КОТ
Кошки тоже ненавидят
И бывают влюблены,
Кошки тоже видят
Сны.
1
У меня большие желтые глаза. Я красив, умен и мускулист. Я король мокрых крыш, генерал ночных сражений. Полная луна гладит мою черную шерсть лимонным светом. Я иду по улице, брезгливо обходя остатки вчерашнего дождя, лениво потягиваюсь возле дерева и выпускаю когти. Мое левое ухо порвано - след былых драк. Теперь ни один самец из ближайших домов не может сравниться со мной. Я - черная тень у водосточной трубы.
Лужи высыхают и наступает утро. Я сижу возле оконного стекла, укрыв черным хвостом тонкие лапы. Несмелое солнце тянется ко мне и я подставляю ему сонные глаза. Небо как будто опускается ниже - сегодня опять будет дождь. Цветок на подоконнике испуганно, как серая мышь, прижимает стебли-руки к стволу. Он боится меня, потому что иногда я люблю закусить его сочным зеленым мясом. Я чую, как с его листьев срываются капельки страха. Он знает меня. Я - хозяин дома.
Дверь скрипит, неумело подражая моему голосу, и в комнату входит она. Ставит на пол тяжелые сумки. Я не торопясь начинаю распутывать клубок запахов, которые она принесла с собой сегодня. Запахи сплелись, словно длинные гибкие змеи, но я различаю запах мяса, ее собственный запах и запах свежего хлеба. Скинув голубую джинсовую куртку и свитер, она подходит ко мне и гладит по изогнутой спине. Я улыбаюсь ей и довольно урчу. У нее нежная и мягкая рука, только кольцо на безымянном пальце обжигает металлическим холодом. Я - пушистый друг.
- Привет, кошак, - говорит она. - Как твои дела?
Ее длинные лунного цвета волосы падают мне на лоб. Я различаю еще один знакомый запах, более резкий, это запах самца. Он шершавый на ощупь, как асфальт после дождя. Ее же запах похож на белую шерсть облаков. Белые волосы, белая кожа, белая одежда (одежда? Что значит это слово?) - я зову ее Блондинкой. Она тоже кошка, только немного другая. Белая кошка. Светлая кошка - светлее всех кошек в округе, она иная, но тем не менее ближе всех ко мне. Кажется, я люблю ее. А может, просто слишком хорошо знаю рисунок ее разноцветных, как стеклышки в калейдоскопе, запахов. Любовь? Калейдоскоп? Что значат эти слова? Я не помню. Или не знаю. Но разве кот должен знать их? На меня снова накатывает липкая волна непонятного бреда, осколков не моей памяти. Они сыплются мне на голову и щекочут уши. Так часто бывает, когда Блондинка касается меня теплом своей ладони. Я нервно трясу головой и мысли исчезают. Наверное, коту вредно слишком много думать. Я знаю Блондинку так близко, как никто в ее жизни. Я уже любил ее в те древние времена, когда еще не родился. Теперь я люблю ее во второй раз, странной, кошачьей любовью. Я уже знал ее когда-то. Может быть, в другой жизни. Я - я не знаю, кто я...
Щупальца нового запаха мгновенно вычищают мою больную голову от ненужного тумана. Еда! Я взлетаю с подоконника и одним прыжком перемещаюсь к пластмассовой миске в углу. Рот наполняется слюной. Я - голодный острозубый хищник.
- Жрать хочешь, да? - смеется Блондинка. - Проголодался?
Да! Да, я голоден, я хочу, я хочу еды! Да, хочу прокричать я, но я не могу ей ответить. Что-то сжимает мне горло и из него вырывается только звенящее мяяяя-ааа-уу. Но мне плевать. Я хочу мяса. Я не знаю других слов.
Клыки жадно вонзаются в кусок и рвут его на части. Я насыщаюсь, я снова счастлив. Лицо Блондинки светится - она улыбается, глядя на меня, и бросает в рот стеклянные конфеты. Они прячутся за ее мокрыми губами, словно юркие разноцветные мыши. Потом она скрывается за дверью и я смотрю Блондинке вслед. Я слышу шорох и стук дверцы шкафа - она стягивает джинсы с упругих бедер и распускает волосы. Я хочу позвать ее по имени, но молчу, облизываясь. Она все равно не поймет моих слов. Мы с ней слишком разные кошки. Когда-нибудь я принесу ей в подарок самую жирную мышь, которую смогу найти, и она съест ее, как сладкую конфету. Тогда я поймаю для нее еще одну. Я всегда буду рядом с ней, я ее вечный должник. Однажды она спасла мне жизнь, и это уже мои, кошачьи воспоминания.
Хотя... Стоп. До конца ли они мои? "Она спасла меня ДВА раза", - шепчет тот, другой, что живет у меня между ушей. - "Она дважды спасала мою жизнь и наверное поэтому я люблю Блондинку во второй раз. Поэтому я могу любить ее снова". Воспоминания снова смешиваются друг с другом, словно каплю крови уронили в миску с молоком. Они нападают на меня, мои и чужие, как будто чужие, и я проваливаюсь все глубже в дождливое прошлое.
