Аннотация: Джуну привиделась девушка-цветок, а Лиза испугалась клоуна. Неужели у них тепловой удар? На кого-то объявлена охота, а над мирной базой звучит громкая-прегромкая сирена.
Глава 10
"За кого она меня принимает? Почему я должен надевать чужие тряпки?", - возмущался про себя Джун, обладатель огромной гардеробной комнаты в сеульском доме. В просторном светлом помещении каких только нарядов не было! И платьев вечерних тоже было предостаточно. А в чем же еще должна ходить на приемы красавица Ли Джун, редкая гостья на светских мероприятиях? Так что платьем его не напугаешь. Но таким платьем, которое достойно того, чтобы быть на него надетым. А что ему тут пытаются навязать? Что-то грязно-розового цвета...
Джун выразительно скривился, не считая нужным словами описывать свое отношение к этим жалким лохмотьям.
- Да ты что! Посмотри, какой цвет красивый. Ты в нем точно будешь похожа на эльфийскую принцессу! - попыталась переубедить его девчонка, но это не сработало.
- Разве принцессы донашивают за кем-то одежду? - скрестив руки на груди, надменно поинтересовался Джун.
Вместо того чтобы продолжить уговоры, немножко подавить на жалость, состроить симпатичную мордашку, его нестандартная соседка замерла с полуоткрытым ртом, потом медленно обошла вокруг него, не открывая взгляда. Наконец, соизволила высказаться:
- Идеально! Как раз так я себе и представляла! Вот так и продолжай.
Джун повернулся было за ней, но был остановлен резким окриком:
- Нет-нет-нет! Не надо двигаться!
Свою просьбу, более похожую на приказ, цыпленок пропищала, останавливая его жестом протянутой к нему ладони.
- Чудесно! Нужное настроение! Мне не терпится начать! Жаль, что ты не хочешь переодеться.
Приятно было слышать, что он смог без особого труда так вдохновить девушку. Правда, вдохновилась девушка на такие поступки, без которых он бы прекрасно обошелся.
Устроившись за своим чемоданчиком на ножках, в котором в отделениях было множество красок, кистей и еще каких-то штуковин, Лиза установила на подставке лист бумаги и задумалась. Нахмуренные светлые брови делали ее лицо каким-то особенно беззащитным и забавным.
- Может, ты расскажешь, на какие муки я иду и ради чего? - попытался завязать непринужденную беседу юноша.
Ответа он так и не дождался. Лиза уже схватилась за карандаш и решительно провела первую линию. Джуну было очень любопытно, с какой его части она начнет.
Его кроха-соседка увлеченно и стремительно водила по бумаге карандашом, словно была охотником, деревяшка с грифельным стержнем - ружьем, а образ Джуна, который она сейчас пыталась схватить, - редким зверем с драгоценным мехом.
Площадка, на которую притащила его эта увлеченная художествами девица, к счастью, сейчас была в тени двух больших деревьев. Но все равно жара была ощутимой. А его еще хотели закутать в эту штору! Да как вообще она до этого могла додуматься - прятать такое тело, как у него? Нет, если бы она осмелилась предложить всякие странные вещи, вроде обтягивающих кофточек и мини-юбок, Джун тоже решительно отказался бы. Но почему бы ей не написать его именно как девушку-воина. Тогда можно было бы смело изображать самого себя - отважного воина, способного справиться с сотней нападающих, а про то, что это именно девушка-воин, - всегда можно и позабыть. Эта мысль юноше понравилась, как и то, что в мире фантазий он может победить столько народу сразу.
- Цыпленок, а ты не хочешь сделать перерыв? - предложил он, просто чтобы привлечь к себе внимание.
- Я только начала - не шевелись, - отмахнулась девушка.
Джуну это не нравилось. Он стоял к художнице боком и не мог толком рассмотреть, чем она там занимается. Она вообще на него смотрит или он так, как декорация, возвышается над кустами с этими красными капельками ягод? Но любой жест вызывал у маленькой тиранки недовольное шипение, так что приходилось сразу же возвращаться в исходное положение.
Так прошло где-то около получаса. Неподалеку раздавались веселые голоса. Со стороны дороги были слышны проезжающие машины. Еле заметный ветерок чуть холодил щеки. Скосить глаз так, чтобы хорошо рассмотреть художницу, все еще не получалось. Зря все-таки европейцы дразнят азиатов косоглазыми. А может, все дело в том, что Джун евразиец.
Только выдержка, приобретенная за годы тренировок тхэквондо и занятий в актерской студии, помогала не терять терпения и не бегать ежеминутно, чтобы посмотреть, каким он выходит из-под пальцев его соседки. Да ладно его физиономия - на нее он всегда в зеркало полюбуется. А вот увидеть Лизу за работой было бы занятно.
- А ты только в профиль и будешь меня рисовать? Я с любых сторон само совершенство! - продолжал надеяться на обмен репликами Джун.
- Угу, - согласилась непонятно с каким из его предложений Лиза. Шуршание карандаша по бумаге прервалось. Девушка вздохнула.
- Повернись, пожалуйста, - наконец-то она пошла на встречу мысленным увещеваниям своей великолепной модели.
