Сакович Анна Сергеевна : другие произведения.

Терновые Розы

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Обложка  [Олег Сакович]
  1. Последний день..
  8:30. Рэй и сам не знал, почему так рано проснулся в это воскресное утро. Обычно его и в одиннадцать-то не добудишься, а сейчас он просто открыл свои удивительные голубые глаза, из которых ушли последние следы сна, и просто молча смотрел в голографический прозрачный поток, имитирующий небо.
  Сегодня должна написать Маргарет, мы хотели вместе пойти в кафе. Маргарет... она не знает, кто это пишет ей анонимные признания в любви и эротические стихи на почту, я сам видел, как она краснела, читая их, и как возбужденно дрожали ее руки над клавиатурой ноутбука. Такова моя с ней жестокая игра, я - ее парень, и одновременно анонимный ухажер, которого она уже успела покрыть ореолом таинственности и влюбиться в его образ. Я же упорно делаю вид, что ничего не знаю, а она мне втирает, что эти анонимные приставания ее бесят. Ну-ну. Ври больше. Впрочем, я всегда знал, что моя внешность ей не нравится. Она презирала мой невысокий рост, из-за которого она не могла позволить себе каблуки, чтобы не выглядеть каланчой рядом со мной, она не любила мои волосы-черные и взлохмаченные, длинная челка, спадающая на глаза, как она говорит, "напоминает гея". Да и фигурой я не блещу. Узкобедрый, худой, с торчащими ребрами. Да я знал, что мы скоро расстанемся, и это даже приносило какое-то горькое удовлетворение. Нефиг такой красотке делать рядом со мной. И вообще, черт знает, с чего она стала со мной встречаться.
  Я задумчиво пролистывал свою жизнь. Мало кто в ней был. Сколько я себя помню-я был один, мать вечно на работе, ее нет со мной даже по воскресеньям. Инженеру "Урана" не до отдыха и не до посиделок с сыном, ведь супер-компьютер не знает выходных, он полностью управляет жизнью нашего города, он-наше сердце и мозг, малейшая ошибка при его расчётах может привести к непредсказуемым последствиям. Да, муторно и тяжело, но это удобно, один мощный компьютер регулирует работу станций, предприятий, вершит правосудие, руководствуясь только механическим разумом, ему неведомы чувства и ошибки, так присущие людям...
  Да. Мой отец ушел, забрав старшего брата, Эда, с собой. Они где-то не здесь живут, я не знаю, где, мать никогда не говорила.. Одиночество пришло в мою жизнь, как исчез отец и брат, с тех пор у меня не было никого, кто бы понимал меня. Маргарет оказалась просто лицемерной и двуличной шлюхой, лучший друг, Питер.. он хороший человек, мы учимся оба на биофаке,но он никогда не был влюблен в этот таинственный и прекрасный мир живых существ, он его просто изучал, и никогда не ходил со мной в единственное место в городе, которое я любил по настоящему-большой Акваториум. Он никогда не знал радости - сидеть возле самой воды, погруженный в мечтания, и читать что-нибудь, вдыхая аромат деревьев и земли. Впрочем, я его не осуждал, мы оба росли в городе, где вместо травы - синтетические газоны, вместо деревьев на улицах - большие столбы, увешенные рекламой. Многие дети знают мир природы только по книгам и по экскурсиям во флорариумы и акваториумы. Я тоже.. всю жизнь прожил, не попробовав даже фруктов, мы их скармливаем животным, а сами едим пищу в маленьких брикетах, это такая плотная белая жирная масса, слегка отливающая перламутром, она поддерживает организм в совершенном здоровье, полностью удовлетворяя потребности человеческого организма и давая стойкое ощущение сытости. И только я, один в этом городе, обнесенном высокой бетонной стеной, я единственный, я один тянулся к тому, что видел лишь в книгах и за стеклом, я жаждал слиться с природой - и не мог, моя жизнь была пресной, удобной, электронной, дистиллированной, если хотите, но не об этом я мечтал!
  Не в свое время родился. Вот. Жил бы я хотя бы в начале 2000-х годов - бубнил я, отыскивая в груде одежды свое любимое-черную футболку и такие же брюки. Сейчас, правда, все люди стремятся носить что-то более современное и удобное, но я никогда не заморачивался. Все равно я пришелец, видимо. На вечность опоздал.
  Настроение мое окончательно испортилось, видеться с электронной красавицей Маргарет тоже расхотелось, я вытащил свой любимый серебристо блестящий рюкзак, наскоро покидал в него анатомические пособия (тоже редкость, рисунки древнего мастера Леонардо да Винчи),
  положил немного еды и выбежал из дома. Надеюсь, сегодня не будет слишком большой очереди в мой акваториум...
  2. Холод..
  Рэй сидел на переплетении корней у самой кромки воды, отделенный от всего остального мира синеватым углеродным стеклом, не пропускающим звуки. Тонкие губы что-то тихо шептали, он и видеть не видел служащего в униформе, который пялился на странного парнишку, каждый день приходившего в одно и то же место. И всегда один.
  Сейчас этот странный юноша, больше похожий на черного маленького грача, вертел в руках маленькую веточку, внимательно ее оглядывая и даже принюхиваясь. Терновая ветвь. Pr;nus spin;sa. Нежная, хрупкая, но на ней шипы. И темно-фиолетовые с сизым отливом плоды, наверное, очень приятные на вкус.. Правило ? 1-ничего тут есть нельзя. Рэй и не думал этого делать. Разложил листы бумаги, взял карандаш и принялся рисовать, стараясь повторить каждую шероховатость на ее коре.
  Истерично затрещал мобильник в рюкзаке. Мама. Ее сбивчивый голос втиснулся в ухо, она говорила, словно задыхаясь, Рэй не мог разобрать слов, они превратились в какое-то хрипение, связь оборвалась почти сразу же. Встревоженный этим, он быстро вышел из бокса,в мозг тут же всверлился пронзительный крик сирены, и топот сотен ног, и электронный голос механически повторял:
  -Тревога, тревога..Повторяю.. Всем покинуть помещение... Укрыться в боксе D-51.. Повторяю..
  Голос отдавался в мозгу ударами, все поплыло, я кинулся вслед за другими людьми, медленно сознавая - случилось что-то страшное, бокс D-51 открывали последний раз в 2020 году, когда была война, он самый большой и надежный.. что случилось?
  Обезумевшие от страха люди высыпали на огромную площадку лестницы Акваториума, и вскричали как один. Весь город был залит водой, огромная масса воды, вырвавшись из своих бетонных оков, ворочала огромные блоки дамб, как щепки, вода была повсюду, и все прибывала, она заливала салоны машин, и люди в них страшно выпучивали глаза, открывали в страшной муке рты, похожие на старых мимов, ужасные и комичные в своей смерти.. По городу уже плавали трупы - раскинув руки и устремив мертвые, пустые взоры к небесам, взбушевавшаяся стихия, которую, как казалось людям, они подчинили, жестоко мстила им за это заблуждение. Внезапно у причала что-то оглушительно рвануло, и еще раз, и еще.. весь самый современный и мощный флот стремительно погибал, распространяя в воде черное, как сажа, пятно нефти.Сполохи пламени ярко осветили тревожный, мрачный знак. Желтый цвет, полоса на борту! -осознание всего ужаса повергло Рэя в шок, он так и стоял бы, дожидаясь своей смерти от теперь зараженной радиоактивными отходами воды, но наверное, он слишком долго вбирал в себя через зрачки этот кошмар- какой-то грузный мужчина налетел на него, сбив с ног, и, сам, не удержавшись, покатился по огромной мраморной лестнице Акваториума вниз-туда, где кипела ледяная отравленная вода, и щедро поила людей смертью. Юноша упал, в кровь разбив себе висок, но тут же вскочил, и, шатаясь, ринулся назад, в закрывающиеся двери Акваториума, в отчаянной попытке спастись, в глазах плавала кровавая пелена, желудок скручивала мучительная желчь. Он просто свалился на холодный пол и так остался лежать, отделяемый от своего погибающего мира - Двери стремительно закрывались, герметизируя помещение, но Рэй все еще слышал отчаянные крики людей и проклятия, обращенные в слепые, равнодушные небеса..
  Мама...
  3. Раскол..
  Тяжелые двери закрылись за юношей, отделяя его от гибнущего мира. Прохлада и тишина этого опустевшего оазиса немного привели Рэя в чувство, он вспомнил о том, что водоем в сердце Акваториума соединен с большим озером , именно в него впадает отравленная река, для создания идеального микроклимата и постоянного обновления популяции. Тогда, получается, все это бесполезно, я совершенно один, в наглухо закрытом помещении, я не могу отсюда выбраться, здесь такая же ядовитая вода, как и снаружи! В отчаянии Рэй кинулся к приборной доске и начал бессистемно набирать пароли, стуча по кнопками сломанными ногтями. Безуспешно.
  Ярость вскипала, отдаваясь в ушах, глаза снова заволокло, он поднял тяжелый металлический стул и запустил его в приборную доску, она дернулась, задымилась, и все помещение погрузилось во тьму - повредилась система автономного электропитания. Отчаяние. Идиот, сам себя лишил света.. Двигаясь на ощупь, он попытался открыть дверь к водоему, но та оказалась наглухо закрыта. Тишина.. Капли воды срываются вниз, гулко отдаваясь на камнях. Тишина сводила с ума, казалось, эхо отзывается даже на дыхание. Охваченный приступом паники, Рэй двинулся назад. Пытаясь забиться в угол, совсем как маленький ребенок прячется от чего-то неизвестного. Ноги ощутили преграду, он упал, больно ударившись поясницей, и тут же вскочил, ощупывая этот предмет. Все тот же стул, которым он разнес доску. Закричав от звериной ярости, он запустил его в колкое углеродное стекло, оно обвалилось с оглушительным звоном, кусочки стекла засели в руках, разрезали мясо, так что кровь выходила теплой струей, и были видны белые кости, и заходилось сердце от боли, но Рэй не чувствовал этого, голыми руками ломая стекло, расширяя брешь, чтобы свободно могло пролезть тело. Наконец, это ему удалось, и он пролез внутрь на четвереньках, сухой мох и листья забивались в раны, но ему было уже все равно. Добравшись до воды, он долго и с наслаждением пил, зная, что она отравлена, потом зашел в воду целиком и долго лежал так, убаюкиваемый теплыми волнами. Да, эта вода несет смерть, в ней столько людей умерли, но это все равно, ведь она так чудесно промывает раны и успокаивает боль.. Я выживу, мама.. я обязательно выживу...назло всему и вопреки, мама..
  
  4. Яд в венах моих...
  Четвертый день жизни во мраке, холод и боль меня сдавливают, мой Акваториум уже не самое прекрасное место на земле, это наглухо закрытый склеп, в нем все прибывает вода, и прекрасный высокий потолок кажется готовым надгробием, на котором невидимая сильная рука выбьет дату...
  - Рэй разговаривал сам с собой, пытаясь отвлечься от мучительного, сосущего одиночества, он сжимался в комок от холода, собирая последние крохи тепла.
  Иногда он вытаскивал из-под корня чахлого кустарничка, росшего у самой воды, сырую рыбину, пойманную утром, пальцами со сломанными ногтями отковыривал крохотные кусочки бледного мяса, долго, осторожно его жевал, боясь, что ему станет плохо от такой пищи. Сырая рыба на вкус была отвратительна, что-то такое , мягкое, дряблое, пахнущее болотом, совершенно пресное и скользкое. Вот, докатился. Раньше я никогда не смог бы убить живое существо, тем более ради еды, если честно, я даже гордился своей преувеличенной безобидностью, но сегодня понял, что когда ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь есть, все принципы, брезгливость и сожаление куда-то уходят, заменяясь животным и первобытным инстинктом выживания.
  Одежда давно промокла и не думала высыхать, Рэй снял ее и вместе с сухими ветками, листьями и землей использовал для устройства чего-то, что могло бы сойти за постель. Оставшись почти обнаженным, он не чувствовал стыда. Какой мог быть стыд, если тут не было никого, кто бы сейчас его видел? Если честно, Рэй вообще начал сомневаться, что его найдут, и что он не умрет голодной смертью, и люди не найдут его кости лет этак через пять. Юноша изо всех сил гнал плохие мысли прочь, он лежал на траве и, пытаясь развлекаться, решал в уме задачи. Внезапно он поймал себя на том, на уже несколько минут ковыряет кожу на руках. Она что-то подозрительно чесалась и даже начала опухать. Зато раны не болели совсем, Рэй и не обращал бы на них внимания, если бы только в них не забивался всякий мусор. Моя кожа.. наверное, это все действие недавно открытого радиоактивного вещества..
  -Прошу - шептал Рэй, обращаясь к кому-то, кого он не знал. Но не сомневался, что Он есть и уж точно слышит каждое его слово. - Не дай мне умереть.. я не хочу умирать.. и мама.. она любит меня, я знаю.. мама. Единственное существо, о котором я сейчас думал, она, наверное, умерла, я явственно представил ее тонкую руку, обтянутую серебристым в синюю полоску рукавом униформы, ее расплывающиеся в воде белокурые волосы,
  и мертвые в глаза, в которых наверняка отражается небо, на нем никогда не бывает солнца, только слепые, плотные облака..
  Соленые невесомые капли легко бежали по щекам, щекоча кожу и противно заползая в уши. Мысль о той, что называла себя моей девушкой, промелькнула, как молния, и исчезла. Я не любил ее, я ее просто желал, теперь, когда рядом ухмылялась молчаливая смерть, когда со стен стекала ядовитая вода, когда гноились руки и стыла кровь в венах - я понимал это. Все тише бьется сердце.. Тихо, тихо.. еще тише.. бьется, замирая, как в самых страшных кошмарах, когда уже не хочется жить и посиневшие губы упрямо зовут мать.
  Рэй хотел жить. Это желание держало его, подобно стальному тросу, он беспомощно полз во тьме, и в израненные руки впивались листья и осколки стекла, н вытаскивал их пальцами, он не обращал внимания на боль, пытаясь найти что-то съедобное, чтобы продлить мгновения своей угасающей жизни.
  .....Первой начала отслаиваться нежная кожа с пальцев. Она уже давно чесалась и опухала, а сейчас словно что-то натянулось до предела и она начала сходить, словно обожженная перчатка. Юноша внимательно рассматривал ранки, его опытный глаз биолога сразу увидел некрозы. Да, конечно, это гангрена, оттого-то ко мне все рыбы в пруду так и льнут, пожирая клочья моей кожи. Мне страшно, я не знаю, что со мной происходит, я, кажется, гнию заживо в этой могиле, мои руки уже умирают, и, наверное, быстро разложится все тело, и самыми последними умрут сердце и мозг, когда я буду превращаться в жидкую грязь, расплывающуюся в воде, они еще будут жить..
  
  5. Что скрывает мертвая кожа..
  Меня зовут Рэй, мне всего 17 лет, я уже не знаю, сколько дней я нахожусь замурованным в Акваториуме, еще немного и я сойду с ума, сочту себя мертвым, поверю в то, что я призрак, и я буду вечно скитаться по месту своей смерти... Я не знаю, что со мной, моя кожа отслаивается с чудовищной быстротой, и что-то происходит с глазами-я слепну, я уже не могу ловить себе рыбу, питаясь лишь мягкими водорослями. Меня постоянно тошнит, мой слабеющий организм отказывается принимать пищу, я не могу пошевелиться, потому что позвоночник исходит болью и холодом, меня скручивает при малейшей попытке подняться.. Превозмогая голод, боль и тошноту, я все равно захожу в воду, и с ног до головы обмазываюсь сладко пахнущей тиной, она отваливается кусками вместе с ошметками моей кожи и пучками волос. Да-да, мои волосы тоже быстро выпадают, я боюсь смотреть на себя в зеркало в уборной помещения, я боюсь того, кто глянет на меня из него, мне кажется, что он уродлив, он истлевший труп, который кто-то вытащил из могилы..
  Я снова и снова иду пустыми коридорами, и гулко падает вода, звеня на покрытом водой и уже заросшем слизистыми водорослями полу, в углах бьются рыбины, мучаясь от недостатка кислорода. Мне страшно, неужели я тоже буду лежать где-нибудь тут, умирающий, и мое тело будут поедать рыбы, совсем так, как сейчас они поедают еще живых собратьев?
  
  6. Идеал.
  
  Рэй осторожно провел пальцами по бедрам. Почти вся кожа слезла, и вместе с ней ушла вся боль, новая кожа была гладкой и скользкой, и удивительно холодной. Зрение восстановилось и стало лучше прежнего, он теперь видел свое тело, молочно-белое с легким перламутровым блеском, он знал, что на голове его снова отросли волосы, но не такие жесткие и прямые, как раньше-мягкие и нежные, как у ребенка. Если честно, он ужасно хотел посмотреть на себя в зеркало, увидеть, каким он стал в результате своей мутации, но что-то удерживало.
  -Нет, нет-уговаривал себя Рэй - даже если я окажусь уродом, какая разница, самое главное, я выжил, а внешность-это дело десятое.. И все-таки не смог. Не хватило мужества взглянуть в глаза тому, кто немедленно вынырнет из холодной глади зеркала, едва Рэй к нему приблизится. Зеркало всегда висело нетронутое в уборной, но он всегда проскальзывал мимо его ужом, стараясь даже не бросить мимолетного взгляда-после того, как однажды случайно он увидел там страшного, покрытого редкими волосами длинной, клочьями выпадающей бороды и с дикими, воспаленными глазами, урода, он боялся зеркал. Даже не зеркал, а правды. Да, никогда красавцем не был, а сейчас взглянешь-перепугаешься! Да пропади оно пропадом! И без внешности есть, о чем подумать..
  Через широко открытый шлюз в Акваториум попал совсем почти разложивший труп человека - с отслаивающимися от костей мышцами, покрытый слизью, по нему ползали жадные раки и поедали его, конкурируя с рыбами, чьи огромные челюсти всего за одну ночь оставили от бедолаги гладкий скелет, он плавал в воде, медленно разваливаясь и переворачиваясь в теплых волнах. Рэй вытащил его из воды, осторожно разобрал кости, каждую осторожно вытирал и заворачивал в сухой мох, а когда тот промокал - заменял пласты.
  Кости медленно высыхали, становясь все белее, а Рэй вытаскивал свой рюкзак и анатомические пособия в нем.
  Неизвестный, мой мертвый человек.. я столько времени провел один, здесь, под землей, я больше не смогу так, я хочу, чтобы ты всегда был рядом со мной, ты не просто останки человека, ты настоящий символ.. я тоже почти мертв, я тоже нахожусь в могиле.. Ты станешь моим любимым и единственным другом, уж ты-то точно меня поймешь! Я тебе расскажу о своих снах.. они часто мне снятся - яркие и цветные, в них вся моя прошлая жизнь, и лица, лица, лица.. я покажу тебе терновый куст - он один здесь и выжил, как я, сильно мутировал, совсем потерял краски и стал блеклый, его цветы бледно-розовые, чуть живые, хрупкие и прекрасные..
  Я не знаю тебя, я не знаю твоего имени, кем ты был, я не знаю твоих мечтаний, я не знаю, чем ты жил и дышал, но я верю, что твоя душа все еще живет в твоих костях, она просто должна жить! Ты не мог попасть сюда просто так сюда, в эту страшную могилу, где я умирал от одиночества! - Рэй покрывал поцелуями кости, выкладывая их для просушки, любовно поглаживал их, возбуждаясь все больше.
  Скелет принадлежал юноше лет пятнадцати, кости были тонкие, гладкие, покрытые множеством крошечных пор.. и удивительно нежные, прохладные, хотелось их трогать, трогать.. Мой любимый друг, ты мертв, но для меня ты живее всех, кто был когда-либо в моей жизни, они не обращали на меня никакого внимания, они ненавидели мою внешность, они ненавидели меня, а ты не способен на это... - Рэй шептал бессвязно, сильное волнение охватило его тело дрожью, он перенес свою постель на холмик рядом с разложенными и заботливо завернутыми в мох костями, улегся рядом и долго вдыхал запах тления, наслаждаясь им. Наконец, глаза его закрылись, он погрузился в сон, а белый череп рядом печально скалился в пустоту...
  
  Рэй стоял у зеркала, наверно, уже в тысячный раз, опершись руками об раковину, он мучительно боялся упасть, когда увидит в зеркале отражение правды - правды о нем самом, о Рэе, о его внешности, о том, что сейчас живет в его глазах, какие чувства он увидит в этом холодном стекле, покрытом слоем амальгамы? Длинные, как у выдры, черные когти царапали керамику, он все боялся поднять глаза, но ведь совсем недалеко лежал его самый лучший и любимый человек на этой Земле, эта кучка костей, принадлежащих мальчику-подростку, еще пока собранных в настоящего человека, придавала силы. Рэй собрал и поднял голову, взгляд натолкнулся на глаза отражения-черные, большие и блестящие, как у насекомого. Взгляд существа казался пустым, но на самом деле он был тревожным и любопытным одновременно. Рэй стоял и, как зачарованный, смотрел на самого себя, на свое белое лицо, прозрачную тонкую кожу, на нежные линии вен под нею, на свои удивительные глаза, на прозрачные белые волосы до плеч. Это был ужас осознания, он думал увидеть в зеркале урода, а увидел идеальную мутацию, вершину того, чего может достигнуть человек за тысячи лет своей эволюции.. Юноша простоял перед зеркалом около часа, привыкая к себе-такому чужому, и такому идеальному..
  
  7. Картина прошлым.
  Рэй снова был в своем доме, снова сидел перед монитором своего компьютера. Не было, не было той страшной катастрофы! Снова лежит раскрытая книга на кровати, снова остывает на столе чашка горького кофе, и плывут по вечно сумеречному небу свинцовы облака..
  В комнату вошла высокая красивая женщина со светлыми волосами, ее стройное тело облегал комбинезон из плотной металлизированной ткани с нашивками инженера "Урана" . Мама. Она всегда заходит перед тем, как уйти, всегда привычно целует сына в лоб и говорит что-то ласковое. Но потом снова уходит в высокое здание из стекла и бетона- с бесшумными лифтами, с целой кучей мощных светодиодов, и снова тихо гудят тысячи процессоров, и бежит, торопится в бесконечную вечность строка строгих чисел..
  Мама.. мне так тебя не хватает, мама.. Юноша рывком проснулся, и заплакал, как это часто бывало раньше, сны о матери стали его постоянным кошмаром, воспоминания накатывали волнами, тревожили израненную душу. Мама.. почему ты не хотела остаться со мной, почему никогда не спрашивала, что чувствую я? Мама, я всегда все понимал, никогда не жаловался, но ты никогда не хотела понять меня, ты даже не думала о том. Что твоему ребенку одиноко и холодно было все эти годы..-Рэй всхлипывал, и странно было видеть в нечеловеческих глазах самые обычные человеческие страдания и слезы..
  Он поднялся, худое тонкое тело осторожно скользнуло в воду, и, извиваясь, как змей, он быстро погрузился вниз. Он отлично видел в этой черной склизкой воде, и, зависнув в темной толще воды, озирался, сильная рука резко выстрелила вперед, большая медлительная рыба забилась, пронзенная когтями, распространяя вокруг себя мутное облачко крови, вытекающей из жабр. Рэй оттолкнулся ногами от илистого дна и рванулся наверх, выбросил рыбину на берег, и тут же выполз на берег сам. В голове мелькнуло:
  -Интересно, увидев меня сейчас, узнала бы меня мама? Узнала бы она своего черноволосого и смуглого сына в этом белом, как утренний туман, пришельце с нечеловеческими глазами? И что бы она сказала, если бы узнала? Впрочем, неважно.. Рэй улегся на земле возле почти совсем просохших костей Дарка, (Рэй, если честно, и сам не знал, почему выбрал именно это имя для неизвестного мертвого, который сейчас для него стал единственным, с кем он мог делиться своими чувствами и мыслями), привычным движением когтя распорол рыбине живот и принялся ее потрошить, кусочки внутренностей и темная кровь капали на перламутровое, словно жемчуг, тело. Он смотрел на пустые глазницы, за которыми сейчас не было ни жизни, ни мысли, на холодный белый оскал, и говорил:
  -Сегодня я снова видел во сне маму, мои последние дни жизни наверху.... Говорят, лучше не ворошить прошлое, но пока у меня не было тебя, воспоминания - это все, что осталось мне от той, прошлой жизни.. Знаешь, я тут долго думал, и понял, что меня ведь все обманывали, мама говорила, что любит меня, но она не тратила на меня и миллионной доли того, что доставалось этому чертову компу, будь он проклят! У меня была девушка, но мы только трахались и лгали друг другу, вот и вся любовь... Ты не говоришь, ты не сможешь обмануть меня, никогда!
  Дарк безмолвствовал, но Рэю и не нужен был ответ, он зубами раздирал бледное безвкусное мясо, кровь капала на тонкую нежную кожу и тонкие белые кости, обернутые сухим мхом..
  8. Моя любимая могила..
  
  Пруд Акваториума медленно, но верно зарастал склизкими водорослями, превращаясь в топкое болото, жить в этой воде и пить ее стало совершенно невозможно, подобно трясине, она затягивала тело-внутрь, туда, где в грязи ползали умирающие раки, туда, где ничего уже не гнило, потому что воздух не мог проникнуть сквозь плотный слой черного ила. Рэй напрасно ломал себе когти, открывая шлюзы шире, чтобы увеличить приток воды, она все равно не могла унести огромные массы мерзкой растительности. Некогда глубокий, чистый и прекрасный пруд просто превратился в мелкую грязную лужу, в которой барахтались уродливые рыбы-мутанты - с огромными челюстями и глазами, на которых были какие-то странные наросты с шипами, на жабрах были мощные крышки, хорошо защищающие их голову, словно шлем древних воинов.. Рэй старался особо их не разглядывать, когда их ел, они долго не умирали даже на воздухе, привыкшие жить в топкой и затхлой воде, страшно барахтались и продолжали жить, даже когда он, отчаявшись убить их без боли, просто отрывал им головы.
  Воздух тоже стал густым и стоячим, и напрасно ревел воздух в системе вентиляции.
  Рэй хотел выбраться наружу, увидеть живых людей, но развитые теперь черты зверя и холодный, пустой взгляд Дарка удерживали его от этого, пакостно нашептывая, что живых людей в Верхнем мире больше нет:
  -Меня никто не пришел спасать, никто ни разу не попытался открыть Акваториум, будь они живы, они бы непременно сделали это..Но..это не единственный город на свете, если я выберусь отсюда и не застану их живыми, я выберусь за городскую стену, там я найду тех, кто сможет мне помочь... Самое важное сейчас-найти выход отсюда, из этой страшной - и такой любимой моей могилы, из этого ужасного места, где тихо существует прекрасный мутировавший терн, его никем сейчас не опыляемые цветы тихо умирали на своих ветвях, источая аромат старых духов. Я часами теперь просиживал под ним, этот прекрасный и хрупкий терн да сухие кости юноши, которому еще было даже пятнадцати лет - это все, что осталось мне, они так похожи на меня, и так символичны.. Я умею ценить прекрасное, всегда умел, так почему я осужден жить здесь!? Я всегда любил природу, любил Акваториум, я всегда любил музыку, в музыкальной школе я был лучшим учеником, я всегда выражал все, что чувствую, передавая их пальцами тонким белым клавишам рояля... Звуки сливались, кружась и сталкиваясь, люди замирали, словно у их ног разбивались время и мечты, а я все играл и играл, и чувства танцевали в воздухе дьявольский вальс, мимо летела жизнь, пели в воздухе тысячи крылатых созданий, и все наполнялось ароматом терновых роз.. Терновые розы? Кровь и шипы, шелковые лепестки и горькая сладость, я никогда не видел раньше таких роз, и думал, что это моя фантазия, но сейчас я знал, что они существуют, я смотрел широко раскрытыми глазами на мёртвые и прекрасные цветы. Пальцы ныли, они жаждали снова бить по клавишам, отдавая чувства, и вся моя душа хотела снова разбиться об струны в корпусе красного дерева..
  Когда я выберусь отсюда, я снова обязательно начну играть! Я выберусь отсюда, обязательно, и заберу с собой Дарка, и хотя бы один цветок с моего куста..
  Рэй нервно ходил по коридорам, знакомым ему настолько, что, казалось, он сам построил его, любовно выгладив каждый блок. Мысли его были тяжелыми: как можно выбраться отсюда? Были, конечно, шлюзы, соединяющие Пруд с озером, но он не был уверен, что сможет пробыть под водой минут около 20 минут, ведь там нечто вроде подводного тоннеля, умереть от удушья на пути к свободе - что может быть страшнее? Да и не хотелось, чтобы хоть что-то и как-то повредило Дарку.. - Рэй посмотрел на кучку костей, обернутых сухими листьями, мхом и полосами тряпья. - Мой единственный друг.. Впрочем, иного выхода у меня нет, я не смогу отсюда выбраться иначе, стены слишком толстые, а приборную панель, при помощи которой можно было открыть хотя бы аварийный вход, давно и надежно мной сломана в порыве бешенства.. вроде, еще в первый день моего заточения тут.. Когда я не был еще Идеалом... Черт.
  Мы обязательно выберемся отсюда, мой хороший.. - Я поспешно укладывал кости в рюкзак, стараясь обернуть их еще и бумагой - все те же чертежи Леонардо да Винчи, да, было их очень жалко, но сохранность Дарка - важнее всего.. -Да, выберемся, я верю, что есть еще живые люди, они нам обязательно помогут!
  Наконец, все сделано, ничего не осталось больше здесь.. А нет, осталось.
  Рэй подошел к терновому кусту, долго смотрел на него своими черными глазами, в которых задрожали вдруг странные фиолетовые огоньки, и очень медленно и осторожно сорвал один из цветков. Рука, осторожно скользнувшая меж ветвей, все-таки наткнулась на острый шип, распоров кожу, и на тонкие ветки закапали капли крови идеального существа. Юноша ухмыльнулся и долго стоял так - с ветхим рюкзаком в одной руке, и с цветком в другой, наблюдая, как медленно перестает капать кровь, запекаясь на белой коже темно-бурой хрустящей коркой. Два идеала, две мутации. Или.. как же отличить красоту от безобразия? Ну, вот и все. Уходить отчаянно не хотелось - Рэй боялся людей, которых он так жаждал встретить, но человеческая его часть требовала, просто стонала- снова увидеть кого-то, хоть отдаленно напоминающего живого человека, поэтому он собирался медленно, укладывал хрупкий цветок внутрь черепа, чтобы нечаянно не повредить его. Проверил, все ли на месте, не забыл ли хоть что-то из тряпья, которое могло сойти в человеческом мире за одежду, окинул взглядом то, что все эти месяцы служило ему домом, и тихо, увязая ступнями в жидкой грязи, вошел в пруд Акваториума, с ненавистью ощутив, как в ногу немедленно вонзились кости какой-то подохшей на дне рыбины. Медленно, очень медленно и глубоко вдохнув затхлый, пахнущий тиной и пауками воздух, он прижал к себе свой драгоценный рюкзак и быстро скрылся в черной, густой и мертвой бездне.
  По темному зеркалу еще несколько минут бежала рябью хрупкая цепочка пузырей, но наконец, исчезли и они, и в Акваториуме стало очень тихо, только размеренно капала где-то вода, тоскливо отсчитывая секунды чьей-то земной жизни..
  
  9. Мертвая Родина.
  Совершенные глаза Рэя большие и черные, как у животного, прекрасно видели под водой, он осторожно плыл вперед, в кромешной тьме, в длинном подводном тоннеле, которому, казалось, никогда не будет конца, а призрачное светлое пятно впереди то удалялось, то приближалось, как луна, отражённая в разбитом стекле. Длинные цепкие нити водорослей, в которых путались жирные пиявки, норовили схватить Рэя за руку, обвиться вокруг шеи, смешаться с волосами, забраться в рюкзак, но юноша решительно обрывал эти мерзкие сети, похожие на паутину, упорно продвигаясь вперед, несмотря на то, что легкие уже начинали мучительно гореть: приближалось удушье. Любой нормальный человек давно умер бы, но только не Рэй., в котором мешалась мутация, и удивительная воля к жизни, это страстное жделание жить, несмотря ни на что. Он заработал ногами быстрее, надеясь, что этот чертов тоннель все же не может быть бесконечным , в голове крутилось отчаянное - Сейчас.. еще немного.. я плыву уже чертовы полчаса!
  Сознание уже начинало меркнуть, и перед глазами заплясали огоньки, мышцы сводило судорогой, Рэй успел малодушно подумать : Все! - как вытянутая рука пробила поверхность воды. Близость воздуха мгновенно сожгла все запасы кислорода в легких, он рванулся наверх и долго, с наслаждением дышал, восстанавливаясь. Какое же это чудо-просто жить и дышать, но люди не ценят этого, только близость смерти может научить ценить жизнь...
  Над большим озером стоял безмолвный купол темного ночного неба, по которому неспешно плыли ленивые облака-большие, как целая гора, но такие невесомые и легкие, все ползут куда-то, неловко цепляясь за воздух тёплыми лапками. Хотелось бесконечно смотреть на небо, впитывать его зрачками, я не видел неба так долго, что совсем забыл, как оно выглядит.. Но задерживаться все же не стоило, мало ли какие твари могли вынырнуть из глубины, да и - холодная вода никак не могла пойти на пользу с таким трудом просушенным костям Дарка. Рэй огляделся, пытаясь найти что-то. Точку. Ориентир. Ничего, одна сплошная тьма, унылая и безнадежная, как осенний промозглый дождь. Рэй вздохнул, и поплыл к восточному берегу-он показался ему привлекательнее, чем остальные-горизонт там не был пустым, виднелись какие-то странные очертания, похожие на.. деревья? Неужели? Рэй заработал ногами, его тонкое тело извивалось в воде, как змея: мутация коснулась и костей, сделав их более эластичными и гибкими. Рэй сначала долго не мог привыкнуть, но потом уже даже был благодарен неизвестному Кому-то за такой подарок , это еще один штрих, дополняющий идеальность. Новые возможности совершенного тела, превращающие меня в подобие человека-амфибии.. Рэй оглядывал берег с воды, и чем больше приближался, тем явственнее узнавал в нем свой родной город, но совсем заброшенный, в нем не было огней, не носились в воздухе бесчисленные машины, не ревели бензиновые двигатели, и магазины не пестрели неоновыми вывесками рекламы. Некогда огромное и величественное здание "Урана" - настоящий символ превосходства человека над силами Стихии - энергия, воля, стремление, ум, стеклянным лучом направленное в слепые небеса- стояло, словно надломленная спичка, удерживаемое от падения какими-то невидимыми связями.
  Бледные руки, рассекающие волны, замедлили движения, Рэй снова завис в воде, словно боясь приблизиться к городу-призраку. Так грустно видеть такие места, с ними связаны многие воспоминания, отдельные кусочки жизни и целые ее картины, поэтому видеть такую часть своей жизни мертвой, разрушенной-это все равно, что стоять на своей собственной могиле. Все тут такое родное, и одновременно чужое, эти вечные промозглые сумерки, медленные воды, пахнущие нефтью, и блеск стекла.. Причал. Перед глазами снова пронеслись последние воспоминания той, старой жизни: взрыв, огонь, стоны людей, сердце, бьющееся в исступленьи, вода.. много воды, запах тленья.. он был повсюду, что-то горело, смешиваясь с нефтью.. Желтая, тревожная полоса на борту, она быстро чернела, пожираемая пламенем, и предсмертный вздох.. мой вздох..
  Как быстро пролетело время, за какой ничтожный срок мощный город превратился в руины, сколько жизней уносила с собою каждая минута, насколько широк был каждый взмах страшной гостьи, чье имя-Смерть? Я не знал этого, но чудовищное,
  нелепое осознание лишало сил, хотелось просто рывком проснуться и понять, что все это был просто сон, просто кошмар! Под ногами разверзалась черная холодная бездна, ее обитатели уже приглядывались ко мне - жадные рыбы скользили, легко касаясь кожи, словно током пронесся по телу нервный импульс, и я несколькими взмахами рук оказался у того, что еще недавно было причалом. Спеша и обдирая кожу с груди об осклизлый металл, я вонзал в него когти, быстро выбрался на берег. Перепонки на пальцах саднили, и все тело тоже, на коже были темно-рыжие полосы ржавчины. Я осторожно провел по ней пальцем и попробовал на вкус, металлический едкий вкус немедленно заскреб глотку. Я сильно устал, в Акваториуме совсем отвык от физической работы, мои мышцы атрофировались. Хотелось повалиться на песок, поросший сухим мхом, и лежать, спать.. спать.. Но я знал, что так нельзя. Хотя в городе не было никого, кто мог видеть меня, мучительный стыд начал меня жечь, я вытащил из рюкзака остатки своей черной майки и брюк-они превратились в кучку лохмотьев - и постарался создать хоть какое-то подобие набедренной повязки. Вот так. Настоящий дикарь, а, нет -пришелец, что уж там. Я ухмыльнулся, вытряхивая из рюкзака воду и проверяя, не потерял ли я чего. Все отлично: кости Дарка-все до единой-на месте, и терновая роза в целости и в сохранности в его влажном черепе.. Взвалив все это на плечи, на которых уже давно чесались кровоподтёки от узких лямок, я пошел в город, пытаясь найти для себя хотя бы временное укрытие..
  __________________________________________________________________
  Весь город, в котором раньше не росло ни одной травинки, превратился в подобие леса, но все деревья были полумертвые, чахлые, отчаянно цепляющиеся слабыми корнями за раскрашивающийся асфальт, по которым была сухая, бедная, неплодородная почва. Рэй знал большинство этих растений, они были даже съедобны, но рисковать не хотелось, мало ли, какая радиация вместе с их соками бежит по стеблям? Меж толстых, усеянных мелкими шипами стеблей бегали большие черные жуки-словно отлитые из металла, их спинки блестели радужными разводами, как нефть, разлитая по воде. Рэй ухватил одного за лапу, и, изучая, поднес к глазам, жук отчаянно верещал, барахтаясь, и ухватил юношу за длинный черный коготь. Крик его был похож на пронзительное стрекотание. "О, да здесь еще и такие голосистые водятся" - Рэй пожал плечами и ухмыльнулся, жук был брезгливо отброшен в сторону.
  Под ногами трещали чьи-то панцири и сухие кости, в них прятались уродливые твари, похожие на двухвосток, Рэй все время боялся, что такая вопьется в ногу, и поэтому шагал быстро, но осторожно, часто оглядываясь в поисках более-менее подходящего места для укрытия, но пока не находил - всюду были полуразрушенные дома, которые вода подточила настолько, что они готовы были обвалиться в любой момент. Юноша боялся в них заходить, но не только по этой причине, ведь Акваториум тоже трещал по стенам и грозился обвалиться на голову, он боялся увидеть в них живых обитателей, он не был уверен, что жители, если они есть, не раздерут его на куски. А если они мертвы - он боялся увидеть их трупы-покрытые паутиной, полуистлевшие кости, в которых роются насекомые...
  Рэй сглотнул, пытаясь избавится от комка, вставшего в груди, как услышал за спиной шорох, круто обернулся, но не увидел ничего, кроме холодной пустой тьмы, и двух огней, быстро мелькнувших вдали. Глаза. Мелькнули и исчезли. Рэй даже не понял толком, реальность это, или бред напряженного до предела мозга?
  Как бы то ни было, но животные инстинкты, так сильно владевшие им, взяли свое - он развернулся и побежал изо всех сил, надсаживая легкие, используя все возможности своего почти атрофировавшегося тела. Боль в ногах куда-то ушла, сгорая без остатка, дотла в адреналине и диком, безумном, распирающем желании жить.
  Мимо проносились здания, деревья, дороги, разбиваясь в палитру темных красок, но Рэй ничего это не видел, он просто бежал вперед, боясь оглянуться и увидеть за своей спиной то, от вида чего, он, без сомнения, сразу умрет от ужаса. Кое-где мелькали огни, они так похожи на эти жуткие, холодные глаза во тьме.. Мир смазался, все перемешалось, и мертвой хваткой сжимала усталость.. сердце..
  Внезапно земля завертелась перед глазами, что-то сильно ударило по ноге, Рэй упал, в кровь разбив себе колени и счесав кожу с ладоней. Пытаясь спасти свою жизнь, он стремительно пополз на четвереньках, пытаясь бежать от страшного нечто, которое сейчас холодно и равнодушно смотрела, как погибает идеальное существо...
  Торчащий штырь какой-то арматуры распорол кожу на плече, заставив Рэя хрипло выругаться от боли. Даже не посмотрев на рану, он укрылся в спасительной тесноте бетонных плит, наваленных в виде широкого кольца, но и этого ему показалось мало-страшное нечто может найти его его и здесь, вдобавок наверняка его притягивает запах свежей крови.. Рэй забился в щель между двумя плитами и сидел там, испуганно всхлипывая. Зверь, наверное, его потерял-вокруг было тихо, не было слышно ничьих лап, не блестели сатанинским огнем страшные глаза в темноте, но Рэй не думал расслабляться, пристально всматриваясь в пустоту до боли в глазах, прислушиваясь и даже принюхиваюсь. Так, в томительном ожидании смерти прошло около часа, Рэй вздрагивал при каждом шорохе, но всякий раз это оказывалась или морщинистая ящерица, смотрящая на него черными глазами-бусинками, или жук-падальщик, возившийся возле трупа маленькой птички. Зверь не появлялся, и юноша, решив для себя, что это все была причудливая игра воображения, и он испугался своей собственной тени, принялся разбирать рюкзак - чтобы снова высушить скелет Дарка, так долго пробывший в воде. Кости в самом деле были чуть влажные, от них снова чуть потянуло запахом несвежего мяса. Его снова с необычайной силой потянуло к нему, хотелось бесконечно ласкать эти кости, желание наполнило каждую клеточку жидким огнем, тело ныло и скулило, рвалось наружу уже столько времени не удовлетворяемое желание, но сознание отчаянно и громко кричало: "Нельзя! Это против всех законов Божеских и человеческих - заниматься сексом с тем, кто уже давно умер!" Страшная битва сознания и плотских желаний заняла немного времени-сам того не желая, и словно смотря на себя со стороны, он все ласкал и ласкал эту кучку костей, и перед его глазами вставали совсем другие глаза-живые и мыслящие, любящие, не было больше скелета, не было этого скалящегося черепа, отдельно валяющихся частей-был живой человек, юноша, которому едва исполнилось пятнадцать лет... Рэй теперь отчетливо видел его, у него были золотисто-русые волосы и персиковая бархатистая кожа, и темно-зеленые глаза, наивно смотрящие из-под золотых сводов тонких бровей.. Тонкое тело выгнулось дугой, по коже пробежала мелкая дрожь, взгляд остекленел, ему казалось, что он проваливается в бездну, и она забирает его с собой навсегда... Господи, это так прекрасно, я никогда, никогда такого не испытывал!
  Выгорали до пепла, до белой золы, воспоминания прошлой жизни, и страшные глаза.. Рушились в памяти Акваториум и высокий шпиль "Урана", бились в агонии мать и отец, и смотрел откуда-то из страшного далека тоскливыми глазами старший брат.. Все стало неважным, все потеряло всякий смысл, Рэй судорожно вздохнул и уронил голову на каменные плиты, поросшие сухим, легко крошащимся мхом. Все. Вычерпал себя. Сознание отключилось, словно кто-то неизвестный повернул выключатель.
  
  10. Лица холодного Ада..
  
  Люди. Голодные, вшивые, грязные, беспомощно ползающие по земле в поисках пищи, исцарапанные руки отлавливают любое живое существо, которое не может сожрать их самих, и жадные рты мгновенно перемалывают добычу.
  Сегодня Рэй проснулся от гомона детей, делящих какой-то особо лакомый кусок, и, выйдя из своего убежища, в свете мутного туманного утра впервые увидел их-людей, которые больше походили на животных, чем на представителей Homo sapiens.
  Рэй, быстро забрав с собой свои сокровища, шел, сам не зная, куда и зачем, и просто разглядывал братьев по несчастью. Их было мало - мужчин и женщин, и дети - все почти обнажены, закутаны в какое-то тряпье, и все с темно-бурой кожей, покрытой гнойными язвами. Рэя едва не вывернуло, когда он увидел, как маленький, около года, ребенок выковыривал из ранки на ноге опарышей и с аппетитом поедал их. От рвотного позыва юношу спасло только то, что он уже много часов ничего не ел. Взгляд скользил все дальше, выхватывая их общей картины фрагменты, отпечатывающиеся в памяти, словно в жидком воске:
  Матери, прижимающие к своим иссохшим грудям уродливых младенцев, те даже не пищали, полумертвые-не было сил. Во всех взглядах, обращенных на прекрасного белого пришельца, читались зависть, любопытство и тихая, молчаливая злоба: никто не делал ни малейших попыток напасть, они просто смотрели, и ждали.. чего-то.
  У этих существ совсем нет ни на что сил, их взгляды пусты, и живут они лишь сиюминутно, ища лишь только пишу, если голодны, воду, если хотят пить, и самку, если хотят спариваться. -Я скосил глаза на пару, совокупляющуюся прямо на виду у всех, и никто не выказывал ни малейшего возмущения, даже не поворачивали голов, рядом с ними, правда, стояло несколько мужчин разного возраста, видимо, ожидавших своей очереди.
  -Интересно, могут ли они говорить?- спрашивал я сам себя, и не без основания:
  Между собой эти люди общались лишь гортанными криками и грубыми жестами, совсем, как приматы, которых я часто раньше видел в зоопарках. Я вышел из этого места, незаметно для себя, и теперь оглядывался, пытаясь понять, где я, что это было за место, когда тут еще не прошлась государыня Смерть...
  Это был какой-то пустой и маленький переулок - только-только разойтись двоим, и здания тут были все больше маленькие бараки из камня, люди в таких жили глубоко под землей - эти здания росли не вверх, а вниз, и вроде в такой крошечной будке, где места в лучшем случае хватило бы собаке, могли жить сотни человек. Сюда почти не проникал тусклый солнечный свет из-за высоких карнизов окружающих зданий - довольно хорошо сохранившихся, у многих их них были даже целые стекла, наверное, тамошние люди живут в комфорте.. Вдоль стен из темного серого камня были построены узкие деревянные скамеечки, наверное, люди сидели на них, а может, для кого-то они были местом жительства.. Здесь не было людей, только скользила по стене дрожащая худенькая тень. А нет, есть люди.. Один человек - юноша с длинными темно-каштановыми волосами и женственным лицом, настолько прекрасным, что его не портили даже бурые пятна ожогов на левой половине лица, сбегавшие к шее и прятавшиеся за воротом засаленной клетчатой рубашки. Я уже залюбовался им, его красивой кожей, его прекрасными волосами, как мой взгляд скользнул ниже, и я увидел, что юноша существует лишь до пояса, и прямо сквозь живот, грубо пронзая нежную кожу, проходили железные прутья, крепившие нижнюю часть его тела - странную громоздкую конструкцию, в которой смутно угадывались основание от инвалидной коляски, различные медные трубки, и винты, дарившие этому странному существу хрупкую иллюзию жизни. Как, ради чего, ради каких это экспериментов какой-то неведомый мастер превратил этого мальчика в такое? Я смотрел на него широко открытыми глазами, юноша, не замечая меня, что-то ел и просовывал кусочки оставшейся еды сквозь прутья небольшой птичьей клетки, подвешенной к боку его коляски, в которой я разглядел маленького грача с бессильно повисшим крылом. Грач старательно склевывал предложенное, а мальчик тихонько смеялся и щекотал птицу пальцами. Выглядели они оба вполне счастливыми -здесь, в этом ужасном, Богом забытом месте, несчастные калеки, у которых отобрали все..
  Я стоял как вкопанный, завороженно наблюдая за этой странной и прекрасной сценой истинной человеческой силы и доброты. Мало кто бы удержался от искушения сожрать эту птицу прямо на месте, особенно когда совсем нечего есть, он ее еще и кормит, отдает, возможно, последние свои крошки, которые он смог бы съесть сам... Они оба калеки, такие разные, но они любят друг друга, совсем, как я люблю Дарка, как Дарк любит меня..
  Я должен с ним познакомиться, мы с ним так похожи, он такой же прекрасный, его не портят даже страшные ожоги, у него наверняка есть мечта, он так же любит природу, как я, иначе он ни за что на свете не стал бы заботиться об искалеченной птице..
  Я решительным шагом направился к нему, успокоительно улыбаясь и всем своим видом пытаясь показать, что я иду с добром. Я не знаю. Что его испугало-возможно, моя перламутровая кожа, может, мои черные звериные может, он вообще не видел людей, изолированный своим увечьем, но он испуганно отшатнулся, увидев меня, резко развернул коляску, потревоженный грач истошно заорал, разворачивая покалеченные крылья, пытаясь меня напугать и защитить своего немощного хозяина.
  Парень издавал звуки, похожие на собачий лай, а в этом лае можно было разобрать слово: Найра! Найра! Найра!
  От испуга и неожиданности я сделал еще один шаг вперед, и парень, в панической попытке бежать, натолкнулся спиной на каменную стену. Коляска с ужасным грохотом перевернулась, крики перепуганной птицы и ее хозяина смешались в один душераздирающий вой. Рэй бросился на помощь, хорошо понимая - сам он не сможет подняться. Лишенный возможности двигаться, юноша обреченно смотрел на меня, словно я шел ему глотку перерезать, а не оказывать помощь..
  ________________________________________________________________________________
  Отчаянно билась в клетке птица, под ее истошные крики я осторожно обхватил одной рукой худенький торс юноши, другой вцепился в металл коляски, переворачивая ее.
  Ладонь касалась его худой нежной груди, под ребрами отчаянно металось сердце, я просто не мог его отпустить, хотелось вечно прикасаться к этой тонкой, шелковистой коже, так непохожей на грубые покровы людей-мутантов, я вскинул глаза и сразу увидел его пухлые приоткрытые губы, бледно-розовые, такие же, как у Маргарет, давно, еще в прошлой моей жизни... Я крепко стиснул жилистые запястья юноши, и, не глядя в его расширенные от изумления глаза, страстно поцеловал его, нетерпеливо раздвигая языком его сжатые губы, обвивая его язык своим, наслаждаясь его теплыми, шелковыми губами..
  Чувства закружили меня в бешеном танце, казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди, это не была любовь к человеку, это было просто желание любви, изголодавшееся, одичавшее-оно вырывалось из груди упругими толчками, смешиваясь с хриплым дыханием.. возбуждение нарастало, впервые за столько времени я чувствовал перед собой живое, пусть всего на половину, существо, я смотрел на него, от удовольствия он закрыл глаза, и теперь он сам, по своей воле, целовал меня, жадно, неистово отвечая на каждое движение моих губ... Мои ладони разжались, и он сам крепко обнял меня, прижимая к себе, словно боялся, что я растворюсь в воздухе, исчезну так же неожиданно, как и появился... Колени начинали гореть, в них впивались острые мелкие камешки и песок, причиняя сильную боль, я с трудом оторвался от губ юноши и улыбнулся.
  Он, не выпуская меня из объятий, тихо прошептал, но не с ужасом, а с каким-то благоговением: Найра..
  Ну вот. Меня уже третий раз этим словом называют, а я до сих пор не знаю, что это такое.
  Я проговорил, стараясь говорить тихо и ласково, но голос предательски дрожал:
  -Я не хочу причинить тебе вред. Что ты так испугался?
  Юноша медленно повернул ко мне голову, плохо веря своим ушам, казалось, что он не слышал человеческой речи очень долгое время:
  -Найра.. ты приходишь, чтобы... убить.. но ты говоришь, что не причинишь мне...-он запнулся, и судорожно перевел дыхание.
  -Не хочу. И я вообще не знаю, кто такие эти Найры. Объяснишь? -я снова улыбался, радуясь налаженному контакту, может, он сможет стать моим другом? Поцелуй.. ничего не значит, это просто прикосновение губ, это все пустое... наверное..
  Он отвел глаза и проговорил, в голосе его были слезы:
  -Я.. почему-то верю тебе.. Да, и на Найру ты не так уж похож...но и на человека тоже.. кто ты? Зачем подошел ко мне? - его голос.. нежный и доверчивый, как у ребенка, вызывал у меня чувства, которые, казалось, я давно похоронил заживо и оставил гнить в сырых стенах Акваториума..
  -Меня зовут Рэй Си..-я запнулся и слабо и быстро улыбнулся, вспомнив, что я фамилия -Симонс - теперь уже мне совершенно ни к чему. -Я просто увидел тебя, и решил познакомиться, ты первый человек, с которым я заговорил... А ты испугался и.. я не знаю.. я просто хотел тебя успокоить... Прости за поцелуй.
  Я чувствовал странное влечение к этому мальчику-полумашине, к его темным глазам, шелковистой коже и нежным по-девичьи сложением. Одновременно я чувствовал что-то вроде раскаяния и стыда, ведь я сейчас предавал Дарка, его душу, заключенную в его костях, ту самую душу, которая открылась мне в нашу с ним ночь, я почти физически чувствовал его негодование и крик, неслышимый человеческому уху, но полный отчаяния и боли, и именно они, эти страшные эмоции уже мертвого человека, которого я сам, насильно, держал на Земле-отпечатывались в моем создании, словно в воске, который кто-то забыл на солнце..
  -Да.. -Мальчик поднял клетку, в которой птица старательно приводила себя в порядок после падения-зовут Ева. Она хорошая, всегда со мной.. А, точно.. своего имени не назвал.. я Алекс. Тебе не противно? - он кивнул, указывая на то, что заменяло ему ноги, груду искореженного железа, которая не могла ничего чувствовать, потому что у мастера не было возможности создать чувствительный протез. Рэй, не задумываясь, просто и искренно ответил:
  -Нет. С живыми было бы лучше, но и даже это тебя не портит. Да ты и сам это знаешь.
  Алекс, помедлив, опустил глаза, соглашаюсь, из-под тонких, чуть фиолетовых век побежала хрустальная капля. Он всхлипнул: Не уходи, пожалуйста, я не хочу больше оставаться один.. - ОН порывисто обнял меня, и, уткнувшись лицом в мое костлявое плечо, затрясся в рыданиях. -Я никогда не плакал, даже когда у меня на глазах умирали родители, когда на трупе матери сидела моя умирающая от голода сестренка, а я не мог ничем помочь-я не плакал! Я терпел, когда мне на живую отрезали половину тела, потому что развилась гангрена, я только орал, но я не позволял себе реветь! Почему ты, именно ты, смог заставить меня заплакать? Ты же ничего мне не сделал, ты не причинил мне боли..
  Я осторожно сжимал его в объятиях, баюкая как ребенка, мучительно подбирал слова - и не находил их, возможно, он пережил намного больше, чем я, он слишком много видел..
  А ведь он младше меня, видимо, но все пережитое добавляет ему возраста, у него уже седина в волосах, или это начало такой же мутации, как у меня? Я не знаю, сколько я так простоял на коленях, забыв о боли, хотя из изрезанных коленей уже сочилась кровь, я просто обнимал его, больше всего на свете боясь поранить его своими когтями, несмотря на его слезы, боль, кровь и смятение и кости в моем рюкзаке-я был абсолютно счастлив, я просто наслаждался этими мгновениями, так похожими на мое возвращение к обычной человеческой жизни.. У меня теперь есть настоящий, живой друг! Я могу с ним поговорить, он всегда мне ответит, могу его обнять-он меня тоже обнимет, я могу и хочу о нем заботиться, я не хочу, чтобы он страдал..
  
  11. Дети катакомб.
  
