Аннотация: Начало романа.Кое-что переделал, выкладываю почти полный текст.
Город
В городе творилось что-то непонятное. Никто не хотел со мной разговаривать. Все спрятались, и ощущение было такое, что город затих в ожидании чего-то. Исчезли даже проститутки, всегда стоявшие на выезде c Елисейских полей у гаражей с матерными надписями по-русски. Мент, встреченный у входа бар 'Макауми', на прямой вопрос - что происходит? - взглянул на меня, как на идиота, и сбежал. Так же повел себя и расфуфыренный полицейский на гнедой кобыле - молча развернул коня и, хлестнув его плеткой, постарался побыстрей исчезнуть, только высокий плюмаж на шляпе закачался.
Я понял, что все-таки придется топать к Вовке-морячку - в его баре трется вся портовая шваль и тот всегда в курсе всего. Шагая по непривычно пустым улицам Москвы, я ломал голову над тем, что произошло тут за время моего вынужденного отсутствия. Голова болела, три дня я пил в подвале с китайцем Ли и здоровенным толстопузым хохлом по кличке Цибуля. Сначала наша компания отмечала удачное окончание одного дельца, принесшего некоторый доход, а после продолжали уже по привычке. В этом сраном городе не принято было пить по одному дню - все же время пройдет быстрее - этому научил старый ацтек, которого научили пить еще конкистадоры:
- Спать надо до обеда, в гости ходить на три дня, а пить - не меньше недели, тогда ещё не так скучно... - бесстрастно вещал он, поглощая выпивку в баре на перекрёстке Пятой авеню и строгой, прямой как стрела, улицы имени Ким Ир Сена.
- Ты чё, идиот, припёрся в такую рань? - 'ласково' встретил меня, выглянувший в окошко двери негр Костя; его круглая чёрная рожа лоснилась, похоже, в заведении Морячка было жарко.
- Открывай!
У меня не было никаких сил вступать в перепалку с 'шестёркой' Вовки. Толстая дубовая дверь со скрипом отворилась, и чёрный бугай отодвинул пузо, чтобы пропустить гостя. Войдя в заведение, я ошалел - заведение было пустым: не так как всегда, когда Вовка говорил 'заходи, у меня пусто', и это значило, что зал полон лишь наполовину. Нет, сегодня в зале все столы пустовали, и даже на барной стойке никто не спал. Я потряс головой - за все время пребывания в этой Москве не видел ничего подобного. 'Может, я все ещё сплю пьяный в нашем подвале?' Уж очень реальность походила на кошмар.
- Где сам?
Негр молча ткнул пальцем в сторону кухни и, уронив голову на грудь, задремал в своём кресле у двери. Я поплёлся к своему столику в дальнем от эстрады углу, и тяжело плюхнувшись на жесткий стул, задумался: 'Что сделать, чем подлечиться?' Решив, что всё-таки русский рецепт лучше, крикнул пустой стойке:
- Принеси рюмку чистого! И запить!
- Чё орешь? Не видишь, нет никого!
Из дверей, ведущих на кухню, наконец, появился хозяин. Он зашёл за стойку, булькнул из бутылки в гранёную стопку и, прихватив бутылку пива, направился к вошедшему.
- Отмечали?
Я кивнул, держа в трясущейся руке стопку со спиртом, потом решился и опрокинул содержимое в горло. Моряк сунул в мою руку открытую бутылку, и я залил раскалённый свинец тёмным английским пивом. Посидел, прислушиваясь к организму и вытирая выступившие слезы. Это было мое личное изобретение - опохмеляться чистым спиртом - убыстрялся весь процесс лечения, правда, больше в этом городе никто так и не последовал его примеру.
- Как ты хлещешь чистый? - привычно сморщился Вовка. - Ладно, сам знаю, потому что ты настоящий сибиряк, а мы все так - шушера.
За годы, проведенные в городе, все уже знали друг о друге почти все. Я примиряюще махнул рукой:
- Брось. Я же так только по пьяни считаю.
Вовка усмехнулся:
- Ты и огребаешь только по пьяни...
- Черт с ним, сам знаю, что пьяный - дурак. Ты мне скажи - где все люди?
Светлые серые глаза хозяина округлились:
- Так ты не прятаться сюда пришёл?
Теперь наступила моя очередь таращить глаза.
- От кого?
Вовка покачал ёжиком седоватых волос, на его худощавом, обычно бесстрастном, лице появилось любопытство.
- Сколько ты уже здесь?
- Наверное, года два...
Я врал, он точно знал, сколько уже живу в этой непонятной реальности - год, семь месяцев и девять дней. В моей конуре на стене висел календарь с зачёркнутыми числами. После того, как год кончился, я стал ставить маленькие цифры внизу на белом глянце. Для чего я это делаю, я и сам не знал. Теперь это уже рефлекс: каждое утро, когда я дома, трезвый или пьяный, я беру лежащий на полке под календарём огрызок карандаша и рисую цифру. Как в армии - масло съели, день короче.
- Но это значит, что при тебе уже было...
- Что было? Что сегодня все на меня, как на дурака, смотрят?
- Ты мне скажи, где ты был тринадцатого января в прошлом году?
- Тринадцатого? - Я сделал вид, что задумался. - Кстати, какой сегодня день?
- Третье марта, если по-нашему, по-русски. Или ты перешёл на летоисчисление придурков из секты?
- Кончай шутить. У меня голова сегодня не варит.
Тринадцатое января прошлого года я помнил, очень хорошо помнил. Это ведь, если по правилам прошлой жизни, праздник - старый Новый Год. Здорово звучит 'старый новый' - совсем под стать всей окружающей сегодняшней жизни. Здесь все перепуталось: годы, страны, стороны света - все! И если задумываться об этом, то долго не протянешь - засосёт. Поэтому старожилы никогда не разрешают новичкам оставаться в одиночестве и надолго уходить в свои мысли. Слишком много уже здесь 'серых', скоро их не сможет вмещать "приют" - старый склад на причале, опоясанный двумя рядами колючки. 'Серые' почти не опасны, пока на них не найдёт, тогда их или связывать, или и того хуже... На его глазах франтоватый полисмен из старой Англии застрелил одного такого сбесившегося 'серого'.
Тринадцатого января я познакомился с Элен. Тут меня словно током ударило: 'За три дня пьянки я её ни разу не видел'. Она не любила, когда я пил и старалась в такие дни ко мне не приходить.
- Слушай, Вован, ты Ленку не видел?
Я знал, что тот её недолюбливает, считая француженку слишком манерной и не приспособленной для этой жизни, но он никогда не соврёт, если она приходила.
- Видел я твою кралю, заходила, тебя искала. Думал, нашла.
- Когда?
- Позавчера.
Я вздохнул: "Идиот, как выпью, про все забываю".
- Про тринадцатое - так что, сегодня должны появиться охотники?
- Ну, ты, Санька, точно все мозги пропил. Старый негр предсказывал это уже три месяца назад.
