Эдвард помог мне забраться в свою машину, очень бережно обращаясь с ворохом шелка и шифона, цветами, которые он только что приколол к моим искусно уложенным завиткам, и неуклюжей гипсовой повязкой на моей ноге. Начисто игнорируя мои сердито сжатые губы.
Сам он, когда устроил меня, сел на переднее сиденье и направил машину по длинному узкому выезду.
- И в какой конкретно момент ты собираешься посвятить меня в то, что происходит? - раздраженно поинтересовалась я. Я действительно терпеть не могла сюрпризы. И он об этом знал.
- Я поражен тем, что ты до сих пор не догадалась, - он глянул на меня с насмешливой улыбкой и у меня перехватило дыхание. Привыкну ли я когда-нибудь к его совершенству?
- Я тебе уже говорила, что ты очень хорошо выглядишь, да? - уточнила я.
- Да, - он снова улыбнулся. Раньше мне ни разу не приходилось видеть его одетым в черное, и, по контрасту с его бледной кожей, его красота была совершенно сюрреалистической. Этого я не могла отрицать в любом случае, даже если сам факт того, что он одет в смокинг, заставлял меня сильно нервничать.
Но не настолько сильно, как платье. Или туфля. Только одна туфля, так как моя вторая нога все еще была надежно запаяна в гипс. Но каблук-шпилька, удерживаемый лишь сатиновыми лентами, однозначно помочь мне ковылять не мог.
- Больше я к вам в гости не приеду, если при этом Элис намерена обращаться со мной, как с подопытной Барби, - пожаловалась я.
Я провела большую часть дня в непостижимо огромной ванной Элис, будучи беспомощной жертвой, пока она играла в парикмахера и косметолога. Когда я начинала вертеться или жаловаться, она напоминала мне о том, что у нее самой не сохранилось никаких воспоминаний о ее человеческой жизни, и просила меня не мешать ей получать удовольствие, так сказать, в компенсацию недополученного. Затем она одела меня в совершенно нелепое платье - темное-синее, все в оборках, полностью открывающее плечи, с французскими этикетками, которые я не могла прочесть - платье, куда более подходящее для подиума, чем для Форкса. Ничего хорошего из нашей торжественной одежды следовать не могло, и в этом я была уверена. Если только... но я боялась облекать свои подозрения в слова, даже в собственной голове.
Меня отвлек звук зазвонившего телефона. Эдвард достал мобильный из внутреннего кармана куртки, коротко взглянув на имя звонящего, прежде чем ответить.
- Да, Чарли, - сказал он с опаской.
- Чарли? - нахмурилась я.
С Чарли было... сложно, с тех пор как я вернулась в Форкс. Он подразделил мой несчастливый опыт на две четко выраженные реакции. По отношению к Карлайлу он испытывал почти боготворящую благодарность. С другой стороны, он был упрямо убежден, что виноват был Эдвард - потому что, не будь его, я бы, в первую очередь, вообще бы не уехала из дома. И Эдвард ему в этом отнюдь не возражал. Теперь для меня были установлены правила, которых прежде не существовало: комендантский час... разрешенные часы посещений...
То, что сейчас говорил Чарли, заставило глаза Эдварда распахнуться от недоверия, а затем на его лице расплылась улыбка.
- Вы шутите! - рассмеялся он.
- В чем там дело? - потребовала я ответа.
Он мой вопрос проигнорировал.
- Вы бы не могли дать мне с ним поговорить? - предложил Эдвард с очевидным удовольствием. Он подождал несколько секунд.
- Здравствуй, Тайлер, это Эдвард Каллен, - его голос был очень дружелюбным, на первый взгляд. Я знала этот голос достаточно хорошо, чтобы уловить легкий оттенок угрозы.
Что Тайлер делает у меня дома? Кошмарная истина начала до меня доходить. Я еще раз поглядела на несуразное платье, в которое впихнула меня Элис.
- Мне очень жаль, если произошло какое-то недопонимание, но Бэлла этим вечером занята, - голос Эдварда изменился, и когда он продолжил говорить, угроза в нем внезапно стала куда более очевидной. - Если уж говорить совсем откровенно, она будет занята каждый вечер, в той степени, в которой это касается любого, кроме меня. Без обид. И мне очень жаль, что твой вечер не удался.
Ни капельки сожаления не прозвучало. А потом он схлопнул телефон, самодовольно улыбаясь во весь рот.
Мое лицо и шея заполыхали красным от злости. Я чувствовала, как слезы ярости наворачиваются на глаза.
Он посмотрел на меня с удивлением:
- Что, с последними фразами я переборщил? Я не хотел тебя обидеть.
Я это проигнорировала.
- Ты везешь меня на выпускной! - заорала я.
Теперь все стало унизительно очевидным. Если бы я вообще обращала хоть толику внимания, я, разумеется, заметила бы дату на афишах, которыми были увешаны здания школы. Но я и представить не могла, что он задумал подвергнуть меня такому. Он меня что, вообще не понимает?
Реакции такой силы он от меня не ожидал, это было очевидно. Он сжал губы и его глаза сузились.
- Белла, не упрямься.
Я бросила взгляд в окно - мы уже проехали полдороги до школы.
- Почему ты так со мной поступаешь?
Он показал рукой на свой смокинг:
- Честное слово, Бэлла, а ты думала мы что делаем?
Я сидела, помертвев. Во-первых, потому что я упустила очевидное. А еще потому, что те смутные подозрения - в действительности, ожидания - которые формировались весь день, пока Элис пыталась превратить меня в королеву красоты, оказались так далеки от реальности. Мои, наполовину испуганные, надежды казались теперь очень глупыми.
Я догадалась, что надвигается какое-то событие. Но выпускной! Это была самая далекая от моего сознания мысль.
Злые слезы текли по моим щекам. Я в ужасе вспомнила, что, против обыкновения, на моих ресницах была тушь. Я быстро стерла влагу под глазами, чтобы не было потеков. Но когда я отняла руку, черных следов на ней не оказалось - возможно, Элис знала о том, что мне понадобится водостойкий макияж
- Это уже ни в какие ворота не лезет. Почему ты плачешь? - раздраженно спросил он.
- Потому что я вне себя от злости!
- Бэлла, - он направил на меня всю мощь своих опаляющих золотых глаз.
- Что? - пробормотала я, потеряв мысль.
- Сделай это для меня, - настойчиво произнес он.
Его глаза растопили всю мою ярость. Было невозможно спорить с ним, когда он так мошенничал. Я неохотно сдалась.