Аннотация: Николай Фомич не сказал о том, что ему самому до невозможности хочется побродить с ружьем по снежному полю, надышаться свежим морозным воздухом....
П У Щ Е Н Е В О Л И
Николай Фомич Малюгин, серьезный и обязательный человек, проснулся от внутреннего сигнала: "Пора!" Борясь с остатками сна, он протянул руку к будильнику и, при свете от уличного фонаря, принялся рассматривать циферблат. Рановато. До звонка остается еще минут двадцать. Малюгин сует часы под подушку, сладко зевает и опять закрывает глаза.
В полудреме он вдруг видит себя в бескрайнем заснеженном поле. В руках он держит ружье, под ногами его хрустит тонкий наст, солнце искрится на ледяных кочках, а справа, со стороны его друзей - Семенова и Вихрова, к нему неспешно прыгает упитанный заяц. Заяц был необычный: крупный, с барана, с острым рогом на лбу и пушистым, как у лисицы, хвостом. Малюгин видит, как он приседает, чтобы укрыться за кустиком бурьяна, как осторожно приподнимает ружье, ловит зверя на мушку и... все исчезает. Приглушенный звон будильника возвращает его в постель.
Это фантастическое видение имело под собой реальную почву: Малюгин, Семенов и Вихров, приятели и сослуживцы, собирались сегодня поехать на охоту на зайцев.
Дождавшись конца дребезжания, Николай Фомич вылезает из-под теплого одеяла, снова зевает, потягиваясь, подходит к окну, и тут сонливость мгновенно оставляет его. На стекле он увидел потеки от начавшегося ночью дождя. Внизу, сквозь голые ветки деревьев, качавшихся от сильного ветра, просматривался мокрый асфальт и отдельные пятна снега, не съеденные ночной сыростью. По крышам темных, еще спящих домов, ползали сизые мохнатые клочья - остатки то ли туч, то ли тумана.
- Е-мое! - восклицает невольно Малюгин и ежится зябко.
Даже здесь, в уютной квартире, ощущается мерзость того, что творится на улице. "В такую погоду собаку..." - приходит на ум известное изречение, и он, с сожалением оборачиваясь на покинутую постель, чешет рукой лохматую голову: "А не залезть ли обратно под одеяло?"
Но свою минутную слабость Николай Фомич мужественно превозмогает и в темноте, чертыхаясь шепотом при скрипе половых досок, осторожно пробирается в кухню. Он старается не разбудить жену, которая вчера настолько обиделась на него, что спать ушла в детскую комнату. Причиной размолвки было различие в планах на сегодняшний день.
Жена приняла приглашение подруги на какое-то семейное торжество, Малюгин же был настолько завязан на охотничьем мероприятии, что отказаться от участия в нем он был просто не в состоянии.
- Застолье у подруги твоей все равно состоится, будем мы на нем или нет,- убеждал он супругу, - ты туда можешь пойти и одна, я ведь не возражаю. У меня же другое: если я не поеду, подведу товарищей по работе, и вообще - все сорвется! Разрешение выдано на мое имя, мое участие обязательно... Если б ты знала, как получали мы разрешение!..
Николай Фомич умолчал о том, что ему самому до невозможности хочется вместо пьянки в малознакомом обществе побывать на природе, побродить с ружьем по снежному полю, надышаться свежим морозным воздухом. Погода, стоявшая вплоть до вчерашнего вечера, обещала полный ассортимент таких удовольствий.
Мысль об охоте зародилась в минувшую среду под влиянием первого снегопада. В отдел, где Николай Фомич работал в должности старшего инженера, заглянул снабженец Вихров, он выразительно посмотрел на Малюгина и кивком головы попросил его выйти. На площадке лестничной клетки их поджидал Павел Семенов, заместитель начальника службы охраны, он же, по совместительству, председатель местного охотколлектива. Семенов заворожено смотрел в окно на редкий по красоте занавес из пушистого снега. Большие, причудливой формы снежинки грациозно витали в безветренном воздухе и плавно опускались на крыши домов, ветки заснувших деревьев, шапки и плечи прохожих, делая сказочными обычные городские картины. На площади перед зданием выстилался мягкий, будто из лебединого пуха, ковер. Малюгин и Вихров тоже застыли в очаровании. Семенов, повернув к ним лицо, мечтательно произнес:
- В прогнозе обещали морозец, значит, снег продержится долго. Как вы смотрите, чтобы махнуть на зайчишек?
