Мелихова Галка : другие произведения.

Портниха и Смерть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мастерство не пропьёшь, так выпьем же за мастерство! Моё восхищение: славному провансальскому народу, у которого Смерть любит персики, всем "дайверам" по классификации Барбары Шер, а также тем дурацким совершенно разговорам, которые друзья ведут между собой.
  Она откинулась в кресле, щёлкнула тумблером, положила руку на рулевое колесо и плавно нажала на педаль. Могучий двигатель пришёл в движение, ритмично застучал, набирая обороты, потом громыхнул - и встал. Изабелла со вздохом полезла в бардачок за отвёрткой.
  - Иногда я от тебя ужасно устаю, - сказала она швейной машинке. - Вот сейчас тебе что не нравится?
  "Минерва" не ответила: она была не из болтливых, да и капризничала редко. Другое дело что сегодня, похоже, был именно такой день.
  Изабелла шила, сколько себя помнила. Ещё в лицее, когда другие девчонки только учились заправлять нитку в челнок, она перешивала угловатую школьную форму себе и друзьям. Достаточно было выдрать из жакета поролоновые подушечки, расправить плечи, добавить жилету пару вытачек для юной груди, заменить унылые серые пуговицы в тон ткани на красные и укоротить юбку на четыре сантиметра, чтобы комплект преобразился и точно сел по фигуре. К выпускному от заказов не было отбоя, она бралась за всё, от простого ремонта до пошива с нуля, но особенно любила придумывать карнавальные костюмы.
  За пять суматошных и трудных, но чёрт возьми каких интересных лет в маленьком ателье на углу Ромигьер и Мирепуа Изабелла набрала достаточно опыта, денег и благодарных клиентов, чтобы переместить работу домой и поступить в парижскую высшую школу Мод`Арт на дизайнера одежды. Узнав об этом, Поль, которым она к тому времени тоже обзавелась, сделал такое лицо, словно готовился сам себе удалять зуб, причём без анестезии.
  - Зачем тебе снова учиться? - недоумевал он. - Только время зря потратишь, у тебя уже есть нормальная рабочая профессия. Второй Коко Шанель тебе всё равно не стать.
  - И слава мойрам, это было бы слишком скучно, - ответила она, подняв от лекал голову. - Я буду первой Изабо Кураж!
  - Ты и без того уделяешь мне слишком мало внимания, - канючил Поль, нарезая круги по комнате. - Для нормальной женщины отношения должны быть важнее работы!
  - Как сказала бы Сабина, мутуалист мутуалисту не комменсал, - усмехнулась Изабелла. - Почему бы мне не слушать лекции в Париже четыре дня в неделю, пока ты наводишь мосты здесь, у себя в клинике?
  - Я тебя и на выходных почти не вижу! Каждую субботу пьянствуешь с этими тремя девицами, они совсем тебя испортили.
  - Надо будет сказать им, то-то удивятся. Особенно Бирта, которая не пьёт ничего крепче кофе и Сабина, которая пишет магистерскую в Южной Америке. Приходится нам с Моникой предаваться пороку за четверых, мог бы посочувствовать.
  - А мне кто посочувствует? В холодильнике шаром покати, а ты, как приходишь с гулянки, сразу за иголки свои хватаешься. Что случится, если ты прервёшься хотя бы на неделю?
  - Нечто ужасное, - отвечала Изабелла, яростно щёлкая ножницами. - Возможно, именно с тобой.
  Не успел начаться её первый семестр, как она бросила дантиста Поля ради автомеханика Марчелло. С его появлением самый маленький и самый старый дом на Иль дю Рамье преобразился. Марчелло заменил окна в рассохшихся деревянных рамах на стеклопакеты, починил дедушкин трактор, привёл в порядок запущенный сад и подарил любимой новую швейную машинку марки "Минерва" - электромеханическую, о двадцати четырёх строчках. Щедрый неаполитанец готов был вывернуть карманы ради "Женоме" с компьютерными мозгами, но Изабелла объяснила ему, что из ста пятидесяти двух операций в обычной жизни пригождаются только десять, и не каждая строчка на ткани выглядит так же здорово, как на картинке. Марчелло вытряс из консультанта в магазине всю душу и подробности ухода за нежной техникой, и с тех пор раз в месяц любовно чистил машинку от пыли детскими ватными палочками для ушей и смазывал в ней все подвижные сочленения маслом из крошечной маслёнки.
