Михаил М. Цветы подземелья

Цветы подземелья

В своих мечтах я вижу блеклый рассвет. Он загорается в самой отдаленной точке горизонта, окрашивая небесную гладь в розоватые оттенки. Все увереннее скрывает собою звезды, вкрадчиво обступает сияющий серебром месяц, заполняет мир яркими красками. Словно рыцарь в багровом плаще, от подола которого исходят едва заметные лучи солнца, изгоняющие тьму.

Рассвет, рассвет, рассвет... Как же я хочу еще раз узреть твои таинства, сидеть перед окном до раннего утра, взирая в небо и надеясь заметить первый миг твоего появления. Я хочу, чтобы ты снова отразился в моих глазах смутно заметной полосой, а затем позволил прочувствовать каждый момент, означающий рождение чего-то нового, прежде неизведанного; того, что никогда не повторится.

Прости, что предал тебя.

***

Это случилось несколько месяцев назад. К счастью, память подвела меня лишь однажды, а значит, я смогу записать все с присущей мне педантичностью, пусть даже это будет похоже на бред безумца, изливающего свои фантазии на чистый лист.

Стояла поздняя осень. Пора желтых и оранжевых листьев, устилающих мерзлую землю. Мелкий дождик мерно постукивал по подоконнику. Послеобеденный час спокойствия и уединения.

Я сидел в кресле, пил чай и читал газету, как раздался короткий звонок в дверь. Потом еще один. Пришлось подняться и отложить все на небольшой деревянный стол. Оказавшись возле двери, я прокрутил замок и потянул ручку на себя. В глазок смотреть не было необходимости.

Мой друг стоял в насквозь провонявшем дешевыми сигаретами подъезде. Каждая морщина на его лице говорила о невероятной печали, постигшей этого лысеющего мужчину. Под глазами синели огромные мешки. Он тяжело дышал после подъема по ступенькам, а я ясно чувствовал, что к вони сигарет добавился еще и запах алкогольных паров. Хотя больше его ничего не выдавало. Уверенной походкой он протиснул свое массивное тело сквозь дверной проем и, столь же уверенно, сел на табурет в комнате.

Около минуты мы молчали. Он разглядывал комнату, словно видел её впервые, а я допивал горьковатый чай.

-- Я видел его ночью. Он мне приснился. Звал меня, -- сказал он, отдышавшись.

Надежда слышалась в его голосе. Граничащая с отчаянием, натянутая, будто канат. Мне не оставалось ничего, кроме как перерезать её ножом своих слов.

-- Это лишь сон.

Его красные, маленькие, направленные в одну точку глаза заблестели. Он отвернулся к окну, а затем сказал дрожащим голосом:

-- Хочу сходить туда. Еще раз, последний.

Мои веки опустились, я вздохнул, прекрасно понимая, что это значит.

-- Хотя бы тело найдем. Похороны устроим... Как положено, -- добавил он.

-- Когда нас было двадцать мы не нашли ничего, даже зацепки. Я знаю, тебе тяжело и упаси Господь кому-нибудь пережить то же самое, что пережил ты. Но надо справиться с этим.

-- Я переживу. Просто мне надо убедиться. Последний раз, -- теперь он смотрел прямо в мои глаза.

Последний раз. Наркоман подносит иглу к вене, курильщик с наслаждением заполняет свои легкие никотином, алкоголик покупает еще одну бутылку, неверный муж снова и снова возвращается к соблазнительной любовнице -- как часто они убеждают себя в том, что очередной раз -- определенно последний? Правда в данном случае речь шла не о вредных привычках.

Тем не менее, я согласился. И буду лжецом, если скажу, что не преследовал личные цели.

***

Я приехал в шахтерский посёлок Яркий около четырех лет назад. Мой отец проработал тут всю свою жизнь, но до пенсии не дожил, получив неоперабельный рак мозга. Мать ушла от него, когда мне было семь лет, и больше я её не видел. Работать, само собой, он уже не мог, а значит, всю ответственность в уходе за ним я принял на себя. На тот момент я уже закончил один из столичных университетов и вышел в свободное плаванье с дипломом геолога, тщетно пытаясь найти работу. Когда до меня дошла весть об отце, я тут же приехал в этот город, где жизнь шла неспешно, а люди хоть и отличались суровостью, но были достаточно приветливы. Мне не оставалось ничего кроме как устроиться на местную угольную шахту, дабы хоть как-то облегчить страдания родственника и обеспечить его всем необходимым.

