Аннотация: В 2013 году для журнала "ФанCity" мною было написано несколько статей, посвящённых сказкам. Статья вторая: "Красавица и Чудовище"
А если это так, то что есть красота
И почему её обожествляют люди?
Сосуд она, в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?
Н. Заболоцкий.
"Конечно, внешность - не главное!" - скажет практически любой человек. Ведь именно этому нас учит большинство историй - и особенно, знаменитая во всём мире сказка "Красавица и Чудовище". Она именно о красоте душевной... и, конечно, о всепобеждающей силе любви. Большинству она известна по одноимённому мультфильму студии "Дисней". А людям читающим - либо по русской адаптации С. Аксакова, либо по считающейся классической версии Жанны Мари Лепренс де Бомон. Так же существует немало литературных и кинематографических версий сказки. Она всегда пользовалась популярностью. Интересно, почему?
"Любовь и Душа"
Чтобы понять, почему эта сказка всегда была интересна читателю - или зрителю, стоит заглянуть в прошлое. Кто же первым записал народный сюжет?
Большинство источников отсылают нас к древнеримскому автору Апулею. История "Амур и Психея" - одна из одиннадцати вставных новелл в его сочинении "Метаморфозы". А придумал ли её он сам или записал уже существовавший сюжет, пока точно неизвестно. Однако более вероятен второй вариант, так как подобные сюжеты были известны во всех странах. И большинство их жителей даже не слыхивали об Апулее.
Именно история об Амуре и Психее превратилась из простой сказки в аллегорию и послужила источником для создания множества художественных произведений. Увлечённые аллегоризмом, читатели постепенно потеряли её связь с народной культурой и обычаями. Возможно, это было связано с тем, что почти все творения античной культуры несли в себе не только явный, но и скрытый смысл. В творении Апулея мифы максимально сливаются с реализмом - в частности, богиня Венера ведёт себя как вполне человеческая женщина, и довольно стервозная.
История об Амуре и Психее не раз переписывалась различными авторами, но, в основном, как аллегория. Главным в ней стали мотивы объединения Любви и Души, а сказочные моменты были утеряны.
"Красавица - и зверь"
Сказочные мотивы объединяют сюжет об Амуре и Психее со множеством народных сказок всего мира. Да что там, наш "Финист Ясный Сокол" его почти повторяет, и даже в "Царевне-лягушке" просматриваются сходные элементы.
Девушка (или Иванушка во втором случае) обретает любовь некоего сказочного существа, но по воле злых сестёр - или невесток - теряет его. И чтобы вернуть потерянного жениха / невесту обратно, героиня, реже герой, должны пройти несколько (обычно три) испытаний. Только после этого герои обретают счастье.
И это сходство отнюдь не случайно. Ведь первобытные племена верили в одни и те же вещи, пусть и видоизменённые местностью и культурой. Вспомним изначальные обычаи и верования. Практически у любого народа было предание о предке-звере. И по-разному встречались с ним девушки: кто влюблялся во время похода в лес в добра молодца, оказывавшегося Зверем-покровителем, а кто - становился чем-то вроде обрядовой жертвы.
В Риме верили в богов - и героем истории Апулея становится сын Венеры. В иных племенах верили в тотемных зверей - и героями сказки становились Вороны, Кабаны, Ежи, Медведи... Но главным оставалось одно: запрет и последующие за его нарушением испытания. Постепенно звери становились всё более чужими и опасными, и потому со временем девушки стали отправляться к ним не по своей воле, а в качестве выкупа. При этом выкуп всегда становится последствием необдуманного желания получить нечто, не несущее вещественной ценности. Чаще всего цветок.
"Привези мне, батюшка, цветочек аленький..."
Казалось бы, что такого особенного в цветке, что ради него зверь-чудовище требует столь непомерно высокую цену? Но если посмотреть более ранние варианты сказки, то нередки ситуации, когда чудовище спасает отцу героини жизнь. И тот опрометчиво даёт обещание привезти то "чего дома не знает" ("Варвара-краса", помните?) или "того, кто первый на пороге встретит". И несмотря на его надежды на верного пса или безалаберную кошку, первой оказывается любимая дочь. Так что тут задействован лейтмотив, хорошо обыгранный А. Сапковским в "Ведьмаке" - мотив судьбы или Предназначения. Цветок появился намного позже, сначала девушка являлась именно выкупом у судьбы. И ей, "предназначенной", суждено было снять проклятье.
