Аннотация: Многие ли готовы отдать жизнь за друга? Можно ли принять смерть ради любимого? Станет ли жертва не напрасной?
Дети не видят греха в других и не чувствуют плохого в друзьях. Я тоже не видел и не чувствовал. Мы дружили еще с детства, вместе играли, и ни разу не спросил его:
"Почему твои крылья черные? Почему тьма клубится в глазах? Почему уходишь ты в низ в тот миг, когда я поднимаюсь в вверх?"
Мы просто дружили, ведь вначале все мы растем, как и люди, на земле, а потом каждый уходит в свою обитель.
Помню, как часто в детстве касался ты моих волос и, улыбаясь, сверкая небольшими клыками, говорил:
"Они как пух, Артмаэль, как самый нежный пух, и такие белые, белее первого снега".
Ты улыбался мне, всегда, словно не умел печалиться и горевать. С тобой всегда было тепло и светло, будто греешься на солнце. И я не сдерживался и улыбался тебе в ответ, мой Абелайо.
Никогда меня не смущало в детстве, что в твоих длинных локонах прятались маленькие рожки. Я сам часто говорил тебе, что они прекрасны, такие гладкие и цвета янтаря.
Детство - тогда все иначе, и мир не делится на черное и белое, на добро и зло. И я никогда не чувствовал в тебе плохого. Разве ж мог злом быть тот, кто лечил кошек и собак, плакал над маленьким котенком, который умер сразу после того, как появился на свет? Разве ж мог быть жесток тот, кто отдавал последнюю конфетку малышу в песочнице и с улыбкой, доброй, неподдельной, смотрел, как он ее ест?
Ты был мне другом, самым лучшим, самым верным, никогда не предал бы меня, никогда... И вспоминая сейчас твою улыбку, все наши игры, проказы, тепло и понимание, разве ж мог тогда знать, что однажды мне придется поднять против тебя меч во имя Господа нашего. Разве ж знал , что моим заданием будет развоплотить твою сущность, Абелайо?
Мое сердце, оно сейчас так болит, словно его вытащили из моей груди, и оно делает последние удары в жестоко сминающей ладони. Больно, как же больно, когда вспоминаю твои глаза там, на поле брани, среди пропитанной кровью наших братьев песков. Ты смотрел на меня с ужасом, понимая, что должен убить своего друга.
Как же это жестоко, о Создатель! Как страшно, когда надо поднять меч против того, кого любишь всем сердцем, кого не готов отпустить.
Никогда не хотел, не желал твоей смерти, не верил, что ты можешь быть злом. Прости меня, мой Абелайо, прости меня просто потому, что я никогда не смогу простить себя. Мы, ангелы, выиграли тот бой и забрали твою жизнь.
Зачем, ну зачем ты загородил меня собой, зачем встал на пути меча, что должен был поразить меня, не тебя? Я не хотел, не желал, чтобы ты уходил, чтобы покидал меня. Ты же демон, так почему ты спас ангела, отдав за него свою жизнь? Что мне теперь делать с этой жизнью? Зачем она мне, если нет тебя рядом, если не могу коснуться твоих волос и услышать твой смех? Зачем мне крылья и небеса, если мной прокляты они, если не хочу быть там, зная, что уже никогда не смогу увидеть тебя? Зачем?
- Боже, ответь мне, почему я должен был смотреть на смерть единственного, кого любил, просто потому, что так мы оберегаем людей? Почему ради них должны жертвовать мы, где справедливость? Отец, я готов отдать свои крылья, уйти из дома моего, только верни мне смысл жизни, отдай частичку сердца? Исцели душу, которая всегда была верна тебе. Ты можешь забрать все, что угодно - мои ноги, руки, глаза - только отдай мне его, верни, молю тебя, Господи!
Я давно охрип, ведь уже трое суток все, что делал, это взываю к нему, все еще сжимая в своих руках давно остывшее тело Абелайо. Дождик плачет вместе со мной, поливая и очищая землю, оскверненную нами. Все ушли, я один остался здесь, не захотел уйти с братьями, как бы они меня не просили, не захотел разжать своих рук и отпустить его...
- Господи, заклинаю тебя, помоги мне, забери мою жизнь, но верни его.
Я провожу пальцами по твоим щекам, по губам, на которых застыла улыбка. Тебе было так больно, но ты все равно улыбался мне, так искренне, так тепло, как в далеком детстве.
Прости меня, Абелайо, прости, что не смог спасти, прости, что все еще жив...
- Хорошо, сын мой. Я верну тебе его в обмен на твои крылья и вечную жизнь ангела. Ты готов?
- Да, отец, готов.
- Тогда прощай, мой мальчик.
- Спасибо, отец. Абелайо...
***
Крылья ангела испарились, забирая вместе с собой и его жизнь, небесные глаза остекленели, но он, умирая, улыбался, все еще сжимая в своих руках черноволосого демона, улыбался так, словно получил все, что бы желал от жизни.
***
- Господи, посмотри на них, родной, ну как близнецы могут быть такими разными.
Женщина смотрела в кроватку, где спали два малыша, один с волосами как ночь, а другой белыми, что первый снег. Их сон был безмятежным, и они чему-то улыбались, чему-то понятному лишь им самим.
Женщина и мужчина вышли из комнаты, и тут же малыши одновременно потянулись к друг другу. Даже не просыпаясь, они взялись за руки, переплетая миниатюрные пальчики.