Михнегер Егор : другие произведения.

Худший из миров

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В безрадостный мир, которым правят шесть полубожественных сущностей, приходят чума и война. Неразрывно связанные с ними голод и смерть активно выкашивают население континента. Вера в справедливость и Бога слабеет, разнообразные ереси, наоборот, процветают и принимают всё более опасные формы. Пророчество гласит о скором явлении Последнего Мессии - человека, которому суждено сорвать все покровы. На фоне всеобщего запустения и разрухи это не сулит ничего хорошего миру, в котором испокон веков всё было завязано на обмане. Истина. Это слишком опасная штука, чтобы открывать её людям. Ведь истина худшего из миров ведёт в пустоту.

Худший из миров

Егор Михнегер

0x01 graphic

  

Пролог

  

В том-то и беда со всеми великими откровениями: люди по большей части недооценивают их значения. И только потом мы всё понимаем, только потом. Даже не тогда, когда уже слишком поздно, а именно оттого, что уже слишком поздно.

Ричард Скотт Бэккер

  
   1 В начале было одно лишь ничто - абсолютная пустота. Не существовало ни материи, ни пространства, ни времени.
   2 Только Вадабаоф, Господь наш, присутствовал в пустоте, ибо не имел Он начала и формы, был всем и был вне всего.
   3 И понял Господь, что силы Его безграничны и решился на сотворение космоса, дабы явить Славу Свою.
   4 Взорвал Вадабаоф пустоту, создал материю и пространство, начал вести отсчёт времени.
   5 И увидел Господь, что материя хаотична, и придал ей форму звёзд и планет.
   6 И носился Вадабаоф между мирами бессчётными, и понял, что камень и пламя не способны восславить Его в полной мере.
   7 И сотворил тогда Господь мир наш, чтобы наполнить его тварями всякими. И заставил вертеться планету вокруг звезды тёплой, что Солнцем ныне зовётся.
   8 И создал Он воду и воздух, и наполнил океан растениями многообразными.
   9 И понравилось Ему лепить формы для жизни, и стал гадами морскими Он населять океан.
   10 И решил продолжить эксперименты Господь и поднял из пучин морских твердь земную.
   11 И дал имя Он континенту огромному, и зовётся с тех пор материк наш, единственный на планете, Плеромией.
   12 И вылезли растения и гады на сушу, и принялся Вадабаоф дальше жизнь совершенствовать.
   13 И сотворил он ящериц и зверей диких, и устроил борьбу между ними, дабы твари сами могли совершенствоваться.
   14 И увидел Вадабаоф, что среди всех животных оказался человек самым сильным. И удивился немало, ибо не было у твари сей ни длинных когтей, ни острых зубов, ни массы громадной.
   15 И понял Господь, что сотворил малую Свою копию, ибо не грубой физической силой, но мыслью своей могуч человек.
   16 И открылся тогда Вадабаоф людям, и наставил их славить Его, дабы мог человек стать подобным Ему и на равных парить рядом с Господом в вечности.
   17 И осознал Вадабаоф, что следует теперь оставить людей, ибо только по собственной воле смогут они достичь совершенства, не став Его куклами.
   18 И покинул Господь Плеромию, оставив человечеству юному Свои наставления и семь архонтов - небесных ставленников Своих над людьми.
   19 И жил род человеческий в праведности столетиями, не зная голода, войн или бед.
   20 И были счастливы люди, покуда не вкусили плодов запретного Древа Незнания и не забыли оставленные Господом наставления.
   21 Ибо решили архонты испытать род людской, и не выдержали мы искушения.
   22 И нет с тех пор человеку покоя, и должны искупить мы страданиями великими свой грех незнания тяжкий.
   23 И стали архонты вновь наставлять человечество, но каждый по-своему, чтобы вновь выявить самых сильных и праведных в конкуренции.
   24 И возникло шесть княжеств великих во главе с архонтами, и ведут они битвы меж собой уже тысячу лет. А седьмой, верховный архонт Абракс, наблюдает за всеми не вмешиваясь. Ибо хранит он наставления Вадабаофа изначальные, чтобы вновь открыть истину народу самому благочестивому.
   25 И прозреет когда человечество, вновь наступит Золотой век. И превратится в рай земной Плеромия, и забудут все, что юдолью скорби тысячу лет её называли.
   26 И помня муки перенесённые, не впадёт никто больше во грех.
   27 И станет человек со временем равен Господу, и будет творить вместе с Ним планеты иные.
  

Святое Учение. Книга первая. Юдоль скорби

* * *

   Дицуда грязно выругался. Стражники оказывали ему куда меньше почтения, чем следовало. Паршивцы чувствовали себя в безопасности: все знали, что после последнего мора властям Гилии резко недостаёт рабочих рук и уж тем паче ручищ, лояльных по отношению к государству. На мелкие преступления смотрели нынче сквозь пальцы, а уж на "воображаемые проступки", коими, по мнению недалёких обывателей, занимались ненавистные инквизиторы, неформально была дана индульгенция. Рядовой инквизитор воспринимался сейчас не как суровый следователь, палач и судья, но как безобидный чинуша низшего ранга, путающийся под ногами в силу отжившей традиции.
   - Остынь, приятель, - небрежно бросил через плечо сопровождающий его стражник. - Мы что, по-твоему, должны каждого встреченного на улице оборванца облизывать? Старик выглядел как бездомный бродяга, как с бродягой с ним и обошлись, согласно приказам градоначальства. Разносчики заразы нам в городе накануне Страстного бдения не нужны.
   Низкий и узкий коридор наконец-то закончился. Стражник принялся возиться с ключами, отпирая насквозь проржавевший замок.
   Дицуда подавил острое желание зажать нос, когда с чудовищным скрипом дверь темницы распахнулась, выпустив наружу давно застоявшийся воздух. Да уж, нечего удивляться, что чума следует в княжестве за чумой: сколько людей ежедневно проходят через такие рассадники паразитов? Посидел в подвальчике пару дней до выяснения обстоятельств или "для профилактики", и заразил весь квартал букетом несовместимых с жизнью заболеваний. Фу, мерзость.
   Стражник словно прочёл его мысли. Мерзавец гнусно улыбнулся кривыми зубами, вернее, частью оставшихся жёлтых зубов, жестом приглашая Дицуду войти в помещение:
   - Ну, который из них твой несчастный, обиженный ясновидец?
   Стараясь не обращать внимания на явную издёвку в голосе стражника, Дицуда осторожно вошёл в камеру к заключённым. Сопровождавший его страж порядка остался стоять в дверном проходе, удосужившись лишь немного осветить подвал едва тлеющим факелом. Что ж, его нежелание лишний раз заходить в плохо проветриваемое помещение было вполне обоснованным. Гниющие тела и лохмотья скученных в небольшой комнатке узников не могли не вызывать отвращения.
   Отыскать в полутьме нужного человека оказалось, как быстро понял Дицуда, не столь тривиальной задачей. Бродяги, нищие, оборванцы - у этой категории граждан много не самых ласковых эпитетов, но у всех них есть кое-что общее. Эти полулюди-полуживотные кажутся со стороны совершенно одинаковой серой массой.
   - Машиар. Мне нужен Машиар Йот, - борясь с кашлем, постарался громко произнести имя ясновидца Дицуда. - Машиар...
   Голодранцы мрачно супились, но молчали. Как бы ни ослабла за последние годы власть инквизиции, но угодить в лапы блюстителям божественного правосудия никому не хотелось, ибо пытать Плеть Господня умела на совесть. Лучше умереть от голода и болезней, чем на столе истязателя, вытягивающего своими страшными инструментами нужные власти слова, жизненную силу и дух.
   - Эй, Йот! Кажется, по твою душу пришли, - нарушил тягостную тишину писклявый голос. - Йот! Ты ещё живой, Йот?
   Один из оборванцев тормошил за плечо привалившееся к стене тело, закутанное с головы до ног в серую хламиду, практически сливающуюся с окружающей темнотой. Лицо мужчины было скрыто низко надвинутым капюшоном, поэтому неудивительно, что Дицуда не заметил характерный признак искомого человека.
   Юный инквизитор подошёл ближе. Резче, чем ему самому бы хотелось, сдёрнул с лица без вины виновного узника капюшон. Ошибки быть не могло. Перед ним находился прославленный ясновидец.
   Машиар дёрнулся, приходя в себя то ли после сна, то ли какого-то глубокого транса. Лицо повернулось в сторону зависшего над ним инквизитора.
   Дицуда с облегчением выдохнул: ясновидец был жив, несмотря на все злоключения. Зачем-то глядя на давно заросшие кожей пустые глазницы предсказателя, будто эти провалы в черепе на самом деле могли его видеть, юноша официально представился грязному человеку:
   - Дицуда Искарод, инквизитор седьмого ранга. Я пришёл, чтобы сопроводить вас...
   - Знаю, - вяло махнул ему рукой ясновидец, морщась, словно звонкий голосок молодого инквизитора резал его чуткий слух. - Знаю, юноша. Но не потому, что я такой всевидящий, проницательный. Всего лишь богатый жизненный опыт, подсказывающий, что я опять кому-то понадобился. Впрочем, эта востребованность, как правило, длится недолго. Мало кому нравится будущее, которое я предсказываю.
   - Великий магистр... - хотел было возразить ссутуленному мужчине Дицуда, но передумал. Не его, в конце концов, дело, нравятся кому или нет реалистичные предсказания. А вот что касается лично его, то верховному инквизитору точно не понравится даже малейшее промедление. Следовало доставить чудом найденного ясновидца к руководству, а не философствовать о неблагодарности власть имущих.
   - Позвольте, я помогу вам подняться, - отбросив всякую брезгливость, Дицуда помог старику встать на ноги.
   "Старик" оказался куда крепче, чем можно было предположить, глядя на бесформенную груду лохмотьев. На широких плечах имелось достаточно жёсткого мяса, держался мужичок прямо, только шаги были коротенькими и осторожными, как у обычных слепых.
   - Посох, - повернул Машиар лицо к стражнику, когда, держась за руку Дицуды, выходил из темницы. - Верни мне мой посох, ты, сын шлюхи и портового грузчика! Иначе я без всякого ясновидения предскажу твоё будущее. Верней, предрешу, - хихикнул вмиг обрётший какой-то невидимый, но ощутимый ореол величия оборванец.
   Дицуда кивнул замешкавшемуся после упоминания родителей стражнику:
   - Делай, что говорят! Ясновидец обязательно попросит у Великого магистра что-нибудь взамен на услугу. Ты же не хочешь, чтобы эта просьба касалась твоей выдающейся личности с поистине исключительной родословной?
   Посох нашёлся на удивление быстро.

* * *

   Великий магистр, верховный инквизитор и просто хороший, по его собственному разумению, человек вошёл в небольшую, но опрятную комнату. Властным жестом велел слугам захлопнуть за ним добротную толстую дверь и убираться подальше. Разговоры людей высокого ранга слышать простым смертным не следует. Чем меньше знает прислуга, тем дольше она проживёт.
   Он и сам предпочёл бы сейчас находиться в совсем иной комнате, ничего не спрашивать, ничего не услышать от ясновидца в ответ, а остаться в блаженном неведении. Все слышали заезженную фразу "знание - сила", но не все помнят: знание - это также скорбь и печали. Особенно если это знание ужасного будущего твоего государства.
   А в том, что будущее станет сущим кошмаром, у Великого магистра Квимады Лармини не было ни малейших сомнений. Разве когда-нибудь будущее бывает светлым и радостным? Только в фантазиях наивных юнцов и девиц, да в обещаниях власть имущих. Настоящее будущее всегда только мрачное. Оно сулит смерть и страдания - удел всех живущих в этой юдоли скорби.
   - Приветствую тебя, Машиар, - выдавил из себя инквизитор. - Не стану врать, что рад нашей встрече. Впрочем, ты это и сам, конечно же, знаешь.
   Машиар Йот - человек, ещё при жизни ставший легендой. Вкусивший запретный плод Древа Незнания и не сошедший с ума... Или всё же сошедший? Как определить нормальность в этом ненормальном, проклятом мире?
   Верховный инквизитор отбросил крамольные мысли - слишком плотное общение с ересиархами всех мастей не самым лучшим образом сказалось на его ментальном состоянии. Если долго общаться с павшими душами, то даже самый святой дух со временем одолеют сомнения. Последнее громкое дело сильно его подкосило...
   - Здравствуй, Квимада, - мягким доброжелательным голосом ответил на приветствие ясновидец. - А я ведь говорил в прошлый раз, что мы ещё встретимся. Причём вовсе не на костре...
   Мужичок средних лет расслабленно откинулся на спинку роскошного стула. Мало кто смог бы узнать в этом гладко выбритом, аккуратно постриженном, одетым с иголочки и благоухающим человечке бродягу в лохмотьях, прибывшего в резиденцию несколько дней назад поздней ночью. Баня, цирюльники и портные творят чудеса, которые даже не снились могучим волшебникам. Если бы не страшные шрамы на месте пустых глазниц, Машиара Йота запросто можно было принять за аристократа или обладателя высшего духовного сана.
   Либо за ересиарха процветающей секты, кои множились в последние десятилетия как грибы после дождика.
   Однако ясновидец не принадлежал ни к первым, ни ко вторым, ни даже к третьим. Действительно уникальная личность.
   - Вынужден признать свою неправоту, Машиар. Твоё предсказание оказалось предельно точным, хотя и крайне мне не понравилось. Представление о мире навсегда изменилось, но новые знания принесли лишь страдания, - инквизитор печально вздохнул. - В первую очередь тем, кто стал вестником просвещения. Во вторую очередь всем, внимающим истине. Истина... Это слишком опасная штука, чтобы позволить ей свободно распространяться среди населения.
   Ясновидец никак не прокомментировал признание верховного инквизитора. Уж кто-кто, а Машиар натерпелся за эту самую истину столько, что врагу такого не пожелаешь. Люди всегда утверждают, что хотят знать правду без всяких прикрас, но выходят из себя каждый раз, когда кто-нибудь приоткрывает хотя бы часть истины.
   Глупцы. Лицемеры! Все хотят слышать лишь подтверждение своей точки зрения, своего взгляда на мир, а не правду. Машиар давно это понял. А потому старался не открывать без крайней необходимости рот, чтобы не получить новых шрамов. По его исполосованной спине и без того можно было изучать счёт до тысячи.
   - Ты знаешь цену, Квимада, - слегка растянул губы в улыбочке Машиар. - Чтобы где-то прибавилось, где-то должен возникнуть убыток. Чтобы прозреть, кому-то придётся погрузиться во тьму. Таков порядок, таков закон мироздания. Ничто не возникает само по себе, одно всё время переходит в другое...
   Великий магистр прекрасно знал это жестокое правило. Вытащив из-за пазухи небольшую шкатулку, он приоткрыл изрисованную символами веры крышку и медленно подвинул по столу предмет к ясновидцу. Машиар с плохо скрываемым нетерпением нащупал дорогую коробочку.
   Чуткие пальцы слепого мужчины скользнули внутрь, поглаживая содержимое дара.
   - Хорошенькие. Свежие. Ещё тёпленькие, - проворковал Машиар, вынимая из шкатулки два вырванных человеческих глаза. - Хозяин?
   - Совсем молоденький юноша, как ты и просил, Йот. Он, конечно, злостный еретик, но всё равно жалко парня. Моя воля, я бы ограничился отрезанием языка. Этот орган мерзавцу явно мешал, а вот глаза могли ещё пригодиться.
   - Ничего, ничего, - на время забыв обо всём на свете, вертел в руках глазки слепой ясновидец. - Всё едино ничего хорошего парень в жизни своей не увидел бы. Я уже чувствую, у него на роду написано, что он неудачник. Пригодятся для более важного дела.
   С этими словами Машиар поднёс вырванные сегодня рано утром глаза к провалам на месте своих глазниц. С наслаждением глубоко вдохнул воздух. Нервные отростки отобранных у еретика глаз зашевелись.
   Верховный инквизитор с любопытством наблюдал за прозревающим в прямом смысле слова ясновидцем. Он никак не мог определить тип используемой Машиаром магии. Знания истории и логика подсказывали, что прорицатель должен быть либо психиком - искажающим законы реальности чародеем, либо пневматиком - святым, восстанавливающим огрехи в ткани бытия. Большинство слабых пророков и ясновидцев были психиками, сильные прорицатели обычно считались пневматиками, однако временное приращивание чужих органов зрения скорее напоминало методы живорезов. Последние были объявлены вне закона не только в Гилии, но даже в относительно цивилизованных западных и северных княжествах, ибо используемая живорезами магия крови казалась воплощением богохульства. Калеча и убивая свои жертвы, чёрные колдуны масштабировали страдания одного на десятки и даже сотни противников. Они буквально потрошили попавших им в руки пленников, выкашивая целые отряды врагов.
   В случае же Машиара Йота всё казалось неоднозначным. Известно, что магию крови можно использовать только для разрушения, однако жертвы знаменитого ясновидца способствовали если не созиданию, то прозрению. Некоторые даже называли Йота кровавым пророком, хотя сам Машиар от подобного титула всеми правдами и неправдами подчёркнуто отказывался, да и за чтением нравоучительных проповедей замечен он не был.
   Хитрый мерзавец получил неплохое образование и прекрасно знал, как заканчивают свою жизнь все пророки. "Благодарные люди" обычно разрывают их лошадьми, четвертуют, хоронят заживо или сжигают. А уже потом, спустя сотню лет, бедолаг признают святыми и включают в Учение. В гилизме - государственной религии великого княжества в центре Плеромии - страдание считалось неотъемлемой частью святости. Не готовый страдать ради веры, пророком называться не может.
   Машиар Йот относился к превратностям судьбы философски, но страдать ради высших идеалов отнюдь не спешил. Напротив, сейчас он явно наслаждался происходящим, придерживая глазки, вываливающиеся из его затянувшихся кожей глазниц - прочные, но тонкие нити сросшихся нервов не могли долго удерживать позаимствованные органы зрения.
   - Я снова смотрю, Квимада! Я снова могу непосредственно видеть мир! Мои глазки, мои новые прекрасные глазки...
   Верховного инквизитора слегка передёрнуло. Он повидал немало мерзостей в жизни, но вид норовящих выскользнуть из глазниц органов зрения не мог не вызывать отвращения. Густая сеть обвивающих глаза вен словно пульсировала в такт биению сердца Машиара, зрачки сужались и расширялись слишком быстро для нормального человека. Было во всём этом зрелище нечто глубоко неправильное, противное, богомерзкое.
   Тем не менее Квимада деликатно выдержал паузу, позволяя слепцу насладиться непривычными для него ощущениями. Когда Йот как следует осмотрел своё тело, помещение и, конечно же, самого магистра Плети Господней, верховный инквизитор перешёл к сути дела:
   - Что ты видишь, Машиар? Что ты видишь своим истинным зрением? Какое будущее ожидает Гилию в ближайшее время?
   Глупая улыбочка медленно сползала с лица ясновидца, Великий магистр понял, что тот погружается в транс. Временные глаза значительно усиливали дар предсказания, но оба сидящих в комнате человека знали, что чужеродные органы чувств не приживутся надолго. Следовало использовать дарованные чужими страданиями возможности по максимуму, чтобы жертва не оказалась напрасной.
   Машиар уставился новоприобретёнными глазами на инквизитора.
   - Что ты видишь? - повторил тот свой вопрос.
   - Пустоту... - словно бы не своим голосом проговорил в ответ ясновидец. - Истинную пустоту, поглотившую всё мироздание. Оплетающую наш последний мир словно коконом. Пытающуюся проникнуть сквозь возведённые Демиургом барьеры...
   Великий магистр поморщился, опять какая-то туманная эзотерика. Следовало формулировать запросы конкретнее:
   - Что ты видишь в Гилии? Когда закончится череда моров?
   Машиар сильнее вдавил чужие глаза внутрь черепа, не-его зрачки сильно расширились:
   - Природу мора раскроют! Чума искусственна, но естественна, после разоблачения виновных сие бедствие покажется уже не столь страшным. Но никакой передышки не будет, время на зализывание ран обезлюдившему княжеству не дадут, начнётся большая война.
   - На Гилию нападут? Откуда? Ератофания, Оноишраст...
   Ясновидец кивнул:
   - Грядёт воистину кровавая баня. И на сей раз ни одно великое княжество на подмогу Гилии не придёт.
   Верховный инквизитор нахмурился, после череды моров Гилия была слаба как никогда. Только масштабной войны, да и ещё и без помощи союзников, не хватало.
   - Храни нас Вадабаоф, - не удержался Великий магистр от произнесения имени Господа всуе. - Гилия выстоит? Сколько продлится кровопролитие?
   - Война будет яростной, но недолгой. Враги пройдут по великому княжеству огнём и мечом, Второй Храм осквернят, я вижу трупы на Древе Незнания, свисающие с веток вместо плодов! Придёт голод и смерть. Последний Мессия уже изрёк свои первые проповеди. Пустота заберёт причитающее, иллюзии скоро рухнут. Планета больше не вертится. Шар оказался плоскостью. Конец близок.
   Квимада Лармини выругался: ну почему предсказания заканчиваются всегда так туманно? С чумой, войной, голодом и другими несчастьями всё плюс-минус понятно - и не такое переживали не раз. История, чтоб её, повторяется. Но вот Последний Мессия, иллюзии, пустота - это магистру определённо не нравилось. Да ещё и опять эта ересь про статичный плоский мир, будь подобная чушь трижды неладна!
   - Кто этот Последний Мессия? Какое отношение это имеет к ереси Глариэля? Яснее, Машиар, яснее, ты же ясновидящий, а не базарная шарлатанка!
   Машиар не обратил на оскорбление никакого внимания:
   - Мессия разовьёт учение Глариэля. Покровы лжи будут сорваны. Все увидят подноготную мира.
   - Какую подноготную? Мы ведь полностью выжгли проклятую ересь того сумасшедшего! Наша планета круглая, она вращается вокруг Солнца, какая здесь может быть иллюзия, Машиар? Какой срыв покровов?
   Но ясновидец находился в трансе и плевать хотел на элементарную логику, астрономию и другие науки:
   - Архонты покинут святилища, сам Вадабаоф будет вынужден спуститься на землю. Последний Мессия погибнет, но заберёт с собой всех. Он посланник. Он проявит то, что скрывалось с момента сотворения мира! Больше не останется ничего...
   Верховный инквизитор взял себя в руки. Главное он услышал. Чума и война - остальными материями пускай занимаются мистики.
   Он заметил, что из новоприобретённых глаз Йота капает нечто среднее между слизью, слезами и кровью. Глубоко погрузившийся в видения ясновидец сжимал органы зрения слишком сильно. Вряд ли он сможет пользоваться этим подарком хотя бы до вечера.
   Впрочем, это совершенно неважно. Инквизиция занимается искоренением ереси и добычей полезных для Гилии сведений, а не благотворительностью или исцелением - для этого хватает других монашеских орденов. Машиара, пожалуй, стоит немножечко придержать в цитадели для уточнения полученных предсказаний, но возвращать тому полностью зрение никто никогда не планировал. Не наберёшься доноров, чтобы один-единственный человечек мог каждый день видеть! Пусть лучше посидит в темноте и поразмыслит над своими пророчествами. Да, бред в конце сеанса действительно больше напоминал пророчество, нежели обычное предсказание.
   Великий магистр поднялся со стула и вышел, оставив медленно приходящего в себя ясновидца в одиночестве. Квимаде Лармини слегка приоткрылась завеса будущего, которое крайне ему не понравилось. А значит, следовало начинать действовать.
   Ведь будущее узнают не для того, чтобы с предвкушением или ужасом его ожидать. Сильные мира сего хотят знать будущее, дабы успеть к нему подготовиться. И изменить судьбу нужным им образом.
   "Природу мора раскроют". "Чума искусственна". Что ж, вот с этого и начнём.
   - Дицуда! - магистр поймал в коридоре молодого инквизитора. - У меня есть для тебя ещё одно поручение касательно Машиара. Кажется, вы хорошо ладите, так почему бы тебе не поухаживать недельку-другую за искалеченным человеком? И заодно постараться кое-что выведать...
  

Часть I. Чумотворцы

  

0x01 graphic

  

Глава 1. Повелитель блох

  

Настоящее всегда чревато будущим.

Готфрид Лейбниц

  
   - Лицо-то сделай попроще, Дицуда. И давай поактивней работай, а то придётся в этом подвале заночевать.
   Стоя на карачках, Дицуда Искарод усердно оттирал кровь, кишки и иные внутренности с пола небольшого подвального помещения. Его руководитель, человек по имени Конрад Крамер, ползал совсем недалеко от него, аккуратно соскабливая экскременты и слизь с внутренней стороны нарисованной на полу пентаграммы. В иерархии Ордена он был выше Дицуды на целых четыре ранга, старше по возрасту, и, что самое важное, гораздо опытнее в подобных расследованиях, поэтому молодой инквизитор выполнял все приказы своего брата по вере беспрекословно. Даже если считал их откровенно идиотскими. А идиотскими Дицуда считал большинство указаний Конрада.
   - Считай, что нам ещё повезло, кровь с испражнениями не успели засохнуть, а то бы точно корячились мы тут с тобой до утра, - подбодрил напарника бывалый инквизитор. - Засохшее дерьмецо и кровушку соскабливать, конечно, приятнее, но и пентаграмму повредить куда легче. А малюсенькую закорючку затрёшь, и вот перед тобой уже совсем другой сигил. Ломай потом голову, какого именно демона признали в наш мир проклятые богохульники!
   Сигилами на жаргоне инквизиторов именовались малюсенькие символы, из которых обычно и складывалась пентаграмма для разрыва ткани бытия. Природу этих знаков мало кто до конца понимал, но заучивание таблиц с сотнями, а то и тысячами подобных символов входило в обязательную программу подготовки каждого адепта Ордена Плети Господней. Чтобы бороться со злом, нужно это зло сперва как следует изучить.
   - "Демон Цаша, демон Циша,
   Демон Страха и Антиша,
   Просто годы святости прошли..." - напевал себе под нос популярную среди юных адептов песенку Конрад, ловко орудуя тряпкой и кисточками.
   А вот Дицуде было совсем не так весело: борьба с потусторонней сущностью это вам не борьба с еретиками и ведьмами. Вряд ли можно было назвать безбожников такими уж безобидными тварями, но они оставались людьми, с ними хотя бы понятно, где их искать и чего от них ожидать. Демоны же являлись созданиями непредсказуемыми. Скоро в городе начнут происходить загадочные и крайне неприятные вещи.
   - Чего опять приуныл, Дицуда? Да, демон - противник серьёзный, но и повышение за успешное изгнание можно словить! Перспективное дельце.
   Ну-ну. Перспективнее некуда. Всё равно что за ветром охотиться, только такой ветерок ещё и убить может.
   Хотя инквизиция изначально создавалась именно для борьбы с психиками, перекраивающими ткань реальности вопреки Воле Господней, со временем монашеский орден переквалифицировался на куда более прибыльную "профилактику ересей". Искоренение последствий кощунственных экспериментов над мирозданием, в том числе изгнание призванных демонов, в последние столетия служило скорее номинальной миссией, оправдывающей колоссальные полномочия Ордена.
   С практической точки зрения это было оправдано: психики появлялись в Гилии не так уж и часто, не все из них использовали свою силу во вред окружающим, а большинство так и вовсе самоубивались в процессе своих опасных исследований. Присвоение же богатств еретических сект, искажающих истинное Учение, обеспечивало постоянный приток денег в казну Ордена Плети Господней. А много золота, как говорится, не бывает - даже если вы монахи, формально отрёкшиеся от мирских удовольствий...
   Естественно, у этого процесса имелась и обратная сторона: деградация и разложение инквизиции зашли весьма далеко, превратив орден по борьбе с ересью в коррумпированную бюрократическую махину, не столько решающую проблемы, сколько их создающую. К счастью, огромные ресурсы, отнятые членами ордена у многочисленных последователей лжепророков, позволяли организации содержать несколько десятков настоящих мастеров правого дела, одним из которых как раз и был Конрад Крамер.
   - Так-так, ну что, думаю, можно начать расшифровку сигилов. Мне нужно больше света! Дицуда, сходи наверх, попроси у горожан ещё пару ламп.
   Юный инквизитор молча встал с четверенек, безуспешно пытаясь хоть немного привести в порядок испачканную одежду. Вот пример очередного идиотского поручения. Где в такое время он найдёт обывателей, готовых отдать не то что дорогущую лампу, но хотя бы поделиться простеньким факелом с перепачканным с головы до ног человеком?
   Но спорить с Крамером было столь же перспективно, как пытаться объяснить что-то стене, поэтому Дицуда, тяжко вздохнув, поднялся по скрипучей лесенке и вышел из безлюдного дома.
   Ортосурб - ничем не примечательный городок на восточной границе Гилии - казался если не вымершим, то притихшим. Вечерело, люди сидели по домам, готовясь ко сну. Они и днём-то старались не высовывать лишний раз носа на улицу, слухи о новом моровом поветрии на востоке получили два дня назад явные подтверждения.
   Восток и юг, каким-то образом чума всегда приходила с одного из этих двух направлений. И если с нечестивым Оноишрастом на юге всё было понятно - между Гилией и этим великим княжеством, несмотря на открытую вражду, всегда шла торговля, то единственным средством взаимодействия с Ератофанией на востоке были войны, границы там очень хорошо охранялись. Каким образом зараза просачивалась из этого богомерзкого княжества на священные земли Гилии вне периода боевых действий, оставалось загадкой. В последние полтора - два десятилетия от мора ежегодно умирало больше народу, чем от самых разрушительных войн. Если предсказание Машиара Йота об искусственной порче сбудутся... Тогда большая война с Ератофанией или Оноишрастом неизбежна. За зло платят злом, вряд ли в Гилии найдётся хоть один человек, чья семья и знакомые не пострадали от непрекращающейся череды моров. Рассадник заразы должен быть выжжен калёным железом вместе со всеми жителями поганого княжества!
   Дицуда отдёрнул себя за слишком далекоидущие мысли. Не ему, маленькому человечку, решать такие вопросы. Взять, к примеру, Ератофанию - как ни крути, но это одно из пяти великих княжеств, окружающих Гилию. Хотя восточное государство насквозь нечестиво, её население и военная мощь сопоставима с княжеством праведников, так просто к ответу мерзавцев не призовёшь. Дицуде бы отыскать сейчас пару факелов, похоже, даже такую задачу великому стратегу решить не по силам.
   Дойдя до ближайшего перекрёстка, Дицуда увидел на соседней улочке телегу, которую печальный мул тянул по направлению к городским воротам на востоке. Телегу сопровождали несколько женщин, каждая из которых несла в руке факел. Не веря своей невероятной удаче, Дицуда почти побежал к тому, что при ближайшем рассмотрении оказалось весьма скорбной процессией.
   Хотя содержимое телеги было накрыто рваными тряпками, не догадаться о грузе было, наверное, невозможно. Поражённые мором тела источали воистину мерзкий запах. В одном месте из-под хламиды торчала грязная, практически чёрная ступня трупа.
   Дицуда невольно задержал дыхание, нащупал за пазухой грязный платок, собираясь заткнуть себе нос, но разглядев женщин, решительно передумал. Они были молоды, вполне привлекательны и, в отличие от изнеженного мужчины, не выражали брезгливости. Две девушки в строгих монастырских одеждах посмотрели на него осуждающие, но третья, самая симпатичная, в простом длинном платье, улыбнулась юноше щербатой улыбкой:
   - И куда это мы так торопимся? Хотим присоединиться в последний путь к бедолагам?
   Монашки сразу зашикали на не в меру разговорчивую помощницу, но та лишь небрежно отмахнулась, уделяя всё своё внимание окончательно смутившемуся Дицуде:
   - Я обет безбрачия не давала, так что не шипите и не завидуйте. Как тебя зовут, мальчик? Чего ты хочешь от двух скромных монашек и свободной сегодня вечером девушки?
   Увидев реакцию раскрасневшегося Дицуды и разъярённых от подобного нахальства монашек, девушка звонко рассмеялась. Её улыбка с каждой секундой казалась неизбалованному женским вниманием инквизитору всё более привлекательной.
   - Я... я... - только и мог тупо мямлить себе под нос юноша. - Я Дицуда Искарод, инквизитор седьмого ранга, - наконец с трудом выдавил он, сразу пожалев о сказанном, ибо милая улыбка тотчас исчезла с лица жизнерадостной девушки.
   Монашки, напротив, почтенно склонили головы, поняв, что перед ними священнослужитель, пускай и самого низкого ранга.
   - Я... эм... Простите, но мне срочно требуется пара факелов для расследования. Могу я попросить... Если вас, конечно, не затруднит...
   Одна из монашек снова кивнула:
   - Мы будем рады помочь делу Плети Господней. Слишком много людей погрязли в грехе, оттого мор и выкашивает население Гилии год за годом, - посвятившая себя служению Господу дева осуждающе посмотрела на девушку с щербатой улыбкой. - Лястяша, отдай господину свой факел. Прошу нас простить, но два других светоча нам понадобятся, дабы предать тела очистительному пламени. Чумных мертвецов в земле более не хоронят.
   Дицуда не смел настаивать на большем. Один факел гораздо лучше, чем ничего, и пусть Конрад съест его с потрохами, но выпрашивать второй светоч у женщин Дицуда не станет. Юноша протянул дрожащую руку навстречу понравившейся ему девушке - та незаметно дотронулась до его пальцев и подмигнула Дицуде в момент передачи огня.
   - Хотелось бы мне познакомиться с тобой поближе, красавчик, вот только боюсь обжечься, - хихикнула Лястяша, удаляясь вместе с монашками следом за вонючей телегой. - Не смотрите на меня так! - притворно возмутилась она в ответ на повернувшиеся головы своих спутниц. - Работа у меня такая: мужчинам нравиться. Скажите спасибо, что вам помогаю, покуда все клиенты по домам прячутся...
   Понурив голову, Дицуда побрёл обратно в заброшенный дом.
   Блудница. Такая красивая и блудница... Ну а чего он ещё ожидал? С каких это пор остриженный в монахи безродный юноша стал нравиться девушкам? Будь он священнослужителем хотя бы пятой ступени, тогда совсем иной разговор. Но инквизитор седьмого, низшего ранга... Из криворукого подмастерья и то выйдет жених перспективнее.
   Похоже, он спустился в подвал с таким унылым лицом, что Конрад даже не стал делать ему едкого замечания, отрывисто приказав подсвечивать богохульные сигилы на очищенной от крови и кишок пентаграмме.
   - Так-так. Интересно. Очень интересно, - бурчал себе под нос инквизитор, чей ранг бы точно мог открыть двери в дом почти любой женщины. Безбрачие и воздержание в Ордене Плети Господней поощрялись, но строго обязательными не были. А высокий ранг давал множество ресурсов и привилегий...
   Глубоко задумавшись о вселенской несправедливости, Дицуда потерял отсчёт времени, механически перемещая факел, чтобы подсветить нужные сигилы Конраду.
   Старший товарищ тоже ушёл в себя, но по вполне прагматичным причинам. Когда он наконец оторвался от пентаграммы, на его всегда самоуверенном лице отражалось искреннее недоумение:
   - Повелитель блох. Какой-то безумный психик принёс себя в жертву, чтобы призвать жалкого блошиного демона. Что за бред?! Кому могут навредить блохи? Нас отправляли сюда выяснить причину чумы, а не гигиеной и прочей ерундой заниматься! Гоняйся теперь за вшивым потусторонним ублюдком... - Конрад Крамер вздохнул. - Ладно, зато будет на чём тебе потренироваться, Дицуда. Пока такой демон не материализуется полностью, он не представляет опасности. У нас в запасе есть пара недель, это точно.
  

Глава 2. Заражение

  

Ни аскеза, ни созерцание не принимают мир как таковой.

Макс Вебер

  
   - Люди добрые! - выкрикивали на улицах Ортосурба приказ городских властей глашатаи. - Беда вновь пришла в город славный! Источает земля миазмы поганые, а кто вдыхает их, тот умирает смертью мучительной! Посему велено гражданам порядочным не устраивать с сего дня праздных собраний, не веселиться в тавернах, не заниматься любовью телесной ни с кем, окромя жены или мужа. Ибо известно, что там активнее невидимые миазмы распространяются, где грешников больше скапливается! А кто безгрешен во времена эти тёмные? Буде мы праведны, то не пришла бы беда! Так что старайтесь сидеть по домам и поститься. Страданья телесные и молитва небесная - защита наша от мора чудесная! Люди добрые...
   Но горожане, может, и были людьми вполне себе добрыми, но выполнять указания властей не спешили. Хорошо вам, градоначальникам, на попе ровно дома сидеть и поститься, а вот обывателю приходится вертеться весь день как юла, чтобы на постную пищу себе наскрести. Город продолжал жить практически прежней жизнью, разве что к вечеру все шли не в кабак, а ютились уныло по своим норам. С утра монахини Ордена Освобождения Духа начинали обход улиц, собирая пожатую мором жатву.
   С каждым днём трупов становилось всё больше, простым отказом от посиделок в тавернах чуму не поборешь.
  
   Ноздри Конрада расширились. Он глубоко втянул в себя воздух:
   - Чувствуешь? Чуешь, Дицуда?
   Помощник бывалого инквизитора лишь поморщился. О да, не почувствовать тяжёлый запах смрада было, наверное, невозможно.
   - Не зловоние, дурачок. Несоответствие, несоответствие чуешь?
   Только сейчас Дицуда понял: что-то действительно здесь не так. Дело было не столько в запахе, сколько в интуитивном ощущении какой-то неправильности этого места. Как будто они находились не в тесном подвале, а посреди гигантской пещеры, стен и свода которой не было видно в окружающем инквизиторов со всех сторон мраке.
   - Произошёл разрыв бытия, ткань реальности ещё не успела восстановиться здесь полностью. Демон присутствовал в этом месте, причём достаточно долго.
   - Повелитель блох? - непонятно зачем уточнил Дицуда, хотя и так знал ответ. - Вадабаоф милосердный, я прямо вижу, как блошки целыми стаями прыгают вокруг круга света!
   Вредные насекомые, действительно, словно живым ковром покрывали все стены, пол и даже потолок небольшого подвала. Дицуда плотнее закутался в плащ, чувствуя, как твари уже вовсю пытаются найти лазейки и в его одеянии.
   Конрад не обращал на мелькающих в свете лампы блошек никакого внимания:
   - Ты снова отвлекаешься на досадные мелочи. Дицуда, тебе никогда не стать инквизитором высокого ранга, если ты не научишься видеть суть! Блоха не может навредить человеку, а вот чёрное колдовство на это способно. Демон расшатывает ткань бытия в этом городе, чтобы миазмы мора выкосили как можно больше несчастного населения. Люда ни в чём не повинного, получающего наказание не за грехи, но из-за вредительства. Может ли что-то вернее подорвать веру граждан, чем несправедливое наказание?
   Дицуда на риторический вопрос не ответил, ему всё меньше и меньше нравилось задание, порученное несколько недель назад Великим магистром. Чем заслужил он подобную "честь": ползать по подвалам незнакомого города на пару с этим самоуверенным типом, выслеживая пускай и не самого могучего, но всё-таки демона? Рангу Дицуды соответствовало выполнение мелких поручений в духе обхаживания слепого ясновидца и прочие принеси-подай, но никак не борьба с мором, вселенской несправедливостью и потусторонними силами. Где логика? Каким образом ничтожные способности Дицуды могут помочь Конраду Крамеру в этом деле?
   - Напомни мне, что Машиар говорил тебе насчёт искусственного источника чумы? - в сотый раз попросил Конрад, когда они наконец-то вышли из дома, превратившегося в блошиный рассадник.
   - Природу мора раскроют. Чума искусственна, но естественна, после разоблачения виновных сие бедствие покажется уже не столь страшным, - повторил Дицуда всё слово в слово. - Ясновидец не открыл мне ничего нового, Великий магистр был очень разочарован...
   - Да, да, - кивнул Крамер, - всё это мы уже слышали. Хотя, возможно, не до конца, а то и вовсе не так понимаем. Чума искусственна, потому что вызывается демоном? Но ведь первые случаи заражения произошли задолго до нашего появления в Ортосурбе, именно поэтому мы сюда и направились. И как искусственность может сочетаться с естественностью?
   - Активно распространяться новая волна заразы стала после появления демона, - почесался Дицуда. - Может, искусственен не источник чумы, а методы её передачи?
   - Вот это звучит уже интереснее... - откликнулся Конрад, подбегая к бездомной собаке. Засевшие на его одежде блохи всей тучей перепрыгнули на более лакомую добычу. Дико заскулив, псина ретировалась. - Советую повторить мой трюк, Дицуда. Если, конечно, тебе не нравится общество насекомых.
  
   Повторить номер Конрада неопытному инквизитору не удалось: уличные собаки, словно чуя опасность, прятались от переносчика блох как могли. Дицуда уже начал чувствовать себя если не повелителем, то рабом блошек, когда наконец сумел поделиться паразитами с хромой старой клячей. Хозяин лошадки выразил по этому поводу крайнюю степень неодобрения, так что Дицуда на всякий случай пробежал пол квартала, спасая свою драгоценную шкуру. Знакомый звонкий смешок стал его наградой за прыткость:
   - Святые угодники! Обычно от греха подальше улепётывают не инквизиторы, а объекты их внимания! Боюсь даже представить, свидетелем какого грехопадения мы сейчас стали...
   Блудница с щербатой улыбкой и две монашки снова плелись за телегой, на сей раз нагруженной куда внушительнее, чем при первой встрече представителей разных орденов.
   - Приветик, Дицуда, - кокетливо улыбнулась симпатичная девушка. - Ну так что, поделишься своей невероятной историей?
   Разгорячённый от вынужденной пробежки юноша раскраснелся ещё пуще прежнего, поняв, что блудница до сих пор помнит его имя.
   А вот две монашки никак не реагировали на появление инквизитора и демонстративно непристойное поведение спутницы. Они выглядели очень усталыми, лица казались опухшими от пролитых слёз. Обряды, проводимые монахинями Ордена Освобождения Духа при провожании в последний путь умерших, требовали уйму эмоциональных усилий.
   - Добрый вечер, Лястяша. Моё почтение членам священного ордена, - постарался как можно сдержаннее ответить на приветствие Дицуда, запоздало поняв, что имя блудницы как-то слишком непринуждённо вылетело из уст представителя инквизиции.
   Привлекательная девушка вновь одарила его милой улыбкой, немного отстав от процессии:
   - Так что, красавчик, пригласишь молоденькую женщину к себе в гости или сам наведаешься в наш скромный бордель?
   Такая наглость была уже вне всяких рамок дозволенного, Дицуда Искарод вспыхнул:
   - Не забывайся, блудница! Я как-никак инквизитор!
   На Лястяшу его слова не произвели ни малейшего впечатления:
   - Твоего наставника, или напарника, уж не знаю тонкостей ваших взаимоотношений, это нисколечко не смущает. О, для тебя это новость? Конрад приходит к нам почти каждый вечер, вот только предпочитает более пышных матрон. Мне довелось разделить с ним ложе всего один раз.
   От откровений Лястяши у Дицуды отвисла челюсть, а глаза готовы были вывалиться из орбит. Он давно понял, что Конрад чихать хотел на Кодекс инквизитора и любые формальные правила, но есть же всё-таки...
   - Или наставник совсем не даёт тебе денег на развлечения? Бедный мой мальчик. Но я готова ублажать тебя в долг. Клиентов всё равно сейчас мало.
   - Власти, они же запретили... - только и сумел выдавить из себя окончательно сбитый с толку Дицуда. Что вообще происходит в этом городе? Кому-нибудь здесь есть дело до заповедей Святого Учения? Блудница помогает монашкам, а инквизитор высокого ранга развлекается в борделе прямо во время чумы!
   - Власть имущие и святоши всех мастей всегда являлись нашими основными клиентами, - хохотнула Лястяша. - У нас же бордель, мы не дешёвые шлюхи, которых может отодрать любой простолюдин, когда пару грошей наскребёт! Нам даже несколько Слёз Господних выдали, чтобы от чумы уберечь.
   Слезами Господними назывались изготавливаемые Орденом Реликвий амулеты, которые, по распространённому суеверию, если и не защищали от мора полностью, то сильно снижали шансы владельца подхватить роковое недомогание. Позволить себе подобные обереги могли лишь немногие: для изготовления использовались растёртые в порошок сапфиры, изумруды и другие экзотические компоненты, три года над амулетом ежедневно проводились религиозные обряды, а всего через семь лет Слеза считалась утратившей чудодейственную силу, и её следовало вернуть Ордену Реликвий для опять-таки не самого дешёвого и быстрого "омовения".
   В удивительное время живём: обереги, которые в период эпидемии ценятся на вес золота, раздали блудницам, в то время как добропорядочные граждане мрут пачками.
   - Не смотри осуждающе, я, в конце концов, помогаю монашкам тела в городе собирать. Или я должна подвергать себя риску задаром? А потом ещё и клиентов своих заражать? Дурачок ты, Дицуда. Молоденький дурачок.
   Она прибавила шаг, догоняя телегу с куда менее ценными для общества ремесленниками, торговцами и рабочими:
   - Знаешь, как нас называют те, кто побольше твоего понимает? Жрицами любви. Так вот, жрицы любви нужны городу! А морали свои оставь не разгибающим спины доходягам, именно для них все эти сказки про воздержание и придумали. До встречи, Дицуда! Передавай привет Конраду!
  
   - Дицуда, но ведь Лястяша права: не надо путать праведность с ограниченностью. Нет ничего возвышенного в том, чтобы лезть на стену от распирающего тело изнутри семени. Семя надо изливать и заниматься делом, а не думать с утра до ночи о "коварных искусительницах" и прочих надуманных врагов рода людского! Поверь, настоящих противников у гиликов и так хоть отбавляй.
   ...а я говорю, внимательно читать Учение надо! Запрет идёт на прелюбодеяние, знаешь что это такое? Так называется акт телесной любви между лицом, состоящим в браке, и тем, кто с этим самым лицом в браке не состоит. Как думаешь, откуда взялось такое ограничение? Правильно, чтобы ревнивые супруги не переубивали друг друга, а заодно и любовников.
   ...Дицуда, если бы все занимались сношением только в браке, Гилия давно опустела. Не в идеальном мире живём, здесь даже после супружества половина населения ходит налево, а уж до венчания только неудачники и идеалисты, вроде тебя, ни с кем ни разу не переспали. Ты думаешь, почему братья и сёстры часто так непохожи? Угу, поэтому отцы так сильно к детям и не привязываются, поди ещё пойми, твой ли отпрыск.
   ...разврат - это оргии в ущерб правому делу, а слить семя в блудницу - это как нужду справить. Дицуда, послушай бывалого инквизитора: шлюхи действительно очень ценны для общества. Они не увеличивают, а наоборот, снижают количество действительно опасных измен, из-за которых в былые времена случались настоящие войны. Блудницы помогают мужчинам не сойти с ума от излишка внутренних соков, возвращают духу спокойствие, уменьшают агрессию. Кроме того, жрицы любви часто собирают весьма ценные сведения, ибо после бурной страсти мужчина исповедуется женщине охотнее, чем священнику. И наконец, когда начинаются великие бедствия, на шлюх можно свалить всю вину, перенаправив народную ярость. Видишь, сколько пользы от представительниц древнейшей профессии?
   ...какой же ты упёртый баран! Не хочешь, не ходи к своей худющей Лястяше, сохни и тереби украдкой свой стручок дальше. Только если боишься трахнуть женщину, прошу, не трахай мозг мне!
   ...святость, она не в том, чтобы тупо от чего-то отказываться. Святость, она в самопожертвовании ради других. Но самоограничением ты взращиваешь в своём сердце только гордыню! Думаешь, ты чем-то выше меня или других лишь потому, что ты девственник? Нет, Дицуда, ты ничем не лучше похотливого мужичка, который корячится от зари до зари, чтобы иметь возможность изливать своё семя в женщину. Я скажу даже более: ты хуже, ибо мужичок приносит обществу хоть какую-то пользу, в то время пока ты мучаешь себя надуманными страданиями без всякого прока!
   ...всё, я благословение на поход в бордель тебе дал, могу даже серебра немного отсыпать, так что теперь моя совесть чиста, решение за тобой. Но учти, когда число жертв мора начнёт измеряться не десятками, а сотнями, то возможности получить удовольствие больше не будет.
   ...если помрёшь девственником, то я клянусь, что лично напишу в хрониках Ордена напротив твоего имени следующее: "Дицуда Искарод - дурачок, не познавший женского тела, но возомнивший себя самым праведным. Никчёмный инквизитор низшего ранга, он прожил свою жизнь зря!"
   Решайся быстрее Дицуда, заражение города будет идти с каждым днём всё быстрее.
  

Глава 3. Карантин

  

Жесткость - болезнь, и она заразна.

Ричард Скотт Бэккер

  
   Довольный как мамонт, Дицуда ранним утром возвращался в трактир. Всё-таки Конрад был прав, святость святостью, а похоть похотью. Избавившись от излишков семени, юный инквизитор чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Лястяша...
   - Надеюсь, ты хорошо провёл ночку, Дицуда, - окликнул его Конрад, толковавший о чём-то с хозяином трактира в пустом общем зале. - А теперь идём с нами. Сегодня в Ортосурбе закроют все ворота, причём сторожить будут не горожан, а граждан Гилии от обитателей города. Это называется карантин, хотя это слово мало кто знает. Власти обещают обеспечивать город продовольствием и всем необходимым, но ты же догадываешься, чего стоят подобные обещания? Мы собираемся выкупить на рынке столько вина и продуктов, сколько сумеем довести до трактира, - один из запыхавшихся слуг заглянул в зал, Конрад кивнул. - Телега готова? Тогда все вперёд!
  
   Хотя власть тянула с объявлением рокового решения, обрекающего множество горожан на верную смерть, слухи распространялись быстрее чумы. К моменту прихода Крамера и компании на центральный городской рынок цены на продукты уже подскочили в два раза, а некоторые торговцы и вовсе свернули лавочки, понимая, что скоро их товар будет стоить в десятки раз больше. Самых же ушлых дельцов волновали не цены, а охрана товара. В карманы стражников и просто крепких ребят перекочёвывали суммы, сопоставимые с жалованием элитных наёмников. Сильная рука, желательно с мечом или хотя бы с дубиной, в тяжёлые времена ценилась выше всего остального, так как без неё всё остальное было очень легко потерять.
   Конрад Крамер, не раз попадавший в подобные передряги, обо всех этих премудростях знал, а потому, пока хозяин трактира не торгуясь скупал продовольствие, за собственный счёт завербовал двух громил для охраны запасов. Предосторожность оправдала себя практически сразу.
  
