Он сказал, что хочет попробовать с двумя девушками. Этими самыми словами - хочу, говорит, попробовать... Как будто речь шла о каком-то новом сорте травы или мороженого. А ей так нравилось - было в этой простоте что-то бесхитростное, ласковое, умиротворяющее, другие сказали бы - цинизм, а она думала - простота. Детская, будничная, без подвохов, без двойного дна. Он хочет попробовать с двумя девушками. Правда, тут же оговорился - только если она согласна. Непременное условие. "Ты же знаешь - без тебя мне это неинтересно". Ей польстило, хоть она и понимала - он просто хочет ее защитить. Он слишком беспокойный, вечно ему кажется, что он чем-то ее обижает... сколько раз уже говорила - как об стенку горох. Дергается. Рефлексирует... За столько лет не изменился. Еще в институте... она приползала в общагу отоспаться, а Радка, соседка по комнате - чумовая девчонка, ей все можно было рассказать, - заботливо лепила на дверь тетрадный листочек, разрисованный издевательскими сердечками: "Илонка снова приперлась с букетом. В КОРИДОРЕ НЕ ШУМЕТЬ." Это была их дежурная шутка по поводу его компенсаторных заморочек, никто, разумеется, в нее не въезжал, кроме нее да Радки, но все равно забавляло... Их тогда все забавляло.
Вот он до сих пор такой. И поди задень - обижается.. "Тебе мешает?" А что она скажет... нет, конечно, всерьез - не мешает. Трогает даже, дзынь! - грустную писклявую струнку под сердцем. Но есть что-то, есть... как невидимый камешек в ботинке. Она даже знает, почему... Он - математик, бухгалтер, у него все всегда должно сходиться, а она - художница... со всеми вытекающими оттуда. Конь и трепетная, так сказать, лань... в смысле лань - это он. Он - трепетный. А она... спрашивается, куда девается ее художество? Все ее работы - сплошная пастель, в глазах рябит. Воздух, воздух, воздух, что-то стремительно-небесно-летучее, ни одной прямой линии... Говорят, искусство - это из души. А у ее души какое-то раздвоение личности, получается. Потому что она сама - стопроцентный антипод своих картин. Она даже матерится лучше него...
С двумя так с двумя. Проблема, что ли? И не такое было... Правда, возникло затруднение - с кем? Не с улицы же подбирать... подруги по понятным причинам отпадали - да и не было у нее таких подруг,не считая Радки, но та с пеленок -упорная лесбиянка, от голых мужиков ее тошнит, то есть физически, желудочно тошнит. Давать объявление в сети - та же улица, даже хуже, на улице по крайней мере сразу видно, кто (и у кого) есть ху... Так и не решили - она даже огорчилась немного, хоть и сама не понимала, чему именно. По идее, должна была наоборот - успокоиться...А потом он сказал ей -"я, кажется, нашел". До нее сразу дошло, кого он нашел. Какая-то Кристина с прошлой работы. С прошлой - это важно. И общих знакомых с этой Кристиной у него не было, что не менее важно. Кристина так Кристина... фотку глянула - понравилось. Лицо, ноги... русая коса до пояса. Правда, стушевалась вначале - "Она красивая..." Он улыбнулся - "красивых баб навалом. Ты - единственная..." Как маленькую успокаивал, а то ей неясно было, тоже зануда - мало девчонок на него вешалось? И каких!.. Выбрал-то ее...
Без водки все-таки не обошлось. Они нервничали, все трое, а он, казалось, больше всех. Все тискал ее руку под столом - не боись... я твой... эта баба мне - тьфу! На один трах... целовал в ухо - "ты мое счастье..." А она смеялась и пила, и дула косяк за косяком, и рассказывала совершенно оторванные похабные анекдоты, и материлась, как обычно, гораздо лучше него... Кристина тоже смеялась, зарумянилась слегка, но видно было - ей не впервые. Отлегло... "Ничего, пробьемся", - думала она и громко кашляла жгучим еловым дымом.
...А там, наверху, он взял ее за плечи и увел в уголок, и сказал - тихо, очень тихо, но так, чтобы эта сучка, Кристина, тоже услышала, - сказал ей, одна рука на плече, другая на шее - "Останешься здесь. Мы вдвоем. Будешь смотреть." Она засмеялась - пьяная была, не поверила, думала -шутит... Он шлепнул по щеке - легонько, одними пальцами. "Поняла меня?" "Как скажешь",- пожала плечами и руку его убрала. Смешно было до невозможности, еле сдерживалась, все губы искусала... А он вдруг разозлился - глаза в щелочки, припечатал локтем к стене - "Сдвинешься хоть на миллиметр..." Она вздохнула - а в левое плечо толкнуло, заныло, и пошло-пошло тупой волной по руке вниз, сердце, сердце, больно, боже мой, как.... но улыбнулась ему - "иди уже.. иди".
