Тем памятным весенним вечером мы с Карлом сидели в кафе, пили обжигающий чай и спорили о возникновении мифов и легенд. Именно тогда он впервые признался, что часто видит город, совсем непохожий на спокойную Ригу. - Он будто проступает сквозь улицы, - рассказывал мне тогда Карл, что-то вычерчивая пальцем на столе, - стоит лишь присмотреться. Особенно отчётлив город в ясную жаркую погоду, когда над асфальтом дрожит марево, и в этом мареве есть купола и башни, старинные дома и современные высотки. Там посреди течёт река, она опоясывает южную часть города, и в дождливый день, как только солнце проглядывает сквозь тучи, над рекой загорается радуга. Она похожа на исполинский фонарь, освещающий улочки и магазины, при виде её жители улыбаются, и на сердце у меня теплеет. В северной же части города царствует история. Башни нависают над тротуаром, пустые рыцарские доспехи охраняют готические арки от посягательств неуступчивых капель. Свежий воздух, свежевыпеченные булки. Кажется, это осень... Летом город совершенно другой - он меняет своё настроение, искрится и легко движется внутри себя самого, перестраивает отдельные части, возводит минареты, где в ясную летнюю погоду муэдзины взывают к правоверным и напевно читают молитвы. Летом город выпускает на волю стайки мальчишек и девчонок, щедро одаривает их синяками и улыбками на загорелых лицах, и самым поздним вечером провожает до дома. А ещё летом там устраивают цветочный карнавал - со свех сторон света в город съезжаются люди, и в один день главные улицы будто расцветают, а голова кружится от пьянящего аромата тысяч цветов. Начинается праздничное шествие, сверкают маски, и всё-всё-всё вокруг в ярчайших красках лета. Лето... Странно, но оно всегда сменяется осенью. А осень сменяется летом. Я ни разу не видел город в зиме или весне. Может, климат такой. Лето-осень-лето-осень-лето-осень. - И ты не знаешь, какой это город?
- Может быть, Прага или Лондон. Андрей, я не уверен. Но я в нём точно никогда не был. Он появился несколько лет назад, сам по себе. Я не просил этого. - Ты кому-нибудь ещё рассказывал о нём?
- Пока что только тебе. Но тебе можно. Не думаю, что другие поймут. Он мой. Он только мой...
Часы пробили десять.
Спустя полгода он позвонил мне.
- Андрей, я видел весну!
- Карл, это ты? Какую весну, осень на дворе.
- Нет-нет! Ты не понял. Город в весне!
- А. Так ты всё ещё видишь его?
- Отчётливо как никогда! И это определённо весна! Представь себе город в огнях - живых огоньках зацветающих деревьев. Представь себе жителей - они только-только сняли верхнюю одежду, они ещё не уверены в окружающем воздухе, они ждут каверз, но души их тянутся к теплу и рассвету. Это весна. Город весной выполнен в восточном стиле - покатые высокие крыши, эти... как их... доджо! Много храмов. Ты ведь знаешь про синтоизм? Здесь верят, что весной божества природы вновь приходят в свою обитель и устраивают Праздник Возвращения. И оттого в окружающем мире просыпается жизнь - в камнях, в деревьях, даже в стенах. А посланник богов - молодой весенний ветер - облетает свои владения и везде, где он появляется, возвращаются краски, поблекшие во время зимы. А когда весна тут в самом разгаре, то происходит водная чистка - жители выносят мебель и как следуют моют дома, обновляя жилища и подстраивая их к новой жизни. Чертовски жаль, что ты не можешь этого видеть, дружище! - Мне тоже жаль, Карл. Слушай, а ты где сейчас? Может, встретимся?
- Не, не могу. я... ну... тут такое дело... В общем, я в одном пансионе. Или пансионате. Не знаю точно. Доктор сказал, что очень хорошее место, и я с ним в принципе согласен.
- Доктор?! Какой доктор, Карл?
- Психиатр.
- А что ты забыл у психиатра?!
- Я даже не знаю, как объяснить. Помнишь, я говорил, что только ты можешь меня понять, когда дело касается чего-то необычного? Так вот - я оказался прав. Стоило рассказать родным, как меня тут же упекли в кабинет к какому-то чудику в очках. Представляешь - у него шикарный вид из окна, а ему хоть бы что. Сидит спиной к свету, будто зловещая тень, и изрекает всякие умные слова. А потом мы с ним поговорили - славный мужик оказался, кстати - и договорились до того, что я пару месяцев проведу на свежем воздухе вдали от Риги, отдохну и так далее. Не волнуйся, тут действительно славно. Разве что далеко не пускают, но я могу это вытерпеть, похоже. - Карл, ты понимаешь, почему ты там оказался?
- Конечно. Этому ходячему консилиуму не нравится мой город. Но он его и не получит, а я наконец-то как следует высплюсь. И всем будет хорошо. - Ты упомянул про пару месяцев. Сколько ты уже находишься в пансионате, Карл? - Ну я не знаю, тут календарей нет... Что-то около двух-трёх недель, наверное. - Ты помнишь, когда ты туда уехал?
- Ну да. 17-го июня, у меня даже записано где-то.
- Сегодня 9 октября. Ты там почти четыре месяца.
