Аннотация: Думали ли вы когда нибудь, что чувствует сбывшаяся мечта? Ей интересно! И перед напором ее неуемного любопытства любые стены падут.
визит
"Абонент недоступен..."
Уже вторые сутки Блэк звонил каждые два часа. Дважды - с резервной "симки", этого номера Алена не знала. Ее телефон молчал.
Блэк не без основания считал себя человеком начисто лишенным ложной гордости. Он был готов идти, звонить, взламывать код домофона, лезть по балконам. Связаться с ее родителями, наконец. Хотя подобное здорово попахивало предательством. По крайней мере, в ее возрасте. В ее совершенно дикие, неуправляемые пятнадцать лет.
С высоты своих почти восемнадцати Блэк хорошо понимал это. И, тем не менее, не колебался бы ни секунды. Как любой взрослый человек без колебания нарушит слово, данное ребенку, если ребенку грозит опасность.
Проблема была не в гордости, а в смешных и странных реалиях современного мира, опутанного невидимой сетью электронных коммуникационных систем. Он знал ее мобильный, ее "мыло", ее ник в форуме... И понятия не имел, где живет Алена. За полгода так и не удосужился спросить.
Телефон сыграл первые такты "Реквиема". Блэк криво улыбнулся: в кои-то веки чумная мелодия звучала в тему, настроение у него было вполне похоронным. Вторые сутки от Прекрасной Елены ни слуху, ни духу.
- Да, Настя, - коротко отозвался он, плюхаясь в глубокое кресло, - Нет, не звонила. И не отвечает... А почему ты думаешь, что мне она должна ответить? Алена никому ничего не должна, и меньше всего - мне... Да? Интересно, откуда у тебя такие сведения?
Голос был слишком высоким, и поэтому давил на уши, но Блэк старался сдерживаться. Настя на взводе, как и все они. Кроме того, Настя - женщина, а значит, по определению, просто обязана время от времени закатывать истерики. Хорошо уже то, что Настя закатывает истерики редко, только по веской причине и, в основном, не ему. Обычно это блюдо подается на стол ее мужа. Но в это раз под раздачу попал и Блэк. Терпение... Терпение - есть высшая добродетель.
- Настя, ответ "все говорят" меня не устраивает. Кто конкретно говорит? ... Ну, так скажи этому секретному агенту британской разведки, что третий глаз ему пора отдавать на профилактику. Или ей. Алена - моя партнерша, и ничего больше... Настя, у тебя с головой все в порядке? Она еще ребенок, что у меня с ней может быть? Успокойся, выпей что-нибудь, валерьянки... Родители-то должны знать, где она... Как нет? - Блэк даже выпрямился. Услышанное поразило его, - Как - вообще нет родителей? Детдомовская? Нет... Откуда мне было знать? Мы с ней говорили на посторонние темы всего пару раз, да и то о фильмах... Повторяю еще раз для особо одаренных, у меня никаких отношений с этой девочкой кроме рабочих, и поэтому я ничего о ней не знаю. Со мной она не связывалась... А что говорят в детдоме? В милицию они заявили? А... да! Трех суток еще не прошло.
Настя отключилась, выдав напоследок пару ничего не значащих типа-успокаивающих фраз.
Блэк аккуратно положил телефон и потер виски. Алена - детдомовская? Сирота, или?..
Он понятия не имел, что значит - быть сиротой. Блэк вырос в полной, дружной и достаточно обеспеченной семье. Своя комната, компьютер с выделенной линией, каникулы в Норвегии. Своя машина и права - в шестнадцать. Отцу пришлось подключить кое-какие связи, шестнадцатилетним не больно-то дают права. Красиво? Красиво, что спорить.
Но все это было картинкой, намазанной кремом, лишь на первый поверхностный взгляд. Блэк вырос в среде, где соблюдение правил игры было возведено в ранг Библии. И поэтому когда отец сказал, что после школы сын поступает на юридический, и будет специализироваться в области корпоративного права, Блэк даже не сделал попытки поспорить. Даже из интереса, чтобы посмотреть, как отреагирует папа. Ему это просто в голову не пришло.
Блэк сказал: "ОК, но сначала я станцую "Фауста". Отец пообещал прийти на премьеру. Точка.
В глубине комнаты темнело большое, в рост человека, зеркало. Одна из самых дорогих его вещей. Дорогих во всех смыслах. Девушки, попадая сюда, начинали коситься на Блэка с подозрением: зачем мужчине такая деталь интерьера?
На подозрения пола, безусловно, прекрасного, но слабого, в том числе и на голову, Блэку было глубоко плевать. Зеркало было его рабочим инструментом, перед ним он отрабатывал пластику, придумывал и разучивал танцевальные движения по два - три часа каждый день, уже восемь лет. С тех пор, как пришел в "Стрит-Данс". К Насте.