- Так у него же предсказания пятьдесят на пятьдесят. Могут сбыться, а могут и нет.
- Это так, но уже три дня все оракулы об этом твердят.
- Так я, блин, как раз три дня и ...
- Понятно. Пробухал. На что пьёшь?
- С китайцем и хохлом одно дело провернули.
- Знаю я ваши дела. Опять ходили к дальнему складу?
Я не видел смысла отпираться и кивнул.
- Слышь, Вован, мне бы ещё стопарь.
- Иди к черту, ты уже заговорил. И сегодня не тот день, чтобы нажираться. Надо быть готовым ко всему. Вдруг появятся не охотники, а ангелы или ещё какая-нибудь неведомая хрень. И деньги свои мне не показывай! - Сказал он, увидев, как я хочу высыпать камни на стол.
Я хотел было обидеться, но было не на что: 'Вован прав, пить сегодня нельзя, один раз мне удалось пережить прорыв по пьяне, во второй раз так не повезёт. Где же Ленка? Она-то про сегодняшний день точно знает, спряталась где-нибудь", - успокаивал я себя. Однако червячок сомнений продолжал понемногу подгрызать сердце: "Что это со мной? Никогда меня предчувствия не мучили". Но в этот раз мои опасения оказались не напрасны.
В обшитые железом двери раздался настойчивый стук.
- Что это, блин, сегодня? Совсем народ страх потерял, вместо того чтобы прятаться, все в кабак лезут, - проворчал Володя, выходя из-за стола. Стучал кто-то из своих, потому что негр стал открывать засов, не дожидаясь разрешения Володи. В зал вошел сухонький старичок - художник с площади Тяньаньмэнь - то ли чех, то ли словак, я знал его, но знаком не был. Они прошли с Володей за стойку и что-то тихо обсуждали.
Я провалился в воспоминания.
Тринадцатого января в прошлом году я уже с утра был на взводе. Надо сказать, что не просыхал я ещё с Нового Года, кто же пропустит такой классный повод побыть в забытьи? И уже не помнил сейчас, как тогда меня занесло в квартал к чёрным. Как раз из-за пьянки я и не придал значения тому, что в тот день предсказывали прорыв.
Воспоминания о том дне до встречи с Элен сохранились у меня кусками, только после драки всё последующее вспоминалось более-менее связно. Я брёл по улице и с трудом соображал, где нахожусь. Наконец, по боковым улочкам, забитым горами мусора, я понял, что попал в квартал к чёрным.
"И чего черножопые не убирают в своем доме, все засрали", - болталась в моей мутной голове одинокая мысль. Черножопыми мы ласково называли всех обитателей того квартала, не только негров. "А я ведь могу огрести здесь, - запоздало появилась ещё одна. - Да и хрен с ним, отобьюсь". Эта смелость говорила о том, что был я под хорошим градусом, то есть в том состоянии, из-за которого нормальные люди бухали со мной только до второй бутылки, после этого у меня начинали чесаться кулаки, и редкая пьянка обходилась без драки.
Как обычно в жизни, подумай о плохом, и оно появится. В переулке, до которого я ещё не добрёл, происходило что-то нехорошее: слышались быстрые голоса на испанском, перемежаемые инглишем, но все это перекрывал тонкий девичий крик. Если бы я не услышал этот голос, ни за что не полез бы в разборки латиносов.
Подхлёстываемый пьяной храбростью, я рванул за угол - и вовремя: два толстых негра, похожих на Володиного охранника, держали за руки черноволосого пацанёнка, а ухмыляющийся латинос с татуировкой на лице сдирал с него одежду. Сначала я опешил - судя по голосу тут должна быть девушка. Паренёк отбивался и кричал что-то злым девичьим голосом. Язык я спьяну не разобрал. Это было что-то новенькое - явно не английский и не испанский.
Меня заметили, латинос перестал раздевать жертву и спросил что-то на своём скоростном языке.
- Кончай, - нагло ответил я. - Давай говори так, чтобы я понял.
Услышав ответ, ко мне повернулись и оба чёрных жиртреста. Увидев белого, они удивлённо вытаращили глаза. Перекинувшись парой слов с главарём, они подтолкнули парня к нему, а сами, скорчив зверские рожи, направились ко мне. Мне это совсем не понравилось, явно назревала драка, и даже пьяный я понимал, что мне тут наваляют. Наверное, разошлись бы миром, если бы я повернулся и ушёл, но в этот момент паренёк тоже повернулся, увидев меня, забился в волосатых руках мексиканца и умоляюще обратился ко мне. Что он сказал, я так и не понял, но по общему тону было ясно - просит помощи. Только тут, разглядев красивое, почти кукольное личико, он понял - это девчонка лет четырнадцати. И она не из этого квартала - явно европейское лицо.
- Ах вы, суки черножопые! - вскипело у меня в груди. - Вам своих баб мало? Отпустите девчонку!
Те тоже не поняли, так как я спьяну начал разговаривать по-русски. Тогда я повторил все это на городском эсперанто и до них, наконец, дошло, что я сказал - все трое взревели как быки, главный отбросил жертву к забору и тоже кинулся к мне. Какой бы я не был пьяный, в прошлой жизни я отслужил в десанте, да и постоянные драки выработали определённый автоматизм, так что его глаза уже сами засекли валявшуюся у забора доску метра два длиной и толщиной сантиметра два. Та была выломана из какого-то ящика, уже потемнела от времени, на одном конце торчали ржавые гвозди. 'Самое то, что мне сейчас нужно'.
Я сделал вид, что бросаюсь на ближнего негра. Тот остановился, готовый встретить его своими кулачищами, но вместо нападения я рванул к забору и, подхватив доску, повернулся лицом к аборигенам.
- Ну, давайте, суки! Кто первый? - подзадоривая себя, закричал я. Увидев, что девчонка до сих пор стоит и пялит глаза на происходящее, я не выдержал: - Ты какого хрена ждёшь?! Беги, дура!
Остановившиеся, было, при виде доски, чёрные снова двинулись на меня. В руке латиноса появился нож, и по тому, как он держал его, было видно, что пользоваться им он умеет. Нельзя было давать время для атаки, надо нападать самому - этот урок всех драк я запомнил с детства и всегда следовал ему. Закричав, поднял над плечом доску и рванул вперёд прямо на главаря. Но вместо того, чтобы бежать на остановившегося и изготовившегося к отпору низколобого латиноса, я на ходу развернулся, в один прыжок достиг правого негра и опустил доску ему на голову. Доска хрустнула и сломалась. Негр по-бабьи ойкнул и медленно присел на грязный асфальт; кровь из разбитой головы залила ему лицо. Негр стонал и мотал головой, темно-красная кровь брызгала вокруг, хотя мне всегда казалось, что у чёрных и кровь должна быть чёрная.
Я оторвал надломленный кусок доски, оставшись с коротышом. Эффективность такого оружия резко снизилась, но взамен этого, как только началась драка, и я почувствовал серьёзную опасность, я почти отрезвел и, наконец, смог соображать, а не просто переть на рожон.