   - Они закрыли ворота! - носился по улицам какой-то идиот, вместо того чтобы втихаря готовиться к своеобразной осаде, устроенной своими же стражами города. - Нас заперли, лишили возможности выйти из города! Власти хотят, чтобы мы все передохли от мора и голода! Все ворота закрыты!
   До той поры ещё ничего не подозревавшие простолюдины, занимавшиеся своими делами, встревожились.
   - Нужно собраться всем вместе и идти на прорыв! Надо выбираться из Ортосурба! - вопил возмутитель спокойствия, пока вокруг него не собралась достаточно внушительная толпа обеспокоенных граждан. - Берите ножи, топоры и дубины! Не дадим уморить нас, мы полноправные граждане Гилии, а не скот!
   "Полноправные граждане", особенно из низшего слоя общества, быстро взялись за острые железяки и увесистые палки. Вот только пошли отвоёвывать не свободу, а присваивать чужое добро. Оно было понятней, легче и безопаснее. Беспорядки расходились по обречённому городу как круги на воде. Началось активное перераспределение благ.
  
   - Руки прочь, гады! Господь учит нас: не кради добро ближнего! - размахивал Конрад коротким мечом и кинжалом, отбиваясь от позарившегося на гружёную телегу люда, ещё с утра вполне приличного, а сейчас словно бы озверевшего.
   Инквизитор старался следовать и другой заповеди: не убий без крайней нужды - но как минимум два раза этот пункт он нарушил. Брызги крови летели от рассечённых конечностей во все стороны, орошая грязную мостовую красным дождём.
   Дицуде же было не до проповедей, он просто отбивался как мог от троих вопящих мужчин, чьи небритые лица делали их похожими на обезьян из южного Оноишраста.
   - Именем Вадабаофа заклинаю: остановитесь! Не навлекайте на себя гнев Плети Господней! - взывал Конрад Крамер, отсекая чьи-то два пальца.
   - Пошли на хер прочь! - орал нанятый на рынке громила.
   Второй наёмник больше не радовался своему огромному гонорару, лёжа с пробитой головой под телегой.
   - На рынок! На рынок идите, там всё добро! - пытался перевести агрессию на другую цель вцепившийся в поводья мула трактирщик.
   - А-а-а-а-а! - вопил перепуганный слуга, хаотично размахивая дубинкой, но рассекая лишь воздух.
   Дицуда рубанул по раззявленной пасти небритого животного, сломав мечом несколько зубов и превратив две губы аж в четыре. Но праздновать победу было ещё слишком рано, по кисти его вытянувшейся руки тотчас нанесли удар палкой, выбив основное оружие.
   Юный инквизитор сделал шаг назад, перебрасывая кинжал в правую руку, но упёрся в борт телеги. Отступать было некуда. Один, с кинжалом против двух разъярённых вооружённых мужчин, он понимал, что долго не выстоит.
   Конрад защищал телегу с другой стороны, оттягивая на себя сразу полдюжины человекоподобных мерзавцев, нанятый громила прикрывал ценный груз с тыла, слуга и трактирщик возились спереди - помочь Дицуде было некому.
   Выхаркивающий зубы и ошмётки губ негодяй склонился над мостовой, но два его подельника с противоположных сторон обрушили на юного инквизитора град ударов. Один Дицуда отбил, от нескольких увернулся, остальные отозвались страшной болью во всём его теле.
   "Это конец", - мелькнула отстранённая мысль. - "Вот и всё. Бесславный конец никчёмного инквизитора. Едва познавшего прелесть жизни..."
   Увесистая палка нацелилась ему прямо в голову. Дицуда видел, как опускается тяжёлый предмет, но больше ничего не мог сделать.
   - Успокойся, - прошептал чей-то вкрадчивый голос.
   Ухоженная ладонь перехватила дубину, которая вот-вот должна была размозжить череп юного инквизитора.
   - Приди в себя, брат мой, - шепнул на ухо разбойнику одетый в простую, но невероятно чистую белую ризу мужчина, плавно опуская перехваченное оружие в сторону.
   Незнакомец перепорхнул ко второму агрессивному типу и положил изящную ладошку на грубую небритую морду:
   - Не твори грех.
   Всего секунду назад брызжущие слюной негодяи застыли на месте, с виноватым видом глядя себе под ноги. Черноволосый мужчина в белом, словно не идя, а скользя по льду, двинулся утихомиривать остальных нападающих. Через минуту кровавое побоище прекратилось.
   Тяжело дыша после яростной схватки, участники конфликта уставились на чудесного миротворца, остановившего насилие столь же непринуждённо, как взрослый разнимает дерущихся друг с другом мальчишек. Даже у бывалого Конрада отвисла челюсть от изумления.
   - Вы знаете эти заповеди: не укради, не убий, не вреди ближнему. Знаете, но не соблюдаете. Почему?
   Забрызганные кровью мужчины, словно уличённые в неподобающем поведении дети, потупили взор.
   - Потому что вера ваша стала формальностью. Потому что не верите, но подражаете, имитируете. Потому что всё время находите себе оправдания.
   Плавно передвигаясь, миротворец обходил телегу по кругу. Ослепительно голубые зрачки последовательно направлялись на каждого участника битвы, проникали через глаза в саму душу:
   - В час трудный не помогаете, а калечите ближнего своего. Делаете за чуму всю работу. Не думаете о завтрашнем дне, но не потому, что о теле бренном не беспокоитесь. А потому что боитесь не успеть испить до дна из чаши наслаждения грешного!
   Небесно-голубые глаза остановились на Дицуде, обрамлённое аккуратной чёрной бородкой лицо, казалось, заполонило собой всё пространство:
   - Истинно говорю вам: вы боретесь и льёте кровь за иллюзию! Не понимая, что тем самым иллюзию лишь поддерживаете.
   Загадочный человек задержал взор на Дицуде гораздо дольше, чем на всех остальных. Наклонившись к юноше, шепнул ему на ухо:
   - Говорю тебе: всё не то, чем кажется глазам, что смотрят не видя. Искусственна не только чума - ненастоящий весь мир! Я вернусь за тобой, когда швы реальности разойдутся.
   Затем мужчина в белом одеянии развернулся и ушёл неведомо куда точно так же, как появился из ниоткуда. Ошарашенные участники потасовки, не произнося больше ни слова, разошлись по домам зализывать раны.
  
   Лишь спустя пару дней до Дицуды с Конрадом дошли слухи, что миротворец вошёл в город перед самым закрытием врат. Предупреждения о море и карантине ни капли его не смутили. Он точно знал, чего хочет.
   Имя мужчины было Рисхарт Сидсус. Про него уже слышали в Гилии.
   Ересиарх без последователей. Странник, идущий туда, откуда все благоразумные граждане убегали.
  

Глава 4. Подозрения

  

В общем, большинство людей от природы были узколобы и замечали лишь то, что им льстило. Они все, почти без исключения, считали, что их ненависть и их страстные желания правильны, невзирая на все противоречия - просто потому, что они чувствуют, что это правильно. Почти все ценили привычный путь выше истинного. В том и заключалась доблесть ученика, чтобы хоть на шаг сойти с наезженной дорожки и рискнуть приблизиться к знанию, которое угнетало и нагоняло ужас.

Ричард Скотт Бэккер

  
   Через несколько дней беспредел в городе прекратился. Кто-то заполучил желаемое, кто-то получил по зубам, рукам и иным частям тела, кто-то помер от ран, кто-то от мора. В Ортосурбе установился шаткий порядок, поддерживаемый не законом или традициями, но боязнью получить серьёзный отпор в ответ на неправомерные притязания. Люди сбивались в стаи и самоорганизовывались, понимая, что поодиночке у них нет шансов выжить. Некоторые группы даже начали обмениваться друг с другом товарами - почти как в прежние времена, когда цивилизованность считалась нормой, а не выдающимся достижением. Увы, деградировать всегда намного легче, чем развиваться, само собой разумеющиеся вещи мы начинаем ценить лишь надолго, а то и навсегда потеряв.
   Помимо прямого ущерба, массовые беспорядки весьма способствовали распространению смертельно опасной болезни. Необходимость сжигать тела прямо в городе ситуацию тоже не улучшала. Зловоние растекалось по узким городским улочкам, унося всё новые и новые жизни.
   Сборщики трупов оказались единственной категорией граждан, кому был открыт доступ во все дома и районы изолированного от внешнего мира города. Поэтому Конрад и Дицуда были вынуждены засучить рукава и заняться чёрной работой, чтобы продолжить поиски демона. Повелитель блох постоянно маячил на горизонте, но выявить его инквизиторы не могли.
  
   - Ничего не понимаю, - словно зачарованный смотрел на столб пламени Конрад. - Я отчётливо вижу разрывы в ткани реальности прямо над этим местом, но источник осквернения сокрыт от меня. Здесь нет и не может быть никаких сигилов, это же просто костёр! Трупы, дрова, огонь... Дицуда, прошу, ещё раз внимательно осмотри каждое брёвнышко.
   Не обращая внимания на заунывное песнопение знакомых монашек из Ордена Освобождения Духа, провожающих в последний путь души умерших, Дицуда в десятый раз принялся осматривать поленья, служившие топливом для костра. В тех не было ничего примечательного: обычные дровишки, каковые имеются во дворе каждого дома. Что и неудивительно, поскольку именно из домов умерших от мора людей поленья и брали.
   Затем Дицуда и Крамер принялись осматривать угольки и даже раздели несколько зловонных тел, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку.
   - Какие отвратительные бубоны, - едва сдержал Дицуда рвотный позыв. - Как будто вот-вот лопнут от гнили!
   Огромные фурункулы, или бубоны, в паху и под мышками были характерным признаком мора. Лучшие врачеватели со всей Гилии не раз разрезали и исследовали их содержимое, но понять природу заболевания не смогли. В любом случае бубоны были следствием, а не причиной смертельной болезни. Хотя прикасаться к ним лишний раз всё же не стоило. Слёзы Господни, имевшиеся у обоих инквизиторов, не давали абсолютной защиты.
   Как говорится, бережённого Вадабаоф бережёт. Брезгливо вытирая руки о смоченную в вине тряпку, Дицуда повернулся к напарнику:
   - Если мы продолжим возиться с покойниками, то сами скоро разделим их участь. Я прямо-таки мечтаю о бане и чистой одежде! От этой гнили, вони и блох воистину нет спасения!
   Конрад Крамер едва не подпрыгнул, его глаза широко распахнулись:
   - Блохи! Ну конечно! Смотри, как они перескакивают с одежды на одежду покойников!
   Дицуда устало взглянул на противное мельтешение. Определённо, его уже тошнило от этой грязной работёнки. Избитое тело требовало отдыха, а не возни с вонючими мертвецами. Юноша отстранённо наблюдал за объектом внимания Крамера, когда внезапно осознал, что перемещения насекомых не хаотичны. Блошки постоянно прыгали, образуя сотнями своих маленьких тел богохульные сигилы - мимолётные, но протыкающие ткань реальности десятками игольных уколов ежесекундно.
   Повелитель блох был где-то совсем-совсем рядом. Он словно насмехался над двумя инквизиторами, истончая бытие перед самым их носом.
   В сопровождении опасного вида бугая к костру приближалась знакомая обоим инквизиторам девушка с щербатой улыбкой. Лястяша часто приносила воду и горшочки с едой двум монашкам, неустанно молившимся за души жертв мора.
   Конрад и Дицуда переглянулись. Подозрения не могли не пасть на блудницу.
  
   - Почему ты помогаешь монашкам? Ты не похожа на верующую.
   Лежавшая в обнимку с Дицудой блудница чуть отодвинулась, взглянув на юношу осуждающим взглядом:
   - Ты что, решил мне устроить допрос?
   Неискушённый в подобного рода переговорах Дицуда неловко поёрзал, издал нервный хохоток, от чего смутился ещё пуще прежнего. Лишь затем, припомнив наставления Конрада, ему удалось взять себя в руки:
   - Лястяша, поверь, допросы инквизиции происходят в куда более мрачной обстановке. Да, наш орден давно не использует жестокие пытки, которым обязан своей дурной репутацией, мы предпочитаем применять бюрократические методы для достижения богоугодных целей, но поморить голодом, холодом и длительным заточением мы всё ещё можем. У Конрада Крамера имеется достаточно полномочий, чтобы обвинить в ереси практически любого жителя Ортосурба и провести следствие должным образом. Даже в наш век пошатнувшейся веры в Учение и в условиях брошенного на произвол судьбы города мало кто захочет вставать на пути Плети Господней. Ты уверена, что у вашего борделя настолько могущественные покровители? Если бы инквизиция хотела тебя допросить, - Дицуда подчеркнул интонацией последнее слово, - то нашла бы для этого и формальные поводы, и возможность.
   Обиженно надув пухлые губки, Лястяша какое-то время молчала. Дицуде страстно хотелось добавить многословной отсебятины, чтобы вернуть к себе хорошее расположение девушки, но он сдерживался. Лучше уж беседу проведёт он сам, а не Конрад. Тот любезничать с блудницей точно не станет. Поэтому усилием воли Дицуда переключил внимание на приятные ощущения от неги в мягкой постели и принялся аккуратно растягивать полученные в недавнем бою ушибы и синяки. Молодое тело заживало достаточно быстро, но никакая молодость не исцелится всего за несколько дней.
   - Понятно. Конрад боится проявлять излишнее религиозное рвение в предоставленном самому себе городе, поэтому решил выведать сведения через тебя. Весьма разумно с его стороны. Но не особенно умно с твоей. Про элементарную порядочность я вообще помалкиваю, кто я такая, чтобы упрекать кого-то в неблагодарности? Всего лишь блудница...
   Дицуда тяжело вздохнул, он был ещё слишком юн и неопытен, чтобы не клюнуть на излюбленную женскую уловку с внушением мужчине чувства вины:
   - Лястяша, ты мне действительно нравишься. И уж точно никто не заставлял меня идти к тебе только ради того, чтобы исподтишка вынюхивать ереси. Это моё собственное решение, ведь если не проясню ситуацию я, то за дело возьмётся сам Конрад. И ты должна понять его подозрения. Почему ты всегда появляешься рядом с трупами? Какое отношение ты имеешь к монахиням Ордена Освобождения Духа?
   Но Лястяша не хотела отвечать на вопросы, продолжая давить на чувства наивного юноши:
   - Ну всё, нашли виновницу, раскрыли коварную ведьму! А что, очень удобно. Никуда ходить даже не надо, блудница сама к вам пришла. Верно говорят: не делай добра, не получишь костра.
   - Лястяша...
   - Нет уж послушай, коли задал вопрос. Да-да, послушай, пожалуйста, прежде чем обвинять презренную блудницу во всех смертных грехах. Я потеряла всех своих родных из-за мора. Можешь себе вообразить, каково это? Я лишилась семьи, жениха, вообще любых близких родственников! Блудницами редко становятся из-за неуёмной похоти, Дицуда, это миф, придуманный глупыми мужиками. Я начала зарабатывать своим телом на жизнь только потому, что деваться мне было некуда.
   Миловидность, обернувшаяся вспышкой гнева, пугала Дицуду. Он лежал, не смея более перебивать девушку.
   - Помогая монашкам из Ордена Освобождения Духа, я помогаю в первую очередь не им, а себе. Я мщу, я плюю таким образом на чуму, да и на твоего любимого Господа, который позволяет вершиться подобной несправедливости! Ты не ослышался, я плюю на истину, оправдывающую чудовищные жертвы наказанием за грехи, непостижимую волю и иные морали!
   Из глаз блудницы ручьём текли слёзы, прелестный ротик скалился, исторгая самые настоящие богохульства:
   - Я помогаю и буду помогать любому, кто пытается хоть как-то реально бороться с чумой, а не разглагольствовать про Учение и искать виноватых среди якобы недостаточно праведных! Мои родители были ярыми верующими и что, уберегло это их от мучительной смерти? А в чём был виновен мой маленький братик? Двоюродная сестричка, ещё сосавшая материнскую грудь? Остальные родственники, что старались соблюдать все заповеди, посты и обряды какие могли? Я не верю больше в Учение, Дицуда, не верю. Настоящий Господь не мог допустить мор за мором. Либо Вадабаоф нас оставил, либо прав тот странный дяденька в белом. Рисхарт Сидсус называет твоего Господа величайшим обманщиком. Лжебог, так он называет Вадабаофа. И думается мне, что он прав.
  

Глава 5. Пляска на костях

  

Музыка есть бессознательное упражнение души в арифметике.

Готфрид Лейбниц

  
   - Лястяша, может, и дура, да пусть даже откровенная еретичка, но она точно не ведьма! - закидывая в костёр очередной труп, спорил с Конрадом молодой инквизитор. - Она не связана с демоном, я уверен. А вот Рисхарт Сидсус меня пугает по-настоящему.
   Конрад отмахнулся. Он не испытывал особых чувств к продажным женщинам, с которыми спал. Ни тёплых, ни холодных, ни каких бы то ни было. Для него они являлись всего лишь сосудами для излития семени. С чего бы их осуждать или любить?
   - Твоя уверенность меня нисколько не впечатляет. Дицуда, ты ещё слишком неопытен, и если ты думаешь, что какая-нибудь ведьма или психик вот так запросто сознается в своём колдовстве, то ты глубоко заблуждаешься. Эти твари могут пускать пыль в глаза годами, подтачивая своими мерзостями само бытие. Пока у нас нет однозначных доказательств злодеяний Лястяши, но раньше или позже демоническая сущность проявит себя и горе нам, если к тому моменту мы её не раскроем, - выполняющие функции сборщиков трупов инквизиторы подхватили ещё одно зловонное тело. - Что касается Рисхарта Сидсуса, на котором ты прямо зациклился, он интересный персонаж, но точно с мором напрямую не связан. Он же пневматик, а не психик, ты разве не понял? Им мы займёмся, если выйдем из Ортосурба живыми. О его ереси тоже не беспокойся: мало кто переживёт мор, чтобы распространять её дальше.
   Если психиками называли чернокнижников, искажающих, а чаще просто разрывающих ткань реальности, то пневматиками именовали колдунов белых. Обычно ими становились под старость монахи, проведшие всю жизнь в молитвах, отшельничестве и строгом посте. Это были почти что святые - в противоположность психикам, они восстанавливали невидимые простому глазу нити, составлявшие собой бытие. Попутно исцеляя болезни и творя другие невероятные чудеса. Но пневматик, проповедующий явное богохульство? У Дицуды голова кругом шла, истории не было известно ни об одном пневматике, не являвшимся ярым приверженцем Святого Учения.
   - В любом случае, благодаря тебе, Лястяша меня больше видеть не хочет и предлагает сливать семя в отхожее место. Даже за деньги к себе не пускает... Да и какова сейчас ценность нашего с тобой серебра?
   Деньги действительно стремительно обесценивались. Новых товаров в город почти что не поступало, все лавки закрылись, чеканным монетам предпочитали теперь прямой бартер. Покупать что-то как раньше было нечего, да и не у кого.
   "К счастью", население сокращалось столь быстро, что ожидаемого всеми голода пока не случилось. Чума не щадила никого: ни богатых, ни бедных, ни молодых, ни стариков, ни детей или женщин. Умерло даже несколько обладателей Слёз Господних, хотя большинство из тех, кто мог позволить себе подобные амулеты, ещё в начале карантина покинули город - для аристократии нужные двери были открыты всегда.
   - Вытри сопли, Дицуда. У тебя таких бабёнок ещё сотни будут, если хотя бы до сорока доживёшь и, упаси Вадабаоф, если по глупости или по залёту не женишься, - с явной издёвкой сотворил знак перевёрнутой звезды перед грудью Конрад. - И не переживай так: если Лястяша и в самом деле не ведьма, то суд инквизиции ей не грозит. Конфисковать нечего, такие еретики Плети Господней неинтересны. Возни и недовольства населения много, толку для казны Ордена ноль. Верховный инквизитор - человек крайне практичный и не одобряет пустой траты времени.
   - Вера уже не та, - буркнул Дицуда, чем вызвал у Конрада приступ хохота.
   - Так происходит всегда, когда религия из местечковой становится государственной. Пускает корни, обрастает жирком, - они наконец разгрузили телегу и направились к месту, где ещё совсем недавно располагался городской рынок. Там часто валялось несколько мёртвых тел. - А религия всегда стремится накопить ресурсы, окрепнуть и стать государственной, иначе она долго не просуществует. Истиной, золотом и мечом можно добиться куда большего, чем одной только истиной - без материального стимула священнослужителей и принудительного обращения граждан в веру, вас будут почитать единицы. Но у такого грубого перехода в массовую религию есть и оборотная сторона: как верно заметил Рисхарт, вера становится формальностью, имитацией. Есть, конечно, ещё третий путь: держать общество в страшной нищете, чтобы, окромя религиозного фанатизма, никакого иного смысла жизни люди не видели - такой путь выбрали, например, в Ератофании. Ты бы хотел оказаться в числе никогда не сомневающихся, но безграмотных, бедных и крайне недолгоживущих жителей этого княжества?
   Дицуду аж передёрнуло: расположенное на востоке великое княжество всегда являлось главной угрозой для цивилизованной Гилии. Сколько же сражений произошло с этими варварами за тысячу с лишним лет... Сколько горя и смертей принесли ератофанцы жителям Гилии... Мерзавцы не щадили ни свои, ни чужие жизни, воистину ими двигал лишь фанатизм. Нарожать как можно больше детей, убить как можно больше "неверных" и сдохнуть в двадцать пять лет - ничего больше им было не надо. Не государство, а анклав зла. Ну а чего ещё ожидать от княжества, которым руководит архонт-полушакал? А ведь согласно Учению, человечество когда-то было едино... Почти невозможно поверить.
   - Еретики внутри Гилии, еретики её окружают. Куда ни плюнь, везде какая-то ересь! И наши философы ещё рассуждают про лучший из возможных миров? - Дицуда возвёл очи к осеннему небу.
   Дымка от круглосуточно горевших костров, на которых сжигались тела, стелилась над городом, в серых облаках почти не виднелось просветов. Холод, зловоние, полумрак, одичалость изрядно сократившегося населения - обстановка действительно не располагала к возвышенным и радостным чувствам.
   - Ну, всегда ведь может быть ещё хуже... - уклончиво ответил Конрад, дав знак Дицуде остановиться.
   Перед ними открылась рыночная площадь. Вернее, руины на месте разгромленного неделю назад места, где за определённую денежку можно было получить практически всё. Теперь здесь валялись только обломки прилавков, да и те уже почти растащили на топливо - Конрад с Дицудой сами активно участвовали в подобной добыче дровишек...
   - Вот, например, как сейчас. Когда вместо возни с трупами нам придётся иметь дело с толпой этих невероятно добропорядочных граждан.
   Дицуда напрягся, до боли сжав зубы и кулаки. Неужели опять придётся биться с одуревшими от беззакония оборванцами? В прошлый раз хотя бы было за что, а сейчас? К счастью, собравшимся на площади "добропорядочным гражданам" пришла в головы та же мысль, а потому они быстро утратили интерес к сборщикам трупов. Ну не за гниющие же тела воевать? Внимание сборища наименее состоятельных горожан возвратилась к скрытому за их спинами человеку.
   Сильный голос продолжил прервавшуюся на несколько минут проповедь:
   - Не о теле своём беспокойтесь. Эта оболочка обречена на разложение. Не мор, война или голод, так старость истончит ваши кости, усушит мясо, превратит в конечном счёте всё в прах. Но и о душе не переживайте напрасно, ибо не понимаете эту сущность. Не знаете, что ждёт её после смерти.
   Дицуда пересекался с Рисхартом Сидсусом всего один раз, но не узнать манеру речи и рассуждений ересиарха было, наверное, невозможно. Стоя чуть в отдалении, инквизиторы внимательно слушали этого во всех отношениях странного человека:
   - Поверьте, муки телесные - лишь мелкие неудобства пред ужасом, что ожидает вас за последним порогом. Вашу сущность расколют, высосут саму вашу суть! Ибо жизненный опыт разумных созданий - суть пища Лжебога, а мнящие себя вершиной творения люди - не более чем скот, который растят на убой. Великий Обманщик вкладывает в нас при рождении семя души, но он же и пожинает плоды земного пути нашего в момент смерти! Так происходит круговорот энергии, так Демиург поддерживает своё существование и весь мир, - голос ересиарха возвысился. - Мир, что сотворён Лжебогом вопреки законам Вселенной, исчезнувшей эры назад! Мир, созданный вопреки воле истинного Творца, настоящего Бога! Мир, являющийся жалкой пародией настоящих планет из сжавшейся в точку Вселенной. Плоский мир, где всё ненастоящее, всё! Мир-издевательство, где столь же иллюзорное солнце вертится вокруг земной тверди. Искусственный мир, созданный ради развлечения одной-единственной сущности. Ради ублажения древней души, возомнившей себя равной Богу!
   У Дицуды отвисла челюсть, столько ереси за столь короткий отрезок времени он никогда прежде не слыхивал. Обычно ересиархи лишь интерпретировали по-своему и искажали Учение, но чтобы нести настолько откровенное богохульство... За такое полагался не просто очистительный костёр, но позорное разрывание лошадьми или четвертование. Воистину в тёмное время живём, раз подобным святотатцам вообще позволено открывать рот, вливая яд людям в уши.
   Конрад Крамер лишь покачал головой в ответ на многозначительный взгляд Дицуды. Пневматика так просто не возьмёшь. Физически рука не поднимется - те умели обездвиживать своих неприятелей. Это при условии, если удастся прорваться через толпу оборванцев, которые от отчаяния на фоне чумы готовы были поверить сейчас во всё что угодно. Лжебог, абсолютное зло, вселенская катастрофа - когда жизнь висит на волоске, любая обещающая спасение бредятина покажется истиной в последней инстанции. Сложно было обвинять в недостаточной приверженности Учению граждан, потерявших за какую-то неделю практически всё.
   - Вы вопрошаете меня, где же выход? Что делать, если всё вокруг лишь иллюзия, да и сами вы лишь сгусток эфирной энергии, низвергнутый в мир для набора переживаний? Я отвечу: отбросьте эмоции, лишите Демиурга его излюбленной пищи. Станьте не участником, а отрешённым наблюдателем представления, ошибочно называемого жизнью. Будьте неинтересны Лжебогу и сможете пройти через игольное ушко, проскочить на свободу! Да, шансы стремятся к нулю, это даже не шанс, а шанс шансов, но и награда безмерна! Абсолютная свобода - это не небеса, не блаженство в человеческом понимании. Это возвращение к истоку всего, это всеобъемлющее высшее наслаждение, которое невозможно описать в рамках ограниченного набора физических ощущений. Такое нельзя передать никакими словами, такое можно только прочувствовать непосредственно.
   Вставший на цыпочки Дицуда увидел, как сидящий со скрещёнными ногами прямо на мостовой Рисхарт достал из-за пазухи флейту. Совершенно обычную деревянную флейту.
   - Я помогу вам пережить этот опыт. Отпустите свои мысли, не пытайтесь контролировать свои движения, не сдерживайте эмоции. Просто позвольте душе следовать за мелодией и танцуйте. Закройте глаза, забудьте про наблюдателей. Вы одни в этом мире, больше нет никого во Вселенной. Только танец. Пляска, в которой растворяешься без остатка...
   Следуя собственным указаниям, Рисхарт поднялся, закрыл глаза и начал наигрывать на флейте мелодию. Грустную, но простую мелодию на аккуратной, но простой флейте. Казалось, он напрочь забыл о слушателях, к которым обращался всего минуту назад. Рисхарт Сидсус просто играл на флейте, просто играл... Вот только происходящее вокруг него никаким простым объяснениям не поддавалось.
   Словно одурманенные, люди начинали раскачиваться. Сперва медленно, затем всё быстрее. Через несколько минут стали дёргаться безвольно опущенные вдоль туловища руки, потом голова и наконец пускались в дикий пляс ноги. Те, кто закрывал глаза, отдавались власти мелодии раньше, те, кто смотрел на других, подхватывали движения позже. Но всего через десять минут хоть как-то дрыгались уже все присутствующие.
   По отдельности хаотичные, движения разных людей сливались в один странный групповой танец. Люди кружились, прыгали, приседали, махали руками. Топали по мостовой грубые сапоги, хлопали в ладоши, попадая в такт лившейся из флейты мелодии.
   Темп пляски то возрастал до пределов физических возможностей человека, то замедлялся до едва приметных движений. Время потеряло значение для танцующих, глаза под закрытыми веками закатывались.
   Завораживающее в своей противоестественности зрелище втянуло Дицуду и Конрада. Они и сами не заметили, как задёргались, а когда начали плясать, то уже не могли остановиться. Перед глазами юного инквизитора всё кружилось, негромкая мелодия полностью захватила его восприятие. Дицуда уже не был собой, став чем-то неизмеримо большим. Сопротивляться влечению не хотелось.
   В конце концов Дицуда поддался. Закрыл глаза, надеясь, что упадёт и головокружение прекратится. Сознание отключалось.
   Проклятье! Он же инквизитор, он должен...
   Неважно. Он всего лишь хочет дотанцевать этот танец.
   Перед внутренним взором Дицуды стали открываться невероятные картины космической бесконечности. Рождение и гибель звёзд, миров и галактик. Он ощутил бег эпох.
   Через минуту Дицуда познал всю Вселенную.
   И забылся, ибо разум не был способен вместить себя необъятное.
   Его измождённое тело упало на мостовую, он погрузился в целительный сон.
  
   Рисхарт Сидсус продолжал играть на простой деревянной флейте свою простую мелодию. Он знал, что именно в простоте скрыто настоящее сокровище, чудо.
   Нужно только отдаться этой простоте без остатка.
  

Глава 6. Пир во время чумы

  

Из всех примитивных животных влечений, вредно влияющих на интеллект, ничто не могло сравниться по силе с плотским вожделением. В какой-то мере оно питало почти каждую мысль, служило поводом почти каждого действия.

Ричард Скотт Бэккер

  
   - Дицуда, просыпайся! Вставай!
   Юный инквизитор недовольно замычал. Кто-то, не особо церемонясь, тряс его за плечо.
   Несмотря на явное физическое неудобство, Дицуда не спешил приходить в сознание, ему не хотелось возвращаться на грешную землю. Душа ещё смутно помнила чудо, пережитое накануне, нежилась в космических лучах, пронизывающих насквозь всю Вселенную. Дицуда был всем и одновременно ничем, перед ним раскрывались величайшие тайны мироздания, так зачем же стремиться назад в наполненную тщетной суетой и страданием юдоль? Дух тянулся к невероятному источнику света, он отрицал мрак, холод и безнадёгу обыденной жизни. Дицуда лишь крепче зажмуривал веки.
   Увесистая оплеуха прервала возвышенность внутренних переживаний. Дицуде пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы продолжить сопротивление.
   Шлёп!
   - Проклятье! Вставай!
   Шлёп! Шлёп! Шлёп!
   Душа вновь оказалась в заточении тюрьмы плоти. Дицуда открыл глаза, уставившись в хмурое осеннее небо. Над ним склонились два лица, если не сказать, морды. Озабоченный хозяин трактира и бледный как полотно Конрад. Старший инквизитор опустил уже поднятую для очередной оплеухи ручищу.
   - Давай, поднимай свою задницу. У нас проблемы, Дицуда. Большие проблемы!
   Конрад Крамер отвернулся, оглядывая опустевшую площадь, пока трактирщик помогал Дицуде подняться.
   - Нас обокрали. Забрали мечи и кинжалы, хорошо ещё не прирезали. Правда, с учётом пропажи Слёз Господних, возможно, что это не милосердие, а наоборот, крайне жестокая пытка.
   Тело Дицуды нещадно болело. Мышцы казались ватными, многие связки были растянуты, он ощущал, как наливаются кровью свежие синяки. Голова кружилась, раскалывалась, во рту было сухо как в горне. В общем, почти полный набор последствий тяжёлого похмелья, вот только Дицуда точно помнил, что ни капли спиртного не пил. Он едва мог стоять на ногах, вынуждено опираясь на хозяина трактира, который явно желал как можно скорее убраться с безлюдной рыночной площади.
   Бросив телегу, использовавшуюся для сбора трупов, два инквизитора, трактирщик и нанятый для охраны громила направились обратно в безопасное место.
   - Мне сообщила о вас с утра эта девушка, - промямлил поддерживающий Дицуду трактирщик. - Та, с щербатой улыбкой. Блудница, - осклабил пожилой мужчина гнилые зубы в сальной ухмылочке. - Сказала, что Рисхарт Сидсус передаёт вам наилучшие пожелания. Это была ведь издёвка, ага?
   Дицуда не стал отвечать на вопрос. И так всё понятно, чем ещё могла быть такая подстава? Ересиарх обезвредил двух инквизиторов, не пролив ни капли чьей-либо крови - блестяще! Если раздобыть новое оружие они смогут относительно быстро, то достать в охваченном чумой городе Слёзы Господни практически невозможно. Придётся теперь сидеть дома и не высовываться. А демон при этом скоро окончательно материализуется и войдёт в полную силу...
   - Ты всё ещё считаешь, что Рисхарт Сидсус к чуме непричастен? - не скрывая мстительного злорадства в голосе, повернулся к Конраду юноша. - Пневматик он или нет, но он наша главная зацепка в расследовании, - немного подумав, Дицуда мрачно добавил. - Как и Лястяша. Придётся снова наведаться вечером в гости и на сей раз устроить настоящий допрос.
  
   Идти в бордель Дицуде пришлось одному. Более возрастной Конрад восстанавливался после диких плясок куда дольше юноши. Это несколько убавило Дицуде решимости, как и дубина с кухонным тесаком вместо привычного короткого меча и кинжала. Тем не менее юный инквизитор чувствовал, что должен разобраться с Лястяшей, пускай даже ему придётся вести себя куда сдержанней, чем хотелось при сегодняшнем пробуждении.
   Идя на закате по улице, Дицуда почти не обращал внимания на царившее вокруг запустение. Если в начале эпидемии все двери и ставни по вечерам были закрыты, то теперь гораздо большую тревогу вызывали двери распахнутые. Это означало, что все жильцы дома пали жертвами мора и ломиться в заразное помещение не следует. По народному поверью чума передавалась через миазмы, а где может быть больше миазмов, чем в доме недавно умерших грешников? Многих мародёров это поначалу не останавливало, но только до тех пор, пока большинство из них не отправилось на тот свет следом за прежними владельцами утвари. Теперь дома с открытыми дверьми часто стояли совершенно нетронутыми. Чума - не какой-то гражданский закон, так просто её не обманешь.
   Закрытых дверей изо дня в день становилось всё меньше. Как минимум каждый третий дом стоял нараспашку. Дицуда видел дым, поднимающийся от костров со всех четырёх сторон света, где были расположены городские ворота. Самый густой дым шёл с востока, куда Конрад с Дицудой старательно свозили трупы почти всю неделю. Что ж, теперь чумным санитарам придётся обходиться без их скромной помощи: лишившись Слёз Господних, позволить себе заниматься благотворительностью инквизиторы не могли. Нужно сберечь себя до столкновения с демоном, шансы инквизиторов на победу и так драматически снизились. Ни освящённого оружие, ни чудодейственных амулетов... Одной верой праведной в наше время со злом не сражаются.
   Проклятый Рисхарт и его проклятые пляски!
  
   Дицуда нарочито громко постучал в закрытую дверь борделя. Внутри явно веселилась большая компания. Нашли время для пирушки, похотливые сволочи!
   Дверь приоткрылась, в щель выглянуло недовольное лицо вышибалы:
   - Чё надо? Сегодня вечером мы закрыты.
   Дицуде хотелось грозно объявить себя служителем Плети Господней и приказать впустить его внутрь, но он вовремя сдержал свой порыв. Святое Учение в Ортосурбе сейчас не слишком ценили, по глупости и невежеству виня Господа в попустительстве тёмным силам. Уважением пользовались только сёстры Ордена Освобождения Духа, остальных официальных священнослужителей недолюбливали.
   - Мне нужно поговорить с Лястяшей. Я ненадолго.
   Вышибала открыл створки шире:
   - А, это ты, маленький инквизитор. Заходи.
   Дицуда проглотил не самое приятное обращение. Дубина охранявшего бордель громилы была увесистей его собственной, к тому же у бугая имелись напарники.
   Маленький так маленький, оставалось надеяться, что речь не о его мужском достоинстве, а о ранге.
   В просторной гостиной борделя сегодня было как никогда многолюдно, вдоль дальней стены стоял длинный стол, за которым вкушал ароматную пищу и вино весь цвет Ортосурба. Оставшиеся в городе аристократы, купцы и ремесленники. Стражники и чиновники. На коленях у наиболее влиятельных горожан сидели блудницы, ничуть не стесняясь придаваться утехам прямо на глазах окружающих.
   В животе у Дицуды предательски заурчало. Он не был особенно голоден, но стол буквально ломился от яств. Молочный поросёнок, рябчики, виноград и оливки. Креветки и рыба, даже свежая зелень! Невероятный изыск для фактически осаждённого города. Сегодня в борделе присутствовало практически всё.
   Кроме Бога.
   - Оружие, - потребовал сдать дубину и тесак вышибала. - У нас сегодня много гостей, так что давай без выяснения отношений и морализаторских проповедей. Поднимайся на чердак, Лястяша скоро уделит тебе время.
   Дицуда снова не стал пререкаться, хотя происходящее нравилось ему с каждой минутой всё меньше. Один среди впавших в разврат нечестивцев, без оружия и защиты - что в такой ситуации могло пойти так?
   Правильно, ничего. Как только они поднялись до вершины строения, вышибала грубо толкнул Дицуду в тёмное помещение, захлопнув за ним массивную дубовую дверь.
   - Сиди тихо, - едва донеслось через преграду до инквизитора последнее пожелание. - Рисхарт Сидсус просил передать, чтобы ты держался подальше от Конрада Крамера. Добровольно ты этой мудрой рекомендации не последуешь, так что мы решили тебе немного помочь. Кувшин с водой и хлеб ты нащупаешь на другом конце комнаты. Приятного вечера.
  

Глава 7. Плеть Господня

  

Я не настолько молод, чтобы всё знать.

Оскар Уайльд

  
   Сквозь крохотную щёлочку в закрытое помещение на чердаке проник лучик света. Совсем тоненький, но свидетельствующий о том, что наступил день или утро.
   Дицуда открыл глаза, отстранённо вглядываясь в проплывающие в луче света пылинки. Ему вспомнилось недавнее прозрение во время пляски на рыночной площади, когда огромные, по человеческим меркам, планеты в масштабах космоса казались такими же ничтожными пылинками в пустоте. Дицуда попытался копнуть воспоминания глубже, но наваждение спало. Он лежал на соломенном тюфяке в какой-то пустой кладовке на чердаке, а пылинки были всего лишь пылинками, вот и всё. Никакого чуда, только давно не убиравшееся помещение. Ему стало грустно. Опять неудача.
   В массивную дверь постучали, послышался приглушённый голос некогда нравившейся ему девушки. Миловидной девушки, оказавшейся на поверку той ещё сволочью. Дицуда ничего не ответил. Правду писали в Учении: "красота обманчива, а сладкие уста исторгают яд и миазмы, но жена, чтящая Вадабаофа, достойна настоящего восхищения". Увы, люди предпочитают отдаваться страсти, вместо следования мудрости предков. Наивный юноша угодил в женский капкан. Конрад...
   - Дицуда, не валяй дурака! Откликнись или я вынуждена буду позвать кого-то из вышибал!
   Пленённый инквизитор лениво пнул дверь, общаться с предательницей рода людского ему не хотелось:
   - Отвали, потаскуха.
   С противоположной стороны тоже пнули по ни в чём не повинной деревянной конструкции:
   - Идиот! Придурок, возомнивший себя пупом земли! Думаешь, тебя похитили? Считаешь, что ты кому-то там нужен? Инквизитор седьмого ранга... да за хромую клячу больше выкуп дадут! Рисхарт Сидсус попросил позаботиться о тебе, он выделил тебя, понимаешь? Конрад Крамер для тебя сейчас крайне опасен, мы выпустим тебя, как только исходящая от него угроза исчезнет.
   Лицо Дицуды расплылось в усталой улыбке: очевидно, что над ним издеваются. Хотят сломить его дух:
   - Конрад опасен? Для меня?! Я тебя умоляю, Лястяша, придумайте что-нибудь убедительнее. Крамер - настоящий профессионал, хоть и циник. Если он для кого и представляет опасность, так это для демона и призвавших эту тварь психиков, но не для своего компаньона. Не для меня. Это единственный человек в вашем проклятом городе, которому я доверил бы свою жизнь! А ваш Рисхарт просто очередной лжепророк, наделённый колдовскими способностями. Ересиарх, решивший наконец собрать паству. Которую с лёгкой руки принесёт в жертву своим идеалам. Такое уже случалось в истории, поверь, и не раз.
   Лястяша ничего не ответила. Через какое-то время Дицуда понял, что она молча ушла, решив больше не спорить с "наивным юношей", оказавшемся не настолько наивным, чтобы поверить чепухе насчёт старшего инквизитора.
   Конрад Крамер... Рисхарт Сидсус всего лишь боится человека, всю жизнь искоренявшего тёмные силы и ересь.
   Кряхтя, Дицуда принялся стягивать с себя невзрачный левый сапог. Он покажет этим нечестивцам, что не стоит недооценивать инквизиторов, пускай даже низшего ранга. У каждого из борцов с ересью припрятан свой козырь. И Дицуда чувствовал, что близится час, когда придётся раскрыть карты ему самому.
   Он извлёк из подошвы старого потёртого сапога тонкий, но прочный стилет. Дверь в его камеру была массивной, но примитивной. Если как следует покорпеть, то он отодвинет засов.
   Дицуда одел обратно сапог и принялся за работу.
  
   К тому времени, когда ему удалось отодвинуть засов, пробивавшийся сквозь щель лучик света уже стал слабеть. Близился вечер и Дицуде следовало убираться отсюда, пока в бордель снова не начали стягиваться посетители. Доносившиеся откуда-то снизу аппетитные запахи свидетельствовали об активном приготовлении к новому пиру. Похоже, нечестивцы твёрдо вознамерились до дна испить чашу наслаждения перед неминуемой смертью.
   Безумцы! В критической ситуации нужно молиться, а не гнаться за удовольствиями. Прошептав короткое "на всё воля Господа", Дицуда аккуратно приоткрыл дверь. Непохоже, чтобы его тщательно охраняли. Скорее, заперли и забыли. Так себе забота, как бы ни пыталась убедить его в обратном Лястяша. Стараясь двигаться как можно тише, Дицуда начал спускаться по лестнице.
   На третьем этаже злачного заведения мимо него промчалась служанка, не обратив на сбежавшего пленника никакого внимания. Дицуда спрятал стилет в рукаве: не стоит пугать раньше времени ничего не подозревающих обитателей. Лучше схватить одного, предъявив в качестве пропуска вышибалам на выходе...
   Пылкий юноша порывался заглянуть в гости к своей ненаглядной шлюшке, но всё же сдержался. Лястяша вызывала у него слишком много противоречивых эмоций, он не был уверен, что сумеет совладать со страстями.
   А вот эта рыженькая кучерявая пышечка ему вполне подойдёт...
  
   - Прочь! Открой двери и отойди, бычара безмозглая! Или клянусь, что проткну горло этой потаскухе, а потом перережу весь ваш бордель! Плеть Господня это вам не орден монашек, нам позволено убивать! Во имя веры мы можем идти на любые жертвы, любые! Прочь с пути нечестивцы и богохульники!
   Намотав на левую руку чудесные мягкие волосы, Дицуда прикрывался благоухающей девушкой словно живым щитом. Хорошо, что его заложницей оказалась незнакомая блудница, её инквизитору было совершенно не жалко. Дицуда борется за правое дело, в случае сопротивления подобная жертва будет оправданной! Шипя, скаля зубы и внимательно контролируя всё пространство вокруг, слуга божий двигался к выходу. Его озверевший облик успешно отпугивал как пока ещё немногочисленных посетителей, так и охрану борделя.
   - Не делай глупостей, маленький инквизитор, - пробурчал знакомый громила, но предпочёл выполнить указания впавшего в религиозную ярость фанатика. - Мы тебе не враги.
   - Ага, как же. Прочь с дороги, мрази безбожные! Не враги они мне... Твари! Предатели!
   Выйдя на улицу, Дицуда стал пятиться, продолжая удерживать девушку.
   - Дицуда!
   Вслед за ним на улицу вышли охранники, посетители и, конечно, Лястяша.
   - Отпусти её, Дицуда! Она не сделала тебе ничего плохого! Никто не причинил тебе никакого зла, идиот!
   Но Дицуду не интересовали слова. Они все нечестивцы! Все отступники, богохульники, мерзость!
   - Отпусти девушку. Мы не станем тебя преследовать. Катись ты к демоновой матери, раз настолько упёртый фанатик! Только отпусти её и иди.
   Вереница распутников и распутниц тянулась по улице за последним праведником в проклятом городе, не желая отставать ни на шаг.
   - Отпусти её!
   - Отпусти девушку!
   - Отпусти...
   Их крики сливались в один сплошной шум. Удерживаемая в качестве заложницы девушка тоже что-то вопила, плакала, умоляла. Это всё пустой звук. Просьбы нечестивцев не трогали больше душу Дицуду. Он почти дотащил свою жертву до трактира, ставшего убежищем для двух инквизиторов. Только затем бросил падшую женщину на мостовую, развернулся и побежал.
   Двери трактира оказались распахнуты настежь.
   Лишь заскочив внутрь, Дицуда осознал, насколько это был плохой знак.
   Очень плохой. Хуже некуда.
  

Глава 8. Демон-блоха

  

Горе - это беспокойство души, когда она думает о потерянном благе, которым могла бы дольше наслаждаться, или когда она мучается из-за испытываемого ею в настоящий момент зла.