Со временем я привык к тяжелому физическому труду и завел дружбу со многими здешними жителями. В том числе и с Андреем, сидевшим в тот день напротив меня полным мужчиной с печальными глазами. Он искренне интересовался моей учебой в столице, да и сам оказался довольно образованным человеком, пусть даже разница в возрасте у нас была ощутимая. Работал стволовым, поднимал и опускал шахтеров в места добычи угля на своеобразном лифте, именуемом клетью. Достаточно простая в физическом, но сложная в моральном плане работа: только попробуй на пару минут задержать озлобленных шахтеров, желающих попасть домой с шестичасовой смены. Однако отпор он давать умел и по витиеватости речи мог поспорить с любым работягой.

Отец умер в феврале 1998 года. В посёлке меня больше ничто не держало, но я решил поработать еще некоторое время. Мне казалось, что вернувшись в столицу я все равно не найду себе занятия и откладывал момент переезда до последнего.

Через полгода шахту закрыли. Нерентабельность -- именно так звучала главная причина. Но было еще что-то. Не раз в беседах скучающих шахтеров можно было услышать о том, что она занимает первое место по показателям смертности не только в регионе, но и по всей стране. Хотя, едва ли это волновало вышестоящих фигур. Так что, подозреваю, насчет причины закрытия нам не солгали.

Прошел еще год, поселок опустел. Из почти десятка тысяч жителей осталось чуть больше тысячи. Все начало зарастать сорняками, из ухоженного центра пропал радостный гомон людей, да и сам он теперь напоминал декорации для съемок фильма по мотивам романа братьев Стругацких. Все стало приходить в негодность. Более молодые работники получили сертификаты на жилье и разъехались кто куда, старики же остались доживать свой век тут, в покинутом городе.

Меня подобным бонусом обделили, из-за малого стажа работы, но накопленных денег хватало еще на пару лет беззаботной и скромной холостяцкой жизни в отцовской квартире. Я решил провести некоторое время тут, понимая, что в будущем вряд ли доведется пожить в столь отдаленном от бурлящей цивилизации месте, спокойном и неторопливом. А к толпам народа и жгучему ритму существования я никогда особо не тяготел.

Дни сменялись неделями, жизнь текла своим чередом. А потом сын Андрея исчез. Вместе с ним пропали еще несколько подростков, всем от четырнадцати до шестнадцати лет. У одного из их компании, мальчишки, который весьма кстати приболел, удалось выяснить, что они собирались пойти в шахту. Их нашли неподалеку от неё той же ночью. Уставшие и измученные, побледневшие, с тихим ужасом в глазах они лежали подле комплекса зданий, под которым и находилась шахта. Все, кроме сына моего друга.

Что именно привело их туда? Ответ прост: желание хоть как-то разнообразить свою жизнь. Какие еще могут быть развлечения в этом Богом забытом посёлке. Каждого из них не раз предупреждали ни в коем случае не приближаться к шахте и уже тем более не спускаться вниз. Якобы это неблагоразумно. Вот только благоразумие с точки зрения пятнадцатилетнего парня лишь пустой звук, вылетающий из уст тех, кто априори не смыслит ничего в жизни. Поэтому нетрудно было предсказать, что однажды все запреты будут нарушены.

Поиски продолжались еще два дня, мы даже спускались в шахту, однако ничего не нашли. Парни же, очнувшись, ничего внятного рассказать не смогли. Все были очень напуганы и подавлены, никто не помнил, что случилось там, на глубине километра под землей. Пришлось срочно отвезти их в ближайшую больницу. Сейчас, насколько я знаю, они чувствуют себя намного лучше, но так ничего и не могут вспомнить. Я завидую им.

Я немного слукавил, сказав, что мы ничего не нашли в шахте. Я нашел. Что-то очень напоминающее изумруд. Зелёный осколок, который выхватил из тьмы луч моего светильника. Стоило мне его заметить, я стал словно сам не свой, быстро поднял его и спрятал в карман. Мне показалось, что он приятно греет меня. Я чувствовал себя вором.

