Mirash
Трудная профессия: Жизнь. Глава 8

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Машина резко стартовала с места, Лариса развернулась к Вольхиновой. - Прошу вас, скажите мне, как мой мальчик?! Для полноты образа не хватало только картинно заломленных рук. - Простите, но я не имею права вам ничего сообщать, - Наталья Андреевна чувствовала себя неуютно. - Да, конечно, я все понимаю, - деловито согласилась Иванченко. - Вы выступите свидетелем в суде?
    Автор выражает глубочайшую признательность бета-ридеру Рикке за ценные замечания и терпение :)))
    КОММЕНТАРИИ ОТКРЫТЫ В ОБЩЕМ ФАЙЛЕ И АВТОР ИХ ОЧЕНЬ ЖДЕТ :)
  - Слава, сынок... - Лариса бросилась к испуганно сжавшемуся ребенку.
  Я невольно шагнула в сторону, закрывая его своим в данный момент невидимым и неосязаемым телом, хотя умом понимала, что это бессмысленно. Вольхинова с удивлением смотрела на Ларису, заместитель директора интерната от неожиданности растерялся и крепко сжал пальцами документы, словно боялся, что Иванченко вырвет их из его рук. Галина сдвинула брови и шагнула вперед, преграждая ей дорогу.
  - Как вы можете, как только совести хватает?! - Лариса остановилась, выдерживая дистанцию между собой и нянечкой и старательно демонстрируя родительское горе. - Это мой родной сын, он должен быть со мной. У меня законное право!
  - Законом вы были лишены родительских прав, - пришел в себя заместитель.
  - Меня оклеветали и использовали! Что еще можно ждать от нашего правосудия?! - патетически воскликнула она. - Я докажу, что со мной поступили несправедливо, у меня теперь есть хороший юрист... Илья Петрович, ну где вы там?
  Инвалид, про которого я успела забыть, медленно приблизился к нам на своей коляске. Я презрительно поморщилась и закатила глаза от по-собачьи преданного взгляда мужчины, устремленного на Ларису. Она с ним спит, сразу поняла я, а он рад и такому вниманию.
  - Здравствуйте, - вежливо и чуть запинаясь, произнес инвалид. - Меня зовут Илья Петрович Себухов, я представляю интересы госпожи Иванченко. Она хотела бы осведомиться о здоровье своего сына.
  Лариса буквально светилась от этого "госпожа".
  - Мы не должны вам ничего сообщать, - отрезал заместитель директора интерната. - Галина, ребенка - в машину. Наталья Андреевна, спасибо большое за помощь нашему воспитаннику. Всего доброго!
  Последние слова были обращены ко всем сразу, после чего мужчина торопливо сел в автомобиль, куда Галина уже проворно запихнула ребенка, и завел мотор. Машина резко стартовала с места, Лариса развернулась к Вольхиновой.
  - Прошу вас, скажите мне, как мой мальчик?!
  Для полноты образа не хватало только картинно заломленных рук.
  - Простите, но я не имею права вам ничего сообщать, - Наталья Андреевна чувствовала себя неуютно.
  - Да, конечно, я все понимаю, - деловито согласилась Иванченко. - Вы выступите свидетелем в суде?
  - Свидетелем чего? - опешила Вольхинова.
  - Того, что мне отказали в моем праве узнать о здоровье сына, когда мне это было так важно, - снова добавила в голос мелодраматических нот Лариса, и с нажимом продолжила:
  - Вы как врач, обязаны это сделать! Вы же не пройдете мимо того, как несчастную мать лишают ее дитя?! Вот у вас свои дети есть, наверное, а если их отнимут, вам понравится? Знаете, как я страдаю без Славочки, ночей не сплю! Вот я же вижу, что у вас доброе сердце... Подумайте хорошенько, не помочь мне грех, а плохое вернется обязательно, еще жалеть будете...
  Она продолжала нести возмутительную ересь, пытаясь то давить на жалость, то льстить, то совестить Вольхинову. Наталья стояла перед ней совершенно ошарашенная, не понимая, что происходит, а Иванченко безостановочно несло.