А дальше известно - сказочная жизнь в волшебном замке с единственным условием: никогда не видеть лица мужа ночью. Но злые сёстры или собственное любопытство губят героиню и дальше начинается совсем другая сказка, сказка об испытаниях. А мы вернёмся к первой части, о Красавице и Чудовище.
"Первый образец сказки"
Итак, первое издание сказки известно с 1740 года. Её записала Габриэль Сюзанн Барбот де Вильнёв. Хотя самый-самый первый образчик сказки ("Король-поросёнок") записан в сборнике сказок итальянца Джованни Франческо Страпаролой в 1553 году, он считается бездарной и безграмотной обработкой народной сказки, и к тому же неизвестно, была ли Вильнёв знакома с этим сборником. Именно де Вильнёв сделала сказку - литературной.
При написании истории Вильнёв, судя по всему, вдохновлялась произведениями французских сказочников первой волны, историей "Амур и Психея" Апулея и различными народными сказками на тему жениха в облике животного. Несмотря на внешнюю схожесть сюжетов, Вильнев удалось создать собственную уникальную историю, затрагивавшую реальные проблемы женщин того времени. Так, она подвергала критике вынужденные браки, когда совсем юных девушек отдавали в жёны абсолютно незнакомым мужчинам, которые, к тому же, могли быть старше их на пару десятков лет.
Впервые сказка "Красавица и чудовище" была издана в 1740 году в сборнике "Морские сказки, или молодая американка". В книге представлены сказки, которые служанка-горничная рассказывает своей госпоже во время морского путешествия в Новый свет. Первое издание сборника было анонимным.
Через 30 лет после смерти мадам де Вильнев ее сказка была перепечатана в издававшемся в 1784-1789 годах сборнике "Кабинет фей, или Собрание волшебных и не только сказок" вместе с произведениями других французских писателей, таких, как Шарль Перро, Жан-Жак Руссо и др.
"Выходи за меня замуж..."
Однако наибольшую известность получила не её история, а краткий дайджест этой сказки, сокращённая версия мадам Жанны Мари Лепренс де Бомон - та самая сказка, которая сейчас считается классической. Произошло это так: в 1757 году, спустя два года после смерти мадам де Вильнев, ее соотечественница - писательница, журналистка и педагог Жанна-Мари Лепренс де Бомон (1711-1780) - выпустила сильно сокращённый и адаптированный для детей вариант сказки "Красавица и чудовище" в своём "Журнале для детей, или диалогах между мудрой гувернанткой и несколькими её воспитанницами. Текст был ужат, исчезла предыстория Принца и Красавицы, многие детали были изменены. Например, число братьев и сестёр Красавицы сократилось с одиннадцати до пяти (три брата и две сестры); она стала родной, а не приёмной дочерью купца; в конце сказки фея наказывает злых сестёр Красавицы, чего нет в оригинале. Но главное отличие отредактированного Бомон текста в другом: в оригинальной сказке Чудовище просило Красавицу не выйти за него замуж, а разделить с ним ложе. Конечно, такой вариант не подходил для детского чтения, поэтому классической стала версия Бомон, а не Вильнёв.
И именно от неё же отталкивается известная большинству с детства сказка С. Аксакова "Аленький цветочек".
"Россия и Франция"
В письме к сыну Ивану от 23 ноября 1856 года Сергей Тимофеевич сообщал: "Я пишу сказку, которую в детстве я знал наизусть и рассказывал на потеху всем, со всеми прибаутками сказочницы Пелагеи. Разумеется, я совсем забыл о ней; но теперь, роясь в кладовой детских воспоминаний, я нашёл во множестве разного хлама кучу обломков этой сказки, а как она войдёт в состав "Дедушкиных рассказов", то я принялся реставрировать эту сказку..." Хотя сказки французская и русская имеют большое сходство в сюжете, основных деталях и в развитии действия, внутренне они различны. Сказка де Бомон "Красавица и Чудовище" построена на причинно-следственных, рациональных связях, в то время как русская сказка существует в ином измерении, где рациональное способно объяснить лишь часть миропорядка, а большинство объяснений лежит на пути духовных постижений.
