- Все то, что продается на елочных базарах, сын, ерунда, - говорил своему спутнику высокий, чуть сутулый, одетый в теплую зимнюю куртку мужчина, с трудом продираясь сквозь залеплявший глаза и рот снег по едва заметной лесной тропинке. - Это не елки - это палки какие-то. Разве могут они сравниться с настоящей лесной красавицей?
Десятилетний крепыш Феликс согласно кивнул. До Нового года оставалось меньше недели, и отец с сыном вышли на ставшую уже привычной для них обоих "елочную" охоту.
Мать, как обычно, едва не устроила скандал: "Ну зачем вам таскаться в лесу по холоду?! А как еще, ненароком, нарветесь на шального лесника?..", но эти ее причитания повторялись из года в год и стали уже привычными.
Стемнело. На снег легли размытые полосы лунного света. Оба "охотника" уже почти не чувствовали лица - мороз крепчал. А вокруг царила зимняя сказка: ели с сугробиками снега на пушистых лапах, стройные красавицы-сосны и березы, покрытые инеем ветки которых слабо блестели в лучах призрачного лунного света. Отец с сыном уже порядком углубились в лес.
Вдруг торжественную тишину лесного зимнего царства прорезал слабый, жалобный то ли плач, то ли писк, и Феликс, вздрогнув, схватил отца за руку. Николаю тоже стало не по себе: он вспомнил леденящие душу истории о новорожденных детях, выброшенных в мусоропровод, на улицу, закопанных в лесу, которые время от времени появлялись в газетах. Звуки, доносившиеся из-за деревьев, сильно напоминали детский плач.
- Ты постой здесь, на тропинке, - совладав с собой, почему-то шепотом сказал Николай сыну. - А я посмотрю, что там.
- Ты только недолго! - испуганно заглядывая в глаза отцу, ответил Феликс, и Николай, сойдя с тропинки, мгновенно исчез за деревьями.
Едва Николай на несколько метров углубился в чащу, как писк оборвался и перешел в громкий, отчаянный, захлебывающийся лай. Вынырнув из-за огромной наполовину поваленной березы, Николай, наконец, разглядел источник этих звуков.
К стволу толстой кряжистой сосны за веревку был привязан щенок. Пес прыгал, вставал на задние лапы, словно пытаясь дотянуться до человека и не дать ему уйти. Скинув перчатки и присев на корточки, Николай попытался непослушными замерзшими пальцами распутать веревку на шее щенка, но та не поддавалась. Пес по-прежнему прыгал, дергал за веревку и мешал.
- Феликс, иди сюда! - позвал отец сына, и, когда темная фигура мальчика вынырнула из-за деревьев, спросил:
- У тебя есть с собой нож?
Феликс достал из кармана куртки небольшой складной ножик, быстро перерезал веревку, и отец с сыном едва ли не бегом направились к электричке. Им было уже не до елки: спасенный найденыш, спрятанный Николаем на груди под курткой, сильно дрожал и жалобно поскуливал.
Вера только рот открыла, увидав, какую "елку" на этот раз принесли из лесу отец с сыном. Щенок, как только его опустили в прихожей на пол, проковылял на трех лапах в зал (переднюю левую, видимо, подмороженную, он держал на весу) и отметился лужей на ковре. Мать тут же взвилась:
- Собаке в доме не место! - кричала она. - Везите эту псину туда, откуда привезли.
- Мам, его уже выбросили один раз, - глядя прямо в глаза матери, ответил Феликс. - Оставили замерзать в лесу. Мы что, тоже поступим, как те отморозки?
Вера ничего не сказала в ответ, молча замыла лужу на ковре, подошла к забившемуся в угол щенку, взяла его на руки и обратилась к сидящим на диване мужчинам:
- Ну, что расселись? Берите газету, ищите ветеринара, звоните. У него же лапа подморожена, слепые, что ли?
Ветеринара искали долго: ехать на окраину города в двадцатиградусный мороз охотников было мало. Наконец, одного уломали, пообещав неплохие деньги...
Ночью Николай несколько раз поднимался и выходил на кухню - покурить. Столбик термометра опустился ниже тридцатиградусной отметки, и Николай, время от времени поглядывая на спящего в картонной коробке найденыша с перевязанной передней лапой - весь вечер щенок пытался содрать зубами повязку с мазью, но, поняв, что закрепили ее намертво, сдался, - дымя в форточку, ругаясь про себя и покашливая от морозного воздуха, мысленно проклинал зверей, что оставили пса замерзать в зимнем лесу.
