Пленник находился в заточении уже многие недели: одетый на нем военный камуфляж без каких-либо опознавательных знаков был теперь весь потрепанный и грязный, голова и лицо мужчины неряшливо заросли длинными спутанными волосами, а черты кавказского лица терялись за многочисленными застарелыми и не очень следами побоев.
Камера, в которой он содержался, представляла собой прямоугольное помещение цокольного этажа, без окон, вообще без всего, с одной только решетчатой дверью и сеном вперемешку с грязным тряпьем в углу. Сидя у противоположной к двери стене, пленник обеими руками закрывал уши, но все-равно раздающиеся по коридору отголоски долетали до него, не давая покоя. Зажмурив глаза, он начал медленно мотать головой из стороны в сторону, как вдруг звуки стихли. Некоторое время пленник сидел недвижимо, а затем убрал руки от ушей - действительно, отголоски стали тише, так что их почти уде нельзя было разобрать.
Пленник с облегчением опустил голову, и в этот момент отголоски на заднем плане резко усилились - это были громкие мужские стоны: не прекращаясь ни на секунду, они поглотили все прочие звуки. Пленник начал растирать ладонями лицо. Внезапно стоны перешли в душераздирающий продолжительный крик: в попытке заглушить его, пленник вновь закрыл уши руками и, мыча, принялся качаться из стороны в сторону. Качаясь, он все сильнее сжимал руки; все ниже опускал голову. Так прошло еще несколько минут: пленник мычал все громче, пока в один момент вдруг не понял, что ему уже не надо этого делать - что установилась полная тишина. Убрав от ушей руки, он медленно поднял голову и тревожно-напряженно уставился на дверь.
Из коридора послышались лязганье и скрип металлических петлей, а затем шаги нескольких человек. Шли в его сторону, и по мере того, как звук шагов усиливался, пленника все более охватывала паника.
К дери в камеры подошли трое мужчин, одетые в военный камуфляж без опознавательных знаков; на лицах у них были черные маски с вырезами для глаз и рта. Все трое - кавказцы с длинными бородами, вооруженные автоматами. Один из мужчин остался в коридоре, а двое других, открыв дверь, вошли внутрь.
Весь шатаясь от слабости, одной рукой опираясь на стену позади себя, а второй, вытянув ее, инстинктивно защищаясь от вошедших, пленник в паническом испуге поднялся на ноги. Он принялся судорожно шевелить губами, словно в попытке что-то произнести, но не успел выговорить ничего внятного - один из мужчин, подойдя, что есть мочи ударил его прикладом под дых. Пленник свалился на пол, и тут же мужчины, одев ему за спиной наручники и подхватив под руки, вывели его из камеры.
-------
Коридор был длинный, скудно освещенный несколькими лампочками. Идя в ряд по одному, мужчины вели по нему пленника, который еле перебирал ногами от усталости - его мотало в разные стороны. В один момент ноги его заплелись: едва не упав, он приостановился, и тут же получил от идущего сзади сопровождающего резкий толчок прикладом в спину, пропихивающий его вперед.
Вдруг в коридоре начал нарастать гул, который, казалось, распространялся даже не по воздуху, а через само здание. Все четверо остановились и с тревожными выражениями лиц стали внимательно вслушиваться. Внезапно раздался грохот и тут же все начало сотрясаться, как если бы снаружи над ними разорвался снаряд. И мужчины, и пленник в испуге прижались к стенам коридора.
Тут же последовал еще один взрыв - с потолка начала сыпаться штукатурка, некоторые лампочки оторвались и, болтаясь на проводах, попадали вниз, где разбились или погасли. Мужчины, зажмурив глаза, закрыв головы, прижались к полу.
Новый взрыв - с потолка одним концом вниз упала деревянная балка перекрытия. Коридор густо наполнился пылью и известью.
Еще один слабый взрыв, и наконец все стихло.
Встав с пола, сопровождающие осмотрелись и, подняв пленника, проследовали дальше, к металлической двери, открыв которую, трое зашли внутрь, оставив в коридоре одного охранника.
-------
В небольшом помещении без окон в воздухе, как и в коридоре, еще летали остатки поднятой при взрывах пыли. Посредине него располагался стол, рядом лежал стул.
Одетый в военный камуфляж с расстегнутыми верхними пуговицами куртки и закатанными по локоть рукавами командир стоял склонившись над металлической раковиной и неспешно мыл шею. Услышав входящих, он на секунду замер, а затем вернулся к прежнему занятию.
