Матвеева Елена Николаевна : другие произведения.

Последние из айризид

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Их любовь прорастала сквозь тернии обычаев, укладов и, прорвавшись к звёздам, засияла на небосводе созвездием любви. Они встретились: два мира, два воина, две вольные души. Вокруг мир, в котором сила - правда, доброта - слабость, а человеческая жизнь - ничто. Они встретились в бою - легендарные, загадочные амазонки и отважные сколоты (скифы). В этот раз удача была на стороне воительниц. Незавидна судьба пленников: продлив род амазонок, они лягут на жертвенник Богини-Воительницы. Таков обычай древней религии. Но человеческое сердце признаёт одну религию - религию Любви. Что же их ждёт?..

  
  
  
  
  
   Из легенды пришли вы. В легенду уходите,
   Непокорные, вольные девы Луны!
   Прокатились, как ливня дыхание свежее,
   Вы по выжженной Солнцем степи.
   Вы ушли в небытие, но, воскреснув легендами,
   Вы потомкам поможете путы порвать,
   Оживите сердца, напоив их надеждой,
   И, расправив могучие крылья, летать!
  
  
  
   ЛЕГЕНДА. ПОСЛЕДНИЕ ИЗ АЙРИЗИД
  
   Часть 1. Короткая. О чём рассказал Геродот
   (историческая справка).
  
  
   110. . После победоносного сражения при Фермодонте эллины (так гласит сказание)возвращались домой на трех кораблях, везя с собой амазонок, сколько им удалось захватить живыми. В открытом море амазонки напали на эллинов и перебили [всех] мужчин. Однако амазонки не были знакомы с кораблевождением и не умели обращаться с рулем, парусами и веслами. После убиения мужчин они носились по волнами, гонимые ветром, пристали, наконец, к Кремнам на озере Меотида. Кремны же находятся в земле свободных скифов. Здесь амазонки сошли с кораблей на берег и стали бродить по окрестностям. Затем они встретили табун лошадей и захватили его. Разъезжая на этих лошадях, они принялись грабить Скифскую землю.
111. Скифы не могли понять, в чем дело, так как язык, одеяние и племя амазонок были им незнакомы. И скифы недоумевали, откуда амазонки явились, и, приняв их за молодых мужчин, вступили с ними в схватку. После битвы несколько трупов попало в руки скифов и таким образом те поняли, что это женщины. Тогда скифы решили на совете больше совсем не убивать женщин, а послать к ним приблизительно столько молодых людей, сколько было амазонок. Юношам нужно было разбить стан поблизости от амазонок и делать все, что будут делать те; если амазонки начнут их преследовать, то они не должны вступать в бой, а бежать. Когда же преследование кончится, то юноши должны опять приблизиться и вновь разбить стан. Скифы решили так, потому что желали иметь детей от амазонок.
112. Отправленные скифами юноши принялись выполнять эти приказания. Лишь только женщины заметили, что юноши пришли без всяких враждебных намерений, они оставили их в покое. Со дня на день оба стана все больше приближались один к другому. У юношей, как и у амазонок, не было ничего, кроме оружия и коней, и они вели одинаковый с ними образ жизни, занимаясь охотой и разбоем.
113. В полдень амазонки делали вот что: они расходились поодиночке или по двое... Скифы, приметив это, начали поступать так же. И когда кто-нибудь из юношей заставал амазонку одну, женщина не прогоняла юношу...
   114. После этого оба стана объединились и жили вместе, причем каждый получил в жены ту женщину, с которой он впервые сошелся. Мужья, однако, не могли выучиться языку своих жен, тогда как жены усвоили язык мужей. Когда, наконец, они стали понимать друг друга, мужчины сказали амазонкам следующее: "У нас есть родители, есть и имущество. Мы не можем больше вести такую жизнь и поэтому хотим возвратиться к своим и снова жить с нашим народом. Вы одни будете нашими женами и других у нас не будет". На это амазонки ответили так: "Мы не можем жить с вашими женщинами. Ведь обычаи у нас не такие, как у них: мы стреляем из лука, метаем дротики и скачем верхом на конях; напротив, к женской работе мы не привыкли. Ваши же женщины не занимаются ничем из упомянутого, они выполняют женскую работу, оставаясь в своих кибитках, не охотятся и вообще никуда не выходят. Поэтому-то мы не сможем с ними поладить. Если вы хотите, чтобы мы были вашими женами и желаете показать себя честными, то отправляйтесь к вашим родителям и получите вашу долю наследства. Когда вы возвратитесь, давайте будем жить сами по себе".
  115. Юноши послушались жен и так и поступили: они возвратились к амазонкам, получив свою долю наследства. Тогда женщины сказали им: "Мы в ужасе от мысли, что нам придется жить в этой стране: ведь ради нас вы лишились ваших отцов, и мы причинили великое зло вашей стране. Но так как вы хотите взять нас в жены, то давайте вместе сделаем так: выселимся из этой страны и будем жить за рекой Танаисом".
   116. Юноши согласились и на это. Они переправились через Танаис и затем три дня шли на восток от Танаиса и три дня на север от озера Меотида522. Прибыв в местность, где обитают и поныне, они поселились там. С тех пор савроматские женщины сохраняют свои стародавние обычаи: вместе с мужьями и даже без них они верхом выезжают на охоту, выступают в поход и носят одинаковую одежду с мужчинами.
   ( Геродот. Мельпомена, книга IV.)
* Объяснения в конце текста. 
  
  
   Часть 2. О чём не знал и не мог рассказать Геродот
  
  
  
   I
  
   Степь. Бескрайняя. Днём жаркая, прозрачная, дрожащая в полдень знойным маревом. Травы густым ковром покрывают её, на том ковре цветы шьют причудливый узор. Ветер дыханием своим гонит волны по травам. Речушки звенят прозрачными струями, словно браслеты на девушках, переливаясь хризолитовой зеленью рощ. Далеко видно в степи. Жизнь пропитывает её до последней травинки пением жаворонка в вышине, шуршанием змеи, тревожным свистом сусликов, кликом степного орла. Такова степь днём, а сейчас ночь.
   Серые силуэты всадников скользят в тумане. Сааремат* кутается в плащ, уздечка натягивается и конь недовольно трясёт головой, бряцают бляхи, и, кажется, по всей степи слышен этот звон. Темно, ни одной звёздочки, и будто никогда не было Солнца. Сгущая темноту, туман пеленой окутывает людей. Впереди забряцали оружием.
   Сааремат сжимает рукоять меча, готовый выхватить его в любой миг. Ночь и туман, в десяти шагах уже ничего
   не видно. Воины до боли в глазах всматриваются в темноту.
   " Откуда только взялся этот туман, - думает Сааремат, - может злые духи наслали его?"
   Снова волнуются лошади, и люди готовят оружие. Сааремату чудится силуэт всадника. Кто он? Человек или призрак? Несколько стрел летят в его сторону. Силуэт сливается с туманом.
   - Призрак, - шепчут люди и молча возносят молитву Богам.
   Такое тоже бывает, в степи бродят души непогребённых.
   В тумане не мудрено сбиться с пути. Самое разумное - остановиться и разбить стан, но отряд в дозоре, и это обязывает людей двигаться вперед, по приметам угадывая дорогу.
   Cнова спокойно, только фыркают кони, тихо бряцает упряжь, глухой стук копыт и непроглядная тьма. Где-то здесь, в дне пути, несёт свои воды Танаис*, это самые отдалённые пределы пастбищных земель сколотов*. Наверное, тут встречаются духи степи и реки, рождая этот непроглядный, леденящий душу туман.
   Людей клонит в сон. Кони мерно качают всадников, и глаза всё чаще слипаются. Опытный Тар ведёт отряд, назначена дежурная охрана. Привыкший с детства сутками не сходить с коня, сколот мог бы заснуть в седле, но какая-то необъяснимая тревога, пробирая до костей, мешает. Откуда-то из темноты доносится далёкий крик совы.
   Что это? Туман сияющей пеленой застилает глаза, кони начинают ржать, сон отлетает мгновенно, и сколоты хватаются за оружие. Сияние распадается на десятки, нет, сотни огней, которые движутся, пляшут, словно выписывая
   завораживающие колдовские знаки. Призраки? Нет. Слышно ржание коней. Отряд останавливается, ощетинившись
   мечами и копьями. Огни приближаются. Тар медлит: вдруг свои? Кто-то кричит в темноту, но нет ответа.
   Сааремат старается бороться с оцепенением, пытаясь рассмотреть противника, но огни завораживают, приковывают внимание. Неожиданно сосед сдавленно вскрикнул, повернувшись, Сааремат увидел, как он склонился на шею коня и дротик, пронзивший его плечо. Тут же над его ухом пропела стрела, а из темноты выросли всадники. Уже отбиваясь, Сааремат понял, что их окружили. Нападающих было много, а может, так только показалось в сутолоке начавшегося боя. В пляшущем свете факелов он рассмотрел лицо врага - бледное, узкое, с огромными чёрными глазами, холодно смотрящими из-под остроконечного шлема. Противник не подпускал его близко, и сколот не мог использовать свой короткий акинак.
   Скрежет оружия, крики победителей, стоны раненых, ржание лошадей, воздух становится душным от пота людей и животных, в ноздри бьёт запах крови. Этот запах всегда пьянил, вызывая жуть от ощущения близости смерти, и подхлёстывал, придавая сил бороться за жизнь. Наверное, именно это и спасло Сааремата, когда его раненый конь, поднявшись на дыбы, рухнул, зацепив и лошадь противника. Сколоту чудом удалось избежать опасности быть придавленным телом животного.
   Вскочив на ноги и прикрывшись щитом, Сааремат бросился на противника. Тот отступил, занося меч для удара, и, развернувшись, по-глупому подставил правый бок под меч сколота. Чтобы пронзить его печень, достаточно было немного дотянуться мечом, либо, шагнув одновременно, нанести удар, правда, теряя устойчивость в боевой стойке. Развёрнутый боком корпус противника тоже усложнял задачу, но Сааремат не мог позволить себе не воспользоваться мгновением оплошности врага. Подставляя свой щит под удар чужого меча, сколот сделал большой шаг с прямым выпадом, нанося удар мечом снизу. Противник, устремившись навстречу его удару, повернулся, и меч сколота, скользнул по мечу врага. Воин в чёрном оказался грудью у правого плеча Сааремата, бедро ощутило пронзительный укол. В отсветах факелов он снова видел узкое, измазанное землёй лицо врага с чёрными злыми глазами.
   "Сейчас он достанет меня", - пронеслась мысль. Необъяснимым чувством, которое возникает только в бою, сколот в доли мгновения осознал свою уязвимость и, с немыслимой быстротой отскочив от противника, толкнул его.
   Только что его жизнь висела на краю смертельной пропасти, но Сааремату было не до размышлений, почему противник не нанёс смертельный удар в открытый живот. По растерянности или неопытности? Сколот, не давая противнику опомниться, бросился в бой, занося высоко меч и нависая над ним. Воин в чёрном, прикрываясь серповидным щитом, присел, и Сааремат, с торжеством видя его испуг, атаковал сверху, наседая всей силой могучего мужского тела воина. Соперник, развернувшись всем корпусом, остановил щитом его меч. Одновременно он, неожиданно быстро поднявшись, нанёс второй удар щитом в грудь сколота, а второй рукой резкий удар вниз живота. Дыхание перехватило, и острая боль пронзила тело. Сааремат, от силы собственного удара, скользнул по щиту противника, отлетая в сторону. На мгновение взгляд охватил поле боя.
   " Совсем мало наших",- мелькнула мысль, и снова возникло лицо врага с холодным взглядом. "Ни тени страха",- успевает отметить сколот, пытаясь подняться и овладеть почему-то дрожащим, телом.
   Запах крови щекочет ноздри, разливается жаркой, удушливой волной по телу и бьёт в голову, давит на виски и перехватывает дыхание, в глазах темнеет. Тело Сааремата, обмякнув, от толчка откатывается и падает на залитую кровью землю. Последнее, что он помнит, - вырванный с корнем цветок, склоняющийся к его лицу.
  
  
  
  
  
   II
  
   Сколько времени прошло? Зелёные стебельки травы, склоняясь к земле, касаются лица, ветер перебирает рыжеватые волосы сколота.
   Сааремат открыл глаза. Яркое синее небо, лучи восходящего солнца окрашивают обрывки облаков в розовые и нежно-сиреневые тона. Сааремат пытается встать, но тело не слушается. Собрав силы, он напрягает все мышцы, боль пронзает руки и ноги, приходит понимание, что он связан. Расслабившись, сколот оценивает своё положение. Насколько позволяют путы, он приподнимается. Голова тяжёлая, в ушах шум. Не сразу, но всё же удаётся сесть.
   Это было не место боя, значит, успели их оттащить. Сааремат пытается определить, где они. Напрасно осматривается он: ни одной знакомой приметы не замечает зоркий глаз воина и охотника. Оружие исчезло, доспехи
   сняты. Рядом сидят и лежат его связанные товарищи. Невдалеке щиплют траву кони и сидит охрана. Пленники в мрачном молчании злобно посматривали на них. Сааремат с удивлением отметил, что, кажется, все сколоты живы. Может, он и ошибается, может, почти все, но даже раненый Астан здесь. Перечесть не удаётся: в голове - туман.
   Вдали показался отряд всадников, они гнали свободных коней. Подъехав, спешились, охрана, поднявшись навстречу, приняла коней. Пока враги разговаривали, посматривая на пленников, пили воду, Сааремат пытался определить, кто они. Ничего не получалось. Одеты одни были в обтягивающие кожаные штаны, другие - в шаровары и обуты в высокие сапоги. На плечах наброшены плащи, из-под которых видны доспехи, на головах - остроконечные войлочные нашлемники с развязанными сейчас наушниками и затыльником. Вооружены воины были луками, дротиками, серповидными мечами.
   Передохнув, часть из них двинулась к пленникам, остальные - к лошадям. К Сааремату подошёл его ночной противник. Совсем юный, с большими чёрными глазами. Самолюбие воина было уязвлено - проиграл мальчишке...
   Победитель развязал пленнику ноги.
   - Вставай! - скомандовал мальчишечьим, чуть хрипловатым голосом.
   У Сааремата мелькнула мысль - нанести удар ногой, повалить на землю, а потом.... Потом видно будет. Он исподлобья посмотрел на чужого воина. Тот, глядя в упор, криво ухмыльнулся.
   - Не надейся! - сказал, словно читая мысли. - Вставай!
   Сцепив зубы, сколот поднялся. Остальных тоже, освободив ноги, заставили встать.
   - Иди! - Сааремат получил толчок в спину.
   Ноги плохо слушались. Ковыляя, он медленно побрёл, руки были связаны за спиной. Его подвели к лошади.
   - Садись!
   Сколот не двинулся.
   Рывок за плечо развернул его.
   Пленников заставляли садиться верхом. Тех, кто сопротивлялся, оглушив, взваливали на лошадь, привязывали.
   - Выбирай.
   Выбора не было. Сааремат подчинился. Закрыв повязкой глаза, ему крепко связали ноги.
   Наконец тронулись в путь. Никогда ещё не было так тяжело Сааремату в седле, если бы не верёвки, наверное, упал бы с лошади. Ужасно хотелось пить, связанные сзади руки ныли до самых плеч, ноги он уже не чувствовал, пот заливал лицо. Сколот, проклинал своих пленителей, молил богов то послать ему смерть, избавив от позора, то дать силы для мести. Судя по ослабевающему жару солнечных лучей, они ехали до вечера, затем спустились по склону, и живительный запах сырой прохлады дохнул на измученных пленников. Наконец остановились, пленным развязали глаза, стащили с сёдел как мешки с зерном, сбросили на землю, потому что затёкшие ноги подломились. Руки развязали, но никто не имел сил двигаться.
   Сааремат, приподнявшись, осмотрелся. Они были на песчаном берегу реки. Сзади на шею накинули верёвку, но он не мог сопротивляться. Чужие воины окружили их, они сняли плащи и теперь стали заметны стройные высокие фигуры, одетые в кожаные доспехи, широкие пояса, на которых крепились мечи.
   Командир чужих, старший годами, но тоже ещё безбородый, внимательно рассматривал сколотов, тихо отдавая по очереди распоряжения стоящим рядом воинам.
   " Эллины, - подумал Сааремат, - живущие в городах у моря, бреют бороды, но это не они. По молодости судя, мальчишки испытания проходят на взрослость и, вероятно, уже прошли ".
   Воины окружили пленных.
   -Вставайте! - приказал командир.
   Кое-как сколоты поднялись.
   - Раздевайтесь!
   Пленники не спешили. Сааремат почувствовал остриё меча на шее, а двое воинов выволокли самого молодого Гурда, заломив ему руки, подтащили к старшему. Тот одним движением меча распорол на юноше одежду, которая лохмотьями упала к его ногам. Швырнув, перепуганного мальчишку на землю, командир чужих плетью для лошади, со всей силы, ударил по земле рядом с пленником, который сжался, прикрыв голову.
   - Сейчас, - в тишине сказал старший, - все разденутся и вымоются в реке! Иначе этого буду пороть, пока не сдохнет
   или вы не поумнеете! Если хоть один попытается противиться, этому перережу глотку! Несговорчивых окунём сами! Ну, что? Начинаем?- Двое вытащили из-за пояса плети.
   У Сааремата внутри всё сжалось, он готов был выкрикнуть, но Тар опередил его:
   - Не тронь мальчишку! Твоя взяла!
   У Сааремата отлегло от сердца. Что бы там ни было, а пока жив, есть надежда.
   Выхода не было, они разделись.
   Всадники, загнав пленных в воду, отрезали им возможность к бегству, окружив со всех сторон. Окриками, тычками их заставили окунуться с головой и вымыться. Каким бы глупым ни выглядело их положение, Сааремат испытал облегчение, попав в воду. После ужасной дороги неплохо было смыть пыль и пот, голове тоже стало легче.
   Точно так же бесцеремонно их выгнали на берег. Одежда исчезла, осталась только обувь, и рядом лежали куски серой ткани. Едва пленники успели обмотать бёдра, их разделили на группы по пять-шесть человек и, связав руки впереди, повели вверх по береговому склону. Охранники ехали рядом.
   Поднявшись на берег, они миновали прибрежные заросли, и за пригорком увидели селение, расположенное в роще. Войлочные шатры круглые, четырёхугольные располагались кругами, в центре размещался навес. Окружал стан глинобитный забор, кое-где вился дым костров, донося такие домашние, уютные запахи. Из посёлка навстречу шла группа девушек в коротких полотняных платьях, подобных туникам эллинов. Они несли корзины и пустые меха для воды. Поравнявшись, они приветливо заулыбались воинам, обменялись, вероятно, приветствиями и, скользнув по пленным безразличным взглядом, пошли к реке. Рядом с Саарематом ехал его ночной соперник, и сколот, иногда бросал на него косой злобный взгляд. Из-под шлема у него выбилась прядь черных волос и лезла в глаза. После очередной безуспешной попытки заправить её воин снял шлем. Волосы пушистой охапкой рассыпались по плечам и спине. Сааремат невольно приостановился, получив тут же толчок в спину и окрик:
   - Вперёд!
   Между тем, воин, собрав и закрутив туго волосы, снова одел шлем. Впрочем, какой воин?
   Сааремат мог поклясться, что это женщина!
   Сколот, озираясь, рассматривал других.
   "И остальные безусые, безбородые с высокими голосами, несомненно, тоже женщины!" - думал он, поражённый этим открытием. Сердце почему-то бешено билось.
   Они вошли в селение. Навстречу торопились встречающие, приветствуя отряд жестами, возгласами, радостно улыбаясь. И уже все сколоты изумлённо осматривались. Вокруг были одни женщины. Одни одеты в короткие платья, состоящие из двух полотнищ, сшитых на плечах или скреплённых фибулами, другие - в штанах и коротких куртках, но все были женщины. Только женщины! Внешне они отличались от сколотов. Черноволосые, смуглые, с удлинёнными лицами и огромными глазами. Тела их были мускулистые, но вместе с этим и округлые.
   Пленных привели под навес с деревянным полом, велели сесть и привязали к поперечным перекладинам, окружающим помост. Пришли новые охранницы и с ними несколько пожилых женщин. Все в шароварах, свободных рубахах с длинными рукавами, которые были подпоясаны широкими ремнями из крашеной кожи, расшитыми бляшками. Они молча прошли, осматривая пленников, когда поравнялись с Таром, он попытался заговорить с ними, но в ответ было лишь молчание. Не сказав ни слова, женщины ушли.
   Сааремат, насколько позволяли верёвки, повернулся:
   - Кто-нибудь понимает, кто они?
   - Не знаю, - мрачно отозвался Астан, - но злые духи точно им помогают.
   - Помните, осенью эллины за шкурами приходили? Спрашивали о девках-воинах?
   - Я думал - враньё, сказки, - вздохнул Фидар. - Что же теперь будет?
   - Если они женщины, может, не всё так страшно? - попытался пошутить Цара.
   - Да, среди них, я заметил, есть очень даже неплохие, на мой взгляд, - поддержал Астан. - Почему бы не договориться? Я готов попробовать.
   - Ты неисправим. С раной в плече, с верёвкой на шее, но готов попробовать, - невесело усмехнулся Авдан. - Не забудь, по чьей милости ты здесь.
   - Эллины их амазонками называли, - припомнил Тар. - Попробуем договориться, спешить не будем. Должны же
   они заговорить, раз до сих пор не убили.
   - А что о них рассказывают? - с тревогой спросил Фидар.
   - Не волнуйся, парень, главное - мы живы, - утешил Авдан - Надеюсь, они...
   - Не надейся, - подал голос до сих пор молчавший Саухал. - Это у эллинов они амазонки, а мы их зовём эорпаты.
   - Но, если они хотели бы нас убить, то уже давно могли сделать это! - с отчаянной надеждой предположил Гурд. - Значит, мы нужны им живыми?
   - Значит, у нас действительно, есть надежда!? - поддержал Фидар.- Пока мы живы, мы сможем бороться! Я прав, Саухал?
   - Прав, - мрачно ответил старший сколот. - Пока жив, надежда есть.
   Что-то насторожило Сааремата в его ответе, и он внимательно глянул на Саухала. Тот сидел, опустив глаза и нахмурив брови. Юноша понял: положение далеко не радужное, просто старший товарищ жалеет мальчишек. Пока всё равно ничего не поделаешь.
   Сколоты замолчали, переживая каждый по-своему случившееся.
   Пришли амазонки, раздали пленным лепёшки с мясом, кислое молоко. Сколоты молча ели, говорить почему-то не было желания.
   Время ползло, как черепаха, ничего не менялось. Среди шатров иногда проходили амазонки, что было за спинами, связанные не видели. Тени деревьев и столбов вытянулись - близился вечер.
   Снова появились три женщины с кувшином. Наливая в три чаши, они по очереди поили пленников. Сааремат давно хотел пить и с жадностью и удовольствием делал большие глотки. Он даже не сразу заметил, что вода пахнет травами, впрочем, вкус был приятный, и жажда сразу исчезла. Охранницы, отвязывая, по одному уводили пленных.
  
  
  
  
   III
  
   Сааремата подвели к одному из шатров и, откинув полог, втолкнули вовнутрь. Там было довольно тепло, но совсем не душно.
   После солнечного света юноша плохо видел. Взяв под руки, его быстро провели вправо от входа и так же быстро повалили на что-то мягкое. Он попытался сопротивляться, но напрасно: хватка была не по-женски крепкой.
   Подняв пленнику руки над головой, его растянули на лежанке и крепко привязали.
   - Гадины! - рычал сколот, пытаясь безуспешно вырваться.
   Он почувствовал, как его взяли за горло, дыхание перехватило.
   -Затихни, - велел тихий голос. - Будешь дёргаться, всыплю плёткой.
   С него стащили обувь и остатки одежды. Большего унижения трудно было придумать. И могли ли угрозы испугать воина?
   - Напугала, гадюка! - орал пленник. - Без верёвок боишься?! Племя змеиное, знаешь, если ухвачу, не шипеть - визжать будешь!
   Он ругался, рвался из пут, проклинал и молил богов о смерти, но никто не слышал его. Амазонки просто ушли, оставив его задыхающегося от бессилия.
   Трудно сказать, сколько времени прошло, когда Сааремат ощутил в себе странные перемены. Медленно подкравшись, наваливалась усталость, шевелиться не было сил, да и желания. Стало совершенно безразлично, что с ним сейчас происходит и что будет после. Юноша был в полусне то, погружаясь, то выныривая из мягкой, приятной неги полудрёмы. В шатре стемнело, снаружи слышался далёкий смех, пение, музыка.
   "Победу празднуют, - выплыла мысль. - Надо же, так позорно проиграть бой женщине, да ещё и в плен угодить".
   Странно, но эта мысль не вызвала бурю эмоций, как раньше.
   "Что со мной? "- вяло, размышлял Сааремат.
   Он потерял ощущение времени, казалось, что прошла если не вечность то целая ночь. Он не ощущал ни рук, ни ног, ни неудобства положения, возможно, если бы пошевелился, то почувствовал, но двигаться не хотелось.
   Лежанка под ним тоже исчезла, казалось, он висит в воздухе, и ему даже нравилось это чувство. Углубившись в странные ощущения, он не заметил, что шум и музыка приближаются, пока не поднялся полог шатра. Вошедшие стражницы развели огонь в очаге, зажгли светильники. Веселый гомон послышался рядом, со смехом и пением толпа амазонок внесла на плечах сидящую на перекрещенных копьях девушку. Опустив подругу на пол, все вышли, полог опустился, и наступила тишина, только потрескивали в очаге поленья. Одежда амазонки состояла из двух полотнищ ткани, скреплённых на плечах застёжками и перехваченных на талии витым кожаным поясом; её длина, едва достигала коленей. На какой-то миг пленник ощутил смущение от своего вида и унизительного положения. Амазонка подошла к алтарю - пластине из зелёного, с белыми вкраплениями, камня, на которой стояла вылепленная из белой глины статуэтка Великой Богини Матери. Опустившись на колени, девушка прикрыла глаза и тихо, так, что едва шевелились губы, произнесла молитву.
   Поднявшись, она сняла свое одеяние. Потом, легко и бесшумно ступая, амазонка вернулась и села на постель рядом с пленником.
   Светильники горели, иногда подрагивая, но излучая ровный, мягкий свет. В глазах Сааремата стоял лёгкий туман, и девушка казалась призрачным созданием.
   "Это та, с которой я ночью сражался - подумал сколот. - Тело словно из мрамора выточенное, как у статуэток, которые привозили на торг эллины ".
   Он заворожено смотрел на неё. Амазонка не была мускулистой, как мужчина, но вдвое крепче обычной женщины. Её нельзя было назвать хрупкой, однако гармоничное сочетание силы и мягкого кошачьего изящества делали её в глазах сколота совершенством. Волнистые, отливающие медью в сиянии светильников волосы, высоко поднятые на затылок, были сплетены нитками бус. Руки выше локтей обхватывали золотые браслеты в виде свивающихся змеиных тел.
   Амазонка внимательно рассматривала пленника, а он ощущал её взгляд как легкое прикосновение и, казалось, готов был раствориться в тёмных, огромных глазах.
   - Кто ты? - тихо спросил юноша. - Ты Богиня?
   Девушка приложила к его губам палец.
   - Ты должен молча слушать и слушаться.
   - Но скажи, как зовут тебя?
   - Тебе это не надо знать. Я та, которой ты покоришься.
   - Но любой невольник знает имя хозяина.
   - Ты болтлив, как утка, и хитёр, как заяц, - улыбка чуть тронула губки, смягчив строгость взгляда.
   - Меня зовут Сааремат, а как называть мою госпожу?
   - Зерин. Можешь называть меня только в своих мыслях.
   - Ты очень красива, Зерин, - он нежно улыбался, - и имя твоё...
   Амазонка снова прикрыла пленнику рот.
   - Я сказала: в мыслях. Тебе не позволяли говорить.
   Она коснулась его груди, словно изучая его тело, рука опустилась на живот. От неожиданности Сааремат вздрогнул.
   - Что ты делаешь?
   Зерин приблизилась, продолжая ласкать живот, бёдра. Она пахла разнотравьем цветущей степи, дурманящем и пьянящем ароматом воли.
   - Не надо, - прошептал он замирая. Амазонка не слушала его. Сааремат чувствовал, как по телу прокатывается горячая, сладостная волна. Сердце гулко билось.
   - Зачем ты это делаешь? - голова у него кружилась.
   - Ты не понял?
   - Не надо, Зерин. Я не хочу, - едва прошептал пленник.
   - Неправда, - так же тихо шепнула девушка. - Твоё тело не возражает.
   Она была права.
   Сааремат ощущал, как погружается в странный, светлый и мягкий сон. Глаза застилал золотистый туман, голос девушки слышался откуда-то издалека. Сам он словно пополам разделился. Одна половина отчаянно протестовала и возмущалась. Другая, смиряясь, желала забыться в блаженстве нежности, а тело просто исчезло, паря над пропастью.
   Из золотистого сияния выплыло лицо Зерин, Сааремат почувствовал прикосновение и тяжесть её тела. Горячая, душная волна обожгла, словно внутри вспыхнул огромный, испепеляющий костёр, дыхание перехватило, а бесконечная нежность рвалась из сердца, желая обнять и землю, и небо, и Зерин. Зерин!!! Блаженство охватило его, увлекая в бездонную пропасть, голова кружилась, не было ни сил, ни желания сопротивляться. Затуманенный голос разума подсказывал, что с ним происходит что-то страшное, но желание нестись в вихре сладкой неги заглушало его.
   И не надо знать и понимать, почему так случилось, лишь бы это сейчас продолжалось бесконечно долго, даже если впереди смерть. На мгновение показалось, что он задыхается и умирает от блаженства и нежности, потом всё поплыло, закружилось, и он провалился в сияющую пустоту.
  