Так в семье Устиновых появился Бес, по словам ветеринара, "смесь овчарки с "двортерьером".
Через год, в начале следующей зимы, Николай в тяжком подпитии возвращался домой - случались пару раз в год у него такие "срывы".
Около полуночи он шел по проезжей части в компании Беса, который вымахал к этому времени в крупного, почти с овчарку, пса - пьяному море по колено, а машина - не трамвай - объедет. Николай не видел огромного фургона, вынырнувшего на приличной скорости из-за угла, не слышал разорвавшего тишину гудка, но Бес среагировал мгновенно: схватив хозяина за брючину и до крови прищемив зубами ногу, он выволок его на обочину прямо из-под колес фургона. Машина пронеслась мимо, мужчина, не удержавшись на ногах, упал на землю, хмель как рукой сняло.
- Ну, Бесяра, ты даешь!.. - только и сказал Николай, новыми глазами глядя на любимца семьи.
Пес, склонив голову на бок, сидел рядом с безуспешно пытающимся подняться хозяином. В ответ на похвалу он то ли обиженно, то ли осуждающе тявкнул, будто говоря: "Дурак! Пить меньше надо!", а затем, вскинув передние лапы на плечи хозяина и окончательно повалив его в сугроб, стал умывать языком...
...Пришедшее лето выдалось на редкость сырым: дождь шел и ночью, и днем, с перерывом на обед. Когда после сплошной полосы дождей, ливших почти месяц, впервые выдались теплые солнечные выходные, весь город подался на дачи.
Бес совершенно не хотел ехать. Такого рода поездки всегда давались ему нелегко - пес на дух не переносил намордник и толчею в электричке, но на этот раз в его поведении было что-то особенное: Бес волоком оттаскивал от входной двери и Феликса, и Николая, и Веру, пока, наконец, Николай, рассвирепев, не наорал на него...
...Тот субботний день выдался на удивление красивым и теплым, но ближе к вечеру разразилась гроза. Когда отгремели последние раскаты грома и порванные в клочья тучи отступили к горизонту, в открытую дверь неведомо откуда беззвучно вплыл невероятно яркий, пульсирующий, слепящий глаза белый сгусток. Николай, Вера и Феликс застыли, пораженные ужасом - Николай говорил потом, что у него перед глазами в одно мгновение промелькнула вся его жизнь.
Шаровая молния остановилась посередине комнаты, словно решая, какую из жертв предпочесть, и тут Бес черной молнией прыгнул в раскрытую дверь. Пульсирующий плазменный шар еще несколько секунд в нерешительности раскачивался в центре комнаты, а потом медленно выплыл на улицу вслед за собакой.
Хозяева выбежали из дома, и, затаив дыхание, наблюдали, как Бес выскочил из калитки и помчался через поле к лесу. Шар неотступно следовал за псом, а Бес все бежал и бежал, уводя за собою огненную смерть... Наконец оба скрылись за деревьями, и через несколько минут перламутровые сумерки озарила ярчайшая беззвучная вспышка.
Эта вспышка вывела из ступора хозяев, и они, крича во все горло и спотыкаясь от торопливости, бросились через поле к лесу.
Как только Николай, Вера и Феликс достигли первых деревьев, в уши им ударил громкий заливистый лай. Бес черным клубком выкатился из темноты и, виляя хвостом, прыгнул на грудь мальчику. Оба упали на землю и покатились по траве.
- Бес! Бесик! - плача и смеясь, кричал Феликс, целуя собаку в морду, а Вера все старалась погладить пса.
Николай на несколько сот метров углубился в лес и увидел огромную, расколотую надвое обугленную сосну - с этим деревом встретилась молния. На счастье, пожар не возник - после дождя все вокруг было буквально пропитано влагой.
Несколько минут Николай стоял, бормоча себе под нос что-то невнятное, затем погладил дрожащими пальцами обугленный ствол, и двинулся обратно.
Вечером хозяева пили чай на кухне. А Бес лежал у входной двери, положив морду на вытянутые передние лапы, и, как казалось Феликсу, улыбался.