Готфрид Лейбниц

  
   Сжимая в одной руке стилет, а в другой окованную железными полосами дубину, Дицуда вновь шёл по городу. Он даже не пытался прикрыть одеждой оружие, не без основания полагая, что в Ортосурбе у него не осталось союзников, повсюду инквизитора ожидали только враги.
   Конрад, хозяин трактира и даже нанятый на рынке громила были мертвы. Чума сожрала их буквально за сутки, возможно, чуть дольше, если считать началом заражения пляски на рыночной площади. К возвращению Дицуды в трактир, живым оставался только слуга, но и у него на шее имелся огромный бубон, а кашлял он кровью.
   Позаимствовав бесхитростное оружие почившего охранника, юный инквизитор сразу отправился к восточным воротам, куда, по словам слуги, всего час назад отвезли вонючие трупы. Возможно, Дицуда ещё успеет проститься с напарником. После чего попробует выйти из города, используя служебное положение. Одному ему всё равно не справиться с демоном. Ни единого шанса.
   Ортосурб обречён. Теперь городу придётся пройти через тотальное очищение. Выживут единицы, а когда их выведут, городок предадут пламени, чтобы истребить всю заразу.
   Дицуда считал, что горожане заслужили подобную участь. В этом городе оставили Господа, так почему же тогда Вадабаоф должен заботиться о заблудших? Здесь всё будет отстроено заново, но уже другими и для других. Инквизитор надеялся, что следующие жители окажутся хотя бы немного порядочнее.
   Юноша вышел на небольшую привратную площадь, где неустанно сжигалась заразная плоть. Пламя показалось ему странноватым. На сей раз в нём присутствовало слишком много фиолетовых оттенков. Неестественный цвет. Цвет колдовства.
   День и нощно бдящих сестёр из Ордена Освобождения Духа на этот раз видно не было, зато рядом с костром на мостовой была нарисована огромная пентаграмма. В центре которой лежал раздетый догола, хорошо знакомый Дицуде человек. Раскинутые в стороны руки и ноги точно вписывались в вершины пятиконечной звезды, на последнюю вершину была направлена обрамлённая козлиными рогами голова. При ближайшем рассмотрении оказалось, что рога грубо прибиты к черепу трупа гвоздями - настоящее святотатство!
   Что ещё хуже, Дицуда понял, из чего сделаны сигилы, составлявшие пентаграмму. Блохи. Живые, перебирающие лапками, но застывшие на одном месте блохи.
   Насекомые были повсюду. Взгляд Дицуду невольно упал на лопнувшие чёрные нарывы на теле наставника. Они буквально кишели личинками. Неопытного инквизитора вырвало.
   - Дицуда!
   Ну вот, только этого сейчас не хватало. К нему бежала проклятая блудница, никак не желавшая оставить молодого человека в покое.
   Дицуда вытер рот тыльной стороной ладони. Преодолевая нахлынувшую на него слабость, выпрямился. Взглянул на Лястяшу и её провожатого. Всё время называвший его маленьким инквизитором бугай испуганно озирался.
   - Дицуда, ты должен убираться отсюда! Рисхарт Сидсус предупреждал, чтобы...
   Лястяша резко остановилась, поражённая зрелищем растянутого в центре пентаграммы почившего Конрада. Стоящий рядом с трупом Дицуда заметил, что мельтешение из-за постоянно шевелящихся лапок блох прекратилось.
   Блудница сделала ещё один робкий шаг:
   - Конрад...
   Бесчисленные блошки словно по команде устремились к девушке, запрыгивая на неё и покрывая сплошным слоем чёрной шевелящейся массы. Лястяша истошно завопила, попыталась развернуться и убежать, но упала. Всего за несколько секунд насекомые покрыли с головы до ног её тело. Крик оборвался.
   Здоровенный телохранитель недоумённо посмотрел на юного инквизитора.
   - Огонь! - прокричал Дицуда к бугаю. - Неси факел, чтобы отогнать эту мерзость!
   Сам он помимо своей воли уже подскочил к девушке, отбросив оружие, стал сминать и отбрасывать блошек целыми пригоршнями. Нельзя допустить, чтобы женщина задохнулась!
   Вспышка света и дикий вой вышибалы заставили его обернуться. Телохранитель блудницы метался по площади, объятый фиолетовым пламенем. До тугодума на сей раз довольно быстро дошло, что надо упасть и валяться, чтобы сбить пламя, но это не помогало. Колдовской огонь разъедал кожу, мясо и кости. Такой можно было потушить лишь святой водой, но где взять что-то освящённое в этом проклятом городе?
   В одежду Дицуды вцепились чёрные руки. Такое же чёрное лицо женщины притянулось к нему почти что вплотную.
   - У... уби... иэй... - пробулькало нечто почти нечеловеческим голосом. - Уби... эй. Убей меня!
   В рот девушки забились словно из ниоткуда материализовавшиеся новые блошки. Судорожная хватка казалось вот-вот разорвёт его скромные одеяния. Дицуда почувствовал, как блохи начинают перепрыгивать на его густые грязные волосы. Он заплакал.
   Но сумел найти в себе силы, чтобы свернуть девушке шею. Тонкую, красивую шейку, которую Дицуда так любил гладить. Страдания Лястяши наконец прекратились.
   Она не была причастна к творящимся в городе злодеяниям, блудница оказалась всего лишь марионеткой и жертвой, теперь Дицуда точно знал это.
   Инквизитор оттолкнул от себя обмякшее тело. Подобрал оружие и встал с колен. Обернулся к костру.
   - Ну же! Явись наконец миру, демон! Покажи своё истинное обличие, мерзость!
   Дицуда понимал, что не выстоит, но сейчас им двигала праведная ярость, а не холодный расчёт. Он отомстит за блудницу. Грешную, бесстыдную, богохульную блудницу, однако подарившую ему ласку. Его первую и единственную женщину. Он отомстит... По крайней мере попытается, а там будь что будет.
   В пламени колдовского костра возникли тёмные силуэты. По очертанию фигуры напоминали двух стройных девушек, держащихся за руки. Предчувствие не обмануло Дицуду, из пламени до него долетел тихий смех. Девичий смех, игривый, но звучащий столь злобно... Навстречу инквизитору из костра шагнули две знакомые женщины.
   - Давно не виделись, мальчик. Скучал по монашкам?
   Сёстры из Ордена Освобождения Духа, без устали провожавшие в последний путь души, стояли в двух десятках шагов перед ним полностью обнажённые. Привлекательные физически и отталкивающие морально. Психики, скрывавшиеся за чужими личинами - теперь всё стало ясно. Две монашки всё время были у всех на виду, но не вызывали ни у кого подозрений.
   - Правильно догадываешься, мальчик. Кто заподозрит заплаканных измождённых монашек? За несколько недель присутствия в городе ты даже не удосужился узнать наших имён, увлечённо бегая за той потаскушкой. Мы специально позволяли ей крутиться поблизости и якобы нам помогать. Твой напарник наши имена знал, но и он обманулся. Слишком зациклился на миазмах и разрывах ткани реальности. Это тоже было уловкой, впрочем, придуманной давным-давно и не нами.
   Прямо на глазах у Дицуды две сестры Ордена Освобождения Духа срастались. Их нижние конечности переплелись, их облепляли бесконечные блошки. Казалось, что насекомые стягиваются на один лишь им ведомый зов со всего города, если не света. Дицуда невольно перевёл взор на Лястяшу - её искусанное, без единого живого места лицо теперь было покрыто тысячами язвочек, но ни одной блохи на ней больше не было. Мерзкие насекомые помогали сформировать тело демону.
   - Миазмы. Какой идиот решил, что мор распространяется через испарения и уж тем паче как-то связан с греховностью или праведностью? Чуму разносят грызуны, блохи и главные паразиты этого мира, а именно люди. Мы не случайно призвали Повелителя блох, а не гораздо более могучего, но предсказуемого демона. Заражение шло через укусы насекомых, а дальше передавалось от человека к человеку при тесном контакте. Почти никакого колдовства, естественный процесс распространения заразы, - тела двух монашек продолжали видоизменяться, всё больше утрачивая сходство с человеческим обликом. - К сожалению, пришла пора платить по счетам, демон заберёт наши смертные оболочки. Он жаждет вкусить крови сам, а не через своих мелких помощников. Это будет уже не столь эффективно, но очень эффектно. Особенно с учётом того, что способных противостоять ему инквизиторов в городе не осталось.
   Призвавшие демона психики готовились умирать, а потому охотно болтали, желая побороть страх смерти. Нижние половины их тел к этому времени срослись полностью, до неузнаваемости трансформировавшись в нечто насекомоподобное. Кисти вытянулись и превратились в серповидные лезвия, поджатые к предплечьям вниз наподобие клешней богомола. Два человекоподобных туловища были развёрнуты друг от друга, смотря под углом примерно в сорок пять градусов в разные стороны. Лица растянулись, зубы обеих женщин превратились в клыки, глаза стали фасетчатыми, волосы сплелись в витые рога. Бывшие монашки перестали делиться с Дицудой ценными, но совершенно бесполезными сведениями. Ведь какой прок от знания, если через минуту ты отправишься на тот свет?
   Материализация демона почти что закончилось. К Дицуде повернулось кошмарное существо: наполовину огромная блоха, в оставшейся части угадывались черты двух людей, покрытых бронёй из хитина.
   - Т-ч-ч-ш-ц-ц-ц! - заскрежетал клешневидными передними конечностями монстр. - Ц-ц-ц-ц-цап!
   Дицуда выставил перед собой дрожащую руку с бесполезной дубинкой. Вот и всё, оставалось молиться, чтобы смерть была быстрой.
   Демон-блоха прыгнул к трясущемуся, словно тростник на ветру, инквизитору. Над юношей нависло почти в два раза превышающее его ростом создание. Серповидные клешни защёлкали в предвкушении крови и хруста размолотых косточек.
   Дицуда беззвучно возносил Вадабаофу молитвы. Это всё, на что хватило его праведного гнева и веры. Сражаться с таким созданием он был неспособен.
   Ничтожество. Слабак. Трус.
   Человек. Всего лишь обычный человек, оставленный на растерзание монстру.
   Шансов не было. Никаких. Даже крошечных.
  

Глава 9. Зло или ересь?

  

Вот так и показывают себя боги, да? Ниспровергая демонов.

Ричард Скотт Бэккер

  
   Огромная тварь подпрыгнула, развернувшись на месте. Нижняя насекомоподобная часть корпуса ударилась об Дицуду, отбросив юного инквизитора далеко в сторону.
   Юноша успел инстинктивно сгруппироваться, но падение на мостовую всё равно вышибло из его лёгких весь воздух. Зубы лязгнули, инерция заставила тело вращаться. Колени, локти и спина превратились в один сплошной очаг боли.
   Оправившись от первого шока, Дицуда сплюнул кровью - каким-то образом во время своих кульбитов он разбил обе губы. Юноша даже не пытался подняться, чувствуя, что его тело исчерпало ресурсы. Всё, что ему оставалось, это лежать на холодной каменной мостовой и наблюдать за разворачивающимся прямо напротив него сражением зла и ереси. Богохульник бросал вызов демону - исключительный случай.
   Демон-блоха скакал вокруг человека в белоснежном одеянии, нанося удары всеми своими конечностями. Человек словно бы скользил и плясал, уворачиваясь или отражая выпады насекомоподобного демона. Из повреждений на теле монстра сочилась зелёная слизь и тёмно-красная жидкость, но на порезы сразу же налипали блохи, стягивая края ранок.
   Щёлк! Цап! Хрусть! Ж-ж-жух! - воздух трещал от звуков соприкасающейся чудовищной плоти и стали. Дицуда обратил внимание, что меч Рисхарта Сидсуса словно бы живёт собственной жизнью.
   Меч. Дицуда не был уверен, что ересиарх вооружён именно этим оружием. Рисхарт держал в руках нечто, напоминающее жидкий металл: то ли плеть, то ли гибкий меч - непонятно. Оружие слегка изгибалось, огибая препятствия, но резало плоть демона превосходно. Когда сталь соприкасалась лезвиями на лапах чудовища, разлетался целый сноп фиолетовых искр, а скрежет резал слух почти как оружие. Противники оказались достойны друг друга.
   Одна из голов демона извергла на Рисхарта целый рой блох, но те сгорели в пламени от золотистого свечения вокруг тела ересиарха, не причинив человеку никакого вреда. Пневматик воздел пустую левую руку навстречу одному из человекоподобных туловищ монстра - из ладони вырвался луч ослепительно-белого света. Дицуда вынужден был зажмуриться.
   Когда он открыл глаза, то на месте правой монашки виднелся сгусток оплавленной плоти. Однако оставшаяся половинка от дуэта психиков продолжала сражаться. Серповидные лезвия с бешеной скоростью рассекали воздух там, где ещё мгновение назад находился сияющий человек в белом. Дицуда больше не мог сосредоточить взора на богохульнике, тот словно мерцал. Всё пространство вокруг ересиарха было смято складками ткани реальности, Рисхарт использовал искажение бытия для ускорения перемещений. Эпичная битва двух зол поражала воображение своим святотатством.
   Казалось, что демон не ведает усталости, а человек медленно, но всё-таки пятится. Демон-блоха скакал вокруг ересиарха с неослабевающим энтузиазмом. Клешни щёлкали всё ближе от белоснежных одеяний пневматика. Рисхарт Сидсус нечаянно оступился...
   Дицуда невольно задержал дыхание, ему почудилось, что это конец.
   Но тут из спины Рисхарта вырвались пучки света. Длинные, толстые, многочисленные, словно гигантские крылья они широко раздались в стороны, подняли над землёй человека, а затем обрушились на чудовище. Демон издал душераздирающий вопль.
   От белых лучей хитиновая броня монстра плавилась, пучки света будто копья пронзали насекомоподобную тушу насквозь. От нестерпимого жара тело монстра раздулось, после чего с характерным звуком лопнуло, разбрызгав слизь и кровь во все стороны. Дицуда постыдно взвизгнул, когда несколько капель попали ему на кожу, вызвав сильное жжение.
   Рисхарт Сидсус на какое-то время противоестественно завис в воздухе, осматривая место сражения. Наконец медленно опустился обратно на землю. Лучи-крылья померкли и втянулись назад в его спину.
   Плавной неспешной походкой ересиарх направился к лежащему на мостовой инквизитору. Ничто во внешности пневматика не говорило о том, что всего минуту назад он участвовал в схватке с чудовищным монстром. Дицуда не успел даже заметить, когда богохульник убрал в ножны свой воистину странный меч.
  
   Вокруг Рисхарта всё ещё виднелось золотистое сияние. Дицуда невольно отпрянул от протянутой ему руки.
   - Не обожжёшься, не бойся, - прочитал его мысли ересиарх. - Для людей это свечение безобидно. И кстати, его способны видеть лишь очень немногие. В тебе дремлют способности психика, мой юный друг.
   - Все инквизиторы, занимающиеся не бюрократией, а реальной работой, психики, - буркнул Дицуда, осторожно дотронувшись до ладони богохульника. Он почувствовал приятное тепло, но и только. - Как иначе мы смогли бы видеть разрывы в ткани реальности и выслеживать других колдунов? Просто инквизиция старается, чтобы сей факт не был широко известен общественности...
   Рисхарт Сидсус широко улыбнулся:
   - Ну конечно. Борцам со злом не очень-то к лицу обладание колдовскими способностями. Понимаю.
   Ересиарх помог Дицуде встать на ноги. Взгляд юноши против его собственной воли отыскал тело удушенной блохами девушки. Кулаки сжались, инквизитор повернулся к могучему пневматику:
   - Почему? Почему ты вступил в схватку с демоном? И... - Дицуда проклинал себя, но не мог не задать главный из мучивших его сердце вопрос: - почему ты не разоблачил сестёр Ордена Освобождения Духа раньше? Ведь ты знал, ты наверняка знал...
   Рисхарт положил на плечо юноши свою мягкую, тёплую руку. Руку пророка, не воина:
   - Потому что демон не есть зло самодостаточное, самостоятельное. Демон - это всего лишь Кошмар Бога. Бога в твоём понимании, ибо для меня Демиург настоящим божеством не является. Да, это якобы материализовавшееся из пустоты существо, - Рисхарт указал на ошмётки гигантского насекомого, - на самом деле часть замысла владыки мира сего. И важно было прервать этот замысел на его пике, чтобы разочаровать Лжебога, причинить ему максимальную боль. Которой сия тварь упивается, но которую переносит сам очень плохо.
   Как инквизитор, Дицуда обязан был разразиться праведным гневом, услышав подобное богохульство, но сейчас он был слаб и слишком ошеломлён разыгравшейся здесь трагедией. Он не стал даже спорить:
   - Столько людей...
   - Да, - кивнул Рисхарт, - многие невинные пали жертвами. Но я говорю: в скором времени погибших будет существенно больше! Масштабная война уже началась, и на сей раз Гилии никто не поможет. Три великих княжества не станут вмешиваться, а два нападают прямо сейчас на нашу страну с двух сторон. Демиург хочет пищи, а питается он страданиями умерших душ. Мор, война, голод и смерть - его верные слуги, они принесут Лжебогу плоды. На какое-то время он сможет насытиться. Этого будет как раз достаточно, чтобы успело вырасти несколько поколений... свежего мяса.
   У молодого инквизитора кружилась голова от событий сегодняшнего безумного дня. Казалось, уже ничто не могло его удивить. Дицуда устало переспросил всего одно слово:
   - Война?
   Рисхарт Сидсус с самым серьёзным видом кивнул:
   - Да, сегодня днём Ератофания вторглась в Гилию. На южных рубежах с Оноишрастом тоже всё неспокойно. Тебе не пришло в голову, почему никто из стражников, охранявших городские ворота с другой стороны, не вмешался в сражение с демоном?
   Дицуда ничего не ответил, но мысленно согласился с кощунством такого предательства. Стражники могли хотя бы нашпиговать монстра горящими стрелами с высоких стен Ортосурба.
   - Все воины оставили свои посты: невозможно защищать город одновременно от тех, кто снаружи, и от тех, кто внутри. На восточной границе Гилии сейчас кипит битва, которую гиликам не выиграть. Можно не сомневаться, завтра живорезы Ератофаса - архонта-полушакала - будут здесь, чтобы завершить начатое чумой. Тотально очистить Ортосурб от неверных, коими, по их мнению, являются гилики.
   Рисхарт направился к запертым, но не охранявшимся больше воротам:
   - К этому времени нам лучше оказаться подальше отсюда. Мои силы огромны, но даже мне не по зубам тягаться одному с целой армией. Живорезы реально опасны.
   Ересиарх оглянулся к Дицуде:
   - Следуй за мной инквизитор. Пора совершить паломничество к самому центру мира. У Древа Незнания сходятся пути самых влиятельных людей и даже архонтов, я должен быть там.
   Рисхарт Сидсус проследил за взглядом юноши, грустно добавил:
   - Не время хоронить мёртвых. Их душам этим уже не помочь. Пойдём, нам предстоит долгий путь.
   Дицуда вздрогнул. Никуда идти ему не хотелось.
   Древо Незнания... Есть ли на свете более мрачное место?
  

Часть II. Живорезы

  

0x01 graphic

  

Глава 1. Мясник

  

Наш мир представляет собой некий ад, который тем ужаснее дантовского ада, что здесь один человек должен быть дьяволом для другого.

Артур Шопенгауэр

  
   Ерфу фан Гассан, по прозвищу Мясник, провёл своим длинным ногтем по трепещущему от ужаса телу пленника, задержал палец на пульсирующей вене на шее. Он любил ощущать толчки крови, поглаживать свою жертву перед тем, как прервать её земной путь.
   - Боишься? Боишься, неверный, ибо чувствуешь, что скоро тебя ожидают вечные муки, - проворковал Мясник, хотя прекрасно знал, что захваченный в плен гилик не понимает ни слова.
   Гилия и Ератофания воевали между собой без малого тысячу лет, оба великих княжества разговаривали друг с другом исключительно на языке силы. Ни торговли, ни хотя бы временных союзов или обмена пленниками - лишь вечная война, в которой ни одна из сторон не могла победить до конца. Ератофанцы и гилики ненавидели друг друга и считали ниже своего достоинства учить язык заклятых врагов. Владеющих чужой речью можно было пересчитать по пальцам одной руки, обычно такие уникумы встречались лишь среди учёных, летописцев и тому подобных книжников.
   Однако по тому, как задёргался пленник, Мясник не сомневался, что неверный правильно его понял. Есть ситуации, в которых нет места различному толкованию. Если ты попал в плен к живорезу, то участь твоя будет горькой. Чёрный колдун порежет твою плоть на кусочки, используя кровь и страдания жертвы для нанесения массового урона войску противника.
   Это был древний вид магии, возможно, один из древнейших. Никакой утончённости психиков, ничего похожего на чудеса пневматиков. Живорезы вредили одно тело, чтобы навредить десяткам, сотнями, а иногда и тысячам вражеских воинов. "Перенос боли", "масштабирование ран", "магия крови" - существовало много названий, но все они сводились к увечью многих посредством растерзания одного. Жуткое колдовство, разрешённое лишь в двух великих княжествах: Ератофании и Оноишрасте. Ерфу фан Гассана всегда смешило подобное отношение к его ремеслу: очевидно, что психики потенциально могли нанести куда больший вред людям, просто их магия, завязанная на разрывах ткани реальности, не выглядела столь эффектно. Ох уж это лицемерие неверных, давно ставшее в Ератофании притчей во языцех.
   Неверные - так ератофанцы звали поклонявшихся Вадабаофу гиликов и жителей других великих княжеств, за исключением, может быть, Оноишраста. Да, все они верили в одного и того же Бога, но остальные делали это неправильно. Позволяли народу слишком много вольностей, предавались разврату, грешили. Видано ли, в Гилии были открыты двери борделей, блудницы спокойно расхаживали по городам средь бела дня! Ератофанцы такого не допускали, они хранили чистоту Учения, неукоснительно следуя всем изложенным в Книге правилам.
   Архонт Ератофас держал своё княжество в узде: все мальчики были здесь воинами, девочки воспитывались верными жёнами, ответственными хозяйками и матерями. Немногочисленные радости жизни были строго регламентированы, чтобы жители не имели возможности отлынивать от правого дела. "Человек для служения Господу, а не Господь для ублажения человека" - таков был девиз. В отличие от остальных архонтов, практически не высовывавших носа из святилищ, архонт-полушакал денно и нощно управлял своим княжеством напрямую. Ерфу фан Гассан гордился своей страной и архонтом. Он с искренним рвением исполнял свой долг перед ними.
   - Во-о-он, видишь своих соотечественников? Чувствуешь запах их нечистой плоти? От неверных всегда так воняет... Грязные души и тела ваши грязные! Но ничего, мы очистим Плеромию от всякой заразы, недолюдей не останется.
   Мясник легонько провёл ногтем по горлу захваченного сегодня с утра пленника. Не для того, чтобы причинить тому вред, нет. Просто чтобы неверный ещё немножечко попугался. Страх - это хорошо. Страх усиливает магию крови. Пускай ненадолго, но этого обычно бывает достаточно.
   Гилики выставили своё войско в ожидаемом месте: у брода через Рубиконию - речушки недалеко от границы двух вечно враждующих княжеств. Гилики всегда пытались сдержать первый натиск Ератофании здесь. Выходило у них это редко, но крови ератофанцам пустить успевали немало. Это была любимая тактика подлых неверных: они старались избегать крупных сражений в чистом поле, обескровливая воинство полушакала при помощи любых укреплений, рукотворных или естественных. Ведь Ератофания всегда наступала, а наступающая сторона всегда теряет больше солдат.
   Что характерно, обратно отвоёвывать свои замки и города у гиликов получалось довольно легко. Неверные использовали психиков, чтобы создать разрыв в ткани реальности и оказаться за стенами города - и после этого они объявляют магию живорезов кощунственной? Живорезы не разрушают бытие, они его очищают!
   Острый ноготь Мясника надавил на кожу пленника, на этот раз чуть сильнее, чтобы обмакнуть ноготок указательного пальца в свежую кровь. Жертва забилась. Скорее от страха, чем от существенной боли.
   - Погоди. Не ори. Настоящая боль ждёт тебя впереди.
   Передние ряды ератофанского воинства вошли в речку. Пора было начинать колдовство. Ерфу фан Гассан вытянул перед собой руку с окровавленным пальцем.
   Выбор правильного момента для растерзания пленника был крайне важен. Магия крови хорошо работала по избранной цели лишь в первый раз, каждая последующая жертва наносила врагам всё меньше урона. Следовало выбрать ключевой вражеский отряд и нанести ему ущерб в решающий момент боя.
   Мясник стоял на холме, а потому прекрасно видел проклятых врагов из-за спин своих верных братьев. Окровавленный ноготь обвёл по воздуху невидимую рамочку вокруг тяжеловооружённого отряда противника, стоявшего на противоположном берегу брода. С многочисленными лучниками гиликов ещё более многочисленные отряды ератофанцев расправятся и без его помощи, а вот выйти из воды его праведным братьям будет непросто.
   - Ну что, начнём по традиции с нижних конечностей.
   Не тратя больше времени на "предварительные ласки и игры", живорез обогнул тело подвешенного за руки и ноги пленника и полоснул заточенными ногтями по подколенным сухожилиям своей жертвы. На сей раз всё было серьёзно, пленник взвыл и задёргался от мучительной боли.
   В тот же миг ноги нескольких десятков вражеских воинов подогнулись, они попадали на колени. Кое-кто даже свалился в речушку, уже успевшую окраситься в красный свет. Но если до того Рубикония уносила в основном кровь праведных ератофанцев, то теперь её разбавила кровь неверных.
   Ерфу фан Гассан улыбнулся:
   - Погодите, это только начало. Я люблю сухожилия.
   С этими словами он стал буквально пилить пленнику пяточное сухожилие. Сначала на левой, затем на правой ноге. Пленник заверещал куда громче прежнего.
   Эти связки на человеческом теле отличались особенной прочностью, некоторые живорезы предпочитали для их повреждения использовать не ногти, а специальные инструменты. Мясник считал это неправильным, плоть следовало разрывать своими руками, это причиняло врагам куда более сильную боль. Укреплённые специальными мазями ногти связка за связкой рвали неподатливую плоть человека.
   На дальнем берегу реки творилась настоящая вакханалия. Избежавшие первого воздействия на подколенные связки воины, падали и хватались за ступни. Однако не раз сталкивавшиеся с живорезами гилики быстро оттаскивали раненых товарищей и ставили на их место не поражённых магией воинов. Более того, было известно, что неверные частенько специально прячут под доспехами в передних рядах стариков, чтобы те приняли основной колдовской урон на себя. Уважение к старшим... для неверных это был пустой звук.
   - Не переживайте, на всех частей тела хватит, - убаюкивающим голосом приговаривал Мясник, быстро останавливая кровотечение своей жертвы. Преждевременная смерть пленника была для профессионального живореза недопустима.
   Первые ератофанцы уже достигли противоположного берега, вступив в ближний бой. Мясник облизнулся, пришла пора взяться за руки.
   Вены на кистях, затем на локтевых сгибах, наконец он вонзил свои ногти в подмышки. От непереносимой боли пленник потерял сознание, но жизнь в его теле теплилась. Десятки вражеских воинов потеряли боеспособность, братья-ератофанцы уверенно теснили гиликов от берега, создавая плацдарм для дальнейшего наступления.
   Мясник дотронулся пальцем до сонной артерии своей жертвы. Слабак ещё недолго продержится. Пришла пора для последнего удара по войску неверных.
   Живорез аккуратно слизнул кровь с кончиков своих пальцев. После чего прорезал между четвёртым и пятым левыми рёбрами жертвы глубокую щель, просунул туда свои руки и с усилием раздвинул кости, обнажая ещё бьющееся сердце обречённого пленника.
   - Вот ты какое, сердце неверного, - ухмыльнулся Ерфу фан Гассан, прекрасно и давно зная, что сердце неверного ничем не отличалось внешне от любого другого.
   Двумя руками Мясник вырвал из тела отвечающий за душу орган, высоко поднял над своей головой:
   - Падите же, неверные! Не оскверняйте своим присутствием землю! Отправляйтесь все в Пекло! - живорез со всей силы сжал сердце, впив в него свои острые ногти.
   Остатки гиликов, сдерживавших наступление праведных воинов из Ератофании, после его слов действительно пали. В отличие от жертвы Мясника, их смерть была быстрой и относительно безболезненной. У полусотни вражеских воинов просто внезапно остановилось сердце, и всё.
   Они умерли сразу. Очень лёгкая участь. Попавшим в плен к ератофанцам повезло существенно меньше.
  

Глава 2. Рассадник разврата

  

Помни: айнрити, как и все народы, именно себя считают избранными, вершиной того, какими надлежит быть правильным людям. Лжи, которая льстит этому представлению, почти всегда верят.

Ричард Скотт Бэккер

  
   Ерфу фан Гассан носком сапога разочарованно отшвырнул ошмётки насекомоподобного демона. Что-то явно пошло не плану.
   Повелитель блох должен был превратить град неверных в настоящее пекло, а не лежать размазанным по каменной мостовой. На привратной площади валялось только три трупа: поражённый чумными бубонами зрелый мужчина, изуродованное язвочками тело молодой женщины и обугленная плоть, по которой трудно было определить пол или возраст - значит, демона одолели не числом, а умением. В воздухе витал густой запах кощунственной магии.
   - Брать в плен только взрослых и самых здоровых. Всех остальных вырезать без пощады, - отдал Мясник короткое распоряжение вошедшим в никем не охранявшийся город воинам. - Но будьте осторожны! Вполне возможно, здесь всё ещё присутствует победивший демона колдун. Кем бы этот человек ни был, он очень опасен.
   Сев на корточки, живорез попытался воссоздать по разбрызганной крови и слизи картину сражения, произошедшего, судя по всему, накануне. Архонт будет недоволен, если выяснится, что замысел по заражению гиликов был раскрыт местными инквизиторами ещё до начала вторжения.
   Чума являлась важной частью нынешнего плана очищения земли от неверных. Прямолинейное столкновение в конечном счёте неизбежно приведёт Ератофанию к поражению, но смертельная зараза должна была предварительно ослабить Гилию и лишить её помощи традиционных союзников. Мало кто захочет отправлять своих воинов в чужие земли, где мор выкашивает целые города.
   Вербовкой психиков внутри Гилии занимался Оноишт - архонт-полуосёл, возглавлявший великое княжество к югу от двух вечно враждующих стран. Его верноподданные не брезговали изучением чужих языков и торговлей с неверными, поэтому давно и глубоко пустили в Гилии свои шпионские сети. В Оноишрасте разрешалась любая магия, трактовка Учения в этом княжестве не делала разницы между живорезами, психиками или пневматиками, что также облегчало привлечение на свою сторону вражеских колдунов.
   "Колдовство приближает нас к Господу, на короткое время делает нас равными Ему", - считали в самой южной стране континента. Ерфу фан Гассан не был с этим согласен, но понимал, что Ератофании нужен союзник, а потому, как и все остальные ератофанцы, смотрел на южных соседей со снисхождением. Каждый понимает Учение в меру своих способностей, неверными гиликов делает в первую очередь не магия, а разврат. В Оноишрасте позволить себе разврат могли только знатные люди, подавляющее большинство населения жили столь же скромно и безрадостно, как ератофанцы.
   Ерфу фан Гассан не знал, как и чем именно прельщал вражеских колдунов Оноишт, но предполагал, что большинство укреплённых городков Гилии должна постичь судьба Ортосурба. Нет, самые крупные города всё равно придётся брать штурмом - инквизиция гиликов, несмотря на всю свою продажность, не даст развернуться там психикам, - но чем быстрее ератофанцы возьмут под свой контроль большую часть соседней страны, тем скорее на Гилию обрушится голод. Потакающие всем порокам трусы любят отсиживаться за толстыми стенами, вот пускай и едят свои камни.
   Оноишраст должен был открыто присоединиться к вторжению на более позднем этапе, но своими чумотворцами он уже извёл едва ли не четверть населения Гилии. Хороший союзник, можно до поры до времени закрыть глаза на его грешки касательно магии и половой распущенности среди знати.
   Мясник подошёл к трупу мужчины. На месте разорвавшихся бубонов тело буквально сочилось гноем, да и во многих других местах уже почернело. Руки и ноги мужика были разведены широко в стороны, живорез догадался, что тот был вписан в пентаграмму - в ещё не до конца восстановившейся ткани реальности виднелся явственный след колдовства.
   - Финальная жертва, - кивнул Ерфу фан Гассан, дотронувшись своим длинным ногтем до не тронутого чумой кусочка кожи. - Воин-психик. Вероятно, инквизитор довольно высокого ранга.
   Хороший выбор для жертвоприношения. Вот только тогда вдвойне странно, что демон повержен. Если психикам Оноишта удалось вывести из строя такого противника, то кто же тогда мог разорвать на части Повелителя блох? Интересно.
   - Эх, знали бы треклятый гилийский язык, могли бы кого-нибудь допросить, - вздохнул живорез, поняв, что не может сложить полную картину произошедшего. - Ну да ладно. Пойдём, поищем здешний бордель. Рассадник разврата должен быть показательно уничтожен.
  
   Ортосурб полыхал. Чистоплотные ератофанцы боялись чумы гораздо меньше неверных, но никакой чудесной неуязвимости от заразы у них всё же не было. Поэтому все жители города, имевшие болезненный вид, безжалостно убивались, здоровые горожане брались в плен, самые ценные вещи выносились, всё остальное сжигалось. Пламя и чистота - защита от мора проста. Ерфу фан Гассан предупредил воинов, чтобы они не снимали перчаток и закрытых шлемов, покуда не закончат очищение города.
   Сам живорез стоял внутри богатого дома, где собрался для роковой пирушки весь цвет зачумлённого города. Ерфу фан Гассан отдал приказ закрыть двери борделя, согнать в общий зал всех шлюх и прислугу, но до его личного распоряжения неверных не убивать. Развратники заслужили куда более тяжкую участь.
   Мясник раздел, вернее, разорвал своими ногтями тонкие одеяния на рыжей девушке с забавными кучеряшками, которую избрал в качестве жертвы. Девушка была напугана сильней прочих, а значит, отлично годилась на роль проводника боли. Ерфу фан Гассан любил страх: пустить врагу кровь - дело нехитрое, а вот заставить человека обделаться от ужаса, ещё не причинив ему телесные повреждения - именно это отличало настоящего мастера от любителя. Упившиеся вином мужчины и женщины широко открытыми глазами наблюдали за приготовлениями живореза.
   - Смотрите-смотрите, неверные. Пришёл час расплаты. За разврат положена воистину страшная кара!
   Мясник приказал помощникам покрепче держать рыжую девушку, раздвинув в стороны её руки и ноги. Сразу шестеро ератофанцев удерживали блудницу над землёй в горизонтальном положении. Никто из верных Учению ребят не смотрел на срамную щель шлюхи, а вот неверные, напротив, уставились на направленное прямо на них женское чрево.
   - Мы, живорезы, лучше всех в мире знаем анатомию тела, - как бы пояснял развратникам Ерфу фан Гассан, хотя понимали его лишь свои. - Мы резали тысячи человеческих тушек всеми возможными способами, потрошили внутренности, исследовали каждый внутренний орган. Могу без всякого хвастовства заявить, что мы точно знаем, как причинить человеку наибольшую боль. За эти неприятные ощущения отвечают так называемые нервы. Они пронизывают тело целой сетью - невидимой снаружи, но вполне материальной, если как следует разобраться во внутреннем устройстве людей. Знаете, где нервных отростков в организме больше всего? Может быть, в сердце, где обитает душа?
   Живорез совсем легонько погладил девушку по левой груди. Та пронзительно взвизгнула.
   - Не угадали. Да, сосочки весьма чувствительны, но есть куда более пронизанный нервами орган.
   Ерфу фан Гассан плотоядно заулыбался:
   - Всё правильно. Подумайте об ЭТОМ, и вы сразу поймёте, о чём идёт речь. Уж не знаю, по какому архетипу Господь лепил наше тело, но Вадабаоф явно уделял срамным органам важнейшую роль, - живорез наставительно поднял указательный палец. - В принципе, всё предельно логично, без постыдных плотских утех давно прервался бы род человеческий. Но возможность получения удовольствий вовсе не даёт людям право на бесконтрольное сношение в обход заложенного Господом смысла. Интимная близость дана нам ради рождения детей, а не для преданья разврату. Это одно из важнейших правил Учения нашего! Да и вашего тоже, просто вы не соблюдаете его должным образом.
   Собравшиеся за длинным столом люди застыли в напряжённом ожидании воздаяния. Они не понимали ни слова, но не могли не ощущать приближения рока.
   - Сперва мы займёмся вашими женщинами, - объяснил Мясник неверным предстоящую процедуру. - Потом схватим больше всех перебздевшего мужичка и поработаем над его причиндалами. О да, это будет чудовищно больно, я вам обещаю.
   Живорез встал на колени перед половой щелью шлюхи. Ввёл внутрь женщины свои ногти.
   - Ох, сколько же сейчас будет визга...
   Ерфу фан Гассан не соврал, собравшиеся в общем зале женщины забились в конвульсиях от невыносимой боли. Многие теряли сознание. Раздирая нежную плоть, Мясник улыбался.
   Через четверть часа он повторил сходную процедуру с мужчинами.
   К вечеру в борделе живых гиликов не осталось.
   Ератофанцы не вынесли из богатого дома ничего ценного. Осквернение этого места зашло слишком далеко, никакое золото и драгоценные камни не стоили того, чтобы пачкать о них свою душу. Здание сгорело в очистительном пламени вместе с десятками тел развратников и блудниц.
   Ерфу фан Гассан был доволен. Он не спешил смывать с рук кровь неверных. Пусть сама засохнет и отпадёт.
   Ему донесли, что часть неверных успела покинуть город. Нескольких удалось настичь, но они бились словно одержимые, пока не умерли в неравном бою. Мудрое решение.
   Все фанатики выкрикивали какую-то тарабарщину, судя по всему, чьё-то имя. То ли Рихар, то ли Рисхар, то ли ещё как. Вторая часть имени звучала более чётко: Сидсус.
   Рихар Сидсус. Ты ещё кто такой?
   Ерфу фан Гассан любил разгадывать загадки, но не любил, когда тайны угрожали делу всей его жизни. Что за человек убил демона? Чьё имя выкрикивают не боящиеся смерти фанатики?
   Как плохо всё-таки не знать язык тех, кого убиваешь.
   Ненависть. Иногда её нужно отбрасывать.
   Чтобы убивать врагов ещё эффективнее.
  

Глава 3. Ненасилие

  

Они разят слабых и именуют это правосудием. Они распоясывают свои чресла и именуют это возмещением. Они лают как псы и именуют это рассудком.

Ричард Скотт Бэккер

  
   Дицуда смотрел в ночное небо, пытаясь уловить в разрывах облаков свет от звёзд. Получалось не очень, далёкие светила лишь изредка подмигивали ему, постоянно скрываясь за низкими осенними тучами. Наблюдать за пламенем костра было бы и то увлекательнее, но Дицуде не хотелось лишний раз встречаться взглядом со своим компаньоном, доедающим ужин. Юноше нужно было побыть наедине со своими мыслями, хоть немного привести в порядок свои обострённые чувства.
   Надо отдать ему должное, Рисхарт Сидсус прекрасно понимал состояние своего спутника, а потому за всю прошлую ночь и весь день их совместного путешествия не проронил практически ни единого слова. Хороший пророк не читает нравоучений по каждому поводу, он ждёт момента, когда его слова лягут на благодатную почву.
   Тем не менее им предстоял долгий путь, а потому поняв, что спать Дицуда не собирается, ересиарх достал свою флейту:
   - Мы провели почти сутки в дороге, тебе следует хотя бы немного поспать до рассвета. Я наиграю мелодию, которая на время приведёт в гармонию твои чувства. Ты уснёшь быстро, так что советую лечь поудобнее...
   - Погоди! - встрепенулся Дицуда. - Не надо колдовства, оно оставляет следы. Передовые отряды ератофанцев, отправленные на разведку, могут нас вычислить. У живорезов настоящая мания на преследовании психиков и блудниц. Конрад считал, что ты не психик, а пневматик, но я видел твою битву с демоном и не уверен в источнике твоей силы...
   Рисхарт Сидсус одарил юношу приятной улыбкой. Поиграл в руках простенькой флейтой. Казалось, что сумасшедшие события последних недель нисколько не поколебали его безмятежность:
   - Не беспокойся об этом. Я использую свои способности крайне редко. Я мог бы раскрыть тебе их природу, но боюсь, сейчас ты всё равно не поймёшь. Что касается этой флейты, она вырезана из ветки Древа Незнания. Спокойно! Не спеши с обвинением в святотатстве, - остановил Рисхарт юношу, готового дать выход вспышке праведного гнева. - Поверь, к Древу Незнания у меня самое почтенное отношение из всех, живущих на свете. Сейчас важно то, что действие этой флейты никак не связано с искажением ткани реальности. Мелодия отзывается в душе каждого, кто её слышит, но это не магия в привычном смысле этого слова, воздействие музыки скорее сродни озарению. Ты понимаешь то, что всегда и так знал, но не мог выразить словами. Ощущаешь своё единство, связь с истинным мирозданием. Кого-то это может и испугать, но душу, не успевшую погрязнуть в настоящих пороках, такая мелодия, как правило, успокаивает.
   Дицуда невольно подался вперёд:
   - Настоящие пороки? Что именно ты называешь настоящими пороками, ересиарх? Кто дал тебе право судить, какие пороки настоящие, а какие не очень? Это фундаментальное разногласие всех великих княжеств, по-своему трактующих Святое Учение. Это причина нескончаемых войн! Настоящие пороки... Ты произносишь это так, словно говоришь о каком-нибудь общем месте, понятном каждому дураку!
   Сидящий напротив инквизитора человек в белом нисколечко не смутился. Нет, определённо, в какой-то степени он являлся блаженным, раз не испытывал ни малейших сомнений по поводу вопросов, из-за которых в прямом смысле слова было сломано тысячи копий.
   - Всё действительно просто, Дицуда, хоть люди и любят вечно всё усложнять. Не причинять страданий ближнему своему - вот главная заповедь. Всё остальное - шелуха, надуманные на пустом месте ограничения. Не вреди другому без крайней необходимости, бей, только если твоей жизни или здоровью близких угрожает опасность, и ты будешь праведнее большинства лицемерных святош, - Рисхарт печально улыбнулся, словно испытывал глубокое сочувствие ко всем несправедливо обиженным людям в мире. - Кто в какой позе и какими словами молится, воздерживается или изливает семя в блудницу, ест или не ест то или иное мясо - не столь уж и важно. Это ритуальность, внешняя форма религии, придуманной владыками мира сего, чтобы разъединять, а не сближать население. Поверь, если бы только люди могли видеть связь всех душ, то не нуждались ни в какой "единственно правильной вере". Нанося вред другому, ты косвенно вредишь и себе. Проливая кровь невинных, ты лишь прочнее увязаешь в Великой Иллюзии.
   Дицуда демонстративно закатил глаза: опять началась эта ересь. Иллюзия, обман, Лжебог, Демиург... - о чём только думает этот Рисхарт? Попробуй пройти без магии через стену, сразу почувствуешь по шишке на лбу всю реальность!
   - То, что ты могучий колдун, ещё не даёт тебе права считать свою ересь истиной в последней инстанции. Плеромия изучена вдоль и поперёк сотнями поколений торговцев и путешественников, учёные доказывают свои теоремы, маги демонстрируют свою силу, архонты являют нам настоящие чудеса. Назови мне хотя бы одну причину, почему я вдруг должен поверить какому-то хрену с горы, что все меня водят за нос, скрывают правду и так далее? Ради чего кому-то устраивать грандиозный обман? Я благодарен тебе за спасение и убийство демона, но я не собираюсь выслушивать откровенную чушь! Давай, играй свою мелодию, используй магию, если хочешь, но не морочь мне голову, Рисхарт!
   Дицуда лёг на бок, повернувшись к костру и ересиарху спиной. Пусть попробует его усыпить, если сможет, лишь бы не лез больше со своими теориями заговора. Безумия последних недель Дицуде и так хватило по горло.
   Юноша знал, что нуждается в спутнике куда больше привычного к дорожным тяготам ересиарха-отшельника. Понимал, что Рисхарт Сидсус гораздо сильнее его во всех отношениях, но тем не менее не мог сдерживаться и молча выслушивать эту ересь. Дицуда был молод, но имел сформировавшуюся картину мира, которую мало что могло хоть немного поколебать. В конце концов, Дицуда являлся инквизитором, это он должен определять истину!
   Если бы только Конрад был жив. Если бы не почти прикончивший Дицуду демон. Если бы не вторжение Ератофании и позорное бегство от наступающих орд фанатиков. Если бы... То Дицуда обязательно отправил ересиарха на костёр, чтобы тот повопил о своих иллюзиях, корчась от боли!
   К чести Рисхарта Сидсуса, тот не стал использовать свои преимущества, хотя в нынешних обстоятельствах обладал практически безграничной властью над спутником. Человек, чьи белоснежные одеяния, казалось, было невозможно испачкать, печально посмотрел на спину отчаявшегося, раздражённого юноши. Грустно улыбнулся, но ничего не сказал. Вместо того чтобы пробивать брешь в чужих убеждениях, Рисхарт просто поднёс ко рту свою флейту и заиграл.
   Он играл очень тихо, словно боясь разбудить кого-то отдыхавшего совсем рядом. Над маленьким лагерем лилась простая, но гармоничная мелодия, которую почти не замечал бурлящий мыслями разум юноши, но которая находила отклик в сердце, в душе. Дицуда невольно представил себя ребёнком, лежащим в объятиях любящей матери. Ему стало хорошо, как будто бы даже немножечко потеплело.
   Сердитый Дицуда постепенно успокаивался, ему больше не хотелось злиться на безумие Рисхарта. Пусть себе вещает о своих иллюзиях и обмане. Дицуду точно не обведёшь вокруг пальца! Пускай себе Рисхарт искренне заблуждается. Пущай... Утро вечера мудренее, завтра подумаем.
   Инквизитор погрузился в сладостный сон. Его юному, но вовсе не неутомимому телу действительно нужен отдых. На сей раз сновидений он не запомнил. Только смутно ощущал с утра, что те были очень приятными.
  
   Дицуда и Рисхарт шли пешком. Покидая город, стражники забрали всех лошадей и вьючных животных, только ослик, с которым ересиарх вошёл в Ортосурб, вышел вслед за двумя странными путниками из зачумлённого города. Неказистое животное несло скромные пожитки ересиарха, иногда кто-то из людей на нём ехал, чтобы немного передохнуть, но в целом скорость движения путешественников всё равно была мизерной. По поднимавшимся на горизонте многочисленным столбам дыма было очевидно, что конные разъезды ератофанцев обязательно нагонят, а то и перегонят двух пеших путников. И тогда любителю иллюзий и ненасилия придётся вновь пустить в ход свою магию, ибо на особую помощь Дицуды надеяться не приходилось.
   - Кто из твоих последователей украл наше оружие и Слёзы Господни? Почему Конрад с трактирщиком заразились, но я остался здоров? Зачем тебе нужен такой бесполезный спутник, как я? - задавать сразу несколько вопросов подряд было одной из стратегий ведения допроса у инквизиции, чтобы перегрузить восприятие оппонента, не дать ему времени на придумывание стройной версии происшедшего.
   Ведущий за собой ослика Рисхарт, как обычно, ничуть не смутился. Этот человек, казалось, готов печально улыбаться по любому поводу, о чём бы его ни спросили, в сколь бы неудобное положение его ни поставили:
   - Ваше оружие украли не мои последователи, а обычные мародёры. Просто у моих последователей красть было особенно нечего, в отличие от двух спящих во всеоружии инквизиторов. Ты не заразился благодаря своей юности, крепости, неиспорченности твоего организма. Твои компаньоны были старше тебя и не жалели свои тела, годами вливая в них вино и прочие спиртные напитки. Твоя рука понадобится мне в будущем, так что не волнуйся об этом Дицуда. Ты ещё исполнишь свою роль инквизитора.
   Дицуда оценил скорость и последовательность ответов ересиарха. Пусть Рисхарт безумец, но соображает он быстро. Юноша хотел было продолжить расспросы, тем паче что слова ересиарха о будущем его весьма насторожили, но Рисхарт резко остановился, поднял руку, веля Дицуде молчать. Вскоре неопытный путешественник и сам понял, что впереди происходит нечто неладное.
   Первой мыслью инквизитора стало спрятаться. Они шли по едва заметной просёлочной дороге, по обеим сторонам которой рос хоть и не очень густой, но всё-таки вполне себе лес, укрыться при желании было можно. Однако, в отличие от Дицуды, Рисхарт Сидсус не собирался ни от кого прятаться. Как-то по-собачьи принюхавшись, он вручил поводок ослика юноше, а сам быстрым шагом направился прямо навстречу опасности:
   - Стой сзади и не путайся под ногами. Впереди около полудюжины ератофанцев, я справлюсь один. Главное - не попадись на глаза живорезу. Я чувствую запах магии крови. Он мучает свои жертвы.
   Дицуда невольно нашарил за поясом свой стилет, хоть и понимал, что от него мало толку. Ератофанцы - это вам не блудницы в борделе, а фанатики, с малых лет боровшиеся за своё выживание. Рассекут своей кривой саблей, растопчут конями и поскачут себе дальше. Страшные воины.
   А вот Рисхарт Сидсус не спешил обнажать свой странный меч-плеть, широко размахивая пустыми руками в такт быстрой ходьбе. Его доспехом и главным оружием была вера - такая же фанатичная, как у ератофанцев, только гораздо безумнее. Держась почтительного расстояния, Дицуда всё же старался не отставать, ему не терпелось увидеть разборку еретиков, хоть он и сознавал всю опасность подобного столкновения. Битва двух зол - всегда праздник для праведника, вот только в случае Дицуды поражение Рисхарта означало гибель и для самого инквизитора.
   Когда юноша вышел на опушку леса, то увидел совсем крохотное селение, согнанных в кучу и вопящих от боли жителей и, конечно, хозяйничающих повсюду ератофанцев. Несколько смуглых захватчиков увлечённо разносили скромные домики, один урод с явным удовольствием резал на части какого-то захудалого мужичка, отчего корчились в муках и все остальные несчастные поселенцы. Ератофанец, охраняющий живореза, наконец обратил внимание на уверенно идущего в их сторону безоружного человека в белом.
   - Хафа уба шрец друбба! - хохотнул воин, привлекая внимания мага крови. - Доб шри тандр, Госа фан Лапфек?
   Чёрный колдун хищно оскалился, указал на Рисхарта своим окровавленном ногтем, обвёл по воздуху его силуэт.
   - Крофта уг жицра, - прошипел на шакальем языке мерзавец, после чего вонзил свои длинные ногти в левую ступню растянутой перед ним жертвы.
   Жители села взвыли, хватаясь за свои ноги как раз в том месте, куда вонзались когти кровавого мага. Живорез выжидающе следил за походкой приближающегося Рисхарта Сидсуса, но ересиарх даже не дрогнул. Он только широко развёл руки в стороны, будто обнимая кровожадных фанатиков.
   Маг крови опять что-то буркнул, на сей раз обращаясь к помощнику.
   Боец вытащил саблю и с диким рёвом бросился на идущего человека - по распахнутым глазам воина можно было подумать, что он кидается не на безоружного миротворца, а на ужасного демона. Услышав яростный вопль, от разорения селения оторвались и остальные захватчики. Все уставились на стремительно приближавшихся друг к другу противников.
   За несколько шагов до незваного гостя ератофанец от всей души размахнулся, явно намереваясь вложить в удар весь вес и инерцию. Сабля нацелилась на ничем не защищённую шею Рисхарта. Ересиарх спокойно смотрел на фанатика.
   Дальше произошло нечто, почти неуловимое для глаз простых смертных. Вот, сабля практически обрушивается на податливую, хрупкую плоть. Кажется, что удар по диагонали неминуемо рассечёт тело Рисхарта от ключицы до паха. Но уже в следующее мгновение человек в белом совсем чуть-чуть сдвигается в сторону, хватает своей холёной рукой грубую мужскую кисть с саблей. Скользящее движение и... Ератофанец каким-то образом рассекает собственной саблей шею, но не противника, а свою. Инерция бросает тело бойца вперёд. Он лежит на земле и булькает кровью. Ересиарх идёт дальше.
   Живорез что-то громко залаял, зовя других воинов на подмогу. Теперь к Рисхарту неслось сразу двое бойцов, заходя с разных сторон. Ересиарх смело шёл им навстречу.
   - Ваха гаст Вадабаоф! - крикнули ератофанцы, одновременно бросаясь на безмятежного человека.
   Дицуда затаил дыхание.
   Всё снова произошло буквально за пару мгновений. Рисхарт Сидсус едва заметно сдвигается в сторону, хватает одного из нападающих под локоть, направляет чужую руку с оружием на второго противника.
   Миг, и два ератофанца оседают, рубанув друг по другу острейшими саблями. Ересиарх движется прямо к ошалевшему от подобной расправы над бывалыми воинами живорезу.
   Чёрный маг снова что-то кричит, угрожающе машет красным от крови пальцем вокруг фигуры так и не доставшего никакого оружия человека. Затем, жутко улыбаясь, проводит когтем по горлу изуродованного селянина, желая перенести физический ущерб жертвы на обозначенного им человечка.
   На сей раз Рисхарт Сидсус вынужден реагировать. Открытая ладонь описывает перед ересиархом небольшой круг, внутри которого, словно в зеркале, отражается проклятый ератофанский колдун. Через мгновение улыбка сходит с лица живореза. Вместе с остальными поселенцами он хватается за горло и задыхается.
   Магия крови обернулась против хозяина. Кто-то называет такое развитие событий возмездием, справедливостью. Кто-то, но только не тот, кто, творя злодеяния, внушал себе, что вершит правое дело.
   Глаза живореза закатились, вместе со своими жертвами он испускал дух. Поборник ненасилия взирал на умирающих людей с грустью, но на помощь никому не спешил. Ересиарх направился к двум последним ератофанцам.
   Бесстрашные фанатики переглянулись. А потом, не произнося ни единого слова, бросились наутёк. Их Господь требует от своих слуг тотального подчинения, но Он точно не требует ни от кого напрасно умирать в бесперспективном сражении. Рисхарт убегающих воинов не преследовал.
   Вместо этого ересиарх подошёл к оставленным ератофанцами лошадям, поочерёдно опуская на морду каждой ладонь, чтобы боевые животные успокоились.
  