   IV
   Сааремат открыл глаза. Веяло свежестью и прохладой. Он приподнялся, Зерин не было. Пленник, насколько позволяли путы, осмотрелся. Купол шатра опирался на два шеста. В центре ещё дышали теплом уголья очага. Напротив входа на деревянном низком столике находился алтарь. Низкая постель, на которой лежал сколот, была покрыта шкурами, а поверх наброшены одеяла, располагалась она справа от входа. На противоположной стороне размещалась хозяйственная утварь. Шатёр имел второй полог, который, перегораживая его, образовывал при входе ещё одно помещение. Пол покрывал грубый войлок.
   Вошли три амазонки-стражницы. Они освободили пленника, но оставили, связанными впереди руки, и так и вывели его на улицу. Воздух, пропитанный утренним ароматом, был подобен живительному глотку, наполняя силами и надеждой. Солнце поднялось, и его лучи дарили приятное тепло. Стан амазонок стоял в долине, окружённой холмами, в излучине реки. Сколот оценил удачность выбора: скрытость от вражеского глаза, сочные пастбища, река, прибрежные леса, полные дичи. Селение проснулось, дымились костры, слышался смех, ржание лошадей и блеяние овец.
   "Если, закрыв глаза, вслушаться в звуки, вдохнуть аромат воздуха, - подумал юноша, - кажется, вернулся домой ". Тоска сдавила грудь пленника. Его вывели за ограду, и он увидел чуть в стороне от тропинки поляну, на которой занимались военными тренировками амазонки. Сааремат невольно замедлил шаг. Они были полностью обнажены. Их сильные, загорелые тела играли мускулами свирепых диких кошек, приёмы боя, техника владения мечом были незнакомы сколоту. Немного поодаль учили верховой езде маленьких амазонок. Сааремат не мог не сравнить их со своими мальчишками, и, признаться, они не уступали ни чем. Тут он заметил Зерин. Обнажённая, с выбившимися из под шлема волосами, она неслась вместе с двумя подругами верхом, слившись с конём в одно целое. Управляя конём одними ногами, наездницы на скаку стреляли из луков по расставленным мишеням; заходя на новый круг, метали дротики. Они подхватывали с земли оружие, пролезали под брюхом коня, метали ножи и снова стреляли из луков. Разгорячённые скачкой, блестящие от пота, их загорелые тела казались бронзовыми. Сааремат, восхитившись, невольно приостановился, но, получив тычок, вынужден был идти дальше.
   Пленника отвели к реке, заставили искупаться и вернули в шатер. Посадив на пол возле лежанки, спутали ноги и притянули к столбу. Сааремат теперь понял, что его привязывали к столбам, врытым прямо в пол по обоим концам ложа. Попытка раскачать столб, разочаровала: столб стоял крепко. Вошла Зерин. Её волосы были мокрые, капельки воды ещё висели на их кончиках, а платье, одетое на мокрое тело, облепило стройную фигуру. Она поставила юноше на колени корзину с едой.
   - Ешь, - села чуть в стороне, напротив, на полу.
   Пленник, ощутив мгновенно подступивший голод, не стал гордо отказываться от вкусно пахнущей снеди.
   Послышался смех, и на пороге появились три девушки, поманившие Зерин. Она, проходя, повернулась к юноше.
   - Я надеюсь, - сказала, - ты не будешь делать глупости.
   Оба полога были подняты. Сааремат видел кусочек неба и раскидистый куст. Невесёлые мысли подкрадывались к нему. Девушек, сидящих в передней части шатра, он не видел и на разговор не обращал внимания. Из размышлений его вырвало, неожиданно долетевшее из-за полога, знакомое имя - "Фидар ". Сколот начал напряжённо вслушиваться, и через какое-то время открытие потрясло его. Он понимал язык амазонок!!! Для него он звучал как изуродованный его родной язык с добавлением совсем неизвестных и узнаваемых слов из других языков, часто звучащих на городских рынках у Понта. Но главное то, что он понимал смысл разговора! Юноша, весь превратившись в слух, услышал, как амазонки обсуждают своих пленников.
   - Он такой сильный. Кажется, что веревки не удержат его.
   - Ты боишься?
   - Нет, но признаю честно: если что-то случится, придётся его просто убить.
   - А мне и рассказать нечего... - голос принадлежал явно юной девушке.- Стыдно, не смейтесь только, но вам признаюсь, я позорно боюсь. Он - как статуя каменная, как мертвец с открытыми глазами, смотрит на меня неподвижно, а мне от тоски выть хочется. Так и не смогла к нему прикоснуться.
   - Изер, ни на миг не думай, что кто-то сможет посмеяться над тобой! - сколот узнал голос Зерин.
   - А ты, Зерин, что скажешь?
   - Моего пленника, болтливого, как утка, зовут Сааремат. В остальном могу посочувствовать их жёнам, вынужденным терпеть этот ужас.
   На пороге появились две амазонки постарше. Сколот не успел рассмотреть их.
   - Вот где прячутся наши девчонки! - смеясь, сказала одна. - Их ищут, а они тут сплетничают!
   - Кто же нас потерял?
   - Жрица наша юная, Ехсар, видеть вас мечтает, не забудьте кувшинчики прихватить. Вот Батта уже запаслась.
   - А что? Так срочно требуется?
   - Пожалуй. Бешеный он какой-то. То орёт, проклинает, разнести всё грозится, то, замирая, чуть не плачет и зовет кого-то.
   - Ты почаще настоем его угощай. Он и присмиреет. Хотела бы я твои заботы иметь!
   - Астхик! У тебя-то что?
   - У меня-то, девочки, как раз ничего. Ничего нет, и не будет. Откуда только этот мальчишка на мою голову взялся? Он немногим старше моей дочки. Показаться бесстрашным воином пытается, а сам смотрит на меня глазами, полными слёз. Мне и связывать его не надо, но как вижу синие глаза, слезами наполненные, стоит передо мной моя дочурка, и не могу я к нему прикоснуться.
   - Астхик, он такой, как я! - воскликнула Изер. - Умоляю, давай поменяемся пленниками! Я тоже не могу себя пересилить. Сама не знаю, как взяла его!?
   - Ну, конечно! - дружно засмеялись амазонки. - Совсем не знаешь!
   - Согласна, Изер, бери юнца, - усмехнулась Астхик. - По крайней мере, хуже не будет.
   - А ты, что молчишь, Уарзет?
   - Нечего особо сказать. Все, что нужно, сделала. И не кажется ли вам, что Ехсар нас заждалась?
   - И, правда, пора! - засуетились амазонки.
   Одна за другой они выскальзывали из шатра.
   Зерин, проводив всех, окликнула Уарзет. Девушка вернулась. Амазонка обняла подругу.
   - Уарзет, подружка моя милая! Что с тобой? Не скрывай, я вижу.
   - Зерин, - девушка уткнулась ей в плечо, голос дрогнул.
   Зерин тут же увлекла её обратно за полог, и Сааремат, мог их только слышать.
   - Это чудовище обидело тебя?
   - Нет, Зерин, клянусь, нет! Я не знаю, что со мной! Кажется, я схожу с ума! - она заплакала.
   - Да что же случилось? Толком расскажи!
   - Не знаю. Только он совсем не чудовище. Ты бы видела, как он на меня смотрит! Так нежно только мама смотрела. А глаза его темные, как ночь, с пушистыми ресницами. Я ощущаю его взгляд на теле так, словно он касается. И мне нравится это! А когда я глажу его, во мне поднимается такая волна нежности, от которой задыхаешься.
   - Уарзет, ты уже....
   - Да! - перебила подруга. - Он словно молился, глядя на меня, шепча моё имя, называя нежными словами, будто я дитя малое.
   - Это от настоя...
   - Нет. Ты же знаешь, к концу ночи действие заканчивается. Ничего не изменилось. И потом - я не пила настой. Ты сказала, что это ужас, а для меня головокружительные мгновения блаженства.
   - Уарзет, родная моя, что он с тобой сделал?
   - Зерин, я хочу гладить его волосы, касаться его тела, обнять и ласкать, как ребёнка.
   - Уарзет, он не ребёнок! Он сильный и опасный враг!
   - Я понимаю. Но забываю, когда он рядом.
   - Может, он колдун? Умоляю, будь осторожна!
   С улицы послышался крик. Звали Зерин. Амазонка встала.
   - Подожди меня, Уарзет, я быстро вернусь, - на пороге она оглянулась. - Присмотри за моим пленником.
   Уарзет зашла в основную часть шатра, скользнув взглядом по связанному сколоту, села почти у порога, закрыв глаза. Теперь Сааремат мог её рассмотреть. Темные, коротко остриженные волнистые волосы создавали впечатление пушистой шапочки на голове. Кожаные штаны и короткая безрукавка плотно облегали упругое тело.
   " Значит, Фидар у неё и попался, видимо, не только телом", - подумал сколот.
   Утешало, по крайней мере, что его товарищи живы.
   У Сааремата родилась дерзкая мысль.
   - Уарзет, - тихо позвал он.
   Амазонка открыла глаза, осмотрелась, даже не задержав взгляд на пленнике, встала и повернулась к выходу.
   - Уарзет! - снова окликнул юноша.
   Девушка, медленно повернувшись, наконец, взглянула на него. Сааремат смотрел ей прямо в глаза.
   - Это ты? - в сомнении спросила она.
   - Я, - как можно спокойней, ответил сколот сдерживая улыбку.
   На лице амазонки возникло неописуемое изумление. Её и так большие, в восприятии сколота, глаза стали просто огромными и глупо моргали, даже рот приоткрылся в удивлении. Она подошла ближе, всматриваясь в него. Сааремат, не выдержав, рассмеялся.
   - Интересно, что веселит тебя?
   - Твое удивление.
   - Значит, тебе удалось потешиться.
   - Не злись. Я хотел сказать: развяжи Фидара. Если он поклянётся предками, Богами царей, доверься. То, что происходит с тобой, поверь, происходит и с ним. Я думаю, ты не пожалеешь.
   - Ты понимаешь наш язык?
   - Вы же наш понимаете. Или для вас мы глупые овцы?
   - Ты подслушивал?
   - Нет, но не услышать было трудно. Сама видишь, руки связаны, пытался уши заткнуть, не получилось, - насмешливо сказал сколот.
   Удивлённая амазонка, растерявшись, не успела ответить. Вернулась Зерин:
   - Уарзет, Фат передаёт, чт привели твоего пленника, - она окинула обоих взглядом. - Что-то случилось?
   - Нет! - встрепенулась девушка.
   - Пойдём, поговорим, - Зерин потянула подругу за руку.
   Но та, обняв, отказала:
   - Спасибо, родная моя, только не сейчас. Не хочу Фат задерживать, - амазонка почти выбежала.
   Зерин немного удивилась, однако не задумалась, взяв чашу, она налила из принесённого кувшина и подала Сааремату. Поднеся ко рту, юноша ощутил, уже знакомый, запах трав, и догадка сама собой пришла к нему. Он опустил руки. Наблюдающая за ним девушка удивлённо подняла чёрные крылья бровей.
   - Я не буду, - сказал он, протягивая чашу обратно.
   Она, на удивление спокойно, приняла её, сказав:
   - Хорошо, когда пить захочешь, попроси.
   - Зерин, мне очень хочется пить. Прошу, дай мне просто воды.
   - Этот настой из трав хорошо снимает жажду.
   Сааремат посмотрел ей прямо в глаза:
   - Да, но дурманит разум и отнимает волю. Я не буду это пить.
   - Как хочешь, - она усмехнулась. - Но тебе нелишне знать, что догадливым заливают в горло силой. Придётся позвать охрану.
   - Не надо охраны. Тебе нужен покорный пленник, я смирюсь. Ты сама свяжешь меня, и сделаешь всё, что захочешь.
   Зерин колебалась, что-то удерживало сразу позвать охрану, а юноша продолжал:
   - Даю слово - не буду сопротивляться. Дай мне воды, очень хочется пить.
   И тут на пороге появилась охрана. Старшая спросила:
   - Наша помощь нужна?
   Сааремат, опустив голову и чуть отвернувшись, в отчаянье прошептал:
   - Пощади, Зерин. Клянусь предками, даже если связывать не будешь, покорюсь тебе.
   Амазонка, улыбнувшись подругам, спокойно ответила:
   - Благодарю, Фат, сама справлюсь.
   Охрана вышла.
   - Спасибо, Зерин! - облегчённо выдохнул юноша, испытывая искреннюю благодарность.
   Амазонка взяла кувшин и дала Сааремату, никогда ещё вода не казалась такой вкусной. Пока он пил, девушка опустила полог, зажгла светильник потому что, несмотря на день, в шатре стало сумрачно. Вернувшись, отставила кувшин и отвязала пленнику ноги.
   - Что ж, тебе пора, - сказала, - ложись.
   Сааремат встал и, пересев на постель, лёг. Стиснув зубы, он поднял руки и покорно позволил амазонке привязать себя к столбам в ногах и изголовье. Сбросив платье и забравшись на ложе с ногами, Зерин рассматривала юношу.
   У сколота были светлые, чуть рыжеватые, волосы, скуластое, покрытое короткой бородой и усами лицо. Разрез глаз был раскосый, но не узкий, как у племён, живущих на восходе Солнца. Сами глаза, серые, лучистые, смотрели мягко и печально. Эта тоска невольно передавалась амазонке, и она, не понимая, что с ней, старалась не встречаться с ним взглядом. Сааремат тоже рассматривал её. Его удивляло и радовало в ней полное отсутствие смущения обнажённости тела.
   Он был совсем молод, и никогда ещё женщина не была так близка и открыта. Желание прикоснуться к ней овладевало им, но связанные руки позволяли только любоваться.
   - У тебя красивое тело, - сказал он, - хоть и необычное для женщины.
   Подсев ближе, амазонка провела по его груди рукой.
   - В тебе удивительно сочетаются сила и мягкая округлость женщины.
   Вздохнув, Зерин убрала руку.
   - Ты забыл? Кто-то обещал быть послушным!
   - Но чем я сейчас непослушен? Что не нравится тебе?
   - Твоя болтливость! Закрой рот или я волью в него настой!
   - Тебе неприятно слышать, что я говорю?
   - Нет! Мне безразлично! Но я хочу быстрее покончить с делом, а ты мне мешаешь!
   - Тебе не нравится то, что ты со мной делаешь?
   - А что может нравиться в этом?
   - Зачем же начинать то, что неприятно? И тогда непонятно, как ты вообще относишься к тому, что делаешь?
   - О, Богиня! - рассвирепела Зерин. - Какой же ты болтливый! Я отношусь к этому, как к неизбежной необходимости! И, к сожалению, ты - то средство, без которого невозможно обойтись! А теперь вспомни о своём обещании, закрой рот и подчиняйся!
   Сааремат замолчал. Безысходность навалилась на грудь тяжёлым камнем. Он смотрел на красивое лицо девушки с его удлинёнными чертами, чёрные ресницы прикрывали опущенные глаза, а высохшие волосы волнистым покрывалом лежали на плечах, струились по груди. Её руки были тёплые и прикасались неуверенно, трепетно.
   ''А ведь она меня боится, - подумал юноша, - и делает всё впервые''.
   Эта мысль немного ободрила его, смягчив жестокий образ амазонки. Закрыв глаза, он смирился, но, в отличие от первого раза, сознание оставалось ясным. Память вернула его в события прошлой ночи и вместе с происходящим сдавила сердце тоской. В то же время он ощущал, как томление разливается по телу, предательски подчиняющемуся рукам амазонки. От этих противоречивых чувств Сааремат испытывал жгучий стыд за свою слабость. А Зерин продолжала ласкать его, и пленник чувствовал, как теряет контроль над собой, дыхание перехватывает, и всё плывёт перед глазами. Ощутив свежий, уже знакомый аромат, волну мягкого тепла, он понял, что Зерин приблизилась к нему. Осознав, что не сможет сопротивляться, сколот не выдержал.
   - Зерин, остановись! - он рванулся, но верёвки крепко держали его. - Не надо, умоляю тебя! Не надо!
   - Что это значит? - нахмурилась девушка.
   - Я не хочу так! Пойми, я не могу! - он отчаянно рвался изо всех сил. - Не трогай меня, так нельзя!
   - Так нужно!
   - Нет!!!
   - Да!!! - разозлилась Зерин. - Ты сам хотел этого! Тысячу раз правы старшие, веля поить вас! Успокойся, для тебя же лучше будет, а я должна взять то, что мне нужно.
   - Прошу тебя, развяжи! Я не могу так!
   На какой-то миг Зерин засомневалась.
   - Тебе больно?
   - Да, мне больно! Ты себе представить не можешь, как болит моя душа!
   - Душа?! Ты насмехаешься?!
   - Ты растянула меня, как барана перед забоем, но я человек! Понимаешь? Человек! Я не хочу так. Если ты бесчувственная, то хотя бы пойми это умом!
   - Врёшь. Я вижу, как подчиняется твоё тело, значит, тебе нравится.
   - Да, ты права. Моё тело, помимо моей воли, покорно тебе, а сердце от отчаяния слезами обливается! Мой разум сходит с ума от бессилия, а душа болит, как будто живьём кожу сдирают! Лучше убей! Не могу я так! Никогда не знал я большего унижения, когда, скрутив, как барана, раздевают, не позволяя говорить, а потом...
   - Никто не собирался тебя унижать, - возразила Зерин. - Подруги всего лишь приготовили тебя для меня. И мы никогда не стесняемся своего тела, если оно здоровое, красивое, чистое.
   - Слабое утешение, потому что у нас другие обычаи.
   - А я не собираюсь тебя утешать! Ты - раб, а рабом пользуются так, как считают нужным.
   Гнев захлестнул Сааремата, он рванулся в своих путах.
   - А я тебе не раб! - заорал он. - И никогда им не буду! Слышишь? Удача была на твоей стороне. Я не понимаю, как тебе удалось меня взять! Я - твой пленник, но не раб!
   - Это ты так думаешь, теша себя надеждой!
   - Неужели? Раба не держат связанного, он служит хозяину. Если я раб - развяжи меня! Или ты боишься?
   - Я тебя не боюсь! - Зерин пришла в бешенство. - Я взяла тебя в бою, ты принадлежишь мне, и я буду делать с тобой всё, что хочу!
   - Так развяжи меня! И сделай, что хочешь! Ты ведь не боишься и справишься со мной!
   - Справлюсь!
   - Так не медли! Давай в рукопашную, без оружия! Возьмёшь - покорюсь, как раб, и делай, что хочешь! Трусишь?
   Сааремат ожидал бурю ярости, надеялся и желал развязки. Он был уверен, что сейчас его будут бить или просто прирежут.
   Но когда Зерин заговорила спокойным голосом, глядя прямо в глаза, надежда исчезла, а отчаянье сдавило горло.
   - Я не буду тебе ничего доказывать. Ты здесь, и я возьму от тебя всё, что мне нужно, нравится тебе это или нет. Своим бесчувственным умом я понимаю отчаяние пленника, но ты прав: удача была на моей стороне. Так случилось. Да, она могла быть и на твоей. Скажи, что было бы со мной, попади я к вам в плен? Амазонка на невольничьем рынке стоит очень дорого. Ты взял бы за меня золотом или лошадьми? А может, сделал бы щедрый подарок вождю, родственнику, невесте? Рабыня - не невидаль, но амазонка... Или ты оставишь добычу себе? Как ты будешь усмирять строптивую невольницу? Как необъезженную лошадь: то плетью, то лаской с угощением? Что бы ты сделал со мной, имея право и власть победителя? Ты поступал бы со мной так, как принято у вас. Мы обращаемся с вами по своим обычаям. Сейчас тебе обидно, больно и кажется несправедливым случившееся, но лишь потому, что это случилось с тобой. Признайся, окажись я на твоём месте, ты бы не сомневался в справедливости судьбы. Боги распорядились нашими судьбами. Поэтому сейчас я уйду, ты отдохнёшь и успокоишься, а когда вернусь, ты покоришься. Потому что я всё равно использую тебя, с настоем или без него.
   - Зачем вы это делаете?
   - Мы живём свободными от власти мужчин. Единственное, что нам нужно, - продлить свой род. Природа так устроила людей, что нужен мужчина, для этого вы здесь.
   - Значит, вы не знаете любви.
   - Почему же? Мы любим матерей, детей, подруг.
   - Это - другое. Мне жаль вас.
   - Не стоит, - усмехнулась Зерин. - Мы не жалеем сами и не нуждаемся в жалости. Ты сам осложнил себе жизнь, а я, конечно, виновата, допустив это. Ты прав. Настой туманит разум, лишает воли, но облегчает выбор.
   - Если вы живёте без мужчин, что будет с нами?
   Зерин молчала, опустив глаза, ощущая лёгкую панику, потому что, оказывается, и правду и ложь произнести было ужасно трудно.
   - Мы умрём? Ответь. Я не ребёнок.
   - Богиня Мать избрала вас себе в жертву, - выдавила она, борясь с неожиданной слабостью и ненавидя себя за неё. - Мы исполняем её волю. Вас ждёт жертвенник. Нам принадлежат ваши тела, Ей души. Поэтому у тебя нет выбора, Сааремат, и у меня тоже.
   Она впервые назвала пленника по имени. Наступило молчание, которое оба не могли нарушить. Амазонка встала и, завернувшись в плащ, пошла к выходу.
   - Зерин! - окликнул Сааремат. Она повернулась. - Выбор всегда есть. Если мне суждено умереть, позволь сделать это, оставшись человеком, воином и мужчиной. Не пои меня своим зельем и, прошу, развяжи меня. Клянусь могилами своих предков, я не причиню тебе зла и не воспользуюсь случаем. В любой момент ты свяжешь меня и отдашь охране.
   - Ты сам не знаешь, что просишь и обещаешь. Сегодня я, нарушив правила, не дала тебе настой - тебе легче от этого?
   - Легче. Я отвечаю за свои слова. Прошу, не унижай меня. Не отказывай сразу, Зерин, подумай.
   Амазонка молча вышла.
   Непреодолимая усталость навалилась на Сааремата.
   V
   Зерин не хотела и не имела сил никуда идти, просто не могла больше оставаться рядом с пленником. Возле её шатра рос куст, вот под его тенью она и скрылась, сев на землю и закутавшись в плащ, и не потому, что замерзла, - хотелось спрятаться от всего мира. Набросив на голову капюшон, закрыв глаза и собравшись в комочек, она замерла. Невдалеке, на маленькой полянке, расположилась группа стражниц, контролирующих шатры, где находились пленники. Основной их обязанностью было выводить пленных к реке, исключив их встречи друг с другом, и быть готовыми, в случае особых обстоятельств, прийти на помощь. Обстоятельства возникали редко и незначительные. Пленники почти постоянно находились под воздействием настоев, отваров из трав, семян, цветов и кореньев, которые превращали человека в безразличного, покорного и готового отвечать на любые желания амазонок.
   Одна из стражниц тихо подошла к Зерин. Она была главной над стражей и самой молодой в совете Старейших Матерей. Одежда ее мало отличалась от остальных: те же свободные штаны, заправленные в сапожки, полотняная короткая рубаха, широкий пояс, на котором крепилось оружие, и только застёжка отличалась золотыми украшениями в виде голов коней. Тёмные волосы с седыми прядками скреплял на затылке мягкий кожаный ремешок.
   Она, внимательно посмотрев на серый комочек под кустом, спросила:
   - Зерин, тебе нужна помощь?
   Девушка, вздрогнув, открыла глаза, подняла голову:
   - Фат, это ты? - она вымученно улыбнулась. - У меня всё хорошо.
   Фат, присев, забралась под куст и устроилась рядом с Зерин.
   - Я хочу напомнить тебе, моя девочка, мы были подругами с твоей матерью. Сейчас её нет, но ты можешь рассчитывать на мою помощь и совет. Ты мне как дочь, я приму тебя такой, какая ты есть, постараюсь понять, защитить.
   - Спасибо, Фат, я знаю, ты всегда была как берегиня. Даже от мамы защищала, оправдывая шалости. Ты мне как старшая подруга.
   Старшая амазонка, улыбнувшись, привлекла к себе девушку, и та с готовностью прижалась к ней.
   - Всё хорошо, просто я немного устала.
   - Устала, ничего не делая? - усмехнулась старшая женщина. - Неужели упражнения в поле даются легче?
   - Ты права, - тихонько засмеялась Зерин. - Странно, но это так. Не знаю, почему.
   - Ты устала от борьбы с собой. Ты должна быть сильной, а значит, нельзя расслабляться, но это - самое простое. Ты должна быть жестокой и властной, но ты не такая, и приходится притворяться, чтобы, по крайней мере, выглядеть такой. А больше всего боишься, что он заметит это, и тогда, ты не сможешь его контролировать. Настой нужен не только для пленника, он спасает и тебя.
   - Почему ты мне это говоришь? - насторожилась девушка и, поднявшись, внимательно заглянула в глаза.
   - Чтобы ты знала, что делаешь, особенно, если будет просить развязать.
   - Откуда ты знаешь? - изумилась и тут же смутилась Зерин, тем самым рассмешив Фат.
   - Девочка моя! - она обняла ее, прижимая к себе. - У меня дочь, и рожала я три раза. Поверь, не все, но просят.
   - И соглашались? - замирая, спросила Зерин.
   - Всяко было, но ничего не облегчало и не решало. Ладно, пойду я. Настой не выливай.
   - Что ты хочешь сказать? - Зерин бросило в жар.
   - Не притворяйся. Во-первых, вы бы ещё громче кричали, во-вторых, как ты думаешь, зачем я здесь?
   - Значит, ты всё знаешь?
   - Всё-не всё, а в обиду не дам.
   - А Уарзет ты охраняешь? -
   Амазонка кивнула.
   - Не подумай плохого, Фат, но не могла бы ты поговорить с ней?
   Женщина, грустно улыбнувшись, погладила Зерин по волосам:
   - С ней бесполезно говорить.
   - Почему же? Мне кажется, ей попался колдун.
   Фат звонко рассмеялась:
   - С Уарзет говорить бесполезно - она влюбилась.
   - В кого?
   - В своего пленника.
   - Но разве такое возможно? И что теперь будет?
   - Всё будет как всегда.
   - Да как может быть, как всегда, если...
   Зерин не успела договорить - из её шатра послышался странный звук.
   Обе амазонки бросились туда, охрана присоединилась к ним.
  
   VI
  
   Сааремат закрыл глаза. На душе было тяжело, тоска и уныние неотвратимо захватывали его.
   "Что со мной? - думал юноша. - Страх смерти? Так, я сразу понял, что живым мне не уйти. Надежда на чудо? Нет, что-то другое давит на сердце ". Он не заметил, как сон овладел им.
   Перед Саарематом степь. Туман стелется по земле, ничего не видно, но там, впереди, его дом. Он идёт, тяжело дыша, еле передвигая ноги, скованные цепями. Наконец река, а значит, рядом уют кибитки, родные, друзья, тепло очага и нежность материнских рук. И тут на крутом обрыве появляется одинокая фигура. Сааремат всматривается в неё, и сердце наполняет трепетная радость: мама! До неё совсем близко, только подняться на холм.
   "Мама", - шепчет Сааремат, и сердце наполняет радость. Но что с ней? Босая, вместо одежды - лохмотья. Её глаза заплаканы, лицо бледное, седые волосы растрёпаны, а распухшие, потрескавшиеся губы что-то шепчут.
   - Мама! - в тревоге зовёт сын. Он спешит к ней, но ноги не слушаются, увязая, словно в болоте. - Мама - зовёт он, пытаясь бежать, и вдруг ощущает, что лежит на земле. Словно издалека, шелестом трав на ветру слышится голос, родной до боли в сердце.
   - Ты обещал вернуться, сынок. Где же ты?
   - Я здесь, мама! - кричит Сааремат и карабкается по склону. Ноги подкашиваются, руки, как чужие, с деревенеющими пальцами.
   - Ты не сдержал слова, мой мальчик. Я не виню, знаю, ты просто не смог вернуться. Мне незачем жить там, где нет тебя. Только для тебя я жила столько лет.
   - Мама! Я живой! Я здесь! Оглянись! - ноги еле движутся. Сааремат ползёт на коленях, он словно растягивается по земле, цепляясь и отталкиваясь руками.
   - Прощай, мой родной, сердце изболелось, кровью изошло. Ухожу я в тот мир, где могу быть с тобой.
   Её фигура скользит к краю обрыва.
   - Нет! - кричит Сааремат. - Нет! Я живой! Я вернулся, мама! Оглянись, я здесь! Не умирай, я вернулся!
   Он рвётся, но совсем не может сдвинуться с места. Резкая боль пронзает грудь, невозможно дышать, он хватает ртом воздух, продолжая хрипеть: Мама! Мама, я живой, не уходи! Я вернулся..."
   Свет слепит, Сааремат открывает глаза. Над ним два лица - Зерин и пожилой женщины. Грудь охватывает боль, вонзаясь десятками стрел в ребра, невозможно дышать. Старшая амазонка вливает ему что-то в рот. Жидкость течёт по подбородку, попадает в горло, и юноша невольно её глотает. Осознание реальности помтепенно возвращается.
   ...Когда амазонки вбежали в шатёр, они увидели вырывающегося из пут пленника. Слёзы текли по щекам, он издавал сдавленные, нечеловеческие звуки, словно что-то внутри его пыталось вырваться.
   - Что с ним? - испуганно спросила Зерин.
   Фат быстро и внимательно осмотрела сколота.
   - Он спит, и снится ему что-то кошмарное. От напряжения свело мышцы, если бы не был связан, такого не случилось бы.
   Тут они услышали, через стон, более членораздельный, полный отчаяния выкрик:
   - Мама, не уходи! Я вернулся живой, оглянись! Мама!
   Фат достала маленький глиняный сосуд и, удерживая голову юноши, влила жидкость ему в рот.
   - Это поможет, - сказала она. - Развяжите полностью, - заметив растерянные переглядывания девушек, усмехнулась - Что? Боитесь? Правильно делаете, может быть не до шуток. Поэтому, охранницы, контролируйте его, а при необходимости знаете, что делать. Зерин, мы с тобой разомнём ему мышцы груди и рёбер.
   Пленник открыл глаза, постепенно, по мере отступления боли, взгляд его стал осмысленным, дыхание выровнялось.
   - Ну вот, - сказала Фат, - скоро он ненадолго заснёт. Лучше, чтобы он без верёвок полежал, пока мышцы отдохнут. Потом связать и напоить. Кого тебе из охраны оставить? Но можно не рисковать.
   - Зерин, - слабым голосом позвал пленник, - не надо охраны, настоя, верёвок. Я поклялся и не нарушу обещания.
   Фат вопросительно глянула на Зерин.
   - Рискну сама справиться, - тихо сказала девушка.
   - Мы рядом, - кивнула амазонка и, уходя, шепнула: - Не пропусти момент, когда он проснётся.
   Охрана вышла. Это не было легкомыслием. Амазонки знали: клятва, данная даже врагу, - священна, потому что даётся не людям, а богам или предкам, с которыми не шутят. Зерин забралась на лежанку и, обхватив колени, села рядом с пленником. Внутри у неё всё дрожало, к горлу подступил колючий комок.
   - Спасибо, - прошептал Сааремат.
   - Что случилось?
   - Ужасный сон.
   - Расскажешь?
   - Мне снилась мама. Она хотела утопиться в реке, потому что я не вернулся. Я кричал, а она не слышала, я бежал, а ноги не шли, словно в болоте вязли. Я ничего не мог сделать.
   - Ты её так любишь? - тихо спросила Зерин.
   - Как можно не любить маму? Как может мать не любить сына? Мой отец погиб. Он был ранен в бою. Его принесли товарищи, он мучался несколько дней, не помогли ни шаман, ни знахарки. Перед смертью взял с мамы слово, что не будет искать смерти и вырастит сына, меня. Когда я уходил, она плакала, потому что сон плохой видела. Отпускать не хотела, а я смеялся: не в первый раз уходим, - обещал обязательно вернуться.
   ''Берегись, сынок, - провожая, сказала, - мне не жить, если тебя не станет. Моё сердце разорвётся от боли, глаза со слезами вытекут. Не ходи в этот раз". Я утешал, обещал, смеялся, в дозор ведь, не в бой иду, но правду говорят, что сердце женщины вещун, оно беду чуяло.
   Голос Сааремата стихал и, наконец, он заснул - действовал настой.
   Прошло несколько часов, прежде чем он проснулся. Ещё не открывая глаз и медленно возвращаясь в реальность, он припомнил всё, что было. В сознание проникал какой-то звук, юноша сосредоточился: рядом кто-то плакал. Сааремат открыл глаза. Он лежал на боку и не был связан. Рядом, чуть поодаль, спиной к нему, свернувшись калачиком, лежала Зерин и тихонько всхлипывала. Осторожно приподнявшись, юноша слегка коснулся плеча девушки. Амазонка не вздрогнула, но c непостижимой быстротой села и одновременно повернулась к нему. Они оказались лицом друг к другу, рука девушки шарила позади себя по краю лежанки.
   - Не ищи оружия, Зерин, - как можно спокойнее сказал сколот, - я не нарушу клятву.
   Амазонка с напряжённым вниманием всматривалась ему в глаза. Взгляд пленника был спокойным и мягким, но главное, что Зерин не ощущала угрозы. Её жизнь была не такой и долгой, однако необъяснимое чувство опасности или её отсутствия было знакомо ей с детства и пока не подводило. Амазонка расслабилась.
   - Позволишь, я посижу немного? - тихо спросил он.
   - Сиди, - она отвела взгляд.
   Они оказались совсем близко, и умом Зерин понимала риск своего положения.
   - Что с тобой? - спросил сколот.
   - Я вспомнила маму. Она тоже погибла, как твой отец. Её принесли подруги, и она два дня умирала у меня на руках. Никогда не забуду. С ней я потеряла всё, даже себя. Не знаю, как выжила. Потом, со временем, боль притупилась, я думала, забылось, а сейчас поняла, это - как старая рана: не болит, пока не трогаешь. Я загнала боль далеко в сердце и никому не показывала своего горя. Я должна быть сильной. Сейчас не смогла сдержаться, не знаю, что со мной.
   - Чаша наполняется водой по каплям очень долго и незаметно, но наступает миг - и вода выливается. Печаль и скорбь по капле переполняли твоё сердце, ты дотронулась - и они хлынули через край. Вылей свою чашу печали, облегчи сердце. Здесь нет подруг и не перед кем держаться. Я - никто, прижмись к моему плечу и просто поплачь.
   От этих слов Зерин разрыдалась безутешно, как ребёнок. Сааремат осторожно обнял ее и привлёк к себе. В первый момент девушка слегка воспротивилась, но руки юноши осторожно и крепко удержали её, она сдалась. Сааремат, нежно обнимая, шептал на ухо:
   - Твоя мама хотела видеть счастливой свою дочь. Не унывай, у тебя будет всё хорошо. Она смотрит на тебя и радуется, какая ты стала красивая и сильная. У тебя родится девочка, ты назовёшь её именем мамы, и бабушка будет покровительствовать малышке.
   - Ты так думаешь? - всхлипывала девушка.
   - Конечно, - уверенно ответил Сааремат. - Иначе и быть не может. Сама увидишь: все будет хорошо.
   Постепенно Зерин успокоилась, рыдания стихли. На душе стало легко и спокойно, девушка взглянула на сколота. Он улыбнулся.
   - Тебе легче?
   - Ты прав, нужно было выплакаться, - она ещё раз прерывисто вздохнула. - Только усталость странная.
   - Это от слёз. - Сааремат лёг, вытянув руку. - Положи мне голову на плечо и отдохни, - он мягко потянул Зерин за руку, разрешая её сомнения, и утомление взяло верх. Девушка сдалась, прилегла рядом, склонив ему на плечо голову. - Я вытру тебе слёзы.
   Сааремат осторожно, другой рукой вытирал щёки Зерин. Девушка закрыла глаза и незаметно стала погружаться в дрёму. Вместе с расслаблением появилось какое-то незнакомое щекочущее приятное ощущение. Оно разливалось, словно маленький ручеёк, журча, струясь и переливаясь по телу. Зерин открыла глаза, возвращаясь в явь. Сааремат, едва касаясь, целовал её щёки.
   - Что ты делаешь?
   - Хочу осушить твои слёзы.
   - Они уже высохли!
   - Хорошо, больше не буду, - и, приподнявшись, юноша начал нежно целовать её шею, плечи.
   - Зачем ты это делаешь? - она почувствовала лёгкую панику.
   Зерин начала подниматься, но Сааремат мягко задержал её, осыпав нежными поцелуями грудь. Ощущая приятную слабость, она сдалась. Поцелуи и ласкающие прикосновения дарили неведомые ранее ощущения, приятно волновали тело. От прикосновения его рук она вздрогнула, открыв глаза, вся собралась в упругий комок.
   - Не бойся, я буду нежен.
   - Я не боюсь тебя и смогу...
   - Конечно, ты сможешь сама защититься и, справившись со мной, в любой миг заставишь подчиниться, - как мог, смиренно сказал пленник. - И охрана рядом. Я всего лишь хотел быть ближе. Закрой глаза и отдохни.
   "Зачем я вру себе? - подумала Зерин. - Мне давно не было так спокойно, и просто хочется верить его словам".
   Девушка почувствовала тепло и мягкую, спокойную силу, исходящую от мускулистого тела пленника. Он был рядом, совсем близко, смертельно опасный, но дарящий незнакомые, головокружительно приятные ощущения.
   - Что ты хочешь? - еле переводя дыхание, спросила амазонка.
   - Я добровольно отдаю то, что ты берёшь силой.
   - Зачем? Мне это не нужно.
   - Сравни. В твоей власти в любой миг сделать так, как нужно тебе. Доверься.
   Она попыталась возразить.
   Сааремат, закрыв ей рот нежным поцелуем, осторожно привлек к себе, прильнув всем телом. Зерин охватили жар и неожиданная нежность; не отдавая себе отчёта, она крепко обняла пленника, проваливаясь в сияющую, искрящуюся бездну.
   - Я - твой, - прошептал ей на ухо Сааремат. - Я - твой послушный невольник, как ты хотела, можешь сделать со мной, что хочешь, потому что я люблю тебя. Ты - первая и единственная моя любимая.
  
   VII
  
   Полог приподнялся, и в шатёр проскользнули две амазонки.
   - Мы к тебе, Зе... - они осеклись на полуслове.
   На постели лежал несвязанный пленник, а рядом с ним, свернувшись калачиком, Зерин. Сааремат приподнялся на локте. Амазонок, как по команде, потянулись к отсутствующему, оружию и обескураженно переглянулись. Юноша подавил смех.
   - Изер, - сказала одна,- зови охрану и Фат.
   Она двинулась к лежанке. Сааремату это не понравилось, да и в планы Зерин это вряд ли входило.
   - Уарзет, - тихо позвал он амазонку, которую узнал. - Не надо охрану.
   - Не слушай его, Изер. Что ты с ней сделал?
   - Клянусь, ничего. Не зовите охрану.
   - Что с ней?
   - Спит она.
   Девушки, переглянувшись, подошли ближе. У сколота отлегло от сердца: неприятностей с охраной ему не хотелось.
   - Буди! - потребовала Уарзет.
   ''Ну, погоди'', - подумал Сааремат. Он осторожно отвёл у девушки прядь волос и нежно поцеловал в щёку, шею, губы. Зерин, просыпаясь, приоткрыла глаза и, перекатившись на спину, улыбнулась и снова закрыла глаза. Сколот, склонившись к её уху, шепнул:
   - Зерин, к тебе пришли.
   - Что? - не поняла девушка.
   - К тебе пришли подруги.
   Зерин мгновенно села. Сааремат от души потешился обескураженностью всех троих.
   - Уарзет, Изер, - наконец, сказала Зерин, - вы мои самые близкие подруги. Я не хочу, чтобы кто-то узнал о том, что вы здесь видели.
   - Могла бы и не просить, - ответила Уарзет. - Однако поторопись, подруга, близится ночь, сейчас сюда придет охрана. Наших уже увели.
   Зерин поспешно встала, приводя в порядок волосы и ища одежду. Изер пошла за ней, и они о чём-то шептались. Сааремат не слышал их, а тем временем Уарзет, не спуская с него изумлённого взгляда, подошла совсем близко.
   - Она сделала то, что я предложил тебе, - тихо сказал он амазонке.
   - Какой смысл в этом?
   - По крайней мере, теперь она поймёт, о чём говорила ты. А тебе смысла не узнать, пока не решишься.
   Уарзет промолчала, а вскоре обе амазонки ушли. Зерин снова осталась наедине со сколотом. Она присела на лежанку рядом с юношей.
   - Сейчас придет охрана за тобой. Потом принесут еду.
   - Я понимаю. Ты должна связать меня, - он протянул руки.
   Амазонка начала связывать пленника, но потом в нерешительности остановилась:
   - У тебя растёрта кожа. Если я не буду сильно затягивать верёвки, ты вернёшься сюда?
   - Я обещал. И, согласись, бежать в степь голым, без оружия - глупо.
   - Я вернусь к ночи. Сядь на край.
   Привязав его ноги к столбам, амазонка пошла к выходу.
   - Зерин! - позвал Сааремат. Она оглянулась. - Позволь поцеловать тебя.
   Амазонка стояла в нерешительности.
   "Он только смотрит на меня, а его серые глаза заполняют всю душу, - подумала девушка. - И я не могу и не хочу ему отказать". Зерин вернулась, присела рядом. Юноша, нежно касаясь губами, поцеловал её. И снова приятно щекочущая нега разлилась по телу амазонки.
   - Зачем всё это? - замирая от незнакомых чувств, едва произнесла девушка.
   - Прошу, поцелуй меня, - шепнул на ухо юноша.
   - Зачем это тебе? - так же тихо спросила она.
   - Наверное, я влюбился в тебя, эорпата.
   - Любят мать, ребёнка, подругу, а это что-то другое...
   - И да, и нет. Любовь - одна. Она соединяет в одно души, мысли, сердца, а в любви мужчины и женщины - и тела. Она рождает новую жизнь, дети получают благословение Богов.
   - У нас не так.
   - Знаю. Я рассказываю, как у нас. Мы верим, что только любовь может освятить зарождение новой жизни, иначе не будет благословения и удачи ни ребёнку, ни роду.
   - Ты красиво говоришь, - усмехнулась Зерин - но я слышала, ваших женщин, как рабынь, отдают мужчинам в жёны и хоронят вместе с умершим мужем.
   - Я бы соврал, сказав, что этого не бывает. Но мои родители любили друг друга. Я был достаточно большим, чтобы видеть и понимать это. Мы верим, что уходим в другой мир. Я помню, как мать плакала, говоря отцу, что уйдёт за ним. Когда он понял, что умирает, в присутствии родни взял с неё слово - жить ради сына. Нам было очень трудно, пока я не вырос, родные помогали, но лишние рты им тоже были в тягость. Особенно тяжело стало, когда мама не захотела выйти замуж второй раз. Дядя не стал её принуждать, но предупредил, что им самим трудно, а она могла бы помочь роду, тем более, что сын скоро станет мужчиной и ему не нужна материнская забота. Мама слишком любила отца - и слышать ничего не хотела. Тогда для нас настало самое трудное время. Часто вдове легче уйти из жизни за мужем, чем бедствовать одной. Жизнь прекрасна, но трудна и опасна. Чтобы выжить, семье нужна уютная кибитка, тепло очага, где ждёт любимая жена и мать, а муж смог бы накормить и защитить. Вы живёте без мужчин, вам, должно быть, очень трудно.
   - Мы не жалуемся. Мы сильные, в отличие от ваших женщин.
   - Не спорю, но вам приходится выполнять обязанности и мужчины, и женщины.
   - Для нас это привычно, и мы свободны. В этом мире правит сила. На правах сильного вы владеете своими женщинами. Нам тоже пришлось стать сильными, отстаивая свою свободу.
   - С тобой не поспоришь. Но мы не убиваем своих женщин, использовав, мы любим и взаимно дарим друг другу ласку и нежность.
   На пороге бесшумно появилась Фат, и на мгновение повисла неловкая тишина. Старшая из матерей сказала:
   - Твои подруги ждут тебя, Зерин, и пленного пора вывести.
   Зерин всем телом почувствовала, как напрягся сколот, и незаметно взяла его за руку.
   - Фат, ты мне вместо матери, всегда оберегаешь и волнуешься, - схитрила девушка, говоря для обоих. Старшая амазонка улыбнулась:
   - Тебя ждут, моя хитрая лисичка.
   Зерин смутилась, догадавшись, что Старшая Мать всё поняла и, улыбнувшись в ответ, вышла. Фат подошла к пленнику и, осмотрев связанные руки, усмехнулась:
   - Значит, я не ошиблась, пожалела она тебя. Вот только знать бы: пожалеешь ли ты её?
   - Неужели суровая эорпата, - презрительно скривился сколот, - снизошла до разговора с пленным?
   - Зерин, после гибели её матери, мне действительно как дочь. Ты, надо отдать тебе должное, сумел усыпить её разум, но учти: если что, сама позабочусь о твоём питье. Я не дам её в обиду.
   - Клянусь своими предками, - мрачно глядя исподлобья, сказал сколот, - я не хочу ей зла. Я полюбил Зерин, если ты понимаешь, что это значит, и сам готов защитить её от кого угодно.
   - А от себя самой ты её защитишь? Знаешь, что с тобой будет?
   - Знаю. - Сааремат опустил глаза. - Пусть будет, как решат боги. По крайней мере, я благодарен судьбе за то, что я узнал любовь, и последние дни своей жизни проведу с любимой.
   - А о ней ты подумал? Что будет с ней? Тебе трудно завидовать, ты платишь жизнью. А она, до конца дней своих, будет тосковать о промелькнувшей любви. Будет корить себя за то, что не смогла спасти. Если родится сын, оплакивать и его, последнюю память о тебе. Ты ведь знаешь: у эорпат рождаются только дочери, а сыновья умирают. А если родится дочь, станет всю жизнь вглядываться ей в лицо, узнавая твои черты, даже если их там и не будет. А легко ли осознавать себя предательницей, беря нового пленника, и рыдать по ночам? Сааремат молчал, понурив голову. Амазонка наклонилась к нему. - Что притих?
   - Кажется, ты права. Я не думал об этом. Но ты можешь с ней поговорить.
   - И она будет меня слушать - после того, что у вас было?
   - Когда меня поведут, я попытаюсь бежать, нарушу клятву, и она...
   - Она простит тебя.
   - Хорошо, - вздохнул юноша, - убей и скажи, что при побеге.
   - Это какими дурами нужно быть четырём охранницам, чтобы у них сбежал связанный пленник? Двоих на тебя хватит, просто, учитывая твоё назначение и во избежание повреждений твоего ценного тела, охрана усилена. Взять тебя должны живым, и поверь, для этого у девчонок есть и сноровка, и специальное оружие. Зерин это знает.
   - Но должно же быть решение.
   - Должно, только пока я его не вижу, - вздохнув, амазонка пошла к выходу. Она уже отвела полог, когда сколот окликнул её.
   - Постой, Фат, кажется, я придумал. Когда вы меня приведёте обратно и оставите, наблюдай за входом, вернётся Зерин, будьте готовы. Она развяжет меня, я нападу, скажу, что притворялся влюблённым, спасая жизнь. Вы спасёте её, я стану предателем, и меня она возненавидит.
   - Возможно, смысл есть, но слишком опасно, - амазонка вернулась, присев на лежанку рядом со сколотом.
   - Для кого? Поверь, Фат, я, правда, люблю Зерин, клянусь благосклонностью Богов, я не причиню ей зла. Что бы я ни говорил, чем бы ни угрожал, не бойся, ни один волосок не упадёт с её головы. Возможно, она убьёт меня, тем лучше. Если будет борьба, ей не справиться со мной, тут уж вы появитесь и спасёте. Об одном прошу: если не убьёте, забери меня у неё, иначе моё сердце разорвётся от отчаяния.
   - Почему ты помогаешь? Ты умрёшь.
   - Я умру в любом случае. Люди вообще смертны. И не надо тебе понимать, доверься.
   - Ты считаешь меня жестокой и бесчувственной.
   - Ну что ты, старейшая из матерей! - усмехнулся Сааремат. - Ты стоишь на страже обычаев племени. Это жестокие законы, а ты - сама доброта, их когда-то придумал кто-то бесчувственный, а ты - очень нежна и ласкова.
   - Сколоты не воюют, не грабят, не берут пленных, и рабов с выколотыми глазами у них нет? - ехидно спросила Фат, сверля Сааремата пронзительным взглядом чёрных глаз.
   - Всё бывает, но это честный бой, борьба ума, хитрости, умений, силы. Но наши дети благословлены любовью. Вы приносите жертвы Богине-Матери? Пусть мы враги и, использовав, вы избавляетесь от нас, принося в жертву. Но неужели мать может убить своих детей? Нет, мать - не благословит на убийство новорожденных сыновей.
   - Так жили наши предки.
   - Предки были людьми, когда устанавливали правила, возможно, тогда действительно так было нужно, но всё меняется. Наши старики тоже ворчат на молодых.
   - Обычаи разные бывают. Если изменить те, о которых ты говоришь, амазонки исчезнут.
   - Ты, кажется, любишь Зерин, как дочь? Тебе важнее, чтобы жила амазонка или просто Зерин?
   - Я не хочу, чтобы мои дочери сгинули в бесславном, унизительном рабстве. Лучше погибнуть в бою.
   - Если речь идёт о врагах, ты права, но мужчины и женщины не враги. Ты не сможешь понять, почему я помогаю. Ты - бездушная оболочка, а это можно только почувствовать. Как объяснить, что значит любить женщину?
   - Хватит! - резко перебив, Фат встала. - Ты действительно болтлив. Пусть будет, как ты придумал. Я буду наблюдать за входом, и стража не заставит себя ждать, а ты поторопись.
   Она стояла, как натянутая тетива, величаво держа голову, с седеющей копной волос. Сааремат, невольно восхитившись, присмотрелся и поразился: амазонка дрожала. Сцепив зубы до подрагивания скул, она боролась с собой, но сколот заметил. Внутри у него что-то надломилось, и, поддавшись непонятному чувству, он сказал:
   - Фат, мы вряд ли ещё будем наедине, я сказал много злого. Прости. Человек слаб, и нельзя его за это казнить.
   Амазонка молча и гордо пошла к выходу. Но на пороге она, словно в нерешительности, повернулась и тихо сказала:
   - Я никогда никому не говорила и не знаю, почему скажу тебе, - она вздохнула. - Ты - прав. Я - бездушная, потому что моя душа умерла почти двадцать лет назад, на жертвеннике, - её голос дрогнул, - а тело до сих пор корчится в агонии.
   Амазонка почти выбежала из шатра.
  