Другую стену занимали дипломы и две полки статуэток. Призы с разных фестивалей, в том числе и с международных. Блэк не был тщеславен, просто это... помогало. Как в тот раз, с Настей, когда он рискнул предложить ей "Фауста". Идею, которую он обдумывал несколько месяцев: танцевальный спектакль по мотивам Гете, но на музыку "Дип Перпл", франк-джаза и компьютерных виньеток Жана-Мишеля Жара. Вызывающую, почти китчевую но в то же время очень жесткую и пронзительную вещь.
Ключевой фигурой спектакля был образ Прекрасной Елены - идеальной красоты, которая изменяет всех, кого зацепит хотя бы рикошетом.
...Они работали как проклятые, все. Почти сорок человек - восемь месяцев, так словно им был обещан Бродвей, так, словно в случае провала - смерть, не меньше. Всех зацепило. Даже отца. "Железный Ник" не стал спорить, узнав, что из-за "Фауста" поступление сына в вуз откладывается на год. Не стал спорить - это вполне тянуло на какой-нибудь олимпийский рекорд.
И вот, за две недели до премьеры, Прекрасная Елена пропала. Просто пропала.
Алена... Не самая сильная в коллективе. Не самая пластичная. В ней была какая-то дерганность, Настя ругалась, грозилась заменить Аленку дублершей...
Заменить Елену было некем. Просто некем. Чтобы убедить в этом Настю потребовалось чуть не десяток попыток. Пригласили даже профессиональную балерину - бесполезно. Что-то такое было в нескладной Алене Мазур. Может быть, актерский талант?
А, может быть, все дело было в том, что Алена не пыталась изобразить Идеальную Красоту, она просто такой была. Ошарашивающее красивой. Не удивительно, что девчонки взбесились: пластика, талант, опыт - ничто не могло перевесить банальное внешнее совершенство.
- Мазур, ты сегодня как корова на льду!
Смех девчонок. Растерянное лицо Аленки. Она - ранима и обидчива, зря Настя на нее сорвалась, но за две недели до премьеры режиссеру можно простить многое.
- Блэк, это же неправда... Неправда!
- Правда, правда, - подтвердил он. Это была не самая лучшая Аленкина репетиция. А врать Блэк попросту не умел. В детстве научиться забыл, - но зато ты самая симпатичная корова, - он похлопал ее по плечу с намерением приободрить.
- Точно, Буренка из Масленкина...
Резким движением она освободилась.
- Мазур, ты куда? Вернись, мы еще не закончили!
Алена обернулась. Лицо было каменным. Но все - залито слезами.
- Я - закончила, - отчеканила она. И, срываясь на крик, - Навсегда, поняли! Надоели! Мазур - корова, Мазур - лопата, у Мазур - обе ноги левые. Сами танцуйте свою кретинскую Елену, понятно?!
Чего ж тут непонятного? Истерика у звезды. Две недели до премьеры... У всех нервы. Блэк даже не расстроился поначалу: умоется - придет. Кто из них не убегал со сцены, чтобы пореветь в ладони или попытаться этой самой ладонью, сжатой в кулак, расколотить зеркало в туалете? И через пять - десять, максимум, пятнадцать минут возвращался, как миленький. А остальные делали вид, что ничего не было. Потому что "Фауст" - важнее.
А Аленка не вернулась.
Слишком красивая девчонка не могла стерпеть, что ее красота - это еще далеко не все.
Почти двое суток ни слуху, ни духу.
Блэк машинально посмотрел на часы: 21. 40. Не почти. Уже двое суток.
Кранты "Фаусту". Определенно, кранты.
Последний год этот диск жил в компьютере. Не вынимался. Даже не возникало желание послушать что-то другое. Денис ткнул мышкой, выбирая композицию, на которой, по замыслу, Елена исчезает... Подвинул на колени планшетку.
Если человек талантлив, то он талантлив во всем. Тезис спорный, но в Блэке он подтвердился на сто один процент: рисовал он так же, как танцевал, как решал сложные математические конструкции - легко и точно.
Несколько быстрых штрихов - и на экране обрисовалось женское тело. Точнее - девичье. Ничего женского в Аленке пока не было. Может быть, потому... Блэк знал ее тело так же хорошо, как если бы что-то у них было. Неудивительно - полгода танцевали вместе. Но - ничего не было, даже мысли не было. Ребенок, он и есть ребенок. Какие здесь могут быть мысли?
Лицо оставалось незавершенным. Лицо Прекрасной Елены Блэк нарисовать не мог. В рисовании он, как слепец, "видел" руками, и изобразить то, что никогда не трогал, было для него так же немыслимо, как отрастить перепончатые крылья и взлететь.
Планшетка лежала на коленях. "Закольцованная" программа по пятому разу проигрывала одну и ту же музыку. За окнами, закрытыми плотными шторами, уже светлело. Четыре утра.