Негр первым оказался перед мной и сходу попытался достать меня огромным армейским ботинком. Я чудом увернулся и обломком доски успел врезать противнику по лодыжке. В это время рядом уже был и второй. Нож оказался в опасной близости от так дорогого мне моего тела, и я понял, что дело принимало хреновый оборот - надо сматываться. Делая невероятные па и отмахиваясь обрубком, я уворачивался, стараясь не подпустить врагов на расстояние удара. Если бы не девчонка, до сих пор стоявшая и глазевшая на драку, я бы давно сделал ноги. Бегал я хорошо с детства, а постоянные пешие маршруты во все концы города за последние полтора года добавили мне выносливости. Так что я не сомневался, что от чёрных я уйду - те наверняка сдохнут на первых ста метрах.
Но девчоночка удивила меня ещё раз - она вдруг что-то закричала по-своему, теперь, протрезвев, я понял, что это французский - и, разгоняясь, побежала к дерущимся. "Она что, с ума сошла?" - мелькнуло в моем мозгу, пока я пытался отмахаться от, рыбкой ныряющего ко мне ножа. Все слишком поздно сообразили, что задумала пигалица: разогнавшись, она со всей силы толкнула мексиканца в спину. В последний момент тот попытался развернуться, но не успел и полетел на меня. В свою очередь я, отскочив, успел все же ткнуть обломанным концом доски в лицо мексиканцу. Похоже, попал в глаз. Латинос упал на колени и схватился за лицо. Нож из рук он не выпустил.
Негр остановился, соображая, что теперь делать, но он, явно, был тугодум. Ничего не предпринимая, он топтался на месте, кидая взгляды то на ругавшегося главаря, то на меня, то на девчонку. Это был самый подходящий момент, потом будет поздно - главарь уже пришёл в себя и, булькая ругательства на своём скоростном языке, поднимался с колен. Я кинул обломок доски в лицо негру, прыгнул к пигалице и схватил её за руку:
- Бежим!
Поняла ли она, но сопротивляться не стала и понеслась рядом со мной. К счастью, бегать она умела и почти не отставала. Сзади раздались крики и топот ног, было ясно, что такого позора, как получить звездюлей в родном районе, черножопые мне не простят. "Лишь бы им помощь не пришла, - билась в моей голове мысль. - Сейчас выскочат впереди - и все, кранты - ...никто не узнает, где могилка моя...".
Сначала я не думал, куда мы бежим, надо было просто как можно скорее вырваться из этого района. Постепенно оживший мозг начал узнавать места - мы выскочили на улицу, где я уже бывал пару раз, когда забирали товар для бара 'Макауми' - япошка всегда брал в охранники русских. Сейчас я уже понимал, почему улицы были пустынны, как будто все вымерли - горожане ждали прорыв. И только мы, как идиоты, неслись по пустому городу.
Мои воспоминания оборвал художник, когда тот подошёл ко мне, я не заметил, и вздрогнул, почувствовав на плече чью-то руку. Словак (или чех) быстро убрал ладонь.
- Извините, вы же Саша - друг Элен?
Занятый своими мыслями, я равнодушно подтвердил, что все верно - это я и есть. Но следующие слова старичка заставили меня вскочить со стула.
- А вы знаете, что Элен пошла в порт искать вас?
- Что?! - Я схватил его за грудки. - Ты что несёшь?! Она не сумасшедшая!
- Я тоже так думал, - старик испугался. Он безуспешно пытался вырваться из моих рук. - Она казалась мне разумной девушкой, пока не связалась с вами...
- Ну-ка, отпусти его, - Володя разжал мои руки и отвёл старичка за соседний столик. Тот подчинился и уселся.
- Она так любила смотреть, как я рисую...
Старик вдруг всхлипнул и уронил голову на руки.
- Совсем как моя внучка... - чуть слышно добавил он.
Я быстро подсел к художнику - ему надо было знать все точно. В это время подошёл морячок, он хотел было заорать на меня, но, увидев, что я веду себя спокойно, молча поставил на стол рюмку с каким-то пойлом и пододвинул её старику.
- Мне надо только поговорить, узнать, ты же видишь - я трезвый.
Володя махнул рукой - разговаривай, но предупредил:
- Смотри, забузишь - Костя выкинет тебя под копыта охотника.
- Прекрати, мне не до этого. Ты слышал, что он тут загонял про Ленку?
- Слышал, - Вован поморщился, но больше ничего не сказал.
Моряк был не из моего времени и ко всему относился серьёзно. Он, как и большинство русских, попал сюда вместе с куском города. Вообще, большинство населения здесь оказалось именно так - когда вдруг город прирастает ещё одним куском. Осколки были надёрганы из разных времён - город строится не один век - поэтому мозаика оказалась очень разнородной. Правда, по рассказам старожилов, город уже лет пятьдесят не прирастает. Все последние попадали сюда по "приглашению". Именно так попал я, так же, по её рассказу, попала и Элен.
Я ждал, пока старик успокоится. Тот понемногу отпивал из рюмки, что поставил перед ним моряк. Отпив, он опять замирал, словно прислушиваясь к чему-то и уставив взгляд в стену. Я ничего не знал о нем, но по тому, что на площади он бывал каждый день и всегда один, не трудно было догадаться, что все его близкие остались в том мире, и сейчас он, похоже, во власти воспоминаний. У меня тоже защемило сердце - неожиданно подкралось то состояние, которое я очень не любил - тоски по утерянному и никчёмности здешней жизни. Здесь нельзя поддаваться тоске - это прямой путь или в 'серые', или во "мглу".
Я стряхнул траурное настроение и, стараясь выглядеть как можно вежливее, осторожно тронул руку художника.
- Извините, не знаю, как вас зовут.
Старик посмотрел на меня - в глазах начала проступать жизнь.
- Иржи. Зовите меня просто Иржи.
В его голосе прозвучало удивление - похоже, он не ожидал такого поведения от меня. Я никогда не задумывался о том, как выгляжу в глазах других людей - тех, которых большинство в этом городе, тех, что живут обычной жизнью, а не проворачивают дела с бандитами из окраинных районов, не шарятся по заброшенным складам и не ищут площадки новых выбросов. Судя по поведению старика, выглядел я не очень - один из тех, кто может истратить за раз столько камней, сколько обычному человеку хватило бы на год. Однако обычные люди не видят и не знают, каково это, идти по земле, словно по чужой планете, никогда не зная, что ждёт тебя за поворотом. Они видят только то, что поисковики творят после выхода - пьянки, драки и женщины. Выбор развлечений был не велик.
Конечно, если он знал Элен, ему было ясно, что она мне не пара. Это было ясно и мне самому - если бы не перенос, мы бы никогда не пересеклись. И не потому, что из разных стран, а потому, что из разных слоёв. Я и на "большой земле" был почти в самом низу социальной лестницы, недоучившийся студент, с позором изгнанный из университета и перебивающийся случайными заработками, а Элен...