  
   VIII
  
   Сааремат снова лежал, связанный, в полутьме шатра. Пламя светильников дрожало, и тени причудливо изгибались на войлочных стенах. Занятый невесёлыми мыслями, он не заметил, когда вошла Зерин, пока она не села рядом на лежанку.
   - Зерин! - сердце бешено забилось. Амазонка, склонившись, нежно погладила его по волосам и щеке. Юноша, ощутив лёгкое головокружение, подумал: "Если не сейчас, я не смогу никогда". - Ты развяжешь меня? - спросил тихо. Зерин, улыбнувшись, заглянула ему в глаза:
   - Ты будешь послушным и смирным?
   - Конечно, - не в силах смотреть ей в глаза, Сааремат отвёл взгляд.
   - Ты больше ничего не хочешь сказать?
   - Прошу, развяжи меня.
   Зерин положила ему на грудь голову, её волосы были заплетены тугими косичками и крепко стянуты на затылке в узел. Она ласкающе провела ладонью по щеке, шее, плечу пленника.
   - У тебя сердце сейчас из груди выпрыгнет, стучит, как копыта коня, мчащегося в степи. Ты, правда, ничего не хочешь сказать?
   - Хочу, но потом, - выдавил через силу сколот, пытаясь говорить спокойно.
   - Когда развяжу? - тихо спросила девушка.
   - Да, - в висках гудело, уши оглохли, словно залитые водой.
   - Ладно, - она встала на колени, - пусть будет, как ты хочешь.
   Развязав пленника, Зерин села чуть поодаль, наблюдая, как он растирает затёкшие руки.
   - Так что ты хотел мне сказать? - спросила с усмешкой.
   - Я? - Сааремат собрал все силы, для молниеносного броска на Зерин. Амазонка, словно ящерица, ускользнула из его рук. Оба оказались на полу стоящими друг против друга.
   - Как понимать тебя, Сааремат?
   Юноша молча бросился на неё, рука, скользнув по волосам, не захватила плотные косы. Девушка ловко увернулась и, использовав силу и вес противника, повалила его на пол.
   - Чем дальше, тем интересней! - засмеялась она.
   Напрасно. Сааремат успел схватить её за ногу и потянуть на себя, девушка упала. Они покатились по полу, пока Сааремат не подмял Зерин под себя.
   - Надо понимать, это любовные игры сколотов? - ехидно спросила девушка.
   - Нет. Хочу признаться, я не люблю тебя, просто решил использовать, спасая жизнь.
   - Какая поразительная честность, что с тобой сегодня?
   - Думай, что хочешь!
   - Мужчины все одинаково подлы и трусливы! Единственно, на что они годны, быть рабами!
   - Меня это не трогает, эорпата! Главное, я буду свободен!
   - Чего же ты ждёшь? Убей меня!
   - Убью! Не сомневайся!
   - Давай! Почему медлишь?!
   - Не твоё дело!
   - Как это не моё, если меня убивают? Ну, чего разлёгся? Может, тебе нож дать, или придушишь?
   Время шло, положение было глупое. Сааремат, изловчившись, поднялся на колени, затем, не выпуская амазонку из объятий, встал. Постоянно косясь на вход, потащил Зерин к лежанке, она вяло упиралась, тяжелея в руках Сааремата.
   - Как же ты мастерски притворялся!
   - Жить захочешь, сумеешь!
   - Твоя жизнь может закончиться прямо сейчас. Я слышу, что сюда идёт охрана.
   "Наконец-то!" - подумал Сааремат, испытывая огромное облегчение и поворачиваясь к выходу. В тот же миг непонятным образом он оказался на полу лицом вниз, а Зерин захватила ему горло кольцом рук. В спину впилась острая боль.
   - А теперь слушай меня! - прошипела амазонка пленнику на ухо. - Ты говорил, всегда есть выбор. Выбирай. Ты можешь сейчас сдаться мне или получить укол шипом, после которого очнёшься к середине ночи, привязанный к столбам.
   - Ты слишком самонадеянна, эорпата, - прохрипел пленник, - есть ещё одна возможность, о который ты не подумала.
   - Ошибаешься, сколот, третий путь меня не устраивает! Ты ждёшь охрану? Она сюда нескоро войдёт, потому что Фат не видела, как я возвращалась. Она думает, что меня тут нет. Конечно, скоро она заподозрит неладное и зайдёт проверить. Но, клянусь памятью моих предков, увидит тебя связанным и смирным!
   - Не понимаю, к чему ты это говоришь?
   - К тому, Сааремат! Я слышала, о чём ты договорился с Фат!
   Амазонка, разжав руки, быстро откатилась в сторону. Сколот развернулся к ней, до него с трудом доходил смысл.
   - Что ты сказала? - он решил, что ослышался.
   - Я, - Зерин смотрела ему прямо в глаза, - слышала твой разговор с Фат, от начала до конца.
   - О чём ты? - ещё притворялся юноша.
   - О том, как вы сговорились предать меня!
   Сааремат обессилено сел, прислонившись к лежанке, закрыл глаза.
   - Ты не поняла. Я не хотел тебя предать. Фат права, захваченный чувствами, я думал только о себе.
   - Ты и сейчас о себе думаешь, желая остаться хорошим. А боль, которую ты сейчас причиняешь? А жить с раной от предательского кинжала в спину? Проклинать себя за доверчивость, тебя - за коварство и мстить каждому новому пленнику. С этим, по-твоему, жить легче, чем с тем, от чего ты решил избавить меня?
   Сааремат молчал, опустив голову. Зерин подошла к нему, опустившись на колени, села рядом, взяла за руку.
   - Я не отдам им тебя. Я знаю, ты делал всё ради меня, не держу обиды и благодарна тебе. Но я не хочу обмана и бессмысленной жертвы. Выбирай, либо ты на моей стороне и сейчас сам ляжешь на постель, а когда войдут, будешь всем видом выражать смирение. Либо я всажу в тебя "жало" и прикручу к столбам.
   - Что ты сделаешь? - не понял пленник. Зерин на миг растерялась, потом смущённо улыбнулась и показала на пальце массивное серебряное кольцо.
   - Мы называем это в шутку жалом. Если ударить или сильно нажать, выходит отравленный шип. Яд рассчитан на то, чтобы человек потерял сознание, но не умер. Так мы берем пленных живьём. В бою мы обычно убиваем, а в этом случае нужна гарантия успеха.
   - А я понять не мог, - удивлённо воскликнул юноша, - что случилось?! Как вы сумели взять меня, да и не только меня - опытных воинов: Саухала, Тара, Авдана? Словно ячмень горстью загребли, ни один не ушёл!
   - Да, нам повезло в этот раз, ни одной потери с обеих сторон, и всего несколько лёгких ран. - Зерин села рядом с пленником, прислонясь к лежанке. - Признаюсь, редко такое бывает.
   - А мне, признаюсь, обидно. Лучше б и не знал. Тебе не кажется, что это как-то не совсем... - он в сомнении замялся.
   - Честно? - усмехнулась амазонка. - А ты часто думаешь на охоте о честности, прикрывая ловушку? Для жертвы охотник всегда коварен и подл. И всё же, отдай нам должное: мы несколько дней выслеживали вас, туман грозил всё испортить, но мы сумели использовать и его. Пока вы таращились на факелы, нам удалось обойти вас и застать врасплох. Конечно, честного боя мы не вели, коварно использовав отравленное оружие, впрочем, если бы не нужно было брать вас живыми, бой занчился бы быстрее.
   - Если бы не ваш яд, не сидел бы я здесь, - нахмурился сколот. - Мужчины сильней, ты не можешь отрицать это.
   - Сильнее, - легко согласилась Зерин, пожав плечами. - Именно поэтому мы и не стараемся победить, а убиваем сразу, просто так легче. Ты тоже не можешь отрицать, что наше умение успешно противостоит вашей силе, раз мы не исчезли как племя. Будь справедлив: только мужское самолюбие сейчас не позволяет тебе согласиться с тем, что, не будь нужен ты мне живым, я могла бы дважды убить тебя. Твой незащищённый живот был во власти моего меча. И хватит спорить! - она, повернувшись к нему, обняла одной рукой, а другой приложила к его губам палец: - Ты должен сделать выбор.
   - Я уже ничего не знаю, - грустно сказал пленник.
   Зерин приблизилась и, едва касаясь его щеки своей, тихо сказала:
   - Ты хотел спасти меня обманом, но он раскрыт. Рано или поздно сюда войдёт Фат, однако ваш заговор сорван. Пусть всё идёт своим чередом. Я не знаю, почему и зачем, к добру или ко злу случилось это с нами, но пока мы вместе, не будем терять время, отпущенное судьбой, - амазонка встала и за руку потянула пленника. - Иди ко мне.
   Сааремат сдался. Зерин, увлекла его за собой, усадив рядом. Девушка сняла кольцо и положила на пол.
   - Я правильно тебя поняла, оно мне не понадобится? - юноша кивнул, не сводя с неё глаз. - Сааремат, ты просил поцеловать тебя, я не успела, и нам помешали, за мной долг. Я хочу, чтобы ты обнял меня крепко и нежно.
   - А ты ответишь мне тем же?
   Амазонка обвила юношу осторожно руками и стала покрывать неуверенными поцелуями его лицо, шею, грудь. Сколот ответил на её робкие объятия своими сильными, обжигающими и ласковыми одновременно. Он поймал её губы и приник поцелуем, не выпуская девушку из объятий, а она, сначала испуганно и смущённо встрепенувшись, затихла, смирившись с ласковой силой его рук. Сааремат прилёг, увлекая её за собой.
   - У тебя необычная, чарующая красота, - шептал он ей на ухо. - Ты сводишь с ума.
   Зерин тихонько смеялась, обнимая юношу.
   - Никогда не думала, что всякая ерунда, которую ты шепчешь, может быть так приятна.
   - Отчего же ерунда? Ты правда красива, хоть и не похожа на мой народ, да и на всех остальных в этих степях. Высокие, черноволосые, большеглазые, откуда вы? Я слышал от эллинов о женщинах-воинах, амазонках, выжигающих правую грудь. Наши старики говорили об эорпатах, убивающих мужчин, я думал - это выдумки. Откуда вы пришли?
   - Я родилась в степи, здесь мой дом. Я люблю эти бескрайние просторы, знойный, душистый запах трав, звёздный шатёр ночи, тепло и уют костров, дороги, ведущие к новым местам.
   - А куда исчезли ваши мужчины?
   Зерин, мягко освободившись от объятий, легла на спину, положив голову на плечо юноши.
   - Их никогда не было, мы всегда жили одни. Мы идём за своими табунами лошадей, пасём овец, охотимся. Раз в году находим укромное место, вроде этого, разбиваем стан, в котором должны родиться новые амазонки.
   - И ещё вы сами воюете, ходите в походы. Я видел утром, как ты упражнялась. Скажу без лести, внушает уважение, такая противница заставит считаться с собой.
   - Понимаю, что льстишь, - улыбнулась девушка, - не скрою - приятно слышать. Мы не воюем, но готовы защищать свою жизнь, стада и пастбища. Богиня-Мать охраняет нас, сами мы не ищем боя, правда, во время переходов случается всякое.
   - Вас очень мало.
   - Здесь не все, но действительно есть более многочисленные племена.
   - Вам надо иметь больше детей. Я видел среди вас много молодых девушек.
   - Амазонка должна заслужить право родить амазонку. Кроме ухода за стадами, нужно участвовать в битвах, уметь, даже в одиночку, выживать в степи. Девушка должна для себя взять пленника. Это - самое трудное, потому что нужно быть достаточно сильной и умелой, чтобы тебя не убили, яд помогает нам, но противника приходится подпускать очень близко.
   - Вы терпите страшные трудности. Должна же быть причина такой ненависти к мужчинам.
   - Нет ненависти, Сааремат. - Зерин осторожно погладила его волосы. - Мы так жили всегда. Очень давно, когда боги жили на земле, люди были вольными и добрыми, всем хватало места для жилья и охоты. Великая Богиня Мать дарила свою любовь и покровительство своим детям. Родом правили матери, заботясь о благополучии своих детей. А потом что-то случилось, на землю пришли Зависть, Злоба, Гордость. Они поселялись в сердцах людей, делая их врагами. Боги покинули землю, наблюдая за раздором. Люди долго противились врагам, но пришла Сила, как разрушительный поток, она ломала и уродовала души людей, заполняя жаждой власти. И тогда Богиня-Мать стала Воительницей, собрав войско, она отстояла землю. Но Сила затаилась и призвала на помощь Коварство. Они прокрадывались тайком, незаметно вползая и отравляя души людей. С тех пор этот мир стал миром силы, и мужчины приняли её сторону. Мы, айризид - воины-женщины, те, кто не подчинились, оставшись свободными. Общаясь с разными племенами, которые принимают нас за отряд юношей, мы видим, как живут их женщины. Мы хотим быть свободными. Ты сказал, что любишь меня. А чтобы остаться со мной, готов стать моим рабом?
   Сааремат молча теребил пряди волос амазонки. Девушка усмехнулась:
   - Хорошо, что молчишь. Сказал бы "да" - считала бы вруном. Хотя, после первой ночи, я могла поверить. Насколько правдиво ты называл себя рабом, настолько же днём правдиво возмущался, когда я тебя так назвала.
   - Я не лгал в обоих случаях. Когда любишь, готов на всё. Я раб своей любви к тебе, раб твоей красоты, твоих желаний, я - твой пленник, и жизнь моя принадлежит тебе. Но я не тот раб, которым помыкает хозяин и наказывает за непослушание. Лучше смерть, если нет на свободу надежды.
   - Мы так же считаем. В жизни бывает голод, зимняя стужа, болезни и битва с врагом, но главное - это свобода. Лучше погибнуть в бою от меча воина, чем от его плети.
   - Ты не о том говоришь, Зерин.
   - О том. Ты мой раб пока спишь, а я ласкаю тебя. Наступит утро, и проснётся властный хозяин, которому нужно угождать.
   - Жена не рабыня, поверь, Зерин.
   - Хорошо, муж - не раб. Останешься со мной, только помни: моё слово - закон. Будешь следить за детьми, доить кобылиц, встречать меня с охоты или из похода, будешь послушным, и я обещаю слушать твои просьбы, дарить ласку и нежность.
   - Зерин, я мужчина, зачем сильного держать у шатра?
   - Вот и хорошо, сильный сделает быстрее, больше, лучше. Дети будут под надёжной защитой: если придёт враг, возьмёшься за оружие.
   - Но ты вывернула шубу наизнанку, мехом вовнутрь, и говоришь: - носи, так правильно! - возмутился сколот.
   - Нет! Я пошила одежду сразу мехом вовнутрь, мне так удобно, тепло, а дождь стекает по дублёной коже!
   - Мозги закипают с тобой, эорпата! - не выдержал юноша. - Говори что хочешь, но клянусь: если бы стала моей женой, все сложности, что ты придумала, сами собой исчезли бы, как роса под лучами солнца. - Сааремат, обняв, заглянул ей в глаза. - Я не так страшен, как кажусь с первого взгляда. Зерин засмеялась, а он продолжал:
   - Я что-то слышал о племенах, живущих в той стороне, где встаёт Солнце. Их женщины наравне с мужчинами охотятся, владеют луком и кинжалом. Может, вы из этого племени? - Он, осторожно приблизившись, поцеловал невольно напрягшуюся амазонку. - Какая беда случилась с вами?
   - Нет, мы не из этого племени. Моя прабабушка родилась уже здесь, эти степи - наша родина. Правда, Старшие Матери говорят, что наши предки жили не здесь. В той стороне, где в полдень стоит Солнце, есть огромное море, там, на другом берегу, родина моего народа. Когда-то была война. Чужеземцы из-за моря напали на город, стоявший на побережье. Многие приходили помогать осаждённым, наш народ тоже прислал свои отряды. В бою часть амазонок попала в плен. Завоеватели посадили их на корабли и отплыли на свою родину. Опьянённые победой враги недооценили своих пленниц, возможно, и они сами постарались усыпить бдительность. Желая развлечений, пленниц выпустили из трюма. За удовольствие победители заплатили жизнями. Амазонки погорячились, перебив всех, и, не умея управлять кораблём, отдались на волю волн и Богов. Великая Богиня не оставила своих дочерей, им удалось высадиться, с принесённых к берегу волнами и ветром судов, на сушу - и выжить. Говорят, за морем много племён, живущих в большом государстве. Они живут в городах и никого не боятся.
   - Ты хотела бы попасть туда?
   - Честно говоря, нет. Здесь мой дом, я люблю свободу степи. Те города, которые я видела, не привлекают меня: в них словно в клетке.
   - Я тоже люблю манящий за горизонт, бескрайний простор, уют кибитки и скрип повозки, который укачивал в детстве. Люблю мчаться на коне по волнующемуся морю трав.
   - Мне нравится ночью сидеть у костра, следить за пляшущими языками пламени и танцевать с подругами.
   - Мы тоже танцуем у костра. Иногда одни воины, призывая удачу, иногда с девушками. Это очень интересно, можно выразить друг другу симпатию, не опасаясь строгих взглядов старших. Но самый чарующий танец - у наших женщин. Женщина вообще имеет колдовскую силу. Она заклинает злых духов и призывает добрых, магическим танцем вызывает дождь, прогоняет зиму и помогает весне вступить в свои права. Иногда наши женщины уходят далеко в степь и там совершают свои обряды, поют заклинания, приносят жертвы. Ни один мужчина не смеет увидеть, что они делают.
   - Нарушителей убивают?
   - Нет. Потому что никто не решается навлечь проклятье на свой род. Мы уважаем своих матерей. За неуважение они могут превратить наглеца в камень или наложить проклятие, и у него не будет детей.
   Сааремат замолчал, заметив неподвижный взгляд Зерин. Нежно обняв и целуя, он привлёк амазонку к себе, ощущая её всем телом. Заглянув ей в глаза, улыбнулся.
   - Ты смеёшься надо мной? - встрепенулась, отстраняясь, Зерин.
   - Нет, я улыбаюсь от счастья.
   - Счастья? Где оно?
   - Мы могли не встретиться, но встретились. Я люблю тебя... и, - он снова улыбнулся, - ты первый раз не вздрогнула, когда я тебя обнял.
   - Хитрец! - воскликнула Зерин. - Вот, значит, чему ты радуешься! Думаешь, приручил дикую кобылу?
   Сааремат расхохотался:
   - Ну, уж если так, то это ты спутала жеребца, взнуздала и объездила! -
   Не удержавшись, Зерин рассмеялась. Обоим вдруг стало легко на душе.
   - Зерин, мне кажется, я знаю эту историю. У нас рассказывают, что когда-то ночью напал небольшой отряд странных по одежде воинов, они отбили лошадей и ушли в степь. А один, попавшийся к нам в плен, оказался женщиной. Она была тяжело ранена, но выжила - благодаря своей силе и нашим целителям. Со временем стала женой прадедушки Цары. То, что она поведала о себе, похоже на твой рассказ.
   - Она тебе рассказывала?
   - Нет, конечно, она давно умерла. Рассказывала бабушка Цары, мы слушали это как сказку, хотя в их роду со страхом и уважением относятся к этой истории.
   - Хотела бы я об этом услышать и посмотреть на вашего Цару. Если это правда, среди нас есть ваши родственники.
   - Ты можешь сама увидеть и расспросить Цару, он среди пленников.
   - Сейчас?
   - Да. Только вряд ли он сможет говорить после вашего напитка. Это нужно...
   Зерин напряглась, приподнявшись на локте, потом, склонившись к юноше, прошептала:
   - Сюда идут. Сделай вид, что спишь, и, что бы ни произошло, не смей ввязываться. Понял?
   Сааремат закрыл глаза. Зерин прилегла, обняв пленника.
   Полог приподнялся, и вошла Фат. Зерин, делая вид, что спала, сонно повернулась, открыла глаза и, потянувшись, села. Амазонка молча смотрела.
   - Это ты, Фат? - с улыбкой сказала притворщица. - А я слышу, кто-то идёт, для охраны рановато. Что-то случилось?
   - Хвала Богини, пока ничего. Я тоже слышу - не то смех, не то плач, может, думаю, спасать кого-то надо? Захожу - спят. Когда только успели?
   - Наверное, почудилось тебе. Хорошо, ещё стража не вошла, было бы на что посмотреть и о чём поговорить, - усмехнулась Зерин, впиваясь в Фат взглядом.
   - Хорошо, что Богиня хранит тебя. Скажу только, тяжело обманываться в том, чему веришь. Человек слаб, и обстоятельства управляют им.
   - Я постараюсь быть сильной. Исходя из обстоятельств, подниму меч на любого, на пути вставшего.
   - И на меня? - спокойно спросила Фат.
   - Я не хочу верить в это, - сказала тихо Зерин, отводя взгляд.
   И тут Сааремат, не выдержав, сел.
   - Прости меня, Фат. Клянусь, я сделал всё, но так уж получилось.
   - Я хотела как лучше! - резко повернувшись, амазонка вышла.
   - Я просила молчать! - упрекнула Зерин сколота.
   - Мне стыдно смотреть ей в глаза, я нарушил обещание.
   - Никто не просил её вмешиваться! - вспылила Зерин, в душе переживая неожиданный раздор.
   - Зерин! - Сааремат положил ей на плечо руку. - Ты сама говорила, что Фат тебе - как мать, она и хотела, по-матерински, тебе добра. Родители всегда стараются, на своё усмотрение, оградить дитя от зла и вмешиваются.
   - Почему ты её защищаешь?
   - Потому что каждый из нас по-своему любит тебя. Помирись, она поймёт. Её сердце ранено.
   - О чём ты?
   - Не знаю, догадываюсь только. Иди к ней и узнаешь.
   Зерин слегка коснулась волос Сааремата, он, поняв её нерешительность, привлёк к себе, и амазонка с готовностью ответила жаркими объятиями. Юноша прошептал:
   - Госпожа в любой миг может взять своего невольника и насладиться им, пленник всегда готов подчиниться твоим ласкам. Поцелуи, объятия, бархатный взгляд чёрных глаз, тепло твоего тела дурманят разум и покоряют сильнее вашего настоя.
   - Ты смеёшься? Зачем ты так говоришь?
   - Я играю в твою игру, мне показалось: ты, стесняясь, сдерживаешь себя, - не бойся довериться, я не обижу.
   Зерин, целуя, прильнула к пленнику.
   IX
  
   Выйдя из шатра, Зерин осмотрелась. Стемнело. Охрана развела костёр - ночи были ещё холодные. С площади селения долетал смех: не спалось молодёжи. Фат стояла в стороне, тёмной фигурой на фоне звёздного неба. Настроившись решительно выяснить отношения, девушка быстро подошла к ней.
   - Фат! - старшая амазонка поспешно отвернулась. Зерин догадалась: - Ты плачешь? - она обняла женщину - Прости меня, милая, хорошая моя, я не стою твоих слёз!
   - Перестань, ты ни при чём, - амазонка вытерла глаза.
   - На Сааремата тоже не держи обиды. Он сдержал слово, напал на меня, и всё бы сложилось, но я подслушала ваш сговор. Да, да, - кивнула она на изумлённый взгляд Фат, - я подслушала весь ваш разговор. Хотела поговорить с тобой и задержалась за пологом, ожидая тебя, а когда услышала, уже не могла выйти. Потом, незаметно вернувшись, спряталась. Прости, Фат, но я очень обиделась.
   - Я хотела как лучше.
   - Вот и Сааремат говорит так же, защищая тебя, мириться послал.
   - Сааремат... - усмехнулась Фат, - ты уже зовёшь его по имени.
   - Что в этом плохого?
   - Он перестал быть для тебя просто пленным. Раб не случайно не имеет имени. Когда ты коню даёшь имя, он уже выделяется тобой из табуна.
   - Да, ты права, но так случилось.
   - Случилось, - вздохнула амазонка. - Иди ко мне, моя девочка. - Фат обняла Зерин, и та прижалась к ней, они сели на землю.
   - Фат, почему со мной это случилось? Чем я хуже других? Может, Богиня- Мать гневается на меня?
   - Не хуже, милая моя, ничем ты не хуже. - Фат, обнимая, успокаивающе гладила и прижимала девушку к себе. - И не придумывай, нет никакого гнева.
   - Зачем ты Сааремату говорила эти страшные вещи?
   - Я правду сказала: не хочу, чтобы тебе потом было больно.
   - А думать, что ты обманулась, что тебя предали, не больно?
   - Больно, но всё равно легче.
   - Откуда тебе знать?
   - Знаю, - опустила голову женщина. - Не одна ты в ловушку попала, - едва слышно произнесла она.
   - Расскажи, Фат, облегчи душу, от меня никто ничего не узнает.
   - Что ж, ты первая, кому я откроюсь. Может, чем-то и помогу тебе. У меня было несколько пленников, но того, у которого я взяла мою дочурку, моего Байира, никогда не забуду.
   - Он был сколот?
   - Нет. Мы тогда были далеко отсюда, там, где встаёт Солнце. Он не был похож ни на нас, ни на сколотов. С первого взгляда моё сердце сдавило что-то незнакомое, тревожное и нежное. Его взгляд ласкал и пеленал, я тонула в его чёрных, миндалевидных глазах. Его язык был незнакомым, и мы общались взглядами, жестами, прикосновениями и немногими словами, которые успели узнать. Я потеряла разум, забыла об осторожности. Я развязала его, потому что хотела, чтобы он обнял меня. Я, как музыку, слушала его шёпот, понимая только своё имя, но взгляд и поцелуи говорили лучше слов. Я поняла, что не смогу с ним расстаться, - Фат замолчала, сделав несколько глубоких вздохов.
   - И как же ты смогла? - замирая, спросила Зерин.
   - Никак. Одна из Старших Матерей поняла, что происходит, и в последний день мне его не вернули, - у Фат хлынули слёзы. - Я даже не смогла с ним проститься, не зная, когда кончается срок. Я никогда, никогда больше не видела моего Байира. Но его голос стоит в моих ушах, а колючий комок сдавливает горло, я проклинаю себя за то, что не догадалась, что это последняя встреча. Я пыталась увидеть его, я просила, умоляла. Старшая Мать обещала, но дала мне настой, и я заснула. А потом было всё кончено. Как всегда, всех принесли в жертву. Может, он проклинал меня, может, звал, теперь уже никогда не узнаю. Ни одна из Старших или жриц ни слова не говорили тогда, сейчас их нет. Я долго не могла смириться. Помимо моей воли рождались видения, как я его спасаю и, мне казалось, я смогла бы сделать это, если бы, если бы.... Но мне осталось рыдать все дни напролёт, прячась от матери и подруг и ни с кем не могла я поделиться своим горем, не покрыв позором свой род. Я не видела Байира мёртвым, и он для меня оставался живым. Мне представлялось, что он спасся и придёт ко мне. Я не спала, вздрагивая от каждого шороха, ожидая его возвращения, и представляла, как буду прятать его, как выведу в степь и мы вместе убежим.
   - И ты бы ушла?
   - Не знаю. Очень возможно, но его не было, а я в слезах встречала рассвет. Я всех ненавидела, одинокая в своём горе. А потом первый раз под сердцем шевельнулся ребёнок. И новый ужас охватил меня. Во мне жила его частичка и, если она окажется мальчиком, у меня ничего не останется в жизни. Я поклялась, что никто не заберёт у меня сына. За мной следили. Теперь я понимаю, это была забота, попытка утешить, помочь забыть, а тогда я всё воспринимала враждебно, не замечала добрых побуждений. Потом притворилась смирившейся, стала чаще бывать с подругами, смеяться. Я приучила всех, что у меня есть любимое место у реки, и там я уединялась при любой возможности, там меня всегда можно было найти. На самом деле я нашла другое место, также у реки, но дальше. Под крутым берегом было что-то вроде пещеры, я углубила её и скрыла ветвями плюща. Туда я снесла запасы пищи, воды, одежду. Я поклялась, что уйду и не дам убить сына. Ночью я намеревалась выманить своего коня, приученного идти на мой тайный зов, и убежать в степь. Куда? Не знаю, думала, если повезёт, буду проситься в чужое племя, степняки не отказывают в гостеприимстве, скрою, кто я, смирюсь, только бы сохранить жизнь сыну. Если суждено умереть, умрём вместе, без Байира всё равно нет мне жизни.
   - И ты смогла бы уйти?
   - Смогла бы. Когда меня пронзила первая боль, я поняла: пора. Сдерживаясь, сказала, что пойду посидеть к реке. Ни у кого не вызвав подозрения, я скрылась в своём убежище, зная, что и как нужно сделать и как себе помочь. Там я провела сутки, не позволяя себе кричать, от накатывающейся волнами боли, потому что к ночи меня стали бы искать. Там я родила и обессилено заснула. Богиня-Мать не оставила меня, дала мне дочурку. Мне не пришлось бежать, я вернулась домой с ребёнком и вся отдалась материнской любви, желая любить её за двоих: за отца и себя. Она родилась смугленькая, с раскосыми глазками, и я видела сходство с Байиром. Сейчас черты её изменились, все говорят, что она на меня похожа, а я смотрю и вижу родное, любимое лицо Байира. В ней живы его взгляд, улыбка, поворот головы, смех, и даже родинка на плече напоминает о нём.
   - До сих пор?
   - Да, моя девочка. До сих пор рыдает моя душа. Затянувшаяся рана на сердце постоянно вскрывается и кровоточит. Ложась, я протягиваю руку и засыпаю, представляя, что обнимаю моего любимого пленника. Он снится мне, но всегда молчит, я прошу его, там, во сне, взять меня с собой, а он только качает головой, отказывая. Я устала жить с этой болью. Не желая гневить судьбу, приношу благодарность за то, что он был, за то, что оставил мне дочь, и дал глоток напитка любви. И всё же, никому не пожелаю такой судьбы. До него, правда, были двое и два мертвых ребёнка, после него же я не смогла прикоснуться ни к одному пленнику. Одного взяла в плен, а потом отказалась, отдав подругам. Даже не знаю, кому он достался. Потом я решила, что даже так я предаю своего Байира и, всем на удивление, стала очень неудачливой охотницей на мужчин. Старшие Матери правильно поняли, в чём дело, и уговаривали подумать о судьбе племени, стыдили, но я упрямо твердила, что удача покинула меня. Теперь я сама - одна из Старших Матерей и должна думать о будущем племени.
   - Фат, родная, прости меня, - Зерин обняла амазонку.
   - За что, моя девочка? Поверь, ты не виновата, и Сааремат твой - тоже. Ему не могу помочь, но хотелось уберечь хотя бы тебя от моей судьбы, от боли и отчаянья, от сознания страшного слова "никогда".
   - Фат, ты была подругой моей мамы, скажи, с ней было подобное?
   - Не знаю. Кто будет говорить о таком? Я тоже молчала. Уверена только, что она догадывалась о моих намерениях, возможно, и видела что-то. По крайней мере, в тот день, когда я уходила, она догнала меня и, пристально посмотрев в глаза, сказала: "Какая бы помощь тебе ни понадобилась, дай знать, помогу не спрашивая". Но я вернулась, и мы никогда не говорили об этом, просто дружили.
   - А если такое случается, почему все молчат? Сколько таких, как ты, положивших на жертвенник вместе с пленником своё сердце? Сколько будет ещё?
   - Так жили наши предки, это наши обычаи, и не нам их менять.
   - Почему не нам?
   - Ты забываешь о покровительстве Богини. Эта жертва для неё, ты же знаешь, Зерин.
   - Не знаю! - вызывающе упрямо ответила девушка. - И готова проверить.
   - Хорошо, оставим обычаи, - примирительно сказала Фат. - Ты хочешь отпустить пленников? Они вернутся отомстить за боль, унижение, придут наказать женщин, посмевших встать наравне с мужчинами, последнее воодушевит к походу и других. Часть нас погибнет в бою, часть раненых и старших вырежут, молодых и детей уведут в рабство, себе или на рынки у Понта, им уже безразлично.
   - А если мы оставим их, пока не родятся дети? Отдадим им мальчиков и отпустим? Взять с них клятву. Я верю слову Сааремата. Можно, завязав глаза, вывести под охраной, а весной мы уйдём в другие места.
   - Возможно, он и ещё кто-то сдержат слово. А остальные? Могла ли ты предположить всё, что с тобой сейчас происходит, ещё несколько дней назад? - Зерин молча опустила голову. - Как можно ручаться за других и рисковать жизнью родных, подруг и самим существованием племени? Не думай, что все будут нам благодарны за сохранённую жизнь. Вернувшись, они будут помнить позор плена, и как, по-твоему, они должны объяснить своим родственникам и друзьям появление сыновей? Если возникнет желание мести, найдут, степь не так велика, как кажется. То, чего ты хочешь, опасно.
   - Больше всего я хочу быть вместе с Саарематом, - тяжело вздохнула Зерин. - Навсегда вместе.
   - Девочка моя, ты же понимаешь, это невозможно. Он может жить у нас только рабом, но не думаю, что будет благодарен за это.
   - Нет, конечно, нет! Я сама не желаю ему такой судьбы.
   - Значит, ты пойдёшь в его племя? Сможешь жить по их законам и обычаям?
   - Сааремат не обидит и защитит меня.
   - Зерин, ты ещё больше ребёнок, чем я думала! - не смогла сдержать удивления Фат. - Хочешь или нет, и ты и он будете вынуждены подчиняться общим правилам. Представь, если он останется у нас. В пределах своего шатра, как хочешь, относись к нему: хоть сама прислуживай, как рабыня, - но для остальных он - раб. От него каждая будет требовать покорности и вправе наказать за непослушание. И чем ты сможешь помочь ему, если такие у нас обычаи?
   - Выходит, мы сможем жить только одни?
   - Сможете, если выживете в степи. Попробуйте выстоять хотя бы против набега небольшого отряда. Вспомни, изгнание страшнее смерти.
   - И никто никогда не пытался изменить нашу жизнь?
   - Всё не так просто. Обычаи не придумывают. Они позволяют выжить. Нужно отважиться стать отступницей, а значит, опозорить свой род.
   - Ты совсем не оставляешь мне надежды.
   - Не знаю, как надежда, но я не обманываю тебя.
   - Фат, если я тебе правда как дочь, обещай, что не поступишь так, как поступили с тобой.
   - Обещаю. Клянусь памятью твоей матери, моей подруги. Но и тебя умоляю, не делай ничего, не подумав, спроси совета.
  
   Зерин вернулась в шатёр. Сааремат спал. Взяв одеяло и нырнув под него, укрыла и пленника.
   - Зерин, - пленник, полусонно улыбнувшись, обнял амазонку. - Тебя так долго не было. Мне показалось, ты уже не вернёшься.
   - Не думай так никогда. Я обязательно вернусь. Помни, если только со мной ничего не случится, я обязательно возвращусь к тебе, - она ответила на его объятия. - Я думала, тебе холодно, а ты горячий, как камни в очаге.
   - Значит, я согрею свою милую беглянку. Иди ближе ко мне, согрейся, возьми мой жар.
   Юноша прильнул так близко, что Зерин показалось, будто он обнимает её со всех сторон. Голова кружилась, по телу разливалась теплая волна нежного, томящего удовольствия.
   Чуть дрожало пламя светильников, пахли сухие травы, с улицы слышался шум поднявшегося ветра, долетал лай собак. В шатре было полутемно, тихо, тепло и от этого ещё уютнее. Влюблённые, потеряв ощущения времени, отдались на волю волн любви.
   Неумолимо быстро летела ночь, близился рассвет. Зерин дремала на плече Сааремата, а он, любуясь ею, нежно перебирал локоны чёрных волос.
   - Скоро рассвет, я чувствую его, - тихо сказала девушка.
   - Я тоже. Снова за мной придут твои подруги.
   - Потерпи немного, я приду и развяжу тебя.
   - Возвращайся быстрей. Нам недолго быть вместе, - он поцеловал девушку.
   Зерин молчала, потом, не открывая глаз, тихо сказала:
   - Сааремат, я хочу освободить тебя от клятвы. Если получится, беги. Я не обижусь, если нападёшь на меня, ускользнёшь днем или вырвешься у охраны. У входа за пологом есть оружие и одежда. За поляной, где мы упражнялись, тропинка к табуну. Ты свободен от клятвы. Я очень хочу, чтобы тебе повезло, буду молить за тебя Богов. Сделай это сейчас.
   Сааремат задумчиво молчал, потом, склонившись, поцеловал амазонку, она ответила ему объятиями.
   - Я не смогу причинить тебе вред, - шепнул юноша.
   - Сааремат...- хотела возразить Зерин, но сколот закрыл ей рот поцелуем.
   - Слово - моё, и только я могу освободить себя. Я никогда не обижу тебя, если встанешь на пути, опущу меч. Спасибо, уйти очень заманчиво, но тут мои друзья, я не могу не попытаться спасти их.
   - Но это невозможно! Если на побег есть надежда, то...
   - Знаю, - перебил юноша. - А как жить с сознанием того, что даже не попытался это сделать?
   - Я так и думала... - вздохнула амазонка. - Пойми, не в моей власти помочь всем. Я хочу спасти хотя бы тебя.
   - Ты знаешь, что значит в бою плечо друга, когда от тебя может зависеть жизнь всех, и твоя в чьих-то руках. Ты бы бросила своих подруг в беде? - Зерин молчала.- Вот видишь? Ты молчишь. Лучше умереть, чем друга покинуть.
   Он заглянул ей в лицо. Глаза девушки были закрыты, но ресницы слиплись и по щекам ползли слёзы. Сааремат осторожно губами стал осушать их. Зерин, уворачиваясь, отвернулась.
   - Не надо. Я не хочу, чтобы ты видел меня такой!
   - Какой? Ты милая, ласковая, и я не встречал более красивой женщины.
   - Я беспомощная! Ещё день назад я ни за что не поверила бы, что со мной может такое случиться. Врагом посчитала бы подругу, скажи она мне подобное. Совсем недавно я была уверена, что всё в моих силах и я справлюсь с любыми трудностями. Я знала, если моих сил не хватит, помогут подруги, всё племя встанет на мою защиту. Если я чего-то не понимаю, Старшие Матери мне помогут советом. А теперь я осталась одна и ничего не могу с этим поделать, не могу ни спросить, ни попросить, и никто не поможет.
   - Не надо, Зерин. Не терзай ни себя, ни меня. Думаешь, я смог поверить в то, что происходит? Не отворачивайся, прошу тебя, не оставляй меня наедине с мыслями.
   Амазонка, быстро повернувшись, обняла Сааремата.
   - Прости меня! - зашептала на ухо, обливаясь слезами. - Прости за всё, если можешь, я просто не знаю, что делать! Я не хочу твоей смерти, но как пойти против обычаев? Одна попытка сделает меня отступницей, но не это страшно, я - не жду успеха, даже если обнажу меч.
   - А если ты уйдёшь со мной? Ты спрашивала, что я с тобой сделал бы, будь ты пленницей? Тогда мы оба злились, и отвечать не хотелось, но невольно пришла мысль: женой. Согласись, клянусь предками, я не обижу тебя.
   - Хороший мой! - горько усмехнулась амазонка. - Между нашими племенами - кровь.
   - Я не хочу мстить. Даже во время войны можно договориться о мире.
   - Ты можешь отвечать только за себя. Договориться можно, но никто не знает, удастся ли? А я не смогу жить рабыней, называющейся женой, как бы ни любила тебя.
   - Ты не веришь моим словам?
   - Верю, Сааремат, но ты не изменишь обычаев своего племени. Ваши жёны рожают детей, шьют одежду, готовят пищу и ждут мужей из походов. Они послушны, и не только потому, что любят, они слабы телом и духом.
   - Ты не хочешь детей?
   - Хочу, но в это время мы беззащитны. Родные, подруги, Старшие матери заботятся о нас.
   - Я буду защищать и заботиться, моя мать поможет тебе. Сейчас ты шьёшь, готовишь и, если любишь, неужели, не будешь ждать мужа?
   - Буду ждать, умоляя Богиню сохранить тебя, накормлю, напою, залечу раны, но сможешь ли ты ответить мне тем же? Как отнесутся к тому, что твоя жена пойдёт на охоту или с тобой в поход? И тренироваться мне надо, сам знаешь. Лишиться такой жизни для меня равносильно неволе.
   - Я понимаю тебя, потому что и сам не смогу быть рабом.
   - Знаю. Судьба наших рабов слишком безысходна и жестока, чтобы я обрекла тебя на такое. Да это и невозможно: раб не может дать жизнь амазонке.
   - Значит, у вас всё-таки есть мужчины?
   - Я сказала - рабы. Они не могут быть мужчинами - под страхом смерти. Их всего двое, не будем о них говорить.
   - Как бы я хотел забрать тебя и уйти подальше от всех, и от обычаев тоже.
   - Желание это заманчиво, но ты действительно веришь, что мы одни сможем защитить себя?
   - А твои подруги? Может, мы не останемся в одиночестве? Если я не ошибаюсь, Уарзет и Фидар тоже любят друг друга.
   - Как же ты догадался?
   - Прости, ваш язык понятен. Я посоветовал ей развязать Фидара.
   Зерин тихонько засмеялась:
   - Так вот кто посеял разброд в рядах эорпат! Понятно, почему Уарзет вылетела отсюда!
   Между тем наступило утро, и влюблённым пришлось готовиться к приходу охраны.
  