Джун повернулся и почувствовал себя Лизой, впервые увидевшей то прекрасное создание, каким он был вчера и продолжал оставаться сегодня. Уж ошеломленный вид у него был, наверняка, точно такой же. Ту, кто пыталась запечатлеть его на бумаге, цыпленком сейчас назвать никто не осмелился бы. Это была не его наивная соседка. Он с этой грацией, музой, богиней не был знаком.
Лицо прекрасной девы, зарозовевшее, как утреннее небо, как нежные цветки шиповника, как ласковый сон, было обращено к нему, но в то же время устремлено куда-то еще, куда Джуна не приглашали, но где очень хотелось оказаться вместе с ней. Ясные чистые глаза смотрели так, как будто могли прочитать его мысли, даже те, что были скрыты от него самого. Только вот так были мудры эти огромные зеркала, что его мысли терялись в их глубине. Дивные руки порхали над бумагой, и в одной, как атрибут любой чаровницы - волшебная палочка, танцевал карандаш.
Девушка-цветок, девушка-жар-птица, девушка - солнечный луч. Хрупкая и могущественная одновременно. Творящая миры. Казалось, что они вдвоем, он и это неземное видение, эта жрица искусства, были здесь рядом всегда и будут всегда. А день звенел вокруг.
От сияния ее золотистых волос заслезились глаза. В ушах шумело. Или это опять пронеслась какая-то машина - все равно. Джун смотрел и смотрел бы, не отрываясь.
- Клоун?! Берегись! - крикнула дева, спешно отложив свое волшебство, подбежала к юноше и, замахнувшись, треснула его по голове альбомом.
- Айщ! - от боли Джун как будто пришел в себя. - За что?
Его соседка, снова став обычной девчонкой, растерянно посмотрела куда-то вверх, спохватилась и запричитала:
- Прости меня, прости. Я не хотела. Просто не удержала - тяжелый.
"Все та же растяпа-Лиза с ее нелепыми поступками. Что это на меня жара так странно действует?! Почему клоун?" - успел подумать зачарованный и потерял сознание.
Почти все время сеанса Лиза была недовольна собой. Просто совершенно, целиком и полностью. Сильно, ужасно, страшно, жутко недовольна собой. Ей так повезло заполучить в натурщицы девушку экзотической красоты, с такой фактурой, а она ничего толком не могла нарисовать.
Нет, за эти полтора часа бумаги она извело немало. Бедная Джун была почти идеальной моделью - сразу же застыла в нужном положении, будто знала точно, какой предстала картина с ней в главной роли в воображении Лизы, не спорила, пару раз попыталась начать разговор, но, поняв, что художнице не до болтовни, замолкала. Видно было, как кореянка старается. Вообще она трудолюбивая оказалась.
Линия за линией карандаш рождал на пустом белом пространстве темные фигуры. Загадочная красавица в профиль. Гордая и спокойная поза не скрывала силы героини. Ее неподвижность не означала безучастности. Прекрасная фея вполоборота. Изящный изгиб длинной шеи, лукаво блестящие черные глаза. Все это Лиза видела перед собой и не могла нарисовать. Не могла поймать!
Что-то у нее, конечно, получалось. Не зря ведь она каждый день упорно тренировалась, делала наброски, занималась в классах дополнительно. Так что технически все было правильно. Но не было в этих рисунках души. Как будто Лиза что-то упускала из виду.
Конечно, они еще плохо знакомы. До вчерашнего дня в глаза друг друга не видели. Но ведь плохое знакомство с натурщиками Лизе на занятиях не мешало. Она всегда справлялась с заданием, могла добиться от беглых набросков в пару линий создания нужного настроения. А тут - в воображении видит ясно, что должно получиться, а на бумаге ничего не выходит.
Отложив в сторону очередной никуда не годный набросок, девушка краем сознания уловила заданный вопрос. Джун в своей самоуверенной манере намекала, что хороша со всех сторон. С этим можно было только согласиться, даже если не очень хотелось.
Тут Лиза подумала, что совсем необязательно ограничиваться одной позой. Чем больше разнообразных видов Джун у нее наберется - тем интереснее. Замысел всегда может видоизмениться в процессе создания. Вон Крамской "Неутешное горе" в трех или четырех вариантах написал - пока не подобрал для горюющей вдовы самое безыскусное и правильное положение, без эффектных театральных жестов. А рисовать Джун, несмотря на неудачи самой художницы, было одним удовольствием. Пусть что-то пока не получалось - зато глаз радовался, рассматривая такую красоту.
Попросив выносливую соседку, ни разу не пожаловавшуюся на жару или усталость (а Лиза побаивалась, что наслушается капризов), повернуться, девушка вновь ушла с головой в творчество. Она никак не могла понять, что не так.
Может, нужно было изменить подход? Лиза решила, что идея неплоха. Детальная прорисовка на первом сеансе ни к чему. Она была слишком жадной, желая сразу же охватить все подробности своей модели. Стоило попытаться, не отвлекаясь на детали, выразить общее, первое, свежее впечатление.
Лиза изучала Джун и возвращалась к бумаге. Резкий штрих, еще один. Куда-то делась плавность линий - девушке уже не хотелось передавать тонкие черты лица своей соседки ее бумажной копии. Наоборот, энергичные линии, немного более острые и изломанные, более твердые, могли выразить скрытую силу, что-то недосказанное, что всегда есть у любого человека, что пробивалось на поверхность, независимо от воли, как солнечный свет в ясный день находит дорогу сквозь самые густые чащи.
