Аннотация: Это НЕ фанфик по "Слезам мертвых бриллиантов" или "Ледяной символической вечности". Скорее уж, это их обратная сторона.
История первая.
Автор: Mellon Aarn
Белая, казавшаяся полупрозрачной, узкая рука поверх покрывала.
Он лежал на животе, невидящим взором уставившись в противоположную стену. Совсем немаленькая кровать, занимала половину комнаты. Он на ней вновь был один. Вновь - и снова. Но ее ему было мало. Расположившись теперь у самого края, свесив правую руку вниз, так, чтобы лениво касаться пальцами ковра... Вывернув голову до боли, до судороги в мышцах, бесцельно блуждая взглядом...
В последнее время ему всего было мало. Он мог сворачиваться в узлы, разрабатывать новые - воистину гениальные - плетения, блуждать по дому, за его пределами. Находиться в библиотеке, в том самом кресле, где обычно сидел Он, пока разделял себя надвое... Или как сейчас - недвижно лежать на кровати, часами, сутками, хоть половину вечности...
Он мог многое. На взгляд некоторых - слишком многое. Хотя вряд ли имел право даже на малую долю всего этого. Впрочем, последний пункт его вовсе не волновал. На то, зачем он был здесь, он право имел.
Сейчас он мог бы, наверное, даже спуститься в тот подвал. Туда, где была заточена причина всех его мучений. Его связь со всем этим Мирозданием. Его Суть, пронзающая каждый нерв его тела.
Всего лишь спуститься вниз, открыть дверь... Недовольно-нетерпеливо при виде замерзшего изломанного тела тронуть стеком свое бедро... Просто. Чтобы напомнить себе.
Он перестал быть столь красивым, каким был раньше. Эта камера истощила его, выпила все силы, весь разум. Он уже... не ощущается так... ТАК... До синевы бледное, слишком заострившееся лицо. Сжатие в кулаки пальцы - слишком сложно дается ему каждый выход на эту планетку. Слишком многим он платит.
Зачем... Зачем он ходит туда? Зачем столь упорно переносит свое сознание, хотя знает, прекрасно знает о расплате! За каждые сутки, каждый час, каждую минуту...
Истощен, искалечен, не может, не хочет умереть. Как его только хватает на это? Когда он уже поймет, что, чем дольше он стремится возвращаться на эту планету, тем дольше он будет находиться в камере? Когда он устанет сопротивляться, рваться туда, в эту призрачную свободу? В это... чужое тепло!
При этих мыслях Маэр резко, одним движение заставил физическое тело перевернуться на спину. Рывком отброшенная рука сама наткнулась на изящный кинжал с узким лезвием. Одна из его любимых игрушек. Иногда он часами не выпускал его и далеко не всегда стирал со стали кровь любимого. Чист, отполирован, заточен сейчас. Кожей. Спонтанными, нервными движениями, резкими вспышками.
Прикосновение. Прохлада.
Там, внизу, сейчас тоже холодно. Намного, намного холоднее. Знакомые, до боли знакомые плетения, дернуть за составляющую одного - любого - из них, и все это закончится. А уж как закончится, на это уже его воля. Жар, тепло, дыхание. Плетение, поцелуй, удар. Хлесткий, жаркий. Стон. Когда-то так было. И оно вполне может быть. Или - смерть. Тоже весьма много вариаций.
Что-то внизу вздрогнуло, вздохнуло. Сделало попытку подняться. Маэр напрягся, проверяя свои нити.
Вернулся. Вернулся оттуда. Снова. Нет, не сдается. Упрямец. Сильный, безумный. Боль для него давно уже не преграда. На унижение он сам смотрит с презрением. Тщательно скрываемым, глубоко запрятанным, но... презрением в стальных глазах.
Когда-то больше всего хотел его - Маэра - прихода. И Маэр приходил. Раз за разом. Возвращался. Куда бы его перед этим не отправляли, как бы не уничтожали.
Спуститься сейчас, открыть дверь, сесть на корточки рядом. Резким, подчиняющим движением дернуть подбородок вверх, впиться взглядом в стальные, непокорные глаза... Усмехнуться, снова ощутив эту кожу. Ласково провести лезвием по всей шее до самой ключицы, оставляя узкую красную полосу... И снова... увидеть, услышать...
А, может... Спуститься, сделать, посмотреть? Единым движением провести ладонью от макушки до бедра, осторожно, не задевая старых, не затягивающихся благодаря плетению, ран...
Спустился бы. Может быть. Если бы знал, что снова увидит это. Желание, обожание, стремление. То, зачем они, собственно, здесь.
Вот только...
Жалость.
Вспомнив тот взгляд, столь ясно брошенный в свою сторону, когда он закрывал дверь. Презрение, жалость. Даже не ненависть.
Кинжал, наугад откинутый в сторону, засел в стене.
Он сам хотел его. Он сам звал его. А теперь?
Маэру не нравился исход. Скоро, совсем скоро кто-нибудь сойдет с ума, может быть, даже оба.
Маэру тоже холодно.
Он не хочет убивать, он не хочет уходить, он хочет, чтобы было так, как было. И чтобы НИЧЕГО этому не мешало бы.
А вместо этого. Эта Терра...
Эти упрямство, непокорность, жалость. Впрочем, непокорность и упрямство, это даже хорошо, это даже интересно и похвально.
Внизу было холодно. Внизу блуждало отчаяние. Внизу заново учились дышать. Иногда его даже звали оттуда... Но... не за тем!..
Вдох, выдох. Кровь на ладони. Усмешка - жестокая, упрямая. Прикосновение к стене. Широкий мазок. Вздох, выдох... Еще один штрих... Вздох... Да, жаль, что краска только одна... Выдох... Замер. Тишина. Вздох...
Зачем он это делает?...
До белизны сжатые губы Маэра. Невидящий взгляд, крепко сцепленные руки за головой, напряженные ноги. Ярость, почти ненависть в глазах.
Он прекрасно знает, что будет. Он прекрасно знает, что отсюда нет выхода, даже лазейки, что он лишен всего, а связки и плетения не позволят ему терять сознание или освободиться от боли. Он знает все это, кажется, он даже знает, что необходимо сделать для того, чтобы все это прекратить.
Безумец.
Кривая усмешка, холодная, так и не родившаяся слеза, следы ногтей на ладонях.
Какая, по сути разница, сейчас или завтра, послезавтра, через неделю... Он может и подождать.
Еще немного.
Столько, сколько будет необходимо.
До самой грани.