Подойдя к столу, мужчины подняли поваленный бомбежкой стул и усадили на него пленника.
Взяв с гвоздя полотенце, командир неспешно вытер шею, руки и только после этого развернулся к пленнику. Это был блондин с очень выразительными светло-голубыми глазами.
Зафиксировав пленника на стуле, завязав ему за спиной руки, мужчины отошли в сторону.
Закинув полотенце за шею, командир некоторое время смотрел на пленника, уперевшего глаза в стол перед собой, а затем едва заметно кивнул охранникам, после чего один из них вышел в коридор, а второй встал у двери.
Вновь обратившись взглядом к пленнику, командир одними глазами усмехнулся про себя чему-то, а затем подошел к нему и, взяв левой рукой за волосы, друг за дружкой нанес четыре сумасшедшей силы удара кулаком прямо тому в лицо. Потоки густой крови вырвался из носа пленника. Данная экзекуция доставила командиру огромное наслаждение; вытирая полотенцем испачканный кровью кулак, он сделал шаг назад, с удовольствием наблюдая за результатом своей работы.
Тем временем в помещение вернулся второй охранник, держа в руках камеру на штативе, которую начал устанавливать.
Положив полотенце на стол, командир сел, как вдруг все вокруг началось сотрясаться: мебель ходила ходуном, кран на раковине звенел, трипод от камеры упал, с потолка посыпалось - словно сверху прямо над помещением проезжала цепь тяжелой военной техники. Все в помещении, не исключая и командира, заметно напряглись, но скоро шум стих.
Установив камеру, мужчина подошел к пленнику и резким движением сдернул куртку ему за плечи, оголив тем самым грудь с татуировкой в виде скорпиона, а затем присоединился к товарищу у двери.
- Знаешь кто я? - достав небольшую сигару, обратился к пленнику командир.
- Да, - ответил тот.
- Отлично, - кивнул несколько раз командир.
Достав из стоящей тут же буржуйки раскаленную докрасна кочергу с причудливо изогнутым окончанием, он неспеша прикурил от нее сигару.
- Я покурю, и сразу приступим.
Сделав затяжку, командир посмотрел на пленника и тут же сморщился в отвращении - рот и нос того были испачканы обильно вытекшей кровавой слизью, затруднявшей ему дыхание, так что он производил гадкие хлюпающие звуки. Зажав сигару в зубах, командир одной рукой взял пленника за волосы, а второй резкими движениями стал вытирать ему полотенцем лицо - сломанный нос под нажимом захрустел и пленник издал мучительный стон.
Закончив, командир некоторое время спокойно молча наблюдал за пленником, который начинал все более нервничать, смотря то прямо перед собой, то по сторонам, но в конце концов снова и снова упирая взгляд в стол.
- Он согласился? - вдруг проговорил он, по-прежнему не поднимая взгляда на командира.
- Нет. Но я пока особо не настаивал. Я даю ему возможность передумать. Если, конечно, ты не опередишь его.
- Опередишь?
- Видишь ли, - улыбнулся командир, - мне не требуются оба ваших заявления. Признаться, это было бы даже излишне. Мне нужно согласие одного... только одного из вас.
- А что будет со вторым?
- Принимать сложные решения всегда чертовски неприятно. Но рано или поздно в жизни каждого случается момент, когда он вынужден делать выбор. Сделай правильный выбор.
Оба еще некоторое время сидели в тишине, после чего командир, произведя напоследок особенно глубокую затяжку, потушил недокуренную сигару о стол.
- Что ж, начнем, - сказал он, потянувшись к ручке лежавшей в буржуйке кочерги.
- Я согласен, - сказал пленник.
- Согласен?
- Да. Я скажу все, что нужно.
- Это правильный выбор.
С этими словами командира, пленник поднял взгляд перед собой - на другого заключенного, который все это время сидел за тем же столом прямо напротив него. Он был также весь обросший, с длиной грязной бородой, только у него зияла на голове огромная плешь. И, в отличие от товарища, лицо его было до неузнаваемости обезображено совсем свежими следами побоев и пыток, а обнаженные грудь и шею сплошь покрывали свежие ожоги кочергой - той самой, с замысловатым узором, которой командир прикуривал сигары. Этот второй пленник был даже не в силах держать голову - она просто висела на шее; но хотя и будучи совсем без сил, цепкий взгляд одного его не заплывшего глаза пристально глядел на струсившего соратника.