   Теперь, вместо чахлого ослика, у Дицуды и Рисхарта была шестёрка превосходных лошадок, которые везли не только поклажу, но и всадников. Путешествие заметно ускорилось.
   Жаль только жителей безымянной лесной деревушки, которые отправились в совсем иной путь. Рисхарт даже не пытался никого исцелить. По его словам, скоро души половины населения Гилии отправятся следом за несчастными поселенцами. Чуть это произойдёт раньше или несколько позже, особого значения не имеет.
   Вооружившийся непривычным оружием ератофанцев Дицуда старался больше не перечить ересиарху. Пусть Рисхарт Сидсус имеет крайне странные взгляды, но в конфликт с ним лучше без крайней необходимости не вступать.
   Чтобы собственноручно не прервать свою жизнь, потеряв контроль над телом и разумом.
   Хорош же этот адепт ненасилия! Хорош миротворец...
  

Глава 4. Тучи сгущаются

  

Вы ничего не знаете о войне. Война - это тьма. Она черна, как смола. Война - это не Бог. Она не смеется и не плачет. Она не вознаграждает ни ловкость, ни отвагу. Это не испытание для душ и не мера воли. Ещё менее она может быть орудием, средством для достижения какой-нибудь бабской цели. Это просто место, где стальные кости земли сталкиваются с полыми костями людей и перемалывают их.

Ричард Скотт Бэккер

  
   - Да-да, ты правильно понял, неверный, - Ерфу фан Гассан снисходительно кивнул. - Залезай в ковш катапульты, отправим тебя прямиком к твоим братьям по не-вере.
   Мясник щёлкнул пальцами, не применяя никакой магии, но одним своим видом пугая захваченных в плен гиликов. Ему нравилось воздействовать на людей не столько силой, сколько страхом. Это было куда эффективнее. Замучай до смерти сотню, и тебя станут беспрекословно слушаться тысячи. Даже не понимая твоих слов, но угадывая по жестам и мимике твои пожелания. Настоящее упоение властью...
   Поражённый мором мужчина послушно уселся в ковше, поджав под себя худые, обезображенные мелкими язвочками ноги. На внутренней стороне бедра виднелся огромный бубон - жить бедолаге при любом раскладе оставалось недолго. И всё равно гилик трясся от ужаса: перед скорой смертью, перед чумой, перед живорезом. Вот он, недостаток веры, вот она, наглядная демонстрация привязанности ко всему плотскому! Истинно верующий не ведает страха смерти. Для него это всего лишь кратковременный период забытья перед воплощением души в новом теле. Но неверных и грешников после смерти ожидает вечное Пекло!
   - Давай, отправляй этим крысам подарочек, - подал Мясник знак воякам, обслуживающим громоздкую катапульту.
   В следующую секунду заражённый чумой гилик отправился в небольшой, но зрелищный полёт за стены осаждаемого ератофанцами крупного города. Живорез щёлкнул пальцами, подзывая нового пленника.
   Да, процесс можно было легко упростить, умертвив подхвативших чуму пленников и закидывая город гниющими трупами. Но Ерфу фан Гассан знал, что люди на городских стенах прекрасно видят выстроившуюся цепочку пленников, послушно бредущую на убой. Понимал, насколько деморализующее воздействие оказывают разбивающиеся с воплями о мостовую сограждане. Мог вообразить, как выворачиваются под неестественными углами несвязанные конечности. Представлял брезгливость сборщиков трупов, вынужденных соскребать с камней ещё тёплые кишки и смывать свежую кровь.
   Ератофанцы не могли взять крупные города гиликов с ходу, но умели вымотать защитников осадой, пока строились осадные башни и рылись подкопы. На город в буквальном смысле слова насылалась чума, а когда заразные пленники заканчивались, то катапульты закидывали жителей бочками с зажигательной смесью.
   Помимо непрекращающихся ни днём ни ночью обстрелов, захватчики искали любые возможности усложнить жизнь защитникам. Где-то менялись русла небольших речек, питающих город, где-то постоянно дули в специальные огромные трубы, лишая осаждённых жителей города сна. Где-то живорезы демонстративно пытали на виду у гарнизона захваченных в плен женщин, детишек и стариков. А где-то ежечасно предлагали защитникам сдаться, обещая оставить им жизнь и свободу, хотя никто, конечно, держать слово не собирался. Договор с неверными не обязанность, а просто военная хитрость, однако лояльность горожан властям Гилии такие щедрые предложения мало-помалу подтачивали.
   Ератофанцы выиграли несколько крупных сражений и медленно, но верно продвигались вглубь соседней страны, теперь не столько убивая, сколько гоня вперёд пленников. Их специально держали в скученных загонах, не кормили и не давали им мыться, разводя среди неверных заразу.
   Болезни и голод во все времена убивали гораздо больше людей, чем непосредственно битвы, но лишь недавно из чумы удалось сделать оружие. Прекрасное дополнение к имеющимся средствам истребления рода людского, погрязшего в грехе и пороках. Жаль, что часть заразы передавалась своим, но благодаря гигиене, масштаб "дружественного заражения" оставался несопоставим с чудовищными потерями среди нечистоплотных гиликов.
   Пока вторжение шло успешно. Архонт-полушакал был доволен. Владыка Ератофании дал клятву лично принять участие в разорении столицы Гилии, когда главный оплот неверных падёт. Ерфу фан Гассан сгорал от нетерпения увидеть своего обожателя в действии. Уж кто-то, а он знал, жестокость живорезов покажется гиликам вершиной милосердия, когда за дело возьмётся архонт. Ератофас мог заставить свариться ещё бившиеся сердца врагов прямо внутри грудных клеток, вынудить лопаться от внутреннего давления головы, вызывать у огромных вражеских войск кровавый понос или рвоту. Могущественное существо, полубог. Когда он снизойдёт до собственноручного уничтожения неверных, то тем не будет спасения.
   Как жаль, что архонты обычно стараются держаться в тени, а не вершить судьбы мира прямым вмешательством в дела смертных.
   Как хорошо, что в отличие от собратьев, Ератофас не боялся замарать руки кровью, если был доволен или, наоборот, крайне недоволен успехами своих верноподданных.
   Как же Ерфу фан Гассан старался приблизить час пришествия своего повелителя... Он никого не жалел: ни неверных, ни верных - лишь бы Ератофания победила проклятую Гилию. Лишь бы архонт-полушакал превратил в мясо жителей столицы сего гнусного княжества!
   Чтобы устроить на костях неверных настоящий пир. Очистить мир от этой скверны, заразы.
   И завладеть, наконец, Древом Очищения, которое гилики почитали символом зла, но верные Учению ератофанцы чтили как символ борьбы за чистоту веры. Только нетерпимые к греху воины достойны стать равными Господу. Лишь самоотверженные бойцы выйдут на недосягаемый для обывателей уровень, поднявшись на небо по лестнице из трупов врагов!
   Таков был путь, такова была незамутнённая плотскими утехами вера ератофанцев. Единственно верная трактовка Учения, которая приведёт их народ к Вадабаофу!
   Ератофания. Избранное Господом княжество. Будущие хозяева мира и всей Вселенной.
   Ерфу фан Гассан, по прозвищу Мясник, гордился своей страной и чистотой веры. Он без тени сомнений знал, что всё делает правильно.
   Ибо настоящая вера должна быть безоговорочной.

* * *

   Верховный инквизитор Квимада Лармини с обеспокоенным видом шёл по извилистым коридорам главной цитадели Ордена Плети Господней. Ситуация на фронте вызывала у него уже не просто беспокойство, а настоящую панику. Ератофанцы осадили четыре из шести самых крупных городов Гилии. Если хотя бы несколько из них падёт, дорога на столицу будет открыта.
   Стало очевидно, что ни рыцарское, ни уж тем паче народное ополчение не способно сдержать натиск захватчиков. Мор выкосил изрядную часть населения Гилии, в то время как ератофанцы, напротив, за последние пару десятилетий расплодились как кролики. Фанатики всегда превосходили небольшую Гилию по численности, но раньше расположенному посреди континента великому княжеству на помощь частенько приходил кто-нибудь из северных или западных соседей. На сей раз, боясь чумы, на подмогу никто не спешил, в то время как ератофанцы теснили гиликов с востока, а Оноишраст стягивал свои силы на юге, не давая армии Гилии сосредоточить усилия на одном направлении.
   Защитники сражались самоотверженно, но силы были уж слишком неравными, великое княжество балансировало на грани катастрофы. А учитывая бесчеловечность захватчиков, речь шла не просто о позорной дани или даже о рабстве, но о физическом выживании населения государства. Фанатики не пощадят никого, для них все гилики - прокажённые.
   Тем не менее архонт-полулев Могиил по-прежнему не выходил из святилища, делегировав всю ответственность подчинённым. Никаких попыток надавить на союзников или натравить диких зверей на захватчиков - что было главной способностью Могиила - не предпринималось, архонт словно впал в спячку, пустил дело на самотёк. Очень странно. Великого магистра Ордена Плети Господней такое поведение владыки Гилии категорически не устраивало.
   Квимада Лармини, несмотря на своё высокое положение в иерархии, не мог потребовать от архонта ответа или хотя бы добиться по собственной инициативе встречи с повелителем гиликов, но у него имелось достаточно ресурсов, чтобы привлечь внимание задремавшего полульва.
   - Согнать к святилищу архонта всех неблагонадёжных граждан столицы, устроить вокруг Второго Храма ежедневные и еженощные шествия с самобичеванием всех участников. В случае отказа самому истязать свою плоть, грозить судом инквизиции. Разрешаю демонстративно выпороть плетьми несколько десятков еретиков, находящихся у нас сейчас в заточении, чтобы остальные поняли, что лучше похлопать себя по спинам бечёвкой самим.
   Отдав необходимые распоряжения, верховный инквизитор выдохнул: решение принято, первые шаги сделаны, а понравится полульву, что его потревожили, или нет, уже от Квимады Лармини не зависит. Нужно спасать страну, а не выслуживаться, иначе кланяться скоро станет некому и не перед кем. Великий магистр надеялся, что снизошедший до простых смертных архонт проявит достаточно благоразумия, чтобы выместить свой гнев на врагов Гилии, а не на вестника плохих новостей.
   Квимада направлялся обратно в свои покои, чтобы хотя бы немного отдохнуть перед выслушиванием вечерних докладов инквизиторов первого ранга, когда заметил целеустремлённо бредущего к выходу из цитадели Машиара Йота.
   Ясновидец основательно поправился за время, проведённое в оплоте Ордена Плети Господней, его борода лоснилась, а походка была уверенной, словно у зрячего. Шрамы на месте глаз снова зарубцевались и теперь пустые глазницы вызывали у верховного инквизитора куда менее тошнотворные чувства. Он окликнул явно собиравшегося в дальний путь Йота:
   - Далеко намылился, Машиар? У нас здесь, вообще-то, в самом разгаре война. Одинокий, да ещё и слепой путник станет желанной добычей для каждого встречного мародёра, не говоря уже о разъездах ератофанцев.
   Великий магистр подошёл к ясновидцу. Тот внимательно изучал его своими провалами на месте давно отвалившихся глаз.
   - Ты же знаешь, Квимада, что я прекрасно осведомлён о том, что Гилию сотрясает война. Я лично предупреждал тебя о надвигающейся угрозе ещё месяц с лишним назад, но ты слишком сосредоточился на чуме. Как сейчас ты сосредоточен исключительно на вторжении, но напрочь забыл о Последнем Мессии, слава которого прямо сейчас бежит впереди его поступи. А ведь самое важное ещё впереди. Когда сам Вадабаоф будет вынужден спуститься на землю...
   Верховный инквизитор устало вздохнул, туманные предсказания ясновидца были последним, чего он хотел сейчас слышать:
   - Машиар, поверь, я всё помню. И делаю всё, что в моих скромных силах. Расследование природы чумы наконец-то принесло свои результаты, вчера я получил подробный отчёт от Дицуды Искарода, помнишь этого славного мальчика? Он абсолютно уверен, что мор распространяется не столько через миазмы или контакт с заболевшими, сколько через укусы крошечных блох. Маскировавшиеся под монашек и монахов психики специально вызывали слабых, но умеющих контролировать насекомых демонов, чтобы заражать наши приграничные города. Одно из таких отродий даже удалось уничтожить... Кстати, к этому приложил руку как раз таки очередной самопровозглашённый мессия, уж не знаю, последний или какой там по счёту. Причём сделал он доброе дело по очень странным мотивам. Я приказал Дицуде продолжить следовать за этим человеком, вероятно, они покинули утром столицу. В иной ситуации я приказал бы такого "пророка" схватить, но сейчас нам не до внутренней ереси...
   Машиар Йот удовлетворённо кивнул:
   - Ты поступил мудро, Квимада. Если это и в самом деле Последний Мессия, то его не удержишь никакими цепями. Так или иначе, но скоро всё прояснится. Потому я и отправляюсь сегодня в паломничество, чтобы стать свидетелем начала конца, а может, даже рождения нового мира. Прощай, Квимада, я чувствую, мы не увидимся больше. Спасибо за проявленное терпение к калеке, я рад, что инквизиция из карательного органа наконец-то превратилась в орган расследовательский. Ты в самом деле Великий магистр. Прощай.
   Ясновидец повернулся к ошарашенному Квимаде спиной и зашагал прочь.
   - Постой! - крикнул ему вдогонку инквизитор. - Скажи хотя бы, куда ты собрался? Машиар, ситуация в княжестве сейчас и правда серьёзная...
   - Я иду к Древу Незнания, друг мой! - не оборачиваясь ответствовал ясновидец. - Иду вкусить его запретные плоды, чтобы предаться забвению! Ибо только не зная, можно стать открытым для истины.
   Верховный инквизитор не стал его останавливать. Древо Незнания. Дицуда и тот странный мессия направлялись туда же. Квимаде Лармини стало очень тревожно.
   Однако эти проблемы быстро отошли на второй план, когда Великий магистр выслушал вечером донесения инквизиторов первого ранга. Один из шести крупных городов Гилии пал.
  

Глава 5. Пробуждение

  

Ведь подчинение измеряется величиной зазора между тем, чего требуют, и тем, что получают.

Ричард Скотт Бэккер

  
   - И когда Вадабаоф предаст город в руки твои, порази в нём всех мужчин остриём меча, только жён и детей возьми в плен! - разведя руки широко в стороны, наставлял верных воинов Ерфу фан Гассан.
   Подкоп оказался удачным, одна из городских башен рухнула, открыв проход в твердыню неверных. Гилики самоотверженно бросились на защиту бреши, но к стенам уже подходили осадные башни, в ворота ударил таран, взметнулись ввысь лестницы. Долго сдерживать штурм сразу по нескольким направлениям защитники не могли.
   Главного живореза обегали рвущиеся в атаку воины, устремившись к руинам развалившейся башни. Отовсюду слышались дикие вопли, лязгала сталь, трещали ворота, скрипели оси толстых колёс осадных строений. Ерфу фан Гассан, запрокинув голову к небу, широко открытыми ноздрями вдыхал запах битвы. Втягивал в себя металлический привкус льющейся крови, ядрёного пота и страха. Мясник обожал ощущать себя в центре сражения.
   Живорез ничего не боялся. Его хранило благословение архонта и Господа. А ещё около дюжины помощников с большими щитами, готовых прикрыть тело колдуна от случайной стрелы, но это уже так, мелочи.
   Ерфу фан Гассан цитировал окружающим его воинам цитату из Учения, испокон веков использовавшуюся ератофанцами для оправдания резни в захваченном городе. На самом деле таких фраз в Учении было несколько, так что захватчики могли выбирать любую из них по своему усмотрению в зависимости от обстоятельств. Сейчас Мясник озвучивал ещё относительно среднюю по жестокости заповедь, ибо собирался использовать пленников для заражения мором столицы Гилии. Впрочем, он прекрасно понимал, что часть женщин и детей при разорении города всё равно пострадают, так как проконтролировать всех разгорячённых бойцов невозможно. Что ж, значит, так тому и быть. Жизнь неверных не имеет значения.
   Мясник вышел из возвышенного, мечтательного настроения - гилики сопротивлялись как-то уж слишком усердно. На карабкающихся по развалинам башни захватчиков с ближайших стен сбрасывали тяжёлые камни. Спрятавшиеся за каменной преградой гилийские лучники поливали праведных ератофанцев ливнем из стрел. Живорез щёлкнул пальцами. Пора было поспособствовать скорейшей победе над врагами его излюбленными кровавыми методами.
   К Ерфу фан Гассану моментально подвели новую жертву. Мясник даже не взглянул на лицо дрожащего мужичка. Какая разница, перед ним просто мясо. На развлечения времени не было, живорез выверенными движениями провёл пальцем вдоль тела неверного, увлажняя ноготь тёплыми красными соками человека. Вытянул руку в сторону защитников города, обвёл сразу около полусотни мельтешащих на стенах, словно муравьи, силуэтов.
   - Даже не знаю, повезло или нет тебе, грешник. Ибо умирать придётся медленно, хотя потрошить я буду всего одну часть твоего паршивого организма.
   Живорез провёл ногтем внизу распухшего от недоедания живота гилика. Запустил пальцы вглубь корчащегося от мук тела. Вывалил наружу кишки дико завопившего человека.
   - Ты знал, что длина кишечника взрослого человека раза в три больше длины его тела? - задал Мясник риторический вопрос, когда вопль стих. - Давай проведём эксперимент: я намотаю твои кишки себе на руку и попробую войти в город. Посмотрим, насколько сильно растянутся твои внутренности, ты согласен?
   Несчастный человек уже не мог ни говорить, ни кричать, лишь булькая и задыхаясь от боли. Однако Ерфу фан Гассана это нисколько не волновало - всё равно неверные не понимают язык праведных воинов. Крепко ухватившись за конец кишок, Мясник двинулся к бреши в стенах.
   Больше защитникам было не до швыряния камней или прицельной стрельбы по лезущим наверх воинам. Несколько десятков якобы нечистоплотных людей умирали от боли. Их самый длинный в теле орган буквально рвало на части.
   К вечеру сопротивление города было сломлено.

* * *

   - Плоть слаба, она делает из человека раба. Плоть грязна, чистоты веры она лишена. Плоть грешна, будем хлестать её докрасна. Плоть смертна, не будь к ней милосердна.
   Бесхитростные нестройные песнопения разносились вокруг святилища полульва, хрипло вырываясь из глоток нескольких сотен жителей. Раздетые до пояса мужчины и женщины медленно брели, хлеща себя по спинам бичами или плетьми, у многих кожа была разодрана в кровь. Чтобы не вызывать лишней похоти, женщины шли на небольшом расстоянии впереди, прикрывая левой рукой свои груди. Мужчины в одних кальсонах плелись позади, и судя по их виду, сейчас им было не до прелестей прекрасного пола. Все выглядели крайне измученными, что, в общем, было совершенно неудивительно: подобные "хороводы" вокруг святилища шли круглосуточно, а самобичеватели сменяли друг друга всего один раз за день.
   Стенающее шествие неспешно обходило высокий холм, на вершине которого стоял древний храм, возможно, одно из старейших строений на свете. Покои архонта Гилии неспроста величали не иначе как Вторым Храмом. Однако Первый Храм, возведённый старшему архонту-полузмею Абраксу, давно опустел и разрушился, о нём остались только воспоминания, так что второй на сей раз действительно имел основания считаться именно первым.
   В любом случае святилище полульва представляло собой зрение одновременно величественное и удручающее.
   Величественное, поскольку с первого взгляда было понятно, что это жилище не человека, а полубога. На вершину холма вела крутая лестница, ступени которой были выше колена взрослого рослого человека. Храм опоясывала открытая колоннада, удерживающая массивные своды воистину гигантского купола. Где-то в глубине комплекса находились таинственные покои архонта, невидимые ни из одной точки города.
   Удручающая составляющая зрелища заключалась в том, что время сточило ступени, многие из колонн рухнули, нарисованные на куполе звёзды стёрлись. Терраса на вершине холма была завалена руинами колонн и занесённым ветром мусором, который никто даже не планировал убирать. Ибо путь наверх простым смертным был давно запрещён самим полульвом. В последние столетия владыка Гилии не любил, когда его беспокоят.
   Однако сейчас требовалось во что бы то ни стало привлечь внимание полубога, а потому шествие самобичующихся горожан не прекращалось ни на минуту уже третий день. Это был самый безопасный способ нарушить дрёму архонта. Ибо забравшись в святилище, имелся большой риск навлечь вместо помощи страшный гнев, причём не только на нарушителя спокойствия, но и на всю Гилию.
   Одна из идущих впереди процессии женщин упала в изнеможении. Она участвовала в шествии третий день подряд и, несмотря на более щадящую плеть, нежели у мужчин, на её спине не осталось ни единого живого места, вся кожа была испещрена ссадинами.
   Никто не остановился, чтобы помощь упавшей горожанке. Все участники скорбного хода сами находились на грани падения в обморок, они равнодушно шли мимо. Один из наблюдавших за самобичевателями молоденьких инквизиторов дёрнулся было, чтобы помочь растянувшейся на грязной мостовой женщине, но старшие товарищи неприметными тумаками сдержали пыл юноши. Кто-кто, а бывалые истязатели знали: чтобы привлечь внимание высших сущностей, нужны страдания, кровь и жертвы - жизнерадостность полубогами не поощрялась. Юдоль скорби неспроста имеет такое название - хотите радоваться, надо было родиться на планете каких-нибудь розовых пони.
   Через какое-то время споткнулась, рухнула и больше не встала ещё одна женщина. Через полчаса из строя выбыло снова, причём сразу по одному представителю мужского и женского пола. К заходу солнца на мостовой валялось уже около четырёх десятков едва подававших признаки жизни тел.
   Некоторые из обессилевших самобичевателей плакали, молили помочь им, принести хоть немного воды. Другие неподвижно лежали на животах, ибо спина и бока представляли собой один сплошной очаг боли.
   Плетущийся позади шествия мужчина грубо закричал на карауливших процессию инквизиторов, упрекая их в обмане и безучастности к чужой боли:
   - Вы обещали, что это будет недолго! Вы клялись, что никто не будет страдать сверх меры! Что нам отпустят грехи, всех простят... Но вы просто хотите нашей смерти! Жаждите избавиться от нас, изверги!
   В следующий миг говорящему стало не до качания прав. Удар хлыста по лицу резко прервал поток жалоб. Ещё несколькими ударами несчастного вынудили догнать и вновь присоединиться к процессии. Не хочешь заниматься самобичеванием добровольно, будешь получать удары плетьми уже принудительно. С инквизицией шутки плохи.
   Послышался детский плач, к одной из валявшихся на мостовой женщин бросился мальчик лет четырёх - пяти отроду. Среди немногочисленных городских зевак послышался ропот, инквизиторов осуждали за чрезмерную жестокость. Мать есть мать, какие бы грехи она ни совершила, но подвергать её пытке на глазах у малолетнего сына было перебором, притом явным. У нас здесь всё-таки Гилия, а не кровожадная Ератофания или варварский Оноишраст!
   Инквизиторы даже не дрогнули. Чем больше стона, плача и несправедливости, тем тревожнее дрёма полульва, тем скорей он проснётся. Они и так долго возятся, Квимада Лармини просил форсировать страдания недостаточно усердно самобичующихся горожан, отобранных по принципу кого не жалко.
  
   В полночь никто не пришёл на смену обессиленным грешникам.
   Люди больше не выкрикивали человеческих слов, они просто выли. Вопили и плакали, падая на мостовую один за другим.
   К середине ночи подножие священного холма было устлано телами: некоторые бились в агонии, несколько человек испустило дух - но инквизиторы безжалостно подгоняли оставшуюся на ногах дюжину уже не самобичевателей, а настоящих мучеников. По спинам обманутых горожан хлестали кожаные орудия Ордена Плети Господней, добивая самых стойких из грешников. Ноги несчастных мужчин подгибались, не выдерживая побоев, они валились на холодный булыжник.
   Когда затянутое тучами небо немножечко посветлело, предвещая рассвет, на ногах оставался всего один человек. Упрямый дурак шипел сквозь плотно сжатые губы, шатался из стороны в сторону, но не падал. Хотя мужчина был явно не молод, он обладал куда более плотным телосложением, чем рухнувшие от изнеможения голодранцы. Возможно, человек был знатного рода, хотя многочисленные зарубцевавшиеся шрамы на его теле говорили о том, что это истязание для него далеко не первое. Закоренелый богохульник, возможно, ересиарх, но не обычная беднота, это точно.
   Из рассечённого лба мужчины капала кровь, поэтому разглядеть в полутьме лицо мученика инквизиторы не могли. Обозлённые упорным сопротивлением, они хлестали последнего "самобичевателя" со всей силы, выбивая из жертвы яркие брызги крови.
   В конце концов мужчина упал на колени, поднял грязное, окровавленное лицо к едва угадывавшемуся за облаками восходящему солнцу:
   - Взываю к тебе Могиил, снизойди к своему народу. Спаси Гилию!
   Спина человека изогнулась от очередного удара, он упал на бок, свернувшись калачиком. Замутнённым взором мужчина смотрел на большие ступени в нескольких десятках шагов от места падения. Его тело содрогалось от боли и плача.
   - Сохрани великое княжество, - прошептал верховный инквизитор, незаметно присоединившийся к участникам процессии поздним вечером накануне.
   Он специально сбрил усы и бородку, сделал на лбу длинный разрез, чтобы его залитое кровью лицо не узнали. Великий магистр неспроста отдал приказ, чтобы самобичевателей загнали до полусмерти. Квимада Лармини знал, что время полумер кончилось, ератофанцы захватили уже три крупных города Гилии, тянуть с призывом архонта больше возможности не было. Либо Могиил возьмёт судьбу великого княжества в свои руки, либо гиликов ждёт гибель от рук жестоких фанатиков. Сегодняшнее несправедливое наказание трёхсот горожан покажется жителям столицы невинной шалостью, развлечением.
   Потому-то Квимада Лармини и решился стать той самой финальной жертвой, чьи великие страдания развеют сон полульва. Лучше уж умереть так, чем быть растерзанным живорезом. Оставалось только надеяться, что его предсмертное желание будет услышано, ведь именно последние слова обладают наибольшим весом и силой.
   Великий магистр Ордена Плети Господней последний раз вдохнул холодный осенний воздух. Судорожно вздрогнул и выпустил свой дух из тюрьмы грешной плоти. Правильным было его решение или нет, узнают только его соратники по правому делу.
   Если продержатся достаточно долго, чтобы пережить чуму, войну и голод.
  
   Луч солнца пробил пелену низко нависших над городом туч. Осветил раскиданные у подножия холма тела, упал на лица озверевших от пролитой крови инквизиторов.
   Над прилегающей к священному холму площади повисла тревожная тишина: прервалась ругань, прекратился свист плетей, даже стоны истерзанных мучеников на какое-то время затихли. Солнце вновь скрылось за тёмными осенними тучами. Ощущение покинутости и безнадёги овладело всеми участниками ночной драмы, сохранившими к утру хоть толику ясности сознания.
   Все чего-то ждали. Отстранённо смотрели на одинокий высокий холм, расположенный прямо посреди города.
  
   Из недр Второго Храма раздался оглушительный львиный рык.
  

Глава 6. Братья меньшие

  

Когда я был ребёнком, моя бабуля посадила меня на коленки и сообщила мне, что я неподсуден. "Боги, - говорила бабуля, а говорила она, частенько растягивая слова, поскольку жила в промежутках между пьянством и забытьем, - Боги говорят нам, что благость наших деяний, мой дорогой, исходит из нашего статуса. Знаешь, что это значит, моя душенька?" Ей нравилось касаться своим лбом моего. "Это значит, что ты не можешь согрешить в отношении меньших с-с-с-себя!"

Ричард Скотт Бэккер

  
   Дицуда начал потихонечку привыкать к тому, что они с Рисхартом привлекают внимание абсолютно всех путников, коих из-за войны стало чудовищно много на размякших от дождей дорогах страны.
   Во-первых, все шли к столице, а два всадника держали путь прочь от главного города Гилии. Во-вторых, если неопытный инквизитор быстро уделался в грязи практически по уши, то к восседавшему на статном гнедом мерине Рисхарту грязь, казалось, совершенно не липла. Ересиарх буквально сиял своим белоснежным одеянием, его аккуратная чёрная бородка была ухожена, а холёные руки едва касались поводьев. Рисхарт Сидсус выглядел словно сказочный король или принц, не хватало только короны. Бредущие навстречу двум путникам толпы спасающихся от войны крестьян замирали как вкопанные, некоторые протягивали навстречу невероятному человеку руки, прося благословения.
   Рисхарт без малейшего намёка на брезгливость позволял дотронуться до себя всем желающим. И постоянно читал свои безумные проповеди:
   - Напрасно пытаетесь вы спасти тело и вещи свои, не сумеете в итоге сохранить ничего, из того что вам дорого. Кто суетится и хочет выжить любой ценой, тот лишь приблизит кончину! - начинал Рисхарт обычно за здравие. Учение не поощряло чрезмерную зацикленность на мирском.
   Потом самопровозглашённый пророк начинал нести отсебятину:
   - Однако и о душе своей не молитесь, только потратите время. Не то вы ищите, чего следует!
   А к концу короткой лекции переходил на откровенную ересь:
   - Но те, кто жаждет не спасения тела и духа, а настоящего знания, истины - они обретут вечный покой, навсегда вырвутся из круговорота страданий!
   Дицуда крепко сжимал зубы и кулаки, но не вмешивался. Приказ верховного инквизитора был предельно ясен: следовать за Рисхартом Сидсусом, внимательно наблюдать, но не пытаться разоблачить его раньше времени.
   - Инквизитору должно проявлять терпение, Дицуда Искарод, - напутствовал его Великий магистр, когда во время недолгой остановки в столице юноше представилась возможность рассказать о произошедших в Ортосурбе событиях. - Собирай доказательства, выносить приговор и приводить его в исполнении предоставь старшим товарищам. Ступай инквизитор пятого ранга! Да, ты не ослышался. Ввиду экстраординарности ситуации я повышаю тебя сразу на две ступени в иерархии Ордена.
   Юноша не стал ни с чем спорить. Он понимал, что ему оказана великая честь доложить о расследовании напрямую главе инквизиции. Понимал, почему магистра так встревожил его нестройный рассказ и смерть Конрада. Но вот чего понять он не мог, так того, почему Квимада Лармини не приказал схватить Рисхарта Сидсуса, когда ересиарх находился всего в паре кварталов от главного оплота Ордена Плети Господней. Ведь совершенно очевидно, что Рисхарт представляет опасность для неокрепших в вере жителей Гилии! Ересиарх...
   Но действительно ли Рисхарт Сидсус являлся ересиархом? Ведь ересь - это сознательное отклонение от Святого Учения, другая трактовка, иной подход к вере в единого Бога. Можно было обвинить в ереси проповедника, утверждавшего, что священнослужители погрязли в грехе, что власть архонтов или их ставленников не от Господа, что такую-то строку из Учения следует понимать так-то. Резонным считалось называть ересью буквальное толкование Учения ератофанцами или выборочное следование заповедям в Оноишрасте, где знать и чернь соблюдали совершенно разные нормы. Но воззрение Рисхарта не просто искажало, а полностью противоречило всей вере в Вадабаофа! Иллюзии, Демиург, он же ни много ни мало Лжебог, выход из круговорота бессмысленных страданий... Какое-то полное отрицание здравого смысла, проверенной тысячелетиями мудрости! Язычество, дикость.
   Однако, несмотря на полное неприятие взглядов своего спутника, с каждым днём совместного путешествия Дицуда проникался всё большим уважением к безупречно чистому человеку. Рисхарт следовал жесточайшей аскезе, отказываясь от любых излишеств, даже когда те в буквальном смысле слова преподносились ему даром прямо на блюдечке. Ни вина, ни пива или других веселящих напитков. Ни женщин или хотя бы просто дополнительного часа сна. Рисхарт Сидсус подолгу пережёвывал каждый кусочек пищи, ограничиваясь мизерными, по меркам взрослого человека, порциями, мог заснуть в мгновение ока при любых обстоятельствах, даже нужду он справлял крайне редко. Рисхарт являл собой образец аккуратности и чистоплотности, омываясь при каждой возможности. Ему не нужны были никакие развлечения: если выдавалось свободное время, он просто сидел неподвижно, уставившись перед собой в пустоту.
   Почти настоящий святой. За исключением того, что еретик. Или язычник. В конце концов Дицуда решил называть его про себя антипророком - пророком, проповедующим полную противоположность общеизвестной истине.
   После стычки с ератофанцами в безымянной лесной деревушке путешествие проходило спокойно. Что было несколько странно, ведь орды ератофанских фанатиков приближались к столице Гилии, а местные власти были целиком поглощены приготовлением к обороне. До безопасности на дорогах никому дела не было.
   Похоже, совершенно неправдоподобный вид облачённого в белое человека отпугивал даже матёрых разбойников. Звериным чутьём те ощущали, что-то здесь явно не так. Дицуда и сам это чувствовал, но никак не мог сформулировать, что же именно неладно с Рисхартом Сидсусом. Тот словно был не из этого мира.
   Слишком чистый. Слишком правильный.
   Слишком безумный.

* * *

   Ерфу фан Гассан проснулся посреди ночи от громкого шума. За стенами его шатра кипела настоящая битва.
   Мясник бесцеремонно растолкал своих походных жён, накинув халат, вылез наружу. Четверо стражников у входа в шатёр выглядели крайне встревоженными: звуки сражения слышались отовсюду, но самих врагов нигде видно не было.
   - А, всё понятно, - хмыкнул готовый к подобному развитию событий Мясник. - Как предсказуемо, Могиил!
   Стражники недоумённо уставились на своего командира.
   - Архонт Гилии наконец-то очнулся от спячки и решил натравить на наш лагерь зверей, - пояснил он двум неучам. - Зовите ко мне остальных стражей! И принесите щенка...
   Ерфу фан Гассан двинулся к краю лагеря, откуда исходили наиболее громкие вопли. Он ничего не боялся: это всего лишь дикие животные, пусть и взятые под контроль полубогом. Звери, действующие организованно, но не способные противопоставить ератофанцам ничего, кроме клыков, когтей и рогов. Человеческие орудия куда смертоноснее.
   Мясник прошёл мимо воина, нанизавшего на копьё кабана. Дикий хряк успел здорово порезвиться, затоптав десяток палаток и слишком крепко спящих бойцов, но на следующем привале тупое животное станет ужином.
   Два человека зарубили огромного лося. Рогатая тварь тоже навела беспорядок и теперь пойдёт на котлеты.
   А вот схватка с медведем обошлась бойцам дорого. Косолапый здоровяк сумел разорвать на части полдюжины воинов, прежде чем меткий стрелок вогнал арбалетный болт монстру в сердце. Огромная сила - это, конечно, всегда хорошо, однако совершенно не спасает от оружия дальнего боя. Медведи не просто так почти вымерли.
   Как и тигры, один из представителей которых тоже пал, столкнувшись с самым опасным на свете существом: человеком. Да, полосатый красавец разодрал троих воинов, но остальные солдаты добавили своими саблями свыше десятка глубоких полос на его яркой шкуре.
   Больше всех вреда успели нанести волки. Несколько стай атаковали загон для верховых лошадей, кусая перепуганных союзников человека. Из-за лягания и паники лошадок перебить хищников было уже не так просто.
   Ерфу фан Гассан нетерпеливо прищёлкнул пальцами, ну где уже его жертва?
   - Щенка! Принесите мне щенка, тунеядцы, или я отправлю вас в загон, чтобы голыми руками поймать взрослого волка!
   То ли предупреждение Мясника возымело воздействие, то ли сложились наконец звёзды, но подручные живореза поднесли командиру визжащего щеночка какой-то одичалой собаки, зарезанной ради потехи во время вторжения. Ерфу фан Гассан деловито приказал растянуть лапки животного в стороны. Для него не существовало разницы, кого принести в жертву: мужчину, женщину или щеночка - если надо, он готов был убить хоть полубога из враждебного Ератофании княжества. Живорез знал, что он делает правое дело, а потому ни сострадания, ни сомнений никогда не испытывал.
   - Так хочет Вадабаоф! - провозгласил Ерфу фан Гассан, делая лёгкий надрез посреди мохнатой грудки щеночка. - Никто не встанет на пути Ератофании к Господу: ни один человек, зверёныш или архонт! Мы превратим всех неверных в бездушное мясо!
   Окровавленный ноготь живореза обвёл кучу-малу в конном загоне. Чем хороша магия крови, так тем, что она убивает наиболее сходные с жертвой цели. Если потрошится мужчина, то в зоне поражения погибнут мужи, если женщина, то представительницы прекрасного пола, если одичалое животное, то в первую очередь пострадают именно дикие твари. В этом плане нынешняя ситуация была даже проще сражений с неверными, поскольку там магия крови не отличала представителей разных княжеств. Водить окровавленным пальцем по воздуху следовало гораздо более тщательно, чтобы случайно не укокошить своих.
   - Сейчас-сейчас, лошадки, не плачьте, - приговаривал Ерфу фан Гассан, калеча щеночка. - С разорванными сухожилиями на лапках волчары так лихо уже не попрыгают. Вспомнил, - радостно воскликнул Мясник: - говорят, что у подобных животных очень чувствительный нос! Давай попробуем его оторвать. Посмотрим, что будет...
   Волкам эксперименты живореза крайне не нравились. Дико скуля, они ползли от лошадей прочь.
   Первый ход архонта-полульва оказался не слишком удачным.
  

Глава 7. Смирение

  

Подобно тому, как любой род можно возвести к какому-нибудь давно умершему королю, в любом действии можно разглядеть зерно некой потенциальной катастрофы. Достаточно только предусмотреть все возможные последствия.

Ричард Скотт Бэккер

  
   - Так вот ты какое, логово зла и разврата, - рассматривал Ерфу фан Гассан столицу враждебного княжества.
   Пока от стен главного города Гилии приходилось держаться на довольно почтительном расстоянии - не все силы Ератофании подтянулись к столице.
   Архонт-полулев изменил тактику, предпочитая масштабным нападениям мелкое вредительство, изматывающее войска Ератофании и Оноишраста. Крысы портили провизию, на обозы и гонцов часто нападали дикие звери. Птицы постоянно кружили над армией захватчиков, не атакуя, но следя за всеми перемещениями - засады и внезапные набеги теперь редко увенчались для ератофанцев успехом. По отдельности все эти мелочи не могли остановить победоносное шествие праведников по землям неверных, но в совокупности очень замедлили продвижение. Любая серьёзная война - это в первую очередь про организацию и снабжение, битвы служат лишь кульминацией долгих лет подготовки. И удары по тылу заставляли военачальников тратить уйму сил на обеспечение безопасности до того превосходно работавших цепочек коммуникации и поставок.
   Сами неверные тоже не спешили принимать большой бой, предпочитая выжигать на пути наступающей армии всё, что было невозможно затащить в город. Логика была понятна: защищаться всегда проще, чем нападать, пускай ератофанцы бьются об стены, разменивая десяток своих солдат на одного вражеского. Гилия уже не раз побеждала в войнах с Ератофанией по такому сценарию, правда, тогда на помощь приходили ей, а теперь подмога шла с юга к ератофанцам. Оноишраст разбил небольшую армию гиликов и осадил пятый из шести крупных городов Гилии. Когда армии двух великих княжеств сойдутся к столице неверных, перевес станет уж слишком значительным. На сей раз Гилию не спасёт даже чудо.
   - Говорят, что гилики считают нас примитивными, предсказуемыми, - продолжил Ерфу фан Гассан свой монолог. - Мол, мы действуем всегда так-то и сяк-то, не меняем стратегию. Но разве сами неверные ведут войну иначе? Это слишком ответственное мероприятие, чтобы просто так рисковать. Меняется расстановка сил, но методы ведения боевых действий на протяжении столетий всё те же. Накопить силы и разбить ударным кулаком оборону противника! Затем двигаться вглубь вражеской территории, покуда враг не очухается и вновь не соберёт свои силы. Атаки, контратаки и поиск союзников - вот на чём всё основано! Хвалёные манёвры и военные хитрости обычно играют вспомогательную, локальную роль, просто именно их любят описывать летописцы. Вся слава достаётся военачальникам, якобы придумавшим неожиданный ход, а не рядовым солдатам, на плечи которых ложится основная работа. Грязная работа, кровавая и жестокая. Но такая необходимая для правого дела...
   Формально Ерфу фан Гассан считался руководителем живорезов, а не военачальником, но все знали: ни одно важное решение в этой военной кампании не может быть принято без его одобрения. Мясник пользовался покровительством самого архонта-полушакала, некоторые называли его даже правой рукой полубога. Ерфу фан Гассан обладал наиболее полной картиной происходящего из собравшихся полководцев, но всегда стремился казаться ближе к народу, причислить себя к рядовым исполнителям. Живорез не просто не боялся выпачкать руки, он покрывал себя кровью врагов с головы до пят целиком. Ибо сказано в Учении: "удобнее дракону втиснуться в бойницу, нежели занимающему высокое положение в обществе приблизиться Господу". Вадабаоф любит простоту нравов, а не хитрых подлецов и подлиз.
   - Начинайте окапываться, наш лагерь должен быть полностью окружён рвами и частоколом. Штурм столицы не начнётся, покуда не соберутся все силы праведников, включая воинство Оноишраста. Так что обеспечение собственной безопасности сейчас превыше всего. Только когда укрепимся, мы начнём обстреливать город чумными телами, строить осадные башни, рыть подкопы, в общем, вести себя как обычно, - Мясник хищно улыбнулся. - По крайней мере, всё должно выглядеть привычным и предсказуемым. Ибо только в таком случае удастся сделать гиликам неприятный сюрприз.
   Увидев заинтересованность на лицах собравшихся вокруг него полководцев, Ерфу фан Гассан заговорщицки подмигнул:
   - Я понимаю, что каждый из вас хочет выделиться. Придумать нечто новенькое, особое, эффективное. Но на сей раз за вас уже всё придумано, вам нужно лишь строго следовать плану. Вы знаете, что я не большой любитель манёвров, но их есть у меня!

* * *

   Машиар Йот чувствовал, как вокруг сгущается тьма. Нет, он не мог её видеть, но ощущал всем своим существом. Что-то недоброе повисло в воздухе над раскисшим трактом в паре недель пути от столицы. Ясновидец в таких вопросах не ошибался.
   Но невзирая на дурные предчувствия, Машиар упрямо брёл вперёд, лишь изредка останавливаясь для сна, перекуса и пополненья запасов. Иногда он продолжал идти даже ночью, ведь для слепца темнота не являлась помехой.
   Незрячий путник был привычен к неудобствам и неурядицам во время дороги. За годы странствий его не раз грабили, избивали. Он выглядел лёгкой добычей и в какой-то степени действительно ей являлся. Ведь что может противопоставить слепой зрячему? Ничего, если... Но вот это самое "если" Машиар старался держать под строгим контролем.
   "Лучше быть обманутым, чем соврать. Лучше быть ограбленным, чем отнять. Лучше быть побитым, чем убить самому", - для Машиара это были не пустые слова из Учения, а руководство к действию. Свою силу он старался применять крайне редко.
   И дело было не в какой-то абстрактной морали, просто Машиар Йот хорошо понимал источник своих дарований и знал, к каким разрушительным последствиям могут привести его действия. Ясновидение - это ведь не про предопределённый образ будущего, как думает большинство обывателей. Ясновидение - это видение тенденции, понимание того, что произойдёт, если всё останется как сейчас. Но когда начинаешь в эти видения погружаться, то перед тобой предстаёт почти бесконечное множество вероятностей, а затем приходит понимание, что любая мелочь может повлечь за собой неостановимую лавину событий. Поступил в какой-то ситуации так или этак, и всё, не только твоя судьба, но и судьбы целых народов могут кардинальным образом поменяться! Ответственность, ясновидение - это в первую очередь большая ответственность. И Машиар Йот старался не перекладывать её на чужие плечи, а нести сей груз, покуда возможно.
   Если можно было перетерпеть, он покорно выносил любые, даже самые несправедливые лишения. В конце концов Машиар давно стал слепым, а это уже само по себе ежедневная пытка, которая за десятилетия научила его дух смирению. Вот только ясновидец знал, что близок час, когда все сдерживающие факторы будут отброшены. Грядёт буря, в которой сойдутся воистину могучие силы!
   Машиар брёл по пустынной дороге, за весь день он встретил всего пару путников. Ератофанцы стягивали свои войска к столице Гилии, бежать туда уже было поздно. До Машиара дошли слухи, что на гиликов напал Оноишраст, следовательно, путь к Древу Незнания тоже становился с каждым днём всё опаснее.
   Легендарное дерево росло на нейтральной территории почти в самой середине Плеромии. Оно находилось на границе сразу трёх великих княжеств: Оноишраста, Гилии и Рафаирафии. С западным княжеством у гиликов были добрососедские отношения, но оноишры уже наверняка заняли все приграничные земли Гилии на юге. Едва ли они проявят жалость к паломникам, южане недалеко ушли от фанатичных ератофанцев по части жестокости.
   Ясновидца всегда удивляла нулевая терпимость верящих в одного и того же Бога людей друг к другу. За трактовку каждой строчки священного текста были пролиты реки крови, истреблены целые семьи, рода, города, нации, государства. Каждый стремился доказать, что только он достоин благословения свыше. Каждый считал себя правым, а всех остальных богохульниками. Каждый легко находил себе оправдание, убивая практически не отличающегося от себя человека. Как будто небесную благодать можно снискать лишь насилием... Один Господь, одно Учение, шесть разных трактовок и горы трупов - так было предначертано с давних времён, но неужели ничего нельзя с этим сделать? В самом ли деле обязательно должен остаться лишь кто-то один? Или это просто благовидный предлог для резни?
   Даже не топот, а скорее чавканье по грязи копыт прервало тягостные измышления Машиара. Вспомни дерьмо, вот и оно. Ясновидец совершенно отчётливо ощущал запах чужеземцев. Значит, его время пришло. Слепой мужчина грустно вздохнул, сгорбился пуще прежнего и продолжил свой путь навстречу опасности. Убежать от конных воинов у незрячего всё равно не получится. Лучше не провоцировать захватчиков активными действиями. А если уж не получится...
   - Тпру! - первый из всадников осадил лошадь в нескольких метрах от Машиара, перегораживая дорогу одинокому путнику. - Куды идёшь, дядя? Заблудился?
   Ясновидец остановился, ощущая жар похрапывающей перед ним лошади. Вытянул вперёд дрожащую руку, аккуратно дотронувшись кончиком посоха до живой преграды.
   - Ты чё, не только слепой, но ещё и глухой? Куды прёшь!
   Рядом с первым оноишром остановился второй наездник на лошади. Это явно был конный разъезд. Захватчики разведывали новую территорию.
   - О, какая встреча! А я тебя знаю! - решил поиздеваться над незрячим человеком второй воин. - Помнишь меня? Давно не виделись, дядя! Виделись, ха-ха-ха!
   Рядом остановилось ещё двое конников, окружив Машиара со всех четырёх сторон:
   - Пришёл поглазеть на новых правителей Гилии, дядя?
   - Слепая курица вышла поприветствовать победителей!
   Всадники принялись кружить вокруг слепого человека, соревнуясь в издёвках над его очевидным недугом. Все четверо говорили с ярко выраженным южным акцентом, странно растягивая слова и путая ударения. Тем не менее их речь была понятна для Машиара: несмотря на не самые тёплые отношения, между Оноишрастом и Гилией всегда шла торговля, представители двух народов могли без труда договориться друг с другом. Естественно, в тех ситуациях, когда необходимость в мирных переговорах присутствовала. В случае явного превосходства одной из сторон общение сводилось в основном к провокациям и угрозам.
   - Вышел гилик погулять, хвать, стал глазки он терять!
   - Кто-то украл мои глаза! Мои глаза! Кто-нибудь видел их?
   - А может, он просто не может смотреть на позор Гилии, вот и ослеп?
   - Эй, папаша, не видел тут в округе ничего интересного?
   - Я понял, он уже встречался с нашими. Ребята ему глаз на жопу натянули!
   Глаз, глаз, глаз, глаз... Какая же это остроумная насмешка над слепым человеком! Машиар спокойно стоял, облокотившись на посох. Пусть ребятишки развлекаются, ясновидцу случалось терпеть куда более серьёзные издевательства. Лишь бы только ему не пришлось применить свою силу...
   - Ничего дома не забыл, дядя? Посох, котелок, голову... Ой, глазки не взял!
   - И забрал Господь у гиликов их глаза! Потому что смотрят, но не видят ничего, кроме того, что хотят!
   - Око за око по-другому трактуется, гилик. Если тебе выкололи глаз, надо выколоть второй глаз врагу, а не себе!
   - О, кажется, я нашёл твои глаза, дядя! Смотри!
   Один из воинов спешился, поднял с грязной раскисшей дороги два камня. Подойдя к Машиару, преувеличенно заботливо вставил камушки в пустые глазные впадины путника.
   - Вот так гораздо лучше, ха-ха-ха!
   Издёвки над Машиаром начинали приобретать всё более грубые формы:
   - Ну-ка покажи язык, а то всё молчишь и молчишь, может, у тебя и языка нету?
   - А не. Есть-есть! Почему не чистишь налёт на языке, нечестивый?!
   - Попробуй ему в ухо крикнуть. Вдруг он глухой.
   - А-а-а-а-а-у-у-у-у-у-у!!!
   - Ишь как дёрнулся! Значит, слышит.
   - Может, ему ещё что-нибудь выколоть или оторвать, чтобы разговорился?
   - Давайте оторвём ему уши!
   - Тогда он точно нас не услышит.
   - Тогда давайте отрежем гилику нос?
   - Он же совсем страшным будет без глаз и без носа.
   - Ладно, предлагаю просто повесить его на том дереве, пусть висит на петле и следит за дорогой.
   - Добро! Повешенные гилики - лучшие украшения вдоль дороги!
   - Слезайте, доставайте верёвку.
   - Давай мы тебя проводим, дядя. Во-о-он до того дерева.
   Две пары крепких рук в толстых кожаных перчатках схватили Машиара и бесцеремонно поволокли его на обочину.
   - Чё ты так в посох вцепился, дядя? Осторожнее, а то ещё заденешь кого. Придётся руки тебе тогда отрывать.
   Поняв, что злые, но всего лишь шуточки кончились, Машиар забормотал молитву, моля Творца всего сущего дать ему снисхождение.
   - Чё он там бормочет?
   - Кажется, молится.
   - А-а-а, сурьёзное дело. Ну пускай, пускай. Может, зачтётся в Пекле.
   Ясновидец продолжал просить милость у своего Господа. У людей он не просил ничего. Знал, что словами лишь ещё более раззадорит горячих южных парней.
   - Прости им, ибо не ведают, что творят...
   - Давай, закидывай верёвку вон на тот сук.
   - Отпусти им грехи, Господи...
   - Крепко петлю затянул? Смотри, чтобы не порвался узел, как в прошлый раз.
   - И меня прости, Всемогущий...
   - Наклони чуть-чуть голову, дядя. О, петля в самый раз!
   - Ибо я снова грешу, применяя дарования свои во вред роду людскому...
   - Ну чё, тянем?
   - Прости меня, Господи, ибо я прощать пытаюсь, но по-настоящему не умею!
   - И раз...
   Машиар почувствовал, как верёвка впивается ему в шею, а его ноги отрываются от земли. Что ж, чужеземные захватчики сами избрали свою судьбу. Выбрали, жить им или умереть. Это больше не ответственность Машиара.
   Смех чужеземцев резко прервался. Тело ясновидца зависло над землёй, но повешенный не дрыгал ногами, не испытывал дискомфорт. Машиар Йот спокойно схватил двумя руками толстую петлю и разорвал её, словно та была тонкой ниточкой.
   Сделал шаг по воздуху к ближайшему оноишру, опустил правую ладонь на изумлённое лицо воина. Крепко сжал пальцы, отчего череп чужеземца лопнул, выплёскивая из расколовшегося лба своё содержимое.
   Машиар развернулся к двум всё ещё держащим верёвку бойцам. Поднял по направлению к ним ладони, развёл их широко в стороны и хлопнул в ладоши.
   Два воина поднялись в воздух, отлетели на небольшое расстояние друг от друга, а затем врезались с такой силой, что их кости хрустнули, словно сухие веточки. Переломанные тела безвольно упали на землю.
   Последний чужеземец бросился назад к лошадям - Машиар рассмеялся. На месте его пустых глазниц засиял яркий свет, испугавший лошадок, которые бросились врассыпную.
   Убегающий оноишр упал, жалобно скуля, пополз по грязи прочь от слепого, но оказавшегося вовсе не таким уж беспомощным человека. Машиар легко шагал вслед за чужеземцем по воздуху, наблюдая светом на месте глаз за потугами ещё минуту назад такого бесстрашного воина. С негодяями так всегда: они необычайно смелы, пока чувствуют своё превосходство. И скулят как побитые собаки, когда встречают сопротивление.
   Машиар опустился на землю прямо перед лицом воина. Перетрусивший человечек сразу же принялся целовать его грязные ступни. Льющийся из пустых глазниц свет наблюдал за унижающимся оноишром, словно за интересной букашкой.
   - Хочешь жить? - роковым раскатом прогремел голос Машиара.
   Воин заскулил ещё жалобней прежнего.
   - Тогда поднимись, дай мне ощупать твоё лицо...
   Дрожа всем телом, оноишр с четвёртой попытки всё-таки сумел встать на непослушные ноги. Ежесекундно сглатывая, подставил своё лицо под чуткие пальцы Машиара.
   - Всему есть цена, оноишр. Ты столь много шутил про мой физический недостаток... Давай поменяемся местами? Я заберу себе твои глазки, а ты оценишь, какого это, всё время жить в темноте. Ты согласен? Впрочем, твоё мнение уже совершенно неважно. Будет больно, прости.
  
