Max D. : другие произведения.

Над Миссисипи, часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая часть. Как и часть 1, черновик. Война Севера и Юга набирает обороты, и с помощью наших героев первоначальная ситуация начинает меняться.

  Часть вторая. Go East, young man!
  
  Глава 1. 26 декабря 1831 года.
  
  Иван Ильич Ермолов, представитель Русской Америки при посольстве Российской Империи, был вызван в Государственный Департамент. Это вообще-то было нарушением протокола, ведь формально главным был посол Русской Империи, которого не пригласили. Но существовала договоренность, по которой представитель РА был заместителем посла по вопросам Русской Америки.
  
  Иван Ильич сел в свой экипаж (эх, не было у него здесь автомобиля, не поймут...) и выехал из ворот представительства Русской Америки, которое находилось в отдельном здании на территории посольства. Через несколько минут, он подъехал к Госдепартаменту.
  
  Еще недавно Госсекретарем был Генри Клей, с которым у Ивана Ильича были нормальные отношения. После отделения Юга Клею пришлось подать в отставку, а вскоре он и просто уехал на Юг. В результате новым Госсекретарем стал Питер Портер, который сильно недолюбливал Русскую Америку.
  
  Ивана Ильича никто не встретил на крыльце, что тоже было нарушением этикета. Он вошел в здание и пошел по корридору в кабинет госсекретаря. Портер встал, пожал ему руку, и начал лекцию о том, что действия РА нарушали нейтралитет, что РА поддерживает мятежников, и что САСШ не оставят этого без ответа.
  
  На что Иван Ильич обещал довести эту информацию до своего правительства, и в свою очередь протянул ноту протеста на нападение на Длинный Остров.
  
  Портер ответил ему ледяным тоном, что, по его сведениям, боевые действия начали силы РА, и что форт Даглас и его гарнизон всего лишь защищались от наглого и неспровоцированного нападения. И что уничтожение Форта является вопиющим актом войны.
  
  Иван Ильич вернулся в представительство Русской Америки и нажал известную только ему потайную кнопку. В маленькой комнатке стояла рация и сидел радист. Он передал Ивану Ильичу принятые за время отсутствия последнего депеши, затем передал депешу, продиктованную Иваном Ильичом. Она ушла на корабль, находившийся за пределами территориальных вод САСШ; оттуда по цепочке добралась до Флориды, где была передана дальше по защищенным каналам связи.
  
  Игорь Иванович Ткаченко, Генерал-Губернатор Русской Америки, сидел у князя Максима Долгорукова, Наместника Императорской Короны в Русской Америки. Последнего назначили уже двадцать лет назад, и он весьма неплохо знал местные реалии.
  
  - Максим, как тебе вино? 1801 год, Калистога, Три Гейзера. Каберне.
  
  - Нет, замечательные вина научились здесь делать. Не хуже лучших из Бордо, а наверное и лучше. А насчет воплей из Вашингтона--там все ясно. Конечно, жаль, Игорь, что нет ни одной фотографии.
  
  - А как? Прожектора не было, его они первым вывели из строя, да если б он и был, все равно не было киноаппарата. А как иначе докажешь, что началось со стрельбы с их позиций? Свидетели вот есть, да и пленные подтвердят, был план захвата больницы и тюрьмы. А теперь они на весь мир визжат, что это мы агрессоры. Впрочем, фото военнопленных, а также замерзших трупов у нашего берега, есть.
  
  - Ну и что дальше? Пусть визжат. Император уже издал прокламацию, в которой он целиком и полностью поддержал свою доблестную армию в Русской Америке и осудил агрессию САСШ. Так что бояться нечего. А вот об усилении границы я б подумал.
  
  - А как отнесется Корона к негласной помощи Югу?
  
  - В свете последних событий, если помощь и правда будет неофициальной, думаю, на словах пожурит, а втайне против не будет. Впрочем, я провентилирую этот вопрос в неофициальном порядке. Но помощь должна быть именно негласной. И весьма нежелательна утечка технологий. Впрочем, не мне вас учить. Да и военнослужащих, состоящих на действительной службе, привлекать не рекомендую. А вот отпуск, возможно даже с возможностью восстановления и сохранения стажа, думаю, вполне возможен.
  
  - Мы так и решили.
  
  - Как говорят наши соседи с востока, Great minds think alike (Великие мыслители думают одинаково). Ладно, вино допьем, и я выйду на связь с Императором. Сейчас сколько? Одиннадцать часов вечера? Значит, там восемь часов утра... В девять он обычно на месте.
  
  Глава 2. 27 декабря 1831 года.
  
  Князь Николай Максимович Долгоруков любил летать. Да, еще не было самолетов, способных пролететь из Форт-Росса до Петербурга или даже до Владивостока. Но вот новые самолеты типа "Император-12" имели дальность свыше 8000 километров (эх, когда отец позвал его сюда после учебы, пришлось снова переучиваться с верст на километры и с саженей на метры...) Так что старый маршрут, через Дмитров - Новоархангельск - Алеуты - Петропавловск - Владивосток был уже не нужен. Теперь ему предстоял полет до Аэропорта Хило на острове Гавайи на востоке Гавайских островов, короткий перелет на маленьком За-10 до аэропорта Кауаи, и далее до Петропавловска на другом Им-12. Из Петропавловска последний перелет--до Владивостока; там он будет уже через три дня, хотя, конечно, хотелось бы задержаться как на острове Гавайи, так и в Кауаи, да и в Петропавловске, если летом, было бы неплохо. Больше аэропортов в РИ нет, хотя строится еще дюжина, а инженеры РА проектируют еще с полсотни. Но построенная РА железная дорога из Владивостока до Москвы и дальше до Александрова-на-Неве весьма исправно работает, и с новыми локомотивами он будет в родном городе еще через 10 дней.
  
  Мать, как всегда, проследила, чтобы Марфа с Акулиной приготовили ему кучу еды в дорогу. Сколько не объясняй ей, что рестораны по дороге отменные, да и в самолете кормят неплохо, она считает, что служанки, чьи далекие предки, до отмены крепостного права, были ее крепостными, готовят лучше всех. Она даже где-то права, наверное, но одно дело только что приготовленный обед, другое--припасенное в дорогу.
  
  Пока он ждал самолета на острове Гавайи, он разговорился с тремя девушками, летевшими с ним тем же рейсом. Только что закончили университет в Дмитрове, городе на крупном острове в полуторе тысяч верст, тьфу ты, километров к северу от Форт Росса. Как он узнал из разговора с ними, как медики, направлялись на обязательную службу в РИ, одна в Нижний, другая в Омск, а вот третья, Нина, самая красивая, кстати, в Дмитров, только на этот раз в тот, что под Москвой. Кстати, самолет был в основном заполнен такими же вчерашними медиками, инженерами, экономистами, агрономами и даже журналистами, направлявшимся на год или два службы в Российскую Империю, обязательной для всех, кто окончил один из университетов Русской Америки. Именно поэтому в конце декабря-начале января и конце мая-начале июня запускали множество дополнительных авиарейсов в Петропавловск и Владивосток, чтобы доставить новых выпускников по месту назначения, а также вернуть отслуживших обратно в Русскую Америку.
  
  Мамины запасы тут разошлись на ура, а на Кауаи он их, всех трех, пригласил в ресторан местной кухни, на запеченную свинину с бататами. В Петропавловске, к счастью, не пришлось покидать здание аэропорта, но он все равно купил им по шубе из собольего меха и по шапке и варежкам к ним, деньги были, а соболей в РА не водилось; девушки весьма смутно представляли себе российский климат, и замерзли бы уже во Владивостоке.
  
  Если до Петропавловска все места были одинакового класса--в РА не жаловали сословные различия--то из Петропавловска во Владивосток уже был первый класс, а девушки все летели вторым. Подумав немного, он договорился, что их посадят в первый, а он заплатит разницу. И по дороге он впервые поцеловал сидящую рядом Нину, подумав вскользь, что мать не одобрит, она-то, хоть уже двадцать лет в Форт-Россе, все еще живет российскими предрассудками.
  
  Но гулять так гулять. Он и во Владивостоке заплатил разницу между вторым и первым классом, и всю дорогу девушки провели в его вагоне, хоть и спали в двух других купе. Все вместе справили Новый Год у новомодной в России елки, любезно предоставленной железной дорогой. Все вместе ходили гулять во время остановок в Харбине, у озера Байкал, в Иркутске, Ивангороде на Оби...
  
  Но вот и Омск. В Омске вышла Зоя, и все пошли ее проводить и сдали с рук на руки местному представительству РА. Саша с Ниной проводили теперь все время, кроме сна, вместе с Николаем. Саша бросала иногда завистливые взгляды на Нину, но с удовольствием ходила в вагон-ресторан первого класса и откушивала рябчиков, черную икру, осетрину - все то, что в РА попадалось редко. Но вот и Нижний, Саша вышла, Николай и Нина после прогулки вернулись на поезд, который вскоре пошел дальше на Москву.
  
  Где-то между Владимиром и Москвой Николай решил, будь что будет, и сделал Нине предложение по всем законам жанра; он загодя зашел в известный ему ювелирный магазинчик в Нижнем и купил приличествующее будущей княгине бриллиантовое кольцо. Нина сразу же ответила согласием, и договорились сыграть свадьбу следующим летом. А пока он, не обращая внимания на протесты Нины о том, что ей положено жалование и казенная квартира за маленькие деньги, отвез ее в родовой дом, отвел в гостевую комнату, приставил к ней пару слуг, сам же пошел в свою комнату и лег рано спать. Ведь делу время, а потехе час.
  
  На следующее утро он вышел, сел в автомобиль, предоставленный расторопным Сидором, и поехал к Императору.
  
  Дмитрий IV только недавно стал Императором Всероссийским. Это был высокий, русоволосый молодой человек, друг Николая еще по Московскому Императорскому Университету. Когда, после скоропостижной кончины отца, он неожиданно стал императором, именно Николай сопровождал его в его протокольную поездку в Форт-Росс, после чего устроил ему поездку по его новым владениям. Первым из Императоров, он побывал и в Новом Орлеане, и в Сарасоте во Флориде, и в Сен-Луи на Миссиссиппи, и в Каньоне Цейи, и у Большого Каньона, и в Тетонах у гейзеров, и в Ла-Пасе на Море Кортеса, а по дороге побывал и в Дмитрове, и в Новоархангельске, и на Алеутах. И если отец Николая был официальным представителем Короны, то сам Николай обыкновенно выполнял более щекотливые задачи. Как и сейчас.
  
  Началось, как обычно, с совместной трапезы, причем завтракал Император только с самыми приближенными людьми. На этот раз, кроме Николая, гостей не было вообще.
  
  Первым делом, Николай рассказал о новом авиационном маршруте, и расписал красоты Гавайских островов, после чего рассказал о строящейся резиденции для Императора на острове Гавайи. Потом он вскользь упомянул про Нину и про свои планы, на что Дмитрий предложил устроить свадьбу в императорской резиденции, а также предложил свою кандидатуру в свидетели. Это было с радостью принято Николаем--теперь мама точно не воспротивится.
  
  Потом, когда принесли сбитень, Николай рассказал про Войну Севера и Юга и про ситуацию на границе, а также про планы, о которых его информировал отец. Дмитрий уже ознакомился с ними во время сеанса связи с отцом Николая, но связь, как обычно, была неважная.
  
  Когда Николай ответил на последний вопрос Дмитрия, тот долго сидел и думал. Потом сказал:
  
  - Коля, тут дело такое. Я совершенно согласен с теми решениями, которые приняли твой папа и Генерал-Губернатор. Но тут нужно, скажем так, поделикатнее. Российская Империя официально не знает ничего; я проинформирую Министра Иностранных Дел, но лишь в общих чертах. Нам негоже официально портить отношения ни с САСШ, ни с Францией и Германией, которые им покровительствуют, даже несмотря на взаимную вражду. Так что сделаем вид, что мы ничего не знаем. Но дело достойное. У меня к тебе тогда просьба: а не хочешь ли ты лично поучаствовать в организации этой акции? Ведь именно ты знаешь политический момент, и именно ты имеешь достаточный вес, чтобы направить его в то или иное русло. Опять же, ни о каких ограничениях я не говорю, вопрос, как это все правильно преподнести.
  
  - Дима, я согласен, ты ж меня знаешь.
  
  - Ну и хорошо. Я тебе выпишу бумагу, по которой ты будешь моим спецпредставителем в Луизианской, Миссурийской и Северно-Миссиссиппской губерниях. Плохо, что оттуда не будет нормальной связи.
  
  - Нормальной пока нет, а вот примерно такая же, как из Форт-Росса, будет. Иван Ильич распорядился.
  
  - Тогда хорошо. На словах передашь то, что я тебе сказал. Кстати, не хочешь ли пригласить старого друга на обед? Познакомишь с будущей супругой. Заодно и бумагу тебе завезу. Или Нина уже уезжает в Дмитров?
  
  - Нет, ей там нужно быть только завтра днем.
  
  - Вот и хорошо. Я распоряжусь, чтобы ее туда отвезли.
  
  - Да не надо. Мне же завтра с утра обратно в дорогу, вот меня мой шофер и отвезет на вокзал, а ее дальше в Дмитров.
  
  Глава 3. 30 декабря 1831-1 января 1832 года.
  
