Аннотация: Пираты, пауки и град со вкусом марципана. Опубликовано в журнале "Таллинн", 6/2007.
Лужа
Крупный град шёл вторые сутки. Сыпался, вонзался в зеркальную мякоть воды миллионом назойливых игл. Тяжёлые капли вываливались из мутной своры облаков и летели вниз, разрезая застывший воздух пронзительным свистом мёрзлой картечи.
Сегодня его звали Ветер. Так он решил, назло, в слепую пику верным спутникам рассвета - вязкой духоте и мареву тумана, остро пахнущим чем-то знакомым. Сушёными яблоками или корицей; он никак не мог разобрать.
- Не увидишь меня глазом, я способен на проказы, - шептал он, рассеянно работая веслом. - На бегу срываю шляпы, ёлок раскачаю лапы. Унести бельё с верёвки хватит у меня сноровки...
Весло, ещё совсем родное, приятно неживое, послушно гладило равнодушные волны. Ветер спешил пройти как можно дальше в эти первые, спокойные часы, осторожно, но твёрдо работая исклёванными градом руками.
Один, совсем один. Недолго, лишь вторые сутки, но он уже почти готов забыть, с кем плыл он до и после. Раньше и потом. Наверное, последним был старый капитан. Он долго кричал, отчаянно и гордо, на все лады ругая азимут, зенит и перигелий. А дальше побежал вприпрыжку по волнам. Или, может быть, штурман, ночью тихо уплывший навстречу Полярной Звезде.
Ветер остановился, чтобы вычерпать воду. Постучал, проверяя, по размокшей скамейке на дне. Всё ещё дерево, всё ещё лодка. Значит, всё ещё впереди.
***
- Признаюсь, я заинтригован. Вы прекрасно знаете, что я не работаю на Земле. Жуткое место.
- Поверьте, я бы не стал тревожить вас по пустякам. Речь идёт об очень важном для меня человеке. И очень серьёзной сумме для вас. Моя репутация...
- Не надо. Я хорошо представляю ваши возможности, но не могу не задать один простой вопрос. Вы позволите?
- Разумеется.
- Превосходная сигара. Всё здесь такое свежее. Я бы с радостью, поселился в вашем кабинете. Честно, прямо здесь, на ковре, под фруктовым лотком и картинами.
- Вы хотели задать вопрос.
- Да, конечно. Вы позволите?
- Разумеется.
- Лужа?
- Да.
- Вы, должно быть, считаете меня идиотом.
***
Больше всего ему не хватало мотора. Мерный рокот за кормой создавал приятную иллюзию движения, успокаивающей определённости в затяжном прыжке к границам здравого смысла. Их оставалось восемнадцать, когда мотор улетел на восток, роняя капли машинного масла с размашистых крыльев, наскоро сбитых из корабельных винтов. И долго ещё по ночам они слышали знакомое урчание, бороздящее где-то вдали небосвод.
Звонкий удар гонга возвестил о начале обеда. Ветер вскинул голову, пытаясь отыскать невидимого дворецкого, но тот, должно быть, спрятался в облаках. Град деликатно сменился тёплым снегопадом, который на вкус напоминал солёный марципан.
Привстав со скамейки, Ветер покорно ждал, пока разодранная майка, служившая некогда частью коллективного паруса, примет форму элегантного костюма. Грязные обмотки сменились удобными летними туфлями, тут же, впрочем, пропитавшимися водой, а в обмороженное под полуденным Солнцем лицо с хрустом впилось старое пенсне на тонкой серебряной цепочке.
- Кушать подано, господин, - хрипло объявило весло и со вторым ударом гонга разбилось на десяток маленьких тарелок, покрытых железными колпаками. Они весело плескались в тонущей лодке, источая божественный аромат глазуньи, шпрот, свежего хлеба и вареников с картошкой, а Ветер внимательно смотрел на громоздкий сундук, ещё вчера бывший прилежным чемоданом, и честно старался не сойти с ума.