  - Иногда мне кажется, что вы мне друг с другом изменяете, - сказала Изабелла однажды, наблюдая за этим действом.
  - У нас счастливая шведская семья, - улыбнулся Марчелло, прилаживая лапку на место.
  Каждое воскресенье в семь вечера они целовались взахлёб на перроне вокзала "Тулуза-Мотабо", а в пятницу в половине девятого воссоединялись там с таким жадным восторгом, словно не виделись целый месяц. В поезде Изабелла штудировала историю костюма, рисовала эскизы диковинных нарядов и мысленно примеряла их на других пассажиров. До конечной станции вагон наполнялся витязями, звездочётами, амазонками, ведьмами, оборотнями и космолётчиками. Дома возлюбленные занимались иностранным языком: смотрели запоем приключения бельгийца, похожего на чёрного персидского кота, и его друга, англичанина со статью и повадками грейхаунда.
  Когда Изабелла окончила первый курс, выиграв стипендию в половину стоимости обучения, Марчелло взял отпуск и увёз её в Турцию на две недели. По утрам они купались в море до одури, ныряли с аквалангом, днём шатались по Измиру, точно пьяные, устраивали вылазки в Эфес, пропадали пропадом на базарах, спасались от жары в чайханах. Вечером, вернувшись в Чешме, Марчелло заплывал далеко в море, а Изабелла, расслабленная и довольная, сидела на берегу с дорожным швейным набором и, пока хватало света, мастерила из пёстрых шёлковых платков легкомысленные пляжные наряды.
  - Изабеллиссима, давай мы не будем ездить в город в таком виде? - предложил Марчелло, увидев её в обновках.
  - Это почему же? Тебе не нравится?
  Девушка повернулась к нему спиной, забрала наверх тяжёлые чёрные волосы, обнажая шею и плечи. Тончайший шёлк улёгся мягкими складками, подчёркивая изгиб поясницы - сто лет назад Поль обозвал его гиперлордозом, ну и где этот Поль теперь?
  - Мне слишком нравится, - Марчелло сгрёб её в объятья и куснул за загривок. - Пусть я силён, как бык, но со всеми мужиками Измира могу и не справиться. Местные и так за нами вереницей ходят, каждый хочет себе в гарем гурию-провансалку.
  - Тебе ещё повезло, - хмыкнула Изабелла, сладко жмурясь. - Представь, что бы тут началось, если бы ты вышел на улицу со златовласой хюльдрой вроде моей Бирты!
  - У-у! А что это на тебе нарисовано? Перья от феникса или инфузории туфельки?
  - Ай, щекотно! Это, чтоб ты знал, древний восточный орнамент, называется "огурцы". Настоящая турецкая шаль, не какая-нибудь шотландская реплика!
  - Но они совсем не похожи на огурцы, - возмутился Марчелло, распутывая завязки. - Не бывает толстенных синих огурцов с красными семенами и острым загнутым кончиком!
  - Это турецкие огурцы, мало ли чем их тут поливают, - развела руками Изабелла и вышагнула из сарафана.
  
  Замечтавшись, Изабелла не сразу заметила, что в садовую калитку кто-то барабанит, да ещё свистит, как на городском стадионе во время крупного матча. Она выбралась из мастерской на веранду и пошла открывать.
  - Привет, тётя Изабо! - долговязый чернявый подросток отсалютовал ей складной удочкой.
  - Какая я тебе тётя, Леу? - Изабелла упёрла руки в бока и выпятила грудь. - Я тебя старше от силы лет на десять, а ты скоро будешь с меня ростом!
