Выйдя на улицу и только сев в машину, Завязин сразу позвонил Полине. В последние месяцы он почти не контактировал с супругой, постоянно проживая теперь у Любы, так что уже и не знал, в какие дни жена работала, а в какие отдыхала. Очень не хотелось ему, чтобы Полина была сейчас в магазине, и когда та сообщила, что находится дома, он даже несколько приободрился, немедленно отправившись к ней.
Поначалу, еще до родов, Завязин вполне искренне рассчитывал организовать переезд в одну неделю, но быстро понял, что в действительности это было куда сложнее, чем представлялось ему в планах. По ходу дела стали возникать самые разные непредвиденные сложности и к моменту выписки Любы вопрос для него заключался уже не в том, чтобы осуществить переезд, а в том, чтобы просто успеть приготовить все необходимое для ребенка на квартире у любовницы. В итоге новоиспеченные родители вынуждены были вернуться на прежнее место, решив съехать к Завязину спустя несколько недель, когда младенец окрепнет; но дело затянулось и по прошествии трех месяцев они так и продолжали находиться у Любы.
Сам Завязин постепенно привык к текущему положению: он бы жил так и дальше неизвестно сколь долгое время, однако любовница, каждодневно напоминая ему о переезде, ни шатко, ни валко, но двигала вопрос. В конце концов, он нашел для Полины квартиру и, согласившись оплачивать половину арендной платы, внес задаток. Все было готово, и Завязин как будто понимал, что оставаться у Любы, когда параллельно пустовала квартира супруги, за которую платил в том числе и он, было абсолютно нецелесообразно, но еще две недели под самыми разными предлогами избегал объяснения с женой, пока, наконец, сегодня, то ли под нажимом любовницы, то ли и вправду проникнувшись ее доводами, не решился, наконец, закрыть вопрос.
"Нужно, чтобы Полина съехала до завтрашнего утра, - размышлял за рулем Завязин. - Придется целую кучу вещей перевозить. Как минимум кроватку, коляску, ванночку. Да и по мелочи наберется на две поездки точно... Блин, кроватку разбирать придется! - с досадой подумал он, глянув в зеркало на заднее сидение. - Основательно разбирать - большими частями не влезет. А потом собирать... Нет, Полина должна переехать сегодня, чтобы завтра сутра пораньше я уже начал все возить и готовить. В понедельник на работу. Да у нее и вещей не много осталось. Сегодня до вечера край должна съехать. Сам же и перевезу ее... А развод?", - вдруг вспомнил он.
Вопрос о разводе тоже был в целом уже решен. Обсудив все моменты, касательно совместно нажитого имущества, супруги сошлись на том, что обращаться в суд нет никакой необходимости и брак вполне можно расторгнуть по обоюдному согласию. В глубине души зная, что Полина не будет мстить и осложнять ему жизнь, под конец вставляя палки в колеса, Завязин понимал, что положение их целиком зависит от него: от того, когда он сам захочет официально расторгнуть отношения.
"Разводиться обязательно, - сходу заключил он. - И надо будет обговорить это с Полиной. Решить когда пойдем. Сегодня и завтра точно не получиться - все будет закрыто. На неделе. Отпрошусь с работы, когда у нее будет выходной", - пришел к выводу Завязин, и с этими мыслями какое-то вязкое тоскливое чувство обволокло ему нутро. Чувство это, возникавшее у него почти каждый раз, когда он думал о Полине, он не замечал в себе, но на подсознательном уровне старался всячески избегать этого тягостного состояния души, избегать его причины - мыслей о супруге.
"Буду помогать ей, - тут же решил он. - Аренду квартиры пополам оплачиваем, дочку тоже в основном я обеспечиваю. Если все посчитать, то у нее должно выходить даже больше, чем у нас троих на человека. Грех жаловаться", - несознательно попытался успокоить себя Завязин, но всколыхнувшиеся неприятные ощущения не исчезли. Лишь чуть отступив, они продолжали тревожить его и по мере того как он подъехал к дому, поднялся на этаж, подошел к квартире, все отчетливее бередили душу.
"Стоило, наверное, позвонить, - по привычке взявшись сам открывать дверь, подумал Завязин, испытав вдруг особенную неловкость. - И почему у меня ключи? Нужно отдать их Полине... Да о чем это я?! Ведь это же моя квартира!".
Открыв дверь, Завязин ощутил, как давившие его тягостные переживания вмиг усилились. Столь привычный его взору коридор изменился до неузнаваемости: без телефона, который супруга увезла на съемную квартиру, без зеркала на стене, его щеток и кремов на тумбочке, с одной лишь Полининой уже порядком изношенной парой ботинок он обрушился на него какой-то гнетущей пустотой.
Осторожно сняв обувь, Завязин кротко, даже с опаской глянул в комнату и, не найдя там супруги, двинулся на кухню. Полина сидела за столом, лицом к коридору, очевидно слыша как он вошел и ожидая его появления. Заметив жену, Завязин замер в прихожей возле самого дверного проема, словно перед ним находился какой-то невидимый непреодолимый барьер. Не смея ступить на кухню, он настороженно-виноватым взглядом исподлобья уставился на супругу.
Как невероятно меняется внешность людей, в жизни которых происходят глубокие эмоциональные потрясения. Полина поразила сейчас Завязина своим видом. Она жутко похудела, и болезненная худоба ее просматривалась и в измученном лице, и в буграми проступивших на шее мышцах, и в руках, выглядывавших из широких рукавов домашнего махрового халата иссушенными, покрытыми кожей веточками. Короткие волосы ее, хотя и были, очевидно, только что причесаны, заметно поредели, спускаясь по бокам куцыми прядями; лицо осунулось, приобретя мрачный, какой-то серый оттенок; кожа на висках и щеках впала, сильно обвиснув и образовав вокруг губ и подпухших век множество крупных морщинок; а воспаленные красные глаза казались особенно выкатившимися на фоне обрамлявших их почти черных кругов. Сжимая в бледных безжизненных совершенно недвижимых кистях кружку, Полина с обреченным смирением смотрели на мужа. Завязин не видел жену несколько недель, но за это время она, казалось, состарилась лет на восемь. Душевные переживания способны сжигать людей быстрее самых страшных заболеваний.