Командир кивнул одному из охранников, который, подойдя к стулу и отцепив замученного пленника, взял его за наручники и волоком, как мешок, потащил за собой прочь из помещения.
И все время, пока его тянули по полу, измученный мужчина продолжал не отводя взгляда смотреть на оставшегося сидеть за столом пленника.
II
1994 год. В столичном дворце спорта проходило соревнование по стрельбе из пистолета. Готовясь к своим попыткам, участники, одетые кто во что горазд буквально в своих домашних вещах, пытались унять волнение, тренеры возбужденно смотрели то на стрельбу конкурентов, то на табло с результатами; на трибунах тоже было несколько сидящих по отдельности людей: кто-то ел, кто-то, запрокинув голову, спал, а одна пара просто целовались, вовсе не следя за происходящим; основная же масса зрителей - пара десятков человек - уныло выстроилась у самой рамки с нелепыми кривыми самодельными плакатами, вроде "Петя, давай!".
- А мы возвращаемся с вами на самую большую арену страны по стрельбе из пистолета, - пылким эмоциональным голосом вещал комментатор. - Не правда ли захватывающее зрелище?
- И тем более захватывающе своей кульминацией, - в рационально-насмешливой манере отвечал ему его коллега.
- Еще бы! Ведь именно к сегодняшнему дню каждый из участников готовился на протяжении года. Именно ради этих часов, этих мгновений, они тренировались по десять часов в сутки, без выходных, отдавая всех себя спорту. Ради этого дня они жили весь этот год.
- И этот день близится к развязке.
- Это точно. Вот они - решающие мгновения национального сезона. Буквально пара минут, и мы узнаем медалистов страны этого года.
- Владельцев серебряных и бронзовых медалей, потому что вопрос с победителем отпал еще два круга назад.
- Напряжение запредельное. Можно услышать, как пролетает муха. Все зрители затаили дыхание.
С совершенно безразличными лицами, зрители были заняты исключительно каждый своим делом: кто-то разговаривал друг с другом, кто-то рылся в записной книжке.
- Зрители? Посмотри на спортсменов.
- Да, это кульминация. Ответственейший момент. Кажется, словно наэлектризован сам воздух.
- Предпоследний участник готовится выйти к стенду.
- Решающая попытка, ведь от того, как он сейчас отстреляется, зависит состав медалистов.
- Да, это может быть призовой заход.
- Может быть и третье место, может и второе.
- Может и второе, но уж точно не первое.
- Не первое - это факт.
Оба комментатора синхронно смеются.
- Смотрим.
Участник произвел крайне неудачную стрельбу по мишеням.
- У-у-у!
- Да, это мимо медали.
На табло фамилия только что отстрелявшегося участника сместилась с третьего место на пятое. При этом участник Лесин, расположенный на первом месте, по очкам просто в недосягаемости для остальных.
Участник, психуя, досадовал своей неудачной стрельбе.
- Расстроен, конечно.
- Что ж, и такое бывает. А мы у последнего подхода сегодняшнего дня.
В секторе последнего участника его тренер - мужчина лет пятидесяти, среднего роста, но довольно крепкого телосложения - стоял, а сам он сидел в глубине на лавке. Это был девятнадцати лет отроду очень симпатичный блондин с густыми пышными волосами. Глаза его были закрыты, а сам он совершенно расслаблен, не тревожимый, кажется, вообще ничем. Звали его Максим.
- Не побоюсь этих слов: последнего подхода всего чемпионата.
- Да, но этот подход уже ничего не решает. Все места окончательно определены.
- Чемпионское спокойствие.
- Конечно - он знает, что уже победил.
- В принципе ему и не нужен этот подход. Ха-х, формально, можно уже переходить к награждению.
- Ты имеешь в виду эффектно пренебречь этой попыткой?
- Да. Но, конечно, истинный спортсмен должен оставаться спортсменом до конца.
Максим продолжал сидеть, когда тренер, тронув его за плечо, вывел из забытья, показывая, что давно уже пора стрелять.
- Что-то мне подсказывает, что тут не просто долг спортсмена.
- Полагаешь, это претензия на национальный рекорд?
- Я этого не говорил.
Максим встал и подошел к стенду.