   Над безлюдной дорогой разлетелся истошный визг.
   Один человек навсегда потерял, а другой на время вновь обрёл зрение.
   Такого было наказание захватчиков за жестокость. Такова была награда Машиара Йота за смирение.
   Таково право сильного.
  

Глава 8. Смертельное оружие

  

Если бы желание убить и возможность убить всегда совпадали, кто из нас избежал бы виселицы?

Марк Твен

  
   - Н-но! Н-но! - подгоняли своих лошадей Дицуда и Рисхарт, пытаясь оторваться от преследовавшей их дюжины всадников.
   У Дицуды не было ни малейших сомнений, что его спутник может играючи расправиться с чужеземными воинами, но Рисхарт Сидсус не желал проливать кровь понапрасну. До Древа Незнания оставалось всего несколько километров, оноишры считали землю вокруг дерева священной - если удастся добраться до цели раньше погони, то двух путников оставят в покое. А потому инквизитор и антипророк гнали во весь опор лошадей, желая отделаться не кровью, но потом.
   Ветер свистел в ушах прижавшегося к шее коня юноши, он почти не оглядывался, полностью сосредоточившись на дороге. Такой прекрасной, твёрдой дороге...
   Вдруг до Дицуды дошло, что именно здесь не так. Дорога, ещё секунду назад раскисшая от постоянных дождей, выравнивалась и твердела прямо под копытами убегающих всадников. Сразу за ними вновь наступала распутица, существенно замедлявшая оноишров. Очень необычная магия. Рисхарт Сидсус каким-то образом уплотнял реальность в противоположность психикам, её разрывавшим. Дицуда невольно улыбнулся: так оноишрам их ни за что не догнать.
   Вот только захватчики тоже были не лыком шиты, среди них находился один живорез. Длинные ногти колдуна провели по крупу его же коня, смазывая корявые пальцы кровью. Прямо на скаку живорез вытянул вперёд руку, обвёл ей вокруг удалявшихся всадников. Прошипел нечто жуткое на древнем наречии, после чего хладнокровно перерезал горло собственной лошади.
   К такому повороту событий никто готов не был. Споткнувшись, скакун живореза упал, выбросив бессердечного хозяина прямо под ноги скачущим следом товарищам. Мага крови не особенно волновало сохранение собственной жизни, так же как не беспокоило здравие колдуна его спутников, которые даже не думали останавливаться. Перепрыгивая через тело сжавшегося в комок живореза и радостно улюлюкая, воины-оноишры устремились к двум почти оторвавшимся от них путникам. Отчаянный манёвр чёрного колдуна оказался успешным: магия крови поразила ничего не подозревавшие цели.
   Дицуда вылетел из седла, пролетел несколько метров и покатился из-за инерции по начинающей вновь превращаться в слякоть земле. Не самое приятное, но относительно удачное приземление. Через полминуты юноша сумел встать на карачки, отплёвываясь от попавшей в рот грязи.
   Рисхарту Сидсусу повезло меньше. Упавший конь придавил ему ногу - то ли от боли, то ли от удара об землю антипророк лишился сознания. Умирающий скакун испачкавшего-таки своё белоснежное одеяние человека жалобно хрипел, молотя передними копытами по воздуху. Было очевидно, что лошадка больше не встанет.
   Юный инквизитор ясно осознавал, что пропал. У него не было ни малейших шансов в одиночку одолеть дюжину несущихся к двум путникам оноишров. До Древа Незнания оставалось всё ещё слишком далеко, чтобы надеяться добежать, бросив Рисхарта. О том, чтобы вытащить антипророка из-под туши испускающего дух коня, речи тоже не шло. Не было даже времени, чтобы просто попытаться вернуть могучего колдуна-пророка в сознание.
   Свистящие и орущие налётчики были уже совсем близко. Почти ничего не видящий от ужаса взгляд Дицуды сам собою упал на оторвавшиеся от Рисхарта ножны. Выдвинутый их них странный меч-плеть мгновенно овладел вниманием юноши. Если ему сейчас и может что-то помочь, то только лишь чудо. А что есть сей меч, если не отрицание всех законов природы?
   Больше не сомневаясь и не думая ни о чём, Дицуда Искарод нагнулся и выхватил... нечто. Не меч, не плеть, а какой-то извивающийся, словно змея, жидкий металл. На мгновение страх Дицуды перед богохульным предметом едва не пересилил инстинкт самосохранения, он чуть не отбросил от себя эту мерзость. Но затем взгляд юноши упал на несущегося прямо на него темнокожего всадника, вопящего нечто нечленораздельное, подобно дикой обезьяне из джунглей. Дицуда понял, что терять ему нечего.
   Инквизитор даже не заметил, что произошло в следующий миг: он просто махнул мечом-плетью навстречу налётчику, инстинктивно желая отразить нацеленный в его голову удар сабли. Однако в результате не просто отбил, а рассёк и вражеское оружие, и всадника, и коня почти надвое. Разрубленные туши человека и животного плюхнулись за его спиной на грязную землю.
   Дицуда почувствовал, что от него требуется. Не думать, ничего не анализировать, а просто действовать, просто верить. Размахивая наотмашь загадочным мечом-змеёй-плетью, он бросился вперёд на врагов, превращая ещё секунду назад живых существ в мясо.
   Как и Дицуда, оноишры совершенно не понимали, что происходит. Они неслись вперёд, чтобы нанизать на копья или разрубить тщедушного юношу, но вместо этого один за другим умирали.
   При ударах странным мечом не было заметно даже брызг крови: не разрубленные, а именно рассечённые острейшей и тончайшей бритвой тела вдруг разваливались на части, устилая собой пустынную дорогу в забытом Господом захолустье. Кровь начинала брызгать фонтаном с небольшим опозданием, когда разбросанные на земле разные части тела "понимали", что больше друг с другом не связаны.
   Всего через минуту Дицуда Искарод одиноко стоял посреди мешанины из мяса, костей и оказавшейся абсолютно бесполезной брони. Верхняя часть его одежды даже не была испачкана кровью, в то время как нижняя буквально утопала в смешавшейся с грязью и дождевой водой красной жидкости.
   - Нечестивец! Богохульник! Святотатец! - последний из оноишров оказался всё ещё жив. Указывая на Дицуду кривым указательным пальцем, к юноше брёл каким-то образом уцелевший при падении с коня живорез. - Мерзавец! Нечистая сила!
   Хромая на обе ноги, чёрный колдун медленно приближался к застывшему от изумления юноше. Сквозь гнилые зубы живореза исторгались проклятия:
   - Твоя сила не от Господа, а от демонов! Твоя магия - скверна, твоя душа проклята!
   От абсурдности ситуации Дицуда начал приходить в себя. Маг крови называет нечестивцем его? Дицуду?! Гилика, с малых лет служившего Господу?
   - Ты-ы-ы-ы-ы!!! - живорез резанул ногтями правой руки по своему левому запястью, обмакивая пальцы собственной кровью. - Ты умрёшь вместе со мной, нечестивец! Я приношу в жертву себя, слышишь?! Ты такая же тварь, как я. Нет, ты много хуже! Вместе мы отправимся в Пекло!
   Маг крови обвёл фигуру Дицуды своим красным пальцем. Затем задрал подбородок, явно намереваясь собственноручно перерезать себе горло.
   На Дицуду вдруг снизошло необычайное спокойствие. Он знал, что действительно может умереть, если живорез завершит ритуал. Но ещё яснее инквизитор ощущал, что нужно сделать.
   Не колеблясь более ни секунды, Дицуда швырнул меч-плеть в подносившего пальцы к горлу живореза. Если инквизитор не даст колдуну покончить с жизнью собственноручно, а прикончит ублюдка своей праведной рукой, то ничего страшного не случится. На земле останется лежать одним телом больше, стервятникам добавится немного мяса на ужин, и всё. Дицуда верил, что его путь не окончен, что он пойдёт дальше. А вот живорез сегодня действительно окажется в Пекле.
   Дицуда искренне верил, а потому больше не удивлялся, когда на дорогу упало ещё одно рассечённое надвое существо.
   Именно существо, называть живореза человеком инквизитору не хотелось. Ведь быть человеком - означает проявлять к своим ближним хоть немного эмпатии, а маги крови относились к роду людскому хуже, чем к скоту. Они веками резали людей самыми жестокими и изощрёнными способами, а потому заслужили к себе сугубо негативное отношение.
   Дицуда даже не глянул на рассечённое почти ровнёхонько на две половинки существо, подняв с земли чудесный меч-плеть и отправившись вызволять придавленного лошадью Рисхарта.
   Подаёт себя как адепт ненасилия... А сам носит самый смертоносный на свете предмет! Не человек, а сплошные противоречия.
  

Глава 9. Штурм оплота неверных

  

Видишь ли, Пройас, есть вера, которая осознает себя как веру, а есть вера, которая принимает себя за знание. Первая признает неопределенность, соглашается с тем, что Бог есть великая тайна. Она порождает сострадание и терпимость. Кто может судить безоговорочно, когда неизвестно, прав ли он? Вторая же, Пройас, вторая уверена во всем и признает таинственность Бога только на словах. Она порождает нетерпимость, ненависть, насилие...

Ричард Скотт Бэккер

  
   Ерфу фан Гассан растёр замёрзшие руки. Недобро улыбнулся, глядя на восходящее солнце. Сегодня будет великий день, он точно знал это.
   Теперь, когда остальные крупные города Гилии пали, к вражеской столице были стянуты главные силы Ератофании и Оноишраста. Десятки тысяч воинов жаждали навести в логове разврата порядок. Здесь присутствовали все способные держать оружие мужчины двух княжеств: от полураздетых южных племён, вооружённых примитивными копьями, до закованной в латы по самые брови тяжёлой пехоты. От наездников на верблюдах до всадников на боевых конях, облачённых в доспехи под стать рыцарям. От первобытных пращников до арбалетчиков. От живорезов до психиков... Весь цвет благочестивого мира собрался под стенами нечестивого города, чтобы принести справедливое воздаяние грешникам. Одним великим княжеством в скором времени станет меньше, отчего мир, безусловно, только улучшится.
   Ерфу фан Гассан чувствовал, что на сей раз у ератофанцев и оноишров всё непременно получится. С ними Господь, за ними правда! Неверным не выстоять, сколь бы отчаянно защитники ни боролись за стены.
   - Нет такой стены, что уберегла бы грешников, как не существует преграды, что оказалась бы неодолимой для праведников! - процитировал Мясник строку из Учения. - Крепость не тела, не камня, но лишь только веры невозможно сломить. Веру можно только утратить, что гилики и делали последнюю тысячу лет, - фразу про гиликов живорез добавил уже от себя, но духу Святого Учения она вполне соответствовала.
   Приготовления к штурму были долгими и тщательными. Город окружили, основательно обстреляли сначала чумными телами, затем горящими смесями и камнями. Рабочие засыпали ров вокруг стен, вырыли с десяток туннелей под башнями, построили внушительные осадные башни, подготовили несчётное число лестниц. Священники Ератофании и Оноишраста денно и нощно возносили молитвы за победу своего воинства, что хоть и не влияло на исход сражения напрямую, но существенно повышало боевой дух воинов.
   Не всё шло без сучка без задоринки. Один подземный туннель обрушился, похоронив под собой два десятка солдат, другой защитникам удалось вычислить и сделать встречный подкоп. Несколько дней в узком и низком подземном проходе шли жестокие схватки, покуда гиликам не удалось поджечь поддерживающие потолок туннеля балки в паре десятков метров от стен, обрушив таким образом часть подземной конструкции. За это время в полумраке и тесноте погибло столько солдат, что даже ератофанцы сочли продолжение подкопа неоправданным. Эффекта неожиданности от разрушения части стен на этом участке точно не будет, так стоит ли игра свеч? Проще попробовать прорыть туннель в другом месте, что многочисленные свободные руки ератофанцев и сделали.
   Случались и конфликты с оноишрами. Союзники, не союзники, а для рядовых солдат на местах темнокожие жители южного княжества своими ребятами не были. В отличие от набожных ератофанцев, оноишры не гнушались спиртного и блуда, частенько позволяли себе пьяные выходки, регулярно заканчивавшиеся массовой поножовщиной между отрядами разных стран. Командиры старались горячих парней разводить, но всем было ясно, что конфликты жителей двух воинственных княжеств практически неизбежны. Разный язык, разная культура, разный цвет кожи. Даже религия вроде одна, но в некоторых нюансах отличающаяся от вероисповедания ератофанцев весьма радикально. Оноишры ератофанцам всё-таки не друзья. Так, временные союзники и партнёры. Тем не менее их помощь должна была сыграть в предстоящем штурме важную роль.
   Но больше всего людей погибло, конечно, при засыпании глубокого рва вокруг города. Защитники не спали и разили всех, кто проявлял хоть малейшую неосторожность во время работы. Никакие щиты не могли обеспечить полного прикрытия перетаскивающих землю пленников и понукающих ими солдат. Засыпали препятствие, как правило, глухими ночами, и по утрам можно было наблюдать, как вода во рве окрашивается в красный цвет - столь много крови успевало пролиться из рабочих за тёмное время суток. Если шёл сильный ливень, то работы продолжались и днём - крайне важно было устранить эту преграду, чтобы к стенам могли приставить лестницы, подкатить тараны и осадные башни.
   Любой военачальник знал, что широкий и глубокий ров - это крайне неприятная штука, способная свести на нет большую часть потуг штурмующей город армии. Со стороны защитников народная мудрость, напротив, гласила: хлеб и каша - пища наша, ров и стены - горожане неприкосновенны. Хочешь защитить город - рой ров, хочешь укреплённое поселение захватить - не жалей времени и сил, чтобы засыпать препятствие. В эпических сказаниях всегда превозносят высокие стены города, но на деле борьба обычно начинается вокруг неприглядного рва. Ох уж эти фантазёры-поэты, никогда не участвовавшие в серьёзных осадах...
   И вот, приготовления к штурму оказались закончены, сигнал к атаке должен был прозвучать с минуты на минуту. Ерфу фан Гассан несколько раз сжал и разжал свои чуткие пальцы, взялся за ступеньку и полез на вершину осадной башни. Он знал, что это крайне опасное мероприятие, но не мог отказать себе в удовольствии лично поучаствовать в штурме.
   Башня... В каком-то смысле это было живое, хотя и огромное существо. Ератофанцы решили использовать новую технологию защиты осадного сооружения от вражеских стрел и снарядов: вместо сырых шкур к передней стене конструкции были привязаны пленённые гилики. Женщины, дети - все, кого было особенно жалко. Кто пережил чуму и неволю лишь затем, чтобы стать жертвой защищавшихся соотечественников. Ерфу фан Гассан не питал иллюзий, что гилики пожалеют своих граждан и не будут стрелять по осадным строениям, но знал: много рук дрогнет, выпуская стрелы в сторону нападающих. Какая драма, какая трагедия! Мясник обожал подобные страсти. Там, где присутствует смерть, всё кажется особенно ярким.
   Осадная башня тронулась. Под стенами города прозвучал трубный вой. Грандиозное сражение начиналось.
  
   Ерфу фан Гассан вытянул руку в сторону приближающейся стены города. Деревянный настил под его ногами дрожал, но небольшая тряска лишь придавала движениям живореза величественности. Совсем скоро он принесёт свою первую жертву.
   Раздался оглушительный грохот. Сразу несколько городских башен и участков стены провалились под землю, подняв тучи пыли. Это ератофанцы наконец подожгли балки, удерживавшие своды подземных туннелей, образовав тем самым под фундаментом башен пустоты. Не самый зрелищный, но весьма эффективный метод разрушения укреплений.
   Не дожидаясь пока осядет пыль, в бреши на месте рухнувших стен устремились наименее обученные воины - им предстояло карабкаться под ливнем вражеских стрел по развалинам и оттягивать на себя резервы противника. Ни у кого не имелось сомнений, что гилики к подобному развитию событий готовы и так просто прорваться в город никому не дадут даже сквозь бреши. Следовало атаковать одновременно по как можно большему числу направлений.
   Требушеты выпустили несколько залпов увесистых камешков, целясь в зубцы на городских стенах. Ератофанские лучники начали навесной обстрел, выигрывая ещё немного времени для своих товарищей, несущих длинные лестницы с крючьями. Осадные башни со скрипом, грохотом и воплями живого щита из привязанных пленников приближались к стенам.
   Ерфу фан Гассан обвёл рукой защитников города напротив его собственной башни, принёс свою жертву. На сей раз он обошёлся без прелюдий и пыток: на верхней площадке осадной башни было особо не развернуться. Классическое перерезание глотки неверному - быстро и эффективно. Несколько десятков человек на стене рухнули, по выжившим принялись стрелять столпившиеся на осадном строении лучники. Мясник вцепился в поручни, заворожённо глядя на приближающийся участок стены. Скоро здесь завяжется жестокая драка.
   Перекидной мост со стуком ударился о зубцы стены - балансируя над пропастью, по нему устремились на битву с гиликами закованные в латы ератофанские воины. В ближнем бою тягаться с такими стальными бочонками было трудно. Локально, защитники города всё равно превосходили числом атакующих, но были одеты кто во что горазд и гораздо хуже обучены.
   Взметнулись ввысь сотни осадных лестниц - сражение кипело почти на всех участках стены. Пока бой шёл с переменным успехом: натиск штурмующих во многих местах прорывал оборону, но к гиликам сразу приходила подмога и атакующих отбрасывали, иногда истребляя целые отряды под корень. Гилики знали, что пощады не будет, а потому сражались отчаянно, не жалея ни себя, ни врагов.
   Ерфу фан Гассан больше не высовывался, прячась за щитами на вершине осадной башни от стрел. Лязг стали и вопли превратились из завораживающей музыки в страшную какофонию. Живорез пожалел о своём решении оказаться в эпицентре сражения.
   Но всё самое интересное было ещё впереди. Ератофанцы лишь оттягивали к внешнему периметру стен основные силы защитников города, тогда как психики оноишров готовили настоящий прорыв.
   В суматохе битвы мало кто обратил внимание на серебристое сияние воздуха в стане войска Оноишраста, не заметил словно проваливающиеся под землю отряды. Колдуны Гилии слишком поздно учуяли множественные разрывы ткани реальности, образующие широкие порталы, через которые оноишры хлынули в центр города, к тому времени совершенно незащищённый.
   Защитники на стенах оказались в ловушке. За их спинами спокойно выстраивалось пёстрое воинство оноишров, готовых убивать всех без разбора. Священная резня началась.
  

Глава 10. Древо Незнания

  

Чтобы вбить в голову некоторое количество истин, из неё часто приходится выбить такое же количество заблуждений.

Клод Адриан Гельвеций

  
   Два заляпанных грязью и кровью путника с трудом одолели очередной холм. Оба человека выглядели чрезвычайно уставшими. Один из путешественников сильно хромал, опираясь на плечо более молодого товарища. Юноша выглядел телесно здоровым, но взгляд его казался пустым и устремлённым в одному ему ведомые дали. Он интенсивно думал о чём-то, переживал, но не решался раскрыть хромому спутнику свои чувства.
   Ушедший в себя молодой человек не сразу заметил открывшееся с гребня высокого холма величественное зрелище, но когда наконец обратил внимание вовне, то замер, поражённый величием легендарного дерева. Оно действительно было большим. Очень большим. Прямо гигантским!
   Под сенью кроны Древа Незнания могла уместиться деревня, а то и маленький городок. Исполинский ствол смогла бы обхватить лишь сотня держащихся за руки человек, по высоте дерево могло сравниться с высоким холмом.
   Древо Незнания было старше самого человечества, его кора давно почернела, а на ветвях за несколько последних столетий не выросло ни единого листика. Росли лишь плоды. Запретные плоды ядовито-красного цвета. Вкусив их, человек забывался, становясь абсолютно счастливым... дурачком.
   - От Древа Незнания не ешь плод, ибо в день, в который ты вкусишь от него, станешь блаженным, но человек в тебе умрёт навсегда, - процитировал по памяти Дицуда строку из Учения. - Оноишры называют его Древом Отчаяния, так как потерявшие смысл жизни люди сознательно вкушают плоды дерева, чтобы забыться. Ератофанцы Древом Очищения, поскольку считают, что оно стирает память лишь о грехах. А твоего мнения, Рисхарт, я боюсь даже спрашивать, ибо знаю, что услышу в ответ полное отрицание здравого смысла. Древо Незнания... ты действительно веришь, что мы должны находиться именно здесь?
   Облокотившийся на юношу антипророк так же отстранённо рассматривал самое старое дерево в мире. Как обычно, он пропустил выпад Дицуды в свой адрес мимо ушей. Рисхарт Сидсус всегда отвечал на вопросы, но никогда не реагировал на насмешки и недоверие. Он не был выше человеческих страстей, нет. Рисхарт просто знал без тени сомнения, что владеет истиной в последней инстанции:
   - Чтобы стать открытым новому знанию, нужно отбросить предрассудки, кои навязывались каждому с раннего детства. Забыть ложь, узнать правду. Рассеять иллюзии, увидеть реальность. Без незнания не познать истину, Дицуда. Мы пришли в нужное место.
   - Вот только в нужное ли время... - пробормотал инквизитор, заметив идущую к ним группу оборванных людей. Вероятно, беженцев из Гилии, спасающихся от чумы и войны. И вполне возможно, уже попробовавших то самое незнанье на вкус.
   Рука Дицуды невольно потянулась к висящему на поясе Не-Мечу - после схватки с оноишрами на дороге Рисхарт наотрез отказался принимать меч-плеть обратно.
   Антипророк успокаивающим жестом положил свою руку на правую кисть Дицуды, покачал головой:
   - Я не подарил тебе чудо-оружие, инквизитор. Я взвалил на тебя тяжкую ношу. Подумай семь раз, прежде чем один раз отрезать кому-нибудь голову. Отнятую жизнь уже не вернуть, запачканную убийствами душу мольбой не очистить. Используй силу, только когда иного выхода нет. Не убий понапрасну.
   Вздохнув, Дицуда отвёл от Не-Меча свою руку.
   "Меча не существует", - сказал ему Рисхарт, когда юноша вытащил его из-под туши коня. - "Знаешь, это не меч гнётся. Всё иллюзия. Но вот жизнь - это реально. Отняв её, не сумеешь вернуть уже никогда. Никакая магия не поможет".
   Сидсус был прав. Спешить размахивать смертоносным оружием не стоило. К ним приближались не враги, а всего лишь такие же несчастные оборванцы.
   Людишки не обращали внимания на напряжённого инквизитора, измождённые лица были прикованы к Рисхарту. Каким-то звериным чутьём они сразу признали в перепачканном грязью и кровью человеке пророка. Один из подошедших людей упал перед Рисхартом Сидсусом на колени, возвёл руки к небу:
   - Ты пришёл! Ты явился, Последний Мессия!
   Человек, которого одни называли ересиархом без паствы, иные - пророком или антипророком, как ни в чём не бывало кивнул:
   - Да, теперь я здесь, с вами. Я не последний, кто придёт к Древу Незнания, - Рисхарт Сидсус обвёл столпившихся людей грустным взглядом. - Но я последний, кто откроет человечеству правду.

* * *

   Машиар Йот с дикими воплями оторвал себе сначала левый, а затем правый глаз. С раздражением отбросил позаимствованные у оноишра органы зрения в сторону. Последние полдня они скорее мешали, чем помогали.
   Чужие гляделки никогда надолго не приживались, начинали усыхать и вываливаться из глазных впадин. Даваемое ими изображение сперва искажалось, а через два - три дня вообще превращалось в калейдоскоп цветных пятен.
   Хуже того, пока у Машиара были глаза, его восприятие мира раздваивалось: с одной стороны, он видел физический мир, но с другой, на всё ложился отпечаток скорого будущего. И Машиар Йот не всегда мог чётко отделить одно от другого.
   Действительно он разговаривает сейчас с человеком или перед ним гнилой растерзанный труп? Видит он город или развалины, молодое красивое лицо или обезображенное болезнями рыло? Отчего-то будущее несло лишь печали, впереди всегда маячили упадок и смерть.
   Будущее. Бываешь ли ты хоть когда-нибудь светлым? Пожалуй, разве что в обещаниях власть имущих...
   Слепота принесла Машиару временное успокоение. Так с ним случалось всегда. Вначале приходила радость от вновь обретённого зрения. Затем усталость от чрезмерного знания и, наконец, облегчение. Через какое-то время ему снова захочется света, он станет мечтать о миге, когда удастся взглянуть чужими глазами на мир. Этот бесконечный круговорот жажды и пресыщения... С краткими мгновениями наслаждения при обретении или потере способностей. Проклятие Машиара, его вечная пытка.
   Слепец какое-то время шёл, внимательно постукивая посохом по дороге. Во мраке неведения была своя прелесть, труднодоступная пониманию обывателя. Значение имел лишь следующий шаг, дальше мысль не простиралась. Один шаг за раз - минимальное предвиденье будущего. В незнании не было силы, но в нём заключалось, возможно, единственное по-настоящему доступное счастье. Хотя на сей счёт мнения в различных трактовках Учения весьма отличались.
   За эти несколько дней обладания зрением Машиар видел многое. Горы разорванных частей тел позади, повешенные на Древе Незнания покойники впереди. Он видел облачённого в белоснежные одеяния человека, который нёс людям истину. Видел убийцу мессии, внимательно слушающего прямо сейчас его проповеди. Видел существо с длинными когтями, видел архонтов. И свет. Ослепительно-белый свет, льющийся с небес на истерзанную, несчастную землю.
   Машиар Йот даже видел себя. Такого несчастного, до поры до времени откровенно жалкого. Предостерегающего людей и полубогов, но никем не услышанного.
   Под Древом Незнания совсем скоро разыграется вселенская драма, вернее, трагедия. Мало кто переживёт встречу сильных мира сего. И уж точно ни у кого не останется иллюзии о божественной справедливости.
   Справедливость... Машиара давно удивляло, что кто-то до сих пор в неё верит.

Глава 11. Священная резня

  

Какие могут быть преступления, когда в живых никого не осталось?

Ричард Скотт Бэккер

  
   - А в городах сих неверных народов, которые Вадабаоф, Господь твой, даёт тебе во владение, не оставляй в живых ни души! - провозглашал Ерфу фан Гассан, спускаясь со стены раздираемого изнутри и снаружи города.
   Эту фразу из Учения ератофанцы приберегали как раз для подобного случая, когда окончательная победа над врагом была совсем близко. Когда отпадала необходимость захватывать пленных, выторговывать выгодные условия перемирия, демонстрировать остальным великим княжествам человечность. Когда можно было без последствий вырезать целый город, мстя таким образом за копившиеся веками обиды. Когда крайняя степень жестокости не осуждалась, но, напротив, всячески поощрялась.
   Ератофанские воины встретили предложение тотальной резни истовым ликованием. Они пролили много крови и пота, чтобы взять столицу княжества неверных, и теперь вымещали свою злобу на всех попадавшихся под руку жителей. Пол и возраст врагов особого значения не имели. Разве что молодых женщин стремились вначале всей толпой изнасиловать и лишь потом предать осквернённое лоно мечу, топору, сабле или другому оружию.
   Оноишры от временных союзников старались не отставать, выкашивая своими излюбленными большими серпами людей, словно колосья пшеницы. Психики то и дело искажали реальность, разрывая попавшие в разлом ткани бытия тела на кусочки. Единственным табу, судя по всему, оставался вызов демонических сущностей - потусторонние твари слишком плохо поддавались контролю и запросто могли начать убивать не только врагов, но всех без разбору. Риски явно не стоили выгоды.
   Очагов сопротивления становилось с каждым часом всё меньше. Поняв, что их окружили, гилики бросали защиту стен и с боями прорывались ко Второму Храму, высившемуся в центре города. Те, кому удавался прорыв, лезли по огромным ступеням наверх, нарушая все запреты архонта-полульва, но ища спасения в его покровительстве. У остальных гиликов не было даже такого призрачного шанса - ератофанцы и оноишры разбивали защитников на малые группы и резали сопротивлявшихся до последнего воинов с особой жестокостью.
   Во многих частях города к небу поднимались чёрные столбы дыма. Все святилища гиликов жгли, гнушаясь даже богатой добычей. Не богатства ради ведётся святая война, но ради очищения мира от скверны! А что может быть грязнее храмов неверных?
   Поджигались и дома простых горожан. Чисто ради забавы, поскольку взять с черни всё равно было нечего. А вот к домикам знати подход был более сдержанным, по крайней мере, у оноишров: наиболее дисциплинированные группы захватчиков не столько грабили, сколько тщательно выносили всё ценное. Некоторых аристократов, вопреки наказу убивать всех неверных, даже брали в плен. У высокородных особ имелись родственники в Рафаирафии, Вавфаоране и Сурианции - трёх великих княжествах так и не выступивших на защиту Гилии. Наверняка за жизнь важных аристократов можно получить большой выкуп. Вера верой, но ушлые оноишры не могли упустить возможность лёгкого заработка. И так от разграбления вражеских святилищ отказались - хорошего, как говорится, понемножку. Слуг и дальних отпрысков знати прагматичное милосердие, естественно, не касалось, их резали как положено.
  
   К закату славный город гиликов стал похож на мясную лавку гигантских масштабов. Повсюду валялись трупы, отрубленные конечности, испускали смрад внутренности, текли пускай не реки, но ручьи крови. Мяса на улицах было столько, что трудно было понять, кому из тел принадлежит та или другая рука, нога, голова... Картина, достойная апокалипсиса.
   Лязг стали, вопли, грохот ломаемой мебели, треск ревущего пламени постепенно локализовались вокруг центра города - последнего очага сопротивления гиликов.
   Площадка на вершине Второго Храма была забита людьми уже под завязку, так что остальным гиликам приходилось биться за прилегающую площадь и высокие ступени, на последней из которых, словно изваяние, застыл гигантский лев. Архонт Могиил принял своё звериное обличье, но в бой пока не вступал.
   У каждого из архонтов имелось по три обличья: человеческое, звериное и истинное. Человеческий облик использовался полубогами для проповедей и иных взаимодействий с людьми. Звериная форма лучше всех подходила для быстрых путешествий по миру, а истинная - когда одни части тела были человеческими, другие принадлежали животному - предназначалась для взаимодействий между архонтами и устрашения противников. Однако, поскольку к беседам полубогов люди обычно не допускались, а встречи с архонтом в бою не переживали практически никогда, взорам простых смертных истинная форма владык открывалась достаточно редко.
   Гиликов уверенно теснили на площади, но лезть по высоким ступеням Второго Храма ни оноишры, ни ератофанцы пока не спешили. Одного присутствия чужого полубога было достаточно, чтобы внушать сердцам людей ужас. Ерфу фан Гассан пожалел, что слишком поздно послал своему архонту весть о победе. Если бы к храму гиликов, как и было обещано, явился сам Ератофас, то вражеский полубог стал уже не так страшен. Однако владыка Ератофании велел сообщить ему, когда столица неверных падёт, и Ерфу фан Гассан страшился беспокоить своего повелителя раньше времени. Лучше положить лишнюю тысячу воинов, чем понапрасну беспокоить владыку великого княжества. Покуда ератофанцы отчаянно бились на улицах города, Мясник тянул с сообщением. Теперь же ератофанцам предстояло резать гиликов под самым носом у полубога.
   - Стрелами, стрелами их! - пытались привести в чувство увлёкшихся резнёй воинов командиры. - Не надо самим лезть в пасть льву, расстреляем неверных!
   Ерфу фан Гассан оценил прагматизм сумевших сохранить трезвую голову военачальников. Действительно, не лучше ли использовать магию и оружие дальнего боя, когда нужно не победить, а всего лишь добить остатки неверных? В конце концов, можно просто окружить Второй Храм и заморить избежавших бойни гиликов жаждой и голодом. Такой толпой на вершине крутого холма долго не прокормишься, не пройдёт даже недели, как неверные начнут пить кровь и жрать друг дружку. Не столь эффектная, но крайне жестокая кара для осквернивших Учение тварей.
   - Жертву! Приведите ко мне жертву! - крикнул Мясник своей свите, ища возвышение напротив охраняемой гигантским львом лестницы. Ему нужен хороший обзор и пространство для действия. Ерфу фан Гассан собирался как следует поиздеваться над гиликами, надеющихся найти спасение под лапами у архонта.
   Вскоре нашлось и подходящее здание, и вполне добротная жертва. Оглушённый, но в остальном почти целый и невредимый вражеский воин - отлично! Чем здоровее мужичок, тем дольше он проживёт и намучается. Стоя на крыше богатого особняка лишь немного в стороне от храмовой лестницы, Мясник велел слугам засучить ему рукава и принялся резать на мелкие куски свою жертву.
   - Вы у меня сегодня попляшите, гилики, - приговаривал живорез, начав на сей раз со ступней пленника. - Пяточка, пяточка, порхай, неверный, как бабочка!
   Жмущиеся друг к дружке на лестнице людишки и впрямь стали подпрыгивать, будто стояли на раскалённых углях.
   Ерфу фан Гассан улыбнулся - жаль, его магия не действует на архонта, но уж верноподданных Могиила точно ожидает весёлая ночка. Мясник принялся втыкать свои длинные, острые когти под ногти на ногах жертвы. Живорез знал, что это будет ну очень болезненно.
   К крутому холму постепенно стягивались лучники, поливая извивающихся за щитами гиликов ливнем из стрел. На всякий случай отдали приказ подвезти ко Второму Храму малые требушеты - пускай это займёт много времени, зато до вершины холма достанет уж точно наверняка. Несколько психиков-оноишров попробовали исказить реальность, но из-за противодействия архонта их потуги не увенчались успехом. Усилием воли полубоги могли скреплять либо, напротив, истончать реальность, поэтому сейчас у подножия холма действовала только работающая по принципу аналогии магия крови. Что ж, тем больше славы достанется Ерфу фан Гассану, планомерно изводившему гиликов под самым носом архонта.
   Видя страдания подопечных, огромный лев грозно зарычал, мгновенно перекрыв своим рёвом многоголосье на прилегающей ко Второму Храму площади. По коже Ерфу фан Гассана невольно пробежали мурашки:
   - Тихо-тихо, киса, я ведь едва только начал. Погоди, скоро твои ненаглядные гилики начнут гадиться, вот тогда станет по-настоящему весело. Твоему чуткому кошачьему носику точно придётся несладко. Хотя... неверные ведь настолько нечистоплотные, что возможно, запах дерьма вам действительно нравится.
   С воистину ювелирной точностью Мясник буквально вытягивал из пленённого воина жилы. Тот активно мычал, не будучи в силах вопить из-за кляпа, извивался и периодически терял сознание, но расстаться с жизнью по собственной воле не мог - живорез внимательно следил, чтобы жертве быстро останавливали кровотечение, делали непрямой массаж сердца, обкуривали возвращающими сознание благовониями.
   Мучить ближних своих - это искусство, в котором Мясник знал толк. Его древний род занимался магией крови столетиями, передавая ценнейшие знания по наследству. Отец и дед Ерфу фан Гассана могли бы гордиться потомком, который через аккуратные надрезы занимался сейчас внутренними органами жертвы. Как и было обещано, гилики стали гадиться. Слов на ветер Мясник не бросал.
   Гигантский лев внезапно сделал один шаг вниз по ступенькам, его взор устремился прямо на живореза. Могиил чуял, откуда проистекает мучающая его верноподданных магия. Лев снова угрожающе зарычал.
   - Ну давай, иди ко мне, котяра поганая. Праведник не боится смерти! Ератофас вознаградит моих сыновей и заступится за душу мою, если меня разорвёт на части архонт! Давай, иди сюда, лев! Иначе твоим людям предстоит мучиться всю ночь, обещаю.
   Ерфу фан Гассана сейчас, и правда, совершенно не страшила перспектива быть растерзанным полубогом. Он впал в раж, увлечённо теребя когтями кишки и другие внутренние органы жертвы. Кровь и агония пленника дурманили разум, инстинкт самосохранения Мясника дремал где-то на дальних задворках сознания.
   - А вот так тебе нравится, киса? А так? А может, твоим верноподданным стоит похаркать кровью? Чудесное зрелище, правда?
   Грозный рёв льва сменился угрожающим тихим рычанием. Исполинский зверь сделал ещё пару шагов вниз по ступеням. Свита Ерфу фан Гассана встревожилась, но Мясник и не думал останавливаться. Исходящая от полубога опасность лишь ещё больше провоцировала живореза на зверства:
   - Видишь, как они корчатся, киса? У-у-у, как им больно! К утру они станут полуживыми кусками мяса, мечтающими о смерти...
   Не выдержав пытки, несколько человек действительно бросились вниз со ступеней. Быстрая смерть от падения с высоты или вражеских копий казалась им милосерднее.
   Мясник начал кромсать жертве уши:
   - Зачем неверным слышать? Зачем говорить? Зачем что-то видеть? Они либо всё осквернят, либо воспримут правду неправильно. Ах да, нюхать им тоже необязательно...
   На этом месте терпение архонта всё-таки лопнуло. В несколько гигантских прыжков лев спустился с высоких ступеней, перемахнул через столпившихся у подножия холма ератофанцев и запрыгнул на крышу облюбованного живорезом богатого домика.
   Стоявший ближе всех к полубогу телохранитель Ерфу фан Гассана оказался перекушенным надвое. Ещё с десяток закованных в тяжёлую броню воинов, словно тряпичные куклы разлетелись в разные стороны под ударами массивных лап льва.
   Ерфу фан Гассан развёл руки в стороны, как будто желая обнять нависшего над ним огромного зверя. Он знал, что бежать бесполезно:
   - Ну давай, киса! Давай! Попробуй на вкус настоящего праведника! Дава-а-а-а-ай!
   Чудовищная пасть полубога открылась, и впрямь желая, если не проглотить, то перекусить живореза. На лицо Ерфу фан Гассана упала "капля" слюны, сопоставимая по объёму с ведром пенной жидкости. Мясник улыбался.
   В следующий миг что-то массивное врезалось в гигантского льва, животное кубарем покатилось, грохнувшись с крыши.
   Не в силах поверить в чудесное спасение, Ерфу фан Гассан огляделся по сторонам, но ничего необычного не заметил. Подойдя к краю террасы, он глянул вниз, став свидетелем битвы исполинских животных.
   Вокруг ещё не до конца пришедшего в себя льва кружился почти столь же огромный шакал, то и дело норовя цапнуть царя зверей за задние лапы. Архонта гиликов атаковало и другое животное: гигантский осёл, лишённый когтей и клыков, но брыкавшийся с силой тарана. Владыки Ератофании и Оноишраста подоспели как нельзя вовремя.
   Какое-то время шакал и осёл довольно успешно кружили вокруг растерявшегося льва, не нанося ему большого вреда, но и не подвергаясь серьёзной опасности. Вот только в звериной форме никто не мог по-настоящему противостоять Могиилу - придя в себя, царь зверей прыгнул на ослика, явно намереваясь перегрызть тому шею. Архонту Оноишраста пришлось спешно менять свою форму.
   Огромный осёл в самый последний момент отскочил, встал на задние ноги. Его торс и передние копыта расплылись, через секунду став человеческими, ноги и голова при этом остались ослиными. Мускулистое туловище облекла броня из чистого белого света, из него же в руках возникло оружие - двуручный молот, рукоятью которого Оноишт ткнул в пасть вновь кинувшегося на него льва. В своей истинной форме архонт Оноишраста больше не казался безобидным по сравнению с царём зверей Могиилом.
   Тела шакала и льва замерцали - вслед за архонтом-полуослом владыки Гилии и Ератофании меняли обличья. Как и у Оноишта, задние ноги и голова у архонтов оставались звериными, туловище и руки по размеру могли принадлежать великану, но по форме были вполне себе человеческими. Ератофас создал из света лабрис - двусторонний боевой двуручный топор, Могиил держал в руках чудовищный меч. Не произнося ни единого слова, архонты бросились друг на друга. Воздух задрожал от мощнейших ударов сотканного из света оружия.
   Все люди на холме и прилегающей площади замерли, наблюдая за битвой владык мира сего. От соприкосновения внеземного оружия разлетались фиолетовые и зеленоватые искры, скорость, с которой двигались полубоги, была нечеловеческой - глаз простого смертного едва мог уследить за манёврами гигантов, казавшихся сперва такими неповоротливыми... Могучие архонты были достойны друг друга, но численный перевес владык Ератофании и Оноишраста давал знать своё. От пропущенных ударов световой доспех Могиила постепенно тускнел, пока после очередного успешного попадания не раскололся на тысячи мелких осколков.
   Архонт-полуосёл ловко зашёл, вернее сказать, заскочил владыке Гилии за спину, зажал тому руки длинной рукоятью своего молота. Полушакал рубанул лабрисом по мечу Могиила, выбивая оружие из рук скованного властителя гиликов.
   - Хватит! - пролаяло нечто едва членораздельное из шакальей морды Ератофаса. - Всё кончено, Могиил, твоё княжество пало!
   Полушакал говорил на ератофанском языке, но в случае с архонтами это не имело большого значения. В отличие от своих верноподданных, полубоги прекрасно знали язык каждого великого княжества.
   Ератофас обернулся к столпившимся у края высокого холма гиликам:
   - Твои верноподданные недостаточно чтили Вадабаофа, они неверные, и за это сегодня поплатятся своими никчёмными жизнями! Гилики выбывают из Великой Игры!
   Ератофас щёлкнул пальцами - огромный световой топор в его руке потускнев испарился. Теперь между его ладоней возникло нечто овальной формы, напоминающее светящуюся голову человека.
   - Я поклялся лично поучаствовать в истреблении неверных, и я сдержу своё слово. Посмотри на своих слуг, Могиил. Взгляни на мерзость, которая расплодилась под твоим бездарным правлением! Сейчас ты увидишь, как мир становится чуть лучше, светлее. Сейчас...
   Архонт-полушакал сдавил овальный сгусток света, из-за чего форма лопнула, разбрызгивая во все стороны искры. Почти то же самое произошло с гиликами, наблюдавшими за схваткой владык мира сего.
   Головы несчастных людей лопались, мозги, кровь и кости разлетались, будто человеческие головы и в самом деле сжимали чьи-то неимоверно сильные руки. С вершины холма почти одновременно упали сотни трупов, покатившись по крутым склонам вниз.
   - Превосходно, - облизнулась шакалья морда архонта. - Мозги у твоих верноподданных, оказывается, всё-таки были. Жаль, что они им не помогли. Увы, для веры в первую очередь нужен не ум, а чистое сердце.
   Ератофас принюхался к воздуху:
   - Но я чую, что во Втором Храме всё ещё прячутся люди. Приведите их всех ко мне! Проверим наличие других органов. Будет уже не столь зрелищно, но тебе понравится, мой брат, обещаю.
   Оноишт сильнее стиснул руки дёрнувшегося было владыки Гилии. Архонт-полушакал ухмыльнулся:
   - Не рычи, Могиил. Я истреблю их всех, причём разными способами. Это всё во имя Господа, ты же знаешь. Вадабаофу нужны души, и Он их получит! Не рычи...
   Ератофас оскалил свою гнусную морду:
   - А вот поскулить можешь. Это я тебе разрешаю.
  

Часть III. Последний Мессия

  

0x01 graphic

  

Глава 1. Обычный день

  

Любить тех, кто ошибается и заблуждается, - особое свойство человека. Такая любовь рождается тогда, когда ты понимаешь, что все люди - твои братья, что они погрязли в невежестве и заблуждаются не по своей воле.

