Mirash : другие произведения.

Трудная профессия: Смерть. Глава 10

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Олег смерил меня оценивающим взглядом, определил как существо неопасное и нацелился на пробирки. - Нельзя, - ноль эмоций, карабкается на стул. - Нельзя! - я попыталась добавить нажима в голос, но безрезультатно. Ребенок перебрался на стол, цепкие пальчики протянулись к ближайшей подставке с пустыми пробирками. Я вздохнула, подхватила юного исследователя и перенесла на диван. Он старательно заплакал, следя за моей реакцией. - Хитрый поросенок, но тетю смерть не проведешь. - Покачала я головой.
  На экзамене у Топотовой я с треском провалилась на двух пересдачах подряд и, в конце концов, отвечала предметной комиссии. К этой третьей пересдаче какие-то проблески знаний в моей голове все же появились, спасибо интернету, да и предметная комиссия вдруг проявила снисходительность. В результате сессия была неожиданно благополучно закрыта, я все еще не пополнила ряды отчисленных студентов.
  Начался весенний семестр, снова я писала бесполезные конспекты и не справлялась с заданиями, ругалась с однокурсниками и раздражала преподавателей. Почти все свободное время я теперь добровольно проводила в лаборатории, уютно устроившись в своем углу. Некруев меня до сих пор не уволил, хотя часто был недоволен моей работой. Но зато я смогла расплатиться с долгом и честно отдать свою долю оплаты за кофе и сахар в лаборатории. Оставшиеся деньги я отложила, понимая, что долго на работе вряд ли продержусь, а случиться может все что угодно.
  Дома все стало еще хуже. После очередной неудачной пересдачи вечером я поругалась с Луззой, затем к нам присоединились Каттер и Танре, наконец, подошла Джуремия, и скандал достиг максимума. В какой-то момент я набросилась на нее с кулаками, началась безобразная драка, впрочем, быстро остановленная наставницей. Она отвесила мне несколько пощечин, я разозлилась и ушла в институт, ночь провела там. С тех пор я несколько раз тайком ночевала в лаборатории на диванчике, пока в середине марта это не обнаружил Некруев. Он был очень по этому поводу рассержен, мне пришлось опять проводить ночи дома. Я старалась задерживаться на работе как можно дольше, лишь бы не идти туда, но рано или поздно все равно приходилось возвращаться.
  Вот так, в очередной раз возвращаясь с работы в темноте, я неожиданно поскользнулась и с размаху полетела на асфальт, неловко выставив вперед левую руку. Отчетливо хрустнуло и руку пронзило болью, такой сильной, что у меня потемнело в глазах. Еле поднявшись и сдерживая стоны, я поковыляла домой. В прихожей было пусто, все сидели по своим комнатам, никому до моего появления не было дело. Я разулась, поднялась в свою комнату и с трудом стащила куртку. Превратила руку, но это почему-то не уняло боли, только позволило воочию убедиться в том, что кость сломана. Вроде, хоть никуда не смещена, или я чего не понимаю? Я вернула руке нормальный вид и прокралась на кухню, выгребла из холодильника лед и вернулась к себе. Компресс немного помог унять боль, я даже смогла урывками спать. Наверное, стоило сообщить наставнице, но мне не хотелось идти к ней за помощью. Самостоятельно к врачу тоже не хотелось, люди в белых халатах вызывали панический ужас после последнего посещения больницы. Ничего, понемногу срастется, я потерплю.
  Наутро рука отекла и на ней появился огромный синяк. За широким рукавом свитера было не видно, и два дня никто ничего не замечал, но боль от этого не проходила, становилось только хуже. На третий день я отчетливо почувствовала температуру, но по-прежнему боялась идти к врачу или говорить с наставницей. Я сидела за своим рабочим столом и пыталась заполнять базу данных, морщась от боли и головокружения, когда подошел Некруев.
  - Когда закончишь с этим блоком данных? Мне он нужен к концу недели.
  - Как получится. - Перед глазами все плыло.
  - Ксения, работу нужно выполнять в срок. У тебя было достаточно времени.