- Чисто теоретически шанс на рекорд остается... но практически...
- Для этого надо выбить все десятки.
- Вот он - открытие текущего сезона. Еще год назад никто и знать не знал о Максиме Лесине, и вот - третья победа подряд.
- Предлагаю просто понаблюдать и насладиться.
Максим выбил все 10.
- Фантастика!!! Вот это зрелище! Невероятно!!! Фантастика!
Спокойно улыбаясь, Максим приблизился к Тренеру: тот, весь светясь, по-отечески потеребил ему волосы.
- Да, и, если кто пропустил: у нас новый национальный рекорд.
- Новый национальный рекордсмен, ты хотел сказать! Да-а, этот сезон мы не забудем никогда...
-------
Дворец спорта был обращен фасадом на протяженный хорошо озелененный сквер с фонтанами, множеством лавочек и довольно большим количеством прогуливающихся и просто отдыхающих жителей. Погода была очень солнечная: все вокруг - голубое небо, зелень, летняя одежда прохожих - переливалось яркими красками.
На крыльцо дворца спорта, продолжавшееся длинной широкой лестницей, стали выходить участники прошедшего соревнования. Был тут мужчина с усами-щеткой и медалью серебристого цвета с цифрой два на груди, к которому подошла женщина с двумя детьми, мальчиками пяти и двенадцати лет, та самая болельщица с плакатом "Петя, давай!". Она радовалась и мужчина, взяв младшего сына на руки, тоже улыбался в ответ.
Выйдя на лестницу, Максим поглядел на них.
Мужчина с усами-щеткой о чем-то весело общался с женой, пока сын с интересом разглядывает медаль.
Тоже невольно улыбнувшись, Максим перевел взгляд в сторону.
Группа молодых людей - два парня и пара, что целовалась на трибуне - приветствовали приятеля - участника, запоровшего свою последнюю попытку. Они весело смеялись, обыгрывая неудачную стрельбу товарища.
Улыбнувшись еще шире, Максим перевел взгляд в другую сторону.
Один из участников с медалью с цифрой три на груди подошел и обнял миленькую девушку; положив руку ему на грудь, слегка проведя пальцами по медали, она поднимает глаза на парня, и они целуются.
Улыбка исчезла с лица Максима, он досадливо нахмурился и опустил глаза: в руках у него был только что выигранный, покрытый дешевой желтой эмалью кубок, в котором искаженным отражением просматривалось его лицо.
- Максим, - окликнул его тренер, стоявший неподалеку с важного вида мужчиной в костюме и галстуке. - Ты куда сейчас?
Не имея никаких планов, Максим лишь покачал головой.
- Подожди меня пять минут, - сказал тренер.
- Конечно.
Оглянувшись в попытке занять себя, Максим увидел одиноко сидящую на скамейке явно ничем не занятую очень красивую незнакомку в бирюзовом платье с интересным зеленым браслетом на руке. Глянув на тренера и увидев, что тот, поглощенный беседой, шутит о чем-то с собеседником, Максим осмотрел себя, поправил одежду, вдруг сообразив, достал из кубка свою медаль за первое место и, повесив ее на шею, направился к незнакомке.
- Привет, - сказал он, подойдя к незнакомке.
- Привет, - опасливо нахмурилась явно озадаченная девушка.
- Как дела? - поинтересовался Максим. Желая понравиться, он пытался держаться уверенно и тем произвести впечатление, но через эту напускную гипертрофированную уверенность проглядывало внутреннее волнение, что создавало у наблюдательного человека лишь нелепое и смешное впечатление.
Незнакомка же видела только напыщенного высокомерного наглеца.
- Мы знакомы? - проговорила она.
- Я как раз хотел познакомиться, - деланно усмехнулся Максим.
- Я не знакомлюсь, - вздернув подбородок, пренебрежительно поворотила голову незнакомка.
Внутренняя неуверенность Максима стремительно нарастала, становясь все более очевидной. Возникла неловкая пауза, но он не собирался сдаваться.
- Классный браслет. Сама сделала? - спросил он
- Я же сказала, что не знакомлюсь, - закрыла браслет ладонью девушка.
Снова пауза. Максим был в отчаянии: уйти - крайне обидно и болезненно; стоять просто так - глупо и стыдно. Пытаясь подхватить стремительно рушащееся общение, он, улыбнувшись, в какой-то почти мольбе обратился к незнакомке.