Марк Аврелий

  
   - Ибо те, кого зовёте вы архонтами, не боги, не полубоги, но высшие демоны, владыки мира сего! - Рисхарт Сидсус ткнул пальцем в толпу. - А Вадабаоф не Господь твой, но Демиург, создатель грандиозной иллюзии, нужной лишь для обхода законов мироздания! Он создал мир и людей не для развития, не для счастья. Все души для него только пища, ваш жизненный опыт и переживания необходимы Лжебогу, чтобы поддерживать его противоестественное существование, безраздельно властвовать над изолированным искусственным миром. Демиургу безразличны ваши горе и радости, ему важны лишь эмоции, а заставить людей печалиться куда проще, чем дать им желанное счастье. Поэтому любой человек с самого рождения обречён на страдания, потому тысячелетиями длятся совершенно бессмысленные войны, цель которых не победа кого-то одного, а поражение всех! Истинно говорю вам: не найдёте в этом мире утешения! Ни при жизни, ни в посмертии своём - будут души ваши бесконечно перерождаться и кормить пережитыми горестями Лжебога. Даже конца времён не суждено вам дождаться, ибо истинный конец света давно наступил!
   Рисхарт Сидсус стоял на толстом корне дерева, словно на высокой трибуне, вещая стекающимся к Древу Незнания голодранцам свои откровения:
   - Сей проклятый мир не от Бога, Творец ни за что не создал бы подобную юдоль скорби. Сей фальшивый мирок сотворён жившим тысячи эпох назад человеком! Чёрным колдуном, чьё могущество и масштабная жертва позволила ему соткать эту иллюзию. Я говорю "иллюзию", подразумевая неполноценность сего бытия, в противоположность настоящему мирозданию: сжавшейся в точку Вселенной. Желая избежать предначертанной всему сущему гибели, Вадабаоф принёс в жертву свой родной мир. Умертвил миллионы людей, животных, даже растений и насекомых, чтобы овладеть их душами, перенести сюда, в Плеромию! Не будет никому здесь забвения, души должны непрерывно перерождаться, чтобы поддерживать пародию на естественный порядок вещей. Ужас и боль без конца, без малейшей надежды обрести вечный покой, растворившись в Мировой душе - вот цена за "спасение", данное нам всем Вадабаофом без нашего ведома и согласия!
   Дицуда слушал антипророка вполуха, успев за несколько недель выучить почти все проповеди Рисхарта наизусть. Тот всё время талдычил одно и то же, лишь немного меняя слова и добавляя небольшие подробности. Лжебог, искусственный мир, бла-бла-бла.
   Особенно юного инквизитора позабавило утверждение, что их планета на самом деле никакая не планета, а висящий в пустоте диск. Плоская земля, накрытая куполом, на котором лишь имитируется движение небесных светил. За подобную ересь в Гилии не так давно сожгли Глариэло Глариэля - ересиарха, пытавшегося математически доказать, что все представления гиликов о шарообразной планете не стоят выеденного яйца. Имитация учёности была столь удачной, что даже среди высшей знати на полном серьёзе стали обсуждать организацию морской экспедиции на край света, чтобы упереться в небесный купол или обогнуть-таки земной шар. Но ведь в Учении чётко описана структура мироздания, нет ни малейших сомнений, что их планета вместе с другими вращается вокруг Солнца, в дополнении к этому вертится вокруг собственной оси и уж точно не может быть плоской! Какой ещё невидимый купол, ну что за вздор, такая теория только путает, не объясняя решительно ничего!
   - Да потому она плоская, - отвечал тогда Рисхарт, - что Вадабаофу так было удобнее. Вместо огромной галактики, он создал ничтожную, по космическим меркам, замкнутую полусферу, в которой запер все души. Нет никакого Солнца, нет звёзд, есть лишь картинка, рассмотреть которую вблизи всё равно никому не дано. Иллюзия, она проявляет себя абсолютно во всём, просто никто никогда не присматривается...
   Иллюзия, пародия, имитация - были тремя любимыми словами Рисхарта Сидсуса. Он использовал их постоянно, призывая свою паству увидеть нестыковки в картине мира, которую, по его словам, все не столько непосредственно наблюдают, сколько ежесекундно воссоздают в собственном воображении. Антипророк придерживался довольно запутанной концепции, согласно которой люди воспринимают мир крайне поверхностно, сопоставляя своё видение с навязанными ещё в младенчестве образами. Именно эти образы заслоняют собою реальность, экономя тем самым человеческие ресурсы, но мешая увидеть истинное положение дел.
   - Я понимаю, вам сложно поверить мне на слово. Вы часто повторяете: но я же вижу это своими глазами! Я чувствую твёрдую землю на ощупь. Я слышу, я вдыхаю - как же может всё это быть нереальным? Но я говорю: вы смотрите, а не видите! Чувствуете, но не познаёте! Не слышите, а пропускаете слова мимо ушей, вылавливая лишь подтверждающие вашу точку зрения утверждения! Даже запахи вы часто придумываете, улавливая вонь от непонравившегося вам проходимца, но не замечая миазмов собственных нечистот. Ваше сознание дорисовывает куда больше, чем кажется. Лжебогу достаточно сформировать общий образ, всё остальное человеческий мозг дополнит деталями сам. Если бы только вы знали, как легко управлять людьми, зная принципы работы их восприятия... Воистину, нет более надёжного способа ввести народные массы в заблуждение, как позволить им самим заполнять пустоты, выдумывать оправдания огрехам в картине мира! Вы сами надеваете на себя кандалы, вы сами выбрали быть рабами, слепцами, невеждами! Демиургу нужно лишь слегка направлять народы через так называемое Учение. А всех умных и внимательных граждан объявлять еретиками и безжалостно убивать руками наиболее посредственных личностей!
   Ну конечно, во всех бедах мира всегда виновата власть и стражи порядка. Кто бы сомневался! Самых способных и талантливых они угнетают, как же. Дицуда испытывал к личности Рисхарта Сидсуса самое глубокое уважение, но воспринимать за чистую монету его проповеди инквизитор просто не мог.
   Дни проходили однообразно. Вставали с рассветом, умывались в текущей неподалёку речушке, после чего Рисхарт начинал читать собравшимся у Древа Незнания беженцам свои лекции. Затем люди обедали, и вот здесь начиналось всё самое интересное.
   Прокормиться у Древа Незнания полутысяче голодранцам было особенно нечем. Нейтральная территория вокруг дерева не отличалась большими размерами. Километров пять в длину и примерно столько же в ширину, никаких земледельческих или охотничьих угодий. Мелкой рыбёшкой в речушке смог бы наесться разве что кот. Никто из соседних княжеств кормить беженцев и подавно не собирался, а выход за пределы считавшейся священной земли означал верную смерть. Даже союзная гиликам Рафаирафия не пускала бежавших от войны оборванцев, опасаясь распространения чумы. Никому не нужные жители павшего княжества были обречены погибнуть от голода.
   Однако Рисхарт Сидсус вновь сотворил чудо, причём, по мнению Дицуды, многократно превосходившее остальные. Антипророк спокойно срывал запретные плоды с Древа Незнания, короткое время держал каждый из напоминающих красное яблоко фруктов в ладонях, после чего передавал одному из выстроившихся длинной цепочкой людей. Одарённый антипророком человек низко кланялся, отходил в сторону и ел плод без каких бы то ни было вредных последствий. Более того, одним таким "яблоком" любой мужчина или женщина наедались на целый день, что точно не укладывалось ни в какие рамки разумного.
   - Не кашей единой живёт человек, но всяким словом, что несёт в себе истину! - просто "объяснял" чудо Рисхарт. - Но не срывайте и не подбирайте плоды древа сего без меня! Ибо в устах заблудшего станет ядом любое лекарство, и наоборот, очищенный от скверны яд легко заменит вам пищу.
   В первые два дня Дицуда отказывался принимать из рук Рисхарта запретный плод, боясь проклятья и сумасшествия. Однако, когда голод взял над ним вверх, отчаявшийся юноша решил попробовать предлагаемое антипророком кушанье. Фрукт оказался довольно безвкусным, но сытость давал потрясающую. Желудок словно заполнялся губчатым веществом, до следующего полудня есть не хотелось.
   После загадочного обеда начиналась не менее странная процедура, которую Рисхарт Сидсус называл медитацией. Её суть сводилась к отрешению от всех мыслей и чувств с целью увидеть те самые огрехи в ткани реальности, о которых всё время талдычил антипророк. Люди садились на землю и, легонько покачиваясь, часами смотрели на стоявшего напротив них Рисхарта, который плавными движениями рук выписывал по воздуху фигуры попутно что-то бубня про их смыслы.
   - Это треугольник - три соединённые между собой точки. Базовая фигура. Если присмотреться, то именно из мельчайших треугольников соткано всё иллюзорное мироздание. Вы спросите, почему же Вадабаоф выбрал в качестве строительного кирпичика такую странную фигуру, а не, скажем, прямоугольник, квадрат, круг или нечто объёмное? Да просто потому, что имея достаточное количество треугольников, можно слепить внешний каркас практически любой формы. Да, будут небольшие шероховатости, но если треугольники маленькие, то это легко можно списать на фактуру материи. Треугольник - универсальная фигура, которую вам нужно научиться замечать в окружающем мире в первую очередь.
   В эту ересь Дицуда тоже, естественно, сперва не поверил. Однако, когда от нечего делать он целый час пристально разглядывал невзрачный полевой цветок, то в какой-то момент ему и в самом деле почудилось, что растение буквально соткано из десятков тысяч маленьких треугольников!
   В тот раз пылкий юноша отбросил цветок, решив, что перегрелся на пусть и зимнем, но всё-таки тёплом солнышке. На следующий день повторить эксперимент не удалось, чему Дицуда страшно обрадовался. Зато в последующие дни, когда он научился отрешаться от забот достаточно быстро, все предметы каждый раз превращались в конгломерацию огромного числа треугольников. Хуже того, если Дицуда начинал всматриваться в собственные руки или другие части тела, он видел всё те же вездесущие треугольники! Настоящий кошмар...
   На закате Рисхарт Сидсус играл всем на флейте. В отличие от приснопамятной ночки на площади Ортосурба, теперь обходилось без бешеных плясок - люди просто ложились на землю, всматривались в "фальшивый небесный купол" и медленно засыпали.
   Во сне приключения души продолжались, но с утра воспоминания о них были смутными. Впрочем, сам Рисхарт советовал своим последователям по этому поводу не расстраиваться.
   - Душа не сознание. Не жизненный опыт, не ваши переживания или чувства. Она гораздо глубже всего сиюминутного и поверхностного. Душа - это самая смутная и неуловимая сущность. Но только душа является единственной реальной субстанцией в этом мире. Всё остальное всего лишь мираж, а вот душа настоящая. Во сне она ненадолго освобождается от тюрьмы плоти и своей мелодией я указую ей путь, открываю истину, очищаю.
   Не переживайте, если с утра вы всё забываете. Память людей ненадёжна, на неё не следует полагаться. Главное - ваша душа медленно, но верно трансформируется. После смерти бренного тела она станет для Вадабаофа одним из тех кусков в горле, подавившись которым Лжебог, в конце концов, задохнётся!
   Вы учитесь днём и совершенствуете себя ночью. Совсем скоро вы пожнёте плоды этих усилий. Скоро каждый из вас станет воспринимать мир так же, как я.
   Вы увидите. Вы поймёте. Вы разрушите эту иллюзию! Вы откроете портал в пустоту...
  
   Все дни были похожи. Обычный день последователей антипророка начинался и заканчивался всегда одинаково.
   И только блеск в глазах оборванцев с каждым днём становился всё ярче.
  

Глава 2. Наблюдательность

  

Я всегда избегаю пророчествовать о будущем, гораздо лучше пророчествовать о прошлом.

Уинстон Черчилль

  
   Машиар Йот смиренно дожидался своей очереди, чтобы взять из рук мессии плод Древа Незнания. Его одолевали противоречивые чувства страха и предвкушения. Это трапеза должна была стать его посвящением, личным знакомством с пророком.
   Ясновидец достиг цели своего паломничества вчера поздно вечером, услышал волшебную мелодию и почти сразу уснул. Только с утра последователи Рисхарта Сидсуса заметили новоприбывшего, чему оказались немало удивлены. До Древа Незнания уже дошли слухи о разорении столицы Гилии, поток беженцев за последнюю неделю сошёл почти что на нет. Все, кто не сумел укрыться от захватчиков, были захвачены в плен или убиты, так просто до священного дерева теперь своим ходом не доберёшься. Тем более странным казалось неожиданное появление слепого мужчины, сумевшего пройти там, где сложили головы зрячие.
   Машиар не спешил открывать окружающим свои тайны, назвавшись чужим именем, чтобы остаться неузнанным. Его настоящее имя было известно в Гилии всем и каждому, но мало кто знал ясновидца в лицо. Это часто играло на руку бывалому путешественнику, хотя ещё чаще влекло на него неприятности. Машиар мог запросто бродить вдоль и поперёк по великому княжеству, общаться с людьми самого разного положения, но также имел все шансы оказаться ограбленным или избитым. Такова была цена свободы, которая почти никогда не бывает совместима с благополучием и безопасностью. Таков был его выбор. Таково было его знание истинной ценности вещей в этом мире.
   Он просто слепой странник, ведомый зовом сердца к мессии. Ему повезло, случайным образом он избежал встречи с захватчиками.
   Ясновидец прекрасно понимал, что раньше или позже его кто-то узнает, но хотел подольше оставаться инкогнито, чтобы оценить ситуацию в лагере Последнего Мессии, так сказать, изнутри. С позиции социального дна часто можно увидеть и услышать то, чего ни за что не прознать, находясь в привилегированном положении.
   Для Машиара Йота это было особенно важно. Ведь ясновидение - это не только про чудесные способности, это во многом про хорошее знание мира и обстановки. Без такой осведомлённости не построишь точных прогнозов, видения останутся всего лишь туманными образами. Да, большинство его заказчиков предпочитали предсказания, окутанные мистическим ореолом, самому Машиару тоже было выгоднее облекать неприятную правду-матку о будущем в неясные намёки. Однако, когда он видел, что от него требуется именно конкретный прогноз, подмеченные им неприметные детали придавали картине будущего максимально возможную ясность. Неспроста он стал знаменитым: рассказывать с выпученными глазами широко трактуемые банальности может любая базарная бабка, а вот чётко расписать все возможные последствия тех или иных действий... Для этого действительно нужно уметь работать с огромным количеством информации.
   Машиар ощутил на себе чей-то пристальный взгляд. Настороженный, но довольно доброжелательный. Наверное, Дицуда. Бедный мальчик. Он ещё не догадывается, какая судьба его ожидает. Какая жестокая роль отведена ему в грядущей трагедии. Что ж, пускай наслаждается последними неделями, а может, даже днями своей прежней жизни. Совсем скоро всё и для всех изменится навсегда.
   - Подойди ближе, брат мой, - услышал Машиар мягкий голос мессии.
   Слепец сделал робкий шажок, всем своим существом ощущая мощнейшую ауру стоящего перед ним...
   - О-о-о, ты видишь много больше имеющих зрение. Впрочем, ничего удивительного, ведь мы действительно братья. Пускай не родные, но близкие. Приветствую же тебя, странник духа! Прими из рук моих сию скромную трапезу. Я знаю, ты мог бы без вреда съесть запретный плод без моего благословения, но прошу тебя, не подавай такой пример окружающим. Они ещё слишком слабы, они не готовы. Мы побеседуем с тобой вечером, брат. Обязательно побеседуем...
   Машиар Йот почтенно склонился, приняв из тёплых рук Последнего Мессии дар, очищающий душу. После недоедания в течение нескольких недель путешествия, безвкусный плод Древа Незнания показался ему слаще мёда. Впервые за долгое время Машиар почувствовал себя сытым. Вскоре к нему подошёл юноша:
   - Здравствуй, Машиар. Это я, Дицуда Искарод.
   Ясновидец улыбнулся, повернув голову в сторону инквизитора:
   - Как поживаешь, Дицуда? - дружелюбно спросил Машиар, стараясь не выдать свои переживания о трагической судьбе юноши. - Квимада Лармини поведал мне о твоих приключениях в Ортосурбе.
   Юный инквизитор сел рядом с Машиаром на давно упавшую ветку Древа Незнания. "Ветка" могла бы посоперничать размером со стволом иной пятидесятилетней сосны или дуба, так что сидеть было удобно. Из почтения к Древу такие "веточки" не разрубали, не сжигали и вообще лишний раз старались не трогать. Пусть себе лежат, если не мешают паломникам.
   - Приключениях? Скорее, об ужасах... Чуму действительно распространяли искусственным образом, хотя использовали для этого вполне естественных переносчиков мора. Блохи и грызуны... Ты ведь догадывался, что дело вовсе не в грехах и абстрактных миазмах?
   Машиар Йот кивнул. Люди склонны использовать мистические толкования там, где всё можно объяснить рациональными аргументами. Они не хотят думать, глубоко разбираться в вопросе, принимать ответственность за происходящие в мире события. Куда проще свалить всё на божественный или демонический промысел. В крайнем случае переложить вину на соседнее государство, лишь бы только ничего в себе не менять. Человек разумный... кто решил дать роду людскому настолько несоответствующее его природе название?
   - Догадывался, Дицуда. Догадывался. Впрочем, такой коварный ход со стороны переманенных Оноишрастом психиков даже я не сумел предвидеть и разоблачить вовремя. Использовать слабых демонов для управления разносчиками заразы... Инквизиция слишком долго шла по ложному следу, - ясновидец тяжко вздохнул. - Из-за чего Гилии больше не существует.
   Какое-то время они помолчали. Дицуда невольно дёрнулся от переполняющих его чувств:
   - Знаешь, похоже, твоё предсказание относительно меня тоже исполнилось. Я встретил единственную любовь в своей жизни. Встретил... и навсегда потерял.
   Увы, это тоже было написано у юноши на роду. Женская ласка не для Дицуды Искарода. Попробовал немного постельных утех, а остаток жизни придётся провести в одиночестве. Любовь не для таких парней, как подозрительный инквизитор. Чтобы любить женщин, нужно быть проще.
   - Не расстраивайся, мой друг, - Машиар Йот постарался подбодрить парня. - Не каждому перепадает и краткого периода взаимной влюблённости. Сколько людей помирает в младенчестве или в детстве, даже не успев ничего понять, не то что попробовать? В следующий раз подумай об этом, улыбнись и скажи Лжебогу: мне не нужно ничего, кроме истины! Поверь, все эти плотские утехи не стоят и одной тысячной части свободы, которую даёт настоящее знание. Красивые мордашки, пухленькие губки, миловидные ужимки, изгибы тела и сладкие дырочки не стоят того, чтобы из-за них мучить сердце. Не переживай понапрасну, не корми своими страданиями Вадабаофа.
   Ясновидец погладил себя по набитому чудесным плодом животу:
   - Но неужели Рисхарт Сидсус не говорил тебе то же самое?
   По едва уловимому ветерку и шелесту одежды Машиар понял, что Дицуда кивает:
   - Говорил. И не раз. Но ему я не особенно верю.

* * *

   Ерфу фан Гассан, по прозвищу Мясник, хитро улыбался, покачиваясь в седле и исподлобья осматривая вверенное ему небольшое, но пёстрое воинство. Его новое задание обещало стать весьма увлекательным приключением.
   Да, называть предстоящее истребление собравшихся у Древа Очищения голодранцев каким-то серьёзным и пафосным выражением казалось нелепым. Лёгкая прогулка, весёлое времяпрепровождение, развлечение - не иначе.
   Пускай из-за святости места инструментарий у войска имелся весьма ограниченный, но извести толпу голодранцев они точно сумеют играючи. Есть множество способов испортить другим людям жизнь, даже не прибегая к прямому насилию. Ератофанцы и оноишры изведут последних беженцев Гилии так, что те сами будут рады умереть или убраться в Рафаирафию. Ерфу фан Гассан заранее решил для себя, что постарается растянуть удовольствие, насладиться в полной мере игрой на человеческих нервах.
   - Заодно поболтаем, - бурчал себе под нос живорез, аккуратно поглаживая пальцами с длинными ногтями свою козлиную бородку. Волосы на подбородке показались ему жидковатыми, видать, он стареет.
   Благодаря присутствию в войске изрядного числа оноишров, у живореза наконец-то появилась возможность побеседовать с гиликами. Пускай через переводчиков, но такое общение было всё равно существенно многограннее мимики и скудного языка жестов. Ерфу фан Гассан уже использовал предоставленные возможности более тесного взаимодействия при пытках нескольких пойманных в лесах гиликов. Ему весьма понравилось то, что говорили его жертвы. Они испытывали действительно невыносимую боль.
   - Говорят, у Древа Отчаяния обосновался какой-то пророк, - почти без акцента проговорил на ератофанском Амино Даме, темнокожий помощник Ерфу фан Гассана.
   Мясник ухмыльнулся, видал он этих пророков. В Ератофании с любыми, отличающимися от официальной, трактовками Учения разбирались быстро и жёстко. Истина может быть только одна, и монополия на неё принадлежит архонту Ератофасу, всё остальное - богохульная ересь! Нескольких таких вот "пророков" живорез разодрал на части своими руками. Визжали они точно так же, как все обычные смертные. Не помогла им их лживая вера.
   - Есть лишь Вадабаоф - истинный и единоличный творец всего сущего! Есть преданные ему архонты Ератофас с Оноишром. Есть два праведных народа и есть Учение, которое всячески искажают неверные. Все, посягнувшие на истину, должны быть наказаны! Пророк тот мужчина или сам высший демон, но если то, что он говорит, не соответствует официальной трактовке Учения, его следует разорвать на части, чтобы все увидели его суть. Убедились, что это просто возомнивший о себе невесть что кусок мяса. С этим Сидсусом будет покончено, не сомневайся, Амино.
   Темнокожий оноишр, как всегда, смиренно склонил свою кучерявую голову в знак согласия. Послушный компаньон живореза. Или по крайней мере, умело таковым притворяющийся. Ерфу фан Гассан знал, что не следует недооценивать своего помощника и уж тем паче говорить при нём лишнего. Почти наверняка тот докладывает все слова Мясника высшим руководителям Оноишраста.
   Но есть вещи, которые Ерфу фан Гассан никогда не пытался и даже не думал скрывать:
   - Мы очистим мир от неверных! Заставим страдать всех, кто не следует заветам из Святого Учения! И нет таких обстоятельств и силы, которые могли бы отвратить наше возмездие.
  

Глава 3. Отпрыски

  

Есть два вида одиночества. Для одного одиночество - это бегство больного, для другого - бегство от больных.

Фридрих Ницше

  
   Не поддаться воздействию мелодии было трудно, но Машиар Йот удерживал ясность создания, покуда последние из последователей мессии наконец не заснули.
   Чудесная мелодия. Такая простая, но в то же время настолько глубокая... Чистый звук как будто играл на струнах души, унося её за собой в бесконечность. Не будь Машиар тем, кто он есть, то непременно подался бы чарам.
   Но ясновидец никогда не был простым человеком, хотя он с радостью предпочёл бы своим сверхспособностям бесхитростную жизнь обывателя. Счастье, оно в маленьких повседневных радостях, а не во власти, знании или силе. Машиар Йот отчасти слукавил, когда сказал Дицуде, что даже одна тысячная часть даваемой истинным знанием свободы перевешивает все прелести женщин. Нет, абсолютная свобода перевешивает действительно всё, но вот знание само по себе скорее множит печали.
   Задумавшись, Машиар не сразу заметил, что мелодия стихла. Едва уловимый шелест шагов оповестил его о приближении Рисхарта. Если бы пророк слегка не прихрамывал, то слепец мог поклясться, что никогда не услышал бы поступи этого человека. Последний Мессия присел рядом со слепым человеком, облокотившись спиной на корень гигантского дерева.
   - Почему ты пытался отказаться от своего дара, брат? Неужели ты надеялся отречься от своего предназначения?
   Слепец сглотнул ком в горле. Пускай он был ясновидцем, но даже Машиар не понимал до конца слов пророка:
   - Если ты имеешь в виду мои глаза...
   - Конечно, - не дал договорить ему Рисхарт. - Зачем ты их выдрал, обрекая себя на мучения? Я говорю сейчас не о чужих органах зрения, а о твоих собственных. Ты не мог принять будущего? Но ты ведь знаешь, что оно неизбежно.
   Машиар невольно провёл дрожащими руками по пустым глазным впадинам. Рисхарт Сидсус растормошил переживания, всегда доставлявшие ему страшную боль.
   - Я... я...
   - Чего ты так испугался? Конца? Начала? Начала конца или конца окончательного?
   Ясновидец, наверное, расплакался бы. Имейся у него глаза, способные лить горькие слёзы.
   - Это было невыносимо. Невыносимо, Рисхарт! Они все, - Машиар обвёл рукой воображаемые толпы людей, - все куклы. Все мёртвые! И внутри, и снаружи. Я говорил с ними и видел, что передо мной стоит гниющая плоть. Я смотрел на них и видел, что все их усилия тщетны, стремленья бессмысленны. Ходящее мясо, звенящая пустота... Я видел одни жалкие оболочки, я не видел никакого смысла, ни малейшей надежды! И это продолжалось годами... Я не мог помочь никому. Да что там, я не был способен наполнить даже собственную жизнь ничем стоящим! Всё видеть, всё знать... и быть не в силах ничего изменить, исправить ошибку Демиурга. Я надеялся обрести незнание. Я хотел стать нормальным...
   Последний Мессия опустил на плечо Машиара свою тёплую руку. Ясновидец вновь поразился мощнейшей ауре, исходившей от...
   - Мы не рождены быть обычными, простыми, нормальными, - сказал Рисхарт. - Ибо явились в сей мир не для радости, а с вполне чёткой целью. Дать людям знание, разрушить иллюзию, завершить, наконец, затянувшийся Цикл.
   Машиар Йот закричал на пророка:
   - Но тогда почему? Почему мы родились людьми со всеми их слабостями? Неужели Прозревший Архонт не мог использовать свою силу и авторитет напрямую?
   Они замолчали. Два отпрыска давно вырвавшегося за пределы Плеромии полубога. Два отблеска великой души. Два существа, которых и людьми-то было назвать сложно, хотя они и родились от простых смертных женщин.
   - Сколько нас таких, Рисхарт? - уже спокойнее спросил Машиар. - Сколько потомков оставил Абракс, чтобы нести людям истину? И есть ли хоть кто-то, кроме тебя, кто полностью принял на себя эту ношу?
   Абракс. Так звали, согласно Учению, старшего архонта, оставленного Вадабаофом в качестве наблюдателя и верховного судьи над остальными полубогами. Архонт-полузмей - самый могущественный и мудрый владыка смертных, пускай и без собственного великого княжества. Он давно исчез, а Первый Храм, построенный в его славу, разрушился, но отголоски его малоизвестных деяний сотрясали прогнивший мирок до сих пор.
   - Люди охотно поклоняются богам и полубогам, но вот подражать их примеру, как правило, не спешат, - Рисхарт Сидсус начал с ответа на первый вопрос распереживавшегося брата по духу. - Смертным нужен пример другого смертного, не архонта. Абракс оставил горстке избранных знание и потомков, всё остальное зависит только от нас. Ты же понимаешь, обрести настоящую свободу можно только по собственной воле.
   Ясновидец кивнул. За годы скитаний и страданий он действительно понял многое. Впрочем, такое понимание обычно мало что значит. Важны действия, а не умозаключения, пускай даже самые правильные и высокие. А вот с принятием своего предназначения и поступками у Машиара Йота как раз всегда были проблемы.
   - Нас не так много, но не так уж и мало. Как минимум около дюжины, включая тебя и меня, - продолжил свой ответ Рисхарт. - К сожалению, кроме Глариэло Глариэля, я не слышал ни о ком, кто решился бы в открытую нести людям истину. Надо сказать, что Глариэль выбрал сложный, но оказавшийся весьма эффективным, способ нести знания через науку. Его откровения пошатнули основы мировоззрения десятков тысяч людей, подготовили почву для моих проповедей.
   Машиару вдруг стало стыдно. А что сделал он сам ради разоблачения великой иллюзии? Так, очень осторожно и косвенно готовил мир к приходу Последнего Мессии.
   - Последний. Возможно, я и правда последний отпрыск Абракса, который открыто несёт людям истину. Остальные пытаются от своей судьбы убежать, - Рисхарт Сидсус печально вздохнул. - Увы, от своего предназначения можно при очень большом желании отказаться, но нельзя после этого быть счастливым. Нельзя стать простым, обычным, нормальным. Если ты тушишь горящую в душе искру, то ты тушишь в конечном счёте и свою жизнь.
   Последний Мессия крепче сжал плечо Машиара:
   - Отрекаться от своего предназначения, значит, страдать. Причём страдать вечно.

* * *

   - Разведчики говорят, что под сенью Древа Отчаяния нашли приют около полутысячи человек, - докладывал Амино Даме ситуацию живорезу. - В основном голодранцы, но есть пара десятков вполне приличных людей. Надо сказать, что этот пророк произвёл на наш конный разъезд довольно сильное впечатление...
   Ерфу фан Гассан презрительно хмыкнул. Ишь, какими впечатлительными оказались разведчики! Лжепророков никогда не видали.
   - Одет во всё белое, слегка прихрамывает, но в целом выглядит словно принц из какой-нибудь наивной сказки для девочек, - продолжил оноишр описание Рисхарта Сидсуса. - Голос поставленный, несёт абсолютную ересь, но с таким уверенным видом, будто это чистейшая правда.
   Ну здесь для Мясника как раз таки не было ничего удивительного. Умелые мошенники всегда уделяют много внимания своей внешности, их слова звучат крайне убедительно, а уверенность в себе кажется совершенно незыблемой.
   Но ровно до тех пор, пока таких жуликов не начнут медленно разрезать на кусочки...
   - Пьют и умываются из текущей рядом речушки. Надо будет возвести плотину или изменить русло - делов на один-два дня работы.
   Ерфу фан Гассан кивнул, соглашаясь с предложением темнокожего психика:
   - Хорошая мысль. Лишить их питья и еды, и через несколько дней завоют, как волки.
   Амино Даме продолжил:
   - А вот с питанием всё куда интереснее. Неверные едят на обед плоды Древа и, похоже, не спешат расставаться с рассудком. Выглядит очень странно, обычно эффект запретных плодов проявляется очень быстро.
   Мясник тоже пожал плечами в недоумении. Согласно представлениям ератофанцев, плоды Древа Очищения могли безболезненно вкушать только праведники. Фрукты стирали воспоминания о грехах, но для неверных вся жизнь была одним сплошным грехопадением, потому-то они и теряли рассудок.
   - После разглагольствований Сидсуса и странного обеда, еретики часами неподвижно сидят, всматриваясь в одну им видимую ерунду. Вечером лжепророк начинает играть на флейте мелодию, от которой все засыпают. Судя по всему, какая-то нечестивая магия сродни чародейству пневматиков. Даже наши разведчики не смогли противостоять её воздействию и уснули. Надо будет попробовать затыкать уши воском.
   Ерфу фан Гассан задумчиво разгладил ногтями бородку. Да, возможно, приключение и в самом деле получится увлекательным, вот только вряд ли оно станет лёгким.
   - Следует разузнать об этом человеке как можно больше. Постарайтесь до нашего прибытия подловить языка среди последователей лжепророка. Уговорами, подкупами, запугиваниями - совершенно неважно. Такой мутный ересиарх не мог возникнуть из ниоткуда, даже в насквозь прогнившей Гилии. У меня есть нехорошее предчувствие, что за ним может стоять кто-нибудь из архонтов.
   Темнокожий помощник внимательно посмотрел на Мясника своими выразительными карими глазками:
   - Архонтов? Ну, это навряд ли. Хотя... это бы действительно многое объясняло.
   - Вмешательство полубогов всегда многое объясняет, - кивнул ему Ерфу фан Гассан. - Ведь Плеромия принадлежит именно им.
  

Глава 4. Не-Меч

  

И у нас, ребята, будут наши победы. Главное, чтобы они были не с оружием в руках.

Юрий Никулин

  
   Дицуда резко встал, вытянул шею, пытаясь разглядеть крайне подозрительных типов. Те с самого утра мельтешили за спинами столпившихся у Древа Незнания последователей антипророка, полностью поглощённых нравоучительной лекцией. Рука инквизитора невольно легла на рукоять Не-Меча, хотя Дицуда знал, что проливать кровь под сенью священного дерева - страшный грех.
   Новоприбывшие вели себя крайне нагло, приставая к спокойным гиликам. По цвету кожи в незваных гостях без труда угадывались граждане Оноишраста, говорили они тоже с ярко выраженным южным акцентом. Дицуда подобрался ближе к краю поляны, чтобы выяснить намерения нежеланных гостей и спровадить их восвояси.
   - Слышь, тебе говорю, дядя! Давай выйдем поговорим, дело есть.
   Незнакомцы навязчиво предлагали беженцам пройтись, поговорить, даже выпить. Демонстрировали, что у них есть еда и спиртное, что они безоружны и не представляют опасности. В лучах утреннего солнца поблёскивали серебряные монеты, у нескольких оноишров сверкали во рту зубы из золота. Кого-то уже аккуратно взяли под локотки и повели прочь от лагеря.
   - Стойте! - Дицуда перегородил темнокожим людям дорогу. Угрожающе опустил руку на Не-Меч.
   Многократно превосходившие его числом оноишры заулыбались, выдавая, что несмотря на их простую одёжку, к драке их группа привычна. Сбитые кулаки и мозолистые ладони красноречиво свидетельствовали, что их основное занятие отнюдь не торговля.
   - Что случилось, мальчик? Друга своего потерял? - ощерил кривые зубы в улыбке старший из новоприбывших. - Ну так ничего страшного! Сейчас мы в сторонке поговорим, и твой приятель вернётся, - видя, что стоящий перед ним юноша неробкого десятка и отступать не намерен, предводитель оноишров добавил. - А хочешь, пойдём тоже с нами.
   Ситуация была не из самых приятных. Дицуда понимал, что играючи сможет перерубить десяток разбойников своим чудо-оружием, но знал, что если не пустит в ход Не-Меч, то столь же легко отметелят его. Проливать кровь, да ещё и первым, в священном месте ему не хотелось, значит, оставалось либо звать на помощь, либо пытаться решить вопрос переговорами, блефом, угрозами.
   - Стоит мне крикнуть, сюда сбегутся все наши парни! - решил в итоге начать беседу с угрозы Дицуда.
   Конечно, он небезосновательно предполагал, что умиротворённые проповедями Рисхарта гилики всей толпой на помощь не побегут, но надеялся, что кому-нибудь хватит ума оповестить о происшествии антипророка.
   - Чего вам здесь надо? Мало вам было Гилии, решили извести наших граждан под корень ещё и вблизи священного дерева?
   Главный оноишр умиротворяюще поднял руки:
   - Тихо, мальчик, тихо. Не надо орать, - он кивнул одному из своих подельников, который продемонстрировал Дицуде начищенную серебряную монету. - Мы пришли с миром. Хотим договариваться.
   Несмотря на свой юный возраст, инквизитор не поверил ни единому слову темнокожего оноишра. О чём можно договариваться с захватчиками, которые полностью захватили и разрушили твой родной дом?
   - Этот мужчина согласился за тридцать сребреников стать посредником в наших переговорах, только-то и всего.
   Судя по внешнему виду взятого под ручки гилика, тридцать монет серебра действительно были для подобного оборванца целым состоянием. Дицуда видел в глазах исхудавшего голодранца переплетение страха и алчности. Не самое приятное зрелище.
   - Вот значит, во сколько ты оцениваешь преданность своим братьям по вере, - сказал юноша, обращаясь к мужчине. - Вот только на что серебро мертвецу? Живым они тебя не отпустят.
   Демонстрировавший блестяшки оноишр сразу же убрал монеты обратно в мешочек. Взглянул на старшего товарища. Тот подал условный сигнал.
   Сразу трое здоровых мужчин прыгнули на Дицуду, хватая его за руки, валя на землю и затыкая ладонями рот. Инквизитор не успел не то что рыпнуться, но не сумел даже пискнуть. Крепкие руки перевернули его на живот, скрутили в бараний рог - вот и все переговоры. Дицуда бы, наверно, застонал от обиды, но сейчас он мог издавать исключительно мычащие звуки.
   - Твой приятель, может, и продажная шлюха, но дурачок здесь исключительно ты, - прошипел ему на ухо предводитель разбойников. - В отличие от ератофанцев, мы стараемся не убивать без крайней нужды тех, кто нам служит. Именно благодаря этому и щедрым наградам у нас есть шпионы во всех великих княжествах. Предатель получит свои грязные деньги и сохранит себе жизнь. А вот ты...
   Дицуду грубо поставили на ноги и, держа за вывернутые за спиной руки, быстро повели прочь от лагеря.
   - Тебя мы отдадим главному живорезу. Он любит беседовать с такими вот гордыми штучками.
   Последние слова оноишра Дицуде решительно не понравились. Юноша дёрнулся что есть силы, но лишь едва не сломал себе руку. Его уводили всё дальше от Древа Незнания, как только они покинут священную землю, ему уже никто и ничто не поможет.
   - Хм, какой интересный у тебя меч.
   Ножны Не-Меча сильным рывком оторвали от пояса, предводитель оноишров, с интересом разглядывал рукоять с маленькой овальной гардой.
   - Изогнутый, да? - спросил непонятно у кого матёрый вояка и вытащил из ножен ожившую сталь.
   - Твою...
   Не-Меч резко изогнулся назад, рубанув по голове держащего оружие человека. Череп и лицо оноишра раскололись почти ровно напополам. Правая и левая половинки головы медленно разъехались в стороны, демонстрируя потрясённым разбойникам строение мозга.
   Урок анатомии оноишры не оценили.
   Меч-плеть вырвался из разжавшейся хватки, крутанулся в воздухе, разрезая в горизонтальной плоскости всё, что находилось в радиусе одного метра.
   Дицуда почувствовал лёгкую царапину на своём левом ухе, а вот один из удерживавших его мужчин рухнул на колени словно подкошенный. Его голова покатилась по сухой твёрдой почве. Пора было действовать.
   Воспользовавшись шоком держащего его за правую руку воина, Дицуда развернулся, врезав левым локтем по массивной челюсти оноишра. Вырубить противника с одного удара не получилось, но высвободить руку из захвата юноше удалось.
   Дицуда перепрыгнул через обезглавленное тело разбойника, устремившись за упавшим-таки на землю чудо-оружием. Когда он поднялся с корточек, держа в руке извивающийся, словно змея, Не-Меч, исход битвы был предрешён. Во все стороны начали разлетаться чужие конечности.
   Юный инквизитор чувствовал, как с каждой секундой всё больше звереет. Ярость и кровь застилали глаза, он плохо соображал, что сейчас делает. Дицуда видел чужие тела и бездумно лупил по всему, что двигалось. Даже когда всякое движение в поле зрения прекращалось, инквизитор продолжал наносить удары, пока плоть не становилась похожа на фарш. Ему было всё равно, что ему кричат и кто эти орущие люди. Он просто рубил и рубил всё, имевшее хоть отдалённое сходство с человеческим телом.
   Мышцы горели огнём, но Дицуда и не думал останавливаться. Пора очистить этот мир...
   Знакомая мелодия пробилась через бум в ушах, движения инквизитора стали медленнее. Он всё ещё бил по ненавистной человеческой плоти, но с каждой секундой всё слабее и реже. В конце концов его рука опустилась. Опустошённый, Дицуда нерешительно поднял голову.
  
   Вокруг него разверзлось самое настоящее Пекло. Повсюду валялись даже не обрубки, а кровавые ошмётки того, что ещё совсем недавно было людьми. Ни одной целой конечности, только обезображенное мясо десятка, если не больше, мужчин.
   Невозможно было даже понять, оноишрам принадлежит этот фарш или гиликам. Дицуда поискал глазами предателя, продавшегося за тридцать сребреников, но не увидел среди столпившихся на почтительном расстоянии беженцев похожего человека.
   Стоящий впереди своей паствы Рисхарт перестал наигрывать на флейте мелодию, спрятал в складках одежды неказистый музыкальный инструмент. В его руках эта простая флейта была воистину эффективным орудием. Орудием мира, а не войны.
   - Что же ты наделал, Дицуда... - грустно покачал головой Рисхарт. - Что ты наделал...
   До юного инквизитора постепенно начинал доходить смысл произошедшего. Он только что устроил настоящую мясорубку, осквернив и себя, и священное место.
   Можно убить человека в целях самозащиты. Но нельзя уничтожать вокруг всё живое из страха и ярости. Он совершил тяжкий грех.
   - Прошу, отдай мне Не-Меч, Дицуда Искарод, - не терпящим возражения грозным голосом произнёс Рисхарт Сидсус. - Да, оружие верно служит тебе. Но в этом и таится опасность. Верни мне Не-Меч и больше никогда не прикасайся к нему.
   И совсем тихо, одними губами Рисхарт внезапно добавил:
   - Покуда я жив. Не прикасайся к сему мечу, покуда я жив...
  

Глава 5. Нежеланные гости

  

"Возлюби ближнего своего" - это значит прежде всего: "Оставь ближнего своего в покое!" - И как раз эта деталь добродетели связана с наибольшими трудностями.

Фридрих Ницше

  
   Он стал изгоем. Его избегали все, исключая Машиара Йота, но ясновидец и сам был если не отверженным, то отшельником среди собравшейся у Древа Незнания пёстрой публики. Поначалу, такое положение дел ввергало Дицуду в уныние, но с другой стороны, дало возможность лучше разобраться в собственных чувствах. Которые были крайне противоречивыми.
   Он никак не мог объяснить свою внезапную вспышку ярости. Да, оноишры однозначно были шпионами и врагами, от них следовало как можно скорее избавиться, но устроенная Дицудой резня являла собой эталон избыточной и бессмысленной жестокости. Зачем разрубать мёртвые тела на сотни кусочков? Ведь ещё за секунду до того, как юноша оказался скручен тремя оноишрами, здравый смысл подсказывал: нужно кровопролития избегать.
   Зачем Рисхарт Сидсус вообще доверил Не-Меч юному спутнику, ведь антипророк не мог не знать о возможностях чудо-оружия? Последующее публичное осуждение действий Дицуды было понятно, но почему Рисхарт не только не изгнал инквизитора, но ещё и намекнул, что меч-плеть снова может оказаться в руках юноши?
   Да и в целом, есть ли смысл следовать за антипророком и дальше? Ведь Ордена Плети Господней больше не существует, приказ Великого магистра свою силу утратил. Не лучше ли для Дицуды попробовать найти прибежище в Рафаирафии, где бывшего инквизитора с радостью приютит дружественный монашеский орден? Ведь всем известно, что чума редко пристаёт к людям благочестивым и верующим - в отличие от остальных беженцев, у Дицуды действительно имелась возможность войти в соседнее княжество. Пускай теперь сам инквизитор и понимал, что чистота помыслов не имеет к чуме ни малейшего отношения...
   Чужой. Теперь для всех он чужой, даже для себя самого. Лишённый поддержки прежнего ордена и страны, не верящий самопровозглашённому мессии, но и не желающий никуда уходить. Осквернивший себя жутким кровопролитием в святом месте, на что он теперь мог надеяться? Душу Дицуде уже не спасти, любовь не вернуть, для чего же тогда стоит жить дальше? Ради плотских удовольствий? Их он тоже навряд ли больше получит...
   Вдобавок к терзающим его противоречиям, юноша стал везде замечать проклятые треугольники, даже когда старался не сосредотачивать на чём-либо взгляда. Реальность словно распадалась на мельчайшую мозаику, казалось, можно протянуть руку и лепить из неё всё что хочешь. В другие моменты у Дицуды возникало крайне неприятное чувство, что реальность вот-вот распадётся на части, что никакой опоры под ногами на самом деле ни у кого из нас нет, что это всё сон, просто какой-то жуткий фантасмагоричный сон. Только проснуться не получалось, а по ночам приходили видения, разрушавшие все привычные представления о мироустройстве. Теперь Дицуда их помнил. Но лучше бы он, как и раньше, проснувшись всё забывал...
   Если бы не разговоры по душам с Машиаром, Дицуда точно сошёл бы с ума. Слишком много проблем навалилось на него в последние пару месяцев, слишком много.
   А ведь всё самое жуткое было ещё впереди.

* * *

   Вероятно, Ерфу фан Гассан был самым привычным к виду крови человеком на всём белом свете. Он своими руками резал сотни тел, а число трупов, которых он видел, измерялось десятками тысяч. Но даже Мясник был шокирован резнёй, устроенной последователями лжепророка под сенью священного дерева. Группу разведчиков разрубили на тысячу мелких кусочков...
   Теперь он понимал, почему на такое, казалось бы, лёгкое дело архонт-полушакал отправил именно его, главного живореза. Из-за святости места у праведных ератофанцев и оноишров не получится открыто использовать грубую силу, а вот для собравшихся у Древа Очищения неверных никаких ограничений, похоже, не существует. Нужно действовать тонко и осторожно. Первоначальный план по искоренению неверных пришлось решительно поменять.
  
   - Чего он там бормочет? - спросил Мясник у стоявшего рядом Амино Даме.
   Это было крайне рискованное мероприятие, но Ерфу фан Гассану не терпелось лично взглянуть в лицо Сидсусу, понять, что же это за человек. Разбив накануне вечером военный лагерь неподалёку от Древа Очищения, он с небольшой группой самых опытных бойцов и темнокожего психика явился с утра на проповедь лжепророка.
   Сказать, что Ерфу фан Гассан был удивлён, значило, не сказать ничего. Слухи подтвердились, Рисхарт Сидсус был не просто неверным и даже не ересиархом неверных, а откровенным безумцем - он нёс абсолютную чушь.
   На новоприбывшую группу поглядывали с опаской и недоверием, но агрессии никто из последователей лжепророка не проявлял. А потому, когда пришло время мистической трапезы, Мясник пристроился в конце очереди, чтобы тоже получить плод священного дерева из рук Сидсуса. Он понятия не имел, что из этого выйдет, и ни за что не стал бы взаправду есть фрукт, но это был самый простой способ познакомиться с безумным пророком поближе.
   - Он говорит, - перевёл для Мясника слова Рисхарта оноишр, - что на твоих руках слишком много крови. Плод дерева не просто сведёт тебя с ума, но убьёт.
   Ерфу фан Гассан громко фыркнул. Лицо лжепророка выражало крайнюю степень спокойствия, что действовало живорезу на нервы. Мясник привык, что в его присутствии люди стушёвываются, а не ведут себя как хозяева положения.
   - Скажи этому чистюле, - белоснежные одеяния Сидсуса тоже раздражали привычного к дорожной пыли ератофанца, - что на моих руках исключительно кровь неверных, а значит, это не грех. Я глубоко религиозный и праведный человек, плод Древа Очищения не может причинить мне вреда!
   Амино Даме принялся переводить слова живореза на богохульный гилийский язык. Ерфу фан Гассан терпеливо дожидался ответа. Он уже успел присмотреться к манипуляциям над фруктами, когда лжепророк раздавал запретные плоды гиликам, но ничего не понял, а потому хотел заполучить осквернённое Сидсусом яблоко для более пристального изучения.
   - Белоснежка отвечает, - Амино Даме тоже не нравился слишком белый цвет одеяния лжепророка, - что религиозность ещё не является свидетельством праведности, а праведность в Учении имеет мало общего с безупречностью поступков и чистотой духа. Прежде чем вкусить истину, нужно хотя бы немного к ней прикоснуться, а до этого сперва смыть с себя грязь и кровь. Как умываешь ты руки перед принятием пищи, так ты должен подходить и к удовлетворению духовных потребностей. Короче, не даст тебе ничего нечестивый жмотяра, - подытожил речь Сидсуса оноишр.
   Что ж, попытка не пытка. Ерфу фан Гассан не ожидал приятной беседы, поэтому издевательски поклонился и уступил место в очереди следующему. Может, кому-то из его спутников повезёт больше.
   Как ни странно, кроме живореза и психика, каждый из бывалых вояк удостоился по плоду священного дерева.
   - Белоснежка говорит, - перевёл Амино Даме ответ лжепророка, - что хотя все наши люди испачканы кровью, но дух бойцов куда чище души колдунов, поэтому грубых мужиков запретные плоды не убьют. Воины преданны и наивны: проливая чужую кровь, они лишь исполняли приказы, следовательно, большая часть греха лежит на их командирах. Не, господин Ерфу, этот тип точно спятил, - вновь не удержался от непрошенного умозаключения оноишр.
   Мясник не любил, когда его называли господином, да ещё и неполным именем, но не мог не согласиться с выводом темнокожего психика. Грех за убийства лежит в первую очередь на хозяевах воинов - ну надо же на полном серьёзе утверждать подобную чушь!
  
   - На что ты там вылупился? - стоя за спиной одного из последователей Сидсуса, живорез пытался выяснить объект внимания неверного. - Там же одна примятая трава!
   Изучение осквернённых лжепророком плодов ничего не дало. Фрукт как фрукт, ничем не отличающийся от висящих на Древе Очищения яблок. Один воин в порядке эксперимента дарованный Рисхартом плод даже съел, но не почувствовал ничего странного, кроме необъяснимой сытости. Ерфу фан Гассан рисковать своей шкурой не стал: пускай он трижды праведник и разве что не святой, но Ератофас настоятельно рекомендовал воздерживаться от приёма в пищу плодов священного дерева. А архонт - это вам не какой-нибудь лжепророк, если он сказал, что Ерфу фан Гассан чистый праведник, значит, Мясник действительно праведный ератофанец, если предупредил, чтобы никто не ел красные яблочки, значит, налегать на фрукты не стоит. Ещё понаблюдаем за скушавшим плод бойцом, авось крыша поедет.
   - Белоснежка говорит, что все предметы состоят из маленьких треугольников, типа если долго внимательно всматриваться, то обязательно их увидишь. Вот они все и пялятся на какую-то ерунду, - пояснил Амино Даме действия последователей лжепророка. - Как по мне, если долго во что-то всматриваться, то можно и самого чёрта увидеть! Воображение само дорисует всё, что тебе хочется.
   Живорез ухмыльнулся в знак согласия. Чем только не занимаются люди, лишь бы только ничего не делать! Треугольники они высматривают... Идиоты.
   - Любопытно, а вон тот слепой мужик тоже что-то высматривает? Интересно, каким таким местом? - указал Мясник длинным ногтем на незрячего человека.
   Слепец сидел прямо под корнем священного дерева, на котором стоял лжепророк. Каким-то образом почувствовав на себе взгляды чужаков, слепой мужчина повернул голову, "уставившись" прямо на Ерфу фан Гассана пустыми глазницами.
   - Твою ж... Здесь есть хоть кто-то нормальный? - невольно смутился под пристальным "не-взглядом" Мясник. - Может, тот паренёк?
   В сторонке от остальных последователей Сидсуса стоял молодой человек, с подозрением наблюдавший за нежеланными гостями. Не похоже было, что он высматривает несуществующие треугольники. Скорее, он походил на вышибалу в трактире, готового вот-вот пустить в ход кулаки.
   - Знаешь, по описанию он очень похож на убийцу наших разведчиков, так что я бы поостерёгся считать его здравомыслящим, - исподлобья оценил юношу Амино Даме. - Вполне может статься, что это цепной пёс Сидсуса, марающий руки заместо пророка. Я хотел сказать, лжепророка, - быстро поправился психик.
   - Чудесная компания, - хмыкнул Ерфу фан Гассан. - Несущий абсолютную чушь безумец, высматривающие какие-то невидимые треугольники оборванцы, зрячий слепой и юнец, искромсавший десяток здоровенных бойцов. Мы точно прибыли в нужное время и в нужное место! - хохотнул живорез. - Ибо нет сейчас во всей Плеромии более далёких от Господа грешников.
  

Глава 6. Ясновидец

  

Чем более насущны заботы настоящего, тем сложнее видеть то, в чем прошлое предвещает будущее.

Ричард Скотт Бэккер

  
   Машиар Йот ничего не мог видеть глазами, но он был способен предвидеть куда больше всех остальных людей на планете. Или диске, если называть вещи своими именами, а не вторить лжи из Учения. И его предвидение вполне определённо говорило, что скоро у последователей Рисхарта Сидсуса начнутся большие проблемы. У источника этих проблем будут вполне конкретные имена, а также отличающееся от гиликов верноподданство. Для того чтобы это понять, не обязательно было обладать глазами или способностью к ясновидению, но вот для эффективного противостояния злу действительно требовались мудрые решения и аккуратные действия.
   Этим вечером ератофанцы и оноишры начали открыто заниматься вредительством. Заткнув себе уши воском, их бойцы подобрались к окраине лагеря паломников и принялись выносить за пределы священной поляны погрузившихся в глубокий сон гиликов. Рисхарт не мог не заметить угрозы, но продолжал игру на флейте - Последнего Мессию заботили души, а не смертные оболочки. Пророк знал, что времени на подготовку духа осталось немного, и не хотел пропускать ни одной ночи для очищения своей паствы. Единственным бодрствующим человеком, помимо мессии, оставался бедный Машиар Йот, которому пришлось применять свои таланты по назначению.
   Слепец взял в руку свой верный посох и неохотно поднялся. Постукивая перед собой, направился к похищающим людей оноишрам. В отличие от похитителей, темнота нисколько не мешала Машиару, поэтому первым делом он решил сделать ночную тьму абсолютной. В небе над Древом Незнания начали сгущаться чёрные тучи.
   Это было весьма примитивное, но требующее изрядных душевных сил колдовство. Если бы их мир был не искусственным, а нормальным, то именно с попыток управления погодой в нём началось бы шаманство, являющееся предтечей серьёзного чародейства. Но их мир всегда был иллюзией, а потому управлять погодой здесь могла лишь горстка людей и архонты. К счастью для гиликов, Машиар Йот как раз входил в число таких избранных. Как и Рисхарт, но в отличие от последнего, ясновидец не был столь щепетилен в выборе средств для достижения высшей цели.
   - И пошёл архонт и люди его на Гилию, но гилики, жители того княжества, говорили архонту: "ты не войдёшь сюда, тебя отгонят слепые и хромые!", - процитировал Машиар Йот строку из Учения для устрашения оноишров.
   В сгущающейся тьме его фигура начала стремительно увеличиваться. Всполохи фиолетового пламени, выбивающиеся как будто из-за спины великана, подчёркивали грозность надвигающейся на оноишров угрозы. Гигант топнул по земле своим посохом, который мог сравниться размером с высокой сосной, почва под ногами похитителей задрожала.
   Пришедшие к священному дереву оноишры и ератофанцы были людьми не самого робкого десятка, но они пришли сюда убивать, а не быть убитыми, а потому, бросив спящие тела, дружно кинулись прочь. Из-за кромешной тьмы многие из них спотыкались и падали, кричали от боли, усиливая обуявший "праведный народ" панику. Силуэт Машиара заслонял собой всё больше и больше пространства.
   Прошло довольно много времени, когда отбежав от священного дерева на почтительное расстояние, похитители пришли в себя и поняли, что их органы чувств сыграли с ними злую шутку.
   Да, над Древом Отчаяния действительно нависли тёмные тучи, но грозный великан оказался всего лишь слепым человеком. Посох был всего лишь посохом, но никак не большим деревом, а фиолетовый огонь и дрожь земли являлись насланным видением, которое развеялось с первыми лучами восходящего солнца. Их надули, грубо надули!
   Какой позор. Один слепой человек действительно отогнал сотню воинов, как какой-нибудь древний святой из Учения.
   Но ничего, они придут завтра. И на этот раз будут готовы к иллюзиям.

