Масленков Игорь Витальевич : другие произведения.

Сказка 3. Врата Туата

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Часть третья Счетчик посещений Counter.CO.KZ - бесплатный счетчик на любой вкус!

  Часть 3. Врата Туата
   "И когда он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей".
   "Откровение Святого Иоанна Богослова. Глава 6".
  
  Ночь укрыла черным бархатом лазурные выси. Тонкие иглы света пронзали траурный саван, излучая великий страх. Тьма исполинской змеей ползла по земле, поглотив все четыре стороны света. Овладел миром Похититель душ, наполнив сердца тоскою.
  Мафдет закуталась в шерстяную накидку и погрузилась в глубокий сон. Время от времени она нервно всхлипывала, и грудь ее тяжко вздымалась. Иногда хранителю свитков казалось, будто лицо возлюбленной, освещенное призрачным сиянием, орошено слезами. Походило оно на обмелевший Хапи, иссушенный горячими ветрами Сетха, в пору, когда он, лишенный воды и силы, не мог более наполнять амбары и насыщать людей, когда горе и стенания царили повсюду, и взоры несчастных утопали во мраке.
  Порой сын Имтес представлял себя не в тростниковой лодке, бесшумно скользившей по водному зеркалу, а летящим к пристанищу богов, или, наоборот, проваливающимся в бездонные глубины Туата.
  Ихетнефрет глядел на огоньки звезд, вспоминая полный событиями день.
  "Нет им покоя, - думал хранитель свитков, - дрожат они и мерцают. Холод одиночества и пустоты пленяет их. Но что тогда говорить о нас, людях? За какие прегрешения суждены нам страдания? В чем наша вина перед богами?
  Плеск Буранунны, шорох камыша, сырость вод рождают страх в душе... темный животный страх перед будущим, неизвестностью, серым убогим существованием... перед сильным и опасным противником. Как понять слова Мафдет: "Не обещай того, чего не сможешь выполнить?" Она презирает меня за трусость и слабость? Но ведь именно я вызволил ее из рук Гильгамеша! А может быть, она сама не желает смерти злодею? Вдруг она полюбила его, получив желаемое?.. Боится сказать... Но тайна не умерла в сердце, лишь затаилась на время, и при первом подходящем случае вырвется наружу. Не о том ли говорил Ханусенеб? О, боги, как все запуталось! Нет, не верю! Она другая, не такая, как все. Чистая открытая душа, не оскверненная грехом и грязными помыслами. И все же, что-то изменилось в ней. Счастье кануло в прошлое, его уже не вернуть. Злая судьба слепой беззубой старухой бредет дорогой жизни, стуча посохом по мостовой. Костлявая, но сильная рука схватит первого, кто попадется ей на пути. Безжалостным вихрем сметает она людей, обрекая их на муки и смерть. Сердце мечется в испуге... Лик любимой полон горя и печали, сливается с темной рекой. Почему именно мы? Слыша о постигших людей бедах, думаешь, что все это не коснется тебя. Но нет же! Змея, свернулась в винограднике и приготовилась ужалить строптивца, крокодил спрятался в тростнике и через мгновенье бросится на зазевавшегося... От уготованного не сбежать в горы, не уплыть на ладье. Плач и стенания суждены людям. Только чарующие несбыточные фантазии и мечты нам даны в утешение. Слаб человек, беззащитно тело перед демонами подземного мира и волею богов..."
  Время останавливалось, застывало, превращаясь в густой туман. Ихетнефрет иногда терял ясность взора, проваливаясь в беспокойный, кратковременный сон, не находя в себе сил противиться усталости. Мертвый мир постепенно воскресал, обретая в серых тенях прибрежных зарослей плоть, наполняясь алой кровью скорого рассвета. Душа сияла голубизной небес. Река оживала, переполняясь звуками и цветом.
  - Ты проснулся? - Ханусенеб открыл глаза и зевнул, пытаясь отогнать назойливую дремоту.
  - Я почти не спал. Надо же кому-то править лодкой, - рассеянно ответил Ихетнефрет.
  - Да, да, конечно, - служитель Тота, дрожа от холода, с головой спрятался под шерстяной накидкой.
  - Ну, хватит...
  - Пощади мои годы! - взмолился жрец.
  - Скоро Ра воссияет над горизонтом.
  - О, боги, нет мне покоя! - ворчал Ханусенеб, - Ладно, твоя взяла, встаю. - Он медленно поднялся, пугливо озираясь вокруг, зачерпнул ладонью воду, освежая заспанное лицо и бритую голову. - Как Мафдет?
  - Спит.
  - Не стоит ее тревожить.
  - Ты прав, не будем мешать. Лучше взгляни на этого хитреца Эбихаила. Делает вид, будто дремлет и ничего не слышит. Эй ты, пройдоха, поднимайся живее, не то окачу тебя водою.
  - Чего пристали? - донесся из-под рогожи недовольный голос. - Ну, проснулся, и что с того? Зубы стучат от холода, спину ломит, словно кто избил меня, а ты ... - "окачу водою"... Да за что?
  - Будет тебе ворчать, - повеселел Ихетнефрет, - посмотри кругом. Новый день пришел. Горести и беды позади. Мы свободны, как птицы в небесах... Ветер не воет, не предвещает несчастий, река успокоилась. Не гонит нас голод и жажда. Есть у нас одежды, масло, сушеная рыба и овощи.
  - Что верно, то верно, - расплылся в довольной улыбке Эбихаил, предвкушая скорую трапезу.
  - Смотрите! - тревожно вскрикнул Ханусенеб.
  Ихетнефрет и Эбихаил обернулись на возглас, глядя в ту сторону, куда указывала рука жреца.
  Медленно из земли вырастал огненный диск дневного светила, заливая восток алой краской. Там, где река исчезала за далеким горизонтом, нечто вспыхнуло расплавленным золотом, словно звезда свалилась с небес в прибрежные топи.
  - Что это? - недоумевал Ихетнефрет.
  - Должно быть, вершина храма, - равнодушно отвечал Эбихаил.
  - Не там ли расположен Ур?
  - Возможно. Все к тому идет.
  - Право же, не знаю, радоваться нам или печалиться. Сердце мое смутилось. К чему готовиться в чужой земле?
  - По крайней мере, не к встрече с Гильгамешем, - послышался голос молодой женщины.
  - Приветствую тебя, любимая...
  - Мне показалось, ты испугался?
  - Нет. Я просто размышлял вслух, думал о будущем. Как ты спала?
  - Спасибо, все хорошо. Мне нужно одеться и привести себя в порядок. Отвернитесь, не смотрите... - властным, не терпящим возражения тоном произнесла Мафдет.
  Девушка, высвободившись из объятий шерстяной ткани, бросилась в воду, пытаясь очиститься от воспоминаний о событиях вчерашнего дня.
  - Что ты делаешь? - взволнованно закричал Ихетнефрет, сжимая руками борт лодки.
  - Мне надо умыться, - равнодушно отвечала Мафдет.
  - Но вдруг с тобой что-нибудь случится? - беспокоился хранитель свитков, не замечая слез на мокром лице возлюбленной.
  - Уже и так все случилось. Чего еще ожидать?
  Колючие холодные интонации в голосе девушки неприятно поразили Ихетнефрета, но он счел за лучшее промолчать, не желая лишний раз напоминать ей о прошлом.
  После недолгого омовения она попыталась самостоятельно взобраться в лодку.
  - Позволь помочь тебе, - встрепенулся хранитель свитков.
  - Не надо, я сама, - Мафдет подтянулась и оказалась в барке, едва не перевернув ее. - Я же попросила не мешать, - произнесла она с укоризной.
  - Прости, но я думал...