2
...Дождь в тот день, похоже решил разбить мое крохотное тельце об асфальт тяжелым потоком воды. Страх заставляет помнить, а мне никогда не было так страшно, как в тот день. Я помню каждый шорох, каждый оттенок тепла или холода, помню все запахи до единого. Одного только в моей памяти нет - картинки, воспоминаний, запечатленных глазами. Просто тогда еще у меня не было глаз. Детям не полагается видеть, я мог бы умереть, так никогда и не прозрев, если бы не Блондинка. В остальном я помню все и даже, если захочу, могу увидеть самого себя со стороны. Жалкое зрелище.
Маленький слепой котенок, избиваемый дождем, я сидел на асфальте и трясся от острого холода, который еще немного и убил бы меня. Дождь стучал по лужам, каждая капля для меня - размашистый удар. Правой щекой я прижался к какой-то кирпичной стенке. Кирпич был чуть теплым, и я влюбился в него, если бы мог, я бы обнял его своими мышиными лапками. Я сидел так и ждал смерти, меня выбросили, меня уже убили. Я мог только пищать тонким голосом, подавая отчаянные сигналы SOS : пи-и, пи-и, три длинных, три коротких. Убийца дождь заглушал их своим шипением. Помогите, я умираю! Я никому не нужен! Я - черная пушистая слепая личинка.
Не знаю, как она заметила меня. Может, она чуть не наступила на меня и нервно отдернула ногу, испугавшись запачкать новые туфли. Может быть, все-таки услышала мой сдавленный писк. Не знаю. Я помню только, как сначала меня окатило грязной холодной водой. Я только чуть дернулся - я привык и смирился. Но затем в мой мир, состоявший из боли, дождя и кирпичной стенки, вторглись новые звуки. Стук, стук. Это идет моя смерть, подумал я, так она клацает по лужам огромными когтями. Смерть не втягивает их, словно собака. Стук, стук. Тишина. Что-то большое и теплое придвинулось ко мне и протянуло, я почувствовал кожей, длинные лапы. Если смерть теплая, решил я, пусть она схватит меня быстрее. Я трясся и ждал, но смерть не спешила сдавить мое микроскопическое сердце. Вместо этого мне в нос ударил опьяняющий запах духов Блондинки. Рисунок запахом поплыл и спутался.
- Кто это тут? Бе-едный. - Голос Блондинки, нежный, чуть-чуть детский, оглушил и испугал глупого котенка.
Пи-и, пи-и, ответил я.
- Кто же тебя бросил, симпатяга? - От ее невидимой улыбки хлынуло маленькое цунами тепла и разрушило стены моей камеры пыток, сотканные из дождя и асфальта.
Пи-и, пи-и, не унимался я.
Она прикоснулась ко мне сначала неуверенно, немного брезгливо, но не отдернула теплых мокрых пальцев. Она взяла меня в ладони и подняла. Каким-то особым чувством я ощутил огромную высоту, пропасть под ногами.
Пи-и, пи-и, закричал я в панике.
- Тссс, - прошептала Блондинка, поглаживая дрожащего меня по мокрой черной шерсти. - Все хорошо, дружок.
Пи-и, пи-и, уже тише.
И тут меня ударило. В самый первый раз. Тогда еще я не привык к не моим воспоминаниям, которые вспоминал я. И я испугался. Хотя бояться было нечего, не моя память все равно чем-то моя и она не причинит мне зла. Но тогда я этого не знал, я замер, кажется, даже сердце остановилось, и смотрел картинки у себя в голове. Я вспомнил вдруг то, что видели мои глаза, хотя я не умел еще видеть и не знал, что значит это слово.
...Я лежал на чем-то жестком и мое тело до подбородка было накрыто белой простыней. "Я умер?" - подумал я, но тут же, взглянув на потолок и стены, понял, что это не так. Боль, я помню боль, которая пряталась сразу в нескольких углах моего тела. Мое тело? Разве мое? Странно, на нем нет шерсти и лапы выглядят не так, как должны. На них нет когтей, а пальцы длинные и тонкие. Я огромен! Я с трудом помещаюсь на кровати, под которую теперь могу зайти пешком и подпрыгнуть! Я - не я, а тот, другой, который тоже я. Что-то случилось со мной, что-то страшное, только я не мог вспомнить, что именно. Где я? В больнице, пришел ответ. Больница? Что это такое?
И тут надо мной появляется лицо Блондинки. Она обеспокоена и рада одновременно. Я хочу вспомнить ее имя, но понимаю, что вижу ее в первый раз. Она вся белая, на ней больничный халат, белый, как ее длинные волосы. Медсестра, догадался я-лежащий-на-койке, но я-сегодняшний до сих пор не узнал значение этого слова.
- Доброе утро, - говорит Медсестра-Блондинка, неуверенно улыбаясь.
- Который час? - спрашиваю я, все еще слабо соображая.
- Восемь вечера, - отвечает Блондинка, гремя какими-то железками на столике.
- А вы говорите утро.
Я ее сразу раскусил - за окнами уже темно, а она поздравляет меня с добрым утром.
- Вы только что очнулись, для вас сейчас утро, - смеется Блондинка. - Можно даже поздравить вас с днем рождения. Вы как бы родились во второй раз.
"Неправда, - вмешиваюсь я-сегодняшний. - ВО ВТОРОЙ РАЗ я родился гораздо позже".
Я-лежащий-на-койке пытаюсь улыбнуться вслед за ней, но все лицо болит и только корчится в кривой ухмылке.
- Что со мной случилось? - спрашиваю я.
- Вы попали в аварию. К счастью, обошлось. Врачи вас вытащили. - Блондинка достает откуда-то здоровый страшенный шприц и пускает вверх несколько капель. - В рубашке, как говорится, родились.
Она стесняется меня и немного боится, думаю я. Наверное, новенькая.
- Теперь я сделаю вам укол.
Блондинка садится на краешек больничной койки и, приподняв, простыню, касается холодной ладошкой моего бедра. Мне становится стыдно. Странно, что может быть постыдного в такой естественной реакции. Мне стыдно перед ней? Хм, любой кошке должно быть приятно, что она меня привлекает.
Потом я чувствую тонкий укус на бедре и...
Блондинка гладит меня по черной шерстке и я совсем перестаю пищать. Я снова не могу видеть, но я доверяю ей. Непонятные картинки исчезают и остаются вместе с дождем в том страшной дне. Блондинка, моя новая хозяйка, уносит меня, хочется верить, к теплому и сухому дому.
Стук, стук, стучат по асфальту ее высокие каблуки.
3
Я снова здесь, я опять сижу на подоконнике и почти сплю. Сплю одним желтым глазом. Что-то я сегодня слишком много вспоминаю и слишком много думаю. Воспоминания и воспоминания о воспоминаниях переплелись и перепутались друг с другом. Наверное, это дождь. Бормочет телевизор, Блондинка лежит на диване и жует несъедобные соленые орешки. Как она может есть эту гадость?
На тумбочке скучает ополовиненная бутылка "Очакова". Блондинка не пьет пива. Это его. Это он поет в ванной дурным голосом.
Вот же он, врывается в комнату, довольно рычит, растирается полотенцем, смахивает брызги с белого ежика волос. Худой и длинный. Я зову его Эльфом. Почему? Иногда Блондинка зовет его так. Она зажигает улыбку ему навстречу, к нижней губе прилипла шкурка от ореха. Эльф медленно подходит к ней, бросает беглый взгляд на телевизор, замечает меня. На нем сидит скатавшаяся шерсть банного халата. Я насмешливо подмигиваю ему, но Эльф не понимает. Куда ему понять меня.
- Вкусно? - спрашивает он, садясь на краешек дивана.
- Угу, - отвечает Блондинка. - Ты загораживаешь экран. - Смеется.
Он оборачивается к телевизору, машет рукой.
- Да брось, там ты такого мужика не увидишь.
- Как ты что ли?
- Как я. А что, не нравится? - Он начинает медленно распахивать халат, но она бьет его белыми носочками. Эльф ловит ее ноги и ползет к ее лицу, губами выхватывает орешки из ее пальцев. Она сдавленно смеется.
До этого времени я наблюдал за их играми привычно и равнодушно, но теперь вдруг во мне просыпается зависть. Это странная, не-кошачья, не-моя зависть к Эльфу, ненависть за то, что Блондинка нынче его, а не моя. А раньше? Разве она когда-то была моей? Больница, медсестра, реанимация - странные слова вспыхивают, как исчезающие отпечатки ладоней на мокром стекле.
- Я тоже умею делать уколы, - говорит Эльф.
Он пытается стянуть с нее штаны, она притворно отбивается, он целует ее, она пытается одновременно есть орешки, он атакует, она вдруг останавливает его и смотрит на меня. Смотрит, не отрываясь, остекленевшими голубыми глазами. Я привстаю и пытаюсь понять взгляд Блондинки, но не могу.
- Кошак! - Это она мне. - Брысь! Уходи!
- Что случилось? - спрашивает Эльф, тяжело дыша.
- Подожди. - Она отталкивает его и Эльф чуть не падает с кровати. - Я уберу кошака.
- Ты что, кота стесняешься?
- Да.
- Это же просто кот.
"Не просто", - шепчет она едва слышно, выставляя меня за дверь.
4
Город вокруг затопила синяя полнолунная ночь, а мы стоим на самой высокой крыше и оба готовимся к прыжку. Каждая мышца напряженно дрожит, только хвосты, извиваясь, мечутся из стороны в сторону. Глаза в глаза, нос к носу, мы стоим друг против друга, готовые вонзить друг в друга клыки и когти, словно два дуэлянта, два предводителя двух огромных полков на великой битве. Шерсть дыбом, пусть он меня боится, спину согнуть и расправить когти, насмешливо улыбнуться ему в лицо - ты ничтожество, я разорву тебя на мелкие пушистые клочки.
Я вижу каждое невидимое вне схватки движение противника. Вот какая-то тень прошмыгнула в его глазах, кажется, он на долю секунды усомнился в себе - это моя маленькая победа. Страх осторожно выглянул из укрытия, сверкнул бусинками глаз и тут же спрятался за стену из вздыбленной шерсти и хвоста, зло бьющего по жестяной поверхности крыши. "Тебе не сравниться со мной", - говорю я ему желтыми глазами.
У моего противника белая шерсть и узкие, словно сжатые толстыми щеками глаза. Он раскрывает красную клыкастую пасть и издает певучий вой. Он расширяет глаза и повышает звонкий голос, словно пытаясь без помощи лап отодвинуть меня назад, но со мной этот номер не пройдет. Я много повидал вас, таких, я вижу вас насквозь. Я и раньше редко проигрывал, сейчас - никогда.
Ну все, поиграли и хватит. Я поднимаюсь, потягивая ноющие в предвкушении драки мышцы, и бросаю ему в морду свой длинный рев. Мой голос перекрывает его жалкие попытки испугать меня и моему противнику остается только, прижав уши, смотреть на меня снизу вверх. Я приближаю нос к его морде и вдыхаю запах его страха. Я уже победил.
И вдруг во мне просыпается ненависть. Я вижу на месте моего противника другого. Это не белый кот напряженно смотрит мне в глаза, это Эльф, это его белые обесцвеченные волосы прорывают густую ночь. Это он, встав на четвереньки, прижимает к вискам острые уши. Он протяжно, но совсем по-человечески поет мне свою песню битвы. Злой некто, кем я был раньше, застилает мне глаза полупрозрачной кровавой занавеской, сквозь которую я вижу голого Эльфа, скорчившегося на крыше. Он пытается притвориться котом, он хочет обмануть меня, но я вижу его так же ясно, как желток луны в небе.
И я прыгаю. Я лечу, в полете выпуская когти, готовя клыки к схватке, мой крик летит вслед за мной. Бах! Выкидываю лапу вперед и бью противника по щекам. На его лице остаются четыре красных полосы от моих когтей. Бах! Получи еще, мразь! Ты заслужил это. Когти раздирают его нос, микро-капельки крови взлетают салютом битвы. Он пытается сбежать, но я хватаю его за шкуру. Это он - Эльф, кричит и дергается в моих острых, как четыре бритвы, когтях. Они вонзаются ему в губы, как рыболовные крючки, и рвут их в кровь...
Странно, как резко я прихожу в себя. Словно плеснули ведром ледяной воды. Только что я сражался с пеленой своего бреда, и вот уже все снова встало на свои места. Нет никакого Эльфа на крыше, есть только убегающий, порванный, разбитый белый кот. И я, тяжело дышащий, никогда не нападавший на людей, черный пушистый друг. Я видел сон?
5
Ночь. Тишина. Но от моих ушей не скроется едва заметное шуршание мышей под полом. Ветер втекает в комнату через приоткрытое окно. Даже цветок на подоконнике спит, я слышу, как замедлилось течение соков в его зеленых ветках. В темноте матово блестит край полированной кровати. Простыни смяты.
Неслышно ступая мягкими ловкими лапами, я подхожу ближе и осторожно касаюсь мокрым носом пальцев Блондинки. Ее рука упала с кровати и повисла над самым полом. Даже мышь, привстав на задние лапки, может достать зубами ее лакированные ногти. Блондинка спит. Я медленно втягиваю ноздрями ее дыхание. Незаметно касаюсь ее шелковой кожи пушистой щекой. Я не нарушу ее сладкий сон, я просто буду рядом, как черный желтоглазый ангел. Никто не может быть к ней так близок, как я. Только я вижу каждую пору на ее коже, знаю каждый оттенок запахов ее эмоций. Она счастлива, и ее запах становится белым, она злится, и его заливает кляксой черной смолы.
Ветер приносит с улицы запах сырости вечера дождливого дня. Словно взмахнув невидимыми крыльями, я взлетаю и приземляюсь на смятую простыню. Мои деликатные шаги тонут в ней, как в белой вате облаков. Иду за нитью запаха ее дыхания и оказываюсь у самого лица. Присев на подушку, вглядываюсь в закрытые глаза Блондинки. Что она видит, какие картинки мучают ее бегающие под веками зрачки? Тот, другой, которым я был раньше, хочет поцеловать ее губы, но я слишком боюсь разбудить Блондинку. Я только смотрю. Если бы мог, я бы шепнул ей в ухо какое-нибудь красивое слово. Но я только смотрю.
Блондинка спит голой и сейчас она только слегка прикрыта тонкой простыней. Луна красит ее тело в особые, влюбленные, тона. Ночь умело скрывает все микроскопические недостатки. Хотя разве есть у нее недостатки?
Переступив через руку, я тихо прохожу мимо ее груди, мимо гладкого живота, мимо тонких ног, и сажусь возле спинки кровати. Тот, кем я был раньше, снова просыпается. Он тянет меня к ее телу, он хочет поцеловать ее пупок, лизнуть ее бедро, схватить ее жадными руками. Но я легко усмиряю его. Блондинка больше не принадлежит мне. "Посмотри, - говорю я тому, кем я был раньше, - у меня нет даже рук, я весь покрыт шерстью и совсем не похож на нее. Твое время кончилось, а мы с ней никогда не сможем быть вместе. Ты умер, и кого винить, что ты родился снова уже мной?"
Рядом с Блондинкой дрыхнет Эльф, но его сон не так спокоен, как у нее. Он не может спать спокойно. Он бредит. Он пытается вырваться из цепких кошачьих когтей ночных кошмаров, но у него не хватит сил. У Эльфа всегда не хватало сил. Хотя один раз я все-таки недооценил его.
Волосы взмокли, как после дождя, по лицу стекают соленые реки пота. Его и так белая кожа побледнела настолько, что, кажется, уже видно кости. Голова дергается на подушке, пальцы дрожат, веки дергаются, пытаясь подняться, но невидимый груз прижимает их к глазам. Что тебе снится, Эльф? Неужели прошлое? Общее прошлое - твое и того, кем я был раньше.
Неслышной тенью я подбираюсь к его лицу и, присев на грудь, смотрю ему в закрытые глаза. Я словно языческий демон, пришел задушить его во сне, шепча в уши проклятия. Но я не буду его душить, шепнуть - могу. От Эльфа пахнет потом страха, пополам с дорогим шампунем. Я наклоняю голову и дую на его спящее лицо, вмешиваясь в его ночные кошмары. Кошки могут многое, о чем люди даже не догадываются. Кошки - существа ночи, создания ночи, и ни один человек не может знать ее силы так, как это знает черный кот с желтыми глазами.
Губы Эльфа приходят в движение, он пытается что-то сказать, но в его горло высохло, как горячий песок. Ну же, скажи, что хочешь?
- Уйди... - шепчет Эльф, погружаясь в прошлое вслед за мной. Нет, я не уйду. Поздно.
- Уйди с дороги, - хрипит он. Он обращается не ко мне, а к тому, кем я был раньше. И я снова вижу картинку из прошлой жизни, наш с ним последний разговор.
- О чем ты? - говорю я ему во сне. Кот, которым я стал теперь, сидит у него на груди и молчит.
- Оставь Блондинку мне, - отвечает он, шевеля во сне слипшимися губами.
- Она же не вещь какая-то, - говорю я, - как я могу ее тебе отдать?
- Оставь нас в покое. Ты увел ее у меня.
- Ну, она сама так решила, я значит нравлюсь ей больше.
- Но я же люблю ее, понимаешь? - кричит Эльф во сне. На слове "люблю" он сжимает простыню до боли в мышцах.
- Не кричи, успокойся.
- Успокойся?! Что ты меня успокаиваешь?! Мы же были друзьями с вот таких соплей!
- Правильно. Друзья не должны драться из-за баб. Остынь, таких еще много вокруг.
- Нет, ты не понимаешь, Леха. Такая - одна. Мне нужна только она, пойми! Да я за нее любого...
- И меня, Эд?
- И тебя.
Пауза.
- Но я тоже люблю ее. И она уже со мной, а ты с ней... никогда. Так? - Мой голос в его сне становится жестким и серьезным.
Еще пауза. Эльф собирается с силами и брызжет слюной в лицо тому, кем я был раньше:
- Отдай ее мне!!!
- Твою мать. Эд! Не надо истерик. Ты чушь несешь, ты послушай себя. Это только ей решать, с кем быть. Она выбрала меня.
- Я убью тебя!!!
- Попробуй.
Молчит.
- Ну же, давай, прямо сейчас. Нападай.
Молчит.
- Ты не сможешь, Эдик. Тебя на это не хватит.
Жестокие слова. Опасные слова. Загоняющие в угол.
Ветер врывается в комнату, со стуком распахнув окно, поднимает полупрозрачные занавески. Цветок на подоконнике дрожит и пытается прикрыться тонкими листьями. Волна уличных запахов окатывает меня с головой.
Блондинка тихо стонет и поворачивает голову, но не просыпается. Эльф же НЕ МОЖЕТ проснуться - его черное, как моя шерсть, прошлое держит крепко.
Он только дергается на кровати, руки лихорадочно пытаются закрыть уши, когда в кошмарном сне гремит выстрел. Я чуть не падаю с его груди, приходится выпустить когти ему под кожу. Это доставляет мне удовольствие. Выстрел эхом шумит в его сне и в моей голове. Кажется, сейчас запахнет порохом. Дальше следует еще один звук - я тут не причем, подсознание Эльфа само достает его из глубин лабиринтов памяти. Ему снится еще один звук, короткий, едва слышный - звук падения тела того, кем я был раньше.
6
- Эд!
- Что? - голос из другой комнаты.
- Эльф!
- Что случилось?
Капли серого дождя медленно ползут по стеклу. Блондинка сидит, прижав ноги к груди, греется у батареи. На ней теплый бежевый свитер, золотистые волосы путаются в высоком шерстяном горле. Я лежу, как будто сплю, рядом. Я всегда буду рядом.
- Сегодня годовщина Лешиной смерти, - говорит, почти шепчет, она. Дождь бесшумно течет за окном.
- Я помню. Три года прошло. - Эльф стоит в дверном проеме.
- Знаешь, я его часто вспоминаю. Он был хорошим человеком.
- Да. Он был моим лучшим другом.
"Врешь!" - словно эхо, отзывается во мне тот, кем я был раньше.
- А тех ублюдков, которые его застрелили, так и не нашли! - Блондинка срывается на плач, последнее слово тонет в рыданиях. Я поднимаюсь, чтобы согреть ее, но Эльф меня опережает. Он подходит, садится рядом и гладит ее по волосам. Блондинка утыкается мокрым носом в его грудь, доверчиво, как маленький белый котенок.
- Тихо, тихо, солнце, ничего ты уже не вернешь. Если бы я знал, кто это сделал, я бы за него отомстил.
Врешь! Врешь, мерзкая крыса. Твои руки в крови, твой нос в крови, ты рылся им в кишках твоей жертвы, в твоих зубах застряло гнилое мясо человеческого трупа, падаль! Врешь, убийца-с-крашенными-волосами, убийца-любитель-крепкого-пива, убийца-в-банном-халате! Разве тебе не снится по ночам, как ты убиваешь человека? Ты убил его и забрал его женщину. Ты любовник той, мужчину которой ты подло убил. Когда вы в постели, холодный мертвец лежит между вашими телами. Ты мразь и сам знаешь это! Разве не это снится тебе в кошмарах?
- Я знаю, - говорит Блондинка. - Я в тебе не сомневаюсь.
- Иди ко мне, медсестричка моя. Я люблю тебя.
Врешь, снова врешь. Любовь погасла давно, три года назад, может, чуть меньше. Она сбежала, испугавшись запачканных кровью рук. Любви нет, любовь ушла, остались только вы с Блондинкой, утешающие друг друга, только вы с Блондинкой - две резиновые куклы из секс-шопа.
Блондинка уклоняется от его поцелуев, и мне это приятно. На ее щеках еще не высохли слезы. Я влюблен в ее мокрые глаза.
- Стой, - тихо говорит Блондинка, и этим почти шепотом сказанным словом заставляет Эльфа застыть. Словно она произнесла заклинание и он вдруг наткнулся на стеклянную стену.
- Что?
- Стой. Оставь меня в покое.
- Тебе со мной плохо? - Эльф собирается обидеться. Зря. Нельзя обижаться на баб.
- Не обижайся. Дай мне побыть одной.
- Тебе со мной плохо?
- Нет. Я хочу побыть одна.
Эльф встает и шарит по карманам в поисках сигарет. Не находит.
- Не кури здесь, - говорит Блондинка еле слышно.
- Что?
- Ничего.
Эльф задумчиво скребет рыжеватую щетину на подбородке, криво сжимает губы. За окном идет серый дождь.
- Ты его до сих пор любишь? - спрашивает он.
- Он умер.
- Но ты до сих пор его любишь?
- Да пошел ты, Эдик.
Эльф уходит, обреченно скрипнув дверью.
7
Набор самоубийцы - острый прямоугольник бритвы, теплая ванна и усталое тело в ней. Толстые низкие и высокие худые флаконы и баллончики испуганно молчат на полке. Из зеркала смотрит страшная, небритая, нечесаная, морда начинающего алкоголика. Комната окутана маревом электрического света.
Эльф докурил и кинул бычок в ванну. Ш-ш-ш, шепнул на прощание окурок. Все.
Убийца... Подлый, трусливый убийца...
Эльф ныряет в теплую воду, пару секунд пускает пузыри, потом шумно выныривает и трясет головой. Струи текут по лицу и застилают глаза. Вытирая левой рукой лоб, правой он берет лезвие. Неожиданно пальцы начинают дрожать, кажется, Эльф пытается заплакать, но не может. Не по-мужски это, хныкать. Особенно когда так хочешь жить. Особенно когда раскаяние так и не приходит к тебе.
Он медленно, словно циркач на арене, нагнетающий напряжение, подносит бритву к венам, выступающим на сгибе руки. Руки дрожат и с них срываются мелкие капельки воды. Когда ледяной металл касается кожи, Эльф закрывает глаза. Не любишь вида крови?
Непослушная железка выскакивает из мокрых пальцев и тонет в океане теплой ванны. Он выронил ее? Или выбросил? По-моему, он и сам не знает ответа. Окурок плавает вокруг него по кольцевому маршруту. Ванная комната - квадратный колодец. Весь мир - ванная комната. Четыре стенки, зеркало, протекающий кран.
Воспаленный взгляд Эльфа замечает меня. Я сижу на стиральной машине в углу, подвернув лапы под грудь. Я смотрю на него. Он смотрит на меня. Словно наши с ним глаза связаны натянутым шнурком. Задумчиво шевелю черными ушами. Я просто глупый кот, Эльф, в этом деле я тебе не советчик.
Он отводит глаза и роется в ванной, вылавливая потерянное лезвие. Находит. Поднимает из воды. Его руки больше не дрожат, теперь он видит меня и злится. Я спокоен. Я - кот.
- Что ты смотришь?! Ну чего ты смотришь?! - Эльф пытается повысить голос, но только хрипит, как простуженный старик. В раздражении бросает лезвие в мою сторону. Оно не долетает, конечно, звякает об кафель на полпути.
Я поднимаюсь и, скользнув черной тенью, прохожу по тонкому краю раковины. Эльф не успевает за мной взглядом и это злит его еще больше. Подхожу к нему, вопросительно приподнимаю брови. Что, Эд, передумал?
Он резко выскакивает из ванной и прежде чем я успеваю увернуться, хватает меня мокрыми руками. Потоки остывшей воды выплескиваются на кафельную плитку гигантским водопадом и пол превращается в маленькое озеро. Озеро Неудавшихся Самоубийц. Вода разбегается по углам, словно стая тараканов. Эльф, голый, дрожащий от холода, держит меня за подмышки и подносит к самому лицу, к глазам.
- Кто ты? - вдруг спрашивает он.
"Я - кот", - хотел бы ответить я.
- Кто же ты такой?
"Ты говоришь со своим котом. Ты, наверное, сошел с ума".
Сотни чувств в секунду отражаются на его лице.
- Кто ты, отвечай, тварь!
"Сейчас я кот, но когда-то, давным-давно, в прошлой жизни, наверное, я был таким же, как ты. Я был твоим лучшим другом".
Я сказал бы ему всю правду, но я не умею говорить. Эльф держит меня и шумно, тяжело дышит.
- Ты следишь за мной, тварь. Я знаю, что следишь. Ты не думай, что я дурак, я ведь все замечаю.
"А потом я попал в аварию, влетел в дерево, и в больнице познакомился с милой медсестричкой. Это была Блондинка. Нам было хорошо вдвоем. Потом появился ты и убил меня. Но я помню, что ты со мной сделал. И ты будешь наказан".
- Почему ты за мной следишь? Почему? Кто ты? - Вопросы так и сыплются из него.
"Я же тебе отвечаю. А ты не слышишь, идиот. Для этого надо хотя бы чуть-чуть прислушаться к моим мыслям".
- Знаешь, что я решил? Ты сам дьявол, а не кот. Ты от меня это не скроешь. И Блондинка это знает. А мне не говорит. Вот так вот. Вы оба - монстры...
"Нет. Монстр - это ты".
- ...и я убью вас обоих. Убью всех. И тебя, и ее.
"Что ж, я ждал этого. Не думал, правда, что ты, Эд, так спокойно будешь об этом говорить. Тогда, в прошлый раз, ты много кричал".
Его мокрые руки скользят по моей шерсти и постепенно отпускают. Приземлившись на пол, я выскальзываю через приоткрытую дверь, оставляя за собой следы мокрых лап.
8
Ты не видишь и не слышишь меня, но я всегда у тебя за спиной. Я словно черт, сидящий у тебя на левом плече. Я незаметно следую за тобой, мягко ступая подушечками лап, сливаясь с твоими домашними тенями. Я перелетаю из одного темного угла в другой, а ты не замечаешь. Ты бродишь по комнатам в халате, налипшем на мокрое тело, и ищешь покоя. Пока Блондинки нет дома, ты пытаешься сойти с ума, но я не дам тебе спокойно прыгнуть в этот черный пруд. Тебе суждено помучиться перед смертью.
Шлеп, шлеп, шуршат твои тапки по полу. Я вижу по рисунку запахов все твои мысли, а ты не слышишь даже то, что сам бурчишь себе под нос. Твое время вышло, Эльф.
Черный мститель, сидящий на крышке унитаза - что может быть смешнее? Но никто не смеется, разве что тупое зеркало над умывальником, высмеивающее всех подряд. Я не просто так сижу здесь, я жду, когда наступит нужный момент. А пока я вылизываю свою черную шерсть. Рыцарь должен выглядеть достойно перед схваткой.
Шлеп, шлеп, обреченно приближаются шаги Эда. И вот он заходит - на секунду, которая длится, кажется, сотни лет, наши взгляды встречаются. Сейчас все решится. Он стоит и растерянно глядит на меня, рука сжимает дверную ручку все сильнее. Где-то за дверью играет музыка, что-то веселое и бодрое. Бессмысленные рифмы. На кафельном полу еще не полностью высохла вода. Как только в глубине его глаз едва заметно мелькает злоба, я прыгаю ему в лицо.
Я набрасываюсь ему на голову, выбрасывая вперед лапы, как сеть охотника, как черная клякса, запускаю когти ему под кожу. Шерсть становится дыбом, я отчетливо слышу, как шуршит на моем теле каждый волосок. Я издаю пронзительный вой и начинаю рвать его лицо. Ошметки кожи застревают на когтях, кровь поливает мою шерсть тонкими струйками. Щеки, брови, лоб - я сдираю с него кожу заживо целыми кусками. Сладкий запах шампуня ударяет мне в нос и я в бешенстве кусаю его волосы. Я - палач.
Он начинает кричать - громко и отчаянно, перекрывая мой голос. Он открывает рот и я бью задними лапами по губам, чувствуя, как поток теплой липкой жидкости стекает по пальцам. Когти скребут по его недавно чищенным зубам, задевают мечущийся в панике язык. Я - палач.