- Но погода...
- Можно подумать, ты не знаешь латвийский климат. Но не заметить целых четыре месяца - это на тебя непохоже, Карл.
- Слушай, Андрей, я разберусь и перезвоню тебе. Тут точно какая-то ошибка. В любом случае, мой город им получить не удастся. Сбежать отсюда - плёвое дело. - Только перезвони. Слышишь?! Обязательно перезвони...
Надо ли говорить, что он не перезвонил? Все мои последующие попытки хоть как-то найти Карла встречали молчаливо-вежливое негодование у его родных. "Нет, мы не можем дать вам адрес, это частный пансионат. Нет, мы не может дать фамилию доктора - это крупный специалист, и незачем его беспокоить. Нет, мы не разрешим вам поговорить с Карлом - он лечится, ему нужен покой..." А весной Карл объявился снова. На этот раз с вокзала, попросил встретить его. Конечно же, я поехал. С момента нашей последней встречи он практически не изменился, даже посвежел - отдых очевидно пошёл ему на пользу. Только вот улыбаться стал реже. Мы снова сидели в баре, и он опять бездумно что-то чертил пальцем на столе. Но на этот раз первым заговорил я.
- Вижу, ты хорошо отдохнул.
- Да, - Карл наблюдал за проезжающими машинами, - неплохо. Слушай, ты извини, что я не позвонил тебе тогда - надо было многое обдумать, кое-что решить. А потом уже времени не было - из пансионата я отправился прямиком в Америку, на озеро Мичиган. Там рыбная ловля, потом зима, потом всякое. В общем, я не мог позвонить. Да и не решался, честно говоря. Мне просто нечего было сказать. И мне было стыдно.
- За что?
- Андрей, понимаешь... Этот доктор, да и остальная родня - они все сказали, что я здоров. - Я и так знал, что ты здоров. И что с того?
- Нет, ты не понимаешь. Я теперь здоров. А когда мы с тобой в последний раз разговаривали, я... я... я был болен. Они убедили меня. Мой город... Это всего лишь игра воображения, он привел бы моё сознание к пропасти. Они так сказали. Я лежал на диване посреди комнаты, и слушал, как хор голосов вокруг убеждает, что любит меня, что заботится обо мне, что желает для меня лучшей участи. И я поверил им, Андрей. О Господи, я поверил им!
- И?
- И всё. Города больше нет.
- А как же минареты и храмы, которые тебе так нравились?
- Их нет. И никогда не было. Это всё лишь игра... - плечи Карла затряслись, и он закрыл лицо руками, - это лишь игра... воображения... Я... Они сломали меня, Андрей. Нет, они вылечили меня, но они сломали мой город. Я не вижу его. Весна-лето-осень-весна - всего этого больше нет. И никогда не было. Да! Этого никогда не было, оно существовало лишь в моём воображении. И теперь я здоров. - По-твоему, сейчас ты ведёшь себя как здоровый человек?! Да ты был в сотню, в тысячу раз лучше, когда мы тут сидели год назад, и ты описывал мне запах свежих булок, которые только что из печи! Которые заманивают прохожих, и разносятся манящими ароматами, а потом, словно шаль под лёгким дуновением ветра, оседают в улочках... Ну же! Вспомни!
- Нет, Андрей. Этого больше нет. И этого никогда не было. Я знаю - ты понимал меня тогда, но я изменился. Мы все изменились.
- И тебе нравится это?
- Я привыкаю. Со временем привыкну окончательно. Моё воображение толкало меня к безумию, но я вовремя исцелился.
- Ты потерял мечту, Карл.
- Я обрету другую.
- Ладно. Только скажи мне - видел ли ты город в зиме?
- Я видел озеро Мичиган в зиме, Андрей. Оно очень красивое. И оно реально. Так что давай сменим тему.
Мы проговорили до полуночи, до последних клиентов, пока нас всех добродушно не вытолкали на улицу. Карл действительно почти не изменился - это был всё тот же умный и в меру весёлый парень, что и раньше, он увлечённо рассказывал о новых ощущениях, о товарищах по пансионату, со смехом пародировал знакомых заносчивых американцев. Но я знал, что внутри у него есть пустота, которую невозможно заполнить. Мы оба знали это.
Мне снилось, что я парю в облаках высоко над землёй посреди мрачных облаков, а внизу простирается аккуратный европейский городок, похожий на картинку с открытки. Он спокоен и подготовлен к зиме. Жарко топятся печи, из аккуратных дымоходов идёт аккуратный дым. Непоседливый снег играется со случайными жителями - притворяется спящим, и в один миг лихим кавалерийским наскоком сбивает шапки и запутывает волосы, а после скачет вокруг, хватает людей за руки и умиротворённо дышит им в лицо. Прямо посреди города снег укладывается в большую кучу, на вершине которой стоят большие меховые комки с санками - дети. Несмотря на несколько слоёв одежды, они радостно гомонят и раз за разом съезжают вниз, чтобы затем отряхнуться и вновь штурмовать кучу. Чуть поодаль родители играют в снежки и строят зимний городок - с дворцами и ледяными скульптурами.
И мне, парящему в небесах, почему-то кажется, что в городе этом царит тепло...