  - Тебя это тоже касается
  Ихетнефрет отвернулся, принялся рассматривать приближающийся город, но его мало интересовал таинственный Ур. "Город как город, - рассуждал сын Имтес, - скорее всего мало чем отличается от Урука. Правит им какой-нибудь владыка, мнящий о себе невесть что. Храмы и дома вырастают из речных зарослей... Как все опостылело, как надоело!
  С Мафдет творится неладное. После пережитого что-то сломалось в ее душе. Чувствую, я стал ей противен. Она упрекает меня, или стесняется собственного позора. Одна надежда на время, и на... самого себя".
  - Можешь повернуться.
  Ихетнефрет нервно вздрогнул, повинуясь приказанию. Мафдет сидела на корме, расчесывая длинные мокрые волосы. Каласирис прилип к влажному телу, подчеркивая очертания груди и темные пятна сосков.
  - Ты Есит, вышедшая из вод Хапи! - сын Имтес не мог скрыть восхищение.
  - Я лишилась почти всех драгоценностей... в Уруке, - не обращая внимания на комплименты, отвечала девушка.
  - Не беда, скоро прибудем в Ур, и что-нибудь придумаем, - с надеждой в голосе произнес Ихетнефрет, невольно любуясь возлюбленной, но она ничего не ответила, продолжая заниматься утренним туалетом.
  "Она так же прекрасна, как и раньше, но глаза не блестят драгоценными камнями, и чарующая волшебная улыбка исчезла с лица. Наверное, она разлюбила меня? Холод отчуждения поселился в сердце. Гильгамеш, садовник подлости, поливающий дерево греха собственными злодеяниями... Вот причина всех бед! Нет, клянусь богами, я отомщу ему, рано или поздно! Пусть пройдут сотни, тысячи лет, но правосудие свершится, и негодяй понесет наказание! - рассуждал про себя хранитель свитков, и глаза его наполнялись слезами. - Горести и несчастья кажутся нам порой непреодолимыми, но время стирает в памяти следы страданий. Правда, все это будет когда-то... Спустя годы былое покажется нам смешным, не достойным волнений и переживаний... Сейчас же мы ослеплены горем и печалью, мир нам не мил, как будто жизнь оборвалась, лишившись всякого смысла".
  Утренний туман, пронзаемый солнечными лучами, медленно рассеивался, высвобождая из плена величественный город. На речной глади попадались редкие тростниковые лодки рыбаков, купцов и птицеловов. В полноводных каналах отражалась ослепительная голубизна небес. Светлые храмы высились гигантскими исполинами в сверкающих золотых шлемах. Ханусенеб и Эбихаил налегли на весла. Берег стремительно приближался.
  Ихетнефрет первым ступил на каменную пристань, пытаясь привязать барку к какому-то деревянному столбу.
  - Странное дело, - удивился жрец, - не случилось ли чего? Город словно вымер, базарная площадь пуста. Куда делись все жители?
  - Я вижу группу воинов. Пойду, выясню, в чем дело.
  Хранитель свитков направился к нескольким солдатам, стоявшим поодаль.
  - Приветствую вас, доблестные стражи Ура.
  - Ты, как видно, чужеземец? - спросил старший из них, с интересом рассматривая вооружение пришельца.
  - Да, и прибыл в ваш город пополнить припасы перед дальним путешествием.
  - Не в добрый час ты посетил Ур.
  - Что случилось?
  - Герой благой земли Абарги, светлый царь, скончался...
  - Простите, я не знал.
  - Сегодня состоится погребение на городском кладбище. Почти все горожане уже собрались там. И ты отправляйся проводить в царство Эрешкигаль великого Абарги. Вместе с ним последует и его жена, благородная Шубад.
  - Как? И она умерла?
  - Нет. Она идет в подземное царство добровольно, желая вечно пребывать рядом с любимым супругом.
  - Так она убьет себя ради мужа?
  - Да.
  - О, боги! Воистину, великое горе посетило Ур! Но моя лодка и друзья?
  Воины переглянулись:
  - Нет ли у тебя немного меди?
  - Этого хватит? - Ихетнефрет достал кольцо.
  - Вполне. Теперь ни о чем не беспокойся. Спокойно следуй на кладбище. Мы присмотрим за твоей баркой. А вечером, за кубком вина, вознесем молитвы богам за мудрого Абарги, царицу и твое благополучие.
  - Хорошо. Да пребудет с вами Энлиль, - Ихетнефрет попрощался со стражей и уныло побрел к пристани.
  - Ну! Что там? Говори! - сгорал от нетерпения Ханусенеб.
  - Плохие новости, - вяло отвечал хранитель свитков.
  - Не томи сердце, поведай скорее! - поддержал жреца Эбихаил.
  -Умер правитель Ура. Сегодня состоится погребальная церемония. Все жители собрались на кладбище. В городе остались одни калеки да горстка воинов. Лавки закрыты. Хочешь не хочешь, а придется ждать окончания похорон. Солдаты посоветовали присоединиться к горожанам.
  - А когда скончался их владыка? - не унимался Ханусенеб.
  - Не знаю, видимо, недавно. Иначе мы что-нибудь прослышали бы об этом в Уруке. Впрочем, какая разница?
  - Мне кажется, они не бальзамируют покойников, - рассуждал служитель Тота, - их души, не имея пристанища, обречены вечно скитаться в потустороннем мире. Если нет мумии, то куда же вселится жизненная сила Ба?
  - Лучше ответь, что делать нам? - перебил его Ихетнефрет.
  - В самом деле, почему бы не посетить кладбище? - вопрошал Эбихаил.
  - А потом?
  - А потом... потом запасемся припасами, и... отправимся... - Ханусенеб запнулся.
  - К Зиусудре! - неожиданно закончил мысль жреца Ихетнефрет.
  - Вот именно. Мафдет, а ты как считаешь?
  - Мне все равно. К Зиусудре... Да хоть в Туат!
  - Ладно, - осекся Ханусенеб, - чего мы стоим? Берите мешки! Поглядим, как умирают в Шумере...
  Все четверо, прихватив пожитки, сошли на пристань, и, перейдя пустовавшую торговую площадь, оказались в лабиринте узких извилистых городских улочек. Пользуясь тем, что Мафдет осталась позади, Ихетнефрет обратился к жрецу:
  - Послушай, Ханусенеб. Я не все сказал, говоря о смерти царя Ура.
  - От кого ты скрываешься? Я еле слышу твой шепот.
  - Подожди. Владыка города умер, но вместе с ним хоронят и царицу.
  - Как? Они умерли вместе?
  - В том-то и дело, что нет! Понимаешь?
  - Стой, не спеши! Ты запутал меня окончательно.
  - Шубад, так зовут жену правителя, добровольно решила присоединиться к мужу в его вечных скитаниях по миру мертвых.
  - Странное решение.
  - Здесь все мне кажется странным.
  - Пришельцам трудно порой судить о чужих обычаях.
  - Да, но не о близких людях. Ты видишь, что творится с Мафдет?
  - Попытайся понять ее. После пережитого потрясения должно пройти какое-то время, чтобы затянулись душевные раны.
  - Согласен, но мне кажется... В ее глазах уж нет былого блеска, в голосе чувствуется холод отчуждения. Вдруг она разлюбила меня, или, того хуже, полюбила Гильгамеша?
  - Не говори ерунды.
  - Я сам боюсь этой мысли.
  - Прежде всего, успокойся. Конечно, я плохой советчик в подобных делах, но все же постарайся уберечь Мафдет от излишних волнений, оберегай ее покой и помоги поскорее забыть недавнее несчастье.
  - Тебе легко давать советы! А как поступать мне? Каждый камень вокруг напоминает о царе Урука. Побыстрей бы убраться из этой страны! Всюду я слышу эхо прошлых времен. Глиняные кирпичи и дома вторят ему, воскрешая в памяти ужаса дни!
