Наташа из бухгалтерии попросила помочь с переездом. Дело было в пятницу, мы всем отделом собирались шумно пить. В такой ситуации помогать с переездом было бы сложно. Пришлось встать на скользкий путь выбора - либо отказаться и стать в глазах бухгалтерии сволочью, либо согласиться и лишить себя, как минимум, хорошего вечера.
Я к сволочам не относился. Вернее, считал, что не относился, хотя бывшая жена Маринка любила приговаривать, морща нос: "Ну и ско-отина же ты, Саша!".
К тому же, приходить в бухгалтерию мне нравилось. Там всегда было солнечно и прохладно. Местные девочки поили кофе, если надо было укрыться от главреда Шнуркова на полчаса-час. Кофе у них был со сливками и с печеньем.
В общем, я согласился, а заодно прихватил непьющего, но сообразительного журналиста Гошу. Гоша пришел в журналистику из армии. Год назад он стрелял из автомата по воображаемому врагу и писал крохотные заметки в 'Российскую газету'. Потом случился внезапный душевный порыв, Гоша разорвал контракт, собрал вещи и переехал в Петербург, чтобы стать журналистом. Какими судьбами его занесло в нашу газету, откуда он знал главреда, и почему вдруг в его грубой армейской душе зародилась тяга к журналистике, мне было не интересно. Главное, что Гоша был единственным человеком в отделе, который видел во мне начальника. Остальные шесть человек видели во мне собутыльника. Приятно конечно, но неловко.
У Наташи был собственный автомобиль, красненький, японский и праворульный. Мы с Гошей сели сзади.
-Мальчики, сначала на Нарвскую, загрузим мое барахло, потом на Академическую. Часа два у нас уйдет, ничего?
Она смотрела на меня через зеркальце заднего вида. Я ответил, что ничего. Гоша спросил:
-А вы одна живете?
Наташа была младше него года на четыре.
-С подругой, так дешевле. Нашли недорогую двушку.
На улице была весна, из-за крыш желтых Питерских домов выползали серые тучи. Люди бежали по тротуару по каким-то своим делам. Я смотрел в окно, читал рекламные объявления и горящие вывески. Мне хотелось холодного пива.
-...а в армии не комнаты, а кубрики!.. - что-то говорил Гоша, наклонившийся вперед, между передних сидений. - В одном кубрике - шесть коек. Это, значит, двенадцать человек, потому что койки двухярусные.
Наташа хихикала. Гоша был обаятельным молодым человеком, сочетавшим в себе неподдельную простоту, искренность и некий журналистский талант. То есть, умел болтать так, чтобы никто не догадался, что он выдумывает на ходу.
Мы ехали около двадцати минут. Гоша тараторил. Я смотрел в телефон, но никто не звонил и не писал. В пятницу вечером обычно мне вообще никто не писал. Надвигались пустые и бессмысленные выходные.
Наташа жила в старой панельной пятиэтажке, на четвертом этаже и без лифта. Вещей у нее было немного. В узком пятачке коридора, под светом лампы лежали пакеты, коробки, тряпичные узлы и перевязанные веревкой стопки книг. Я деловито прошелся по квартире, заглянул в пустую комнату с желтенькими обоями, на кухню, в ванную, где капал кран и плохо пахло из унитаза. Под ногами скрипел старенький паркет.
-В машину влезет-то? Две ходки делать не комильфо.
-Мальчики, все отлично! - сказала Наташа. - Утрамбуем в чистом виде.
-А где подруга?
-На новой квартире. У нее свой переезд.
Когда мы закончили, оказалось, что свободным осталось только переднее сиденье, помимо водительского. Гоша по-армейски вытянулся в струнку и предложил ехать мне.
-А как же ты?
-Я на метро. Быстрее вас управлюсь! - заверил Гоша.