***
- Исключено. Абсолютно исключено.
- У вас будет всё необходимое. Оружие, опытная команда, новейший корабль.
- Оружие? Это просто смешно.
- Всё, что угодно. Неограниченно и безвозмездно.
- Вы, должно быть, забыли про роскошную панихиду, катафалк из чистого золота и толпу зарёванных землянок.
- Если дойдёт до этого, их будут сотни, тысячи, скандирующие ваше имя.
- У меня нет имени. Вы позволите?
- Разумеется.
- А вот фрукты уже привозные. Но всё равно хорошие.
- Сотни и тысячи, мой юный друг. Тем более если вам удастся вернуться обратно.
- Лужа никогда и ничего не отдаёт обратно. Кажется, так у вас говорят?
- Вы верите народному фольклору?
- Я верю вашим глазам, генерал.
***
Вечером плот обстреляли пираты. Стройный фрегат с вьющимися над грот-мачтой черепами вынырнул из-под плотной завесы снегопада и хищно ощерился двухэтажной батареей пушек.
- Charge! - рявкнула закутанная в чёрный плащ фигура, лохматым исполином нависая над густо облепленной матросами палубой. Корабль заволокло пороховым дымом, а море задрожало, как испуганное кем-то желе из водорослей и одноглазых рыб.
- Спасайся, кто может, - философски заметило вновь принявшее традиционную форму весло и бросилось в воду, мощными гребками выходя из зоны обстрела. Ветер равнодушно проводил его взглядом. Над головой пролетали ядра, гремели ружейные залпы и страшные вопли двуглавых чаек, но неказистый плот, всего пару часов назад принявший эстафету у тонущей лодки, исправно держал курс на юго-северо-восток.
Было шумно, но совсем не страшно, если сравнивать с атакой акул на второй неделе. Резиновых, но всё же. Монотонный вой орудий и задиристые выкрики французских уголовников клонили в сон. Ветер обнял бывший сундук, ныне хрупкую шкатулку и тут же забылся в липком кошмаре. А вдалеке, распугивая рифы чёрными парусами, на помощь кому-то спешил или медлил парящий над морем бриг "Мария Целеста".
***
- Я никогда так и не смог уяснить для себя, почему вы цепляетесь за этот жалкий клочок... не земли даже, нет. Серой, умирающей поверхности.
- Каждый находит свои причины.
- Я не верю в шаблонные ответы. В них всегда чудится фальш. Трогательная забота о материнской планете, романтика чужой, непонятной опасности или наоборот, вялая, почти религиозная, упёртая апатия, и прочее, прочее... Будь, что будет, а всё равно здесь наш дом родной? Глупая, абстрактная чушь.
- Всё-то вы знаете, всё-то вы понимаете. А как насчёт злости?
- Зря вы его так. Жаль стакан: хороший был, коллекционный. И кровь пошла, генеральская.
- А как насчёт ненависти, обиды? И не говорите мне, что у вас её нет. Благородные мальчики дальнего космоса. Неужели вы никогда не оборачиваетесь назад?
- Упрямство - похвальное качество человечества. Но не менее ценно умение признавать поражение. Изворачиваться, искать, двигаться дальше.
- Я слышал это много раз. Глупая, абстрактная чушь.
***
Ночью было почти терпимо. Если лежать, уткнувшись носом в доски и скулить что-нибудь ободряющее. Вот только досок уже почти не осталось, а Ветру было, в общем, всё равно.
Он смотрел на небо, где болезненно пожелтевшая Луна с громким чавканьем поглощала звёзды. За ней бегали костлявые пауки, сотканные из ночного тумана. А за пауками почему-то не бегал никто.