   Образы убогих жилищ, слившись в огромное расплывчатое серо-коричневое пятно, беззвучно неслись в немую пустоту. Покинутый людьми город напоминал огромный холм со множеством ходов - улиц, проложенных трудолюбивыми грызунами, следовавших в бессмысленных стараниях непонятной даже им самим цели, определенной свыше. Тишина смерти витала повсюду. Домашние животные не издавали ни единого звука, и даже собаки спрятались по дальним углам, стихли, ошалело глядя по сторонам. Зелень деревьев превратилась в обугленные останки, едва подернутые серым пеплом тоски. Золото Небесной ладьи поблекло, превратив свет в тень. Путники уходили во тьму, пытаясь победить собственные страхи, порожденные кошмарами ночи, явившиеся в мир людей предупреждением о грядущих бедах. Созерцаемый наяву сон ускользал, заснувшее время робко дышало легкой поступью ног по мостовой. Норы-жилища и каналы, орошавшие сады, даруя им жизненную силу, остались позади, сменяясь могилами и сочными молодыми травами.
  Глухой гул огромной людской толпы вывел Ихетнефрета из оцепенения. Казалось, все население Ура собралось на кладбище. Мрачные землистые лица одаривали пришельцев леденящими взглядами, подобными холодным ветрам в горах Лебан. Бесцветные одежды превращали людей в безликую шевелящуюся массу, источавшую невидимые волны ужаса и безысходности. Пустые глаза с опаской изучали чужеземцев. Дети испуганно прижимались к матерям, ища у них защиты от огромного чудовища, распространявшего вокруг плач, сдавленные крики и стоны.
  Хранитель свитков с трудом пробирался сквозь столпотворение. Он так и не мог понять, к чему стремится, расталкивая недовольных горожан, злобно ворчавших ему вслед. Однообразие черт окружавших туманило взор, сливаясь в огромный пульсирующий сгусток голосов и человеческих тел.
  Рука жреца ударила в огромный медный диск. Низкий звук беспокойной птичьей стаей разлетелся над головами. Людское скопище исторгло протяжный рев, напоминавший то ли вздох облегчения, то ли вопль отчаяния.
  - Идут! Идут! - шелестом осенней листвы пронесся возбужденный шепот.
  Жители Ура расступались, тесня Ихетнефрета и его спутников. Пытаясь не потеряться, сын Имтес крутил головой во все стороны, и взгляд его невольно остановился на внушительном холме, образованном свежими выбросами земли и глины. В основании рукотворного возвышения шла широкая галерея, выложенная глиняными кирпичами, исчезавшая в мрачной глубине гробницы.
  Второй удар гонга увяз в ушах, многократно отражаясь от стенок черепа, отзываясь нестерпимой болью. Четверо воинов в медных полированных шлемах и кожаных панцирях медленно несли погребальные носилки с останками правителя Ура. Пурпурный наряд покойника, покрытый сотнями золотых и сердоликовых бус, горел среди серых и невыразительных одеяний горожан всеочищающим пламенем. К широкому серебряному поясу царя был прикреплен золотой стилет и оселок из лазурита, а голову венчал золотой шлем с боковыми щитками, прикрывавшими скулы. В правой руке умерший держал массивный медный топор с двойным лезвием.
  Вслед за Героем благой земли шли слуги с рельефными вазами из алебастра и обожженной глины, кубками, светильниками в виде раковин, диадемами и множеством украшений.
  Следующая четверка воинов сопровождала в последнее путешествие тело царственной супруги, также одетой в яркое пурпурное платье, сплошь усеянное бисером из золота, серебра, сердолика, кварца, агата и халцедона. Правая рука ее сжимала массивный кубок. Три золотые шпильки с головками из лазурита и несколько амулетов в виде рыб и газелей завершали погребальное убранство царицы.
  Вычурный головной убор из витков золотой ленты окружал фестонами прическу, обрамлявшую черными, едва вьющимися волосами, некрасивое угловатое лицо Шубад. С диадемы свисали брелоки в виде листьев и цветов с лепестками из белого и голубого стекла, ниспадали шнуры граненых бисеринок, оканчивавшиеся лазуритовыми фигурками быка и теленка.
  Вслед за госпожой следовало около десятка женщин, принося ей в дар золотые кубки, диадемы, серебряные чаши, вазы, светильники, два деревянных жертвенных столика, покрытых перламутром и сердоликом, сосуды с мазями и благовониями.
  Шествие служанок замыкало несколько арфисток, игравших мелодию, полную тоски и печали. Великолепные арфы, окованные листовым золотом и украшенные мозаикой из сердолика и морских раковин, венчали серебряные головки быков, чьи глаза и бороды были сделаны из лазурита.
  Две колесницы, запряженные парами волов с богато инкрустированной упряжью, везли кувшины из золота и серебра, алебастровые вазы, оружие, шкатулки с драгоценностями и безделушками из обсидиана.
  Несколько ослов, в сопровождении погонщиков, тянули в недра гробницы громоздкое сооружение, напоминавшее повозку с широкими полозьями вместо колес. На деревянном возвышении, сверкавшем белыми, красными и голубыми камнями, возвышался царский трон с двумя львиными головами, выполненными из кованого золота.
  Следом шло около трех десятков богато одетых женщин, блиставших золотыми диадемами и серьгами в виде буковых листьев и полумесяцев. В черных волосах красовались гребни с розетками из лазурита и перламутра, шеи обнимали ожерелья многоцветного бисера. Мужчины в длинных юбках из белой шерсти несли золотые кубки и деревянную мебель. Замыкали похоронную процессию более десятка воинов в парадных кожаных доспехах, медных полированных шлемах, вооруженных копьями, стилетами и топорами.
  Процессия скрылась в темноте гробницы, и только пятерка воинов осталась у входа. Смолкли звуки арфы, крики придворных плакальщиков. Третий удар гонга разнесся над головами людей, оцепеневших от ужаса.
  - Она все-таки умерла... - губы Ихетнефрета едва шевелились.
  - Кто? - переспросил Ханусенеб.
  - Царица Шубад добровольно лишила себя жизни, желая присоединиться к супругу в странствиях по загробному миру. Или ее убили? Хоронить мужа вместе с женой? Разве таков местный обычай? Но почему не выходят все эти люди - слуги, арфистки, воины?.. Что делают они в подземелье? Их лица спокойны, на глазах нет слез, словно не расстаются они навеки с грозным, но любимым и почитаемым властелином.
  - Они останутся с ним навсегда, - услышал где-то рядом Ихетнефрет.
  - Как? - сын Имтес обернулся в сторону горожанина с тщательно выбритой головой и пышной черной бородой.
  - Нет более высокой чести для преданного слуги, чем последовать в царство Эрешкигаль в свите господина, разделив с ним посмертное блаженство в пределах Большой земли.
  Неожиданно внимание хранителя свитков привлекли двое жрецов. Они несли медный котел, наполненный какой-то жидкостью, распространявшей дурманящий аромат.
  - Напиток смерти, - пояснил бородач.
  Жрецы опустили сосуд перед стражей последнего пристанища городских владык, наполнили кубок волшебным зельем, дали испить его царским воинам, и скрылись со своей ношей во мраке могилы.
  Народ, затаив дыхание, следил за происходящим. Вскоре охрана, почувствовав некоторую неуверенность в движениях, села на землю, прислонилась спинами к стенам галереи, ведущей в усыпальницу Абарги. Глаза воинов слипались, головы упали на грудь. Жизнь медленно покидала их тела.
   Уту, великий владыка ада,
   Когда превратит темные места в светлые,
   Будет судить тебя благосклонно.*
  Ветер нес над равниной последние слова прощания.
  Из застывшей толпы вышли двое людей, по всей видимости, дворцовых или храмовых чиновников, и приблизились к заснувшим вечным сном. Убедившись в том, что воины мертвы, царские слуги дали знак рабам. Те быстро взобрались на холм и принялись мотыгами долбить землю, засыпая вход в гробницу повелителя Ура.