  В такие моменты я чувствовала, как условны внушаемые мне с детства принципы неприкосновенности человеческой жизни. Это жизнь Иванченко неприкосновенна? Да чем она заслуживает право на нее, что она несет миру кроме боли и зла?! Зачем нужны мы, жизни с человеческим лицом, если не останавливать таких, как она? А мы лишь как покорные овцы даем ей и дальше мучить безвинного ребенка, не позволяя себе даже просто лишить ее права быть матерью. Хотя бы просто лишить ее права быть матерью, отдав это право той, которая его заслуживает!
  Хотя сейчас, признаться, мне больше по душе были мысли об убийстве Иванченко. Не просто лишить ее детей, а вцепиться этой сволочи в глотку, призвав всю свою нечеловеческую силу, чтобы поставить точку в ее существовании. Но я... я не готова даже к тому, чтобы наперекор Настаревите отказаться зарождать жизнь в подобных тварях. Я способна лишь покорно выполнять свой долг и наблюдать со стороны за тем, как Иванченко продолжает уничтожать жизнь Славы.
  А она действительно снова собиралась в суд и ей нужны были доказательства материнских проявлений заботы, вот к чему этот фарс с появлением у больницы! Мне до безумия хотелось оказаться во плоти перед Вольхиновой и объяснить эту истину, не допустить того, чтобы она встала на сторону Ларисы. Но Наталья уже и сама разобралась в том, что за "мамаша" перед ней, без слов развернулась и ушла прочь, игнорируя несущиеся вслед обвинения и угрозы.
  - Дорогая, зря ты так, - мягко сказал инвалид, беря за руку Иванченко. - Она ведь не знает тебя, она неверно понимает твои порывы и теперь может свидетельствовать вовсе не в нашу пользу. Увы, но так случается, я наблюдал это много раз.
  Он смотрел на руку Ларисы, нежно и успокаивающе поглаживая ее тонкими пальцами. И не мог видеть, как Иванченко презрительно поморщилась и закатила глаза.
  Через неделю жизнь вроде бы вошла в привычное русло во всех смыслах. Слава на удивление легко вернулся к существованию в интернате, в офисе наступило затишье, в котором ядовитый шепоток сослуживцев привычно затрагивал мой слух, но не проникал глубже. Барышева через два дня после случившегося скандала сухо и неискренне принесла извинения, я так же сухо и неискренне их приняла, после чего мы обе соблюдали хрупкое перемирие и старались не пересекаться.
  Шабальскую окончательно затянул любовный омут, последние оборонительные рубежи пали под натиском Стерникова, Олег откровенно стал терять к ней интерес, лагерь скептиков заметно прибавил в численности, но сама Катя только сильнее влюблялась в своего сомнительного принца, ничего не замечая. Меня это, впрочем, перестало волновать, я лишь усмехалась, снова и снова видя подтверждения своей правоты. В общем, дни катились по блестящим прямым рельсам, хотя меня не покидало ощущение, что это скоро закончится. В первую очередь потому, что над нами грозовой тучей нависла Лариса Иванченко.
  Я пыталась собраться с мыслями и рассуждать холодно и спокойно, но стоило вспомнить о ней, как все внутри вскипало от злости и... страха. Я не могла позволить этой женщине снова войти в жизнь Славы! Даже если ему суждено было всю жизнь провести в интернатах и приютах, это лучшая доля, чем жизнь с биологической матерью. Впрочем, какая там жизнь, я не верила, что мальчик долго протянет, попади он снова в ее руки.
  Первые дни после кошмарной встречи у больницы я практически поселилась у Иванченко, пытаясь понять, что ей на самом деле нужно. Планами она ни с кем не делилась, а "спутнику жизни" Себухову выдавала мелодраматическую версию материнской любви, потому поняла я немногое, но убедилась, что той самой внезапно возникшей любовью или раскаянием там не пахнет. Немного позже я почти со стопроцентной уверенностью констатировала, что дело в деньгах, которые она надеялась получить, как мать двоих детей, в том числе одного с серьезными отклонениями в развитии. И ведь речь шла о таких суммах, что их едва хватило бы окупить треть моего гардероба, но Иванченко все равно готова была сойтись с мужчиной, которого презирала и даже уничтожить собственного ребенка. Я не могла этого понять.