  - Извини, красотка, на дядю ты никак не похожа, - заулыбался Леу. - Верно, Масиме?
  - Совсем непохожа, - согласился его приятель, у которого белобрысый "ёжик" на смуглой голове казался шапочкой для плавания.- Уж точно не на моего!
  - Ох, и наглецы! - восхитилась Изабелла. - Выкладывайте, с чем пожаловали.
  - Мы шли на лодочную станцию купаться и рыбачить, - начал Леу. - Махнули через забор, чтобы дорогу срезать, и тут у Масиме шорты лопнули на...
  - На самом интересном месте, - поспешно вставил Масиме. - Девки увидят - засмеют, а переодеться не во что.
  - Ясно. Заходите, я посмотрю, что можно сделать.
   Масиме не двинулся с места.
  - Он стесняется, - сказал Леу.
  - Да брось, Масиме, плавки-то на тебе есть?
  - Он не поэтому. Ты ему с пятого класса нравишься.
  - Леу, заткнись! - рявкнул Масиме.
  - Не кипятись, ты не виноват, что у тебя хороший вкус, - успокоила его Изабелла. - Обвяжись полотенцем или за кусты зайди, я отвернусь.
  Масиме последовал обоим советам и через минуту вылез из кустов с полотенцем на бёдрах и шортами в руках.
  - Что скажете, доктор? - спросил Леу.
  Изабелла вывернула шорты наизнанку и внимательно осмотрела.
  - Пациента спасёт несложная операция. Ткань цела, разошёлся шаговый шов, только и всего. Я его сейчас прошью специальной джинсовой строчкой, такую захочешь - не вдруг распорешь. Подождите здесь минут пятнадцать.
  - Спасибо, тётя Изабо! - отозвался Масиме, придерживая полотенце, словно оно собиралось улететь. - Хочешь, мы за это добудем тебе пару карпов на ужин?
  Изабелла склонила голову набок, раздумывая.
  - Марчелло сегодня вернётся поздно, а мне лень с рыбой возиться. Лучше соберите нектарины с этих двух деревьев вон в то синее ведро.
  - Надо бы сначала пробу снять, вдруг они ещё неспелые? - засомневался Леу.
  - Снимайте, что с вами поделать, - рассмеялась хозяйка.
  
  Оставшись одна, Изабелла разместилась на веранде с полной корзинкой цветных лоскутков и заготовкой детского одеяльца. Она задумала его пёстрым, как покрывало на бабушкиной кровати, и весёлым, как занавес в кукольном театре. Но едва мозаика из разноцветных кусочков начала сходиться, как в калитку постучали.
  За дверью, приплясывая от нетерпения, стояла Моника. Белокурая от природы, стриженая под раннего Дэвида Боуи, она умудрялась быть одновременно кругленькой и стройной. Костюмы-тройки и платья-футляры нагоняли на неё тоску, зато ей к лицу было всё, что облегало, обнажало, просвечивало, ниспадало или развевалось на ветру. Вот и сейчас полы приличной белой рубашки были завязаны узлом на талии, открывая загорелый животик.
  - Здравствуй, Виноградина! Я принесла тебе лучшую розу с Розового фестиваля, - сказала Моника и выхватила из-за спины бутылку игристого.
  - Только не говори, что молния разошлась в самый ответственный момент, - заволновалась Изабелла.
  - Что ты, не юбка, а мечта! - Моника закружилась на месте, и вокруг её ног распустился колокол бирюзового шифона с хороводом морских коньков по краю. - Хочу тебе сказать, нарядов, в которых удобно тискать виолончель, на свете немного. Мои любимые джинсы-клёш от бедра даже для "Манго Фанго" слишком хипповые, вечерние платья...
  - Хипповые недостаточно?
  - Вот да! Знаешь, эти вульгарные разрезы по самое не балуйся а-ля Джессика Рэббит. Когда сидишь, подол подметает сцену, а из зала кажется, что ниже пояса ты голая, и слушатели все как один превращаются в зрителей. Твоё же миди и-де-аль-но! Носишься по сцене - танцует, играешь - спокойно лежит на стуле, ни за что не цепляется, не задирается, не мнётся и к ногам не липнет. Спасибо тебе вот такущее!