- Давай просто пообщаемся - все-равно же одна сидишь, - вконец смущенно проговорил он, выглядя теперь уже просто жалко.
- И хочу побыть одна.
- Ну, пожалуйста.
- Что вам надо?! - возвысила голос девушка.
- Ок.
Развернувшись в сторону, он, уже весь красный, ссутулившись, морщась лицом в стыде и досаде на себя, пристыженно отошел от скамейки.
Неожиданно на плечо ему легла рука тренера.
- Ну, поздравляю!
- С чем?
- Как с чем? С победой! - кивнул на медаль тренер.
- А, да. Спасибо, - обратив взгляд вниз и увидев медаль у себя на шее, ответил Максим, же сняв ее и положив назад в кубок.
- Первый сезон и сразу победа. Да еще какая! На моей памяти это впервые. Уже думал, как отмечать будешь?
- Вообще-то нет.
- Так самое время! - приподнятое настроение тренера невольно начало передаваться и Максиму. - Тебя ждет... Ха-х-ха! Я не говорил тебе, чтобы ты раньше времени не зазнался. Ух, па-а-арень!! Видел того пиджака, с которым я только что разговаривал? Чиновник из министерства. В общем с сегодняшнего дня ты в олимпийской сборной!
- В сборной?!
- Самый молодой за всю историю! Знаю, не верится. Привыкай. Ха-х-ха! Весной Европа, а затем самое главное - подготовка к Олимпиаде. Пока же две недели отдыхай. Заслужил.... Давно, кстати, хотел тебе сказать, да что-то все забывал. Старайся развивать разные органы чувств. Проблема подавляющего большинства спортсменов - да и вообще людей - в чрезмерной зависимости от зрения. В повседневной жизни, с самого момента рождения, зрение, количеством поставляемой в мозг информации, подавляет у человек все прочие чувства. Посредством зрения мы получаем настолько объемный и для повседневных действий исчерпывающий массив данных, что очень быстро и легко моделируем окружающую действительность, и в остальных четырех чувствах фактически пропадает необходимость. В результате они не развиваются, оставаясь, по сути, на зачаточном уровне. Не полагайся только на зрение. Практикуй регулярные отключения источников зрительной информации для развития прочих. Это означает в самых разных ситуациях закрой глаза или выключи свет, и попытайся создать как можно более точную картину действительности при помощи оставшихся четырех чувств, - прямо на ходу закрыв глаза, начал пересказывать свои текущие ощущения тренер. - Ощути потоки воздуха. Их интенсивность, направление движения... Услышь, как, пытаясь понравиться партнерше, курлыкает голубь на газоне.
Максим начал озираться, пока не нашел то, что искал - голубя на газоне, который, курлыкая, обхаживал голубку.
- Почувствуй запах кофе, - продолжал тренер.
Максим замечает в стороне, у заведения, мужчину, берущего только что приготовленный кофе.
- Эспрессо, - приподнял подбородок тренер. - Слегка пережаренный, - наморщил он нос. - Ощути, как солнечные лучи ласкают и греют кожу. С какой стороны они исходят, насколько сильны... И самое главное, - поднял руки тренер, обводя ими вокруг себя и как бы указывая на окружающее его пространство. - На основе этих данных развивай способность своего мозга к точному пространственному моделированию, - открыв глаза, с улыбкой посмотрел на Максима тренер. - Эффективность наших решений зависит от того, насколько полной и достоверной является информация, которую мы используем для их выработки. Хорошо развитые прочие, помимо зрения, четыре чувства многократно повысят точность и детализацию твоего восприятия действительности, а следовательно - эффективность твоих решений, эффективность твоих действий в рамках этой действительности. В случае подавляющего большинства людей, отключение зрения целиком выводит их из реальности. В то же время, отключение потока зрительной информации у человека с развитыми остальными четырьмя чувствами не вырвет его из действительности. Конечно, картина будет далеко не такой полной, как при наличии зрения; но она БУДЕТ. И чем лучше развиты прочие чувства - тем яснее отразится в разуме окружающая реальность.
- Не п"гоходите мимо! - вдруг раздался громкий высокий и картавый мальчишечий голос. - П"гове"гьте свою меткость!