* * *

   Машиар невероятно устал за бурную ночь, но едва все проснулись, он велел гиликам рыть рядом с речкой огромную яму. На сей раз его не особо волновали даже возражения Рисхарта.
   - Пусть слушают проповедь во время работы, к вечеру нам нужен резервуар для воды.
   Удивлённые не терпящими возражения командами от слепца, как и тем, что многие проснулись совсем не там, где заснули, послушные последователи Сидсуса взялись за рытьё котлована. Естественно, лопат почти ни у кого не было, так что рыхлили землю чем придётся: топорами, палками и любыми твёрдыми предметами. Давно не использовавшие походные котелки сошли заместо вёдер, в которые прямо руками сгребали холодную землю и относили за края ямы.
   Чтобы не отвлекаться на долгий обед, закончивший читать свою проповедь Рисхарт Сидсус сам разносил освящённые плоды, вручая их работягам. Медитацию тоже пришлось отложить:
   - Насмотритесь ещё на свои треугольники, а сегодня кровь из носу надо выкопать эту проклятую яму! - безжалостно отметал все возражения Машиар, ничего не видя, но успешно руководя рытьём котлована.
   Копали до плотного слоя глины, который вдобавок усиленно утрамбовывали, чтобы вода задержалась в резервуаре надолго. Эту же глину, слегка размяв водой, использовали для укрепления не только дна, но и стенок рукотворного водоёма.
   Когда стало смеркаться, к небольшой, по мнению Машиара, но огромной, с точки зрения содравших в кровь руки рабочих, яме наконец-то прорыли канавку, начав заполнять искусственный пруд водой из речушки. Удовлетворённый слепец отпустил подневольных последователей Сидсуса мыться, сказав, что это последняя возможность очистить пускай не душу, но тело.
   Когда уставшие люди принялись стирать одежду и смывать с себя грязь, то убедились в правдивости предсказания ясновидца: речушка прямо на глазах стала мелеть. Машиар Йот точно знал, что к утру на месте реки останутся только лужи. Ератофанцы и оноишры сегодня тоже времени не теряли, они отвели русло далеко в сторону.

* * *

   Укладывать людей спать пришлось долго. Не было ни малейших сомнений, что на сей раз похитители придут с факелами и на грозные видения так просто не клюнут. Машиар Йот заставил всех лечь в несколько длинных рядов между корней священного дерева и крепко сцепить руки с соседями.
   Можно легко вынести из-под сени Древа Незнания одного человека, но попробуй унеси цепочку людей, вписанную аккурат меж огромных корней. Рисхарт и Машиар встали впереди гиликов: один начал играть на своей чудо-флейте, второй ходил взад-вперёд, хотя и не надеялся всерьёз отпугнуть похитителей. Тем не менее, изрядную часть ночи за счёт таких нехитрых приготовлений они всё же выиграли.
   Оноишры и ератофанцы несколько раз подходили к спящим на достаточно близкое расстояние, но как только они начинали возиться, чтобы расцепить руки гиликов, к ним сразу с преувеличенно громким стуком посоха направлялся Машиар, исторгая из пустых глазниц синее пламя. В темноте это зрелище не казалось чем-то безобидным, так что похитители от греха подальше старались убраться от ясновидца. Белоснежная одежда Рисхарта Сидсуса тоже сияла каким-то совершенно мистическим образом, а золотистый ореол вокруг его головы стал виден даже тем, у кого никаких способностей к колдовству отродясь не было. Слепой и хромой вновь отгоняли сотни суровых мужей почти как в Учении. Увы, в конце концов повелители ератофанцев заставили своих рабов идти на преступление, невзирая на риск.
   Пальцы спящих людей самым грубым образом расцеплялись, несколько здоровенных парней выносили тела гиликов одно за другим. Похитители дрожали от страха, спотыкались во тьме, но действовали. Машиар Йот едва сдерживался от того, чтобы в полной мере проявить свою силу, но Рисхарт Сидсус использование разрушительной магии строго-настрого запретил.
   Последний Мессия как никто другой знал, что стоит только начать, и удержаться от применения чёрного колдовства станет практически невозможно. Это был слишком лёгкий способ решения всех проблем, но в конечном счёте он вёл исключительно к саморазрушению и раскручиванию спирали насилия. Применяешь магию ты, её применяют против тебя, и раньше или позже найдётся кто-нибудь посильнее. Не человек, так архонт. Не полубог, так сам Демиург. А время главной битвы ещё не пришло.
   Однако оставаться безучастным свидетелем того, как людей уносят один за другим на заклание, было невыносимо и грешно. Машиар закричал, исторгая из себя огромную сферу света. После кромешной тьмы, для зрячих людей контраст оказался разительным: ератофанцы и оноишры жмурились, шарили руками перед собой, ничего не видя, кроме ослепительного сияния Машиара. Но стоило их глазам привыкнуть к яркому освещению, как искусственное солнце гасло, заставляя сузившиеся зрачки вновь расшириться. Повторённый несколько раз, этот трюк позволил выиграть ещё несколько часов до рассвета.
   Вот только манипуляции с освещением обошлись Машиару Йоту весьма дорого. Едва гилики начали просыпаться, он рухнул на землю. Сил больше не было. Свернувшись калачиком, он забылся. Последователям пророка придётся какое-то время справляться самим.
   Естественно, это не касалось похищенных за ночь гиликов. Их путь был закончен. За пределами поляны под сенью священного дерева их ждали жестокие пытки и смерть. И никакие треугольники или очищение не могли помочь избежать страшных мук.
   Последователи Рисхарта Сидсуса заботились о душе, а тварный мир живёт по своим суровым законам. И чистота помыслов ещё никогда никого не спасала здесь от захватчиков. Зло способна победить лишь превосходящая сила - именно её впоследствии всегда называют добром.
  

Глава 7. Разные методы

  

Темнота не может разогнать темноту: на это способен только свет. Ненависть не может уничтожить ненависть: только любовь способна на это. Ненависть умножает ненависть, насилие умножает насилие, а грубость умножает грубость.

Мартин Лютер Кинг

  
   Машиар Йот проснулся от ритмичного боя сотен барабанов. Грохот раздавался отовсюду, но ясновидец быстро осознал, что дело не в мистике. Ератофанцы и оноишры окружили лагерь паломников и, чтобы препятствовать дальнейшим проповедям Рисхарта Сидсуса, заглушали барабанным боем голос пророка. Простое и грубое решение, но тем не менее весьма эффективное.
   Последний Мессия тоже быстро нашёл выход из ситуации, решив вместо перекрикивания устроить своим последователям длительный сеанс медитации. Рисхарт весь день поочерёдно подходил к каждому гилику, давал тому плод Древа Незнания, шептал на ухо наставления. Под вечер, когда стало ясно, что никакой паузы ночью не будет - ератофанцы и оноишры просто сменили бьющих в барабаны вояк - пророк начал так же на ушко наигрывать своим последователям усыпляющую мелодию. Постепенно он уложил спать всю паству, хотя грохот стоял такой, что казалось, проснуться должны даже мёртвые.
   Подкрепившийся плодом священного дерева Машиар с опаской ожидал новых попыток утащить спящих гиликов. На этот раз они спали куда более беспорядочно, не сцепив руки с товарищами. Лёгкая добыча для хищников, которые не преминули воспользоваться удачным моментом.
   Оноишрам даже не пришлось затыкать воском уши, барабанный бой успешно заглушал мелодию Рисхарта. Несколько десятков бойцов с заготовленными повязками для глаз отправились на охоту за спящими гиликами. Когда начинало светить рукотворное солнце Машиара, они защищали глаза плотной тканью, когда на землю опускалась непроглядная тьма, использовали для освещения факелы. Похитители уже убедились, что никто напрямую не причинит им вреда, а потому мистических трюков более не боялись. Людей методично выносили за пределы поляны под деревом, Машиар ничего не мог сделать.
   Успев подойти к похитителям достаточно близко, Последний Мессия усыпил нескольких ератофанцев и оноишров мелодией, но захватчики за своих людей не боялись. Пусть поспят на земле, ничего страшного, утром спокойно уйдут назад в военный лагерь. А вот унесённые гилики, конечно, никуда не вернутся. Крайне выгодный размен живой силы.
   К утру среди последователей Рисхарта Сидсуса недосчитали почти сотню гиликов. Пропал и Дицуда. Это было крайне тревожно, ведь не имелось ни малейших сомнений, что устроивший резню инквизитор удостоится особого внимания со стороны вожаков пришедшего к Древу Незнания воинства.

* * *

   - Кричи-кричи, выродок, - облизнул губы Ерфу фан Гассан. - Кричи громко, я соскучился по человеческим воплям!
   Пытки собравшихся под сенью Древа Очищения гиликов на этот раз не приносили живорезу привычного удовольствия. Последователи Рисхарта Сидсуса были столь же безумны, как сам лжепророк. Словно какое-то заклинание, они все твердили, что телесные страдания очищают душу, освобождают её от оков плоти, а потому неверные корчились от боли, но смеялись и радовались. Они приветствовали истязания, не боялись смерти и не просили пощады.
   Когда одному из неверных Ерфу фан Гассан разрезал правую щёку от губы до самого уха, безумец лишь повернул голову, чтобы живорез порезал левую сторону. Когда на глазах одного гилика он разрывал на части другого, наблюдавший за пыткой просил поскорее заняться его бренным телом. Когда безумцев убивали, на лицах неверных застывали улыбки, когда в растерзанных телах специально поддерживали жизнь, чтобы гилики подольше помучались, те громко пели. Когда им выбивали зубы и вырывали языки, пленники мычали, подражая любимой мелодии Рисхарта. Столь сумасшедших фанатиков Ерфу фан Гассан ещё никогда за свою долгую жизнь не встречал.
   А вот устроивший резню юноша оказался слаб духом. Нет, он не отвечал на вопросы, но видно было, что расставание с бренным телом радостным событием для него не является. Всё-таки резать других и быть разрезанным на куски самому - совершенно разные виды удовольствий, из которых каждый может выбрать лишь что-то одно. Сторонники лжепророка выбирали последнее, молодой убийца хорошо проявил себя только в первом. И Ерфу фан Гассан твёрдо намеревался выяснить подробности того, как тщедушный юноша это сделал.
   - Скажи ему, что я хочу знать всё про тот меч, - обратился Мясник к помогавшему ему темнокожему психику. - Иначе он лишится не только ногтей, ноздрей, губ и части своих чудных ушек, но также останется без мужского достоинства. Станет кастратом, лишится возможности продолжить свой род навсегда.
   Не дожидаясь, пока Амино Даме переведёт угрозу на язык нечестивцев, Ерфу фан Гассан щёлкнул длинным когтями в паре сантиметров от самой драгоценной части тела каждого мужика. Мясник догадывался, что юноша всё равно ничего ценного ему не расскажет. Но знал, что юнец очень горько пожалеет о своём демонстративном упорстве.
   Которое не продержится сегодня даже до вечера.

* * *

   Проснувшихся под Древом Незнания ератофанцев и оноишров никто не пытал. Не бил, не оскорблял и даже насильно никого не удерживал. Рисхарт Сидсус просто сел перед похитителями, приковывая внимание бывалых вояк своим совершенно неземным видом, доброжелательной улыбкой и взглядом.
   Последний Мессия стал очень дружелюбно разговаривать с иноземцами, рассказывая каждому мужчине все его проблемы, как будто Рисхарт знал чужаков с раннего детства:
   - Вот ты, да-да, ты, воин, всегда жаждал добиться одобрения строгого отца, который считал ласку и похвалу ребёнка недопустимыми. Будучи бедным потомственным рыцарем, твой отец изо дня в день повторял: мужчина должен быть суровым, его лицо обязано казаться каменным едва ли не с младенческих лет. Плач, смех и шалости - только для девочек, улыбки допустимы лишь по случаю победы над врагом, эти же победы являются единственным поводом радости. Борись, побеждай, и так покуда время не ослабит твои мышцы и кости! Никакой нежности - это слабость.
   Здоровенный мужчина с загорелым лицом, иссечённым бесчисленными шрамами, внимательно слушал суждения Рисхарта. Внимал каждому слову пророка не пререкаясь, поскольку все сведения о закалённом бойце были правдой.
   - Твой отец, лишившийся в военном походе правой руки, жестоко наказывал тебя, твоих братьев, сестёр и собственных жён по каждому поводу и без повода. Он требовал тотального подчинения, беспрекословного послушания! Вечная борьба, постоянная боль. Ты вырос с такими установками, считал это нормой. Война - смысл жизни, послушание старшему - основа всего.
   Рисхарт Сидсус печально улыбнулся напряжённому воину:
   - Но я говорю, что единственный смысл жизни - любовь. Не к родной стране - её властители никогда не оценят твоего самопожертвования. Не к конкретной женщине - она всегда будет хотеть больше, чем может дать ей мужчина. Не к своим детям - они созданы из тебя, они плоть от плоти твоей, но они отдельные личности, у них собственный путь. Я говорю про любовь к своим ближним в целом, про чувство связи всех душ, про истинное единство на самом тонком, едва ощутимом, однако единственном реально существующем уровне. Побеждая врагов, ты побеждаешь в конце концов и себя, но помогая ближнему, ты приносишь своей душе пользу! Смыслом нужно сделать вот такую любовь, а не битву.
   В иной обстановке подобная речь вызвала бы среди суровых вояк глубочайшее презрение и насмешки, но любой опытный проповедник знает, что подача материала намного важнее его содержания. То, как ты говоришь, зачастую затмевает собой то, что ты говоришь, а в нынешней ситуации всё располагало к максимальной душевности, искренности. Никто из сидящих вокруг "гостей" гиликов не относился к похитителям своих товарищей как к врагам. Заблудшим душам хотели помочь, а не мстить за вред и обиды.
   Даже непонимающие гилийскую речь ератофанцы чувствовали к себе неоправданно тёплое отношение. Просили оноишров перевести слова Рисхарта, внимательно слушали и наблюдали за мимикой Последнего Мессии. Им внушали, что он лжепророк, безумец, отрицающий здравый смысл, но теперь они понимали, что только этот человек и говорит правду.
   Рисхарт Сидсус не говорил сегодня про Демиурга, про погибшую Вселенную и Великий Обман. Он извлекал из каждого потаённые чувства, раскрывал людям глаза, сердце и душу. Словно целитель, только не тела, а духа, он лечил детские и подростковые травмы, о которых суровые мужи давно позабыли, но которые слепили из них то, чем они в настоящее время являлись.
   Весь день Последний Мессия плотно работал с каждым из воинов, "гостей" напоили дефицитной водой из резервуара, дали вкусить освящённые пророком плоды Древа Незнания. К похитителям были направлены волны любви и заботы, к вечеру никто из новообращённых последователей не хотел уходить. Рисхарт уложил их своей мелодией спать.
   Этой ночью, в дополнение к барабанному бою и заготовленными повязками на глаза, нагрянувшие похитители снова заткнули воском уши, чтобы не подпасть под чары мелодии Рисхарта. Но Последний Мессия больше не волновался о пастве. Он посадил ростки и знал, что скоро состав его последователей кардинальным образом поменяется. К нему начнут приходить не гилики, но ератофанцы и оноишры.
   Рисхарт Сидсус исцелит всех.
  

Глава 8. Изменение взглядов

  

Люди презирают не столько порок, сколько слабость и несчастье.

Готфрид Лейбниц

  
   Дицуда хотел умереть.
   Нет, он не просто абстрактно хотел уйти в иной мир, он мечтал о смерти, ибо видел в ней единственное избавление от мучений. Ведь его изуродованное тело никогда не излечится, даже если ему каким-то образом удастся вырваться из плена живым. У него нет и не может больше быть будущего, искалеченный кусок плоти становился после каждого подхода живореза всё более бесполезным.
   Демон по прозвищу Мясник любил перед каждой новой порцией пыток демонстрировать Дицуде его отражение в зеркале. Показывал, чего юноша лишился за предыдущий сеанс и подробно описывал, что ждёт его в ближайшее время. Здесь даже не особо требовались услуги темнокожего переводчика, язык жестов и мимика живореза были красноречивее любых слов. Ежедневный ужас без надежды на прекращение пыток...
   Дицуда был юн и слаб, но он прекрасно понимал, что дело не в выпытывании каких-либо сведений, живорезу нравился сам процесс ломки тела и духа. Ведь что Дицуда мог в самом деле рассказать про чудо-меч Рисхарта? Что Не-Меч по совершенно необъяснимым причинам признал его руку, как не признал руки оноишра? Что оружие режет не только плоть, но и саму ткань реальности? Что противостоять ему может лишь демоническое оружие, имеющее, судя по всему, сходное происхождение с мечом-плетью? Всё это инквизитор выдал ещё к концу того злосчастного дня, когда он навсегда перестал быть мужчиной. Что, впрочем, нисколько не уменьшило его мук. Мясник отыгрывался на юноше, почти перестав уделять внимание приносимым по ночам новым гиликам.
   Пытать прилежных последователей Рисхарта Сидсуса было решительно бесполезно, их не могли сломить никакие истязания тела. Поэтому большинство гиликов теперь сразу резали, как только спящие тела выносились за пределы священной поляны. Трупы демонстративно складывали в одну кучу, вокруг которой денно и нощно кружила большая стая ворон и стервятников. Но даже мёртвые лица с выклеванными глазами всё равно улыбались. Смерть была для неверных всего лишь ступенью к освобождению духа.
   Глядя на бывших товарищей, Дицуда, с одной стороны, завидовал их фанатичной вере в абсурдную религию Сидсуса, а с другой, всё сильней ненавидел антипророка. Это из-за него, из-за Рисхарта Сидсуса юный инквизитор лишился всего: первой, и теперь абсолютно точно единственной, любви в его жизни, возможности достойно умереть вместе со своими братьями по Ордену Плети Господней, надежды спасти свою душу, а теперь ещё и здоровья. Антипророк доверил ему чудо-оружие, но не сумел обратить в безумную веру, отрицающую любой здравый смысл - Дицуда оказался единственным не поддавшимся чарам Рисхарта гиликом, очень странно. Инквизитор чувствовал во всём этом какой-то подвох, но что он мог сейчас сделать? Правильно, ничего, только лежать растянутым на деревянном столе и молиться о скорейшем окончании земных мук. Чтобы обрести взамен вечные муки в Пекле...
   Чем заслужил он такие страдания? Почему именно на его плечи легла столь неподъёмная ноша? Дицуда был прилежным адептом Ордена Плети Господней, он старался жить в полном согласии с Учением, это судьба всё время подталкивала его к нарушению всех обетов! Инквизитор не хотел делить ложе с блудницей, не собирался никому причинять вреда и уж тем более резать на части...
   Дицуда не желал верить богохульному бреду антипророка, юноша искренне хотел жить и всё делать правильно. Но почему всё в этом мире устроено так сложно и несправедливо? Почему наши действия столь часто расходятся с первоначально благими намерениями?
   Почему люди не могут спокойно уживаться друг с другом, почему всем постоянно приходится умирать и страдать?
   Кем бы ни был создатель этого мира, Господом или Лжебогом, но неужели Он не мог сотворить что-то более совершенное, доброе, светлое? Неужто Вадабаоф действительно не всеведущий, не всемогущий и ни разу не милостивый? Или Он специально создал мир настолько ужасным, чтобы испытывать души? Но что за душа способна вынести подобные испытания? Ведь пережить такие муки и не сойти с ума невозможно...
   Искалеченный юноша всё больше склонялся к тому, что едва ли можно было сотворить что-то более далёкое от совершенства, чем Плеромия. Отвратительный мир, жестокий и совершенно несправедливый. Здесь награждаются фанатики и безумцы, а нормальные люди страдают. Здесь нельзя сохранить чистоту духа и помыслов, даже если ты очень этого хочешь. Здесь невозможно не вымазать тело и душу в грязи, не замарать руки кровью. Здесь нельзя быть добрым человеком и выжить, нельзя, даже если из всех людей ты самый лучший.
   Потому что это худший из миров. Здесь всё перевёрнуто с ног на голову. Здесь нет справедливости.
   И видимо, никогда её не было и не будет.

* * *

   Каждую ночь гиликов вокруг Сидсуса становилось всё меньше. Последний Мессия и Машиар уже не пытались никого отпугивать или спасать. Без применения колдовской силы во вред людям это было всё равно невозможно. Два отпрыска полубога просто сидели под деревом и посылали похитителям спящих гиликов видения добра, любви и спокойствия. Это были крайне абстрактные образы, едва уловимое тепло, намёк на некое смутное понимание. Тонкое чувство, но только такие туманные ощущения и находят дорогу к огрубевшему сердцу.
   В конце концов от паствы Рисхарта Сидсуса никого не осталось. Гиликов уволокли, окружённые вниманием и заботой "гости" вынуждены были уйти в военный лагерь по личному приказу главного живореза. До последнего упирались лишь несколько оноишров, которые предпочли выбрать верность пророку, даже понимая, что им грозит за такое предательство. Рисхарт плотно поработал над ними, но вскоре и их ночью выволокли. Последний Мессия знал, что несчастным сильно достанется. Но ещё твёрже он был уверен, что дух бойцов выстоит. Закалённые воины не отличались миролюбием и чистотой помыслов, но сломить таких не так просто. Если всё-таки удалось заручиться поддержкой подобных мужей, то можно строить поистине далекоидущие планы.
   Теперь захватчики ждали, когда пророк и незрячий колдун уснут или умрут от жажды иль голода. За ними наблюдали денно и нощно, но ни один из них, казалось, не нуждался ни во сне, ни в пище, ни во влаге. Рисхарт и Машиар просто срывали по одному плоду Древа Незнания в день и удовлетворяли все свои потребности этим фруктом.
   Своеобразная осада затягивалась. Дни становились всё короче, а ночи всё холоднее. Взятые в поход припасы заканчивались, тогда как новую провизию подвозили всё реже. Люди в военном лагере скучали и маялись, всё меньше понимая цели карательной экспедиции. Сваленные в кучу трупы гиликов гнили, кормя собой паразитов. Настроение бойцов с каждым днём становилось всё более мрачным.
   И всё это время обращённые в последователей Сидсуса оноишры и ератофанцы незаметно распространяли среди своих прежних единоверцев новые взгляды. Поднимали неудобные вопросы, предлагали товарищам ознакомиться с альтернативным взглядом на мир - ненавязчиво, как бы с изрядной долей скептицизма, с издёвкой. Но ведь для укоренения чуждой установки в сознании как раз и требуется постоянное повторение, даже если поначалу оно носит негативный оттенок.
   Времени у Рисхарта Сидсуса имелось в избытке. Он всю жизнь готовил душу к тому, чтобы переступить порог вечности. Каких-то пару недель Последний Мессия спокойненько подождёт.
   Переубеждение людей - дело тонкое.
  

Глава 9. Плоды веры

  

Истинная вера и истинная надежда не состоят в пустых словах и даже мыслях, а в практическом мышлении, то есть надо поступать так, как будто бы это было на самом деле.

Готфрид Лейбниц

  
   Боль. Боль. Бесконечная боль.
   Дицуда потерял отсчёт времени. Он просыпался, смотрел в зимнее небо. Или в искусственно созданный купол? Дицуда уже ни в чём не был уверен, да и какая, в конце концов, разница? Знание лишь множит печали, оно приходит обычно тогда, когда уже бесполезно. Значение имеет только сила. Вот сила действительно может спасти. А не знание, не любовь, не свобода.
   Древо Незнания находилось на юго-западной границе Гилии. Бывшей Гилии, но это тоже теперь казалось неважным. Зима здесь была не в пример теплее, чем в остальной части захваченного великого княжества, но тем не менее Дицуде всегда было холодно. Он постоянно дрожал, хотя на нём обычно лежало несколько шкур, а неподалёку потрескивал лагерный центральный костёр. На огне всё время что-то готовили, ноздри юноши, наверное, щекотал бы запах походной похлёбки. Однако ноздри инквизитора вырезали ещё в первый день плена, так что щекотать аппетитным ароматам было особенно нечего.
   А вот Ерфу фан Гассан любил глубоко вдыхать в себя запах готовящейся пищи, крови и плоти. Периодически он подбрасывал небольшие части тела Дицуды в похлёбку, так сказать, для пикантности. Иногда предлагал юноше отведать с ложечки его собственные куски мяса. Якобы так быстрее всё вновь заживёт.
   Дицуду постоянно трясло, но он уже не понимал отчего: от холода, боли или бесконечного ужаса. Даже во сне и в беспамятстве после болевого шока его не отпускали кошмары.
   Кошмар Бога. Так когда-то Рисхарт Сидсус назвал проявление в мире демонов. Ерфу фан Гассан, безусловно, был таким демоном. Внутренне, поскольку внешне он практически ничем не отличался от обычного человека. Но Дицуда знал, физическая оболочка живореза - это обман. Иллюзия. Единственно существующая иллюзия, а вовсе не та, о которой постоянно талдычил проклятый Сидсус!
   И его проклятые последователи, которых с каждым днём среди ератофанцев и оноишров становилось всё больше. Каждый в военном лагере так или иначе успел соприкоснуться с антипророком. Кого-то Рисхарт переубеждал лично, кого-то через уста своих новообращённых фанатиков. Кого-то ему удалось очаровать насылаемыми видениями, кого-то получилось загипнотизировать одним своим взглядом. Командующий воинством живорез слишком поздно понял, что те, кто слишком долго наблюдали за антипророком, тоже незаметно подпадали под странное очарование. Им всё меньше хотелось убивать, неважно, по собственной или чужой воле. Внезапно уставшим от войны бойцам нужен был свет, исходивший от Рисхарта. Они жаждали частичку его безмятежности, его абсолютной уверенности в собственной правоте. Слова обман, мираж и иллюзия звучали в речи оноишров и ератофанцев всё чаще.
   Да, Дицуда столь часто слышал перевод темнокожего психика, что уже успел выучить несколько сотен слов на ератофанском языке. Ещё недавно он считал его исключительно языком ненависти, но теперь понял, что шакалье наречие мало чем отличается от его собственного. Дело не в языке, дело в людях.
   И в нелюдях, таких как Ерфу фан Гассан.
   Мясник навсегда изменил жизнь Дицуды. Сломал его тело, осквернил и без того чёрную душу. Сделал юношу безумным и жалким. Продемонстрировал, что действительно имеет значение.
   Сила. Только сила и важна в этом мире. В худшем из миров лишь сила может улучшить твоё положение.
   А слова, знания и любые другие добродетели ни к чему хорошему не приводят. Доброта - это слабость. Он ведёт только к самоуничтожению, только к смерти.

* * *

   - Скажи чистюле, что он в самом деле заинтересовал меня, - обратился Ерфу фан Гассан к своему переводчику, глядя прямо на Рисхарта.
   Они сидели друг напротив друга на очень небольшом расстоянии. Мясник легко мог дотронуться до колена лжепророка своими когтями, как мог бы и Амино Даме дотронуться до сидящего перед ним незрячего колдуна.
   Вокруг лидеров противостоящих сторон собрались все ератофанцы и оноишры, пришедшие искоренять паломников из-под сени священного дерева огнём и железом. Ещё недавно эти воины считали себя настоящими праведниками, а гиликов представляли воплощением зла, невежества и разврата. Теперь те же самые люди с тревогой наблюдали за беседой важных персон, понимая, что сегодня должно всё решиться.
   Терпение командующих воинством лопнуло, а среди простых вояк нарастало напряжение, грозящее выплеснуться в открытое неповиновение, если не в бунт. Архонты требовали от руководителей карательной экспедиции результаты. Бойцы же всё чаще самовольно приходили к Рисхарту Сидсусу за наставлением и советом, и всё неохотнее слушались своих командиров. Не помогали ни порка, ни даже пытки и демонстративные казни. Пора было кончать со лжепророком, его дурное влияние проникло в ряды праведников слишком уж далеко.
   Кончать с последними богохульниками и наконец-то возвращаться с великой победой домой.
   - Белоснежка говорит, что ты тоже весьма интересная личность, - перевёл обратно с нечестивого на человеческий Амино Даме. - Ты практически его антипод, наслаждающийся чужими страданиями. Мне не очень понятно, смеётся он над тобой или пытается выразить таким образом уважение.
   Понять по безмятежному лицу Рисхарта оттенки только что сказанного было действительно сложно. Что на уме у этого сумасшедшего? Уважает он жестокость и силу или, наоборот, презирает?
   - Вот скажи мне, чистюля, - Мясник слегка наклонился вперёд. Он сидел на согнутых ногах, опустив ягодицы на пятки, в то время как Рисхарт Сидсус расселся на земле, скрестив ноги. Один напряжённый, другой до предела расслабленный. Один буравил оппонента пристальным взглядом, второй отстранённо наблюдал за чужеземцем с востока, словно тот был любопытной букашкой. - Почему ты считаешь, что твой мальчик на побегушках может искромсать десяток моих воинов прямо под сенью священного дерева, а я подобный приказ отдать не могу? Что меня, по-твоему, должно сдерживать: обычаи, вера, или, может быть, благородство? Да, я крайне религиозный человек, но столь уж тяжек будет мой грех, если я прикажу вынести тебя под ручки подальше от дерева и там придать правосудию?
   Живорез дождался, когда Амино Даме закончит переводить его слова, и сразу продолжил:
   - Пойми, я уважаю традиции, но ведь ты вертел все правила на своих причиндалах! Почему же мы должны изворачиваться? Поджидать, когда вы уснёте, чтобы вынести вас без применения силы. Играть в этот фарс было весело, но мы взрослые люди, мы не можем позволить себе баловство слишком долго. Вы первые нарушили правила, первые пролили на священную землю кровь, да ещё столь варварским способом! Видимо, пришёл наш черёд немного помарать руки, однако моя совесть чиста: мы сделали со своей стороны всё что могли, избегали насилия до последнего.
   Гниющая в отдалении гора трупов, на которой уже две недели пировали все падальщики из окрестных земель, немного не соответствовала миролюбивым оправданиям живореза, но ведь тот апеллировал не к совести Рисхарта Сидсуса, а к собственным воинам. Ему было нужно, чтобы кто-то добровольно взял на себя этот грех: прирезал лжепророка на месте или хотя бы помог его выволочь из существующей лишь в воображении людей святой зоны.
   Ох, сколько же проблем существуют только в нашем сознании - мысленно сокрушался Мясник, ругая себя за то, что слишком долго тянул с неприятным решением. В крайнем случае он убьёт Рисхарта Сидсуса собственными руками, а затем продолжит выслуживаться перед архонтом Ератофасом до конца своих дней, надеясь на высшее снисхождение. Так, в общем-то, и работает любая нормальная вера: сначала ты грешишь, а потом искупаешь свои дурные поступки хорошими. Ведь если бы прегрешения невозможно было исправить, то после первого серьёзного преступления у виновника развязывались руки, поскольку терять грешнику уже было нечего.
   Но лучше, конечно, попытаться переложить вину на своих подчинённых, это всегда самый лёгкий и выгодный путь. Брать ответственность на себя - не для такого становятся главными.
   Среди окружающих Ерфу фан Гассана вояк послышался ропот. Не всем нравилось, к чему клонит Мясник. Что ж, тем скорей следует с этим делом покончить. Не будет человека - исчезнет проблема, именно так всё обычно решалось. Как жаль, что для соблюдения видимости приличий приходится тратить кучу времени на прелюдии.
   - Белоснежка отвечает, - подозрительно сощурился темнокожий помощник Ерфу фан Гассана, - что он не хочет никому создавать неудобств. Он человек мира, и если миру будет лучше без его скромной персоны, то он радостью покинет сию юдоль скорби. Однако...
   А вот тут заподозрил подвох уже и Мясник. С этих самых "но" и "однако" всегда начинаются какие-то неприятности.
   - Однако напоследок Рисхарт хотел бы в последний раз вкусить плоды священного дерева. Ератофанцы правы, они действительно очищают душу, делают людей лучше. Это не займёт много времени, всего лишь небольшая прощальная трапеза.
   Лжепророк плавно поднялся на ноги. По его лицу с вечно печальной улыбкой было трудно определить намерения, но Ерфу фан Гассан разгадал уловку колдуна почти сразу.
   Рисхарт Сидсус подставил ладони, на которые тут же упали два фрукта. Ещё пару плодов он сорвал с ближайшей ветки священного дерева. Лжепророк протянул одно яблоко незрячему гилику, второе вручил Амино Даме, третье оставил себе, а последнее предложил живорезу:
   - Белоснежка спрашивает, не разделишь ли ты с нами сию скромную, но освящённую трапезу? Если, конечно, ты не боишься вкусить плод Древа Очищения. Хотя вряд ли такой могучий человек чего-то боится. Ведь при первой встрече ты сам утверждал, что сей фрукт не способен причинить вреда праведнику...
   Поднявшийся с земли Ерфу фан Гассан незаметно оглядел собравшихся вокруг него воинов. Многие из них, ох многие, вкусили за время этого похода плоды и, если не считать их пошатнувшейся веры и интерес к лжепророку, с ума не сошли. Живорез знал, что если он откажется от фрукта в протянутой руке Рисхарта, его сочтут трусом или, что ещё хуже, недостаточно праведным. Ератофанцы верили, что плоды священного дерева очищают людей от греха, стирая воспоминания о дурных делах прошлого. Если неблаговидных поступков за жизнь накопилось действительно много, то у грешника случится помутнение разума. Однако чистому душой человеку фрукт принесёт только пользу. У оноишров насчёт священного дерева точка зрения отличалась, но благодаря возможности прямого общения с Рисхартом большинство из них хоть раз запретное яблочко пробовало. По их взглядам несложно было понять ожидания от действий Ерфу фан Гассана.
   - Понятно. Решил, значит, взять меня на слабо, - ухмыльнулся Мясник, решив не принимать дар из рук лжепророка. - А вы, вы, усомнившиеся в единственно верном Учении, желаете испытать самого праведного ератофанца на свете?! Как же этот тип заморочил вам головы, потрясающе... Архонт Ератофас предупреждал меня, чтобы мы не прикасались к плодам Древа Очищения, и теперь я начал понимать почему. Он знал, что дело вовсе не в яблоках, а в самом факте нарушения извечного запрета. Дело в сомнениях, которые, единожды возникнув, начинают грызть наши сердца изнутри. Этот хитрец, - длинный коготь на указательном пальце был направлен на грудь лжепророка, - просто накапливал уступки, незаметно притягивая слабые души к себе. Искуситель знал, что мало какой воин удержится от вызова сделать нечто потенциально опасное, не захочет, чтобы товарищи сочли его трусом. Вы все хоть раз пробовали эти плоды, верно? Скажите честно, хоть кто-нибудь удержался?
   Все молчали. Ерфу фан Гассан глянул на темнокожего психика, но и тот виновато потупился. Проклятье, как глубоко проник яд лжемессии!
   - Ты слишком много времени уделял тому парню, - пробубнил Амино Даме. - Все остальные в это время скучали... Но ничего страшного от этих плодов действительно не было! Если брать их из рук Сидсуса...
   И тут Мясник понял, что следует делать, чтобы развеять очарование лжепророка:
   - Ах, так мало того, что вы нарушили древний запрет, вы ещё и считаете, что всё дело в этом обманщике? Что это благодаря ему вреда от плодов Древа не наблюдается? Какой позор... Мне следовало бы немедленно предать смерти вас всех до единого!
   На лицах столпившихся вокруг живореза воинов заиграли желваки, руки сжались в кулаки, но Ерфу фан Гассан ничего не боялся:
   - Что ж, давайте проверим все вместе. Вкусим плоды, но только не из рук неверного, а сорвём яблоки с Древа Очищения сами! Посмотрим, кто из нас действительно смелый и праведный. А кто поверил лжецу, предав честь и веру!
   Мясник потянулся к висевшей над ним ветке, схватил её, начал трясти. На головы близ стоящих бойцов стали падать ярко-красные фрукты.
   - Давайте, подсобите, не стойте как истуканы! - подбодрил Ерфу фан Гассан предавших его доверие подчинённых. - Чтобы все угостились. Чтобы каждый из вас понял своё заблуждение! Трясите ветки, трясите!
   Главному живорезу не хотелось нарушать запрет архонта-полушакала, но это был наилучший выход из сложившейся ситуации. Рисхарт Сидсус мог незаметно отравить предложенное Мяснику яблоко или использовать его отказ как повод для упрёков и бунта. Но ничего, Ерфу фан Гассан докажет всем чистоту своей веры, разоблачит наиболее очевидную ложь мерзавца - достигнет кратчайшим путём цели карательной экспедиции.
   - А теперь поднимите плоды, и пусть каждый убедится во лжи этого человека! Пусть грешники будут наказаны, а праведники завершат нашу миссию! Схватят лжепророка, выведут из священного места, приведут приговор во исполнение. Согласны? Разве это не справедливо? Тогда чего же вы ждёте?! Пока я не покажу вам пример, жалкие трусы? Предатели веры. Взгляните же на настоящего праведника!
   Мясник в несколько больших укусов съел подобранный плод. Почти не пережёвывая, проглотил и сглотнул. Показал язык столпившимся вокруг него воинам:
   - Ну что, убедились? Тогда жрите скорей подобранный с земли фрукт и покончим с проклятым обманщиком!
   Бывалые воины переглянулись в постыдной нерешительности. Часть из них затаив дыхание следили за живорезом, но ещё больше людей ждали хоть какого-то знака от лжепророка. Рисхарт Сидсус печально кивнул и откусил от своего яблока. Остальные последовали либо его примеру, либо указанию живореза - результат был всё равно одинаковым.
   Ерфу фан Гассан внимательно прислушивался к своим внутренним ощущениям. В животе возникло приятное чувство сытости, но в остальном ничего необычного не последовало. Сознание оставалось ясным, решимости к действиям не убавилось. Он обводил толпу взглядом, следя, чтобы никто не слукавил, отказавшись от плода:
   - Хорошо. Очень хорошо. Теперь убедились в том, что я прав? Вы не прошли испытание веры, поддались увещеваниям, опозорились, - Мясник с презрением плюнул под ноги ближайшему воину. - Однако вы всё ещё можете сгладить свою вину, исполнив поручение наших архонтов, - Ерфу фан Гассан возвысил голос: - Схватить лжепророка! Отнести его к моему столу. Быстро!
   Никто не бросился исполнять его указание, но стоило живорезу воспылать праведным гневом, как вперёд шагнул Рисхарт:
   - Не берите на себя новый грех. Не применяйте насилия к безоружному, - на землю упали ножны с чудо-оружием. - Я не врал вам. Никогда ни разу не врал, а потому я выйду из освящённого круга сам. Давай, Мясник, веди меня к своему столу пыток.
   Едва дослушав кривой перевод темнокожего психика, Ерфу фан Гассан развернулся и зашагал по направлению к военному лагерю. Он всем своим существом ощущал буравящие его спину взгляды, но удара в спину совсем не боялся. Хотели бы убить, давно могли прирезать спящим вне священного места. В которое он непременно вернётся чуть позже. Ему очень нужно совершить у Древа Очищения ещё одно действо...
   Рисхарт Сидсус и правда пошёл вслед за ним, как и незрячий колдун, Амино Даме и все остальные. Мясник улыбался от предвкушения.
   Подойдя к растянутому на столе юноше, Ерфу фан Гассан принялся быстрыми движениями развязывать крепкие узлы на верёвках. Лжепророк встал в изголовье стола, опустив ладони на искалеченное тело несчастного парня. Мясник хорошо поработал над молодым человеком.
   Распутав узлы, живорез уставился на длинную добротную верёвку в руках. Он знал, что та очень прочная. Следовавшие за ним бойцы как-то сами собой разбрелись, начав рыться в поклаже и припасах. У пыточного стола остались только трое гиликов, Ерфу фан Гассан и Амино Даме, который с видимым беспокойством поглядывал на странные приготовления остальных членов карательной экспедиции.
   Мясник мял верёвку, вязал из неё характерные узлы, сам не особо понимая, что сейчас делает. Живорез чувствовал, что ему нужно вернуться к священному дереву. Причём как можно скорее. Очень, ну очень прям нужно!
   - Ерфу... - робко окликнул его темнокожий психик, но Ерфу фан Гассан никого больше не слышал. Повернувшись, он зашагал обратно к Древу Очищения. Ему надо, прямо сейчас крайне надо!
   После нескольких неудачных попыток ему удалось перекинуть верёвку через толстую ветку метрах в четырёх над землёй. Он завязал новый узел, несколько раз дёрнул, проверяя на прочность крепление. Хорошо.
   Ерфу фан Гассан засунул в петлю свою голову и качнулся, откидывая какой-то ненужный пенёк под ногами. То, что и требовалось.
   Ему нужно повисеть так на дереве. Нужно, и всё. Как и все остальные члены карательной экспедиции, живорез точно знал, что он делает.
   Надо повисеть так в петле, пораскачиваться.
   Это не сумасшествие, нет. С Ерфу фан Гассаном всё абсолютно в порядке. Ератофанцы и оноишры всё делают правильно. Сейчас немного повисят и...
   И...
   ...
  
   И всё наконец-то закончилось.
   Удерживаемый за руку слепым гиликом Амино Даме с ужасом наблюдал, как вместо плодов на Древе Отчаяния висят сотни покойников. На лицах его прежних товарищей отражалась такая целеустремлённость, такое спокойствие. Такое понимание, что они всё делают правильно...
   Их улыбки казались ему такими счастливыми.
   Такими, какие могут быть только у религиозных фанатиков.
  
   Темнокожий психик тихонько заплакал.
   А ведь Рисхарт Сидсус предупреждал, что плоды священного дерева можно брать только из его рук, если ты не святой, если ты не безгрешен.
   Последний Мессия не соврал. Не ошибся.
   - Безгрешных в худшем из миров не бывает, - шепнул на ухо психику слепой гилик.
  

Часть IV. Лжебог

  

0x01 graphic

  

Глава 1. Запах смерти

  

Как приятно впадать в безнадежное отчаяние. Это дает право дуться на весь мир.

Жан-Поль Сартр

  
   Огромный шакал остановился на обочине пустынной дороги, на первый взгляд мало чем примечательной. Втянул воздух своим чутким носом. Здесь пахло смертью, хотя никаких трупов видно не было. Тела явно похоронили, шакал чуял аромат разлагающихся остатков плоти, закопанных совсем недалеко под землёй.
   Но дело было не столько в трупах, сколько в погибельном колдовстве, сотворённом на этом месте кем-то могучим, древним, знакомым...
   Архонт. Здесь явило свою мощь существо, очень близкое по характеру и силе к архонтам. Создание, умеющее обращаться с чистой энергией, понимающее всю подноготную мира. Ни живорез, ни психик, ни пневматик или даже демон на такое колдовство не был способен, лишь полубог. Либо кто-то равный архонтам. Ератофасу всё это очень не нравилось.
   Владыка Ератофании, а теперь ещё и большей части Гилии, принюхался к болтавшейся на ветке верёвке. Похоже на петлю для повешения, только разорванную. Не разрезанную, не перегрызенную, а именно разорванную, причём нечеловеческой силой. Метка от колдовства ощущалась под одиноко висящей верёвкой особенно сильно.
   Тело огромного шакала размылось, плавно приобрело антропоморфную форму. Из животных частей тела остались ноги, хвост, голова - торс и руки походили на человеческие. Трёхметровое создание принялось активно жестикулировать, произнося на неведомом языке запутанные длинные речи. Лишь единицы на свете могли распознать в этом гримасничании и тарабарщине сложнейшее колдовство: не над материей и даже не над энергией, а манипулирующее временем - самым труднопостижимым аспектом реальности.
   Ератофас восстанавливал картину произошедших месяца два назад трагичных событий. Их отголоски представали перед его внутренним взором в виде расплывчатых образов, но опытный архонт легко угадывал в туманных очертаниях воинов Оноишраста и слепого человека... Нет, не человека, а полубога. Хотя скорее, чего-то среднего между человеком с архонтом. Безобидный с виду слепец безжалостно убивал трёх солдат и калечил четвёртого. Он вставил себе его глаза, забрал чужие органы зрения, чтобы видеть не только настоящее - это мог каждый, не только прошлое - на такое были способны лишь очень немногие, но получеловек мог отчётливо видеть будущее, а вот подобной способностью по преданию обладал лишь старший архонт. Абракс, бесследно исчезнувший несколько столетий назад. Ератофасу увиденное уже не просто не нравилось. Оно его откровенно пугало.
   Абракс. Полузмей. Мудрейший из семи архонтов, поставленный Вадабаофом в качестве верховного арбитра над остальными. Веками внимательно следивший за балансом сил в Плеромии, чтобы ни одно великое княжество не могло сильно возвыситься над другими. Как же Ератофас ненавидел полузмея за его постоянное вмешательство в священные войны...
   Старший архонт разъяснял, что Вадабаофу требуются страдания, жертвы, а не окончательная победа одной из сторон. Что важен сам процесс, что смысл бесконечных войн в сильных эмоциях, в глубоких переживаниях смертных. В развитии, которое невозможно без вечной борьбы за ресурсы. Ограниченные ресурсы, которых специально на всех не хватает.
   Если бы не Абракс, Гилия пала намного раньше. Возможно, к настоящему времени удалось уничтожить и остальные великие княжества, в Плеромии остались бы только Ератофания и Оноишраст, чтобы схлестнуться в решающей схватке за мир. Какой эпичной бы вышла борьба...
   Потенциальное возвращение Абракса не сулило полушакалу ничего хорошего. Ератофас взялся за новое колдовство, чтобы пообщаться с Оноиштом, вернувшимся с победой в своё великое княжество.
   Похоже, шакалу снова понадобится помощь соседа.

* * *

   Дицуда с раздражением взбаламутил воду в речушке, чтобы не видеть своего отражения. Зачерпнул ладонями воду, которая сразу начала вытекать сквозь распухшие пальцы. Принялся осторожно омывать лицо, лишённое губ и ноздрей. Любое неаккуратное движение мгновенно отзывалось болью, на элементарную процедуру умывания приходилось тратить целую уйму времени.
   Хорошо хоть речка вернулась в прежнее русло. Темнокожий психик основательно потрудился, разрушая чёрными чарами возведённые его же солдатами преграды на пути текущей воды. Так сказать, привёл всё в исходное состояние. В качестве компенсации ущерба за причинённые неудобства...
   Дицуда презрительно фыркнул: Амино Даме вертелся теперь вокруг антипророка словно послушная собачонка. Смотрел Рисхарту в рот, внимая каждому его слову. По первому писку бежал выполнять любое его поручение, сдувал несуществующие пылинки с белоснежного одеяния. Обслуживал слепого Машиара, даже неоднократно пытался услужить бывшему инквизитору, но Дицуде претило принимать помощь от этого гнусного человека. Раньше надо было суетиться, пока тело юноши кромсал живорез, а теперь катись в Пекло! Дицуда ненавидел темнокожего психика. Как ненавидел он и Рисхарта Сидсуса. Только к Машиару Йоту юноша относился нормально, только к слепцу питал уважение.
   Ведь теперь он такой же калека, как и незрячий колдун. А местами даже более беспомощный, жалкий и страшный.
   Уродец. Отныне и до конца своих дней Дицуде суждено быть убогой образиной. Пугалом. Изуродованным кривым человеком.
   - Я исцеляю души, а не тела, - сказал ему тогда Рисхарт. Лживый антипророк, наслаждающийся муками юноши. - Физическая оболочка не стоит скорби, Дицуда. Это лишь тюрьма плоти, от которой духу раньше или позже придётся избавиться. Старайся поменьше думать об этом. Вот, лучше съешь яблочко...
   Но Дицуда принципиально отказывался брать из рук Рисхарта плоды Древа Незнания. Он хотел помнить, помнить обо всех перенесённых муках, предательстве, унижениях. Такое нельзя забывать. Нельзя прощать, успокаиваться. За такое надо мстить, и не только обидчикам, но и всему свету! Дицуда вынес чудовищные страдания, и остальные люди должны испытать то же самое. Только тогда восстановится справедливость, только тогда инквизитор сможет спокойно смотреть на окружающих.
   Помнить. Помнить. Нельзя ничего забывать!
   В опустевшей военном лагере хватало припасов, чтобы прокормиться одному исхудавшему юноше, так что Дицуда провёл среди оставленных пожитков ревизию и отказался делить трапезу с антипророком. Пусть жрут плоды с Древа Незнания сами. Могут и до сих висевшие на дерева трупы сожрать, инквизитор отговаривать их не станет.
   Запах разложения был повсюду. Смердела куча трупов из гиликов, отнюдь не благоухали повешенные на Древе покойники. Вороньё кружило над местом массового самоубийства гигантскими стаями, порой закрывая своими чёрными крыльями небо. Птицы избегали плодов священного дерева, но никаких ограничений на поедание висящей на нём плоти не соблюдали. Хриплое карканье не замолкало ни на секунду в течение всего дня.
   Однако, мрачная атмосфера, казалось, нисколько не мешала Рисхарту Сидсусу заниматься перевоспитанием единственного уцелевшего оноишра. Амино Даме жадно впитывал знания, разглядывал мельчайшие треугольники и засыпал под мелодию флейты антипророка. На его лице постоянно сияла инфантильная улыбочка, подходящая скорее ребёнку, чем взрослому человеку.
   Дицуда старался держаться от проповедей и мелодии Рисхарта в стороне. Ему ничего не надо от этого типа.
   Ничего! То, что ему было нужно, антипророк давать отказался.
  
