термостаты для проверки газовых термометров уже нескольку лет лежали на складе того завода, с которого в лабораторию к С.Покровскому пришёл снабженец. Шли на хитрости - термостаты списывали и выменивали на литр спирта. Пример из электроники - только одна из таких сфер.. Ничем не легче область электротехники со всеми выключателями, реле, пускателями, концевиками, кнопками, разъёмами, клеммниками и т.д., а в химическом производстве - намного сложнее.
   Суть дела не в примерах, а в том, что система управления СССР была направлена на распределение и контроль натуральных штук продукции. И если на первую пятилетку требовалось учесть тысячи позиций, то уже за 9-10 пятилеток их количество достигло двадцати-сорока миллионов. Мнение о том, что если в предыдущую пятилетку справлялись с 10 млн., то в эту можно было бы справиться с 20 млн. - неверное. Не справлялись и с 10 млн. Система централизованного снабжения (распределения) давала сбои повсеместно, по нарастающей, начиная с первых пятилеток. Только в первые пятилетки масштаб этого явления достаточно неплохо компенсировался корректировками руководства. Чем больше становилось позиций, поставщиков и потребителей, тем больше было провалов. Худо-бедно обеспечивались потребности, не меняющиеся год от года, "от достигнутого". Но любая смена производства, любое развитие становились тем отклонением, которое нарушало нормальное функционирование системы снабжения. Тракторы и комбайны выходили из строя из-за того, что не удавалось выбить по каналам снабжения какое-нибудь копеечное чугунное уплотнительное кольцо для поршня или форсунку для дизеля. Огромные площадки с ржавеющей сельхозтехникой С.Покровский лично наблюдал во многих местах. И поля, заставленные ржавеющими из-за мелких неисправностей электродвигателями в Казахстане - тоже. И всегда спрашивали - почему? - Нет фондов на такие-то детали, которые часто выходят из строя, например, на подшипники, бронзовые втулки, крышки из силумина и др.
   При этом поставка базовых продовольственных и бытовых товаров (важнейшие продукты питания, одежда, посуда и др.) обеспечивалась. Но эта сфера в СССР была многократно беднее ассортиментом, чем сфера промышленного и научного снабжения. Система распределения по натуральным показателям стала тормозить развитие экономики и, прежде всего, сложных отраслей, требующих многие тысячи комплектующих изделий. На отрасли ВПК системы приоритетного (избыточного) распределения хватало. Но гражданские отрасли, при ориентации только на такую систему распределения, не способны были нормально развиваться.
   Не Западе сочетание финансовых и натуральных рычагов планирования позволяет справиться с десятками миллионов ценовых позиций. В системе западного бухгалтерского учёта есть несколько уровней независимости подразделений (филиалов) фирмы, позволяющих по-разному оценивать результаты их работы. Это, обычно,
   - cost centre - подразделение, ответственное за минимизацию издержек и оцениваемое по этому критерию, хотя задания спускаются "сверху"
- revenue centre - подразделение, ответственное за выручку
- profit centre - подразделение, ответственное за прибыль
- investment centre - подразделение, несущее ответственность за рентабельность и отчитывающееся по этому параметру.
   Чем ниже по списку, тем больший простор для действий начальника подразделения, тем больше ответственности. Общий принцип - каждому подразделению определяется такой контрольный параметр, который наиболее точно и полно характеризует его успехи, и который в минимальной степени зависит от тех событий, на которые данное подразделение повлиять не в состоянии (колебания рыночной конъюнктуры и т.д.). Например, цех предприятия, имеющий плановое задание с фиксированными ценами для передачи следующим по цепочке подразделениям корпорации, может повлиять только на уровень издержек; поэтому его начальник ответственен за минимизацию издержек. Начальник отдела сбыта не в состоянии определить цены и качество получаемой продукции, поэтому он ответственен за максимизацию продаж, а зарплаты в его отделе зависят от объёма продаж, с поправкой на общую рыночную конъюнктуру по данной группе товаров в стране (108). Маленькие продавцы и покупатели контролируют свои натуральные закупки по нескольким десяткам позиций, крупные корпорации - по нескольким десяткам тысяч позиций. И то, по достижении определённой степени сложности контроля производства, часть бизнеса выделяется в дочернюю компанию. Так, у корпорации "Сименс" одна дочерняя структура делает мобильники, другая - электролампочки, третья - медицинское оборудование. Кто-то изготавливает турбины, кто-то - ЧПУ. Связь между дочерними предприятиями (у некоторых из них Сименс - единственный акционер) и головной фирмой - чисто финансовая: есть прибыль или нет прибыли. Да, в самих корпорациях идёт учёт комплектующих, изделий, килограммов продукции и проч. - натуральный учёт. Но он ограничен по числу связей. Количество связей между элементами множества - очень быстро растущая величина. По достижении определённого предела отслеживание натуральных показателей становится неподъёмным. Поэтому переходят к обобщающим финансовым показателям.
   В приведённом описании следует разделить два аспекта трудностей, возникавших в организации советской экономики. Как уже говорилось, при усложнении экономического организма издержки на организацию взаимодействия (транзакционные издержки) растут в любом случае - независимо от того, организована ли экономика по типу единой фирмы с натуральным планированием потоков продукции или разбита на многие независимые фирмы, обменивающиеся между собой на добровольной основе. Сам по себе поиск партнёров в западной экономике, видимо, ничуть не легче, чем в советской. Поэтому трудности при поиске партнёров не служат аргументом против планирования. В описании С.Покровского мы столкнулись с проблемами, возникающими не из-за самого по себе поиска партнёров, а из-за того, что в крупной корпорации (каковой был госсектор) при попытке организовать натуральный товарообмен без полного учёта ценовых ориентиров хозяйствующие субъекты не несли полные издержки по оплате заказанной дефицитной продукции и поиску партнёров. А что делать в случае дефицита какого-то изделия, как распределить между заказчиками ограниченное число данных комплектующих? В западной экономике такие вопросы решаются на основе ценовых ориентиров. Товар достаётся либо тому, кто раньше закажет, либо тому, кто больше заплатит. Если некто готов переплатить за дополнительное производство не хватившего товара или за услуги по поиску другого производителя - это и означает, что данный товар действительно нужен для прибыльной деятельности в экономике. Если он не готов переплатить, то значит, им выбрана более выгодная альтернатива.
   Понятие альтернативной цены полностью применимо к социалистическому обществу, в котором ресурсы размещают государственные плановые органы. Для плановых органов в Советском Союзе затраты на строительство железной дороги из Сызрани в Казань - это ценность того, что ещё могло бы быть сделано при ином использовании этих ресурсов. Как уже говорилось, построение оптимального плана позволяет имитировать рыночное ценообразование, в частности, учитывать при ценоназначении явление альтернативной цены исходя из наиболее выгодного размещения ресурса для максимизации конечного продукта во всём народном хозяйстве (максимизации - исходя из действующих цен на конечные блага). Именно назначение более высокой цены, учитывающей его альтернативную ценность для народного хозяйства, позволяло ликвидировать дефицит (превышение спроса над предложением) в оптимальном плане по всем ресурсам, по промежуточным благам. Например, распределяя имеющееся количество определённого ресурса по наиболее прибыльным из вариантов изготовления товаров, цену на него следует назначить такую, при которой самый плохой из этих вариантов всё ещё остаётся рентабельным, в то время как другие, менее выгодные варианты, становятся уже нерентабельными и не позволяют закупать ресурс и затевать производство. (Напомним, что в этой модели соответствие конечного спроса приоритетам общества и так обеспечено системой перераспределения.) Тогда дефицит на ресурс устранится сам собой, и объём его закупок совпадёт с объёмом покупательских заявок о покупке по данной цене. Именно такой подход позволил бы сгладить проблемы директивного планирования, разделяя общую задачу получения максимального результата во всём народном хозяйстве на многие подзадачи отдельным субъектам, которые будут оптимизировать заданные им показатели на своём участке. Ведь когда цены исходят из концепции альтернативной цены с ориентацией на наиболее выгодное размещение каждого ресурса и отсутствие дефицита и затоваривания по ресурсам, то наиболее прибыльное поведение для отдельных хозрасчётных предприятий приводит к наиболее выгодному результату для экономики.
   Но на практике оказывалось, что по очень многим ресурсам плановое повышение и понижение цен не предпринималось, в результате чего продолжалось как избыточное производство отдельных видов продукции, так и состояние дефицита даже по сравнению с заявками. Поэтому денежные ориентиры в распределении этих ресурсов дополнялись нормированием этих натуральных ресурсов на основе представления плановых органов о приоритетной важности производства того или иного товара. По этой причине полностью перейти к обобщающим финансовым показателям отдельных звеньев народного хозяйства - состоянию, при котором максимальная прибыльность действий отдельных субъектов хозяйства совпадает с максимальной пользой для всего народного хозяйства, - так и не удалось. Приходилось сочетать ценовое планирование с натуральным, соизмеряя ящики с ценой апельсинов. Однако система чисто натурального планирования (в своём теоретическом функционировании) в принципе не способна точно соизмерить несоизмеримые ценности, а также корректировать ценовые сигналы в процессе торга и уточнения планов к удовлетворению всех участников. И дело не только в знании информации о возможных технологических процессах и альтернативных способах производства, которыми плановые органы уже не обладали в наше время. Необходимо ведь и знать информацию с мест, что и как, а также за какое вознаграждение, готовы сделать работающие в экономике люди. Если эту информацию не учитывать на локальном уровне, это резко подрывает степень согласия в обществе. В малой фирме всё относительно просто, потому что руководитель знает возможности и претензии своих подчинённых, а также может их контролировать прямым наблюдением. Но не всё так просто в экономике с миллионами людей. Тем более в динамичной экономике, в которой эти самые миллионы придумывают решения и альтернативные варианты, оказывающиеся более эффективными, чем заложенные в идеальный план, но противоречащие ему, потому что используют другие ресурсы, других поставщиков и т.д. Но выбор на местах более выгодного для народного хозяйства варианта возможен только тогда, когда система цен соответствует оптимальному плану, так чтобы малые отклонения от него на местах не противоречили интересам народного хозяйства. (В частности, сохраняется необходимость безусловного выполнения плановых или контрактных обязательств, принятых добровольно из соображений наибольшей выгодности для предприятия в момент принятия плана или заключения контракта, либо, на худой конец, выплаты заранее предусмотренной неустойки.)
   Итак, по мере своего роста госсектор советской экономики не мог оставаться организованным как единая фирма со всецело натуральным планированием внутри и ценовыми ориентирами только снаружи госсектора (т.е. только на рынках потребительских товаров и трудовых услуг). В отличие от сталинского периода, когда размеры госсектора и ассортимент выпускаемой продукции были не столь велики, технологии менее сложны, а технологические цепочки менее разветвлены и альтернативны, в более позднее время обмен внутри огромного госсектора уже не мог строиться на основе приказа и знания главного плановика только о натуральных возможностях производителей. На этом этапе обмен должен включать информацию о готовности субъектов предпочесть именно эту альтернативную возможность обмена, что требует уже внутри госсектора введения добровольного товарообмена на денежной основе - иными словами, хозрасчёта и самостоятельности предприятий. Необходимо было в полной мере реализовать на практике идею построения оптимального плана, сочетающего использование натуральных и ценовых показателей, а также дополнять чистую модель оптимального планирования другими механизмами, позволяющими сглаживать недостатки решений плановых органов. Однако для того чтобы понять причины неперехода советской экономики ко всемерному воплощению принципов оптимального плана и освобождению цен для торговли, дополнительной к оптимальному плану, необходимо учесть другие факторы, связанные с общественным устройством СССР.
   Товарный дефицит как результат заинтересованного ценоназначения
   Несмотря на то, что в наше время стало общим правилом ругать дефицит в советской экономике, причины его часто не излагаются с достаточной ясностью. Часто говорят, что стремление советской власти к назначению цен на все товары следовало из идеологических соображений, попытки придерживаться трудовой теории стоимости и "справедливой" (т.е. одинаковой) нормы прибыли в отраслях. Возможно, это сыграло свою роль, однако в предложенном объяснении упускается из виду, что Советская власть чаще всего отступала от идеологических догм, когда видела их несоответствие потребностям практики. Уже при Брежневе реальная внутренняя и внешняя политика была предельно деидеологизирована.
   Угрожающая роль явлений, связанных с дефицитом, была видна ещё 20-е годы, когда будущий лауреат Ленинской премии В.В.Новожилов в работе "Недостаток товаров" (122) резко критиковал практику назначения низких некоммерческих цен в розничной торговле. Сам же Новожилов делал оговорки, указывая, в каких случаях необходимо отступать от принципа свободных цен: когда ставится цель обеспечить доступность благ всему населению, а привести доходы в соответствие с этим принципом не представляется возможным. Например, во время войны не получается повысить низкие доходы до такой степени, чтобы всем хватало на жизнь при свободных ценах. Однако в долгосрочной перспективе и в мирных условиях государство имеет возможность найти способ "справедливого" распределения денег, чтобы самым малообеспеченным слоям хватало на необходимое, а более обеспеченные слои имели возможность сделать желаемые покупки на свои более высокие заработки - иначе пропадает весь смысл материального стимулирования. Нет никакой справедливости в том, что дефицитный товар достаётся не труженику, получающему за более сложную и полезную работу большее вознаграждение, а лентяю, слоняющемуся целый день по магазинам в поисках дефицитных товаров.
   Многие считают, что экономика СССР могла нормально работать только при некотором превышении спроса над предложением товаров. Этим якобы достигался баланс производства и потребления. Однако опыт ГДР, Чехословакии, Венгрии, Польши и Югославии, в которых было менее жёсткое регулирование цен, показывает, что проблема дефицита на потребительском рынке во многом решалась путём легализации мелких предпринимателей. Возможно, в силу малых размеров госсектора этих стран, перед ними не стояла настолько острая проблема дефицитов на рынках промежуточных благ.
   Некоторые говорят, что в СССР большие очереди за дефицитным товаром служили сигнальным механизмом для увеличения его производства, но без отрыва цены от издержек производства. Однако этот процесс был естественно ограничен, и рост был медленный, поэтому дефицит на ряд товаров сохранялся долго и приводил к изъятию части прибавки теми, кто торговал. Не всегда наращивание производства дефицитного товара было в принципе возможно: например, себестоимость чёрной икры невысока, но наращивание её выпуска до такой степени, чтобы икра не была дефицитной при продаже по цене, близкой к себестоимости, поставило бы под угрозу осетровые богатства Каспия. Удовлетворить по низкой цене спрос на товары со сверхполезностью типа чёрной икры и павлиньих языков невозможно даже теоретически.
   Дефицит позволял наживаться определённым категориям населения на основе спекуляции на полезности товара. Полезность используется для себя теми, кто стоит рядом с распределением товаров, - торгашами, так тогда назывались торговые работники, и номенклатурой. Те, кто стоял рядом с прилавком, присваивали разницу между ценой (с включением полезности) и себестоимостью товара в виде приплаты, взяток, услуг. Дотирование было в интересах правящего слоя и жителей привилегированных городов. Дотирование поездок, машин, телефонов вело к тому, что разница в уровне жизни маскировалась. Спецпайки же элите давали ей доступ к дефицитным благам. Поэтому не все были заинтересованы в ликвидации дефицитов.
   Нам представляется, что причины сохранения дефицита и отказа от перехода к коммерческим ценам следует искать не столько в идеологической сфере, сколько в интересах элиты. Представим, например, министерского чиновника в Москве, у которого зарплата немногим выше, чем у инженера в Казани. Уравнительные стереотипы социализма не позволяли элите повысить свои номинальные денежные доходы, назначить себе более высокую зарплату, даже когда это вполне оправданно с учётом высокой сложности и ответственности работы. И вот, чтобы повысить свои реальные доходы, элита изобрела обходной путь. На престижные и модные товары, деликатесы и т.д. назначалась низкая некоммерческая цена под предлогом обеспечения возможности приобрести эти товары малообеспеченным слоям. Но эти товары реализовывались не равномерно в розничной торговле, а в Москве (в которой жила большая часть элиты) и спецраспределителях по провинции. Тем самым, низкие цены, в сочетании с преимущественным доступом к дефициту москвичей, региональной и местной элиты, способствовали маскировке разницы в реальном уровне жизни. Дотирование приводило к тому, что тот, кто имел больший доступ к дефициту, приобретал на одни и те же номинальные доходы товары большей полезности по сравнению с теми, кто не имел этой возможности. Получалось, что дешёвое мясо было очень выгодно не малообеспеченным слоям, ради которых оно якобы дотировалось, а москвичам, которые его потребляли больше, чем другие регионы, поэтому в виде дотаций на мясо москвичи получали от страны добавочный доход. При видимом равенстве зарплат потребление было неравным. Приоритетное снабжение дефицитом элиты обеспечивалось через систему лоббирования. Так что советская семья имела явных любимых сынков и явных пасынков. Именно "прислонённые к дефициту" были заинтересованы в том, чтобы не переходить к коммерческим розничным ценам. Невозможно, например, объяснить иначе торпедирование реформы ценообразования в 1987 году, когда вместо комплексного решения вопросов цен и тарифов в народном хозяйстве, Госкомцен и Госплан стали проталкивать идею пересмотреть сначала только оптовые цены, а розничные цены в течение какого-то времени не трогать [(104) с.79]. Но без перехода к коммерческим розничным ценам, в отсутствие ориентиров полезности "на выходе" из госсектора, невозможен был и переход к введению свободных цен во всей экономике, в торговле между предприятиями. Это затрудняло излечение механизма централизованного планирования путём перехода к ценовым ориентирам добровольного товарообмена между фирмами.
   Проблема неадекватного ценообразования усугублялась тем, что представители элиты могли всегда обосновать сложившуюся практику чисто идеологическими заклинаниями, без научного анализа альтернативных вариантов политики. Вот, например, цитата с защитой порочной практики распределения дефицитных ресурсов в результате лоббирования из книги заместителя председателя Госплана А.В.Бачурина (7). Сложно сказать, чего больше в этой цитате - бессодержательной идеологической трескотни, вопиющей безграмотности, проявившейся в незнании высоким чиновником теории предельной полезности через 100 лет после её создания и теории оптимального планирования через 40 лет после создания, или алчного желания обеспечить выгоду узким группам, перераспределяющим в свою пользу дефицитные товары либо получающим взятки от самого процесса распределения:
   "Плановую цену, как денежное выражение стоимости некоторые экономисты критикуют с двух сторон. Одни из них пытаются оторвать цену от стоимости, лишив её трудовой основы и подменить другими понятиями (ценами оптимального плана, оценками предельной полезности и т.п). Другие не приемлют плановое начало в социалистической цене, отдают предпочтение в той или иной степени стихийному ценообразованию на основе спроса и предложения.
   При кажущемся различии этих подходов в них есть и общее. Оно состоит в том, что принижается значение важнейшей основы ценообразования - стоимости. Так называемые цены оптимального плана - это субъективные оценки, учитывающие степень дефицитности ресурсов. Полностью потребляемый ресурс имеет положительную оценку; в случае же, когда количество ресурса увеличится на единицу, которая не может быть потреблена, его оценка равна нулю. В основе этой теории по сути дела лежит спрос и предложение. Между тем известно, что несоответствие между спросом и предложением при социализме автоматически не вызывает изменения цен".
   Заметим, мы не считаем, что советская элита слишком много потребляла. Возможно, она вполне заслуживала и более высокой разницы в реальном потреблении. Можно было бы добиться необходимой разницы реальных доходов, повысив и цены на дефицит, и зарплаты тем категориям населения, которые выполняли более важную работу. Однако такой путь был закрыт идеологией, требующей уравнительного распределения. Более высокие номинальные зарплаты элиты означали бы признание того, что мы всё ещё живём "не при социализме". Идеологию приходилось обходить через спецраспределители и улучшенное снабжение столицы. Одновременно увеличивались реальные доходы не только тех, кто действительно этого заслуживал, но и тех, кто "был рядом" с дефицитными товарами - работников торговли, их близких и т.д.
   Многоукладность экономики
   Почему же плановая экономика, со всеми её, казалось бы, вопиющими недостатками, была так динамична? Но сначала надо ответить на вопрос, а было ли стопроцентное директивное планирование на основе только натуральных показателей в позднем СССР? Конечно нет, так как недостатки плановой экономики компенсировались теневыми и административным рынками.
   Обычно способ производства, распределения и обмена, сложившийся в СССР, описывался с двух противоположных позиций. С марксистской точки зрения, это было плановое хозяйство, где использовался принцип оптимального планирования, позволявший хозяйствовать не на стихийной основе, а на основе научного прогнозирования. А факт отказа от социализма трактуется как доказательство неверной организации планирования или как доказательство преждевременности построения социализма в СССР без перехода через стадию капитализма. Согласно либерально-рыночной точке зрения, СССР - неповоротливая сверхукрупнённая фирма, не умевшая быстро реагировать на спрос и потребности. Оба подхода исходят из того, что в СССР было плановое хозяйство. Так ли это на самом деле? Действительность выглядела вопиюще другой. СССР представлял собой многоукладную экономику, основанную на административном рынке. Административный рынок решал задачу удовлетворения растущих потребностей населения приемлемым для населения и для будущего страны образом. Это достигалось путём административного согласования плановых заданий и при необходимости корректировкой планов, а обеспечение ресурсами решалось путём использования двух легальных и трёх теневых нелегальных рынков.
   Как пишет В.Найшуль (116), чтобы понять работу этой системы, надо осознать, что в народном хозяйстве действуют жёсткие законы. Каждый продукт может быть потреблён только в количествах, не превышающих объёма его производства (для простоты мы не будем касаться здесь запасов). Отражением этого простого материального факта является баланс данного продукта. Система планового управления, выдавая производственные задания и распределяя ресурсы, должна постоянно учитывать балансы, которые сковывают её и сужают пространство возможных решений. Однако плановая экономика, как и любая другая, порождает элементы хаоса и незапланированности неизбежно; без них вообще невозможно осуществление планов, поскольку постоянно рождаются новшества и возмущения. В этом состоит главная проблема планового хозяйства. Любое новое хозяйственное дело всегда требует огромного количества перестроек, которые при централизованном социализме, как правило, осуществляются через "верх".
   Для обеспечения нормальной жизнедеятельности народного хозяйства циклы иерархических согласований "снизу вверх" и "сверху вниз" должны были бы повторяться столько, сколько необходимо для достижения полной сбалансированности плановых заданий с их ресурсным обеспечением. Однако трудности проведения циклов согласования приводят к тому, что их, как правило, не доводят до конца. В результате задания предприятиям оказываются необеспеченными ресурсами, что (если предприятия не могут получить их "теневым" способом и не имеют достаточных резервов) приводит к срыву производственной программы. В свою очередь, предприятия, вышедшие из планового ритма, подрывают программу своих потребителей. Срывы производства распространяются по технологическим цепочкам, поражая целые секторы народного хозяйства.
   Представьте себе положение, когда для переезда с квартиры на квартиру нужно обращаться за грузовиком в Совет Министров СССР. Вы, конечно, поступите проще - договоритесь с соседом-шофёром, и он сам решит этот трудный государственный вопрос. Точно так же поступали руководители предприятий, главков, министерств, договариваясь между собой о материалах, оборудовании, путёвках в санатории и других услугах. Часто эти сделки разрешались вышестоящими органами либо по необходимости (горит план), либо в порядке такого же соглашения (ты - мне, я - тебе). С формальной точки зрения эти сделки - и легализованные, и нелегализованные - являлись игрой без правил, в ходе которой партия труб могла обмениваться на прописку для одного человека. Являясь противозаконными, они могли стоить и иногда стоили их участникам свободы. Однако ни одно предприятие не смогло бы работать, если бы решения его директора принимались только в рамках правил. Делали это все, а садились в тюрьму только те, кто зарвался, нарушив неписаные правила и подорвав государственный интерес, или кому-нибудь не угодил. Масштаб этих операций был очень велик. Некоторые экономисты считали, что на долю нелегальных и легализованных сделок приходилось до 70% всех поставок между предприятиями. Полулегальные и нелегальные операции, особенно рискованные, редко проводятся между малознакомыми людьми. Поэтому только руководитель, обросший связями, мог быть полезен своему учреждению. В результате взаимоотношения управленцев перерастают в могучую систему кумовства, охватывающую все сферы жизни общества.
   В описанной системе предельно ограничены рамки конкуренции, потому что из такой торговли, в силу "закрытости" мини-рынков для посторонних, исключены участники, которые выполнили бы данный заказ быстрее, дешевле или с более высоким качеством. Возникают "бюрократическая торговля" и "бюрократический рынок" (термины были введены применительно к административным структурам США американским экономистом, лауреатом Нобелевской премии Дж.Бьюкененом). Руководитель одного из предприятий, которое выпускало нужные всей стране запчасти, говорил, что предприятие остановится, если запчасти перестанут быть дефицитом и нельзя будет получать за них дефицитные мясо и колбасу. Если перевести это на язык ценовых пропорций, то становится понятным, что недостатки централизованного ценоназначения вполне компенсировались именно административным рынком. В самом деле, если дефицитную колбасу в рамках такого рынка можно было получить только в обмен на дефицитные запчасти, то это и значит, что для обеих обменивающихся сторон полезностная надбавка к официальной цене была включена в ту цену, по которой производился реальный обмен. Например, если банка чёрной икры, согласно назначаемой цене, стоит 2 рубля, то в рамках административного рынка никто не обменяет её на 10 буханок чёрного бездефицитного хлеба, официальная цена которого 20 копеек за буханку. Требовалось дать в обмен на икру другой товар с полезностью, соответствующей банке икры.
   Длительное функционирование в СССР обменного бюрократического рынка привело к прекращению чёткого выполнения приказов и должностных инструкций и к утрате соответствующей профессиональной этики управленцами. Его значение для страны носило двойственный характер: сохраняя системе хозяйствования жизнь, он наносил ей же огромный ущерб. Но появление этого рынка, когда предприятия начали обмениваться с учётом своих представлений о полезности, было неизбежным, так как плановое управление уже не могло обеспечить нормальное функционирование экономики. Госсектор перестал работать как единая фирма, в которой предприниматель (государство) организует все натуральные потоки наиболее выгодным способом и может проконтролировать их движение. Неизбежно появилась новая проблема - положение советского директора, который должен был выполнять приказы и распоряжения государственных и партийных органов, иметь резервы и не все их показывать планирующим органам. Иначе все резервы включались в план, и работать становилось очень трудно. Директор находился меж нескольких огней: министерства, обкома КПСС, государственных органов власти и рабочих. Министерство требовало выполнять план, обком (или другие местные органы) требовал развития социальной сферы. Рабочие (часто через профсоюзы) боролись против повышения норм выработки и за улучшение условий труда. По теории, директор должен работать честно и прозрачно в рамках назначаемых цен, но чтобы иметь возможность удовлетворить всех, директор создавал неучтённые резервы. На самом же деле, министерство своими плановыми заданиями заставляло предприятие повышать эффективность и платить налоги. Как уже говорилось, если государственная власть принуждает завод поставлять дефицитный товар по цене, ниже той, которая сложилась бы при балансе спроса и предложения, это эквивалентно дополнительному налогу на предприятие (помимо официальных налогов). Требования обкома были формой взимания с предприятия региональных и местных налогов - чаще всего, в натуральной форме. Формально зарплаты каждой специальности часто были фиксированы, но на самом деле, вступая в торг с рабочими за нормы выработки и внезарплатные льготы, директор повышал и понижал им зарплату. Этим способом реальное народное хозяйство и обошло те формальные рамки, которые делали бы невозможным его функционирование.
   На описанный процесс можно посмотреть и с позиции теории уровней собственности. Как пишет Кордонский, формально распоряжение ресурсами входило в определение статуса - так, руководитель предприятия формально имел право распоряжаться его ресурсами. Однако формальная доступность была ограничена тем, что распоряжение этим же ресурсом входило в определение и других статусов. Так, кроме руководителя предприятия его ресурсами могли распоряжаться - естественно по-разному - представители вышестоящих отраслевых организаций, работники партийных органов и исполкомов Советов. В Советском Союзе стоимости, товары, ценности, налоги, цели и средства их достижения были слиты в единое административное целое (78).
   Итак, продолжает В.Найшуль (116), согласно распространённой точке зрения, советская экономика управлялась сверху директивными органами. Генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Совета Министров СССР, аппарат ЦК и Совета Министров или на худой конец Госплан СССР разрабатывали планы или их основные направления. Затем эти планы, спускаясь по иерархиям вниз к министерствам, главкам, объединениям и предприятиям, конкретизировались и превращались, наконец, в производственные задания предприятиям. Однако людям, анализировавшим в брежневскую эпоху обычную практику хозяйственного управления в нашей стране, реальность представлялась совсем в ином свете. В стране действовала не командная система, а "экономика согласований" - сложный "бюрократический рынок", построенный на обмене-торговле, осуществляемой как органами власти, так и отдельными лицами. В отличие от обычного, денежного рынка товаров и услуг, на бюрократическом рынке происходит обмен не только, и даже, пожалуй, не столько материальными ценностями (товарами производственного назначения, предметами потребления или допусками к кормушкам и пайкам), сколько властью и подчинением, правилами исключениями из них, положением в обществе и, вообще, всем тем, что имеет какую-либо ценность. Согласие директора предприятия на увеличение плана могло быть обменено, например, на улучшение его служебного реноме, дополнительную партию труб и незаконное разрешение нарушить одно из положений инструкции. Поэтому товаром стало всё и вся. Коррекции плана, связи и неучтённые резервы были основой функционирования экономики СССР, по типу "я тебе стержни для сварки, а ты моему сынку устрой квартирку".
   Бюрократический рынок, так же как и товарно-денежный, обладает стихийной способностью к саморегуляции, хотя и очень слабо поддаётся оптимизации из-за больших издержек договаривающихся сторон и отсутствия ценовых ориентиров. То, что на нём происходит, зависит от всех участников торга вместе и ни от кого в частности. Советский бюрократический рынок устойчиво гасил действия даже таких крупных игроков, как ЦК КПСС или Совет Министров СССР. Их постановления и решения, касающиеся "усиления, улучшения, совершенствования, упразднения и создания", а также "проведения радикальных, крупномасштабных экспериментов и реформ", вызывали, как правило, лишь быстропроходящую рябь на поверхности народнохозяйственного болота. Стоит также заметить, что столь характерное для нашей страны отсутствие виноватых при наличии потерпевших является свойством именно рыночной, а не командной организации общества. Советская экономика была своеобразным синтезом официально-плановых отношений с рыночными: легальными, полулегальными и совершенно нелегальными. Была достигнута многоукладность хозяйственного советского строя. Многие виды теневой экономической деятельности - уклонение от налогов, искажение официальной отчётности, вторичная занятость, коррупция - встречаются как при социализме, так и в обществах стран Золотого Миллиарда. По мнению Л.Тимофеева (175), как ни парадоксально, именно чёрный рынок и обеспечивал более или менее нормальный производственный процесс в СССР. На ту же закономерность указывает Найшуль (116). Описанное в теории плановое хозяйство с директивным товарообменом и назначаемыми ценами существовать не может. Его и не было.
   Тот феномен, который у Найшуля (116) назван бюрократическим рынком, Л.Тимофеев (175), назвал "институциональной коррупцией", а С.Кордонский (78) именует "административным рынком" - "иерархизированной системой, где экономический и политический компоненты даже аналитически не могли быть разделены, системой, в которой социальные статусы и потребительские блага конвертируются друг в друга по определённым, отчасти неписаным правилам, меняющимся во времени". На этом рынке можно было приобрести практически всё, но не всем. Деньги сами по себе не играли в этой системе роли всеобщего эквивалента, гораздо важнее было наличие "блата", властных привилегий. При этом легальные привилегии и блага органически дополнялись нелегальными, официально не признаваемыми, но всем известными. На каждом функциональном уровне развивались все возможные формы деятельности, в том числе теневые и откровенно криминальные.
   Итак, функционирование советской экономики обеспечивалась через сосуществование двух систем: легальной - выполнение плановых заданий - и нелегальной (Точнее, не афишируемой) - получение нелегальных благ и привилегий благодаря личным связям. Общим правилом было совмещение ролей: каждый государственный служащий участвовал не только в формировании плановых заданий и их выполнении, но и в обеспечении "своих людей" дефицитными жизненными благами в обход официальных норм (91).
   Формирование административного рынка [по материалам (78)]
   Новая экономическая система не вводилась в стране декретами правительства. Она формировалась постепенно под действием "потребностей практики" путём обычных административных реорганизаций, отмены или игнорирования старых инструкций и принятия взамен них новых. Конечным результатом этого процесса стала качественно иная система управления экономикой, основанная на согласованиях. Отметим, что участники согласования, как правило, имеют неодинаковую возможность влиять на окончательное решение. Она определяется их "весом": способностью поощрять угодные действия и наказывать неугодные - "если вы так, то я...". В результате каждое хозяйственное решение становится предметом административной бюрократической торговли. Механизм этой торговли оказывается настолько мощным, что при большом неравенстве весов позволяет отвергать право слабого участника на вето. Вес участника бюрократической торговли, как правило, был тем выше, чем больше размер организации, которую он представлял (116).
   Между тем, не все понимают, что заведомое неравноправие участников административного рынка является закономерным следствием сочетания в системе функций обмена и перераспределения, включения налогообложения в административный рынок. Отношения между налоговым инспектором и налогоплательщиком заведомо не могут быть равноправными. Например, что означает, с точки зрения госаппарата, выделение государством на какую-то одну социальную цель больше средств, чем на другую? Это означает, что налоговые органы должны были больше поработать ради выбивания из экономики налогов на эту цель, а хозяйственные субъекты потом больше работали, чтобы получить эти деньги, выполняя госзаказ. Но в Советском Союзе, как и всегда в российской истории, управленческая и хозяйственная, налоговая и социальная функции совмещались в работе одной иерархической системы. Вместо того чтобы дублировать функции силового принуждения, выбивая налоги из наёмного работника (функция государственной налоговой службы), а потом следить за добросовестным выполнением своих обязанностей этим наёмным работником (функция системы управления внутри частной фирмы, выполняющей госзаказ), советская система сразу принуждала человека выполнять нужную государству работу. Во что это выливалось на практике? Как пишет Кордонский, каждая из иерархий власти на каждом уровне своей организации эмитировала до перестройки свои административные деньги. При этом все знали, что бумажки с грифом "ЦК КПСС" давали право на большую часть доли национального богатства, чем бумажки с грифом обкома партии или Советов народных депутатов. Листы бумаги в ходе делопроизводства наделялись функциями ценных бумаг, у каждого вида которых был определённый круг хождения. Но ведь здесь как раз и описана система совмещённого выбивания налогов и финансирования государственных функций. Ясно, что бюджет высшего органа управления страной выше, чем у местного органа власти, поэтому он может выделять большие деньги, чем региональный орган - отсюда и разная ценность бумажек с разными грифами. Ясно, что каждый из органов власти финансирует выполнение своих функций в пределах своей компетенции - отсюда и разный круг хождения. В свою очередь, возможность высшего органа власти заплатить более крупную сумму административных денег означает большую возможность этого органа принудить экономических субъектов к выполнению той или иной работы. Это в западной экономике эквивалентно возможности привести в действие более серьёзные усилия налоговых органов, а также управленческих иерархий различных фирм путём раздачи госзаказов. В ходе многократных итераций согласования при планировании плановым органам поступала важная информация о возможностях усиления налогового давления на предприятие. Если директор завода ни в какую не соглашался увеличивать производство на 10%, даже в обмен на дополнительные фонды и ресурсы для коллектива, то это могло означать либо что пределы возможностей завода достигнуты, либо что директор некомпетентен.
   Партия не только играла роль датчика в системе, но и одновременно выполняла многие административные функции, в частности функцию арбитражного суда. Как пишет Кордонский, аппарат парткомитетов служил местом наиболее интенсивного административного торга. Рассмотрим его механизмы и движущие силы. Как известно, существовали планы поставок продукции государству. Эти планы спускались из партийных и государственных вершин на предприятия и организации и подлежали, казалось бы, неуклонному выполнению. В годы существования сталинской экономики так оно и было, предприятия и организации выполняли планы поставок, даже если это приводило к остановкам производств и к голоду среди населения. Выполнение плана влекло получение предприятиями и организациями ресурсов из госфондов "согласно установленным нормативам". Невыполнение плана влекло санкции "вплоть до исключения из партии" или более сурового наказания. Перевыполнение планов давало руководству предприятия основание для обращения в высшие инстанции с целью получения дополнительных фондов заработной платы, товаров народного потребления и продуктов питания в размере, пропорциональном "процентам перевыполнения плана" (следовательно, рынок внутри госсектора был уже при Сталине).
   В хрущёвские, а тем более в брежневские времена как объёмы поставок государству, так и объём ресурсов, получаемых территорией из госпоставок, стали предметами торга между смежными уровнями государственного устройства. Каждый уровень иерархии стремился отдать государству поменьше, а получить больше. Естественно, что аппарат райкома КПСС, например, был на территории района единственным институтом, могущим торговаться с руководителями предприятий, входящими в его номенклатуру, поскольку обладал убийственным аргументом - угрозой партвзыскания с записью в личное дело, исключающей возможности служебного роста или пребывания на руководящей должности.
   Объём фондов, который государство могло "отстегнуть" предприятию при перевыполнения плана, был, чаще всего, несравним с тем, который руководство предприятия получало, организуя "цеховое" производство и отпуская продукцию "налево" или меняя её на продукцию других предприятий (по бартеру). (Что и неудивительно: в западной системе это соответствовало бы невыплате налогов с дополнительно произведённой продукции.) И эта возможность реализовывалась в виде дополнительного производства товаров и услуг, не попадающих ни в какую отчётность. Поэтому мы и отмечали в предыдущей главе, что всякая статистика могла дать только заниженные оценки объёмов советской экономики.
   В ходе такой деятельности возникала своеобразная общность руководящих работников партаппарата, государственных органов и руководителей предприятий, обладавших "скрытыми ресурсами", возникшими из совместной деятельности. Внутри этой общности шёл перманентный торг и обмен, поскольку каждый её член знал о другом, что у кого есть, что он может раздобыть и на какой канал получения "дефицита" вывести.
   Административно-рыночная корректировка недостатков планового распределения
   Новая многоукладная экономика позволяла смягчить, хотя и не без огрехов, многие недостатки, связанные с неадекватностью уравнительной системы распределения, провозглашённой официальной идеологией. Огрехи были вызваны тем, что на оправданную дифференциацию доходов из-за различия в квалификации, тяжести, ответственности или условиях труда человека наслаивалась дифференциация реальных доходов, связанных не с его личными заслугами, а с размером ренты на собственность, статусом и местом проживания. Однако эта система распределения гораздо лучше обеспечивала мотивацию к труду, чем номинальное распределение доходов, задаваемое идеологией. Дополнительный сдвиг реального распределения относительно номинального обеспечивался и разной покупательной способностью денег, существенно зависящих от социального статуса их обладателя. Как пишет Кордонский, в силу ранжирования территорий, отраслей, должностей и распределения благ, покупательная способность денег возрастала с ростом служебного положения, перемещения из поселений низшего ранга в поселения высших рангов, переходом предприятий непрестижных отраслей в престижные. Например, высокое должностное положение или работа в отрасли, имеющей высокий статус, благодаря специализированному снабжению и другим льготам, давала возможность получения благ по более низкой цене, что позволяло иметь гораздо более высокие реальные доходы, чем у людей с такими же номинальными доходами.
   Пресловутое несунство тоже служило способом корректировки системы распределения. Так, в г. Зеленокумск Ставропольского края на излёте советской эры почти всё потребляемое населением сливочное масло и колбаса были вынесены с местных пищевых предприятий. А связано это было с тем, что по плану 100% производимой, например, мясокомбинатом продукции направлялось в Москву. Несунство означало, что работники данного предприятия, после выплаты государству налогов в виде выполнения плановых поставок, получали к своей зарплате добавку в объёме продукции, которую смогут произвести и вынести в дополнение к плану из имеющихся ресурсов. Таким образом, система согласований при составлении планов обеспечивала относительно равномерное распределение налоговой нагрузки по субъектам экономики, а после выплаты этих налогов предприятия могли работать на удовлетворение потребностей своих работников.
   Был ли экономический кризис?
   Если бы советская система выстраивалась согласно теории плановой экономики в чистом виде, то невозможность командных органов досконально знать параметры технологических процессов и особенности предприятий привела бы, по мере усложнения экономики, к полному параличу глобальной плановой системы. Но народное хозяйство стихийно нашло выход, позволявший "обходить" неизбежные заторы центрального планирования через некий суррогат добровольных рыночных обменов и силового изъятия налогов, отличавшийся отсутствием чётких правил. Вместо одного всезнающего предпринимателя-государства, в стране появилось много предпринимателей, организовывавших производство там, где они могли проконтролировать технологические процессы в натуральных показателях. Вот эти предприниматели и торговались между собой и с государством, но по очень странным правилам.
   Многие считают, что хотя административный рынок и теневая экономика позволяли не допустить паралича экономики из-за превышения пределов возможности управления прежними способами, эта система способствовала расшатыванию устоев государства, криминализации общества, появлению "вотчин", в которых исключалась конкуренция. По мнению некоторых теоретиков, расцвет коррупции постепенно создал в номенклатуре влиятельную криминализованную прослойку с уголовным мышлением и абсолютно циничным отношением к стране и народу. Однако, эта точка зрения небесспорна. Если руководитель предприятия выторговывает фонды для предприятия или своих работников, одновременно стараясь не зарываться и не подрывать фундаментальные интересы страны, то где же тут цинизм? Вообще, заметим, что понятие преступления и коррупции зависит от её определения в законе. Например, деятельность мелких производителей, совершенно аналогичная деятельности советских теневиков, не относилась к коррупции в законодательстве Польши, ГДР, Венгрии. В реальности экономическая система никогда не совпадает с моделью, и самое опасное, что можно предпринять в этом случае - опрометчиво уничтожить дополнительные элементы, не вписывающиеся в теоретическую модель. Явления административного рынка и были теми самыми дополнительными элементами к теоретически чистой модели плановой экономики, которые только и делали возможным её функционирование.
   Да и был ли так страшен чёрт коррупции, как его малевали? Во-первых, коррупция была встроена в плановую систему, без коррупции система не могла работать. Во-вторых, уровень настоящего воровства и несунства (такого, который подрывал выполнение плановых заданий по налогообложению) был ничтожным по сравнению с товарооборотом в целом. В-третьих, те вопиющие случаи, которые действительно подрывали устои страны, отслеживались правоохранительными органами. Да, во времена Советского Союза существовал преступный мир. Но он маскировался и был замкнутым, оставаясь в рамках теневой экономики и воровства. В 1987 г, последнем году перед реформой, в РСФСР было совершено 9,2 тыс. убийств или покушений на них, 33,8 тыс. грабежей и разбоев. Расширенного воспроизводства преступности не было!!! Отметим для сравнения, что в 2002 г. зарегистрировано 32,3 тыс. убийств и 214,4 тыс. краж и разбоев. Число тяжких и особо тяжких преступлений уже много лет колеблется на уровне 1,8 млн. в год (к тому же сильно сократилась доля тех преступлений, что регистрируются и тем более раскрываются) (67).
   Основная масса экономических нарушений и преступлений в то время делала плановую систему многоукладной и более гибкой. Почти половина экономики была невидимой официальным лицам. Механизмы функционирования теневой экономики тогда, да и сейчас мало кто понимает. Несуны никому особо не мешали, кроме приверженцев идеологической чистоты. Уровень "коррупции" (в понимании сторонников святости) был приемлемым и не выше, чем в США. Была обратная связь, не дававшая ей разрастись, - Советы, КПСС, правоохранительные органы. Коррупция, теневые рынки были механизмами, компенсировавшими недостатки планирования и позволявшими решать проблему дефицита. В Грузии теневики работали открыто, в Узбекистане вообще, в понимании блюстителей законов, расцвела мафия. Но это мнение далеко не бесспорно: на самом деле, шло приспособление системы обмена и распределения к местным особенностям. Полная ликвидация нарушений законов и преступности в многоэтнической стране вообще невозможна, потому что нельзя выработать единые, приемлемые для всех правила, отделяющие преступные действия от легальных. Существенное её снижение возможно только в государствах с моральным неприятием экономических нарушений и других преступлений всем обществом (например, Швейцарии). При этом нужно, чтобы трактовка действия как преступного была одинаковой в морали всего общества, а это, как правило, достижимо только в моноэтнических государствах. В России этого никогда не было, и в обозримой исторической перспективе не будет. Поэтому экономисты-неоинституционалисты вводят понятие приемлемого для народа уровня преступности. Это оптимальное для роста и стабильного развития соотношение цены мер по борьбе с преступностью и наносимого ею ущерба. Когда затраты на усиление борьбы с преступностью превышают уменьшение ущерба от преступности в результате дополнительных мер борьбы, дальнейшее усиление борьбы становится бессмысленным. Кроме того, весь мировой опыт показывает, что наскоком можно победить только самую вопиющую преступность. Требуется постоянная и упорная борьба с учётом особенностей самих преступных группировок и интересов населения.
   Идеологи противостоящих сторон (либералы и сторонники чистого коммунизма) очень любят выставлять СССР как страну несунов. Они утверждают, что именно массовое, в конце советской эры, распространение "несунства" породило весьма примирительное отношение к расхищению госимущества. Многие из них считают, что расцвет "теневиков" стал символом разложения советской системы в период "позднего застоя". Не видеть этого, восклицают они, - значит, объяснять перестройку только "изменой" Горбачёва, что совершенно ошибочно. Но это утверждение нуждается в дополнительной проверке. Криминальная прослойка и теневые рынки возникли ещё при Сталине после ввоза огромного количества неучтённых материальных ценностей из Германии. Никто пока не доказал, что преступность выросла и стала угрожать безопасности страны. Она была приемлема для нормального роста. Действительно, несунство развращало общество, но полная мгновенная его ликвидация в тех условиях была невозможна. Для того чтобы бороться с негативными последствиями несунства для морали, надо было сначала разобраться, какой легальный механизм позволил бы компенсировать недостатки планирования, и вводить этот легальный механизм одновременно с борьбой против этого несунства. Например, надо было одновременно, а не по очереди, выправлять систему номинального распределения доходов, отменять привилегированное положение "прислонённых к дефициту" (через более свободные розничные цены) и бороться с несунством.
   Попытка ликвидации рыночной экономики Андроповым и Горбачёвым
   Самое поверхностное исследование явлений административного рынка привело нас к удивительному, казалось бы, выводу. В течение перестройки и последующих лет либералы всё время описывали ужасы и нестыковки планирования, не обращая нашего внимания на то, что эти ужасы легко преодолевались административным рынком. При закрытых границах СССР решал проблемы развития страны. Да, чисто теоретически, если исключить из рассмотрения необходимость сбора налогов и выполнения государственных функций, то административный рынок кажется менее эффективным, чем обычный рынок, из-за повышенных издержек договаривающихся сторон в условиях скрытности и непрозрачности торга, ограничения количества возможных участников сделки и ограничения ценовой конкуренции. Однако, как только мы включим в расходы обычного рынка повышенные затраты на содержание налоговой службы и системы государственного социального обеспечения и государственных закупок, дублирующие структуру управления государством и экономикой, то уже не столь очевидно, где больше потерь. Россия, несмотря на многочисленные западнические реформы, раз за разом приходила примерно к одним и тем же особенностям налоговой системы. И это указывает, что под давлением требований о повышении отдачи самые разные поколения пробовали на местах разные способы организации и в огромном числе конкретных случаев отдавали предпочтение российским способам налогообложения, потому что эти способы были дешевле, сопрягались с меньшими усилиями, давали больший результат. Маленькие сдвиги к традиционным методам постепенно превращались в систему, ломая неадекватные российским условиям новшества. Дороговизна системы налогообложения, которую скопировала нынешняя Россия, станет ещё более очевидной, если учесть, что западная система установления правил налогообложения и взаимоотношений с внешним рынком тоже опирается на такой же административный рынок внутри этих стран, сложную систему лоббирования через парламент и министерства. В СССР предприятия, оказавшиеся в излишне привилегированном положении, обкладывались усиленными плановыми заданиями, установленными административным рынком. На Западе в аналогичной ситуации тоже включается сложная система очередной административно-рыночной коррекции правил налогообложения и таможенных сборов, которая точно так же изымает "излишек", образовавшийся в привилегированной отрасли (либо заставляет направить весь "излишек" на расширение производства).
   Деятельность Андропова и Горбачёва была направлена на искоренение административного рынка, который, как считалось, подрывал устои социализма. В то же время организовать научный анализ проблемы ни один из этих деятелей не сумел. Интересно, что один из первых исследователей системы административного рынка Л.Тимофеев сразу после написания своей книги был арестован и последующие два года провёл "в отрыве от научной деятельности". Как пишет Кордонский (78), перестройка на первых этапах своего существования, собственно, и была попыткой ликвидировать обменные отношения и связанную с ними теневую экономику. Перестройка выступила как усилия определённых подразделений государства, а конкретно, репрессивных органов, по ликвидации обменных связей. В частности, одним из первых действий перестройки была борьба с теневыми отношениями на самых низших уровнях иерархии административного рынка - борьба с нетрудовыми доходами, ограничение деятельности всякого рода "бригад" и других формирований мобильной рабочей силы. В дальнейшем перестройка приняла форму борьбы с "цеховиками", то есть объединениями, включающими теневых прорабов, линейных специалистов и рабочих. Третьим этапом перестройки стало расследование тех форм теневой деятельности, в которые были включены функционеры партийного и советского аппарата управления.
   Эта борьба заключалась в элиминации конкретных людей, занимающих определённые функциональные места в иерархии отношений административного рынка: сначала - рабочих и людей, занятых в личном подсобном хозяйстве, потом - организованных полулегальных и нелегальных производителей материальных благ (цеховиков), и в конце - партийных и советских чиновников, контролировавших эти производства. Идеология борьбы основывалась на предположении, что суть проблемы заключается в аномальном поведении отдельных людей, а не в свойствах всей системы отношений социалистического общества. Стремление локализовать и нейтрализовать отдельные напряжения в системе привели к тому, что стали возможными структурные массовые изменения на административном рынке, принявшие, в частности, в конце 80-х годов форму трудовых конфликтов. Все эти преобразования так или иначе приводили к разрыву сложившихся за десятилетия отношений и структур административного рынка и к атомизации его элементов. Атомизация проявлялась прежде всего в недейственности привычных форм управления и в виде социальных, в частности, трудовых конфликтов, ставших в конечном итоге одним из факторов возникновения рабочих и политических движений. Можно только удивляться, как советская экономика выдерживала мощнейшие удары на уничтожение системообразующих связей, наносимые Андроповым и Горбачёвым в течение двух и трёх лет, соответственно.
   Бесславный конец перестройки во многом связан с отсутствием у её руководителей видения "перестраиваемой" социально-экономической системы, со стремлением бороться со ставшими естественными феноменами и отношениями, а не пытаться использовать конструктивные особенности системы для достижения своих высоких целей.
   Но простая отмена административного рынка, по идее, позволяла хотя бы поддерживать достигнутый экономический уровень за счёт сохранения существующих экономических связей. Последним ударом по экономике, сделавшим невозможным даже сохранение прежних связей, стала ликвидация традиционной системы налогообложения и перераспределения между отраслями в виде отмены планирования под лозунгами "экономической свободы". Как уже говорилось, наложенные государством на предприятия обязанности поставлять продукцию определённого вида по заданным ценам фактически означали дополнительные налоговые задания по сравнению с ситуацией, при которой они могли бы сбывать продукцию по свободным ценам. В свою очередь, плановые поставки данному предприятию дефицитной продукции по заниженной цене (по сравнению с гипотетически свободной ценой) означали дополнительные субсидии, не отражаемые в собственно денежных потоках. Мы не говорим, что эта система выравнивания возможностей разных отраслей была идеальной, но одновременно с её отменой должна была быть пересмотрена и система налогообложения. Мгновенное освобождение цен и отмена плановых поставок с 1991 г. означали ликвидацию налаженного механизма дифференцированного налогообложения и субсидирования различных отраслей и отдельных граждан без введения адекватного заменителя. Многим предприятиям стали выгодны действия, идущие в ущерб налаженным связям. Кроме того, резкое падение реального государственного бюджета, последовавшего за попыткой скопировать западную систему налогообложения, сделало невозможным выполнение государственных функций.
   Социализм и собственность
   Одним из основных положений марксистов-догматиков о социализме является постулат о единой государственной собственности на средства производства. Считалось, что имеется государственная и колхозно-кооперативная формы собственности. На деле же между ними особых различий не было. Единственным отличием была возможность ограниченно корректировать цены на свою продукцию для кооперативов (особенно в сфере сбыта). Тем самым достигалась адаптация спроса и предложения к колебаниям представлений о полезности товара. Однако изменение цен было ограничено в достаточно узком диапазоне.
   Из этого постулата делался вывод: если все "средства производства" (так в марксизме называются капитальные блага) принадлежат одному юридическому лицу (государству), то не может быть и рынка средств производства. Раз так, то средства производства не были товаром. Пусть даже за средства производства предприятия платили безналичные деньги поставщику, это было не более чем перекладывание денег из одного кармана государства в другой. Кроме того, по мнению марксистов, в результате планирования предприятия не имели права в полной мере распоряжаться по своему усмотрению своей продукцией. Следовательно, рынка при движении натуральных благ внутри госсектора не было.
   Между тем реалии часто были другими по сравнению с тем, что писалось на бумаге. Для того чтобы понять суть дела, рассмотрим сначала само понятие собственности и владения при социализме. Утверждения о том, что при социализме не было "частной" (мы придерживаемся немарксистской классификации, поэтому назовём её личной, или узкогрупповой) собственности на капитальные блага, так как всем владело государство, легко опровергаются. Действительно, формально в СССР средствами производства владело государство. Это было только на бумаге и, отчасти, во времена Сталина. На деле, если бы министр попытался волевым решением, без всяких объяснений и компенсаций (например, в виде будущих услуг) передать станок от одного завода другому, то он был бы в очень большом затруднении. Для того чтобы это сделать, приходилось торговать услугами (особенно в послесталинский период). Мы уже не говорим здесь о ситуации, когда директор одного предприятия решил бы взять что-то на другом предприятии самовольно. То есть на деле собственность никогда не была чисто индивидуальной или чисто групповой или чисто государственной. Не вдаваясь в детали этого сверхдискуссионного вопроса, вернёмся к рассмотрению понятия товара при социализме. Была ли действительно государственная собственность при социализме единой? Формально, да, но фактически она была групповой. Другими словами, право пользования капитальными благами принадлежало трудовым коллективам, представленным их лидерами. Отчуждение этого права собственности со стороны государственных органов теоретически могло случаться (особенно в сталинское время), но фактически было очень болезненными и, как правило, компенсировалось обменом услугами. Следовательно, наряду с формально единой государственной собственностью существовал второй уровень собственности - групповая, распоряжение капитальными благами со стороны коллективов, и государственная собственность смыкалась с кооперативной, где капитальные блага уже формально принадлежали коллективам.
   Наконец, наряду с указанными основными формами собственности, существовала личная собственность. Часть небольших средств производства принадлежала индивидуалам: автомашины, мелкие тракторы и станки, косилки, культиваторы и др. Они также были не полностью подконтрольны владельцам и в определённых условиях могли изыматься (так, в чрезвычайных ситуациях автомашины могли быть взяты в пользование государством и т.д.) или право пользования ими ограничивалось. Например, владельцы автомашин де-юре не имели права подвозить пассажиров за деньги. Поскольку высший уровень собственности (так же, как, фактически, и кооперативной) был общегосударственным, то встаёт вопрос, а кто же распоряжался им. И здесь опять действительность отличалась от лозунгов. В определённой мере, этим правом обладал высший руководитель страны, хотя его власть и была ограничена возможностью его смещения с поста. Итак, существовало не только государственное право на средства производства, но и групповое (96). Более подробно этот вопрос рассмотрен в главе о собственности.
   Социализм и справедливость
   В массовом сознании укоренено мнение, что социализм - это справедливое общество. И это мнение не лишено оснований, если принять во внимание, что представления о справедливости - это изменяющиеся идеи (мимы), которые чаще всего (хоть и не всегда) были направлены против всего того, что, очевидно, препятствует развитию общества, ставит под угрозу его стабильность и выживание. В поздней царской России такой вопиющей несправедливостью было сверхпотребление элиты на фоне беспросветной нищеты крестьянства и лишь немногим лучшего положения рабочих. Этот фактор, препятствовавший развитию России, был устранён в результате революции. Одним из показателей справедливости является вертикальная мобильность общества, исключающая монополизм и загнивание элиты. (Под монополизмом элиты мы понимает замедление вертикальной мобильности согласно деловым качествам.) Ленинская идея о том, что кухарка должна учиться управлять государством и приписываемая Сталину фраза "Незаменимых людей у нас нет" как нельзя лучше отражают, что первые советские лидеры чётко видели суть проблемы монополизма элиты. И общеизвестно, что отличием сталинского социализма была высокая вертикальная мобильность, что отражало истинное равенство. Это вовсе не означало абсолютного равенства в распределении. Сталин понимал, что уравниловка уберёт стимулы к повышению производительности и совершенствованию общества, и вводил поощрение такого труда, который в наибольшей степени соответствовал развитию страны. То, что уравниловка не работает, неоднократно доказывалось историческими экспериментами. Если дать все блага только элите, как сейчас в России, то страна начинает немедленно деградировать. Это Сталин предвидел - стахановец и академик, с одной стороны, лентяй и пьяница, с другой, никогда не получали одинаково. Одновременно проводилась пропагандистская кампания, чтобы в обществе не было ощущения несправедливости из-за высокой разницы в доходах. Поэтому вознаграждение в то время соответствовало общественным представлениям о тяжести труда и заслуженности привилегии. И если учесть, что распределение потребляемой части национального продукта было именно "по труду", то это значит, что из личных доходов была практически исключена рента на собственность. Разумеется, это не абсолютный принцип: как уже говорилось, Советской власти так и не удалось в достаточной степени изъять земельную ренту по регионам, не говоря уже о ренте наличия "блата". Но масштабы присвоения ренты на собственность были несопоставимы со временами паразитов-помещиков царской России. Суть социализма - направление ренты не на паразитическое потребление, а преимущественно на развитие технологии и общества, на нужды накопления, а также централизованное использование ренты для социальной поддержки (что можно рассматривать как реализацию идеи всеобщего страхования, заимствованную ещё из русской общины). Стоит подчеркнуть ещё раз, что рента на собственность при социализме изымалась не прямо, в ходе конкурса арендаторов за используемый ресурс, а в результате присвоения государством всего того, что образовывалось сверх "распределения по труду" (согласно представлениям общества о тяжести труда и заслуженности вознаграждения, а также процессам административного рынка). Поскольку иных способов государственного присвоения ренты Советская власть изобрести не могла, то она всячески препятствовала и накоплению богатства в частных руках, которое неизбежно привело бы к появлению ренты на собственность и (судя по опыту царской России) повлекло бы появление паразитических слоёв. Поэтому не было в личной собственности квартир, так как они дают рост богатства при их сдаче. Поэтому ограничивались размеры личных домов.
   Контроль элиты в СССР
   К числу ключевых социальных технологий социализма следует отнести контроль элиты. Почему-то считается, что социализм был беззащитен перед перерождением бюрократии. Между тем в системе социализма существовали сдержки и противовесы перерождению бюрократии. Они были разработаны в годы правления Сталина. Как мы уже отмечали, в эти годы властная элита была под контролем как государственных и партийных органов, так и общества. Функционировала система строгой ответственности элиты за выполнение как плановых заданий, так и условий обращения с трудовым коллективом. Особенно каралась халатность. В 1940 г. от 5 до 8 лет лагерей давали директорам предприятий, которые выпускают недоброкачественную продукцию. И это были не репрессии, а ответственность за порученное дело, поскольку никто насильно не заставлял человека руководить. Назначение на руководящие должности производилось при согласии работника, то есть он всегда имел право отказаться. Это очень похоже на закон о государственной службе в Германии, где ответственность чиновников, идущих во власть, существенно превышает уголовную ответственность обычных граждан, не во власти.
   Наконец, элита была под контролем рядовых членов партии и народа. При Сталине в партии существовал порядок, когда выборы в партком были альтернативные, и тот, кто набрал меньше голосов, считался неизбранным. Отбор руководящих кадров начинался с первичных партийных организаций путём внесения в списки для тайного голосования неограниченного числа кандидатов. При этом в руководство проходили те лица, которые пользовались наибольшим доверием рядовых коммунистов. Позднее Хрущёв эту систему модифицировал и ввёл положение, согласно которому, если несколько человек набрали более 50% голосов, то количество членов этого партийного органа расширялось до числа набравших этот процент, что сделало альтернативность выборов профанацией. Выборы в народные депутаты строго контролировались, и если много голосовало против, это служило сигналом о плохой работе данного человека или о недовольстве данным человеком со стороны коллектива. Таким образом, выборы при социализме играли роль датчика настроений масс. Хотя выборы были безальтернативными, явка на выборы служила индикатором отношения народа к местному партийному руководству. Именно поэтому избирательные комиссии на местах зачастую буквально упрашивали людей прийти на выборы.
   Со смертью Сталина система контроля элиты была частично отключена Хрущёвым, а затем Брежневым. Однако и после Сталина многие противобюрократические механизмы сохранились. Противовесом чиновничьему произволу в Советском Союзе стала идеология, воплощённая в иерархическую структуру партии и государственного устройства. Допустим, какой-нибудь чиновник начинал воровать не по чину или, например, не проследил за надлежащей подготовкой к зиме и допустил перебои в теплоснабжении населения. Под ним всегда был чиновник более низкого уровня, мечтающий занять его место. По получении от него "сигнала" приезжала комиссия, расследовала обстоятельства, и если обвинения подтверждались, снимала провинившегося чиновника, заменяя его другим (возможно даже тем подчинённым, кто подал "сигнал"). Мог пожаловаться и рядовой житель. Достоинство этой системы состояло в том, что чиновники по своим внутренним убеждениям могли быть хоть антикоммунистами, но, тем не менее, они были вынуждены заботиться о повышении благосостояния советских людей. Более того, на партийных съездах и региональных конференциях они были вынуждены голосовать за принятие новых партийных документов, призывающих к дальнейшему повышению благосостояния советских людей.
   Конечно, подобная противобюрократическая система имела существенный недостаток, так как её эффективность сильно зависела от личных качеств вышестоящего руководства. Пока эта система опиралась на самоотверженную преданность народу, волю и силу лидера (Сталина), она гарантировала недопущение деградации элиты в больших масштабах. Но чем больше лидер зависел от элиты, тем быстрее перерождалась власть. Уже Брежнев вынужден был постоянно заигрывать с элитой. Как только её корпоративные интересы стали всепроникающими, государственные и партийные органы всех уровней стали меньше реагировать на критические сигналы снизу, начался медленный демонтаж механизма контроля. Например, если генеральный прокурор занят покрытием вора-президента, то он уже не может требовать от своих подчинённых, чтобы те преследовали воров более низкого уровня. Поэтому сталинская система, которая опирается на добрую волю и силу лидера, не гарантировала, что элита не будет деградировать. Следует, однако, отметить, что даже при брежневском социализме элита деградировала гораздо медленнее, чем после отказа от социализма.