Правда, когда мы приехали на Академическую, Гоши все еще не было. Наступал весенний вечер, солнце окрасило мир в серое, тучи тянулись с тыла, но небо над головой все еще оставалось нежно-голубым. Я постоял у автомобиля, закуривая горькую и наверняка последнюю сигарету. Я обещал себе бросить курить сразу же после развода. Прошло три месяца, а обещание висело в воздухе, как ему и положено, укоризненно пощипывая подсознание.
Наташа поднялась наверх. Я оглядел тихий дворик вокруг многоэтажного дома. На детской площадке играли в теннис. Две девушки катались кругами на самокатах. Кто-то пил пиво на лавочке. Ко мне подошла прекрасная незнакомка в больших черных очках, с вьющимися ручейками волос; тонкогубая и невысокая.
-Извините, - обратилась она. - Наташа наверху?
-Вы, должно быть, ее подруга?
-А вы, наверное, Саша с работы?
-Искренне ваш! - заулыбался я, вынимая сигарету из уголка губ.
Девушка заулыбалась в ответ, дотронулась кончиком пальца до оправы очков, но затем одернула руку, словно передумала. Шевельнула небрежно угловатым плечиком и пошла к дверям в парадную.
Я смотрел ей в след и размышлял о чем-то светлом.
Гоша появился, когда я перетащил большую часть пакетов. В доме был лифт, таскать было несложно. Вдвоем мы управились за двадцать минут. Квартира оказалась просторной, старой, с высокими потолками. Окна покрывала пузырящаяся белая краска. Паркет вновь скрипел. Едва уловимо пахло смертью.
После переезда Наташа предложила нам кофе и сладости. Я пошутил про кое-что покрепче. Выяснилось, что в холодильнике стоит медовое пиво, свежее и холодное. Мечты сбывались.
-Сначала кофе, - настаивал Гоша.
Наташа ковырялась в классическом переездном бардаке: искала в коробках чашки, бокалы, сахар. Я расположился на табуретке у окна и поглядывал на улицу. Напротив окон наливались зеленью ветки берез.
Вскоре на кухне появилась прекрасная незнакомка, заварила чаю и села у холодильника. Я не сводил с нее взгляда, хотя не мог разглядеть глаз под чернотой солнцезащитных очков.
-А в армии сейчас отбой. Только не спит политрук... - неуклюже шутил Гоша.
Он был холост, поэтому нравился девушкам из бухгалтерии.
-Вы тоже журналист? - спросила незнакомка, повернувшись ко мне. - Как и он?
-Вообще-то, наоборот, - мягко поправил я. - Пишу, потихоньку.
-О чем?
В отделе жизненной журналистики я вел рубрику о сверхъестественном. Считалось, что это самая легкая тема. В Петербурге много сверхъестественного, статус старого города обязывает. Писал по две колонки в неделю. В основном - выдумывал, но когда было не лень - разыскивал интересные истории, опрашивал свидетелей, подавал случившееся под разными углами. Мои статьи обычно начинались со слов: 'Мне есть, что вам рассказать...'
-...последняя история была довольно интересной, - говорил я полчаса спустя. - Оказывается, что на Елизаровской, в одном из подвалов старого дома живет старик-угадатель. Он сам себя так называет.
-И чем же он занимается? - выдыхала удивленная Наташа.
-Угадывает! Спрячешь карту за спиной, а он говорит масть и достоинство. Кинешь кубик, рукой прижмешь - а он число угадает. Мы с ним сорок минут беседовали - ни разу не ошибся!
Я был уже слегка пьян, поэтому приукрашивал.
-И еще, - говорю, - Он мне по ладони угадал, когда я влюблюсь и в кого!
-Когда? - спросила Наташа.
-В кого? - спросила таинственная и до сих пор не представленная незнакомка.
-Сегодня! В кого-то очень необычного!
Я выразительно посмотрел в черные очки, где в отраженье плавал пьяный и искаженный я и чуть-чуть - Гоша. Набрал побольше воздуха, спросил:
-А как зовут подругу?
