Он пустая, бездушная, сволочь, кажется, так она сказала, перед тем как хлопнуть дверью. Что ж, в чем-то она права, сволочь да, но вот чтобы бездушная. Тут было, над чем поразмыслить. Андрей устало потер лоб и прикрыл глаза, чтобы избавиться от застывшей перед его глазами картины страшного разгрома. Комната была перевернута вверх дном, в беспорядке валялись бумаги, одежда, даже несколько склянок с непонятной жидкостью. Последствие бурного секса и не менее бурной последовавшей за ним ссоры. Интересно, кто придумал, что женщины после оргазма добродушны. Его женщина подобнее сотне пчел вцепилась в мозг, разрывая его словами о гребаной ответственности, которую он не хотел на себя брать. Жениться только потому, что она ждет мифического ребенка в его планы абсолютно не входило. Иметь ее со всеми вытекающими и втекающими последствиями, делить с ней редкие завтраки и ужины, куда ни шло. Но пройти по красной дорожке под марш Мендельсона и окольцевать себя, как пойманная орнитологом птичка - проще всадить себе пулю в лоб. А ребенок может родиться и без необязательного штампа в паспорте. Воспитывать - вряд ли, помогать - ближе к истине. За свои тридцать четыре года, Андрей привык ценить свободу больше всего остального. Она имела пряный вкус коктейлей, которые смешивал бармен, и аромат ментоловых сигарет. А еще она пахла свободным сексом без обязательств, когда наутро ты забываешь даже лицо той, которая неистово извивалась в твоих руках, прося о большем. Никогда и никому не быть обязанным - это стало аксиомой, правилом, доброй традицией. Он бесстрашно мчался по встречной, не задумываясь о том, насколько коротка может быть жизнь. Он прожигал ее бездумно и в одиночестве, наслаждался процессом и смеясь в лицо обстоятельствам.
Открыл глаза, не торопясь прошелся по комнате, пнул подвернувшиеся под ноги кружевные чулки. Маленькая стерва забыла их надеть, то ли не оправившись от бурных оргазмов, то ли забывшись истерическим криком позже, выплескивая на него свое недовольство.
Бездушная сволочь - задело, ведь за живое. Сволочью он был всегда, сколько себя помнил. Брал то, что считал нужным, пользовался, сминал и выбрасывал за ненадобностью. Этакий эгоистичный потребитель, которому чуждо все человеческое. Честь - не про него, совесть - забудьте о ней, принципы - они у него свои. Он сам создавал правила, по которым жил, и заставлял других мириться с этим. Не нравится - прочь из его жизни. Дверь захлопывалась мгновенно. Особенно если дело касалось женщин. Рыжих, смуглых, блондинок, брюнеток, с большой грудью и не очень - они слетались как мухи на мед. Он выбирал, брал тогда, когда считал нужным, бросал от скуки, или просто так. Но они всегда возвращались, просили о большем, надеялись и на что-то рассчитывали. И он не был бездушным, позволяя изредка заполнять пустоты в его жизни коротким ни к чему не обязывающим сексом. А то, что они просили другого, было не его проблемой. Он давал, что умел и всегда был честен, когда брал, не обещая ничего взамен. Ангелина стала приятным исключением, поместив себя в его жизнь настолько незаметно и осторожно, что он не успел заметить подвоха. Когда ее кружевные трусики перекочевали в выдвижной ящик к его носкам, он был удивлен, но принял все так, как есть. Потом появились тюбики с помадой и зубная щетка, некстати стоявшая в стаканчике рядом с его. Ангелина была жадной до секса, и не требовала ничего кроме редких поцелуев по утрам, и ужинов раз в неделю в каком-нибудь ресторанчике. Она была удобной, а постепенно стала привычной, как часть его квартиры, как любимый диван, или пульт от телевизора. Андрей мог позволить себе жить так, как он привык, возвращаясь домой после сумасшедших гонок по городу на мотоцикле, часто пропахший дешевыми женскими духами, получивший очередную порцию горячих ласк, с расцарапанной спиной и неизменным желанием послать к черту всех, кому не нравится то, как он живет. Но Ангелина всегда молчала, только хмыкнув, уходила в другую комнату, не произнеся ни слова. Наутро всегда был кофе и секс, словно она стремилась доказать, что может быть лучше. Привычно, хоть и горячо. Для нее не было запретных вещей, свободна и раскованна, осуществляя любые фантазии, которое подкидывало воображение. Андрей давно пресытился, но отпускать ее не спешил. Все-таки плата за стабильность была небольшой.
И вдруг заявление о ребенке, обязательствах, долге. Черт, эта женщина за полгода еще не уяснила, что он далек от таких вещей. Усмешка тронула его губы, горькая, даже злая. Все-таки он сволочь. И можно наслаждаться этим, пока он не начал убеждать себя в обратном. Андрей звякнул ключами от мотоцикла, достав их из кармана. Мысли о предстоящей гонке по ночному городу, взбудоражили кровь. Его ждала свобода и ветер, свистящий в ушах, когда ты мчишься, рассекая воздух. А потом, почему бы не брюнетка с третьим размером, или лучше блондинка, да без разницы. Без обязательств и лишних мыслей, только резкие движения и стоны, смешанные с хриплыми вскриками, и пустота, в которую хочется лететь бесконечно.
Андрей хлопнул дверью и сбежал по ступенькам в ночь.