Послышался какой-то шорох. Девушка его и не заметила бы, если бы еще раз не прервалась, чтобы взглянуть на позирующую эльфийскую принцессу. А увидела она нечто очень странное.
На одном из деревьев, росших за оградой базы и в непосредственной близости к их студии под открытым небом, сидел самый настоящий клоун - ярко-желтая шевелюра, бледный-бледный, все лицо в ослепительных белилах, в черных очках. Одет клоун был в темный спортивный костюм и на дереве чувствовал себя неуютно: неловко вывернув руку, держался за толстую ветвь, он даже, скорее, не сидел, а полулежал на этой ветви или полз по ней куда-то, выполняя нелепый акробатический этюд.
"Кто он такой? Почему я его раньше не заметила? Чего ему надо?" - вопросы вспышками мелькнули, а потом Лиза поняла, что неизвестный на дереве собирается стрелять.
Для любого нормального человека естественно было бы попытаться спасти того, в кого целятся из плевательной трубки. Что еще за шутки? Притаился какой-то ненормальный и собирается плевать в ее модель, мешая творческому процессу. Наверное, сидел на дереве и уплетал черешню, а потом собрался избавиться от косточек. Лиза не могла позволить хулигану испачкать Джун одежду и разозлить ее. Он был такой неловкий, что вполне можно было успеть.
Лиза рванула к Джун, схватив эскизник, и попыталась прикрыть ее от атаки с воздуха. Пришлось встать на цыпочки - ведь новая знакомая была гораздо ближе к небу и солнцу, чем она. Альбом был очень тяжелый, и на вытянутых руках Лиза его не удержала. Поэтому вместо того, чтобы стать надежной защитой для Джун, альбом стал причиной ее травмы.
Правда, кореянка успела что-то сказать и даже насмешливо взглянуть на медведя-Лизу, поспешившую со своими услугами. Это немного успокоило рассыпавшуюся в извинениях и чуть не плачущую от сочувствия девушку.
Но тут хрупкое, хотя и высокое дитя востока рухнуло на траву.
Схватив так и не пригодившийся сегодня стаканчик для воды, Лиза метнулась к колонке, с полным стаканом вернулась к лежащей на боку Джун и вылила ей на лицо.
Результат не заставил себя ждать. Страдалица ожила, заорала что-то непередаваемое, непонятно как повалила Лизу, заботливо склонившуюся над ней, на землю и уставилась на свою горе-спасительницу, опираясь на локти по обеим сторонам от ее плеч. С черных кудрей стекали капли воды, и одна упала Лизе на лоб, а еще парочка - на щеки.
Все произошло быстрее, чем моментально. Такое было впечатление, что Джун проделала это на автомате, не подключая сознание. И теперь постепенно возвращалась к нормальному состоянию. Она смотрела на Лизу, настороженно, внимательно, с облегчением выдохнула, а потом аккуратно кончиками пальцев стерла воду со щеки своей недавней поливальщицы. Лиза тоже наконец выдохнула. Было странно вот так лежать и чувствовать, что тебя изучают как насекомое. К счастью, ее признали безвредной букашкой: красавица-азиатка ощутимо расслабилась, села по-турецки и, немного поморщившись, потерла пострадавший затылок.
- Ты чего такая агрессивная? - очень медленно, как будто сдерживая себя, хриплым голосом спросила Джун. Как бы она не простыла - вода-то ледяная, а сейчас дни жаркие.
- Так ведь там клоун был! - попыталась оправдаться девушка. Она приподнялась на локтях и смотрела снизу вверх на лицо нежного корейского цветка.
- Клоун? - недоуменно протянула Джун. - Клоун, значит. Ладно. А где это там?
- Да на дереве же! - Лиза пересказала все увиденное и еще раз объяснила, как получилось с альбомом. Ее слушательница хмыкала, а потом вскочила на ноги и подняла без видимых усилий рассказчицу, потянув за руку.
- Знаешь, что все это значит? - посмеиваясь, спросила Джун. - Мы с тобой определенно перегрелись. Мне тоже всякая ерунда мерещилась.
- Да не мерещилось мне! - убеждала девушка насмешницу. - Не мерещилось!
Неприкрытое сомнение читалось во всем облике Джун. Лиза еще раз описала клоуна и спросила, не похожи ли их галлюцинации. Это бы доказало упрямице, что она не выдает фантазии за реальность. Но соседка отказалась говорить, что такого привиделось ей.
Наспех собрав вещи, в том числе и отвергнутое своенравной моделью платье Инны, Лиза забросила их в коттедж подруги и четырех бук и сбежала на пляж. Джун, хотя и утверждала, что ничуть не пострадала, трогаться с места отказалась, предпочтя остаться еще ненадолго под кустом шиповника в тени деревьев, одно из которых дало ранее приют опасному клоуну, которого видела Лиза. На уговоры девушки соседка не поддавалась, предположение, что клоун вернется и нападет на нее одну, оказавшуюся без защиты, высмеяла.
Лиза еще больше удивилась бы и испугалась, если бы знала, что клоунов двое и они сейчас яростно ругаются, находясь совсем недалеко от базы.
- Идиот, какого... ты стрелял в девчонку?!