- Отлично! - сразу воскликнул Вихров.- Я - за, всеми своими конечностями!
- А как с разрешением?- спросил Николай Фомич сдержанно.
Охотничий пыл был знаком и ему, но отдаться во власть этому пьянящему чувству мешали существенные обстоятельства.
По правилам, введенным два года назад, охота на зайцев допускалась лишь при наличии на то разрешений, выдаваемых государственной охотничьей инспекцией.
До этого было проще: имеешь ружье, патроны, билет охотничий - все! Ничего больше не надо! Собирай рюкзак и топай, куда пожелаешь.
О нововведениях Малюгин узнал случайно и вначале подумал, что это - простая формальность: чиновники, чтобы сохранить свое поголовье, придумали для себя новое дело. "Совсем перегнули здесь палку,- сделал Николай Фомич вывод.- В охотничьем билете прямо написано, что охотник имеет право охотиться, если сдал охотминимум и уплатил членские взносы. Это и есть разрешение. Горазд наш чиновник на выдумки!"
Примерно с таким убеждением появился он в прошлом году в инспекции, когда у него возникло желание поехать за город с ружьем в один из отгульных солнечных дней. И тут он узнал, что разрешительной записи в охотничьем билете далеко недостаточно для местных охотоведов. Нужно получить от них дополнительную бумагу, и получить ее оказалось очень непросто.
Инспектор, к кому обратился Малюгин, имел редкую фамилию - Грознер и круглое, как у совы, лицо. Он внимательно просмотрел билет Николая Фомича и спросил, кто ему посоветовал сюда обратиться.
- А никто,- беспечно ответил Малюгин.- Погода больно хорошая, я и решил поохотиться. А говорят, что теперь без вашего разрешения нельзя.
- Это верно - нельзя,- подтвердил Грознер важно,- но разрешение выдается не каждому.
Он с брезгливой гримасой отбросил билет к краю стола и язвительно произнес: "Здесь вам не мясная лавочка!"
Малюгин оторопел.
- О чем это вы?!.. Там зайцы на привязи что ли? Его за день не всегда и увидишь, а попробуй-ка попади!
Николай Фомич с удивлением рассматривал Грознера. Кроме круглой, как шар головы, он подметил еще ряд деталей, делавших инспектора схожим с хищной ночной птицей: взгляд, таивший коварство, тонкий с горбинкой нос, длинные хваткие пальцы. У инспектора почти не было шеи. Голова его, казалось, росла прямо из туловища, которое было коротким и толстым. "Он, наверно, ногами-то до пола не достает, а сколько амбиций!"
Малюгин заговорил вновь, защищая свои права от надуманных, по его мнению, ограничений.
Грознер слушал его с ироническим интересом и смотрел, как смотрят на несмышленого малыша, вздумавшего перечить наставнику.
- Разрешение вам не положено! - жестко наконец прервал он Малюгина.- Все! Разговор на этом заканчиваем! Попрошу не отвлекать меня от работы!
Он подтянул к себе какую-то папку, лежавшую в стороне, открыл ее и принялся перебирать сложенные в нее бумаги. Малюгин для него больше не существовал.
Придя домой, Николай Фомич с маху задвинул ружье в металлический ящик и старался не думать о нем весь сезон зимней охоты.
Семенов и Вихров отнеслись к вопросу о разрешении достаточно легкомысленно.
- Получим!- заявил уверенно Павел.- Завтра приносите билеты, на моей машине проскочим в инспекцию и там все быстро оформим.
Малюгин не стал остужать задор приятеля рассказом о своей прошлогодней попытке - пусть попробует, а вдруг у него и получится.
Они немного еще полюбовались красотой первого снега и разошлись по рабочим местам.
