...Мелкий осенний дождичек. Как водится, серый. Серая брусчатка. Серо-зеленое пятно на кирпично-красном - фанерные щиты, закрывающие Мавзолей. Потом щиты уберут. И Мавзолей заодно. Как поступить с Кремлем, я еще не решил. А куда торопиться? Как художнику, мне даже нравится. И цветовая гамма хороша - кирпично-красное на сером.
На помосте, устланном красной ковровой дорожкой, стоит кресло. Одно-единственное кресло, обитое серым бархатом. В меру строго, в меру аристократично. Кресло в стиле ампир, серый бархат, красные ковры. Позади меня - генералы в серых шинелях с красными отворотами. Ждут. Ну что ж, дождались - подаю знак. Победные звуки марша вздымаются над башнями Кремля. По серой брусчатке старательно вышагивают солдаты вермахта - герои русской кампании. Уверенно проходят эсэсовцы, все как на подбор двухметровые великаны, следом, пусть не столь твердо - прославленные асы люфтваффе. Приблизился и раскатился по площади железный лязг - непобедимые германские "панцеры" из первого по пояс торчит "быстроходный Гейнц". Я сдержанно улыбаюсь - как трудно порою удержать ликование в положенных рамках, но я ведь лицо нации. Таким я и останусь на фотографиях и кинопленке. Фюрер великого германского народа Адольф Гитлер на параде в Москве. Октябрь 1941 года.
Площадь опустела. Тишина. Пауза... пауза, заранее согласованная со мной. И вот на брусчатку вступают первые ряды колонны военнопленных. В меру небритые, в меру оборванные. Конечно же, их немного привели в порядок, я приказывал. Они должны утверждать мощь германского оружия... не изможденное стадо, а побежденные враги!.. Я вглядываюсь в лица и просыпаюсь.
...Никогда до сих пор мне не доводилось просыпаться в холодном поту. И с дикой головной болью, будто бы я всю ночь гвозди лбом забивал... Нет, не ночь, всего лишь полночи, на часах без четверти три. Ну вот и поспал, стоило ослабить контроль - а что ж поделать, спать и бдеть одновременно я не умею, да и обходиться без сна не научился! - как вся нацистская "мразность" Адольфа полезла наружу. Знаешь, ублюдок, я так и думал, что с тобой нельзя по-хорошему. И вообще, терпеть не могу, когда меня будят среди ночи. Так что получай фашист грана... то есть - ночной киносеанс.
Для начала извлек из памяти и продемонстрировал фюреру фрагмент из "Обыкновенного фашизма", благо, совсем недавно пересматривал. Запоминающийся такой фрагмент. С креслом. Одним. Для него. Ты думал, что на кинопленке будешь выглядеть эдаким отцом нации, клоун усатый?! Эпическим героем, которому не чужда сентиментальность? "Я и белочка", "я и девочка"... А не хочешь ли с Евой Браун?.. Хочешь? И с Блонди? Да пожалуйста!.. В бункере. В ночь с двадцать девятого на тридцатое апреля. Кушать подано, товарищи - сегодня у нас жаренный Адольф - я показал Гитлеру его обгорелую тушку и останки Евы Браун. А вообще-то, зря ты так затянул, надо было решиться еще первого. Мир ты своей смертью изрядно обрадовал-развеселил.
Ну, что тебе еще хорошенького показать? Может, процитировать по памяти кого-нибудь из твоих приближенных? Как они отмазывались в твоем любимом Нюрнберге! Всех собак на тебя навешали! Так что, считай, я тебя, идиота, и от смерти спасаю, и от посмертного позора, а ты мне такую гадость во сне подсовываешь! Совести у тебя нет, нацист - ещё раз такое провернёшь - вышибу мозги к едрённой матери.