   X
  
   Дни летели легкокрылыми птицами, неслись табуном быстроногих кобылиц, и всё сильнее сдавливал сердце Зерин страх, а тоска охватывала душу леденящим холодом. Вместе с этим, где-то внутри упрямо крепло намерение любой ценой спасти свою любовь. Перебрав много раз различные варианты, девушка решила искать себе соратниц. Внимательно присматриваясь к подругам, она пыталась угадать истинные чувства в сердцах амазонок. Наконец, устав от неопределённости, Зерин решила действовать.
   Сумерки сгустились, ночь полновластно вступила в свои права. Степь погрузилась во мрак, и только небо сияло мириадами звёзд. Один за другим гасли вечерние костры, затихал гомон и смех, люди засыпали. Только ночная стража продолжала нести свой караул. Зерин, набросив чёрный плащ, незаметно скользнула в соседний шатёр Уарзет. Амазонки не было, привязанный пленник спал. Сама не зная почему, Зерин медлила, что-то было не так. Она тихо подошла к лежанке. На ногах пленника лежало наброшенное одеяло, девушка быстро откинула его. Юноша, вздрогнув, открыл глаза. Увиденное амазонку не удивило: ноги пленника были свободны, верёвки на руках едва держались.
   - Только не зови охрану! - попросил юноша.
   Зерин окинула его внимательным взглядом. Он был не старше Сааремата, темноволосый, скуластый, как все его соплеменники. Он мрачно смотрел исподлобья, но амазонка не ощутила злобы.
   - Надеюсь, ты стоишь такого доверия, - набросив на него одеяло, девушка вышла.
   Искать Уарзет пришлось недолго. Отойдя от шатров, Зерин увидела тёмный силуэт одиноко сидящей девушки.
   - Уарзет, - тихо позвала подруга, подойдя ближе. Девушка молчала. - Я заходила в твой шатёр.
   - Следишь за мной? И как, много интересного увидела? - вызывающе спросила Уарзет.
   - Не обижайся, - Зерин села рядом, обняв подругу. - Ты избегаешь меня, я решила выяснить причину.
   - Выяснила? И что теперь? - она встала.
   - Тише! - прошептала быстро Зерин. - Не злись, сядь. Может, тебя успокоит признание? Сейчас в моём шатре находится тоже развязанный пленник.
   Уарзет, тяжело вздохнув, устало села. Она бессильно прижалась к обнимающей её подруге.
   - Почему ты не с ним? - шепнула Зерин.
   - Не могу. Душа разрывается! - её голос сорвался на всхлип. - Он мечтает о будущем со мной, не зная, что его ждёт жертвенник и рождение новой Луны увидеть не суждено.
   - Ты хочешь сохранить ему жизнь?
   - Зачем говорить о невозможном? Тебе нравится рвать душу?
   - Ты, айризид, готова отступить без боя?
   - Что ты предлагаешь?
   - Ещё не знаю, но сделаю всё, чтобы спасти моего Сааремата.
   - Что ты сможешь? Я уже всё передумала.
   - Одна ничего, но нас уже двое. Ты не ответила, хочешь ли спасти пленника?
   - Не знаю, - опустила девушка голову.
   - Жаль! Я ошиблась, ища в тебе союзницу. Я люблю Сааремата, и если нам не быть вместе, то я хотя бы спасу ему жизнь. Больше того, я не дам убить его сына, если он родится. Я прошу помощи Богини, и, если ничего не получится, сама себе на жертвеннике кишки выпущу. Прощай! - Она встала, но подруга схватила её за руку, усадив обратно.
   - Подожди, Зерин, от твоих слов дух перехватывает.
   - Ты боишься сама себе признаться в любви? Не можешь сделать выбор между жизнью любимого и обычаями? Делай его быстрее, время не ждёт. Совет Старших Матерей в любой момент может забрать пленников. Последний раз спрашиваю: хочешь спасти твоего...
   - Да! - перебила Уарзет. - Очень хочу спасти Фидара, потому что влюбилась без памяти. Я с тобой, Зерин, и будь что будет. Но всё же, это - порыв нашего сердца, а здравый смысл твердит: нас только двое.
   - Сколько мгновений назад каждая из нас считала, что она - одна? А теперь нас двое. Что будет дальше?
   - Ты надеешься на союзниц? Но если не понимаешь, что с тобой происходит, и самой себе страшно признаться, будешь ли обсуждать это, даже с подругой?
   - Поэтому я не говорила с тобой, не убедившись в предположениях,
   поэтому мы не будем спрашивать, а узнаем всё сами. Помнишь, как в детстве выведывали, что делают с пленниками?
   - Ой, Зерин! - тихонько засмеялась Уарзет. - Стыдно вспомнить.
   - Ничего, покраснеем стыдливо и вспомним детство.
   Завернувшись в плащи и набросив накидки на головы, амазонки слились с ночью.
  
   В первых трёх шатрах им не повезло: в них было тихо и темно, возможно, там спали или хозяйки ещё не вернулись. Зато в четвёртом было весело. Подруги притихли за пологом.
   Изер, юная, изящная, с мелкими кудряшками коротко остриженных каштановых волос, похоже, нашла общий язык с молодым пленником, которого ей отдала Тайра. Девушка, смеясь, пыталась расчесать Гурду волосы. Пленника она отвязала от столбов, но руки и ноги оставила связанными.
   - Гурд! Дай я тебя причешу, ты ужасно лохматый! - она тянулась большим деревянным гребнем, украшенным резьбой в виде лошадей, к длинным, до плеч, светлым волосам сколота.
   - Не хочу я! Отстань от меня! - смеясь, уворачивался юноша.
   - А я хочу! Ты должен меня слушаться!
   - Кто это тут должен?! - Гурд закрывался связанными руками.
   - Ты! - Изер, обхватив юношу за шею, одной рукой повалила и пыталась расчесать ему волосы. Пленник крутил головой, мешая, потом сел, потащив за собой амазонку, которая, смеясь, повисла на нём. Наконец, бросив гребень, она начала шутя бороться с юношей. Оба, смеясь, катались по лежанке. В какой-то миг Гурд, изловчившись, обхватил кольцом связанных рук Изер, крепко прижав к себе. Девушка рванулась:
   - Что ты делаешь?!
   - Ловлю тебя! Ты же этого хотела?
   - Я?! - искренне возмутилась Изер. - Чего я хотела?
   Гурд молча впился в её губы поцелуем. Девушка забилась, как рыба в сетях.
   - Пусти! - закричала она, едва ей удалось, отвернувшись, освободиться от поцелуя. - Я сделаю тебе больно!
   - Не сможешь! - смеялся Гурд, норовя ещё раз поцеловать её.
   - Если ты меня немедленно не отпустишь, - Изер не на шутку разъярилась, - я закричу, и сюда прибежит охрана! После того, как тебя привяжут, я уже не сделаю глупости, освобождая тебя!
   Гурд внимательно посмотрел девушке в глаза и, поняв, что ей не до шуток, разжал объятия. Изер, выскользнув, спрыгнула на пол, нащупав рукой своё ядовитое оружие. Но пленник сидел спокойно, опираясь руками на колени. Юная амазонка постепенно успокоилась, взяла гребешок и осторожно, подобравшись к пленнику сзади, начала расчёсывать ему волосы. Сколот не двигался.
   - Гурд, - девушка тронула его за плечо, - теперь ты красивый.
   Пленник молчал. Амазонка тоже, помолчав, не выдержала и присела рядом, касаясь его плеча своим:
   - У тебя волосы золотистые, словно листья осенью, - тихонько сказала
   она, - и мягкие, как у женщины.
   - Я не женщина. Я мужчина, - нахмурился юноша.
   - К сожалению, это я заметила, - вздохнула юная амазонка.
   - Почему "к сожалению"?
   - Если бы ты был девушкой, мы могли бы стать подругами. Не знаю почему, но мне с тобой так хорошо и спокойно. Я знаю тебя совсем недавно, а кажется, всю жизнь.
   Сколот молчал.
   - Гурд! - девушка подтолкнула его плечом. Пленник не шевельнулся. Амазонка погладила его не покрытое бородой лицо, осторожно коснулась ещё мягкого пушка пробивающихся усов на верхней губе юноши: - Ты обиделся?
   - Зачем ты дразнишь меня, Изер?
   - Когда?
   - Постоянно. А когда я отвечаю на твою игру, ты злишься, угрожаешь. Разве я сделал тебе больно? Чем я обидел тебя?
   - Ты напал!
   - Если бы я напал, ты сейчас не говорила бы со мной. Может, я противен тебе, но тогда зачем ты меня взяла? Может, я не умею целовать, прости, - ты у меня первая, я только видел, как это другие делают. Скажи, что мне делать?
   - Гурд, о чём ты говоришь? Я вообще не знаю, что с тобой делать.
   - Неправда. Всё, что произошло между нами, говорит о другом.
   - Я делала так, как меня старшие научили, - юноша отвернулся. - Ладно, если правду скажу, перестанешь дуться?
   - А ты скажешь?
   - Хорошо. Мне стыдно, но я просто позорно испугалась, когда ты, напав, схватил меня.
   - Я не нападал, я обнял тебя.
   - А для меня это было нападением! Я поняла, что сама не справлюсь с тобой, - она опустила голову, пряча лицо. Гурд повернулся к ней и,
   насколько позволяли связанные руки, погладил девушку по волосам.
   - Посмотри мне в глаза, - он поднял склонённую голову Изер, ловя её взгляд. - Я никогда не обижу тебя. Не бойся. Руки связаны, а мне очень хотелось тебя обнять, поэтому получилось грубо. Если снимешь верёвки, клянусь, я сделаю это очень бережно.
   - Так нельзя. Я и так уже нарушила запрет.
   - Неужели было лучше, когда я ничего не понимал и не мог двигаться?
   - Нет. Но ты можешь убежать.
   - От тебя - нет. Пока я рядом с тобой, клянусь могилами предков, не сделаю этого. Не знаю, как мои товарищи, но я с радостью стану твоим мужем, приняв обычаи вашего племени. Не бойся, я полюбил тебя и сам не хочу расстаться. Понимаю, ты пока не доверяешь, но не будешь же мужа держать связанным всю жизнь? Поверь, нам будет хорошо с тобой. Саухал хвалит меня, я молод, со временем, стану хорошим воином. Я смогу принести добычу, защитить тебя и детей. У нас будет много детей, ведь мы любим друг друга. Правда? - он заглядывал ей в глаза... А Изер не смела поднять головы, потому что правда была другая - безнадёжная и жестокая в своей неумолимости.
   - Не знаю, Гурд, я ...
   Зерин дала знак Уарзет, и они тихо выскользнули наружу.
   - Как думаешь, она долго сомневаться будет? - шепнула Уарзет.
   - Сегодня ночью он будет развязан, - так же тихо ответила Зерин.
  
   Девушки, хихикнув, прокрались к другому шатру. Батта недавно вернулась. Наполнив чашу настоем, она протянула сидящему пленнику. Он не шевельнулся. Амазонка поднесла к его губам, юноша выбил чашу у неё из рук. Девушка снова молча налила настой.
   - Пей.
   - Не хочу! - сколот мрачно смотрел на неё.
   - Пей, тебе же легче будет.
   - Не будет.
   - Я знаю, будет легче.
   - Мне или тебе?
   - Тебе, - она усмехнулась. - Хотя ты прав, мне - тоже. Пей! Или тебе понравилось пить из рук охранниц?
   - Ненавижу тебя!
   - Не думай, что я от тебя в восторге.
   - Будьте вы все прокляты! - прорычал пленник. - Как шакал трусливый, боишься веревки снять?!
  
   Ничего интересного не ожидалось. Подружки-лазутчицы двинулись к другим шатрам. У нескольких им не везло, пока не прокрались к жилью Астхик. Она была самой старшей из всех получивших право на рождение ребёнка амазонок. Пленник её тоже не был юным. Чуть седеющая борода обрамляла его лицо, такие же седеющие, некогда тёмные, волосы, окружали намечающуюся лысину, а из-под нависших бровей смотрели хитровато-весёлые глаза.
   - Подожди чуть-чуть, женщина! Дай телу отдых! Никогда не думал, что от лежания можно так устать, а спину ломит - аж до костей пробирает!
   Астхик, стоящая рядом с лежанкой, колебалась, но потом уступила:
   - Хорошо, поменяй положение, можешь сесть, - она и моргнуть не успела, как пленник, проворно вскочив, встал рядом с ней. - А не очень ли ты прыткий? - удивилась амазонка. - Это называется сесть?
   - Нет. Поменять положение! - усмехнулся он и с наслаждением потянулся, расправляя занемевшее тело, при этом, лукаво прищурившись, косился на Астхик.
   - Не слишком ли ты смел? - сама не зная почему, амазонка тоже улыбнулась.
   - Чего ты злишься? Я не делаю ничего плохого! - сколот наклонялся, вытягивая руки, приседал, крутил головой.
   - А с чего ты взял, что я злюсь? - Астхик удивлённо следила за его телодвижениями.
   - Ну, сама посуди, не могу же я подумать, что ты боишься меня?
   Амазонка, грозно сведя брови, шагнула к пленнику, но тут же рассмеялась. Сколот скорчил такую удивлённо-вопросительную и, в то же время, смешную гримасу, что удержаться было невозможно. Астхик села ближе к своему тайнику.
   - Как зовут тебя, весельчак?
   - Саухал.
   - Как? - удивлённо переспросила амазонка.
   - Саухал! - сколот, горделиво выпрямившись, тряхнул остатками волос, словно у него была грива.
   - Это ты - "черноволосый"? - Астхик, от смеха упала на лежанку.
   - Конечно! - он притворно-удивлённо округлил глаза. - А что тебя, собственно, смущает? Или у меня рыжина проступает?!
   - Нет, нет! Этого пока не наблюдается.
   - Ну, женщина, тебе не угодишь! Чёрный - не такой! Рыжего - не надо! - он, снова потянувшись, прогнулся назад, и мускулы заиграли под кожей. Астхик невольно восхитилась его сильным телом. Несколько шрамов пересекали его плечо и спину, на бедре покраснел след от укола.
   - Болит? - спросила амазонка, кивком показывая на свежую ранку.
   - Ерунда! Не такое заживало, - он снова скорчил туповатую рожу. - Хотя не понятно, откуда она?..
   Встав, Астхик молча достала глиняную баночку и бросила на постель.
   - Намажь, заживёт быстрее.
   - Спасибо, добрая женщина, только... - Саухал усмехнулся, и его глаза хитро прищурились: - носом ведь, сама видишь, мазать неудобно, а руки связаны.
   Астхик, поколебавшись, сдалась.
   - Ладно, садись, - она, пододвинувшись ближе, сама начала смазывать ранку. - У тебя тело выглядит моложе лица.
   - Я, конечно, не юн, но, как видишь, не старик и повеселиться люблю.
   - Это я уже поняла, правда, Изер почему-то не заметила.
   - Та девочка? С ней и мне не до смеха было... - вздохнул сколот.
   - Почему?
   - Да не должно так быть, неправильно. Она детёныш ещё, а я дед.
   - Так уж и дед? - усмехнулась амазонка.
   - А что? Не веришь?
   - Сомневаюсь!
   Саухал весело рассмеялся:
   - У меня - трое сыновей и дочурка-любимица!
   - Это потому, что она одна?
   - И одна, и последняя, младшенькая. Но братьям носы поутёрла! Первая меня дедом сделала! - по-особому добро улыбаясь, восторженно сказал сколот.
   - Так ты, правда, дед? - искренне удивилась амазонка.
   - Я уже трижды дед! Говорю тебе, недоверчивая женщина! - воскликнул Саухал, подскочив на месте.
   - Сядь! Не прыгай, дедушка! Не мешай мазать! - засмеялась Астхик, невольно заражаясь весёлостью пленника.
   - А у тебя детей сколько? - неожиданно он перевёл разговор.
   - Дочка.
   - Всего одна? - тихо спросил сколот.
   - Так получилось, - пожала плечами Астхик, испытывая непонятное смущение. Саухал задумчиво смотрел на неё:
   - Ну да, понимаю. Судьба не всегда считается с нашими желаниями.
   Неожиданно наступило молчание. Амазонка закончила втирать мазь, убрала баночку.
   - Завтра ещё помажу.
   - Спасибо, конечно, однако, пожалуй, не стоит.
   - Почему? - Астхик посмотрела на пленника, он отвёл глаза. - Почему?
   - Хватит, время будет - и так заживёт.
   Астхик не ответила, она поняла: "Вылечить и убить - глупее не придумаешь. Но, если он понимает, почему так себя ведёт? Впрочем, какое мне дело? " Она встала и решительно наполнила чашу настоем.
   - Отличная мысль! - услышала тут же весёлый голос. - Промочить горло самое время!
   Амазонка вернулась к пленнику, протянув чашу.
   - Нет! Так не интересно! Давай вместе пить.
   - Так, у меня нет второй, - нашлась Астхик.
   - Ай, ай! Как ты бедно живёшь! Давай тогда по очереди. Ты - первая.
   - Нет, я - хозяйка, а ты...- она запнулась.
   - Гость! - тут же подсказал Саухал.
   - А для гостя всё в первую очередь, - поддержала амазонка.
   - Закон гостеприимства говорит: желание гостя - закон. Очень мне хочется с тобой этот напиток выпить.
   Астхик посмотрела пленнику в глаза, она могла поклясться, что они не врали.
   - Ты боишься яда?
   - Женщина! - Саухал расхохотался. - Я усомнился в твоей мудрости! Могу ли я бояться яда? Я должен благословить отраву за избавление от того, что вы нам готовите.
   В душе у Астхик что-то сжалось, более всего была невыносима весёлость пленника. Амазонка убрала чашу.
   - Хорошо, пусть будет так. Знаешь, зачем ты здесь? - она села рядом.
   - Было очень трудно, но я догадался, - усмехнулся сколот.
   - Вот как? И что же мне теперь делать?
   - Что хочешь, - он слегка подтолкнул её плечом. - Разве я возражаю?
   - О чём ты? - Астхик удивлённо уставилась на него.
   Саухал молча лёг на своё место, продолжая улыбаться. Астхик была в полном замешательстве. Она пересела ближе к пленнику, но не могла ни на что решиться, а он не спускал с неё глаз.
   - Я не могу так! - не выдержала амазонка, отворачиваясь от него. Пленник сел и, приблизившись к её уху, шепнул:
   - Если развяжешь мне руки, я помогу тебе и, клянусь, ты не пожалеешь об этом.
   - Ну, уж нет! - амазонка оттолкнула пленника, а он, смеясь, откатился от неё.
   - Почему ты всё время смеёшься?
   - А тебе легче будет, если начну рыдать, жалуясь на несчастную судьбу, или проклинать тебя и весь твой род за то, что ты сделала?
   - Нет. Но это было бы понятно. Многие себя так ведут, и напиток становится спасением. Ты не такой, как все, только за твоим смехом слышится плач.
   - Перестань. Ни тебе, ни мне легче не будет от этих выяснений. Жить, конечно, хочется, не обещаю, что не воспользуюсь моментом. Но что бы я плакал, не дождёшься. И знаешь, женщина, мне повезло больше, чем тебе. Я любил и был любимым до самого последнего вдоха моей единственной милой. Наши дети рождены в любви. Я видел своих внуков. Жаль, конечно, не увижу, кого подарит младшая невестка, а ведь, могло быть хуже, я мог погибнуть раньше. Малыши хоть немного запомнят деда, бабушку они не видели никогда. Ты права, я не так стар. Рано женился, рано потерял свою любимую жену, но я сохранил ей верность, вырастив детей без мачехи. Я слышал о твоём племени и о ваших обычаях, эорпата. Догадался, что умру, что ж, тогда я встречусь со своей любимой: она ждёт меня в том мире. Я пожил, любил, вот парней наших жалко. Кого-то жёны с детьми не дождутся, кого-то - невесты, а кто-то ещё и не изведал этого чувства. Мальчишек хотя бы пожалели.
   - Ты много врагов жалел, если жив до сих пор?
   - Не спорю, всяко было. Вот, последнюю за юнца принял, на миг задержался - и потом ничего не помню. Давай не будем тыкать друг другу в свежие раны, раз уж так получилось. Тебе нужен ребёнок, я не знал женщин с тех пор, как умерла моя жена. Пусть это будет для меня подарком в конце жизни. Я не буду проклинать тебя в душе, и твой ребёнок родится, если не в любви, то хотя бы в согласии.
   - Ты необычный, - тихо сказала Астхик. - Я не смогла бы так, окажись на твоём месте.
   Саухал снова рассмеялся и, взяв за руку, потянул к себе:
   - Не бойся, иди ко мне. Знаешь, мы с тобой очень неплохо ужились бы в одной кибитке, Астхик.
  
   Зерин с Уарзет выскользнули на улицу.
   - Давай возвращаться, - предложила Зерин. - Думаю, мы найдём поддержку.
   - Пожалуй, ты права, - согласилась Уарзет. - И мы только начали поиск.
  
   Подружки пошли к своим шатрам. Луна поднялась над степью. Весь посёлок спал. Шатры стояли тёмными холмами под бескрайним сияющим небом. Кое-где горели костры стражниц. Уарзет тронула Зерин за плечо, молча указывая назад. Одинокая фигура, крадучись, двигалась между шатрами. Девушки, присев, затаились.
   - Не только нам не спится, - шепнула Зерин, - мне кажется, она идёт к лошадям.
   - Похоже. Но что там делать среди ночи?
   Не сговариваясь, подруги двинулись за фигурой, соблюдая расстояние.
   На краю посёлка амазонка остановилась, осмотрелась и, убедившись в безопасности, пошла по краю поляны в сторону маленького пастушьего шатра. На пороге она, снова остановившись, оглянулась, накидка сползла с её головы. В свете Луны было смутно видно, но и этого хватило подругам, чтобы узнать Ехсар.
   - Что-то подсказывает мне, что для нас полезно узнать её намерения, - шепнула Зерин.
   Между тем Ехсар скрылась в шатре. Подружки, применяя навыки охотниц, бесшумно прокрались за ней.
   У амазонок были рабы. Иногда среди пленников оказывались молодые мальчики, которых невозможно было использовать, как мужчин, но легко было сломить волю, превратив в молчаливых, покорных невольников. Их было немного: один, два, помогающих делать тяжёлую работу. Принадлежали они всем. На первом месте для них были приказы Старших Матерей, хотя подчиняться они должны были любой амазонке, и наказать могла каждая. К их счастью, если это можно назвать счастьем, амазонки сами обслуживали себя, и неразберихи в приказах не было. Жили они недолго и когда исчезали, обычно никто не замечал и не интересовался. В маленьком шатре находился один из невольников. Подруги не могли видеть, что происходит внутри шатра, но и того, что слышали, было достаточно.
   Ехсар зажгла маленький светильник и присела рядом со спящим. Уставший за день, невольник не проснулся, пока девушка не тронула его за плечо. Открыв глаза, он хотел вскочить, но Ехсар удержала его.
   - Не спеши. Ляг на живот.
   Мгновение помедлив, раб подчинился. Амазонка убрала одеяло. Поперёк спины алел след от удара.
   - Госпожа, - тихо сказал невольник. - Накажи за дерзость, только позволь узнать, в чём моя вина, за что будешь наказывать?
   - Тансык, - амазонка положила ему на плечо руку. - Я Ехсар, ты не узнал меня? - Она откинула накидку, и невольник, повернувшись, быстро глянул на неё. - Ты же знаешь, когда ты работал со мной, я всегда позволяла говорить - и разве я была жестокой?
   - Нет, - тихо ответил раб, - я действительно не узнал.
   - Тогда ляг. Тебя сегодня ударили, я пришла залечить твою рану, она быстрей заживёт. - Ехсар достала мазь, осторожно намазав след от удара, слегка втерла. - Вот и всё. Можешь полежать или сесть, пока впитается.
   Тансык тут же сел. Черноволосому, худому, жилистому пленнику было около восемнадцати, но неволя сделала его старше на несколько лет.
   - Что я должен сделать? - не глядя на Ехсар, спросил он.
   - Почему ты так думаешь? Я пришла полечить тебя.
   - Сейчас ночь, можно сделать это вечером или утром. Ты всегда так делала.
   - Я будущая жрица и целительница, поэтому должна учиться.
   - Поэтому ничего странного нет в том, что ты сделала бы это при всех днём. Сейчас ночь, значит, госпоже что-то нужно.
   - Как ты всё хитро подвёл,- усмехнулась Ехсар. - Может, скажешь, зачем я пришла?
   - Не знаю, - юноша опустил глаза.
   - Ладно, ты прав. Я действительно пришла с тем, чего никто знать не должен, - глубоко вздохнув, она сказала на одном дыхании: - Тансык, я хочу, что бы ты дал жизнь амазонке.
   - Прости, госпожа, не понимаю, что я должен сделать? - невольник отводил взгляд, но по дыханию, голосу было ясно, что он всё понял.
   - Успокойся, Тансык, - амазонка взяла его за руки. - Ты прекрасно всё понимаешь, но, если тебе так легче собраться с мыслями, я повторю. Я хочу, чтобы ты стал отцом моей дочери.
   - У тебя есть пленник, а раб не может быть мужчиной.
   - Я не прикоснусь к своему пленнику, он спит напоенный сонным настоем, вместо него со мной будешь ты. Никто не узнает об этом.
   Тансык сидел неподвижно, опустив голову. Молчание давящей пеленой повисло в воздухе. Амазонка не выдержала первой.
   - Почему ты молчишь?
   Невольник тяжело вздохнул и, не поднимая глаз, заговорил:
   - Что я могу сказать? Ты дашь настой, привяжешь к столбам и сделаешь всё, что хочешь, моё тело в твоей власти. Ты - моя госпожа, я не посмею сопротивляться.
   - И это всё, что ты мне можешь ответить?
   - А что я могу ответить? Меня ждёт наказание в любом случае. Выбора нет, я должен ослушаться либо тебя, либо наказа Старших Матерей.
   - Тансык, как ты мог так подумать обо мне? Разве я приказываю? Я не хочу видеть тебя связанного, одурманенного настоем. Ты видишь меня не первый раз, я относилась к тебе иначе, ты не мог не замечать. Мне показалось, и ты относишься ко мне не так, как к остальным. Твой взгляд, слова, жесты говорили совсем другое.
   - Чем я обидел тебя? Я выразил свою покорность.
   - Мне не нужна твоя покорность! Я хотела услышать ответ твоей души.
   - Ответить можно на вопрос, разве ты спрашивала?
   - А разве нет?
   - Нет. Госпожа сказала, что хочет сделать со своим невольником, не спрашивая его желания.
   Ехсар растерялась.
   - Я думала, мои слова предполагают вопрос, - невольник молчал. - Хорошо, я спрошу прямо: ты согласен?
   - Нет, - почти прошептал Тансык.
   Девушка отпустила его руки.
   - Но мне показалось...
   - Госпоже показалось, - он ещё ниже опустил голову. - Ты не была жестокой и никогда не отдавала меня на наказание. Я благодарен тебе. - Ехсар медленно пошла к выходу. Когда она была уже у самого порога, юноша сказал:
   - Госпожа, прости меня. В конце концов ты можешь поступать, как хочешь, и тебе не нужно моё согласие.
   - Нужно! - амазонка резко обернулась. - Нужно! - она быстро вернулась: - Мне очень горько и обидно. Я пять лет, долгих пять лет ждала этой ночи. И все мои надежды рухнули в одно мгновение! - она присела рядом с юношей: - Посмотри мне в глаза, почему ты отводишь взгляд? - она за плечи развернула его к себе: - Первый раз, увидев тебя ещё мальчишкой, я подумала: "Как бы я хотела, чтобы он был со мной, когда придёт моё время". Но мы были детьми, большими, но детьми. Я ждала, когда мы вырастем, когда ты станешь юношей, а я заслужу право продлить свой род. Я поклялась себе, что только ты станешь отцом моей дочери. Наконец, это случилось, и я решила взять пленника, для соблюдения обычая, а по-настоящему быть с тобой.
   - Я - раб.
   - Мне всё равно! Ты - мужчина. Я не знаю что будет дальше и что со мной сейчас, но я должна каждый день видеть тебя, иначе схожу с ума от тоски.
   - Твой пленник погибнет, тебе не жаль его?
   - У каждого своя судьба: попав к нам, он обречён на смерть, как бы жестоко это ни выглядело. Если Богиня избрала его себе в жертву, он всё равно погибнет.
   - Не всё равно. Ваши обычаи даже звериными не назовёшь: ни один зверь не убивает свою пару. Гибель ваших пленников с большим трудом можно попробовать оправдать рождением ребёнка. Твой пленник погибнет бессмысленно жестоко.
   - Возможно, ты прав, но я не могу изменить обычаи, так жили наши предки.
   - По обычаям я - раб и тоже не могу изменить обычаи твоих предков. Я ненавижу всех за то, что когда-то меня, ещё слабого мальчишку, сломила неумолимая жестокость, и я не был достаточно мужественным, чтобы противостоять ей, не смог умереть, испугался пыток, а теперь позорно плачу унижением за избавление от мучений.
   - Тебя пытали?
   - Ты не знала? Впрочем, не удивительно: из степи, куда нас уводят, не слышно. Сильные остаются там, возвращаются сломленные, смирившиеся, искалеченные. К сожалению, я не был стоек.
   - Тансык, - девушка приблизилась вплотную. - Я не собиралась заставлять тебя исполнять моё желание. Я столько лет ждала, что приняла мечту за действительность. Желая прикоснуться к тебе, искала всякого случая перевязать, лечить раны, чтобы остаться наедине, сама напрашивалась на работы, где нужен был помощник, и выбирала тебя. Мне казалось, и ты хочешь этого. Не знаю, что со мной, но я буду ждать тебя и не прикоснусь ни к одному пленнику. Последнее, что навязываю тебе, мои объятия, - это то, что я хочу, и не могу сделать при всех. - Амазонка нежно обняла юношу, коснувшись губами его щеки, шеи. - Если изменишь решение, скажи, я буду ждать. Если нужна защита, помощь, вспомни обо мне, - девушка пошла к выходу, но у самого порога её остановил голос невольника:
   - Ехсар! - амазонка даже вздрогнула, оглянулась. - Подожди, Ехсар, - тихо позвал юноша.
   Изумление, смешанное с радостью, захлестнуло девушку, она поспешно вернулась.
   - Мне кажется, или ты назвал меня по имени? Почему ты отводишь взгляд? Посмотри на меня! - она подняла его голову. Чёрные глаза юноши блестели в свете тусклого светильника. - Ты плачешь? Бедный мой! - амазонка обняла невольника, и он ответил ей своими сильными, порывистыми объятиями.
   - Ехсар! - шептал он девушке.
   - Тансык, твой голос, как музыка, как дивно слышать от тебя своё имя!
   - Прости. Я тоже сделал то, о чём так долго мечтал. Я говорил "госпожа", а в мыслях называл по имени. Ты права, я хочу быть с тобой. Прости, я не смог, не сделав этого, расстаться с тобой.
   - Зачем расставаться? Почему ты не хочешь быть со мной?
   - Я не хочу, чтобы мой сын был убит, не успев родиться, и не хочу, чтобы моя дочь стала убийцей.
   - Это - наши обычаи, значит, ты не оставляешь мне надежды?
   - Не обижайся, Ехсар, мне тоже тяжело.
   - Тансык, мы не в силах изменить обычаи, но если судьба обещает каплю счастья - быть вместе, зачем отказываться? Я готова на всё, только чтобы быть вместе с тобой.
   - Хорошо. Спаси своего пленника.
   - И как?
   - Отпусти.
   - Он погибнет в степи.
   - Помоги. Дай одежду, коня, еду и оружие.
   - Стать предательницей, нарушив обычаи?
   - А родить от раба амазонку - не нарушение обычаев?
   - Никто не будет знать, кроме нас двоих.
   - Для тебя важны обычаи или видимость их соблюдения?
   - Не знаю. За ним будет погоня.
   - У него будет надежда, а там - как Боги решат.
   - Почему ты не бежал?
   - Куда? Я был не совсем малым, но ребёнком. Даже не знаю, куда шло наше племя. Тот поход был для меня первым, отец хотел меня посвятить в воинскую жизнь. Я не знаю, погиб он в том бою, попал к вам или ему удалось выжить? Я так и не стал воином. Ехсар, попробуй помочь своему пленнику, по нему тоже кто-то тоскует.
   - Ты просишь невозможного, я бы и хотела, но не знаю, как обещать тебе.
   - Не обещай. Подумай.
   Зерин сделала знак Уарзет, и они бесшумно покинули свою засаду.
   - Ты всё поняла? - шептала Зерин. - Богиня не гневается на нас.
   - Да, то, что мы слышали, стоит всех вестей, вместе взятых. А что дальше?
   - Подумаем. А сейчас вернёмся к своим любимым.
  
   Зерин вернулась в тёплый уют своего шатра. Её встретили сильные, нежные руки Сааремата.
   - Ты уже не боишься меня, доверяешь? - шепнул юноша, чувствуя впервые расслабленное тело амазонки.
   - Я не хочу думать об этом. Я готова умереть в твоих объятиях. Я словно растворяюсь в тебе, ты - как горячее солнце в бескрайнем синем небе: так приятно нежиться в твоих лучах.
   - А ты - блаженная прохлада, манящая глубина озера, волны которого ласкают, расслабляют и снимают усталость. Я тону в твоих глубинах нежного блаженства.
   - Солнышко! - Зерин ласково прижалась к Сааремату. - Ты не сожжёшь меня? Твой жар может высушить озеро до дна.
   - Нет, моя любимая, я просто согрею тебя, обласкаю своим теплом.
   - Я хочу отдать всю свою нежность. Поцелуй меня.
  
   XI
  
   Утро разлучило влюблённых. Как только Сааремата увела охрана, Зерин позвала Уарзет.
   - Идём в табун.
   - Что случилось?
   - Ничего. Главное, поддерживай.
   Почти бегом девушки спустились к реке, Зерин в общих чертах обрисовала условия заговора. Около двух десятков лошадей паслись на лужайке, здесь же, на её краю, под тенью кустарника, сидел невольник и чинил седло. Увидев амазонок, он отложил работу и встал, опустив голову. Уарзет, взяв своего коня, угостила его лепёшкой и стала распутывать гриву. Зерин подошла к юноше, сурово окинула взглядом.
   - Слушай внимательно, раб. Сегодня ночью мы видели, как ты уходил в степь к Голым скалам. Утром я проверила это место и обнаружила тайник с одеждой, едой, оружием. Я собираюсь известить Старших Матерей о готовящемся побеге.
   Уарзет внимательно наблюдала за происходящим.
   Невольник побледнел:
   - Клянусь, я не собирался бежать!
   - Ты смеешь говорить без позволения?
   - Госпожа, накажи за дерзость, позволь сказать.
   - Что ж, говори, наказать я тебя всегда успею.
   - Госпожа, клянусь, я спал всю ночь.
   - Ты хочешь сказать, это был второй?
   - Нет, госпожа, нет! - испугался юноша. - Он был с лошадьми.
   - Верю, он был не один. Но что же получается? Женщина это не могла сделать, да и ночь была достаточно светлой, чтобы отличить женщину. Если это не ты, то нам с Изер и Уарзет показалось? Ты хочешь сказать, что я вру?
   - Нет, я не говорил такого.
   - Если не вру я, то врёшь ты.
   - Я не знаю, кого видела госпожа, но у меня и мысли не было о побеге!
   - Я понимаю, не в твоих интересах признаться. Пусть Совет Матерей сам решит.
   - Клянусь, я не хотел бежать.
   - Вот Старшие Матери и разберутся. Думаю, будет лучше, если ты сам сознаешься. Даю тебе время до полудня.
   Невольник опустился на колени:
   - Госпожа, я понимаю, что в чём-то перед тобой провинился. Прошу, накажи сама, убей, если хочешь, только не отдавай меня Старшим. Пощади.
   Уарзет подошла к Зерин, но та, дав знак, предупреждающий её сострадательный порыв, сказала:
   - У тебя есть время одуматься, раб. Больше говорить не буду. Сейчас я присмотрю за лошадьми, а ты моё поручение выполнишь, - она бросила на землю перед невольником оселок. - Отнесёшь Ехсар, я брала у неё. Вернёшься, займусь своим конём, - юноша не шевельнулся. - Быстро иди! - крикнула Зерин.
   Невольник, вздрогнув, очнулся. Тяжело встав, он поднял оселок и медленно ушёл.
   Амазонки проводили его взглядом, Уарзет не выдержала:
   - Твоя задумка хороша, подруга, но не слишком ли безжалостна ты с ним? Я не узнаю тебя.
   - Ты думаешь, я себя узнаю? - усмехнулась Зерин. - Ничего. Его будет кому утешить. С Ехсар говорить буду я одна. Не обижайся, просто, думаю, чем меньше свидетелей, тем легче будет её уговорить.
   - Думаешь, придёт?
   - Если, то, что она говорила, правда, прибежит. А я думаю, она не врала -нет смысла ей врать. О себе скажу: прилетела бы.
   Подруги ждали недолго, вскоре показался невольник, и они, взяв коней, спустились к реке. Почуяв воду, кони нетерпеливо раздували ноздри, шумно вдыхая воздух. Поднимая брызги, девушки заехали в воду. Чистя и моя своего рыжего любимца, Зерин посматривала на берег. Её ожидания оправдались. Не торопясь, показалась Ехсар. Ветер трепал её короткое платье и выбившиеся из пучка волос прядки. Не дойдя до воды, девушка села на траву. Обе подруги призывно замахали ей руками, приглашая к себе. Ехсар, улыбнувшись, отрицательно покачала головой, продолжая сидеть. Закончив чистить коней, Уарзет увела обоих, а Зерин заплыла на середину, омыла тело и после этого вышла на берег.
   - Не хочешь освежиться? - спросила Зерин, отжимая волосы.
   - Во всяком случае, не сейчас. Я тебе оселок принесла, ты не брала у меня, она бросила его Зерин. И та ловко поймала.
   - Что ж, я ошиблась. Наверное, у Тайры взяла, - положив одежду на траву, Зерин села рядом с Ехсар.
   На какое-то время наступило молчание. Зерин, жмурясь на солнце, легла, блаженно растянувшись, как кошка. Ехсар, опустив глаза, искоса посматривала на неё. Зерин победила, первой заговорила Ехсар.
   - Ты хотела меня видеть?
   Девушка вопросительно посмотрела в ответ.
   - Я всегда рада видеть тебя.
   - Значит, ты меня не звала?
   - Нет, - пожала плечами Зерин.
   Ехсар, попав в неловкое положение, немного смутилась. Зерин, испугавшись, что разговор не склеится, поспешила спросить:
   - А почему спрашиваешь? Что-то случилось?
   - Раб, принесший оселок, вёл себя довольно странно, но не мог толком ничего объяснить.
   - Что-то новое, - усмехнулась Зерин. - Раб жалуется?
   - Нет! - поспешила Ехсар. - Он не жаловался, просто нес ерунду, очень сильно обеспокоенный.
   - Не удивительно, побеспокоиться ему не мешает.
   - Я чего-то не знаю? Что случилось?
   - Случилось. Скоро узнают все.
   - Ты не хочешь мне выдать тайну?
   - Никакой тайны, - Зерин не смотрела на подругу, но чувствовала, как та вся напряглась от нетерпения. Выдержав, для собственного успокоения паузу, продолжила: - Раб задумал побег. Сегодня ночью я видела, как он пробирается к Голым скалам. Я проследила за ним, а утром нашла тайник с одеждой, оружием, едой.
   - Почему ты решила, что это был он?
   - Это была не женщина, а рабов у нас двое.
   - Но тогда это мог быть второй.
   - Второй ночью был при лошадях. Остаётся один.
   - Именно этой ночью? Ты не могла ошибиться?
   - Ошибиться может каждая, но это не тот случай. Раб, конечно, всё отрицает, не в его интересах открыть правду.
   - А если он говорит правду?
   - Вот пусть Старшие Матери и выяснят.
   - Не пойму, чего ты хочешь?
   - Наверное, справедливости. Раб посмел даже не ослушаться, он восстал! Разве такое не должно быть пресечено и наказано?
   Ехсар молчала, а Зерин украдкой, затаив дыхание, наблюдала за её сомнениями. Впрочем, девушка и сама волновалась, ведь, если Ехсар испугается, всей затее конец. Ехсар не испугалась.
   - А если найдётся, кому подтвердить невиновность Тансыка?
   - Тансык? - усмехнулась Зерин. - Его так зовут? Что ж, Старшие достаточно мудры и выяснят истину в свидетельствах моих, Изер и Уарзет, в оправданиях раба, и в словах защитницы.
   - Зерин, ты не можешь не знать, что будет. Если его начнут пытать, он не выдержит, признавшись в том, чего не совершал. Если он не умрёт, изуродованный пытками, ему перебьют ноги, чтобы навсегда забыл о побегах. В чём твоя справедливость?
   - Ты хочешь сказать, что это второй? - притворно удивилась девушка.
   - Я ничего не хочу сказать о втором.
   - А о первом скажут тайник и три амазонки.
   - Что ж, ты права, слова раба против трёх амазонок ничего не значат. Я поняла, тебя не волнует справедливость, ты хочешь наказать именно этого раба. В чём он виноват перед тобой? - девушка нервничала.
   - Ехсар, о чём ты? - Зерин села и, обняв подругу, заглянула в глаза. - Почему тебя это так волнует?
   - Наверное, ради справедливости! Если я скажу тебе, что он не виноват, ты поверишь мне? - она в упор взглянула Зерин в глаза.
   - У меня нет причин не доверять тебе, но... - девушка выдержала взгляд подруги, - я не судья. Решает Совет Старших Матерей. Не будем спорить по пустякам.
   Ехсар, опустив глаза, отвернулась, она вся напряглась, как комок нервов. Зерин тоже нервничала. Скрывая это, она, закрыв глаза, снова легла.
   - Ответь честно, Зерин, - тихо спросила подруга, - что ты хочешь от этого невольника?
   - Ничего. Что можно хотеть от раба? - Зерин села, впиваясь взглядом в подругу.
   - А если это так, то прости, подруга,- её голос был глухой от волнения, - не обижайся, но мне показалось, не хочешь ли ты чего-то от меня?
   - Не обижусь. Мы все постоянно чего-то хотим друг от друга. Почему бы мне не хотеть от тебя, а тебе от меня?
   Ехсар глубоко вздохнув, в упор взглянула на Зерин, которая не отводила пронизывающего взгляда.
   - Почему бы прямо не сказать, зачем звала.
   - А тебе самой это легко сделать? Зачем ты пришла?
   - Ладно, чего ты от меня хочешь?
   Тут уже у Зерин бешено застучало сердце, загудело в висках, настал решающий момент:
   - От тебя, подруга, я хочу многого, а может, и малости, - спокойно сказала Зерин, сдерживаясь из последних сил, - смотря, какую ценность это имеет для тебя.
   - Я слушаю, хватит юлить ящерицей.
   - Ты - будущая жрица и помогаешь готовить настой для жертвоприношения, его сила ограничена временем. Я хочу знать, когда его начнут и закончат готовить.
   - Хорошо, - усмехнулась Ехсар. - Ты будешь знать. Это всё?
   - Это - только начало, не спеши. Ты знаешь, каким должен быть настой по силе. Я хочу, чтобы его действие закончилось у жертвенника.
   - Ты понимаешь, о чём просишь?
   - Конечно. Но и это не всё. Мне нужно знать, кто поведет пленных, и время действия сонного зелья.
   - Теперь всё? - мрачно спросила Ехсар.
   - Теперь - главное. Я должна точно знать время начала обряда и вместе с подругами заменить охрану. Чтобы сон охранниц не стал смертельным, прошу во всём твоей помощи. Если ты откажешься, мне придётся всё делать самой, а у меня нет опыта.
   - То, что ты хочешь, невероятно! - Ехсар, осмотревшись по сторонам, понизила голос: - Ты сошла с ума. Одумайся.
   - Нет, ты не права! - Зерин, приблизившись, зашептала ей в ухо: - Я не сошла с ума, я схожу! От безысходности и боли. Ты знаешь, как болит душа? Видеть его и не иметь сил помочь, защитить, не иметь права быть вместе, возможности просто прикоснуться. Но у тебя есть утешение: он жив, - а у меня не будет и этого. Я не хочу так!
   Ехсар охватила паника, догадка, что её тайна раскрыта, леденящим холодом проползла по спине и кинжалом впилась под ложечкой. Амазонка поспешила отвести от себя разговор.
   - Я не ошибаюсь, ты хочешь спасти своего пленника? Но что ты можешь сделать наперекор обычаям и Старшим Матерям?
   - Ты права, я - ничего. Но я не одна, и после этой ночи, уверена, нас будет достаточно, чтобы заменить охрану, она всегда была маленькой, ведь пленники, связанные и одурманенные настоем, сами, как овцы, идут под нож.
   - И ради пленного, которого видишь первый раз в жизни, ты готова рисковать жизнями подруг?
   - Чтобы не было риска, я прошу твоей помощи.
   - А если вместо помощи я выдам вас?
   - Не думаю. Ты никогда не была предательницей, ни в детских шалостях, ни в юности.
   - Не хотелось бы ею стать.
   - Всё в твоей воле. Что мешает?
   - Выбор между дружбой и долгом, верностью племени и обычаям.
   - Тебе важны обычаи или видимость их соблюдения? - ехидно щурясь, спросила Зерин.
   Ехсар, словно хлыстом ударили, она резко повернулась, её глаза потемнели от гнева и страха за судьбу любимого Тансыка. Сомнений не осталось: Зерин знала её тайну. Поддавшись мгновенному порыву, она схватила Зерин за плечи, шумно дыша, но не в силах говорить.
   - Остынь, Ехсар! - спокойно сказала Зерин. - Ты теряешь самообладание, подруга, так у нас с тобой ничего не получится.
   - У нас?! - она была на грани бешенства.
   - Конечно, мы теперь с тобой, как день и свет, связаны. Знаешь, почему ты не выдашь нас? Потому, что ты - умная и понимаешь свою выгоду.
   - Не говори ерунду! Что я могу иметь?
   - Может, разожмёшь свои нежные объятия, для начала? - Ехсар убрала руки, оттолкнув Зерин. - Мы хотим спасти не только своих пленников, а всех. Понимаешь? Всех!
   - Но мне что до этого?
   - Всех, это значит - и твоего тоже. Условие будет выполнено при твоём участии, кому-то придётся сдаться. Подумай, то, что ты будешь иметь после, стоит такого риска?
   Ехсар, опустив глаза, пыталась успокоиться, но сердце бешено стучало, грозя выскочить из груди, щёки пылали.
   Зерин, встав на колени и обняв её, сказала:
   - Ехсар, понимаю, ты злишься, потому что тебя используют, любой взбесился бы на твоём месте. Я поклялась спасти пленников, потому что среди них и мой любимый Сааремат. Я сделаю для этого всё. Не скрою, твое участие - залог успеха, но если откажешься, прошу об одном: не мешай, вспомни, что не у одной тебя сердце горит любовью.
   - Ты держишь меня арканом, наброшенным на шею, - мрачно сказала амазонка.
   - Подруга, а тебе не кажется, что на моей шее не менее прочный аркан и он в твоих руках?
   - Хорошо, - усмехнулась Ехсар, обняв ответно девушку. - Ты победила, подруга. Хотя всё это похоже на сумасшествие, я постараюсь помочь. Надеюсь, теперь обвинения с Тансыка сняты?
   - А разве они были? Я не припомню, - изобразила удивление Зерин.
   - Зато он не забудет, - горько усмехнулась Ехсар.
   - Поможем. Я начала - мне и заканчивать. Встретимся позже, обещаю, не соскучишься.
   Зерин встала и, на ходу одеваясь, пошла к табуну. Тансык снова чинил сбрую и при приближении амазонки встал. Девушка подошла вплотную, невольник стоял, опустив глаза.
   - Тансык! - услышав своё имя, пленник вздрогнул, как от удара. Невольно взглянув, он поспешно отвёл глаза. - Не бойся. Послушай. Я знаю, что поступила жестоко, несправедливо. Не буду извиняться, и не потому, что ты раб, просто знаю: слова бесполезны. Скажу одно, скоро кое-что произойдёт, не знаю, чем всё кончится, но думаю, ты всё поймёшь и, возможно, тогда простишь. - Подошла тихо Ехсар. - Если всё обойдётся и я останусь жива,
   я - ваша должница до конца жизни. Если Ехсар не будет рядом, знай: можешь просить меня о помощи в любой момент.
   Зерин пошла к селению. Навстречу ей бежала Уарзет, она с нетерпением ждала подругу на краю поляны.
   - Ну, что? - тревожно спросила, заглядывая в глаза.
   - Всё удалось, она с нами!
   Девушки, радостно смеясь, обнялись.
   - Хочешь, я тебя удивлю?
   - Попробуй!
   - Я нашла Цару!
   - И что в этом удивительного?
   - Угадай, в чьём он шатре?
   - Не томи!
   - Он у Цары!
   - Что? - Зерин в изумлении остановилась.
   Довольная её удивлением, Уарзет запрыгала, смеясь от восторга.
   - Удивила! Представь: Цара у Цары! Бывает же такое! Интересно, она сама знает?
   - Сомневаюсь. Но я вижу в этом волю судьбы, они должны быть родственниками.
   - Давай ей скажем, может, она будет с нами?
   - Скажем, да и не только ей. Кажется мне, что Старшие Матери не очень обрадуются такому обороту истории. Давай, подруга, собери девчонок на берегу реки, а я Фат позову.
   - Всех?
   - Тех, кто с пленниками, обязательно, остальных - как получится. Нужно, чтобы все узнали эту новость. Где он сейчас?
   - К реке повели.
   - Лучше, чем судьба распоряжается, трудно придумать. Поспешим.
  
