Помнишь, когда-то тебе подарили плюшевого медведя с маленьким роялем в мягких лапах?
Тебе так понравилась его игра, что ты попросил родителей купить тебе такой же рояль.
Они купили.
Помнишь ты играл на мне каждый день. Сначала пальцы не слушались тебя, и, казалось, что по клавишам стучат палками. Потом тебя научили играть гаммы, и ты играл их так часто, что через несколько недель мог повторить с закрытыми глазами.
Помнишь первое, что ты сыграл? Собачий вальс. Для меня это была лучшая музыка, ведь я видел с первого дня, как ты учился.
На смену этой незатейливой мелодии пришли сюиты, менуэты и этюды. Ты рос, а я все чаще нуждался в настройщике.
Твоя кошка ходила по мне, царапая клавиши, но я не сердился, ведь потом приходил ты.
Каждый раз, когда протирая с меня пыль, ты садился и играл короткую мелодию.
Ты говорил с миром через меня.
Но школа забирала у тебя все время.
Ты больше не играл для себя, лишь садился два раза в неделю и разучивал заданные произведения.
Помнишь тот день, когда тебя впервые бросили?
Ты ворвался в комнату, бросил портфель и сел, опустив крышку.
Ты бил по клавишам, вымещая злобу, но потом смирился, и из-под твоих пальцев полилась музыка.
Ты никогда не замечал, что импровизации тебе даются лучше, чем заданный материал?
Тогда ты плакал последний раз, и мои клавиши впитали все: твои слезы, твою раненую душу и кровь разбитого сердца.
Но потом оказалось, что через музыку тебе легче сказать о своих чувствах словами, и ты захлопнул мою крышку.
Ты мог бы стать великим композитором, но ты предпочел выражать все словами, а не музыкой.
Я помню, как твои родители меня продали. Пришла чужая женщина, чужой ребенок, и я им понравился.
Они обещали вернуться на следующий день с машиной.
Когда они приехали, ты впервые за три года меня открыл.
Ты играл в последний раз, и я вернул тебе все, что ты мне дал.
Будь счастлив мальчик, я не буду жалеть о том, что уже не вернуть.
Спасибо, что нарушил в тот день свое обещание и позволил услышать твою игру в последний раз.
Старый, черный рояль стоял в просторной комнате, вокруг него бегали двое детей, мячик то и дело попадал на клавиши, и резкий звук разносился по комнате.
Вечером же в комнату зашел взрослый парень с нотной тетрадью в руках. Аккуратно протерев клавиши, он проверил звук, и рояль ожил под его пальцами. На нем снова играли, на пюпитре стояли ноты, и комната утонула в яркой, быстрой и ошеломляющей