  Пока поезд шел на запад, Альфред находился в некоей прострации. Все вызывало у него живейший интерес: и сам поезд, похожий на железную дорогу из Балтимора в Фредерик, как автомобиль, привезший их на вокзал, походил на фермерскую телегу. Да и автомобили, электрический свет, мосты, здания, витрины магазинов, даже велосипеды--все ему казалось своего рода чудом. Их разместили в специальном купе, ведь и Юра, и Альфред были под наблюдением врача и медсестры, но про врача он говорил, что увидев, как это происходит у русских, боится когда-либо попасть еще раз в руки врачей САСШ или Конфедерации. А с медсестрой он пытался флиртовать, та же ему улыбалась, но сугубо профессионально, что было единственным, омрачавшим его настроение.
  
  И вот вокзал Форт Росса, где их встретила военная машина и отвезла сначала на базу на севере города, у Золотых Ворот. Юре торжественно вручили крест Героя Русской Америки, после чего Юре, Андрею и Сергею объявили, что они по особому распоряжению поступают в распоряжение генерала Кии. Сам Юрий Алексеевич забрал их и отвез домой к Юриным родителям; Альфред опять удивился, увидев, что один из самых известных генералов РА тоже индеец.
  
  По дороге Альфреду показали город--начиная от недавно построенного моста через Золотые Ворота, Собор на Храмовой Горе в центре, другие церкви, католические храмы--испанский, французский и английский, главную торговую улицу, районы вдоль Русского Залива с их двухэтажной застройкой... В одном из таких домов и жила семья Алексея Васильевича Заборщикова, отца Юры и Сергея.
  
  Дом стоял на вершине склона, спускавшегося к воде, на улице Владимирской, и с него открывался прекрасный вид на залив, на Пеликаний остров, на полустров на той стороне залива, уходивший в дымку... Было относительно тепло, по крайней мере, по меркам Форт-Росса, По непривычной Альфреду русской стоградусной системе, в которой вода почему-то замерзала при 0, а кипела при 100 градусах, было 18 градусов, и даже, как ни странно, солнечно.
  
  Юрий Алексеевич тоже остановился в доме, вместе с дочерью Валентиной. Юрий Алексеевич два года назад овдовел; жена его вдруг во второй раз забеременела, и где-то за месяц до даты родов она решила съездить с мужем в Мексику, решив, что времени хватит. Но у нее там начались схватки, и они сделали роковую ошибку--пошли к мексиканскому врачу, а не к повивальной бабке-индианке. В результате сепсис, и умерли и жена, и новорожденный ребенок. Сам же Юрий Алексеевич только наполовину поседел от горя, и где-то глубоко в глазах застыла еле заметная грусть.
  
  Родители Юры и Сергея Альфреду чрезвычайно понравились. В тот вечер его кормили так, что исхудание грозило превратиться в ожирение. Ему очень понравилось и вино из долин к северу от города, и русские пироги и мясо в горшочках, и приготовленная Валентиной каша из синей кукурузы с бобами и индейским хлебом. На следующий день Юра и Андрей повезли его в леса красных гигантских деревьев, и к гейзерам у Калистоги, но где-то часам к шести они уже были на Владимирской, готовиться к Новому Году.
  
  И вот полночь по местному времени. Уже выпили за Новый Год по Мемфисскому времени (что было не так просто, ведь часовых поясов еще не было, но нужную информацию нашли в справочнике), по времени Длинного Острова, по времени Каньона Цейи, за старый Новый Год... Уже съели как индейку (все-таки Новый Свет) с синей, красной и белой кукурузой (а это уже Лиза постаралась), так и вполне себе российскую рыбу по московски (которую Лена научилась делать, когда служила год инженером под Москвой). Вообще-то был еще Рождественский пост, но именно на этот вечер делалось послабление. И вот без пяти двенадцать. Алексей приносит бутылку шампанского от самой вдовы Клико, кою он привез еще с Наполеоновской войны, когда его часть, посланная на службу под Смоленск, наголову уничтожила наступающих французов и обратила их в бегство. Другие части из Русской Америки взяли в это время Варшаву и закрыли французам дорогу назад в Европу. И когда собственно армия Империи, вооруженная и обученная по новому образцу, закончила полное окружение противника, Наполеон, как известно, сдался, согласившись на все условия победителей. И чтобы у него не было желания повторить свои действия, несколько из отрядов как РИ, так и РА заняли определенные ключевые точки во Франции. В том числе и Реймс, столицу Шампани, где Алексей и купил у вдовы Клико несколько ящиков сего благородного напитка.
  
  Впрочем, те, кому доводилось его пробовать, соглашались, что Вилламеттское, из Орегонской губернии, ничуть не хуже, а, вероятно, и получше. Но шампанское "от вдовы" было и напоминанием про молодость Алексея.
  
  И вот отзвенели куранты на башне Форт-Россовского Собора св. Николая. Их было слышно как по телевизору, так и через приоткрытое окно. После чего по телевизору запели Коль Славен, гимн Российской Империи, а после него оркестр заиграл Прощание Славянки, гимн Русской Америки с самого первого года ее существования, показавшийся Альфреду завораживающе красивым.
  
  Альфреду очень понравилась Маша, младшая дочь Алексея и Лены, которой недавно исполнилось восемнадцать. Но у Маши пока был свой молодой человек, хотя ей Альфред тоже на удивление понравился, хоть и был из абсолютно другого мира. Впрочем, тот факт, что как раз ее молодого человека на празднике не было, обнадеживало Альфреда. А еще одна дочь, Нина, отучившаяся в Дмитрове-на-Нутке, улетела недавно в другой Дмитров, уже под Москвой, и вернется только через год.
  
  И вдруг он заметил, что ни Юрия Алексеевича, ни Юры, ни Андрея, ни Сергея рядом с ним не было. А потом, где-то через час, за ним прибежал Юра.
  
  - Альфред, не присоединишься к нам? Хоть и не хочется тебя по делам отвлекать...
  
  И они прошли в соседнюю комнату.
  
  Глава 4. 1 января 1832 года.
  
  - Альфред, тут вот какое дело. Мы посылаем официальных наблюдателей в армию Юга. То же и с армией Севера. С одним большим отличием.
  
  Во первых, наблюдателей на Юг мы посылаем больше. Во вторых, они будут снабжены радио.
  
  - Радио?
  
  - Ну это такое устройство для передачи на расстояние. Даст вам возможность наладить связь между военными подразделениями.
  
  - То есть как это?
  
  - Ну вот представьте себе. Скажем, вы командуете передовым отрядом, и у вас к отряду приписан, скажем, Юрий. А у вашего командования Андрей. И когда вы занимаете ту или иную позицию, или если вы видите те или иные действия армии Севера, Юрий передает это Андрею, который доводит это до сведения вашего командира. И наоборот, если командир должен вам передать тот или иной приказ либо ту или иную информацию, он тоже может это сделать.
  
  - А как это работает?
  
  - Слишком сложно объяснить, но, в общем, примерно если бы вы с ним стояли рядом. Только визуально информации не передашь. А вот переговариваться можете сколько угодно.
  
  - А почему вы не можете это радио выдать нам?
  
  - Помощь должна быть негласной, таково условие. Далее: у наших наблюдателей будут автоматические винтовки, а у некоторых ручные пулеметы, гранатометы и минометы. Что это, я вам рассказать не могу, но это примерно то, чем отразили атаку из форта Даглас, когда те шли по ваши души.
  
  Вам мы оружием, состоящим на вооружении действующей армии, помочь не имеем права. Но вот у нас есть устаревшие самозарядные винтовки и патроны к ним, и один из складов находится на Черепашьем острове. Там около двадцати тысяч винтовок и миллиона патронов к ним. Официально, конечно, мы их вам предоставить не сможем, но в ближайшее время вы можете переправить их по льду, или чуть позже по воде. Но для этого необходимо будет сначала освободить Мемфис. С этой целью на ваш берег переправляется первая группа наблюдателей из двадцати человек, и вы с ними, а в багаже у них будет несколько сот этих винтовок. Поверьте, ничего даже близкого ни в вашей армии, ни в армии севера нет. Да, и еще армейские сухпайки, у вас же, насколько мы знаем, проблемы с пищей. И кое-какие лекарства.
  
  - Наши войска стоят как раз между Мемфисом и Элисией.
  
  - Тогда вы можете переправиться как раз к вашему поместью. Наши наблюдатели обучат ваших бойцов пользоваться нашими винтовками, и можете начинать. Только один момент: по договоренности с президентом Калхуном, эти винтовки не могут использоваться ни против индейских племен, ни против Русской Америки, ни против российских интересов. Эту информацию вы обязаны довести до каждого, кто получает винтовку. После окончания военных действий, они остаются в собственности Конфедерации и не передаются частным лицам.
  
  Теперь о деталях. Операцию курирую я, генерал Юрий Кии. Отрядом наблюдателей в вашем районе будет управлять лейтенант Сергей Заборщиков, который останется на Черепашьем острове. Командиром над собственно тем отрядом, с которым вам предстоит работать, назначаю сержанта Юрия Заборщикова, заместителем сержанта Андрея Мышкина.
  
  На вопрос о том, почему лейтенант Заборщиков остается на нашей стороне Миссиссиппи, отвечу прямо. Во первых, нужен координатор. Во вторых, полагаю, что человек с откровенно индейской внешностью не будет адекватно восприниматься на вашем берегу реки. Ну и в третьих, в его задачу входит и координация военной и гуманитарной помощи.
  
  Завтра вы в сопровождении группы наблюдателей отправитесь на самолете в Сен-Луи, оттуда по дороге вдоль Миссиссиппи вас доставят к точке переправы, где вас уже будет ждать ваш, так сказать, багаж. Как говорят в наших краях, с Богом!
  
  - А что такое samolyot? И когда именно мы прибудем в точку назначения?
  
  Глава 5. 2 января 1832 года.
  
  У Альфреда не было возможности ознакомиться с Сен-Луи. Ему запомнились только крупный собор и ряд зданий французского, как он полагал, типа, а также множество курганов, которые, по словам Юрия, были сооружены индейскими племенами, которые исчезли из этого района еще до прихода белых. Такие же курганы были видны с другой стороны реки, где, по рассказам его друзей, была раньше индейская столица, и где при раскопках курганов нашли множество индейских древностей. Именно поэтому при переговорах с французами была просьба включить Курганский район в купленную территорию.
  
  Впрочем, ему хватило и самолета. Сначала он испугался, когда железная птица оторвалась от земли и взмыла в небо. Потом им завладел какой-то детский восторг, и он с удовольствием стал смотреть на пейзажи за окном, впрочем, в основном скрытые за массой облаков, все-таки январь. Они перелетели через те же горы, через которые он недавно проехал на поезде, причем с воздуха они были еще интереснее. К востоку от гор простиралась необозримая прерия, а большое бурое пятно на ней оказалось, по словам Андрея, огромным стадом бизонов. Но вот начались леса, леса, перемежающиеся кое-где полями. И наконец спуск к аэродрому в Сен-Луи, который его испугал больше, чем подъем.
  
  А теперь он сидел в автомобиле, который мчал его на юг. Он уже не боялся этих самодвижущихся повозок, но все равно страшился немного скорости, с которой их кавалькада летела к югу. Несколько автомобилей свернули налево, а с той же дороги присоединились к ним еще несколько. "Черепаший остров", сказал Юрий.
  
  Еще через пятнадцать минут, автомобили повернули налево и осторожно съехали к Миссиссиппи. Там уже был сооружен небольшой лагерь. Они пересели на лошадей, а еще им вывели легкие металлические санные упряжки. Альфред заметил, что полозья были съемными, и что имелись оси для крепления колес.
  
  На лошадей уселись они сами, Альфред, Андрей, Юрий и еще человек пять. Другие трое повели сани, на которых лежали ящики с какими-то надписями по русски. Его спутники были вооружены короткими карабинами со странными ручками, а к седлам были приторочены странные трубы. У некоторых были еще и винтовки со странной трубкой над стволом.
  
  Он же получил винтовку со штыком и несколько металлических рожков, которые Сергей назвал обоймами. Вчера ему уже показали, как управляться с этой винтовкой. Песня, а не оружие. Точное, легкое, а перезаряжать вообще не надо, пока обойму не отстрелял.
  
  И вскоре кавалькада двинулась на тот берег. Миссиссиппи редко так замерзала, но год выдался очень холодный, и казалось бы, что они катили по довольно ровному полю, если не ледяные торосы, которые то и дело приходилось объезжать.
  
  Вскоре он уже был на родной земле. В качестве первой базы выбрали, с его подачи, старый артиллерийский форт; по данным разведки, его покинули во время Битвы за Мемфис, ведь артиллерии в армии Юга попросту не хватало, и орудия были нужны в других местах.
  
  В форте сохранились и здания складов, и казармы. По плану они должны были оборудовать форт, в том числе и батареей устаревших пушек, также подаренных русскими; и работа закипела. Но Альфред, поднявшись на валы форта, увидел вдали на горизонте зарево. И было оно в примерном направлении Элисии.
  
  Через десять минут туда поскакали Юрий, Андрей, Альфред и Иван, ефрейтор из Усть-Колорадо на Море Кортеса. Зарево оказалось пожаром - горела ферма семьи Джексон, соседей его родителей.
  
  Вскоре они увидели первый труп--дедушка Джексон, единственный оставшийся на ферме мужчина, которого не взяли в армию Юга из-за преклонного возраста. Рядом с ним валялась двустволка, а чуть поодаль лежали трупы двух негров в синей форме Севера. Над дедушкой перед смертью издевались; он был весь исколот штыками, а нос и уши его были отрезаны.
  
  Альфред вспомнил, что семья Джексонов была соседями Иннисов еще по Северной Каролине. И что дедушка отпустил всех трех своих рабов еще там, в тех местах, решив, что рабство - это грех.
  