   XII
   - И зачем ты меня сюда притащила, несносная девчонка? - Фат вместе с Зерин вышли на берег.
   - Скоро узнаешь, - загадочно улыбалась девушка, - потерпи немного. Присядем. - Амазонки сели на траву.
   - Что задумала, моя красавица? - Фат внимательно посмотрела на девушку.
   - Ничего особенного, - пожимала плечами Зерин, отводя взгляд.
   - Ох! Слабо верится. Помнишь, я просила ничего не делать без моего совета?
   - Если бы забыла, не позвала бы. Но и ты мне кое-что обещала.
   Со стороны селения послышался смех. Во главе с Уарзет приближалась группа амазонок. Фат с восхищённой улыбкой смотрела на высоких, длинноногих и крепких девушек в коротких полотняных платьях, подпоясанных ремнями.
   - Ты звала нас, Зерин?
   - Звала. Мы давно не плавали вместе. От этого сидения в шатре скука смертная, а солнце так греет, словно лето давно наступило. Почему бы не порезвиться?
   Одобрительный смех и шум был ей ответом. Только Фат подозрительно посматривала на неё.
   - Но там сейчас пленник, - заметила Астхик.
   - Его уже уводят, и он последний, река наша, - возразила Изер.
   Действительно, по тропинке от реки поднимались две амазонки, ведя связанного пленника. Сколот, в отличие от большинства соплеменников, был черноволосый и довольно высокий.
   - Кому-то повезло, родится красивая дочурка, - сказала Оалхазур, вызвав смех подруг.
   - Чей он? - наивно спросила Зерин.
   - Это - моё везение, - отозвалась Цара.
   - И как его зовут?
   - Откуда мне знать? - фыркнула девушка.
   - А я спросила своего, его Саарематом зовут.
   - И зачем это тебе? - удивилась Цара.
   - Действительно, Зерин! - подала голос Фат. - Зачем это тебе?
   - Не знаю, наверное, от скуки, - девушка сделала вид, что не поняла её намёка.
   - Моего зовут Фидар, - поддержала Уарзет. - Изер, а ты знаешь имя своего?
   - Гурд, - немного растерялась юная амазонка.
   - Давайте, ради смеха, спросим! - воскликнула Зерин.
   - Зерин! - предостерегающе сказала Фат.
   А та словно не слышала.
   Охрана с пленником поравнялась с амазонками.
   - Эй! Девчонки! - окликнула Зерин. - Задержитесь с нами! Ведите его сюда!
   Пленник, высокий и стройный, отличался от остальных сколотов крупными чертами лица и большими тёмными глазами. Действие напитка кончалось, но юноша ещё не пришёл в себя и безразлично смотрел перед собой невидящим взглядом.
   - Тебя как зовут? - спросила Зерин, встав перед пленником и повергая в замешательство подруг. Сколот молчал.
   - Отвечай! - охранницы за плечи встряхнули его.
   - Оставьте, - Зерин подошла вплотную. - Сааремат, твой друг, назвал своё имя. - Услышав знакомое имя, юноша медленно перевел полусонный взгляд. - Как тебя зовут?
   - Цара, - тихо ответил пленник.
   - Поразительно! - притворно изумилась Зерин, упиваясь нависшим молчанием. - А я не поверила. Кто тебя так назвал?
   Амазонки обступили их плотной толпой.
   - Родители.
   - Сааремат говорил, была интересная история, почему тебя так назвали.
   - Ничего интересного. Глупо.
   - Сядь! - велела Зерин. Охранница надавила юноше на плечо, принуждая сесть. Он и не сопротивлялся.
   Зерин села рядом.
   - Расскажи, мы хотим услышать.
   - Всех первенцев в нашем роду называют Цара. Говорят, когда родился мой прадед, его матери приснилась немолодая женщина, которая, строго посмотрев, велела назвать сына этим именем, чтобы спасти свой род.
   - Кто была эта старуха?
   - Не знаю. Я не видел её. Рассказывают, что когда-то давно напал отряд, был бой. Они угнали коней, забрали раненых и ушли в степь. Мой пра-, пра-, словом, предок был очень сильный, он сшиб с коня противника. Думали, мертвый, сняли доспехи и увидели, что это - женщина. Она была жива, а мы узнали о племени эорпат. Пленница стала добычей моего предка, долго болела, мать выходила её, а потом он сделал её своей женой.
   - Её звали Цара? - неожиданно спросила Фат.
   - Да, - пленник медленно повернулся к ней. - Откуда ты знаешь?
   - Угадала, - усмехнулась Фат. - Позовите Сар и Ариму.
   Уарзет с готовностью сорвалась с места.
   - Что было дальше? - не унималась Зерин. А амазонки присаживались рядом, с любопытством ловя каждое слово.
   - У неё родился сын, которого она назвала своим именем, потом - четыре дочери. С тех пор в роду моего отца мальчика-первенца называют Цара. И каждый раз роженице снится женщина, та самая эорпата, напоминающая про обычай.
   - И все верят столько лет рассказам и снам?
   - Моя мать не поверила и хотела назвать иначе. После родов им с отцом приснился один сон. Гневная женщина была как живая, словно это и не сон вовсе. "Если хочешь спасти жизнь сыну и судьбу рода, назови Цара! - сказала она. - Так должно быть, пока не придут близнецы. И тогда семя вернётся в род и впервые добровольная кровь прольётся на жертвенный огонь и сила покорится любви". Отец видел ещё и страшный сон и, хотя никогда не рассказывал, что именно видел, но в легенду об эорпате уверовал. Так я и стал Царой.
   Подошли Сар с Аримой и ещё с десяток амазонок.
   " Уарзет умница", - подумала Зерин.
   - Что случилось, Фат? - спросила Арима, уже немолодая женщина, не полная, но плотная, ширококостная, с седеющими волнистыми волосами, одетая в более широкие, чем у молодых амазонок, штаны и свободную рубаху, подпоясанную ремнём.
   Старшая из Матерей, Сар была седая, высокая, с немного резкими чертами лица, усиливающимися заметными морщинами на загоревшем лице. На ней было более длинное полотняное платье, а на голове кожаный обруч с грифоном. Она держалась прямо, опираясь на посох худой, но крепкой, жилистой рукой.
   Молодые амазонки встали, почтительно уступая место, кто-то постелил плащ. Женщины с удивлением посмотрели на сидящего сколота и всех амазонок. Арима задержала взгляд на дочери, и девушка, испытывая неловкость, опустила глаза. Сар, глянув в глаза Фат, задала немой вопрос: "Что происходит? Почему он здесь? "
   - Присядьте с нами, послушайте, - ответила Фат.
   Сар, окинув взглядом, молчаливую, растерянную и непривычно тихую толпу амазонок, поняла: произошло что-то необычное, и Фат не зря позвала. Без лишних слов она села рядом с Фат, её примеру последовала и Арима.
   - Вспомни, Арима, твоя бабушка рассказывала о двух близнецах в вашем роду, как звали их? - спросила Фат.
   - Её прабабку - Маэла, а погибшую сестру - Цара. Почему ты спрашиваешь?
   - Этого сколота зовут Цара.
   Пленник сидел, безвольно опустив голову.
   - Почему тебя это интересует, что ты хочешь сказать?
   - Пусть лучше он сам скажет, - она обратилась к сколоту. - Цара, повтори историю своего рода.
   - Зачем? - неожиданно заупрямился пленник. - Вам хочется понасмехаться над ....
   - Цара, - перебила Зерин и тронула за плечо, привлекая его внимание, - прислушайся, как тихо, никто не смеётся. Пришли Старшие Матери и хотят услышать твою историю. Сколоты почитают старших, уважь же и наших: повтори свой рассказ. - Юноша молча, медленно перевёл на неё взгляд. - Пока говоришь, ты дышишь воздухом степи, видишь небо, сидишь на траве или тебе хочется быстрее вернуться в шатёр?
   То ли пленник смирился, то ли предложение Зерин показалось разумным, но он, медленно и часто замолкая, собираясь с мыслями, повторил свой рассказ. Никто не торопил и не перебивал его. Зерин внимательно всматривалась в лица: удивление с восхищением отражались в глазах юных амазонок и задумчивый интерес у старших. Сколот закончил рассказ, никто не нарушал молчание. Арима сидела бледная, а Сар, в непроницаемом спокойствии, опустила глаза.
   " Нечего сказать? - почему-то злорадно подумала Зерин. - Погодите, то ли ещё будет!"
   Первая не выдержала Изер:
   - Арима, что же это получается? Сестра твоей прапрабабки не погибла, а этот, - она кивнула на пленника,- оказывается, наш родственник?
   Душа Зерин ликовала и лила благодарность Изер за высказывание того, что она сама хотела, но не решалась произнести, чтобы дать возможность прийти к этой мысли каждой.
   - Это бездоказательно! - встрепенулась Арима.
   - А разве мы собирались что-то доказывать? - притворно легко и весело спросила Зерин. - Мы вообще плавать собрались и теряем время!
   Напряжение спало, амазонки вставали, смеясь и переговариваясь друг с дружкой. Охрана подняла пленника, собираясь увести, к ним подошли и Арима с дочерью. И тут Зерин не удержалась, выкрикнув:
   - Кстати, о доказательствах, девчонки, посмотрите на этих троих,
   у них же - одно лицо! Не удивлюсь, если у этого под бородой окажется родинка!
   Все, повернувшись, уставились на пленника и амазонок. Зерин беззаботно направилась к реке, крикнув:
   - Кто со мной, та смела и отважна!
   За ней, смеясь и обгоняя друг друга, побежали принявшие игру подруги. Охрана увела пленника. Молча ушли вместе Сар и Арима с Фат.
   Цара догнала Зерин почти у реки.
   - Стой! - схватила она её за руку, разворачивая к себе. - Что всё это значит?
   - Что ты имеешь в виду? - изобразила удивление Зерин.
   - Не притворяйся! Ты всё специально устроила! - её трясло.
   Чтобы не привлекать внимание, Зерин отошла в сторону. Цара не отстала от неё.
   - Не ври, Зерин, или я не знаю, что сделаю! Мне не до шуток!
   - Ну, хорошо. Только не кричи, - понизила голос девушка. - Каюсь! Хотелось проверить, не думала, что так всё получится.
   - Что проверить? - задохнулась от возмущения подруга.
   - Рассказ моего пленника. Сааремат поведал мне ту же самую историю, только с меньшими подробностями. Очень уж она мне напомнила твою: все знают, почему тебя так зовут. Прости, не могла удержаться. Сговориться они не могли, и им о тебе рассказать было некому, значит, это правда. Твой пленник тебе и нам - родственник, возможно, единственный выживший мужчина, потомок амазонки. Разве это не удивительно?
   - И что мне теперь делать с этой правдой?!
   - О, Богиня! Чего ты так разволновалась? Всё то же, что и раньше.
   - Но он получается мне, как сестра, то есть брат? - растерянно сказала амазонка.
   - И что тебя смущает? Ваши предки были сёстрами, вы - от одного корня, но разные ветки, не одно поколение прошло, вы родственники, только очень дальние.
   - Да, всё так, но, словом, я и сама не знаю...
   - Успокойся, подруга, пойдём к остальным, - улыбнулась Зерин.
   - Нет настроения. Ещё вопрос. Не удивляйся, я правильно поняла, что ты разговариваешь с пленным?
   - Тебя пугает это? Попробуй сама.
   - Не думаю, чтобы мама или Старшие одобрили. Действие настоя тоже не делает его разговорчивым.
   - Сочувствую, у меня нет матери, и мне всё равно, что скажут старшие. Я готова ответить за свои действия перед Богиней, людьми и собой. Ну, а действие настоя имеет свойство кончаться.
   - Разве ты сама не даёшь настой?
   - Разумеется, то-то и оно, что я даю, - усмехнулась Зерин. - Ночь длинна и скучна, почему бы не развлечься? Сама видишь, сколько интересного можно узнать.
   - И ты не боишься? - тихо спросила Цара.
   - Кого?
   - Посмотреть в глаза, не затуманенные настоем!
   Зерин внимательно посмотрела на подругу, отводившую взгляд. Ей очень хотелось рассказать правду, но она так и не решилась, слишком рано.
   - Боюсь. Но есть ещё более страшные вещи, например, отвязать его, позволить ему прикоснуться к себе, обнять...
   - Ты сошла с ума, Зерин, - на лице Цары возник ужас. - Ты это сделала?! - Зерин расхохоталась:
   - Не пугайся! Конечно, нет! Это куда страшнее. Но всё в твоей воле, согласись, было бы лихо! Идем плавать!
   Смеясь, она побежала к реке.
  
  
   Цара вернулась в свой шатёр. Полог был открыт, и мягкий сумрак окутывал нехитрое жильё амазонки. Очаг - в центре шатра, напротив входа - алтарь, направо - низкая лежанка хозяйки, налево - хозяйственная утварь. Купол с дымоходом подпирал шест, к которому и был привязан пленник. Действие настоя закончилось, его взгляд стал осмысленным и мрачным. Амазонка задумчиво разглядывала его.
   - Что ты смотришь на меня, словно первый раз видишь? - вызывающе спросил юноша.
   - Может, и первый, - задумчиво ответила она, не отводя цепкого взгляда.
   - И много увидела?
   Амазонка молча прошла к стоящему в левой стороне сундучку достала зеркало и вернулась, сев рядом с пленником. Она поднесла зеркало, и в нём отразились лица обоих.
   - Смотри внимательно.
   Чёрные волнистые волосы, удлинённый овал лица, тёмные огромные глаза, прямой нос с чётко выраженными крыльями ноздрей. Отличие состояло лишь в том, что короткая борода скрывала нижнюю часть лица сколота.
   - Невероятно, - прошептал юноша. - Так это о нас сказали, что мы похожи?
   - Ты всё помнишь?
   - И да, и нет. Сплошная путаница. Но помню, говорили о троих.
   - Третья - моя мать.
   - Если бы сам не видел, не поверил бы, - растерянно сказал сколот. Амазонка, усмехнувшись, села напротив него:
   - А ты понял, как меня зовут?
   - Нет.
   - Тогда удивись ещё раз. Меня зовут Цара.
   Сколот смотрел в молчаливом изумлении, а она продолжала:
   - И это не всё. В нашем роду тоже первую дочь называют Царой, и так же во сне является старая амазонка, напоминая и грозя бедой, если не исполнят обычай.
   - Твою мать тоже зовут Цара?
   - Нет. Так звали её старшую сестру, которая погибла, не успев родить амазонку. Но наша древняя родственница не замедлила явиться маме во сне, как только я родилась. Так я приняла долг рода и стала Царой. Весь наш род и все племя знает легенду о сёстрах-близнецах. Это было давно, далеко за морем, где живёт многочисленный народ амазонок. Они сильны, строят города-крепости, ходят в далёкие походы, торгуют с соседями. Там случилась война, из-за моря приплыли завоеватели, и амазонки пришли на помощь соседям. Не всем везет, часть амазонок попала в плен, и их везли на корабле в неведомую страну на позор рабства.
   Неожиданно, сколот перебил её:
   - Они обхитрили своих пленителей, притворившись испуганными и смирившимися женщинами, а потом безжалостно вырезали всех до последнего. Море принесло их к неизвестной земле, они высадились на берег, забрав с корабля оружие и всё, что было возможно, и пошли грабить сколотов. Это рассказывала бабушка, передавая легенду нашего рода.
   - Да, им пришлось выживать, завоёвывая необходимое мечом и стрелой, сохраняя обычаи и осваивая новые земли. Тогда и жили сестры-близнецы. В одном из походов одна погибла. Сомнений в её гибели почти не было, многие видели, как она падала с коня, и её противника. Тело не получилось забрать: слишком силы были неравные. Сестра горевала по ней, но ничего нельзя было исправить, ей снились сны, что сестра жива и зовёт её. Со временем сны прекратились. Родившуюся дочь она назвала её именем. Однако самое главное началось с рождения внучки. Во сне пришла сестра, сказав: "Каждая первая дочь твоего рода пусть носит имя Цара". - "Зачем"? - спросила Маэла. - "Чтобы твои и мои дети узнали друг друга". - "Когда"? -"Скоро. Родятся близнецы, принеся возрождение рода и племени". - "Мы встретимся? Где ты"? - "Уже далеко, там, где встречается весь род, там я жду тебя, и мы будем охранять племя".
   Маэла поняла, что сестры нет на этом свете, а воля мёртвых - закон. Я иногда задумывалась над этой историей, но мысль, что встречу мужчину со своим именем даже не могла у меня возникнуть.
   - А я совсем не думал об этом. Рассказ об эорпате в нашем роду не вызывал доверия, хотя жёны у наших мужчин из других племён - не редкость.
   - Все думали, она мертва, а она была в неволе. Как же ей было ужасно и трудно среди чужих!.. - вздохнула Цара.
   - Вначале, конечно, но потом, я думаю, она привыкла. Все привыкают.
   - Откуда тебе знать? - грустно вздохнула девушка.
   - Я видел других рабынь. Становясь жёнами, они живут так же, как наши женщины. Некоторые сами стремятся стать женами, родить сына, чтобы стать полноправной хозяйкой кибитки и сердца мужчины.
   - Не равняй ваших женщин и амазонку, - горько усмехнулась девушка.
   - Не вижу разницы. Вы - женщины.
   - Значит, - амазонка зло прищурилась, её ноздри дрогнули, - тебе нравится то положение, в котором ты сейчас?
   - А оно может нравиться?
   - Почему бы и нет? Ты - сыт, не работаешь, тебя не бьют, а то, что требуют, похоже, не доставляет тебе неудовольствия...
   Сколот, нахмурившись, мрачно молчал. Амазонка встала, выглянула из шатра, дав знак. Вошла охрана. Обменявшись с девушкой знаками, охранницы взяли пленника и растянула на ложе. Обычно вначале Цара давала настой, но сейчас почему-то не сделала это. Амазонка села рядом, склонившись над пленником, он мрачно смотрел, стиснув зубы, от чего на скулах подрагивали мышцы.
   - Что случилось? - притворно удивилась амазонка. - Смирись и будь послушным.
   Пленник рванулся, но веревки врезались в тело. Не сдержавшись, он застонал.
   - Больно? - участливо спросила Цара. - Но я не хотела этого, ты сам виноват. Не нужно вырываться, не получится, узлы без чужой помощи не развяжешь, они ещё больше затягиваются. Расслабься, и боль уйдёт.
   - Если бы не верёвки, - сколот зло посмотрел на неё, - ты бы не была такой смелой!
   - Ты зря злишься, это не поможет. Что не нравится тебе? Так было угодно Богине. Смирись, тебе будет легче жить, и мне не придётся быть жестокой. Я понимаю: сначала трудно, потом привыкаешь. Все привыкают, а если постараешься угодить...
   - Не дождёшься, чтобы я тебе угождал! - возмущённо перебил Цара.
   - А если придётся? - амазонка приблизилась и провела рукой по телу пленника...
   Он весь напрягся и отвернулся.
   - Что с тобой? Я не делаю ничего плохого, - она снова коснулась юноши.
   - Подожди! - в отчаянии выдохнул Цара. - Дай сначала своё зелье.
   - Зачем? - удивилась девушка.
   - Чтобы ничего не понимать и не чувствовать.
   - Но я не делаю тебе больно.
   - Я не вынесу этого унижения. Дай зелье, чтобы не сознавать позор.
   - Вот видишь! - сказала амазонка совсем другим тоном. - А ты считаешь, что ей было не очень плохо. Попробуй сам смириться и привыкнуть. Сейчас ты в таком же положении, в каком была она. Плен, отчаянье, унижение, безысходность. Не бойся, я дам настой, - амазонка отвязала сколота. - Сядь, пусть руки отдохнут, так тянул, что посинели.
   Юноша сел.
   - Значит, сейчас ты всё это сделала специально? Зачем?
   - Не знаю. Может, хотела отомстить за неё?
   - Но чем я виноват? Не я пленил её.
   - Да, ты прав, хотя в отношении к женщинам мужчины становятся одинаковыми, и ты посмел равнять амазонку с обычной женщиной!
   - Откуда тебе знать, если вы эорпаты?
   - Но это не значит, что мы ни о чём не знаем. Мы же живём по обычаям предков.
   - Неправда. Она рассказывала, что они раз в году встречались с племенем мужчин и отдавали им мальчиков.
   - Возможно. Она была из-за моря, дочерью большого народа, а мы были одни, нужно было выжить, сохранить свободу и продлить род.
   - А мой род умрёт вместе со мной, - мрачно сказал сколот.
   - У тебя никого не осталось?
   - Нет, я не успел.
   - Понимаю, что слабое утешение, но амазонка продлит твой род.
   - Нет, - горько усмехнулся сколот. - В нашем роду первым родится мальчик, а потом одни девочки. У тебя не будет дочери, эорпата, а нашего сына ты убьёшь.
   - Нет! У женщин моего рода всегда первая рождалась девочка! - возразила амазонка.
   - Что ж, по крайней мере, одной смертью меньше. Я буду рад, - он сидел, опустив голову.
   На какое-то время наступило молчание. Цара, потянувшись, осторожно ощупывая, проникла пальцами в его бороду на правой скуле. Сколот, удивлённо глянув, слегка отстранился.
   - Что ты хочешь?
   - Не могу поверить! У тебя действительно есть родинка, - усмехнулась девушка, откинув волосы. На её правой скуле чернела родинка. - Значит,
   всё-таки правда встретились потомки двух сестёр, она хотела, чтобы мы узнали друг друга. Так и случилось. Каким же сильным должно было быть её желание, тоска по родным, если она, победив время, донесла весть о себе, через столько лет и поколений. Что ещё она хотела сказать нам?
   - Мне тоже не верится, - тихо сказал юноша.
   Они молча смотрели друг другу в глаза.
   " Зерин соврала, - почему-то мелькнула у Цары мысль. - Она развязывала его".
   Амазонка, приблизившись, осторожно, провела по волосам сколота.
   - Ты обещала, - тихо сказал он.
   - А если я не буду привязывать? - не веря себе, спросила девушка.
   - Не боишься? - он внимательно смотрел ей в глаза.
   - Боюсь, - она отвела взгляд. - Просто не могу. Глупо, правда?
   Пленник приблизился и осторожно обнял Цару кольцом связанных рук, она не могла сдержать дрожь.
   - Я тоже не трону тебя. Это не меньшая глупость.
   И странное спокойствие охватило обоих, словно кто-то накрыл покрывалом, под которым не страшно, уютно и безопасно.
  
  
   XIII
  
   Сознание медленно возвращалось к Сааремату. Все мысли путались. Словно из тумана, выплывали образы, слышались голоса. Последнее, что он отчётливо помнил, это лицо Зерин, успевшее стать таким родным и любимым. Она что-то говорила, потом обняла, и он ощутил её сильное, горячее тело, потом - поцелуи и глаза, наполненные слезами отчаяния. Фат, торопящая девушку, лица охранниц, белые длинные одеяния жриц, Ехсар, заставляющая выпить настой. Потом он шёл и рядом скорее ощущал, чем видел своих товарищей, которых не встречал с момента пленения. Звук многих шагов стал отчётливым, он и сам идёт, кто-то сильно держит за руки, нет, не держит, они связаны. Сааремат попытался пошевелить ими, но они не слушались. Голоса стают отчётливыми, но что говорят, непонятно. Сааремат словно выныривает из тёмных глубин.
   Ярко светит солнце. Степь, ещё свежая после ночной прохлады, безмятежно простёрлась до горизонта, играя переливами ярко-зелёных трав, радугой цветов. Сааремат стоит вместе с другими сколотами возле огромного камня овального и плоского, словно его специально обработали руки человека. Поверхность камня испещрена бороздами, которые, петляя, сходятся в жёлоб на краю камня. Сааремат оглянулся: рядом и позади стоят стражницы в плащах с наброшенными на головы накидками. Старшие Матери и жрицы с полуприкрытыми глазами, обратив лица к небу, пели протяжную, непонятную песню. С обеих сторон жертвенника стояли старшие амазонки.
   " Молитва", - подумал Сааремат и понял, что произойдёт дальше. Пленника положат на жертвенник и каким-то образом пустят кровь, которая будет собираться по жёлобу в жертвенную чашу.
   " Зерин!" - сердце захлебнулось отчаяньем. И тут он почувствовал, как стражница, стоящая позади, сжав ему руки, шепнула:
   - Я с тобой. Стой спокойно, - и он ощутил знакомый запах.
   " Зерин, - забилось гулко сердце, отдаваясь в висках волной жара. - Что она задумала?" - тревога пахнула ледяным дыханием.
   Молитва закончилась, жрицы в длинных чёрных платьях повернулись к жертвеннику.
   - Дочери Луны! - высокий голос Верховной жрицы звучал звонко и, кажется, долетал до неба и Луны, стоящей на утреннем небосводе. - Из года в год, из месяца в месяц, изо дня в день в мире Силы идёт война. Великая Богиня-Мать, мы приносим тебе эту жертву большую. Пусть эта кровь послужит основой творения жизни. Просим умножить наш род дочерьми. Время пришло положить на жертвенник пленных.
   Мерно забил барабан, заунывно запели свирели. Жрица медленно подошла к жертвеннику, рядом с ней встала младшая жрица Ехсар с обнажённым мечом.
   Сааремат оглянулся, одни пленники, очнувшиеся от действия настоя, растерянно осматривались, другие стояли, понурив головы.
   - Подведите первую жертву! - велела Жрица.
   Стражница вышла вперед, встав между жертвенником и пленными, в обеих её руках блеснули мечи. Такого никогда не случалось, оборвалась на полузвуке музыка, легкий шум недоумения прошёл по рядам амазонок. В удивлении переглянулись Старейшие Матери, среди которых Сааремат заметил побледневшую Фат. Одна жрица осталась спокойна. Подобно ей держалась Ехсар.
   - Стражница Великой Богини! - невозмутимо и громко сказала она. - Приведи жертву к камню!
   - Верховная Жрица! - Зерин сбросила с головы накидку. - Великая Богиня-Мать не желает этой жертвы!
   - Зерин! Жертва должна быть принесена, так хочет Богиня! - повторила Жрица в настороженной тишине.
   - Мне было видение! - отчаянно смело заявила Зерин. - Богиня-Мать не хочет этой жертвы, пленники останутся жить. Если кто-то посмеет нарушить волю Богини, мы освободим им руки и дадим мечи!
   - Зерин! Ты сошла с ума, предавая свой народ! - выкрикнула одна из Старших Матерей.
   Поднялся шум и крик возмущения. Перекрывая его, Жрица снова подала голос:
   - Вы, остальные стражницы! Выполните волю Великой Богини, положите на жертвенник пленника!
   Охрана сбросила накидки и обнажила мечи. Среди них Сааремат узнал Изер и Уарзет.
   - Сколоты, в центр! - подала команду Зерин. - Амазонки, окружите их!
   Толпа приблизилась, угрожающе окружая отступниц. Со стороны стана прибежали остальные молодые амазонки, обычно не принимающие участие в жертвенных обрядах, исполняемых старшими. По-видимому, кто-то помог так быстро долететь вести из степи. Призывы образумиться слышались со всех сторон. Подошли Старейшие Матери.
   - Зерин, твой ум помутился! - Сар старалась говорить спокойно. - Ты подвергаешь опасности своих подруг. Ты должна понимать, надежды нет, вас достанут стрелы.
   - Вы убьёте своих соплеменниц?
   - Мы убьём предательниц народа, опозоривших свой род!
   - И вместе с нами умрут не родившиеся дочери. Богиня одобрит такую жертву?
   Как ни странно, это смутило Старейших, и они переглядывались друг с другом и со Жрицей. Из толпы летели уговоры, обещания все простить, кто-то стыдил или грозился. Единственное, чему была рада озирающаяся Зерин, пока никто не обнажил оружие. Пленники, почти окончательно пришедшие в себя после настоя, возбужденно осматривались.
   - Зерин! - громко позвал Сааремат. - У вас действительно нет шансов!
   - Значит, погибнем вместе! Но я буду знать, что сделала всё, что могла! - ответила, не оборачиваясь, девушка.
   - Эй! Сумасшедшая девчонка-огонь! - крикнул Саухал. - Дай нам возможность спасти себя и вас! Перережь верёвки! Позволь с честью погибнуть в бою воином, а не овцой под ножом!
   - Не спеши! - сказала Уарзет. - Или твой воинский пыл уложит тебя на жертвенник вместо овцы.
   - Если прольёте кровь, вас ничто не спасёт, - ответила Зерин.
   Между тем напряжение нарастало. И тут неожиданно подала голос Фат, выйдя вперёд и встав рядом с Зерин.
   - Тише! - закричала она, перекрывая шум голосов. - Отойдите от них! Им некуда деваться, но можете вы хотя бы выслушать этих сумасшедших? Совет Старейших, Верховная жрица Богини, в ваших руках покой и благополучие нашего народа, выслушайте, тех, кого охраняете! - Фат повернулась к амазонкам. - А вы, матери, узнайте, что не успели спросить у своих дочерей, почему вы не знали, что они сюда выйдут! Сестры, подруги, вчера доверявшие им свою спину в бою, услышьте боль их сердец, прежде чем пронзите стрелами! - Фат подошла к самой старшей амазонке. - Ты, мудрая Сар, позволь им сказать, рассуди не умом, а сердцем.
   Наступила тишина, и в ней живительным порывом прозвучал голос Сар:
   - Пусть говорят. Мы слушаем вас!
   Зерин, облегчённо вздохнув, опустила мечи.
   - Я скажу правду, Старшие Матери, жрицы и вы, мои подруги. Мы полюбили своих пленников, и, если это вина, мы виновны. Если мой Сааремат умрёт на жертвеннике, моё сердце разорвётся от горя. Жизнь, поселившаяся во мне, - это и его частичка. Мы не желаем гибели своих подруг и не хотим предавать племя. Поэтому мы не освободили пленников, дав им оружие. Да, я начала с этой угрозы, но будьте справедливы: разве иначе вы услышали бы нас? Мы не вывели их ночью в степь, отпустив. Мы виновны за хитрость, благодаря которой прошли сюда, где всё решают за нас и без нас. Мы не хотим крови, но если нет выхода, примем бой. Великая Богиня даёт нам покровительство, но она - Мать и не может убивать своих детей! Я в это не верю! Наши предания говорят, что Богиня стала воительницей, чтобы защитить Любовь от Силы и Жестокости, проникшей, в мир, мы - её войско, стражи, живущие на земле, мы - айризид! Почему же родившуюся любовь мы убиваем? Здесь, среди пленных, стоит потомок древней айризид, он не выжил бы среди нас, а не в этом ли знак Богини-Матери? Сын, потомок айризид пришёл к нам, и если Богиня сохранила ему жизнь, кто мы, чтобы забирать её? А вы, мои подруги, вспомните тех, у кого взяли своих дочерей, все ли они заслужили смерти?
   - Зерин, ты много говорила, но мы не поняли, чего ты хочешь, - сказала Сар.
   - Мы просим Совет Старейших Матерей, Верховную Жрицу, наших матерей, сестёр и подруг: сохраните жизнь пленникам, освободите их. Когда-то давно на их племя напало наше. Они сохранили жизнь пленной амазонке. Мы не раз проливали кровь друг друга, но сейчас - не битва, пощадите их жизни, они дали то, что нам нужно. Я не знаю вашего решения, но прежде чем возьмёте Сааремата, умру я; если его достанут стрелы, я перережу себе горло.
   - Вы хотите нарушить обычай, на котором держалась жизнь нашего народа? - спросила Сар. - Мужчина, встретившись с амазонкой, должен умереть. Так было всегда.
   - Не всегда! - подала голос Цара, выйдя вперёд. - Мы - семя огромного дерева, которое было унесено ураганом. Мы пускали корни и расправляли ветви, мы боролись за жизнь и право не быть проглоченными другими племенами. Мы выстояли. Простите за то, что перечу. Вы, Совет Матерей и жрицы, не дадите мне соврать, там, на нашей далёкой родине, айризид встречались с мужчинами, не убивая их и возвращая им сыновей.
   - Там - многочисленный народ, а здесь мы одни, - не выдержала Арима, выходя к дочери. - Подумайте, вы - не правы.
   - Нас было мало, теперь мы окрепли. Здесь потомок моей далёкой тётки. Мама, в роду сколотов, как и в нашем, детей называли одним именем. Невероятно, но так случилось, и мы действительно узнали друг друга, - голос Цары дрогнул. В глазах стояли слёзы: - Наши имена - словно заклинание: пусть живёт! - Её голос сорвался на отчаянный крик, девушку душили слёзы. - Через годы и поколения я слышу зов пленницы: "Это - моя и ваша кровь, узнайте! Это - мой и ваш сын, пощадите! Пусть живёт, не убивайте!" Неужели вы не слышите эту невыносимую боль и мольбу: пусть живёт! Пусть живёт! - Цара разрыдалась.
   Зерин и мать бросились к ней с объятиями, она, оттолкнув, вырвалась от них.
   - Я не дитя малое, нечего меня утешать! Рыдает моя душа, а разум знает, на что идёт, и совесть чиста, я защищаю не только любимого мужчину, отца моего ребёнка, я защищаю кровь своего рода, пусть далёкого брата и соплеменника!
   Цара умолкла, повисла тишина. Поражённые амазонки замерли . Многие опустили глаза: видно было что прятать в душе от чужого взора. И особенно беззащитно и трогательно прозвучал срывающийся голос юной Изер:
   - Старейшие Матери, я не смогу так сказать. Но я просто умру от горя, если Гурд погибнет. Мы любим друг друга.
   Помогите нам!
   - А я, - сказала Уарзет, - хотела бы оставить Фидара в своём шатре навсегда, иметь детей только от него. Я знаю, это невозможно. Поэтому и прошу лишь отпустить его, моё сердце утешится тем, что хоть не со мной, но он будет жив. Возможно, мы встретимся и не узнаем друг друга в битве, тогда это будет честный бой, а не убийство.
   - Это убийство во благо! - подала голос Жрица. - Прежде, чем решать, вспомните: человек - игрушка в руках Богов! Мы живём благодаря покровительству Богини-Матери, потому что она же, Богиня-Воительница, защищает нас, давая силы и победы. Кровь - плата за покровительство, благодарность и помощь Богине в творении новой жизни в этом мире.
   - Значит, Богиня Воительница хочет крови, чтобы творить новые жизни?! - вызывающе громко спросила Зерин. - Клянусь, она получит её!
   Амазонка шагнула к жертвеннику, встретившись взглядом с Ехсар, безмолвно спросила: " Поможешь?" На мгновение веки молодой жрицы опустились, давая согласие.
   - Я прошу жертвенную чашу и меч! - уверенно и громко потребовала Зерин.
   - Только жрица может провести обряд, - спокойно ответила Жрица, не двигаясь с места.
   Все затаили дыхание, предчувствуя близящуюся развязку. В напряжённой тишине Ехсар вышла и поставила чашу на жертвенник, остриё меча упёрлось в камень. Прежде чем все успели понять, Зерин решительно провела по лезвию левой ладонью и, зажав кулак, протянула руку к жертвеннику:
   - Эту кровь айризид я приношу в жертву Великой Богине-Воительнице - Матери с благодарностью за покровительство! Этой кровью я выкупаю жизнь своего пленника Сааремата!
   Капли крови стекали по мечу на жертвенник. Зерин сдавила кулак и прерывающаяся струйка крови закапала в чашу. В мёртвой тишине глухой звук падающих капель крови слышался звоном, вызывающем жуть, смешанную с восторгом.
   Изер и Уарзет не задумываясь, вышли к жертвеннику, добавив свою кровь в чашу.
   - Мы присоединяемся к жертвоприношению и выкупаем жизни своих пленников! - сказала за двоих Уарзет, потому что Изер, разволновавшись, не могла вымолвить ни слова.
   - Я не могу и не хочу смириться с гибелью Цары, его смерть - это моя смерть! - с этими словами Цара распорола себе руку.
   Когда, переодетые под стражниц, девушки вернулись на свои места, окружив пленников, Зерин обратилась к амазонкам, не участвующим в заговоре.
   - Что вы скажете, подруги? - спросила она, постаравшись при этом в упор взглянуть в глаза каждой, имеющей пленника.
   Никто не шевельнулся, и тревога остриём кинжала коснулась сердец заговорщиц. Они знали, на что шли, горстка отчаянно влюблённых, и были готовы пасть под стрелами или от мечей бывших подруг. Они понимали, что, защищая пленников, бросают вызов обычаям и укладу своего народа и невправе ждать прощения. Они решились любить, защищать и, если придётся, погибнуть с любимыми. И всё же в глубине юных сердец трепетала надежда на глоток счастья, пусть самый крошечный, но такой упоительно желанный. Они знали, на что шли, и вместе с этим не верили в чёрствость сердец своих подруг, сестёр, матерей. Поэтому молчаливая неподвижность толпы эхом боли отозвалась в их душах, ломая робкие стебельки надежды. Они не испугались и не отчаялись, просто ждали исполнения воли судьбы.
   Медленно, словно в раздумье, вышла Астхик, так же медленно разрезала руку и, пока стекала кровь, сказала:
   - Я отдам свою кровь за тебя, весельчак. Я хочу, что бы ты всё же узнал, кого родит твоя младшая невестка. Живи, Саухал!
   Она встала рядом с мятежницами.
   Молча вышла Батта, молча, разрезав руку, сцедила кровь в чашу и только, подойдя к пленникам, сказала:
   - Я не знаю, как зовут тебя, сколот, зато знаю, как зовут твою жену и дочь, имена которых ты повторял каждый раз, хлебнув моего настоя. Думаю, будет справедливо, если вы встретитесь.
   Лёгкой походкой выпорхнула Оалхазур, принеся жертву.
   - Сколот, ты воин, и жизнь проверяла твою стойкость не раз, судьба не баловала тебя, я верю, что ты достоин такого подарка и сумеешь распорядиться им. Живи! - она кивнула Зерин. - Я с вами, потому что вы сумасшедшие.
   Одна за другой выходили амазонки, принося не виданную до сего дня жертву. Зерин, стоя рядом с Ехсар, тихо сказала:
   - У меня есть вторая рука, если надо...
   - Не надо. Не думаешь ли ты, что я струсила?
   Ехсар последняя принесла жертву и, взяв чашу, повернулась к Верховной Жрице. Все взгляды устремились к ней и на Совет Старейших, которые обменивались нерешительными взглядами.
   - Ты, Ехсар, делала всё сама, не нуждаясь в советах, - обратилась Жрица к девушке. - Почему не завершаешь обряд? - Она внимательно смотрела на жрицу-помощницу.
   - Я - всего лишь твоя ученица, Верховная Жрица Великой Богини! - не задумываясь, ответила Ехсар. - Я делала то, чему ты меня научила и что позволила. Меня поддерживала мысль: если не останавливаешь, я делаю правильно. Велишь, я завершу обряд. Ты - мудра и общаешься с Богами, ты видишь будущее и читаешь в душах людей, мы верим и надеемся на тебя. Ехсар говорила, не отводя решительного взгляда, и Жрица, едва усмехнувшись, приняла чашу. Снова забил барабан и зазвучала флейта, запылал жертвенный костёр. Вознося молитвы, Жрица влила в него кровь.
   - Великая Богиня-Мать и Воительница приняла жертву! - возвестила Жрица. Вздох облегчения и изумления прошёл по толпе. Жрица повернулась к Старейшим Матерям. - Остальное решать вам.
   - Жизнь пленников выкуплена, - поспешила сказать Фат, направляя разговор. - Они принадлежат тем, кто принес свою кровь на жертвенник. Они вправе решать их судьбу.
   - Ты неосмотрительна, Фат, - возразила Сар. - Мы не можем рисковать, освобождая их. И можно ли быть уверенными, что они не вернутся, приведя и других?
   Гомон голосов нарастал, вопрос касался жизни и не мог не затронуть каждую. Зерин подошла к Сааремату.
   - Слышишь, что говорят? Сейчас в ваших руках и ваша, и наша жизнь. Я не знаю, какими клятвами вы будете клясться, какими говорить словами, но если не все, то большинство должны вам поверить.
   - Эй! Сумасшедшая эорпата! - позвал Саухал. - Освободи мне руки и дай меч. Я самый старший здесь, думаю, и веры мне больше будет!
   - Зачем тебе меч? - насторожилась Зерин.
   - Не бойся, не надо мне крови, - усмехнулся сколот. - Я и сам точно не знаю, но так, может, и лучше: доверимся воле Богов!
   - Я думаю, ему можно довериться, Зерин! - подала голос Астхик.
   - Решайте быстрей! - подошла Ехсар. - Иначе, если они разойдутся в спорах, жизням пленных конец.
   - Но мы выкупили их! - тревожно воскликнула Изер.
   - У Богини - да! - усмехнулась Ехсар. - Но с Богами, при мудрой Жрице, порой легче договориться, чем с людьми.
   - Она права, - сказала Оалхазур. - После всех ваших стараний их жизнь может закончиться ударом меча, а не жертвенного ножа.
   Зерин, одним движением разрезав верёвки на руках Саухала, протянула меч. Когда длинноволосый, высокий сколот неожиданно вышел к жертвеннику с мечом в руке, все сразу примолкли. Невольно руки многих потянулись к оружию. Обнажённое, загорелое и мускулистое тело мужчины блестело в лучах солнца, и он походил на бронзовую статую. Саухал обвёл всех взглядом, медленно повернулся к Старейшим матерям.
   - Мы, сколоты, поклоняемся мечу, и там, где меч, там и алтарь, - он с размаху вогнал меч в землю. - Вы сохранили нам жизнь. Вы не слышите от нас восторженных благодарностей, а, услышав, вряд ли поверите в их искренность, потому что наши племена не были друзьями. Но, поверьте, мы, сколоты, умеем быть благодарными, помнить добро и хранить верность слову, даже глядя в глаза смерти.
   Он преклонил колено, положив левую руку на рукоять меча, а правую, коснувшись груди, поднял к небу. Повысив голос так, чтобы его слышали все, сказал:
   - Я, Саухал, призываю в свидетели людей, духов степи и Богов! Я клянусь Богами своих царей, в наших сердцах нет места коварству и злобе! Никогда не приведёт нас дух мщения в ваши земли, вольные эорпаты! Клянусь Богами своих предков и жизнью своих детей!
   Саухал встал, сделав шаг в сторону. Тут же вышел Сааремат, его руки были уже свободны, Зерин с подругами успела перерезать всем верёвки. Положив руку на меч и так же встав на колено, сколот принёс клятву.
   - Клянусь! Никогда не приду к вашему племени со злом и не приведу врагов со злым умыслом! Пусть Боги отвернутся от меня и моего рода, если я нарушу клятву!
   Сколоты молча все, один за другим, выходили принести клятву. Последним снова подошёл Саухал, положив руки на меч.
   - Если кто-то принёс клятву не в сердце, а только в словах, спасая свою жизнь, пусть падёт на него проклятье Богов и гнев людей уничтожит клятвоотступника! Мой меч станет неумолимым судьёй такому лжецу! И так должен поступить каждый, кому дорога честь!
   Саухал вытащил меч и рукоятью протянул его Старейшей из Матерей, приставив остриё к своей груди. Сар взялась за рукоять и в напряжённой тишине сколот и эорпата смотрели в глаза друг другу.
   - Вы готовы, - наконец, заговорила Сар, - покинуть долину с завязанными глазами, безоружные, под нашей охраной?
   - Мы примем любое ваше решение, - ответил сколот.
   Сар опустила меч.
   - Пусть так и будет. Мы позволим вам уйти живыми. А теперь, амазонки, если хоть одна не согласна с этим решением, пусть выйдет и скажет сейчас! После никто не должен приносить вред и оскорбления сколотам.
   Никто не отозвался и, недолго выждав, Сар продолжала:
   - Что ж, сколоты, вы некоторое время можете оставаться здесь, но уже сегодня должны двинуться в путь. Фат, обеспечь надёжную охрану для сопровождения бывших пленников. Зерин с подругами, обеспечьте их необходимым в пути. Каждая из вас может дать, что сочтет возможным. На этом - всё.
   Старейшие Матери удалились, за ними разошлись и другие амазонки. Остались сколоты со своими пленительницами.
   Влюблённые незамедлительно обняли друг друга. Зерин, очутившись в сильных руках Сааремата, чуть не лишилась чувств, и им пришлось сесть на землю. Сдержанно, стороной держались остальные, удивлённо наблюдая за товарищами, которых не видели с момента пленения и не знали о кипящих страстях. И сколоты и амазонки словно впервые увидели друг друга. Тар подошёл к Ехсар, сидящей в стороне и перевязывающей руку.
   - Как зовут тебя?
   - Для тебя это не имеет значения.
   - Ты спасла мне жизнь, я должен знать, кого благодарить.
   - Не должен. Зерин с подругами спасали свою любовь, мы тут ни при чём.
   - Поэтому мне и странно. Ты могла не спасать меня.
   - Могла. Но тогда твоя смерть была бы неоправданной. Я решила, что ты должен вернуться к невесте.
   - Откуда ты знаешь? - удивился Тар.
   - Ты видел её во сне. Я знаю, что значит не иметь надежды на встречу, и не хочу быть виновной в этом.
   - Зачем ты держала меня у себя в шатре?
   Ехсар рассмеялась:
   - Узнаешь позже. И, в виде благодарности, обещай ни о чём не расспрашивать, пока мы не расстанемся окончательно. Надеюсь, твоя невеста будет счастлива с тобой. - Ехсар встала и пошла к реке.
   Фат подошла к Зерин.
   - Ну, что? Ты настояла на своём, настырная девчонка! - она села рядом с влюблёнными.
   - Фат! - Зерин обняла её. - Спасибо тебе! Прости за всё!
   - Не стоит, моя хорошая!
   Их окружили другие амазонки и сколоты.
   - Фат, - спросила Уарзет, - ты позволишь нам быть в охране?
   - Хотите дольше быть вместе? - усмехнулась амазонка. - Конечно, я предвидела это. Старшие не возражают. Но для этого вы должны собрать в дорогу и себя, и сколотов.
   Амазонки заторопились уходить. Фат, догнав Зерин, обняла и тихо сказала:
   - Я горжусь тобой, моя отважная девчонка. Ты сделала то, чего не смогла я. Когда придёт твоё время, ты станешь мудрой матерью племени.
  
