Ивана вели через темный коридор в подвал, слабо подсвеченный желтыми тусклыми лампами. Там было сыро и холодно. Один из служивых позволил себе замечание:

- Ничего, протрезвеешь хоть.

Его подвели к одной из дверей и поставили лицом к стене, щелкнул замок и громко лязгнули петли.

-Заходи, располагайся.

Камера представляла собой небольшую темную комнатку с голыми кирпичными стенами и четыре койки. Небольшое зарешеченное полукруглое оконце у самого потолка разрезало снопом ярких солнечных лучей холодную полутьму полуподвального помещения. В дальнем конце камеры, на одной из коек опустив голову сидел молодой человек. Он никак не отреагировал на нового соседа.

Дверь лязгнула и закрылась, наступила тишина. Где-то совсем рядом редко, но очень звучно падали капли со звоном разбиваясь о холодный каменный пол. Чувство другого, неизвестного прежде вида страха охватило Ивана. Он стоял и не мог сдвинуться с места, не чувствуя больше холода и не замечал отвратительной вони сырого подвала. С ним не могло и не должно было произойти ничего подобного. В голове суетливо, перебивая одна другую роились мысли. Он ничего не помнил из прошлого вечера, находился черт знает где, в каком-то странном городе Фюрх, в жуткой темной и сырой камере милицейского участка. Иван закурил, чтобы снова вернуть контроль над собой.

- Друг, дай папироску?

Вдруг послышался голос из дальнего угла камеры.

Иван, погруженный в свои мысли, не задумываясь протянул незнакомцу пачку сигарет и зажигалку. Незнакомец кивнул в знак благодарности и спросил

- Как тебя зовут?

Иван затянулся и посмотрел в лицо юноши

Незнакомец вытащил сигарету из изрядно помятой пачки, покрутил в руках зажигалку, он явно не понимал, как она работает. Иван приподнялся, взял и привычным движением прикурил ему сигарету. Незнакомец снова кивнул и спросил еще раз.

- Выражаю глубочайшую признательность, Вы спасли мне жизнь. Я - Марк, Марк Готье. Как зовут Вас?

- Иван.

- Значит будем знакомы Иван. Каким ветром Вас занесло сюда? Вы что-то украли или кого-то убили?

При каждой затяжке юношеское, почти мальчишеское лицо Марка освещалось угольком тлеющей сигареты.

- Нет

Ответил Иван и посмотрел сквозь маленькое зарешеченное окошко.

- Очень хорошо. А я очень хотел бы, но мне не добраться до этой сволочи, до Полтавского.

Молодой человек сжал кулаки так, что они хрустнули и продолжил

- Вы знаете Полтавского?

- Нет, не знаю...

Юноша с удивлением посмотрел на Ивана

- Я вижу Вы не местный и хочу предупредить Вас. Уезжайте отсюда как можно скорее, пешком или на лошади, по воде как угодно, не задерживайтесь. Здесь все имеет второе дно, все не то, чем кажется. Воистину правду говорят про этот город, что он проклят. Чем больше здесь находишься, чем дольше живешь, тем ближе ты к нему, тем более он искажает тебя. Люди приезжают, проходит время и их уже не узнать. Все хорошее здесь переворачивается, чистое начинает отдавать тленом, а зло благоухает в цветочных горшках яркими красными бутонами отравляя сам воздух. Этот город оставляет в сердцах осколки льда, а в душах неизбывную вселенскую тьму.

Он прервался и вздохнул, потушил окурок о подошву лакированных ботинок и откинулся на койке. Отвернувшись к стене, Марк сказал.

- Спасибо, друг.

Воздух в камере был влажный и прохладный, через зарешеченное окошко пробивались теплые лучики утреннего солнца, вокруг стоял тяжелый гнилостный запах запущенного погреба. Тяжелейшее похмелье Ивана начало потихоньку отступать, он поймал себя на мысли, что хочет пить и есть. Желудок урчал, а в горле было настолько сухо, что после каждой выкуренной им сигареты во рту ощущался горьковатый привкус желчи.

