Несколько раз нажав на кнопку вызова лифта, Вика поначалу пришла в замешательство отсутствием каких-либо движений в шахте, но затем вспомнила, что тот еще со вчерашнего дня стоял сломанный и, распаляясь еще больше этим обстоятельством, пошла вниз пешком. Ходить по лестницам на седьмом месяце беременности да еще плотно одетой ей становилось уже затруднительно, и она, спускаясь, не переставала на чем свет стоит хаять безалаберных работников местного домоуправления; выйдя же из подъезда, устремилась в магазин.
Была середина ноября и на улице уже с неделю господствовала настоящая зима. Мороз стоял градусов двадцать ниже ноля и, хотя на небе не было ни тучки и солнце светило по обеденному ярко, тепла от него не ощущалось вовсе. Правда не было и ветра, так что хорошо одетым прогуляться по улице можно было даже в удовольствие, но Вика не замечала ни бодрящего зимнего воздуха, ни радужно играющих в пышном свежевыпавшему снегу солнечных лучей, ни резвившихся на горке детей. Поглощенная кипевшими в душе эмоциями, она в полузабытье дошла до магазина, купила томатную пасту и, выйдя на улицу, направилась было домой, как вдруг услышала сзади обращенный к ней голос.
- Вика! Вика! - громко и настойчиво окликал ее кто-то.
Действуя рефлекторно, почти неосознанно, Вика обернулась и рассеянно уставилась на кричавшую женщину, даже не сразу узнав в ней жившую в подъезде по соседству приятельницу. Это была невысокая дородная дама, лет сорока, одетая в короткий совсем новый норковый полушубок и невероятно широкие расклешенные книзу джинсы. Она быстро, почти бегом догоняла Вику, неуклюже шаркая ногами, стараясь не упасть на укатанной в лед дороге.
С соседкой, сын которой учился в одном классе с Артуром, Вика познакомилась около года назад. Не имея особенно никакого занятия в жизни, она охотно заводила контакты везде, где только получалось, и очень скоро женщины сблизились, позже начав дружить и семьями. Новая знакомая оказалась на редкость общительной и открытой собеседницей: она была в курсе всего, что происходило в доме или школе, находясь на острие самых горячих новостей, и каждый раз готовая поделиться чем-нибудь "интересненьким". Соседу на двери машины нацарапали матерное слово; от школьной учительницы ушел очередной мужчина; жильцы из квартиры за стенкой пол ночи воевали с сыном-наркоманом - все это не оставалось без внимания приятельниц, в мельчайших подробностях и с самым живым интересом обсуждавших и перетиравших каждое событие.
Общение с соседкой, носившее очень насыщенный характер, доставляло Вике массу впечатлений, и она никогда не упускала случая вдоволь поболтать с ней; однако увидев ее сейчас, вдруг прониклась странным ощущением, похожим одновременно на стыд и вместе с тем какую-то даже опасливость. Всей душой ей хотелось избежать разговора, но уйти было нельзя, и она остановилась в ожидании спешившей к ней приятельницы.
- Привет! Я на кассе тебе махала-махала, - еще с расстояния на бегу заговорила подруга. Округлое, плотное, пышущее здоровьем и жизненной силой лицо ее как всегда расплылось улыбкой в готовности к самому прямому и непринужденному общению. - Ты не заметила меня?
- Нет.
- Как дела?
- Нормально.
- Это хорошо. А я вот обновку себе приобрела, - расставив в стороны руки и оглядывая свой полушубок, сказала женщина. - Как тебе?
- А что такую короткую купила? - с заметным раздражением спросила Вика.
- Так ты знаешь, за сколько я ее взяла?! За двадцать восемь тысяч всего! Это новый фасон. Знакомая из Турции привезла. Она их по шестьдесят продает!
- В понедельник снова школа начинается, - продолжила соседка. - Каникулы пролетают - просто не замечаешь. Твой-то еще у свекрови?
- Да, - кивнула Вика и замолчала.
В этот момент соседка тоже вдруг притихла и, не переставая улыбаться, внимательно глянула на подругу, будто что-то подметив про себя.
Несколько секунд стояли молча, и Вика уже хотела было сказать, что не может сейчас общаться, потому что спешит домой; но только она попыталась открыть рот, как женщина, словно почувствовав ее желание прекратить беседу, вновь обратилась к ней.