Ей было жарко, она жалась к стене лопатками, но стена почему-то была горячей, голая крашеная стена, хоть обогреватель у них всегда на шестидесяти семи, счета за энергию приходят совершенно дикие, последней совести лишился Энрон или кто там за него сейчас... но горячая была стена, и она взмокла, вся, от ладоней до затылка, он правильно сделал, что к стенке ее - ноги бы не удержали... Кажется, ее немного трясло, - так, чушь адреналиновая, - трава тяжелила голову, туманила взгляд, она раздраженно терла глаза руками - надо было увидеть... Она хотела увидеть, так и решила - смотреть, даже не моргать по возможности, ему назло, она всегда слушалась его ему назло, потому что знала - ему нужно обратное, ему нужно, чтобы она сломалась, чтобы оказалась слабее, он не из тех, кто любит командовать - он из тех, кто любит причинять боль. Поэтому она смотрела пристально, с усталой спокойной улыбкой - так, как мать смотрит на шалости своего малыша - а что же это, если не очередная шалость ее малыша? "Масенький" - она звала его... даже по имени не хотела. И ничего больше не болело, даже сердце, только слабость в ногах и противная нервная дрожь, но это алкоголь, алкоголь и марихуана, больше ничего - он что, всерьез думает, что ее можно пронять такой ерундой?.. Дурачок... вот дурачок... А то он ее не знает. Чего она не возьмет ради него? Или ему назло... она никогда не знала заранее, чем кончится - ради или назло. В этом и есть вся соль... этим он ее и зацепил. Он один так умеет... Так что пусть... пусть потешится... ей тоже весело. Вот только стена бесила своей липкой горячностью, раскалилась, сволочь, хоть яичницу жарь...
А он был с Кристиной. Совсем не так, как с ней... он целовал ее - медленно, нежно, в губы, в лоб, в шею... долго-долго скользил кончиками пальцев, они у него электрические, даже искорки можно увидеть, если приглядеться - но что эта корова понимала, что могла чувствовать? Тупая сисястая кукла... только мычала утробно и симулировала гейзер высвобожденной страсти, да так коряво, так похабно - обкуренный режиссер второсортного порнофильма, и тот закричал бы "не верю!" Было смешно... и мешали слезы, мешали смотреть, мешали мстить ему, она их не вытирала - пусть текут, в темноте не видно, мокрое у нее лицо или сухое, а ему слишком это жирно - знать, что она плачет... было смешно... и немного жаль эту дуру, а за компанию -и его, наивного козленка, он, наверное, думает, что изобрел что-то невообразимо крутое, что она с ума сходит там, у стены - а ей просто горячо и мокро, и смешно до слез...
А потом все кончилось, она боялась, что он уснет, и ей придется о чем-то говорить с этой коровой, с Кристиной, а о чем с ней говорить - тем более сейчас... Эта телка настолько ее разочаровала, что выглядела теперь просто уродиной, крашеной и толстой вдобавок. Но он не уснул, молча встал, натянул джинсы... Кажется, он ей заплатил... она не видела... они спустились вниз вдвоем, он и Кристина, а она осталась у своей стены - ей было страшно пошевелиться, страшно оторваться от спасительной опоры, казалось, что это не стена поддерживает ее в вертикальном положении, а она сама удерживает стену - и вместе с ней весь дом, - что стоит ей отойти, и дом рухнет, сложится внутрь панелями, как домино... Она стояла и смеялась - теперь уже вслух, лицо вытереть так и забыла, вот дура, сама виновата - меньше надо пить, и травой увлекаться не стоило,- а потом он вернулся, молча упал перед ней на колени и ткнулся лбом - как щенок, которому только что надрали уши, какой-то он сделался маленький и жалкий и, кажется, тоже дрожал... Она смеялась и смеялась, никак не могла успокоиться, он поднял голову и тихо попросил - "Перестань..." Она кивнула и перестала - это оказалось совсем не трудно. Все-таки он умеет... "Ты вся мокрая", - сказал он и встал, обхватил ее руками, неуклюже, как слепой, точно обнимал телеграфный столб, - она поморщилась, он больно сдавил ей локоть, но не шевелилась - уже по инерции, а может, просто лень было... Спросила - "Ну как?.." "Ужас", - признался шепотом и отвел глаза - от стыда? Или врал ей... Будто ей это интересно. Она и спросила-то чисто из вежливости... "Прости", - целовал ее в лицо, в макушку, собирал губами слезы, а она глупо улыбалась, она устала - хорошей, чистой, легкой усталостью, так устаешь, набегавшись на свежем воздухе, где-нибудь за городом, в лесу, у круглого прозрачного озера - надо бы поехать на эти выходные - мелькнуло в голове, - было спокойно, тепло, сонно... Она осторожно взяла его лицо в ладони и поцеловала в нос. "Прости", - повторил он и заплакал. "Пошли вниз", - сказала она и поправила на нем рубашку - накинул кое-как, очень спешил, наверное, отделаться от своей валькирии, - "Пошли вниз, сварю тебе кофе".