В глубине темного зеркала что-то шевельнулось. И первым возник пристальный взгляд. Который сразу же вцепился в незавершенный силуэт на экране монитора. Во взгляде было любопытство.
Вопрос: идти или нет, перед Блэком просто не стоял. Он шел, и знал, что проведет в зале отпущенные для репетиции два часа, даже если он будет единственным, кто придет. Он будет работать. Он придумал "Фауста", он убедил Настю, он нашел Елену. Каждое движение этого спектакля было наполовину, если не на семьдесят процентов - его. Творили все, но он был капитаном на корабле. И поэтому он придет. И сегодня, и завтра, и послезавтра. И в день премьеры он будет единственным актером на сцене и единственным зрителем в пустом зале... если ничего не изменится.
Блэк легонько толкнул двери в зал. Внутренне он был готов к тому, что они заперты и придется снова спускаться вниз за ключом. Не пришлось. Двери оказались открыты. И весь "Стрит-Данс" здесь. Весь. С той же решимостью, с тем же выражением на лицах. Все... Блэк жадно обежал глазами небольшую толпу. Алены не было. Или... Как будто в зеркальной стене напротив отразился знакомый силуэт.
Блэк стремительно обернулся к дверям.
Показалось. Двери были закрыты.
- Блэк, ты куда?
Он повернулся на голос и увидел... В слегка затемненном углу, у тяжелой шторы, стояла девушка. Спиной к залу. Она не шевелилась, наверное, поэтому ее никто не замечал. Но это точно была она, Блэк просто не мог ошибиться. Именно эту спину с выступающими лопатками, эту тонкую шею, эти узенькие плечи он рисовал вчера в напрасной и самому непонятной попытке что-то осмыслить. Или что-то вернуть.
- Мазур?
Ни движения.
- Аленка?!
Словно не слышит.
- Елена Прекрасная?!!
Девушка стремительно обернулась, и в первую секунду Блэк испытал горькое разочарование: не она. Лицо не то. Похожее, страшно похожее, просто сестра-близнец. Но не то. Взгляд не тот. Аленка смотрела вызывающе и в то же время чуть растерянно. Во взгляде этой девушки было лишь любопытство...
- Никак наша прима пришла в себя, - язвительно бросил кто-то из девчонок. Блэк вцепился в толпу ищущим взглядом. Но "кто-то" предпочел остаться неизвестным, видимо сообразил, что в этот раз Блэк шутки не поддержит.
Девушка сделала несколько шагов, несмело, словно пробуя пол на крепость. Подняла руку. Ребята замерли, словно предчувствуя что-то необычное, и боясь его спугнуть, торопливо расступились.
Девушка уверенно шагнула на освободившееся место, повернулась на носках, взмахнув руками, мягко подпрыгнула.
Это было именно то, придуманное им движение.
Придуманное Блэком этой ночью, проведенной в кресле рядом с компьютером. Он нарисовал его, наверное, раз двадцать или больше. Он видел его. Но Аленка его не репетировала... Или репетировала? Или у него крыша съехала?
Внимательно глядя на партнершу, Блэк все сильнее убеждался - съехала. Окончательно и бесповоротно. Но такое сумасшествие он только приветствовал и был готов дать подписку оставаться в помрачении рассудка до конца жизни. Или, если нельзя, то хотя бы до премьеры.
Алена танцевала так, как он видел в мечтах, в глубине большого зеркала в своей комнате и никогда - до сегодняшнего дня - в жизни. Она не могла, просто не могла уметь так.
Но - делала же. Делала еще лучше, чем он придумал.
Народ помалкивал: нелегко это, встретиться с чудом и не рехнуться. А уж если ты рехнулся, то лучше помалкивай и, может быть, тогда это не сразу заметят. А там, глядишь, и крыша на место встанет. И все обойдется.
- Мазур, ты что, сама репетировала? - возглас Насти выражал всю меру удивления, возможную для здравого рассудка. Каким-то образом руководитель студии удержалась, не "поплыла".
- А почему все остальные сачкуют? Похищение Елены, седьмой трек, работаем!
...Через полминуты черный бархатный занавес дрогнет, и начнет двигаться: убийственно медленно - как, наверное, и должны открываться двери в иную реальность. Изменить уже ничего нельзя. Что не сделано - доделывать поздно. Что не учли, возможно, станет тем самым незаряженным ружьем, которое, по пословице, стреляет раз в год. Но теперь уже поздно еще раз "проходить" спектакль, даже мысленно. Через полминуты все начнется.