  В доме Ларисы меня ждало еще одно пугающее и отвратительное зрелище: Вика.
  Последний раз я видела ее, когда Славку забрали в приют, тогда мне было не до того, чтобы обращать на девчонку особое внимание. Сейчас же оказавшись в ненавистной квартире, я к своему изумлению увидела почти идиллическую картину, в которой четырнадцатилетняя Вика любовно называла Ларису "маманечкой" и сладко пела Себухову о том, как скучает по братику. Идиллия рассыпалась пылью, стоило последнему выйти за дверь квартиры.
  - Посуду помой, - приказала мать дочери, закуривая.
  - Да пошла ты... - лениво отозвалась та, в свою очередь доставая сигареты.
  - Ты как с матерью разговариваешь, дрянь?! Еще и куришь! - заорала Лариса, замахиваясь на подростка.
  Вика проворно схватила вилку и ткнула в карающую руку, Лариса взвизгнула и принялась крыть кровиночку матом.
  - Заткнись, а то доорешься, - многообещающе пригрозила дочь. - Расскажу твоему дебилу, зачем тебе сын-придурок.
  - Ты обещала, - возмутилась Лариса.
  - И что? В школу хожу, ласково тебя зову, тошнит уже, - ответила Вика, сплевывая на пол.
  - А оценки? Я перед Ильей Петровичем краснею!
  - У тебя и так морда красная, - ядовито сообщила Вика. - А за оценки ты ему скулишь, что я у тебя дура, думаешь, не слышу? Он еще больше жалеет, урод безногий.
  - Это точно, - мать с дочерью синхронно загоготали, и я вдруг осознала, что они отлично ладят, отчего стало еще омерзительнее.
  Не желая оставаться в этом гадюшнике, я переместилась в городской парк и с размаху села на сухую траву у пруда. Слава туда не вернется! Даже если мне действительно придется убить Ларису, даже если мне придется раскрыть свою сущность!!! Яростно сжимая кулаки с риском переломать ногти, я пылала от гнева, затем он снова стал сменяться страхом и чувством беспомощности. Да что я могу?! Иванченко даже не подозревает о моем существовании. Как так получилось, что я обладаю огромной силой, но ничего не могу противопоставить единственной сволочи в человеческом обличии? Почему, будучи успешной и как человек, хорошо зарабатывая и одним движением брови заставляя мужчин падать к своим ногам, я не могу защитить даже одного ребенка? Я бы не задумываясь отдала все свое существование, если бы это позволило уберечь Славу от бед, но одного моего желания слишком мало!
  Нынешний "спутник жизни" Ларисы производил в целом неплохое впечатление, во всяком случае, я сомневалась, что он станет избивать малыша или морить его голодом. Возможно даже, честно постарается заботиться, но долго ли сам протянет возле Ларисы и ее дочери? А они станут для мальчика воплощением кошмара...
  Вода мутно плескалась у берега, прибивая к нему многочисленные окурки, земля была вытоптана и замусорена. Никогда не понимала, почему меня тянет сюда всякий раз, когда становится тяжело. Я хмуро поднялась с травы, так и не обретя плоть, переместилась домой. Ни одной дельной мысли не пришло в голову, все идеи разбивались о реалии, но тем больше крепло отчаянное желание не отдавать Славку Ларисе.
  Через две недели после выписки из больницы неожиданно для всех, включая, кажется, саму себя, в интернате появилась Вольхинова. Она неуверенно мялась у выхода, когда к ней спустилась Галина.
  - По телефону со мной отказались разговаривать, а мне очень хотелось узнать, как идут дела у Иванченко, - после вежливого приветствия сказала Наталья. - Что говорит лечащий врач?
  Галина насмешливо на нее посмотрела.
  - А чего она скажет? Выписку подшила к медицинской карте. Молодая, только бумажки приклеивать умеет.
  Вольхинова слегка нахмурилась.
  - Это не слишком хорошо для Славы. Может быть, я его осмотрю?
  - Почему нет, он Вас не боится. Пойдемте со мной, - легко поправ правила, Галина повела Наталью наверх.