  - Как умею, так и делаю!
  - Не разговаривай со мной в таком тоне! - я промолчала, невидяще глядя в экран.
  - Почему такая задержка? Ты чем занималась? Отодвинься, я посмотрю, сколько уже сделано.
  Рассерженный Некруев придвинулся к монитору, оттесняя меня в сторону. При этом он задел мою покалеченную руку.
  От резкой боли я закричала, напугав его и выскочившую из соседней комнаты Набокову. Стиснув зубы и опустив голову на стол, я застонала от боли и усталости, здоровой рукой вцепившись в больную.
  - Что случилось? - спросила Некруева Валентина Владимировна.
  - Я тоже не знаю, - сказал он. - Ксения, что с тобой?
  Я не отвечала.
  - У тебя что-то с рукой? - Я кивнула.
  - Что с ней случилось?
  - Просто упала, - с трудом выдавила я.
  - Давай посмотрю. Не бойся, я очень аккуратно. - Он легко преодолел мое вялое сопротивление.
  - Мама дорогая. - Ахнула Набокова, увидев отек и синяк. Виктор Андреевич тем временем приложил ладонь к моему лбу.
  - У нее высокая температура и рука явно сломана. Ксюша, а ты когда упала?
  - Во вторник вечером...
  - И к врачу не ходила? А тете сказала? Кому-нибудь вообще сказала?- допытывался Некруев.
  Я только отрицательно качала головой.
  - Понятно. - Он выпрямился. - Валя, я ее сейчас к врачу отвезу, потом посмотрю, как пойдет. Ты ее тете позвони и предупреди, дай номер моего телефона. И посмотри, что там с блоком данных, ей уже явно не до него будет. Где ее куртка? Давай, Ксюша, я помогу тебе одеться. Пойдем, пойдем, не протестуй. Тут ничего не поделать, тебе нужно к врачу.
  Из травмпункта меня на скорой отправили в дежурную больницу из-за высокой температуры. Там было принято решение о госпитализации. На сломанную руку наложили гипс, вкололи обезболивающее и жаропонижающее, назначили курс антибиотиков и отправили спать. Через пару часов меня разбудила наставница.
  - Пойдем в коридор. - Велела она.
  - Пошатываясь от усталости и лекарств, я вышла за ней в коридор.
  - Я привезла твои документы, вечером заеду с вещами.
  - Спасибо.
  - Почему ты мне ничего не сказала? Ксюаремия, отвечай, не молчи.
  - Я могла потерпеть.
  - Потерпела? Зачем это нужно было?
  - Не хотела злить...
  - Прекрати нести чушь! И впредь потрудись сообщать мне такие вещи вовремя. Что из вещей тебе привезти вечером? - Я ответила.
  - Хорошо, возвращайся в постель.
  Вечером наставница привезла сумку с вещами и мобильный телефон.
  - На время, что бы ты смогла позвонить, если что-то потребуется. - Объяснила она.
  Следующие дни она ко мне не приезжала и не звонила. Соученицы тем более. Я сама тоже не звонила - зачем? У меня было лечение, меня кормили, пусть и плохо, рука сильно не тревожила. Соседки быстро перестали пытаться втянуть меня в беседу, но в целом относились без неприязни. Жаловаться было не на что. Однако я хандрила, мысленно прощаясь с лабораторией. Некруев был ко мне очень добр в этой истории с переломом, но ведь работу я не выполнила. Видимо, мне предстояло очередное увольнение.
  На пятый день пребывания в больнице я неожиданно услышала его голос в коридоре, он разговаривал с моими соседками, которым вечно не сиделось в палате, - чему я, конечно, была рада.
  - Вы к Мягковой? Родственник? - спросила интеллигентная тетя Настя.
  - К ней, только я ее преподаватель и коллега с работы. Как она? Несколько дней ни слуху, ни духу; решил заехать.
  - Да лучше уже, только грустит все время. Неудивительно, с такой тетей...
  - Что случилось, они поругались?