   К проблеме контроля элиты непосредственно примыкают различные пути организации народовластия. До последнего времени мощным механизмом народовластия и быстрого распространения необходимых стране управленческих сигналов выступали органы госбезопасности (помимо чисто контрольной и правоохранительной функций). Сколько бы времени прошло, прежде чем руководство получило сигнал о настроении в "гражданском обществе", чтобы скорректировать свою политику в соответствии с пожеланиями масс, либо, наоборот, перенаправить усилия пропагандистского аппарата для аккуратной коррекции общественного мнения? Всепронизывающая структура органов госбезопасности позволяла быстрое поступление наверх сигналов о непригодности местного начальника, об оригинальной организационной задумке простого гражданина, о причинах недовольства политикой руководства и его неудачных решениях, о возможных путях улучшения имиджа руководства и др. Другим мощнейшим механизмом народовластия служила советская пресса, в которую мог пожаловаться любой гражданин, и всякий орган был обязан отвечать на критическое выступление печати.
   Регулирование рынка рабочей силы через ограничение выезда
   Регулирование взаимоотношений элиты и квалифицированных кадров с заграницей было одной из ключевых скреп социализма. Его отмена неизбежно приводила к дестабилизации системы, что и произошло после ликвидации выездных комиссий. Теперь чиновникам можно было давать взятки в виде загранпоездок - кто же откажется? СССР много критиковали за ограничение свободного выезда из страны - дескать, нарушение прав человека! Когда указывается на запретительные меры в иммиграционном законодательстве стран Золотого миллиарда, отвечают обычно сакраментальное: "Это не право, а привилегия". Хотя ниоткуда не следует, что человек сам по себе имеет естественное право жить, где хочет: скорее, всё общество имеет право определять такой порядок общежития внутри страны, чтобы ему, обществу, было лучше. В частности, оно может силовым образом воспрепятствовать потере своей страной интеллектуальных кадров и рабочих рук, на подготовку которых ушли его, общества, ресурсы. Ограничивая для своих граждан возможность выезда из страны, Советский Союз сужал для них рынок, на котором они могли предложить свои умения, а значит, позволял снизить оплату труда так, чтобы оставалось больше ресурсов для инвестирования в интересах всего общества.
   Правомочны ли были те ограничения, которые существовали при СССР? Начнём с того, что общество, имея основные права собственности на зарплату любого своего члена (вспомним, что только около 5% дохода гражданина можно отнести на его счёт), вправе решать, какие ограничения оно может наложить на использование его зарплаты. Часть этих ограничений общепринята. Это запрет на наркотики, на порнографию, на инцест, на растление малолетних и т.д. Никто по этому поводу не возражает. Но это общие запреты, имеющие хождение по всему миру. Кроме того, каждое общество устанавливает частные запреты. Например, в Израиле не рекомендуется хранить на одной полке мясо и молоко, в Индии - есть коров. Они могут быть обусловлены либо реальными причинами, либо традициями. Следовательно, общество России вправе наложить запреты на те действия, которые могут привести к ухудшению ситуации в обществе, особенно в сложной геополитической обстановке, обусловленной особыми климатическими, географическими и историческими условиями страны. Одним из таких запретов был запрет на выезд и ограничение на въезд. Он возник не случайно, а из-за очень большой ценности человеческого капитала в России. Россия не могла позволить бросаться людьми и заставляла их жить и работать на общество. Поскольку в СССР образование и медицина были бесплатными за счёт общества, то выезд людей из страны наносил огромный ущерб. Во-первых, безвозвратно уезжал подготовленный человек, на которого страна истратила большие ресурсы. Во-вторых, уезжали те, которые имели ренту от монополии на рабочее место. Поясним на примере: приходит место на аспирантуру. Есть два претендента. Один русский, другой еврей. Если у них сопоставимые способности, то парткомы в 70-80 годы рекомендовали брать русского, поскольку тот даже если и хуже, но не уедет и будет давать обществу прибыль. Если брать чуть лучшего еврея, то он сначала даст больше, но потом уедет, и общество в целом получит меньше. Одному из авторов это популярно объяснили в парткоме, когда он пробивал к себе в аспирантуру еврея, очень талантливого мальчика, который сейчас успешно работает вице-директором одной крупной фармацевтической компании в США. Та же причина была в регламентации выезда в качестве туриста из-за фактического вывоза ренты туристом, связанной с перепадом внутренних и внешних цен и принципами установления официального курса.
   Конечно, решить проблему выезда на постоянное место жительства можно было и другими мерами. Например, взимая с уезжающего компенсацию за потери, понесённые обществом. Но расчёт компенсации должен быть правильным, в контексте монополии рабочего места. В 70-х годах власти СССР попытались дать право выезда при условии оплаты высшего образования (правда, цена была такая, что оплатить мало кто мог). В ответ одно из западных посольств (кажется, Дании) стало выдавать прошедшим остальные процедуры к отъезду нужную сумму. Лазейку прикрыли. Казалось бы, в чём же проблема? А проблема была в том, что, кроме высшего образования, советское общество давало своим гражданам массу других благ бесплатно и их все было очень трудно учесть. Если их учесть, то цифры стали бы неподъёмными даже для посольства Дании. Как же правильно подсчитать компенсацию? Предположим, например, что есть аппарат ультразвуковой диагностики, на котором может работать один человек. По конкурсу отбирают лучшего, и он достигает выдающихся результатов, используя этот общественный ресурс. США предлагают ему работу. Вопрос: сколько надо с него взять, чтобы отпустить туда? Ответ на этот вопрос даёт вполне либеральная концепция альтернативной цены. Цена его выезда должна включать все убытки государства, которые оно понесёт в результате его отъезда, плюс небольшую прибавку за подсчёты. Проблема была отчасти решена Н.Чаушеску в Румынии (6). Он резко повысил цену за высшее и среднее образование и стал отпускать кого угодно, зарабатывая на этом деньги для государства. Что же касается ограничения туристических поездок за рубеж, то тут, не исключено, советский путь решения проблемы не единственно возможный, но другого опыта не было.
   Принуждение к труду
   Одним из характерных свойств социалистического общества был способ принуждения к труду. Если "капитализм" заставляет работать, в основном, через зарплату, то реальный социализм добавил к этому систему законов с использованием государственных органов (исполкомы, милиция и др.) и общественное мнение (плюс парткомы, профкомы). Соответственно этой сложившейся системе, принуждение к труду при социализме было другим, чем на Западе - были по-другому расставлены групповые ограничения. Например, не считалось возможным дать человеку погибнуть под забором, чтобы его незавидная судьба пугала остающихся и заставляла не становиться бомжем: это нерационально для догоняющего общества, и в особенности для геополитической ситуации России, где человек на вес золота. Лучше принудить его к работе, а лентяев контролировать не столько зарплатой, сколько силовым контролем со стороны его же трудового коллектива (иначе бы пришлось урезать лентяям зарплату, оставляя без средств к существованию его и семью - опять нерационально). Нерационально и дорого, следуя примеру Запада, побуждать население к высокому потреблению с выбрасыванием ещё годных товаров (принуждая к престижному потреблению под угрозой снижения статуса и исключения из определённого круга), чтобы был стимул побольше заработать. В Советском Союзе было сделано иначе, поэтому моральные стимулы дополняли материальные в положительной мотивации, а порой и перевешивали их. При реальном социализме в СССР задача принуждения человека к труду решалась принудительно и через положительную агитацию. На Западе тоже есть моральное принуждение, но оно отрицательное и реализуется через наказание увольнением или изгнанием из определённого слоя. Способы группового контроля сложились в советском обществе под давлением исторических обстоятельств и с минимальным участием идеологии.
   Другие свойства социализма
   Социализм есть особая экономная форма организации общества. Основными особенностями социализма являются отсутствие сбора принятых на Западе налогов при прямом изъятии государством бюджетных средств из экономики, централизованная стимуляция развития и относительно большая, чем в странах Золотого Миллиарда, норма накопления. Основная часть национального продукта в бюджет собиралась путём прямого изъятия, а производство направлялось на удовлетворение потребностей общества, которое путём контроля элиты следило за тем, чтобы не было зарвавшихся бюрократов. Если же, как при капитализме, сначала национальный общественный продукт разделить, а затем огромную часть его собирать в виде налогов, то ключевое влияние на траты бюджета получают самые богатые, кроме того, собирать налоги всегда трудно. В результате оттачивания особой системы сбора налогов, бюджет в СССР не воспринимался как проблема. Хотя, на самом деле, даже если руководители государства заявляют, что налогов нет, но есть бесплатность медицины и образования, фактически это означает, что налоги собираются в неочевидной форме.
   Социализм в России широко использовал организационно-управленческие технологии азиатского способа производства без частного присвоения земельной и интеллектуальной ренты. При социализме главные действующие лица делового цикла остаются те же, наёмные работники, организатор, технолог, владелец ренты. Владельцем ренты выступает государство, как и в азиатском способе производства. Меняется роль организатора-предпринимателя. Решение и имущественная ответственность за решение разделяются, то есть, нет риска личным имуществом, но включаются другие механизмы принуждения предпринимателей (заметим, что сейчас и на Западе крупных частных предприятий давно нет - во власти компаний стоят управленцы, ответственность которых за неудачи компании не столь велика). Кроме того, в отличие от азиатского способа производства и российского общества до Петра III (когда крестьяне сами прокармливали себя со своих участков, платили ренту и участвовали в общественных работах), советский социализм основан на свободном найме работников. Хотя госсектор и выступал практически единственным работодателем, на самом деле, была большая конкуренция между предприятиями за рабочую силу. Поэтому неверно говорить, что при социализме рабочая сила (а вернее, трудовые услуги) не была товаром - напротив, практически вся экономика СССР работала на добровольном найме, но рынок трудовых услуг был менее широк. Итак, если брать не лозунги, а действительность, то оказывается, что реальный социализм использовал все подходящие в конкретной ситуации организационные технологии, свойственные и так называемому "капитализму", и так называемому "азиатскому способу производства" со свойственной последнему высокой долей хозяйственных функций, выполняемых органами государственного управления на основе директивного целеполагания. Непрерывное развитие технологий, увеличение ассортимента и объёмов производства госсектора превысили предельные размеры его управляемости. Ослаб контроль над элитой. При этом командная составляющая в социализме стала всё больше трансформироваться в административный рынок, в котором, в ходе повсеместного торга, более тонко учитывались интересы и возможности подчинённых уровней, выполняющих директивы. Это позволяло направить социализм на удовлетворение потребностей народа через механизм обратных связей внутри государства.
   Экономическая система социализма имела ряд ключевых механизмов, которые придавали ей устойчивость. Во-первых, был запрещён переток безналичных денег в наличные. Причина существования безналичных и наличных денег была исторической. Она была вызвана необходимостью высокой доли накопления (фактически, означала запрет предприятиям направлять весь доход в фонд потребления) и уходом в период руководства страной Хрущёвым от сталинского безэмиссионного социализма, способствовавшим избыточной эмиссии безналичных рублей. Как только запрет на переток денег был убран в 1988 г., хозяйственная система СССР стала давать резкие сбои. Разрешение на обналичивание безналичных денег и было одним из основных факторов, которые привели к гибели социализма.
   Вторым важнейшим элементом системы была государственная монополия внешней торговли. Она предотвращала незаконную утечку капиталов из страны, обеспечивала рациональное расходование средств на импорт товаров и контроль их качества. Она защищала от конкуренции и помогала накопить средства для развития стратегически важных для страны отраслей промышленности и сельского хозяйства без введения пошлин. Кроме того, решала ряд задач внешней политики государства экономическим путём.
   Сходство системы производства, обмена и распределения при царизме и социализме
   На протяжении почти всей истории России власть строила свою геополитику правильно, находя зачастую единственно возможный путь, который существенно отличался от опыта других стран. Особенно это касалось постоянной выработки и адаптации системы налогообложения, поощрения развития и выполнения функций государственной безопасности. Экономическая политика России характеризовалась централизованной модернизацией с направлением на накопление значительной части национального дохода, изъятой силовым способом через налоги, а не добровольным направлением гражданами части своего личного дохода на накопление в ожидании последующего поступления ренты от наличия собственности. Догоняющее развитие в России могло и может быть успешным только при стимулирующей роли государства. В подтверждение данного вывода можно привести следующую выдержку из книги известного экономиста-народника В.Воронцова: "Идя капиталистическим путём, мы не создадим у себя высокоразвитой механической промышленности. Но мыслим и иной путь промышленного прогресса. Первый способ приложим в настоящее время к тем производствам, которые легко доступны для артельной организации, к числу последних не принадлежит механическое дело, и потому к нему должен быть приложен второй способ. Для этого необходимо, чтобы производство находилось в руках учреждения, не столько заинтересованного в его сиюминутных материальных успехах, сколько заботящегося о прочной постановке дела и относящегося к вопросу с точки зрения общественной пользы. Таким учреждением является правительство; оно и должно заведовать интересующими всех в настоящее время промышленными предприятиями. В России так оно и было до последнего времени: наша крупная промышленность явилась на свет божий по желанию правительства, и некоторые её отрасли наполовину оставались в его прямом заведовании, другие оно поддерживало пособиями и заказами" [цитируется по (150)]. Таким образом, ещё в далёком 1882 г. Воронцов правильно предсказывал, как пойдёт промышленное развитие России после социалистической революции.
   После революции 1905 г. Столыпин нащупал путь постепенного преодоления кризиса, вызванный отставанием России. Помимо стимулирования расселения крестьян по огромной территории страны, что смягчало аграрную проблему, он стал создавать производственные монополии, которые благодаря массовому производству сумели резко снизить издержки и стали вытеснять западные товары из России. Чуть позднее, во время первой мировой войны, русский царизм и Германия использовали меры стимулирования индустрии, которые потом тоже использовались большевиками, как и находки Столыпина. В решениях царизма можно найти и другие основные черты советского строя: регулирование цен; низкие цены на энергоносители и государственное присвоение разницы внутренних и внешних цен при их экспорте; централизованные решения об индустриализации, мощное развитие военной технологии и промышленности не на рыночной основе, а на основе административно-командной системы. Командно-административная система успешно функционировала на крупнейших, особенно оборонных, предприятиях. Как пишет С.Г.Кара-Мурза (64), в 1988 г. на круглом столе в АН СССР историк К.Р.Шацило объяснял. Совершенно ясно, что в крупнейшей промышленности, на таких жизненно важных заводах военного ведомства как Обуховский, Балтийский, Адмиралтейский, Ижорский, горных заводах Урала капитализмом не пахло, не было абсолютно ни одного элемента, который свойственен политэкономии капитализма. Что такое цена, на заводах не знали; что такое прибыль - не знали, что такое себестоимость, амортизация и т.д. и т.п. - не знали. А что было? Был административно-командный метод: постройте 4 броненосца и скажите, сколько заплатить, желательно построить за 3 года. Построили за 6, ну что же сделаешь. Командно-монархическая система управления крупной индустрией под руководством Александра III была весьма эффективна и по-своему прогрессивна, хотя и не избежала ошибок. На поверхности, для подпитки творчества идеологов, лежал капитализм, тогда как командно-административная система, составляющая основу Российского государства, была скрыта от посторонних глаз. Основные финансовые рычаги в виде экспортных пошлин и налога на землю находились в руках царя.
   Если при Александре III регулирование цен не было обширным, то Николай II расширил его. Царский режим регулировал из центра цены на основные товары и услуги: хлеб, нефть, марганец, на железнодорожные и трамвайные билеты. Немногие знают, что задолго до Октября домовладельцам было запрещено поднимать цены при сдаче квартир внаём (кстати, это часто практиковалось и в городах США). Царизм не только держал цены на энергоносители низкими, но, точно так же, как в СССР, использовал разницу внешней и внутренней цены на вывозимую нефть для модернизации страны (через экспортную пошлину). В целом, цари и Сталин делали абсолютно правильно, снижая цены на нефть - надо было подтолкнуть переход от гужевой тяги к машинам.
   Командно-административная система с регулируемыми ценами осталась и при большевиках, но Сталин расширил эту систему и оставил колхозные рынки как индикаторы правильной ценовой политики на потребительском рынке. Методы планирования в начале Советской власти были скопированы с военно-плановых разработок Германии во время первой мировой войны. Госпланирование, как и многое другое, - это не изобретение большевиков, а характеристика социалистической экономики как просто "плановой" неточна и требует раскрытия - и по генезису, и по реальности.
   Способ производства, который возник в годы НЭПа, мало отличался от того, который был при царизме, и представлял собой торговлю и конкуренцию с элементами командно-административной системы, более сильными ограничениями на внешнюю торговлю, мелкотоварным крестьянским сельским хозяйством, отсутствием помещиков и капиталистов. Сходство экономики НЭПа и нынешней России поражает. Оказывается, задержки зарплаты - это не изобретение нынешних экономистов. Вот что докладывало Сталину ГПУ о таких же процессах в 1924 г. "Наиболее важной причиной материальной необеспеченности рабочих всё ещё остаётся несвоевременная выдача зарплаты. Недовольство на этой почве по Москве отмечалось на 24-х предприятиях в декабре (1923 г.) и 23-х в январе (1924 г.). В провинции улучшения в этом отношении не наблюдается. Из важнейших предприятий, где отмечалась задержка зарплаты, следует отметить следующие в металлопромышленности: Мытищинский вагоностроительный завод (1200 рабочих), "Рускабель" N 3 (840 рабочих) и "Динамо" (400 рабочих) в Москве; Надеждинский завод (жалование не выплачено за октябрь-декабрь) и Ново-Лялинский завод (жалование рабочих использовано на хозяйственные нужды и не выдано с декабря) - в Уралобласти, Мариупольские заводы Югостали, завод "Красное Сормово", металлозаводы Брянской, Самарской, Омской, Иркутской и Амурской губерний. В текстильной промышленности задержка жалования отмечалась на фабриках: "Шерсть-сукно" (бывшей Кудряшева) (500 рабочих), Куровской и Новинской фабриках Орехово-Зуевского района (100 рабочих), ф-ке "Революционная волна (525 рабочих) и ряде других в Москве и на отдельных фабриках Тамбовской, Брянской, Гомельской, Витебской и Кустанайской губерний. На железнодорожном транспорте несвоевременная выдача жалования отмечается в Ленинградском районе, Сибири и на Дальнем Востоке; в горнопромышленных районах Донбасса (Шахтинский и Макеевский округа), Уралобласти, Горреспублики" (202). Не это ли было одним из факторов, повлёкших последующий отказ от НЭПа?
   Многие признаки и в других областях жизнеустройства, характерные для СССР, зародились ещё в царской России. Царская Россия и СССР имели очень похожие системы власти лидера: царь и генеральный секретарь партии. При внимательном рассмотрении можно найти абсолютную зависимость царя и генсека от элиты, а также идеократическое государство. Близким по методу и целям было руководство культурой. Так, оперы до своей постановки в театре проходили рецензирование в театральном комитете, аналоге Союза Композиторов СССР. Например, весной 1870 г. опера "Борис Годунов" была представлена в театральном комитете и забаллотирована им (112). Прописка была не только в СССР, но и в царской России. Так, принадлежность крестьянскому сословию определялась припиской, формальной регистрацией семьи в крестьянской общине (192). После стабилизации советской власти были восстановлены полицейские законы царской России. Так, Уголовный кодекс 1926 г. содержал санкции против антиправительственных преступлений, которые ни по широте трактовки, ни по суровости существенно не отличались от законов, принятых царским режимом (129).
   В СССР реальный уровень политического давления и общественных свобод существенно различался в различных регионах (достаточно указать на незначительное количество колхозов в Сибири и фактическое разрешение частного предпринимательства в Грузии). Ярко это проявлялось и в царской России, национальные окраины которой имели собственные суды, судившие по своим законам все преступления, кроме политических и особо тяжких (в основном убийств), а Финляндия имела не только свой парламент, но и свою валюту.
   Что же было перед 1991 г.? Многие элементы традиционного пути сохранились: регулирование цен и низкие цены на энергоносители, централизованные решения о направлениях экономического развития: (продовольственная, жилищная и энергетическая программы); мощное развитие военной промышленности и технологии. Бессмысленно приписывать Россию к какой-то определённой "общественно экономической формации", говоря языком марксизма. Если на то пошло, ещё при царях Россия представляла собой азиатский способ производства, смешанный с социализмом и капитализмом. Тем не менее, успехи мобилизационных периодов развития России впечатляющи: огромные успехи были достигнуты и царизмом (четвёртое место в мире), и Советами (второе место в мире).
   Итак, суть социалистической системы состоит в использовании государственного стимулирования для развития народного хозяйства, очень экономном государственном устройстве, прежде всего в плане расходов на управление (как и в царской России), организации массового производства продукции, что позволяло делать её дешевле, а также блокировании утечки капитала. Ряд стран успешно заимствовал организационные технологии российской цивилизации для ускорения своего развития. К особенностям Российской цивилизации следует также отнести: ключевую роль монарха, которая воспроизводится и при республиканской конституции через генсека; крайнюю нерегулярность и сезонность основных сельскохозяйственных работ; необходимость отопления для нормальной жизни и работы народного хозяйства; негативную роль той части элиты и интеллигенции, которая всегда считала и считает, что Россия хуже Запада.
   Возвращаясь к определению социализма, данному в начале этой главы, мы видим, что социализм стал продолжением традиционного русского пути с добавлением ключевых модернизирующих элементов - высокой товарности и индустриального способа производства, грандиозных масштабов подготовки человеческого капитала, а также исключения частного присвоения ренты и вывоза капитала. Мы считаем, что политика большинства царей и особенно Сталина, реформы Столыпина и стабилизация социализма Брежневым и Черненко, были успешными для выживания и развития России в условиях геополитического давления извне.
   После 1991-1993 гг. способ производства остался во многом таким же, включая огромную роль административного рынка. Однако при этом исчезли усилия государства по модернизации и резко упал сбор реальных налогов, возросли расходы на управление, прекратилось принудительное направление средств на накопление и обеспечение безопасности, частное присвоение ренты привело к масштабной утечке капитала. Практически ликвидирован контроль над элитой, исчезло участие прессы и органов госбезопасности в обеспечении народовластия через быстрое распространение сигналов и реагирование на них органов власти. Наконец, была ликвидирована структура КПСС с её соборно-форумной системой обсуждения и взаимного учёта интересов различных групп общества. Всё это обернулось стремительной деградацией и ведёт к разрушению России.
   При позднем социализме имели место перекосы в системы распределения благ, устранению которых мешало давление эгалитарной идеологии, привилегированных слоёв элиты и противоречивых настроений населения. Недостатки экономической системы и вызванное этим недовольство, расхождение идеологии с практикой, идиотизм лидера, лицемерное и предательское поведения элиты, активная и враждебная идеологическая пропаганда Золотого Миллиарда привели к утрате веры и чувства справедливости строя у части населения СССР и других стран соцлагеря. Это стало одной из причин организации антигосударственных движений и переворотов в странах соцлагеря. Между тем, слабость, проявленная советским социализмом, не указывает на непригодность всех элементов его устройства, по всем параметрам. Слабость позднесоветской системы контроля элиты, идеологии и системы распределения нисколько не указывают на непригодность ключевых элементов традиционного российского жизнеустройства, позволявших стране существовать в сложных геополитических условиях. Напротив, характер развития страны в 1990-х годах подтвердил и необходимость мобилизационных усилий догоняющего развития под давлением государства, необходимость принудительно высокой нормы накопления, необходимость минимизировать частное присвоения ренты и бороться с утечкой капитала. Другое дело, что события последних двадцати лет показали необходимость новой идеологии, новых механизмов народовластия и более жёсткого контроля элиты.
   Лайнер СССР
   Многие почему то сводят проблему разрушения СССР к простой дилемме. Если система (набор инструментов) была хороша, но развалилась в руках "музыкантов", значит, плохи были музыканты, которые не могли эти инструменты применять в соответствии с их качествами и целевым назначением. Если музыканты были нормальные, то тогда система развалилась, очевидно, из-за внутренних дефектов - негодности инструментов. Либо и то, и другое имели свои дефекты. Но может быть и третий вариант. И инструменты были нормальные, и музыканты неплохие, но пришёл негодный дирижёр и всех разогнал.
   Попробуем сравнить ситуацию гибели СССР с движением огромного современного лайнера, который пока отстаёт от лидирующего лайнера (США), но достаточно быстро его догоняет. Вспомним 1979-1988 гг. Страна работает, даёт 3,5% ежегодного роста национального дохода. Быстрее страна не может развиваться, так как исчерпан резерв рабочей силы, рабочий день ограничен 40 часами в неделю, а быстрого повышения норм выработки и устрожения контроля за результатом интеллектуального труда категорически не примут сами работники. Система стала стабильной и 10 лет давала очень высокий прирост национального дохода. Рост идёт, несмотря на то, что цены на нефть между 1982 и 1986 годами упали в 6,8 раза (33), несмотря на "маразм" Брежнева, шарахания Андропова по "наведению порядка", воцарение Черненко, гласность Горбачёва. Все больше стран мира покупают советские самолеты. Космос, единая электросеть, единая система железных дорог. Самодостаточность в культуре и туризме. Даже Канада покупает советские гидротурбины, с условием, чтобы об этом не писалось в печати (210). Советское образование лучшее в мире, число зарегистрированных изобретений в СССР превысило их общее количество в остальном мире, и это действительно новые технические решения. Пока не все из них внедряются, но это огромный творческий потенциал. Да, есть сбои в работе двигателя, но меньше, чем у лидирующего судна. В лидирующем судне сбои корректируют путём изменения учётной ставки. На нашем судне это делается путём борьбы с дефицитами.
   Отметим, что в 1978-1988 годах СССР уже не имел никакого серьёзного конфликта с Западом, был подписан договор о безопасности. И мобилизационное развитие практически закончилось. Возникло стабильное самоподдерживающееся общество, которое имело два дефекта: остаточный догматический марксизм в области идеологии и очень опасный механизм функционирования Верховной власти. Они как два детонатора и сработали.
   Итак, вроде бы всё нормально, но борта судна не такие гладкие, как следует из замутнённого догматической идеологией мнения команды: на нём наросли ракушки теневиков и несунов, которые наживаются вопреки идеологии. Плановые задания выполняются с задержкой, но - какой ужас! - не за счёт теоретически правильного выполнения команд по часам, а обеспечиваясь ресурсами за счёт личных связей и административного рынка. Но идеологическая чистота требует, чтобы вся коррупция теневиков была искоренена. Да и скорость судна не такая, как следует из господствующей на судне идеологии. У идеологов чистоты общества возникает аллергический зуд. Аллергеном служат нормальные напряжения, которые постоянно воспроизводятся в любом обществе. Что-то не так. Не всё соответствует идеальной модели коммунизма. А капитану и его помощникам нужно ускорить-догнать-перегнать, и немедленно. Если генсек не будет ничего делать, понимая, что не может это тяжелогружёное судно плыть быстрее, то его тут же объявят застойником и маразматиком.
   Что бы должна была сделать нормальная команда? Спустилась за борт и исследовала уровень обрастания ракушками. Проверила бы, насколько допустимо закладывать руль, чтобы судно не стало черпать бортами, заделало бы мелкие течи, попыталась бы установить новый двигатель. Но заниматься "мелочами" было не принято: зачем разбираться в функционировании административных рынков и причинах появления теневых рынков, если в единственно верном учении давно сказано, что и как делать? Проблема не в том, что правду об устройстве судна не знал даже генсек - проблема в том, что никто не подозревал, что теория работы судна, основанная на марксистской парадигме, неадекватна. Начинают ловить начальников в банях, проверяют граждан, гуляющих по улицам в рабочее время... Потом меняется рулевой, и страна снова начинает худо-бедно, но работать и давать стабильные 3,5% прироста в год.
   Но вот после смерти последнего осторожного и опытного капитана Черненко за кормило встаёт человек, который вообще ничего не умеет, кроме активного облизывания одного места у нужных людей. Говорит он красиво, без бумажки, уверенно. Это позволяет ему обмануть бдительность команды помощников капитана, ответственных за его выбор. Но вот новый капитан приходит, и ему напевают, что не всё в порядке, надо что-то срочно менять. Если же не будешь менять, то тебя сменят однопартийцы, которым надоел "застой".
   Встав на капитанский мостик, наш герой начинает активно крутить рулём, но толку нет. Сначала он решает сделать гласность, и вдруг оказывается, что наше прошлое не такое, как рисуют в марксистских лубках. Очень много жестокости, не стыкуется с общечеловеческими ценностями и правами человека. Выход есть - нужен социализм с человеческим лицом. Тогда герой даёт новое задание, ускориться. Но он не знает, как. Чтобы ускориться, нужно увеличить накопление, резко увеличить ассигнования на науку, заставить интеллигенцию работать на результат. Но из-за марксизма экономическая наука не может подсказать нашему герою нужные шаги, и ему советуют начать очередную халявную программу "Жильё-2000". Да и народ не хочет перенапрягаться. Им и так хорошо. Поэтому ускорение выражается в увеличении прироста на 0,2%. Новые и новые идеи по ускорению сыплются, как из рога изобилия. Давайте срубим виноградники! Срубили. Давайте очерним всех! Очернили. Давайте ускоримся! Ускорились? Судно не реагирует. Скорость не снижается. Конструктивно оно сделано на века. Но соратники не видят результата, наобещанного капитаном. Более того, судно уже покачивается, создавая неудобства пассажирам. Увеличиваются дефициты, усиливается недовольство. Капитан наобещал и не выполнил, надо уходить. Чтобы удержаться, наш герой решает одним махом перейти к рынку. Там ведь спасение. В самом деле, по марксизму, коль скоро всё дело в "производственных отношениях", то продолжающееся отставание социалистической экономики от капиталистической вызвано именно тем, что рынок лучше, чем план. Он же более эффективен. Очень характерно высказывание Горбачёва, приведённое в книге Виктора Афанасьева "Четвёртая власть и четыре генсека" "Мы сделали поначалу ставку... на научно-технический прогресс, но механизмы его внедрения не сработали. Взялись за реформу хозяйственного механизма, но и она блокировалась. Тогда и появилась идея политической реформы...". Как видим, у лидера не было и попытки разобраться с существом дела. Была уверенность, что стране срочно нужна не то Конституция, не то севрюжина с хреном, а каждый новый провал убеждал группу "реформаторов" не в том, что они чего-то не понимают и в этом надо разобраться, а в том, что им мешает система, которую надо сломать. Не получилось с научно-техническим прогрессом - давайте переделаем всю экономику! В науке и технике наши представления разошлись с действительностью - займёмся экономикой, уж это у нас точно выйдет, а науку и технику отрегулирует рынок. Не получилось с реформой экономики - введём демократию, уж при ней-то рынок построится безупречный!
   И тогда наш герой решает сделать резкий поворот. Он открывает клапан, отделяющий наличную денежную массу от безналички, и ликвидирует выездные комиссии обкомов. По сути, это значило не только повернуть руль на 90 градусов, но и открыть кингстоны. Ему это наперебой советуют его помощники, уверяя, что на лидирующем судне кингстоны всегда открыты. Они не знают, что там кингстоны стоят между полостями в борте и наружной водной средой, что синхронное с качкой открытие-закрытие кингстонов действительно позволяет уменьшать качку. Его советники не знают, что советское судно сконструировано иначе, в нём кингстоны соединяют трюм с внешней средой. Под давлением отечественных и зарубежных помощников наш всезнающий капитан открывает кингстоны - и судно начинает крениться, черпает бортами воду, но всё ещё на поверхности, кингстоны не поздно закрыть. Но за то время, пока наш капитан вертел рулём, на судне выросли национальные шайки. Шайки распиливают борта, оставив капитану только баранку от руля, и судно в виде нескольких кусков начинает плыть по течению, некоторые куски тонут быстро, другие медленнее, третьи взяты на буксир Финляндией...
   * * *
   Подведём итоги. В результате живого творчества масс в СССР сложился новый тип жизнеустройства, который лежал в русле основных традиций российских организационных технологий, адаптированных к современным геополитическим условиям страны. Такую политэкономическую систему мы называем социализмом. Её важные черты - совмещение хозяйственных и административных, налоговых и предпринимательских функций в единой экономной структуре управления, так что значительная часть общественного продукта напрямую изымалась государством без использования классического налогового механизма и направлялась на нужды страны. Распределение благ в социалистическом обществе проводилось с учётом целесообразности для страны в целом. Такая система нуждалась в централизованном планировании, которое не могло быть реализовано в чистом виде без полного учёта всей информации и из-за сложности согласования разных интересов центра и периферии. Творчество масс позволило найти компромиссный выход из планового тупика и расшить узкие места экономики через создание административного и теневых рынков.
   В советской экономической системе было несколько ключевых решений, заданных геополитическими особенностями России: исключение оттока капитала из страны через монополию внешней торговли, строгий финансовый контроль и ограничения на выезд; экономный и признанный всеми механизм согласования интересов в обществе, выполняемый КПСС; быстрое устранение недостатков и корректировка политики Советами и КПСС с помощью прессы и органов госбезопасности; наличие системы сдерживания компрадорского перерождения элиты с помощью государственных и партийных органов. Экономика в СССР была рыночной с преобладанием административного рынка, а её система позволяла адекватно совмещать элементы силового сбора налогов и добровольного товарообмена. В обращении находились полноценные деньги. Особенностью института собственности при социализме был её многоуровневый характер с широким разбиением прав собственности на пучки. Социализм решал проблему справедливости как на индивидуальном, так и на национально-этническом уровне. Как и при капитализме, из-за неравномерностей технологического развития, при социализме периодически возникали кризисы, приобретавшие форму всплесков товарного дефицита, которые были в принципе решаемы советской экономикой. Ряд факторов влёк перекос системы распределения, которые было сложно преодолеть из-за давления эгалитарной идеологии и заинтересованности привилегированных групп. Возможность использования положительного опыта Советского Союза в будущем требует заранее предусмотренных мер по недопущению разрушительной деятельности лидера и элиты, выработки адекватной идеологии и суровой борьбы с угрозой сепаратизма.
   ГЛАВА 27 ОРГАНИЗАЦИОННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ГИБЕЛИ СССР
   Разрушение СССР означало для российского государства потерю половины населения, огромных территорий с благодатным климатом, богатыми ресурсами и стратегически важным положением. Вызванная уменьшением страны потеря способности к созданию собственных технологических пирамид и больших проектов, а также военное, экономическое и организационное ослабление создали серьёзную угрозу для сохранения государства даже не в долгосрочной, а среднесрочной перспективе. Задача не допустить повторения трагедии заставляет исследовать причины, приведшие к гибели СССР, и скорректировать принципы построения российского государства, чтобы надёжно исключить повторение похожего стечения обстоятельств.
   По нашему мнению, любое событие в реальном мире имеет очень большое, если не бесконечное, количество причин, и выделять среди них главные можно только в рамках какого-то подхода, уже задавшись конечной целью исследования. Какова, например, главная причина Чернобыльской аварии? Думается, ответ зависит от того, что именно мы хотим выяснить. Например, если мы конструируем новый тип реактора и хотим, чтобы подобная авария не повторилась, то главная причина для нас - в недостатках конструкции реактора. Если улучшение конструкции - не наша задача, но хотим лучше подготовить персонал (опять-таки, чтобы авария не повторилась), то главная причина - определённые ошибки персонала, и именно на их исключение должна ориентироваться подготовка нами персонала. Наконец, если мы "зелёные" или украинские сепаратисты, то главная причина для нас - сам по себе факт постройки атомной станции или принятие "Москвой" решения о постройке ЧАЭС именно на Украине. Ответ, как видим, зависит от конечной цели исследования. Объективной, не зависимой от подхода и цели исследования главной причины в многофакторных явлениях нет и быть не может; каждое событие происходит в результате особой комбинации различных факторов.
   Гибель СССР произошла в результате стечения очень многих обстоятельств, но нам есть смысл сосредоточиться только на роли тех факторов, на которые мы в будущем можем повлиять и изменить их действие. Например, глупо отрицать роль пропагандистской машины и деятельности спецслужб Запада в подрыве СССР, но надо исходить из того, что и сейчас, и в будущем геополитические противники будут пытаться ослабить Россию. Поскольку изменить это обстоятельство Россия будет не в силах, то в проектах устройства российского государства надо исходить из того, что подрывная роль соперников всегда будет постоянным фоном, осложняющим существование нашей страны. Следовательно, необходимо выстраивать российское государство таким образом, чтобы оно стабильно жило даже в условиях враждебного окружения.
   А это значит, что нам необходимо разобраться с тем, какие ошибки в устройстве государственной власти, организации воспитания граждан или построении экономики привели к гибели СССР. Подобные ошибки необходимо будет предотвратить, чтобы не поставить под угрозу существование страны в будущем. Такой подход позволяет существенно облегчить выяснение причин гибели СССР в контексте нашего прикладного исследования. Если мы, например, думаем о том, как надо устроить государственную власть в России, то надо провести анализ роли органов управления в гибели СССР, и именно действия органов управления СССР в начале 90-х становятся, в рамках нашего прикладного подхода, главной причиной развала СССР. Козни ЦРУ были, есть и будут, исключить их мы не можем. Но максимально предотвратить их негативные последствия можно: в частности, будущий руководитель российских спецслужб, скорее всего, закажет более подробное исследование роли политических партий и агентов иностранного влияния в подрывной деятельности против СССР и сегодняшней России - ведь ему будет нужна эта информация для организации своей работы. Вполне по силам России организовать по-другому собственную государственную власть и воспитание граждан. Здесь мы, главным образом, сосредоточимся на анализе действий органов управления СССР и элиты в начале 90-х, приведших к той катастрофе, а также поведении населения.
   О функционировании правоохранительных органов
   Мы уже говорили, что самое идеальное воспитание населения и самая мощная идеологическая обработка не ограждают общество от появления мимов, направленных против его интересов. Проявление этих мимов в антиобщественном поведении сдерживается групповым контролем, прежде всего, угрозой той или иной формы наказания со стороны правоохранительных органов или окружающих. Сосредоточимся пока на правоохранительных органах. Важно понять, что они никогда не работают просто так, в силу только одного факта своего существования. Работа правоохранительных органов обеспечивается системой вертикального подчинения и неизбежностью наказания за пренебрежение работников своими обязанностями по охране правопорядка, неизбежностью наказания силами самих же правоохранительных органов. При этом руководство всех уровней обязано следить за исполнением обязанностей подчинёнными - и так до самого верха. Если руководитель правоохранительной структуры перестанет следить за выполнением подчинёнными своих обязанностей, то неисполнение обязанностей быстро распространится по всей структуре, потому что работники правоохранительных органов будут экономить усилия, уклоняясь от работы и не боясь наказания.
   Представим, что в ресторан вошёл хулиган и начал "бузить" на виду у сидящих в ресторане милиционеров в форме, а те продолжают пить кофе и ничего не предпринимают. Представить трудно, потому что в подобной ситуации милиционер обязан вмешаться и восстановить правопорядок, а если он этого не сделает, его ждёт суровое наказание по службе. Совсем другая ситуация возникает, когда вместо наказания за неисполнение обязанностей наказывают за их исполнение. Если милицию ограничить в праве пресечения противоправных действий или не определить чётко её обязанности, а заодно устроить в СМИ компанию по защите "свободы личности" граждан-хулиганов, то уже нельзя быть уверенным, что милиционер остановит зарвавшегося хулигана. А уверенные в своей безнаказанности хулиганы могут устроить в городе целую хулиганскую революцию.
   Почему губернаторы в США не могут собраться и объявить, что центральной власти больше нет и теперь они полные хозяева в своих штатах? Быть может, собраться и объявить они могут, да только чем это для них кончится? Дело в том, что, узнав о таком намерении губернаторов, сразу же начнут действовать прокуратура, полиция, ФБР и другие правоохранительные органы, и после громкого процесса американцы с удовольствием будут взирать в прямой трансляции процедуру посадки губернаторов на электрический стул. Аналогичный результат получился бы, попробуй законодательное собрание какого-нибудь штата провозгласить независимость. 60-е годы XIX века показали, что США не для того присоединяли себе территории, чтобы отпускать их восвояси. Это и есть причина того, что губернаторов или законодателей-сепаратистов никогда не подмывает желание собираться в заповеднике и за бутылкой коньяка провозглашать роспуск США.
   Как видим, важным (и далеко не единственным!) препятствием для сепаратистской деятельности внутри США служит факт наличия в этой стране действующих законов и правоохранительных органов. Ошибочно мнение, будто в "цивилизованных странах" всё функционирует автоматически. В любой стране нормальная работа правоохранительных органов обеспечивается выполнением её сотрудниками строго оговоренных функций и наказанием за невыполнение. Если какой-то городской прокурор в США не выпишет сразу ордер на арест губернаторов, узнав, что они собрались в его городе для указанной выше цели, то он будет немедленно уволен и наказан, а ордер выпишет прокурор штата. Если и он не сделает этого, то наготове генеральный прокурор. Любой государственный деятель или служащий при попытке уклониться от исполнения своих обязанностей в подобных ситуациях будет смещён со своего поста и привлечён к ответственности. Президент и конгресс тоже никогда не пренебрегают выполнением своих обязанностей не только потому, что им не хочется терять свои кресла, но и потому, что за ними тоже наблюдают правоохранительные органы, пресса и общественность.
   Заканчивая краткий экскурс в особенности функционирования правоохранительных органов, заметим, что по тому, как они функционируют, можно определить факт существования или гибели современного государства. К сожалению, многие теории, распространившиеся в последнее время, смешали ключевые признаки управления с второстепенными. Что значило, что СССР существует с точки зрения вопроса о власти? Это значило, что в Москве существует советское руководство, прежде всего президент, Правительство, Верховный Совет, которые реально осуществляют свои функции на территории страны. В том числе, наказывая силами правоохранительных органов тех, кто не выполняет распоряжения правительства. Тем самым, советское руководство было признаваемой властью на территории Советского Союза. Даже когда значительная часть страны была оккупирована немецко-фашистскими захватчиками, на оккупированной территории советское руководство сохраняло часть властных полномочий - ему подчинялись партизаны и подпольщики, а остальное население, в большинстве своём, ждало предстоящего освобождения и вело себя не так, как вело бы, будь оно уверено в предстоящей долгой оккупации. Всё это говорит, что пока существует центральное руководство, а правоохранительные органы, включая армию, готовы ему подчиняться и в целом контролируют ситуацию, в существовании государства сомневаться не приходится. Словосочетание "контролируют в целом" не означает, что они контролируют каждый шаг каждого гражданина, но означает, что они могут надёжно пресечь любое нарушение Конституции и Законов страны. Даже бунт и захват какой-то группировкой части территории страны не означает, что государства больше не существует - была бы воля руководства восстановить правопорядок в стране.
   Преступное попустительство
   До августа 1991 г. правоохранительные органы Советского Союза контролировали ситуацию в стране и безоговорочно подчинялись советскому правительству. Мало того, даже в условиях отсутствия советского правительства с августа 1991 по начало 1992 г. Советская Армия и правоохранительные органы были готовы выполнить любой приказ центрального правительства о наведении конституционного порядка. Так, осенью 1991 г. новобранцы всё ещё присягали на верность Союзу Советских Социалистических республик. Ситуация якобы двоевластия между центральными и республиканскими органами существовала только в головах политизированной части населения крупных городов; на самом же деле, указания республиканских органов выполнялись только постольку, поскольку против этого не возражали соответствующие союзные органы и не хотели проводить силовым образом какую-либо иную волю. Даже после августа 1991 г. республиканские органы узурпировали де-факто ряд полномочий только потому, что это дозволялось центральной властью, самоустранившейся от ведения дел. Ещё в декабре, после украинского референдума о "независимости" и во время процесса провозглашения СНГ, случаи публичного признания военными на Украине новой независимой власти были единичны! Армия была готова выполнить любой приказ центрального правительства из Москвы вплоть до конца 1991 г., и даже какое-то время в 1992 г. Никакая вооружённая банда, даже с поддержкой отдельных милиционеров и военнослужащих, перебежавших на сторону ельцинистов и национал-сепаратистов, не смогла бы противостоять военной мощи Советской Армии, МВД и КГБ на территории Советского Союза.
   Поэтому с точки зрения подчинения правоохранительных органов и контроля ситуации их силами приходится признать необоснованными разговоры о том, что СССР прекратил существование до самоотставки Горбачёва. Суверенитет СССР был бы легко восстановлен на всей его территории волею центрального руководства, если бы она была. Силовые органы стали переходить в подчинение республиканским властям только после того, как стало ясно, что союзной власти не существует. Армия не могла этого понять до самого съезда офицеров в конце февраля 1992 г. На нём привыкшие подчиняться участники съезда поддались на уговоры командующего-предателя Шапошникова о том, что не надо даже всхлипывать о необходимости приказов о наведении порядка в стране - надо оставить всё политикам, которые сами разберутся, а то можно дестабилизировать обстановку.
   Итак, с точки зрения возможности силового контроля правоохранительных органов над ситуацией в стране, смерть СССР наступила не до отставки Горбачёва, не в результате каких-то непреодолимых "объективных процессов", не из-за того, что центральное руководство не могло уже контролировать ситуацию в стране, а из-за того, что оно ушло от исполнения своих обязанностей. Более того, до самого конца те люди, которые занимали верховные посты в иерархии СССР (президент Горбачёв, председатели палат, министр обороны Шапошников, председатель КГБ Бакатин) сдерживали правоохранительные органы и армию от мер по наведению порядка. Последние могли бы сделать это самостоятельно, если бы им не противодействовали руководители этих органов, выполнявшие предательское задание парализовать подчинённые им правоохранительные структуры. Так, Бакатин даже опубликовал потом свои воспоминания о том, как он разваливал КГБ - поведение, похожее на действия героев Февраля 1917 года.
   Однако, добровольного ухода высших руководителей Советского Союза от исполнения своих обязанностей (к причинам которого мы ещё вернёмся) было мало для того, чтобы Советский Союз перестал существовать. Если вернуться к примеру с гипотетическим разрушением США, то станет ясно, что ничего подобного там сейчас случиться не может. Дело не только в наличии строгих законов и незамедлительных действиях прокуратуры. Суть в том, что прокуроры входят в американскую элиту, кровно заинтересованную в сохранении США, и даже если бы им не грозило наказания со стороны генерального прокурора и правоохранительных органов, то они бы его получили со стороны знакомых по высшему кругу и рядовых американцев. К тому же, не подлежит сомнению, что большая часть прокуроров до конца выполнит свой долг. Следовательно, вдобавок к саботажу высшего руководства, в правоохранительных органах Советского Союза нужно было создать атмосферу, при которой всякая инициатива по выполнению своего долга наказывалась бы, а прямое неисполнение своего долга поощрялось. Это и происходило в годы перестройки, но наглядная демонстрация запрета на исполнение своего долга и поощрения предательства была предпринята во время грандиозной провокации 19-21 августа 1991 г. Сразу после неё отправили в тюрьму или уволили всех людей, которые хотя бы на словах решительно протестовали против разрушения СССР. (Причём это было совмещено с устранением именно тех руководителей Советского Союза, которые могли бы не препятствовать правоохранительным органам навести порядок). Трёх преступников, напавших на вооружённый конвой Советской Армии, вообще объявили Героями Советского Союза. В пятницу 23 августа по телевидению демонстрировалось телешоу с заседания российского Верховного Совета с участием президентов Советского Союза и РСФСР, в котором было показано, что президент СССР ничего не решает и безвольно следует указаниям президента России. В итоге этих провокаций все поняли: дозволено (т.е. не наказывается, а поощряется) всё, что уничтожает страну, и запрещаются (т.е. решительно пресекаются и наказываются) любые действия, направленные на её сохранение.
   Всё послеавгустовское полугодие - это ежедневные и ежечасные "развилки" истории, когда малейшие действия нескольких лиц могли бы повернуть историю в другом направлении. Разумеется, не каких угодно нескольких лиц, а лиц, наделённых властью и обладающих достаточной волей сохранить страну. Так же, как и в феврале 1917 г., ситуацию взорвал сознательный саботаж одних лиц и нерешительность царя, который мог бы вполне подавить бунтовщиков, обладай он достаточной волей. События мог повернуть приказ президента СССР, выступление самоорганизованного КГБ, прокуратуры, нескольких командующих округов или даже одного министра обороны. Повторим: офицерский состав армии и КГБ, состав прокуратуры - это были в основном безвольные люди, привыкшие только подчиняться, но они бы безоговорочно подчинились приказу о действиях по сохранению СССР, потому что были верны присяге. А действия эти достаточно простые. Для спасения страны необходимо было прекратить разрушительную деятельность части верхушки КПСС, сепаратистских республиканских парламентов и президентов, руководства нескольких политических партий и их идеологов, а также интернировать спешно создававшиеся вооружённые отряды, не подчинявшиеся центральной власти. В первую же ночь после изменнического голосования Верховной Рады Украины за "Декларации о независимости" (вопреки воле народа, ясно выраженной на референдуме 17 марта 1991 г.!) надо было арестовать всех проголосовавших за независимость депутатов, в том числе коммунистов-перевёртышей (голосование было поимённым) и на следующий день показать по телевидению заседание военного трибунала и расстрел. Советским правоохранительным органам не составляло труда арестовать и расстрелять трёх президентов, изменивших Родине в Беловежской пуще. Да те бы и не пошли на измену, если бы не были уверены в том, что Горбачёв и руководство правоохранительных органов ничего не предпримут для их наказания. И в этом вся суть - преступники сознательно шли на преступление, так как получили гарантию, что им ничего не грозит.
   Предвидим очевидное возражение. Могут сказать, что союзная власть настолько потеряла доверие в народе, что он восстал бы против силовых органов, получи те внятные приказы. Такая точка зрения не соответствует действительности. Народ не хотел развала страны (о чём свидетельствуют итоги союзного референдума) и внял бы чёткому объяснению целей наведения порядка. Неготовность населения к активным действиям против своего государства была видна по августу 1991 г., когда ельцинистам удалось поднять бурю только в столице и трёх-четырёх больших городах, а в провинции даже Кравчук был готов подчиниться ГКЧП. После силового наведения элементарного порядка и прекращения деятельности сепаратистов и ельцинистов (а не до того, как предполагал ГКЧП), в обществе уже можно было восстановить нормальный диалог для поиска решения первоочередных проблем страны.
   Итак, сформулируем промежуточный вывод. Преступное попустительство группы Горбачёва деятельности сепаратистов, которое для руководителя равносильно откровенному предательству, стало необходимым звеном уничтожения единого государства. Не было бы преступного попустительства - не было бы уничтожения страны. Подчеркнём, что в этом пункте мы не рассматривали глубинные причины резкого роста этих течений на территории СССР, а только показали, что правоохранительные органы могли бы пресечь их деятельность. Это сразу приводит нас к выводам о необходимой корректировке устройства государственной власти и патриотического воспитания населения в России. Устройство российского государства должно содержать элементы отрицательной обратной связи, подавляющей любую деятельность, направленную на развал государства. Это значит, что, во-первых, надо сделать заведомо невозможной какую-либо сепаратистскую деятельность, путём патриотического воспитания граждан обеспечить недопущение ими мысли о развале России и законодательно установить систему жестокого наказания за сепаратистскую деятельность. Житель России может быть недоволен элементами внутреннего устройства страны, экономической системой, политикой правительства, и в этом случае имеет право на политическую деятельность по конституционному изменению внутреннего устройства и т.д., но вопрос о единстве и целостности России никогда заведомо не подлежит обсуждению. Во-вторых, надо построить систему автоматического функционирования правоохранительных органов, даже если вышестоящее руководство саботирует их деятельность. В-третьих, необходимо гарантировать страну от невыполнения высшим руководством своих обязанностей, что равносильно предательству. Приведём некоторые очевидные и безотлагательные меры, которые можно принять для реализации поставленных целей:
   1. Каждый гражданин России, по достижении 16-летнего возраста, приносит присягу на верность России (или отказывается от гражданства и уезжает из страны), в которой, среди прочего, клянётся свято беречь её целостность.
   2. Любой призыв к расколу России, любая сепаратистская деятельность безоговорочно и незамедлительно караются смертной казнью. "Право наций на самоопределение" внутри России не допускается. (Конечно же, ответственное правительство может определить и более мягкое наказание, например, пожизненную каторгу, но важно, чтобы наказание было неизбежным, а соответствующая формулировка в законодательстве не допускала множественности трактовок).
   3. В случае неисполнения высшим руководителем клятвы по сбережению целостности России, он подлежит смертной казни (за исключением случаев оккупации части территории противником во время войны).
   4. Высший руководитель страны под страхом смертной казни не имеет права самовольно оставить свой пост без передачи её законному преемнику. В стране предусматривается чёткая процедура обязательного занятия высшего поста одним из должностных лиц высшего ранга. При этом количество возможных замещающих лиц в любых условиях обеспечивает наличие в России законного преемника, а чётко оговоренная очерёдность должна исключать возможные конфликты.
   5. В случае освобождения высшего поста страны или невозможности исполнения обязанностей лидером, отказ законного преемника от их исполнения карается смертной казнью.
   6. Руководители правоохранительных органов и высший руководитель страны караются смертной казнью в случае бездействия или непринятия надлежащих мер по пресечению преступлений, предусмотренных выше.
   7. Неисполнение работниками правоохранительных органов обязанностей по пунктам 2-5 является тягчайшим преступлением, с наказанием вплоть до смертной казни.
   8. Законодательство должно предусматривать права, порядок и формы по выполнению гражданами России своих конституционных обязанностей по сохранению целостности России при наличии противоправных действий, указанных в пунктах 2-5, и очевидном бездействии правоохранительных органов.
   Предвидим, что кто-то из читателей, подпавших под влияние "правозащитной" демагогии, обвинит нас в кровожадности. Что можно ответить? Во-первых, если сам читатель не собирается становиться изменником-сепаратистом или президентом, раздающим куски территории России, или прокурором, покрывающим развал страны, то лично ему бояться нечего - напротив, именно при принятии таких законов он будет в большей безопасности. Если же читателя волнует, соблюдает ли такое законодательство права человека, то сформулируем суть выбора следующим образом. Либо Россия принимает необходимые меры для пресечения в зародыше любого сепаратизма и измены Родине, и тогда встретит жёсткую критику со стороны западных защитников "прав человека", но зато страна будет надёжно защищена от рецидивов Февраля 1917 и августа-декабря 1991 года (просто потому что никто и не попробует повторить деяния Горбачёва, Ельцина и Кравчука). Либо Россия этих мер не принимает, и тогда очередной предатель-лидер одобрит развал страны, а по российским городам будут орудовать новые басаевы, но зато Запад будет рукоплескать, с каким гуманизмом на бывшей российской территории соблюдаются права человека.
   Немного о действующих лицах
   Выше мы пояснили важнейшие предпосылки к разрушению СССР, вытекающие из отсутствия механизмов, которые обеспечивали бы автоматическое и бесперебойное функционирование правоохранительных органов и высшей власти страны. Другой предпосылкой стал сбой механизма автоматического уничтожения тенденций в настроениях общества, ведущих к развалу страны. Перечисленные предпосылки не были единственными причинами гибели страны - они позволили её распад в переломный момент антиэгалитарной революции вместо того, чтобы обеспечить трансформацию государственного устройства в соответствии с требованиями времени. Однако необходимо учесть, что распад страны был выгоден определённым слоям общества, которые последовательно и активно вели дело к решению своих целей именно через разрушение единого государства, а не через реформирование страны. Нам представляется, что наиболее актуальным является исследование роли элиты и её отдельных групп в активных действиях по уничтожению страны. Скорее всего, как и в февральском перевороте 1917 г., элита решила ускользнуть из-под контроля "самодержавия" (сложившегося государственного устройства) для того, чтобы стабилизировать и улучшить своё привилегированное положение. Те же люди, которые составляли союзные, республиканские и местные органы власти и партаппарата до разрушения СССР, составили и новые органы власти - без потери, за редким исключением, своего положения. Свои посты сохранила и элита научной и культурной интеллигенции.
   Поэтому в 1991 г. элита сгруппировалась вокруг новоиспечённых республиканских руководств, которые заведомо были против строгого контроля, принуждающего их к работе и выполнению долга. В условиях бездействия высшего руководства им удалось ликвидировать институт центральной власти. В результате монополизации своего привилегированного положения, за 35 послесталинских лет советская элита, большей частью, из настоящих и лучших патриотов превратилась в служанку своих собственных сиюминутных интересов и, не моргнув глазом, пошла на развал СССР. Ибо это было ей выгодно (по крайней мере, так ей казалось), и она не видела перспектив наказания, потому что в тех условиях наказание могло идти "сверху вниз", а наверху либо ничего не делали, либо способствовали развалу. Как и в 1917 г., страну уничтожила её собственная элита, развращённая продолжительным паразитизмом и многолетней безнаказанностью за подрывную деятельность. Сначала долго проводились тесты - умеренно-антигосударственные заявления, на которые, вроде бы, было рано реагировать, а когда допустимость и безнаказанность антигосударственной действий вошла в сознание, был проведён быстрый переворот. Таким образом, наряду с указанными очевидными мерами по обеспечению непрерывности государственного устройства в будущей России, особое внимание необходимо уделить воспитанию патриотической элиты и препятствованию её разложения, а также особо строгому контролю, исключающему подрывную антигосударственную деятельность, прежде всего, элиты.
   Мы не отрицаем, что, помимо бездействия правоохранительных органов и активной роли элиты, исключительно негативную роль сыграло и бездействие основной массы населения, заманипулированного за годы перестройки и не понимавшего, что происходит. Надо, правда, сказать, что у населения не было и структур, которые позволили бы высказать своё мнение в условиях, когда все обычные каналы обратной связи были перекрыты горбачёвским руководством. Паралич правоохранительных органов наступал в России настолько редко, что никто и не приучал население самостоятельно решать вопросы по таким серьёзным преступлениям как измена Родине. Но всё-таки, почему население не особенно протестовало против действий элиты? Многие сводят всё к экономическим проблемам СССР, но такая односторонность неправильна. Действительно, многие люди были недовольны элементами экономического устройства СССР и хотели это изменить, но не путём развала страны. Но на какую-то часть населения это недовольство подействовало настолько, что они не стали активно действовать ради сохранения страны, не пошли против очевидно преступных действий элиты. Большую роль сыграло уже сформированное в народе мнение, что верхи всё равно решат правильно и без нас. Эта инерция советского образа мышления действительно существовала, и большая часть населения сидела дома, потому что не могла вообразить, что "наверху" могут решить развалить Союз. Ещё на одну часть населения подействовала усиленно внушаемая мысль, что возможна иная жизнь, без СССР, которая будет лучше. На внушение этой мысли ушло пять лет перестройки, и в рядах этих противников заметна была роль идеологической верхушки партии и интеллигенции, которая действительно тяготилась советским жизнеустройством. Правда, она никогда не задумывалась глубоко над альтернативами, но это элите и не было нужно - лишь бы интеллигенция убедила народ, что всё идёт нормально и стране необходима принципиальная смена общественного устройства вплоть до развала.
   Негативную роль сыграл навязанный официальной идеологией фатализм - вера в то, что история развивается на основании каких-то объективных процессов, которым-де нельзя противопоставить волю людей. Поэтому и верили многие, что СССР, якобы, рухнул потому, что "империя должна была распасться" и что собравшиеся в Беловежье преступники, якобы, только "фиксировали смерть". Этот фатализм и сейчас очень силён в общественном сознании. По словам С.Г.Кара-Мурзы (64), одна из его читательниц писала ему: "Я верю в закон отрицания отрицания и поэтому уверена: социализм возродится". В оправдание своих собственных действий по разрушению страны представители элиты стали говорить о каких-то "объективно идущих" неизбежных процессах, которым невозможно воспрепятствовать. Этому оправданию не стоит удивляться: вполне логично, например, что доктор-отравитель объясняет ухудшение здоровья больного естественными процессами; ведь те же люди, которые кричали о неизбежности развала СССР, больше всего старались на этом поприще.
   Монополия элиты не была бы столь губительна для страны, если бы не монополия идеологии. То, что люди всерьёз воспринимали нелепые отговорки реформаторов, что-де "пути назад нет" (это о том, что СССР-де разрушен бесповоротно и нечего пытаться восстановить) - это следствие десятилетий господства прогрессистской идеологии со всеми неадекватными методологическими установками. Монополия идеологии, установленная в СССР как тактическое решение, превратилась в неизменную установку практической политики. Это не значит, что все немарксистские исследования были под запретом: ведь разработал-таки Л.Н.Гумилёв свою совершенно немарксистскую теорию! Но не было той критической массы спокойного обсуждения конкурирующих подходов, которые приводят к выработке качественно новой, более адекватной общественной теории. В результате советское общество не имело развитой культуры диалога в поисках решения реальных проблем. Видимость диалога всегда создавалась уже после того, как элита принимала решение по способу действий, а реальным оппонентам её решений не предоставлялось никакой возможности выдвинуть альтернативную точку зрения. В годы перестройки никакой свободы слова не было ни для кого, кроме разрушителей СССР (интересно ознакомиться со свидетельствами С.Г.Кара-Мурзы о его попытках противостоять манипуляционным кампаниям в разных сферах во времена перестроечной "свободы слова", см. (64)). Возможно, отсутствие культуры гласного обсуждения проблем и поиска компромиссов - одна из причин, по которой часть интеллигенции считала, что исправить недостатки экономического устройства СССР (действительные или мнимые) легче всего не через изменение политики центральных властей, а через развал страны.
   Надо сказать, что ряд высших руководителей СССР понимали проблему, но их решения были неудачны. Они допустили создание диссидентского движения, но попытались пойти по пути провокаторства в этом движении. В своё время путь поощрение спецслужбами царской России провокаторов-террористов из числа эсеров (Азефа) привёл Россию на грань гибели: компромиссы спецслужб с террористами-эсерами привели к такому размаху террора, что государственные чиновники просто боялись выполнять свои обязанности. Только с разоблачением Азефа и прекращением поощрения провокаторов со стороны спецслужб революционное движение пошло на спад. Гибельность этого пути была известна в истории России (и была бы более известна, если бы не монополия официальной историографии), но именно этот путь повторил в отношении диссидентов КГБ под председательством Андропова. Среди оппозиционно настроенных граждан выбирались те, кто казался менее опасным, их как бы "преследовали", но давали возможность распространять в обществе свои мимы. К этой категории принадлежал, например, режиссёр Любимов, лично друживший с Андроповым. Ещё часть граждан входила в круг "официальных диссидентов": например, поэт Евтушенко все свои "оппозиционные" заявления предварительно согласовывал с Андроповым. Писателя Солженицына, воспевавшего власовцев в своём "Архипелаге..." и распространявшего не соответствующие действительности утверждения о количестве и ходе т.н. репрессий, выпустили на Запад распространять свои измышления, предварительно создав имидж гонимого. Наконец, была развёрнута странная возня вокруг физика Сахарова, которого как бы сослали в ссылку, но позволили его идеям (кое-какие из них были, видимо, подкинуты Сахарову самими советскими руководителями в попытке найти выход из идеологического тупика, например, идея конвергенции) стать символом советского диссидентства. В то же время, все прочие диссидентские движения, связанные, например, с русским национализмом, жестоко подавлялись. Получается, даже среди оппозиционных идейных течений не было никакой свободной конкуренции и развития, а была монополия дозволенной линии, всё мыслившая в рамках дилеммы капитализм-социализм, которая и взяла верх в официальной идеологии реформаторов. Лидерами "демократических" движений, в основном, стали бывшие "дозволенные" диссиденты, т.е. не рыцари без страха и упрёка, готовые бороться за свои идеи, а провокаторы со стажем. Ещё более лицемерной и предательской была политика якобы "борьбы с инакомыслием" уже в годы перестройки. Горбачёвское руководство делала вид, что препятствует программе "Взгляд", журналу "Огонёк", "Народным фронтам" в Прибалтике, а в то же время сознательно организовывала эти структуры, позволяла и поощряла беспрепятственное распространение их идей (что даже облегчалось славой "гонимых"). Судя по ряду публикаций, не менее подозрительна роль КГБ в организации серии переворотов в центральноевропейских странах - союзниках СССР. Следует отметить, что особо важную роль в негативных процессах по развалу СССР сыграли идеологические отделы ЦК КПСС и большинства республик, которые возглавлялись антисоветчиками Яковлевым, Кравчуком и им подобными.
   * * *
   Основной целью этой главы было пересмотреть устоявшийся подход к выявлению причин и обстоятельств гибели СССР. Поскольку это событие было многофакторным, то говорить о главных причинах можно, только задавшись целью исследования, а нашей целью было не допустить повторения трагедии февраля-марта 1917 и августа-декабря 1991 г. в будущем России. Проанализировав аспекты гибели СССР, связанные с деятельностью высшего руководства и правоохранительных органов, мы смогли предложить некоторые очевидные меры для обеспечения бесперебойного функционирования государства. Ясно, что этих мер недостаточно - нужны дополнительные меры, ряд из них мы приведём в пятой части. В целом же, попытки коротко изложить на одной странице "основные" причины гибели СССР менее конструктивны, чем подробный анализ прошедших событий уже с точки зрения конкретных аспектов будущего государственного устройства России.