- Ее подружка меня увидела, и я решил действовать.
- Идиот. Если бы ты не уронил свою камуфляжную накидку - никто бы тебя не заметил!
- Но почему я должен этим заниматься?
- Потому что я этим заниматься не должен!
Клоун пониже ростом и пошире в талии, выкрикнув последнюю фразу, подтолкнул коленкой пониже спины своего более высокого товарища, и тот безропотно сел на водительское место черного, дорогого с виду автомобиля.
Остаток дня прошел мирно. Лиза наконец-то вволю накупалась, обнимая темно-синюю надувную подушку. Плавать без вспомогательных средств девушка не решалась. Инна со своими соседками тоже резвились в волнах. Роман старательно Лизы сторонился, хотя она ни о чем, связанном с живописью, не собиралась заговаривать. Нет, по правде, все-таки один раз девушка поинтересовалась, не передумал ли однокурсник. Но настаивать - не настаивала: времени было достаточно. Да и сам вопрос был лишь поводом для беседы - не могла же девушка просто стоять и разглядывать своего любимого!
Перед сном Джун устроила ей разбор полетов. Лиза благоразумно старалась до темноты не попадаться соседке на глаза. Раз уж она в порядке - зачем ее лишний раз беспокоить. И все-таки разговора избежать не удалось.
- Ты, цыпленок, птица непредсказуемая, - вытирая волосы после душа, заявила кореянка. Вокруг витал тонкий аромат каких-то цветов.
- Извини, - виновато пробормотала Лиза. - И краской я тебя вымазала, и работать мешала, и по голове стукнула, и до теплового удара довела...
- Нарушила ты сегодня чуть ли не половину моих правил, - согласилась Джун. - Но я не изверг и выгонять тебя не буду. И потом ты ведь не специально?
- Нет, конечно! - Лиза даже и не думала, что темноволосой жертве ее неловкости может прийти в голову распрощаться с неудобным соседством. Все-таки Джун оказалась довольно спокойной и разумной, хотя и самовлюбленной особой, и сейчас, разумеется, шутила.
- Так что, - хитро прищурилась собеседница, - постираешь мою одежду - и будем считать, что инцидент исчерпан. Пятна от травы на белом - не лучшее украшение сезона.
Лизе оставалось только хлопать глазами. В ванной, куда она покорно направилась, чтобы отбывать наказание и не только, девушка заметила несколько непонятных предметов. Первым был какой-то сетчатый материал, наброшенный на перекладину для душевой шторы (и на саму штору - сверху). Материал был плотный, болотно-зеленого цвета в пятнах. Еще интригующим был маленький предмет дамского туалета, небрежно оставленный висеть на раковине. То есть ничего странного в том, что такая красотка, как Джун, носит изысканное кружевное белье, не было. Но как она могла под белые брюки надеть черные трусики - этого Лиза не понимала. Еще одной странностью было отсутствие верхней части комплекта. Но этому Лиза как раз объяснение нашла быстро: новая знакомая была плоской, как доска, и, видимо, просто игнорировала бюстгальтеры как явление. Вот ведь повезло девчонке, не то что ей, Лизе.
Джун не был склонен драматизировать, хоть и был преотличным актером. Да что там - гениальным, жаль только оценить его талант мог ограниченный круг лиц, а сестричка Соль пока еще многого не понимала. Но тут ему хотелось устроить сцену. Пару секунд - очень хотелось. Только не ясно было, кому.
Просидев с полчаса под кустом, чтобы прийти в себя, юноша собрался уходить и вдруг заметил, что на заборе, скрытом шиповником, висит, приминая нижние, тонкие ветки дерева, тяжелая, пестрая ткань. При детальном осмотре находка оказалась не тканью, а маскировочной сетью. Это открытие заинтересовало Джуна, и он внимательно изучил дерево.
- Так-так, тут у нас кто-то заседал. Кто-то, кого цыпленок приняла за клоуна, - бормотал следопыт, вскарабкавшись на тополь, кажется, и рассматривая примятые ветки и обломанную кору. - И что бы это могло значить? Как в ее представлении выглядят клоуны? Кто их, этих творческих личностей поймет...
Прийти в себя Джуну надо было не только от перегрева. Больше он пострадал от тесных контактов со своей нежданной-негаданной соседкой. Действовала она на него как-то неправильно. Прелестным созданием прикидывалась - а посмотришь: обычная девчонка. Цыпленок и есть. Но когда он инстинктивно положил ее на лопатки, а потом уже разобрался, что никто на него нападал, а напротив, как могли, оказывали первую медицинскую помощь, он вдруг понял, что цыплята тоже могут быть волнующими. Особенно когда так трогательно-беззащитно таращатся на хитрых-хитрых лис.
Размышления-воспоминания, которые подозрительно приятно было раз за разом прокручивать в голове, вновь и вновь переживая случившееся (уж не становится ли он любителем пострадать?), были прерваны появлением Василия.
- Вот ты где! - обрадовался физкультурник. - А Лизу где потеряла?
- Мы с ней разве в комплекте идем? - лениво поинтересовался юноша, соображая, случайно ли непонятно чей поклонник оказался рядом здесь и сейчас. Он неспеша слез с дерева и свернул сетку, собираясь взять ее с собой. Было что-то еще, какая-то мелочь, которая беспокоила глаз. Что-то он там заметил за оградой.