  Помещение, в которое привел меня Алекс, оказалось темным, мрачным и очень закопченным. Влажно пахло плесенью, костром и почему-то мылом. Вошедшего сразу окутывало каким-то сырым теплом. Много раз чиненый потолок поддерживали рассохшиеся деревянные балки, к которым были подвешены предметы, назначение многих из них Рэй даже не представлял. Толстые стены, когда-то, вероятно, были очень красивыми, но сейчас чудесные обои были грязными и оборванными, но все же можно было различить световой голографический рисунок-ветки цветущей сакуры и изысканные иероглифы.
  Углы комнаты не освещались рассеянным светом из окон, но Рэй видел очертания каких-то ящиков, кровати и куч разнообразного хлама.
  Алекс устало поставил клетку с птицей на подоконник мутного окна, проверил, есть ли у нее вода, и, легко развернув коляску, повернулся к другу:
  -Я, кстати, живу не один. - Он указал пальцем на самый дальний и темный угол лачужки, откуда доносилось какое-то кряхтение. Старая-престарая женщина, больше похожая на сморщенный гриб, лежала на кровати, укрытая одеялом, сшитым из полосок тряпья. Она равнодушно и тупо смотрела в потолок , на самом деле-просто не верилось, что в этом тщедушном теле, покрытом бурыми разводами ожогов, еще теплится жизнь, наверное, ее душа бродила где-то рядом, иногда все-таки возвращаясь в свою оболочку.
  Алекс наклонился. Пощупал ее лоб, бережно подоткнул одеяло и тихо отъехал от кровати, тонкие шины его коляски заскрипели, когда он угодил в расщелину сырого пола.
  Возможно, она ему родная, может, бабушка, ведь его мать умерла, он сам говорил..
  Я не знал, а спрашивать не хотелось-на языке и так вертелось слишком много вопросов, и таких, что могли нанести ему боль, разбередить старые воспоминания..
  Я осторожно коснулся его спины, легко пробежав пальцами по очертаниям выступающего позвоночника, и почувствовал мурашки на его кожу, похожие на электрический разряд.
  Он замер на секунду, но тут же, легко поймав мою руку и легонько ее сжав, тихо сказал:
  -Тебе нужно одеться. Не дело - ходить голышом, люди же тут у нас культурные и ранимые-он улыбался какой-то шаловливой детской улыбкой.
  -Мне нечего одеть. - Ответил я спокойно, хотя, если честно, это меня беспокоило уже давно, я не мог так, я стыдился тех глаз, что смотрели на меня..
  - Я тебе свое дам. У нас много одежды. - Я не успел даже спросить, откуда, как мне была вручена большая коробка с самой разной одеждой, она, правда, пахла сыростью, но была сложена очень аккуратно - чувствовалась умелая женская рука. Подивившись тому, какой, однако, Алекс умница, я принялся осторожно, стараясь не помять, смотреть вещи. Примерно через десять минут я нашел для себя черную футболку с рисунком, повторяющем очертания скелета человека, и черные же брюки. Безумно обрадовавшись вещам, я сразу попытался их одеть, но не смог-отвыкшие руки сейчас скорее бы завязались морским узлом, чем смогли натянуть на тело футболку.
  -Не бойся, все чистенькое, хоть и снимали с трупов - мы все постирали..-Алекс наблюдал на мной, слегка посмеиваясь, я даже начал на него злиться, в какой-то мере, как он протянул руки и, нарочно медля и дразня меня прикосновениями, помог одеться, его руки были прохладными, нежными, их нежная, женственная форма так контрастировала с моими звериными лапами... и эти нежные руки снова сжали меня в объятиях, я замер, боясь нарушить очарование этого момента, как вдруг устало скрипнула дверь, и на пороге вырос тонкий женский силуэт. Алекс не разжал рук, зато я мгновенно покрылся липким и холодным потом, во мне разом смешались все чувства: жгучий стыд, что меня увидели так.. да еще и с парнем, страх, что это может оказаться нечто опасное, и сразу же-я понял, что не смогу разжать руки, если что, я не смогу бросить его на погибель. Да еще и Дарк.. ДАРК! -я принялся глазами искать свой рюкзак, проклиная себя за предательство по отношению к нему, то, что я сейчас с Алексом-неправильно!
  Между тем девушка медленно вошла, закрыв за собой дверь, и, близоруко всматриваясь в мутном свете, разглядывала нас, слившихся в объятиях. В неверной игре светотени совсем не было видно ее лица, только светлые прямые волосы и шикарная фигура, которую не могла скрыть даже просторная одежда.
  Наконец, она заговорила, только голос у нее был странный-словно носовой и отдающийся эхом: О, наконец, ты нашел своего единственного. Мои поздравления. Красавчик.,
  -Она досадливо дернула плечом и отвернулась, ушла в тень, и сразу стала хозяйничать, причем с большим чувством -слышался грохот посуды и ее тихое бормотание. Рэй, сгорающий от стыда, осторожно высвободился из рук Алекса, и, натолкнувшись на его обиженный, недоумевающий взгляд, примирительно улыбнулся. Девушка между тем порывисто вышла, и принялась растапливать маленький очаг в центре комнаты - простую ямку в земле, выложенную камешками. К ним она почему-то старательно поворачивалась лишь одной половиной лица.
  -Ничерта ты не делаешь, Алекс, ну, сколько можно!? -выговаривала она, глухо высвистывая слова, - Мария хоть, надеюсь, за это время не померла? Огонь уже потух!
  -Хватит тебе ругаться - насмешливо парировал Алекс, и, подтолкнув меня к ней, добавил:
  -Эмили, повернись уже к гостю своим личиком и познакомься. Это Рэй. Он будет жить с нами. Алекс, ты тоже - смотри и знакомься. Эмили.
  Она медленно повернула голову и встала во весь рост, и сейчас я наконец-то смог ее разглядеть. В ней все было просто великолепно, но лицо.. я вздрогнул, когда его увидел, и сразу понял, почему у нее такой гнусавый, отдающийся эхом, голос.
  Ее голова словно была рассечена по диагонали, левую его половину заменял продольный скол коровьего черепа, вкривь и вкось наживленный прямо сквозь уцелевшую сторону лица металлическими скобами, этот же неизвестный мастер, который делал Алекса, явно спешил, когда занимался ее операцией. Из-за тяжести черепа она все время держала голову наклоненной, единственный глаз смотрел на меня с надеждой, она молчаливо просила меня не говорить ничего, я понял-одно мое слово может ее убить. Правая ее-коровья-мертвая глазница смотрела провалом, и я вздрогнул, мне было страшно видеть два лика одной женщины - такие разные, это было что-то противоестественное, это же самые уродливые формы жизни!
  Мы пожали друг другу руки, но я плохо это помню, я смотрел, не отрываясь, на нее, из ее прекрасного, зеленого, словно изумруд, глаза потекла слеза. Алекс слишком поздно понял, как ей больно - смотреть на меня, видеть мой немой ужас, только потому, что она - чудовище. Он коснулся ее плеча.
  -Мы родные, брат и сестра. И нас обоих завалило дома.. мне прищемило ноги, ей сразу раздробило череп.. -его шепот втиснулся мне в ухо, так, чтобы она не слышала. Еще сестренка была, маленькая.. ну, я тебе говорил..
  Я кивнул, говорить я не мог, какой-то противный комок застрял в горле, я сам себе казался здесь лишним, чужим, приносящим только боль..
  -Пойдем-Алекс потянул меня за собой, я, опомнившись, нашарил свой рюкзак и повез его коляску в угол, но мои мысли были далеко. Я думал о том, каково это-быть чудовищем, таким, как она, и чудовище ли она? А, может, чудовище в их мире-это я? Я чувствовал на своей спине горестный взгляд Эмили, но я просто боялся обернуться и причинить ей еще худшую боль..
  
  Здесь была навалена на полу сухая трава и ветки деревьев, я уже хотел лечь и наконец-то блаженно растянуться, но пересилил себя и начал выкладывал кости в кучку, надеясь, что они наконец просохнут и их я отнесу тому самому мастеру, он обязательно соберет для меня целого человека.. одновременно мне было больно это делать, я знал, что так живо забочусь о том, кого предал..
  -Ну-ка..-Алекс наклонился и поднял череп, поднес к глазам. Их взгляды встретились, только один был живым и полным огня, а другой - мертвым, холодным, не выражающим ничего, но для меня эти глаза были живы, они могли говорить..
  -Аккуратно как. Анатомическое пособие собираешь? - поинтересовался он. -Нет. -коротко ответил я, и, забрав череп, осторожно вынул из него розу-увядшую, н не потерявшую ни одного бледного лепестка.
  Алекс внимательно смотрел на меня, но ничего не спрашивал, казалось, он все уже знает обо мне, он словно проник в мою душу и теперь прорастает в нее мощными корнями, как молодое дерево. Я отвел глаза, боясь, что в них он увидит все и возненавидит меня, потому что я-чудовище, только моральное, самое настоящее чудовище, по сравнению с которым травма Эмили-просто ничто..
  -Да, пока оставь вещи здесь, потом разберемся.. -Он говорил сухо и деловито, думая о чем-то своем, возможно, он просчитывал, что же именно я скрываю от него. Тут я, наконец, решился задать вопрос, который меня мучил с тех пор, как я впервые увидел Алекса-не столько для себя, сколько для того, чтобы отвлечь его от этих размышлений:
  -Слушай.. Почему некоторые люди-например, ты, Эмили-остались людьми, вы можете разговаривать, есть быт какой-никакой, а другие.. я их видел.. они на людей не похожи даже..
  -Они слишком сильно мутировали. До такой степени, что спариваются с животными, и от этого рождаются живое потомство.. Мозгов у них мало, зато они очень живучие.. Живут на помойках и живут, в принципе. -Нас, людей, чудовищно мало осталось. Да и долго не протянем. -Слова вырывались из него, словно ошметки чистой боли, пока он говорил, рыдания клокотали в горле, но глаза были сухими.
  Мне не терпелось узнать все, что произошло, и тут вопрос появился сам собой:
  - А другие люди, города.. почему они не помогли?
  Алекс откинулся на стену, скрестил руки на груди, и, горько ухмыльнувшись, произнес:
  -Люди? Помощь? Какая, к черту, помощь? Они нас тут оставили, закрыли нашу стену-никто отсюда не может выбраться, потому что им не хочется заражения.. Правда, они сюда мусор привозят. В общем, мы живем на их свалке, едим то, что они выбросили, а они часто устраивают рейды, забирают отсюда людей для опытов.. И никто не возвращался от Найр. -Да кто же они, наконец?-нетерпеливо выкрикнул Рэй.
  -Люди-полумашины. Нет-нет.. -добавил он, заметив взгляд, обращенный на него при этих словах. -я всего лишь инвалид, нас таких из кусков собирает Алестер, замечательный, кстати, человек.. о Найрах больше ничего не скажу, даже не проси-не могу.. хоть я их и видел, издалека..
  
  12. Ночь с дождем..
  Алекс облокотился об низкий стол и сразу задремал, я сидел рядом на трещавшей куче сухих веток, наваленных на полу, и смотрел на него, любуясь, он так беспомощен и прекрасен, из-за своей коляски он не может даже лечь, но, кажется, он умеет быть счастливым по-настоящему.. Бледные его губы были приоткрыты, он тихонько сопел и бормотал что-то во сне. В углу умирающая старуха, к которой я не испытывал ничего, кроме отвращения, снова заходилась кровавым кашлем, рискуя умереть во сне. Эмили сидела перед очагом, вытянув тонкие прямые ноги, и грела воду в большом металлическом сосуде. Наверное, она твердо решила вести себя со мной так, словно меня и существует, и демонстрировала это- в каждом ее взгляде, жесте и даже позе, в которой она сидела, было что-то невыносимо презрительное. Да, конечно, глупо было рассчитывать на теплый прием с ее стороны, ведь я лишний, кого приходится кормить, а она, судя по всему, единственная, кто в состоянии делать хоть что-то. Хорошо хоть - не выгнала на улицу, накормила и дала воды. И к брату она ревнует, это видно сразу - ей противны наши объятия и она обижается на тон, которым он с ней говорит в моем присутствии... Может, она его любит, но не смеет признаться в этом? Я знал, кто она - дешевая проститутка в этом мире, где царствуют первобытные желания, где нет места любви и всему доброму, человеческому. Алекс все это мне рассказал, обнявшись со мной в темном углу, который служил нам спальней. Я уже два дня живу здесь, и, кажется, жизнь вошла в какую-то колею. Эмили уходила еще утром, приходила только вечером-измотанная и грязная, вся в каплях белой, очень узнаваемой жидкости, и тут же, наспех обтеревшись мокрыми тряпками, начинала работу по дому-все чистила, скребла, готовила то, что ей удавалось принести с собой. Мы с Алексом стараемся в этом помочь, но она всегда говорит нам колкости и приказывает убираться с глаз долой. Правда, это относится только ко мне-брат ей очень дорог, а на меня она глядит со странной смесью презрения и похоти-мое звериное чутье сразу определило это, еще в первый день, но свои желания она удовлетворяет полностью, с самыми разными существами и мутациями, среди которых есть и такие, что и врагу не пожелаешь увидеть-огромные волкоподобные звери со слабыми остатками интеллекта, но зато они сильные и еще через несколько поколений они совсем перестанут быть людьми-угаснет и этот слабый разум, замещаясь простым инстинктом выживания.
  Эмили.. Если честно, мне было ее жаль, я привязался бы к ней по-настоящему искренне, если бы она не вела себя так высокомерно и грубо, словно я - существо намного ниже ее и недостоин даже ее взгляда. Ну, это ее дело, пусть делает, что хочет. Она здесь хозяйка и единственная кормилица. И вообще, мне тоже надо хоть чем-то заняться - быть обузой на ее руках отчаянно не хотелось, я сильный и могу делать все, что угодно..
  Сейчас оставаться с ней наедине во всем спящем доме не хотелось, и я устроился поудобнее, наслаждаясь теплом и уже готовясь засыпать, но мой слух уловил шорох: она подобралась ко мне, она уже рядом, она опускается на колени...Ее ладонь легла на мое плечо, сжимая его, я чувствовал идущее от нее живое тепло и слышал, как воздух со свистом вырывался из перебитых ноздрей.
  Я посмотрел на нее, недоумевая, что она хочет от меня, зачем она подошла ко мне, когда спит уже не дом, а весь искалеченный город? Она открыла рот, не решаясь заговорить, казалось, слова только зреют в ее глотке, вот-вот готовые вырваться бешеным потоком. Я убрал ее руку, и тут же в воздухе раздался ее низкий голос с оттяжкой в хрип:
  -Зачем ты пришел? У нас совсем нечего красть, а еще одного прихлебателя я просто не потяну!
  -От неожиданности я подскочил на месте, сон как рукой сняло, и я смотрел на нее широко раскрытыми глазами, в которых отражались тусклые отблески очага, а Эмили продолжала говорить, глядя не на меня, а, скорее, в меня, говорила быстро и сбивчиво, сглатывая слова, их было сложно разобрать: -Мы жили и все было нормально, сейчас появился ты, и брат теперь только на твоей стороне...Ты не знаешь-каково это-быть такой, как я! Посмотри на меня, да! Я урод! Калека! И ты не знаешь, как унизительно это-быть шлюхой, отдаваться любому, кто может предложить за твое тело хоть кусок еды, хоть что-то нужное! Думаешь, я из удовольствия это делаю!? Ничуть не бывало, моему брату нужна помощь, я выбиваюсь из сил, чтобы его и Марию прокормить, а тебя только не хватало! Ты такой чистенький, беленький, красивый -конечно, ты никогда меня не поймешь! -ее ярость всверливалась в мозг, осколками стекла заседала в сознании, и пакостно нашептывала, что я должен уйти. Ну, что же, хорошо.. я уйду, раз так, раз я стал ее персональным источником опасности.. я встал и молча прошел к двери, ощутив ногой жар тлеющих углей очага. Вещи заберу завтра, тогда, когда она уже уйдет...И все объясню Алексу, хотя зачем, она же сама расскажет ему любую ложь, чтобы он возненавидел меня и больше не желал увидеть... Я не хочу оставлять его, мы знакомы так мало, но я знаю его всю свою жизнь и даже больше.. Тяжелая дверь с трудом открылась, и я сбежал по скользким ступеням вниз, не чувствуя ничего, я ведь думал, что начну нормальную жизнь, что все будет хорошо.. Он наверняка будет меня искать, я знаю, а Эмили мне просто завидует, завидует моей красоте, моей силе, да, это всего лишь зависть и досада, что ее брат выбрал меня...
  Я бежал по петляющим улицам, перепрыгивая через груды хлама и мертвые тела людей, которых никто не собирался хоронить, запах гниения преследовал меня, я не разбирал дороги, и только когда мое тело начало ныть после сумасшедшего бега, я понял, что уже давно идет дождь, причем сильный, моя одежда насквозь пропиталась водой, я стоял один, один на всем белом свете, меня выгнали из дома, что я хотел назвать и своим домом.. Так и стоял, задрав голову вверх, подставляя лицо ледяным струям дождя, казалось-небо надо мной раскололось и обрушилось на землю водой, смешанной со льдом.. Растения прибились к почве, которая не могла впитать в себя столько воды сразу и превратилась в жидкую грязь, в которой тонули ноги по щиколотку.
  Все.. я один. Совсем один, Дарк остался там, так жалею, что предал его-так просто, ради того, к кому подходить нельзя.. Теперь я медленно брел, мне было все равно-куда я иду и что со мной будет, я не обращал внимания на лица, сейчас, ночью, они казались белыми, мертвыми, расплывчатыми, они пялились на меня пустыми глазами, они не понимали того, что чувствовал я, и никогда не смогут понять, они животные, просто звери в телах, похожих на человеческие.. Кое-где в домах тоже блестел огонь, там жили настоящие люди, но я не мог постучаться ни в одну дверь, нигде меня не ждали и не любили.. Даже в своем Акваториуме, когда меня окружали стеклянные стены и не было рядом ни одного человека-я не чувствовал себя настолько одиноким и брошенным всеми, сейчас я уже познал радость человеческих отношений, и у меня была ломка, как у наркомана, я чувствовал себя ненужным..
  Внезапно в темноте что-то сверкнуло, как молния, я даже не понял, что, как прямо передо мной, разбрызгав в мощном прыжке жидкую грязь, возник огромный зверь, похожий на волка и человека одновременно. Худое тело, покрытое черной свалявшейся шерстью, справа на боку было изодрано, и были видны белые ребра, непропорционально маленькая голова с острыми ушами и злыми желто-красными глазами, горевшими адским огнем, красная пасть, усеянная двумя рядами острых мелких зубов, открывалась настолько широко, что голова была готова вывернуться наизнанку. На морде кожа тоже оставалась лишь редкими клочками на гладком сухом черепе, похоже, кто-то очень старался снять с него скальп... Короткие передние лапы с острыми когтями едва доставали земли, он стоял на задних, сильно наклоняясь вперед. Зверь стоял прямо передо мной, шумно вдыхая воздух и изучая меня. Страх парализовал мое тело, я не мог двинуться с места, я просто смотрел на него, понимая, что это он наблюдал за мной все это время, именно эти страшные глаза я видел во тьме, и все это время он желал меня уничтожить! Сейчас я полностью в его власти, меня никто не будет спасать, люди - я видел краем глаза-сразу исчезли, как увидели этого зверя, похожего на оборотня из старых сказок...Он рванулся вперед, проскальзывая лапами в потоке воды, из его широко раскрытой пасти со свисающими клочьями пены воняло смертью, страшное осознание лишило меня сил сопротивляться-умирать, так умирать, только скорее...
  Я потерял сознание, последнее, что я видел - это лицо Алекса, он смотрел на меня и улыбался какой-то растерянной улыбкой. Ты уже все знаешь... Прости меня..
  
  13. Чудовище.
  Рэй очнулся на куче сухих листьев и пожелтевшей хвои, и не сразу понял, где он находится и что с ним случилось, но тут же вспомнил все события предыдущего дня, и понял, это не было сном - руки и ноги болели от свинцовой усталости, навалившейся на них, и горели огнем при малейшем движении, но Рэй все же попытался подняться и осмотреться. Он лежал в большой звериной норе, удивительно похожей на лисью-он видел такие раньше в зоопарках, но размеры этой поистине впечатляли-около двух метров и это только в высоту.. Корни какого-то большого дерева образовывали свод норы, все щели между ними были тщательно заткнуты мхом и клочьями шерсти зверя, издававшими острый запах псины. Самого обитателя не было видно и слышно, возможно, он ушел за своей новой жертвой, и, воспользовавшись этим, Рэй попытался подняться наверх, чтобы убежать подальше от этого страшного места, которое, наверное, находится вовсе даже не в городе, а где-то намного дальше-в разросшихся лесах рядом со скалами... Но размоченная дождем земля осыпалась прямо под пальцами, забиваясь под когти, и юноша, вздохнув, оставил свои попытки выбраться. В самой норе было тепло и сухо, все располагало к отдыху, и он устало откинулся на хрустнувшую подстилку, размышлял, почему это зверь не убил его, а оставил здесь, в своем логове, почему не сожрал его сразу, оставив обглоданные кости у входа? Да, конечно, это переходная форма от человека к животному, у него есть разум, но все же.. Что он собирается со мной делать, и где он сейчас, почему я здесь совершенно один? Тревога пронеслась в мозгу, как молния: может, я здесь вовсе умру от голода и жажды? Вопросы, вопросы без конца, и ответы на них сможет дать только сам получеловек, я знал, что такие, вроде, могут даже немного говорить..
  Он вернулся, и очень скоро, Рэй услышал его еще издалека-осторожные усталые шаги по чавкающей земле. Инстинктивно юноша забился вглубь норы, словно тесное переплетение мертвых корней могло спасти его от клыков и когтей волкочеловека. Сейчас, сейчас мне уже не все равно, жив я или нет, моя боль отошла в сторону, я не хочу умирать!
  Рэй стоял и смотрел, как в узкий лаз норы протискиваются лапы и голова, а затем и все длинное тело грузно свалилось вниз, от него веяло холодом, принесенным снаружи. Зверь шумно потянул вибрирующим носом воздух, улегся на сухой подстилке, с его большого тела продолжали стекать струйки холодной воды - значит, наверху все еще шел дождь?
  Рэй, вжавшийся в земляную стену, наконец, отлепился от нее, и робко подошел к волку. Тот приподнял голову, взглянул на него и снова уткнулся в шуршащие листья, выпуклые глаза его подернулись мутной полупрозрачной пленкой века. Плохо понимая, зачем, юноша протянул руку и прикоснулся к мокрой горячей шерсти. Она оказалась очень приятной на ощупь, и он все увереннее начал запускать пальцы в черную гущину, а довольный зверь заурчал, словно гигантский котенок. Он так огромен и страшен, настоящий монстр, но он неопасен, он забрал меня сюда, спасая от слепых, полумертвых людей! Желудок сводило болью, мучительно хотелось пить, но тут воды не было, и, преодолев себя, я прикоснулся губами к мокрой шерсти на боку зверя и принялся слизывать капли воды. Она оказалась почему-то горькой, с едким запахом псины. Волкочеловек поднял голову и посмотрел на меня, и взгляд его был осмыслен, гораздо более похож на человеческий, чем мой. Я почувствовал прикосновение, совсем легкое, словно птичьим перышком, я понял, что звериная воля вкралась в мое сознание и пытается что-то передать мне, но я не мог понять, слыша в мозгу какой-то рык, в котором смутно угадывались обрывки каких-то фраз на незнакомом мне языке. Я стремительно наклонился и обнял его, да, мне было страшно, но мои челюсти уже сводило от холода, вдруг охватившего мое тело, а этот зверь такой теплый!
  Я с наслаждением зарылся в густую шерсть на его груди, руками разбирая сбившийся мех. Живое тепло заставило меня расслабиться и прикрыть глаза, нежась и отдыхая, я столько времени провел на холоде, что почти забыл, каково это-тепло.. Не хотелось ни о чем думать, мне было все равно, как все будет в будущем, просто хотелось навсегда задержать этот сладостный момент, запереть его во флаконе, словно старые духи, и проживать вечно..
  Мягкий толчок заставил меня, зажмурившегося от неожиданности, растянуться на хрустящей хвое, беспомощно снизу глядя в глаза Волка, я пытался понять, какая же мысль закралась в его звериный разум. Он стоял прямо надо мной, и его выпуклые страшные глаза вдруг окрасились фиолетовым, и сейчас его воля - сильная и жестокая - ломала границы моей, пытаясь подчинить меня - зачем? Ему нужно мое полное подчинение, наверное, он хочет сделать меня таким же, как он сам! Я пытался сопротивляться. Но я даже не знал как, тщетно пытаясь перестать думать, чтобы н не смог добраться до моей памяти. Вдруг мои руки сами собой, против моего желания, принялись расстегивать пуговицы и торопливо стаскивать одежду, мое тело покорно выгибалось и извивалось в грубых складках. Как? Зачем? Я остался совершенно обнаженным под магнетическим взглядом фиолетовых глаз, скомканная одежда была небрежно отброшена в угол. Сейчас я должен был полностью подчиниться, его воля ясно нашептывала мне, что ему нужно, сильному самцу, у которого давно не было самки.. то, что я вообще не являлся самкой, его мало интересовало в принципе, он видел перед собой себе подобного, он не мог понять, что он-уже не человек, наверное, он думает, что он похож на меня и всех людей, которых не коснулась страшная мутация, и только ползут по тонкой коже бурые пятна.. Я хотел рассказать ему об этом, дать понять, но не мог даже открыть рот - мне запрещалось, попытка неповиновения тут же обращалась в боль, всверливающуюся в мозг и существующую только в моем сознании. Несмотря на внешнюю деградацию, этот вид людей был способен управлять другими, использовать свою власть, они все способны на это, или он один? Впрочем, это неважно, какая разница, я поставлен перед фактом, и это должно произойти. Вот здесь, прямо сейчас.. а почему бы и нет? - вдруг пронеслось в мозгу, и мне показалось, что это говорил именно мой голос, а не его.. хотя я уже не знал. Чему верить, может, он уже управляет моими мыслями? Секс со зверем.. да, это ужасно, аморально, отвратительно, это против всех законов человеческих, но ведь сейчас я не был человеком, во мне проснулась сущность зверя, родившегося во тьме Акваториума, и этот зверь теперь требовал удовлетворения своих желаний..
  Длинный шероховатый язык ласкал меня, срывая с губ хриплые вздохи, с черных губ Волка стекала слюна, я проводил по этим липким лужицам на своей коже пальцем и долго, с наслаждением ее слизывал, она имела вкус сырого мяса. Чувства обострились до предела, и осознание того, что я сейчас лежу под зверем, как дешевая шлюха вроде Эмили, еще больше меня возбуждало, я неумело ласкал его, проводя языком и чуть сжимая острые зубы, слизывал едкую смазку. Мое дыхание превратилось в хриплые стоны бессильной ярости, смешанной с наслаждением и похотью, и вот я уже стою на четвереньках под огромным черным волкочеловеком почти добровольно, я уже не думал ни о чем, просто наслаждаясь этим безумием, которое все больше делало нас обоих чудовищами, отводя человека на второй план..
  14. Эмили.
  -Нет, нет, нет, это ты выгнала его!-Дикий, словно под раскалёнными прутами, снова пронзавшими тело, крик раздался в гулком доме, разбудив туберкулезную старуху в углу, которая заворочалась под одеялом, словно черная паучиха. -Он не ушел бы просто так, ничего не сказав, да и вещи не оставил бы! Лжешь, лжешь, лжешь! -Алекс все яростнее был руками по стене, ломая ногти, и буравил сестру ненавидящим взглядом. Эмили молчала. Она сразу пожалела, что обошлась так с этим хрупким мальчиком-пришельцем, когда Рэй выбежал из дома, она сразу кинулась его искать, поняв - слишком жестоко отнимать у брата того, кто за столько месяцев впервые смог заставить его улыбаться и радоваться жизни. Но беловолосый словно растворился в холодном дожде, и замерзшая, подавленная Эмили, ловя косые взгляды, вернулась домой, коря себя за то, что нанесла брату удар. В спину, так трусливо и низко. Когда Алекс проснулся и не нашел рядом Рэя, она попыталась сочинить какую-то ложь, объяснить, что он ушел, потому что болен, но не смогла обмануть своего брата, видящего истину сердцем. Он все знал. Сейчас его юное лицо распухло от слез, на щеках бродил пятнами чахоточный румянец, но Алекс не замечал этого, его тело билось в истерике. Он не хотел подпускать сестру к себе даже для того, чтобы принять помощь, и это могло иметь непредсказуемые последствия-люди, вот так собранные из хлама, слишком хрупки, и он мог умереть в любой момент, и виной будет именно она, а точнее-ее гордость! Всех сил Эмили хватило на то, чтобы прошептать слабое "Прости", накинуть плащ, сшитый ею из целого куска прорезиненного материла, который раньше был большим рекламным баннером, и выбежать на улицу. Холодный влажный воздух ударил в лицо, от быстрых движений и волнения собранный из кусков череп трещал по швам, она чувствовала страшную боль, перед единственным живым глазом плавала красная пелена, но ноги упорно несли ее вперед, она бежала, сжав голову руками и механически повторяя: Это пройдет.. пройдёт.. я просто устала..
  ____________________________________________________________________________
  
  Холодный ветер срывал с тела ветхую одежду, она развевалась растрёпанными крыльями за плечами, обнажая тонкую нежную кожу, по которой ползли черные, похожие на куски древесной коры, пятна. Вся она уже заражена, скоро вообще кожа слезет кусками, останутся только гладкие мышцы, и сердце будет останавливаться от боли... Девушку шатало, пытаясь удержать равновесие, она ухватилась рукой за небольшое деревце, оно оказалось сухим, и тут же сломалось, как спичка, и Эмили упала навзничь, почти потеряв сознание, из грубого шва, соединявшего половины ее лица, потек гной пополам с кровью, она была темной, словно тронутой тлением, и издавала резкий запах. Эмили почувствовала чье-то нежное прикосновение на своем лице, и, скривившись, подняла взгляд. Над ней склонился ее брат, осторожно каким-то лоскутом стирая темную жижу с ее лица, прошептал: Пошли домой. Я сам его найду. - голос его был глух, Эмили поняла, что он принял окончательное решение отговаривать его бесполезно. Он развернулся и направился к дому, тонкие шины его колес тихонько скрипели, когда натыкались на колдобины - Эмили слышала это, ползя за братом на четвереньках и оставляя за собой широкий кровавый след на светло-серой, растрескавшейся земле...
  15. Моя свобода...
  Меня зовут Рэй, и я снова сижу в звериной норе, совершенно один-мой Волк ушел еще утром, облизав меня на прощание, а я считаю минуты, обхватив руками колени-так боль в пояснице становится меньше. Я очень хочу есть, и мои губы пересыхают от недостатка воды, кажется, у меня начинается обезвоживание.. Я хочу выбраться отсюда, я не могу быть игрушкой для волка, а он видит во мне только послушную самку и будет использовать, пока я еще дышу, и он делает это не в первый раз, я такой не один-я нашел в углу покрытый паутиной скелет девушки, наверное, она умерла от голода, вся ее кожа была черной, потрескавшейся, как кора дерева. Эта болезнь здесь известна как "некростигма", она быстро расползается по коже, словно черное пятно по брошенной в огонь бумаге, превращая людей в уродов, отнимая у них силы, кожа отваливается кусками, и на обнаженные мышцы садятся мухи, они пожирают организм изнутри, и именно поэтому все боятся некростигмы. Все. И я тоже очень боюсь, я знаю, что эти черные сухие пятна были на коже Эмили и Алекса, волкочеловек уже носит в себе целый клубок опарышей, которые поедают его легкие заживо, я наверняка могу быть уже заражен.. Но на моей коже не было пятен, она была по-прежнему чистой, перламутровой и прекрасной, такой кожи нет ни у одного существа, что я видел раньше, она похожа на жемчуг..
  Поясница нещадно горела, и я с трудом мог пошевелиться, но, превозмогая боль, я все же дополз к углу, где лежала моя пропахшая псиной и покрытая постыдными липкими пятнами одежда, и, поминутно отдыхая, стал одеваться. Я чувствовал себя совершенно беспомощным, в уголках моих глаз запекся гной, я вытаскивал его клейкие нити когтями. Я должен выбраться отсюда, это необходимо, я иначе никогда не смогу поверить в то, что он меня изнасиловал, а я не отдался ему добровольно! Я хочу в это верить, иначе я сойду с ума.. Я.. я не мог иначе, фиолетовое свечение его глаз просто подавило мою волю, вызвало наружу моего внутреннего зверя.. Зверя. При этом слове я съежился, и не только от холода, царившего в этом мрачном логове: неужели где-то в глубине души я тоже такой? Я хорошо помнил свое отражение, но глаза существа, что посмотрели на меня оттуда - не были жестокими, они не были глазами существа, способного причинить кому-то боль!
  Рэй поднялся и на четвереньках подобрался к высокой земляной стене, по которой сверху падали лучи света. Дождь прекратился, и земля уже не осыпалась под пальцами, и Рэй взбирался все выше, иногда повисая на торчащих из стены корнях и отдыхая, ослабевшие руки уже не так крепко держали его, он поминутно боялся упасть. Но вот пальцы наконец ухватились за край, и юноша тяжело перевалился наружу, плохо понимая, что сейчас начинается его свобода, но пока совсем непрочная-зверь мог вернуться в любой момент, и Рэй в страхе огляделся, пытаясь понять, куда же отсюда надо бежать, где его не найдет Волкочеловек? Площадка перед входом в логово была совершенно голой, пустой, истоптанная могучими лапами, здесь лежали кучками человеческие и птичьи кости, большинство из них были уже белыми, растрескавшимися от старости, но были и совсем свежие, бело-розовые, от них сладко пахло мясом и жиром. Почуяв этот запах, Рэй снова вспомнил, что очень давно ничего не ел, он старался держать себя в руках, но не смог - ноги подкашивались, а сердце застучало в ушах, он опустился на колени и жадно впился острыми зубами в трубчатую кость какого-то крупного животного, а какого-сейчас он уже не мог определить, да и не хотел. Он урчал, словно хищник, раскалывал кость об твердую землю и высасывал костный мозг пополам с влажным песком, облизывал поверхность кости, стараясь соскрести хотя бы это сладковатое волокно, поймать хотя бы хрупкую иллюзию вкуса. Утоляя свой голод, он не забывал смотреть по сторонам, каждую секунду боясь, что вернется Волк и тогда от него точно не стоит ждать пощады-он разорвет его на мелкие кусочки, и будет есть его так же с аппетитом, разгрызая крепкие кости и упиваясь кровью. Извечный закон хищников - или пожираешь ты, или сожрут тебя, другого не дано. Наконец, мучительный голод немного притупился, и Рэй, почувствовав, что сил ему хватит, чтобы хоть куда-нибудь спрятаться и убежать, чтобы его нельзя было найти. Он вскочил с земли и неуклюже побежал на сгибающихся от боли ногах, прося кого-то невидимого, чтобы он дал ему еще совсем немного времени, дал шанс выжить, пусть даже будет это один шанс из тысячи, его нельзя упускать! Рэй бежал в сторону, где за высокими темно-синими пиками деревьев ему казалась узкая полоска воды, он надеялся добежать до реки, и, нырнув в ледяную воду, плыть по течению, пока он не доберется до своего погибшего города. Сухая листва ласкала босые ступни, он все ускорял свой бег, чувство радости, смешанной с тревогой, наполняло все его существо. Нужно забрать Дарка, он сейчас там в их доме, возможно, они уже отдали его тому самому мастеру, который собирает людей из мертвых частей, этому новому Франкенштейну! И моя мёртвая роза, я не позволю ее им тронуть, в ней заключена половина моей жизни, и если они ее уничтожат, они убьют меня, мое тело наверняка также рассыплется пеплом! Внезапно его мысли оборвались, по всему телу словно прошел мощный электрический разряд: из-за деревьев на звериную тропу выскочил Волкочеловек, он стоял в сотне шагов от Рэя, но что это расстояние может значить для него, который может перемещаться огромными скачками? Внутри все сжалось, коленки словно растаяли, и юноша медленно опустился на землю, беспомощно глядя на волка. Тот стоял и не двигался. Просто смотрел. Но в его ярко-красных глазах сейчас не было злобы или похоти, в них стояла глубокая, нечеловеческая тоска..
  
  16. Найра.
  
  Я плохо верил в происходящее, такого просто не может быть, это же животное, ведомое самыми простыми инстинктами, почему он отпускает меня, хотя ему от этого больно? В глубине души ворочалась обида: я был уверен, что я окажусь ему по-настоящему нужен, что он остановит меня, когда я буду уходить.. Но я оказался не нужен даже ему, что уж там говорить об Алексе, который сейчас едва вспомнит мое имя... Я медленно двинулся вперед, внимательно следя за мощными когтистыми лапами и уже почти ощущая, как они вонзаются в мою кожу, разрывая мышцы на части.. Но Волк, словно почуяв что-то в воздухе, быстро отскочил в сторону и растворился в старом, пахнущем мхом лесу, даже не взглянув на меня, и еще долго раздавался шорох его шагов. Я же побежал вперед, давая волю всему страху, накопившемуся во мне, адреналин кипел в крови, казалось, она превратилась в жидкий металл и требует выхода, я бежал не останавливаясь, что-то неистово гнало меня вперед, и колючие ветки кустов хлестали меня по лицу, но я не обращал внимания, несясь сквозь бурелом, выжимая из себя последние остатки сил.
  Вдруг мягкая лесная земля под ногами стала твердеть, а в ступни впились мелкие камешки, и я едва успел остановиться у самого края обрыва. Внизу бушевала бездна, вода с шумом билась об острые камни, высокие гребни волн белели в сгущающейся тьме под отчаянные крики каких-то больших птиц, носившихся в прозрачных потоках ветра. Огромные крылья были обрызганы пеной, они что-то жадно раздирали прямо в воздухе. Красновато-желтые большие глаза уже заинтересованно оглядывали тонкое тело Рэя, качающееся на самом краю обрыва. Он отскочил назад, затравленно оглядываясь и понимая, что стоит он на небольшой площадке на вершине большой скалы, а лес, в который его принес Волк, всего лишь оазис среди этих вечных камней, которые тысячелетиями точит и не может сточить вода.. Далеко, на другом берегу, виднелся город, больше похожий на какую-то рощу, и только горделиво возвышался раненным, но еще не сдавшимся воином сияющий шпиль "Урана". Все бесполезно-отсюда нельзя выбраться - иди, не иди обратно, совершенно все равно, можно пройти весь лес, но и там будет обрыв, совершенно такой же, отсюда невозможно выбраться, кроме как спрыгнуть вниз, а это ведь прямое самоубийство, даже больше.. Все же Рэй развернулся и пошел назад, прямо под купол, сплетенный из черных ветвей, убеждая себя, что на той стороне можно будет как-нибудь выбраться, выбирается как-то же Волк в город, значит, есть тропа... нужно вернуться в Мёртвый город, найти Алекса, и.. Нет, просто найти Алекса, а там видно будет.. Надежда не то что была слабой-ее на самом деле просто не было, далеко между деревьев метался ее бледный призрак, маня за собой, и Рэй отчаянно цеплялся за эту последнюю ниточку. Очень страшно умирать бездейственно, не имея никаких шансов, и именно поэтому даже смертельно раненный зверь, откашливая кровь, все еще пытается ползти куда-то... Рэй уже медленно брел под сенью деревьев, как вдруг услышал в воздухе слабый шум, удивительно похожий на шум углеродного двигателя. Он все приближался, и юноша обернулся, всматриваясь в свинцовое небо. Прямо к нему летели три небольших капсулы с большими черными винтами, рассекавшими густой воздух. Тонкие лучи света из первой машины осторожно скользнули по телу юноши, поднимаясь наверх, и словно острые спицы, ударили в глаза, ослепляя его. Машины зависли в воздухе, одна из них медленно начала опускаться на каменистую землю. Рэй стоял неподвижно, закрывая руками слезящиеся от света мощных прожекторов глаза, и не понимал, откуда в этом мертвом мире взялись эти воздушные красавцы-машины, на которых раньше могли летать только Подразделения Особого Назначения.. Темно-зеленый металлический бок сверкнул перед глазами, и он кое-как смог различить надпись: "ШинаРа" . Странно-я ведь думал, что совсем разучился читать, хотя, возможно, сейчас, на пределе возможностей и в близости смерти я могу все.. Внезапная слабость охватила все мое тело, я медленно сполз на землю, но не потерял сознания, я видел, как небольшая дверь капсулы откинулась с легким жужжанием, и меня окружили высокие большеглазые фигуры, удивительно похожие на птиц.. Они были одеты в черные облегающие комбинезоны со множеством ремней и сверкающих пряжек, а лица были скрыты черными же повязками, оставлявшими открытыми только глаза. Кажется, их было двое, но они расплывались перед глазами, и их электронные голоса отдавались в голове эхом, словно моя голова была пустой, а стенки черепа многократно усиливали и умножали звук. Одна из фигур опустилась на колени рядом со мной, укладывая мою голову к себе на обтянутые черной прохладной кожей колени, а другой посветил мне в глаза фонариком, возвращая мое сознание к жизни. Было очень страшно, наверняка они здесь, чтобы меня убить, но сопротивляться я не мог-не было сил. Они обменялись короткими фразами, человек с фонарем помог взвалить меня товарищу на плечи, и меня понесли в капсулу и уложили на пол, подложив что-то мягкое под голову, и я мгновенно уснул.
  
  - ....просто легкое обезвоживание и многочисленные повреждения кожного покрова, но это исправимо. Возможно, уже сегодня он сможет назвать себя - если помнит, конечно.
  -Великолепно. Сообщите мне, когда очнется. И приготовьте два эталона и все для имплантации. Странно, что он не прошел ранее. И мутация странная. Кажется, он из Могильника, но это почти невероятно-ничего похожего там не было, только разложенцы. Ладно. Парню повезло-будет одним из нас, слава Акаре..- слова и их смысл медленно проникали в мое сознание, словно издалека. Говорили, судя по голосам, молодая женщина и довольно-таки пожилой мужчина примерно сорока лет. Что они собираются со мной сделать? О какой имплантации идет речь? Очень хотелось узнать, но что-то подсказывало, что сейчас мне ничего не скажут, только будут задавать вопросы. Очень много вопросов, на которые я не смогу ответить, скорее всего, поэтому лучше всего сейчас-это хорошо выспаться, тем более что голова болит, как после сильного удара. Но уснуть не удавалось, я так и лежал с закрытыми глазами, внимательно прислушиваясь. Мужчина попрощался и ушел, еще раз напомнив, что как только я очнусь-нужно будет его позвать. Еще не стихли его шаги, как женщина совсем низко наклонилась надо мной. Я почувствовал ее горячее дыхание и пальцы на своем лице, она осторожно погладила мою кожу и просто смотрела на меня, словно изучая мое лицо, я не видел, я просто чувствовал это..
  Внезапно она засмеялась мягким грудным смехом и весело сказала: Ну, хватит притворяться. Ты не спишь уже давно!" Пришлось открыть глаза и взглянуть на нее. Девушка оказалась невысокого роста, слегка полная, с младенчески яркими губами и темными волосами. Она улыбалась, глядя на меня, и заговорила "А ты ничего, живой, вроде. Принесли тебя с "ШинаРы"-думали, хоронить уже пора, аж синий был."
  Я слушал ее, радуясь тому, что оказался среди красивых живых людей, тому, что все хорошо, тому, что она улыбается, значит, все хорошо, со мной ничего плохого не будет.. У такого ангельского беззащитного существа просто не может быть злой души.. Она повернулась, вытаскивая из плотного белого футляра пучок золотисто блестящих проволочек, и я заметил странное темное пятно между ее ключиц. Она поймала мой внимательный взгляд и подошла поближе, чтобы я смог рассмотреть. Прямо под тонкой кожей была прямоугольная металлическая пластинка, на которой было выгравировано "Виктория Эванс. 30012"
  Она гордо ткнула в эту пластинку пальцем и пояснила: Это эталон. На видимой его части пишется имя и код, совпадающий с кодом на паспорте, а сам эталон вот-она показала мне лежащую на стеклянном столике небольшую квадратную коробочку с кучей проводков и гладким металлическим боком. - "Это твой эталон. Здесь напишем твое имя и присвоим тебе реестровый код, а еще подключим золотую арматуру, проходящую под кожей. Эту процедуру каждый Найра проходит. Жизнеобеспечение на порядок выше будет. Завтра или послезавтра будет имплантация-ты уже достаточно силен для этого. Кстати.. Как тебя звать, что напишем-то тут?" Я был так ошарашен, до меня почти не доходил смысл ее слов, что выпалил на автомате
  -Рэй Симонс. -И тут же запнулся, если я сказал имя, значит, они вживят в меня эти проволоки, сделают меня машиной, я перестану чувствовать!
  -Умничка! -Она нажала кнопку на столе и громко сказала-Берту сюда. Пациент очнулся и разговаривает.
  ________________________________________________________________________________
  Берту оказался невысоким полным мужчиной лет сорока. Высокие залысины, темно-серые глаза, полуприкрытые тяжелыми веками и рот, похожий на прорезь копилки. Мне он показался неприятным и даже каким-то пугающим, что-то угрожающее сквозило в его облике, что-то.. чужое. У него, как и у Виктории, между ключиц красовалось темное пятно эталона. Он склонился надо мной, изучая, затем приложил к моей коже какой-то прибор со множеством трубочек, и начал что-то быстро говорить Виктории на незнакомом мне языке, а она записывала в карточку.
  Прибор оказался горячим, сильно бился током и трещал. Я уже забеспокоился, может, это что-то со мной не так, и что они тогда со мной сделают? Неизвестность пугала больше, чем перспектива стать Найрой, одним из тех, кого так боятся люди Подземелий.. еще бы хоть раз туда вернуться. И найти Дарка.. Но это, наверное, невозможно, меня отсюда не выпустят.. Они так презрительно говорили о тех людях, называли "разложенцами", не может быть, чтобы они выпускали туда молодого сородича..
  -Все в норме. Жить будет. -Голос Берту прервал мои размышления. - Накормить его чем-нибудь помягче. Затем он обратился ко мне -24 будет имплантация, парень. Это через два дня. За это время тебе эталон подготовят и тебя самого. Потом отлежишься и некоторое время поживешь у меня. Мы это уже решили. Пригодишься. А потом подумаем, куда тебя пристроить.
  Они уже решают за меня, думают, что я просто вещь какая-то, которой можно распорядиться так, как они хотят, как им удобно и выгодно! Слезы обиды и негодования закипели на глазах. Цепи, которые приковывали мои руки к этой ненавистной койке, оглушительно загремели, когда мое тело начало биться в конвульсиях, мне было плохо, ужасно хотелось убежать отсюда, из этой больничной комнаты, где витал какой-то химозный запах, старавшийся залезть в глотку и выжечь легкие.. Берту и Виктория смотрели на меня, не открывая глаз. Потом врач кивнул, и Виктория вцепилась в мою руку с неженской силой, оставляя следы от ногтей, легко, словно ребенка, оторвала меня от койки. Такой силы от хрупкой девушки я не ожидал, ее мышцы были словно отлиты из стали, сопротивляться я не мог, она до хруста костей сжала мои ноги.. Берту расковал мои руки. Зачем? Может, они решили выпустить меня, поняв, что я никогда и ни за что не смирюсь, буду сопротивляться до последней капли крови, буду протестовать, пока я еще-Человек.. Нет. Она принесла меня в большую ванную комнату, где в ванне уже была налита горячая вода, исходившая паром, и какая-то женщина в респираторе наливала туда темно-синюю жидкость, заставившая воду зашипеть и стать темно-фиолетовой. Глаза начало мучительно жечь, и меня швырнули в воду. -Вымоешься, позовешь меня. -Виктория повернулась на каблуках и вышла, оставив меня наедине с маленькой фигурой в респираторе, которая глядела на меня во все глаза. Смущения во мне не было и в помине-тот, кто спал со зверем и прошел весь город голышом, вряд ли может смущаться, зато я порадовался тому, что здесь есть ванна, и с наслаждением откинулся на эмалированную спинку, нежась и отдыхая. Вода шипела и пенилась у моей кожи, очевидно, это происходила какая-то химическая реакция, но мне было все равно, я зачерпывал воду и с наслаждением втирал ее в волосы, они тоже шипели и покрывались пеной, оставляя удивительное и теперь непривычное ощущение чистоты. Женщина, до того, стоявшая неподвижно, пришла в движение и начала помогать мне, наливая в воду какие-то жидкости из стеклянных бутылок и коротко подсказывая. Так прошло около часа, я был совершенно счастлив возвращению к нормальной человеческой жизни. Почти человеческой. Быть Найрой-это дает кое-какие преимущества, и я начал уже задумываться, а правильно ли я делаю, что протестую? Все равно они сделаю то, что хотят, и меня спрашивать не будут.. А ну пропади оно пропадом!
  Дверь распахнулась, и снова вошла Виктория, окинула меня оценивающим взглядом.
  -Ты чертовски красив, Рэй.
  Я от удивления даже разинул рот, мне никто никогда не говорил такого, только мой внутренний голос, да и то, я думал, что никто больше не подумает так...
  -Не удивляйся. Ты красив, очень. Только ты бесплоден. Все же ты немного гибрид. Но это нам даже на руку. -Голос ее был странным, непохожим на ее обычный, он был каким-то мурлыкающе вкрадчивым, заползающим в сознание и убаюкивающим.
  В руках она держала небольшую книжечку-результаты анализов. Моих анализов. Что она имеет в виду? Что это значит-на руку? Она не дала мне времени подумать, швырнув мне в руки измятый ком белого белья и сказала своим обычным голосом. -Оденься. Потом на койку обратно и поешь. Тебе надо окрепнуть. Я послушался ее, торопливо ныряя в белье-такое нежное и теплое, чистое, пахнущее свежестью.. Все это так непохоже на мое существование в моем городе, что они называют "могильником". И не скажешь, где лучше, я привык там, видимо, стал уже зверем, совсем таким, как мой Волк.. Я взглянул в колдовские глаза Виктории, пытаясь угадать ее мысли, но они были непроницаемыми, даже неживыми, словно отлитыми из стекла. Она смотрела на меня, не отрываясь, и, казалось, не замечала моих попыток. Я произнес : пошли..
  ..Следующие два дня я плохо помню - меня все время погружали в наркотический сон, иногда будили, в полусонном состоянии кормили какой-то теплой, сладкой массой, и мои веки снова смыкались, я спал, спал.. Во сне ко мне приходила мама. В последнее время она мне не снилась, я думал, что уже забыл ее, а сейчас вот-пришла. Я не видел ее лица и очертаний фигуры - она была эфемерной, растворившейся в воздухе, зато слышал ее голос, зовущий меня, и прикосновения ее легких пальцев-она стирала пот со лба, разбирала мои спутанные волосы. Мы словно плыли в лодке по большой реке, над которой стелился туман, и все говорили, говорили.. Она прощалась со своим сыном, просила прощения за что-то.. Я всякий раз вываливался из этого сна в другой, поспокойнее. И все повторялось.. Мама.. Не оставляй меня, мама..
  -Готов-готов. Инструментарий в операционную и его тоже. Адам, помоги мне... -Откуда-то издалека донесся голос Берту, распоряжавшегося кем-то. Что? Они собираются меня оперировать, делать меня одним из них? Сознание мгновенно сбросило сонное оцепенение, в полуприкрытые глаза сразу ударил свет издалека-словно в конце какого-то страшного туннеля.. Я пытался сопротивляться, но тело не реагировало, я не мог пошевелиться или сказать что-то, я просто все видел и слышал, все чувствовал, но ничего не мог сделать.. беспомощность просто меня убивала, мне некому помочь, и они совершат свое действие надо мною... Меня привезли в ярко освещенную операционную, и у нее был почему-то зеркальный потолок. Я увидел себя-такого беспомощного, с раскинутыми руками, бессильно свисающими вниз. И всех тех, кто меня тащил сюда, среди них был Берту и даже Виктория, остальные были чужие, незнакомые мне, я видел их, но словно с высоты, они казались маленькими, жалкими, но именно они-мои палачи!
  Меня осторожно положили на операционный стол, обтянутый чем-то вроде старинной клеенки, от нее воняло смертью и формалином. Сколько раз здесь гибли живые существа, которые так и не смогли стать Найрами, чье врезанное в грудь искусственное сердце отказалось работать?
  Мне страшно, мне очень страшно.. Я не хочу становиться машиной, не хочу, это означает мою смерть и рождение новой сущности-жестокой и такой похожей на них.. Мои друзья из погибшего мира не были жестокими, хотя их тела разъедала некростигма, а они, красивые и сильные Найры не только не помогли умирающим-они убивают их каждый день, оправдывая свои зверства "очищением расы" -Они просто без моего согласия делают из меня жестокую машину.. Мама.. Прощай..
  Виктория в тканевой маске и бывшем когда-то белом, а теперь грязно-желтом халате сделала мне укол в руку, и по моим венам растекся холод, обратившийся в жестокий огонь возле сердца. Я перестал чувствовать что-либо, я не чувствовал боль, хотя все видел, слышал и понимал.. Берту весело сказал : Терпи, парняга, каждый Найра видит, как его делают! И ты смотри! -С этими сломи он взял скальпель и разрезал мою кожу на горле, прямо между ключиц, и, велев ассистентке придерживать и не допускать крови, принялся врезать в мою плоть светло-серую, металлически блестящую коробочку со множеством отверстий. -Терпи, Рэй Симонс - 1306, терпи...Ты должен выжить, слышишь?
  Я слышал его. Даже очень хорошо. Но жить мне не хотелось, казалось, он вытащил из меня душу и заменил на этот холодный кубик.. Мое искусственное, дополнительное жизнеобеспечение. Меня будет сложно убить, появится невероятная сила - если я выживу. А я не выживу, нет! Он не смогут использовать меня!
  Между тем они продолжали, Берту, вооруживших тонкими золотыми проволочками, принялся вводить мне их под кожу, протягивая их все к эталону, и подключая их к нему. Странно было наблюдать эти нити, и вздувавшуюся над ними кожу, и капельки крови, бегущие по ней. Я не знаю, сколько времени прошло-наверное, целая вечность, я несколько раз терял сознание, ко рту моему прикладывали мешок с кислородом, и я снова возвращался к жизни, наблюдал, как скальпель рассекает кожу, как в мышцы водили тонкие трубочки, по которым бежала прозрачная жидкость, как ложатся ровными мотками, пропитываясь кровью, тонкие бинты, как менялось и становилось совсем другим мое тело..
  -Все. Увези его отсюда в регенерацию. Надеюсь, выживет..
  Это были последние слова, что я слышал, прежде чем мое сознание покинуло меня..
  