"СТАТЬ АМЕРИКОЙ", ОСТАВАЯСЬ РОССИЕЙ,
ИЛИ ПУТЬ К ПРОЦВЕТАНИЮ

том 2

  

М.Кудрявцев, А.Миров и Р.Скорынин

  

Часть четвёртая. Неравномерное развитие

ГЛАВА 28 СОВРЕМЕННЫЙ МИРОПОРЯДОК И ЗОЛОТОЙ МИЛЛИАРД

Термин "Золотой миллиард" (ЗМ) появился для того, чтобы обозначить те страны, которые достигли высокого уровня технологического развития и население которых составляет один из шести миллиардов населения земли. В настоящее время в ЗМ включают США, Канаду, страны Западной Европы, Японию, Австралию с Новой Зеландией и Израиль. Характерно, что к ЗМ не относят Южную Корею, Тайвань и Сингапур, почти догнавшие (а Сингапур и превзошедший) по уровню душевого дохода страны Западной Европы (и уж точно обогнавшие Грецию и Португалию). Эти азиатские тигры по объективным экономическим показателям должны бы принадлежать к ЗМ.

В 2001 г. ЗМ распоряжался почти 85% мирового продукта (в 1960 году его доля была "лишь" 70%), на него приходилось 84% мировой торговли и 85% финансовых накоплений. Разрыв между 20% наиболее богатых и 20% беднейших непрерывно растёт. Если в 1960 г. различия в доходах между наиболее богатыми и беднейшими 20% населения мира относились как 30:1, то в 1970 г. - как 32:1, в 1990 г. - как 60:1, а к концу 2000 г. - как 100:1. Уже сейчас граждане ЗМ, составляющие менее 20% мирового населения, потребляют более 70% производимой на планете энергии, 75% обрабатываемых металлов и 85% деловой древесины. Прогнозы указывают, что к 2020 году их энергопотребление удвоится. Сейчас на США, Канаду и страны Западной Европы, где проживает чуть меньше 12% населения земного шара, приходится свыше 60% мирового частного потребления товаров и услуг. ЗМ потребляет 75% мировых минеральных ресурсов, и на него приходится такая же доля выбросов. Так, если в США в 1991 г. на каждого человека приходилось 2614 кг потреблённой нефти, то в Индии - 62 кг, Эфиопии - 14 кг, Сомали - 12 кг, а в Заире и Бангладеш - лишь 10 кг. Нынешний разрыв в уровне потребления ресурсов можно наглядно показать на примере США и Индии. В Индии оно ниже: по алюминию - в 34 раза, по меди - в 45 раз, по фосфатам - в 58 раз, по нефти - в 43 раза, по природному газу - в 184 раза [(93) с.29]. Примерно так же обстоит дело и с другими видами сырья. И это притом, что население США в 6 раз меньше, чем в Индии. США, при 5% от населения земного шара, утилизируют для своих нужд не менее 40% добываемых на Земле полезных ископаемых. Если бы развивающиеся страны попытались приблизиться к существующему в США экономическому уровню на технологической основе, существующей в нашу эпоху, то добычу разных видов сырья пришлось бы увеличить в 10-20 раз. А это означает, что в этом гипотетическом случае (правда, не представляющем практического интереса) в ближайшие два десятилетия природные ресурсы Земли были бы полностью исчерпаны.

Образование ЗМ (в то время полумиллиарда) было открыто В.И.Лениным, который писал: "Капитализм выделил теперь горстку (менее одной десятой населения земли) особенно богатых и могущественных государств, которые грабят - собирая проценты по займам - весь мир". Нечто похожее на ЗМ существовало во времена Римской империи. Со всего Средиземноморья в Рим стекалось продовольствие и другие продукты. Казну Рима пополняла большая часть доходов, получаемых за морем, и не только в виде податей. Богатые провинциалы, которых неудержимо тянуло к власти и модной жизни, предпочитали тратить деньги в столице.

Неоднородность Золотого Миллиарда

Уровень экономического развития стран ЗМ неодинаков, но каждая из входящих в него стран "оседлала свой конёк" и в полной мере использует преимущества, предоставленные ей историей и географическим положением. США живут лучше Европы, так как опережают её технологически и имеют дополнительную рентную надбавку, связанную с использованием доллара в качестве международного платёжного средства, а также умеют использовать для создания преимущества современные финансовые и политические институты. Кроме того, у США есть собственная нефть. Собственная нефть имеется также у Англии, Норвегии, Австрии и Голландии, что позволяет Англии сгладить утрату промышленного лидерства в некоторых отраслях, а Норвегии - компенсировать влияние прохладного климата. Очень интересен в этом плане феномен Австрии. Несмотря на континентальное положение, сложный ландшафт, более суровый, чем в среднем по Европе, климат и обилие снега зимой, в Австрии достаточно высокий уровень жизни населения. Естественными причинами этого могут быть наличие нефти, добыча которой покрывает почти половину потребностей страны в горючем, а также привлекательность Австрии для круглогодичного туризма. Другой причиной высокого уровня развития Австрии видится очень высокая организованность австрийцев, их высокое трудолюбие и аккуратность. Поэтому потери от оппортунистического по отношению к обществу поведения здесь гораздо меньше, чем во многих других странах. Страны Северной Европы сглаживают влияние прохладного климата за счёт того, что население их невелико и сконцентрировано на небольшом количестве производств, уместных в этой среде. Внутри Евросоюза велики инвестиции в небогатую Португалию и Ирландию. В этих странах из-за более низкого уровня зарплат и благоприятного климата во многих отраслях издержки производства меньше, чем в других странах ЕС. Кроме того, сам факт более низкого стартового уровня при свободном перемещении технологий влечёт, согласно принципу убывающей производительности, более высокую норму прибыли на капитал. Поэтому происходит выравнивание экономических показателей стран Евросоюза (204).

Страны ЗМ имеют определённую специализацию и распределение влияний, и даже США не имеют технологического первенства сразу во всех сферах производства. Мода - специализация Италии и Франции. Холодильники, стиральные машины, электролампы, мебель высшего дизайна, модная одежда для средних потребителей, автомашины, грузовики и автобусы делаются в Италии и Швеции. Автомобили и электроника высокого качества производятся в Германии и Японии, реактивы - в Англии. Можно теперь сгруппировать эту информацию по странам. Франция изготавливает самолёты, грузовики, пылесосы, разрабатывает моду для богатых потребителей, атомные электростанции. Германия специализируется на компьютерах, канцелярских принадлежностях, холодильниках и стиральных машинах высокого качества, автомашинах всех классов, включая грузовики и автобусы, микроскопах, радиоэлектронике. Дания специализируется на производстве металлорежущих станков. Специализация Японии - автомашины, радио-видео электроника, ноутбуки, суперкомпьютеры, компьютерные игры. Швеция изготавливает автомашины, грузовики и автобусы (главным образом, Вольво), разрабатывает сложную бытовую технику: стиральные машины и пр. Голландия сосредоточилась на электронных микроскопах, радиоэлектронике (главным образом Филипс), продуктах сельского хозяйства. Впрочем, по мере дальнейшей интеграции Евросоюза технологические пирамиды всё больше оказываются разбросанными сразу по нескольким странам. Наиболее широк "спектр первенства" США. Это - наука и высокие технологии, реагенты, самолёты, вооружение, космос, атомные и другие электростанции, автомашины, суперкомпьютеры и ноутбуки, программы для компьютеров, кинофильмы, массовые зрелища, видеопрограммы.

Несмотря на досужие вымыслы, в странах ЗМ до сих пор имеется значительное промышленное производство, хотя многие из этих производств, с точки зрения максимизации сиюминутной прибыли, можно было бы перенести в страны Третьего мира с более дешёвой рабочей силой. Однако этого не происходит именно потому, что за окончательным уходом промышленного производства будет утеряно и технологическое лидерство в данной области. Возьмём, например, производство автомобилей. Постоянно разрабатываются новые модели, их надо испытывать, доводить, а новые способы их производства нужно разрабатывать и совершенствовать. Всё это делается на основных предприятиях, при этом задействовано много специалистов, отслеживающих эффективность новой технологии. Полный уход этих производств в страны Третьего мира лишил бы ЗМ первенства в дальнейшей разработке технологии. В Японии новая электроника начинает массово экспортироваться только тогда, когда на внутреннем рынке страны уже появляется электроника, опережающая экспортируемую на 2-3 поколения. И причина понятна: новинки проходят "обкатку" у внутреннего потребителя, так что экспортируемая продукция уже лишена мелких недочётов, присущих первым сериям, и обладает недосягаемой для конкурентов надёжностью. Понятно, что самые передовые производства никогда не будут выведены в страны Третьего мира. Выводится лишь та часть производства, которая не влияет на безопасность страны и не является наукоёмкой. Вы не найдёте ни одного товара, который является важным для жизнеобеспечения страны и не производится в странах ЗМ хотя бы в незначительном объёме (с тем чтобы не терять умение его производства). В ЗМ производится всё: компьютеры, автомобили, текстиль, бытовая техника, современное вооружение, мебель, самолёты, техника для освоения космоса... Даже производство современных дешёвых машин не переводится в страны Третьего мира полностью, а то, что переводится, как правило, не первой свежести.

Львиная доля потребительских товаров, продаваемых в США и Канаде, произведена в Китае. Но при этом на североамериканском рынке нет ни одной собственно китайской торговой марки - всё это продукция американских же фирм, с их торговыми марками, эмблемами, символикой, дизайном, по сути, американская продукция, изготовленная не в США, а в Китае. При этом структура цены какой-нибудь микроволновки за $100 выглядит примерно следующим образом: 25 долларов составляет стоимость изготовления, 10 - зарплаты американским разработчикам и технологам, 15 - налоги на продажу, 15 - расходы на транспортировку до американского порта, 10 - таможенные пошлины, 10 - оптовая торговая наценка, 15 - розничная торговая наценка. Другими словами, если бы в результате всемирного потопа уцелела бы одна лишь Северная Америка и американцы были бы вынуждены сами производить всё для себя, то, при условии, скажем, 6-кратной разницы в цене рабочей силы, микроволновка стала бы стоить не 600 долларов, как это может показаться на первый взгляд, а $200 ($25·6 плюс $10 затрат на разработку плюс $15 налогов на продажу плюс $25 торговой наценки). Дороже, но не смертельно. Двадцать пять долларов из ста (в нашем примере) американец отдаёт на сторону, всё остальное крутится внутри страны, работая на процветание США и только их граждан.

После нефтяного кризиса 70-х ЗМ вступил на путь экономии ресурсов. В Европе принята радикальная политика искусственного завышения цен на бензин с целью увеличить использование его альтернатив, поскольку нефтяная зависимость европейских стран в 70-х годах оказалась практически полной; в США же, имеющих более слабую энергетическую зависимость, политика цен на бензин осталась умеренной. Поэтому в европейских странах цена на бензин в среднем на 80% состоит из косвенных налогов, а в США -- только на 40%. Самые высокие налоги на бензин в Италии, поэтому 1,2 млн. автомобилей в Италии уже газифицированы, а в Германии, где налоги на бензин вдвое ниже, газифицировано всего несколько тысяч. Идя по пути экономии ресурсов, ЗМ, по данным Новосельцева, всё больше изолируется от остального мира, если брать относительную долю (в стоимостном выражении) внутренней торговли ЗМ по отношению к торговле со странами Третьего мира. ЗМ не нужна торговля со всем Третьим миром - ему, в основном, нужны только природные ресурсы, которые там добываются. Поэтому международная торговля жизненно важна для ЗМ только с теми странами, которые имеют ключевые ресурсы, недостающие в ЗМ. Конечно, он не против использования дешёвой рабочей силы Третьего мира, но без нарушения принципа непередачи новой технологии. В странах ЗМ идёт развитие даже сельскохозяйственного производства, и только тропические фрукты всё ещё импортируются. Образцом для подражания являются США, экспортирующие даже в свой "промышленный придаток" Мексику зерновые и фрукты умеренного пояса (кукурузу, рис, яблоки, груши, сливы, виноград).

Механизм нарастания разрыва между Золотым Миллиардом и странами Третьего мира

Итак, единожды вырвавшись в лидеры, страны ЗМ прочно удерживают свои позиции. Разрыв в уровне развития со странами Третьего мира в целом углубляется, а случаи успешного догоняющего развития в последние десятилетия, когда страны Третьего мира смогли приблизиться по экономическим показателям к ЗМ, единичны: это Южная Корея, Гонконг, Тайвань и Сингапур. Главным фактором богатства стран ЗМ является опережающее развитие технологии в этих странах и умелое использование получаемого при этом добавочного продукта. Напомним, что в первой части мы уже сталкивались с политэкономическим объяснением опережающего развития на модели лидирующей фирмы, производящей улучшенную модель трактора и извлекающей повышенную прибыль при его продаже. Как только конкуренты были в состоянии освоить производство подобной модели, прибыль при её производстве быстро опускалась почти до нуля из-за большого предложения товара, технология производства которого становилась общеизвестной, а лидирующая фирма уже переходила на усовершенствованную модель, вновь приносящую повышенные прибыли. Повышенные прибыли лидирующей фирмы позволяли ей всё время вкладывать в разработку новой технологии и гарантировать своё опережение в будущем. Поскольку страны ЗМ широко экспортируют товары с добавочным продуктом, то получают больше прибыли от технологического роста, так как фирмам-производителям достаётся большая часть добавочного продукта при использовании их товаров во всём мире, нежели только у себя. Поэтому чайник фирмы Тефаль и стоит в 80 раз дороже сырья, затраченного на его изготовление.

Однако без необходимых оговорок подобное объяснение процветания ЗМ может показаться неправдоподобным. В самом деле, далеко не все секторы экономики ЗМ высокотехнологичны; некоторые из них находятся на уровне аналогичных отраслей в отстающих странах; тем не менее, работники этих секторов в странах ЗМ живут в много раз лучше, чем такие же работники в отстающих странах. Кроме того, модель лидирующей фирмы не объясняет, почему же новые технологии так стабильно появляются именно в странах ЗМ, в то время как отдельные корпорации, несущие новейшие технологии, рождаются и умирают... но рождаются только в странах ЗМ! Следовательно, необходимо отдельно раскрыть те особенности, которые имеет технологическая гонка между странами, а не только между отдельными фирмами.

Современная западная цивилизация построена на технологической гонке и постоянном создании добавочного продукта. Но страны ЗМ преподают урок и того, как правильно распорядиться добавочным продуктом. Прежде всего, эти страны создают у себя такие условия, чтобы опережающее развитие технологии шло именно у них и нигде больше. Для этого государства вкладывают и эффективно используют огромные средства в развитие образования, науки и инфраструктуры. Большинство инвестиций в производство высокотехнологичной продукции требует определённого качества человеческого капитала (что достигается образованием, включая стажировку технологов в фундаментальной науке при подготовке диссертаций и т.д.) и удобного размещения предприятия (что связано с окружающей инфраструктурой). Именно государственные усилия создают в странах ЗМ те условия и механизмы, при которых возможно постоянное создание новой технологии. Помимо чисто административных запретов на вывоз новой технологии, интеллектуальная рента удерживается в странах ЗМ и тем, что в других странах создать аналогичные производства будет дороже, несмотря на более низкие зарплаты - по причине отсутствия подходящей инфраструктуры и человеческого капитала. Постоянное улучшение инфраструктуры и качества жизни всех слоёв населения в странах ЗМ означает и постоянное повышение земельной ренты в этих странах. Одним из важных приёмов сохранения неравенства между ЗМ и странами Третьего мира является искусственное завышение в ЗМ доли рентных платежей в составе себестоимости своей продукции, и эти рентные платежи прямо или косвенно идут на развитие стран ЗМ. Под цену недвижимости подгоняется размер жилищного кредита, за ним следуют уровень заработной платы и остальных платежей, в итоге выручка от продажи продукции развитых стран искусственно распределяется через высокие цены среди как можно большего круга граждан или уходит в бюджет.

В ЗМ делается та часть работы, которая строится на основе накопленных знаний, умений и особых трудовых навыков. Из всех технологических стадий выделяют те, которые могут быть выполнены неквалифицированными работниками на специальном оборудовании. Именно эти стадии производства в первую очередь передаются в страны Третьего мира. Тем самым, достигаются несколько целей: наиболее квалифицированная работа по-прежнему выполняется в стране-инвесторе технологии, страна-производитель вынуждена приобретать у страны-инвестора специальное оборудование даже для неквалифицированного труда. А вот специалистов высокой квалификации и учёных из других стран, которые могли бы сами разработать эффективные приёмы производства, ЗМ переманивает путём предложения более высокого уровня жизни. Конкуренция за инвестиции сохраняет низкий уровень зарплат и налогов в странах Третьего мира. Экспорт капитала развитыми странами не ведёт к потере интеллектуальной ренты, так как нет экспорта всей технологической пирамиды, права собственности на технологию не теряются. Кроме того, размеры технологической пирамиды в современном сложном производстве служат естественным ограничителем для передачи технологии в полном объёме.

Деятельность транснациональных корпораций тоже построена так, чтобы оставлять основные доходы в ЗМ. В пределах одной и той же корпорации наиболее дорогие (по цене, а не по трудоёмкости) работы сосредотачиваются в стране ЗМ. Часто конечная сборка или нанесение метки фирмы производится в метрополии. К примеру, сборка электронных микроскопов Морганьи ведётся в Брно (Чехия), а конечная упаковка производится и ставится клеймо в фирме FEI в Голландии, куда они все перевозятся. Там же устанавливается компьютерное обеспечение. Продаётся товар с клеймом фирмы FEI из Голландии, что позволяет получать прибыль из-за завышенной полезности товара вследствие высокой репутации этой фирмы. Цена, включающая добавочный продукт, остаётся вся в Голландии, чешским работникам выплачивается зарплата ниже, чем на материнской фирме.

По данным Vernon [цитируется по (220)], большинство новых товаров разработано в странах ЗМ. Эти товары производятся здесь до тех пор, пока их дизайн не станет совершенным, а способы производства - стандартизированными. Затем инновационные компании переводят производство продукта в страны Третьего мира. Обычно перенос технологии идёт внутри транснациональной компании путём продажи лицензий местным производителям. Новые модели автомашин разрабатываются только в штаб-квартире Фольксвагена, благодаря чему самостоятельное освоение такой продукции в отстающей стране невозможно; возможно только её производство на основе соглашения с Фольксвагеном, при котором большая часть добавочного продукта будет уходить в Германию. Модные модели одежды достаточно дёшевы в производстве и изготавливаются в странах Юго-Восточной Азии, но поскольку они разработаны итальянцами, то надбавка за модность достаётся итальянцам. Поэтому право на владение предприятиями в странах Третьего мира тоже входит в число важнейших источников поступлений дохода.

Важным направлением деятельности государственной власти в странах ЗМ является помощь своим фирмам в накачивании мнимой полезности товаров собственных производителей у населения и особенно компрадорской элиты стран-потребителей и, соответственно, поддержка компрадорской элиты как основного покупателя престижных товаров ЗМ. Утилитарная функция компрадорской элиты сводится, в частности, к покупке товаров ЗМ и перекачиванию в него тех средств, которые могли бы пойти на развитие отстающих стран. Создаются все условия, чтобы компрадорская элита тратила лишние деньги именно в странах ЗМ. Например, художник на Монмартре рисует прохожих, может быть, не лучше, чем уличный художник в российской провинции, но оплата труда первого выше. Представление в Moulin Rouge можно успешно посмотреть и по телевизору, но российская элита платит сотни долларов за билет в Moulin Rouge, соответственно снижая капиталовложения в российскую экономику. [Недавно знакомый одного из авторов наблюдал, как работник Moulin Rouge тщетно зазывал на представление парижских прохожих (а для них стоимость билета слишком высока, чтобы быть завсегдатаями), но тут к театру подъехало сразу несколько автобусов, из которых высыпали туристы с характерным московским выговором - у них были забронированы билеты на представление]. Потребительские товары, экспортируемые из ЗМ в страны Третьего мира, внедряются в массовое сознание путём культурной экспансии.

Для получения добавочного продукта в условиях конкуренции, дешёвые товары постоянно заменяются новыми, дорогими с действительной или мнимой повышенной полезностью, содержащими интеллектуальную ренту. Это можно сделать посредством замены упаковки на плитке шоколада, которая осталась той же, но вот упаковка стала более красочной, удобной и дешёвой в изготовлении. Новый мобильник может выполнять те же функции, но иметь более красивую форму. Цель этих "усовершенствований" - повысить цену и заставить потребителя купить новую модель путём внедрения в его сознание представления о повышенной полезности, даже если товар уже не имеет "реального" добавочного продукта. Таким образом, большая часть экспортируемых продуктов ЗМ представляет монопольные или олигопольные продукты, основанные, как правило, на научно-технических достижениях и манипуляции представлениями о полезности. Сколько стоит ампула лекарства или химического вещества, или компьютерная программа, произведённая в США? Дорого, так как они включают очень высокие зарплату работников, цены на землю и энергоносители в США, а также прибыль, облагаемую большим налогом, если она идёт на потребление. Эти продукты покупаются в США потому, что их негде больше купить - монополия. Как только монополия теряется, цена падает ниже себестоимости производства в стране ЗМ. Импорт же в страны ЗМ ограничен. Например, в Европе он ограничен по объёму импортными тарифами и квотами. Везёшь товар в рамках квоты - пошлина 17%. Вне неё - 78%. Так же поступают США, а импорт лекарств даже запрещают. Так или иначе, основная масса природной и интеллектуальной ренты сохраняется в ЗМ.

Удержание потоков рабочей силы с помощью закрытых границ

Созданию лучших условий жизни в ЗМ способствует принятая политика в области перемещения рабочей силы. Границы открыты для капиталов и товаров, но закрыты для рабочей силы, и особенно среднеквалифицированной. В результате работники средней квалификации богатых стран соревнуются на рынке с олигопольной конкуренцией, что в сочетании с забастовками ведёт к повышению их зарплаты. Поэтому значительная часть добавочного продукта, получаемого при создании новой технологии в стране ЗМ, достаётся не хозяевам фирмы в виде высоких прибылей, а распределяется среди её работников. Часть достаётся и отстающим отраслям, с которыми не могут конкурировать производители из стран Третьего мира из-за протекционизма, транспортных издержек или невозможности экспортировать ряд товаров. Например, упомянутый уличный художник на Монмартре освобождён от конкуренции с российским уличным художником, потому что российский художник теоретически может экспортировать во Францию свои картины, но ему не разрешено писать портрет прохожего именно на Монмартре. Поэтому даже французские фермеры не бедствуют, выращивая те же апельсины, что и фермеры нищих стран. Таким образом, внутри стран ЗМ создан механизм перераспределения богатства, обеспечивающий необходимую социальную стабильность. Её бы не удалось обеспечить при свободном притоке иностранной рабочей силы, так как тогда бы весь добавочный продукт доставался фирмам - технологическим лидерам, а уровень жизни населения ЗМ резко упал. Тот факт, что обычные люди на Западе живут хорошо, является платой им за признание собственности богатых, соблюдение правил игры. Распределение ренты таким образом - это плата за гарантию собственности в ЗМ, плата за социальную стабильность.

Однако из правила закрытых границ сделаны два исключения. Первое - допускается переманивание в страну ЗМ рабочей силы очень высокой квалификации, для того чтобы стимулировать развитие технологии. Наиболее широко практикой приглашения высококвалифицированных специалистов пользуются США, затем - Европа и в меньшей степени - Япония. Вместе с тем, проводя политику приглашения высококвалифицированной рабочей силы с целью увеличения разрыва в технологиях со странами Третьего мира, Запад придерживается линии на сохранение командных постов на производстве, в науке и образовании в руках национальных кадров. Второе - в ограниченных масштабах допускается приток нелегальных иммигрантов, выполняющих самую чёрную работу, на которую из-за низкой оплаты и бесперспективности не хотят идти граждане этих стран.

Защита интеллектуальной ренты

Правительства ЗМ проводят искусственное ограничение технологического развития целых стран и континентов: с одной стороны, путём наложения запрета на вывоз высоких технологий из ЗМ, а с другой - посредством селективного импорта интеллектуальных ресурсов из отстающих стран. Важнейшей особенностью мирового порядка является запрет на распространение новейшей технологии, тем самым интеллектуальная рента удерживается в рамках национальных границ. Для этого существуют специальные комитеты. Например, после появления первых ноутбуков существовали прямые ограничения на их вывоз за пределы США. Инвестирование за границу идёт очень осторожно и тщательно регулируется. Технология и мода (новейшая) почти не передаются. Передаются дешёвые (потерявшие новизну) поточные производства, которые немедленно перекрываются внедрением всё новой и новой технологии. Свои рынки тщательно защищаются. Например, сборка новой модели "Жука" Фольксвагеном ведётся в Мексике, а на границе с ЕС на него накладывают очень высокие таможенные пошлины. В Италии нет дешёвых, но хороших белорусских холодильников.

Интересно при этом устройство защиты США своих интеллектуальных разработок. Как мы неоднократно указывали, сама по себе охрана собственности стоит денег, и общество вполне вправе требовать от создателя интеллектуальной продукции плату за охрану его привилегии. Такой системой является, например, патент. И внутри США создатели интеллектуальной продукции платят своему государству налоги за охрану своей собственности, в частности, защиту от пиратских копий и т.д. Следовательно, внутренние законы США о защите интеллектуальной собственности способствуют развитию страны, поощряя создание новой интеллектуальной продукции и принося доход государству. Но и за своими пределами США умело навязывают другим странам расходы по защите американской интеллектуальной собственности. Вне США меры по защите американской интеллектуальной собственности влекут тройные расходы этих стран: на преследование копировщиков интеллектуальной продукции, плату американским создателям продукции за лицензированные копии, убытки от недостаточного предложения ресурса, который, в принципе, можно сделать неограниченным. Поэтому важным направлением внешней политики США стала патентная охрана изобретений, товарных знаков и введение международного законодательства по авторским правам. США являются главным поборником и защитником патентного и авторского права, экспортируя, как было показано Леонтьевым [цит. по (191)], в основном, "воздух" (программы, реагенты, авторские права и продукцию шоу-бизнеса) и получая колоссальные доходы. Считается, что программы покупают оттого, что это выгодно, однако на самом деле завышенное представление о полезности программы навязывается рекламой. Страны ЗМ, особенно США, постоянно оказывают давление на те страны, где идёт пиратское копирование произведений, подпадающих под закон об авторских правах, например, программ и продукции шоу-бизнеса. Секрет такой активности прост: именно США являются главным экспортёром наукоёмких товаров и импортёром товаров первого типа. Следовательно, внутренние законы США о защите интеллектуальной собственности, поощряя создание новой интеллектуальной продукции и принося доход государству, способствуют развитию своей страны, в том числе за счёт денег потребителей, использующих американскую программную продукцию за пределами США.

Ранговая конкуренция и разделение мира

Как получается, что страны мира оказались разделёнными на два больших блока: Золотой Миллиард и страны Третьего мира? Почему так мало стран оказывается в промежуточном положении по уровню богатства? Попытаемся мысленно промоделировать ситуацию с конкуренцией товаров, используя простейшую модель. Представим, что на Земле есть три страны, из которых первая производит товар A, вторая - товар B, третья - товар C. Производство товара C монопольно, и в местах A и B на него есть большой спрос (обусловленный естественной или искусственно генерируемой потребностью). Товары A и B почти равноценны, то есть имеют одинаковую полезность. Работники первой страны получают в виде зарплаты Н; второй - 2Н, третьей - 5H. Граница между местами закрыта для перемещения работников, но открыта для денег и товаров. Для всех товаров материальные затраты принимаются равными D.

Что произойдёт в данной ситуации? С учётом зарплаты себестоимость товара A будет равна D+H, себестоимость товара B составит D+2H, товара C, соответственно, D+5Н. Товары A и B будут конкурировать между собой на общем рынке товаров. Будет увеличен спрос на товар A и уменьшен спрос на товар B, поэтому товар B станет производить невыгодно. Поэтому зарплаты работников в первых двух странах выровняются на уровне где-то 1,5Н. В результате, жизнь в первой стране будет становиться лучше, напротив, во второй стране доходы работников снизятся, и жизнь станет хуже. И только производители товара C в третьей стране, умеющие изготавливать то, чего не умеют производить в первых двух странах, ничего не потеряют. Более того, разница в доходах между ними и ближайшим преследователем возрастёт.

Есть ли эксплуатация

Итак, положение стран ЗМ в международном разделении труда создало им важное преимущество, позволяющее жить намного богаче отстающих стран. Нужно отметить, что даже достижение отстающей страной того же технологического уровня, который был в передовой стране, скажем, 10 лет назад, не означает, что при этом отстающая страна добьётся того же уровня жизни, а её компании таких же высоких прибылей, которые были в опережающей стране за 10 лет до этого. Дело в том, что никто уже не станет покупать продукцию десятилетней давности по олигопольной цене.

Отчаянное положение отстающих стран заставляет многих исследователей искать некую эксплуатацию в торговых отношениях ЗМ и Третьего мира, под которой понимают "изъятие" у отстающих стран продукта их труда без должного возмещения. Но никто ведь не заставляет жителей бедных стран обменивать свои товары на продукцию ЗМ: не хотят - не меняются. Известно, что торговля приводит к повышению полезности обмениваемых товаров для обеих сторон. Что бы отстающие страны делали с избытком своих бананов? Ясно, что получаемые в обмен технологические товары куда полезнее для отстающих стран, чем отданные бананы! Без торговли с ЗМ отстающие страны жили бы ещё хуже, потому что не имели бы и тех отсталых технологий, которые у них есть. Несмотря на то, что большая часть добавочного продукта (созданного за счёт западных технологий) оседает в ЗМ, а разница между ЗМ и Третьим миром нарастает, благосостояние в Третьем мире тоже, хоть и медленно, но повышается, если только в данной стране нет опережающего роста населения.