На сцене, почти лишенной декораций (по замыслу их заменял свет), они сбились в плотный кружок и обняли друг дуга за плечи: все - и руководитель студии, и режиссер, и прима, и статисты, и ребята, которые вынесут на сцену столик и корзину, и дадут сигнал, чтобы сверху сбросили бумажные цветы - все в один круг, в одно сердце. "Ни пуха, ни пера!"... Три секунды - и торопливо разбежались в кулисы. Блэку выходить из правой, Аленке - из левой.
Он хотел ободряюще пожать ей руку, но не успел - она снова исчезла, но на этот раз недалеко.
...- Мне скучно, бес.
- Что делать, Фауст.
Такой нам положен предел.
Его ж никто не преступает.
Всяк тварь разумная скучает,
Иной от лени, тот от дел.
Тот верит, тот утратил веру,
Тот насладиться не успел,
Тот насладился через меру.
И всяк зевает, да живет.
И всех нас гроб, зевая, ждет.
Зевай и ты!...
Музыка была странной, нервирующей. В скрещении линий, напоминающих прожекторы второй мировой, возникли черные тени. Они и в самом деле не касались пола. Блэк протер глаза... потом ущипнул себя. Он не спал и не грезил. И, определенно, не спятил, что бы он не говорил себе сам две недели назад, когда начались всякие "странности". Танец теней шел в честных полутора сантиметрах от пола, смеясь над гравитацией. Заметили что-нибудь зрители? Похоже - нет. Первые ряды расположены так, что пол сидящим не виден, а дальним в полумраке не разглядеть. Но он-то видел все!
- Блэк, твой выход через минуту.
- Знаю. Спасибо... Лариса?
- Да?
- Посмотри внимательно на сцену. Видишь что-нибудь странное?
- Ну да. Здорово, правда? У "духов" специальные туфли, страшно дорогие. Там такой светоотражающий пластик с утолщением. Твой папа постарался, шесть пар подарил... Сказал, их используют, чтобы был "эффект парения". А ты не знал? Ну, ты даешь, доктор Фауст...
- Лара...
- Ага, удачи!
Ладонь девушки легко коснулась плеча. На секунду Блэку показалось, что Лариса сейчас его поцелует. Но музыкальная фраза, которой он ждал, прозвучала как выстрел из стартового пистолета для обоих. Пора. Ему и ей.
Потный, плохо соображающий, Блэк "выпал" в плотную, пахнущую пылью реальность кулис, пытаясь понять: что было, а что привиделось. Действительно парили над сценой духи? А Елена? В самом ли деле она растворялась, уходя в небытие сквозь коридор зеркал. И взгляд ее, вправду ли был он таким - изумленным и счастливым, вопреки трагическому финалу? И, главное, в самом ли деле он слышит этот шум? Зрительный зал аплодировал, свистел, визжал...
Блэк сел на пол. Вокруг него столпились с поздравлениями, сценическое пространство вдруг словно свернулось в кокон, появились какие-то люди, вроде бы директор... Отец... Его подхватили на руки, качнули к потолку - желудок ухнул вниз. Защищаясь, Блэк мазнул перед глазами растопыренной пятерней и, неожиданно для себя, выдал идиотскую фразу из "Смертельного оружия":
- Я слишком стар для этого дерьма...
- О?! - изумилась Настя, - Какие речи у нашего интеллигента в седьмом поколении...
- Он в шоке, - объяснил кто-то.
- Хочешь сказать, шок сделал его нормальным? Тогда - да здравствует шок!
Алены не было! Блэк с некоторым трудом освободился из дружеских объятий и завертел головой. Внезапная паника оказалась так же болезненна, как удар под дых.
На плечо легла легкая тонкая рука. Словно почувствовала.
- Я здесь...
- Елена! Прекрасная Елена! Качать Елену!!!
Большие темные глаза пытливо уставились на Блэка: "Чего они хотят?" От облегчения Блэк тихо рассмеялся. Чего ему привиделось? После всех странностей на премьере он и впрямь был готов поверить, что она исчезла в зеркалах. Дичь.
- Может быть, в кафе? - спросил он, - Я угощаю.
- Супер! - Игорек в экстазе вместо своего приятеля толкнул Настю, но та, кажется, не обиделась.
- Интересное предложение, - улыбнулась она, - а на какую сумму угощаешь?
- По тысяче.
- На каждого? Братцы, веревку. Блэк спятил.
- А это не слишком? - осторожно спросила Настя, - у тебя деньги-то есть? Или отец оплатит?
- Есть. Я на новую машину откладывал... Плевать. Все суета, кроме тибетских пчел.
Народ восторженно взвыл.
В полумраке бара ее лицо выделялось светлым пятном. Бог знает, почему. Она была видна - из любого угла и под любым углом. Блэк попробовал уронить голову на стол - не помогло. В смысле, Елена все равно словно светилась. Но кроме него, похоже, никто не удивлялся. Народу было, мягко говоря, не до того. Дикое напряжение последних дней отпустило, пива и разных энергетических напитков было - хоть купайся. Даже слегка лишку для "Стрит-Данса", ошалевшего от внезапного успеха их первой серьезной работы.
