Михайлович Иоганн : другие произведения.

Пигмалион 21 века

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повествование о том, как мужчина родил девушку. Нет, не ребенка, как это однажды сделал герой Шварценегера, а взрослую девушку, да, к тому же красавицу, ставшую впоследствии его возлюбленной, и при этом спас от смерти звезднуюю путешественницу с планеты Сиспила. Правда, помучиться ему пришлось при этом преизрядно, но зато какова была плата за все эти муки и страдания...

Иоганн Михайлович

Роман"Дети Сиспилы"

Часть первая

"Пигмалион 21 века"

Глава первая.

Явление Лулуаной.

  
   Дым сигареты был каким-то приторным и одновременно тошнотворно-горьким, отдающим химикалиями, но он слегка притуплял боль в легких и гортани. От этого Станиславу Игоревичу стало одновременно и смешно, и горько. Вместе с тем, глядя на только что распечатанную им пачку "Мальборо", он прекрасно понимал, что это именно курение убило его.
   Хотя он был еще жив, то состояние в котором он находился, - неоперабельный рак легких, уже нельзя было назвать жизнью. Пока что боль была еще вполне терпимой, но, по словам врачей, жить ему оставалось не более полугода и уже через несколько недель боль станет просто нестерпимой. Ему уже дали адрес хосписа, где он мог провести последние месяцы жизни более или менее комфортно, но сам он считал самым лучшим выходом из сложившейся ситуации эфтаназию.
   Но, увы, он жил не в Дании, а в России и потому об этом даже нечего было и мечтать. Впрочем, он вовсе не собирался кончить свои дни в жутких мучениях. То, что должно было разом положить конец его жизни, - новенький газовый револьвер, переделанный им самим под стрельбу боевыми патронами, лежал на журнальном столике. Там же лежало и его завещание, адресованное сыну, великовозрастному балбесу.
   Станислав Игоревич, разведенный, москвич сорока шести лет от роду, считал, что он может мало чем мог похвастаться и уж тем более, завещать своему сыну что-либо большее, чем добрые две дюжины рукописей повестей и романов, жалкую однокомнатную квартиру, да еще убитый, до нельзя, "Фольксваген Гольф". Может быть именно потому он так и написал в своем завещании: - "Генка, не будь таким идиотом, как твоя мать, найди издателя и всучи ему мои рукописи. Поверь, они вполне стоят того и ты еще срубишь зелени с моего трупа, только не ссы и будь настойчивее, сынок! Твой папаша, все-таки, писатель, а не какой-то там хрен с горы. Не забывай об этом никогда и обязательно постарайся с умом воспользоваться моими рукописями."
   Пожалуй, история русской словесности еще не знала ни одного подобного завещания писателя, в котором на шести с половиной страницах, набранных на старом компьютере, страдающем хроническими глюками и распечатанных на еще более древнем лазерном принтере, картридж которого заправлялся в пятый раз, а потому у бумаги был такой вид, словно её обсидели мухи, слов и выражений ненормативной лексики было куда больше, чем слов составляющих гордость русского языка и это тоже смешило Станислава Игоревича.
   Серьезно в этот душный июньский вечер он относился только к бутылке отличного французского коньяка "Хеннеси", которую собирался прикончить прежде, чем пустить себе пулю в висок. А может быть и в рот, чтобы не уродовать своего собственного трупа и не выглядеть на похоронах законченным идиотом. Как именно произвести выстрел, он собирался решить в самый последний момент и даже положил, специально для этого, на журнальный столик пятирублевую монету.
   Если выпадет решка, то он будет стрелять себе в висок, чтобы лишний раз позлить свою бывшую жену, которая обязательно припрется на его похороны, своей жуткой рожей. Ну, а если выпадет орел, то тогда ему уже ничего не останется делать, как отправляться в мир иной с благообразной и умиротворенной физиономией. В церковь он уже сходил и поставил самую толстую свечку Николе Угоднику, чтобы тот похлопотал за него перед Господом Богом и просил святого не судить его строго за проявленную им в конце жизни слабость.
   Уж кто-кто, а Боженька хорошо знал, что он никогда не жаловался на судьбу, не ныл, всегда вкалывал до седьмого пота и никогда не предъявлял к нему никаких претензий за вялотекущую, но уж слишком постоянную непруху. Он всегда твердо верил в одно: - "масть не лошадь, к утру повезет", но сегодня, похоже, настал его последний вечер, а везением тут даже и не пахло, а потому он решил не затягивать всю эту катавасию, которую кто-то, явно, сгоряча, назвал жизнью.
   Так же серьезно, как Станислав Игоревич относился к жизни, он отнесся и к собственной смерти. Вернувшись из церкви, он не только тщательно вымылся, побрился и постриг ногти, но и хорошенько очистил кишечник, чтобы не ложиться в гроб полным дерьма. Отличный французский коньяк был не в счет, как и плитка черного шоколада. Ни то, ни другое просто не успеет превратиться в мочу и фекальные массы, а стало быть и этим деятелям из ритуальной конторы не придется особенно уродоваться с его трупом.
   Днем раньше он сделал в своей квартире тщательную уборку, вымыв в ней все, вплоть до туалета, и аккуратно разложив весь свой скарб. Квартира, кстати, была у него не такой уж убогой. Хотя она и считалась однокомнатной, её площадь была тридцать шесть квадратных метров, в ней имелся альков, в котором было свое окно, удобная кровать и просторный древний шифоньер с антресолями, отгороженный от просторного зала темно-коричневыми портьерами из тяжелой ткани. Да, и кухня в его квартире была такая, что в ней можно было сесть за обеденным столом вдесятером.
   Если бы этой квартире сделать приличный евроремонт, то она стала бы предметом вожделения любого нового русского, решившего обзавестись уютным гнездышком для любовных утех с молоденькой секретаршей. Впрочем, по московским понятиям начала восьмидесятых годов, квартира эта, отделанная хозяином натуральным деревом, в основном дубом и березой под лак, была почти роскошной. В ней имелось множество искусных поделок из капа и затейливых коряг. На кухне и вовсе все табуреты и большое хозяйское кресло были изготовлены в причудливом стиле а-ля "лесной модерн", а все кухонные приспособления, типа разделочных досок, подставок под сковородки и вешалок для полотенец, имели весьма забавный вид.
   Другой отличительной чертой этой квартиры было большое количество произведений живописи, купленных хозяином на вернисаже в Измайлово и сувениров, привезенных из Карелии, Прибалтики и Самарканда. Кухня и прихожая были обставлены уже не новой, но еще вполне современной мебелью, а в зале стояла массивная, монументальная стенка из дуба и набор мягкой мебели с темно-коричневой велюровой обивкой, заботливо укрытый красивыми льняными накидками, что выдавало в хозяине педанта и аккуратиста.
   Помимо компьютера и принтера, стоящих на массивном письменном столе у второго окна, комната с альковом была угловой и двусветной, в этой квартире, как и почти в любой другой московской квартире, имелся большой телевизор "Сони", видеомагнитофон с набором видеокассет в стенке, а также телевизор и музыкальный центр, стоявшие в алькове. Так что не такой уж убогой и сиротской была эта квартира.
   Затушив сигарету и взяв бокал с коньяком, он встал и вышел на лоджию. Было половина двенадцатого ночи, небо было безоблачным и в воздухе появился нечто, весьма отдаленно напоминающее ветерок и даже прохладу. Дом, в котором жил Станислав Игоревич, человек, который не смотря на то, что было издано всего четыре его рассказа, упорно считавший себя писателем, стоял на самой окраине Москвы. Окна его квартиры выходили на запад и с десятого этажа в светлое время суток с лоджии открывался неплохой вид.
   Невдалеке протекала небольшая речушка, за ней лежала широкая луговина, а далее рос кудрявый березовый лесок, на поляне которого, за истекшие после развода одиннадцать лет, было пожарено множество шашлыков и выпито немало водки в светлое время суток, а также отжарено вполне приличное число дам и не очень в сумерках. Воспоминание об этом тронуло губы Станислава Игоревича легкой улыбкой. Милые были времена и дамы тоже, по большей части были очень милые, покладистые и заводные.
   На минуту его внимание привлекло какое-то странное свечение в небе. Кажется, это был метеор. Довольно большой и яркий, который упал неподалеку, за лесом или прямо в лес. При этом никакого шума и грохота он не услышал, а стало быть это событие было совершенно малозначительным и на него не стоило обращать внимания. Постояв на лоджии еще несколько минут, он выпил коньяк и, вдруг, почувствовал, что он сделался каким-то совершенно отвратительным на вкус и, буквально, встал в горле колом. Такое с ним тоже частенько бывало и этому было присвоено соответствующее определение: - "третья не пошла", что практически всегда освобождало от четвертой и всех последующих рюмок водки или коньяка.
   С этим делом у него всегда было строго, - если третья не пошла, то он немедленно прекращал питие крепких напитков за дружеским столом, иначе потом, если он пил через силу, очень быстро наступали самые суровые последствия, такие, как пугание унитаза и жуткая головная боль. Зато если третья проходила в желудок буравчиком, он мог выпить столько водки, сколько её стояло на столе, вплоть до трех, а то и всех четырех бутылок, что так же не было пределом.
   Это точно, уж на что-что, а на выпивку Стос, да-да, не Стас, а именно Стос, только так и не иначе его звали все, включая сына, был крепким мужиком и всегда умилял одиноких женщин тем, что никогда не терял головы, не лез в пузырь, а становился душой компании, - без конца сыпал анекдотами в тему, пел хорошие громкие песни и даже читал стихи. Не говоря уже о том, что сопровождал интимное продолжение беседы бурной и страстной прелюдией, которая предшествовала весьма продолжительным любовным играм, так же именовавшиеся весьма коротко и смачно: - "сухостой".
   Сегодня вечером ему, увы, не повезло. Третья не пошла, а давится четвертой ему не хотелось даже на краю могилы. Поэтому он вошел в комнату, поставил пустой бокал на сервант, убрал с журнального столика коньяк и плитку шоколада, взял пятирублевик, подбросил его вверх и, поймав его на ладонь, прихлопнул второй. Ему выпал орел. Ну, что же, видно, такова была его судьба, сгрызть сегодня свинцовый орешек после трех бокалов коньяка, не доставившего ему никакого удовольствия.
   Стос достал из платяного шкафа стенки резервную подушку и, сотворив из неё ударом кулака треуголку, нахлобучил себе на голову, после чего спокойно и с достоинством сел в кресло. Даже кончая жизнь самоубийством он не хотел пачкать своей кровью и мозгами мебель и обои. Взяв в руки револьвер, он взвел курок, вытер ствол об угол подушки и вложил его в рот. Его палец уверенно лег на спусковой крючок и он уже начал было нажимать на него, как, вдруг, чей-то высокий, красивый голос сказал:
   - Стос, не делай этого. Не надо, я спасу тебя.
   Медленно скосив глаз налево, к двери, ведущей в коридор, он никого не увидел. Это было странно, ведь он специально не стал запирать входную дверь. Посмотрев направо, он обалдело захлопал глазами, так как рядом с ним, буквально в метре от него, в воздухе висело нечто. Описать это нечто было весьма сложно, так как оно представляло из себя что-то вроде вытянутого эллипса с круглой дыркой в середине и было соткано не то из малинового чуть святящегося дыма, не то из очень легкой пыльцы. По краю эллипса, имеющего в высоту чуть более полутора метров, неспешно бежали золотые искорки.
   Присмотревшись внимательнее и увидев отражение торца этого эллипса в стеклянных дверцах стенки, Стос убедился в том он имеет в толщину около полуметра. К тому же на вид эллипс выглядел осязаемо плотным и от него веяло приятной прохладой, уютом и каким-то явственным, физически ощущаемым миролюбием. В общем это темно-малиновое, почти фиолетовое нечто не вызвало у него никакого испуга и уж тем более страха и ужаса, хотя, явно, было каким-то инопланетянином.
   Круглая дырка в середине эллипса на самом деле таковой не являлась и была просто каким-то пульсирующим темным шаром. Это нечто приятно пахло донником, и чем дольше Стос смотрел на него, тем оно больше выглядело совершенно безопасным и даже каким-то милым. Только было непонятно, как такое существо говорило, как появилось в его квартире и, вообще, какого черта оно лезло в чужие дела. Не вынимая ствола револьвера изо рта, он хмуро пробормотал:
   - Та, хатись, хы ф дадницу. - Разговаривать с железякой во рту было довольно затруднительно и он, на минуту вынув револьвер изо рта, добавил - Послушай, ты, чудо малиновое, вали отсюда, не мешай человеку заниматься делом.
   Малиновое нечто приблизилось и снова заговорило, от чего золотые искорки побежали быстрее, а темный шар в середине принялся ритмично пульсировать в такт словам:
   - Стос, прошу тебя, не делай этого. Я вылечу твою болезнь и даже сделаю тебя моложе и сильнее. Я действительно могу сделать это, если ты не станешь стрелять себе в рот. Поверь мне, дорогой.
   Только теперь он понял, что малиновый диск назвал его не Стас и не Стасик, как его звали отец и мать, и даже не Станислав, как величала его бывшая супруга, а именно Стос, что делали одни только близкие друзья. Голос, несомненно, был женский, принадлежал молодой девушке, которая молила его не откидывать копыта раньше времени, что ему очень не понравилось. Немедленно направив револьвер на малиновую дуру, вмешивающуюся не в свое дело, он спросил:
   - Да, кто ты такая, черт тебя побери? И с чего это в... - Тут Стос задумался, так как не знал куда это могло что-либо взбрести этому малиновому эллипсу, но быстро нашел выход и подытожил - В твою темную тыковку взбрело, что тебе дано кого-то вылечить от рака легких? То же мне, профессорша хренова, нашлась.
   Малиновый эллипс повысил голос и ответил:
   - Я Лулуаной, Стасик, и мне действительно под силу вылечить тебя. Ведь я арнис с планеты Сиспила.
   - Лулу чевой ты, арнис из Сисиписи? - Насмешливо переспросил малиновую эллипсшу Стос, которому не понравилось теперь то, что его назвали Стасиком, но у которого появилась робкая надежда отменить завещание и, все-таки, послать любимого сыночка, который стеснялся водить баб к себе домой в трехкомнатную квартиру, в которой жил с матерью и дедом, а потому вечно зарился на его сиротское жилье и частенько выживал его к друзьям, куда подальше. Кажется, Лулуаной, в которой он упрямо видел девушку, хотя она и назвалась арнисом, была телепаткой, так как она веселым голосом сказала:
   - Станислав Игоревич, ну, почему ты такой упертый? Неужели ты думаешь, раз на твоей планете не умеют лечить злокачественное перерождение клеток, так это уже трагедия? Мы, арнисы, самые лучшие врачеватели во всей Вселенной и потому Сиспила постоянно вынуждена воевать с захватчиками. Для меня излечить твою болезнь ничего не стоит и я действительно могу сделать тебя моложе, если и ты согласишься сделать для меня кое-что очень важное.
   Аккуратно спустив курок, чтобы не влепить пулю в эту малиновую врачиху, Стос сбросил с головы подушку и почесал стволом свою аккуратную, как тонзура, лысину. Его очень интересовало, что эта малиновая арниса потребует с него за лечение и сможет ли он найти ей то, что она потребует. Решив не мучиться слишком долго, он положил револьвер на журнальный столик и, сидя в кресле, сделал книксен, после чего тотчас принялся расспрашивать это существо:
   - Хорошо, Лулу, в таком случае объясни мне кто ты такая, откуда взялась и чего ты от меня хочешь за свое знахарство?
   Арниса принялась бодро отвечать ему по порядку:
   - Я боевой пилот космического истребителя номер двести семь, двадцать девятой эскадрильи шестого штурмового корпуса, Лулуаной Торол, и мне надоела война. Так что, в своем мире, на Сиспиле, я дезертир, Стасик. Не знаю уж кто решил завоевать нас на этот раз, но мне уже надоело убивать всех этих бедных смертных, которым не хотят помогать, без достаточных оснований, наши правители. Поэтому я покинула боевое построение в двенадцатом секторе нашей звездной системы и мне удалось уйти в подпространство. Координаты твоей планеты мне сообщил Тевиойн Ларана, который так и не смог до неё добраться, так как его перехватили в точке входа. От него же я узнал и то, что на твоей планете обитают разумные существа почти точно такого же вида, какими были арнисы в глубокой древности, до того момента, когда наша раса перешла в энергетическое состояние и стала бессмертной. По вашим меркам я молод или молода и мне всего двадцать один год, но я воюю с пяти лет и это занятие мне очень надоело. Как сказал бы в таком случае ты, просто остохуело...
   Услышав такое от юной арнисы, Стос и сам сделался малиновым, но она спокойно продолжала:
   - Когда-то арнисы были почти такими же, как и вы, только мы были однополыми существами и размножались, как принято говорить у вас, почкованием. Но у нас это называлось в то время самоделением. Поэтому я не знаю кто я, мужчина или женщина, но пока я находилась на орбите и искала себе симбиотического партнера, с которым могла бы договориться, то смотрела ваши телепередачи и мне очень понравились женщины вашей расы, Стасик. Если ты согласишься провести самоделение, к которому ты уже имеешь способность, то я излечу тебя и ты вновь станешь точно таким же мужчиной, как и в тридцать лет, только еще красивее, сильнее, да и проживешь ты значительно дольше, если вообще не захочешь перейти в конце жизни в энергетическое состояние и стать бессмертным существом. Такова моя цена, Стасик.
   Стос скривился так, словно ему сунули под нос дохлого, протухшего мыша, и возмущенно фыркнул:
   - Ты, что же, Лулу, в самом деле решила, что это я-то, мужик, буду вынашивать тебя в своем брюхе? Интересно, а как я тебя должен буду потом рожать, через жопу что ли? Нет, Лулу, у тебя точно шарики за ролики заехали. Ладно, вали отсюда, а я займусь своими делами.
   Малиновый эллипсоид вспыхнул ярким светом и метнулся к невезучему писателю, чьи произведения издатели обзывали бытовухой и не хотели печатать. От него исходили одновременно и тепло, и прохлада, а к запаху донника добавился еще и запах кувшинок. Как это ни странно, но у эллипсоида имелось что-то вроде невидимых рук и Лулу, схватив Стоса за руки, взмолилась жалобным голосом:
   - Станислав Игоревич, не прогоняйте меня, пожалуйста! Ведь я уже не смогу вернуться в свой корабль и если в течение суток мне не удастся выйти в открытый космос, то я обязательно погибну. Понимаете, я прочитала в ваших мыслях такую тоску, что сразу же подумала, уж вы то уж точно не станете отказываться от исцеления, хотя и решили умереть. Поймите же, ведь то, что убивает вас, ваша раковая опухоль, даст мне новое тело и я, вернувшись на Сиспилу, смогу дать всем арнисам то, о чем они так давно мечтают, возможность жить в мире с соседями по нашей галактике. Без вас я не смогу этого сделать, а клетки вашей раковой опухоли сейчас находятся как раз в том самом состоянии, когда вы сможете очень быстро приступить к самоделению и вырастить меня на своем теле. Умоляю вас, будьте милосердны ко мне, ведь я еще так молода, а вы обрекаете меня на мучительную смерть. Поверьте мне, это вовсе не составит для вас особого труда!
   Вредный циник Стос моментально куда-то испарился и ему на смену пришел добрый и милый высоченный толстяк с лысиной, который никогда, или почти никогда, не отказывал женщинам. Погладив юную арнису по обратной стороне эллипса, которую назвал для себя спиной, он сказал:
   - Ладно, девочка, успокойся, я согласен это... Самоделиться... И рожу тебя, только не плачь ты так, Бога ради. Ну, и еще я хотел бы знать, как это все будет происходить. Понимаешь, Лулу, по части деторождения я весьма неплохой специалист, но только как мужчина, а не как женщина. Расскажи мне, как это происходит и что мне для этого понадобится.
   Лулу немедленно повеселела, быстро притулилась к его правому боку и, обнимая невидимой рукой за плечи и высветив на серванте нечто вроде светло-зеленого экрана, показала на нем Стоса во весь его немалый рост, только голого. На этой картинке его тело было неестественного светло-розового цвета и на нем появились сначала тонкие голубые линии, которые нарисовали нечто вроде скелета, а затем стали утолщаться и он увидел, как они превратились в очаровательную голубую девушку. Сама же Лулу так прокомментировала это, перестав плакать и вновь перейдя на ты:
   - Стасик, сначала я преобразую своё энергетическое тело и войду в твое тело. Это будет не больно, ведь оно состоит из энергида, а он способен легко входить в любой химический раствор. Затем я соберу все твои раковые клетки между твоими мышцами и подкожным жиром, разместив их спереди. Они послужат тебе очагами самоделения. После этого я вылечу все-все твои болезни, полностью устраню твои дефекты и даже сделаю так, что ты сможешь изменить свой внешний вид. Твои мышцы станут намного сильнее, чтобы ты без особого труда мог носить меня на себе, твоя кровеносная система немного изменится, да к тому же твое сердце и все внутренние органы станут работать намного лучше. Ведь ты будешь выращивать меня из клеток своего тела, перерабатывая жировые ткани в клетки моего нового тела. Какое-то время мы с тобой будем одним целым и ты сможешь провести самоделение таким образом, что создашь меня такой, какой захочешь. Генетически мы будем с тобой подобны, но у нас будет разный хромосомный набор, ведь в твоем теле есть и мужские и женские хромосомы. То, какой ты сделаешь меня, будет закреплено на уровне генов и я стану совершенно новым существом женского пола. Для меня, конечно, это все совершенно непонятно, так как мы, арнисы, были однополыми существами, но такими можете быть и вы, люди. Просто на вашей планете эволюция пошла совсем другим путем. Разумеется, я описала тебе процесс самоделения в общих чертах, но, поверь мне, Стасик, в этом нет ничего сложного и уж, тем более, ничего мучительного. Тебе просто нужно будет хорошо питаться, почаще находиться в теплой морской воде, ведь это именно воды вашего океана, которые практически идентичны океану Сиспилы, делают процесс самоделения возможным. Ну, и, еще, время от времени, тебе нужно будет соединяться своим сознанием с моим, чтобы контролировать процесс самоделения и регулировать его. Ты же ведь не захочешь породить какое-нибудь страшилище? Начало этому процессу положу я, а потом к нему придется подключиться и тебе, чтобы завершить все. После того, как разовьется мозг моего нового тела, я наложу свою измененную энергетическую матрицу на него и перепишу свое сознание на новое тело. Правда, это произойдет не скоро.
   Стос выслушал этот короткий рассказ с вежливой улыбкой, хотя ему был совершенно непонятен энтузиазм этого юного создания, а потому он сразу же сказал ей:
   - Лулу, я вынужден тебя огорчить. Во-первых у меня и сейчас с деньгами хреново, я ведь три недели пролежал в онкологии, что является довольно дорогим удовольствием, а ты говоришь мне что-то хорошем питании, дорогуша. Ну, а во-вторых, с тобой на пузе я ведь и на людях показаться не смогу, не говоря уже о том, чтобы мечтать о работе. Мне, дорогая, придется отпуск брать или увольняться с работы, чтобы сначала самотрахнуться, а потом еще и саморазделиться. Кстати, Лулу, у нас в кранах течет простая, несоленая вода, а Москва от моря довольно далеко и это третья проблема. Впрочем, это не самая неразрешимая проблема, я смог бы закупить морской соли побольше и потом бурдючить из неё соленые ванны, но меня больше всего волнует сейчас только одно, - сколько времени займет этот процесс? Поверь, я не зря спрашиваю тебя об этом, так как денег у меня всего семьсот тридцать баксов и нам нужно будет уложиться в эту сумму или мы с тобой оба откинем копыта от голода.
   Лулу снова вспыхнула ярким светом от испуга и растерянным голосом сказала:
   - Стасик, в условиях твоего мира процесс самоделения займет никак не менее одного оборота вашей планеты вокруг звезды, кажется, это называется год, но еще месяца два у меня займет подготовка к нему. Твоих баксов хватит на это?
   Стос схватился за голову и застонал от досады:
   - О-о-о, Боже мой, четырнадцать месяцев. Ну, ладно, считаем, что три месяца я еще буду похож на человека. Господи, да, я же и трехсот долларов за это время не смогу отложить. О, черт! Что же мне делать? Свой банк, что ли, ограбить?
   Лулу, услышав, явно, знакомое слово, оживилась. Сделавшись темно-фиолетовой, она спросила:
   - Стос, а ты не мог бы показать мне эти самые баксы и объяснить, где их держат люди? Я ведь пока еще могу изменять структуру своего тела, становиться невидимой и проникать сквозь любые преграды, пробивая в них отверстия любого диаметра своим молекулярным разрушителем.
   - О, нет! - Воскликнул Стос - Только не нужно грабить простых граждан! Будет вполне достаточно, если ты бомбанешь какой-нибудь банк, Лулу. - Поднявшись, он подошел к серванту, открыл бар и достал из него банку из-под черной икры, в которой хранилась вся его наличность. Положив на столик семь стодолларовых купюр, он сказал - Вот это и есть эти самые поганые баксы, без которых нам с тобой не прожить. Их нужно иметь примерно двадцать тысяч, чтобы все это время ни в чем себе не отказывать. Скажи, Лулу, а ты быстро летаешь?
   Юная арниса, похлопав Стоса краем своего эллипсоида по плечу, радостным голосом сказала:
   - А вот на этот счет ты можешь не волноваться, Стасик, за час я смогу обогнуть всю вашу планету. Ты, наверное, хочешь чтобы я взяла деньги не в твоем, а в каком-то другом городе планеты Земля? Пошли меня в любой город и объясни где искать деньги, Стасик, и через час я тебе их принесу. Думаю, что для банка это не будет слишком большой и невосполнимой потерей?
   А вот как раз на этот счет Стос совершенно не имел никаких комплексов и тотчас достал из книжного шкафа большой географический атлас и указал в нем арнисе координаты города Сан-Франциско. Для полной гарантии он включил видак и поставил какой-то гангстерский боевик, в котором герои фильма как раз и грабили один из банков этого города. Лулу, получив исчерпывающую информацию, пулей вылетела в открытую дверь и мигом исчезла из вида.
   Как только она улетела, Станислав Игоревич с кряхтеньем поднялся из кресла и пошел на кухню. С этим своим самоубийством он здорово проголодался, а потому поставил на плиту сразу две сковородки и поджарил в одной яичницу с ветчиной, а во второй сразу три свиные отбивные. Со своим поздним ужином он управился в десять минут и, выпив холодного компота, вернулся в комнату и принялся стелить себе постель, стараясь не думать о своей ночной гостье. Все это очень походило на глюки, но ему уже было не на что надеяться и он был готов принять помощь от кого угодно, а не только от этого малинового диска с темным шаром посередине.
   Наконец, ночь принесла хоть какую-то прохладу, но вздохнуть полной грудью он так и не смог. Проклятая опухоль, изуродовавшая его легкие, не давала ему сделать этого. На сытый желудок четвертый бокал коньяка пошел, как по маслу, и он почувствовал себя намного лучше, но все-таки никак не мог отделаться от ощущения фантасмагории и ирреальности всего того, что с ним происходило этой ночью. Он уже стал думать, что все это действительно было галлюцинацией, когда в открытую дверь лоджии влетела Лулу и, подлетев к креслу и высыпав из себя прямо к нему на колени груду плотных новеньких банковских упаковок, радостно воскликнула:
   - Вот, Стасик, как ты и просил, я принесла ровно двадцать тысяч баксов. Можешь даже не считать. Теперь, мы сможем ни в чем себе не отказывать?
   Глядя на груду денег, Стос снова схватился за голову. Ведь эта малиновая бестия взяла и приперла ему целых два миллиона долларов. Почесав лысину, он решил, что это будет все-таки лучше, чем ничего и решил ничего не говорить этой прыткой арнисе. Нет, он, разумеется, сказал ей, но то, чего она ждала:
   - Отлично, Лулу, теперь ты можешь ни о чем не беспокоиться. Этих денег нам хватит на то, чтобы очень долго ни в чем себе не отказывать. А теперь, дорогая, скажи мне, что я должен сделать, чтобы ты могла обрести себе надежное убежище и больше не рисковать. Все остальное я беру на себя, моя девочка и ты можешь ни о чем не беспокоиться. Только расскажи мне сначала, как тебе удалось упереть такую груду денег. По тебе, случайно не начали стрелять охранники банка?
   Лулуаной рассмеялась и воскликнула:
   - О, нет, Стасик! Ничего подобного, что ты мне показал, и близко не было. Я прилетела в этот город, быстро нашла их самый главный банк и вошла в него вслед за каким-то молодым мужчиной, который приехал в него на очень длинной белой машине. Его уже ждали в банке какие-то люди и сразу повели в лифт, так что мне не составило никакого труда спуститься в хранилище. Мой ментосканер позволил разузнать, что у этого мужчины, который торгует каким-то героином, в депозитарии банка есть несколько ячеек. Пока он прятал какие-то блестящие штуковины изготовленные из алмазов в один металлический ящичек, я забрала деньги из другого. Вот и все, Стасик, а потом я спокойно вышла из банка вместе с этим человеком и никому не сделала ничего плохого.
   Улыбнувшись арнисе, Стос сказал:
   - Ну, допустим, если бы ты взяла и грохнула этого урода, то и в таком случае ты не сделала бы ничего плохого. Я во всяком случае, только спасибо тебе сказал бы. Ну, ладно, девочка моя, денег нам теперь хватит на что угодно, а потому давай, забирайся в меня. Надеюсь, тебе во мне будет удобно и я при этом не сделаюсь фиолетовым. Что мне нужно сделать?
   Арниса сделалась почти черной и тихо сказала:
   - Стасик, теперь ты должен снять с себя свои покровы, лечь на спину, широко раскрыть рот и полностью расслабиться. Я должна войти внутрь тебя.
   Пройдя в альков и сбросив с себя халат и спортивные брюки, Стос быстро лег на кровать и раскрыл рот так, что у него даже глаза закрылись и постарался расслабиться. Свет он не выключал и сквозь прищуренные веки видел, как малиновый диск налился голубизной и стал разбухать. От него с громким шорохом вылетали в открытую дверь лоджии какие-то багровые сполохи, которые быстро рассеивались в ночной мгле. Голубое, флюоресцирующее облако приблизилось к нему и обдало его запахами акации и донника. Он замер в ожидании и раскрыл рот так широко, что у него что-то щелкнуло в челюстях.
   Затем он почувствовал, как некая прохладная субстанция проникает в его гортань, в легкие и растекается по телу. Так длилось примерно с полчаса и, что самое странное, одновременно он чувствовал, как боль уходит из его легких и ему становится удивительно легко. Вот теперь он убедился в том, что все это не глюки от коньяка, выпитого натощак. Вместе с тем он услышал в своем мозгу какие-то шепчущие звуки и понял, что отныне Лулу, поселившаяся в его теле на долгие четырнадцать месяцев будет разговаривать с ним именно так. Что же, это тоже будет очень удобно и он попытался мысленно сказать своему космическому доктору:
   - Лулу, малышка, как ты себя чувствуешь в моей требухе? Тебя устраивает твое новое жилище?
   Ответа не последовало и он повторил эту же фразу вслух, на что тотчас услышал где-то в висках её нежный голос:
   - А что такое требуха, Стасик?
   Смутившись, он ответил:
   - Ну, это все то, что находится внутри меня, девочка, то, что теперь будет тебя кормить и поить.
   Та рассмеялась и сказала:
   - А, это... Ну, тут все так запущено, Стасик, что, пожалуй, мне придется лечить тебя недели две прежде, чем я начну готовить твое тело к самоделению. Ты совсем не берег себя, как я погляжу. Не понимаю, как ты умудрился дожить до этих лет с таким изношенным организмом.
   Критика Стосу не понравилась и он ворчливо ответил:
   - Если бы ты знала о том, скольких баб этот изношенный организм пытался подготовить к самоделению но не смог из-за того, что все они сейчас ходят с резинками в сумочках, ты бы относилась к нему с большим уважением. Да, и, вообще, если бы не это долбанное курение, которое довело меня до рака, то я был бы парень еще о-го-го. Ну, ладно, Лулу, чем попусту лаяться, скажи-ка мне лучше, как ты себя чувствуешь? У тебя все прошло нормально? Ведь ты, кажется, потеряла большую часть своего энергетического тела.
   Арниса, похоже, так вовсе не считала, а потому звонко рассмеялась и весело воскликнула:
   - Да, нет! Что ты, Стасик! Это ведь был всего лишь мой энергетический защитный скафандр. Хотя он и являлся частью моего тела, такие штуки мы выращиваем очень легко. Правда, он не был предназначен для длительного нахождения на планете кислородного типа и уже начал разрушаться, но все, как ты говоришь, слава Богу обошлось. Вообще-то мы, арнисы, хотя и бессмертные, очень уязвимые существа, так как можем жить вечно только в специальных энергетических полях. Вот в своем истребители я действительно могла бы жить вечно.
   - Прекрасно, я очень рад за тебя, девочка. - Тихо ответил ей Стос и добавил - А сейчас, если ты не против, я сделаю один звонок по телефону и лягу спать. Последние несколько месяцев мне все как-то было не до сна, а теперь я чувствую себя так хорошо, что смогу, наконец, спокойно уснуть.
   Было половина третьего ночи и потому он набрал номер мобильника сына, так как, скорее всего, он сейчас торчал в каком-нибудь клубе. В отличие от Станислава Игоревича, который был экономистом и работал в банке, его сын считал себя, почему-то, музыкантом хотя и не играл ни на одном музыкальном инструменте и для того, чтобы издавать весьма странные звуки, обходился одним только компьютером. Вместе с тремя такими же молодыми балбесами он частенько выступал в различных клубах, заполняя перерывы между выступлениями всех этих звездюлечек-одноночек.
   Генка, по мнению таких же раздолбаев, как и он сам, считался крутым семплером и умел так искажать звуки своим компьютером, что их потом и родная скрипка не узнала бы. Тем не менее, за этот скорбный вой ему платили больше, чем Стосу за его сидение в банке, но он все равно постоянно норовил сшибить у него деньжат, так как, в отличие от родной матери, его отец даже понятия такого не имел, что такое дать сыну денег в долг и сам порой залезал в долги, лишь бы только выручить его и не дать наделать каких-нибудь глупостей.
   В той ситуации, в которой он оказался, помощь сына была бы весьма эффективной, ведь в отличие от него, он прекрасно знал все ходы и выходы. Сейчас ему требовалась большая, удобная и красивая квартира, в которой он мог бы спокойно вырастить юную девицу и разделиться с ней надвое, хотя с ними, красотками, вроде бы, как раз положено совокупляться. Еще ему была нужна новая машина и, самое главное, дисциплинированный поставщик харчей на будущее. Все это и мог обеспечить Стосу его родной сын, для которого не существовало трудностей только тогда, когда было нужно что-то достать или организовать, были бы только деньги.
   Его дитятко не обращало внимание на телефонные трели минуты три. Это было сигналом того, что его чадо сейчас, скорее всего, выступало с очередным своим опусом и развлекало публику этими блям-блям-блямами и бум-бумами. Наконец, его сыночка соизволил-таки взять в свои руки трубочку и очень злобно прошипел в неё:
   - Кому это в рыло не терпится получить?
   Чуть ли не шепотом Стос проговорил скороговоркой:
   - Резина, глаз на пятку натяну и моргать заставлю! Ты, как с отцом разговариваешь, паршивец?
   Однако, сына это нисколько не остановило и он снова зашипел в трубку:
   - Батя, ты совсем озверел. Мы же на сцене сейчас. Пожалей ты меня, Христа ради, перезвони через полчаса или давай, говори скорее, какого черта тебе из-под меня надо?
   Стос коротко хохотнул и спросил своего отпрыска:
   - Бу-гы-гы, сыночка, а ты с папулечки зелени срубить не желаешь, случайно? Примерно так с полтинничек?
   - Стос, за полтинник баксов я к тебе даже в голодный год не попрусь. - Перешел его сын на серьезный тон.
   Однако, его родитель уже окончательно разошелся, а потому его понесло вразнос и он, притворно изумившись, вскрикнул громко и трагически:
   - Ни хрена себе, молодежь живет! Они полсотни тысяч новенькой, хрустящей зелени уже и за деньги не считают. Да, действительно, просто охренеть можно.
   Кажется, его шуточка удалась, так как Генка заговорил таким тоном, как тогда, когда попадал в какую-нибудь неприятность. Он спросил его взволнованным голосом:
   - Пап, ты что это, серьезно?
   Совершенно серьезным тоном и без шуток он ответил:
   - Да, серьезно-серьезно, Гена. Мне срочно нужна твоя помощь и я прошу тебя приехать ко мне часов в одиннадцать утра. С меня новая тачка для тебя, компьютер и полтинник на жизнь. Мне тут кое-какой заказ из Голливуда обломился, так что я сейчас при деньгах, но, и тебе придется попахать, старик, ты ведь знаешь, мне эти деньги еще отбатрачить нужно будет.
   Лулу в течение всего этого разговора молчала и, как только Стос положил трубку, спросила его:
   - С кем ты разговаривал, Стасик?
   Тот улыбнулся и сказал своему внутреннему голосу:
   - Со свои сыном, девочка. У меня есть сын, он замечательный парень, ему двадцать три года и завтра ты его сама увидишь. Он почти такой же, как и ты. Ну, в том смысле, что откосил от армии. Только тебе надоело воевать через шестнадцать лет, а ему война заранее надоела и он сделал все, что было в его силах и не стал ни боевым пилотом, ни рядовым солдатом и занимается тем, что пишет на компьютере музыку и выступает в различных клубах со своей группой.
   - О, музыка, как это прекрасно, Стасик... - Мечтательным голосом отозвалась Лулу и добавила - Как я ему завидую.
   Стоса это заинтересовало. Как он уже успел выяснить, арнисы умели смеяться и плакать, воевать, лечить и летать через какое-то подвальное пространство. Теперь же, вдруг, выяснилось еще и то, что и музыка им была не чужда. Выходит, что они были почти как люди, только их тело представляло из себя эллиптический диск полутора метров в длину и с метр в ширину, упругий и прохладный на ощупь, да к тому же они умели пробивать дыры в стенах и даже стальных сейфах, тырить бабки и транспортировать их на огромные расстояния.
   С такими способностями, вероятно, было весело жить, тем более, что арнисы могли жить вечно. Вкупе с тем, что у них имелись космические корабли на которых можно было не только воевать, но еще и летать в подпространстве Вселенной, это звучало очень заманчиво. Хотя его так и подмывало спросить Лулуаной о том, в честь чего это она решила обзавестись смертным телом, он не стал этого делать немедленно, а только решил поинтересовался у юного бесполого создания, решившего во что бы то ни стало стать девушкой:
   - Лулуаной, тебе нравится музыка людей?
   Арниса весело затараторила:
   - О, да, ваша музыка это действительно нечто действительно удивительное и волшебное! Мне она так понравилась, Стасик, что некоторые звуки до сих пор звучат во мне. По-моему, это самое великолепное, что только есть в вашем мире и я мечтаю теперь поскорее увидеть твоего сына, ведь он один из тех людей, кто умеет делать музыку!
   Вот тут арниса была совершенно права. Его сын действительно делал музыку точно так же, как сорока делает гнездо, то есть, тащил в свои пьесы и композиции буквально все звуки подряд, какие только попадались ему под руку, да, еще и перерабатывал их на своем компьютере, мощностей которого ему постоянно не хватало не смотря на бесконечный апгрейт. Подумав о том, что, возможно, он слишком строг к творчеству своего сына, который когда-то сумел отбиться от музыкальной школы, он встал с софы, подошел к музыкальному центру и надел на голову наушники. Достав компакт-диск с его последними шедеврами, он завел эту шарманку.
   Ему по ушам тотчас ударил громкий, вибрирующий и напевный звук вокала. Они где-то отрыли девушку-бурятку и теперь носились с её горловым пением, словно дурень со ступой, не зная чем ей угодить. Глотка у этой девицы была, несомненно, даже не луженая, а просто какая-то чугунная и она умела испускать такие рулады, что у него аж в желудке что-то забулькало и завибрировало. Затем в переливы бурятского вокала стали вплетаться тонкие, пронзительные звуки скрипки, заостренные, словно иголки, а следом к ним добавилась сухая дробь барабанов. Но, честно говоря, получалось у них неплохо. Что ни говори, а мелодия все-таки была весьма приятной на слух, хотя все это и отдавало каким-то шаманским камланием, способным ввести человека в транс.
   Как-то незаметно для себя он прослушал всю композицию от начала и до конца, хотя она и длилась добрых сорок минут. Когда после очередной, особенно протяжной бурятской фиоритуры наступила тишина, Стос поинтересовался у своей космической квартирантки:
   - Лулу, эту композицию написал мой сын. Как она тебе?
   Арниса ответила не сразу, но её ответ поразил его, так та сказала чуть не плача:
   - Стасик, это очень красивая музыка, но она, почему-то, пугает меня. У меня возникло такое ощущение, что я вновь на Сиспиле, нахожусь на борту своего истребителя и готовлюсь к тому, чтобы в одиночку отразить атаку всего военного космического флота кассинтийцев. Мне было одновременно и страшно, и радостно потому, что эта музыка поднимала мои силы и боевой дух. Да, если бы Хранители Сиспилы смогли услышать эту музыку, они бы осыпали твоего сына просто немыслимыми дарами. Бр-р-р, даже страшно подумать о том, что бы они тогда стали с нами делать с его помощью. Наверное, всех бы превратили в таких же варваров, как эти волосатые кассинтийцы. А как эта музыка действует на тебя, Стасик? В тебе тоже начинает волнами подниматься энергия?
   Сняв наушники, Стос почесал за ухом и сказал:
   - Да, нет, Лулу, меня эта музыка просто затягивает в какой-то транс и увлекает куда-то то ли в пропасть, то ли засасывает в болото. В общем, ощущение какое-то странное. Давай-ка я тебе поставлю другую его композицию, повеселее.
   Вложив в дорогую музыкальную тарахтелку новый компакт-диск, Стос натянул себе на голову наушники и, взяв в руки пульт, лег на кровать. Эта мелодия была действительно веселее и здесь можно было угадать кое-какие музыкальные инструменты, хотя она и называлась очень странно - "Черные листья на белой траве". Если бы не устрашающие вибрации, которыми заканчивался чуть ли не каждый второй музыкальный звук, эта вещица действительно могла бы ему понравиться. Но даже они не портили эту, в общем-то веселую, мелодию и она тоже понравилась Лулу, которая сказала ему:
   - Ой, Стасик, а сейчас у меня возникло ощущение, что я побывала на празднике Протуберанцев, когда происходит посвящение юных арнис в звездные путешественники. Твой сын очень хорошо делает музыку, она у него получается ничуть не хуже, чем та, которую я слушала на орбите. А у тебя есть еще какая-нибудь музыка твоего сына, Стасик?
   Ночной концерт уже порядком надоел Стосу и он недовольным голосом одернул юную арнису:
   - Лулу, хотя я себя уже и чувствую очень хорошо, мне хочется спать, а не слушать музыку. И, вообще, девочка, давай сразу договоримся, если я лег спать, тот ты тотчас умолкаешь и тоже спишь, иначе я сойду с ума, постоянно слыша у себя в голове твой голос. Кстати, деточка, ты что, лишилась своих способностей к телепатии и больше не читаешь моих мыслей?
   Та ответила ему печальным голосом:
   - Да, ведь теперь у меня уже нет защитной энергетической оболочки, в которую был встроен мнемосканер. - Немного помолчав, она, вдруг, спросила его - Стасик, а как долго ты спишь? Понимаешь, мы, став иными существами, потеряли возможность спать и мне теперь придется как-то приспосабливаться, чтобы не создавать тебе неудобств...
   Уже почти засыпая, Стос ответил ей:
   - Ну, семи, восьми часов мне обычно хватает, Лулу. Ладно, девочка моя, спокойной тебе ночи.

Глава вторая.

Явление блудного сына.

  
   Проснулся Станислав Игоревич довольно поздно и вовсе не от того, что он был разбужен своей космической гостьей. В дверь его квартиры кто-то не только звонил, но еще и громко стучался. Это мог быть только его сын, которому, явно, не терпелось поскорее припасть к родительскому бумажнику всей грудью и облобызать если не руку дающую, то толстые пачки новеньких купюр, еще пахнущих типографской краской.
   Подскочив с софы, он бросился в первую очередь сгребать деньги с журнального столика на простыню, брошенную на пол, и только после того, как два лимона были надежно спрятаны в старинный шифоньер с финтифлюшками вырезанными из дерева, надел свои спортивные штаны и набросил на свое крупное тело синий махровый халат, хотя в комнате было уже очень жарко. Подойдя к двери, он отпер её и тотчас, даже не поздоровавшись со своим отпрыском, пошел в ванную, даже не соизволив распахнуть дверь перед сыном, который приперся к нему в половине девятого утра.
   Принимая душ, он слышал, как его квартира наполнилась громкими воплями Генки, отдававшего распоряжения своим друзьям-музыкантам. Кто-то безропотно пошел выносить мусор, кому-то досталось бежать в магазин за хлебом, зеленым горошком, овощами, мясом и майонезом, а Ольхон, солистке их музыкальной рок-банды, пришлось немедленно заняться приготовлением завтрака. Похоже, что этот вымогатель решил хорошенько потрясти своего родителя за туго набитую зелеными купюрами мошну, раз все они, не смотря на то, что не спали ночь, приперлись к нему вчетвером прямиком из клуба. Лулу, которая решилась подать голос только тогда, когда он включил душ, робким голосом спросила его:
   - Стасик, почему ты не дал мне возможности посмотреть на твоего сына? Ты не хочешь чтобы я видела его?
   Подставив лицо под прохладные струи и дыша, наконец, полной грудью, он сказал ей вместо ответа:
   - Доброе утро, Лулу. Как тебе спалось, малышка? Я не замучил тебя своим храпом? Извини, что я забыл предупредить тебя о своей самой вредной привычке. Надеюсь, что тебе не пришлось мучиться весь остаток ночи. - И уже после того, как Стос почистил зубы, он ответил - Лу, малышка, я со сна обычно похож на упыря. Особенно если не выспался, а Генка пришел ко мне не один, а вместе со всеми своими друзьями. Так что мне не очень хотелось портить им настроение с утра пораньше. У них и так была тяжелая ночь, ведь они музыканты ночного клуба и, порой, им приходится играть чуть ли не до самого утра, моя девочка.
   Лулу, похоже, осталась довольна его ответом, раз сказала своему подопечному:
   - А, тогда все в порядке, Стасик. - После чего добавила веселым голосом - С твоим храпом я сразу разобралась. Теперь он тебя уже не будет беспокоить, как и раковые клетки в твоих легких. Я уже переместила их в другое место и закапсулировала, так что ты почти здоров, хотя мне для этого пришлось немного уменьшить объем легких, но если ты не станешь вдыхать в себя этот вонючий дым, то все будет в полном порядке, дорогой. А теперь, Стасик, наклонись вперед, широко открой рот и несколько раз покашляй, мне нужно освободить тебя от всякой грязи, что скопилась у тебя в легких.
   Он так и сделал, но сначала снял со стены душ, сделал напор воды посильнее и только потом с силой кашлянул. От одного только вида того, что из него тотчас вылетело, ему чуть не сделалось дурно. Да и запах у этой коричневой, с какими-то кровавыми струпьями, жижи, тоже был еще тот. Смыв отвратительное содержимое своих легких мощной струей воды, Стос был вынужден еще раз почистить рот и тут же дал себе клятву немедленно бросить курить. Более того, он сделал это не мысленно, а вслух, сказав докторше, сидевшей в нем:
   - Все, Лулу, больше ни одной сигареты. Клянусь! Хватит с меня этого вонючего дегтя. Фу, гадость!
   Из душа он вышел радостный, розовощекий, веселый и очень довольный тем, что был жив в это утро. Масть действительно поперла, да к тому же так бурно, что он просто удивлялся этой несусветной прухе. Заглянув, для начала, на кухню, он поздоровался с крепко сбитой, грудастой девицей в джинсах и черном топике, туго обтягивающем её круглые, словно арбузики, упругие прелести. На плече этой девушки с короткой стрижкой и прической "сегодня я спала в курятнике" красовалась зеленая голова кобры с открытой алой пастью и белыми зубами, пестрым, сине-зелено-красным кольцом дважды обвившей её сильное предплечье.
   - Здравствуй. Ты ведь Ольхон, солистка троих этих обормотов? - Спросил он её и тут же быстро добавил - Сегодня ночью я с удовольствием прослушал вашу новую композицию, "Туман над Селенгой". Мне очень понравилось, у тебя невероятный, потрясающий голос, Оля, и просто бешенная энергетика, точь-в-точь как у атомной электростанции.
   Лулуаной тотчас заверещала в его ухе:
   - Ой, Стасик, так это и есть та самая девушка, которая так чудесно пела под музыку Гены? Скажи ей, что её пение станет еще лучше, если она будет постоянно использовать весь диапазон своего голоса. Она зря себя сдерживает.
   Черноволосая, раскосая девушка, с совершенно немыслимой стрижкой, скромно потупилась и спросила его:
   - Вам действительно понравилось, Станислав Игоревич?
   - А, то. Ты просто обалденно поешь, Оля, только ты зря сдерживаешь свою натуру. Чуть-чуть откроешься во всю ширь и тут же прячешься. Ты пой во всю мощь своего голоса, раскрывай весь его диапазон, а эти обормоты пускай тебе подвывают на своих зулейках. Если Генка не соврал мне, что это он придумал тему для твоей "Селенги", то, пожалуй, из него действительно выйдет толк, но, боюсь, вся бестолочь останется...
   - Во-во, Стос, я этой дурехе про то же самое толкую! - Весело пробасил с порога его отпрыск - Может быть хоть тебя она послушается. У неё же голосина, просто о-го-го, она внизу чуть ли не в инфразвук уходит, да, и верхи мне ей тянуть почти не надо. Слышь, Олька, покажи Стосу весь свой диапазон.
   Не смотря на нахальный тон этого электронного композитора, который не мог отличить скрипичный ключ от гаечного, а диез от диатеза, его вокалистка радостно заулыбалась и тут же выдала совершенно ошеломляющую руладу. Слегка приоткрыв рот, она стала вбирать в себя воздух, да еще издавая при этом какие горловые, низкие звуки, которые, вскоре, окрепли и стали заполнять большую кухню акустическими вибрациями, то делаясь хрипло-басовыми, то взлетая высокими, чистыми и звонкими переливами. Этот вокализм длился не менее полутора минут и все это время Станислав Игоревич стоял буквально не дыша. Как только девушка умолкла, он, от избытка чувств, шагнув вперед, поцеловал её в щеку и сказал:
   - Оля, вот именно этого так не хватает твоей "Селенге", всей широты звучания. Ну, и еще было бы не плохо, если бы вы находили для своих композиций более поэтические названия без всяких этих заумствований. "Туман над Селенгой", это еще куда ни шло, хотя и очень уж перекликается с "Дымом над водой" у "Дип пёрпл", но эти ваши "Черные лица на белой заднице" точно совсем никуда не годятся.
   Тут уже Ольхон, одарив его сына насмешливым взглядом своих раскосых глаз, дерзко сказала:
   - Ну, что я тебе говорила, Резина? Видишь, даже у твоего отца эта чушь не вызвала никакого впечатления. Ты бы лучше занимался мелодиями, да этими своими семплами и лабал на компе, чем названия придумывать.
   Генка, чтобы не устраивать дискуссии на кухне, строго прикрикнул на девицу:
   - Не гони волну на босса, пацанка. Давай-ка, лучше, поскорее готовь завтрак Стосу, да и мы все перекусить тоже не откажемся. - Ухватив отца за рукав, он нахально потащил его с кухни, громко приговаривая на ходу - Пойдем-пойдем, Стос, у меня к тебе разговорчик есть.
   Стосу сразу же стало ясно, что между его сыном и этой девицей есть интимная связь, но он никогда не лез к нему с разговорами на подобные темы раньше, а потому не стал интересоваться этим и сейчас. Все, что Стос мог сделать в отношении полового воспитания своего сына, он сделал еще в четырнадцать лет и, объяснив тому, что у него телепается между ног и как этим нужно пользоваться с удовольствием как для себя самого, так и для своей партнерши, да к тому же без риска подцепить целую кучу болезней и прежде времени стать отцом, надолго успокоился. Заодно он еще и показал тогда своему красному, словно рак, сыночку, как нужно правильно надевать презерватив на банан и потребовал от него чтобы тот одел в импортные резиновые шубки всю связку бананов, купленных им специально ради тренировки.
   С той поры прошло около десяти лет, его чадо давно уже поднаторело в общении с противоположным полом и, частенько, слезно умоляло родителя предоставить ему свою квартиру на ночь. Хотя между ними никогда не было секретов, Стос не расспрашивал своего сына о его подружках, да к тому же и не отказывал ему в дружеских советах, касающихся того, как и чем тому отшить какую-нибудь очередную подружку, которая начинала доставать его излишними требованиями.
   Глядя на Ольхон, он сразу же понял, что та не станет домогаться чего-либо большего, чем секс. Эта девушка, явно, мечтала о карьере на западе, где, судя по слухам, сейчас высоко котировались такие экзотические пташки. Поэтому, войдя в комнату вслед за сыном и тщательно закрыв за собой дверь, он, понизив голос чуть ли не до шепота, сказал:
   - Вот тебе мой дружеский совет, Резина, если ты хочешь раскрутить меня больше, чем на тот полтинник, который я тебе пообещал, то тебе придется выбить из этого Чингисхана в юбке нотариально заверенный контракт, иначе она вас всех тут же кинет через хер и смотается в какую-нибудь Голландию или Данию. Поверь, иначе ты из меня и копья не выбьешь, сынок.
   Генка, которого прозвали Резиной из-за его редкой фамилии Резанов, расплылся в широкой улыбке и тоже зашептал, яростно жестикулируя:
   - Пап, да мы это уже два часа как обговорили. Ольхон не дура, она согласна поработать с нами два года в группе, а потом еще три года будет писаться с нами, где бы она не была. К ней уже один козел подкатывался с предложениями, но ты знаешь, трахаться с кем ни попадя ей не в кайф и потому она этого типа бортанула. Она хоть и экстремалка, а все-таки баба с головой. Послушай, Стос, мы тут прикинули, что по чем и у меня к тебе появился вот какой вопрос, - ты, часом, не сможешь раскрутить этого своего голливудского заказчика на двести штук? Если бы у нас были такие бабки, то мы смогли бы свести аж целых три альбома, да еще сняли бы четыре клипа. У Ольхон потрясные сиськи и задница, просто класс, ну, а про голос я вообще молчу, так что для попсового клипа она просто находка. Правда, нам нужно пригласить хорошего аранжировшика и еще клавишника, а то скрипка, перкусси и компьютер, это, что ни говори, маловато для хорошего состава. Я ведь не могу семплами затыкать все дыры. Ну, что скажешь, Стос? Я не слишком многого прошу у тебя?
   Лулуаной, по всей видимости, уже успела понять, что она уперла в Калифорнии гораздо большую сумму денег, что ему требовалась и потому строгим голосом сказала ему:
   - Стос, мне кажется, что ты должен с уважением отнестись к просьбе своего сына, ведь его запросы действительно не так уж и велики. Зато он сможет делать очень хорошую музыку.
   Последнее замечание заставило Стоса огрызнуться:
   - Сам знаю не хуже тебя, это ведь мой сын! - Генка удивленно вытаращил глаза на своего отца, но тот, хитро подмигнув ему, тихо сказал - Ты забыл еще о том, Резина, что тебе нужно будет как-то пробиться на Эм Ти Ви или еще на какой-нибудь канал. Ты же ведь не трахаешь какую-нибудь Тютю Ларсен. Правда, у меня есть один мужичок на примете, который, за соответствующую мзду, не только пропихнет вас на телевидение, но еще и продержит там с полгода. Ну, это я беру на себя, а на все остальное ты получишь пол-лимона, но вся головная боль, связанная с налоговиками и прочими короедами, твоя. Но, учти, сына, все бабки сразу я тебе не дам, тем более, что я могу дать их только налом.
   Услышав такое, Генка Резанов чуть не завопил от радости, но сдержавшись, только закрыл глаза и прошептал:
   - Вау, ну, дела. Стос, ты просто золотой мужик! Ведь мы теперь сможем так раскрутиться, что только держись. Нас ведь действительно слушает народ в клубах потому, что мы играем классную музыку, а не потому, что башляем хозяевам.
   - Ладно-ладно, крутило... - Строго одернул его отец - Ты не забывай еще и о том, что мне теперь целых полтора года придется просидеть взаперти и даже ты не сможешь меня видеть иначе, как через щелочку в двери. Таково условие моего нового голливудского босса. Поэтому тебе придется поддерживать своего папика морально и, отчасти, физически, исправно поставляя ему харчи и всякую прочую дребедень по списку. Так что ты можешь сразу забыть о гастролях.
   Генка открыл глаза и, махнув рукой, поинтересовался:
   - Пап, я, что, по-твоему, похож на Филю Пугачева? С меня вполне хватит ночных клубов и компакт дисков. Всякие там пираты меня не волнуют, я и сам их переплюну по части тиражирования. Нам бы только раскрутиться, как следует, ну, а полтора года для этого даже мало будет. Нас ведь все хвалят за оригинальность звучания, но бабок в нас пока что никто не торопится вкладывать. Так что все, что тебе будет нужно, мы сделаем. Мои ребята как только услышали, что ты можешь подбросить нам новый комп, да еще полсотни штук зеленью, сами тут же чуть не позеленели. Поэтому не волнуйся, Стос, мы тебя не подведем, мы ведь не какие-нибудь очумелые кислотники, а вполне нормальные люди.
   Стос широко улыбнулся нормальному человеку и, скрывшись в алькове, полез в бездонные недра шифоньера, в котором могло разместиться с полдюжины любовников, поставь его в квартире какой-нибудь замужней вертихвостки. Отсчитав для начала ровно десять пачек, он небрежно бросил их в руки сына. Как раз в этот момент вернулись Серега и Мишка, старые друзья его сына, которые тотчас затеяли на кухне перебранку с Ольхон из-за того, что та еще ничего не приготовила. Быстро переодевшись в потертые классические джинсы "Ренглер" и фирменную майку "Найки", туго обтягивающую его внушительный торс, не обращая внимания на вопли Лулу, которая хотела задать его сыну несколько вопросов о музыке, он степенно зашел на кухню и прикрикнул на молодежь:
   - Цыть, задрыги, нечего на девочку наезжать. - У самой же Ольхон он поинтересовался - Оленька, что у нас там с завтраком? Помощь не нужна? Если что, ты только дай команду и у меня эти бандиты тут же строем маршировать начнут.
   Та уже поставила в духовку мясо и даже принялась готовить какое-то блюдо из риса. С обожанием посмотрев на него, девушка весело ответила:
   - Нет-нет, все в порядке, Станислав Игоревич. Мясо будет готово через полчаса, а я пока что приготовлю все остальное и потом приглашу вас к столу. Так что вы лучше поговорите пока с мальчиками о своих делах.
   Из того, как смотрела на него эта девушка, Стос сразу же смекнул, что слух у неё будет, пожалуй, куда лучше, чем её удивительный голос. Они вернулись в комнату и Генка тотчас известил двух своих друзей-музыкантов, которых свел вместе его компьютер, о том, что ему открыта кредитная линия на пол лимона баксов и что часть этого кредита в сумме ста тысяч долларов, он уже получил. Вид денег немедленно привел уставших за ночь молодых ребят в очень серьезное настроение и они сразу же стали прикидывать, где бы им снять недорогую, но хорошо упакованную студию, чтобы начать сводить свой первый альбом, но Резина тотчас остудил их пыл, сказав:
   - Мужики, вы чего, охренели? Нам сейчас нужно в первую очередь найти толкового клавишника и аранжировщика, желательно такого, чтобы еще на гитаре лабал и на духовых тоже. Да, к тому же не какого-то там старого пердуна, который без косячка на сцену выйти не может. Ну, и еще Ольке прикид соорудить надо, а то она у нас на Каркушу похожа. Нет, площадка для репетиций нам, конечно, тоже нужна, но не студия же, да, и из аппаратуры нам тоже нужно будет кое что прикупить. Мишка, ты сам прикинь, тебе ведь давно уже нужна своя собственная ударная установка, чтобы ты мог вволю оторваться и желательно хорошая, пьезоэлектрическая. Так что, ребята, давайте подойдем к этому делу конструктивно и с головой. Что-то, конечно, нам нужно будет купить, а что-то можно и взять в аренду.
   Хотя Стос и не понимал о чем идут речь, ему сразу же стало ясно, что его сын знает как вести дело. Тем не менее, он вновь решил внести свою лепту в общее дело и сказал:
   - Нет, Резина, ты как хочешь, а одного старого пердуна я вам, все-таки, порекомендую взять в свою команду. В качестве директора вашего коллектива. Он хотя и еврей, а будет куда порядочнее многих русских и меня он никогда не подведет.
   Генка сразу же так скуксился, словно ему вылили за шиворот содержимое ночного горшка, и спросил:
   - Стос, ты что, про дядю Изю говоришь? Так он же нас всех, наверняка, до смерти замучит. Если бы я тогда в пятом классе руку специально не сломал, он меня точно бы отволок в музыкальную школу и цепями к роялю приковал, да, еще и надзирателя ко мне приставил с дубиной.
   Сурово посмотрев на сына, отец прикрикнул:
   - Зато он уж точно никому не даст делать из вас идиотов и никакая крыша вам уже не понадобится. Он хотя и сутулый, его знаешь как всякие бандюки боятся? К тому же он, в отличие от тебя, не такой ретроград и славится своей терпимостью к таким раздолбаям, как ваш Серега с его электрической скрипучкой. А если бы ты послушался тогда Изю, то сейчас точно играл бы не хуже какого-нибудь Рихтера или Ван Клиберна. Ладно, мое дело предложить.
   Серега, скрипач группы, парень с консерваторским образованием и их сосед по дому на Плющихе, хотя и был самым старшим в этой маленькой компании, но, в то же время самым тихим, поддержал его идею и сказал, поправляя очки:
   - Геша, а мне кажется, что дядя Изя нам действительно нужен. Он ведь даже с Мулерманом работал, правда давно, еще в молодости. Моя мама тоже его хорошо знает.
   Хотя Резина и не был в восторге, он прекрасно понимал, что для серьезной работы им как раз и требуется такой человек, как дядя Изя, а потому махнул рукой и сказал:
   - Ну, ладно, согласен, только хватит об этом. Стос, ты говорил, что у тебя у самого есть какие-то проблемы. Давай, выкладывай, все как есть. Уж если мы с Мишкой тебе не поможем, то ты, уж, извини, тогда тебе никто не поможет.
   Это было, без сомнения, весьма нахальное заявление, но таков был его сын и Стос не стал на него обижаться. К тому же парень, в общем-то, был и прав, так как он и сам знал, что Генка, эта уменьшенная копия его самого, гораздо больше него преуспел в том, что теперь называлось "рашнз бизнес". Поэтому-то он и попросил его приехать. Хотя ему и не хотелось говорить об этом в присутствии его друзей, делать было нечего и он, тряхнув головой, стал фантазировать:
   - Значит так, Генка. Мне предложили поучаствовать в одном эксперименте, который продлится почти полтора года и связан с кое-какими медицинскими делами. Мне гарантировали, что через полтора года я лишусь лысины и примерно сорока килограммов лишнего веса, но сначала поправлюсь на полцентнера. При этом мне нужно будет сделать еще кое что, но это уже полный секрет. Мне сразу же выплатили довольно приличный аванс, но предложили самому найти подходящую квартиру, в которой я мог бы прожить это время не привлекая к себе внимания. Сам понимаешь, прожить полтора года в однокомнатной квартире имея деньги на шикарное жилье, да к тому же лишь изредка, тайком, по ночам, выбираться из своего дома на прогулку, это будет весьма подозрительно. Поэтому мне нужна хорошая, большая и красивая квартира таком в доме, где меня никто не знает и не станет обращать внимания на мои чудачества, желательно с мебелью, новый компьютер, подключенный к Интернету, ну, и, еще, желательно просторный джип типа "Паджеро", чтобы я по ночам мог выезжать на нем за город. Вот и все, сынок, так что теперь сиди и думай, чем ты можешь выручить своего предка. Времени на подготовку у меня немного, всего две, максимум, три недели, и, вообще, будет гораздо лучше, если я поскорее приступлю к этому делу. Как говорится, чем раньше сядешь, тем скорее выйдешь.
   Первым сразу же откликнулся Мишка. Озорно блеснув глазами, этот смуглый, полностью обрусевший московский армянин тотчас воскликнул:
   - Дядя Стас, да, я как раз и хотел предложить Гене купить у одного парня студию. Она находится почти в центре, на Рождественском бульваре. Там есть один хитрый дом, ну, а в нем квартира номер двадцать девять. На первых трех этажах там расположены офисы, а три верхних, жилые. Один мой очень хороший знакомый купил эту семикомнатную квартиру по дешевке. Сейчас он уехал в Америку и хочет продать эту квартиру, но так, чтобы без всех этих риэлторов и посредников, напрямую. Стоит она не так уж и дорого, всего сто тридцать тысяч долларов, но зато в ней сделан евроремонт и у неё есть два входа. Один с бульвара, через парадный подъезд, а другой со двора, совершенно отдельный, и еще там есть кирпичный гараж. Представляете, дядя Стас, с первого этажа и по четвертый на лестничную клетку не выходит ни одной двери. Все двери заложены кирпичом, а выше и вовсе лестница перегорожена стальной решеткой. Правда мебели там маловато, зато есть сауна, небольшой тренажерный зал и в этой квартире такая звукоизоляция, что вы хоть из пушки палите, вас никто из соседей не услышит. Вы её смогли бы купить хоть сегодня, ведь все документы лежат у моей сестры.
   До этого момента Стос думал о том, как бы ему снять жилье в аренду, но это предложение было, несомненно, очень привлекательным. Что ни говори, а купить такое жилье, да еще за такие смешные деньги было заманчиво. Поэтому он кивнул головой и весело сказал:
   - Это мне подходит, Миша. Надеюсь, за неё можно будет заплатить наличными и долларами?
   Тот рассмеялся и воскликнул:
   - Дядя Стас, да хоть рублями или тугриками. Все равно Андраник просил все эти деньги отдать на строительство армяно-григорианского храма в Москве. Он ведь совсем двинулся на почве религии. Говорит, продайте эту квартиру честному человеку за столько, за сколько она мне обошлась и сделайте так, чтобы никто на ней не наживался, а все деньги на храм отдайте. Ну, уж если вы не честный человек, дядя Стас, то нам эту квартиру тогда будет вообще никогда не продать. Да, и с её оформлением никаких проблем не будет, ваше имя Сона просто впишет в дарственную и все дела. Можете хоть сегодня въезжать, если у вас деньги при себе. Вам ведь их даже не нужно будет мне или Соне отдавать, просто отнесете их тем людям, которые взносы на строительство храма собирают и все.
   Все остальные вопросы решились еще проще. Правда, обговаривать их пришлось уже на просторной кухне, куда, вскоре, Ольхон позвала мужчин. Девушка сама раздвинула стол и накрыла его, как на праздник. Она оказалась замечательной хозяйкой и приготовила множество вкусных блюд. Вот только выпивки на столе не было никакой, её заменили пара бутылей "Спрайта" и две бутылочки "Кока-Колы" для Ольхон. Впрочем, Генка был и без выпивки в приподнятом настроении и, быстро слопав свою порцию запеченного мяса, блудливо глядя на эту восточную диву, весело спросил её:
   - Ну, что, золотое горлышко, тебе нравится вид из этого окна? У-у-у, а если бы ты только знала какая кровать стоит у Стоса в блудуаре, к которой он мне даже близко подходить не разрешал. В общем так, если ты не против, то уже завтра или послезавтра, короче, как только папик съедет отсюда, мы можем переезжать. Свой автобус я отдам Мишке, а у Стоса заберу его "Гольф", он хотя и дымит, словно "Икарус", бегает быстро.
   Девушка радостно заулыбалась. Стосу стало сразу ясно, что её вовсе не пугала перспектива жить на самой окраине Москвы, да еще с таким раздолбаем, как его сын. На этот счет у него не было никаких возражений и он только усмехнулся, понимая, что эта девица уже не раз бывала в этой квартире за те две недели, что он лежал в онкологии, выдавая это за командировку. Единственное, что его выводило из себя, так это то, что Лулуаной постоянно донимала его вопросами и, похоже, злилась на то, что он ей не отвечает. Поэтому, как только Генка заговорил о переезде, он быстро покончил со своим завтраком, выпил бокал холодной, прозрачной газировки и сказал:
   - Ну, я, вообще-то, считаю так, что Ольхон может уже сегодня никуда не торопиться. - Повернувшись к другу своего сына, он добавил - Миша, если ты не против, то мы могли бы заехать к твоей сестре прямо сейчас. Мне нужно только собрать кое-какие вещи и я готов стартовать.
   Оставив молодежь на кухне, он прошел в комнату и собирая вещи в дорожную сумку, принялся злым шепотом внушать своей невыдержанной космической докторше:
   - Лулу, прекрати мне тарахтеть в уши, когда со мной разговаривают другие люди. Если я буду отвечать тебе, то они подумают, что у меня поехала крыша. Мы можем разговаривать только тогда, когда находимся где-нибудь одни. Именно поэтому я и покупаю эту квартиру, чтобы ты тоже могла чувствовать себя полноценным человеком. Пойми же, девочка, нам нельзя раскрывать твоего секрета. Наши правители, это такое говно, которое будет намного похуже, чем эти ваши Хранители. Стоит им только узнать о том, что ты живешь в моем теле, а где-то на орбите летает твой космический корабль, да еще боевой истребитель, они в момент меня через мясорубку прокрутят. Поверь, малышка, я даже своему сыну не могу рассказать о тебе. Вдруг он возьмет и проболтается по пьянке. Так что, моя звездная девочка, ты уж лучше не провоцируй меня, вот въедем в новую квартиру, вот тогда можешь задавать мне любые вопросы, а сейчас лучше помолчи. Не зли меня.
   Быстро побросав в две сумки свое барахло и отложив в полиэтиленовый пакет сто тридцать тысяч для Михаила, он вынес сумки в коридор и вернулся на кухню. Ребята еще сосредоточенно жевали. Да, и для него на тарелке лежала порция какого-то салата с рисом, мясом и овощами. Подумав о том, что вскоре ему только тем придется и заниматься, что есть за двоих, он подсел к столу, быстро слопал это блюдо из риса, которое оказалось очень вкусным и попросил добавки.
   По серьезному виду ребят он сразу понял, что между ними уже состоялся короткий разговор. Прекрасно зная характер своего сына и его исключительную целеустремленность, Стос понимал, что тот сразу же постарается настроить их на рабочий лад и пообещает держать в черном теле не смотря на то, что с финансами теперь у него было все в полном порядке. К этому он подготовился заранее и, видя то, что солистка группы сидит с довольно кислой физиономией, сделал, внезапно, широкий жест. Бросив на стол четыре пачки купюр, он сказал:
   - Ну, ребята, коли уж я взялся финансировать вашу дальнейшую творческую деятельность, то вот вам от меня щедрый аванс для того, чтобы вы веселее смотрели на жизнь. А в остальном я, мои милые, полностью согласен с Резиной, - красивую жизнь вам еще предстоит заработать, но эти деньги вы можете смело потратить на себя. Зарплаты же вы от меня не ждите. Вы должны её заработать сами. Все, что вам для этого нужно, у вас теперь есть. Стартовый капитал, талант, красота и молодость, ну, а все остальное, что потребуется вам для успеха, тоже не является таким уж дефицитным товаром, так как это одно только трудолюбие, да еще вера в свои силы, ну, и оптимизьма с энтузазизьмой, которые в ваши годы не редкость.
   Генка посмотрел на своего отца с обидой, но ребята весело заулыбались, а Серега даже сказал ему веселым голосом:
   - Резина, да брось ты кукситься, успокойся. Уж если я не начал бухать до сих пор, то оно и дальше так будет. Олька тоже не дура и не станет пускаться во все тяжкие.
   Ольхон подтвердила его слова:
   - Да, Резина, мы же не дураки, чтобы вот так взять, все бросить и уехать куда-нибудь загорать. Так что ты лучше подумай над тем, где нам снять репетиционный зал, а то ведь если я стану петь тут по вечерам, то соседи мигом озвереют.
  
   Через полчаса Стос уже сидел за рулем "Гольфа" и терзал стартер, пытаясь завести двигатель. Это ему удалось сделать только минут через пять и чудо немецкой инженерной мысли тронулось с места отчаянно дымя и дребезжа. Поглядев на эти мучения, Генка, вдруг, как-то робко спросил отца:
   - Стос, а может мы заскочим сначала в одно хитрое местечко? У Мишки старший брат держит автосервис и, заодно, торгует автомобилями. Ты ведь, вроде бы, хотел себе оторвать "Паджерика", ну, вот там-то мы и посмотрим что у него сейчас есть на продажу. Может быть и мне что-нибудь обломится от твоих щедрот сверх твоего спонсорского взноса. Сам ведь видишь, этот тарантас ремонтировать себе дороже выйдет, а так, глядишь, Хачик за эту рухлядь еще и скинет с какой-нибудь тачки баксов пятьсот, а то и все восемьсот.
   Поскольку Стосу еще предстояло в ближайшие дни помотаться по Москве, делая всяческие закупки готовясь к предстоящему затворничеству, это предложение его вполне устроило, хотя им из-за этого пришлось сделать изрядный крюк и забраться чуть ли не в самую середину лабиринта какой-то промзоны на северо-востоке столицы. Хачик, такой же смуглый, как и Мишка, оказался веселым парнем лет тридцати пяти, в котором было очень трудно заподозрить армянина. Одетый в безукоризненный светло-зеленый костюм, в своих тонких, золоченых очках, он скорее походил на какого-то итальянца, да и, вообще, со своим мягким московским выговором производил впечатление интеллигента старой закваски.
   К делу он подошел очень серьезно и, после короткого разговора со своим младшим братом, оглядев внушительную фигуру Стоса, предложил ему пройти в отдельный бокс, в котором стояло здоровенное черное чудовище обутое в такие широкие "тапки", что на нем было впору ездить по можайским болотам. Этот джип, марки "Ламборджини", двигатель которого, судя по воздухозаборнику на капоте, был с турбонаддувом, более всего походил на танк. Еще совсем недавно он о таком звере мог только мечтать, да и сейчас тратить деньги на такой роскошный автомобиль ему было, все-таки, немного жаль, но Хачик, предложив ему сесть за руль и завести двигатель, разом развеял все его сомнения, сказав веселым голосом:
   - Станислав Игоревич, Мигран сказал мне, что вы писатель. Поверьте, никому другому я эту машину не продал бы за ту цену, которую мне назвал Андраник, а раз он сказал продать эту машину только порядочному человеку и только за те деньги, за которые он сам её взял в Риме, то я только вам этот джип и предлагаю. Он здесь уже больше года стоит.
   Этот странный Андраник со своими причудами заинтересовал Стоса так сильно, что он не выдержал и спросил:
   - Хачатур, Миша уже предложил мне купить очень дешево квартиру Андраника, а теперь вы предлагаете мне еще и его машину и тоже, скорее всего, очень дешево. Скажите, что случилось с этим человеком? Почему он хочет избавиться от всего своего имущества? Неужели на него так подействовала религия? Мне, право, даже как-то неловко делается.
   - Вот именно, Станислав Игоревич! Вот именно! - Пылко воскликнул Хачик - Андраник как раз и просил мне найти такого покупателя, который не станет торговаться и даже более того, будет испытывать чувство неловкости. Только это, по его мнению, будет служить дополнительным подтверждением честности и порядочности этого человека. Понимаете, Андранику год назад было видение. К нему среди бела дня пришла в офис дева Мария и сказала ему, чтобы он продал все свое добро за те деньги, которые он в него вложил, отдал эти деньги на строительство храма в Москве, а сам уехал в Штаты и стал там священником. Вот только я никак не пойму, почему это Андраник должен был уехать в Сан-Франциско, а не в Армению?
   Относительно своей порядочности и честности, Стос был совсем другого мнения, так как Лулу, по какому-то невероятному стечению обстоятельств, уперла деньги как раз именно из того города, где сейчас жил этот странный парень Андраник, но распространяться на эту тему он не стал. В конце концов у него ведь хватило совести послать Лулуаной грабить американский, а не российский банк, хотя это еще не факт, что американские банкиры хуже отечественных. Поэтому он робко улыбнулся и спросил владельца автосервиса:
   - Хачатур, сколько денег я должен отдать за эту машину?
   Цена действительно оказалась весьма невелика, всего тридцать две тысячи долларов. Хачик, узнав что Стос не намерен затевать долгую канитель с переоформлением документов, тотчас выписал ему генеральную доверенность на автомобиль и попросил отвезти деньги Соне. При этом его подвижное, красивое лицо не выразило никаких иных эмоций, кроме явного облегчения. Характер этого парня полностью проявился тогда, когда они стали менять "Гольфа" и еще более старый, праворукий микроавтобус "Тойота" на свежую "Мазду", приглянувшуюся Генке и на стремительный, серебристый минвэн "Шевроле-Люмина" девяносто седьмого года выпуска, который, по словам Хачика, был в идеальном состоянии.
   Тут он упорно не хотел сбавлять цены и даже то обстоятельство, что на "люминьке" будет ездить его родной брат, не смогло его поколебать. Впрочем, сам Стос в торгах участия не принимал. Тут глотки драли его сын, Мишка и даже тихий скрипач Серега, но на Хачика это никак не подействовало и он четко и толково объяснил им, что просто обязан "наварить" на каждой машине по штуке, иначе будет выглядеть в своих собственных глазах круглым дураком, а не бизнесменом. В конечном итоге он сломил их сопротивление тем, что машинам, по его словам, уже была сделана предпродажная подготовка и теперь они могут смело целый год не заглядывать под капот.
   К старшей сестре Миши они приехали только в три часа пополудни и Стос сразу же поехал вместе с ней на Рождественский бульвар, осматривать квартиру. Несостоявшемуся самоубийце понравилась не только сама квартира, но и дом, в котором ему предстояло теперь жить минимум четырнадцать месяцев, да еще и заниматься при этом таким важным и ответственным делом, - вынашивать на своем теле Лулуаной.
   К его полному удовлетворению как и с джипом Андраника, с оформлением квартиры тоже не возникло никаких хлопот. Документы были давно уже подготовлены и им только осталось заехать в нотариальную контору, чтобы он стал её законным владельцем, да еще заскочить в сбербанк и заплатить пошлину. Туда он поехал уже один, оставив Сону у нотариуса, которая также была знакомой Андраника и сочла Станислава Игоревича вполне достойным человеком. Деньги, разумеется, он оставил двум этим милым женщинам.
   Лулу все это время молчала как мышка. Даже после того, как он вышел из банка, она все еще не подавала голоса и откликнулась только тогда, когда Стос стал загружать в багажник джипа первые покупки, - полдюжины комплектов постельного белья, одеяла и подушки. Мебели, на его взгляд, в квартире и так вполне хватало. Заталкивая объемистые свертки в машину, он спросил свою квартирантку вполголоса:
   - Лулуаной, тебя не утомили все эти хлопоты?
   - Нет, мне даже было интересно, Стасик. - Радостным голоском ответила ему арниса - Я ведь впервые вижу такое. У нас, к сожалению, нет ни квартир, ни домов, ни вообще каких-либо вещей и это очень печально.
   - А как же твой истребитель? - Рассеянно поинтересовался он у боевого пилота - Ты ведь говорила мне, что арнисы могут в них жить практически вечно? Разве они не являются тогда вашим домом? Ведь это почти одно и тоже.
   Кажется, его вопрос задел это существо за живое, раз она ответила ему резко и обиженно:
   - Стос, как ты можешь называть домом машину, которая не только принадлежит правительству Сиспилы, но еще и является при этом орудием уничтожения? Ведь ты же не стал бы называть своим домом какой-нибудь танк или самолет?
   Ну, как раз на этот счет у него было несколько иное мнение и он, усаживаясь за руль и поворачивая ключ в замке зажигания, спокойным тоном сказал:
   - Лулу, будь я помоложе и имей такие деньги, которыми ты меня так щедро одарила, то мне было бы очень приятно взять и поездить по Европе на этом четырехколесном монстре и поверь, девочка, он действительно был бы моим домом. Это первое, ну, и, второе, поверь, я видел во время своей службы в армии и не такое. В отличие от своего сына я служил на Северном флоте, на корабле-спасателе "Гордый" и, представь себе, моя девочка, наш капитан без каких-либо хихонек и хахонек считал его своим домом, хотя этот корабль тоже был военным. Он просто бредил своим кораблем и относился к нему не только как к своему дому, но и вообще считал его чуть ли не частью самого себя. Ты бы слышала, как он дрючил матросов и офицеров за каждое пятнышко масла на палубе, а уж если ему случалось найти где-нибудь ржавчину, то он, будь его воля, тут же вздернул виновного на рее. Совсем чокнулся мужик. Так что все зависит только от твоей собственной точки зрения на этот тонкий предмет. Но, послушай, Лулу, как же это получается, что вы, арнисы, не имея тела с руками и ногами, умеете строить боевые корабли?
   Лулуаной не стала дуться на него слишком долго и потому сразу же ответила своим восторженно-радостным голоском:
   - О, Стасик, мы, арнисы, шли к этому долгие тысячелетия и перед тем, как перейти в энергетическую форму существования, создали высокоразвитую цивилизацию. Мы ведь теперь раса звездных путешественников. На Сиспиле и двух её лунах, у нас имеются огромные автоматические заводы, которые изготавливают для наших космических кораблей и орбитальных термоядерных реакторов из различных руд все нужные материалы. А корабли и реакторы мы строим сами, используя для этого формирующие силовые поля и свою власть над мертвой материей. Кроме этого мы умеем лечить чуть ли не все звездные народы, которые обитают в галактике Мистайль. Когда-то, в далеком прошлом, мы были очень похожи на вас, землян, но теперь мы живем не на поверхности планеты, где до сих пор стоят наши города, а высоких слоях атмосферы, в энергетическом щите Сиспилы. Представь себе, Стасик, такую картину, высоко в небе летают сотни тысяч огромных серебристых платформ, на которых стоят термоядерные реакторы. Они нагнетают в ионосферу нашей планеты потоки ионов. Это наш хлеб и наш воздух. Все пространство неба на сотни километров вверх заполнено арнисами, а выше, уже почти в открытом космосе, над планетой дрейфуют наши корабли. Когда нам становится скучно, мы отправляемся далеко в космос, к другим мирам, но полет не длится долго, ведь мы умеем летать в подпространстве. Правда, уже почти всю нашу галактику мы изучили вдоль и поперек, но самые опытные наши звездные путешественники уже побывали в других галактиках, таких, например, как ваша. До этого полета на Землю мне не приходилось путешествовать по Вселенной, ведь война с кассинтийцами длится уже почти тридцать лет по вашему календарю. Они, конечно, не могут нас победить, наши корабли неуязвимы для их оружия, но кассинтийцы постоянно пытаются подвергнуть бомбардировке нашу планету, хотя и прекрасно знают, что даже их ракеты с атомными боеголовками не смогут пробить энергетический щит. Мы могли бы давно победить их, но для этого нам нужно было бы уничтожить Кассинт, а мы не хотим этого делать и поэтому вынуждены постоянно обороняться от их атак. Порой, они посылают в нашу звездную систему целые космические эскадры и тогда нам приходится сражаться с ними всерьез и, иногда, даже убивать этих варваров. Обычно мы просто дожидаемся того момента, когда у них кончается запас ракет, берем их боевые корабли в силовые захваты и выталкиваем из своей звездной системы. Сейчас, вроде бы, война стала затихать и некоторым из нас даже удавалось вступать с ними в переговоры. Только боюсь, это ни к чему не приведет, кассинтийцы непременно хотят принудить Хранителей Сиспилы сделать их бессмертными, а это не под силу даже Главным Хранителям. Возможно, что вскоре эти варвары и сами поймут, что это нам не под силу и тогда война действительно закончится. Только когда это будет? Жить, будучи энергетическим существом, несомненно, очень приятно, но все-таки скучновато. Особенно тогда, когда ты знаешь, что внизу есть совсем другой мир, в котором текут реки, зеленеют леса и степи, полные различных животных. Арнисы первого поколения, особенно Хранители, почти никогда не спускаются на Сиспилу, но молодежь делает это очень часто, хотя наши энергетические скафандры не могут противостоять агрессивной среде более полутора суток, да и сквозь верхние слои атмосферы мы не можем проходить без своих кораблей, а своих орбитальных челноков у нас нету. Поскольку нам приходится постоянно ждать нападения врага, то нам очень редко разрешают спускаться вниз. Да и вообще эти Хранители давно уже нас всех достали, ведь это именно они заправляют всеми делами на Сиспиле и постоянно диктуют всем что можно делать, а что нельзя. Не знаю, Стос, может быть они действительно заботятся о нас, но, честное слово, порой, от такой заботы, мне хотелось сесть в свой Люстрин и лететь куда глаза глядят. Мне очень повезло, что мой родитель, Тевиойн Ларана, один из Хранителей Сиспилы, передал мне дубликат своей навигационной карты и послал меня на Землю с этим заданием. Я впервые в жизни почувствовала себя свободным арнисом, а не каким-то винтиком в системе обороны Сиспилы...
   Стос не выдержал и вставил свое замечание в бесхитростный рассказ Лулу:
   - Ну, это нам тоже хорошо знакомо, девочка. Лет пятнадцать тому назад этой страной тоже правила кучка старых, выживших из ума пердунов. Только нам, в отличие от вас, видимо, повезло больше, так как они уже почти все откинули копыта и власть перешла в руки идиотов помоложе. Лулу, а как вообще арнисы докатились до такой жизни?
   Юная арниса ответила ему печальным голосом:
   - Когда-то, очень давно, в нашей галактике была большая война, в которой арнисы очень долго не принимали участия будучи уверенными в том, что никто не решится напасть на нас. Мы не поддержали ни одной из конфликтующих сторон и после того, как кто-то одержал победу, на нас напали, объединившись, и побежденные, и победители. В той войне, которая продлилась всего пять дней, мы победили, но понесли при этом огромные потери. Арнис осталось чуть более двух миллионов особей из семи миллиардов. Вот тогда-то старики и приняли решение создать энергетический щит вокруг Сиспилы и стать бессмертными энергетическими существами. Когда же к нашей планете пришла вторая гигантская эскадра, то её уже встретили не наши старые огромные космические корабли с экипажами из сотен арнис, а небольшие истребители, обладающие огромной живучестью и оружием невероятной мощности. Эта эскадра была истреблена почти полностью в считанные часы. Хранители отпустили один только флагманский корабль, чтобы он смог донести до наших врагов весть о поражении. С тех пор жизнь арнис стала совсем другой. Нас и раньше не очень-то любили, считая, что мы ведем чуть ли растительный образ жизни, а после этого стали еще и бояться, хотя арнисы никогда и ни на кого не нападали. Даже теперь, спустя семь с лишним тысяч лет мы так и не смогли полностью восстановить свою численность и нас всего лишь полтора миллиарда особей. Тевиойн Ларана нашел во Вселенной твой мир, Стасик. От него я и узнала о том, что тот процесс, который дал арнисам бессмертие, можно повернуть вспять и вновь дать всем арнисам живые белковые тела. Доложив обо всем Верховному Хранителю Сиспилы, он хотел вновь лететь к Земле, но Главные Хранители его перехватили и тогда в полет отправилась я, ведь должен же кто-то вернуть арнисам смысл жизни. Как ты думаешь, Стасик, я поступила правильно, что прилетела на Землю и нашла здесь тебя?
   Вопрос арнисы застал Стоса врасплох и он едва не боднул в задницу "мерина", который стал притормаживать перед светофором и, тем самым, чуть было не породил новый анекдот. Слава Богу "тапки" на его джипе были очень широкие, а тормоза хватали асфальт намертво. Громко выдохнув воздух и вытерев со лба испарину, он ответил юной докторше:
   - Да, малышка, ты поступила правильно. Только давай договоримся, когда я еду, ты тоже поглядывай на дорогу. Понимаешь, Лулу, меня так увлек твой рассказ, что я чуть было не долбанул ту машину, что ехала впереди. Ведь если я, вдруг, помру, то ты не сможешь выполнить волю своего отца.
   Арниса пристыжена замолчала и Стос спокойно доехал до Центрального рынка, где основательно запасся свежими овощами, домашним творогом, маслом, сметаной, свиной колбасой, здоровенным окороком и прочими деликатесами. Уж если набирать вес, решил он, то лучше делать это употребляя в пищу качественные продукты, а не всякое импортное дерьмо в красивых банках. Лулуаной тоже осталась довольно, так как он, покупая продукты, не только снимал пробу, но и требовал от продавцов, чтобы они подробно рассказывать из чего приготовлен тот или иной деликатес. Арниса пришла от этого в восторг, но ему, в итоге, пришлось доверху заполнить харчами здоровенную дорожную сумку.
   Когда они поднялись на четвертый этаж, Стос, даже не разгрузив сумку, тотчас приступил к осмотру квартиры, не столько потому что радовался своему приобретению, сколько желая порадовать Лулуаной Торол. Впрочем, его и самого она изрядно поразила красотой интерьера и размерами. За прочной стальной, засыпной, как у сейфа, дверью с тремя замками и весьма солидными запорами, находилась прихожая длиной метров в шесть, слева от которой была узкая кладовая, а справа располагалась кухня размером с его зал. Стены в прихожей были оклеены шелковыми обоями розовато-кремового цвета с красивыми, словно вышитыми, узорами, а полы были из ламинированного дубового паркета.
   На кухне, помимо красивой мебели из ореха, имелся громадный холодильник с двустворчатыми дверями и большой обеденный стол с девятью стульями с высокими спинками. Все сияло чистотой и цветы, стоявшие на подоконниках двух окон, а также пальма в фарфоровой кадке, были заботливо политы Соной. Правда кроме как в кабинете, гостиной комнате и большой спальной, никакой мебели в остальных трех комнатах не было, но зато в тренажерном зале действительно имелась небольшая сауна и душ. Убедившись в том, что в душе есть вода, Стос облегченно вздохнул и направился ванную комнату, облицованную роскошным розовым кафелем с голубоватыми цветами и золотыми узорами, исполненными в стиле модерн, мечтая поскорее забраться в ярко-красную ванну-джакузи с золочеными кранами и душем.
  