  - О, боги! - невольно обронил Ихетнефрет.
  - Ты слишком впечатлителен, чужеземец, - бросил ему один из горожан.
  - Стойте! Стойте! - послышался вдруг срывающийся женский голос.
  Ихетнефрет обернулся на крик и увидел девушку, возбужденно дышавшую от быстрого бега. Бледная, она дрожала, нервно поправляя одной рукой складки пурпурного платья, другой пыталась вдеть в ухо золотую серьгу. Руки не слушались, и девушка виновато улыбалась, глядя на жителей Ура пустым бессмысленным взглядом.
  - Простите... Я опоздала... - произнесла она отрешенно и исчезла в мрачной глубине подземной норы, отдав ей юную жизнь.
  - Продолжайте! - выкрикнул один из чиновников, и рабы вновь принялись за работу. Вход в гробницу становился все уже. Захлопнулась пасть ненасытного зверя, пожравшего в одно утро несколько десятков смертных, освобождая их души, скрыв несметные сокровища от глаз живущих.
  Перед взором Ихетнефрета по-прежнему пылал пурпурный огонь погребальных одежд, ослепительно сверкали драгоценности, блестела полированная медь шлемов, радугой переливался бисер ожерелий. В ушах слышался тихий звон арф, траурное пение, ритуальные заклинания жрецов и стенания плакальщиц.
  " Простите... я опоздала..." - эхом отозвались в сознании слова последней жертвы, принесенной на алтарь веры в божественность царя.
  Дикий вопль привел Ихетнефрета в чувство, разогнав туман леденящих душу видений. Он резко обернулся, увидев Мафдет, бьющуюся в истерике.
  - Они убили их! Они убили! - кричала дочь Та-Кем, расталкивая руками горожан.
  - Кто она? Заберите ее отсюда! - послышались недовольные возгласы.
  Ихетнефрет вместе с Ханусенебом попытались успокоить Мафдет, но тщетно. Тело ее извивалось и дрожало в конвульсиях, а с уст слетали слова проклятий:
  - Да переведется весь род Шумера! Убийцы и негодяи! Вы не люди! Вы - крокодилья рвота!.. Птичий помет!
  Ихетнефрету и служителю Тота едва удалось вытащить Мафдет из толпы, заломив ей за спину руки, но она сопротивлялась и изворачивалась, пытаясь укусить хранителя свитков и Ханусенеба.
  - Пустите! Вы с ними заодно!
  - Успокойся, прошу тебя! - умолял сын Имтес, испуганно глядя на возлюбленную. - Все прошло, забудь, ведь жизнь продолжается.
  - Ты говоришь - жизнь! Да она только искра, рожденная одиноким пламенем в ночной пустыне! А смерть - холодный вечный покой!
  Изловчившись, девушка вырвалась и, пытаясь ударить Ихетнефрета по щеке, расцарапала в кровь его лицо.
  - Что с тобой, любимая? - опешил он.
  Мафдет на мгновение застыла, глядя, как исчезают кровавые полосы.
  - Мы будем жить вечно. А мой ребенок? Ты подумал о нем? - безумием наполнились ее глаза.
  - У тебя не будет детей. Никогда! - холодно произнес Ихетнефрет.
  - Как?
  - Такова плата...
  - Но, ведь... я... - она остановилась, прислонившись спиной к стене, и медленно стала оседать в уличную грязь, заливаясь слезами. И взвыла раненым зверем, издавая клокочущие звуки, задыхаясь от плача: - Боги! Чем виновата я перед вами?
  - О чем ты? - недоумевал Ихетнефрет.
  - О чем? Разве ты спрашивал меня об этом тогда, ночью? Разве ты интересовался моими желаниями? Кто дал тебе право решать за других? - Мафдет пожирала сына Имтес взглядом, полным ненависти.
  - Я не хотел ничего плохого. Наоборот, я мечтал о вечной любви, - испуганно отвечал хранитель свитков.
  - Именно поэтому ты оставил меня на поругание Гильгамешу! - злоба сочилась из каждого ее слова.
  - Ты знаешь, это неправда! Я только и думал, как помочь тебе. Не моя вина в том, что я пришел слишком поздно.
  - Да! Слишком поздно! Грязное животное издевалось надо мной вместе с двумя слугами, видя во мне лишь аппетитный кусок мяса! Где ты был тогда со своей любовью, когда их фаллосы копьями пронзали мое тело?
  - Замолчи!
  - Но я ни о чем не жалею! Слышишь! Гильгамеш одарил меня бесценным знанием. Я чувствовала приближение смерти, я сливалась с ней, растворялась в море нечеловеческого наслаждения, которое ты дать не способен!
  - Замолчи! Или я...
  - Или что? Хочешь ударить меня? Так сделай это! Ты ведь сильный, не правда ли?
  - Мне больно. Ты ранишь меня...
  - Много ли ты знаешь о боли? - Мафдет прислонилась щекой к стене, бессмысленно глядя куда-то в даль. Глаза ее высохли, выплакав все слезы, тень опустошения и безумия легла на лицо.
  
   * * *
  
  Ихетнефрет, вздрогнув, проснулся от холода. Костер догорел, превратился в россыпь сверкающих рубинов. Тьма завладела хранителем свитков и его спящими товарищами.
  Пытаясь согреться, он подбросил в умирающий огонь корявые колючие ветви и сухую траву. Воскресшее пламя с жадностью пожирало подношение. Мрак ночи отступил на несколько локтей, освободив из плена вооруженных людей и бесформенные каменные глыбы, тускло мерцавшие в темно-багровом зареве.
  Танец теней приводили в ужас сына Имтес, оставшегося один на один с силами зла и собственными снами. Уродливые рваные образы, полные смертоносной разрушительной силы, хищными птицами терзали воспаленный мозг, доставляя невыносимые страдания.
  Призрачные видения, сотканные из едва видимых разноцветных вспышек, змеями, ползущими между камнями, проникали в сознание. Продолжением пугающего сна, ночного кошмара, жестокой изощренной пыткой, были воспоминания о прожитых годах.
  "Как стремительно, неудержимо летит время! - размышлял Ихетнефрет. - Почти пять лет прошло с тех пор, как я вместе с Мафдет покинул Ур. И вновь снится мне проклятый город и похороны Абарги. Кажется, все произошло вчера на закате... Шум бескрайних вод Смерти до сих пор стоит в ушах. Слова Зиусудры и его рассказ о потопе не в силах забыть я, впрочем, как и путешествие вверх по великой реке на север в страну Мелахи, и возвращение в Гебал по руслу Идигины. Мысли об Ихи и Мафдет заставляют чаще биться сердце, а глаза наполняются слезами. Как мог я оставить их в далекой чужой земле? Как отважился на подобный поступок? Мое присутствие стало для Мафдет нестерпимой мукой. Да, в последнее время в наших отношениях многое изменилось. Каждый из нас боялся говорить об этом. Возможно, она действительно любила, но все же выбрала одиночество. Или вовсе не любовь удерживала ее? Ведь именно мне она обязана обретенным бессмертием. Ощущение невыплаченного долга изводило ее. Ничего уже не изменить, не исправить. Остается надеяться на будущее. Я обещал каждый раз в день нового года ждать ее у ворот храма Хатхор в столице, но любимой, как видно, нет в Та-Кем, и никто ничего о ней не слышал. Возможно, она уже забыла обо мне.
  Тоска и печаль разрушают душу, как песок пустыни, гонимый западным ветром, точит камень. Желая забыться, я погрузился в изучение тайных знаний в Горизонте Тота. Но и наука не принесла облегчения. После смерти Тотнахта и Нефера, возжелавшего отведать напиток богов, по совету Ханусенеба, ставшего верховным жрецом, я вновь отправился в странствия, в надежде овладеть воинским искусством. В армии Пер-Ао, жизнь, здоровье, сила, остается мало времени для размышлений, но по ночам воспоминания и сны вновь настигают меня. Нет от них спасения!