В заколдованном дворце на беломраморной стене возникают "словеса огненные". Для русского читателя того времени, воспитанного в православной культуре, это мгновенно узнаваемая реминисценция на библейские "огненные слова на Валтасаровом пиру". В "просвещенческой" сказке де Бомон слова Чудовища появляются, конечно, в книге - основном инструменте познания мира в системе Западного Просвещения.
Весь язык Аксаковского литературного текста пышен и затейлив, не в пример более сухому французскому тексту. Текст имеет все чётко обозначенные каноны русской народной сказки: обязательные зачины абзацев; постоянно повторяющиеся закреплённые характеристики персонажей, такие как "девица, красавица писаная" и пр.; троекратные повторы, общие сказочные формулировки-присловья, такие как "стали жить-поживать".
Всё текстовое пространство "Аленького цветочка" перенасыщено символами: вода - граница иной реальности, волшебный лес, по которому бродит купец - сама жизненная стихия, путающая планы, сбивающая с пути, "дорога торна"" - верный путь.
Гостинцы, которые выбирают купеческие дочери - со смыслом. Старшей нужен золотой венец "из камениев самоцветных, и чтоб был от них такой свет, как от месяца полного, как от солнца красного, и чтоб было от него светло в тёмную ночь, как среди дня белого" Средняя хочет "тувалет из хрусталю восточного, цельного, беспорочного, чтобы, глядя в него, видеть всю красоту поднебесную". Но самой сложной оказалась просьба младшей дочери - "аленький цветочек, которого бы не было краше на белом свете". Это самое сложное задание. "Коли знаешь, что искать, то как не сыскать, а как найти то, чего сам не знаешь? Аленький цветочек не хитро найти, да как же узнать мне, что краше его нет на белом свете?" Здесь ставится вопрос об иррациональном критерии выбора, которым может послужить только озарение.
Отличается и ментальный дух сказки, особенно это заметно в мотивации персонажей. В сказке де Бомон "купец, рассудив, что хоть перед смертью детям на хлеб оставит, набил ларец золотом, да и уехал". У Аксакова купец думает не о практическом, а о духовном: "Лучше мне с дочерьми повидаться, дать им своё родительское благословение, и коли они избавить меня от смерти не захотят, то приготовиться к смерти по долгу христианскому и воротиться к лесному зверю, чуду морскому..."
Чудовище у де Бомон тоже иное. Оно не слишком "развитое", не речисто, хотя и выказывает доброту. Аксаковский Зверь лесной, Чудо морское производит впечатление сложной натуры, великодушной и страдающей, оно выражает свои мысли и чувства не просто литературно, но изысканно.
Превращение в Чудовище в русской сказке также было незаслуженным, злая волшебница постаралась, "прогневавшись на покойного родителя" царевича-королевича. Зато изображение сестёр-завистниц Красавицы хотя и даётся со всеми их недостатками и происками, но в финале они не подвергаются никакому "назидательному" наказанию, просто поздравляют сестру. Морализаторства в русской сказке чувствуется меньше.
"Принцесса была ужасная"
Однако интересно заметить, что в Средневековье существовал не только вариант о прекрасной девушке и чудовищном принце. Был и обратный сюжет: о прекрасном рыцаре и уродливой даме. Принадлежал этот сюжет Артуриане.
Интересно, что в этой версии нет запрета на что-либо. Мало того, это своеобразное проявление средневекового "феминизма", говорящего о желании свободы (и, возможно, даже большем, чем желание "властвовать над мужчинами"). Как могла появиться подобная история в то время - вопрос интересный, но сейчас мы говорим о другом. О том, что человек, неважно, мужчина или женщина, столкнувшись с чудесным или ужасным - а зачастую, и с тем, и другим одновременно, должен был одновременно и принять правила чужого мира. Мира со своими законами, непонятными или даже пугающими, но непреложными. Героиням запрещено смотреть на спящих мужей, рыцарю странно воспринимать женщину не как безвольное приложение к подвигу, но стоит принять этот "мир наоборот", и герои оказываются вознаграждены.