Охотничий билет, чтобы его не забыть, Николай Фомич положил в карман пиджака вечером, а на другой день после обеда они, договорившись с начальством об отлучке с работы, втроем поехали в государственную инспекцию. Двигались медленно - на проезжей части образовался снежный накат, и машина вела себя непослушно, стремясь то скатиться в кювет, то выехать на встречную полосу.
Инспекция размещалась в старом, барачного типа здании. Оно включено было в список сносимых и, наверно, поэтому находилось в запущенном состоянии. Наружная штукатурка во многих местах отвалилась, обнаженные кирпичи стен и фундамента - выщерблены, разрушены ветрами и сыростью.
Внутри вид был еще неказистей. Входная дверь, тонкая с широкой сквозной трещиной, вела в середину длинного коридора, освещаемого слабенькой лампочкой. Здесь было холодно, накурено, грязно. В левой части этого коридора находилось шесть человек. Скамеек и стульев здесь не было, и люди подпирали стены плечами и спинами, двое сидели на корточках. С левой стороны коридора была дверь с табличкой "Начальник", в торце - другая, с надписью "Инспекторы", люди толпились возле нее.
Семенов уверенно направился к двери налево.
- Начнем прямо с начальника!
- Начальника нет,- прохрипел снизу хиленький мужичок, он сидел на корточках и дымил, как печная труба, докуривая сигарету без фильтра,- начальник уехал в командировку.
- А где выдают разрешения? - осведомился Семенов.
- Там,- мужичок показал сигаретой на дверь в инспекторскую.- Но там - бесполезно... Идите, если хотите, мы все уже были.
- Ничего. Мы тоже попробуем. Пошли!
Павел махнул рукой своим спутникам и отворил дверь. Вместе с ними вошел какой-то мужчина лет сорока в кожаной куртке с меховым воротником и норковой шапке. Он только что появился в коридоре инспекции.
- По одному, по одному, пожалуйста! - встретил их окрик из комнаты.
- А мы и есть все по одному,- дружелюбно произнес Павел.- По одному вопросу... К кому обратиться?.. Разрешение вот хотим получить...
В большой почти квадратной комнате с серыми стенами и окнами без занавесок было четыре стола, столько же стульев, круглая железная вешалка для верхней одежды и два сейфа. За каждым столом сидело по человеку, двое в форме со знаками егерской службы. Стол напротив двери выглядел солидней других: двух тумбовый, покрытый коричневым дерматином. За ним восседал человек с совиным лицом. "Грознер!" - Малюгин быстро отвел свой взгляд в сторону и сделал шаг за спину Вихрова. В углу сзади Грознера стояло несколько старых, очевидно, конфискованных ружей, на краю стола лежала пухлая папка, на ней - серая шапка с кокардой.
Грознер молчал и неприветливо смотрел на вошедших.
- Чего, чего?!- воскликнул он, спохватившись.- Чего вы хотите?..
- Разрешение... Хотим поохотиться, вот... На зайцев... Можете нам в этом помочь?
Семенов несколько сник. Голос его звучал уже не уверенно, в нем появились нотки заискивания.
- Так. Значит - на зайцев?- переспросил Грознер.- Понятно. Кто вы, откуда?..
- Как это кто?.. Охотники мы...
- Так. Вы, значит, охотники.
Грознер откинулся на спинку стула и попробовал улыбнуться. Улыбаться он не умел, его лицо исказила гримаса. Он смотрел на Семенова свысока, хотя был ростом ниже наполовину и, к тому же, сидел. Надменность инспектора имела чиновничью природу: проситель, в их понимании, на голову ниже того, к кому он пришел. Раз он - проситель, значит, с ним можно не церемониться. К этой известной чиновничьей логике Грознер привносил нечто личное: было видно, что ему очень нравится быть хозяином положения - могу облагодетельствовать тебя, а могу и на дверь указать.
Семенов уловил, что над ним склонны поиздеваться.
- Охотники!- произносит он жестче.- Вот наши билеты.