  Дальние страны, мертвые камни, чужие народы заставляют забывать об утратах, но с приходом ночи прошлое оживает, истязая тело и разум приступами неведомой болезни, вновь обретая плоть и кровь".
  Ихетнефрет не заметил, как на востоке взошла Месектет, обозначив контуры гор. Нагромождения скал в призрачном пепельном свете отбрасывали длинные пугающие тени. Огромная долина казалась теперь гигантской трещиной на земной тверди, входом в Туат, прибежищем беспощадных демонов и жалящих насмерть змей.
  Внезапный резкий звук многоголосым эхом пронесся по каменному лабиринту.
  - Что случилось? - встрепенулся один из воинов.
  - Не бойся, все в порядке, - успокоил его Ихетнефрет. - Горы дышат, так же, как и люди.
  - Господин смеется надо мной?
  - Ты, как видно, из новобранцев?
  - Так, командир.
  - Тогда спи и ничего не страшись. Предстоит тяжелый день.
  - Но что это было? - испуг не сходил с лица юноши.
  - Скалы, нагреваясь на солнце и остывая ночью, трещат как яичная скорлупа. Об этом знает любой каменотес. Наслаждайся сном, и пусть не тревожат тебя подобные пустяки, ибо множатся годы, но покой недоступен несчастной душе... Блажен лишь тот, кто познал тишину вечности...
  - Как мне не бояться, господин? Я сын бедного земледельца. Здесь все для меня чуждо и ново. А вдруг я завтра погибну? Что может быть хуже гибели на чужбине?
  - Да, ты прав, но лучше не думай о будущем. Живи настоящим, черпая силу в прошлом.
  - Хорошо, господин, - подчиненный Ихетнефрета перевернулся на другой бок и через некоторое время тихо засопел.
  "Смерть для него - одна из полузабытых сказок детства, - Ихетнефрет еще раз взглянул на молодого воина, - И она притаилась за близлежащим камнем. Живет человек, проводя время в веселье и праздности, а на скрижалях судеб уже начертаны письмена... Как смириться с неизбежным? Я не такой как все, но разве не падаю и я в грязь на живот перед всесильными богами? В их руках бессмертие - всего лишь игрушка. Я шакал или собака на доске божественного замысла. Кажется, именно так говорила Мафдет при первом нашем знакомстве? Смерть и судьба играют людьми по неведомым нам правилам. Следующий ход игроков никому не известен. Проигрыш или удача впереди? Кто знает? Муравьями ползем мы по земле, в невероятных усилиях строим муравейник, надеемся на счастье, упиваемся собственным величием. Но приходит наводнение, гибнут людские труды. В недрах прошлого погребены любовь, страдания, надежды. И уж нет следа великих правителей и народов. Пустыня и тьма поглотят все вокруг".
  Изможденный бессонницей, Ихетнефрет погрузился в легкую дремоту. Поблекшие звезды предвещали скорое утро. Серебряная барка, отдав земле призрачный свет, покрылась бледным пеплом. Резкие очертания гор выступали из рассеивающегося мрака, обнажая отвесные стены и зубчатые вершины. Тени, рожденные Ладьей ночи, медленно превращались в серые напластования песчаника, кое-где нарушаемые выходами черного и розового гранита.
  Резкие голоса людей из подернутого пеленой забытья мира разбудили Ихетнефрета. Отряд разведчиков уже давно поднялся, так и не рискнув потревожить покой командира.
  Весело потрескивало пламя, ничем не напоминая ночные видения и страхи. Полное жизни, оно вселяло в душу надежду и радость. Кошмары прошлого ушли в небытие, поглощенные солнечным светом. Восток пылал алыми красками, и Ра воссиял над землею.
  - Хет! - приветствовал Ихетнефрет воинов.
  - Да будет! - хором отвечали солдаты.
  - Все ли готово, Джеди?
  - Да, господин.
  - Ты набрал воды и раздал ячменные лепешки?
  - Уже исполнено.
  - Тогда отправляемся в путь.
  - А как же ты?
  - За меня не беспокойся.
   Ихетнефрет поднялся с земли и подошел к источнику, тихо журчавшему среди каменной россыпи. Зачерпнув в ладони воды, сын Имтес омылся после сна, смочил полосатый немес, и надел его на голову, пытаясь уберечься от дневного зноя.
  - Славные воины Санахта, жизнь, здоровье, сила! Вперед! - командовал Ихетнефрет.
   Десять человек, вооруженных копьями и луками, неся деревянные щиты и немногочисленную поклажу, двинулись по дну пересохшего русла реки, что в незапамятной древности была правым полноводным притоком Хапи.
   Хранитель свитков, сменив ремесло писца на полную опасностей и превратностей жизнь воина, во главе маленького отряда разведчиков шел по каменной долине, надеясь вскоре взойти на горный хребет, осмотреть окрестности и выяснить, нет ли где по близости нубийцев. Целый день пути отделял Ихетнефрета от войска, отправившегося в красные горы Тутешер в поисках легендарного города золота и изумрудов Пинуб. Сетинахт, верный слуга Пер-Ао, с нетерпением ожидал сообщений от сына Имтес. Теперь, возможно, тысяча жизней солдат, гонцов, лекарей, гончаров, оружейников, писцов и жрецов находилась в его руках.
   Ихетнефрет молча шел вперед, поедая ячменную лепешку, думая о том, как глубокая долина, с двух сторон окруженная горами, легко может превратиться в гигантскую гробницу для попавших в засаду. Но пока никаких признаков воинственных чернокожих ему не удалось обнаружить, и волнение утихло.
   Подъем становился все круче. Люди увязали в каменных осыпях, раздирая ноги в кровь. "О, боги! Лишь бы никто не заметил!" - молил Ихетнефрет, глядя на исчезающие царапины.
  Полуденное солнце палило нещадно. Пот, стекая со лба маленькими струйками, заливал глаза. Серая пыль оседала на теле, смешивалась с влагой, образовывала твердую темную корку, вызывая неприятный зуд. Воины беспрестанно вытирали полосатыми немесами лица. Но это не спасало. Языки постоянно облизывали соленые потрескавшиеся губы. Все мечтали только о воде и окончании похода. Ихетнефрет обернулся, глянув на подчиненных. Те, часто падая, хватаясь руками за острые камни, все же ползли, сжав от напряжения зубы. Давно прекратились всякие разговоры. Нет сил и желания вести их, да и к чему пустая болтовня, когда за любой скалой может таиться смерть.
  Сын Имтес невольно подумал о тех, для кого эти горы были родным домом. Он пришел сюда с оружием, не чувствуя никакой ненависти. Сможет ли он убивать их? За что? Только лишь слепо повинуясь приказам высокопоставленных командиров? Но в армии он хотел овладеть воинским искусством, а не приобрести навыки в убийствах...
  "Изувеченные сильными ветрами корявые уродливые стволы с бесформенной кроной из мелких чахлых листьев сиротливо жмутся к телу матери-горы. Так и я пытаюсь найти защиту в жестоком мире, переполненном злом, - изнывая от жары и усталости, размышлял Ихетнефрет. - Нет, видимо, воинская служба не для меня. Быть бы мне вольным путешественником. Ощущение свободы куда приятнее меди и золота чиновничьего жалованья. Если Мафдет вернется, то мы отправимся с ней в дальние страны, где ветер с моря освежает. Но ее нет рядом. Увижу ли когда-нибудь возлюбленную? Или, стать жрецом, поселиться в одном из тихих храмов Дельты, вдали от суеты и посторонних глаз? Скованный тысячами условностей и мнимых приличий, я задыхаюсь в затхлом воздухе лести, притворства и лжи. Где найти покой уставшему сердцу?"