Им сейчас простой воды в бокалы налей, через час под столы попадают, сообразил Блэк.
Настя - и та расслабилась. Полчаса назад Блэк слышал, как она звонила мужу и просила заехать за ней в двенадцать.
Строго говоря, то, что здесь творилось, было абсолютно и категорически недопустимо в строгих педагогических рамках, и Настя была обязана это немедленно пресечь. Мальчишки и девчонки в отсутствие родителей... Глаза горят, движения от минуты к минуте все раскованнее. Пока это всего лишь танцпол, но ламбада уже была. По просьбе публики. Сейчас они еще чуть-чуть добавят, их потянет на свежий воздух, в июльскую ночь, и... И ничего не будет.
Перегорел народ. Слишком сильный выброс адреналина. Через час они будут мирно спать каждый в своей постели и улыбаться во сне. Мудрая Настя знала это. И Блэк знал, хоть и не был пока таким мудрым. Просто в этой шальной компании он был единственным абсолютно трезвым парнем. Машина давала большую свободу, но и накладывала определенные ограничения - алкоголя Блэк не употреблял ни в каком виде. Может быть, именно поэтому он так четко видел все странности и несообразности вечера? Или потому, что с самого начала искал именно странности, был настроен на них, как приемник на определенную волну?
В начале вечера Мыш принес Елене бокал кока-колы. Она осторожно взяла, покрутила в руках с тем же пытливым выражением в глазах, которое Блэк уже успел окрестить Взглядом. С большой буквы. Кока-колу она словно рентгеном просветила. И поставила на стол. И больше ничего. Ни пива, ни "Энерджайзера", ни коктейлей. Даже минеральной воды не попросила, а ведь в баре было жарко и душно. И, между прочим, на ней ни капли пота.
Блэк перевел взгляд на большое зеркало у стойки, в котором отражалась Елена. И сам себе поставил шесть, за наблюдательность. В зеркале отражался лишь темный силуэт. Все свечение было здесь.
Мысленно пожелав себе "ни пуха" и сам же послав себя к черту, Блэк встал и подошел к Елене.
- Привет, - вполголоса сказал он, - Ты молчаливая сегодня.
Она повернулась.
- Да.
Блэк растерялся. Тщательно выстроенный в голове разговор девушка поломала одним коротким словом даже не из трех букв, а всего из двух.
- Я слушаю, - продолжила она, - и смотрю. Здесь все так интересно.
- А ты раньше никогда не была в "Бродяге"?
- Нет. Я раньше не была... Не была, - Елена мечтательно улыбнулась и подняла лицо к низко висящему потолку с матовыми желтыми фонариками, дающими приглушенный свет, - Быть... Сбыться. Ты когда-нибудь думал о том, что чувствует мечта, когда она сбывается?
- Что?
- Ей интересно...
- Интересно, как поведут себя те люди, у которых она сбылась? - уточнил Блэк
Елена качнула головой:
- Просто интересно. Все.
- Никогда не думал об этом под таким углом, - признался Блэк
- Аленка, потанцуем? - Игорек вырос, словно из-под земли, чертовски не вовремя. Блэк не успел среагировать. Был уверен, что Елена пошлет его подальше... Но она с готовностью кивнула.
- Ну и чего ты ждал? - обругал себя Блэк, - сказала же "все интересно". С чего ты взял, что интереснее других?
Лариска опустилась на стул рядом, заглянула в лицо. Блэк ответил тем же. С минуту она пыталась играть с ним в "гляделки", потом рассмеялась, махнула рукой и отошла.
Он смотрел на пару в центре танцпола.
Большой минус профессионализма в том, что его не выключишь. Помимо воли Блэк отмечал, где ошибся Игорек. Не довел движение, немного провис... был чуть более резок, чем нужно. Это была обычная медленная композиция, и пара просто покачивалась в такт музыке, но покачиваться тоже можно по-разному. Елена была совершенна.
- У вас есть "Князь Влад"? - негромко спросил Блэк девушку в форме, которая колдовала у центра.
- Конечно, - кивнула она, - у нас приличное заведение. Поставить после этой?
- Нет. Сейчас.
Блэк аккуратно раздвинул танцующих. Музыка оборвалась на середине фразы.
- В чем дело? Еще полчаса до закрытия, - возмутился кто-то из парней.
- Передохни, - бросил Блэк приятелю и уверенно, как на репетиции, положил руки на плечи Елены.
- Ого! - присвистнула Лариска.
Темные глаза Елены засияли от любопытства.