-Ви, - сказала Наташа.
-Для друзей - Ви, - поправила девушка. - Но вы тоже можете меня так называть.
-Трогательное имя. Хотите пива?
-Из алкоголя только сидр, - улыбнулась Ви.
Я поймал себя на мысли, что смотрю на нее и тоже улыбаюсь.
-Могу сгонять и за сидром!..
В тот вечер Ви так и не сняла очки.
Позже, когда Наташа развозила нас по домам, я взял ее за руку и пьяным голосом - хотя в тот момент казалось, что я говорю мужественно и твердо - попросил телефон таинственной незнакомки.
Наташа звонко рассмеялась.
-Саша, вы ей не подходите!
Я оскорбился:
-Почему? Она обаятельная, самостоятельная, интересная, красивая...
-В том-то и дело! Не хочу вас обижать, но...
-Обижайте, - буркнул я. - К чему сдерживаться?
Наташа посмотрела на меня так, будто я был нашкодившим ребенком.
-Саша, о вас в отделе ходят ужасные слухи. Вы много пьете, скандалите с людьми, вы, в конце концов, циник и не любите женщин.
-Почему это я их не люблю?
-Я в другом смысле.
-Он любит женщин, - вмешался Гоша, сидевший на заднем сиденье. - У него была жена... Три месяца назад...
-Это ваш пятый развод?
-Шестой. Наташа, что поделать, если я легко влюбляюсь? Мне даже не нужно повода.
-Вот именно. Говорят, вам надо три дня, чтобы полюбить и разлюбить.
-Неправда, - проворчал я, хотя не обиделся. Слухи ходили достоверные. Был во мне какой-то изъян. - Но что стоит дать мне ее телефон?
-Беспокоюсь за подругу.
-Я не сделаю ей ничего плохого!
-Об этом я тоже беспокоюсь.
Наташа высадила меня на углу Измайловского и Красноармейской, и остаток пути до дома я прошел пешком, чуть пошатываясь - то есть, сливаясь с немноголюдной массой ночных питерских гуляк.
Сразу после выходных я пришел в бухгалтерию, сел за стол возле Наташи и сказал, что не уйду, пока она не даст телефон Ви. Я много размышлял о таинственной незнакомке. Мне показалось, что я влюбился.
Остальные девушки из бухгалтерии смотрели на меня удивленно и оживленно. Я принес им повод поболтать на целый день.
-Я знаю, где вы живете! - говорил я.
-Не получите аванс! - предупреждала Наташа.
-Плевать. У меня есть на карманные расходы и квартира.
-Я напишу на вас жалобу!
-У вас окна во двор. Я приду ночью и буду петь.
-Саша! Вы ведете себя неприлично! Не будет вам больше кофе!
Мы лениво препирались минут двадцать, потом обоюдно сдались. Я пытливо смотрел в Наташины глаза. Она смущенно перекладывала папки с одного конца стола на другой.
-Дайте телефон, не жадничайте, - попросил я. - Вот вы мне жизнь ломаете, а я вам - нет.
Наташа тяжело вздохнула:
-Ну, что с вами делать... Записывайте!
Выйдя в коридор, я тут же позвонил, и, дожидаясь ответа, вслушиваясь в гудки, мерил шагами расстояние от лестничного пролета до фикуса в горшке.
Голос Ви спросил:
-Да-да?
-Это вы! - воскликнул я тихо и радостно. - Не могу без вас, хоть убейте! Можно приехать?
Она помолчала.
-Ну, приезжайте.
-Вы не поверите!..
-Охотно. Буду ждать вас около подъезда, на лавочке.
Я положил трубку и обнаружил в коридоре Гошу с пучком мятых весенних цветов. Гоша смущался.
-К ней? - я кивнул на дверь в бухгалтерию.
-Хорошая же девушка! - пробормотал Гоша.
-Одобряю.
В три прыжка я влетел в офис и столкнулся со Шнурковым. Он выглядел недовольным и не выспавшимся. Впрочем, как обычно.