  - На обратном пути похороним его по христиански, - сказал Юрий. - А сейчас времени нет. Давайте дальше!
  
  У самого крыльца лежал труп молодой девушки. У нее был задран подол, содрана блузка и отрезаны груди. Девушка эта была первой любовью Альфреда, еще тогда, в том, необыкновенно далеком мире.
  
  Объехав пожар, они наткнулись на пьяного негра в синей форме, приложившегося к бутылке виски. Рядом с ним валялось ружье с окровавленным штыком.
  
  Увидев их, негр отбросил бутылку и попробовал взять ружье, но Юра уже скатился с коня, подскочил к негру и врезал ему несколько раз. Негр выпустил ружье и, как тряпка, упал.
  
  - Кто такой?
  
  - Рядовой Джеймс Макфи, сэр, Четвертый негритянский полк, вторая рота.
  
  - Ты что здесь делаешь?
  
  - Стою на часах.
  
  - Где твои?
  
  - У следующего поместья.
  
  - Кто женщину убил?
  
  - Орала слишком, пока мы с ней забавлялись.
  
  - А старика?
  
  - А он, гад, убил двух наших.
  
  - А кто-нибудь еще был?
  
  - Старуха, мать вон той шлюхи, мы ее связали и бросили в дом, когда он загорелся.
  
  - А кто вами командует?
  
  - Полком полковник Стивен Карни.
  
  - А ротой вашей?
  
  - Лейтенант Энтони Стивенсон.
  
  - И он вам дает так поступать с южанами?
  
  - Он их не любит и говорит, делайте, что хотите.
  
  Юра вдруг схватил негра за голову, быстро ее повернул. Негр осел с неестественно вывернутой головой. Юра вскочил на коня, и кавалькада понеслась к Элисии.
  
  И это поместье уже разгоралось. По дороге они нашли мертвого Джона с ружьем, над которым так же надругались, как и над стариком Джексоном. Но три трупа в синих мундирах валялись в снегу, так что старый слуга задорого продал свою жизнь. Дальше они увидели еще двоих рабов из поместья, тоже вооруженных и тоже так же зверски убитых. А потом они услышали женский крик.
  
  В рощице недалеко от горящего дома два негра держали Розалинн, на которой были лишь обрывки платья, а третий, с нашивками сержанта, неторопливо расстегивал пуговицы на штанах. Юра поднял ту самую винтовку со странной трубкой, раздался выстрел, и черный сержант упал, лишившись головы. Два других от неожиданности выпустили Розалинн, но Андрей и Иван уже стреляли. Из кустов выбежали еще три негра, но еще три выстрела убили двоих и ранили последнего.
  
  Розалинн вздрагивала, всхлипывая. К ней бросились Андрей с Альфредом, а в кустах Юра нашел Сару. Она была жива, но тоже в оборванном платье, а низ живота ее был окровавлен. Похоже, доблестные черные солдаты не брезговали и старухами.
  
  Женщин завернули в одеяла и отнесли в единственный сохранившийся в усадьбе дом--бывший домик Джона. Скоро нашли еще одну черную девушку, прятавшуюся в той же роще, где только что спасли Розалинн и Сару. Мейбел же нашли чуть подальше, уже мертвую; ее негры схватили первой, и после надругательств исполосовали ее ножом.
  
  Иван учился на военного медика, поэтому Юра оставил его с женщинами, а оставшиеся трое быстро допросили оставшегося в живых негра из рощицы. Тот показал, что их часть прорвала вчера оборону к югу от Мемфиса и прошла к ферме Джексона. Уничтожив ферму и все живое, они напали на Элисию, но местные рабы, против их ожиданий, не только не примкнули к ним, но обороняли Элисию до последнего. Четыре часа назад они наконец взяли поместье и начали убивать все живое, сначала мужчин, потом стали насиловать и убивать женщин. Их отделение оставили зачистить то, что осталось, а остальные час назад поскакали к следующему поместью. И только что они нашли женщин в роще, сначала Мейбел, потом Сару, и наконец Розалинн.
  
  Пленного насильника повесили на ближайшем дереве. Юра снял рюкзак, достал из него крупный агрегат, снял продолговатый предмет на шнуре, и начал в него что-то говорить. Альфред никогда такого не видел, но потом понял, что это и есть радио. Потом они сели на коней и поскакали дальше, в направлении поместья Bluefields, того самого, где жила старшая сестра Альфреда.
  
  Глава 6. 2-3 января 1832 года.
  
  Направление угадать было просто - там слышались ружейные залпы, а между ними время от времени отдельные выстрелы несколько другой тональности, судя по всему, из ружей защитников.
  
  Три всадника скакали теперь по лесу, куда еще так недавно все трое ходили охотиться. Вдруг Юра поднял руку, и они остановились.
  
  - Андрей, возьми снайперку и пойдем вон туда.
  
  Из кустов была хорошо видна опушка леса. В середине опушки у костра сидел тучный человек в синей форме с орлом на высокой шапке. Рядом с ним стояли еще четверо офицеров, все белые. А вокруг бдительно, как они думали, стояли полдюжины негров с ружьями наизготовку и всматривались в лес.
  
  - Полковника брать живым. Всех остальных офицеров мочить. Часовых тем более.
  
  Два выстрела, и двое из офицеров упали мертвые. Другие вдруг затоптались в растерянности, но секундой позже и эти присоединились к коллегам. Еще два выстрела, и два самых отдаленных негра так же рухнули в снег.
  
  Один негр выстрелил в непонятном направлении, зато другие трое побросали ружья и закричали, "Не стреляй, масса! Мы сдаемся!"
  
  Не в меру ретивый стрелок повторил подвиг первых двух часовых, а Андрей с Юрой выскочили из кустов: "Бросайте оружие! Ничком в снег!"
  
  Все три негра бросили мушкеты и сделали, как им сказали. Полковник что-то закричал, вскочил, хватаясь за висящий на боку пистолет, и даже успел выстрелить в одного из незадачливых негров, но уже подбегали Юра с Андреем. Врезав ему несколько раз, Андрей связал ему руки за спиной приготовленным на такой случай жгутом. Юра же подошел к неграм. Три быстрых движения--и на полянке из живых остались только они с Андреем и полковник, которого они утащили в лесок, к Альфреду.
  
  От штанов последнего весьма плохо пахло. Впрочем, увидев, что на них не серые мундиры, а белый зимний охотничий камуфляж явно иностранного покроя, хоть и с серыми повязками на руках, он осмелел и начал орать, что они не имеют права.
  
  - Мы здесь всего лишь навсего помогаем уничтожить банду военных преступников, полковник, - с недоброй улыбкой сказал ему Юра. А после того, что мы видели в тех двух поместьях, иначе вас не назовешь, мразь. - И он резко дал полковнику под дых.
  
  Того вырвало, и он сразу сдулся.
  
  - Пощадите, ну вы же белые люди...
  
  - А вот таких же белых людей убивают твои подонки. Хватит лирики. Опиши дислокацию.
  
  - Хозяева фермы и рабы обороняют поместье. Попытки его поджечь не удались. Я послал вестового за артиллерией, пока что мы надеемся, что у них кончатся боеприпасы.
  
  - Кто командует защитниками?
  
  - Какая-то баба. Надеюсь, что мои ребята потом ей покажут.
  
  - То есть вы знаете, что ваши ребята делают?
  
  - Война - это ад.
  
  - Нет, ад - это то самое место, куда ты сейчас отправишься. - И Андрей вытащил еще кусок веревки.
  
  - Эй! Я офицер! Я военнопленный!
  
  - Ты преступник, - спокойно сказал Юра. - И ты нам больше не нужен.
  
  Альфред сказал:
  
  - А может, взять в плен и потом продемонстрировать его народу?
  
  - Не надо. Я его на пленку записал. Хватит.
  
  Через пару минут, они подошли к месту, где лес кончался и начинались поля. До поместья было метров триста. Из практически каждого окна торчало по одному-двум стволам. Похоже, защитники взяли все имевшееся в усадьбе оружие и смогли грамотно организовать оборону. Нападающие прятались за постройками, окружавшими главное здание. Еще несколько лежали за баррикадой из трупов в синей форме.
  
  Вдруг трое негров выскочили из-за сарая и побежали вперед, ружья наперевес. Три выстрела из дома, один споткнулся и упал, другие двое залегли.
  
  Солдаты севера совершенно не ожидали нападения сзади. За тем же сараем сидел белый офицер, только что приказавший тем трем нападать. Андрей прицелился и плавно нажал на спуск. Офицер упал.
  
  Стоящие за тем же сараем негры посмотрели на него и бросились за другой сарай, там, где их было больше. И тут Юра снял трубу, притороченную к сиденью, вставил в нее какой-то заряд, который Альфред никогда не видел, и выстрелил в ту сторону.
  
  Заряд влетел в сарай и взорвался. Сарай загорелся, стоявшие рядом с местом взрыва снаряда негры попадали в снег. Те, кто был поближе, уже не двигались. Другие сбились в кучу подальше от сарая.
  
  Андрей снял такую же трубу, висевшую у него на седле, и выстрелил в скопление вражеских солдат. Взрыв разметал тех, кто был рядом со взрывов, некоторые другие с воплями начали кататься по снегу. И вдруг белый офицер поднял над головой белую тряпку.
  
  Юрий достал из рюкзака что-то, напоминавшее рупор, шелкнул тумблером и начал в него говорить, при этом его голос многократно усилился.
  
  - Всем бросить оружие и поднять руки над головой. Любой, кто не выполнит этот приказ, будет убит на месте. Выполнять!
  
  Негры и офицеры резво бросали оружие на землю, после чего поднимали руки.
  
  - Я сказал, все оружие! Касается и офицеров! Включая пистолеты и ножи! Выполнять!
  
  Увидев, что один из негров засунул нож в карман, он дал знак Андрею, и негр повалился на землю.
  
  - Еще желающие есть? Нет желающих? Отойти на двести футов в поле, встать в каре, растояние друг от друга шесть футов! Присесть на корточки. Руки держать над головой! Кроме этого, не двигаться!!
  
  Приказы выполнялись с необыкновенной быстротой.
  
  Из главного здания вышли красивая девушка, похожая на Альфреда, пожилые мужчина и женщина, пятеро подростков в возрасте от одиннадцати до шестнадцати лет, и шесть негров - двое мужчин и четыре женщины. Два ствола все еще виднелись в окнах. Правильно, кто-то контролирует ситуацию.
  
  Альфред подошел к ним и обнял сестру. Но тут вмешался Юрий.
  
  - Обниматься потом будем. У вас есть сарай, куда их можно запереть? Амбар? Хоть так. И еще нужна веревка. Впрочем, ее-то как раз и привезут.
  
  Вдруг из леса выехали трое всадников в таком же белом пятнистом камуфляже и с такими же повязками.
  
  - Юр, все привезли, как ты сказал. Связались еще тогда с Сергеем, он послал подкрепление в форт, уже пришло. Пластиковые наручники здесь, одноразовые стягивающиеся. Володь, поставь пулемет вон туда, на всякий случай!
  
  Всем неграм стянули руки за спиной и отправили их в амбар. Остались три белых офицера. Юра спросил небрежно: "Так кто из вас Лейтенант Стивенсон?"
  
  Один из них побледнел, другие дружно показали на него пальцем. Ему стянули руки и, несмотря на попытку протестовать, затолкнули в амбар вместе с неграми. Другим же двоим тоже стянули руки, но отвели в подвал главного здания, для допроса.
  
  Пока же проверили, все ли в порядке. Из защитников не было убитых, а легкораненых было двое--девушка-негритянка ("Линда убила двоих из них", с гордостью сказала Элизабет) и самый молодой из детей, лет одиннадцати.
  
  - Как тебя зовут, герой? - спросил Юра.
  
  - Нэйтан. Нэйтан Бедфорд Форрест! Я здесь в гостях был, сам я из графства Бедфорд.
  
  - Ну ты молодец, Нэйтан! А сам ты как?
  
  - Подстрелил вон того, вон того и вон того. И еще одного, но тот выжил. Я ему в ногу попал.
  
  - Молодец!!
  
  - Мне папа говорил, учись, сынок, стрелять. Я и учился с детства.
  
  Раненых забрали в форт, а Юрий с Андреем и Альфредом прошли в главное здание. Там им Элизабет с девушками уже накрыла стол. Он познакомился с прочими--родителями мужа Элизабет, Аланом и Кати Стюартами; младшими братьями мужа Элизабет, Джонни, Джимми и Ангусом; самым старшим из детей был Александр, брат Альфреда, которого они уже знали.
  
  - Альфред, а возьми меня к себе в отряд! - попросил Александр.
  
  - Александр, тебе же мама запретила! - с неудовольствием сказала Элизабет.
  
  - Нет уже Мейбел, убили ее подонки, - сказал Юра. Элизабет посмотрела на него и вдруг рухнула в обморок.
  
  - Александр, теперь глава семьи я, пока отец и брат на войне, - сказал Альфред. - И если здесь станет спокойно, и Элизабет и Розалинн согласятся, то я тебя возьму. Все равно нашей усадьбы больше нет, и восстановим мы ее нескоро... Но пока ты мне нужен именно здесь.
  
  После этого допросили оставшихся двух офицеров. Они показали, что после того, как оборона к югу от Мемфиса была прорвана, их полк был послан юг, к границе с Миссиссиппи. Два других батальона пошли западнее в составе крупного подразделения, на Хернандо, они же на Тунику, где был еще один южный порт на Миссиссиппи, хоть и намного меньше Мемфиса. Полковник решил лично посмотреть за ходом сражений и пошел с ними. Личного состава на момент прорыва оставалось чуть меньше половины.
  