  17. /Эмили/ Я все еще жива..
  -Он жив! Жив! Я знаю, я чувствую это, он стал моим Ангелом, он все время рядом, стоит за моим правым плечом, он уже никогда не покинет меня, я знаю! Ты считаешь, что я сошел с ума, ну и думай себе дальше, он никогда тебе не явится, потому что ты прогнала его! -Алекс сидел на полу, перебирая человеческие кости, оставленные здесь Рэем, а я пыталась читать, но все расплывалось перед глазами, неутолимый голод преследовал меня уже второй день, а есть я не могла-мой организм словно заснул, отказываясь что-либо принимать. Мария умерла вчера утром, она захлебнулась кровью, и мы вытащили ее тело из дома и похоронили под большим засохшим деревом, раскапывая каменистую почву руками, ломая ногти. Само собой, могила получилась неглубокой, но мы сверху накидали земли и камней, так, чтобы ее не было видно, и я надеюсь, что она наконец-то обрела покой, которого не видела здесь, на земле. Я поняла это, когда солнце, едва выглянувшее из-за туч, осветило ее лицо, и я ужаснулась: она была еще молода, а выглядела на все восемьдесят, слишком много страданий сломили ее волю и заставили ее тело стать таким немощным и убогим. Сейчас ее уже ничто не тревожит... Я тоже скоро умру, я чувствую это, мое тело разлагается, превращаясь в гной.. А брат даже и не знает, ему это не интересно, после ухода своего друга на самом деле сошел с ума, и смерть Марии его не тронула.. как не тронет и моя, он так же спокойно выроет мне могилу, слегка присыпав землей, и снова уйдет на поиски Рэя.. Он каждый день его ищет, но не находит, а потом сидит целый день, обнимая кости, которые оставил здесь Рэй.. Наверняка, это было тело его близкого человека, или, может, девушки, с которой он не смог расстаться и после смерти.. Это несправедливо, жестоко-даже с этим скелетом только-он уже не был одинок, а мне хочется кричать от одиночества, кричать на весь мир, я брошена, я никому не нужна, даже брату, который зависит от меня, ему нужна только еда, которую я приношу, и моя забота.. А тем.. уродам с улицы-только мое умирающее и истекающее гноем тело.. Но я все еще жива, мое сердце все еще бьется.. За что меня так? Я хочу чувствовать, любить, так почему я лишена этого? Надо жить, пока я еще могу, надо ловить каждый момент, потому что он больше никогда не вернется..
  Эмили порывисто встала с пола и подошла к брату. Он полулежал, откинувшись на стену, в обессмыслившихся глазах метались оранжевые отблески огня, казалось, он спал, но это было не так, и Эмили знала это. Странное, дикое желание любви, смешанное с агонией сознания, заставили ее сильно сжать худенькое лицо брата в ладонях и чувственно поцеловать его губы. Наконец-то это ощущение, венец ее мечтаний уже многие, осуществился именно сейчас, когда она уже одной ногой в могиле, но пусть он не знает этого, пусть! Его губы не отзывались на поцелуй, были сухими, растрескавшимися, и имели солоноватый привкус крови. Алекс очнулся от забытья, вздрогнул и вдруг с неожиданной силой ударил сестру по лицу, отталкивая от себя. Страшная гримаса ярости и возмущения впечаталась в его лицо, словно в жидкий воск, и остановилась навсегда. Весь мир закружился перед Эмили, все перемешалось и помутилось, но горящие глаза Алекса остались для нее неподвижным. По лицу потекло что-то горячее, вязкое, отвратительно воняющее смертью: Толстый шов, соединяющий части ее черепа, лопнул, и кровь, смешанная с гноем и разложившимся мозгом, сильными толчками вырывалась наружу. С диким воем девушка рухнула на пол и стала отчаянно биться, словно раненная птица. Боли она не чувствовала, лишь недоуменную детскую обиду, как так-она всегда любила его, была всем для него, а он ей предпочел того парнишку, которого он больше никогда не увидит.. Вот так заканчивалась ее жизнь, угасающее сознание было уверено: уже нет никаких сил, которые снова воззвали бы ее к жизни, здесь не поможет всесильный мастер-хирург Алестер, ни молитвы, ни несуществующая любовь Алекса.. Слабая улыбка пробежала по ее губам, когда она почувствовала возле самого лица тихое дыхание брата. - Я ухожу. Прощай... -ее последний судорожный вздох смешался с его дыханием и растворился в холодной Тьме навсегда...
  Юноша с ужасом смотрел на распростертое тело сестры, под которым уже успела натечь темно-красная лужа, и понимал, что это он, сейчас, именно в этот миг, отнял ее дыхание. Она больше никогда не будет язвить и слабо улыбаться половиной лица, никогда не будет плакать и страдать.. и любить, его, Алекса, Он всегда знал, что она его любит, но сам он испытывал к ней только чувство брата к сестре, только и всего... По крайней мере-он так думал. А сейчас он понял-это совсем не так, поэтому-то он и оттолкнул ее, чтобы не признаваться себе в том, что все-таки любит ту, которая в его мыслях должна быть святой.
  Плача от боли, он наклонился и поднял ее, осторожно укладывая ее на коляску. Голова ее запрокинулась, с длинного коровьего рога капала кровь. Юноша прижал к себе Эмили, и зашелся в рыданиях, всхлипы смешивались с радостными криками грача в клетке-птица предчувствовала пир.
  Он не обращал на это внимания, он не слышал ничего, кроме стука капель об деревянный рассохшийся пол. Вдруг он почувствовал укол, словно иглой по руке. Он глянул на тонкую худую руку сестры и обомлел: ее мертвые пальцы сжимали небольшую засохшую розу, ту самую, что когда-то принес к ним в дом Рэй. Алекс сразу убрал ее от греха подальше в сборник стихов, но Эмили, видно, нашла ее. Теперь цветок, бывший раньше бледно-розовых и сморщенным, быстро алел, набирая силу с свежесть вместе с каплями ее крови..
  
  18. Мое сердце...
  Перламутровая кожа в темно-розовых трещинках шрамов. Один из низ особенно сильно сильно выделялся-слева, на груди. Когда создают Найру, живое сердце удаляют, помещая взамен него насос, работу которого регулирует эталон. Рэй тоскливо разглядывал себя, понимая, что он стал совсем другим. Тело после операции выглядело так, словно его сначала разобрали, а затем снова собрали, и эти швы-соединения уже не пропадут никогда, будут напоминать ему о том самом дне, когда еще одна его жизнь закончилась, и началась новая.. но жизнь ли это?
  Сейчас Рэй проходил последнюю процедуру становления человека-машины, его тело сверху покрывали плотным слоем прозрачного, быстро застывающего на воздухе вещества типа силикона, которое защищало кожу от внешних воздействий на целый год. Затем толстую пленку с тела снимают и накладывают новую, и так всю жизнь. Горячая смесь обжигала мгновенно воспаляющуюся кожу, натуго обтянувшую тело, и тут же схватывалась, мягкая и эластичная , похожая на прозрачную глазурь. Шесть кистей в руках косметологов быстро сновали, накладывая и размазывая новую порцию покрытия, заставляя Рэя вздрагивать от каждого прикосновения-ощущения были такие, словно с тела сдирали кожу, очень медленно и жестоко, смеясь над каждой конвульсией жертвы. Но приходилось терпеть, стыдно было кричать под внимательным взглядом светло-серых глаз. Берту, казалось, читал все его мысли, он знал, что это такое.
  -Терпи, парень. Самое сложное ты уже пережил. А сейчас так-легкая косметика, лишь бы уберечь твое тело от некростигмы и ожогов. Я кивнул - говорить было больно, а по щекам бежали слезы.
  Он продолжал что-то говорить, но я не мог его слышать, я все думал об Алексе и его сестре, Эмили-что им пришлось пережить, когда им делали операции, и наверняка, не в идеально-стерильной клинике, и с анестезией какой-никакой, а где-нибудь на свалке, без всяких гарантий, что ты выживешь от заражения крови а гангрены в первую неделю или же от потерь крови прямо тут.. Ужасно. И я чего-то жалуюсь? Перед глазами снова встали металлические ржавые пруты, пронзавшие живот Алекса, и пустой провал глазницы коровьего черепа Эмили..
  -Все. Вставай. Мы идем к Акаре. Помолишься.-Голос Берту заставил исчезнуть хрупкие образы моих воспоминаний, возвращая меня в мою стерильную белую реальность. Акара-Это их Божество. Никто не знает, кто он и как выглядит, но он существует, именно благодаря ему держится весь город, который я скоро смогу увидеть. Мне говорили, что сверху он закрыт огромным стеклянным куполом, и отсюда можно выбраться только через сложную систему тоннелей, и только на какой-нибудь летающей штуковине вроде " ШинаРы" . Вот так.
  Отчаявшись меня ждать, Берту рывком поднял меня на руки и поставил на холодный пол. -Заколебешься смотреть, как ты еле шевелишься. Пошли.-Отрывисто сказал он, и вышел из кабинета. Я поспешил на ним, даже не вспомнив, что мне нужна одежда, чтобы выйти отсюда. Но никто не обращал внимания на меня, здесь было много таких, как я-в одним набедренных белых повязках и с бинтами, перетягивающими тело. Новорожденные Найры, что еще скажешь.. Одни просто сидели на низких пластиковых скамеечках, другие разговаривали, третьи уткнулись в мобильные телефоны. Все они были разные, но что-то неуловимое объединяло их всех, но я все равно был другим, непохожим на них. Между ними существует связь на уровне нейронов, но я все равно выпадал из общего ряда, как было всегда, еще до той страшной катастрофы, я везде был изгоем, я всегда был одинок...
  Плотная фигура Берту остановилась перед высокой узкой дверью из какого-то черного металла, и посторонилась, давая мне войти. Я нерешительно шагнул и очутился в высокой белой комнате. Здесь было белым все-и стены, и потолок, и кафельный сияющий пол.. В центре комнаты стоял прозрачный высокий столб, уходивший куда-то ввысь, сквозь потолок. Внутри его прозрачной глубины метались светло-фиолетовые и желтые электрические разряды, сталкиваясь и снова разлетаясь искрами в разные стороны, они словно говорили с пришедшим языком Танца. Я медленно опустился на колени, вернее-ноги сами подогнулись. Что-то неуловимо могущественное и величественное исходило от сияния этого столба, состоявшего, как мне казалось, из сгустка энергии. Это еще не сам Акара, а всего лишь точка для общения с ним...А может, Акара-это она? Я не знал, и никто не рассказывал мне об этом божестве, ни его истории, ни легенд, ни мифов - просто сказали-Акара всегда есть, и будет.. сейчас я верил. Существо, которое стоит над городом, намного сильнее любого из нас, и всех нас, вместе взятых, но при этом, в отличие от нас, оно совершенно эфирное и неуловимое, его не возьмешь в руки, так же, как и эти электрические разряды-они вдыхают жизнь в нас самих и наши приборы, но при этом они остаются совершенно неуловимы для наших грубых рук.. Я сидел с закрытыми глазами, и не знал, смотрит ли на меня Берту, мне было все равно. Я мысленно пытался связаться с Божеством, но не слышал Его голоса. Наверное, я просто не Найра, а так, пародия, кустарно созданная из мутировавшего существа.. Впервые в своей жизни я жалел, что я не машина.. Вдруг я услышал что-то. Тугое, теплое биение, отдавшееся в моем сознании, и защемившее грудь горькой пустотой утраты. Мое сердце. Это оно билось, я знал это, но это невозможно, его удалили, и поместили в хранилище, где лежат еще сотни человеческих сердец, ожидая... чего?
  Я спросил, не открывая глаз:
  -Где мое сердце? Куда вы его дели?
  Берту, помедлив, ответил:
  -В банке, конечно. Будет там находиться до того, как оно не потребуется реципиенту.
  Я удивлялся своему голосу-он изменился-стал холодным, металлическим, в нем было что-то чужое и властное:
  -Верните его. Немедленно. Оно должно быть принесено в жертву Акаре. Это его воля, не моя, и я должен ее выполнить..
  Пожилой мужчина подумал, затем поднял меня с колен, и, заглядывая в глаза, произнес: Хорошо. Завтра. Получишь прямо на руки. Но особо не болтай.. понял? А то мало ли.. Он не договорил, но я все прекрасно понял. Наверное, все-таки, я имею эту самую связь, раз фактически прочел то, что не смогли сказать его губы-такая воля Акары очень большая редкость, и я первый в истории, кто отдаст часть себя как залог служения..
  Я подарю ему свое сердце, пусть оно останется у него, там его не отдадут ликантропу или кому-то, кто не смог стать Идеалом.. Акара его будет хранить в своих вечных льдах, и я тоже смогу обрести покой...
  
  19. /Алекс/ Я слышу шепот во Тьме..
  Сначала пропал Рэй. Ушел из дома ночью, не сказав ни слова. Его выгнала моя сестра, Эмили. И с тех пор о нем не слышно ни слова, даже кто немногие, кто еще может говорить в этом городе, ничего не знали о нем, и все мои поиски оказались тщетными.. Прошло уже две недели. Может, чуть больше, я не знаю.. Медленно для меня идет ужасно медленно, оно-как огромные сутки, которые все тянутся, как дохлая такса, и никак не могут кончится.. Я знаю, что Рэй не умер. Я даже знаю. Что его похитили Найры, и сейчас ставят над ним эксперименты, а он сопротивляется из последних сил, а я не могу ему помочь, вызволить его оттуда и заставить снова биться его сердце.. Оно уже не бьется, оно.. застыло, и ждет меня, я знаю.. Я слышу шепот.. ночью, когда весь мир затихает, я слышу этот голос во тьме, он зовет меня в мир безумных снов, где я вижу Рэя.. Я знаю, что с ним, знаю его мысли, желания, чувства.. Эти холодные, светящиеся фосфорическим светом кости неизвестного человека-настоящий портал в душу Рэя.. Что их связывало, когда этот белый скелет был живым человеком и мог говорить? Была ли это его девушка, или парень? Что они чувствовали и как они жили? Ответов на эти вопросы я не получал, с одной стороны, я очень боялся и скелета, теперь все больше зарастающего пыльной паутиной, а с другой-меня тянули эти видения в призрачном свете, которые давали мне возможность поглядеть на моего любимого-хотя бы издалека.. И я знаю, пока у меня есть этот мертвый человек-мой Рэй останется со мной, так долго, как я пожелаю.. Навсегда..
  Совсем недавно похоронил Марию, а теперь-свою сестру. Я сам убил ее, повел себя, как идиот, это из-за меня она в последние минуты верила, что никому не нужна.. Это не так. Я любил ее, но не позволял себе видеть в ней девушку - просто свою сестру, любимую самой нежной братской любовью.. Да и.. не мог бы я дать ей любви в физической. А словами не отделаешься. Наверное.. Кого же я люблю, все-таки, кто сможет дать мне ответ на этот вопрос!? Хотя.. быть может, оттого, что я и любил двоих, не желая выбрать, я и потерял их обоих?
  Алекс всхлипнул и посмотрел на тело сестры, лежащее рядом с неглубокой ямой, которая должна была служить ей могилою. Чего уж проще-нужно просто слегка подтолкнуть ее, и она сама перекатится в могилу, но Алекс не мог. Не мог с ней расстаться, ведь когда сверху будет лежать слой камней и земли, зарастающей травой, он уже не сможет видеть ее, не вспомнит, как она была прекрасна, несмотря не коровий череп, несмотря на некростигму и голод..
  Она прекрасна и в смерти-холодная мраморная кожа с бурыми полосами крови, спокойная, едва уловимая улыбка на бледных губах, разметавшиеся светлые волосы отливают золотом. Нельзя ее хоронить, нельзя, она все еще жива, она просто спит.. я и так потерял всех, кого любил..
  -Что, подохла? - чей-то скрипучий металлический голос заставил Алекса вздрогнуть, как от холода. -При таком образе жизни нельзя было предположить, что она проживет много. Да.
  Голос принадлежал высокому молодому мужчине в покрытой грязью и тиной одежде, с нее капала вода, и капли, срываясь вниз, мгновенно впитывались жадной почвой. Лицо его наполовину скрывала маска, сделанная из черепа какой-то большой птицы. Вдоль щеки сбегал шрам наподобие молнии, который словно раскалывал лицо, заставляя глаз воспринимать лицо человека как два. Мужчина стоял подбоченившись, и из клюва маски доносилось его хриплое тяжелое дыхание. Он улыбался углом рта, и эта его гримаса была пугающей. Алекс молча смотрел на него, пытаясь понять, кто это такой и что ему нужно. И откуда, откуда он знает Эмили? И еще смеет издеваться? Птичья маска хищно блеснула глазницами, и неторопливо подошла к распростёртому на земле телу и опустилась на колени рядом с Алексом. Темно-карие глаза впились в птичью клетку, висящую на боку коляски, презрительным взглядом. Алекс, не выдержав, спросил: -Кто ты такой? И почему ты пришел к ней? - в голосе его слышались плохо скрываемые резкие нотки, щеки юноши раскраснелись, а в глазах отразилось отчаяние, он уже ненавидел этого темноволосого вместе с его вонючей маской, он пришел только для того, чтобы посмеяться над горем! А мужчина в птичьей маске склонился, изучая лицо покойницы, словно старался напоследок вобрать в себя ее образ, прежде чем она скроется под толстым слоем сырой почвы. Протянул руку и скрюченными пальцами провел по тонкой матовой коже. И задумчиво сказал: -Я был ее почетным.. клиентом, если так можно сказать. Но я пришел вовсе не за ней.. Она нам уже не нужна. -Он поднял голову, и, легко сняв тонкую костяную маску, взглянул на изумленного Алекса. -Я пришел, чтобы предложить тебе быть в нашем составе. Составе тех, кто собирается объявить войну Найрам и отстоять наше право на жизнь. Да, ты калека-темно-коричневые глаза с сожалением скользнули по плотным шинам коляски, -но ты сильный и сможешь держать в руках оружие. Согласен?
  Согласен ли я? Да, согласен ли я? Что за вопрос!-В мозгу Алекса блеснул луч надежды: я смогу отомстить им за все смерти, за всех, кого они отняли у меня! За Марию, за Эмили, и.. за Рэя. Да, он погиб тоже из-за этих проклятых роботов, они наверняка убили его и при первой возможности распродали на органы.. Сейчас же! Только похороню сестру, и я буду сражаться, я помогу им, а может, и смогу вызволить из неволи моего Рэя.. Я знаю, что он жив и сейчас находится у них, знаю..
  Собеседник Алекса заметил фанатичный блеск в глазах юноши и хищно улыбнулся. Осталось совсем недолго.. совсем скоро можно будет расколоть стеклянный купол над Акросом-гнездовьем порока, где живут эти полужелезные мрази, и начать войну. Не на жизнь, а на смерть-нужно вырезать их всех, до единого человека, и занять их место.. Они незаконно заняли наше место, заставили нас питаться своим дерьмом и помоями, а сами живут в роскоши, проводя эксперименты над нашими людьми..
  
  20. Холодная вода.
  
  Рэй изумленно смотрел на огромный каменный алтарь, одиноко выступающий среди большого подземного озера. Слишком уж это место напоминало Акваториум-та же промозглая сырость в воздухе, редкий стук капель о воду, запах рыбы и свежих роз.. Розы? Откуда они здесь? Зачем? Рэй стал судорожно оглядываться, комок застрял в горле, совсем как тот день, когда он впервые остался один, в совершенной тьме и холоде, и стал постепенно становиться совершенством..
  -Что-то не так? -Эхо разнесло голос Берту, разбивая его об сталактиты этой холодной пещеры и отвечая мрачноватым смехом Вечности. -Н-нет.. -Рэй понял, что заикается, ему мучительно хотелось бежать отсюда-прочь, чтобы не помнить, не знать.. Внимательно оглядывавший его врач, однако. Истолковал его дрожь в теле и сорвавшийся голос по-своему: -Просто ты немного Замерз. Все Найры немного мерзнут в первые дни после операции. Эталон, знаешь ли, не полностью включен в работу. -Вот как.. -пробормотал Рэй и втянул голову в плечи. Бывло на самом деле холодно, но кутаться не хотелось. Где-то в глубине души все била тревога, здесь нельзя находиться, это может быть опасно не только для меня.. Но здесь же бог, он должен защищать и любить.. тогда почему его логово столь мрачно и он пожирает человеческие сердца!?
  -Все будет хорошо - успокоительно сказал Берту, становясь на крохотной степени перед алтарем и начиная украшать его заботливо припасенными белыми как снег, розами. Так вот откуда этот густой запах воска и цветов.. Рэй внимательно наблюдал за его действиями, стараясь понять, в какой же момент ему на глаза покажется это удивительное божество, имя которому-Акара, и заберет его бесценный дар-живое и трепещущее сердце..
  Словно прочитав мысли Рэя, Берту холодно сказал: раз в неделю это озеро такое, каким ты его видишь сейчас. Всего на одни сутки. После чего оно сковывается льдом-на всю неделю. А когда лед разламывается и снова превращается в воду-все то, что было принесено в жертву, даже не видно-его поглощает Акара. Он живет в воздухе, воде, огне, земле, электричестве-во всем, что нас окружает, и что мы называем своей жизнью.. Давай, смелее. Пора. -Сухие руки врача подтолкнули меня, и я оказался совсем близко в каменному алтарю, я даже чувствовал идущий от него запах тины и видел осклизлых моллюсков на его основании, уходящем куда-то глубоко под воду. И снова мои колени сами подогнулись, заставляя меня поклониться. Я не знал, что говорить, но вдруг мои мысли сложились и я ровно и спокойной начал молиться, прося у Акары принять мой дар, смою жертву как залог моего верного и преданного служения ему вечно-даже после смерти. Я просил благословения и наставления меня в моем пути, чтобы я не сбился и всегда знал, где же находится мой истинный дом..
  Штаны на коленях пропитывала холодная влага, от этого было очень противно, но я терпел и все стоял на коленях, невнятно шепча неизвестные мне слова, они сами приходили в мозг, и я откуда знал-ТАК нужно, они необходимы.. Снова откуда-то появились морщинистые руки, и положили мне на колени небольшую банку с прозрачной жидкостью, в которой было что-то.. живое. Теплое. Упруго бьющееся. Мое сердце. Я рассматривал его сквозь хрупкое стекло, на его ровное биение, и снова меня защемила какая-то сладкая горечь утраты. Я теряю себя. Навсегда. Сегодняшний я-уже не тот мальчик с черными волосами, который любил биологию и Акваториум больше всего на свете.. Я-Рэй Симонс -1306. Настоящий. Я-Найра. Руки высоко занесли банку и с силой грянули ее об алтарь. Стекло тут же брызнуло осколками, но я успел увернуться и теперь наблюдал, как мое сердце бешено бьется на холодном камне среди острых шипов роз и осколков стекла. Оно еще сопротивлялось, оно хотело жить. Прошлый я- Рэй не хотел умирать, он цеплялся слабеющими руками за последнюю ниточку, он кричал, надрывая горло, он звал меня.. Слезы вскипали на моих глазах, я просто давился слезами, понимая, что больше мне никогда не вернуться, никогда не стать тем, кем я мечтал стать.. . Широкое основание жертвенника затряслось, он стал проваливаться в озеро, которое вдруг превратилось в черный водоворот и поспешно, словно голодный птенец, заглатывало его, унося куда-то далеко, не в эти миры, может, даже в преисподнюю. Вдруг я почувствовал что-то. Словно рядом пролетела огромная птица и задела мощным крылом мое заплаканное лицо. Я поднял взгляд и увидел призрак в сияющей полутьме-зеленые глаза под тонкими сводами золотистых бровей, персиковая кожа и медовые волосы.. И два огромных черных крыла за спиной, они были ободранными, сквозь густое оперение проглядывали кости и стекала кровь. Мне хватило всего секунды, чтобы узнать того, с кем меня связывали любовные объятия. Дарк. Ты пришел, чтобы спасти меня, мое сердце, я знал, что ты меня не оставишь, ты навсегда останешься со мной.. мой ангел.. Тело юноши было прозрачным, и внутри него я видел его скелет и холодный оскал черепа, но глаза его были живыми, горящими изумрудным огнем, он смотрел меня печально. Еще бы я его предал, но сейчас тянусь к нему, хватаюсь за него, как за последний луч надежды.. Дарк улыбнулся грустной улыбкой, и, резко спикировав вниз, схватил с быстро погружающегося в холодную бездну жертвенника мое отчаянно трепещущее сердце. Крылья ангела обрызгало пеной, но это не помешало ему взлететь, унося мое сердце куда-то ввысь. Холодная вода озера взревела и потоком, очень похожим на ленточного дракона из сказок, кинулась за ним в высоту, надеясь отобрать у нее то, что принадлежало ей по праву. Я понял-сам Акара теперь боролся с Ангелом за меня в воздушной гонке, каждый хотел меня заполучить к себе, а я стоял между ними, не зная, не понимая, но все же надеясь-мой Дарк меня спасет, он будет беречь меня, мое сердце, и когда-нибудь вызволит отсюда.. Сердце в его тонких руках, теперь больше похожее на шмат сырого мяса, быстро обрастало толстой ледяной коркой, и вот оно уже внутри большого ледяного куба. Замерло. И тут же я почувствовал небывалый покой, доселе мне незнакомый. Водяной дракон, хотя и легкий, все же не смог тягаться с небесным гонцом и обиженно рухнул с высоты обратно в свою нишу, с шумом расплескиваясь мощными волнами. Меня сбило с ног, пронесло метров пять и вздернуло над алтарем. Глаза, светло-серые из воды смотрели на меня разочарованно. -Ты не Найра! И никогда им не будешь! - исступленно заревели волны, и, снова брезгливо швырнув меня в сторону, застыли неровными, грязными буграм льда. Я сильно ударился головой об камень, понимая, что теперь меня в этом мире точно не будут жаловать.. Как ни странно, я нисколько не сожалел, наоборот-что-то внутри меня ликовало, понимая, что уж Дарк-то никогда не даст меня в обиду. Ни Найрам, ни Акаре. Никому...
  21. Чужак.
  Берту кинулся ко мне, оступаясь в замерзающей грязи. Лицо его выражало безмерный ужас, губы дрожали. Я знал, что после того, что здесь произошло, меня просто выгонят: нет места жалкой пародии среди истинных Найр.. Мысленно я уже готовился к худшему, но врач опустился рядом со мной на колени и, наставив меня наклонить голову, всмотрелся в нее. -Сильно ты.. Череп цел, просто рассечена кожа. Мигом залатаем, будет как новая. Почти. -сказал он ободряюще, но губы у него были синие от страха. Я кивнул-говорить было больно, челюсть саднила, и перед глазами все плыло от сильного удара. Дарк.. Ты не оставил меня.. Мой родной и мертвый человек, значит, ты не был человеком на самом деле.. И все-таки ты со мной..
  -Акара хотел забрать тебя к себе вместе с твоим сердцем.. Хорошо, что забрал только его.. -Берту продолжал говорить что-то монотонно, но слова его с трудом доходили до моего сознания. Он ничего не видел.. Дарк ему просто не позволил.. Он думает, что мое сердце находится у Акары, а меня не отринули, назвав подделкой, а наоборот, признали Найрой.. Ошибка. Спасительная для меня ошибка - меня не выкинут, как ненужную тряпку, за пределы стеклянного купола, покрывающего этот город, нет. Меня примут в ряды Найр, сделают каким-нибудь служащим в этом муравейнике.. Но я не могу. Не могу, потому что я должен понести наказание, должна быть расплата, потому что я предал Дарка, а он все равно со мной, защищает меня, несмотря ни на что.. Я для него-не полумеханическое чудовище с искусственным жизнеобеспечением, я для него-прежний.. И он будет со мной всегда, что бы не случилось, я знаю это, я даже сейчас ощущаю его незримое присутствие..
  -Берту-негромко окликнул я, не открывая глаз. Губы вспухли, и слова давались мне мучительно тяжело.
  -Да? - Врач что-то разыскивал в своей сумке с инструментами, чтобы зашить сочившуюся кровью рану на моей голове, и едва ли на самом деле хотел слушать меня.
  Я продолжал: - Акара меня отверг. Сказал, что мне никогда не быть Найрой.
  Сейчас.. именно сейчас он меня прикончит, или отдаст на руки полиции, и они меня отсюда вышвырнут..
  Ровный лязг перебираемых инструментов ни на секунду не остановился. Похоже, Берту вообще меня не слышал. Я приподнял отяжелевшие веки: Он меланхолично протирал спиртом изогнутую большую иглу. Приблизившись ко мне, тихо сказал: Можешь не распространяться об этом. Я все видел, на самом деле. Но никому об этом не скажу. И ты тоже. Ради твоего же блага, и не будь идиотом! Хочешь, чтобы тебя убили!? -Он принялся а дело, игла сновала, стягивая рассеченные лоскуты кожи, мне казалось, что между волосами копошатся муравьи. Было больно, но не до такой степени, чтобы от нее можно было кричать. Я терпел, крепко стиснув зубы, мои мысли были далеко-с моим любимым Ангелом, сейчас уже мертвым, но в то же время живым и дышащим, с черными крыльями, сквозь их черные перья проглядывает окровавленная плоть и кости.. Может, ты придешь ко мне, в мои сны, и мы останемся вместе навсегда?
  Ровный голос Берту прервал мои размышления: Прости, парень, но взять тебя домой, как хотел, я не смогу, сам понимаешь, мне не нужен Божий гнев на головы моей семьи. Но я буду молчать о том, что тебя отвергли. Более того-я забуду о твоем существовании навсегда, но и оставить тебя на улице нельзя. У нас только один выход: продать тебя. Ну, или подарить Виктории, она-то с радостью тебя примет, но я знаю, что она тебя в первую неделю прикончит-она любительница выпить крови своих молодых любовников. Мне тебя жалко, Рэй, и именно поэтому тебя нужно продать.. Хотя.. не только поэтому-продать тебя-выгодно, за такого, как ты, можно выручить очень много, и я не упущу эту возможность. Выгода нам обоим.
  Я слушал, не веря его словам, Боже, как так можно-продавать живых людей, словно какие-то вещи на базаре, как можно быть настолько циничными, чтобы ставить жизнь на один уровень с деньгами? И.. для чего продать? Что со мной сделают? Слезы покатились по бледным щекам Рэя, он смотрел на врача умоляющим взглядом, в котором сквозила обреченная пустота, и, дрожа, не мог выговорить ни слова, чтобы хоть как-то понять свою участь. Это неизбежность-потому никто не станет любить Найру, которого отвергли, лучше просто сделать его рабом, даже ниже раба-который будет исполнять все прихоти своего господина и не злить лишний раз Акару.. Рэй знал это, понимал, но не мог смириться, просто не мог-потому что это настоящее издевательство над свободной природой человека, но.. лучше жить в неволе, чем умереть свободным.. Мысли путались, мучительно хотелось убежать , исчезнуть, раствориться в воздухе, чтобы никто не нашел, кроме Дарка, уж он-то всегда меня найдет! Но бежать было некуда, нельзя спрятаться в этой большой и сырой пещере, где его ненавидит каждый камень, пропитанный вечным дыханием оскорбленного божества, и де даже темнота презрительно хохочет, напоминая о днях, проведенных в стеклянной хрупкой тюрьме Акваториума.. Я судорожно опустился на колени, всхлипывая, и дрожа, перед его ногами, просил: Берту.. Не надо, прошу.. Нет.. Не надо.. Я.. я.. буду служить вам, как угодно, буду работать на самой грязной работе.. только не продавайте меня.. я.. не выдержу..
  Берту протянул мне руку, помогая встать. Я шел, почти наваливаясь на него-самому держаться на ногах просто не было сил. Он снова начал говорить, негромко, но очень горячо и убедительно, его слова вливались в уши, словно жидкий металл: Так будет лучше для тебя. Будешь жить сытый и одетый, никакого риска.. Ты пойми меня, Рэй, никто не будет о тебе заботиться, если узнают, что ты отверженный..
  Я кивнул, понимая его правоту, что-то внутри говорило мне, что я должен подчиниться его решению. Он улыбнулся, и мы вышли наружу из пещеры, и тут же яркий солнечный свет окружил меня, стараясь выжечь заплаканные глаза, я мгновенно наклонился, закрывая их руками, чтобы уменьшить боль от этой пытки, именуемой солнцем.. Зажмуриваясь и растирая кулаками слезы по щекам, я оглядывался по сторонам. Здесь были живые и красивые растения, и высокие люди в в сиреневых одеждах подстригали и поливали их, собирали фрукты с деревьев. Это был Ботанический сад, в центре которого была удивительная пещера с озером-однга из точек связи с божеством. А наверху было небо, но оно было так далеко, недоступное, и слабо виднелось сквозь высокий запотевший купол из стекла, который закрывал этот город, Акрос, защищая его от радиации, которая разливалась в воздухе за его пределами, отравляя все живое. В куполе есть, конечно, и двери, но они очень небольшие, и находятся в самой его вершине-отсюда можно выбраться только на особых воздушных капсулах и по специальным разрешениям.. Город-теплиц, город-машина, город-тюрьма..
  К нам подскочила невысокая девичья фигурка. Темные волосы, пухлые алые губы и озорные блестящие глаза. Виктория. Она была в темно-красном, очень открытом платье, и темное пятно эталона отчетливо выделялось между выступающих ключиц. Она, улыбаясь, спросила: Ну, и как все прошло? Я молчал, а Берту сказал спокойно: Очень хорошо. Он теперь Найра.
  Она завизжала от восторга и кинулась ко мне на шею, целуя, я не успел отшатнуться, и. заключенный в объятия, беспомощно смотрел на нее. Вдруг она что-то заметила и движением руки заставила меня наклонить голову, и стала разглядывать зашитую рану на моей голове.
  Носик ее сморщился, и она спросила обеспокоенно:
  -Откуда это? Рэй? Что с тобой?
  Я улыбнулся ей самой лучезарной улыбкой, на которую был способен, и сказал: Споткнулся. Там сколько было.
  -Ааа.. понятно..-протянула она, и, повернувшись к Берту, спросила: Можно я его похищу на час или два? Волосы ее источали слабый запах сена и цветов. Странный, тревожащий запах, он не был настоящим, как и все в этом городе.. Берту.. нет.. Я не хочу с ней идти..
  Он взял моей бессловесной мольбе. Несмотря на то, что он хочет получить с меня выгоду, он неплохой человек, и мне жалко с ним расставаться..
  -Не получится, Виктория, дорогая-мягко сказал он, отстраняя ее. -Нам нужно еще зайти кое-куда.. Рэй слишком слаб.
  Виктория обиженно надула и без того пухлые губы: она не привыкла к отказам. А Рэй стоит того, чтобы из-за него обижаться, он не типичный, его черные, как у зверя, глаза навевают мысли о чем-то чувственном и недозволенном, манящем. И эта чудесная белая кожа в розовых нежных шрамиках мерцает из-под тонкого слоя полупрозрачного синтетического покрытия, привлекая к себе. И даже его больничное измятое одеяние его не портит, наоборот, из-за него он кажется еще младше, чем есть, и беззащитнее, и заполучить такого -означает совратить младенца. Ну и плевать!
  Рэй удивленно наблюдал за ней, ловя на себе ее вожделенные взгляды. Странная она. Правду говорил Берту, мне точно нельзя попадать в ее руки, она точно из меня настоящую машину сделает.. Неужели здесь все такие? Мне страшно, Дарк, очень страшно попасть к такой, как она, или же к мужчине.. Я не знаю, кто меня купит, не знаю, зачем.. Помоги мне, родной мой, не оставляй меня здесь одного...
  __________________________________________________________________________
  
  Ночь. Город тускло освещен электрическим лампами, едва мерцавшими в этой душной неподвижной тьме, похожей на разлитые чернила. Ни малейшего дуновения ветерка, ничего, что могло принести надежду-только одинокие точки ламп и пустая, жаркая тьма.. Мы с Берту быстро шли куда-то небольшими улицами, вернее, шел он, волоча меня за руку, а я едва переставлял ноги от усталости и голода: уже давно я ничего не ел, мне давали только чуть подсоленную воду, от которой долго не хочется пить.. Мы шли на встречу неким субъектам, которые купят меня с рук Берту за ту цену, что они посчитают достаточной для меня. Или такого, как я. Правда, Берту объяснял кому-то по телефону, что я совершенен, и за меня можно выручить не менее трех миллионов, но ему, кажется, не поверили: Так говорят о каждом юноше с такой же участью, как у меня, лишь бы продать подороже.. Весь день Берту наводил на меня лоск, выбеливал зубы, очищал кожу, волосы, придавая им ту снежную белизну, что дала мне жизнь в четырех стеклянных стенах, а потом надел на меня тонкий ошейник из черной кожи с прикрепленной к нему тонкой цепочкой. Сверху прямо на голове тело накинули широкий плащ, скрывающий мою фигуру, но который можно было бы легко снять. Для того, чтобы покупатель мог меня оценить. Мое тело будут осматривать досконально, и то, что я уже не девственник, значительно сбавляет мою цену, так что, скорее всего, меня купит какая-нибудь старая извращенка с характером Виктории. Узнав об этом, я даже зашатался от ужаса, но, поймав строгий взгляд Берту. Успокоился. Моя участь предрешена, значит, нужно смириться. И сейчас я шел, словно на моих плечах был тяжелый камень, и я шел, как в страшном сне, к огромной пропасти, шел, чтобы стать никем. Рабом. Но я чувствовал у самого лица теплые крылья и понимал, что Дарк идет рядом, и он никогда не позволит меня убить..
  Наконец, мы пришли к какому-то странному строению, стилизованному под дом викторианской эпохи. Никого здесь еще не было, хотя мы пришли вовремя. Берту накинул тонкую цепь моего ошейника на один из завитков кованого черного забора и закурил. Я стоял тихо, пытаясь разговаривать с Дарком, но он не хотел мне отвечать, хотя я и чувствовал его присутствие, он не мог мне простить моего гнусного предательства, и я прекрасно его понимал. Сволочь я, а не человек. И даже Найрой быть недостоин.. Вот и стой здесь, прикованный, как пес к своей будке.. -- Идут-Берту ткнул меня локтем под ребра. Я очнулся и выпрямился во весь рост, вглядываясь в черные тени тех, кто через несколько минут, может быть, будут посредниками моей продажи..
  
  22. Фиалковые глаза..
  Берту отодвинулся и снял цепь с моей шеи. Мы медленно вошли в этот странно стилизованный дом, внутри него было прохладно и как-то серо-сыро. Здесь царил полумрак, казалось, он вливается под кожу горячими ядовитыми испарениями вместе со сладким приторным запахом, доносившемся откуда-то из дальних комнат этого мрачного дома. Несмотря на это, я без труда различал в густом полумраке изящные скульптурные изгибы металлических статуэток рабынь в самых причудливых позах. Они были повсюду-лежащие и сидящие на столах; изогнутые в сладкой агонии и прикованные цепями к кольцу, ввинченному в потолок, их лица так и излучают застывшую похоть. Похоже, хозяин этого дома - заядлый коллекционер, раз устроил здесь такой музей металлических рабынь. Но сам при этом он не появлялся, скрываясь где-то в глубинах особняка, а Найры, что привели нас сюда, застыли в молчании, тоже очень похожие на статуи, чьи лица скрывает падавшая тень, похожая на маску. Наконец, явился хозяин. Вернее, хозяйка. Увидев ее, я вздрогнул: Она была низкого роста, примерно мне до груди, но очень толстая, Эталон на ее шее был уже не виден под слоем жира. Светлые волосы были коротко острижены, зато аккуратно уложены на мягкой голове волнами. Но больше всего меня удивило ее лицо, оно не было ни молодым, ни старым - время попросту не имело к ней отношения. Пухлая фигуры была облачена в темно-синий строгий костюм мужского покроя, на ногах были мужские же остроносые черные туфли. Едва она вошла, Найры вскочили и опустили головы. Берту тоже встал и заставил меня согнуться в приниженном поклоне. Я не отрываясь смотрел на ту, что все называли Госпожой Аукциона. Она-то и устраивала подпольные торги людьми, где ломали судьбы за чьи-то долги, превращали девушек в сексуальные игрушки для потных аукционеров, торговали органами и эталонами убитых здесь же несчастных, кого не купили на торге. Хотя, возможно, их участи могли позавидовать те, кто остался в живых и коротал свои дни в безумном и порочном кругу униженного служения какой-нибудь машине, жалкой пародии на человека. Да. Впервые в жизни я хотел умереть, я не хочу, чтобы мной кто-то пользовался или унижал меня!
  Откуда-то сверху донесся надсадный, душераздирающий вопль, но никто из собравшихся здесь, кроме меня, не обратил на него внимания-Берту и Найры совещались с Госпожой, что-то быстро и тихо говорили, размахивая руками и поминутно указывая на меня пальцами. Наконец, она сказала: Хорошо. Давайте взглянем на товар! Тут же кто-то включил яркий электрический свет, и я закрыл свое лицо, но не потому, что мне мешал свет, а потому, что я не хотел видеть этих тупых оценивающих глаз, которые сейчас будут разменивать на ценные бумажки мою кожу, волосы, глаза-всего меня, не обращая никакого внимания на то, что я не хочу этого..
  Кто-то коснулся моего локтя и голосом Берту сказал: Рэй, открой лицо. Госпожа должна тебя видеть. Пожалуйста, Рэй. Не бойся.
  Я послушался, убирая руки от глаз, из которых медленно стекали слезы. Толстые пальца сильно стиснули мой подбородок и подняли вверх мое лицо, я увидел лицо Госпожи совсем близко, она смотрела на меня изучающе и с ухмылкой. -Смазливая мордашка, Берту, у твоего подопечного. И глаза чудные, в первый раз такие вижу.. Но ничего. Легко сойдет любителям парнишек помоложе. -Всмотревшись в меня повнимательнее, она радостно заорала: А не пидарок ли он часом? А то больно похож!
  -Я.. не знаю-промямлил Берту, он сжимал в руках свой шарф, и, наверное, совершенно не знал, куда ему деваться. Мне стало его жаль. Между тем Госпожа сильнее сжала, как в тисках, мой подбородок: А сам что скажешь? Гей ты или нет?
  Господи, как же я ее возненавидел! Ее жирные щеки и рыбьи глаза, ее высокий оперный голос, ее сильные пальцы.. Я вздохнул и совершенно спокойно сказал: Именно. Я гей и уже не девственник. Причем, лишил меня девственности человеко-зверь, которого я встретил неподалеку от Акроса.
  Белесые глаза расширились. -Великолепно!-восторженно взвизгнула она. -Шикарно! Берту, я беру у вас этого милашку за двести тысяч! ОН мне нравится. Сейчас только тело гляну, но мне сказали-он идеален.
  Подкравшиеся сзади руки сорвали с меня широкий плащ, оставив полностью обнаженным, я выпрямился под ее взглядом и с вызовом смотрел на нее. Пухлая фигура в мужском костюме медленно двигалась, обходя меня, я почти физически ощущал ее внимательный взгляд. Стоя за моей спиной, она обхватила меня за плечи и сказала: беру. Двести тысяч, Берту. И еще процентов десять от вырученной за него суммы. Ну что?
  Берту, помедлив, кивнул. Очевидно, ему было почему-то тяжело расставаться со мной, хотя я знал его так мало.. или потому, что сумма показалась ему недостаточной? Он спросил: А.. деньги? И Рэй?
  Она коротко бросила: Тебе сейчас заплатят. Наличными. Милашку увезите на сегодняшний торг. Это будет сегодняшней изюминкой. Стартовую цену установите от пятисот тысяч. - На плечи мне снова набросили плащ, и я мгновенно закутался в него, спасаясь от чужих взглядов.
  Пятьсот тысяч.. Редко у кого попадается такая замечательная возможность узнать свою точную стоимость. Я перебирал в уме книги, которые читал давно-давно, пытаясь вспомнить похожие случаи продажи человека за деньги, но на ум упорно приходило только предание одной из умирающих религий - христианства, о том, как ученик продал Учителя за тринадцать сребреников. Да. Я давно слышал это. Еще в прошлой моей жизни..
  Шаркающие шаги Госпожи раздавались уже за дверью, а я медленно опустился в кресло, мои ноги подкашивались от страха и усталости, мучительно хотелось спать. Мои веки уже опускались, когда меня рывком подняли с мягкого, обитого кремовым шелком кресла, и потащили к выходу, словно тряпичную куклу. Я не сопротивлялся, не было никакого смысла. Я уже не принадлежу себе. Я никто. Сильные руки Найры затолкнули меня в салон дешевого старинного автомобиля цвета пыли. Старое сиденье изумленно заскрипело пружинами, когда я опустился на него. Из багажника слегка потянуло запахом тухлой рыбы: Наверное. Именно там перевозили части убитых Найр, собираясь продать их на органы. А для этого совсем необязательно покупать дорогие автомобили-достаточно найти на помойке Могильника любой и заменить бензиновый двигатель на углеродный. На таких ездит большая часть бедного населения, так что внимания они не привлекают. Я улыбнулся углом рта: до чего же продумана вся эта система..
  А между тем за стеклом проносились высокие шпили зданий и вывески магазинов, рекламные баннеры и лица Найр, живущих самой обыденной жизнью: Работа, дом, работа. Один и тот же цикл повторяется, совсем, как здесь идут искусственные дожди и поднимается под стеклянный купол небес шар искусственного солнца..
  Сидевший за рулем Найра ни разу не перемолвился словом с сидящим возле него товарищем. Со мной они тем более не разговаривали. Ехали мы, как мне показалось, недолго. Машина остановилась возле высокого бетонного дома с множеством колонн. Меня вытащили из машины и на руках понесли внутрь. Здесь было много людей-целые толпы, многие сидели, зажавшись, в тесных грязных клетках, кто-то как я-посажены на цепи в сильных руках Найр. У каждого из них-обреченность и страх в голодных глазах-есть только один шанс выжить, если тебя купят, поэтому каждый здесь является твоим конкурентом, и вы должны бороться за право жить.. или умирать-многие, как сказал Берту, погибают в домах, где с ними обращаются жестоко и несправедливо. Утешил, нечего сказать.. Я уже мог стоять на ногах и теперь медленно брел, звеня цепью, по грязному и пахнущему потом коридору, глядя на людей, больше похожих на зверей в клетках зоопарка.
  Мой надсмотрщик не давал мне передышки-все толкал меня в спину, заставляя идти вперед, мимо вонючих клеток, откуда на меня смотрели десятки глаз, смотрели с завистью, они все уже ненавидели меня только за то, что я оказался здесь.. Дарк, защити меня, защити от этих слепых и прекрасных лиц, они хотят убить меня! Мои мучители привели меня к высокому помосту и приковали цепь к столбу с металлическим кольцом, больно уткнув меня лицом в посыпанный песком пол, и чей-то голос, картавя, объявил: "Лот третий. Семнадцатилетний гей с необычной внешностью. К сожалению, не девственник, зато знаком с тварями Могильника не понаслышке. Имя-Рэй Симонс. Стартовая цена пятьсот тысяч. Кто больше?"
  Что-то совсем близко взревело, словно гигантское чудовище, и я понял, что это толпа. Огромная, сумасшедшая, алчущая, она кричала, вопила и размахивала тысячами рук, сотнями голосов предлагая за меня новую, все большую цену. Я поднял голову, оглядывая ее. Во всей этой скучной, бесцветной массе людей я увидел только одни глаза-ярко-фиолетовые, с расширенными зрачками, они смотрели внутрь меня, словно стараясь заглянуть в мою душу. Они принадлежали бледному молодому человеку в черной одежде. У него были черные волосы до плеч, длинная рваная челка разметалась по изящному лицу. Он поднялся и что-то крикнул гортанно, и весь зал затих. Молодой человек огляделся и отчетливо произнес: Покупаю его за миллион двести. Наличными.
  Стояла полнейшая, мертвая тишина. Никто не мог предложить больше. Это была сумасшедшая, невероятная сумма, от одной нее волосы вставали дыбом. Да еще и наличными.. Три раза ударил деревянный молот, и вот я уже собственность мужчины с фиалковыми глазами...Кто он? И зачем я ему? Что он со мной сделает?
  
  23. Да, Господин..
  Наверное, долго, очень долго я на дрожащих от страха ногах шел по огромному, набитому людьми залу, отыскивая глазами того, кто теперь был моим хозяином. Он стоял в этой дрожащей полутьме, высокий, тонкий, с холодным, прекрасным, отчужденным лицом. Я остановился возле него, опустив голову, ожидая, что он что-то мне скажет, но он не сказал, быстро хватая меня за руку. Было больно, кисть, казалось, была готова выскочить из сустава, он грубо тащил меня к выходу, словно стараясь сбежать из этого места. Только выйдя на улицу, он судорожно вздохнул и в первый раз посмотрел на меня вблизи, ему приходилось наклоняться, чтобы получше меня рассмотреть-я был намного меньше него, его горячее дыхание обжигало кожу. Я тоже с любопытством посмотрел на своего господина, стараясь понять, что он за человек, и зачем я ему нужен? Сможет ли он причинить мне зло? Большие ладони коснулись моей спины и легко скользнули. Я вздрогнул от этого прикосновения и холода, от которого шел пар изо рта и бежали по коже мурашки. -"Ты совсем замерз-спокойно сказал он. -Ничего. Дома отогреешься и поешь. Пошли." - Он быстро зашагал к воротам, я побежал за ним, произнеся едва слышно: Спасибо..
  Мы долго шли пешком по извилистым улицам, и за это время мой господин ни разу не улыбнулся, не посмотрел на меня и больше не разговаривал. Он был словно погружен в свои мысли, иногда поддевая носком высокого сапога траву. Наконец, мы пришли к высотному дому, очень похожему на пчелиные соты, в некоторых окнах, несмотря на поздний час, все еще горел свет. Хозяин остановился перед широкой парадной дверью и негромко сказал:
  -Мы живем под землей, на третьем уровне. Проходи.
  Вот как.. под землей.. наверняка, там сыро и мрачно, совсем нет места и сжимает, как в тисках.. Я медленно вошел в подъезд, сладко пахнущий минеральным маслом и резиной. Было светло, чисто и красиво - чувствовалась постоянная забота о состоянии этого места.. дом, который я смогу назвать своим.. хотя бы один угол, но все же, он будет моим, это не есть ли возвращение к жизни человека? Огромный белый лифт беззвучно провалился вниз, и, казалось, он никогда не остановится, но он остановился, повиснув на заскрипевших от веса тросах и судорожно содрогаясь. Я едва удержался на ногах, хватаясь за прохладные стены под насмешливый взгляд фосфоресцирующих глаз.
  -Ты, и правда, совсем еще ребенок. Похоже, это ты обо мне, а я о тебе заботиться должен-широко улыбнулся господин, обнажая чудесные зубы, блиставшие белизной. -Не волнуйся, на первых порах будет именно так. Что же, мы дома. Он стремительно вышел из кабины, и я кинулся за ним, боясь отстать, потеряться и снова оказаться на улице, жалким, запуганным, бездомным..
  Квартира ?234, отдельная. Что это значит, интересно? Господин неспешно открывал дверь каким-то хитроумным приспособлением - подчеркнуто хрупкий и прекрасный в черной облегающей одежде безупречного покроя, со свисающей из кармана серебряной цепью. От часов, вероятно, но никто не носит сейчас таких.. уже века три точно..
  Открылась тяжелая старая дверь, пропуская нас в ярко освещенную огромную прихожую. Она казалась обычной только на первый взгляд: здесь не было ни электрических ламп, ни светодиодов, ни приемника. Только большие, пахнущие сладким воском свечи в больших подсвечниках ажурного металла. Я остановился как вкопанный, созерцая это чудо-я впервые в жизни видел дом, который так освещался. Впрочем, внимания приковывали не только свечи, но и резные деревянные панели, табуреты с изящно изогнутыми ножками, зеркала в больших серебряных рамах- здесь было что-то исконно английское, старинное, возможно, даже из 18-го века.. Я медленно ходил по комнате, разглядывая ее, удивляясь изысканному вкусу и необычайному чутью хозяина. Как он смог найти все эти реликвии так идеально друг к другу подходящими, наверное, они все руки одного мастера? Я не задавал вопроса вслух, но мой господин каким-то образом услышал меня: Все вещи здесь подлинные. Позже ты все здесь осмотришь. Отныне это и твой дом тоже. Пойдем, тебя нужно накормить. Судя по всему, ты не ел уже давно, но просто не помнишь об этом.
  Я только поражался удивительной доброте этого человека, он на самом деле говорил со мной спокойно и вежливо, но немного холодно держался, но наверняка это пройдет.. Да и с чего ему быть не холодным-я черт знает кто, кого он купил за бешеные деньги и теперь еще будет стеснять его, заставлять о себе заботиться.. Так нельзя, так он меня скоро возненавидит, я не хочу этого, я хочу быть ему по настоящему полезным..-Я забежал вперед, и, встав в проходе двери, заговорил, глядя в его глаза, которые почему-то сейчас были темно-красными:
  -Позвольте мне.. Я сам.. Простите.. я даже не знаю, как Вас зовут..
  Странные глаза внимательно изучали меня, а по губам господина скользнула легкая улыбка. Черт возьми, я уверен, что на аукционе его глаза были ярко-фиолетовыми.. Может, они только кажутся красными в неверном, дрожащем свете свеч?
  Господин спокойно сказал: -Успеешь мне еще послужить. Сегодня твой первый день. Успокойся и просто прими мою заботу. Любой господин должен заботиться о прислуге-с этими словами он оттолкнул меня и прошел на кухню и принялся зажигать свечи, маленькие огоньки скользили между тонких изящных пальцев, казалось, теперь мой господин меня не замечает.. А своего имени он так и не назвал.. Мои мысли были тотчас услышаны: Меня зовут Себастьян. Но тебе желательно называть меня Господином. По крайней мере, до определенного момента. Ясно?
  -Д-да, господин-только и смог вымолвить я, неужели он знает все, о чем я думаю, кто же он такой!?
  Господин между тем рылся в небольшом холодильнике, невнятно бубня: -Какая досада, кажется, у меня ничего нет.. Хотя.. Что у нас тут? -он с надеждой заглянул в керамическую миску с крышкой, но тут же вернул обратно: Нет.. не сойдет. Это стоит тут вторую неделю... И сказал уже громче, чтобы я слышал уже наверняка: Из более-менее съедобного у меня есть только крабы, но я не знаю, привык ли ты.. У нас это едят. Будешь?
  Я не верил своим ушам: Это сон или мне на самом деле так повезло, может, я просто сплю, а утром снова очнусь в Акваториуме или больнице, одинокий, покрытый шрамами и сочащейся кровью из разрезанного горла? Почему Себастьян так добр ко мне, он внимателен даже к выбору еды для меня.. Наверное, он посланец небес, специально сошедший сюда для того, чтобы спасти меня..
  По тонким губам Господина снова пробежала улыбка. Он поставил передо мной большую тарелку и сказал: Ешь. А я спать. Твоя спальня - по коридору и направо маленькая дверь. Там есть все необходимое. Мы тут вдвоем, не бойся. - Он развернулся и быстро вышел, оставив меня наедине со своими мыслями и тысячью вопросов. Я временно оставил их-об этом я смогу подумать и позже-и торопливо ел сладковатую мякоть краба, раздирая его когтями, невольно вспоминая, как я потрошил рыбу, и ел ее сырой, давно, еще в Акваториуме... Прошло совсем немного времени, но мне кажется, прошла уже целая вечность, теряя по дороге желтые сухие листья, обрывки чьих-то пустых обещаний и мои мертвые цветы.. Пустые обещания? Чьи они, если не мои, разве я не клялся в верности тому, кто потом оказался чистым, но мертвым ангелом, значит, это я, я, своими собственными руками усыпал свою дорогу увядшими бутонами и лепестками! А жизнь все также ко мне благосклонна, я все под защитой Дарка.. Хотя.. я не чувствую его здесь, наверное, это оттого, что сейчас я слишком глубоко под землей, сила ангела здесь уменьшена. Хотя.. В той пещере, где жил Акара, было еще глубже, но я знал, что он рядом, я видел его, он забрал мое сердце, не дав мне умереть окончательно.. Так что же, может, он меня просто бросил? Я сидел за гладким, словно зеркало, столом, и смотрел на трепещущий живой огонек. Свеча догорала. Пора идти, нужно еще узнать, что там подготовили в моей комнате.. Даже как-то странно - МОЯ комната.. Может, на самом деле, Себастьян-тот, благодаря кому моя жизнь станет жизнью обычного человека, а не жизнью уставшего и замученного, но все же идеального существа? Босые ноги шлепали по теплому полу. По потолку тёмного коридора запрыгали беспокойные тени. Комната, которая теперь должна быть моей спальней, была небольшой, но очень уютной. Я оглядывался, всюду здесь были высокие стеллажи с книгами-книги, книги от самого пола до высокого потолка с резными панелями старого дерева. Мой господин тоже любит читать, совсем как я.. хотя, наверное, я уже забыл буквы и мне придется учиться заново.. Я ложился в мягкую постель, наверное, я не спал на настоящей человеческой постели уже несколько месяцев... И за все это я благодарен ему - мой взгляд обратился туда, где, по моим соображениям, находилась спальня моего господина. Завтра придет новый день, и начнется моя новая жизнь в роли.. кого? Кто я для него? И кем он меня хочет видеть? Повар, уборщик, домработник на все случаи жизни?.. Как бы то ни было, но мое тело жаждало отдыха, словно умирающий от жажды-воды, и мои глаза медленно закрылись. Я уже не видел, как надо мной скользнула легкая тень, задев призрачным крылом лицо..
  