   XIV
  
   Минуло четыре месяца. Лето шло к концу, близилась осень. Степь пожелтела, и лишь у реки, в долине, радовали малахитовым отливом на солнце травы, и струилась серебристая теплынь по лепечущим что-то по детски листьям осокорей, совсем ещё зелёных ясеней и приунылых с обвислыми ветвями ив... Стан амазонок готовился к зиме. Ничто не предвещало опасности, когда загорелся сторожевой костёр на холме. Весь стан пришёл в движение. Амазонки, всегда готовые к бою, чётко знали свои обязанности, поэтому ко времени, когда примчались дозорные с вестью о появившемся в степи неизвестном отряде, все были в полной боевой готовности. Старшие и самые маленькие, захватив воду, немного еды и одеяла, спустились к реке, где было несколько убежищ, сделанных на случай опасности. Подростки погнали лошадей малыми табунами в степь и выше по реке. Все, кто мог держать оружие, были в сёдлах. Досадно было, что часть амазонок ушли на север, чтобы пополнить запасы зерна на зиму.
   Фат, собрав отряд, повела его навстречу непрошеным гостям, которых нельзя было впустить в долину. Путь их шёл по дну глубокого оврага. Неплохо было бы дождаться здесь врага, обстрелять стрелами и добить оставшихся. Но амазонок было мало, силы противника ещё не были точно известны, значит, подпускать так близко к селению нельзя: слишком велик риск. Фат приняла решение отойти как можно дальше, запутать врага и, на крайний случай, увести в сторону от долины. Перевалив через первый холм, разведчицы амазонок увидели врага. Он был далеко, но двигался быстро. Фат дала знак, и амазонки изменили своё направление, помчавшись, под прикрытием холма, наперерез движению противника и обходя его справа, чтобы попытаться сбить с толку. Маневр удался, амазонки показались противнику далеко в стороне от прямого пути в долину. Их заметили и развернулись к ним. Оценивая силы врага, Фат отдавала приказы:
   - Зерин, возьмёшь своих лучниц, проредите ряды и расступитесь, пропуская нас. Арима и Нар, захватываете их с двух сторон, остальные со мной по центру, за лучницами.
   Конница амазонок понеслась на врага. Противник, замедлив движение, остановился.
   "Перестраиваются", - подумала Зерин. Удерживая коня одними ногами, она вложила стрелу в лук, готовясь к бою. Когда расстояние сократилось на три полёта стрелы, противник обратился в бегство. Окрылённые таким оборотом, амазонки пришпорили коней. Фат, оценив силы противника как приблизительно равные, занервничала: ловушка. Приём отступить, заманить, растянуть ряды противника, а потом, развернувшись, нанести удар по рассеянным рядам или вывести скрытые силы был ей знаком, не раз сами таким пользовались. Фат протрубила в рог команду остановиться. Амазонки, осадив коней, перестроились. Подскакала Зерин.
   - Ловушка? - прокричала Арима, придерживая коня.
   - Похоже! - Фат внимательно осматривалась.
   Конница противника остановилась, выровняла ряды и двинулась навстречу амазонкам.
   Зерин осмотрелась: вокруг ровная степь - спрятаться некуда.
   - Разве что в землю зарылись, - ответила на её мысли Уарзет.
   Фат дала команду, и конница рванулась вперёд. И снова противник, словно играя, подпустил их на безопасное расстояние и обратился в бегство. Амазонки остановились.
   - Они насмехаются? - спросила Уарзет.
   - Нет! Они просто трусы! - крикнула Изер.
   - Давайте их догоним!
   - Нужно дать им урок!
   - Нельзя спускать такой наглости! - в запале выкрикивали молодые амазонки.
   - Тихо! - прикрикнула Фат. - Нар, уйми свой молодняк. Они орут как желторотые птенцы в гнезде. Зерин, Арима, выровняйте линию, без моей команды в бой не вступать. Нар, держи своих необъезженных кобылиц в узде, чтобы не выскочили, геройствуя, и беды не наделали.
   Старшие разъехались к отрядам. Снова команда к бою и снова противник бежит. Потом ещё и ещё.
   - Фат! - подъехала Арима. - Смотри, они едут шагом.
   Действительно, противник двигался медленно.
   - Фат, тебе не кажется, что они не хотят боя? - предположила Зерин.
   - Давно кажется! Но это тоже может быть обман.
   - Могут ждать подхода своих, но наши посты должны были это заметить, а если они сильно вырвались вперёд, мы успеем с ними разделаться.
   - Тогда им невыгодно нас дразнить, а нам - дожидаться их подкрепления, - заключила Фат. - Давайте подпустим их ближе. Нар, из своих обеспечь наблюдение за тылом. Всем прикрыться щитами, луки - бою. Ждать команды.
   Амазонки замерли. Противник, не спеша, приближался. Время тянулось ужасно медленно, оно просто ползло, или это только казалось напряжённо ожидающим людям. Наконец, из сплошной массы стали различимы отдельные люди.
   - Сколоты! - сказала зоркая Батта.
   Расстояние медленно сокращалось, но стрелы ещё не имели поражающей силы. Теперь были ясно различимы особенности одежды, оружия, лошадей. Да, это были сколоты.
   И тут у Зерин сердце оборвалось: "А если, если... - она боялась даже подумать. - Нет, он поклялся. Но он не один. Нет, клялись все. Но если всё же? Нет...".
   - Зерин, - тихо сказала Фат, но таким голосом, что амазонка похолодела. - Посмотри внимательно, кто во главе?
   Зерин отчаянно не хотела верить своим глазам, но, даже не всматриваясь, она всё отчётливей видела: во главе отряда был Сааремат.
   - Я сама убью его - или погибну! - она рванула коня, но Фат и Арима с двух сторон, крепкими руками ухватив за узду, осадили скакуна.
   - Успокойся! Толку от твоей гибели! Ты один раз уже поддалась чувствам, теперь - черёд головой думать!
   - Фат! - подъехала Уарзет, глаза её были полны гнева и смятения. - Это они!
   - Вижу!
   - Его предательство и на мне, только кровь обоих может смыть позор. Я должна...
   - Ещё одна! - перебила Фат.
   Нужно было что-то решать: амазонки одна за другой узнавали своих бывших пленников. Гнев, обида из-за обманутого доверия, бурля, поднимались половодной волной, грозя выплеснуться шальным потоком. С такими чувствами идти в бой Фат не хотела. Она выехала перед отрядом.
   - Амазонки! Там сколоты, которые были у нас в плену! Они отпущены нами с клятвой не возвращаться, всеми отпущены! Я виновата не меньше вашего! Они вернулись, можно предположить, зачем, однако пока мы не услышим или не увидим этого... Короче, без приказа, ни одна из вас самостоятельно ничего не предпринимает! Надеюсь, вы вспомнили, что вы - не мужчины, вечно орущие и бьющие кулаками в грудь в припадке клятвенного геройства. Вы можете высказать свои соображения, но ни гневу, ни ненависти, ни жажде мести и тем более самобичеванию здесь нет места! Теперь слушаю, говорите! - пристыженные амазонки молчали. - Вот, очень неплохие у вас соображения об этой ситуации!
   Фат повернулась в сторону неприятеля, расстояние медленно сокращалось.
   - Может, они хотят показать, что не желают боя? - вслух размышляла Арима.
   - Знать бы наверняка.
   - Фат, - подъехала Изер, - все без сомнений, мгновенно выполнят твой любой приказ, только, умоляю, не спеши!
   - Не спешу, - покосилась на неё Старшая. - Только не было бы поздно.
   Отряд сколотов остановился на расстоянии трёх полётов стрелы. Луки амазонок были готовы в любой миг пролить дождь стрел. Зерин уже овладела собой и, как ей казалось, спокойно нацелила стрелу на Сааремата.
   Сааремат внимательно осматривал ряды амазонок. Сейчас они казались все на одно лицо. Кожаные облегающие штаны, обувь вроде сапожек, кожаные, с металлическими нашивками, панцири, высокие войлочные колпаки, надетые поверх шлемов. Щиты пельты и полумесяцы, сомкнутые вместе, создавали ощущение единого щетинистого зверя, готового к прыжку. Он остановил отряд. Фат он узнал сразу и только с третьего взгляда нашёл Зерин.
   Оба предводителя медлили. Сколот не хотел спровоцировать амазонок на нападение и держался на расстоянии трёх полётов стрелы, чтобы можно было срочно отступить. Фат понимала его расчёт, игра в догонялки ей надоела, поэтому она выжидала. Зерин тоже всматривалась в противника. Встретившись взглядом с Саарематом, она ощутила волну жара, словно от костра, пахнувшую на неё.
   Сааремат, повернувшись, что-то сказал своим воинам, а затем совершил нечто непонятное: он снял шлем. То же самое сделали остальные сколоты. Надо признать, такого амазонки не ожидали. Около десятка сколотов пустив лошадей шагом, выехали навстречу противнику. Остальные сидели неподвижно в сёдлах, спрятав оружие.
   - Они хотят переговоров, - заключила Фат. - Что ж, хоть какое-то разнообразие. Те, кто узнал своих бывших пленных, едут со мной. Остальным луки опустить, но держаться наготове, прикрываясь щитами. Старшая - Арима. Если это коварство, нас не спасать, положить здесь всех. Это - приказ!
   Двенадцать амазонок, во главе с Фат, выехали навстречу противнику.
   - Сколоты приветствуют и желают благополучия отважным айризид! - сказал Сааремат, склоняя в приветствии голову. - Пусть хранит вас Великая Богиня-Мать.
   Нужно отдать должное, он произвёл впечатление на амазонок, хотя внешне они и остались бесстрастными.
   - Хочется ответить тем же. Пусть Боги не оставят вас своим покровительством. Вот только заслуживают ли этого клятвоотступники? - сурово ответила Фат.
   - Прежде, чем казнить, выслушайте приговорённого. Не лишайте надежды на оправдание.
   - Мы уже слышали обещания не возвращаться! - не выдержала Зерин. - Я поверила тебе, я ручалась за тебя, и теперь оказалась предательницей. Как, ты думаешь, мне жить дальше?
   - Твой упрёк справедлив, Зерин, я с трудом решился на этот поступок, понимая, что именно так он и будет воспринят. Но я больше не мог терпеть, тоска по тебе измучила меня. Может, всё так и осталось бы, но, от отчаяния поделившись с товарищами, я узнал, что не одинок в своих страданиях. И мы решились. Фат, ты - умная женщина, не дай мне соврать, мы клялись: не держать зла, не возвращаться и не приводить других с намерением отомстить. Правду я говорю?
   - Что ты хочешь? - насторожилась Фат.
   - Ответа. В этом ли мы поклялись?
   - Допустим, но что из этого?
   - Почему мы не можем прийти к вам с добром? Мы не желаем зла и не собираемся мстить. Мы незваные, но гости. Позвольте встретиться с вами добрыми друзьями или знакомыми.
   - Ты очень хитро извернул свою клятву. Хитрость не вызывает доверия.
   - Признаю. Мы схитрили, но клянусь, без злого умысла.
   - Опять клянёшься! - воскликнула Зерин. - Зачем? Чтобы снова нарушить?
   - Чтобы встретиться с тобой, Зерин. Я сходил с ума от мысли, что больше никогда не увижу тебя, а клятва связывает меня. А потом решил: будь что будет. Если ты не признаешь мои объяснения, убей, но я не могу так страдать.
   - И ты собрал отряд и поспешил навстречу смерти! - сердце Зерин бешено билось.
   И тут вмешался в разговор Фидар:
   - Ты - несправедлива, Зерин, - он взглянул на Уарзет. - Я пришёл к тебе, потому что люблю. Я думаю только о тебе и днём и ночью. Когда я вернулся, родители стали подыскивать мне невесту, а мне, кроме тебя, Уарзет, не нужна ни одна женщина.
   - Фидар, ты знаешь, мы живём одни и не можем быть вместе. Таков обычай, - Уарзет не сводила с юноши глаз.
   - Знаю. Прости, я не мог не увидеть тебя. Скажи, если бы не обычай, ты хотела бы жить со мной?
   - Я не знаю, Фидар, мы живём иначе.
   - Хорошо. Ты бы хотела, чтобы я был твоим единственным пленником?
   - Зачем ты спрашиваешь? Я говорила тебе, что не хочу видеть в своём шатре никакого другого пленника.
   - А ты, Зерин? - тихо спросил Сааремат. Он смотрел ей в глаза, а девушке показалось, заглянул в самое сердце.
   - Не мучь себя, Сааремат, - Зерин почувствовала, что она в одно мгновение потеряла силы. - И меня пожалей.
   - Самое лучшее, - вмешалась Фат, - если вы уйдёте.
   - Нет! - твердо сказал Сааремат. - Мы свободны в своём выборе.
   - Мы тоже - и будем защищать свой мир.
   - Мы не покушаемся на вашу независимость, не угрожаем вашей жизни, нам не нужны ваши земли. Мы не собираемся нападать. Вы можете нас убить, но это будет убийство, а не честный бой. Мы не будем сражаться.
   - Может, - усмехнулась Фат, - ещё скажешь, что вы готовы стать нашими рабами?
   - Нет.
   - Уже легче - одной заботой меньше. Тогда что вам надо? Хватит дурить головы моим девчонкам, Сааремат! Ты рассчитываешь на свежие раны в их сердцах. Предупреждаю, кроме них, есть другие с незамутнённым разумом. Я первая не позволю их обмануть.
   - Клянусь Богами! Мы пришли предложить союз. Мы просим встречи с вашими Старейшими Матерями и Главной Жрицей, мы готовы говорить при всём племени! Не опасайся, что мы ворвёмся в селение, мы - не враги. Сейчас мы уйдём и разобьём свой стан ниже по реке.
   - Что ты придумал, Сааремат? - встревожилась Зерин.
   - Помнишь, Зерин, я предлагал тебе жить вместе, покинув наши племена? Ты сказала, что хотела бы, но нам не выжить одним. Тогда ты была права, а теперь мы не будем одни. Со мной пришли те, кто готов ради вашей любви покинуть своё племя, соединяясь с вами. Конечно, если на то будет ваша воля и Богиня-Мать освятит наш союз.
   - Неужели все? - насмешливо вмешалась Батта. И, обращаясь к своему бывшему пленнику, добавила: - Ты тоже влюблен, муж и отец?
   - Нет, Батта. Сааремат не успел сказать. Мы, которых вы отпустили не по любви, а из великодушия, пришли к вам с просьбой. Будьте великодушными до конца. Пощадите родившихся сыновей, отдайте нам, и мы немедленно вернёмся в своё племя.
   - Фат! - снова заговорил Сааремат. - Передай нашу просьбу Старейшим Матерям и Жрице. Сами мы не приблизимся к вашему стану, но вы знаете, где нас искать. Если вы не согласитесь жить с нами одним новым племенем, мы просим весной отдать нам сыновей, и мы уйдём. Мы готовы принести Богине жертву кровью, так же, как вы выкупили наши жизни.
   - Вы сами не знаете, о чём просите. Мы слишком разные, - сказала Фат.
   - Мы очень похожи, - возразил Сааремат. - Мы кочуем по бескрайним просторам степей за стадами коней и овец. Мы пьём молоко кобылиц и едим овечий сыр. Мы охотимся и ходим в походы. Мы предлагаем вам союз военный. Зерин, я люблю тебя и клянусь: никогда не обижу. Если будет трудно, мы прикроем друг другу спины. Наших дочерей я научу владеть мечом, а сыновей - уважать мать и сестер. Мы предлагаем вам союз любви. Мы будем чтить Великую Богиню-Мать и Меч. Мы готовы уйти из своего племени ради вас. Наши роды взрастят новое племя, которое еще не видели эти степи и мир. Просим не отказывать сразу, подумайте.
  
   Отряд сколотов отступил. Как и обещали, они разбили свой стан ниже по реке.
   В стане амазонок поселилась растерянность. Конечно, Старейшим всё доложили, но Совет впервые не имел единства. Одни были за то, чтобы убить всех наглецов, тогда есть гарантия, что другие не появятся, и для девчонок будет наука - не увлекаться пленными, выкупая жертву у Богини. Фат внесла ещё больший разброд.
   - Нас называют эорпатами, потому что в других племенах воины - мужчины и приходится с ними сражаться. Убивая пленных, мы убиваем врагов. А сегодня пришли не враги. Да, такого никогда не было, но всё меняется, может, это предвестие нового, может, свидетельство нашей силы? Может, Великая Богиня указывает нам новый путь?
   - Перемены не всегда к лучшему бывают, - возражала Арима. - Может, Богиня проверяет нашу верность обычаям?
   - Согласна, но и не всегда к худшему. Не надо спешить.
   Совет не имел общего мнения, и Сар медлила с решением.
  
  
   XV
  
   Жизнь продолжалась. Амазонки настороженно следили за непрошеными гостями. А те словно дразнили, не приближаясь, но постоянно издали показывались им на глаза.
   Зерин отчаянно боролась с желанием встретиться с Саарематом. По сотни раз на день она находила причины, по которым ей просто необходимо встретиться с ним, а по другим - даже близко не приближаться. Совершенно неожиданно Уарзет разрешила её сомнения.
   - Зерин, я больше не могу молчать. Сааремат просит встречи с тобой. Он очень тоскует.
   - С чего ты взяла? - упрямо фыркнула Зерин.
   - Он сам мне сказал, и по нему видно.
   - Каким это образом? - изумилась девушка. - Когда ты его видела?
   - Когда я с Фидаром встречалась.
   - А когда ты встречалась?
   - На второй день после их появления, - Зерин потеряла дар речи. - Не обижайся, подруга, мы с Изер думали, что ты уж точно первая будешь у сколотов. Не говоришь, значит, не хочешь расспросов. А потом...
   - Так Изер тоже была у них? - перебила Зерин.
   - Была и, если честно, не она одна.
   - А если ещё честнее, - и не один раз? - догадалась Зерин.
   - Ты права. Сначала Фидар сказал, что Сааремат места себе не находит со времени их возвращения, а сейчас совсем как больной ходит. На нем лица нет. Мы молчали, твоё дело, но смотреть жалко.
   - Нечего было сюда возвращаться, не страдал бы.
   - Ты злишься?
   - Нет! Рыдаю от жалости! Своего, видно, ты уже пожалела! Может, ещё и уйдёшь с ним?
   - Может, и уйду, - тихо сказала Уарзет, опустив глаза.
   - Вдвоём? Не смеши меня!
   - Почему же? Изер тоже согласна. Мы уверены были, что уж ты точно поддержишь нас.
   - И снова пять сумасшедших станут причиной раздоров!
   - Думаю, на этот раз нас будет гораздо больше.
   - Не обольщайся, это только мы, пятеро влюблённых дур, взбесились. И то, потому что речь шла о жизни. Остальные просто по-человечески пожалели пленников. У Ехсар вообще свой интерес был. Если нет любви, и сыновья им безразличны будут. А уж Старейшие, не сомневайся, сумеют принять роды как нужно.
   - Откуда ты знаешь? - испуганно спросила Уарзет.
   - Догадалась! - желчно усмехнулась Зерин.
   - Твои догадки страшны, а значит, я укрепляюсь в своих намерениях. Только говорила я о другом. Я знаю, не все наши подруги враждебно относятся к мужчинам. Через меня с Изер уже трое свели дружбу со сколотами. Уверена, они не одни.
   - Что ты имеешь в виду? - заинтересовалась Зерин. - Расскажи подробнее.
   - Фидар один раз сказал, что его друг хотел бы встретиться с амазонкой. Я, не представляя, как смогу такое предложить девчонкам, только посмеялась: пусть попробует, сунется. Дня через два ловили мы рыбу. Как ни старалась я не смотреть на Фидара - не получается, вся душа извелась.
   - Постой, они с вами рыбачили? - удивилась подруга.
   - Нет, Зерин! Похоже, ты действительно не притворяешься в своём неведении! Они постоянно у нас на глазах. Если мы на реке, то и они, пусть в отдалении, но там будут. Дрова собираем, купаемся, стираем, на охоту едем, они обязательно будут маячить поодаль. Вот девчонки и заметили, как я посматриваю в сторону сколотов, и подсмеиваться начали. Словом, раздразнили меня, я им и говорю: " Смеяться легко тем, кто, прикрывшись щитом, подпускает мужчину только на расстояние меча. Убить каждая может попробуй поговори один на один без оружия, не в бою. Струсите?"
   "Ты, - возразили мне, - говорила, связав и напоив настоем".
   "В начале да, но уже на четвёртый день я не поила его и связывала только для охраны, чтобы никто ничего не заподозрил. Он был пленным врагом, ему угрожала смерть, но я рискнула! Сейчас они пришли с миром, а вам страшно встретиться с ними".
   "Не страшно, просто не нужны они нам!"
   "Конечно! " Не нужен", - рассказывала всем бесхвостая ящерица, отбросившая хвост, чтобы спасти голову".
   Сказала я, Зерин, а самой сразу стыдно стало, извиниться хотела, а Нар говорит:
   - " В трусости меня не обвинял никто! Будьте свидетелями, девчонки, сегодня, чтобы она не зазнавалась, пойду вместе с ней к сколотам. Прямо в стан! Кто со мной?"
   И что ты думаешь? Смеяться смеялись, но две согласились. К полудню, когда обычное время отдыха, мы и отправились. Фидар ждал меня. Увидев, что я не одна, наверное, все сколоты поприветствовали нас вместе и по очереди. Смешно выглядела суета сколотов и стойка спина к спине наших девчонок. Фидар, поклявшись в их безопасности, тихонько увёл меня. Но, самое интересное, теперь мне кажется, меня специально дразнили, чтобы иметь предлог пойти к сколотам. Изер, подруга, прямо попросила взять с собой. Я не слежу, но уверена: ночь скрывает не одну встречу.
   - Кажется, Сар была права, эти дружелюбные гости могут стать хуже вражеского набега, - усмехнулась Зерин. - Придётся встретиться.
   - Когда ты пойдёшь?
   - Прямо сейчас, мне не надо придумывать предлога.
   Зерин, подскочив, в чём была, почти побежала в стан сколотов. Она так была занята своими мыслями, что не замечала любопытных взглядов, провожающих её. Уже у последних шатров услышала, как её зовут, и, повернувшись, увидела Оалхазур.
   - Зерин, ты к этим?
   - К этим!
   - Меня не было с вами тогда. Посмотри, мой бывший тоже пришёл?
   - Оалхазур, не обижайся. Пришёл или нет - не знаю, который - не помню, и сейчас у меня другая забота. Хочешь, немедленно пойдём, и всё выяснишь.
   - Как? Взять и пойти?
   - Ты знаешь другой способ?
   Оалхазур растерялась, и Зерин, схватив её за руку, потянула за собой.
   Сколоты, издали завидя амазонок, с любопытством оставляли свои занятия. Остановившись, Зерин выискивала взглядом Сааремата. Её узнали.
   К девушкам навстречу вышел средних лет сколот, рыжеватый, как большинство его соплеменников, одетый в шаровары и меховую безрукавку. Через левую половину его лица протянулся шрам.
   - Это он, - тихо сказала Оалхазур.
   - Я за тебя рада, - ответила Зерин.
   Сколот приветствовал амазонок.
   - Если Зерин ищет Сааремата, он у реки.
   Зерин, кивнув, побежала к реке.
   Оставшись без подруги, Оалхазур немного растерялась. Она уже не рада была, что пришла, и намеревалась уйти. Но сколот задержал её:
   - Я хочу поговорить с тобой, амазонка. Не уходи.
   - Вопрос, хочу ли этого я?
   - Ты свободна в своих желаниях поступать, как захочешь. Я не требую, просто прошу.
   Оалхазур взяла себя в руки, думая: сама ведь пришла. Сколоты вернулись к своим делам, и она окончательно успокоилась.
   - Ладно, поговорим, отойдём только.
   Амазонка быстро пошла к реке, но как только скрылись из виду шатры, остановилась. Она села, рядом с ней опустился и сколот. Пожелтевшая трава была тёплой. Степь источала особый запах смеси поздних цветов, сухих трав и наполнялась стрекотом кузнечиков.
   - Зачем ты пришёл? - сразу спросила амазонка.
   - За тем, что и все.
   - Неправда. Зерин, Сааремат и ещё кое-кто - понятно, ваши юные мальчишки приключений ищут. А что ищет такой, как ты?
   Эти слова заметно задели сколота. Оалхазур заметила, как его покоробило, и он невольно передёрнул плечами. Он молча хмурился и теребил сухие травинки. Наконец, спросил:
   - Тебя Оалхазур зовут?
   - Какое это имеет значение?
   - Говорить удобнее. Меня Авдан зовут, хотя тебе это безразлично. Оалхазур, - он глубоко вздохнул, волнуясь, - я прошу тебя, если родится мальчик, сохрани ему жизнь, отдай мне.
   - Меня не было, когда вы пришли, я слышала о такой просьбе, но, признаться, не верю в её искренность. Может, правду скажешь?
   Авдан сидел молча, обперевшись руками о согнутые колени, мрачно уставившись в землю. Амазонка украдкой наблюдала, как от сжимающихся челюстей подрагивают мышцы на скулах. Огромные кулаки поцарапанных рук растирали в пыль сухие колоски, выдавая внутреннюю борьбу. Неожиданно сколот, опустив голову, встал перед ней на колени:
   - Мне нечем доказать тебе свою правдивость. Я просто прошу, нет, заклинаю тебя именем Великой Богини-Матери: отдай мне мальчишку, вы их всё равно убиваете.
   Амазонка оценила мужество сколота, и сила желания спасти ребёнка подкупила её.
   - Сядь, Авдан, я верю тебе, - сменила она резкий тон. - Обещаю: сделаю всё, что смогу, но это непросто и, если не сложится, не кляни меня.
   Сколот снова сел рядом, мрачно теребя сухую траву.
   - Скажи, зачем это тебе? Приходишь к жене и приносишь ребёнка, что ты скажешь?
   - У меня нет и не будет жены, значит, не будет и сына.
   - Честно говоря, я надеюсь на дочь.
   - Я бы забрал и девчонку, но её ты точно не отдашь.
   - Точно, - изумлённо подтвердила амазонка. Она оценивающе осмотрела, увидев мужчину как-то иначе. - Не понимаю. Ты не стар - и воин должен быть хороший, добыча войны и охоты всегда будет в твоём шатре. Жена родит тебе и мальчиков, и девочек.
   - Тебе нравится насмехаться? - кровь прилила к лицу сколота, и шрам его побагровел, окрасив половину лица в сине-красный цвет с белесой полосой огрубевшего рубца.
   - Клянусь, и не думала! Хочешь говорить со мной, не злись. Если я не понимаю человека, я опасаюсь его - и иметь с ним дела не буду!
   - Что ты не понимаешь? - не выдержав, повысил голос сколот, поворачиваясь к ней лицом. - Кому нужен такой красавец?! Какая женщина добровольно захочет быть со мной? Я уже молчу о молодых девушках!
   Он снова отвернулся, шумно дыша. До Оалхазур медленно дошла причина переживаний сколота.
   - Ты имеешь в виду это? - она ладонью коснулась изуродованной щеки мужчины. Он слегка вздрогнул, и что-то надломилось в душе амазонки. Она не поняла, да и не задумывалась над этим, но внутри что-то произошло. - Давно эти шрамы?
   - Получил их ещё мальчишкой, в каком-то из первых боёв. Мать с бабкой выходили.
   - У тебя никогда не было женщин?
   - Почему же? - пожал плечами сколот. - Были, но... - он замялся Не так, как надо, не свои. Девушки сторонились и боялись меня. А после того, как невеста, которую сговаривала мне мать, в слезах умоляла не губить её, я понял, что жены у меня не будет. Может, вдова и согласится жить со мной, но она уже не родит мне детей. В походах, да, там, в угаре чувства всемогущества победителя, у меня были женщины, но... - он снова замялся, - не знаю сказать как...
   - Как есть. Ты брал пленниц силой? - спокойно спросила амазонка. - А жену ты так не можешь взять?
   - Были такие мысли, но теперь нет, - он невесело усмехнулся: - Знаешь, эорпата, тем, что ты со мной сделала, ты отомстила за них за всех. Когда я, связанный, лежал в твоём шатре, не в силах сопротивляться, в видениях после настоя они все приходили. Я не помнил их лиц, но тогда они всплыли в памяти реальные и живые. Они приходили и, встав рядом, как молчаливые свидетели, смотрели на мою беспомощность и позор. Никогда я не знал такого унижения, наверное, последний раб меньше унижен.
   - Мне жаль, не знала. Настой обычно расслабляет и успокаивает пленников, облегчая достижение нашей цели. Не думала, что причиняю тебе боль.
   - Я тоже не думал, что делаю так уж плохо, не убивал ведь.
   - Ты должен ненавидеть меня.
   - Так и было. Но потом, стоя у жертвенника, я понял, что жизнь - самое дорогое. Жить хотелось, даже после всего пережитого. Я не ожидал от тебя такого подарка и, если тогда был растерян, позже, придя в себя, оценил его. То, что я не один, немного облегчало мрачные мысли, положение, в которое мы попали, сблизило нас. Никто не смог бы понять наши переживания. Если не считать угрозы смерти, то вся история, скорее, вызвала бы смех, чем сочувствие. Словом, не буду я брать жену из пленниц. Поэтому, чтобы род мой не прервался, прошу отдать мне мальчика. Он ведь мой родной будет, моя кровь. Хочешь, назначь цену.
   - Я уже сказала. Ты получишь ребёнка. Выкупа мне не надо, разве что помощь понадобится.
   - Ты получишь её, только дай знак, - с готовностью ответил сколот.
   Оалхазур легла на траву, чтобы дать отдых спине. Растущий в ней малыш потихоньку создавал непривычные неудобства.
   - Устала? - спросил Авдан.
   - Это не усталость, что-то другое, - она перехватила его взгляд. - Почему ты меня так рассматриваешь?
   - Глядя на тебя, не скажешь, что ты носишь ребенка. Совсем не изменилась.
   - Где там! - засмеялась Оалхазур. - Я чувствую себя толстой кобылой, у которой вот-вот хребет подломится и копыта разъедутся!
   - Чепуха! - усмехнулся Авдан. - Наши женщины в это время неповоротливые и капризные.
   - Я не ваша женщина!
   - Это точно, - он тоже лёг на спину, заложив руки под голову.
   Они молча смотрели в небо, глубокое и синее, на фоне которого редкие облака выглядели слепяще-белыми. Амазонка чувствовала, что сколот хочет что-то сказать, и не ошиблась.
   - Оалхазур, ответишь честно? - решился он.
   - Я до сих пор не врала.
   - Так, но... - он медлил и мялся.
   - Что уж там, говори! - усмехнулась амазонка.
   - Я тебе очень противен?
   - Не поняла? - нахмурилась женщина.
   - Ну, когда ты взяла меня в плен, ты очень расстроилась, что тебе такое страшилище досталось? Ночью в шлеме, конечно, не видно было, иначе просто убила бы. А потом, когда я у тебя в шатре оказался?.. Понимаю, другого не было... Очень я был тебе противен, когда, ну, ты понимаешь?..
   - Не понимаю, - соврала Оалхазур. - Перед тем, как мы выходим на охоту, мы во главе со жрицами возносим хвалу и молитвы Великой Богине-Матери продлить наш род дочерьми, принося ей дары. Мы просим Богиню-Воительницу выбрать себе жертву, даровав нам силу взять её, чтобы положить на жертвенник. Не я выбираю тебя, а Богиня отдала тебя мне в руки. О чём мне жалеть? Она выбрала тебя. Твоя воля, мужская сила и, наконец, жизнь должны постепенно уйти к Ней. И ты не просто лёг на моё ложе - тебя положили на жертвенник. С момента, когда я коснулась тебя, жертвоприношение началось. Закончиться оно должно было на жертвенном камне в степи. Мы считали вас избранниками Богини и не видели в этом убийства. Но что-то пошло не так, в этот раз вам повезло.
   - А дети?
   - Богиня-Воительница имеет войско бесстрашных дев и юношей, сражающихся на стороне Добра. Их души очищены жертвой младенчества, и они достойны находиться с Богиней. Здесь, на земле, мы наследницы древнего войска, не склонившиеся перед новым законом Силы. Мы - айризид, воины-женщины, которых вы зовёте эорпатами, а эллины амазонками. Кровь - основа жизни земной, она даёт рождение людей земного мира. Души пленников, очищенные жертвой, принадлежат воинству Любви и Добра.
   - Но тогда...
   - Тогда и будем говорить, - перебила амазонка. - Всё зависящее от меня я сделаю. Предполагаю, будем не одни.
   - Значит, ты была бесстрастной жрицей и не замечала моего уродства?
   - Было бы очень просто, - усмехнулась Оалхазур, - будь мы бесстрастными!
   - И что же ты чувствовала? Я очень отвратителен?
   - Что ж ты заладил? Противен! Отвратителен! Просил честно? Отвечаю: ни одно из названных тобою чувств не возникало. Шрамы? Вот невидаль! У меня они тоже есть и тоже не красят, - амазонка села и, спустив плечико платья, показала шрам на спине. - Раскроили тебя хорошо, нечего сказать! Однако ныть всю жизнь незачем? Гордись! Ты, юнец, встретил врага грудью, у тебя там, помнится, тоже шрамы. Ты не отвернул лицо от опасности, не подставил затылок и спину! Значит, ты смел, отважен. Если после таких ран выжил, ты силён. А если ты сильный и отважный, мне нужно радоваться: родится хорошая айризид!
   Сколот изумлённо и недоверчиво смотрел на Оалхазур:
   - Если не считать последних слов, так же меня убеждали друзья.
   - Но ты им не поверил.
   - Они - мужчины.
   - Ладно, зато я - женщина!
   Это было подобно наваждению, мимолётному помрачению рассудка. Оалхазур не поняла сама, что делает. Она быстро склонилась к Авдану и, повернув его голову, поцеловала в изуродованную щеку. Сколот, от неожиданности вздрогнув, хотел встать, но амазонка удержала его.
   - Почему ты это делаешь?
   - Сейчас не ночь, твой разум светел, ты свободен. Я тоже свободна от долга перед племенем. Я сделала, потому что захотела.
   - А так? - амазонка почувствовала на своей талии руку мужчины. Он не сдавливал и не тянул к себе, но она сразу ощутила силу этого осторожного объятия. Они молча смотрели друг другу в глаза. На миг Оалхазур охватило смятение, нет, не страх за себя, а испуг из-за своего поступка. Впрочем, взгляд Авдана был спокойный и мягкий, что передалось и ей. У неё возникло сравнение с охотой: ожидание, волнение, непредсказуемость поведения жертвы.
   - Ты тоже свободен в своих желаниях.
   - И ты знаешь, чего я хочу?
   - Возможно.
   - А возможность их исполнения?..
   - Совсем недавно я бы сказала: "никогда", сейчас - не знаю.
   - Почему?
   - Ты слишком много хочешь от эорпаты. Я шла сюда сказать: как ты посмел сюда явиться? Убирайся! А теперь сделала, - она усмехнулась, - то, что сделала. Не знаю, почему и зачем?
   Авдан осторожно погладил её волосы, и амазонка невольно собралась в комок.
   - Я не обижу, - тихо сказал он.
   - Я и не позволю, - не отводя взгляда, ответила она.
   - Я - не юноша, но поверь: так у меня впервые. Я просто отвечу тебе, - он не сводил мягкого взгляда. И Оалхазур сдалась.
   Приподнявшись, Авдан осторожно поцеловал её.
  