Я снова вспомнил тот день. Мы прятались в заброшенном доме, что попался на пути. Когда я увидел его пустые глазницы, не задумываясь, свернул туда - огромный десятиэтажный домина, построенный, явно, ещё в двадцатом, а то и в девятнадцатом веке - прятаться там можно было всю жизнь. Теперь я понимал, что этот дом спас их не только от чёрных, но и от охотников.
Мы стояли в крохотном сломанном лифте, заваленном мусором и обломками мебели, накопившейся за годы мародёрства. Я и Элен с трудом протиснулись в него. Негры, не заметив нас, прошли по лестнице мимо; случилось то, чего я и боялся - чёрных прибавилось, теперь их было уже человек шесть. Мы с Элен стояли, прижавшись друг к другу, и слушали, как удаляются голоса местной гопоты. Я с удивлением почувствовал, как в меня упираются маленькие твёрдые соски, и девчонка при этом ни капли не стесняется, словно не первый раз уже встречалась с мужиками. В голове у меня понеслись мысли о французском распутстве и о раннем взрослении французских детей, я постарался отодвинуться на сколько это было возможно - ещё не хватало обниматься с подростком. Но взгляд, который девчонка кинула на меня, когда я стал отодвигаться, поразил - в нем светилось взрослое женское понимание - как будто она старше меня!
- Ты это, давай не прижимайся, - зашептал я. - Маленькая ещё.
Я не знал, поняла она тогда адскую смесь языков, на которых разговаривают в городе, или догадалась интуитивно, по-женски. Она вдруг жарко зашептала мне в ответ что-то по-французски. Я выхватил лишь одно слово, которое понял - лямур - и отодвинулся ещё дальше, вжимаясь в стенку - в моем окружении подобную дрянь - связь с малолеткой - не прощают.
- Какой 'лямур', тебе четырнадцать лет.
Она опять быстро зашептала, часто повторяя одно слово. Видя, что я все равно ничего не понимаю, девчонка подняла перед моими глазами ладони и два раза сжала и разжала пальцы, потом разжала ещё четыре пальца на правой руке. Какой бы не был я тупой, до меня все-таки дошло, что она хотела сказать.
- Тебе двадцать четыре? Не звезди!
Даже потом, когда я уже точно знал, что ей двадцать четыре года, что она преподаватель истории культуры в колледже и год назад закончила магистратуру, мне все равно не верилось - уж очень юной она выглядела.
Я очнулся от того, что к ним за стол присел и сам Вовка-морячок. Он поставил перед собой литровую кружку с пивом - я никогда не видел, чтобы он пил что-то крепче этого - похлопал старика по плечу и спросил:
- Ну что, Иржи, успокоился? - потом повернулся ко мне: - Поговорили?
- Нет.
- Простите меня, расчувствовался, - старик смахнул ладонью одинокую слезу. - Может я и не прав и вы, Саша, прекрасный человек, но, все равно, зная ваш образ жизни, я очень переживаю за Элен.
Я больше не мог ждать, время шло, а художник так и не рассказал, куда ушла Элен.
- Иржи, кто вам сказал, что она пошла меня искать?
- Я сам видел, мы разговаривали с ней. Она была у вас, не нашла. Потом кто-то из ваших друзей, - в голосе старика послышались осуждающие нотки, - сказал ей, что вы давно ушли в порт и уже несколько дней от вас нет вестей. Девушка была сама не своя, и направлялась искать вас.
- Что за дурдом! - похмельная злость рвалась из меня. - Кто ей мог такого наговорить? Узнаю - убью!
- Успокойся! - твердо сказал Володя. Я знал, что он был офицером и участвовал в какой-то войне, там, в России. Сейчас прорезался его командирский голос. - Какой-нибудь твой прибацанный поисковик обмывал удачный выход, вот и разболтался. Ты, когда уходил, что ей сказал?
- Что ухожу на ночь. К следующему вечеру буду дома. Все так и получилось.
- То есть ты вернулся домой?
Я замолчал. Нет, конечно, все было не так - я не вернулся домой. С рюкзаками, полными образцов товара, мы зашли сначала в подвал хохла и там решили сразу снять напряжение. Цибуля - Петр Цибульский, потому такое прозвище - достал литровую бутылку виски и все - мы зависли. А про подвал хохла Ленка не знала, да и, вообще, мало кто о нем знал - хохол скрытный. Так что, как всегда, я сам во всем виноват - знал, что она будет переживать, но залил глаза и обо всем забыл.
- Так, может, она не пошла никуда? - с надеждой спросил я. Надежды было мало, воли француженке было не занимать - настоящая Жанна Д'Арк - только ростом не вышла. А меня она любила, в этом я мог поклясться и, наверняка, сходила тут с ума, не получая три дня весточки обо мне. Поисковики пропадают без вести чуть ли не каждый день.
- Нет, она была с рюкзачком, с пистолетом и сама сказала, что пошла к дальним складам.
Я застонал: "Дура! Дура! Одна к складам! Поможет ей пистолетик..." Сказать, что я люблю свою пигалицу, значит, ничего не сказать - жизнь без неё просто на хрен была мне не нужна! Я сотни раз благодарил бога или того, кто там, наверху, распоряжается людскими судьбами, за то, что он закинул меня в этот мир, где я смог встретить свою Ленку. Сейчас я представил, что может с ней произойти в заброшенном порту и вскочил. "Надо идти!"
- Ты чё? Чё распрыгался? - Вовка на вид был спокоен. - Никак собрался идти за ней?
- Да! Она там пропадёт!
'К черту! - думал я,- я спокоен'. Я уже прикидывал, что мнеф нужно взять с собой; рюкзак у меня всегда собран, а в прошлый раз я почти ничего и не доставал оттуда - выход был лёгким, почти прогулка.
- А ты подумал, герой, что на улице уже скоро ветерки закружат?
"Блин! Про это я совсем забыл", - чертыхнулся я про себя, но вслух сказал:
- Наплевать! Ленка там.
Мне на самом деле было наплевать на охотников. Эти их предвестники - кружащие по улицам ветряные смерчики - всегда появляются перед прорывом этих исчадий в город. Но мне на хрен не нужна была жизнь, если в ней не будет Элен. Я вспомнил, что тогда, при первой их встрече, когда мы бежали по улицфе в черном квартале, на асфальте тоже начинали кружиться смерчи.
- Подожди, присядь, - Володя потянул его за рукав и усадил обратно. - Если решил, я тебя отговаривать не буду, хоть она мне и не нравится, но для тебя, вижу, она свет в оконце.
Я согласно закивал.
- Все понятно, - продолжал Вовка. - За свою бабу можно и в пекло.
Он на несколько секунд замолчал, думая о чем-то своем, потом встряхнулся и продолжил.
- Времени совсем мало, до своей берлоги тебе топать и топать.
Я опять кивнул.
- Короче - пойдешь от меня, дам все, что надо. Я ведь когда-то тоже ходил к океану, рюкзак до сих пор лежит, ждет своего часа, - он усмехнулся. - Иногда хочется опять забросить его на спину и в порт. Ладно, шутки в сторону, кроме всего, я дам тебе одну штуку, будешь чувствовать себя уверенней. Ты без оружия?