- А я как раз хотела тебе позвонить, спросить, что на понедельник задали. Мой балбес как всегда ничего не записал, - улыбнувшись еще шире, затараторила она, приводя в движение каждую складочку своего лоснящегося, лучившегося экспрессией лица. - Ты не помнишь, что задавали?
- Нет, не помню.
- Ты домой сейчас?
- Да.
- Может к тебе поднимемся?
- Нет... Лучше созвонимся позже.
- У меня позже не получится. Давай сейчас.
- Мне сейчас некогда. Если не сегодня, тогда завтра, - ответила Вика, намереваясь немедленно распрощаться с соседкой, но та вновь опередила ее.
- Как у Рината дела? - хитро улыбнувшись уголками век, спросила она.
- Хорошо, - совершенно изменившимся, тихим грудным, каким-то не своим голосом проговорила Вика, и тут же смутилась, поняв, что с головой выдала себя.
- Давненько мы уже не собирались, - задорно блеснув глазами, будто обрадовавшись какому-то интересному открытию, продолжила соседка. - Приходите сегодня в гости.
- Хорошо... Созвонимся..., - сбивчиво проговорила Вика и, не медля более ни секунды, поспешила домой.
..............................................
"Она поняла! - поднимаясь по лестнице, досадовала на себя Вика. - Как глупо я осеклась, когда она спросила про Рината! И она, конечно же, все поняла. Прям просияла от удовольствия. Сволочь какая! - скривилась в отвращении Вика, вспоминая лицо приятельницы, ее голос, хитрую улыбку. Гадкое чувство, что ей залезли в душу, вместе с мучительным ощущением собственной уязвимости, беззащитности, скрутили ей нутро; и сразу же в ответ им желчная ненависть к соседке поднялась в ней. - Ведь специально же спросила. Заметила, что я сама не своя, и начала раскапывать. Да еще с каким наслаждением. Вот же-ж паскуда! Сволота!!!", - распалялась она злобой, стоя уже возле двери в квартиру.
Вставив ключ в замок, Вика попыталась открыть его, но не смогла: ключ уперся, не желая делать и половины оборота. Она взялась за ручку, надавила на дверь плечом, и тут вдруг поняла, что та не заперта. "Наверное, забыла закрыть", - решила про себя Вика, в попытке развеять нахлынувшие на нее тревожные ощущения, но успокоиться не получилось - в глубине души она как будто помнила, что уходя, запирала квартиру.
Отворив дверь, Вика осторожно зашла внутрь и сразу напряглась еще сильнее, услышав доносившийся с зала звук льющейся из крана воды.
- Даша? - снимая шубу, громко произнесла она.
В ответ с гостиной послышался какой-то шум, а через секунду раздался хлопок дверцы шкафа.
Разувшись, Вика прошла в зал: дочка сидела на прежнем своем месте, прячась за подлокотником дивана, почти вплотную прижавшись к стене и уже вовсе не смотря на нее.
- Даша, это ты воду включила? - обратилась она к дочери.
- Нет, - глухо проговорила девочка, а как только мать отошла к кухонному гарнитуру, подскочила и выбежала из комнаты.
Когда Вика приблизилась к раковине, бродившие в ее душе тревожные ощущения проявились с новой силой. Она не видела и не осознавала, что вода, вопреки обыкновению, била из крана во весь напор, что дверца шкафа под раковиной была чуть приоткрыта, а столовые ножницы, которыми она разделывала цыпленка, лежали совсем не в том месте, где она оставила их; все эти изменения Вика не замечала, но подсознание ее, фиксируя каждое из них, сформировало в ней одно общее чувство сильнейшего беспокойства, полностью захватившее все ее существо.
Закрыв кран, Вика замерла на месте и, вслушиваясь в тишину комнаты, стала медленно оглядываться по сторонам. Вдруг внимание ее привлекло что-то ярко-зеленое на полу возле шкафов. Присмотревшись, она увидела несколько лежавших там перышек, и в этот момент уловила неразборчивый шорох. Шорох был совсем тихий, и Вика даже не сразу сообразила, что исходил он из-под раковины; открыв же дверцу шкафа, заметила движения в помойном ведре, а заглянув внутрь, нашла среди мусора и овощных очистков Кешу. Одно крыло попугая было отрезано, валяясь тут же, рядом с ним, а сам он, судорожно повертывая головкой в разные стороны, некоторое время продолжал еще вяло трепыхаться всем своим тельцем, пока движения его не сделались резче, прерывистей, а затем не прекратились вовсе.