Глава третья.

Ночная жизнь и первый урок секса.

  
   Первые, без малого, два месяца новой жизни Станислава Игоревича прошли почти, как в сказке. В первую очередь, буквально на следующий день после переезда в новую квартиру, он уволился с работы, да еще и сделал все именно так, как давно мечтал об этом, - громко хлопнув дверью и послав, напоследок, управляющую банком, которая, последний год ела его поедом за то, что той было отказано в любви и ласке, по всем известному адресу, обозвав её дурой, соской и еще облезлой шалавой. Это вызвало у Лулуаной удивление, но возмущаться она не стала, так как ей тоже не понравилась эта молодящаяся старая, толстая корова, корчившая из себя царицу Савскую, хотя кроме волосатых ног у неё с той не было ничего общего.
   Уйдя с работы, Стос целую неделю потратил на то, чтобы превратить свою новую квартиру в райский уголок, обставленный роскошной мебелью, в котором имелось все необходимое для длительного пребывания взаперти. Теперь в его квартире имелась красивая гостиная с домашним кинозалом, вторая спальная, в которой, как и в большой спальной, стояла кровать с водяным матрасом, и комната для гостей, куда он перетащил кровать, купленную Андраником. Заменил он и тренажеры в маленьком спортзале, купив себе более мощные.
   Немного поколебавшись, он решил разориться еще и на такую нужную вещь, как система видеонаблюдения. Так что теперь, в случае появления непрошеных гостей, он мог видеть кто к нему пожаловал и с какими намерениями. Не то, чтобы он очень уж боялся грабителей, но так им обоим будет намного спокойнее заниматься самоделением. Морской соли он закупил целую тонну и коробки с этим добром заняли четверть кладовки. Затарился Стос и всякой мелкой ерундой, вроде стирального порошка, пипифакса и видеокассет с классическими образцами мирового кинематографа.
   Впрочем, он не очень-то надеялся на то, что ему придется их смотреть, так как куда больше его волновала теперь реальная возможность опубликовать свои произведения наперекор всем издателям. Поэтому он нашел себе толкового редактора и поручил ему подготовить рукописи в изданию, но сразу же запретил ему делать глубокие редакторские правки, после которых от его повестей и романов могли остаться одни рожки, да ножки. Редактор, слава Богу, прочитав первые две повести, отозвался о них довольно хорошо и сказал, что они написаны довольно крепко, с хорошим знанием жизни и русского языка.
   После этого Стос решил дать Лулуаной Торол хорошенько изучить предмет её пристального внимания, сиречь молоденьких красоток, щеголявших без малого в чем мать родила, а потому купил туристическую путевку и весь июль месяц, который в Москве выдался уже не таким жарким, как июнь, загорал на пляже в Санта Крус де Тенерифе. Арнисе это очень понравилось и её желание стать именно девушкой, а не кем-нибудь иным, после этого только окрепло. Она с восторгом наблюдала за молоденькими красотками, прибывавшими на Канары со всей Европы и осталась очень довольна поездкой на курорт.
   Вернувшись в Москву, он продолжал сибаритствовать и даже стал частым завсегдатаем ночных клубов, правда, только тех, где выступала в сопровождении группы электронной музыки Ольхон. Теперь эта красотка с раскосыми глазами, стрижкой под панка и крепким телом профессиональной пловчихи или гандболистки, меняла за ночь добрую дюжину нарядов, заказанных у какого-то кутюрье, бывшего еще большим экстремалом, чем она сама. За тот месяц, что он отсутствовал, эта девчонка расцвела и превратилась в настоящую красавицу.
   Публика тащилась не только от мощного голоса бурятской красотки, но и от её сексапильных, подчеркнуто эротичных меховых нарядов этой экстравагантной шаманки, почти не скрывавших её прелестей. На взгляд Стоса Резина, явно, недооценивал красоты её упругих грудей и вздернутого, круглого зада, ритмичное потряхивание которыми, вместе с фантастическими руладами, мигом вводило публику в психоделический транс даже без какой-нибудь наркоты и спиртного.
   Так уж вышло, что большая часть смуглого, маслянисто-блестящего тела Ольхон, которое украсили еще несколько вызывающих ярких татушек, оставалось открытым и зрителям был виден не только крупный, круглый сапфир, прикрывавший её пупок и выставленный на показ, но и несколько золотых, довольно больших овальных плоских сережек, украсивших те девичьи губы, которые никогда не пьют чая. Эта бесстыжая бестия демонстративно не надевала трусиков и, к тому же, не брила своих подмышек, чем окончательно добивала публику и вызывала бурю восторгов в зале.
   Генка где-то надыбал себе не только отличного клавишника и гитариста, тридцатилетнего парня с бритой головой, который был, вдобавок ко всему, еще и великолепным аранжировщиком, но и чернокожего саксофониста лет тридцати пяти, тоже бритоголового, рослого, мощного и очень похожего на Луи Армстронга. Старый друг Стоса, невысокий и худощавый Изя Кац откликнулся на его просьбу без лишней волокиты и вписался в их небольшой коллектив мгновенно. Именно ему принадлежала идея сделать из Ольхон шаманский секс-символ, хотя пять сережек и сапфир в пузо, ей, все-таки, подарил Генка, который шестой сережкой украсил свое левое ухо.
   Группа сменила название и именовалась теперь коротко и непонятно - "Здым" и исполняла музыку в новом стиле - "диджитал рок". Здымовцы, прорепетировав всего лишь один месяц, отныне работали исключительно в живую. Генка и оба его старых друга, повели себя очень жестко, почти деспотично, но добились-таки своего и теперь перед каждым музыкантом на пюпитре были не ноты, а стоял ноутбук, посредством которого Резина, сидя на сцене за своим жутко навороченным компьютером, руководил квинтетом музыкантов-инструментальщиков, лихо лабающих на скрипке с проводами, саксофоне, какой-то электрической железяке с клавишами, называющейся совсем по мотоциклетному - "Ямаха", порой на гитаре "Зенон" с двумя грифами и каких-то странных шестигранных и, жутко дорогущих, электрических барабанах.
   Резина заранее выстраивал своими семплами основную мелодию, а Ольхон вела голосом главную тему. Все же остальные ребята делали вид, что они импровизируют, но, на самом деле строго и четко отыгрывали свои партии, расписанные новым членом группы, бритоголовым аранжировщиком Митяем, которому очень понравился этот сумасшедший проект. Изя, кажется, все-таки малость переборщил со своими иезуитскими штучками и провел слишком уж мощную предварительную агитацию в клубных кругах, так как боссы ночных клубов через чур активно вырывали здымовцев друг у друга из рук, хотя был самый конец лета и ночная жизнь Москвы несколько поугасла и поутихла по сравнению с зимой.
   Поэтому Стос, невольно раскачиваясь в каком-то гипнотическом трансе, задавался вопросом: - "Что же будет дальше?", ведь уже сейчас небольшую эстраду, на которой извивалась, в такт своим умопомрачительным фиоритурам и энергично трясла своими обалденными сиськами, Ольхон, прикрывали с флангов два здоровенных качка, нанятых Изей. Ночной клуб, в который он приехал около одиннадцати, был переполнен людьми, хотя время уже подходило к рассвету. Он, как всегда, был в восторге, как от пения Ольхон, в котором ему не встречалось ни одного единого понятного слова, так и от музыки здымовцев. Лулуаной тоже, но она, в отличие от него, не могла выразить своего восхищения её талантом напрямую.
   Как только девушка перестала петь, он встал из-за столика, стоящего рядом с эстрадой и, быстро шагнув вперед, принялся бешено аплодировать ей. Та, весело завизжав, бросила свой микрофон к Мишке на шестигранный барабан, с разбегу запрыгнула на него и покрыла его круглую физиономию звонкими поцелуями. Деликатно придерживая девицу за талию, он расцеловал её в обе щеки и аккуратно спустил на пол, но она тотчас ухватила его за руку и потащила за сцену, хотя публика громко хлопала в ладоши и требовала её на поклон.
   Стос сразу понял в чем тут дело. Для Ольхон это был, пожалуй, первый по настоящему большой успех. До этого они хотя и выступали в клубах с довольно большими программами, все-таки были одними из многих артистов, приехавших в клуб, а сегодня, что ни говори, именно они были гвоздем программы и это уже другие исполнители заполняли перерывы. Их выступление прошло на ура и они отыграли лишних полтора часа только потому, что публика просто не отпускала их со сцены.
   Поэтому девушке, очень смущенной вниманием стольких людей, срочно потребовалась широкая ширма, за которой она смогла бы спрятаться от них и Стос подходил для этого, как нельзя лучше. Прекрасно понимая то, что родной сын на него не окрысится, он крепко прижал девушку к своему боку и, склонившись к ней головой, повел её в служебное помещение клуба. Оба парня, нанятые Изей, тотчас отсекли от них всех других типов, стремившихся пообщаться с новой звездой.
   Как только они вошли в небольшую комнату, служившую гримерной, Ольхон тотчас отпрыгнула от него, словно кошка от ежа, и, смущенно сопя, опустила голову. Стос демонстративно стал лицом к двери, давая девушке переодеться и чуть не получил за это по лбу, так как дверь стремительно распахнулась. В гримерку влетел Генка с напряженной физиономией, но, увидев, что его отец стоит перед ним с насмешливой улыбкой на лице, а за его спиной голая девушка торопливо натягивает на себя топик, тоже широко заулыбался и тотчас удалился.
   Вскоре он вернулся вместе с Изей и вид у обоих был очень довольный. Генка держал в руках две бутылки шампанского и несколько бокалов, а менеджер "Здыма" обнимал огромную охапку цветов. Стос, заложив руки за спину, рассматривал плакаты, наклеенные на стену, а Ольхон, уже одетая в свой черный, шелковый тоненький топик и потрепанные джинсы, обессилено откинулась на диванчик, на котором грудой лежали её меховые сценические костюмы из норки, песца, соболя и даже белых горностаев с черными хвостиками.
   Изя подошел к певице и, вывалив на неё все букеты, тотчас принялся потрошить их на предмет визиток и всяческих других вложений, среди которых попадались стодолларовые купюры. Шоколадки он отдавал девушке, а визитки и баксы складывал в свой здоровенный бумажник. Впрочем, Ольхон куда больше интересовали шоколадки, чем цветы. Еще через четверть часа в гримерку, весело гогоча и подшучивая друг над другом, подтянулись все остальные члены группы и Стос решил, что настало время сделать Лулуаной приятное. Достав из кармана брюк футляр размером с готовальню, он сказал:
   - Оля, у меня есть одна очень близкая знакомая, которую зовут Лулу. Так вот, имей эта дамочка такую возможность, она бы сейчас кипятком писала от восторга. Лулу очень нравится, как ты поешь и она попросила меня передать тебе свой подарок. Надеюсь, он подойдет по цвету к той каменюке, которую навесил на тебя Резина и на большой сцене ты будешь выглядеть в нем самой настоящей королевой цифрового рока.
   Широко улыбаясь, он раскрыл футляр и достал из него шикарное колье из больших сапфиров, обсыпанных бриллиантами, за которое он отвалил недавно целых двести пятьдесят штук баксов. Ольхон, наполовину засыпанная цветами и уставшая за эту ночь, словно ездовая собака, так и замерла с надкусанной плиткой шоколада в руках. Стос, отдав футляр сыну, поднял колье за два конца и покачал им в воздухе, приманивая к себе певицу. Та, поняв, что это не шутка, завизжала так пронзительно, что её, вероятно, можно было услышать аж за кольцевой дорогой и, вызвав цветочный взрыв, вскочила с дивана.
   Как только роскошный подарок Лулу занял свое место на смуглой шейке Ольхон, та, расталкивая своих друзей, бросилась к зеркалу. Сапфир, который блестел на её смуглом животе между голубыми джинсами и черным топиком, действительно хорошо гармонировал по цвету с колье, но, похоже, нуждался в немедленном апгрейте крошечными бриллиантами по окружности. Стянув топик с верха своей пышной груди пониже и подтянув его край повыше от джинсов, полностью обнажая свой смуглый, слегка выпуклый, прелестный животик, она, с радостной улыбкой на лице, тотчас повернулась к музыкантам.
   Те дружно заулюлюкали, засвистали, принялись открывать бутылки с шампанским и разливать его по бокалам. При этом, едва ли не большая часть вина была вылита на Ольхон, отчего её красивые груди, стиснутые тонкой тканью, оказались практически выставленными напоказ, но девушку это нисколько не смутило. Выпив полбокала шампанского, она сунула его кому-то в руку и снова запрыгнула на Стоса со своими поцелуями. Резина, взяв в руки футляр, громко прочитал надпись, выгравированную на узкой золотой полоске, врезанной в него:
   - Самой лучшей певице Ольхон от её поклонницы Лулуаной Торол. - Ничего не поняв, он спросил - Слышишь, Стос, а кто это такая, Лулуаной Торол? Что-то я никогда не слышал от тебя ни о какой такой Лулу. Ты бы хоть познакомил нас с ней.
   Сгрузив Ольхон, которой слишком уж понравилось виснуть на нем, на руки сына, Стос оправил на себе рубаху и потрепал по вихрам его и, похоже, свою невестку. Уж больно подозрительно нежна была с Резиной эта красотка. Подумав о том, что нянчить раскосого чернявого внука будет довольно занятно, он обнял за плечо Изю и они, глядя на то, как эта крепкая девица радостно мурлычет на руках у Генки, весело и по-доброму расхохотались.
   Полчаса спустя они уже выходили из клуба, но пройти сразу к своим машинам не смогли, прочно завязнув в толпе поклонников Ольхон. Изя и Резина и тут оказались на высоте и девушка стала раздавать им свои большие фотопортреты, распечатанные на цветном принтере, широко и размашисто надписывая их черным маркером короткой фразой: - "От Ольхон". У очень многих её поклонников тотчас вытягивались от удивления физиономии, начинали масляно блестеть глазки и даже течь слюнки, как только они получали постер, ведь певица была сфотографирована во весь рост как раз в своем самом эротичном наряде во время исполнения весьма рискованного, с точки зрения морали, танцевального па с задиранием ноги под самый потолок и они могли воочию лицезреть её самые сокровенные прелести, лишь слегка скрытые полутенью.
   Широкоплечие парни-культуристы и здесь не давали никому приблизиться к Ольхон ближе, чем на три метра и угрожающе поигрывали своей мускулатурой. Помимо того, что эти культуристы были очень довольны своей зарплатой, Изя не скупился на такие вещи, им еще и очень нравилось находиться рядом с будущей звездой. Стоя рядом с одним из этих амбалов и решительно отталкивая в сторону от юной певицы какого-то наиболее восторженного типа из числа новых русских, пытавшегося прорваться к девушке сквозь все заслоны он толкнул парня кулаком в бок и негромко спросил его:
   - А, что, Колек, слабо будет тебе и Костяну выйти на сцену вместе с Ольхон в черных кожаных плавках с золотыми звездочками и поиграть мускулами, как на подиуме? Один ведь хрен где её охранять от этих охламонов. К тому же тогда Изя будет вам платить еще и как за бэк-вокал или подтанцовки. Зато рядом с вами эта забайкальская тигра будет выглядеть куда круче. Вам ведь, кажется, не привыкать выступать на публике, да и потребуется от вас не вихлять задницами, а играть своей мускулатурой, олицетворять, так сказать, союз меча и орала.
   Ольхон снова поразила его своим тонким слухом. Надписывая свой очередной портрет, она, внезапно, повернулась к нему и с веселой улыбкой огрызнулась:
   - Стос, я, вроде бы, еще ни на кого не орала, а на счет силового дуэта мне в пару, ты это здорово придумал. Думаю, что Резине это тоже понравится.
   Наконец, выбравшись из толпы почитателей пения Ольхон, они расселись по машинам. Аппаратура давно уже была погружена в большой синий "Форд Транспортер", в который сели оба качка и саксофонист, кубинец Эдуардо Диас, который временно жил в их студии. Генка сел за руль своей красной "Мазды", а счастливая и очень довольная Ольхон уселась рядом с ним, поглаживая колье, вызвавшее в эти рассветные часы столько удивленных взглядов. Остальные музыканты забрались в уютную "люминьку", а Изя сел в джип к Стосу, который тоже вызывал множество восхищенных возгласов публики.
   Помахав рукой сыну и его друзьям, Стос стал выезжать на дорогу. Ему, в последнее время, понравилось посещать по ночам клубы, где собиралась не только золотая молодежь, но и народ постарше возрастом. Иногда, кочуя вслед за сыном, он успевал побывать сразу в трех ночных клубах, так лихо вел дела Исаак Кац, с которым он когда-то учился на одном курсе, пока тот не забил болт на "Плешку" и, вспомнив юность, не подался в музработники. Этот парень времени даром не терял и умудрялся, иной раз, пролезать в игольное ушко, чтобы обеспечить своим ребятам ангажемент.
   Пожалуй, его сына все-таки ждала хорошая карьера в шоу-бизнесе. Во всяком случае Ольхон, на его взгляд, была на голову выше Бьорк, как певица, ну, а уж как модель она и вовсе оставляла эту крокодилистую девицу далеко позади. К тому же она, повинуясь Изе, исправно брала уроки вокала у одной бывшей оперной певицы и репетировала часами подряд. Но, что ни говори, а все-таки мозгом, душой и сердцем всего этого проекта был его сын, который, как оказалось, был прирожденным композитором, хотя и не знал музыкальной грамоты. Её, этому лоботрясу, полностью заменял компьютер и потому он, с завидной регулярностью, выдавал на гора все новые и новые музыкальные темы, порой, приводившие в восхищению Изю.
   К Генке прислушивался не только Эдуардо, саксофонист-профессионал экстракласса, но даже Митяй, с приходом которого в группу у всех, словно выросли крылья. Оба этих профессиональных музыканта экстракласса прекрасно понимали то, что это юное дарование по кличке Резина обладает не только великолепным музыкальным слухом, но и абсолютным чувством гармонии и умеет создавать с помощью компьютера на редкость красивые и оригинальные мелодии.
   Единственное, чего им не хватало, так это хорошего поэта-песенника, способного писать психоделические тексты под стать волшебному пению Ольхон, такие же медитативные, загадочные и шаманские. Но над этим усиленно работали Изя, Серега и Митяй, которые, словно пылесосы, собирали все, что только накропали молодые московские поэты, зарывшись в целых кипах бумажных листов. Пока что им удалось выцедить из всего этого лишь несколько четверостиший, но для хорошей песни этого, явно, было маловато и Ольхон приходилось использовать древние шаманские напевы своего народа.
   Минут пятнадцать оба, и Стос, и Изя Кац, молчали, каждый по своему переживая события этой ночи. Впрочем, Стос еще и выслушивал при этом восторженные вопли Лулуаной, которой очень понравилась его идея, - взять, да, и поставить на сцене рядом с Ольхон двух могучих атлетов примерно на сто двадцать кило каждый. Арниса была влюблена и в неё, и в Резину, впрочем, точно также она относилась к каждому члену группы. Может быть именно из-за этого он и не отреагировал на то, что Изя, покивав головой, сказал ему:
   - А знаешь, Стос, твоя идея на счет того, чтобы Ольхон крутила задницей между двух этих битюгов, действительно хороша... - Увидев, что его собеседник не реагирует на его слова, он сердито окликнул его - Эй, чувак, ты чего, оглох?
   Стос, скосив взгляд, сердито огрызнулся в ответ:
   - Не ори, я не глухой. - Улыбнувшись, он добавил - Да, рядом с ними она будет выглядеть просто потрясно. Слушай, Изя, а как это тебя растопырило вырядить ребят в такие костюмы? На Эда ты напялил эти хохлацкие синие шаровары и красный кожаный жилет на голое пузо, лысого, с его двухдульной гитарой, вообще, вырядил в какого-то пирата, из Сереги сделал еврейского мальчика со скрипочкой, а Резину и Миграна и вовсе превратил в каких-то "нанайцев" с этими их золотыми штанами и майками сеточками. Уж кому кипа, пейсы и жилетка могли бы подойти, так это не Сереге, а Резине. Как это тебе только удалось заставить их согласиться на такой офанарительный маскарад? Небось денег им заплатил, а?
   Изя заулыбался и, почесывая свой длинный, мясистый нос, радостным голосом прояснил ситуацию:
   - Так это не я, Стос, а наш стилист, Бочулис, так для них расстарался. Он сейчас в своем ателье днюет и ночует, готовит для них новые костюмы. Надо будет его обрадовать и сдать ему Коляна с Коськой, пусть он и им золотые трусы с шипами сварганит, да к тому же с такими гульфиками, чтобы не у одних мужиков слюни до пола свисали, когда Ольхон ноги к потолку задирает. Втроем они тогда даже слона в транс вгонят, хотя, честно говоря, мне не очень-то нравится, что эта сыроежка демонстрирует публике свои сережки, подвешенные к её мохнатому сейфу. Совсем стыда у бабы нету. Да, кстати, Резаный, а тебе, случайно, не в лом то, что она, похоже, скоро станет твоей невесткой? Или ты, подкаблучник жидовский, все заранее предусмотрел и решил откупиться от этого монгольского ига своим кольём? Оно ведь штук на двести тянет...
   Стос, усмехнувшись, пристально посмотрел на своего старого друга и промолчал. Однако, молчал он не долго и, уже подъезжая к дому, стоявшему всего через три дома от того, в котором он жил раньше, не выдержал и рассмеялся, после чего веселым голосом сказал, без тени сомнения:
   - Изя, нам ли, старым евреям, этого бояться? Ну, скажи мне, что в том плохого, если у этой рыжей мымры, моей бывшей жены, у которой папа грузин неизвестного происхождения, а мама бакинская еврейка, бывший муж происходил из поморов пополам с викингами, вдруг, появится еще и отвязанная невестка-бурятка? Лично я, уж, скорее, рассматриваю это колье, как свадебный подарок, мой и Лулу. Так что и ты, уж, успокойся и, при случае, обрадуй эту рыжую ведьму, Медею, что у неё скоро появится такая невестка, которая ей быстро патлы вырвет. Олька баба с яйцами, и той будет лучше ей не перечить. Кстати, старик, а ты сам-то, часом, эту рыжую не трахаешь? Если да, то я тебе целый грузовик виагры подарю.
   Изя смутился и отвернулся куда-то в сторону, но нашел в себе силы посмотреть в глаза другу и сказал:
   - Стос, зря ты так. Никакая Медико не стерва, да и Вахтанг к тебе относится очень хорошо. Он даже обижается, что ты не заезжаешь к ним в гости. Слушай, а что это еще за баба такая, Лулу? Ты мне про неё раньше ничего не рассказывал. Может быть познакомишь нас, как-нибудь?
   Загадочно улыбнувшись, Стос, притормозив у подъезда своего друга, помолчал минуту и глубокомысленно ответил:
   - Познакомлю-познакомлю, старик. Года через полтора или чуть раньше. Это одна очень милая и душевная девушка, Изя, и она тебе обязательно понравится. А на счет того, что я сказал тебе про Медею, ты, все-таки, подумай. Мы оба сделали одну и ту же ошибку, сели не на тот шесток. Это тебе нужно было женится на моей мымре, а мне на твоей акуле, Вальке, и тогда все у нас было бы в полном порядке. Хотя, черт его знает, Изя, но в любом случае если у тебя что-то выйдет с Медико, то я буду только рад за вас обоих, ей ведь всего сорок два, старик, ты даже можешь ей такой пистон поставить, что она родит тебе с перепугу еще одного пацана. Она ведь хоть и тощая, словно лисапет, баба здоровая. Ты не поверишь, Изька, она меня, как-то раз, пьяного в дымину, на себе доволокла аж до пятого этажа по той причине, что лифт в доме не работал.
   Посмотрев с надеждой на своего друга, который с молодых лет отличался огромной силой, дурным характером и какой-то африканской ревностью, Изя спросил его:
   - Стос, так ты в самом деле не станешь беситься, если я предложу Медико выйти за меня замуж? Ты же знаешь, что я люблю её еще с первого курса, а теперь и она меня, тоже.
   - Господи, Изька, да я уже года три как знаю, что вы тайком с ней встречаетесь у Люськи на квартире. Прячетесь то ли от Резины, то ли от Вахтанга, то ли от меня. Меня давно уже подмывало случить вас, да я все как-то повода не мог подыскать, а сегодня ты сам заговорил о всяких брачных делах. Так что, совет вам да любовь, Исаак Моисеевич.
   Изя Кац молча пожал Стосу руку и покинул машину радостно улыбаясь. Тот, в свою очередь, отъезжая от его подъезда, тоже был в приподнятом настроении, хотя у него в штанах то и дело появлялся ключ от храма, когда он вспоминал то, что вытворяла на сцене девушка его сына и то, как она висла у него на шее. Впрочем, настоящей проблемой было вовсе не это, а то, что к нему, благодаря Лулуаной, вновь вернулась молодость, хотя внешне он мало в чем изменился, а он за эти полтора месяца, стесняясь своей квартирантки, не переспал еще ни с одной бабой. Так что в этом плане, его длительный отдых на Канарах, где все бабы поголовно щеголяли на пляже топ-лесс, а некоторые, явно, были не прочь порезвиться с таким скромным новым русским, поселившимся в номере люкс, для него оказался сущим мучением и настоящим наказанием.
   Однако, уже сегодня он решил положить этому конец и показать Лулу, что помимо всего того, что она уже видела и научилась воспринимать с помощью его тела, - вкусные блюда и напитки, ласковые волны моря и горячие лучи солнца солнцу, ну, и все то, что относилось ко всем другим простым радостям жизни, - в жизни мужчины имеются еще кое-какие маленькие, приятные вещицы. Тем более, что она уже успела посмотреть на то, каковы они из себя, молодые и красивые девицы, ведь поездку на Канары он предпринял именно для этого.
   Минувшей ночью ему попалась на глаза одна потрясающая красотка, которая оказалась, к его полному удовлетворению, дорогой элитной проституткой. Стос мог снять её еще вчера, почти сразу после того, как только появился в этом ночном клубе, ведь он и эта сексапильная, длинноногая красотка, сопровождаемая своим сутенером, подъехали к нему одновременно. Поговорив с этой красоткой, которая попросила называть себя Эллис, минут десять, ему удалось выяснить, что она вовсе не против того, чтобы заняться с ним чистым сексом, без резины, но при условии, что Стос предоставит ей самые убедительные доказательства его безопасности.
   Такое требование его нисколько не оскорбило, как и не отпугнул просто несусветная, сумасшедшая цена, аж полторы штуки за ночь. Впрочем, эта девица того вполне стоила, если у тебя есть деньги и тебе обязательно хочется чего-то совершенно особого. Иначе, её не привозил бы в ночной клуб на новеньком "бумере" здоровенный мордоворот с военной выправкой. Лулу, похоже, так и не поняла, о чем именно он договаривался с этой длинноногой девицей. Поэтому, направляясь в круглосуточный трипперятник, адрес которого дала ему Эллис, где можно было сделать экспресс-анализ крови на предмет наличия или отсутствия в его организме всякой венерической заразы, Стос спросил свою внутреннюю докторшу:
   - Лулу, как тебе понравилась та девушка, с которой я вчера договорился о встрече? Мне кажется, что у неё изумительная фигура и если она тебе подходит в качестве модели, то ты сможешь исследовать её тело самым тщательным образом.
   Арниса, которую мало интересовали его разговоры с Изей о каких-то глупостях и потому занялась тем, что принялась в очередной раз перетасовывать закапсулированные раковые клетки, встрепенулась и тотчас восторженно воскликнула:
   - О, Стасик, эта девушка действительно самое настоящее чудо. Она даже красивее, чем те девушки, которых фотографируют для "Плейбоя" и "Пентхауса". Во всяком случае, в Санта Крусе нам не попалось ничего подобного, хотя и там мне встречались довольно неплохие особи. Правда, я не представляю себе, как ты сможешь уговорить Эллис провести вместе с тобой целых шесть дней, чтобы я смогла полностью просканировать её тело, вплоть до последней клеточки и даже взять на анализ хотя бы крохотный образец её плоти. Но если это у тебя получится, то я буду внес себя от радости, Стасик, ведь эта девушка действительно настоящая красавица.
   Стос усмехнулся и ответил юной и неопытной в подобного рода делах арнисе:
   - Девочка моя, можешь ни о чем не беспокоиться. Твой Стасик уже обо всем договорился. Сейчас мы заедем в одно место, а в три часа я созвонюсь с Эллис и тот лоб, который её сопровождал, привезет эту красотку прямо к нам домой.
   Лулу восторженно заверещала:
   - Стасик, ты просто прелесть! Я даже не знаю, как мне тебя и благодарить за это. Право же, хотя я и покорена пением Ольхон, мне вовсе не хочется иметь такое тело, как у неё, хотя оно и выглядит почти безукоризненно. Голос, да, но тело ни за что на свете. Кстати, я успела просканировать её голосовые связки и теперь, пожалуй, смогу воссоздать в своем теле голосовой аппарат этой девушки. - Внезапно она переменила тему и спросила его - Стасик, а ты правда хочешь, чтобы Гена и Ольхон стали мужем и женой?
   - Ну, в общем, я не против. - Ответил ей Стос и тут же добавил - Олька хорошая девчонка, хотя она и жуткая экстремалка. Впрочем, Резина тоже фрукт еще тот и может быть вдвоем они малость поутихнут. Во всяком случае она весьма благотворно действует на него, так что пусть себе женихаются, если захотят. Меня это действительно нисколько не обламывает.
   В это время они уже подъезжали к фешенебельному зданию трипперятника, в котором пользовали от болезней любви богатых москвичей. Именовалась эта клиника соответствующим образом, - "Эрос", но цены в ней, явно, были не по карману этому пухленькому, розовощекому мальчику и подхвати он банальную гонорею, ему точно пришлось бы заложить в ближайшем ломбарде свой золотой лук вместе с колчаном и стрелами. Хотя какие карманы могли быть на голой заднице у этого крылатого паскудника, которому следовало выписать сначала очки, а уже затем вручать лицензию на отстрел ни в чем не повинных, бедных людей. Особенно мужчин.
   Когда Стос поднимался по ступеням полированного гранита, Лулу, примолкшая на несколько минут, вдруг спросила:
   - Стасик, а зачем люди женятся?
   - Чтобы трахаться на законном основании. - Коротко ответил ей Стос, входя внутрь фешенебельного здания.
   - А что такое трахаться? - Не унималась арниса.
   Подходя к стойке, за которой скучала девица в белом халате, он тихо прошептал себе под нос - Сама скоро увидишь, Лулу. А теперь умолкни, Бога ради.
   На то, чтобы сдать все анализы и получить из этого вендиспансера справку с печатью, что он здоров, словно бык-осеменитель, у Стоса ушел почти час времени, зато теперь он мог предъявить Эллис документальное свидетельство об этом и не тратиться на презервативы, которые всегда наводили на него тоску. В том, что ему самому ничто не угрожает, он был полностью уверен. Лулу за эти полтора месяца основательно отреставрировала его организм изнутри и единственное, чего она не сделала, так это не навела марафет снаружи, на его фасаде, а потому он оставался все тем же розовощеким, русоволосым рослым и упитанным мужчиной в самом расцвете сил.
   Впрочем, кое-какие изменения произошли и с его внешним видом. Хотя он и поправился за это время на пятнадцать килограмм, внешне он выглядел даже немного изящнее, чем до того дня, как она влетела в его квартиру. Мышцы его окрепли и налились силой, хотя и были равномерно покрыты почти трехсантиметровым слоем плотного жира, покрытого гладкой кожей, под которым они перекатывались тугими узлами. Из-за этого он стал похож на призового борца или какого-нибудь штангиста-тяжеловеса. Единственное о чем он попросил Лулу, это внести небольшое изменение в свою анатомию и немного увеличить ту часть своего тела, которая хотя слегка и походила на конечность, все же не давала ему возможности почесаться, но сама, тем не менее, регулярно требовала энергичного массажа, делаемого особами противоположного пола.
   Увы, но ему так до сих пор и не удалось испытать в действии свой модернизированный аппарат, которым он теперь, по праву, гордился. Нет, у Стоса и раньше никогда не возникало никаких проблем с этим делом, но все равно, чисто мужская неудовлетворенность заставила его пойти на этот шаг. Зато теперь он был полностью уверен в том, что уже ни одна женщина не поморщится, когда он расстегнет ширинку и выпустит попастись своего верного боевого коня на чей-нибудь кудрявый треугольный лужок. Это наполнило его сердце гордостью даже тогда, когда он показал своего красавчика врачихе и та проделала над ним кое какие манипуляции.
   Единственное, о чем он жалел, так это о том, что размеры его хозяйства не были внесены в тот сертификат половой пригодности, который ему вручили в клинике. Тогда бы он точно вставил его в рамочку и повесил в своем новом, сверкающем золоченым итальянским кафелем, здоровенном сортире прямо напротив биде. Зато его обрадовало то, что Лулу не стала спрашивать его, зачем он заходил поутру в это заведение и почему у него взяли кровь на анализы.
   Поскольку он отъезжал от клиники в начале восьмого и улица уже была изрядно запружена автомобилями, арниса не стала его ни о чем расспрашивать. Она еще больше него боялась попасть в автокатастрофу, так как Стос частенько смотрел телевизор и ей уже приходилось видеть то, как разбитые вдребезги машины, а зачастую и трупы, увозили с места аварии. Более того, она всегда требовала, чтобы он надевал ремень безопасности и ездил по улицам соблюдая все правила дорожного движения. Очутившись в его теле, она стала по настоящему бояться смерти и ей не хотелось быть закопанной в землю или сгореть в печи крематория.
   Добравшись до дома и загнав машину в гараж, под который пройдоха Андраник какими-то правдами и неправдами умудрился переоборудовать большую часть некоего древнего кирпичного строения, стоявшего во дворе, истинного предназначения которого никто не знал, он снова вышел на бульвар и вошел в дом с парадного входа, чтобы предупредить охрану относительно возможных визитеров. Только после этого он поднялся на лифте на четвертый этаж и оказался в своем маленьком, герметически замкнутом мирке наедине с Лулуаной, с которой он очень сдружился за последнее время и даже не представлял себе теперь, как он жил без неё раньше.
   Первым делом он принял душ, после чего плотно позавтракал. И то и другое юная арниса восприняла, как всегда, с восторгом. Она уже сумела, как бы срастить свои энергетические рецепторы с его нервной системой, и, поэтому, могла ощущать материальный мир, хотя для неё, как для существа никогда не имевшего обычного белкового тела, было куда важнее получить полную информацию о вазамоторике человеческого организма, а так же о тех сложных процессах управления, которым подчинялись все внутренние органы Стоса.
   Процесс этот был двухсторонним и потому он тоже с каждым днем все лучше и лучше управлял работой сердца и печени, желудка и легких. Подобно опытному йогу он мог теперь замедлить свое сердцебиение и даже умудрялся управлять перистальтикой кишечника, не говоря уже о такой ерунде, как контролируемая эрекция. Жаль только, что очень многие вещи очень пугали Лулу и то, что Ольхон повисла на его шее, чуть не заставило арнису забиться в истерике. Она вообще жутко боялась всяческих соприкосновений с другими людьми, ведь в своих энерготелах арнисы никогда не касались друг друга.
   Это и было той самой причиной, по которой Стос был вынужден избегать женщин. Сегодня же он намеревался преподать Лулуаной первый урок интимных контактов с особой противоположного пола, да к тому же с такой красивой фигурой и обалденными грудями, которые и без бюстгальтера торчали кверху, словно две гаубицы, изготовленные к стрельбе. К тому, что прикосновения упругих струй воды или жесткой мочалки бывают довольно приятны, Лулу уже привыкла, теперь же ему следовало значительно расширить диапазон прикосновений, которые доставляли мужчине удовольствие.
   Ну, а кроме того Лулуаной уже собралась перейти к начальной фазе самоделения и потому выстроила на переднем фасаде тела Стоса, прямо под жировой прослойкой, мозаичную многослойную матрицу из закапсулированных клеток, на которую она теперь хотела записать полную информацию о всех физических параметрах тела той модели, которую он приведет в свою квартиру. Процесс этот был очень длительным и, помимо времени, требовал, к тому же, очень тесного и контакта с исследуемым телом. Хотя арнису и воротило от этого, она была вынуждена сама попросить родителя своего будущего тела об этом и даже решила, к великому огорчению Стоса, отказаться от предварительных тренировок, ведь она уже изрядно набила руку, сканируя днями и ночами его собственную тушку вдоль и поперек.
   Для того, чтобы лишний раз не травмировать нервную систему Лулу, Стос, встав из-за стола и прибравшись на кухне, решил посвятить её в некоторые детали предстоящего процесса. Поэтому, пройдя в тренажерный зал, он разоблачился и встал нагишом перед большим, во всю стену, зеркалом. Напрягая мускулы, которые, не смотря на слой жира, все-таки виднелись довольно отчетливо, он вспомнил золотые сережки Ольхон, которые висели под её черным мохнатым треугольником любви, и даже заулыбался, увидев результат эрекции, после чего, пощелкав указательным пальцем по своему красавчику, загудевшему от напряжения, учительским голосом сказал:
   - Лулу, девочка моя, тебе пора привыкнуть к мысли о том, что скоро ты получишь тело молодой девушки. Мы, люди, в отличие от вас, арнис, существа двуполые. И эта штука, которую ты сейчас видишь в зеркале, является детородным органом мужчины. Мы, люди, обычно, называем его членом. У каждой женщины имеется полностью противоположный по форме, то есть полый внутри, и, соответственно, назначению, половой орган, способный принять в себя этот самый член, который люди называют вагиной. При введении одного тела в другое происходит так называемый коитус, или, если сказать проще, половое сношение. Чертовски приятная, скажу я тебе, штука!
   Однако, у Лулу на этот счет было совсем другое мнение и она буквально взвыла во весь голос и громко закричала:
   - Ты что, сдурел, Стос? Да, как же это можно втыкать в тело девушки такую огромную и страшную штуковину! Ты ведь убьешь её этим, просто проткнешь насквозь! О, ужас, какой кошмар! Это же надо было случиться такому, чтобы я сделала такую глупость, взяла и увеличила этому монстру его орудие истязания и убийства бедных девушек. Бедная Эллис, так вот что над ней задумал учинить этот жестокий мерзавец! Боже, какая же я была дура! Ведь я думала, что эта труба была нужна только для того, чтобы так этому негодяю было удобнее выпускать из своего тела отработанную жидкость.
   Арниса кричала бы еще не один час, но Стос грубо прервал её возмущенные вопли, громко заорав в ответ:
   - Цыть, дурища! От такого члена, как мой, еще ни одна баба не умерла. Можно подумать, что я действительно попросил тебя превратить его в бейсбольную биту. Так себе, пионерский размер и не более того. И вообще, запомни, Лулу, я давно уже не мальчик и перетрахал столько баб, что собаку на этом деле съел, а потому ты можешь быть совершенно спокойна за эту Эллис. Она, представь себе, давно уже не девочка, да к тому же профессионалка и, скорее всего, столько хуёв повидала в своей жизни, что если их ей к спине прицепить, то из неё знатный ёжик получится. - Сменив гнев на милость, он сказал на два тона ниже - Так что ничего с ней не случится, а тебе, глупышка, нужно будет не только просканировать тело Эллис, но и тщательно проследить за всеми реакциями этой красотки, ну, а уж я, в свою очередь, постараюсь сделать так, чтобы она получила, помимо денег, максимум удовольствия. Ты мне как-то говорила, что уже умеешь считывать эти, да, как же там их, ну, энергетические излучения мозга человека, в момент глубоких переживаний. Ну, помнишь, когда я, эксперимента ради, себе в ногу шило засадил, чтобы ты смогла почувствовать, что такое боль. Зато теперь ты сможешь, как следует, понять что такое настоящее удовольствие. Поняла?
   Лулу не впечатлила эта тирада и она рявкнула:
   - Да, какое же это, на хуй, удовольствие! Идиот, ты что, не понимаешь, что даже простое сопоставление параметров её тела и этой твоей дубины говорит об обратном!
   Стос, услышав в очередной раз матерное слово от юной арнисы, тоже озверел и заорал, что было сил:
   - Лулу, сколько раз я тебе говорил, чтобы ты никогда не произносила в слух непечатных слов? Ты что, опять взялась за старое? Неужели ты не понимаешь, что мы не должны превращать свою жизнь в вонючий хлев? Ты ведь девушка, а не мужик какой-нибудь! Пойми же ты это, наконец!
   Арниса тоже не осталась в долгу и пронзительно закричала в его голове:
   - Стос, да, ты же сам первый сказал нехорошее слово! А теперь меня же и обвиняешь.
   Припертый в угол нарушитель конвенции о чистоте русского языка, тотчас заюлил и стал оправдываться:
   - Ну, и что? Я мужик, а ты меня довела до этого своей глупостью, вот у меня и сорвало резьбу. Вместо того, чтобы выслушать меня спокойно, ты стала визжать, как скаженная. Ладно, Лулу, давай забудем про то, что сказал я, а также про то, что сказала ты и продолжим разговор в спокойном тоне. Пойми же, наконец, девочка моя, если ты хочешь иметь настоящее биологическое тело, то оно должно быть идеальным человеческим телом. Иначе тебе следовало вселиться в какого-нибудь медведя или коня, но они тоже трахаются, как ошалелые, хотя и гораздо реже, чем люди. Если ты не будешь точно такой же, как и все девушки, то ты будешь каким-то уродом и тебе даже нечего мечтать о том, чтобы за тобой пошли все остальные арнисы. Пойми, вас ваши соседи только и ненавидят потому, что вы не такие как они, да и вы сами не способны никого понять по этой же причине. Вам нужно просто стать такими же, как все и прожить какую-то часть своей жизни самыми обычными существами прежде, чем стать звездными путешествиями. Ну, а потом, пошатавшись по другим галактикам, арнисы смогут возвращаться на Сиспилу и кто-то будет самоделиться, чтобы дать такому путешественнику новое тело, пригодное для любви и деторождения. Вот тогда ни одна сволочь в вашей галактике не посмеет бросить в вас камень. А иначе, рано или поздно, найдется такой враг, который сможет уничтожить вас и уже окончательно. Разве тебе хочется того, чтобы весь твой народ погиб, а над радиоактивными пустынями Сиспилы дули черные ветры. Твой родитель не зря ведь послал тебя к нам, на Землю. Поверь, твой старик был мудрым арнисом и понимал, что только именно так, обретя людские двуполые тела, вы, арнисы, сможете обрести мир со своими соседями по галактике Мистайль и будете жить долго и счастливо.
   Упоминание о Сиспиле и арнисах, которым вечно приходится отбиваться от врагов, заставило Лулуаной умолкнуть, но она вовсе не изменила своего взгляда на этот предмет человеческих взаимоотношений. Немного поворчав, она сказала:
   - Черт с тобой, Стос, делай все, как ты задумал, но даже не мечтай о том, что это может мне когда-нибудь понравиться.
   Почесав задницу, он фыркнул носом и ответил этой упрямой и спесивой девице из космоса:
   - Господи, можно подумать, что тебе об этом хоть что-то известно. Подумаешь, увидала несколько раз из окна целующуюся парочку, да почувствовала как Ольхон повисела у меня на шее разок, другой. Кстати, она обалденная девчонка, эта Ольхон и в какой-то мере я завидую своему сыну. Хотя, будь она моей девушкой, я бы, непременно, заставил её надевать на себя трусы. Ладно, хотя я и хотел рассказать тебе обо всем подробно, да, видно, ты такая упертая баба и ничего путного из этого у нас точно не выйдет, а пото...
   - Нет, отчего же, рассказывай, чудовище. - Перебила его Лулу на полуслове и добавила - Может быть мне действительно пригодится эта информация.
   Стос молча надел на себя купальный халат и прошел в спальную. Там улегшись на большой кровати с водяным матрасом, он завел будильник на без четверти три и, устроившись поудобнее, продолжил краткий курс сексуального ликбеза:
   - В общем так, дорогуша, мужское и женское тело идеально приспособлены природой друг к другу. И то, и другое имеют массу нервных окончаний, которые настроены только на одно, на получение сексуального удовольствия. Главная задача каждого мужика и каждой бабы, знать что и для чего предназначено. Правда, среди людей есть такие козлы, например, кришнаиты, которые на полном серьезе считают, что человек должен совокупляться только для продолжения человеческого рода. А зачем, в таком случае, природа наделила женщину такой классной штучкой, как клитор? Он ведь не имеет никакого прямого отношения к деторождению, да и от других видов секса, анального и орального, очень многие женщины тоже получают огромное удовольствие.
   Юная арниса вновь возмущенно вскрикнула:
   - О, дьявол, так ты что же, собираешься втыкать свой огромный член не только в вагину этой бедняжки Эллис?
   Стос сердито рыкнул:
   - Ну, допустим, это уж ей самой решать, что для неё приемлемо, а что нет. Она профессиональная проститутка, да, к тому же, не из рядовых и её услуги стоят очень дорого, так что я вправе надеяться на очень многое. Ну, ладно, Лулу, ты меня уже и так достала, а мне, все-таки, и поспать сегодня хоть немного надо. Поэтому для начала тебе хватит и этой информации. Все остальное ты увидишь сама и поверь, дорогая моя звездная путешественница, я вовсе не собираюсь делать этой девушке больно и вообще чем-либо обижать её. Наоборот, я постараюсь довести её до такого оргазма, что она будет у меня просто орать от восторга и уже сама не отцепится от меня добрую неделю. Ведь к конце концов все, что нам обоим нужно от этой девушки, так это продержать её возле себя минимум шесть дней, а это, поверь, дело весьма непростое. Мы ведь с ней не молодожены, а твое сканирование штука жутко тягомотная и непростая. Так что ты тоже должна будешь обязательно помочь мне в этом сексуальном марафоне, хочешь ты того или нет. Иначе у нас с тобой ничего не выйдет. Поэтому, дорогая, делай что хочешь, но я все эти дни должен быть в самой прекрасной форме.
   Прочитав такую ижицу вредной космической девице, которая оскорбила его в лучших чувствах, Стос зарылся головой под подушку и постарался поскорее уснуть. Однако, ему мерещилась то одна, то другая красотка и это не сразу ему удалось, хотя он очень хотел спать. Хотя блондинка Эллис была намного эффектнее, чем жгучая брюнетка Ольхон, он, почему-то, куда больше вожделел к подружке своего сына, из-за чего скрипел зубами и громко фыркал, пытаясь отогнать от себя это наваждение с очаровательно мохнатыми подмышками и аккуратно постриженным черным треугольником. Да, уж, что ни говори, а мужчина это наполовину животное, самец во время гона, и, порой, ему приходится прилагать титанические усилия для того, чтобы не превратиться в полную скотину.

Глава четвертая.

Неожиданное открытие Лулуаной.

  
   То, что он реально помолодел лет на пятнадцать, как минимум, Стос определял для себя еще и потому, что ему теперь, как и в его прежние, молодые годы, на то чтобы выспаться, теперь вполне хватало каких-то пяти часов. Поэтому, не смотря на то, что ему удалось лечь только в начале десятого утра, а проснуться пришлось в половине третьего, он чувствовал себя просто великолепно. Лулу вновь погрузилась в изучение отдельных деталей его требухи, а потому не доставала его ровно до тех пор, пока он не откочевал на кухню.
   Да, и там она оторвалась от своих изысканий только для того, чтобы насладиться долмой, купленной вчера, во второй половине дня в грузинском ресторане, но так и не съеденной вчера за ужином. Поскольку, как и все дети ленинградцев, переживших блокаду, он терпеть не мог выбрасывать продуктов на помойку, то долма, уложенная в шесть больших пластиковых лоточков с крышками, была разогрета на большой сковороде, торжественно поставлена на стол и съедена подчистую.
   Это блюдо Стосу не понравилось. Виноградные листья были слишком жесткие, а фарш каким-то очень уж острым и неприятно отдавал каким-то химикатом. Про этот привкус он сразу же подумал, что это бордосская жидкость, хотя и понятия не имел, что это такое. Вообще-то он любил вкусно и обильно поесть, умел отлично готовить сам, но только для друзей. Поскольку теперь к нему в гости кроме Резины, Ольхон и их коллег по шоу-бизнесу никто не заходил, а эти ребята всегда заваливали к нему предварительно заскочив в "Мак-Дональдс" или "Пицца-Хат", то готовил он теперь только для Лулуаной.
   Питаться в ресторанах было опасно. Кроме, разве что, тех заведений, которые, подобно "Бульдогу", готовили очень большие порции. Да и там, однажды, он навел шороху, так как заказал себе двойную паэлью под названием "Титаник", три порции осетрины по-императорски, да еще и запил потом все это четырьмя литрами пива. Бедная официантка смотрела на него, как на какое-то чудовище, хотя чего еще ей стоило ожидать от мужика с ростом в метр девяносто четыре и весом под добрых сто тридцать килограмм?
   Поэтому, поесть всласть он мог только дома. Лулуаной помудрила над его метаболизмом и все сгорало в его желудке с ошеломляющей быстротой, но далеко не все переплавлялось в плотный, тугой и упругий жир. Довольно много питательных веществ шло теперь на увеличение его мышечной массы и поэтому мускулатура его тоже росла довольно быстро. К тому же Стос с удовольствием качался на новом тяжелом силовом тренажере, которым он сразу же заменил хилое сооружение Андраника, годное только для дам.
   Покончив с обедом Стос прежде, чем начать звонить по телефону Эллис, сначала тщательно убрался на кухне, а уже потом достал из бумажника маленький тонкий блокнот и стал набирать длинный номер её мобильника. Он, поначалу, ожидал, что сразу же начнется нудная чехарда, типа: - "Абонент недоступен или временно заблокировал телефон", но, к его радостному удивлению уже после третьего гудка ему ответил очень эротичный женский голос:
   - Хэллоу...
   Стос даже удивился тому, как гулко застучало его сердце в ответ на этот привет, сказанный по-английски, и, с трудом сдержав нарастающее волнение, мягким, добрым и тоже довольно страстным голосом, спросил девушку:
   - Эллис, это ты?
   - Да-а-а. - Протяжно донеслось до него в ответ.
   - Эллис, это Станислав, мы вчера встречались в клубе "Шестнадцать тонн". - Напомнил он о себе этой очаровательной ночной бабочке и добавил - Если тебя устроит встреча с щедрым, тактичным и очень нежным господином средних лет, то я уже весь сгораю от нетерпения и, если это потребуется, то этот господин готов стартовать немедленно. Скажи, сегодня это по прежнему возможно или у тебя изменились планы?
   Девушка, явно, работала индивидуально, а не в большой команде, раз сама отвечала на звонки. Об этом Стосу прямо сказало также и то, что она сразу же задала вопрос:
   - А какая программа меня ждет на этот вечер, Станислав?
   На подобный вопрос у него уже был готов ответ и он, не колеблясь ни минуты, деловым тоном сказал:
   - С девяти вечера до половины одиннадцатого мы ужинаем в "Бульдоге", после этого к одиннадцати едем в "Метелицу", слушаем там до часу ночи "Здым" и потом едем ко мне. Эллис, я хочу, чтобы ты составила мне компанию на несколько ближайших дней, поэтому расценки могут быть повышены.
   Похоже, это предложение вполне устраивало дорогую, элитную проститутку, раз она ответила ему буквально через несколько секунд, сказав своим чертовски приятным и невероятно эротичным голосом, обещавшим Стосу очень многое:
   - Хорошо, Станислав, я скрашу ваше одиночество в ближайшие дни. Объясните, пожалуйста, Вильяму, где вы живете и как к вам нужно добираться. Ждите меня к девятнадцати часам.
   Она передала трубку своему сутенеру с военной выправкой и Стос подробно объяснил ему где живет и как они смогут без лишних помех подняться на четвертый этаж. Что-то в голосе этого Вильяма сразу же насторожило его и потому он снова взял в руки трубку, чтобы связаться с Изей. Еще вчера он обратил внимание на то, каким холодным, пристальным и оценивающим был взгляд этого парня, который был лишь немного ниже него ростом. Подумав о том, что тут можно запросто напороться на какое-нибудь кидалово, он решил, на всякий случай, запросить у своего друга силовую поддержку и, как только Изя взял в руки телефон, тотчас огорошил его:
   - Привет, слесарь-гинеколог! Мне сегодня к половине седьмого вечера нужна помощь Костика или Коли. Ну, в общем, того из них, кто служил в спецназе. Понял?
   Старый друг спросил его вместо ответа:
   - А кто аппаратуру таскать будет? Я что ли?
   - Пушкин! - Резко осадил он Изю и добавил - У меня тут наметился вираж с одной девицей, а она везде ходит с таким амбалом, что его за один раз и не обоссышь. В одиннадцать я парня тебе верну. Вот и подумай теперь своей головой, нужен тебе друг инвалид, или нет, а подумав, забирай у Резины его бурю на колесах, садись за руль и вези ко мне подкрепление. Или ты настроен против секса за деньги, старый моромой?
   - Ладно, морда жидовская... - Смеясь ответил ему Изя и присовокупил - Пришлю я тебе Костика. Я для них как раз сегодня новые ксивы пробил, они теперь у меня не хухры-мухры, а сотрудники "Алекса" и им уже выдали по здоровенному пистолю, так что не ссы в компот, старый сексуал.
   Лулуаной всегда поражали эти их разговоры, в которых они, то и дело, материли друг друга почем зря и обзывали всякими прозвищами, но при этом, каждый раз при встрече, радостно обнимали друг друга и чуть ли не целовались взасос. Как такое могло получаться, не укладывалось в её сознании, так как сами арнисы были чрезвычайно педантичны, скупы на эмоции и очень осторожны в выборе выражений. К ней самой это не относилось только потому, что проторчав полгода на суточной орбите, она, по большей части, слушала радиостанции, вещавшие из Москвы и потому считала теперь свои манеры общепринятыми для землян. Ей было и невдомек, что полностью отвязанное радио ой как не дотягивает до шуточек, вполне допустимых в общении двух закадычных друзей.
   После утреннего разговора, который напугал её так, что имей она тело, то точно бы икала весь день, юной арнисе уже больше не хотелось возвращаться к этой теме. То, что должно было произойти сегодняшней ночью, повергало её в панический ужас и больше всего она хотела отключиться от нервной системы своего временного симбионта. Но, увы, это теперь было очень трудно сделать, да к тому же ей срочно нужна была информация, чтобы перейти к следующему этапу своего сложного и многоступенчатого плана.
   Знай она заранее, что ей придется столкнуться с такими варварами, какими оказались люди, она, пожалуй, отказалась бы от этой опасной экспедиции. Теперь же для неё уже не было пути назад. Лулуаной либо должна была переселиться в ближайшие два года в новое тело, переписав на его мозг свое сознание и память, либо рисковала погибнуть в теле этого огромного, дикого, невоздержанного и живущего одними только страстями, самца. Больше всего её пугало все-таки то, что она тоже могла, впоследствии, стать для Стоса сексуальной игрушкой и, что самое страшное, затем также превратиться в такую же похотливую и ненасытную самку.
   Что ни говори, а в их спокойной и размеренной бесконечной жизни тоже было много приятного. На своих неуязвимых космических кораблях, невидимых для чужих космических кораблей, не оснащенных специальными сканерами, арнисы могли посещать любые миры и наблюдать за тем, что там происходит. При этом делали они все холодно и отстранено, ни во что не вмешиваясь и лишь изредка передавая свои знания для того, чтобы как можно большее число разумных существ вышло в Большой космос. Правда, Лулуаной, все-таки, была очень неопытна и мало что знала даже о жизни арнис.
   Практически все их враги некогда получили все то, чем они пытались уничтожить Сиспилу, от них самих и это вызывало чувство горечи и обиды у арнис. Ведь они, в отличие от других существ, обитающих в галактике Мистайль, не стремились получить за переданные знания хоть какую-нибудь выгоду, да и вообще им было совершенно непонятен даже сам смысл тех торговых предложений, с которыми к ним, время от времени, обращались их соседи. Несколько раз они пытались откупаться от потенциальных врагов развивая их науку и поднимая её на новый уровень, но это ни к чему хорошему так в итоге и не привело. Количество врагов у них не уменьшилось.
   Лулуаной очень мечтала о белковом теле и о том, что когда-нибудь она спустится на Сиспилу и сможет пройти по широким улицам её прекрасных городов, вдохнет в себя аромат цветов и сможет полежать на белом песке пляжей. Однако, при этом она и представить себе не могла, что кто-то станет тискать её совершенное, лишенное каких-либо изъянов, тело своими ручищами, да еще и попытается ввести в него свой длинный, толстый член с этой противной красной головкой.
   От одной мысли об этом ей просто становилось дурно, словно её энергетический скафандр разрушился, а сама она давно не получала питающей энергии и была на волосок от гибели. Поэтому она старалась не думать о том, что вскоре произойдет при её непосредственном участии, ну, и еще о том, что она при этом будет ощущать на теле Стоса, как на своем собственном, эти липкие прикосновения рук и ног, горячее сбивчивое дыхание, да еще и чувствовать, заодно, болезненное тепло чужого тела. Но, увы, теперь она была обязана пройти через этот кошмар только для того, чтобы выжить.
   Совсем иначе смотрел на все сам Стос. Он забрался в джакузи, наполненную теплой водой щедро сдобренной шампунем для ванн, включил на полную мощность гидромассаж и пузырьки и теперь кайфовал, держа в руках бокал с ледяным шампанским, вкус которого так нравился Лулу. Этой космической путешественнице, вообще-то, нравились прикосновения к его телу воды и массажной щетки, пузырьки, щекочущие тело снаружи и слегка пощипывающие язык и пищевод внутри. Ей даже нравилось то напряжение, которое возникало в нем от эрекции и, похоже, понравился бы суррогат сексуального наслаждения, получаемый от занятием онанизмом, но в том то и все дело, что Стос со времен своей юности, терпеть не мог двух этих пошлых баб, - Дуньку Кулакову и Зинку Ладошкину.
   После ванной, опять-таки прибрав за собой, он поработал часа полтора за компьютером, верстая повесть. Пять сигнальных экземпляров первых книжек его прозы уже лежали у него на столе и его добрый фей Изя растолкал их по книготорговцам. Так что уже очень скоро можно было ждать первой реакции как со стороны читающей публики, так и со стороны критиков. Поскольку все пять книг были изданы за счет автора, да к тому же не такими уж и маленькими тиражами, то ждать результатов слишком долго ему не придется.
   Все-таки именно это событие было для него самым волнующим. Все остальное по сравнению с ним меркло. Его самый строгий и преданный читатель Исаак Моисеевич Кац был в восторге от литературы подобного толка, родоначальником которой был, на его взгляд, Исаак Бабель. Простой, незамысловатой, с бесхитростным, на первый взгляд, сюжетом и наполненной острым, соленым юмором, доходившим, порой, до откровенного ёрничества.
   Героями Стаса Резанова были мэнээсы, ставшие челноками и отставные военные, подавшиеся в бизнес, в котором они ни черта не петрили. Преподавательницы вузов, открывшие салоны-парикмахерские и магазины, инженеры и врачи, которые суетливо пытались лавировать между ментами, бандитами и чиновниками, стараясь не попасть в жернова. В его книгах никто и ни в кого не стрелял, а верхом мечты многих героев этой прозы было сшибить штук пять навара и сохранить деньги целыми, да еще ловко спрятать их от жены.
   Любились его герои хоть и редко, но с каким-то остервенением, словно в последний раз. Одна повесть так и называлась, "Виагра", и в ней рассказывалось о том, как сорокалетний коммерсант прячет от жены четыре таблетки этого чудодейственного средства и половину повести ждет не дождется того дня, когда её подруга вернется с морей. В конце концов все кончилось тем, что счастливый обладатель четырех заветных таблеток засыпает в одной постели вместе с женой и её подругой, а наутро просыпается обритым на лысо, да еще и вынужден наблюдать, будучи связанным по рукам и ногам, за тем, как две немолодые уже бабы, занимаются лесбийскими играми с куда большей энергией, фантазией и страстью, чем они проделывали это в той же постели вместе с ним.
   Ни один издатель так и не удосужился хотя бы высказать ему свое мнение, хотя, по большому счету, Стос подозревал, что никто из этих уродов даже не читал его рукописей. Странное дело, его бывшая, по словам Резины, хохотала до слез, читая ту же "Виагру", да и сам он тоже вернул ему рукопись только через полгода и истрепанную так, словно на ней трахались помойные коты, а издателям все это было до задницы.
   Им подавай, видите ли, крутую порнуху с яхтами и миллионерами, детективы, в которых менты воруют миллионы у бандитов и прочие помои, а все то, что происходит вокруг с подавляющим большинством людей, их совершенно не интересовало, как и то, что у всех его повестей был счастливый конец, ведь даже в "Виагре" бабы Ваську-то развязали, подарили ему парик, да и жена от него никуда не ушла, а только выставила свою подругу за дверь, когда та стала снова на него поглядывать и делать ей непристойные намеки о жизни втроем.
   Переложив книги на столе в новом порядке, Стос мечтательно закрыл глаза, посидел в удобном кожаном кресле еще несколько минут и встал. Пора было надевать на себя смокинг и встречать гостей. То, что настало время обновить эту черную одежку, он решил еще вчера вечером. Рядом с такой девушкой как Эллис, мужчина его лет должен выглядеть соответственно и не выряжаться в рваные джинсы. Да, к тому же, ему хотелось проверить, так ли уж хорошо этот наряд действует на баб.
   Во всяком случае уже через четверть часа он убедился в том, что на Константина, одетого как и вчера в шелковый костюм, не стесняющий движений, его прикид произвел большое впечатления. Его телохранитель приехал не на "Мазде" с Изей, а на такси, но это было, в общем-то, несущественно. Все равно он собирался сегодня ночью в "Метлу", чтобы еще раз полюбоваться на поющую и танцующую Ольхон. Костя, увидев на его письменном столе книги, сразу же стал канючить:
   - Станислав Игоревич, а вы не подарите мне книгу с вашим автографом? Николай уже прочитал все пять, и, гад такой, вместо того, чтобы мне привезти, тестю своему дал читать.
   Еще не избалованный вниманием читателей, Стос заулыбался и закивал головой, суетливо метнулся к шкафу и, вытащив из пачек по одному экземпляру книги, стал быстро надписывать для этого парня каждую. В это время в коридоре раздалась бравурная мелодия звонка и Константин тотчас метнулся к дверям. Через минуту он услышал его громкий голос:
   - Добрый вечер, господа. Проходите, Станислав Игоревич ждет вас в своем кабинете.
   Недовольный тем, что все вышло так, он надписал последнюю книгу и встал из-за стола. Первой в кабинет вошла Эллис, одетая в вечернее платье нежно-абрикосового цвета с ниткой жемчуга на шее и он, вежливо склонив голову, поприветствовал девушку со сдержанной улыбкой на лице и предложил ей присаживаться к столу. Затем вошел Вильям, одетый в светлый костюм и на его лице, явно, читалось недоумение и вместе с этим некое удовлетворение. Коротко поздоровавшись, он прошел в кабинет, помог девушке сесть в кресло и остался стоять сам. Отдавая Косте книги, и, незаметно, жестом предложив ему побыть снаружи Стос подошел к столу и сказал:
   - Присаживайтесь, Вильям, и давайте сразу перейдем к делу, если вы будете не против.
   Сутенер был, похоже, не против и слегка кивнул головой, опустившись в кресло, отчего оно громко скрипнуло. Глядя на его фигуру, Стос вдруг понял, что у него под пиджаком, явно, топорщится довольно большой пистолет. Мысленно он возблагодарил Бога, что Изя успел пробить своим парням удостоверения сотрудников охранного агентства и разрешение на ношение оружия. Это служило самой надежной гарантией того, что его не станут грабить и, уж, тем более, убивать. Сойтись с этим амбалом в рукопашную он бы еще отважился, но против ствола особенно не попрешь. Как только он сел в кресло, Эллис, пристально глядя на его бордовую бабочку, сказала громко и отчетливо:
   - Станислав, для начала я хотела бы знать чего вы от меня хотите? Экстремальный секс, садо-мазо или еще что-либо подобное. К тому же вы сказали мне по телефону, что хотите чтобы я провела с вами несколько дней. Сколько, если не секрет и, опять-таки, с какой интенсивностью и для чего?
   Вероятно, все эти подробности были очень важны для этой девушки, которая, судя по всему, вовсе не хотела превращаться раньше времени в потасканную шлюху, и, несомненно, мечтала о большем, чем все молодые годы оставаться элитной проституткой. Ласково улыбнувшись он ответил ей:
   - Ничего подобного мне не нужно, Эллис. Мне нравится нежный и ласковый секс. В меру страстный и раскованный, без каких-либо плеток и масок. Поверь, я всего этого терпеть не могу. Ну, и на счет времени, Эллис. Я хочу, чтобы ты провела со мной в этой квартире целую неделю. По большей части лежа со мной в постели. Это вовсе не говорит о том, что я собираюсь все это время постоянно заниматься с тобой сексом. Я ведь не робот, но мне вскоре предстоит по своей собственной воле провести очень долгое время в полном одиночестве и потому я хочу к этому подготовиться хотя бы морально. Вопрос цены меня не волнует, а за то, что ты надела вечернее платье, большое спасибо. Как мы начнем наш недельный заплыв в ресторане и ночном клубе, так и закончим его точно таким же образом и ты будешь свободна.
   Девушка, которая сидела со спокойным выражением на красивом, гордом лице, улыбнулась и сказала в ответ:
   - Хорошо, это меня полностью устраивает, Станислав. У вас будут какие-то особые пожелания ко мне? Может быть вы хотите чего-нибудь еще?
   Не зная что имела в виду эта девушка, говоря об особых пожеланиях, Стос, на всякий случай, коротко сказал:
   - Всего.
   Эллис достала из свей сумочки маленький калькулятор и стала тыкать своим изящным пальчиком в его кнопочки. Слегка скосившись на неё, слово взял Вильям:
   - Станислав Игоревич, прошу прощения, но мне необходимо осмотреть вашу квартиру. Эллис не дешевая вокзальная проститутка и не ложится в постель с кем попало. И, уж тем более, я никогда не допущу того, чтобы она попала на какую-либо групповуху. Мне очень понравилось то, что у вас есть личка такого качества, это говорит в вашу пользу, но поверьте, если с головы Эллис упадет хоть один волосок... Ну, не буду продолжать, чтобы не портить вам настроения. Да, простите меня за любопытство, я вчера очень внимательно наблюдал за вами. Скажите, вы хозяин этого "Здыма"? Хорошая группа, мне очень понравилось, как они играют.
   Стос весело рассмеялся и воскликнул:
   - О, нет, только не это! Я просто их спонсирую.
   Вильям встал и вышел из кабинета, а Эллис повернула свой калькулятор в его сторону. На маленьком дисплее четко была видна сумма, - двенадцать тысяч пятьсот. Он и знать не хотел, из чего она складывалась. Достав из ящика стола пятнадцать штук и справку о том, что он чист, аки стеклышко, Стос положил на неё деньги и двинул их к девушке. Губы её как-то странно дернулись, а глаза отчего-то заблестели, но он не стал придавать этому какого-то особого значения и сказал:
   - Эллис, как мы и договаривались, чистый секс в его первозданном виде без всяких приспособлений.
   Взгляд девушки, внезапно, потеплел и она слегка кивнула ему головой. Минуты три, пока не пришел Вильям, они сидели молча. Тот увидев, что Эллис заработала такую сумму денег, тоже несколько изменился в лице. Засунув деньги во внутренний карман пиджака, он сказал девушке:
   - Все в порядке, Эллис, ты можешь не волноваться. Я буду звонить тебе каждое утро в одиннадцать, а по вечерам буду находиться поблизости. Увидимся ночью в "Метелице".
   Как только Вильям ушел, Стос отдал Константину, который хранил гробовое молчание, ключи от гаража, джипа и попросил его подогнать машину к парадному входу. Хотя до девяти вечера оставалось еще добрых полтора часа, ему не хотелось сидеть в квартире и Эллис этому тоже, явно, обрадовалась. Перед тем, как заехать в ресторан, ему захотелось немного побродить по какому-нибудь парку. Поэтому, спустившись вниз и забравшись вместе с девушкой на заднее сиденье, он попросил Костю отвезти их сначала в Сокольники.
   После этого они поехали в "Бульдог" и он с удовольствием слопал паэлью и порцию осетрины, но пива или вина на этот раз пить не стал. Эллис оказалась вегетарианкой и тоже пила одну только минералку без пузырьков. За ужином они весело болтали, хотя им было трудно находить общие темы для разговора. Впрочем, и здесь его выручила Эллис, которая стала расспрашивать его о том, чему посвящены его книги.
   Костя, который сидел за столом вместе с ними, сбегал к машине и принес, на его взгляд, самую интересную, - "Полковнику никто не нужен". Он даже поведал ей о том, как они все ржали, читая её во время репетиции и как все кончилось тем, что сначала их солистка Ольхон, а затем и музыканты присоединились к ним и как, поначалу, ругался их лидер, Генка Резина, а потом забрал книгу и стал сам читать её вслух, да еще и рассказывать о том, какие корки мочил в жизни прототип главного героя, который был майором войск ПВО.
   Время в "Бульдоге" прошло незаметно и Стос почувствовал, что он стал интересен этой девушке не только как богатый клиент. Когда они приехали в "Метлу", там уже все было готово к выступлению и Костя, козырнув на прощанье, пошел на свой пост. Вильяма нигде не было видно, но они сидели возле самой сцены, где рассаживались по своим местам музыканты, одетые в свои экзотичные наряды, а тот мог быть где угодно. Все они, глядя на Эллис и Стоса, корчили им рожи и, вообще, всячески выказывали свое внимание.
   Вскоре появилась Ольхон, одетая в шаманку застрявшую на Канарах и распродавшую там большую часть своих роскошных мехов, с сапфиром в пупке и драгоценным колье на шее. Сегодня она пела как никогда хорошо, хотя публики в зале было не так уж и много, но после двенадцати число зрителей заметно увеличилось. Ольхон вертелась на сцене, как ужаленная, и откалывала уже совершенно умопомрачительные номера. Бойко откатав первую часть программы, она подсела за их столик, но всего лишь на несколько минут.
   Стосу сразу же стало понятно, что эта полуголая бандитка вызвала интерес у Эллис. Когда Ольхон ушла, их уже больше никто не беспокоил, хотя Изя чуть ли не из штанов выпрыгивал, постоянно поглядывая в их сторону. Лулу, которая не высовывала носа уже несколько часов, наконец, подала голос и, когда Эллис потребовалось отлучиться на несколько минут в комнату для девочек, спросила его ехидным голосом:
   - Стасик, а ты не боишься того, что она возьмет и удерет?
   Хотя Стос и побаивался такого варианта, он решил проверить эту красотку, избравшую для себя древнейшую профессию, на вшивость и остался сидеть за столиком. Лулу он ничего не ответил, но когда увидел Эллис, возвращавшуюся из туалета, с еще большим ехидство сказал ей:
   - Ну, что, съела, дорогуша? Готовься, сегодня Стос покажет тебе, что такое настоящий мужчина.
   Лулу истошно взвизгнула, но предпочла тотчас умолкнуть и не стала закатывать ему никаких новых истерик. Так что все для него обошлось только этой короткой пикировкой. Еще через несколько минут началось второе отделение большой концертной программы, с которой "Здыму" предстояло выступать аж до четырех часов ночи.
   На этот раз Резина решил показать несколько новых композиций, в которых Ольхон выглядела чуть ли не паинькой и была одета в новое роскошное вечернее платье темно-синего цвета. Бочулис, который притащил его в самый последний момент, после каждой её новой песни вопил и бесновался едва ли не больше, чем все остальные зрители, собравшиеся в зале. Впервые Ольхон исполнила бурятский народный блюз и он, похоже, просто ошарашил публику своим звучанием. Резина, в своих золотых штанах, сиял, словно самовар в Измайлово.
   Когда же Ольхон исполнила второй блюз, сидя у Стоса на коленях и нежно взяв за руку Эллис, он ощутил на своей спине столько гневных, испепеляющих взглядов, что они чуть-чуть не прожгли дыру в его новеньком смокинге. Когда же он, после того, как певица встала с его колен по-отечески поцеловал её в лобик и потрепал за ушко, публика разразилась громкими овациями и оглушительным свистом. Даже Лулу и та весело вопила что-то в его голове, но в его ушах все еще стояла эта чарующая мелодия и он не обращал на это внимания.
   После третьего блюза Ольхон снова вышла в песцовой мини-юбке, но уже без горностаевого микро-бюстгальтера и, выступая топ-лесс, устроила танцевальное шоу в стиле рок-н- ролл. Рядом с ней, лихо дуя в свой огромный золотой саксофон, отплясывал гопака чернокожий полупират, полухохол Эдуардо Диас. При этом Ольхон еще и умудрялась как-то петь. Для полного атаса ей оставалось сделать только одно, - выйти на сцену совсем голой, чего, похоже, жаждала публика, но все обошлось и свой следующий номер она исполнила в драных джинсах, дырявом топике, да еще и босиком.
   Это был последний номер, после которого сцену на целый час оккупировал какой-то пидор, без конца вихляющий тощей задницей. Пел он под фанеру и Стосу было совершенно не в кайф слушать его жалостливый, сиротский вой. К Ольхон им было не пробиться, так как её взяла в плотное кольцо довольно большая группа журналистов и та отбрехивалась, как могла и все тыкала пальцем в Резину, переводя на него все стрелки. По рукам журналистов, неизвестно как попавших в "Метлу", уже стали гулять постеры, которые Изе было впору заказывать в типографии тысячами.
   Все-таки Ольхон, увидев что Стос стоит неподалеку, отлучилась на минуту и подарила Эллис свой портрет, размашисто надписав его. Кажется, она так еще и не догадалась о том, что эта девушка является самой обыкновенной проституткой и даже пылко поцеловала её в щеку и что-то сказала ей на прощание. Тут ему нечего было сказать и потому он, без лишних раздумий, направился к выходу из зала. Было без четверти два.
   Всю дорогу Эллис улыбалась и делилась своими впечатлениями об Ольхон и "Здыме", которых у неё было выше крыши. Она была поражена тем, что ни эта бурятская девчонка, которой было всего девятнадцать лет, ни Резина, не имели абсолютно никакого музыкального образования и все же умудрились, каким-то образом, создать такую яркую и многоплановую программу. Минут через сорок они уже входили в квартиру с черного входа. Как только Эллис переступила порог, она положила свою сумочку и постер на столик, стоявший у двери, и, с вызовом посмотрев на Стоса, спросила его своим эротичным, загадочным и певучим голосом:
   - С чего мы начнем, Станислав?
   Медленно приблизившись к девушке, он обнял её за плечи и негромко сказал:
   - С поцелуя, Эллис, если ты, конечно, не против.
   Она была не против, хотя это и шло вразрез с правилами, принятыми у большинства проституток, и, привстав на цыпочки, сама подалась ему навстречу, приоткрыв рот для поцелуя. Для Стоса это был очень волнующий момент, ведь он не целовался с такой очаровательной, да к тому же молодой, красоткой уже много лет и потому его сердце гулко застучало. Правда, он не стал слишком уж затягивать этот поцелуй, а потому поднял девушку на руки и сразу же понес её в спальную.
   Но и оказавшись там он не бросил Эллис немедленно на кровать, а только принялся медленно и аккуратно раздевать её, лишь слегка касаясь тела девушки руками и изредка целуя то ее лицо, то губы, то плечи и шею. Когда же та оказалась перед ним нагой, он снова поднял девушку на руки и положил на кровать, после чего аккуратно собрал и повесил её вещи в шкафу, после чего принялся раздеваться сам, так же не спеша и аккуратно, с удовольствием глядя на неё. А посмотреть, право же, действительно было на что.
   Эллис была худощава, но обладала по-спортивному крепким телом с чистой кожей. Она была изумительно стройна и соразмерно сложена. Её очень светлые, длиной до плеч, слегка золотистые волосы были природным дарованием, а не результатом их обработки перекисью водорода, да и довольно большие, слегка удлиненные груди девушки с выпуклыми сосками, явно, не содержали в себе силикона. Красота Эллис носила на себе отпечаток истинного совершенства и обладала каким-то знаковым характером. Единственным изъяном в её теле было то, что справа, под линией ребер, на нем оформилось какое-то странное вздутие, словно у неё воспалилась печень или еще что-то в этом роде, но Стос не брал это во внимание.
   Было видно, что и сам он, не смотря на свою тонзуру и массивное телосложение, привлекал к себе её взгляд, а когда снял с себя брюки и плавки, то и вовсе заставил девушку заулыбаться. Похоже, что не смотря на свою профессию, ей нравился секс, хотя он и обеспечивал ей хлеб насущный. Ну, в этом не было ничего удивительного, ведь Стос уже не раз встречался с проститутками, правда не такими красотками как та, что лежала сейчас на его роскошной кровати с водяным мартрасом и рассматривала его, которых ему, порой, удавалось завести так, что они только повизгивали от восторга и напрочь забывали о том, что он их очередной клиент.
   Оставшись в чем мать родила, Стос сделал девушке ручкой и вышел из спальной, чтобы приготовить ванну с ароматической солью, засыпать в серебряное ведерко лед и поставить в него французское шампанское. На всякий случай он наполнил льдом и второе ведерко, но поставил в него бутылку "Аква Минерале" без газа. Он слышал, как Эллис вышла из спальной и прошла во вторую прихожую, наверное, за своей сумочкой, в которой лежал её телефон и всякие дамские хитрости.
   Поставив на большой поднос вазу с фруктами, а так же оба ведерка с напитками и бокалами, он пошел в ванную. По пути он подошел к столику, стоявшему в холле и заглянул в её раскрытую сумочку. Там, помимо презервативов и телефона, лежала еще и упаковка сильнодействующего болеутоляющего средства. Точно такие колеса он уже видел раньше. Похоже, что печень, порой, действительно очень сильно доставала эту бедняжку, раз ей требовались такие таблетки. Увы, но бывает и так, что молодежь болеет посильнее стариков.
   Девушка уже лежала в джакузи и блаженствовала. Ванну Андраник надыбал отнюдь не сиротского размера и Стосу не составило особого труда влезть в неё и нисколько не потревожить при этом девушку. От шампанского, как он это и предполагал, девушка отказалась, но с удовольствием полакомилась фруктами. Зато сам он выхлестал подряд целых два бокала и, нежно обняв Эллис, принялся не спеша и очень нежно ласкать её, при этом лишь изредка целуясь с ней. Она тотчас приняла его правила игры и также прикасалась к нему очень нежно, почти воздушно. Лулу пока что помалкивала и не возражала.
   После того, как их тела отдохнули в теплой, розоватой воде, они вышли из ванной и, одевшись в длинные махровые халаты, долго стояли обнявшись. Стос тихо нашептывал ей на ухо всякие милые глупости о том, какие очаровательные у неё пальчики на ногах, и какой изумительно золотистый цвет волос имеет её маленький, аккуратный газончик. Та только тихонько смеялась ему в ответ и нежно обнимала его за шею. В общем они оба вели себя точно так, как это положено всяким нормальным молодоженам.
   Когда же Стос вновь отнес Эллис на руках в спальную и, бережно сняв с девушки купальный халат, лег с нею на кровать, то не стал набрасываться на неё, словно оголодавший лев на антилопу, а просто лег на спину, плотно сдвинул ноги и положил девушку на свое большое, мощное тело, как на кушетку, и нежно прижал к её себе. Лулуаной тотчас отреагировала на это ворчливой и очень уж досадливой репликой:
   - Ну, наконец-то, ты перестал заниматься всякой ерундой и перешел-таки к делу. Подержи-ка её так на себе подольше и сделай, наконец, что-нибудь со своим дурацким членом, а то он упирается в живот этой бедняжке, словно домкрат, и мне трудно сканировать эту область.
   Усмехнувшись, он слегка поднял Эллис над собой и пропустил свое достоинство между её ног, после чего, вернув девушку в прежнее положение, невольно ответил Лулу:
   - Всегда рад услужить.
   Эллис удивилась этим словам и сказала:
   - Но ты же ничего не сделал, Стас.
   Поглаживая девушку по спине от плеч до напряженных ягодиц, он шепнул её на ухо:
   - Эллис, сладкая моя, полежи на мне так. Ты просто не представляешь себе, как мне от этого хорошо.
   - Мне тоже, Стас. - Ответила она - Ты такой большой и уютный, словно кожаный диван. Где ты так загорел, милый?
   Эллис не обманывала его. Ей действительно было очень хорошо с этим большим, добродушным и умным мужчиной, который относился к ней так, словно она была его невестой, да к тому же еще и девственницей, а это была их первая брачная ночь. Вот с таким мужчиной действительно стоило прожить всю жизнь и быть для него всем, кем он только захочет её видеть. Хоть бесстыжей шлюхой, хоть королевой на троне.
   От него исходила какая-то мощная, добрая сила, волна тепла, уважения и заботы, что так нечасто встречается теперь у людей. А еще она, вдруг, почувствовала, что её всю пронизывает горячая волна желания, о котором она давно уже забыла и теперь так была поражена этому, что даже застонала. Этот мужчина почти ничего не делал, чтобы возбудить в ней страсть и, все-таки, с каждой минутой её тело разгоралось все жарче и жарче, а желание стало просто невыносимым и она, не в силах больше сдерживать себя, боясь потревожить покой этого большого мужчины, затеявшего с ней какую-то странную любовную игру, стала сжимать его напряженную плоть своими сильными бедрами, прижимаясь к ней горячим, влажным лоном и мечтая только об одном, слиться с ним поскорее.
   Для Стоса же эти минуты показались часами, хотя он и не сказал бы, что они неприятны. Просто в нем, очень скоро, поднялась такая волна желания, что он был уже готов взорваться от напряжения. Эллис сразу поняла это и стала медленно напрягать и расслаблять свои ноги, отчего в голове у него тотчас застучало, как в кузне. Да, к тому же он чувствовал, как сильно увлажнилась девушка и какими горячими сделались её шелковистые бедра и в тот момент, когда он уже был готов сделать решительный шаг к тому, чтобы перейти от слов к делу, Лулуаной снова напомнила о себе и сказала ему:
   - Стасик, я понимаю, что вам обоим не терпится наброситься друг на друга, но подожди, не спеши. У меня для тебя есть одно неприятное известия. Эллис тяжело больна.
   - Чем? - Коротко спросил он.
   Слава Богу, что частое дыхание Эллис к этому моменту стало хриплым и таким прерывистым, что она ничего не расслышала, так как ей тоже уже стало совсем невмоготу. Лулу, помолчав несколько секунд, ответила:
   - У неё рак печени, Стасик, и опухоль уже довольно велика. Меньше, чем была у тебя, когда-то, но и это тоже угрожает её жизни самым серьезным образом. В остальном её организм полностью меня удовлетворяет, но вот с этой раковой опухолью точно нужно что-то срочно делать.
   Сердце у Стоса все так и сжалось от ужаса, ведь рак печени очень поганая штука и он практически неизлечим. Вроде бы на определенной стадии еще могла помочь пересадка печени, но, кажется, все это было из области чудес. Изо всех сил стараясь сохранить эрекцию, чтобы Эллис, которая уже начала стонать и грызть его плечо, ничего не почувствовала, он отвернулся от неё и тихо шепнул Лулуаной:
   - Чем ты можешь ей помочь?
   Арниса не стала выпендриваться и тотчас ответила:
   - Я могу излечить её точно так же, как и тебя, но для этого мне нужно войти в её тело как раз в области печени. Это чуть ниже её ребер. Ты должен вскрыть для этого её оболочку, сделав надрез длиной сантиметров пять или шесть. Твою оболочку я легко вскрою изнутри. Ну, и потом ты должен будешь продержать Эллис на себе в полной неподвижности часов шесть, не менее. Правда, я не знаю, как ты сможешь объяснить её все не рассказывая при этом обо мне.
   - Зато я знаю. - Ответил арнисе Стос громким голосом.
   О сексе и своем желании он забыл в ту же секунду и то упругое, пульсирующее тело, которое Эллис с силой сжимала у себя между ног, тотчас превратилось в нечто совершенно жалкое и дряблое. Она даже вздрогнула от этой метаморфозы и с испугом посмотрела Стосу в глаза. Тот, глядя на девушку с болью и состраданием, спросил у неё хриплым голосом:
   - Эллис, как давно ты была у врача?
   Девушка снова вздрогнула и глаза её быстро наполнились слезами. Отвернувшись в сторону, она отрывисто спросила:
   - У какого? У венеролога?
   - Нет, моя маленькая, нежная Эллис, у онколога.
   Та упала лицом на его плечо и, всхлипнув судорожно и болезненно, ответила:
   - Четыре дня назад, Стас. Он сказал, что у меня есть еще пять месяцев, а потом будет уже слишком поздно. Или ты думаешь, что я бросила МГИМО и стала безумно дорогой шлюхой только для того, чтобы не работать, как это делают все нормальные люди, а трахаться за бешенные деньги?
   Взяв лицо Эллис в свои руки, Стос медленно приблизил её глаза к своим, стал нежно целовать подбородок и губы девушки, а затем очень тихо, но внятно, сказал ей:
   - Эллис, чуть более полутора месяцев я вложил себе в рот ствол револьвера только потому, что у меня у самого был неоперабельный рак легких. Да, к тому же быстротекущий. Сейчас же я здоров, как целое стадо быков. Девочка, со мной произошло самое настоящее чудо, которое не способна объяснить современная наука. Это чудо может сегодня произойти и с тобой, девочка, если ты полностью поверишь мне, позволишь слегка оцарапать твою кожу немного ниже ребер, не станешь задавать никаких вопросов и наберешься терпения на каких-то шесть часов. Поверь мне, Эллис, ты почти ничего не почувствуешь, а через шесть часов мы с тобой будем трескать на кухне жирную, вкусную буженину, есть жареное мясо, копченую осетрину, лопать острые корейские и кавказские приправы, да еще и пить водку стаканами и ты навсегда забудешь о том, что совсем недавно находилась чуть ли не при смерти. Ты согласна ради этого просто взять и поверить в чудо? Эллис, я умоляю тебя, не отказывайся, просто поверь мне и все!
   Зрачки девушки расширились и она, с подвыванием в голосе, сказала трясущимися, побелевшими губами:
   - Стас, я готова поверить во что угодно, лишь бы только излечиться. Спаси меня, Стас, я не хочу умирать. Мне страшно.
   Сбросив девушку с себя, он, рассмеявшись весело и беспечно, легонько ухватил её за нос и, потрепав его немного из стороны в сторону, грубоватым голосом проворчал:
   - Ну, вот, заладила. Хватит причитать, дуреха, давай-ка лучше поскорее займемся делом. А делов-то тут всего ничего, я сейчас принесу хлор-эфир, спирт и ножичек. Мне нужно будет сделать у тебя на коже лишь небольшой надрез, а потом ты снова ляжешь на меня сверху и будешь лежать так, словно тебя убили и ты уже лежишь в гробу. Иначе точно быть беде.
   Эллис смотрела на него с такой надеждой, что он даже смутился. Быстро сбегав за всем необходимым, Стос протер спиртом кожу девушки, а затем острое лезвие хозяйственного ножа, кончик лезвия которого он выдвинул миллиметра на два, не более. Обработав кожу Эллис хлор эфиром, он быстро и уверенно сделал надрез и снова положил девушку на себя, совершенно не обращая внимания на то, что кровь девушки испачкала дорогие простыни, а чтобы той было удобнее лежать на нем, положил на свое плечо подушку.
   Повернувшись к нему лицом, та лежала и смотрела на него так пронзительно, что ему даже стало, почему-то, очень больно и горько, словно он был в чем-то виноват перед ней за все то, что с ней произошло. Стос не стал её ни о чем расспрашивать, а просто улыбнулся ей, зажмурил глаза и крепко прижал девушку к своему большому и сильному телу, которое, внезапно, превратилось в операционный стол. Лулу же, тем временем, быстро проделала в нем дырку, после чего сказала веселым, задорным голосом:
   - Ну, теперь не дергайся, Станислав Игоревич, если не хочешь разорвать меня на две части. Я перехожу в Эллис. Да, кстати, постарайся не отвлекать меня всякой глупой болтовней и еще чем-нибудь похуже.
   Чуть шевельнув губами, Стос сказал:
   - Эллис, девочка моя, теперь не шевелись, закрой глаза и молчи. Это уже началось. Скоро ты будешь совершенно здорова, моя белокурая, сахарная девочка Эллис. Ты уже начала выздоравливать, моя маленькая.
   Та послушно закрыла глаза и замерла. Она действительно почувствовала, как в её тело из этого мужчины входит что-то прохладное и бодрящее. Это было так неожиданно, что она чуть не вскрикнула, но сдержалась и постаралась полностью расслабиться. Спустя несколько минут она почувствовала, что тупая, ноющая боль в её правом боку как-то очень уж быстро затихла и ей сделалось невероятно легко и приятно. Теперь она уже не сомневалась в том, что этот мужчина, на котором она лежала, не обманывал её и что он действительно сразу же обнаружил в ней болезнь, которая медленно убивала её. Спустя еще какое-то время она, словно бы впала в оцепенение.
   Вместе с тем Эллис каким-то уголком своего затуманенного сознания ощущала, что какая-то неведомая ей сила высасывает из её тела раковые клетки. Эллис не могла пошевелить даже веками, а не то, чтобы рукой или ногой. Однако, это не было похоже на сон, который пришел к ней позднее. К тому же, засыпая, она уже понимала что полностью выздоровела и теперь её жизни уже не грозит никакой опасности. Отчего к ней пришла такая уверенность, она не знала, как и не знала того, что её вылечило, этот удивительный мужчина или какие-то высшие, космические или подземные силы.
   Вместе с тем она успела отметить еще и то, что при этом она испытывала какое-то совершенно необыкновенное ощущение слияния с этим мужчиной, словно между их телами был переброшен какой-то мостик. Отчасти это было похоже на то, что она, порой испытывала еще тогда, когда не была проституткой и у неё был парень, но, вместе с тем, все было совсем по другому, словно Станислав соединился с её телом своей душой, своей кровью и еще чем-то иным, совершенно ей неизвестным. Наверное, он, все-таки, был каким-то колдуном или магом, а не простым человеком. Иначе чем можно было объяснить все то, что с ней происходило?