Тревожный ритм накрыл бар и отразился глазах партнерши. Она готова. Мгновенная перестройка. Безупречна... Есть ли под этой совершенной оболочкой живой человек? Кости, мышцы, кровь? Проверить можно лишь одним способом - прикоснуться. Глазам Блэк уже две недели как не верил. Глаз - вообще медленный и слишком консервативный прибор, его легко обмануть. Не зря же в старину говорили: "отвести глаза". Своему телу, тренированному восемью годами тяжелейшей работы, Блэк доверял.
Оказалось - напрасно. Музыка подчиняет вернее, чем оружие. Не зря же у Гаммельского Крысолова была дудочка, а не ружье. В следующую секунду Блэк уже не помнил, что за эксперимент затеял. В его руках был идеальный инструмент, с которым можно сделать все, показать все... Все, что годами колотилось в стенки сердца и не находило выхода.
Блэк всегда знал себе цену, и знал, что она высока, но гением себя не считал. Безупречный контроль над своими движениями, которого он настойчиво добивался и добился, означал, что Блэк всегда, в любых обстоятельствах сделает то, что нужно. Но не больше. Гениальность танца заключалась в том, чтобы в какой-то момент "отпустить" себя. Блэк знал, что если он однажды не решится на это, то танец в его жизни так и останется хобби. А он - просто способным мальчиком. Знал и - не мог решиться. Боялся. Себя боялся. Кто знает, что он может сотворить, когда его в нем нет?
Наверное, с катушек он все-таки слетел не сам. "Помогла" Елена. В какой-то момент перестало иметь значение все, кроме идеального инструмента, который податливо прогибался в его руках под немыслимым углом и вздрагивал в том же ритме, что и он. Блэк не осознавал, что делают его руки, ноги, спина. Как поворачивается голова. В его руках был чистый свет, и он скользил по этому лучу вверх и вниз, то почти касаясь лицом пола, то глотая пересохшими губами желтые блики лампочек под потолком. Футболка начала ощутимо мешать "сверхпроводимости" и ее не стало. Насколько шокирующее это выглядело со стороны? Блэк не знал, потому что впервые в жизни, танцуя, забыл уголком глаза посматривать в зеркало.
Когда наступила тишина, она была абсолютной. Не просто закончилась композиция. Закончились все звуки вообще. Никто не жевал и не глотал, никто не шевелился. Похоже, даже не дышали. Все. И "Стрит-Данс", и персонал, и немногочисленные посетители. Вновь обретя способность видеть, в первые мгновения Блэк видел только глаза. Сотню глаз, прикованных к нему и Елене.
Тишину нарушил Игорек.
- Вот, мать твою... Увидишь такое, и уверуешь в Господа... - и неожиданно размашисто перекрестился.
Никто не засмеялся.
Легко обнимая Елену за плечи, Блэк вернулся к своему месту за столиком. Кто-то молча налил ему стакан минералки, и он, так же молча, половину выпил, а другую опрокинул на себя. Натянул футболку, поданную кем-то еще, может быть, Лариской? Не обратил внимания.
Осторожно, словно ступая по льду, подошла Настя. Она совершенно протрезвела, словно и не было "бабахнутых" трех или пяти коктейлей.
- Знаешь, это было почти за гранью, - призналась она.
Блэку говорить не хотелось. Им владело странное чувство, что он, вот только что, все уже сказал.
- За гранью приличия? - все-таки поинтересовался он.
- За гранью реальности.
Они еще немного помолчали. Елена тихонько сидела рядом. К минералке она так и не прикоснулась. Настя ничего не заметила, а Блэк уже перестал удивляться. "Удивлятор" заклинило.
- Знаешь, я говорила с твоим отцом, - после паузы призналась Настя. Было заметно, что признание далось ей с некоторым трудом.
- Да? Ну и что? Я тоже с ним время от времени говорю. Он умеет...
- Я говорила с ним о тебе, - уточнила Настя, - и о твоей учебе, - и так как Блэк упорно молчал, она продолжила соло, - Я говорила, что ты не просто талантлив. Ты изобрел новое направление в искусстве: "Стрит-балет".
- Ну, не такое уж новое, - хмыкнул Блэк. Похвала Насти была ему приятна.
- "Фауст" - уникален, - гнула свое Настя, - а вы с Мазур - звездная пара. Мы все можем подняться на этом. Очень высоко. Так высоко, как юристы с портфелями не летают. Я уверена, если бы твой отец видел то, что видела сейчас я...
- Мой отец, может быть, видит и меньше, но знает больше, - очень спокойно возразил Блэк,- и он никогда не требует лишнего. Если ему понадобился надежный специалист, чтобы прикрывать спину, он у него будет. Это даже не вопрос долга.
- Это вопрос чувства, - хмыкнула Настя.
Блэк протянул ей руку.
- Посчитай пульс.
Настя поймала его запястье и некоторое время сосредоточенно считала.
Блэк взглянул на часы, на тихую и внимательную Елену.