- Ну так, ключ у вас один на двоих. Разлучаться неудобно, - логично пояснил Вася и поинтересовался, кивая на сверток:
- А это у тебя что? На охоту собралась?
- Как ни странно, ты прав, мой догадливый друг.
- Ты тоже как все? Думаешь, раз спортсмен - значит, тупой? - выдал неожиданно глубокую мысль собеседник. Обижен он не был - просто спрашивал.
- Да нет. Я тоже спортом занимаюсь, так что это не показатель, - пожал плечами юноша.
- Мудреная ты, Джун, - покачал головой Вася. - Была бы еще страшненькая! А зачем такой красивой девчонке умничать?
- Так ты цыпленка искал или со мной пообщаться жаждешь? - фыркнул Джун. Что за непостоянный тип!
- От цыпленка я бы не отказался, - мечтательно пробасил Василий. - Очень у них тут порции маленькие. Но у меня к Лизе дело.
- Знаю я, какое у тебя дело: "Я Вася. Ты Лиза. Давай того и этого!" - проворчал юноша, передразнивая вчерашнюю беседу за ужином.
- Ревнуешь? - ухмыльнулся Василий.
"Вот ведь! А, правда, похоже!" - пришлось признаться самому себе.
- Жди! - отмахнулся Джун. - Просто наивного цыпленка тебе на съедение отдавать неохота.
- Ревнуешь! - покивал своим мыслям изменщик. - Извини. Был неправ. Вчера к тебе подошел. Сегодня к подруге твоей. Так нормальные пацаны не поступают.
Формально подругами его и Лизу назвать было затруднительно, но не придираться же к мелочам, когда тут такие заявления! Раз уж он, Джун, разрешил девчонке делить с собой кров, то должен ей покровительствовать. Во всяком случае, уберечь от нежелательных ухаживаний.
- Слушай, нормальный пацан! - поневоле в голосе зазвучала угроза. - Я тебе так скажу: не лезь ты к Лизе. Она тебе не подходит! Это же сразу понятно!
- Почему? - не понял Василий и набычился. - Я большой и сильный. Она маленькая и добрая. Я ее буду защищать, а она меня будет любить.
- Да есть у нее защитник уже, есть! - втолковывал Джун. - И не один, а целых семеро!
- Наговариваешь? - недоумевал спортсмен. - Она порядочная - видно сразу. О тебе вчера заботилась. А ты говоришь - семеро.
- Отец и шесть старших братьев! - юноша поспешил подтвердить мнение о порядочности его соседки, но причислил к оппам и себя. - Хватит спорить! Сказано тебе: вы друг другу не подходите!
- Ага! - улыбнулся Василий. - Слухи верны. А кто мне подходит?
Джун прищурился и пристально посмотрел на накачанного бабника.
- Неужели кто-то тут вздумал меня одурачить? Хорошо еще, что я не мыслю стереотипами. Итак, Эйнштейн Леонардович, откройте ваши истинные намерения!
- Вот опять ты умничаешь. Ладно. Меня тут научили. Поухаживай, говорят, за корейской свахой. Она, чтоб отвязаться культурно, тебе найдет хорошую девчонку.
- Сам что не можешь? - насмешливо поинтересовался юный купидон азиатской внешности.
- А то ты не видела, как я могу! - неожиданно вышел из себя Василий. - Я ж как слон в посудной лавке. Нормальные девчонки или пугаются моих ухаживаний, или смеются.
- Проблема! - посочувствовал Джун. Ему, правда, было бы еще тяжелее, пожелай он за какой-нибудь девчонкой поухаживать. Пока, к счастью, непреодолимой тяги к хорошо знакомым прекрасным созданиям женского пола не возникало.
- Ладно, герой-любовник, - похлопал юноша неудачливого кавалера по плечу, - что-нибудь придумаем. Но цыпленка - не тронь. Это первое условие. Во-вторых, поведай мне, дамский угодник, кто тебя на меня натравил. А в-третьих, помоги мне в одном дельце, будь другом.
Теперь надо было ждать. А ждать, ничего не предпринимая, Джуну не нравилось. И так его жизнь - сплошное сидение в засаде. Ее можно было только скрасить чем-нибудь забавным, вроде игры в искусную сваху.
Иногда Джун гадал, не было ли его перевоплощение ошибкой. Может, Мугёль-харабоджи перестраховался, и его родители напрасно пошли на поводу у стареющего патриарха? Но одного взгляда на улыбающегося дядю Тхэсонга, частенько наведывавшегося к ним в гости во время летних визитов Джуна домой, было достаточно, чтобы понять: ждать необходимо. Затаиться, усыпить бдительность, укрепить свои позиции, обзавестись нужными знакомыми - для этого всего нужно время. У девчонки Ли Джун, которую никто всерьез не воспринимает как возможного президента, это время есть. Но будет ли оно у молодого, но достигшего совершеннолетия мужчины?
Вот и сейчас, глядя, как маленькая соседка выносит его выстиранную одежду на улицу, где между подпорок, держащих небольшой навес над входом, привязаны веревки как раз на случай разных постирушек, Джун понимал, что с разговором лучше подождать. Нельзя на ночь глядя допрашивать и запугивать девушек.