  
  
  
   Зерин пришлось дойти до самого берега реки, чтобы найти Сааремата. Сколот сидел спиной, но сразу услышал шаги и оглянулся. Амазонка и не таилась, она летела в коротком развевающемся платье, подпоясанная перевязью для короткого меча, а охапка чёрных волос подскакивала в такт бегу, как грива. Сааремат, замирая в восхищении, смотрел на неё. Зерин переполняли смешанные чувства возмущения, отчаяния, боли. Сколот побежал ей навстречу, уже на расстоянии он понял, что с ней творится, и сделал то, что совсем не собирался, а Зерин не ожидала. Сааремат с разбегу сгрёб амазонку в объятия, такие крепкие, что она не могла высвободиться, и сказать тоже ничего не успела.
   - Я знаю, что ты сейчас хочешь сказать, Зерин! Я предатель и подлец! Зерин бешено рванулась, пытаясь укусить его за плечо. Сааремат отклонялся, не выпуская её.
   - Я нарушил обещание и подвёл тебя.
   Девушка рычала, вырывалась и, как могла, старалась ударить ногами. Она попыталась перебросить его, и они, наконец, упали вместе. Сааремат, оберегая, извернувшись, подставил себя, чтобы не задавить Зерин своим телом. Падение привело её в чувство, и сопротивление немного ослабло.
   - Я всё знаю, твоя обида, гнев справедливы. Но я люблю тебя! Я не знаю покоя, засыпаю - и ты мне снишься, просыпаюсь - и думаю о тебе, я, как больной, всматриваюсь в степь и жду, что ты появишься на горизонте. Понимаю, что это глупо и мне не дождаться тебя, но всё равно всматриваюсь в даль. Я извёлся совсем. Мне нет оправдания, однако же и жить я так больше не могу. Не могу! Я ухватился за хитрость толкования клятвы, как сорвавшийся с обрыва хватается за былинку. Может, сам и не решился бы прийти, но остальные так же, как и я будто в самое сердце ранены вашими стрелами. Я говорил со всеми, никто не желает вам зла. Не вырывайся, я не хочу причинить вред жизни, поселившейся в тебе. Сейчас я тебя отпущу, и ты решишь мою судьбу, без тебя мне нет жизни.
   Сааремат разжал объятия. Зерин, мгновенно откатившись, вскочила на ноги и, выхватив меч, ринулась на Сааремата.
   Он сидел на коленях, опустив голову. Остриё меча упёрлось ему в грудь. Амазонка медлила, спокойная покорность сколота остудила её гнев, она не ощущала в нём врага. Сааремат поднял голову и, взяв меч за лезвие, приставил к своему горлу возле артерии.
   - Так будет наверняка, сделай это быстро.
   У Зерин ослабли ноги, она отвела меч и бессильно опустилась на землю.
   - Ты победил... - голос срывался, она боролась с отчаяньем, грозящим пролиться слезами. В горле стоял колючий комок. - Я никогда не смогу этого сделать, хоть ты и заслужил смерть!
   - За что, Зерин? В чём моя вина? В том, что, влюбившись без памяти, потерял ум и покой?
   - Ты и вправду потерял ум или притворяешься, что не понимаешь! Ты решил погубить нас!
   - Каким образом? - возмутился Сааремат. - Мы пришли...
   - Вы пришли, - перебила Зерин, - чтобы изменить наши обычаи! Ты, Фидар, Гурд, Цара пришли вскрыть ещё не зажившие раны, кто-то пришёл за сыновьями. Всё бы ничего и вроде оправдать можно, но зачем пришли сюда остальныё? Что им нужно? Они не были у нас в плену! Зачем ты их привёл? Вы пришли уничтожить нас!
   - Неправда, Зерин! - с жаром возразил сколот. - Мы всего лишь хотим любить и быть любимыми! Посмотри на тех, кого я привёл, большинство - юноши, которые не питают к вам ненависти, неприязни. Их захватил рассказ о воинственных красавицах, и всё, что они хотят, это попытаться покорить ваши сердца. Каждому племени нужна свежая кровь, тогда рождаются сильные дети. Все племена в степи имеют врагов, друзей, союзников. Мы предлагаем вам союз. За вами выбор: будет он любовный или военный, - но наша кровь уже смешана. Можно не признавать это, однако мы не чужие.
   - Сааремат, наш обычай - жить без мужчин. Вы нарушаете его своим соседством. Нам нужно быть сильными, умелыми в боевом искусстве. Амазонка доказывает своё право продлить род, в бою захватив пленника. Вы предлагаете себя без боя - выбирайте! Мы приносим пленных и новорожденных в жертву, что так возмущает вас. Но вы, сколоты и другие племена, разве не приносите людей в жертву? Сколько рабов и жён засыпано в ваших курганах? Не приносят ли племена севера красавиц в жертву своему Богу воды? Не торгуют ли племена востока своими дочерьми как рабынями, не приносят их в жертву в храмах? Разница в том, что мы делаем это с мужчинами, в других племенах жизнь мужчины ценится выше женской. За это вы раздражённо зовёте нас эорпатами, эллины, держащие своих дочерей и жён как невольниц, зовут нас амазонками, придумывая о нас ужасающие несуразности. Смешно, но мы сами в общении с вами так называем себя, забывая, что мы женщины-воины, айризид. Если исчезнут наши обычаи, исчезнет и племя, - и ты считаешь, что вы не пришли нас уничтожить? - Сааремат молчал, опустив голову. - Ты сказал: выбор за нами. Что могут выбрать Уарзет и Изер? Их сердца ещё не успели залечить раны любви. Их подруги, любопытства ради, идут в ловушку и попадают в сети любви. Да, мы не чудовища, и наши сердца откликаются на ваши нежные слова и ласки. Что дальше? Вы отдали право решения Старейшим Матерям. Пока они думают, девчонки сводят дружбу с твоими соплеменниками, уверена - последние не растеряются. Хорошо придумано!
   - Поэтому ты и рассердилась на меня?
   - Ты считаешь, это не причина?
   - Что ж, признаю, твой гнев справедлив, я не думал об этом так, как ты рассказала, - он помолчал, словно сомневаясь. - И всё же, скажи, только в этом причина? Или то, что было между нами, исчезло?
   - Сааремат! Ты разрываешь меня на части! - голос Зерин дрогнул, и глаза наполнились слезами. Сааремат осторожно и нежно обнял её. - Не надо, у меня нет сил бороться с тобой!
   - Со мной или с собой? - тихо шепнул ей на ухо юноша, привлекая её ещё ближе к себе. - Загляни в себя, Зерин, и ответь себе. У тебя нет сил или желания оттолкнуть меня? - Амазонка молчала, а он ещё крепче обнимал её, зарываясь в пушистую копну волнистых чёрных волос, целуя и вдыхая её аромат. Зерин снова ощутила блаженство объятий крепких рук, сильное тело, нежное прикосновение губ и приятное щекотание бороды. Она не смогла не ответить поцелуем, а руки уже сами обнимали и ласкали его, единственного на всем свете.
   - Я же сказала, ты победил, Сааремат.
   - Нет, это ты победила, айризид. Я навечно твой пленник. Ты освободила моё тело, а душа осталась с тобой. Скажи о своём желании.
   - Больше всего мне хочется оставить тебя навсегда в моём шатре.
   - Ни одна женщина не сравнится с тобой и не переступит порог моей кибитки женой.
   - Мы вместе могли бы охотиться.
   - И перегонять наши стада и табуны.
   - Мы пошли бы на юг, я показал бы тебе беспредельное, как степь, море. Оно пугает своим рокотом волн, но оно прекрасно!
   - Я была там. Мы вместе вошли бы в пену его волн, они сильны и неуправляемы, как табун необузданных диких коней. А долгими зимними вечерами можно сидеть у очага, слушая рассказы о дальних странах, и петь песни.
   - Я целовал бы твои губы и плечи, дарил бы тебе любовь и нежность.
   - Твои прикосновения так приятны, я тоже хочу ласкать твоё прекрасное, сильное тело, дарить тебе нежность.
   - Я бы хотел, чтобы у нас были дети, похожие на тебя.
   - Согласна, - улыбнулась Зерин. - Только ты один будешь их отцом, и пусть у моих дочерей будут твои глаза, я так люблю смотреть в них.
   - А если родится сын? - тихо спросил сколот.
   - Я буду любить его так же, как дочерей, - не задумываясь, ответила девушка.
   - Зерин, если это случится зимой, а наша судьба ещё не определена? - замирая душой, спросил юноша.
   - Я давно решила не отдавать его жрице. Не знаю, как и что будет, но я приложу все силы.
   Сааремат, обхватив ладонями голову Зерин, посмотрел ей в глаза.
   - Я восхищаюсь тобой, моя отважная, милая и родная айризид. Клянусь Богами, твоей решительности и смелости может позавидовать любой мужчина! - он нежно и крепко поцеловал её.
   - Это твоя любовь творит чудеса. В твоих объятиях так спокойно, когда ты рядом, я ничего не боюсь и всё знаю. Кажется, что всё делаю правильно и будет всё хорошо.
   - Зерин, если наши желания совпадают, почему мы не можем жить вместе?
   - Оставь, Сааремат, мы не одни в этом мире.
   - Ты права, разве не этого хотят Уарзет с Фидаром, Изер с Гурдом и остальные? Представь, сколько людей любят, страдают и хотят одного и того же, но боятся сказать всем. Сейчас меня не было бы на свете, если бы не твоя смелость у жертвенника. Кто-то должен сказать первый: мы хотим быть счастливыми - и сами решим свою судьбу.
   - А остальные? Разве они не дороги? Как бросить матерей, сестёр? Предать их любовь?
   - Если тебя действительно любят, то поймут, не осудят или простят. Суждения и обычаи меняют люди.
   - А боги? Предки?
   - Они требуют уважения, памяти, а не того, чтобы мы были несчастными. Ты боишься, что мы хотим вас уничтожить, а может, мы даём вам новую жизнь? Старое, уходя, даёт место новому. Эти деревья сбросят листья зимой, но весна возродит их к жизни. Проснутся новые почки, рождая молодые побеги. Пройдёт несколько лет, и дерево изменит свой вид, но это будет то же дерево, ещё более могучее. Нам не будет легко, одни Боги знают, что нас ждёт. А сейчас мы любим друг друга, и давайте хотя бы не отказываться от счастья, предложенного судьбой. Не гоните нас. Мы выразили уважение, обращаясь к вашим Старейшим Матерям и Жрице, как дань и условность признания обычаев. Решать должны вы, молодые: как вы хотите жить дальше? Никогда дети не жили, как их родители, что-то меняется обязательно. Мы тоже, решившись прийти к вам, испытали непонимание, насмешки, укоры старших. Но мы ушли, решив, что именно в этом наше счастье.
   - Сааремат, что ты хочешь? Я не Старшая, не Жрица.
   - Знаю. Я хочу любить тебя и быть любимым тобой. Я хочу растить наших детей и увидеть внуков. Ради этого я готов на всё. Если ты хочешь того же, давай жить вместе. Все, кто желает того же, присоединятся к нам.
   - Очень трудный выбор. Мы не сможем так быстро решиться.
   - Мы знаем и готовы ждать. Только не гоните нас.
   - Я хочу поцеловать тебя, - Зерин потянувшись к Сааремату, обвила его шею руками. - Я так скучала.
   Сколот склонился, обволакивая её нежностью своих объятий.
  
  
  
   XVI
  
  
   Зима не была суровой, но не радовала своим холодным дыханием, длинными ночами и серым небом. Она то проливалась дождём, и замерзающие ночью лужи покрывали землю коркой льда, то крутила метелями, засыпая снегом и пронизывая ледяными ветрами. Станы сколотов и амазонок сблизились, зима для всех была необычной. У амазонок родились дети, и новоявленные отцы протоптали тропы, бегая к своим женщинам. Не всё прошло спокойно, много волнений пришлось пережить всем в обоих станах. Началось с того, что, когда подошли сроки, Старшие и Жрица, как всегда, хотели собрать всех в один шатёр, чтобы взять рождение детей под контроль. Тут и наступил решающий момент. Зерин собрала всех и заявила:
   - Старейшие Матери, и вы, мои подруги, я не пойду в шатёр Жрицы, у меня есть свой, в нём и родится мой ребёнок. Скажу сразу честно, если это будет мальчик, я не дам убить его.
   - Зерин! - сказала Жрица. - Ты знаешь, у нас рождаются только девочки.
   - Ты хотела сказать, остаются живыми девочки? - вызывающе спросила Зерин.
   - Пусть так, но это угодно Богине!
   - Я почитаю Великую Богиню-Мать и не пойду против её воли! - громко, чтобы все слышали, сказала возмутительница покоя. - Она достаточно всемогуща, чтобы проявить свою силу и в моём шатре! Если родившийся мальчик не умрёт сразу после рождения, значит такова воля богини, чтобы он жил. Он будет жить, и клянусь, я сумею постоять за его жизнь! Каждого, кто попробует убить, буду считать нарушителем воли Богини. Мой шатёр станет пристанищем для каждой, принявшей такое же решение.
   - Мужчинам нет места среди нас! - сказала Сар. - Дети растут.
   - Что ж, придётся искать другое место!
   - Ты решила соединиться с этими? - возмущённая Сар указала на стан сколотов.
   - К сожалению, я ничего не решила, это - право у вас, Совет Старших Матерей! Я не знаю, что будет, потому как не ведаю, что решите вы! Я могу сказать о себе: если моему сыну нет места, его нет и для меня! Мы уйдём искать приют в степь, и уверена: Богиня приведёт нас туда, где мы получим защиту. Я всё сказала!
   Зерин правильно рассчитала. К вечеру к ней начали собираться ждущие детей амазонки. Они пришли со своими одеялами, одеждой, и в шатре стало тесно, но от шуток, смеха было весело и уютно. Устроившись на ночлег, они обсуждали предстоящие события, и всё им представлялось в радужном свете. Вдруг самая юная из них Изер, неожиданно высказала опасение:
   - Зерин, а если не будет ни Старших Матерей, ни Жрицы, кто нам поможет?
   - Среди нас нет старших, но матери есть, не бойся, Изер, поможем друг другу. Не всем же одновременно придёт пора рожать.
   - А я думала, мы вместе..., - её заглушил дружный хохот.
   - Конечно, вместе! Девчонки, главное, слушаете мою команду! - перекричала смех Оалхазур. - Как скажу: "Начали!"- не зевайте!
   - Да! Смотрите, не отставайте, а то не догоните! - умирала со смеху Цара.
   - Опоздавших вообще ждать не будем! - выкрикнула Уарзет.
   Среди всеобщего веселья никто не заметил, как вошла Фат, остановившись, она молча наблюдала. Заговорила, когда шум немного поутих:
   - Если вы доверитесь мне, то помогу.
   Все оглянулись на голос, на пороге стояла Фат.
   Ей дали дорогу и место у очага. Женщина, сняв одежду, села и обвела всех взглядом.
   - Что скажете?
   Все украдкой или в открытую посматривали на Зерин. Проследив взгляды, Фат повернулась к ней тоже. Наступила настороженная тишина.
   - Вижу, ты тут самая главная? Все взоры полны надежды на тебя!
   - Насмехаешься? - Зерин исподлобья наблюдала за ней. - А мне не до шуток.
   - Понимаю, иначе не пришла бы.
   - Ты пришла, как Старшая Мать или как Фат?
   Амазонка задумчиво усмехнулась:
   - Это - трудный вопрос, Зерин. Сказав правду, я не получу твоего доверия, а солгав, потеряю его. Решай, - они смотрели друг другу в глаза.
   - Чем ты можешь поклясться, что не принесёшь нам зла? - вмешалась Цара.
   - Ты можешь поклясться именем Богини? - спросила Оалхазур.
   Фат, обведя всех взглядом, торжественно сказала:
   - Клянусь именем Великой Богине-Матери и Воительницы! Я принесла в своём сердце любовь и искреннее стремление помочь. Пусть меня постигнет гнев Богини, если я нарушу свои слова.
   Амазонок вполне удовлетворила и успокоила клятва, и они начали укладываться спать. Только Зерин, присев напротив, у очага, неотрывно смотрела ей в глаза. Фат усмехнулась и тихо спросила:
   - Тебя не устраивает моя клятва?
   - Слишком много толкований клятв в последнее время. Я не могу рисковать.
   - Ты решила идти до конца?
   - Чего бы мне это ни стоило.
   - Что ж, я тебе верю, девочка.
   - Поможешь?
   - Зачем я здесь?
   - А Совет Старейших?
   - Не я - так другая.
   - Поклянись, что сохранишь жизнь сыновей.
   - Я уже поклялась.
   Зерин пересела ближе и приблизилась к самому уху старшей амазонки.
   - Поклянись его памятью, ты знаешь кого.
   Фат опустила глаза, и Зерин показалось - в них блеснули слёзы, но когда старшая амазонка подняла веки, взгляд был спокойный и решительный. Приблизившись, Фат так же тихо ответила:
   - Клянусь, Зерин, своей любовью, памятью Баира, я на твоей стороне.
   Амазонки обнялись.
  
  
   Во второй половине зимы, один за другим, начали рождаться дети. Фат, помогая, сутками не покидала шатёр. Приходили и Сар, собрав амазонок постарше, и Жрица, пытаясь увещевать отступниц. Предупреждённые Фат, мятежницы были готовы. Зерин заранее встретилась с молодыми амазонками, чьи сердца дрогнули перед юными сколотами и без лишних слов попросила помощи и защиты, пока они сами беспомощны. Когда Сар привела решительно настроенных старших амазонок Зерин с подругами заявила:
   - Прежде чем вы заберёте наших детей, вы убьёте нас.
   - Нет, прежде нас! - вмешалась Нар.
   Вокруг шатра Зерин встала охрана из молодых амазонок.
   Мальчиков родилось немного. Сколоты, чтобы не вызывать недовольства старших, пробирались под покровом ночи и по молчаливому сговору охрана их пропускала. Амазонки их ждали, и даже те, кто не испытывал нежных чувств к своим бывшим пленникам, глядя на влюблённые пары, смягчались и благосклонно позволяли увидеть ребёнка. Ожидая этих встреч, даже родившие девочек не покидали шатёр, в котором становилось всё меньше места. Теснота и шум добавлялись с каждым родившимся, стоило одному малышу захныкать, как заводилась вся орава.
  
   У Зерин родилась девочка, она ревниво следила, как Сааремат неумело, с осторожной нежностью играет с дочкой. Её раздирали сомнения, и она донимала его провокационными вопросами. Сааремат догадался, в чём дело, и в очередной раз, когда в общем гаме малышка заснула у него на руках, сказал:
   - Зерин, ты сомневаешься, буду ли я любить мою дочурку? Посмотри, она каждый раз успокаивается и засыпает на моих руках. Я могу обмануть тебя, сказав что угодно, ты можешь сомневаться в правде или поверить в ложь, но ребёнка не обманешь. Она знает, что попала в любящие руки.
   - А у меня она почему плачет? По-твоему, я не люблю? - ревниво прищурилась Зерин.
   - Любишь, конечно, но много о других думаешь, злишься, защищаешься. Моя мать говорила, что я плакал, не спал, если она кормила меня грудью, а тяжёлые мысли владели ею.
   - Ты прав, я извелась от мыслей, что дальше будет.
   - Не бойся. Мы будем вас защищать. Если надо, возьмемся за оружие.
   - Именно этого я больше всего боюсь, Сааремат. Это будет конец всем нашим надеждам. Заклинаю тебя жизнью нашей дочери, что-бы ни случилось, не обнажайте мечи! Даже если это сделаем мы, не помогайте. Только если на вас нападут, и придётся защищать свою жизнь.
  
  
   У Оалхазур родился сын. Только через несколько дней она согласилась увидеться с Авданом. Сколот прошёл в дальний угол шатра, где было немного прохладнее, чем у очага, но свободнее и уютно. Там устроилась Оалхазур с новорожденным. Сколот приветствовал амазонку, и та, ответив, кивком пригласила его сесть. Раскрыв одеяло, в котором лежал малыш, она показала его отцу.
   - Можно, я его возьму?
   - Твоя одежда холодная.
   Сколот, торопливо сбросил верхнюю одежду, с нашитыми на ней полосками меха. Потом он принялся одновременно дышать на руки, растирая их и согревая, пряча в подмышки. Оалхазур с интересом и удивлением наблюдала за его суетой. Когда Авдан смущённо глянул на неё, амазонка молча протянула ребёнка. То, что она увидела на лице мужчины, окончательно поразило её. Восхищение, умиление и детский восторг одновременно играли на его лице, смягчая суровую маску воина.
   - Черноволосый, как ты, - улыбаясь, сказал Авдан, осторожно гладя головку с чёрным пушком первых волос.
   Малыш крутнул головкой, сморщил носик и зевнул. Авдан расплылся в улыбке и поцеловал маленький лобик. Оалхазур, не выдержав, улыбнулась.
   - Поверить не могу! - прошептал сколот. - Это - мой сын. Понимаешь, Оалхазур, мой. Я поверить не могу!
   Он осторожно прижал к себе маленький комочек, но тот сразу захныкал. Авдан начал качать его, шепча всякие нежности, уверяя, что всё будет хорошо. Оалхазур было забавно и странно видеть сколота-воина в такой роли. Уютно устроившись, полулёжа, она, не мешая, наблюдала за широкоплечим мускулистым мужчиной, агукающим с капризным свёртком. Шрам, конечно, мог испугать при первом взгляде, но глаза, тёмные, особенно сейчас, в полутьме шатра, выдавали загнанную глубоко во внутрь доброту души. Изуродованная половина лица не делала его красавцем, но, без сомнения, могла вызвать симпатию не одной женщины.
   " Зря он так, - подумалось амазонке, - просто он сам себя боится. Найдётся женщина, способная оценить его".
   Между тем, малыш разошёлся не на шутку, не принимая отцовских уговоров. Оалхазур забрала крикуна к своей груди; занявшись важным делом, он сразу затих. Авдан умильно смотрел на сопящего сосунка, потом спросил:
   - Оалхазур, ты отдашь его мне?
   - И что ты с ним будешь делать? Он умрёт у тебя от голода.
   - Я привёл козу. А что будет у тебя с ним, эорпата? Ты не убьёшь его? - он тревожно смотрел ей в глаза.
   - Ну, я же не сделала этого. Твой сын не козленок, думаю, моё молоко ему больше подходит.
   - Это так, но что будет потом? - он не отводил напряжённого взгляда. - Мы надеемся на лучшее, но не все нам тут рады. Что угодно может случиться в любой момент. Что будет потом, чего нам ждать?
   - Авдан, давай не будем спешить, - улыбнулась амазонка. - Я тоже не знаю, что будет дальше, но сейчас я не отдам тебе сына. Я выкормлю его, а там будет видно. Знаю, это не то, на что ты надеялся. Если сможешь, утешься тем, что наш сын жив, и ты можешь каждый день видеть его.
   - Ты позволяешь? - восторг невольно отразился на его лице.
   - Да, что уж там. В нашем шатре мужчины словно караул несут, один вышел - два зашло. Почему же тебе нельзя? А сейчас уходи, он будет спать.
   Воодушевлённый сколот ушёл.
  
  
   Позже всех родила Цара, и это событие взбудоражило оба лагеря. У Цары родились близнецы, мальчик и девочка. Пришли Старейшие Матери и Жрица, по очереди перебывали все. Судьба словно смеялась или примиряла обоих родителей, разрешая спор, кто родится первым. Вспоминали и пророчество, передававшееся в обеих семьях, что родившиеся близнецы должны принести что-то хорошее, но те ли это близнецы и что хорошее с ними связано, оставалось гадать. Чудеса продолжались, эти двое мелких не желали жить по одиночке. Цара-отец пытался взять сына, но он тут же начинал хныкать, за ним заводилась сестра, капризы обоих переходили в дикий рёв.
   - Возьми обоих! - предложила Зерин. - Сестра не хочет отпускать брата.
   Цара взял обоих и, на удивление всем, малыши затихли. Все, кто был в шатре, рассмеялись. Но и это былоещё не всё, сын молчал на руках у матери, а дочь мирно спала в объятиях отца, а стоило родителям поменять младенцев, начинался истеричный плач.
   - Попались вы, Цары, попались! - смеялись все вокруг. - Или вам вместе их ублажать, или сколот девчонку повезёт, а мальчишку амазонкой мать растить будет!
  
  
   Сын родился у Изер. Гурд был готов поселиться рядом с ней. Забравшись в дальний угол, они целыми днями просиживали вместе, тешась с малышом, привлекая умильные взгляды.
  
   Печальна была вторая жрица Ехсар. Никто не мог понять причину её грусти. Родилась крепенькая, смуглая дочурка - только радуйся. Рождались домыслы, что она скучает по пленнику, которого не было среди сколотов. Только Зерин и Уарзет знали истинную причину переживаний молодой жрицы.
  
   Время шло, и как ни хороши были встречи со сколотами, пора было покинуть гостеприимный шатёр Зерин, необходимость решений назревала. Одна за другой молодые матери возвращались в свои шатры. Первыми ушли родившие девочек, их дети были желанны в племени, и со сколотами они могли встречаться. Сложней приходилось родившим сыновей, они не были уверены, примут ли их родные и будут ли в безопасности их сыновья.
  
   Первая, решившись, ушла Оалхазур. Она была молода, хоть и не юная. Родив очень рано, она имела почти взрослую дочь, которая очень спокойно восприняла новость о появлении в шатре брата. У Оалхазур возникли подозрения, и она легко выследила девчонку, застав её на свидании с юным сколотом. Оба, смутились, но клялись в небесной любви. Попугав и разогнав влюблённых, мать с дочерью наедине, довольно тихо и легко нашла общий язык. Оалхазур восхитило не по возрасту мудрое решение дочери.
   - Убив врага в бою, я докажу право родить амазонку, однако я не буду брать пленника. В свой шатёр я введу только моего любимого.
   - И он согласен ждать?
   - А что ему остаётся делать? Я так решила.
   - А как же решение Старших Матерей? Ещё не дано согласие на объединение со сколотами.
   - Не знаю! - дёрнула плечом девчонка. - Пусть поторопятся, иначе весной всё решится без них!
   - Что ты хочешь сказать?
   - Мы объединимся без их решения.
   - И много вас?
   - Достаточно, чтобы вместе со сколотами иметь боеспособный отряд.
   - А если не все вас поддержат, если вас окажется меньше? Не так просто пойти против обычаев.
   - Что ж, право Старших устанавливать и беречь законы, устраивающие большинство. Но это не значит, что меньшинство обязательно подчинится им. Станем изгнанницами.
   - Ты уверена, что с такой же лёгкостью, как говоришь, сможешь отказаться от обычаев, бросить подруг и меня?
   - Все подруги со мной, - ни на миг не задумалась девушка. - Обычаи? Мы живём так же, как сколоты. Отличие, во-первых, в том, что мы сильные и свободные, не чета их женщинам. Этим мы не поступимся, никто не заберет мою волю. Во-вторых, мы эорпаты, потому что убиваем мужчин, которые дают нам детей. Я не хочу убивать, потому что он нравится мне, и я легко откажусь от обычая, чтобы сохранить ему жизнь.
   - Очень трудно отказаться от того, чем жили твои предки.
   - Но ты же смогла? Когда вы стояли там, у жертвенника, у меня спина холодела от страха за вас: что будет?! А сердце выпрыгивало из груди от восхищения и гордости, ведь среди мятежников была и моя мать! Те, кого вы спасали, мне были безразличны, но твоя смелость восхищала. А теперь, когда я встретила свою любовь, я поняла, что спасала Зерин, защищала Цара - и всех вас. Я точно знаю, чего хочу, только один мой любимый мужчина будет отцом всех моих детей, и я не дам убить его.
   - А как же жертва Богине? Что скажет Жрица?
   - Мне всё равно, что скажет Жрица. Богине я посвящу каждого убитого мной врага, - она обняла мать. - А тебя я не думала бросать. Разве ты не поддержишь нас и не уйдёшь с нами? Конечно, ты можешь отдать сына отцу, но хочешь ли ты этого? Я видела твоего бывшего пленника, говорила с ним.
   - Когда ты успела?
   - У сколотов. Всё время о тебе расспрашивал. Он, конечно, не юный красавец, но он не злой, я чувствую это. Мне кажется, он не против остаться с тобой.
   - Не выдумывай. Мы не говорили об этом, - почему-то смутилась Оалхазур.
   - Проверь сама, - хитро засмеялась девчонка.
  
  
   Одна из первых покинула временное пристанище Астхик, унося новорожденную амазонку. Ещё не войдя в шатёр, она услышала смех своей старшей дочки, и подумала, что та с подружками развлекается. Каким же было её изумление, когда, переступив порог, она увидела в шатре Саухала. Сколот вместе с девчонкой сидел у очага и, что-то рассказывая, забавно жестикулировал и выпучивал глаза. Маленькая амазонка заливалась смехом. Удивление перевесило возмущение, поэтому вопросы:
   - Что ты тут делаешь? Кто тебя звал? Как ты посмел сюда зайти? - прозвучали недостаточно грозно.
   Дочка бросилась с радостным криком, обнимая мать. Астхик прошла к очагу, положила ребёнка. Из котелка над огнём шёл приятный запах.
   - Мы тебя давно ждём! - щебетала девчонка. - Уарзет сказала, что ты сегодня придёшь, мы всё приготовили!
   - Мы? - переспросила Астхик, впиваясь взглядом в сколота.
   - Да! С ним вдвоём! - тыкнула в сколота пальцем девчонка. - Мама, можно...
   - Он не обижал тебя? - снова перебила Астхик.
   - Он? - девочка удивленно глянула на сколота. - Нет! Мама, ты же знаешь, я не позволю себя обидеть. Можно посмотреть на сестрёнку?
   - Подожди! Ответь мне, зачем...
   И тут Саухал, не выдержав, заговорил:
   - Подожди, женщина! Хоть немного послушай свою дочку! Она третий раз на сестру взглянуть просит. Посмотри вокруг, попробуй похлёбку, которую она тебе сварила, уложи малышку в колыбель - и ты поймёшь, что всё хорошо.
   Астхик от возмущения потеряла дар речи. Дочка, счастливо улыбаясь, протянула ей чашу с похлёбкой, и амазонке ничего не осталось, как приняться за еду. Маленькая хозяйка притащила деревянную колыбельку и сама уложила сестрёнку, тихонько хихикая от восторга. Астхик быстро окинув взглядом шатёр, поняла, что порядок, как и при ней, сохранился. Пока она ела, дочка без умолку тарахтела о детских новостях, и как она хорошо управлялась, и кто ей помогал. Выпалив всё, обняв мать, взглянув на сестренку, она убежала похвастаться подружкам. Взрослые остались одни. Астхик решила сдерживать гнев.
   - Ну Саухал, что теперь скажешь? Зачем пришёл? Узнал, кого родила твоя невестка?
   Саухал расплылся в улыбке, показывая на редкость белые, ровные зубы.
   - Внука! Внука родила моя красавица! И, знаешь, женщина, как назвали? В честь пропавшего деда, Саухалом! А тут, дед-то и вернулся! Имя оставили, праздник был, все дети собрались, - неожиданно он взял амазонку за руку. Глаза его из весёлых стали какими-то мягкими, добрыми, и сияющими. - Случая раньше сказать не было. Спасибо тебе, Астхик, я благодарен за это больше, чем за спасённую жизнь, - его голос дрогнул. Гнев амазонки утих, ей стало спокойно и уютно. Саухал овладел голосом. - К тебе я пришёл увидеть ребёнка, прости, не смог себя удержать.
   - Что ж, порадовать мне тебя нечем, дочка у меня родилась, - миролюбиво ответила Астхик.
   - Женщина! - улыбаясь, воскликнул сколот. - Ты, видно, не понимаешь?! Ты даже не можешь представить, какая у меня радость. У меня была одна дочурка, а теперь две! У меня сердце поёт от радости! Позволь посмотреть на неё!
   Не выдержав такого напора, амазонка согласилась. Саухал пересел к колыбельке и весь засиял, когда Астхик приоткрыла одеяло.
   - Красавица будет! - заявил он - На тебя похожа! А вот волосики мои, с рыжинкой! - малышка зевнула. - Радость моя! - умилился сколот.
   - Ты не забыл, что она будущая амазонка? - с неожиданной ревностью спросила Астхик. - Она - моя радость!
   - Конечно, твоя! Кто спорит, женщина? Не бойся и не жадничай, я же не забираю, прошу малости: иногда видеть её. Как ни крути, но я ведь отец.
   - Что это значит: отец, видеть? - Астхик прикрыла одеяло. - Я думаю, ты получил всё, что хотел и отправишься домой. Говори, что ты задумал?! К дочери моей зачем подбирался?!
   - Не шуми, женщина, ребёнка испугаешь!
   - Я сейчас тебя испугаю, мужчина! Говори или....
   - Ладно, ладно! Не надо "или", - Саухал поднял руки: - Сдаюсь! Слушай. Я, правда, пришёл узнать, кого ты родишь. Если мальчика - попросить забрать, если девочка - хотя бы посмотреть. Мои дети все взрослые и живут своими кибитками. Мне в каждой рады, и я их люблю. Но судьба мне подарок преподнесла, - ещё одного ребёнка. Наши парни одни к любимым шли, другие любовь искать. Будь я моложе, не упустил бы тебя. Ты, ещё тогда, мне не только руки скрутила, ты сердце моё в ловушку поймала. Хотел бы, как наши парни, позвать тебя в кибитку растить дочерей вместе, а язык деревенеет. Ты, хоть и не юная девушка, а я не старик, но всё же старше тебя буду. А к дочке твоей не подбирался я. Давно её приметил, ещё с осени. Когда ты к Зерин в шатёр ушла, грустно ей было. Один раз у реки встретил. Холодно, она сидит и плачет. Не потому, что обидел кто-то, просто по тебе скучала. Твои подруги её не оставляли вниманием и заботой, но в шатре она осталась одна, не пошла к подружкам, вот и загрустила. Боевая она у тебя, но детёныш ещё.
   - Как же тебя не заметили соседки?
   - Ну, женщина, тут ничего удивительного, когда за дело берутся двое. Я хотел немного отвлечь ребёнка от грустных мыслей и знал, как это сделать, у меня таких четверо внуков. Для неё я - игрушка-зверушка из леса, спрятанная, пока старшие не заметили. Вот и скоротали время, тебя дожидаясь.
   - Что ж, зверушке за дочку спасибо, - усмехнулась амазонка. - Только, что дальше? По твоим словам, чудится мне, не оставишь ты нас в покое.
   - Не сердись, женщина, наши парни решительно настроены, и, скажу по секрету, уверенность укрепляют ваши девчонки. Пока их не прогонят, буду с ними, старше я, где делом, где советом помогу. Что мне дома в дедах сидеть? Объединятся наши племена или рядом жить будут? Не знаю. Молодёжи решать, а ты знай: если трудно будет - и тебе и детям твоим помогу. Прошу одно, позволь видеть дочурку. Если откажешь, я издали за ней наблюдать буду. Не спеши прогнать, подумай, я не прошу много.
   - Ты думаешь, объединение действительно возможно?
   - Почему нет? Будь я моложе или ты старше...
   - Перестань, мужчина! - передразнила его амазонка. - Ты, хоть и дед, но далеко не стар, не об этом речь. Разные мы.
   - Что тебе сказать, женщина? - усмехнулся сколот. - Никакие слова не смогут убедить неверящего или разрушить веру жаждущего. Одно скажу, Астхик: если попробуешь в одной кибитке со мной жить, видят боги, не уйдёшь, - Саухал поднялся.
   Амазонка сидела молча, удивительно и странно было слышать своё имя от сколота. Повернувшись у выхода, он ещё раз сказал:
   - Не спеши, Астхик.
  
  
   Если у Изер с Гурдом между собой было полное взаимопонимание, то с родными возникли сложности. Родственники наотрез отказывались принять молодую мать с сыном в семью. Зерин предложила остаться у неё. Но влюблённые решили по-своему. Гурд позвал Изер в свою кибитку, она согласилась. Это потрясло даже влюблённых. Вмешалась Фат. Собрав Совет и пригласив на него мать Изер, она сказала, что возьмет к себе в шатёр под защиту Изер с сыном. Неожиданно Совет принял сторону Фат: раз уж так случилось, нельзя самим выгонять амазонку. Мать и тетка сдались. Изер вернулась домой.
   Шатёр Зерин опустел.
  