Он осматривал серые стены, грубо обляпанные серым цементным раствором с застывшими острыми кромками разводов и подтеков. В дальнем углу стоял наспех сколоченный грязный деревянный ящик высотой чуть повыше колена с пропиленной в нем дырой, источавший невообразимую вонь.

Где-то неподалеку, капля за каплей мерно и настойчиво, соблюдая до мельчайших долей секунды такт падала вода. Для Ивана время застыло, с каждым таким тихим, еле слышным ударом, он все отчетливее понимал, что все это не сон. Он совершенно не представляет, где находится и как оказался здесь. Не понимает, что делать дальше и как вернуться домой, в просторную наполненную светом и удобствами чистую квартиру, с огромной мягкой кроватью и постельным бельем. Иван почесал затылок и достал из кармана брюк пачку, вытащил повертел в пальцах и выкурил последнюю сигарету. Мысли в голове не утихали, строя одно предположение за другим:

"Остается надеяться, что все это большой и очень глупый розыгрыш. Практически неосуществимый, такого просто не могло быть, целый город и эти люди, если только это какой-то тематический исторический парк. Я не слышал, чтобы в нашей области были подобные места. Куда подевался Антон, может черт возьми это его рук дело?! Без разницы, что бы там ни было! Хочу, как можно скорее домой, принять горячую ванну, пожарить яичницу с беконом, сварить ароматный кофе, а потом под одеяло."

В коридоре раздались шаги, шаркнул металлом тяжелый засов и открылось окошко:

-Готье! Руки за спину, на выход!

Донеслось оттуда и молодой человек нехотя, протирая руками заспанные веки поднялся с койки и направился к выходу. Подойдя к двери, он сложил руки за спиной.

- Спиной повернись сукин сын, руки в окно!

Рявкнул рассерженный голос. Марк развернулся и сделал так, как приказали. За его спиной раздался звучный резкий щелчок наручников.

- Отойти от двери!

Сокамерник Ивана отошел от двери, приподнял голову и посмотрел ему прямо в глаза.

- Прощай друг, спасибо за табачок. Может еще свидимся.

Дверь лязгнула и открылась, за ней стоял тучный человек в черной форменной одежде, скомандовал

- На выход!

Иван подождал пока Марк выйдет и закроется дверь, затем подошел к двери и постучал в закрытое окошко. Тишина. Он постучал настойчивее, через некоторое время оно открылось.

- Чего надо?

- Извините, можно спросить, долго мне еще тут сидеть?! Где ваше начальство? Я замерзаю, так не далеко до воспаления легких!

- Ничем не могу помочь. Ждите покуда городовой освободится, он вызовет.

Окошко закрылось на засов перед лицом Ивана, чуть не прищемив ему нос. В камере было пусто, от стены отделялась одна откинутая, не запертая на замок койка, на которой дремал его сокамерник Готье.

-Делать нечего, придется ждать. Не рыть же мне подкоп.

Подумал Иван и улегся на жесткую ровную поверхность дощатых нар. Где-то еле слышно, по-прежнему продолжали падать маленькие капельки воды, с каждым новым ударом становились все громче, по телу Ивана волнами пробегала мелкая дрожь.

Вдруг у дверей снова лязгнул засов, открылось окошко и на маленьком выступавшем подоконнике появилась дымящаяся деревянная миска, кусок хлеба и ложка, после этого окно тут же закрылось.

Иван с жадностью проглотил пустоватую, но недурную, как ему показалось похлебку, заел ее хлебом. Внутри стало чуть теплее и дрожь прекратилась. Он вновь улегся на койку и начал считать падающие капли воды, да так, незаметно для себя и уснул.