Луна каталась, вертелась, уворачивалась, жадно перемалывая созвездия, но пауки всегда её настигали, не давая очистить небо до конца. И тогда, лишь на миг, возвращалось на место знакомое мироздание - словно в насмешку, назло. А затем всё начиналось сначала, под резкий, кашляющий смех желтушного спутника и грузный топот паутинных ног.
Ветер думал о прошлом. Старался представить, вообразить начало конца. Первую, крохотную лужу, возникшую когда-то словно бы из ничего. И неизвестного растяпу, имя которого теперь уже не узнает никто. Возможно, он плещется где-то на дне, у коралловых рифов, обутых в тонкие бальные чешки. Или тоже следит за Луной верхом на перелётном гусе.
Вот он идёт по залитой солнечными лучами поляне. Радостно и бодро, как и положено властителю природы. Слышит ласковый голос русалки или, может быть, бабы-яги. Бежит, спотыкаясь, навстречу и падает в жадно хлюпнувшую грязь. Вскакивает, пытается вытащить ногу, дёргает, тянет. А потом застывает и медленно растекается по весенней траве. Теперь уже навсегда, насовсем.
***
- Разве вам не обидно? Там, в далёкой тишине, на мёртвых кораблях, чужих планетах. Календарик на стене, засохший лист, ракушка - вот и вся связь, вся память. Набор дурацких сувениров. Больше ничего.
- Вы забыли про крыс. Острое напоминание о доме.
- А как же первый полёт? Там, на орбите, бросив взгляд на умирающую Землю, неужели вам было всё равно?
- Это было красиво. Впечатляюще, по-своему. Вязкая, мутно-розовая плёнка, окружившая последний материк. И темнота. Пустой и однотонный мрак на ночной стороне. Ни единого огонька, ни единого города.
- Лужа.
- Ненавижу это слово. Презрительная кличка, нарочито земное слово. Мол, так сложилось, карты не легли. Вирус, странная болезнь, ошибка природы. Лужа? Когда-то она действительно была таковой. Но сейчас на нас наседает чужая, сильная воля, медленно и неотвратимо ставящая людей на колени. Победить её невозможно. Остаётся только уйти. Или, конечно, сидеть на месте и ждать чуда.
- Переселенцы всегда и во всём ищут тайные знаки чуждого разума. Специфика насильной эмиграции, ничего не поделаешь. Холодный шёпот космоса, дыхание пульсаров и прочая, как вы выразились, абстрактная чушь. Это вполне естественно. Но я позвал вас сюда не для того, чтобы прочитать патриотическую мораль. Каждый ищет сегодня свой путь. Кто-то уходит, кто-то остаётся. А кто-то шагает в Лужу.
- Родственник?
- Дочка.
- Мне очень жаль.
***
Сегодня его звали Камень. Так он решил, назло промокшим брюкам и носкам, сидя верхом на дамской сумочке из крокодильей кожи. Имя казалось удачным, так как плавать он не умел. Плот самоотверженно пережил ночь, но на большее его не хватило. С первыми лучами рассвета оставшиеся доски дружно и с видимым облегчением ушли в фиолетовую глубину.
Камень готовился последовать их примеру, но сумочка так не считала. Когда-то это был обычный чемодан, сундук или шкатулка, но сегодня он, она или, может быть, они решили проявить заботу. Хвост самозваного аллигатора энергично бил по воде, но Камень не питал иллюзий. Горизонт оставался безнадёжно пустым, а небо - девственно серым. А иногда они менялись местами.
Снова пошёл град, на этот раз с ореховой начинкой. Камень встретил его беззубой улыбкой, как старого знакомого, надоевшего, но все же желанного, как любое случайное постоянство в этом страшном мире перемен.
- Лужа, - прошептал Камень, наклонившись к пропахшей касторкой воде. - Долго ещё?
- Почти на месте, - откликнулась сумочка и вытянула кожистую лапу на юго-северо-восток. - Видишь?
Камень кивнул и зачем-то заплакал. Впереди или, может быть, чуточку сбоку мягко парил над водой небольшой островок.