- Пойдем? - Она кивнула и с готовностью встала.
Глаза Насти немедленно превратились в две десертные тарелочки.
- Денни-и-с!
Он вложил в руку Елены ключи от машины.
- Подожди меня. Я быстро. Только не исчезай, ладно? Будет еще интереснее, я обещаю.
- Я не исчезну, - пообещала и Елена.
Блэк обернулся к Насте, готовый к лавине упреков.
- Пообещай, что ничего не будет, - потребовала Настя. Блэк понял ее мгновенно и правильно. Открыл рот и...
- Извини, Настя. Я пока еще сам ничего не знаю.
- Мальчик, не умеющий врать, - скривилась она, - ты же сам меня две недели назад с пеной у рта убеждал, что она - ребенок.
- Я ошибся.
- Смотри не ошибись еще раз, - предостерегла Настя, - речь не о Мазур, а о тебе. Она - несовершеннолетняя. Тебя посадят года на три. А когда выйдешь, ты уже не сможешь танцевать. И быть юристом не сможешь. Ты вообще ничего не сможешь, тебя сломают, понятно. Я знаю, ты сильный парень, но там и не таких ломают.
- Я все понял, Настя, - сказал он, - спасибо. Извини, меня ждут.
Ночь прохлады не принесла. Блэк опустил оба стекла в своем стареньком, но вполне приличном "Фольксвагене", который "донашивал" после старшего брата. Фары светили дальним светом, образовав две светящиеся дорожки на спокойной поверхности небольшого озера с красиво изрезанными берегами. Со всех сторон темнел лес. Шоссе, оставшееся за чередой холмов, поросших елями, почти не ощущалось. Никого не было.
- Это что? - спросила Елена.
- Озеро Светлое, - обстоятельно пояснил Блэк, словно Алена Мазур, прожившая в этом городе всю свою жизнь, могла не знать об излюбленном место отдыха горожан, - семь километров от цивилизации. Здесь есть пляж. Вода, правда, холодноватая, тут много подводных ключей. Но если хочешь - можно искупаться. Если ногу сведет, я буду рядом. Я хорошо плаваю.
- Наверное, хочу. Я хочу всего. Но я не знаю, как плавать...
- Это еще проще, чем танцевать, - заверил Блэк, - у тебя получится.
Секунду поразмыслив, Блэк решил не тратить времени на выяснение вопроса, есть ли у нее с собой купальник и вообще, знакома ли она с этим предметом гардероба. Просто повернулся к Елене спиной, подавая хороший пример, разделся донага и прыгнул в темную воду, разбив золотые дорожки.
После жары озерная вода обдала жестким холодом. На мгновение показалось - сердце остановится. А потом по всему телу разлилось ни с чем несравнимое блаженство, сладостное чувство господства над собственной природой. Сдавленное "Ах!" за спиной подсказало, что Елена последовала за ним. Через минуту она оказалась рядом. Мокрые волосы висели сосульками, вода обнимала совершенные плечи и блестела на лице. Глаза горели восторгом.
- Это здорово! - объявила она.
- Еще бы, - Блэк покровительственно улыбнулся, - давай на глубину. Если что - я тебя подстрахую.
Не слишком мудреную науку плавать "по-лягушачьи" Елена освоила минуты за три. Училась она поразительно быстро. Всему. Блэк очень скоро понял, что нет необходимости поддерживать девушку в воде. Если не считать необходимостью собственное удовольствие от этого процесса. Но собственные удовольствия Блэк давно научился отличать от насущных потребностей. С некоторым сожалением он отплыл метров на пять, позволяя ей в полной мере ощутить удовольствие от покорения одной из четырех стихий.
Блэк наплавался вволю: до "синей кожи", до озноба и стука зубов, и скомандовал выход на берег. Сгоняя с себя воду ладонями и облачаясь в джинсы, он честно не оборачивался. Еще в воде дал себе слово, что поступит так, только если она позовет. И она позвала.
- Блэк! Это еще лучше, чем плавать! - ее голос звенел, разносясь далеко над холодной водой и отражаясь от огромных деревьев.
Он обернулся.
Елена... шла к нему по воде. Прямо по дорожке от желтых автомобильных фар.
Но это он, пожалуй, выдержал бы. Видел же он "духов", парящих в сантиметре от пола, и ничего, жив остался и крыша не съехала. Куда сильнее "хождения по водам" его потрясла красота девушки, которую он впервые видел такой, не прикрытой даже весьма условным танцевальным трико.
- Блэк, это так здорово! Давай и ты!
Он хотел ответить, но понял, что голос, похоже, взял отпуск. Что называется, утратил дар речи. Блэк прокашлялся и попробовал еще раз. На этот раз получилось.
- Я этого не умею, Елена.
- А я научу. Это просто!