В своем сне он очутился на старой, брошенной заправке у дороги, которая проходила через густой лес. Дорожные столбы, расположенные неподалеку источали не особо яркий желтоватый свет. Неподалеку был разрыт котлован огороженный выцветшей от времени сигнальной лентой. Рядом с ним проржавевший насквозь экскаватор без гусениц, опустивший ковшик, как будто умерший человек. Окна у заправки выбиты, дверей нет, а внутри непроглядная тьма. Иван прошел несколько десятков метров по растрескавшемуся, разбитому корнями деревьев асфальту. Подходя к самой заправке, Иван услышал, как под его ногами ломается и хрустит битое стекло.

Он осторожно осмотрелся, - никого. Ночь, звездное небо и светит луна, нет запахов и нет движения. В одном из разбитых окон заправки загорелся маленький зеленый огонек, затем засветилось желтым светом полукруглое табло старого приемника, Иван услышал шум радиоэфира, внимательно прислушался и услышал сквозь помехи:

"шшш...шшш...шшшшш....

За белкой закрылись дверцы клетки

шшш...шшш...шшшшш....

Труден твой путь и далек.

шшш...шшш...шшшшш....

Следуй за венами, к сердцу источника.

шшш...шшш...шшшшш....

Именем новым друга нарек.

шшш...шшш...шшшшш....

Взгляд подними и увидишь бескрайнее.

шшш...шшш...шшшшш....

Небо и звезд не видать из-за них.

шшш...шшш...шшшшш....

Следуй путем одинокого странника,

шшш...шшш...шшшшш....

Петляй, избегай даров роковых

шшш...шшш...шшшшш....

Шум потихоньку угас, потухло табло и вокруг вновь воцарилась мертвая тишина. Иван поднял голову и прямо над собой увидел сотни проводов, уходящих вдаль, они выходили от куда-то из-под земли и струились от одной огромной опоры к другой и далее за горизонт. Черной плотной тучей нависая над ним, они еле слышно гудели и потрескивали.

Иван проснулся, его вызывали на допрос.

В кабинете городового, преставившегося Колесниковым Анатолием Николаевичем, было светло и просторно, окно было распахнуто и через него доносилось благоухание цветов, купающихся в солнечном свете, в клумбах за окном. Пол был покрыт лакированным паркетом, напоминающим елочку. Возле стола в самом углу располагался массивный сейф, а по другую сторону шкаф сверху до низу набитый разного рода бумагами. Напольные тяжелые часы с маятником отсчитывали бой.

Минут пятнадцать сидел Иван на неудобном деревянном простеньком стуле в полной тишине. Городовой разместился в шикарном кресле резной работы и внимательно и не спеша читал дело, в котором были описаны обстоятельства задержания. После холодного подвала, Ивана разморило в теплом помещении. Веки стали тяжелы, а глаза норовили сомкнуться.

Городовой вздохнул, протянул руку и достал из деревянного пенала перо, обмакнул его в чернильницу и что-то записал в желтую папку, затем закрыл ее и посмотрел на Ивана:

- Иван Николаевич, простите любезно за долгое ожидание. Не изволите ли стакан воды?!

Он приподнялся, протянул руку и открыл стеклянную пробку большого графина с чистой почти серебряной водой, взял стакан и налил его до краев. Иван, мучимый жаждой, встал со стула и взял стакан, пока нес его к пересохшим губам пролил пару капель на деревянную поверхность столешницы, с жадностью выпил.

- Не стесняйтесь, наливайте себе еще, а пока, если Вы не против, я поразмыслю. В деле сказано, что, по вашим словам, родом из такого места, которого я помилосердствуйте не представляю. Хотя, будучи штабс-капитаном третьего конного Ильинского полка, объездил империю вдоль и поперек. Но я не стал уповать на случай, могло и так статься, что мои познания в географии оказались слабы и я поручил моим коллегам проверить все карты и записи Императорского Географического Общества. Представляете, там тоже не нашлось такого населенного пункта, мало того не нашлось и в близлежащих государствах и колониях.

Иван поперхнулся водой, закашлялся его лицо побагровело, а глаза немного покраснели.

