Выкатив в подъезд коляску, Вика подошла к лифту, у которого ее уже дожидалась Даша, и только тогда c досадой вспомнила, что он был сломан. Собираясь на улицу, она совершенно забыла об этом, и, столкнувшись сейчас с необходимостью самой спускать коляску, да при этом еще помогая дочери, которая в зимней одежде ходила по лестницам очень неловко, подумала было остаться дома, но увидев висевший на ручке мусорный пакет с мертвым попугаем внутри, поняла, что идти придется в любом случае. Злость на дочь вновь овладела Викой, и она, нервически ухватив ее за руку, двинулась вниз, толкая перед собой коляску; спустившись же на улицу и выкинув пакет, направилась в местный сквер.
Мысли о Ринате, его постоянных изменах, о ожидавшем ее будущем продолжали бередить сознание Вики. Держать их в себе было невыносимо и она, в глубине души чувствуя, что обсудив с кем-нибудь свои переживания, облегчит положение, еще с дома позвонила сестренке и Кристине, пригласив обеих вечером к себе. Девушки охотно согласились, и Вика, заручившись одним только их обещанием приехать в гости, сразу почувствовала себя спокойней.
"Может я слишком все преувеличиваю? - войдя в сквер и направившись по главное аллее к видневшемуся впереди фонтану, размышляла про себя Вика. - По большому счету, что произошло-то? Да, вторую субботу подряд вызывают. Ну и что? И раньше такое случалось постоянно. Работа такая. Тем более ни сообщений, ни звонков подозрительных в этот раз в телефоне не было, - рассуждала она про себя. Думая о том, что она скажет подругам, представляя их реакцию на свои слова, Вика невольно начала оценивать ситуацию со стороны, и такой непредвзятый, отделенный от собственных эмоций подход позволил ей взглянуть на обстоятельства более объективно. - А если он вообще сегодня вернется? Он же говорил, что возможно до вечера успеет все сделать. А я девчонок позвала... Нужно написать ему", - решила она.
Немедленно взявшись за телефон, Вика еще добрых десять минут раздумывала над тем, какое сообщение отправить мужу. "Ты на работе?", сходу набрала она то, что в действительности и волновало ее больше всего, но, перечитав сообщение, немедленно стерла. Посылать подобный вопрос нельзя было ни в коем случае: это означало бы, что она допускает вероятность обмана и все равно пишет. Сообщение "Когда ты приедешь?" подразумевало, что она ждет его возвращения, и потому тоже не подходило. "Ты сегодня приедешь?" можно было понять двояко. Взвесив с дюжину самых разных вариантов, Вика, наконец, набрала: "Завтра в восемь утра твоя мама с Артуром приезжают. Кто их встретит?" и, еще на несколько раз перечитав сообщение, отправила мужу.
Спустя полминуты телефон известил ее об ответном послании: "Я на объекте в О-хе. Здесь завал. Заеду за ними сразу с работы", прочитав которое Вика даже несколько успокоилась. Было понятно - муж не приедет до завтра, но в то же время это означало, что она повидается с сестрой и подругой, к визиту которых настроилась и которых ждала; а самое главное супруг объяснял, что находится в О-хе, что у него "завал", и такой акцент на вынужденном характере своего отсутствия вторую субботу подряд ясно свидетельствовал ей - он переживает по поводу разразившегося конфликта и пытается оправдаться.
Убрав телефон в карман, Вика свернула на одну из примыкавших к аллее узких второстепенных дорожек. Это была тихая тропинка, делавшая большой оборот вокруг всего сквера, знакомая только немногим постоянно гуляющим здесь местным жителям и оттого совсем безлюдная. Постепенно в душе у Вики прояснилось, и она вскоре отвлеклась на мысли о завтрашнем приезде сына и свекрови, о начале занятий в школе, о так и не доваренном супе. Она гуляла с полчаса, а когда вновь оказалась на аллее, отправилась домой, но, только выйдя из сквера, увидела впереди метрах в двадцати от себя Рината: потягивая зажатую в руке сигарету, супруг неспешно шагал ей навстречу, с умиротворенной улыбкой на лице внимая речам, которые адресовала ему идущая с ним под руку молоденькая девушка.
При виде мужа Вика словно громом пораженная застыла на месте. Разум ее померк, так что первые несколько мгновений она пребывала в полной прострации, тупо смотря на Рината округлившимися не моргающими глазами; а как только кошмарная мысль, что она видит сейчас супруга, гуляющего под руку с любовницей, пробилась, наконец, в сознание, черная безысходность полностью окутала ей душу. В глазах у Вики все поплыло, заходило ходуном; руки, спину и грудь обдало холодом; стало мучительно, невыносимо тяжело, и тут же почувствовала она, что земля ускользает у нее из-под ног. Просев всем телом, она подалась вперед и, вцепившись в ручку коляски, из последних сил оперлась на нее, еле удержавшись на ногах.