  Склон превратился в небольшое плато, и люди вздохнули с облегчением. Окончен тяжкий путь, и долгожданный отдых близок. Но предательский свист лишил их радости. Вражеская стрела, пронзительно разрезая воздух, впилась смертоносным жалом в шею одному из воинов. Тот рухнул замертво, не успев издать даже хрипа. Звук летящих стрел превратился в сплошной нестерпимый вой, и еще двое солдат упало, орошая камни кровью.
  - На землю! - инстинктивно крикнул Ихетнефрет.
  "Ранены? Убиты? - лихорадочно проносились мысли в его голове. - Чернокожие! Напали нубийцы. Сколько их? Десять? Двадцать? Может больше? Где они? Кто из моих еще жив? "
  Оглядываясь по сторонам, он увидел молодого воина, беседовавшего с ним ночью. Тот дрожащими от страха руками пытался натянуть тетиву. Где-то на расстоянии сорока-пятидесяти локтей за каменными валунами находился враг. До ушей Ихетнефрета долетали малознакомые фразы. Короткие черные тени, сливаясь со скалами, быстро двигались, обходя отряд разведчиков с фланга.
  - По левую руку! - что есть мочи крикнул Ихетнефрет.
  Несколько стрел полетело в указанную им сторону. Раздались сдавленные крики, и двое нападавших неподвижно остались лежать на каменистой почве. Сын Имтес как-то дико усмехнулся, пытаясь подбодрить новобранца, но увидел сидящее на корточках бездыханное тело. Из сердца крестьянского сына торчало древко стрелы и сочилась кровь.
  "Юноша чувствовал приближение смерти..." - догадка пронзила воспаленный мозг Ихетнефрета. Стрела поразила молодое тело, камни залила кровь... Хранитель свитков что-то кричал, размахивал руками, приказывал отступать в долину, к высохшему руслу. Мелькнули тени, полосатые немесы и полотняные передники... "Свои", - заметил он про себя равнодушно.
  Огромная черная фигура встала перед Ихетнефретом. Он не мог различить лица нападавшего, видел лишь искаженные ненавистью черты, припухшие губы и белые зубы.
  "Откуда?" - сын Имтес, совсем забыв о битве. Поднявшись, Ихетнефрет вновь увидел нубийца. Тот заслонив собой полнеба. Хранитель свитков спокойно отпустил тетиву. Стрела медленно летела в раскаленном воздухе. Ихетнефрету показалось, будто все вокруг погрузилось в волшебный сон, предвкушая приближение смерти. Камни, человеческие тела... зной не чувствует кожа, лицо не щиплет пот...
  Стрела вонзилась нубийцу в левый глаз, пробила кость черепа и застряла в мозгу. Дикий, звериный вопль отчаяния и боли разнесся над горами. Вражеский воин инстинктивно схватился руками за голову и, словно срубленное дровосеком дерево, рухнул наземь.
  Ихетнефрет не мог смириться с жестокостью войны. Жизнь покидала людей, и он, рожденный женщиной по имени Имтес, убил того, кто также был чьим-то сыном...
  Внезапная резкая боль отбросила его назад. Слабость хмельным вином проникла в руки и грудь. Ноги согнулись под тяжестью тела. Стрела с цветным оперением попала прямо в сердце, и кровь пульсирующей струей хлестала из раны. Далекие крики едва достигали ушей; скалы, слившись в единую черную массу, обрушились в одно мгновение, погрузив сознание в океан первозданной тьмы.
  Ихетнефрет открыл глаза, но мрак не отпустил его.
  - Наверное, я умер, и Ах покинул меня. Ночь воцарилась вокруг. Увидел я тень смерти!
  Сын Имтес поднял голову. Звездная роса воссияла на черном бархате пустоты. Слеза Есит пылала кровавым светом. Ступни вязли в скользком придонном иле. Ихетнефрет стоял по колено в воде, где души умерших отражались маленькими дрожащими искрами. Ему показалось, будто безбрежный водоем полон зла, и небесные светила, потеряв равновесие, рухнули вниз, не найдя ничего, что помогло бы им вновь подняться в небеса.
  "Дух мой трепещет, боль и страх терзают разум. Одиночество ядовитой змеей приближается к сердцу! Что со мной? Ушла нынче жизнь. Обманул меня старый Тотнахт! Вовсе я не бессмертный! Туат встречает странника, и нет нигде спасения! - слезы отчаянно душили хранителя свитков. - Но нет же! Я ощущаю руки и ноги, голова цела. Члены мои не разложились, кости не разрушились... Демоны преисподней не поглотили меня..."
  Писец медленно двинулся в сторону Сопдет, блиставшей драгоценным камнем. Вода издавала странные булькающие звуки, тут же растворяясь в господствовавшей повсюду тишине. Безмолвие воцарилось над миром. Звезды дрожали в невидимом зеркале, разбитом на тысячи мелких осколков.
  Холод и пустота тяжелыми колодками сковывали ноги, мешая идти в неизвестность, где безраздельно владычествовали Бесконечность, Ничто, Небытие и Тьма. Смерть и забвение витали повсюду, обещая успокоение и отраду, маня путника за бесчисленные горизонты. Фиолетовые блики совершали зловещий фантастический танец, и легкий шорох мертвого пространства превращался в магические заклинания.
  "Где вы, глаза Гора? - пытал себя Ихетнефрет. - Осветите путь, укажите дорогу, сохраните слабого сына Черной Земли. Могущественный Вер, покажись! Злая судьба посмеялась надо мной. Как мог я доверится сумасшедшему фанатику, поверить в несуществующее? Наивные мечты уничтожены немотой гробницы. Я стал подобен лягушке. Владыка вечности! Озари меня спасительным сиянием, сохрани от скверны, возврати в Унут! Ведь даже крокодил, когда стареет, покидает чужбину и приползает умирать в родной водоем.
   Мои челюсти дрожат, все члены трясутся, яд страха наполняет душу подобно тому, как Хапи заливает луга, давая жизнь ячменю и эммеру. Поля безграничного времени повсюду... Я пришел как несведущий в тайнах. Но вознесусь ли я к свету в обличье наделенного властью духа, и буду ли смотреть на собственное воплощение во веки веков? О, величайший из богов, сверкающий золотом в небесных пределах! В час сожжения проклятых, казни грешников на плахе, сохрани меня!"
  Тысячи схенов канули в бездну прошлого, тысячи схенов явились из мглы будущего, пытаясь убить настоящее. Мрак, Исчезновение, Пустота, Ничто, Отсутствие, Ночь овладели человеком. Злые боги терзали разум, демоны Небытия нестерпимой болью проникали в тело. Житель далекой страны, отмеченный страшным проклятьем, словно проказой, увязал в грязи и мутных водах.
  Сопдет, застыв в небесах сердоликовой каплей, указывала дорогу к таинственной и пугающей цели. В прах превратился ветер, кровь обратилась в молчание. Неведомый, сокровенный, непостижимый мир принял одинокого путника. Прекрасная обитель усопших наполнилась тьмой. Труды рук и хождения ног потеряли смысл и значение. Жизнь и Смерть поменялись местами. Зловещие небеса затопили землю страхом, ожиданием неизбежного, грозя погибелью миролюбивому и преступнику. Всякие работы и искусства, задуманные сердцем, выраженные языком Птаха, сотворившего назначение всех вещей, уничтожены на вечные времена. Джесертеп - гигантский змей, враг Ра, наполнил воздух зловонным дыханием, предвещая приближение царства Хаоса.
  "Может быть, я вовсе не умер? - испуг постепенно сменялся любопытством. - Возможно, по велению высших существ, оказался я в далеком прошлом, там, где не существовало земли и неба, а Великая корова не совокупилась с Небесным быком, и небосвод не познал ее крови, горизонт не окрасился в розовый цвет зари, Золотой младенец, рожденный в муках Мехетурт, не явился живущим.