- Как так нет, чего вы мне по ушам то ездите?! Заканчивайте этот дурацкий спектакль и дайте телефон, мне нужно позвонить домой. Я продрог до костей и скорее всего заболел, вам придется за это отвечать!

Городовой никак не отреагировал на гневные слова Ивана, он достал портсигар и предложил ему. Когда они оба закурили Колесников спокойно продолжил:

- Иван Николаевич, прошу! - не кричите, а послушайте. Во-первых, мы не преследуем вас по какому-либо правонарушению, хотя вполне могли поскольку вы находились в общественном месте в непотребном виде. Во-вторых, от вас поутру было такое амбре, что мы не могли оставить вашу персону в коридоре или в приемной казенного учреждения, к тому же прохлада камеры помогла протрезветь и выгуляться, теперь с вами можно разговаривать. В-третьих, мы хотим помочь, только не можем разобраться откуда вы и как найти ваших близких. Вот пожалуйста, на моем столе телеграф можете подойти и набрать нужный вам номер воспользовавшись моим удостоверением.

Иван сделал такой же бессмысленный и ненужный звонок, диспетчер ответил, что номера абонента не существует и такого города в базе нет. Иван отошел от телеграфа и как стоял рухнул на деревянный жесткий неудобный стул. Мысли роились и кружились, самые разные, одна невероятнее другой, он судорожно перебирал факты и события прошлого вечера и никак не мог совместить их, не мог вспомнить самого главного, что произошло ночью, куда и как он попал.

Спустя пол часа Ивана везли в крытом, укрепленном запряженном в двойку белом экипаже с красным крестом на борту, с двух сторон его поджимали огромными плечами двое мужчин в белых халатах, а напротив сидел худощавый старичок с ухоженной бородкой в круглых очках на цепочке. Копыта лошадей цокали по каменке и всю компанию периодически потряхивало, когда колесо попадало в яму или натыкалось на люк.

Ивану, еще в участке надели жесткую смирительную рубашку, после беспорядка, который он устроил, когда увидел людей в белых халатах, заходивших в кабинет городового. Его немедленно скрутили, а прибывший наряд скорой помощи, сделал болезненный укол, который моментально подавил волю и расслабил все тело настолько, что он мог разве что, моргать ресницами и еле шевеля языком отвечать на вопросы. Его голова покачивалась в такт экипажу, а глаза безвольно смотрели в пол.

Старичок в очках мягким, по-отечески добрым голосом, говорил Ивану:

- Вот скажите мне, любезнейший Иван Николаевич. Зачем же вы устроили такой беспорядок в отделении?! Господину Колесникову теперь придется приложить немало сил, чтобы снова восстановить порядок. А разбитый кувшин?! Вы подумайте, как должно было поступить городовому в сложившейся ситуации? У вас ни документов, сами вы неизвестно откуда, а названного вами населенного пункта не существует. Позвольте же нам осмотреть вас, возможно у вас травма головного мозга, вызвавшая ложные воспоминания. Уверяю вас, что это смертельно опасно и вовремя не выявленная травма, может привести к смертельному исходу, зачастую очень болезненному. Так что мы привезем вас в нашу клинику, произведем осмотр проведем анализы и, если вы здоровы, держать не будем. Договорились Иван Николаевич?"

Иван с трудом поднял отяжелевшую от препарата голову и мутным взглядом посмотрел на старичка.

"Иди на хер!"

Он хотел добавить еще пару фраз, но сознание внезапно покинуло его, и он погрузился в белое ничто.

Иван начал приходить в себя в приемном покое, он лежал на жесткой койке, расположенной достаточно высоко, над ним склонилась женщина средних лет в халате и медицинском колпаке поверх вьющихся рыжих волос, она хлопала его по щекам. Иван попытался пошевелиться, его тело по-прежнему было слабым и беспомощным. Руки были привязаны к ободкам кушетки грубой жесткой тканью. Заметив, что он очнулся медсестра поднялась и обратилась к другому человеку в комнате:

- Слишком большая доза седативного Георгий Лукич. Ему вкололи не меньше двух кубиков. Стимулятор начал действовать, он уже пришел в сознание, минут через пятнадцать будет в норме.