  С этими словами Моника сунула бутылку Изабелле в руки и расцеловала её в обе щеки.
  Искать фужеры было лень, поэтому они взяли пивные кружки, помыли десяток нектаринов на закуску и устроились на подоконнике мастерской. Изабелла опустила ноги в комнату, на стол у окна, а Моника свесила наружу и принялась болтать в воздухе босыми пятками.
  - Виноградина, почему ты не спросишь меня, как мы отстрелялись нотами?
  - Да, извини. Как вы отстрелялись нотами?
  - О, сегодня мы были великолепны! Давали "Хорошее, забытое, старое" с викториной и призами. Правда, слажали, два раза подряд сыграв прелюдию к "Семи Морям Рая", зато синхронно, представляешь? У нас это называется "дружно втупить". Публика на площади решила, что так и надо, нас трижды вызвали на "бис".
  - Поздравляю! Мастерство не пропьёшь, так выпьем же за мастерство, - предложила Изабелла. - Откроешь бутылку?
  - Давай сюда, - Моника ловкими музыкальными пальцами сорвала с горлышка фольгу и размотала проволоку. - А теперь пригнись!
  - Только пробку далеко не выстреливай, - спохватилась Изабелла. - Я из неё игольницу сделаю или ручку для шила.
  Пробка тихонько хлопнула и осталась у Моники в руке, над горлышком нехотя поднялась шапка земляничной пены, чтобы тут же осесть.
  - Знаешь, Виноградина, если бы я обнималась со своей "Кремоной" так часто и так страстно, как ты со своей "Минервой", я давно стала бы виртуозом, и все импресарио мира за меня передрались бы.
  - Неужели тебе жмёт в плечах твой "Манго Фанго"? - удивилась Изабелла. - Надоело играть впятером?
  - Вот ещё! Если уж идти в кругосветку, то только с любимой командой, - фыркнула Моника и плеснула шампанское в кружки жестом заправского пирата. - К осени готовим новую программу с песнями из мультиков, это будет бомба, вот услышишь. А где Марчелло? Надо бы и ему оставить горло промочить!
  - Угадай. Примени свои серые клеточки, - Изабелла сделала первый глоток и зажмурилась от удовольствия. - Слушай, отличное вино!
  - М-м-м... сегодня суббота, но гараж закрыт, в саду не слышно ни свиста, ни клацанья секатора, а с кухни ничем вкусненьким не пахнет. Костюмчик на тебе - как будто только что с вешалки, да и причёска в вопиющем порядке. Опять куда-то укатил на своём тракторе?
  - Он поехал на Гангиз, в Бельфлу, вытаскивать неудачливых британских гонщиков из прибрежного песка.
  - А ты не боишься, что он там положит глаз на какую-нибудь красотку в мини-бикини?
  - Если она будет чертовски хороша, я просто её у него отобью, и дело с концом, - пожала плечами Изабелла.
  - Тогда я пью этот кубок за вас, дети мои, - сказала Моника торжественно. - Главный вопрос жизни, Вселенной и вообще - почему вы до сих пор не женаты?
  - Разве? - удивилась Изабелла, чокаясь с ней. - И потом, с каких это пор тебя волнуют формальности?
  - К чёрту мэрию, - отмахнулась Моника. - Я согласна даже на бетазойскую церемонию, но только с участием нашей мушкетёрской троицы!
  - Для этого нужно сначала добыть Сабинянку из экспедиции, - вздохнула Изабелла, катая по тарелке узорчатую косточку. - Два года её не видели, куда это годится? Телефон в диких джунглях Эквадора, конечно, не ловит, придётся нам поздравить Бирту и Ове за неё.
  - Друг мой, твои сведения устарели, в Эквадоре её уже нет.
  - Ну, значит, в диких джунглях Венесуэлы. Какая разница?