***
- Мы теряем время.
- Согласен. С вами чертовски приятно поболтать, но довольно отвлечённых сантиментов. Говорите всё, как есть.
- Вы, конечно, берётесь?
- Разумеется. Но мне важно знать, почему вы обратились именно ко мне. Я никогда не работаю с людьми, которые меня не понимают.
- Вызов, мой юный безымянный друг. Вы достигли вершины своей профессии. Лучший, непревзойдённый, неуловимый. Список можно продолжить, но боюсь, мне не хватит адекватных эпитетов.
- Вы мне льстите.
- Отнюдь. Сейчас вы в самом расцвете, на пике. Человек, которого никто не знает, но все о нём говорят. Оборотень, невидимка, покоритель всех возможных границ и запретов. Любопытное сочетание бесшабашного авантюризма и абсолютной надёжности.
- Звучит почти как рекламный буклет.
- Вам не нужен рекламный букет. Вам нужен вызов, новое испытание. Всё это время вы обходили Землю стороной, словно сознательно откладывая её на самый последний, определяющий момент. Всё или ничего. Когда у человека не остаётся новых целей, вершин, он может идти только вниз. Возвращаться на уже изведанные территории, сбиваться на рутину. И никакие моральные ориентиры тут не при чём. Вам плевать на эту планету, не так ли?
- Когда ваша дочка шагнула в Лужу?
- Около трёх недель назад.
- Многовато.
- Я не прошу вас забрать её оттуда. Это невозможно. Но мы не знаем, как долго...
- Как долго они остаются людьми? Мне показалось, вы не большой поклонник фольклора.
- У неё скоро день рождения. И я обещал... В общем, она не могла уйти далеко.
- Команда в курсе?
- Да, конечно. Вам приходилось плавать на корабле?
- В детстве. Остальным вы тоже посулили золотые горы? Братский монумент павшим героям?
- Не нужно так говорить. Вам прекрасно известно, что были случаи...
- Я видел эти случаи. Если не заплывать далеко, держаться вместе, не глазеть по сторонам, кушать витамины, то у каждого есть шанс вернуться с этой милой оздоровительной прогулки. Лепечущим трёхногим идиотом. Или кто там был последним - женщина-удав?
- Если вы боитесь, скажите прямо.
- Я хочу увидеть груз. Надеюсь, это не танкер с игрушками?
***
На маленьком треугольном острове росла одинокая пальма. Ровно в центре гипотенузы, прочерченной одинаковыми кучками навоза. У пальмы смущенно переминался с лапы на лапу невысокий динозавр с красным бантиком, повязанным на шее.
- Лита? - спросил Камень, взобравшись на высокий берег из крошащегося под ногами пенопласта. Рядом торопливо семенила верная сумочка. - Это ты?
- Это я, - ответил динозавр тонким детским голоском, смешно растягивая уродливую пасть на каждой гласной букве.
- Я принёс тебе подарок.
Сумочка разочарованно вздохнула и превратилась в скучный чемодан, не решившись, правда, расстаться с когтями.
- Смелей, - подбодрил динозавра Камень. - Не стесняйся.
Лита неуклюже протопала к подарку и, немного помедлив, аккуратно откусила половину чемодана.
- Конфеты, - сообщила она. - И опять шоколад.
Камень застыл, поражённо изучая честные глаза малолетней рептилии.
- Опять? - выдавил, наконец, Камень.
- Ага. Опять. - подтвердила Лита. - Каждый год одно и то же.
- Каждый год, - тихо повторил Камень.
- Глупый, маленький человек со звёзд, - смех динозавра оказался неожиданно мелодичным. - Папа посылает корабли на каждый день рождения. Правда, он хороший?
- Сколько...
- Двадцать семь, - весело сказала Лита уже голосом взрослой женщины. - Но мне нравится играть с гонцами. Они такие смешные.