- Нет, не стоит. Нам этого не дано...
Не споря больше, Елена ступила на берег, и Блэк закрыл глаза.
- Почему ты не смотришь на меня?
- Не могу, - честно ответил Блэк.
- Не можешь? - удивилась и заинтересовалась она, - а почему?
Смеясь и досадуя на свой язык, которому ложь просто не давалась, так же как телу - хождение по водам, Блэк ответил чистую правду:
- Я сейчас себя почти не контролирую. Если открою глаза - не удержусь и поцелую.
- Ты же меня уже целовал. На спектакле.
- Там другое.
- А в чем разница?
- Это не объяснишь, - Блэк помотал головой, стараясь прогнать странное состояние. Состояние не прогонялось.
- Не объяснишь? А показать можешь?
- Вот тормоз! - мысленно обругал себя Блэк, - Ведь понятно же, что никакая это не Аленка... Это... Просто чудо, которое неизвестно почему решило с тобой случиться. Ты сам привез это чудо сюда, спровоцировал это купание... Что ты надеялся таким способом выяснить? Понятно же было, чем все закончится. И Насте ты ничего не обещал, значит, уже тогда все решил. Ну и... почему тормозишь? Она же ждет. Неужели ты, Блэк, элементарно, боишься чуда?
- Иди сюда, - сказал он.
- Как хорошо... Необычно и хорошо... - Елена вытянулась в машине, насколько это было возможно, протянула руки к крыше. Ее движение было таким обыкновенным, таким естественным. И, одновременно, нездешним.
Блэк насупился. Она довольна - уже хорошо. Но неужели со случившимся чудом, самым настоящим чудом, теперь это яснее ясного, нельзя было сделать ничего менее банального?
- Я чувствую, что меня стало меньше... и одновременно больше, - задумчиво проговорила Елена, внимательно рассматривая свои пальцы, - мне кажется, что я - это уже немножко - ты. Теперь я понимаю что такое - обмен душами...
- "Как песчинки с мокрой твоей кожи
Тихо переходят на мою,
Наши души переходят тоже.
Я уже свою не узнаю..."
- Это что?
- Это стихи. Вознесенского. Такой поэт... Они длинные.
- А ты помнишь все? Полностью.
- Помню, - кивнул Блэк.
- Почитай.
Он невольно рассмеялся.
- Вообще-то принято сначала девушке стихи читать, а потом уже любовью заниматься. С тобой все не как у людей.
Настроение резко пошло вверх. Ощущение банальности происходящего исчезло. То, что случилось с ним и Еленой, было каким угодно, только не банальным.
Погода испортилась. Стал накрапывать редкий дождик, в любую секунду грозивший обернуться ливнем. Блэк вел машину со скоростью не больше шестидесяти километров в час: дорога тут была плохой, да два "слепых" поворота... Делал он это, как и все, за что брался - очень хорошо. Если бы Дениса спросили, где он научился так аккуратно и точно водить машину, он бы просто пожал плечами. "В крови, мол, это"...О десятках мешков с песком, пропоротых на заднем дворе за отцовским офисом, когда Блэк учился парковаться, пытаясь в этом, как и во всем остальном, добиться безупречности, он бы, скорее всего, даже не вспомнил. Умеет и умеет. Подумаешь - подвиг. Многие хорошо рулят: что же теперь - всем медали давать?
- "Фауст" - моя лебединая песня, - вполголоса говорил он сидящей рядом Елене. Слушала она изумительно, словно впитывая в себя его слова вместе с голосом, интонациями, даже выражением лица, едва различимым в полумраке, - осенью я уезжаю учиться. Понятно, почему Настя недовольна. Последние два года я ей помогал. Но помощник руководителя кружка - не профессия. Юрист - профессия. Я буду хорошим юристом.
- Почему ты так думаешь?
- Во-первых, я не ленив. Во-вторых, внимателен к деталям. И, в-третьих, я люблю игры с правилами.
- Но танцевать ты тоже любишь...
- Еще я воблу люблю, - доверительно сообщил Блэк, - сушеную. И родителей. А танец - где то между.
- Между родителями и воблой? - усмехнулась Елена, - но ближе к родителям? Или к вобле?
Разговор был легким и необязательным. Точно так же можно было и помолчать, просто Блэку было приятно слышать ее голос. А Елена... может быть, ей тоже было приятно. Получив таким, весьма интересным, способом кусочек его души, она как будто утолила сжигавшую ее жажду познания и сейчас, потихоньку, разбиралась с полученными сокровищами, сортируя и раскладывая по полочкам чужие воспоминания и ощущения. Дождь усилился. Теперь целые потоки обрушивались на машину. "Дворники" работали непрерывно. Блэк еще больше сбросил скорость и вел, не отрывая глаз от дороги. Впрочем, напряжения в нем не было.