-Лаврентьев! - просипел Шнурков, борясь с астматическим кашлем. - Завтра статью о человеке-кошке не забыл?
-Как можно! - отозвался я, полностью забыв и о статье и о работе.
Шнурков сипел мне в спину:
-Лаврентьев! Саша! Лишу премии!
-Учту, Пал Сергеевич! - радостно восклицал я, а через полминуты был на улице.
Ви ждала меня на лавочке у дома. В черных очках и перчатках, несмотря на солнечную погоду. Я присел рядом и тут же завел разговор о весне. Я умел и любил болтать. Мне нравилось очаровывать женщин. Секрет был в том, что они сами хотели очаровываться. Мне не надо было искать темы для разговора, я подхватывал случайно выскользнувшие меж их красивых, чуть влажных губ слова, фразы, предложения, и развивал, развивал, будто распутывал тугой клубок интересной и таинственной жизни.
Третья жена всерьез считала меня бабником, хотя я никогда не увлекался женщинами, будучи женат. Нет, я влюблялся позже, после развода. Но что-то жены видели, что-то подмечали, и когда приходила пора расходиться, каждая из них принимала случившееся, как нечто само собой разумеющееся. Вроде как катящееся за горизонт солнце. Его нельзя остановить, а можно только готовиться к ночи.
Ви говорила мало, больше слушала. Я узнал, что она нигде не работает, рисует картины и увлекается рыбками. Деньги Ви зарабатывала случайно, подработками, но никогда не задумывалась о том, чтобы найти постоянную работу. Ей казалось, что работа - это ошейник с цепью, прикованный к собачье конуре. В чем-то я был с ней согласен.
Мы пошли гулять под весенним небом. Я нес чепуху. Ви слушала. В какой-то момент мне показалось, что из-под черного стекла скользнула по щеке слеза, но Ви смахнула ее стремительно и непринужденно, будто случайную пылинку, упавшую с небес.
-Вроде бы я не говорил ничего плохого.
-Я знаю.
-Но ты заплакала. - Несколько минут назад мы перешли на 'ты'.
-О, я не плачу, - она провела пальцами в перчатках по щекам, показала пальцы мне. - Видите?
Перчатки были сухими.
-Не бери в голову. Иногда так случается.
Мы гуляли еще какое-то время, и я как бы невзначай пригласил ее на кофе. Ви пожала плечами и отказалась.
-Почему?
-Саша. Ты влюбляешься на час. А мне необходимо, чтобы меня любили вечно. - Почти шепнула она.
Это был какой-то запрещенный прием. Я растерянно промолчал. Ви провела ладонью по моей щеке, улыбнулась.
-Мне нельзя ни с кем общаться. Это было бы слишком жестоко.
-По отношению к кому?
-К тебе, Саша. К вам всем.
Я сел на лавочку, глядя на Ви снизу вверх. В ее очках отражались белые полоски деревянной спинки.
-А если я не разлюблю тебя и через месяц, и через год? Это будет считаться за вечность?
Она пожала плечами:
-Я не могу сказать ничего конкретного.
Над ее головой шелестел тополь. Небо было голубым и глубоким. Ви собиралась развернуться и уйти. Возможно, навсегда. Я поднялся, развернул ее к себе и, не слишком понимая, что делаю, поцеловал. Губы у Ви были холодными и мягкими. Она не отстранилась, не ударила, ответила на поцелуй, чуть приоткрыв рот и скользнув теплым язычком по моим губам. И только после этого дала мне пощечину.
Я отстранился.
Из-под очков Ви текли слезы. Два ручейка по щекам к подбородку.
-Зря ты так, Саша, - сказала Ви тихо. - Теперь ты точно не сможешь меня полюбить.
И она ушла - быстро, не оборачиваясь. А я, как дурак, стоял и тер щеку, тер до красноты, не в силах понять, что произошло.