Придя домой, я подробнее осмотрел его. Это был не изумруд, хоть внешне и напоминал его. Просто сверкающий даже в искусственном свете камушек, который свободно умещался у меня на ладони. Но он выглядел прекрасно. Блестящий, переливающийся и действительно яркий -- даже глаза слепил. Я не имел ни малейшего понятия, каким образом этот камушек мог оказаться в угольной шахте. Я никому не рассказывал о нём, спрятал в настольный ящик, а потом практически каждый день разглядывал. Со временем я понял, что мне очень хочется найти еще хотя бы один такой. Это было непреодолимое, сверлящее мой мозг желание, которому было трудно сопротивляться. Я даже планировал сам пробраться в шахту, но понимал, что в одиночку мне клеть не спустить. И вот подвернулся удачный случай. Да, скорее именно эгоизм и жадность побудили меня спуститься в шахту снова.

Я до сих пор проклинаю себя за это.

***

Уже через два часа после нашего разговора, мы подъезжали к комплексу зданий шахты. Вокруг стояла тишина. Охраны тут, после закрытия, так и не появилось. Вроде её планировали поставить, но дальше разговоров дело не зашло. Так что, при должном старании, проникнуть на территорию было нетрудно. Чем мы и воспользовались, припарковав старый автомобиль моего друга неподалеку.

Бетонные постройки, окрашенные в белую краску, изредка перемежающуюся желтыми полосами, возвышались в спокойных лучах заката. Стеклянные окна, располагались ровными рядами, местами были выбиты. Кое-где осыпался щебень, обнажая ржавую арматуру. Склады, копры, административные здания чуть поодаль -- величественные постройки сейчас выглядели весьма жалко. А прошло ведь совсем немного времени. Венчал все это огромный плакат перед главным входом, на котором красными буквами было написано "Шахта им. К....р..ого" -- часть букв стерлась и фамилию человека, в честь которого шахту назвали теперь различить было невозможно.

Мы вошли через пластиковые двери, стекла в которых также были выбиты, а осколки пускали зайчики на стены от заходящего вечернего солнца. Долгий проход по знакомым коридорам сопровождался натянутым молчанием. Сверкающий камень я взял с собой. Будто он был способен привести меня к сотням подобных и обогатить до конца жизни. Хотя в его ценности я все еще не был уверен. Мною лишь чувствовалась непонятная энергия, исходящая от него.

Спустя какое-то время нам пришлось остановиться и достать из рюкзаков каску и светильник. К счастью, работал он как надо. Я не спрашивал Андрея, как это добро оказалось у него.

Спустившись по лестнице, мы продолжили путь через кромешную темноту. Звуки внешнего мира теперь исчезли абсолютно. С тьмой боролся лишь яркий луч светильника да слабый фонарик в руках у Андрея. Хорошо, что дорогу к шахте мы знали как свои пять пальцев. Потеряться тут было проще простого.

В какой-то момент мой друг несколько раз прокричал имя своего сына. Ему ответило эхо и он, еще сильнее понурившись, продолжал путь молча.

-- Никогда не думал, что придется вернуться сюда, -- молвил я, как только мы подошли к клети.

Он кивнул и направился к панели управления. Я в это время достал из рюкзака респиратор и самоспасатель. Он некоторое время рассматривал панель, а потом сказал:

-- Я и с закрытыми глазами могу все, что нужно сделать.

-- Надо было что-то мощнее фонарика захватить. Неизвестно, сколько тебе во тьме придется сидеть, -- сказал я.

Он лишь отмахнулся.

Я вошел в клеть и посмотрел на него. Его лицо снова приободрилось -- в нём теперь совсем явно виднелась надежда. Он поднял большой палец, я за что-то ухватился и почувствовал, как клеть быстро, с ржавым скрипом спускается на глубины шахты.

***

В первый раз это было очень непривычное ощущение. Будто едешь на лифте, который стремительно падает вниз. Но привыкнуть можно к чему угодно, даже к быстрому спуску на километровую глубину в небольшой кабине. Клаустрофобией я никогда не страдал, но в тот момент страх не прошел мимо. Только не из боязни закрытого пространства, а потому что я только сейчас осознал, что буду там совсем один. Не с сотнями других рабочих, не со спасательной группой, а лишь наедине с самим собой. Эта мысль словно молотком ударила меня по голове. Сердце быстро застучало, но уже через несколько секунд я смог взять себя в руки. Нечего бояться -- там ведь никого нет.