- Сам знаешь, я по городу не таскаю, только на выход.
- Вот и я об этом, поэтому дам тебе 'калаш'. Тяжеловато, конечно, против пистолета, но зато и надежнее.
"Ни хрена себе! - Я опешил. - Автомат Калашникова в этом мире такая драгоценность, а морячок дает его мне, хотя и знает, что я могу не вернуться'.
Володя, похоже, понял его мысли.
- Жалко, конечно, но вернешься живым - должником будешь, не вернешься - на том свете доброе дело зачтется, если мы, конечно, умрем когда-нибудь.
- Если умрем... - эхом повторил старик-художник.
"Да, с этим здесь проблемы, - подумал я, - если, конечно, хочешь умереть своей смертью. Вон ацтеку, наверное, уже тысячу лет".
- Спасибо, Володя, - в горле запершило, нечасто в моей жизни кто-то заботился обо мне просто так, хотя Володька и прикрыл это словами о долге. - Тогда давай побыстрей, я двинусь...
Через двадцать минут я, уже полностью снаряженный стоял на улице у дверей заведения моряка. Все трое - Володя, Иржи и негр Костя - вышли меня провожать. Мне это было непривычно и странно, никогда в этом мире меня никто не провожал - такое бывало только там, в забытом нереальном мире, о котором я почти забыл. Потоптавшись, я неловко попрощался:
- Ладно, мужики, пойду я - время...
- Давай, братан, - Володя сунул ему руку и крепко стиснул ладонь. - Патронов маловато, зря не расходуй.
Я кивнул:
- Надеюсь, не пригодится.
Иржи вдруг шагнул вперед и порывисто обнял меня.
- Найдите её, Саша! - его глаза опять заблестели.
Негр ударил пальцами по ладони, и на этом церемония прощания закончилась. Я развернулся и, не оглядываясь, пошагал по центру улицы.
Через три часа ходьбы по вымершему городу я вышел к окраинам порта. Здесь уже никто не жил, хотя все еще вокруг казалось нормальным, но я знал, что через полчаса, а то и раньше, начнется дурдом, и станет непонятно, где реальность, а где мираж. Все время пока я шел, небо, вечно серое, разгоралось за его спиной. Сейчас уже полнеба было багрово-черно-серым, если верить рассказам старожилов - верный признак прорыва. Во время перехода меня ни разу не остановили - ни дружинников, ни ментов - все исчезли. Появление сил, на которых власть местного самоуправления не распространялась, заставило всех спрятаться.
По моим меркам жить в городе было можно - еды хватало, выпивки тоже, женщин - валом, хотя сейчас, после появления Элен, я на них и не смотрел. Рассказывают, что раньше - тут никогда не знаешь, на сколько раньше, в прошлом году или в прошлом веке - здесь был просто разгул банд. Но с появлением нынешнего главы совета порядок наладился; он собрал всех служителей порядка, живших в городе, и уговорил их заняться тем же, чем те занимались в прошлой жизни. Я вспомнил, как выпучил глаза, в первый раз увидев полицейского в форме, похожей на ту, что видел в сериале про Шерлока Холмса. В нормальных районах и до этого уже функционировали свои отряды самообороны, следившие за порядком. Постепенно совместными усилиями они разогнали банды, хоть и не уничтожили до конца, но вытеснили их в районы к океану и к стене.
Поэтому, с одной стороны, я радовался прорыву - ни один человек, если он не пьян, не рискнет выйти на улицу - никому не хочется попасть в лапы охотника или, того хуже, в объятья ангела. Значит, Ленке не придется встретиться с местными бандитами, которые, конечно же, не дали бы ей уйти, случись это в обычный день. По негласной договоренности они не трогали только поисковиков, да и то иногда случались стычки. Но поисковики - народ тертый: многие из них прошли немало войн - от Спарты до самых современных - Афганистан, Ирак; но были среди них и отморозки, такие как я, которым просто нечего терять. Поэтому отпор был гарантирован. Однако в этот день ей грозила беда пострашнее людей-бандитов. На Земле страшней человека никого не было - он сам творил такое, что не нужно было никаких потусторонних сил, чтобы человечество в конце концов вымерло. Здесь же, в этом замкнутом мирке, появились те, кто заставлял всех жителей объединяться. Кроме охотников и ангелов, которые, несомненно, были разумными, гораздо чаще появлялись создания безмозглые - на уровне зверей - и появлялись они как раз здесь, ближе к Мгле - в порту и у стены.
Я остановился, чтобы осмотреться, хотя сердце гнало его вперед. Перебросив автомат из-за спины на грудь, я поправил рюкзак и начал методично, как учили в разведвыходах, рассматривать в бинокль близлежащие здания и развалины. Я слышал, что во время прорыва успевают появиться и новые твари, невиданные, а не только те, что появляются из моря или из пещеры. Я понимал, что если погибну, то ничем не смогу помочь Ленке, поэтому действовал размеренно и обдуманно, как будто шел на поиск выброса. Мне много раз вспоминалось виденное в детстве кино - "Сталкер", где мужик, похожий по поведению на 'серого', ходил в какую-то зону - мои походы к границе напоминали это кино.
'Со слов Иржи выходило, - размышлял я, - что Ленка знала, куда мы идем - хотя кто нас сдал, непонятно - хохол клялся, что заплатил за информацию как положено и теперь никто, кроме нас, об этом выбросе не узнает. Но хохол мужик хитроватый и мог расплатиться не по полной, а то и, вообще, пообещать расплату после возвращения. Хотя, может, я и зря на него гоню. Ленка умная и пробивная, вполне могла разговорить какого-нибудь оракула'.
Осмотрев окрестности и убедившись, что все спокойно, я, сдерживая себя, пошел напрямую к старому порту, туда, где мы с Ли и Цибулей были четыре дня назад. По мере приближения к океану, переходящему во Мглу, постепенно исчезало чувство реальности окружающего. Если в городе, несмотря на то что, он был намешан из кусков самых разных городов, я чувствовал себя на Земле, то здесь, у самой границы, становилось ясно, что никакая это не Земля, а черт знает, что такое! Первые разы, пока не привык, даже голова кружилась.
Поиск Элен, если она, не найдя меня на месте выброса, не повернет назад, а начнет бродить по Порту, непосвященному показался бы бесполезным. Порт огромен, а на границе, в местах с переменной реальностью, вообще можно пройти в двух шагах и не увидеть друг друга. Но у поисковиков были свои хитрости, некоторые знали все, как, например, про светлячков, а некоторые были секретами. Как раз светлячки и должны были помочь мне - они появлялись там, где были живые - не всегда, но очень часто. Ну а когда в Порту оказывались неопытные люди из города, эти летающие искорки появлялись обязательно. Для бывалых поисковиков обмануть их не составляло труда, но Ленке вряд ли удалось бы от них избавиться.