Потом я позвонил Гоше и попросил его приехать. Лучше всего напиваться, когда рядом сидит трезвый и все понимающий друг. Мы провели полночи на крохотной кухне.
-Ну, почему? - восклицал я в паузы, когда стакан был уже пуст, но еще не полон.
-Может быть?.. - говорил Гоша, но я ничего не запомнил.
Потом настал черед Гоши. Кажется, он надышался алкогольных паров.
-Может, я влюбился? - спрашивал он, разглядывая сальные обои в цветочек.
-Пока не выпьешь - не поймешь!
-Выпить! Что за мода? Всюду, куда ни посмотришь - пьют! Чушь какая-то. А почему нельзя просто так? Почему мир трезвого человека обязательно сер и уныл?
-Жизнь вообще сера и, ну...
-А если человек с фантазией?
-Ну и что? - спрашивал я. - Ему, бедняге, еще хуже. Он-то понимает, что за мир кругом. И ему без алкоголя никак. Захиреет. Плесенью покроется. С ума сойдет.
-Хорошо тебе... У тебя жизнь вокруг этих крутится... колдунов, экстрасенсов, оборотней. Тебе даже фантазии не надо.
-Поэтому и пью. - Ввернул я, хотя пил совсем по-другому поводу.
Мы разговаривали еще о чем-то важном и, несомненно, интересном. Я сокрушался, что шесть моих жен были серы и унылы, а любовь, что любовь? Так, бледный след от упавшей звезды. Меня тянуло на романтику.
Я провалился в сон, и в нем мне снились яркие, золотистые аквариумные рыбки.
Статью о человек-кошке я успешно провалил. Шнурков даже не стал вызывать меня в кабинет, а отчитал прямо в офисе, перед коллективом. Я реагировал вяло. Мне было дурно.
-Это позор! - сипел Шнурков, оглядывая офис и тряся кулаком. - Лаврентьев, ты бездарь! Короткую статью написать не можешь! Да тут бы курица справилась!
Я клятвенно заверял, что к вечеру статья будет готова и вылизана.
-Мне твои клятвы вот уже где! - бил себя ребром ладони по шее Шнурков, потом, правда, отошел, выпил минералки и добавил. - Еще надо заехать к врачевателю с Бассейной.
-Что за врачеватель?
-Говорят, лечит необычные болезни.
-Какие?
-Вот и выясни. - Напутственно сказал Шнурков.
Пришлось ехать.
По дороге я набрал номер Ви, но она не ответила.
Что-то скребло в душе. А еще мне казалось, что я чувствую ее поцелуй на своих губах. От этого чувства надо было как-то избавляться.
Я доехал до врачевателя. Им оказался рыхлый мужчина неопределенного возраста. Он был лысоват, крючконос и с большими водянистыми глазами. Такие люди обычно снимаются в передачах о сверхъестественном или в "Поле Чудес".
Врачеватель жил в двухкомнатной сталинке. Она была забита полками с книгами - от пола до потолка. В квартире стоял запах старой бумаги. В лучах света летала потревоженная пыль.
-Вы от чего лечите? - спросил я, доставая блокнот.
-От всего. - Гордо ответил врачеватель.
-Даже от смерти?
-Смерть - это не болезнь, а усталость от жизни.
Мы проговорили почти час. Врачеватель угостил меня чаем и маслянистым пирогом с творогом. Я исписал шесть страниц в блокноте с мягкой обложкой. Чувствовал, что вечером придется сильно потрудиться, чтобы сократить написанное втрое.
Мы тепло попрощались. Врачеватель провел ладонью по моей куртке на уровне груди и сказал, что у меня в душе какой-то тусклый огонек.
-А эта болезнь называется любовь, - поведал он.
-Знаю. Я много раз ею болел.
Улица встретила теплотой и свежестью. Я сел в метро, но не доехал до дома, пересел на красную ветку и вышел у работы. Где-то тут, в переулках новостроек, притаился зоомагазин. По ночам он мигал яркой вывеской в отражении многочисленных луж.