Максим и тренер обернулись на голос: они шли мимо тира, рядом никого не было и невысокого роста пацан - совсем тщедушный подросток, лет тринадцати, очень шустрый и бойкий, заметно картавящий, в дешевых очках с костяной оправой, один окуляр которых был плотно заклеен белым лейкопластырем, очевидно работающий тут одновременно и зазывалой, и администратором - обращался именно к ним.
- Пятьсот "гублей - т"ги выст"гела - т"ги шанса на успех, - тараторя, продолжал пацан. - Выби"гайте любую мишень. Каждая выбитая - п"гиз!
Посмотрев на Максима, тренер кивнул ему, мол - "Давай, покажи класс". Тот тоже был не против поднять себе настроение.
Максим достал пятьсот рублей; пацан забрал их и взамен выложил на стенд тира три пули.
Три заряда один за другим Максим отправил в рожок пневматической винтовки с затвором типа "Винчестер", вставил рожок в ружье, передернул затвор и приступил к стрельбе.
Выстрел!
Мимо.
Максим пришел в замешательстве; тренер также был растерян; пацан весело ждал очередного выстрела - для него все шло точно так, как и должно было.
Максим тщательно прицелился и произвел очередной выстрел.
Пуля попала ниже и правее мишени "мельница".
Тренер в удивлении смотрит на своего подопечного.
- Последний выст"гел, - насмешливо проговорил пацан.
Подняв ружье, Максим прицелился точно в яблочко мельницы, а затем сместил прицел левее и выше.
Выстрел!
Крылья мельницы начали бешено вращаться, издавая громкие победные звуки.
Тем временем на лавочке возле тира сидел молодой парень, сорви-голова, девятнадцати лет, со светлыми но не белыми волосами в виде пышной шевелюры, и ростом, и телосложением, и симпатичным лицом очень похожий на Максима - они вдвоем смотрелись как Билли и Джимми из Double Dragon. Парень показывал фокус с коробком спичек двум сидящим с обеих сторон от него миленьким девицам, но внезапный шум мельницы заставил его оторваться от своего занятия: в изумлении он обернулся в сторону тира.
- На винтовке прицел сбит. Вправо вниз, - положив ружье на стенд, заметил Максим пацану, который, совершенно растерянный, стоял с отвисшей челюстью, озадаченно моргая.
- Что правда? - вдруг раздался голос Сорви-головы, подошедшего к стенду с пятью сотнями рублей в руке. - Дайте-ка и мне попробовать, - протянув купюру пацану, сказал он.
Получив свои пули и зарядив винтовку, Сорви-голова устроился у стенда.
Выстрел!
Мишень в виде совы начала хлопать крыльями, крутить глазами и громко "ухать".
Сорви-голова ловко перезарядил ружье и мгновенно прицелился вновь.
Выстрел!
Мишень в виде кораблика начала громко нырять в движущихся волнах.
Тут же вновь перезарядив ружье, Сорви-голова выставил руку вперед, последний выстрел осуществляя на весу с одной руки.
Выстрел!
Мишень в виде слона: поднимая голову, вытягивая хобот, животное начало "гудеть".
Звуки всех трех выбитых мишеней слились воедино.
Наблюдая за происходящим через спинку скамейки, девушки, что сидели с Сорви-головой, в момент удачного последнего выстрела враз взвизгнули и начали весело хлопать ему.
- Мишек и..., - положив винтовку на стенд и обратившись взглядом к полке с призами, сказал Сорви-голова пацану, - бегемота, - а затем развернулся к Максиму. - Да нет, все в порядке с прицелом.
Взяв выложенные пацаном игрушки - двух одинаковых медведей Teddy и бирюзового бегемота - Сорви-голова весело, победителем направился обратно к скамейке, где его в экзальтации уже ожидали девчонки. Подарив каждой по медведю, он посмотрел вокруг и взгляд его сразу остановился на шедшей по аллее девушке - той самой красавице незнакомке в бирюзовом платье, к которой пятнадцать минут назад подходил Максим.
Обогнав незнакомку, Сорви-голова с убранными за спину руками некоторое время двигался перед ней спиной вперед, не переставая что-то очень весело рассказывать, а когда та остановилась, достал из-за спины бегемота и, указав сначала на игрушку, затем на платье девушки, которые были почти одинакового цвета, протянул ей. Рассмеявшись, незнакомка взяла бегемота, и тут же Сорви-голова сказал ей что-то насчет браслета на ее руке; она ответила, с улыбкой протянув ему руку. Взяв кисть девушки, Сорви-голова еще что-то спросил у нее, после чего та достала из сумочки блокнот с ручкой и, написав что-то на листке, протянула ему.