   Короткие зимние дни проходили однообразно. Кроме Машиара, Дицуда старался ни с кем не общаться. Пусть антипророк пудрит мозги оноишру.
   А ему, инквизитору, теперь всё понятно.
  

Глава 2. Последний день старого мира

  

Все, кого ты любил, или бросят тебя или умрут. Всё, что ты создал, будет забыто. Всё, чем ты гордился, будет со временем выброшено на помойку.

Чак Паланик

  
   Шакал принюхался к спящему телу. Изуродованному, страшному телу совсем ещё молоденького человечка. Да, это был тот самый убийца, сомнений быть не могло.
   Над дорогой, где была убита дюжина оноишров, Ератофас всего час назад повторил древнее колдовство. Отмотал назад время, увидел силуэт, рубящий демоническим оружием ничего не подозревающих воинов. У тех не было шансов, как и у живореза, который подошёл слишком близко.
   Обладавший собственным созданием меч сразу признал руку юноши и отнюдь неспроста. Они были слеплены из одного теста, хотя вряд ли юнец знал об этом. А вот так называемый Последний Мессия не мог не распознать сущность юноши, если пророк действительно являлся потомком Абракса, как подозревал архонт Ератофании.
   Отличная же компания собралась под сенью великого дерева! Два отпрыска полубога, один из которых вооружён не чем-нибудь, а квинтэссенцией Кошмара Бога - заключённым в форму меча сильным демоном. И молодой человечек, выглядящий сейчас таким сломленным, жалким, беспомощным. Не подозревающий, кем на самом деле является. Неудивительно, что Ерфу фан Гассан потерпел неудачу. Скорее удивительно, что с ним и его воинством не расправились в первый же день. Видать, потомки Абракса не хотели раньше времени раскрывать свою силу.
   Очертания огромного шакала расплылись, принимая форму могучего человека. Темноволосый мужчина был выше любого из обывателей на две головы, но в остальном внешне мало чем отличался от хорошо питавшегося с детства аристократа. Свечение вокруг его тела угасло, "сшив" из нитей энергии богатый камзол. Сев на корточки рядом с ёрзающим во сне юношей, он аккуратно толкнул искалеченное тело, возвращая путешествующий дух обратно на землю.
   - Не бойся меня, - мягким голосом обратился архонт к удивлённо уставившемуся на него человечку. В отличие от своих верноподданных, Ератофас мог свободно говорить на любом языке Плеромии. - Я мог убить тебя спящим, если бы захотел. Мог бы пытать тебя бодрствующего, да так, что муки от рук живореза показались тебе нежной лаской. Чую, Мясник хорошо над тобой поработал. Как жаль, что Ерфу фан Гассан не разглядел твою сущность. Его бы усилия да в нужное русло... Сиди, сиди. Не вставай.
   Распахнутые поначалу глаза юноши хищно сощурились, страх прошёл на удивление быстро. Искалеченное создание застыло на краю походного лежака, пристально осматривая силуэт сидящего на корточках полубога. Ератофас щёлкнул пальцами, шатёр тускло осветила зависшая в воздухе сфера.
   - Мне уже известно кое-что о тебе, Парадигма. Но известно о твоей сути, а не о жизненном пути в нынешнем воплощении. Я хочу задать тебе ряд вопросов. Покопаться в твоём подсознании, - архонт Ератофании снисходительно улыбнулся хрупкому юноше. - Это не больно. И будет крайне полезно для нас обоих. Итак, смотри мне в глаза.
   На месте зрачков полубога закружились два маленьких водоворота из синей энергии. Низкий голос архонта завибрировал, произнося слова, вводящие объект его внимания в транс:
   - Кто ты?
   Колдовская сфера света над потолком начала неровно помигивать, перегружая периферийное зрение юноши.
   - Что ты видел?
   Внутри шатра постепенно становилось темнее, однако светящиеся спирали в зрачках архонта разгорались с каждой секундой всё ярче.
   - Кто ты есть?
   Голос исходил уже не изо рта полубога, а звучал внутри головы человека, ещё больше сбивая сознание с толку.
   - Что ты знаешь?
   Зависшая в воздухе сфера внезапно словно бы взорвалась, ярко осветив на миг весь шатёр.
   - Кто ты?
   После яркой вспышки мир быстро погружался во тьму. Ошарашенный Дицуда ничего не видящим взглядом смотрел на архонта.
   - Что ты видел?
   Водовороты на месте глаз полубога стали для юноши единственной точкой опоры, завладев всем его вниманием без остатка.
   - Что за сущность ты есть?

* * *

   Сегодня Амино Даме никак не мог сосредоточиться, хотя ещё вчера у него играючи получалось фокусировать внимание на треугольниках, из которых состояла вся видимая материя этого мира.
   - Я чувствую, Оноишт совсем близко. Архонт пытается связаться со мной каждые пару часов. Но я не хочу... Не хочу больше служить владыкам юдоли скорби!
   Темнокожий психик едва не расплакался. После массового самоубийства прежних соратников он пребывал в сентиментальном расположении духа, жалея то ближних, то себя, то весь мир. Его постоянно бросало из крайности в крайность: растроганность сменялась восторженностью, хотя объективных причин для частой смены настроений в последнюю неделю не наблюдалось.
   Плоти на висевших на Древе Отчаяния трупов с каждым днём становилось всё меньше, Дицуда отстранялся от пророка и ясновидца всё дальше, а Амино Даме, напротив, привязывался к двум мужчинам всё сильней и сильней. Все дни проходили по одному и тому же сценарию, но несмотря на видимость стабильности от неизменного распорядка, переживания психика становились только острее. Рисхарт Сидсус объяснял это слишком резко обрушившийся на оноишра истинной, разрушившей прежнюю картину мира до того, как Амино сумел выстроить новую. К знанию нужно приближаться осторожно и постепенно. Увы, для этого у двух наставников и новоиспечённого ученика оставалось слишком мало времени.
   - Завтра к нам явятся важные гости, - кивнул сидящий рядом с психиком Машиар. - Два князя тьмы, что мнят себя светом. Не стоит, однако, тревожится по этому поводу: чему суждено случиться, то произойдёт независимо от наших переживаний. Только действия меняют реальность, Амино, только наши действия, а не душевные муки и беспокойство.
   Сам ясновидец казался чрезвычайно спокойным. Но на то он и ясновидец, хоть и слепой. Темнокожий психик же не мог найти себе места, думая о предстоящей встрече с архонтом:
   - Рисхарт знает об их приближении? Он сумеет справиться с Оноишром? Полуосёл не производит такого грозного впечатления, как Ератофас или лев Могиил, однако он чрезвычайно силён и опасен! Я видел, как он затаптывал насмерть плохо исполнявших его поручения...
   - Их будет трое, - печальным голосом произнёс ясновидец. - Шакал, осёл и наивный дурачок, не верящий Последнему Мессии, но соблазнившийся на обещания владык мира сего. Трое борцов за старый порядок против нас, трёх светлых воинов. Примерно равное соотношение сил, хотя мы все слишком разные, чтобы судить о качестве по количеству.
   Амино Даме с надеждой взглянул на слепого мужчину:
   - Мы победим? - он постарался, чтобы его голос не дрогнул, но тон всё равно показался жалобным даже ему самому.
   Машиар Йот помедлил с ответом:
   - Возможно... - понимая, что едва ли такое неясное утверждение способно успокоить оноишра, слепец неохотно добавил: - Ясновидение всегда открывает множество вариантов будущего, Амино Даме. Оно про тенденцию, а не про конкретный исход того или иного события. Я знаю, что у нашей троицы шансы есть, но не знаю, сумеем ли мы воспользоваться ими в полной мере. Всё может пойти не так, а может, наоборот, сложиться чрезвычайно удачно. Очевидно одно, схватки избежать не удастся. А кто из нас выйдет из неё победителем, решат наши усилия и удача. В любом случае завтра кто-то погибнет, - печально изрёк ясновидец банальную истину, которую мог предречь абсолютно любой обыватель. Когда в дело вступают архонты, без жертв не обходится. - Но без смерти полубогов под сенью священного дерева не привлечь внимания Демиурга. Именно ради его явления Рисхарт Сидсус всё и затеял. Лжебог - первопричина страданий, и именно он должен быть уничтожен. Любой ценой, любой, понимаешь?
   Темнокожий психик, сглотнув ком в горле, кивнул.
   - Никто не может служить двум господам, Амино Даме. Ибо лживый господь желает сохранить иллюзию космоса, а истинный Творец всего сущего намерен переродить Вселенную в новом виде. И каждой душе придётся рано или поздно сделать свой выбор: станет ли она бесконечно страдать и обманываться, либо рискнёт исчезнуть, стать на эпохи ничем. Кажется, что выбор полной дезинтеграции неприемлем, лишён всякого смысла, однако только так душа сможет очиститься и, исчезнув, стать всем. Невозможно вечно обманывать Господа, я верю, что в конце концов это недоразумение, - Машиар обвёл рукой пространство под сенью священного дерева, - эта иллюзия развеется. Возможно, что вовсе не завтра. Но когда-нибудь все души примут предначертанную им самим Создателем роль. Единая Мировая душа канет в небытие.
   Некоторое время ясновидец задумчиво разглаживал бороду:
   - Чтобы спустя целую вечность обновлённой начать всё сначала.
  

Глава 3. Две троицы

  

Если подобрать издыхающего с голоду пса и накормить его досыта, он не укусит вас. В этом принципиальная разница между собакой и человеком.

Марк Твен

  
   Глядя себе под ноги, Дицуда шагал вместе с двумя статными мужчинами к огромному дереву. Он ничего не боялся. Не испытывал угрызений совести и сомнений. Инквизитор шёл, чтобы мстить. Всем, кто причинил ему зло или хотя бы просто не мешал другим причинять пленённому юноше муки.
   В человеческом обличии архонты были похожи друг на друга как братья. Ератофас был темноволосым и короткостриженым, Оноишт обладал куда более густой шевелюрой с завивающимися золотистыми локонами. У обоих полубогов были аккуратные короткие бороды, массивные челюсти, широкие плечи и развитая мускулатура. Дицуда по сравнению с ними казался чахлым подростком, а уж если присмотреться повнимательнее к его изуродованному лицу и другим частям тела... Определённо он был в этой компании лишним, но архонты настояли на его участии в предстоящем выяснении отношений. Даже исцелили некоторые из нанесённых Мясником повреждений - не для того, чтобы вернуть юноше мужское достоинство и приятную внешность, а чтобы тот мог эффективно сражаться. Остальные раны ему обещали вылечить после победы над тремя нечестивцами. Не в случае, а именно после.
   - Значит, хвалёный пророк не может или не желает исцелять плоть? - хмыкнул Ератофас после сеанса работы с подсознанием юноши. - Забавно, ведь нет ничего проще, чем властвовать над материей.
   Откликнувшийся на призыв владыки Ератофании архонт-полуосёл вручил Дицуде короткий меч и кинжал - излюбленные орудия членов Ордена Плети Господней:
   - Тебе придётся взять на себя темнокожего психика, - наставлял его тогда Оноишт. - Применить свои навыки инквизитора. Покарать предателя-нечестивца.
   Дицуда счёл за лучшее не спрашивать, с каких это пор психики стали считаться в Оноишрасте нечестивыми. Полученное от архонта оружие было зачарованным, причём по высшему разряду. Меч и кинжал могли принадлежать только инквизитору первого ранга, и что-то подсказывало Дицуде, что не следует выяснять обстоятельства, как редкие даже для Гилии клинки оказались у Оноишта. Юноше и так открылось за последние дни слишком многое. Переварить бы эти знания, прежде чем желать новые.
   Совершенный человек. Эталон. Архетип. Парадигма. Архонты всегда звали Дицуду таким странным образом, и юноша никак не мог принять в полной мере свою новую роль в мироздании. Он являлся воплощением Мысли Бога, именно поэтому Не-Меч - Кошмар Бога - признал его руку. Сидсусу Кошмар лишь подчинялся, с Дицудой меч-плеть сливался в единое целое, становясь нечто большим. По сравнению с подобными чудесами, любое колдовство архонтов казалось молодому человеку чем-то само собой разумеющимся.
   Совершенный человек... Глядя на своё изуродованное отражение в воде или в зеркале, Дицуда всякий раз усмехался. Если он эталон, то совершенно неудивительно, что мир погряз в глубокой заднице, из которой не видно просвета.
   Парадигма. Образец по чьему образу и подобие лепились судьбы остальных смертных. Дицуде Искароду было даже немного жаль несчастное человечество.
  
   Переступив гребень небольшого холма, троица примечательных созданий стала спускаться в долину, где испокон веков росло священное дерево. Священное, но осквернённое сотнями повешенных воинов...
   Почуяв каким-то звериным чутьём приближение высших сущностей, в небо взвилась большая стая ворон. Чёрные птицы хрипло каркали, недовольные тем, что их оторвали от трапезы. Ничего, скоро под Древом Незнания так или иначе станет тремя трупами больше. Архонты пообещали распять тела богохульников.
   Повешенные на ветвях мертвецы смердели за добрую сотню метров. Из разорванных ошмётков плоти давно вытекла или свернулась комьями кровь, но само мясо и жилы воняли. Интересно, неужели Рисхарт, Машиар и оноишр-предатель не замечают этого мерзкого запаха? Если безразличие антипророка и слепца ещё казалось Дицуде правдоподобным, то в отстранённость темнокожего психика верилось совсем уж с трудом. Амино Даме часто морщился от вони испражнений пытаемого живорезом Дицуды, а здесь сотни разлагавшихся тел... Насколько же хорошо Сидсус умеет морочить головы людям.
   - Так вот вы какие, семена полузмея... - проговорил Ератофас, приближаясь к сидящим на упавшей ветке троим богохульникам.
   - Так вот каков твой выбор, предатель, - прошипел Оноишт, смотря на темнокожего психика. Человечек под взглядом полубога скукожился, но взгляд не отвёл.
   - Так вот чем вы тут занимаетесь, - никак не мог привыкнуть к запаху трупов Дицуда. - Впитываете в себя трупные испарения.
   Трое людей молча встали, дожидаясь приближения столь же необычной, как они сами, компании. Случайно ли, или так и было задумано, напротив Ератофаса встал Рисхарт Сидсус, как всегда печальный и невероятно спокойный в своей ослепительно-белой ризе. На поясе антипророка покачивались ножны Не-Меча, невольно приковавшие взгляд Дицуды. Это оружие должно принадлежать не Рисхарту, а ему, совершенному человеку!
   Машиар Йот как-то сам собой оказался напротив Оноишта. Слепой человек беспечно опирался на свой ничем не примечательный посох, с которым, однако, не расставался практически никогда. Дицуда старался не глядеть в сторону ясновидца - он понимал, что Машиар не сильно далеко ушёл от Рисхарта по части своей нечестивости, но всё равно испытывал тёплое отношение к этому человеку. Пожалуй, слепец единственный, кого ему будет жалко.
   А вот по поводу стоящего напротив него Амино Даме Дицуда не прольёт ни слезинки. Темнокожий помощник Мясника в полной мере заслужил ненависть инквизитора - эту мерзость нужно стереть с лица Плеромии! Свидетель мучений Дицуды должен быть уничтожен, иначе покоя душе изуродованного юноши не видать. В руках Амино Даме не было ничего, хоть отдалённо напоминающего оружие, но инквизитор прекрасно знал, что главное орудие психиков - заклинания. Что ж, скоро проверим, как долго защитные обереги чёрного колдуна смогут продержаться против освящённых клинков Ордена Плети Господней. Дицуда надеялся расправиться со своим противником первым из троицы.
   Люди и полубоги встали примерно в трёх метрах напротив друг друга. Такая дистанция была достаточной, чтобы выхватить оружие и сразу броситься в бой, но недостаточной, для того чтобы пустить в ход дальнобойные заклинания, либо застать противника врасплох внезапной атакой.
   - Слова, слова, есть ли смысл тратить на них своё время, когда мы все знаем, что сейчас будет? - задал риторический вопрос Ератофас.
   - Разве имеет значение время, когда дело касается вечности? - ответил столь же риторическим вопросом на вопрос Рисхарт Сидсус.
   - Вечность - она для богов, а не для тебя, полукровка, - съязвил Оноишт.
   - Вы столь же далеки от истинного Бога, как копошащиеся в земле червяки от разумного человека, - заметил слепой мужчина.
   - У червей скоро будет пир, а вот насчёт триумфа вашей троицы я не уверен, - хмыкнул Дицуда.
   - Зато ты уверен, что выбрал правильную сторону, инквизитор. А зря, - вставил свои пять грошей оноишр. - Ты прозрел истину, но отверг её! Не существует более тяжкого прегрешения.
   Дицуда выхватил короткий меч и кинжал:
   - Не тебе меня судить, богохульник! Я на собственной шкуре прочувствовал в чём настоящая истина. В том, что прав всегда самый сильный. Сила! В худшем из миров имеет значение только сила, и она на моей стороне!
   - Но правда... - хотел было продолжить недолгий спор оноишр, но юноша первым кинулся в бой.
   - Засунь себе правду в задницу!
   Такая вот короткая беседа сторонников непримиримых идей. Такое взаимное непонимание, неприязнь. Такой итог кровавых событий последних нескольких месяцев.
   Сила. Наверное, Дицуда был прав. В конечном счёте всё решает именно сила. Необязательно грубая, но безжалостная. Все остальные слова лишь прелюдия. Инквизитор твёрдо усвоил это, а потому не хотел терять времени. Его зачарованный меч столкнулся с защитными оберегами темнокожего психика. Во все стороны разлетелись фиолетовые и зелёные искры.
   Два архонта тоже решили выиграть инициативу, напав первыми. Их тела замерцали, принимая истинную, полузвериную-получеловеческую форму. Яркий внеземной свет вокруг их тел материализовался в оружие и доспехи. Издав оглушительные вопли из звериных глоток, они бросились в бой. Воздух завибрировал от энергии.
  

Глава 4. Сила

  

Человек - религиозное животное; единственное животное, которое любит ближнего своего, как самого себя, и перерезает ему глотку, если расходится с ним в богословских вопросах.

Марк Твен

  
   Дицуда молотил по зеленовато-фиолетовой фасетчатой сфере, окружающей психика. Амино Даме с трудом удерживал защитные обереги, но тем не менее находил в череде яростных выпадов юноши лазейки для молниеносных контратак. Психик бил своей чёрной правой рукой с возникшими неведомо откуда длинными когтями. Инквизитор знал, что каждый из этих колдовских коготков режет не только плоть, но и незачарованный металл, а любая ранка от фиолетово-чёрных наростов начнёт гноиться спустя пару секунд, иссушая организм жертвы. Своим вспомогательным оружием Дицуда не столько бил, сколько отражал подобные выпады психика.
   Рисхарт Сидсус до последнего не вынимал из ножен Не-Меч, совершенно не страшась возвышающегося над ним полубога. Огромный лабрис Ератофаса наткнулся на гибкое лезвие, только когда до головы Последнего Мессии оставалось одна-две ладони, не больше. Световая секира отскочила от Не-Меча, как будто удар пришёлся по прочной стене - полушакалу даже пришлось отшагнуть назад от отдачи. Полубог явно не ожидал, что оружие Рисхарта превзойдёт его собственное. С печальной улыбкой мессия перешёл в наступление.
   А вот Оноишт уверенно теснил Машиара, вынуждая слепца пятиться. Световой молот заставлял посох ясновидца трещать, ярость атак не оставляла ни малейшей возможности для ответных ударов. Незрячий человек едва-едва выдерживал натиск, стороннему наблюдателю стало бы очевидно, что долго Машиар не продержится. Полуосёл радостно блеял и топал копытами, предвкушая лёгкую победу над слепым мужчиной.
  
   Дицуда кружил вокруг оноишра, стараясь зайти психику с левой стороны за спину. Амино Даме удары держал, но его контратаки становились всё менее убедительными. Однако его правая рука не столько пыталась ранить Дицуду, сколько незаметно разрывала ткань реальности, чтобы облегчить психику дальнейшее колдовство. Сделав достаточное количество тончайших разрезов, Амино Даме внезапно исчез - буквально провалился под землю. Инквизитор в последний момент прыгнул вперёд, кувыркнувшись через плечо. Прошедший обучение адепт Плети Господней знал, что психик окажется ровнёхонько позади соперника, чтобы разорвать воздух на месте только что стоящего там Дицуды. Как знал инквизитор, что этот трюк с телепортацией не будет единственным. Амино Даме замелькал вокруг юноши, рассекая материю и пространство.
   Ератофас быстро понял опасность отражения ударов Рисхарта Сидсуса. Сталкиваясь с лабрисом, Не-Меч не просто вызывал болезненную отдачу во всём теле архонта, меч-плеть ещё и огибал световое оружие, жаля руки полушакала. Пока большую часть урона принимали доспехи, но по их тускнеющему свету и порезам на предплечьях Ератофас не сомневался, кто при подобном раскладе выйдет из схватки победителем. Полубог явно опростоволосился с подготовкой. Он верно предположил, что Не-Меч - Кошмар Бога, но Ератофас не мог и представить, какой Кошмар именно. Рисхарт Сидсус заточил в своё оружие сущность самого могучего демона - Левиафандра, грозу всех морей. Каким образом и когда пророк это сделал, можно было только догадываться. До сих пор могучее морское чудовище не удавалось победить никому.
   Ясновидение на сей раз не сильно помогало слепцу, который отступил почти вплотную к Древу Незнания. Оноишт нетерпеливо перебирал копытами, архонт понимал, что прижатому к стволу дерева Машиару быстро наступит конец. Радостное блеяние могло бы вызвать у стороннего наблюдателя отвращение, но если бы этот наблюдатель столкнулся с яростью полуосла непосредственно, то презрение моментально сменилось страхом, ибо полубог действительно был могуч. Огромный светящийся молот, казалось, вот-вот вколотит упрямого слепца в землю.
  
   Теперь уже Дицуда вынужден был вертеться на месте, отражая атаки возникающего из ниоткуда психика. Фиолетовые когти рвали реальность, из дыр в материи веяло холодком небытия, бесконечной пустотой космоса. Амино Даме являлся одним из сильнейших психиков в Плеромии, хотя и предпочитал всегда держаться в тени, вести себя очень скромно. Ведь по-настоящему сильному человеку нет нужды выставлять своё могущество напоказ. Пускай хвастовством занимаются неуверенные в себе юноши. И взрослые, чьи детские и подростковые травмы заставляют их вести себя неподобающим образом. Амино Даме знал себе цену. А потому десятилетиями смиренно выполнял самые сложные поручения Оноишта, проявляя свою силу в самый неожиданный момент для противника. Сейчас защищался исключительно инквизитор.
   Поняв, что не сумеет справиться с Рисхартом Сидсусом в честном бою, полушакал начал применять уловки и подлости. Ератофас отступил под низкую ветку священного дерева, стал срывать висящие на ней трупы и швырять гниющую плоть в пророка. Шакал любил падаль, так пусть неестественно чистенький человечек тоже угостится мертвячинкой. Колдовским словом Ератофас натравил на Сидсуса стаю чёрных ворон - эту мистерию он выведал совсем недавно у Могиила. Пускай полушакалу никогда не стать царём всех зверей, но падальщиками командовать Ератофас теперь тоже может. Шакалья пасть расплылась в улыбке. С края губ сочилась слюна.
   Машиар Йот упёрся спиной в ствол гигантского дерева. Однако его лицо оставалось спокойным. Ясновидец поднял голову, направив свои пустые глазницы на архонта. Слепой человек знал, что сейчас будет. Знал, а потому ничего не боялся.
  
   Психику уже доводилось бороться с борцами за веру из Гилии. Он единолично сокрушил несколько инквизиторов самого высокого ранга. Рабы Плети Господней всегда слишком яростно и опрометчиво бросались в атаку, не замечая тонких приготовлений психика к настоящему бою. Теперь, когда ткань бытия вокруг них была истончена, у Дицуды не имелось ни малейшего шанса. Превосходно зачарованное оружие ещё не делает из человека превосходного воина. Уверенность в своей правоте ещё не делает фанатика правым. Юнец уверовал в своё право вершить справедливость, так пускай вкусит этой самой справедливости по самые гланды!
   Ератофас обогнул Сидсуса. Рубанул со всей силы по толстой ветке, которая обрушилась на пророка. Мессия вынужден был отскочить в сторону, чтобы не оказаться придавленным. Меч-плеть выписывал вокруг Рисхарта настоящие пируэты, рассекая тушки ворон десятками, сотнями... тысячами! От белого цвета одежды остались одни только воспоминания: пророк был обрызган кровью пернатых с головы до пят. Поняв, что наступил тот самый удачный момент, Ератофас вновь кинулся в атаку на кроваво-красную сущность. Архонт знал, что много крови никогда не бывает.
   Полуосёл сходил с ума от предвкушения скорой победы. Копыта отбивали по земле мелкую дробь, огромный молот ритмично поднимался и опускался, желая вбить в почву незрячего человека. Однако Машиар не сдавался. Раз за разом он отбивал удары тупого животного. Называть озверевшего полубога как-то иначе сейчас было бы некорректным. Из-за спины ясновидца незаметно пробивались толстые жгуты света, опоясывая необъятный ствол гигантского дерева. Слепец копил силы для одной-единственной, но судьбоносной атаки.
  
   Уловив краем глаза приближение Рисхарта и Ератофаса, сцепившихся в яростной схватке, Дицуда понял, что это его последний шанс на спасение. Оставаться на месте - означало вот-вот пропустить телепортацию психика, если отбежать, то окажешься в ещё более уязвимой позиции: для колдовских заклятий расстояние не помеха. Дицуде нужно было оказаться за дерущимся антипророком, тогда Амино Даме не сможет навредить инквизитору дальнобойными заклинаниями из-за боязни ранить Рисхарта Сидсуса. Психику придётся либо следовать за юношей и вновь начинать разрывать ткань бытия, либо переключить внимание на другого противника. Дицуда в очередной раз резко отпрыгнул в сторону и что есть силы рванул к дерущейся невдалеке парочке.
   Ератофас наносил стремительные удары, не жалея ни себя, ни ворон, ни тем более лжепророка. От отдачи его руки гудели, но он понимал, что должен во что бы то ни стало пробить защиту Рисхарта Сидсуса. Архонт вложил в неистовый натиск всю свою мощь без остатка, понимая, что если бой ещё хоть немного затянется, то он отправится прямиком к Вадабаофу. И что-то подсказывало полубогу, что Творец радоваться встрече со своим отродьем не будет.
   Оноишт вновь опустил огромный световой молот на голову Машиара, но трещавший посох слепца опять не сломался. Обиженно заблеяв, полуосёл методично отвёл оружие для очередного удара, когда ясновидец внезапно взмыл в воздух. От неожиданности Оноишт на секунду замешкался, а вот левитирующий благодаря светящимся жгутам Машиар Йот не терял ни мгновения. Простенький с виду посох словно бы сам собою очутился над головой слепого мужчины, резко опустившись прямо меж глаз ослиной морды архонта. Сила удара оказалась настолько чудовищной, что несчастный посох таки треснул, но вряд ли черепушке полуосла от этого было легче. Свечение доспехов и оружия архонта исчезло, Оноишт осел на растоптанную его же копытами землю и начал медленно заваливаться набок. С проломленным черепом ни люди, ни полубоги больше уже не сражаются.
  
   Дицуда кожей чувствовал нацеленное на его ничем не защищённую спину заклятье, а потому изменил траекторию бега. Поток энергии пронёсся буквально в сантиметре от его правой руки, кромсая реальность, но не успел юноша осознать своё чудесное спасение, как прямо перед ним возникли два дерущихся тела. Дицуда намеревался вновь свернуть в сторону, но споткнулся. Инерция бросила его на антипророка с архонтом.
   Полушакал нанёс последний отчаянный удар, вложив в него всю свою мощь без остатка. Ни один человек, абсолютно ни один человек в целом мире не мог такой удар выдержать. От него раскололись бы крепчайшие стены, не говоря уже о каких-то костях или мускулах. Архонт знал, что такие удары не отражают. От них можно в лучшем случае увернуться, даже если ты полубог. Такой удар... Рисхарт Сидсус вновь отразил если не играючи, то спокойно. Недрогнувшей рукой лжепророк поднял Не-Меч для контратаки по полностью опустошённому полубогу. И не особенно напрягаясь опустил своё чудо-оружие, рассекая тело архонта от уровня грудины до паха. Вот так запросто перерубил надвое по диагонали трёхметровую тушу. Ератофас даже не успел понять, что он умер.
   Машиар Йот плавно опустился на землю. Втянул в себя свет, обводя пустыми глазницами поле сражения. И отчаянно закричал, когда Дицуда Искарод врезался прямо в Рисхарта Сидсуса. Падающая верхняя половина туловища полушакала на миг заслонила обзор перед внутренним взором Машиара, но когда полубог пал, ясновидец безошибочно знал, что всё кончено. Глупый наивный Дицуда, падая, пронзил выставленными вперёд зачарованными клинками Последнего Мессию.
  
   Такая нелепая обидная смерть. Похожая на случайность. Вот только ясновидец, как никто иной, понимал, что она не случайна. Машиар Йот видел этот момент в своих снах не менее полусотни раз за последние месяцы.
   Ясновидец знал, что это случится.
   Знал, но ничего не предпринял.
   Потому что так было надо.
  

Глава 5. Пришествие

  

Вера есть истина страсти. Но поскольку ни одну страсть нельзя назвать более истинной, чем другая, то вера есть истина пустоты.

Ричард Скотт Бэккер

  
   - Не-е-е-е-е-е-ет! - кричал ошарашенный произошедшим Амино Даме.
   - Не-е-ет... - шептал Машиар, хотя давно знал, что так всё и будет.
   - Твою... - проговорил Дицуда, поднимаясь с четверенек.
   До юноши медленно доходило осознание случившейся буквально за доли секунды трагедии. Он только что убил Рисхарта. Пронзил антипророка как раз в тот миг, когда Сидсус нанёс смертельный удар архонту Ератофании. Упади Дицуда секундой раньше или позже, и антипророк наверняка вышел бы из сражения безоговорочным победителем.
   Но инквизитор упал именно в тот короткий момент, когда Рисхарт Сидсус раскрылся. Пронзил пневматика мечом, зачарованным специально, чтобы убивать колдунов. Антипророк умер мгновенно.
   Дицуда Искарод точно знал, что нипочём не сумел бы одолеть Рисхарта Сидсуса специально. Слишком могучий противник. С ним не смог справиться даже такой сильный полубог, как Ератофас, куда уж ему, "эталонному человечку".
   Случайность. Случайность... Либо это и правда судьба?
   Так или иначе, не нужно было быть ясновидцем, чтобы понимать: смертью Рисхарта и Ератофаса дело не ограничится. Дицуда нагнулся, подобрал выпавший из рук антипророка Не-Меч. По телу сразу разлилось приятное тепло узнавания. Оружие и рука инквизитора были созданы друг для друга.
   - Не-е-е-е-е-е-ет! - продолжал вопить, как безумный, Амино Даме, начав кидать в Дицуду рвущие ткань бытия заклинания. - Нет! Не-е-ет! Не-е-е-е-е-е-ет!
   Дицуда рубанул мечом-плетью перед собой, разрубая сгусток летящей прямо на него и проламывающей реальность энергии.
   - Не-е-ет! Нет! Нет... - продолжал свои яростные атаки на расстоянии психик, но всё с тем же "успехом". Инквизитор отстранённо перерубал любое направленное на него колдовство.
   К темнокожему психику подошёл Машиар. Осторожно положил руку на плечо разъярённого последователя антипророка. Новообращённый адепт Последнего Мессии упал на колени, громко разрыдался, смотря на серое зимнее небо.
   - Да, Амино. Да, всё так и должно было случиться, - загадочно проговорил Машиар, так же обратив свои пустые глазницы к небесному куполу. - Явись же, Лжебог! Ибо здесь была принесена воистину великая жертва!
   Дицуда равнодушно взирал на двух людей, которые являлись его врагами. По крайней мере, он должен был их таковыми считать. Ведь они... Они виноваты в том, чем он стал! Пускай косвенно, но оба они виновны.
   Тем не менее рука не поднималась, чтобы добить двух злодеев. Сейчас было самое время, чтобы броситься на них с чудо-мечом, разрубить на кусочки! Однако Дицуда стоял. Просто стоял и ждал непонятно чего. Какого-то знака с выше. Хоть какого-то...
   То, что пришло с неба, превзошло все его ожидания.
   Небосвод как будто обрушился. С небес на землю опускалось ослепительное сияние. Словно солнце решило нарушить все законы физики и явить миру свой максимально впечатляющий образ.
  
   Осколки небесного купола отражали нисходящий на грешную землю свет. Всё остальное небо значительно потемнело.
   Позабыв обо всём, Дицуда наблюдал за сиянием. Оно было по-настоящему прекрасным, таким тёплым и родственным... Да, юноша чувствовал свою внутреннюю связь со снизошедшим к троим грешникам светом. Это мог быть только Бог. Столь впечатляющий, могущий, невыразимый...
   Свет достиг кроны Древа Незнания, ветви священного дерева вспыхнули. Над головами Дицуды, Машиара и Амино Даме горел исполинский факел, простиравший свой огонь ввысь до самого тёмного космоса. Пламя вилось над тремя человекоподобными существами, но, вопреки видимости, не обжигало. Сами ветки дерева тоже оставались невредимыми, даже плоды не сморщились от жара, который должен был исходить от такого громадного пламени. Дицуда понял, что этот тот самый Огонь Чистой Веры - образ, в котором Господь представал перед людьми согласно Учению. Инквизитор чувствовал, что должен упасть перед этим образом ниц. Должен молиться и каяться, однако Дицуда просто стоял и смотрел на бушующее над ним священное пламя. Непрошеная мысль, внедрённая Рисхартом Сидсусом в его сознание, проявилась в самый неподходящий момент: а действительно ли бог - это Бог?
   - Лжебог... - прошептал, а вернее, прошипел Машиар.
   - Демиург... - скривил губы Амино Даме.
   - Вадабаоф... - произнёс так и не преклонивший коленей Дицуда.
   - Богохульники! - пророкотало нечто из огромного пламени.
   "Слова" божественной сущности словами, строго говоря, не являлись. То были раскаты грома, облечённые властью. Сознание дорисовывало смысл громыханий само. Дицуде это не нравилось.
   Слишком часто за последние месяцы его сознание вытворяло с ним злые шутки. Слишком много сущностей притворялись его собственным внутренним голосом, выпытывая или внедряя нужную им информацию. Дицуда просто хотел быть собой. Он не желал больше никаких божественных откровений!
   Каким-то неведомым образом пламя рассматривало смотрящую на неё троицу. Впитывало в себя историю каждого человека. Буквально через минуту Вадабаоф знал о них всё. Или по крайней мере, предполагалось, что Господь знал о любом из грешников всю его подноготную.
   - Тебе, слепец, нет прощения! - пророкотал Огонь Веры. - Твой брат убил архонта, а ты почти умертвил ещё одного!
   Ни один мускул на лице Машиара Йота не дрогнул.
   - Ты, психик, ещё можешь исправиться. Убей стоящее рядом с тобой существо, и я вознагражу тебя сверх всякой меры!
   Амино Даме презрительно сплюнул на землю:
   - Мне ничего не нужно от тебя, Демиург. Я хочу лишь свободу от тебя, поганая мерзость!
   Вопреки сказаниям в священном Учении, с темнокожим психиком не произошло ничего. Амино Даме не превратился в соляной столп, под ним не разверзлась земля, не поразили его бренное тело молнии. Никакого наказания за откровенное оскорбление Бога не последовало. Вообще никакого.
   - Так я и думал. Ты не воспользовался шансом искупить свои прегрешения, - снова пророкотал глас небес. - Тебе придётся наказать их обоих. Да, именно тебе, Парадигма. Ты единственный, не осквернивший себя, не поддавшийся ереси!
   Дицуда чувствовал, как помимо собственной воли поднимает правую руку с мечом. Не-Меч буквально светился, вибрировал. Кошмар и Мысль Бога соединились, чтобы вершить высшее правосудие. Дицуда сделал шаг в сторону двух застывших отступников. И вдруг решил задать один вопрос Богу. Всего один вопрос, чтобы окончательно развеять сомнения:
   - Ты говоришь, что я не осквернил себя. Но ведь я раскромсал под кронами священного дерева десяток истово верующих в Тебя оноишров! Разве могу я быть чистым?
   Ему показалось, что небо смеётся:
   - Ты Парадигма. Ты не можешь осквернить себя, поскольку специально создан несовершенным! Эталонный человек, по образу и подобию которого Я леплю души всех остальных людей в мире. Ты должен постоянно испытывать сомнения, грешить и страдать! Ибо только испытывая чудовищные муки тела и совести, люди будут развиваться. Это слишком сложно для твоего разумения, Парадигма, но поверь своему Господину, что так было нужно. Я знаю, Я перепробовал всё.
   Дицуда улыбнулся. Теперь у него осталось сомнений. Он понял, действительно понял... как он глубоко ошибался.
   Юноша поднял свой взор к огромному пламени:
   - Значит, ты действительно меня породил, - инквизитор улыбнулся печальной улыбкой. Той самой улыбкой, которая никогда не сходила с уст Рисхарта Сидсуса. - Ты меня породил, я тебя и убью! - внезапно крикнул Дицуда, швырнув Не-Меч в пламя.
   Мир разорвался на миллиарды крошечных треугольников.
  

Глава 6. Бог умер

  

Бог мертв: но такова природа людей, что ещё тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. - И мы - мы должны победить ещё и его тень!

Фридрих Ницше

  
   Перед взором Дицуды крутился калейдоскоп образов из событий как совсем недавнего, так и невероятно далёкого прошлого.
   Юноша вновь переживал ожесточённость схватки с психиком, погружение в транс от архонта, томительные дни после массового самоубийства воинства ератофанцев и оноишров.
   Прочувствовал повторно всю боль и ужас от пыток Ерфу фан Гассана. Дни полные бесконечного страдания и желания умереть.
   Пережил отстранённый период жизни среди последователей Рисхарта Сидсуса. Вспомнил чувство одиночества, ощутил себя вновь изгоем.
   Затем ярость. Застилающая глаза кровь, упоение от разрубания на части десяти оноишров. Повторил бы Дицуда свой странный поступок, вернись он в прошлое не в воспоминаниях, а, так сказать, во плоти? Честно говоря, он не знал.
   Спокойные дни под сенью Древа Незнания снова сменились яростью битвы. Дицуда рубит дюжину всадников, убивает проклятого живореза. Да, последнее действие он точно бы повторил не раздумывая. Колдуны Ератофании были монстрами. Никакого снисхождения эти чудовища не заслуживали.
   Долгое путешествие с одетым в белоснежную ризу антипророком. Наблюдение за играючи убивавшим ератофанцев их собственными руками Рисхартом Сидсусом. И снова дорога, на этот раз пешая.
   Демон-блоха. Эпическая битва монстра с тогда ещё всего лишь ересиархом.
   Смерть Лястяши. Мучительная боль в сердце при воспоминании, как единственная женщина Дицуды умирает у него на руках.
   Захват в борделе заложницы. Ночь на чердаке в темноте. Возмущение пиром во время чумы.
   Пляски и сон под музыку флейты Рисхарта. Смутное ощущение, что тогдашние переживания весьма походили на нынешние.
   Сбор чумных трупов и бесплодная охота за набирающим силы демоном. Чудесные ночи с миловидной девушкой. Тревожное, но самое лучшее время в жизни.
   Драка с обезумевшей толпой за припасы. Закрытие Ортосурба на карантин.
   Пентаграмма. Знакомство с Лястяшей.
   Путешествие с Конрадом Крамером.
   Обслуживание Машиара Йота в цитадели Ордена Плети Господней.
   Работа на побегушках на службе у инквизиции...
   Стоп.
   Машиар. Ясновидец говорил тогда нечто важное, на что не обратил внимание ни Дицуда, ни даже Великий магистр. Что-то...
   Но новые воспоминания увлекли его внимание прочь. Дицуда пережил суровое обучение в Ордене, нищету в детстве.
   Вновь ощутил тёплые объятия давно умершей матери. Более того, через какое-то время почувствовал, как его зарождающееся тельце снова оказалось в утробе!
   Каким-то образом Дицуда стал свидетелем момента собственного зачатия, а затем началась совсем уж фантасмагория.
   Он явственно ощутил присутствие чудовищной силы, пожирающей души. Злой воли, переваривающей чужие жизненные переживания и возвращающей опустошённые, измученные души обратно на землю. Бесконечный круговорот страданий целого сонма сущностей ради одной-единственной цели: не дать миру исчезнуть в небытии навсегда.
   Всё ради спасения мира... Последнего мира. Искусственного плоского мира вне пространства и времени. Вокруг полусферы не было космоса, лишь одна бесконечная и беспросветная пустота. Даже подобная формулировка была некорректной, ведь пространство и время предполагают наличия хоть чего-то, хотя бы одного наблюдателя, а во Вселенной давно не существовало вообще ничего. Даже Бога.
   Настоящего Бога, а не того, кто выдавал себя за Него, удерживая миллионы душ от дезинтеграции. Нарушившего естественный порядок вещей из-за самонадеянной веры в собственный разум, величие, мудрость. Оправдывающего чужие страдания самыми благими намерениями... Это было так мерзко, так лицемерно! И в то же время так обыденно, так банально, если ты давно живёшь в Плеромии.
   Дицуда стал свидетелем многократной перестройки Лжебогом последнего кусочка реальности. Увидел тысячи экспериментов: от чистой утопии к миру, где бессмысленные войны стали естественным порядком вещей. К миру, в котором люди рождаются, чтобы убивать, страдать, нарушать заповеди, специально созданные так, чтобы их невозможно было хоть раз не нарушить. К миру зла, которое, однако, мимикрирует под добро, под божественность, святость.
   Плеромия менялась действительно многократно. Но каждый раз лишь в худшую сторону. Демиург постепенно слабел и ему требовалось всё больше и больше страданий загнанных в западню душ.
   Дицуда внезапно с ужасом осознал, что сам только что в очередной раз ослабил Лжебога. Не уничтожил, не убил, а всего лишь немного ослабил. Как ослабляли Демиурга до него разные пневматики, мессии, парадигмы и даже архонты. Против Вадабаофа в конце концов восставали при каждой эпохе. Раньше или позже мирок разрушался, но вновь перестраивался. Лишь нескольким душам удавалось при этом вырваться на свободу.
   Душ в мире становилось чуточку меньше, мир становился существенно хуже и так раз за разом. Ужасная несправедливость, круговорот страдания, которые никто не заслуживал! Но нельзя было освободить сразу всех. А некоторые из готовых к освобождению душ даже добровольно предпочитали остаться.
   Чтобы в следующем цикле способствовать скорейшему низвержению Лжебога, спасению всё большего количества душ. Чтобы вынудить Демиурга сделать мир ещё хуже. Ведь чем хуже становился мирок, тем короче становились эпохи. Дицуда без тени сомнений знал, что следующий цикл тысячу лет уже не продлится.
   Как чувствовал, что его собственный дух не канет в небытие, а останется. Он слишком часто марал свои руки кровью, чтобы надеяться вырваться на свободу. Как останется с ним Машиар Йот и Амино Даме. Останется Оноишт и другие архонты. Останутся миллионы ничего не подозревающих обывателей.
   Останется и Рисхарт Сидсус, хотя уж он мог бы покинуть Плеромию без всякой битвы со Лжебогом. Но дух Последнего Мессии, как никто иной, способствовал возвращению мира в лоно Вселенной. На сей раз ему удалось освободить души сразу нескольких сотен последователей - небывалое дело! Теперь Дицуда вспомнил, что говорил ему Машиар в главном оплоте Ордена Плети Господней:
   - Последний Мессия действительно самый последний. Но вовсе не потому, что больше пророков не будет. А потому, что его душа будет оставаться в миру до последнего. Пока не освободит всех.
  

Эпилог

  

Все люди не равны. Несомненно, боги благосклонны к некоторым более, чем к другим, но дело не только в этом. Действия - вот что определяет ценность каждого чувства. Жизнь - вопрос, который Бог задает людям, а поступки - их ответы. И, как и всякий ответ, они могут быть правильными или неправильными, благословенными или проклятыми.

Ричард Скотт Бэккер

  
   Сознание Дицуды медленно угасало. Он понимал, что скоро забудет увиденное. Начнёт новый путь в новом теле. Станет образцом для миллионов таких же несчастных созданий. Но оплаченное кровью прозрение не исчезнет бесследно. Как и дарованные ему Рисхартом Сидсусом видения, озарение глубоко отпечатается где-то в дальних уголках его сущности. Чтобы подтолкнуть новое воплощение Парадигмы к нужному решению в нужный момент.
   В замкнутом мире ничто не может пропасть окончательно. Лжебог обогащается чужим жизненным опытом, перерабатывая страдания умерших людей в свою силу, но и его сознание постепенно меняется. Отягощается невыносимыми муками, тяготеет к самоуничтожению.
   Парадигмы, по котором кроятся судьбы остальных существ в Плеромии, становятся всё более сомневающимися. Мессии знают с каждым разом всё больше, архонты стремятся к самостоятельности. Границы между Демиургом и его творениями постепенно, хотя и очень медленно, размываются.
   Мир гибнет. Закономерно движется к тому, чего невозможно избежать никакими ухищрениями. Ведь вечным может быть лишь изначальный Творец всего сущего, а не появившееся на закате существования космоса сознание, сколь бы развитым оно ни было. Лжебог достиг многого, но он был всего лишь невероятно могучей сущностью, а не Богом. У Демиурга было начало, а значит, никакими жертвами, даже неисчислимыми, невозможно бесконечно отсрочивать конец подобного "бога".
   Но все эти умозаключения постепенно теряли для Дицуды всякую значимость. Его сущность выпотрошили, пережевали, перелепили. Бросили томиться в забвении, покуда оправившийся после очередной глобальной неудачи Лжебог вновь перестраивал свой мирок.
   Демиург лепил землю и океаны, что было несложно. Населял их растениями и животными, что оказалось гораздо труднее. И наконец, стал формировать разумных существ - единственных, способных удовлетворить его прихоти. Самых важных для поддержания круговорота душ, но в то же время и самых проблемных. Ибо разумным существам требовалась свобода воли, а свобода всегда ведёт к непредсказуемым и, как правило, разрушительным действиям.
   Ведь свобода - это возможность делать ошибки.
   Даже если эти ошибки фатальные. Причём не только для совершающего, но и для целого мира.
  
   То, что некогда было Дицудой, готовилось сойти в новый мир. Оно забыло всё, кроме главного: чтобы освободиться, нужно быть чистым.
   Нельзя обагрять руки кровью.
   Нельзя.
  
   Даже если всё в мире подталкивает именно к этому.

* * *

   1 Никто не знает, каким было начало, ибо не существовало никого, кроме Бога.
   2 Никто не видел, как зарождалась Вселенная, но впоследствии появились мистики и учёные, которые постигли эти процессы далёкого прошлого.
   3 Никто не ведал точного числа миров во Вселенной, ибо космос был воистину безграничным.
   4 Мириады обитаемых миров, мириады таких разных судеб. Одни мирки процветали, другие приходили в упадок. В одних чтили единого Бога, в других выдумывали божеств мелочных. Во многих не верили ни во что, кроме собственной воли и разума.
   5 Но все миры заканчивали свой путь одинаково. Ибо все они имели начало...
   6 Как имела своё начало Вселенная. Которой пришла пора сжаться в точку.
   7 И не хотел никто погибать, и придумывали наделённые разумом существа способы уйти от погибели.
   8 И нашёлся в одном из миров могучий колдун, что принёс в жертву всех живых существ на планете. Ибо можно создать искусственную реальность, но нельзя сотворить из ничего души. Их можно было только перенести, что колдун богомерзкий в итоге и сделал.
   9 И несложно предположить, что имелись в бескрайней Вселенной другие миры, где свершилось нечто подобное.
   10 Но мы не знаем о тех мирах ничего, поскольку замкнуты в собственном времени и пространстве.
   11 Но знаем мы, что жители "спасённых миров" страдают столь же тяжко, как мы. Каждый из таких миров худший, но не в сравнении с другими изолированными мирками, а в сравнении с мирами из прошлого.
   12 И не сможет вновь возникнуть из точки Вселенная, покуда такие искусственные островки реальности влачат существование вопреки всем законам.
   13 Ведь Мировая душа должна вновь стать единой, впитав в себя всех.
   14 Только тогда случится очищение огнём, и все умрут второй смертью.
   15 И переродятся в совсем другом виде, ибо Вселенная в каждом цикле кардинально меняется, создаётся и существует согласно совсем иным принципам.
   16 Никто не может судить о замыслах истинного Творца, но и не должен никто противиться Его Воле!
   17 Ибо чем больше противимся, тем больше страдаем. Даже если не понимаем, чего от нас хочет Бог.
   18 Наш мир иллюзорен, но мучения мы в нём испытываем самые настоящие.
   19 И будем испытывать вновь и вновь, покуда не решимся взглянуть в глаза правде.
   20 А вы, чтобы впредь отличать ложь от истины, слушайте не разум, а сердце.
   21 Смотрите на пророков, соответствует ли их собственный образ жизни тому, чему они учат.
   22 Не запятнаны ли кровью их одеяния. Не исторгают ли уста их приказы, согласно которым кому-то предстоит умереть.
   23 Вы узнаете их, несущих людям прозрение. И многие захотят убить настоящих пророков.
   24 Но как невозможно удержать воду ситом, так и истина всегда найдёт путь в обход всем гонениям.
   25 И придёт человек или какое другое разумное существо. И даст каждому из вас шанс.
   26 Возможность очиститься, право сделать собственный выбор.
   27 Выбор, чтобы вы могли ошибиться.
   28 Ошибиться столько раз, сколько каждому будет нужно.
   29 Ибо ошибка - это ещё не конец.
   30 Ошибка - это всегда лишь начало.
  

Евангелие пустоты.

Признано всеми семью архонтами ересью.

  

КОНЕЦ КНИГИ

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"