  24. /Алекс/ Половина меня..
  -Пошевеливайтесь!-громкий окрик главнокомандующего резанул сознание, словно ножом. -Совсем заснули, давайте передвигайте свои конечности!
  -А у кого-то нет даже конечностей - ехидно произнес кто-то прямо под ухом Алекса. Юноша круто обернулся, впиваясь глазами в насмешливую улыбку наглеца, посмевшего смеяться над чужим увечьем. И застыл, задохнувшись: нахал оказался женщиной, причем очень красивой и хорошо сложенной. Особенно впечатляло ее лицо-с острым подбородком и смуглой кожей. Тонкие губы растягивались в широкой улыбке, но улыбка эта была недоброй. И глаза - как два больших родника, светло-серые, цвета чистой воды, текущей по камням, взгляд их был бесконечно уставшим. Русые волосы стянуты в тугой пучок на затылке. Алекс отвел взгляд и бросил: Нельзя смеяться над чужим горем. Это грешно.
  Она весело и хрипло засмеялась, откидывая со лба прядь прилипших волос: -Смотря в какой религии. Вот ты, например, во что веришь? Или в кого?-родниковые глаза буравили юношу, и от этого становилось не по себе. Он буркнул:-Какое тебе до этого дело? Чего привязалась? - на самом деле, один ее взгляд тревожил, волновал, издевался над самым важным и дорогим. Ответа не было, и юноша с опаской взглянул на нее. Холодный осенний ветер рвал ее волосы и одежду, но она не обращала на это внимания. - Как ты себя чувствуешь, идя на смерть? -вдруг спросила она. -Нам всем осталось жить дня два-не больше. Найры нас уже вычислили, их взгляды чувствуются даже сквозь стекла их машин. Они невидимы в тумане, очень высоко в небе, но это не означает, что невидимы мы.. Алекс стоял и с ужасом слушал ее слова, она произносила их удивительно спокойно, словно умирать - это не больно и страшно.. Серые глаза снова уставились на него, словно пытаясь прочесть в мыслях то, что не было сказано. -Меня зовут Джессика. Но это псевдоним, можно и так сказать. Прости, если тебя обидела, но.. Тебе и ЭТО оторвало, не только ноги?-с интересом осведомилась она, и тут же ответила сама себе. -Вижу-вижу.. Жаль. Мне хотелось бы с тобой поразвлечься - прежде, чем мои кишки будут валяться на земле и их будут жрать вороны. Не судьба-девушка повернулась, собираясь уходить, но Алекс, сам не зная, зачем, ухватил ее за руку. Нельзя ее упускать, нельзя, она намного важнее всех слов, что могут здесь сказать люди, она -самое важное, она поможет мне забыть.. -наклонив ее голову к себе, он впился в ее губы жадным поцелуем, захватывая их, сминая, причиняя боль. Она охотно отвечала, это так напомнило первую встречу с Рэем.. нет, к черту Рэя, я собираюсь насладиться жизнью, этими сладкими моментами, понять, какое это чудо-любовь, до того, как меня убьют Найры! Пусть он сгорает в моей памяти, пусть, я не хочу его помнить! Руки, держащие большую картонную коробку, в которой лежали сухие кости, что принес с собой Рэй, разжались, и она грузно упала на землю, кости и суставы неизвестного человека рассыпались, но Алексу было уже все равно, сильное тело Джессики повалило его на землю, причиняя боль, расцарапывая кожу. Никто на пару не обращал внимания-люди шли вперед, медленно переставляя озябшие усталые ноги и не помня даже своих имен. Просто, тупо, все ради какой-то призрачной цели-победить Найр, занять их место, но это невозможно, люди это понимают, но все же... Все сейчас казалось неважным, это было будущее, но зачем о нем думать, если оно так мрачно, а настоящее-похоже на сладкий яд, что пьет умирающий от жажды из отравленного колодца?
  25. Первое утро.
  Я Рэй Симонс, мне 17 лет. Сегодня я проснулся поздно утром, услышав аппетитный запах из кухни. Прошлепав босыми ногами по гладкому полу, я вышел на кухню, но остановился, робко выглядывая из-за приоткрытой двери. Господин сидел за столом, разглядывая какие-то бумаги и медленно потягивая горячий чай. Мне хотелось быть незамеченным, чтобы понаблюдать за ним, но Господин сказал, не отрывая взгляда от лежащих перед ним белых листов: -Иди, поешь. И чаю попей.
  Как он меня увидел? Или, может, просто почувствовал меня? Как бы то ни было, он позвал меня, и я вошел в уже знакомую мне небольшую уютную кухню. Здесь было темно, как и вчера, вечером, все так же горели восковые свечи, распространяя густой сладкий аромат. Господин молча придвинул мне маленький белый чайничек. Я так давно не пил чай и даже не видел простых столовых приборов.. ох, мой господин..
  Завтрак прошел в молчании. Я уже убирал тарелки и чашки, складывая их в раковину, чтобы помыть, как ощутил на своих плечах сильные руки и резко обернулся. Передо мной было красивое, строгое лицо моего господина, красновато-карие глаза печально смотрели на меня через очки в квадратной роговой оправе. -Ты чего?-спросил он спокойно, голос его завораживал-низкий, с безумно меня возбуждающей хрипотцой. Настоящая мужественность и сила крылись в этом голосе, опьяняя, кружа голову и отдавая меня во власть этого человека. Я боялся его, безумно боялся, но вместе с тем желал, чтобы он прикасался ко мне, вот так, проводя рукой по моим волосам, пропуская их сквозь пальцы, снова и снова.. Он наклонился и поцеловал меня. Очень медленно, осторожно, испытующе, внимательно смотря в глаза. Мои руки тщетно искали опору и не находили, тело медленно заваливалось назад, я понимал, что сейчас упаду. Господин легко подхватил меня в падении, осторожно опуская на пол. Мои губы горели от его поцелуя, он целовал уже мою шею, прижимаясь к ней прохладной щекой, лаская меня. Я знал, что это не предел, он завладеет всем моим телом, он имеет на это право, я не могу сопротивляться, я-его кукла, надо лишь, чтобы он любил эту куклу, ценил и не выбросил на помойку... Мне очень страшно, я знаю, что это не любовь, совсем не любовь, а без нее никакие отношения не будут в радость, все, что мы сейчас чувствуем-простая похоть, и не более того.. Господин снова услышал мои мысли, оторвавшись от меня, он тихо сказал:-Нет. Я полюбил тебя, едва увидел, поэтому и купил.. Я знаю, ты мне доверяешь только свое тело, но я хочу завладеть твоей душой, я хочу, чтобы ты меня любил.. и я заставлю тебя полюбить меня. - С этими словами он встал с меня, и, отряхнул светло-серые брюки, закурил. Что он говорит? Неужели это так, меня полюбили сразу, и просто так, меня не желают, а любят? Я прошептал:-Господин.. Он выдохнул воздух, смешанный с горьковатым дымом, и продолжил: Я буду ждать тебя. Но не слишком долго, вздумаешь меня динамить-пожалеешь. Но не будем о плохом. -Он вышел из кухни, забыв на столе свои бумаги. Я услышал, как он одевается. Пришлось выбежать за ним, мне не хотелось, чтобы между нами осталась какая-то недосказанность, но сказать я просто не успел: Он заговорил сам-Я скоро вернусь, и мы поедем покупать тебе вещи. Тебе придется сопровождать меня, но не часто. Хорошо? Я кивнул, и он захлопнул за собой дверь. Послышался звон ключей-меня запирают, не позволяя никуда выйти, хотя идти-то мне некуда, на самом деле... Я остался наедине со своими мыслями, они спутались в моей голове-столько всего случилось... Он сказал, что любит меня.. Прямо так просто.. и заявил, что ЗАСТАВИТ меня полюбить его.. почему он так сказал, неужели он на самом деле так в этом уверен, любовь-это чувство, которое дарят, но его не получают силой и не покупают подарками.. Возможно, я всего лишь наивный ребенок, мне всего семнадцать, но я, наверное, знаю достаточно о любви.. Хотя.. -Перед глазами поплыли лица: Маргарет. Алекс. Дарк. Любил я хотя бы одного из них, или это был мой эгоизм? Наверное, ведь я бросил их, так легко и спокойно, предал.. Я никогда не любил, и ничего об этом чувстве не знаю.. но.. почему мне так больно именно сейчас, словно у меня отняли половину души? Вернувшись в кухню, я стал рассматривать оставленные моим Господином бумаги. Эта рукопись оказалась отрывком из какого-то развратного романа, повествующего о любви двух парней. Ого-го.. Впрочем, раз меня он купил, значит, его явно девушки не привлекают.. меня сразу объявили там геем.. А он пишет об этом.. Я даже не заметил, как перемыл всю посуду и сложил ее в шкафчик красного дерева. Капли холодной воды, стекающие с моих пальцев, напомнили о днях в Акваториуме, и мне мучительно захотелось в воду, наверное, это сказывалась моя мутация, ведь я сейчас-наполовину амфибия, такому, как я, только и жить на болотах.. И.. тонкое силиконовое покрытие на моей коже мучит меня, не дает мне дышать, но-словно перчатка, одетая на мокрую руку.. Я быстро нашел ванную комнату, и, не дожидаясь, пока наберется вода, лег. Холодная вода с шумом вырывалась из крана, покрывая мое тело. Я принялся кусать свои колени, сдирая с них тонкую пленку, которой так старательно покрывали мое тело косметологи.. она поддавалась охотно, даже очень, и скоро вся ванна была заполнена лоскутами полупрозрачного беловатого материала. Я почувствовал себя намного лучше, и долго лежал в холодной воде, наслаждаясь тишиной и покоем этого места. Все тревожные мысли отходили на второй план, размывались. Мой Господин-неплохой человек, раз не стал домогаться меня, и его поцелуй был таким ласковым, теплым.. Я снова ощутил эти нежные касания и зажмурился от удовольствия. Я мечтаю снова ощутить это, хочу снова и снова переживать этот момент! Я его запру, закрою, как закрывают духи в стеклянном флаконе, иногда открывая его, чтобы насладиться роскошным ароматом, который уносит нас в мир грез.. Скоро, наверное, придет Господин, я должен быть готов-он сказал, мы поедем в город.. Вода с шумом скрылась в сливном отверстии, а я подхватил обрывки того, что еще совсем недавно было моей второй кожей. Нужно ее куда-то деть.. В этот момент щелкнул язычок замка, мой Господин беззвучно вошел в прихожую. Я так и остался стоять перед ним-просто в его старом халате, накинутом прямо на голое тело, и с охапкой силиконового покрытия в руках. Себастьян несколько минут стоял, молча разглядывая меня, затем строго спросил: Совсем дурак? Зачем снял? Если наложили, значит, просто так снимать нельзя.. -он двинулся ко мне, но я отскочил в сторону и сказал: Я.. не могу с ней. Я наполовину амфибия, Господин.. Моя кожа тоже должна дышать. Иначе я умру..
  -Понятно-коротко сказал он. -Так ты не знаешь, куда это деть?
  -Да. - я удивлялся, как же он так просто понимает мои мысли, наверное, он обладает этим даром..
  -Дай - Господин протянул руку, и я поспешил вручить ему беловатый комок. Он вышел из квартиры, но очень скоро вернулся, и теперь я стоял перед ним-беззащитный, с мокрыми волосами и кожей, по которой стекали капли воды. -Сам ведь дразнишь, негодяй-усмехнулся Себастьян, и легко подхватив меня на руки, понес в свою спальню. Сейчас.. сейчас..
  Но нет. Он сдерживал свое слово, просто положил меня на смятую постель и сам улегся рядом. Я разглядывал его-лицо с правильными чертами, тело, обнаженное до пояса-сильное, но худое, почти как у меня, ребра отчётливо проглядывались под светлой кожей. А ведь он красив. Даже очень..-пронеслось у меня в голове. Себастьян шумно вздохнул и уткнулся головой в мое плечо, и мне ничего не осталось, я стал гладить его темные волосы, лежащие неровными прядями.. Наверное, я могу вечно вот так лежать, просто слушая его дыхание и чувствуя себя счастливым..
  -Расскажи мне, Рэй..
  Моя рука, гладящая его шелковистые волосы, на мгновение останавливается. -Что рассказать?
  -Как ты жил. Я хочу знать о тебе все. Все. Я задумываюсь: Так сложно взять и все рассказать, это словно вывернуть душу наизнанку, перетряхнуть все воспоминания.. Но я натыкаюсь на его взгляд и, понимая, что никуда мне не деться, начинаю рассказывать ему историю моей жизни, стараясь не упустить ни одной детали, ни одного наполненного горечью дня, слезы катятся по моим щекам, медленно, мучительно, противно заползая в уши, но печальные глаза меня не отпускают, и я продолжаю говорит, отхаркивая из своей души осколки мыслей, что гнездились там все время, отравляя и опустошая меня. Кажется, я снимал груз с себя, мои печали были разделены - Себастьян порывисто обнял меня, прижимая к своей груди, словно хотел защитить от боли, от грусти-от всего.. -Все закончилось. Я не отдам тебя никому. Ты-мой. И не потому, что я купил тебя, или еще что.. ты сам позвал меня. Я всегда знал, что найду тебя, всегда.. Я никогда не посещал Аукционов, но в тот день меня тянула туда какая-то неведомая сила.. может, на самом деле, это судьба?
  
  26. Листая страницы..
  Господин куда-то очень спешит, тащит меня руку сквозь толпу хмурых, серых лиц, они разглядывают нас с любопытством из-под разномастных зонтиков, которыми они прикрываются от мелких капель тоскливого промозглого дождя. Как и почти все здесь, тучи и дождь здесь тоже искусственные, они поливают огромный город под стеклянным куполом, словно теплицу. Точно такие же были в Акваториуме.. Мои глаза натыкаются на двух женщин, оживленно беседовавших у бутика. Та, что постарше, настойчиво внушает что-то молодой, спрятавшей лицо под капюшоном черной куртки: -Ты ошибаешься. Вообще, люди часто путают свободу и одиночество. Я часто чувствовала одиночество, сидя совершенно одна, но была ли я свободной? Ни минуты в жизни! Так что выбрось эти мысли из головы, Джанес..
  Продолжение этой фразы и что ответила ей молодая девушка, я уже не слышал-Господин затащил меня в салон только что пойманного такси. Я боюсь спросить, куда мы едем, он не любит болтовни, но меня разбирает любопытство: Я живу в его доме уже почти неделю, почти не занимаясь ничем, он не заставляет меня работать - убирается и готовит приходящая домработница, она всегда с неодобрением косится на меня, сидящего в углу с книгой. Я много читаю, почти все мое время занимают книги из огромной библиотеки Господина, он разрешил мне ею пользоваться. Мой Господин очень добр ко мне, хотя он сказал, что будет добиваться моей любви и ждать меня, он ничего не делает-просто приходит, запирается у себя в комнате, и пишет там, иногда требовательно крича, чтобы я принес чай. Но даже когда я прихожу-он молча берет чашку из моих рук и снова пишет, пишет..
  -Холодно. Застегни поплотнее куртку, Рэй-слышу я его голос, проникающий в самую душу, он согревает меня.
  Я опустил взгляд, на самом деле, куртка расстегнута наполовину. -Спасибо..
  Машина остановилась у низкого здания из стекла и бетона, скромно зажавшегося между высотными домами. Над тяжелой металлической дверью, прошитой множеством заклепок, тускло мерцает вывеска: "Валенсия". Что это? Мой Господин уже поднимается по выщербленным ступеням крыльца, и я вместе с ним, робко обглядываясь и больше всего боясь отстать. "Валенсия" оказался баром, здесь, судя по всему, мой Господин-завсегдатай-все его знают, улыбаются и кивают, приветствуя его, я чувствовал и на себе их колючие взгляды, они скользили по моей коже, словно лазерные скальпели. Я смотрел на своего господина, Себастьяна, он окинул неторопливым взглядом столики и выбрал один - недалеко от барной стойки, но так, чтобы видеть всякого, кто зайдет сюда. Я робко уселся на прозрачный пластиковый стул, стараясь не касаться Господина, хотя он сидел совсем рядом, и я слышал его мерное дыхание. Он заметил это, и, криво усмехнувшись, потрепал мои волосы, уложенные в длинный хвост, спускавшийся воль лопаток. Почему-то мне приказано было теперь убирать волосы, когда мы выходим в город, я не знаю, зачем, но всегда послушно убираю их..
  -Себастьян, не надо, пожалуйста, их сложно же причесывать!-возмутился я, радуясь, что могу называть его по имени, безо всяких формальностей-нельзя показывать кому-либо, что я-его собственность. Еще одно правило поведения в городе.. Господин ничего не ответил, только повернулся к жирному усатому бармену и попросил два стакана "огненного рома". Я, честно говоря, даже не знал, что такой существует, но сейчас, попробовав его, уверился,, что это-самый отвратительный напиток на свете, он обжег язык и горло, словно жидкий огонь, протек по пищеводу. Я согнулся, закашлявшись, пытаясь избавиться от мерзкого ощущения, но все же слышал смех Господина. Он смеется надо мной, ему весело наблюдать, как я мучаюсь.. он наверняка знал, что мне будет так плохо, я же наполовину амфибия..
  -В первый раз такое со всяким бывает-просмеявшись, сказал Господин-из-за перца. Вот, выпей-он протягивал мне стакан воды, я жадно схватил ее и долго пил большими глотками, пытаясь затушить пожар, бушевавший внутри.
  Тут к нам подсела высокая светловолосая девушка с зелеными глазами, сверкавшими в темноте, как изумруды: Себастьян, сколько не виделись! Ты-то тут постоянно, а я недавно только.. -тут она запнулась, переведя на меня свой обжигающий взгляд: А это кто? Ее палец указывал на меня, слегка подрагивая в воздухе, казалось, она боится оскверниться, коснувшись меня.
  -Мой парень - холодно бросил в ответ Себастьян, похоже, он не особо был рад видеть здесь эту красотку с холеными пальцами. -Пошли, Рэй. Нам пора. От его слов я закашлялся снова, он сказал, что я его парень, хотя это не так..
  Я послушно выскользнул из-за стола и ухватился за рукав пальто Господина, он шел, не оглядываясь, быстро и практически бесшумно, словно пытаясь скрыться. От чего он бежит? Или.. от кого?
  -Сейчас мы едем домой, я тебя там оставлю, а сам поеду к своему другу. Не знаю, когда вернусь.
  Что? Он оставляет меня одного, а сам будет проводить время с другим человеком? Он не делал так раньше, обычно он уходит в издательство, но скоро возвращается.. И он никогда не говорил о друзьях, и дома.. телефонных звонков почти нет.. Значит, у него есть друзья? Я сам не знаю, почему, но это осознание меня потрясло. Друзья.. Они были у меня когда-то, а сейчас я потерял все связи, никогда их не увижу, а единственный человек, который мне может быть другом-оставляет меня, предпочитает мое общество другому!? Почему? Только потому, что он меня купил на аукционе, как вещь!? Несправедливо! Пальцы сжимаются, больно впиваясь когтями в ладонь, я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы промолчать, не выдать себя н всхлипом, ни дрожанием губ-ничем, что бы он мог заметить. Еще не хватало ему знать, что на самом деле я одинок и нуждаюсь в нем! Я спокойно киваю в ответ, изо всех сил изображая на своем лице улыбку, но я-то знаю, он читает все мои чувства и мысли, для него - страницы открытой книги, которую даже лень прочитать..
  Обратную дорогу мы провели в молчании, Господин сидел, отвернувшись к окну и созерцая унылый и грустный пейзаж этого искусственного мирка. Интересно, о чем он сейчас думает? Думает ли он обо мне и моих чувствах, или его не интересует ничего, кроме себя? Я смотрел, словно завороженный, на его точеный профиль, любуясь им и одновременно его отвергая, он-словно самое прекрасное и отвратительно-слащавое создание, которое я видел..
  От размышлений меня отвлек вопль, донесшийся откуда-то снаружи, я мгновенно дернулся и прильнул к холодному запотевшему стеклу. На тротуаре, прямо на глазах сотен Найр, трое жестоко избивали молодую девушку, она лежала на земле, отчаянно крича и закрывая голову руками, один из парней лупил ногами ее живот, другие хватали ее волосы, одежду, не забывая поддавать ей все новые и новые удары, каждый из которых заставлял худенькое тело дернуться в конвульсии, словно от разряда тока. Я замер в изумлении, такого жестокого зрелища я никогда не видел, это настоящее зверство, надо помочь ей, немедленно! Мои ослабевшие пальцы уже дергали ручку дверцы, как я почувствовал совсем близко дыхание Господина и его сильные руки, обнимавшие меня. Я обернулся, не понимая, почему он пытается меня задержать, зачем..
  Между тем мы отъехали от этого места довольно далеко, фигуры парней и девушки стали совсем крохотными, а затем и вовсе скрылись за поворотом. Господин прижал меня к себе, словно стараясь согреть в своих объятиях, и очень тихо сказал: Привыкай. Это здесь самое обычное явление, здесь жизнь идет по принципу - или убей, или убьют тебя.. -мои губы раскрылись, ловя густой спертый воздух, я не мог поверить в его слова, они так жестоки, нельзя это, неправильно!
  -Рэй, не бойся, я тебя защищу, от всего, никто не коснется никто, в моем доме ты в полной безопасности, не бойся..
  Я не боюсь своей смерти, но как ты можешь оправдывать все эти зверства, глядя на них, как на нечто обыденное? Я думал, ты достойное существо, я даже начал привязываться к тебе, а ты не только собираешься оставить меня совсем одного, но и ведешь себя гораздо менее человечно, ем страшный ликантроп, который мучил меня в лесу на вершине скалы! Слезы навертывались на глаза, я оттолкнул Себастьяна и зарыдал, отчаянно ругая себя, что не смог скрыть своих чувств, так постыдно и глупо..
  Себастьян внимательно смотрел на меня, проникая внутрь моей души, читая в ней все то, что я не решался высказать, лицо его все больше мрачнело. -Никуда я не поеду сегодня. Останусь с тобой дома. Нужно поговорить.. Я вскинул взгляд и неожиданно громко закричал: Нет! Не хочу!
  -Рэй, успокойся!-прикрикнул он на меня, его голос словно приморозил меня к моему месту, я не мог пошевелиться под взглядом его глаз, гневно сверкавших в полутьме. Машина остановилась у нашего дома, и Господин больно ухватил мою руку, впиваясь в нее ногтями, и рывком вытащил из машины. Я стоял перед ним, не смея поднять глаз, конечно, я сам виноват, посмел поднять голос на своего Господина... Не я ли хотел, чтобы меня любили и оберегали от этого жестокого мира?
  
  27. Полуночные Ангелы
  
  
  Я услышал спокойный голос моего господина, он стоял, отвернувшись, и мерно дымил сигарой, распространявшей горьковато-сладкий аромат. -Нет, Рэй. Ты хочешь со мной разговаривать, хотя бы потому, что я тебя купил. Подумай, где ты мог бы оказаться, если бы не я, чьи бы грязные лапы тискали тебя, и ты валялся бы на помойке, насмерть замученный кучкой стервецов? А?
  Я понимаю, что он прав, на самом деле, он слишком добр ко мне.. Нужно подойти к нему, обнять, прижимая к себе, и попросить прощения.. Я знаю, он меня простит, потому что любит, он же знает, что я сказал это не подумав.. Но я не мог, что-то словно приковало меня к месту, и только мои слезы капали и капали, мешаясь с каплями дождя.. Господин смотрел меня недолго, затем легко поднял на руки, словно ребенка, и отнес в дом. Я уже мало что соображал, просто чувствовал тело его тела и запах сигарет. Господин усадил меня на низкий кожаный диван и принялся тонкими пальцами распутывать завязки моей куртки, а я пытался как-то устранить эту гнетущую паузу, вызванную моим нежеланием извиняться.. Я открыл рот и неожиданно для себя выпалил: Кури поменьше, Себастьян, пожалуйста.. -Его тонкие губы растянулись в усмешке: -Беспокоишься обо мне? Хорошо.. -Он коснулся обтянутыми в кожу перчатки пальцами моей щеки. Прикосновение было безумно ласковым и нежным, он словно боялся, что я исчезну, растворившись в воздухе, словно утренний туман.. Глаза его горели, чудесные темные волосы растрепались, падая ему на глаза. Он поистине прекрасен, особенно в эту минуту.. Но почему что-то во мне все равно боится и ненавидит его, как будто он может причинить мне зло? К черту. Я стянул с его рук перчатки, отшвырнул их в сторону и принялся покрывать осторожными поцелуями его чудесные руки-белые и изящные, в тонких ниточках шрамов и пульсирующими пластиковыми трубочками под кожей. Господин смотрел на меня какое-то время, затем перегнулся, притягивая меня к себе, и поцеловал меня в лоб. Это немного разочаровало меня: -Ну, я же не покойник, Господин.. Он улыбнулся: -Себастьян. Называй меня по имени... Он прижался губами к моей шее, я только и мог судорожно выдохнуть, обнимая его, он был необыкновенно ласков и нежен со мной, только со мной.. А где-то вдалеке шумел дождь, укрывая город своей плотной завесой. Себастьян здесь, рядом со мной, и останется со мной навсегда, Найры живут намного дольше обычных людей, и молодость от них не уходит.. Мои пальцы нежно поглаживали его сильную, но худую и костлявую спину, и вдруг ощутили на тонкой прохладной коже какой-то странный нарост. ЧТО? Неужели? Я вскинулся, рывком поднимаясь на ноги, Себастьян посмотрел на меня с недоумением. -Что такое? Я, заикаясь, произнес: -К-кажется, у тебя что-то на спине.. как некростигма.. Господин немедленно поднялся и повернулся спиной, комкая в руках белую рубашку:-Посмотри..
  Я посмотрел. На правой лопатке было большое, с ладонь, красное пятно, испещренное какими-то странными пупырышками. Присмотревшись, я увидел, что под покрасневшей и натянутой до предела кожей были небольшие черные наросты. Зрелище было пугающим, я медленно попятился к полке с книгами, надеясь найти там медицинский справочник, я должен распознать болезнь и спасти Себастьяна, больше никто не может.. Господин обернулся, и в его глазах, вдруг резко ставших темно-фиолетовыми, я увидел обреченность. -Я знаю, Рэй. Уже примерно месяц назад я увидел это пятно, оно было меньше, и без всяких наростов... И даже покрытие не может сдержать его рост, оно невыносимо болит и чешется.. -Я заметил: Это не некростигма. Она совсем другая. -Я знаю. Это или моя мутация, или болезнь. В любом случае-я не могу обратиться к медикам. Я кивнул, понимая, о чем он говорит: От заболевших странными болезнями или неправильно мутирующих Найр избавляются-просто выкидывают в Могильник, оставляя медленно и мучительно умирать, разлагаясь заживо, или же быстро, но не менее мучительно: Разъяренные, мутировавшие Homo sapiens просто раздерут беспомощного Найру заживо, и будут пожирать его плоть на его глазах, пока он еще жив..
  Да. Он прав-этот мир построен на жестокости, власти и страхе, а еще-деньгах. Несмотря на это, я просто обязан спасти моего господина, и не потому, что от него зависит моя жизнь, я должен спасти его потому, что сильные, смелые и прекрасные просто не должны умирать! О том, что я могу заразиться сам, я уже не думал, хватая Себастьяна за руку и таща его в дверь большой ванной. Там я принялся осторожно снимать силиконовое покрытие с его кожи, нужно ее очистить, чтобы позволить лекарствам впитываться.. -Нет. Я сам-тихий голос Господина заставил меня опустить руки и молча выйти. Я слышал звук рвущегося покрытия-он, совсем как я, избавлялся от этой оболочки, ненужной и вредной, мешавшей дышать..
  Следующие несколько дней прошли относительно спокойно - мой Господин никак не желал показывать свои чувства, но я-то знал, как ему больно, одиноко, какая обреченность таится в самых глубинах его души, как легион демонов, она уничтожала его. Я же старался поддержать его и утешить, был предельно ласков и даже сам просил себя поцеловать, что он и делал с какой-то плохо сдерживаемой страстью, причиняя мне боль, но я радостно терпел, думая лишь о его спасении. Уже сейчас было понятно, что странное пятно, расплывающееся по его коже-не что иное, как мутация. Найры часто мутируют в непредсказуемом направлении, этот процесс необратим. Я спокойно взирал на его обнаженную спину, сквозь тонкую кожу пробивались плотные клинышки молодых черных перьев. Было понятно, что уже скоро он весь покроется перьями, и будет похож на огромного черного ворона, Corvus Corax. Возможно даже, что он потеряет какую-то часть памяти человека и его разум станет птичьим, но я не говорил ему об этих своих опасениях, запрещая себе даже думать над этим: я стал человеком-амфибией, и моя память осталась при мне, и мой разум, так почему она должна исчезнуть в этом случае? Глаза моего господина навсегда стали темно-красными, окончательно изгнав из своих глубин фиалковый цвет.
  А под стеклянным куполом города все чаще стал выпадать снег, но он таял, едва коснувшись земли, и ночи становились все темнее, похожие на пролитые чернила. Во время наших нечастых прогулок мы наблюдали за Найрами, чьи тела стали скрывать комбинезоны утепленного образца-со особым стекловолокном, защищающим хрупкие и сильные тела от холода. Для Найры страшен холод, даже такой небольшой. Я смотрел на них пытаясь найти кого-то похожего на меня или Господина, но не находил, и сердце наполнялось тоской: Это просто дистиллированное одиночество. Нет ничего страшнее, чем быть человеком совершено новой породы, не знать, что тебя ждет... Господин поднял палец, указывая на низкие и тяжелые облака. Я послушно поднял голову и увидел двух огромных человеко-птиц, они парили, нарезая в воздухе широкие круги. Кончики темно-коричневых крыльев, заменявших существам руки, вздрагивали, ловя удушливый и холодный поток воздуха. Несмотря на то, что они во всем были птицами, лица у них были человеческие, и лишь по вискам были обрамлены темными маленькими перьями. Они были прекрасны, сильны и свободны, но вместе с тем беспомощны - неимение рук делало их неспособными к работе. Их предназначение-в полете. Господин тихо сказал: Это чудовищно редкая и опасная мутация. Их зовут "Полуночные Ангелы", и не зря: именно они используются в секретных военных операциях , под покровом ночи они могут бесшумно уничтожать города, вырезая всех, до единого человека. Их пытаются клонировать, но безуспешно. Я подумал: А ведь на самом деле-никто не знает, кто они, откуда они, и куда они исчезли, легкие, как тени. И моего Господина ожидает такая же участь, уже скоро его мутация завершится, и его рекрутируют!? Он снова подслушал мои мысли и тряхнул головой, подтверждая мою догадку. Серебряные кольца в его ушах звякнули. -Жители могильника собирают армию для нападения на наш город. Мало кто об этом знает, но слухи у нас в отделении распространяются быстро.. Разведка "ШинаРы" проболталась. Они собираются разбить Купол. Если это сделать, мы умрем все-от холода и радиации, что царят там, снаружи.. Я робко возразил: Но их же мало.. население одного города.. и они все больны.. -Вот именно, больны-с горечью сказал Себастьян.
  Последние выжившие умрут даже раньше их, у них есть иммунитет! И еще-могильник не столь мал, у них есть Ликантропы, они тупые, да, но очень сильные! И поэтому мобилизуют всех, кто может быть полезен.. Я представил себе страшную картину: стеклянный купол небес рушится на несчастных Найр, осколки спиваются в тело, некоторые умирают на месте, а другие ползают по земле, заливая ее горячей и густой кровью, текущей из порванных пластиковых трубочек. Вокруг дым и огонь, запах горелой плоти. Сотни измученных, гниющих на ходу людей сражаются с Найрами, и острые зубы Ликантропа перехватывают, словно в капкане, чьи-то кости.. Насилие над женщинами и детьми, боль, смерть.. И отчаянный крик-это Полуночные Ангелы бьются с ящероподобными мутантами в небесах, отстаивая свой погибающий город и горящие дома.. Визг углеродных двигателей и скрип шин.. Шины? Алекс!? Он падает под ударом приклада моей винтовки и обрушивается на землю, и его глаза смотрят на меня, уже полные чего-то, неведомого живым.
  -НЕЕЕЕ-ЕЕТ! -я зашипел от страшного осознания того, что могло бы быть правдой, и уткнул лицо в укрытую теплым пальто грудь Себастьяна. Он гладил меня по голове, успокаивающе говоря: И вот поэтому мы должны расформировать этих людей. Или убрать.. -он задумчиво погрыз длинный извилистый ноготь-насовсем. Я задохнулся: Как же!? Они убьют Алекса и его сестру, они уничтожат кости Дарка, лишив его воплощения, и при этом неминуемо погибнут сами-медленно, мучительно, покрываясь страшными бурыми пятнами некростигмы и радиоактивных ожогов.. этого нельзя допустить!
  
  28. /Алекс/ Кулисы реальности.
  Война. Это страшное слово сейчас у всех на устах, отдается эхом в мертвых лесах, со змеиным шипением проникает в сердце. Измочаленные люди валятся с ног прямо на холодный мраморный пол полуразрушенной городской больницы, чтобы прожевать безвкусную пищу и мгновенно уснуть. Это наш стратегический пункт, Найры вряд ли найдут нас с воздуха здесь. А на землю они не спускаются почти, тем более, зимой, когда холодно настолько, что глаза готовы покрыться хрупкой корочкой льда и трескаются кости... они невероятно сильны, быстры и жестоки в бою, но они боятся холода, он вызывает моментальную остановку работы их искусственных органов.. Война. Это слово повторяет даже Джессика, спящая рядом со мной, ее худенькое тело покрыто синяками и жалко вздрагивает от порывов северного ветра, гуляющего по коридорам. Я стараюсь не смотреть на нее, мне больно, я чувствую себя преданным - выяснилось, что у нее уже был парень, и, когда она поцеловала меня, он жестоко избил ее. Об меня он руки, по собственному выражению, марать не стал, спасибо и на этом. Только не понимаю, почему предан я, а не он, тот мрачный бородатый детина, который равнодушно бил ее, а я даже не смог ее защитить... Война. Джессика боится ее, но не желает признавать своего страха, пряча его за деланным равнодушием. Я не боюсь. Я не буду бояться, даже когда чьи-нибудь когти и зубы вопьются в меня, и быстрый ток крови унесёт с собою мою никчемную жизнь. Человек боится лишь тогда, когда у него есть, что терять. А мне нечего. Только рад ли я сам этому? - Эти и многие другие мысли вертелись в голове Алекса, меняясь, словно картинки калейдоскопа. Его усталые глаза блуждали по резному потолку бывшей палаты городской больницы, под которым висели большие мохнатые клубки летучих мышей. Тысячи глаз вспыхивали в темноте, словно тлеющие угли. Одна из тварей, заметив пристальный взгляд Алекса, пробежала по стене, повисла вниз головой, развернув полупрозрачные кожистые крылья, пронизанные красными ниточками сосудов, и угрожающе зашипела. Юноша усмехнулся и запустил в нее камнем, подобранным с холодного бетонного пола, и тут же пожалел об этом, потому что внезапно вся колония мышей с пронзительным визгом ринулась за него, облепляя опрокинувшееся тело плотной бурой массой.Воздух дрожал под согласным биением множества крыльев. Он не мог даже пошевелиться, острые зубы маленьких вампиров вонзались в кожу, жадно лакая кровь крохотными язычками. Их были многие сотни, а, может, тысячи, и все они стрекотали, кричали, отталкивая друг друга, борясь за место укуса. Алекс не чувствовал боли, просто пытался позвать на помощь, вздевая вверх руку, и по ней тоже ползли крылатые твари, цепляясь острыми краями крыльев. Внезапно тревожные крики огласили пустую холодную палату, и им вторило радостное это, метавшееся между разрушенных стен. Джессика схватила слабеющую руку Алекса и стала с воплями сбивать с его обмякшего тела обиженно плачущих мышей, которых оторвали от пира. Зверьки снова сбились плотной стаей и унеслись, скрываясь в далеких палатах. Несколько человек кинулись за ними вдогонку, надеясь сытно поужинать ими, но Джессике было не до них. Она оглядывала тело своего юного возлюбленного - с распростертыми руками, все в мелких липких каплях крови, которая все текла и текла на мерзлый пол, смешиваясь с узорчатым инеем. Она принялась перевязывать раны запасом тряпья из его сумки, и вдруг наткнулась рукой на что-то холодное. Круглое. Она развязала зубами плотные узлы и тут же увидела небольшой человеческий череп. Тонкие, словно фарфоровые, белые стенки, впадины глаз, ровные ряды жемчужных зубов. Она осторожно положила череп на место, размышляя, кому же он мог принадлежать. Алекс смотрел на нее сквозь полуопущенные дрожащие веки, но вряд ли что-либо видел от боли и страха. Девушка вздохнула и опустилась на колени, накладывая ровными рядами полосы тряпок. Мысли ее были далеко - она понимала уже, что с черепом связана какая-то тайна, не просто же так носит его с собою Алекс?
  Во сне все воспринимаешь как должное, и поэтому Алекс не особенно удивился, увидев перед собою Ангела. Он выглядел уставшим и изможденным, золотые волосы растрепались по плечам, ввалившиеся глаза горели странным, лихорадочным огнем. Темные крылья были продраны в нескольких местах, кожа и перья висели, обнажая белые кости и запекшуюся кровь. Ангел сидел на ступенях огромной каменной лестницы, ведущей куда-то в небеса, тонкие руки сжимали небольшой кусок льда, в котором, как догадался Алекс, находилось что-то очень важное. Настолько важное, что Ангел, не сомневаясь ни секунды, кинется за ним куда угодно-хоть прямиком в Ад. Посланец небес молчал. Алекс разглядывал его, понимая, что определенно видел его раньше, знал его черты, но никак не мог вспомнить, где. - Меня зовут Дарк. -Услышал юноша теплый, немного ломающийся, но все равно красивый голос. -И это мой череп лежит у тебя в сумке. Ты правильно сделал, что отделил его от тела. Все равно оно не имеет ценности. - он устало зевнул-видно, слишком давно он не знал покоя, совсем вымотался и сейчас его силы не превышают человеческих. Алекс услышал свой собственный голос словно со стороны: -Твой скелет принес ко мне Рэй... Он.. убил тебя? Ангел покачал головой. -Нет. Я не был убит, мое тело принесли в жертву. Как залог того, что ваш мир, мир людей, будет полностью уничтожен. (Алекс изумленно раскрыл рот) -Только Ангела нельзя убить. Можно провести ножом по горлу, выпуская кровь до последней капли, отрубить крылья, рыбы могут поесть плоть, но сущность? Ее нельзя уничтожить. Я остался жить в своих собственных костях, и волны принесли меня в разрушенный Акваториум. Там я увидел Рэя.
  -Понятно..-протянул Алекс. Он так и решался задавать вопросы, смутно догадываясь, что Ангел пришел сюда явно не затем, чтобы рассказать ему свою историю. Иногда ум состоит в ограничении ума-не нужно стремиться узнать то, что сокрыто от глаз. Ангел продолжал: Я бы никогда не открыл ему своей сущности, но он.. как сказать.. в общем, мы стали любовниками.
  У его собеседника глаза на лоб полезли: ого, ничего себе Ангелочки! Дарк, похоже, слышал его мысль, поэтому мягко сказал: Поэтому именно меня и принесли в жертву. Но суть не в этом.
  -Погоди.. -Алекс старался собрать свои мысли. Чтобы его голос - такой чужой и далёкий, мог задать мучавший его вопрос. - Зачем нужно было уничтожать мир Людей? За что? И кто это сделал? -Тихо, тихо.. -Дарк говорил тихо, словно боялся, что его услышат. -Я расскажу тебе об этом позже. Я приходил и буду приходить в твоих безумных снах.. я буду говорить, исцеляя тебя и твою душу.. -тут он повернул голову с отвратительным костяным хрустом, и вдруг Алекс понял, что Дарк уже давно мертв, и душа его тоже мертва, слишком давно... Немой ужас возник в его душе и тут же бесследно исчез, словно метнувшаяся по потолку тень. - И еще.. -Ангел разжал пальцы, и взору Алекса открылся небольшой куб кристально прозрачного льда, в котором лежало живое человеческое сердце. Алекс сказал в мгновенном наитии-Это сердце Рэя. -Верно.. -Дарк снова спрятал лед у груди. -Его сделали Найрой, машиной. Но он до сих пор сопротивляется этой заразе.. Глухая боль заполнила сознание Алекса, словно холодная вода. Он снова услышал свой - такой чужой - голос: - Мы поможем ему? Ты за этим пришел? И тут де вздрогнул, услышав спокойный, но полый горечи бархатный голос: - Едва ли это возможно.. Он недосягаем для меня. Его держит у себя демон-полукровка, и не похоже, что Рэй его не любит... - Тут Ангел обернулся, словно что-то услышав, и растаял в стылом воздухе, но ветер донес до Алекса его последние слова: - Я приду еще... Встреча с Ангелом была странной смесью реальности и сна, юноша понимал, что все это есть на самом деле, но.. иное, нематериальное, чужое.. Рэй, как он мог!? Он предал не только меня, но и еще Ангела, сейчас живет сытой жизнью в объятиях Демона? Он просто чудовище, намного страшнее тех, что пожирают заживо собственных детей! Предатель.. Предатель.. Предатель!! - исступленно закричал Алекс, и его крик глухой яростью всверлился в тупые, равнодушные небеса, с которых уже начали падать первые легкие снежинки..
  
  29. Крылья и когти.
  -Нет, извините, господин Себастьян на работу не выйдет еще довольно долго. Что? Да, ничего особенного, просто он мутирует. Да... Спасибо. Передам. До свидания - отрывисто говорил Рэй в трубку телефона, и, положив ее на рычажки, понял, что у него трясутся руки. Это все оттого, что я почти никого не вижу, кроме Господина, а он с каждым днем становится больше птицей, чем человеком. Он ничего не может делать, только лежит и дышит, страшно хрипя, мутация коснулась костей, видоизменяя их, и страшно смотреть на загубленную красоту... Я ухаживаю за ним, выполняю всю работу по дому и отвечаю на множественные телефонные звонки с работы и от обеспокоенных друзей. Один из них меня особенно бесит - странный человек по имени Теодор, у него глухой голос с оттяжкой в хрип, и он называет себя лучшим другом моего господина. Наверное, это так - он звонит часто, задает много вопросов.... От мыслей меня отвлек крик, донесшийся из спальни - жуткий, надсадный, полный боли. Не в первый раз за день, черт возьми. Все же я кинулся к Господину, прекрасно понимая, что ничем не могу помочь - только положить его голову себе на колени и шептать, что все это закончится, это не навсегда... Вбежав в комнату, из которой пришлось вынести все, кроме большой кровати, я остановился в дверях, медленно привыкая к темноте, царившей здесь. Мой Господин стоял на кровати - шатаясь на подламывающихся ногах, и с силой размахивая руками, из которых уже пробивались мощные перья. Увидев меня, он закричал снова, и это не был только крик человека - это был клекот орла, карканье ворона, волчий вой... Я подбежал к своему Господину, вскочив на кровать, и порывисто обнял его, ощутив разросшиеся кости грудины и покрывавшие ее мягкие перья. Он трудно задышал и вдруг забился, огромные руки-крылья зачерпывали воздух, отталкивая меня. Но, все же, улучив момент, я схватил его крылья и сильно притиснул к бокам. И тут же взгляд больших миндалевидных глаз стал осмысленным, Себастьян застонал и рухнул на постель. Я сел рядом, осторожно разбирая и причёсывая пряди его спутанных волос, почти утративших блеск. - Я.. тоже долго мучился.- наконец, смог тихо сказать я. Себастьян молчал, но я не сомневался, что он слышит и понимает каждое мое слово. -Самое больное, это кости.. Но все пройдет.. Потерпи, еще немного.. -Моя рука, шарившая под подушкой, наконец наткнулась на узкое горлышко пластиковой бутылки. Я держал ее там, чтобы в любой момент дать Господину воды, облегчая его муку. Он слабо улыбнулся побелевшими губами, благодаря, и тут же закрыл глаза, погружаясь в сон, сулящий отдых не только измученному, меняющемуся телу, но и душе. Я смотрел на него - почти все его тело теперь было покрыто черными, отливающими металлической синевой перьями, руки истончились, меняя форму, превращаясь в узкие и очень длинные крылья. Это было безобразие, уродство с точки зрения человеческой анатомии, но для меня он становился все прекраснее, с каждой минутой, с каждым новым пером и очертанием тела... Я поцеловал его. Очень нежно и один-единственный раз, боясь разбудить его, испугать... и тут же встал с кровати, медленно повернулся и вышел из комнаты, оставляя господина одного в пустой темной комнате. Отчего-то на душе было неспокойно, кто-то или что-то витало вокруг меня, дразнило, упорно оставаясь незамеченным. Наверное, это была моя совесть: Скольких уже я любил, целовал совершенно так же, а потом предал, оставляя одних? Перед глазами вспыли образы-утопленники памяти: спокойное, с острыми чертами, лицо Алекса, на правой половине его лица, от самого глаза и до подбородка, пробегает продолговатое пятно некростигмы. Взгляд его печален, проникает в самую душу, словно пытаясь найти в ней ответ на простой вопрос: Зачем? Вроде, так просто,... но я ничего не мог сказать в ответ на его немой укор, и замахал руками, прогоняя призрак памяти. Нет, это не предал, это сделала твоя сестра, выгнав меня! Нет, это не ты сейчас стоял передо мной - твой взгляд нежен и лучист, и ты никогда не посмотрел бы на меня так! Нет, это не ты! И я тебя не любил, никогда не любил по-настоящему, и Дарка тоже, он-то всего куча костей, которую я нашел в своей яме! Едва я мысленно прокричал это, тут же спохватился и пожалел, потому что теперь Дарк выглядывал из-за угла комнаты, слабо освещенной свечами. Стоял себе и смотрел на меня, сливаясь с танцующими тенями на стене. Я хрипло застонал и кинулся к себе в комнату, ныряя под теплое одеяло и прижимая его к себе, всхлипывая от страха. Это все не на самом деле, это все ненастоящее, всего лишь моя больная фантазия! -А мне кажется, это ты-моя больная фантазия. Моя обсессия. - насмешливо произнес чей-то голос совсем рядом. Я обернулся и вскрикнул, увидев, что рядом со мной.. на белой тонкой простыне.. лежит Дарк. Он был мертв, я знал это, он был просто скелетом с висящими лохмотьями мумифицировавшейся плоти. Искалеченные крылья сложены за спиной. Из впалых глазниц смотрят на меня потухшие глаза, покрытые мутной пленкой, словно у мертвой птицы, а изо рта при каждом слове сыпались на подушку опарыши, как теплая живая масса. Это воплощение моего кошмарного сна, оно не может быть реальным, нет! Я хрипло заорал, призывая на помощь, а мертвый протянул ко мне руку-с закоченевшими белыми пальцами, каждый из которых был увенчан порядочной длины посиневшим когтем: - Иди ко мне... займемся любовью.. снова...- шипел Ангел, надвигаясь на меня, я слышал совсем рядом хруст его костей и ломающихся гнилых суставов.. Сладковатая вонь трупа входила в ноздри. Он наклонил ко мне голову, и его прогнившие губы почти касаются моих - дрожащих, пепельно-серых от страха...
  Дверь с грохотом распахнулась и ударилась об стену. Я и Ангел одновременно повернули головы на шум. На пороге стоял Себастьян - удивительно высокий и спокойный, он подошел к нам, улыбаясь. При виде его Дарк задрожал, но выпрямился и громко сказал: Убирайся, нечистый! Он принадлежит мне! - Вот как? Интересно.. - Господин подошел ближе, его красноватые глаза горели адским огнем. - Я не знаю, что ты вбил себе в свою далеко не первой свежести голову, но его ты не получишь. Рэй - моя собственность по всем законам. И еще - от тебя воняет. Мне противно.- Он угрожающе распахнул крылья, они развернулись с негромким шуршанием, как тяжелый шелк. - Беги, Рэй! - рявкнул Себастьян, и я поспешил выполнить этот его приказ, скатившись с кровати, и мертвые пальцы Ангела, собиравшиеся сдавить мое горло, зачерпнули лишь пустоту. Он резко выпрямился, разглядывая моего Господина, а я забился в угол, с мучительным страхом наблюдая за обоими и временами боясь даже дышать. Казалось, даже стук моего сердца выдает Ангелу мое присутствие здесь... еще немного, и он... Додумать, что будет, я попросту не успел, потому что Себастьян с оглушительным криком бросился на Дарка, стараясь мощными ногтями на ногах распороть тому живот. Оба крылатых существа покатились по комнате, роняя вещи и страшно рыча, я с ужасом смотрел на эту схватку: Не разумные создания здесь боролись-здесь свернулись в рычащий клубок дикие звери, и от него душно пахло смертью и погребом, сыпались перья и ошметки кожи... Поднятые ужасным шумом соседи кинулись к своим телефонам, вызывая службу Спасения, кое-кто настойчиво звонил и барабанил в двери... Никто их не слышалв яростном пылу, я подбежал к большому медному подсвечнику, в котором мирно догорала свеча, схватил его и, скользнув за плечом Себастьяна, с силой ударил подсвечником голову Дарка. Раздался такой звук, какой бывает при столкновении двух бильярдных шаров. Дарк закатил глаза и затих. Мой Господин с шипением отряхнул крылья, обрызганные холодной, тронутой тлением, плотью: - Открой дверь, Рэй. Объясни соседям и всем приехавшим, что я всего лишь мутирую. Ни слова об Ангеле, слышишь? Я кивнул и отправился открывать. Народу за дверью на самом деле было много-с десяток Найр в зеленой форме, за ними маячили смутными пятнами лица соседей. - Что тут происходит? - прогремел над моей головой суровый голос. Я тихо сказал, стараясь говорить спокойно и холодно, отчасти подражая своему хозяину: - Ничего. Господин Себастьян мутирует, и ему стало хуже... Договорить я не успел - тусклый свет за мной заслонили огромные черные перья-Господин вышел сам. Наверное, его усталое лицо и внушительных размеров крылья, волочащиеся по полу вместо обычных человеческих рук, произвели должное впечатление на обладателя громового голоса - его усатое лицо, сплошь испещренное тигровыми полосами татуировки, растерянно заморгало, и я поспешил захлопнуть дверь перед самым его носом, еще раз извинившись за беспокойство. От пережитого ужаса и отвращения я едва держался на ногах, желудок сдавливало болью, я осел на пол, судорожно хватая ртом воздух, как пойманная рыбешка. Больше всего хотелось отправиться в уборную-содержимое моего желудка настойчиво просилось наружу. Я обливался холодным потом, с трудом сдерживая рвотные позывы. Все. Вычерпал себя. Господин несколько мгновений смотрел на меня, затем повернулся и пошел в мою комнату, явно собираясь окончательно разобраться с Ангелом. Я вскочил, усилием воли стряхивая с себя слабость и дурноту, и побежал за ним. Я должен что-то сделать... Мой Господин остановился возле поверженного тела, ковырнул его ногтем и выпрямился. - Ну, Рэй - нетерпеливо сказал он - ты не знаешь, с чего морок Ангела появился здесь? Я опустил глаза: Морок? - Ну да. Сам Ангел не смог бы сюда проникнуть даже с моей ослабленной из-за мутации защитой, но морок типа такого - вполне. Это всего лишь дистанционно управляемая сознанием кукла-дубликат. Штучки Света, даже если этот свет чуток подгнил. - Его голос звучал размеренно и спокойно, но я слышал скрытое напряжение. Так говорит человек, который что-то очень хочет скрыть. - Но... откуда ты это знаешь? В Акросе, где только один Бог...
  Себастьян засмеялся сухим горлом: - Весь мой род ведет начало от одного Демона. Много веков прошло, и демонической крови всего капля. Поэтому я и мутирую (Он слегка повел крыльями). Никакой Демон не может мутировать. А я даже не полукровка. Вот так-то. Но ты мне кое-что не рассказал, когда я тебя спрашивал. С чего это Ангел к тебе привязался? Поминутно осекаясь, перебивая самого себя и всхлипывая, я рассказал ему нашу с Дарком историю. И все время смотрел на Господина - как отреагирует? Он стоял, отвернувшись, и молчал. Это его страшное молчание смущало меня больше всего - было бы легче, если бы он накричал на меня, отругал, узнав о моей связи с мертвым, ударил, но ничего этого не было. Едва я закончил, он быстро вышел из комнаты, оставив меня наедине с тающим и растворяющимся в воздухе призраком Дарка. Нет, Себастьян, прошу тебя... не уходи...
  