Максим наблюдал за общением Сорви-головы и незнакомки, когда обращенный к нему голос пацана отвлек его.
- Какой п"гиз выби"гаете?
- А?
- П"гиз? - кивнул на полку с призами пацан.
- А покрепче напитков нет? - посмотрев на полку, на которой было только несколько игрушек да бутылка шампанского, спросил Максим.
- Только то, что на полке.
- Тогда давай шампанское.
III
1995 год. Чемпионат Европы проходил в большом красивом современном залитом светом прожекторов дворце спорта в одной из западноевропейских стран. Все места на трибунах были заняты; повсюду висели флаги европейских государств.
Надев козырек и наушники, очередной участник встал у стенда, вытянул руку с пистолетом, сделал выдох и произвел выстрел.
В десятку.
Последующие выстрелы шли один за другим - и все также десятки или совсем рядом.
Стоящий в секторе тренер был очень доволен. На табло в тройке лидеров в виде двух российских и ирландского флагов, российский флаг с подписью "Voinov" поднялся с третьего на первое место.
Когда отстрелявшийся участник - Сорви-голова - вернулся в сектор, тренер одобрительно похлопал его по плечу и повернулся в сторону Максима.
- Давай. Новый рекорд ждет тебя.
Максим кивнул в ответ, но в этот раз в нем не было и следа прежней уверенности. Он перевел взгляд в сторону на Сорви-голову: пребывая в самом веселом расположении духа, тот кивнул Максиму вверх и, подмигнув, обнажил оба ряда зубов в открытой улыбке, в которой, казалось, было что-то еле уловимое, что-то как будто насмешливо-дразнящее.
Мигнув ему в ответ, Максим подошел к стенду, где принялся нервничать все больше - напряжение охватило его. Выдержав паузу, он начал стрелять.
Первая мишень - крайне неудачный выстрел.
Напрягшись еще сильнее, Максим тут же произвел очередной выстрел - он получился еще хуже предыдущего.
Обеспокоенность отразилась в лице тренера.
Выстрел по третьей мишени получился неплохим.
- Давай. Соберись, - тихо, под нос себе пробормотал тренер.
Четвертая мишень - удачный выстрел.
На табло со счетом российский флаг с подписью "Lesin" поднялся с третьего на второе место. До первого ему не хватало всего пары очков - любого сколько-нибудь точного выстрела достаточно для победы.
Максим прицелился в последнюю мишень. Лоб его покрыла испарина. На доли секунды промелькнув в сознании, перед глазами Максима проявилось лицо Сорви-головы - подмигнув, тот широко улыбнулся ему.
Выстрел!..
-------
Максим растерянно глядел на улыбающееся лицо очень привлекательной блондинки. Седой мужчина что-то говорил ему на иностранном языке, а закончив свою речь, взял медаль с подноса, который держала блондинка, повесил ему на шею, пожал руку, еще одна девушка подала букет, и все трое направились дальше, поздравлять другого участника.
Пожимая руку мужчине, Сорви-голова как всегда находился в самом приподнятом состоянии духа.
Когда медали и поздравления были вручены, мужчина и две девушки удалились, а Максим с участником, занявшим третье место, поднялись со своих ступеней пьедестала наверх к Сорви-голове и, обнявшись, подняли букеты с цветами над головами.
Вспышка!
-------
- Как, ты говоришь, называется? - спросил тренер, держа в руках палароидное фото, на котором были запечатлены Сорви-голова, Максим и третий участник, обнимающиеся на победном пьедестале.
- Полароид. Американская тема, - ответил Сорви-голова.
Они сидели в кафе, отмечая победу. Максим разглядывал фотоаппарат. Празднование было в самом разгаре и все трое веселились.
- И что, прямо сразу готовая фотография получается? - изучая фотографию, удивленно проговорил тренер.
- Да. Полминуты подождать, пока проявится. Проще простого. Вообще ничего делать не надо: просто нажимаешь эту кнопку и все.
Кивнув Сорви-голове, чтобы тот наклонился ближе к тренеру, Максим сделал снимок, и все трое принялись наблюдать, как на черной пленке стало проявляться изображение тренера и влезающего сбоку в кадр Сорви-головы в несуразной позе с широченной улыбкой на все лицо.