- Здесь мало быть просто охотником,- нагло усмехается Грознер.
Его поведение провоцировало на конфликт, и Павел стал заводиться.
- То есть, как это мало?! Кому как не охотникам должны давать разрешения?! Артистам балета?
- Ну, почему же артистам?- говорит снисходительно Грознер,- Активным общественникам, участникам и ветеранам войны, работникам МВД, другим заслуженным людям... В том числе и артистам... Есть инструкция, кому все это положено. Вы ни к одной категории не подходите, если вы просто охотник.
Грознер явно любовался собой, слово "инструкция" он произнес с глубочайшим почтением, давая понять, что посягнуть на нее было бы несмываемым святотатством. Его сослуживцы сидели с застывшими лицами и только переводили глаза то на одного, то на другого участника разговора.
Семенов растерянно оглянулся на приятелей, те молча переминались с ноги на ногу в шаге от двери. Мужчина в норковой шапке выдвинулся вперед и предстал перед Грознером.
- Ну, а вы кто такой, кроме просто охотника?- произносит инспектор насмешливо.- Тоже, наверно, за разрешением?
- Да, за ним. Я- главный инженер,- человек в дорогой шапке с достоинством называет предприятие, где он работает и предъявляет служебное удостоверение.
Грознер вертит его хваткими пальцами перед заострившимся взором.
- Выдано три года назад,- роняет многозначительно он.- Оно что, не продляется?
- Нет, оно не продляется. Оно сдается при оставлении должности.
-Хм. А если его ты не сдашь?- ухмыляется Грознер нахально.- Можешь им всю жизнь фигурировать?
- А ведь вы - хам! - говорит главный инженер предприятия.
Он дергает из руки инспектора свой документ и, повернувшись кругом, широким шагом выходит из комнаты. За ним потянулись Вихров и Малюгин, Семенов, увидев расцветшее в самодовольной гримасе обрюзглое лицо Грознера, замкнул их унылое шествие.
- Вот тебе и - достанем!- в сердцах восклицает Вихров и с укоризной смотрит на Павла.
- А я был уверен, что этим все кончится,- вздыхает Малюгин.- Он прошлый год точно так надо мной издевался, и все ссылался на ту же инструкцию
Они вышли на улицу и встали возле машины. Вихров что-то бубнил, виня и порядки, и Павла, Малюгин молчал и носком ботинка старался сковырнуть какую-то примерзшую щепку, Семенов, открывая переднюю дверку, о чем-то сосредоточенно думал.
- Вы слышали, как он сказал: дают ветеранам войны?- спросил он приятелей.
- Ну?!..
- У меня дядька есть. Он и охотник, и ветеран. Едем к нему!
- Зачем?.. Ему, допустим, дадут. Мы-то причем?- усомнился Малюгин.
- Как ты не можешь понять!- загорячился Павел.- Он - старый, он не может быть один на охоте: вдруг с ним что-то случится. Ему обязательно нужен сопровождающий! Ну, а где один, там и несколько!.. Было бы разрешение!
Довод показался разумным. Они быстро сели в машину и минут через двадцать после тряской езды по ухабистым улицам на окраине города подъехали к деревянному домику, построенному, по его виду, во времена татаро-монгольского ига. Седловидность проседающей крыши не скрывал даже снег, лежавшей на ней толстым слоем. Домик обреченно уходил в землю, от нее до подслеповатых окошек оставалось менее полуметра, обычная при деревянных домах завалинка здесь напрочь отсутствовала - ее давно поглотила земля.
Дядьку Семенова они нашли во дворе. Одет он был соответственно возрасту и условиям жизни: на голове - серая солдатская шапка, на теле - стеганый ватник, дальше - теплые штаны с заплатами на коленях. Завершали этот наряд серые валенки в черных галошах.
Старик держал в руках большую, из фанеры, лопату и расчищал от снега дорожку к такой же, как дом, ветхой уборной, сиротливо стоявшей в дальнем углу дворика.
При виде такого убожества Малюгин подумал о бессмысленности их затеи: какую помощь можно ждать от этого жалкого старичка? У него появилось чувство угрызения совести.