Глава пятая.

Секс, крик и слезы Лулуаной.

  
   Лулуаной очень выручило то, что она жила в теле Стоса уже целых пятьдесят семь дней. Отлично изучив за это время физиологию человека, она довольно легко смогла погрузить в глубокий сон и своего симбионта, и Эллис своим нейропарализатором. Это позволило ей, без какого-либо риска для себя, основательно излечить все те болезни, которые она смогла обнаружить в теле девушки. Заодно она импортировала в тело Стоса все раковые клетки, которые, также как и его собственные, оказались вполне пригодными для грядущего самоделения. К тому же она смогла взять нужные ей биопробы практически всех её внутренних органов, желез внутренней секреции, нервных тканей и даже головного и спинного мозга.
   Через семь с лишним часов, около половины одиннадцатого, её симбионт и новая пациентка проснулись. Сначала Стос, который, при этом, даже не пошевелился, а затем уже и Эллис. Поначалу девушка не сразу поняла, что с ней произошло этой ночью, а потом, вспомнив все то, что сказал её клиент, который оказался таким щедрым и великодушным, а так же те свои ощущения, с которыми что-то погрузило её в глубокий сон, она стала внимательно прислушиваться к своим ощущениям. Вскоре она окончательно поняла, что у неё нигде и ничто не болит. К тому же этот мужчина, который пообещал ей ночью полное исцеление, вдруг, насмешливо и громко сказал:
   - Если ты, проснувшись, вдруг, обнаружила что у тебя ничто не болит, это означает, что ты уже умерла и находишься в раю. - После этого он поцеловал её и добавил - Доброе утро, Эллис, поздравляю тебя с жизнью, моя девочка. А теперь пойдем-ка скорее в душ. У меня такое ощущение, сладкая моя, что мы стали сиамскими близнецами за эту ночь.
   Ощущение действительно было не из приятных, так как они, словно бы приклеились, друг к ругу. Правда, отклеиться им, все-таки, удалось довольно быстро и даже без особого труда. Животы у них обоих были испачканы кровью, только у Стоса царапина уже почти зажила, а у Эллис еще немного кровоточила. Подхватив девушку, которая все еще не могла поверить в то, что она уже полностью выздоровела, он быстрыми шагами направился в ванную. Джакузи все еще была полна воды. Махнув рукой на то, что они в этой воде уже плескались каких-то несколько часов назад, он влез в ванну и медленно съехал голым задом по ярко-красной эмали на дно.
   Вода была довольно холодной и как только попа девушки коснулась её, она взвизгнула от неожиданности, а потом расхохоталась и принялась в каком-то исступлении целовать лицо Стоса, бормоча что-то бессвязное и малопонятное. Он же дотянулся рукой до мочалки и стал аккуратно смывать с тела девушки, ставшего, вдруг, таким родным, засохшие пятна крови, своей и Эллис. В холодной воде это получалось плохо и он открыл слив и стал откручивать краны, пуская воду погорячее, после чего ему удалось быстро обмыть живот девушки. Когда же ванна стала наполняться водой, она попыталась вырваться из его объятий и громко вскрикнула:
   - Стас, я сейчас позвоню Вилли и он привезет тебе все деньги до копеечки. Ведь мы собирали их на мою операцию.
   Силой удержав Эллис, Стос крепко поцеловал её и сказал, глядя её в глаза затуманенным взглядом:
   - Сладкая моя, пусть наш вчерашний договор останется в силе. Я очень-очень хочу тебя.
   Она снова сделала слабую попытку вырваться, потом обмякла, и, тоже поцеловав его со страстью, тихо прошептала:
   - Хорошо, Стас, но я хочу остаться у тебя, не как продажная шлюха, а как твоя любовница.
   - Радость моя, да, я еще позавчера видел в тебе свою любовницу, а раз так, то позволь мне быть еще и щедрым любовником. - Вполголоса отмел он все возражения девушки, а затем, внезапно заорал благим матом - Разве я не имею на это права, любимая моя Эллис? Пусть кто-нибудь попробует запретить мне делать шикарные подарки своей любовнице и давать ей деньги на ленты, шпильки и прочие булавки!
   Девушка приникла у его широченной груди, на которой её так сладко спалось этой ночью и твердо сказала:
   - Стас, теперь ты на все имеешь право. Поверь, я буду теперь любить так, как тебя до этого дня не любила еще ни одна женщина. Скажи мне чего ты хочешь, и я сделаю для тебя все на свете, мой хороший, большой, уютный диванчик.
   Сжимая Эллис в своих объятьях, он снова повторил:
   - Всего!
   В уши ему тотчас ударил оглушительный крик Лулу:
   - Негодяй! Варвар! Чудовище! Разве я для того вылечила эту девочку, чтобы ты так тискал её, да еще вводил в неё свой огромный член? Ублюдок! Скот! Она вовсе не подходит тебе по размеру! Тебе нужно найти для себя какую-нибудь великаншу с огромной вагиной! Не смей истязать Эллис, варвар.
   Арниса разошлась не на шутку и орала так, что у него даже в голове зашумело. Тем не менее, не обращая никакого внимания на её вопли, он шепнул на ухо девушке:
   - А еще я мечтаю о том, чтобы ты оказалась такой же пылкой и страстной, как девушка Резины, эта сладкоголосая пташка Ольхон. Ты знаешь, Эллис, порой я ловлю себя на мысли, что завидую собственному сыну.
   В ответ на эти слова Эллис проделала точно такой же стремительный маневр, что и Ольхон, и, крепко обхватив его талию своими длинными и сильными, стройными ногами, обняла руками за шею и, прижавшись своей грудью к лицу Стоса, громко выкрикнула с притворным возмущением:
   - Так ты, что же, глупенький, в самом деле считаешь, что если Ольхон брюнетка, а я натуральная блондинка, то я уже только из-за этого фригидная кобыла, а у меня между ног находится морозильная камера? Да, я тебя сейчас просто испепелю! Изжарю! В цыпленка-табака превращу...
   В том, что все именно так и будет, он убедился сразу же, так как эту красотку с такой роскошной грудью, что ей позавидовала бы Софи Лорен в молодости, буквально затрясло. То, что вслед за этим на него одновременно навалился безумный водопад ласк, а вместе с этим ударил в уши и протестующий, остервенелый и истеричный вопль Лулуаной, он еще хоть как-то смог перенести, а вот то, что она стала вытворять с ним после этого, было уже слишком большим испытанием для его, изрядно растрепанных, нервов. Она и правда была не только отменная профессионалка в таком хитром и сложном деле, как секс, но еще на редкость страстная, да, к тому же, еще и внезапно влюбившаяся в него, девушка.
   Относительно первого Стос и раньше всегда говорил своим друзьям: - "Хочешь иметь полный порядок у себя в койке, бери себе жену из проституток. Она тебе обеспечит и хороший секс, и рога наставлять не станет", вслед за этим он обычно добавлял: - "Только бери ту, которая в тебя в влюбилась по уши". То с чем он сейчас столкнулся, как раз и было тем самым случаем в жизни мужчины, по поводу которого он частенько разводил говорильню часа на полтора.
   На этот раз он предпочел не трепать языком попусту и, как только Эллис прервала свой поцелуй, словно торнадо из моря, вылетел из джакузи и обернув себя и девушку, повисшую на нем, здоровенным махровым полотенцем, помчался в спальную, почти как бык с Европой на спине. На бегу он даже подвывал, словно побитый пес, убегающий от места всеобщей свалки покусанный, но довольный собой, так как он сжимал в зубах здоровенный кус мяса. Теперь он мечтал только об одном, - чтобы ему никто не мешал, а потому никак не отреагировал на то, что телефон Эллис заиграл какой-то марш.
   Та тоже была не намерена отвлекаться на разговоры с Вилли и, как только они оказались на кровати, принялась так ласкать его, что бедняжка Лулуаной просто взвыла от того, что в тело Стоса впились все десять острых коготков этой дикой кошки, да еще и её острые зубки. К проклятьям в адрес Стоса, которые уже достигли пика своей громкости, добавились гневные филиппики нацеленные на Эллис, которая, к счастью, не могла их слышать. Однако, скоре она перестала извергать проклятья на них обоих и просто тоскливо и пронзительно то ли застонала, то ли завыла, чуть ли не до бесконечности затянув одну единственную ноту своего горького плача без слез.
   Юная докторша, которую так волновало здоровье этой хрупкой девушки с небесно-голубыми глазами, тело которой она стремилась защитить во что бы то ни стало, была поражена тем обстоятельством, что это, безусловно эфирное, создание, которым она считала Эллис, вдруг, оказалась такой похотливой и страстной самкой. Она, к её ужасу, совершенно обезумела и принялась не только, целуя, кусать тело этого бесстыжего жеребца, лежащего под ней, и царапать его своими ногтями, но еще и стала тереться об него своими упругими, напряженными и разгоряченными молочными железами.
   Арниса, которая напрочь отвергала любые, даже самые невинные прикосновения к телу её симбионта со стороны других живых тел, особенно переполненных энергией, совершенно обезумела от того, что Эллис, которая так долго терла своими горячими полусферами, то здоровенное проклятье, которое она сама же и создала, да к тому же еще и лизала, кусала его и, похоже, пыталась даже проглотить, вдруг взяла, села на Стоса верхом и сама впустила его в себя почти полностью, де еще и издавая, при этом, громкие, страстные и хриплые звуки, похожие на звериное рычание. Вот тут-то она не выдержала и громко зарыдала, только по-своему, так как это делали одни только арнисы в минуты страшного и безутешного горя.
   Рыдать-то она рыдала, но при этом строго фиксировала каждый электрический импульс, пробегающий по нервам двух этих тел, слившихся в одно и судорожно сотрясающихся и дергающихся в каком-то совершенно сумасшедшем ритме. Её исследования, сопровождаемые такими горестными руладами, показывали между тем столь мощный всплеск энергии, какого она еще никогда не ощущала в теле своего симбионта. Даже тогда, когда он сражался с океанскими волнами или накачивал свои мышцы на тренажере, ставя нагрузку почти на максимум.
   К тому же в бессвязных воплях двух этих животных было столько страсти и наслаждения, что арнису буквально выворачивало наизнанку. Правда, от всего этого отвратительного и мерзкого действа была и своя польза. Лулуаной, обычно, размещалась в торсе своего Стасика, которого она, все-таки, очень любила, занимая весь его объем от таза, вплоть до его лысой макушки, лишь изредка выпуская небольшую часть себя в его сильные руки. Теперь же она, вся содрогаясь от отвращения, вошла в тот толстый, длинный и упругий отросток нижней части его тела и разместила в безобразной, дергающейся в теле девушки головке, свой энергетический биосканер и даже ахнула от удивления, забыв на минуту о всех своих страданиях.
   Сканирование Эллис изнутри давала ей невероятно четкую картину и она видела все её внутренние органы так отчетливо и так хорошо, как этого не происходило даже в тот момент, когда она, словно бы запустила руку внутрь девушки, проникнув через узкий разрез в её оболочке. Пожалуй, это было как раз то, что нужно, так как внешняя форма для неё все-таки была не так важна, как её содержание. Она даже обнаружила у девушки небольшой дефект в поджелудочной железе и смогла быстро удалить его, так как ей вскоре удалось, как бы открыть два небольших окна в очень тонкой внутренней оболочке Стасика, и, пропустив энергетический манипулятор через его семенные каналы, провести небольшое микрохирургическое вмешательство, окончившееся тем, что арниса подстегнула механизм регенерации клеток потоком энергии.
   При этом Лулуаной была поражена тому, что во время этой операции, продлившейся каких-то семь минут, Эллис, почему-то, сначала затряслась и завибрировала, словно овощерезка в руках Стоса, а затем, вдруг, издала такой вопль, полный счастья и наслаждения, что она на пару минут даже перестала плакать. Лулу, внезапно, поняла, что это и есть тот самый оргазм, о котором недавно говорил ей Стасик и, наконец, сообразила, что это именно она стала виновницей этого дикого звериного вопля, что в итоге заставило её зарыдать еще громче.
   Еще через несколько минут взвыл её подопечный и в тело Эллис ударила тугая и вязкая струя его семени, да так внезапно, что Лулуаной едва успела сжать свой манипулятор и не потерять крохотную часть самой себя. Это послужило арнисе сигналом к тому, что ей было пора убирать свой инструмент из расслабленного тела девушки. В этот момент ей, отчего-то, было противно обращаться к своему симбионту и не сообрази она вовремя, что два этих тела сейчас рассоединятся, она получила бы болезненную травму. К счастью, арниса успела вовремя убрать манипулятор из тела девушки и та с протяжным стоном откинулась набок и была подхвачена рукой Стасика.
   Эллис лежала рядом со Стосом и все никак не могла прийти в себя после оргазма сумасшедшей силы. Её любовник, в которого она влюблялась все больше и больше, лег на бог и прижался к ней своим большим, мощным телом. Она тоже прижалась к нему, вся трепеща от пережитого и снова застонала, представив себе, как же ей будет сладко очутиться под этим живым танком, как приятно оказаться расплющенной всей его горячей мощью. Дрожащим голосом она чуть ли не прохрипела:
   - О-о-о, Стас, ты был просто великолепен, любовь моя. Я ощущала тебя буквально у себя под сердцем...
   - Ну, как же, как же, так уж и его... - Злобно огрызнулась Лулуаной и добавила стервозным тоном - Это не его пипетку ты чувствовала, моя дорогая Эллис, а мой манипулятор, который предотвратил твой сахарный диабет.
   Стос едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Он уже хотел было сказать что-то в ответ, но тут послышалась громкая мелодия музыкального звонка в прихожей, которая быстро отрезвила Эллис и та, чмокнув его в губы, сказала:
   - Стас, это, скорее всего, приехал мой брат, Вилли. Я пойду успокою его и отправлю домой. Иначе он точно снесет дверь и начнет крушить твою роскошную квартиру.
   Соскочив с кровати, она бросилась в прихожую, но её, явно, штормило, как от литра водки. Стос поднялся и направился вслед за ней. В прихожей имелось переговорное устройство с маленьким телевизором и в нем виднелась грозная фигура Вильяма с пистолетом в руках. Эллис подоспела вовремя и громко крикнула в микрофон, нажав на кнопку:
   - Вилечка, со мной все в полном порядке. Извини меня, но в тот момент, когда ты позвонил, я была очень занята. Да, вот еще что, Вилли, все позади. Не знаю как Стас сделал это, но он полностью исцелил меня. Это ремиссия, Вилли, полная ремиссия. Этот парень каким-то образом сам узнал, что у меня рак, положил меня на свое тело и так мы пролежали с ним всю ночь. Я, кажется, то ли уснула, то ли впала в транс, но когда очнулась, то и у меня, и у него на теле было по небольшой царапине и мы немного испачкались кровью. Зато сейчас опухоль полностью исчезла и меня уже ничто не беспокоит. Я вот, сейчас, изо всей силы давлю на это место пальцами и у меня ничего не болит. Я полностью здорова, Вилли.
   Братец Эллис, вложив пистолет в наплечную кобуру, крикнул так громко, что его было слышно даже через стальную дверь со всей её шумоизоляцией:
   - Эллис, открой, я хочу войти внутрь и убедиться во всем сам. Сестренка, я чуть с ума не сошел. Уже стал думать, что этот медведь тебя задавил.
   Стос, уже одетый в махровый халат, заботливо накинул точно такое же белое, длинное одеяние на плечи девушки и пока она одевалась, не спеша открыл все замки того стального сооружения, которым было впору оснащать банковские подвалы. Отодвинувшись в сторону, он пропустил жутко настырного братца к его взъерошенной сестрице. Та, облачившись в халат длиной до самого пола, стояла прислонившись к стене и мелко дрожала, приходя в себя после всего того, что, внезапно, словно снежная лавина в Домбае, свалилось на её белокурую головку с очаровательным, раскрасневшимся личиком.
   Не выдержав отходняка после оргазма чудовищной силы, она с тихим стоном медленно сползла по стене и плюхнулась попой на толстый, шелковый бежевый ковер с голубыми цветами, постеленный в прихожей и замерла, раскинув ноги и чуть склонив голову набок. Вильям, бросив быстрый взгляд на Стоса, метнулся к ней и упал на колени. Девушка, зажав полы, плотно стиснула ноги и, тщательно прикрывая свои груди, все еще горящие от поцелуев, слегка оголила свой бок с длинной, засохшей уже, царапиной чуть ниже ребер.
   Вилли, не веря своим глазам, стал бережно, но уверенно делать пальпацию, стараясь нащупать опухоль. Не найдя её на прежнем месте, он воскликнул дрожащим голосом:
   - Эллис, маленькая моя, тебе нужно срочно показаться профессору Галкину.
   Девушка, сердито зыркнув на него, ответила возмущенным и, явно, обеспокоенным голосом:
   - Никуда я отсюда не уйду. Зачем мне это теперь нужно, Вилли? Ведь ты же видишь сам, что опухоль исчезла без малейшего следа. Мне плевать на то, кто меня вылечил на самом деле, Бог, дьявол или какие-нибудь инопланетяне, Вилечка, я получила исцеление из рук Стаса и потому буду теперь принадлежать только ему. Теперь я от него никуда не уйду. Он мечтал обо мне, как о любовнице еще во время нашей первой встречи, и я буду его любовницей до тех пор, пока он этого хочет...
   Вильям, похоже, обладал каким-то просто собачьим нюхом, так как ноздри его римского носа стали подергиваться, а лицо сделалось недоуменным. Эллис, увидев это, зло фыркнула и спросила его дерзким тоном:
   - А чего ты еще ожидал? Стас мужчина, каких надо еще поискать. Мы с ним всю ночь и все утро пролежали, как две мумии, да к тому же я лежала сверху, а когда встала, то от моей болезни не осталось и следа. Ну, а на твой звонок я не ответила потому, что мы трахались с ним в это время так, что я забыла обо всем на свете и мне плевать, что ты об этом думаешь.
   После такой отповеди, которую Эллис прочитала своему братцу, ему только и оставалось сделать, что встать и отойти в сторонку. Стос, посмотрев на него с тоской во взгляде, сказал:
   - Вилли, извини, но у меня к твоей сестре есть нечто большее, чем просто влечение. Я люблю её, но вот обещать ей что-либо, увы, не могу. Ведь я вчера вовсе не врал, когда говорил о том, что могу провести с ней всего неделю, ну, а теперь, думаю, что и все три. После этого я действительно буду заперт в этой квартире, которая только для того и была мною куплена, целых полтора года. Как любовник твоей сестры, я вправе делать ей подарки, а потому, если ты попытаешься вернуть мне те пятнадцать штук, то я спущу тебя с лестницы, а потом еще буду катить пинками, словно футболист мячик, аж до Чистых прудов или еще дальше. - Обращаясь к девушке, он добавил - Эллис, девочка моя, пойдем позавтракаем, покормим твоего брата и выпьем водки. Поверь, милая, грамм сто ледяной смирновки тебе ничем теперь не повредят. Кстати, у тебя еще и барахлила поджелудочная и это теперь тоже в прошлом, ты теперь у нас здорова, как водолаз-глубоководник. Поверь, уж я-то знаю, что это такое, сам нырял с гелием почти на три сотни.
   Вильям был само благоразумие и потому позволил Стосу не только подойти к его сестре, которую близость смерти заставила стать проституткой, а его её сутенером, но и поднять девушку на руки. Посадив Эллис за стол, Стос принялся быстро разогревать блюда, купленные в "Бульдоге", нарезать ломтиками буженину, выкладывать в хрустальную лодочку черную икру из банки, доставать из огромного холодильника прочие закуски и сервировать стол. Вилли помогал ему, чем мог.
   За завтраком они мало говорили, зато очень много ели и пили. Эллис потому, что за время своей болезни она, сидя на особой диете, сильно проголодалась. Её брат чуть не плакал, глядя на то, как она набивает себе рот то розовой осетриной, то паэльей, то отважно зачерпывает ложкой острую корейскую приправу-отраву. Ну, а то, что его сестренка храбро выпила целых три стопки ледяной водки, его и вовсе привело в восторг, хотя сам он хотел в этот момент взять ту двухлитровую, запотевшую бутыль, которая стояла на столе и выдуть её прямо из горла, так ему было радостно.
   Здоровенный, словно медведь, мужчина, снявший недавно его сестру без малейшего цинизма и даже как-то очень красиво и элегантно, словно истинный джентльмен, сидел между ним и его сестренкой, ради которой он уже готовился ограбить один банк, и не только успевал быстро работать челюстями, но еще и ухаживал за ними за столом, постоянно подавая на стол все новые блюда и не забывая, при этом, наливать водку в свой и его стаканчики. Похоже, что по части выпивки с ним могла бы поспорить одна только пожарная помпа и по нему было совершенно не заметно, что он уже огрел пол литра смирновки.
   Сам же Стос, утолив голод и жажду, которые всегда одолевали его после секса, встал и, весело улыбаясь, покинул кухню, давая возможность брату спокойно поговорить со своей сестрой. Первым делом он позвонил Косте и строго предупредил его о том, чтобы тот никогда не упоминал о том, что Эллис обычная проститутка, сказав ему о том, что он вывел её в отставку и она теперь просто его любовница. Изю об этом ему предупреждать не было нужды, тот и так умел хранить молчание о всех его грехах. После этого он принял душ, надписал для Вильяма свои книги и вернулся на кухню, которая была такой величины, что ему не требовался его обеденный зал.
   Эллис совсем окосела, но не столько от водки, сколько от еды. Слопав все, что перед ней стояло, она придвинула к себе масло, черную икру и теперь занималась сотворением здоровенного бутерброда. Подумав о том, что икру очень приятно запивать шампанским, и черт с ним, с тяжким похмельем от ерша, Стос положил на край большого обеденного стола книги достал из морозилки заиндевелый пузырь французского шампанского и поставил на стол три бокала. Хлопнув пробкой в потолок, он разлил напиток и, подняв свой бокал, сказал:
   - За новую жизнь Эллис.
   Теперь девушка уже не стала отказываться от шампусика и, набив рот черной игрой, маслом и хлебом, с удовольствием выпила сразу пол бокала. После этого она громко вздохнула и принялась с аппетитом уничтожать бутерброд, время от времени запивая его шампанским. Стос смотрел на неё влюбленными глазами, блестящими от того, что слезы так и норовили выбежать из под его век. Вилли выпил шампанское залпом и с интересом посмотрел на книги. Автор же, поймав этот взгляд, подсел к его сестре и, обняв её за плечи, сказал:
   - Вильям, мне кажется, что ты сможешь гораздо лучше понять что я за фрукт, если прочитаешь мои опусы. Мне кажется, что они не вызовут у тебя какого-либо особого раздражения. - Думая о том, что было бы очень хорошо, если бы он убрался из его квартиры поскорее, он спросил его - Кстати, если нужно, то я сейчас звякну и сюда мигом примчится кто-нибудь из здымовцев и сядет за руль твоего "бумера". Их студия расположена довольно недалеко, где-то возле Остоженки.
   Вилли презрительно хмыкнул и сказал в ответ:
   - Послушай, Стас, что я тебе скажу. Тебя перепить, я бы не взялся, но ты уж поверь, мне, опытному бойцу "Альфы", что для меня эти пол литра, что наркомовские сто грамм. А за Эллис, водолаз, я перед тобой в вечном долгу. Дороже неё у меня нет никого на всем белом свете, парень.
   После этого он твердой походкой вышел из квартиры и вошел в кабину лифта. Заперев дверь на все замки, Стос вернулся на кухню и отнес на руках осоловелую девушку в ванную, где погрузил её в горячую воду и выкупал, словно малого ребенка. Она даже не пыталась обнять его, такая на неё навалилась усталость и истома. Вытерев Эллис насухо, он отнес её в спальную и, усадив в кресло, быстро перестелил постель, после чего с девушкой на руках, сел на упругую кровать, которая так здорово колыхалась под ними. Лежа на спине и прижимая к себе это длинноногое чудо, он тихонько шепнул девушке:
   - Эллис, ляг, пожалуйста так, как ты лежала на мне сегодня ночью. Мне будет очень приятно, если ты уснешь в моих объятьях, дорогая моя, сладкая Эллис.
   - Хорошо, Стасик. Мне тоже было очень приятно лежать на твоей груди, мой любимый загорелый диванчик.
   После этого она быстро вытянулась, ложась на него поудобнее и, слегка приподняв свой зад, ловко пристроила его сонного героя у себя между ног, чтобы потом не трудиться лишний раз. Тот немедленно зашевелился, но вскоре успокоился и Стос, нежно прижимая к своей груди спящую девушку, тихо шепнул в сторону:
   - Лу, девочка моя, приступай к работе.
   Лулуаной отозвалась злым голосом, полным яда:
   - Чтобы тебе пусто было, лысое чудовище! Тебе и этой твоей противной Эллис, у которой между ног находится какая-то бездонная пропасть. О, Боже, как же мне было противно ощущать на твоем теле её когти, зубы, все эти слюнявые поцелуи, от которых меня всю так и корчило от боли, да еще и то, как она терла тебя и твой поганый член своими молочными железами. Вы оба были просто чудовищны в этот момент, Станислав, и мне было очень противно быть с вами.
   Стос насмешливо прошептал:
   - Ну, так что же тогда ты взяла, и довела эту противную Эллис до такого оргазма, что я просто обалдел? Кстати, как тебе удалось такое сделать, Лулу?
   Та огрызнулась сердитым голосом:
   - Ничего я не делала. Просто взяла и вошла в твой гадкий член своим биосканером, чтобы хорошенько рассмотреть все её внутренние органы изнутри. Да, Стос, хотя мне и было очень противно, это, все-таки, принесло мне очень большую пользу. Теперь я смогу намного лучше изучить её тело. Сквозь её защитную оболочку мне трудно проводить сканирование на клеточном уровне, а так, используя твой член вместо антенны, я могу получать великолепное изображение. Ты не смог бы в следующий раз просто ввести его в неё и не дергаться, а полежать спокойно хотя бы полчаса? А то меня очень сильно раздражает то, как вы оба третесь друг об друга.
   - Да, хоть целый час, дорогуша, а то и все два. - Зашептал он в ответ - Только ты, в свою очередь, действуй поаккуратней, а то Эллис в следующий раз почувствует меня у себя где-нибудь в горле. Лучше усиль это свое энергетическое давление на её матку, а потом уже медленно-медленно поднимайся вверх. Ты хоть помнишь ту книгу по анатомии женщины, которую я для тебя несколько дней назад весь вечер читал? Сможешь найти в её теле матку, Лулу?
   Ответ Лулуаной был таким же злобным по тону:
   - Да, уж, я не тупее тебя, Стос и на память мне еще никогда не приходилось жаловаться. Так что я найду не только её матку, но еще и это чертов клитор. Так что она не сможет почувствовать, что я исследую её тело изнутри. А сейчас заткнись и дай мне спокойно заняться своим делом, пока эта дикая самка спит. Боже, как только я подумаю о том, что скоро вы снова начнете кусаться, царапаться и лизать друг друга, мне становится тошно. Так бы и убила вас обоих, животные, вы только и умеете делать, что заставлять меня кричать и плакать.
   Высказавшись, Лулу умолкла. Стос, нежно прижимая к себе спящую девушку, которая обнимала его за шею и тихо дышала ему в щеку, стал постепенно и сам засыпать. В полудреме ему было очень приятно ощущать на себе тяжесть этой замечательной девушки и он был очень благодарен Лулуаной за то, что она спасла ей жизнь. Теперь он был готов вынашивать на себе её тело хоть целых три года подряд.
   Проснулся Стос от того, что Эллис, снова задышав глубже и чаще, внезапно, стала вновь напрягать и расслаблять свои ноги, чем немедленно добилась искомого результата. Он, быстро уловив её ритм, так же стал напрягать и расслаблять свой пресс и бедра, что тут же, словно по эстафете, передавалось дальше и вскоре девушка, как и прошедшей ночью, стала просто истекать соками желания и страсти. Когда Эллис стало совсем невмоготу сдерживать себя, она сделала всего одно единственное движение своим тазом и Лулуаной, испуганно закричав, опять жалобно завыла, но это длилось недолго, так как Стос, удержал девушку, когда та попыталась подняться над ним, тихим и ласковым голосом сказав ей:
   - Эллис, не надо, я сейчас покажу тебе нечто такое, чего ты еще никогда не испытывала.
   Положив свои большие ладони на сильные бедра Эллис, он заставил девушку сдвинуть ноги, после чего его руки легли на круглые ягодицы и он плотно прижал её к себе. Та еще крепче обняла его за шею и они слились в долгом поцелуе. Лулуаной, видя все это, злорадным голосом, полным недоброжелательности и язвительности, громко крикнула ему:
   - Ну, я сейчас покажу этой маньячке, что такое настоящий секс! Она у меня мигом завоет, противная самка!
   Поначалу Эллис не очень то впечатлила та, в общем-то, незамысловатая любовная игра, которую она, однако, охотно приняла. Девушка, подчиняясь неспешному ритму, задаваемому этим здоровяком, который был нежнее ветерка, то стискивала его тугую плоть, то медленно ослабляла свой горячий и влажный захват. Впрочем, она не учла того, что в нем жило еще одно существо, которое, тщательно изучив её тело снаружи, теперь хотело без помех войти внутрь неё и потому направило поток своей энергии сначала на её матку и клитор, отчего Эллис, вдруг, почувствовала, как в ней быстро разгорается какой-то неведомый ей доселе огонь.
   Уже буквально через пять минут Эллис испытала оргазм бешенной силы, который длился минут десять. Она пыталась сдержать крик, рвущийся у неё откуда-то из глубин её чрева, но не смогла. Бессильно уронив голову на шею Стаса, она закричала так, словно её пытали какие-то садисты, но это был вовсе не крик боли, а естественное и вполне закономерное долгое эхо её немыслимого наслаждения, которое, как ей показалось, продлилось чуть ли не целую вечность. Вместе с тем она продолжала ощущать, как в её лоне ритмично пульсирует нечто совершенно невообразимое, то, что она приняла в себя, как самый обычный, банальный детородный орган своего удивительного и совершенно непостижимого любовника.
   Несколько минут она лежала на его горячем теле полностью расслабленная и совершенно ошеломленная этим событием, но уже вскоре те пульсации, которые не прекращались ни на минуту, снова заставили девушку напрячься. Теперь она уже не расслаблялась, а только пыталась превозмочь этот ритмичный напор плоти, но все было тщетно и очень скоро её горячее лоно снова взорвалось вспышкой наслаждения и она опять закричала, крепко обнимая своего Стаса за шею.
   Свой следующий крик она пыталась утопить в поцелуе, но не смогла, он все равно вырвался наружу. После еще двух бурных оргазмов Эллис, наконец, поняла, что ей нужно делать и вот, в итоге, наступил момент, когда оргазм просто сделался постоянным и она полностью растворилась в нем. Единственной ниточкой, связывающей девушку с реальностью, были неспешные, ритмические пульсации, сотрясающие всю её душу.
   Она очнулась у своего любовника на руках от того, что её тело было погружено в прохладную воду, пахнущую цветами, а руки Стаса нежно ласкали его. Сознание девушки было кристально чистым, а душа переполнена восторгом. Каждая клеточка её тала была буквально напитана блаженством и какой-то совершенно новой энергией. Эллис хотелось петь, смеяться и танцевать, а еще ей хотелось снова испытать это странное и непонятное действо, сотворенное её любовником. Она прижалась щекой к его груди и тихо спросила:
   - Стас, что это было? Как ты смог сделать такое со мной?
   - Да, так, пустяки, обычный тантрический секс. - Хитро ухмыльнувшись, ответил Стос и продолжил - Просто я возбудил тебя, а затем подчинил своему ритму, ну, а ты отдалась ему во власть и, таким образом, мы оба очутились на небесах. Ну, еще тут имеет место маленький секрет, связанный с тем, что я научился генерировать некую энергию внутри своего тела и смог поделиться ею с тобой. Вот и все, любовь моя.
   Как бы это ни звучало парадоксально, но в словах Стоса была куда больше правды, чем об этом можно было подумать всякому здравомыслящему человеку. Он, действительно, взял под контроль чувственность Эллис и совсем не врал на счет никому неведомой энергии. Благодаря тому, что в его теле жила теперь Лулуаной, которая черпала энергию для своего энергетического тела прямо из него, он после третьего, самого бурного, оргазма девушки, словно прозрел.
   Стосу открылась удивительная картина, он, как бы увидел то самый процесс, когда в его теле миллиардами клеток генерируется энергия и расходится по нему волнами, концентрируясь затем в нейронах и входя в тело арнисы, состоящее из энергида. Вместе с тем он, словно бы увидел в своем теле голубую Лулуаной и то, как она отбирая у него эту энергию, направляет часть её в тело Эллис, освещая его изнутри голубоватым свечением и концентрируя его там, где рождалось женское удовольствие, на устье её матки и клиторе.
   Поняв, как это происходит, он уже сам стал посылать в тело Эллис свою энергию, направляя её также к соскам груди, внутренней поверхности бедер, к знаменитой точке джи и даже на колечко ануса девушки. Именно после этого он сделал свои пульсации всего лишь фоном всех последующих событий и превратил оргазм в сплошной, почти двухчасовой, поток взаимного наслаждения. Кажется, при этом он даже заставил и саму Лулуаной испытать если не оргазм, то нечто похожее, так как она перестала, наконец, хлюпать носом и поносить их обоих самыми последними словами и выражениями.
   Более того, после того, как он, в изнеможении, лег на бок и, наконец, отодвинулся от своей любовницы, которая впала в какой-то медитативно сексуальный транс и только тихо постанывала, Лулу негромко сказала ему:
   - Боже, Стасик, ты, кажется, ступил на ту самую дорогу, которая, в конечном итоге, привела арнис к бессмертию. Как же тебе удалось заставить свое тело вырабатывать столько энергии, мой дорогой? Ведь в нем нет энергида. Ты даже меня не то что накормил ею досыта, а просто перекормил. Эдак, я смогу снова построить энергетический ментосканер и мне больше не придется вслушиваться в то, что ты мне бормочешь.
   Относительно того, что они все-таки обнимались и целовались друг с другом, Лулу уже не высказывалась столь категорично, но на его вопрос презрительно фыркнула вместо ответа и надолго умолкла, но перед этим все же сказала, что ей нужно время для того, чтобы проанализировать все факты. Зато Эллис, выслушав объяснения своего любовника, спросила его прямо и без каких-либо экивоков:
   - Стас, а ты научишь меня тантрическому сексу? Это так замечательно, хотя и простой секс тоже неплох.
   Поцеловав девушку, он сказал ей:
   - А я и так уже начал учить тебя, Эллис. Не веришь? Закрой глаза и попробуй определить, где будет находиться мой указательный палец. Учти, я не буду касаться твоего тела и моя рука будет находиться под водой. Так что тепла ты не почувствуешь, моя сладкая ягодка.
   Девушка, плотно зажмурив глаза и даже закрыв их ладошками, раз за разом отгадывала на какую часть её тела был нацелен палец её любовника. Это быстро превратилось для них в веселую игру. Вскоре Эллис спросила его:
   - Стасик, но тут же даже и не пахнет ни йогой, ни какими-нибудь тантрическими знаниями. Поверь, я этой мурой занималась с четырнадцати до семнадцати лет и там просто нет ничего подобного, хотя и есть кое-какие упоминания о некоем тантрическом сексе. Как ты овладел такими знаниями, любимый мой? От кого ты их получил?
   Поняв, что рано или поздно все равно это откроется, Стос встал из ванны и, энергично растираясь полотенцем, будничным тоном ответил девушке, постучав себя по груди:
   - Эллис, внутри меня живет звездная путешественница Лулуаной Торол с планеты Сиспила. Она вылечила меня от рака легких, тебя от рака печени и еще кое-каких болячек. Она имеет тело, но не такое как у нас, белковое, а энергетическое, состоящее из особой субстанции, энергида, но Лулу хочет иметь тело молодой красивой девушки и она будет его иметь, Эллис, чего бы это мне не стоило. Тело она может получить только одним образом, я должен вырастить его, взяв за основу свои и твои раковые клетки. Процесс будет длиться четырнадцать месяцев или немногим более того и все это время я проведу в этой квартире, потому что вначале стану похожим на монстра, а потом к моему фасаду будет приклеена девушка с твоим телом и очаровательной мордашкой, которую я уже создал на компьютере. Ближайшие три недели Лулу будет изучать твое тело, чтобы понять как оно устроено, а потом мы с тобой расстанемся. Хотя ты просто прелесть, Эллис, и я бы уже завтра пошел с тобой под венец, полтора года это, все-таки, очень большой срок. К тому же под венец с тобой я все равно не пойду, потому что твое чувство благодарности и долга это очень подлая штука и оно, рано или поздно прикончит нас обоих. Любовь, это прежде всего свобода от каких-либо обязательств по отношению друг к другу. Для того, чтобы быть вместе, надо просто любить, а не быть обязанным. Поэтому давай побудем это время счастливыми любовниками, а потом пойдем каждый своей дорогой. Это самое лучшее, что мы можем сделать друг для друга, ведь быть любовниками, это значит просто желать, быть влюбленными, какое-то время, но не любить. Не знаю, поймешь ли ты меня, Эллис, но если бы я не спас твою жизнь, что произошло совершенно случайно, то я бы, скорее всего, полюбил бы тебя навеки, а так я просто влюбился в тебя, но, поверь, это пройдет. Ты теперь никогда не забудешь меня, я не забуду тебя, разве этого мало, любимая?
   Эллис выбралась из ванны и тоже принялась вытирать свое тело другим концом полотенца. Сделав изящный пируэт, она оказалась в объятьях своего любовника и тихо сказала:
   - Стас, ты ведь любишь Лулуаной.
   При этих словах арниса взвизгнула:
   - Это еще что за новости? Стос, немедленно запрети этой девушке говорить об этом!
   Однако, Эллис не слышала этих слов и потому продолжала говорить спокойным и немного грустным голосом:
   - Я вижу это и счастлива от того, что у неё будет мое тело. Пусть она будет хоть немного похожа на меня и это только увеличит мое счастье. Я буду помогать тебе все это время, Стас. Ведь ты должен довериться кому-то, чтобы этот человек убирал твою квартиру, стирал тебе бельё. Да мало ли что еще может понадобиться. Так что я стану приходить к тебе два-три раза в неделю и ни одна живая душа об этом не узнает. Хочешь представить себе, как это все будет выглядеть?
   Схватив в его за руку, Эллис потащила его в тренажерный зал. Там она поставила Стоса перед зеркалом во всю стену по стойке смирно и, увидав в углу очень низкую скамеечку, быстро принесла её и встала на ней перед ним. Теперь голова девушки помещалась практически под его подбородком, круглая, упругая попка упиралась в его живот, а её промежность оказалась чуть-чуть выше основания его члена, что стало особенно наглядно видно, когда она попросила его поставить ноги на ширину плеч. Посмотрев на их отражение в зеркале, она громко сказала, покрутив головой:
   - Лулуаной, сестренка, посмотри-ка на то, как ты будешь выглядеть на теле Стаса. Я даже не представляю себе, как он сможет вытерпеть такое мучение, носит на себе такую красотку целых полтора года. - Ухватив Стоса за конец, она весело добавила - Хотя, Лулу, для секса вам обоим здесь вполне хватит пространства и если тебя не смутит некоторая ограниченность в позах, то ты останешься вполне довольна, сестренка.
   Арниса, которая внимательно слушала все и теперь смотрела на эту демонстрацию, истошно завопила:
   - Стос, она сошла с ума! Я никогда не позволю тебе трахнуть меня! Вы оба идиоты, помешанные на одном только сексе.
   Эллис, поглаживая своего любовника по ягодицам, вдруг, спросила его застенчивым голосом:
   - Стасик, я смогу поговорить с Лулуаной?
   Лаская тело девушки, он ответил:
   - Ну, я думаю, что это вполне возможно в том случае, если я просто войду в тебя и мы при этом не будем заниматься сексом. Понимаешь, Эллис, наша малышка Лулу из расы однополых существ и в её сознании просто не укладывается такая сложная для её понимания вещь, как секс. Он её, почему-то, очень пугает. Ведь арнисы всегда размножались самоделением и не знают что такое любовь. У них даже нет таких видов искусства, как музыка и любовь. Они им были просто не нужны.
   Эллис печальным голосом сказала:
   - Бедняжка, как мне её жалко. Как мне жалко всех арнис, которые живут на Сиспиле. Они такие несчастные. Наверное, все соседи по космосу их ненавидят. - Улыбнувшись, она добавила - Ну, что же Стасик, тогда тебе придется научить нашу Лулу любить мужчину и заниматься сексом. Ведь у тебя это получается просто великолепно, любимый.
   Лулуаной была так ошеломлена этим известием, что даже не смогла ничего сказать в ответ. Стос понял это несколько иначе и потому сказал девушке:
   - Эллис, наша крошка Лулу сейчас занята обработкой данных и потому мы сегодня уже больше не станем заниматься сексом. Ни тантрическим, ни обыкновенным. Вместо этого мы поедем в ночной клуб "Гараж". Резина и Ольхон сегодня выступают там с двух часов ночи. Потом они целых десять дней будут в отстое, но это даже к лучшему, порепетируют. Так что давай поужинаем и будем потихоньку выдвигаться.
   Девушка соскочила со скамейки и бегом помчалась на кухню. Она оказалась не только чудо как хороша в постели, но и умела, вдобавок к этому, отлично готовить. К тому же ей теперь стало ясно, почему её любовник, который готовился вскоре стать мамом, так много ел. Времени у неё было немного и потому она просто пожарила Стосу огромный стейк, а себе свиную отбивную. Когда они весело щелкали челюстями, Эллис, налегая на острые овощные блюда, весело сказала:
   - Стасик, "Гараж" весьма своеобразное место. Там тебя в твоем смокинге точно примут за идиота. Поэтому оденься подемократичнее. Джинсы, кроссовки и майка вполне подойдут. Хорошо еще, что я прихватила с собой шорты и топик. Мы с тобой будем очень хорошей парой. Только не пей в этом клубе ничего из бокалов. Там запросто могут подмешать в напиток экстэзи. Самое безопасное, это пить баночное пиво и коктейли, "Фанты" ты там не найдешь. - Внезапно она спросила его просящим голосом - А можно я позвоню Вилли и приглашу его на концерт "Здыма"? Ты знаешь, Стас, моему брату очень понравилось пение Ольхон. Да, и этот диджитал рок ему тоже очень понравился и особенно то, что вся группа Резины не какие-нибудь кислотники или гомики. Кстати, я не понимаю, почему Ольхон не поет русских текстов?
   На все вопросы, которые Эллис задавала до этого момента, он только кивал с набитым ртом в знак согласия или понимания, но на этот немедленно ответил:
   - А чего тут не понять, Эллис, просто на её манеру пения фиг найдешь хоть один приличный русский текст. Вот она и шпарит по-бурятски. Она ведь потомственная шаманка, приехала поступать в Москву, в Гнесинку, а её даже и на порог не пустили эти урки от искусства. Резина её в метро подобрал, где она пыталась петь свои шаманские гимны. Господи, даже не представляю себе, чтобы с этой девочкой было дальше, если бы у Резины не сломался тогда его автобус. Наверное, она пошла бы на панель, а то и того хуже. Б-р-р-р, мне просто жутко делается от одной такой мысли. Поверь, для меня проститутки это нормальные бабы, но я ненавижу всех тех, кто их эксплуатирует, бандитов, ментов и всю прочую сволочь.
   Эллис, спокойно выслушав его пассаж по поводу проституции, сказала относительно песен на русском языке:
   - Ну, так пусть тогда поет по-английски. Этот язык будет ей в самый раз под её золотое горлышко.
   Стос воскликнул притворно-плаксивым голосом:
   - Господи, Эллис, да где же я найду ей поэта, который пишет стихи по-английски. Со всем остальным Изя и без меня как-нибудь управится.
   Девушка, хитро улыбнувшись, предложила:
   - Ну, если ты будешь не против, то я могу предложить свои стихи. Мне кажется, что некоторые из них очень хорошо лягут и на её голос, и на музыку Резины.
   Стос погладил свою тонзуру и сказал:
   - А вот это было бы просто замечательно, Эллис. Завтра мы все и обмозгуем в студии, а сейчас поехали. Опоздаем.
   Надев на себя свои самые демократичные, то есть, самые драные джинсы, новенькие белые кроссовки и темно-синюю майку, Стос, под руку с Эллис, на которой были крохотные кожаные шортики и малиновый топик, спустился вниз с черного хода и выгнал из гаража самый что ни на есть буржуйский джип, на который даже самый паршивый антиглобалист не пожалел бы ведра бензина, чтобы спалить его дотла. Зато за рулем этой машины он чувствовал себя просто великолепно, тем более, что рядом с ним сидела такая потрясная девчонка.
   Вилли давно поджидал их у входа и был тоже одет в джинсы и майку. Судя по тому, что вся техника "Здыма" уже стояла неподалеку, рок-банда Резины уже была внутри. Брат Эллис, увидев Стоса, широко раскинул руки и обнял сначала его, а уже потом подхватил на руки и закружил свою сестренку. Изрядно поддатая молодежь, крутившаяся у входа в ночной клуб с такой славной репутацией, смотрела на них обоих с издевочкой во взгляде, а на Эллис с завистью. К "Гаражу", не смотря на позднее время, активно подтягивались на собственных машинах молодые парни и девушки сортом повыше.
   Когда они подошли к стальным дверям, к клубу подъехало человек десять байкеров на дорогих американских мотоциклах с весьма импозантными девицами. Кажется, "Здым" уже стал событием, так как Стос заметил в толпе несколько знакомых, по другим ночным клубам, лиц. Поднимаясь по крутой лестнице наверх, он услышал как кто-то спросил кого-то:
   - Слышь, Инвалид, а что это за погонялово такое, "Здым"?
   Стос повернул голову, и, увидев, что у сзади поднимаются два рослых, бородатых и длинноволосых парня лет двадцати пяти в косой коже, машинально ответил:
   - Все очень просто, старичок, это означает "Звездный дым" и ничего другого.
   Тот парень, который был в черной бандане, посмотрев на него снизу вверх, поинтересовался:
   - А ты откуда это знаешь, дядя?
   Любопытному типу ответила Эллис, ехидно сказав:
   - Да, оттуда, Инвалид. Стос эту группу сделал.
   Вот тут-то юного Инвалида разобрало по-настоящему и он, узнав девушку, громко крикнул:
   - Вау, так это ты, Эллис? А кто-то слух пустил, что ты в ящик сыграла. Ну, дела, а я иду сзади и просто прусь. Не въеду никак, у кого же это еще кроме тебя может быть такая классная задница. Где ты все это время пропадала, старуха?
   Слава Богу, что подъем закончился и они вошли внутрь ночного клуба, в котором было дымно, шумно, многолюдно и не очень светло. Резина и Ольхон уже были на небольшой сцене и готовились к выступлению. Увидев у входа своего отца, Резина метнулся к своему компьютеру и пустил музончик, после чего все здымовцы, сгрудившись вокруг Ольхон, громко, но очень музыкально заорали слова чужой, перепетой уже по второму разу, веселой песенки:
   - А что это за девочка, а где она живет? А вдруг она не курит, а вдруг она не пьет, а мы с такими рожами возьмем и, вдруг, припремся к Эллис! Эллис!
   Стос тотчас подхватил Эллис одной рукой и посадил её к себе на плечо. Он двинулся вперед, словно танк, но путь ему прокладывал Вильям, перед которым все расступались без каких-либо разговоров. Похоже, что Эллис хорошо знали завсегдатаи этого клуба, так как очень многие тоже закричали:
   - Эллис! Эллис! Эллис пришла!
   Подобравшись вплотную к сцене, Стос спустил девушку прямо в объятья джинсово-меховой Ольхон и та звонко расцеловала её, после чего к ней подскочил Резина. Публика уже дошла до нужной кондиции и "Здым" начал свое выступление с самой заводной своей вещи, под которую танцевали практически во всех клубах, где они уже успели побывать до этого дня и которая всегда шла на ура. Этот клуб, в центре Москвы, был весьма веселым местом, хотя и отличался известным своеобразием, да и публика здесь тоже была простой и незатейливой. С одной стороны Резине было нетрудно завести её, а с другой приходилось быстро реагировать на настроение людей, но его это не пугало и музыка хорошо влетала во все уши. Однако, самой счастливой в этот вечер была Эллис.
  

Глава шестая.

Лулу, наконец, хоть раз осталась довольна сексом.