Но как же ему хотелось узнать, кого именно видела на дереве Лиза! Клоун - это слишком расплывчатое определение. Его самого так можно было обозвать. Еще больше ему хотелось предупредить малышку, чтобы она была осторожнее. Ничего конкретного пока сказать было нельзя: для выводов было мало фактов, но таинственно исчезнувший и вновь появившийся планшет и средство камуфляжа настораживали. Возможно, быть рядом с ним опасно.
Поэтому юноша не сводил глаз с хлопотливо развешивающей его серый верх и белые штаны хозяюшки, освещенной тускло-желтым светом круглых фонарей. Только когда она вернулась под защиту стен, он отправился облачаться в свою удобную клетчатую пижаму, а пока цыпленок сама переодевалась, уютно устроился в постели. Нельзя было допустить повторения вчерашнего. Его чудом не разоблачили!
Увидев цыплячью ночнушку, Джун мысленно застонал, закрыл глаза, отвернулся и подумал, что ему потребуются оптовые поставки чудес и в кратчайшие сроки.
- Спокойной ночи, Джун, - гася свет, прощебетала облаченная в облегающий прохладный голубой шелк прекрасная дева. Впрочем, было уже поздно: нежная ткань не маскировочный костюм, и тайн она приоткрыла много. Но еще больше загадок загадала.
Фланелевая пижама больше не казалась такой уж удобной и практичной.
Глава 11
Свою игру в вершителя судеб Джун вел уже давно - со школы. Когда долгое время притворяешься, то невольно становишься хорошим наблюдателем. Осторожничаешь, продумываешь каждую мелочь - сначала с помощью родителей и близких, посвященных в твою тайну, потом - самостоятельно. Люди, от которых ты зависишь, становятся первыми объектами для наблюдения.
Ему повезло, и он рос в счастливых семьях - и в Сеуле , и в Татринске. Мог видеть, что такое семейное счастье, когда муж и жена по-настоящему, искренне и беззаветно любят друг друга. Отец ему рассказал, как познакомился с мамой и как полюбил ее, и этот рассказ, тревожный и радостный, запал мальчику в душу. Ему было страшно: а вдруг бы отец понял свои чувства слишком поздно, а вдруг служение Терпсихоре, музе танца, оказалось бы для талантливой балерины важнее еще не родившегося ребенка. Как бы ни сложилась его собственная жизнь, он был благодарен, что было чему складываться - в какой угодно причудливый узор. Так он учился ценить способность понять, что у тебя на сердце, и принять правильное решение, сделать нужный выбор.
Идеализировать свою семью он бы не стал. И мама частенько поругивала отца, и отец жаловался на пресловутую загадочную русскую душу. Но несомненной была любовь, легко читаемая в мелочах. Та же, что мелькала в грустной улыбке Мугёля-харабоджи, когда он вспоминал о жене - прекрасной и мудрой, бабушке, которой Джун не знал. То же чувство Джун видел и в лицах Строгановых-старших, когда баба Аня встречала деда Петра, после его посиделок с сослуживцами, - с притворно-грозным видом, со скалкой и мокрым полотенцем.
И Джун никак не мог понять, почему другие не замечают очевидного. Как, например, почтальон нарочито медленно проходит мимо киоска по ремонту обуви - и не потому, что ей приятно слушать мерное постукивание молотка, а потому, что ждет, чтобы сапожник выглянул и пожелал ей доброго дня. И он выглядывает. И на лицах обоих одно и то же выражение. А учительница пения вдруг начинает интересоваться лошадиными силами, и в "Полете шмеля" ей слышится работа мотора. Что же удивительного, если она через полгода выйдет замуж за автомеханика? И опять Джун увидит, что молодожены чем-то неуловимо похожи друг на друга. Не внешне, нет. И даже не по характеру. И сходство привычек пока еще не успело бы появиться. А вот похожи - точнее, близки, как две половины целого, как будто созданы друг для друга.
В образе маленькой скромной Жени Джун наблюдал за одноклассниками и одноклассницами и всякий раз узнавал раньше остальных, когда возникала новая парочка. И даже мог точно сказать, что Петров с Мухиной разругаются через неделю, а Ненашева может уже в седьмом классе начинать планировать свадьбу с Гусейновым - от судьбы не уйдешь. И ведь оказывался прав. Пару раз даже подтолкнул в тайне родственные души друг к другу. То откажет веселому разгильдяю Сметанину помочь на контрольной, и тот, обозвав Женю Ли жадиной, начнет толкать впереди него сидящую скромную Синицыну, а потом в благодарность проводит ее домой. То подставит незаметно подножку старшекласснику, чтобы тот свалился прямо к ногам заботливой умницы Лялькиной, которая поохает, посочувствует, подует на больное место - и новая пара возникнет как бы сама собой.
Все это Джун проделывал просто из любопытства, никому, разумеется, не рассказывал, кроме домашних. Дед над ним, правда, смеялся и говорил, что девчоночьи одежды сделали из него сплетницу и сводницу. А баба Аня деда ругала, садилась со своим любимым внучком Женечкой рядом, подпирала щеку рукой и вздыхала: "Восток - дело тонкое" или "Судьба и на печке найдет".