  Насчет же военных преступлений они показали, что в их ротах убийства гражданских лиц и насилие были запрещены, и что они уже повесили троих нарушителей приказа. А вот у Стивенсона было известно, что он, наоборот, считал, что "южане еще хуже негров" и что с ними нужно так бороться; по слухам, это началось после того, как он в молодости участвовал в групповом изнасиловании южанки, и потом избежал наказания только потому, что она его не смогла опознать, но был сослан из Вирджинии в эти места. Но самое худшее, что полковник ему потворствовал в его художествах.
  
  Потом допросили несколько негров, которые в общем подтвердили слова обоих офицеров. И, наконец, дело дошло до Стивенсона.
  
  Последний оказался весьма неприятным человеком. Орал, что южане не люди. А насчет изнасилования в Вирджинии сначала врал, что такого не было, потом сказал, что она сама напросилась.
  
  Он и несколько негров из его роты, на которых показали другие, как на насильников и убийц, были повешены в лесочке. Другие же были препровождены в лагерь как военнопленные, откуда они потом будут переданы южанам.
  
  Скоро в Блуфилдз привезли Розалинн, Сару и Рейчел, вторую спасенную черную девушку из Элисии. Сара была еще очень плоха, но Иван шепнул, что смог остановить кровотечение, и думает, что она выздоровеет. Когда Андрей склонился над Сарой, та его поцеловала и еле слышно сказала:
  
  - Взял бы Розу и меня тогда с собой, ничего бы этого не было. Но ничего, я-то выживу, а ты береги мою девочку.
  
  Андрей, недавно лишившийся Жанны, крепко обнял Сару, но ничего не сказал. Но в ту ночь ему приснился сон, где Жанна пришла к нему и сказала:
  
  - Андрюш, меня уже не вернешь, и мне б хотелось, чтобы мой любимый человек был в хороших руках. А Розалинн достойный человек, и тебя любит. Возьми ее к себе, будет она тебе хорошей женой. Только не забывай меня, ладно? И отдай ей перстенек, что ты мне купил, мне он уже не нужен, а посмотришь на него и меня вспомнишь.
  
  И Жанна исчезла.
  
  На следующее утро, перед отъездом обратно в лагерь, он встал на колени перед Розалинн, дал ей то самое кольцо с бриллиантом, которое он до того носил на цепочке на шее после смерти Жанны, и сказал:
  
  - Роза, будь моей женой!
  
  - А я тебе нужна такая? Побитая, чуть-чуть не изнасилованная...
  
  - Нужна! Очень нужна!
  
  - Тогда я согласна, милый!
  
  Договорились, что Андрей получит разрешение взять ее и Сару в Русскую Америку и отправит ее туда как можно скорее. Вообще-то неграм обычно въезд был запрещен, но для Сары он надеялся на исключение.
  
  А пока он оставил ее в Блуфилдз; там было не в пример удобнее, чем в старом форте на берегу. С разрешения Алана, они оборудовали полевой госпиталь в одном из помещений главного здания. А военнопленных он погнал в форт, где их при первой возможности заберут южане. Но по дороге туда заставили их рыть братскую могилу для трупов негров из армии Севера и отдельную для каждого из защитников Элисии и фермы Джексона. А Мейбел, Джона и старого Джексона с дочерью похоронили сами, своими руками, причем Андрей произнес православную заупокойную молитву, прося Господа послать им вечный покой и сотворить им вечную память. На месте же фермы поставили крест с надписью, "Здесь покоится прах Дженны Джексон, зверски убиенной 2 января 1832 года."
  
  Глава 7. 3-15 января 1832 года.
  
  К вечеру 3 января подошел первый отряд южан. То, что гордо называлось полком, состояло из всего двухсот тридцати солдат, причем двадцать два из них легко ранены; тяжелораненных отправили по госпиталям, а кое-кого и в Блуфилдз, когда узнали про таковой.
  
  Но шли гордо, и то, что оставалось от полкового оркестра, исполнило гордо "Дикси" у ворот форта. Их встретил Юрий.
  
  - Добро пожаловать, господин полковник.
  
  - Благодарю вас, сержант. Меня зовут Полковник Джосайя Смит. Сержант, это вы разбили синих мундиров у Блуфилдз?
  
  - Да нет, это героическая оборона Блуфилдз - нам оставалось сделать немного.
  
  - Сержант, позвольте мне выразить свое восхищение.
  
  - Полковник, здесь мало места, но я предлагаю вашим солдатам поселиться вон в тех утепленных бараках, доставленных сюда с нашей стороны реки. А вам лично я уступлю домик коменданта.
  
  - Спасибо, сержант, но, право слово, лучше ж я останусь со своими солдатами. Они потеряли более четырех пятых своего состава, но выстояли у Хернандо, а это дорого стоит. Нас заменили свежими частями с юга Миссиссиппи, а нас вот отправили к вам, на перевооружение. Обещали прислать пополнение, человек восемьсот-девятьсот, к середине месяца.
  
  - В каждом из бараков есть по двум отдельным комнатам. Так что можете расположиться и там. Но в домике было бы удобнее... Впрочем, как хотите.
  
  Предлагаю вашим солдатам сегодня отдохнуть, а завтра мы начнем краткий курс обращения с самозарядными винтовками. А когда придет пополнение, надеюсь, что ваши солдаты, с нашей помощью, доведут эти навыки до новичков.
  
  Но все произошло иначе. Через неделю, южане уже могли неплохо обращаться с новыми для них винтовками. Уже начались занятия по применению оружия в боевых условиях. Тем временем, Юра и Андрей учили полковника Стивена Бакстона (оказавшимся дядей их друга Эндрю) тактике их использования, кроме того, объяснили, что способны обеспечить связь, а также могут помочь оружием, которые они не имеют полномочий передать армии Конфедерации.
  
  И тут, 10 числа, прискакал гонец из Чаттануги, крупного города и узла дорог, примерно в середине южной границы штата, и сообщил про трагедию к северу от города Чаттануга, когда северяне смели плохо поставленную генералом Бакстером оборону и прорвались к городу. О пополнении можно было забыть на ближайшее время. И Юра предложил удар по Мемфису, который северяне сейчас никак ожидать не будут.
  
  Расположение оккупационных войск в Мемфисе было довольно хорошо известно, как по наблюдениям с Черепашьего острова, так и по сообщениям местных лазутчиков. Доставили фотографии, сделанные с русской стороны реки, а также результаты аэрофотосъемки и довоенный план города.
  
  Основная часть Мемфиса находился на высоком берегу Миссиссиппи. К северу, у реки, находилась портовая зона. Восточная граница была по речке Гейосо.
  
  В городе находилось около полка северян, плюс сводная рота из остатков Четвертого цветного полка, того самого, первую роту которого они разгромили в Битве у Блуфилдз. На Миссиссиппи стояли две батареи двенадцатифунтовых пушек. Армия северян была расквартирована в бывших гарнизонных бараках к югу от центра, негры, по иронии судьбы, в зданиях Невольничьего рынка, рядом с портом.
  
  Осталось выявить расположение артиллерии, а также узнать, насколько планы соответствуют действительности. И здесь помощь пришла с неожиданной стороны.
  
  Глава 8. 13 января 1832 года
  
  Андрей с Юрой поехали в Блуфилдз, порасспрашивать еще раз про Мемфис, ну и, понятно, навестить Розалинн и Сару. Узнали довольно мало, ведь никто в Мемфисе не бывал с момента оккупации. Тогда пошли навестить больных, и Юра через несколько минут вышел, чтобы оставить Андрея с Розалинн наедине. Тут к нему подбежал Нейтан.
  
  - А я вам могу рассказать про Мемфис.
  
  - А откуда ты знаешь, что нас это интересует?
  
  - Да так, шел мимо и услышал.
  
  - Так и шел мимо? А двери дубовые, ты б ничего не услышал.
  
  - Ну, как сказать...
  
  - Подслушивал, значит.
  
  - Ну что-то вроде этого... Есть тут одно место, с которого все слышно, о чем говорят в гостиной, даже когда двери закрыты.
  
  - Ага, понятно. Ну и что ты мне хотел сказать?
  
  - Да я часто бываю в Мемфисе. Мне ж тетя Кати лошадь дала, пока я здесь. А куда я на ней еду, никто не знает. Говорю, что играю, или что рыбу ловлю. А сам к друзьям в Мемфис. Там еще кое-кто остался, не все ушли.
  
  - А что если тебя про рыбу спросят?
  
  - А что? Сделаю дырку во льду, поймаю пару рыбех, скажу, больше не клюнуло. А кто докажет? Я-то из бедной семьи, моей рыбой мы дома и кормились иногда.
  
  - Ну ладно, рассказывай.
  
  - Э нет. Вы меня обещайте к себе взять. Я и вестовым могу, и готовить умею, и стирать, и шить... И стрелять, сами видели. А как разведчика вы никого лучше не найдете.
  
  - А что скажут Ангус и Кати?
  
  - А вы их уговорите. Скажете, будете меня учить. А то они переживают, что неграмотным расту, а они моей маме обещали, что грамоте научат. А мама и тетя Кати родственницы.
  
  - Ладно, попробую. Только учиться будешь по настоящему. И писать-читать, и математику, и русский язык тоже учить будешь.
  
  - Да нет, меня тетя Кати пробовала учить, да скучно было очень. Джек и Джилл. Вот Джек. Джек бежит. Вот Джилл. Джилл бежит...
  
  - У нас скучно не будет.
  
  Юра зашел к Кати и Ангусу. Кати сразу сказала:
  
  - Нет, ни в коем случае. Он еще ребенок.
  
  На что Ангус заметил:
  
  - Ребенок, конечно, но когда пришлось защищать Блуфилдз, именно он был лучшим стрелком.
  
  - Ему учиться надо, а не воевать.
  
  - Кати, да мы его и будем учить. И кормить хорошо будем. И одевать.
  
  - А если что-нибудь с ним случиться? Родственник он, хоть и дальний. И мальчишка хороший.
  
  Ангус раскурил трубку, посмотрел на жену и сказал:
  
  - Кати, да я не думаю, что Юрий даст его в обиду. Он, конечно, еще ребенок, но времена такие. Попробуем, а? Если не получится, пусть возвращается, не думаю, что наши друзья будут его держать силой.
  
  - Ладно, но с условием, что пока он здесь, чтобы раз в неделю как минимум приезжал к нам. И чтоб кормили его. И не обижали. И учили.
  
  - Конечно, Кати, все сделаем.
  
  Вещей у Нейтана было немного, и он через час ускакал со всеми в лагерь. Юра еще связался с Черепашьим островом и попросил прислать комплект детской формы, примерно такой, какую он сам носил, будучи курсантом. Нейтан, конечно, был намного моложе и мельче, но вдруг найдут? Ведь представители некоторых индейских племен маленькие и щуплые, а такие тоже были у них в училище.
  
  Посмотрев на фотографии и на план, Нейтан был в восторге. Особенно ему понравилась фотография с воздуха. И он рассказал поподробнее про то, где и что изменилось с момента получения данных, а также где какие артиллерийские батареи.
  
  Две батареи на реке Миссиссиппи были уже известны. На севере и востоке артиллерии не было вообще, несколько дней назад их демонтировали и повезли на восток. (На Чаттанугу, подумал Юрий). А вот на юге находятся два древних индейских кургана. На западном и более высоком расположена батарея двенадцатифунтовых пушек. На восточном - шестидюймовых.
  
  Но нападения никто не ожидает, на западном фронте все спокойно. Поэтому службу ведут кое-как. Восточный курган метров в пять-шесть всего, на нем орудия, склад и пара бараков. А вот на западном, который метров в тридцать, усадьба Дедрика, в амбарах склад, личный состав в доме, орудия перед домом. А со стороны города более пологий подъем, частично поросший еще деревьями.
  
  И Нейтан только позавчера там был с приятелями из города, наблюдали за сменой караула. В 21:00 на лужайке перед домом остаются только трое караульных, один у орудий, один у амбаров, один у входа в главный дом, и то, когда холодно, чаще просто сидят у костра посреди лужайки. Меняют их только в 4 утра. На восточном тот же график, только Нейтан этого сам не видел, следил его приятель.
  
  - А что, тетя Кати тебя ночью отпускала?
  
  - А она и не знала. Они все рано ложатся, вскоре после ужина, часов в 7. А за полтора часа я доскакал до лесочка на берегу. А оттуда мы как раз успеваем. А в 6, когда все встают, я уже давно дома.
  
  Глава 9. 14-15 января 1832 года
  
  Вечером 14 января Юра, Андрей и еще двое наблюдателей поехали на разведку. Нейтана с собой не взяли, хоть он и просился, сказали, что если убьют, что они тете Кати и его матери скажут.
  
  Но между леском и курганом было открытое поле. Единственная надежда была на темную ночь и на то, что северяне их не заметят. Тем не менее, к кургану подходить они не стали.
  
  Когда они вернулись, Нейтан ждал их с ухмылкой на лице.
  
  - Ну что? Не получилось?
  
  - А ты что не спишь?
  
  - Возьмете с собой, покажу, как пробратся незамеченными.
  
  После недолгого спора и обещания Нейтана позаниматься завтра грамотой с Альфредом, взяли его с собой на разведку.
  