Я вдохнул и выдохнул, еще раз и еще. Стало полегче. И даже звук спускающейся клети успокаивал. Я достал осколок. Посмотрел на него, повертел в руках, сунул обратно в карман.

Клеть замедлила движение. Воздух становился все более спертым. Серые стены и заржавевшие трубы проплывали мимо моего взора. Снова приступ паники и последовавшее за ним успокоение. Я знал, что как только клеть остановиться я буду пребывать наедине с тишиной.

И она остановилась. Я вышел наружу, ступил резиновыми сапогами на пронизанный рельсами бетон. Над моей головой висела надпись желтыми буквами на красном фоне: "Тебя ждут дома".

Я понятия не имел, с чего мне начинать. Возможно, стоит просто осмотреться, пройтись немного дальше. Я ни капли не верил в то, что мне удастся найти его сына.

В ушах стоял настойчивый белый шум. То ли от неуверенности, то ли желая как-то оправдаться перед самим собой, я выкрикнул имя парня. Немного постоял вслушиваясь в эхо, а затем, так и не дождавшись ответа, пошел вперед.

Чуть поодаль стояли электровозы, с помощью которых шахтеров на вагонетках доставляли в дальние забои. Управлять ими я не умел, да и не собирался ехать на большое расстояние. Лишь обойти начало шахты и близлежащие участки. Не было в моей голове мысли, что парень мог убежать далеко. А если и так, то найти его в перипетиях проходов, вентиляций и лав представлялось абсолютно невозможным.

Я прошел чуть дальше и миновал ровные ряды вагонеток, терпеливо дожидавшихся своего часа, который никогда не настанет. Я все чаще не просто осматривался, а целенаправленно смотрел вниз, освещал землю под ногами. Не потому что боялся натолкнуться на труп, а из желания найти еще один похожий осколок... А потом еще. И еще.

Затея с поиском казалась все более глупой -- не смог бы он выжить тут неделю. Даже если учесть, что они брали с собой хоть какой-то запас еды и воды, а он по счастливой случайности грамотно ими распорядился, все равно, шансы были практически нулевыми.

Скорее всего, их просто что-то напугало. Какой-нибудь странный звук или вроде того. Здешняя атмосфера явно способствовала самовнушению. Побежали кто куда, парень стукнулся обо что-нибудь головой и уже не поднялся. Или же очнулся, но долго не прожил. Вариантов масса, а итог один -- страшная смерть.

Тишина и темнота вселяли страх и в меня. Но я продолжал идти вперед, а каждый шаг отдавался эхом. Погрузившись в свои мысли, я понял, что прошел уже достаточно далеко. И вывеска с ободряющей надписью и клеть -- все это осталось позади. Лишь рельсы и бетонные стены, поддерживающие своды, окружали меня.

Тяжелый топот, донесшийся из глубин шахты, заставил сердце подскочить к горлу.

Я остановился, глядя вперед, насколько позволял фонарик. Тьма, вокруг одна лишь тьма и неизвестно, что скрывается за ней. Сколько людей тут погибло, сколько трупов так и не нашли в дальних забоях, похороненные под завалами люди, потерявшие всякую надежду. В последние секунды жизни они видели лишь мрачные камни, слышали лишь крики себе подобных и далекий гул работающих машин. Вместо них пришли другие, для кого-то горе, для остальных свободное рабочее место.

Топот стих столь же внезапно, как и появился. Я огляделся. Надо было возвращаться назад. Придется быть гонцом дурных вестей. Но к этому я готовился с самого начала.

Внезапно кое-что привлекло моё внимание. На стене явно была видна огромная трещина, под которой, примерно на полметра все завалило камнями. Но выглядело это так, будто кто-то нарочно прикрыл её. Я медленно подошел и отодвинул один камень, другой, третий. Они были достаточно тяжелыми, но едва заметив знакомый блеск, я забыл об усталости.