  Это был не единственный визит Натальи. Видимо, она решила довести дело до конца и позаботится о своем маленьком пациенте, регулярно навещая и осматривая, хотя скоро уже даже я перестала это понимать. Галина, сперва весьма благосклонно отнесшаяся к посещениям, все больше хмурилась, пока, наконец, не спросила Наталью напрямую, что ей нужно.
  - Я и сама не знаю, - со вздохом призналась Вольхинова. - Понимаю, что всем не поможешь, но развернуться и уйти не могу. Особенно как вспомню его мать... Она опять пропала?
  - Если бы! Судиться собирается, да только я сама почти ничего не знаю, не скажу. А тебе бы пора успокоиться и заняться своими делами. Неужели их не хватает?
  - Какое там, - улыбнулась Наталья. - Дома муж, двое детей, свекр со свекровью временно, пока у них ремонт идет, собака, кот с кошкой и три крысы. Я сюда сбегаю отдыхать.
  - Отдыхать, как же, - проворчала Галина. - Доотдыхаешься, муж бросит.
  Я была полностью солидарна с мнением нянечки. Мужчинам нужны женщины, следящие за своей внешностью, умеющие себя интересно подать и весело провести время, а не замученные делами и мыслями о несчастьях этого мира. Я это ощущала сейчас на собственном примере. По клубам практически не ходила, на работе была погружена в бесконечные дела или думала об Иванченко, а свободное время чаще всего проводила в интернате. В результате мужчины практически исчезли с моего горизонта.
  Это меня злило, я всегда должна находиться в центре внимания противоположного пола, чтобы чувствовать себя на высоте! Слабым утешением оставались лишь ухаживания Барышева, который проявлял все большую настойчивость. Теперь он появлялся не реже пары раз в неделю и неизменно предлагал повторить обед, а еще лучше встретится за ужином. Я привычно уходила от прямых ответов и кокетничала, цепко держа его на крючке.
  - Алина, вы сегодня, как всегда, прекрасны!
  - Вы просто Казанова! - я игриво подмигнула ему, наклоняясь с сигаретой к протянутой зажигалке.
  Борис расплылся в улыбке и принялся сыпать шутками и комплиментами, а я звонко смеялась над первыми и благосклонно принимала вторые, чувствуя к нему искреннюю благодарность за то, что отвлекает меня от реальности. Я вообще значительно улучшила свое мнение о Борисе со времени нашего совместного обеда в "Млечном пути". Конечно, он не стал в моих глазах прекрасным принцем, но я обнаружила в нем ряд несомненных достоинств. Он был не жадным, не слишком умело, но изо всех сил старался сделать мне приятно и в принципе, способен был быть галантным, а что еще нужно на безрыбье?
  В очередной раз обещая подумать на тему совместного ужина, я легко впорхнула в лифт, оказавшись там вместе с Каретниковым. Дверь закрылась, скрывая машушего на прощание рукой Барышева, я повернулась к Петру Валерьевичу и наткнулась на непривычно колючий взгляд. Несколько секунд я с улыбкой, которая становилась все более натянутой, ждала привычных шутливых заигрываний, потом игриво обратилась к нему сама, на что он ответил дежурной фразой, а после вдруг сказал:
  - Алина, это не мое дело, но зря ты позволяешь Барышеву оказывать тебе повышенное внимание.
  Я вспыхнула. Какое он имеет право лезть в мои личные дела?! Тем более там, где никаких дел и в помине нет, если я и позволяла себе кокетничать с Барышевым, то уж точно не имея в виду ничего большего, чем ни к чему не обязывающий флирт!
  - А в чем дело, вы меня ревнуете? - колко спросила я в ответ.
  Каретников поморщился.
  - Алина, я вовсе не хочу тебя обидеть, просто предостеречь. Никому ведь хорошо не будет, уж поверь моему опыту.
  Конечно, подумалось мне. Как бы Каретников хорошо не выглядел и не старался оставаться молодым не только телом, но и духом, а все-таки возраст уже не тот. Многие радости стали недоступны, вот он и рвется поучать тех, для кого это время еще не прошло. Как там, у Мольера, "крепнет нравственность, когда дряхлеет плоть"?