- Папа! Папа! - вдруг раздался радостный возглас сидевшей в коляске Даши. Увидев отца, она вся засветилась в восторге, принявшись энергично махать ему рукой.
Повернувшись на голос дочери, Ринат замер и оторопело уставился на супругу, а как только взгляды их встретились, яростная лютая злоба поднялась в Вике. Оставившие ее силы в мгновение вновь наполнили каждую клеточку мышц, взбудоражив все существо, и она, развернув коляску, рванула к светофору.
- Вика! Постой! Вика! - доносился до нее голос супруга, и с каждым словом злость и ненависть к мужу все сильнее и сильнее разрастались в ней, разгоняя кровь по организму, приводя сознание в неистовое смятение.
Пробежав за супругой с десяток метров и поняв, что ситуация осложнилась до предела, Ринат остановился и развернулся к стоявшей на прежнем своем месте Наташе. О том, чтобы провести этот вечер с любовницей теперь не могло быть речи, и он заспешил обратно, чтобы, коротко объяснившись с ней, пуститься вдогонку за женой.
Почувствовав, что Ринат не бежит за ней больше, очевидно оставшись с любовницей, нестерпимое отчаяние придавило Вику. Она летела вперед, к дому, не находя себя и не осознавая куда движется. Мысли обрывками мелькали в ее голове: молодая любовница, подтвердившая все ее самые жуткие опасения; собственная доверчивость бесстыдному сообщению, которое написал ей муж; наглая ложь, проникнувшая везде, границы которой уже невозможно было определить - все эти соображение одно за другим проносились в сознании Вики, так что она не успевала даже толком понять их, а ощущала лишь, как душу ей теснили глубинный всеобъемлющий страх, обида и дикая, безудержная ненависть. От быстрого бега в правом боку у нее начало колоть; тело и голова горели, так что через минуту она была уже вся мокрая от пота; вены на висках учащенно пульсировали, с каждым ударом доставляя резкую пронзительную боль, отдававшую в глаза яркими желтыми всполохами.
Вбежав в подъезд, Вика высадила дочку и, толкая коляску, устремилась вверх по лестнице, а поднявшись на один пролет, услышала сзади хлопок двери.
- Вика, куда ты? Давай я, - раздался голос Рината, кинувшегося к супруге в попытке перехватить у нее коляску, но только он приблизился, как та всем телом поворотилась к нему.
- Не прикасайся ко мне!!! - яростно возопила Вика, обеими руками с неистовой силой оттолкнув от себя мужа.
Резкий решительный отпор супруги, ее надрывный, звучным эхом раздавшийся по подъезду окрик ошеломили Рината и он, отступив на шаг, с боязливой настороженностью уставился на нее. Несколько мгновений он стоял на месте, а когда жена, взяв за руку перепуганную, ничего не понимающую дочку, принялась толкать коляску дальше по лестнице, вновь подался к ней.
- Вика, прекрати! Дай сюда! - громко, но в то же время кротко, упрашивающе, произнес Ринат и, поравнявшись с супругой на ступеньках, схватился за ручку коляски.
Не обращая на него внимания, Вика попыталась продолжить толкать коляску, но не смогла - муж держал ее, не позволяя двигаться дальше.
- Отпусти!!! - прокричала она в гневе. Жилы на ее шеи вздулись, лицо покрылось контрастными бледно-бардовыми пятнами. - Отпусти!!! - повторила она и, с запредельным ожесточением сжав зубы, принялась что есть мочи бить мужа по предплечьям, а как только тот ослабил хватку, вырвала коляску и метнулась вверх по лестнице.
Напрягаясь всеми мышцами, чувствуя, как с каждой ступенькой боль в боку становилась резче и продолжительней, Вика только еще яростнее мчалась вперед, в каком-то остервенелом отчаянном душевном порыве помножить свои муки. Она бежала изо всех сил, подталкиваемая глубинным подсознательным стремлением довести причиненные ей страдания до пика, до максимальной точки, сделать их абсолютными, чтобы через эти унижения и истязания усилить нанесенную ей обиду - усилить вину мужа.
Поднявшись на два пролета, Вика уже почти вышла на площадку второго этажа, как внезапно все тело ее обдало жаром, голова закружилась и острая нестерпимая боль пронзила низ живота. Скорчившись в муках, она выпустила из рук коляску и села на ступеньки.
- Вика, что такое?! - спросил Ринат, подскочив к ней и взяв под плечо.
В этот раз не оттолкнув мужа, вообще никак не отреагировав на его приближение, Вика вся вдруг скривилась, скрючилась и, обхватив ладонями живот, мучительно сдавленно застонала.