Кроме того, у меня был и свой секрет - стена-зеркало. Я нашел это место случайно во время одного долгого поиска. Тогда я забрел почти к морю, меня даже начало подташнивать - верный признак того, что дальше идти нельзя - и я присел отдохнуть у стены старинного полуразрушенного здания. Если один, здесь всегда нужно было садиться так, чтобы спина была прикрыта. Когда я привалился к каменной кладке, показалось, что она поддалась, и я начал проваливаться. Я вскочил. Стена как стена, на ощупь твердая и холодная. 'Очередной обман чувств', - подумал я, и в этот момент на стене поплыла картинка - мой напарник рылся в куче коробок, а сзади, метрах в десяти, выползал из-под двери червяк - тварь хоть и не самая страшная, но укус его был болезненным, и лечить пришлось бы долго. Не понимая, правда ли то, что я вижу, или всего лишь наваждение, я все равно выдернул пистолет и выстрелил в воздух. От звука выстрела изображение пошло рябью и исчезло, а я побежал туда, где должен был быть напарник. Все оказалось почти так, как на картинке - напарник нашел выброс и начал уже разбирать то, что там сегодня боги им подкинули. Единственное, напарник сказал мне, что не видел червя, но тот мог спрятаться, поняв, что незаметно не подобраться.
Потом я еще ходил к стене и убедился, что она показывает настоящую реальность - то, что происходит здесь в порту, но только не далеко от этого места - метров семьсот-восемьсот, не больше. Я скрыл свою находку - глядишь, когда-нибудь пригодится. Но в этот раз идти к стене не пришлось, все разрешилось проще. В очередной раз остановившись и приложив бинокль к глазам, я успел заметить в конце улицы, тянувшейся вдоль бесконечных складов, мелькнувшее облачко золотых искр. "Светлячки!" Забросив автомат за спину, я побежал туда. 'Если даже там и не Элен, все равно кто-то живой, раз его сопровождают светляки. Раз живой, я его не боюсь - АК убивает местных зверюшек так же, как и земных', - подумал я.
Не успел я пробежать и половину галереи складских разгрузочных пандусов, как из-за угла в конце улицы появилась фигурка. Мне не надо было разглядывать её в бинокль, только увидев, я сразу узнал - Ленка! "Уффф! Неужели все разрешилось?!" - Я пытался отогнать радость, но улыбка сама лезла на лицо.
Она тоже, похоже, узнала меня и побежала навстречу. Ей осталось метров двадцать, когда Элен вдруг резко остановилась. Рот у неё открылся, словно она хотела крикнуть и не могла, она с ужасом глядела на меня. Я машинально осмотрел себя - все в норме, поправил автомат и оглянулся.
- Сука! - вырвалось у меня. В начале складской улицы, метрах в ста пятидесяти, гарцевал на своем драконе охотник. Это был именно он, сомневаться не приходилось - все так, как рассказывали: здоровенный полуголый мужик с бородой и развевающимися космами волос. Пятнистая шкура, накинутая на плечи, оставляла голыми руки и ноги с гипертрофированными мышцами. Как не был страшен охотник, тварь, на которой он сидел, была еще страшнее. Это был как бы конь, но и не конь - тело коня и вытянутая голова рептилии. Даже с этого расстояния были видны белые острые зубы, он скалился и иногда выдыхал пламя. Из-за этого их и называли драконами. Всадник заметил нас, победно зарычал на весь порт и завернул поводьями голову "коня", направляя его в нашу сторону.
У меня внутри все упало. Я понимал, что с этим порождением зла мне не справиться и от него не спрятаться, а 'калашников' для него, все равно, что новогодняя хлопушка - только звук. Я опустил руки - "застрелиться, что ли?" Но в этот момент сзади раздался крик:
- Саша! Беги! Пусть он заберет меня!
Это было равносильно удару электрическим током. "Я чмо! Сдался! Девчонка отдает себя за меня!" Не размышляя, я кинулся к ней.
- Бежим!
Элен на секунду замешкалась, но, видимо, страх давно гнал её - она развернулась и помчалась впереди меня. Я надеялся только лишь на то, что в каком-нибудь из складов окажутся открытыми двери и лестница на пандус не будет сломана, тогда у нас с Элен будет призрачный шанс спрятаться внутри здания.
Глухие удары копыт равномерно звучали за спиной. Я оглянулся, охотник, злорадно улыбаясь, шагом ехал за ними. Казалось, его забавляла эта погоня. В руке у него уже появился знаменитый черный кнут - то оружие, о котором было столько рассказов в городе.
- Беги! Не останавливайся! - закричал я, почувствовав, что Элен притормаживает. Но она все равно остановилась, и я чуть не сшиб её на бегу.
- Что? Надо бежать!
Я схватил её за руку и потянул Элен за собой, но она упорно не хотела двигаться. Я только сейчас разглядел, что она показывает вперед, туда, откуда появилась.
- Саша, смотри!
В этот момент я понял, что копыта за спиной больше не гремят, и кинул взгляд вперед, куда указывала Ленка. 'Все! Теперь уже точно не уйти'. Вдали, из-за последних складских помещений, выплыла фигура женщины в длинном, до земли, переливающемся сером платье. Даже издали было видно, какая она высокая, наверное, полтора моих роста. За спиной над плечами поднимался нарост, похожий на крылья, из-за этого их и прозвали ангелами. Лица было не разглядеть, по словам тех, кто видел ангела, его и рядом не разглядеть - оно постоянно меняется.
Мы стояли, обнявшись, между двух неземных тварей и ждали смерти. Теперь, когда стало понятно, что наша участь решена, мне стало даже легче. 'Спасибо кукловоду, который распоряжается нашими судьбами, что дал мне умереть так - рядом с Ленкой'. Элен прижалась ко мне - тоже поняла, что это конец. Вдруг она сжала пальцами мой бок.
- Смотри-смотри, что это с ним? - горячо зашептала она.
До страшного наездника, которого я в уме назвал "всадник Апокалипсиса", оставалось не более двадцати метров. Но он, вместо того чтобы ехать к парочке, гарцевал на месте - "конь" фыркал и недовольно рычал, перебирая копытами и крутя зубастой пастью. Охотник рычал в ответ и натягивал поводья с такой силой, что голова зверя задиралась, и он топтался на месте. Простое, словно топором рубленое, лицо охотника выражало явную нерешительность, похоже, он побаивался приближавшуюся даму.
Мне вспомнились рассказы местных о том, что эти двое - охотники и ангелы, не очень-то привечают друг друга, рассказывали, что между ними бывают даже конфликты. Однако все это было только на уровне баек, большинство из тех, кто встретился с этими тварями близко, уже ничего не расскажут - их либо увез с собой охотник, либо они отдали жизнь ангелу.