  - Петр Валерьевич, я признательна за заботу, но оставлю за собой право распоряжаться своей личной жизнью по своему усмотрению, - отрезала я.
  - Дело твое, - сухо ответил он, выходя из лифта и оставляя меня наедине с мыслями.
  Впервые за время нашего общения с ним я чувствовала не эмоциональный подъем, а неприятное чувство, будто в чем-то виновата. Но в чем? В том, что нравлюсь мужчинам? В том, что хорошо выгляжу и умею заинтересовать противоположный пол? Доехав до своего этажа, я не стала выходить из лифта, а снова спустилась вниз, чтобы выпить кофе и успокоиться. Не хватало еще, чтобы кто-то заметил мое расстройство!
  Барышев все еще был внизу и разговаривал по телефону, ругаясь с женой. Я отчетливо слышала ее истеричный голос в трубке, что меня дополнительно нервировало. Закончив разговор, Борис повернулся и с удивлением заметил меня.
  - Боря, я тут подумала, - неожиданно для самой себя сказала я, - что хочу с вами поужинать. Когда и где?..
  Договорившись о свидании, я почувствовала тот самый эмоциональный подъем, которого мне так не хватало. Окрыленная вернулась в офис, до конца рабочего дня закончила несметное количество дел. Прошедшая мимо Барышева неожиданно не вызвала раздражения, я вполне искренне ей улыбнулась. Должно быть, ей тоже нелегко, она устала, ее брак трещит по швам. Что же, она должна радоваться, что с ее мужем встречаюсь я, потому что уж у меня точно нет на него никаких планов, мы просто поужинаем.
  Вечером я переместилась к Славке и села было читать ему очередную книжку, как вдруг появилась Вольхинова. Она была не одна, а с мальчишкой примерно Славкиного возраста. На вопросительный взгляд Галины Наталья виновато сказала:
  - Сына из секции забирала, решила сюда зайти заодно, осмотреть Славу. Зоя разрешила нам вместе подняться. Витя, сядь в уголке, не мешай.
  Мальчишка послушно уселся в угол, достав книжку и углубившись в чтение. Мне он живо напомнил старшего сына Линки, наверняка такой же непоседа и горазд хулиганить.
  - Наташа, Орлова не посмотришь заодно, что-то он за живот сегодня хватается? Кажется, Галина решила сделать Вольхинову заодно врачом для всего интерната, та уже не первый раз консультировала других детей вместо бестолковой и неопытной девушки, положенной им по закону. Женщины вышли из палаты, оставив Славу наедине с Витей, что меня несколько напрягло, потому что я не была уверена, что Вольхинов-младший не вознамерится обидеть "дурачка". Однако тот спокойно продолжал читать книгу.
  В интернате дети книг не читали, хотя спонсоры продолжали их исправно поставлять. Но в лучшем случае воспитанники рассматривали картинки или бездумно переворачивали страницы. Вид читающего сверстника оказался для Славы столь удивительным, что он приблизился и впился взглядом в незнакомую обложку. Витя это заметил и лениво скользнул по незнакомому мальчику взглядом.
  - Тебе чего надо?
  Само собой, Славка не ответил, а испуганно дернулся и поспешно отступил. Видимо, такое поведение для Вити тоже оказалось в новинку, потому что он растерянно посмотрел на Иванченко, затем встал и подошел, с обидой в голосе сказав:
  - Ты чего это? Как будто я тебя тут бить погрозил! Хочешь книгу посмотреть, так и скажи, мне не жалко, - и он протянул книжку.
  Я с болью в сердце наблюдала за сценой. Увы, Славка не способен общаться с другими детьми. Может быть, если бы раньше в его окружении были нормальные дети, он бы стал контактнее. Увы, всю жизнь его окружали лишь ненавидящая брата Вика, сволочная мать с ухажерами, да затем дети интерната, среди которых не проблемных не было. И сейчас он просто не способен ответить на этот простой жест. Надеюсь, что он хотя бы не сильно напугается и не расплачется...
  Мои невеселые мысли были оборваны робко протянутой к книге детской рукой.
  
   Оставить комментарий
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"