  
  30. Теодор.
  Я проснулся от головной боли, всверлившейся мне в висок, и через несколько секунд понял, что я лежу в своей комнате, в своей постели, с которой исчезли следы морока Ангела. Вчерашний вечер медленно выстраивался из зеркальных осколков: обессилевший и дрожащий от страха, я уснул прямо на полу. Значит.. меня отнес сюда Себастьян, уложил на кровать, заботливо прикрыв одеялом. Он заботится обо мне, хотя и не хочет разговаривать.. Мой Господин, я не понимаю.. Почему ты оставил меня, так просто, это всего лишь такой пустяк.. Ты знаешь, не можешь не знать, что я никогда не любил Дарка, это было всего лишь безумие, наваждение, охватившее меня из-за месяцев, проведенном в полном одиночестве... Неужели ты возненавидел меня из-за этого? Не знаю, что за жизнь прожил ты, но судить меня за то, что я и сам осознать не смог, за то, что я был слепым и глупым ребенком - нельзя! Я поднялся и торопливо оделся, помогая ртом, завязал узкие тесемки на рукавах. Судя по легким шагам и шуршанию перьев - мой Господин сейчас находился на кухне, молчаливо ожидая моего пробуждения. Я не знаю, что скажу ему, когда выйду.. А он, скорее всего, промолчит-чего ему со мной говорить... Из кухни доносился едва уловимый запах съестного. Я тихо вошел, не поднимая глаз, но сразу увидел, что Себастьян стоял спиной ко мне, черные перья отливали серебром в мертвенном свете свечи. Завтрак, состоящий из крупных кусков сырой рыбы, прошел в непривычном молчании, обычно он всегда что-то говорил, смеялся, спрашивал меня о моих снах... Себастьяну трудно было есть, он хватал рыбу сгибами непослушных крыльев, но и помощи он не просил. Гордый, очень гордый. Только вот совсем одинокий из-за прямолинейности, отпугивающей от него людей... И все же он лучше меня, я слишком гибок, и мое мышление находит оправдания каждой моей мерзости, любому грязному поступку или предательству, но не находит их для чужих поступков... Вот что значит-эгоист...
  Тревожно, надрывно зазвонил телефон - старинный, под дерево, с большой изогнутой трубкой. Я остановился в нерешительности, но тут Господин коротко бросил: "Подними", и я послушно поднес трубку к уху. Она заговорила уверенным мужским голосом: - Себастьян, мать твою, сколько можно!? Я за тебя волнуюсь! Я сразу узнал человека, которого знал лишь по голосу: Теодор. Интересно, что он значит для моего Господина? Протянув руку, я поднес трясущуюся в нетерпении трубку к Себастьяну. Он говорил с Теодором спокойно и даже насмешливо, уверял, что ничего с ним не случилось, мутация проходит успешно, и теперь Теодор даже может приехать к нам. Я едва заметно напрягся - этот Найра с хриплым голосом уже меня бесит, еще меньше хотелось созерцать его ни разу не виданную рожу здесь... Между тем Теодор громко и похотливо смеялся, предлагая привести с собой нескольких "крутых девочек", чтобы обеспечить веселый вечер. Себастьян, скосив на меня свои странные, нечеловеческие глаза, ответил: А давай. Я и на самом деле тут подыхаю, скука смертная.. Это ударило меня, как электрический разряд: Мое присутствие уже не считается, он охотнее проведет время со стаей шлюх, чем со мной!? Одновременно я понимал, что он просто дразнит, провоцирует на какие-то необдуманные действия, чтобы можно было выкинуть меня за дверь, словно грязную тряпку.. Он так живо обсуждал все прелести этих девушек, что я выбежал из комнаты, стараясь лишь не зарыдать от отчаяния и обиженного недоумения. И с чего, собственно, я бешусь? Ну, хочет он так провести так мое время, пусть, пусть! Меня это не касается, я всего лишь его слуга, красивая кукла, которая больше всего боится наскучить своему повелителю... А я уже наскучил! Мой Господин.. за что ты со мной так? Какая-то часть моей души все равно свято верит, что ты меня любишь, несмотря ни на что, а все это делаешь лишь, чтобы меня подразнить! Я твой, мой Господин, люби меня... Но прошу только - не ломай меня, не касайся моей души холодными пальцами равнодушия, иначе потрескается живой фарфор моей кожи и осыпятся прахом белые волосы, что так нравились тебе... Я никогда не решусь сказать тебе это, так что, прошу - услышь меня, почувствуй, как я тянусь к тебе из пустоты, ты стал для меня идолом, без которого мне холодно и трудно дышать...
  Найра по имени Теодор явился ближе к трем часам. Уже открывая ему дверь, я понял, что ошибался, когда представлял себе его хоть чуть-чуть похожим на моего Господина. Мужчине, стоящему за порогом, можно было на вид дать лет двадцать пять-тридцать, у него были черные, очень блестящие волосы, гладко зачёсанные набок, чистая гладкая кожа, темные глаза, оттененными черными кругами подводки. Многие, взглянув на него, сочли бы его красавцем, но все впечатление портили темно-красные, почти черные губы, постоянно кривившиеся в презрительной ухмылке, да и само выражение его лица было таким же - хищным и насмешливым. Одет же он тоже был в черную униформу из какого-то матового материала, плотно облегающую его поджарое тело. К нему робко жались две девушки - одна с огненно-рыжими волосами и странной обреченностью в глазах. Она отшатнулась, когда увидела меня, наверное, я показался ей выходцем с иных миров. Лица второй девушки нельзя было разглядеть из-за копны желтых спутанных волос, закрывших ее, словно плащ. Единственное в ней, что привлекало к себе внимание-святящийся необычным синим светом Эталон, пульсирующий под тонкой кожей шеи и окрашивая ее в синий цвет. Обе девушки были в красных коротких платьях, открывающих худые до уродства ноги в изодранных чулках. Я посторонился, давая компании пройти. Теодор мазнул по мне равнодушным взглядом и прошел в гостиную, сопровождаемый семенившими девицами. Рыженькая пыталась слабо улыбаться, а вот другая... Казалось, ей все равно, что с ней происходит, глаза в потеках коричневой туши были бесконечно усталыми и словно выцветшими. Она покорно шла, и я невольно вспомнил, как шли на казнь сильные духом.
  Я вошел в свою комнату и сразу приник ухом к тонкой стене, надеясь подслушать. Я мало что различал, кроме глуповатого хихиканья девиц и хриплого рыка Теодора. А вот голос моего Господина - я сразу могу его различить из тысячи, он оживляет меня, дает силы. "Нет, это мой слуга. Рэй. Он не..."-только и смог разобрать я, и ладони мгновенно вспотели: они там говорят обо мне! Снова раздался смех. И тут кто-то крикнул голосом Господина: -Рэй! Хватит подслушивать, иди сюда, к нам! Откуда он знает? Хотя, надо признать, он знает меня лучше, чем я сам себя. Я торопливо вбежал в комнату и тут же сжался, почувствовав на себе взгляды четырех пар глаз. Себастьян кивнул на место рядом с ним: Садись.. А еще вы не знакомы. Теодор-Рэй. Рэй-Теодор. - Голос его звучал как обычно-ровно и размеренно. Затем он указал крылом на девушек, сидящих на полу и разливающих по стаканам какой-то алкогольный напиток. -Это Дита и Тайра. Не смотри на их потрепанную внешность, они отлично справляются со своей ролью.. -Обе уставили на меня любопытные глаза, и я понял, что они прикидывали, чего я стою в постели. Желтоволосая Тайра протянула мне искрящийся стакан, и в его содержимом я узнал тот самый напиток, что с таким отвращением глотал в " Валенсии". Огненный ром. Я покачал головой: Не буду-Нууу...-протянула Дита-что-то вы все тут раскисли, и ты, и ты-она кивнула на Себастьяна. А как же мы будем веселиться? -Как угодно, как угодно... -отозвался тот. Я судорожно сглотнул: Тайра подползла ко мне на четвереньках и принялась умело гладить худыми пальцами мое лицо, шею. Ее пропитанное алкоголем дыхание обжигало кожу, словно злые пустынные ветры. Я замер, боясь пошевелиться, а она уже расстегивала мою рубашку, вглядываясь в мой Эталон. Вот она опускает голову, приникая к моей груди,... Я скосил глаза: Дита обнимается с Теодором на полу, и их страстные поцелуи слышны, наверное, всему дому... А Себастьян сидит, закинув ногу на ногу, и не сводит с меня внимательных глаз. Все очарование мгновений, проведенных с этой шлюхой Тайрой, пропало, они стали блёклыми, как осенние листья, надолго забытые в книге. Я схватил узкие запястья девушки и осторожно отстранил от себя, боясь поранить или напугать, и, пытаясь отдышаться, кивнул на моего Господина: Тайра, развлеки его, а то хозяин скучает... Растерянная девушка перевела взгляд на Господина, а я поспешно отполз в дальний угол комнаты, готовый молиться всем Богам сразу, и Акаре тоже, чтобы они меня больше не заметили, оставили в покое, перестали унижать... Так и случилось-Теодор уже успел порядочно напиться дьявольского напитка, и Дита в запале попыталась дать ему пощечину, когда он стал расстегивать ее лиф. Черные губы растянулись еще больше в хищной ухмылке, он схватил девушку за локти, притиснутые к бокам, тряс ее и рвал на ней одежду, нарочно стараясь причинить боль. Кое-где на ее бледной коже уже алели следы поцелуев и капли крови, она боролась молча и яростно, как рыба, попавшая в сети. Я и мой Господин одновременно подбежали к дерущимся и разняли их. Я оттащил в сторону Теодора, но он был выше и намного сильнее меня, поэтому без труда вырвался, и, глядя на меня безумными глазами в темных кругах подводки, мощным ударом опрокинул меня на пол. Я больно ударился подбородком. Удар его облитого черной кожаной перчаткой кулака был насколько силен, что воздух с шумом вырвался при падении их моих легких, лишив меня на минуту способности дышать. Я поднял голову: перед глазами все плыло, но я видел, как обе девушки теперь бьются в лапах этого гогочущего ублюдка, он поволок их в спальню для гостей, на ходу угрожая разделаться с каждой отдельно. По губам Диты уже текла кровь от излишне страстных поцелуев, и я ужаснулся силе и безнравственности этого человека. Очевидно, он здесь частый гость, так свободно распоряжается...
  Надо мной уже маячило бледное лицо Себастьяна, он осматривал меня, пытаясь помочь, но я знаком остановил его и, закрыв глаза, но сохраняя перед собой его образ, прошептал: Я твоя кукла, мой Господин, люби меня, не ломай... прости... После этого я почти перестал что-либо видеть, слышать и понимать, передо мной все стояло мужественное лицо Господина и бранные слова Теодора.. Как же он может быть лучшим другом Господина, если на самом деле он-подонок, способный ударить беззащитную девушку? Я чего-то не знаю, наверное...
  -Нет, не в норме. Ты здорово его хватил, Тедо. Я не разрешал тебе портить мою собственность. Если он умрет? -Нет, не умрет. Здоров как бык. И почему ты беспокоишься о нем? Я предпочел бы, чтобы ты беспокоился обо мне.. эта сучка меня за шею укусила.. смотри вот. -Вижу. Что же, тебе только так-с девками воевать.. -донеслись до моего сознания обрывки фраз. Господин.. Теодор!? Он все еще здесь? Я рывком поднялся, ощутив сильную боль во всем теле, и поднял глаза. Передо мной на самом деле стояли они, и я тут же опустился обратно на под, сообразив, что потерял сознание на каких-нибудь полчаса. На самом деле, зачем ему уходить? Разбирается тут, как у себя дома.. Из спальни гостей доносились сдержанные всхлипывания несчастных проституток, и я ощутил к ним острую жалость: наверняка, так с ними обращается каждый, кто к ним приходит, на их теле нет места живого от ран...
  -На самом деле дохлый. -Насмешливо сказал Теодор, цокнув языком. -Себ.. ты не уединишься со мной?"-едва услышав это, я широко распахнул глаза. Мой Господин стоял передо мной на коленях, не глядя на ухмыляющегося друга за своей спиной. Я переводил взгляд с одного на другого, плохо понимая что-либо, а Теодор, заметив мое изумление, пояснил с пьяноватой ухмылкой: -Белобрысый, все дело в том, что я давно люблю своего друга-ублюдка, а он смотрит не на меня, а на мелких уродцев вроде тебя... И чем ты его привлек!? Ума не приложу, я намного лучше выгляжу, и опыта у меня побольше будет... И он знает это, чуть что-сразу ко мне в постель! А на утро испаряется, сукин сын! Ты понимаешь.. понимаешь!?-напирал он. Я не понимал. Мир перевернулся и снова встал на место. Теодор говорил что-то еще в пьяном угаре, размахивая руками и пытаясь пожаловаться на свою горькую участь, но я его не слушал. Вот оно как.. Я получил ответы на все свои вопросы, но это знание не из тех, каким я радуюсь.. Я понял, как чувствовал себя мой Господин в момент, когда я рассказал ему о связи с Ангелом. Очевидно, он прочел это в моих мыслях, потому что повернулся к Теодору, отвел его в сторону и долго говорил что-то, держа за рукав. Я же, не обращая на них внимания, просто медленно шел, опираясь о стены, к спальне гостей. Повернул защелку, и дверь распахнулась, открывая моему взору двух целующихся на кровати девушек. Заметив меня, они пьяно засмеялись и поманили меня к себе, но я ушел в свою комнату и долго, очень долго сидел там, пытаясь уложить в голове все то, что сейчас произошло. Я слышал, как уходили ненавистные мне гости, но даже не захотел выйти, чтобы проводить их или хотя бы убедиться, что они на самом деле ушли. Не хочу больше видеть их ухмыляющихся и жестоких лиц...
  
  31. Беспокойная ночь..
  Ночь валится за полночь, а я все сижу за столом в своей комнате, слабо освещенной огарком свечи, слабый огонек потрескивает и плюется каплями горячего воска. Я пытаюсь читать книгу, лежащую передо мной, но мысли отвлекают, и мой взгляд рассеянно скользит по полям желтоватых страниц, иногда зацепляясь за строчки. Пламя свечи истерично запрыгало от моего дыхания, пугая тени на потолке. Только вы со мной и остались.. Я был совершенным существом, пока жил один в мраке, совершенен внешне и внутренне, а здесь и сейчас-просто человек, подросток, испуганный и зажатый, больше всего боящийся снова остаться одному... Поздно что-либо говорить Господину, это ничего не изменит, он меня не хочет слышать, не хочет понимать! Он просто отомстил мне, так жестоко и цинично, провел меня через боль, которую испытал сам... Я знаю, что он в своей спальне, слышу его тихие шаги по мягкому ковру цвета слежавшейся пыли... Я потягиваюсь, измученное тело отзывается тянущей болью. Наверное-мимолетом подумал я-никогда уже не смогу уснуть, возбужденное сознание прыгало и ускользало, словно мокрый обмылок. Сейчас тем более-спать не хотелось совершенно, челюсть дрожала, словно от холода, а между тем дома было сыро и тепло. Я поднялся и осторожно направился в коридор. Странная сила вела меня, словно я спал, и не мог следить за своими действиями... В дальней комнате была кладовая, но чаще она использовалась как склад всевозможного хлама, который жаль было выбросить, и он доживал свой век там, покрываясь пылью и плесенью. Мой Господин там не бывает, а мне рассматривать комнату раньше не хотелось. Но сейчас я шел к ней маленькими, но уверенными шагами, надеясь хоть в ней, находясь среди куч неприкрытого хлама укрыться от боли, что занозой сидела во мне. Себастьян, не надо со мной так строго... Я останусь твоим верным слугой, а ты-моим господином, и никогда не будет иначе, потому что не бывает на свете чудес, и мы оба знаем, это - не любовь, я всего лишь твоя красивая грустная кукла... Ровный круг золотистого света озарил дверь, я потянул за ручку кованого металла, пальцы ощутили ее холод. Я оказался в большой темной комнате, уставленной шкафами, в которых громоздились старые книги и толстые папки архива, столы с кривыми ножками, вышедшие из моды еще в 19-м веке. Но самым главным украшением этой комнаты был стоящий в самом ее центре огромный рояль, накрытый плотной черной тканью. Сердце мое пропустило несколько тактов, а тем забилось снова с бешеной скоростью. Страсть моей прошлой жизни, музыка и мой талант вскипели в крови, требуя выхода. Я стянул с инструмента покрывало, оно съехало с легким шуршанием. Я осмотрел рояль. Черное дерево, инструктированное серебром, мерцало в свете свечи, словно ночное небо. Почему Себастьян оставил его здесь? Не может быть, чтобы он не могу играть, такую дорогую и редкую вещь не покупают просто для интерьера, и не забрасывают пылиться в сырости и темноте.. Я пододвинул небольшой стул и склонился над желтоватыми, выложенными из гладкой кости клавишами инструмента, мучительно вспоминая уроки в музыкальной школе. Господи, как давно это было... Сразу вспомнилась любимая моя композиция древнего матера - "Лунная Соната" Бетховена. Люди плакали от нахлынувших воспоминаний, когда я играл ее, вкладывая в исполнение всю боль, таившуюся во мне. Пальцы опустились, и комната наполнилась первыми, глубокими и бархатными звуками. Они отделялись от рояля и словно окутывали комнату, я почти физически ощущал их: они дразнили меня, заставляя сердце гореть, а кожу покрываться мелкими мурашками. Пальцы помнили древнюю композицию, наполненную болью. Только сердце не могло помнить-у меня его уже не было, оно не обливается кровью, израненное, не болит, а Эталон не может чувствовать, он бьется ровно... Душа рвалась на части, осыпалась осколками в корпусе черного дерева. Себастьян, почему ты так со мной... Я больше не буду плакать, не буду страдать, потому что я - твоя марионетка, собственный Пьеро с сердечком на белой щеке... Я убью в себе все чувства, стану твоим идеалом... только не уходи, не поступай больше так... Пусть ты будешь моим хотя бы в мечтах, я не хочу тебя ни с кем видеть, кроме меня... Одновременно я чувствовал: он прислушивается, мелодия тревожит и его, наполняя душу тоской. Я обернулся: Господин стоял в дверях, откинувшись на дверной косяк. Темно-красные глаза горели в темноте жутковатым огнем. Я отвернулся и продолжил игру. Он слушал, не двигаясь. Лишь когда растаял в воздухе последний звук, он тихо сказал: "Я знал, что ты его найдешь. Ты говорил, что любил играть на рояле, поэтому я и не закрыл эту комнату. И ты нашел его.." Я молчал, мне было больно смотреть ему в глаза. Он тихо сказал "Играй еще..."
  Я послушался, и комната вновь наполнилась чарующими звуками. Я не смотрел на него, но чувствовал на себе взгляд, почти ощутимый физически, как прикосновение. Он накрыл мою ладонь сгибом крыла, и я изумленно обернулся. Он приник ко мне, накрывая меня большим теплым крылом. От движения воздуха свеча погасла, оставив нас в полной темноте, но я все равно видел его приоткрытые губы, чувствовал их живое тепло. Все мое существо потянулось к нему, и я тоже его обнял, поглаживая холодные перья и чувствуя себя счастливым. Так радостно просто быть просто рядом с ним, просто осознавать, что есть на свете такое чудесное существо.. Господин...
  -Прости меня, Рэй-между поцелуями тихо произнес Себастьян. - Не хотел, чтобы все так далеко зашло, я не хотел доводить тебя до слез.. -Тут я запоздало сообразил, что все мое лицо залито слезами, и они продолжают течь, блестя на ресницах, скатываясь по щекам и пропитывая волосы. Себастьян провел языком по моей щеке, слизывая слезинки, и, улыбнувшись, заметил: Они горькие. Ты вкладываешь в них свою боль... Пойдем...мощное крыло развернулось, поднимая меня и подталкивая к выходу. Я послушно шел за ним, прекрасно понимая, куда он меня ведет. Но сейчас я был даже рад этому. Он предпочел меня!...
  
  32. Я не предам тебя...
  
  Я не знаю, что сейчас-утро или вечер, а, может быть, и поздняя ночь, ведь в комнатах, расположенных глубоко под землей, нет окон, в них всегда одинаковый, холодный и равнодушный свет восковых свеч. Я уже утратил ощущение времени, потерял счет ударам старинных деревянных часов, стоящих в зале. Я лежу на постели Господина - первый раз провел здесь ночь, смятые белые простыни источают запах Господина - его я никогда ни с чем не спутаю, горьковатый и неуловимый аромат заставляет меня со счастливой улыбкой вспомнить все, что происходило совсем недавно: Сияющие Глаза Себастьяна совсем близко, они заглядывают в самую душу, но в их глубине светятся гордость и печаль. Он обнимает меня своими сильными крыльями, защищая от холода и всех видимых и невидимый тварей, носящихся вокруг дома и жаждущих нас разлучить, я чувствую на своей обнаженной коже его горячее, взволнованное дыхание. ... Мне никогда не было так тепло и свободно, я не чувствую страха, когда он вот так рядом, и тихо шепчет, что никогда не оставит меня, и даже смерть не сможет нас разлучить - ведь нет больше смерти, нет, есть только вечная жизнь, рождающая сама себя без конца... Я медленно, осторожно провожу пальцами по его прохладной щеке, ласково глажу копну черных, как ночь, волос, и тихо говорю то, что таилось в моей душе так долго, терзая меня, мучительно просясь наружу: Я люблю тебя.. И больше всего боюсь потерять... Он нежно целует меня, и этот поцелуй не похож на все его предыдущие - он ласков и в нем чувствуется суровая и горькая нежность, которую он ни на кого, кроме меня, не может обратить... - Тут мои мысли снова вернулись к реальности, и эта реальность тревожит меня, в душе смутно ворочается чувство, что скоро произойдет нечто непоправимое. Себастьян уже поднялся, и теперь расхаживает по комнате, не глядя на меня, но я уже знаю, что он не только все прекрасно видит, но и знает все мои чувства и мысли, он слышит их синхронно, в режиме онлайн. Я лениво наблюдаю за ним, меня клонит в сон, и немного болит голова - удар, с ходу нанесенный Теодором, был слишком сильным, я не замечал боли все это время, но сейчас измученное тело брало свое. И все же, несмотря на все это, я любуюсь Господином, чей темный силуэт меряет шагами комнату. Его мутация полностью завершилась: выгибаются вперед мощные узкие крылья, и все тело его напоминает птичье-покрытое плотным слоем черных с сизым, почти металлическим блеском, перьев, оно стало легким и гибким, идеально приспособленным для полета. На пальцах ног - мощные черные когти, напоминающие крючья. Он прекрасен, и он знает это, но не гордится, и это делает его совершенным: внутреннее и внешнее совершенство сливаются в нем так, что идеальное существо просто не видит своего совершенства. - Себастьян отвернулся, и, глядя на ровное золотистое пламя свечи, негромко сказал: - Сегодня я вступлю в ряды "Полуночных Ангелов".
  Всю мою сонливость как рукой сняло, я вскинулся на постели, сверля взглядом спину, покрытую перьями: - ЧТО? Господин медленно повернулся и посмотрел мне прямо в глаза, лицо его было сурово и печально. - Ты и сам знал об этом, уже тогда, когда увидел тех двоих в небе, ты знал, что я стану таким же, только не хотел этого признавать до последнего, не так ли? Я судорожно вскрикнул: - Да, ты такой же, как и они, но идти на войну совсем необязательно, слышишь!?Ты что, решил меня тут бросить!? -Тонкие бледные губы мучительно скривились, обнажая длинные белые клыки - давнее демоническое наследие, не исчезнувшее с мутацией: - Рэй, пойми-не все еще люди убиты, они собираются уничтожить купол, а дальше радиация и холод сами добьют всех нас, и тебя в том числе! Я сидел, опустив голову, и лихорадочно соображал,в этой ситуации я мог понять обе стороны: Немногочисленную расу развитых биомеханизмов, старавшихся уничтожить людей, чтобы обеспечить себя и потомков территорией и пищей, и людей, лишенных всего, что только можно отнять, безымянные, медленно превращающиеся в зверей, они собрали все свои силы, чтобы уничтожить поработителей и занять их место... Я явственно представлял себе два огромных полупрозрачных лица призраков напротив друг друга-напряженных, с ненавистью вглядывающихся друг в друга. И я стою между ними - ведь не относил себя ни к Найрам, так и не получившим мое сердце, ни к людям, которые меня изгнали из своего мира, боясь меня, желая, и в то же время тихо ненавидя. Себастьян между тем продолжал: - Даже Акара нам больше не помощник в этой битве, ведь его можно призвать лишь однажды. Он уничтожил их род почти полностью, вода смыла с лица земли все их города, но все выжившие решили нам отомстить! И сейчас, когда мы так уязвимы, я не могу оставаться в стороне! Думаешь, я буду смотреть, как кто-то мимоходом перережет тебе глотку?
  Мой Господин.. Неужели ты настолько любишь меня, что и на войну идешь только ради меня, ради того, чтобы я выжил, в то же время как ты сам можешь погибнуть!?
  Вслух же я тихо сказал: -Их тоже можно понять... Что, если все решить миром, позволить им жить здесь!? Я тоже был человеком совсем недавно, и я тоже бы погиб, если бы по чистой случайности не оказался внутри Акваториума... -Себастьян шагнул ко мне, встал на колени и заглянул мне в лицо: -Рэй, все это не было случайностью. Ты выжил, потому что так и должно быть. Не беспокойся обо мне - меня не так просто убить - Я, как-никак, демон, хоть и не полностью. Я обязательно вернусь, и мы будем жить вместе, и ничто не будет тебе угрожать! Он говорил очень тихо, почти шептал, его хрипловатый сладкий голос вливался в мою душу, как мед. Он пытался передать мне частицу той уверенности, что жила в нем самом. Так любил и берег меня этот жестокий и циничный Найра, он готов был положить свою жизнь - лишь бы избежать моих мучений... Себастьян провел крылом по моему лицу, и я поднял глаза, всхлипнул и прижался к нему, отчаянно не желая отпускать наверх, в страшный и бурлящий мир, готовящийся к войне. - Не уходи.. Пожалуйста.. не оставляй меня одного - бессвязно лепетал я, уже понимая, что это не изменит его решения, он сейчас оттолкнет меня и уйдет, кинется в синеющую полутьму, развернув огромные крылья, и сгинет, пропадет, растворится в ней его чёрный птичий силуэт... - Поспи, Рэй. Ты еще очень слаб - силу Теодор никогда не умел рассчитывать. А я скоро приду, и мы проведем вместе еще целый день...
  Мне ничего не оставалось, и я разжал руки с чувством, что я отпускаю своего родного и любимого Найру на верную смерть. Он развернулся и ушел, не оглядываясь, а я остался лежать на его постели - разбитый сразу после неожиданно свалившегося на меня счастья, только я стал принадлежать своему Господину по-настоящему, и вот он уходит, и, может быть, уже никогда не вернется... И все же я не могу его отпустить, нельзя, чтобы он так уходил! - Я поднялся и неловко, неуклюже переставляя едва слушавшиеся ноги, побежал вслед за ним, и успел-таки, настиг уже у самой двери, схватил тонкое крыло: Возьми меня с собой... Тонкие брови Господина поползли вверх: -Зачем? Там нет ничего интересного - сплошная канцелярщина, и еще-ты же еле ходишь! Я замотал головой: Позволь, пожалуйста, Себастьян, я хочу провести эти часы с тобой... прошу тебя..
  Господин, как я видел, колебался, но, все же, заглянув в мои глаза, на дне которых плескался отчаянный страх его потерять, согласился: Одевайся, только побыстрее. Я послушался, быстро одевая простую рубашку в клетку и серые брюки-обычная одежда Найры-подростка, любителя слоняться по улицам, на которые все сыпался быстро тающий снег из искусственных облаков. Оставались только высокие ботинки на шнуровке (прихоть Себастьяна, мне они отчаянно не нравились, но приходилось соответствовать его изощренным вкусам), и серо-зеленая куртка с капюшоном, надежно защищающая от холода. Себастьян кивнул, и, повозившись с голосовым замком, пропустил меня вперед. Дверь за нами сама собой захлопнулась. Для меня это была моя первая прогулка за довольно долгое время, все время озирался, осматривая город, вывески и витрины. Пешие Найры попадались редко-в основном они пользовались или подземными, или воздушными полосами, переносящими их под самым куполом города в нужную точку. Я с восхищением смотрел на широкие стальные полосы высоко над головой, по которым катались небольшие веселые вагончики, но, вынужденный поспевать за размашистым шагом Себастьяна, оторвался от нового для меня зрелища и вновь стал разбирать рваные куски мыслей, которые появились в моей голове сразу после решения моего Господина стать одним из тех воздушных убийц, про кого в Могильнике слагали легенды: Говорили, что они способны падать с огромной высоты, сложив крылья, и настигать свою добычу у самой земли, и снова взмывая вверх, прежде чем разбиться о стремительно приближающуюся землю. Говорили еще, что их можно увидеть только с большого расстояния - те люди, что видели Найр-птиц слишком близко, уже ничего более в своей жизни увидеть не могли - их тела были либо наполовину съедены и разметаны по окрестностям, либо унесены сюда, в Акрос, для каких-то страшных экспериментов. Я, правда, не знал, чему из этих слухов можно верить, ведь рядом со мной шагал один из этих мутантов, и он не сделал мне ни малейшего зла, хотя вполне мог. И я хотел верить, что и людям он не причинит вреда, хотя меня напугал стальной блеск в его глазах, когда он говорил о войне с ними. Это были холодные и неумолимые глаза охотника-убийцы, для которого подсчет чужих смертей давно стал спортом. Но он со мной так ласков, и я не хочу думать о нем плохо, ведь его в любой момент могут убить на этой самой войне, даже просто на учениях! Мои мысли потекли было дальше, но тут Господин остановился перед высоким зданием из темного стекла. Больше всего оно напоминало бастион со своими мощными укреплениями и многочисленными маленькими зданиями-боксами, жавшимися к главному корпусу, как детки к матери. - Я здесь официально работал до сегодняшнего дня на должности диспетчера - сжав зубы, произнес Себастьян. От его дыхания в стылом воздухе шел пар. Я кивнул: мне это было хорошо известно. Я открыл рот, чтобы это сказать, и заодно спросить, зачем мы здесь остановились, как вдруг из ниоткуда раздался учтивый и холодный голос, приглашавший нас войти. Голос не принадлежал ни мужчине, ни женщине - он был просто пустой, как, впрочем, и вся обстановка внутри здания. Все здесь было очень чинно, казенно и одновременно совсем никак. Длинный, широкий коридор, уставленный серыми каталожными ящиками и освещенный множеством синеватых фосфорических ламп, дающих немного больничный холодный свет. В центре этого белого коридора был большой стол, заваленный бумагами. Единственным украшением этого стола был монитор большого компьютера, за которым сидел растрепанный Найра с грустными глазами. Он что-то говорил в микрофон, и на зеленоватом экране появлялись мелкие черные строчки. Казалось, он совсем не замечает нас, пока я не подошел к его столу вплотную. Тогда он оторвался о экрана и писклявым голосом принялся увещевать: -Записывайтесь, господа, записывайтесь, не по записи не положено! Не принимают! Я сказал: У нас срочное дело. Дайте, пожалуйста, пропуска. Он заныл и заохал: Детка, всем надо срочно! А я что, просто так ту сижу!?.. Он хотел продолжать, но тут Себастьян прервал его: Ты слышал: Срочно нужны пропуска. Так что заканчивай мельтешить и выполняй!
  Грустные глаза Найры вдруг растерянно и виновато заморгали: -Се-Себастьян!? Простите, не узнал...Служебные же.. Он принялся стучать по жидкой клавиатуре, и тут же что-то затрещало, и вот уже в наших руках небольшие карточки из ярко-оранжевого пластика. Я заметил краем глаза, что глаза этого Найры и немногочисленных посетителей обращены на высокую фигуру моего Господина и на его длинные, волочащиеся концами перьев по полу, крылья. В этих глазах было недоумение, страх и что-то еще, мной до конца не распознанное. Зависть?
  С этими служебными пропусками мы без проблем пересекли бессовестно пялившуюся охрану и попали в отсек научных лабораторий, где точно было, на что поглазеть. Господин шел уже осторожно, боясь случайно что-либо задеть, а я жадно смотрел, поражаясь странным и необычным преобразованиям, которым подвергали Найр и немногочисленных людей врачи и ученые этого института. Здесь были и люди, по кожу которых заползали большие трубки, похожие на змей, по которым текла темно-зеленая жидкость; В громадных аквариумах плавали кожистые полупрозрачные капсулы, похожие на яйца гигантских рептилий, но внутри которых в слое плазмы покачивались Найры в позе эмбриона, но они были уже взрослыми, что начисто выходило за рамки моего представления об эмбриональном развитии организмов. Одна из находящихся внутри яйца Найр, молодая женщина, даже открыла глаза и лениво, безучастно наблюдала за нами. Ее даже не заботила ее полная нагота и то, что вокруг аквариума суетилось около дюжины Найр-мужчин, подключающих к ее оболочке различные измерительные приборы. Это были, как я впоследствии узнал, экспериментальные клоны Найр. Их выращивали слишком быстро, чтобы они смогли чему-то научиться, и они так и оставались на всю жизнь живыми мычащими куклами, быстро стареющими и умирающими от недостатка кислорода; На цепях бесновались и рычали, капая вязкой слюной, человеко-волки с шерстью, слипшейся от крови и пота; В грязной керамической ванне лежала, лениво обмахиваясь хвостом, Найра с пустыми и желтыми светящимися глазами, от ее серебристо-фиолетовой рыбьей чешуи пахло тиной. Знакомый затхлый запах, казалось, он втискивается в ноздри и желает разбередить все старые воспоминания. Я зажал нос и поспешил вслед за господином, более не оглядываясь на страшные чудеса, что создавались, жили и умирали здесь, не понимая, ради чего, они, собственно, живут. За этим отсеком следовал еще один, пустой и гулкий, вдоль его кремовых стен стояли стеклянные скамьи. Здесь нас уже ждали: Красивая черноволосая девушка стояла у темной двери, и улыбалась нам обоим. На ней был светло-голубой халат медика. Она кивнула Себастьяна, провожая его в боковую дверь, за которой слышались сдавленные крики. Я хотел было проследовать за ними, но Себастьян меня остановил: -Посиди тут, в приемной, Рэй. Я недолго. Дверь за ними закрылась с сухим стуком, а я остался стоять снаружи, понимая всю неотвратимость этого момента. Вот сейчас моего господина запишут в отряд Полуночников, а я, может быть, его не увижу до самого конца войны. А сколько она затянется? И вернется ли он вообще? Кто может дать гарантии, что однажды в наш почтовый ящик не кинут извещение, в котором вежливо и учтиво будет сообщено-дескать, Господин Себастьян погиб или пропал без вести!? И что мне тогда делать? Я понимаю, что все это он делает для нашего блага, чтобы мы могли жить после войны, не думая о том, что наш дом будет разорен, а мы сами убиты ночью в постели, но, черт возьми, до чего это жестоко! Я не хочу, чтобы о моем Господине осталось лишь легкое, как облачко, воспоминание о его существовании! Не хочу! Ждать на самом деле пришлось около часа, но он пролетел незаметно в таких мыслях и моем гнетущем чувстве одиночества. Но вот снова распахнулась боковая темная дверь с табличкой, надпись с которой истерлась от времени, и на ее пороге вырос Себастьян-в новом широком плаще без рукавов из черной кожи с многочисленными стальными нашивками - отличительными знаками отряда "Полуночных Ангелов". Он был красив, очень красив в этом мрачном, наглухо застёгнутом плаще с большим отворотом, на котором блестел большой крест, но в то же время в его лице по-прежнему сквозила печаль. Я медленно подошел к нему, и, не стесняясь ничьих взглядов, обнял его. Впервые меня охватила какая-то гордость за него, это была радость, но и в ней сквозила тихая, светлая грусть. -Я буду ждать тебя. Столько, сколько потребуется. Ты только приходи...-выдохнул я, прижимаясь щекой к его груди и ощущая холодную гладкую кожу плаща.
  -Приду. Сегодня у меня много свободного времени...
  ...Мы идем по почти облетевшему старому парку, под корнями мощных деревьев кое-где лежит сбившийся в кучи грязный снег. Темно-коричневые и бурые листья шелестят под ногами, почти заглушая шорох шагов, а над нашими головами вьются черные вороны, их унылые крики разносит ветер. Найры трепетно относятся к животным и растениям, но это только людей не касается.
  Себастьян молчит, и по его бледному лицу совсем нельзя понять, о чем он сейчас думает.
  Я сначала пытался что-то говорить, привлекая его внимание к природе, но скоро замолчал, понимая - его это сейчас не интересует. Мы остановились на низеньком каменном мосту над небольшой речонкой, больше похожей на раздувшийся от осознания собственной важности ручей. Я облокотился на витые металлические перила и стал вглядываться в стылую воду. По ее поверхности, перегоняя друг друга, плавали погибшие листья, и тут отчего-то я вспомнил ту самую розу, которую я вынес из страшного места под названием "Акваториум". Где она? Может быть, лежит в доме Алекса, сберегаемая им как память обо мне, или же ее пепел давно разнёс над кладбищами ветер? Я помню нежные, отогнутые наверх лепестки и ее тонкий аромат, и вдруг увидел самого себя, но словно со стороны, в объятиях Себастьяна. В сплетение двух тел грубо вклинивались плети мутировавшего терна, его шипы впивались в мою кожу, а по перьям Себастьяна ручейками стекала кровь. Это было странное наваждение, такие не посещали меня уже очень давно, с самых времен моего одиночества, когда я сходил с ума от тоски по человеческому голосу... - Что с тобой? -Вдруг донесся до меня обеспокоенный вопрос Господина, пробившийся, как сквозь плотную завесу. Я кивнул: Все хорошо.. -Непохоже. Я еще видел бледных Найр, но синих-никогда. - Себастьян заглядывал в мои помутившиеся глаза, и, вдруг что-то понял, молча и сильно обнял меня, я вцепился в него, словно боясь, что нас сейчас разлучат, приблизил свои губы к его уху, украшенному массивной серебряной серьгой в форме крыла, и прошептал: Я не предам тебя. Что бы ни случилось, живой ты или мертвый, крылатый или нет, это все неважно, я всегда буду тебя любить тебя и ждать...
  