"Мир наоборот"
Мир наоборот, где всё оказывается не таким, как видится: прекрасное - ужасно, а пугающее прячет красоту, тоже характерен для мифологии прошлого. Вспомните хотя бы англо-ирландских фэйри, истинный облик которых позволяла увидеть лишь волшебная мазь, разрушающая чары. Обычным обывателям фэйри казались прекрасными и богатыми, и лишь те, кому удавалось завладеть мазью, видели не слишком-то привлекательных существ в бедной обстановке. И лишь одно неизменно: зло в той или иной форме наказано и получает по заслугам, а добро вознаграждено.
Смысл изначальной сказки был не в том, что любовь снимает злые чары - это принесла в неё поздняя, более романтичная эпоха. Смысл был в единстве человека и зверя и в запрете на их разделение. Именно поэтому девушки (или Иванушки), нарушившие запрет, чтобы обрести своё счастье снова, вынуждены были пройти ряд серьёзных испытаний и доказать право на возможность быть рядом с не принадлежащим к миру людей существом.
Если ты нарушила запрет, говорят сказки, пройди испытания. Но вы заметили, что ни одна из героинь от испытания не отказывается, хотя, казалось бы, что проще - вернуться домой, в семью, и зажить прошлой жизнью. И в классическом сюжете "Красавицы и Чудовища", получив свободу, героини решительно возвращаются в "плен". Ни одна не осталась дома.
Любовь? Привычка к чудесному? Беззаботность жизни в волшебном мире? Что ведёт всех этих девушек до понимания момента "люблю"? Странно, наверное, но то же, что привело Гавейна к браку с уродливой леди Рагнелл: долг.
"Долг в сказке"
Понятие долга очень странно, но характерно для волшебной сказки. Герои отправляются куда-то или зачем-то не потому, что хотят этого, а потому что должны. И не сюжету, как это бывает сейчас, и даже не родным. Слово, данное в древности, значило гораздо больше, чем слово данное сейчас, и именно нарушение слова, обещания, приводит к бедам... или его выполнение - к награде.
Долг, честь... Такие размытые сейчас во многом слова. Но разве не они во многом притягивают нас даже сейчас во всё тех же сказках или рыцарских историях? Почти утратив изначальное значение, они по-прежнему важны для нашего подсознания, не в последнюю очередь благодаря сказкам. Ведь именно на этих волшебных историях во многом воспитывалось сознание наших предков и выстраивалась мотивация поведения. Да и сейчас детям для полноценной адаптации в мире необходимы сказки, формирующие их будущее поведение. И именно поэтому девушка, давшая слово неведомому Зверю-Чудовищу оставалась с ним до конца, хотя и получала свободу. Она обещала, и выполняла обещание любой ценой, как и следует идеальной девушке... или идеальному рыцарю/царевичу.
Вознаграждается в изначальной сказке не столько "люблю" или "согласна выйти замуж", сколько возвращение, выполнение того самого долга. Пожалуй, единственным исключением является фильм-сказка "Финист Ясный Сокол" (именно фильм, так как там сделан акцент на социально-общественные элементы сказки, сама же изначальная история практически повторяет обычный сюжет о девушке, полюбившей сказочное существо).
Вспомним так же, что свадьба отдавала невесту, реже - жениха - в другую семью, другой род... в сказке - другой мир. И если для простой свадьбы испытания были простые, то для сказки - сказочные.
"Квазимодо и Эрик"
А чем бы заканчивались истории, не веди сказочных героинь их долг? Есть и такие примеры. Только уже не в сказках, а в произведениях почти реалистических. Возьмём два из них, пожалуй, самых известных: "Собор Парижской Богоматери" В. Гюго и "Призрак Оперы" Г. Леру. И там, и там, героини, не связанные долгом, выбирают вовсе не "чудовищ".