  
   Так уж получилось, что в студию Резины Стос и Эллис выбрались только на третий день. Все здымовцы за последние две недели ушатались так, что добрых два дня отсыпались и только к пятнице малость оклемались. Их они поджидали с нетерпением, особенно Ольхон и когда они вошли в большое, полуподвальное помещение, то эта девчонка завизжала так, что у Стоса возникло ощущение, будто это трамвай тормозит на полном ходу. Бедного Изю этим визгом, словно током шандарахнуло, и он даже присел, зажав уши руками.
   Эллис была одета в самое шикарное платье, которое, по заказу её любовника, только смог достать Бочулис. На шее у девушки ярко горело рубинами и бриллиантами драгоценное колье. У Стоса был один знакомый ювелир, который не гнушался торговать драгоценностями в обход кассы и он, таким образом, полностью довершил разгром первого лимона, украденного Лулу. Единственное, о чем он жалел, так это о том, что она уперла только два, а не все двадцать лимонов.
   Тогда бы он осыпал драгоценностями обеих этих девушек с головы до пят. Но они и так были счастливы, особенно Ольхон, которая вовсе не собиралась расставаться с Резиной и потому очень жалела Эллис, счастье которой обещало быть таким недолгим. Странно, но Вилли был из-за этого не в претензиях к Стосу и когда он повторил ему, как-то по телефону, все то, что сказал его сестре на счет совместной жизни из чувства долга, то не примчался немедленно набить ему морду, а лишь поблагодарил за благородство и мужество.
   То, что его сестра стала любовницей мужчины, который был вдвое старше её, этого парня, который собирался вновь вернуться на службу, но теперь уже в ФСБ, нисколько не угнетало. Им обоим пришлось пережить очень многое за те восемь месяцев, в течение которых они собирали деньги на операцию, которая не давала никаких гарантий. Теперь, когда все было позади, и стыд, и унижение, и боль, оба этих человека совсем по другому смотрели на жизнь. То, что его сестра решила пожить какое-то время со своим спасителем, он принял пусть и не с восторгом, но с пониманием того, что это было её решение и он не имел права вмешиваться в это дело.
   Правда, видя то, какими подарками осыпал Стос его сестренку на следующий же день, он всерьез забеспокоился, а не съехала ли у него крыша. Именно поэтому он и позвонил ему по телефону и услышав о том, какие чувства борются в душе этого человека, окончательно успокоился. Ему стало ясно, что этого типа куда проще пристрелить, чем переубедить. Да, к тому же его вполне устраивало то, что Эллис собиралась вернуться в институт и продолжить учебу, а там, глядишь и она действительно встретит прынца на сивой кобыле, хотя этот лысый водолаз ему, все-таки, нравился в качестве зятя, намного больше, так как обладал очень ценными качествами души.
   Пока Вилли и Эллис перелистывали скоросшиватели с её рукописями, Стос по быстрому осмотрел студию Резины, которая занимала чуть ли не половину всего цокольного этажа жилого дома сталинской постройки. В соседней комнате, тоже довольно большой, он обнаружил не только несколько тренажеров и тонны три различного железа, но и Костяна с Коляном, которые ворочали его с веселым остервенением. Резина отнесся к его идее относительно двух бугаев рядом с Ольхон очень заинтересованно. Это было куда круче, чем какие-нибудь жалкие пидоры на подтанцовках или сиплый бэк-вокал. Так что на этих ребят легла двойная нагрузка, ну, а поскольку зарплата у них также выросла вдвое, то они и не жаловались.
   Когда здымовцы после выступления в "Гараже" узнали о том, что Эллис пишет крутейшие тексты на английском, который она знала в совершенстве и напела им, подражая Ольхон, несколько своих произведений возле "люминьки", да еще на мотив их самых классных композиций, то они даже качнули её несколько раз. Ольхон сначала загрустила, потому что в английском она была ни в зуб ногой, но Изя быстро объяснил ей, что это такой пустяк, поставить песню на английском, что тут даже и волноваться не о чем. Ольхон тотчас оживилась и была готова начать заучивать тексты немедленно, но её придержали за пояс и посоветовали сначала отоспаться, как следует.
   Усевшись в сторонке, Стос с улыбкой принялся наблюдать за тем, как англо-говорящий пипл "Здыма" в лице Митяя, Миграна и Эдуардо выхватывает из рук друг у друга листы со стихотворениями, написанными и отобранными Эллис, наперебой зачитывает их вслух. Матерая бестолочь по кличке Резина метался от одного толмача к другому и, заискивающе глядя грамотным людям в глаза, упрашивал прочитать их тексты нараспев, чтобы он мог уловить мелодику стиха.
   Все кончилось тем, что Эллис, заранее получившая несколько компакт-дисков с минусовками, надела себе на голову наушники и, взяв в руки микрофон, принялась распевать свои тексты под музыку "Здыма", старательно подражая манере пения Ольхон. Хотя её певучий голосок был, конечно, слабоват по сравнению с этой пароходной сиреной, которая могла выдавать звуки такой мощности, что ими можно было взламывать асфальт, звучало это все очень мило.
   Резина тут же писал все на компьютер, чтобы поработать в дальнейшем с гармониями. Однако, остроумнее всех поступил Эдуардо. Он, выхватив к Эллис уже пропетый ею текст, тотчас принялся строчить маркером английские слова русскими буквами на обратной стороне испорченного, при печати, постера с портретом Ольхон. Увидев, как тот коверкает слова, Вильям, который знал английский ничуть не хуже своей сестры, а то и лучше, забрал у чернокожего грамотея, говорившего по-русски довольно хреново, маркер и сам взялся за эту работу, чтобы порадовать Ольхон.
   Скрипач Серега надыбал где-то несколько листов ватмана и минут за десять для бурятской певицы с золотым горлышком была сделана первая супершпора, которую та смогла бы прочитать метров с пятидесяти, а то и больше. После этого Вильям, которому, наконец, выпало счастье поучить своего кумира английскому, стал терпеливо втолковывать девушке, как ей нужно правильно, без акцента, пропевать слова. Эдуардо держал перед ней транспаранты, а Мишка менял их.
   Еще через полчаса к ним присоединилась Эллис, которая уже напела штук десять своих текстов и работа пошла куда веселей, так как дуэтом у Ольхон получалось петь лучше. К тому же у неё было куда больше педагогических талантов, чем у брата. А еще примерно через час певица была готова спеть под минусовку свой первый блюзовый, бурятско-английский вокализ, но жутко волновалась. Резина надел на голову Ольхон и Эллис наушники, вручил им в руки по микрофону и запустил минусовку. Обе девушки пели одновременно, но только Эллис суфлировала и потому её голос был слышен одной Ольхон, а вот уже солистка "Здыма" лупила свои рулады через мощные колонки и её бой-френд писал все на компьютер.
   Резина тоже был в наушниках, но только в дикторских, с микрофоном, через который он обычно орал на своих музыкантов. Уже вызубрив наизусть текст этой песни и зная подстрочник, после первой распевки, сделав точный хронометраж песни и поработав на компьютере минут пятнадцать, он заставил её петь снова, да еще и принялся свирепо рычать на Ольхон, чтобы та тянула каждую музыкальную фразу именно столько, сколько это требовалось. Зверь он, конечно, был еще тот и заставил девушек спеть раз двенадцать, не меньше прежде, чем молча замахал руками над у себя над головой и зарылся в свои файлы и программы. Стос смотрел на своего сына, чуть ли не так же, как простая римская прачка смотрит на римского папу. Изя, обняв его за плечо, сказал ему вполголоса:
   - А может быть мы и правильно сделали, Стос, что отцепились от него. Пожалуй, в консерватории его так бы ничему и не научили. Это место только для таких ребят, как Сережа или Митяй, а твое чадо слишком упертое и вредное. Что, уж, тут поделаешь, талант, однако. И знаешь, что я еще тебе скажу? Тут дело пахнет очень большим прорывом и довольно крупными деньгами. Да ты ведь и сам все слышал, все тексты Эллис сами просятся на музыку. Годика полтора, конечно, придется "Здыму" здесь поработать, а потом нужно будет начинать запад потихоньку окучивать. Для начала Землю Обетованную, мать её ити, а затем и по Парижам с Брюсселями, да Мюнхенами можно будет проехать. Вот только у меня одна головная боль, Стос, от всякой шпаны я и сам фуфайкой отмахаюсь, Колька с Коськой нашу Ольку на сцене всегда прикроют от пылких поклонников, а что нам с крупным жульем делать, которое у нас в шоу-бизнесе всеми делами заправляет? Тут, братишка, мощная крыша нужна, надежная, как броня танка ис три.
   На помощь Стосу тотчас пришел Вилли, который сидел рядом с ними и уже напевал себе под нос новую песню. Повернувшись к двум друзьям, он сказал:
   - Изя, а я тебе что, из хлебного мякиша сделан?
   Тот взмахнул рукой и обиженно воскликнул:
   - Так ты же в фе се бе намылился, Билл!
   - Ну, и хрен с ней, с этой фе се бе, Изя. - Твердо сказал Вильям - Уж если Эллис собирается прописаться в "Здыме", то кому, как не мне её и вас опекать? Ну, а с "Альфой" ни один урод связываться не станет, Изя. Это я тебе гарантирую.
   Наконец, Резина закончил свое камлание над компьютером и пустил сведенную песню. Что уж там он делал над музыкой и голосом, через какие такие фильтры пропускал эту композицию, но звучала она ничуть не хуже, чем песни Ольхон на её родном языке. Голос девушки звучал так широко и мощно, с такими фиоритурами, что все буквально замерли и вытаращили глаза, а Лулуаной что-то стала взахлеб говорить Стосу, но он её не слушал, так как его взгляд был прикован к Эллис.
   Когда блюз смолк, на несколько минут воцарилась тишина, которая была вскоре взорвана дружным воплем восторга и все бросились обнимать Ольхон и Эллис, создавших это чудо на музыку Резины. Тот сидел за компьютеров с полуоткрытым ртом и совершенно идиотским выражением лица, пока его не выволокли оттуда Костик с Кольком и не вбросили в толпу, словно тюк соломы. Вот тут-то ему и досталось на орехи.
   Обе девицы целовали его справа и слева, а все мужики колотили его по спине кто ладонями, а кто и кулаками. Его хотели было качнуть, но побоялись того, что он размажется по потолку и потому отставили эту затею, как крайне опасную для дальнейшей судьбы коллектива. Пожалуй, больше всех радовались Митяй и Эдуардо, так как они куда лучше других знали, что с такими вещами они смогут спокойно работать и на западе. Но для этого им нужно было еще пройти очень долгий путь. Хотя начало было уже положено. Голос Ольхон звучал на английском ничуть не хуже, чем на бурятском, да к тому же, по авторитетному мнению Вилли, без малейшего акцента.
   В студию приехал Валдис Бочулис с несколькими новыми костюмами для музыкантов и кожаными плавками для обоих качков. Вообще-то, этого парня из Удмуртии звали Володька Бочкарев, но в Москве он решил стать Бочулисом. Впрочем, какая разница. В любом случае этот тридцатилетний выпускник "Тряпки" был отличным дизайнером по костюмам и превосходным стилистом. Его и портниху-закройщицу, стильную даму лет сорока, которая приехала для того, чтобы снять мерки с Эллис, тотчас усадили на диван и, угостив пивом, дали и им послушать новую песню Ольхон.
   Валерка, который хорошо знал английский, пришел в восторг ни чуть не меньший, чем у всех музыкантов и друзей "Здыма" вместе взятых. Именно он и предложил поехать в ресторан и выпить за успех нового начинания и взятие сладкоголосой Ольхон очередной высоты. Окинув взглядом толпу, Стос немедленно позвонил еще одному своему другу, который держал греческий ресторан с караоке и предложил поехать туда. Ресторан этот ему нравился сразу по двум причинам, - там кормили, как на убой, и имелась большая летняя веранда, совмещенная с залом, которую он и заказал для плотного ужина. Ну, и еще у Севки всегда собиралась очень приличная публика.
   Сразу после звонка народ бросился к машинам. Резина вместе с Ольхон и Вильямом забрались в его джип, так как Изя первым умчался куда-то на "Мазде". Мишка купил себе серебристую "Тойоту" и теперь "люминька" отошла бритоголовому Митяю, а поскольку Бочулис приехал на своей "десятке", то синий автобус им уже не понадобился. Пока все рассаживались по машинам, Резина вспомнил, вдруг, о том, что он забыл обесточить свою аппаратуру и отсутствовал минут пятнадцать.
   Стос сразу же сообразил, что Изя, скорее всего, хочет представить ему и "Здыму" свою невесту, но это его нисколько не опечалило. Судя по тому, что Ольхон облачилась в дорогое вечернее платье и надела сапфировое колье, смотрины должны были быть обоюдными. Наконец, спустя полчаса после того, как Изя умчался на Плющиху, они выехали со двора и не спеша направились к Садовому кольцу.
   Стос возглавлял колонну автомобилей и потому выбрал самую длинную дорогу, через Таганку. Было четверть девятого вечера и, как обычно по пятницам, дорога уже не была так забита машинами, как в часы пик. Тем не менее они добирались до ресторана его друга минут сорок и когда приехали туда, то там, на парковке рядом с рестораном, уже стояла ярко-красная "Мазда", подле которой прогуливалась стройная, худощавая, красивая женщина с рыжевато-каштановыми волосами, одетая в вечернее платье, а возле неё крутился Изя. В своем белом костюме-тройке, черной рубахе и узком галстуке, вручную связанном из тоненьких кожаных полосок, да еще с массивным золотым перстнем на пальце, украшенным крупным брюликом он был похож на нью-йоркского мафиоза Чипполини.
   Машины осторожно въехали на парковку и из них с криками и улюлюканьем выбрался на свежий воздух разношерсто одетый пипл. Пожалуй, только Эллис и Ольхон были одеты соответствующим образом, да еще, разве что, Бочулис. Все же остальные являли собой сборище каких-то хиппи и панков, а Митяй в своих джинсах, нарезанных лапшой поперек штанин, и вовсе походил на сироту казанскую и его даже не спасал новенький черный кожаный жилет и чистенькая, белая майка под ним. Это нисколько не мешало ему бросать косяки на портниху Екатерину, которая его в упор не видела.
   Изя представил всех своей невесте чин по чину, как полный состав группы "Здым", потому Эллис прокатила в этом списке, как штатная поэтесса, её брат, как начальник службы безопасности, а Стос, как генеральный продюссер, ну и далее, по списку. Только после этого этот хмырь представил Медико главное сокровище группы, певицу Ольхон. Севка Попандопуло, их однокурсник и владелец ресторана, вышел их встречать аж на улицу, да еще с четырьмя букетами цветов. Именно с ним под руку и вошла в ресторан Екатерина.
   Ресторан у Севки Попандопуло был большой, но очень уютный. В нем, на втором этаже помимо офиса было несколько приватных кабинетов для деловых ленчей и ужинов, в каждом из которых, помимо обеденного стола, имелся удобный диванчик и маленькая туалетная комната, но дешевым борделем он не был. Этот хитрый грек закрывал второй этаж в десять часов вечера, да и стоили приватные кабинеты недёшево, а потому их посещала только очень серьезная публика. Ну, а уж если кто-то и успевал там поиметь свою секретаршу за обедом, то это было уже не его дело и он закрывал на это глаза.
   На первом этаже было два зала. Один поменьше, где располагался бар с огромным телевизором, по которому можно было смотреть один только футбол. Там всегда собиралось много народа, потому что помимо всего в баре имелась небольшая букмекерская будка, находившаяся там на вполне законном основании. Стос не интересовался ни футболом, ни, тем более, ставками на победу футболистов. Все эти страсти по "Реалу", "Интеру" или "Спартаку" с "Локо" его совершенно не волновали. Куда больше его интересовал ягнёнок, жареный на вертеле и прочие греческие мясные и рыбные блюда.
   Однако, в Севкином ресторане подавали не только их и потому он не пустовал. В большом зале, две длинные стены которого с врезанными в них нишами были облицованы белым мрамором и украшены критским меандром, стояло две дюжины прямоугольных деревянных столов, изготовленных в древнегреческом стиле на заказ. Потолок в ресторане тоже был деревянным, с десятками бронзовых литых люстр, которые заливали зал неярким светом, словно факелы, отчего зал с его круглыми и овальными щитами, повешенными между ниш, короткими мечами, дротиками и копьями был похож на то самое место, где Одиссей ввалил чертей женихам Пенелопы.
   Пол в этом зале был мозаичным, бело-голубого цвета, с дельфинами, кораблями, типа "Арго", осьминогами и, в соответствии с названием ресторана, прямо в центре, там где столов не стояло и можно было потанцевать, на нем был изображен сам бог морей Посейдон верхом на Тритоне с двумя наядами. В нишах стояли гипсовые копии древнегреческих бронзовых скульптур, а на полках между ними стояли, похоже, самые настоящие, аспидно-черные и краснобокие, лоснящиеся, расписные амфоры, килики и кратеры, накрытые, как в музее, призмами из оргстекла.
   Сиртаки в этом ресторане никто не исполнял, хотя все официанты и официантки были одеты в греческие народные костюмы. Зато на небольшой мраморной эстраде, стоявшей между Гераклом и Афродитой, имелся крутой музыкальный центр с караоке и стойка с дорогим микрофоном. Народу в зале было немного, но это была, в основном, весьма состоятельная, важная и холеная публика и потому, при виде той толпы, которая двинулась через весь зал на веранду, рожи у многих вытянулись. Впрочем, уже очень скоро все упокоились, так как официанты, обслуживающие столики, быстро объяснили всем, что это отдыхает новая модная группа "Здым".
   Веранда в ресторане у Севки была хороша уже тем, что она выходила в какой-то дворик, зажатый между офисных зданий и через неё был хорошо виден главный зал ресторана. Да и шеф-повар в этом ресторане тоже был отменный и потому здымовцы, в первую очередь, налегли на блюда греческой кухни и французское вино. За большим столом было очень шумно и весело, а когда гости в зале стали пробовать свои силы в пении, то здымовцы и вовсе разошлись.
   Первым к микрофону побежал Митяй и, жутко кривляясь, очень хорошо спел несколько старых песен советской эстрады, но добил публику двумя песнями на английском, из репертуара "Битлз". Его сменила Эллис, которая также отлично знала творчество как этой знаменитой группы, так и много других английских песен. Одна только Ольхон загрустила, так как не знала почти ничего, кроме своих шаманских гимнов. Её выручил Резина, который прихватил с собой несколько минусовок и попросил её спеть специально для друга своих родителей, Всеволода Попандопуло, несколько песен и, в том числе, минусовку её последней песни на английском языке, изрядно переработанную им на компьютере.
   Ольхон выбежала на крохотную эстраду в своей обычной манере, но, начав петь, лишь слегка пританцовывала и изгибала свое сильное тело, а не тряслась в дикой шаманской пляске и не вскидывала ноги под самый потолок. Тем не менее, сила и красота её голоса быстро ввела публику в транс. Господа, одетые в дорогие костюмы и их дамы в шикарных вечерних нарядах, будучи не в силах противостоять шаманской магии, покорно раскачивались в такт её пению, а Митяй, уже сидевший за чужим столом, негромко подпевал ей на ангийском.
   Пожалуй, Ольхон доказала всем, что она может выступать не только перед золотой молодежью и Изя смотрел на неё очень задумчиво. Но более всего Стос радовался тому, с каким восторгом слушала пение девушки Медея. Это уже прямо говорило о том, что девушка будет хорошо принята не только этой властной дамой, но и старым Вахтангом, который был у неё под каблуком чуть ли не с того самого момента, как его дочь пошла в первый класс.
   Скорее всего, теперь все в этой семье переменится, так как его бывшая всегда робела перед Изей, а теперь и вовсе смотрела на него с обожанием. Вечному бунтарству Резины конец, разумеется, отныне не наступит, но втроем они уж точно раскрепостят Вахтанга и окончательно забьют Медико, загонят её на кухню, а вскоре и вовсе принудят стать заботливой матерью и бабкой. То, что Изя заставит её родить ему сына или дочь, даже не нуждалось теперь в доказательствах.
   Да и сама Медея, кажется, сразу поняла, что ей пора выбрасывать белый флаг и потому, как только Ольхон, спев несколько песен, принялась раскланиваться и посылать всем воздушные поцелуи в ответ на бурные аплодисменты, она бросилась к ней первой, радостно обняла и расцеловала, словно свою лучшую подругу. Это подвело Стоса к тому, что он громко спросил саксофониста, сидящего за столом напротив:
   - Эдуардо, ты уже нашел себе квартиру?
   Тот ответил, блеснув своими зубами:
   - Нет, Стос, все как-то было не до того.
   - И не ищи. - С улыбкой сказал он ему и, видя, что Медея уже подвела Ольхон к столу, еще громче добавил - Все равно Резине давно уже пора привести Ольку в свой дом, а не мыкаться с ней по чужим углам. Так что гони их уже сегодня на Плющиху, а сам перебирайся в мою старую квартиру. Там ты сможешь спокойно дудеть в свою кривую дуду, соседи у меня хорошие, да и служебную "Мазду" тоже можешь забирать себе, все равно Резине нужно купить себе что-нибудь попросторнее и не такое резвое. Он ведь псих конченый и гоняет, как бешенный.
   Медико изменила маршрут и, проходя мимо своего бывшего мужа, обняла его и Эллис за плечи, звонко поцеловала в загорелую тонзуру и весело сказала:
   - Стос, у твоего сына есть имя.
   - Да, а ты знаешь с какой попытки он на него отзывается, Медико? На Резину, когда он сидит за компьютером, этот тип реагирует хотя бы с третьего раза, а на свое настоящее имя вообще никак не отзывается. Говорил же я тебе, давай назовем мальчика Хаимом или Мойшей, тогда все было бы в порядке.
   Все громко расхохотались, так как светло-русый Резина, с его овальным, добродушным лицом и курносым носом, ну, совсем не был похож на еврея, хотя и имел четвертушку крови этого древнего народа. Больше всех хохотал сам Резина, к которому мать подвела Ольхон и, еще раз поцеловав девушку, пошла к своему сияющему жениху Изе. День свадьбы уже был назначен, но Стосу на ней не было суждено погулять.
   Около половины первого они покинули ресторан и здымовцы немного растерялись, так как не привыкли возвращаться домой так рано. Что они предпримут, Стоса уже не интересовало. Вместе с Эллис и Вилли они пошли к джипу. Сначала он завез брата своей любовницы к нему домой, а потом они поехали к себе. Эллис была очень довольна и всю дорогу они весело разговаривали, делясь друг с другом впечатлениями и при этом его девушка очень часто обращалась к Лулуаной, рассказывая ей то об одном, то о другом. Поэтому Стос даже не удивился, когда та сказала ему:
   - Стасик, я очень хочу сегодня ночью поговорить с Эллис.
   Он притворно возмутился и спросил её:
   - Лулу, о чем же это ты хочешь поговорить с этой похотливой самкой, которая не думает ни о чем, кроме секса? Тебе не кажется, что такой утонченной арнисе, как ты, просто не о чем разговаривать с Эллис. Да и она тоже вряд ли захочет разговаривать с тобой напрямую, ведь ты тотчас начнешь оскорблять и обижать её, Лулу.
   Арниса приняла все за чистую монету и воскликнула:
   - Стасик, честное слово я и в мыслях не держу ничего такого! Наоборот, я хочу извиниться перед Эллис и мне очень хочется поболтать с ней просто так, о всяких пустяках.
   Слова, сказанные Стосом с такой иронией, заставили смутиться Эллис, которая тотчас пылко воскликнула:
   - Лулу, но тебе незачем извиняться! Пожалуй, окажись я на твоем месте, то кричала бы еще громче. Лулу, я давно мечтаю поговорить с тобой, рассказать тебе о себе, да и вопросов к тебе у меня тоже накопилось очень много. Мне кажется, что и Стасик, и я сама, мы очень сильно изменились благодаря тебе, милая Лулу. Ты, словно фея с золотой волшебной палочкой, буквально каждый день творишь чудеса. Вот сегодня, например, у меня, как будто открылись глаза внутри моего тела и я даже смогла увидеть не только свое сердце, но даже и тебя внутри тела Стасика. Ты голубая и вся светишься, Лулу.
   Стосу стоило больших трудов доехать до дома без того, чтобы не врезаться во что-нибудь, так сильно его взволновало известие Эллис. Сегодня утром они снова занимались тантрическим сексом, который Лулу с трудом, но все-таки переносила и эта девица, сделав такой прорыв, молчала весь день до самой глубокой ночи. А ведь именно этому он хотел научить её, чтобы она потом смогла передать это знание еще кому-нибудь.
   Было бы очень хорошо, если её первым учеником стал Резина, потому что ему было с одной стороны трудно объяснить своему сыну, что только через Ольхон он может передать ему эти знания, ну, а с другой у него уже не было на это времени. Впрочем, недельку, другую, он точно смог бы на это выкроить, да и Ольхон уговорил бы, но как бы он тогда смотрел в глаза своему сыну? Что ни говори, а это выглядело бы скотством, а для Эллис это не составит особого труда, да и юная шаманка не станет делать из этого проблемы.
   Вернувшись домой и быстро загнав свою машину в гараж, он чуть ли не бегом бросился к черному ходу. Нетерпение его возрастало с каждой минутой и только тогда, когда они вошли в квартиру он, наконец, вздохнул с облегчением. Планы Лулу относительно дружеской беседы не претерпели никаких изменений и вот, после того как он принял вместе с Эллис ванну, они забрались на кровать и легли поудобнее, чтобы поболтать, как выразилась по этому поводу Лулуаной. Стос лег на бок, прижавшись к узкой спине Эллис и нежно обнял девушку.
   Секс ему сейчас был не нужен. Или почти не нужен. Лулу, с его помощью, быстро проникла своим энергетическим манипулятором к ушам Эллис и та теперь могла слышать её голос. Около часа девушка лежала молча и он ничего не слышал, так как арниса говорила что-то ей одной, позабыв о нем. Кажется, она сообщила ей что-то очень важное за это время, так как девушка негромко сказала:
   - Хорошо, Лулу, именно так я и сделаю.
   Только после этого Стос услышал голос арнисы, которая, довольная собой, сказала уже им обоим:
   - Ну, что же, милые мои, теперь мне уже ничто не мешает поговорить с вами по душам.
   Стос фыркнул и спросил её:
   - Интересное получается начало, Лулу. Что ты этим хочешь сказать? То, что до этого дня ты все время врала мне?
   - Стас, не нужно придираться к словам. - Одернула его Эллис - Лулу никогда не обманывала тебя и ты это прекрасно знаешь, дорогой. Ты лучше скажи мне вот о чем, милый, тебе действительно очень важно передать через меня свои новые знания сыну? Почему ты не хочешь использовать для этого Ольхон? Ведь все можно сделать так, что Резина даже ни о чем не догадается. Ольхон ведь шаманка, насколько мне это известно, и для неё секс такого рода будет всего лишь школой.
   Её тотчас поддержала Лулу:
   - Да, Стасик, почему бы нам действительно не сделать так как говорит Эллис? Последние двое суток я только и делала то, что внимательно наблюдала за тем, как вы обмениваетесь энергией и сделала несколько удивительных открытий. Оказывается, различия между всеми мужчинами и женщинами гораздо более глубокие, чем это было предписано законами природы. Мужская биоэнергия, это энергия преодоления, разрушения, если хочешь, и, одновременно, энергия преображения, что, собственно говоря, и есть, по большому счету, то же самое разрушение. Ну, а женская энергия совсем другая, она направлена на созидание. То, что тебе было дано научить этому Эллис, произошло в значительной степени не потому, что ты такой уникальный, а потому что в твоем теле живу я, мой дорогой. Мне кажется, что далеко не из каждого мужчины может получиться учитель, в то время как любая женщина, если она, конечно, не полная дура, способна научить мужчину распознавать в себе эту энергию и направлять её на то, чтобы лечить себя и даже других людей. Ты ведь помнишь тот свой тест, Стасик, когда ты направлял на тело Эллис поток энергии из своего тела? Если бы не то, что ты с ней сделал, она никак на неё не отреагировала бы. Так что милый, тебе придется научить этому Ольхон. Думаю, что через несколько дней я разберусь во всем окончательно и даже смогу помочь тебе создать своеобразную программу обучения и тогда ты, самое большее за сутки, сможешь передать Ольхон все те знания, которые мы, втроем, за это время, постараемся хорошенько осмыслить и понять. Для этого я даже привлеку на помощь Люстрина, искусственный мозг моего космического корабля, который обладает феноменальными способностями к анализу.
   Это предложение не очень-то понравилось Стосу и он, подумав, сказал об этом несколько иначе, чем взять и сразу же просто отказать двум этим зловредным девицам:
   - Девочки, я думал об этом несколько иначе. Эллис передаст эти знания Резине, тот научит тантрическому сексу и всему, что из этого происходит Ольхон, а та уже, передаст эти знания Вилли. Ну, а дальше, как Бог на душу положит.
   Лулу на это просто промолчала, а Эллис, издевательски расхохотавшись, тут же разбила все его хилые умозаключения в пух и прах, громко воскликнув:
   - Стас, пойми, да это же просто смешно! Ну, подумай сам, где ты, умница, тонкий и проницательный человек, настоящий мужчина, самый великолепный любовник, и где Резина. Нет, знаниям, полученным от Ольхон, этот кобель, конечно же, сможет найти достойное применение, как для того, чтобы лечить себя без врачей, так и для кое-чего другого. Но я очень сомневаюсь в том, что он сможет передать их кому-либо, даже той же Ольхон. Так что ничего не бойся и отнесись к этому так, как к этому и нужно относиться, - представь себе, что ты жрец, обладающий тайным знанием, а Ольхон жрица, которая пришла в твой храм только для того, чтобы получить эти знания. Ну, а потом мы с ней тихонько, не спеша, и очень аккуратно, переспим со всеми остальными нашими друзьями по "Здыму" и никто и ни о чем не станет болтать. Уж это я тебе гарантирую. Ну, а с Резиной я пересплю первая и передам ему все наши знания, чтобы потом твой сын думал, что это он научил Ольхон тантрическому сексу и не мешал ей, изредка, учить некоторых ребят. Да, и вот еще что, Стасик, тебе стоит подумать еще и о том, чтобы сделать хороший подарок своей бывшей жене. По-моему, это будет кстати и я постараюсь все устроить тонко и деликатно. Ну, и у меня будет к тебе одна очень большая просьба. У меня есть подруга, которая, в отличие от меня, так и не отказалась от занятий йогой, хотя это ей так ничего и не дало, и я буду очень тебе благодарна, если ты передашь ей все наши знания. Что ты на это скажешь, Стасик?
   Относительно последнего Стасик ничего не имел против и был готов трахнуть хоть десять подружек Эллис, но к тому, чтобы переспать с Ольхон, он был еще не готов. Разумеется, морально, так как от всех остальных аспектов этого дела, у него сразу же начинала кружиться голова. Ведь что ни говори, а эта девица была на редкость хороша. Пытаясь сохранить свое реноме, он выбросил последний козырь, сказав арнисе:
   - Лулу, ты помнишь спину Резины? Когда он был у нас позавчера и принимал ванну, то ты сама обратила внимание на то, что у него вся спина была исцарапана так, словно он повстречался с рысью. Жаль, что Эллис этого не видела. Так вот, Лулу, это все проделки Ольхон. Она у него такая страстная, что если он занимается сексом, то так впивается в его спину ногтями, что до крови её расцарапывает. Надо будет мне как-то ему посоветовать, чтобы он надевал на себя кожаный жилет прежде, чем ложился с ней в постель. Так что, Лулу, ты лучше представь себе, каково тебе придется быть с нами в постели третьей, ведь это тебе не Эллис, а настоящая тигра. Ну, как, дорогая, ты согласна, чтобы я переспал с этой экстремалкой?
   Лулу тотчас взвыла во весь голос:
   - Да, ты что, Стос, с ума сошел? Конечно же нет! Меня и от вашего-то, так называемого, мягкого секса, тошнит. Нет, Эллис, ни за что! Я никогда не соглашусь чтобы меня в теле Стоса царапали ногтями. Вы меня этим просто убьете. Разве ты не понимаешь, дорогая, что арнисы существа с совершенно иной психикой, которая полностью отличается от вашей.
   Эллис громко рассмеялась и сказала пугливой арнисе мирным и доброжелательным тоном:
   - Лулу, милая, успокойся. Стас просто пугает тебя. Разумеется, тогда, когда он станет передавать Ольхон наши знания, в постели не будет места грубому, чувственному сексу. Они лягут точно так же, как мы лежим сейчас, мягко и нежно войдет в неё и сразу станет заниматься с ней тантрическим сексом. Ведь ты же не находишь его примитивным и грубым?
   Эта хитрая бестия сразу нашла нужные слова, чтобы успокоить арнису и та, помедлив лишь самую малость, ответила:
   - О, тантрический секс это совсем другое дело, Эллис. Тогда вы становитесь совсем другими, ведь контакт между вами минимален. Вы в это время даже перестаете целоваться и обнимать друг драга, превращаетесь совсем в других существ, подобных арнисам. Стасик просто вливает в тебя свою энергию, а ты посылаешь в его тело свою. Я даже теперь стала понимать, почему тебе так важно находиться снизу, а не сверху, как это любит Стасик, потому что боится за тебя, дорогая.
   Тут уже Эллис возмущенно воскликнула:
   - Лулу, да, он уже достал меня своей заботой! Этот тип просто не понимает, что я только выгляжу хрупкой, а на самом деля я очень сильная и выносливая девушка. Он просто не представляет себе, Лулу, как мне приятно ощущать на себе тяжесть его горячего тела. Ах, как же это прекрасно...
   Стос тотчас подумал, что лучше бы она этого не говорила. Эта тема была совершенно непригодна для Лулуаной и юная арниса тотчас горестно воскликнула в ответ на это:
   - Боже, Эллис, какие ужасные вещи ты говоришь! А я-то, дура, думала, что тебе нужно обязательно иметь под собой точку опоры, своеобразный экран, чтобы посылать в Стоса энергию не через эту глупую матку, а прямо от своего сердца.
   Однако, он не учел того, что Эллис была девушка себе на уме и никогда не делала никаких, заранее не продуманных заявлений. Погладив его по бедру, она насмешливо сказала:
   - Да, уж, тут я с тобой полностью согласна, Лулу. Порой ты действительно показываешь себя полной дурой. Неужели тебе не понятно, глупенькая, что сила действия равна силе противодействия? Когда я лежу под этим нежным танком, вдавленная в водяной матрас, мое тело начинает само вырабатывать эту энергию. Теперь, когда благодаря тебе и Стасику у меня открылись глаза на то, что я есть по своей природе и немного могу контролировать свою энергетику, то мне кажется, что вот еще немного, чуть-чуть, и мне будет под силу взлететь без крыльев. Так что ты совершенно не права, Лулу. К тому же я ведь даже не обнимаю Стаса руками и не ласкаю его тело ничем, кроме своей внутренней энергии.
   Тут Лулу была вынуждена признать её правоту и поспешила извиниться перед Эллис, быстро затараторив:
   - Ой, Эллис, прости меня. Об этом я даже как-то и не подумала. А ведь ты действительно полностью права. Я всегда забываю о том, что вы живете на поверхности планеты и на вас постоянно действуют силы гравитации. Раньше меня защищал от гравитации мой энергетический скафандр, а теперь мощное и сильное тело Стасика, которое, к тому же, питает мое энергетическое тело намного лучше корабельного ионизатора.
   То, чем добила Лулу эта хитрая девица, сразу же дало Стасу возможность понять тот простой факт, что она тщательно продумывала все на много шагов вперед, как это делали, вероятно, их родители, английская чета, которая сейчас мотала пожизненный срок в Англии за шпионаж в пользу Советского Союза. Услышав об энергетическом скафандре Лулуаной, который был некогда просто выброшен ею в окно, Эллис тотчас вставила в разговор одно важное дополнение:
   - Вот именно, Лулу! Стас ведь не только твой верный друг и обалденный мужчина, он ведь еще и твой новый скафандр, который обладает массой достоинств. Не знаю каким был твой старый скафандр, но ты спускалась в нем на Сиспилу, исследовала этот древний мир, прикасалась к его памятникам и уже поэтому тебя не должны пугать прикосновения к Стасу других людей. По сравнению с арнисами люди организованы намного сложнее и самой природой им дана возможность активно использовать свое тело, которое служит нам источником наслаждений. И не только от секса, хотя именно секс дает нам наивысшее наслаждение. Ты ведь уже обратила внимание на то, сколько энергии вырабатывают наши тела в то время, когда мы со Стасиком занимаемся сексом?
   Лулу унылым голосом ответила ей:
   - Обратила, Эллис, но меня, видно, уже не переделать и мне суждено умереть старой девой.
   Девушка была просто преисполнена чувства такта и не стала перегибать палку, хотя, судя по всему, её так и подмывало сказать юной арнисе, что Стос этого ни в коем случае не допустит. Видя то, что разговор грозился вернуться к тому, с чего он начался, Стос решительным тоном поинтересовался:
   - Девочки, скажите, пожалуйста, а у этого скафандра могут иметься какие-либо собственные желания и всякие там фантазии? Сейчас, на мой взгляд, самое время взять и провести один маленький эксперимент, который я предлагаю назвать испытаниями нового скафандра звездной путешественницы Лулуаной Торол. Я предлагаю начать их с того, что Лулу возьмет и сама займется сексом с Эллис. Под моим, разумеется, мудрым руководством. Хотя это всего лишь игра, Лулу, но так тебе будет гораздо легче перенести то, что вскоре в этой постели появятся другие женщины. Ты только представь себе, что тебе необходимо изучить то, как Эллис занимается сексом. Забудь о том, что ты уже очень хорошо её знаешь и прикажи мне, твоему очень умному и послушному скафандру, тщательно и досконально изучить очаровательное тело этой прелестной девушки, на которую пал твой собственный выбор. Это ты, Лулуаной Торол, а вовсе не я, хочешь узнать на что она способна и как будет реагировать на те ласки, которыми ты прикажешь мне применить по отношению к ней. То, что в ответ она будет ласкать твой скафандр, уже не должно тебя волновать. Все равно она не сможет добраться до твоего настоящего энергетического тела, ведь я только для того и существую, чтобы защищать тебя. Ну, как, Лулу, тебя устроит такой подход к сексу?
   Какое-то время арниса молчала, а потом отозвалась, сказав довольно веселым голосом:
   - Хоть ты и хитрец, Стос, но мне твое предложение нравится. Только давай сделаем так. Дай мне примерно полчаса на подготовку, чтобы я вырастила новый ментосканер с передатчиком радиоволн и поместила его в голову и позвоночник Эллис. Тогда мы с ней сможем общаться напрямую, словно мы телепаты. В последнее время вы оба дали мне столько энергии, что я смогу вырастить хоть дюжину таких устройств. Я даже снабжу его блоком подзарядки и самоделения. Тогда Эллис сможет пользоваться им очень долго, практически всю жизнь.
   Эллис была совсем не против того, чтобы иметь такое устройство двухсторонней связи, доступ к которому имела только она. Как только арниса вырастила это устройство и поместила его прямо в мозг девушки, они оба встали с кровати. Стос для того, чтобы снова одеться в смокинг, а его любовница лишь для того, чтобы надеть на себя кружевное черное белье от Ива Сен-Лорана и такой же пеньюар с воротником из черных страусиных перьев. После этого он отправился на кухню за шампанским и вскоре вернулся не только с серебряным ведерком с парой бокалов, но еще и букетом белых роз. Как только он переступил порог, то сразу же получил от Лулуаной весьма категорический приказ, который гласил:
   - Стасик, ты только взгляни какая чудесная девушка лежит перед тобой. Я хочу, чтобы ты трахнул её так, чтобы она визжала от удовольствия! И не вздумай сказать мне, что ты уже слишком стар, чтобы ухаживать за такими юными девушками.
   Этот приказ он был готов выполнять хоть всю ночь напролет, до самого утра. Эллис, похоже, тоже получила от Лулу какое-то распоряжение и стоило ему двинуться вперед, как она сердито нахмурилась и пристально посмотрела на него. Стос, даже не моргнув глазом, подошел к кровати и молча положил цветы перед Эллис, затем поставил ведерко на прикроватную полку и, присев на кровать, отчего по ней, качнув девушку, пробежала упругая волна, принялся сосредоточенно открывать шампанское. Налив вино в два бокала, он протянул один девушке, которая прижимала к себе белые роза и сказал:
   - Милая, я пришел чтобы сказать тебе завтра на рассвете только три слова: - "Доброе утро, любимая", поэтому лучше смирись с неизбежным и не капризничай.
   Эллис, которая уже приготовилась к романтическому приключению, оттолкнув от себя цветы, сердито проворчала:
   - Господи, это попахивает каким-то дешевым романом.
   - Зато это шампанское ты точно не назовешь дешевым, дорогая и оно тебе очень понравится. - Продолжал упорствовать Стос, совершенно не представляя того, как ему следует вести себя дальше и, на всякий случай, добавил - Как и все остальное, что за этим последует, любовь моя, ведь я безумно люблю тебя и потому меня уже ничто не остановит.
   Девушка взяла бокал, отпила небольшой глоток и насмешливым тоном поинтересовалась у него:
   - Ну, и что же это будет, хотелось бы мне знать? Неужели ты настолько обезумел от любви, что возьмешь и изнасилуешь меня, пользуясь тем, что ты такой громадный и сильный, словно полярный медведь, а я хрупкая и беззащитная?
   Наконец-то, Стос осмелел. Идея Эллис на счет того, чтобы применить по отношению к ней силу, явно, подсказывалась ему специально, так как она, при этих словах, задышала глубже, а ноздри её затрепетали. Он выпил пару глотков шампанского, чтобы промочить внезапно пересохший рот и тут же поставил бокал рядом с ведерком. Затем он взял розы и поставил их прямо в лед. Забирая пустой бокал у девушки, он с улыбкой сказал ей, придвигаясь ближе на колышущемся ложе:
   - Так, пустяки, новенький белый "Мерседес", чтобы тебе завидовали твои подружки, но самое главное, я буду любить тебя так, что ты никогда этого не забудешь, Эллис и сегодня ты, наконец, узнаешь каков я на самом деле. Ты говоришь что я похож на белого медведя? Нет, милая, я Кинг-Конг.
   После этого он придвинулся к девушке вплотную и обнял её, сразу же послав впереди себя мощную волну энергии, которая заставила легкие страусиные перья затрепетать, как от порыва ветра. Это было куда более надежное средство обольщения, чем все остальное, хотя про "Мерседес" он вовсе не шутил. Девушка не смогла воспротивиться этому порыву страсти не смотря на то, что собиралась сначала заставить своего любовника рассыпаться перед ней мелким бисером, а уже потом навалиться на неё всей своей массой. Эллис сразу поняла свою ошибку, которая заключалась в том, что она подпустила его слишком близко к себе, но было поздно, все пути к отступлению были отрезаны и Стос крепко обнимал её своими большими, сильными руками, прижимая к пышным подушкам.
   Язык тела в любви говорит, порой, куда больше, чем какие-либо слова и потому она не успела опомниться, как её руки сами расстегнули пуговицы его рубахи, а он, судорожными движениями освобождая одну руку, уже расстегивал защелку её бюстгальтера. Через несколько минут они уже сплелись в страстных объятьях и Эллис, наконец, почувствовала на себе весь вес тела своего любовника, а водяной матрас, сотрясаемый его мощью, колыхался под ней в бешеном ритме. Звездная путешественница Лулуаной Торол деловито подсказывала Стосу:
   - Так Стасик, а теперь перестань целовать её губы и начинай спускаться ниже. Мне давно хотелось узнать, почему это мужчинам так нравятся большие груди девушек.
   Похоже, что теперь Лулу хотела узнать о сексе все хотя бы для отчета, а потому действовала, как исследователь. Указания арнисы были все более смелыми и её уже совершенно не волновало то, что поцелуи Эллис были слишком горячими и влажными. Не волновало Лулу и то, что любовники были на этот раз полностью раскрепощенными и шли на все, чтобы доставить друг другу от самого банального секса и применяли весь арсенал ласк, постоянно меняя позы и находя все новые и новые способы удовлетворения, которые были доступны им на их упругом, колыхающемся в такт их движениям ложе.
   Вот теперь-то Эллис смогла дать своему любовнику все то, о чем он мечтал и при этом существо, живущее внутри него, нисколько не страдало от дискомфорта, так как теперь арниса полностью отрешилась от той мысли, что она вправе кого-то судить и определять что хорошо и что плохо. Лулу просто была свидетелем того, как два человека, мужчина и женщина, отдаются друг другу со всей той страстью, на которую они только были способны, да еще и делают это презрев все табу и запреты, налагаемые, порой, на секс всякими ханжами.
   То, что в итоге они в эту ночь так и не перешли к той форме секса, которую Стос назвал тантрическим, только говорило арнисе о том, что он был нужен людям не постоянно, а только изредка и что она зря ругала их обоих и плакала сама. В том, что люди вообще занимаются сексом, не было ничего предосудительного, как и в том, что он мог принимать самые невероятные и причудливые формы. В любом случае это был их собственный выбор и Стос делал только то, что позволяла или чего хотела Эллис и в том, что она позволяла все и хотела всего, тоже не было ничего ужасного.
   В конце концов и сама Лулуаной, которой передавались не только мысли, но и чувства этой девушки, поняла, как же это было приятно, получать удовольствие от того, что твое тело ласкает любимый мужчина. Теперь ей даже было интересно узнать, чем же Ольхон отличается от Эллис и как поведут себя в этой постели Медея, бывшая жена Стоса и какая-то её подруга. Впрочем, тот секс должен быть совсем иным, хотя, возможно, что и они тоже захотят чего-то большего, чем одни только знания о том, как контролировать свою собственную биоэнергию и направлять её на исцеление себя самого и, возможно, других людей, если она отдаст им часть своего энергида.
   Последнее для Лулуаной было самым ценным. Ведь она, таким образом, могла помочь всем людям, хотя и прекрасно понимала, что далеко не каждый сможет воспользоваться этим в силу своих предубеждений. Ей даже было немного жаль себя саму потому, что она не могла пересилить свои собственные предубеждения, свое ярое неприятие такой жизни и таких взаимоотношений. Но, видимо, такова уж была её судьба, всегда оставаться тем существом, которым она была однажды рождена и воспитана на Сиспиле.

Глава седьмая.

Монстр из двадцать девятой квартиры.

  
   Досыпав в миксер еще одну пригоршню таблеток глюконата кальция и долив немного молока, Стос нажал на кнопку непослушными пальцами и принялся готовить себе этот дикий мусс, в состав которого входили еще и витамины американского доктора Лайнуса Поллинга, глицерофосфат кальция и детский гематоген. Когда эта бурда цвета какао с молоком была основательно измельчена, перетерта и взбита, он влил её в большую салатницу, в которой уже лежало три килограмма сладкой творожной массы с курагой и изюмом.
   Добавив в творог жирных финских сливок и основательно размешав это блюдо, он с мрачной решимостью на лице принялся методично поедать творожную кашу, запивая её молоком. Хотя на настенных часах было всего четыре часа с копейками пополудни, дело шло к закату и кухня, выходящая окнами во двор, была вся залита солнцем. Через оба окна, с их тройными стеклами, со двора не доносилось ни единого звука и потому ничто не мешало ему поглощать сладкое месиво.
   За сегодняшний погожий декабрьский денек он заталкивал в себя уже третью миску творога и на этом его мучения не заканчивались. Ему еще нужно было как-то набраться сил и умять еще как минимум пятнадцать таких мисок, чтобы полностью обеспечить Лулуаной стройматериалами для создания скелета нового тела. Органики для костей в этом теле уже было вполне достаточно и теперь его следовало основательно укрепить кальцием.
   Как Стос себе и представлял это, он превратился из человека в какого-то жуткого монстра и ему только и оставалось делать, что сидеть взаперти. Он даже к окнам не мог подойти, опасаясь того, что его кто-то увидит хотя бы мельком. Вид у него был действительно жуткий. Зеленовато-желтая, шершавая кожа, лысый череп и, вдобавок ко всему, он так раздался вширь, что, порой, даже опасался проломить своей тушей кровать. Однако, самым ужасным было то, что спереди его толстое тело покрывали безобразные вздутия, которые своими очертаниями напоминали человеческое тело.
   Его медовый месяц с Эллис окончился в самом конце октября и продлился он два месяца и одну неделю, но уже всю эту последнюю неделю ему хотелось покончить с их взаимоотношениями, так как он к тому времени здорово прибавил в весе и это его жутко раздражало. К счастью, он все же находил в себе силы и не срывал зло на этой удивительной девушке, которая, кажется, влюблялась в него все больше и больше. Только то, что ему нужно было срочно приступать к процессу самоделения, Лулу не могла до бесконечности сохранять клетки роста, произведенные ею из их раковых клеток, заставило Эллис покинуть его.
   После того, как Эллис ушла от него, он в течение двух недель ел чуть ли не одно только отварное мясо и рыбу, постепенно превращаясь в какое-то жуткое чудовище. Кожа его становилась с каждым днем все толще и желтее, а волос, вылезающих из его головы целыми прядями, оставалось все меньше. Лулуаной, таким образом, выращивала прочный родильный кокон, в котором и должен был вскоре начаться процесс самоделения. От него на этом этапе, пока что не требовалось ничего другого, кроме того, как целыми днями есть, пить и по полдня проводить в морской воде. Пересыхая, его новая кожа начинала шелушиться и даже трескаться. Благо она имела в толщину добрых шесть, семь миллиметров и это не приводило к печальным последствиям для них обоих.
   Чтобы не вставать среди ночи, он даже приноровился спать в джакузи. Благо, что он мог вытянуться в этой круглой ванне во весь рост, а её глубина позволяла всей его тюленьей туше скрываться в воде полностью. Правда, воду ему приходилось менять каждые три дня, но этим занималась Эллис. Стос даже не представлял себе, чтобы он делал без этой девушки, которую нисколько не пугал его внешний вид. Хорошо хоть что она, понимая всю абсурдность его положения, даже не пыталась принять с ним ванну и, уж тем более, не лезла к нему в кровать, когда он вытягивался на ней во всю длину, прекрасно осознавая всю бесперспективность этого шага.
   Да это было совершенно бессмысленно, ведь он теперь превратился в какого-то броненосца и уже с первых дней даже думать забыл о каком-либо сексе. Это, в его положении, было просто невозможно сделать физически. Кожистая оболочка родильного кокона, выращенного Лулуаной была столь толстой и прочной, что ни о какой эрекции уже не могло идти и речи, да к тому же она была такой жесткой и шершавой, когда подсыхала, что походила тогда на наждак и Эллис даже не решалась к нему прикасаться.
   С одной стороны это было и хорошо, так как полностью освобождало эту чудесную девушку от каких-либо обязательств перед ним. У неё теперь была совсем другая жизнь, чем раньше, в те времена, когда она была студенткой престижного вуза, ведь теперь она была полностью погружена в сплошной водоворот шоу-бизнеса. Впрочем, еще тогда, когда они еще были любовниками, они не только занимались сексом дни и ночи напролет. У них находилось время и на многое другое.
   Стос даже прочитал девушке вслух все свои произведения, так как ей очень нравились его комментарии к ним, которые он делал по ходу чтения. Порой было даже трудно понять что же вызывало у неё больший хохот, те бесконечные, сложные коллизии, в которых то и дело оказывались его герои и из которых им приходилось выбираться, как из кустов терновника, теряя клочья своей шкуры и куски мяса, или то, что, собственно, послужило основой для его повестей.
   Больше всего Эллис нравились те три его повести, в которых главный герой, как две капли воды, походил на Изю Каца, из которого Стос сделал матерого афериста, вечно сидящего без денег и пытающегося провернуть очередное дело сразу на несколько миллиардов долларов. Его "Красная ртуть" сразу же стала её любимой книгой и девушка даже мечтала поставить по ней фильм. Сценарий, во всяком случае, она уже начала писать и часто с ним консультировалась по некоторым, сложным, для её понимания, вопросам, связанным, в основном, с банками, банкирами и всякими бизнесменами.
   Стос, оставшись один, часто вспоминал те счастливые моменты, когда он, лежа с Эллис в постели, часами читал ей свои книги, лишь время от времени делая перерыв на то, чтобы заняться с ней сексом. Порой, к ним присоединялась Лулуаной, которая была очень далека от литературы до тех пор, пока Эллис не объяснила ей, что все сюжеты взяты им из жизни и действие в книгах просто доведено до абсурда. Лулу даже стала понимать, в чем заключается смысл его юмора.
   Впрочем, куда чаще Лулу была с ними третьей в постели в то время, когда они занимались сексом. Как простым, так и тантрическим. Последний ей нравился более всего, так как именно тогда она превращалась в эдакого энергетического Лукулла и предавалась если не сладострастию, то уж точно чревоугодию, хотя и по части получения наслаждения она тоже изрядно преуспела. Правда, эта юная особа получала его не от своего умелого и досужего на выдумки скафандра, а от его новых партнерш, которых завербовала для него Эллис.
   Лулуаной, как она это и обещала, создала вместе с Люстрином нечто вроде компьютерной программы, только она, посовещавшись с Эллис, вложила её в сиспильский компьютер, изготовленный ею из энергида, на котором была записана вся та информация, которую она получила от своего симбионта и его любовницы. Это устройство, которое могло существовать в теле человека практически вечно, было подобно живому существу и даже могло делиться. Обладало оно и интеллектом, да к тому же немалым, так что могло отвечать на все вопросы, касающиеся новых способностей человека. Вместе с ним Лулу наделяла своих учениц и устройством связи, основанном на использовании радиоволн и тоже целиком изготовленного из энергида, которое можно было разместить где угодно, хоть в собственной заднице.
   Именно Эллис заполучила себе сразу парочку таких умных штуковин снабженных ментосканером и радиопередатчиком, первой. После того, как оба этих устройства были основательно протестированы, она, так сказать, наставила своему любовнику рога, соблазнив его лучшего друга, Изю Каца. Этот еврей, влюбленный в его бывшую жену со студенческой скамьи, так и не смог понять как же это его, вдруг, угораздило так поступить с тем человеком, дружбой с которым он так дорожил. Но, увы, мужчина слаб, особенно тогда, когда такая красотка, как Эллис, которую его друг попросил сопроводить до её дома и привезти обратно, оказавшись с ним наедине в своей квартире, внезапно, сама, без какой-либо инициативы с его стороны, взяла, да, и завалила этого типа в койку в считанные секунды.
   Да, к тому же не просто завалила, а еще и сделала так, что свет померк в его глазах и он уже совершенно не соображал где он и что с ним происходит. В себя он пришел только через сутки с лишним и вдруг понял, что эта девушка настоящая колдунья и научила его в своей постели такому, о чем он до этого и помыслить не мог. Однако, Изя оказался такой жуткой бестолочью, что как Эллис ни билась с ним, он так и не научился пользоваться даром Лулуаной, её энергетическим компьютером, не говоря уже о радиопередатчике, соединенным с ним.
   Стос, временами, покатывался от хохота, читая его мысли с помощью Лулу, но, побоявшись тяжких последствий, не стал просить арнису сказать ему парочку слов. Хорошо еще то, что этот болван сообразил, в конце концов, что ему теперь вполне подвластно исцелить свою язву желудка. Это заставило Эллис заниматься с ним тантрическим сексом еще одну ночь и лишь только убедившись в том, что Изя осознал свою власть над собственным телом, она, наконец, сделала то, зачем он поехала в Ясенево, - собрала кое что из своих вещей. Какого же было его удивление, когда он, дотащив до новенького, белого, лупастого "Мерседеса" Эллис её сумку, увидел, что девушка, которая, якобы, не умела водить автомобиль, преспокойно села за руль, да потом еще поехала так лихо, что ему пришлось пристегнуться ремнем безопасности.
   Только тогда, когда она высадила его возле студии и тотчас уехала к любовнику, Изя заподозрил неладное. Первым делом он позвонил своему другу и, чуть ли не плача, стал извиняться перед ним и жаловаться на то, что эта белокурая бестия просто околдовала его, и что он ни в чем не виноват, хотя, конечно, он и скотина. Стос предложил ему встретиться на нейтральной территории и все обсудить, как следует. К полному ужасу бедного Изи Каца, в ресторан, в котором он с нетерпением и страхом ждал своего друга, тот вошел под руку вместе со счастливой Эллис.
   То, что он узнал от них и вовсе повергло его в шок, так как ему было сказано, что это Стос послал к нему свою девушку, чтобы она научила его этому древнему и забытому искусству. О том, что на этом свете существовала Лулуаной ему, пока что, не было сказано ни единого слова. Все равно это не привело бы ни к чему хорошему. В любом случае, рано или поздно, этот тип и сам догадается, что в его черепушке живет маленькая частичка этой звездной путешественницы.
   Вилли все это время провел в новой квартире Стоса, играя с ним в шахматы и ведя долгие философские беседы на темы древних знаний, утерянных человеком в результате всех этих технических революций и прочих потрясений. Ему уже была обещано точно такое же любовное приключение, да к тому же на выбор или с Ольхон, или с подругой Эллис. Вилли выбрал себе Ольхон и ему было совершенно наплевать на то, что при этом подумает о нем Резина, если когда-нибудь узнает об этом.
   О том, чтобы хоть как-то осуждать свою сестру или, тем паче, Стоса, не шло и речи. Эллис, по требованию Лулу, рассказала своему брату все об этой космической гостье. Поэтому Вилли и не возмущался, а даже наоборот, играя с арнисой в шахматы, сам Стос не только не умел играть в эту игру, но и терпеть её не мог, очень сожалел о том, что ему не дано пообщаться с ней лично. Узнав же о том, что Лулуаной постарается сделать все, чтобы передать ему через Ольхон все прибамбасы из энергида, он очень обрадовался.
   Именно благодаря Вилли, у которого имелись друзья в Питере, им, через пару дней, удалось спровадить Изю в командировку. Они отправились туда вдвоем, чтобы тот никак не мог помешать Стосу переспать со своей бывшей женой. Эллис не составило особого труда доказать той необходимость этого предприятия. Девушке стоило только предъявить Медико свои и его анализы из онкологии, чтобы в пять минут убедить её в том, что тогда она сможет с легкостью решить все свои проблемы не только со здоровьем, но и с возвращением если не молодости, то уж точно того своего состояния, когда она была в полном расцвете сил. К тому же Эллис пообещала ей, что её подруга, которая стояла в списке любовниц Стоса четвертой, обязательно займется Вахтангом не смотря на его простатит.
   Резине оставалось только удивляться тому, что сначала его директор умчался в какую-то командировку вместе с шефом службы безопасности, а затем, через пару часов, умчалась из дома еще и его мать. Когда Генка Резина всю ночь напролет выступал в клубе, парню было и невдомек, что его родители в этот момент предаются самому разнузданному сексу, да еще не просто так, а втроем. Эллис вовсе не считала себя в этот момент лишней и пожалуй, трое суток спустя её новая подруга Медико прощалась с ней куда нежнее, чем со своим бывшим мужем, которого она считала всего лишь передаточным звеном, поскольку четвертой в постели была Лулуаной Торол.
   Не стоило даже и говорить о том, что Медея вернулась домой помолодевшей лет на пятнадцать, не менее. Её сын этого не заметил, зато будущая невестка была просто поражена таким преображением своей будущей свекрови. Дней через пять, когда Изя и Вилли вернулись из Питера с целой пачкой контрактов, Эллис явилась в их дом и, предложив Резине заняться подготовкой к поездке в северную столицу, увезла Ольхон и его мать в элитный фитнесс-клуб, якобы, для того, чтобы попариться в сауне и вообще оттянуться, так как Стос уехал на рыбалку и ей было скучно сидеть одной.
   Разумеется, ни в какой фитнесс-клуб они не поехали, но уединились в кабинете ресторана Севки и там две эти самозванные жрицы богини Лулуаной стали плести хитроумную интригу, подводя юную певицу к тому, что им, якобы, были недавно открыты тайные знания, принесенные на Землю из космоса. Они долго крутили и так, и эдак, но в конце концов им пришлось признаться, что проводником этих знаний является не кто иной, как Стос, отец её жениха. Минуты три эта девица таращилась то на одну, то на другую, и все никак не могла взять в толк, что, собственно говоря, от неё требуется, поскольку уж слишком сложно все было закручено. Наконец, до Ольхон дошло главное и она, широко раскрыв глаза, спросила:
   - Девочки, вы что же, предлагаете мне переспать со Стосом? Так я должна понимать все эти ваши намеки?
   У обоих сводниц душа так и ушла в пятки. Они, отчего-то подумали, что их затея провалилась, но не учли того, что Ольхон, все-таки, была потомственной шаманкой и с детства была готова и не к таким штукам. Медея первая обречено кивнула ей головой, не в силах вымолвить ни единого слова. Реакция шаманки была мгновенной и поразила их обоих, заставив буквально позеленеть от ревности, так как эта раскосая, татуированная красавица тотчас воскликнула:
   - Господи, да, я и сама только об этом и мечтаю, чтобы трахнуться с ним! Даже без этих ваших каких-то там тантрических знаний. Только, я боюсь того, что Стос возьмет и вытолкает меня в шею из своей квартиры. Я ведь и Резине дала слово, что выйду за него замуж лишь потому, что хотела, такими образом, сделать Стосу приятное, ведь он же смотрит на нас обоих с такой нежностью, что у меня просто мороз дерет по спине. Медико, ты простишь меня за это? Поверь, мне ведь действительно больше нечем отблагодарить Стоса за всю его доброту и то, что он сделала для меня.
   Медея от этих слов, чуть не позеленела от злости, но, вспомнив о том, что сделал для неё самой её бывший муж, который, фактически заставил Изю сделать ей предложение, тотчас успокоилась и простила своей невестке этот грех. Когда же юная бурятка узнала о том, что Стоса никто и не собирается спрашивать, хочет он переспать с Ольхон или нет, так как он просто обязан будет сделать это, если дорожит своими гениталиями, той сразу же расхотелось есть. Узнав же о том, что она должна будет передать все знания и небольшую частичку Лулуаной брату Эллис, Вилли, который даже боялся смотреть на неё, она рассмеялась весело и беспечно, после чего сказала:
   - Ну, допустим, я не стану говорить Резине о том, что я переспала с его отцом, но ему совершенно по барабану, с кем я еще сплю кроме него. Правда, в последнее время у меня на это просто нет времени, хотя теперь-то я его точно найду, чтобы, как вы говорите, передать знания. Тантрический секс это же совсем другое дело, так ведь, девочки? В нем ведь нет никакого разврата, а одно только божественное знание.
   Обе подруги были вынуждены согласиться с Ольхон и, расплатившись за почти не тронутый обед, тотчас вышли из ресторана. Когда Эллис и Медея привезли девушку на Рождественский бульвар и хотели было подняться вместе с ней, та тотчас пригрозила, что расцарапает им физиономии и выдерет все волосы, если они вздумают подняться вместе с ней. Вид у этой дикой кошки был при этом такой сердитый, что Эллис сразу же отказалась от мысли составить ей компанию.
   Посовещавшись минуту, заговорщицы заставили-таки Ольхон позвонить Резине и сказать ему, что они втроем решили отдохнуть несколько дней в загородном женском клубе. Поскольку в ближайшие пять дней никаких выступлений не предвиделось, то в этом не было ничего предосудительного. Отдав Ольхон ключи от квартиры, в которой нервничал и переживал Стос, Эллис стала соображать, где бы они могли спрятаться на несколько дней, так как прекрасно понимала, что теперь эту шаманку так просто из своей спальной ей не выгнать.
   Ольхон, пославшая к такой-то свет матери охранника, вдруг, вздумавшего поинтересоваться куда это та направляется, потрясла у него перед носом ключами и бегом бросилась к лифту. Поднявшись наверх, она тихонько открыла дверь квартиры двадцать девять, разделась прямо в прихожей и стремглав метнулась в спальную, где застала Стоса, одетого в халат и лежащего на кровати, врасплох. Остановившись у входа, она, поначалу, подумала о том, что ей придется долго уговаривать этого типа, но тот вскочил с кровати и сам бросился к ней.
   Хорошо еще то, что Эллис уже заставила Лулуаной смириться с некоторыми особенностями поведения людей в постели, а то арниса точно сбредила бы от той дикой страсти, которая кипела в этой фурии. Ольхон, в её глазах, была каким-то стихийным бедствием, двуногим катаклизмом и совершенно безумным существом. Вместе с тем Лулу была совершенно покорена этой шаманкой и её неистовой страстью, но особенно тем, что в минуты покоя, обняв Стоса руками и ногами, она, нежась в его объятьях, пела ему свои шаманские песни.
   Эта девица, которой до встречи со Стосом еще никто не дарил даже брючной пуговицы, была безмерно поражена тем, что тот был так щедр и так добр к ней, что у неё просто не было другого выхода, чтобы отблагодарить его таким вот странным образом, излив на него всю страсть своей загадочной, шаманской души. Ведь даже золотые колечки и сапфир в пупок она купила на свои собственные деньги, подаренные ей Стосом, так как свои Резина тотчас вбухал в новый компьютер, да еще и выклянчил две штуки баксов у неё. Поэтому, получить в подарок от Стоса еще и драгоценное сапфировое колье было для девушки уже полнейшей неожиданностью.
   Получив же возможность нагишом забраться в спальную человека, открывшего ей дорогу к славе и успеху, она вместо секса получила от него такую взбучку, что чуть не описалась со страху. Для начала Стос взял, да и отхлестал ее кожаным ремнем по голой заднице, после чего, обругав последними словами, закутал в простыню и часа четыре читал девушке нотации на тему мужского достоинства, святости отцовской любви и мужской же порядочности. Стос, не особенно стесняясь в выражениях, объяснил девушке, что он просто не сможет потом смотреть в глаза прохожим на улице, а не то что своему сыну. После этого он велел девушке, к которой так вожделел, лечь на кровать и, достав из кармана нож, полоснул им по своей правой ладони и приказал Лулуаной Торол войти в ее тело через рот. Так что для Ольхон все-таки наступили долгие-долгие часы самого величайшего из всех откровений и таинств, правда, без секса. Вот тут-то в ней и проснулась истинная шаманка, жаждущая новых тайных знаний.
   То, на что у Эллис ушло почти три недели, она смогла постичь в первые же часы и Лулуаной, прочитавшая мысли и воспринявшая чувства этой девушки, была поражена до глубины души их мощью и широтой. Вот, уж, действительно, была жрица, так жрица. Хотя строительством храма дело, конечно, не пахло, Ольхон теперь не только мечтала о карьере певицы, но и решила стать поющей рок и блюз шаманкой и, как только все было окончено, поклялась Стосу, что она и его сына научит не только тантрическому сексу, но и передаст ему все свои тайные родовые знания. Тот едва сдержался, чтобы не расхохотаться, поскольку более всего эта юная бурятка, лицо которой было все испачкано кровью, в тот момент была похожа на вампира, а отнюдь не жрицу.
   После того, как Ольхон ушла, поцеловав напоследок его руку, Стос, вдруг, понял, что Эллис была совершенно не права относительно процесса передачи знаний. Этот чертов тантрический секс, в конечном итоге, был не так уж и важен. А ещё он был счастлив от того, что не переспал с возлюбленной своего сына, хотя и так желал ее. К тому же он понял еще одну великую истину, - любовь, все-таки, рождается в голове, а отнюдь не в сердце и её пробуждает не страсть, а нечто совершенно иное.
   Эллис была для него теперь много желаннее, чем прежде, так как именно с этой девушкой он делился самым сокровенным и ощущал с ней духовное родство. С ней могла конкурировать только Лулу, но это было явление совсем другого порядка. В любом случае после того, как он отказал в близости Ольхон он уже не мог думать больше ни о ком, кроме своей любовницы и поэтому, свою подругу Эллис смогла привести к нему только через полторы недели, но зато не одну, а вместе еще с двумя дамами отнюдь не первой свежести, одна из которых была просто какой-то жуткой, уродливой карикатурой на женщину.
   И если Ирина, подруга Эллис, узнав о том, что ей предлагается познать, упросила ту разрешить ей привести с собой свою подругу и учительницу Магду, тоже поймавшую бзик на йоге, то сорокапятилетнюю шаманку Ульту, однажды повстречавшую в тайге медведя-шатуна, заслала в его спальную уже Ольхон. За Ультой она специально посылала в Курумкан, откуда эта красотка была родом, своего мимолетного любовника Вилли и тот исполнил её поручение в кратчайший срок.
   Только потому, что этого потребовала от него Лулуаной, которая теперь имела возможность подолгу болтать со своими новыми подружками, Стос сдержался и не выпрыгнул в окно, когда, открыв дверь, увидел на своем пороге Ульту, одетую в национальный бурятский наряд. Эта шаманка была старшей сестрой Ольхон и это тоже послужило для него дополнительным стимулом. Сама же Ольхон не приехала только потому, что она сутками напролет разучивала песни на английском.
   После того, как шаманка была ему представлена, эти девицы уволокли её в ванную и долго там отмывали эту плоскогрудую даму с лицом, изуродованным жуткими шрамами. Все это время Лулу уговаривала его хоть раз быть мужчиной и не выеживаться. Да, он особенно-то и не сопротивлялся, а лишь позволил себе усомниться в том, что у него что-нибудь получится. Право же, лежа нагишом на кровати, он с ужасом думал о том, что с ним произойдет, когда к его лицу склонится эта Ульта и уже представлял себе то, как он помчится голиком по Рождественскому бульвару, все-таки выпрыгнув в окно.
   Однако, все произошло иначе. Шаманке сбрили остатки волос, так как все равно медведь снял ей почти весь скальп и надели на голову парик, да к тому же Эллис, которая вошла в спальную первой, молча закрыла ему глаза. Обнаженная Ульта кое-как доковыляла до его кровати, взобралась и села на него верхом спиной к нему. Остальные же девицы, задрапированные в пеньюары, молча расселись вокруг его кровати и кто-то из них включил проигрыватель, поставив "Туман над Селенгой", записанный уже в новом составе "Здыма".
   Ульта, заслышав родные напевы в исполнении своей младшей сестренки, осмелела и принялась робко ласкать его руками. Стос приоткрыл глаза и увидел перед собой смуглую, гибкую и сильную женскую спину с гривой хотя и чужих, но очень роскошных волос. Теперь эта женщина вовсе не казалась ему уродливой и он, прогнувшись вперед, коснулся гладких, округлых и мускулистых плеч Ульты. Прижавшись к её спине своей широкой, мощной грудью он поцеловал шею женщины и стал говорить ей на ухо всякие ласковые глупости и рассказывать о том, какой красавицей он её сделает, если она отдастся ему.
   Лулу, не выдержав такой наглости, что возмущенно высказала ему, но он её уже не слушал. Ульта что-то радостно сказала ему по-бурятски и, отведя руки назад, обняла его за талию. Стос, целуя её шею, стал ласкать руками маленькие груди шаманки и она тотчас стала совершать тазом кругообразные движения. Вскоре произошло то, что Лулуаной называла проникновением и он, прижимая к себе эту несчастную, изуродованную женщину, медленно лег на спину. Ульта, дыша часто и со стонами, тотчас выпрямила и плотно стиснула ноги.
   То ли Стос был преисполнен к ней чувством жалости, а может быть от того, что перед его глазами все время стояла обнаженная Ольхон с её сильным, крепким и плотно сбитым телом, но ему так быстро удалось сконцентрировать в себе и послать в тело Ульты такой мощный поток энергии, что она тотчас испытала сильнейший оргазм, поглотивший женщину на очень долгое время. Этим не преминула воспользоваться Лулуаной и немедленно принялась лечить и заново возрождать тело шаманки, полностью презрев все то, что было заложено в него от природы. Стос немедленно пришел ей на помощь, в результате чего его детородный орган использовался теперь уже не только как антенна сканера. По его собственной воле один из основных кровеносных сосудов увеличился в размерах и соединился в матке Ульты с её кровеносной системой.
   В этот день произошло самое настоящее чудо, так как теперь не женщина отдавала всю себя на построение нового живого организма, а мужчина. Пользуясь тем, что тело её симбионта накопило довольно приличный запас строительных материалов, да к тому же выделяло колоссальное количество энергии, Лулуаной Торол смело меняла все, что ей не нравилось в Ульте. Она сделала её на голову выше ростом и к тому же так увеличила ей груди, что теперь та могла смело конкурировать с Ольхон. Стос активно ей помогал тем, что постоянно закачивал и закачивал в шаманку свою энергию и кровь, хотя и худел при этом чуть ли не прямо на глазах. А еще он строгим голосом требовал от Лулу сделать то одно, то другое.
   Когда Стос лег в постель и приготовился к страданиям, он весил почти полтора центнера, а когда все закончилось, в нем было не более ста килограммов веса. Зато через шестнадцать часов он смог обнять счастливую красотку лет двадцати семи с густым ежиком черных, блестящих волос, но сил ответить на её страстные поцелуи у него уже не было. Свидетельницы этого преображения находились в полном трансе и только потому Стосу удалось спокойно уснуть в объятьях Ульты, которая перенесла свое перерождение с удивительным спокойствием.
   Впрочем, эти три девицы ошалели не настолько сильно, чтобы не записать все на видео. Зачем они это сделали ему было неизвестно, а когда он проснулся, то расспрашивать уже было некого. Вся эта троица отправилась спать во вторую спальную. Зато это позволило ему еще до завтрака заняться с Ультой совершенно банальным сексом, но они делали это так несдержанно и громко, что разбудили своих соседок и те немедленно, с криком и визгом, примчались к ним в спальную и как только они замерли на несколько минут, тотчас вытащили из-под него эту очаровательную, страстную и длинноногую шаманку, очень похожую на Ольхон.
   Видя то, что эти стервозные девицы намерены тотчас подсунуть под него Магду, Стос тотчас объявил забастовку и заявил им, что хочет жрать, как собака. Поскольку об обеде никто из них не побеспокоился, то пока они стряпали, он тихонько умыкнул Ульту и заперся с ней в ванной. Вышел он оттуда только через полтора часа, зато был очень доволен и к тому же чисто выбрит. Зато шаманку штормило из стороны в сторону и даже то, что Ольхон приехала за ней вместе с Вилли, не смогло привести её в чувство полностью.
   Правда, в чувство её быстро привел запах жареного мяса и добрый стакан ледяной водки. Было около двенадцати ночи и потому Ольхон, которой в час нужно было уже выступать в "Метле", очень нервничала. Из-за этого Ульта даже не смогла толком поесть, но и за те четверть часа, что они сидели за столом вместе, Стос поразился тому, с какой страстью Вильям смотрел на эту, почти точную, копию Ольхон с яркими голубыми глазами и фигуркой Эллис. Уводя сестер, он крепко пожал ему руку и только махнул рукой вместо того, чтобы сказать ему что-нибудь на прощание.
   Как только они ушли, Стоса тотчас стали кормить, со всех рук заталкивая ему в рот что ни попадя. Больше всех старалась Магда, глаза которой горели просто каким-то диким, бешеным огнем. Ну, с одной стороны ему это было вполне понятно, ведь что ни говори, а прямо на её глазах произошло самое настоящее чудо, в результате которого женщина средних лет, получившая страшный травмы была не только полностью исцелена, но еще и подросла сантиметров на двадцать пять и помолодела на все двадцать лет. Однако, с той же Медеей, с которой также произошло нечто подобное и с Эллис, которая рассказала Магде о своем исцелении, ничего подобного не происходило. Одна просто выздоровела, а второй, словно бы сделали подтяжку.
   На этот раз, хорошенько поужинав, Стос повел себя совершенно по другому. Достав из холодильника бутылку шампанского и насыпав в ведерко льда, он открыл банку черной икры, выложил её содержимое в хрусталь, насыпал в серебряную вазочку пару больших пригоршней крекеров и, выудив из букета, стоявшего на обеденном столе самую большую темно-бордовую розу, зажал её в зубах и пододвинул Магде поднос с икрой, крекерами, шампанским во льду и двумя пустыми бокалами. Та поняла его намек и, величаво встав из-за стола, с подносом в руках вышла из кухни. Стос, погрозив двум подружкам пальцем, встал и направился вслед за этой высокой, худощавой женщиной вполне бальзаковского возраста.
   Магда, шатенка с длинными, распущенными по плечам волосами, в которых сильно серебрилась седина, одетая в золотистый полупрозрачный пеньюар, через который просвечивало её белое бельё и загорелое тело, шла не спеша и вовсю виляла своим спортивным задом. Её, в общем-то, нельзя было назвать красавицей, так как черты лица у неё были несколько грубоваты, но она, как и Медея, имела какие-то восточные корни и потому была довольно миловидна, не смотря на морщины у глаз и горестные складки на щеках. Зато она обладала потрясающей грацией и тут даже Ольхон, со своей обалденной пластикой, ей проигрывала с весьма крупным счетом.
   Об этой сорокавосьмилетней женщине ему было известно немногое. В прошлом Магда была балерина, но оставила это дело из-за травмы спины. Детей у неё не было, мужа тоже. Вот и все, что ему сообщила о ней Лулу. Сама она молчала и только порывисто, с хрипом дышала от волнения и страсти. Зато Стос, не спеша следуя за ней и затем, уже в спальной, стоя возле кровати и внимательно рассматривая эту даму, довольно громким голосом сделал звездной целительнице весьма подробный инструктаж на счет того, какой должна выйти, завтра поутру или чуть позже, из его спальной эта женщина, не стесняясь даже самых интимных деталей, подмеченных им с первого взгляда.
   Это подействовало на эту женщину куда сильнее, чем любая другая любовная прелюдия. Однако Стос не стал сразу же набрасываться на Магду со страстными поцелуями. Раздевшись, он аккуратно сложил брюки, повесил их и рубашку в шкаф и только после этого подошел к кровати. Его очередная пассия уже не только открыла сама шампанское, но и разлила его по бокалам и теперь, глубоко дыша, сидела на кровати, плавно колыхающейся при каждом движении, опершись спиной на высокие подушки. Так что он тоже присел справа от неё и, обняв женщину за плечи, взял с подноса бокал и протянул его ей, после чего вынул розу из зубов, принялся не спеша водить цветком по её телу, начиная от шеи и медленно спускаясь вниз, отбрасывая в стороны полы пеньюара.
   Положив розу на её белые, кружевные трусики, он взял свой бокал и, легонько коснувшись бокала Магды, отпил глоток вина. После этого они мило побеседовали, выпили бутылку шампанского и прикончили почти всю икру, аккуратно зачерпывая её крекерами и стараясь не оставлять крошек на постели. Стос очень подробно рассказал этой, несомненно, очень страстной женщине, что он с ней сделает. Внимательно слушая его, та сначала медленно и грациозно сняла с себя пеньюар, затем бюстгальтер и трусики, под которыми её тело было, до голубизны, пронзительно белым. При этом он продолжал говорить Лулуаной, что еще та должна будет сделать.
   Только после этого он первый раз поцеловал её и это был еще тот поцелуй. Магда, которую такой метод обольщения уже распалил донельзя, отдавалась ему просто с каким-то исступлением, превосходящим даже страсть Эльзы и Ульты вместе взятую. К фазе тантрического секса они перешли только под утро, в то время, когда в старые, хорошо памятные Стосу времена начинал играть гимн Советского Союза, под звуки которого он не единожды встречал рассвет сначала со своими веселыми подружками, а начиная с третьего курса уже только со своей женой. Тогда он называл это событие подъемом флага.
   Ну, а в то самое утро, сжимая в своих объятьях эту плачущую от счастья женщину, которая уже не чаяла получить наслаждение в постели, он вознес её к самым вершинам этого самого наслаждения. Теперь он уже не просто электростанцией, как это было недавно с Ультой, а четко контролировал все, что делала с ней Лулуаной от начала и до конца и потому обеим девицам, которые отважились войти в его спальную только после того, как солнце поднялось довольно высоко, чуть ли не в зенит, удалось увидеть, как из-под него, уже почти уснувшего, ловкой змейкой выскользнула довольно молодая, длинноногая красотка с изумительно красивыми и нежными чертами лица все той же прежней айсорки Магдалины Гусейновой и просто восхитительной, высокой и по-девичьи упругой грудью.
   Все трое тихо вышли из спальной и, прихватив с собой поднос, на котором, помимо посуды, печально лежала увядшая, словно бы отдав Магде все свое очарование, роза, скрылись на кухне, этом самом лучшем месте для сплетен. Все утро до Стоса пытались дозвониться разные люди, но к телефону никто не подходил, да и не мог подойти, так как он выдернул его из розетки. Хорошо еще, что никто так и не решился ехать к нему, так как Ольхон наехала на здымовцев, а Медея резко одернула своего жениха, которому также не терпелось задать своему другу парочку, другую вопросов относительно каких-то женских голосов в своей бедной голове.
   Одного Вильяма совершенно не интересовало то, чем занимался его новый друг, так как он всю ночь принимал героические усилия для того, чтобы расположить к себе Ульту и, уже почти под утро, добился-таки своего тем, что рассказал ей о даре Лулуаной, который, благодаря Ольхон, он теперь мог передавать всем другим женщинам. Та тотчас назвала его своим собратом и сказала, что должна непременно обучить его своему шаманскому искусству, чтобы сделать белым шаманом. Вильям, который был готов ради любви этой красотки обернуться хоть чертом, немедленно отобрав ключи от "Мазды" у Эдуардо, тотчас покинул "Метлу" и помчался с Ультой к себе домой, но вовсе не за тем, чтобы сесть за парту и приняться конспектировать древние тексты, передающиеся из уст в уста.
   То, чем они занялись там, было прекрасно известно всем, кто уже успел получить в дар от Лулуаной возможность прямого общения, кроме жалкого бездаря Изи, до которого пытались докричаться все, кому не лень. Даже такие олухи, как Резина и Митяй, с этим бритоголовым типом уже успела тайком переспать Медея, которой тоже не терпелось проверить свои способности, и те уже врубились как нужно пользоваться этим внутренним радио. И только прямой виновник всего этого, Стос, ничего не знал, так как Лулу вовсе не считала нужным делать ему такой подарок, и потому крепко спал.
   Магда не стала задерживаться в квартире двадцать девять надолго и как только её нечаянный любовник проснулся, она пробыла в ней ровно столько времени, чтобы как следует накормить его и, крепко поцеловав Стоса на прощание, тут же куда-то убежала, оставив его на попечение двух девушек, возраст которых, даже сложенный вместе, немного не дотягивал до её собственного. Вот тут-то и настал звездный час Ирен, которая так долго ждала своей очереди.
   Эта красивая, черноволосая девушка с короткой стрижкой и очень выразительными карими глазами, ничего не хотела менять в своей фигуре, да это ей и не требовалось. Глядя на неё, спортивную, гибкую и стройную, с упругими мячиками грудей и круглой попкой, только и можно было сказать, что все при ней. К тому же у неё была очень щедрая подружка, которая согласилась приютить бедняжку до конца недели, а ведь в тот день только начинался вторник. Поэтому вся неделя у них прошла очень весело, так как уже в первые же часы Ирен была посвящена во все тайны тантрического секса, после чего они занялись сексом вполне обыкновенным.
   Зато уж теперь-то ни Ольхон, ни Эллис уже не нужно было спать с музыкантами группы "Здым". Их охотно вызвалась заменить собой Иринка, которая отнеслась с пониманием к замечанию Стоса, сделанного по поводу того, что поэтессе и певице не следует укреплять трудовую дисциплину сексом. Так что всех здымовцев без исключения, в самые ближайшие времена, ждали просто невероятные откровения. Как это ни смешно звучало, но это тотчас стало известно ушлому Резине, так как этот матерый хакер очень хорошо приноровился шариться уже не по чужим серверам и компьютерам, а по мозгам людей своего круга, ставшим ему доступными благодаря его новым возможностям и он тому был очень рад.
   Этот тип очень быстро выяснил откуда растут ноги и сам вскоре узнал, что он получил этот дар Лулуаной именно от своего отца, который был вынужден передать его сыну через его девушку, но без секса. Получив же такой удивительный дар, он, вдруг, тотчас стал таким жутким собственником и ревнивцем, что Ольхон, поначалу, даже опешила. Но, вместе с тем, они теперь жили и даже дышали в унисон, да к тому же Резина поклялся ей в вечной любви и она стала сомневаться в том, а стоит ли ей разменивать свой талант обольстительной любовницы на пятаки и полностью погрузилась в песенное творчество. Этому способствовало еще и то, что теперь её парень уже не орал на неё, как прежде, а просто просил её прочесть его мысли и понять, чего именно он хочет добиться.
   После того, как Стос снова остался вдвоем с Эллис, он, сильно потерявший в весе, стал питаться удвоенной силой и почти не покидал своей квартиры. Зато Эллис приходилось присутствовать на каждой репетиции "Здыма" и работать с Ольхон и Ультой, решившей исполнять с ней бэк-вокал, до седьмого пота. Вильям был счастлив, приезжая на репетиции и видя свою сестру и возлюбленную такими счастливыми.
   Пришла в группу и Магда, которая, посмотрев на выкаблучивания Ольхон, занялась с ней хореографией, но первым делом она заставила её снимать перед выступлениями сережки и надевать трусики. Относительно обнаженной груди девушки она не имела ничего против. Впрочем, теперь гораздо чаще танцевала на сцене в окружении Кости и Николая именно она, в то время как Ольхон просто пела, пластично изгибая свое тело, что только добавляло эротики всем номерам., а "Здым" стал все более и более походить на профессиональную рок-группу.
   Стос, перед тем как окончательно сделаться затворником, побывал на нескольких их выступлениях и поразился тому, каким огромным был прогресс в творчестве его сына, невестки и всей группы в целом. Теперь они уже не хватались, как прежде, за каждое выступление и все чаще выставляли хозяевам клубов свои требования. Имея в тылу мощную фигуру Вильяма, Изя совсем оборзел и теперь все чаще и чаще показывал свои зубы воротилам московского шоу-бизнеса.
   "Здым" уже несколько раз мелькал на Ти Ви, но о нем, пока что, еще не очень-то разглагольствовали критики, хотя они уже выбросили на рынок свой первый компакт, почти полностью спетый Ольхон на английском языке. Изя настоял на том, чтобы в него было включено только две песни на бурятском языке, чтобы публика могла сравнивать два типа звучания её бесподобного голоса.
   Компакт стоил недорого, так как Резина, благодаря ловким маневрам Изи и Вильяма, записал его практически на халяву, а свел и печатал в своей студии. Зато Вилли предпринял кое-какие усилия и как только в продаже появились его пиратские копии, тотчас с таким грохотом настучал по голове этим ханыгам, что у всех остальных тотчас отпала охота связываться с этим злобным погромщиком. Зато у "Здыма" был свой роскошный сайт в Интернете, а на нем всегда была свежая нарезка из новых вещей группы, да к тому же там можно было найти массу фотографий Ольхон, Ульты и Магды даже более обнаженных, чем во время их выступлений в ночных клубах.
   Пожалуй, более всего искушенную публику и специалистов поражала невероятная сыгранность группы. Вот по этому-то поводу как раз и было больше всего споров и если сам цифровой рок Резины многие пока что никак не воспринимали, считая его чем-то несерьезным, то их профессионализм удивлял очень многих. Секрет этой сыгранности был очень прост и его, а точнее её, - Эллис, очень часто можно было видеть сидящей позади лидера группы, колдовавшего над своим компьютером прямо во время выступления, ведь это именно она явилась истинным творцом новых знаний и положила начало их передаче всем здымовцам.
   Практически никто из критиков не хотел верить в то, что Резина действительно играет на своем "Силиконе", как Митяй на "Ямахе" или гитаре с двумя грифами, или Эдуардо на своем саксофоне, а ноутбуки действительно помогают им во время выступления. Но вот уж в ком никто не видел подвоха, так это в силовом дуэте, танцовщице, да и обеих певицах "Здыма". Эта пятерка все делала в живую, да к тому же так эффектно, что никому и в голову не могло прийти, что Ольхон и Ульта квакают под фанеру, а двое громил не свернут челюсть любому, кто сунется к ним, одним легким движением руки.
   Стос искренне радовался успехам Резины и всех своих друзей, а они видели в нем не только и не столько спонсора, а своего духовного, а кое-кто и физического, отца. О Лулуаной при посторонних они не говорили, но в своей студии чуть ли не через каждые полчаса то один, то другой, вдруг, заявлял, что Лулу попросила его сыграть так или эдак. Иногда их лидер соглашался, а иногда зверел и орал, в живую и через передатчик в своих мозгах так, что юная арниса надолго замолкала. Ведь что ни говори, а это все-таки он делал музыку, а все остальные её только играли. От его воплей замолкали все и только Эллис хоть как-то могла ему противостоять и он её слушался, так как в тех случаях, когда он не въезжал во что-нибудь, то визжала, словно мегера на сковородке, уже эта сексапильная девица.
   Увы, но об этом Стос узнавал в основном от Лулу и лишь изредка от Эллис и Изи, которые спешили поделиться с ним своей радостью. Одна тем, что уела вредного Резину, а другой тем, что ему выпало редкое счастье видеть это. Он тоже не оказался бы посмотреть на такое, но к концу октября набрал уже такой вес, что просто стеснялся выходить из дому среди бела дня и выбирался подышать воздухом только поздней ночью и далеко не всегда с ним была его Эллис, которая все больше и больше становилась уже не столько его любовницей, сколько просто самым преданным и верным другом.
   И все-таки, не смотря на то, что эта девушка непременно хотела быть с ним рядом в то время, когда Лулуаной принялась выращивать на нем родильный кокон, он решительно сказал ей свое категоричное нет. Навещать себя он ей разрешил, но только не чаще трех раз в неделю, хотя и очень страдал без неё, особенно в первую неделю. Когда же он окончательно превратился в монстра и Лулу принялась за черновую работу, ему стало немного легче.
   В первую очередь потому, что он резко похудел, ведь арниса буквально за одни сутки сформировала грубую, предварительную болванку своего нового тела, после чего взялась прорабатывать детали. Стос видел этот процесс с первой до последней минуты, так как в это время он буквально сжигал свой жир, отдавая Лулу всю свою энергию, лежа на спине в ванне, над которой к потолку он заранее прикрепил большое зеркало и потому видел, как зеленовато-желтая кожа на его толстом и круглом, как бочка, теле, заплывшем жиром, сделалась прозрачной, словно силиконовый имплантант для женщин.
   После этого бледное сало пришло в движение и стало собираться комками у него под подбородком, на груди, животе и ногах, медленно превращаясь в толстую и бледную, словно ливерная колбаса, куклу, лишь отдаленно напоминающую человека. Это происходило довольно медленно и требовало колоссального количества энергии. Гораздо больше, чем на то, чтобы вернуть Ульте молодость и исцелить её искалеченное тело. К тому же это была весьма болезненная процедура, но он её мужественно вытерпел от начала и до конца.
   Сутки спустя он едва смог выбраться из ванны и дойти до кухни, так как к нему спереди была прилеплена толстая и упругая, словно водяной матрас, бабища. Стоя у холодильника, он принялся поедать все подряд, что только находил в нем, давясь и чавкая. Его руки, полностью лишенные жира, с мощными буграми мышц и обтянутые толстой, как у буйвола или бегемота, кожей, тряслись и он часто ронял на пол то куски колбасы, то сырые яйца, которые он не выпивал, а пожирал вместе со скорлупой. Изрядно насвинячив на кухне, он запил тот свой совершенно дикий завтрак несколькими литровыми пакетами жирных сливок и пошел под душ.
   Помнится, смывая тогда с себя все то, чем обляпался на кухне, так как ему уже было невозможно наклониться вперед, Стос, крепко ухватив толстую куклу, слепленную из его собственного жира, за огромные, словно арбузы, груди, он громко сказал: - "Потерпи, Лулу, скоро из этого получится такая красотка, что когда ты будешь идти по улице, то у всех мужиков будут висеть слюни, аж до земли, и они будут кончать себе в штаны!" Арниса ничего ему не ответила, так как пребывала в полудреме. Хотелось спать и ему.
   В то злополучное утро он сделал грубейшую ошибку и лег спать на своей кровати. Лулуаной тоже, так как она слишком устала, чтобы обращать внимание на что-либо. За девять часов сна на воздухе кожа его так пересохла, что вся пошла трещинами, когда он попытался встать. Не примчись к нему на помощь с Костяном и Кольком Эллис, ему бы точно было не добраться до ванны. Хорошо еще, что эти ребята были не из числа брезгливых слюнтяев и донесли его на своих могучих руках до горячей ванны с морской водой.
   Только то, что Эллис, которую позвала на помощь Лулуаной, привезла с собой этих парней, выдернув их прямо из ночного клуба, где они уже готовились выйти на сцену, спасло их обоих чуть ли не от гибели. Парни готовы были остаться с ним на все время самоделения, но Стос, хорошенько отмокнув, веселым и бодрым голосом попер их прочь и велел молчать обо всем, что они видели в его квартире. Лулу уже известила его о том, что она временно заблокировала их аппаратуру ментальной связи и никто и ни о чем не догадался.
   Ребята поклялись ему, что они не проболтаются и, пожелав удачи, уехали. Эллис хотела было остаться, но он попер и её, так как та привезла их обоих на своем белом "мерине", одетых в одни кожаные плавки и даже босиком. Это был его единственный и последний прокол. Больше он такого не допускал и как бы он не устал за день, на ночь он всегда забирался в ванну с горячей морской водой, да и в течение дня плескался в ней по полчаса, а то и больше через каждые три, четыре часа, а все остальное время только и делал, что ел.
   Вот так в квартире двадцать девять, в старом доме стоящем на Рождественском бульваре, появился жуткий монстр, который сейчас методично пожирал минерализованный творог из здоровенной салатницы и запивал его молоком. Кукла, слепленная из его же жира, с руками-колбасами, опущенными вдоль тела, хотя и стала малость изящнее, по прежнему выглядела отвратительно. Правда, теперь её голова была сдвинута влево, Стос больше не боялся садиться на стул и даже мог наклонять голову к своей тарелке.

Глава восьмая.

Жертва Освенцима.