  - Нет, не поругались. Но она только в первый день к ней два раза приехала, сначала документы привезла, а потом вещи. Хоть бы слово ласковое сказала! Только телефон сунула и усвистала! - Охотно наябедничала вторая соседка.
  - Ну, Ксения, допустим, тоже не подарок... Что, сильно грустит?
  - А то! Весь день лежит, смотрит в стену и молчит.
  - Ясно, спасибо. Пойду, проведаю.
  Некруев вошел в палату.
  - Здравствуй, Ксюша. Как себя чувствуешь? - Он сел на стул напротив.
  - Нормально.
  - Соседки говорят, что ты грустишь.
  - Все в порядке.
  - Тебя вроде как тетя обижает?
  - Они не правы, она приехала ровно столько раз, сколько было надо. И телефон мне тоже дала, как они правильно вам сообщили.
  - Все слышала?
  - Вы говорили громко, что я сделаю?
  - Понятно. Что врачи сказали?
  - Через несколько дней выпишут.
  - Это хорошо. Тебе что-нибудь нужно?
  - Нет, у меня все есть.
  - Отлично, тогда поправляйся. - Он встал со стула, намереваясь попрощаться и уйти, но, посмотрев на меня, вдруг спросил:
  - Что такое?
  - Я... Вы меня уволите?.. - спросила я.
  - За что? Ты заболела, бывает.
  - Я и так не справляюсь.
  - Это точно.
  - Тогда почему вы меня не увольняете?
  - Очередь на эту работу не выстраивается, а ты все-таки процентов на тридцать лучше, чем ничего. - Вольно процитировал он популярное высказывание. - Ты учишься, стараешься. Поэтому пока не вижу причин тебя увольнять, не волнуйся. Или ты сама хочешь? Нет? Вот и договорились. Все, мне пора идти.
  Он направился к двери.
  - Виктор Андреевич. - Нерешительно позвала я.
  - Что такое?
  - Там... на компьютере... Я ведь уже не буду заниматься этой базой данных?
  - Да, мы закончим завтра. А что?
  - Там просто... - я окончательно сникла и замолчала.
  - Ну и что там такого простого?
  - Там мой файл лежит в папке с документами. Можно его пока не удалять?
  - Что за файл?
  - Текстовый. Называется "Мысли"... Он больше никому не нужен, но я хотела бы пока сохранить...
  - Хорошо, сохраним твой файл. А что там за мысли у тебя? Почитать можно, или как с твоими лекциями, лучше не смотреть? - Я почувствовала, как вспыхнули щеки, Некруев с интересом наблюдал за моим смущением.
  - Так что, мне можно посмотреть, или нет? Если не разрешишь, я не стану.
  - Зачем Вам его смотреть? Мне просто проще так было разбираться с информацией.
  - Просто интересно. - Пожал он плечами. - Можно?
  - Да, в принципе, можно...
  - То есть все цензурно? - я закусила губу.
  - Ну, да... в целом...
  Он подавил усмешку, попрощался со мной и ушел.
  Через несколько дней меня действительно выписали, наставница увезла меня домой. Я порывалась сразу сбежать на работу, но наставница заставила в этот день еще отлеживаться. Наутро следующего дня я, тем не менее, вырвалась в лабораторию.
  - Ой, Ксюша! Выписали, наконец? Как себя чувствуешь? - перепугала меня теплым приемом Набокова.
  - Ээээ... нормально... Спасибо... - пробормотала я, выпутывая руку в гипсе из куртки.
  - Вот и хорошо. Садись, кофе попей, дел у тебя пока нет. Виктор Андреевич скоро придет, он с тобой поговорить хотел.
  О чем? Все же решился уволить? Я допивала кофе, когда он появился.
  - Очень хорошо, что ты пришла. Пойдем, побеседуем.
  Некруев усадил меня за стол и достал распечатку моего размышлятельного файла.
  - Ксения, я тут посмотрел твои наброски и мне они в целом понравились.
  - Рада, что повеселила.
  - Не язви, я говорю серьезно. Ты по какой теме и у кого пишешь курсовую работу?
