Знакомый Кристины, тот, что носил пышные черные усы, представлял собой довольно солидного упитанного мужчину с широким лоснящимся лицом, толстыми руками и прилично выпирающим через рубаху брюшком. Его неспешные движения и речь были исполнены спокойной, сдержанной уверенностью, сквозь которую, впрочем, ясно проглядывалось не в меру высокое самомнение, и потому Полина почувствовала к нему некоторую антипатию. Второй же мужчина понравился ей вполне: это был высокий складно сложенный красавец, приветливое начисто выбритое лицо которого лучилось открытым и добрым взглядом. У него была светлая кожа, отчего постоянно игравший на его щеках алый румянец, столь свойственный людям с повышенным артериальным давлением, выделялся особенно ярко, придавая ему свежий, бодрый, и вместе с тем как-бы смущенный вид. И внешностью и телосложением мужчины разительно отличались друг от друга, но в то же самое время выглядели на удивление схоже, и даже не столько потому, что были одинаково одеты (в туфли, джинсы и белые рубашки с короткими рукавами), сколько в силу характерной для обоих статной военной выправки.
Мужчины ждали дам прямо у спуска на понтон, на котором и решено было разместиться. Весь понтон занимало кафе под навесом со съемными стенами, сейчас убранными и открывавшими с расположенных по всей его площади столиков замечательный вид на бурлившую прямо под ногами реку и противоположный берег. Заведение было вполне себе приличным, с неплохой мебелью и опрятными услужливыми официантками, но в силу специфичного расположения ассортимент блюд сводился к холодным закускам, салатам и шашлыку, что, впрочем, никоим образом не смутило компанию - ни для кого еда не была в приоритете встречи.
Устроившись за столиком, собравшиеся коротко познакомились друг с другом. Кавалер Кристины прежде состоял в вооруженных силах, сейчас же работал в полиции майором, а его друг был действующий военный, тоже офицер, служивший в находящейся неподалеку от N-ска части и при ней же расквартированный. Не зная никого из женщин, он поначалу заметно нервничал, но уже через пять минут вполне расслабился и принялся увлеченно рассказывать о себе, главным образом благодаря стараниям Кристины.
Занятая одной целью, ради которой она и организовала свидание, Кристина всеми силами пыталась наладить контакт между Полиной и ее предполагаемым кавалером. Сходу сумев расположить совершенно незнакомого ей мужчину к непринужденной беседе, она старательно подогревала его разговорчивость, действуя при этом столь искусно и легко, что усилий ее никак нельзя было заметить. Она вообще большей частью молчала, но внимательно слушала, чутко улавливая интересующие собеседника темы и умело развивая их, с присущей ей прозорливостью переходя к очередной мысли, как только прежняя начинала иссякать. Между тем и ее поклонник не оставался в стороне: охотно приняв на себя роль немногословного знатока, он время от времени разбавлял разговор своими короткими, порою серьезными, порою примитивно-ироничными замечаниями. Но добившись, как ей казалось, главного и вполне раскрепостив мужчин, Кристина была немало озадачена тем обстоятельством, что Полина почти не участвовала в общей беседе. То и дело ненавязчивым упоминанием или вопросом она подключала к разговору подругу, но связать ее более-менее продолжительным общением никак не получалось.
Ощущение, что она поступает скверно, неправильно не покидало Полину, вселяя в нее сомнения и неуверенность. Новый знакомый понравился ей как внешностью, так и своим искренним непринужденным общением, но данное обстоятельство лишь усилило ее внутреннее сопротивление. Она старалась быть приветлива в отношении мужчин, однако по ее смущенному виду, по кроткому, как бы даже настороженному выражению лица было ясно - что-то сдерживает ее, не позволяя раскрыться. И это что-то была подсознательная мысль о Завязине, их отношениях, о том, что она любит его, что он ее мужчина.
Компания просидела в кафе до темноты, а как только все дружно поднялись на набережную, Кристина предложила поехать в кинотеатр, настояв посетить именно тот, который находился буквально в нескольких кварталах от дома Полины. Когда они добрались до места, оставалось лишь два последних сеанса: апокалиптический блокбастер, обещавший полное уничтожение планеты самым изощренным и эффектным способом, и романтическая комедия.
- Идем на комедию! - увидев афиши у входа в кинотеатр, бойко сказала Кристина, желая сразу заявить свое предпочтение и тем самым обезоружить мужчин, которых блокбастер наверняка привлек больше. - Полина, ты как на это смотришь?
- Мне без разницы.
- Значит на комедию! Сеанс только через час: как раз прогуляемся немного перед фильмом. Мы быстренько за билетами сбегаем, - взглянула на своего кавалера Кристина, - и вернемся, а вы пока подождите нас здесь, чтобы всем скопом у кассы не мельтешить.
- А деньги? - спохватилась Полина.
- Господи, Полина, я возьму тебе билет, - улыбнувшись и чуть было даже не рассмеявшись непонятливости подруги, быстро проговорила Кристина и, подхватив под руку своего кавалера, поспешила с ним в кинотеатр.