Я перевел взгляд на приближавшуюся серую фигуру. 'Черт! Как же она красива!' Я с трудом стряхнул наваждение и оторвался от прекрасного, постоянно меняющегося лица женщины; тысячи лиц античных богинь жили в нем. Но она тоже не обращала внимания на меня и мою подругу! 'Значит, все-таки им надо сначала разобраться между собой, и лишь потом наступит наша очередь, - мысли мои понеслись, - это, возможно, наш последний шанс'. Я тихонько стал отходить к пандусу, увлекая Элен за собой. Она поняла и тоже начала медленно переступать, двигаясь рядом со мной. Уткнувшись в стенку пандуса, мы остановились.
В это время охотник все-таки решился: он поднял зверя на дыбы, зарычал на весь порт и, хлестнув кнутом по мостовой так, что камень лопнул, помчался прямо на ангела. Женщина совсем не испугалась - в её руке тоже появился хлыст, она подняла и крутанула его над головой. Хлыст со свистом разрезал воздух. Её оружие было настолько белым, что от него шло сияние. Оно напомнило мне световые мечи из виденного им в прошлой жизни американского фильма. И в этот момент мы услышали то, о чем всегда с восторгом говорили очевидцы, которым посчастливилось увидеть ангела и уцелеть - голос этой твари. Она заулыбалась и открыла рот - над портом разнесся чистый звон серебряных колокольчиков, приправленный высоким звучанием скрипки и соло кларнета. Звуки были громкие, но совсем не били по ушам, наоборот, эту музыку хотелось слушать еще и еще.
- Божественно... - с блаженной улыбкой уставившись на серую фигуру, прошептала Элен. Наверное, у меня лицо было не лучше, но я ожил первым.
- Лена, очнись, - я с трудом оторвал взгляд от завораживающего зрелища.
Элен повернула ко мне пустое зачарованное лицо. Я опять потряс её.
- Просыпайся, - и добавил, зло глянув на ангела. - Сирена сраная!
Обоим тварям было не до нас - черная и белая плети просвистели и встретились в воздухе. Раздалось шипение, вспух и лопнул с грохотом ослепительный шар, заставив нас зажмуриться, и, обдав жаром. Схватка началась.
Охотник рычал, гонял своего коня, стараясь увернуться от смертоносного светящегося хлыста, и сам старался достать своим кнутом гибкую, поблескивающую металлом фигуру. Женщина смеялась, раскатывая по всему порту серебряные шарики, и уверенно шла в атаку. Мы присели, прижавшись спинами к пандусу, и старались вжаться в стену при каждом ударе, автомат больно впивался в мою спину.
Хлысты были страшным оружием: попадая по брусчатке мостовой, плеть ангела с шипением выжигала глубокие борозды, а черный кнут охотника попросту колол камни. Несмотря на то, что дикарь на коне выглядел отвратительно, а женщина в сверкающем сером платье, наоборот, радовала глаз, мне почему-то казалось, что охотник все же ближе к человеку - от ангела так и веяло неземным. Бой длился уже несколько минут, и ко мне стало возвращаться самообладание, а вместе с ним и надежда.
- Поползли отсюда.
Она не ответила и не оторвала глаз от страшного зрелища. Тогда я потряс её за плечи и увлек за собой. Наконец, она очнулась и, испуганно взглянув, ответила:
- Они заметят...
- Хрен с ними, - нарочито грубо ответил я, пытаясь заставить её не думать об окружающем. - Все равно подыхать.
Мы осторожно приподнялись и, пригибаясь, стали двигаться вдоль стены. Но надежда, что о нас забыли, была напрасной. Не успели мы пройти и пару метров, как ставший теперь ближе к нам ангел повернул голову в нашу сторону - прекрасное лицо стерлось, и появилась презрительная металлическая маска, хлыст полетел к нам и рубанул прямо перед Элен по кирпичному пандусу, развалив его. Элен вдруг вскрикнула и медленно сползла по стене на мостовую. Глаза её закатились, лицо побелело, губы начали синеть. Я с недоумением смотрел на её руку - на двух пальцах, мизинце и безымянном, исчезли крайние фаланги.
Как только смертоносная стальная женщина отвлеклась, охотник воспользовался шансом, и удар его бича пришелся прямо по голове противницы.
Ангела отбросило, она чуть не упала, но, изогнувшись почти до земли, выстояла. Над портом опять разнеслась ясная мелодичная трель. Ангел запел и обрушил на всадника град ударов; мелькание белого хлыста превратилось в сплошной ослепительный круг.
Как только противники опять начали схватку и перестали обращать внимание на нас, я подхватил Элен на руки. Конечно, я слышал о том, что любое прикосновение ангела если не убивает сразу, то лишает человека разума - превращает в 'серого'. Я надеялся, что раз тварь задела Элен только оружием, а не частью тела, может, обойдется, ведь два пальца за возможность жить - не так уж и много. Но надежда была напрасной - лицо девушки осунулось и начало сереть, под глазами появились характерные черные круги.
'Всё. Больше ей уже ничем не помочь, если мы даже уйдем отсюда живыми, она вечно будет бродить по двору приюта, никого не узнавая и ни о чем не думая. Когда будет начинаться припадок, её будут закрывать в клетке, а если не успеют, то просто пристрелят. Нет! Не будет такой жизни, Ленка не для того родилась! Я хочу запомнить её такой, какой она была всегда, веселой и заводной. Лучше мы умрем здесь!' - решил я.
Я поднялся и, прижав Элен к себе, шагнул вперед к дерущимся тварям.
- Суки! Я ненавижу вас!
Я кричал во все горло, пытаясь привлечь внимание к себе и вызвать их гнев, но среди звуков битвы, рычания дикаря, его "коня" и мелодичных раскатов голоса ангела мой крик прозвучал как писк. Никто не обращал на меня внимания, лишь многочисленные светлячки, собравшиеся вокруг, словно ожидая исхода битвы, качнулись и вновь застыли.
Я наклонился, одной рукой нашарил кусок кирпича и запустил им в дерущихся. Кирпич попал в холку коня-дракона и опять никто не обратил внимания. Наверное, мы смогли бы сейчас уйти, но идти было некуда - жизни без Ленки я себе не представлял. Я разозлился: 'Сраный мир! Даже умереть нельзя!' Я осторожно усадил судорожно вздыхающую Элен на мостовую, прислонил спиной к пандусу, потом выпрямился и перебросил автомат из-за спины.
- Ну, твари, надеюсь, это вы услышите! - передернул затворную раму, прислонил 'калаш' к плечу и нажал спусковой крючок; звук выстрелов заполнил все вокруг.
Очередь вылетела в несколько секунд - рожок был неполный. Хоть и стрелял я почти в упор, пули не нанесли никакого вреда дерущимся исчадиям ада. Но внимание, наконец, привлек - охотник даже замахнулся было, чтобы стегануть меня своим бичом, но неожиданно прервал движение и опустил плеть - я мог бы поклясться, что на разрисованном лице охотника проявился испуг.
Ангел тоже остановился: ослепительный хлыст исчез, непонятно было, куда она его дела, будто просто втянула внутрь руки. Маска презрительной веселости, с которой она вела схватку, покинула её постоянно меняющееся лицо.