  
   На то, чтобы сделать самое трудное, вырастить во второй раз, но уже с полной точностью прочный скелет своего нового тела, теперь ушло целых две недели, а все то, что Лулуаной делала до этого в течение целых трех месяцев, пошло псу под хвост и все только потому, что она была, на взгляд Стоса, полная дура. Хорошо было еще то, что он вовремя обратил внимание на тот факт, что она вздумала упростить себе задачу и сделала кости подобными мелу, пропитанному рыбьим клеем. Из-за этого эту работу им пришлось начинать чуть ли не полностью заново.
   Стос срочно вызвал к себе на помощь Резину и тот, пока он прятался от него в самой дальней комнате, запершись на ключ, под контролем Эллис установил в ванной комнате компьютер аж с тремя сиди-ромами. Как только он покончил с этим и техника была надежно защищена от воды и пара, та вытолкала его в шею, да еще и наорала на него, когда он попытался поговорить с отцом хотя бы через дверь и поблагодарить его от имени матери за шикарный подарок, сделанный ей в честь её бракосочетания с Изей.
   Напрямую он не общался ни с кем, кроме Эллис, а по телефону лишь изредка разговаривал только с Вильямом, Ультой и Магдой. С первым потому, что хотел узнать, как идут дела у Эллис. Со второй для того, чтобы узнать как идут дела у самого Вилли, ну, а с третьей для того, знать о том, как вообще идут дела у всех здымовцев и особенно у Резины с Ольхон. Это были куда более надежные источники информации, чем его бывшая любовница, которая, тайком от всех, уже закрутила роман с Костей, чему он был очень рад. При этом они так ловко маскировали свои отношения, что никто, кроме Ульты, об этом ничего не знал. Ему она тоже ничего не говорила.
   Лулуаной также было категорически запрещено общаться с кем-либо кроме него и Эллис. Та, напуганная своей ошибкой, не смела ему больше перечить уже ни в чем. Ей вполне хватило того, что он, якобы, в гневе, переломал чуть ли не все кости её хилой кукле один раз. Арниса поняла, что она оплошала и теперь слушалась его беспрекословно. Она наделила мозг своего симбионта мощным сканером и разместила антенны в нескольких десятках точек на его теле. С этого момента он полностью контролировал весь процесс выращивания тела, а зачастую и вовсе брал его в свои руки.
   Именно для этого ему и понадобился компьютер в ванной комнате, чтобы ему было откуда черпать сведения о физиологии женского организма. Своих-то знаний у него было всего ничего, - кот наплакал, если и того не меньше. Откуда Изя доставал ему компакты с такой информацией, Стос даже понятия не имел, но уже через какой-то месяц он стал врубаться в очень многие вещи и стал работать куда более продуктивно и буквально за пару недель вырастил новый скелет, который был даже прочнее, чем скелет обычного человека, так как он сделал кости плотнее и немного тяжелее.
   Лулу же за это время вырастила заново мозг, нервы и все внутренние органы вместе с сердцем и системой кровообращения, которые тотчас были подсоединены к его сердцу, так как сердце, выращенное ею, едва трепыхалось. И то, и другое арниса изучила куда лучше, чем скелет и теперь уже не допускала ошибок. Правда, она пришла в ужас, увидев, что у них получилось в итоге, ведь в пузыре, заполненном прозрачной плазмой, бултыхалось нечто совершенно ужасное, - скелет, который даже не был обтянут кожей, которую, пока что, заменяла полупрозрачная пленка, поддерживающая кишки и все прочие внутренние органы.
   Зрелище это было, воистину, тошнотворным на вид, ведь на этом скелете имелись только зачатки мышц, похожие на красную кисею. Однако, Стос был непреклонен и не собирался ничего менять, так как считал, что выращивать все тело целиком будет полным идиотизмом и прежде всего арнисе нужно будет сделать так, чтобы заработали все внутренние органы и ожил мозг, который должен управлять ими. Именно этим ей теперь и следовало заниматься целыми сутками напролет. Когда он стал подниматься из ванны, Лулу взвыла во весь голос:
   - Стасик, Боже, какой ужас! Ты заставил меня извести на эти жуткие кости и кишки чуть ли не семьдесят процентов всех материалов роста. Что же теперь будет? О, нет, это ужасно.
   Стосу давно уже надоело то, что эта истеричная девица вопила всякий раз, как только сталкивалась с чем-нибудь непонятным или пугающим на первый взгляд и он заорал:
   - Да, ты заткнешься когда-либо, дура? Неужели тебе не ясно, идиотка несчастная, что твое тело должно расти само? Ты хочешь слезть с моего пуза сисястой девицей двадцати трех лет от роду, но я не могу выращивать тебя так долго! Я сам за это время врежу дуба. Поэтому заткнись и заставь всю эту требуху работать, пусть даже и за счет моего организма. Ничего, я уж как-нибудь вытерплю двойную нагрузку.
   В ответ на это Лулу тоже взревела, словно тигрица:
   - Ты сам идиот! Ты заставил мены вырастить вагину и матку с яичниками вместо того, чтобы я создала гармоничное и красивое тело и меня же еще и обзываешь дурой после всего этого. Да, ты сам дурак после этого, а я-то уж точно последняя дура, что подчинилась тебе.
   Нежно поглаживая скелетозу пониже её кишок, Стос, шагая почти не сгибая ног, так как ноги скелета, колени которого были выше его собственных и не давали ему сгибать ноги как раньше, добрался до купального халата и надевая его на себя, весело и нагло сказал арнисе:
   - Ничего, моя девочка, ты еще будешь благодарить меня за эту маленькую штучку. Пойми же, глупенькая, были бы кости, а мясо нарастет. Ты скоро станешь у меня такой красоткой, что будешь еще благодарить меня. Папочка знает что делать.
   Арниса жалобно всхлипнула и спросила:
   - Правда, Стасик?
   Стос принялся успокаивать её:
   - Ну, конечно же, моя сладкая девочка. Ведь все объясняется очень просто, моя прелесть. Нам нужно обмануть матушку природу и потому я и решил выращивать тебя по частям.
   - Ох, лишь бы у тебя все получилось, Стасик. - Тоненьким голоском пискнула Лулу и добавила - Ведь я только в самых общих чертах знаю о том, как происходил процесс самоделения у древних арнис. Тевиойн не успел передать мне информатория с этими древними знаниями.
   Это грубиян улыбнулся своими жесткими и узкими, как у Фантомаса, губами и спросил Лулуаной:
   - Ну, что, мир, моя худенькая девочка?
   - Мир, Стасик. - Уже веселее ответила она.
   Стос обмотал вокруг своего горла, с опухолью головы скелетозной девицы, махровое полотенце и не спеша заковылял в сторону кухни. Более всего он теперь боялся споткнуться и упасть, а потому ходил медленно и осторожно. На кухне он кое-как опустил свой зад на край стула и, вытянув ноги под столом, облегченно вздохнул. Было уже восемь часов вечера и за окном темнела зимняя, мрачная ночь. Скоро должна была приехать Эллис, которая обещала ему привезти из ресторана чего-нибудь вкусненького. Ожидание не затянулось надолго и вскоре он услышал, как она крикнула из второй прихожей:
   - Стасик, я пришла! Еле дотащила сумки.
   Стос улыбнулся. Наверняка Костя опять поднял сумки с продуктами наверх и теперь будет вынужден проторчать добрых три или четыре часа внизу, у самых дверей черного хода, где было довольно холодно. Поскольку дверь прихожей еще не захлопнулась, он громко гаркнул:
   - Костя, заходи! Нечего тебе мерзнуть внизу!
   Послышался приглушенный шум, затем какое-то невнятное шушуканье и только после этого послышались торопливые шаги двух человек, идущих к кухне через просторный холл и большую прихожую. Наконец, он услышал у себя за спиной сначала взволнованное дыхание, а потом и робкий голос этого здоровенного, смелого и гордого парня:
   - Станислав Игоревич, извините, но Эллис очень трудно таскать на четвертый этаж такие тяжеленные сумки. Я только хотел ей помочь и сейчас же исчезну.
   - Я тебе исчезну. - Весело ответил ему Стос - Проходи, давай, конспиратор хренов. Поужинаем втроем, как все нормальные люди, хотя ко мне это сейчас уже не относится, но тогда уж точно, как хорошие друзья. Эх, молодо-зелено. Вы даже и прятаться от нас, стариков, толком еще не научились, милые мои ребятушки. Или я, по-вашему, не знаю, что вы уже с декабря месяца, как любите друг друга? А встречаетесь вы на квартире у Иришки, когда она уходит на дежурство.
   Эллис, услышав это, только слабо ахнула. Стос, с трудом повернувшись на стуле всем корпусом, улыбнулся девушке, стоявшей в дверях, и её парню, маячившему за ней и веселым голосом сказал ей:
   - Девочка моя, я ведь предупреждал тебя, что наш с тобой роман не будет длится вечно по целому ряду причин. Поверь, Эллис, для меня не было большего счастья, чем узнать о том, что ты полностью переболела мною и влюбилась в этого здоровенного типа, который не сводил с тебя глаз все то время, что мы были с тобой любовниками.
   Девушка бросилась к Стосу, чтобы обнять его, но он резко отшатнулся от нее и все так же весело сказал ей:
   - Осторожно, я сегодня не побрился и ты об меня рискуешь оцарапаться. Так что оставим поцелуи до лучших времен. - Громко рассмеявшись он спросил их - Ребята, вы что так и будете стоять? Присаживайтесь.
   Костя внес большие хозяйственные сумки в кухню, поставил их возле холодильника и робко присел на стул. На его губах блуждала какая-то виноватая улыбка. Он, кажется, все никак не мог поверить в то, что этот мужчина на него не злится. Лулу насмешливо сказала как Стосу, так и обоим влюбленным:
   - Ну, что, допрыгались, зайчики? Все, теперь вам точно придется пожениться, чтобы трахаться на законном основании!
   Порой арниса шутила невпопад, но на этот раз, не смотря на излишнюю грубость шутки, рассмеялись все трое её друзей, после чего Эллис смело подошла к своему парню, села к нему на колени и просяще посмотрела на Стоса. Тот правильно понял о чем она просила и серьезным голосом сказал ей:
   - Девочка моя, хотя ты и была моей любовницей, мы с Лулу имеем полное право считать тебя почти что дочерью, а потому мы даем вам свое благословение на брак. Но с со своим братом ты уж сама теперь разбирайся, ведь он если и согласится выдать тебя замуж, то только за какого-нибудь принца.
   Девушка громко расхохоталась и воскликнула:
   - Да, как же, за кого захочу за того и выйду! Мне этот шаман давно уже не указчик. - Поднявшись с колен своего бой-френда, она сказала ему - Костик, выйди отсюда. Можешь, если хочешь, посидеть в кабинете. Мне нужно покормить Стаса, а он очень не любит, когда на него кто-нибудь смотрит когда он ест. И вообще, ты в последний раз видишь его в таком вот виде. До тех пор, пока он не завершит процесса самоделения, ты будешь сидеть в прихожей и не высовывать оттуда носа.
   Парень тут же подскочил и попятился к двери, говоря:
   - Станислав Игоревич, извините меня, что я вас побеспокоил. Я ведь все понимаю. Окажись я на вашем месте, мне тоже не захотелось бы выставляться людям на показ. А за то, что вы на нас не сердитесь, спасибо. Я ведь в Эллис влюбился с первой же секунды, как только увидел ее в "Ста пудах" и был готов убить вас от злости и обиды, а когда узнал о том, что вы для неё сделали, то сам готов за вас жизнь отдать. До свидания, Станислав Игоревич. Мы все вас ждем вместе со звездной путешественницей Лулуаной.
   У Стоса только и хватило сил на то, чтобы помахать ему рукой и негромко сказать ему:
   - Пока, парень, и будь счастлив. Береги Эллис.
   Костя вышел из кухни и Эллис принялась распаковывать принесенные им сумки. В первую очередь она выложила на стол ту ресторанную снедь, которую купила неподалеку и тотчас, пока она не остыла, стала кормить своего бывшего любовника с ложечки. Тот ел очень жадно и по его шершавому, зеленоватому лицу, покрытому трещинками, текли из под красных век слезы. Так было всегда. Стосу было стыдно, что он такой беспомощный, но он не мог все время питаться в сухомятку или готовыми блюдами, взятыми из холодильника.
   Как он ни старался не мусорить, но из его рук, пальцами которых он почти ничего не осязал, вечно что-нибудь падало на пол. Боясь поскользнуться, он сметал все щеткой к окну и Эллис, порой, приходилось выбрасывать чуть ли не по целому ведру продуктов. Она хотела приезжать к нему каждый день, но он упорно отказывался, так как и без того чувствовал себя виноватым перед этой девушкой. Глядя на то, как из покрасневших глаз Стоса текут слезы, она промокнула их своим носовым платком и тихо сказала ему:
   - Стас, ты уже сделал для меня так много, а теперь еще и вовсе сделал счастливой. Неужели ты думаешь, что меня волнует твой нынешний вид? Ты для меня всегда будешь самым лучшим мужчиной на свете и я разрешила себе полюбить Костю только потому, что сам ты любишь Лулуаной. Я ведь действительно не считаю тебя ни слабым, ни беспомощным. То, за что отважился взяться ты, не смог бы сделать больше ни один человек в мире. Ну, нельзя же быть таким упрямым, разреши мне поселиться в этой квартире хотя бы до тех пор, пока с тебя не слезет эта чертова слоновья шкура, которая так мучает тебя. Я готова быть рядом с тобой каждую минуту, мой Костя тоже. Ведь мы оба очень любим тебя, Стас. Позволь нам помочь тебе, а как только твой родильный кокон лопнет и из него выйдет Лулуаной, мы уйдем и оставим тебя наедине с ней и ты будешь растить ее дальше, а мы снова будем навещать тебя только тогда, когда это будет тебе нужно. Не упрямься, Стас.
   Как только девушка умолкла, вновь подала голос Лулу:
   - Стасик, миленький, позволь Эллис остаться. Мне не хватает информации о её теле и я придумала, как вырастить новый зонд, который мы сможем вводить в тело Эллис. К тому же тогда ты сможешь уже месяца через три или четыре сбросить защитный кокон. Разреши Эллис остаться с нами, Стасик.
   Пожалуй, просьбу девушки Стос, нисколько не колеблясь, оставил бы без внимания, но вот звездной путешественнице он никак не мог отказать. Тем более, что она завела речь о нехватке информации. Эта юная, но самоуверенная особа, кажется, действительно зашла в тупик и им теперь следовало её срочно выручать. Поскольку сам он ни бельмеса не понимал в том, что именно заставляет легкие дышать, почки выгонять из человека мочу, а сердце ритмично перекачивать кровь, то им будет проще скопировать все эти процессы, чем изобретать велосипед, да еще и рисковать при этом. Поэтому он тихо сказал:
   - Ладно, Лулу, переговори с Эллис относительно этого твоего нового зонда и если она согласиться помочь нам, то она может остаться у нас вместе с Костей. Места здесь нам всем хватит. Тогда я смогу чуть ли не все время проводить в ванне, да и грязи в квартире от меня будет поменьше.
   Девушка, даже не выслушав, что задумала арниса, тотчас чмокнула Стоса в его лысый шершавый череп и воскликнула:
   - Мамочка Лулу, я на все согласна! - Погладив хозяина квартиры по его щеке с жесткими складками, она негромко сказала ему - Стас, спасибо тебе за то, что ты разрешил нам остаться. Поверь, ведь порой, когда я думаю о твоей нынешней жизни, мне становится очень плохо от того, что я знаю какие мучения тебе доставляет этот твой панцирь, а я ничем не могу помочь тебе. Костя тебе не будет мешать, ведь он теперь очень много работает, а душ мы будем принимать в сауне.
   Поставив перед ним пластиковую посудину с купатами, она вложила ему в руку ложку и, потрепав по плечу, быстро вышла из кухни. Стос тяжело вздохнул и принялся неуклюже зачерпывать ложкой, зажатой в непослушных руках, еще горячие, жареные свиные колбаски, уже порезанные Эллис на кусочки. Одно то, что он теперь сможет нормально питаться, радовало его, хотя, куда большим удовольствием для него было видеть эту девушку, которую он все еще продолжал любить.
   Эллис вернулась на кухню спустя полчаса. Она уже переоделась в джинсы и майку, в квартире все еще оставались её вещи, и, явно, намеревалась заняться уборкой. Стос попытался было подняться со стула и уйти куда-нибудь, но она, положив ему на плечо руку в ярко-желтой перчатке, сказала:
   - Стасик, останься. Поболтаем немножко. Я отправила Костю домой за его вещами и попросила его сегодня же найти какую-нибудь удобную лежанку, которую можно будет поставить в джакузи и привезти устройство для подогрева воды. Ну, знаешь, эти штуки, которые ставят в аквариумах. Он хорошо в технике разбирается и все сделает как надо, так что ты сегодня будешь у нас спать, как дельфин, в теплой воде. Сегодня у нас нет никаких выступлений. Репетиция у нас только завтра, в одиннадцать, так что Костик уедет уже в десять, но я на неё не пойду, мне там нечего делать. Дядя Изя на завтрашний вечер запланировал два выступления, так что Костя приедет только послезавтра вечером. Мы ведь теперь выступаем через день.
   Убирая на кухне, Эллис все время тараторила и Стосу было очень приятно слышать её голос. Она рассказала ему о всех новостях из жизни "Здыма" и о том, кто и чем живет. Ульта уже научила Вильяма очень многим шаманским трюкам и ему даже прислали из Курумкана новенький меховой шаманский наряд и древний шаманский бубен. Он уже умел проводить камлания и, однажды, показал здымовцам обряд изгнания злых духов. Всем очень понравилось, а Резина в голос завопил, что им нужно обязательно включить в их программу этот номер.
   Вилли долго сопротивлялся, но Ульта его уговорила и теперь они готовят его. Это будет настоящее шаманское камлание, в котором её брат будет исполнять сольную партию, а Ольхон и Ульта подпевать ему. Все остальные члены группы просто сядут в круг и станут изображать на своих физиономиях транс, если действительно не впадут в него, что было весьма вероятным итогом, ведь Вилли был очень сильным шаманом.
   Впрочем, иного и быть не могло, потому что небесный дар Лулуаной открыл в каждом из них нечто совершенно невообразимое. Эдуардо, который знал о культе вуду лишь самую малость, вдруг, сделался его адептом и тоже, как и Ульта, занялся врачевательством. Магда говорит, что это в нем проснулась память предков. Сама она не оставила занятий йогой, но о ведических и тантрических знаниях не говорила, зато частенько практиковала тантрический секс. Ну, этим с удовольствием занимались все здымовцы, а особенно Митяй, за которым теперь целыми табунами бегали зрелые, одинокие дамочки.
   Все они прекрасно понимали, что обладали сверхъестественными способностями, а потому держали их в глубокой тайне от посторонних. Вилли доходчиво объяснил всем, чем им может грозить утечка информации и поэтому никто не допускал необдуманных шагов. Биоэнергетическое исцеление применялось очень редко, да и овладели его секретами только трое из них, Вилли, Ульта и Магда. Похоже, что это мог делать еще Резина, но он был полностью под каблуком у Ольхон и без неё не мог ступить и шагу, а о том, чтобы гульнуть на сторону, даже и не помышлял. С этим у них было очень строго.
   Ну, и еще был к этому очень близок Эдуардо, правда, он в последнее время сошелся с Магдой и та тоже не давала ему разгуляться, хотя и была в восторге от всех его вудуистских трюков. Сама она исцелила пока что всего лишь одного мужчину, деда Резины, старого Вахтанга, но делать его очень уж молодым, лет эдак на сорок пять, она побоялась и теперь этому семидесятитрехлетнему грузину нельзя было дать больше шестидесяти. Он даже стал подыскивать себе работу.
   Вообще-то количество исцеленных было весьма невелико, всего семь человек. Все эти люди были родственниками или очень близкими друзьями тайного здымовского клана и никто не был ими приобщен к звездному дару Лулуаной. Сейчас обсуждалась только одна кандидатура, - Бочулис, который отказался от всех остальных клиентов и проводил с ними все свое время. Но они еще так и не решили, кто введет этого парня в их круг, хотя всем и так было ясно, что лучше Ульты этого никто не сделает, ведь она даже Изе смогла поставить на место мозги и научила его пользоваться даром Лулуаной.
   Единственным человеком, кто не проводил всего своего времени внутри клана, была Ирка, но зато она была самой строгой блюстительницей его тайн. Все здымовцы ждали только одного, рождения Лулуаной, от которой они ожидали новых чудес и новых знаний. Хотя, честно говоря, прекрасно понимали что надежд на это немного. Они и так получили от неё уже слишком многое. Дай Бог с этим как следует разобраться и не наделать при этом глупостей. Пока что они были всего лишь рок-музыкантами, стремящимися к славе.
   Покончив с уборкой, Эллис провела полную ревизию содержимого холодильника и принялась готовить какое-то мясное блюдо. Стос просто блаженствовал. Ему очень нравилась веселая и беспечная болтовня девушки, которая очень подробно рассказывала ему обо всем что с ними происходило. Она не вдавалась в суть проблем, но очень остроумно их обозначала, вытаскивала на поверхность, но для него было главным вовсе не это, а только звук голоса девушки и её облик. Пожалуй, в одном она была полностью права, он видел и любил в ней Лулу и потому, выращивая тело для юной арнисы, ему было так больно и одновременно так радостно смотреть на Эллис.
   Около одиннадцати ночи вернулся Костя. Он нашел где-то пластиковый лежак, ловко установил его в ванне и даже приставил к ней пологий трапп. Так что теперь ему стало гораздо удобнее забираться в ванну и, что особенно важно, вылезать из неё. Вместе с тем он установил в шикарную итальянскую ванну-джакузи нагреватель с регулировкой температуры воды, что обещало Стосу спокойный сон. В горячей воде он чувствовал себя очень комфортно, а вот холодную переносил довольно паршиво.
   Пообщавшись с парнем через приоткрытую дверь, он пожелал ему самой беспокойной и безумной ночи в его жизни, после чего резко дернул за веревку, привязанную к круглой золоченой ручке и захлопнул дверь, чтобы тот не сомневался в искренности его пожеланий. Со вздохом облегчения он вставил в свой раздавшийся в ширину нос, покрытый жесткой коркой, две мягкие пластиковые трубочки и с наслаждением опустил голову в довольно горячую морскую воду.
   Благодаря заботе Эллис и Костяна, Стос в эту ночь выспался от всей души. В ванну он забрался в полпервого ночи, уснул в начале второго, а проснулся около двенадцати дня. За это время Лулуаной успела вырастить на внешней стороне его левой руки из кожистой оболочки защитного кокона какую-то длинную, гофрированную трубку сантиметрового диаметра, которая начиналась от самого плеча и доходила до кончика среднего пальца руки.
   Посмотрев на неё, он закрыл глаза и, заставив клетки своего тела начать интенсивнее вырабатывать биоэнергию, включил свое внутренней зрение, с помощью которого мог осматривать себя изнутри своими энергетическими сканерами. Это позволило ему увидеть, что внутри трубки помещался какой-то длинный зонд, толщиной миллиметров в восемь, сложенный из трех жгутиков. Именно их количество сразу же привело его к правильной догадке, но он не стал возмущаться. В конце концов это было дело Лулу договариваться с Эллис.
   За то время, пока он спал, девушка успела прибраться в квартире, а Костя привез откуда-то большое кресло каталку с удобным лотком для его несгибаемых ног. Относительно этого кресла его заботливая нянечка сказала, что оно взято на время в ЦИТО и теперь ему уже не придется мучится. Действительно, в это инвалидной коляске ему было сидеть гораздо удобнее и теперь он мог с куда большей уверенностью передвигаться по квартире. Да, и девушке было теперь гораздо удобнее кормить его с ложечки, чем вчера.
   После позднего завтрака Стос, по требованию Лулуаной, снова забрался в теплую ванну, в которой Эллис сменила воду. За ночь его бегемотовая шкура хорошо откисла и сделалась очень гладкой, эластичной и полупрозрачной. Арниса заставила его лечь на лежак с поднятым подголовником и как только он сделал это, девушка убрала от ванны решетчатый деревянный пандус, принесла в ванную комнату мягкий стул и, нисколько не стесняясь его, разделась.
   Ему было очень приятно смотреть на обнаженную Эллис, тело которой было просто непередаваемо красиво. Она прекрасно знала это и потому несколько минут прохаживалась по большой ванной комнате и, всякий раз, когда поворачивалась к нему, Стос видел её счастливую улыбку, хотя ни он, ни Лулуаной, не изменяли в ней ни одной линии. Он внимательно рассматривал девушку, но уже не как мужчина, а как скульптор, которому, уже очень скоро предстояло изваять это совершенное тело, но не в мраморе, а в живой плоти.
   Повинуясь Лулу, он положил свою левую руку на край ванны, а правой дотянулся до полочки с клавиатурой и подтянул её к себе. Компьютер был включен постоянно и как только он тронул пальцем шарик трекбола, большой, двадцатидвухдюймовый экран монитора, подвешенного над ванной в ногах, вскоре засветился и на нем появилось изображение группы "Здым" в полном составе с иконками программ. Эллис тотчас забралась в ванну и подключила компьютер к его правому запястью, в кожу которого Лулу врастила разъем.
   Арниса, пообщавшись с Резиной, который в компьютерах разбирался даже лучше, чем в цифровом роке, вырастила себе новый компьютер и сумела подключить его к тому компьютеру, который приволок и установил в ванной комнате его сын. Впрочем, до сегодняшнего дня от этого не было никакого толку. Легко и изящно выбравшись из ванны, девушка пододвинула свой стул вплотную к левой руке Стоса и уже хотела сесть на него и опустить ноги в теплую воду, но он предупреждающе поднял руку и строгим голосом спросил её:
   - Погоди-ка, милая, давай все хорошенько проверим. Ты уверена в том, что не беременна, Эллис?
   Ты возмущенно воскликнула:
   - Стас, ты в своем уме? До тех пор, пока не родится Лулуаной, Костик может об этом даже и не мечтать! Разумеется, я не беременна и ты можешь быть в этом полностью уверен.
   Стос кивнул головой и, на минуту опустив руку в теплую воду, снова положил её на бортик. Девушка положила на его руку сложенное вчетверо махровое полотенце, быстро села на стул, опустила ноги в воду и, раздвинув их пошире, придвинулась к полотенцу вплотную. Он прикрыл веки, в считанные секунды подключился к зонду, и, с грустной улыбкой, сам заставил его медленно войти во влажную, горячую вагину девушки.
   Странно, но, похоже, Эллис возбуждала сама мысль о том, что он и Лулу вновь войдут в неё, хотя уже совсем иным образом. Она просто истекала соками и её тело всё так и затрепетало от того, что тонкий зонд вошел в неё. Стос не стал разочаровывать эту очаровательную нимфоманку. Прежде, чем продвинуть зонд в глубь её тела, он широко улыбнулся и принялся ласкать девушку не только зондом, но и толчками посылая в неё свою энергию, рождающую в ней теплую волну наслаждения. Было в этом и чисто практическое начало, ведь наслаждение тотчас заставило матку раскрыть свой зев и зонд без каких-либо помех вошел внутрь этого сосредоточия женской натуры.
   Запустив зонд в матку Эллис, он расщепил его на три части. Два отростка, которые были потоньше, он продвинул еще дальше, к её яичникам, а третий свернул, словно шляпку небольшого грибка, создав центральную антенну. Зонд в результате этих манипуляций выдвинулся лишь на треть своей длины и он, скрутив его в пружину довольно большого диаметра, тем самым превратил этот инструмент в своеобразный фаллоимитатор для того, чтобы, по требованию Лулуаной, доставить девушке еще большее удовольствие. Так ей было гораздо удобнее изучать её внутренние органы.
   Только после этого он открыл глаза и посмотрел на свою бывшую любовницу. Хотя, по словам бесстыжей арнисы, она всю эту ночь занималась со своим парнем тантрическим сексом, а стало быть была сыта наслаждениями по горло, ей все эти манипуляции, явно, очень понравились. Откинувшись на спинку стула и подняв глаза к потолку, Эллис сжимала свои груди и энергично двигала тазом взад и вперед. При этом она совершенно не вспоминала его и страстно шептала:
   - Ах, Лулу, сестренка моя... Еще... Еще... Как же мне хорошо с тобой, моя девочка.
   Лесбиянством здесь, похоже, даже и не пахло. Поскольку Лулуаной молчала, как рыба об лед, Стос сделал вывод, что и эта звездная нимфоманка в это время тащилась, словно моль от нафталина, а то и вовсе, как клоп от дихлофоса. В любом случае его это совершенно не касалось, но желая поддать жару этой белокурой эротоманке, он мстительно увеличил диаметр пружины чуть ли не на половину и стал энергично сжимать и разжимать её, что очень скоро привело ту бурному и долгому оргазму. Тотчас от Лулу поступила жесткая команда:
   - Стасик, отбой. Мы хорошенько разогрели Эллис и теперь она светится, словно электрическая лампочка.
   Сразу же после этого арниса включила свои сканеры и принялась внимательно изучать её сердце и, одновременно, головной и спинной мозг, стараясь понять, как именно они работают. Для того, чтобы они смогли понять, какова эта взаимосвязь, им пришлось организовать еще три оргазма, которые, однако, вовсе не помешали девушке, получая наслаждение, смотреть еще на саму себя изнутри. Втроем, действуя методом академического тыка, они запустили-таки сердце скелетозы, которая была прекрасно видна через прозрачный кокон.
   После того, как Стос убрал из тела Эллис свой зонд, девушка, все-таки, влезла в к нему ванну и прижалась всем телом если не к нему самому, то уж точно к скелетозе, которая теперь легко прощупывалась сквозь размягчившуюся, толстую кожу, ставшую гладкой и эластичной. Нет, с ней точно все было не слава Богу, раз она так стремилась обнять свою ненаглядную Лулуаной, прижаться к ней всем телом. Впрочем, Стос не стал пенять девушке на это хотя бы потому, что во всех тех оргазмах, которые она испытала сидя на стуле, был виноват он сам, а уж ни в коем случае не Лулу.
   Придя в себя, она приняла сначала холодный душ, потом согрелась под горячим и, подождав когда Стос займет свое место в инвалидной коляске, нагишом покатила его на кухню, где он поужинал уже без её помощи. Ведь что ни говори, но столь долгое лежание в теплой воде изрядно размягчило его толстую шкуру. Даже спустя полчаса она все еще оставалась прозрачной и, поскольку он тоже был голый, то Эллис, уплетая жаркое, с любопытством наблюдала за тем, как в клетке из ребер, меж двух сморщенных лепестков легких, каким-то маленьким красным осьминожком бьется сердце будущей Лулуаной.
   После плотного обеда они вернулись в ванную комнату и Лулуаной вместе со Стосом еще несколько часов занималась изучением внутренних органов девушки и приводила в действие остальные потроха скелетозы. Кое-какие органы, явно, нуждались в полной переделке, а другие получились вполне жизнеспособными. Именно этим они и занимались весь февраль и март месяцы, порой работая по десять, двенадцать часов вместе с Эллис, а потом еще и несколько часов самостоятельно. Девушка была настроена самоотверженно, а потому им частенько просто приходилось гнать её из ванной комнаты.
   Не смотря на о, что Эллис никогда не оставалась без внимания своего бой-френда, ей очень понравилось ежедневно получать удовлетворение от Лулу, хотя она прекрасно осознавала и отдавала себе отчет, что это такое. Все трое делали вид что так оно и есть на самом деле, но это была всего лишь невинная игра, которая вскоре должна была закончиться. Поначалу Стоса удивляло это и даже пугало, но вскоре он понял в чем здесь причина. Его бывшая любовница даже влюбившись в Костю и начав жить с ним, все еще продолжала желать его как мужчину и он уже ничего не мог с этим поделать.
   Нравоучения и нотации были здесь бесполезны и ему оставалось надеяться только на то, что эта девушка проявит благоразумие и не станет, в дальнейшем, делать попыток вернуться к нему. Хотя, просчитывая такой вариант на будущее, он не видел в этом ничего ужасного. Мало ли чего не случается в жизни, полюбила парня, разлюбила, вернулась к прежнему любовнику. В конце концов он решил, если эта красотка повесит чайник своему бой-френду, а его самого, в свою очередь, бортанет Лулу, сбежав от него на Сиспилу, то тогда и он поступит, как самый последний эгоист.
   Ну, а пока что он прилагал все усилия к тому, чтобы арниса обрела тело. Присутствие Эллис, несомненно, существенно облегчало их задачу, но она все никак не могла понять, почему Стос продолжает таскать на себе скелет, который был без мышц и кожи, с подвешенными к нему внутренностями. Однажды, во время завтрака, она, в двадцать какой-то раз задала Стосу, совершенно глупый, на его взгляд, вопрос:
   - Стасик, когда же я увижу настоящую Лулуаной, а не этот дурацкий скелет?
   До этого дня он отвечал на все вопросы подобного рода какой-либо шуткой, но тут, почему-то, разозлился и сердитым голосом поинтересовался вслух у самого себя:
   - Господи, ну, почему это меня угораздило выбрать для этого дела будущую дипломатиху, а не будущую врачиху?
   Эллис обиженно насупилась и огрызнулась:
   - Я вовсе не собиралась становиться дипломатом и училась на факультете международной журналистики.
   Стос не унимался и продолжал кипятиться, громко ворча:
   - Да какая разница? Дипломатчица, журналистка, все один черт ты не можешь никак понять очевидного, Эллис. Пойми же, дорогая моя, здоровье человека на девяносто девять процентов зависит от того, как работают его внутренние органы, ну, и еще мозг и нервная система. Милая, твоя круглая, сахарная попка, все эти твои обалденные сиськи и красивые ручки с ножками не имеют никакого отношения к твоему здоровью до тех пор, пока ты их не поранишь. Зато энергии они жрут раз в пять больше, чем вся твоя требуха. Тебе что, не ясно до сих пор, что сиськи-письки Лулу еще не скоро понадобятся, а вот прежде чем я их выращу, у меня у самого задница отвалится. Понимаешь, моя милая, но ужасно глупенькая девочка, мне будет намного легче, если эта скелетозина, которая и мне уже осточертела своим скрипом и грохотом, сначала начнет дышать и получать жидкую пищу, как грудничок, через трубочку. Ведь у неё уже есть трахея, пищевод, гортань и даже нёбо. Я даже готов терпеть неудобства, когда она начнет писать и какать через трубочки. Это куда лучше, чем кормить одним желудком два взрослых организма. Да, к тому же Лулу сначала должна научиться управлять своим телом, а уже потом переписать на его мозг свое сознание и память, чтобы стать человеком, а не арнисой. Нет, все, что в неё заложено эволюцией Сиспилы, в ней так и останется, ведь мы, люди, вырабатываем энергии куда больше, чем арнисы, которые получали её от солнца их мира. Ну, что, ты поняла, наконец, мою логику.
   Эллис пристыжено опустила голову и со вздохом сказала:
   - Боже, Стас, какой же ты вредный. Неужели тебе сразу нельзя было рассказать мне об этом? - Улыбнувшись, она подняла на него свои голубые глаза и, бросив взгляд на часы, вдруг, громко закричала - Ой, Стасик, сейчас ведь нас будут показывать по телеку! Быстро поехали в гостиную, я хочу посмотреть на себя на большом экране!
   Вскочив со своего стула, она развернула его каталку и со всех ног помчалась к домашнему кинотеатру. Включив этот громадный телевизор, имеющий цену роскошного лимузина, Эллис быстро настроилась на нужную программу и минуты через три началась какая-то утренняя музыкальная передача для молодежи. Хотя это был не самый выгодный эфир, вся передача целиком, а это было целых сорок минут, была посвящена новой московской рок-группе "Здым" и на запись были приглашены все здымовцы, кроме совершенно не импозантного, а потому абсолютно лишнего Изи.
   Передачу вели молодые парень и девушка, которые сделали сначала короткий обзор главных подвигов "Здыма", в числе которых были уже три альбома и гастрольная поездка в Питер, где они выступили восемнадцать раз и каждый раз собирали аншлаг. Правда, в зале они выступили только три раза, а все остальное время отработали в ночных клубах, но и этого вполне хватило для того, чтобы чуть ли не во всех питерских газетах написали о "Здыме" хотя бы два десятка строк.
   После этого ведущие попросили Резину представить всех членов его группы и он начал, почему-то, с Бочулиса, которого окончательно приколотила длинными и крепкими гвоздями к их клану Магда. Его он назвал человеком, благодаря которому их легко узнать в любой толпе. После этого были представлены все остальные члены группы и последней в этом списке оказалась Ольхон, без которой, по его словам, вообще не было никакого "Здыма", ну, а уж самого последнего, его самого, представила вся группа, которая на вопрос девушки, а кто же в группе он, они дружно заорали: - "Резина!".
   После этого была устроен премьерный показ сначала двух первых клипов подряд, а потом, вперемешку с нарезкой, заснятой в московских и питерских клубах, еще трех клипов. Первый клип, в котором Ольхон и Ульта обнаженными купались в озере, а потом пели, освещенные пламенем костра, Стосу понравился, но больше всего он обалдел от пятого клипа, в котором белый шаман Вилли вместе с Ольхон и Ультой, одетый в меха и с бубном, камлал вокруг костра и вгонял в транс добрую сотню простых русских мужиков и баб, севших в круг на сжатом, еще по лету, поле, а в ноябрьском небе кружились, редкие первые снежинки.
   Поразило его вовсе не то, что колхозники раскачивались в такт его пению и дружно подпевали ему, и не то, что после того, как он свалился после камлания обессиленный на землю, какой-то мужик, лет сорока, подхватил на руки свою жену и прытко побежал с нею в темноту. Куда больше он был поражен тому, что пламя костра было подвластно ему. После этого девушка стала спрашивать Вилли, правда, ли то, что он действительно шаман и тот молча кивнул головой.
   Парень, словно бы в доказательство этого, тут же попросил режиссера показать нарезку камлания в "Соленом псе" и попросил объяснить кого-либо, что это значит. Ульта взяла микрофон и спокойно сказала, что если первые четыре клипа были поставлены и сыграны, то последний был просто составлен из видеозаписей самого настоящего четырехчасового шаманского камлания, которое Вилли провел, в одной маленькой рязанской деревне. В этой деревне они таким образом отучили от пьянства чуть ли не все взрослое население и вообще здорово попортили кровь всем прочим злым духам.
   Эта запись делалась по их заказу профессиональными операторами и сразу четырьмя камерами, но только один из них, тот, который был трезвенником, смог довести работу до конца. Теперь те три оператора, которые раньше любили заложить за воротник, тоже стали пить гораздо меньше, стали добрее к детям, любезнее с женщинами и все потому, что Вилли изгнал из них злых духов, портивших их характер. Еще она сказала о том, что такое камлание вещь очень трудная и её жених делает его только один раз в неделю. Не чаще.
   Однако самих ведущих куда больше поразило, все-таки, не это, а то что все песни "Здыма", даже те которые Ольхон и Ульта поют на английском языке, по сути, являются камланием и призывают людей к любви, добру, творчеству, наделяют их энергией, силой и удачей. Ведущий тотчас подтвердил это своей напарнице, сказав, что он провел в клубе вместе со здымовцами целую ночь и потом спокойно поехал на телестудию и отработал весь день.
   Концовка передачи была тоже очень хорошей. Режиссер пустил "Туман над Селенгой" и показал телезрителям, как здымовцы вскочили со своих мест и окружили ведущих, а Эдуардо и Вилли, один своей трещоткой и посохом, второй бубном стали освящать студию, Ульта же принялась делать энергетические пасы над плечами девушки-ведущей и та радостно заулыбалась. Эллис, в довершение всего, рассказала о том, что они потом еще долго сидели и пили чай в редакции музыкальных программ, а заодно, мимоходом, кому-то снимали головную боль, кому-то зубную, а одной редакторше даже поставили диагноз и предложили ей полечиться у Ульты или Магды.
   После этой передачи они вновь занялись работой. Все внутренние органы будущего тела Лулу, кроме легких, прекрасно функционировали. Настало время заставить их дышать и насыщать кровь кислородом. Этим они занимались целых три дня, после чего приступили уже к тому, что начали скармливать этой скелетозе раствор глюкозы, а затем, постепенно, перевели её на жидкие каши и бульоны. С этим делом они промучались целую неделю.
   Наконец, наступил тот момент, когда Стос позволил Лулу приступить к выращиванию мышечной ткани. Все хрящи и сухожилия, к тому времени, уже были готовы. С этим заданием арниса справилась буквально за неделю, так как она уже знала точное количество мышечных волокон в теле Эллис, но поскольку генетически чистых строительных материалов у неё было в обрез, то все они получились тонкими, как паутинка и, в результате, у нею вышло очень тощее создание с бледной кожей и едва намеченной грудью. Да, уж, нечего сказать, веселенькое это было зрелище.
   Скелет, обтянутый кожей, с васильковыми огромными глазами на изможденном лице и абсолютно лысой головой, вызвал у Эллис далеко не самые лучшие чувства. Однако, самым главным было то, что эта тощая девица без единого волоска на теле, уже могла есть, пить и дышать самостоятельно, без какого-либо участия Лулу. Нет, разумеется она еще не могла о себе побеспокоиться, но её мозг и симпатическая нервная система уже функционировала вполне нормально и, что было весьма немаловажным, Лулуаной уже могла управлять этим телом. Теперь уже можно было начать готовиться к родам и поэтому в квартиру номер двадцать девять был призван Бочулис.
   Ульта уступила почетную роль жрицы посвящения Магде и та, как-то раз, после репетиции, предложила Бочулису выпить с ней чашечку чая у неё дома. Чаепитие затянулось дней на пять, но уже сутки спустя Валдис смог, лежа в постели с Магдой, без телефона поговорить с Лулуаной и поклясться ей в своей преданности и, почему-то, в любви. Узнав об этом, Стос мрачно выругался и пообещал выдернуть этому любовнику ноги из задницы. Теперь же, глядя в зеркало на то, что представляло из себя тело Лулуаной, которое весило не более тридцати килограмм, он отчетливо понял, что им обоим срочно нужен комбинезон. Один на двоих, да еще такой, чтобы они оба могли в нем справлять свои естественные надобности.
   Что ни говори, а самым неприятным было теперь то, что ему нужно было носить на себе это тело не в коконе, а каким-то иным образом. Каким именно, как раз и должен решить Бочулис, специалист по всяческим нарядам. Валдис примчался тотчас и, войдя в дом с черного хода, влетел на четвертый этаж таким галопом, что потом минут пять никак не мог отдышаться от этого спринта по вертикали.
   Посидев часа три с лишним перед ванной, в которой, как тюлень, лежал на импортном пластиковом пляжном лежаке, позаимствованном Костяном в каком-то фитнесс-клубе, Стос, а сквозь его раздутое, прозрачное пузо-пузырь была отчетливо видна тощая девица, жертва изнурительной диеты, на костлявом лобке которой уже чуть-чуть курчавились золотистые волосики, он принялся что-то рисовать в своем альбоме и даже сделал несколько фотоснимков, забравшись на бортик ванны. Сделав несколько эскизов и сняв мерки, он весело сказал:
   - Все, Стос, я врубился как мне тебя выручить. Ты будешь носить эту жертву Освенцима, как рюкзак, только спереди. Я сделаю очень широкие лямки, которые будут спускаться по твоей спине до самых бедер и плотно обхватывать их. У этой же тощей красотки они будут фиксировать плечевой пояс и тоже спускаться вниз, но уже по бокам, к бедрам, чтобы на её, так сказать, шорты в обтяжку, приходился весь вес. Материалы я применю самые, что ни на есть современные, очень прочные, эластичные и не раздражающие кожу. Грудь, живот и все что находится ниже, я собираюсь оставить открытыми, пусть тело развивается свободно. Ну, а еще я пошью тебе специальный наряд для прогулок. Жди меня через пять дней.
   Такая сообразительность очень понравилась Стосу и он крепко пожал парню руку. Правда, Лулуаной осталась очень недовольна тем, что её новое тело обозвали жертвой Освенцима. Она попробовала было выяснить что это такое, но ей сказали что это всего лишь шутливое прозвище тощих девиц, а потому она может успокоиться. Стос был из-за этого жутко зол на Бочулиса, но виду не подал, чтобы не ссориться с ним, а заодно не давать Лулу повода для расспросов. Объяснять ей что такое Освенцим и почему все его жертвы были такими худыми он не хотел. Он вообще не любил разговаривать с ней ни об истории человеческой цивилизации, ни о политике.

Глава девятая.

Рождение Лулуаной.

  
   За те пять дней, что Бочулис попросил себе на разработку нового типа рюкзака, Стос поспал всего часов восемь. Все остальное время он только и делал, что непрерывно ел, лежа в ванной, и постоянно работал. Эллис тоже почти все это время находилась рядом с ним. Порой, по несколько часов в день она выхаживала, взад и вперед, километра по три, делала приседания и повороты торсом, размахивала руками и ногами, выгибалась в разные стороны и все только для того, чтобы научить Лулу пользоваться её новым телом.
   Во время этих экзерсисов зонд Лулуаной, который ради этого специально удлинили до пяти метров, все время находился одним своим концом внутри девушки. Задача Стоса была немного поскромнее, хотя и намного тяжелей. Он хотел хоть немного подкормит эту худышку и нарастить её мышечную массу, но в первую очередь он сделал так, что Лулуаной обрела лицо настоящей красавицы. За основу были полностью взяты прелестные черты лица Эллис с её изящным носиком, но губы у неё стали более чувственными и полными, как у Ирен, а голубые глаза больше и ещё выразительнее, как у Магды.
   Лулу, как и Эллис, он тоже сделал блондинкой, но брови у неё теперь были более густыми и темными, как у Медеи, а от Ольхон и Ульты к ней перешли большие, выпуклые соски груди и аккуратные, овальные ушки. Груди звездной путешественницы он придавал особое значение и сразу же сделал её точно такого же размера, как и у Эллис, чтобы раз и навсегда покончить с разговорами об этой части тела. Еще одну штучку он тоже полностью скопировал с неё, но гораздо раньше.
   Получилось у него это очень неплохо и он остался доволен собой. Лулуаной тоже, хотя и не стала выражать по этому поводу никакого восторга. Зато Эллис была в полном отпаде и буквально визжала от радости, когда увидела, как похожа на неё эта звездная девушка, которую она называла то своей мамочкой, то сестренкой. Когда Стос выбрался в полдень из ванной и встал перед ней во весь рост, та, прижавшись к прозрачному родильному кокону, радостно закричала:
   - Лулу, сестренка моя, как же мне хочется обнять тебя. Ты такая прелесть, что я просто умираю от восторга. Стасик сделал тебя такой красавицей, что я тебе даже завидую. Господи, да все наши ребята сразу же влюбятся в тебя, Лулу!
   На это арниса ответила им обоим ворчливым голосом:
   - Да, ты сначала посмотри на себя, а потом на это тело, моя девочка. Такой тощей уродины ты больше нигде не найдешь. Боже, я даже боюсь входить в это тело. А, вдруг, оно никогда не поправится? Это же ужас какой-то. Действительно, жертва Освенцима, а не девушка. Ой, а волосы-то, волосы какие. Даже у Ульты волосы были длиннее и все потому, что этот изверг все истратил на эту грудь. Да, тут спору нет, грудь у него получилась на славу, но все остальное выглядит просто ужасно.
   Стос пропустил все критические замечания мимо ушей и даже не стал отвечать на них. Его в этот момент интересовало совсем другое. Кокон, в котором он находился вот уже полгода, так осточертел ему, что он ни о чем другом и не мечтал кроме того, как бы поскорее избавиться от него. Поэтому он и спросил свою звездную квартирантку строгим голосом:
   - Лулу, когда ты решишься снять с меня эту гнусную шкуру и войдешь в свое собственное тело? Поверь, дорогая, я уже на пределе и если этот кошмар продлится еще хотя бы неделю, то я утоплю себя, как Герасим свою любимую Муму.
   Арниса тихонечко пискнула:
   - Стасик дай мне хотя бы сутки для того, чтобы я могла привести твое тело в порядок. Ведь ты же не хочешь выглядеть перед Эллис и нашими друзьями каким-нибудь уродом?
   Это его вполне устраивало, хотя и означало, что еще одни сутки ему придется провести лежа в ванне, наполненной горячей водой, да к тому же еще с дыхательной трубкой во рту и совершенно неподвижно. Право же, возможность передвигаться по квартире самостоятельно, почесать себе яйца и вообще чувствовать свое тело, стоили куда, большего. Изобразив на своей фантомасовской физиономии нечто вроде радостной улыбки, он сказал своей бывшей любовнице веселым голосом:
   - Прекрасно! Эллис, труби общий сбор вашего шаманского клана! Завтра ровно в три на свет появится Лулуаной Торол и я хочу чтобы они все явились к нам в гости с цветами и подарками для новорожденной. Еду закажи в какой-нибудь фирме, чтобы не устраивать аврала на кухне, напитки гостям купишь по своему собственному выбору, но мне обязательно купи бутылку "Хеннеси". Под это пойло я когда-то собрался стреляться и именно его я буду пить в честь дня рождения моей девочки. А сейчас, милая, вези меня на кухню и накорми чем-нибудь до отвала. Желательно с большим количеством протеина. Сегодня он очень понадобится Лулу.
   После обеда, который продлился добрых полтора часа и состоял, по большей части, из спецкорма для качков, приправленного жареным мясом и корейскими приправами, Стос последний раз забрался в ванну, наполненную свежей, горячей морской водой. Помимо того, что Лулуаной должна была поработать над его внешним видом, вновь сделав его высоким, широкоплечим и мускулистым мужчиной лет тридцати трех, ей предстояло максимально укрепить все те шесть артерий и вен, которые выходили у него из живота чуть выше пупка и входили в выращенное для юной арнисы тело по обе стороны от её позвоночника.
   Новое тело было еще слишком слабо и беспомощно, чтобы он мог бросать его на произвол судьбы. К тому же Лулуаной так до сих пор еще и не научилась толком пользоваться им и даже не могла сложить пальцы в кукиш, не говоря уже о том, чтобы взять в руку ложку. В этом не было ничего страшного. Ради того, чтобы Лулу стала такой же ловкой, подвижной и грациозной девушкой, какой была Эллис, ему теперь светило не менее полугода носить её на себе, словно мамаше австралийского медвежонка коалы, и терпеливо, день за днем, учить девушку всем премудростям жизни простого белкового существа женского пола, подпитывая её тело своей кровью.
   Увы, но пока что желудок и все внутренние органы той дистрофичной девицы, вместе с которой он сейчас находился в одном коконе, даже жидкую, быстро усваиваемую пищу едва переваривал, да к тому же в таких мизерных количествах, что ни о какой самостоятельности даже не могло идти и речи. Поэтому большая часть хлопот, связанных с набором веса звездной девушкой ложилась на плечи, а точнее на железный желудок, Стоса, да еще на его большое сердце, которое будет гнать кровь в её слабенькое, худенькое тело, а также печень и почки, которые будут выводить из него всяческие шлаки.
   До того момента, как им на помощь пришел Бочулис, взявший на себя труд пошить рюкзак для переноски Лулу, он собирался просто крепко-накрепко прирастить её к своему пузу. Теперь же все обещало быть гораздо веселее, так как арниса собиралась удлинить кровеносные сосуды, соединяющий их тела, до полуметра, чтобы со временем, также обрести хоть малую толику свободы. Ну, а для того, чтобы исключить всякие риски, она собиралась поместить их в прочную мышечную оболочку, армированную сухожилиями.
   Именно этим она и занималась целые сутки. Но одновременно с этим Лулу засосала в кокон, размягченный горячей водой, чуть ли не триста литров морской воды, из-за чего он отслоился от тела её симбионта и превратился в прозрачный бурдюк, в котором лежали два тела, - одно молодого, здоровенного мужчины почти двухметрового роста с бледной кожей, другое, такое же бледное, принадлежало тощей, но очень стройной девице с очень красивым личиком и роскошной грудью, тоже довольно высокого, метр семьдесят два, роста. Девушка лежала с закрытыми глазами и выглядела спящей.
   Оба, и Стос, и Лулуаной, дышали теперь через пластиковые трубки, вставленные в рот и ноздри, из-за чего они были вынуждены общаться между собой только ментально. Впрочем, то и дело к ним пытались пробиться остальные здымовцы, но их вредный генеральный спонсор и великий вождь, каким все они считали Стоса, каждый раз посылал всех к чертовой бабушке и даже дальше. Всех, кроме Эллис, которой было позволено не только находиться в ванной комнате, но и разговаривать с ними на любые темы.
   На исходе двадцать второго часа Лулуаной покинула тело своего симбионта и вошла в свое собственное. Правда, не смотря на обиженные вопли своего папаши, она не торопилась переписать себя на его мозг и покончить со своим прежним существованием. Юная арниса, по её собственному признанию, просто не знала как сделать это и даже высказала предположение, что она так и будет вынуждена жить в этом теле, словно в белковом скафандре.
   Это совсем никуда не годилось, так как мозг этого тела уже стал накапливать информацию и, рано или поздно, в нем должна была проявиться независимая личность. Или наоборот, личность, полностью зависимая от Лулу и потому совершенно никчемная и ущербная. Именно это и высказал ей Стос в качестве самой большой угрозы. Между ним и арнисой существовала большая дружба, интеллектуальное родство, колоссальное чувство взаимопомощи и ответственности, ну, и еще нежность, которые помогали им преодолевать все разногласия, а какие взаимоотношения будут между ней и её телом?
   Стос вопил, словно режиссер на репетиции в театре, пытающийся вразумить тупых, да, еще, вдобавок к этому пьяных в сиську артистов, орал похуже, чем Резина, старающийся объяснить Митяю, какого рожна ему надо, но все было тщетно. Лулу была просто не способна сделать того, что, поначалу, казалось ей таким пустяком. Единственное, что она смогла сделать, так это, оставив в теле симбионта все свое новенькое энергетическое "железо", уменьшить объем своего старого тела чуть ли не вдвое, подарив ему процентов сорок собственной энергетической субстанции, - энергида, на, а после этого, одной, малой частью, войти в прелестную, белокурую головку с коротенькими, чуть-чуть волнистыми мягкими волосами, а другой, большей, равномерно поместиться в спинном мозге и во всей нервной системе своего нового, белкового тела.
   Что же, и это было неплохо, ведь теперь Стос мог, при желании, больше не слушать эту вредину, но в том-то и дело, что он уже не мог прожить без неё и часа. Ему постоянно требовалось присутствие Лулу и даже ссорясь с ней, он испытывал очень теплые и нежные чувства к этой звездной девушке не смотря на то, что, порой, она материлась, словно пьяный автослесарь. Тогда он всячески стыдил её и часами отказывался разговаривать с грубиянкой и матершинницей до тех пор, пока она не давала ему тысяча сто первую клятву, что этого больше никогда не повторится. В общем, он просто любил Лулу.
   Однако, любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда, и потому он, поздравив Лулу с новосельем, тотчас отключился и на скорую руку произвел ревизию всего того хозяйства, которое досталось ему от арнисы. Оно его очень впечатлило, так как та оставила в его теле свой запасной блок внешней памяти с огромным банком информации, целых три компьютера невообразимой мощности и несколько вспомогательных энергетических систем.
   С помощью одной энергетической системы он мог создавать довольно прочный энергетический скафандр вокруг своего тела. Другая была способна генерировать поле антигравитации, а третья давала возможность летать. Имелось у него и мощное оружие с весьма широким списком поражающих факторов. Так что в этом смысле слова он теперь представлял из себя очень крепкий орешек. Единственное, чего не оставила ему Лулу, это своего энергетического инструмента, с помощью которого он мог бы и сам выращивать подобные штучки.
   Впрочем, у него имелся теперь информаторий и, вдобавок к нему, большой сгусток всепроникающей энергетической субстанции, способной сохраняться практически веками чуть ли не в любом электролите, имеющий мощность почти в три дюжины гигаэрг, что давала ему возможность выделывать штуки ничуть не хуже любого арниса с планеты Сиспила. Пересчитав подарки Лулу, Стос быстро сообразил, что теперь ему ничего не стоит стать хоть космонавтом, способным самостоятельно подниматься на орбиту, а хоть и сделаться акванавтом, которому было дано опускаться на дно мирового океана.
   Как бывшему военному водолазу, последнее нравилось ему гораздо больше. Чтобы лететь в космос, ему нужно было выращивать слишком толстый защитный кокон, да еще брать с собой запас воздуха, а для плавания под водой всего-то и требовалось, что вырастить себе жабры вместо легких и Ихтиандр готов. Ну, до этого ему еще нужно было дожить, а пока что он лежал в своем раздувшемся прозрачном коконе и наблюдал за тем, как в ванной комнате крутится народ.
   Уже через какой-то час после того, как Эллис известила всех о том, когда на свет Божий появится их обожаемая богиня Лулуаной, в квартиру двадцать девять хлынул поток визитеры. Первой примчалась Медея и тотчас затеяла генеральную уборку, к которой через четверть часа присоединилась Ирен. После этого примчались все остальные здымовцы, кроме одного только Бочулиса, который обещал подъехать к утру. Изя, оглядев всю квартиру и бросив беглый взгляд на своего друга и Лулуаной, тотчас помчался покупать самый дорогой солярий, прихватив с собой Костяна и Коляна, которых задействовал в качестве консультантов и грубой физической силы.
   Вилли, почесав в затылке, тоже подался в бега, взяв себе в помощники Мишку. Они быстро объехали несколько фирм и, найдя самую лучшую, заказали в ней торжественный именинный обед с огромным тортом. Действовали они так напористо и решительно, что всем поварам и кулинарам был немедленно объявлен аврал. В это же время Митяй, Эдуардо и Серега закупали дорогую посуду, которой у Стоса не хватало на всю их честную компанию, спиртное и цветы. Дамы в это время уже подняли в квартире все вверх дном и вычищали в ней буквально каждый укромный уголок. В борьбе за чистоту и порядок они не щадили ни времени, ни своих сил, ни чужих нервов.
   Когда Костя и Коля под конвоем Изи затащили наверх здоровенный солярий, тех, поначалу, просто не пустили их внутрь и лишь благодаря Эллис они смогли войти и разгрузиться в тренажерном зале. После этого всех троих дамы тотчас закабалили и привлекли к хозработам. Зато уже к девяти часам вечера в квартире все блестело и сияло так, что и плюнуть было негде. Единственное место, где эти дамы не успели поработать, была ванная комната и единственный человек, кто не принимал участия во всеобщем тарараме, была Эллис.
   Девушка беспечно болтала то с Лулу, то со своим бывшим любовником и палец о палец не ударила. Впрочем, она трудилась в этой квартире куда дольше и больше своих подруг, а потому заработала себе такую привилегию. Все прекрасно понимали это и ни у кого не возникло желания попенять ей на лень и безразличие к всеобщему энтузиазму. Никто не стал возражать и против того, что поужинав вместе со всеми, она тотчас ушла из кухни, забрав с собой своего бой-френда.
   Все остальные члены клана Лулуаной сидели на кухне почти до часу ночи и дружно фантазировали, доходя в своих мечтах до того, что их ненаглядная Лулу отныне станет богиней чуть ли не для всего Человечества. Даже такой трезвомыслящий человек как Изя и тот уже мнил себя едва ли не серым кардиналом при Правительстве Мира. Ему активно подпевал Вилли, в то время как Резина думал лишь о том, как бы им получше отыграть на следующей неделе в Горбушке.
   К часу ночи часть здымовцев разъехалась по домам, а часть осталась ночевать в квартире двадцать девять. При этом Резина, оккупировавший вместе со своей невестой кровать с уже хорошо знакомым ей водяным матрасом, послал куда подальше своего отчима вместе с матерью и предложил им, не теряя времени попусту, лечь спать в комнате для гостей, но её уже заняли Вилли и Ульта. Так что Изе с Медеей пришлось довольствоваться большим, раскладным кожаным диваном в кабинете. Это так напомнило им студенческую молодость, что они тотчас принялись шалить и резвиться что было сил не смотря на то, что Медея была уже на шестом месяце.
   Утром, когда еще не было восьми, приехал Бочулис и принялся всех будить всеми доступными ему способами, начиная от длинных звонков в дверь, названивания по всем телефонам и заканчивая радиоментальной руганью. Ему открыл Резина и беспардонный стилист рок-группы тотчас погнал её лидера вниз. Охрана подъезда просто балдела. То в квартиру номер двадцать девять добрых полгода, а то и больше, никто не входил и не выходил из неё, а тут все словно сбесились и никому слова не скажи, тотчас суют в рожу или кулак или полтинник баксов или удостоверение в красной корочке.
   Подняв вместе с Резиной на четвертый этаж две здоровенные, но легкие коробки, которые не влезали в маленькую кабину лифта, Бочулис разбудил всех остальных и, первым делом, устроил всем жуткий нагоняй. То, что Вилли и Изя приехали в обычных костюмах, он счел самым обыкновенным свинством и стал выталкивать из квартиры всех, кроме Эллис и Кости, чтобы они ехали за смокингами, вечерними платьями и всеми своими драгоценностями. В своем праведном гневе этот не выспавшийся тип, одетый в какую-то рванину, был ужасен.
   Бочулиса накормили сытным завтраком и предложили ему вздремнуть на диване, но тот добрее не стал и лег поспать несколько часов только после того, как все уехали переодеваться. В полдень он проснулся от того, что в квартиру нагрянули официанты и повара из фирмы "Гурмэн", которые привезли на двух микроавтобусах праздничный обед. Этого он не мог пропустить и тотчас принялся всем руководить. Все здымовцы уже были одеты, как на прием к королеве и дрючить ему было больше некого, кроме официантов, но и это длилось недолго, так как этих тружеников общепита вскоре попросили покинуть помещение, наделив их, напоследок, щедрыми чаевыми.
   К всеобщему негодованию Бочулис не торопился переодеваться в праздничный наряд, а почему он не делал этого, выяснилось буквально через час, когда Стос, бодрым голосом сообщил им через свой ментальный радиопередатчик, что их уже можно вынимать. Все бросились в ванную комнату, где в здоровенной, ярко-красной ванне-джакузи, на синем пластиковом лежаке возвышался над водой здоровенный прозрачный пузырь. Вот тут-то и выяснилось, почему Бочулис до последней минуты щеголял в джинсовой куртке, потрепанных слаксах и какой-то драной майке.
   Эдуардо, стоявший в центре, отодвинулся немного назад, влез на стул и нацелился на ванну большой, профессиональной видеокамерой, которая постоянно находилась в квартире двадцать девять. Ровно с того самого дня, как было заснято на камеру преображение Ульты, Стос снимал процесс своего самоделения и рождения Лулуаной для истории. Очень часто брала в свои руки эту камеру Эллис и в кабинете стояло на полке уже десятка полтора видеокассет.
   Бочулис, сняв с себя куртку и сбросив с ног кроссовки, вооружился своими огромными закройными ножницами и полез в ванну. Все остальные члены клана Лулуаной замерли и даже не дышали, пока из ванны стекала в фановую трубу вода и шевельнулись только тогда, когда их товарищ прорезал вздувшийся пузырь, наполненный мутноватой водой, сбоку и она струей хлынула в ванну. Бочулис тотчас быстро разрезал этот прозрачный, прочный пузырь сверху, от того места где он расходился на две колбасины и до его громадной головы.
   Вода хлынула сплошным потоком и он принялся быстро разрезать кокон на руках и ногах Стоса, кромсая его на куски, вытягивая его из-под него и сбрасывая в ванну. Пару минут спустя тот выдернул из своего рта и носа дыхательные трубки и, шумно задышав, принялся поторапливать Бочулиса:
   - Валдис, смывай скорее с меня эту слизь! У меня такое ощущение, что я весь в соплях. У-у-й, гадость, какая!
   Бочулис тотчас схватил в руки губку и позолоченный гибкий шланг с душевой головкой и, включив напор посильнее, тотчас принялся бережно омывать худенькое тело Лулуаной, которое слегка подрагивало от прикосновений этих колючих струй. Тут Стос взревел, словно медведь-шатун:
   - Бочулис! Зараза! Ей это все по херу! Ты мою рожу сначала умой, а то я сейчас точно блевану!
   Этот крик души был-таки услышан добродетельным стилистом и он направил жесткие струи воды на физиономию Стоса, которая действительно была покрыта комками какой-то слизи и тот, бережно придерживая одной рукой головку Лулуаной, стал ожесточенно тереть свой недовольный фейс ладонью, тихонько матерясь при этом. Как только он смыл со своего распаренного, красного лица всю слизь, оно тут же приобрело блаженное выражение.
   Валдис же принялся бережно смывать слизь с бледного тела Лулуаной, которое поражало его не своей худобой, а стройностью и красотой линий. К груди девушки он боялся прикоснуться даже поролоновой мочалкой и потому Стос отобрал сей предмет у него и быстро прошелся ею по телу девушки, смело ворочая его из стороны в сторону так, что все увидели, что они по прежнему связаны воедино. Трубки были вынуты изо рта Лулуаной и она, наконец, издала какой-то тихий звук, не то простонала, не то сказала что-то и все напряглись.
   Однако, как здымовцы не вслушивались, они так ничего и не услышали от неё. Да, и, вообще, родившись, в отличие от обычных младенцев, которые извещали мир о своем появлении на свет плачем, она, в первые минуты, практически никак не проявляла себя, кроме неглубокого и какого-то сбивчивого, неритмичного дыхания. Руки и ноги у неё болтались, как плети и только её голова еще хоть как-то держалась ровно и не моталась из стороны в сторону, как у фарфорового китайского болванчика с радостной улыбкой на глуповатой роже.
   Через несколько минут омовение тощей богини здымовцев было закончено и Костян с Коляном, сняв смокинги и засучив рукава, легко подняли на руки лежак со Стосом и продуктом его самоделения. Они бережно внесли лежак в их спальную и положили его поперек кровати, с краю. Все были так поглощены созерцанием этой чрезвычайно тощей девицы с удивительно красивым лицом и потрясающе роскошной грудью, что никто не обратил внимания на то, что хозяин квартиры сильно помолодел и полностью лишился своей плеши.
   Стос лежал на своем пластиковом ложе с обнаженной Лулуаной на животе раздвинув ноги, отчего ноги девушки, как бы представляли из себя его набедренную повязку, бережно придерживал её за плечи и счастливо улыбался своим друзьям, которые молча стояли вокруг и тоже улыбались от умиления и восторга, глядя на свою богиню жрецами и жрицами которой все они себя чувствовалась. Это закончилось тем, что в спальную приперся грубиян Бочулис, одетый в смокинг, да, к тому же, с ворохом одежды в руках и грозно рявкнул:
   - Эй, вы, извращенцы, хватит таращить глаза на эту худенькую девочку! Валите отсюда! И давайте приведите в порядок ванную, а то наклюкаетесь потом на радостях и свалите, оставите весь срач Стосу. А я, пока что, одену их к праздничному застолью. Эллис пусть останется, поможет мне.
   Все тотчас потянулись к выходу, успев увидеть, как Лулуаной улыбнулась им своей нежной улыбкой. Однако, не смотря на строгий окрик, Эдуардо остался и продолжал снимать все для истории. Стос не возражал. Придерживая девушку одной рукой, он медленно встал и пересел на кровать. Бочулис отбросил лежак в сторону и подошел к ним со своим одеянием для сиамских близнецов. Действуя решительно и уверенно, он быстро обернул ноги девушки от колен и верхней части бедер блестящей эластичной тканью золотистого цвета с белой, шелковистой изнанкой и плотно застегнул застежки-липучки, облачив их в эти странные шорты.
   После этого он перебросил этот чудо-рюкзак через голову Стоса и так же плотно обернул верхнюю часть её торса, оставив свободной грудь и, перебравшись к нему за спину, велел ему встать. Затянув и его мощные бедра в прохладную эластичную ткань, он просунул руку между его животом и поясницей девушки, застегивая широкий эластичный пояс. Из всего этого Стос сделал вывод, что ему будет очень легко надевать на себя этот полукомбинезон, который оставлял открытой большую часть тела. Он тотчас прошелся по комнате, даже не придерживая Лулуаной руками. Бочулис, держа в руках легкие, белые трикотажные панталончики, весело сказал ему:
   - Стос, я пошил тебе и Лулуаной целую дюжину таких костюмчиков для суперстриптиза, так что ты можешь теперь не волноваться и менять их хоть каждый день. Они очень прочные и чтобы их порвать, тебе придется напрячься.
   Стос забрал у него панталончики и быстро натянул их на Лулу, нисколько с ней не церемонясь. Руки и ноги девушки при этом уже не висели плетями. Она пыталась сгибать и разгибать их, но пока что это у неё плохо получалось. Зато когда он надел на себя точно такие же мягкие, трикотажные велошорты, девушка тихо произнесла:
   - Наконец-то ты догадался прикрыть свою задницу.
   Рассмеявшись, Стос весело сказал:
   - И это её первые слова, ребята. А я-то думал, что она скажет мне хотя бы спасибо.
   Бочулис достал из кипы одежды черные, просторные шелковые брючки и, встав на колени, принялся надевать их на ноги девушке, висевшей на теле Стоса. Эллис тотчас бросилась помогать ему. Лулуаной, наконец, справилась со своими руками и, положив их им на головы, сказала уже чуть громче:
   - Валдис, Эллис, спасибо вам.
   О Стосе она, по-прежнему, не вспоминала. Бочулис, застегнув молнию на брючках, бережно взял узкую, бледную и какую-то полупрозрачную руку Лулуаной в свои ладони, прижался к ней лицом и затем, поцеловав её, с жаром воскликнул:
   - Лулуаной, это мы должны благодарить тебя за все, что ты для нас всех сделала. Ты наша богиня, Лулуаной.
   Глаза Бочулиса блестели от слез. Эллис была куда сдержаннее в выражениях, но и у неё после слов, сказанных Лулу, глаза тоже были на мокром месте. Стос хотел было сказать что-либо язвительное, но передумал и просто поцеловал девушку в затылок, поросший короткими волосами цвета спелой пшеничной соломы. Валдис, поднявшись на ноги, взял в руки красную блузку навыпуск с довольно глубоким декольте и отложным воротничком, которая застегивалась как сзади, так и спереди, и надел её на свою богиню. Эллис же обула её ноги белые носочки и легчайшие черные теннисные туфли.
   Только после этого Стосу были поданы черные брюки, носки и белая рубашка с воротником стойкой, которые ему пришлось надевать на себя самому. Единственное, чем ему помогла Эллис, так это завязать галстук-бабочку и подать сзади смокинг. Обув туфли, он уже хотел было выйти из спальной, но Бочулис прикатил ему новое кресло-каталку на электрическом ходу и протянул маленькую, плоскую черную подушечку для Лулуаной. Как только они уселись на него, он достал из внутреннего кармана шикарное колье из изумрудов и бриллиантов и, надев его на шею девушки, сказал:
   - Лулуаной, это тебе подарок от "Звездного дыма" на твой первый день рождения.
   Стос, немного поездив для тренировки взад и вперед по спальной, выехал в просторный холл, где их уже давно ждали друзья. Лулуаной, слегка подняв руку, помахала им и улыбнулась. Все, словно только этого и ждали. Первым бросился и упал перед звездной девушкой на колени Резина, физиономия которого была покрыта короткой и редкой бородкой. Он тотчас уткнулся носом ей в колени и что-то не то сказал, не то прорыдал. Лулу положила руку на его русые вихры и слегка потрепала их. После этого её стали нежно обнимать и целовать все остальные. Стоса же для них будто и не существовало.
   Только когда все приложились губами к её щечкам и ручкам, отчего те сильно порозовели, эти господа стали пожимать руку и целовать того, благодаря кому они и обрели это чудо. Резина и здесь оказался верен себе. Стукнув кулаком по его плечу, он сказал ему недовольным голосом:
   - Батя, ну, ты и фрукт. Себе вон какую репу отъел, а нашу Лулуаной ты, словно вообще не кормил. Она такая худенькая, одни глаза и губы. Ты это брось, корми её получше и почаще бывай с ней на свежем воздухе. Ей это будет полезно.
   Стос не остался в долгу. Целуя свою будущую невестку и обнимая её одной рукой за талию, а вторую положив ей на поясницу, он, вдруг, сначала почувствовал в ней что-то необычное, а потом, включив сканер в своей ладони, увидел что в ней появилось крохотное, не более мизинчика, живое существо, в котором он, почему-то, сразу же угадал девочку. Записав все увиденное в память своего компьютера, он послал этой крохе поток своей энергии и, нежно похлопав Ольхон по попе, с самой зверской и злорадной ухмылкой сказал своему сыну:
   - Резина, чем делать предъявы и давать советы своему отцу ты бы лучше заботился о своей беременной девушке и тащил её поскорее в синагогу или к шаману, да хоть в ту церковь, в конце концов, где мы с Вахтангом тебя окрестили и обручился с ней, наконец. Вот её ты теперь и будешь кормить, горе луковое, а о своей Лулу я и сам позабочусь.
   Ольхон подошла к своему жениху с нежной, немного виноватой улыбкой и тот, растерянно улыбаясь, бережно и трепетно обнял её. Дольше других тряс руку Стосу Вильям, а жарче всех его поцеловала Медея. Когда же со смотринами было покончено, он въехал с Лулуаной на коленях в просторную столовую, украшенную пышными букетами цветов, где уже был накрыт большой праздничный стол. Проехав к своему месту, которое было отмечено здоровенной бутылью коньяка "Хенесси", он подъехал к столу и праздник начался.
  
   День рождения Лулуаной был отмечен всеми в самых, что ни на есть, лучших традициях пышного, обильного на закуски и выпивку, московского застолья. В честь звездной девушки, сразу же признанной всеми богиней, и в честь Стоса, создавшего для неё тело, было произнесено немало заздравных слов и самых добрых пожеланий. И хотя Лулу не ела за столом твердой пищи, а лишь выпила полчашки куриного бульона, она все-таки сделала пару маленьких глотков шампанского и, положив свою головку на широкое плечо мужчины, который, как бы родил её, отклонилась телом влево, опершись на его сильную руку и давая, тем самым, ему с удовольствием поесть.
   Хотя Стос и орудовал только одной рукой, его вилка так и мелькала над столом и Ирен, сидевшая справа от него, едва поспевала подавать ему различные блюда. Коньяку он выпил всего лишь самую малость и все, что исчезало в нем, тотчас мгновенно сгорало и превращалось в питательные вещества для Лулуаной. Себе он не оставлял ни грамма для всяких там соцнакоплений. Может быть именно поэтому Лулу оживала с каждой минутой все больше и больше.
   Через несколько часов она уже изредка жестикулировала, весело смеялась и разговаривала. Она даже собралась с силами и закинула нога на ногу, что Стос, немедленно откатившись от стола, тотчас продемонстрировал всем её жрецам и жрицам и весело пошутил на этот счет, громко сказав:
   - Ну, вот, ребята, полюбуйтесь, Лулу уже научилась складывать свои ножки. Как бы теперь дождаться того дня, когда она научится их разводить в стороны и пошире?
   Хотя шутка и была весьма опасной, Лулу не обиделась и даже погладила его рукой по щеке. Но, в то время как над этим наблюдением дамы весело рассмеялись, мужики встретили эту плоскую шутку лишь вежливыми улыбками. Глядя на это, Стос, выждав минут десять, вдруг, постучал вилкой по здоровенному пузырю "Хенесси", стоявшему перед ним и, обведя всех присутствующих за столом взглядом, весело сказал:
   - Дорогие мои мальчики и девочки, мы с Лулу очень рады тому, что вы пришли поздравить нас, но позвольте мне сказать вам пару слов не для протокола. Все вы склонны видеть в этой юной звездной девушке богиню и ждете от неё какого-то откровения, но это не так мои милые. Лулу самая простая девушка, хотя она и сделала нас всех людьми особого сорта и подарила нам просто невероятное могущество своего мира, мира арнис прекрасной Сиспилы. Ребята, как только Лулу отклеится от моего пуза, она вызовет свой корабль, сядет в него и улетит в свою галактику Мистайль, чтобы попытаться изменить свой мир точно так же, как она уже начала менять наш. Милые мои, Лулу юная и, во многом, очень наивная девушка, которую обстоятельства заставили стать пилотом боевого корабля. Выполняя волю своего родителя, Тевиойна Лараны, она дезертировала из армии и прилетела к нам только за тем, чтобы попросить меня дать ей тело, что я и сделал. Так что засохните на корню и даже не мечтайте о том, что она станет теперь хоть чем то помогать вам и всему Человечеству. Вы можете делать только одно, любить её всем сердцем, боготворить и не требовать от неё взамен ни-че-го. Вот и все ребята, а если вы и в самом деле захотите изменить мир к лучшему, то обращайтесь лучше ко мне, ведь я теперь обладаю всем тем, что имело при себе это милое и непосредственное дитя. Я ясно выразился?
   За весь клан Лулуаной ему ответил Вилли, который спокойным голосом сказал:
   - Более, чем ясно, Станислав, и все мы с этим полностью согласны. Лулуаной наша богиня, а не домработница.
   - Вот и отлично, Вилли, тогда пойдемте танцевать! - Радостно воскликнул Стос и с жужжанием выехал из-за стола.
   Танцульки у них вышли просто замечательные. Совсем как в каком-нибудь клубе "Кому за тридцать", когда там собирались те, кому было уже за шестьдесят. В том смысле, что все хотели танцевать исключительно такие танцы как вальс, фокстрот и танго, хотя для последнего места в сорокаметровом холле было, все-таки, маловато. Даже такие одиозные личности, как Резина, Ольхон и Митяй, которые и понятия не имели, что же это такое. Происходило это потому, что первой пригласила Стоса на тур вальса его бывшая супруга. Она в юности занималась бальными танцами и оставила их только из-за своего мужа, жуткого ревнивца. Но зато она тогда заставила его самого научиться танцевать классические танцы.
   Медея, не смотря на беременность, была еще довольно стройна и подвижна. Здоровье у неё было теперь просто железобетонное и ей не могли повредить ни уборка квартиры, ни полночный бурный секс, ни уж тем более тур вальса или фокстрота. Когда Медико, отобрав нужные компакты, громко объявила белый танец и первой подошла к Стосу, тот встал немедленно, убрал подушечку, на которой сидела Лулу и слегка склонил голову перед этой красоткой с роскошным гранатовым колье на шее, похожем своими размерами и почти полностью укрывающем её грудь, основательно открытую глубоким декольте. Настоящего поклона он, увы, сделать никак не мог.
   Зато, при первых тактах вальса, он подал ей руку и, шепнув что-то на ухо Лулу, шагнул вперед, выходя на середину холла, покрытого красивым, фигурным дубовым паркетом. Девушка, висевшая на нем, обняла Медею за шею своими тонкими руками и прижалась к её лицу щекой. Стос взял в свою левую руку правую руку своей жены и положил свою правую руку ей на спину. Та положила ему руку на плечо и они плавно закружились по холлу в танце.
   Танцуя, Медея с жаром шептала на ухо Лулу о том, как она её любит и как она признательна Стосу за все, что тот для неё сделал. Она говорила ей о своей любви и о том, что ей не нужно более от Лулу ничего, кроме одного, чтобы та была счастлива и сумела принести в свой мир, на Сиспилу, подарок от всех людей планеты Земля. О, она многое успела сказать ей за те несколько минут, что они кружились в танце. Кроме них танцевали только Резина и Ольхон, которые, глядя на своих родителей, стремились поскорее запомнить все несложные танцевальные па вальса, чтобы потом не облажаться, когда очередь дойдет до них.
   Так, в течении примерно двух часов, Лулу смогла потанцевать со всеми своими друзьями и выслушать их страстные признания в любви. Она то счастливо смеялась, то неумело касалась губами их лиц и губ, глядя в глаза своих друзей, горящие от восторга. Когда с ней танцевали дамы, то Стос вел себя с ними точно так же, как и с Медеей, ну, а когда наступала очередь мужчин, то он просто заводил руки за спину и давал им возможность бережно обнять Лулу за худенькие плечи или за узкую талию. Так что все они танцевали со звездной девушкой почти по-настоящему.
   После танцев они продолжили застолье. В то время как кто-то один танцевал с Лулу, несколько других мужчин и женщин, но не все, быстро убирали со стола посуду. Поэтому, когда Стос въехал в столовую, стол был уже снова выглядел праздничным и в центре стоял большой, красивый торт, украшенный стройной фигуркой девушки в белом платье и с белыми же крыльями, распахнутыми за спиной. На торте было написано: - "С днем рожденья, Лулуаной!"
   Фигурка из цветной карамели была снята с торта и поставлена на отдельную тарелочку, после чего Стос подъехал поближе и, встав из кресла-каталки, помог ей сделать символический надрез. Дальше торт уже резали такие профессионалы, как Бочулис, привыкший кроить и перекраивать все что ни попадя, и Ульта, которая тогда все-таки зарезала в тайге медведя, решившего слопать её. Торт был очень большой и его ели долго, да к тому же и помимо него на столе вдоволь хватало всяческих вкусных десертов. Лулу и здесь перепала пара ложечек мороженого и несколько глотков персикового сока, который ей, почему-то, очень понравился.
   После сладкого все мужчины переместились в гостиную, чтобы выпить по чашечке кофе. Курящих среди них уже давно не было, зато почти все они умели петь, да к тому же Митяй привез с собой гитару, а Эдуардо свой саксофон, с которым он, как говорили знающие люди, не расставался даже в постели. Так что они сразу же принялись услаждать слух Лулуаной песнями на русском, английском и испанском. Один только Резина, не имевший голоса, был вынужден перейти в разряд слушателей и молча страдал, не имея под руками своего компьютера.
   Вскоре с кухни пришли дамы и веселье продолжилось с новой силой. Ольхон и Ульта забрались на колени к своим женихам и стали петь древние бурятские песни, которые так нравились всем и особенно Лулуаной. Она даже пыталась попевать им, но это у неё плохо получалось, ведь что ни говори, а она была новорожденной, а с первого дня своей жизни еще никто из людей не становился оперным певцом. Но все равно все сочли, что у неё великолепный голос и очень музыкальный слух. Ну, относительно голоса они точно не ошиблись, ведь Лулу действительно имела точно такие же голосовые связки, как и сладкоголосая Ольхон.
   Этот небольшой праздник, чисто семейный по своей сути, так как все люди, собравшиеся в этот день, чувствовали родство между собой, закончился поздно ночью, около трех часов. Гости тепло попрощались с хозяином квартиры, расцеловали новорожденную и разъехались по домам. Стос, встав из кресла с колесами, снял с себя смокинг и спросил Лулу:
   - Девочка, чего тебе сейчас хочется больше, спать или принять горячую ванну?
   Та ответила ему тихим, мечтательным голоском:
   - Стасик, давай сначала примем ванну, а то я не очень уверена в том, что смогу уснуть, я ведь еще не умею спать.
   - Ничего милая, я научу тебя и этому. - Ответил он и, не спеша, пошел в спальную.
   Теперь ему уже не стоило никакого труда разгуливать по квартире и заниматься чем угодно, хотя единственной своей задачей на ближайшее будущее он видел только одно, - поскорее сделать так, чтобы Лулуаной стала самой обычной девушкой. Грациозной, элегантной, сильной и гибкой, как Эллис или Магда. Поэтому он решил с первого же дня не трястись над ней, словно квочка над выводком цыплят, и, шагая в спальную, даже не придерживал девушку руками. При этом старался идти нормально, а не в раскорячку, поддавая коленями по её бедрам и заставляя, тем самым, ноги девушки двигаться.
   Лулу морщилась, но не протестовала. За сегодняшний день на её долю выпало множество испытаний и это отнюдь не было самым тяжким. Куда сложнее ей было перенести танцы и, особенно, все эти бесконечные поцелуи, нежные поглаживания и обнимания. Право же, когда она находилась в теле своего симбионта, которое она быстро научилась рассматривать как мощный, высокоинтеллектуальный белковый скафандр, она уже не обращала внимания на физические контакты с другими людьми, но теперь она находилась в своем собственном теле и уже не была тем сфероидом с выступами в верхней и нижней части, состоящим из плотной энергетической субстанции, имеющей способность безболезненно входить в жидкость со свойствами электролита.
   Теперь, когда арниса занимала только внутренний объем нервных тканей своего нового тела лишь в желудке и обеих грудях которого она поместила кое-какое свое энергетическое оборудование и малую часть резервного энергида (большую часть этой энергетической субстанции она оставила в теле Стоса), она очень болезненно воспринимала все прикосновения к себе. Отчасти это объяснялось тем, что Лулу считала это тело слишком уж слабым, но, вместе с этим, она, вдруг, очень отчетливо и ясно осознала, что это тело с такими красивыми лицом и грудью, было ею самой, а вовсе не её новым белковым скафандром, призванным защищать и беречь энергетическое тело, такое могущественное и, одновременно, слабое.
   Тем не менее арниса позволяла своим друзьям целовать свое лицо и руки, обнимать её и даже сама прикасалась к ним руками и губами, хотя это и не доставляло ей совершенно никакого удовольствия, только потому, что она прекрасно понимала то, что все эти люди её друзья и лучших защитников ей уже не найти нигде. Каждый раз, прикасаясь к ней, она чувствовала, как эти мужчины и женщины посылают ей свою энергию, хотя, конечно, самым могучим её защитником был Стос.
   Лулуаной давно уже сроднилась с этим веселым и бесшабашным человеком и он был ей гораздо ближе, чем многие сотни и тысячи арнис, с которыми она была знакома и даже дружила раньше. Пожалуй, он был для неё так же близок, как и Тевиойн Ларана, её мудрый родитель. Правда, она относилась к нему вовсе не так, как к своему родителю, ведь, в отличие от Тевиойна, Стос был намного нежнее и снисходительнее, да, к тому же, даже ругая Лулу, он любил её так сильно, что она чувствовала это каждой корпускулой своего сложноорганизованного тела, состоящего из энергида.
   Но даже его бережные прикосновения к своему телу она переносила очень болезненно, ведь главной причиной тому была сама её природа и то, что энергид, эта сверхтонкая форма материи, представляющая из себя сгусток элементарных частиц, весь так и вздрагивал. Арнисы не могли вступать в физический контакт своими энергетическими телами только потому, что информационный, так сказать, разумный, энергид каждой особи был сугубо индивидуален и, к тому же, имел неприятную способность аннигилировать при таком противоестественном смешении. Потому-то Лулуаной так боялась физических контактов, так как видела, однажды, как двое очень древних арнис выбрали для себя такую страшную смерть и исчезли в ярчайшем пламени чудовищного взрыва.
   Лулуаной специально отдала Стосу часть резервного энергида, не несущего ее личностной информации, чтобы он стал его неотъемлемой частью, трансформировался в его энергетического двойника и защитил её от посягательств на своё тело, сделал невозможным между ними то, к чему он так страстно стремился, - секс. Пока что было слишком рано и она чувствовала всем своим худеньким и слабым телом, как он вожделеет к ней и вся сжималась в комок от ужаса, когда они шли в спальную.
   Однако, когда они вошли внутрь, то ничего страшного не произошло. Её второй родитель спокойно надел свой смокинг на плечики вешалки, аккуратно расправил его и повесил в платяном шкафу, после чего снял с себя туфли, а затем рубашку и брюки. Вскоре он разделся догола и принялся раздевать её, не очень то церемонясь с ней и когда она осталась совершенно голой, бесцеремонно сдвинул её в сторону и, зевая во весь рот, почесал свои гениталии, а уже затем быстро пошел в ванную комнату. При этом в нем ничто даже не шевельнулось, как в мужчине, что болезненно задело самолюбие арнисы, успевшей насмотреться на любовные игры людей и она проворчала недовольным и обиженным голосом:
   - Вот видишь, Стасик, ты сотворил это тело таким уродливым, что даже не хочешь меня.
   Стос, мысленно представив себе что он всплывает со стометровой глубины в аварийном режиме, без остановок, отчего он всегда замирал от ужаса, нежно коснулся рукой груди арнисы и мирным голосом сказал:
   - Лулу, ты даже не представляешь себе, как ты прекрасна не смотря на свою худобу. Поверь мне, девочка, у меня уже была однажды даже более тощая девица, но она была прыгунья в высоту и отличалась от тебя куда большей силой, а потому мы с ней занимались сексом всю ночь напролет и даже утром. Малышка, ты еще совсем ребенок, слабый и беззащитный и поэтому можешь даже и не мечтать обо мне. Пока что. Ведь я же мужчина, все-таки, а не какой-то там сексуальный маньяк.
   Лулу промолчала, но все же мстительно подумала о том, что будет с этим здоровенным мужиком, когда энергид в его теле окончательно переродится и сделает их недоступными друг для друга. Стос же, тем временем, надел на себя длинный махровый халат, запахнул его полы и даже завязал пояс узлом, отчего из этого белого одеяния высовывалась только её голова, и, не спеша, принялся наливать в ванну горячую воду и высыпал в неё несколько щепоток ароматической соли.
   Еще через несколько минут арниса впервые в своей жизни приняла горячую ванну и это ей очень понравилось. Забравшись с ней в ванну, Стос расстегнул и снял с их тел комбинезон, пошитый для них Бочулисом. Он обнял девушку за плечи и отодвинул её от себя на самое большое расстояние, что только позволяли ему сосуды, соединяющие их тела.
   Девушка лежала вся погруженная в воду, положив голову на сгиб руки Стоса и ей было очень легко и приятно ощущать на своем теле эту горячую, ароматную жидкость. Она могла свободно разводить руками, сгибать и разгибать ноги и даже болтать ими. Когда же Стос включил гидромассаж и аэрацию, она и вовсе пришла в восторг, так приятно ей было ощущать на своем теле упругие струи воды и щекочущие коже пузырьки воздуха. Гораздо приятнее, чем раньше, когда она получала те же самые ощущения от нервной системы своего симбионта.
   Лулу еще не знала как именно она сделает это, но она теперь мечтала только об одном, стать одним целым со своим телом, которое было способно дарить ей такое непередаваемое блаженство. Это было куда лучше, чем летать в самом верхнем слое ионосферы Сиспилы и купаться в потоках солнечной энергии. Только теперь она поняла, как же прав был её родитель, когда говорил о той радости и свободе, которую даст ей новое белковое тело, правда, он ничего не говорил юной арнисе о том, что на свете существует такая штука, как секс.
   Выбравшись из ванны, Стос тщательно вытер тело девушки мягким, пушистым полотенцем, после чего поднял Лулу на руки и отнес её в спальную, где снова надел на свое и её тело эластичную сбрую, а затем и бельё, после чего они легли в постель. Лежа на боку, он, заботливо придерживая девушку руками, стал тихо напевать ей колыбельную и вскоре она погрузилась в какое-то странное, ирреальное состояние, которое полностью отрешило девушку от всего происходящего в мире вокруг неё. Вскоре она уснула.
   Пожалуй, самым большим удивлением для неё стало то, что во сне к ней, вдруг, пришли её друзья, арнисы, которым очень понравилось белковое тело Лулуаной. А еще ей приснилось, что она спустилась на своем Люстрине на Сиспилу, вошла в Радобайр, огромный и красивый древний город, законсервированную столицу её мира. Она шла по широким улицам, мощеным полированным камнем и всюду видела красивые сады и парки со множеством искусственных водоемов, красивые коттеджи рядом с ними, в которых когда-то жили арнисы, высокие, красивые существа с зеленовато-палевой, гладкой кожей, очень похожие на людей планеты Земля.
   Этот город, расположенный на множестве небольших островков естественных и искусственных, был полон зелени и воды. Лулуаной видела по телевизору Венецию с её каналами, в которой тоже было много воды, но Радобайр был совсем другим. Видела она и острова Земли, атоллы лежащие в тропических морях, тоже очень красивые, с теплыми и уютными лагунами, излюбленными местами проживания арнисал, их далеких предков, но на них не стояло таких красивых домов, какие были построены в далеком прошлом на Сиспиле. В общем, сон, которому Лулу так быстро научилась в объятьях Стоса, явился для неё очень полезным и приятным занятием.
  