Передо мной зияла небольших размеров дыра, а на самом входе в неё лежал маленький, но отлично заметный благодаря своему сиянию осколок, сродни тому, что сейчас лежал в моем кармане. Я быстро наклонился, подобрал его и спрятал находку в карман. Воровато оглянулся, но, как и следовало ожидать, никого вокруг не было. Хотя, стоило мне коснуться осколка, как я почувствовал чей-то взгляд на себе. Лишь иллюзия.

Теперь передо мной стоял выбор. Лезть в мрачную дыру, которая, судя по всему, тянулась очень далеко, в надежде найти там еще больше подобных осколков или просто вернуться назад. Долго думать не пришлось.

Я встал на четвереньки, уткнулся руками в сухую породу и начал двигаться вперед. Получалось это у меня неплохо -- сказывался опыт работы шахтером, ведь в некоторых лавах не то, что на четвереньках, даже лежа бывало трудно передвигаться.

Метр за метром я залезал все глубже в неизведанную дыру. Как она тут появилась? Если бы я знал...

Жадность подстегивала меня, я уже представлял себе горы сокровищ, несметные богатства. Я даже не думал об их денежном эквиваленте, в тот момент мне хотелось лишь узреть своими глазами множество сверкающих камней. И ни о чем больше я думать не мог. Наваждение полностью захватило меня. Благоразумие? Его я оставил позади.

Дыра казалось бесконечной, но я упорно полз вперед. Временами она сужалась, и мне приходилось пригибаться еще ниже. Едва ли это могло меня остановить.

И вот, дыра начала расширяться. Вскоре я вылез в небольшой грот. Никаких следов осколков тут и близко не было. Лишь твердая порода вокруг. Но чуть поодаль от моего местоположения виднелось слабое свечение. Вне себя от радости, я пошел на свет.

Стоило мне свернуть за угол, я увидел нечто неописуемое. Гигантская пещера, потолки в которой находились на уровне трехэтажного дома, а то и выше предстала передо мной. В ширину и длину она была не меньше. Но не это заставило меня открыть рот и застыть на месте.

Почти по всей площади зала располагались аккуратно воткнутые в землю...цветы. Вот только не обыкновенные цветы, а созданные из того же материала, что и осколок, найденный мной. Тонкий, изумрудного цвета стебель украшали красные, розовые, желтые, лазурные лепестки. Даже находясь на отдаленном расстоянии от них, я мог разглядеть какая же это ювелирная работа. Это было прекрасно. Я снял респиратор, и он повис на моей шее, я хотел подойти ближе, но не нашел в себе сил сдвинуться. Сверкание всех цветов радуги создавало потрясающий, завораживающий эффект, словно северное сияние, заключенное в пещеру, луч солнца, проходящий сквозь призму, ангельская песнь, выраженная визуально. Это было прекраснее спокойных волн всех морей мира, райских островов, картин лучших художников. Хотелось стоять тут вечно и наслаждаться потрясающим видом, который открылся мне. Я жаждал стать единым с этим светом, чтобы он поглотил меня и никогда больше не отпускал. Райские лучи божественной благодати окутывали меня и я не мог, не хотел им противиться, а лишь наблюдал.

Мое восхищение прервал мощный толчок, столь сильный, что я рухнул и уперся спиной в стену. Источник находился совсем близко. Еще один толчок сотряс землю. Лишь каменные цветы неподвижно стояли на своих местах.

Звук становился все ближе, толчки все сильнее. Я повернул голову влево и в тот момент, будто наливающееся в чашу вино, мозг мой начало заполнять безумие.

Большая тень скользнула по освещенным цветами стенам, внешний вид этой тени был далек от всего земного и настоящего. Неестественные движения, безумная походка. Еще шаг, толчок и я почувствовал присутствие чего-то ужасного. В нос ударил запах гнили. А затем оно вышло из-за угла.

Гигантское, почти достающее ростом до потолка чудовище медленно шло меж рядов сияющих цветов. Такой контраст, между прекрасным и безумным, вывернул моё сознание наизнанку, заставил все тело дрожать. Сердце стучало по грудной клетке, будто хотело вырваться наружу.