Другое объяснение торговых преимуществ ЗМ сводится к тому, что между ЗМ и Третьим миром имеет место "неэквивалентный обмен" и что Третий мир должен получать намного больше за свои товары. Однако содержательный смысл категорий эквивалентного или неэквивалентного обмена за последние 200 лет так и не прояснён экономической наукой. Никакого объективного критерия, по которому должны были бы устанавливаться "справедливые цены", сторонники теорий "неэквивалентного обмена" не указывают, и это говорит о том, что использование кем-то понятия "неэквиалентного обмена" попросту означает, что он хотел бы получить за свой товар ещё больше. Но оправданно ли такое требование в отношении товарообмена между ЗМ и Третьим миром? Представляется, что оно лишь скрывает более насущные проблемы устройства самих развивающихся стран. Если бы цены на экспортируемую бедными странами продукцию повысились, то, в силу особенностей внутреннего устройства большинства развивающихся стран, дополнительные доходы всё равно были бы, в лучшем случае, проедены, а в худшем - вывезены элитой отстающих стран обратно в ЗМ. "Нефтяное благополучие" разных стран, чаще всего не способствующее их прорыву в лидеры, подтверждает эту закономерность.

Возьмем, например, взаимоотношения Бразилии и Германии. Вывозя за границу капитал и технологию, немцы строят в Бразилии завод Фольксваген, но договариваются с бразильцами на таких условиях, чтобы большая часть интеллектуальной и капиталистической ренты, доставалась Германии. Постройка в Бразилии нового завода приводит к повышению уровня зарплат бразильских рабочих и увеличивает сумму налогов, получаемых бразильским государством, по сравнению с ситуацией, которая бы сложилась без постройки завода. Поэтому часть максимальной ренты на собственность немцев, всё же, достаётся и Бразилии, и глобализация для неё, в целом, выгодна. Поэтому никакого грабежа их продукта труда в этих случаях давно нет. Другое дело, что есть неравномерное распределение между странами разных видов ренты (земельной, капиталистической, интеллектуальной), основанное на законах рыночного ценообразования при свободном товарообмене.

Безусловно, бразильский путь решения проблемы развития через привлечение инвестиций не является единственно возможным. Есть и аргументы против него. Сами же развивающиеся страны, в надежде "привлечь инвестиции", снижают налоги и долю земельной ренты, что в итоге лишает их возможности финансировать развитие инфраструктуры и человеческого капитала. Этот вариант позволяет им меньше напрягаться в обеспечении своего развития (не надо самим осуществлять прибыльные инвестиции, коль скоро их сделает заморский дядя), но, соответственно, и получающийся результат не такой, как в странах ЗМ. Это их выбор.

Методы постановки в экономическую зависимость

Однако отрицание нами факта какой-либо эксплуатации в международной торговле не означает, что политика стран ЗМ по отношению к Третьему миру целиком добросовестна. Наряду с чисто экономическими закономерностями, препятствующими накоплению и технологическому росту в отстающих странах, большую роль играет целенаправленная политика ЗМ, закрепляющая их отставание, через несколько механизмов. Многие отстающие страны могли бы поднапрячь свои силы для мобилизационного рывка и осуществить тот или иной вариант догоняющего развития. Именно в этот момент страны ЗМ (отметим, совершенно разумно с их стороны) и принимают меры, чтобы закрыть им путь к догоняющему развитию и закрепить отставание. Что это за меры?

Представим, что правительство одной из отстающих стран пытается совершить мобилизационный рывок через повышение нормы накопления, силовым образом направляя в инвестирование значительную часть произведённого общественного продукта путём присвоение ренты на собственность государством. Можно не сомневаться, что при малейшей попытке сделать это, на Западе поднимутся вопли об ущемлении прав собственников: ведь Запад заинтересован, чтобы компрадорская элита отстающих стран тратила эти деньги на приобретение его товаров, а не инвестировала в свою страну. Да и не только в элите дело: увеличение нормы накопления может означать снижение потребления для всего населения и, прежде всего, потребления престижных товаров из ЗМ. Лидера такой страны обязательно обвинят в нарушении прав человека, организации голода и т.д.

Другим механизмом догоняющего развития может быть инвестирование в человеческий капитал, улучшенное образование. Но страна не сможет платить людям высокой квалификации столько, сколько они могут получать в лидирующих странах. Без государственно-правовых ограничений на выезд все ключевые специалисты (а человеческий капитал очень дорого стоит) немедленно переманиваются на Запад, и коллектив разработчиков технологии создать не удаётся. Если же запретить выезд, то результат уже известен: на Западе тут же будет начата кампания о нарушении прав человека на свободу выезда после получения бесплатного высшего образования. Если же правительство вводит запрет на вывоз капитала компрадорской элитой через ограничения развлекательных поездок за границу и обмен валют, то ЗМ тут же приравнивает это к фашизму.

Фактически, ЗМ имеет (и что очень важно, уже "обкатал" на практике) арсенал идеологических и пропагандистских приёмов по дискредитации в глазах т.н. "мирового сообщества" и компрадорской элиты Третьего мира любых мер правительств этих государств по догоняющему развитию. Еще одним видом давления на правительства стран Третьего мира является экспорт им излишков продовольствия в зависимости от послушности правительства той или иной страны. Наконец, в качестве последнего аргумента остаётся манипулирование политическими деятелями и прямое военное вмешательство. В ход идут и такие эффективные меры как блокада, поправка Джексона-Вэника, полчища академиков сахаровых или авианосцы, каждая из которых призвана закрепить отставание и зависимость развивающихся стран.

Помимо мер по недопущению мобилизационного рывка отстающих стран, ЗМ создаёт препятствия к вертикальной интеграции развивающихся стран в большие объединения, которые могли бы самостоятельно поддерживать технологические пирамиды. Всячески поощряется разделение развивающихся стран на маленькие богатые регионы с важными для ЗМ ресурсами и небольшим населением, которое можно подкупить, и большие образования, не обладающие серьёзными источниками богатства. Поддерживаются искусственно-паразитические образования вроде Кувейта и Саудовской Аравии с купающимися в западной роскоши шейхами и небольшим населением, которые, конечно же, не заинтересованы объединяться с другими арабскими странами. Иными словами, создаются все условия, чтобы нефтяная рента Кувейта и Саудовской Аравии по-прежнему проедалась на Западе их незначительным населением и не использовалась для развития арабского мира.

Финансовые механизмы господства ЗМ и покупка компрадорской элиты

Особенностью современного миропорядка является свободное перемещение денег через границы. В основе международных финансовых расчётов лежит доллар США, который с 1944 г. стал единым мировым платёжным средством.

Хождение доллара по миру подобно езде на велосипеде. Пока велосипед едет, он не падает. Тот факт, что доллар постоянно используется как мировая валюта, и помогает сохранять его статус и поддерживать курс по отношению к валютам других стран. В отличие от других стран, доллары обеспечивают товарооборот не только внутри, но и вне США. Это позволяет американскому правительству и банкам повысить свой эмиссионный доход по сравнению с другими странами. Все те доллары, которые ежегодно эмитируются и начинают обслуживать возрастающий (в долларовом исчислении) товарооборот, являются доходами правительства США и американских банков. Другие же государства получают доход только от эмиссии для обслуживания прироста внутреннего товарооборота.

Очень важным фактором власти доллара является хранение элитой стран Третьего мира денег в банках ЗМ и признание слаборазвитыми странами МВФ как верховного законодателя в области их макроэкономической политики. Система долгов позволяет вытягивать остатки добавочного продукта из отстающих стран, причём долговая зависимость воспроизводится. Отдача долгов - очень важный источник поступлений в страны ЗМ. Как же всё это происходит? А всё очень просто. Сначала страны Третьего мира получают кредиты, и деньги идут к ним, но на условиях кредиторов - открыть рынки для западных товаров, предоставить СМИ для западной идеологии, создать возможности для вывоза капитала. Затем деньги разбазариваются компрадорской элитой, промышленность разрушается, а кредиты надо возвращать. И тут начинается обратное движение денег от должника к кредитору. Так, за последнее десятилетие богатые страны и банки (не считая частных компаний!) вывезли из бедных стран-должников 1300 миллиардов долларов - куда больше, чем ввезли, пишет Виктория Бриттэйн в английской газете "Гардиан" (4).

Необходимо отметить, что вся система долговой зависимости непосредственно завязана именно на компрадорскую элиту, которая берёт долги и их разворовывает или, в лучшем случае, использует на популистские меры, чтобы удержаться у власти, а потом заставляет всю страну с этими долгами расплачиваться. Большие займы даются только тогда, когда кредиторы из валютных фондов заранее убеждаются, что эти займы только ухудшат положение страны и более надёжно посадят её на долговую иглу. Если у власти горбачёвы, ельцины, черномырдины и кириенко, то займы им дают, если же у власти патриотическое правительство, то политика предельно ужесточается, вплоть до торговых санкций и поддержки переворотов.

Особенно велика в организации отставания роль компрадорской элиты, которая не только прожигает ресурсы отстающей страны на престижное потребление, но и организует сотрудничество с Западом (от которого они зависят) так, чтобы выгоду получали партнёры из ЗМ, а не своя страна. Например, в 80-х годах за счёт кредитов итальянских банков (ответчик по кредитам - государство, СССР, а затем РФ) итальянцами построены "под ключ" несколько обувных фабрик. Все технологическое оборудование, строительные конструкции и рабочая сила были из Италии или поставлялись итальянскими фирмами. В соглашение также было включено и обучение производственного персонала. Далее оказалось, что эти фабрики могут работать только на итальянской коже (отечественное сырьё им "не по зубам"), естественно, приобретаемой за валюту. Для исключения такой зависимости в Рязани была построена кожевенная фабрика, вырабатывающая обувную кожу из отечественных шкур крупного рогатого скота. После приватизации контрольные пакеты (больше и не надо, т.к. реальные дивиденды мизерные) этих фабрик оказались у итальянцев и, соответственно, и формирование руководства этих АО также оказалось под их контролем. Теперь схема работы выглядит так. Рязанская кожевенная фабрика из отечественных шкур вырабатывает обувную кожу, которая по низкой цене отправляется в Италию. Обувные же фабрики России, в частности калужская "Калита", шьют обувь из дорогой кожи, поставляемой из Италии. Дорогая обувь реализуется на отечественном рынке, конечно, главным образом состоятельным гражданам. Тем самым ЗМ имеет двойное преимущество. Итальянцы покупают более дешёвую обувь, чем если бы они покупали обувь, сделанную из итальянской кожи. Компрадорская элита, у которой полно денег от нефти, покупают обувь более дорогую, чем если бы они покупали такую же обувь, сделанную из российской кожи. Тем самым российские нефтедоллары возвращаются в ЗМ; то, что Италия заплатила России за газ, далеко из Италии не уходит [пример взят из (180)].

Основа политики ЗМ - создание новых потребностей в новых высокотехнологических товарах и услугах, часто за счёт существенного завышения их полезности с помощью рекламы. Это результат информационно-культурной экспансии. Единственным способом сохранения достигнутого уровня потребления для ЗМ стало обеспечение для себя места мировой столицы и мозгового центра Земли, который получает сытное питание в обмен на интеллектуальный и информационный продукты. Для решения этой задачи Запад использует все средства: переманивает высококвалифицированных специалистов, скупает в странах Третьего мира все разработки с высоким уровнем готовности и основные ресурсодобывающие предприятия, подавляет высокотехнологичные отрасли России и других стран, создаёт и поддерживает оппозицию патриотическим правительствам. Всё это лишает Третий мир даже возможности в отдалённой перспективе претендовать на роль конкурирующего с США технологического центра мира; такие попытки не прощаются даже ближайшим союзникам США - западноевропейцам.

Возможно ли укрощение аппетитов элиты в рамках буржуазной демократии?

Проблема компрадорского перерождения элиты немедленно встаёт перед любой страной, пытающейся преодолеть отрыв, отделяющий её от лидеров экономического развития. Именно на неё опирается Запад, чтобы закрепить разрыв между собой и отстающими странами. Важнейшим компонентом нынешней мировой экономической системы является либеральный экономический режим в странах Третьего мира, который позволяет её элите беспрепятственно вывозить и транжирить капиталы. ЗМ особо старается сделать послушными страны, владеющие стратегическими запасами сырья. Властные элиты этих стран имеют доход, который несоизмерим с доходом беднейших слоёв населения. Благодаря этому удаётся обеспечить возврат добавочного продукта в страны ЗМ. Таким образом, основной опорой отставания страны всюду служит компрадорский слой. Важнейшей движущей силой политического кризиса в позднем СССР было желание элиты жить не хуже, чем элита ЗМ. В сегодняшней России тоже первым делом был сформирован компрадорский слой и обеспечено его всевластие.

Именно понимание этого механизма объясняет постоянную тягу национально-ориентированных элит к диктатурам. Появление автократичных государств уменьшает аппетиты отдельных представителей элиты и, соответственно, рынки сбыта для товаров ЗМ. Гражданские права, права человека, о которых пекутся "правозащитники", всё больше выступают как права компрадорского меньшинства, пользующегося экстерриториальностью и неподотчётностью перед собственной нацией. Неудивительно, что во имя этих прав США готовы бомбить территории стран с "недемократическими режимами" - они таким способом защищают свою пятую колонну на местах. При этом ещё одним важным оружием ЗМ является выстроенная система контроля над политическими элитами других государств. Тщательно разыскиваются и устанавливаются официальные и тайные "на черный день" счета и приобретённая элитой недвижимость. Отслеживаются родственные связи, выявляется круг знакомых, интересы, пристрастия, тайные пороки. Собирается "компромат" на самих политиков и членов их семей. Вот как пишет об этом В.Шурыгин. Задумаемся над простыми и очевидными фактами. Где сегодня держат свои деньги отечественные олигархи? В чьих банках и в какой валюте? Где размещены сегодня основные счета крупнейших российских сырьевых и промышленных корпораций? Где находятся замки, виллы и прочие "родовые гнёзда" наших миллиардеров и миллионеров? Где живут их семьи, где учатся их дети? И неужели после ответа на эти вопросы у кого-то хватит наивности утверждать, что случись любое серьёзное обострение отношений между Россией и США, все эти "россияне" бросятся на защиту России? Уже сейчас, может быть, по кремлёвским и думским коридорам ходят будущие бургомистры и старосты. Они уже учтены, просчитаны и назначены. С ними уже работают и готовят их к будущей "ответственной роли". Не явно, конечно. Нет. На уровне "агентуры влияния"... Так что один из важнейших политических уроков последних войн в Югославии и Ираке - это вывод, который должны сделать все потенциальные "враги" Америки. Если армия США стоит у ваших границ, то это значит, что её на вашей территории уже ждёт мощная "пятая колонна", и в спину самым храбрым солдатам готовятся загнать нож измены (199).

Международная политика Золотого Миллиарда

Когда экономические, финансовые и идеологические механизмы закрепления отставания стран Третьего мира, всё же, дают сбой, в ход идёт силовое принуждение. За время немногим более 200 лет своей независимости (с 1776 года) США провели 150 объявленных и необъявленных войн (223). После Первой мировой войны США использовали военные силы более 200 раз и провели более 2000 военных операций. За период 1978-1986 годы более 120000 жителей Центральной Америки погибли в результате этих войн. За 1982-1986 годы 90000 солдат США участвовали в военных операциях в Центральной Америке (230). Нынешний мировой владыка, Америка, - это страна, которой всё дозволено. В 1989 году США ввели войска в Панаму и убили там 7000 человек [(64) с.481]. К сожалению, во многих странах есть тенденция сваливать всю ответственность за насилие на текущих президентов США и руководителей других западных стран. Однако даже на памяти ныне живущего поколения все последние президенты США совершали, по крайней мере, одну крупномасштабную неспровоцированную агрессию с оккупацией, по меньшей мере, части страны и свержением её руководства: Гренада, Панама, Югославия, Афганистан, Ирак. Таким образом, дело не в злобных президентах, а в том, что страны ЗМ просто делают то, что им выгодно и что обеспечивает их привилегированное положение. Поэтому любое государство может только тогда рассчитывать на обеспечение своей независимости, когда оно может постоять за себя в полной мере.

Проблемы Золотого Миллиарда

Несмотря на устойчивость сложившегося миропорядка, существуют и тенденции, которые могут поставить под угрозу лидерство нынешних стран ЗМ. Далеко не все страны удаётся поставить под контроль экономическими, политическими и военными мерами. Помимо упоминавшегося ранее рывка восточноазиатских тигров, есть признаки, что из капкана зависимости может постепенно выбраться Бразилия, которая, несмотря на проблемы беднейшей части населения, становится крупнейшей индустриальной державой и, в отличие от других латиноамериканских стран, научилась создавать собственные технологические пирамиды. Рост стран Третьего мира, даже в условиях увеличивающегося отрыва, объективно создаёт трудности для ЗМ, так как возрастает конкуренция за энергоресурсы. Уверенное развитие Китая и Индии на индустриальной основе обеспечит рост мирового спроса на сырьё и, в частности, на энергоносители, несмотря на общую тенденцию к повышению эффективности их использования. Это увеличение спроса уже приводит к изменению в первом десятилетии XXI века сформировавшейся в 70-х - 80-х годах общей тенденции сравнительного удешевления сырья. Для господства США особенно опасны региональные блоки типа Евросоюза и объединения стран Латинской Америки.

Несмотря на постоянный рост благосостояния, в странах ЗМ имеются очевидные признаки деградации обществ этих стран. Так, за 1960-2000 гг. население США возросло на 45%, тогда как преступность, связанная с насилием, возросла на 560%, количество рождений матерями одиночками - на 419%, уровень разводов возрос на 300%. Всё это свидетельствует о массовом социальном загнивании [(226) с.86-87]. Растёт оппозиция общества установившимся отношениям собственности. Это проявляется в виде роста правонарушений и ведёт к росту расходов на репрессивный аппарат. В 1995 г. бюджет тюрем в Калифорнии был в 2 раза больше, чем бюджет калифорнийских университетов [(236) с.84]. В ЗМ деградируют прежние капиталистические механизмы принуждения к труду. В современных корпорациях управляющие уже не несут личной имущественной ответственности, например, за банкротство корпорации. И основная причина этого в том, что величина потерь, за которые приходится отвечать крупному капитану современной экономики, несоизмерима с личной собственностью "ответчика". Не менее опасно для Запада снижение общего образовательного уровня населения, проводимое собственной элитой, что резко ухудшает вертикальную мобильность.

Проблемы Третьего мира

Третий мир стал неоднороден. Он включает чётких победителей - четырёх азиатских тигров (Гонконг, Сингапур, Тайвань и Южная Корея), потенциальных победителей (Таиланд и Малайзия), тех, кто быстро интегрируется с глобальным капитализмом (Китай, Бразилия, возможно, Индия) и проигравшую Африку [(236) с.5]. Сорок лет существования независимых государств периферии, прежде всего, в Африке, не пошли на пользу их народам. Большинство новых независимых государств показали свою неспособность самостоятельно развиваться. За это время соотношение между среднедушевыми доходами в странах ЗМ и Третьего мира выросло с 20 в начале 60-х годов до 75 в наши дни. Доля мирового валового продукта, приходящаяся на жителей развитых стран, составляющих 20% человечества, выросла за последние 30 лет с 70 до 84%, а доля, достающаяся 20% беднейших жителей планеты, упала с 2,3 до 1,25%. За прошедшие со времени обретения африканскими странами независимости годы на континенте было убито больше людей, чем погибло или было вывезено в Америку за три века европейской работорговли, сообщает "Независимая газета". Сегодня уровень жизни в 36 странах региона ниже, чем в 1985 г. Распространение грамотности неуклонно снижается. Около 70% населения лишены доступа к питьевой воде удовлетворительного качества. Продолжительность жизни в этом регионе падает, снизившись в ряде стран на 10-15 лет, и находится сегодня на уровне начала 70-х годов. Инфицированность вирусом СПИД достигает 35-50% населения, а более 75% из насчитывающихся в мире 42 млн. больных "чумой XXI века" живут именно в этом регионе. Сегодня из разных стран Африканского континента приходит поистине апокалипсическая информация. В Заире уцелело лишь 15 тысяч километров железных дорог из 140 тысяч, имевшихся к моменту провозглашения независимости, остальное поглотили джунгли. В Анголе полуразрушенные заводы и оставшийся недостроенным столичный аэропорт зарастают бурьяном. В Мали улицы городов, через которые веками проходили караванные пути, снова оказались под слоем песка - нет сил и средств, чтобы остановить наступление пустыни. Столица Сомали Могадишо, которую называли "жемчужиной Индийского океана" и которую ЮНЕСКО включила в десятку наиболее ценных достопримечательностей Африки, лежит в руинах. "Чёрная Африка - единственный в мире регион, где валовой национальный продукт постоянно сокращается, независимо от того, каким был год - урожайным или нет. Через 40 лет после достижения независимости от колониального господства белых Африка утратила возможность опираться на собственные силы. Государства здесь переживают период распада, во многих регионах жители могут выжить лишь благодаря экстренной международной помощи. "Богатый мир посылает продовольствие, но в принципе он уже списал Африку со счетов" - этот приговор, вынесенный немецким журналом Шпигель ещё три года назад, похоже, начинает исполняться. Рождаемость в странах Третьего мира постоянно растёт, несмотря на прогнозы, предполагающие её замедление вследствие повышения уровня культуры населения. И это ещё резче снижает уровень жизни в этих странах. С 1960 г. по 1990 г. соотношение между рождаемостью в странах Третьего мира и ЗМ изменилось с 4,4:1 (в 1960) до 7,3:1 (в 1990). В 1950 г. на Юге жило 67% населения Земли; в 1990 г. - 78%. Всё большее количество населения планеты накапливается в городах Юга, где часто живёт в трущобах, добывая средства к существованию случайными заработками, бандитизмом и попрошайничеством. В целом, относительная величина голодающих в странах Третьего мира растёт (28).

Перспективы современного миропорядка

Многие прогнозы на будущее у разных исследователей основываются либо на предельно оптимистическом сценарии всемирной коммунистической революции, "устраняющей всякую анархию производства" (говоря словами Энгельса) и устанавливающей равенство между странами, либо на предельно пессимистическом сценарии установления глобального господства США и их союзников. Между тем, оба варианта практически невозможны. Во-первых, никуда не деться от фактора неравномерного развития разных стран, неравномерного создания в них новых технологий, и поэтому даже при исключении всех недобросовестных приёмов из международной политики всегда будут страны опережающие и отстающие, причём первые будут выжимать максимум выгоды из факта опережения. Мало того, многим народам просто легче плестись в хвосте - меньше напрягаться, не надо самим разрабатывать новые технологии, достаточно наниматься на предприятия, построенные представителями более богатых стран. Поэтому неравномерное распределение земельной, капиталистической, интеллектуальной ренты останется всегда. Но проблема в том, что в реальном мире никто не собирается исключать недобросовестные приёмы силового воздействия на отстающих, да и не все отстающие смирятся со своей ролью. Часть богатых стран будет заплывать жиром и замедлять своё развитие из-за излишнего комфорта и отстанут. Кое-где существующая система закрепления лидерства неизбежно даст сбои и позволит некоторым отстающим странам вырваться в лидеры. Поэтому наиболее вероятно продолжение многотысячелетнего геополитического соперничества между государствами ещё очень долгое время. А это значит, что народы разных стран должны быть готовы самостоятельно решать свои проблемы в рамках глобальной конкуренции между государствами с опорой на свои силы, не рассчитывая на спасение всемирной революцией, но и не пасуя перед лицом более сильных противников.

Более детальные чисто экономические прогнозы невозможны, потому что неизвестно, какие технологические прорывы состоятся в ближайшее десятилетие и какие волевые решения будут приняты народами и лидерами тех или иных стран. Так, без учёта предстоящих технологических изменений такие прогнозы будут напоминать предсказания прошлого века - если, мол, не принять срочных мер по ограничению конного парка крупных городов, то к 1950 г. вся территория Москвы будет покрыта полуметровым слоем конского навоза. Указанный год давно миновал, чистота московских улиц оставляет желать лучшего, но вот конский навоз на них найти не просто. Надо сказать, что и прогнозы, основанные на предстоящем энергетическом кризисе из-за исчерпания нефти, тоже не учитывают, что человечество может использовать огромные энергетические резервы, даже если получить термоядерную энергию не удастся. Так, недавно по каналу Discovery Science рассказывали о существующих в Исландии планах использовать огромные резервы гидроэнергии и геотермальной энергии для производства и экспорта водорода. Используя эти резервы всего на 1%, уже сейчас страна покрывает за счёт указанных источников 2/3 своих потребностей в электрической энергии. Таким образом, даже при исчерпании большей части углеводородов в ближайшие 30-40 лет, большинство стран вполне может сохранить уровень потребления, близкий к нынешнему (при условии стабильного населения), даже если нынешняя тенденция к замедлению технологического роста сохранится.

Таблица 4.1 Доля стран в финансировании НИОКР основных отраслей частного сектора ОЭСР [(95) с.440]

Отрасль

США

Япония

ЕС

Другие страны

Электротехника

47,4

18,1

26,5

8,0

Машиностроение

61,1

13,6

17,5

7,8

Аэрокосмическая

77,8

0,0

19,4

2,7

Транспорт

43,3

23,8

27,0

5,9

Металлургия

33,7

29,0

25,3

11,9

Базовая химия

43,7

10,5

29,9

9,9

Химические продукты

39,4

25,8

25,3

9,5

Услуги

29,7

20,7

26,4

23,3

Всего

51,3

16,0

26,7

6,0

ГЛАВА 29 ДОГОНЯЮЩЕЕ РАЗВИТИЕ

Развитие стран, участвующих в исторической гонке, идёт неравномерно. Одни страны вырываются вперёд, другие - отстают. Несокрушимые, казалось бы, Древнеримская и Древнеегипетская цивилизации рушатся под ударами соседей. Мы не будем обсуждать причины их распада. Для нас важно, что на историю можно посмотреть как на постоянную смену стран-лидеров исторического развития. В этой гонке одни страны опережают другие, происходит прорыв в лидеры, и остальные страны вынуждены догонять лидера.

Одной из причин неравномерности является постоянное совершенствование и создание новой технологии. Пока технология развивалась медленно, главным богатством была земля. Поэтому постоянным фактором истории была война за новые территориальные приобретения, за новые земли или против агрессоров. Чем больше была территория и население, тем больше налогов можно было собрать, тем богаче был двор, тем проще было выделиться. Уже в Новое Время технологический фактор дополнил территориальный в своей важности из-за возможности присвоения большого добавочного продукта. Венеция, Голландия, Англия не были крупнейшими государствами Европы в тот момент, когда вырывались в лидеры, хотя Англии в конце концов и потребовался контроль над заморскими владениями, чтобы обеспечить надёжный обмен своих товаров второго типа на товары первого типа. Это стало экономической предпосылкой к процветанию в эпоху капитализма Британской и Французской колониальных империй, когда Испания уже теряла свои колониальные владения, завоёванные в феодальную эпоху. Надо сказать, что некоторые колонии даже не давали метрополии особой прибыли - захват шёл ради престижа. Например, Камбоджа не только не давала Франции прибыли, а потребовала поначалу существенных затрат на налаживание хозяйства.

Наряду с технологическим уровнем и территориями, важнейшее влияние на возможность лидирующего или догоняющего развития оказывают доступные ресурсы и население. К концу XVIII века население Франции составило 25 млн. человек, в Пруссии - 4 млн. К концу XIX века Германия вырвалась вперёд (56 млн., во Франции 38 млн.) как за счёт расширения территории, так и за счёт повышенной рождаемости. Рост населения был, таким образом, одним из факторов, вызывающих смену лидера. Нарушали равновесие и исторические вызовы, перед которыми оказывалась какая-либо страна. Основываясь на понятиях А.Тойнби "вызов-ответ", "стимул суровых стран" и "чрезмерный вызов", а также на роли человеческих контактов в распространении технических новшеств, можно прийти к выводу, что существует некоторая суровость климата, оптимальная для наиболее успешного развития общества. Например, Тойнби указывает, что тяжёлые жизненные условия позволили эскимосам лишь создать эффективный способ приспособления к ним, но помешали развитию их культуры. От крушения Западной Римской Империи до второй половины второго тысячелетия несомненным лидером экономического и, в частности, технологического развития был Китай. Пятьсот лет назад несколько западноевропейских стран смогли вырваться вперёд вследствие чудесного совпадения нескольких событий: решительного разрыва с феодальными представлениями о правилах жизни в результате формирования доктрины протестантизма, использования новых источников энергии и резкого перераспределения богатства в пользу Европы вследствие открытия Америки и потока золота и серебра в Европу. Совершенно неверно говорить, что Европе помог только один из перечисленных факторов, потому что в это время продолжалось развитие других регионов, и вполне возможно, что они смогли бы опередить Европу с промышленной революцией, если бы в Европе отсутствовал хотя бы один из благоприятных факторов или если бы в других регионах тоже добавился благоприятный фактор.

По мере ускорения технологического развития перед отстающими странами вставала задача догнать лидирующие государства, и они вступали на путь догоняющего развития. По нему прошла Франция, отстававшая от Англии, Германия, отстававшая от Англии, Франции и Голландии... По пути догоняющего развития шли Италия, Япония. На этот путь в конце XVII века стала Россия. Но особенно чётко задача догоняющего развития встала перед властной элитой России в конце XIX-начале XX века. Властная элита отстающих стран оказывалась перед опасностью быть заменённой колонизаторами и завоевателями на другую элиту. Поэтому она принимала решение о начале догоняющего развития. Именно такое решение принял Пётр I, когда увидел во время своего путешествия по Западной Европе, что Россия технологически значительно от неё отстала и может прийти время, когда Европа сможет завоевать Россию. Такое же решение было принято и реализовано Бисмарком в его усилиях по объединению немецких государств. Как поступить и какой путь догоняющего развития выбрать, зависит от традиций страны, от её элиты и от лидера.

Возможный путь решения проблемы отставания - модернизация путём ускоренного освоения технологий. Такой путь заставлял европейские страны спешно выходить за рамки феодализма, при котором технологические новшества внедрялись относительно медленно (Франция, Германия, Швейцария, Австро-Венгрия). Уже после промышленного переворота в Англии, первой осознала необходимость догоняющего развития наполеоновская Франция, которая попыталась ускорить свой прорыв в лидеры военным путём - переделив мир в свою пользу и лишив Англию европейских рынков сбыта товаров второго типа. Хотя эта попытка и провалилась, наполеоновские войны заставили элиты всех участвовавших в них европейских стран принять меры к ускорению развития, благо, технологии в то время развивались не так быстро, как во второй половине XX века, а слабость культурных барьеров облегчала их распространение в пределах Европы и в США. Поэтому к Первой Мировой войне в группу лидирующих стран входили не только США, Англия и Нидерланды, но и Германия, Франция, Бельгия, Швейцария, промышленные регионы Австро-Венгрии (Чехия и собственно Австрия).

Наиболее известные примеры успешного догоняющего развития в промышленную эпоху даёт история Германии в XIX веке, революция Мэйндзи в Японии в XIX веке, Россия в 1861-1890, 1907-1913, 1929-1988 гг. Нас, однако, в большей степени интересуют закономерности догоняющего развития в современной экономике, не ранее второй половины XX века. В это время наиболее успешную модернизацию осуществили Япония, Испания (вторая половина правления Франко и после его смерти: мало кто знает, что в конце жизни Франко процент прироста валового продукта в Испании был вторым после самой быстро развивающейся страны в мире - Японии (238)), "Азиатские тигры" (Южная Корея, Тайвань, Сингапур), Китай. Менее успешными следует признать попытки догоняющего развития Латинской Америки, хотя и остаются признаки возможного прорыва в лидеры Бразилии. Прежде чем переходить к рассмотрению конкретных примеров, нам надо исследовать общие черты, свойственные экономическому развитию лидирующих и отстающих стран, а также ключевые положения всякой стратегии догоняющего развития.

Особенности технологического поиска при лидирующем и запаздывающем развитии

При лидирующем развитии чаще всего используются децентрализованные механизмы принятий решений, децентрализованный поиск и внедрение новых технологий. В жестокой конкуренции, свойственной Западу, любое выгодное новшество, любая действительно эффективная технология немедленно пристраивается на конвейер - с целью ухватить прибыль от монопольного владения новым результатом. В условиях рынка частники, плотно заполняющие все поры товаропроизводства, во всех этих порах выискивают прибыль, сильно рискуя. А если прибыль возникает, то частник получает возможность быстрой экспансии. Один из миллионов находит такие результаты, из которых удаётся строить экономические империи (Форд, Билл Гейтс). Полученная ими прибыль создаёт запас прочности для всей страны, позволяющей многим её жителям рисковать. Сам по себе факт лидирующего развития той или иной страны приводит, в результате, к поступлению в эту страну высокой прибыли от монопольного обладания новой технологией и продажи товаров второго типа. А благодаря этой прибыли и наращивается тот самый "жирок", который позволяет рисковать миллионам частных предпринимателей, а миллионам технологов - вести поиск чуть ли не во всех возможных направлениях. Получение добавочного продукта окупает для всего общества (хотя и не лично для разорившихся предпринимателей) неудавшиеся направления поиска.

Ведение поиска по многим направлениям с необходимостью задаётся особенностями лидирующего развития. Когда страна или крупная фирма оказывается на острие технологического прогресса, цена неправильных решений резко возрастает. Неправильное стратегическое решение фирмы LEO (сейчас это снова Zeiss, Германия) не идти в область электронной томографии, а специализироваться в области элементного анализа привело её к потере рынков. Она ушла с рынка дешёвых электронных микроскопов. FEI сейчас лидирует почти по всем направлениям, вытеснив и LEO, и JOEL. Она создала сканирующий микроскоп с атмосферным давлением в области образца. Она разработала автоматическую томографию, и она же построила электронные микроскопы для производства чипов.

При лидирующем развитии принятие решений на рынке частных инвестиций по типу "броуновское движение" с постоянным получением сигналов из экономики, более щадящее и менее зависит от рокового неправильного решения единого центра. Потому этот "молекулярный" индивидуально-хаотичный механизм выгоден для лидирующего развития (им идут США). Корпоративный или инициируемый государством технический прогресс более эффективен при догоняющем развитии, но роль отдельной ошибки при нём возрастает.

При отставании есть свои преимущества: можно с меньшими ресурсами поднять уровень жизни, так как не приходится распыляться на тупиковые ветви. Внедрение уже оправдавшейся технологии частично компенсирует отсутствие монопольной прибыли. Поэтому страна может сделать выбор в пользу запаздывающего развития вполне осознанно. В условиях запаздывающего развития наибольший экономический эффект (выигрыш от использования нововведения) даёт именно освоение только той технологии, эффективность которой уже известна, потому что она уже опробована. Для того чтобы быстрее освоить эти технологии, нужно централизовать инвестирование. Поэтому решение компетентного правителя, определяющего приоритеты (насколько позволяют его знания), оказываются экономнее решений на основе рынка с его безудержными тратами на рекламу и конкуренцию, но только при условии высочайшей компетентности и ответственности того, кто принимает решения. Способ догоняющего развития, когда внутри страны начинает производиться копия успешного зарубежного товара, часто связывают с импортозамещением. Хотя этот термин и не совсем точен, он хорошо описывает ситуацию, когда страна осваивает производство ранее импортировавшегося товара и тем самым решает одновременно две задачи. Во-первых, она: оставляет у себя прибыль, которая образуется при продаже этого товара (как правило, он ещё не настолько устаревает, чтобы прибыль исчезла совсем). Во-вторых, она создаёт предпосылки для развития внутри страны человеческого капитала и технологии, пусть даже пока только путём повторения пройденного другими странами.

Этот способ экономической организации позволял СССР получать значительные дивиденды для всего общества именно от дублирования проявивших свою эффективность западных разработок. И этот способ научно-технического развития стал фактически узаконенным. В науке и технике рекомендацией для новой, авторской, разработки становилась ссылка на наличие эффективного западного аналога. Нечто выбивавшееся из струи, реально новое, тормозилось, не запускалось в производство, а порой забывалось. И это было естественно для общества, в котором заботились о высокой общественной эффективности, выведенной из опыта первой половины XX века, когда техника не была слишком сложной и непонятной.

Однако данная методика оказывается успешной только для быстрого сокращения большого отрыва от опередивших стран, но не для прорыва в лидеры. Во-первых, это связано с вынужденным ограничением научного поиска теми направлениями, которые уже показали себя в передовых странах. У государства, риск которого сосредоточен только на ограниченных направлениях, вероятность крупного прорыва меньше. А распределить риск по всему спектру поиска, учитывая, что исполнители за этот риск мало отвечают, грозит оставить без штанов весь народ. Это не относится к области обороны, где страна не могла себе позволить существенно отстать от Запада. Именно поэтому в данной области геополитика вынуждала СССР вести поиск сразу по многим направлениям и, несмотря на все издержки, быть на острие научно-технического прогресса. Что касается товаров повседневного спроса, то тут, видимо, запаздывающее развитие всё ещё оставалось оправданным.

Тем не менее, постоянная ориентация на повторение того, чего достигли конкуренты, заведомо не позволяет перейти к лидирующему развитию. Именно в современных условиях решающим фактором экономики становятся не стены и станки, а навыки и знания, получаемые при реализации проектов, свойственных лидирующему развитию. Тот, кто занимается доведением новинок до промышленного применения и продажи, нарабатывает такое море навыков, такое множество человеческих, экономических, научных и прочих связей, такие познания в рационализации инструмента, транспорта и даже организации рабочего места производства, что тот, кто только ухватывает отработанные результаты, оказывается далеко позади. СССР, набрав определённый запас прочности в итоге победы в войне, индустриализации и повышения продуктивности сельского хозяйства, мог позволять себе рисковать в ряде отраслей. Но приходилось выбирать, где. Несомненно, в отраслях именно военного и жизнеобеспечивающего значения СССР демонстрировал стремление быть первым. И именно в них наработка научно-технологической и организационной инфраструктуры была продвинута очень хорошо. Но в той же автомобильной промышленности разработчикам откровенно ставили задачу брать наиболее успешные иностранные образцы и копировать. Поэтому наши разработчики не научились создавать хорошие автомобильные двигатели. Пропущено то незримое, что и составляет главное интеллектуальное богатство создателя. Самые ценные сведения оказываются поначалу мелочью, которая фиксируется мозгом, и долгое время не воспринимается как что-то существенное. Замеченные мелочи, особенности поведения металлов, пластиков, масел, динамика разрушения форсунок, находящихся в таком-то или ином положении по отношению к камере сгорания... - всё важно. Из "грязи" на фотографии, снятой в эксперименте, через некоторое время вытекает новое понимание явления. Из ошибки эксперимента рождаются открытия. "Догоняющий" этого никогда не узнает и останется догоняющим.

Вопрос о выборе типа догоняющего развития имеет принципиальное значение для будущего. Россия (как и любая другая страна) не может лидировать в технологическом прогрессе во всех отраслях. Либо надо встраиваться в международное разделение труда и сосредоточить силы для лидирования в нескольких отраслях, продукцию которых можно экспортировать, получая взамен товары других лидеров (экспортно-ориентированное развитие), либо России придётся размазать небогатые ресурсы на повторение чужих достижений, используя их только для себя (импортозамещение), потому что экспортировать будет нечего. Но сейчас России просто не по силам снова стать самодостаточной - из-за уменьшения экономических и ресурсных возможностей, человеческого капитала, а также негативного социально-политического положения и увеличения в наши дни минимальных размеров технологической пирамид, необходимых для лидирования хотя бы в одной отрасли.

Импортозамещение или экспортно-ориентированное развитие?

Автаркический вариант догоняющего развития через импортозамещение был выбран СССР во многом под влиянием особого сочетания внешних условий. Во-первых, ещё со времён русско-японской войны царское правительство приняло линию на то, чтобы вся технологическая пирамида производства вооружений находилась внутри страны. Вряд ли кто будет спорить, что в отношении оборонно-значимых технологий необходимость этой линии сохраняется и сейчас. Однако распространение её на другие отрасли не всегда следует из экономических интересов России. Во время индустриализации возможность масштабной специализации на производстве промышленных товаров, которые хорошо получаются, была закрыта для России в результате Великой Депрессии, которая заставила создавать внутри страны целостные технологические пирамиды даже в сугубо гражданских отраслях. В условиях холодной войной и после Сталина советское руководство уже не хотело менять устоявшиеся рутины. Но если для СССР, при его огромных размерах и ресурсах, автаркический путь оказался, в целом, эффективным, то для других стран односторонняя ориентация на импортозамещение оборачивалась бедой. Сначала это почувствовала гитлеровская Германия, нёсшая в 30-е годы потери от сокращения внешней торговли, а во второй половине XX века - Латинская Америка.

В качестве временной меры импортозамещение может принести большую пользу. Когда в стране нет почти никакой промышленности, можно, например, ввести большие тарифы на импорт промышленной продукции. Оборачиваясь иногда снижением текущего благосостояния страны, такая политика создаёт условия для покрытия внутреннего спроса в промышленных товарах за счёт организации их внутреннего производства. При этом приходится закупать за границей технологии, а это значит, финансировать закупку за счёт экспорта или займов. Следовательно, совсем без экспорта ни одна догоняющая страна обойтись не может. В тот момент, когда в стране уже появились несколько отраслей промышленности, становится очевидным, что в одной из них страна имеет относительное преимущество. Снижая таможенные тарифы, страна начинает экспорт продукции тех отраслей промышленности, в которых получила преимущество. И вместо того, чтобы производить "всего понемногу", страна встраивается в международное распределение труда, и тогда, помимо чисто сырьевых или сельскохозяйственных статей экспорта, появляются новые, промышленные. Насколько стране удастся добиться того, чтобы это были высокотехнологичные товары, дающие существенную прибыль, - зависит от неё самой. Но далеко не всем странам удалось не пропустить необходимый момент перехода от политики импортозамещения к экспортно-ориентированному росту. И всё-таки, полностью противопоставлять импортозамещение ориентации на экспорт не совсем верно. На практике любая страна часто применяет ту или иную политику в отношении разных отраслей - в зависимости от взглядов государственных чиновников на перспективы развития этих отраслей в их стране. Значит, и в этом случае опять всё зависит от правильно принятого государством решения.

Опыт Японии, Испании и стран Юго-Восточной Азии

Япония, а вслед за ней Южная Корея, Тайвань, Сингапур и Испания избрали технологический вариант экспортной ориентации. Они экспортировали товары гражданского назначения, содержащие плату за умения и навыки: электронику, чипы, программное обеспечение, технологии, приборы, лекарства, услуги программистов и инженеров. Этот путь также использовали Израиль, Ирландия, отчасти Индия (зоны оффшорного программирования в Бангалоре) [(226), с.51]. Этот путь догоняющего развития выбран странами, вынужденными, из-за отсутствия или нехватки сырьевых ресурсов, обменивать их у других стран на производимые товары. Успех достигается быстрым внедрением новейшей технологии производства нескольких товаров, в производстве которых достигаются лидирующие позиции. Затем доход от реализации этих товаров используется для развития производственной и социальной инфраструктуры. Среди вариантов данного направления догоняющего развития мы выделяем японско-корейско-тайваньский вариант, основанный на интенсивной технологической модернизации за счёт покупки лицензий и на производстве изделий высокого качества.

Каждая из этих стран постаралась в максимальной степени использовать для нужд развития те рентные источники, которые у них были. Например, Сингапур финансировал своё развитие доходами от глубоководной бухты на перекрёстке важных торговых морских путей. Модернизация Испании во многом финансировалась за счёт доходов от туризма, возросших с 385 млн. долл. в 1961 г. до 2,5 млрд. долл. в 1972 г. [(111) с.479]. Однако этому предшествовала решительность в смене курса на модернизацию. В реорганизованном 25 февраля 1957 г. правительстве Франко многие важнейшие посты заняли министры-технократы. Самый решительный шаг к модернизации был сделан в июне 1959 г., когда был подписан план экономической стабилизации. В начале 70-х годов Испания заняла пятое место в Западной Европе по объёму промышленного производства.

После Второй Мировой войны Япония выдвинула лозунг "Экспорт или смерть". Поначалу Японию ждало разочарование при попытке повторить довоенный опыт наращивания экспорта за счёт дешёвых рабочих рук: оказалось, что американские технологии настолько опередили японские, что даже низкая зарплата не перекрывает повышенных издержек по сравнению с американскими конкурентами (77). Тогда была сделана ставка на закупку самых современных технологий. Как же работала Япония? Она закупала технологию на сэкономленные деньги. Затем делала и продавала товары высокого качества, получая добавочный продукт и реинвестируя его. Японская система была нацелена на постоянное освоение новой технологии и реинвестирование вырученных средств.

Япония прибегла к планированию экономического развития. Были созданы своеобразный Госплан, министерство внешней торговли и промышленности со службами по угольной политике... инспекциям по промышленной продукции, бюро торговли и развития, тяжёлой промышленности... [с.159 (160)]. Для координации бизнеса была создана специальная экономическая организация Кэйданрэн - федерация более 100 ведущих промышленных ассоциаций. Она была основана на условной свободе предпринимательства, то есть с ориентацией на интересы страны. Первой ключевой стадией эффективного планирования стало определение отраслей (или групп отраслей), подлежащих ускоренному развитию, - они должны удачно сочетаться друг с другом, а также с той компетенцией и с теми преимуществами, которыми обладает страна. Например, уже в 90-е годы ориентация Японии на разработку систем высокочёткого телевидения имела под собой прочный фундамент в виде больших успехов, достигнутых этой страной в производстве полупроводников, бытовой электроники и дисплеев. Для координации усилий Японии по созданию высокочёткого телевидения национальная телерадиокомпания NHK объявила о введении комплекса технологических стандартов, который способствует и концентрации на нужных направлениях НИОКР, ведущихся в отдельных группах фирм, и усилению конкуренцию между этими группами (108, т.1, с.168). В деятельности Министерства внешней торговли и промышленности Японии (MITI) успехи сочетались с просчётами. Так, MITI пыталось удержать фирмы "Mazda" и "Honda" от вхождения в автомобильный бизнес, не ожидая, что они выдержат конкуренцию; оно пыталось не дать "Sony" производить транзисторные радиоприемники, защищало те фирмы в судостроительной и горнодобывающей отраслях, которые отличались высокими затратами. Но в каком-то количестве такие ошибки неизбежны и вскрываются только задним числом. Потом же, если одна из шести ведущих автомобильных компаний банкротилась, то её санировало государство.

Среди других причин быстрого развития Японии можно выделить следующие. 1. Максимальная экономия средств, полученных от экспорта. Произведённые товары обменивались на технологию, оборудование и сырьё, без импорта престижного ширпотреба и расходов на заграничный туризм. В первые годы рывка импорт был настолько ограничен, что в послевоенной Японии валюта не продавалась импортёрам даже для закупки антибиотиков в разгар эпидемии стрептококковой ангины, хотя в стране они не производились. 2. Быстрое внедрение новшеств и всемерное поощрение новаторства как менеджеров, так и рядовых работников. 3. Широкое стимулирование рационализаторства даже внутри групп. 4. Изобретение и внедрение тотального управления качеством, которое позволило Японии первой оседлать конёк высокого качества товаров и долгое время получать наибольший прирост национального дохода за счёт этого фактора. Как развивалось производство массовой продукции высокого качества в Японии? Это началось в начале 50-х годов, когда американец Вильям Эдвардс Деминг был приглашён генералом Дугласом Мак-Артуром в Японию для изложения своих идей о массовом производстве товаров высокого качества. Его идеи настолько впечатлили японцев, что они в конце концов установили премию имени Деминга за внедрение высококачественной продукции в индустрию. Деминг дал японцам новую парадигму контроля качества и постоянного усовершенствования. Затем японцы добавили к идеям Деминга идею профессора Ишикавы из Токийского университета о необходимости создания парадигмы о циркулярном (замкнутом) контроле качества. На основе данной идеи японцы начали строить новые предприятия. В конце 60-х, начале 70-х годов товары из Японии начали поступать на американский рынок. Они отличались очень высоким качеством и большим сроком службы. Когда американцы столкнулись с высококачественными японскими товарами, первое логическое объяснение с их стороны было в том, что японские предприятия более новые и поэтому на них легче достигнуть высокого качества. Однако когда затем было сравнено качество товаров, произведённых на предприятиях одинакового возраста, на японских оно оказалось значительно выше. Тогда американцы решили, что высокое качество - результат особой культуры японцев. Они рассуждали примерно так. Японская культура гомогенна, они говорят на одном языке, имеют одни и те же культурологические ценности, имеют корпоративные союзы, и большая часть их рабочих пришла из сельских местностей. В Америке же популяция гетерогенная, разнородная и имеет разные культурные ценности. Поэтому здесь достигнуть высокого качества труднее. Однако очень скоро, в середине 70-х годов, японцы построили завод по сборке телевизоров в Сан-Диего с его наиболее гетерогенным в США населением: там проживают белые, китайцы, негры, латиноамериканцы, индейцы и японцы. Здесь имеет хождение множество языков, распространено несколько культур. И именно здесь данное предприятие стало выпускать продукцию самого высокого качества. Через 3 года фирма Сони назвала данный завод в числе трёх своих лучших заводов по качеству продукции. Это привело к тому, что, начиная с 1977 г., американцы стали учиться системе управления качеством продукции у японцев. Впоследствии Япония потеряла это преимущество, поскольку другие страны освоили японскую систему. Это одна из причин, по которой сейчас Япония уже десятилетие находится в стагнации [излагается по (203)].

Наиболее быстрый путь убить человеческий дух - это заставить человека делать работу посредственно. Работник всегда должен делать свою работу на самом высоком накале. Большая часть религий призывает: делай другому дело так же, как ты бы желал, если бы он делал эту работу для тебя. В японской системе тотального управления качеством это правило сформулировано в следующем лозунге: делай дело правильно в самый первый раз, делай его сегодня лучше, чем вчера, а завтра - лучше, чем сегодня. Этот принцип ведёт к постоянному усовершенствованию. Можно спросить любого работника на японских предприятиях, что он сделал для того, чтобы улучшить свою работу сегодня, и все без колебания дадут исчерпывающий ответ на этот вопрос. Японцы поняли, что любая работа становится творческой, если делается думающим человеком, стремящимся к усовершенствованию своей работы. Напротив, работа не будет творческой, если она совершается тем, кто лишь повторяет инструкцию. Призыв делать своё дело всегда наилучшим образом автоматически ведёт к поискам инноваций. Три важнейших условия для наилучшей работы - предсказания будущего, постоянные инновации и выдающееся качество и мастерство. Постоянное самоусовершенствование ведёт к росту самоуважения. Рабочие контролируют себя сами, причём гораздо лучше, чем начальник. Работа в соответствии с правилами высокого качества продукции означает отход от правил производства массовой продукции, разработанных Фредериком Тэйлером и внедрённых в виде конвейерной системы Генри Фордом. Работники вновь стали ответственными за свою работу. Из ответственности за результат вырастает энтузиазм [излагается по (203)].