  33. /Алекс-Джессика/ Сны, ставшие реальными, или реальность, ставшая сном?..
  Джессика сидела, прислонившись спиной к холодной полуразрушенной стене больничной палаты. Лицо ее было изможденным, под глазами залегли синие тени. Уже несколько дней она сидела, не смыкая глаз, подле неподвижно лежащего тела Алекса, по его лицу иногда пробегали судороги, посеревшие от холода губы мучительно кривились. Джессика каждый час давала ему отвар жирного камыша, росшего на берегах мелкой речонки, в который добавляла собственную кровь. Глядя на свой прокушенный палец, из которого все капала да капала в чашку алая жидкость, распадаясь мутными облачками в отваре, она вспоминала, как люди умные и сведущие советовали бросить глупую идею спасти Алекса - он потерял много крови, и продолжает терять ее с каждой минутой, гораздо гуманнее было бы убить его, но девушка лишь упрямо сжимала кулаки. Она выходит этого мальчика, хрупкого настолько, что, казалось, он может рассыпаться от неосторожного прикосновения, любого случайно сорвавшегося с языка слова. Пальцы ее перебирали густые каштановые волосы юноши, совсем потерявшие блеск и пучками осыпающиеся на костлявые плечи. Она и сама толком не понимала, что это было - любовь, долг, или рано проснувшийся материнский инстинкт? Чувства смешивались в ней, она не видела вокруг ничего, кроме его крови, пропитывающей новые повязки, и никак не желающей застывать, подергиваться хрупкой блестящей корочкой. Теплые ручейки уносили жизнь Алекса, она просачивалась сквозь пальцы - как удержать ее, остановить?
  Если будет нужно, она выпустит свою кровь до последней капли, потому что чувствовала - совсем незачем станет жить, если Алекс навечно закроет глаза. Да и лучше умереть так, чем подыхать, как крыса, зажатая в угол, в этой страшной войне... Она слышала смутные слухи о планах их руководства-нескольких спесивцев, еще сохранивших рассудок и оттого считавшихся высшими существами здесь. Люди говорили, передавая их слова друг другу, перед огромным чаном, полным горячей похлебки из травы и тушек мышей, пойманных прямо тут. Если все получится-как заверяли они друг-друга-они будут есть настоящую человеческую еду и вкусную рыбу, а Найры получат сполна, они захлебнутся в собственной крови, выпущенной из сильных механических тел. Джессика слушала молча, лишь искоса поглядывая на врученное ей оружие-длинную острую палку наточенным и смазанным ядом концом. Люди, удачно мутировавшие в воде и превратившиеся в амфибий, вырабатывали сильнейший токсин в углах губ, охотно делились им со своими собратьями, твердо решившими победить или умереть. Сами же водные люди собирались отравить колодец Найр, имевший подземный водозабор, лишив их тем самым пресной воды. Умный ход - решила про себя Джессика. Достаточно лишь отравить воду, и сильнейший народ падет сам, не выдержав жажды. А остальных люди просто подцепят на меткие копья, и яд понесется по организму, уничтожая его изнутри... Только вот что сами ни пить будут, люди не задумывались. Они вообще ни о чем не могли думать, атрофировавшийся мозг на это не способен. Тут вдруг Алекс слабо застонал и пошевелился, и Джессика со счастливой и обеспокоенной улыбкой склонилась над ним: Пить хочешь? А, может, поешь чего-нибудь? - Тонкая рука сама собой потянулась за надтреснутой чашкой, но Алекс даже не открыл глаз. В уголках губ запеклась кровь. Он прошептал едва слышно: Он покажет мне новые сны этой ночью... - Глаза девушки округлились: - Что? - Я счастлив.-Так же тихо ответил Алекс и тут же обмяк на своем ложе. Джессика рванулась, но подставленная напряженная до предела ладонь все-таки ощутила у его ноздрей колыхавшееся живое тепло. Он все еще жив. Интересно, надолго ли? Очень многие косились на смуглую и русоволосую девушку, возившуюся возле полуживого мальчика, который сейчас больше походил на сломанную игрушку, но она не обращала внимания. Только бы он жил!
  Она испуганно вскинулась, лишь когда над самым ее ухом кто-то рявкнул: - Чего ты тратишь на него время!? Смотри, из него кровь льется, как из сита! - Над ней стоял рослый мужчина с гладкой лысой головой, украшенной множеством кустарно заштопанных шрамов. Некоторые были совсем свежими. Черные большие глаза буравили ее. Она опустила взгляд: - Отойди. Я сама решу, с кем мне быть.
  Пришедший, похоже, был готов к такому ответу, поэтому лишь осклабился: -Как он подохнет, подойдешь к любому тут и спросишь Эдварда Г. Меня тут все знают. Я не буду держать зла, милочка!-Он отошел, затерявшись в пестрой, плохо одетой толпе. Джессика задумчиво посмотрела ему вслед: Ничего не знаете. Вы все ничего не знаете. Усталость наполняла каждую клеточку ее тела до отказа, проникала в сознание и ласково уговаривала поберечься, лечь спать, ничего за это время не случится, а вот если умереть - Алекс без защиты останется. Последний аргумент оказался самым весомым - девушка улеглась на тонкий слой постеленных на пол тряпок и травы, касаясь бедра Алекса коленом, и моментально провалилась в сон, как в морскую пучину. Все будет хорошо... Когда-нибудь гроза обязательно кончится, и снова проглянет ослепительно яркое солнце...
  Алекс чувствовал лежащее рядом живые, теплые руки, обнимающие его, но не мог пошевелиться, ослабленное тело, колотившееся в ознобе, отказывалось повиноваться. Он хотел задержаться в этом мире еще ненадолго, насладиться светом и надеждой на счастье. Совсем недавно звал к себе смерть, желал ее, а сейчас, когда она была совсем рядом, по каплям забирая его дыхание - сопротивлялся и бился в судорогах, моля кого-то там, далеко, в морозной дымке небес, о помощи. Правда, ангел по имени Дарк на самом деле не оставлял его, все время появляясь во снах. Иногда они подолгу говорили о Рэе, о его грязном предательстве и о том, как сумасшедший дьявол, охраняющий его, в клочья разодрал с таким трудом созданный морок, а иногда Ангел навевал странные, невероятно реалистичные сны. В этих снах Алекс был счастлив, мир вокруг был живым и полным радости, а вместо грузных протезов у Алекса были настоящие живые ноги. Он долго бежал босиком по лесным тропам, и трава под ногами была ласковой и мягкой, нежно ласкала ступни. Он бежал домой - туда, где на крыльце, освещенной закатным солнышком, обязательно сидит Эмили, и ждет его, Алекса. Ее лицо снова цело и необыкновенно прекрасно в обрамлении чудесных локонов, с которыми играет слабый ветер. Она зовет его-к себе... Только одного не было в этих снах-Рэя. Его черты постепенно сглаживалась в его памяти, совсем как ветер истирает крылья мертвой бабочки, лежащей на дороге. Алекс даже не пытался его вспоминать. Только в этих снах он забывался и желал только одного-никогда не просыпаться, чтобы не видеть снова горя и боли, которыми была полна его настоящая жизнь, а еще-не вспоминать страшное и грязное предательство, оно обязательно всплывёт в памяти, стоит только открыт открыть глаза... Откуда же ему было знать, что Ангел заменяет его воспоминания, даря ему хрупкую иллюзию существования в его собственных мирах. Это совершенная и тончайшая пытка, поиски, заранее обреченные на неудачу. Но он будет продолжать искать, и не умрет не раньше, чем найдет Рэя. Теперь он-цель, Алекс будет верить, что только вонзив копье в тело Рэя, он сможет освободиться из оков памяти. Вот и все. Сухой череп Дарка угрожающе-насмешливо скалился в пустоту...
  34. Виновный: Кровь.
  Себастьян сидит под большим деревом, прислонившись к нему спиной, красноватые глаза пристально смотрят куда-то вдаль, на горизонт, очерченный куполом, но они ничего не выражают, и в косых лучах искусственного заката кажутся мёртвыми, стеклянными. Я смотрю на него снизу вверх, прячась от мелкого промозглого дождя под его крылом, и впервые ощущаю острое разочарование. Эти часы и минуты, что мы сейчас проводим вместе, кажутся мне отвратительными, мы словно исполняем роли, играем в любовь, и надо успеть насладиться своей игрой, прежде чем мой Господин уйдет - возможно, навсегда. Именно поэтому сейчас он так ласков со мной, дарит мне свою молчаливую нежность. Не надо... Ты и сам все понимаешь не хуже меня, прошу, не отводи глаз,... Я люблю тебя слишком сильно, чтобы играть в этот грустный театр. Его тонкий, изящный, как у девушки, профиль постепенно тает, теряя очертания, в сгущающихся сумерках, и только последний луч догорающего солнца скользит по бледному лицу. За что же ты так, судьба, почему не дала мне немного согреться возле него, почему отнимаешь, едва подарив?
  -Все нормально? Тебя ведь что-то тревожит. - вдруг раздается вопрос. Хрипловатый голос слышен словно издалека. Я сжимаюсь в робкий комок, мне не хочется врать ему, но расстраивать - еще больше. Тем более, если ему будет нужно, он всегда сможет залезть в мои мысли и бесцеремонно начать отыскивать правду. Но я вру: - Да. Все хорошо. А что?
  Тонкие брови Господина сомкнулись: - Тогда отчего эта печаль в глазах? И тут правда выходит из меня судорожными толчками, минуя сознание, она выливается наружу-Все мысли только о тебе. Я люблю тебя сильнее, чем ты думаешь, поэтому не хочу, чтобы ты уходил! Хотя зачем я это говорю - все равно это ничего не изменит... Знаешь, я не хотел жить, когда в мое тело вживляли Эталон, я хотел бороться до конца, и не хотел становиться чьим-то на аукционе... Я не верил, что без сердца, диким зверем, смогу полюбить. И так смешно, наверное - ты меня приручил...
   Он наклоняется, неестественно вывернув шею, целует меня. У обычного Найры или человека при таком повороте давно бы трещали позвонки, но ему, видимо, это легко... Я ловлю его крыло, ощущая его прохладу, и нежно касаюсь щекой, по ней стекают дождинки с черных перьев. Мои губы скользят по этим перьям, ощущая их плотную, гладкую, словно самая дорогая ткань, фактуре. Господин тихо говорит, возможно, впервые по-настоящему делится со мной своими мыслями, что угнетали его все это время:
  -И я тоже. Уже сейчас иду ко дну. Прямо сейчас. Просто представлю нашу разлуку и боюсь. Боюсь, что ты забудешь меня, разлюбишь или не сможешь дождаться. Я злюсь при одной мысли об этом, но понимаю, что если я умру, ты не сможешь просто меня вечно ждать. Но остаться тоже нельзя, ты знаешь.
  Я знал. Разум понимал, но душа отказывалась верить. Ты мой самый родной. Я. Не. Могу. Мои побелевшие губы задрожали и уронили: - Я дождусь. Только ты обязательно приходи, не умирай, слышишь!? -Я буду прилетать. Часто. И мы будем вот так сидеть вместе... А потом закончится война. Когда-нибудь в густые морозные дни февраля.
  Я слабо улыбаюсь, во мне на самом деле ожила надежда, что будет еще все хорошо...
   На том разговор и закончился, мы поднялись с влажной земли, покрытой павшими листьями, и возвращаемся домой. Мы должны вернуться, прежде чем загорятся фонари. Так сказал Господин, и я верю ему безрассудно, одной той верой, что сильнее любого знания. Мы идем молча, и поднявшийся легкий ветер играет с моими распущенными волосами, белыми, как снег. Навстречу нам иногда попадаются Найры-спешащие куда-то, они живут сами в себе, но при виде Себастьяна их глаза едва заметно расширяются. Обычно такое любопытство меня раздражает, но сейчас мне все равно на это. Может, мое видение - наши тела, обвитые терновыми колючими плетьми - было неслучайным, Акара захотел меня напугать.. предупредить? Но что же еще может случиться, что означают эти шипы, вонзившиеся под белую тонкую кожу, что может говорить кровь, стекающая по кончикам крыл? А великолепные белые цветы, впитывающие в себя кровь и алеющие с каждой новой каплей? Я снова и снова прокручивал в голове все увиденное, украдкой пойманное на мосту, и мне было невесело. Вернувшись домой, я сразу повалился в постель в своей комнате, хотя Себастьян звал к себе, я отказался. Ощущение натянутости происходящего все еще меня не отпускало, хотя все, что мы говорили друг другу - я это чувствовал - было искренне. Я даже не зажигал свеч, просто вглядываясь в комнату. Вокруг царила аристократичная, утонченная тьма - с легкими призраками кружевных тканей, свисающих по стенам, неясными тенями и шорохами. Я все думал о своей розе, оставленной в мёртвом городе, раньше мне казалось, что с ней связана половина моей жизни, а сейчас я понимал, что это ее разросшиеся плети впивались шипами в наши тела, пронзая кожу и одновременно накрепко привязывая меня к Себастьяну, это ее цветы пили нашу кровь, жадно глотая каждую новую каплю, это она причиняла нам страдания. А мое сердце? Оно осталось у Дарка, что он сделает с ним? Это все его проделки, он хочет разрушить мою жизнь, отнять все то, чего он сам лишился... Вдруг что-то сверху капнуло на мое лицо. Теплое, живое, и мое звериное чутье уловило в воздухе запах человеческой крови. Я открыл глаза и тут же вскочил, издав испуганный возглас: С высокого потолка по стенам на самом деле лилась кровь, ручейками и каплями она стекала вниз, быстро заполняя собою всю комнату, промокали роскошные ковры, становясь багровыми, как осенний рассвет. Еще я почувствовал, что ладони тоже в чем-то вязком, липком и теплом, и понял, что на них тоже была кровь, до самых локтей мои руки были в крови. Холодный пот заструился по вискам, дикий ужас взвыл где-то внизу живота, я кинулся в ванную, чуть не споткнувшись об порог, вылетел из комнаты. Под струей холодной, пахнущей озоном воды, я смывал кровь со своих рук и лица, и вода окрашивалась в светло-розовый, ненавистный цвет. И тут же призрачный голос спросил меня: -Ты знаешь, чья это кровь? Я бешено обернулся, разыскивая обладателя этого голоса, который я сразу узнал, Дарка, но его не было рядом, только его голос хохотал и насмешничал, отражаясь от зеркал и перекрывая шум бегущей воды: это кровь Алекса. Это ты сейчас его убиваешь, пьешь его кровь! Жри его кровь, давись ею, захлебывайся! Да, это ты разрезаешь его вены, да, прямо сейчас! Я зажимаю уши ладонями, чтобы не слышать этого глухого, мертвого голоса, но он звенит в моей голове, как самый мощный колокол, не отпускает меня, говорит все новые страшные обвинения в том, чего я не совершал. Я мысленно призвал Себастьяна, отчаянным криком умирающего взмолился о помощи, не издав ни звука. Кровь, кровь, кровь... На моих руках, она жжет меня! И тут же меня обнимают теплые, до боли родные крылья. Господин мой, ты снова пришел, чтобы спасти меня! Я судорожно обнимаю его, расцарапывая ему спину, и страшное наваждение исчезает, кровь, текущая со стен, растворилась, оказавшись всего лишь миражом. Я всхлипываю, прижимаясь к теплому сильному плечу, и могу только бессвязно лопотать: Дарк...Он снова приходил.. и океаны крови.. и голос... и еще зеркало... Господин встряхивает меня за плечи: - Успокойся, это всего лишь игра воображения. Ты просто очень замучен, Рэй. Давай я тебя провожу до кровати, постараешься уснуть. Тебе и вправду нужно поспать. Ты слишком испереживался, вот и все! Я снова начинаю кричать: -Нет! Я не лягу один больше, прошу тебя, я хочу лечь рядом с тобой! -Хорошо... И он на самом деле уложил меня в свою постель, усевшись в ногах, он обеспокоенно разглядывал меня, а я медленно приходил в себя после всего пережитого. Слишком много всего свалилось. Да и ему тоже не легче со мной, я-его вечная проблема, он меня защищает, но в то же время я сам его раню... Прости меня. И тут же услышал ответ: Ничего страшного... Неужели я произнес это вслух?
  35. Виновный: Предатель.
  Он исчез пасмурным осенним утром. Я сам стоял рядом, на плоской железной крыше нашего дома. Мой Господин медленно шел к краю, оскальзываясь на мокрых листах железа. Там, за краем, была бешеная высота, у меня, мельком заглянувшего вниз, моментально закружилась голова, и я отпрянул назад, боясь упасть. Он обнял меня на прощание, прошептал: - Я скоро вернусь! - и кинулся вниз. Я инстинктивно подался вперед, чтобы проследить его полет. Сначала он камнем несся вниз, воздух со свистом проходил сквозь его перья, и ерошил волосы. Я уже забеспокоился, не разобьется ли, но тут он бесшумно распахнул крылья, и его тень скользнула по стене соседнего дома, взмывая вверх. Он парил, нарезая в воздухе большие круги, только изредка вздрагивали кончики ослепительно-черных крыл. Издав гортанный крик, он поднялся еще выше над моей головой и растворился в плотных серых облаках. Иногда из них накрапывал дождь, смачивая мои волосы, небрежно лежащие на плечах. Я долго стоял так, всматриваясь в небо, но крылатый силуэт больше не появлялся, и пришлось спуститься вниз, обратно в квартиру. Здесь каждая вещица, звук и даже сам воздух были пропитаны Господином, все источало его слабый запах, и поэтому я явственно ощутил свое одиночество. Казалось, протяни руку, позови - и он выйдет из-за двери, печально улыбнется и спросит, как обычно: - Что с тобой? Но он не придет, кричи-не кричи, все равно. Я уныло бродил по великолепным комнатам, в которых были погашены все свечи, и они казались мертвыми, пустыми. Я выключил дома все телефоны. Как бы то ни было, я не хочу узнать плохую весть от чужого. Одиноко тикают часы, отсчитывая мгновения жизни. И мысли пусты, в них не осталось ничего, только печаль. И... Я предоставлен самому себе, могу делать все, что мне только захочется, и это осознание ударило меня незримым кулаком в голову неожиданно. Мне самому придется ходить в магазины, топить пахучий воск в формочках, потому что свечи невозможно купить в магазине, и многое другое. Сейчас об этом не хотелось думать совершенно, и, захватив свечу в медном стакане, направился в комнату, где стоял рояль. Пальцы проворно бегали по клавишам, я совершенно не утруждал себя подбором мелодии, позволяя чувством выливаться совершенно свободно. Слуха касались слабые, тоскливые звуки, они были живыми, полными силы, и невероятно печальными. Больше всего они походили на струи дождя, быстро стекающие с крыши. Совсем, как пару часов назад, когда он исчез, прыгнув вниз... Это невыносимо, ответь, почему даже звуки пропитаны тобой и дышат тобой? Вдруг я почувствовал, что клавиши стали теплыми и какими-то скользкими, что-то противно подавалось под моими пальцами. Я глянул вниз и отпрянул в ужасе-по белоснежным накладкам из кости, резко очерчивая их, струилась теплая кровь, казалось, она льется прямо из инструмента. Я помотал головой, сбрасывая наваждение. Кровь с клавиш исчезла, словно ее и не было.
  -Что со мной? - спрашивал я сам себя. - Меня преследуют кровавые галлюцинации, еще немного, и я сойду с ума, я не научусь с ними справляться и жить с чувством вины! Я не убивал Алекса, но почему тогда его кровь пятнами ложится на стены? Может быть, я неизлечимо болен? Себастьян, если ты меня слышишь, ответь!
  В дверь постучали. Я кинулся открывать и застыл на пороге, потому что передо мной стоял Теодор. Мрачноватая улыбочка сидела, словно приклеенная, на его черных тонких губах. До этого момента я его просто ненавидел, мучимый ревностью к Себастьяну, но сейчас мне захотелось расцеловать его - так безумно я ему обрадовался, своим присутствием он уничтожил страх от только что увиденного. - Мм, привет, - глуповато выдавил я, руки дрожали. Теодор молчал, буравя меня взглядом внимательных темных глаз. Я продолжал: - А Себастьяна нет дома, он на учениях...
  -Я знаю. - Ответил мужчина, и, оттеснив меня, прошел в коридор. - Он попросил меня приглядывать за тобой, пока его нет. Голос его звучал мрачно, и явно не предвещал ничего хорошего. Однако у меня словно камень с души свалился. Я не буду оставаться один все это время, мне не будет страшно... -П-понятно.. -вслух промямлил я, все-таки было страшно находиться рядом с ним, голова после его удара долго была как чугунная. Теодор отвернулся, его черный силуэт при свете одинокой свечи казался размытым. - Я не ради тебя здесь, лично мне наплевать, жив ты или нет. Я это делаю только ради него. Для меня он - самый важный человек, и я не хочу, чтобы он переживал из-за тебя. Уяснил? Я только кивнул: - Угу.. - впрочем, я и не надеялся на его вежливость, и сам я не питал к нему ничего, кроме неприязни, однако можно будет хотя бы не бояться, я уже не один в доме... - Я лягу спать в его комнате-донесся издалека хриплый каркающий голос, и я кинулся за ним: - НЕТ! Это моя с ним комната, так что вон отсюда! Из-за двери показалась его оскорбленная физиономия, по щекам бродили красные пятна, но выражение гнева быстро сменилось изумлением: - Ты!? С ним? Я покраснел, ничуть не хуже, чем он сам: - Да. Я наблюдал, как его глаза закрылись на мгновение: - Ублюдок. - Обиженно буркнул он и вышел в комнату для гостей. Я же внутренне улыбнулся, радуясь, что смогу поставить этого наглого типа на место. Хотя, с одной стороны, я его отлично понимал. Мой Господин поистине прекрасен как телом, так и душой, несмотря на то, что в нем течет кровь древних демонов, он очень добрый. И все же он пользовался Теодором, с ним он был просто корыстным и циничным, использовал его, как последнюю ниточку, за которую цепляется утопающий. И вдруг я проникся к этому странному молодому человеку острой жалостью, я его прекрасно понимал и даже хотел, чтобы все обернулось иначе. Я даже хотел сказать ему об этом, но понял, что ничего, кроме агрессии, это не вызовет. Он из тех, что предпочтут сгорать от чувств в одиночестве, но пожалеть себя не позволят даже у собственной могилы. На кухне гремели чашки. Я робко прошел туда и уселся на низкую табуретку. Теодор насыпал в чайничек заварку, искоса наблюдая за мной. Я широко улыбнулся, обнажая зубы. Ну, злись и негодуй, сколько хочешь, как бы ты меня ты не ненавидел, все равно ты не сможешь ни отнять у меня любовь Себастьяна, ни причинить мне вред, потому что этим ты ранишь того, кого любишь. Моя позиция была невероятно удобной, поэтому какая-то часть меня ликовала, несмотря на все мое сочувствие. Сильная рука Теодора грянула передо мной на стол дымящуюся чашку: Пей, пока горячий. Я задумчиво отозвался: - Пускай остывает. Мы, мутанты, приближенные к животным, не может принимать горячую пищу.
  -Понятно - он пил чай большими глотками, словно не замечая, что тот бурлил и клокотал прямо в чашке. Я откровенно наблюдал за ним, и это приносило мне злорадное удовлетворение. Он заметил мой взгляд. Что такое? - строго спросил он, и брови его нахмурились над густо накрашенными глазами. Я продолжал улыбаться: Ничего. Расскажи мне о себе, Теодор. Не все. Только то, что Себастьяна касается. Пепельно-бледное лицо перекосилось, словно от острой зубной боли, и он процедил: - Мы с ним лучшие друзья. Познакомились не в Акросе, а так, случайно. У него девушка тогда была, но она исчезла, не сказав ни слова. Он плакал, как дитя! Хотя говорил, что особо ее не любил, и она была важна ему как человек! Он начал пить, курить килотоннами и спать со всеми подряд, а я был единственным, кто помог ему подняться! А он выбрал тебя! Что ты для него сделал!? Чем ты лучше меня!? - Его глаза налились кровью, он тяжело уперся локтями в столешницу и приблизил свое скуластое лицо ко мне так близко, что я видел морщинки в уголках его презрительно сощуренных глаз и ощущал горячее дыхание. Оно было тяжелым и прерывистым, от него несло серой и табаком. Жуткий, но несчастный Найра. Я холодно и с достоинством ответил: - Ты просто предвзято относишься. Будь проще, и тебя тоже полюбят. Но только не он. Одним большим глотком осушив свою чашку, я поднялся и вышел из кухни. Еще не хватало посуду за ним мыть. Пусть сам и хозяйничает. Спиной я ощущал его взгляд - внимательный, изучающий. Нет, он совсем на Господина не похож, просто так, глядя на них, и не скажешь, что они могут быть друзьями. Может, правду говорят, что противоположности притягиваются? - рассуждал я, погрузившись по подбородок в ванну с теплой водой. Она успокаивала тело, гасила островки боли. Где-то в доме возился Теодор, до меня доносилась громкая музыка. Я совсем не знал, что любят слушать Найры, Господин даже компьютера дома не держал, как, впрочем, и другой техники. Музыка его казалось мне похожей на визг пилы по металлу. Презрительно скривившись, я ушел с головой под воду, и, улегшись, стал смотреть на свет свечи. Сквозь толщу воды ее свет казался смутным пятном, похожим на сияние спутника возле планеты. Интересно, где сейчас Господин? Как он, думает ли он обо мне, или его мозг заполнен новыми впечатлениями?
  В это время Себастьян сидел на ветхом балконе полуразрушенного высотного дома. Прочные стальные решетки, когда-то начищенные до блеска, теперь покрывал дикий виноград. Печальные глаза всматривались в ночь. Вообще-то, выслушав инструктаж и наевшись, все Полуночные Ангелы отправились спать, ибо завтра ожидался сложный день, наполненный тяжелыми тренировками. Себастьян с ними не пошел, предпочитая молчаливо сидеть здесь, недалеко от низкого корпуса казармы. Сегодня он видел человеческую девушку - всю белую, напуганную, которую грубо, с колотушками и тычками, тащили на допрос. Увидев перед собой Себастьяна-огромного черного ворона с человеческим лицом-она закричала от ужаса, но, спасаясь от своих палачей, побежала к нему, как к своей последней надежде. Колени ее подломились, и она упала перед ним на колени. Губы её дрожали, обезумевшие зеленые глаза молили спасти. Из этого города жестоких машин. От страшных Найр, идущих за ней. Нельзя сказать, что ее слезы не тронули Себастьяна, однако он ничем не ответил на ее молчаливую отчаянную мольбу, и подошедшие Найры, кивнув ему, увели девушку. Она больше не сопротивлялась, только ее залитые слезами глаза смотрели, не отрываясь, прямо в его душу. Он понимал, что никогда не сможет забыть этого момента, он всегда будет ему сниться в кошмарах. Что-то в нем желало спасти ее из лап допрашивающих, и вообще, вряд ли она что-то знает о военных планах своей расы, но другая его часть упрямо твердила: - Помни о Рэе. Помни о долге, оплаченном кровью. И Себастьян помнил. Только вот спать ложиться не решался-слишком много тревожных мыслей роилось в его голове. Многие из них касались Рэя, он уже сомневался, что правильно поступил, что попросил об одолжении Теодора. Он слишком ненавидит Рэя, но все же он единственный, кто в такой ситуации скорее сам умрет, чем позволит упасть хоть одному белоснежному волосу. Потомок демонов помнил, как он обратился со странной просьбой к Теодору, и как у того поползли наверх черные брови. - Да ты с ума сошел! Чтоб я охранял этого сопляка! - взревел он. - Никогда! Себастьян мягко сказал: - Я боюсь, что-то случится. У него странные видения, и еще за ним охотится Ангел. Конечно, через барьер он не прорвется, но все же... - шуршащее крыло легло Теодору на плечо, тот жадно схватил его, сжимая в руках. - Я не вынесу, если он погибнет. А доверить самое важное, самое верное, я могу только тебе. Ты же мой друг. - ДРУГ,- горько повторил Тео. -Вот именно, только друг. - Он отпустил крыло. Ладно, я прослежу за ним... Без сомнения-думал Себастьян, - он считает себя вещью, пешкой, которой я пользуюсь, и он прав. Но он сам позволяет себя использовать, раз за разом, он вступает в каждую мою новую партию. Безрассудно влюблен. Но это даже хорошо... Чуткий слух полукровки уловил легкий свист рассекаемого мощными крыльями воздуха, и тут же на стальную решетку балкона рядом с ним опустилась огромная белоснежная фигура человека-птицы. Она повернула голову, так что свет упал на ее лицо, и Себастьян узнал ее. Ирэн. Одна из немногочисленных женщин - Найр, мутировавших по ветке птиц. Она была красива, очень красива. Серебряные волосы светились во мраке ночи, оттеняя нежно-розовые глаза на фоне странного, ассиметричного, но безумно изящного лица. Она была альбиносом, весь отряд обожал ее, а она лишь усмехалась. Полы ее черного форменного плаща развевались от поднятого ею ветра. Тонкие щиколотки усыпали бумажные браслеты с номерами, и Себастьян догадался, что она собирала их с убитых в качестве сувениров. Просто так, что ли, в Могильнике ее именовали не иначе, как "Белая смерть"? Она любила свое прозвище, а еще больше она любила, когда ее белоснежные перья обагряла кровь людей. Себастьян недовольно косился на нее: Что нужно ей от него ночью, когда весь отряд спит? Она не заставила долго ждать, заговорила первой. - Хорошая ночь. Голос ее был нежен и мелодичен, но в нем все же слышались плохо скрытые металлические нотки. - Да, мне тоже нравится. - Отвечал Себастьян. Ему хотелось побыть в одиночестве, ни в чьей компании он не нуждался. Ирэн не смутилась невежливостью собеседника. Она вообще редко смущалась, слишком была уверена в своем превосходстве. Загадочный новенький в отряде сразу ее заинтересовал, и не только необычной, чисто вороной мастью: Он держался наособицу и не обращал на нее никакого внимания, и это ее раззадорило. Обычно все и сразу падают к ее ногам. Сейчас она обратила глаза на небо, красноватый большой спутник зажигал в ее зрачках кровавые отсветы. - Ты не стремишься завоевать расположение. Даже мое. - Заметила она. - Что так? Себастьян неохотно ответил: - Потому что мне этого не нужно. Я явился только ради защиты того, кого люблю. Она моментально оживилась: - Повезло же тому, кого ты защищаешь, Себастьян. Знаешь, я далеко не новичок тут, я мутировала довольно давно, и видела много подобных себе, но такого, как ты, впервые. - Она подошла совсем близко, ее когти царапали металл. Демон с интересом наблюдал за нею. Ростом она была ему по грудь. Черт, он так прекрасен, и так холоден, игра с ним обещает стать чудовищно увлекательной! - Ворон чернокрылый! - закричала она переливчато и звонко, и ее голос, исказившись, отразился от стеклянных стен купола. Этот звук слышали все, до единого Найры. Услышал его и Рэй, испуганно обернувшийся в ванне. Наверное, он там провел слишком много времени-Теодор обеспокоенно подергал ручку двери: -Ты там живой? -Да, я сейчас! -отозвался Рэй, и уже собирался вылезать из воды, от контакта с которой у него, к слову сказать, появлялись на ногах и руках тонкие маленькие плавники-нежно-розовые, прозрачные, пахнущие рыбой, как вдруг испуганно закричал: Вся ванна была заполнена кровью, в смутном свете она казалась черной. Невыносимый теплый запах заскреб глотку. Теодор, не понимающий, что случилось, запаниковал и забарабанил в дверь: -У тебя точно все в порядке!? Рэй, как завороженный, смотрел на кровь, которая на его глазах свернулась в ванне, обратившись снова обычной водой. Дрожа, он вылез из ванны и закутался в полотенце. Всего его колотил озноб, плечи дрожали. Теодор, отчаявшись ждать ответа, выбил дверь из замка и теперь опустился перед юношей на колени. Хотя он дико ненавидел его, но, все же, пересилив себя, отогнул край полотенца, стал стирать капли воды с белоснежных волос. За ним охотится Ангел, ему тоже можно посочувствовать. Демоны и Ангелы - старейшие и редчайшие расы, намного выше людей и Найр, и гораздо сильнее. А этот бедолага оказался между ними... - Ты чего орал? -хмуро поинтересовался Теодор у Рэя. Тот сказал дрожащим голосом: весь мир окрасился кровью, кажется, она не отмоется... - Чья это кровь? Знаешь? - безжалостно продолжал допрос Тео. -Это кровь Алекса. Я.. Я предал этого юношу, он умирал, а я просто ушел. Моей вины тут особо в этом нет, мне всегда так казалось, а сейчас.. мне говорят, что он мертв, и я это я его убил.. убил.. своим предательством... - он уткнулся в широкую грудь Теодора-и заплакал. Сначала мужчина хотел оттолкнуть его, но передумал. Слишком уж несчастен был этот мальчик. Сколько ему лет? Шестнадцать? Семнадцать? Рэй поднял на него черные, блестящие, как у лани, глаза и произнес: Я предатель. Я ужасен. Эти видения будут преследовать меня до самой смерти... Надо было что-то сказать, но утешать Теодор умел плохо, он сам это знал. - Успокойся. -Все же, наконец, выдавил он. -Если что с тобой, мне Басти голову оторвет. Так что кончай слезы лить. Умер бывший друг, и ладно, Акара его прибрал! И о смерти даже не заикайся. Он рывком поднял Рэя на ноги. -Встать можешь? -Да... -Отлично. Теодор молча проводил его до двери, ведущей в спальню Себастьяна, и остановился. -Он все узнает. Рэй повернул голову: -О чем это ты? - Я ему все докладываю, что с тобой происходит. - услышал он бесстрастный ответ. - Ясно...
  Себастьян не появлялся уже несколько дней. И еще. И еще. Рэй каждый вечер взбирался на крышу, разглядывая низкие плотные облака, надеясь увидеть там знакомый силуэт, и уже почти слышал свист родных крыльев, но нет. Он не прилетал, и от этого было холодно и пусто в груди. Где ты, что с тобой, Себастьян? Может, ты уже ранен, убит? Или ты просто не хочешь меня видеть? Теодор молчал, однако можно было понять, что отсутствие друга беспокоит и его. Я до боли в костяшках стискивал рукоять небольшого меча, который захватил в оружейной. С ним я чувствовал себя в безопасности, хотя, случись что, вряд ли смог бы себя им защитить. Теодор вот мог, но на все мои просьбы научить меня лишь отмалчивался. Он считал, что это его долг - защищать меня, и поэтому оружие мне ни к чему. Я устало вздохнул и улегся на холодный металл крыши. Теперь уже высота перестала быть такой пугающей, и внезапно в душе что-то закипело озорными пузырьками любопытства. Я перевернулся, оказавшись лежащим на спине у самого края крыши. Крепко вцепившись в металл когтистыми пальцами ног, я перегнулся вниз, и мои плечи оказались над бездной. Мир вокруг казался перевернутым, в глазах быстро темнело: приливала кровь. Я уже хотел разогнуться и подняться, как вдруг почувствовал сильный удар, и меня подняло, протащило по крыше. Я испуганно взмахнул руками и вдруг увидел перед собой знакомый до боли профиль: - Себастьян! - закричал я не своим голосом и кинулся его обнимать. - Ты чего удумал? Если ты отсюда свалишься, не спасет тебя даже то, что ты Найра! - Напустился он на меня, но, едва завидев Теодора, успокоился и кивнул ему: -Нужно поговорить...
  36. /Алекс-Дарк / Чёрные небеса.
  Почему? Почему так мучительно и больно мое сознание возвращается к жизни, раз за разом, хотя я по всем законам должен был умереть? - спрашивал сам себя Алекс, но не находил ответа. Сейчас он сидел в толпе таких же, как и он сам - бедолаг, страдающих от холода и вшей, наполнявших волосы. Они все сбились в кучу, чтобы собрать жалкие крохи тепла у костра. За последние несколько дней произошло много мелких стычек с Найрами, один раз нападали даже полуночные Ангелы - мрачная элита их механизированного мира. Эти страшные существа, покрытые перьями и отчаянно кричащие, сильно проредили наш отряд своими стальными когтями, но и сами жестоко пострадали: сразу трех летунов удалось сбить, еще несколько были ранены, но убрались восвояси, теряя кровь пополам с перьями. Алекс видел одного из взятых в плен совсем близко. У него были серо-сизые перья - под цвет волос. Глаза его горели бешеным огнем, он выкрикивал проклятья, а люди ощипывали его перья, устраивая драки из-за каждого клочка. Алекс так и решился подойти к нему - даже в таком состоянии он был горд, ненависть исходила от него волнами, но главная причина была не в этом. Он похож на Рэя. Вначале Алекс даже решил, что это он, но вскоре понял, что ошибся. Найру убивали - медленно, растаскивая части его тела. Юноша поёжился: Так погибало легендарное существо, даже сейчас, когда ему отрубили руки-крылья, его боятся, предпочитая нападать кучей, словно стая изголодавшихся крыс! Вдруг кто-то совсем рядом сказал: - Я понимаю, что он чувствует сейчас. Сам примерно такое пережил, ... - Юноша обернулся. За его правым плечом стоял призрак Дарка, обманчиво-спокойно сложив руки на груди, он наблюдал за смертью Полуночника. - Понимаю, но не сочувствую. Я ненавижу этих тварей так же сильно, как и они меня. - Докончил он фразу. И на самом деле, умирающий Найра вытянул обрубки крыльев, сочившиеся кровью, в сторону Дарка, и прохрипел: -Недобитый Акарой! Своло-очь! - и тут же повалился обратно на холодный пол, кровь полилась у него горлом. -Что он говорит?-стараясь отвлечься от малоприятного зрелища, тихо спросил Алекс. То, что Дарка никто, кроме него, никто не видит и не слышит, он понял давно. -Я же говорил, что меня принесли в жертву? В подарок Акаре-это божок Найр, они заплатили ему моей кровью, чтобы вас, людей, уничтожить! Я готов разорвать любого из этих мразей! Алекс отвёл глаза: - Даже Рэя? Вопрос выскочил сам собой, и он поспешил добавить - Не отвечай, если не хочешь.
  -О нет, я отвечу... -Впалые глаза мёртвого Ангела были неподвижны. - Я люблю Рэя, как и ты, но одновременно люто ненавижу, он - тот, кто меня предал и примкнул к убийцам, став одним из них. Его кровь могла вернуть мне материальное тело, но не случилось. Понятно? Он посмотрел на своего собеседника - тот полулежал с закрытыми глазами, но, ощутив на себе взгляд, медленно кивнул. -Да-да, да, режь! Получай, тварь! - заорал вдруг Ангел в исступлении. Услышав этот крик, Алекс едва не оглох. Он так жесток к этому существу, которое, несмотря на все свои зверства, все же чувствует боль... Но говорить Дарку об этом нельзя. Потому что он.... - Почему я жив, Дарк? - Вдруг спросил он. Ангел, подумав, ответил: - Потому что я так хочу. Ты должен жить. Такой ответ не удовлетворил юношу: -Погоди, войду в силу, ты воспользуешься моей кровью, обретешь прежнее тело... -Ангел мотнул головой: -Не твоя кровь нужна, дурень. И оба тяжело замолчали. Алекс размышлял о том, что же будет с Рэем, если Дарку все же удастся добраться до него. Конечно, он и сам был зол на странного мальчика, но в глубине души понимал, что перед ним-то он не виноват, он не ушел бы, если бы не Эмили. Но сейчас на мертва, а он связан с врагами, он-один из них... Для души, едва водворившейся обратно в тело, это было слишком. Мгновенная догадка мелькнула в его мозгу, и он задумчиво произнес: - А как же сердце Рэя? Оно ведь у тебя? В воздухе повисло одно короткое слово: Да. - Так почему ты им не воспользуешься, есть же шанс расквитаться с ним? -не отставал Алекс. Дарк уклонился от ответа, заявив, что всему свое время. Алекс снова разочарованно закрыл глаза. Ему было душно, хотелось выйти наружу. И еще-увидеть Джессику. Она была одной из тех, кто остался в заброшенной больнице, для защиты основной массы людей от Найр. Алекс пытался тогда уговорить ее, но тщетно - она лишь печально посмотрела на него и попросила оставить ее здесь. Она изменилась: Заметно похудела и побледнела, одежда, хоть и чистенькая, висела, как на пугале. Глаза ввалились, волосы превратились в грязный спутанный комок. Тонкие пальцы с обломанными ногтями судорожно сжимали копье, но были холодны, как лед. Алекс даже вскрикнул, когда коснулся их. Таких пальцев просто не может быть у живой! Что сделало ее такой? -размышлял Алекс, он не помнил ничего из того, когда он лежал, умирающий. Джессика была рада этому. Она ни за что не позволит ему узнать, какой жертвы ей стоила его жизнь. И почему она пошла на такой шаг. Пусть живет спокойно... -Иди - тогда прошептала она, отпуская его руку. И он ушел следом за всеми, колеса коляски устало стучали по мелким камням на дороге. Она же смотрела ему вслед, потрескавшиеся от холода губы что-то шептали. Это было последнее воспоминание, связанное с ней, и это наполняло сердце юноши щемящей тоской. Она осталась там, на верную смерть, а он не отговорил ее, не увёл с опасного места силой,... губы кривились, он боялся заплакать, и тешил себя мыслью, что она, возможно, останется жива. Никто не может сказать наверняка, нападут Найры на заброшенное здание больницы-их открытое убежище, или нет. Она должна остаться в живых! Должна! Легкие наполнял густой спертый воздух. Алекс закричал, рванув ослабевшими пальцами рычаги коляски, и она, скрипнув, покатила к выходу из здания. Мысли гнали его вперед, и он с остервенением бил руками по гладким рукоятям рычагов, рывками продвигаясь вперед. Дарк кричал в его сознании, не отставал, как назойливая муха, но Алекс не желал его слушать. До сих пор - думал он - я причинял людям только страдания, думал только о себе и своих мучениях, не понимал, как больно было им - и Эмили, и Рэю, и сейчас-Джессике... я должен найти ее. Извиниться и постараться исправить свою ошибку, только перед ней смогу это сделать! Люди с удивлением глазели на странного парня, упорно стремившегося к выходу-туда, где в любой момент его могли обнаружить Найры со своих воздушных машин. Какой-то парень ухватил сзади коляску Алекса, останавливая ее. - Ты что, хочешь, чтобы из-за тебя одного всех нас вырезали-прорычал он над самым ухом юноши. Тот не отвечал, и обладатель рычащего голоса поднял Алекса и понес вглубь здания. Поставив коляску, он уже спокойно сказал: сиди тихо! Алекс невидящим взором смотрел на него. Это был настоящий исполин. Взгляд его был дик, словно у рыси, а мощные руки покрывали толстые, словно проволока, волосы. Парень развернулся, собираясь уходить, но Алекс схватил его за запястье: -Не уходи...
  -Чего тебе?-подозрительно вскинулся парень. -У меня нет времени быть нянькой при калеке! Словно больно обожгло Алекса, и он, потупившись, ответил: -Ничего. Спасибо... Взгляд гиганта смягчился, он присел на корточки рядом с коляской Алекса: -Прости, я слишком груб. -Ничего.. Ничего страшного-едва слышно отозвался Алекс, его голос звенел, как малюсенький колокольчик.
  -Чего ты хотел? - нетерпеливо спросил незнакомец. - Скажи, - слабым голосом отозвался Алекс - те, что остались в больнице, они могут остаться в живых? Парень задумчиво почесал голову, глядя в обращенные на него глаза Алекса, полные надежды. Незнакомец понимал, что нужно соврать, чтобы успокоить мальчика, но все же, поколебавшись, ответил честно: -Никто этого не знает. Там остались, в основном, смертники, которым надоело жить. Поэтому тут решили, что за ними никто е будет возвращаться. Если захотят-найдут нас сами. -Что? -Алекс не верил своим ушам. -Но они.. хотя бы знают, где нас искать? Незнакомец грустно взглянул на него, его глаза цвета серебра сияли в полумраке. - Нет. Они не смогут нас выдать Найрам даже под пытками. Так мы сумеем выгадать несколько дней... Алекс был на грани обморока. Что же я наделал?-думал он. -Оставил ее умирать! Она же сильная и здоровая, почему она пожертвовала собой, а не я, состоящий из железного хлама? Я ужасен.. -Мучительный стыд прожигал юношу, он ощущал себя трусом, прятавшимся в убежище, пока другие сражаются. Собеседник Алекса откинул назад темно-русые волосы и утвердительно сказал:-Там у тебя кто-то из близких. Алекс кивнул - говорить не было сил. Дарк бился в его сознании, пытаясь уговорить его прийти в себя, но Алекс грубо отшвырнул его вспышкой гнева. Пусть не мешает! -Тут недалеко есть люк, если хочешь.. Мы могли бы выбраться, но ты - незнакомец запнулся. -Ну, ты понимаешь. -Верно. Калека. - тряхнул головой Алекс. -Не стесняйся. Все нормально. Так мы выйдем наружу? - поинтересовался он.
  Русоволосый закашлялся: -Нет. Я не пойду. -Ну, и ладно! -буркнул Алекс и поднялся по пологой доске, ведущей к открытому люку. Поднялся и обратил свой взор в небо-бархатно-черное, с мириадами звезд. Они неуловимо мерцали и кололи глаза своим пронзительным. Далеким блеском. -Да, -произнес в сознании Алекса Дарк. -люди смотрят вверх, пытаясь найти ответ на один вечный вопрос: Что ими управляет? Чьи это пальцы дергают за нитки, привязанные к их рукам и ногам? Алекс задумался-он, признаться, никогда не задавался подобными вопросами. В его жизни, идущей среди голода и смертей, не было времени на поиски бога. Поэтому он ответил: -Найры зовут его Акарой. Ангел кивнул. Он-их божество.
  -Расскажи мне о нём-вдруг попросил Алекс, поворачиваясь и перехватив взгляд Дарка. Подумав немного, Ангел поведал, что Акара когда-то был смертным человеком, которым двигало только одно стремление-к идеальному телу и душе. Он нашел свои идеалы в машинах, и, подчинившись порыву, вживил в себя биоробота, сконструированного им самим. -Он потратил на это двадцать один год-мельком заметил Дарк. Машина сделала его идеалом тела и разума. Только души у него не было. Это была цена за жизнь. Но нашлось множество людей, которые пожелали стать такими же. Акара много работал, совершенствуя мастерство изготовления очеловеченных машин. Количество Найр росло. Проданная демонам душа Акары, согласна договору, не покидает купола своего искусственного города. Он может жить вечно только там, проявляясь в виде энергий и стихий. Он-сердце и мозг всего их мира. Мира машин. Алекс слушал молча, лишь лицо его постепенно темнело. -А потом Найры уничтожили вас при помощи Акары, потому что им не хватило места? -спросил он. -Возможно, так-уклончиво ответил Ангел. -Мне пора. И, сделав стремительный взмах израненными мертвыми крыльями, он взлетел вертикально вверх, быстрый, как молния. Алекс долго смотрел ему вслед, взгляд его был задумчив. Потом он вздохнул и опустил голову. Когда он поднял ее, на толстой ткани, укрывающей его коляску, чернели два мокрых пятна.
  37. Виновный: Пешки.
  Я пристально смотрел на бледное лицо своего господина. В ночи оно казалось серым, покрытым неровными бликами. Когда он повернул голову, я заметил, что по его щеке стекает какая-то темная жидкость. Я коснулся ее пальцами и сразу понял, что это кровь. Сначала я подумал, что она-мираж, но она не спешила исчезать, и я испуганно воскликнул: -Ты ранен! Себастьян перевел на меня глаза: -Правда?-И, коснувшись лица крылом, посмотрел на темное пятно. -А, задело голову... Ничего страшного. Стоит только забинтовать или перетянуть тряпкой почище.. Я потянул его в домой, в тепло, заметив, что он обменялся странными взглядами с Теодором. Меня это задело, но я не стал подавать вида. Просто отвернулся, разыскивая в коробке бинты, и стал накладывать их на голову безропотно терпящего Себастьяна ровными слоями, осторожно, стараясь не причинить ему боли, расправлять их пальцами. Они теперь были покрыты настоящей кровью, кровью моего Господина. Сейчас у меня от ее вида не закружилась голова, более того-мне захотелось лизать эту кровь, ощущая ее солоноватый вкус, знать, что в моих венах течёт и его кровь. Господин, похоже, заметил мое состояние. В зрачках его что-то метнулось и пропало, так быстро, что я едва успел это заметить. -Вытри!-крикнул он на меня. Опешив, я бездумно подчинился его приказу, промокнув руки влажной тряпкой, даже не спросив, почему так, за что он кричит на меня. Я взглянул на Себастьяна-он тяжело дышал, на лице его отразилось сожаление. -Оставь нас с Тео одних-уже спокойно попросил он. -Нам с ним нужно поговорить. Заметив на моем лице обиду, он быстро добавил: Я скоро приду к тебе.. Подождешь в спальне?-Голос его был мягким, словно он разговаривал с ребенком или душевнобольным. Меня это раздражило, и я крикнул: Не буду! И скрылся в своей комнате, закрыв дверь на ключ. Отдышавшись, я осознал, что поступил неправильно, накричав на него-просто так, ни за что... Нагрубил и обидел, выставив идиотом перед другом. Нет!-перебил я сам себя. -Есть за что! Он держит от меня секреты с Теодором, обменивается с ним заговорщицкими взглядами! Мой внутренний голос мягко заметил: Он уже ранен, возможно, в следующий раз он так легко не отделается... Ты понимаешь, что из-за своей прихоти ты можешь его убить? Нечаянно, конечно, но смерть не знает отговорок... Ради кого он пошел на войну? Я опустил голову. Битва была проиграна: внутренний голос оказался прав, а чутье зверя в очередной раз заставило меня сглупить. Я.. я обязательно должен перед ним извиниться, и подождать его в спальне, как он и просил... Он скучал по мне, по моему телу, я знаю, и я не имею права ему отказать! Хоть он и сделал меня своим возлюбленным, это не отменяет факта, что я куплен на аукционе, причем за большие деньги...Я тихонько открыл дверь и выскользнул в коридор, стараясь не шуметь. Совсем близко, за дверью, раздался звон чашки и спокойно-ироничный голос Теодора: ... Меня ты только не прикончишь.. Я замер, меня парализовали его странные слова и их скрытый от меня смысл.
  -Верно, не прикончу. Да и с чего бы? - отвечает мой Господин, и я чувствую, что его голос изменился. Стал более мягким и нежным. Я слышал, как он откинулся на подушки. Наступило долгое молчание, прерываемое лишь легким стуком чашек об стол и тяжелым дыханием господина. Наконец, Теодор снова заговорил: -Я же говорил тебе ..ты не верил... кто лучше? Ему ответила лишь тишина. Наконец я, не понимающий уже ничего, решил зайти к ним и спросить, что тут происходит. Я вздохнул и решительно потянул ручку двери. Потом я снова остановился как вкопанный, сумев издать лишь изумленно-негодующий возглас: Теодор полулежал на узкой красной кушетке, его веки были прикрыты, а лицо исказилось от страсти. Это выражение не успело пропасть с его лица, когда он заметил меня и вскинулся, закрывая собой моего господина, который, как мне показалось, целовал его щеку. Эта картина словно впечаталась в мое сознание, я не смогу стереть ее за всю свою жизнь-какой бы долгой она ни была, моя жизнь. Меня предали! У меня на глазах, цинично попросив меня подождать в спальне! Каким же я был идиотом! В отличие от Себастьяна, он-то и меня с Теодором использует, прикрываясь сказочкой, что они лучшие друзья, а сам, наверняка еще развлекается в отряде с кем-нибудь! Я стоял и ошеломленно смотрел на них несколько секунд, а затем, развернувшись, юркнул в первую попавшуюся дверь-в ванную, и закрылся там, не слушая ни просьб, ни уговоров выйти наружу. Я не выйду отсюда-всхлипывал я. -Не выйду! Предавайтесь там своим грязным развлечениям, вы, вы! Вы...
  Нет, моя роза, оставшаяся в могильнике, и Акара-вы оба ошиблись: Мы с Себастьяном не вместе, накрепко свитые колючими побегами роз, нет, мы рвемся друг другу из разных миров, и эти побеги держат нас за руки, не отпуская друг к другу! Я отдал ему свою жизнь, а он ее ломает, как хрупкую фарфоровую игрушку...
  -Рэй, выйди, пожалуйста. Нам нужно поговорить-раздался за дверью спокойный голос Себастьяна. -Ты о чем подумал? Хотя мне не хотелось отвечать, неожиданно для самого себя, я все-таки обиженно буркнул:-Тут только идиот может не понять.. вышли бы хоть в спальню...
  За дверью кто-то рассмеялся голосом господина: -Для того, чтобы пить из Найры силы, необязательно быть в спальне, Рэй. Ты, что же, решил, что я предал тебя, так? ты сам знаешь, что это невозможно. Выйди сюда, говорю!-голос стал строгим, и я подчинился, но, открывая дверь, сильно прищемил палец металлическим замком. Кожа побелела и сморщилась и от боли, но я не стал обращать на это внимания. Просто сделал шаг вперед-прямо в теплые уютные объятия черных крыльев. Глазами поверх его плеча я искал Теодора, но его не было. -Он ушел, -Подслушав мои мысли, сказал Себастьян.-И вряд ли вернется. Он чувствует себя виноватым. Я всхлипнул: Почему вы сразу не объяснили?...я..чуть не поверил, что ты.. вы..ты.. меня предал... -Прости, Рэй. Я не хотел, ты бы вряд ли понял. Я оживился, подняв на него блестящие от слез глаза, попросил: Прими мои силы, Господин... Я снова поверил ему-безрассудно и безумно, я знал, что он не смог бы меня предать, никогда! Мой господин. Больше не поступайте так, не нужно.. Не обращайтесь к Теодору, у вас есть я, я-ваш слуга и возлюбленный, пользуйтесь мной..
  -Я не приму от тебя. -Отстранив меня, сказал Себастьян. В ответ на мой недоуменный взгляд он сказал: Он-пешка, я и пользуюсь, но он ничего для меня не значит. Охранять тебя, давать жизненную силу -тут он всем хорош, но любить-никогда. Ты-совсем другое дело. Тебя можно только любить. Я вцепился в отворот его плаща и почти прорычал: -Сделай это. Сейчас же! И обещай, что никогда больше не встретишься с ним! -Хорошо.. -По-птичьи склонив голову набок, вдруг согласился он. Для меня это было неожиданно, я готовился к долгому спору. Я поднял голову вверх, откидывая волосы, чтобы он мог, прильнув губами к коже, пить живительную силу моего организма, которая затягивает раны и ускоряет метаболизм. Я почти ощущал его губа на своей коже, но он вместо этого стремительно наклонился, надавливая своим весом, и, потеряв равновесие, я рухнул на пол. Открыв глаза, я увидел над собою его лицо и торс. На нем уже не было его плаща, а, может, уже и не только плаща, и я поспешил прильнуть своими губами к его. Вот так! Я навсегда уничтожу эту суровую складку возле губ, пусть он никогда не хмурится, пусть будет счастлив, я сделаю для этого все! Оторвавшись от меня, Господин улыбнулся: -Ты хотел, чтобы я забрал твою силу.. Гарантирую, к завтрашнему утру у тебя сил вообще не останется...
  Я усмехнулся про себя, но в глубине души я был счастлив: он по-настоящему любит меня, даже сейчас, в эти минуты, когда он больше похож на зверя, ведомого только инстинктами размножения, сейчас, после странной ссоры, он сделает все, чтобы я был доволен.. Веки мои опустились, из груди вырвался протяжный низкий стон. Наши обнаженные тела сплелись в безумном танце, полном наслаждения и боли. Я не хотел ни о чем помнить и знать, только бы чувствовать вечно эти нежные прикосновения его тела... Что-то впилось в мое запястье, и, скосив глаза, я увидел тонкую лозу, впивающуюся своими шипами в мою кожу, разрывающую вены. На ней распускался, набирая силы с каждой секундой, хрупкий розовый цветок. Лоза быстро росла, сплетая нас вместе, малейшая попытка пошевелиться каралась болью от все новых шипов. Но почему-то я не боялся. Совсем не боялся, откуда-то я знал, что сам Акара сейчас нас благословил, это его волей сейчас мы вместе! И этот мираж послан тоже не случайно! Хотелось и дальше об этом размышлять, но совсем рядом засияли глаза Себастьяна-он не видел и не чувствовал этих побегов, и я, забыв обо всем, зарылся лицом в его мягкие теплые перья..
  38. Виновный: Воспоминания, покрытые пылью.
  Это произошло ранним морозным утром. На голых деревьях сидели небольшие птички с красными грудками, похожие на крепкие румяные яблоки. А с неба падал снег, будто пепел чьих-то сигарет. Мой господин не видел этой красоты, он сердито ходил из угла в угол, точно загнанный зверь, и без конца повторял: -Чудовищно! Идиоты!-и, раздраженно оборачиваясь, видел меня, сидящего в кресле и укрытого теплым пледом в полоску. В руках у меня был небольшой листок пластиковой бумаги, которая оказалась приказом о рекруте меня в состав одного из отрядов, спешно собранных для войны с людьми. Собственно, этот листок и был сегодняшним событием, которое привело моего господина в состояние боевого бешенства. Я же мало что понимал, тупо уставившись в строчки, смысл которых был ясен до боли: уже сегодня за мною пришлют машину, и я должен прибыть в наскоро собранные казармы, где решат, что со мной делать. Себастьян велел подать телефон и долго ругался с кем-то, крича в трубку, но максимум, что нам позволили-это отправить меня в корпус Полуночных Ангелов, где я буду выполнять простые технические работы. Я уже был доволен. Сама мысль о том, что меня могли отправить на фронт, была невыносима; я знал, что никогда не смогу убить человека. Иногда мне снилось: вот падает поверженный мною человек, оседает на пропитанную кровью землю и не сводит с меня глаз, уже полных чего-то, неведомого живым... Хорошо, что этому будущему не суждено сбыться. Я обернулся и сказал нервно мерящему шагами комнату Себастьяну: --Я охотно пойду туда. Главное, что не на фронт. Тот, не оборачиваясь, буркнул6-ты хоть понимаешь, с каким дерьмом будет связана твоя жизнь!? Целыми днями в денниках, а потом чистить перья, помогать с уборкой и так далее... -У нас нет выбора. Я и не помру там. Уберу и все. Машина приедет вечером, я, пожалуй, соберу вещи.. -заметил я. Не дожидаясь ответа, я направился в свою комнату и задумчиво открыл шкаф. Все мое имущество могло легко уместиться в небольшой сумке. Я вытащил вешалки и швырнул их на пол, затем, встав на колени, принялся снимать с них брюки и рубашки. Холщовый мешок на завязках едва ли наполнился наполовину, когда меня окликнул Себастьян, стоящий в дверях: Хорошие вещи не бери, не пригодится. Там грязь да пыль. Я кивнул, послушно вынимая вещи, а Господин вдруг сказал, словно размышляя вслух: -Самые жестокие убийцы из всех, что я знаю, имели белые крылья... Я удивленно повернул голову, жадно прислушиваясь к словам. Себастьян пояснил: У нас разные цвета перьев. И белокрылые-самые злые. Убивают много и изощренно. Похоже, им нравится сочетание белого и красного. Я промолчал на всякий случай, уткнувшись в мешок. Только мне показалось, что я вот-вот начну что-то понимать, как вдруг ощутил на ногах тяжесть-Себастьян растянулся на полу, устроив голову на моих коленях. Он улыбался. -Ладно, -заявил он,-самое главное, что ты будешь рядом со мной. А потом разберемся.. -Конечно-подхватил я,-если тебя снова чем-нибудь ударят по голове, ты мигом ко мне! Мягкий грудной смех разлился по комнате подобно густому меду. -Ну, ладно.. Еще целый час мы провели, целуя друг друга и радуясь последним часам, что могли себе позволить провести наедине друг с другом. Когда, наконец, подъехала большая белая машина, веки Себастьяна слипались от усталости, н едва плелся за мной, несущим сумки. Водитель-Найра изумленно наблюдал за нами, не делая попыток помочь. С руганью и проклятием я закинул вещи в багажник, а сам плюхнулся на сидение. Голова раскалывалась, предстоящая дорога по выбоинам и грязи мало воодушевляла. Зато Себастьян радовался, как ребенок, забравшись на сидение рядом со мной, он сложил крылья и моментально отключился. Голова его лежала на моем плече и слабо покачивалась от тряски на дороге. Отблески искусственного заката, отражаясь в стеклах, догорали на его лице. Я смотрел на него. Тонкие губы были слегка приоткрыты, он дышал прерывисто. Подумав, я накрыл его своей курткой. Было зябко, но я быстро отвлек себя рассматриванием пейзажей. Ничего здесь не удивляло меня своей новизной-как обычно, серые сырые здания и большой водоем, заключенный в бетон. Его воды медленно, величественно перекатывались. На водной глади держались большие белые птицы с изящными длинными шеями. Я сравнивал мой город, когда еще он был живым и полным силы, и Акрос, и почти не находил отличий. Разве что тут нет высокого шпиля, видного с любой точки города. "Уран". Место, где работала, отдавая свою жизнь великому компьютеру, не смогшему нас спасти, моя мать. Мама? Я вспомнил о ней, словно о давно позабытом и смутном сне, и теперь с трепетом восстанавливал в своей памяти дорогие мне черты. Они проступали, как сквозь запотевшее стекло. Мама, почему я забыл о тебе, почему позволил твоему святому образу подернуться дымкой? Ответь! Она не могла мне отвечать, слишком долго я пробыл в забвении, слишком долго не вспоминал о ней, поглощенный лишь своей любовью и мечтами и будущем, я утратил воспоминания. Я содрогнулся: это было чудовищно цинично и одновременно обыденно. Чудовищем, забывшем о матери, был я. Мама, клянусь, я не хотел забыть тебя, меня просто заставили! Над губой проступил пот, когда я осознал, что я крайне смутно помню жизнь в качестве человека с момента, когда в тело резали эталон, создавая Найру. Захотелось выскочить из машины и рвануть бегом прочь-подальше от этого страшного места, подальше от страшных машин. Остановило меня, избавив от паники, только ощущение тяжелой головы на моем плече. -Первый раз вижу, как он спит. -вдруг услышал я чей-то нежный и звучный голос.-Похоже, он тебе доверяет полностью. Я поднял глаза, чтобы увидеть обладателя голоса. Вернее, обладательницу. Невероятно красивая какой-то инопланетной красотой, она поражала воображение. Розоватые глаза изучали нас. Я бы ни за что не поверил, что она-Найра, но покрытое белоснежным - под цвет длинных волос оперением-- тело выдавало ее причастность к классу Полуночных Ангелов. Черный кожаный плащ без рукавов, дававший простор крыльям, был оторочен нежно-розовым шелком. Оказывается, все это время она сидела на переднем сидении, но теперь ей прискучило сидеть молча, и она заговорила. Я-Ирэн-объявила она, улыбаясь. -А ты..?
  .....Белые Полуночники-самые жестокие...-Раздался в памяти голос Себастьяна. Он был таким живым, что мне захотелось обернуться и увидеть, что он проснулся. Но он крепко спал.
  -Меня зовут Рэй-стараясь, чтобы голос звучал невозмутимо, ответил я. -И ты -тот, кого он защищает?-прищурилась розовоглазая Ирэн.
  -Да. -Этот голос принадлежал Себастьяну: Оказывается, он не спал уже давно и слышал наш разговор, и теперь поднялся, показывая в оскале свои клыки. -И тебе лучше с ним даже не заговаривать, Ирэн. Мало ли...
  -Да понятно уже, дикий котище!-рассмеялась она, но ее прищур мне не понравился. Я отвернулся, пряча лицо в густых перьях на груди возлюбленного. Хорошо, что она не обладает способностью читать мысли... Я снова услышал е вкрадчивый голос:-Вот вы врагом меня числите, а я, между прочим, тут по делу. -Что за дело?-вдруг заинтересовался Господин. Ангелы. Пятеро. Настоящие. Ввязались в войну на сторону людишек. -Я вскинул голову: господин не выглядел удивленным. Напротив, кивнул, как будто заранее знал. -И что? -Мне досталась есть принести в дар Акаре голову и сердце одного из них. Ох, и драться за это пришлось!-похвасталась она. -Надоело тумаки ставить засранцам. Охотнички до славы, хотя Ангелу достаточно лишь чихнуть, чтобы от любого из них остался лишь пепел! Дрожь прошла по моему телу: Себастьян был прав, хотя я до последнего не хотел, плененный ее красотой, держать ее за убийцу, она раскрыла свою сущность сама. Себастьян спокойно ее слушал, а я постепенно потерял нить разговора, а затем и вовсе перестал что-либо понимать, погрузившись в глубокий сон, как в теплую воду. Мерное гудение двигателя убаюкивало. Во сне я шел длинными узкими коридорами, по их серым стенам, стекая вниз, бежали ровные ряды ярко-красных чисел. Я бывал в этом месте лишь однажды: это "Уран". Где-то капает вода, ударяясь о стекло. Этот унылый стук похож на тиканье настоящих часов: они отчисляют мгновения жизни. Я иду пустыми коридорами, нигде не вижу людей, они вымерли, их больше нет! Моя догадка подтверждается: человек, сидящий за компьютером, оказался просто высохшей мумией. Я хорошо разглядел его лицо, когда рванул его, сидящего ко мне спиной в кресле, к себе. Ввалившиеся щеки, черные провалы глаз. Из раны на лице видно зубы. Я кричу. Разворачиваюсь и бегу вперед-до тех пор, пока передо мной не вырастает прямо из стеклянного пола высокая дверь, заросшая паутиной. На самом ее краешке бьется большая яркая бабочка. И как она здесь оказалась? Я протягиваю руку, чтобы освободить ее, но, едва я коснулся резных кончиков крыльев, она осыпалась на меня сероватым холодным пеплом. Неужели она тоже мертва? Я толкаю дверь, и она со скрипом открывается. Перед моим взором предстает страшная картина: моя мать лежит на полу, бледная, точно мрамор с могилы. Чудесные волосы разметались, губы приоткрыты в агонии. А над ней я вижу Дарка. Он с хрустом поворачивает ко мне свою голову, и я вижу, что его губы запачканы кровью, он пил ее из вен моей матери. Я не успеваю опомниться, как он оказывается совсем рядом, и с шипением вцепается в мои губы, целуя их. Меня скручивает от отвращения, но еще хуже, чем поцелуй мертвого-это тонкая женская фигура, вдруг поднявшаяся с пола и начавшая выделывать в холодном воздухе комнаты танцевальные па. Я чувствую, как белеют мои глаза. И я кричу. Меня выносит из страшной комнаты, откуда на меня смотрит мертвыми глазами моя мать, одетая в прозрачное, неприлично короткое платье с корсетом и Дарк со своими губами, выпачканными в крови...Проносятся мимо коридоры и числа. И я рывком просыпаюсь в холодном поту, вдруг облившем все мое тело. Меня легонько трясет за плечо Себастьян: Мы прибыли на место.. Выходим...
  39. Виновный: Лука.
  Я сижу на холодной крыше высокого здания, порывы резкого ветра, развевая мои волосы, проносят мимо клубы пыли и мелких бумажек. Самое высокое здание здесь - убежище для Полуночников, они бросаются вниз с чудовищной высоты на охоту - этим словом тут называют убийства ни в чём не повинных людей. Они просто хотят жить и дышать воздухом, как и мы все, но их называют мертвецами, отлавливая их, ставя над ними чудовищные эксперименты. Я уже пять дней живу здесь, видя Себастьяна лишь мельком-когда ему нужно одеть металлические накладки на лапы или принести что-нибудь. Зато я вижу людей и всевозможные их мутации, принесенных Найрами, сотни их безнадежных лиц, тоскливые глаза останавливаются на мне и не отпускают, пока кто-то не толкает несчастных в спину. Тогда они тяжело падают лицом вниз и поднимаются, понукаемые ударами-навстречу своей смерти-к высоким узким колбам, наполненных формалином, от них исходит тяжелый смрад. Я долго рассматривал заключенные там тела в качестве экспонатов. Их было много, все одинаково землисто-бледные, с удивительно спокойными, умиротворенными улыбками на губах. У некоторых были за плечами полупрозрачные крылья, как у летучих мышей, пронизанные сетью кровеносных сосудов, иные лежали, свернувши длинные рыбьи хвосты в тугое кольцо. Кожа у них была светло-серая, покрытая точками пигментации, холодная и скользкая. О чем они мечтали, когда были живы, и чем дышали? Была ли смерть их спасением? Умирать бессмысленно, и желать смерти-тоже, ведь никто не знает, что нас ждет впереди! А люди в формалиновых колбах стояли молчаливо и недвижно, казалось, что они просто спят и вот-вот проснутся. Я знал, для чего эти колбы здесь-Найры спешно выводили новые мутации, вживляя в механизированные тела своих собратьев гены законсервированных людей. А моя жизнь текла в стороне от этих секретных лабораторий- ноги сноровисто носили меня из одного мрачного, обитого железом корпуса в другой, почти ничем от него не отличающийся. Здесь было много таких, как я-слабых телом и трусливых, годных лишь для прислуживания Полуночникам, но мы никогда не разговаривали друг с другом- боялись страшной кары-коменданты отлавливали разговорчивых, и им зашивали рты металлическими нитями, снимая их лишь для того, чтобы они могли поесть и выпить воды. Едва они молча проглатывали теплое вареное мясо, исходившее сытно пахнущим паром, которым тут кормили всех нас, им накладывались новые швы, и молодые Найры выпучивали глаза от страшной боли, окисленным металлом пронзавшей губы. Воспаленные свежие раны от швов никогда не заживали и сочились кровью, и наказанные ходили бесшумно, как пугливые тени. Они и становились тенями от недостатка воды и пищи и вскоре погибали от истощения. Погибали уродливыми, с жалкими, перекошенными от боли и покрытыми ранами лицами. Я боялся, что и мою кожу будут протыкать толстые иглы, поэтому не заговаривал даже с полуночниками, когда чистил жесткой щеткой от радиоактивной пыли их разномастные перья. Я лучше их всех и совершеннее, но этого они не замечают, им все равно, поэтому я стою здесь, отделенный от любимого многочисленными стенами! А он постепенно отдаляется от меня, словно погруженный в свои мысли, и со мной ведет себя отстраненно, даже когда я нежно провожу расческой по его иссиня-черным кудрям. Он разговаривает со мной и целует, но словно совсем чужого. Его взгляд, обращенный на меня, становится все более безумным, задумчивым, а в движениях появилась несбалансированность. Я все это замечаю, но не могу ему сказать об этом, боясь, что нас услышат, и я понесу наказание. Так проходили мои дни, и пустые холодные ночи, меня не обогревало дыхание Себастьяна, прикосновения его шелковых крыл. Он целыми днями летает в Могильнике, один из многих в кромешной тьме, выискивая отряды людей, и возвращается, держа в когтистых лапах добычу, но так, чтобы я не мог его видеть. Почему? Неужели его интерес ко мне истаивает, подергиваясь дымкой-того гляди, исчезнет совсем? Все эти мысли сейчас не давали мне покоя, наперебой кричали в моей голове, били тревогу. Мой Господин, неужели вы нашли себе кого-то другого? А, может, это я просто вам надоел, как ребенку надоедает некогда любимая игрушка? Я отчаянно жажду услышать ответы, но в ушах свистит лишь ветер на этой сумасшедшей высоте, грозящий сорвать меня с места и унести вниз-туда, где носятся в воздухе сверкающие машины, где проходит сияющая металлическими полосами воздушная дорога. А вот если на самом деле.. вдруг? То кинется ли Себастьян следом за мной? В этот момент из-за низких облаков проглянуло настоящее солнце, его лучи моментально обожгли, словно жидким огнем, мои черные глубокие глаза, не имеющие белков, и тонкую полупрозрачную кожу. Я закричал в голос и рванулся прочь, в спасительную темноту здания. Кожа все еще горела, как будто ее сдирали, на ней больше не было защитного покрова. Хотелось в воду, холодную и успокаивающую своей тяжестью. Лечь бы на самое дно какого-нибудь лесного озера, на мягкий ил, среди затопленных деревьев, и смотреть на небо сквозь толстое стекло воды, протягивать к нему руку сквозь покрытые тиною ветви... Мое существо заныло: истинная моя сущность-водное создание с нежными розоватыми плавничками на руках и ногах, развевающимися в воде, как тончайшая ткань-раскрывалась в моих фантазиях. Перед глазами прыгали солнечные зайчики. Пробегая между заваленными коробками и хламом комнат, я услышал тихий звук. Я моментально застыл на месте, прислушиваясь. Звук повторился, и я понял, что это был стон. Тихий, сдавленный, похожий на стон умирающего животного. Ясно было, что он раздается из-за небольшой двери, нарочно заваленной коробками, чтобы ее никто не нашел. Что-то подсказывало мне, что эту дверь точно нельзя открывать, но жалость к живому существу, мучавшемуся за дверью, пересилила шепот животного чутья. Я скользнул между ящиками и открыл тихонько скрипнувшую дверь. Я оказался в небольшой темной комнате, в которой ничего не было, кроме железного столбика и лежащей рядом груды грязных вонючих тряпок. На них лежал, уткнувшись лицом, нагой человек. Услышав скрип двери, он вскинулся, заворачиваясь в свое пыльное покрывало, словно боялся, что я его ударю. Я пригляделся: Это был мальчик лет семнадцати, с красивым и нежным по-девичьи лицом, которое покрывала сетка шрамов. На страшно худой шее, перекрывая слабо трепыхавшийся живчик, был широкий кожаный ошейник, усеянный острыми шипами-как для опасных собак. Руки у него были металлические, тонкие, покрытые ржавчиной от сырости. Ног у него тоже не было, вместо них были широкие металлические гусеницы, страшно ворочавшиеся при каждом движении. Сразу было видно, что эти конечности ему приделали Найры, заменив его настоящие кости, но зачем? Светло-голубые, словно небо, прекрасные глаза испуганно уставились на меня, вопрошая: "Зачем ты пришел? Без тебя жил, без тебя умирать буду.". Сказать это он не смог бы в любом случае-рот его был плотно заткнут кляпом, он едва дышал из-за него. Я присмотрелся: он точно был человеком - на шее не сиял металлическим серым блеском Эталон, да и не сквозило от него холодом, как от людей-машин. Я подскочил к мальчику (он дернулся в ужасе при моем движении), и вытащил добротно загнанный кляп. Глаза у него были еще величиной с блюдце. Я спросил: Кто ты? Почему тебя тут держат, как собаку-на цепи?
  Человек, все еще едва дыша, сказал: "Мне дали имя Лука...Я не помню ничего.. только помню, что меня назвали Лукой.. Прежнего имени я не знаю..и.. не знаю, зачем я тут.." Я ласково провел по его красным спутанным волосам рукой: "-Успокойся.. Я ничего плохого тебе не сделаю. Ты хочешь есть?" Бирюзовые глаза уставились на меня при этом слове, челюсти его задрожали: "меня не кормили уже давно.. я уже умирал.." У меня было с собой немного еды. Лука испуганно смотрел на меня несколько секунд, но мучительный голод пересилил его страх передо мной-Найрой, который вполне мог хотеть его отравить. Он проглотил печенье, едва почувствовав его вкус, и я принес все, что сумел найти, и большую пластиковую бутыль с водой. Пришлось ее держать, пока он пил, но все равно вода вытекала из дрожащих губ, он глотал ее жадно, как будто я хотел у него эту воду отобрать. Когда он наелся и напился, я начал было расспрашивать, но быстро отступился: Он ничего не знал о себе, кроме своего нового имени. Я положил голову на его костлявое плечо, радуясь тому, что, наконец, среди искусственного мирка мира машин встретил живого человека. О том, что его могут убить в ближайшие дни, я старался не думать: Отчего-то я чувствовал странное притяжение к этому человеку, словно я когда-то его видел и даже хорошо знал. Догадка крутилась в мозгу, никак не давая себя поймать. Лука поначалу сидел неподвижно, как зверек, увидевший змею, но скоро привык ко мне и даже спросил мое имя. "Никому не говори, что я тут был. И не называй моего имени. Я буду приходить к тебе и кормить тебя. Лука - (я тихонько сжал его плечо)-знай, что у тебя есть друг, который тебя не бросит!" Услышав такие слова, он заплакал. Но мне нужно было уже уходить-в любой момент нас могли обнаружить. Я поставил кляп на место следя, чтобы он не задохнулся, и ушел, закрыв за собой дверь. К своей комнате я бежал уже бегом, совсем не обращая внимания на удивленные лица других служащих при виде моей счастливой улыбки. Я приду к Луке еще раз! И еще! И еще!
  Мысли о Себастьяне прошли уже каким-то краем сознания, потому что я больше не чувствую себя одиноким, у меня теперь есть человек, которого я буду беречь и охранять, несмотря ни за что!
  _______________________________________________________________________
  
  41. /Алекс. / Даже смерть не разлучит нас..
  Ночь. Под покровом темноты, пронизанной тонкой сетью ветвей мертвых деревьев, наш крохотный отряд - один из многих, отправленных умирать - пробирается вперед, чутко реагируя на малейший шорох, крохотное пятнышко света вдали.. Неизвестности нельзя доверять, она таит в себе много опасностей, и каждая из них может унести с собою призрачную жизнь. Шины моей коляски тихо скользят по ровной песчаной почве, руки, привычно управляющие рычагами, уже давно ныли, на плечах чесались кровоподтеки. Я уже потерял счет дням, проведенным в бесконечных переходах и грязных разрушенных зданиях. От Джессики тоже нет никаких вестей, и я смутно догадываюсь, что она уже умерла где-нибудь в переходе, но я не поверю, пока не увижу ее... Я смотрю по сторонам: Каждый из этих людей, делающих еще один шаг вперед, понимает, что не вернется сюда уже никогда: Он будет жить на земле, отвоенной у Найр. Или же они его просто убьют. Люди не боятся смерти. Она просто истерла свои границы: многим из них уже сейчас все равно - жить или умирать. А я.. я все больше теряю связь с реальностью, весь мир кажется мне смешением красных и серых красок, только голос Дарка иногда выдергивает меня из забвения: Ангел идет за моим левым плечом, теряя опаленные перья из крыл, только прижимает к груди вмерзшее в лед сердце Рэя. Оно должно стать оружием в этой войне, это все, что я знаю. Оно отобрано у Акары, и должно вернуться к нему, разве будет совершена еще одна сделка? Дарк совсем ничего не говорит мне, да мне и не хочется спрашивать, потому что я боюсь услышать, что Рэй умрет. Да, Рэй. Все именно так. Я боюсь, что ты умрешь раньше, чем я тебя увижу, прижму к себе, вдыхая родной запах... Хоть ты и предал меня, предал дважды, грязно и гнусно, ты убил мою сестру (да, я верю в то, что именно из-за тебя она погибла, верю и буду верить!), но я все равно ищу твои черты в лицах прохожих, солнечную улыбку в косых лучах света, и твой голос-в шепоте ветра. Я знаю, что ты обязательно придешь, я верю в это! Если же нет.. я сам найду тебя. Я буду искать до тех пор, пока, наконец, не смогу заглянуть в твои черные, как смоченные дождем угли, глаза, и задать главный вопрос: "Почему?"... Я знаю, это мой поиск, заранее обреченный на неудачу, но это все, что осталось мне, я хочу сохранить этот смысл жизни. Если я его утрачу или, пройдя войну, так и не найду тебя-моя жизнь будет окончена... А между тем вокруг черной тоской кружится снег, холодный ветер, завывая, счесывает кожу. Я устал. Скажи мне, Рэй, если ты меня слышишь, если ты меня помнишь-осталось ли еще что-то живое в твоей душе, или ее сожрал Демон, что оберегает тебя? Дарк рассказывал мне о нем, это страшное существо, безумное, в его глазах светится только жестокость и суровая горькая нежность, которую он обращает к тебе! А мне больно это понимать, лучше бы ты вонзил мне нож в спину, ударил, пил мою кровь из ран, но не обнимался с ним в вихре мертвых ноябрьских листьев! В вое ветра я слышу голос Дарка, он зовет меня: -Сколько можно думать об одном и том же? Он тебя не помнит, ты ему просто оказался не нужен, как и я тоже... Я помотал головой, но Дарк продолжал: А Джесс не нужна тебе. А зря. На твоем месте я бы хорошо к ней присмотрелся. Она отдала все ради тебя, сама при этом забыла о себе. Хотя.. ты не сможешь ее забыть... Я непонимающе поднимаю глаза, слова Дарка слишком запутанны, и встречаюсь взглядом с жуткими слепыми впадинами Ангела, он улыбается странной улыбкой, скаля зубы.
  -Джессика будет жить в тебе, Алекс. С тобой. Я соединю вас в одно тело!
  Сердце мое упало с огромной высоты и не разбилось только потому, что у пропасти нет дна.
  -ЧТО? Что это значит?
  -Не бойся, я зашью твои раны! -Дарк подходит ко мне, и я вижу в его руках возникшее из воздуха тело Джессики, ее бледные до синевы руки волочатся по земле, царапая ее. Я хватаю ее тонкую, худую кисть-с почерневшими блестящими ногтями на изящных пальцах и тут же понимаю, что она мертва. Словно ток пробежал по моим венам-руки мои ослабевают, я смотрю на ее лицо широко раскрытыми глазами, а из горла вырывается хриплый клекот. Почему? Почему она погибла? Я ненавидящим взором смотрю на Дарка, мне хочется свернуть эту ухмыляющуюся черепушку в обратную сторону. -Ты убил ее!-взревел я, кидаясь на него с кулаками. Он легко увернулся и заметил: -Она все еще жива. Я задержал ее угасание, но каждая секунда твоей истерики снижает шансы на выживание! Я останавливаюсь, тупо глядя на закрытые веки девушки, из-под которых медленно стекают слезы, застывающие на бледной коже льдинками. -Что с ней?-хрипло спрашиваю я. -И ты можешь ее спасти? Ангел наклоняется, укладывая девушку на землю. Далеко где-то раздаются шаги уходящего за горизонт моего отряда, но мне все равно. Я не стану их догонять. Не смогу. И не хочу. Лишь бы она жила.. Костлявые пальцы Ангела начинают сдирать с меня обрывки моей одежды, мороз моментально обжег тело, оставляя бледные красные разводы. Я стараюсь не смотреть на собственное тело, впиваясь взглядом в бледные губы девушки. Они были чуть приоткрыты-кажется, она все еще дышала. Но зачем? Ради чего сейчас в мое тело будут вшиты куски ее охладевающей плоти? Я не успел задать вслух этот вопрос: Ангел начал говорить сам. -Она умирала, некростигма доела ее, добралась даже до сердца. Она отдавала тебе свою кровь, при этом сама становилась все слабее. Я предложил ей сделку.
  Мой голос срывается, превращаясь в вой раненого зверя: -Что.. за.. сделка? -я чувствую, как острый ритуальный нож, выточенный из клыка какого-то зверя, вспарывает мою кожу. Дарк действует решительно, словно освежевывает тушу убитого животного. Во все стороны летят клочья мышц и осколки разрубленных в спешке костей, но я не чувствую боли совершенно, только ощущаю глухие удары ножа. Еще, еще.. -Я не имею права об этом говорить. Главное, что ты знаешь, что со своей стороны я выполнил обязательство - соединил вас, теперь даже смерть не разлука-он хрипло хохочет сухой костяной глоткой, я чувствую немой ужас глубок внутри живота: Все мое тело было изуродовано, в нем зияли большие неровные дыры, сочившиеся быстро замерзающей кровью. Долго ли это все будет продолжаться? Между тем Дарк вытирает окровавленный нож, и, словно мясник, подходит к распростертой на земле Джессике. Он заносит руку, и я кричу. -Дарк, оставь ее тело первозданным! Я хочу сохранить его!
  Я пытаюсь подняться, но тут же падаю навзничь, откашливая ошметками густо-вишневую кровь.
  -С-с-сиди тихо! -шипит Дарк, и опускает руку, я слышу отвратительный треск разрываемой плоти, а он начинает выкраивать из Джессики большие куски, прикладывая их к моим ранам и сшивая их большой иглой. Я вижу ее дрожащие сизые внутренности, к ним прилипают осенние листья и опавшая хвоя, и Дарк осторожно снимает мусор пальцами. У меня будут ее ребра, неважно, что они сломаны, они-ее! У меня будут куски ее сердца, и, пока оно бьется, она будет жить во мне... Теперь я знаю, почему она так решила, я тоже так бы сделал, окажись я на ее месте! Это не эгоистично, нет, нет! Она все равно бы умерла, и я остался один во всем мире, таком холодном и пустом, а так она останется со мной, навсегда! Эйфория заполняет каждую клеточку моего тела, и очнулся от нее я лишь тогда, когда Дарк поднял мое собственное сердце над головой и зачем-то пробил его, трепещущее, ножом. Оно еще ударило два раза и затихло. Навсегда. Может, так лучше, так не больно... Мне не больно, я даже не чувствую особого сожаления, когда жалкие останки тела девушки-кости с обрывками мяса и голова с копной спутавшихся волос-вдруг загорелись сами собой и на них заплясали языки темно-синего пламени. Они горят с отвратительным запахом жженного рога и кости, выплевывая жирную черную сажу, она хлопьями оседает на моей коже, на моих ранах, горьким комом забивает горло. Ты горишь, горишь синим пламенем, но я не теряю тебя, ты воссоединяешься со мной.. навсегда.. отогрейся теплом моей крови, любимая.. и живи со мной! Я не обещаю тебе вечности, но и эти краткие дни я сделаю тебя счастливой.. и я знаю, как...
  