***
- Никто не знает, что вы здесь, на Земле, верно?
- Ни единая душа.
- Отлично. Я в вас ошибся, не так ли?
- Что вы имеете в виду?
- Вам не всё равно. Когда я сказал про дочку, что-то явственно изменилось в выражении ваших солнцезащитных очков.
- Смешно. Но правильно. Дело, конечно, не в новых свершениях и пиках. Я не настолько помешан на карьере.
- Значит, всё-таки злость? Обида?
- Любопытство - так будет точнее.
- Вот ваш груз.
- Удобно, благодарю. Покрепче ничего нет? Сейф?
- Чемодана хватит. Главное - донести подарок. Она обожает шоколад.
***
- Возьми конфету, - предложила Лита. - На дорожку.
- Зачем вы это делаете? - спросил Камень. Мир медленно отступал, растворяясь в розовой дымке. Не было больше неба. Не было волн и орехового града. Не было больше почти ничего.
- А зачем ты спрашиваешь, глупый человек со звёзд? Через несколько минут тебе станет решительно всё равно.
- Но сейчас мне не всё равно.
- Эволюция, - коротко бросила Лиса, с громким хрустом откусив ещё один кусок от чемодана. - Бери, а то не останется.
- Загонять людей в Лужу...
- Глупости. Каждый приходит сюда добровольно. Разве нет? - динозавр хитро прищурил мертвенно-белые глаза. - А на папу моего не обижайся. Он свято верит, что где-то там, далеко-далеко в розовой дали бродит по рифам маленькая девочка в платьице в горошек и исправно ждёт подарок на каждый день рождения.
- Что будет со мной дальше?
- Ты знаешь. Ничего хорошего. Пройдёт много лет, прежде чем ты поймёшь основы этого нового мира, научишься управлять и изменять их по своему желанию. Зато потом ты сможешь быть кем угодно, чем угодно - хоть самой Луной или назойливым веслом. Везде и нигде, сразу и всегда. Жизнь без времени, запретов и границ. Я думаю, тебе это подойдёт отлично.
- А если я не смогу?
- Тогда ты станешь Лужей. Чернозёмом, источником мыслей, желаний и форм для других. Для тех, кто сможет.
- А как же звёзды?
Динозавр презрительно фыркнул.
- Убежать всегда проще. Замаскировать страх громкими лозунгами. Мы ищем чужой разум, мы ищем лекарство. Как там?
- Лекарство от розовой чумы.
- Вот-вот. Лучше бы себе под нос чаще смотрели. А звёзды подождут. Впрочем, я что-то заболталась. Ты готов?
- Нет.
- Неважно.
***
- Вы готовы?
- Всегда.
- Корабль ждёт.
- Один вопрос. Вы позволите?
- Разумеется.
- Почему вы не идёте с нами? Корабль ждёт.
- Кто-то должен остаться. На случай, если придётся снаряжать ещё один. Вы не поделитесь адресами коллег?
- Смешно. Я думаю, справитесь сами.
- Желаю удачи. Не забудьте передать привет чужому разуму.
- Или, может быть, вирусу?
- Или ему.
- А во что верите вы, генерал?
- В упорство, мой юный любознательный друг.
***
Шоколадная конфета таяла во рту. Лита исчезла, помахав на прощание шипованным хвостом. Треугольный остров распался на сотни равнобедренных осколков, а пальма упала в небеса. Вспыхнул и выключился свет, вскоре пропала и тьма. Север сменился югом, закатав оба полюса в консервную банку. А потом появилась Лужа. Везде и всегда.
Сегодня его звали Безумие. Голый испуганный человек медленно опустился на колени. Вздрогнул, будто бы от страха или, может быть, любви. Улыбнулся и заплакал, нежно гладя каменные волны. Прыгнул раз, другой. И дальше, в розовое нечто, жутко подгибая пятки.