За столом сидел старичок в круглых очках и что-то писал.

- Большое спасибо Зоя Павловна. Если вас не затруднит, поставьте пациенту капельницу с глюкозой.

Через некоторое время Иван пришел в себя. По просьбе Георгия Лукича его отвязали от перекладин больничной койки, но санитары из комнаты не вышли, скрестив руки на груди они стояли в стороне. Иван сидел на кушетке разминая затекшие кисти. Все тем же добрым, внушающим доверие, спокойным голосом врач задал несколько вопросов, касающихся места рождения, спросил про семью. Во время их разговора медсестра непрерывно записывала в тонкую белую папку каждое его слово. Георгий Лукич поинтересовался есть ли у Ивана аллергия на какие-либо препараты.

После опроса, Георгий Лукич осмотрел его, проверил реакцию зрачков. Попросил встать и дотянуться до кончика носа сначала одним, потом другим пальцем. Закончив с Иваном, он повернулся к медсестре кивнул и сказал:

- Оформляем, палата номер 37 индивидуальная, с утра проведем анализы для получения более подробной картины.

Иван, окончательно пришедший в себя, рванул из последних сил к двери, где его благополучно и умело скрутили. Тощенькая медсестра встала из-за стола, подошла к белому со стеклянными дверцами шкафу, взяла один из больших металлических шприцов, откупорила большую пузатую бутыль. По всему кабинету раздался резкий запах спирта. Продезинфицировав иглу, она набрала в шприц желтоватого вещества из небольшой баночки и уверенным отточенным движением сделала укол.

Все тело Ивана загорелось диким огнем, он дошел даже до пальцев ног во рту стало сухо и горячо, как будто он наелся самого жгучего перца. Теряя сознание, он услышал голос Григория Лукича, спокойный и уравновешенный

- Иван Николаевич, я настоятельно не советую вам противиться лечению. Для Вас будет лучше...

Дальнейшее он уже не расслышал.

Он окунулся во мглу. Живительным прохладным проливным дождем встретила его ночь. Сначала не было видно вообще ничего, но вскоре его глаза привыкли, и он стал различать сначала контуры, потом детали. В горле пересохло и казалось оно скоро начнет трескаться как раскаленная солнцем земля в пустыне. Он отчаянно пытался напиться, ловя в ладони падающую с неба крупными каплями воду, сливал с больших лопухов накопившуюся влагу и пил, пил, пил. Наконец, насытившись, он огляделся. Не спеша проводя взглядом пространство вокруг.

Иван находился в лесу, было довольно темно из-за туч, закрывавших звездное небо и полную луну, которая пыталась пробиться сквозь них. Неподалеку от него песчаная тропка, аккуратная и ровная, она убегала в глубь. Иван решил идти по ней, куда-то же она приведет, все лучше, чем оставаться ночью в лесу.

Он шел, насквозь промокшие ботинки хлюпали, набрав в себя влаги. Можно было их снять, но, то тут и там попадались шишки, коренья и ветки, о которые можно было легко поранить оголенные ноги. Шум дождя и небольшой ветерок наполняли пространство разными звуками схожими с человеческой речью, а еще, казалось, что рядом за спиной тоже кто-то идет во тьме, как и он, осторожно ступая по мокрой земле.

Ивану было немного жутко и не хотелось лишний раз смотреть по сторонам и уж тем более оглядываться назад, он просто шел вперед. Спустя какое-то время дождь прекратился, ветер тоже утих и лес накрыла тишина, которая заглушила даже звук его шагов. Иван слышал только стук своего сердца и дыхание, отчего то ровное и легкое, как будто бы не свое.

