Его взгляд окутан холодным весенним туманом, устремлённый вперёд. Он идёт куда-то туда, где ночь темнее, а свет светлее. Одежда на нём лежит как попало. Чёрное поношенное пальто развивается на сильном ветру, подчёркивая мощь его плеч и спины. Какие-то попавшиеся штаны от ветра обтянули тонкие ноги, от чего они стали казаться ещё тоньше, но поступь от этого ни капли не изменилась, а только стала твёрже. Ступни его поддерживают растёгнутые ботинки, а чёрный шарф прикрывает грудь, в которой ещё свежая дыра сочится кровью. Дыра не ноет и не болит, а только иногда снег пролетает сквозь неё наружу. Даже ползущие волосы в глаза не отвлекают его.
Он остановился и нагнулся к заснеженной земле, подняв с неё нож. Лезвие которого уже съело время: десятки лет он исправно служил какой-то семье, но сейчас на его участь пала важная миссия. Она же и последняя. Именно этот исхудавший нож может дать новый свет для него. И нет, не смерть. А рот его зашит нитью судьбы; долго он молчал. Но время пришло, пришло время срезать узлы и петли с своего рта. Кровь сочится и стекает по шее и шарфу. Капли алым дождём опадают на снег, украшая его словно кружевную салфетку. Кровь течёт, и приходит свобода на его душу. И вот он готов молвить своё слово, этот муж: