Юность, как она далеко и как она близко. Приятно, через многие годы, вспомнить себя молодым человеком, свои первые чувства к девочке, которую встретил в сибирской деревне.
Слегка оправившись после блокадной зимы и дальней дороги в эвакуацию, за время которой, нас подкормили, отвлекли от постоянных бомбёжек и артиллерийских обстрелов, дали возможность даже окрепнуть физически, почувствовать себя способным трудиться и осваивать сельский труд, совершенно незнакомый для меня - горожанина.
Приехавший в эвакуацию шестнадцатилетний паренёк, претерпел от языкастой и озорной сибирской девчушки немало обидных слов, за неумелые обращения с животными, на сельскохозяйственных работах. Так получилось, что первая полученная работа в колхозе, вызвала у ребят, множество нелестных отзывов. Порученная мне, одноглазая кобыла "Матаня" распряглась и вышла с оглоблей, при первом понукании к началу движения. Ребята решили пошутить, проверит ли он всю упряжь. Мне пришлось, взявшись за уздечку заталкивать лошадь вновь в оглобли, но у меня ничего не получалось. Видно кобыла, своим зрячим правым глазом увидела перед собой незнакомца. Ребята со смешками наблюдали, как новичок будет справляться с делом. У меня ничего не получалось. И тогда, моя веселая пересмешница, которая хихикала громче всех, наблюдая мою неумелость прошептала:- "Горе ты мое", похлопала по морде мою одноглазку, взяла её за уздечку, подобрала с земли вожжи и завела лошадь в оглобли, продела в них ременные тяжи, отчего стала подниматься дуга со спины лошади подозвала меня и показала с каким натяжением должна затягиваться супонь, на створках хомута, вложила чересседельник в седёлку и подтянула его наблюдая, чтобы хомут ровно сидел на шее лошади, вручила мне вожжи и как-то, только для моего слуха сказала:- вперед казак. Не отпуская других шуток, вернулась к своим подругам, которые поплелись за моей телегой.
Так у меня, городского паренька появился свой "Ангел хранитель". В следующий рабочий день, девочка, рано утром на конюшне, со стороны наблюдала, как я справляюсь с упряжкой своей одноглазой кобылы и кажется осталось довольной, но все-же подошла и проверила крепление седёлки и подтянутость чересседельника. На повозку не села, хотя работа была на том-же поле, а проводив ездока, огородами направилась на край деревни, где её уже ожидали подруги.
Как потом мы узнали, её мать, тетя Надежда сопровождла нас из Тяжина в деревню Камышловка, она же устроила нас в свободном доме с небольшим огородиком, правда с нашей семьей в этот домик поселили пожилую женщину и молодую девушку. Обходя свое новое хозяйство, через ограду, сделанную из длинных жердей, я заметил молодую девочку, несущую на коромысле два ведра, она направилась на зады своего участка и возвратилась во двор с двумя наполненными водой ведрами, где-то в пристройках их вылила и в новь проследовала к ручью. Девочка стройная, корпус тела держит прямо, не горбится. Как-бы вдруг заметила меня и высунула язык, мол нечего глаза пялить, занимайся своим делом.
Эта девочка и оказалась моей заступницей, вызывающей зависть других подростков. Она училась в школе, правда во вторую смену. Кончилось лето, все реже и реже мы соседи встречаемся на сельскохозяйственных работах. Моя соседка Катюша учится в шестом классе и её сверстники возвращаются домой поздно. Так случилось, что к нашей старушки приехала дочь с двумя малолетними детьми. Новой семье достался тот домик. А нас тетя Надя пригласила поселиться, временно, в пустующей комнате, своего дома пятистенки. Мы с Катюшей оказались под одной крышей. И всегда временное, становится постоянным. Моя мама стала обшивать четверых домочадцев этого дома, изготавливая платья, из их материала. Мы привезли с собой швейную машинку "Зингер", разумеется только верхнюю её часть, оборудованную ручным приводом. Теперь мне стало возможным встречаться с Катюшей чаще, я помогал ей в учебе, особенно по физике и математике. Часто рассказывал ей, о жизни в городе, о достопримечательностях пригородов Ленинграда. В самом Ленинграде я бывал очень редко, так как выехать самостоятельно из города крепости, я не мог, до исполнения пятнадцати лет, а там война.
Ребята - школьники с 5 по 7 классы привлекались к двум - трем часам труда в колхозе, провеивали зерно в сушилке, готовили зерно к отправке на элеватор. Молодому парню досталась работа отвозить зерно от комбайна на утрамбованные площадки - тока, для дальнейшей обработки и просушки. В другие дни боронить вспаханную полосу и готовить её к посеву озимых хлебов, то получает первые уроки от мальчишек, как управляться плугом, запряжённом в пару лошадей. С началом хлебосдачи государству работаю в конном обозе. На каждом возу по 10-12 мешков весом каждого по 40 килограмм. А на каждых двух коньков один "Ванёк"- возчик. Нужно все эти мешки с зерном положить на весы, взвесить, а затем унести в хранилище и высыпать в установленную емкость, которую потом поднимут на вершину элеватора, а в другой раз эти 40 килограммовые мешки приходилось поднимать по лестнице на высоту пятого этажа. Ранее с такой работой справлялись взрослые мужики. Теперь хлеба нового урожая доставляли на элеватор дети в12-13 лет, такой труд был им не под силу. Теперь на устроенных весах взвешивались подводы вместе с лошадьми, но без возчиков. Потом нас обязывали высыпать зерно в большие емкости, а затем вновь взвешивались подводы с высвобожденной от зерна тарой - мешками. Поэтому мне, как грамотному парню, приходилось вести запись всех взвешиваний и сличать величину, указанную кладовщиком колхоза с весом полученном у приемщика зерна, эти данные не должны разниться более на 5- 10 килограмм.
Вот сегодня я в первый раз на самостоятельной пашне - работе которую сельские ребята осваивали с раннего детства, плелись за своими отцами и наблюдая весь процесс работы. Приходиться парню в 16 лет, брать уроки у пацанов, но ничего другого не остаётся, как налаживать с ними нормальные отношения. Вот они внимательно смотрят, как я впрягаю постромки от хомутов лошадей в тягловое устройство плуга. Удается мне провести регулировку различных натяжений к плугу и установить нормальный земляной отвал пласта земли. Ребят порадовало мое упорство и желание овладеть, новой для меня, работой. У меня стали появляться благожелатели, да и Катюша радовалась каждому моему успеху.
Во время небольших перерывов в работе я рассказывал ребятам о своем городе, о дальней дороге к ним в деревню и о войне, которую ощутил собственной жизнью.
Наступило время молотьбы снопов, оставшихся на полях после жатвы серпами или конной жаткой и составленных в скирды, или оставленных на полях в небольших суслонах. В ясно месячные вечера, уже по холодку, на далеком расстоянии от деревни в поле находились: трактор и молотилка "сложка", как здесь её называли. Под стук колес, земля еще не покрылась снежком, к месту вывозки снопов из скирд и уборки с полей снопов, составленных в суслоны, собирались умевшие работать на молотилке взрослые женщины и молодые девчата и мальчишки. Слышались задорные песни девчат, подъезжающих к месту работы. В самом начале разбирали скирды в которых были собраны большинство снопов с полей. На одной из таких скирд, вдвоем с взрослой женщиной. мы сверху набрасывали на подъезжающие подводы снопы.
Я оставил свои вилы и сполз вниз, услышав знакомый голос, машинально протянул руки, которые скользнули по девичьему телу, а моя грудь уперлась в упругую девичью грудь. Вмиг, убираю руки от девичьего тела, а передо мной улыбающееся лицо Катюши. Ну отпусти, что ухватился, слышу её голос, но этот голос звучит тихо и совсем не требовательно. Стоим обнявшись и молчим, только руки Катюши уже оказались на моих плечах, у обоих блестят глаза, отражая лунный свет. Месяц единственный, кто на нас глазеет. Наконец нас заметила женщина:- ребята пора подавать снопы, другая повозка простаивает, да и подруги уже покрикивают:- Катька хватит миловаться. Эти голоса как-бы остужают нас. Катюша вырывается из объятий, понукает лошадь, заставляя её отойти от скирды и бежит к подругам, с которыми долго щебечет, смеется, озорно поглядывая в мою сторону. Я начал подавать снопы, сконфуженный, разгорячённый и довольный, вдруг свалившимся на меня счастьем.
Зима в этот год, как говорили местные, пришла рано. Уже в конце октября запорошило землю снегом, но колхоз справился с основными полевыми работами. В долгие, уже зимние, вечера молодежь собиралась на посиделки то в одном, то в другом доме. Девчата грызли семечки, сплевывая шелуху себе в подол, а ребята, которым было по 12-13 лет, степенно, по взрослому, выходили покурить на крыльцо. Пришла на посиделки и постоянная балалаечница Рая Роговцова, под звуки инструмента вышли в круг девушки с различными перепевами. Горестны их перепевы, они звучат как грусть по ушедшим на войну их ухажёрам. Нет писем от ребят, но если повезет- кому-то из девчат, свое письмо она читает через строчку, а личное, что написано только для нее, как-бы проглатывает. Меняется настроение у девчат, они загрустили, звучит унылая песня расставания.
Вот скоро, скоро поезд грянет,
Свисток уныло засвистит.
Кого-то здесь у нас не станет,
Кого-то поезд в даль умчит.
Поют о поезде, как о злопыхателе, увозящим девичье счастье. Железнодорожная станция от деревни за 25 километров, а бывают они на этой станции, или в районном центре, только на проводах своих парней, или по другим житейским вопросам, не чаще одного раза в год. У крестьян еще не существует паспортной системы. Все жизненные вопросы решаются через председателя колхоза Он единоначальник в деревне. Надоели грустные песни, балалайка заиграла плясовую и опять-же в кругу солисты исполняют свои плясовые вариации.
Такая обстановка спровоцировала и меня посолировать. Я попросил Раю исполнить на своем инструменте сначала "Яблочко", а потом "Цыганочку" или "Казачок" и оторвался на пляску, как говорится полностью. Вспомнил свои выступления в художественной самодеятельности флотской воинской части. Оказалось, что ноги мои способны исполнить все варианты "присядок", на которых я и построил свои пляски, окончив свое выступление приземлившись на пол филейной частью тела, широко раскинул рук в стороны и крикнул- ВСЁ. Девушки захлопали в ладоши, вскочили с мест, забыв о шелухе семечек, просыпали её себе под ноги. Катюша продолжала сидеть довольная и раскрасневшаяся, она не ожидала от меня такой прыти.
Посиделки затянулись, но пришедшая мать хозяйки вечера сообщила, что керосин в лампах догорает и заправлять лампы нечем. Вечер заканчивается перепевом девушек из разных колхозных бригад. Расходятся, затихают девичьи голоса, значит последние певуньи вошли в свои дома. При наступившей тишине только легкий снежок продолжает покрывает улицу и крыши домов. Но нам двоим, идущим рядом, держась за руки, не хочется заходить в дом. Катюша говорит мне:- тебя завтра собираются бить ребята. Вася Власкин с детства считает меня своей невестой, хотя он младше меня на три года. И вдруг раздается голос Раи Роговцовой длинной, щеголеватой девицы. Она была уже просватана, но свадьба не состоялась, её жениха призвали в армию. Слышим её напев:-Что ты Лёня задаёшься, с Катей бродишь по ночам, на других девчат не смотришь ей завидоваю Я.
На другой день во дворе конюшни меня окружили пятеро мальчишек во главе с высоким парнем, которого я единственный раз видел на складе колхоза, тогда он показался моим годком, только хорошо подросшим на колхозных хлебах. Оказалось, что бить меня собрались всей родней. Этот парень размахнулся и сбил с меня шапку зацепил рукой и правый глаз, который сразу заплыл, будет синяк. Я стараясь сохранить спокойствие. - "Может мне снять фуфайку, вам удобней будет меня убивать. Меня убивали немцы бомбами и снарядами, очередями пулеметов, холодом и голодом, но не убили. Теперь стращать, колотить и убивать собираетесь вы впятером. Другой вопрос, как я ваш ученик буду драться со своими учителями, ведь вы учите меня сельскому труду. Но и без вашей заботы я буду жить и не оставлю Катюшу, она нравиться мне и какие еще угрозы от вас не последуют, буду верен дружбе с ней. Ну что умолкли- убивайте!" Ребята насупились и разошлись. Видно и Катя провела разговор с моим соперником. Но в этот вечер, после работы я встретился с девушкой в неприглядном виде, с синяком под правым глазом. Отчего пришел в конюшню, на следующий день, снял перекладину лошадиного стойла и пошел брать лошадь за недоуздок с левой, для неё непривычной стороны. Кобыла вздрогнула и копытами задних ног выбросила меня из своего стойла, ладно, что я раньше убрал перекладину. Я долго сидел на полу в проходе, приходя в себя и думал, что могло бы произойти если-бы лошадь была подкована не только на передние копыта. Так, не мытьём так катанием, я все же был наказан.
И теперь получилось так, что двери соседних помещений вовсе не закрывались. Обе матери беспокоятся нашей дружбой, но понимают, что между нами чистая юношеская откровенность. Ребята берегут друг друга и все ходят взявшись за руки. Я помогаю Кати выполнять домашние задания, особенно по математике и физике, она учится в 6 классе, но после окончания семилетки думает поступать на курсы киномехаников узкопленочной кинопередвижки. Для меня эта зима и будущее лето, последние для пребывания в деревне. Осенью меня уже призовут в армию, я работаю возчиком хлеба, по государственным поставкам и нахожу время обеспечивать две семьи дровами, подвожу с полей сено и солому на конюшни. По субботам и воскресеньям проходит всеобуч в соседнем селе. Хватает времени и на общение с Катей, вместе пилим, привезенные с леса дрова, всегдашние посетители "вечёрок".
В конце мая приехал на побывку, после излечения в госпитале ранения, полученного на Волховском фронте, хозяин дома, Лука Петрович Бондаренко. Он долго присматривался к постояльцам, особенно к нам, когда мы с Катей готовились к выпускным экзаменам за 6 класс. Следующий учебный год она уже должна закончить неполную среднюю школу и думает потом поехать в Тяжин на курсы киномехаников, поэтому мы особенно налегали на математику и физику, с тем чтобы запастись знаниями этих предметов, как говорят в прок. Лука Петровоч присматривался ко мне с каким-то интересом. В его семье рождались только девочки. Двое из них были уже замужем и имели свои семьи. Две другие росли в семье. Старшая дочь всю зиму возглавляла полеводческую бригаду, а теперь возвратилась к своим детям в другую деревню, к свекрови. Встал вопрос, а кто возглавит бригаду.
Поручили эту работу временно мне, как грамотному парню, учитывая что мне поможет освоиться сам Лука Петрович. И действительно он консультировал меня, сам представил народу и я приходил к людям уже подготовленным, кому, что и когда поручить. Правда случались и огрехи, поручаешь Марии Ивановне работу в поле, а она говорит :-Лёша, а у меня сегодня стирка. Приходилось как-то переиначивать назначение и передавать эту работу другой колхознице. Как-то моей матери пожаловались, что я обращаюсь к женщинам называя только одно имя, например Авдотья. Мать застыдила меня, как тебе культурному человеку, приехавшему из Ленинграда опускаться до такой низости. Пришлось мне запоминать и имя, и отчество каждой взрослой колхозницы.
В июне начался сенокос, но колхозникам необходимо позаботиться и о своём скоте. Старому бригадиру выделили две подводы для работы на своем, выделенном колхозом участке сенокоса, и он почему-то оказался вблизи от, когда-то оставленного Лукой Петровичем, его хутора. Выехали на покос к вечеру, чтобы добраться до места, подготовить надежно упрятанные косы. Вечером я получил первую практику как отбивать полотно косы, как точить её режущую часть, не повредив, при этом, свои руки. Работа начнется с утра, по росе, а пока устраиваемся на ночлег, простелив под телеги, свежескошенной на пробу травы, покрытой грубой тканью. Взрослые расположились под одной телегой, а мы с Катюшей под другой. На лошадей надели путы, далеко не уйдут. Взрослые быстро уснули. А мы проболтали всю ночь, только когда к нашей телеге подошли спутанные лошади и заурчали, пережёвывая траву, мы уснули. В это утро, по росе, я получил первый урок косить траву косой, но почему-то у меня, продолжительное время, носок косы утыкался в землю. День был солнечный и жаркий, мы с Катюшей насколько раз ворошили скошенную траву, к вечеру она подсохла и мы собирали её в стожки, которые потом мы с Лукой Петровичем укладывали на телеги, а завершив воз, стягивали его "байстрюком". Уже темнело, когда мы направились в деревню.