Чудовище было безмолвно. Огромное туловище с выпирающим животом, на котором проступали вены, блестящее, словно омытое некоей жидкостью. На двух отростках, проступающих сверху туловища, размещалось нечто, служившие ему, по всей видимости, головой. Цилиндрический кусок мяса, натянутый на местами проступающие кости, язвы и рытвины перечеркивали его "лицо", создавая образ чего-то невообразимо уродливого, а в центре находился беснующийся, вертящийся в разные стороны глаз. Глаза располагались и на его руках, коих было, по меньшей мере, пять, торчащих из разных частей тела, некоторые мощные, с проступающими мускулами, другие же болтающиеся словно щупальца. Лишь ноги отдаленно напоминали людские. Творение сумасшедшего хирурга, монстр из ночных кошмаров шизофреников...

Оно медленно передвигалось по дороге, проложенной меж рядами цветов, и каждый шаг сопровождался мощным толчком, от каждого шага моё сердце стучало все отчаянней. Бесчисленное количество глаз быстро и хаотично двигались, будто осматривая каждый цветок. Выйдя в центр зала, чудовище заметило и меня.

Каждый глаз цепко оглядел моё дрожащее тело сверху донизу, я чувствовал, что меня сковало, даже не от страха -- двигаться мне не давал монстр. Словно присосками оно прилипло к моему мозгу, залезло в сознание, выведывало мои самые страшные тайны, и все это лишь глядя на меня десятком глаз.

Сейчас я вспоминаю, что в одном из отростков оно крепко сжимало нечто, напоминающее человеческое тело. Именно этот ясный образ и помог мне на мгновение обрести сознание и получить возможность контролировать свои действия. Я не хотел умирать. С трудом представляя, зачем я это делаю, я достал дрожащей рукой оба осколка, до этого лежавших в кармане и кинул их прямо в чудовище.

Момент -- лишь на момент оно отпустило меня, увидев свои драгоценности, летящие через пещеру волшебной красоты, а я почувствовал острую головную боль и рывком поднялся на ноги, отвел взгляд от сеющего в моей душе безумие монстра и побежал. Чудовище топнуло ногой, но я устоял и, опираясь о стены, выскочил обратно в грот, неуклюже двигаясь и продолжая видеть перед глазами смутный образ монстра, чувствовать его ненависть каждым нервом. Я боялся, и это придало мне сил, чтобы пробраться сквозь дыру. После осыпающихся от топота позади, узких стенок дыры, я не помню ровным счетом ничего.

***

Я очнулся лишь в больнице, много бредил и большую часть времени провел без сознания. Это я узнал уже потом, от моего друга, который на своих руках вытащил меня из шахты и отвез туда, где мне могли оказать помощь. Понятия не имею, как я смог подать сигнал, дабы он поднял клеть.

Вот только едва ли меня могло что-то спасти. Опустим долгие месяцы восстановления и попытки забыть все, что случилось. Я никогда этого не забуду.

Я заплатил за свою жадность, но этого оказалось недостаточно. Этот монстр навеки остался в моей голове, слишком долго мне пришлось созерцать его владения, слишком самонадеянным я был.

Мое зрение медленно ослабевает. День ото дня мне все сложнее заметить каждую деталь охватывающего небо рассвета, я с трудом различаю людские лица, иногда видя вместо них ужасные образы хтонических чудовищ. Я знаю лишь, что совсем скоро мне предстоит погрузиться в вечную тьму, выхода из которой не будет. Оно меня настигнет. Я боюсь спать, не хочу лишний раз смыкать глаза и лишь временами, увидев рассвет, забываюсь беспокойным сном, в котором мне никогда не удается сбежать от монстра. Все чаще вижу лишь один выход, но боюсь, что мне не хватит силы воли. Подземная поляна прекрасных цветов осталась лишь бледным воспоминанием, испорченным ужасным образом уродливого чудовища. Остается надеяться, что сегодня рассвет простит меня, и я наслажусь им снова, в последний раз.

Прекрасные цветы подземелья... Алый рассвет.

Комментарии: 13, последний от 18/11/2022. © Copyright Михаил М Размещен: 19/06/2015, изменен: 19/06/2015. 25k. Статистика. Рассказ: Проза, Мистика, Хоррор Скачать FB2		Оценка: *8.965** Ваша оценка:
Аннотация: Это случилось несколько месяцев назад. К счастью, память подвела меня лишь однажды, а значит, я смогу записать все с присущей мне педантичностью, пусть даже это будет похоже на бред безумца, изливающего свои фантазии на чистый лист.

Михаил М : другие произведения.

Цветы подземелья