Воистину, понедельник день тяжелый. Особенно когда по ночам всякая муть снится, голова что чугунная болванка - неподъёмная и соображать не желает. А соображать надо - сегодня в гостях у Адика авиаконструкторы и химики. А ещё - Иоахим наш фон Риббентроп, на которого я и Рейх возлагаем ну очень большие надежды. Потому как если не удастся договориться с товарищем Сталиным, то задача моя станет практически нерешаемой.
Следуя обычному распорядку фюрера, я старался втиснуть в него как можно больше, стремясь исправить весьма раздолбайское расписание Алоизыча - ни хрена ж себе это он утром проёживается... и вечером ...и ночью! Словом, на вечер у меня возникли планы на фройлейн Рифеншталь, чем я и загрузил одного из своих адъютантов, Кольку Белова, - будет ему о чём в мемуарах писать. Отослав адъютанта восвояси, я начал строить наполеоновские планы на предмет как бы это нам попортить шкуру британскому льву. В принципе, на современном для Адольфа техническом уровне провернуть вторжение на остров возможно, но для этого необходимы наглость, внезапность, скорость и слаженность действий люфтваффе, армии и флота... ну и конечно - приправы по фирменному рецепту Адольфа: шок и трепет. Да, забыл самое главное - сделать это надо не позднее осени 1941 года, пока войск в метрополии с гулькин хрен.
Размышляя в этом направлении, я рисовал на листах бумаги то, из чего мои конструктора должны будут сделать оружие победы. И только пусть попробуют не сделать - я их Лаврентию Павловичу на воспитание сдам.
Встреча с научно-технической элитой рейха прошла на ура. После того, что я им рассказал, конструкторы готовы были на каждом углу кричать о гениальности фюрера. Но кричать было нельзя, ибо секрет. А обеспечить режим секретности должны были КБ особого типа. То есть шараги. С почином, Адольф Алоизыч! Самое интересное, что узнав о предстоящем ограничении свободы гиганты технической мысли не особо и расстроились - уж больно интересную задачу им предстояло решать.
А после совещания пришла шифровка от Риббентропа - сегодня с утра он был принят сначала Молотовым, а затем и Сталиным. В принципе, советский лидер готов был встретиться, но вот место ему не понравилось. Ну не хотел он встречаться на месте, которое находилось в пределах досягаемости орудий и которое от границы отделяло двадцать минут танкового хода. Словом, Сталин предложил Минск, 20 июня, и меня это вполне устраивало. Я сразу отправил шифровку, в которой подтвердил дату и место встречи, в Москву; похоже поезд истории со скрипом переходил на другой путь, надеюсь, более радостный и светлый.
Фон Белов не подвёл и ужинал я сегодня в обществе несравненной Лени Рифеншталь. Поговорив о погоде, о чудесной рыбке, которую умудрился-таки сварганить по моей подробной инструкции гитлеровский шеф-повар, мы перешли к главному. То есть к кино, которое, как известно, из всех искусств... - и далее по тексту. При отсутствии телевидения, кино и радио были главными средствами пропаганды - и, надо сказать, средствами очень действенными в умелых руках. Вон в январе 1945 года почти 70% немцев верили в своего фюрера - и это под бомбами и снарядами!
От Рифеншталь мне была нужна серия фильмов о Советском Союзе, и не было в мире человека, который справился бы с этой задачей лучше неё. Масштаб съёмок предстоял колоссальный и результатом должно было стать то, что в представлении каждого немца не будет более близкого и душевного друга, чем русский. Но Лени пока ещё не знала во что выльется это необычное пожелание фюрера. Мы ещё некоторое время поговорили о том о сем - и распрощались, условившись, что Лени отложит свои планы на несколько месяцев для реализации планов фюрера.
Я отправился к себе с осознанием того, что день был прожит не зря. Но всё же мне казалось, что я сделал меньше, чем мог. Поэтому я карандашом набросал карту СССР и, разбив её на квадраты, начал подробно зарисовывать каждый квадрат на отдельном листе, отмечая все полезные ископаемые, про которые помнил. Труд был огромный и очень кропотливый, но он того стоил. Лучшего подарка для Сталина я придумать не мог.