Мы собирались в большое путешествие на машине - из Москвы до Полтавы - навестить маминых родственников. Весь вечер накануне мама разговаривала с ними по телефону и уточняла у папы время нашего приезда.
- Примерно часам к десяти вечера , - отвечал папа. - Если вы, конечно, не прокопаетесь. Все вещи упакуйте сегодня! И спать ложитесь пораньше - вставать придется с солнышком!
Потом я долго лежала в кровати, а сон все никак не приходил. В распахнутое окно вливались звуки и запахи летней ночи. На потолке серебрилась дорожка от фонаря.
- Как долго тянется эта ночь, - думала я. - Поскорее бы утро настало!
...В начале шестого мы выехали из города. Было почти светло. Отблески восходящего солнца отражались в лужах, оставленных ночным дождем. Машины еще не оккупировали улицы, и мы без всяких затруднений покинули Москву.
Мама постоянно поворачивалась ко мне с переднего сиденья и рассказывала:
- Алла, ты увидишь легендарные места, воспетые Гоголем! Побываешь на шведской могиле. Искупаешься в реке с удивительным названием - Ворскла. Такое название ей сам Пётр 1 дал...
Я слушала ее вполуха и смотрела в окно - пейзаж менялся на глазах. Мимо мелькали поля, леса. Мы огибали стороной какие-то города и, наконец, глухо застряли на таможне города Глухова. Под шпарящим солнцем скопилось множество автомобилей.
- Часа на три, а может и на все четыре, - мрачно констатировал папа.
И тут, откуда-то выскочил толстый дядечка в бежевых шортах по колено, белой маечке и зеленой фуражке.
- С дитём ждать замаетесь...
- Сколько?, - спросил папа.
- Полтинник зеленых, и через час вы - на Ридной Батькивщине...
- Идёт.
- Тогда поехали!
Мы медленно потянулись по обочине, обгоняя очередь, которая провожала нас злобными репликами...
Но даже, несмотря на это, мы подъехали к Полтаве глубокой ночью и долго плутали в потемках, разыскивая нужное место. Потом я прямо обалдела от количества незнакомых людей, обступивших нашу машину. Мама со всеми обнималась и целовалась. Папа знакомился. А меня просто трясли и рассмотривали так, что я даже спать расхотела...
Огромный стол был накрыт прямо во дворе под деревом, на котором росли белые пупырчатые ягоды, напоминающие недоразвитый виноград.
- Это шелковица, - сказала мама. - Попробуй!
...Когда я уснула - не помню, но открыла глаза из-за странных шорохов, доносившихся откуда-то из угла... Мне стало очень страшно. Я уже собралась разбудить маму, которая спала рядом, когда раздался низкий печальный голос:
- Тыхону...
- Шо?, - сквозь храп отозвался мужской голос из темноты.
- Проснысь...
- Та шо?
- Та проснысь, - уже громче сказала женщина.
- Та шо Вам?
- Та проснысь!
- Та шо Вам?
- Та проснысь, тоби кажуть!!
- Та шо Вам?!
- Та я заблудылась!!!!!
Тут я не выдержала и начала хохотать. У меня даже колики в животе от смеха начались. А голос у меня достаточно громкий. Мама говорит, что мне только полком командовать с таким голосом...
Вспыхнул свет. Я обнаружила, что в комнате полно народа. А возле стенки, между двух больших сундуков, стоит наша родственница баба Ира. Тыркается то взад, то влево, то вправо, то влево - и никак выйти не может. А назад пройти ей почему-то в голову не приходит...
Улеглись, когда небо стало светлеть. А я никак уснуть не могла. Потом увидела , как баба Ира поднялась и вышла на улицу. Я тихонько за ней пошла. Она сидела возле распахнутой двери хлева на маленькой скамеечке и тянула корову за вымя, похожее на надутую перчатку, нисколько не обращая внимания на коровий хвост, который постоянно бил ее по голове...
Я подошла, чтоб разглядеть корову, поближе. Она была большая, белая с рыжими пятнами. Кожа у нее на боках ходила ходуном, как будто там кто-то ползал. И еще она часто вздрагивала.