  - Большая, - Моника вгрызлась в рыжеватую мякоть и продолжила говорить, жуя и упиваясь соком. - А ешли я скажу фебе, чфо Шабинянка брошила швоих розовых дельфинов на научрука и в эфу минуфу мчифшя через Афланфику шо вшей шкоростью, какую шпособен развифь шамолёф?
  - Ты больше так не шути, - насупилась Изабелла. - Я сейчас чуть не грохнулась с подоконника!
  - Какие шуфки, уж я-фо знаю, как фы по ней извелашь, - Моника отложила косточку от нектарина и облизала пальцы. - Она прилетает в "Тулуза-Бланьяк" рейсом из Марселя завтра в полдень.
  - Моника, я тебя обожаю!
  - Эй, обожай полегче, мы так обе свалимся! Да смотри не проговорись Бирте, не то весь сюрприз насмарку.
  - Могила!
  - Кстати о сюрпризах, я сейчас отправлюсь в город за подарками для ребят, - сказала Моника. - Хочешь со мной?
  - Извини, не могу, - развела руками Изабелла. - У меня срочный заказ для самой невесты, я обещала ей починить сумочку от бюнада.
  - Такого не знаю. Что за зверь?
  - Норвежский национальный костюм, очень богатый, почти весь состоит из вышивки. В нём ещё бабушка Бирты замуж выходила, а потом мама, тётя и обе старших сестры. Удивительно, но его даже перешивать не пришлось - всех женщин в семье как по одной форме отливали.
  Изабелла протянула руку в комнату за влажными салфетками, старательно вытерла пальцы и только после этого взяла с края стола продолговатую сумочку-кошелёк, расшитую рыжими северными ягодами по изумрудному фону.
  - Какая роскошь! - восхитилась Моника. - Вот это похоже на ежевику, на болотах растёт - забыла, как называется.
  - Морошка. Помнишь, Ове из неё варенье привозил?
  - Точно! Представляешь, кто-то сидел и вышивал их руками по ниточке всю полярную ночь напролёт. Я бы застрелилась, не закончив и первого листочка.
  - Я тоже, - призналась Изабелла. - Не люблю работать над одной вещью дольше недели, меня это расхолаживает. Видишь, ткань истрепалась по шву, её можно было бы срезать, но ушивать сумочку я не хочу, чтобы не нарушить рисунок. Наверное, просто закрою края кантом на полтона темнее, укреплю швы и начищу до блеска застёжку.
  - Ладно, Виноградина, оставайся на своих галерах, я выберу подарки сама, - решила Моника. - Только не говори потом, что у меня отсутствует вкус, и я нас позорю.
  - Почему же? У тебя свежий, экстравагантный стиль и безошибочное чувство цвета, - улыбнулась Изабелла.
  Моника всплеснула руками.
  - Спустя пятнадцать лет совместной жизни ты говоришь эти прекрасные слова, а у меня под рукой ни диктофона, ни видеокамеры. Девчонки не поверят! На радостях возьму и куплю молодым в дом что-нибудь сине-красное, как их национальный флаг.
  - Тогда бери толстые турецкие огурцы с острым загнутым кончиком, - сказала Изабелла.
  - С пупырышками? - заинтересовалась Моника.
  - С ложноножками!
  - Это ты в отпуске насмотрелась ужасов всяких, пока Марчелло учился нырять с аквалангом?
  - Я даже с собой привезла! Раздевайся!
  - Может, не надо?
  - Надо! - Изабелла спрыгнула с подоконника, распахнула дверцы платяного шкафа и нырнула внутрь.
  - Изабо, нам нельзя разговаривать, - со смехом сказала Моника. - Вообще. Слышала бы нас твоя маменька...
   - Вот, держи, этот топ я придумала для тебя. Снимай свою жаркую блузку, надень его, к юбке подойдёт. Я не хочу, чтобы ты схватила тепловой удар, пока ходишь по магазинам.
  - Спасибо! Такой лёгкий, высший класс!