  Они спешились на северной окраине леска, после чего Нейтан вдруг юркнул в заросли кустарника. Под зарослями начиналась балка, поросшая поверху кустарником так, что ее практически не было видно. Даже высокий Юра мог идти по балке, практически не пригибаясь. Вскоре балка подошла к кургану, к месту, заросшему тем же кустарником. Подъем там был относительно пологим, и скоро они оказались на площадке, выложенной кое-где камнем, но давно уже заросшей буком. Нейтан отодвинул пару веток, и Юрий аж вздрогнул; они были метрах в пятидесяти от главного дома, и отсюда как на ладони просматривался сам плац.
  
  Время было уже позднее, и на плацу были всего лишь трое часовых. Двое сидели у костра, третий смотрел все-таки по сторонам. Вот посмотрел, казалось бы, прямо на них. Потом повернулся и стал смотреть в другую сторону. Разведчиков он определенно не увидел.
  
  После этого, они отьехали назад и поскакали в другую рощицу, откуда он их по такой же балке провел к подножию второго кургана и наверх к схожей площадке. Похоже, балки остались от индейцев, вероятно, это были пути отхода еще в те стародавние времена.
  
  Следующим вечером они оставили Нейтана в лагере, как он ни просился. В этот день вдруг несколько потеплело, и на город опустился туман с Миссиссиппи, что было только на руку нападавшим. Вышли две штурмовых группы, первая, под командованием Юры, против двенадцатифунтовой батареи, вторая против шестифунтовой. Орудия по возможности сохранить, пригодятся Южной армии.
  
  Ровно в 22:00, на смотровой площадке, они наблюдали, как в домиках, где жили расчеты, погасли огни. Только на освещенной костром площади перед батареей прохаживались двое часовых, и еще один стоял у дома, где, по агентурным сведениям, находился пороховой склад, и который находился в стороне от домов расчета.
  
  Юрий и двое других прицелились, три хлопка, и часовых больше нет. Группы последовали к орудиям. Трое с ручными пулеметами остались снаружи, семеро пошли дальше, к главному дому. Выстрел из гранатомета по двери, и штурмовая группа внутри. Двое вверх по лестнице, пятеро снизу. Выбивалась дверь, внутри всех расстреливали из автоматов. Выскакивавших из окон северян косили из пулеметов. Пулеметные выстрелы послышались и с востока, с позиций второй батареи. И сразу же заработали минометы по казармам и по зданиям Невольничьего рынка.
  
  На втором этаже комнаты были пустые, пока Юра не выбил дверь в конце корридора. Там оказалась спальня, в которой были два, по всей видимости, офицера, один из них с негритянкой. Их упаковали, проверили то, что осталось, никого больше. Порядок. Юра потянулся к рации. "Первая группа: чисто." Из рации послышалось: "Вторая группа, чисто." "База, выходим"
  
  Через пять минут на курган поднялись десяток солдат с белыми повязками на рукавах. Наблюдатели же спустились вниз по северной стороне, где их уже ждала основная масса южан. Побежали к казармам, чуть севернее. Юрина группа бесшумно двинулась к дому, где обитал генерал Гаррисон. Пристрелив часовых и вырубив денщика, они ворвались к генералу в спальню и посветили фонариком в лицо.
  
  - Вставай, лежебока!
  
  Гаррисон вмиг оценил ситуацию, усмехнулся и сказал:
  
  - Ну что ж, похоже, мы на этот раз мы проиграли.
  
  Кое-где раздавались выстрелы северных мушкетов и более тихие - самозарядных винтовок южан. Но скоро все стихло.
  
  Андреева группа в это время захватила батареи на Миссиссиппи, Юрина побежала дальше, к Невольничьему рынку. Там негритянские солдаты начали неприцельно стрелять по городу. Заработали два пулемета. Через несколько минут, все негры побросали оружие и сдались.
  
  С утра подвели итоги. Северяне потеряли около 30 человек убитыми на батареях и в казармах, около сотни раненых, негров погибло около пятидесяти, все оставшиеся, белые и черные, числом около тысячи, в плену. У южан же было пять раненых, и одну девочку ранило осколками стекла, когда негры стреляли по городу и попали ей в окно. И все.
  
  Захвачены провиант, оружие (не очень-то и нужное, кроме артиллерии) и боеприпасы к нему, а также две дюжины кораблей северян.
  
  И, самое главное, освобождены около трехсот пленных. Все страдали от голода и холода, но серьезно заболевших было не более пятидесяти.
  
  Еще около полусотни пленных северян попросились в армию Юга, и их решили принять, но не доверять им пока новое оружие. Теперь смогли создать два батальона уменьшенного состава, по 250 человек каждый.
  
  Глава 10. 18-31 января 1832 года.
  
  Мороз несколько послабел, но температура так и держалась ниже -5 градусов.
  
  Большинство инструкторов, и большая часть ящиков с оружием и боеприпасами, уехали на восток, в город Джексон. А здесь, кроме собственно четырех инструкторов, полковник Смит попросил, чтобы ему оставили Юру и Андрея. Они в основном маялись от безделья, не будь инструкторами по профессии, хотя именно они принимали экзамены по стрельбе.
  
  С востока пришли хорошие новости. Южане, с помощью новых винтовок, разбили северян у Джексона, после чего продвинулись на северо-восток, к Нэшвиллю, и окружили последний. Два полка, присланные северянами для снятия блокады, потерпели неудачу и были вынуждены отступить обратно в Кентукки. Следом за ними, буквально наступая на пятки, в этот штат вошли южане, захватив расположенный на стратегически важном перекрёстке посёлок Боулинг-Грин.
  
  Одновременно, кентуккийские партизаны капитана Тейлора освободили Хопкинсвилль и тем перерезали другую дорогу через Кентукки. Теперь падение Нэшвилля стало вопросом времени, тем более, что после начала "дружественной" оккупации этого города северяне сумели возбудить такую ненависть в местном населении, что в самом городе началось восстание, а солдаты Второго Цинциннатского полка, с юга Огайо, известного своими симпатиями к Конфедерации, в большинстве своем перешли на сторону повстанцев.
  
  Но вот порты на Огайо на севере Кентукки до сих пор оставались под северной оккупацией, и на севере Иллинойса в городе Рок Айленд готовилась целая армада войсковых транспортов. Ожидалось, что как только они смогут двигаться вниз по Миссиссиппи, они повторят то, что было сделано в прошлом году. Часть войск высадится в районе Мемфиса и, при содействии канонерок на Миссиссиппи, попытается взять город. Часть транспортов войдет в реку Теннесси у города Падука в Кентукки, поднимется вверх до дороги Джексон-Нэшвилль, и перережет последнюю. Одновременно, войска, сосредотачиваемые в Питтсубрге, спустятся по реке Огайо и соединятся с войсками из Рок Айленда.
  
  Но отправиться эти две флотилии могут не раньше конца ледохода. А он еще и не думал начинаться.
  
  Напрашивался один вариант. На впадении реки Огайо в Миссиссиппи был расположен город Кейро. В нем располагалась одна из главных баз северян - Форт Дефайенс, который контролировал обе реки. Более того, в форте в данный момент пребывал и сам генерал Джозеф Гарднер Свифт, главнокомандующий войсками Севера. И, главное, никто не ожидал нападения с Юга, ведь Кентукки и часть Теннесси давно в руках северян.
  
  Разведка успела побывать в районе города и сообщила, что лед везде крепкий, а гарнизон весьма расслабленный, ведь вероятности корабельного десанта нет. Соответственно возник план по захвату форта.
  
  С русского берега доставили несколько сот комплектов лыж, и Юра и Андрей начали усиленно обучать полк ходьбе на лыжах. Для южан это было абсолютным новшеством, но учились быстро, тем более, что рельеф местности был в основном вполне ровным. Еще учились ходить по реке.
  
  И вот батальон ушел на Джексон. Его заменила местная милиция, наспех сколоченная из местных жителей, и присланный из штата Миссиссиппи батальон, с которым начали заниматься прочие инструкторы. А Юра и Андрей, а также присланный недавно их друг еще по училищу, сержант Иван Корф, отправились с полком Джосайи Смита.
  
  Солдатам было объявлено, что они идут на помощь осаждающим Нэшвилль. Но у Джексона пришла новость об освобождении Нэшвилля и о пленении около полутора тысяч северян. Цинциннатский же полк был торжественно приведен к присяге Конфедерации и влился в новосозданную Армию Теннесси. Поэтому с чистым сердцем объявили, что целью теперь является город Падука на севере Кентукки.
  
  Падука же была занята крупными отрядами северян, и пока атаковать ее в лоб было бы сопряжено с огромными потерями. И, судя по всему, свои лазутчики у северян имелись; наша разведка доложила, что отряды северян перебрасываются к Падуке, в том числе и из Кейро. Не по льду, впрочем, а по суше.
  
  И вот граница Теннесси и Кентукки - город Фултон, уже с кентуккской стороны. Небольшой гарнизон северян после первых же выстрелов разбежался, и население нас встречало как освободителей. Почти всех северян отловили и посадили в городскую тюрьму; некоторых пришлось защищать, после того, как они натворили дел за время оккупации. Обещали отдать преступников под суд.
  
  А у народа расспросили про дорогу на Мейфилд, по дороге на Падуку. Тем временем, напросившийся с нами Нейтан свел дружбу с парочкой местных сорванцов, у одного из которых убили отца, а мать умерла еще при его родах. Нейтан привел его к нам, и он повел нас через поля, но так, что с Мейфилдской дороге мы перешли на дорогу на Клинтон, на северо-запад.
  
  У Клинтона передовой отряд встал на лыжи и ночью обошел город. Только через двенадцать часов оставшийся отряд вошел в Клинтон. Оказалось, предосторожность пустая, там даже не было гарнизона северян, город был захвачен в самом начале войны. Впрочем, и там были захвачены заложники, а мэр города был застрелен одним из солдат из Коннектикута за то, что отказался салютовать флагу САСШ. Так как этот северянин был захвачен в Фултоне, клинтонцы послали делегацию в Фултон, где этот коннектикутец также "отличился".
  
  А за это время передовой отряд под командованием капитана Маргарта уже дошел до леса напротив Кейро по реке Огайо. День был пасмурный, но относительно теплый, температура повысилась до -3. Над рекой и над городом стоял туман.
  
  План форта Дефайенс был ими нарисован со слов некоторых из мемфисского гарнизона, которые стояли там до войны. Нужно было только уточнить порядок несения службы.
  
  Юра изучал форт в бинокль. Похоже, защитников в нем было весьма немного; большая часть ушла на оборону Падуки. Даже днем большая часть гарнизона сидела по казармам, и снаружи виднелись только с дюжину часовых. Каждые четыре часа часовые менялись, но заступали на те же самые места, по одному к пяти двенадцатифунтовых батарей, двум со стороны Огайо, трем на Миссиссиппи, другие на специально оборудованных постах на стенах, но только со стороны Миссиссиппи; на реку Огайо практически не обращали внимания, там было всего два поста у орудий, ведь южане, разумеется, далеко. Еще трое охраняли плац у казарм.
  
  И вот наступила ночь. Первый штурмовой отряд пошел на лыжах через замерзшую реку. Река здесь была несколько сот метров в ширину, но через пять минут они уже были на месте. Юра приметил одно место, где можно было подняться по стенам. Он, Андрей и еще шестеро неслышно поднялись на стены и отправились к двум батареям со стороны Огайо. Один часовой так и не понял, что с ним произошло, другой же увидел человека в белом, но пока его мозг переваривал эту информацию, метко брошенный нож вошел ему в горло, и тело его упало на вал с наружной стороны форта, где его подхватил один из нападавших.
  
  Часовые перед казармами сидели у костра--вечером изрядно похолодало. Следующий отряд в это время забирался на стены. Десяток человек пошли на сторону Миссиссиппи, а еще десяток приспособили доставленные на санях пулеметы к бою. Под прицел были взяты все три казармы, а также отдельно стоящий домик. Пятый же пулемет открыл огонь по сидящим у костра.
  
  Начали вдруг открываться двери, из которых стали выбегать северяне, которых сразу же косили пулеметы. Одновременно послышались автоматные очереди со стороны Миссиссиппи. Похоже, часовых и там застали врасплох. Только один успел сделать пару мушкетных выстрелов, ранив одного из нападавших.
  
  Казармы представляли из себя бревенчатые постройки с маленькими окнами и только одним выходом. То здесь, то там в окна показались стволы ружей. Но нападавшие были слишком близко, и в такие окна бросались гранаты.
  
  Одновременно, еще одна группа проникла в отдельно стоящий домик.
  
  Все это время в форт проникали все новые группы лыжников. Потом Маргарт взял рупор и закричал:
  
  - Если кто не сдастся, подожжем казармы.
  
  На последовавший из окна выстрел, пробивший, возможно по воле случая, шапку капитана, глухой торец одной из казарм начали обливать бензином, потом подожгли. Через несколько минут оттуда начали выбегать полуодетые северяне, кашлявшие от дыма и с поднятыми руками. Из двух других зданий стали выходить еще северяне. В общей сложности там было около двухсот человек.
  
  Из домика же вывели пожилого человека в генеральской форме; Джозеф Гарднер Свифт собственной персоной.
  
  А вот те, кто занял укрепления со стороны Миссиссиппи, нашел перед стенами форта площадку, обнесенную частоколом. За площадкой стояли несколько палаток, а вдоль частокола были вышки с часовыми, которые при виде массы нападавших в белой форме побросали оружие и сдались. А в палатках были молодые и старые, женщины и мужчины и даже дети, примерно как на барже, захваченной в свое время у Длинного Острова. И более половины их были мертвы от холода и голода. Причем еды в форте было много, и морили голодом не потому, что было нечем кормить заключенных.
  
  Глава 11. 1-15 февраля 1832 года.
  