- Помоги, - сказала баба Ира, закончив доить. - Счас процедим и попьешь молочка парного. А то вон яка бледна та худа, як та шпрота з банки...
Я двумя руками держала вдвое сложенную марлю на подойнике, а баба Ира лила через нее в другое ведро густое молоко, от которого шел пар и незнакомый какой-то запах. Потом она налила молоко в большую кружку:
- Пей! В городе такого не найдешь.
Я отхлебнула глоток и меня тут же затошнило. И я выплюнула все на траву. Во-первых, молоко было теплым. Во-вторых, все, что я пила до сих пор, так не пахло!
Только с третьего захода мне удалось сделать три глотка. Парное молоко показалось мне еще хуже, чем рыбий жир, который заставляла пить мама, убеждая при этом, что это лучший источник витаминов.
Зато потом все было замечательно - баба Ира разрешила мне покормить корову чёрным хлебом, посыпанным солью.
- Не бойся, - сказала она.
А я и не боялась. Ведь я с пяти лет занималась верховой ездой и часто кормила лошадей.
Потом из хлева баба Ира вывела теленка - тоже бело-рыжего и ужасно смешного. Мы выгнали семейство за калитку, где они присоединились к другим коровам, которых погонял пастух с большим батогом.
- Как их зовут?, - спросила я бабушку.
- Корову - Люта, а теленочка - Борька.
- А папу ихнего как?
- Чьего папу?
- Ну Борькиного. Лютиного мужа.
- Так мы ее искусственно осеменяли.
- Как?
- Видишь ли, - баба Ира странно так на меня посмотрела - У коров мужей не бывает...
- Почему? Ей же одной телёночка трудно растить!
- Так она и не одна. Мы ей помогаем. Кормим, ухаживаем...
Она вдруг рассердилась:
- Иди-ка ты лучше спать!
Я пошла в дом, а сама все думала: как же так - ведь очень несправедливо, что у коров мужей не бывает. Бедная Люта! Значит у нее и свадьбы не было!
Днем, когда меня познакомили с местной девочкой Настенькой, я ей предложила:
- Давай нашу Люту поженим, а то она какая-то мать-одиночка!
- Давай, - согласилась Настя. - А на ком? У нас в селе ни одного быка сейчас нет. Вот в соседнем вроде есть. Но он, говорят, злой и бодается.
- Злого нам не надо, - решила я. - Но ведь, согласись, любой женщине обидно не быть невестой!
- Но корова - не женщина, - возразила Настя, - и потом я никогда не слышала, чтобы у них свадьбы справляли.
- Тогда давай будем первыми!
Целый следующий день мы готовились к Лютиной свадьбе. Сшили ей белую фату из куска марли. На нее приделали венок из ромашек и колокольчиков. Потом собрали огромный букет цветов и перевязали его розовой ленточкой. В бутылку из-под шампанского налили чистой колодезной воды.
Потом я села писать поздравительные стихи: У коровы есть рога,
Есть теленок. Нет быка!
Мы построим новый дом
И быка тебе найдем!
- А вдруг она поверит, что мы и дом ей построим, и быка найдем, - загрустила Настя. - ведь обидится
- Не обидится, а будет жить мечтой и надеждой, - сказала я. - Так иногда взрослые говорят.
- А как мы ей фату наденем? - не унималась подружка. - Боднёт еще, она норовистая - недаром Лютой зовут.
- Сама наденет, - решила я. - Мы ей её просто отдадим...
Мы взяли большую тетрадь в клетку и написали: "Корова Люта считается законной женой быка Валерьяна. В браке имеется сын - телёнок Борис Валерьянович."
Вечером мы торжественно пришли к Люте в хлев, где она лежала у яслей и медленно что-то жевала.
- Люта! - произнесла я речь, - мы поздравляем тебя с законным браком. И протянула ей букет цветов и фату. Букет она съела с большим удовольствием и даже фату немного пожевала.
Потом я нарисовала портрет Люты в фате. Он до сих пор у меня хранится.