- Стоящая вещь, - заметил тренер.
- В Терминаторе такой же фотоаппарат был, - сказал Максим.
- В Терминаторе? - покачал головой Сорви-голова. - Где там был палароид.
- В самом конце. Когда она себя с овчаркой фотографировала.
- А-а-а. Точно.
- Ты что, только вспомнил? Это же одна из фишек была - он с этой фоткой полфильма таскался.
- Да-да-да. Крутой фильм.
- Да, фильм шикарный... Так он снят десять лет назад.
- Так я же о том и говорю: там у них это все давным-давно изобретено. Мы лет на сорок от американцев отстали.
- Десять лет назад моей мечтой был черно-белый фотоаппарат, - сказал тренер.
- "Смена" еще какая-нибудь, - усмехнулся Сорви-голова.
- "Зенит", - значительно проговорил тренер.
Все трое рассмеялись, после чего тренер вдруг стал серьезным, и опустив глаза на стоящую рядом на столе рюмку водки, поворачивая ее, но не поднимая со стола, обратился к парням, смотря то на них, то снова на рюмку.
- Я не знаю, ребята, насколько вы это осознаете сейчас, но факт в том, что сегодня был чемпионат Европы по стрельбе из пистолета, и двое русских парней забрали золотые и серебряные медали во всех дисциплинах.
Максим и Сорви-голова довольно улыбались непрямым словам признания от обычно сдержанного на похвалу тренера.
- В октябре сборы по подготовке к Олимпиаде, - усмехнулся тренер, словно не веря, удивляясь, и одновременно радуясь чему-то. - Я же уже на пенсию собирался. Все, думал, пора заканчивать... А затем вы и... Такие надежды... Теперь я задержу-у-усь. Ох, ребя-а-та! Давайте за вас!
Тренер поднял рюмку, следом Максим и Сорви-голова взяли свои, и все трое дружно выпили.
- Раз уж пошло такое дело..., - несколько поколебавшись, обратился Сорви-голова к тренеру. - Всегда хотел спросить у вас... Причем, насколько я знаю, вопрос этот волнует не только меня, - посмотрел он на Максима.
- Я слушаю, - весьма заинтересованный, обратил Сорви-голове все свое внимание тренер.
- Вы тренируете меня без малого год, - медленно, с длинными паузами начал Сорви-голова. - Мы собираемся почти каждый день, занимаемся стрельбой часов по семь без перерыва. И за все это время, за все эти месяцы ни одного раза, никогда я не видел, как стреляете вы.
Поняв, о чем речь, тренер широко улыбнулся.
- Я не только не видел, чтобы вы стреляли, но чтобы просто держали в руках пистолет, - Сорви-голова повернулся к Максиму. - Не знаю, может раньше было не так, и Макс не согласится со мной.
- Ни разу не видел, - находясь в потоке общего веселья, поднял брови Максим. - Ни как стреляете, ни даже просто с пистолетом в руке.
- Может быть вы слышали... есть такая поговорка: тот, кто сам ничего делать не умеет, учит других.
- А-а, вот так, да? - несколько раз кивнул головой тренер.
- Возможно, - поднял обе руки Сорви-голова, словно сдавая назад, - возможно, это не тот случай... Развейте наши сомнения.
- Скорее всего, вам придется свыкнуться со своими сомнениями; потому что я не беру оружия без особой надобности, и никогда не стреляю без цели. Но если стреляю, то стреляю наверняка.
Все трое засмеялись.
- Похоже, у нас закончился аперитив, - взяв бутылку водки и, поняв, что она пустая, хлопнул в ладоши Сорви-голова. Пойду, возьму еще.
- На меня не рассчитывайте, - отозвался тренер.
- Как так?
- Я сейчас уже в отель пойду.
- Почему? - спросил Максим. - Оставайтесь.
- Нет. Я уже староват для всего этого. Время подобных гулянок для меня прошло. Еще как лет двадцать назад... Но вы-то сидите, конечно. Отпразднуйте, как следует. Сколько я должен за ужин?
- Да, и я, кстати, - спохватился Максим.
- Нет-нет. Даже не думайте. Сегодня я угощаю, - сказал Сорви-голова, направляясь к барной стойке.
Тренер и Максим остались вдвоем. Тренер явно хотел что-то сказать своему подопечному, но словно ждал, когда тот заговорит первый. Но тот молчал.