  42. Где нет боли...
  Я дышу. Воздух с хрипом проходит в мои раскаленные легкие, наполненные кровью, хочется ее откашлять, выбрасывая ставшими бесполезными легкие из себя, чтобы не чувствовать этой боли. Еще вдох. И еще. Кажется, я еще жив, но это сложно назвать жизнью. Боль до отказа наполняет каждую клеточку моего тела, электрическими импульсами бежит по нервам. Я с трудом поднимаюсь на локтях, исхудавшие руки покрыты синяками, они багровеют на моей белоснежной коже. Тот, кто нанес мне эти удары, уже покинул это здание и теперь, наверное, парит под радужно блестящим стеклянным куполом Акроса, не чувствуя вины за боль, причиненную мне. Нам выделили отдельный бокс, и мы делим одну большую и мягкую кровать. Раньше это чрезвычайно меня обрадовало бы, но сейчас я проклинаю невиданную щедрость властей, предоставивших Полуночникам все условия для комфорта. За окном царит война, десятки и сотни людей погибают от рук Найр, Найры же гибнут от рук людей, а я сижу здесь запертый, и мучительно боюсь момента, когда дверь распахнется снова, и войдет Себастьян. Последние дни жажда чужой боли превзошла все границы, он жестоко насилует меня, выдирая мои волосы вместе с клочьями кожи и причиняя боль. А едва я пытаюсь сопротивляться, он сразу сердится и вонзает свои острые клыки на всю длину в мою плоть и отгрызает большие куски мышц. Я все так же отчаянно люблю его, но он ко мне стал относиться, как к какой-то вещи, похоже, он видит во мне только ту самую грустную куклу-Пьеро из маленького театра- усталого романтика с черным сердечком на бледной щеке... Насытившись моей болью и унижением, он начинает извиняться передо мной, и его глаза из ярко-красных птичьих снова становятся более человеческими, в них светится грусть. Я прощаю его снова и снова, и он перевязывает мои раны, ласкает кончиком языка кожу, по которой бегут мурашки от сладкой боли. Мое тело отказывается повиноваться из страха, я не знаю, как себя с ним вести, чтобы не вызвать новый приступ безумия.. Лука говорит, все Полуночные Ангелы таковы, и мне не на что жаловаться, но я не хочу с этим мириться, нет! Я не хочу молчать, когда говорит он, только потому, что я боюсь удара, который грянет меня об стену и заставит ловить ртом воздух с мучительным хрипом.. Вдох. Выдох. И еще. И еще. Я тяжело встаю, опираясь руками о пол, пальцы, вывихнутые в трех местах, отзываются болью. Металлическая зеркальная стена мгновенно ловит мое отражение, искривляя его. Я касаюсь его холодной глади, отражение смотрит на меня широко раскрытыми испуганными глазами в светло-синих кругах подводки-Господин настаивает на том, чтобы я всегда наносил макияж. Мои волосы растрепаны, кое-где в них запеклась кровь и виднеются маленькие черные перышки Себастьяна, я вытаскиваю их из прядей с отвращением. Ты становишься мне противен, ты просто безликий и жестокий зверь, хотя я люблю тебя, но я ненавижу моменты, напоминающие мне о мгновениях, проведенных в постели с тобой. Я не хочу быть всего лишь игрушкой! Не хочу! Я для тебя-никто, так, предмет для удовольствия, а вот для Луки я-все, он не проживет без меня ни дня! И не потому, что я ношу ему еду и воду, укутываю своей курткой, а просто потому, что я-его друг, и не собираюсь бросать! Он всегда радуется, как собака, когда я прихожу, внимательно оглядывает мои раны и спрашивает, как я.. этого вопроса я больше ни от кого не услышу.. и нужен я только ему.. С этими мыслями я натягиваю узкий облегающий комбинезон-белый с серебром, он сшит из особого материала, защищающего от всех возможный воздействий. Его купил мне Себастьян, чтобы обезопасить меня от своих же ударов, но какая одежда может уберечь от его стальных когтей, способных раскрошить камень? Я выбегаю из бокса и тут же сталкиваюсь с высокой фигурой, облаченной в черное. Смуглое лицо, мрачная улыбка, ядовито-черные волосы. Теодор.
  -Откуда ты здесь? -испуганно отступая на шаг, спрашиваю я. Я все еще помню, как Себастьян тянул из него силы, помню выражение его лица в этот момент и как сладко он стонал... Этот момент вызывает во мне самые мрачные воспоминания, но сейчас я стараюсь держаться спокойно. Теперь Господин тянет силы из меня, и я понял, каково это - когда к твоей коже приникают губами, оставляя следы, и особые тонкие проволочки, тянущиеся из горла, вонзаются в тело, как щупальца, и начинают дергаться, судорожными глотками выпивая твою энергию-ту самую частицу Божества, что вложил, как тут говорят, в тебя сам Акара. Тогда по позвоночнику идет холодок, и хочется спать. Да, он тянет из меня силы, хоть обещал, что никогда так со мной не поступит.. можно ли это считать предательством - разрушая меня, он дарит мне наслаждение? Сейчас все эти мысли и воспоминания смешались во мне, я стоял у порога бокса, тупо глядя накрашенными глазами на Теодора и молчал, ожидая ответа. Он опустил голову:- Себастьян попросил увести тебя отсюда. Собирайся.
  -Как? Зачем? -опешил я, такого поворота я представить себе не мог. Мужчина подтолкнул меня рукой вглубь комнаты. -Собирай вещи. Скорее.
  Не решаясь больше задавать вопросов, я торопливо забрасывал вещи в сумку, одновременно пытаясь понять, зачем это потребовалось господину, если он так привык ко мне, как капризный ребенок к любимой игрушке? Я разворачиваюсь, встречая суровый взгляд темных глаз: -Я никуда не пойду, пока мне не объяснишь, что происходит. Наверное, мне не стоило этого говорить -черные губы презрительно кривятся, он неторопливо присаживается на металлическое кресло и начинает говорить, дирижируй сигаретой, распространяющей горьковатый аромат табака и полыни. -Ну, как тебе сказать? (беловатый пепел сигареты бесшумно осыпается на пол) Он с ума сходит. Медленно, неотвратимо. Как и любой Полуночник. Почему-то именно эта мутация наиболее жестокая и всегда скатываются. Он еще держится-бывают периоды, когда он прежний. Осознает вину и именно поэтому решил тебя спрятать от себя самого. Думаю, ты и сам не прочь-он многозначительно кивает на мои раны. Я их сам зашивал.
  А...он сам?-задаю я вопрос с замиранием. Теодор мрачно пожимает плечами. -Откуда мне знать. И тут же прикрикивает: Быстрее собирайся! Часа четыре ехать только отсюда надо!
  ЧТО? Они собираются увезти меня далеко, зачем? Меня овеивает холодом январских ветров: Лука погибнет без меня, ему нечего будет есть, я не могу его бросить! За эти дни я слишком привязался к этому хрупкому мальчику с красными волосами, я не могу допустить, чтобы он погиб только из-за того, что я позволил себе сдаться и бросить его и еще одного моего любимого Найру! Себастьян? Я знаю, чего ему стоило это решение, ведь где-то в душе он меня любит, именно поэтому он не хочет оставлять меня рядом с собой-он хочет, чтобы жил я, а сам наверняка будет биться на смерть в непрекращающихся боях на горящих улицах Могильника! Все существо мое хочет остаться, но.. они обещают увезти меня туда, где нет боли, где мне не будет страшно за свою жизнь.. Чувства смешиваются во мне. Почему они так заботятся обо мне, хотя я не самый умный и не самый красивый, да и талантов у меня никаких нет? Теодор подслушивает мои мысли: Он тебя любит. Сейчас он, конечно, больше птица, и не соображает, что творит, но чувств это не убьет. А вот тебя убить может-вполне...
  Я стою перед выбором. Который уже раз в моей жизни. Бросить, уйти, предать во имя собственной жизни без боли и страданий или же жить здесь, видя смерти за окном и вдыхая запах снега пополам с гарью, поддерживая норовившую погаснуть жизнь Луки тайно от Себастьяна и молча терпя его изнасилования? Я решаюсь. Сумка падает на пол с глухим шлепком. -Я остаюсь.
  Спиной я чувствую взгляд Теодора. -Уверен? -Конечно. Что бы там ни было, я не предам Себастьяна. Никогда...
  -Вы все еще здесь?-раздается за спиной знакомый до боли голос, и я испуганно разворачиваюсь. Мой Господин не любит, когда я стою к нему спиной. Огромная черная тень с опаленными перьями молча взирает на меня, я пытаюсь понять-слышал ли он мои слова? Н его лицо остается бесстрастным и таким же кристально-белым и холодным, как ледяная маска. Я кидаюсь к нему, и, обнимая его шею, взахлеб плачу и умоляю, как маленький ребенок: -Пожалуйста.. давай больше никогда не будем ссориться, я больше не хочу боли! Себастьян, родной мой, любимый, мы все можем изменить! Можем, можем, только верь мне!...
  
  43. / Тара /Сны наяву...
  Меня зовут Тара Мэй, и я - человек. По крайне мере, я продолжаю считать себя человеком, несмотря на то, что в моей груди больше нет сердца, а все органы заменены искусственными протезами. Это неважно, несмотря на все модификации, я все равно глубоко внутри остаюсь собой - маленькой девочкой, которая всегда радостно выбегала из дома навстречу машине отца, сопровождая маленьким искусственным зверьком по кличке Иса. Мне его подарили на пятнадцатилетие, и с тех пор он всегда был со мной. Маленький робот, имитирующий собаку, с грустными глазами, очень похожими на глаза настоящих собак. Так папа говорил, сама я живых собак никогда не видела. Я родилась и выросла в Акросе, где, когда мне исполнилось семнадцать, и мой организм был достаточно сильным, меня превратили в Найру. Почти превратили, потому что я до сих пор не смирилась, а для Найры важно принятие Божества. Но меня мало кто спрашивал, хочу я этого или нет - просто вживили свои железки, отлучили от родителей и заставили работать на одном из многочисленных авиастроительных заводов. Сейчас мне двадцать один, и на моей голове уже есть седые волосы, все могло быть как обычно, если бы не вмешалась война. Я хорошо помню, как мне вручили автомат старого образца, воздушные фильтры для дыхания и отправили в самое пекло, где бои вообще никогда не стихали и полыхали небеса от пронзающих их лучей, отдав приказ - стрелять без пощады. Я так и делала, мне было все равно. Я спокойно смотрела на кровь людей, на их предсмертные муки, я наслаждалась тем, как они оседали, пронзенные лучами автомата, глотая зараженный радиацией воздух пополам с собственной желчью. Я радовалась, когда подходила к затихающим телам, завернутым в вонючие тряпки вместо одежды и ногой в тяжелом ботинке переворачивала их на спину, вглядываясь в их пустые мертвые глазницы. В них отражалось низкое свинцовое небо, на котором полыхали отблески огня. Я ненавижу людей больше всего на свете, просто потому что они - люди, они могут чувствовать по-настоящему, а я-нет. Я им завидую, каждому из них, и охотно променяла бы свою жизнь на их жалкое существование у помойки! Я совсем ничего не чувствую, могу чувствовать только похоть, которую можно удовлетворить с любым, кто под руку подвернется, или же немного потрудиться самой, но любить я не могу. Так мне сказали, но я не хочу в это верить! Но на все воля Акары-Божества -тут говорят. Он нас бережет, он не позволит нам исчезнуть... ага-ага. Верьте больше, наивное, покорное дурачье! Именно поэтому, что он так любит каждого Найру и бережет, я валяюсь в больнице. В последнем моем бою вместе с кучкой людей на меня бросилось странное существо. Это был очень высокий молодой мужчина с волосами цвета пшеницы, они были острижены коротко, совсем не как у людей, чьи сальные патлы внушали мне отвращение. Серо-голубые глаза гневно блестели из-под широких бровей. Гигант бежал прямо на меня, размахивая какой-то небольшой коробкой и не совсем обращая внимания на то, что я целилась прямо ему в грудь. Что-то шептало мне, что стрелять в гиганта не стоит, но я пересилила себя. Тонкий зеленый луч вырвался из дула и пронесся, стремительно приближаясь к цели. Я уже почти видела пробитую грудь парня и его закатившиеся глаза, но этого не случилось. Он увернулся, и за его спиной со странным хлопком возникли огромные грязно-белые крылья. Миг - и он уже был высоко над землей, а я стреляла в него безумными очередями, надеясь сама не знаю, на что. Лучи гасли, едва касаясь его, не причиняя никакого вреда. Люди смотрели на него, явно видя в нем вожака, а Найры-с плохо скрываемым страхом. Я понимала их, но сдаваться мучительно не хотелось. Я не должна проиграть! Я вообще никогда не проигрывала, не позволю себе и сейчас! Ангел что-то крикнул и с силой грянул странную коробочку о землю. Уже в ее полете я поняла, что, когда она коснется земли-меня уже не будет, и успела откатиться в дальний угол здания, в спасительную щель между плитами. Что-то за моей спиной полыхнуло с ужасающей яркостью, грохот сотряс мощное здание до фундамента, и меня завалило обломками досок и камня. Какая-то балка упала прямо на лицо, выбив глаз, он вытек массой, похожей на кровяное желе. Странно, но именно это меня и спасло. Я осталась единственной выжившей из всего моего отряда. В нем было сорок молодых и сильных Найр. Их жизни оборвались сразу. Я лежала в пыли и грязи, в луже собственной крови и слышала, как Ангел спустился на бетонный пол, легко коснувшись его ступнями, перевязанными какими-то грязными бинтами, и приказал людям уходить. Я не знаю, каким чудом, но они выжили все. Я хотела повернуть голову, но вовремя вспомнила, что вроде как мертва, и осталась смирно лежать. На губах был едкий привкус камня. Люди быстро выбежали из здания, Ангел же задержался на несколько секунд. Он озирался.. Я перестала дышать. Наконец я услышала его удаляющиеся мерные шаги и смогла вздохнуть. Пропитанный смертью воздух казался сладким. Я стала выбираться из-под обломков и поняла, что не могу этого сделать- мое тело просто отказалось мне повиноваться, оно было парализованным! Паника охватила меня, я понимала, что меня здесь никогда не найдут, я не могу даже крикнуть... Я смутно видела единственным глазом лежащие рядом тела моих погибших товарищей, и не могла узнать их, настолько они были изуродованы - просто кучи мяса и искусственных органов, вымазанных в грязи, облаченные в куски разорванных камуфляжей, на запах теплой крови уже слетелись мухи. От этого зрелища меня вырвало, и я потеряла сознание. Очнулась я только в Пятом госпитале Найр, а как я сюда попала - я до сих пор не знаю, да и не хочу знать. Я не могу пошевелиться до сих пор, хотя я все вижу, слышу и понимаю. Врачи говорят, что я в коме, но это не кома, у меня открыты глаза, я все еще дышу! Из их разговоров я поняла, что у меня были сломаны все кости. Ноги, руки, голова... даже пальцы. Восстановить их нет никакой возможности, поэтому-то их просто скрепили между собою металлом и поместили меня в экзоскелет из серебристо-синего пластика. Особые аппараты теперь регулируют мои движения, сама я никогда не смогу даже повернуть голову, я просто живой труп, но я так хочу жить...
  Я просто лежу в общей палате, глядя в пустоту. Рядом ходят Найры. Множество Найр. И есть даже люди, но их немного, и они все - подопытные. Я знаю, потому что сама водила их в это здание, видела, как их живыми опускали в разные растворы, чтобы прекратить их мыслительные процессы. Это выглядело пугающе прекрасно, я часто сидела в лабораториях и наблюдала за этим, благо, что я очень нравилась одному молодому лаборанту. Он все время ласково улыбался мне и подмигивал. Интересно, улыбнется ли, когда увидит меня такую. Что-то подсказывает мне, что я сейчас, со сломанными костями и разорванными мышцами, вся в повязках и с трубками во рту, далеко не красавица. И все равно, будет ли улыбаться... Мое несуществующее сердце, я подарила девушке. Я не знаю ее имени. По правде говоря, когда я ушла в свой последний бой, она еще не родилась на свет. Эта девушка - экспериментальный клон с введенным геном инопланетной расы, я впервые увидела ее в огромной кожистой капсуле, помещенной в аквариум с питательной средой. На вид ей было около девятнадцати лет. Хотя она и лежала в позе эмбриона, было понятно, что она очень высокая-не меньше трех метров; Гладкая нежно-сиреневая кожа, казалось, была покрыта крохотными перламутровыми чешуйками, как у ящерицы или змеи. Волос у девушки не было, а на затылке росли щупальца, непрерывно двигающиеся и исследующие стенки капсулы. Это зрелище показалось мне безумно возбуждающим, я представила, как эти щупальца нежно касаются моей кожи, они такие легкие, скользящие, упругие, как змеи, они прихотливо извиваются между моими пальцами.. Так и стояла перед аквариумом, глядя во все глаза, пока меня оттуда не выгнали. Я стала приходить к девушке каждый день, наблюдая, как ее подключают к разным аппаратам, проверяя ее жизнеспособность. Клоны Найр сложно вырастить, поняла я, выживают всего 10%, и то хорошо... Ей было то лучше, то хуже. Однажды стало гораздо хуже, ее хотели уже умервить, но я не допустила этого. Это обошлось мне дорого. Три дня я была игрушкой в грубых лапах главного исследователя, весьма странного субъекта с висящим животом. Я молча терпела его неуклюжее потное тело, неустанно повторяя: Это для нее. Только для нее. Какова же была моя радость, когда неделю спустя я увидела, как моя возлюбленная в капсуле раскрыла глаза и посмотрела на меня.. Открытые глаза Найры означают, что очень скоро ее оболочку можно будет разорвать, и она станет самостоятельной. Взгляд девушки был не от мира сего - он не выражал абсолютно ничего. Ни эмоций, ни желаний. Пустой, холодный взгляд огромных миндалевидных темно-фиолетовых глаз, немного светлеющих к зрачку. Я все ждала, когда она выйдет наружу, надеялась прикоснуться к ней, понять, что я все так же люблю ее... Не случилось. Я ушла раньше. А теперь я не нужна никому, тем более ей-космической красавице с чужеродным ДНК... Кому нужна калека, вживленная в пластиковый скелет? Слеза покатилась по моей щеке, но я не могла стереть ее. Так и лежала с открытыми глазами, слушая чьи-то осторожные шаги. Щелкнула металлическая дверь. Вошли двое: Один был невысокий юноша с очень белой кожей и серебряными волосами, заплетенными в косу, лежащую на груди. Он был так изящен и хрупок в своем облегающем комбинезончике, так легок и грациозен, что я сразу его возненавидела. Просто за то, что он так красив, просто за то, что он может ходить и говорить... и.. видеть ее. Мою любимую из кожистой капсулы, я знаю, она уже вышла из нее и ходит где-то здесь, ищет и не может меня найти..
  -На, устраивайся. - услышала я мрачный голос второго вошедшего. Он был из Полуночных Ангелов, я видела их раньше в боях. Но, в отличие от своих собратьев, он имел чисто черное оперение, в холодном больничном свете оно отливало мертвенной синевой. От него шел очень мне знакомый запах. Запах гари, принесенной из Могильника. Этот запах я буду помнить всю жизнь - сколько бы лет я еще не прожила.. -Смотри! - вдруг воскликнул первый юноша и подбежал ко мне. -Девушка плачет! Она.. - Он склонился надо мной, и я увидела совсем близко его глаза, страшные, немигающие, черные, как дыры. В них отражалось сострадание, отвратительное, как отражение в черной гнилой воде. Я хотела крикнуть ему, чтобы он убирался, оттолкнуть... и не могла. Длинные пальцы, увенчанные острыми когтями, провели по моей щеке, стирая слезы. Прикосновение было ласковым, словно пропитанным солнышком, и невероятно успокаивающим. Моя ярость немного поутихла, я просто смотрела на него. Мальчик улыбнулся. Сколько ему лет? Семнадцать? Примерно столько же было мне, когда мое сердце выбросили голодным тварям за воротами клиники. -Вот так лучше. Не надо плакать. Ты поправишься, обязательно поправишься! - и тут вскинулся, потому что Полуночник нетерпеливо крикнул: -Рэй, ну, что ты там застрял? Всем не поможешь, как ни старайся, а у меня всего лишь час есть! Юноша по имени Рэй, торопливо оставив сумку, вышел вслед за Полуночником, но у самых дверей остановился и бросил на меня последний взгляд. Впервые в жизни я почувствовала, что я не одна, что я все еще кому-то нужна.. может, мне все это только снится, это просто мой сон, и я очнусь, не будет ничего, ни этого юноши, ни бесшумно ходящей по коридорам моей возлюбленной? Все будет как всегда, холодно и пусто, не будет ничего, кроме заботливых роботов-врачей? Акара, если ты меня слышишь и хочешь слышать- помоги мне.. я очень хочу жить.. жить наяву, а не во снах.. Они такие яркие, цветные, в них я могу ходить, бегать и радоваться жизни, а еще-быть рядом с той, кого я люблю больше моей жизни. Во снах я счастлива-так почему нельзя быть счастливой наяву?
  44. /Себастьян/ Холодея.
  Черный дым, пахнущий сожженным пластиком, выедает глаза, злыми когтями царапает глотку, мешаясь с холодным липким туманом, каплями воды оседает на моих перьях. Я ношусь в синеющей полутьме в одиночестве, ловя густой воздух кончиками крыльев. Сейчас в Могильнике царит ночь, я сливаюсь с ней, отыскивая глазами хоть малейшие зацепки, по которым я могу определить присутствие рядом моих самых злейших и опаснейших врагов - Ангелов. В отличие от нас, мутировавших до птиц Найр, они - птицы от рождения, летать для них столь же естественно, как и дышать. А еще у них мощнейшие телепатические способности, поэтому найти нас для них не проблема. Честно говоря, я не понимаю, за что они сражаются, они такая малочисленная раса, их единицы остались на всей планете, и мы убиваем последних из них, а они все равно кидаются в бой, исход которого предрешен. Век людей закончен. И они все знают это, но все равно с отчаянием тех, кому некуда отступать, рвутся вперед - к Потоку Жизни, чистой энергии Акары, растворившегося в нем, это единственное, что может помочь возродиться их расе. Слишком много их погибло за последние столетия, слишком много энергии выпил наш недремлющий Бог... Как вчера сказала Ирэн, глядя куда-то вдаль, за ледяной горизонт своими прозрачно-розовыми глазами: "Они все стали призраками тех, кем должны быть. Их слишком легко лишить физического тела, но если они дорвутся до Потока... (тут она презрительно встряхнула головой, словно отбрасывая мысли о том, что будет, если Поток Акары будет захвачен). Мне об этом тоже думать не хотелось, и я переключился на мысли об Ирэн, она летала вдали бледной тенью, и свет от спутника отражался на ее мертвенно-серебристых перьях. Она стала молчаливее обычного, только не похоже, что она чего-то боится. Я видел ее в бою. Мы сражались с Ангелами бок о бок. Во все стороны летят клочья перьев и кожи, дикие крики распугали птиц в мертвом лесу. Больше не было манерной и хрупкой Найры с белыми перьями-сверкал покрасневшими вдруг глазами монстр, неистово взмахивая когтями, к которым были прикреплены большие стальные лезвия, рассекал плоть Ангелов. Я же крутился волчком в воздухе, стараясь оттянуть на себя побольше этих крылатых тварей и мысленно проклиная их за то, что у них есть руки, а у нас нет, они превращены в крылья, и поэтому приходится рассчитывать только на неимоверно сильные ноги. Один из Ангелов ринулся на меня с ножом, метя по лицу, движения его были широкими, рассекающими. Я легко увернулся и, ударив по воздуху крыльями, когтями рассек ему горло. Рубиновые капли крови разлетелись, точно порванное ожерелье. Ангел страшно захрипел и забился, в выпученных белых глазах корками грязного льда застыл ужас. Огромные крылья надломились, он камнем полетел вниз, встречные потоки ветра швыряли мертвое тело из стороны в сторону. Он с шлепком ударился о водную гладь, солёная вода немедленно приняла его тело, но широкие крылья мешали ему утонуть, и он качался на волнах, распространяя в воде мутное облако крови, с высоты оно казалось похожим на рваный плащ алого шелка. Ирэн тем временем оторвала добрую половину крыла другому Ангелу, и я поспешил ей на помощь, чтобы взять пленного. Остальные Ангелы кинулись наутек, оставив боевого товарища. Вслед им пронеслось несколько лучей, выпущенных из лазерных автоматов. Обычные Найры тоже умеют сражаться, хотя и не так эффективно. Несколько лучей пронзили быстро мелькающие крылья, яростные, полные боли, крики сотрясли горизонт. Я отвел взгляд от убегающих и резко приземлился, сложив крылья. Здесь уже работала наша команда с "ШинаРы": кое-кто вытаскивал труп из воды, собираясь его сжечь, чтобы не смог больше реинкарнироваться, но большая часть вместе с командиром занималась сбитым нами Ангелом. Это оказалась высокая и худенькая девушка с очень темной кожей и странно синими глазами. Она говорила что-то на незнакомом языке и плевала Найрам в лица. Когда командир подошел к ней с длинной цепью в руках, собираясь связать ее, она вдруг вскинула руки, разворачивая их ладонями, из которых вдруг вырвались тонкие пучки ослепительно белого света. Свет был упруг и физически плотен, и, если бы не форменный нагрудник из альбицина, нашему командиру пришлось бы очень плохо. Свет прожег в нагруднике большие дыры с оплавленными краями, несмотря на то, что альбицин-самый совершенный материал для снаряжения: легкий и невероятный прочный металл, который до этого момента не удавалось ничем пробить. Нижние челюсти присутствующих поползли вниз, а в глазах заметался суеверный ужас, но, к счастью, держать такую мощную энергию ослабленная серьезной раной девушка долго не могла. Глаза ее закрылись, она упала-страшно и молча-лицом вниз, правое ее крыло, было сломано пополам, из перелома торчали белые кости с гладкими головками суставов, и хлестала кровь. Видно, порвана артерия. Ангелу поспешили завязать глаза и, вколов ей в руку какое-то золотистое масло, погрузили в машину. "Она не очнется?" - зачем-то спросил я. Солдат, державший ее на руках, повернул голову. Лицо его было серым от застарелой усталости, он выглядел на все сорок, хотя на самом деле ему было едва за двадцать. Подумав несколько секунд, он проговорил: "А хрен ее знает. Этих тварей так до конца никто не изучил. Проснется - ну, значит, по башке ей чем-нибудь дадим. Убивать нельзя только. Нам дали приказ - всех раненых доставить в лабораторию..". Я хотел что-то ответить, но в этот момент за нашими спинами взвился, чуть ли не касаясь свинцовых небес, столб огня, и мы обернулись, чтобы посмотреть. Лица облизнуло дружественным жаром. Облив тело Ангела-мужчины горючим, рабочие подожгли его, и сейчас он горел, тая и теряя очертания, горел быстро, с невероятным жаром. Откуда-то, словно издалека, раздалось звонкое и переливчатое эхо, крик, крик радостный и звонкий. Из огня медленно вырисовывался силуэт, он поднимался прямо из горящего тела. Да, это был тот самый Ангел, но сейчас он целиком состоял из огня, победно глядя на нас и расправляя могучие крылья из языков пламени. Я подобрался для боя, прикидывая, что его надо будет швырнуть в воду, чтоб вывести из строя. Но он не собирался сражаться. Взмахнул гигантскими крыльями и взвился вверх, теряя перья-искры, и пропал в облаках. Тело - пустая оболочка - догорало, оно исчезло без следа, лишь на сухой растрескавшейся земле осталось черное пятно жирной сажи. Все стояли молча...
  ...Девушка на самом деле очнулась раньше, чем ее довезли до лаборатории. Я вместе с Ирэн сопровождали "ШинаРу" в Акрос и видели сквозь стекло, как она открыла глаза и тут же вскочила с мягкого сиденья, пытаясь разбить иллюминатор и спрыгнуть вниз. Сильные кулаки забарабанили по корпусу машины. Шесть пар сильных рук задержали ее, и снова целая ампула какого-то вещества ушла под смуглую кожу... Ирэн глянула мрачно сквозь стекло, но ей помахали рукой: все нормально, мол. Она отвернула голову и встретила мой взгляд. Губы ее скривились, это было видно даже сквозь черную маску, защищавшую нижнюю половину лица.
  -Ты все время смотришь на меня. Что-то случилось? - спросила она. Голос был глухим.
  -Ничего. Просто ты странно себя ведешь в последнее время. Наверное, беспокоишься о том маленьком человеке, что заперт тобой в чулане, а? - насмешливо поинтересовался я, заранее зная ее реакцию. И в самом деле, глаза ее расширились, снова меняя цвет, она резко вскрикнула: Откуда ТЫ знаешь об этом!? Что ты с ним сделал? - она поджала пальцы, и я понял, что еще одно неосторожное слово - и все пятьдесят сантиметров металла ее когтей окажутся у меня в животе. Об ее истеричности ходили легенды. Проверять их правдивость на себе не хотелось. Поэтому я самым спокойным голосом, на который был способен, произнес: -Да успокойся ты. Просто случайно нашел его, когда шарился без дела...
  Я лгал лишь немного. На самом деле я выяснил это случайно, когда однажды утром, проснувшись, не увидел рядом с собой Рэя. И вообще его нигде не было, никто его не видел. Я уже серьезно беспокоился и злился, когда вдруг коробки, стоящие вдоль коридора, не зашевелились, и из-за них на четвереньках выполз Рэй. Увидев меня, он застыл, как кролик, увидевший змею, и пытался было бежать, но я поймал его. После мучительного расспроса он со слезами показал мне небольшую дверь, ведущую в темную комнату. Там на грязном покрывале скрутился пугающе тощий и бледный мальчик, едва ли старше самого Рэя, м механическими ногами-гусеницами и руками, их металлическую холодную поверхность покрывала ржавчина. Красные волосы грязными лохмотьями спускались на плечи. Он ни на что не реагировал, судя по всему, он был без сознания несколько дней. Рэй объяснил, что юношу зовут Лука, и что он ничего не помнит о себе, его лишили памяти. Я без интереса слушал рассказ, наблюдая за Рэем. Казалось, он искренне заботится об этом мальчишке и боится потерять его. Вот отчего он стал пропадать на несколько часов в день, отговариваясь работой, но выглядел после этого так, словно самое меньшее мыл вручную весь небоскреб. Ревность подкатывала упругим комком, я ненавидел этого красноволосого, который уже успел очнуться. Увидев меня, он хрипло заорал от ужаса и пытался забиться в угол, но цепь, обмотавшаяся вокруг вбитого в центре комнаты столбика, помешала ему. Удавившись мощным ошейником, он рухнул на пол и лежал так, боясь пошевелиться. Больше всего он напоминал затравленного зверя из клетки, да, в принципе, им и являлся. Я брезгливо развернулся, собираясь уходить, как вдруг мой взгляд упал на белое перо, торчащее из-под подстилки юноши. Наклонился, желая разглядеть поближе. Точно. Ошибки быть не может. Это перо единственной белой Полуночницы, Белой Смерти, которая сейчас смотрит на меня и ждет ответа на свой вопрос. Я улыбаюсь. Лука отнял у меня любовь Рэя. Да, это так, потому что Рэй теперь боится меня, выкраивает минуты, чтобы убежать к этому калеке... зачем? Я не знаю. Но я точно знаю - ему не видеть счастья с Рэем. Никогда. Рэй мой, только мой...
  45. Виновный. Духовные близнецы. Зеркала.
  Я сижу на верхних ступенях огромной мраморной лестницы, ведущей вниз, к самому основанию небоскреба. Белый мрамор, очевидно, был когда-то великолепным, но сейчас его поверхность покрывали большие трещины, куда ветер заносил семена растений, и она прорастали там, отчаянно хватаясь за жизнь хрупкими корешками. Я ковыряю какой-то палочкой отколовшийся камень, в груди моей пусто, а в голове вьются невеселые мысли. Неделю назад Себастьян обнаружил Луку. Вышло это случайно, я, как обычно, пошел отнести утром Луке немного еды, но, придя в его комнату, обнаружил его лежащим без сознания. Я пытался привести его в чувство, но тщетно, я не могу прощупать даже живчик на шее, он трепыхался едва-едва. Из-за этого я слишком поздно вспомнил, что мне пора возвращаться, и уже на выходе из комнаты меня нашел Себастьян. Я испугался, что он может сделать что-то с Лукой в припадке ярости, пытался бежать, чтобы отвлечь его от заветной двери, но не смог. Слезы текли от бессильной обиды, я жадно следил за каждым движением возлюбленного. Вот сейчас он.. еще одно движение крыльев.. я уже почти видел мертвое тело Луки, но нет. Себастьян не тронул его, но и со мной с тех пор не заговаривал ни разу, просто избегая даже смотреть на меня. Я понимаю, что это ревность, но я не сделал ничего, что могло бы оскорбить его! Я не могу оставить лучшего друга одного в сырой полутьме, умирающего от голода! Тот, кто заключил его туда, совсем о нем не заботится, но он ни в чем не виноват, особенно в том, что он - человек! Мне иногда страстно хочется вытащить его из этой комнаты и отдать в лабораторию, чтобы из него сделали Найру, ведь он этого так жаждет! Но что-то сдерживает его, он боится своего хозяина, который держит его там.. зачем? Я задаю себе много вопросов, и не могу найти ответа, Лука же молчит, едва я пытаюсь спрашивать - он начинает плакать, как маленький ребенок. Я устал. Я устал находиться меж двух огней, я так люблю Себастьяна, но не могу оставить Луку! Акара, если ты слышишь - подскажи, что делать, как поступить дальше... Я молюсь тебе каждый вечер, слушая хрипы девушки с соседней койки. Она совсем плоха, раз ее тело заключили в экзоскелет, видна лишь голова, и части рук и ног. Очень жаль.. Она красива. У нее странное лицо с мужскими чертами, каштановые волосы, рваными прядями спускающиеся чуть ниже ушей, и великолепное сильное тело, сейчас, правда, все покрытое серебристо-синими пластиковыми пластинами, похожими на латные доспехи древних рыцарей. Говорят, она была солдатом, положила свою жизнь в бою с Ангелом. Я немного боюсь ее, так жутко смотреть на сильную когда-то Найру, лежащую вот так... ее кормят с ложки. А потом поднимают с койки, и она медленно двигает рукой или ногой, или иногда произносит какие-то слова нараспев, я слышу, как скрипят пружины скелета, управляющие ее парализованным телом. Видно, что каждое движение дается ей мучительно, от боли она закусывает губы, и с лица ее сбегает краска, но старается сделать даже больше, чем требуют роботы-врачи. А вчера она сделала первые шаги. Робкие, неуверенные, держась за стены, но это были настоящие шаги! Слезы блестели на бледной щеке, я радовался вместе с ней, словно это была и моя маленькая победа. Только вот видно - ей я не особо нравлюсь, неприязненный взгляд светло-карих глаз преследует меня. Что я тебе-то сделал, странная девушка по имени Тара, ведь я желаю тебе помочь? Может, ты просто не хочешь, чтобы кто-то видел твою слабость, кроме бездушных андроидов? Это не слабость, это великая сила-превзойти самого себя, превзойти все, даже саму смерть, назло и вопреки! Как жаль, что ты этого не понимаешь...
  Мимо меня вдруг пробежала пара изящных босых женских ног. Я быстро поднял голову, чтобы увидеть собственно их обладательницу, и тут меня бросило в дрожь: передо мной на ровной каменной площадке, у самого ее края, стояла ангел. Темное, почти черное тело, едва прикрытое узкими полосами каких-то бинтов, обвивавшими ее, резко выделялось на фоне небес, длинные волосы развевались на ветру. Огромные крылья, почуявшие свободу, нетерпеливо раскрывались, словно просясь в полет, но лететь она не могла: Правое ее крыло было отрезано почти наполовину и было замотано бинтами. Я оторопело смотрел на нее, понимая, что она и есть тот самый Ангел, о котором все говорят: Ее поймали Полуночники и привезли сюда для опытов, чтоб раскрыть загадку их убийственной энергии. А сейчас она сбежала, наверняка, разрушив половину лаборатории и перебив врачей, и стоит здесь, на самом краю обрыва,внимательно к чему-то прислушиваясь, синие глаза смотрят прямо на меня. Убьет ли она меня, посчитав опасным, или нет? И что она собирается делать? Ответ пришел слишком поздно, когда девушка вдруг раскинула руки и стала спиной падать вниз. Я кинулся к обрыву, пытаясь подхватить ее, но не успел. Я видел, как она летела, и ее печальные глаза все смотрели в мои, вызывая странные, смешанные чувства. Крылья ее были раскрыты, но они уже не могли подхватить ее. Слабая улыбка скользнула по тонким губам, как прощание. Я услышал где-то внизу глухой удар... И почти сразу топот догоняющих ее роботов и врачей, они увидели меня, сидящего в шоковом состоянии на площадке, но не стали задавать вопросов. А что их было задавать, если пленный покончил с собой?
  ...Она лежала на асфальте, раскинув руки с загнутыми пальцами, широко открытые глаза, казалось, смотрят в небо. Грудь ее прорвана изнутри сломанными в нескольких местах ребрами, они торчат наружу через лохмотья кожи и бинтов. Черные волосы разметались, а изо рта стекала тонкая струйка крови. Ее смерть была хрупкой и прекрасной, такой же, как и она сама, как ее сейчас переломанные крылья, вывернутые из суставов. Я склонился над ней, разглядывая огромную рану на ее груди. Легкие тоже были порваны и выдавались наружу ошметками, из них торчали осколки ребер, странно похожие на белые паучьи лапки. Я смотрел на мертвого Ангела, как завороженный, пока ее не подняли на носилки и не унесли. С носилок свешивалась смуглая рука - с посиневшими, впрочем, ногтями. Я отвел взгляд. Рядом с моими ногами ветер гонял по асфальту небольшое белое перо. Я хотел взять его, но оно скользнуло меж моих пальцев и ветер, быстро заигравшись с ним, унес куда-то и оно скоро перестало быть видно, затерявшись в вдруг посыпавшихся с неба густых снежинках...
  
  46. Во мне..
  Меня зовут Алекс, и я человек, собранный по частям из разлагающегося хлама и своей любимой девушки Джессики. Около недели назад она умерла, замученная холодом и радиацией Могильника, но успела заключить договор с давно погибшим Ангелом по имени Дарк, и он выполнил свою часть - соединил наши тела, теперь ее сердце будет биться во мне, и мне равно, что все мое тело покрывают чудовищные шрамы, все время сочащиеся сукровицей, от осознания, что она все еще жива, я становлюсь чуточку счастливее. Я постоянно слышу ее голос - он живет во мне, очевидно, ее душа хочет властвовать над телом, но я стараюсь не давать ей выхода, вед она на самом деле не понимает, что мертва, она не знает, что благодаря страшной операции я могу поддерживать ее хрупкую, как стекло, иллюзию жизни. Я целыми днями сижу в темной комнате заброшенного дома, глядя в стену, и мое воображение рисует передо мной мои собственные, совершенные миры: Они так хрупки и прекрасны, в них растут живые цветы и деревья, ласковое солнце пробивается сквозь сплетение ветвей, и Эмили вместе с Джессикой кружатся в волшебном танце среди деревьев, они так похожи, словно близнецы. Странно, в жизни я этого не замечал... Они улыбаются и машут мне руками, такие прекрасные и легкие в чудесных вуалях, развевающихся на ветру. Я бегу к ним через лес, мои ноги-живые и чувствующие- легко несут меня через павшие деревья, седой мох ласкает ступни. Но потом голос Дарка выдергивает меня из мира мечтаний: он осыпается осколками, я пытаюсь их собрать, но они так больно режут пальцы, окрашиваясь красным. Я остаюсь снова в своей темной комнате, здесь нет ничего, кроме серых заплесневевших стен, только ветер гоняет по бетонным плитам мертвые листья, они перекатываются с легким шуршанием. Джессика не отзывается на голос Дарка. Она боится его и всегда испуганно прячется в уголки сознания, едва услышит его. Странно. Почему так? Что она ему отдала? Я пытался с ней разговаривать на эту тему, но она лишь огрызается, я вижу, как она сидит на выжженной земле, подтянув колени к подбородку, и мерно раскачивается взад и вперед, как маятник, разорванная ее грудь с торчащими наружу ребрами и вываливающимися легкими пачкает и без того замызганную рубашку. Я осторожно касаюсь ее плеча. Она не оборачивается, побелевшие глаза уставились в одну точку.
  -Где мы, Джесс? Что с нами случилось? - спрашиваю я, мне искренне хочется, чтобы она поговорила со мной.
  -Где-где! В нашем персональном Аду, конечно, а чего другого ты ожидал? -голос ее язвителен и полон боли, кажется, что в ее рассеченном ножом Дарка горле булькает кровь. - Мы в месте для наполовину умерших, родной мой, посмотри, как много здесь таких же трупов, как и мы с тобой! - ее посиневшая рука со скрюченными пальцами широким жестом обводит сгоревший лес, в котором мы с ней находимся, он точь-в-точь такой же, как и из моих призрачных мечтаний, но он сожжен давно, в нем не поют птицы и нет насекомых, но, едва взглянув под ноги, можно увидеть их маленькие трупики, которые все отказываются гнить. Впрочем, здесь также лежат умирающие люди, с побелевшими лицами и кровью изо рта, они вздрагивают, и кровь в их изрезанных венах льется на иссохшую серую землю. Они молят о смерти и покое, но его их не видать, они, как мы с Джесс, заклеймены, мы вечно будем мучиться здесь, и все из-за... -Верно, -подслушав мои мысли, прохрипела Джессика. - Все верно. Нас больше нет в мире живых, родной мой, это все мечтания, тебе только снится, что ты живешь! На самом деле мы в этом Аду Ангелов-Предателей, они нас сюда перенесли, и это они виноваты в гибели людей и Найр!
  Я же совсем ничего не понимаю, в ужасе глядя на череп Дарка, который я почему-то сжимаю в руках. Я хочу выбросить его в сухую траву, но он не отрывается от моих рук, словно приросший к моей коже. Джессика продолжает смотреть в никуда мёртвыми глазами, в ее руках вижу маленькую детскую игрушку, вероятно, подобранную ею здесь. Тонкие пальцы с серо-синими ногтями нежно сжимают маленькое тельце, она что-то ласково напевает. Я понимаю, что она просто стала безумной от горя, ей больно, и она сейчас понимает, что ее больше нет, она это поняла раньше меня! - Ангелы-Предатели? - наконец, выговариваю я. -Что это значит?..
  Пальцы останавливаются на мягкой голове игрушки, но лишь на мгновение. Джесс отхаркивает кусок черной запекшейся крови на землю, и, утирая рот ладонью, произносит: Они предали всех, кого могли, на самом деле, за это Они были отправлены сюда, Господь создал для них это место, чтобы они мучились вечно, проживая мгновения своей смерти сотни и тысячи раз, да, Ангелы не чувствуют боли, но у них отняли крылья! Как у нее, например- она указывает на высокую фигуру с почти черной кожей, которая, шатаясь, идет в направлении несуществующего горизонта. И правда: на месте, где раньше были Ангельские крылья, теперь торчали две культи с обломанными краями, на них клочками висели обрывки плоти и перьев. Джессика же продолжала: Все они хотят выбраться отсюда и возродиться вновь, но сделать это не так просто. Но они находят способы... Наш милый Дарк, например, не был предателем, но его принесли в жертву, и он обезумел, да, почти как мы с тобою, но именно благодаря черепу он все еще в мире живых! Поверь, он не даст тебе от него избавиться, пока не окунется в поток бога Найр и не оживит заново свое тело. А до этого - он всего лишь зомби, полутруп, как и все здесь... тут она резко вскочила и забилась на земле, заново переживая агонию своей смерти, а я стоял и смотрел. Я не мог ничем ей помочь - да, такова пытка этого Ада, и ее создает сам тот, кому она предназначается. Джессика отбивалась невидимых рук, сдавливающих ее горло, и быстро серела, и тут на ее вновь заросшей груди вспухли прежние раны. И я все понял. Ангелам не нужны мы, им не нужны Найры, они их убивают просто как препятствие, мешающее им возродиться, и это пользуются людьми, заставляя их участвовать в войне, которой могло и не быть. Злоба вскипает в моей крови, я ненавижу каждую из этих фигур, хотя они так несчастны. Они не высшая раса, они всего лишь кучка прогнивших тел, которым хочется жизни! Да, один из этих предателей просто сшил наши тела, а полу материальные души заставил испытывать те муки, через которые должен был пройти сам! Я опускаюсь на колени и шепотом спрашиваю: Что ты отдала ему взамен, Джесс? ЧТО? Она смотрит на меня невидящим взором, при каждом слове из ее рта брызжет струйка артериальной крови из легких, заливая мое лицо: -т-твое.. сердце... -выдавливает она из последних сил. - Сердце твоего Рэя уже у него, сердце человека, сердце Найры-это нужно для ритуала.. он тоже попадет сюда.. он обречен, его убьют или заставят его покончить с собой, сотнями голос нашептывая способы и причины! Но меня Дарк не убивал, нет, я сама... он дал мне веревку.. -она осеклась и тут же в изнеможении закрыла глаза.
  Полумертвые люди и Ангелы, опирающиеся об обугленные стволы деревьев останками своих догнивающих рук, обернулись в ужасе на мой нечеловеческий крик, полный отчаяния и боли. Я с силой ударял ненавистный череп о землю и камни, но не мог разбить его, и каждый удар причинял мне такую же боль, словно я бил свое тело. Ко мне подбежали какие-то странные существа в масках и увели под руки в длинное белое здание, стоящее на берегу черного озера, в нем были видны смутными пятнами бледные трупы и части тел, от них исходила удушливая сладковатая вонь, но я не обращал на все это внимания, я не знал, куда и зачем меня ведут, и мне было уже все равно..
  
  47. / Тара / Абелард.
  