  Мир, лишенный света, Ра лучами не озарил, и люди не прозрели, увидев его правый глаз впервые, левый же глаз не прогнал тьму ночную, и диск его не засиял".
  Внезапно внимание сына Имтес привлекли вспышки далекого дрожащего огня. Там, где водная гладь соединилась со звездами, возникли едва различимые языки пламени. Ихетнефрет двинулся в сторону, где, по его рассуждениям, могла прятаться неведомая жизнь или призрачная надежда на спасение.
   Видение медленно приближалось. Хранитель свитков не мог сказать, сколько прошло времени с тех пор, как он пустился в жуткое странствие. Подобные понятия здесь просто не имели смысла, превратившись в пустой, ничего не значащий звук. Длинная тень легла на зеркальную гладь, подернутую легкой рябью. Ихетнефрет представлял себя грабителем могил, спускающимся в древнее заброшенное подземелье с факелом в руках; пламя выхватывало из темноты малопонятные надписи и тайные заговоры, вселяя в сердце страх перед скрытыми, несущими смерть, ловушками. Души усопших, потревоженные незваным гостем, прятались за ближайшим поворотом, приготовились нанести удар.
  Перед взором сына Имтес посреди черной бесконечности предстал остров, огражденный со всех сторон стеной яркого пламени высотой в четыре локтя. Безмолвие, по-прежнему царившее вокруг, завораживало. Огромные желто-красные языки вздымались вверх в тишине, боясь нарушить покой неведомого бога.
  Слуга Тота, невольно желая почувствовать жар, не ощутил даже ничтожного тепла. Сам того не понимая, Ихетнефрет коснулся всем телом пугающего огня, отдался его леденящим ласкам, словно красавице, манящей в могилу, чьи лобзания подобны дыханию смерти...
  В центре острова на вершине холма, Ихетнефрет увидел сикомору, окруженную молодыми женщинами, похожими друг на друга как две руки. Восемь изящных существ были одеты в каласирисы, едва скрывавшие грудь, а головы их украшали коровьи рога и золотые солнечные диски с уреями. Богини играли какую-то незнакомую мелодию на бубнах и систрах, издавая при этом низкие вибрирующие звуки. Завидев Ихетнефрета, хозяйки дерева затихли.
  Писец остолбенел от страха и неожиданности, в горле пересохло, и ладони вмиг сделались влажными. Бездонные глаза смотрели на него. Влекомый неведомой силой, сын Имтес приблизился к одной из девушек. Холодом гробницы веяло от нее. Взгляд, лишенный жизни, проник в мозг хранителя свитков, ослепив на мгновение. Звуки бубнов и систров оглушали, голова кружилась, ноги ослабели, и, казалось, силы навсегда покидали его.
  Восемь прелестниц вплотную подошли к Ихетнефрету. Внезапно воздух наполнился вибрацией, девичьи тела соединились непостижимым образом, сжимаясь и слипаясь между собой кусками мокрой глины, до тех пор, пока перед пораженным Ихетнефретом не осталась лишь одна, та, что держала в руках систр и пальмовую ветвь.
  - Кто ты, прекраснейшая из бессмертных? - слова сами собой вырвались из пересохшей глотки.
  - Я Хатхор, владычица сикоморы, - ответила женщина, не раскрывая рта, передав слова из сердца в сердце. Ихетнефрет не слышал звуков, но понял ответ, читая мысли собеседницы.
  - О, госпожа, источающая мудрость! - подумал хранитель свитков.
  - Ты начал путь над водной пучиной. Она проведет тебя между двумя сражающимися, даруя власть над полями Усири, - богиня испускала бледное сияние и по-прежнему молчала, но он слышал ее.
  - Приветствую тебя, блистающая на Луне! Позволь мне стать обитателем Туата, и пусть врата загробного мира откроются предо мной. Я рассек горизонт надвое, следуя по стопам повелителя небес. Он овладел мной, увлекая за собой, ибо я знаю его заклинания миллионов лет. Дай же мне благо на вечные времена, и пусть сила моя не уменьшится и не исчезнет.
  Речения твои мудры, красота подобна потоку, несущему все, что дает покой. Напоминает она праздничный зал, где каждый человек превозносит бога. Сравню тебя с пилоном Птаха и внутренним двором храма Ра.
  Я вхожу в страну Аментет золотым соколом и выхожу из него птицей Бенну, подобно утренней звезде. Так укажи мне дорогу к Обители Гора.
  Преклоняюсь перед тобою, хозяйка Семи Существ, повелевающих и следящих за Весами в ночь суда, отрубающих головы, ломающих шеи, отнимающих и похищающих сердца, разрывающих грудь и совершающих убийства в Озере Огня. Я знаю тебя, мне известно твое имя. Я иду к тебе, и ты иди ко мне, ибо ты живешь во мне, а я живу в тебе. Укрепи меня волшебным посохом, пусть слова твои даруют год за годом. Дай множество лет, свыше отпущенных, и да будет на то воля твоя, чтобы я мог выйти из загробного мира.
  - Подойди ближе, - Хатхор поманила пальцем сына Имтес, - взгляни на священную икомору. Это древо жизни. На его листьях записаны имена и события, обреченные на бессмертие.
  Ихетнефрет повиновался. Руки коснулись ближайшей ветви. Легкий шорох едва достигал ушей. Мелкие иероглифы превратились в неразборчивые расплывшиеся пятна, но неведомый голос кричал внутри его мозга: "Мафдет, Гильгамеш, Зиусудра, Лилит, Адонис..."
  - Ты хотел знать будущее? - Ихетнефрет вновь почувствовал мысль богини. - Ты должен уничтожить всех демонов в мужском и женском обличье, где бы те ни скрывались; опускаются ли они на воду или взмывают к звездам... Великое существо, внушающее ужас, омоется в их крови и истребит несовершенное.
  Тебе предстоит путь в город Верховного Бога, где вход пылает огнем. Сполохи его уничтожают ноздри и уста. Никто не может вдохнуть огненные ветры, кроме Бога, обитающего в священной обители. Он построил город, чтобы пребывать в нем по собственному желанию, и никто не вправе войти в него, кроме как в день великих превращений. Имя городу - Акези. Небесные реки объяты пламенем. Желающие утолить жажду не могут это сделать, поскольку охвачены великим страхом, и сердца их не знают покоя.
  - Кто он, таинственный Бог?
  - Страна его существует с первобытных времен. Сам он правитель правды и истины, распорядитель пищи среди богов, и в святости не имеет себе подобных. Найдено и признано, что его сила больше, чем всех других, пребывающих в Вечности.
  Земля его включает в себя всякое пространство. Юг спускается туда вниз по реке, а Север ежедневно является к нему, чтобы устроить празднество по велению умиротворенного властелина.
  - Как я найду его?
  - Сопдет укажет дорогу.
  Внезапно пламя, окружавшее остров, вспыхнуло с новой силой, обдав Ихетнефрета нестерпимым жаром с ног до головы, заставив инстинктивно закрыть лицо руками. Могучий вибрирующий звук едва не свел с ума хранителя свитков.
  - Но как я... - он едва мог перекричать взбесившийся огненный вихрь.
  -Четыре сосуда с благовониями, смешанные с молоком белой коровы и мазью хатет, потушат пламя. Приветствую тебя, Издревле Сущий! Дай свет счастливой душе, пребывающей в Туате. О, вы, дети Гора, даруйте силу Ихетнефрету. Пусть не отвергнут его и не заставят повернуть назад у врат Аментета, - Хатхор мысленно произнесла спасительное заклинание, и огонь погас, превратившись в искрящиеся алые угли. - Знаком ли ты с Папирусом мертвых? - обратилась богиня к сыну Имтес.
  - Да.