Дядька воспринимал обращение племянника с откровенным непониманием, а поняв его, долго не соглашался:
- Какой из меня охотник, ребята?- сказал он печально и вытер ладонью под носом.- Мое время ушло. Я сейчас только-только во двор выползаю. Без лекарства - ни шагу.
- Да ты же никуда не поедешь!- растолковывал ему Павел.- Ты только разрешение оформи! Фамилия у нас с тобой одна. Я сам по этому разрешению поеду, вот, с товарищами. Ты нам с разрешением помоги: там только ветеранам их дают. Ты не поедешь. А если застукают нас - сами выкрутимся. Да кто там в степи нас разыщет. Разрешение - так, для проформы... А тебе зайчишку, глядишь, завезем. Представляшь: тушеный заяц! Да с картошечкой! А?.. Да под стопарик!.
Старик, кряхтя, засеменил к дому.
- Щас!.. Маленько переоденусь...
- Охотничий билет не забудь и ветеранское удостоверение!- крикнул вслед ему Павел.
В инспекцию с дядей пошел только Семенов, и там, по его словам, произошла такая картина.
Разрешение ветерану выдавали без возражений, но когда он попросил вписать в него и племянника, то получил твердый отказ.
- Ему не положено!- разговор вел тот же Грознер.
Нервы у старика сразу же сдали, и он начал спорить. Говорил, что молодым надо давать доступ к охоте в первую очередь: кому, как не им развивать в себе и поддерживать навыки, нужные воину! А когда он услышал, что разрешения дают только достойным, то совсем взбеленился:
- Это он-то, по-вашему, не достоин?!! Он, который закончил школу с медалью! С отличием - институт! Отлично работает, растит ребятишек, нам, старикам, помогает! Кто же достоин, если не такие, как он?! Кому вы эти проклятые бумажки даете?!..
- Кому положено, тому и даем,- отвечал Грознер спокойно, нервы у него были в порядке.- Вам вот дали.
- Нет!- замотал головой старик,- Нет, считай, что и мне вы не дали! Куда я один могу выехать?! На чем?.. У племянника есть машина, а у меня? Костыль!.. Может, последний раз доведется ружье в руках подержать!..
Грознер был непреклонен:
- Инструкция не позволяет. Ничем не могу вам помочь: по инструкции ему не положено.
Дядька окончательно распсиховался:
- Трудовому человеку, значит, нельзя?!! А почему тогда браконьерам даете?! Им, значит, положено?!
Грознер злобно уставился на него:
- Чего вы несете?! Каким браконьерам?!.. Назовите фамилии!
- И назову!.. Новичков!.. Можете записать! Он мой сосед!.. Его оштрафовали за незаконную ловлю ондатры, а ему разрешение дали на зайца! На весь сезон дали!.. Это как вас тогда понимать?!.. Или скажете - не давали?.. Давайте проверим!
- Разберемся,- пообещал Грознер, фамилию Новичкова он, по виду его, знал.- Но к вашему родственнику это отношения не имеет.
Дядька продолжал спорить, опять что-то доказывать, и Павел уже сам стал его успокаивать - боялся как бы со стариком не случился припадок.
Под предлогом окончания рабочего дня их ни с чем выпроводили из комнаты. В пылу перепалки забыли выдать разрешение и самому бывшему воину.
Когда Семенова старшего отвозили домой, он все никак не мог успокоиться.
- Я буду жаловаться!- угрожал он блеющим голосом.- Я найду управу на этих бездельников!
- Кому жаловаться? На что?- увещевал его Павел.- Успокойся!.. Скажешь, что тебе не дают разрешение?.. Он же тебе не отказывал... Что не можешь один охотиться?.. Так не охоться, дома сиди. А любоваться природой можно и так, без ружья. Скажут - еще потеряешь...
- Ты как тот мильцанер! - обиделся старик и на Павла.- Ему говорят: меры прими, карманников много! А он: вы, говорит, карманы зашейте, и им будет некуда лазить!.. Ты-то почему его защищаешь?!..