Вдруг, совсем недалеко, буквально в паре десятков шагов у него за спиной раздался хруст ветки. Это однозначно выдавало чье-то присутствие, на Ивана обрушился ужас, необъяснимый и неумолимый он пробежал мурашками по спине и ударил в пятки теплым потоком крови. Иван побежал, но ноги его не слушались, как будто в замедленной сьемке он передвигал ими.

Кто-то или что-то следовало за ним, не пыталось догнать, но и не отставало. Он кое как добрался до просвета в лесу. Впереди, перед ним выползал из-за огромной черной как смоль тучи серебряный диск луны. Неожиданно для себя Иван почувствовал, что тяжесть в его ногах куда-то ушла. Он не сумев затормозить, поскользнулся на мокрой земле и на полном ходу влетел в ивовые кусты.

Он встал отряхиваясь, огляделся. Перед ним простиралось поле с трех сторон окруженное лесом, пологим скатом спускавшееся вниз. Там, внизу, огороженный плетнем загон и несколько ветхих деревянных сараев с провалившимися крышами, по всей видимости не жилых. Недалеко от строений стояли в ряд огромные опоры с кучей кабелей, от одной к другой, от одной к другой они скрывались за предрассветным туманом там, впереди было видно лишь их острые верхушки, сверкающие красными проблесковыми огнями.

Иван шел, осторожно ступая по мокрой и скользкой траве склона. Воздух был холоден, чист и свеж, как будто первозданный, только что созданный он заставлял его поеживаться, бодрил.

Подобравшись совсем близко к строениям, Иван окончательно убедился, что это не что иное как ферма, только брошенная очень и очень давно. Несколько высоких и длинных ангаров с двускатными крышами, жилой двухэтажный дом, несколько сарайчиков и огромный проржавевший насквозь зияющий дырами грейдер. Покосившиеся строения уже давно потеряли свой первозданный вид, крыши на них были провалены до самого пола и висели только на честном слове, заходить в них было очень опасно. Доска сухо простонала и рассыпалась в мелкую мокрую труху, когда Иван попытался присесть на лавочку у одного из окончательно рухнувших сарайчиков. Тихо выругавшись, он посмотрел вдаль. За горизонтом уже вовсю полыхал рассвет.

Вокруг стояла звенящая тишина, ни насекомых, ни птиц, никакого либо другого малейшего движения способного разорвать эту однородную ткань пустого мира.

Вдруг, недалеко от него, со стороны полуразвалившегося грейдера внезапно стали доноситься шипящие, напоминающие шум настраиваемого радио звуки. Иван бросил окурок сигареты, растерев его ногой в еще мокрую от ливня землю и поспешил в этом направлении. Подходя к огромному ржавому исполину, он оглядел его. Грейдер был настоящим монстром, все его детали были настолько огромны, что казалось будто на нем, работали когда-то настоящие великаны. Но немного приглядевшись, он увидел спущенную, висящую на одной петле ветхую лестницу, которая вела в достаточно небольшую, примерно, как в обычном экскаваторе кабину. Через ее прогнившую обшивку виднелось совершенно обычное кресло. Шипение на минуту прекратилось, раздался резкий и неприятный звук фонящей электрогитары, за ним три глухих щелчка и женский голос сквозь помехи.

"В клетке у белки в горсти орешки, ... шшш

Два сладкие, один черный и горчит. ...шшш

Не выкидывай белка ничего из клетки, ...шшш

Путь им освети в ночной тиши ...шшш"

Приемник в высоченной кабине щелкнул и замолк. Иван со злости пнул по проржавевшему грейдеру, что-то громко лязгнуло и качнулось внутри, он быстро отскочил и немного прихрамывая поспешно отошел от машины.

- Что за чертовщина, сон... девушка... Наверное меня накачали наркотиками в этой чертовой психушке. Остается маленькая надежда, что все это дурацкий хмельной сон...

