Солнце заваливалось за горизонт, окрашивая небо в нежно оранжевые тона. Лёгкий ветерок растворился в воздухе, замолчали птицы. Вся природа готовилась к ночи. Запах ночной фиалки ,от еле уловимого, становился насыщенным и резким. На землю опустилась тишина, от которой гудело в голове, а сердце билось так, что мне казалось, его стук слышен за сто километров. Пальцы рук побелели, сжимая черенок грязной и ржавой штыковой лопаты. В этот момент я был похож на древнего гренадёра с ружьём, собирающегося атаковать наполеоновские войска или штурмовать турецкую крепость Измаил. Однако передо мной не было никаких войск и никакой крепости. Передо мной метрах в пяти, стоял такой же "гренадёр", в такой же позе, и вместо ружья у него, как и у меня, была штыковая лопата, направленная мне в грудь.
Через какое-то мгновенье лезвие одной из лопат должно раскроить кому-то из нас двоих голову или с хрустом ломающихся костей врезаться в грудь. Страшно. Ноги дрожат, а руки с бешеной силой сжимающие черенок лопаты, онемели. За какие-то секунды в голове проносятся мысли. Время остановилось. Остановилось за тем, что бы каждый из нас двоих мог понять, что правды как таковой в идеале не существует. Правда у каждого своя и, что бы понять это, мы должны сейчас биться насмерть на грязных штыковых лопатах, потому, что другого оружия под руками не оказалось.
Казалось бы абсурд, но чувство собственного достоинства и личных амбиций превыше всего. А главное, всепоглощающая злость оскорблённого самолюбия и желание любой ценой доказать свою правоту.
Чуть поодаль от нас стоят наши друзья, если теперь их можно так назвать, которые и спровоцировали эту дуэль. Наверняка, будь мы только вдвоём, мы решили бы наши споры более мирным путём, а потом, выпив по рюмке водки, пожали бы друг другу руки, но подвыпившая толпа хотела крови. Они стояли и молчали. Неужели они хотят, что бы кто- то из нас в лучшем случае остался калекой, а в худшем, не хочется даже думать.
Бросить лопату на землю не позволяет воспалённое самолюбие. Тогда я буду выглядеть просто трусом в глазах нашей кровожадной компании. Наверняка, тот, кто стоит передо мной, думает о том же. Лопаты приклеились к рукам намертво. Никогда не думал, что лучший клей, это больное самолюбие. Казалось, прошла вечность. Сжимая в руках грязную лопату, я сделал шаг вперёд.