  - По непонятной теме у Топотовой.
  - Много уже сделала?
  - Ничего не сделала, она меня не аттестовала и не допустит до защиты, оставит на осень. Да мне и не с чем идти на защиту.
  - Даже не начинала, что ли?
  - Пыталась литературный обзор писать, но Наталье Андреевне не понравилось. Да я не понимаю в этом ничего...
  - Так не удивительно, что бы понимать, надо сначала поработать. Осенью ты как сдавать собираешься?
  - Никак. Я ее не смогу написать.
  - Надеешься, что опять тройку нарисуют и не отчислят?
  - Нет, теперь уже точно отчислят. - Вздохнула я. - Вы-то от меня чего хотите? Я и после отчисления здесь могу работать, если Вас это вдруг устроит.
  - Я хочу, что бы ты провела исследование, заодно предлагаю поменять тему курсовой и буду этим руководить. Топотова только обрадуется, всем будет хорошо.
  - Топотова спляшет от счастья, непонятно на кой это вам сдалось.
  - Ксения, ты когда-нибудь за языком следить начнешь?
  - Я не материлась.
  - Не строй из себя дурочку, я уже знаю, что ты умеешь себя вести интеллигентно, а не только "не материться".
  - Хорошо, перефразирую, - у меня зачесался язык. - Ваша коллега тяготится обязанностями моего научного руководителя, так как успела в полной мере осознать бесперспективность этого занятия. Я не понимаю причины, побуждающие вас брать на себя столь неблагодарный и бессмысленный труд. Теперь нормально?
  - Замечательно. Вот так со мной и разговаривай. - Невозмутимо отреагировал Некруев. - Аналитика по данным мне все равно нужна, вот я и хочу пристроить тебя к делу, заодно у тебя появится хороший материал, который останется только немного доработать. К сроку мы, разумеется, не успеем, но осенью ты вполне сможешь спокойно защититься. Так что принимайся за работу.
  Топотова с облегчением сложила с себя полномочия моего научного руководителя, я была закреплена за Некруевым. В институте на его счет крутили пальцем у виска, но он относился к этому спокойно. Новая работа меня не радовала, заносить информацию в базу данных мне определенно нравилось больше, там я хоть понимала, что делаю. Чего от меня хочет Виктор Андреевич здесь, я упорно не понимала. Он меня критиковал, я злилась и переставала работать, он ругался, я злилась еще больше... Тем не менее, раз за разом я с новым приливом энтузиазма уходила в исследование, и мне начинало казаться, что я действительно могу его завершить.
  В последний день марта наша группа опять заступила на дежурство, наставница вынудила меня встать в паре с Джуремией. В те сутки умирающие уходили из жизни почти мгновенно. Я торопилась выпить их жизни, чтобы не дать Джуремии возможности помучить их напоследок, а она торопилась, дабы не позволить мне оставить им время на прощание с родными, на последнюю чашку кофе или сигарету, на прощальный взгляд в серое небо.
  Мне было тяжело. Мало понять, что смерть необходима, искреннего смирения не было, внутри все болело и кровоточило от окружающих меня людских страданий.
  В городе снова нарушился баланс, через неделю после дежурства наставница собрала нас, что бы нацелить на новые жертвы. Моей жертвой оказалась одинокая женщина средних лет, школьная учительница. Я не видела причин торопить события и выпила ее жизнь ровно через две недели. Видимой причиной смерти стала травма головы, которую она получила, поскользнувшись на подоконнике в момент мытья окна. Конечно, она умерла за несколько секунд до этого - у меня не было желания напоследок ее пугать и причинять боль.
  Эту жизнь я выпила поздним вечером, а утром следующего дня в институте состоялась защита курсовых работ, которую я пройти не могла, но на которую обязана была явиться. Я сидела в углу аудитории, наблюдая за однокурсниками, бодро и не очень докладывавшими свои результаты. Лучшая работа была у Вересной, она же прекрасно сделала доклад. Остальные работы были слабее, вплоть до едва тянущих на троечку, но кроме меня в этом году других студентов, не допущенных до защиты, не было.