   XVII
  
  
   Весна наступила рано. Зима была малоснежная, и снег быстро таял, унося воспоминания о стуже. Степь спешила жить, зеленея каждым кусочком земли, освобождённым от белого покрывала. Пестрели первые подснежники, радуя своими яркими красками людей. Станы амазонок и сколотов сблизились ещё в начале зимы, а теперь между ними пролегли тропы, протоптанные влюблёнными парами. Проведя в долине реки довольно долгое время, амазонки должны были покинуть уютное пристанище.
   Зерин заглянула в шатёр Фат. После обмена приветствиями, хозяйка пригласила гостью к очагу. Зерин села.
   - Что на этот раз хочет моя неугомонная девчонка? - спросила женщина. Её внимательные глаза усмехались, но у Зерин было ощущение, что она уже прочитала все её мысли.
   - Не буду притворяться. Что решили Старшие Матери?
   - Среди нас нет единства, - вздохнула Фат. - А ты решилась?
   - Не скрою, да.
   - Тогда зачем спрашивать, если всё и так для тебя ясно? Какая разница, что мы решим?
   Зерин пристыженно опустила глаза.
   - Не всё, Фат. Моя душа разрывается. Я люблю Сааремата, не могу без него, хочу быть с ним до конца жизни. Но ты мне - как мать, и я буду очень тосковать по тебе. И другие девчонки тоже надрывают сердца.
   - И что же ты хочешь? Придётся выбирать.
   - Не бросайте нас, помоги, Фат. Если Старейшие Матери, Жрица примут предложение....
   - Хочешь переложить ответственность? - перебила амазонка. - Я думала, вы и вправду приняли решение.
   - Приняли, Фат, иначе я не пришла бы просить тебя о помощи. Поверь, я знаю, о чём говорю. Совет Старейших молчит, и все готовятся к переходу. Сколоты пойдут за нами, они так решили, ждут только, что мы скажем. Но я знаю, если Старшие откажут, уйдут молодые амазонки и почти все молодые матери. Наше племя не просто расколется, уйдёт большая, молодая часть. Понимаешь, что это значит?
   - Ты начала думать? - засмеялась Фат. - Боишься?
   - Боюсь. Не за себя. Погибнут не онтдельные люди, а племя амазонок. Я не хочу этого.
   - И в чём, по-твоему, выход?
   - Если мы уйдём со сколотами, это будут осколки двух племён. Если Старейшие и Жрица дадут согласие принять сколотов, сохранится наше племя. Не будет отступниц, беглянок, предательниц.
   - Зерин, тебе нужно узаконить своё отступничество и договориться с совестью?
   - Возможно, это так и выглядит, Фат, но клянусь, моя совесть спокойна. Я не считаю себя предательницей племени. Да, я не хочу убивать своего мужчину и наших сыновей, считаю это правильным, справедливым и не чувствую угрызений совести. Я не предаю свой народ, племя, я хочу жить по другим обычаям, и не только я. Мы - те, кто будут продолжать род, те, кто будут защищать своих детей, пасти свои стада и охранять земли. Позвольте нам жить так, как хотим мы. Наши матери привыкли жить иначе, не все могут согласиться с нами или просто не решаются, мы не хотим их бросать. Если Совет и Жрица дадут согласие, это будет означать, что наше племя приняло мужчин. Не мы пришли к сколотам, не они увели амазонок. Наше племя принимает пришельцев, позволяет им жить с нами рядом или среди нас, - Зерин, встав на колени, обняла амазонку: - Фат, прости, что причиняю тебе боль, но, если бы было возможно вернуть прошлое, разве ты отказалась бы от возможности жить с любимым?
   Фат не выдержала и обняла Зерин:
   - Не знаю, милая моя девочка. Среди Совета нет единого мнения, и уже несколько дней нет Жрицы. Она всегда перед большим праздником уходит в степь говорить с Великой Богиней.
   - Фат, если совет скажет "нет", ты пойдёшь с нами?
   - Да, моя хорошая. Моя дочь с вами, я не хочу расставаться с ней, и тебя я люблю, как вторую дочь. Я сделаю всё, что смогу, и буду на вашей стороне.
  
  
   Близился полдень. В ярко-синем небе не было ни облачка. Солнце стояло высоко и не по-весеннему жарко сеяло свои лучи. Земля, оттаяв после зимнего холода, нежилась в его тёплых объятиях. В степи у жертвенного камня собрались амазонки и сколоты. Во главе процессии выступали Жрицы и Старейшие Матери. На них были длинные полотняные платья с разрезами на бёдрах и вышивкой на подоле. Талии охватывали массивные пояса из кожаных ремней, украшенных металлическими бляхами в виде голов зверей и сказочных чудовищ. Головы с собранными высоко на затылке волосами украшали кожаные обручи, отделанные бляшками, камешками. С плечей спадали пристёгнутые накидки, окрашенные в приглушенные цвета.
   " Интересно, сколько лет этим Старейшим? - подумал Сааремат. - Дряхлыми они явно не выглядят. Самая старшая, Сар, словно богиня, горделиво несёт свою седую голову, а её фигуру, если не видеть лица, можно спутать с фигурой молодой женщины".
   Не менее величественно выглядели и жрицы. С распущенными волосами, в таких же длинных платьях, только с другой вышивкой, и в красных накидках, они возглавляли процессию. На голове Верховной Жрицы красовался золотой серп луны, словно поддерживаемый с двух сторон грифонами. У двух её помощниц в волосах - обручи попроще, в виде золотых серпиков луны на тонких витых обручах. На руках красовались браслеты. Одной из помощниц была Ехсар, вторая - ещё совсем девочка. Остальная толпа амазонок выглядела более скромно. Волосы украшали нитки бус, витые ремни из крашеной кожи, повязки, расшитые бусинками, медными, золотыми, серебряными бляшками, подвесками. На руках массивные браслеты, иногда закрывающие половину предплечья. Большинство одеты в короткие платья, опоясаны широкими кожаными поясами, на ногах - плетёные сандалии. Несмотря на весеннее время, они были без плащей, накидок и, похоже, совсем не ощущали свежего дыхания весны. Если не считать, что при них не было ни луков с колчанами стрел, ни дротиков, а только короткие, серповидные мечи у пояса, - они были безоружны. На отдалённых холмах стояли конные охранницы. Чуть ближе расположились амазонки в полном боевом вооружении, одетые в кожаные обтягивающие штаны и панцирь поверх всё того же короткого платья.
   Оценив меры предосторожности, Сааремат стал искать взглядом Зерин. Амазонка, увидев его, улыбнулась и кивнула. Сколот не мог отвести от неё влюблённого взгляда. Высокая, длинноногая, крепкая и упругая, как натянутая тетива лука, грозящего послать стрелу. Чёрные волнистые волосы, поднятые хвостом на затылке, давали сходство с норовистой, дикой лошадью, от которой не знаешь чего ждать в следующий миг: убьёт копытом или позволит прикоснуться. Сааремат не мог отвести от неё взгляд, а желание обнять охватывало его, как наваждение. Словно почувствовав, что с ним, Зерин засмеялась и кокетливо поправила повязку на волосах, тряхнув хвостом волос. Его отвлекла музыка.
   Возле жертвенника развели костёр. Амазонки опустились на землю, сев на колени и образовав полукруг. Сколоты последовали их примеру. Остались стоять только жрицы. С пением, под музыку флейт и барабанов, они двигались вокруг костра, совершая ритмичные движения, напоминающие танец. Они кружились, поднимали руки к небу, склонялись к земле, изгибались. Вслушавшись, Сааремат уловил основной смысл их пения. Они славили Богиню-Мать, Ночную Деву и просили даровать удачу в охоте, обещая жертвы и верность. Пение и танец оборвались одновременно. Жрицы остановились у жертвенника.
   Вышли молодые амазонки, образовав два круга, во внутреннем стояли более молодые, лет пятнадцати, девчонки. Под ритмичную, убыстряющуюся музыку они начали танец. Оба круга двигались в противоположном направлении, менялись местами, разбивались на пары, кружились вокруг костра. Зрители начали хлопать в ладоши в такт музыке, что-то выкрикивая. Сколоты, попавшие под влияние ритма, делали то же самое. Когда музыка оборвалась, наступила невероятная тишина. Танцоры упали на колени. Жрицы взяли жертвенные дары и приблизились к костру. Верховная Жрица заговорила напевным голосом:
  
   Славься, Великая Мать всех богов во вселенной!
   Дети твои пред тобою колени склоняют смиренно.
   Дочери Девы сияющей, в небе ночном путь вершащей,
   В дар принесли тебе в сердце любовь и почтенье!
   Ты обрати свои взоры к землям страны айризид!
   Даруй победу в бою и наполни отвагой сердца
   Тех, кто в кровавом бою имя твоё прославляет!
   Молим, чтоб наши стада тучными были.
   Навеки пастбищ сытных просторы для нас сохрани!
   Пусть табуны кобылиц легконогих, овец златорунных стада,
   Счёта не зная, плодятся в просторах степных.
   Зверем, птицей наполни леса, реки рыбой!
   Острые стрелы охотниц всегда чтобы цель поражали
   И приносили в шатры их добычу большую.
   Молим Великую Мать продлить айризид род славный!
   И дочерей даровать прекрасных, отважных сердцами.
   Ты избери себе в жертву могучих мужей чужеродных.
   Мы, твои жрицы, возложим на жертвенник их.
   Семя и кровь их послужат основой творенья.
   В круге Вселенной незыблемо время вращенья,
   И ушедшие снова вернутся к живым.
   Мать всех Богов! Мы молитвы к тебе обращаем!
   Слово замолви за нас пред другими богами!
   Боги Меча и Огня и Жилища -
   Всех вас в молитвах своих прославляем!
   Жертвы приносим Луне и могучему Солнцу,
   Ветру, Дождю, приносящим тепло и прохладу.
   Мы перед Смертью не ропщем и смело вверяем
   В руки её жизнь свою - без упрёков и страха!
   Если Богиня удачи от нас отвернётся,
   Дай нам погибнуть в бою, не изведав позорного рабства.
   Славу возносим тебе, о Великая Мать!
   Во вселенной будут вовеки незыблемы воля и слово твоё!
   Ибо для всех и всего ты единое в мире начало.
   Сердце, как чашу, приносим тебе,
   Чтоб наполнить любовью, тем животворным потоком,
   Что сердце твоё изливает, даруя жизни рожденье
   В этой великой Вселенной!
  
   Жрицы с трёх сторон приблизились к костру, влили молоко, масло, положили овечий сыр, мясо. Костёр, чуть притухнув, затрещал и, выбросив сноп искр, полыхнул пламенем с новой силой. Жрицы вернулись на место.
   - Дочери славного племени айризид, освятите своё оружие в очистительном пламени жертвенного костра!
   Девушки по очереди подходили с четырёх сторон, внося в огонь свои мечи и беззвучно произнося молитву Великой Богине. Когда они все вернулись на свои места, не торопясь вышла Сар.
   - Подойдите, старшие дочери! Вы те, чьих сердец отвага служила нашему народу! Вы показали в бою вашу ловкость и силу, вы объезжали коней, водили стада на сытные пастбища. Вы достойны чести дать жизнь айризид и продлить свой род. Ваше оружие освящено благословением жертвенного костра Великой Богини. Вы можете взять в плен мужчину и ввести в свой шатёр, Богиня благословляет вас!
   Девушки, встав на колено, склонили головы и вернулись к своим матерям.
   Сар продолжала:
   - А теперь, вы, юные дочери, настал ваш срок показать себя своему народу. Те, кто отличится в бою, покажет себя достойно, получит право присоединиться к воинству Великой Богини-Воительницы, а Богиня-Мать благословит вас на продление рода. А теперь, - Сар повернулась ко всем амазонкам, - мы вернёмся в стан, и пусть этот день закончится праздником.
   Амазонки встали, но никто не уходил, все переговаривались.
   Сааремат глянул на Зерин, и та, кивнув, дала знак.
   К Сар подошли три амазонки и сколот. Все замолчали.
   - Чего вы хотите? - спокойно спросила Сар. Похоже, она не была удивлена.
   - Старейшие Матери и Верховная Жрица! - заговорила Арима. - Мы, матери племени, просим вынести решение. Здесь стоит моя младшая дочь, которую благословили на охоту. Но я знаю, она не пойдёт, как и её подруги. Что делать нам с нашими дочерьми?
   - Мы просим Совет Матерей, - сказала Над, - позволить ввести в свои шатры сколотов. Мы сделали свой выбор.
   - А мы те, кто родил детей и желает растить их вместе с отцами, - продолжила Зерин. - Мы полюбили их и не хотим расставаться. Просим Совет вынести решение.
   - Совет Старейших Матерей, Верховная Жрица и весь народ айризид! - Сааремат почтительно, но с достоинством склонил голову. - Нас привела Любовь, которую излучает Богиня-Мать. Мы просим позволения остаться с нашими любимыми и детьми.
   - Верховная жрица! - Зерин посмотрела ей в глаза. - Ты общаешься с богами и духами и ведаешь великие тайны! Старейшие Матери! Вы мудры и прозорливы! Скажите о своём решении.
   Наступила тишина, и все затаили дыхание. Сар посмотрела на Жрицу и Старших, все кивнули. Сар медленно заговорила спокойным, высоким голосом:
   - Совет принял решение. Пока живо племя айризид, живы обычаи. Чтобы продлить род, женщина берёт себе пленника, и его судьба в её воле. До сих пор их приносили в жертву. Те, для кого святы старые обычаи, вправе поступать так же. Сейчас что-то изменилось. Я не знаю, почему так случилось. Думаю, если Богиня это допустила, значит, так нужно. Возможно, Богиня испытывает нас? Если мы правильно поняли её желание и приняли перемены, она дарует нам удачу. Если мы не выдержали испытания, мы погибнем. Молодые хотят изменений, что ж, пусть будет по-вашему. Девушки, получившие честь продлить род, когда Жрица определит благоприятный срок, вы можете ввести в свои шатры юных сколотов. Теперь вы, мужчины, - Сар повернулась к сколотам. - Нам очень нелегко далось решение. Не скрою, малым перевесом голосов, оно родилось, но это окончательно. Вы должны выбрать. Или вы забираете сыновей и навсегда уходите, или становитесь частью нашего племени, принимая наши условия. Двух станов рядом не будет!
   - Какие условия? - спросил Сааремат.
   - Мы не можем жить так, как живут ваши женщины, и не потерпим такого отношения к себе. Во главе нашего племени, рода стоит женщина и, если вы хотите жить с нами, вы признаете это и не будете посягать на священное право. Ваши дочери будут свободно решать свою судьбу, доказав племени свою отвагу, силу, ум, сноровку, - Сар повернулась к молодым девушкам: - Это я говорю и о вас, посвящённые. Я знаю, кое-кто свёл знакомство с юношами! - она снова повернулась к сколотам: - А вы, если вправду любите, как рассказываете, ждите, когда ваши избранницы получат право ввести вас в свои шатры. Что скажете, мужчины?
   Сколоты тихо переговаривались, и Сааремат снова взял слово:
   - Старейшая Мать, Совет, и Жрица Великой Богини! Мы с уважением и благодарностью относимся к вашему решению, но кем будем мы для вас? Мы слышали о вас рассказы - они разные. Одни говорят, что вы держите мужчин рабами, другие - что ваши мужья сидят дома, воспитывая детей, готовят еду, шьют одежду, ожидая жён из походов.
   Пока он говорил, среди амазонок поднялся гомон, послышались сначала отдельные смешки, перешедшие в общий смех. Старшие Матери сдержанно усмехались.
   - Что ж, - с улыбкой сказала Сар, - не мудрено, что вас должен волновать этот вопрос. Признаться, мы не говорили об этом, сделаем сейчас, - она подняла руку, все затихли. - Вы прожили рядом с нами зиму, много рабов вы видели? Двое есть, но и их много, хлопот не оберёшься. Держать при очаге мужей, которых нет, еще сложнее. Мы сами пасём стада, готовим еду, защищаемся от нападений и если вы будете с нами, вы будете делать то же, что делаем мы. Как вы будете делить дела с женщиной, это ваш выбор. Легенды нашего племени говорят, что за морем - наша родина, там живет наш народ. Я не знаю, как они живут и какие у них законы. Самые старые из нас родились в этих степях и жили по этим обычаям. Конечно, многое изменится с вашим приходом. Кроме одного: Богиня-Мать стоит над своими детьми-богами, мать стоит во главе нашего племени и рода. Мы пускаем вас в свою жизнь. Если вы примете её, оставайтесь. Подумайте.
   - Старейшие Матери, Верховная Жрица, мои товарищи сколоты! - начал речь Сааремат. - Я привёл вас сюда, но я не вправе решать за вас. Вы слышали условия. Каждый должен поступить так, как желает его сердце, подсказывает разум. Каждый сам делает свой выбор. Я остаюсь с Зерин, и пусть благословит нас Богиня-Мать, которой мы тоже поклоняемся.
   Среди сколотов и амазонок началось обсуждение, перерастающее в шум, послышались выкрики:
   - Я согласен!
   - Благословите нас!
   - Мы пришли за этим.
   Сар что-то обговаривала со Старейшими и Жрицей, наконец, она снова потребовала тишины:
   - Послушайте меня, сколоты, сейчас вы ради того, чтобы соединиться с вашими избранницами, готовы на всё, а это - очень непростое решение. Нельзя поступать легкомысленно. Сделаем так. Жрица определит благоприятное время, и старшие дочери могут встретиться со своими избранниками. После этого сколоты вернутся к своим, простятся с родными, возьмут всё, что считают нужным, и решат, хотят ли они уйти с нами. Те, кто передумают, останутся дома; тот, кто вернётся, примет наши законы. Нам пора уходить, но мы подождём вас не более двух новых рождений Луны. Мы перейдём Танаис и пойдём туда, где восходит Солнце. А теперь послушайте Жрицу.
   - Я не буду многословна. Вы войдёте в наши шатры, и наши боги и духи должны принять вас и защитить племя от возможного зла. Сейчас разведут два костра и вас проведут между ними. Очистившись от старого, вы родитесь новыми людьми среди нас. Амазонки, возьмите своих мужчин и совершите обряд очищения огнём. Жрица Ехсар проведёт вас, встаньте за ней парами.
   Появился Тансык, ведя лошадь, нагруженную дровами, и начал раскладывать второй костёр.
   Заиграла музыка. На удивление быстро, без шума и неразберихи возникли пары. Зерин взяла Сааремата за руку, сердце её радостно колотилось. Оба, счастливо улыбаясь, бросали друг на друга нежные взгляды и, как заклинания, шептали, что всё будет хорошо. Занятые друг другом, они не сразу заметили заминку, и только затихшая музыка отвлекла их от предвкушения счастья. Пары уже стояли длинной вереницей, но Ехсар подняла руку, прося слова:
   - Я хочу просить Совет Старейших, всех матерей и вас, мои подруги! - её голос дрогнул, она замолчала, отыскивая кого-то в толпе взглядом.
   Зерин догадалась обо всём и, таща за собой Сааремата, протиснулась между людей к жрице, тут же рядом оказалась и Уарзет. В глазах Ехсар мелькнула радость.
   - Я с тобой, - сказала Зерин.
   - Можешь рассчитывать на нас, - поддержала Уарзет. - Привести его?
   - Вы догадались?
   - Не трудно было, - Уарзет нырнула в толпу.
   - У меня была мысль сделать это, - сказала Зерин, - но потом я подумала, что ты должна сама решиться, это твой бой. Будь сильной.
   - Я буду, - подруги улыбнулись друг дружке.
   - Ехсар! - подошла Жрица, тревожно заглянув в глаза своей ученице. - Что случилось?
   Их окружили другие амазонки, подошли Старшие Матери.
   - Неужели что-то ещё? - устало спросила Сар.
   Через толпу протиснулась Уарзет, втолкнув в круг Тансыка.
   - Что это значит? - нахмурилась Сар.
   - Не сердись, Старейшая из Матерей. Сейчас здесь решается наше будущее. Поэтому я прошу всё племя: дайте свободу этому невольнику!
   - Что это тебе пришло в голову? - удивилась Сар.
   - Мужчины среди нас могли быть только рабами. Но с сегодняшнего дня всё меняется. Если среди нас будут жить сколоты, почему Тансык не может жить с нами?
   - Тансык? - переспросила Фат.
   - Да, это его имя, хотя никто так не называл раба. Вначале я хотела просить отдать его мне, и тогда я отпустила бы его, однако сейчас мне кажется, будет правильно просить всех признать его свободным.
   - Зачем это тебе? - спросила Жрица.
   - Поверь, есть причина.
   - Тогда скажи её! - потребовала Сар.
   - Если ты всех просишь, говори всем, - поддержала Фат.
   - Конечно, я скажу, всем и сейчас, но после того как вы решите судьбу этого невольника. Это - моя просьба.
   - Ехсар, мы любим и уважаем тебя, и всё же ты должна понять наше замешательство.
   - Сколоты, которых приняли, ничем не отличаются. Разница в том, что он попал к нам ребёнком, и его невозможно было использовать как мужчину, но легко было запугать, сделав покорным. Если одних пленников отпустили, позволили жить с нами, дайте свободу и этому пленнику.
   - Ехсар, разница и трудность в том, что он вырос рабом и поэтому...
   - Ты права, Фат, - перебила амазонка, в упор глядя ей в глаза, - именно поэтому я и прошу Совет Матерей, всех подруг и сколотов дать свободу Тансыку.
   - Я уважаю тебя, Ехсар, и мне достаточно этого. Лично моё согласие я даю. Пусть будет свободен, - сказала Фат.
   Тут же Зерин поддержала её:
   - Ехсар, окончательное решение за Старейшими, но я, твоя подруга, согласна, пусть Тансык живёт среди нас свободным человеком.
   - Я тоже согласна, - сказала Уарзет.
   - Я уважаю твою просьбу - откликнулась Изер.
   Со всех сторон слышались слова согласия.
   Сааремат тоже понял, в чём дело, и взял на себя ответственность сказать за всех сколотов.
   - Мы сами недавно были на шаг от неволи и смерти, поэтому готовы признать Тансыка вольным.
   Он тут же получил благодарный взгляд и крепкое рукопожатие от Зерин.
   Между тем Сар, отведя в сторону Совет, устроила тихое совещание.
   - Что скажете? - спросила она.
   - Пусть будет свободен, - сказала Арима.
   - Я против мужчин, и если один из них стал рабом, он им и должен оставаться, - возразила другая.
   - Это правильно! - поддержала третья.
   - Я не вижу особого вреда, если его отпустят, - возразила Арима.
   - Он мне безразличен, но этого хочет молодёжь. Смотрите, как распалились наши девчонки!
   - Мы и так уже на поводу у них пошли! Не пора ли натянуть повод? Я -против: раб должен быть рабом.
   - Зато они показали себя как единая сила, отстояв для себя этих мальчишек. Согласитесь, для будущего - неплохо.
   - Вот-вот! Зачем же сейчас рвать коню губы? Не жалейте. Мы в любом случае получим детей, а сколоты, ещё неизвестно, вернутся или нет.
   - Правильно, главное, дочери остались. А раб - не больно великая ценность, хотя, возможно, надо было не жалеть шесть лет назад.
   - Раз так всё сложилось, я согласна.
   Оставались трое. Сар повернулась к Фат.
   - Твой ответ я могу угадать, - усмехнулась Старейшая. - Если среди девчонок возмутительница покоя - Зерин, то ты среди старух. Весь Совет разодрала.
   - Значит, так угодно Богине-Матери! - уверенно отвечала Фат. - Она нам даёт сыновей, а мы их уничтожаем. Может, пора понять её намёк, голос услышать? Она не только Воительница, но и Мать. Что скажешь, Жрица?
   - Этот мальчишка - раб, а не жертва, голос Жрицы не нужен.
   - А что скажет Фарн?
   - Надо же! Вы ещё помните, как меня зовут? - притворно изумилась Жрица. - Мне все равно, но если этого просит Ехсар, я не могу отказать своей ученице и младшей подруге. Отдайте ей раба, и пусть делает что угодно.
   - Нет, - возразила Фат, - она просила нас.
   - Тогда - да! - уверенно сказала Фарн.
   - Что ж, раба признаём свободным, - заключила Сар. - Пойдёмте, сделаем, что положено и, надеюсь, на сегодня неожиданности закончились.
   Старейшие вернулись к жертвеннику.
   - Совет Старейших согласен отпустить раба на свободу. Встань на колени! Тансык, в полной растерянности, подчинился. Фат взяла плеть и, держа над головой юноши, переломила рукоять.
   - Теперь этот человек - не раб, он свободен и волен сам решать свою судьбу. Встань, ты отныне свободен.
   Тансык поднялся, он никак не мог прийти в себя и поверить в реальность происходящего.
   - Ты понял, Тансык? - засмеялась Зерин. - Ты свободен!
   - И что теперь будет? - неуверенно спросил он.
   - Реши сам! - Ехсар счастливо улыбалась. - Теперь ты свободен и можешь делать, что хочешь, идти, куда хочешь.
   - Но ты знаешь, мне некуда идти.
   - И не надо. Оставайся у нас, - она взяла его за руку. - Я проведу тебя через очищающее пламя костра, и ты войдёшь в мой шатёр. Согласен?
   Юноша неуверенно оглянулся по сторонам.
   - Об этом можно говорить? - тихо спросил он.
   - Конечно, Тансык. Теперь ты - свободен. Никто не тронет тебя, - сказала Зерин.
   - Не бойся, если надо, я буду защищать тебя, - Ехсар взяла его за руку. - Главное, чего хочешь ты?
   - Ты знаешь, Ехсар, быть рядом с тобой, рядом с вами - единственное моё желание. Я сам хочу защищать вас, но я не смог стать воином.
   - Я помогу, - сказал Сааремат. - Обещаю, ты станешь хорошим воином.
   - Я думаю, в учителях у тебя недостатка не будет, - поддержала его Зерин.
   Сар, наблюдая за этой идиллией, усмехнувшись, сказала:
   - Фат, кажется, всё проясняется, нашей юной жрице приглянулся раб. Одно не могу понять, Ехсар, зачем он тебе сейчас? Зерин с подругами хотят растить детей, молодые девчонки спешат, потому что получили право продлить род. У тебя уже есть милая, крепкая дочурка. Я понимаю, если бы вернулся твой пленник, а его нет.
   - И не должно быть. Я думаю, он счастлив со своей невестой, возможно, уже с женой. Здесь у него никого нет и возвращаться не к кому, он знает это. Тансык не просто приглянулся мне, - Ехсар обняла юношу. - Я люблю его, а он - меня. Мало того, мы не просто любим друг друга, он продолжил мой род. Я введу в шатёр не только любимого, а настоящего отца "милой, крепкой дочурки".
   Это оказалось самым потрясающим. Одни смеялись, другие удивлялись, третьи возмущались, но равнодушных не было. Разве что Зерин с Уарзет удовлетворённо наблюдали за произведённым впечатлением.
   - Почему же ты сразу не сказала? - не то изумилась, не то возмутилась Сар.
   - Я не могла рисковать его жизнью. По обычаю, раб не может дать жизнь амазонке. Наказание одно - смерть. Разве не так? Что если бы я сказала правду, а вы отказались бы дать ему свободу? С ним бы мгновенно расправились, и я не смогла бы защитить раба. Сейчас он свободен, и никто не может нарушить данного слова.
   - Надо же, всех перехитрила! - усмехнулась Сар. - Что ж, бери своего... - она запнулась, - своего Тансыка и, наконец, завершим обряд.
  
   Горели костры, весело треща и выбрасывая в небо снопы лёгких искр. Напевно летела в глубокую синеву молитва Верховной Жрицы, стелились по степи звуки свирелей, звонко, словно перестук копыт, катилась дробь барабанов. Вереница пар во главе с Ехсар и Тансыком, держась за руки, медленно прошла между кострами. Образовав два перетекающих круга, змейкой обошли вокруг костров девять раз. Встав в общий круг, пары разорвались, мужчины, под ритмичные удары барабана, девять раз прокружились вокруг костра. Обряд очищения закончился.
  
  
   XVIII
  
  
   Прошло время. Согласно Луне, Верховная Жрица назначила срок, благоприятный для встречи. Юные амазонки и сколоты заключили союз любви. Объединили свои шатры с любимыми и молодые матери. Дрогнули сердца и у старших. Саухал был благосклонно допущен в шатёр эорпаты, сдружившись с дочкой Астхик. Оалхазур и Авдан всё чаще встречались. Когда пришла пора сколотам уходить, амазонка не отдала ему сына, позволив вернуться в её шатёр. Близнецы, не желая разлучаться, невольно сближали родителей, вынужденных находиться рядом. Мать Изер, смирившись, отпустила дочь в кибитку Гурда. Зерин с Саарематом, наконец, остались одни в шатре, утопая в нежных волнах любви и строя планы на будущее. Многим из них суждено было сбыться. Сколоты вернулись в своё племя, взяли свою долю наследства и отправились в обратный путь. Присоединились к ним и другие соплеменники, по разным причинам решившие искать удачу и счастье на стороне. Сааремат забрал свою мать и, волей судьбы снова возглавил отряд. Сколоты вспоминая о части, отколовшегося и, ушедшего за эорпатами племени называли их саарематами. Перейдя Танаис, в знойных степных просторах родилось и окрепло новое племя, дети которого стали безраздельными хозяевами степей. Их внуки, перейдя Танаис, мощной волной прокатились на запад. Они дошли до Понта и Керавнийских* гор. Их правнуки угрожали своей мощью великим державам Запада, один слух о их приближении наводил ужас, повергая в смятение. Их женщины - вольные, как ветер - мчались на охоту и прикрывали спины своих мужей в бою. Сыновья, рождённые амазонками, были подобны могучим утёсам, в их груди бились отважные сердца. Дочери Луны очаровывали сердца чужеземцев, подобно речному потоку, то загадочно тёмными глубинами, то до дна лёгкой, звенящей прозрачностью вод, манящей живительной прохладой и пугающей своенравностью бурлящего в стремнине потока. Ворвавшись в историю полуденным вихрем, они лишили по себе легенды и загадки, оставшись в памяти людей савроматами или сарматами.
   ...................................................................................................
  
   Всё это будет потом. А пока приближался вечер, и стан готовился ко сну. Фат, одна из Старших Матерей и начальница стражи, проверив посты, вышла за пределы стана. Солнце клонилось к закату, его лучи, укорачиваясь, исчезали, и всё отчётливее обрисовывался золотой диск. Птицы затихали, степь тоже готовилась к ночи.
   На пригорке Фат увидела одиноко сидящую фигуру, подойдя ближе, узнала Жрицу. Она сидела, полуприкрыв глаза, скрестив ноги и обратив лицо к Солнцу. Фат хотела тихо уйти, но Жрица услышала её и, повернувшись, кивнула.
   - Прости, Фарн, не хотела мешать, не узнала, - сказала Фат.
   - Ничего, - усмехнулась Жрица. - Посиди со мной.
   Амазонка присела рядом.
   - Никогда у нас не было так шумно. Интересно только, много ли их вернётся? - в раздумье вздохнула Фат.
   - Вернутся, - тихо ответила Жрица.
   - Ты думаешь?
   - Знаю.
   - Многие?
   - Вернётся больше, чем уйдёт.
   - Даже так? - удивилась Фат.
   Жрица промолчала. Фат верила ей, всем было известно, что она общается с богами и духами. Её и уважали и побаивались одновременно, но именно поэтому она была несколько одинока. Фат не боялась, и Жрица знала это.
   - Ты хочешь что-то спросить? - нарушила Жрица молчание.
   - В этот раз тебя не было дольше обычного.
   - В этот раз всё не так, как обычно.
   - Да, в нашу жизнь вошло, что-то новое, неведомое раньше. Не знаю, хорошо ли это?
   - Не поздно ли сомневаться? - усмехнулась Фарн. - Ты сама помогла случиться этому.
   - Я не знаю, почему. Нет, не оправдываюсь и не жалею, думаю, поступила бы так же. Я не знаю, что это было: отчаянье, тоска и,... - Фат не могла подобрать слов. Жрица, чуть прикрыв глаза, искоса наблюдала за ней, - ...и что-то ещё, я не знаю, как это выразить.
   - Любовь, Фат. Ты боишься произнести это слово? Хочешь или нет, но ты оправдываешься.
   - Я не чувствую себя виновной. И что ты знаешь...
   - Ты знаешь, Фат. Оправдываешься перед собой и мстишь за то, что не смогла сама сделать когда-то давно. Твоя помощь - месть тем, кто убил твою любовь.
   Фат не могла говорить, горло будто сжала невидимая рука, в груди пекло и пульсирующая боль накатывалась, словно волны на берег. Она закрыла глаза, потому что помимо её воли их заливали слёзы. Молчание затянулось, и Жрица повернулась к Фат. Волна боли захлестнула её...
   - Фат! Родная моя! - прошептала Жрица. - Прости! Я не хотела сделать тебе больно, - она обняла Фат, а та не могла даже сопротивляться, замерев в объятиях подруги. - Прости, я ошиблась. Это не месть, потому что любовь не убита: она живет в твоём сердце.
   - Ты не можешь этого знать, - прошептала Фат. - Никто не может знать. Ты немногим старше меня. Кто сказал?
   - Никто, - жрица обнимала подругу. - Я была самой младшей жрицей - помощницей. Я слышала разговоры Старейшей Матери и Жрицы, мало что поняла, да и не старалась. А сейчас я словно увидела, что было. Прости, я говорила не думая, со мной бывает такое. Поплачь, будет легче.
   - Не хочу. Не будет легче. Я не думала, что всё так получится, но не хотела, чтобы Зерин страдала, как я.
   - Тебе это удалось.
   - Не знаю, Фарн. Что их ждёт? Будут ли боги благосклонны к ним?
   - Будут. Я видела. Великая Богиня-Мать показала мне. Там, за Танаис, родится славный народ, наши дети и внуки умножат и укрепят делами славу и расселятся по всей степи, рождая новые племена и народы.
   - Значит, мы правильно поняли желание Богини, и её гнев не обратится на отступниц?
   - Богиня слишком велика, чтобы наши дела вызывали гнев. То, что мы сделали, не плохо и не хорошо. Так случилось.
   - Не понимаю, - амазонка тревожно всматривалась в глаза Жрицы.
   - И не надо, Фат. Богов трудно понять. Они бессмертны, им не ведомы страдания. Они по-своему любят нас. Богиня-Мать прощает наши ошибки и не лишает своего покровительства.
   - Это говорит Верховная Жрица?
   - Да, Фат. Жрица, которая видит и слышит, иначе я просто слепо последовала бы обычаям, и Сааремат первым бы лёг на жертвенник.
   - Что ж! - глубоко вздохнула Фат. - Мне трудно понять, но я верю тебе. В конце концов, главное, что амазонки не погибнут, наш народ будет жить.
   - Амазонки? - усмехнулась Жрица. - Амазонки исчезнут.
   - Так ты же сказала, что видела...
   - Я видела наших потомков, и женщины их были в бою рядом с мужчинами. Но это другой народ. Амазонок больше не будет. Их уже нет!
   - Что же убило их? - потрясённая, Фат едва могла говорить.
   - Любовь, - усмехнулась Жрица.
   - Это - невозможно, любовь не может убить.
   - Первый удар - любовь к мужчине, второй - к ребенку-сыну. После этих двух третий - не нужен. Мы - последние, Фат. Вместе с нами уйдут в легенду и амазонки, - Жрица обняла подругу. - Не грусти, Фат, не стоит. И, знаешь, ты всё же, права. Любовь рождает. Она убила обычаи наши и сколотов, но рождается новое племя. Живы Зерин, Ехсар, твоя дочь и все остальные, они -счастливы, и никто не догадывается, что амазонок - нет. Они уйдут, также незаметно, как ушли айризид.
   Солнце склонилось к горизонту, превратившись в яркий малиновый диск, и уже не слепило глаза. В его мягких предвечерних лучах загорелся узкий серп Луны. Жрица указала на них.
   - Аризид - дети Луны, Богини-Женщины. Солнце - носитель мужской сути. Они царствуют в разное время, но сейчас они встретились. Разве это не добрый знак?
   Приятная прохлада, предвестник ночи, заполоняла степь. Ветер стих, и ни одна травинка не шелохнулась, нежась в объятиях вечернего покоя. Дневные обитатели уже засыпали, а для ночных ещё не настал час, и на короткое время звенящая тишина воцарилась в степи.
   На холме, провожая вечернюю зарю, сидели, обнявшись, две айризид. Последние айризид - народа, уходящего в легенду.
  
  
  
  
   ПРИМЕЧАНИЯ
  
   В тексте использованы осетинские, чеченские, ингушские имена и названия явлений, предметов, которые могли бы использоваться в качестве имён. Идея заключается в преемственности звеньев в цепочках:
  

I
Скифы Амазонки
\ /
савроматы
|
аланы
|
осетины

II
Матриархатные народы Малой Азии
(Хаты?)
|
Амазонки
Гаргарейцы
|
Чечены
Ингуши

   Основой является принадлежность языка предков и потомков к иранской группе - в первом случае, к нахской - во втором. Таким образом, наиболее древние имена современных народов могут являться поздними формами имён предков.
   Общими особенностями возникновения имён у древних народов были:
   - имена-прозвища, отражающие особенности внешности, черты характера, речи;
   - порядок появления в семье;
   - отношение родителей к ребёнку;
   - имена-обереги от злых духов;
   - перенос особенностей животных, растений, явлений, предметов, полезных человеку;
   - на первоначальном этапе употребление одинаковых имен для мужчин и женщин.
  
   Астан - ос. - нас восемь
   Астхик - ч-и. - звёздочка
   Авдан - ос. - нас семеро
   Арима - скиф. - первая
   Батта - ч-и. - лунная
   Байир - калм. - радость
   Гурд - ос. - рождён
   Ехсар - ос. - мужественный
   Зерин - ос. - золото
   Изер - ос. - вечер
   Маела - ос. - от Мама (е) ла - чтоб не умер
   Нар - ос. - рассеивающая
   Оалхазур - ч-и. - птица
   Сар - ос. - голова
   Саухал - ос. - черноволосый
   Сааремат - ир. - опоясанный мечом
   Тансык - тюрк. - желанный
   Тар - ос. - тёмный
   Уарзет - ос. - любите
   Фидар - ос. - крепкий
   Фарн - ос. - счастье
   Фат - ос. - стрела
   Цара - ос. - пусть живёт
  
   * * *
   Вайнахское слово "маьхкари" и "йоIари" имеет одно понятие, означающее "девушки". Если эти слова разделить по смыслам, то получается следующий расклад: "мохк-ари", "мехка-айри", "мехка-эри", "йоI-айри", "йоI-эри", "йа-Iа-эри". Первое слово "маьхкари" ("мехкаэри") состоит из двух понятий, один - "страна" ("мохк-", "мехка-"), а второе, означает "войско" ("-эри", "-айри"). Если соединить эти два понятия, то это означает "страны войско" ("мехка эскар").
   Если объединить слова "мехкари", "йоIари", то получится новое слово и новое понятие "войско страны дев" ("мехка йоIари", "мехка-я-Iа-эри").
   Упоминаемые Страбоном и другими античными авторами девушки-воительницы имеют древнегреческое название "амазонки". Так как на хурритском языке тех времён, женщину называли "зид", которая у вайнахов сегодня звучит как "зуда", то имя "амазонки" в переводе может означать как "мехка йоIарий" ("войско страны дев", "мехка-я-Iа-эри"). Конечно, было бы правильнее, назвать сегодня тех амазонок на древнем диалекте "Адамохкзид" ("а-да-мохк-зид").
    Хамзат Асламбеков
   Исходя из этого: " айризид" -" войско женщин".
   * * *
   Савроматы (сарматы)
   - по свидетельствам историков, как народ, сформировались в поволжско - приуральских степях в конце IV в. до н. э. Продвигаясь на запад, они ко II в. до н. э. заняли степную часть современной Украины. К I в. н. э. они вышли на дунайские границы Римской империи. Образ жизни их был подобен скифскому - скотоводы, кочевники и воины. 600 лет держали они в ужасе античный мир. В античных, а на их основе в некоторых современных статьях эти народы объединяют под именем скифов. Основным отличием сарматов является матриархальный уклад. Ещё греки называли их женоуправляемыми. Современные археологические исследования говорят, что четвёртая часть степных могильников северного Причерноморья - женские. Женщины были погребены в боевых доспехах, с оружием, некоторые имеют следы боевых ран. Получается, что каждым четвёртым воином была женщина.
   *Сколоты - самоназвание скифов.
   *Танаис - Дон.
   *эорпаты - скиф. - мужеубийцы.
   *Керавнийские горы - Кавказ
   ЛИТЕРАТУРА:
   1. Справочник личных имён народов РСФСР *А. В. Суперанская, Гусева Ю. М.* 1979г.
   2. Геродот * Мельпомена.
   Огромное спасибо авторам за информацию!
   3. Н. Немытов* Амазонки.
   4. Е.Е.Фиалко* Скифские амазонки по письменным и археологическим источникам.
   5. Х. Асламбеков.* Амазонки
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"