В зоомагазине пахло кошачьим кормом. Видимо, это был самый ходовой товар. Девушка с крашенными волосами жевала жвачку. Я спросил, есть ли у них золотые рыбки.
-Разве не видите? - удивилась девушка и повела плечом в сторону двух прямоугольных аквариумом, стоящих у стены.
Золотые рыбки смотрели на меня зелеными глазами.
-Пакет с водой даете? - попытался пошутить я.
Девушка осталась безучастной, но получив деньги, достала прозрачный пластиковый контейнер, наполнила его водой и, аккуратно зачерпнув сачком золотую рыбку, перенесла ее на новое место.
С контейнером подмышкой я вернулся на работу.
В коридоре, около бухгалтерии, стояли Гоша и Наташа. Гоша что-то ворковал армейским баском, Наташа тихо хихикала, прикрывая рот ладошкой. Оба нежно смущались.
Я подошел без стеснения, протянул Наташе контейнер.
-Ой, какая прелесть! - воскликнула она.
Гоша покраснел.
-Это, к сожалению, не вам. Передайте Ви. Скажите, что для меня каждая секунда - это уже вечность.
-Обязательно передам. - Заверила Наташа.
Всю ночь я писал статьи. Огонек в душе требовал хвороста.
Кофе, и только кофе, говорил я сам себе.
Мир надо раскрашивать и без алкоголя.
Едва расцвело, я выскочил в весеннюю, колючую прохладу и поехал на Академическую.
На лавочке у знакомого дома сидела Ви.
Увидев меня, она кивнула головой в знак приветствия. Я неловко сделал несколько шагов, заложив руки за спину.
-Извини! - вырвалось у меня.
-За что?
-За то, что я такой влюбленной.
-Ах, Саша. Ты как Емеля-дурачок из старой сказки. Шесть раз был женат, а ума не нажил.
-Это тебе Наташа рассказала?
-Девичьи разговоры, знаешь ли.
-Мне вчера сказали, что я болен. Тобой, Ви. Понимаешь?
-Ты всегда так добиваешься девушек?
-Да. А что случилось? Нет, ты объясни, пожалуйста.
Я сел рядом. Посмотрел в ее очки. По щекам Ви снова текли слезы.
-Спасибо за рыбку, - сказала она, - Жаль, что не сказочная. Исполнила бы мое желание.
-А какое у тебя желание? Самое-самое? А?
Она усмехнулась. Вытерла слезы тыльной стороной ладони.
-Ты же пишешь о сверхъестественном, - сказала Ви. - Напишешь про меня?
-Обязательно напишу. Все, что хочешь.
-Нет. Не то, что я хочу, а правду. Ты же журналист. Ты должен писать правду!
-А что я могу про тебя написать?
-Скажем так. Я та самая принцесса из сказки, на которую наложили проклятье. Если ее поцелует прекрасный принц, то принцесса превратится... ни в кого она не превратится. Просто растает.
-То есть?
-Пшик. И на ее месте останется пара литров воды, - сказала Ви будничным тоном. - Надеюсь, хотя бы питьевой.
-Ты шутишь?
Она сняла перчатки и показала мне влажные подушечки пальцев. Потом медленно, осторожно приподняла очки.
-Какие уж тут шутки. - Сказала она.
Я смотрел несколько минут, не в силах поверить. Ви таяла, как Снежная Королева под лучами солнца. И я уже не видел ее глаз. Потому что они были полны воды.
-И это сделал я?..
-Мне тоже надо было быть осторожной.
-Да уж, в такой ситуации...
-Я потеряла голову, знаешь ли. А за такие вещи надо расплачиваться.
-И что ты... теперь?
Она пожала плечами.