  После объявления оценок Подбельская неожиданно встала и громко спросила:
  - А что мы все-таки будем делать с Мягковой? - аудитория застыла во внимании, я стиснула зубы.
  - Мягкова сейчас к защите курсовой не готова, она остается на осень. Прошу принять во внимание, что у нее недавно изменилась тема исследования. В настоящее время я, как научный руководитель, ее работой доволен. - Спокойно ответил Некруев.
  - Вы хотите сказать, что осенью она защитится? - не успокаивалась Подбельская. - Хотелось бы быть получить хоть какие-то гарантии.... Где Ксения? Пусть выйдет сюда и скажет сама, будет она нормально учиться или нет.
  - С вашего позволения, Лариса Степановна. - Стеклова, руководившая процедурой зашиты курсовых работ, решительно развернулась к аудитории.
  - Работы сегодня были очень разные, но, тем не менее, хотелось бы отметить в целом высокий исследовательский уровень и разнообразие тематики. От лица преподавательского состава поздравляю всех с успешной защитой ваших курсовых работ. Все могут быть свободны.
  Стеклова повернулась к комиссии и уже неслышно для студентов (исключая, конечно, меня), сказала:
  - Коллеги, предлагаю обсуждать такие вопросы не публично. Если у нас есть сомнения, как поступить с Мягковой, мы их можем сейчас решить в рабочем порядке.
  - Я соглашусь, тем более что единого мнения в ее отношении у нас, как понимаю, не имеется. - Добавил так же тихо Некруев и уже громче обратился ко мне. - Ксения, подожди в коридоре, пожалуйста.
  Я села на скамейку рядом с аудиторией. Слышать, что обо мне будут говорить, не хотелось совершенно. Но удержаться тоже не было сил, да и с моим слухом это сложно.
  - Вроде бы мы собирались дать ей последний шанс, с условием, что она будет хорошо учиться и прилично себя вести. - Была возмущена Подбельская. - И что? Она, конечно, стала адекватнее в целом, на занятия ходит и даже что-то делает. Но ведь этого не достаточно! Ни на один вопрос она ответить не может, молчит и глазами хлопает. Работы все начаты, но ни одна не доведена до ума. Курсовая работа, как видим, тоже не готова. О ее поведении все знают, она со всеми однокурсниками переругалась, и не только с ними. Я считаю, нужно ставить вопрос об отчислении!
  - Лариса Степановна, а на каком основании вы сейчас предлагаете ее отчислить? - спросила Стеклова. - Отчислять нужно было в сессию, или когда она два месяца не появлялась. А сейчас у нас какие официальные причины?
  - Давайте искать варианты, что можно сделать...
  - Зачем? Пусть остается до летней сессии. Если работы не сдаст, так не допускайте ее до зачета и все. Не сдаст сессию - так и отчислим.
  - А если сдаст достаточно, что бы на осень остаться? До октября с ней мучиться будем, да еще на практику повезем?
  - Прошу прощения, что перебиваю, - не давая Стекловой ответить, встрял Некруев, - но мне кажется, что как руководитель Мягковой, я должен четко обозначить свою позицию. Мы опытные педагоги, прекрасно понимаем, какой огромный пласт знаний и умений Мягковой не был усвоен. И мы понимаем, что этот пласт знаний даже при огромном таланте и старании просто невозможно усвоить за то время, что у нее было после нашего решения.
  В таком случае возникает вопрос: почему мы вообще говорим о том, что дали ей возможность продолжить обучение, если это предполагало от нее достижения принципиально недостижимых целей? Я лично для себя это понимаю так: мы должны оценивать результаты Мягковой не с точки зрения их фактической ценности, а с точки зрения прогресса и перспектив. А прогресс, я вас уверяю, значительный и перспективы стать нормальным специалистом у нее вполне есть. Поэтому я категорически против того, что бы сейчас говорить о ее отчислении. Тем более что никаких веских оснований на текущий момент у нас не имеется.