  - А теперь убирайся отсюда, радость моя, а то я тебя дотемна не выпущу.
  
  Вернувшись в мастерскую, Изабелла включила на стареньком приёмнике "Радио Окситания" и порхнула за машинку. Музыка помогала взять хороший разгон и не отвлекаться, пока львиная доля работы не будет сделана, а там уж и вовсе жалко бросать, не закончив. Однако же, стоило ей простегать одеяльце, подобрать тесьму для сумочки и зелёную нитку в тон, как задорная песенка местной рок-группы оборвалась. В наступившей тишине три удара в калитку прозвучали подобно гонгу.
   - Сегодня же заставлю Марчелло починить звонок, - проворчала Изабелла и пошла открывать.
  На пороге стоял некто в чёрных кроссовках, чёрных джинсах и чёрной толстовке с капюшоном, и это в тридцатиградусную жару. Он был слишком высоким для мальчика, слишком тощим для взрослого мужчины и устало опирался на длинную косу с рукояткой из красно-жёлтого можжевельника и воронёным серебряным лезвием. Лица его не было видно.
  - Я пришёл к Изабо Кураж, - сказал голос, похожий на эхо в гулкой и тёмной пещере.
  - Это я, здравствуйте.
  Тощий рассмеялся так, что Изабелле захотелось с головой закутаться в пуховое одеяло, которое они с Марчелло привезли из Турции, и лучше бы вместе с самим Марчелло.
  - Здоровья мне ещё никто не желал, мадам. В этом столько же смысла, как если бы я пожелал вашим усам и бороде дорасти до земли, - сказал гость и откинул капюшон.
  На Изабеллу, не мигая, смотрели два каштана с шипастой кожурой вместо век, а больше под капюшоном не было ничего.
  - Я давно заметил, что первым делом люди ищут у собеседника глаза - хоть что-нибудь, похожее на глаза. Их это успокаивает.
  - Если хотите больше походить на человека, попробуйте цветные контактные линзы, - неожиданно для себя посоветовала Изабелла.
  - Контактные с чем? - хмыкнул тощий.
  - Ну, что-то же держит в воздухе каштаны!
  - Лишь сила вашего воображения. Сосредоточьтесь, и увидите больше.
  Изабелла прищурилась, и в воздухе проступили очертания черепа, украшенного сушёными дарами полей и садов. Над каштановыми глазами заколосились пшеничные брови, белёсый от кристалликов сахара инжир появился на месте носа, рыжие урючины стали румяными щеками, жёлтые цукаты из долек канталупы сложились в учтивую улыбку, а зубы были из пластинок миндаля, какими украшают пирожные.
  - Надо же, впервые гляжу в лицо Жнеца, - сказала Изабелла. - Побывай Джузеппе Арчимбольдо в Мексике на празднике мёртвых, он мог бы написать такой портрет. Однако ваши руки я увидела сразу, и совершенно обычными.
  - Это потому, что вы ожидали увидеть руки, ещё не зная, кто перед вами, - объяснил гость.
  - Как вы, однако, невовремя, - посетовала Изабелла. - У меня не закончены два срочных заказа: одеяло для новорождённого и сумочка для новобрачной.
  - Вот они, главные вехи человеческой жизни: рождение, свадьба и я, - покивал гость. - Увы, я всегда прихожу вовремя и всегда - внезапно. Вы назвали бы это профессиональной деформацией.
  - Что ж я держу вас на пороге? Проходите, не стесняйтесь, - Изабелла посторонилась и впустила в дом Смерть.
  Хозяйка хотела было принять у гостя косу, как принимают шляпу или зонт, но он покачал черепом и сам аккуратно прислонил орудие к стене. Изабелла провела его на веранду и усадила в плетёное кресло из лозы. Сдвинула выкройку и корзинку с лоскутками на край стола, чтобы было куда поставить блюдце с нектаринами.
  - Угощайтесь, сегодня утром на дереве висели, - она сделала приглашающий жест.