В годы учебы его умение видеть, предназначены люди друг другу или нет, очень пригодилось, а раз Джун его начал использовать, то и развилось. И в последнее время юноша начал гадать, увидит ли он свою судьбу, узнает ли. Ведь он-то судил о других людях со стороны, видел две половинки одной судьбы! Поймет ли он сразу или его затянувшееся представление, театр одного актера, помешает? Пока ясно было лишь одно: до этого лета своей суженой он не встречал. Хотя и были симпатичные ему девчонки - парень он или кукла? - но юноша чувствовал, что их судьба где-то рядом или где-то далеко и это не он.
С Лизой он пока ничего не понимал. Возможно, все дело в том, что они еще слишком мало общались. Ведь и дома он не всегда с первого взгляда мог сказать что-то определенное.
Но после сегодняшнего явления красавицы в голубом кое-что определенное он сказать все же мог.
"Определенно, четвертый", - мечтательно улыбнувшись в темноте, прикинул остроглазый парень и уснул.
Утром Джуну удалось без приключений сбегать потренироваться и поплавать. Никто его врасплох не заставал. Вернуться он успел до того, как проснулась хорошенькая питомица, разбудил ее со всей любезностью, проводил наслаждаться морем и солнцем в обществе других беззаботных студентов и принялся изучать новости, появившиеся со вчерашнего дня в Интернете. Разумеется, он сперва рассмотрел планшет - нет ли на нем каких отпечатков пальцев, но неизвестные похитители их тщательно стерли. "Вот аккуратисты нашлись!" - ворчал про себя юноша, сам очищая плоский корпус специальной салфеткой.
Статья о турне любимого актера его мамы по Юго-Восточной Азии привлекла внимание, тем более что это был актер одного из агентств, принадлежащих "Санрайз Компани". К удовольствию молодого человека, отзывы были отличными, фотоотчеты их подтверждали: толпы и толпы восторженных шанхайских, бангкокских, тайпейских и манильских фанаток, улыбающаяся звезда, огромные концертные залы, заполненные до отказа, - все свидетельствовало об успехе и сопутствующих успеху прибылях. Ну и вложено в него было тоже порядочно - отец по секрету называл сумму, втрое большую, чем сообщалось официально. Расходы, впрочем, окупались.
Подсчеты были прерваны противным звуком. Терзая уши, ныла и гудела сирена, а в громкоговоритель резкий женский голос велел "господам отдыхающим" немедленно собраться у столовой.
"Интересные методы приглашать народ на завтрак", - подумал несколько обеспокоенный Джун, но вспомнил, что вчера такого оригинального сигнала не было. Хоть он и поздно пришел, но такой шум и далеко в море был бы слышен. Как бы его соседка не учудила что-нибудь.
Лиза болтала с подругой... нет, она могла теперь думать - с подругами, потому что чувствовала в обществе Даши, Жизель, Аллочки и Вики себя почти также хорошо и свободно, как и с Инной... Девушка предложила маленькую историю в картинках, высмеивающую лежебок, которые только и знают, что валяются на пляже, и не желают двигаться с места: на первом рисунке такая парочка греется на песочке, на втором они засыпают и их засыпают песочком, на третьем на песочке деловитые строители воздвигают замок, на четвертом парочка выползает из-под земной поверхности метрах в ста от замка, все грязные и несчастные. Пятая картинка - самая большая: та же парочка сидит в автобусе, довольные парень и девушка обнимаются, в окне виднеются виноградники, дворцы и церкви. И надпись - "Айда с нами!"
- Лиз, а как ты это все нарисуешь? - поинтересовалась Инна. - Очень уж подробностей много.
- В стиле комиксов, наверное... - задумалась художница.
Упомянув этот жанр, Лиза сразу вспомнила вчерашний разговор Джун по телефону. И саму Джун вспомнила: вчера - деловитую, чуть ли не воинственную и при этом любезно цедящую английские слова, сегодня - энергичную и бесцеремонную.
- Проснись и пой! - первое, что услышала утром Лиза. И сразу же с девушки сдернули простыню, шикнули, опять прикрыли белой в зеленую полосочку тканью и велели быстро выметаться.
Лиза наспех оделась во вчерашнее платье-рубашку и удалилась. На сегодня у нее были грандиозные планы: она почувствовала решимость поговорить с Ромой и убедить его. Он ее непременно выслушает - уж она постарается.
Сейчас, обсыхая на песке после плескания в теплых волнах, обсуждая предполагаемую поездку с девчонками, тоже решившими зря не тратить время до завтрака, Лиза почти представляла, как это будет. Она, Рома и картина. Она рисует. Роман развлекает ее беседой. Его-то изобразить не составит труда - все-таки год разглядывала его пристально.
"Изображу его одиноко сидящим на пенечке и отдыхающем от игры на свирели! Или попросить Инну с соседками позировать в образах красавиц-селянок, окружающих молодого пастуха?" Но Лиза от последней мысли тотчас же отказалась: многофигурные композиции ей пока плохо давались.
Как все-таки хорошо было бы - согласись одногруппник помочь! Вот сидят они вдвоем. Веет ветерок. Птички поют. В отдалении шумят волны. Гудит сирена.
"Почему сирена-то? Какие тут могут быть учения?" - удивилась Лиза и поняла, что этот настырный звук не часть ее мечты, а вполне реальное явление.