  - Да она же ни на один вопрос ответить не может! - в сердцах повторила Лариса Степановна.
  - Полностью с вами согласен, у нее с этим большие проблемы, здесь надо работать. - Кивнул Некруев. - Я от себя могу сказать, что стараюсь дать ей возможность отвечать письменно, тогда картина заметно лучше.
  - Я тоже со своей стороны хочу добавить. - Послышался голос Топотовой. - У меня к Мягковой особо теплых чувств, как вы знаете, тоже нет. Но я не считаю, что здесь нам следует руководствоваться эмоциональными оценками студента. И я тоже должна отметить, что в последнее время вижу с ее стороны ощутимые положительные сдвиги. Давайте будем последовательны, раз уж мы ее оставили, то, - как верно заметил Виктор Андреевич, - не стоит требовать от нее невозможного.
  Еще какое-то время педагоги спорили, но в конечном итоге пришли к мнению, что казнь нужно отложить. Некруев вышел в коридор и поманил меня за собой. Мы направились в лабораторию.
  - Тебя решили пока оставить на осень. - Сказал он, сев за свой стол. - Так что спокойно работаем по теме, осенью нормально защитишься.
  - Ясно.
  - Хорошо. Я сейчас уеду по делам, вернусь вечером. Работай над разделом, как приеду - посмотрю.
  Некруев уехал, работа не пошла. Я нескончаемо долго без толку смотрела в экран, потом плюнула и заварила кофе, дожидаясь руководителя. В лаборатории сегодня вообще никого не было кроме меня, поэтому можно было с комфортом расположиться на диване. Кофе в банке закончился, я достала новую, а старую понесла выбрасывать, по дороге нечаянно разбив. Пришлось брать совок и веник, собирать стекла. Крохотный осколок впился в палец. Не мой сегодня день... Я вытащила из ранки осколок и задумчиво отправила в ведро. Затем взяла крупный фрагмент и повертела в руках. Задрала рукав свитера и медленно провела острым концом по коже, наблюдая, как выступают капельки крови. Казалось, выступает не кровь, а скопившееся внутри напряжение. Дверь хлопнула, и я торопливо сунула осколок в карман, одновременно натягивая рукав - не хочу еще и по этому поводу объясняться. Как все достало...
  - Ну как дела? - спросил Некруев.
  - Никак.
  - Не идет? Давай вместе посмотрим.
  - Можно... завтра? Я устала.
  - Конечно. Если устала, нужно отдохнуть. Хорошо, что сама сказала. Иди домой.
  - Здесь нельзя посидеть?
  - В интернете, что ли?
  - Да нет... Просто посидеть.
  - Почему нет, оставайся.
  Я заварила себе еще кофе и уселась в подсобке. Последние двое суток были почти сплошным кошмаром, мне очень хорошо сейчас было просто сидеть и пить кофе. Не слышать стонов умирающих и не видеть слез их родных. Не мечтать провалиться под землю от стыда в институте. Просто тихо сидеть и пить кофе.
  Послышался звук открывающейся двери, женский и детский голоса: "Привет, любимый!", "Папа!!!". Я выглянула, на шее Виктора Андреевича радостно висел мальчик лет трех. Рядом с ним стояла молодая улыбающаяся женщина.
  - Там такие пробки, мы еле добрались до тебя из поликлиники! - говорила она Некруеву.
  - Почему сразу домой не поехали?
  - Захотелось с тобой. И Олежка закапризничал "папа, папа". Вот мы и решили сначала к тебе, а потом все вместе домой.
  - Понятно, - улыбнулся он. - Как прививка, сильно плакали?
  - Почти не плакали, только немножко похныкали. С медсестрой в этот раз повезло.
  Ребенок в этот момент повернулся ко мне, показал пальцем и довольно отчетливо сообщил:
  - Тетя! - его родители обратили на меня внимание.
  - А! Ксения, знакомься, это моя жена, Ольга Валерьевна. Оля, это моя лаборантка Ксения Мягкова и по совместительству моя курсовичка.