Важным, чисто японским, фактором успеха стало использование принципа феодальной семейственности. В Японии рынок рабочей силы закрыт, что заставляло каждого работника максимально совершенствоваться на одном и том же рабочем месте. В Японии уважают лидеров, что компенсирует им слабое материальное стимулирование. Они не занимаются сверхпотреблением, не отделяются от коллектива и уважают его. Типичный японский руководитель высокого ранга живёт очень скромно, много работает, не знает, что такое пенсия и отпуск. Японцы готовы пойти на добровольное сокращение своей зарплаты в трудные для фирмы периоды. То же самое происходило в Южной Корее, когда в конце XX века население сдало свои золотые вещи для уплаты долгов МВФ. Японцы и сейчас сохраняют более низкое потребление, чем могли бы себе позволить, предпочитая покупать американские "ценные" бумаги. Система, при которой управляющие должности в корпорации занимают преимущественно заслуженные работники, прошедшие служебную лестницу внутри данной фирмы, обернулась более высоким профессионализмом управляющих по сравнению с американской практикой назначения управляющих, имеющих чисто экономическое образование. Это особенно проявляется при выборе приоритетных направлений стратегического инвестирования, выгоды от которого будут постепенно проявляться во многих подразделениях данной организации, включая смежные. Те фирмы, которыми управляют менеджеры, владеющие финансовым анализом, но не имеющие соответствующей технологической подготовки, придают чрезмерно большое значение прогнозируемым финансовым выгодам, но не способны оценить долгосрочные выгоды от технологических нововведений, которые не описываются чисто финансовыми, количественными показателями, а заключаются в накоплении технологического опыта, обеспечивающего успех фирмы в последующие периоды и дальнейший технологический рост. Таким фирмам бывает трудно отличить технологии, сулящие получение подобных долгосрочных выгод, от бесперспективных технологий. Некоторые наблюдатели считают, что важнейшей причиной неверных решений относительно инвестиций в новые технологии, имеющих место во многих американских фирмах, является тот факт, что их менеджеры имеют слабую техническую подготовку и придают чрезмерное значение объективному, но не полному финансовому анализу. Особенно часто их ограниченный подход проявляется тогда, когда новая технология обеспечивает получение таких дополнительных выгод, как 1) повышение гибкости производственных мощностей, благодаря чему ассортимент продукции в будущем может быть существенно расширен; 2) апробация новых методов и техники производства, лучшие из которых могут быть внедрены и на других производственных линиях компании; 3) расширение производственных навыков и возможностей управленческого персонала и работников компании для эффективного их использования в новом производстве; 4) обеспечение дальнейшего углубления внутрифирменной специализации, что может привести к снижению общих издержек фирмы; 5) противодействие агрессивной стратегии роста фирм-конкурентов, которые могут воспользоваться бездействием данной фирмы для того, чтобы увеличить собственные мощности и расширить свои ниши на рынке данной продукции. Стоимостная оценка таких стратегических выгод от осуществления инвестиций зависит от планов фирмы: какие виды продукции она планирует освоить? Каковы основные направления её развития, планируемые на будущее? За счёт чего фирма планирует добиваться преимущества в конкурентной борьбе? [излагается по (108), т.2, с. 184-186]

В целом же ключевым фактором японского успеха стало нахождение и повсеместное внедрение принципов организации промышленности и менеджмента, которые были наиболее совместимы с национальными особенностями и поэтому давали наибольший эффект в японских условиях. Прежде всего, это японское решение проблемы постконтрактного оппортунизма и субъективного риска во взаимоотношениях между предприятиями. Представим, например, что в каком-то городе рядом находятся тепловая электростанция и снабжающая её топливом угольная шахта. Их работа выгодна только когда они работают вместе: иначе приходится продавать уголь на далёком рынке и или, соответственно, переоборудовать электростанцию под другой вид топлива. В результате хозяева шахты и электростанции могут шантажировать друг друга, требуя ценовых привилегий уже после того, как партнёр сделал специфические инвестиции, например, в повышение эффективности своего предприятия и поэтому вынужден соглашаться отдавать партнёру часть прибыли, заработанной за счёт собственных инвестиций. И если в СССР для подобных случаев существовал признаваемый всеми сторонами арбитр в лице партийных и хозяйственных органов, то в США решение по спорному вопросу может вынести суд на основании рассмотрения ранее заключенных контрактов. Проблема, однако, в том, что заведомо невозможно предусмотреть в контракте все возможные ситуации, да и заключение подробнейших контрактов и последующее юридическое отстаивание их в суде приводит систему к большой потере ресурсов. Из-за подобных причин многие выгодные проекты просто не реализуются из-за боязни осуществлять инвестиции, выгоду от которых заберёт партнёр-шантажист. Поэтому теоретики менеджментала почти все закупки у своей базовой группы, соствляется объединение прав собственности тех предприятий, которые монопольны по отношению друг к другу (в нашем примере это тепловая электростанция и угольная шахта), чтобы управляющий единой собственностью уже мог принимать решения, основанные на максимизации общей прибыли. В Японии эта проблема решена иначе - через систему неформальных процедур, основанных на стремлении к сохранению долгосрочных отношений с относительно небольшим количеством партнёров. Японцы в большей степени опираются на репутацию и устойчивые отношения, чем на отношения собственности. В США "General Motors", опасающаяся излишней зависимости от поставщиков, была вынуждена производить ключевые детали и выполнять всю работу по сборке автомобиля самостоятельно, закупая только самые простые и стандартные детали у примерно 35 000 конкурирующих между собой поставщиков (в 1986 г), от услуг каждого из которых легко отказаться в любой момент. В том же году "Toyota" произвела почти все закупки у своей базовой группы, состоящей из 224 поставщиков, причём поставляли они уже собранные узлы и агрегаты. Японцы гораздо реже используют конкурентные торги, чтобы найти поставщиков с низкими ценами. Напротив, поставщики оцениваются по тому, как они справились с выполнением предыдущих контрактов, причём лучшие из них вознаграждаются дополнительными заказами. Эта система вознаграждений способствует формированию долгосрочных отношений, которые, по сути дела, являются одной из особенностей японской организации промышленности. Системы, базирующиеся на конкурентных торгах, обычно требуют, чтобы участники торгов заранее знали, что именно им придётся поставлять, и поэтому претендовать на заключение контракта можно лишь тогда, когда будут подготовлены подробные чертежи необходимых компонентов. Поскольку японские компании не прибегают к конкурентным торгам, они могут выбирать поставщиков до того, как окончательно приняты спецификации требуемых компонентов, что позволяет использовать опыт поставщиков в проектировании, дабы разрабатывать компоненты, отвечающие возможностям имеющегося у поставщиков оборудования, и предоставлять поставщикам больше времени на планирование и подготовку производства. Наиболее надёжным и технически развитым поставщикам можно доверить даже весь процесс разработки их компонентов, удовлетворяющих общим спецификациям, предоставляемым им автомобилестроителями.

Для того чтобы урегулировать проблему монополизма с долгосрочными поставщиками в отсутствие конкурентных торгов, "Toyota" проводит политику двух поставщиков: за исключением продуктов, производимых только самой компанией, по каждой категории компонентов должно быть по крайней мере два поставщика. Если поставщик A изготовляет передние фары для модели X, то другой поставщик B будет производить эти фары для какой-то другой модели Y. Наличие лишь одного поставщика передних фар для единственной модели позволяет этому поставщику полностью воспользоваться отдачей от масштаба в производстве этих фар ("Toyota" гарантирует, что не будет менять поставщика в течение всего жизненного цикла данной модели). Использование ещё одного поставщика компонентов для другой модели позволяет "Toyota" применить процедуру сравнительной оценки результатов, чтобы разобраться, насколько хорошо работает каждый поставщик, и наградить его, если надо, заключением контракта на производство следующей модели. Если поставщик продемонстрировал техническую смекалку, наградой может стать перевод его в более высокий класс, дающий поставщику право производить более сложные компоненты. Необходимость сохранения репутации у покупателя стимулирует такого поставщика куда больше, чем стимулируются отдельные подразделение внутри вертикально интегрированной "General Motors", потому что из-за человеческого фактора всегда проще наказать независимого поставщика, отказавшись от его услуг при производстве следующей модели, чем закрыть собственное подразделение, пусть даже и неэффективное. Система двух поставщиков жертвует некоторой частью отдачи от масштаба, но это не слишком большой недостаток, если минимально эффективный масштаб не слишком велик по сравнению со спросом. Зато она позволяет проводить сравнительное оценивание результатов и создаёт конкуренцию, сдерживающую цены и повышающую качество.

Поскольку поставщики изготовляют законченные системы, было бы разумно возлагать на них ответственность за поломки этих систем, избавившись от бесконечных разбирательств о том, какой поставщик виноват. Производитель системы должен взять на себя обязательство возместить издержки на любой необходимый ремонт. Эта практика поощряет поставщиков и базовую фирму сотрудничать в целях выявления и решения проблем. Одновременно "Toyota" поддерживает ассоциацию поставщиков компонентов и инструментов, между которыми осуществляется быстрый обмен информацией о технологических нововведениях, что позволяет распространить опыт. Чтобы стимулировать инновационную активность и быстрое распространение новых идей, производитель автомобилей ставит поставщикам определённые баллы в своей внутренней системе ранжирования за каждое нововведение, снижающее издержки, которым они делятся с остальными.

Эта сложная система неформальных взаимоотношений опирается на специфические институты. В японском деловом мире господствует уникальная организационная форма - кейрецу, или группа фирм. Независимые компании, входящие в состав этих групп, привязаны друг к другу отношениями взаимного участия в собственности, частыми встречами президентов компаний, близостью географического расположения, общим финансированием и подчинением указаниям главного банка и торговой компании, а также сложной сетью социальных отношений между их сотрудниками. Обмен деловой информацией между членами группы и постоянное наличие квалифицированных партнёров и финансистов, готовых поддержать любые экономически целесообразные совместные проекты, дают этим группам необычайную способность выявлять возможности, быстро и гибко реагировать на них [излагается по (108), т.2, с. 334-337, 353-354].

В 90-е годы, когда догоняющий этап в развитии японской экономики закончился, темпы роста резко упали. Наверное, остаться прежними темпы роста и не могли, поскольку для этого необходимо было создавать новые технологии с той же скоростью, с которой раньше осваивались уже созданные. Тем не менее, часто указывают на некоторые факторы, которые произвели дополнительный негативный эффект.

Она из причин замедления роста японской экономики сейчас состоит в том, что японцы не привлекают к себе на работу в научные сферы способных учёных со всего мира. Пока они догоняли, в этом не было особой нужды. Как только догнали, американцы стали привлекать японцев к себе, что привело к оттоку человеческого культурного капитала [(236) с.134]. По другой версии, войдя в строй стран лидирующего развития, Япония пока не сумела перестроиться в направлении перехода на мелкие децентрализованные решения. Роковые ошибки крупных неправильных решений о направлениях развития начали оказывать влияние на экономику Японии.

Другой причиной застоя стала недостаточность защиты интеллектуальной собственности японской промышленностью. Пока Япония перенимала и внедряла новые технологии других стран, она имела преимущество. Но как только она стала создавать принципиально свою технологию, защита от несанкционированного использования стала той хрупкостью японской экономики, которую она пытается решить сейчас. Особенно успешно использует несанкционированное приобретение японских технологий Китай. Японцы специализировались на машиностроении и радиоэлектронике и отстали в разработке программного обеспечения, а радиоэлектроника теперь вынуждена конкурировать с более дешёвыми товарами из Юго-Восточной Азии (ЮВА).

Наиболее свежим примером успешного догоняющего развития является опыт стран ЮВА. Если всё пойдет хорошо, то скоро суммарный валовой продукт всей Восточной Азии будет больше, чем суммарный валовой продукт США и Европы. Сингапур не встречает препятствий и успешно развивается. В 1998 и в 2002 годах остров имел самый низкий в мире уровень преступности. Сингапур - маленькое государство, а основа его экономики - гигантский порт (это связано с географическим положением) и электронная промышленность. При правлении Ли Куан Йеу каждый сингапурец должен был вкладывать 20% своей зарплаты на персональный счёт сбережений, где они удваивались за счёт вложения тех же 20% от работодателя. Эти сбережения контролировались как индивидуально, так и правительством и могли расходоваться только на медобслуживание, образование, строительство жилья или пенсию по старости [(236) с.108]. Тем самым, почти половину личных доходов сингапурское государство силовым образом направило на инвестирование. Однако и роль государственных расходов очень велика. Два года назад Нобелевский лауреат акад. Ж.Алфёров (3) был в Сингапуре на конгрессе по материаловедению и посетил там два института - микроэлектроники и информационных технологий. Большое удивление его вызвало то, что, занимаясь, скорее, прикладной наукой, чем фундаментальной, они получают 90% финансирования от государства и 10% - от промышленности.

Поучительны примеры Японии, Южной Кореи, Тайваня и т.д. - с типичными для них жёстким государственным регулированием, очень строгим валютным контролем и экспортной ориентацией рыночной экономики в сочетании с не менее жёсткой авторитарной политической системой. Южная Корея во многом скопировала японский опыт догоняющего развития, а сегодняшний Китай повторяет путь Японии и Южной Кореи. В 50-х годах Южная Корея придерживалась политики развития через импортозамещение. Большую роль поначалу играла иностранная помощь, составившая в 1954-1962 гг. 81,1% ВВП. Быстрое развитие началось с устранения в 1960 Ли Сын Мана после народного восстания. Военные режимы, собственно, и создали современную Южную Корею. Интересно сравнить роль двух диктаторов в разных странах: Пиночет в Чили (1973-1989) и Пак Чжон Хи в Южной Корее (1963-1979). Уровень жизни в Чили практически не вырос, и экономика при Пиночете пережила несколько катастроф, второй же совершил чудо вопреки воле МВФ. Пиночет создавал тепличные условия для национального бизнеса, подавляя свой народ. Пак создал условия для процветания всей нации, заставляя напрягаться для этого национальный бизнес. Он был диктатором прежде всего по отношению к бизнесу. Генерал Пак Чжон Хи железной рукой сотворил "корейское экономическое чудо". Страна, которая ещё недавно находилась на одном уровне с Нигерией и Папуа-Новой Гвинеей, стремительно превращалась в нового "восточно-азиатского тигра".

Пак Чжон Хи был активным сторонником государственного регулирования и стремился сотрудничать с влиятельными финансистами и промышленниками. Была создана ассоциация корейских предпринимателей, включающая 145 компаний и 31 корпорацию. Она стала оказывать влияние на экономические решения правительства. Экономическая ситуация стала улучшаться. Пак заставил корейцев засадить деревьями все горы. Было огромное напряжение трудовых ресурсов страны. В середине 80-х рабочая неделя составляла 60 часов (10-часовой рабочий день с 6-дневной рабочей неделей), но в корпорации "Daewoo" до середины 80-х годов рабочий день равнялся 12 часам при 6-дневной рабочей неделе [(95) с.692]. Было только несколько суток отпуска в год. Одновременно принимались жёсткие меры по предотвращению растранжиривания капитала на потребление. Даже в середине 90-х годов высококачественный ширпотреб из Европы облагался высочайшими пошлинами, так что корейцам приходилось покупать обувь и одежду собственного производства, довольно низкого качества. Хотя к тому времени значительная часть населения уже работала в наиболее эффективных экспортно-ориентированных отраслях, оставшиеся свободными трудовые ресурсы были заняты в отстающей местной лёгкой промышленности, и именно чтобы не оставлять их без работы, были созданы препятствия для закупки качественного ширпотреба из Европы. Вот истоки сегодняшней экономической мощи Южной Кореи! Крупная размолвка Пака с МВФ произошла в 1973 г., когда Пак вознамерился создать мощные металлургию и судостроение. МВФ упирался, заявляя, что маленькой Корее это совсем не обязательно. Теперь Ю.Корея владеет 25% мирового судостроения и претендует на место одного из основных производителей автомобилей. А производители судов в Англии и Норвегии разорились. Не случайно в 1979 г. Пака убили при невыясненных обстоятельствах (111, 160).

Однако рекордные темпы роста корейской экономики и жизненного уровня попросту игнорировались радикальной интеллигенцией (снова компрадорская болезнь интеллигенции!). Для них Южная Корея оставалась "репрессивной диктатурой", которая вдобавок находилась в "неоколониальной зависимости от США". Валовой национальный продукт на душу населения с нищих 87 долл. 1962 г. вырос до вполне приличных 1503 долл. в 1980, почти в 20 раз. Были и военные перевороты, и новые восстания (ещё 200 убитых в Кванчжу в 1980 г.). Несмотря на эти события, в стране идут процессы постепенной демократизации, сопровождающиеся решительной борьбой против деградации элиты, коррупции и др. Два бывших президента-генерала пошли под суд за расстрелы демонстрантов и взятки. В тюрьме оказывались министры обороны, начальники штабов, банкиры, высшие чины полиции. Два сына действующего гражданского президента в 2001 были арестованы за коррупционные связи. Публикуются сведения о финансовом состоянии политических деятелей, чиновников, военных. Так что любая проблема разрешима - при наличии политической воли к её решению. А ВНП на душу составил в 2000 г. уже 9628 долл. На долю трудовых ресурсов в приросте ВВП в 60-80 годы приходилось 30,8%, на инвестиции - 23,5%, на внедрение технологии - 17,8%, на эффект масштаба производства - 18,7%, рационального размещения ресурсов - 9,2%. В 80-е годы в Южной Корее произошли значительные сдвиги в развитии собственных НИОКР. Были созданы научно-производственные парки, НИИ, фирмы рискованных инвестиций и т.д. В них принимали участие крупные предприятия ведущих отраслей, которые получили финансовые и налоговые льготы. В научно-производственных парках осуществляется экспериментальное мелкосерийное производство, разработка новых технологий, изделий и материалов. В случае положительных результатов организуется массовый выпуск новой продукции. В 1987 г. министерство науки и технологии разработало 15-летний план, определивший основные направления научно-технической политики государства [(95) с.686]. Южная Корея инвестирует в науку и технологию больше в процентах от ВВП, чем развитые страны ЗМ (236, 111).

Таблица 4.2 Накопления в Южной Корее, % от ВВП [(95) с.685]

1976

1980

1985

1990

1995

27,1

32,8

30,3

36,2

37,5

Опыт Китая

Стартовав после Второй Мировой войны с уровня, значительно более низкого, чем имела Россия после Гражданской войны (огромным достижением 50-х годов стало обеспечение каждого китайца одноразовым питанием в день), преодолев несколько этапов разнородной политики, к настоящему моменту Китай почти догнал Россию. По основным макроэкономическим показателям, из которых особый акцент делается на размере ВВП на душу населения, Китай и Россия сейчас находятся примерно на одном (15% от США) уровне. Правда, по оценкам Всемирного банка, это соотношение выглядит иначе: 12% в Китае и 23% в России (140). При сохранении нынешних тенденций в ближайшие несколько лет опережение России Китаем станет очевидным и для Всемирного банка. С начала экономических реформ в 1978 г. к 1997 г. валовой внутренний продукт этой страны увеличился в 5,7 раз, или на 9% в среднем ежегодно. Это означает, что он удваивался с рекордной скоростью - каждые 7,5 лет! За прошедшие 19 лет производство ВВП на душу населения в Китае возросло в 4,4 раза, производительность труда (ВВП на одного занятого) - в 3,6 раза.

Как и во всех догоняющих странах, главным направлением развития Китая стал массовый импорт технологий и высокий уровень инвестирования. Инвестирование поддерживается поощрением иностранных капиталовложений в китайскую экономику, чему способствуют благоприятный климат, доступ к незамерзающим портам и дешёвая рабочая сила, а также строгий контроль элиты с чрезвычайными мерами против вырождения. Помимо публичных расстрелов коррумпированных чиновников, в Китае широко практикуется приём в партию бизнесменов и установление для них партмаксимума, который им разрешено использовать на потребление.

Развитие Китая идёт как в направлении производства товаров для внутреннего потребления, так и, повторяя опыт Японии XIX - первой половины XX веков, в направлении производства на экспорт, когда дешевизна экспортируемых товаров достигается за счёт, прямо говоря, безжалостности по отношению к собственной рабочей силе. Впрочем, дело не только в этом. Секрет его феноменального роста - в трёх факторах. Первый - большая часть инвестиций поступает в Китай от заморских китайцев (хуацяо), скопивших состояния ещё на колониальной торговле в XIX-XX веках. Второй - несметное изобилие сельской рабочей силы, готовой "вкалывать" за гроши. И третий - Китай закрывает глаза на экологические опасности, ввозя к себе любые грязные производства. Всякий, бывавший в Шанхае, знает, что как только оказываешься там, в горле начинает першить и не прекращает до посадки в самолёт. Концентрация сернистого ангидрида в воздухе там не ниже, чем в Норильске или Магнитогорске.

Китай нашёл ту нишу в международном разделении труда, которая позволяет ему обеспечивать высокий рост. По заявлению Президента китайской Академии наук, потребуется ещё 30-40 лет развития науки для перехода к инновационной экономике (52). Не имея, таким образом, возможности к созданию собственных опережающих технологий, Китай стал специализироваться на тех товарах, которые только-только снимаются с производства в развитых странах и заменяются более новыми, но технология которых всё ещё не стала настолько общеизвестной, чтобы не давать высокой прибыли при производстве в стране с благоприятным климатом и дешёвой рабочей силой. При этом широко используется несанкционированное применение технологий и нарушение авторских прав. Более 90% видео, компакт-дисков, компьютерных программ, используемых в Китае на 1996 г., являются пиратскими [(236) с.135].

Китай активно создаёт технологические пирамиды. Приведём краткое изложение впечатления об этом процессе недавно побывавшего там участника форума С.Г.Кара-Мурзы (180). "Главный экономический секрет Китая, да и всего остального мира, а также секрет жалкого существования России достаточно прост. Поясняю на примере. Возьмём простую вещь, например, дверную ручку, которая состоит из нескольких пластмассовых деталей (они могут быть металлическими или из других материалов) и метизов. Чтобы изготовить эти детали в большом количестве, необходимы пресс-формы. Как всё это делалось раньше и делается в России? Дизайнер разрабатывает эскиз ручки, затем конструктор и технолог разрабатывают техдокументацию и передают слесарю-лекальщику (суперквалифицированному мастеру), а таковых остались единицы. Тот по чертежам изготавливает пресс-формы деталей и не может ошибиться ни на долю миллиметра (а есть и меньший допуск). Стоят они на вес золота и делаются долго. В случае с дверной ручкой, на чертежи уйдёт не меньше недели, а на изготовление пресс-форм - не менее двух месяцев. Цена от 2 тыс. долларов и выше. А ведь это элементарно простые детали. Представьте себе, сколько времени и средств нужно для отливки сложных изделий, например, крышки коробки картера двигателя грузовика! Перед началом экономического процветания китайцы делали так же, как и мы, а потом стали покупать готовые пресс-формы у немцев и американцев и делать продукцию в больших количествах на своих заводиках. Немцы и американцы при продаже пресс-форм драли три шкуры и делали хороший бизнес. Откуда они у них? Новая технология, связанная с компьютерной революцией. Дизайнер придумывает деталь, её вычерчивают на компьютере (или, если деталь уже есть, её за 2 минуты сканируют), после чего на высокотехнологичном станке с помощью компьютера изготавливают эту пресс-форму. Несколько часов работы - и она готова, причём качество выше ручного, будь там хоть какие золотые руки. Этих станков китайцам, да и другим, не продавали. А сейчас стали продавать. Что это означает для китайцев? Теперь они просто берут любое изделие, раскладывают его на составляющие, сканируют их, делают пресс-формы и штампуют. Отсюда великое множество подделок, которыми славится Китай. Отработанные, морально, но не физически, устаревшие пресс-формы они сбывают в Россию, она в последние годы как раз стала наводняться китайскими пресс-формами, которые составляют конкуренцию нашим слесарям с золотыми руками, конструкторам и технологам, которые ещё сохранились. Дальше, нам будут продавать подержанные станки, а у американцев и проч. покупать новые, более совершенные. А те продают дорого, держат свою монополию на хай-тек. Сами китайцы делать такие станки не могут, для этого нужна микроэлектроника, супердорогое программное обеспечение. Но цель поставлена, специалистов по программированию, микроэлектронике и даже дизайну они готовят, чтобы не покупать у Запада. В этом описании возможны ошибки в деталях: пресс-формы бывают разные и технологии их изготовления тоже, но суть всё равно одна. Будущее в такой ситуации примерно понятно. Великие хай-тек державы тоже не дураки. Раз они продают китайцам станки, то уже наверняка придумали что-то более интересное. И даже известно что - нанотехнологии".

Наконец, ещё одним важным направлением, на которое хотелось бы обратить внимание, стала валютная политика, четырёхкратное искусственное занижение курса юаня по отношению к доллару, по сравнению с тем курсом, который получился бы, если считать его по паритету покупательной способности. По всей видимости, такое занижение означает большое положительное сальдо внешней торговли Китая, но избыточные доллары идут не на развлечения компрадорской элиты, а на увеличение золотовалютных резервов страны (впрочем, ещё вопрос, так ли это полезно в качестве долгосрочной политики). Вырученные от экспорта доллары политическими мерами не допускается использовать на потребление; разве что, на закупку технологии. Заниженный курс национальной валюты (который, если и сопровождается недоинвестированием, "утечкой капитала", то идёт на пополнение общегосударственных резервов) означает для Китая политику поощрения экспорта. Тот, кто добивается успеха на внутреннем рынке, автоматически является конкурентоспособным и на внешнем.

Уроки успешного догоняющего развития

Безусловно, ключевым фактором успеха в реализации программы догоняющего развития становится правительство страны. По мнению Махбубани [(226), с.49], хорошее правительство значит: 1) политическая стабильность; 2) здоровая бюрократия, основанная на меритократии - отборе самых достойных; 3) экономический рост на основе относительного равенства; 4) фискальная осмотрительность; 5) относительное отсутствие коррупции. Так или иначе, всё сводится к наличию умного лидера. Можно отметить также жёсткое государственное регулирование, в том числе очень строгое валютное регулирование и экспортную ориентацию рыночной экономики в сочетании с не менее жёсткой авторитарной политической системой.

Можно выделить несколько непременных черт (условий) модернизации в странах, успешно прошедших курс догоняющего развития.

1. Высокая норма накопления. Ещё нигде и никогда проедание национального богатства не давало экономического роста.

2. Планирование приоритетных направлений технологического развития и инвестирования на уровне государства.

3. Умелое распознавание и стимулирование здоровых ростков промышленности, их временная защита в борьбе с импортом, но только на время становления.

4. Жёсткая конкуренция между исполнителями, как при заказах на вооружение. Конкурс проектов и конкурс людей на место, либо ещё более жестокое давление на каждого человека на каждом месте по увеличению отдачи.

5. Следует отметить, что всё это было обеспечено, как правило, при диктатуре или, как минимум, авторитарном правлении умного лидера. В Корее, Тайване, Сингапуре были выдающиеся личности, но в условиях формальной демократии и им очень трудно удержаться у власти. Японии, Корее и Тайваню сильно помогла поддержка государств в ограничении власти бизнесменов со стороны США, которые полагали, что только местные власти, а не дезорганизованный бизнес будут последовательно бороться с коммунизмом. То есть, успех этих стран объясняется не только менталитетом и особыми качествами азиатов, а и тем, что американцы разрешили им отойти от буржуазной демократии и ограничить шкурные интересы капиталистов. Демократический капитализм сам по себе не может догонять. Он может быть эффективным только в лидирующей стране. Догонять же можно только на основе авторитаризма и борьбы с постоянным компрадорским перерождением элиты. Попытка полномасштабного введения институтов демократического капитализма в догоняющей стране приводит к бессилию мобилизационных попыток государства, как это случилось в Латинской Америке (см. следующую главу).

За 1960-2000 годы самый высокий прирост в год был у Тайваня (6,4%), Сингапура (6,2%), Южной Кореи (5,9%), Гонконга (5,4%). (204). За 40 лет (1950-1990) Тайвань увеличил свой душевой доход в 7 раз, тогда как США - в 1,65 раза. С учётом прироста населения они росли ещё быстрее. Тайвань рос быстрее, чем США, в 6,6 раза, Ю. Корея - в 5,6 раза, Япония - в 4,2 раза. Китай рос быстрее США в 3,1 раза, и даже Бразилия - в 2,6, но в обоих случаях много забрал прирост населения. Напротив, Аргентина росла в 1,3 раза медленнее (204), а Швейцария - со скоростью 0,99 от скорости США.

В среднем в мире за 1960-2000 гг. средний прирост душевого дохода для 112 стран составил 1,8%. Средний уровень инвестиций был 16% от ВВП. Для 38 стран южнее Сахары средний уровень роста был 0,6%, а уровень инвестиций - 10%. Для 9 стран ЮВА средний рост был 4,9%, а средний уровень инвестиций был 25%. Но для стран ЗМ (ОЭСР) рост был 2,7%, а уровень инвестиций 24% (204). Уровень накопления у азиатских тигров в ключевые годы для их рывка не опускался ниже 30% ВВП (173, 222). Анализ догоняющего развития (особенно в последнее время) выявляет интересную закономерность. Все успешные страны производили огромные вложения в человеческий капитал.

В 1982 г. в Швеции частные фирмы затратили на НИОКР 3,02% от добавленной стоимости, в Германии - 2,43% и в США - 2,26%. В 1921 г. американская индустрия нанимала 2275 учёных. В 1946 г. - 46000. В 1962 - 300000. В 1985 г. - 600000. В Японии в частной индустрии работало в 1979 г. 157279 учёных, в 1988 году - 279298 [(220) с.8]. В США на конструкторско-исследовательские разработки в 1970 г. затрачены 2,6% ВНП, в 1996 - 2,5%. Англия 1972 г. - 2,0% 1997 - 1,8%, Япония 1970 - 1,7%, 1997 г. - 2,8%. Германия 1970 г. - 2,1%, 1998 - 2,3%. Иностранные инвестиции всегда поощрялись правительством Сингапура (204). В азиатских тиграх технология обеспечила более половины роста ВНП (по сравнению с увеличением предложения других факторов производства). Сейчас доля технологии в экономическом росте на Тайване и в Гонконге достигла 100%, в Сингапуре - 84%, в Ю.Корее - 50%. Именно роль государства (а не какой-то мистический менталитет) стала основной причиной рывка Японии в 1867-1990 гг., Кореи - в 1963-1997 гг., России - в 1907-1913 и 1929-1988 годах и успехов Китая в XX веке.

Для получения новой для себя технологии можно инвестировать в науку, можно заимствовать технологию без разрешения, нарушая международные нормы собственности на авторское право. Третий способ - это имитирование технологии. Примеры последнего подхода - Япония и Южная Корея. Имитация стоит 65% цены разработки. Перенос технологии в пределах транснациональной компании стоит 19%. Более развитый человеческий капитал снижает затраты на имитацию технологии и её перенос даже внутри транснациональных компаний. Особенно важны люди с высшим образованием (204).

Одной из важнейших причин привлечения в страну-получателя капиталов могут быть сугубо геополитические соображения стран-доноров ("лидеров"), которые предоставляют капиталы и/или технологии. Этот фактор был чрезвычайно важным в экономической эволюции мира после Второй мировой войны в связи с блоковым противостоянием двух мировых систем. Этим объясняется первоначальный импульс для экономического скачка Германии, Японии, Израиля, Тайваня, Южной Кореи и многих других стран. Эти же факторы работают сейчас в новых странах Европейского союза.

Привлечение иностранных инвестиций не является незаменимым фактором. Другим способом может стать опора на собственные силы. Например, когда Великобритания добилась введения против Родезии политических и экономических санкций, ощутимого результата это не принесло: некоторые страны Родезию официально признали, и с помощью Южной Африки и португальского Мозамбика санкции успешно обходились. Призыв премьер-министра Яна Смита к родезийцам опираться на собственные силы вызвал в стране экономический подъём, и родезийский доллар на юге Африки стал такой же желанной валютой, как и юаровский рэнд. О возможности обойтись без иностранных инвестиций свидетельствует и опыт франкистской Испании.

Очень важно качество национальной элиты. Если элита сохраняет националистическую ориентированность и находится под строгим контролем лидера, то успех будет. Это не особенно зависит от строя; при социализме элита может быть патриотической (Китай, Вьетнам) и компрадорской (поздний СССР). При капитализме в Тайване и Корее к власти приходили патриотические военные, тогда как Аргентина характеризовалась коррумпированной элитой.

Среди задач, которые пришлось решать странам, вставшим на путь догоняющего развития, главной было увеличение нормы накопления с ориентацией инвестиций на технологическое развитие. Для достижения главной цели государствам пришлось решать проблему источников инвестиций. Это наталкивалось на жёсткое сопротивление властной элиты, которая была главным потребителем общественного продукта. Решение проблемы элиты резко усложнялось в связи с созданием странами ЗМ условий для её компрадорского перерождения. Следующей не менее важной задачей стало обуздание теневой экономики, которая не платила налогов и противостояла мобилизационным усилиям. Единственной структурой, способной решить эти сложнейшие проблемы, оказалось государство.

Государственная политика стран, осуществивших успешную или неудавшуюся попытку догоняющего развития, содержала многие элементы, и всякое краткое её описание будет односторонним. Обращая в этой главе внимание только на некоторые элементы этой политики, мы подчёркиваем, что опыт этих стран, безусловно, подлежит более подробному изучению, в том числе, для того, чтобы не повторять ошибки.

ГЛАВА 30 ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ В ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКЕ

Если "Азиатские тигры" осуществили во второй половине XX века успешную модернизацию и приблизились к странам ЗМ, а опыт независимости африканских стран к югу от Сахары можно охарактеризовать как бедственный, то оценка развития Латинской Америки в XX веке будет далеко не столь однозначной. В этих странах тоже была осуществлена модернизация под руководством государства. Формальное сравнение ВВП на душу населения в Латинской Америке и ЗМ показывает, что отставание сохранилось, и это дало повод для сотворения "чёрного мифа" о латиноамериканском пути развития, из которого делался однозначный вывод о недопустимости вмешательства государства в экономику. Согласно чёрному мифу, латиноамериканская политика индустриализации через импортозамещение (ISI) принесла периферийным странам только коррупцию госаппарата и породила ленивых предпринимателей, способных лишь к организации неэффективных фирм. Однако оценка пути, пройденного Латинской Америкой в XX веке, существенно изменится, если учесть стартовые позиции - фактическое отсутствие всякой несельскохозяйственной экономики, отсутствие опыта и знаний по организации промышленного производства и созданию технологий, ничтожно развитые инфраструктуру и финансовые институты, отсутствие системы современного образования. Помимо невиданной (по сравнению с нулевым стартовым уровнем) индустриальной экспансии, появления целых отраслей экономической деятельности (заведомо не существовавших до того), в регионе была развита собственная технологическая база, создан задел предпринимательских и технических знаний, появились рабочие квалификации, приёмы трудового поведения, способы организации взаимодействия внутри общества и между смежниками и т.д. Всё это существенно сократило первоначальное технологическое отставание от передового уровня. Благодаря процессу экономического созревания многие предприятия и целые отрасли получили возможность соревноваться на мировом уровне, приходить на новые рынки, используя собственные технологические знания и навыки кооперации, наработанные на внутреннем рынке за время ISI [c.66 (222) - здесь и далее в главе, если не указан другой источник]. Но эти процессы не продвинулись столь глубоко, как это случилось, например, в Юго-Восточной Азии, Корее и Тайване. И проблема в том, что за это время ЗМ ушёл далеко вперёд, что и сохранило отставание Латинской Америки. Сравнение её догоняющего развития с Восточной Азией позволяет найти общие факторы, способствовавшие успехам в обоих регионах, и различия, игравшие не в пользу Латинской Америки; а учёт её опыта позволит догоняющим странам и не повторить ошибки, и преодолеть негативные факторы.

Ход ISI

Индустриализацию Латинской Америки можно разделить на три этапа. Первый, скорее подготовительный, продолжившийся до конца 1920-х годов, был связан с увеличением экспорта и ростом доходов. Для большинства стран региона экспорт касался сельскохозяйственной продукции и минеральных ресурсов; таким образом, первая крупная индустрия появилась в добывающей промышленности, но относилась, в основном, к иностранному капиталу. Возможность появления первых перерабатывающих производств в этот период была обусловлена ростом доходов населения, которое расширило покупки предметов потребления, и поэтому появился смысл производить их внутри страны, а не импортировать мизерные партии каждого товара на всю страну.

Однако толчком к серьёзному развитию промышленности и началу второго этапа индустриализации стала Великая Депрессия, а затем и Вторая Мировая война, разрушившие международную торговлю и подорвавшие прежние рынки для стран региона. Подорвав текущее благосостояние стран региона, эти события оказали такой же положительный эффект на их промышленное развитие, какой в своё время оказало присоединение России к континентальной блокаде против Англии. Потеряв возможность завозить все готовые промышленные товары, страны Латинской Америки были вынуждены налаживать их производство самостоятельно. Потрясения мирового рынка обеспечили латиноамериканской промышленности "естественную защиту" от подавления конкуренцией со стороны импорта, и дали ей время для становления. Кроме того, следуя примеру развитых стран времён Великой Депрессии, государства стали устанавливать ограничения на импорт, контролировать обмен валют, активно помогать в организации промышленного производства. Эта политика, в сочетании с выгодными внешними условиями, оказала в Латинской Америке стимулирующее влияние на становление обрабатывающей промышленности, которой до того времени практически не существовало. Следует отметить, что на самом Западе такая политика только усугубляла Депрессию.

После Второй Мировой войны патриотично настроенные военные режимы в Латинской Америке, желавшие преодолеть отставание своих стран и попавшие под влияние идей кейнсианства, решили использовать эмпирически накопленный опыт 30-40-х годов и поощрить дальнейшую промышленную экспансию через регулирующие механизмы государства. К ним относятся: протекционизм в отношении своей промышленности как через таможенные тарифы или прямой запрет на импорт отдельных видов продукции, так и через выдачу кредитов и государственные гарантии инвестиций, а также разрешение на обмен валют, снижение тарифов для общественного потребления и услуг. Эти меры побудили многочисленных предпринимателей Аргентины, Бразилии, Мексики, Чили и Колумбии, как и Испании, Португалии, Кореи и Тайваня начать производство предметов потребления и оборудования малой сложности, копируя западные технологии 10-20-летней давности. Поначалу речь могла идти только о производстве таких товаров для внутреннего рынка, защищённого высокими пошлинами, поскольку значительное отставание закрывало возможности экспорта (с.67). Наряду с вновь организованными государственными предприятиями тяжёлой индустрии, транспорта и телекоммуникаций, оборонного и др. секторов, росли малые и средние частные предприятия, часто принадлежащие европейским эмигрантам (испанским, итальянским, немецким), которые фрагментарно помнили довоенные технологии в областях электромеханики, химии и т.д. На этой основе, опираясь на бывшее в употреблении и отремонтированное оборудование и машины из западных стран, они воспроизводили устаревшие (10-20 лет) европейские и американские образцы, чтобы начать самостоятельное производство несложного оборудования: гидронасосов, электромоторов, сельхозмашин, а также продукции химической промышленности, лекарств и др. Этот этап представляется чрезвычайно важным, поскольку он дал возможность подготовить человеческий капитал, необходимый для дальнейшего развития. В конце 40-х и в 50-е годы происходит быстрый рост и интеграция этих предприятий, и одновременно начинается и становление действительно крупных национальных предприятий (ранее все крупные предприятия относились к иностранному капиталу) - в основном, государственных и связанных вначале только с добывающей промышленностью.

Этот период дал большой опыт в организации мелких технологических улучшений на предприятиях, стартовавших с очень низких, по сравнению с мировым уровнем, показателей эффективности. Знакомясь с улучшенными образцами изделий передовых стран, малые и средние предприятия создавали небольшие конструкторско-технологические подразделения, нанимали инженеров-технологов, инженеров по организации труда, экономистов. Эти подразделения накапливали знания по улучшению конструкции изделий, производственных процессов, контролю качества и т.д., а затем начали и конструировать машины, которые изготавливались на тех же фабриках (с.72). Это привело к постепенному обновлению неэффективных рутин на предприятиях. Постоянный процесс обучения в ходе работы, прежде всего, через расшивку "узких мест" и улучшение качества, позволил многим предприятиям думать о внешних рынках, что всего за несколько лет до того представлялось невозможным (с.73). Исследования показывают, что адаптивные технологические усовершенствования, сделанные внутри каждого предприятия с целью улучшить конструкцию и вид изделий, инженерию производственных процессов и организации труда, лежат в основе огромной части известных случаев повышения производительности (с.75).

В упрёк политике латиноамериканских стран по реализации ISI часто говорят, что они начали индустриализацию с создания лёгкой промышленности и базовых отраслей, а потом, в отличие от Кореи и Тайваня, не использовали возможности экспорта продукции освоенных отраслей, сохраняя высокий уровень автаркии. Однако при этом забывается, что экспорт ими продукции лёгкой промышленности был ограничен до 1960 г. из-за высоких пошлин на эту продукцию, установленных в то время развитыми странами. Оборудование же в Латинской Америке не производилось. Поэтому курс Латинской Америки на импортозамещение вплоть до 60-х годов был вынужденным. Другое дело, что она не сумела наладить внутрирегиональную интеграцию и выиграть на масштабах производства, а после 1960 г. не успела сменить курс на экспорт-ориентацию. Азиатские тигры начали индустриализацию значительно позже, как раз около 1960 г., поэтому сразу приняли более перспективный способ индустриализации через экспортно-ориентированное развитие (с.229).

Государство почти повсюду стало развивать инфраструктуру, систему образования и здравоохранения, прочие социальные программы (с.37), регулировало отношения между предпринимателями и работниками. Средний рост ВВП составил в 1950-1970 гг. в Латинской Америке 5,3% (в Южной Европе - 6,3%, в Азии - 6,0%, во всём мире - 4,9%). Годовые темпы прироста ВВП Мексики и Бразилии, в целом, соответствовали Корее и Тайваню (с.82). Однако это сопровождалось взрывным ростом населения (2,7-2,8% в год), вызванным, прежде всего, резким сокращением детской смертности. Со 126 млн. человек в 1940 г. население Латинской Америки увеличилось за 20 лет до 210 млн. (с.25), в результате чего рост ВВП на душу населения составлял лишь 2,5%, отставая от среднемирового уровня, равного 2,9% (с.18). И всё же, странам Латинской Америки вплоть до 70-х годов казалось, что они переживают золотой век. Быстрому развитию стран Латинской Америки способствовал послевоенный взрывной рост цен на минеральное сырьё, позволивший покрывать необходимый импорт технологии. Тем не менее, нефтяной шок 70-х годов подорвал идиллию (а большинство латиноамериканских стран импортировало нефть и экспортировало другие, подешевевшие виды сырья) и повлёк третий этап индустриализации - смешанную политику, при которой защита отдельных отраслей собственной промышленности сопровождалась более активным поощрением экспорта продукции других отраслей. Однако политика эта оказалась противоречивой и непоследовательной, и в отличие от Кореи и Тайваня, экспортировались не наукоёмкие товары второго типа, а промышленные товары, опирающиеся на естественные преимущества и природную ренту. Главным фактором, который заставил страны Латинской Америки радикально сменить прежний курс на индустриализацию через импортозамещение и активное вмешательство государства, стал кризис внешней задолженности, вызванный неспособностью отрегулировать внешнюю торговлю и снизить потребление в условиях ухудшения конъюнктуры на мировом рынке. Осуществлённый в 80-х годах фактический отказ от регулирующей роли государства, вместе с долговым кризисом, привёл к застою экономики, продолжавшемуся всё десятилетие.

Основные ошибки ISI

Безусловно, Южной Корее и Тайваню помогли многие "объективные" факторы, которых заведомо не было у Латинской Америки - например, национальные особенности подчинения и дисциплины, а также политические условия противостояния с Северной Кореей и Китаем, обусловившие непрепятствование их развитию со стороны США. Прибыль от эксплуатации глубоководной бухты в Сингапуре, роль Гонконга как внешнего финансового центра Китая и доходы от туризма во франкисткой Испании послужили источником средств для импорта технологии. Именно такого источника не оказалось у большинства стран Латинской Америки. Но ведь у Латинской Америки были другие, свои преимущества, которыми она не воспользовалась! Попытаемся найти в политике латиноамериканских правительств те факторы, которые помешали индустриализации региона оказаться более результативной.

Первой типичной ошибкой политики индустриализации стран Латинской Америки стала переоценка возможностей импортозамещения - "развития вовнутрь". После провала попыток согласования ISI между странами на субрегиональном уровне (с.31), многие страны стали ориентироваться на производство "всего понемногу", что закрыло возможности разумной специализации. Размеры фирм не превышали 10% их "прототипов" в развитых странах, что наряду с мелкосерийным производством и выполнением мелких заказов затруднило накопление технологического капитала. Экономика азиатских стран под сильным давлением государства развивалась "вовне", пыталась сочетать работу на внутренний и внешний рынки, и это позволило им быстро нащупать выгодные отрасли специализации. Азиатские диктатуры были не менее авторитарны, чем латиноамериканские, но более настойчиво прилагали все усилия ради достижения лучших в мире технологических показателей и их экспансии, оказывая на местный бизнес постоянное жёсткое давление. В результате же латиноамериканской политики "развития вовнутрь", в 1950-1970 гг. рост экспорта отставал от роста населения, что снижало возможности закупки новых технологий (с.125).

Развитие Латинской Америки после Второй Мировой войны опиралось на солидные экономические исследования, достоинством которых было правило не замыкаться на поиске оптимального распределения ресурсов в статической экономике, а и исследовать динамические аспекты, как-то темпы накопления капитала. По классической теории Рикардо благосостояние максимально в условиях свободной торговли между странами. Однако свободная торговля может препятствовать развитию целых отраслей и накоплению капитала в них, как это было с текстильной промышленностью Индии в XIX веке. Впрочем, в работах выдающегося аргентинского экономиста Р.Пребиша было показано, что в условиях избытка рабочей силы внутри страны и низкой эластичности внешнего спроса на экспортируемую продукцию (имелся в виду экспорт сырья), определённый протекционизм улучшает распределение капитала между отраслями и повышает благосостояние (с.90-93). Кроме классического протекционизма, в качестве второго способа увеличить накопление в новых отраслях промышленности предполагалось ввести силовое ограничение импорта определённых видов продукции.

Необходимо отметить, что одновременно с этими исследованиями не была разработана теория государственного вмешательства ради стимулирования эффективности, включения динамических эффектов. В результате протекционизм повлёк особое явление экономической жизни - "соискание ренты" (rent-seeking). Отрасли, находившиеся под протекцией таможенных тарифов, чрезмерно защищались от иностранной конкуренции, т.е. получали отчасти монопольное положение, так что часть их доходов носила рентный характер, была гарантирована предпринимателям независимо от их стараний по повышению эффективности. Свои повышенные доходы они не хотели использовать на ускорение развития (зачем, если доходы гарантированы высокими тарифами?) и предпочитали без хлопот оставаться на достигнутом уровне. Соответственно, усилия компаний уходили не на модернизацию и выживание в условиях конкуренции, а на "соискание ренты" - выпрашивание у правительства защиты от иностранных конкурентов через высокие таможенные барьеры. Выбирая товар для производства или технологию для использования, предприниматели принимали в расчёт не столько экономическую эффективность, сколько соображения соискания ренты (с.123). Особенно выгодным в качестве источника ренты стал полный запрет импорта какой-то продукции. Отсутствие постоянного давления со стороны иностранных конкурентов приводило к успокоенности и вольготному существованию. Частные компании не очень-то хотели осуществлять экспансию и инвестировать в развитие производства, так как осуществлять экспансию на узком внутреннем рынке не имело смысла, а вырваться за рубеж с отсталой продукцией было сложно. Нежелание частных компаний к достаточному для развития промышленности уровню инвестирования повлекло их низкий спрос на заёмные средства, низкий процент по банковским вкладам и дополнительное снижение уровня накопления гражданами. Таким образом, государство так и не смогло поощрить достаточный уровень накопления и инвестирования, который в редких случаях ненадолго поднимался выше 20% ВВП (с.127). Чуть ли не главным негативным фактором в развитии региона стала зависимость правительства от предпринимателей и их "поощрение". Интересно, что поощрение местных производителей в странах Латинской Америки включало даже такую меру как субсидии местным филиалам ТНК (с.69), что едва ли благотворно влияло на развитие собственных способностей создавать технологию. В азиатских странах этой ошибки допущено не было. Одновременно местные военные правительства, видимо, не смогли ограничить отток капитала из страны за счёт поездок за рубеж богатых людей и импорта ими предметов роскоши - не помогли даже таможенные наценки. Ещё одним важным фактором, препятствующим инвестициям, стала бедность из-за быстрого роста населения.

У "азиатских тигров" возобладали другие тенденции: большая доля накопления и инвестиций; увеличенное давление среды на предпринимателей, ориентация на контролируемый правительством экспорт с целью обеспечить общегосударственные, а не персональные интересы; более быстрое повышение квалификации людских ресурсов и улучшение общественной технологической инфраструктуры через бюджетные траты (с.77).

Итак, несмотря на появление за рубежом более передовых технологий, латиноамериканские компании не смогли адаптироваться к ним, ленились или были не способны это делать. Казалось бы, вопрос просто решить снижением таможенных тарифов, но тут сказались слабость государства и коррумпированность властных структур, которые не могли уже определить нужный уровень тарифов, создающий для отраслей стимулы к развитию и, в то же время, не обрекающий их на уничтожение. Перегруженные сложностью экономической системы и требованиями со всех сторон о поблажках, государственные структуры латиноамериканских стран разрывались между противоречивыми интересами разных отраслей и групп населения, часто были вынуждены проводить популистскую политику высоких доходов в ущерб накоплению. Система множественных курсов для экспортёров и импортёров разных видов продукции ещё больше запутала ценовые сигналы и для производителей, и для самого государства (с.45). Переоценка своей валюты спровоцировала кризис неплатежей и рост внешней задолженности (см. далее). В пяти крупнейших экономиках региона внешняя задолженность выросла с 3 млрд. долл. в 1955 г. до 31 млрд. долл. в 1975 г. (с.132). Негативную роль в этом сыграло и повышение цен на нефть. После создания ОПЕК в мире проявился механизм экономической конкуренции за мировые энергоресурсы, главным образом нефть, между странами Латинской Америки и ЗМ. Страны Латинской Америки, сделавшие опорой автомобильный транспорт, становились заложниками технологического развития, ориентированного на индивидуальное потребление. Для перевозок требовался бензин, а его у большинства стран региона не оказалось.

Столкнувшись с необходимостью увеличить инвестиции, страны Латинской Америки не сумели обеспечить достаточные изъятия для этой цели. Страны Латинской Америки так и не научились собирать налоги без подавления экономики. Одной из ошибок стал рост налоговой нагрузки на зарплату вместо обложения рентных источников доходов и недвижимости, хотя делалось это с благим намерением увеличить стимулы для инвестирования (с.50). Покрывая бюджетный дефицит через внешние заимствования и денежную эмиссию, власти спровоцировали макроэкономическую дестабилизацию и снижение частного инвестирования, что в итоге закончилось коллапсом выбранного способа развития в 80-е годы (с.132). Таким образом, именно фискальный кризис и стал главной причиной того, что провал принял такую катастрофическую форму.

Внешняя задолженность продолжает отравлять жизнь Латинской Америки и сейчас. Например, внешний долг Бразилии к концу 2002 г. был равен 229 млрд. долл., а Мексики - 141 млрд. Это меньше, чем было в 1998-1999 гг., когда внешняя задолженность Бразилии составила 241 млрд. (1998 г.) и Мексики - 166 млрд. долл. (1999 г.), но значительно больше, соответственно, в 1,9 и 1,4 раза, чем было в 1991 г. Весь же внешний долг Латинской Америки на конец 2002 г. равнялся 725 млрд. долл. (после пика, достигнутого в 1999 г. - 764 млрд. долл.), что в 1,67 раза превышало уровень 1991 г. - года начала неолиберальных реформ на континенте. В пересчёте на душу населения внешний долг в странах Латинской Америки в 1,4-2,2 раза больше, чем в России. Он колеблется от 30 до 55% ВВП, а кое-где и превысил 100%, в частности, в Аргентине после кризиса и девальвации песо в 3,5 раза в конце 2001 - первой половине 2002 гг. (80).

Перед тем как перейти к описанию отдельных эпизодов экономической истории ряда стран региона, заметим, что как политика импортозамещения, так и поощрение экспортных отраслей являются важными государственными инструментами экономического развития. Однако разумное применение этих инструментов, равно как и прочих способов государственного регулирования, зависит от руководителей государства. Если количество экономических решений, принимаемых государственными чиновниками, становится таковым, что даже предельно честный и работоспособный лидер не может организовать систему контроля за соответствием этих решений интересам страны, то в среде чиновников неизбежно возникает коррупция. Чиновники принимают решения на основе своего собственного понимания интересов страны или исходя из размеров взяток, предлагаемых заинтересованными лицами. Безусловно, любая система управления экономикой в современном государстве превращается в ту или иную разновидность административного рынка, будь это в Латинской Америке, Европе, СССР или США. Вопрос в том, заставляет ли система административный рынок ориентироваться на мобилизационное развитие страны или же на частные интересы бюрократов и олигархов. Поэтому любая государственная политика должна быть не только теоретически правильной, но и реально выполнимой, с учётом человеческого фактора и неизбежных искажений, вносимых в теоретические правильные решения высшего руководства при проведении их в жизнь через административный рынок. Если отклонения от теоретического результата, вызванные неизбежным вмешательством человеческого фактора, превышают некоторый предел, то более результативной оказывается другая политика. Другая политика может быть менее эффективной теоретически, но будет адекватнее учитывать особенности национального административного рынка и допустит более простое и более точное выполнение, а поэтому обеспечит защиту интересов страны, минимизировав негативное вмешательство человеческого фактора.

Чили

Развитие Чили после Второй мировой войны можно разделить на два этапа: до и после 1973 г. Если на первом этапе страна, в основном, следовала импортозамещающей индустриализации "развития вовнутрь", то на втором государственная политика была направлена на либерализацию, уход государства от активного регулирования народного хозяйства и построение открытой экономики. Первые островки промышленности появились в Чили задолго до Великой Депрессии в связи с добычей полезных ископаемых (прежде всего, селитры и меди) на экспорт. Выросшие в несколько раз доходы госбюджета позволили начать создание инфраструктуры, системы университетов. Позднее, уже в 40-х годах рост промышленного производства в Чили составлял 8% в год. Этому способствовала активная политика государства, которое поощряло обрабатывающую промышленность через импортные пошлины, а также способствовало технологическому росту через университеты и специально созданные институты прикладных исследований. В 1952 г. была создана Служба Технической Кооперации, рассчитанная на оказание технологической помощи малым и средним промышленным предприятиям, затем последовало создание ряда институтов, направленных на развитие аграрного сектора, рыболовства и т.д. (с.178). Лишь в 70-х годах государство теряет ведущую роль в организации и финансировании этих институтов. В рамках политики протекционизма в 1950 г. был организован Совет по Внешней Торговле, имевший право запрещать импорт и экспорт. Тем не менее, в 1950-1971 гг. промышленный рост упал до 5,4%, заметно отставая от среднего латиноамериканского показателя 6,7%; рост ВВП составил в те же годы 4,3%, а во всём регионе - 5,5%. Чили теряла изначально высокий ранг среди соседей. По всеобщему признанию, это не соответствовало высокому потенциалу и возможностям богатой природными ресурсами страны с прекрасным климатом. По мнению многих экономистов, одним из негативных факторов стала недостаточная для догоняющей страны доля инвестиций. При этом большое имущественное неравенство и избыток рентных доходов у части населения не поощряли богатые слои к накоплению и инвестированию. В отличие от промышленно развитых стран, в Чили класс предпринимателей направлял слишком большую часть своих доходов на потребление, что уменьшало источники для накопления капиталов (с.197).