  Подошедший основной отряд захватил сам Кейро. Ожидали, что первый занятый северный город будет сугубо враждебным, но большинство местных жителей приветствовали южан. Более того, несколько десятков подали прошения о зачислении в армию Конфедерации.
  
  В городе, хоть он и находился в Иллинойсе, большинство населения составляли южане, и сразу началась кипучая деятельность. Местная епископальная церковь открыла двери для бывших узников концлагеря. В городскую тюрьму сопроводили генерала Свифта и офицеров лагеря по обвинению в военных преступлениях; даже те из них, кто лично не участвовал в охране концлагеря, знали, что там происходило. Всех охранников лагеря поместили туда же, а оставшихся военнопленных поселили в здание склада. Кое-кто предлагал поместить их в палатки концлагеря, но полковник Смит запретил даже об этом думать.
  
  С востока Теннесси и Кентукки тем временем приходили хорошие новости. Теннесси был освобожден полностью, в Кентукки у северян оставалось два укрепленных пункта: Падука и Луивилль, также на реке Огайо, но на востоке штата. Новые винтовки и новая тактика приносили свои плоды.
  
  А вот с востока приходили только плохие новости. Северяне не только вцепились в Делавер и Мериленд, но и захватили уже две трети Вирджинии и осадили ее столицу, Ричмонд. На западе они даже пересекли южную границу Вирджинии и вошли в Северную Каролину у города Гринсборо, оставив по дороге город Сейлем, тезку массачусеттского, в руинах.
  
  Проблема была еще в трудности отправки больших партий оружия на восток, ведь номинально нейтральная Русская Америка могла поставлять оружие только через Миссиссиппи - в Мемфис, или в более удаленные Натчез, Виксбург и Гринвилль в штате Миссиссиппи. Но поставки в последние были проблематичны из-за того. что там река была не замерзшей, но забитой льдинами. Кейро же, при всей его привлекательности, имел лишь местное значение.
  
  После взятия Кейро в армии Севера в долине Огайо началась паника, и операции сводились к попытке оборонять Падуку и Луивилль. Впрочем, в первой 7 февраля взбунтовался Сейлемский полк из штата Массачусеттс, состоявший в основном из недавних ирландских иммигрантов; уже 8 февраля лыжные отряды Мемфисского полка полковника Смита ворвались в город со стороны реки, и оставшийся гарнизон побросал оружие. Как оказалось, уже 2 февраля, услышав про взятие Кейро и зная про тамошний концлагерь, местное командование решило не испытывать судьбу и освободило всех гражданских заложников и перевела южан-военнопленных из палаточного лагеря в отапливыемые здания портовых постоялых дворов. Поэтому после сдачи и с ними обращались хорошо.
  
  Сразу после Падуки произошла капитуляция гарнизона в Луивилле. Повсюду в Кентукки народ ликовал. Проходящих героев Мемфиса и Кейро встречали бочками бурбонского виски, гордости Кентукки. Везде гордо реяли флаги Конфедерации. Юру и Андрея в Падуке схватили и начали подбрасывать - помощь русских американцев давно уже стало секретом Полишинеля. В Луивилле их настигли награды; Юрий, Андрей и Иван, а также полковник Смит получили по Золотому Кресту Конфедерации, тогда как другие участники боев за Блуфилдз, Мемфис и Кейро получили по Серебряному.
  
  Пока части отдыхали в Кентукки, Андрей поехал в Блуфилдз к своей нареченной, а Юрий решил сделать то, что давно хотел сделать: взял Нейтана за шкирку и повез его к маме под Чаттанугу. Но паршивец в первую же ночь исчез. Юрий вернулся в Луивилль, где, естественно, нашел Нейтана в домике, где они в последние дни поселились. Сцапав его опять, повез обратно, но в ту же ночь произошла та же история. Пришлось его оставить при себе.
  
  Вернувшись, Андрей привез письма из дома - в том числе и от Лизы. Юра поймал себя на мысли, что вокруг столько смазливых девушек, а ему с ними даже флиртовать не хочется. А мог бы, на Золотой Крест смотрели с открытыми ртами все дамы.
  
  И вот отдах кончился, труба зовет. Джосайя Смит теперь генерал, и под его командой новосозданная Армия Западной Вирджинии, в составе которой были их Мемфисский полк, Сейлемский полк, перешедший на сторону южан в Падуке, и еще Туникский Полк из Миссиссиппи, Чаттанугский из Теннесси и даже Монтгомерийский из Алабамы. Все, кроме Сейлемского, с русскими винтовками и обученные новой тактике. Сейлемский же должен еще это заслужить.
  
  И вот опять в путь, на восток. Юре вспомнилась песня времен самых первых переселенцев, которую до сих помнили и знали в их семье.
  
  "Эх, дороги,
  Пыль да туман,
  Холода, тревоги,
  Да степной бурьян."
  
  Степи, конечно, западнее, за Миссиссиппи, да и пыли сейчас не было, зато холодов и тревог хоть отбавляй. И хоть освобождение Теннесси и Кентукки прошло бескровно, то все равно вспоминался следующий куплет.
  
  "Выстрел грянет,
  Ворон кружит,
  Твой дружок в бурьяне
  Неживой лежит..."
  
  Вспоминались Жанна, Мейбел, Джон, старик Джексон с дочерью, погибшие на Длинном Острове, длинный Джек, угостивший его привезенным из дома еще виски и убитый тогда в Мемфисе. А кому из них предстоит еще почить навсегда в земле гостеприимного Юга, не знает никто. И если Альфред здесь, то что с другими старыми друзьями, с Эндрю, например?
  
  Глава 12. 18 сентября-31 декабря 1831 года
  
  С детства лейтенант Фрэнсис Скотт Ки рос патриотом Соединенных Штатов. Ему было восемь лет, когда его отца, Фрэнсиса Скотта Ки-Старшего, задержали англичане, когда он приехал договариваться об обмене пленными в сентябре 1814 года. И отец его, находясь на английском фрегате, обстреливавшем форт МакГенри в Балтиморе, написал всем известное стихотворение, "Знамя, усыпанное звёздами", кое многие уже прочили в американский национальный гимн.
  
  В отличие от отца, он предпочел сначала отслужить в американской армии, прежде чем становиться адвокатом. И в 1831, когда Юг отделился от Севера, понял, что останется верен Югу, и тогда пошел к командующему 3-го Пенсильванского полка и подал прошение об отставке.
  
  Он уже не помнил, чего ожидал, равнодушия, увещеваний, крика, но не мог себе и представить, что "в земле свободных и стране смелых" его просто так арестуют, сорвут с него лейтенантские кубики, и бросят в тюрьму в Филадельфии. Через десять дней за ним пришли. Не успел он обрадоваться, что его отпустят; приехавший отец, юрист по профессии, хоть и поэт по призванию, сказал, что они обязаны будут ему предъявить обвинение в течение первых нескольких дней или его отпустить; обвинения ему никто не предъявил, так что было похоже, что его отпустят.
  
  Но его схватили, приковали цепью к нескольким другим офицерам-южанам из его и других полков, посадили в глухую карету и куда-то повезли. Сутки в карете, ни еды, ни питья, ни оправки... Он успел почуствовать, как карета заехала на паром, и как через полчаса съехала с него же. Но какая это была река? Не Сасквеханна ли? Если так, то, может, их везут домой, в Мериленд?
  
  Но вот карета въехала куда-то по дощатому мосту, и раздался окрик: "Выходить!" И он вышел, вместе с другими пленниками, скованными одной цепью. То, что он увидел, его поразило. Он никогда не был в форте МакГенри, но, будучи из Балтимора, видел его многократно. И это был определенно он, с невысокими розовато-коричневыми бастионами, зданиями из такого же камня, и видом родного Балтимора с той стороны залива.
  
  Тут их, под прицелом ружей охраны, расковали, выдали по тюфяку, набитому соломой и по грубому шерстяному одеялу, и развели по камерам, сужденными стать отныне их домом. Его отвели в камеру, где уже сидели на плотно сдвинутых матрасах три человека, а в углу стояло плохо пахнущее ведро, закрытое доской. И все.
  
  Один из них, темноволосый и смуглый, был в лейтенантском флотском мундире. Второй был в партикулярном платье и седоватый, причем у Фрэнсиса было впечатление, что он его уже видел. Третий же был и вовсе юнцом лет шестнадцати.
  
  Фрэнсис представился. Лейтенант встал и четко сказал: "Лейтенант Эндрю Бакстон, приписанный к судну Эндевор, сам из Чарльстона, Северная Каролина."
  
  Седоватый сказал: "Аруна Эйбелл, редактор, Балтиморское Солнце." Тут Фрэнсис вспомнил, где он его видел - в Литературном Клубе, когда отец его один раз туда взял с собой.
  
  Мальчик же сказал полубасом, полутенором:
  
  - Джон Стюарт, из Балтимора.
  
  - Не сын ли мэра?
  
  - Да, сын, мой отец с братьями сейчас на Конституционной Конвенции в Чарльстоне, и когда за ним пришли и оказалось, что его нет, взяли мою мать и самого старшего из присутствующих мужчин, меня.
  
  - И в чем вас всех обвиняют?
  
  - Если б знать. Пока ни в чем.
  
  И так началась их эпопея в форте, который потом окрестят Американской Бастилией. Каждый день одно и то же. С утра немного кукурузной каши. Днем хлеб и вода. Вечером опять хлеб и кусок мяса, солонины, или просто гнилого, с червями. Прогулка каждый день, по три камеры за один раз, полчаса под дулами нескольких ружей; дневальный за это время обязан вылить ведро в специальный слив.
  
  Если в сентябре еще было приемлемо, то в ноябре начались болезни. Сначала, как ни странно, заболел сам Фрэнсис, но вскоре встал на ноги. Первого декабря слег Аруна Эйбелл, и 9 декабря их камера потеряла одного из постояльцев. Могила редактора оказалась девятой. Хорошо еще, что комендант форта распорядился на каждую могилу ставить по грубому деревянному кресту; на коре перекладины они как-то выцарапали, "Аруна Шепердсон Эйбелл, 1764-1831" На большинстве других крестов надписей не было.
  
  Один раз Фрэнсису разрешили увидеться с отцом. Отца не посадили, памятуя о его прошлых заслугах, но вот право заниматься юриспруденцией отобрали после того, как он подал прошение на habeas corpus, сиречь скорый суд, гарантированный американской конституцией; подал он это прошение как защищающий интересы как своего сына, так и двоих зятьев. Другие сыновья, к счастью, были слишком молоды, хотя, если посмотреть на Джона Стюарта, это не всегда гарантировало свободу от репрессий.
  
  Рождество прошло даже немного торжественно. Им принесли, впервые с начала заключения, по куску свежего вареного мяса, а вечером по глотку пунша. А на следующий день последовал и "подарок"--еще двое заключенных, каким-то образом впихнутые в крохотную камеру.
  
  Один из них, Александр Юальд, был из Филадельфии, и был "виновен" только в том, что призывал к диалогу между Югом и Севером. Другой же, Айзейя Джонсон, был солдатом-северянином, отказавшимся расстрелять попавших к нему в руки солдат-южан. Сам он потерял свободу, а выстрелы, последовавшие, когда его уводили, дали ему понять, что его жертва была напрасна.
  
  Юальд был человек немолодым, но держался хорошо, так же, как и Джонсон. Но вот 31 декабря, проснувшись, сокамерники увидели, что Юальд лежит без движения. Американская Бастилия получила очередную жертву, и к четырнадцати могилам добавилась пятнадцатая.
  
  Глава 13. 28 февраля 1832.
  
  И вот опять Чарльстон, только не тот, что в Южной Каролине, а тот, что в Западной Вирджинии.
  
  Ни пальм, ни моря, ни старых зданий, а всего лишь небольшой индустриальный центр между округлыми грудями Аппалачских гор. В самом начале века здесь нашли соль, и бывшая деревенька разрослась и превратилась в семитысячный городок. Но город этот находится на пересечении нескольких дорог - на запад, в Кентукки; на север, в Огайо; на северо-восток, в Пенсильванию, в Моргантаун и Питтсбург, и на восток, в Вирджинию и Северную Каролину. Есть еще и дорожка на юг, вдоль гор, но там практически ничего нет, так, пара деревушек, таких, как Бун Корт Хауз.
  
  И именно через Чарльстон на юг поступают свежие подразделения, оружие и боеприпасы, с помощью которых Север продолжает свой поход по Северной Каролине. Поэтому гарнизон там немаленький. Два полка, один на дороге из Кентукки, один в самом городе.
  
  И что характерно, горы-то невысокие, а вот другие дороги пойди найди. Поэтому и чувствуют себя северяне в безопасности. А аэрофотосъемки здесь не добьешься, ведь негоже русским самолетам залетать так далеко от границы. Ошибиться на пару миль можно, но не на пятьсот же миль, они же восемьсот километров.
  
  Утром 28 февраля, три полка Армии Теннесси дошли наконец до Оукхерстского перевала в трех милях от моста через реку Канауа, за которой и располагался Чарльстон. На север уходила падь, а на восток, за поворотом, были уже видны укрепления, построенные северянами перед мостом.
  
  Согласно плану, Сейлемский Массачусеттский и Чаттанугский полк продвинулись дальше по дороге и остановились чуть не доходя до предела досягаемости двенадцатифунтовых пушек форта, примерно в полутора милях. Мемфисский же полк пошел на лыжах на север, по пади, и скоро вышел на замерзшую реку Канауа. Андрей и Иван пошли с ними, таща на санках станковый пулемет Леднева.
  