-Стану ручьем. Или буду бить из земли ледяным ключом. Тоже развлечение. В конце концов, я ждала этого много лет. Злая колдунья вылепила меня из воды, наложив проклятье. А теперь проклятье спало. Я влюбилась. Ты, кажется, тоже. Пора возвращаться к истокам.
Я замотал головой. Сощурился. Не проснулся.
-У меня есть врачеватель!
-Думаешь, он поможет?
-Он лечит от всего, кроме смерти.
-Но это же не болезнь. Это другое. И, к тому же, ты можешь не успеть. Вообще, чудо, что я до сих пор не залила собой крыльцо.
-Тогда зачем ты сидишь здесь?
-Греюсь на солнце.
Я попытался вскочить, но она взяла меня за плечи, потянула к себе и поцеловала. Губы у нее теперь были чуть солоноваты.
-Ты хороший человек, - сообщила Ви, отстраняясь. - Я хочу, чтобы ты помнил меня.
Я почесал затылок. Пробормотал:
-Если ты действительно... растаешь, как из сказки про Снегурочку... я наполню тобой аквариум и пущу туда золотую рыбку.
-Ты циник, Александр!
-Рыбка - это не цинизм, а память. Кроме того, хороший подарок. Он тебе понравился. Но ты подожди. Подожди совсем немного. Я приведу врачевателя, и он сможет что-нибудь сделать.
Внезапно я поверил, что так оно и будет. Я поднялся со скамейки, стареющий, лысеющий алкоголик-журналист. Мне было пятьдесят два. Я считал себя обаятельным и начитанным, но на деле все мои браки строились исключительно на упорстве. Уже давно никто не считал меня красивым. И много лет прошло с тех пор, как я в последний раз ощущал на себе влюбленный взгляд. Я страдал отдышкой, мой желудок плохо переваривал жаренное, а зубы - те, что еще были настоящими - шатались. Кого я обманываю в этой жизни?..
Даже Гоша, молодой, неопытный Гоша, заметил, что я раскрашиваю жизнь с помощью алкоголя, потому что, увы, нет у меня больше сил сделать это как-нибудь по-другому.
Я торопился, бежал по аллее, потом по эскалатору, задыхался, бежал вновь. Я застал врачевателя дома, за спиритическим сеансом. В квартире его было накурено, пахло алкоголем. Вокруг овального стола сидела кучка серых людей с горящими доверчивыми лицами. Я сказал им, что это вопрос жизни и смерти.
Врачеватель долго одевался. Бегать он не умел. Мы шли по тротуару, и мне казалось, что голубое небо похоже на море.
-Я не уверен, что смогу вам помочь, - говорил врачеватель.
-Вы сможете, - твердил я. - Конечно, сможете.
Лавочка была пуста. Я увидел цепочку мокрых следов на асфальте. Врачеватель устало вздохнул. Мы шли по следам, как опытные сыщики. Ви, судя по всему, поднималась на четвертый этаж без лифта. Дверь в их с Наташей квартиру была приоткрыта. Я почувствовал, как огонек в моей душе больно жжет сердце.
-Ты здесь? - громко спросил я.
Паркет поскрипывал. Кухня и одна из комнат были пусты. Всюду царил легкий кавардак неоконченного переезда. В дальней комнате на столе стоял большой круглый аквариум. Он был полон прозрачной водой.
Врачеватель выдохнул у моего уха.
В аквариуме плавала та самая золотая рыбка с волнистым хвостом и большими зелеными глазами. Точно такие же глаза были у Ви, пока они не наполнились водой.
Огонек в моей душе трепыхнулся и погас. Вот она, значит, какая, смерть.
Я невесело улыбнулся.
-Там записка. - Подсказал врачеватель.
Я подошел ближе и поднял сложенный в треугольник лист, лежащий у аквариума. Рыбка подплыла ближе.
-Будете читать?
-Конечно, буду. - я убрал треугольник в задний карман. - Только позже. Сначала надо позвонить... такси, что ли, вызвать... Как думаете, такси перевозят аквариумы с водой?