Различные правительства пытались улучшить экономические показатели страны, и на эмпирическое устранение ошибок экономической политики, связанных, прежде всего, с организацией внешней торговли, ушли многие годы. Уже в 1952-1955 гг. правила, задающие условия экспортёрам и импортёрам, отличались исключительной нестабильностью. На двусторонние торговые соглашения наслаивались квоты по экспорту-импорту, которые не согласовывались как между собой, так и с необходимыми поставками товаров для национальной индустрии, что часто оставляло её без сырья. Поскольку не было объективного метода назначать квоты специально для каждого экспортёра и импортёра, система с неизбежностью пала под давлением противоречивых интересов, созданных незаслуженными привилегиями (фаворитизмом) для отдельных компаний в условиях ограничений для других. С 1956 г. государство, прислушавшись к совету иностранных экспертов (миссия Кляйна-Сакса), заменило количественные квоты экспорта и импорта на систему ценовых ограничений, манипулируя с обменным курсом и заставляя импортёров оставлять государству большие депозиты для получения разрешения на импорт нежелательных товаров. Эта политика помогла увеличить в импорте относительную долю оборудования по сравнению с ширпотребом, но не смогла сдержать рост импорта. В условиях роста внутреннего спроса на импортируемые товары и поддержки обменного курса государством, импортировать всё ещё было слишком выгодно, поскольку фактически государство субсидировало импорт через поддержку завышенного обменного курса национальной валюты, то есть тратило драгоценную валюту в помощь импортёрам. Поэтому всё закончилось ростом внешней задолженности, и с 1957 г. пришлось вводить новые драконовские ограничения на импорт, которые к 1958 г. позволили уравновесить торговый баланс. Новые условия фактически означали субсидирование государством только разрешённого импорта. С 1959 г. правительство нового президента Хорхе Алессандри опять либерализовало импорт, но дополнило это решением поддерживать за счёт государства фиксированный валютный курс в надежде, что это укрепит доверие к национальной валюте и стабилизирует цены. Несмотря на рост внутренних цен на 35% в 1959 г., фиксированный валютный курс пересмотрен не был. В условиях завышенного валютного курса, по мере постепенной либерализации условий импорта и в условиях свободного допуска к обмену валют, это, конечно же, привело к нарастающему дефициту платёжного баланса, достигшему в 1961 г. 70% от экспорта. Кроме того, быстрым ходом шла долларизация экономики и рост доли валютных вкладов, нарастала утечка капитала (конечно же, было очень выгодно задёшево приобретать доллары). Тем не менее, правительство упрямо держалось политики фиксированного курса, пока в декабре 1961 г. не закончились все валютные резервы. Закончив на этом либеральные эксперименты, правительство вернулось к прямо противоположной политике государственного дирижизма: ввело многочисленные ограничения на импорт, различные обменные курсы, усложнило бюрократические процедуры допуска к внешней торговле и т.д.

Новое правительство президента Фрая, пришедшего к власти в 1965 г., предприняло рационализацию политики ISI. Сначала правительство упростило импорт оборудования и прочих поставок для промышленности, затем стало нащупывать отрасли перерабатывающей промышленности, которые могли бы начать экспорт своей продукции, с тем чтобы Чили могла вписаться в международное разделение труда, а не производить всего понемногу. Был принят закон поощрения экспорта, возвращавший экспортёрам промышленной продукции заплаченные ими налоги, вплоть до 30% от стоимости экспортируемой продукции. В результате в стране начал понемногу формироваться экспортный менталитет. С 1965 по 1979 гг. объём новых статей в экспорте вырос на 16%. Помимо нормализации внешней торговли, правительство стало подтягивать аграрный сектор к ушедшей вперёд промышленности, увеличило социальные программы. Была снижена имущественная дифференциация; доля зарплаты в доходах, упавшая с 52% в 1960 до 45% в 1964, вновь выросла до 52% в 1970. Минимальная зарплата на селе выросла с 1964 по 1970 гг. на 24% (с.202-203). Можно сказать, что во второй половине 60-х Чили, наконец, нащупала перспективную политику догоняющего развития, подходящую национальным условиям.

Тем не менее, в 60-е годы в стране было сломано хрупкое согласие относительно экономической политики и произошла радикализация политического спектра, что в итоге привело к поражению официального кандидата левоцентристов и триумфу объединения коммунистов и социалистов на выборах 1970 г., неожиданному даже для его сторонников. Программа правительства Сальвадора Альенде предусматривала переход к социализму через экспроприацию как всего крупного и среднего капитала, национального и иностранного, для формирования центрального государственного ядра экономики из 91 крупнейшего предприятия, так и всей горнодобывающей промышленности и банковского сектора, которые должны были бы стать источником накопления капиталов. В частности, он начал процесс национализации ряда ключевых отраслей экономики, установил высокие налоги на деятельность транснациональных корпораций, действовавших в Чили, и ввёл мораторий на выплату государственного долга. Столкнувшись с трудностями в управлении экономикой и угрозами активного противодействия со стороны оппонентов, в условиях накалённой атмосферы и всеобщей радикализации, правительство Альенде не шло на компромиссы и, под восторженную истерику леваков всего мира, ускоряло свои реформы. Уже в 1973 г. в государственный сектор были включены 500 крупных, средних и мелких предприятий, однако неспособность правительства организовать управление этими предприятиями спровоцировала в них экономические потери, составившие 22% ВВП, по сравнению с 3% в 1970 г. (с.204). Экономические беды усугубились скрытым и открытым саботажем оппозиционных сил (вспомним забастовки водителей, работников медедобывающей промышленности, лавочников и др.) и внешним давлением, прежде всего со стороны США, которые сумели снизить цены на медь - основную статью чилийского экспорта. Инфляция в 1973 г. превысила 800% (с.205), экономический рост прекратился, уровень накопления упал с 20,2% ВВП в 1961-1970 гг. до 15,9% ВВП в 1971-1973 (с.161).

Военный режим, пришедший к власти в 1973 г., начав с отказа от наиболее радикальных положений курса Альенде, вскоре взял курс на уход государства от управления экономикой и полное открытие внутреннего рынка. Государство практически прекратило содействие технологическому развитию приоритетных отраслей через финансирование специальных институтов. Таможенные пошлины были постепенно снижены со средних 94% в 1973 г., различавшихся по отраслям и видам продукции, до 10% в 1979 г., универсальных для всех отраслей; была введена единая система налогообложения, не ориентированная на поощрение одних отраслей по сравнению с другими, и т.д. Это привело в тяжёлому кризису 1982 года, после которого пошлины были восстановлены до 17,9% в 1983 г. и 24,4% в 1985. В целом, средний рост ВВП в 1974-1980 гг. составил 1,8%, в то время как средний рост в регионе составил 4,3%, а в 80-е годы поднялся до 2,6%, когда остальные страны региона переживали застой. Уровень инвестирования упал до 15,7% в 1974-1981 гг. и до 15,3% в 1982-1989 гг. После открытия мировому рынку и под давлением конкуренции, промышленность переориентировалась и начала специализацию на производстве товаров, использующих натуральные ресурсы и неквалифицированную рабочую силу (с.169). Иными словами, поскольку хрупкие отрасли современной промышленности Чили не могли выдержать открытия внутренних рынков, то единственными отраслями, получившими преимущество, стали отрасли, опирающиеся на высокую природную ренту. Страна же потеряла способность к созданию собственных технологий и получению интеллектуальной ренты. В 1978 г. 2/3 промышленного экспорта приходилось на рыбную муку, оксид молибдена, полуобработанную медь, целлюлозу, необработанную древесину и бумагу. В 1989 г. медь составляла 50% экспорта, а рыбная мука, древесина, бумага и целлюлоза - 15%. Промышленные товары с более высокой степенью обработки составили только 11% экспорта (с.167). Если за время индустриализации через импортозамещение производительность в промышленности росла на 5% в год, то во время правления военного режима оставалась на месте. Уже после восстановления гражданского правления, в 1990-1995 гг. рост ВВП Чили составил 7% в год. Но даже с учётом периода бурного роста чилийской экономики в 90-е годы, за 25 прошедших лет производительность на одного работника в промышленности упала с 20,9% от лучших мировых показателей до 16,2%. При этом наиболее катастрофический спад производительности труда (с 53,8% до 30,0% от лучших мировых показателей) произошёл в производстве базовых индустриальных продуктов - химической и нефтехимической промышленности, переработке меди. Это именно те отрасли, которые основаны на интенсивном использовании природных ресурсов и неожиданно получили преимущество при открытии рынков. Их привилегиям ничего не угрожало, поскольку они были основаны на местной природной ренте, а не на интеллектуальной. Поэтому стимулы к повышению производительности были у них ослаблены даже больше, чем у прочих отраслей (с.169, с.172). К положительным результатам правления Пиночета часто относят ослабление коррупции госаппарата, которому, в условиях устранения ограничений, уже не было повода давать взятки для разрешения на экспорт и импорт, а также зарождение нового, более динамичного предпринимательского класса, более ориентированного на длительную перспективу и ставшего главным инициатором инвестиций.

Бразилия

Темпы экономического роста Бразилии в 1900-1973 гг., стартовавшей с исключительно низкого уровня, были превзойдены только Японией и Финляндией (с.213). Начальный период индустриализации Бразилии приходится на период резкого роста экспорта кофе. Исключительно благоприятные природные условия, обилие дешёвой рабочей силы при финансируемой государством иммиграции способствовали созданию первых предприятий. Организаторами их выступали сами экспортёры кофе, активно проникавшие в другие отрасли. Уже к 1919 г. доля импорта в предложении промышленной продукции составила только 25%. С 1900 по 1930 гг. промышленное производство выросло почти в 5 раз, но с учётом отставания других секторов, вся экономика выросла только в 3,5 раза. С началом Великой Депрессии Бразилия сполна использовала механизмы импортозамещения (в отличие, например, от соседней Аргентины, придерживавшейся принципов либерализма во внешней торговле. В начале 20-х годов средний таможенный тариф в Аргентине был даже ниже, чем в Канаде: 15% против 24,9% (с.215)). В Бразилии не получили никакого распространения идеи экономического либерализма и, в частности, низких тарифов. Группы населения, которые могли бы оказать давление в сторону снижения тарифов - средние классы в городе и рабочие (заинтересованные в снижении цен на потребляемую продукцию), были политически дезорганизованы и не имели влияния. Зато промышленные группы умело оказывали давление на правительство в сторону повышения тарифов. И если в других странах Латинской Америки экспортёры сырья противодействовали влиянию промышленных групп, прикрывая собственные компрадорские устремления лозунгами либерализма, то в Бразилии этого не случилось, потому что экспортёрами кофе были недавние рабовладельцы, никогда не дружившие с либеральными идеями. Большое значение сыграл отрицательный опыт прошлого, когда Бразилия, по соглашению с Великобританией, установила потолок на тарифы, действовавший до 1845 г.

Кроме ограничений, связанных с тарифами, с началом Великой Депрессии Бразилия стандартно ответила на кризис платёжного баланса поддержанием завышенного курса собственной валюты и ограничением спроса на импорт через рационализацию. Экономический рост Бразилии, хотя и сильно колебался от года к году, в среднем был очень высоким; в 1933-1936, 1943-1944, 1946, 1948-1959, 1958-1961, 1968-1973 промышленный рост превышал 10% в год. Быстро росло производство продовольствия, опережая быстрый прирост населения. Интересна история сооружения гигантского государственного комбината Volta Redonda по производству стали в годы Второй Мировой войны. Правительство, сколько ни старалось, не смогло найти частных предпринимателей и инвесторов, которые могли бы "потянуть" проект, и в итоге комбинат удалось создать только при прямой поддержке армии. Армия не только отстаивала проект в силу его важности для национальной безопасности - в проектировании, строительстве и запуске комбината прямо участвовал военный персонал. Вплоть до 80-х годов поддержка армии становилась ключевой в реализации ISI (с.224).

Военный режим, пришедший к власти после переворота 1964 г. и поставивший цель превратить Бразилию в великую индустриальную державу к 2000 г., с 70-х годов стал проводить поворот от импортозамещения к ориентации на экспорт. Правда, в ходе либерализации он часто уступал давлению соискателей ренты от местных филиалов транснациональных корпораций (с.232). Новые товары, составившие основу экспорта Бразилии, приходятся на те отрасли, которые появились и развились в предыдущие годы политики ISI: средства транспорта и коммуникации, автомобили, судостроение и самолётостроение, чёрная металлургия, химическая промышленность. Доля кофе в бразильском экспорте упала с 62,9% в 1930 г. и 56,1% в 1960 г. до 34,2% в 1970 г. и 12,3% в 1980 г.

Государство и в годы военного режима продолжало играть центральную роль в экономическом развитии. Возможно, главной ошибкой государственной политики в эти годы стала преждевременная попытка создания целостных технологических пирамид внутри Бразилии, к которой страна была не готова. А именно, одновременно с либерализацией основных направлений внешней торговли, правительство сделало попытку импортозамещения капитального оборудования. Однако бразильские производители не были готовы создавать оборудование должного уровня. Поэтому, несмотря на то, что доля инвестиций нисколько не снизилась, отдача капиталовложений катастрофически упала: оборудование собственного производства было дороже и хуже качеством, чем импортное. В результате темпы прироста ВВП упали с 7,2% в 1974-1980 гг. до 1,5% в 1981-1991 гг. (с.233-234, 236), что и спровоцировало тяжёлый кризис внешней задолженности.

Сегодня Бразилия является самой перспективной страной Латинской Америки в смысле своего технологического уровня и объёма ВВП на душу населения. Кстати, успехи Бразилии во многом объясняются тем, что она сумела частично решить проблему энергоресурсов за счёт строительства мощного каскада электростанций и разработки метода экономии бензина путём его смешивания с этиловым спиртом, который она получает в больших количествах из сахарного тростника. Целые регионы, например, город Рибейрон Прето и его окрестности в штате Сан Паоло оказались ориентированными на данный вид топлива. Это позволило стране значительно сэкономить на импорте нефтепродуктов и сформировать свою природную ренту, которая использовалась для покупки технологии. Более того, ожидается, что к 2005 г. страна полностью обеспечит себя нефтью. Страна экспортирует не только продукты своего сельского хозяйства, но и автобусы, машины, и даже самолёты. Например, удельный вес промышленных изделий в экспорте Бразилии за последнее десятилетие увеличился с 52 до 58%. При этом важной статьёй экспорта страны в последние годы стала авиационная техника. Объём её экспорта в 2000 г. составил 6,3 млрд. долл. (из 55,1 млрд. долл. всего экспорта), а в 2001 г. - 5,8 млрд. долл. (из 58,2 млрд. долл.) (80). Латиноамериканский гигант поставляет пассажирские самолёты для ближних и средних линий в США, Канаду и страны Западной Европы, не говоря уже о своих соседях по континенту.

Другим интересным социологическим решением, которое дало Бразилии преимущество по сравнению с другими странами континента, стал вывод столицы из густонаселённого Юго-Востока в географический центр страны, в город Бразилия. Тем самым крупнейшие промышленники лишились удобного и ежедневного лоббирования своих интересов в правительстве, поэтому им пришлось "крутиться" самим. Всё это объясняет, почему в 1960-2000 г. ВВП Бразилии рос в 2,6 раза быстрее, чем ВВП США (правда, прирост населения во многом съел все эти успехи) (204).

Но отдавая должное успешному, в целом, развитию экономических показателей, необходимо отметить, что в плане социальной политики Бразилия остаётся одним из самых больных обществ. С учётом среднего дохода на душу населения, Бразилия могла бы иметь более высокие социальные показатели. Слишком высокая дифференциация доходов спровоцировала отпадение огромной части общества - населения знаменитых фавел - от развития страны. Зажиточная часть бразильцев, обеспечивающая работу современного сектора бразильской экономики, живёт на уровне ЗМ, но не желает принимать активных мер по реинтеграции в экономику беднейшей части общества, потому что при этом им пришлось бы поступиться частью своих доходов ради вывода из нищеты огромного населения фавел. Вместо этого богатая часть населения предпочитает отделываться подачками, которые позволяют фавелам оставаться в деградировавшем состоянии, промышлять наркотиками и увлекаться футболом - лишь бы не выходили за пределы фавел. Возможно, проблема и в том, что тут не отделаться просто деньгами - надо проводить активную социальную политику по силовому привлечению беднейшей части населения к трудовой деятельности. Большую часть жителей фавел не заманить на работу только зарплатой, хотя какую-то часть, всё же, удаётся приобщить к сбору урожая и т.д. Населению фавел довольно комфортно и сейчас, они не хотят идти на заводы, хотя смогли бы существенно улучшить так свою жизнь. Поэтому дело не просто в нежелании состоятельных бразильцев помочь бедным, но и в нежелании бедных начать трудный, требующий огромной работы над собой путь интеграции в современную экономику, который будет означать для Бразилии накопление человеческого капитала среди выходцев из фавел. Левые силы Бразилии (включая нового президента Лулу) тоже не чувствуют проблему и предлагают решить её через увеличение подачек - благо, бюджет страны достаточно большой. Фигуры масштаба Рузвельта, который бы нарушил законы функционирования рынка труда, кнутом и пряником, направив безработных на специально организованные рабочие места, в Бразилии пока не появилось.

Мексика

Хотя индустриализация Мексики началась ещё в XIX веке, при президенте Порфирио Диасе, масштабы её были относительно невелики и затрагивали малую часть населения. Существенным материальным вкладом этого этапа, можно, пожалуй, назвать развитую сеть железных дорог, пережившую катастрофу мексиканской революции, в которой страна потеряла четверть населения. Политика ускоренной индустриализации через импортозамещение под руководством государства, охватившая период от начала Великой Депрессии до падения цен на нефть в 1982 г., использовала самые разные рычаги воздействия на экономику, далеко выходящие за рамки простого протекционизма. Несмотря на некоторые усилия, предпринятые ради увеличения экспорта, стратегия оказалась тупиковой в длительной перспективе и привела к серии макроэкономических потрясений, усугублённых демографическим взрывом, в то время как внутреннее накопление постоянно отставало от темпов инвестирования, необходимых для обеспечения работой увеличившегося количества рабочих рук. Ради сохранения темпов развития страна стала ускоренно эксплуатировать природные ресурсы и увеличивать внешний долг, но и этот путь закончился коллапсом в начале 80-х.

Развитие Мексики ускорилось после шока, вызванного Великой Депрессией. Шок был усилен тем, что денежная система страны основывалась на золотом и серебряном обеспечении, так как после мексиканской революции, во время которой каждый генерал печатал свои деньги, никто не доверял необеспеченным банкнотам. С 1929 по 1932 гг. мексиканский экспорт упал на 64,9%. Это вызвало отрицательное сальдо торгового баланса и отток из страны золота и серебра, сократило денежную массу, повысило реальную ставку процента и спровоцировало падение ВВП на 18%, а промышленного производства - на 32%. Депортация из США 300 тысяч мексиканских иммигрантов увеличила безработицу. Наверное, единственным положительным обстоятельством стало то, что в результате приостановки выплаты внешних долгов (после революции) страна потеряла возможность брать международные кредиты, и ей пришлось выкручиваться самостоятельно (с.243).

В декабре 1931 г. Банку Мексики пришлось начать выпуск новых банкнот, гарантированных серебром, а не золотом, и государство стало платить ими госаппарату и военным. (С колониальных времён и по сей день в Мексике добывается много серебра - больше, чем золота). С ноября 1931 г. за четыре месяца количество этих банкнот увеличилась со 100 тысяч песо до 3 млн., а к концу 1932 г.- до 42,1 млн. песо, но это не вызвало катастрофической инфляции в силу недостатка средств обращения. По мере удешевления серебра к золоту во время Великой Депрессии, банкноты песо, обеспеченные серебром, постепенно девальвировались по отношению к банкнотам, обеспеченным золотом, и по отношению к доллару. Быстрая девальвация повлекла резкое удорожание импорта относительно местных товаров, перенаправила на них покупательский спрос и повлекла к промышленному росту, подкреплённому денежной эмиссией и новой девальвацией песо в 1938 г. (с.244). Иностранные компании Ford, General Motors стали создавать фабрики в Мексике. Совместные предприятия североамериканского и мексиканского капитала обеспечили приток новой технологии и знаний. Аграрные реформы, проведённые при президентстве Ласаро Карденаса, ускорили отток людей из села в город. С 1932 по 1940 гг. промышленное производство выросло на 118%, в среднем по 10% в год; доля промышленного производства в ВВП выросла с 15% в 1929 г. до 19% в 1940 г. На долю замещения импорта приходится 37% промышленного роста, а на долю внутреннего спроса - 56% (за счёт роста производительности и, следовательно, доходов населения), и только 4% - на увеличение внешнего спроса на мексиканские промышленные товары. Инвестиционные ресурсы были перенаправлены из аграрного и нефтяного секторов в промышленность, на импорт интенсивных промышленных технологий. Кроме того, увеличивались бюджетные инвестиции в экономику: они росли по 7% в год (с.247). Протяжённость автотрасс с 695 км в 1928 г. за десять лет выросла до 9 929 км, что дополнило систему железнодорожного транспорта; заметно увеличилось количество электростанций и других объектов инфраструктуры. Выросли в полтора раза и частные инвестиции. И всё же, этого было мало для догоняющей страны: общая сумма инвестиций выросла с 5% ВВП в 1925-1926 гг. до 8% в 1939-1940 (с.244).

С началом Второй Мировой войны развитие страны резко ускорилось благодаря росту экспорта в США и массированному притоку иностранного капитала, избегавшего более опасных зон мира. В 1945 г. экспорт превысил показатели 1940 г. на 45%, значительная часть импорта приходилась на промежуточные блага - комплектующие, запасные части и т.д. В течение войны ВВП рос на 5,2% в год, промышленность - на 7,6%. Всё это отличало положение Мексики от других латиноамериканских стран, которые оказались во время войны почти в полной экономической изоляции. Несмотря даже на установление фиксированного курса песо по отношению к доллару, при более быстрой инфляции в Мексике, чем в США, на долю внешнего спроса за время войны приходилось 78,9% промышленного роста, а внутреннего - 29,6%. Одновременно росли и бюджетные инвестиции в инфраструктуру, в основном, автотрассы и системы орошения. Бюджетные инвестиции росли во время войны по 15% в год, а общие инвестиции - по 13% в год (с.249-251).

Некоторые действия мексиканских правительств после окончания Второй Мировой войны выглядят довольно странно. Подписав с североамериканскими властями соглашение о монетарной стабилизации, Банк Мексики взял кредит в 50 млн. долл. на поддержание завышенного курса песо по отношению к доллару. В результате принятой политики экспорт упал, а импорт в 1947 г. вырос на 93% по отношению к 1945 г. и 444% - по отношению к 1940 г. Дефицит торгового баланса составил 578 млн. долл. только за 1946-47 гг. и целиком лёг на государство, покрывавшее прихоти импортёров поддержанием завышенного курса песо. Валютные резервы в 1945-48 гг. сократились в 3 раза, а государственный долг вырос, после чего песо всё равно пришлось девальвировать на 80% (с.254). В дальнейшем же уровень импортозамещения всегда колебался в зависимости от того, был ли курс песо завышен или занижен (с.255).

Со временем мексиканское правительство начало предпринимать меры по ускорению индустриализации методами ISI - через протекционистскую защиту внутренних производителей. Национальная промышленность по производству текстиля, продуктов питания, табачных изделий, обуви, мыла, стекла и других малотехнологичных товаров бурно развивалась за счёт роста внутреннего спроса, а не импортозамещения. 50-е годы отмечены наплывом в Мексику транснациональных корпораций, местные филиалы которых также были защищены высокими тарифами. В эти годы инвестиции росли на 17% в год (в первую очередь, частные), тогда как ВВП рос только на 6,6% в год, промышленность - на 7,3% в год. Но даже и тогда они выросли только с 14% от ВВП в 1950 г. до 17% от ВВП в 1960 г., и государство продолжало увеличивать вложения в энергетику, металлургию, дорожное строительство, образование, здравоохранение, работы по градостроительству. Реальные зарплаты росли на 2,2% в год. Изъятие из села ресурсов в пользу промышленности было осуществлено через систему заниженных цен на сельскохозяйственную продукцию, торговлю которой контролировала полугосударственная монопольная компания (с.258). Наиболее быстрые темпы роста, особенно в современных секторах промышленности, зафиксированы в 60-х годах, когда рост ВВП составлял 7,1% в год, а в пересчёте на душу населения - 3,6% в год (с.260).

Столкнувшись с нежеланием частного сектора принимать участие в рискованных проектах, государство создало для частников систему компенсаций на случай провала инвестиционного проекта. С самого начала в эту систему были заложены зёрна грядущей неэффективности и коррупции. Специальная государственная организация финансировала часть проектов, и если проект оказывался удачным, то снижала своё участие в капитале, а если проваливался, то брала его на свой баланс после того, как совладельцы "просили" у госкомпании выкупить их акции. В результате в стране начал стремительно расти большой и разнообразный государственный сектор с низкими показателями эффективности (с.259). Новые ошибки были совершены, когда правительство пошло на поводу у компаний, требовавших ещё большей защиты внутреннего рынка от внешней конкуренции. Одновременно были предприняты меры по "мексиканизации" промышленности: иностранные компании должны были сократить своё участие до 49% в местных предприятиях, что существенно снизило приток иностранных инвестиций и технологий (с.163). Государство начало брать всё больше внешних кредитов.

Первыми признаками слабости стала потеря конкурентоспособности промышленного сектора из-за задержки с освобождением от защиты производства ширпотреба в 60-е годы. Многие предприятия были неэффективны по сравнению с зарубежными аналогами, но, защищённые от конкуренции, давали завышенные доходы своим владельцам. Протекция этих отраслей через импортные квоты и прочие непошлинные ограничения, а также одновременные субсидии на продовольствие, энергию, транспорт и налоговые льготы, привели к тому, что сверхзащищённая промышленность уже не могла конкурировать на внешних рынках. Уже в начале 60-х ISI следовало заменить ориентацией на внешний рынок, постепенно открывая экономику и принуждая защищённые отрасли к конкуренции. Но атмосфера в обществе не способствовала переменам - все гнались за увеличением процентов роста. Правительство усилило протекционистскую политику в пользу частного сектора и требований профсоюзов. Никто из них не выиграл бы в короткой перспективе от либерализации экономики, и все были глубоко уверены, что нет причин менять до сих пор хорошо работавшую стратегию. Ослабляя протекционизм, правительство немедленно теряло бы поддержку частного сектора и населения, а также контроль над ними. Сфера протекционизма была расширена с ширпотреба на капитальные блага. Поскольку частный капитал уже не хотел вкладывать в развитие новых отраслей, правительство возобновило политику создания многочисленных полугосударственных предприятий в стратегических секторах (энергетика, металлургия, нефтехимия, удобрения, автомобильная промышленность). На строительство этих предприятий были взяты большие кредиты, а прибыль по этим проектам оказалась низка. В условиях больших заимствований, которые совпали с остановкой развития аграрного сектора из-за недоинвестирования, импорт стал расти быстрее экспорта; торговый дефицит вырос с 457 млн. долл. в 1960 г. до 1038 млн. долл. в 1970 г. Уже с конца 50-х гг. экономика не могла собрать необходимые средства для растущих инвестиций, и это покрывалось за счёт роста внешней задолженности, увеличивавшейся в течение десятилетия на 15,9% в год; уже к 1970 г. на обслуживание долга уходило 23,4% экспорта, что соответствовало 2,4% ВВП (с.267). Правительства, видимо, считали, что источников внешних заимствований на их век хватит. И надо сказать, что они не ошиблись. Одновременно с резким взлётом цен на нефть, оказалось, что объёмы доказанных месторождений в Мексике очень велики, поэтому все охотно давали стране в долг, так что её внешняя задолженность росла в 1971-1981 гг. на 25,7% в год. Новые правительственные программы включали увеличение расходов, субсидий, организацию новых полугосударственных предприятий (столь же неэффективных - все их убытки покрывались субсидиями). Национальный план промышленного развития на 1980-1990 гг. предусматривал ежегодный рост экономики на 10%. Основанием для этого стал резкий рост добычи нефти в стране. Однако в последней трети 70-х годов курс песо оказался завышенным, и чтобы ослабить опасения, правительство стало ещё больше брать в долг и удерживать курс, финансируя массовое бегство капиталов. Крах "мексиканского экономического популизма" наступил в августе 1982 г. в связи с невозможностью платить по долгам в условиях падения цен на нефть. Кризис ясно дал понять, что прежний способ развития больше не работает (с.268-273).

Венесуэла

Большие запасы нефти позволили Венесуэле избежать платёжного кризиса 70-х, прекратившего ISI в других латиноамериканских странах, но экономическое положение страны в настоящее время далеко не блестящее. В 20-х годах 75% населения аграрной страны было неграмотно, ожидаемая продолжительность жизни составляла 33 года. Первый этап индустриализации в 1920-1935 гг. почти целиком сосредоточился на освоении открытых нефтяных месторождений, в 1925 г. нефть заменила кофе в качестве главного экспортного продукта. В отличие от соседей, страна не смогла использовать события Великой Депрессии в свою пользу, ибо события 1929 г. в минимальной степени повлияли на возможность импортировать готовые товары и не послужили достаточным шоком для начала индустриализации. Напротив, есть даже свидетельства, что правивший тогда генерал Гомес противился организации даже нефтеперерабатывающих предприятий, потому что боялся сепаратизма нефтедобывающих провинций (с.283). Впрочем, возможно, что многие лидеры просто не понимали ни значения нефти, ни значения промышленности. Генерал Гомес говорил в 1929 г., что именно от земледелия и животноводства зависит общее благополучие (с.284). А министр финансов Альберто Андриани вторил ему в 1936 г.: "Наиболее адекватная для страны экономическая политика состоит в максимальном поощрении земледелия и животноводства, а также непосредственно связанных с ними больших и малых предприятий, а не в поощрении искусственных производств, которые разрушают источники нашего богатства и увеличивают стоимость жизни, предлагая нам промышленные продукты, которые намного дороже иностранных" (с.287). Впрочем, даже и без оппозиции элиты, привлечь капиталы куда-нибудь, кроме нефтедобывающей промышленности, было очень трудно. Страна была поражена "голландской болезнью": из-за высокой прибыльности нефтяного сектора другие отрасли были даже менее прибыльны, чем те же отрасли в соседних странах региона. В 1937 г. потребление электроэнергии на душу населения в стране составило 20 кВт-Ч, в то время как даже в соседних бедных Перу и Колумбии, соответственно, - 50 и 34 кВт-Ч, а в Чили - 302 кВт-Ч (с.284). После смерти генерала Гомеса его преемник генерал Элесар Лопес Контрерас предпринял робкие шаги по развитию других отраслей промышленности. Начало участию государства в экономике положила конфискация большинства принадлежавших Гомесу предприятий (с.286). В 1939 г. был образован Центральный банк Венесуэлы, в 1936 г. был принят закон о Таможенных Пошлинах, в 1942 г. - закон о Налоге на Ренту, в 1943 г. - новый закон об Углеводородах. В 1936 г. было одобрено трудовое законодательство, четыре года спустя - законы об Образовании и Социальном Страховании, в 1945 г. - закон об Аграрной Реформе. Это дало некоторый результат, но в сравнении с другими странами региона годы Великой Депрессии и Второй Мировой войны оказались просто потеряны для индустриализации Венесуэлы - отчасти из-за давления сверхприбыльности нефтяного сектора, отчасти из-за подписания с Соединёнными Штатами торгового соглашения, в котором, пытаясь гарантировать сбыт своей нефти, правительство снизило ограничения на импорт североамериканских товаров. Революционная Правительственная Хунта (1945-47), возглавляемая Ромуло Бетанкуром, усилила меры по индустриализации, организовав, по примеру Чили и Мексики, Корпорацию Развития Венесуэлы, которая получила широкие полномочия по созданию предприятий и их финансированию (с.291). Страна приняла участие в организованной по инициативе Нельсона Рокфеллера Международной Корпорации Базовой Экономики. Однако из четырёх проектов, осуществлённых ею в Венесуэле, три провалились, потому что не были рассчитаны на местные условия, например, особенности тропического сельского хозяйства. Поэтому новый военный режим генерала Маркоса Переса Хименеса, свергнувшего в 1948 г. только что избранного президента, вышел из участия в проекте и сосредоточился на предприятиях, которые считал стратегическими для страны: производстве стали, нефтехимии и электроэнергетике. Некоторое сокращение прямых бюджетных инвестиций компенсировалось выделением кредитов частному сектору (с.292-296). После отстранения Переса Хименеса президентом избирают Ромуло Бетанкура, и его правительство принимает ISI как официальную политику индустриализации. Предпринимаются меры по развитию разных регионов страны, в частности, организуется корпорация по освоению гидроэлектрического потенциала Гуаяны. С 1950 по 1968 г. доля импорта в промышленных товарах падает с 46,5% до 25,5%. С 1960 по 1972 г. рост ВВП составлял 6% в год (с. 297). С началом нефтяного кризиса 70-х доходы государства резко возрастают, и оно вкладывает огромные средства в развитие самых разных секторов. Участие бюджетного инвестирования в продолжающемся росте повышается с 24% в 1970 г. до 67% в 1982 г. Участие государства в экономике резко возрастает после национализации нефтяной и горнодобывающей промышленности (с.298). Размножение государственных фондов и корпораций, призванных помочь модернизации разных секторов экономики, не было достаточно скоординировано, а эффективность промышленной политики резко снизилась. В благоприятные 1974-1983 гг. промышленность росла только на 5% в год, а вся экономика - на 2,31% в год (с.304). Неожиданно свалившееся богатство стало источником коррупции и мошенничества, в которых оказались замешаны политики, предприниматели и профсоюзные лидеры. Доступ к кредитам зависел не от перспективности проекта, а от "близости к телу". Попытка 1978 г. несколько либерализовать экономику и снизить участие государства и государственные расходы совпала с резким снижением частных инвестиций (с.299). Долговой кризис и снижение государственных доходов после падения цен на нефть в 1982 г. повлекли массированный отток капитала, тем не менее, правительство потратило в течение 14 месяцев 12 млрд. долл. валютных резервов на поддержание завышенного курса национальной валюты - фактически, на финансирование оттока капитала. Большие доходы от экспорта нефти в XX веке позволили стране существенно улучшить материальное положение, социальную ситуацию, развить образование, создать инфраструктуру, однако эффективность использования доходов оставляла желать лучшего, как это часто происходит с неожиданно свалившимся богатством рентного характера. Венесуэльский поэт К.А.Леона вскрыл причины бедственного состояния экономики этой латиноамериканской страны - одного из мировых поставщиков нефти - в стихотворении "Чёрная скважина" [(159) с.120].

Когда тебе встретится каменщик, плотник иль слесарь,
Кузнец или сапожник, или пильщик крепёжного леса, -
И те, кто познал у машины всю тяжесть суровой науки,
И те, кто на рынок труда приносит лишь сильные руки, -
И тогда они поведут печальные речи такие:
"Почему не работают фабрики и закрываются мастерские?" -
Ты всё объясни им, скажи им, что это неважно,
Ты скажи: "Ведь у нас есть глубокая чёрная скважина".

В целом Венесуэла во многом повторила путь нефтедобывающих арабских стран. Отличие её от стран Персидского залива состоит в том, что из-за большего населения ей не удалось достичь такого же высокого уровня жизни, хотя структура экономики страны была менее паразитической, чем у арабских стран Персидского залива. В последние годы история Венесуэлы дала весьма поучительный опыт. Правительство президента Уго Чавеса попыталось перераспределить доходы от экспорта нефти в пользу самых бедных слоёв населения, повысить спрос на простейшие товары (а не роскошь) со стороны бедных и запустить механизм социально-экономического развития страны. Однако его усилия натолкнулись на бешеное сопротивление среднего и верхнего класса (элиты), привыкшего жить благодаря нефтяной трубе и не заинтересованного в модернизации, а посему - и не желающего "ловить мышей". Интересно, что большая часть армейского офицерства поддерживает президента Чавеса, а полиция и меньшая часть армии находятся в оппозиции. Результатом глубокого политического кризиса, обусловленного сложностью в обуздании элиты, стало падение производства (80). Победа Чавеса на референдуме летом 2004 г. даёт надежду, что его режим сумеет выйти из кризиса.

Колумбия

События Великой Депрессии послужили катализатором развития промышленности Колумбии, бывшей до того только аграрной страной, экспортировавшей кофе. С 1929 по 1974 гг. ВВП рос на 4,5% в год, а в пересчёте на душу населения - на 2,2% (с.322). Помимо фактора прироста населения, который сохранил относительную бедность страны (доход на душу населения) несмотря на неплохие темпы общего роста, надо учесть и исключительно низкий стартовый уровень Колумбии. Ведь ещё в середине ХХ века 53% жилищ были с земляными полами, а 90% стен - из хрупкого материала. Страна и сейчас остаётся очень бедной.

Страна использовала, насколько могла, те же методы ISI, что и соседи. Например, один из режимов обмена валюты включал 4 обменных курса: один - "базовый", для основной части импорта и некоторых статей экспорта, один - свободный, для переводов капитала и мелких статей экспорта, и два - дискриминационных, для экспорта кофе и нефти (с.344). Таким образом, использовались некоторые механизмы по поощрению промышленного развития методами пошлин и квазипошлин. Средние пошлины были не так велики, но дополнялись системой импортных квот, поощрением нетрадиционных статей экспорта и т.д. Себестоимость продукции многих отраслей быстро снизилась за счёт лучшего использования капитала и малых издержек, что позволило стране раньше других перейти от ISI к ориентации на экспорт. Тем не менее, новые статьи экспорта Колумбии, которыми она снизила свою зависимость от цен на кофе, относятся к товарам первого типа, - например, среди сельскохозяйственных продуктов это - бананы и сахарный тростник.

Большой проблемой страны в ходе индустриализации стал исключительно тяжёлый рельеф, из-за которого в Первой половине ХХ века страна была разделена на несколько изолированных друг от друга регионов, которым было легче контактировать с внешним миром, чем между собой. На строительство системы автодорог ушли огромные средства, с 1930 по 1960 гг. их протяжённость увеличилась в 6 раз. Но и они не всегда строились в соответствии с тяжёлыми рельефными и климатическими условиям, не функционировали зимой и т.д.. Стоимость перевозок в 50-х годах получалась в 5 раз выше, чем в Соединённых Штатах. Страна с большим трудом находила средства для инвестиций в промышленность; в 1930-40-х годах промышленность росла только за счёт реинвестирования собственных прибылей, и только в 1950 г. финансовая реформа обязала банки кредитовать промышленность.

Вопреки распространённому мнению, все правительства Колумбии уделяли большое внимание развитию аграрного сектора. На аграрные программы, организацию специальных институтов и техническую помощь истрачена не меньшая часть доходов государства, чем в других латиноамериканских странах. Не исключено, что это только ухудшило положение страны, потому что снизило темпы индустриализации и отток крестьян в город: крестьяне бежали в город не под давлением нищеты, а по причине всплеска насилия в деревне из-за проблемы нехватки земли. Ещё в 1960-70-х годах менее 4% земельных собственников владели 60% земли с наделами свыше 100 га, а наделы менее 20 га представляли от 85 до 87% сельских собственников. Попытки правительства провести аграрную реформу оказались половинчатыми; ему даже не всегда удавалось заставить латифундистов вести на своих землях крупное механизированное хозяйство, а не раздавать участки в аренду. Видимо, ошибочными были и меры правительства по удержанию населения в деревне. При этом такие социальные показатели страны как дифференциация доходов не улучшались. С 1953 по 1971 гг. 10% самых богатых увеличили свою долю в доходах с 35 до 42%, а половина самых бедных уменьшили свою долю с 20 до 16%. Опыт Колумбии показывает, что очень сложно найти нормальный выход из аграрного тупика, подобного тому, который был в России в начале XX века. Партизанская война в Колумбии, вызванная неспособностью противоборствующих сторон найти компромисс, продолжается и сейчас.

Аргентина

Являясь страной с богатейшими ресурсами и имея приоритетные стартовые позиции в начале XX века, в последующие годы Аргентина постоянно теряла свой относительный уровень на мировой арене, в том числе, в сравнении с соседними странами Латинской Америки. Страна постоянно упускала возможности для форсированного развития из-за плохого управления, нестабильности и непредсказуемости положения в экономике, что негативно влияло на поведение частных и официальных лиц. Конечно же, Аргентина тоже прошла большой путь усложнения и технологического развития, сформировала определённый общественный капитал и культуру организации. Однако отставание её усилилось, несмотря на большие бюджетные траты ради его преодоления: "качество" этих трат, равно как и эффективность использования богатейших ресурсов, имеющихся в стране, оказались чрезвычайно низки.

Индустриализация страны, ориентированная на использование природных преимуществ, началась задолго до 1930-х годов, но Аргентина не смогла полноценно использовать Великую Депрессию для ускорения развития. Возможно, этому способствовала длительная ориентация на открытую экономику и соглашение с Англией о свободной торговле. Большая часть промышленного роста в 30-е годы относится к проектам, начатым до Великой Депрессии. Уровень накопления, составлявший в 20-е годы 19,2% ВВП, упал в 30-х до 18,5%, в 40-х до 14,3%, в 50-х составил 15,3% и только после 1960 г. стал выше 20% (с.127). Только практически полная изоляция страны во время Второй Мировой войны привела к зарождению новых отраслей промышленности.

Новый режим поощрения промышленного развития (ограничение импорта, государственное кредитование и т.п.) возник постепенно и установился только в середине 40-х. Во второй половине 40-х внешняя торговля была монополизирована (с.382). В отличие от других стран региона, технологический уровень новых предприятий отставал от передового не на 10-20, а на 20-30 лет (с.380). Зачастую новые предприятия начинали с копирования давно устаревших западных образцов, уже многие годы доступных в стране. Даже после войны новые предприятия были вынуждены создавать своими силами оборудование, которое лучше было бы купить на внешнем рынке. Это влекло чрезмерную диверсификацию занятий внутри одной и той же фабрики, задерживая обучение в процессе работы. Кроме того, в отличие от Восточной Азии, в стране отсутствовала конкуренция на внутреннем рынке. Правительство Перона отдало приоритет развитию только тех отраслей, которые считало важными для национальной безопасности - тяжёлой промышленности. Все эти факторы придали промышленному развитию большую статичность.

После Второй Мировой войны были созданы лаборатории исследований в технологических отраслях. В 1951 г. организуется Комиссия по атомной энергии, в 1960 г. страна решает создать атомную электростанцию полностью на собственной технологии и построила две станции: одну - в 1973, другую - в 1980 г. В 70-х годах страна экспортирует экспериментальные ядерные реакторы. Кроме того, было развёрнуто собственное производство военных самолётов, производство других видов вооружения на основе собственной технологии. В целом, технологическое отставание Аргентины от мирового уровня за эти годы сократилось недостаточно. Ещё одной ошибкой аргентинской версии ISI стало финансирование промышленности краткосрочными кредитами, бесполезными для крупных проектов и инвестиций в сложное оборудование. Необходимость частых и негарантированных продлений этих кредитов установила атмосферу неуверенности у предпринимателей.

С конца 40-х годов страна находилась в состоянии постоянного "удушения" из-за катастрофической нехватки импорта. Ей не на что было закупать новую технологию. Неудовлетворённые прошения об импорте достигли в 1949 г. суммы в 1,5 млрд. долл.- половины годового экспорта. В частности, это было вызвано длительным застоем сельского хозяйства, значительно отстававшего по уровню механизации от хозяйств Австралии или Новой Зеландии, которые находятся в сходных с Аргентиной климатических условиях. Ситуация ухудшилась в последующие годы в связи с катастрофической нехваткой энергии, что вынудило страну использовать кукурузу в качестве топлива. Это заставило перонистское правительство принять новые законы, поощряющие иностранные инвестиции, а затем государство согласилось на повышение цен сельскохозяйственной продукции и сырья относительно промышленной продукции (с.384). Именно в этих секторах аргентинская экономика уже три десятилетия переживала тяжёлый кризис (с.385).

С 1958 по 1965 гг. в стране появляются почти 200 предприятий, принадлежащих иностранному капиталу. Они существенно изменили структуру и поведение промышленного сектора, заметно повысили его производительность. И всё же, темпы развития страны были недостаточны, чтобы восстановить её прежнее положение. Возвращение в 1973 г. перонизма совпало с обострением социальной напряжённости, нарастанием конфликтов из-за повышения требований профсоюзов к работодателям. Отношения сторон на промышленных предприятиях стали агрессивными и неуправляемыми, что сильно снизило готовность к инвестированию и подорвало предпринимательскую активность. Попытка правительства поощрить развитие новых отраслей - производства бумаги, нефтехимии и алюминия (а именно недостаток товаров этих отраслей и оказывался в предыдущие годы причиной "удушения" экономики из-за нехватки импорта) ухудшила положение машиностроения, на которое делался упор в предыдущие годы. В середине 1970-х бюджетный дефицит достигает 15% ВВП и усугубляет инфляцию. По мере роста государственного дирижизма увеличилась роль оппортунизма и соискания ренты со стороны предпринимателей, которые пытались любой ценой спасти свои капиталы через поиск поддержки у государства, а не повышение реальной экономической отдачи. Особенность аргентинского варианта административного рынка (смеси рынка и госдирижизма, и не только в 70-е годы) привела к такому негативному эффекту, что погибли многие перспективные предприятия с развитой технологией, в то время как другие смогли выжить за счёт своего оппортунизма, умелого соискания ренты и спекуляций, а не на основе своей действительной промышленной эффективности. Обязательность выполнения контрактов катастрофически упала, предприниматели перестали оценивать отдалённую перспективу. Повышение цен на нефть резко ухудшило внешнеторговый баланс страны, процент по международным займам вырос, но одновременно страна потеряла возможность экспортировать продукцию машиностроения, потому что в то же время на международном рынке появились программируемое оборудование и машины, включавшие простейшую тогда электронику, освоить которую страна была неспособна. Новое перонистское правительство вновь попыталось развивать экономику на основе мелких и средних предприятий национального капитала и на основе технологической независимости. Одновременно была начата большая программа по выделению местным властям средств на создание их силами новых промышленных предприятий. Хотя прибыльность этих проектов оказывалась невелика, не исключено их положительное влияние на ситуацию в наиболее отсталых регионах. Треть вложений была направлена на предприятия по переработке природных ресурсов.

Военный переворот 1976 г, устранивший от власти вдову Перона, застал страну в состоянии глубокого хаоса. Одновременно с невиданными, по местным меркам, репрессиями в попытке стабилизировать политическую ситуацию, военное правительство, утратившее всякие рычаги управления экономикой, решило быстро либерализовать экономику в надежде, что всё отрегулирует рука рынка. Неолиберальный эксперимент возглавил министр экономики Мартинес де Ос. Описание реформ, однако, наводит на мысль, что провал их вызван не столько непригодностью самой идеи либерализации, сколько особенностями поведения элиты и населения Аргентины. Поначалу девальвация песо и падение реальных зарплат на 40% привели к процессу перераспределения богатства, сыгравшему в пользу среднего класса в городе, а также увеличили внутриэкономическую активность. Несмотря на снижение пошлин с 90% до 50%, местная промышленность смогла это пережить благодаря снижению зарплат и увеличению продуктивности за последнее десятилетие. Добившись некоторой стабилизации, государство решило укрепить доверие к экономике за счёт поддержания курса песо, в то время как инфляция всё же опережала прогнозы. За счёт удержания курса и поступления дешёвого импорта предполагалось дисциплинировать местных производителей и замедлить рост внутренних цен.

В этих условиях аргентинское правительство получило возможность повторить описанный нами интересный приём, который обычно называется "борьба с инфляцией" или "макроэкономическая стабилизация". Он уже был успешно опробован в Чили и Мексике; потом этот путь будет пройден Венесуэлой, Индонезией, Россией, по несколько раз Аргентиной, Мексикой и т.д. В ряде стран даже появились профессиональные борцы с инфляцией: так, на Украине (143) В.А.Ющенко с интервалом несколько лет проводил циклы макроэкономической стабилизации на постах председателя Нацбанка, премьер-министра и президента, правда, на второй раз он не смог довести курс до конца из-за скоропостижной отставки. Напомним, в чём суть приёма. Правительство развивающейся страны громогласно объявляет, что хочет подавить инфляцию и падение курса национальной валюты в целях добиться "макроэкономической стабильности". Формируется специальный резервный фонд, и Центробанк страны обязуется свободно обменивать валюту страны на доллары по фиксированному курсу или в пределах "валютного коридора". Однако расходы госбюджета по-прежнему превышают доходы от налоговых поступлений, и бюджетный дефицит покрывается за счёт денежной эмиссии или краткосрочных финансовых обязательств. В случае денежной эмиссии, внутри страны продолжается инфляция, превышающая скорость инфляции доллара. Поэтому устанавливается высокий процент, и положив в банки страны одну монету, через год можно получить две монеты (к примеру). В случае покрытия дефицита за счёт краткосрочных обязательств, такой же высокий процент обязуется выплатить само государство. Сразу по объявлении новой политики курс национальной валюты может быть даже занижен, поэтому финансовые спекулянты всего мира скупают монеты данной страны. Нигде больше не найти такого прибыльного объекта вложения капиталов: ведь обменяв миллион долларов на миллион монет, через год они получают два миллиона монет, что гарантирует Центробанк развивающейся страны. Итак, в страну начинается быстрый приток спекулятивного капитала, а СМИ всего мира поднимают шум об экономическом чуде - невиданном росте иностранных инвестиций. Тем временем, по мере увеличения денежной массы, внутри страны продолжается инфляция, и себестоимость производства внутри страны в монетах увеличивается. Поскольку курс монет к доллару фиксирован, а цена экспортируемой продукции за рубежом в долларах не может быть поднята произвольно, то экспортировать становится невыгодно, и экспорт сокращается. Кроме того, повышается номинальная себестоимость производства продукции для внутреннего потребления, и она не выдерживает конкуренции с импортом (ведь удешевление импорта относительно отечественных товаров обеспечивается стабильным курсом монеты к доллару). Центробанк расходует на поддержание завышенного курса средства, полученные от налогов с промышленности, которая, таким образом, оплачивает субсидию собственным конкурентам (через доплату государством валюты за монеты, вырученные от продажи импорта внутри страны), то есть сама же финансирует собственное разорение. Поэтому производство в стране падает. Наибольшую выгоду получает компрадорская элита: в условиях инфляции доходы её растут, и она увеличивает потребление подешевевшей импортной роскоши, а также больше ездит за границу. Население тоже не ропщет, потому что потоки дешёвого ширпотреба сдерживают рост цен, а увольнение рабочих с разоряющихся предприятий затрагивает только часть населения. И всё же, в какой-то момент курс монеты становится явно завышенным; международные спекулянты и компрадорская элита начинают второпях менять монеты на доллары и направлять полученные доллары в западные банки - благо, Центробанк гарантирует обмен по фиксированному курсу. Поскольку валютные резервы кончаются, а поступления налогов от разорённой промышленности падают, страна берёт огромные долги, и все взятые в долг доллары идут на то, чтобы обменять монеты компрадорской элите и финансовым спекулянтам. Западные правительства охотно дают стране новые кредиты до тех пор, пока самые близкие к ним финансовые спекулянты не выведут свои капиталы. Отток капитала достигает невиданных размеров. Наконец, наступает крах: темпы, с которыми стране дают новые кредиты, отстают от темпов обмена монет на доллары, и Центробанк не может более поддерживать фиксированный валютный курс. В начавшейся панике обменивать монеты на доллары бросаются все - недостаточно приближённая к верхам часть компрадорской элиты, непредупреждённая своими правительствами часть финансовых спекулянтов, рядовые граждане. Курс монет падает до столь низкой отметки, что вновь выгодно менять доллары на монеты, по дешёвке скупать местные ресурсы и с хорошим наваром продавать за рубежом. В результате проведённого цикла "макроэкономической стабилизации" страна теряет все валютные резервы, но приобретает огромные долги и спад производства. При этом потерянные ею средства не исчезают, а идут на обогащение компрадорской элиты и финансовых спекулянтов.