Глава десятая.

Бухенвальдский крепыш.

  
   Было начало четвертого, когда Стос, спустившись вместе с Лулу черным ходом, осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Во дворе никого не было. В домах, окружающих двор, горело всего несколько окон. Убедившись в том, что ему нечего опасаться, он вышел из подъезда и аккуратно закрыл за собой тяжелую металлическую дверь. Не смотря на то, что заканчивалась вторая неделя мая, по ночам было довольно прохладно, хотя температура не опускалась ниже ноля градусов.
   Поэтому он был одет в очень странный наряд пошитый из кирпично-красного кашемира, который походил то ли на поповскую рясу, то ли на долгополую рубаху кришнаита. Это одеяние было пошито Бочулисом так, что образовывало длинные, массивные складки, якобы, призванные скрыть, якобы, его тучность. К тому же на его шее было намотано огромное черное кашне, лежащее на плечах и также образующее над головой Лулу что-то вроде огромной чалмы. Самой же удивительной деталью его костюма была фетровая шляпа с невероятно широкими полями такого же цвета что и его хламида.
   Девушка, одетая в узкие легинсы и мохеровый свитерок, была совершенно незаметна под этой хламидой, застегивающейся изнутри на длинную молнию. Под этим складчатым одеянием на ноги Стоса были надеты широченные шаровары из-за пояса которых и высовывалась Лулуаной. Ноги девушки, обутые в балетные чешки, опирались на огромные башмаки её поводыря и телохранителя, так что она стояла на такой высоте, что их колени связанные вместе эластичной повязкой, могли довольно свободно сгибаться. Для страховки она была еще и пристегнута к нему в поясе.
   В этом диковинном наряде Стос мог передвигаться не только достаточно свободно, но и с немалой прытью. Их ночные прогулки начались сразу, чуть ли не на третий день после рождения Лулу. Иногда они садились в джип и уезжали в какой-нибудь парк, но тогда их обязательно сопровождал Вилли, который садился за руль, так как ментам всегда хватало один раз взглянуть на его корочки, чтобы у них тотчас пропал интерес как к нему, так и к джипу, а вместе с этим и к тем, кто в нем сидел. Это было удобно, но не всегда приемлемо, ведь Вилли все чаще и чаще заказывался хозяевами ночных клубов.
   Поэтому обычно Стос и Лулу гуляли по Бульварному кольцу пешком и порой угодили очень далеко от дома. С момента рождения девушки прошло уже почти полтора месяца и она уже немного поправилась, но не очень заметно. Зато её мышцы окрепли и по дому она частенько прохаживалась сама, хотя, все-таки, пока что, основным средством передвижения для неё был Стос, обутый в огромные противотанковые ботинки системы Бочулиса. Но это только в первые пару часов с момента пробуждения, так как бесцельная ходьба по квартире её очень утомляла если не физически, то уж точно морально.
   Куда больше ей нравились занятия на велотренажере, да и на других тренажерах тоже. Она и сама прекрасно понимала что ей нужно тренировать свое тело и хотя ей, порой, было больно от упражнений, она от них не отказывалась. Хуже дело обстояло с питанием. Её организм, присосавшись к большому и сильному телу Стоса, оказался жутко ленивым, а хитрый желудок не хотел утруждать себя перевариванием пищи. За все это время она лишь трижды сходила в туалет по большому, хотя по несколько раз на день ходила по маленькому потому, что пила очень много молока, кефира и разных соков.
   Порой, Лулу просто поражалась исключительному терпению своего второго родителя и его поддержке даже в таких случаях. Он никогда не морщился, не ворчал и был всегда исключительно доброжелателен к ней даже там, куда, по его словам, сам царь пешком ходит. Более того, когда у неё впервые пошли месячные, он схватил телефон и тотчас принялся обзванивать всех их друзей-здымовцев, с восторгом рассказывая им о том, что его маленькая девочка уже стала девушкой. То, что при этом оказались испачканы кровью не только её трусики, но и его собственные трусы, этого странного типа нисколько не смутило, ведь саму Лулу просто бесило, когда естественные надобности справлял он и девушка ничего не могла с этим поделать, а он только смущенно вздыхал.
   Увы, в жизни белкового существа, как оказалось, были и такие, не совсем приятные, стороны. Хорошо было уже то, что Стос, по прежнему, не проявлял к ней никакого интереса, как к девушке. Этого Лулу, как и раньше, боялась, как огня, ведь на её беду энергид, прочно укоренившись в его теле и впитав в себя всю его сущность, так и не стал враждебен к ней. Она даже ощущала какую-то тягу к его энергетической субстанции, хотя и очень боялась аннигиляционного взрыва. Как такое могло произойти, она не понимала, ведь её сканеры сверхвысоких энергий показывали, что это уже совершенно чужой энергид, но он, почему-то не вызывал в ней страха.
   Подобно тому, как её собственное энергетическое тело распределилось в нервной системе, энергид Стоса также то ли по его воле, то ли сам собой, был размещен точно так же и стал его энергетическим двойником, хотя и не отвечал на её запросы. Он был неотделим от этого человека и был с ним единым существом. Поэтому, чтобы общаться с ним ментально, она была вынуждена включать передатчик дальней связи, поскольку они находились в одном помещении и это было не так опасно, как разговоры с друзьями, находившимися порой очень далеко от них. На другом конце города или же вовсе в каком-нибудь другом городе.
   Вилли случайно узнал о том, что в ФСБ были озабочены какими-то странными радиопереговорами, которые не могла расшифровать их аппаратура и потому он, чтобы не вызывать лишних подозрений, запретил переговоры на больших расстояниях. Теперь они пользовались радиоментальной связью только тогда, когда находились рядом друг с другом. У всех были сотовые телефоны и потому это не создавало никаких неудобств. Спокойствие было гораздо дороже.
   Зато, в следствии этого, в их доме часто были гости и тогда они могли разговаривать сколько угодно. Теперь и все здымовцы, и сам Стос, стали довольно состоятельными людьми. Первые очень хорошо зарабатывали концертами и компактами, а книги второго весьма бойко распродавались и то, что у их автора было вполне достаточно денег, позволяло ему издавать их самостоятельно. Изя взял это в свои руки и закрытое акционерное общество "Звездный дым" не только имело свою концертную бригаду, но еще и издательскую лицензию.
   Размеренно и неспешно шагая по Рождественскому бульвару, Стос рассказывал Лулу о своей новой повести, которую он намеревался начать наговаривать на цифровой диктофон уже в самое ближайшее время. Это снова было повествование о влюбленном коммерсанте немолодых лет, который разрывался между семьей, торговлей шубами на Черкизовском рынке и молодой любовницей, грезившей сценой. Девушке все это было очень интересно, особенно то, как этот тип обставлял свои ночные отсутствия и как напропалую врал жене о стрелках с другими коммерсантами и их бандитами.
   Они уже отошли довольно далеко от дома и подходили по Тверскому бульвару к Никитским воротам, как от какой-то ямы, вырытой водопроводчиками и огороженной дощатым забором, к ним, покачиваясь на ходу, метнулась какая-то громоздкая, темная фигура, в руке которой что-то опасно блеснуло и, перемахнув через низкую чугунную оградку, преградила им дорогу. Сердце Стоса тревожно екнуло но не от страха, а от беспокойства за Лулуаной. Перед ним, слегка покачиваясь, стоял высокий, широкоплечий парень в удлиненной, черной суконной куртке и слегка помахивал здоровенным ножом.
   Он машинально выставил руки ладонями вперед и стал сосредоточенно думать, что же ему делать теперь с этим придурком, которого он мог отправить к праотцам в считанные доли секунды. Судя по всему, это, явно, был какой-то в доску обсаженный нарком внутренних дел и ему нужна была еще одна доза. Этот тормоз, еще раз взмахнув своим кухонным, зазубренным ножом, гнусавым голосом потребовал:
   - Эй, толстый, быстро гони бабули, а то я тебе сейчас кишки выпущу. Ну, давай, пошевеливайся.
   Лулу имела возможность видеть этого типа через темную, красноватую пластиковую вставку, вшитую в хламиду как раз напротив её глаз. Ей, отчего-то, вспомнилось то, как она сражалась с кассинтийцами. Те тоже очень любили угрожать арнисам, но, получив пару энергетических залпов в борт своего корабля, улепетывали от неё во все тяжкие. Девушка вынула из-за пояса револьвер Стоса и, быстро расстегнув молнию, высунулась наружу и громко крикнула:
   - Эй, ты, мудак! Ты на кого это наезжаешь? Козел драный!
   Свет от фонаря неплохо освещал Стоса и Лулу. К тому же эта девица, одетая в черный пушистый свитер и черную вязанную шапочку, да еще с большим револьвером в руках, очень напоминала Никиту, только была куда красивее, да и грудь у неё была намного роскошнее. Ночной грабитель, при виде такого чуда, что-то громко хрюкнул, выронил свой нож, попятился назад, оступился и рухнул на спину. Да, к тому же крайне неудачно, напоровшись спиной на оградку, отчего громко заорал и тут же, почему-то, умолк.
   Стос шагнул вперед и, заменив ультразвуковой излучатель в своей ладони на биосканер, провел им над этим типом ладонью. Наискось упав на оградку, этот небритый, косматый и давно немытый тип умудрился сломать себе позвоночник и два ребра. Если ему не оказать помощь, то он запросто мог откинуть копыта. Страшного в этом ничего не было, на Земле стало бы от его смерти только немного чище, но не в его правилах было уйти не оказав человеку помощи.
   Сегодня ночью Резина со всей командой выступал в ночном клубе "Свалка", в котором их давно ждали и потому к себе на помощь они могли позвать только Иришку или Бочулиса, который тоже, скорее всего, торчал в клубе. Бочулис был предпочтительнее, так как Ирен сейчас запросто могла зависать с каким-нибудь парнем и потому не обрадоваться звонку. Выпрямившись, он выпустил из рук силовые захваты и перенес отрубившегося придурка на ближайшую скамейку. Положи на неё этого горе-налетчика, он сказал испугавшейся Лулуаной:
   - Лулу, срочно вызови сюда камрада Бочулиса. Скажи ему, что ты случайно перепугала до полусмерти какого-то наркомана и тот сломал себе позвоночник и пару ребер. Так что ему придется приехать, позвонить в скорую помощь и дождаться её, поскольку я буду лечить только его позвоночник, ну, и попробую избавить его от дурной привычки к ширеву. Да спрячься ты, ради Бога, а то, увидев тебя, еще кто-нибудь с перепугу возьмет и двинет кони.
   Девушка тотчас скрылась под хламидой и стала звонить по телефону Бочулису. Пока она объясняла ему что и как, Стос, придерживая её одной рукой, наклонился вперед и приложил руку к открытому рту наркомана. Перед этим он обшарил карманы этого идиота и обнаружил, что у него кроме паспорта на имя Галимеева Рустама Игоревича нет с собой ни копья. Когда же он ввел в его рот свой энергетический манипулятор и обследовал его тело, то обнаружил у него кроме совершенно пустого желудка еще СПИД и вконец убитую печень. Но лечение он все-таки начал с позвоночника и только потом, разрушив все имеющиеся в наличии вирусы, занялся его печенью, не выдержавшей неравной схватки со спиртным.
   Это заняло у него почти целый час и за это время Бочулис успел не только приехать, но и, присоединившись к нему, излечить этого типа от наркозависимости, чего он терпеть не мог делать. На память этому типу они оставили только две сотни баксов, засунув их в его паспорт под пластиковую обложку, слегка кровоточащую ранку на спине в районе позвоночника, небольшое количество энергила, да плюс к нему миникомпьютер, чтобы тот продолжил лечение. Только после этого Бочулис позвонил в скорую и строгим голосом сказал дежурной, что он нашел на Тверском бульваре раненого и попросил срочно приехать. Еще он добавил, что будет ждать карету скорой помощи и вздрючит их всех, если они не приедут быстро, по самое некуда, после чего сказал:
   - Стос, давай-ка садись с Лулу в машину и подождите меня там, а то вы домой не скоро доберетесь. Кстати, на переднем сиденье есть горячая пицца и пара пакетов персикового сока.
   Пиццу Лулу не любила, но зато обожала сосать через трубочку персиковый сок. Зато Стос ел все подряд и уже успел за время прогулки изрядно проголодаться. Он по прежнему отдавал все девушке. Поэтому он счел предложение Бочулиса более, чем приемлемым и быстро зашагал к его новому, здоровенному джипу "Тойота Лендкрюзер". Сиденье уже было заранее сдвинуто назад и на нем лежали целых две коробки с пиццей, а пачки с соком стояли на торпеде, обе с трубочками.
   Он забрался в машину и Лулу, высунувшись наружу, тотчас ухватила одну пачку и юркнула обратно, но, прежде, чем она застегнулась изнутри, он молча дал ей кусок пиццы и та, горестно вздохнув, принялась жевать ее. Ей не нравилась тяжесть в желудке, однако, не желая ссориться, она решила съесть свою порцию без пререканий. Стос, положив еще теплые коробки к ней на колени, принялся быстро поедать этот итальянский пирог с чем попало и сыром вдобавок.
   Скорая помощь появилась минут через двадцать и к тому времени бывший нарком очнулся не только от обморока, но и от торча. На Бочулиса, рассказывающего медикам о том, что он, остановившись помочиться возле забора, обнаружил на бульваре человека, лежащего навзничь на чугунной оградке без сознания, этот тип, уже сидящий на скамейке, глядел совершено обалделыми глазами. Когда тот показал врачам кровь на его спине, те засуетились, а торчок жалобным голосом попросил своего нежданного спасителя:
   - Слышь, мужик, а у тебя, случайно, в машине пожрать чего-нибудь не найдется? А то у меня кишки уже к хребту прилипли. Невмоготу, как жрать хочется.
   Сердобольный Бочулис перемахнул через ограду и, подбежав к своему джипу, отобрал у Стоса половину второй пиццы и достал из бардачка пакет с молоком. Хотя состояние травмированного не внушало никакого опасения, его уже положили на носилки и собирались затолкать в карету скорой помощи, которая стояла на бульварной аллее. Валдис подоспел вовремя и вложил в руки голодного, ошалелого парня коробку с пиццей и пакет молока. Тот благодарно пожал ему руку и вскоре белая машина с красной полосой уехала.
   Бочулис сел за руль и, весело посмотрев на Стоса, поехал в сторону Рождественского бульвара. Было уже около шести часов утра и кое-где на бульвар вышли дворники. Этих мужиков и теток Стос не опасался. Все равно их куда больше интересовал мусор на дорожках, чем те, кто по ним ходят и вряд ли они стали бы разглядывать раннего пешехода и поражаться странностям его наряда и фигуры. Тем не менее он все равно не собирался отказываться от того, чтобы доехать до дома на машине. Лулу за эту ночь изрядно устала и хотела спать.
   То, чего более всего не понимала эта звездная девушку и опасалась, что она не сможет этому никогда научиться, - простому человеческому сну, само пришло к ней с первого же дня и, порой, она сама этому очень удивлялась. Пожалуй, самым ярким её впечатлением было даже не то, как они выбрались из защитного кокона и не тот праздник, который устроили для них друзья, а то, как она уснула под незамысловатое пение Стоса и затем проснулась утром в его бережных объятьях.
   С того момента сон вошел в её жизнь, как один из важнейших её компонентов, ведь именно во сне её тело набиралось сил и увеличивалось в объеме. К тому же Лулуаной очень понравилось видеть сны и это было одно из самых прекрасных событий всей её жизни. Сны уносили её на Сиспилу и к другим мирам, во снах она становилась точно такой же девушкой как и Эллис и каждую ночь отдавалась своему любимому, испытывая при этом просто невероятное блаженство.
   Правда, наутро она прогоняла от себя все эти девичьи грезы и приступала к упорным, изнурительным тренировкам, чтобы сжечь за день то, что накопило за ночь её тело. Лулуаной больше всего теперь боялась обрести точно такое же тело, как у Эллис и, таким образом, стать для Стоса желанной. Её худоба и показная слабость стали для неё тем самым щитом, за которым она надеялась спрятаться от его ласк и от секса. Правда, сегодня она действительно устала и потому очень хотела спать.
   Бочулис доехал до их дома за каких-то десять минут и, въехав во двор через арку, тотчас подогнал машину к черному ходу так, чтобы Стос и Лулу сразу же могли спрятаться в своем укромном мирке от чужих глаз. Закрыв машину, он также пошел в дом, так как решил прикорнуть у друга и поспать до обеда прежде, чем отправляться в ателье. Бочулис в последнее время готовился к показу и хотел ошарашить Москву своей первой большой коллекцией женской одежды. Имея под рукой четырех таких манекенщиц, из которых две, Ульта и Эллис, уже были хорошо известны всему бомонду, было просто грех не сделать этого. Магда и Ирен тоже были обалденными моделями, но их еще не знали так же хорошо.
   Валдис за ночь жутко проголодался и потому Лулу, не смотря на усталость, решила его хорошенько накормить. В этом плане Стосу теперь стало немного легче, так как в последние две недели эта девица, вдруг, заделалась отменной стряпухой. Поэтому, как только они поднялись наверх и Стос снял с себя кашемировый балахон и шаровары, девушка тотчас стащила со своей белокурой головки вязаную шапочку и сняла с себя свитерок, ловко замотав в него револьвер. После этого она, первым делом, сказала своему поводырю:
   - Стасик, пойдем на кухню. Бочулиса нужно покормить, да и тебя, кажется, тоже.
   Валдис уже и без неё рылся в холодильнике, доставая из него то сотейник с тушеным мясом, то отварной рис и миску с салатом. Лулу тотчас велела ему сесть за стол и не дергаться, так как на кухне она была хозяйкой. Однако, как бы то не было, основные труды всегда выпадали на долю Стоса, ведь это ему приходилось чистить картошку и резать мясо. Правда, на этот раз, разогрев мясо и гарнир, Лулуаной сама надела рукавицы и взяла в руки сотейник со стеклянной крышкой.
   Бочулис с восхищением смотрел на эту девушку, одетую в легинсы и эластичный спортивный бюстгальтер ярко-синего цвета, туго обтягивающий её пышную грудь. Она уже была достаточно мускулиста и мышцы красиво играли на её загорелом теле узкими жгутиками. Солярий и тренажеры сделали свое дело и быстро превратили Лулуаной в топ-модель, ничем не уступающую своей элегантностью Наоми Кэмпбелл и Кейт Мосс. Глядя на неё, он воскликнул:
   - Вау, Лулу, ты просто прелесть, настоящий бухенвальдский крепыш! Если бы ты не была пришита к этому Гераклу, я бы сделал для тебя такую летнюю коллекцию, что тебе точно рукоплескал бы Париж.
   Стос тут же отмел его восторги, строго сказав:
   - Бочулис, заткнись, а то она загордится и совсем жрать перестанет. Пусть уж лучше превращается, поскорее, в нормальную девушку с круглой попкой, а то ведь у неё всего-то и достоинств, что глаза, губы, да сиськи.
   Лулу предпочла промолчать, чтобы не развивать тему и поскорее лечь спать. Как только Стос сел за стол, она отодвинулась от него подальше, чтобы он мог спокойно поесть. Сама она даже не стала пить ни молока, ни сока и лишь смотрела на то, как двое мужчин быстро расправляются с мясом, приготовленным по её собственному рецепту. Её здоровенный кормилец, явно, опережал их друга. Перекусив на сон грядущий, как он сам любил выражаться, Стос встал из-за стола и сказал:
   - Бочулис, морской закон. Последний убирает за всеми и моет посуду. Будешь уходить, нас не буди, а просто включи сигнализацию и захлопни за собой дверь на защелку. Да, и вот еще что, не распространяйся о сегодняшнем происшествии.
   Бочулис молча кивнул головой и принялся накладывать себе добавку, а Стос, насвистывая себе под нос, потопал в спальную, но, не успели они добраться до кровати, как зазвонил телефон. Глянув на определитель, он понял, что звонил Мигран. Барабанщик "Здыма" беспокоил его крайне редко и потому, сев на кровать, он поднял трубку и сонным, на всякий случай, голосом, спросил парня:
   - Мишка, изверг, чего тебе надо?
   В трубке послышался робкий голос парня:
   - Дядя Стас, извините, что побеспокоил вас. Бочулис мне сказал, что вы еще не спите. Дядя Стас, у меня возникли проблемы с Соной и Хачиком.
   Похоже, что это было серьезно, поэтому Стос, расстегивая пояс, которым к нему была прикреплена Лулу, быстро спросил Мишку совершенно нормальным голосом:
   - Это еще что за дела, Мишка? Ты что, никак не можешь взять и рассказать им всю правду?
   - Да, в том-то все и дело, дядя Стас, что они не хотят становиться такими как мы в постели. - Возмущенно крикнул в трубку Мигран и затараторил так, словно он стучал палочками по своему шестигранному пластиковому барабану - Сонка сразу же сказала мне, что я козел и сводник, раз предлагаю ей переспать с кем-нибудь из наших, да, и Хачик мне ответил примерно так же, только проще, матом. Разве этим идиотам объяснишь, что в тантрическом сексе нет ничего постыдного? Дядя Стас, может быть вы что-нибудь придумаете? Ведь кроме вас никто не сможет сделать этого руками. У Бочулиса кое что получается, но только по части лечения.
   Да, это действительно была проблема. Здымовцы за истекшие полтора месяца не вовлекли в свой клан ни одного человека. На своем собрании они решили, что из всех возможных кандидатов самыми подходящими являются Сона и Хачик, но сейчас выяснилось, что те отказывались ложиться в постель с кем либо еще, кроме своих собственных мужа и жены. Тому, что больше никто из них не мог творить того, что с легкостью делал он сам, Стос находил только одно единственное объяснение, - ни у кого из них в теле не было свободного энергида.
   В нем самом его было уже более, чем достаточно, но он, пока что, не собирался в ближайшее время наделять своих друзей энергидом. То, что он узнал об аннигиляции, случающейся при прямых контактах этой удивительной, почти всепроникающей субстанции, останавливало его этого. Сначала он хотел во всем разобраться и понять, действительно ли его любовь к Лулу может окончиться таким взрывом, что при этом разлетится не только их дом, но еще и несколько сотен домов во всей округе. Этого ему совершенно не хотелось, ведь он же не обезумевший чеченский отморозок, в конце-то концов. Поэтому, подумав немного, он сказал:
   - Мишка, передай нашим, что сегодня, как только стемнеет, мы приедем в вашу студию. Скажем, часам к девяти вечера, а ты уж постарайся, парень, приволоки туда Сону и Хачика.
   Чтобы не выслушивать благодарностей, он тут же положил трубку и стал раздеваться ко сну. Лулу уже сидела на его коленях в одних трусиках. В последнее время этой тощей девице, почему-то, понравилось не только спать, но расхаживать по квартире с обнаженной грудью, да и трусики она все время выбирала себе самые крохотные, словно специально злила его.
   Раздевшись, он, нежно прижимая к себе Лулу за поджарый, словно у русской борзой, живот, лег на кровать. По привычке на бок, и только потом отпустил девушку. Спать на спине она не могла по той же причине, что Стос не мог спать на животе, из-за толстых кровеносных сосудов. Однако, спать прижавшись к его животу, она тоже не любила и потому отодвигалась от него, но всего лишь на несколько сантиметров, не более и всегда требовала, чтобы его рука лежала у неё на талии, но ни в коем случае ни на её груди, ни на бедре. Вот так-то.
   Стос спокойно относился ко всем её чудачествам. Он не находил ничего странного даже в том, что Лулу, в последнее время, якобы, случайно, купаясь в ванне, она то и дело касалась той части его тела, которая некогда приводила её в ужас. Но, тем не менее, она грозила ему самыми страшными карами, если он посмеет взять её во сне или силой. Странно, но о возможной аннигиляции их разно заряженного энергида она не говорила ни единого слова и Стос узнал об этой способности этой способности взрываться из информатория.
   Думая о том, какой же это странный народ девушки, которые получаются из арнис, он приказал своему послушному и исполнительному желудочно-кишечному тракту переварить все, что он слопал до последней крупинки, а сердцу велел перекачать свою кровь, обогащенную питательными веществами, в тело Лулуаной. Так что спать он лег в это утро, можно сказать, на пустой желудок.
  
   Целый день их никто не беспокоил. Пока Лулу с остервенением крутила педали велотренажера, вставив себе в уши затычки сиди-плеера, в который она вставила последний компакт "Здыма", - "Звездная девушка", Стос, сидя позади неё на высоком табурете, наговаривал в диктофон первую главу своей новой повести. Это давалось ему с трудом, так как более всего он боялся рассмеяться, потому что в этой главе, Климент Салазкин, её главный герой, лысый, толстенький коротышка занимался тем же самым и при этом еще успевал разговаривать по мобильнику со своими партнерами.
   После этого он был вынужден отложить свой новенький диктофон в сторону, так как девушке вздумалось покачать руки и мышцы груди на другом тренажере и ему пришлось буквально вжаться в его спинку. Лулу уже спокойно выжимала шестикилограммовую гантельку, но этого ей, явно, было мало. Похоже, что эта красотка непременно стать настоящей фитнесс-леди. На этом тренажере его бухенвальдский крепыш пыхтел почти целый час, старательно сжигая жирок, который успел завязаться на её худеньком тельце за время сна.
   Затем она потащила его в сауну и парилась там целых полчаса, сидя у него на коленях и истекая потом так, что полотенце, которое она подложила под свой тощий зад, промокло насквозь. Зато она осталась очень довольна собой и потом, когда они нежились в теплой ванне, то и дело сладко постанывала от удовольствия. И опять она то и дело натыкалась своей ладошкой на мужское достоинство Стоса, которое в этот момент вовсе не выглядело ни мужским, ни, тем более достоинством, которым он мог бы гордиться.
   Не то что бы Лулу ему, вконец, опротивела, но, право же, глядя на её худобу, он вовсе не хотел уподобиться персонажу из старого анекдота, который сначала вспоминал голубые глаза, тонкие ручки и ножки своей любовницы, то, как у неё на шее пульсировала жилка, а потом вдруг заявлял: - "А я трахаю её и плачу". Так что он вовсе не хотел превращаться в садиста, хотя, порой, ему хотелось выть от тоски и бешенства, ведь действительно, что ни говори, а положение было аховым, к его пузу была прицеплена взрослая уже девица, пусть и тощая, которая не раз составляла ему компанию в койке, которую он очень любил и на тебе, никакого секса.
   А между тем природа все чаще требовала своего и, частенько, он просыпался с мокрыми трусами, да еще и был вынужден после этого смущенно отводить взгляд в сторону и что-то жалобно бормотать в ответ на язвительные шпильки Лулу, которые та отпускала ему по каждому удобному и неудобному поводу. Эта юная звездная мегерочка, порой, словно с цепи срывалась, и начинала нести такое, что хоть святых вон выноси. Девичьей скромности в ней не было даже на грош. Ну, а женской доброты и ласки тем более.
   Временами Стосу хотелось взять и... Что именно хотелось ему сделать он и сам не знал, так как в таких случаях он жестко хватал себя за глотку и не давал вырваться из неё ни одному грубому слову. Да что там, она даже в мыслях не хотел ничем оскорбить Лулуаной и считал, что его счастье будет, однажды, тем полнее и безбрежнее, чем больше терпения и выдержки проявит он сейчас. В какой-то мере он был очень рад тому, что его любимая девушка изнуряла себя тренировками. Ему будет куда приятнее заниматься любовью с сильной и гибкой Лулу, чем какой-нибудь полудохлой задрыгой, которая будет только жалобно пищать и охать в его объятьях.
   При этом он, порой, удивлялся тому, насколько она была неразумна, если не просто глупа. Ведь она могла не уродоваться на тренажерах, чтобы стать сильной и крепкой, а использовать для этого свой свободный энергид, которого в ней теперь было, что золота в Форт-Ноксе у америкосов. Стос посылал в её тело, помимо питательных веществ, весьма приличное количество чистой биоэнергии, которая взращивала эту субстанцию ничуть не хуже, чем солнечный ветер.
   Когда Лулу крутила педали или гремела железяками их новенького "Кетлера", он частенько, тайком, посылал в её тело свою энергию, что постепенно увеличивало её мышечную массу. Сам он давно уже не нуждался в том, чтобы качать свою мускулатуру. Обратившись к древним знаниям арнис и лишь пробежав по их самым вершкам, он довольно быстро сообразил, что те издревле обладали энергидом, так как и в самом деле были очень похожи по своей физиологии на растения. Это дало ему то, что он, вскоре, научился с помощью энергида превращать жиры, белки и углеводы в живые клетки своих мышц и внутренних органов.
   Теперь он выглядел даже круче, чем оба матерых качка, Костя и Коля, гордившиеся рельефом своих мышц и вызывавшие сумасшедший визг своих поклонниц. К тому же он сделал свое сердце таким безукоризненным мотором, а кровеносные сосуды столь совершенными, что мог запросто заняться профессиональным спортом в любой дисциплине. Все остальные его внутренние органы тоже были о-го-го и не доставляли ему никакого беспокойства. Пожалуй, возьмись он таким образом преображать тело Лулуаной, она давно бы уже была само совершенство, но Стос тоже боялся аннигиляции и потому жестко ограничивал себя как в желаниях, так и в мыслях о них.
   Они лежали в ванне-джакузи и нежились в теплой воде, кипящей от воздушных пузырьков. Стос смотрел в потолок, к которому все еще было приделано большое зеркало, в котором была видна вся ванна и, проводя пальцами по туго натянутым кровеносным сосудам, толщиной в сосиску, радостно улыбался. Лулу лежала на его левой руке рядом с ним и шесть этих круглых, упругих шлангов уходили под её спину. То, что они были так туго натянуты, совершенно не беспокоило девушку и она занималась тем, что постоянно оглаживала свое худое, узкое тело с довольно широкими плечиками.
   Девушка то с силой тискала, то нежно оглаживала свои груди с торчащими вверх сосками, то зажимала пальцами и крутила эти розовые вишенки. Затем она принялась оглаживать свой живот и широко разводить в стороны свои стройные ноги. Сгибая то одну, то другую ногу в колене, Лулу гладила свои бедра. Глаза её были полузакрыты, а лицо выражало показное блаженство. В довершении всего эта звездная паршивка прекрасно зная то, что Стос внимательно наблюдает за ней, стала изучать свое лоно, уже основательно поросшее слегка потемневшими, волнистыми волосками.
   Сначала она, с удивленной улыбкой на своих пухлых, чувственных губах, нашла выступающий, удлиненный бугорок своего клитора, который на лоне девушки не увидел бы, разве что слепой, и, зажав его между большим и указательным пальцев, стала стимулировать, от чего дыхание её сделалось частым и хриплым, а лицо даже покраснело от удовольствия. Так и не доведя себя до оргазма, она опустила ладошку ниже и погрузила в себя два пальца, после чего, вздрогнув всем телом, фыркнула и принялась быстрыми движениями полоскать руку.
   То, что произошло после этого, и вовсе рассмешило Стоса, чуть ли не до слез. Девушке, вдруг, срочно понадобилась поролоновая мочалка, но вместо того, чтобы попросить подать её, она решила дотянуться до этого предмета личной гигиены сама, для чего ей тотчас потребовалась надежная точка опоры для правой руки и она ловко нашла её. Приподнимаясь, она положила свою ладошку на причинное место Стоса и довольно сильно сжала его, но ощутила в своей руке не упругий предмет, а нечто совсем унылое и вялое, словно сдувшийся воздушный шарик не взятый домой и оставленный висеть на стене офиса после пятничного праздника до понедельника.
   Однако, вместо того, чтобы расхохотаться, Стос только горько усмехнулся и промолчал, а эта наглая девица, которая, явно, провоцировала его, рассмеялась и, схватив его, а не свою мочалку, принялась с силой тереть ею свой тощий живот. Он все никак не мог взять в толк, какого рожна эта красотка с таким постоянством истязала его. То, что среди ночи она изредка удовлетворяла свое желание пальчиками, ему было давно уже известно, поскольку Лулу при этом рычала и металась так, что могла разбудить и мертвого, Ему было непонятно только одно, почему она так ни разу не сказала ему о том, что два энергетических тела с разным интеллектуальным зарядом имеют способность взрываться с колоссальной силой.
   Сейчас их отделяла друг от друга грубая оболочка кожи и этого вполне было достаточно для того, чтобы оба их энергетических тела, одно жутко умное и продвинутое во всех областях арнисских знаний, а другое абсолютно тупое и не имеющее совершенно никакой индивидуальности, не соприкасались. К тому же он полностью контролировал весь свой энергид и не подпускал его к своей грубой оболочки ближе, чем на три миллиметра. Опасным для них было одно только половое сношение и особенно момент эякуляции, так как этому паскудному энергиду очень понравились его яйца и именно в них он рос особенно бурно, а слизистую оболочку вагины Лулу эта субстанция пропитывала чуть ли не насквозь.
   Вот и мечтай после этого заняться сексом с любимой девушкой, лучше которой нет никого на свете. Может быть ему именно поэтому даже не пришлось играть лицом, чтобы изобразить на своей физиономии горестную ухмылку человека, обманутого в своих самых лучших ожиданиях. Правда, Стосу не пришлось слишком долго упиваться своими страданиями, так как послышались отдаленные мелодичные переливы, до тошноты музыкального, дверного звонка его квартиры.
   Они быстро выбрались из ванны и, наспех вытерев тела, облачились в семейный махровый халат, чтобы со всех четырех ног броситься к двери, перед которой стоял, с большой картонной коробкой в руках Бочулис. Стилист рок-группы "Здым" был одет в какой-то сверкающий наряд и было похоже на то, что он только что сбежал с концерта, на котором выступал на сцене. Опасливо поглядывая на Бочулиса, Стос пропустил его в квартиру и тот, прямо с порога скомандовал:
   - Лулуаной, Стос, срочно переодевайтесь, вас уже ждут.
   Бочулис был очень серьезен и Стос сразу же понял, что ему будет лучше не ссориться с ним. Увидев, что его клиенты уже голые, если не считать махрового халата, из которого наполовину высунулась Лулу, он тотчас потащил их гостиную, потому что та была ближе. Там он распаковал свою коробку и достал из неё два таких костюмчика, что они ахнули. На девушку этот тип надел наряд какой-то персидской принцессы из сераля или одалиски из гарема турецкого султана, который состоял из пышных рукавов, пошитых из золотистого шифона с люрексом и пришитых к лифу золоченой мягкой кожи с огромным декольте, богато расшитому зеленоватым искусственным жемчугом и таких же золоченых трусиков с низким вырезом спереди и высоко поднимающимся вверх по бокам ног, существенно удлиняя и без того длинные ноги Лулу.
   К трусикам, сверкающим полированным золотом, были пришиты просторные шальвары из все того же золотистого шифона с люрексом, прошитого от верха и до низа длинными нитями жемчуга. Наряд этот довершал массивный, тяжелый пояс из чистого золота с гравировкой и чернью, к которому он попросил девушку надеть свое еще и свое драгоценное, роскошное колье и серьги с крупными изумрудами. На ноги Лулу он надел золотые туфельки на высокой шпильке, после чего взялся за Стоса, которому также достались шальвары с длинной мотней из какой-то тонкой, мягкой ткани, только черные и на редкость просторные, широкий кожаный пояс, кожаный жилет и мягкие, похожие на ботинки штангиста, полусапожки с узкими носками и высокой шнуровкой. Вся кожа также была вызолочена и расшита, но уже не жемчугом, а бисером. Закончив облачать их в эти странные наряды, он весело сказал:
   - Вот, пригодилось, наконец-то. Я эти костюмы пошил еще давно, для одного спектакля в Большом, а они, гады, забраковали. Ну, а теперь они нам пригодятся. Только немного, самую малость, ушить пришлось, да за пояс я не стал денег платить, вдруг, он Лулуаной не понравится, так что я его, пока что, напрокат взял. Сона с Хачиком люди восточные и на них такие костюмы обязательно подействуют и тебе Стос будет легче уговорить их. Хотя, на мой взгляд, было бы куда проще взять и показать им видеозапись с преображением Ульты. Ну, вот и все, теперь, пожалуй, можно ехать в студию.
   - Ага, сейчас, разбежался. - Огрызнулся Стос переминаясь с ноги на ногу - Мне сначала пожрать надо. У меня брюхо пустое, как шаманский бубен. Чем, по твоему, я их лечить должен, Бочулис? Святым духом что ли? Так я вам не Господь Бог, а всего лишь смесь человека с арнисом.
   Поскольку стрелка была забита на девять вечера, а Бочулис приехал без четверти семь, то они хорошенько поужинали и Стос, за здорово живешь, умял килограмма четыре буженины, да еще и съел целую кастрюлю мяса, приготовленного вчера Лулуаной, после чего принялся трескать черную икру и сырые яйца. Девушка же обошлась тем, что съела ванночку творожной массы с изюмом и запила все стаканом жирных сливок, так как прекрасно понимала, что её кормильцу сегодня придется отдавать всего себя не ей, а своим пациентам.
   После этого, не смотря на уговоры Лулу и Бочулиса, он лег на кровать и, полностью сосредоточившись на своем чудовищно раздувшемся желудке, "включил" его на полную мощность, да еще и задал работы энергиду, то есть, своему энергетическому дубликату. Это привело к тому, что, менее, чем через час всё то, что он слопал, превратилось некую густую, сметанообразную субстанцию, которую Стос, не находя подходящего названия, именовал протоплазмой, хотя она куда больше походила на жир. Легко растворяясь в его крови, она быстро отложилась под кожей на его торсе.
   Поэтому студию они приехали без двух минут девять. Перед входом крутилась целая стайка фанатов "Здыма". От странного мужчины в диковинном одеянии их внимание отвлек Изя, который отошел подальше от дверей и принялся раздавать молодым людям большие, красочные плакаты с автографами всех здымовцев и компакты. Это позволило Бочулису подогнать джип прямо ко входу и Стос выскользнул из него никем незамеченный. Лулу поступила очень оригинально, она просто взяла и просунула свои шпильки под шнуровку его полусапожек и, будучи крепко привязана к телу своего могучего поводыря-носильщика шарфом, ничем не мешала ему.
   Войдя в полуподвальное, тщательно зашторенное помещение, они подождали Изю и Бочулиса и, как только те тщательно заперли входную дверь, двинулись вслед за ними, поражаясь тому, что этот еврей вдруг вырядился в какой-то невероятный, восточный наряд. Когда же они вошли в репетиционный зал, то Стос и вовсе чуть не ахнул. Вся аппаратура была вынесена из него прочь, пол застелен коврами, стены были задрапированы малиновым бархатом и по всему периметру зала стояли зажженные семисвечники. Не иначе, как Изя ограбил сразу все московские синагоги, так их было много.
   Здымовцы были одеты в свои обычные сценические наряды, которые Бочулис довел до полного совершенства и яркой сценической индивидуальности. Костян и Колян были одеты римскими гладиаторами. Митяй, Серега и Мишка, в своих фантастических костюмах из полированного анодированного алюминия и кожи, изображали из себя нечто среднее между панками двадцать пятого века и диск-жокеями конца века двадцатого. Эдуардо был одет в форму жреца вуду, то есть был полуголым и держал в одной руке свой колдовской жезл, а в другой позолоченный саксофон, а Вильям, как это и было положено белому шаману, парился в мехах. Резина, как и Изя, также был выряжен в костюмчик какого-то восточного деспота.
   Здымовки, пожалуй, были одеты не столь пышно. Ольхон и Ульта щеголяли топ-лесс в горностаевых набедренных повязках и сверкали своими драгоценными пупками и колье. Эллис, Магда, Ирен и Медея, которая пришла не смотря на беременность, были одеты в какие-то длинные белые одеяния не то древнеегипетских, не то древнегреческих жриц и тоже нацепили на себя все свои драгоценности. На взгляд Стоса выглядели они просто обворожительно, особенно Эллис.
   Все здымовцы выстроились полукругом перед каким-то продолговатым, высоким алтарем, покрытым здоровенным, туркменским ковром, снятым со стены квартиры на Плющихе. Подле алтаря стояли два высоких табурета, принесенных из маленького бара студии. Перед здымовцами стояли совершенно потрясенные и чуть ли не заикающиеся от волнения, стояли Сона и Хачик, босые и одетые в одинаковые белые, шелковые пижамы. Их, похоже, очень напугал тот высокий, широкий и пузатый мужчина в широкополой шляпе и очень странном одеянии, который вошел в зал.
   Помимо них, в сторонке, стоял здоровенный моложавый московский грузин Вахтанг, который, до этого дня, был весьма далек от всех этих здымовских штучек и даже не предполагал с чем ему вскоре придется иметь дело. Стосу нравился его бывший тесть. По профессии инженер-строитель, он был очень рад тому, что в его семью пришел еще один здоровенный парень, который, как и он, тоже служил на Северном флоте, хотя и был не артиллеристом, а водолазом. Посмотрев на деда Вахо, Стос промолчал. Первым их не то поприветствовала, не то представила, Эллис, громко взволнованно сказав:
   - Лулуаной Торол, Станислав, мы все ждем вас.
   Стос медленно снял с головы свою шляпу и отбросил её в сторону, после чего избавился и от кашне, которое тотчас полетело в другую сторону. Вслед за этим Лулу быстро развязала шарф у себя на поясе и расстегнула изнутри молнию, а её широкоплечий и мускулистый родитель сбросил свою просторную хламиду на пол и они оба переступили через неё, причем девушка тотчас шагнула вперед на всю длину связывающих их сосудов. Дед Вахо, увидев этот маскарад, немедленно хихикнул в кулак. Он, похоже, не узнал своего бывшего зятя, что Стоса сразу разозлило и он решил тут же проучить его.
   Он сделал широкий шаг вперед и, догнав Лулуаной, пошел с ней рядом. И Вахтанг, и Сона, и даже Хачик, который один узнал в молодом мужчине того толстяка с круглой лысиной, который купил у него джип, чуть не грохнулись в обморок, настолько их напугали круглые жгуты, вырастающие из его рельефного живота и, явно, идущие к спине девушки с короткими белокурыми волосами. Для вящего эффекта Стос взял и молча обошел вокруг алтаря, чтобы дед Вахо увидел спину Лулуаной и больше не хихикал. Этого вполне хватило для того, чтобы тот тут же стал громко икать и Медее пришлось выйти из строя, удалиться и подойти к нему со стаканом воды.
   Подождав пока Медея успокоит отца, он подошел к Соне и Хачику почти вплотную. Сурово посмотрев на них сверху вниз, он усмехнулся и, вдруг, насмешливым, громким голосом сказал своей белокурой персидской принцессе:
   - Лулуаной, ты только представь себе, эти гнусные пуритане сочли тантрический секс недостаточно чистым и возвышенным для того, чтобы стать детьми Сиспилы, а потому Миграну пришлось вытащить нас из ванны и заставить ехать сюда. Ты можешь в это поверить, моя звездная девочка?
   Лулу была настроена куда миролюбивее и потому ласково сказала, касаясь их лиц руками:
   - Стос, пожалуйста, не будь таким вредным. Ты же прекрасно знаешь, что далеко не все люди такие же кобели, как ты, мой дорогой. Но я тебя вовсе не виню за это, ведь до того момента, пока я не отдала тебе часть своего энергида, тантрический секс был единственным средством для того, чтобы ты мог сделать этих женщин и девушек детьми Сиспилы и моими сестрами, а они смогли сделать такими же остальных мужчин.
   - Лулу, не передергивай. Будь точнее. - Прервал девушку Стос и уточнил - Это я сделал тебя их сестрой, когда саморазделился и породил тебя, а то Сона и Хачатур еще подумают, что ты, прилетев на землю, взяла и сама прилепилась к моему животу. Ты ведь до этого была самым обыкновенным арнисом или арнисой. Черт, я так до сих пор не могу понять, как же мне следует называть вас, бесполых обитателей Сиспилы.
   Девушка, толкнув его своим острым локотком в бок, сердито нахмурилась и сказала:
   - Стос, не будь занудой. О том, что я несколько месяцев жила внутри тебя, как в скафандре, ты мог бы рассказать Соне и Хачику позднее. - Улыбнувшись, она спросила сестру Миграна, которая стояла с бледным лицом и дрожащими от страха губами - Сона, как поживает твоя подруга Зоя, к которой мы со Стосом приходили покупать квартиру?
   Сона прошептала дрожащим голосом:
   - Спасибо, хорошо...
   Их общение прервал Стос, который деловито сказал:
   - Значит так, ребята. Мишка вас вовсе не разыгрывал, когда рассказал вам о звездной путешественнице Лулуаной Торол с планеты Сиспила и о том, что тантрический секс может вас полностью преобразить. Раз вы не хотите трахаться с чужими мужиками и бабами, то и не надо. Это же самое я могу сделать без всякого секса. Только для этого, Сона, тебе придется снять с себя пижаму, лечь на эту кушетку и открыть пошире рот. Штаны снимать не обязательно. Это совсем не больно, я только протяну к тебе руку и войду в твое тело своим энергетическим манипулятором, ну, и еще мне придется вырастить парочку манипуляторов с кровеносными сосудами, которые войдут в твою грудную клетку. Таким образом я смогу исправить кое-какие твои дефекты и, если ты захочешь, сделать тебя немного выше ростом. Все твои болячки я исцелю максимум за три-четыре часа и оставлю в твоем теле два устройства, изготовленных из преобразованного, стабилизированного энергида. Они позволяют нам всем общаться ментально. Одно останется в тебе, а второе ты передашь своему мужу. Ну, а заодно я научу тебя кое-каким трюкам и ты сможешь не только лечить себя сама, но и сможешь лечить других, но поначалу только мужиков и только через тантрический секс. Девчонки позднее объяснят тебе что это такое. Из всего клана Лулуаной один только Бочулис умеет лечить, как и я, руками. Скажи мне, Сона, ты согласна стать дочерью Сиспилы и сестрой Лулу? Будет также неплохо, если ты, заодно, выскажешь мне свои пожелания и сообщишь, какой бы ты хотела стать.
   Сорокалетняя армянка, отец которой умер от инсульта, а мать от диабета, отнюдь не обладала богатырским здоровьем и её довольно часто одолевали всяческие хвори. Разумеется, она очень хотела быть абсолютно здоровым человеком, да к тому же вновь вернуть себе если не молодость, то стать такой же цветущей женщиной, как Медея, мать друга её младшего брата и потому, кивнув головой, Сона тихо сказала ему:
   - Да, Станислав, хочу.
   - Вот и отлично, Сона, тогда ложись, пожалуйста, на это лежбище и ничего не бойся. - Подходя к табурету, Стос строго поинтересовался у своего сына - Резина, ты что, забыл, что этот ковер колется так, словно его из ежей сделали? Немедленно принеси и постели сверху какую-нибудь мягкую ткань.
   Подсадив на табурет Лулуаной и усаживаясь поудобнее сам он бросил через плечо веселым голосом:
   - Хачик, тобой я займусь позднее. Потерпи немного.
   Резина сделал зверское лицо и шикнул на Мишку, так как и понятия не имел о том, где в его студии лежит хоть что-либо, кроме железа и компактов с софтами. Тот бегом бросился к складу и вскоре вернулся с целым рулоном белого бархата, которым и бы покрыт ковровый алтарь. Сам рулон Стос тоже велел положить на него, чтобы у Соны было мягкое изголовье. Как только женщина легла на бархатное ложе Лулуаной, сидевшая справа от Стоса, положившего свою мускулистую длань на её хрупкие плечи, взяла в свои тонкие руки с длинными пальцами, мягкую и пухлую ладошку Соны и та широко открыла рот.
   Здоровенный лекарь с фигурой Конана-варвара прежде, чем положить свою ладонь на рот сестры Миграна, внимательно выслушал её сбивчивые пожелания, потом провел рукой, из которой, немного ниже локтя выросли два гибких, словно змейки, манипулятора над обнаженным по пояс телом женщины. Сона вся так и затрепетала, после чего расслаблено выдохнула воздух и задышала не так напряженно, как прежде, а Вилли, пойдя по кругу, стал негромко стучать в свой шаманский бубен. Чернокожий колдун Эдуардо с ожерельем из птичьих перьев на мошной вые, подошел к изголовью и стал тихо наигрывать на саксофоне какую-то ритмичную мелодию, а Ольхон и Ульта, став по обе стороны от него, запели древнюю бурятскую песню. Все остальные здымовцы рассевшись на коврах вокруг стали тихо подпевать им.
   Стос, совершенно спокойный и уверенный в себе, поднес руку к широко открытому рту женщины и выпустил из своей ладони голубоватую, искрящуюся золотой пыльцой осязаемо плотную струю, которая тотчас вошла в неё. Положив свою широкую ладонь, сложенную лодочкой на нижнюю половину лица Соны, он разместил руку с выросшими чуть ниже локтя двумя бледными щупальцами между больших, отвислых с темными, большими сосками, грудей женщины, закрыл глаза и приступил к процессу её полного перерождения. Действовал он быстро и с полным знанием дела. После того, как ему пришлось пройти через долгий процесс самоделения, Стос теперь знал физиологию человека намного лучше всех светил медицины вместе взятых, ведь в отличие от них он мог не только исцелять умирающих, но и изменять тела людей.
   Поскольку народ по большей части сидел на полу, то только четверо здымовцев видели все те перемены, которые происходили с Соной. Эта пухленькая, невысокая армяночка стала с одной стороны, как бы усыхать, но, в то же время её ноги за каких-то полчаса вытянулись сантиметров на десять, пышные бедра значительно уменьшились в объеме, с них исчезли венозные синие звездочки на икрах, груди укоротились и обрели девичью упругость, да и вообще тело её очень быстро помолодело, что, несомненно, со стороны, весьма походило на самое настоящее чудо.
   Хотя, по большому счету, объем её тела уменьшился максимум на десять процентов, ведь Стос всего лишь перераспределил массу тела женщины и, сжигая излишки жира, увеличил её мышечную массу и потому отдал ей лишь малую часть своих соцнакоплений. Одновременно с этим лицо женщины тоже помолодело и посвежело, морщины на её лице полностью разгладились, а большая черная меланома у неё за ухом исчезла без следа. Вот только четыре удаленных зуба он не стал ей выращивать, так как их заменили мосты. На всю операцию у него ушло примерно два часа с четвертью и как только все было окончено, он убрал руку и негромко сказал:
   - Все, Сона, теперь ты не только дочь Земли, но и дочь Сиспилы. Об остальном тебе расскажут твои новые сестры.
   Когда помолодевшая Сона легко спрыгнула с импровизированного операционного стола, Мигран воскликнул:
   - Ой, Сонка, какая ты стала красивая и высокая. Да, тебя твой Володька теперь точно не узнает.
   На него сердито зашикали, потому что Стос, который, наконец, убрал свою правую руку с плеча Лулуаной и теперь, сгибая и разгибая её, указательным пальцем левой, уже энергично тыкал в белый бархат. Эдуардо, быстро перепрыгнув прямо через Серегу, сбегал за своим колдунским посохом и подал его Стосу, чтобы тому было на что опереть руку, а не держать её над плечами Лулу. Может быть поэтому Хачика он исцелил от его болячек, которых у того тоже вполне хватало, менее чем за два часа, сделав того при этом похожим на Рембо, после чего громко крикнул деду Резины:
   - Эй, Вахо, хватит глазки закатывать. Полезай на эту завалинку, но учти, старый черт, я тебя слишком молодым делать не стану, а то нас всех в кутузку заметут. Просто малость проинспектирую, как над тобой наши девочки поработали, да вставлю в твою голову ментальное радио, чтобы ты мог до Резины докричаться, когда он себе на голову наушники надевает.
   Вахтанг Абашидзе лег на операционный стол шестидесятилетним стариком, а встал с него с тем же самым лицом, но уже с телом борца тяжеловеса, собирающегося положить всех на лопатки на Олимпиаде. Теперь он стал полноправным челном клана Лулуаной и в полной мере мог проделывать все те же фокусы, на которые были способны они. Глядя на него, Стос даже подумал о том, что он снова пойдет работать на стройку, по которой очень скучал, хоть простым бетонщиком.
   Сам же он после всего этого, поначалу, едва нашел в себе силы встать с табурета и только то, что он вовремя вспомнил о том, что у него полным-полно в теле энергида, позволило ему бодро улыбнуться и, помахав рукой своим друзьям, пойти к выходу из студии. Бочулис, состроив зверскую рожу и погрозив здымовцам кулаком, помчался вслед за ним и Лулуаной, чтобы одеть их в длинный балахон. Уж он-то хорошо понимал, как устал их большой вождь и учитель.
  

Глава одиннадцатая.

Безумные планы.

  
   Вплоть до конца октября месяца Стос занимался преимущественно самообразованием и пытался изучить хотя бы азы знаний арнис. Насколько он это теперь знал, педагогов, да и самих школ, у арнис давно уже не было. Ровно с тех пор, как они стали энергетическими существами. Поэтому и вся их наука, как бы делилась на две части, - на ту, что была до этого, и ту, которую они имели теперь. Первая наука была жутко сложной и совершенно непостижимой даже для всех Нобелевских лауреатов вместе взятых, зато вторая просто представляла из себя обширный свод правил и советов на все случаи жизни.
   Первую он лишь бегло просмотрел и сразу же отбросил за ненадобностью, так как и в земной науке он не очень-то преуспел и был всего лишь бухгалтером-экономистом. Зато вторая ему очень понравилась. Прежде всего своей простотой и исключительной доходчивостью. От всей своей прежней науки арнисы оставили только то, что помогало им в жизни и давало власть над материей. И власть почти полную.
   Теперь Стос мог даже построить себе самый настоящий космический корабль, если сможет найдет пять с половиной тысяч тонн высокопрочной листовой стали, да еще тысячу семьсот сорок тонн других материалов, уже куда более дефицитных. Зато это будет настоящий сиспильский космический корабль типа "Звездный странник" с мощным термоядерным реактором и самым совершенным навигационным оборудованием, способным летать со скорость в 0,7 световой и выходить в подпространство, в котором не было времени и расстояний, а были одни только точки входа и выхода.
   К тому же космические корабли арнис были практически неуязвимы, но в основу этого была положена не сверхмощная броня, а энергетическая силовая защита, которая требовала бешенного расхода энергии. Он не знал какими бывают другие термоядерные реакторы, но те, которые уже умел делать, могли служить по семь тысяч лет кряду и давали энергии намного больше, чем всё чубайсовское РАО ЕЭС России. Многое из того, что Стос узнал, было ему известно уже к середине лета и потому самым мучительным переживанием для него стала гибель подводной лодки "Курск" и то что он, будучи привязанным к Лулуаной, не мог ничем помочь погибающим морякам-подводникам.
   Если бы не она, он смог бы погрузиться на дно Баренцева моря и войти внутрь подводной лодки, провести ребят к спасательной капсуле и поднять её наверх даже в том случае, если бы она не смогла всплыть самостоятельно. В крайнем случае он смог бы просто превратить этих парней в Ихтиандров и вывести наружу, в открытое море, а там будь что будет. Но, увы, этим он мог убить Лулуаной, так как она, в отличие от него, не была водолазом-глубоководником. Она вообще еще не была готова к подобным операциям и поэтому он был вынужден смотреть каждый день телевизор и мечтать о том, что ребят все-таки спасут.
   Хотя, честно говоря, уже с первых же дней после того, как всему миру стало известно о катастрофе, он прекрасно понимал то, что спасти их мог только он или сам Господь Бог. Поэтому он так и страдал от собственного бессилия. Злобы к Лулуаной он не испытывал, ведь она была ни в чем не виновата, как, собственно говоря, и он сам. Истинными виновниками были те штабные гниды, которые окопались в арбатском военном округе, да еще вся эта кремлевская сволота, разорившая флот, ну и еще, пожалуй, вся та показуха, которой всегда гробили флот, ведь ему с первой же минуты было понятно, что лодка гробаналулась не случайно, а из-за этих учений.
   Ему, как моряку, было просто непонятно как адмиралов угораздило задействовать подводный крейсер на таких малых глубинах, где он мог безопасно ходить только в надводном положении. Это ведь была не какая-то там "Щука" или "Малютка", а боевой корабль специального назначения, выход в море которого должен обставляться так, словно это был выезд президента из Кремля. Президента он тоже возненавидел, но уже не как человека, прилюдно облажавшегося, а вообще как символ любого государства планеты Земля, ведь точно так же он возненавидел все власти и все государства в целом, хотя был гражданином всего лишь одного из них.
   Пожалуй, только после этого события он понял, что на Сиспиле всеми делами заправляет точно такие же плуты, как и на Земле. Ему, вдруг, обрыдли все правители разом, что российские, что американские, что все прочие и он видел выход только в одном, - начать не спеша искать и находить приличных, честных людей и постепенно переделывать их, чтобы они, в один прекрасный момент, когда их станет много, смогли объявить всему Человечеству кто они такие и куда зовут людей планеты Земля.
   Все действительно было очень просто, ведь будущему человеко-арнису не нужны были железные дороги и атомные электростанции, корабли и шахты, банки и большая часть промышленности. Все, что ему требовалось, так это чистая планета с возрожденной биосферой и космические корабли, чтобы долететь до других планет их галактики, которая, со слов Тевиойна, практически не имела разумных существ и была пригодна для колонизации. Так что человеко-арнисам было куда лететь и где поселиться, чтобы жить с комфортом.
   Впрочем, не все было так грустно. Дела у Резины и Изи с каждым днем шли все лучше и лучше. Их "Здым" уже стал известной и очень популярной рок-группой, а цифровой рок сделался явлением столь значительным, что у него находились подражатели. Кое-кто уже поехал по стране и выдавал себя за них, лабая под фанеру. Их песни уже вовсю звучали на радио, а клипы крутили по телевидению и Резине пришлось дать немало интервью. Порой их ругали, клеймили позором и нехорошими словами, порой восторгались, но истинным мерилом их успеха было то, что компакты раскупались весьма бойко, а концерты никогда не проходили при пустых залах.
   В начале лета группа выезжала на четыре недели в Израиль и там привлекла к себе внимание тем, что Ольхон и Ульта пели свои песни на иврите, английском и бурятском, что очень поразило тамошнюю публику. Хотя в Тель-Авиве и Хайфе они выступали только в ночных клубах, туда ломились, по большей части, одни только натуральные евреи, а не русскоговорящее невесть что, неизвестно как попавшее в эту древнюю страну. И все благодаря тому, что Медико, довольно сносно говорившая на иврите сама, привлекла к этому делу одну свою подругу, бывшую истинным знатоком этого древнего, красивого языка, на котором так лихо объяснялись в любви молоденьким красоткам великие иудейские цари.
   То, что ни Резина, ни Изя не фига не знали иврита, хотя и были на их взгляд почти евреями, они прощали им потому, что две бурятки пели на иврите совершенно фантастические песни, - древние религиозные тексты из Ветхого Завета. Особенно они балдели от того, что песнь песней царя Соломона была, наконец, спета так, как её читали уже тысячи лет, очень эротично и чувственно. На радостях им стали даже предлагать весьма привлекательные контракты.
   Ну, вот уж кого-кого, а таких типов, как Резина и Изя, это нисколько не прельстило и потому, отпахав ровно четыре недели, по две в каждом городе и дав тридцать концертов из которых четыре были благотворительными, для армии Израиля, они вернулись в Москву. Митяй и там ублажал всех тех дам, кому было за сорок, тантрическим сексом и потому насилу унес ноги из Страны Обетованной, так как в него насмерть вцепилась одна симпатичная вдовушка-миллионерша, которой приспичило сделать его своим мужем. В итоге тому пришлось, на свой страх и риск, сделать эту пылкую красотку дочерью Сиспилы и сестрой Лулуаной, лишь бы та отцепилась от него.
   Какого же было удивление Стоса и Лулу, когда, в середине июля, к ним в гости пожаловала совершенно незнакомая им женщина, которая подъехала к дому на лимузине длиной с трамвай. Внутрь они её пустили только тогда, когда она обратилась к ним по ментальному радио по-английски. Митяй примчался к ним полчаса спустя и смущенно признался в своих проказах. Однако, Рахиль интересовал уже вовсе не он, а Лулуаной и то, чем она может быть ей полезна со всеми своими миллионами, ну, и еще её интересовал "Здым", как явление музыкальной культуры загадочной северной страны.
   Так они заполучили себе не только новую сестричку, но еще и мощный таран, способный прошибить любые стены. К тому же к ним пришла очень здравомыслящая и дисциплинированная сестра. Именно тогда Стос и стал подумывать о том, что им всем нужно будет делать дальше. Ведь что ни говори, а взять и вот так, запросто, объявить о прибытии Лулуаной на Землю, они не могли. Похоже, что этот раздолбай Митяй нашел самый верный ход, когда признался Рахиль в том, что он не от мира сего и что он связан ментально с Лулуаной.
   Секьюрити Рахиль быстро нашли их дом на Рождественском бульваре, проследив за здымовцами, которые постоянно наведывались к ним в гости, и та отважилась сама представиться Лулуаной. Она же потом и спустила на Митяя всех собак, раскритиковав его политику в пух и прах, но, вскоре, согласилась с тем, что этот тип оказался очень точен в своем выборе и именно её сделал своей крестницей. Побыв в Москве пару недель, она вскоре уехала в Хайфу, оставив после себя массу улыбок, восторгов, приятных впечатлений и новых проектов.
   Один из них должен был вскоре воплотиться в жизнь, так уже через пару недель рок-группа "Здым" выезжала на гастроли в Голландию. Все уже было полностью расписано и теперь Изя ломал себе голову только над тем, как бы ему остаться в Москве, так как он только что стал отцом, а Вилли был, пока что, не выездным из-за своего военного прошлого. По идее Рахиль с её ушлыми секьюрити и два таких надежных парня, как Костя и Коля, вполне могли сделать так, чтобы "Здым" смог спокойно поработать в чужой стране до конца года и встретить за рубежом третье тысячелетие, но он все равно постоянно дергался и мандражировал.
   Стос тоже собирался предпринять одну очень важную акцию, но он, в отличие от своего друга, при этом был совершенно спокоен. Более того, когда он обдумывал этот дерзкий план, его голова, словно делалась ледяной, а мысли быстрыми и ясными. Сегодня, с самого утра, он с нетерпением поджидал в гости Вилли и Эллис, которые должны были приехать с минуты на минуту. Они сидели в кабинете за столом, на котором лежала большая и очень подробная карта Великобритании, очередной подарок Рахиль.
   Это была секретная военная карта, которую где-то умыкнула их сестричка и на ней были обозначены практически все, даже самые секретные, объекты военно-морских сил Соединенного Королевства. Еще на столе лежал компакт-диск, в котором содержались подробные сведения о большинстве из этих объектов, кроме ядерных военных баз, но они его совершенно не интересовали. Рахиль даже не удивилась, когда он попросил её об этом и вчера вечером ему положили этот пакет прямо в почтовый ящик, но еще за несколько часов до этого та позвонила и сказала, что послала ему именно тот подарок, который он хотел получить.
   Вилли не заставил себя долго ждать и вскоре они услышали в коридоре его спокойный, негромкий голос и веселый смех Эллис. Стос оставил этой девушке комплект ключей от своей квартиры и потому ему не было нужды встречать их в дверях. Чтобы те долго не разыскивали их в большой квартире, он громко крикнул:
   - Ребята, мы в кабинете.
   Едва только войдя в кабинет и увидев на столе карту, Вилли нахмурился. Всякое упоминание об Англии, которую он был вынужден покинуть еще юношей, всегда заставляло его становиться серьезным, ведь в этой стране сидели в тюрьме его родители, англичане и, когда-то, советские граждане. Причем очень преданные и отважные граждане, которые принесли ей очень много пользы.
   Джеймс и Роза Джексоны хотя и были англичанами, родились и выросли в Советском Союзе. Они были детьми английских коммунистов, оказавшихся в этой стране по разным причинам. Один дед Вильяма и Эллис погиб в фашистской Германии, он был разведчиком. Второй умер от лучевой болезни, он был ученым и работал в институте Курчатова. Их обе бабушки тоже умерли, а родители стали разведчиками и были засланы в Великобританию в конце пятидесятых.
   Их отец, Генри Джексон, вскоре стал офицером военно-морского флота и поднялся по службе так высоко, что возглавил в британском Адмиралтействе отдел секретных операций флота, а мать была простой домохозяйкой. Это, однако, не спасло её от тюрьмы. Вилли и Эллис родились в Лондоне и английский язык с детства был их родным языком, хотя еще в детстве родители научили своих детей говорить по-русски. Генри был обязан знать этот язык по роду своей деятельности, ведь он стал на родине своих предков разведчиком и диверсантом, а стало быть просто был обязан знать язык врага.
   Они бы, возможно, никогда так и не узнали, что их родители были разведчиками, не предай их русский перебежчик, который решил, что деньги это гораздо лучше, чем честное имя. Единственное, что знал Вильям, так это то, что когда отец попросит его навестить несуществующую тетю Грейс, он должен будет забрать свою сестренку из школы и тотчас идти в указанное ему место. Что он, однажды, и сделал ровно за час до того, как в их особняк ворвались с обыском английские контрразведчики и перевернули в нем все вверх дном.
   Только через две с половиной недели, уже находясь на борту советского корабля направляющегося в Ленинград, они узнали о том, что их родители советские граждане и разведчики, которых арестовала британская контрразведка. В газетах их не называли советскими гражданами и писали о том, что они русские шпионы и нанесли безопасности Соединенного Королевства колоссальный ущерб. Улик против них не было обнаружено никаких и им дали пожизненный срок только со слов перебежчика, высокопоставленного русского разведчика, предавшего свою родину.
   Вилли понял эту разницу сразу, поскольку, как только их привезли в Москву, то прямо из аэропорта, первым делом, привезли в квартиру родителей, которые поженились в Англии уже во второй раз. Поэтому он сразу сделал свой выбор и пошел служить в советскую армию, так как секретным указом их обоих сделали советскими гражданами, а их родителям было присвоено звание Героев Советского Союза, ведь они так и не признались ни в чем, ни во время следствия, ни на суде, который был закрытым для публики и прессы.
   Эллис в то время было восемь лет, а Вильяму почти восемнадцать и вот уже шестнадцать лет они жили в России, которая стала их второй родиной. Самым удивительным в этой истории было то, что, первое время, даже из тюрьмы, в которую посадили их родителей, приходили разведдонесения от этих удивительных людей. Похоже, что их так и не сломили британские контрразведчики, а они, надо думать, очень старались сделать это. В каком-то смысле слова англичане остались с носом и теперь Стос был намерен и вовсе посадить их в такую калошу, чтобы они потом долгие годы чесали репу и гадали, что же это было. Поэтому, ткнув пальцем в карту, он сразу сказал:
   - Ребята, мне плевать на то государство, в котором я живу и на всех этих засранцев, сидящих в Кремле, в Белом доме на Краснопресненской набережной, в Думе и даже на Лубянке и еще черт знает где. Мне вообще плевать на все правительства, которые только имеются на этой несчастной планете! Меня волнует только одно, что вы сделаете для всех людей планеты Земля и что лично я смогу сделать для всех арнис Сиспилы. На этот счет у меня пока что нет никаких планов, да я, честно говоря, и не собираюсь думать об этом. Сейчас меня волнует только одно, как выдернуть из тюряги Генри и Розу, чтобы сделать их детьми Сиспилы. Из того, что вы оба мне рассказывали, я сделал для себя вывод, что ваши родители удивительные люди, которые свято верили в идею. Что же, признаюсь честно, я тоже верю в светлое будущее всего человечества, особенно сейчас. Только я вижу его немного не таким, как дедушки Маркс, Энгельс и Ленин, а куда более счастливым и величественным. Самое главное, ребята, что для нас с вами оно уже наступило и потому я очень хочу знать, Вилли, что для тебя дороже, такое странное понятие, как родина, со всеми пройдохами ею управляющими или то, что все порядочные люди могут обрести то же самое, что обрел я, - жить не нуждаясь во всех этих заводах, фабриках, банках и биржах, иметь возможность хоть завтра улететь в другую галактику и найти среди звезд себе такой мир, в котором мне будет приятно нарожать кучу детей, да еще и открыть его для всех друзей. Поверьте, ребята, это не треп и не будь я вынужден заботиться о Лулу, то мне ничего бы не стоило припереть вам в доказательство через сутки, другие, американский флаг с Луны, какой-нибудь спутник прямо с орбиты или якорь от "Титаника". По земным меркам я ведь теперь точно супермен.
   Вилли и Эллис подсели к столу. Пару минут Вилли молчал, а потом сказал вполголоса:
   - Станислав, пойми, ради своих родителей я готов пойти на все, ведь они для нас, словно бы умерли, а ты хочешь возродить их. Знаешь, старина, я ведь и в спецназ ГРУ, а потом и в "Альфу" пошел только потому, что мечтал когда-нибудь взять штурмом тюрьму "Файерстоун" и вывести их оттуда. Сам понимаешь, это были мечты идиота и меня вместо этого посылали куда ни попадя. То в Вильнюс, а то и того хуже, под чеченские пулеметы в Буденновске или Первомайском. Так что поверь, для меня теперь весь мир сосредоточен в Эллис, Ульте и нашем клане. Разумеется, то, о чем говоришь ты, для меня дороже всех этих людей, которые взялись управлять своими странами совершенно не имея представления о том, что им следует делать. Стос, счастье всего человечества для меня гораздо важнее, только я, все-таки, никак не возьму в толк, как мне, в одиночку, удастся освободить наших родителей? Хотя я и умею кое что, моих сил на это не хватит.
   Насмешливо посмотрев на своего друга, Стос попросил его младшую сестру ласковым голосом:
   - Эллис, солнышко, спроворь нам чего-нибудь выпить и закусить. Хотя мы будем сейчас вести речь о спасении Генри и Розы, тебе лучше об этом ничего не знать. Я бы и Лулу отправил куда-нибудь подальше, да сама знаешь, это невозможно.
   Девушка, которая сидела вся бледная, молча кивнула головой и быстро вышла из кабинета. Лулу же тотчас сказала:
   - Стос, ты зря считаешь меня лишней. Поверь, мой мальчик, я куда лучше тебя разбираюсь в оружии и средствах защиты. Ведь ты собираешься сделать с Вилли то же самое, что я сделала с тобой, - передать ему часть своего энергида, кое что из сиспильских механизмов и научить его всему тому, что ты сам извлек из моего информатория. Так ведь?
   - Так-так, дорогуша, только ты не забывай, что арнисы не умеют использовать этого добра на все сто процентов, а мы, человеко-арнисы сможем. - Торопливо ответил ей Стос и добавил - Поверь мне, малышка, когда я сделаю из Вилли супердиверсанта, ты и сама ахнешь. Ему ведь тогда будет уже все нипочем.
   Вложив компакт-диск в компьютер, он спросил Вилли:
   - Так как ты говоришь называется та вонючая тюряга, в которой эти недоноски держат Генри и Розу?
   Тот нашел на карте небольшой островок, на котором было обозначено место расположения секретной базы контрразведки британского флота и ткнув в него пальцем, ответил:
   - Остров Ландсдейл, база Файерстоун, Стос. Больше о ней ничего неизвестно. Внешне она похожа...
   Впрочем, рассказать на что она была похожа, Вилли не успел, так как Стос вставил кабель, идущий к компьютеру, в разъем, на запястье своей левой руки и уже через несколько секунд компьютер в его голове нашел нужную информацию и показал эту базу во всех её секретных подробностях. Даже со всеми планами небольшой внутренней тюрьмы, списком из девяти её заключенных и их фотографиями. Обалдело глядя на экран монитора, Вилли спросил:
   - Стос, откуда у тебя такая информация?
   - Вестимо откуда... - Смеясь ответил ему водолаз, так и не сумевший спасти ребят с "Курска" - От Рахиль. Сдается мне, что её братец работает-таки в "Моссад", ведь она сразу предупредила меня, что боится привлекать его в нашу честную компанию. Но лично у меня на этот счет совсем другое мнение. Я не вижу ничего плохого в том, если у вас будет свой человек в этой славной конторе. Надеюсь, тебя это не шокирует, парень. Учти, Вилли, я действительно прусь от евреев и если бы не Вахо, то точно дернул бы с Медико в Израиль и сейчас, наверное, служил бы в их военно-морском флоте, если бы меня не посадили за зверства в отношении палестинцев.
   Вилли фыркнул и поинтересовался у него:
   - А чем тебе не нравятся палестинцы? Они что, не люди?
   - Да, люди они, люди, Вилли, только какие-то очень уж странные. - Ответил ему Стос и пояснил - Понимаешь, старина, я бы грохнул всех евреев, устроил им второй холокост, но только одним единственным образом, создав этническую бомбу, которая уничтожила бы всех, в ком есть хотя бы половина еврейской крови. И знаешь что из этого вышло бы? Три четверти евреев остались бы жить поживать, а вот добрых три четверти арабов, живущих вокруг Израиля, тотчас врезали бы дуба. Ну разве не смешно, Вилли? Ведь ты приколись, чувак, все они семиты, один народ. Все равно что хохлы, бульбаши и мы, кацапы. Только малая часть этого народа исповедует иудаизм, религию, которая проповедует добро и счастливую, богатую жизнь в этом, а не в загробном мире, а большая часть исповедует ислам, религию, что ни говори, античеловеческую. Да, для правоверного иудея весь мир разделен на евреев и гоев, но гои это все остальные люди с которыми нужно жить в мире и не ссориться попусту лишний раз. А возьми теперь этот ислам. Да, в Коране сказано, что убить одного человека, это то же самое, что убить всю Вселенную. Ну, и что с того? Да, ничего, ведь для правоверного мусульманина человеком является только тот, кто исповедует ислам, а все остальные люди пребывают в грехе и являются гяурами, которых можно мочить почем зря. Теперь пойдем дальше. Что такое рай у иудеев? Да, ничего особенного, всего лишь то место, где все люди будут толочься у бога под боком и нюхать цветочки, то есть жить в святости, без всяких этих пошлых страстей. Зато какая прелесть рай у мусульман, в котором их ждет жрачка до отвала и райские гурии, готовые ублажать их день и ночь. Вот поэтому-то они и отрезают своим поверженным врагам член и яйца, чтобы те не могли потом трахаться в раю. А ты мне говоришь что-то о палестинцах. Пусть мусульмане сначала почешут репу и подумают о своих верованиях и о том, как они изуродовали Коран и заветы ихнего Магомета, а уже потом чего-то требуют от евреев, да, и всех прочих людей. Нет, Вилли, я люблю и уважаю евреев, ведь они, как и русские, люди книги, люди интеллекта, хотя мы, конечно, раздолбаи еще те. Кстати, еще не в одном месте, где жили евреи, они ничего не обосрали и та же Англия стала владычицей морей лишь потому, что еврейские банкиры великолепно финансировали корону. Не без выгоды для себя, конечно, но с огромной пользой для Англии.
   Завершив свою короткую проповедь, он ехидно посмотрел на Вилли, который хотя и был гражданином России, все- таки являлся англичанином, хотя и вынашивал против своей исторической родины коварные планы. Тот смущенно опустил голову и молча пожал плечами не то соглашаясь, не то просто отказываясь от дальнейшего разговора. Стос усмехнулся и принялся показывать этому бравому спецназовцу все то, чем он собирался оснастить его в самое ближайшее время. Первым делом он вывел на экран нечто, похожее на здымовскую "люминьку", только без колес, которые заменяли машине какие-то широкие салазки, как у американского вертолета, и сказал:
   - На такой штуковине ты полетишь. Это сиспильский орбитальный челнок, на котором арнисы спускаются на свою планету, чтобы погулять по травке и поглазеть на птичек и цветочки. Эта машина сможет выйти на орбиту, запросто долетит хоть до Нептуна, а потом еще и опустится на дно Марианской впадины, поскольку она оснащена силовой энергетической защитой. На ней ты доберешься до острова и увезешь оттуда Генри и Розу. Теперь смотри дальше.
   Стос вывел на экран изображение Вилли, одетого в самый обычный костюм легкого аквалангиста, только со шлемом автогонщика на голове. Вокруг него фигуры нарисован малиновый ореол, о котором он сказал:
   - Таким будет твой костюмчик, Вилли. Ты наденешь на себя самый обычный прорезиненный водолазный костюм и шлем. Ни в том, ни в другом не должно быть ни грамма металла, только пластик, ткань и резина, потому что главное его предназначение, защитить твою кожу от воздействия на неё силовой энергетической брони, которую ты выпустишь из себя. Повредить твоей шкуре она не сможет, но чесаться от этой заразы хочется так, что просто спасу нет. Ну, и еще тебя нужно будет натереть каким-нибудь жирным кремом. Можно, конечно, вырастить на тебе защитный кокон, но это будет уже лишнее. Тогда тебя родная мать не узнает.
   Вилли тотчас встревожено спросил своего друга:
   - Стос, а как же оружие? Пойми, хочу я того или нет, но мне придется завалить несколько человек.
   - Молчал бы уж, вояка хренов. - Одернул его Стос и продолжил - Оружия у тебя будет, как грязи, но все оно будет энергетическое. Главное же твое оружие, это энергид, которым я тебя оснащу так щедро, что тебе уже никого не придется убивать. Если кто-нибудь попадется тебе на твоем пути, то ты его аккуратно вырубишь нейропарализатором. Арнисы давно уже применяют такую штуковину в медицинских целях. Эллис на себе знает что это такое, ведь Лулу нас тогда вырубила им и мы проспали семь часов так сладко, как я никогда еще не спал. Ну, а если кто случайно свернет себе шею при падении, то тебе, парень, придется лечить того бедолагу. Пойми, все те ребята, которые стерегут твоих родителей, находятся на службе и выполняют приказ. А уж если твоих родителей кто-нибудь очень достал, то можешь ему просто набить морду. Ты мужик здоровый и тебе для этого одних кулаков хватит. Да, чуть не забыл, Вилли, твоя машина сможет рыть дыры ничуть не хуже самого шустрого крота, да и ты сам тоже. Так что тебе не составит особого труда просто сделать подкоп под тюрягой, ведь все камеры находятся в подвальном помещении вот этого красивого домика. Вот и все, парень. Завтра начнем готовить технику, а уже сегодня я займусь тобой. Будет славно, если ты управишься с этим делом еще до того, как наши уедут на гастроли.
   Вилли растерянно улыбнулся и хотел было что-то сказать, но тут в кабинет буквально вбежала Эллис, которая так и не удосужилась принести им ни выпить, ни закусить. Глаза девушки были мокрыми от слез, а губы дрожали. Бросившись к Стосу, она обхватила его за шею и запричитала:
   - Стасик, миленький, разреши моему Костику тоже пойти с Вилли, уж если я этого не смогу сделать. Он ведь у меня тоже солдат! Морской пехотинец. Пойми, там всякое может случиться, а вдвоем им будет легче спасти папу и маму.
   Вилли бросил быстрый взгляд на свою сестру и отвел глаза в сторону. По нему было сразу видно, что он вовсе не считает её просьбу глупой и неуместной. Поэтому Стос, погладив девушку по спине, смущенно забормотал:
   - Ну, вообще-то, я об этом не думал. Мне показалось, что у них разные весовые категории, Эллис. Хотя, если посмотреть на это с другой стороны... Ладно, Эллис, пусть это Вилли решает, нужен ему напарник или нет.
   Девушка тотчас пристально уставилась на своего брата и тот, смутившись еще больше, жалобным голосом проговорил:
   - Стос, если тебе это будет не трудно сделать, пусть Костян будет моим напарником. Пойми, эта маленькая вредина нам обоим потом всю плешь проест. - Уже куда более бодрым голосом он добавил - Ну, а если честно, то напарник мне вовсе не помешал бы, Стос.
   Их обоих тотчас поддержала Лулу, весело сказав:
   - А ведь и правда, Стасик, тебе ничего не стоит разделить часть своего энергида между Вилли и Костиком. В одном ты ведь точно прав, в теле человеко-арниса энергид растет, как на дрожжах. Я тут кое что подсчитала и пришла к выводу, что за четверо суток вы все трое сможете поднять его уровень в пять раз, если, конечно, согласитесь все это время посидеть на высокоэнергетической диете.
   При этих словах лицо Эллис вспыхнуло от радости, а физиономия Стоса страдальчески сморщилась. Вилли, посмотрев на него подозрительно, тут же поинтересовался:
   - А это еще что такое? Наверное, какая-то жуткая гадость?
   Стоса просто передернуло и он проворчал:
   - Вилли, ты даже не представляешь себе, что это за гадость. Это просто какой-то дьявольский коктейль из яичных белков, черной икры, этих идиотских порошков для культуристов, грецких орехов и м-ё-ё-д-а-а-а! Жрать такое просто невозможно! Правда, результат действительно просто потрясающий. Ты согласен пойти на это, братан? Я ведь хотел разделить свой энергид по братски, пополам, тогда у меня его хватило бы еще и на изготовление орбитального челнока.
   Вильяма это тошнотворное блюдо совсем не смутило и он, весело заулыбавшись, ответил:
   - Ну, старик, мне, порой, приходилось и не такое дерьмо жрать. Лишь бы ты сам выдержал эту высококалорийную диету, Стос, а то у тебя физиономия того, какая-то зеленая стала при одном только упоминании этого блюда.
   Эллис тут же предложили позвать Костю и тот появился в кабинете уже через три минуты, что прямо указывало на то, что этот парень был вызван ею чуть ли не с первых минут разговора. Поэтому, не откладывая дела в долгий ящик, Стос немедленно приступил к передаче дара Сиспилы. Первым его пациентом был Вилли, после чего он добрых пять часов лежал в ванне и изготавливал второй комплект снаряжения. От диеты, изобретенной некогда Лулу, он пока что воздерживался, зато его друг немедленно принялся с шумом всасывать в себя эту, невообразимого цвета, бурду.
   Звездная девушка лежала в ванне тихо и скромно. Она даже не стала снимать с себя синее боди, которое отлично подчеркивало её спортивную фигуру с рельефными мышцами. В этом плане Лулуаной достигла огромного прогресса и уже могла бы выйти на подиум. Гораздо хуже было другое, её желудок по прежнему работал совершенно отвратительно и она могла есть только тщательно измельченные и протертые продукты. Собственно и этот чудо-коктейль, от одного запаха которого Стоса тошнило, она разработала для себя.
   Лулу, как и прежде, истязала Стоса своими штучками и была неприступна, словно заснеженная вершина горы Канченджанги. К тому же теперь она удовлетворяла себя вручную не только ночью, но и при каждому удобном случае. Однако, хуже всего было то, что она так до сих пор и не сумела переписать свое сознание на мозг своего нового тела, хотя и научилась владеть им в совершенстве и именно это не позволяло её родителю отсоединить девушку от себя.
  