   - Благодарю, - Смерть взял самый спелый плод и неуверенно повертел его в руке - не то чтобы костлявой, но тонкой и неправдоподобно длиннопалой.
   - Так вы ко мне по делу или просто в гости? - как можно небрежнее поинтересовалась Изабелла, устроившись по-птичьи на перилах веранды.
  - По служебной надобности, - Смерть с видимым сожалением отложил нектарин и достал из-за пазухи какой-то чёрный свёрток. - Взгляните, прошу вас.
  - Что это? - девушка зябко обхватила себя руками за плечи.
  - Не бойтесь, он не кусается. Только не упадите оттуда, пожалуйста: в мои планы это никак не входит.
  - В мои - тем более, - буркнула Изабелла. - Будьте добры, не заслоняйте мне свет.
  Она осторожно взяла и расправила на весу нечто длинное и широкое, из тонкой и лёгкой материи, тень от которой начисто скрыла пол, словно вместо надёжных сосновых досок под ногами была бездонная пропасть. Лучи закатного солнца, достигнув чёрного занавеса, захлёбывались и гасли. Все, кроме одного - испуганного розового зайчика, который вздрагивал посреди бездны от малейшего движения нервных пальцев.
  - Никогда не видела такой тонкой работы, - призналась Изабелла. - Я не могу найти здесь ни одного шва. Что это за ткань? Прохладная и гладкая, как атлас, но совершенно без блеска.
  - Мрак небытия, - сказал Смерть польщённо. - Мой любимый плащ от Чжи-нюй, сейчас таких уже не делают. Принимает любую форму, поглощает любой свет. Двадцать шесть веков ему сносу не было, вчера зацепился за цыганский гвоздь - и вот... видите, в чём приходится ходить. Как вы считаете, его можно починить?
  Изабелла расстелила плащ у себя на коленях, стараясь не думать о том, навсегда ли их сокрыла тьма.
  - К счастью, края совсем не осыпались, - сказала она. - Здесь можно поставить аккуратную заплатку, вот только из чего бы её соорудить? Все остатки тканей, какие у меня есть, недостаточно чёрные и хоть отчасти пропускают свет. Разве что джинсовая нашивка с Весёлым Роджером для пиратской треуголки, но она не подходит по фактуре.
   - Пожалуй, не стоит, - согласился Смерть, деликатно откусывая от нектарина миндальными зубами. - Слишком театрально. Мадам, в вашем доме найдётся угол, куда годами не заглядывало солнце?
  - Если электрический свет не считается, то да. Идёмте.
  Они спустились в погреб с одним фонариком на двоих, дошли до дальней стены, где стояли три дубовых бочки: две - с домашним вином и одна - совершенно пустая. Смерть открыл кран пустой бочки и подставил под него худые ладони, сложив их пригоршней.
  - Погасите фонарик, пожалуйста. Вот, держите, думаю, оттенок тот же, - сказал он и сунул в руку Изабеллы мягкий невесомый лоскуток.
  
  Когда они вернулись на веранду, одеяние Смерти, сотканное из чистого мрака, всё так же лежало на столе, а поверх него вальяжно растеклась сиамская кошка. Она с упоением вылизывалась, не обращая внимания на то, что её лапы и хвост пропадают из виду, стоит ей погрузить их в какую-нибудь складку.
  - Баста, брысь! - шикнула хозяйка. - Что ты наделала, он же будет весь в шерстинках!
  - Ничего страшного, - заверил её Смерть. - Мрак небытия поглотит их, как поглощает всё отжившее.
  Изабелла согнала кошку с плаща и расправила его по столу. Достала из кармана лоскуток тени, подравняла маленькими ножницами его края, приложила к прорехе с изнанки и осторожно, нежно пришила крупными стежками, алой хлопковой ниткой.
  - Вы уверены, что так будет достаточно прочно? - засомневался Смерть, на минуту оторвавшись от нектаринов.
  - Не волнуйтесь, это только намётка, - успокоила его Изабелла. - Побудьте здесь, я скоро вернусь - если у вас есть время, конечно.