Особенностью аргентинской ситуации стал оригинальный метод перекладывания долгов частных компаний на плечи государства. То, что завышенный курс песо и снижение импортных тарифов повлекли большой приток импорта, вытеснявшего внутреннее производство, можно было ожидать. Но резкий рост банковского процента привёл к дополнительным трудностям внутренних производителей и резкому росту их задолженности перед банками. Порой задолженность отдельных предприятий превосходила стоимость их активов, так что банкротства предприятий не позволили бы банкам возместить потраченные кредиты за счёт продажи предприятий и повлекли бы и кризис банковской системы (с.413). Правительство ввело механизм облегчённого доступа промышленности к кредитам под сниженный процент, что означало быструю ликвидацию задолженности индустрии и перераспределение богатства в её пользу. Если бы правительство финансировало эту программу за счёт эмиссии и не держало курс песо, всё бы обошлось. Хотя, надо сказать, в ходе поворотов правительственной политики Аргентины происходившие перераспределения богатства были мало связаны с уровнем эффективности предприятий, поэтому очередное прощение долгов - всё равно сомнительная мера для оздоровления рынка в длительной перспективе. Совершенно понятно, что банки стали быстро менять возвращённые по долгам средства на доллары, и государство отдавало им доллары по обещанному курсу, ради чего пришлось брать новые большие кредиты (с.392-395). Таким образом, то, что аргентинцы были должны друг другу, они теперь все вместе стали должны иностранным кредиторам - аргентинское правительство умело перевело всё во внешний долг всей страны. Крах был неизбежен и не заставил себя долго ждать.

Таблица 4.3 Утечка капиталов из Аргентины в 1979-1983 годах, млн. долларов (с.395).

1979

1980

1981

1982

1983

2995

6400

5494

2563

1415

Вскоре после обвала песо в стране поменялся режим, и новые власти оставили амбиции прежних десятилетий по самостоятельному развитию высокотехнологических отраслей промышленности. Индустриальный сектор сильно ужался, особенно за счёт машиностроения (кроме автомобилей), и сосредоточился на отраслях, которые используют не интеллектуальную ренту, а естественные преимущества Аргентины. Это переработка природных ресурсов - производство бумаги, стали, алюминия, нефти, растительных масел. Производительность труда на этих предприятиях значительно выросла за счёт импорта современных технологий и оборудования. Как ни странно, именно те отрасли, предприятия которых стали создаваться вторым перонистским правительством в 70-х годах и продолжили строиться при военном режиме, не отменявшем ранее принятые меры стимуляции этих отраслей, и составили выжившее ядро аргентинской промышленности. Открытость мировому рынку ускорила процесс технологического обновления сохранившейся части аргентинской промышленности, пусть даже и за счёт импорта технологий, а не самостоятельного их развития. Это изменение закрывает этап импортозамещающего способа в развитии аргентинской промышленности (с. 396). Подводя итоги обзора аргентинского опыта ISI, в целом неудачного, следует сказать, что причины неудач не следует искать только в промышленной политике: многие из описанных мер могли бы оказаться более эффективными при другом исполнении. Большую роль сыграли особенности аргентинского общества, которые должны были бы учесть любые власти, берущиеся за реформы в стране.

Не исключено, что одной из причин неудачи Аргентины (да и многих других стран Латинской Америки) стала излишняя централизация государства, когда больше трети населения живёт в области вокруг Буэнос-Айреса и там же расположены основные промышленные центры. Это делает очень удобным лоббирование для предпринимателей, поскольку и государство, и финансовый центр находятся практически на одной улице. Вместо работы по повышению эффективности своих предприятий, предприниматели идут на более лёгкий путь выпрашивания поблажек у государственного чиновника, что сопровождается огромными взятками и т.д. Общей же бедой многих развивающихся стран - и это особенно чувствуется в Латинской Америке - стало попадание в некую "потенциальную яму" определённого устойчивого уровня отставания от лидеров. Сократить разрыв можно, но для этого придётся либо ущемлять определённые слои населения, либо ломать стереотипы комфортной (пусть и не всегда богатой) жизни, свойственные запаздывающему развитию. Государство в этих странах предпринимает усилия по интенсификации, но не может быть слишком радикальным: повысишь цены на бензин - восстанет беднота, повысишь налоги на ренту - элита устроит переворот. Поэтому в каждой развивающейся стране сложилось устойчивое положение компромисса между интересами догоняющего развития и невозможностью перегнуть палку в отношении какого-либо слоя - компромисса, связанного с традиционным балансом сил и закрепляющего отставание. Самые острые проблемы рано или поздно решаются, но за это время лидеры уходят далеко вперёд.

Геополитический тупик стран Третьего мира

В последние годы опыт Латинской Америки и других стран Третьего мира был тщательно проанализирован перуанским экономистом Эрнандо де Сото. Попытаемся вкратце изложить его взгляды о способах выхода из тупика по нашумевшей книге де Сото "Тайна капитала" (215), ставшей новейшей интеллектуальной модой. На момент приобретения развивающимися странами независимости (1940-1950 гг.) в несоциалистическом мире существовало две группы стран: развитые (Запад) и развивающиеся (бывшие колонии западных стран). Рассмотрим теперь классическую развивающуюся страну и пути её развития. До 1950 г. большая часть стран Третьего мира представляла собой сельскохозяйственные сообщества: большинство людей работало на земле, которая принадлежала крупным землевладельцам - олигархам или колониальным плантаторам. Города были маленькие и функционировали главным образом как места для рынков, а не как промышленные центры. После 1950 г. началась экономическая революция. Новые машины снизили спрос на рабочую силу в сельскохозяйственном производстве, а новые методы медицинского обслуживания и лекарства резко уменьшили уровень смертности и увеличили продолжительность жизни. Это привело к стремительному росту народонаселения, которое, не находя применения на селе, стало перемещаться в города, образовав районы бедняцких трущоб. В Китае с 1979 по 1998 г. из сёл в города переехало более 100 млн. человек, существенная часть из них оказалась занятой в нелегальном бизнесе, например, этот феномен развит среди 3 млн., живущих вокруг Пекина, где они работают на предприятиях, использующих потогонную систему труда [(215) с.17]. В Южной Африке до 1994 г. (год победы Африканского Национального конгресса на выборах) законы апартеида не позволяли чернокожим африканцам переселяться в города. После 1994 г. эти барьеры были убраны, и теперь вокруг каждого города возникли кварталы трущоб. В Египте с 1947 по 1989 г. городское население возросло с 6,2 млн. до 24,5 млн. человек. С 1950 по 1998 г. население Порт-о-Пренса выросло со 140 тыс. жителей до 2 млн. В городах нелегальные мигранты могут получать в 6 раз больше, чем на селе. Рост трущоб рождает интересный феномен в строительной индустрии. К 1998 г. перуанская строительная индустрия находилась в упадке, рабочие увольнялись, однако продажа цемента резко возросла [(215), с.76]. В Бразилии 60-х годов более 2/3 жилья строилось для сдачи в наём. В 1999 г. для сдачи уже возводилось только 3% жилья. Большая же часть строительства шла в фавелах [(215), с.85]. Так, например, строительная индустрия зарегистрировала в 1995 г. рост на 0,1%, однако продажа цемента в первые 6 месяцев 1996 г. возросла на 20% [(215), с.76].

Жители трущоб самоорганизуются в теневой мир. Согласно концепции Э.де Сото, теневая экономика есть закономерная форма генезиса массовых, "народных" форм предпринимательства на периферии современного мирового хозяйства. Главная причина её разбухания - не бедность и слаборазвитость, а бюрократическая зарегулированность. Связанные с властями капиталисты-олигархи легко обходят бюрократические рогатки, но последние становятся непреодолимым препятствием на пути небогатых людей, желающих заниматься обычным мелким бизнесом (возить пассажиров в личных машинах, торговать с лотка или в киоске, производить простые промышленные товары). В результате легальная экономика стран Третьего мира становится заповедником для привилегированных крупных бизнесменов, а мелкий бизнес принудительно выталкивается в "тень". В таком случае рост теневой экономики в Третьем мире следует, по Э.де Сото, рассматривать как форму развития "нормального" конкурентного предпринимательства, которое прорывается сквозь сковывающие его путы насильственных ограничений со стороны государства. Неформалы, которые раньше рассматривались как жертвы империалистической эксплуатации, предстают при этом подходе победителями бюрократического угнетения.

В отсутствие государственного управления нелегальный сектор организует использование собственности по своим законам и даже выдаёт свои собственные документы на собственность. Законы этого мира не являются антисоциальными. Иначе бы им не стали следовать эти миллионы людей. Эти законы - результат уродливого приспособления к жизни в условиях беззакония. Правительства не успевают изменять законы в ответ на требования жизни, где изменения ситуации слишком быстры. Кроме того, уже легализованные люди не хотят делиться с нелегалами правом на предпринимательство и тоже препятствуют изменению законов. В 1999 г. теневая экономика давала 50% валового национального продукта в России и на Украине и 62% - в Грузии (215). Стоимость возможности делать бизнес в теневой экономике Перу включает 15% надбавку, которую нелегалы вынуждены платить властям, чтобы последние не замечали их активности. Кроме того, необходимо платить преступным организациям, обеспечивающим нелегальным бизнесменам "крышу". В конце 90-х годов XX века 85% новых рабочих мест создавались в странах Латинской Америки в нелегальном секторе экономики. Наличие теневой экономики затрудняет борьбу правительства за социальные права работников, поскольку при принятии законов о минимальной заработной плате предприниматели просто уходят в пригороды и трущобы, привлекая труд местных жителей.

В странах, где власти наказывали нелегальных предпринимателей вместо того, чтобы помогать им адаптироваться и войти в легальную орбиту общества, не только экономический прогресс замедлялся, но и возникали революции. Наилучшим примером является Французская революция [(215), с.99]. Напротив, страны, которые адаптировали нелегалов, осуществляли быстрый и мирный переход к рыночной экономике. Как только государство начинает бороться с нелегалами, его чиновники погрязают в коррупции - это урок всех стран, начиная прежде всего с Англии. Установлено, что члены английского парламента в XVII веке брали взятки. 150 лет назад США были похожи в правовом отношении (наличие внезаконного мира и действий населения) на страны Третьего мира. Американские политики показали, что правовые институты выживают только тогда, когда они отвечают на социальные нужды. Американцы очень быстро незаконное сделали законным, формализовав в закон обыденное традиционное поведение людей и их действия с собственностью на основе здравого смысла.

Основными противниками правовых реформ в странах Третьего мира является властная элита и "законники". В Перу при применении программы легализации нелегальной собственности именно юристы оказались главными саботажниками реформы. Исследовав 52 страны в период с 1960 по 1980 годы, С.К.Датта и Д.В.Нигент (214) показали, что на каждый процент роста юристов в общем количестве рабочей силы (скажем рост с 0,5 до 1,5%) экономический рост уменьшается на величину 3,68-4,76%. Другими словами, экономический рост находится в обратной зависимости от роста числа "законников" в стране.

Возникает порочный круг, как бы геополитический тупик. Не имея собственных технологий и энергоресурсов, страна Третьего мира начинает продавать продовольствие или монокультуру. Цены на такие товары почти равны себестоимости. На вырученные деньги покупаются сельскохозяйственные машины и горючее. Резко повышается производительность труда в сельском хозяйстве. Ненужные там больше крестьяне (земля-то уже в большинстве поделена) выталкиваются в город и образуют внезаконный мир с теневой экономикой в трущобах. Их надо кормить, но рост производства продовольствия идёт медленнее роста населения: поскольку в городах медицинское обслуживание гораздо доступнее, смертность снижается, а рождаемость нет. Выхода или нет, или он очень медленный - ждать, когда развитие промышленности рассосёт эти массы или когда они станут меньше рожать после освоения новых культурных ценностей. Это приводит к тому, что по мере освоения промышленного производства страны Третьего мира становятся главными потребителями американского продовольствия, а следовательно, теперь они продают в США уже промышленные товары, но по-прежнему товары первого типа. При росте зарплаты быстрее цен на хлеб предприниматели требуют от государства установления потолка зарплаты. Если цена хлеба растёт быстрее, то рабочие требуют повышения минимальной зарплаты и установления потолка для роста цен. Именно городские бедняки стали революционным классом в странах третьего мира. По мнению де Сото, в Иране, Венесуэле и Индонезии массы гневных бедняков поставили сплочённую элиту на колени. В большинстве стран Третьего мира правительства зависят от сильных контрразведок и элит. Элита этих стран живёт за стенами домов, больше похожих на крепости.

Получается, что выхода из этого тупика нет, потому что государство в любом случае должно удовлетворять прихоти какой-то части населения (как правило, элиты, реже - бедняков), но заставить всех работать на благо страны неспособно. Бессильное перед теневой экономикой, государство не может использовать свои возможности для мобилизации средств в пользу технологического перевооружения. По мнению де Сото, сломать сопротивление мафии, элиты и "законников" способен только диктатор. Политики, считает он, не должны следовать ни за левыми, ни за правыми - они должны следовать за жизнью - слушать лающих собак, знающих, что кому принадлежит в обществах этих стран.

Итак, несмотря на то, что в странах Третьего мира идёт индустриализация, развивается технология, увеличивается доля городского населения и рабочих по отношению к сельскому, всё это не приводит к ожидаемому улучшению уровня жизни. Наоборот - все блага экономического развития достаются транснациональным корпорациям, кучке местных капиталистов, ориентированных на вывоз капитала, и продажным чиновникам, а все несчастья - населению "развивающихся" стран. Так в Джакарте, столице Индонезии, страны, которая за последние 30 лет вырвалась из вековой отсталости и имеет сравнительно мощную промышленность, 2,5 млн. жителей живут в трущобах в ужасающей нищете, а в целом по стране из 202 млн. жителей более 100 млн. живёт за чертой бедности, 70 млн. голодает. Таким образом, даже там, где технологическая отсталость преодолевается, социальная отсталость твёрдо удерживает позиции.

Какой же выход предлагает де Сото для того, чтобы преодолеть отставание, в чём суть предлагаемых им практических мер? Де Сото попытался продемонстрировать, что главным камнем преткновения, который не позволяет Третьему миру иметь преимущества от капитализма как системы, является его неспособность "образовывать капитал". Для роста благосостояния де Сото огромное значение придаёт формальной собственности, которой, по его мнению, легче распоряжаться. Он показывает, что бедные люди в исследованных им странах Третьего мира накопили значительное количество собственности, которая, однако, находится в нелегальном секторе экономики. Но без государственной регистрации прав собственников эта собственность представляет собой мёртвый капитал. Исследуя благосостояние бедных Египта (Каир), Гаити (Порт-о-Пренс), Перу (Лима) и Мексики, де Сото показал, что бедные владеют в 40 раз большим богатством, чем вся иностранная помощь, полученная по всему миру с 1945 г. Однако большая часть этой собственности остаётся вне сферы официального государства, являясь незарегистрированной. Собственности как бы не существует - о ней нет информации. Так, в Египте 92% жилья на окраинах городов и 83% на селе не зарегистрировано. В 1999 году только 7% земли в Индонезии имели определённого владельца. Де Сото утверждает: поскольку незарегистрированную недвижимость нельзя использовать под залог при взятии кредита, то из орбиты выпадают миллиарды долларов капитала. По его мнению, отсутствие формально зарегистрированной собственности затрудняет развитие капитализма, так как увеличивает риск невозврата при кредитовании. Создание единой системы регистрации собственности делает капитал подсчитываемым и прозрачным и позволяет делать инвестиции в технологию. Так, до сих пор наиболее важным источником фондов для начинающего бизнеса в США является закладывание предпринимателем своего дома. Страны Третьего мира не могут "глобализовать" капитализм внутри собственных стран.

С другой стороны, из-за бюрократических препонов зарегистрировать предприятия трудно - большие усилия уходят на легализацию бизнеса. Де Сото приводит случай, когда в столице Перу Лиме пяти людям потребовалось 289 полных рабочих дней (по 6 часов в день), чтобы пройти 728 легальных ступенек, истратить 1231 долл., что в 31 раз больше, чем месячная минимальная зарплата (40 долл.) для выполнения всех правил, установленных для легального открытия небольшой фирмы по пошиву одежды. За это время с них двенадцать раз потребовали взятки, в том числе за то, чтобы получить разрешение действовать "легально". Например, в Перу, если частный водитель автобуса захотел бы зарегистрировать своё предприятие, он должен был бы пройти столько ступеней, что это заняло бы у него 26 месяцев. Поэтому деловая активность переходит на нелегальное положение.

Страны Третьего мира должны легализировать собственность бедных слоёв населения - в этом акте де Сото видит источник многомиллиардного капитала. В предельно сжатом виде и за вычетом интересных выкладок и статистических таблиц, идея автора исключительно проста: если узаконить весь нахал-строй во всех развивающихся странах, а потом начать брать под него кредиты, то-то все разбогатеют. Этот процесс де Сото окрестил "капитализацией". Мысль де Сото заключается в том, что ключ к процветанию лежит в возможности брать кредит под залог своих квартир, отчего малого бизнеса в одночасье станет "завались", и валовой национальный продукт сам собой возрастёт. Кроме того, легализация "теневого сектора" экономики создаст, по мнению де Сото, конкуренцию официальному сектору и заставит последний больше "крутиться".

Надо признать, что исследование де Сото забюрократизированного и коррумпированного государственного устройства развивающихся стран очень точно описывает пороки сложившейся там системы (учёный называет сложившееся там устройство смесью рынка и госдирижизма, когда чиновник принимает решение вопреки рыночно-ценовым ориентирам, но и не из общегосударственных интересов, а исходя из взяток и кумовства, "меркантилизмом"). Между тем, эффективность предложения де Сото решить все проблемы через регистрацию собственности бедных вызывает сомнения. Во-первых, если кредит станет легче брать, ещё не значит, что желающих брать его с риском потери собственности прибавится. Более того, если всё дело в легализации, то из этого следует несколько предсказаний. Наиболее быстро должны развиваться те страны, где все частное, потому что участники рынка могут брать больше кредитов под залог своей собственности. Но сравним Израиль, где нет частного владения землёй, и Швейцарию. И там, и там нормальное развитие. Страны с общенародной собственностью на землю, вроде бы, не должны быстро развиваться, но Китай развивается. Самый быстрый технологический рост был в СССР в 1945-1960 гг. Вспомним Александра III и 6,9% роста национального дохода в то время, когда земля в России принадлежала общине и не была частной. В Англии наиболее интенсивный рост был до централизованной легализации и регистрации прав на собственность. СССР и Гитлеровская Германия давали ещё больший рост. Точно так же самый быстрый рост даёт Китай, без всяких кредитов крестьянам под залог земли. Сингапур давал рост на основе правительственного инвестирования в технологию и финансовые институты. Америка быстро росла в условиях бандитского капитализма в начале XX века. Бум в Америке был до создания системы общегосударственной регистрации собственности; сейчас же там все легализовано и есть рост, но медленный. Почему Южная Корея росла быстрее, чем Япония, где система собственности была гораздо более организована? Почему в XV веке центр капитализма переместился из Венеции, с наиболее развитой правовой системой, в Амстердам, промышлявший пиратством интеллектуальной собственности, а затем из зоны наиболее организованного в правовом отношении капитализма - в Англию, где легализация и регистрация собственности отставали? Наконец, почему всё падает Россия, где нелегальная недвижимость практически отсутствует? В быстро развивавшемся СССР были бюро технической информации и госавтоинспекция, которые регистрировали основные виды собственности в виде машин и жилья, но их нельзя было пускать в дело, брать под их залог кредиты на создание бизнеса. В нынешней России всё жилье приватизировано и зарегистрировано. Нет промышленного бума в Латвии, где тоже с регистрацией всё в порядке. Зарегистрировать малое предприятие в России гораздо проще, чем в Италии. Экономика Италии работает, а экономика России нет.

С другой стороны, стремительный рост благосостояния США в конце XIX - начале XX веков, когда целостная система регистрации собственности ещё не была готова в полном объёме, стремительный рост благосостояния СССР в предвоенные годы, без всякого частного капитала, как раз и доказывает обратное утверждениям де Сото. Наиболее быстро растут именно страны, где нет необходимости закладывать квартиры для получения банковского кредита и создания новых предприятий! Что же касается Латинской Америки, то сама жизнь показала умозрительность основных построений де Сото. В Перу правительство пыталось легализовать теневую экономику, по крайней мере, 22 раза со времён завоевания страны Испанией. Результат нулевой. Де Сото прав в том, что легализация собственности ускоряет оборот капитала. Но все же главное для роста - это увеличение производительности труда в реальном секторе экономики. Допустим, всё будет легализовано - будет ли рост? Для этого нужны инвестиции и технологический рывок, нужен отказ от потребления в пользу накопления, нужно встраивание в технологическую пирамиду ЗМ или (что сделать практически невозможно) создание своей, нужно изменение трудовой этики и постоянно быстрое освоение новых трудовых умений и навыков. Где же гарантии, что при массовом закладывании недвижимости ради получения кредитов увеличится норма накопления и ускорится технологический рост? Поэтому, несмотря на множество интересных наблюдений и широту исторического обзора, книга де Сото в главном своём практическом выводе является типичной манипуляцией сознанием: автор уводит читателей в сторону от главного вопроса - механизма накопления благосостояния и роли компрадорской элиты в поддержании неравенства.

Таблица 4.4 Норма накопления в Латинской Америке, % к ВВП - [(222), с.127]

Период

Аргентина

Бразилия

Чили

Колумбия

Мексика

1920-1029

19,2

17,7

18,3

20,0

10,5

1930-1039

18,5

10,3

23,0

15,4

8,3

1940-1049

14,3

11,9

20,2

14,8

11,7

1950-1959

15,3

18,3

18,5

14,9

15,5

1960-1069

22,0

18,1

21,3

16,0

19,0

1970-1979

23,5

21,7

18,7

16,4

22,2

1980-1989

20,0

20,1

19,0

16,0

21,0

Часть пятая. Настоящее и будущее России

ГЛАВА 31 ПОЛОЖЕНИЕ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

Есть ли кризис в современной России - настолько серьёзный, чтобы кардинально изменять само жизнеустройство страны? Граждане России вовсе не едины в ответе на этот вопрос. Некоторые считают, что иначе, чем сейчас, нельзя, так как СССР был настолько плох, что другого пути и не было. Такие люди понимают, что сейчас многое стало хуже, но они настаивают, что кое-что улучшилось, что идёт процесс реорганизации, что нужно время для налаживания жизни. Как правило, эти люди из Москвы или Санкт-Петербурга. Большинство населения в России, особенно те, кто застал СССР и живёт на периферии, всё же согласны с тем, что сейчас "почти всё плохо" и необходимы существенные изменения.

Есть ли кризис?

Так всё-таки есть ли кризис? Казалось бы, внешне всё хорошо, нормально. Есть хлеб, нет случаев массового голода. В большинстве домов относительно тепло, работают школы, театры, кино. Ну, пусть некоторые предприятия стоят - так это, может, и к лучшему: не отравляют окружающую среду. Стало больше машин, хотя и появились пробки. Система микроавтобусов и средних автобусов практически решила транспортную проблему в больших городах. За последние пять лет выросла зарплата, кое-где ослабла крайняя нужда.

Но есть и то, что за пределами взора, и не всякому видно. Не видно, что многие сёла и мелкие города в российской глуши медленно откатываются на уровень жизни начала XX века. Так, в ряде сёл Заволжского района Ивановской области электричество бывает 1 час в день. А ведь без электричества современный человек фактически теряет нормальный облик, деградирует до уровня крестьянина с лучиной начала XX века. Беда наступает медленно, заливая малые и концентрически охватывая средние и большие города. Те, кто в беде, не видны на экранах телевизора - их туда не пускают новые хозяева жизни. И тревожные симптомы множатся. Оборудование большинства предприятий всех отраслей морально и физически изношено. Объёмы капитального и текущего ремонта жилья сократились в несколько раз по сравнению с советскими временами. Как следствие, начали выходить из строя трубопроводы подачи горячей, холодной воды, и города оказываются в лапах холода и отсутствия воды. Да, Москва цветёт и пахнет - вырастает всё больше супержилья, высотных зданий для офисов иностранных компаний и фирм отечественных миллионеров, ипподромов, роскошных ресторанов и казино. Но сделайте шаг в сторону - и контраст будет разительным. Чуть отошёл от границы Москвы - и уже нищета, разваливаются дома, закрываются больницы, поликлиники, медпункты, дома культуры, начальные школы в небольших посёлках. Создаётся впечатление, что вся Россия сконцентрировалась вокруг Москвы и Трубы, качающей нефть и газ. Ещё работают ГРЭС, ТЭЦ, АЭС, но заводы, поставляющие оборудование, медленно и верно уходят в небытие.

В глубокий кризис погружаются системы жизнеобеспечения населения. В 90-е годы жестокие эксперименты с отключением систем жизнеобеспечения проведены во Владивостоке и Ереване. Из опыта Еревана следует, что отсутствие отопления и электричества ведёт к резкому ухудшению эпидемиологической обстановки, завшивлеванию, повышенной смертности среди пожилых людей, которые вынуждены лежать в постели, чтобы согреться. Малая же подвижность стариков приводит к ослаблению организма, воспалениям лёгких, другим болезням и преждевременной смерти. Отметим, что развал жизнеобеспечения - не из тех шоков-вызовов, которые мобилизуют людей на успешное преодоление трудностей: люди смиряются с качеством жизни без благ цивилизации и опускаются. Да, они находят хитрые способы выжить, порой с полунатуральным хозяйством: ведь выживали же крестьяне начала XX века и с более низким уровнем жизни. Но при такой жизни они уже не могут сохранить производительность, свойственную советскому времени, - не то чтоб вырваться на новый уровень и обеспечить себе благополучие в столь жестокое лихолетье. Что сказать о покупательском спросе, например, в гибнущей псковской деревне? Материальные возможности селян легко оценить при посещении почти любого дома в отдалённых от городов деревнях: деревянные лавки вдоль голых стен, старьё времён советских лет, ни электричества, ни газа, ни телевизора, ни холодильника, ни стиральной машины. Жизнь едва теплится благодаря мизерным пенсиям старух, скромные средства которых уходят на заготовку дров и покупку минимума продуктов питания. Если определять качество жизни по этим главных системам жизнеобеспечения, сейчас в России (опять же подчеркнём, что не имеем в виду Москву и частично другие крупные города - центры пирамид) стало значительно хуже.

И всё-таки, в этой главе мы не будем пытаться убедить каждого читателя, что лично ему стало жить хуже. Голосования жителей на тему, лучше им стало жить или хуже, не проводилось - кто знает, может быть, большинство россиян ценят безделье выше потерянных материальных и духовных благ. Тогда, с точки зрения экономической теории, их уровень жизни вырос. Во-первых, мы признаём, что всё зависит от личного восприятия. Даже бомж, обитающий на свалке, может чувствовать себя комфортно, потому что ему не надо напрягаться, никто работать не заставляет - и это для него самое ценное. Во-вторых, мы знаем, что книгу будут читать и жители крупнейших городов, которым - судя по статистике среднего потребления - сейчас материально живётся лучше, чем в СССР. Попробуем отложить обсуждение снижения потребления на второй план и оценить геополитические перспективы России при сохранении нынешних тенденций.

В этой главе мы попытаемся оценить состояние тех основ государства, которые опираются на проживающих в нём людей, их настроение и поведение, а в следующих, на основе статистических данных, более детально разберёмся с объёмом производства и состоянием физического капитала в стране.

Технологическое отставание

Мы видели, что главным фактором, обеспечивающим благосостояние ЗМ, является постоянное создание добавочного продукта за счёт непрекращающейся разработки новых технологий и максимального использования добавочного продукта в торговле с другими странами. Революция 1991 г. прошла под лозунгом преодоления дистанции, отделяющей Россию от благополучного ЗМ. Сократилась ли эта дистанция хоть на шаг, в каком-то из аспектов жизнеустройства? Сейчас никто не осмелится отрицать, что страна столкнулась с нарастающим технологическим отставанием от своих геополитических противников, которое значительно больше, чем в конце 80-х. Именно в советскую эпоху были созданы заделы для опережающего технологического развития, и в ряде отраслей оно было уже достигнуто, но за прошедшие 15 лет все эти заделы утеряны, и страна теряет способность даже воспроизводства давно разработанных технологий.

Нас поразила одна история (а может и легенда, но таких сотни). В Иванове был знаменитый на всю страну завод тяжёлого станкостроения, выпускавший станки с числовым программным управлением. Им руководил Герой Социалистического Труда В.П.Кабаидзе. В 2002 г., после долгого отсутствия заказов, к ним поступил заказ из Ирака на 16 станков. Все основные узлы и детали станков удалось найти на складе, но завод был вынужден отказаться от выгодного заказа, потому что не нашлось рабочих, которые сумели бы собрать и отладить даже один станок. На заводе были утрачены бесценные умения и навыки, которые и образуют основную составляющую в производительных возможностях и которые важнее, чем физический капитал. И это один из тысяч случаев. Безвозвратно утеряны квалифицированные кадры в науке, гражданских и оборонных предприятиях, отраслевых институтах, конструкторско-технологических бюро и других, а их разработки выброшены новыми хозяевами на свалку. Вот как быстро страна теряет накопленный десятилетиями бесценный человеческий и интеллектуальный капитал.

В российских магазинах многие, даже довольно примитивные товары, не требующие высоких технологий для своего изготовления, импортные. Например, отечественных утюгов во Владимире уже не купишь. По данным Минпромнауки, в 2002 г. импорт машин из-за рубежа по сравнению с 2001 г. вырос на 16%, достигнув $16,5 млрд., в то время как экспорт продукции отечественных предприятий снизился до $9,9 млрд. (-4% к уровню 2001 г.). И это с учётом рекордных показателей продаж военной техники и технологий, экспорт которых из России в 2002 г. достиг $4,8 млрд. Не относящиеся к ВПК отрасли машиностроения, начавшие было оживать после девальвации рубля в конце 90-х, вновь начали деградировать (60). В отчёте Минпромнауки даже появился специальный термин "депрессивные направления", к числу которых отнесены станкостроение, строительно-дорожное, коммунальное, тракторное и сельскохозяйственные производства. "Депрессия" привела к тому, что доля машиностроения в общепромышленном производстве России вновь пошла вниз, опустившись до 19,7%, тогда как нормой для развитых государств считается показатель от 35 до 50%. Нехватка собственных средств и отсутствие инвестиций со стороны привели к снижению темпов обновления оборудования (65% которого эксплуатируется свыше 20 лет). Следствие - плохое качество продукции и низкая производительность труда, показатели которой втрое ниже средней по промышленности, мизерные зарплаты и вымывание на Запад наиболее квалифицированных кадров.

Россия почти деиндустриализирована, свыше половины доходов федерального бюджета - это доходы от экспорта сырья, и идут они на нелепое накопление золотовалютного резерва, залатывание дыр, уплату внешних долгов, кое-какое убогое с хлеба на квас финансирование социальных программ, армии, зарплату госслужащих, науки, учителей, врачей. Итоги 15 лет реформ - это как бы сталинская индустриализация наоборот. Сталин принял разоренную Россию с сохой, а оставил с отечественной атомной энергией. Нынешние российские правители приняли передовую космическую сверхдержаву с атомной энергетикой и прекрасным научно-техническим потенциалом, а ведут её в колонию с сохой. В стране практически разрушены десятки отраслей современной промышленности, вся отраслевая наука и часть академической. После первой пятилетки, выступая с отчётным докладом перед съездом партии, Сталин мог себе позволить монотонно перечислять те отрасли промышленности, которые у нас появились в результате мобилизационного рывка: "У нас не было металлургической промышленности. Теперь она у нас есть. У нас не было тракторной промышленности. Теперь она у нас есть. У нас не было авиационной промышленности. Теперь она у нас есть. У нас не было... Теперь есть..." Всё очень просто. Но Путину потребуется больше времени, чтобы перечислить те отрасли современной промышленности, которые у нас ликвидированы. Вот как пишет Николай Волынский (27) о том, с чем пришёл к своему 300-летнему юбилею далеко не бедствующий Петербург: "у нас была прекрасная судостроительная промышленность. Теперь её у нас нет. У нас была бронетанковая промышленность. Теперь её у нас нет. У нас была электронная приборостроительная промышленность (в частности, производилось уникальное оборудование для "МИГов" и "СУ"). Теперь её у нас нет. У нас была передовая оптико-механическая промышленность. Теперь её у нас нет. У нас была химико-фармацевтическая промышленность. Теперь её у нас нет. У нас была моторостроительная промышленность (в частности, завод им. Климова - вертолётные моторы). Теперь её у нас нет. У нас было мощное производство средств ПВО - знаменитые ЗРК "С-300" и "С-400", которых пуще смерти боятся натовские пилоты, особенно - летающие на самолётах-"невидимках" "F-117а". Теперь его у нас нет. У нас была мощная текстильная и прядильно-ниточная промышленность. Теперь её у нас нет. У нас была мощная аграрная промышленность. Племенные тёлочки мясо-молочной чёрно-пёстрой породы продавались по всему СССР. Теперь её у нас нет. У нас была сильнейшая наука. Теперь её у нас нет. У нас была прекрасная система образования. Теперь её у нас нет. И ещё таких же 15-20 позиций" ... И это только по одному городу. Если в Китае Дэн Сяопин выдвинул и реализовал на деле лозунг 4 модернизаций: армии, науки, сельского хозяйства и промышленности, то в России при Ельцине в кратчайшие сроки провели 4 архаизации: армии, промышленности, сельского хозяйства и науки, к которым добавилась пятая архаизация - человеческого и интеллектуального капитала. А значительное количество остающихся предприятий и даже подотраслей перешли под контроль иностранного капитала.

Быть может, эти данные односторонни и не отражают глубинных изменений в использовании Россией новых, ещё более передовых технологий, чем приборостроение и оптика? Что ж, технологический уровень российской экономики можно грубо оценить по интегральному показателю, хорошо работающему в современной экономике, - энергоёмкости ВВП. За 50-80-е годы удельная энергоёмкость ВВП (частное от деления среднедушевого потребления условного топлива на ВВП) устойчиво снижалась, а с началом реформ на фоне резкого падения ВВП резко выросла до уровня 50-х годов. (1968 г. - 0,67; 1973-0,59; 1978-0,57; 1983-0,54; 1988-0,54; 1993-0,83) (43). Эти данные свидетельствуют о том, что технологический уровень снижается абсолютно, а не только в сравнении с передовыми странами.

Гибель существенной части остающихся предприятий российской индустрии предрешена из-за принявшего уже необратимый характер недоинвестирования, в результате которого инерционный процесс выбытия оборудования вследствие физического и морального износа стал почти необратимым. Россия всё ещё как-то держится на советском наследстве. Оборудование на предприятиях, в инфраструктуре, в ЖКХ в основном всё ещё советское, но оно же не вечное! Оно постепенно начнёт (и уже начало) повсеместно выходить из строя. "Первый звонок" уже был - города, десятки и сотни тысяч людей, которые замерзали без воды и без света последние зимы. Об этом свидетельствует и недавняя авария в энергосети Москвы и других областей. Из доклада Академии наук: "В крайне опасном состоянии находится инфраструктура - технологический парк практически всех отраслей промышленности". По мнению экспертов АН СССР, приватизация естественных монополий, в частности, единых транспортных и энергетических систем страны, с большой вероятностью приведёт к "технологическому распаду страны". Отсутствие инвестиций в технологию, в инфраструктуру, в науку являются признаками тотальной деградации общества.

Наука и образование в современной России

Но может быть, утеря позиций в технологической гонке с лихвой перекрыта серией научных прорывов, которые позволят России в короткое время установить собственное технологическое лидерство? Нет, и в научно-технической сфере России в 90-е годы произошла катастрофа. Практически уничтожены отраслевая и прикладная науки, добиваются остатки фундаментальной. Из науки и техники ушло целое поколение. Хотя в настоящее время в лабораториях и КБ имеются сотрудники возраста до и после 30, однако, основная производственная и научная деятельность поддерживается людьми старше 60 лет, которые уходят, не успев передать свой опыт и навыки. С 1992 г. рухнула система научно-технической информации, закрылись научно-технические журналы, в НИИ и предприятиях уничтожены уникальные библиотеки. Научная литература (монографии), издаваемая мизерными тиражами, дорога и малодоступна. Уже 4 года (данные августа 2004 г.) нет поступлений иностранных журналов в Государственную центральную научную библиотеку, да и подписка через Интернет ограничена несколькими названиями. Наши учёные пишут книги для западных издательств на английском языке, а в Россию мало что доходит. По личному опыту знаем, что произошло почти полное вымирание биомедицинской науки. Резко ухудшилось библиотечное обслуживание. Библиотека имени Ленина утратила своё значение в качестве научного центра, когда она была доступна для научных работников и имела почти все зарубежные журналы. Система подготовки и издания реферативных журналов практически разрушена. В годы Советской власти эта система позволяла быстро и оперативно распространять информацию по всем населённым пунктам СССР. Она работала эффективно и дёшево. Приказала долго жить и система обеспечения предприятий промышленности и научных учреждений зарубежными научными и научно-техническими книгами и журналами. Большую их часть теперь прочитать невозможно, так как нет средств на их приобретение. По сути, страна лишилась научно-технической информации.

Когда СССР исчез в 1991 г., общие затраты на науку и научное обслуживание упали с 1,03% (1991 г.) в год до 0,5% национального дохода в год (1993) и наконец до 0,3% (1996 г), к тому же, при спаде национального дохода [(219), с.59]. За 1992-1996 гг. траты на фундаментальные исследования в Академии наук России упали в 10 раз, а сравнительная зарплата учёных упала в 5 раз [(219), с.59]. По объёму выделяемых для науки средств нынешнюю Россию в три раза обогнали даже Мексика и более бедные страны. Общий объём ассигнований на развитие науки в 2003 г. составляет 1,3 млрд. долл. Это почти вдвое меньше годового бюджета Кембриджа. По заключению профсоюзов науки, эта сумма "абсолютно неадекватна тому критическому состоянию, до которого наука доведена руководством России за последние 12 лет". Удельный вес России в мировом ВВП - 1,2%, доля на рынке наукоёмкой продукции - 0,3% (139).

Кризисное состояние финансирования российской науки наглядно показывает сопоставление доли затрат на науку в ВВП 2000 г. ряда стран (Япония - 2,9%; США - 2,8%; ФРГ - 2,3%; Россия - 0,3%, что соответствует уровню Африки). Сейчас в США 3 100 000, в Японии - 700 000, во Франции - 200 000 учёных. По данным государственного департамента США, только между 1990 и 1993 гг. 10 000 учёных и инженеров эмигрировали из стран прежнего СССР в США. По данным одного агентства (ОЕСД) в Париже, к осени 1993 г. около 30 000 учёных России эмигрировало во все страны [(219), с.62]. Один только Израиль принял к концу 1991 г. более 6000 исследователей фундаментальных дисциплин [(219), с.63]. По данным того же ОЕСД в Париже, число научных и технических работников в прежнем СССР упало на 50% с 1989 по 1993 г., с 1,5 млн. до 600 тысяч. Особенно тяжёлую потерю из-за утечки мозгов понесла русская космическая индустрия. К середине 1994 года потеря составила 30% [(219), с.64]. Многие ушли в "челноки" и прибыльные коммерческие структуры, стали торговать на рынке. На каждого выехавшего учёного 10 из оставшихся покинули науку и занялись другим делом. Три четверти российских учёных покинули науку.

Отъезд молодых учёных из России продолжается возрастающими темпами. Кузница кадров - российская высшая школа - работает с удвоенной энергией, заполняя академические вакансии уже не только в престижных университетах и научных центрах США, Германии и Франции, но также в Бразилии, Греции, Южной Корее. До ста тысяч других специалистов ежегодно покидают Россию. 35% молодых учёных готовы уехать за рубеж, ибо не видят в России возможности продолжать научную работу.

Паскаль в своё время отметил: "Достаточно уехать 300 интеллектуалам, и Франция превратится в страну идиотов". Если учесть, что Россия с лихвой перевыполнила эту норму, значит... Общий упадок, а в ряде случаев и полное разрушение всех без исключения факторов формирования человеческого потенциала (включая образование, здравоохранение, поддержание общественного психологического климата, культуру, государственное управление), подстегиваемое лихорадочным и, в лучшем случае, непродуманным реформаторством, лишает российские технологии необходимых для успешного развития человеческих ресурсов.

Высокая капиталоёмкость передовых научных исследований делает их продолжение в России невозможным не только из-за отсутствия требуемых значительных сумм денег, но и из-за потери разложившимися системами научного управления способности рационально использовать средства: ведь и в этом нужно постоянно поддерживаемое умение. Отсутствие культуры доведения научных результатов или опытных образцов до применимых в массовом порядке стандартных технологий делает для российских корпораций более выгодной (с учётом необходимого времени и организационных усилий), а часто и более дешёвой покупку сравнительно дорогих, а часто и менее эффективных, но зато готовых и обеспеченных сервисным обслуживанием западных технологий (но они, как отмечалось, могут быть только устаревшими). Полная утрата современным российским государством способности планировать и руководить развитием науки и технологий, - как, впрочем, и развитием во всех без исключения остальных сферах жизни общества, - делает принципиально невозможными прорывные исследования, которые и могут обеспечить конкурентоспособность страны в перспективе.

В кризисном положении находится образование, хотя число студентов и увеличивается. Однако нынешние студенты, в подавляющем большинстве, получают не настоящее высшее образование, а его суррогат, в лучшем случае соответствующий образованию в советских техникумах. Высшее образование предполагает обучение студентов не путём зазубривания учебников, а приобретение знаний и опыта через прямое участия в научной работе рядом с преподавателем. Сейчас же возможности для научной работы преподавателей (мы имеем в виду проведение современных передовых научных исследований) резко ограничены. И высшее образование сократилось до уровня техникума - воспроизводство новых специалистов отражает черты тех, кто их обучает. Новые специалисты не готовы работать с современными технологиями и не способны разрабатывать новую технологию. Система образования, существующая в современной России, уже не учит думать и по-прежнему не обеспечивает даже необходимого минимума знания иностранных языков. Большая часть старых университетов в ужасном состоянии, если учесть постоянно растущие по мере научно-технического прогресса требования к носителю высшего образования. Уровень академического теоретического образования заметно упал. Среди тех, кто окончил МГУ в 1995 г. по научным специальностям, три четверти не смогли найти работы [(219), с.72]. Резко упало желание студентов идти в отечественную науку. Структура высшего образования не отвечает структуре реальной потребности России в молодых специалистах. Достаточно указать на то, что абсолютное большинство студентов российских вузов даже и не предполагает работать по получаемой специальности, а безработица выпускников (особенно по "рыночным" специальностям - менеджер, бухгалтер, юрист) стала устойчивым социальным феноменом, ярко контрастирующим с практически тотальным острейшим дефицитом производственных специалистов.

Сегодняшний механизм приёма в российские вузы устроен парадоксально. Все знают о существовании частных соплатежей при поступлении в вузы, знают, как работает отлаженная машина репетиторства, знают, что возможности получить бесплатное образование у детей из наиболее высокостатусных и наиболее обеспеченных групп населения существенно выше, чем у прочих. Следующая группа - менее высокостатусные и менее высокодоходные - вынуждена отправлять своих детей на обучение за частный счёт. Дети из бедных семей идут в армию (32). Качественная деградация высшего образования скрывается благостными количественными показателями. Высшее образование превратилось в систему спасения юношей от армии. Количество вузов выросло с 680 на весь Советский Союз до более 3000 в одной только РФ, а количество поступающих почти сравнялось с количеством выпускников школ. Государство потеряло способность контролировать качество высшего образования при растущем количестве, по большому счёту, "липовых" дипломов, свидетельствующих о бесцельно потраченных студенческих годах и родительских деньгах. Сосед по даче одного из авторов, преподаватель частного университета рассказал, как одна студентка приехала на шикарной машине "сдавать" экзамен. Ничего не знает. Он ей говорит, что не может зачесть, а она ему: "А за что я вам деньги плачу!?".

Деградация человеческого капитала

Всякая попытка возрождения России будет, несомненно, опираться на те кадры, благодаря которым будет работать экономика. Сегодня правительство РФ гордится ростом экономики на 4-6% и почему-то никак не комментирует данные Госкомстата о дополнительном увеличении при правлении Путина более чем на 10% смертности среди населения, росте числа преступлений (свыше 3 млн.), о снижении их раскрываемости (на 25%), об увеличении числа детей школьного возраста, не охваченных никакими формами учёбы (свыше 2 млн. человек). Современная Россия характеризуется таким ростом преступности, разгулом наркомании, алкоголизма, детской и подростковой проституции, порнобизнеса, социальных болезней (в частности, туберкулеза и СПИДа), какого не знала её многовековая история.

Важнейшим показателем качества жизни и состояния человеческого капитала является уровень преступности, определяющий реальную безопасность населения. Россия находится на первом месте в мире (данные ООН) по числу собственных граждан, ежегодно гибнущих в результате актов насилия, - почти 200 тысяч убитых и похищенных, большинство из которых молодые русские парни и девушки. Россия занимает третье место по числу убийств (после Колумбии и Южной Африки). По данным официальной статистики, все виды преступности в России выросли в разы. Весьма информативным индикатором состояния преступности служит её коэффициент, то есть число преступлений на 100 тыс. жителей. Сравним: в СССР в 80-е годы этот коэффициент составлял около 700; в Российской Федерации в 2000 г. - свыше 2000. В 2000 г. в России было зарегистрировано 31 тыс. умышленных убийств, в то время как в Соединённых Штатах, где население вдвое больше, чем у нас, - 24 тыс. То есть Россия Америку обогнала. Реально к правовой ответственности привлекаются 2 человека из 100, нарушивших закон (87).

За 1990-2000 гг. общая преступность увеличилась в 3 раза. В 2001 г. зарегистрировано свыше 3 млн. преступлений, остались нераскрытыми 606 000 преступлений, совершено более 32 тысяч убийств, около 25 тысяч тяжких телесных повреждений со смертельным исходом, более 30 тысяч человек пропало без вести (46).

В 1940 г. в 190-миллионном СССР было всего 6549 убийств, а в нынешней 140-миллионной России - по 60-80 тысяч в год. А в тюрьмах и лагерях СССР на конец 1940 г. находилось 1,8 млн. человек. Между прочим, и в современных США с их 280 млн. человек населения количество заключённых составляет 5,5 млн. человек (в 2 раза больше на душу населения, чем в СССР 1940 г.), и это число из года в год растёт (114).

Россия находится на первом месте в Европе по употреблению наркотиков, да и в мире её обгоняют только Лаос, Таджикистан и Иран. Россия на втором месте в мире по числу самоубийств на душу населения (после Литвы). Если бы ещё пару десятилетий назад кто-либо официально заявил, что Россия (тогда одна из республик СССР) будет занимать одно из первых мест в мире по количеству самоубийств, то никто бы в это не поверил. Однако сегодня дела обстоят именно так. 60 тысяч самоубийц ежегодно - это превышение показателей, признанных ВОЗ критическими (20 человек на 100 тысяч населения), почти вдвое (в России средний показатель - 38 человек), для российских мужчин критическая норма превышена втрое (60 человек)! (156).

Степень наркомании среди молодёжи чудовищна, особенно в больших городах: там пространство вокруг школ и подъезды буквально усеяны упаковками из-под наркотиков и одноразовыми шприцами. Ещё ближе к критической черте подошла Россия в отношении алкогольной зависимости. Россия вышла на первое место в мире по душевому употреблению алкоголя, обогнав Францию. В начале XX века уровень потребления алкоголя составлял 3,5 литра на душу населения в год, но в конце 1950-х этот показатель начал резко расти. К 1980 г. на душу населения приходилось 10,8 литров, что более чем в 2 раза превышало среднемировой уровень. К этому моменту, по данным Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), в стране насчитывалось 40 млн. алкоголиков и пьяниц. К 2000 г. объём алкогольного производства достиг 18,5 литров на душу населения в год, и это без учёта подпольного производства и потребления алкоголя. Растёт алкоголизм, который уже поразил до 40% мужчин России и до 17% женщин (127).

Деградация человеческого капитала привела к катастрофическому падению трудовой этики, особенно в провинции. Вот типичный случай. Одно предприятие из Москвы решило восстановить добычу торфа в г. Южа Ивановской области. Выделило деньги, купило японские машины, грузовики. Всё начальство взяли из Иваново - в Юже никого подходящего не нашлось. Оно работало вахтовым методом. Вопрос был за малым - найти водителей. Из всей двадцатитысячной Южи нашлось ровно 10 шофёров по числу машин. Остальные уже забыли все навыки водителей или окончательно спились. Начали работать, и всё было бы хорошо, да вот беда: настали праздники. Оставшись без начальства, заставляющего не пить, один из водителей поехал за сигаретами на бензовозе стоимостью несколько десятков тысяч долларов и уронил его в кювет. Взять у него нечего: дом его покосился и стоит копейки. Теперь и водители тоже работают на основе вахтового метода, из Иваново. Сходная ситуация с фермой. Когда наняли местных, с хорошей зарплатой, много больше, чем у соседей, то они ферму разворовали через месяц. А ведь могли и дальше безбедно работать. Теперь и на ферму берут рабочих из Иваново. Они, конечно, воруют, но много унести не могут - далеко. Зарплату им приходится платить гораздо больше, чем местным, но что делать? К чему же это приводит на селе, в малых и средних городах? К усугублению нищеты основной массы населения, а нищета эта, как уже говорилось, не заставляет людей напрячься, а напротив, стимулирует дальнейшую деградацию. Живёт-то большинство населения побогаче, чем при Сталине, но вот Королёвых и Гагариных из сельских жителей не вырастет. Нищета основной массы населения намного больше той, которая должна бы быть даже при упавшем уровне производства. В Центральной Европе, при сопоставимом уровне ВВП, уровень дифференциации доходов меньше российского и, значит, нет такой деградации человеческого капитала, к которой ведёт нищета.

Здравоохранение и сокращение населения

В 1999 г. в России только один процент новорождённых был признан практически здоровым. Россия занимает второе место в мире (после Румынии) по числу абортов, первое место по темпам роста заболеваемости СПИДом. Если с 1975 г. по 1990 г. заболеваемость сифилисом снизилась с 20 до 5 (на 100 тыс. человек), то после распада СССР этот индикатор "чистоты души" подскочил до 277 в 1997 г. и к 2003 году несколько снизился - до 93 случаев на 100 тыс. населения. Произошёл спад рождаемости до и ниже европейского уровня и рост смертности до африканской; при этом средняя продолжительность жизни мужчин в стране составляет 58-59 лет, то есть на год меньше начала пенсионного возраста (125, 181). Пока ещё в России держится здравоохранение, основанное на старых советских принципах круговой поруки, ответственности всего врачебного коллектива за больного и энтузиазме медперсонала. Это работало даже в условия нехватки лекарств и оборудования, но качество медицинского обслуживания из-за недостаточности средств и низких зарплат стремительно падает. Повсеместным стало остаточное финансирование здравоохранения. Многие лекарства стали сейчас настолько дорогими, что практически не используются или используются неэффективно. Например, первый курс химиотерапии раковые больные получают бесплатно, но затем им требуется оплачивать хотя бы часть цены химиопрепаратов. Большая часть больных этого сделать не могут - они прекращают лечение и, следовательно, то лекарство, которое было использовано во время первого курса химиотерапии, фактически оказывается выброшенным на ветер. Поэтому раковые, туберкулезные больные и сердечники не долечиваются. Нарастает число осложнений от лекарств. Из-за отсутствия денег в провинции не хватает бензина даже машинам скорой помощи. К тому же, система моральных скреп быстро деградирует под действием стимулов, идущих из платной медицины. Имеют место случаи, когда медицинские работники, манипулируя нехваткой того или иного, отказываются выполнять свои служебные обязанности. Так, народный художник России Чапкин из г. Южи (Ивановская область) погиб от инфаркта, поскольку скорая в ответ на вызов ответила, что нет бензина (164). Но, как потом было установлено, бензин был - просто они не хотели ехать. Практически повсеместным стало взяточничество во врачебной среде. В советское время в центре России этого практически не было (мы не говорим здесь о южных республиках СССР, а также Западе Украины и некоторых клиниках Москвы, которые и в советское время были поражены данным пороком). Существенно свёрнута система переподготовки медицинских кадров. Теряется преемственность поколений. А ведь в советское время всех заставляли учиться, и передовой опыт был широко доступен. Сейчас же наличие платной медицины и конкуренция заставляет специалистов резко ограничить передачу своего опыта молодежи.