- Да не защищаю я вовсе, а говорю: ничего от жалоб твоих не изменится. Этот гусь уже защищен какой-то инструкцией и твердо сидит в своем кресле.
- А может и вправду там все это строго?- предположил Вихров.- Может инспектор сам ничего не решает? Все инструкцией предусмотрено, а он ее только добросовестно исполняет...
Дядька Семенова с подозрением посмотрел на Вихрова и иронически захихикал.
Малюгин чувствовал жалость к этому человеку, прожившему долгую и, видать, не очень счастливую жизнь, и вину за то, что из-за их прихоти он так взвинтил свои нервы.
Высадив старичка у калитки и извинившись за причиненное беспокойство, приятели отъехали от избушки и остановили машину вблизи оживленной улицы, ведущей к центру города. На душе у всех было гадко.
- И чего будем делать?- спросил Вихров.- Расходимся по домам с побитыми мордами?.. Нам показали, кто мы есть в этом мире... "Вы не относитесь к категории уважаемых"- спародировал он скрипучий голос инспектора Грознера.
- Погоди, не обобщай все так из-за одного стервозного буквоеда,- остановил его Павел.- Надо подумать как следует, решить, как обойти нам этого крючкотворца... Способны же мы придумать чего-нибудь, хотя бы из принципа!
Несколько минут они сидели, понурясь. На лобовое стекло "Жигулей" посыпались жиденькие снежинки, было похоже, что в ночь снег опять разойдется, и эта перспектива опять разжигала азарт, уже затухавший от, казалось, непреодолимых препонов.
-Есть один вариант,- нарушил молчание Малюгин.- Он, конечно, не стопроцентный, но попробовать можно... У меня брат двоюродный - хирург. Он в прошлом году все хвалился, что отстреливал зайцев, как в тире. Может и врал, а вдруг у него имеются связи в инспекции?.. Попробуем, если нет других предложений?..
Других предложений не было. Семенов запустил двигатель, и они поехали к поликлинике, где работал двоюродный брат Николая Фомича. Там их опять ждала неудача: в регистратуре сказали, что хирург Пронин Владимир Иванович сегодня свою работу закончил, на приеме он будет завтра с утра.
- Давайте сделаем так,- предложил Павел,- ты,- он повернулся к Вихрову,- завтра топаешь на работу. Там скажешь, что мы немного задержимся. А я часов в восемь беру Николая, и мы с ним едем к хирургу. Билет свой отдай сейчас Николаю. Договорились?.. Неужели мы с каким-то паршивеньким бюрократом не разберемся?..
У кабинета хирурга была плотная очередь, и Малюгин задумался. Взять и просто нагло зайти - неудобно, больные - кто с костылями, кто - старый. Решил подождать - может брат его за чем-нибудь выйдет. Ждал, но вскоре заметил, что обстановка с приемом не такая уж и принципиальная: кое-кто шмыгал без очереди. Больные недовольно ворчали: у Пронина всегда так - одни блатные. Ворчали и - только. Малюгин решился войти вместе с очередным, им оказался мужчина пенсионного возраста.
- Мне только узнать, я на секундочку,- говорил Николай Фомич очереди,- видите: я даже в пальто...
Владимир, увидев в двери его голову, громко воскликнул: "А-а, Николай! Заходи, заходи!" и увел Малюгина в перевязочную. Узнав, в чем проблема, он сказал задумчиво:
- Действительно, был у меня там дружок - Юрка Кремнев, начальник инспекции, но его уже сняли. Нового я не знаю.
- Нового сейчас тоже нет: где-то в командировке,- торопливо проговорил Николай Фомич.- Может знаешь кого-то из инспекторов?.. Там сейчас Грознер руководит этим делом. Грознер Георгий Иванович...
- Гошка?! - загоготал Владимир.- Да неужели?!.. Ну, с этим-то - просто!.. Он у меня больничный недавно выпрашивал - нужно было куда-то поехать.
-Ну?- вырвалось у Малюгина.- Дал?!