  А вот Юра, с новичком Михаилом, недавно присланным с Черепашьего острова, потащили в обход 82-миллиметровый миномет. Незадолго до переправы была гора, на которую орудия не поднимешь, а вот миномет - самое то. За ними взвод, приданный им подполковником Логаном, новым командиром Мемфисского полка, тащил сани с минометными минами.
  
  Для отвода глаз, южане расчехлили две двенадцатифунтовые пушки, захваченные недавно в Нэшвилле у северян, и сделали три-четыре выстрела в сторону позиций северян. Даже несмотря на то, что их позиция была несколько выше позиции северян, картечь не долетала до северных позиций. Но не долетали и ответные ядра, причем северяне начали палить намного чаще.
  
  И вдруг ожила рация у Алексея Розума, другого наблюдателя из нового пополнения. "Сокол, здесь Песец. Мы у изгиба реки."
  
  Через пять минут, сообщение от группы минометчиков: "Сокол, здесь Хомяк. на позиции."
  
  "Хомяк, здесь Сокол. Начинайте!"
  
  И вдруг в северном форте начали взрываться мины. Недолет... Перелет... Накрытие! У первого орудия взрыв, орудие сбито с колес. У второго орудия взрыв, та же история.
  
  Расчеты оставшихся двух орудий вдруг побежали к реке. Но теперь мины рвались уже в гуще бегущих, и бег превратился в неорганизованную толпу. Вдруг с реки послышались частые выстрелы винтовок и пулеметные очереди.
  
  Но расчет четвертого орудия вдруг побежал обратно, к своим позициям. Повернули орудие к реке, выстрел! Взрыв картечи в рядах нападавших, несколько падают замертво. Но миномет опять бьет по расположению батареи, и вторая мина накрывает и этот расчет.
  
  Сейлемский полк уже врывается в форт и с ходу вбегает на мост. Вдруг с той стороны реки слышатся винтовочные залпы. Позиции второго полка северян оказались оборудованы в немногих каменных зданиях в центре, а также в зданиях казарм, построенных прошлой осенью у переправы.
  
  Сейлемский полк все еще бежит вперед, десятки падают, но остальные продолжают бег. И вот заняты ратуша... церковь... рынок...
  
  За это время Чаттанугский полк занимает форт, поворачивает единственное орудие на город и бьет по казармам. К нему присоединяются орудия Армии Теннесси. И вскоре две казармы рушатся. Потом вдруг стихают выстрелы из двух других, и из окон вывешиваются белые простыни.
  
  Город взят, но какой ценой... В Сейлемском полку из восьмисот человек осталось едва триста, плюс примерно столько же раненых. Чаттанугский полк почти без потерь, а вот Мемфисский потерял человек двадцать. И впервые за Войну Севера и Юга убит один из наблюдателей - осколок вошел в спину сержанта Ивана Корфа, старого друга Юры и Андрея.
  
  Глава 14. 1-5 марта 1832 года.
  
  Всю ночь готовились позиции у дорог на север и восток. Одну из казарм, а также единственную в городе гостиницу, забрали под госпиталь. К счастью, при полках было около десятка добровольцев-медиков из Русской Америки, и обоз с лекарствами. Тем не менее, лекарств было относительно мало.
  
  Здоровые же расположились в единственной оставшейся казарме, а также в ратуше и здании рынка. Но и местные жители предложили свое гостеприимство. С трудом, но разместились все, хоть и приходилось часто спать по несколько человек на полу.
  
  На следующее утро оборудовали артиллерийские и минометные позиции. У трех поврежденных северных орудий замены требовали лишь лафеты и колеса, и плотники сумели за ночь сделать все необходимое.
  
  Теперь два орудия контролировали слияние двух дорог с севера, и два других дорогу на юг. Около двухсот местных жителей изъявили желание влиться в ряды Армии Теннесси, и их всех отправили на пополнение Сейлемского полка. Ирландцы, хоть и массачусеттские, доказали свою преданность, и следующие винтовки нового образца предназначались им.
  
  По рассказам пленных, именно сегодня ожидался очередной обоз для войск в Северной Каролине, и на этот раз главной ударной силой должен был стать Чаттанугский полк.
  
  И вот из-за поворота показался обоз. В начале шло конное боевое охранение, потом несколько десятков повозок, потом опять конные.
  
  Не ожидая встретить южан, они шли достаточно беспечно, и вдруг артиллерия начала бить по арьегарду, тогда как пулемет и ружейные залпы начали выкашивать авангард. Через несколько минут все стихло, обоз был взят, но вот несколько конных из арьегарда сумели ретироваться. Похоже, в следующий раз будут настоящие боевые части.
  
  И вот четвертое марта. Дозор схватил подозрительного "местного жителя", говорившего с типичным бостонским акцентом. При допросе тот показал, что на них движется бригада из трех полков и с тремя батареями двенадцатифунтовых пушек.
  
  Чуть выше развилки, по Питтсбургской дороге, была оборудована засада из пары дюжин винтовок и одного пулемета, а на соседней вершинке замаскировали миномет. У пулемета вторым номером, за неимением наблюдателя, встал Альфред, даром что уже капитан Вооруженных Сил Конфедерации. А в боковой долине расположили сводный отряд Сейлемского полка, в который брали только старослужащих.
  
  И вот, по узкому ущелью, идет первый полк северян. Как только они миновали то самое боковое ущелье, по арьегарду начали стрелять пулемет и винтовки. Северяне побежали вперед, но там их уже ждал Чаттанугский полк. Одновременно по середине колонны начала работать артиллерия.
  
  И из бокового ущелья вышел и занял оборону Сейлемский сводный отряд.
  
  Если б этот полк был единственным, то все прошло бы как по маслу. Но им на помощь шел второй полк. За ним развернулись две пушки и начали бить по Сейлемскому отряду.
  
  И тут вдруг заговорил миномет. Этот участок дороги был пристрелян накануне, и батареи были подавлены достаточно оперативно, пока северяне пытались понять, что вообще происходит. Половина второго полка обратилась в бегство, другая половина пошла штыковым ударом на сейлемцев. Но узость ущелья позволила Юрию и Альфреду поставить пулемет за кустом так, что наступление захлебнулось.
  
  Несколько сот человек были взяты в плен, намного больше были убиты и ранены. У южан основные потери составляли сейлемцы, от сводного отряда из двухсот человек на ногах оставались человек тридцать.
  
  В тот же день пришел свежий полк из Натчеза, с еще четырьмя орудиями. Его и оставили держать развилку дорог, а Мемфисский и Чаттанугский полки пошли дальше по восточной дороге. Остатки же Сейлемского, сдобренного местными жителями, стали учить пользоваться новыми винтовками, привезенными обозом с Натчезским полком.
  
  Прислали и еще несколько наблюдателей, а Юру и Андрея неожиданно отозвали на Черепаший остров.
  
  Глава 15. 10 марта 1832 года.
  
  Некогда красивый город Гринсборо, живописно расположенный в холмах Северно-Каролинского предгорья, представлял из себя одно огромное пепелище. После четырех недель почти ежедневных атак, земля перед городом пропиталась кровью и была испещрена воронками. Глубокий окоп преграждал дорогу, за ним еще один.
  
  Уже тридцать дней назад, 8 февраля, в город потянулись беженцы из находившегося западнее Сейлема. Сейлемцы были из секты "моравских братьев", воевать не хотели, рабов не держали, поэтому не оказали никакого сопротивления наступающим северянам. Беженцы рассказали, что ожидали, что те пройдут через городок и пойдут дальше, и что если и изымут продовольствие, то не все и за деньги.
  
  Но оказалось совсем по другому. Людей вышвыривали из их домов, которые занимали пришедшие северяне. Им не позволяли брать с собой ничего, а четырех, кто осмелился протестовать, просто повесили на центральной площади. После этого все население ушло в Гринсборо. В составе северян был и черный батальон, и его члены отловили несколько девушек, уходивших с семьями на восток. Больше их не видели.
  
  Сейлемцы, несмотря на все, отказались вооружаться и ушли дальше на юг, к городку Эшборо. Туда же отправили женщин, детей и стариков из Гринсборо; если раньше население относилось довольно равнодушно к войне, то теперь они поняли, что их ожидает в случае прихода северян. Мужчины же записались в ополчение; у многих были охотничьи ружья, но вот боеприпасов было мало. А стандартных дульнозарядных ружей еле хватало даже для уполовиненного Второго Дёрамского Полка, спешно присланного для обороно Гринсборо.
  
  Рыли окопы полного профиля - нововведение, приказ о котором пришел сверху; они не знали, что если не получилось еще прислать сюда новое оружие, ведь это место считалось глубоким тылом, то некоторые тактические советы были уже приняты.
  
  10 февраля показались первые северные части. Первым шел тот самый черный батальон. Но после нескольких залпов из окопов негры вдруг побежали обратно, роняя оружие. Прогремели выстрелы и со стороны севера, чтобы остановить бегство. Несколько негров упали, другие же побежали дальше, столкнулись со следующим отрядом, и началась свалка.
  
  Атаки в тот день так и не последовало, а вооруженная драка между неграми и другими северянами происходила слишком далеко для прицельного огня. И тут капитан Арчибальд Иннис решился. "За мной!" и с винтовкой наперевес побежал вперед. Подойдя на сто шагов, скомандовал: На колено! Огонь!
  
  Еще с двадцать негров и несколько белых повалились на дорогу. Выстрелы прозвучали и со стороны северян, но, похоже, они стреляли именно по еще более обезумевшим неграм. После еще одного залпа южан дрогнули и они. А тут по ним открыли огонь и две шестифунтовки южан. И ряды северян беспорядочной толпой начали улепетывать.
  
  Но тут открыли огонь пушки северян. Несколько погибших оказалось и у Инниса. Так как далее по дороге уже занимал позицию очередной батальон северян, он скрепя сердцем дал приказ на отход.
  
  Больше негров-солдат они не видели; пленные рассказали потом, что всех выживших тогда же повесили. Но на следующий день последовала еще одна атака северян, затем еще одна...
  
  Полк держался, но ряды защитников таяли. И количество боеприпасов уменьшалось с устращающей быстротой.
  
  15 февраля пришло первое пополнение, еще один батальон Дёрамского полка, плюс две сотни ополченцев из Роли, столицы Северной Каролины. С ними пришло несколько телег боеприпасов. Но и их хватило бы менее чем на неделю.
  
  18 февраля стало ясно, что положение становится критическим. На совете капитан Иннис предложил создать конный рейдовый отряд. И той же ночью они совершили дерзкий рейд на лагерь северян.
  
  Его заместитель, Джеремайя Брек, и многие другие члены отряды были местными уроженцами. Двое из них поехали окружными тропами на разведку и привезли неожиданное известие: как раз сегодня с севера пришел обоз, и его еще не полностью разгрузили.
  
  В шесть часов вечера из-за одного из холмов, окаймлявщих дорогу из Сейлема в Гринсборо, в свете костров вдруг показалась группа всадников. В темноте невозможно было понять, кто они и сколько их. Всадники врубились в охрану обоза, часть стали преследовать бегущих, другие погнали обоз куда-то в горы.
  
  Арчибальд был в числе первых. Решив, что пора и честь знать, он дважды громко свистнул; сигнал к отходу.
  
  И вдруг он увидел огромную палатку с какими-то ящиками внутри. Он, недолго думая, бросил туда факел и поскакал как можно быстрее по направлению гор.
  
  Вдруг послышался взрыв, потом еще один, потом еще, огромной силы. Он еле усидел на коне; к счастью, он был уже за первым поворотом.
  
  Из семидесяти человек, из рейда вернулись шестьдесят три.
  
  На следующий день было неожиданное затишье. Вечером Арчибальд с Джеремайей и еще пятерыми поскакал на то же самое место, где они схватили какого-то лейтенанта, как раз отошедшего, чтобы справить нужду в кустах.
  
  Оказалось, что взорвались ящики с порохом, а другие, с боеприпасами, сгорели. Что погибло около шестидесяти северян. И что, да, нашли семь неизвестных трупов, оказавшихся слишком близко к взорвавшейся палатке. Ни одного из рейдеров захватить не удалось.
  
  А в обозе оказались порох, пули Минье, ружья, продовольствие. Теперь всех тех, кто умел обращаться с армейскими ружьями, вооружили ими, а охотничьи оставили тем, кто не умел; учить времени не было.
  
  Затишье продолжалось. Арчибальд устроил несколько рейдов, сумел захватить часть лошадей, но оружие теперь охранялось не в пример лучше, чем в начале, да и на тропах теперь стоял дозор.
  
  25 февраля, как по часам, пришел новый обоз. Но рейд на сей раз ничего не дал; обоз разгрузили сразу, а на рейдеров была выставлена засада. Засаду смяли, убили семерых, но и сами потеряли пятерых.
  
  И 26, как и ожидали, началась новая попытка штурма. Ее смогли отбить, но она повторилась через несколько часов. 27, 28, 29 февраля атаки повторялись.
  
  От защитников осталось еле-еле триста человек, в отряде Арчибальда менее сорока. Но они держались.
  
  Утром 1 марта подошел еще один батальон, на этото раз из 2-го Чепел-Хиллского полка. Они привезли с собой какое-то количество боеприпасов, но их хватило бы буквально на три-четыре дня. Кончалось и продовольствие. Но тут пришло несколько телег с пшеницей и овощами, а также небольшое стадо коров, с юга, из Эшборо.
  