По оценкам "Бюро по народонаселению" США, презентовавшего 22 июля 2003 г. в Вашингтоне свой прогнозный доклад, население России, составляющее сейчас около 145 млн. человек, должно к 2025 г. сократиться до 136,9 млн. человек, а к 2050 г - до 119,1 млн. человек. По данным Госкомстата РФ, на 1 января 2003 г. постоянное население Российской Федерации насчитывало 143,1 млн. чел. и за истекший год уменьшилось на 856,7 тыс. чел., или на 0,6%. В целом по стране превышение умерших над родившимися, как и в 2001 г., составило 1,7 раза, причём в 24 регионах - 2-3 раза. Увеличение смертности населения происходит из-за заболеваний, травм и отравлений. Естественный прирост населения зафиксирован только в 16 регионах. Рост числа разводов за 2002 г. превысил рост числа браков примерно в 5 раз (100).

Падение рождаемости и высокая смертность - это результат действия нескольких факторов. Почему падает рождаемость? По мнению многих, во-первых, достаточно высокие стандарты уровня жизни в СССР и нынешнее ухудшение уровня жизни основной части населения. При СССР люди имели стабильную работу, достаточный для жизни доход, жилье, бесплатное медобслуживания и образование, чего сейчас большинство не имеет. "Плодить нищету" люди не хотят. Но так ли это? Например, на одного москвича пришлось за годы реформ в разы больше финансовых поступлений, чем на среднего россиянина. Тем не менее интенсивность вымирания жителей столицы России оказалась в два раза выше общероссийского показателя (4). Второй фактор можно назвать "культурным стрессом". Большинство людей не видят будущего улучшения жизни, поэтому не хотят рожать детей из страха перед будущим. Третий фактор - навязывание России западных культурных установок. Это - карьера, желание "пожить в своё удовольствие", препятствующие созданию семьи и росту рождаемости.

Нынешние условия жизни мало совместимы с культурными установками русского народа. Отсюда огромный стресс и повышение смертности. Нынешняя убыль населения страны почти эквивалентна убыли населения в результате войн. Осуждение на расстрел семисот тридцати тысяч человек "тоталитарным режимом" с 1922 г. по 1953, часто ставящееся на первое место в обвинениях против советской системы, смотрится в таком случае несоизмеримо меньшим злом по сравнению с тем, сколько людей уничтожено в России за немногим более 10 лет либерально-демократических реформ. Миллионы граждан погибло в межнациональных конфликтах, из-за разгула преступности, самоубийств, плохого питания и отсутствия медицинской помощи.

Рост дифференциации доходов

Резкое социальное расслоение общества приводит к отбрасыванию большей части населения в бедность и даже в прямую нищету. В 1985 г. уровень бедности в СССР был близок к нулю. С 1989 по 2000 г. уровень бедности вырос в 10 раз. Вот коэффициент фондов - отношение доходов 10% населения с наиболее высокими доходами к доходам 10% беднейшего населения. В СССР даже через три года после начала реформ, в 1991 г., он был равен 4,5, тогда как в США - 5,6. Но уже к 1994 г. в РФ он подскочил до 15,1. Согласно данным учёных РАН, которые учли скрываемые богатыми доходы, реально коэффициент фондов в России в 1996 г. был 23. А группа экспертов Мирового банка, Института социологии РАН и Университета Северной Каролины (США), которая ведёт длительное наблюдение за бюджетом 4 тысяч домашних хозяйств (большой исследовательский проект Russia longitudinal monitoring survey), приводит коэффициент фондов за 1996 г. - 36,3! Подобное перераспределение доходов привело к тому, что потребление основной массы населения почти не выходит за рамки необходимых продуктов питания.

В России, по экспертным оценкам, на долю 85% населения приходится 7% национального богатства, включая доходы, товары длительного пользования и недвижимость. Остальное сосредоточено в руках 15% граждан. По итогам первой половины 2002 г. 10% богатых получали 29,3% всех денежных доходов и лишь 2,1% доходов - 10% самых бедных. Ещё более выразительной получается картина, если вместо 10% посмотреть на владения 20% самых богатых россиян. По данным ФСГС, эти люди уже получают почти половину всех денежных доходов российских граждан. Разница в обеспеченности доходами "верхних" и "нижних" 10% - более чем десятикратная. По данным Госкомстата, количество населения со среднедушевым доходом ниже прожиточного минимума (2112 рублей в месяц в 2003 г.) - 29,6 млн. человек, или 20,6% жителей страны. В 2003 г. средняя начисленная зарплата составляла по России в целом 5499 руб. и в сфере образования - 3384 руб., в то время как в газовой промышленности - 25646 руб. В нынешней России 15% наиболее богатого населения покупают 98% закупаемой валюты и имеют 85% всех сбережений [(98) с.20].

Высокая дифференциация доходов была бы объяснима, если бы была направлена на поощрение высокоэффективного труда на благо России - создание новых технологий, стахановские достижения и т.д. Но где те новые технологии и успехи в производительности, которые поощряются с помощью этой дифференциации? Удивительно, но в нынешней России такая дифференциация производит обратный эффект. Так, если в 80-е годы производительность труда в нефтяной отрасли СССР превышала соответствующий показатель в США в 2,5 раза, то теперь, после 15 лет поощрения нефтяной отрасли высокими доходами, она отстаёт от американской в 2,5 раза!

Ухудшению же качества работы на доходных местах способствует закрытие каналов вертикальной социальной мобильности, которое означает приобретение обществом кастового характера. В современной России дети социальной верхушки (банкиров, крупных правительственных чиновников, генералов и т.п.) "обречены" на то, чтобы стать частью этой верхушки (новым поколением министров, генералов, банкиров); дети из семей средних слоёв обречены на то, чтобы влиться в эти средние слои (или, разорившись, опуститься на дно общества, но ни в коем случае не подняться наверх); дети рабочих и крестьян обречены стать рабочими и крестьянами (или заключёнными, или бомжами). Для того чтобы изменить свой социальный статус к лучшему, необходимо не только получить исключительно хорошее образование, что возможно только при наличии больших денег, но и иметь связи внутри социальной верхушки, а это для большинства населения нереально. Таким образом, талантливым молодым людям, не принадлежащим к "верхним" 5%, искусственно не дают и не дадут возможности реализовать себя как личности.

Особенностью социальной дифференциации в России является её связь с дифференциацией в благосостоянии регионов. Барро и Сала-и-Мартин (204), опираясь на большую статистику, показали, что если рынок формируется и страна успешно развивается, то должна происходить с определённой скоростью конвергенция, то есть исчезновение различий между регионами. Анализ основан на штатах США, префектурах Японии и в ЕС. Миграция неквалифицированной рабочей силы в богатые области и приток новой технологии в бедные ведут к конвергенции. Если этого нет, то экономика страны больна. Они же показали, что наиболее успешные "азиатские тигры" всегда огромное значение придавали развитию современной технологии, причём государство помогало и заставляло. Роль технологии в успешном догоняющем развитии достигает 100%, если этого компонента нет, то рост страны паразитарный и страна не имеет будущего.

Оболванивание населения

Стабилизация положения в современной России сопровождается постоянным оболваниванием народа. Можно выделить следующие пропагандистские темы, назойливо внедряемые в настоящее время олигархическими и зарубежными СМИ в подсознание населения. Первая группа тем: В Великой Отечественной войне мы победили благодаря нашей огромной территории, и ещё потому, что не жалели своих людей - наши потери в войне были в 10 раз больше, чем у немцев. Русские тупые и ленивые, они не хотят работать. Мы можем жить только за счёт своих сырьевых ресурсов. У нас ничего делать не умели и не умеют, поэтому дешевле и лучше покупать всё за границей. В других странах люди живут нормально, только у нас всё не как у людей. У нас слишком большая территория, мы с ней не справляемся и не можем её разумно использовать. Русские - народ с рабской психологией, всегда были рабами. Русские варвары всегда противостояли цивилизованному человечеству. Вывод N1: русские - неполноценная раса и не имеют права на управление своей страной согласно своим представлениям о правильном устройстве. А возможно, не имеют права и на существование. Территория России подлежит разделу на части, передаче "цивилизованным странам". Вторая группа тем: коммунизм - это репрессии, ГУЛАГ, гражданская война, голод, уравниловка, стадо, варварство, утопия. Сталин проявил себя только как кровавый тиран, он ничуть не лучше Гитлера. СССР - империя зла, страна-бандит, которая 70 лет всем угрожала. Вывод N2: Коммунизм, социализм и всё, что с ними связано - безусловное зло. Россия всегда виновата, Запад всегда прав. Поэтому нечего и думать о тех путях выхода из кризиса, которые не соответствуют догмам гайдаровцев. Третья группа тем: от народа ничего не зависит. Кого захотят поставить у власти, того и поставят. Всё решают деньги. А нам, чем дальше от политики, тем лучше. Все политики одинаковы. Какая разница - ушёл Ельцин, поставили Путина. Смена власти ничего не даёт. Раньше было не лучше. Итоги приватизации пересматривать нельзя, лучше оставить этих жуликов у власти, так как эти уже наворовались. Придут другие - воровать будут ещё больше. Любая перемена - только к худшему. Шахтёрам (учителям, врачам, и т.д.) нужно искать другую работу, а не протестовать. Кто им (или Вам) не даёт стать банкирами? Надо подождать, пока те жулики, что сейчас у власти, начнут вкладывать деньги в промышленность, сельское хозяйство, науку, культуру и т.п. Всякая революция - это преступление. Никакая революция никаких проблем не решает. Вывод N 3: пусть уж всё будет, как есть сейчас. Лишь бы не было хуже. Лучше заниматься только своими личными проблемами, своей семьёй, в политику не вмешиваться, а там, может быть, всё само как-нибудь уладится (180).

Утрата большинства внешнеполитических позиций

Ещё менее утешительные выводы появляются при рассмотрении аспекта обороноспособности. За время "патриотического" правления администрации В.Путина Россия сдала столько позиций, сколько она не сдала, пожалуй, и при Ельцине. Демонтаж баз слежения во Вьетнаме и на Кубе; допущение, под предлогом проведения антитеррористической операции в Афганистане, строительства американских военных баз в Средней Азии; приход НАТО в Прибалтику и Румынию; пассивное поведение в связи нападением на Югославию и войной в Ираке (при огромных возможностях для манёвра, учитывая противоречия в стане Запада); полная потеря позиций в Грузии и на Украине. Россия потеряла доверие Северной Кореи, Вьетнама, Кубы, ряда арабских и африканских стран - из-за своих проамериканских устремлений, а новых союзников не приобрела. В начале 2000-х годов военные базы США опутали Россию по периметру её границ, включая ряд бывших республик СССР: Среднюю Азию, Грузию, Прибалтику... Даже нынешний раздутый на нефти федеральный бюджет России составляет в лучшем случае одну треть от одной лишь статьи бюджета одних только США - военных расходов. В этих условиях успокаивающие заявления руководства, что у России-де всегда достаточно сил, чтобы отразить любую агрессию, напоминают скорее обещания тайного чудо-оружия в терпящей крах нацистской Германии, распространявшиеся ведомством Геббельса, чтобы поднять боевой дух немцев.

Плачевно состояние армии и оборонного комплекса. Объёмы закупок российской армией новейшего вооружения несопоставимы с советским периодом, не говоря уже о сравнении с перевооружением армии США, что даёт все основания опасаться за судьбу России. Так, недавно в передаче российского ТВ с гордостью сообщалось, что на этот или следующий год собираются поставить армии 5-7 новейших танков, а до 2007 г. еще 10 шт. А пока Россия оснащает армии других стран, в том числе армии своих геополитических соперников - для того, чтобы кто-либо из новых русских на заработанную валюту дополнительно съездил на Канарские острова. Ведь практически вся прибыль от экспорта оседает в их карманах. Масштабы разворовывания средств в вооруженных силах России грандиозны. Например, в одной из передач на телевидении прошли сведения о том, что Дальневосточный военно-морской флот после "героической" левой распродажи лишился практически всех обслуживающих плавсредств (танкеров, ремонтных, грузовых и других кораблей) и никто не был наказан.

Коррупция в органах власти

Саморазоблачение властвующей элиты как клептократической, откровенно и неприкрыто разворовывающей государственную собственность и национальное достояние, сросшейся с криминальным миром, особенно ярко выявилось в результате бесконечных скандалов последних лет. В 2002 г. руководитель фонда "Индем" Георгий Сатаров привёл сенсационные данные о коррупционном бюджете страны: ежегодный объём взяток в России - около 40 млрд. долл. А это ведь данные о возможности безболезненного дополнительного изъятия в бюджет. Между тем в МВД сейчас работает каждый 20-й трудоспособный, общее число чиновников на госслужбе стало в 2 раза больше, чем во времена РСФСР. Несмотря на это, эффективность бюрократической машины резко снизилась. Поменять паспорт, оформить прописку - всё это стало гораздо сложнее и медленнее, чем в советское время, о чём свидетельствуют публикации в СМИ и рассказы очевидцев.

Как пишет де Сото (215), 10 лет назад только некоторые могли сравнивать нации СССР с Латинской Америкой по уровню жизни. СССР имел гораздо более высокий уровень жизни, чем страны Латинской Америки. Но сегодня они сравнялись и выглядят удручающе сходными: подпольная экономика, растущее неравенство, всепроникающая мафия, политическая нестабильность, утечка капитала и ужасающее беззаконие. Впрочем, Бразилия уже обогнала Россию.

Недавно на прилавках магазинов появилась книга Ю.Болдырева (12), где он описывает (причём зачастую птичьим языком, чтобы его не упекли за решетку за необоснованные обвинения) только механизмы воровства, не разбирая реформы сами по себе. Книга косвенно свидетельствует о том, что в России нельзя построить свободный рынок западного типа, даже если бы и старались честно.

Пир во время чумы

На одном из правительственных сайтов некий путинский чиновник с гордостью отрапортовал, что на празднование 300-летия Санкт-Петербурга было израсходовано 60 млрд. рублей. Они были "распределены" следующим образом. 40 из них ушло, по словам чиновников, на реставрацию памятников культуры, и 20 - потрачено на само празднование. По словам очень многих компетентных питерцев, весьма похоже, что львиная доля этой суммы была попросту разворована, так как для многих памятников истории и архитектуры вся "реставрация" ограничилась покраской фасадов и декоративным оштукатуриванием осыпающихся стен. Ну да это вопросы к соответствующим органам и к предмету разговора дела не имеют. Итак, 20 млрд. были затрачены на само шоу. Для начала несколько бюджетных цифр. В консолидированном бюджете России на 2003 г. выделено: на технологию и науку - 40 млрд.; на здравоохранение, физкультуру и спорт - 297 млрд.; на сельское хозяйство - 68 млрд.; на культуру - 60 млрд.; на охрану окружающей среды - 10 млрд.; на весь космос - 8 млрд. При этом, например, на ремонт атомного ракетного крейсера "Адмирал Нахимов", который вот уже 10 лет стоит у заводской стенки, нужно 7 млрд. рублей. На крейсер "Адмирал Лазарев" - 2 млрд. А на достройку всех замороженных на стапелях АПЛ - примерно 30 млрд. рублей (199). На реконструкцию одного только железнодорожного вокзала к 300-летию С. Петербурга правительство потратило 9 млрд. рублей, а бюджет всей Курской области составляет 7 млрд. рублей в год. Сто лет назад в 1903 г. Петербург тоже праздновал юбилей. Всё обошлось намного скромнее - народными гуляньями, балаганами, фейерверком и маскарадным балом в Зимнем. Но публика была очень недовольна: ругала царя и правительство за излишнюю расточительность.

Феномен "высокого" потребления современной России

Любой независимый наблюдатель обратил бы внимание на интересную деталь, своеобразный феномен сегодняшней России - объем производства значительно упал, а уровень жизни не падает так, как следовало бы ожидать: здравоохранение, образование, транспорт, хотя и постепенно сдают свои позиции, пока поддерживаются на определённом уровне. Действительно, при посещении России падение уровня жизни не кажется очень значительным. Причин этого явления несколько. 1. Гораздо меньше прежнего тратится на оборону, инвестирование промышленности, строительство жилья, здравоохранение, науку, образование и культуру. 2. Сокращено до минимума дотирования сельского хозяйства, которое медленно проваливается в кампучийскую дыру. 3. До минимума сокращены расходы на космические исследования. 4. Практически прекращено выделение средств на геологоразведку. 5. Прекращена помощь другим государствам. 6. Ещё идёт отдача от колоссальных инвестиций, сделанных в народное хозяйство в годы СССР, и тратятся запасы, в т.ч., стратегических материалов и продуктов, сделанных при Советской власти. 7. Население имеет дополнительные доходы за счёт теневой экономики, составляющие по разным оценкам от 20 до 40% всего ВВП, и разворовывания бывшей государственной, профсоюзной, кооперативной и совхозной собственности. 8. Внедряются западные технологии в пищевую промышленность, существенно повышающие её эффективность. Кроме того, нет таких потерь от избавления от мало использованных товаров (выбрасывания), которое существует в ЗМ и было достаточно широко распространено в последние годы Советской власти. Особенность нынешней России в том, что большая часть населения бережно использует старые товары, ведёт небольшое натуральное хозяйство, отказывает себе в нормальном отдыхе и платных медицинских услугах и развлечениях. Всё это создаёт иллюзию, что уровень жизни не снижается, точнее, ухудшение не столь значительно, как следовало ожидать исходя из цифр, иллюстрирующих развал и плачевное состояние народного хозяйства.

Положительные тенденции - есть ли надежда?

Пока что мы ведём речь о нарастании признаков кризиса. Но может быть мы не правы и параллельно идёт процесс появления признаков будущего расцвета России. На самом деле, конечно, не всё только плохо. Что же хорошего появилось в стране? Стал богаче выбор товаров. Пусть даже большинство из них импортные. Обратная сторона изобилия товара - стала резко, в разы, падать производительность труда в торговле. В нынешней России примерно 25% населения заняты в торговле. Качественные товары очень дороги для простого человека. Стало гораздо проще купить квартиру, но это возможно только в том случае, если у тебя есть деньги или богатые родственники. Строительство жилья сократилось примерно в 2 раза. Появились и всё более широко распространяются сотовые телефоны, но они уже есть и у чёрного большинства в Южной Африке. Давайте задумаемся, за счёт чего достигнуто повышение качества жизни, например, пользователей телефонов? Оно целиком создано за счёт того, что на Западе создана новая технология и там же доведена до столь низкой себестоимости, что теперь эти "ширпотребные игрушки" можно сбрасывать аборигенам из стран Третьего мира по невысокой цене. Иными словами, распространение в странах Третьего мира (включая Россию) сотовой связи - то самое улучшение жизни, которое, наконец, добирается и до беднейших стран из-за технологических прорывов, сделанных ЗМ. Увеличивая своё потребление и покупая импортируемые телефоны, пользователи телефонов переводят в ЗМ источники нового накопления для того, чтобы там были совершены новые технологические прорывы.

Как уже говорилось, большую тревогу вызывает состояние систем жизнеобеспечения населения - выход из строя теплоснабжения, водоснабжения, электросетей, канализации, очистных сооружений, состояние жилого фонда и свалок мусора... Многие предрекают лавинообразную техногенную и коммунальную катастрофу и социальный взрыв, если не будет произведён срочный ремонт систем тепло- и водоснабжения. Между тем, за прошедшие годы так и не произошло ни того, ни другого. А что происходит? Происходит постепенное отпадение от систем жизнеобеспечения малых провинциальных городов и сёл в российской глуши, однако они переходят на натуральное хозяйство, и дело не доходит до какого-либо социального взрыва. В крупных же городах средства для предотвращения полной катастрофы рано или поздно изыскиваются: один только прирост производства пива перекрывает объём средств, необходимый для срочной модернизации ЖКХ, значит, у населения какие-то деньги есть.

Вот как описывает С.Покровский (180) возможное решение проблемы теплоснабжения. Это переход к парогазовым энергетическим установкам, которые обеспечивают к.п.д. генерации электроэнергии 60%. Это полностью перекрывает весь возможный выигрыш от совместного производства электроэнергии и тепла в теплофикационном цикле ТЭЦ. При этом тепло- и электроснабжение удаётся отвязать друг от друга. Потребители тепла не оказываются в ситуации, когда количество переданного им тепла жёстко завязано на количество потреблённой в этой же местности электроэнергии, как это сплошь и рядом происходит вблизи ТЭЦ, не связанных в сети. И к.п.д. электрогенерации слабо зависит от того, начат отопительный сезон или нет. Завод "Рыбинские моторы" запустил программу производства парогазовых установок по 40 МВт. Концерн "Силовые машины" запускает программу производства ПГУ на 160 МВт. Парогазовые установки (ПГУ) - достаточно дешёвые машины. Так, для Дзержинской ТЭЦ будет поставлена ПГУ, выдающая 150 МВт на газовой турбине и 40-45 МВт - на паровой. Так вот эти 0,2 ГВт мощностей обойдутся в 2,3 млрд. руб. - менее 80 млн. долларов. В пересчёте на 1 ГВт - всего 400 млн. долларов. При этом 1 ГВт атомных мощностей имеет стоимость масштаба 4-8 млрд. долл. Модернизация действующих ТЭЦ планируется теперь фактически только на ПГУ. Краснодар, Пермь, Дзержинск, Тюмень, Сахалин... - процесс уже идёт! Распространение парогазовых установок, к.п.д. которых выше, чем к.п.д. теплофикационного цикла, делает неактуальной в народнохозяйственном плане задачу ремонта труб отопления. По конечному потреблению топлива в энергоустановках - меньший расход при отоплении квартир электрическими радиаторами и тепловыми пушками. Если же учитывать, что для восстановления и поддержания в порядке тепловой сети требуется колоссальный объём труб, земляных работ, теплоизоляции, рабочих рук, техники и моторного топлива, то отказ в перспективе от центрального парового отопления и горячего водоснабжения становится очевидным решением. Электрическое - мобильнее, легче приспосабливается к колебаниям температуры за окном. Капитальная же составляющая электрических сетей несопоставимо меньше капитальной составляющей тепловых магистралей. Ситуация напоминает ситуацию в промышленности. В начале XX века на заводах работала паровая машина, от которой по всем цехам ремнями передавалось вращение. Ремни или зубчатые передачи распределяли вращение на несколько степеней свободы. Это требовало массивных станин, нёсших на себе сотни килограммов зубчатых колёс и червячных передач. В результате электрификации ситуация изменилась. Современный станок имеет на каждую степень свободы свой электродвигатель и систему слежения и управления движением. Ремни остались в далёком прошлом. Скоро в далёком прошлом останутся и тепловые сети российских городов.

У страны, продолжает С.Покровский (180), пока есть возможности не только для ремонта планового, но и для ускоренного, компенсирующего недоработки прошлого. И деньги у населения есть - на увеличение закупок пива оно уже израсходовало больше. Да только не хватает политической воли для того, чтобы эти деньги затребовать у населения и направить на решение жизненных проблем - типа ремонта и восстановления ЖКХ. А почему? Да потому, что существует масса политиков, которые на копеечном повышении тарифов ЖКХ организуют такую истерику, особенно в годы выборов, что ни одно правительство не удержится. Конечно, деньги на полную оплату коммунальных услуг есть далеко не у всех, но эффективную систему помощи тем, кто действительно не может оплатить услуги, правительство создать не может, поэтому за коммунальные услуги платят по сниженным тарифам и те, кто направил дополнительные доходы на покупку пива.

* * *

Подведём итоги. Принципиальной слабостью современной России является практически не осознаваемая её обществом глубина деградации жизнеустройства страны. Мы не собираемся запугивать граждан предстоящим массовым голодом или единовременной катастрофой ЖКХ - как раз, в этих аспектах у активного населения России есть шанс выкрутиться. Пусть и с архаизацией провинции, жизнь в городах может даже относительно наладиться - одновременно с теми странами Третьего мира, которые тоже, наконец, получают возможность пользоваться дешёвым сотовым телефоном, разработанным на Западе. Дело не в массовом одномоментном вымирании населения, а в геополитических перспективах России, в утрате возможностей для самостоятельного развития. Крах промышленности, сельскохозяйственного производства, науки, медицинского обслуживания и образования, низкая рождаемость и вымирание, массовый отъезд учёных и квалифицированных специалистов за границу - это только часть катастрофических последствий развала СССР. Потеряны всё достижения, наработанные за десятилетия советской власти, и основная потеря - в человеческом капитале, знаниях и умениях нарабатывать и использовать технологию. Как мы увидим из следующей главы, имеющихся инвестиций недостаточно, чтобы в обозримом будущем превзойти даже уровень 1990 г., а проводимая властями в эти годы политика спускать весь национальный доход в потребление показывает, что без глубоких и жёстких институциональных изменений инвестиции никогда и не вырастут. При этом в стране образовалась система пирамид с жирующими мини-вершинами в ряде крупных городов (по сути полупаразитическими, потому что значительную часть доходов их населения составляет рента на место проживания, а от конкуренции с приезжими они ограждены наличием квартир в этих городах) и нижней частью пирамид в вымирающей глубинке с натуральным хозяйством и ускоренно деградирующим населением.

Нынешний кризис страны не похож ни на один из прежних. Главное отличие - отсутствие воли к жизни и возрождению страны, отсюда и низкая рождаемость, вымирание. Социум превратился в безвольную разлагающуюся биомассу, неспособную ни на протест, ни на независимый подъём; мозги обработаны сатанинской идеологией.

Но, Россия живёт не изолированно от мира и окружена конкурентами, а её отставание сейчас самое тревожное за последние 400 лет. Россия не сможет долго барахтаться в состоянии отставания, потому что её вскоре съедят, а воли и сил сопротивляться давлению у страны не останется. Армия и экономика страны на масштабное противостояние не способны. И самый главный кризис - в том, что почти никто этого замечать не хочет: в лучшем случае, сбиваются на обсуждение текущего уровня потребления, монетизации льгот, состояния ЖКХ и разгул преступности. Большинству же населения тепло и весело, пока телевидение смешит и развлекает. Хлеб есть, дайте зрелищ! Пожалуйста!!! Как на Дурацком острове в "Незнайке на Луне". Зачем думать, пока весело? Люди напоминают лягушек, варящихся в огромном ведре, в котором медленно поднимается температура. Медленное повышение температуры лягушками не ощущается, и результатом станет то, что они сварятся уже при температуре 60®. Если же лягушку сразу бросить в горячую воду, то она выпрыгнет и может выжить. Для тех же, кто в ведре - всё теплее и теплее, всё приятнее и веселее.

По существу, речь сейчас идёт не о материальном благополучии и тепле в квартирах, а о выживании России. Наиболее правильно описывают ситуацию слова Сталина, сказанные накануне индустриализации. "Мы отстали от передовых стран на 50 - 100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут".

ГЛАВА 32 ООО "ПРОВАЛ"

Милиционеры заплатили, деликатно осведомившись, с какой целью взимаются пятаки. - С целью капитального ремонта Провала, - дерзко ответил Остап, - чтоб не слишком проваливался.

И. Ильф, Е. Петров "Двенадцать стульев"

Аббревиатура ООО в экономической практике расшифровывается как общество с ограниченной ответственностью - и именно так можно охарактеризовать социально-экономическую ситуацию в современной России. Целая страна во многом является именно таким обществом с ограниченной ответственностью.

"В России есть рост, но нет развития", - примерно так недавно выразился один из заметных российских политиков, выступая на предвыборном телевизионном диспуте. Рост (точнее восстановление) действительно имеет место, но он преимущественно экстенсивный, связанный с благоприятной внешнеэкономической конъюнктурой на сырьё. В этой главе мы попытаемся коснуться "физических" параметров нашей экономики, связанных с тенденциями в развитии промышленности и инвестированием в её дальнейший рост.

ВВП: объём и структура

После дефолта 1998 г. российская экономика демонстрирует вполне устойчивый рост. Основной экономический показатель - валовой внутренний продукт (ВВП) - после дефолта 1998 г. вырос к концу 2002 г. на 25%. Правда, и после четырёхлетнего роста объём ВВП в 2002 г. составил всего лишь 72% от уровня приснопамятного 1990 г. Отметим, что ни в одной отрасли экономики объём производства не достиг уровня 1990 г. - ни в одной, включая наименее пострадавшие от кризиса сырьевые отрасли (нефтянка, газовая, чёрная и цветная металлургии). Следовательно, увеличение ВВП в 1999-2003 гг. нельзя назвать ростом - это всего лишь восстановление уровня 1990 г. на имеющейся производственно-технологической базе. Правда, 72 российских процента выглядят неплохо на фоне большинства республик бывшего СССР (за исключением Эстонии и Белоруссии). А если ещё учесть дифференциацию валового регионального продукта, то субъективное впечатление жителей нескольких успешных регионов от локального и относительного российского благополучия перевешивает аргументацию в виде сухих агрегированных цифр.

Давайте посмотрим: как используется ВВП? Или, другими словами, какова товарная (или условно-натуральная) структура потребления валового внутреннего продукта? Как изменилась эта структура с 1990 г.?

В структуре использования ВВП выделяют следующие 4 основные группы. Во-первых, это конечное потребление домохозяйств, то есть вся совокупность благ, потреблённая в течение года и подсчитанная в денежном выражении. Во-вторых, это коллективное (или общественное) потребление - сюда относятся те виды товаров и услуг, которые невозможно отнести на отдельные домохозяйства. Например, топливо для армии или электроэнергия для школ. В-третьих, это потребление товаров и услуг на воспроизводство капитала. В эту группу входит как замещение и прирост основных производственных фондов, так и изменение запасов оборотных средств в экономике и, кроме того, жилищное строительство. Наконец, в-четвертых, для балансирования денежной и товарной составляющих ВВП применяется такой показатель как "Чистый экспорт" (при положительном сальдо внешней торговли) или "Чистый импорт" (при отрицательном сальдо).

Для полноты картины необходимо знать, как распределяется эта часть ВВП в зависимости от уровня доходов. (Здесь мы сделали некоторое методологическое упрощение. Официальная статистика не содержит данных о том, как распределяется ВВП в условно-натуральном выражении между различными группами населения - вместо этого есть информация о дифференциации денежных доходов, а это, в общем-то, не одно и то же, что конечное потребление. Тем не менее, мы решили принять указанное различие как несущественное и применить шкалу дифференциации доходов населения к структуре потребления ВВП).

Рис. 2

На этом рисунке в виде столбиковых диаграмм представлены размер и структура потребления ВВП в 1991, 1998 и 2002 гг. Данные по каждому году представляют структуру потребления ВВП в сопоставимом масштабе. Значение для каждого структурного элемента диаграммы соответствует 100%-ной шкале (для 1990 г), что делает возможным сравнение каждого элемента структуры ВВП друг с другом и за разные годы.

Какие выводы можно сделать на основании диаграммы? Во-первых, произошло не просто уменьшение размера ВВП (72% от уровня 1990 г.), но и существенно изменилась его структура. Если взять потребление домохозяйств в целом, то в 2002 г. оно составило 94% от 1990 г., что, несомненно, даёт определённый повод поклонникам нынешней экономической системы утверждать: мол, не всё так плохо, господа. Посмотрите, экономика России на подъёме, уже сейчас мы почти догнали уровень потребления в "совково-образцовом" 1990 г. Ещё пару лет такого же роста, и мы превысим этот уровень, а там глядишь, и Португалию догоним.

Если же сравнить потребление по пяти группам населения (по 20%) в зависимости от уровня доходов, то картина предстаёт несколько другая. В первой, самой бедной группе, потребление уменьшилось в 2,3 раза, во второй группе - в 1,6 раза, в третьей - в 1,3 раза. В четвёртой группе потребление уменьшилось незначительно, а вот в пятой, наиболее обеспеченной, выросло в 1,4 раза. Если принять во внимание географический фактор (почти четверть доходов в стране приходится на москвичей), то становится объяснимым, почему, с точки зрения типичного москвича (и в меньшей степени - петербуржца или нижегородца), кризис в экономике если и был, то уже давно закончился. И никакого пути назад, в мракобесие коммунизма и тупость плановой экономики, уже нет. Однозначно!

Аналогичное сравнение объёмов потребления по другим статьям ВВП даёт следующие результаты: государственное (коллективное, общественное) потребление за рассматриваемый период уменьшилось в 1,4 раза, расходы на валовое сбережение - в 2,4 раза!

За девяностые годы в российской экономике оформилась одна специфическая статья в структуре ВВП. Речь идёт о чистом экспорте, то есть о разнице между экспортом и импортом. Напомним, что структура распределения ВВП показывает, куда, в конечном счёте, были направлены товарные потоки после всех циклов и контуров распределения. Значительная величина чистого экспорта означает, что существенная часть произведённой в стране продукции потребляется в других странах, а встречные товарные потоки - отсутствуют. Это явление получило название "оттока капитала", хотя на самом деле не всегда имеет место отток - за счёт чистого экспорта обеспечиваются и такие статьи расходов как выплаты по внешнему долгу, вывоз валюты заезжими работниками из бывших братских республик, увеличение золотовалютного запаса страны и др.

Так вот, все последние годы на чистый экспорт приходится 11-20% ВВП. Сам факт того, что около половины экспортной выручки не может быть использовано внутри страны, будь то в виде инвестиционных товаров (что соответствовало бы примерно половине от текущего объёма валового сбережения) или потребительских товаров ("отоваривание" чистого экспорта позволило бы восстановить уровень потребления 1990 г. для наименее обеспеченных 60% населения), говорит о серьёзных макроэкономических диспропорциях, о наличии своего рода макроэкономической патологии.

Итак, что же получается? Валовой внутренний продукт в целом составляет около трёх четвертей от уровня 1990 г. При уменьшении объёма разные составляющие части ВВП (по потреблению) изменились неравномерно. Уменьшение имело место по всем элементам ВВП, кроме одного - потребление 20% наиболее обеспеченных жителей России возросло в 1,4 раза. В результате смены общественного устройства именно эти 20% выиграли больше всех.

Наибольшее же падение произошло в валовом сбережении. Так как самые обеспеченные более других групп вовлечены в процесс принятия решений о том, куда направить средства - в инвестиции (потребление в будущем) или в потребление здесь и сейчас, то именно эта группа и отвечает, в основном, за сложившийся характер российской экономики. Исходя из веберовской склонности к сбережению как основного критерия капитализма, можно утверждать, что сложившаяся в России экономическая система имеет мало общего с капитализмом. Исходя из поведения нынешней российской элиты, экономический уклад современной России можно скорее назвать потребительским гедонизмом (главный принцип которого "После нас хоть потоп"), чем капитализмом.

Состояние промышленности и сельского хозяйства

Пройдя в XX в. драматичный путь экономического развития, после 15 лет реформ Россия оказалась примерно на той же дистанции от США, на которой была в начале столетия: в 1913 г. для европейской России ВВП на душу населения составлял 21,8% от уровня США, в 1994 г. - 17,8%. В этой и следующей главе мы остановимся лишь на некоторых вопросах о положении в народном хозяйстве современной России.

В табл. 5.1 приведены данные о выпуске различных видов промышленной и сельскохозяйственной продукции в России в 1989 г. и в 2001 г. Эти данные взяты из официальных изданий Госкомстата РФ и его сайта. (30).

Таблица 5.1 Сравнение экономических показателей России за 1989 г. и 2001 г.

Вид продукции

Единицы

измерения

1989 г.

2001 г.

Уровню какого года соотв. про-во в 2001 г.

Нефть

млн.т.

552

337

1972

Уголь

млн.т.

800

269

1957

Трубы

тыс.т.

12510

5404

1965

Вагоны

шт.

28000

7385

1910

Металлореж. станки

шт.

64600

8288

1931

Грузовые автомобили

тыс. шт.

697

173

1937

Тракторы

тыс. шт.

235

15,2

1931

Зерноубор. комбайны

шт.

62200

9063

1933

Радиоприемники

тыс. шт.

5561

273

1947

Телевизоры

тыс. шт.

4465

1004

1958

Хим. Волокна и нити

тыс. т.

731

158

1959

Вывоз древесины

млн. м3

351

87,2

1929

Пиломатериалы

млн. т.

83

17,3

1930

Бумага

тыс. т.

5344

3415

1969

Цемент

млн. т.

84,5

35,1

1962

Кирпич строительный

млрд. шт.

24,1

10,5

1953

Ткани всех видов

млн. м2

8707

2617

1910

Обувь

млн. пар

777,7

32,2

1900

Мясо

тыс. т.

6621

1233

1953

Молоко

млн. т.

55,7

32,9

1958

Животное масло

тыс. т.

820

269

1956

Крупный рогат. скот

млн. голов

58,8

32,9

1958

Свиньи

млн. голов

40

15,5

1936

Общий ввод жилья в РФ за 1996 -2000 гг. составил 160 млн. кв.м (примерно столько строили в 50-е годы) против 343 млн. кв.м в РСФСР за пятилетие 1986 - 1990 гг. (84). Не лучше положение в транспортной области. Сегодня Россия находится на 40-50-м месте в мире по развитию транспорта при крайне низком его техническом состоянии (40).

К проблемам спада текущего производства необходимо добавить поражающие воображение масштабы разворовывания транспортных и рыболовных судов, гражданского авиационного парка России, профсоюзных баз отдыха, здравниц, пионерских лагерей, домов Культуры, Дворцов Пионеров, МТС, птицефабрик, оборудования предприятий, проектных, отраслевых и даже части академических институтов, КБ и других организаций. Приватизированные производственные помещения, как правило, используются не по назначению и разрушаются.

Лесная промышленность: сырьевая петля

Перед тем как переходить к тем отраслям, значение которых у всех на слуху, разберёмся отдельно с не самой главной, но весьма характерной отраслью. Ситуация с лесным комплексом до удивления похожа на картину, сложившуюся в других отраслях и в экономике в целом. На экспорт вывозится продукция самых нижних переделов: для лесной промышленности - это лес-кругляк. Переработка в конечный продукт ограничена невысокой ёмкостью внутреннего рынка и ещё меньшей - внешнего. В результате в сырьевых отраслях наблюдается сходная удручающая картина: с одной стороны, общий объём производства меньше, чем был во времена СССР, с другой стороны, на экспорт идёт всё больше, а для собственного потребителя остаётся всё меньше год от года.

В случае с лесной промышленностью эта тенденция проявляется, пожалуй, особенно наглядно. Притом, что древесины в России на душу населения заготавливается примерно столько же, сколько во Франции и Польше, далеко не мировых лидерах в данной области, на долю России приходится четверть мирового экспорта леса-кругляка.

Как показано на графике, всё большее количество необработанной древесины идёт на экспорт, тогда как внутреннее потребление снижается.

Рис. 3

После подъёма на треть в 1999-2000 гг. и выхода на уровень 45% от объёмов 1990 г., началось топтание на месте: за период 2001-2003 гг. отрасль выросла всего на 6,7%, тогда как промышленность в целом - на 15,8%. И к настоящему моменту факты таковы: великая лесная страна производит на душу населения бумаги на треть меньше, чем в среднем в мире (в 1990 производилось на четверть больше среднемирового подушевого уровня).

Основными потребителями российского дерева являются следующие страны: Китай покупает 27% необработанного леса (данные 2001 г.), 47% целлюлозы, США - 27% фанеры, Финляндия покупает 34% необработанного леса, Япония - 17%; кроме того, крупными потребителями являются Швеция и Южная Корея.. Общий объём экспорта продукции отрасли в 2003 г. составил 5,6 млрд. долл. США, а импорт - 2,4 млрд. Экспорт необработанного леса - 37,6 млн. куб. (2003).

Россия является не только крупным экспортёром леса. Она ещё и ввозит много товаров лесного комплекса, причём темпы роста лесного импорта превышают темпы роста лесного экспорта. Примечательно, что на протяжении последних лет наблюдается стабильная величина экспортно-импортного сальдо - в диапазоне 2,6-3,2 млрд. долл. Причём вывозится, как уже отмечалось, практически необработанная продукция, а завозятся - готовые товары высокой степени переработки.

В качестве примера посмотрим, как выглядит торговля лесом и товарами из него с другой великой лесной державой и ближайшей соседкой России - Финляндией. Из общего российского экспорта в 3,1 млрд. долл. США (2001 г.) на необработанную древесину пришлось 12,6%, или примерно 390 млн. долл. Импорт из Финляндии составил 1,3 млрд. долл., и из этой суммы примерно 220 млн. пришлось на разнообразные продукты деревообработки: бумагу, картон, мебель, печатные изделия, которые, очевидно, печатаются на финской же бумаге. (36). Что имеем в сухом остатке? Россия поставляет в Финляндию около 11 млн. кубометров необработанной древесины, покрывая 20% финской потребности в древесине.

Соискание ренты и производительность труда

На примере лесной промышленности мы увидели, что пресловутые отраслевые перекосы, которые ставили в упрёк экономике СССР, за 10 лет не только не исправились, а наоборот, усугубились. За редкими исключениями темпы роста/восстановления в обрабатывающей промышленности заметно отстают от сырьевых отраслей (к сырьевым отраслям в широком смысле относятся не только добывающие отрасли, но и все отрасли, производящие малопередельный продукт - чёрная и цветная металлургии, производство минеральных удобрений). Причина такого положения связана с огромным разрывом доходности в различных отраслях. Никто не станет прилагать огромные усилия для действительно крупномасштабных проектов в перерабатывающей промышленности, видя, как легко живётся в добывающих отраслях. При этом практически во всех отраслях произошло существенное сокращение численности работников. И только в высокодоходных отраслях - электроэнергетике, нефтянке, газовой промышленности и цветной металлургии - численность персонала увеличилась. Именно наличие некоторого условного излишка дохода позволяет оплачивать дополнительных работников. Сырьевые отрасли просто подавляют обрабатывающие самим фактом своей высокой доходности при лёгкой жизни. Они забирают у перерабатывающих отраслей и инвестиции, и людей. Образовался порочный круг развития, который скорее можно назвать штопором. Без решения проблемы неравноправной доходности сырьевых и обрабатывающих отраслей (или хотя бы минимизации существующих различий) нельзя говорить о реальном экономическом развитии.

Апологеты олигархов с голубыми глазами обосновывают справедливость существующего экономического порядка. Используются все доступные средства увещевания, включая Интернет. Мол, мы и так платим много налогов, больше всех остальных. Да, у нас высокая выработка на человека, но это наша заслуга. Кто мешает тем же машиностроителям или текстильщикам добиваться таких же показателей? Вон, посмотрите на Запад - Америку, Англию или Голландию. Видите, правильные парни и нефть с газом умудряются добывать, и обрабатывающую промышленность поддерживать на должном уровне.

Для начала давайте посмотрим, как на самом деле обстоят дела с декларируемой высокой производительностью труда, а именно как изменилась производительность труда в основных отраслях российской экономики за период с 1990 по 2000 гг. Разобравшись с этими данными, можно будет увидеть, являются ли высокие доходы нынешних сырьевиков их заслугой, то есть обусловлены ли они успехами сырьевиков в повышении производительности труда. Для отраслей, продукцию которых можно выразить в натуральном выражении, приведены соответствующие показатели в дополнительных строках.

Таблица 5.2 Сравнение производительности труда в некоторых отраслях российской экономики

Отрасль

Единицы измерения

Производство в 1990

Производство в 2002 (1990=100)

Численность занятых, тыс. чел.

Производительность труда, % (1990=100)

1990

2000

Энергетика

%

77

545

913

45,96

млрд. кВт-ч

1082,2

877,8

48,42

Нефтедобывающая

%

85

137

267

43,61

млн.тонн нефти

516

324

32,22

Нефтеперерабатывающая

%

69

99

113

60,45

Газовая

%

92

27

62

40,06

млрд.куб.м. газа

641

584

39,68

Угольная

%

77

484

269

138,54

млн. тонн условн. топлива

270

172

114,62

Чёрная металлургия

%

72

785

711

79,49

Цветная металлургия

76

487

560

66,09

Химическая

64

1130

877

82,46

Машиностроение

56

9652

4745

113,91

Лесная и целлюлозно-бумажная

47

1792

1102

76,43

Стройматериалов

40

1242

799

62,18

Лёгкая промышленность

16

2288

849

43,12

Пищевая

63

1545

1484

65,59

Сельское хозяйство

68,7

9727

8370

79,84

Итак, с производительностью труда наблюдается удивительная картина: в отраслях, претендующих на звание "флагмана" - нефтянке и Газпроме - производительность за годы "реформ" упала в 2,5-3 раза. На одного работающего в нефтянке, к примеру, добывается в 3 раза меньше нефти, чем в "застойном" 1990 г.! В то же время в не очень прибыльных отраслях - угольной промышленности и машиностроении - производительность труда даже повысилась. По натуральному показателю - добытому углю в пересчёте на условное топливо - производительность одного шахтёра по сравнению с 1990 г. возросла почти на 15%! Поэтому доводы о высокой производительности в высокоприбыльных сырьевых отраслях и вкладе в это нынешних владельцев следует признать неубедительными. Скорее, подтверждается закономерность, уже обнаруженная нами в случае Чили при Пиночете: как только, в результате действий правительства, какая-то отрасль получает большое преимущество - возможность "усесться" на ренте - так в отрасли нарастает паразитизм и остановка, а то и спад производительности. Высокая доходность сырьевых отраслей (кроме угольной) не только забрала у страны соответствующие средства, но способствовала деградации производительности в самих сырьевых отраслях. В советское время, в силу другой структуры внутренних цен (относительно более низких цен на энергоносители) и в силу государственной монополии внешней торговли, сырьевые отрасли не имели преимуществ по сравнению с обрабатывающими. Тем не менее, освоение месторождений шло успешнее, а производительность труда в отрасли была куда выше. Поэтому не было никакой нужды перераспределять доходы экономики в пользу сырьевиков: они и так неплохо работали. Внезапно сырьевые отрасли, палец о палец не ударив для повышения эффективности, получили источник сверхдоходов за счёт того, что реформы дали им возможность продавать свою продукцию намного дороже относительно продукции других отраслей. И они стали набирать на образовавшуюся "полухаляву" братьев, кумов, сватов... до тех пор, пока персонал этих отраслей не вырос в два-три раза при сниженном объёме производства.

Поэтому из данных о чудовищном спаде производительности труда в сырьевых отраслях можно сделать вывод: высокая доходность сырьевых отраслей обусловлена не талантом и трудолюбием её управляющих и работников, добивающихся высокой эффективности, а факторами рентного характера. Им достались разведанные и освоенные запасы при очень низком налоге на добычу углеводородов и старые советские основные фонды, при этом фондовооружённость на одного работника заметно превышает таковую в других отраслях. Зачем же напрягаться при такой хорошей жизни?

Предвидим возможный контраргумент гипотетического оппонента. "А успехи сырьевых отраслей можно объяснить и иначе - инвестициями, осуществлёнными новыми собственниками. Ведь прошло уже 10 лет после начала приватизации. За это время основные фонды успели существенно обновиться. И заметьте, за счёт доходов новых собственников. Например, нефтяная компания Имярек за последние 3 (5?) лет привлекла 1 (2? 5?) млрд. инвестиций. Следовательно, высокая доходность этих отраслей связана с талантом их хозяев умело привлекать инвестиции".

Ну что ж, давайте определимся и с этим вопросом. В табл. 5.3 приведены данные из "Российского статистического ежегодника 2002", из которых следует, что по состоянию на 2001 г. в большинстве отраслей основные фонды, введённые до 1993 г., то есть до начала приватизации, составляли не менее 78-95% от их общего объёма. Исключение составляет только угледобывающая промышленность, где они обновились почти наполовину. (Отметим тот примечательный факт, что энергетика, возглавляемая "эффективным менеджером" А.Б.Чубайсом, держит в этом списке сомнительное первое место - с её 95% основных фондов, введённых до 1993 г.). Учитывая инерционный характер, свойственный динамике капиталовложений, можно предположить, что с 2001 г. по настоящее время написания книги (конец 2004 г.) кардинальных изменений не произошло. Итак, почти 90% продукции в промышленности (в среднем) вырабатывается на основных фондах, созданных до 1993 г., то есть до наступления в России эры "частных собственников".

Таблица 5.3 Объём и обновление основных фондов в отраслях промышленности (в сопоставимых ценах)

Отрасль

Коэффициент обновления ОФ, %

Коэффициент выбытия ОФ, %

Коэффициент ввода ОФ по отношению на начало года (расчёт), %

Объём ОФ в 2001,% (1989=100)

Доля ОФ в 2001, введённых до 1993, %

1990

2001

1990

2001

1990

2001

Вся промышленность

6,9

1,6

1,8

1,1

7,28

1,61

100,12

87,76

Электроэнергетика

4

0,9

0,5

0,6

4,15

0,90

100,15

95,31

Топливная промышленность

8,1

3,5

1,5

1,2

8,68

3,59

100,26

84,18

Нефтедобывающая

9

4,2

1,1

1

9,78

4,36

100,37

87,62

Нефтеперерабатывающая

3

3,3

1,4

1,1

3,05

3,38

100,12

86,82

Газовая

6,9

1,5

0,5

0,5

7,37

1,52

100,28

94,05

Угольная

8,4

2,2

4,1

3,3

8,79

2,17

99,75

49,70

Чёрная металлургия

7,5

1,4

1,2

0,9

8,01

1,41

100,15

90,81

Цветная металлургия

5,3

2,8

1,8

1,2

5,50

2,85

100,09

85,18

Химическая и нефтехимическая промышленность

4,1

0,8

1,5

1,1

4,21

0,80

99,98

88,79

Машиностроение и металлообработка

6,6

0,9

1,6

1,1

6,95

0,90

100,05

89,98

Лесная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная промышленность

6,8

1,7

3,5

2

7,04

1,69

99,92

78,37

Промышленность строительных материалов

5,4

1,3

3,3

2

5,52

1,29

99,96

83,58

Лёгкая промышленность

8,4

0,6

2,2

1,8

8,97

0,59

100,00

84,82

Пищевая промышленность

7,4

3,1

2,3

1,6

7,81

3,15

100,23

82,09

Конечно, имеется ещё один аспект - ведь за приватизацию их предыдущим распорядителем - государством - были получены некоторые средства. Мы оставляем за скобками подробный анализ того, как выручка от "приватизации" соотносилась с рыночной стоимостью приватизируемых предприятий или остаточной стоимостью их основных фондов. Данный вопрос подробно рассмотрен в публикациях разных авторов. Общий вывод - продажа предприятий была проведена за чисто символическую цену.

"Даром полученное даром и ценится". Доставшиеся за бесценок предприятия превратились в дойных коров для своих новых владельцев. Вложить поменьше - получить побольше, таков девиз большинства современных российских "капиталистов". Гедонистическое отношение к жизни привело к феноменальному падению инвестиций, о чём мы уже говорили выше. Рассмотрим данный вопрос подробнее.

Что стало с инвестициями?

По данным Госкомстата РФ, объём инвестиций в воспроизводство основных фондов уменьшился почти в 4 раза (а не в 2,4 раза, как было ранее отмечено) и составил в 2004 г. 33% от уровня 1990 г. Думается, объяснить данное отклонение можно следующим образом. Дело в том, что статья "Валовое сбережение" состоит из нескольких подстатей - валового накопления основных фондов, чистого приобретения ценностей и изменения запасов материалов и оборотных средств. Последний пункт пропорционально зависит от объёмов производства. Учитывая рост объёмов производства в российской экономике в последние годы, получаем, что на собственно инвестиции приходится существенно меньше, чем 40% от уровня 1990 г. Итак, несмотря на некоторые расхождения, примерно трёхкратное уменьшение капиталовложений следует признать вполне достоверным фактом.

Указанный объём инвестиций в целом подтверждается разнообразными статистическими данными. Это, во-первых, данные об объёме и структуре инвестиций в основные фонды по отраслям экономики. Во-вторых, данные о выпуске и импорте инвестиционных товаров в натуральном выражении (количество станков, тракторов, производство цемента). В-третьих, данные о численности занятых в отраслях, производящих инвестиционные товары (машиностроение, строительство и производство стройматериалов). В-четвертых, агрегатные коэффициенты обновления и выбытия основных фондов и производные от них данные о степени износа и возрастной структуре оборудования.

Рассмотрим все перечисленные показатели подробнее. В большинстве случаев данные представлены за 1990 (или за 1991) - своего рода "эталонный" год, 1997 - год наиболее глубокого падения производства, 1999 - первый пост-дефолтный год, в котором начался восстановительный рост, и 2002 (или 2001) - последний год, по которому имеются достоверные статистические данные (табл. 5.4). Там где возможно, мы приводим индексы изменения за период 1999-2002 гг. - это поможет лучше представить динамику изменений за период после дефолта. Кроме того, сопоставление 1999 и 2002 гг. позволяет оценить макроэкономические результаты деятельности правительства М.М.Касьянова за первый срок президентства В.В.Путина.

Таблица 5.4 Объём и структура инвестиций по отраслям экономики


 

1990

1997

1999

2002

Показатель

Структура инвестиций

Структура инвестиций

Инвестиции в сопоставимых ценах, 1990=100

Структура инвестиций

Инвестиции в сопоставимых ценах, 1990=100

Структура инвестиций

Инвестиции в сопоставимых ценах, 1990=100

Оценка: 1.00*2  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"