   Стос смог пересилить свое отвращение к жуткому, икорно-медовому коктейлю и уже ровно через три дня ему действительно удалось восстановить прежний объем энергида в своем теле. Так что в пятницу, с утра пораньше, они вчетвером прибыли на автосервис к Хачику, где все уже было полностью готово к тому, чтобы он мог построить суперсовременное транспортное средство. Этому парню пришлось здорово потрудиться для того, чтобы купить нужные сорта стали, высококачественного алюминия, бериллия, титана, многих других сверхчистых химических веществ и даже металлического урана, правда, не того, который загружался в атомные реакторы, а простого, необогащенного.
   Хачик закрыл свой сервис на целую неделю, а потому им никто не мог помешать. Впятером они стояли в самом большом помещении, в центре которого были стопкой сложены в определенном порядке толстые листы броневой стали и все прочие материалы. Хотя Вилли уже объяснил этому парню, прекрасно разбирающемуся в автомобилестроении, как все будет происходить, тому что-то не верилось в то, что их мудрый вождь способен сотворить что-либо путевое без мощного кузнечно-прессового оборудования, токарных и фрезерных станков, без электросварки, в конце концов, и даже без каких-либо точных измерительных приборов.
   Стос, между тем, вовсе не сомневался в своих силах, которых у него было столько, что он смог бы изготовить и сам космический корабль, а не то что орбитальный челнок, длиной в каких-то семь с половиной метров. Его и Лулуаной уже подняли вместе с небольшим кожаным диваном, поставленным на четырехстоечный подъемник, почти на двухметровую высоту и он был готов приступить к работе. По такому торжественному поводу они вырядились в те же самые наряды, в которых их увидел как-то Хачик, и теперь сидели на черном диване протянув вперед руки. Озорно блеснув глазами, Стос воскликнул:
   - Ну, начнем с Богом!
   Тотчас его ладони окутало что-то малиновое и сверкающее и он пустил вперед два широких пучка формирующего силового поля, которое немедленно окутало почти метровую стопку материалов, сложенных на чисто вымытом полу сервиса, покрытому тротуарной плиткой. Стальные плиты как-то лениво, словно неохотно, поднялись вверх и верхняя стала вспучиваться, как будто её что-то выгибало изнутри. Лицо Стоса было совершенно спокойным и даже насмешливым.
   В принципе это было вполне понятно, так как изготовлением челнока занимался не он сам, а сиспильский компьютер, находящийся в его теле. От него всего-то и требовалось, что генерировать силовое энергетическое формирующее поле соответствующей напряженности и более ничего. Через несколько месяцев и Вилли, и Костя, освоив кое-какие премудрости арнис, смогут спокойно делать то же самое. Поэтому-то они стояли спокойно и ничему не удивлялись.
   И если безумный взгляд Хачика еще можно было понять, ведь ему вновь было показано могущество Сиспилы, то удивление, явно, написанное на лице Лулуаной, было трудно чем-либо объяснить. Девушка, отчего-то, сильно побледнела, а её зрачки были расширены так, словно она испугалась чего-то. С листами же стали и прочими материалами происходили весьма удивительные метаморфозы. Все материалы, сложенные в стопку, прямо на глазах превращались в летательный аппарат, очень похожий на минивен "Шевроле-Люмина", который был немного больше него по своим размерам, да к тому же был еще и оснащен маленькими треугольными крылышками и двумя небольшими килями в задней части корпуса. Только без окон.
   Три листа прочнейшей броневой стали восьмидесятимиллиметровой толщины были превращены силовым формирующим полем в цельную оболочку челнока, разделенную внутри на три отсека: пилотскую рубку с двумя креслами, грузопассажирский отсек позади неё, в котором стояли еще восемь кресел и агрегатный отсек, находящийся под полом по всей длине челнока. Челнок имел обтекаемую, тщательно заглаженную форму, был отполирован до зеркального блеска и единственный овальный люк находился на крыше, перед его двумя наклонными килями. Кораблик получился не просто красивым, а обалденно красивым. Просто высший класс.
   На то, чтобы построить это удивительное транспортное средство, которое в заключительном этапе творения сделалось угольно-черным, у компьютера ушло всего лишь пять часов и все это время Стос и Лулу сидели неподвижно. Его здорово выручило то, что арнисы время от времени контактировали с некоторыми из своих соседей по галактике и потому разработали такую конструкцию космических и орбитальных кораблей, которые были отлично приспособлены для перевозки белковых существ, в основном гуманоидов, весьма похожих на людей планеты Земля.
   Единственное изменение, которое он внес в конструкцию, касалось пилотских кресел. Для арнис они изготавливались совершенно по другому и потому имели иной внешний вид, занимая всю пилотскую рубку. Из вредности Стос не стал менять в пилотской рубке пульт управления и потому на челноке не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало штурвал и все прочие кнопочки, рычажки и рукоятки. Так что попади это чудо сиспильской техники в руки какого-нибудь ловкого типа, тот ничего не смог бы с ним сделать, ведь управлять им можно было только с помощью энергетических манипуляторов. Поэтому никакое противоугонное устройство челноку не требовалось, впрочем, как и ключи для люка.
   После того, как челнок был полностью готов, он выпустил из своей правой руки золотистый пульсирующий шар, размером с мяч для баскетбола и метко послал его в открытый люк. Это был навигационный и бортовой компьютер челнока, в память которого были заложены все сведения не только о планете Земля, полученные от Тевиойна и Лулуаной, вкупе со всеми теми атласами и картами, которые смогли раздобыть для него Изя и Вилли, но и сведения о многих тысячах миров в нескольких десятках других галактик, на которых побывали арнисы.
   Как только золотистый шар компьютера, обладающего искусственным интеллектом, исчез в темном овале люка, Стос опустил челнок на посадочное шасси, выдвинутое из корпуса и тот стал оживать. Компьютер, забравшись в свое уютное гнездо, находящееся в недрах пульта управления, тотчас запустил термоядерный реактор и принялся тестировать свой кораблик, который теперь стал его родным домом. Челнок бесшумно приподнялся на метр от пола, медленно повернулся вокруг своей оси на триста шестьдесят градусов, убрал шасси, снова выпустил их и опустился на пол. Кажется, все было нормально и Лулуаной, наконец, облегченно вздохнула и воскликнула:
   - Стасик, я не могу в это поверить! Ты сделал все даже не пользуясь внешними источниками энергии. Это настоящее чудо, дорогой! Мне о таком даже и не приходилось мечтать, когда я строила свой Люстрин.
   Стос, надменно посмотрев на Хачика, громко гаркнул:
   - Эй, начальник, спускай нас, однако!
   Тот бросился к кнопке и, опустив подъемник, снова метнулся к орбитальному челноку, приговаривая:
   - Боже мой, глазам своим не верю. Это же просто невероятно! Господи, какие же мы все глупцы. Ведь это будет теперь совсем другая жизнь. Все, буквально все, изменится. Люди будут теперь иметь возможность летать по всей галактике! Боже мой, неужели все это произошло на моих глазах?
   - Хачик, перестань вопить и принеси-ка лучше пузырь шампанского. Нам нужно обмыть это чудо сиспильской техники. - Насмешливо одернул восторженного дипломированного автомеханика Стос и добавил - А заодно и дать этому кораблику имя покрасивше, не то он, чего доброго, летать не захочет.
   Хачик помчался со всех ног в свой офис и принес оттуда не только две бутылки шампанского, но еще и поднос с бокалами и всяческими восточными сладостями. Одну бутылку он с поклоном вручил Лулуаной, а с другой, отдав поднос Косте, замер, словно солдат с карабином у мавзолея Ленина. Лулу, посмотрев на Стоса, робко спросила тоненьким голоском:
   - Стасик, а что я теперь должна делать с шампанским?
   Главный корабел озорным голосом ответил ей:
   - Назвать имя корабля и разбить об него пузырь с шампусиком, моя девочка. Такова древняя флотская традиция.
   Лулу снова пискнула:
   - А как мне назвать этот орбитальный челнок, Стасик?
   Стос почесал затылок и тряхнув своими длинными, уже до плеч, русыми волосами и сказал, глядя на Хачика:
   - Ну, я так думаю, Лулу, что Вилли с Костиком уже очень скоро построят себе свои собственные корабли, так что этот я хочу подарить Хачику. Вот пусть он и придумывает имя своему кораблику, на котором сможет долететь даже до Юпитера.
   От неожиданности у того чуть бутылка не выскользнул из рук, но он успел её подхватить и быстро выпалил:
   - Лулу, скажи что нарекаешь его Лулу.
   Девушке это, несомненно, очень понравилось и она, тотчас, пока Хачик не передумал, запулила в черный, полированный борт кораблика бутылкой и завопила во весь голос:
   - Корабль, я нарекаю тебя Лулу!
   Похоже, что компьютер корабля, который, собственно говоря с этого момента и получил собственное имя, да к тому же такое почитаемое на планете Земля, внимательно за всем наблюдал, раз он не включил силовой защиты и позволил бутылке разбиться и оросить шампанским свой борт. Более того, Лулу отреагировал на это веселым перемигиванием цветных огней, которые вспыхнули на нем неизвестно каким образом и Лулуаной отозвалась на это счастливым смехом.
   Потрясенный Хачик тут же хлопнул пробкой в потолок и принялся разливать шампанское по бокалам, хотя и Косте стоящему с подносом, и Вилли, нетерпеливо переминавшемуся с ноги на ногу, куда больше хотелось сейчас не выпить вина, а поскорее забраться внутрь челнока. Однако, видя то, что Лулуаной взяла бокал, они не посмели ослушаться её и тоже потянулись за посудой. Выпив вино до дна, они тотчас расколотили бокалы об пол и побежали к кораблику. Лулу при их приближении немедленно открыл люк.
   То, что они проделали, приблизившись к носу корабля, тотчас дало понять Хачику, что ему подарили не простой кусок железа, а нечто особенное. Приложив руки к полированной поверхности, оба здоровенных парня представились кораблику честь по чести, назвав его по имени и попросили его подать им трапп. Лулу был парень без комплексов и тотчас выпустил из своего открытого люка нечто, похожее на широкую ленту из блестящей серебристой фольги, которая быстро превратилась в широкий трапп с рифлеными ступеньками и те, толкая друг друга локтями, бегом бросились наверх.
   Хачик, не смотря на все свое возбуждение, остался истинным джентльменом и пропустил даму вперед. Лулуаной и Стосу, в отличие от их друзей, не пришлось шаркать ножкой перед Лулу, ведь они были давно знакомы и общались друг с другом до этого более двух недель. Им даже не пришлось подниматься по ступеням, так как Лулу поднял их в воздух и увлек в свой пассажирский салон, после чего опустил трапп перед своим настоящим хозяином, который добрых четверть часа распинался ему в своих чувствах и лишь после этого, сбросив с ног туфли, поднялся по траппу.
   Интерьер кораблика поразил Хачика тремя вещами, исключительной лаконичностью форм, прекрасным обзором во все стороны и тем, что его кресла, похожие по форме на половинку скорлупы яйца, разрезанного наискосок, стоящие по четыре вдоль каждого борта хотя и были толщиной не более двух миллиметров, оказались очень мягкими и уютными. Арнисы были очень заботливы по отношению к своим пассажирам и умели создавать им комфорт. К тому же Лулу тотчас потребовал от своего хозяина, чтобы он заполнил его продуктами и любимыми напитками людей, так как ему было нечего предложить своим пассажирам и обоим пилотам.
   Через большой овальный люк, ведущий в рубку, Хачику было хорошо видно, как Вилли и Костик, выпустив из ладоней свои энергетические манипуляторы, уже знакомились с системами корабля. Они, судя по разговорам и жестикуляции, собирались совершить пробный полет и теперь прикидывали, в какую сторону им прорыть подземный туннель, чтобы выбраться за пределы Москвы и там уже спокойно взлететь в воздух как только стемнеет. Это, на его взгляд, было совершеннейшим идиотизмом и Хачик громко крикнул, от волнения заговорив с характерным армянскими акцентом:
   - Вы что, сдурели оба, да? Какой туннель-мунель? Я сейчас схожу к друзьям, возьму у них фуру и немедленно вывезу Лулу подальше за город. У меня есть небольшой домик в деревне, возле самого леса, вот оттуда вы и полетите, обормоты несчастные. Нам только не хватало того, чтобы власти пронюхали об этом чудесном корабле и попытались его отобрать.
   Критика подействовала и оба диверсанта выбрались из кресла и направились к выходу. Стос и Лулу стояли обнявшись и улыбались, глядя на них. Только теперь Хачик подошел к нему и крепко пожал руку своему другу, после чего поцеловал руки Лулуаной. Он был счастлив так, что даже не верил во все происходящее и все норовил ущипнуть себя за руку. Однако, его волнение быстро прошло и он бросился со всех ног в свой офис, созваниваться с друзьями.
   Через полчаса он уехал и вскоре вернулся на большом, ярко-синем седельном тягаче "Ивеко" с огромной фурой. Подогнав её прямо к воротам автосервиса, Хачик открыл фуру и Лулу, вместе со своими пассажирами, Стосом и Лулуаной, Вилли решил ехать в тягаче, а Костя сел за руль его здоровенного черного джипо-танка, осторожно влетел внутрь этого ангара на колесах. Через три часа они добрались до места, небольшой, всего дворов сорок, деревеньке в Калужской области, стоящей неподалеку от большого леса.
   Дом Хачика, большой бревенчатый пятистенок под новенькой крышей из оцинкованного железа, стоял на самой околице возле опушки леса. Правда, участок был огорожен хилым заборчиком, но сиспильский кораблик обладал весьма удивительной способностью становиться совершенно невидимым и потому это не имело никакого значения. Однако, этого шустрого армянина с широкими плечам, такое положение дел совершенно не устраивало. Загнав фуру прямо в огород, снеся при этом хилый забор, он отцепил её и строгим голосом приказал Вилли отогнать тягач обратно в Москву. Фура, похоже, теперь должна была надолго остаться в его хозяйстве.
   После этого Хачик позвал Стоса и Лулу в дом, чтобы тот смог немного поспать после тяжких трудов на большой кровати с никелированными шарами, панцирной сеткой и пышной периной. Пока хозяин бегал к соседям за парным молоком, деревенской сметаной, домашними яйцами, грибочками и прочими сельскими деликатесами, из Москвы приехала Сона, с мужем Володей и тремя сыновьями, младшему из которых не было семи лет, а также Татьяна, жена Хачика, с двумя очаровательными дочками-близняшками восьми лет и сыном лет трех. Со всеми, кроме детей, они уже были знакомы.
   Володя привез всю эту веселую и громкую компанию на большом джипе, но, помимо них, он приволок еще целую бригаду плотников на "Газели" и "КАМАЗ" с прицепом, груженый строевым лесом. Так что поспать Стосу не удалось, потому что те тотчас принялись ударными темпами сносить изгородь и возводить вокруг дома высокий дощатый забор. Сона и Валентина, наконец, смогли представить своим детям звездную путешественницу Лулуаной Торол и её земного папу, дядю Стаса. Все они, кроме маленького сына Хачика, были очень рады знакомству и их ничуть не испугало то, что из живота дяди Стаса к спине тети Лулу шли толстые жилы.
   Стос не стал спрашивать ни Сону, ни Валентину о том, как те собираются своих детей держать язык за зубами. Это было их собственное дело, хотя ему и было немного не по себе от того, с каким оживлением эти малолетние разбойники и разбойницы, свирепо отталкивая друг друга, с восторженными возгласами ощупывали его пуповины. Похоже, что они видели в них обоих звездных существ, а раз так, то им, скорее всего, теперь точно захочется обо всем рассказать своим друзьям. Но, все его страхи, как рукой, снял маленький Артурчик, который, взобравшись к нему на колени, строгим голосом сказал своим братьям и сестренкам, показывая им кулак:
   - Вот попробуйте только рассказать кому-нибудь про дядю Стаса и тётю Лулу, я вам всем яда в суп насыплю!
   По лицам детей сразу же стало понятно, что они относились к этой тайне очень серьезно. К тому же все они приехали в деревню только за тем, чтобы отправиться вместе со своими папами и мамами в космос и облететь вокруг Земли на кораблей по имени Лулу. Бригада плотников возвела забор с наступлением темноты и, получив плату, уехала, после чего Хачик принялся загружать продукты в Лулу. Вилли вернулся из Москвы на здымовском автобусе и привез все необходимое. Все остальные ему помогали одними только советами, так он никого не подпускал к Лулу. Часов в одиннадцать пассажиры, наконец, поднялись на борт крохотного космического кораблика и тот, плавно выплыв из своего узкого ангара, быстро взмыл в воздух.
   За каких-то пять минут Лулу преодолел земное притяжение и, поднявшись на высоту в тысячу километров, полетел вокруг Земли. Вилли и Костя, занявшие свое место в пилотской рубке, поначалу робели, но потом, освоившись, стали закладывать лихие виражи. Их пассажиры, молчавшие первое время, весело загалдели, но своего пика их веселье достигло тогда, когда они, спустившись ниже, принялись облетать по кругу американскую станцию "Альфа", которая, в общем-то, считалась международной. Всем показалось очень забавным то, что космонавты, находившиеся на её борту, не могли их видеть. Уже под утро, накрутив несколько десятков витков вокруг Земли, они вернулись в калужскую деревеньку Пегасово.
  

Глава двенадцатая.

Невероятный побег узников секретной тюрьмы Файерстоун.

  
   Хотя это и было совершенно бессмысленно, Вилли, глядя на Стоса и Лулуаной, стоявших прямо перед корабликом по имени Лулу, отдал им честь, после чего выпустил из своих ладоней энергетические манипуляторы и, положив руки на подлокотники пилотского кресла, запустил их в овальные отверстия обтекаемой панели управления. Чтобы его контакт с челноком случайно не прервался, он облек свои руки в эдакие защитные, силовые краги, длиной до локтя.
   Мягкое и уютное пилотское кресло, как бы всасывало, его в себя, и, в результате этого, он образовывал с этим корабликом единое целое. Костя, которому в этом полете выпало быть штурманом, сделал то же самое несколькими минутами раньше и уже проложил самый безопасный, на его взгляд, маршрут от деревни Пегасово до берегов туманного Альбиона, чтобы без помех добраться до небольшого островка в Северном море.
   Оба парня были одеты в черные, блестящие костюмы с овальными шлемами, которые были изготовлены Стосом точно таким же способом, как и Лулу. Подобно ему они представляли из себя нечто довольно сложное в техническом смысле слова. За то время, прошедшее после разговора с Вилли и Эллис, когда он давился тошнотворным коктейлем Лулу, ему удалось разыскать в информатории информацию о защитных эластичных скафандрах. Их арнисы когда-то в глубокой древности разработали для самих себя и изготавливались они, как и их космические корабли, методом энергосиловой формовки.
   На Косте с его мощной, рельефной мускулатурой защитный скафандр смотрелся даже эффектнее, чем на Вильяме, но он не выглядел рядом с ним хлюпиком, а был просто немного ниже ростом и не так треуголен. Зато Вилли был намного опытнее своего напарника и обладал даже большей, чем у бывшего морпеха, физической силой, хотя как раз на неё-то никто и не делал ставку в том предприятии, за которое они взялись с таким азартом и самоотверженностью. Пожалуй, оба парня отправились бы на остров Ландсдейл даже на простом катере или самолете, но у них теперь был Лулу и им за все те три дня, что они осваивали этот челнок, ни разу не приходилось жаловаться на то, что он недостаточно хорош или что-то ему не по зубам.
   Осмотрев небо над собой вплоть до ближнего космоса и убедившись в том, что ничто не помешает взлету, Вилли плавно повел челнок вертикально вверх, хотя и мог просто попросить об этом Лулу. Просто ему было очень приятно ощущать своими энергетическими манипуляторами мощь этой машины и наслаждаться пульсациями энергии в ней. Он имел довольно большой опыт пилотирования вертолета и теперь мог сравнивать одно с другим. Сравнение это, разумеется, было отнюдь не в пользу винтокрылых машин.
   Поначалу, до высоты в три километра, пробивая толстый слой дождевых облаков, он поднимал челнок плавно и, словно бы не спеша, но после того, как над ними ярко засияли звезды, резко увеличил скорость, а с высоты в десять километров на высоту в двадцать пять и вовсе выбросил его за каких-то полторы секунды. Самым большим испытанием для их нервов было то, что Лулу вообще не имел предела скорости и даже в атмосфере мог развить скорость порядка ста тысяч километров в секунду, правда, полет над Землей с такой скоростью был бы подобен атомному взрыву, вытянутому в длину.
   Полноценным космическим кораблем он не мог считаться только по двум причинам: у него не было аппаратуры выхода в подпространство и он не имел мощного вооружения. Летать на нем можно было не то что до Нептуна, а даже до ближайших звезд, да только кому захочется тащиться сквозь космос столько времени? Поэтому, поднявшись в стратосферу не спеша, Лулу, которому Вилли передал управление челноком, добрался до Англии ровно через три минуты и встал замертво в указанной ему точке пространства. Ровно в семидесяти пяти километрах от острова и как раз точнехонько над целым соединением военных кораблей, сосредоточенно крутившихся неподалеку от трех здоровенных нефтедобывающих платформ.
   Похоже, внизу проходили учения флота. На вогнутой передней панели им была хорошо видна вся картина морских маневров. Они прилетели еще до заката и видели теперь, как с двух авианосцев, окруженных чуть ли не полусотней судов, то и дело взлетают реактивные "Хариеры", а вокруг платформ летают здоровенные вертолеты. Повернув голову к своему напарнику, Вилли недовольным голосом поинтересовался:
   - Костя, ты что это, специально нас сюда притащил?
   Тот обиделся и огрызнулся:
   - Виля, ты точно сдурел. Ну, скажи, Бога ради, откуда мне было знать, что здесь стоят в море эти платформы, а вокруг них собралось такая прорва кораблей?
   Делать было нечего и Вилли, включив систему оптической прозрачности, благо вечер был безоблачный, по широкой спирали повел челнок вниз на небольшой скорости. Через четверть часа они уже были на высоте десяти километров и вся эта карусель внизу так надоела им обоим, что когда они пролетали над большим самолетом разведчиком с грибом антенны на фюзеляже, Костя быстро дернулся вперед и его руки суетливо зашевелились. Вилли поинтересовался на всякий случай:
   - Сержант, ты чего это замандражировал?
   Тот весело хохотнул и ответил:
   - Да, так, капитан, написал маркером на этой ихней круглой штуковине: - "Тони Блэйр мудак".
   - И на хрена это тебе было надо? - Спросил его Вилли и добавил - Тем более, что самолет-то, похоже, американский.
   Однако, Костю это не смутило и он сказал довольным и полным злорадства голосом:
   - А пусть нос не задирают, козлы драные. Хрен им всем в грызло. Пускай теперь репу чешут, как у них на самолете появилась такая надпись, ведь я её не краской сделал, а вычеканил, можно сказать. То-то будет смеху, капитан, когда они будут гадать, как такое можно было сделать. И, главное, международный скандал из этого хрен сделаешь. Ты заметил, что ни одного нашего корабля даже поблизости нет, Виля?
   Усмехнувшись, Вилли стремительно бросил челнок вниз и, пролетая над каким-то крейсером, ловко срубил силовым резаком самую большую радарную антенну, которая полетела в море и упала в воду, вздымая целый столб брызг. Врезавшись в воду на пару секунд раньше, он успел заметить, что на палубе корабля не было ни души. На то, что подумают об этом инциденте матросы английского крейсера и их командиры, ему было наплевать. Куда важнее для него сейчас было поскорее подобраться к острову, на котором сидели в тюрьме его родители.
   Хотя под водой находилось целых пять подводных лодок и море вдоль и поперек прослушивалось акустиками и просвечивалось сонарами, они добрались до островка Ландсдейл в каких-то двадцать минут и без малейших помех. За ними никто не бросился в погоню и никто не стал забрасывать их челнок глубинными бомбами. Поэтому, при подходе к острову, километрах в десяти от него, Вилли стремительным броском поднял челнок из воды и быстро взлетел на высоту в полтора километра. Лишь в течение каких-либо трех-четырех секунд его можно было видеть из-за брызг воды, но уже в следующее мгновение он вновь стал невидимым.
   Прежде, чем выбрать маршрут подхода к тюрьме, он хотел облететь островок и осмотреться. Через несколько минут они уже снизились до трехсот метров и медленно летели вдоль береговой линии островка, находящегося километрах в двадцати от берегов Англии. Островок был невелик, всего семь с лишним километра в длину и примерно пять в ширину. Он был холмист и порос кустарником. На той его стороне, которая была обращена к берегу большого острова, имелась гавань, огороженная молом, в которой стояло пять небольших кораблей, похожих на рыболовецкие суда, и три ракетных катера.
   Возле причала стоял пассажирский теплоход, а на самом причале толпилось несколько десятков каких-то господ, одетых в черное, с вязаными черными шапочками на головах и оружием в руках. Тут Вильяму даже гадать не пришлось, так как он отлично знал, кто это были такие. Он ведь и сам служил в аналогичном подразделении, только сухопутном, а это был спецназ британского военно-морского флота, элита морского военного ведомства, да, еще и собравшаяся здесь в таком огромном количестве. Он спросил Костю веселым голосом:
   - Ну, что, сержант, побегал бы с ними наперегонки?
   Тот ответил свистящим, злорадным голосом:
   - Не-а, капитан, я бы им сразу звездюлей надавал. Без всякой беготни и волокиты. Они ведь не такие уж и крутые, Виля, а просто очень борзые. Наша мурманская бригада их в один момент смяла бы. У нас, когда я служил в морпехе, в бригаде знаешь какие мордовороты были, извини и подвинься.
   На островке тоже шли какие-то учения или это просто был обычный рабочий день секретной базы Файерстоун. Хотя то, что у причала стоял теплоход, говорило об экстренности происходящего. Скорее всего здесь происходила какая-то проверка боеготовности флота на случай нападения террористов на буровые платформы. Ведь не случайно же над ними кружились десантные вертолеты. Впрочем, вся эта суета была им только на руку, тем более, что в самом центре секретной военной базы, состоящей из полутора десятков каких-то здоровенных каменных амбаров, четырех больших зданий и настоящего замка посередине, за высоким сетчатым забором царили полная тишина и безмятежный покой.
   Эта секретная база контрразведки флота более всего походила на какое-то поместье, хозяин которого решил больше не заниматься сельским хозяйством и полностью переключил свое внимание на изучение морской флоры и фауны. За исключением ракетных катеров, все пять кораблей были похожи на исследовательские суда ученых-океанологов. Да, и в задачу базы как раз и входила установка систем наблюдения и безопасности для всех остальных военно-морских баз британского флота. Так что для всех её сотрудников вполне хватало работы и было даже удивительно, зачем начальству базы понадобилось устроить в подвале замка еще и небольшую секретную тюрьму всего для девяти узников.
   Сам замок имел в плане форму русской буквы "П", которая примыкала ножками к невысокой скале. На ней возвышался высокий флагшток с развевающимся британским флагом. Внутренний дворик был весьма невелик, всего каких-то семьдесят на пятьдесят метров и, явно, имел отношение к тюрьме, так на него не выходило ни одного окна и сверху он был перекрыт стальной решеткой и еще сеткой вдобавок. У Вилли при виде этого дворика тотчас защемило сердце.
   Было десять тридцать пять по Гринвичу. На острове наступила ночь. И ему уже следовало определиться, с какой стороны рыть подкоп под тюрьму. Гавань на ночь перегораживалась стальной сетью от аквалангистов-вредителей, но это не было для них помехой. Скорее всего в районе гавани могли быть какие-нибудь подземные коммуникации помимо тех двух больших топливохранилищ, которые он хорошо рассмотрел с воздуха. Поэтому рыть подкоп следовало со стороны моря, да, и берег там был крутым, почти отвесным, а глубина моря весьма большой, что тоже было ему на руку.
   Отлетев от острова километров на пять и внимательно оглядевшись, Вилли снова ушел под воду и погнал челнок к северному берегу. Лулу еще километра за четыре указал ему место расположения всех сонаров и прочих сигнальных устройств, которых было натыкано вокруг всего острова, словно цветов на клумбе. У них был только один недостаток, они были совершенно бессильны против сиспильских технологий, обогнавших земные почти на пятнадцать тысяч лет, а потому они не только смогли совершенно спокойно подойти к берегу, но и не спеша приступить к работе, начав пробивать просторный туннель в известняке. Курс под землей их главным помощник проложил с математической точностью и пообещал, что пророет туннель точно под подвал замка.
   Вилли снова передал бразды правления Лулу. По его оценке на то, чтобы пробить бортовым молекулярным разрушителем туннель нужной длины, должно было уйти около часа времени. Поэтому им можно было расслабиться и проверить, чем Хачик загрузил свой кораблик, в котором он теперь, похоже, собирался поселиться вместе с Валентиной и детьми, благо те были в восторге от Лулу. Сняв с головы шлем и небрежно бросив его на пол, он, с хрустом потягиваясь, предложил своему хулиганистому напарнику:
   - Костя, давай перекусим, чем Бог послал?
   Тот, тоже снял шлем и, аккуратно поставив его на переднюю панель, охотно согласился:
   - Давай. Если он не напихал в Лулу черной икры, то я согласен чего-нибудь слопать.
   Хотя черная икра имелась на борту, но Лулу тотчас убрал её из своего меню и предложил им на выбор множество блюд армянской, русской и французской кухни с шикарным набором напитков. Хачик был не дурак вкусно поесть сам и угостить своих друзей. Заказав себе по большой чашке горячего хаша и французскому багету с разнообразной начинкой, они неплохо перекусили, запив все это холодным сладким мацуном. Их настроение, которое и без того было боевым, поднялось еще выше, упершись макушкой в самый потолок.
   Пробивая плавно поднимающийся кверху туннель, Лулу нарисовал на обзорном экране не только его трехмерную схему, но и весь замок, заодно отметив красными и синими шариками всех его обитателей, коих насчитывалось двадцать семь человек вместе с узниками. Вот только узников в камерах-одиночках, почему-то, было не девять, а всего восемь. Куда делся еще один, было непонятно. Возможно, что кого-то увели на допрос и, скорее всего он происходил там же, в подвале.
   Вильям видел, что в комнате, отгороженной от подвала толстой стеной, один красный шарик находился по центру неподвижно, а другой постоянно кружил вокруг него, время от времени приближаясь, отчего тот дергался. Понять все это ему было легко. Тот, кто вел допрос, видимо, не был удовлетворен ответами узника и методично избивал его. Увы, это было вполне в правилах контрразведчиков, да еще в такой секретной тюрьме, как эта. Глядя на экран, он, вдруг, сказал:
   - Костя, я предлагаю забрать с собой всех узников. Трое из них это ирландские террористы, они пытались взорвать эсминец "Король Георг", еще один агент "Моссада", а остальные офицеры британского флота, которых заподозрили в шпионаже. Что ты на это скажешь?
   Его напарник оживился и веселым голосом ответил:
   - Капитан, на счет ирландцев я ничего не скажу, потому что не знаю, а вот на счет еврея я так тебе скажу, нам ведь эту информацию Рахиль подбросила, а ей брат, вот мы ему и сделаем подарок, вернем боевого товарища, ну, а с этими англичанами тут тоже нужно будет подумать. Давай лучше спросим отца? Он ведь лучше нас знает что и как?
   Вилли кивнул головой. Предложение Костика было вполне здравомыслящим. Вскоре Лулу подобрался вплотную к самому подвалу и он попросил его сделать штольню под всеми камерами и той комнатой, в которой шел допрос узника. На это ушло еще каких-то пять минут и как только тончайшая пыль была вынесена силовыми полями в море, он открыл люк челнока и оба диверсанта, переписав информацию на свои компьютеры, бегом бросились в пассажирский отсек. Близилась полночь, самое подходящее время для того, чтобы устроить в этой тюряге хороший шухер.
   Лулу был отличным шахтером. Он не только прорыл просторную штольню, но к тому же еще и указал на её сводчатом потолке номера камер и написал имена узников, находящихся в них, по-английски. Отец Вилли находился в девятой камере, а его мать в первой, отгороженной стеной от остального подвала. Поскольку отцу было уже семьдесят один, а его мать была помоложе на шесть лет, то он решил заняться им сам, а Костю послать за своей будущей тещей.
   Правда, сначала им нужно было разобраться с двумя охранниками, находящимися в разных концах подвала, ведь камеры были отгорожены от него толстыми стальными прутьями и просматривались насквозь. Это не заняло много времени, так как оба военных моряка сидели на деревянных неудобных стульях и смотрели не столько на узников, сколько друг на друга. Сделав к ним тонкие, наклонные подкопы, они выпустили через них свои энергетические манипуляторы и сканеры, после чего одновременно погрузили морячков в крепкий сон.
   После этого Костя побежал к камере Розы, а Вилли, легко взмыв в воздух, поднял вверх руки и принялся пробивать лаз в камеру своего отца. Известняк, превращенный молекулярным разрушителем в тончайшую пудру, сыпался вниз не пачкая его черного защитного скафандра. Лулу оказался жутким чистоплюем и тотчас сметал его в море, где у берега уже образовалось молочно белое пятно, которое местами стало подниматься на поверхность.
   Войти в туннель с моря никто не мог, так как Лулу поставил там затычку из своих силовых полей, которую не смог бы преодолеть и термоядерный взрыв. После того, как Вилли лихо сшиб антенну радара, этот тип уже не думал о тщательной и полной маскировке. Не думал о ней и сам Вилли, а потому выскочил из пола камеры так лихо, что разбудил отца. Тот лежал на узких, неудобных нарах и тотчас повернулся, услышав негромкий шум. Увидев перед собой громилу в черном, он вскочил на ноги и весь напрягся. Вильям тотчас сорвал шлем с головы и быстро шепнул ему по-русски:
   - Отец, не бойся, пожалуйста, это я, твой сын Вилли. Я пришел за тобой и мамой. Все кончено, отец, скоро ты будешь дома, в Москве. Эллис ждет тебя.
   Старый, седой и изможденный человек, одетый в серую арестантскую робу, пошатнулся и схватился исхудалой рукой за сердце. Сын бросился к отцу и, обняв его, принялся гладить рукой по спине. Его сканер показывал, что со стариком все в порядке и о его жизни можно не беспокоиться. Тем не менее, Вилли прикоснулся руками к щекам отца и послал ему поток питающей энергии, чтобы поддержать его физически. Лицо Генри Джексона порозовело и он тихо шепнул сыну:
   - Вилли, сынок, каким ты стал большим и сильным. Я горжусь тобой, мой мальчик. Пойдем скорее к Розе, она находится в первой камере.
   Старик потащил было его к решетке, но тут же остановился и повернулся лицом к дыре в полу, куда собирался направиться его сын. Не успели они сделать к ней и двух шагов, как из неё высунулся еще один овальный шлем и раздался тихий, свистящий и злой шепот:
   - Капитан, мамы нет в камере.
   Генри снова схватился за сердце и прошептал:
   - О, Господи, опять эта сволочь Килрой увел её на допрос. Скотина. - Повернувшись к сыну, он спросил - Вилли, кто это, боец из твоего отряда?
   - Нет, отец, это твой зять, Костя. - Ответил ему сын и шепотом добавил - Мы пришли вдвоем, но только ты ничему не удивляйся, пожалуйста, а то тебе еще сделается плохо.
   Подведя отца к дыре в полу, из которой торчала голова в черном шлеме, он шепотом приказал Косте:
   - Отведи отца в челнок и выясни у него кого еще нужно забрать из этой тюрьмы, а я пойду разберусь с Килроем.
   Тот опустился вниз на полметра, но не исчез совсем. Генри, к своему удивлению, опустив одну ногу в круглую дыру, нащупал твердую поверхность и как только он встал на нее, то стал опускаться вниз, как на лифте. В туннеле стояла кромешная тьма, но как только его зять помог опуститься ему на гладкий каменный пол, невдалеке вспыхнул неяркий свет и старый разведчик увидел метрах в десяти какую-то странную машину, по наклонному носу которой быстро сбегала к блестящему белому полу серебристая лента. Вскоре она превратилась в рифленые ступени и это удивило его еще больше. Остановившись, Генри спросил своего зятя с тревогой в голосе:
   - Константин, что это?
   Тот ответил ему вполголоса:
   - Папа, это наш корабль, его зовут Лулу, хотя, вообще-то, он принадлежит Хачику. Пойдем скорее, а то мне нужно еще узнать у тебя, кого из твоих сокамерников нам нужно забрать с собой из этой тюряги. Ты же их лучше знаешь.
   Еще больше Генри удивился тому, что трапп сам поднял их наверх и подвез к большому овальному люку, ведущему внутрь ярко освещенного салона. Перед тем, как спуститься вниз, он сказал своему зятю, лица которого не видел, твердым и даже властным голосом:
   - Константин, этих людей нужно забрать отсюда всех до одного. Они уже достаточно настрадались и здесь их ждет только смерть. Никто из них не выйдет из этой тюрьмы.
   Этой информации вполне хватало Косте для того, чтобы немедленно начать действовать. Как только силовое поле опустило Генри вниз и тот оказался в пассажирском салоне челнока, он бегом бросился к лазу. Чтобы особенно не утруждать себя рытьем новых дырок, он просто пробил в стене камеры здоровенный овальный проем, в который мог войти не пригибаясь и вскоре утащил в лаз спящего соседа старого советского разведчика и своего тестя. Опустив его в салон, он побежал за следующим пассажиром.
   В это же самое время Вилли уже пробил широкий лаз к комнате для допросов. Ему оставалось только разрушить тонкий слой бетона и выбраться наружу, но прежде, чем сделать это, он проделал в полу маленькую дырочку и выпустил из руки прозрачный, чуть голубоватый шнур энергетического сканера, чтобы осмотреться и действовать наверняка. В этой большой, ярко освещенной комнате посередине стоял металлический стол, за которым на таком же стуле, прикрученном болтами к бетонному полу, строго выпрямившись, сидела пожилая, совершенно седая женщина в серой робе. Его мать.
   Руки Розы Джексон были прикованы наручниками к столу, но она сидела на стуле прямо и глядела перед собой. Лицо её было усталым и изможденным, бледное с землистым оттенком, на щеке виднелась небольшая ссадина, а в уголке запеклась небольшая струйка крови. Килрой, здоровенный тип в черной форме морского офицера, явно, был полукровкой с изрядной долей африканских кровей. Ему было от силы лет тридцать пять и он стоял перед беспомощной женщиной покачиваясь с пяток на носки своих надраенных штиблет. Внезапно, наклонившись вперед, он замахнулся на Розу своей громадной ручищей и спросил её равнодушным голосом:
   - На кого ты работаешь, старая сука?
   - Мистер Килрой, я повторяю вам в тысячный раз, мы с моим мужем являемся агентами наблюдения планеты Трон и выполняли мирную миссию на Земле по просьбе обитателей этого мира. - Усмехнувшись, она добавила - Вы не джентльмен, мистер Килрой, раз позволяете себе говорить такие слова.
   Офицер рявкнул в ответ:
   - Ты тоже не леди! Старая, лживая...
   Договорить до конца он не успел, так как Вилли, наделав изрядного шума, вылетел из лаза и одернул этого ретивого держиморду резким, громким окриком:
   - Заткнись, подонок и отойди от Розы Джексон! Она все время говорила вам правду, ублюдок.
   Килрой резко обернулся и, увидев перед собой мускулистую фигуру в черном, тотчас изменился в лице. Его физиономия цвета кофе с молоком посерела, толстые губы задрожали и он, метнувшись к стальной двери, попытался дать тягу. В комнате для допросов Вилли заметил две камеры скрытого наблюдения, но не стал их вырубать. Наоборот, ухватив Килроя силовыми захватами правой руки, он поднял его в воздух, а из левой выпустил малиновый луч и быстро приварил стальную дверь к косяку. Отшвырнув контрразведчика в угол, где стоял серый шкаф и большой письменный стол с магнитофоном и еще какой-то канцелярской ерундой в пластиковых лотках он подошел к матери и быстро освободил её руки от оков.
   Пожилая женщина была в полуобморочном состоянии и срочно нуждалась в медицинской помощи. Губы её тряслись и она пыталась что-то сказать. Все так же демонстративно Вилли выпустил из своей правой ладони голубую струю своего манипулятора и направил её в рот матери. На то, чтобы слегка привести её в порядок, у него ушло минут шесть. За стальной дверью уже кто-то возился, но его это мало беспокоило. Костя уже успел, как и он, заварить стальную дверь ведущую в мужское отделение тюрьмы и это давало им некоторый гандикап.
   Все их действия не остались незамеченными. Патруль, обходящий остров вдоль берега, уже через полчаса после того, как Лулу начал рыть туннель, обратил внимание на то, что вода в одном месте побелела от известковой пудры, растворенной в ней и забил тревогу. Из гавани туда немедленно направилось сразу несколько кораблей и в воду уже спустилось около десятка вооруженных автоматами и гарпунами аквалангистов. Они довольно быстро нашли вход в туннель и теперь медленно продвигались по нему вперед, так как видимости не было никакой, ведь им приходилось плыть, словно в молоке.
   Вилли и Костя прекрасно знали об этом, так как их вовремя известил о тревоге, объявленной на островке Ландсдейл Лулу, но действовали неторопливо. Как только состояние матери перестало вызывать у него опасения, он убрал руку от её рта, после чего сказал женщине громким, спокойным голосом:
   - Пойдем отсюда, Роза, я отвезу тебя домой, к твоим детям и мужу. - Перед тем, как опустить её в круглый лаз в полу и передать в руки Кости, он добавил - Иди спокойно, Роза, а я пока что разберусь с мистером Килроем, который доставлял тебе столько беспокойства все то время, что меня не было в Англии. Пора преподать ему небольшой урок вежливости.
   Патрик Килрой, которого он отшвырнул в угол где стоял письменный стол, до этого времени, понимая что он столкнулся с чем-то невероятно сильным и могущественным, помалкивал и, вообще, прикидывался, что он без сознания. Услышав же угрозу в свой адрес, он моментально выхватил из кобуры пистолет и открыл по Вилли беглый, прицельный огонь. Хотя напряженность силового защитного поля была мала, оно без особого труда противостояло пулям, выпущенным из "Кольта".
   Оно просто ловило их в паре сантиметров от эластичного герметического скафандра, после чего они попадали на пол, покрытый линолеумом, с сухим стуком. Килрой пришел в ужас, попятился к стене и уже ожидал смерти, но Вилли, крепко ухватив его за шиворот рукой, вместо того, чтобы врезать ему по физиономии, строгим голосом сказал:
   - Мистер Килрой, никогда не смейте бить беззащитных людей. Особенно женщин. Иначе я вернусь и очень строго накажу вас.
   Под пристальным взглядом нескольких офицеров, с ужасом глядящих на экраны телевизоров, он спокойно прошел к лазу и провалился в него, словно бильярдный шар в лузу. Оказавшись в штольне, Вилли бегом бросился к челноку и, не дожидаясь того момента, когда Лулу спустит ему трапп, подпрыгнул и перешел в горизонтальный полет. Спустившись в пассажирский салон, в котором сидели в креслах спящие узники тюрьмы Файерстоун, он прошел к люку, перед которым, на коленях мужа сидела и тихо плакала его мать.
   Рядом с ними присел на корточки Костя и что-то тихо говорил им, гладя свою тещу по плечу. Сняв с головы черный шлем, Вилли подбежал к матери и, взяв её за руку, попросил:
   - Мама, пойдем в рубку, в кресле тебе будет намного безопаснее. Мы летим домой, в Москву. Костик мужик здоровый и к тому же на нем защитный скафандр, он и на полу посидит, ему не привыкать, а вот тебя может укачать в полете.
   Роза послушно встала и пошла вслед за сыном. Муж успокаивающе кивнул ей головой и сказал:
   - Иди, дорогая, это действительно наш сын Вилли.
   Усадив мать в пилотское кресло, Вилли скомандовал:
   - Лулу, дружище, разворачивайся.
   Костя, который вошел следом и встал между кресел, добавил веселым и взволнованным голосом:
   - Лулу, налей маме немного коньяка и бокал сока.
   Не отвлекаясь от своей основной работы, Лулу тотчас подал Розе Джексон и то, и другое. Включив молекулярные разрушители спереди и сзади, он в несколько минут развернулся и быстро заскользил вниз по туннелю. Пробка силового поля, преградившая путь аквалангистам, стала с той же скоростью выталкивать их наружу и они ничего не могли ни понять, ни, тем более, поделать. Челнок, выплыв из туннеля наружу, бесшумно проскользнул под днищами кораблей и, проделав в стальной сети здоровенную дыру, тотчас умчался в открытое море со скоростью самого лучшего и быстроходного из всех автомобилей Джеймса Бонда. Еще через каких-то пять минут он был уже чуть ли не на орбите.
  
   А еще через семь с лишних часов Роза и Генри Джексоны, такие же молодые и красивые, как их дети, сидели в белом шикарном "Мерседесе", за рулем которого находился их сын. Их дочь сидела вместе с ними на заднем сиденье, а впереди сидел её жених. Все были очень взволнованы. Особенно Эллис, которая крепко обняла свою мать, внезапно сделавшуюся, внешне, чуть ли не её ровесницей и, то и дело, всхлипывала. Отец успокаивающе пожимал девушке руку, но он и сам был невероятно поражен как тем, что с ними произошло, так и своей встречей со звездной путешественницей Лулуаной Торол.
   Еще много лет назад, задолго до их ареста, они оба договорились о том, что в случае провала будут выдавать себя за агентов пришельцев с планеты Трон. Их подвергали самым изощренным методам допроса, граничащим с пытками, с ними беседовали психиатры и психологи, а они все равно стояли на своем и признавались только в одном. Контрразведчики, разумеется, не верили в эту чушь, но их побег теперь должен свидетельствовать о совсем другом и потому Генри, человек весьма далекий от всяких фантазий, был поражен случившимся.
   Его жена и то легче перенесла и их невероятное спасение, и встречу со Стосом и Лулуаной, да и то, что ей вернули почти что молодость её тоже нисколько не расстроило. Хотя она и понимала, что теперь в её муже борются очень противоречивые чувства, - долга перед Родиной, которая ничего не сделала для их освобождения, и долга перед ней и семьей, она вовсе не спешила говорить ему что-либо. В любом случае её муж не посмеет теперь явиться к своему начальству тридцатипятилетним цветущим мужчиной. Да, и были ли они живы, их прежние руководители? Куда больше Розу теперь волновало другое, что ей делать с тем, что она стала дочерью Сиспилы.
   Те люди, с которыми они вместе находились в заключении, кроме Авеля Либермана, тоже были привезены в новое государство - Россию. Одного только этого сорокалетнего еврея их сын подверг какой-то процедуре, которая, как оказалось, была всего лишь исцелением его от всех болезней, и удивительный кораблик по имени Лулу полетел прямо в Хайфу, на виллу молодой еврейской красавицы Рахиль. С остальными же узниками теперь остались Лулуаной и Станислав со своими друзьями. Розе сразу же стало ясно, что их тоже ждет новая жизнь и что они будут довольны своим освобождением.
   Хотя, говоря по правде, Розу гораздо больше интересовало то, что будет теперь с нею, с её мужем и детьми, которые, похоже, для себя уже давным-давно все решили. Искоса поглядывая на своего мужа, она понимала, что он тоже не захочет теперь оставаться в стороне и приложит все усилия к тому, чтобы расширить на Земле влияние, нет, не Сиспилы, а того клана, который сложился в Москве благодаря появлению на Земле Лулуаной Торол. Это одновременно и восхищало, и пугало её, так как речь ведь шла, фактически, не о чем ином, как о создании на Земле параллельной цивилизации человеко-арнис.
   Уже одно то, что рассказал им этот милый юноша Костик о создании самого совершенного космического корабля одним единственным человеком за каких-то несколько часов и то, что и он сам, и их сын теперь могли сделать то же самое, заставляло сердце Розы бешено колотиться от восторга. Неужели и она когда-то будет способна на ЭТО? Узнав о таком, право же, трудно было оставаться спокойной. Да, и этот высокий, широкоплечий и очень веселый мужчина, Станислав, произвел на неё огромное впечатление.
   Для Генри все виделось куда проще. Он видел в Лулуаной и Станиславе не каких-то исключительных существ, а то самое откровение, которого давно уже искал, ночами осмысляя свою жизнь. В них, особенно в Лулуаной, он видел тот единственный шанс для всего Человечества, который давался Богом впервые. Что же, все его мечты об учителях с планеты Трон воплотились в реальность и он был теперь счастлив.
   Больше всего ему хотелось теперь только одного, поскорее остаться в одиночестве, чтобы проникнуть мысленно в тот информаторий, который теперь имелся в его теле, прямо в сердце. А еще он хотел отведать вкус того, как сказал Стос, тошнотворного блюда и проверить на деле, действительно ли энергид растет от него, как на дрожжах. Это казалось ему чем-то невероятным, чтобы высококалорийная пища, сгорая в его желудке, смогла породить энергию, воистину, каких-то космических, звездных масштабов.
   Выезжая в роскошном автомобиле с огороженного высоким новеньким забором подворья Хачика, стоящего на околице крохотной деревеньки в Калужской области, он думал о том, как скоро сможет собрать нужные материалы и где приступит к строительству своего собственного космического корабля, чтобы отправиться на нем к звездам. В том, что Роза последует за ним, Генри не сомневался ни минуты, как и в том, что ни его сын, ни дочь не осудят его. Он уже слишком устал от борьбы и всяческих интриг, чтобы вновь погрузиться в это утомительное дело с головой.
  
   Трое суток спустя на секретной базе военно-морского флота Файерстоун, в кабинете её руководителя беседовали три человека - контр-адмирал Чарльз Нортон, возглавляющий отдел спецопераций флота, адмирал Сеймур Грант глава контрразведки флота и полковник Лестер О'Нил, который хотя и не был морским офицером, руководил секретной базой военно-морского флота её величества. Они уже несколько раз подряд просмотрели видеозапись того, что произошло в комнате для допросов, а перед этим спустились в штольню и прошли по ней до самой воды. Теперь же они мучительно пытались хоть что-либо понять из всей той чертовщины, которая произошла на базе каких-то три дня назад.
   Как раз в тот момент, когда на острове Ландсдейл готовился к учебному рейду против террористов, захвативших три морские буровые установки, элитный отряд королевского военно-морского флота, база подверглась внезапному нападению неведомого противника, в результате которого все девять узников секретной военной тюрьмы были увезены в неизвестном направлении. То, как это произошло, прямо говорило о вторжении из космоса. А чем, иначе, можно было объяснить появление полуторакилометрового туннеля и ту видеозапись, которую они просмотрели уже несколько раз.
   К тому же во время морских маневров крейсер "Норфолк", каким-то совершенно невероятным образом лишился антенны радара. Как такое могло произойти, тоже было непонятно, ведь антенна была просто срезана со своего основания, словно острым ножом, и сброшена за борт. Она уже была найдена и поднята со дна моря, но это ничего не дало. Никто не мог понять кто и как смог нанести по этому кораблю такой удар. Для адмирала Гранта это была далеко не единственная неприятность и он, открыв свой кейс и положив на стол большой фотоснимок, растерянным голосом сказал:
   - Вот этого, господа, мне тоже никто не смог объяснить.
   Его собеседники наклонились над столом и принялись рассматривать фотоснимок антенны американского летающего радара, на котором была ясно видна какая-то надпись, сделанная на русском языке. Контр-адмирал Нортон, прочитав её, покачал головой и, горестно усмехнувшись, сказал:
   - Ну, с этим-то я вполне согласен, господа. - Видя удивленные взгляды, он пояснил - Я ведь консерватор, господа и полностью разделяю это, весьма точное, определение, данное русскими нашему премьер-министру.
   Адмирал Грант нервно передернулся и воскликнул:
   - Побойтесь Бога, Сеймур, русским такое сделать не под силу. Похоже, что старина Генри вовсе не врал нам относительно того, что он агент инопланетян. Иначе, чем можно все это объяснить? Поэтому, господа, я намерен наложить на все эти материалы гриф особой секретности и поскорее сдать дело в архив. Надеюсь, что следующая встреча с обитателями планеты Трон произойдет уже не при моей жизни. Вам же, полковник, как и вашим людям, я предлагаю забыть о том, что на вашей базе была когда-либо секретная военная тюрьма. Ну, а туннель, ведущий в море, я советую использовать по прямому назначению, для скрытой погрузки того оборудования, которые вы здесь тестируете, на корабли. Он прорыт очень удачно и поразил меня своей чистотой. И еще, Сеймур, я советую вам объяснить своим людям, что здесь испытывались новые системы защиты кораблей её величества и их привлекли к этому делу в следствии недоразумения. А что касается Генри Джексона и его жены, господа, а также все остальных преступников, то давайте помолимся за их души и забудем о них навсегда. Если их забрали с собой инопланетяне, то мы не станем делать из этого проблемы и заявлять им ноту протеста, а если это сделал сам дьявол, то ту я и вовсе бессилен.
   С адмиралом трудно было не согласиться, ведь что ни говори, а все обошлось без каких-либо потерь с их стороны. То, что Патрик Килрой вот уже три дня не мог прийти в себя, никого особенно не волновало, на это имелись психологи, в обязанность которых входило именно это, помогать людям перенесшим потрясение. Полковник О'Нил, как ученый, прекрасно отдавал себе отчет в том, какой мощью должен был обладать тот летательный аппарат инопланетян, который, нагло сбив антенну радара с крейсера, уже через полтора часа пробил туннель длинной в тысячу семьсот двадцать ярдов не только сквозь известняк, но, в нескольких местах, и через гранит.
   То, что на его базе больше не будет секретной военной тюрьмы, его тоже вполне устраивало и потому он даже обрадовался внезапному визиту инопланетян. Ведь что ни говори, а каким бы ты не был хорошим ученым-физиком, ощущать себя при этом еще и тюремщиком было весьма неприятно. Поэтому он, порой, едва сдерживал улыбку на своем лице и когда его строгое флотское начальство, наконец, покинуло остров, с удовольствием отправился в оранжерею, к своим розам. Теперь он мог больше не думать о том, что творилось в подвале его собственного офиса и разбить в его внутреннем дворике небольшой зимний сад.
  
   Стос тоже был очень доволен результатами набега на туманный Альбион. В первую очередь потому, что Эллис была теперь полностью счастлива, не говоря уже о том, что счастливы были её родители и брат. К тому же они заполучили в свой клан восьмерых очень опытных и пройдошистых ребят, Менахема, старшего брата Рахиль, а также семерых узников, кот орых тут же перекрестили в братьев графа Монтекристо, чей недолгий, но глубокий сон в тюрьме оказался хорош своим пробуждением на свободе.
   На Лулу эта дерзкая операция тоже произвела очень глубокое впечатление, ведь её родитель Тевиойн Ларана, скорее всего, сейчас так же, как Генри и Роза, по выражению Митяя, парился на киче, а точнее находился в энергетической клетке. Об этом Стос давно догадывался, но впервые Лулу обмолвилась об энергетическом узилище только после того, когда с триумфом вернулись из набега Вилли и Костик. Девушка очень расчувствовалась и даже расплакалась.
   Не смотря на все хлопоты и сумасшедшую суету, связанные с отъездом "Здыма", члены клана, включая всех братьев графа Монтекристо и Менахема, собрались третьего ноября, за день до отъезда, в студии еще раз и опять она была пышно убрана коврами и задрапирована бархатом. На этот раз в белые пижамы были одеты все мужчины кроме Вилли и Кости. Лулуаной и Стос отдали им почти весь свой чистый энергид со всеми боевыми и прочими системами, что произвело на всех, а особенно на троих ирландских студентов, сдуру решивших лет восемь назад утопить эсминец, огромное впечатление.
   Не объясняя причин, Лулу строго предупредила всех, что этим даром нельзя наделять женщин, в чем сам Стос начал уже сильно сомневаться. После этого они всем табором поехали к Севке Попандопуло, тоже члену клана, в ресторан, который был закрыт в этот вечер для посетителей. Поскольку официанты, обслуживающие их не были в курсе всего происходящего, то это был очень странный праздник.
   Все были очень возбуждены, сидели за столом с радостными лицами, но были очень молчаливы и лишь изредка отпускали какие-нибудь реплики. Зато радиоментальное общение шло просто в бешеном темпе. Резина нашел в информатории очень оригинальное решение всех проблем и оснастил всех клансменов точно такой же системой связи, какая была на сиспильских космических кораблях. Так что засечь их веселый треп и шуточки теперь было невозможно.
   Братья графа Монтекристо отправились в Голландию на челноке Хачика, а здымовцы обычным рейсом "Дельты". Оба борта летели бок о бок и Стосу, который получал картинку от Менахема, было очень занятно и весело смотреть на то, как в иллюминаторах салона первого класса то и дело сменяли друг друга физиономии его сына, невестки и всех их развеселых друзей, которые прекрасно знали что он их точно видит. Глядя на то, какие рожи корчат ему Резина и Митяй, он не выдержал и спросил пилота челнока:
   - Хачик, тебе еще не надоело плестись рядом с этой развалюхой? По-моему, это какой-то неправильный аэроплан, его, словно волы на себе тащат.
   Хачик начиная с того момента, как колеса "Боинга" оторвались от бетонки в "Шереметьево", сосредоточенно молчал и не сразу ответил ему напряженным голосом:
   - Стос, не люблю я все эти самолеты. Уж очень часто они падают. Бомбы на борту "Боинга" нету, я это еще до взлета проверил, но, вдруг, с ним что-то случится? Нет, ты уж лучше нас не отвлекай, мы с Лулу заняты. Вот совершит этот самолет посадку, тогда и поболтаем.
   Поняв, что Хачик не шутит, Стос замолчал и принялся снова корить Ольхон за то, что той взбрело в голову лететь на гастроли на девятом месяце. Та, в ответ, наговорила ему такого, что он сразу же предпочел заткнуться. В их семействе, явно, появился новый главарь и теперь ему было понятно, почему Вахо так стремительно откочевал на родину своих предков, хотя по-грузински знал не более двух десятков слов.
   Окончательно устав от болтовни здымовцев и их шуточек относительно красотки под носом, Стос отключился, предварительно послав их всех куда подальше. Теперь, когда они остались чуть ли не в одиночестве, для них настала пора заняться своими собственными делами. Он давно уже вынашивал идею своеобразного экзамена для Лулу, но постоянно откладывал его до более спокойных времен, а теперь все сложилось, как нельзя более, лучше. Девушка отдала своим друзьям почти весь свой чистый энергид и теперь уже при всем своем желании не смогла бы поддерживать силы в своем мускулистом теле за его счет и поэтому, положив руку ей на плечо, Стос сказал:
   - Лулу, малышка, с сегодняшнего дня ты начинаешь жить самостоятельно. Я временно отсоединяю тебя от своей системы кровообращения. Теперь ты будешь жить только за счет ресурсов своего тела, ну, и, разумеется, будишь черпать силы, как и все нормальные люди, из еды. Ты готова к этому, моя маленькая девочка?
   Лулу, поежившись, словно от холода, натянула на себя одеяло, они в этот день проснулись поздно и задержались в постели чуть ли не до полудня, и, с горестным вздохом, ответила ему внезапно погрустневшим голосом:
   - Что поделаешь, Стасик, давно пора посмотреть на то, что же у нас с тобой получилось. Хватит мне тянуть из тебя последние соки, ты уже, кажется, перегнал Коляна по части этой обдирки мускулов. Одни мышцы и кожа остались. Хотя, честно говоря, мне что-то страшновато.
   Стос поторопился успокоить девушку:
   - Ну, ты, того, не очень-то расстраивайся, Лулу. Ведь я вовсе не собираюсь отсоединять тебя от своего тела. Просто с этого дня ты будешь существовать автономно. А еще я намерен тщательно наблюдать за тем, как будет работать твой организм.
   Лулу немного повеселела и тихо шепнула:
   - Как же мне повезло, Стасик, что я встретила тебя.
  
   Через двое суток Стос почувствовал явное беспокойство, а через пятеро забил тревогу и прервал этот эксперимент потому, что он самым наглядным образом показал им обоим тот печальный факт, что без него Лулу просто погибнет. Её организм не мог существовать самостоятельно и у девушки то и дело отказывали то печень, то легкие, а то и сердце. Если раньше Стосу было важно только одно, - заставить органы работать любой ценой, то теперь ему следовало подумать о том, как заставить тело Лулуаной если не работать автономно, то хотя бы подчинить его её компьютеру, что так же наводило его на кое-какие мысли. На этот раз уже не такие грустные, как прежде. Ведь что ни говори, а девушка у него вышла просто загляденье, правда очень вредная и потому тощая.
   Все нужно было начинать сначала и Стос взялся за дело уже совсем не так, как прежде. В первую очередь это выразилось в том, что он выкатил из кладовки их электрическое кресло на колесах и попросил Розу и Генри пожить у них какое-то время, чтобы не отвлекаться на всякие бытовые дела. Лулу пришлось забыть о всех тренажерах и полностью подчиниться своему второму родителю. Она была в панике и потому не стала не то что сопротивляться столь жесткому диктату, а даже хоть как-то возражать Стосу и беспрекословно выполняла все, что он ей говорил.
   Начав с того, что отныне Лулу стала быстро набирать недостающий ей вес, он принялся тестировать каждый её орган в отдельности. Частенько ему приходилось просить Розу лечь вместе с ними в постель с широко открытым ртом, хотя та, судя по её быстрым взглядам и насмешливой улыбкой, с куда большим удовольствием отодвинула бы Лулуаной в сторону и оседлала бы его, чтобы тот мог войти в неё своей антенной. Из этого Стос сделал вывод, что между мамой и дочкой не было совершенно никаких тайн.
   Поскольку такие взгляды Розы были довольно частыми, он никогда не отпускал Генри на прогулки без жены. Тот только посмеивался и понимающе кивал головой. Этот мужчина, проживший со своей женой столько лет, совершенно не страдал ревностью и не считал, что она не имела права немного порезвиться с парнем помоложе. При этом они любили друг друга очень нежно и трепетно, да, с каким-то невероятным шармом и изысканностью, словно были молодоженами и, вдобавок ко всему, истинными аристократами. Жить с ними вместе Стосу было очень легко и приятно.
  

Глава тринадцатая.

Пигмалион и Галатея 21-го века.

  
   Стос проснулся среди ночи от дикой боли и возмущенного визга Лулуаной. Что явилось причиной столь яростных, возмущенных воплей этой сумасбродной девицы, он понял не сразу, зато тотчас сообразил, что причинило ему такую жуткую боль. Эта злобная мегера, колотя его своими пятками по ногам, вцепилась острыми ноготками в его бедного красавца так, словно собиралась растерзать детородный орган, непонятно как очутившийся у неё между ног посреди ночи и которому, вдруг, вздумалось встать во весь свой немалый рост.
   Кое-как отбившись от этой злобной девицы и воздвигнув между нею и собой баррикаду из одеяла, он принялся сканером обследовать и исцелять раны на поникшем теле своего героя. Вид у него был такой, словно длинные, изящные пальчики Лулу были украшены не аккуратными овальными ноготками, а вооружены тигриными когтями. Хотя все произошло в какие-то считанные минуты, кровищи из него вытекло преизрядно и, залечив глубокие царапины, Стос сбросил одеяло на пол и стал спихивать Лулу, которая все еще рычала и извергала дрожащим голосом страшные проклятья, с кровати.
   Включив свет и взглянув на кровать, он даже присвистнул от удивления. Мало того, что его кровью было забрызгано полкровати, так вдобавок к этому ею были испачканы и его ноги, и даже ноги девушки. Глядя на их отражение в большом зеркале широченного платяного шкафа, он невольно подумал про себя: - "Вот это я и называю дефлорацией наоборот. Тут не я сломал девушке целку, а она мне взяла и конец на британский флаг порвала. Хорошо еще, что до очка не добралась."
   Только после этого он обратил внимание на то, что и его собственные велошорты из плотной синтетической ткани, и точно такой же ночной наряд Лулу был спущен у него почти до колен, а у той и вовсе чуть ли не до щиколоток. Как такое могло случиться, ему было совершенно непонятно, хотя он и подозревал, что сам был здесь совершенно ни при делах. Девушка отскочила от него так далеко, что его кровеносные сосуды растянулись почти на метр. Шагнув к Лулу, Стос наступил ногой на её велошорты и, снимая с неё спортивный бюстгальтер, злым голосом зашептал:
   - Не дергайся, злыдня с когтями, пошли в душ, от кровищи отмоемся. Ну, ты и мегера, дорогуша. Наделала дел. Ты только посмотри, вся кровать в кровище.
   Лулу, стоявшая с зажмуренными глазами, открыла свои голубые брызги и испуганно взглянула на кровать. Похоже, что она уже въехала во все и прекрасно понимала, кто является истинным виновником этого ночного переполоха. Они облачились в купальный халат и молча побрели в ванную комнату, где встали под душ и быстро смыли все следы кровавого побоища Лулу с предметом её вожделения, после чего вернулись в спальную. Переодевшись, перестелив постель и сменив пододеяльники на обоих одеялах, они вновь легли в одну кровать, так как спать в разных у них не было никакой возможности.
   Пожалуй, впервые за последние месяцы Стос посмотрел на Лулу, как на девушку, которую он страстно любил и так долго желал. Те два с лишним месяца, что он кропотливо составлял полную и исчерпывающую программу для её нового компьютера, который теперь соединял воедино и делал неразрывным целым два существа, - белковое, состоящее из одних только страстей и чувств, и энергетическое, представляющее из себя интеллект в чистом виде, не прошли зря.
   Девушка заметно поправилась, округлилась и её формы обрели просто-таки пленительную нежность. Движения её сделались плавными и грациозными и вся она являла собой некое ожившее божество, олицетворяющее любовь, чувственность и обольщение. Афродита, рядом с ней, просто отдыхала и уже могла даже не дергаться. От прежней атлетки с мускулистым животом, угловатыми плечами и мосластым задком, ничего не осталось и в помине, а попка у неё сделалась такой круглой, упоительно мягкой и шелковисто-нежной, что у Стоса даже в глазах потемнело. О её груди тут и вовсе не могло идти и речи, так как это было теперь такое чудо, что её можно было выставлять в музее совершенно отдельно от тела и она от этого нисколько бы не проиграла.
   Именно поэтому он сам стал надевать на себя велошорты из плотного эластика и велел Лулу одеваться точно так же, чтобы таким образом хоть как-то смирить плоть. Свою и девушки, тело которой все чаще и чаще требовало своего, - сиречь плотской любви. Того же страстно желал и он сам. Правда, сегодняшний ночной переполох, явно, был вызван отнюдь не просто зовом его собственной плоти, это он знал наверняка, и Стос самым серьезным образом намеревался выяснить кто виноват, а заодно и что делать. Лежа рядом с девушкой, укрытой своим одеялом, он негромко спросил её:
   - Лулу, а теперь объясни мне, пожалуйста, в честь чего это ты вцепилась в меня своими когтями?
   Та огрызнулась глухим голосом:
   - Будто ты не знаешь. Сам меня чуть не изнасиловал, негодяй, а теперь еще и спрашивает.
   - Ну, уж, дудки, дорогая. - Отверг её обвинения Стос и спокойным голосом продолжил расставлять все по своим законным местам - Лулу, я ведь, как бы и не спал. Понимаешь, моя девочка, в последнее время я научился одновременно и спать, и работать. Тело мое, со всеми его чувствами и эмоциями, мирно дрыхло, а интеллект занимался тем, что тщательно обследовал твое тело и следил за тем, как оно работает. Оно, кстати, тоже спало так, что только храп стоял. Хотя, честно говоря, меня на этот раз более всего волновала твоя печень и я не очень-то обращал на все остальное. Так что будь спокойна, это не я сначала раздел себя, а затем спустил трусы с тебя. И уж тем более не я был виновен в том, что мой член, вдруг, оказался там, где ему уже давно пора было находиться по три-четыре раза за ночь и потом еще пару раз на дню. Давай, дорогая моя, колись, с чего это тебе, вдруг, вздумалось снять с меня портки прямо среди ночи и попользоваться моей полной беспомощностью? Ладно бы ты довела до логического завершения свои девичьи грёзы и желания, так нет же, ты, вместо этого, взяла и изодрала мой член в клочья, словно Тузик тапки. Ну, отвечай?
   Лулуаной уже и сама поняла ту истину, что все то, что ей недавно пригрезилось, а именно, - то, как её руки ласкают упругую плоть своего возлюбленного и она нежно входит в её лоно, жаждущее этого мягкого проникновения, происходило наяву. Поняла и горестно вздохнула, а потом заплакала навзрыд и, повернувшись к Стосу лицом, страстно зашептала:
   - Стасик, любимый, я больше не могу так. Я люблю тебя, родной. Я хочу тебя. Хочу чтобы ты целовал мои груди, ноги, мой живот и ниже. Хочу чтобы ты вошел в меня. Господи, какая же я несчастная! Я так хочу тебя и не могу тебе отдаться, ведь мой и твой энергид могут соединиться и тогда произойдет аннигиляция, взрыв, который уничтожит тебя. Любимый, я хочу тебя чуть ли не с самого первого дня и ровно с того самого дня все мое естество арнисы отвергает тебя, заставляет бежать от тебя прочь. Ты даже не представляешь себе, как это мучительно, Стасик, любовь моя. Господи, как же я завидую Эллис, которая могла быть с тобой такой похотливой и такой бесстыжей, что отдавалась тебе как угодно.
   Стос, наконец, полностью понял смысл той древней поговорки, которая гласила: - "Кто не рискует, - тот не пьет шампанского и не спит с королевой". Настало время выбирать, пан или пропал. Конечно, с точки зрения тщательного соблюдения элементарных правил техники безопасности секса с девушкой из рода человеко-арнис ему следовало бы не торопиться и выехать на какой-нибудь отдаленный артиллерийский полигон, но он решил махнуть рукой на все и потому, высунув правую руку из-под одеяла, выпустил в свою ладонь золотисто-белый, осязаемо плотный шарик своего энергида и, глядя на него с восхищением и без всякого страха, тихо сказал девушке:
   - Лулу, если я не смогу любить тебя, то мне плевать не только на мою жизнь, но и на всю Вселенную. Однако мне, почему-то, все время кажется, что наши тела давно уже преобразовали свободный энергид в нечто иное. Он не взорвется, любовь моя. Поверь мне. Возьми и выпусти его на свою ладонь и мы посмотрим на то, что уготовано нам небесами, Богом, дьяволом или вашими предками. Рискнешь?
   Девушка, отбросив одеяло и дрожа всем телом от вожделения и страсти, рывком сорвала с себя новенький эластичный, широкий бюстгальтер и, издавая хриплый, рокочущий звук, выпустила из своего тела точно такой же шарик энергида в узкой ложбинке между своих упругих, торчащих кверху, грудей с напрягшимися вишенками сосков и пристально посмотрела на Стоса. Тот, не колеблясь ни минуты, тотчас положил свою растопыренную ладонь на груди девушки.
   Никакого взрыва не произошло и когда он, с явным сожалением отнял свою руку от грудей девушки, шарик энергида, лежащий в ложбинке, увеличился вдвое. Притягивая Лулуаной к себе, он склонился лицом к её груди, втискивая лицо между двумя тугими, слегка вытянутыми вперед полушариями, и, со стоном всосал в себя этот добрый и щедрый энергид, полный любви, который не только сделал его иным существом, нежели прежде, но и отдавал ему эту чудесную девушку, делая его самым счастливым человеком на всей Земле.
   Лулу, извиваясь всем телом, стала стаскивать с себя велошорты, плотно обтягивающие её бедра, прижимаясь к своему любимому и что-то страстно шепча. Тот, однако, крепко ухватив девушку за плечи и силой заставил её повернуться к себе спиной. Сняв с себя, наконец, этот дурацкий символ целомудрия, она прижалась своей кругленькой попкой к его мощным чреслам и, двигая ей по кругу, страстно воскликнула:
   - Стасик, любовь моя, ты хочешь взять меня так же, как и Ульту! Любимый, ну, сделай же это скорее. Боже, как же я хочу тебя, мой любимый, мой нежный. Ну, же, Стасик, скорее...
   Стос же, между тем, уже совсем пришел в себя и решил не торопиться. Сбросив с себя одеяло, он, вместо того, чтобы тотчас стащить с себя последнее препятствие, стоящее между ним и его возлюбленной, о которой он мечтал так долго, отодвинулся от неё подальше и веселым голосом сообщил ей:
   - Э, нет, любимая. Сначала я отцеплю от тебя эти дурацкие кожаные шланги. Все равно они тебе уже не нужны, ведь ты две недели живешь на подножном корму и с тобой ничего плохого не случилось. А вот после этого, любовь моя, я устрою тебе такое, что ты у меня на стену полезешь. Только я тебя и там поймаю, моя маленькая девочка.
   То, что Стос сделал дальше, он обдумывал уже сотни раз и потому, когда кровеносные сосуды стали по очереди отделяться от тела Лулуаной, на её спине не осталось ни одной, даже самой маленькой отметинки. Как только отсоединилась последняя, шестая пуповина, девушка стремительно повернулась к нему всем телом. Глаза её сияли, словно две голубых звезды, а губы улыбались счастливой улыбкой и, как только кровеносные сосуды, давшие ей жизнь, толстыми макаронинами, змеясь, убрались в мускулистое тело её любимого, она, тотчас опрокинула его на спину и, взмахнув рукой, зажгла в спальной люстру и все прочие осветительные приборы.
   Склонившись над здоровенным, стройным, и загорелым мужчиной с прекрасно развитой мускулатурой, она стала нежно целовать круглые бугорки с луночками посередине, которые отчетливо виднелись на его животе. Теперь она была полностью свободна во всех своих желаниях, которые так долго сжигали её ум и испепеляли душу. Но ей не пришлось стараться слишком долго, так как, вскоре уже Стос опрокинул её на спину и сам принялся страстно целовать тело девушки.
  
   Они вышли из спальной только в три часа пополудни и, даже не заходя в ванную, сразу же направились на кухню, так как оба жутко проголодались. Лулуаной была одета в рубашку Стоса с короткими рукавами на голое тело, а он запахнул на себе махровый белый халат, в котором раньше спокойно помещались два человека. На кухне уже находились их соседи по квартире, которые тоже в этот день встали очень поздно. Они очень чутко реагировали на все, что происходило с их подопечными и все свое свободное время предпочитали проводить в кровати или в ванне-джакузи с шампанским и сигарами.
   Роза, на которой из одежды был только крохотный передник и пушистые тапочки в форме зайчиков, пританцовывая, хлопотала у плиты, отчего её упругий, очаровательный и загорелый зад весь так и играл. Абсолютно голый Генри сидел на стуле на корточках и читал во вчерашней газете статью о голландских гастролях здымовцев, которые возвращался через три дня. Весело посмотрев на счастливых молодоженов, он отбросил газету и громко провозгласил дикторским голосом:
   - Сегодня, девятого января две тысячи первого года, в два часа тридцать пять минут ночи произошло самое знаменательное событие наступившего двадцать первого века. Талантливый скульптор Пигмалион из Москвы впервые трахнул свое самое прекрасное и совершенное творение, очаровательную Галатею с планеты Сиспила. Ура, товарищи!
   Роза, замахнувшись на него поварешкой, воскликнула:
   - Все бы тебе насмехаться над Стасиком, старый греховодник! Нет, чтобы достать шампанское, он вздумал болтать.
   Генри ловко соскочил со стула и не спеша прошел к холодильнику, а Роза, отложив поварешку в сторону, принялась доставать бокалы. Шампанское было как раз то, что более всего порадовало счастливых влюбленных. Целуя Стоса отнюдь не по-матерински или сестрински, Роза ловко сдернула с него халат и, проведя пальцем по бугоркам на его животе, сказала:
   - Вот, Генри, что тебя ждет после того, как ты сам, подобно нашему Пигмалиону, дашь жизнь какой-нибудь очаровательной подружке Лулу, ну, а я, конечно же, подарю ей такого славного парня, как ты, мой дорогой.
   Генри, выпив свое шампанское, бесцеремонно отодвинул голого Стоса в сторону и стащил рубашку с Лулуаной и, заставив девушку пройтись перед ним, восхищенно сказал:
   - Боже мой, Роза, ты только посмотри на это тело, ведь в нашей Лулу явственно видна ты, моя дорогая. Нет, в одном я действительно согласен с Вилли, этот парень просто рожден для того, чтобы делать людей счастливыми.
   Лулуаной подошла к Розе и, обняв эту стройную, загорелую красотку, которая действительно была очень похожа на неё, тихим голосом спросила:
   - Роза, ты и Генри действительно хотите полететь на Сиспилу, чтобы помочь нам?
   - Милая моя Лулу, я думаю, что таких людей найдется очень много и моему Генри придется построить для этого точно такой же корабль, как твой Люстрин. - Ответила ей та и принялась накрывать на стол.
  