  Днем 1 марта начался еще один штурм. Ему предшествовал обстрел из мортир, поставленных на один из холмов рядом с Гринсборо. В окопы попали всего две бомбы, но и они убили два десятка солдат. Штурм на сей раз дошел до первой линии окопов, и в ней началась рукопашная. Она закончилась победой защитников, но от них после боя осталось всего двести пятнадцать, плюс пятьдесят семь раненых. Было ясно, что еще один штурм может кончиться плачевно. Тем более, что полковник Коннелли, командующий обороной Гринсборо, и майоры Райан и Хайсмит, его заместители, были в числе убитых. Командование на себя взял Арчибальд Иннис.
  
  Раненых вывезли на юг, но на вечернем совете было принято решение держаться до последнего. И на следующий день все были готовы умереть, взяв с собой хоть пару сотен северян. Но, к их удивлению, штурма не последовало. То же и третьего, и четвертого марта. Заметили лишь непонятную активность на двух холмах, нависавших над западной окраиной города. Была выслана разведка, но никто на сей раз не вернулся. Артиллерию же задействовать было нельзя; не осталось боеприпасов.
  
  Пятого марта выяснилось, что именно готовили северяне. Перенесенные на холмы мортиры открыли огонь по западной окраине Гринсборо. Сильные весенние ветра раздули пожары, и они перекинулись на центр города. Горели ратуша, церкви, частные дома, склады... Арчибальд поблагодарил мысленно погибшего полковника, который приказал перенести склады в подвалы одиноко стоявшего каменного здания на восточной окраине.
  
  Шестого марта огонь по городу продолжился. Результата было мало, практически все, что могло сгореть, уже сгорело.
  
  Седьмого же опять началась возня на холмах. Восьмого мортиры опять начали огонь по окопам. Только одна бомба попала в окоп, но и этого хватило, чтобы убить около двадцати наиболее опытных из оставшихся защитников.
  
  В ночь с восьмого на девятое, Арчибальд повел оставшихся рейдеров на холм к мортирам. На склонах холма их поджидала засада; два залпа скосили более половины отряда. Пока восемь человек, спешившись, отстреливались от северян, семеро, включая Арчибальда, подались налево через лес, и вдруг увидели хорошо замаскированную палатку. Арчибальд и Джеремайя выстрелами сбили двух часовых, Арчибальд скомандовал отход, а сам подбежал к палатке и бросил в нее факел, как в тот раз. Вскочив на коня, он помчался к своим, но тут раздалась пара выстрелов, и он повис на шее у коня. Через секунду послышался еще один оглушительный взрыв, и Арчибальд потерял сознание.
  
  Девятого он проснулся в каком-то подвале, на соломенном тюфяке. Ему доложили, что Джеремайя вынес его, контуженного, с холма; что он, как единственный выживший офицер, взял командование на себя; и что из того рейда вернулось всего двенадцать человек, которые вывезли двоих раненых, в том числе и его.
  
  Это была победа, но победа пиррова. Обстрел прекратился, но город и так уже сгорел. А скоро должен был прийти очередной обоз с пополнением и боеприпасами, и тогда, по всей видимости, город уже не спасти.
  
  Не было медикаментов, а единственный оставшийся хирург в отряде был убит при последнем штурме. Джеремайя и другие раненые лежали в подвале сгоревшего дома, с гноящимися ранами и, судя по всему, не жильцы. Арчибальд пришел в себя и отказался эвакуироваться в тыл, сказав, что дороги он не выдержит, а хоть одного янки он возьмет с собой. И он, и другие отказались от попытки операции--смертельный исход почти гарантирован, а так они будут хотя бы пригодны для последнего боя.
  
  И вот настало утро 10 марта. С севера показалась колонна, спереди и сзади охранение, в середине повозки. То же, что было и неделю назад, и неделю до того, и далее по списку...
  
  И вдруг началась стрельба. Только стреляли как-то по другому, вместо громких мушкетных выстрелов слышались какие-то более тихие, а еще какие-то очень уж частые, совсем другого тембра.
  
  И северяне, осаждавшие их все это время, неожиданно дрогнули и побежали в разные стороны. Вокруг были горы, так что большинство бежало к позициям защитников. Причем бежали с поднятыми руками.
  
  Через час все стихло. Вереница пленников под охраной конных уходила на юг, в Эшборо. Туда же везли легкораненых. Тяжелораненых же собирались оперировать три хирурга-добровольца из Русской Америки, которым ассистировали студенты-медики, а также местные ассистенты, которых в процессе учили азам военной медицины. Для операционной взяли чудом сохранившийся дом немного в стороне, до которого пожар не добрался. В нем сооружали и палаты для выздоравливающих.
  
  Капитан Альфред Иннис, командовавший Первой ротой Мемфисского полка, стоял и смотрел, как раненых выносят из подвала и кладут на металлические сани, привезенные из Русской Америки. И вдруг у него екнуло сердце. В высоком поседевшем капитане в продырявленном двумя пулями мундире он узнал своего старшего брата, Арчибальда.
  
  На следующий день его наконец допустили к брату. В палате было тепло, и хоть все больные лежали на полу на соломенных тюфяках, здесь было чисто. Молодая девушка совершала обход палаты. Увидев его, вздрогнула, потом улыбнулась и сказала: "Здравствуйте, Альфред! У вашего брата все в порядке. Вот еще денек, и началась бы гангрена..."
  
  Альфред вдруг узнал Машу, ту самую Машу, сестру Юры, о ком он все время вспоминал, но не чаял ее уже увидеть. Вот, значит, кого прислали неделю назад... Зря он сразу тогда не пошел посмотреть на новых врачей. Она, конечно, была лишь ассистентом, все-таки год медицинского института мало что дает, но как ему повезло, что ее прислали именно в его полк...
  
  Глава 16. 15 марта 1832 года.
  
  Вечером 14 марта, Юра и Андрей наконец-то добрались до Мемфиса. Ледоход уже начался, но они смогли переправиться на речном ледоколе.
  
  И вот, наконец, все то, чего им так не хватало в последние месяцы. Чистая форма, баня, русская еда, письма от родных...
  
  Сегодня же с утра их вызвал пред свои светлые очи сам Юрий Алексеевич.
  
  - Ну что ж, ребята, молодцы. Есть мнение представить вас к первому офицерскому званию авансом. Так что поздравляю вас лейтенантами. Так вам будет проще с вашими коллегами по армии Конфедерации. Но вот после войны пойдете, как миленькие, в офицерскую школу.
  
  - Служим России!
  
  - А теперь то, зачем я вас, собственно, вызвал сюда. Мы ликвидировали концлагеря в Мемфисе, Кейро, Падуке, Луивилле... Но вот на востоке таких лагерей немало. И один из них, может, и не самый жестокий, но самый знаменитый, именуется в народе уже Американская Бастилия. Это Форт МакГенри у Балтимора.
  
  Так вот. Юра, примешь под свою команду отряд морской пехоты. Задание несложное: полетите из Сен-Луи в Сан-Агустин, который, как вы знаете, на северо-востоке Флориды.
  
  Там вас ждет крейсер Сарасота, который, как вам известно, обычно занимается антипиратским патрулированием у Антилл. И по графику должен выйти 18 марта.
  
  Только на этот раз он на юг не пойдет. Пойдет на север, к Балтимору. Задача такая: в десяти милях от форта пересядете на десантный катер, высадитесь ночью у форта, и освободите заключенных. Охрану желательно не убивать, но качественно обезвредить, если придется, можете и убирать их, но не увлекайтесь.
  
  На Сарасоте будет развернут полевой госпиталь, и заключенных перевезут туда на шлюпках. Но это уже не ваша забота. Форт можете оставить, пушки взорвать.
  
  - А это законно?
  
  - Заключенных там держат без предъявления обвинений, что противоречит не только мировому праву, но и американской конституции. Более того, насколько мы знаем, там погибло не менее сорока заключенных, а живых там сейчас, вероятно, около ста.
  
  - А что если мы туда вместо того привезем новый гарнизон? Южан, понятно. Насколько я помню, форт очень неплохо расположен, и артиллерия там мощная. Возьмут его, конечно, рано или поздно, но даже захват такого форта может вылиться в восстание в Мериленде. Кстати, и охрану им же и передадим. Тем более, что камеры для их содержания готовы, в форте МакГенри.
  
  - А откуда вы его возьмете, этот гарнизон?
  
  - Зайдем в Чарльстон и заберем там. Тем более, что губернатор Мериленда, мэр Балтимора, большая часть парламента штата и городского совета Балтимора уехали после объявления независимости в Чарльстон на Конституционную конвенцию, да там и застряли. Если б их предупредить...
  
  - Вы готовьтесь к отлету, а я этот вопрос... так сказать, провентилирую. Но идея мне нравится. Только Сарасоте в Чарльстон заходить нельзя. А вот если мы ей придадим транспортник... Есть у нас один в Сан-Агустине, тем более, на нем уже оборудован военный госпиталь.
  
  - Другое предложение. Остров рядом с Чарльстоном, например Остров Пальм. Перегрузим все катерами оттуда.
  
  - Идея неплохая. Ладно, посмотрю, что можно сделать. Завтра поговорим.
  
  Глава 17. 16 марта 1832 года.
  
  - Николай Максимович, позвольте вам представить лейтенантов Юрия Заборщикова и Андрея Мышкина.
  
  - Заборщикова? Лейтенант, а Нина Алексеевна Заборщикова вам, случайно, не родственница?
  
  - Сестра. Младшая.
  
  - Ну что ж, надеюсь с вами породниться следующим летом. Я с вашей сестрой познакомился по дороге в Москву, и она уже согласилась стать моей женой. Естественно, с согласия ваших родителей... Если все будет хорошо, свадьбу сыграем в императорской резиденции на острове Кауаи. Надеюсь, что вы сможете приехать...
  
  - Почту за честь, Николай Максимович.
  
  - Теперь о деле. В данный момент, я являюсь предствителем Императора в миссиссиппских губерниях Русской Америки. Должность, вы сами понимаете, насквозь церемониальная, но у меня есть пара просьб к вам лично. Кроме того, конечно, что вы походатайствуете у ваших родителей о согласии на наш брак.
  
  - Ну это с удовольствием, только вряд ли они будут против. Скажут, Нина девушка умная, сама решит. А на Гавайские острова слетают с удовольствием. Я, кстати, тоже.
  
  - Заметано. Резиденция большая, надеюсь, что приедут не только Нинины друзья, но и друзья семьи. Она и про некоего Андрея Мышкина рассказывала... Так что и вы, надеюсь приедете.
  
  - Спасибо, Николай Максимович, я тоже с удовольствием. Только до лета еще дожить надо...
  
  - Вот про это и две моих просьбы.
  
  Во первых, я надеюсь, что после падения Балтимора... Не смущайтесь, лейтенант, мне про все ваши планы известно, хоть и неофициально. Так вот, после падения Балтимора вскоре последует и падение Вашингтона. Полагаю, что Север после этого будет готов к миру и признанию Юга.
  
  Не смейтесь, но вы, даром что лейтенанты, знаете немало важных персон в Конфедерации. Один Джулиан Бакстон чего стоит. А генерал Смит и многие другие, с кем вы вместе воевали?
  
  У вас будет возможность встретиться с президентом Калхуном в Чарльстоне, равно как и с Томасом Кэрроллом, губернатором Мериленда, а также с Уиллиамом Стюартом, мэром Балтимора; думаю, вы встретитесь и с другими политиками.
  
  Мне кажется, что некоторые из них будут рады миру, другие же захотят присоединить, например, южную часть Огайо, Индианы и Иллинойса, а может и Пенсильвании. А некоторые хотят всю Индиану, до озера Мичиган.
  
  Если это произойдет, то мы вполне можем получить Юг с агрессивными аттрибутами САСШ до этой войны. Более того, САСШ будут себя чувствовать вечно обиженными, и отношения с ними очень нескоро наладятся. Что не может не отразиться на наших отношениях с их покровителями в Европе, Германией и Францией. В военном смысле нам бояться нечего, а вот в смысле политическом и торговом могут быть более или менее крупные неприятности.
  
  Мы бы хотели, чтобы вы донесли неофициально то же, что наш поверенный в делах на Юге, полковник Алексей Панкратович Иванов, ваш дядя, кстати, даст им понять официально. Мы не против того, что к Югу присоединят еще и Вашингтон, тем более, что он находится в окружении Вирджинии и Мериленда. Мы также не против, если Юг оставит себе город Кейро, тем более, что население, насколько я знаю, за присоединение к Югу. Но нам бы не хотелось, чтобы Юг требовал себе другие территории. Вот компенсацию--да, это я себе могу представить. Тем более, что северяне вели себя хуже, чем монголы в тринадцатом веке. И наказания или выдачи виновных. Но все это в разумных пределах.
  
  - Вы ж знаете, сказать-то я смогу, а Конфедерация страна независимая, хоть и не без нашей помощи.
  
  - Знаю, конечно. Поэтому все это лишь пожелания, не только мои, но и Государя Императора. Кстати, и такой момент. Мы готовы согласиться на то, чтобы для судов Конфедерации были открыты дополнительные порты. Это предложение Генерал-Губернатора. В том числе, например, Западный Остров к северу от Кубы, а также остров Манасота на западе Флориды, и остров Гранд у берегов Луизианы. Можем даже согласиться на постоянные торговые представительства на этих островах, а также на Черепашьем острове, включая портовые зоны, которые Конфедерация могла бы арендовать у Русской Америки. Ну и определенные торговые послабления тоже возможны.
  
  - Николай Максимович, попробую. Вдруг получится...
  
  - Спасибо. Тогда я вас пока оставлю. У вас есть что обсудить с генералом Кии. А вот вечером жду вас и лейтенанта Мышкина на ужин в моей резиденции. Юрий Алексеевич уже принял мое приглашение.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"