Наконец он находит в себе силы поднять руки и сжимает мои ребра мертвой хваткой. Он давит изо всех сил, но их уже не так уж много, не хватит, чтобы оторвать меня от лица. Электрические разряды боли искрятся на концах его дрожащих нервов.
Мои когти находят его глаза. Я выдираю их наружу, мои лапы до локтя окрашены красным. Его крик переходит в надсадный, обиженный, вой-плач, он орет, не жалея голоса, хрипит и кашляет. Он пытается плакать, но уже не может - у него нет глаз. Он пытается скорчить гримасу боли, но у него нет лица.
И все-таки он отрывает меня от себя. Он дико ревет, потому что вместе со мной отрывает от себя куски мяса, застрявшие на когтях. Он превращается в загнанного, умирающего, взбешенного зверя. Такого, как я. Он с силой бросает меня на зеркало, оно со звоном разбивается, часть блестящих кусков стекла остается висеть в раме, остальные падают на пол вместе со мной. Зеркало смеется в свой последний раз. И я смеюсь вместе с ним. По-кошачьи. Кучка стекла на полу смешана с кровью. Это уже моя кровь. Глаза затуманены красным. Но я еще стою на ногах, у кошки девять жизней, а это - только вторая.
Бред-свет-винегрет, сны уходят на обед... Мысли путаются в больной голове. Проклятая музыка все не стихает.
Эльф вываливается за дверь туалета. Он скулит, как полумертвая собака. Согнувшись почти доставая головой до пола, он шаткой походкой идет по кухне. Шлеп, шлеп. Шарит окровавленными руками вокруг, ищет опору в воздухе. Он похож на ветряную мельницу, или на птицу, которая только учится летать. Он идет, не зная куда. Боль выгнала все мысли из его мозгов. Он задевает рукой плеер, тот падает на пол и замолкает. Правильно, пусть нам никто не мешает. Ведь я все еще у тебя за спиной, ты не забыл об этом?
Сон-кон-гарнизон... Я иду за тобой, я лечу за тобой, прыгаю, как лягушка, поджимая сломанную лапу. Пробегаю по кухонному столу и чашки-ложки летят вниз. Куда же ты, Эд? Все равно не уйдешь.
Кот-жмот-кашалот... И когда Эльф устало падает на пол, я не торопясь подхожу к нему и перегрызаю горло. Он не сопротивляется. Он уже мертв.
9
Блондинка застыла в дверном проеме. Ее глаза огромны от ужаса. У ее ног - целлофановый пакет с продуктами, который она выпустила из рук. Я улавливаю соленый запах колбасы. Ветер, влетающий в полуоткрытое окно, играет волосами Блондинки. Прохладно.
На полу, в центре кухни, лежит мертвое тело в пропитавшемся кровью халате. Вокруг него - острые осколки посуды. Они тоже украшены капельками красного. Рядом - опрокинутый стул. Дверь в усыпанный кусочками зеркала туалет открыта.
Лужа крови. От мертвеца уходит тонкая полоска липких красных кошачьих следов. Она ведет к черному коту, сидящему на белой кухонной табуретке. Блондинка вздрагивает, встретившись с его взглядом.
Я заканчиваю свой вечерний туалет. Осталось только слизать кровь с подушечек лап. Рыцарь должен выглядеть достойно, встречая смерть.
Блондинка медленно опускается на колени возле пакета с продуктами. Слезы уже появились в ее глазах, но застыли там, словно их заморозил ветер.
Я тянусь к ней носом, вдыхаю запах свежего ветра, аромат ее духов, прилипшие к ее ботинкам крошки больничных запахов. Я пытаюсь улыбнуться ей на прощание. Туман все больше сгущается в моих глазах, и я уже не вижу ее лицо - только мутные пятна.
Девять жизней... Две жизни я уже прожил. В тумане я вижу длинную вереницу теней, бредущих друг за другом. Каждый смотрит в затылок впереди идущему. Они все разные, и все они - я. И где-то в колонне семенит лапами черный кот, а за его спиной шагает человек с простреленной грудью. Они зовут меня за собой, эти тени.
Помнишь ли ты, Блондинка, как спасла меня от дождя? Помнишь ли того слепого котенка? Помнишь тот день? А наши безумные поездки по ночному городу, наше жаркое счастье, помнишь? Не забыла лицо того, кем я был раньше?
Пока, Блондинка. Не скучай. Увидимся в следующей жизни. Жди меня. Может быть, я постучусь к тебе в окно черным вороном. Или буду пищать у тебя над ухом голодным комаром. Или приду к тебе в больницу ребенком со сломанной ногой и на секунду загляну тебе в глаза. А может, не узнаю тебя, когда ты купишь у меня сигареты. Но хотя бы раз мы обязательно встретимся. Пока, Блондинка...
- Пока... - шепчет она мне вслед и слезы все-таки срываются с ресниц. - Возвращайся... Лешка...
Свет гаснет.
Медведев М. 27.04.2003