  - Время бесконечно, - возразил гость. - По крайней мере, для меня.
  Держа мантию на вытянутых руках, портниха влетела в мастерскую и приземлилась за "Минерву".
  - Не подведи, Афина Паллада, - скороговоркой прошептала она, вытаскивая челнок.
  Изабелла заправила в машинку самую чёрную шёлковую нитку, какую смогла найти, ослабила натяжение в нитедержателях, сделала пару пробных стежков и пристрочила заплату к плащу зигзагом, слегка растягивая пальцами тонкую материю, чтобы её не зажевало. Девушка едва успела выдернуть алую наметочную нить, как мрак со всех сторон наполз на шов, и тот пропал, словно и не существовал никогда. Изабелла вынесла плащ обратно на веранду и попыталась просмотреть заплатку на свет, но не смогла различить её ни глазами, ни пальцами.
  - Принимайте работу и заберите меня хоть сейчас, если я понимаю, как это сделала, - сказала она.
  Смерть положил на блюдце косточку от последнего нектарина, аккуратно снял с колен разомлевшую кошку и воздвигся перед Изабеллой во весь свой немалый рост. Накинул мантию на плечи поверх толстовки. Увидев это, Баста оскорблённо зашипела и унеслась куда-то вглубь дома, а Изабелла поёжилась от липкого холода, которого в пылу работы совсем не замечала.
  - В прихожей есть большое зеркало, - сказала она.
  - Благодарю, я в них не отражаюсь, - Смерть оглядел себя и величественно расправил худые плечи. - Балахон совсем как новый, не пройдёт и сотни лет, как я забуду, где была дырка. Чем мне вознаградить вас, Изабо?
  - Я могу попросить о чём угодно? - уточнила Изабелла.
  - Сделаю всё, что в моих силах, - кивнул Смерть. - Но будет только одна просьба, так что думайте хорошенько.
  - Что ж, я намерена шить, пока смогу держать в руках иголку. Не приходите за мной, пока я не сделаю последний стежок, - сказала Изабелла с торжеством.
  - Даже не собирался, - пожал плечами Смерть. - Не в моих привычках разлучать мастера с призванием настолько любимым.
  - Тогда обещайте, что не причините вреда никому под этой крышей.
  - За кого вы меня принимаете? - Смерть обиженно блеснул каштанами из-под колючих век. - Я был вашим гостем и ел плоды с вашего дерева - следовательно, я не могу навредить ни хозяевам, ни другим гостям, это знает любой ребёнок. Желайте что-нибудь ещё.
  Изабелла молча уставилась на Жнеца. Ей больше ничего не приходило в голову.
  - Термиты, - вымолвила она наконец.
  - Простите? - каштаны ошеломлённо моргнули.
  - Спасения нет от термитов. То сарай съедят, то перила на лестнице подгрызут, а травить их жалко, живые всё-таки. Пусть они просто уйдут отсюда подальше и не возвращаются.
  - Хорошо, я поговорю с Её Термичеством.
  В прихожей что-то со звоном упало, портниха и Смерть поспешили туда. Коса валялась на полу, об её ароматную можжевеловую ручку тёрлась довольная кошка.
  
  Изабелла искусно спрятала хвостики нитей под тесьму, полюбовалась преображённой сумочкой, надела на машинку чехол и выбралась из дома. Сад облачился в вечерние тени, с Гаронны повеяло долгожданной прохладой. Солнечный диск, аппетитный, как мякоть сочной красной сливы, зацепился за жемчужно-серый гребень на спине Лицея Жозефа Галлиени - футуристического чудовища, разлёгшегося за деревьями на левом берегу. В калитку постучали.
  - Изабеллиссима, впусти меня! - раздался весёлый баритон с неистребимым итальянским акцентом. - Я всех спас, заказал нам столик в "Солилесс" и нарвал тебе ежевики, но забыл дома ключи.
  - Какой ты молодец, что вернулся до заката! - отозвалась Изабелла, открывая замок. - Гостей мне, пожалуй, на сегодня хватит.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"