Варнак был могучей черной лайкой с белой грудью. Кончики лап были также белыми, как будто кто-то случайно пролил на них молоко. Черные глаза почти всегда были угрюмыми и при первом знакомстве с ним все испытывали страх, что он может укусить. Он не позволял никому его гладить и только хозяин Сашка, да я, его друг, могли изредка потрепать Варнака за загривок. Это была универсальная лайка. Уходя в тайгу, можно было не беспокоиться - мясо и пушнина всегда были за ним. Лучше всего он ходил за соболем, белкой; хуже облаивал птицу - глухарей, косачей. Изюбря Варнак мог держать на отстое по несколько дней. Соболя гнал часами, пока не загонял на дерево или в колоду и своим лаем подзывал хозяина. Хуже, когда соболь уходил в каменную россыпь; тогда собака скулила от своего бессилия и ждала хозяина. Взять зверька из россыпи можно было только дымокуром или обмётом- специальной сеткой с колокольчиками.
Подходил Саня, и начиналась тяжелая работа по установке обмёта, после чего надо было терпеливо ждать звона колокольчиков где-нибудь в стороне, придерживая собаку на поводке. Проходили часы томительного ожидания прежде чем соболь выходил из своего укрытия в камнях и при попытке перепрыгнуть сетку, запутывался в ней. Начиналась потеха- звенели колокольчики, Варнака спускали с поводка и он бросался к соболю. Пользовались мы обмётом крайне редко, так как это была долгая и трудоемкая работа, которая чаще заканчивалась неудачей.
Кроме охотничьих достоинств, Варнак обладал еще талантом собачьего рассказчика и певца.. Он мог подойти к тебе и начинал говорить,- конечно, по-собачьи, но это был настоящий рассказ: он ворчал, иногда подвывал, коротко взлаивал и как-будто рассказывал тебе, что ему снилось, какая была охота, что он видел. Если в момент его рассказа что-то спросить, например:- Варнак, а куда сегодня пойдем?- Он на мгновение переставал говорить, как будто слушал твой вопрос, а затем взлаивал, отвечая. Но больше всего он любил петь. Он подвывал так правильно и музыкально, что его вой можно было назвать пением, пением особым - собачьим, но именно пением.
Иногда вечером, у костра, я говорил:- Варнак, давай споем ?- . Он смотрел на меня умными глазами, настораживал чуткие уши и ждал. Любимая песня его была "Жили у бабуси два веселых гуся". Как правило, я делал вступление по два-три раза, и в горле у Варнака начинались хрипы, всхлипывания, повизгивания, а затем он начинал петь. Он вел мелодию, останавливался где и я ,и снова начинал подвывать в такт. Пел с удовольствием ''Не плачь, девчонка'', ''Идет солдат по городу'' и другие. После окончания импровизированного концерта мы с Сашкой хлопали ему как настоящему артисту. Варнак смущался и уходил в кусты.
С Сашей мы подружились давно, работая на одном участке, где шли
геологоразведочные работы - проходка канав, бурение, геологические маршруты. Он был прекрасным , надежным другом, и вместе мы проохотились 15 лет. Но случилась беда. Саня заболел неизлечимой болезнью и сгорел практически за полгода.
Хоронили его всей геологоразведочной партией. Водители машин жали на клаксоны и длинные гудки, как плач, провожали Александра в последний путь. Рядом с толпой провожающих бежал Варнак, и помню, кто-то сказал: " Смотри, собака бежит - прощается с хозяином."
А на другой день, приехав на кладбище помянуть друга , я увидел: рядом с могилой сидел Варнак. Он узнал меня, подошел, что-то проворчал и побежал в сторону базы партии.
Собаку забрал к себе Евгений-брат Александра, профессионал- охотник с Байкала.
Прошло несколько лет, и за круговертью дел я начал забывать Варнака, тем более что мой охотничий участок был в другой стороне от деляны брата.
Однажды по делам я оказался в районе, где проживал Евгений. Решил заехать к нему. Наш "Уазик" подкатил к дому под вечер, и уже через полчаса мы сидели за накрытым столом и под чарку водки вспоминали свои походы, охоту, рыбалку и конечно - же помянули Саньку. -А где Варнак? Как он?- спросил я у Женьки. -Постарел, но соболей пока ловит, бегает где-то в огороде-.
-Пойду, поздороваюсь - сказал я и вышел на улицу. Хмурилось. В огороде собаки не было видно. Тогда я, засунув два пальца в рот, свистнул несколько раз с длинным протягом- так свистели только мы с Санькой, подзывая своих собак. Мелькнула черная тень, и ко мне подбежал пес. Это был Варнак. Он внимательно меня обнюхал, отбежал, затем снова подбежал и, понюхав, заметался по двору. Собака узнала меня и бросилась искать Сашку - своего лучшего друга, по-видимому, решив, что если приехал я, то и Сашка где-то рядом. Он подбежал снова ко мне, жадно обнюхивая. Сашки нигде не было. Тогда Варнак отошел и сев на задние лапы, глядя на меня заговорил, как умел говорить только он: ворчал подвывая, и говорил, говорил на своем собачьем языке - рассказывая мне про свою жизнь без Сашки - своего хозяина. Я не плакал с детства, и даже когда умер Саша- не плакал. Но, слушая собаку, не смог сдержаться - и слезы потекли из моих глаз.
Пошел снег, а я стоял во дворе и слушал Варнака, который рассказывал мне о своей верности и любви к человеку, своему другу Сане.