Со светлячками произошло еще хуже - они вдруг кинулись врассыпную и исчезли среди складов. "Неужели их так напугал звук выстрелов?"
В этот момент я заметил то, что, похоже, и явилось причиной замешательства тварей и бегства светлячков - на противоположной стороне улицы, прямо напротив меня, в воздухе загорелся небольшой огонек. Сначала он был похож на свечку, но с каждым мгновением разгорался и разрастался, за секунды став больше всадника и набрав свечение электрической дуги. Смотреть на пылающий шар было невозможно - глаза слепило. Мигая и отворачиваясь, я все же заметил внутри шара темную фигуру. По очертаниям - человек. И тут я вспомнил, кто это - этот гость один из тех, кто очень редко посещает город. По рассказам старожилов, "Сияющий" всего несколько раз появлялся здесь. Но, похоже, в среде этих созданий он шел в иерархии выше и ангела, и охотника. Те явно испугались нового гостя, повернулись к шару и безмолвно ждали.
Меня вдруг откинуло на стену пандуса - 'Сияющий' заговорил. Это был настоящий глас с небес - округлые непонятные слова прокатились по всему городу. Даже потерявшая человеческий облик Ленка дернулась и выгнулась, но опять опала. Глаз она так и не открыла.
'Сияющий' прогрохотал всего одну фразу, и шар стал исчезать. И тут произошло то, чего никак нельзя было ожидать: охотник хлестнул своего коня с драконьей головой, развернулся и галопом помчался прочь из порта; ангел бросила на нас равнодушный взгляд своих красивых стальных глаз и поплыла туда, откуда пришла - в сторону океана. Теперь Сашка точно разглядел то, что ему показалось при появлении твари: она действительно не шагала - ноги под длинным платьем не двигались - она медленно летела, не касаясь земли. Нарост на спине опять напомнил крылья, только убранные в темно-серый чехол.
Площадь опустела, мы остались на ней одни. Решимость и злость, владевшие несколько мгновений назад мной, испарились, силы покинули меня, я выругался и уселся прямо на мостовую рядом с Элен. Я не знаю, сколько так просидел, бездумно глядя на противоположную стену, мозг отказывался работать. После пережитого нервного взрыва казалось, что из меня выпустили воздух. В сознание меня привела мышь - она выскочила из щели в кирпичной кладке, увидела нас, пискнула и исчезла. Появление этого земного зверька заставило меня очнуться и осознать, что я жив и надо что-то делать дальше, как-то жить. Решимость убить Элен и покончить с собой мгновенно исчезла, как только я взглянул на свою подругу: она опять превратилась в подростка, беззащитную маленькую девочку, какой я увидел её впервые. Осунувшееся бледное лицо с черными обводами глаз еще более усиливало это впечатление.
Мы бесцельно брели по оживающему городу, я держал Элен за руку и чуть не силой вел за собой. Люди, появившиеся на улицах, заметив нас, отходили в сторону и горестно качали головами, глядя на Элен - всем в городе был понятен этот мертвецкий вид - белое лицо с черными провалами глаз и сомнамбулический ничего не выражающий взгляд.
Рядом с Элен и я автоматически становился отверженным, я понимал, что никто не подойдет ко мне, пока я держит за руку свою подругу, пока я с ней. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, и я молил бога, чтобы не встретились знакомые, хотя в этом городе это было неисполнимой мечтой. Еще издали я заметил знакомую парочку - Вова-морячок и художник Иржи: 'Похоже, пошли искать нас'. Я хотел свернуть куда-нибудь, но было уже поздно - нас заметили, и художник вприпрыжку побежал навстречу. Володя, хоть и не побежал - не пристало так вести себя серьезному мужику - но тоже прибавил шаг.
Я остановился и придержал равнодушно продолжавшую шаркать ногами Элен. Она встала, уставив глаза в мостовую.
Не добежав нескольких шагов, старик замер, пораженный. Похоже, он только сейчас разглядел, что случилось с Ленкой. Несколько секунд он стоял, потом вдруг сорвался и, подбежав к Элен, начал обнимать и целовать стоявшую истуканом девушку. Ему, как и мне, было наплевать на то, что она может в любую минуту впасть в неистовство и вряд ли тогда мы смогли бы даже втроем справиться с ней.
Подошел Володя. При виде Элен морячок громко выругался, потом оттащил от девушки старика.
- Иржи, успокойся - мы тут бессильны.
Тот только сейчас разглядел замотанную тряпкой руку. Художник схватил безжизненную ладонь и, ощупав ее, заплакал.
- Это вы во всем виноваты! - сквозь слезы он зло глядел на меня. - Бедная девочка, за что ей это? Лучше умереть...
Вот в этом я был с ним согласен, жить мне не хотелось.
- Что будешь с ней делать? - участливо спросил Володя. - Надо сдавать в приют, все равно менты заставят.
Сил возражать не было, да я и сам это понимал, но все равно высказался:
- Пусть попробуют, - потом протянул автомат. - Спасибо, извини, патроны все кончил.
В глазах Володьки загорелся интерес.
- С кем воевал?
- С охотником и ангелом...
- Ни хрена себе! И как - победил?
- Нет. Их разогнал 'Сияющий'.
- Что?!
Услышав мой ответ, к нам подтянулся и художник.
- Вы видели 'Сияющего'?!
Я утвердительно кивнул.
- Черт! - перебил старика Володя. - Но ты, надеюсь, попросил его? Хотя, судя по твоему виду, вряд ли...
- Попросил? О чем?
- Ты что, дурак? Или приставляешься?
Я тупо глядел на него ничего не понимая.
- Ну, ты даешь - упустил такой шанс!
- Может, объяснишь в конце концов, или я пойду. Мне надо Ленку устраивать.
- Ты прав, с ней надо решать. А про просьбу у 'Сияющего' - не скажу байка или правда - но все об этом знают. Похоже, кроме тебя. Скорее всего правда, слишком уж все в это верят. Рассказывают, мол, если увидел его, надо попросить - он может выполнить любую просьбу, даже вернуть тебя в твой мир.
- А 'серого' вылечить может?
- Ну, понятно, кто о чём, а грязный о бане. Я думаю - легко.
Разговор прервали - появился шериф. Попал сюда, похоже, в прошлом веке - на поясе под свисающим пузом висел громадный старинный кольт. И даже начищенная звезда поблескивала. Это было общим для всех, попавших сюда - все пытались сохранить вещи и обычаи в том виде, как это было там, где они жили - люди цеплялись за осколки прежней жизни, находя в них опору для сегодняшнего существования. В какой-то мере, налаженный быт позволял забыть о том, что ты бессмертен и проведешь вечность в Городе.
Шериф сразу заметил Элен; у всех служителей закона из любых времен и любых стран одинаковое чутье на нарушения, а 'серый' в городе без охраны семьи или присмотра полиции - это явное нарушение городского договора.
- Ну, вот и мент, - Володя заулыбался, шагнув навстречу толстяку. Морячок знал всех представителей власти в Городе, как и они его. - Привет, Вилли.