Несколько ошеломленные, немногочисленные на пляже в этот утренний час купальщицы и пловцы поспешили пойти туда, куда их созывал не слишком приятный женский голос, - к столовой. А там...
Размахивая мегафоном, по площадке перед зданием нервно вышагивала сама директор базы, за ней бегал, чуть подскакивая, Лапиков и пытался успокоить свою тетушку. Остальных обитателей видно пока не было.
- Я не потерплю на вверенной мне территории такого разврата! Ты мне говорил, что это приличное учебное заведение! Ты говорил, что иностранцы приедут! - слово "иностранцы" женщина средних лет, смесь старухи Шапокляк и пионервожатой, выделила особо, произнеся с придыханием. - А твои студенты меня под статью подводят! Наркотики употребляют и следы по всей базе разбрасывают!
- Да ведь ты его за забором нашла, тетушка! - вмешался ярко-рыжий племянник. - Значит, не на вверенной территории.
- Очень умно! - фыркнула директриса. - С одной стороны дороги виноградники полузаброшенные, с другой мы, а рядом - никого до самого города. И кто же источник этой заразы?
- Эльмира Булатовна, может, выключим уже сирену? - робко предложил Лапиков. - Почти все ребята в сборе.
Спорить ответственная руководительница не стала.
Лиза бежала со всеми и гадала, что могло случиться. Ее тревожило то, что случилось вчера. Пусть Джун сколько угодно называет это галлюцинациями! Но она не слепая и видела! А что если эти галлюцинации с пронзительно-желтыми шевелюрами уже добрались до ее соседки? Пока она там резвилась с подругами, Джун-бедняжка была одна-одинешенька, беззащитная... Нет, это слишком неприятное предположение.
Задумавшись, девушка уткнулась носом в чью-то спину. Студенты уже собрались на клич.
- Цыпленок, так ведь можно и клюва лишиться, - повернувшись, вполголоса заметила Джун.
- Ты жива! - на радостях Лиза вскрикнула и обняла высокую красавицу за талию. Вокруг зашикали девчонки с дизайнерского отделения. Кто-то засмеялся, но строгий взгляд Эльмиры Булатовны пресек дальнейшие разбирательства. Лизе не было никакого дела до общественности: то, что ее замечательная модель уцелела, было прекрасно.
Джун несколько опешила, но затем легко высвободилась и буркнула:
- Лишнего себе не позволяй! Давай лучше послушаем, что самонним скажет.
А самонним было что сказать.
Эльмира Булатовна кратко и грозно объявила, что на территории базы был обнаружен шприц странной формы с каким-то веществом. Для нее нет никаких сомнений, что вещество наркотическое. Она собрала всех отдыхающих, чтобы довести до их сведения: любой, кто будет пойман с этой мерзостью, будет выдворен за пределы базы и более того - сдан в компетентные органы. "Сдан на органы?" - попробовал кто-то неудачно пошутить, но весельчака уняла сама же публика.
"Этого еще не хватало! - ругнулся про себя Джун. - Кто-то мне обещал спокойный отдых на берегу моря... Надо было знать, что то, что предлагают "буки", опасно изначально. Теперь еще наркотики. Да стоит только узнать дома, что я связан с этим... Может быть, все специально подстроено? Минуточку, не инструмент ли для инъекций заметил я вчера, слезая с дерева навстречу галантному Василию?"
Юноша огляделся вокруг, но пока никто не выдал в себе тайного агента дяди Тхэсонга. Да и что это за тайный агент, которого легко обнаружить! Оставалось надеяться, что этот скандал - случаен.
- Вопрос! - не то спросил, не то констатировал непостоянный и несчастливый в любви, а также легкий на помине Вася.
- Да молодой человек? Пожалуйста! - среагировала директор.
- Вы говорите, шприц странной формы. Есть мысль, - Василий был краток.
- Да говорите же скорее! - рассердилась и без того выведенная из себя Эльмира Булатовна.
- Охотники или животноводы, а не наркоманы, - быстро, но непонятно сформулировал мысль Вася.
А его товарищи по факультету растолковали, что, возможно, шприц странной формы, найденный на базе, был дротиком со снотворным, который иногда применяют в охоте или когда просто надо усыпить бешеное животное. Парни оказались заядлыми охотниками, еще и теоретически подкованными.
- Посмотреть надо, - согласился Вася с интерпретацией своих слов.
Посмотрели. Директриса с радостью дала убедить себя в том, что, возможно, кто-то из желающих поохотиться на благородного оленя или кабана сделал привал именно у забора их базы, не доезжая до угодий, стал проверять снаряжение и совершенно случайно потерял один "патрон".
И Джун посмотрел. Ему не верилось немного, но, похоже, новый клиент его "агентства знакомств" не ошибался. Дротики со снотворным, значит. Какому идиоту это понадобилось? Какому клоуну?
- Джун, - схватила его за руку Лиза. - А помнишь вчера...
-Тихо! - скомандовал юноша, не заботясь о том, чтобы смягчить тон. - Я понял.
Не хватало еще, чтобы окружающие тоже поняли, что им двоим известно чуть больше.
Дротики, клоуны, идиоты... Джун мог немного расслабиться. Если все так, как он предполагает, ничего страшного случиться не должно. Но вот огласка все равно нежелательна.