Оставшись наедине с мужчиной, Полина почувствовала себя совсем неуютно, принявшись растерянно оглядываться вокруг и стараясь при этом даже не поворачиваться в сторону нового знакомого.
- Может отойдем? Что у входа-то стоять? - помолчав с минуту, предложил мужчина, кивнув головой на разбитую неподалеку клумбу, освещенную рядом высившихся вдоль нее фонарей.
Клумба находилась с торца кинотеатра и поблизости сейчас никого не оказалось. Прямоугольная и длинная, в дюжину метров, она была сплошь засажена хризантемами, которые большей частью уже отцвели и зачахли, но листья и стебли еще сохраняли по-летнему яркую зеленую окраску. Подойдя к клумбе, Полина склонила голову и потупилась в нее; мужчина пристроился рядом и тоже уставился на цветы.
- Я сто лет в кино не был, - сказал он, не поднимая взгляда.
- Да и что там делать? Все одно и то же, - скривившись лицом в крайнем неудовольствии, процедила сквозь зубы Полина, и тут же про себя смутилась внезапно проявившейся у нее ничем не обоснованной враждебности.
- Это точно! Снимают по лекалу: одно по одному, - вскинув голову, с энтузиазмом произнес мужчина, будто вовсе не заметив раздражения собеседницы.
Его невозмутимая благожелательная реакция, которая как бы говорила: "Не стоит смущаться своих эмоций. Они ничуть не обидели меня", развеяли охватившие было Полину неловкие ощущения, и она в ответ тоже повернулась к нему.
- Меня особенно бесит такой шаблон, - оживленно продолжил мужчина. - Двое завязывают близкие отношения друг с другом, но один из них делает это не потому, что испытывает симпатию к партнеру, а чтобы реализовать какие-то свои личностные интересы. Однако по ходу фильма этот герой по-настоящему влюбляется и его прежние цели отходят на второй план. Все идет к свадьбе и надписи "они жили долго и счастливо", но вдруг в результате рокового стечения обстоятельств (или, что еще ужаснее, по воле подлого персонажа) выясняется, что в действительности причина, по которой они изначально стали встречаться, это не возникшая симпатия, а личностные интересы одного из них. Узнав это, другой герой не желает больше слышать о найденной родной душе, которую он, как следует из сюжета, успел полюбить всем сердцем. Отношения рушатся, они страдают друг без друга, пока тот из них, который был уличен в неискренности, невероятным усилием воли преодолевая множество препятствующих обстоятельств, не выходит на объяснения в любви. Причем объяснения обязательно публичные... Этот шаблон присутствует в половине комедий и почти во всех романтических фильмах. Когда я понимаю, что мне в очередной раз его навязывают, всегда испытываю чувство разочарования, даже оскорбления. Такое ощущение, будто создатели фильма держат тебя за полного дурака, механического болванчика, расчетливо вызывая на эмоции неискренним, искусственным избитым содержанием. Готов поспорить, что и в этой комедии мы найдем подобный сюжет.
По мере своего рассказа мужчина все чаще обращался взглядом к Полине, а когда замолчал, продолжил не отрываясь смотреть ей прямо в глаза. Уголки его губ сложились в нежной полуулыбке, щеки горели румянцем еще ярче от прилившей к ним крови, а расширившиеся в вечерних сумерках зрачки светились страстью.
Несколько секунд прошли в полной тишине. Полина как загипнотизированная смотрела на собеседника, будто ожидая продолжения; в действительности же она не услышала почти ничего из прозвучавшей многословной тирады, даже не сразу поняла, что она закончена, всецело поглощенная направленными на нее чувствами. Полина внимала не словам, а эмоциям мужчины, буквально искрившимся в его пылком взгляде, чуть смущенном лице, озарившемся сейчас каким-то настороженным благоговением. Она видела, что нравится ему, чувствовала его вожделение, еле сдерживаемое влечение, которые явственно пробивались сквозь все внутренние барьеры. Эти эмоции полностью захватили Полину и после того, как мужчина замолчал, она еще несколько мгновений продолжала внимать им, а когда вдруг поняла, что пауза затянулась, и значение ее сделалось очевидным для собеседника, спешно потупила взгляд.
- У вас очень необычная родинка на веке, - тихо заметил мужчина. - Когда вы закрываете или опускаете глаза, она придает вам какой-то особенный, исключительный шарм.
Не отдавая отчета своим действиям, а повинуясь внезапному импульсу, Полина вновь подняла взгляд на собеседника. Он стоял не шевелясь, но она чувствовала, что все его существо тянется к ней. Прежние гложущие Полину сомнения пропали: она смотрела на мужчину, впитывая его эмоции, полностью отдавшись пробудившемуся в ней ответному влечению.
Пару секунд они глядели друг на друга, а когда мужчина уже решился было наклониться и поцеловать ее, намерение его прервало прозвучавшее слева направленное в их сторону громкое восклицание:
- Полина! - разрушил вечернюю тишину резкий мужской бас.