  Некруева дружелюбно мне улыбнулась.
  - Здравствуйте, очень приятно.
  - Здравствуйте... - Пробормотала, я немного растерявшись.
  - Ну что, сейчас сбегаю за кое-какими документами и поедем домой? Минут двадцать, хорошо? - Некруев вышел.
  Его жена терпеливо объясняла сыну, что пробирки детям не игрушка. В какой-то момент она подняла на меня глаза.
  - Ксюша, верно? Вы не могли бы за Олежкой минут десять приглядеть? Я хочу за бутылкой воды спуститься в кафетерий, у нас закончилась. Боюсь, пока домой доедем, пить захочет и раскапризничается.
  - Да... но... я не уверена, что справлюсь.
  - Просто посмотрите, что бы до пробирок не добрался, ну и не съел ничего неподходящего. На руки он не пойдет к незнакомому, но должен послушаться. В крайнем случае, просто отбирайте запрещенные предметы, поплачет и успокоится. Сейчас уже и Виктор должен подойти. Можете? Если не сложно.
  - Хорошо, я постараюсь.
  - Спасибо огромное, я быстро! - она достала кошелек и торопливо побежала в кафетерий.
  Олег смерил меня оценивающим взглядом, определил как существо неопасное и нацелился на пробирки.
  - Нельзя, - ноль эмоций, карабкается на стул.
  - Нельзя! - я попыталась добавить нажима в голос, но безрезультатно.
  Ребенок перебрался на стол, цепкие пальчики протянулись к ближайшей подставке с пустыми пробирками. Я вздохнула, подхватила юного исследователя и перенесла на диван. Он старательно заплакал, следя за моей реакцией.
  - Хитрый поросенок, но тетю смерть не проведешь. - Покачала я головой.
  Олег пару раз еще всхлипнул, затем моментально успокоился и сполз с дивана. Поглядывая на меня, он направился в сторону вожделенной цели. Последовал второй эпизод депортации со стола на диван. В этот раз плакать он не стал, а побежал к столу со всей скоростью, на которую был способен, видимо, надеясь меня опередить.
  - А тетя смерть быстрее! - я в третий раз вернула его на диван.
  Игра ему определенно понравилась. Со смехом он сполз с дивана и понесся все в том же направлении. Пробирки его уже не особо интересовали, гонять тетю смерть по лаборатории было занимательнее. После восьмого круга я уселась на стул, служивший ему ступенькой к столу, отрезав путь. Ребенок радостно принялся штурмовать уже меня. Он забирался ко мне на руки, я его ссаживала, он забирался снова.
  - И это ты-то к незнакомцам не идешь? - упрекнула я его, беря за ручонки и позволяя прыгать на моих коленях.
  Впервые в жизни я держала на руках не умирающего ребенка, а совершенно здорового, полного сил и энергии. Как же это здорово! Неприятности последних двух дней схлынули с меня, я негромко рассмеялась, играя с маленьким хулиганом.
  Вернувшийся Виктор Андреевич был очень удивлен открывшейся ему веселой картине.
  - А где Оля?
  - Пошла за водой Олегу.
  - Ясно. Спасибо, что посидела с ним. Надо же, не помню, что бы он так запросто с кем-то начал играть, да еще на руки позволил взять. Сильно тебя загонял?
  - Да нет, мы еще и десяти минут не поиграли.
  Вбежала Ольга Валерьевна.
  - Ничего себе! - удивилась и она. - Как вы этого добились?
  - Да это он как-то сам...
  - Ксюша, спасибо вам огромное, вы меня очень выручили. Олежка, пойдем к маме, хватит мучить тетю!
  Олег сопротивлялся, но мама пока еще была сильнее. Ребенок был насильственно одет в куртку и вручен любящему отцу.
  - Ксюша, ты не засиживайся здесь, иди домой отдыхать. - Сказал он на прощание. Ольга Валерьевна тепло попрощалась, они вместе с Олежкой помахали мне рукой и уехали. Я помыла свою чашку, выключила свет и неторопливо направилась домой.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"