С прибытием на побывку хозяина баню стали топить еженедельно. Я таскал дрова к бане, а Катя воду из ручья. Баня топилась по черному и у нас слезились глаза, от выходящего из дверей дыма. Попарившись, хозяин выходил из бани в одних подштанниках и неторопливо добирался до дома босым, а я выскакивал значительно раньше, обернувшись в полотенце и сунув ноги в ботинки, мчался из этого горячего ада. И только в доме приходил в себя, вспоминая горячий веник.
С прибытием хозяина в семью, у меня появился взрослый, продолжительное время работающий бригадиром, консультант. Получив производственное задание от председателя колхоза, на вечернем совещании, я советовался, как его выполнить с Лукой Петровичем и приобретал опыт работы. С начала покоса трав на сено, вспашка земель для яровых посевов, посевная и уборочная страда, прошли в колхозе при моём активном участии. Провожали меня на службу в армии всей семьёй. Мама где -то раздобыла чекушку водки, но я её еще никогда не пил и в этот раз отказался. Лука Петрович понемногу наливая её к себе в стакан наставлял меня на службу. Мы с Катюшей все последние дни перед моей отправкой в военкомат почти не расставались, отданы и клятвы и пожелания. И только при расставании, когда мы миновали мост через речушку и мне нужно было подниматься в гору, мы впервые поцеловались, раньше я стеснялся её целовать из-за передних зубов, потерянных в блокаду, цинга. Катя выражала уверенность, что будет ждать друга, если войне заблагорассудится вернуть его к ней. А что я мог ей обещать, только лишь писать письма. Прощай Катюша!
Она закончила неполную среднюю школу и действительно поступила на курсы киномехаников узкоплёночной киноаппаратуры, закончила курсы и писала в письмах, что обслуживает демонстрацией фильмов многие деревни района.
Шли годы моей службы, мне уже 19 лет, а Катя на два года моложе. У меня продолжается служба и ей не видно конца, что я могу обещать. И когда в письме был задан Вопрос, я попросил её, если предоставится такая возможность, решать свою судьбу, сам я не могу приехать, чтобы оформить брак и ждать друг друга. После долгих раздумий, она сделала выбор - вышла замуж за односельчанина, прибывшего с фронта и комиссованного инвалида войны. А её отец Лука Петрович, вслед за моим призывом выехал к месту своей прежней службы, на Волховский фронт и видно, при прорыве Ленинградской блокады, пропал без вести. А это для семьи дорогая потеря.
Через три года моей службы нам с Катюшей суждено было встретиться. После расформирования школы радиотелеграфистов, большая команда наших курсантов и сержантов была направлена на продолжение военной службы на Дальний восток. Наш путь первое время проходил по знакомым мне до службе местам. На станции Тяжинская наш состав остановился, паровоз пошёл набирать воду. Я выскочил из вагона и решил пройтись по перрону и привокзальной площади. И так случилось, что в это время к вокзалу подъезжала повозка, на которой я разглядел Катюшу, а лошадью правил мужчина, еще в солдатской одежде. Катя соскочила с повозки увидев меня, мы обнялись. Мои курсанты радостно приветствовали нас, они знали, что я бывал на этой станции. А вот мужчина, подошедший к нам опираясь на палку, был возмущен. Катя, опомнившись, представила мне его :-это мой муж и мы вместе приехали на вокзал, чтобы получить новые, пришедшие из Кемерова кинофильмы. Катя представила меня мужу, как соседа из деревни Камышловка. Паровоз дал гудок, сообщив об отправлении, мне пришлось скорее попрощаться и заскочить в вагон. Всем вагоном махали Кате и ее спутнику руками, а они, о чем-то посовещавшись, тоже подняли руки, прощаясь с нами и уходящем поездом. Прощай Катюша! Прощай моя юность!
Знаете, меня жизнь наградила сказочной женой, с которой мы счастливо прожили пятьдесят пять лет, до самой ее смерти, а могли бы и больше, но не судьба. Но первая любовь есть первая любовь и я всегда мысленно желал Катюше счастья.