Говорил он вслух, но тут услышал, как с неистовой силой загудели провода вдали, огромными змеями струящиеся по высоченным опорам. Почему-то сердце в его груди застучало, Ивана накрыло волной страха. Он отчетливо ощутил приближение чего-то огромного, чего-то что он даже не понимает. По его спине пробежали мурашки.

Осторожно двигаясь и ступая как можно тише, он заглянул за край сарая в сторону леса, в котором его застала буря. От увиденного он застыл на месте. Лес, хоть и мрачный, но все же наполненный красками превратился в седой сухостой. Невероятно было то, что листья и колючки не опали с веток, а висели там же где и были, белые как мел, лес был мертв. Абсолютно белый, как и земля. От опушки к нему тихо и мерно спускалась белое ничто, превращая все на своем пути в мертвенно белую пустыню.

Позади раздался ужасный лязг и грохот.

Иван открыл глаза, его сердце неистово билось, он вдыхал воздух всей грудью и никак не мог надышаться.

Перед глазами все плыло, не было четких контуров и контрастных линий. Его немного подташнивало, состояние напоминало похмелье, если бы не ужасная боль, пробегающая тысячами микроскопических горящих насекомых, нестерпимым зудом по всей его коже.

Зрение постепенно стало восстанавливаться ровно, как и слух. Иван находился в белоснежной палате, а конкретно сидел на стуле повернутый лицом к зарешеченному окну. За его спиной надрываясь и захлебываясь, один человек доказывал что-то второму, голос которого Иван пока не слышал. Он стал прислушиваться:

- Я вам еще раз повторяю Винк! Я не имею право выписать больного, не прошедшего необходимые курсы лечения и реабилитации! При этом я отлично понимаю, что Вы являетесь одним из владельцем нашего лечебного учреждения. Но все же я вынужден Вам отказать, прошу прощения.

Первый голос Иван узнал сразу, это был старик в очках. Второй же был ему не знаком, звучал уверенно и надменно.

- Боюсь, что вы меня неправильно поняли Георгий Лукич. Это вовсе не просьба.

За спиной Ивана кто-то уронил бумаги, ручки и что-то металлическое на кафельный пол. Вновь раздался голос, нарочито деланый под уверенность, но все же выдававший некоторое волнение и оторопь.

- Позвольте Винк, но правда ли то, что я слышу?! Вы оказываете на меня давление?!

Тишина, голос Георгия Лукича визгливо продолжил, он потерял все менторские нотки и походил на истеричный визг.

- Нет и еще раз нет! Позвольте поинтересоваться, неужто этот несчастный стоит того, чтобы подвергнуть риску мою карьеру?! Да, и, собственно, поставить под сомнение вашу репутацию?!

В комнате опять воцарилась тишина

- До свидания Георгий Лукич, я очень уважаю Ваши знания и опыт в своей сфере и, если вы считаете, что этого делать не стоит. Что же, прислушаюсь к вашему мудрому мнению.

Раздался скрип стула, кто-то встал с него и подставил к стенке.

- Ппправда?

Произнес ошарашенный, абсолютно удрученный и испуганный голос

- Несомненно Георгий Лукич, разрешите поинтересоваться как продвигаются ваши исследования в "Михайловском"? Не желаете ли, чтобы я ходатайствовал губернатору о немедленном награждении вас за воистину революционные исследования в области психиатрии?

Ивану показалось, что Георгий Лукич чуть не подавился, он громко откашлялся и выбежал в след удаляющемуся Винку. Его голос срывался.

- Постойте, прошу Вас. Карл, Вы же знаете, что я совсем замотался, немножко вспылил, позвольте предложить стаканчик коллекционной выдержанной медовухи, я настаиваю, пройдемте в мой кабинет. Розочка милая, немедленно подготовьте к выписке господина Ивана Николаевича из 37-й, да побыстрее милая, перед выпиской восстанавливающий курс, бензод..."

Голос перечислил еще несколько наименований препаратов совершенно незнакомых Ивану.