   Для встречи "Здыма" Хачик достал где-то здоровенный туристический автобус, на котором они все и приехали в аэропорт "Шереметьево". Больше всех суетилась Сона, которая притащила в аэропорт своих детей и теперь зорко следила за ними, не забывая поглядывать на табло. Дочери Хачика остались дома вместе с мамой и маленьким Серёжей. Помимо обычной публики в зале прилета отиралось еще десятка полтора телевизионщиков и фотокорреспондентов, из чего Стос сделал вывод, что ожидался прилет какой-то матерой знаменитости. Отечественной или, паче того, зарубежной.
   Лулуаной по такому случаю вырядилась, словно кинозвезда, прибывшая в Канны. Сам же он оделся подчеркнуто демократично, в вытертые джинсы и кожаную куртку. Так всем была лучше видна его мощная фигура. Братья Монтекристо, все это время околачивавшиеся в Европе, первыми вернулись в Москву на челноке Хачика и вовсю смешили Лулу, а потому даже не заметили того, как из дверей в глубине зала повалили пассажиры и в их числе здымовцы. Они шли налегке и выглядели очень уж серьезными и даже напряженными, словно студенты перед госэкзаменом по научному коммунизму.
   Репортеры тотчас рванули вперед, выставив свои видеокамеры и осветив зал яркими фотовспышками. Резина, похоже, был прекрасно готов к такому повороту событий, а потому тотчас подтянул к себе Ольхон с младенцем на руках. На гастролях эта красотка сделала Стоса дедом, подарив его сыну дочку, а ему очаровательную внучку. Этой крохе, которой родители дали имя Лулуана, не было еще и трех месяцев, а она уже держала головку, таращила свои черные глазенки на толпу репортеров и спокойно пускала пузыри.
   Сона, взвизгнув что-то по-армянски, тотчас рассекла толпу телевизионщиков, преградивших путь "Здыму", надвое и немедленно забрала ребенка из рук беспечной мамаши. Отойдя в сторону, она тут же забыла о своих собственных чадах, которые, не долго думая, просочились сквозь толпу к здымовцам и нарисовались на переднем плане назло своим двоюродным сестрам, которых оставили дома за драку с ними. Как ни пыжилась, как ни старалась какая-то телевизионная девица с микрофоном турнуть троих этих пацанов из кадра, у неё ничего не вышло. Более того, Эдуардо отдал самому младшему саксофон и тот заулыбался своим щербатым ртом еще шире.
   Увидев Стоса и Лулу стоящих порознь, об этом событии им специально ничего не говорили, здымовцы взревели, словно стадо диких слонов и носорогов из кинофильма "Джуманджи", и бросились к ним, сметая все на своем пути. Изя, чтобы объяснить ситуацию, тотчас назвал этим обалдевшим типам имя генерального продюсера "Здыма" и телерепортеры снова взяли их в кольцо, снимая на видео то, как Ольхон, истошно визжа от радости и болтая в воздухе ногами, повисла на шее своего свекра.
   Вскоре все, более или менее, остепенились перебравшись в большой VIP-зал, где немедленно началась отнюдь не импровизированная и довольно долгая пресс-конференция, на которую собралось не менее сотни журналистов. Стосу сразу же стало ясно, что гастроли оказались для его сына весьма успешными. Он был слишком занят, чтобы интересоваться тем, как они проходили, но то, что уже через два месяца "Здыму" предстояло отправиться в Англию, чтобы записать там свой новый диск на фирме "Эми", явно, было достижением.
   Ему тоже пришлось ответить на добрую дюжину вопросов, что он и сделал со свойственным ему юмором и весельем, по привычке называя своего сына Резиной. Здымовцы при этом дружно хохотали и молотили по спине их обоих. На взгляд некоторых журналистов они вели себя слишком отвязано и когда какая-то страшноватая мымра в маленьких очечках задала Ольхон довольно нескромный вопрос о происхождении её знаменитого драгоценного колье, та дерзко ответила ей:
   - Да, пошла ты на хер, кобыла! Уж тебе то известно, что такие подарки в Москве можно заработать только лежа на спине в "Мерсе" какого-нибудь старого козла, но мне оно досталось не так. - Смилостивившись, она добавила - Это колье подарила мне Лулу и подарила за мое пение, а вовсе не за то, о чем ты так мечтаешь.
   Глядя на это, Стосу сразу же расхотелось сажать эту публику и везти их в ресторан в к Севке. Он пошептался с Изей и тот сказал ему, что все обойдется фуршетом прямо в соседнем зале. К его удовольствию это заняло не более получаса и они, наконец, смогли выйти из здания аэропорта и направились к автобусу. Троих репортеров они все-таки с собой забрали, но, явно, не в этом качестве. Эдуардо уже успел охмурить одну дамочку из английской газеты, Серега прицепился к какой-то испанке средних лет, а Магда, словно клещ, вцепилась в какого-то русского фотографа и уже ворковала ему во весь голос о том, как она любит позировать художникам обнаженной.
   Что же, это была обычная практика здымовцев, да и всего клана, к которому примкнуло уже свыше трехсот человек. Так что в том, что уже очень скоро еще три человека могли стать обладателями полупрозрачного, зеленовато-желтого кружочка размером с пятирублевую монету, с тисненым профилем Лулуаной не было ничего удивительного. Вилли не стал выбрасывать его родильную шкуру и, как только освоил технологию энергосиловой формовки, немедленно наштамповал из неё множество таких полупрозрачных медальонов. Эти неказистые изделия имелись только у истинных здымовцев.
   Скрипач "Здыма", увидев какой автобус пригнал Хачик, тотчас стал пробиваться вперед, таща на буксире испанскую журналистку, изрядно смущенную такой напористостью этого юнца, но было поздно. Влетев в автобус, Серега тотчас перекинул эту даму с сединой в пышных, черных волосах, через плечо, словно сноп, и бегом бросился в хвост автобуса, где располагался крохотный спальный салон. Не успели остальные здымовцы занять свои места в автобусе, как оттуда сразу же понеслись по всему салону громкие, страстные возгласы на испанском. Удивлению более молодой англичанки, казалось, не будет предела, но её окончательно добил средний сыночек Соны, который, немедленно поставив свои лопоухие уши топориком, важным голосом заявил во всеуслышание:
   - Ну, вот, теперь у нас будет новая сестричка. Правда, мне кажется, что она слишком старая для дочери Сиспилы.
   Отец тотчас шикнул на него:
   - Васька, ты у меня сейчас, все-таки, допрыгаешься! Я тебе точно задницу надеру.
   Пацан обиделся и, фыркнув, поинтересовался у него:
   - Папа, ну, чего я сказал такого? Разве ты сам не так стал братом звездной путешественницы Лулуаной Торол?
   Хачик одарил свою сестру сердитым взглядом и включил музыку на всю громкость. Это была какая-то новая песня в исполнении Ольхон и Ульты, которую те пели в довольно быстром темпе, что хоть немного замаскировало процесс посвящения, который Серега, отчего-то, непременно хотел провести ударными темпами. Англичанка попыталась было встать, но Эдуардо стал что-то шептать ей на ухо, незаметно показывая рукой на Лулу и Стоса, стоящих возле Хачика, отчего она как-то вся обмякла и, словно бы впала в транс.
   Очнулась она только часа через три, когда, уже подъезжая к ресторану, её испанская коллега, пошатываясь, вышла из спального отсека. И не только встрепенулась, но и чуть не лишилась чувств, так как эта матрона с пышными формами так помолодела и расцвела, что её было уже совершенно не узнать. Еще больше эту обалдевшую дамочку поразило то, что испанка, подойдя к Станиславу Резанову, который встал при её приближении, вдруг, привстала на цыпочки и страстно поцеловала его, после чего крепко обняла его спутницу, которую Эдуардо всю дорогу называл не иначе, как наша богиня.
   Теперь и ей самой захотелось испытать то же самое, так как она, внезапно, поверила в то, о чем ей шептал на ухо этот чернокожий саксофонист, положив свой сверкающий инструмент на её колени. Когда же они вошли в ресторан, на дверях которого висела табличка "Закрыто на спецобслуживание", она уже не была поражена тому что Лулуаной, вдруг, стали кланяться и целовать руки парни и девушки, одетые в национальные греческие костюмы, которые, судя по всему, были менеджерами, поварами, официантами и официантками этого заведения. Все это действительно выглядело так, словно они на самом деле встречали свою повелительницу, если не богиню.
   Стосу только приходилось удивляться прыти своих друзей, но он сам напутствовал их на такие подвиги и потому, едва войдя в ресторан, вопросительно посмотрел на Севку. Тот сразу же сообщил Эдуардо и Магде о том, где они смогут уединиться на часок, чтобы посвятить своих избранников в звездное братство. После этого все гурьбой двинулись к накрытому столу, подле которого стояла Медея с сыном на руках, а рядом с нею Татьяна с дочерями-скандалистками и своим младшеньким, кучерявым и черноволосым мальчиком.
   Весело подшучивая друг над другом, все стали рассаживаться, как у себя дома. Да это и было чисто домашнее застолье, ведь даже парни и девочки Севки сели за стол потому, что они тоже были членами клана Лулуаной Торол. Для них это была первая встреча с Лулу и Стосом, но это вовсе не говорило о том, что те их не знали. Как раз с этими-то парнями и девчонками они оба беседовали не раз по радиоментальной связи.
   Добрых полтора часа они просто сидели за столом, ели и пили, поздравляя Резину и Изю с успехом его первой крупной гастроли. Исабель, которой Серега уже повесил на шею родильный медальон, совершенно офанарела от всех тех чудес, о которых ей довелось узнать. Она без конца обращалась к своим новым братьям и сестрам по радиоментальной связи, но только Лулу отвечала ей так же, все остальные весело кричали этой женщине в ответ на её вопросы всякие глупости.
   Стос, дожидаясь очередных рекрутов, пока что помалкивал о том, чем собирался всех огорошить и молчал бы еще дольше, если бы Кэтрин и Игорь сами не потребовали Эдуардо и Магду представить их большому вождю и его звездной девушке. Расцеловав английскую журналистку и крепко пожав руку парню-фотографу, он подождал пока они изольют свои чувства Лулу, после чего постучал ножом по бокалу. Как только все умолкли, он встал и со скорбной миной сказал:
   - Ребята, у меня для вас две хороших новости и одна не очень. С какой начать?
   На него тотчас зашумели:
   - Стос, не нудись, давай говори.
   Состроив и вовсе страдальческую физиономию, он сказал:
   - Собратья мои, бледнолицые истребили всех наших бизонов и зимой нам придется кушать навоз.
   Севка не выдержал и рявкнул:
   - Стос, это очень старый анекдот! Не смешно.
   Физиономия Стоса сделалась и вовсе зверской, после чего, вращая глазами, он загнусавил:
   - Ну, ладно, не хотите, не надо. Тогда вот вам плохая новость. Я лечу с Лулу на Сиспилу и не один. Генри построит еще один космицкий корапь, что, вместе с Люстрином Лулу позволит мне взять на Сиспилу еще шестьдесят добровольцев помимо него и Розы. А вы все с нами не полетите, за исключением братьев Монтекристо, ну и еще, пожалуй, двух-трех человек. "Здым" остается на земле. Это и есть плохая новость.
   Резина обиженно выкрикнул:
   - Батя, а это еще почему? Я что, рылом не вышел, что ли?
   Стос не отреагировал на его вопль и продолжил свою программную речь:
   - Пока мы будем трудиться в поте лица на Сиспиле, творя новую цивилизацию человеко-арнис, "Здым" будет шариться по Земле и вербовать пипл в звездное братство. Для того, чтобы все у него шло гладко, я решил заложить на этой бедной планетке колонию человеко-арнис, а для этого мне срочно нужен какой-нибудь небольшой островок у черта на куличках, который и на фиг ни кому не нужен. Самый препаршивый и чтобы подальше от всяких там военных баз и прочей подобной ерунды. В общем, подальше от цивилизации.
   Тут его перебил радостный крик Соны:
   - Стос, ты просто прелесть. Наконец-то я смогу увезти детей в спокойное место.
   Маму тотчас поддержал младшенький, радостно закричав:
   - Ура! Мы будем жить на необитаемом острове и тогда я тоже смогу летать на Лулу, как дядя Хачик!
   Дитятко тотчас урезонили, на Сону зашикали и Стос смог продолжить свои излияния. Посмотрев на Рахиль, он сказал:
   - Хотя наша добрая Рахиль уже готова пустить на это дело все свои миллионы, этого будет мало. Поэтому ребята, вам нужно будет срочно прикинуть, где теперь нам удастся найти какого-нибудь издыхающего миллионера, который хочет подольше задержаться на этом свете за соответствующую мзду, и я лично поставлю его на ноги, чтобы вам не мараться, если по нему плачет виселица и рыдает топор палача. Так что начинайте думать, ну, а чтобы вам думалось веселее, вот вам моя третья новость, - чистый энергид девчонкам не опасен! Раньше мы с Лулу опасались что может произойти аннигиляция, но недавно выяснилось, что все это туфта. Так что мы теперь с ней тра... - Вовремя вспомнив что рядом находятся дети, он осекся и, выразительно жестикулируя, завершил свою мысль иначе - В общем того, вместе занимаемся спортом.
   Семилетний Артурчик, ощерившись щербатым ртом, радостно завопил:
   - Ага, значит вы трахаетесь!
   Папа, не по годам развитого ребеночка, не выдержал и отвесил своему отпрыску легкий подзатыльник, а Стос, покрутив головой, проворчал сердитым голосом:
   - Ох, до чего же вредная птица этот самый ёж, ну, ни за что не полетит, пока ногой под зад не пнешь. - После чего ответил, наконец, Резине строгим отцовским голосом - А ты, раздолбай, даже и не мылься с нами лететь. У меня и так голова трещит, когда я думаю о том, кем мне Генри заменить. У вас на Земле работа куда посерьезнее будет и к тому же вам носа из подполья высовывать никак нельзя до поры, до времени. Даже в том случае, если на Сиспиле у нас все пойдет путем и мы сможем быстро дать арнисам белковые тела, то мы не можем взять и так просто заявиться на Землю из космоса, мол здрасьте, я ваша тётя из Тамбова, грибочков вам привезла. Нам лет сто, а то и больше, придется строить параллельную цивилизацию человека-арнис, если мы не хотим, конечно, все свести к большой войне. Поэтому, ребята, садитесь и думайте лучше, как вам устроить всемирную гастроль, чтобы вы по всей Земле смогли разбросать зерна новой цивилизации. Думаю, что двум хитрым евреям будет вполне по силам решить такую задачу, так ведь, Менахем? Вот на это и будет постоянно нацелен наш любимый "Здым".
   Менахем Леви, который все еще работал в "Моссад", угрюмым голосом огрызнулся на прекрасном русском языке:
   - Я так и знал, что ты мне это скажешь, Стос! Значит этот идиот, Авель, полетит на Сиспилу вместе с этими своими братьями Монтекристо, а я здесь за всех отдувайся. На хрена, спрашивается, мне все это надо? - Рахиль с силой стукнула его кулаком в бок и он, дернувшись, наконец, согласился - Ладно, Стос, пусть будет по твоему, но тогда мне придется выйти в отставку. На меня мое начальство в "Моссад" и так уже волком смотрит, словно я им какой-нибудь террорист.
   Стоса это известие нисколько не расстроило и он, улыбнувшись, успокоил этого рослого парня в элегантном темно-сером костюме и дымчатых очках, спокойно сказав ему:
   - Менахем, прежде, чем Авик улетит с Земли, ему и братьям Монтекристо придется в нитку вытянуться. Им я собираюсь поручить самую трудную работу. Нам на Сиспиле потребуется выполнить за Господа Бога чертовски тяжелую и сложную работу, сотворить из глины тела для двух с лишним миллиардов человек, ну, а души в них арнисы сами вложат, вместе со своими личностями. Ты, парень грамотный, да к тому же еврей, а потому тебе прекрасно известно, что такое кровосмешение и к чему оно ведет, ведь у кого-кого, а у твоего древнего народа всегда хватало ума избегать подобных ситуаций, хотя его враги частенько создавали гетто именно для того, чтобы евреев убило банальное вырождение. Поэтому Авику я и намерен поручить наш отдел генетических материалов. Они должны будут любыми правдами и неправдами отобрать здоровых, в смысле генотипа, конечно, красивых доноров, мужчин и женщин, чтобы взять у них крошечные биопробы. Желательно, чтобы при этом они заимели еще и их качественные изображения нагишом и в разных позах с небольшими досье. Как они все это сделают, я даже понятия не имею, но таких биопроб нам нужно будет собрать не менее трехсот тысяч штук, так что им нужно будет повторить труды старика Ноя, взять каждой твари по паре. Нам нельзя лажануться, Авель, а потому я назначаю тебя нашим генным генералом, а то и целым маршалом.
   Все замолчали и стали соображать, чтобы им еще предложить своему большому вождю, который смотрел на них, как удав на кролика. Первой этого взгляда не выдержала Рахиль и тихонько пискнула, глядя куда-то в сторону:
   - Стасик, мы могли бы купить на Багамах какой-нибудь остров с отелем и сделать колонию на нем.
   Стос сурово отрезал:
   - Это фигня, Рахиль. Там от туристов отбоя не будет.
   Исабель, которая все никак не могла поверить в то, что все это происходило в действительности, вдруг, предложила:
   - Станислав, скажите, а вам не подойдет для этой цели остров Тумареа, в Микронезии? Это между Австралией и Филиппинами. Это совершенно изгаженный людьми остров, на котором влачат жалкое существование примерно шесть или семь тысяч жителей. Когда-то на нем добывали гуано и тем самым изуродовали этот остров до полной неузнаваемости, а теперь там уже и добывать нечего. Море вокруг этого острова кишит акулами и потому местные жители не могут даже толком заниматься рыбной ловлей. Остров лежит в стороне от других островов и местные власти, похоже, мечтают только об одном, чтобы он взял и утонул в один прекрасный день. Если им предложить хорошие деньги, то они с удовольствием продадут его кому угодно, ведь им самим уже никогда не привести его в прежний вид. Да и с местными жителями можно легко договориться, ведь все они очень бедны и им просто не на что уехать из этого проклятого Богом места.
   Стос задумчиво потер подбородок и пробормотал:
   - Ага, значит у нас есть прекрасная возможность познакомиться с самыми настоящими дикими кай-кай канаками. Это замечательно. - Увидев, что испанская журналистка посмотрела на него удивленно он поторопился успокоить её - Извини, Исабель, это я просто вспомнил Джека Лондона, так он называл в русском переводе людоедов Полинезии. Это нам полностью подходит и с местными жителями мы быстро сможем найти общий язык. У нас для этого есть белый шаман, черный колдун и еще две очаровательные шаманки, да и весь наш славный "Здым" тоже банда еще та. Да, это нам подходит. Чем паршивее островок, тем лучше. Мы его быстро приведем в божий вид и потом даже близко к нему никого не подпустим.
   Следующим взял слово Митяй, который, робко подняв руку, словно двоечник, поинтересовался:
   - Стос, а ты не будешь против, если я предложу тебе вылечить одного козла, у которого руки по локоть в крови? К тому же этот говнюк француз, а ты их, похоже, не очень-то любишь. Еще меньше, чем америкосов.
   Большой вождь вздохнул и спросил Митяя:
   - Надеюсь, он не какой-нибудь наркоторговец или еще того хуже, торговец детьми и девушками? По мне уж лучше связаться с гангстером или наемным убийцей, хотя вряд ли у этих задрыг найдутся приличные бабки. Мне вовсе не улыбается лечить этих уродов за каких-то десять, пятнадцать лимонов.
   Митяй пожал плечами и ответил:
   - Суди сам, Стос. В Амстердаме я познакомился с одной чернокожей красавицей. Обалденная, скажу я тебе, девчонка! Ростом чуть ли не с тебя, а талия, как у пчелки. Деваха эта была при бабках, но наркоманка и к тому же еще и спидом болела. Эту цыпочку зовут Аньез, она родом из Центральной Африканской Республики и её папаша был там царём, а из Африки её силой увез один козел, когда этой девчонке было четырнадцать лет. Этот урод бывший полковник-десантник и наемник. Он лет двадцать воевал в Африке, а потом заделался торговцем оружием и здорово разбогател на этом деле. Вот у него-то Аньез и жила в Ницце лет двенадцать, пока этот козел не подцепил где то спид и её заразил. Правда, после этого он позволил этой бедняжке уйти от него и завалил бабками, да, что толку. Ну, теперь она одна из нас, Стос, и больше уже ничем не болеет. Из её слов я понял, что этот самый Гастон Нуаре жутко цепляется за жизнь всеми своими когтями и башлей у него где-то за пару миллиардов. Хотя, Стос, дело это будет непростым, ведь Аньез его жутко ненавидит за то, что этот урод когда-то заразил её спидом. Но если тебе этот вариант подходит, я её как-нибудь уболтаю.
   Митяй умолк и все тотчас уставились на Стоса так, словно ему было дано изречь истину в последней инстанции. Это его тотчас возмутило и он обиженно выкрикнул:
   - Ну, и что вы все на меня смотрите так, как будто я вам папа римский? Вы что же думаете, мне действительно по фигу, кого лечить? Ну, говно этот Гастон Нуаре, дальше-то что, ребята? Митяй прав, я этих всех французов на дух не перевариваю потому, что они своего Наполеона, который убил миллионы людей, до сих пор в задницу целовать готовы, но ведь они, в конце концов, не посадили этого мерзавца в кутузку, так почему вы теперь смотрите на меня так, словно я ему судья? Уж коли на то пошло, то я тоже не стану сам принимать решения и предлагаю срочно поднять на уши весь ваш клан, известить пипл о том, что я вам сказал и о том, что рассказала нам про этот остров, превращенный в пустыню белым человеком, Исабель и уже потом решить все простым голосованием. А твоя чернокожая красотка Аньез после этого пусть уже сама решает, стоит ли мне заниматься этим придурком, который её похитил. Скажет она мне грохнуть его, так я полечу и грохну. Скажет вылечить, вылечу, но не даром, а после того, как этот урод отстегнет нам на колонию шар зелени. Вот и все, а теперь, господа, давайте, открывайте радиоментальную конференцию и пусть Эллис сделает доклад о всех делах.
   Такого поворота никто не ожидал, но решение, принятое Стосом, всех удовлетворило. В каких-то пять минут весь клан был оповещен и собрание тотчас началось. Эллис, действительно оказалась классным специалистом по части радиоментального пи ара и в течение получаса рассказала народу обо всем, включая и то, что теперь чистым энергидом мужики могли делиться со своими любовницами, подружками и женами без каких-либо ограничений. Этому она посвятила добрых четверть часа и затем в три минуты обрисовала ситуацию, сложившуюся с Аньез и её любовником, который некогда изнасиловал эту девушку, а потом еще увез во Францию и сделал там своей наложницей, дав ей, правда, высшее образование.
   Узнав о том, что Лулуаной, наконец, стала полноценной девушкой и уже успела, благодаря большому вождю, познать все радости земной жизни, земные деточки Сиспилы завопили так, словно их уже было тысяч полтораста, а не всего триста душ без малого. С четверть часа все мужчины и женщины осыпали Лулу своими восторгами, а также пожеланиями любви и счастья. Досталось и Стосу, но, в основном, пылких признаний в любви от множества женщин и девушек, находящихся очень далеко от Москвы. Все они, почему-то поздравляли его с тем, что он сделал Лулу счастливой девушкой, а вовсе не с тем, что после долгих трудов она стала настоящей красавицей.
   Вместе с тем всех радовало и то, что шестьдесят человек вскоре отправятся на Сиспилу. Это было еще куда ни шло. Хуже было другое, то, что все они рвались на занять места на кораблях и уже спрашивали, на какой день намечен старт. Эллис пришлось прикрикнуть на детей Сиспилы и заставить их вспомнить о том, что их большой вождь именно для этого и решил создать колонию на острове в Тихом океане, где он сможет построить такой корабль. Это возымело свое действие и даже привело самых отъявленных горлопанов в чувство.
   Голосование прошло куда организованнее, чем Стос, поначалу, мог себе это представить, но сначала Аньез заставили высказаться на счет её любовника. Девушка обвинила его во всех смертных грехах, обозвала животным и хамом, но, потом, все-таки призналась, что тот был очень хорошим и заботливым любовником, хотя и часто поколачивал её за то, что она плохо училась в Сорбонне. Злость девушки из-за того, что тот заразил её смертельной болезнью уже малость поутихла и она предложила своим братьям и сестрам самим решать, стоит ли любовнику богини со звезд исцелять этого типа. Большинством голосов дети Сиспилы решили, что стоит.
   Конференцию удалось закрыть только после того, как слово взял Стос и сказал своим друзьям, что уже через пару месяцев все они погрузятся на большой корабль и отправятся на остров Тумареа, если, конечно, им удастся его выкупить и уговорить местных жителей принять их, как братьев. Он толканул им небольшую речугу о том, что такое дар Лулуаной и чего он ждет от них, после чего закрыть конференцию уже не составляло особого труда. Да, и как могло быть иначе, если этот хитрый тип сказал им, что если они будут паиньками, то им тоже перепадет от его щедрот и они смогут сами строить точно такие же корабли, на котором в их галактику прилетела звездная путешественница Лулуаной Торол.
   После этого ужин продолжился, но уже как-то напряженно и сковано. Теперь все его друзья и даже Резина, смотрели на него как-то по другому. Это ему скоро надоело и он сердито обведя всех взглядом, обиженно выкрикнул:
   - А теперь-то что не так, ребята? Вы, что же, собираетесь вечно смотреть на меня так, словно я вам какой-нибудь космический монстр? Можно подумать, что я стал другим.
   Ему ответил Севка Попандопуло, который сказал:
   - Стос, а ты ведь и правда стал другим, не таким как мы все. Ведь это ты, а не мы, больше года вынашивал на своем теле, а потом родил наше прекрасную богиню Лулуаной, да, к тому же ты еще и огорошил всех таким сообщением, так что ты уж извини нас. Мы просто немного прибалдели от твоих новостей, но ты, чувак, не бойся, мы вскоре отойдем и еще так тебя обрадуем каким-нибудь своим собственным известием, что ты тоже с головой поссоришься. Так что успокойся и только дай нам хоть немного прийти в себя. А то ведь все как-то очень уж быстро случилось. Сидел себе в Москве, барашка из свинины жарил, так нет же, на тебе, собирайся, Всеволод Леонидович, продавай свой ресторан и лети на Сиспилу самоделиться. От такого известия кто угодно на задницу ляпнется, будет дрожать мелкой дрожью, да еще и икать при этом.
   Первым пришел в себя их новый товарищ, который уже настолько освоился в их приятной компании, что поставил какой-то вальсок и пригласил на танец Лулуаной. Это тотчас заставило многих вспомнить о том, как они, однажды, уже танцевали со звездной девушкой и все немедленно оживились. Однако, следующей танцующей парой оказались Стос и Исабель. Этой женщине не терпелось прикоснуться к нему и убедиться в том, что он действительно выносил на своем теле и родил такую ослепительную красотку.
   Правда, оказавшись в сильных и нежных руках мужчины, умеющего мастерски танцевать, она, поначалу, даже забыла о чем хотела спросить его. Зал ресторана был весьма просторным, места для вальса вполне хватало всем, к тому же Севка приказал вытащить лишние столы на веранду и потому Стос, ревниво поглядывая на Игоря, закружил свою партнершу в быстром водовороте вальса. Фотограф тоже оказался весьма неплохим танцором и лицо Лулуаной сияло от радости. Как только затихли последние аккорды мелодии, раскрасневшаяся от удовольствия Исабель, перед которой склонился в вежливом поклоне Стос, импульсивно шагнула вперед и, быстро поцеловав этого высоченного парня, спросила:
   - Станислав, неужели вы и вправду выносили на своем теле звездную путешественницу Лулуаной? Боже, как же все мужчины разом выросли в моих глазах.
   Легонько коснувшись пальцами полупрозрачного медальона, Стос, широко расправив плечи, ему очень понравился этот изысканный комплимент испанки, и важно сказал:
   - Да, Исабель, этот медальон сделан из моего родильного кокона и у меня даже остались на теле следы, свидетельствующие об этом. Хотите я вам их покажу?
   Лулу так и зарычала от ревности, но её возлюбленный вовсе не собирался куда-либо удаляться с этой красивой, смуглой брюнеткой с роскошной грудью и крутыми бедрами, а только расстегнул рывком кнопки джинсовой рубахи, обнажив свой мускулистый живот со строчкой круглых бугорков с луночками посередине. К нему тотчас подбежали чуть ли не все красотки и стали, отталкивая друг друга, осматривать его пуповины, а некоторые даже просканировали его тело насквозь, чтобы убедиться в том, что все они все еще находятся в его теле. Их восторгам, казалось, не будет предела и один только Генри, презрительно фыркнув, заявил во всеуслышание:
   - Подумаешь, тоже мне чудо. Скоро у всех мужчин, которые полетят на Сиспилу, будут точно такие же отметины.
   Его урезонила Лулу, которая ехидно сказала:
   - Да, Генри, несомненно, но ты не забывай, пожалуйста, все вы пойдете уже проторенной дорогой, ведь это именно Стосу удалось сделать невозможное, заново возродить то, что, как оказалось, было утеряно навсегда. Увы, но моих познаний, полученных от Тевиойна Лараны, оказалось недостаточно для того, чтобы он смог пройти через самоделение и дать мне новое тело. Этот мужчина действительно родил меня мощью своего ума, силой воли и безграничным терпением. Теперь уже кто угодно сможет сделать то же самое, так как вся информация записана на наши компьютеры, да и я отныне уже не та идиотка, которой была раньше. Как только мы прилетим на Сиспилу, я, прежде всего, объясню всем арнисам что такое любовь и секс, так что уж вас-то никто не станет истязать так жестоко и безжалостно, как я мучила Стоса. Запомни это, Генри, и не забывай, когда, однажды, какая-нибудь юная и еще совсем худенькая и неопытная человеко-арниса захочет тебя. Этим ты будешь обязан отнюдь не мне, а именно Стосу.
   Нужно было отдать должное как Генри, так и всем остальным друзьям Стоса. Один тотчас умолк, а все остальные, из вежливости, не стали вспоминать о том, что, порой, этот добрый, терпеливый человек с могучим умом и такой невероятной силой воли, открывал им двери с перекошенной от злости рожей и был готов вцепиться зубами в нежную шейку Лулу и загрызть её. Теперь, когда все было действительно позади, об этом уже не стоило вспоминать, как и о том, какие выражения, иногда, звездная девушка позволяла себе высказывать в слух на счет Стоса.
   Все просто предпочли продолжить веселье и кто-то вновь поставил вальс, но теперь с Лулуаной танцевал тот, кто создал её из своей собственной плоти, выносил и выкормил своим сердцем. Встав в круг, все смотрели на этот танец и тихонько раскачивались в такт музыке. Им было очень приятно смотреть на эту счастливую, радостно смеющуюся пару. Возможно, что кто-то и завидовал Стосу, но это была белая зависть, да, к тому же очень многие прекрасно понимали, что отнюдь не каждому из них было дано совершить такое.
   Поэтому торжество продолжилось, но уже с новой силой и радостным весельем. Подстегнуло же его появление в ресторане Вахтанга в папахе, башлыке и длинной бурке, который явился с большим бараном на плечах и бурдюком вина. Барана вместе с Севкой отправили на кухню, а бурдюк водрузили на стол и принялись интересоваться у старого грузина, как это его пустили в таком виде в самолет. Вахо, снимая бурку и сердито сверкнув глазами, громогласно воскликнул:
   - Вы, что, с ума сошли? Какой самолет? Я сам прилетел, прямо, как Карлсон! За мной под Ростовом даже истребитель погнался, но я удрал от него. Они же не могут летать так быстро и все обошлось. Вот только баран очень сильно блеял, когда я его в багажник на Минке засовывал. Отошел зараза, от нейропарализатора, такой, понимаешь, вредный шашлык оказался. Да, еще водила мне тоже какой-то паршивый попался, Москву совсем не знает. Так что намучался я, дети мои.
   С приходом Вахтанга веселье стало еще более бурным и радостным. Медико очень соскучилась по отцу, но того гораздо больше интересовала не она, а его внук и правнучка, ну, и еще то, что теперь и он мог пригласить на вальс Лулу. Говорить же Стосу о том, что он просто не мог усидеть в Сванетии, откуда был родом, узнав о том, что тому скоро придется обустраивать целый остров, он не стал. Как и не стал говорить о том, что он непременно полетит на Сиспилу. Это ему и так было ясно с первой же минуты.
   Подержав на руках мирно спящих, не смотря на шум, внука и правнучку, он пошел на кухню заниматься шашлыком вместе с Севкой. Неофиты клана все никак не могли поверить в то, что моложавый дед Вахо действительно прилетел сам, а не на самолете и мужчины стали наперебой показывать им на что они способны. В итоге это привело к тому, что Серега и Эдуардо щедро одарили своих крестниц энергидом, а Лулуаной влила этот белый, с золотыми искорками шар, в Игоря. Со всем остальным им предложили разобраться позднее.
   Вслед за этим и остальные мужчины стали щедро наделять энергидом своих подруг, а Хачик и Володя, махнув рукой на все, влили его и в своих детей, понимая, что они тоже полноправные члены звездного клана. Ни Стос, ни Лулу не нашли в этом ничего страшного, ведь если эти юные создания не проболтались никому до сих пор, то ничего не случится и в дальнейшем. Тем более, что вскоре им всем было суждено очень надолго покинуть Россию и перебраться в теплые края, на какой-то остров Тумареа, о котором они уже стали говорить, как о своем настоящем доме, хотя переселение еще только-только намечалось и до того дня, когда они отправятся в южные моря, было ещё ой как далеко. Все это их нисколько не смущало и они праздновали, заодно, и это грядущее событие.
  

Глава четырнадцатая.

Колония звездных путешественников.

  
   После того, как крохотный космический кораблик по имени Лулу так славно послужил Вилли и Костику, Хачик больше никому не разрешал сесть в пилотское кресло. Место штурмана навсегда заняла его жена Валентина и если кого-то срочно требовалось привезти в Москву или отвезти куда-то, то они могли рассчитывать только на места пассажиров. Единственным человеком, которому этот парень впервые уступил свое место, был отец этого маленького, но такого могучего космического корабля - Стос, да и то лишь потому, что Лулу, едва он только услышал о его робкой просьбе тотчас объявил забастовку, когда Хачик попытался отказать ему.
   Однако, Стос даже не стал брать управление челноком на себя, а лишь попросил Лулу доставить его во Францию самым простым и надежным образом, выбрав для этого любой маршрут, что тот и сделал за каких-то полторы минуты. Вежливо поблагодарив Лулу, этот пассажир попрощался со всеми и выбрался из корабля наружу, прямо на обочину дороги, ведущей в Ниццу. Менахем уже был в этом курортном городке для миллионеров, а ему теперь предстояло дождаться Аньез и доехать до него на её машине. На всякий случай он даже захватил с собой свой загранпаспорт и водительские права.
   Ждать ему пришлось не очень долго, так как Лулу доставил его всего лишь на четверть часа раньше времени рандеву. Вскоре на шоссе показался красный "Феррари F-50" этой африканской принцессы. У Стоса заранее зашумело в голове и громко заколотилось сердце, так как Лулу дала ему строгий наказ непременно превратить эту чернокожую красавицу в истинную дочь Сиспилы, - человеко-арнису, так как она не очень-то доверяла столь деликатное дело этому прохиндею Митяю. Разумеется, сделать это ему предлагалось в постели, но только в том случае, если девушка сама пожелает этого.
   Соблазнять её он мог любыми способами. Это ему не возбранялось. Правда, у него почему-то не было уверенности в том, что он сможет это сделать, так как говорить с девушкой с помощью компьютера, который не только делал для него перевод с французского на русский, но еще и управлял его голосовыми связками, было весьма затруднительно. Ведь что ни говори, а это делало его речи не такими пылкими и страстными, чтобы соблазнить такую красотку.
   Едва только увидев его стоящим на длинном прямом участке извилистой горной дороги, Аньез тотчас притопила так, что красная машина мигом подлетела к нему и тормозить ей пришлось, словно на красный сигнал светофора. Чернокожая Афродита, одетая в плотно обтягивающие ноги джинсы и пушистую розовую курточку из искусственного меха, грациозно и медленно выбралась из машины. Она подошла ближе и, вложив свою узкую руку, затянутую в перчатку тонкой бежевой замши в его широкую, крепкую ладонь, приблизившись вплотную, спросила:
   - Ты Стаси?
   Стос, судорожно вдохнув дурманящий аромат её духов, ответил слегка оскалившись и пристально глядя в большие, темно-карие глаза девушки с кофейными белками:
   - Да, моя маленькая принцесса, я Стаси, если ты Аньез.
   Маленькой он мог называть эту девушку уже потому, что не смотря на высокие каблучки своих полусапожек она все равно была ниже него ростом. Лицо этой африканской красотки было очень красивым и выразительным, с выдающимися скулами, четко очерченным подбородком и полными губами, которые то и дело подрагивали, словно она что-то хотела сказать, да все не решалась. Голова её, с прической из множества длинных косичек, была непокрыта, хотя было довольно свежо.
   Девушка хотела что-то спросить у него, но не сделала этого и какое-то время, минуты две или три, они просто стояли рядом друг с другом молча. У Стоса, почему-то, сразу же вылетело из головы все то, что он заготовил заранее и он чувствовал себя дураком и только глубоко дышал, словно бегом мчался за её красным автомобилем километров пять. Руку девушки он тоже не выпускал из своей горячей лапищи и чувствовал, как она слегка подрагивала. Так бы они и стояли еще полчаса, если бы Аньез, сделав попытку убрать свою руку, не спросила его, наконец, своим низким, грудным голосом:
   - Стаси, ты хочешь сесть за руль?
   Тут и Стос вспомнил-таки зачем он прилетел на юг Франции и негромко сказал в ответ:
   - О, я буду тебе очень признателен, моя маленькая принцесса. Мне давно хотелось обуздать такую хищную кошку, как эта красная пантера. Сколько километров осталось до Ниццы?
   Его ответ, отчего-то, заставил девушку улыбнуться и задышать еще глубже и она жарко выдохнула ему в щеку:
   - Около ста, великан, но я проголодалась и хотела бы остановиться не доезжая до города. Там есть один хороший ресторанчик, неподалеку от мотеля, ты его сразу заметишь.
   Стос прежде, чем отпустить руку Аньез, провел кончиками пальцев по щеке девушки и поблагодарил её:
   - Спасибо, Аньез, что напомнила мне об ужине. Хотя я и летел сюда из Москвы всего пару минут, мне будет гораздо приятнее поговорить с тобой обо всем в ресторане, чем в автомобиле. К Гастону мы пойдем завтра утром, если ты, конечно, не предупредила его о своем визите заранее.
   Девушка усмехнулась и, слегка прикрыв дверцу автомобиля, медленно стала обходить его спереди. Стос посмотрел на неё сзади и пришел в восхищение, так красива и стройна оказалась её фигура. Аньез, подходя к дверце автомобиля с другой стороны, послала ему загадочную улыбку и сказала:
   - Будь осторожен великан, эта кошка с норовом, а дорога здесь извилистая и очень опасная.
   Он рассмеялся и весело отшутился:
   - Не волнуйся, моя маленькая принцесса, все, что имеет острые коготки и буйный нрав меня привлекает вдвойне, а за машину можешь не волноваться у меня в голове компьютер.
   Тут Стос вовсе не шутил. Сев за руль, он действительно включил не только широкополосный сверхчувствительный радар, но и вывел перед своими глазами электронную таблицу, которая, по идее, помогала арнисам пилотировать всякие транспортные средства. Стоило ему чуть скосить взгляд влево, он теперь видел все шоссе вплоть до Ниццы с едущими по нему автомобилями и все полицейские посты и радары. Пропустив черный "Ситроен", который ехал с небольшой скоростью, он повернул ключ в замке зажигания и рванул с места с бешеной скоростью, в пять секунд догнав его и, пару мгновений спустя, оставив эту черную колесницу далеко позади.
   В поворот он въехал не сбавляя скорости, поскольку навстречу никто не ехал, компьютер подсказывал ему самую оптимальную траекторию и он мог использовать всю ширину дороги. Стрелка спидометра быстро перевалила за двести километров и поползла дальше, так как он обгонял все автомобили, ехавшие в сторону Ниццы, словно они стояли у обочины. Зато перед третьим поворотом он стал тормозить еще метров за триста, а потом, когда навстречу им проехал, минуя поворот, автобус, снова вдавил педаль газа до полика.
   На лице его блуждала улыбка и он изредка поглядывал на Аньез. Та, похоже, вовсе не ожидала того, что этот русский окажется таким сумасшедшим водителем. Вскоре он показал ей, что он, вдобавок ко всему, еще и очень хитрый водитель, так как быстро сбросил скорость до шестидесяти, когда за очередным поворотом показался мобильный пост полиции. На придорожных ажанов он даже не посмотрел и был совершенно спокоен, когда проезжал мимо них, но скрывшись за поворотом, снова притопил, как бешеный, заставив Аньез громко расхохотаться и воскликнуть:
   - Стаси! Ты сумасшедший русский медведь! На тебя смотреть, когда ты ведешь машину, одно удовольствие. Святая Тереза, ты действительно настоящий укротитель диких пантер.
   На эти слова он дерзко отозвался своей остротой:
   - Аньез, это далеко не единственное удовольствие, которое я могу доставить девушке. Уж ты поверь мне.
   Та с удовольствием подхватила эту тему разговора:
   - Охотно верю, великан и, поэтому, надеюсь, что ты не торопишься поскорее приехать в Ниццу.
   В тон ей он ответил:
   - Принцесса, я куда больше тороплюсь поскорее доехать до мотеля. Вот увидишь, Аньез, как только мы до него доплетемся, у этой красной кошки тотчас что-нибудь отвалится. Я это предчувствую всем своим нутром, а если не отвалится, то мне придется самому что-либо отломать, лишь бы познакомиться с тобой поближе и расположить тебя к себе.
   Девушка снова рассмеялась и воскликнула:
   - Стаси, ты рискуешь разбудить во мне пантеру.
   - Я только и делаю это, Аньез с первой же минуты. - Ответил Стос и, вдруг, спросил встревоженно - Скажи мне, девочка, чего ты действительно хочешь больше, вышибить дух из Гастона или дать ему еще один шанс? Ведь во втором случае тебе придется взять этого типа за шкуру и заставить его если не полностью подчиняться тебе, то хотя бы слушаться тебя изредка. Я, конечно, попробую отвадить этого типа от его прежней профессии, но поверь, мне действительно важно знать, он полное дерьмо, или в нем есть еще хоть что-то человеческое?
   Аньез улыбнулась и ответила:
   - Не знаю, Стаси, я ведь не психолог, но мне, порой, всегда казалось, что он просто хочет выглядеть крутым. Его мать ведь корсиканка, а корсиканцы все хотят быть крутыми и чтобы люди подчинялись их приказам. Возможно, что его еще можно исправить и я, пожалуй, попытаюсь сделать это, ведь он, похоже, действительно любит меня. Только давай поговорим на эту тему утром, меня сейчас это не очень-то интересует. А что интересует тебя, мой русский медведь? Ты бывал когда-нибудь в Африке, спал с чернокожими женщинами?
   Стос плотоядно облизнул губы и ответил девушке:
   - Одна черная африканская пантера с кожей, подобной бархату, которую я хочу сделать полностью подобной Лулуаной, но отнюдь не внешне, а внутренне, и, тем самым, дать ей возможность стать звездной путешественницей. Ты это хотела услышать от меня, моя черная принцесса? Правда, Аньез, с женщинами я никогда не сплю, как-то не привык до сих пор.
   Аньез, прильнув к нему, прорычала:
   - Черт побери, великан, ты умеешь читать мои мысли.
   Мимо ресторана они проехали даже не взглянув в его сторону и красная машина притормозила только у въезда в мотель, чтобы взять ключи от небольшого уютного, на вид, домика, от которого им требовалось только одно, чтобы в нем было четыре стены и крыша над головой. Поставив машину на стоянке, Стос выбрался из неё и, захлопнув дверцу, ловко перемахнул через капот не смотря на то, что был одет в дорогой костюм и выглядел очень респектабельным господином. Так его путь к Аньез был гораздо короче и проще.
   Когда он подал девушке руку, та уже расстегнула молнию куртки и он увидел, что под ней она голая. Её груди с острыми сосками, торчавшими в стороны, были покрыты легкой испариной и вздымались при каждом вздохе девушки. Буквально выдернув Аньез из машины, Стос обнял девушку и быстрыми шагами направился к домику с красной черепичной крышей и белыми жалюзи на окнах. Едва переступив порог, он крепко обнял эту красотку с лоснящейся обсидиановой кожей и впился в её губы поцелуем. Когда же он, целуя её груди стал снимать с неё розовую курточку, Аньез взяла в руки телефон и заказал в их номер шампанское, устрицы и черную икру.
   Стос не стал ждать когда принесут заказ, подхватив девушку на руки, он тотчас направился к кровати. Когда же к ним, наконец, постучался официант, они уже сплелись в жарких объятьях и этому парню отвечал не он, а его компьютер, да и то в промежутках между поцелуями. Ну, а когда настало время выпить шампанского, то лед в ведерке совсем растаял, но это нисколько не расстроило Аньез. Сидя на кровати и держа эту черную пантеру у себя на руках, он кормил её черной икрой, устрицами и поил шампанским, но той куда больше нравилось проглатывать маленькие, бело-золотистые шарики энергида, которые выходили из различных частей тела её здоровенного любовника, который, похоже, действительно не собирался спать в эту ночь, поскольку к нему, прямо по воздуху, прилетела телефонная трубка и он заказал еще и ужин.
   Все получилось так, как об этом мечтал Стос, да и Аньез нисколько не разочаровалась в своих ожиданиях и все то, о чем шептала ей на ухо Лулуаной Торол, было лишь малой толикой того, что она получила этой ночью в мотеле неподалеку от Ниццы. Странно, но в объятьях этого мужчины она, почему-то, несколько раз вспоминала о Гастоне, который тоже был таким же рослым и сильным мужчиной, как и её любовник Стаси, хотя он и не был таким же нежным и чутким. Ей даже захотелось и его сделать точно таким же парнем, в чем она и призналась ему под утро.
   Стос, обнимая эту чернокожую, огненную и ненасытную красавицу с сильным телом и столькими любовными фантазиями в голове, отнесся к этому очень серьезно и даже стал расспрашивать Аньез, каким бы она хотела видеть своего вояку после перерождения. Та тотчас принялась излагать ему свои пожелания и они, в итоге, снова занялись любовью вместо того, чтобы поспать хотя бы пару часов, уж очень их это обоих возбудило. Так что поспать им в эту ночь не удалось и нескольких минут, но они оба остались довольны друг другом, как и осталась довольна ими обоими Лулу.
  
   Ровно в полдень, как и договорилась с Гастоном по телефону Аньез, они втроем вошли в большой зал, заставленный множеством произведений искусства черного континента. Для Стоса все эти статуэтки из красного и черного дерева, маски колдунов и деревянные щиты не представляли особого интереса. Куда больше его поразило то, что на вилле у Гастона Нуаре находилось несколько десятков солдат в форме французских парашютистов. К тому же Африка ему куда больше нравилась в облике живой Аньез, чем в каком-то засушенном и препарированном виде.
   Аньез вполне оправдала ожидания Лулуаной, которой вздумалось быть в их постели третьей не смотря на то, что она осталась в Москве. Это нисколько не смутило чернокожую красавицу, но потом, когда звездная девушка стала нашептывать ей кое-что, она просто обомлела от услышанного. Впрочем, все то, о чем она говорила, действительно привело её в восторг и она была вынуждена признать, что тот бритоголовый русский парень, который высмотрел её со сцены в уголке ночного клуба, вовсе не был уж так хорош, как ей это показалось сначала. Этот русский атлет оставил его далеко позади.
   Аньез совершенно не боялась встречи с Гастоном и уж тем более её больше не пугала перспектива снова остаться с ним наедине после того, как он снова будет здоров, как бык. Ведь ему отныне было нечего противопоставить её внутренней энергии и той силе духа, которой её наделили этой ночью Лулуаной и Стас. Даже без их волшебного дара, который сделал её звездной путешественницей, она смогла бы заставить его упасть перед ней на колени одним движением бровей. Но в том-то и дело, что именно этого она и не хотела делать, а вот вышибить из этого типа все то дерьмо, которое скопилось в его голове, она теперь уже точно ни за что не откажется.
   Гастон въехал в свой маленький музей на инвалидной коляске в сопровождении двух телохранителей, здоровенных парней лет тридцати пяти каждый. Это были какие-то новые парни в его окружении, но на этой вилле очень часто менялись люди, хотя всех их отличало от всех прочих солдат то, что они были преданы ему. За последние два года Гастон сильно сдал и превратился в какую-то жалкую развалину, живой скелет с бешено горящим, каким-то дьявольским огнем, одним единственным глазом и по всему было видно, что он не хочет смириться со своим поражением. Подъехав к ним на расстояние в несколько метров, он, придирчиво осмотрев Аньез, которая вся так и лучилась энергией и здоровьем не смотря на бурную, бессонную ночь проведенную в мотеле, хмуро буркнул:
   - Аньез, девочка моя, зачем ты притащила ко мне двух этих клоунов? Неужели ты думаешь, что я поверю в то, что они смогут вылечить меня? Сейчас меня лечат трое американских врачей и, представь себе, я стал чувствовать себя лучше.
   Девушка, презрительно сплюнув, ответила ему:
   - Гастон, ты не меняешься. Посмотри на меня внимательнее, старый идиот. Разве глядя на меня ты можешь сказать, что я страдаю от той ужасной болезни, которой ты меня заразил, переспав с какой-то дешевой шлюхой в грязной хижине? Я чиста, Гастон, словно черный бриллиант, и абсолютно, понимаешь ты это, болван, абсолютно здорова, а ведь меня лечил даже не Стаси, а его, далеко не самый лучший, ученик.
   Стос сразу же обратил внимание на то, что этого старого негодяя куда больше волновало даже не его возможное выздоровление, а то, что Аньез обвинила этого типа в том, что он якшался с какой-то шлюхой. Гастон буквально взвыл:
   - Чертова дура! Сколько раз тебе говорить, что меня заразили специально. Кто-то подослал ко мне мальчишку с разбитыми в кровь губами и тот укусил меня за руку, когда я дал ему хлеба и консервов. Ну, скажи, Аньез, откуда мне было знать, что у этого маленького негодяя был спид? Хорошо, дорогая, я поверю тебе, что этот здоровенный малый умеет лечить эту болезнь. Что он от меня потребует взамен?
   Аньез, услышав это, тотчас пришла в ярость и крикнула:
   - Для начала, Гастон, ты извинишься перед Стаси, а потом сам попросишь исцелить его и он назовет тебе свою цену!
   Полковник Нуаре понуро опустил свои широкие, но очень костлявые плечи и тихо сказал:
   - Господа, я прошу вас извинить меня за грубость и хамство, которые я допустил в отношении вас. Мсье, скажите мне, ради всего святого, вы возьметесь излечить меня? Я ведь человек не только не бедный, но еще и весьма могущественный, к тому же умею быть щедрым, и потому вы будете за это достойно вознаграждены.
   Стос с любопытством посмотрел на этого тощего, словно вяленый лещ, мужчину и слегка улыбнулся. Росту в нем было ничуть не меньше, чем в нем самом, но его профессия оставила на его теле множество следов. На левой руке у него была надета черная кожаная перчатка, что, скорее всего, было призвано скрыть то ли следы ожога, то ли еще какие-то ужасные, безобразные шрамы. Левого глаза у него не было и его заменял искусно сделанный стеклянный протез, а челюсти, явно, были вставные. Слегка склонив голову, он негромко сказал:
   - Полковник Нуаре, я берусь исцелить вас полностью, вплоть до того, что верну вам глаз и даже зубы. Кроме того я восстановлю ваше тело в том же самом виде, в котором оно было, или должно было быть, в сорокалетнем возрасте. Я ведь не знаю когда вам так изуродовало руку, что вы не можете взглянуть на неё без содрогания. Это будет вам стоить дорого, полковник, половину всех ваших денег и поверьте, надуть вам меня не удастся. Будь на вашей вилле хоть вдесятеро больше солдат, они для меня не явились бы сколько-нибудь серьезной помехой. Так что давайте будем полностью честны друг перед другом. Вы очень хотите пожить подольше, а мне очень нужны деньги, раз я ради них берусь вылечить даже такого старого негодяя, как вы, полковник. Что вы мне на это скажете?
   Полковник Нуаре изумленно вытаращил свой единственный глаз и, посмотрев на парня, стоявшего справа, воскликнул:
   - Жиль, мальчик мой, ты слышал что сказал этот человек? Мне кажется, что он хочет взять и присвоить себе прерогативу Господа Бога, возвращать людям то, чего он их сам же и лишил. Он или жуткий шарлатан, которого нужно тотчас вздернуть, или сумел проникнуть в такие тайны бытия, которые неведомы нам, простым смертным. Как это проверить, мсье?
   Стос ухмыльнулся и жестом велел Аньез и Менахему отойти от него подальше, после чего сказал старому головорезу и торговцу оружием:
   - Полковник, прикажите вашему телохранителю Жилю разрядить в меня обойму. Пистолет у него, как я посмотрю, не бутафорский, да, и людей ему уже приходилось убивать, вот пусть он и попробует убить меня с пяти метров.
   Полковник Нуаре насмешливо сказал в ответ на это:
   - Жиль, помоги этому мсье покинуть наш бренный мир.
   Солдат в камуфляжной униформе, красном берете, с белым шейным платком и холодными глазами, мгновенно выхватил свой пистолет и тотчас открыл по Стосу такой ураганный огонь, что гильзы так и зацокали по мраморному полу, а в зале запахло сгоревшим пироксилином. Вот только ни одна пуля даже не вошла даже в ткань дорогого костюма гостя полковника и все они, как-то лениво и нехотя попадали на пол даже не смятые от удара о невидимый бронежилет. Полковник Нуаре тотчас приказал своему туповатому телохранителю:
   - Жиль, встань рядом с этим мсье. - Тот послушно шагнул вперед и встал рядом со Стосом и зловредный тощий негодяй тотчас скомандовал - Джованни стреляй в Жиля.
   Шустрый Джованни успел сделать не менее пяти выстрелов прежде, чем Стос отправил его вздремнуть нейропарализатором. Увидев, что глаза полковника налились кровью и тот был готов крикнуть что-то, он резко одернул его:
   - Полковник, ваши солдаты может быть и исполнительные, но очень уж тупые. Разве им было недостаточно сделать всего по паре выстрелов? Ведь и так все ясно, а теперь мне придется вытаскивать этого болвана практически с того света.
   Жиль, сраженный выстрелами, действительно уже готовился отдать Богу душу. Парень хрипел, сучил ногами и кашлял кровавой пеной. Быстро присев на корточки, Стос немедленно направил в его рот свой энергетический манипулятор и принялся заделывать дыры в его мощной фигуре. Уже минут через пять Жиль раздумал помирать, а еще через полчаса и вовсе поднялся на ноги не веря себе и посмотрел на полковника так, что тот смущенно опустил глаза и пробормотал:
   - Вот видишь, Жиль, этот мсье действительно волшебник и мы оба в нем не ошиблись. Теперь я действительно могу надеяться на исцеление.
   - Да, Гастон, ты действительно не ошибся - Насмешливо отозвался на это блеянье Стос и жестким тоном добавил - Только теперь это будет стоить тебе на двести пятьдесят миллионов дороже, да, и, вообще, с сегодняшнего дня ты завяжешь со всеми своими подлыми штучками с оружием и займешься чем-либо другим, например, инвестициями, иначе ищи себе другого лекаря.
   Полковник смиренно кивнул головой и сказал:
   - Хорошо, мсье, я согласен. Раз вы даете мне еще один шанс, то я сменю профессию. Может быть тогда Аньез вернется ко мне и снова будет ласкова со мной. Пойдемте в мой кабинет, мсье, чтобы я мог перевести деньги на ваш счет.
   Жилю этот тип велел остаться и покатил на своей инвалидной коляски к тем дверям, откуда выехал. Временами его бил крупный мандраж и Стосу стало ясно, что он очень боится пролететь мимо кассы. Все-таки этому типу весьма наглядно было показано, что есть на Земле силы куда более могущественные, чем все то, что ему встречалось до сего дня. Выехав из зала, полковник тотчас велел явиться в его кабинет какого-то Денье и покатил по длинному коридору, окна которого выходили в парк. Там разминались головорезы этого вояки. Было похоже на то, что он затеял какую-то очередную войну.
   Добравшись до своего кабинета, полковник встал из своей инвалидной коляски и с трудом добрался до старого кожаного кресла. Вскоре пришел его бухгалтер, который был, пожалуй, единственным штатским человек на этой вилле. Денье кивнул им головой и молча занял свое место за компьютером. Рахиль уже успела просветить Стоса относительно правил проведения такого рода сделок и контракт, на основании которого в Науру должны были быть переведены деньги, был готов и его оставалось только распечатать и подписать. Менахем достал из кармана компакт-диск и, протянув его Денье, сказал:
   - Мсье, будьте добры, внесите небольшое изменение в этот контракт и распечатайте его, чтобы я мог его подписать.
   Когда на стол полковника лег распечатанный контракт и он прочитал имя спутника его будущего лекаря, то он не выдержал и хмуро проворчал:
   - Ненавижу евреев.
   Стос, сидевший за столом с отсутствующим видом, тотчас оживился и радостно воскликнул:
   - О, как это мило, полковник, а я ненавижу французов!
   Тот остолбенело вытаращил глаза и выпалил:
   - Но нас-то за что ненавидеть, мсье, ведь мы же не предавали Христа, как это сделали когда-то евреи!
   Стос махнул рукой и громко ответил ему:
   - Полноте, полковник, вы даже не представляете себе сколько в вас, французах, дерьма, а этот ваш Наполеон был точно такой же сволочью, как и Гитлер. Да, и после Второй мировой войны вам, не смотря на все её ужасы и пролитую кровь, видно, было трудно остановиться, раз вы вот уже полвека убиваете людей в Африке либо сами, либо своей гнусной политикой, в которой для вас, французов, нет никаких пределов подлости. Так что заткнитесь-ка на счет евреев, полковник, уж они-то ни в чем не виноваты перед Иисусом Христом, а та религия, от которой вы без ума, это всего лишь их идеологическое оружие и инструмент мести Риму, который они разрушили-таки, хотя и лишились, почти на две тысячи лет, родины. Так что тут нужно еще хорошенько подумать над тем, кем же все-таки умер сын Божий, правоверным иудеем, спасшим, помимо всего прочего, свой народ от окончательного поругания, или же основоположником христианства, к которому он не имел никакого прямого отношения.
   Полковнику, явно, недосуг было спорить со своим лекарем и он быстро и даже не читая подмахнув оба экземпляра контракта, согласно которого купил себе какое-то ноу-хау, после чего велел Денье тотчас перевести деньги на указанный господином Леви счет. Через каких-то четверть часа Стос получил подтверждение не только о том, что деньги получены, но уже и переведены на другой счет. Бухгалтеру он велел остаться в кабинете, чтобы у того не осталось никаких сомнений на счет его босса, быстро разложил полковника на длинном жестком столе и расстегнул его китель так резко, что пуговицы с него посыпались на пол. К лечению он приступил без малейшего промедление и оно заняло у него почти четыре часа.
   Все это время бухгалтер клацал зубами от страха, так как с его патроном, явно, творилась какая-то чертовщина. Сначала из глазницы выскочил его стеклянный глаз и уже через полчаса полковник заморгал обоими. Затем он был вынужден выплюнуть свои вставные челюсти, для чего ему, чуть ли не силой, пришлось отодвинуть руку Стоса от своего рта, после чего из его тела выскочила пара осколков. Однако же, страшнее всего было то, что полковника, словно бы надували через соломинку, как лягушку, и он изрядно увеличился в объеме, вновь становясь мускулистым моложавым мужчиной.
   Стосу же это далось ценою того, что начиная с девяти часов утра и до одиннадцати ему пришлось сожрать добрых пятнадцать килограммов высококалорийного концентрата, чтобы заполнить им всего себя чуть ли не от глотки и до самого днища, отчего ему было не то что трудно дышать, но и двигаться, а потом еще и превратить это месиво в протоплазму и потом повторить процедуру еще трижды. Когда же он закончил исцеление старого головореза, бездумно выполнявшего приказы своего правительства, он был пуст, словно выпитая до дна бутылка. Вот теперь бы он уже ни за что не проехал мимо ресторана. Поэтому, крепко поцеловав Аньез, он сказал девушке нервным голосом:
   - Ладно, моя черная кошечка, оставайся и присмотри за этим засранцем, а если он тебе все-таки надоест, то бросай все к чертовой матери и прилетай на наш остров. Хачик за тобой примчится через пять минут, он ведь теперь почти не вылезает из своего Лулушика. Ну, желаю удачи, моя шоколадка, теперь этот зловредный тип уже не рассмешит тебя, как это бывало раньше, когда ты стянешь с него штаны. Расскажешь нам с Лулу завтра утром, каков он стал в обновленном виде.
   Даже не взглянув на Гастона Нуаре, который, не веря себе, ощупывал свое мощное тело то тут, то там, и, особенно в том месте, которое всегда было для него предметом особого беспокойства, Стос и Менахем быстро вышли из кабинета. Возле дверей его уже поджидал Жиль, одетый в цивильное платье с армейским мешком руках. Бросившись к Стосу, парень крепко пожал ему руки и обрадовано воскликнул:
   - Стос, я лечу с вами, меня об этом попросила Лулу.
   Стукнув парня кулаком в плечо, он сказал парню:
   - Отлично, Жиль, я рад тому, что ты все так быстро понял. Ты, оказывается, вовсе не такой тугодум, как я о тебе подумал с самого начала. Пойдем, парень, нас ждет чертова прорва работы и я хочу начать её поскорее.
  
   Через месяц с небольшим Менахем стал владельцем острова Тумареа, за который им пришлось отвалить целых семьдесят восемь лимонов зеленью. Еще через две недели на этот остров высадился десант, состоящий из девятисот с лишним мужчин и женщин, прибывших в Микронезию из Западной Европы. Еще во время первой радиоментальной конференции было принято общее решение не спешить резко увеличивать ряды детей Сиспилы. Поэтому число колонистов и было столь невелико, ведь каждому из них было предложено пригласить по одному, максимум, по два самых близких, или просто нужных колонии, человека. Ограничение не было ни жестким, ни суровым, так как было продиктовано только одним обстоятельством, на острове всем придется вкалывать до седьмого пота, а потому отбор был очень тщательным. Лодырям и сибаритам нечего было делать на острове Тумареа.
   Поэтому мужчин в этом десанте было почти на полторы сотни человек больше, чем женщин. Вообще-то это только выровняло ту диспропорцию, которая установилась в клане после голландских гастролей "Здыма". Ведь что ни говори, а Магда и Ирен не могли составить конкуренцию всем остальным парням этого любвеобильного коллектива. Хотя здымовцы и действовали тихой сапой, они успели завербовать в ряды клана довольно много народа и Стоса очень поражал его, так сказать, социально-классовый состав.
   Так Митяй, верный себе, зорко высматривал в ночных клубах и залах, где им приходилось выступать, только дам бальзаковского возраста, в глазах которых ему удавалось найти тоску и печаль. Счастливые матери семейств и благополучные чужие жены его не интересовали. Благодаря этому на остров Тумареа, бросив все или почти все, отправилось сорок семь счастливых женщин. Некоторые из них весьма преуспели в бизнесе и науке, но были глубоко несчастными и совершенно неудовлетворенными в личной жизни одинокими женщинами.
   Благодаря остальным здымовским мужичкам, клан пополнился чуть ли не парой сотен бесконечно вопящих, весело смеющихся и постоянно ищущих приключений девиц всех мастей и цветов кожи. Этих дурех привлекали в Амстердаме, в основном, только две вещи, доступность наркотиков и легкие нравы, которые и привели их на край пропасти. Аньез была далеко не единственной девушкой, которую здымовцам удалось спасти от смерти. Вместе с ней, они и большую часть этих девиц вытащили чуть ли не с того света, порой с боем, вырывая из лап различных сутенеров и албанских бандитов.
   Теперь они смотрели на мир несколько иными, более серьезными глазами. Куда чаще шалить стали их более старшие подруги, которые, помолодев во время плавания, пустились во все тяжкие. Аньез была слишком строга к Митяю, который просто спешил в то утро, когда он занялся этой длинноногой красоткой с телом, словно бы вылепленным из гудрона самим Роденом. Он ничуть не хуже Стоса умел наполнять сердца своих подруг счастьем и полностью менять их взгляды на мужиков, секс и даже отношение к жизни.
   Эта черная Афродита тоже была на борту белоснежного фешенебельного теплохода "Бретань" вместе со своим моложавым, громадным бой-френдом, зафрахтовавшим его аж на целых пять лет. Гастон распустил почти всю свою армию и взял с собой не более двух взводов самых опытных своих людей. Ни о чем другом, кроме служения Лулуаной, он теперь уже и не думал. Стос нисколько этому не расстроился, ведь именно этот план он и вынашивал в тайне от всех. К тому же Аньез быстро отучила его от ревности и привычки совать кулак под нос каждому, кто вздумает ему перечить.
   Очень многие из здымовских девиц приехали издалека и потому уж они-то никак не могли выполнить главного условия вербовки, - взять с собой близкого человека. Зато им было вполне по силам увлечь за собой на другой конец света пожилых, а то и вовсе старых одиноких мужчин, которых в этом городе, да и во многих других городах Европы, вполне хватало и с их легкой руки колония заполучила множество великолепных специалистов начиная от каменщиков и вплоть до университетских профессоров. Все они покупали билет в круиз бодрыми старичками и пожилыми ворчунами, а прибыли на остров цветущими мужчинами в расцвете лет.
   Первой и самой главной их задачей десанта первопоселенцев было на этот раз только одно, - расположить к себе местных жителей, которые, поначалу, смотрели на них с опаской и, порой, с плохо скрытой ненавистью. Даже то, что им предложили на выбор - либо остаться на острове и жить на нем припеваючи, либо сваливать с очень крупной суммой денег, не сделало их более радушными. Но уже через какую-то неделю все изменилось самым радикальным образом.
   Даже такого скромного срока любвеобильному десанту вполне хватило на то, чтобы заставить этих бедолаг, брошенных на произвол судьбы, поверить в то, что чудеса хоть и редко, но все же бывают. Им было обещано, что их новая богиня, звездная путешественница Лулуаной Торол с далекой планеты Сиспила прилетит к ним на своем круглом космическом корабле, сверкающем яркими огнями, и она прилетела. Да не одна, а вместе со своим возлюбленным, который выбрал их остров только потому, что он был самым паршивым местом на всей Земле после Чернобыля, о котором они и слыхом не слыхивали.
   Впрочем, еще задолго до этого события, точнее ровно за три дня, все они поверили в то, что их остров снова станет таким же красивым и цветущим, каким он был до прихода на него тех людей, которые содрали с него все то, что им было нужно и, оставив после себя мертвую пустыню и груды ржавого металлолома, сели на свои корабли и убрались восвояси. К острову Тумареа подошли и встали на рейде три здоровенных сухогруза, трюмы которых были битком набиты строительными материалами, закупленными Гастоном Нуаре.
   Корабли подошли поближе к берегу в самой неприглядной части острова, где усилиями тех человеко-арнис обоего пола, которые уже умели работать с силовыми энергетическими полями, была подготовлена большая, ровная складская площадка для привезенных морем грузов. Экипажи кораблей были переправлены на теплоход и островитяне сами принялись разгружать сухогрузы, что очень походило на какое-то колдовство, ведь пакеты грузов и морские контейнеры сами собой летали по воздуху и за каких-то пять суток с разгрузкой судов было покончено. Моряки так и не поняли, каким образом островитяне умудрились разгрузить их посудины.
   Все эти грузы были подарком Гастона колонии Сиспилы и он показал себя очень толковым поставщиком, так как закупил, в первую очередь, три тысячи прочных и красивых сборных домов. Восточная оконечность острова, имевшего в длину тридцать четыре километра, гористая и вся поросшая лесом, еще имела довольно божеский вид и именно там, у подножия горы, на берегу небольшого залива, было решено построить новый поселок. Единственным недостатком этого места было то, что там не было питьевой воды, но это было не страшно, морской-то воды вокруг острова было много. К их услугам был предоставлен весь Тихий океан, а это была такая жуткая прорва воды, что о-го-го.
   Стос, как самый умелый и продвинутый в этих делах специалист, построил в огромном гроте, высеченном внутри горы, не только ангар для Люстрина и второго корабля, но еще и стационарный термоядерный реактор, размером с железнодорожный вагон и мощную опреснительную установку. Так что очень скоро прямо по склону горы побежала в специально вырытую Лулу котловину кристально чистая речка. Свидетелями этого чуда были практически все островитяне, как новоприбывшие, так и коренные жители острова Тумареа. Для последних озеро пресной воды было куда большей ценностью, чем неисчерпаемый источник энергии колоссальной мощности.
   После этого дела пошли веселее. Вскоре к острову прибыло еще семь громадных сухогрузов но уже с совершенно невероятным грузом. Их трюмы были доверху загружены торфом, сапропелем и самым банальным компостом. За те два с лишним месяца, что колонисты обживались на острове, тот дикий пейзаж, который оставили после себя рукастые и алчные добытчики птичьего дерьма, преобразился. Мертвая поверхность острова, которую уродовали кривоватые столбы древних кораллов, сначала была тщательно выровнена. После этого её стали покрывать толстым слоем смеси органики, песка и измельченных известковых останков кораллов, образуя слой плодородной почвы, который тотчас стали засевать местными травами и саженцами.
   На эту работу выходили буквально все жители острова от мала до велика, так как она обещала снова сделать его цветущим садом посреди океана. Все очень торопились, чтобы трава успела прорасти и закрепить плодородный слой до сезона дождей, а потому, частенько самые рачительные островитяне из числа тех человеко-арнис, которые преуспели в освоении новых способностей, оставались на этих полях даже на ночь и подстегивали рост растений своей собственной энергией. Благодаря этому, безусловно, подвигу, травы, кустарники и деревья перли из земли, словно бешеные, и уже через месяц на острове можно было спрятать целую партизанскую армию.
   Жизнь на острове Тумареа была довольно веселой и беззаботной. Большая часть местного населения переселилась в новый поселок под горой, построенный молодым, волосатым парнем, дедом Вахо, - чистенький, аккуратный и весь залитый светом по вечерам, где и занималась по большей части самосовершенствованием, физическим или же интеллектуальным, ну, и еще любовью. Как и в древние времена островитяне жили дарами океана, так как работать в поле им было совершенно в лом. В следствии этого на острове развелось множество Ихтиандров и вот теперь-то Стос по праву мог себя назвать большим вождем, поскольку под водой его авторитет был незыблемым и, воистину, всеобъемлющим.
   Океан здесь был глубоким, особенно на расстоянии в десять-пятнадцать километров от берега. Он не только давал им рыбу и моллюсков, но еще и металлолом. В годы второй мировой войны неподалеку от острова затонуло почти полтора десятка японских и американских кораблей и теперь целые косяки Ихтиандров, которые оказались не по зубам даже самым здоровенным и голодным акулам, планомерно разбирали их, очищая стальные листы от ржавчины и поднимая металл на поверхность. Несколько экологов-любителей, прибившихся к их клану, просто визжали от восторга. У них, наконец, появилась возможность поработать на благо матери-природы.
   Вот тут-то Стос разошелся во всю ширь своей поморской души. Порой, он по две недели кряду не высовывал носу на поверхность и уж на что Лулуаной пугали океанские пучины, но и она сдружилась с океаном. Впрочем, ей просто понравилось заниматься любовью под водой, правда, если глубина не превышала сорока метров. Зато некоторых красоток совершенно не пугали темные, мрачные и холодные глубины океана, куда не совала носа звездная девушка и потому Стосу удалось пережить несколько пикантных адюльтеров как со своими прежними любовницами, так и обзавестись несколькими новыми, в том числе и миниатюрными смугляночками из местных. Лулу смотрела на все его подводные шашни сквозь пальцы, она тоже не скучала на берегу, хотя к ней с подобными глупостями отваживался приставать один только Генри. Все остальные мужики по прежнему считали эту человеко-арнису богиней, прилетевшей со звезд.
   Не смотря на то, что неподалеку от него постоянно крутилась стайка обворожительных голеньких наяд, Стоса влекли в океан не их прелести, которые было трудно разглядеть в темноте подводного мира без мощного фонаря, а океанские глубины. Однажды, в конце мая, его бесцельные поиски на сумасшедших глубинах, увенчались успехом. Ему посчастливилось найти на семикилометровой глубине здоровенную пиратскую джонку примерно шестнадцатого века. Эта пиратская посудина была битком набита невиданными сокровищами, в основном ювелирными изделиями из золота и драгоценными камнями, а её экипаж, судя по оружию, - японским и китайским мечам, малайским крисам и европейским шпагам, ружьям и пушкам, представлял из себя не менее пеструю смесь народов, чем та, которая обитала теперь на острове Тумареа.
   Ему пришлось привлечь на помощь Люстрина и Лулу, чтобы поднять судно из воды и установить его в специально построенном павильоне. Рыжья и драгоценных каменюк, явно, упертых пиратами из Индии, было столько, что вскоре все красотки расхаживали по острову сплошь увешанные ювелирными украшениями редкостной красоты. Самые же роскошные золотые цепи, серьги, колье, подвески и просто россыпи драгоценных камней, - даров Голконды и острова Шри-Ланка, Стос ссыпал в мешочки, сложил в здоровенном контейнере и велел Люстрину спрятать их в своем трюме до лучших времен, когда его звездная девочка Лулу поймет, наконец, что бриллианты это действительно довольно весьма неплохие друзья девушек.
   Менахем и Гастон, которые, оказавшись на острове, не столько подружились, сколько спелись, считали это полным идиотизмом. При этом Стосу еще было понятно нетерпение Гастона, тот, благодаря Аньез, уже вошел в число тех людей, кому предстояло вскоре лететь на Сиспилу, но какого рожна над ним постоянно насмехался этот еврейский предводитель кай-кай канаков, он никак не мог понять. Все, что было необходимо для постройки второго космического корабля, которому Генри решил дать имя Звездный Дым или, если говорить коротко, Здым, было уже закуплено и сложено в ангаре.
   Настоящий же "Здым", проклиная все на свете, был вынужден с самого начала этой эпопеи проторчать в Лондоне целых два месяца и потому был выключен из всеобщего ажиотажа. У здымовцев теперь было уже столько агентов влияния, что их ждали в нескольких десятках стран с гастролями, но после Лондона они навострили лыжи сначала в Испанию, после чего перелетели в Японию и, с короткой остановкой на Тумареа, отправились в Австралию. Остров Тумареа они уже считали своим родным домом и мечтали о том дне, когда на нем будет построен настоящий аэродром. Правда, тут здымовцы пролетели мимо кассы. Менахем уже купил две большие летающий лодки, построенные в Таганроге, а потому аэродром ему был и даром не нужен, тем более, что колония уже имела полторы дюжины орбитальных челноков.
   Однако, не смотря на то, что за каких-то полгода остров буквально преобразился, никто даже и не подозревал о том, что на нем происходит. Главным условием властей при продаже этого никчемного куска земли было то, чтобы никто из местных жителей не возражал против новых хозяев. На остров пару раз приехали чиновники и, посетив шикарный поселок, быстро убрались восвояси, получив от Менахема хорошие взятки. Третью комиссию, уже куда большую по составу, на остров никто не пустил, да и денег никому не дали, но пообещали пустить ко дну их корыто, если те не уберутся прочь, что те и сделали, поняв всю бессмысленность этого рейда.
   Этому поспособствовало то, что непрошенных гостей встретили целых четыре мощных, здоровенных бронекатера, вооруженных не только ракетами, но и торпедами. То, что матросами на них были исключительно местные ребята, жутко наглые, злые и горластые, окончательно убедило чиновников в том, что теперь соваться на остров Тумареа стало очень опасно. К тому же в заливе их задрипанный кораблик окружила целая флотилия лодок, в которых сидело еще несколько сотен горластых островитян, обвинявших чиновников во всех смертных грехах и заявивших, во всеуслышание, что теперь их остров решил стать автономной территорией.
   Менахем, явившийся через три дня в хижину правительства островного государства вместе с пятью аборигенами, указал правительственным чиновникам на тот пункт в договоре, согласно которого остров, оказывается, действительно имел возможность получить права автономной территории. Оформив соответствующие бумаги, он удалился, дав еще несколько щедрых взяток и закатив шикарный прием для местных казнокрадов. Во время банкета он шепнул кое-кому на ухо, что у него есть связи с сильными мира сего и посоветовал никому не соваться в его дела и тогда он будет платить в казну хорошие налоги. Этого вполне хватило для того, чтобы об острове Тумареа забыли окончательно, о чем так мечтали островитяне.
  
   Одетый, как и все островитяне, в пестрые просторные шорты и яркую, не застегнутую гавайскую рубаху навыпуск, Стос, в обнимку с Лулуаной, одетой в наряд персидской принцессы, но уже с обнаженной грудью, на которой красовалось немыслимо дорогое бриллиантовое колье, вошел в огромный круглый грот, тайно высеченный в недрах горы Тулу Люстрином и Лулу, весь залитый ярким светом. Грот этот имел в поперечнике добрых семьсот пятьдесят метров и высоту в сотню с лишним. В центре него стояла массивная, диаметром в тридцать метров, колонна облицованная броневой сталью, подпирающая каменный свод, также укрепленный для прочности стальными листами и ребрами жесткости.
   Гора была хорошая, крепкая, в основном сложенная из базальта и гранита, но Стос хотел обеспечить колонии Сиспилы надежное убежище на случай какой-нибудь агрессии, а потому не поленился как следует настропалить народ, и, в итоге, пустил чуть ли не половину металла, добытого в море, на придание этому подземному залу исключительной прочности. Из грота шли наружу четыре туннеля. Один, самый короткий, вел наружу, прямо в поселок. Еще один был техническим, по нему из океана поступала в опреснительную установку, тихо гудевшую слева от наземного входа, вода.
   В океан вел еще один наклонный туннель, по которому могли спуститься в одну шеренгу штук шесть челноков. Еще один туннель, самый большой, имел в ширину семьдесят метров и в высоту двадцать, чтобы через него смог вылететь наружу Люстрин, наклонно уходил вверх. Выход из него был закрыт не только раздвижным стальным люком, но еще и был защищен силовым полем и тщательно замаскирован. Снаружи его было практически невозможно разглядеть.
   День двадцать четвертое июня был выбран Стосом не случайно, ведь именно в этот день, два года назад, Лулуаной Торол влетела в его квартиру через открытую балконную дверь. Сегодня Генри и Роза должны были построить свой Звездный Дым, управляющий компьютер которого уже месяца три находился в его груди и просто рвался наружу. По такому поводу в гроте собрались все обитатели острова Тумареа. Снаружи осталось одно только боевое охранение - восемнадцать челноков, которые барражировали воздушное пространство и кружили вокруг острова под водой, и четыре ракетных катера, стоявшие на рейде с работающими двигателями.
   Ничто не должно было даже на секунду прервать процесс сотворения нового корабля типа "Звездный странник". Бедолага Люстрин из-за этого просто разрывался надвое. С одной стороны ему хотелось сейчас взять и зависнуть над горой Тулу, чтобы накрыть её силовым полем, а с другой он тоже хотел от дать свою энергию Генри и Розе. Ну, в последнем он был не одинок, так как то же самое собирались сделать и все остальные островитяне, вплоть до пятилетних пацанов.
   В гроте лежало целых шесть пакетов материалов, необходимых для строительства корабля, но почти все они находились возле стены и были плотно укрыты брезентом. Лишь одна здоровенная, почти десятиметровой высоты, стопка стальных листов и прочего добра возвышалась рядом с Люстрином и вокруг неё полукругом собрались человеко-арнисы острова Тумареа. Каждый устраивался как мог. Те, кто пришли раньше, сидели на циновках возле красной, флюоресцирующей линии, все остальные сидели на табуретах и чем дальше они были от рабочей зоны, тем выше были эти насесты.
   Стос и Лулуаной пришли последними, но заняли самые лучшие места на трибуне для Первых, а таковыми считали только тех, кто пришел к Лулу до знаменитых голландских гастролей "Здыма". Пожалуй, это было единственным преимуществом Первых, хотя здымовцев на острове и без этого очень любили и привечали в каждом доме. Да, и их музыка считалась на острове чем-то вроде официального музыкального языка и её можно было услышать повсюду. Нет, другая музыка тоже была в ходу, но её просто слушали, а вот музыкой Резины жили и ждали от него все новых и новых мелодий.
   Как только Стос и Лулу заняли свои места на трибуне Первых, Ольхон, Ульта, Вилли, Эдуардо и местный колдун Ретеи тотчас принялись крутится волчком и прыгать вокруг здоровенного штабеля, изгонять злых духов и всячески призывать силы добра вселиться в новый космический корабль. Здымовцы поддерживали их энтузиазм своей музыкой. Через полчаса колдуны и шаманы вернулись на свои места и Генри, осенив лоб крестным знамением, выпустил из своих рук два малиновых луча, которые поднялись над стопкой космических стройматериалов и образовали большой, сверкающий шар. Именно это послужило сигналом для всех островитян.
   Роза влила свою энергию в его лучи и после этого каждый из почти двенадцати тысяч человеко-арнис, собравшихся в этом гроте, выпустил из своих рук малиновые лучи-струи и они все уперлись в малиновый, сверкающий шар Генри. Затем настала очередь Люстрина, мощь луча которого была многократно больше, чем всех остальных потоков энергии вместе взятых. Последними в этом единении всех сил были Лулуаной и Стос, после чего Генри начал процесс творения.
   Энергии в его распоряжении было столько, что уже через каких-то полтора часа он смог выпустить из себя золотисто-белый шар Здыма и тот торжественно и величаво влетел в свое стальное, дисковидное тело. Диаметр космического корабля модели "Звездный странник" был невелик, всего каких-то шестьдесят три метра при высоте в восемнадцать, и он имел внутри всего четыре яруса. В нижней, самой высокой части находился кольцевой термоядерный реактор, главный грузопассажирский шлюз и ангар для пяти орбитальных челноков.
   Выше, ровно посередине, располагался самый большой, по площади, отсек корабля с грузовым трюмом, всеми системами жизнеобеспечения, которые могли создавать пассажирам подходящие условия жизни. Там же стояли также биореакторы для производства продуктов питания. Выше располагался пассажирский отсек, в каюты которого намеревались влезть сто восемьдесят человек вместо тридцати. Гастон счел абсолютным идиотизмом ставить в каждой из тридцати кают по роскошной кровати, когда там, при наличии довольно высоких потолков, запросто можно было разместить вполне нормальные трехъярусные стальные койки.
   Самым маленьким отсеком был маленький мирок, ранее предназначенный для одного арниса, который теперь был переделан на Люстрине и вновь изготовлен на Здыме для двух человеко-арнис, подлинных хозяев космического корабля. Как ранее Люстрин, так теперь и его стальной кореш Здым могли отныне самостоятельно переделывать интерьеры кораблей в угоду своим повелителям. Поэтому уже вскоре Лулу со Стосом и Генри с Розой должны были получить от них в подарок роскошные апартаменты, располагавшиеся прямо в навигационной рубке космического корабля.
   Когда сотворение Здыма было закончено, он оказался, на взгляд собравшихся, даже более красивым космическим кораблем, чем старина Люстрин, хотя это и вызвало ироничную ухмылку Лулуаной. Тут Стос был с ней совершенно согласен, так как он не видел никакой разницы между двумя этими аспидно-черными, полированными летающими тарелками, которые весело перемигивались друг с другом разноцветными огнями. Завяжи он глаза Розе, которая, взлетев в воздух с бутылкой шампанского, собиралась оросить им полированный бок своего Здымчика, то и она не смогла бы отличить его от Люстрина.
   Пожалуй, для Стоса этот момент был ничуть не менее волнующим чем та ночь, когда он решился отцепить от себя Лулуаной. Словно во сне он стоял подле Звездного Дыма и чуть не плакал от счастья. Он был так переполнен чувствами, что едва смог вымолвить, выпив шампанское:
   - Ну, вот, моя девочка, теперь мы можем смело лететь с тобой на Сиспилу.
   Ну, тут он был не совсем точен, так как на то, чтобы юный Здым мог полностью подготовиться к полету, теперь должно было уйти не менее двух недель. В первую очередь в него нужно было закачать чертову уйму сжиженного воздуха, жидкого кислорода и жидкого водорода. Затем в его биореакторы следовало загрузить живую говядину, свинину, баранину, курятину-гусятину, осетрину, лососину и всю прочую зверятину. Только после этого эти умные механизмы станут исправно поставлять хозяевам космического корабля и его пассажирам к столу свежее мясо, молоко, яйца, да и все прочее, вплоть до риса с гречкой и свежих, горячих плюшек к чаю.
   С хорошей выпивкой было хуже. Её приходилось брать отдельно, а поскольку размеры грузового трюма уменьшились на обоих кораблях вдвое из-за увеличения количества биореакторов, то придется им перебиваться одной только водкой, так как спирт Люстрин и Здым могли гнать исключительно высокого качества. Избавили они Гастона и от необходимости закупать самое мощное и разрушительное оружие, так обладали куда более впечатляющим арсеналом, чем это могло тому взбрести в его буйную головушку.
   Однако, эти мастера могли не только палить во что ни попадя и гнать самогон, они еще умели делать множество других вещей и с ними было не страшно отправляться хоть на другой конец Вселенной. Именно об этом более всего и мечтала Лулуаной Торол, в которой от арнисы осталась, пожалуй, одна только страсть к бесконечным звездным странствиям. Во всем остальном она была теперь самой обычной девушкой и потому тихо ответила Стосу:
   - Да, любимый, теперь, когда у меня есть ты и столько друзей, мы можем смело лететь на Сиспилу.
  
  
  
  
  
  

  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"