Любви Эсмеральды добиваются ужасный епископ Клод Фролло и его уродливый воспитанник, не имеющий даже человеческого имени, лишь прозвище - Квазимодо. И тот, и другой, готовы ради девушки на всё. Но Эсмеральда отдаёт своё сердце легкомысленному красавчику Фебу. И поверившую красивому лицу цыганку ждёт лишь смерть.
Кристине Даэ везёт больше - Рауль не только красив внешне, но и благороден в душе. Он настоящий герой эпохи романтизма, спасающий свою красавицу от преследования ужасного чудовища. Но любовь к Кристине меняет и злодея Эрика. В нём просыпаются светлые чувства, и он жертвует совей любовью ради счастья единственной, кто ему дорог.
Истинна ли любовь Эсмеральды и Кристины к их избранникам, или нет, поддались ли они обаянию внешности или увидели в других героях нечто большее, но и Квазимодо в первой истории, и Эрик во второй - Чудовища, оставшиеся без Красавиц. А ведь они сделали для девушек гораздо больше, чем делало для своей избранницы сказочное Чудовище. И пусть никакая сила любви не сотворила бы из Квазимодо или Эрика Прекрасного Принца, все же интересно, как сложилось бы всё, поставь героини превыше всего долг, а не чувства?
Стали бы Кристина или Эсмеральда счастливы, выбери они Чудовищ? Неизвестно, хотя те сделали бы всё, чтобы превратить жизнь девушек в максимально приближенную к сказочной. Может быть, иногда и сказки недостаточно, чтобы разглядеть внутреннее за внешним. А в реальности именно внешнее играет наиболее важную роль. И чем дальше, тем больше в нашей действительности мнимое затмевает истинное положение вещей. Тогда-то на помощи и приходят сказки. Они напоминают, что не всегда вещи таковы, какими кажутся. И нужна толика волшебной мази, чтобы увидеть неприглядное за блеском и мишурой или прекрасное в ужасном.
"Сделать из Чудовища Принца"
Однако есть у "Красавицы и Чудовища" и отрицательная сторона. Она в убеждении, что можно "сделать" из Чудовища Принца. Сколько девушек разбило свои судьбы, пытаясь перевоспитать избранника! Строг и суров изначальный приговор сказки: "он такой, какой есть, и если ты увидишь его истинный облик, то его потеряешь". Сказка вынуждает принимать героя Чудовищем, и то, что он в результате всё же оказывается Принцем - вовсе не заслуга героинь. Как бы девушки ни считали, что "я его исцелю", "если я буду видеть в нём Принца, он перестанет быть Чудовищем" и "я сделаю из Чудовища Принца", они забывают одну маленькую деталь: он изначально - человек. Даже в воплощении тотемного Зверя или божества, изначально человеческое в нём сильнее нечеловеческого.
Казалось бы, исключением является как раз "Амур и Психея", где именно Психея должна "подняться" до уровня богини, но вспомните изначальный вариант сказки. Опять же, нарушив запрет, героиня отправляется на поиски и проходит испытания, доказывая своё право быть рядом с принцем. Изначально не Чудовище сходило до уровня Красавицы, а героиня поднималась до его уровня волшебного существа! И только со временем, в результате трансформации сказки в культуре и литературной среде, Чудовище стало заколдованным человеком. Почему заколдованным - авторы приводят разные версии. Но самой популярной, благодаря красочной экранизации, стала версия "Диснея". Как раз эта сказка и несёт тот самый, привычный нам всем смысл: внешность не главное, главное, что внутри. И, может быть, на данный момент, это и правильно.
"Итог"
Главный смысл сказки, что изначальной, что современной - в том, что истинная любовь сама меняет человека. Неважно, героиню, готовую пройти за потерянным любимым на другой конец света, стоптав три пары железных башмаков, или героя, из чудовища становящегося человеком. Но верно одно: если любишь, меняешься. Не потому, что так требует любимый человек или сюжет сказки, а потому что любые настоящие чувства меняют нас. И часто сильнее, чем нам самим кажется или хочется.