Маслик Екатерина Александровна : другие произведения.

Ненависть

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

НЕНАВИСТЬ

       Его вела ненависть. Пока жива была жена, росли дети, его увлекала работа, ненависть пряталась глубоко-глубоко, в потаённом закоулке души, скрытая от мира, близких и знакомых, едва ли знал он сам, что ее росток только дремлет. Но жена умерла до срока. Дети разлетелись, и он вдруг озлился. На жизнь, простую, обычную, на детей, которые забыли о нем и о матери, и, больше всего — на тех, кто когда-то упек его и отца сюда, в Сибирь.
       Дома он не был с тех пор, когда был ребенком.
       Он ехал домой — в деревню, к соседям, к своему дому.
       Дом принадлежал ему, а не кому-то иному. По закону или без закона.
       Он помнил, что он большой, светлый, праздничный. Обмазанный глиной. Эта старожитная глина придавала особую трепетность его воспоминаниям. Белые стены, желто-рыжий глиняный пол. Серая черепица. Он еще помнит, как отец клал ее — сбрасывал клоками старую солому, когда вдруг дела пошли вверх и зерно подорожало. Это случилось... как раз перед войной. Матери тогда уже не было — она умерла за год. Как-то не ведется в их роду женщинам, и были они сами с отцом на хозяйстве.
      Он помнит лошадь — тихую старую животину, кожа у неё была гладкой и блестела, как вощеная бумага.
       Пусть там теперь живут другие, он их выживет. Он владелец. Издалека он едет найти здесь свое детство.
       Может, там новая застройка, высоченный забор, а при нем была плетенная из лозы леса. Ничего. Он рассчитается.
       Покачиваясь, вышел из автобуса, и ему забило дух. Он помнил только свой дом — все остальное забыл, и теперь стоял, припоминая — все ли осталось, как было? Был ли здесь магазин? Церковь. Только купола у нее непривычно синие.
       Он хотел сразу пойти домой, но не смог. Пошел бродить по деревне, выбрав наиболее длинный путь для возвращения. Крестьяне провожали его удивленными взглядами — те, кого он видел. Было еще рано, и над огородами плыл дым кострищ, мешаясь с горьким утренним туманом.
       Он долго не мог разглядеть своей хаты, а когда рассмотрел, то бросил чемодан на вспотевшую землю и остановился, унимая дрожь в ногах. Она была такая, как запомнил — старая, глиняная, под серой черепицей. Осевшая и облезшая.
       Так и должно быть, решил он, он помнит ее с детства, но сам вырос. Двинулся вперед. Высоченные, как столбы, акации закрыли от него стены, оставив видимым только уголок — чистый побеленный уголок возле двери. Огород и садик были в небольших сорняках.
       Он оставил чемодан под порогом и постучал в окно, чувствуя, что упадет.
       -- Кто? — прогудело изнутри. Человек поднял засов и шагнул через порог.
       Был низкий потолок, разграфленный сволоками, небеленый, в паутине, дыра на чердак и стремянка, сбитая из толстых ветвей, старая, которую не помнил.
       Он скрипнул дверью и зашел в горницу — две иконы на божнице, лавки под стеной — его лавки!— теперь окрашенные в красный, железная кровать, без ничего, как есть, на ней баба, смотрящая на него гнойным, выцветшим взглядом. Она видит только темное пятно, но поворачивает голову и приглаживает платок.
       -- Кто это? — протянула, вернее, проскрипела со своей кровати.— Ты, Галька?
       Он сразу узнал ее — у ненависти хорошая память. Ненависть толкает к большим делам, но никогда не сделает ничего доброго.
       — Я из города,— прокашлявшись, сказал он (разве он это сказал?), — смотрю вот на хату.
       — Не продается, — зло выдохнула баба, поворачивая голову за темным пятном, что оказалось чужим человеком. — Я вот дам той Гальке... Проговорилась. А я куда? Надумалась, скотина, — она закашлялась страшно и долго.
       — Дай воды, — прохрипела, — на лавке.
       Он зашел на кухню. Печь. Его старая большая печь немазаная, на скамейке две миски и кружка рядом с жестяным ведром с водой. Он зачерпнул и отнес бабе. Она глотнула и захлебнулась.
       -- На, — всунула в руку,— горчит.
      Но сказала это уже ласковее.
       -- Кто-то за вами хоть смотрит?— спросил он, чтобы что-то спросить.
      Баба кивнула головой.
       -- Галька. А тебе что?
       Он вышел во двор. Воздух был чист, немного пахло дымом, был тихо, словно на глубине, будто бы под водой. Когда-то, давно, он был болен ненавистью.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"