  Меня зовут Тара Мэй, и я по - прежнему считаю себя человеком, даже сейчас, когда я не могу жить без своей машины-экзоскелета из серебристо-синего пластика, я не сдаюсь, для меня это было бы предательством самой себя. И сейчас, когда я уже научилась хорошо двигаться и ходить при помощи хитроумных механизмов, поддерживающих мое тело, я снова стала уважать саму себя. Я смогла выжить назло и вопреки, даже когда казалось в сотни раз легче умереть, чем сделать еще один шаг вперед окованными в пластик, казавшимися чужими, ногами,- я не сдалась. И вот в один из таких дней, когда я, тренируя заново обретающие чувствительность, холодные пальцы, сидела в своей палате, ко мне подошел высокий мужчина в форменной одежде и сказал, что меня вызывают в главный штаб. Я удивилась: зачем я им? Никогда не была нужна, была простым солдатом. Одной из сотен пешек, идущих на смерть, а сейчас? Жалкая калека, которая только-только начала оправляться. Ничего, на месте все узнаю. Мы долго шли длинными подземными коридорами, довольно глубоко под землей, должно быть, на шестом уровне. Коридоры были ярко освещены неоновыми лампами, бросавшими блики на холодный мраморный пол, а вокруг были Найры, а не уже привычные мне андроиды, они смотрели на меня, на мою высокую фигуру, облаченную в мощные пластины скелета. Я торопливо шагала, подавляя в себе страх перед ними и боль, вновь возникшую в моих переломанных, плохо заживающих костях, старалась идти ровно и поспевать за широким шагом моего проводника, и, судя по уважению, которое я читала в сотнях направленных на меня разноцветных глаз, это мне удавалось. Наконец, мы остановились у высокой стальной двери, и мужчина посторонился, давая мне пройти. Я оказалась в большой и светлой комнате, все ее стены были уставлены стальными каталожными ящиками, а в центре красовался большой стол на кривых ножках, за которым сидели двое: мужчина средних лет с сединой на висках, и женщина неопределенного возраста в ярком платье из опаловой ткани. Увидев меня, она немедленно поднялась и принялась рыться в каталожных ящиках. Я начала еще больше беспокоиться, ведь я ничего не сделала такого, что могло бы вызвать интерес у этих чопорных, холодных господ? Найра с седыми висками довольно долго изучал меня, а затем, словно вспомнив о моих увечьях, кивнул на стул: - Садитесь, пожалуйста.
  Он что, жалеет меня, думает, что мне больно? Нет, это не так! Я холодно дернула головой:
  -Нет, не нужно, спасибо. Итак, зачем я тут? - Он еще раз мазнул по мне взглядом, словно мой простой вопрос застал его врасплох, и отвернулся к окну, в которое заглядывало чахоточное солнце, похожее на смутное пятно света в густом, как грязное молоко, смоге. В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги в ящиках. Я вполглаза наблюдала за женщиной в ярком платье, склонившейся над ящиком, и молчала. Наконец, мужчина заговорил, по-прежнему не глядя на меня, но наблюдая за моим отражением в холодном стекле:
  -Тара, вы сегодня же меняете имя и отправляетесь на воздушное судно: "Астра-7" в должности капитана. (Он обернулся, заметив мой потрясенный взгляд, и улыбнулся-сухо, холодно.) -Молчите!-гаркнул он, едва я открыла рот, и слова, что я собиралась сказать, застряли у меня в горле; и добавил-уже спокойнее:-Мы давно наблюдаем за Вами. Ваша отвага и упорство делаю Вас идеальным воином. Именно поэтому Вас не добили, хотя должны были, мы даже купили Вам экзоскелет, а он стоит недешево, поверьте! И все это - чтобы Вы снова могли отправиться в самое пекло войны! "Астра-7" будет защищать Купол, локально уничтожая Ангелов. Они хотели отравить нашу воду, но мы поймали этих людей и вырезали до человека! -Он ухмыльнулся, белые зубы сверкнули. -Вода, окрашенная кровью, чем вода с нейротоксином, не так ли?
  Я торопливо размышляла, едва слушая его, мысли путались, мне не удавалось поймать ни одну. Мое существо разрывалась: Мучительно хотелось снова отправиться в бой, почувствовать себя нужной, тем более командиром... Но металлический блеск моего экзоскелета напоминал, что я калека. Ничто, просто кусок мяса, что должен был умереть, но все еще живет благодаря куче пластика и стали, купленной этими Найрами, они все знали заранее, все!
  На стол упала тяжелая черная папка. Я, взглядом испросив разрешения, открыла ее. На стол вывалились документы-несколько карточек из пластика, светящихся неземным светом микросхем, и пара фото. С них серьезно смотрела на меня бледная девушка с печальными красновато-карими глазами и каштановыми волосами, остриженными выше плеч. С трудом в ней я узнала себя. У этой девушки не было шрамов на лице, не было безысходности в глазах. Оторвавшись от фото, я подняла голову, почувствовав, как заскрипели пружины в моем теле. - Почему здесь написано чужое, мужское имя? Я не понимаю, должно быть, это ошибка.
  На этот раз вместо седоволосого мужчины мне ответила его компаньонка: -Отныне Вы не Тара Мэй, забудьте это имя как можно скорее. Вас зовут Абелард Джой, и вы будете о себе говорить только в мужском роде. Мы заменим Ваш Эталон.
  Слушая ее, я чувствовала, как вскипает миллионами пузырьков злоба в моей крови, от нее расширялись ноздри и холодели руки. -Зачем весь этот цирк? Зачем? Я Тара, Тара, прекрасно буду служить и женщиной!.. Я не позволю вам отобрать мое имя!
  Я много чего могла наговорить, неизвестно, как далеко забрел бы наш разговор, но тут дверь распахнула сильная молодая рука. Я обернулась, и мое сердце - если бы оно у меня было - остановилось бы точно. Ибо в дверях стояла ОНА. Высокая, тонкая синекожая девушка стояла и смотрела на меня своими сиренево-фиолетовыми глазами. Смотрела как на чужую. С ее гладкой безволосой головы спадали вниз, беспрестанно шевелясь, длинные щупальца, точно такие же проходили вдоль ее позвоночника. Одета же она была в простой темно-серый спортивный костюм, под ним угадывались стройные бедра и великолепная грудь. Я стояла, как завороженная, и просто смотрела на нее, хотелось впитать ее зрачками, вобрать в себя, чтобы она осталась со мной.. навсегда...
  Коменданты, едва увидев ее, заулыбались от удовольствия. Еще бы, такая красота в этом мёртвом мире-редкость...
  -Абелард, знакомьтесь - это ФемНуара, и она будет в Вашей команде. Фем, это Абелард Джой, командир "Астры"!
  Девушка, которую я видела еще нерожденной, такой слабой и беспомощной в капсуле, подошла ко мне, и, глядя на меня со странной смесью жалости и интереса, протянула мне руку. Я неуклюже, неловко пожала ее горячие пальцы, они оказались удивительно гладкими.
  Комендант продолжал: ФемНуара обучилась языку и всем знаниям, которые получает Найра за 20 лет жизни, за неделю. Превосходная огневая и строевая подготовка, невероятная физическая сила и способность к обучению - это именно то, что нужно для вашего задания. И еще одиннадцать ребят, правда, не столь уникальных, они обычные Найры, но тоже, поверьте, неплохих. Итак, Вы будете оспаривать свое имя, капитан? -он прищурился, словно догадываясь о буре моих чувств, возникших, как только я увидела свою возлюбленную и узнала ее имя.
  -Не буду. -Торопливо выпалила я, прижала папку к груди и выбежала в дверь, впервые не чувствуя боли. ФемНуара, задержавшись немного, вышла следом за мной. Все мое существо рвалось к ней, хотелось ее обнять, ощутить эту шелковистую кожу, поцеловать пухлые темно-синие губы, увидеть счастье в ее сиреневых глазах. Но я почти наверняка знаю. что она никогда меня не полюбит, я не стану ей нужна. Но.. я хотя бы буду рядом, я буду оберегать ее, не позволю, чтобы она погибла в этих боях!
  -Абелард...Я.. Вас откуда-то знаю...наверняка, я видела Вас раньше.. может быть, во сне, я спала? -раздался совсем рядом вдруг чей-то нежный мелодичный голос, в котором не было металлических нот, свойственных Найрам. Я такой голос слышала только один раз. У того хрупкого юноши по имени Рэй, что постоянно ошивался в моей палате и норовил меня пожалеть. Чужое, незнакомое имя, которым меня назвала любимая, немного раздражало, но я сдержалась: Только на "ты", пожалуйста.
  Я решила не говорить ей о своих чувствах, по крайней мере, пока, я хочу, чтобы она мне доверяла, чтобы я стала для нее всем. И говорить о ее рождении тоже не буду. Это мои минуты. И только мои...
  ...Ее имя переводилось как "Femina"-"женщина", и "Noir"-"Темная". По моему мнению, Темной ее назвать не решился бы никто - слишком много света было в этой душе, слишком много сострадания и любви к окружающим. Она наивна и доверчива, как ребенок, но вместе с тем она-сильная и взрослая девушка, способная -что-то мне подсказывало это-на очень и очень многое. Впрочем, я не была удивлена-они тут любители давать неподходящие имена (кто-то чужой внутри меня глупо хмыкнул). Я сдержала обещание, данное мною - я приняла имя Абелард, и хирурги заменили мой эталон. Теперь я гордо расхаживала внутри огромной капсулы, имея приказ - уничтожить любую тварь, попытавшуюся подобраться к куполу. Для этого у нас были шесть мощных боеголовок на самом корабле и лучевые автоматы в руках-вполне достаточно, чтобы поставить точку в любой жизни. Даже Ангела. Мерно гудел двигатель, выбрасывая через сопла раскаленный углерод, эти звуки стали для меня привычны, и я уже привыкла к своему новому положению и уважению в глазах у каждого из двенадцати членов моей команды. Хорошие ребята, толковые и неразговорчивые, не обсуждают "мужчину"-капитана, у которого сиськи выпирают, несмотря на плотную форму и экзоскелет... Только ФемНуара не понимает этого, похоже, ей совсем ничего не говорили о полах Найр и взаимоотношениях между ними, она честно считает меня мужчиной. Моя маленькая наивная девочка, она свято верит всему, что ей говорят, она не знает, что такое обман и предательство...
  Я стою у иллюминатора, сложив руки на груди, наблюдая, как на земле маленькими насекомыми бегают люди, похожие на собак с обожженной кожей, но все еще живых.. Я не хотела бы, чтобы ФемНуара это видела. За что? Ее-то за что, за какие грехи она оказалась здесь? Я была так погружена в свои размышления, что не заметила легких осторожных шагов. Ее голос снова заставил меня вздрогнуть, покрыться мою кожу мелкими пупырышками:
  -Здравствуй, капитан.
  -Привет, Фем. Не спится? -спокойно спрашиваю я, глядя ей в глаза, при тусклом ночном освещении корабля они кажутся бледно-розовыми. Тонкие щупальца-сенсоры ее усиленно двигаются, это выдает ее волнение, совсем, как движение хвоста у животных. Акара милостивый, сколько же я не видела настоящих живых существ...
  -Не спится. Абелард, я... много не понимаю, что творится в вашем мире, мне рассказали, что я рождена иначе. Не так, как вы. Наверное, именно поэтому я не могу понять... -она отворачивается, тонкие ее пальцы нервно проводят по стеклу, оно издает жалобный и тихий звук. Я придвигаюсь ближе, осторожно касаюсь сильного плеча девушки.
  -Чего ты не понимаешь, Фем? -Она вдруг резко обнимает меня, сильно, но осторожно, оберегая мои ребра, и заходится тихим отчаянным плачем, прозрачные синие слезы стекают по моему рукаву.
  -Капитан, я... я никогда не смогу убить живое существо! Я провела несколько дней, пока длилось мое обучение в лаборатории, где были животные, настоящие, прямо из леса, на них были ошейники, на них ставили всякие эксперименты, как и на людях, привезённых отсюда, а я ничем, ничем не могла им помочь! Меня обучали стрельбе из автомата, и я стреляла, но для меня это всего лишь игра - стрелять по щитам! Но я никогда не смогу отпустить крючок, когда.. передо мной будет что-то живое! Ты.. понимаешь, понимаешь? -спрашивала она, синие слезы градом катились по ее лицу. Я медленно притянула ее на пол, уложила ее голову себе на колени, принялась осторожно салфеткой стирать яркие капли с ее перламутровой кожи.
  -Фем, я понимаю. Но... война есть война. Если не убьешь ты-они убьют тебя, и на этом не остановятся, они убьют многих, и близких, дорогих тебе Найр, они будут умирать в мучениях, сотнями, тысячами! Никто не хочет убивать просто так, но сейчас уже стоит вопрос жизни...
  Лиловые глаза светятся грустью, лицо исказила страдальческая гримаса. Она меня понимала, но, кажется, что-то держала в себе, не смея высказать. Наконец, она произнесла:
  -Близких, капитан? У меня нет близких, даже родителей, я же клон, клон с введенным генами гуманоидов планеты Рэльдэр, она находится за несколько тысяч световых лет, но даже если я попаду туда, я там не увижу ни одного родного лица! Я просто буду на них похожа, но я.. ни они, и не вы... В лаборатории надо мной тоже ставили эксперименты, и учили. Знаете, капитан, в книгах, написанных людьми, говорили так: "Быть нужным...любить". Я была нужна, Абелард, нужна ученым - как объект для изучения. А больше я никому и ни зачем не нужна, я - чужая на вашей холодной планете... Единственный, кому я могу довериться по-настоящему - это ты, Абелард! Ты нужен мне! Она прижимается ко мне, сквозь одежду я чувствую прикосновение нежной девичьей груди, а ее щупальца шевелятся, иногда касаясь моих рук и лица, и сильно возбуждаюсь, но стараюсь не выдать этого.
  -Ты мне тоже нужна, Фем. Я тебя защищу от всего, поверь, все хорошо... Успокойся. Ты не должна все время думать о других. Подумай о себе, и о том, что сделало бы тебя счастливой. Совсем скоро закончится война, обещаю тебе! Мы вернемся обратно в Акрос, и... - я запнулась, ибо на самом деле не знала, что будет, когда я покину борт своего корабля. Кем я стану? Пауза затянулась, ФемНуара мягко спросила:
  -И..?
  -Мне придется покинуть тебя, Фем. Я не знаю. что будет дальше, кем буду я а ты, наверняка, вернешься в лабораторию. Ведь ты, как-никак, научный проект и важна для ученых...
  Сильное тело на моих коленях вздрагивает, как от укола, и приживается ко мне:
  -Я не вернусь туда, Абелард, никогда! Я пойду с тобой! Ты мне нужен! -она говорит срывающимся шепотом, сильные щупальца-отростки дрожат от напряжения. Я глажу ее по голове, стараясь утешить, мы молча смотрим в иллюминатор, на зеленое ночное небо, полыхающее полярным сиянием. Я обнимаю ее, чувствуя себя совершенно счастливой и растерянной одновременно. Вот она сказала, что я нужна ей, потому что я за эти дни была с ней рядом, больше никто, если не я, она останется в мире совершенно одна... Она положила голову на мое плечо, отдыхая, и я, повинуясь какому-то порыву, капризу - наклонилось и поцеловала ее. Как давно я хотела сделать это - коснуться своими губами ее, почувствовать, что это -моя ФемНуара... Я не ожидала, что она ответит- что могла она знать о поцелуях, если не знала даже пола Найры? Но она ответила. Ее губы нежно ласкали мои, тонкий длинный язык легко скользил, унося меня на вершины блаженства. Поцелуй ее был похож на истому, на густой мед, в нее погружаешься медленно, и все пропитано сладострастием...
  Она оторвалась от моих губ, улыбнулась: - Не такая я и наивная, капитан Абелард. Меня многому не учили, да, но в библиотеке были разные книги, я читала целыми днями. И еще я все знаю о тебе, Абелард, не думай, что я не знаю, что ты женщина под мужским именем, я прекрасно знаю. чем различны мужчина и женщина! И я знаю твои мысли и чувства, все.
  Меня охватила нешуточная паника, она может решить, что я ее обманывала, я потеряю ее доверие, потеряю ее, едва успев понять, что это -ФемНуара... Вслух я спросила:
  -Что же ты знаешь, Фем? Как, откуда? Расскажи мне...
  Она приближается ко мне, ее лицо совсем близко, нежные, ласковые щупальца скользят, как змеи, касаясь моего лица, губ, шеи...
  -Я читаю твои мысли, Абелард. Мой народ общается телепатически, поэтому для меня ваши мысли - открытая книга. Я знаю все, о чем ты думаешь, Абелард, но не сержусь. Я знаю, что ты меня любишь, знаю, но я не говорила ничего, не хотела... или, может, боялась. Ты жестокий, Абелард, я знаю это, но вместе с этим ты так похож на героев из книг. Такой же...
  Она не договорила-где-то в соседнем отсеке загорелся свет, и послышались чьи-то тяжелые мерные шаги. Я легко вскочила на ноги, ухватила девушку за запястье и увлекла ее в свою каюту, закрыв дверь. Шаги приблизились. Задержались. Найра озирался. Я уже знала, что это Майк, наш комендант, но оправдываться не хотелось. Я посмотрела на Фем: она изучала комнату. Моя каюта была небольшой, как и все остальные-всего-то кровать, небольшой столик и выдвижной шкаф для одежды. Я ощущаю странную неуверенность и страх: вроде бы вот они, самые важные минуты, а я ничего не могу сделать, просто стою и смотрю на нее, неспособная сделать хотя бы одно движение. Она осторожно усаживает меня на кровать, обнимает, и мне снова становится радостно.
  -Абелард, скажи мне.. Что это, когда ты слышишь чей-то голос в свисте ветра, узнаешь лицо этого человека в лицах прохожих? Когда ты хочешь увидеть его, поговорить.. неважно, о чем...
  -Обычно это называют любовью... -осторожно говорю я, я плохо понимая, о чем она говорит. - Но Найры не умеют чувствовать, по крайней мере, нам так говорили.
  Она говорила, не обращая внимания на мои слова, руки ее едва заметно дрожали.
  -Это.. неправильно, когда женщина любит женщину. Я женщина, и ты-тоже... Но у тебя мужское имя... и.. внешность. -Она смотрит на меня, желая понять, как я отнесусь к ее словам, но мое лицо ничего не выражает. И она продолжила: Ты.. твои темные глаза.. волосы.. их красноватый цвет.. и черты лица .. все это привлекает меня, я не знаю, как это описать.. Я хочу заботиться о тебе, хочу залечить твои раны!
  Я не могу поднять голову, иначе она увидит на моих глазах слезы. Не хотелось бы, чтобы она понимала, как глубоко в мою душу проникли ее слова. Кажется, ради них я снова согласилась бы себе переломать все кости и заново пережить клиническую смерть.. Пружины скрипнули, я порывисто обняла ФемНуару, уткнулась лицом в ее плечо и прошептала: Спасибо. За все...
  
  48. Вкус смерти на холодных губах.
  Меня зовут Лука, и я окончательно запутался в своих мыслях, они как страшный лабиринт, населенный кошмарами, и каждый из них - воспоминание из жизни, которая, наверно, вот-вот прервется. Я иду по темному узкому коридору, но Рэй ведет меня за руку, он молчит, но я знаю, о чем он думает- я сам думаю об этом. Интересно, существует ли мир за гранью, очерченной нами, есть ли сейчас жизнь за огромными стеклянными стенами, что я покидаю навсегда? Навсегда-потому что я знаю, что не вернусь. Либо я останусь жив и найду свое предназначение, либо просто погибну на холодной земле, усыпанной радиоактивным снегом, и его холодные груды послужат мне могилой. Ничто не дрожит во мне, какая-то странная решимость охватила меня с тех пор, как Рэй пришел ко мне и после долгого молчания сказал: -Сбежим, а? Нам нет места в этом холодном мире, нам обоим, и ничто нас не задержит, те, кого мы любили-просто жестокие палачи, они отнимают сотни и тысячи жизней, и пытают нас, а скоро разрушится купол, и тогда...-он не договорил, судорожно сглатывая комок. Я помню, тогда я обнял его, прижимая его голову к груди, поглаживая металлическими пальцами его белоснежные волосы, от которых пахло пеплом. Он сильно изменился с тех пор, как на его глазах покончила с собой Ангел, словно чувствует себя виноватым в ее смерти. Наивный ребенок, он не понимает, что смерть-это выбор, и делаем его мы сами, и сейчас мы тоже сделали выбор - идем к смерти, сами. Вопрос лишь в том, когда и от чего она настанет. Возможно, останься я в своем подвале, полном крыс, я бы уже умер от болезней, разносимой их укусами, вечного голода и сырости, от которой металл моих рук покрывается красноватой кашей ржавчины. Сейчас мы пробираемся подземными переходами, нависающими, как готовое надгробие, Рэй, притихший, шагает рядом, я знаю, что его мучительно тянет назад, любовь его слишком сильна, но сейчас он должен любить меня, не так ли? Я верю, что он оставил жизнь в Акросе из-за меня, ведь Себастьян не давал ему видеться со мной! Я зову его по имени, он оборачивается, его лицо похоже на мутное облачко тумана в кромешной тьме сырых подземелий, глаза светятся нездешним светом. Я смотрю на него снизу вверх, затем порывисто обнимаю его, тонкое тело с выступающими хрупкими ребрами вздрагивает от холода и неожиданности, возможно, это наши последние часы жизни, почему бы не задержаться хотя бы на минуту? Рэй, однако, так не думает-он отбрасывает мои руки и увлекает меня вперед, туда, где узкой полоской мерещится свет человеческого мира. Мы ускоряем шаг, хотя каждый метр дается с мучительной болью. Мои искорёженные конечности отказываются повиноваться. Еще немного, и мы выйдем наружу, туда, где холод и смерть правят бал, и этот мир станет нашим домом, как раньше, но будет ли он менее жестоким? Рэй осторожно ложится на землю и проползает под узкой бетонной плитой, его белый облегающий костюм весь испачкался землей. Он протягивает мне руку - с худыми и тонкими белыми, как выбеленная непогодой и временем кость, пальцами, я хватаюсь за нее, не чувствуя прикосновения, и он вытягивает меня наружу. Воздух оказался горьким, пахнущим гарью, в нем клубами вился пепел. Чей он? Сгоревших лесов, трав, а, может, людей? Рядом охнул Рэй, и я, посмотрев вниз, понял, что стоим мы по колено в воде, грязной и мутной, покрытой осклизлыми водорослями, по ее поверхности плавают осколки битого льда. Черные, нечеловеческие глаза Рэя смотрят вопросительно: -Я могу доплыть до берега, но ты? Железо просто утянет тебя вниз, сейчас мы на мелководье, но в середине озеро очень глубоко..
  Я ухмыляюсь, сдувая со лба прядь красных спутанных волос: -Будь что будет, мне все уже все равно. Минутой раньше, минутой позже? Все равно я мертвец с того дня, как сижу в подвале...
  Рэй подхватил мою руку, обнимая мой торс, и легко, словно рыба, скользнул в воду. Я пытался двигать механическими руками, но не помогал ему, а больше мешал. Я знал, как ему тяжело, несмотря на адский холод, на его лбу выступили крупные капли пота, он пробивался сквозь плотную воду, как сквозь застывающее стекло, а берег маячил вдали, недоступный, как прежде, казалось, мы не приблизились к нему ни на метр.
  Рэй, выбиваясь из сил, все же смог доплыть со мной до заполненного водой каменного тоннеля, ведущего в "секретное место", как он говорил, это был заброшенный Акваториум, где он прожил несколько месяцев после катастрофы. Он говорил, это самое безопасное место на земле, и вдвоем мы будем счастливы, нам больше никогда не будет одиноко, никогда! Ох, Рэй, я больше похож на тяжелый камень на шее, я вечно буду обязан тебе жизнью - какой бы она ни была.
  Вдруг я услышал шум, словно идущий из неба, похожий на мерное гудение, и повернул голову. Высоко над нами, прямо под свинцовыми облаками, плыла воздушная громадина, зеркально блестящий корпус черного металла навевал ужас. Струя прозрачного пламени вырывалась из сопла, и я в ужасе вскрикнул, дёрнувшись в холодных скольких руках Рэя, и его острые когти скользнули по моей коже, оставив глубокие следы, из них мутным облачком в стылой воде расплылась кровь. Он тоже увидел огромную воздушную машину Найр, но, кажется, совсем не испугался, просто спрятал меня под спасительные камни и зажал мне рот ладонью, я явственно видел на его коже прозрачные, чуть розоватые плавнички, они трепыхались в такт его дыханию. Готов поклясться, на суше их у него не было... Это наши последние минуты, вот как выглядит наша смерть! Мне страшно, Рэй, мне очень страшно! Хватит одного выстрела, чтобы в наших никчемных жизнях поставить точки и избавить нас от страданий, и наши тела повезут в качестве материала для исследований в Акрос!
  
  ...На "Астре-7" стоявшая у огромного экрана, озарявшего полумрак холодным синеватым светом, Абелард Джой видела двух странных существ, скорчившихся в воде, их обнаружили радары, но, кажется, даже машина умеет ошибаться: одного из них обнаружили как Найру, второго - как непонятную кучу из стали и частей тела человека. Идиотские железки, сил нет уже никаких с ними, они повсюду... Голова болела, виски словно продавливались, и капитан нервно массировала их костяшками пальцев. Абелард заметила обращенные на нее вопросительные взгляды команды, взволнованной присутствием людей, но лишь коротко бросила: -Не стрелять! Они неопасны, в такой воде они сами умрут меньше чем через час. Слишком холодно, чтобы устраивать купания. - она старалась, чтобы голос ее звучал холодно, и никто не обнаружил бы в нем ноток сочувствия. В последнее время Абелард особенно остро ощутила всю бесполезность грызни двух рас, которых стравил некто третий, чтобы люди и Найры перебили друг друга. Она знала, что на всем корабле об этом догадываются - нет, знают, -только она и ФемНуара. Но война есть война, и, раз так, нужно делать все, чтобы выжить и спасти тех, кто тебе дорог. Красноватые глаза обратились на стройную, сильную фигуру в форме. Любимую фигуру. Фем отлично знала, о чем думает капитан, но молчала, делая вид, что закрепление за правым плечом автомата полностью ее поглощает. Она вообще говорила мало, и, как уже поняла Абелард, немного боялась своей возлюбленной, считая, что та слишком жестока и цинична. Что же, возможно и так, но ты никуда не уйдешь. Не отпущу. -подумала Абелард.
  А между тем "Астра" уже приближалась к месту назначения - большому полуразрушенному зданию, сейчас было уже нельзя понять, для чего оно было когда-то предназначено, и отмечено оно было на карте просто как сектор "Е5". Здесь радарами было обнаружено трое крылатых и около сотни людей, и всех их "Астра" обязана уничтожить прежде, чем те доберутся до Купола. Как-неважно. Капитан слышала вопросы и переговоры своей команды, словно издалека, и тут же пресекла их, собственный голос слышался как со стороны: -Обстреляйте их с воздуха, разрушьте все до основания, затем глушим машину и с остатками разбираемся вручную! Пилоты, услышав команду, резко повернули штурвал, и "Астра" взяла вправо, чуть не провалившись в воздушную яму, и тут же все услышали чудовищный удар, он сотряс даже кабину. Мощный поток энергии направился на сектор Е5, с одинаковой легкостью расплавляя сталь и камень, заставляя испаряться огромные наросты льда на стенах. Абелард смотрела в иллюминатор, рука ее обманчиво-спокойно лежала на прикладе лучевого автомата, с которым она редко расставалась. "Астра" выпустила еще
  пару зарядов, затем стала снижаться, и почти сразу в стекло иллюминатора ударилось что-то живое. Человек. От бешеного жара его кожа поджаривалась и отваливалась с мышц дымящимися кусками, лицо обуглилось, а глаза побелели и пузырились, как кусок сала, брошенный на сковороду. Человек вскидывал руки и бился о стекло, как глухонемой ребенок, толстое углеродное стекло не пропускало звуков. Абелард чувствовала, как ее стальная решимость слабеет, и отвернулась, чтобы не видеть этого, ведь их там были сотни - горящих заживо, там были и матери, старающиеся спасти, закрыть собою уродливых, зараженных радиацией младенцев, и старики, едва помнящие свое имя, зато помнящие годы, когда они были счастливы-давно-давно, быть может, в прошлой жизни. И сразу перед ней встало лицо Фем - побледневшее, искаженное мучительной гримасой. Ее народ ни разу не воинственный, в них не заложено убивать или калечить... Она что-то хотела сказать, но слова застыли в горле, странно похожие на рыдание. Капитан положила холодную механизированную руку ей на плечо, отодвигая ее в сторону, и тяжело, переваливаясь,как медведица,на изувеченных когда-то ногах, направилась к выходу - избавлять оставшихся в живых от медленной и мучительной смерти. На земле уже шел бой, Найры, не прячась, сплошными очередями автоматов убивали людей, закрепленные на левой руке металлические когти вспарывали животы несчастных, внутренности с отвратительным звуком шлепались на раскаленную землю. Пахло горелой плотью и камнем, нагретый до предела воздух наполнился предсмертными криками, а выжженная, мертвая земля стала черной от крови. Почти сразу на нее бросился обезумевший от боли Ангел, его тело обгорело до костей и было сплошной раной там, где его не прикрывали вонючие тряпки, но он все еще жил и дрался. Абелард свалила его на землю мощным ударом, затем, небрежно прицелившись, пристрелила, как собаку.Ни жалости, ни отвращения она не чувствовала. Пальцы Ангела с обугленными ногтями еще царапали землю несколько секунд, затем затихли. Капитан подняла голову и громко крикнула: -Пленных не брать, мертвых бросаем на месте! Действительно, превратившиеся в угли тела вряд ли что-то могли дать ученым. Тех людей, кто способен был драться, было немного, и Найры разделались с ними быстро, и к концу боя были залиты чем-то черным, слизистым, пахнущим гнилью и жареным мясом, чудесные каштановые волосы Абелард слиплись, не защищенные шлемом. Она обернулась, проверяя, все ли из команды целы. Дайк, Стеф, Эн,...так.. -глаза перебегали с одного залитого потом лица на другое, Найры просто избавляли от мучений оставшихся, и не находили лишь одного лица. Самого важного. ФемНуары здесь не было. Перед глазами встала кровавая пелена, паника подступала комком к горлу. Где она, где? Рухнув на колени, капитан стала обшаривать каждый дюйм земли, смотреть в каждые мертвые, потускневшие глаза, мучительно боясь увидеть родное лицо лишенным жизни померкшим, залитым ее темно-синей кровью. Но нигде не было видно поверженного тела, облаченного в серебристую форму, и Абелард хрипло закричала, надрывая горло: -Найти Фем! Живее, мать вашу! -и тут же устало закашлялась, воздух, полный хлопьев гари, раздирал легкие. Найры молча вскинули автоматы и, пригибаясь, кинулись в руины здания. Абелард чувствовала дикую боль во всем теле, но все заставила себя встать и пойти за ними. ФемНуары нигде не было видно, и капитан стала осторожно спускаться в подвальные помещения по осклизлой лестнице. Тихо капала вода.
  Глава 49.
  Касание.
  Я бегу по лестничным клеткам внутри огромного здания, они уже разрушены, но мои сильные ноги несут меня вперед, уверенно перепрыгивая через три ступеньки. Меня зовут ФемНуара, и я чужая здесь, я бегу, вдыхая чужеродный воздух неродной планеты, в нем для меня слишком мало кислорода, я задыхаюсь! Я убежала с поля боя, но не из-за страха, первобытные животные чувства мне неведомы, я просто хочу исчезнуть -насовсем, что угодно, лишь бы не видеть страшно изменившегося лица Абелард, когда она ломает шею очередному врагу...Она не понимает, что, называя людей зверями, она сама стала хуже любого зверя, убийство стало для нее спортом, она просто хочет преуспеть! Отдающиеся эхом в гулких стенах здания крики умирающих похожи на симфонию дистиллированного безумия, она наполняет мое создание, и оно погружается в него, становится частью Потока. Потока Жизни. Впервые я чувствовала его присутствие -где-то рядом, но где -я не знала. Отдаленно я чувствовала Абелард, она беспокоилась обо мне, я почти наверняка знаю, что сейчас меня ищут, поэтому я ускорила шаг, спускаясь на все новые уровни под землей. Тихо капала вода, заглушая даже крики, отдающиеся в моей голове, и я замедлила шаги, оглядываясь. Я находилась в огромном боксе из стекла и бетона, мои ноги по колено были в воде, по ее поверхности плавали осколки битого льда и стекла, а между ними, отчаянно стремясь к призрачным лучам солнца, тянулись стебли водяных лилий и еще каких-то растений, названия которых я не знала, но их бутоны были прекрасны-утонченно-хрупкие, сами похожие на лунный свет, они источали нежный аро мат, заглушающий собой даже затхлую сырость подземелья. Я залюбовалась ими и стояла, не смея пошевелиться, как вдруг услышала странный звук. Звук, похожий на рыдание. Очевидно, он шел из-за гранитных степеней искусственного озера, я шагнула, едва не наступив на существо, скорчившееся в позе эмбриона на них. Существо было почти обнажено, не считая нескольких промокших тряпок, укрывающих его бедра, но я уже понимала, что передо мной находится юноша, почти еще мальчик, с очень белой кожей и такими же молочно-белыми волосами, спутанными прядями лежащими на его лице. Я осторожно коснулась рукой его плеча, чувствительные сенсоры на перчатках мгновенно считали, что передо мной находился Найра по имени Рэй. Что он здесь делает, где нет никого, кроме экипажа моего корабля да обреченных на смерть мутантов? Он повернул голову, и я натолкнулась на взгляд угольно-черных блестящих глаз, из которых текли слезы (а может, это были просто капли воды?). Он не испугался, увидев перед собой меня, просто задрожал всем телом и слабо указал пальцем на нечто, лежащее на его коленях и что я сначала приняла за сломанную фарфоровую куклу из тех, что веками стоят, запертые, в пропахших воском и сухими розами шкафах. Но это нечто было человеком, вернее, половиной человека. Я вскрикнула от странной смеси восторга и отвращения, смешанной с острой жалостью: Прекрасное кукольное лицо, обрамленное копной ярких красных волос, и такое же нежное, нетронутое тело, но существующее лишь до пояса, все, что ниже -было просто грудой искореженного металла, покрытого слоем льда, и металлические штыри, скреплявшие уродливую конструкцию с телом юноши, проходили прямо сквозь его живот, пронзая внутренности. Он умирал от холода, передающегося от металла, лед застигал его кровь, и сердце стучало все медленнее и неохотнее. Присмотревшись, я увидела: У прекрасной нежной куклы была к тому же еще разбита голова, и струйки крови не были видны на его волосах. Я застыла, плохо понимая, что делать, а белые руки Рэя вцепились в мои бедра, и острые когти разрезали одежду, он шипел что-то сквозь зубы, умоляя спасти его живую куклу...
  
  .....Меня зовут Абелард Джой, я почти верю в то, что это мое настоящее имя и мое настоящее Я, и сегодня моя возлюбленная Фем принесла мне сюрприз, для начала просто смотавшись с поля боя, я поднял на ноги всю мою команду, мы с автоматами прочесали каждый этаж этого крысятника, пока мы не нашли ее, стоящую на коленях в тухлой воде подземного Акваториума, бывшего когда-то прекрасным и чистым, а сейчас больше похожего на большую лужу, кишащую водорослями и умирающими от недостатка кислорода рыбами. Она качала на руках какое-то странное существо, представляющее собой полумеханический робот, но с частью настоящего человека, она держала ладонями его голову, ибо треснутый череп готов был развалиться, мальчик стонал от боли, а она обвивала его головными щупальцами-сенсорами, оттягивая боль и продлевая мгновения его жизни. Рядом с ней сидел молодой Найра, я сразу узнал его: тот самый парнишка из моей палаты, который жалел меня, когда я не мог даже пошевелиться, лежа на доске...Он-то что тут забыл!? Рассуждать, однако, не было времени, Фем наотрез отказалась убить или оставить здесь на произвол судьбы этих несчастных, и мне пришлось согласиться взять их на борт "Астры". Сейчас она не выходила из медицинского крыла, следя за тем, как красноволосого биоробота уложили в регенерационную капсулу и тысячи мельчайших машин принялись восстанавливать каждую клетку его тела, используя его собственный генный материал, клонируя ткани. Я тоже приходил посмотреть, но наблюдал больше за ней. Забавно, как быстро она привязалась к этой милой игрушке, даже больше, чем Рэй, он-то сразу ушел в угол, а вон он до сих пор там сидит и смотрит в одну точку, его еще не скоро отпустит действие обезболивающих. Я стараюсь не выдавать своих чувств, хотя мне хочется разнести весь медицинский отсек, я уже вижу, что я не нужен Фем, нет, ей нужна только эта полумеханическая кукла, да, она заботилась обо мне, когда я был немощен, но это не любовь, а теперь, когда в помощи и уходе нуждался кто-то еще -она забыла обо мне. Вдобавок этот кто-то был, в отличие от меня, красив. Мне остается только ждать, когда она окончательно решить меня бросить, и сообщит мне об этом. Что же, значит, и у меня развязаны руки, я могу делать, что я хочу! Рэй...вот кто мне нужен! Милый мальчик с белоснежной кожей и волосами, венец эволюции, обладающий хрупкой и такой редкой красотой, она напоминает мне о иных мирах, где мне никогда не удастся побывать...Он дернулся от моего прикосновения, словно его ударили током, но меня не остановило это, слишком давно сдерживаемое желание просилось наружу, захлестывая мой разум темным, густым потоком. Одновременно я чувствовал присутствие чего-то Вечного и Разумного, наблюдающего за мной с кривой усмешкой на губах, но я не обращал внимания, просто повалил на узкую кровать юношу, для меня перестало существовать все на свете, в том числе и ФемНуара, сидящая в соседнем отсеке и считающая удары сердца механической куклы, мне никто не нужен, только Рэй, его безупречное тело! Он в шоке, молчит, в обращенных на меня глазах мешаются похоть и страх, он не знает, чего от меня можно ожидать. Не бойся, Рэй, не бойся, я не причиню тебе зла, не выдам тебя обратно Найрам, тебе больше никто не сделает больно, даже тот Черный Полуночник...Я не верю в любовь, нет, это самое ужасное чувство, разлагающее нас изнутри, делающее нас слабыми, но никто и никогда не сможет победить вечные инстинкты, даже всесильный Акара, но почему, когда я ласкаю тебя с закрытыми глазами, я вижу перед собой ее призрак, слышу ее запах -запах змеиной кожи? Она просто вынудила меня предать себя, так же, как твой Себастьян заставил сделать тебя это, Рэй, я отлично знаю, о чем ты думаешь сейчас...
  
  50. Откровения Предательства.
  Мир медленно и неохотно собирается из зеркальных осколков неба над головой. Я открываю глаза и вижу его над собой - свинцово-серое, тяжелое, оно ничуть не манит меня к себе, наоборот, мне хочется отвернуться, чтобы больше никогда не видеть этой ужасно равнодушной, бесконечной серости. Я понимаю, что я лежу на иссушенной земле Могильника, и его холодный, зараженный радиацией ветер сейчас рвет мои перья, стараясь растащить их по окрестностям. Я поднимаюсь, ощущая боль в каждой кости и мучительно пытаясь вспомнить, почему я остался здесь, неужели я был побежден? Но почему тогда я все еще жив? Сознание упорно не хотело давать ответы, в белом болезненном тумане скрывая события вчерашнего дня. Крылья мои послушно развернулись, ловя потоки встречного ветра, как вдруг я услышал чей-то смешок. Рядом со мной, терпеливо ожидая моего пробуждения, сидела знакомая до боли фигура. Ненавидимая мною фигура. Дарк. Но он изменился. Куда подевались жалкие обрывки гниющей плоти и содранные крылья, не способные поднять его в воздух? Больше не было разлагающегося трупа, у которого изо рта сыпались опарыши-передо мной стоял сильный, полный жизни Ангел с обманчиво-спокойно сложенными крыльями, блестевшими, как старое серебро. Зеленые глаза со снисходительным презрением рассматривали Себастьяна. -Ты куда-то хочешь лететь? - вдруг спросил он. -Обернись, больше ничего нет, и смысла тоже, Купол разрушен, а остатки Найр уже добивают Ангелы!
  Плохо веря ушам, Себастьян повернул голову.. там, где раньше светился синеватым, неземным светом Купол, сейчас поднимались тяжелые столбы дыма, медленно ворочавшиеся в воздухе подобно яду, разливающемуся по венам. -Да, твой дом тоже сожжен, но Рэя там нет. -вдруг донесся голос Дарка, он звучал мягко, успокаивающе. -Он сейчас находится на боевом воздушном корабле, и, поверь мне, неплохо проводит время, развлекаясь с капитаном. Только у капитана искалечено все тело, но это не может помешать столь страстной любви.. -Себастьян слушал, чувствуя, как по его коже проходят сотни, тысячи игл ненависти, вгрызающиеся внутрь. Он. Меня. Предал. Предал... Страшное осознание доходило медленно, мучительно, каплями кислоты разъедая мозг. Почему-то он сразу понял: Ангел не лжет. Сейчас его глаза светились даже сочувствием. -Он предал меня. Чуть раньше. С тобой. Глупо было тебе думать, что он и тебя не бросит, поигравшись! Себастьян не ответил, да и не нужно было. Он развернулся, собираясь взлететь ввысь, но тут слух хлестнул резкий крик Дарка: -Я еще не закончил наш разговор!
  -Что?
  -Я предлагаю сделку. Я отдам тебе это... -тут Дарк вытащил из воздуха нечто, при виде чего у Себастьяна перехватило дыхание, ибо это было человеческое сердце, покрытое слоем льда, оно лежало в ладонях Ангела, казалось, оно вот-вот снова начнет биться. -Это сердце Рэя. Я его берег для ритуала оживления тел Ангелов, но оно не пригодилось, Силы Потока Жизни оказалось больше, чем достаточно. А теперь я отдам его тебе, если ты вступишь в наши ряды! Имея сердце, ты сможешь отомстить ему как угодно, любой болью, ты лучше меня знаешь, как работает подобная связь! Ну, решайся!
  Себастьян смотрел, как завороженный, на кусок льда в руках Ангела, потом, облизав губы, отозвался: -Согласен. Голос был чужим, хриплым. И тут же поморщился от острой боли, коснувшейся щеки. По лицу побежали алые капли. -Не бойся...-Прошипел Дарк. -Это как клеймо. Всего лишь знак принадлежности к Нам. Ты такой же предатель, как и Рэй, как я, и все мы, оставшиеся на этой земле - предатели, и только мы знаем, что и кого мы продали в этой жизни! Впрочем, это неважно... -Он бросил на землю вмерзшее в лед сердце Рэя. -Поступай с ним как знаешь, - и ту же исчез, обратившись холодным сероватым пеплом и смешавшись с потоками ветра. Миг- и от него не осталось ничего, только легкий, ускользающий запах сгоревших перьев.
  Себастьян долго смотрел на останки догорающего города, вслушиваясь в крики умирающих, они разносились стылым ветром прощальной симфонией великой расе. Впервые в жизни он осознавал совершенно ясно: это конец. Больше Найр ничто не спасет. Акара погиб, ведь Ангелы выпили Поток, и, Себастьян, тоже должен сейчас лететь и вобрать его силу, чтобы потом строить новую, совершенную цивилизацию на руинах и холодном пепле былого. Но сначала... Взгляд его снова упал на лежащее сердце. Лед с него уже стаял, и оно лежало, беззащитное, нежно-розовое с сизым отливом, такое живое, словно было вынуто из груди только что...Сердце предателя. Я тебя любил, Рэй, честно, любил, отдавал тебе всего себя, без остатка, думал, что и ты полюбишь меня, но нет, ты всего лишь развлекался, маленькая, похотливая шлюшка! Я так боялся, что меня предадут, это был самый великий страх моей жизни, но предают все! -Демон с остервенением рвал когтями сердце, вгрызался в него зубами, все лицо его было залито кровью, он ощущал ее солоноватый металлический вкус на губах. Я тебя уничтожу, так и знай, если ты еще жив -я найду тебя и убью. Я буду наслаждаться твоей смертью, как самым сладким, самым изысканным десертом...
  51. Прощание.
  Меня зовут Рэй Симонс, и сегодня мне исполнилось восемнадцать лет. Никто больше не знает об этом дне, кроме меня, все, кто могли помнить о нем, уже давно мертвы. И мы все тоже скоро умрем, меньше трех часов назад на корабле был услышана воздушная тревога, пронзительный вой сирен был слышен отовсюду, казалось, он отдавался даже внутри головы. Перепуганные Найры подбежали к иллюминаторам. Полосы света прожекторов выхватывали из воздуха гигантские крылатые силуэты Ангелов, носившиеся вдалеке над городом, словно воронье над падалью. Все посмотрели на Абелард. Лицо у него было бледное, руки дрожали. Мне казалось, она даст команду к бою, но нет. Она заорала: -Убираемся отсюда! И чем скорее, тем лучше! -Ударив рукой по сенсорной панели, она вызвала голографию карты местности и, едва глянув на нее, крикнула: -В сектор J-45,быстро! Там у них не сразу хватит ума нас найти!
  Потом она все объяснила бледным от страха и удивления Найрам. Ангелы захватили город, разрушили Поток Жизни, вернули себе тела, и теперь нас не спасет уже никто. Разрушив поток жизни, впитав его силу - Они убили Акару, чья энергия еще жила в нем, и теперь все Найры просто беззащитны.
  -В Город возвращаться смысла нет, - подытожила она - там сейчас Ад, Купол тоже разрушен, Найры погибнут если не от рук этих чудовищ, так от холода и радиации. А у нас с вами, господа, есть время подготовиться и умереть более-менее с честью...
  Я смотрел, как она вместе с командой ушла разрабатывать тактику боя, а я побежал в каюту на дрожащих от страха ногах. Как же так? У нас есть всего несколько часов, потом нас убьют. Всех. Я знаю. Что меня убьют не сразу, а предпочтут издеваться надо мною и насиловать, пока не потеряют интереса... Внутри меня все сжалось, я явственно представил себе когтистую руку, трогающую мои кожу, оставляя на ней глубокие царапины, сочащиеся кровью. Они будут рвать мои волосы, таскать и мучить меня, снова и снова, забыв о том, что я могу что-то чувствовать.. Нет лучше умереть самому! Моему телу будет все равно, как над ним будут издеваться, но мне-то нет! Надо только решить, как...мозг торопливо перебирал все возможные способы самоубийств. Всегда ли умирать должно быть больно и страшно? Нельзя ли умереть счастливым, или во сне, например? Этого я не знал. Но, решившись, я кинулся в ванную. Дрожащие руки дважды промахнулись мимо кнопки подачи горячей воды. Комната заволоклась влажным белым туманом и запахом мяты - заработали встроенные кондиционеры. Я лег в горячую воду, ощущая покалывание и жар во всем теле. Вот так.. расслабиться.. Перед глазами возник образ Себастьяна. Он стоял передо мной и улыбался. Спокойно и грустно, будто знал о моем побеге и гнусном предательстве. Руки мои сами потянулись к нему, но я понимал, что это лишь иллюзия. Нашарил на полочке коробочку с лезвиями. Острый край моментально порезал подушечку пальца, в воду упало несколько капель крови, распадаясь мутными облачками. Боль оказалась тянущей, довольно приятной. Я смотрел на ранку. Никогда прежде я не причинял себе боли... От вида крови к горлу тугим комком подступила тошнота, и я зажмурился, но тут же передо мной снова возник вид укоризненно улыбающегося Себастьяна, он протягивал ко мне руки и говорил что-то, но слов я не разбирал, и, чтобы заглушить в голове его голос, я вонзил в руку лезвие и резко провел. По тонкой белой коже прошла, раскрываясь, яркая алая полоса, тут же брызнувшая кровью, но этого мне показалось мало, ибо голос в моей голове звучал все настойчивее, и я безжалостно принялся полосовать свои руки. Вода окрасилась в светло-рубиновый цвет, и со стенок ванны тоже стекала кровь. Боль отступила, вместо нее я стал получать наслаждение от вида своих ран, своей крови.. лезвие прихотливо ходила по коже, вычерчивая все новые борозды, как вдруг ослепительно яркая вспышка озарила мое сознание и в столбе мертвенного синеватого света я увидел Себастьяна, острыми когтями он раздирал какой-то кусок мяса ( мое угасающее зрение уже не могло различить его), и тут же поедал его, все лицо его было в крови, он рвал его с остервенением. И тут же боль, покинувшая было мое тело, разыгралась с новой силой, и я понял, что этот кусок мяса был -мое сердце, что когда-то не досталось жертвой Акаре. Ну, что же.. Пусть так...Больше думать я не мог, боль чудовищно сотрясала мое тело, я изошелся криком, вывалился из ванны, и, лежа на полу в луже собственной крови, зачем-то пытался встать, но дрожащие ноги и порезанные руки уже не могли мне служить. Я знал, что никто не придет мне на помощь - в ванной была звукоизоляция, да мне никто и не смог бы помочь, ибо я почувствовал, как внутри меня рвутся пластиковые сосуды и трубки, что так старательно вживляли мне хирурги. Новый приступ тошноты подкатил к горлу, и меня стало рвать мощными струями крови и обрывками трубок. Я захлебывался в собственной крови, бегущей изо рта, но уже не чувствовал боли, я медленно глох, не слышал даже рев воды. Наконец, я упал на спину, подтянув колени к животу -так было хоть немного легче. Я знал, что я умираю, это последние минуты жизни идеального существа, которое так никогда и не было счастливо... нет. Было. Счастлив я был с Себастьяном.. Был.. Цвета ушли от меня, даже кровь перестала быть потрясающе-алой, я видел ее серым цветом, но видеть не хотелось совсем, и я закрыл глаза - уже навсегда..
  
  _____________________________________________________________________
  51. Новый мир.
  
  ....свет. белое пятно, пляшущее где-то в вышине, словно сквозь воду, то сжимается, то раздувается, похожее на белое солнце. Я фокусирую на нем взгляд, мне это удается с трудом, кажется, я чувствую, как сужаются мои зрачки. Меня зовут Абелард Джой, и я все еще жива... жива? Как? Я вскидываюсь рывком, не веря своему осознанию, разглядываю свои руки, их потрескавшуюся обветренную кожу и тонкие пластины экзоскелета, пружины, заменяющие мне когда-то сломанные суставы, еле слышно скрипят. Да, я жива, но я прекрасно помню, как я отдала приказ на посадку корабля и как я во главе команды ринулась в неравный бой с Ангелами, мечущимися в воздухе, словно гигантские птицы. Я знала, что это есть самоубийство, но бежать было совершенно некуда, а ждать, пока корабль вскроют, как банку консервов и начнут нас вырезать, не хотелось. Я взмахнула широкой отточенной полосой металла, примыкающей, словно штык, к автомату, отсекая кому-то ногу, она отлетела, брызнув каплями рубиновой крови... и все. Больше я ничего не помнила, да и было ли это важно? Город, единственный уцелевший после страшной катастрофы, разрушен, в нем правят бал жуткие твари, не дающие никому пощады, убивающие сотнями, тысячами женщин, детей, стариков - всех, кто сдался бы даже без боя! Я же не смогла защитить тех, кого должна была защищать, несмотря не на что! Рэй, ФемНуара, и еще тот мальчик с красными волосами, калека.. кажется, его звали Лукой... что с ними стало? И что это за место, где я? Где все остальные? Я оглядываюсь: я лежу на операционном столе в какой-то лаборатории, вокруг еще много таких же столов, на которых лежат чьи-то бледные нагие тела, покрытые пятнами засохшей крови, но нигде нет никого, кто бы присматривал а ними, кажется, я нахожусь в морге. Я спустила ноги вниз, касаясь босыми пятками пола, он холодный, как лед, медленно встаю, держась за кушетку, пытаюсь идти куда-то- без цели, просто найти кого-то и спросить, почему меня не добили сразу, может, меня сочли за труп, но почему тогда не сняли тогда скелет?. Взгляд мой падает на высокую стеклянную колбу, заполненную мутно-кровяной жидкостью, в ней плавало что-то белое - почти совсем как нерожденная ФемНуара, я помню ее именно такой.... Я подхожу ближе, касаюсь холодной глади стекла пальцами, оно еле слышно звенит. Холодная пустота огласилась криком от ужаса озознания: за прозрачным стеклом, в смеси консервирующего раствора и собственной крови, плавал Рэй. Он медленно двигался и переворачивался, словно во сне, иногда из его приоткрытого рта выходила цепочка пузырей и струйки крови, распадающиеся мутным алым туманом. Обескровленное тело казалось почти прозрачным, прекрасно-неживым, как восковая кукла. На лице его не было муки-лишь умиротворение, может, его убили под наркотиками? Зачем? Я все касалась и касалась стекла, словно могла его разбудить, он спал вечным, прекрасным сном...
  -Скоро прекратится этот процесс, мы заменим раствор на чистый, он будет самым прекрасным экспонатом в коллекции людей... -слышу я чей-то голос, отраженным эхом, он, казалось, раздается прямо в воздухе. Я оборачиваюсь , но никого не вижу, комната совершенно пуста, только лежат на кушетках чьи-то остывающие тела. Голос расхохотался.
  -Сверху! -подсказал он, и я наконец увидела обладателя голоса. Точнее, обладательницу. Снежно-белая Полуночница сидела на какой-то балке у потолка, сложив опаленные крылья, и разглядывала меня печальными нежно-розовыми, прозрачными глазами. Я часто видела ее в боях, она славилась жестокостью и неуловимостью. Она легко спрыгнула вниз, подхватывая себя в падении крыльями, и медленно подошла ко мне, острые когти царапали пол. Ей тяжело ходить, ее стихия-воздух, полеты.. Она уставилась на существо за стеклом, затем перевела взгляд на меня. -Скажи мне, капитан... стоил ли он того, что ты предала Найр, обманула всю команду, а сейчас находишься на утилизации? М?..
  Холод проходит по моим венам от ее слов, но я нахожу в себе силы взглянуть ей в глаза.
  -Стоил, наверное, я хочу так думать, прошлого не вернуть все равно, так чего жалеть?.. И не тебе называть меня предателем, ты сама предатель, Полуночника Ангелы распатронили бы в две минуты, если бы не перебежала на их сторону! - яожидаю крика, гнева, ударов, но вижу лишь широкую белозубую улыбку, за которой скрывается ленивая, расслабленная угроза.
  -Дорогая моя, так ВСЕ полуночники давно перебежали на их сторону, поверь, гораздо лучше строить новую цивилизацию с ними, чем корчить из себя героя, только мертвого слегка! Вот он -она кивнула на Рэя, плавающего за стеклом - не стал ничего ждать, дурак, он покончил с собой, нашли его на полу санитарного отсека у вас, все там было залито кровью, будто свинью зарезали! Он еще даже двигался немного и дышал, но реанимация ничего не смогла сделать. А жаль, он пригодится бы живым, его живого проще было клонировать, а сейчас его будут долго восстанавливать до первоначального состояния... -Я не верила своим ушам, ничто из того, что говорила эта странная девушка, ноги которой были усыпаны бумажными браслетами, которые вешают на ноги трупам в морге, не было похоже на правду. Она понимала это и улыбалась краем губ. -Я вернула себе что хотела, - наконец, сказала она. - Лука полностью мой, он-моя собственность, ему дадут новое тело и протезы, это была цена того, что я останусь с Ангелами и буду сражаться за них. И я здесь, чтобы предложить тебе выбор, как мне было приказано: Я должна убить тебя в случае отказа. -Она быстро посмотрела на меня, на мои дрожащие от холода и волнения руки, на израненные плечи и обнаженную грудь. -Ты можешь остаться воевать на нашей стороне, у тебя будет все, что ты хочешь, а если нет... - она выпустила острые когти на лапах, царапнув им пол с отвратительным звуком мокрого стекла. Это было лучше всякого намека, я быстро просчитывала варианты. Умирать отчаянно не хотелось, для этого меня и поместили в камеру утилизации-чтобы я совсем близко была к смерти, взглянула в ее глаза, увидела их неземной блеск. Жизнь привлекала, манила к себе, нужно было лишь сказать "да!", но я медлила. Во что она превратится-без любви, без близких, без чувств? Я все еще мыслила как давно умершая во мне девушка, и стоящая спиной ко мне Полуночница чувствовала это, впитывая мои мысли, как губка-воду. Наконец, я тихо сказала: -Верните мне только ФемНуару. Я буду служить Ангелам, как смогу, хоть я и калека...
  -Что?-переспросил чудный голос, но тут же уточнил: -Та самая инопланетянка? Синяя? Она убита мной лично. Нечего было связываться с Лукой, я нашла их вместе, за это поплатились они оба, но она.. несколько серьезнее, что ли... -Она что-то продолжала говорить, но я не слышала ее, проходя между стеллажами, на которых, едва укрытые, лежали мертвые тела. Я проводила по ним рукой, ощущая их твердость и холод обнаженной кожи, покрытой ранами и ожогами. Наконец, я остановилась перед дальним стеллажом, чувствуя-она лежит здесь, это она, укрытая грязной тканью, сейчас лежит здесь . Я протянула руку, откидывая плотную ткань, и увидела прекрасное лицо, словно выточенное из прозрачного голубого камня, открытые глаза, взор их был был обращен в никуда. В уголках глаз застыли капли крови -темно-синей и оттого пугающей. Черные губы сложены спокойно и твердо. Такой красивой я ее никогда не видела. Я наклонилась и поцеловала ее. Один-единственный раз и совсем легко, ощутив ее мертвенный холод. Коснулась пальцами век, закрывая их, капли крови пробежали по ее щекам, похожие на слезы. Полуночница по имени Ирэн смотрела на меня, я чувствовала это, но не оборачивалась. Плохо соображая, что я делаю. Я подняла мертвое тело, тонкие ее щупальца-сенсоры, при жизни нахожившиеся в постоянном движении, сейчас бессильно свисали до пола, похожие на косички. Все тело девугкибыло разорвано мощными когтями Ирэн, смерть была мучительной и медленной, она долго отхаркивала кровь и ползла, зажимая рану в животе, через которую выпадали сизые внутренности и комки спекшейся крови, пока не была добита сильным ударом, от которого остановилось ее механическое сердце. Я плакала, но плакала без слез - одним сплошным воем, воем смертельно раненного зверя. Да, я знала, что ничего не вернуть, но что-то внутри ужасалось одной мысли, что ее просто сожгут в печи, как какой-то мусор... Я сделаю это сама.. я шла медленно, оттягивая время, положила ее на стол, стала раздевать, помогая себе зубами. Осторожно и медленно проводила руками по ее телу, пока мои пальцы не наткнулись на что-то острое внутри нее. Содрогаясь от отвращения и ужаса, я запустила руку в широкую рану в ее животе и в холоде ее внутренностей нашарила что-то, похожее на веточку. Я вытащила это и стала разглядывать. В моих пальцах была зажата маленькая терновая веточка, это ее шип уколол меня сквозь ее кожу. Между резных листьев был виден окровавленный бутон, напитывающийся кровью и пульсирующий. Я смотрела на него, как завороженная, пока на моей ладони он не распустился в большой цветок с бледными лепестками, от которых исходил тонкий аромат. Я почувствовала прикосновение. Ирэн стояла за моей спиной, касаясь меня крылом, и тихо сказала: Прежде, чем войти в новый и совершенный мир, нужно оставить все, что было в мире грязи и тлена. И знаешь, совсем неплохо быть предателем...
  
  Мне показалось, будто Рэй за стеклом на мгновение открыл глаза.
  
  
   Конец.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"