- Дал. Написал: флегмона на ягодице. У него же работа сидячая. Месяц почти продержал... Гошка! Надо же!.. Он сделает!.. Машина есть?..
- Есть...
- Едем!.. Я - на вызов!- громко сказал Владимир медицинской сестре. Так, чтобы его слышали и в коридоре.
Больной, который вошел вместе с Малюгиным, посмотрел на них с укоризной и поковылял первым из кабинета.
Пронин сменил халат на куртку и шапку, и они пошли к выходу. В машине Владимир уселся на сидение рядом с Семеновым и всю дорогу рассказывал анекдоты.
У двери инспекции Малюгин взял брата за руку:
- Нам нельзя там показываться. Мы вчера с ним ругались.
- Ничего, со мной можно! Идем, Николай, я скажу ему, чтобы он выписал, а ты,- Владимир повернулся к Семенову,- пока он будет там оформлять, вернешь меня в поликлинику.
Он по-хозяйски раздвинул людей, опять толпившихся в коридоре, и широко распахнул дверь.
Малюгин робко вошел следом.
Грознер вскинул на них настороженный взгляд, и в его совиных глазах появилось откровенное замешательство. Владимир же улыбался до коренных зубов.
- Привет! Привет! Всем горячий привет!
Он был здесь явно своим. Даже не просто своим, а кем-то вроде хозяина.
- Ты чего моих ребят обижаешь?- пожурил он барственно Грознера.
Разговор у них пошел в той тональности, когда один уличил другого в чем-то предосудительном, укоряет его, но не дает возможности оправдаться. Пронин, высокий, плотный, широкоплечий буквально подавлял низкорослого пухлого Грознера своим нахрапистым поведением.
На Грознера было больно смотреть. Он не мог по какой-то причине осадить Пронина, но старался сохранить достоинство старшего в этой комнате. Пытаясь выскользнуть из неприятного положения, он подозвал к себе одного из инспекторов и приказал ему выписать разрешение. Владимиру же предложил пройти с ним в кабинет начальника и там продолжить беседу.
- Извини,- басит Пронин,- некогда. Я - на приеме. Надо назад, в поликлинику... Заходи, если будет необходимость.
Разрешение выдали на имя Малюгина, его приятелей внесли в него обезличенно: Малюгин, с ним - двое. Время действия разрешения было коротким: только на один день, на субботу.
По этим причинам Николай Фомич и мысли не допускал, чтобы отменить намеченный выезд. Даже непогода и грязь, увиденные в окно, не меняли его настроение. "По чернотропу оно даже лучше,- мысленно рассуждал он.- Охотиться будем "котлом". Как неводом будем процеживать каждую площадь... Когда снег, все разбредаются по следам, а заяц - он хитрый: сделает ложный скачок и лежит себе в стороне, за охотником наблюдает. "Котлом" - продуктивней".
Малюгин умылся, включил в кухне свет, поставил на плиту чайник, повздыхал и начал просматривать список, по которому вчера собирал охотничьи вещи. Ружье, патроны, билет, разрешения: одно на право охоты, другое - на ношение оружия, бутылка водки. По отдельному списку - закуска. Все было сложено в рюкзак и вместе с ружьем поставлено к двери.
Наливая чай, Николай Фомич опять подосадовал, что жена его считается только с собой.
Повозившись с непривычки с портянками и натянув короткие резиновые сапоги, он потоптался немного на месте, проверяя хорошо ли будет ногам - ходить придется долго по бурьяну, по буеракам и грязи. Резиновые сапоги - самая подходящая обувь сегодня. Надев поверх обычной для зимней охоты одежды легкую куртку из непромокаемой ткани, Малюгин забросил на спину рюкзак, на плечо повесил зачехленную "тулку" и бесшумно покинул квартиру.
На улице его окатили мелкие холодные брызги продолжавшегося дождя. "Ну кто же ходит в гости в такую погоду?!" - нашел он решающий аргумент в своем мысленном диалоге с супругой и успокоился.
Николай Фомич накинул на голову капюшон и прямо по лужам направился к перекрестку, куда должны были подъехать за ним на машине Вихров и Семенов.