  - Тогда ступай. Тайные имена, ежи и ихневмоны уберегут тебя от зла.
  - Прощай, прекрасная госпожа, - писец сделал несколько шагов и вновь оказался в воде. Невольно он остановился и обернулся. У дерева судеб стояла Хатхор и семеро ее двойников, держа в руках бубны и систры, наигрывая только им ведомую мелодию. Пламя поглотило чарующие образы богинь.
  "Страх повсюду следует за мной, а мысли сеют ужас. Хатхор приказала следовать в обиталище Великого Бога. Сопдет укажет дорогу. Ну, конечно! Ведь именно так я нашел Огненный Остров. Тайные имена? Она так сказала? О, боги! Сколько еще предстоит пройти и увидеть, какие неведомые опасности таятся во мраке", - раздираемый сомнениями и противоречиями, увязая в липком и скользком иле, Ихетнефрет медленно поплелся в сторону, где кровавой каплей сверкала слеза Есит.
  "Возможно, мертвым быть не так уж и плохо, - рассуждал хранитель свитков. - Пусть убежище мое и раскрыто, но неизвестность канула во тьму. Глаз Гора сделал меня могущественным, а бог Ануат заботится обо мне, как мать о младенце. Я спрятался среди вас, вечные звезды! Чело мое подобно челу Ра, лицо открыто, сердце покоится на престоле. Имею я власть над речью уст и обладаю заклинанием! Пусть меня считают никчемным человеком. Суровое наказание обойдет меня стороной. О, Величайший! Я вижу твои скрытые владения, я не умру во второй раз!
  Совет богов соединил мою шею и спину. Они теперь крепки. Да не разъединит их никто и никогда! Мне дано неограниченное время без начала и конца. Я унаследовал вечность и получил в дар бессмертие".
  Черный густой туман спустился с небес, пожирая неведомый мир. Звезды исчезли, лишая человека призрачного света надежды. Тьма и смерть царили повсюду, сковывая движения усталого путника. Зловещая тишина оглушала. Ощущение великого зла терзало душу.
  Дикий звериный рык заставил Ихетнефрета вздрогнуть от неожиданности. Огромные врата, обитые листами металла, возникли перед ним из липкого забытья. Львиная морда сжимала в пасти кольцо. Сын Имтес взял его в руки и трижды ударил о полированную медную поверхность.
  - Плаха готова, пришел твой черед погибнуть и обратиться в прах, - внезапно страж ожил, открыв глаза.
  - Кто ты? - испуганно спросил Ихетнефрет.
  - Я повелитель ужаса, правитель Красных земель, готовящий казнь и питающийся внутренностями, страж врат Аментета, - хранитель, щелкая огромными острыми клыками, издал рев, холодящий кровь в жилах.
  - О, боги! - вскричал слуга Тота. - Имя этих врат - "Уничтожающий". Имя верхней створки - "Повелитель Маат, стоящий на обеих ногах", а имя нижней створки - "Властелин, обладающий двойной силой".
  Приветствую вас, врата! Приветствую вас, о те, кто построил врата! Я пришел в царство Неподвижного Сердца. Я знаю тебя, мне ведомо имя твое, и я знаю бога, охраняющего тебя! Ты - Господин страха с высокими стенами, стерегущий истоки Небесной реки.
  Владыка вечности, смилуйся надо мной! Пусть нож привратника никогда не настигнет меня, пусть не паду я под орудием жестокости, ибо я знаю имя, и знаю существо Матчет, живущее в Доме Усири, испускающее лучи света из глаз. Оно ходит по небу, изрыгая пламя, и повелевает Хапи, но само остается невидимым.
  - Жажду вкусить теплой крови и сладкого мяса грешника, - оглушительно заскрежетало медноголовое чудовище. - Но твое сердце не смердит, и боги покровительствуют тебе. Знающий имена стражей не познает ярости потока, каков лик страха не увидит он!
  Ворота, издавая отвратительный скрежет, медленно открылись, пропуская Ихетнефрета.
  - Да отворят передо мной Тот и бог Хапи врата небес, и да войду я в страну холодной и освежающей воды. Пусть будет подарена мне свыше власть, подобная той, которой обладает Ра над врагами в день, когда бушует буря и дождь терзает землю, - с трудом вымолвил хранитель свитков дрожащими от страха губами. - Прохожу я мимо тех, кто копит силы, чтобы поразить меня, кто тайно готовится стать врагом моим. Парю я в небесах птицей, спускаюсь на землю и следую по собственным следам...
  Мертвые скалы на множество схенов вокруг простирались перед взором Ихетнефрета. Легкое журчание Возлюбленного Нуном ласкало слух. Тишина и покой следовали за человеком в мире Творящего Прекрасное.
  Звезды вновь воссияли на небесах, но привычные очертания созвездий покинули пристанище богов, оставшись по ту сторону врат Аментета. Незнакомые светила дарили пепельный свет умиротворенной тверди, играя едва уловимыми бликами на гранях таинственных кристаллов. Восток озарился мертвенным сиянием, слабо освещавшим далекие горы. Зеленовато-желтый призрак, отдаленно напоминая Серебряную ладью далекой Черной Земли, взошел над нагромождением бесформенных глыб, остроконечных пиков, каменных стен и столбов.
  "Тоска по утраченной жизни наполняет душу. И музыканты, идущие во главе похоронной процессии, касаются струн, но те не звенят, певцы молчат, влюбленные пребывают в трауре. Стар и млад, владыки и вельможи рыдают. Праздники не отмечаются, а в Доме Возлияния Атума царит скорбь. В храмах не устраивают торжеств, мужчины и женщины погружены в печаль, дети не смеются, и только Великая Нут, могучая сердцем, ставшая небом, наполнила все вокруг холодной красотой ночи. Земля, охваченная безмолвием, лежит перед ней, оплодотворенная божественным светом", - поглощенный собственными мыслями, Ихетнефрет не заметил, как оказался у вторых ворот.
  - Остановись, странник! - низкий громовой голос окатил горы, разносясь вокруг гулким эхом.
  Перед хранителем свитков предстало существо с телом человека и головой волка. Лик его был грозен, шерсть блестела, глаза налились кровью, взгляд загорелся, обжигая невидимым пламенем.
  - Приветствую тебя, хранитель вторых врат Неподвижного Сердца. Я прошел назначенный путь. Я знаю тебя, и мне ведомо имя твое. Открывающий пути, Властелин Времени и урожая, Упуаут. Имя врат - Повелевающие миром и небесами, внушающие земле страх.
  - Ты знаешь нас, тебе ведомы наши имена, - прорычало в ответ звероголовое существо. - Но ты не назвал имени замка.
  - Имя его - Великий пожиратель, живущий в долине могил, - поспешил исправить ошибку Ихетнефрет. - Он повергает грешников, убивает и разрубает их на части, отправляет осужденных на плаху Востока, где несчастным отсекают головы, дробят шейные позвонки и отрезают ноги.
  - Проходи, ибо ты чист, - Упуаут отступил в сторону, пропуская хранителя свитков. Ворота со скрипом отворились.
  Черноту небес разрывало сияние двух лун - ярко-красной и бледно-зеленой. Затмевая тусклые звезды, они озаряли однообразную безжизненную пустыню, усеянную камнями, размером с кулак, напоминавшими сердца, вырванные из груди нечестивцев.
  Врата с лязгом закрылись, и все вокруг наполнилось плачем и стоном. Земля зашевелилась, издавая отвратительные скрипящие звуки. Тысячи костей лезло наружу, тысячи черепов подставляли пустые глазницы манящему свету, тысячи останков ползли к Ихетнефрету, оставляя после себя мокрые зловонные следы разлагающейся плоти.
  - Кто вы? - шарахнулся в страхе сын Имтес.
  - Мы те, кто плачет в пустыне, слыша, как запирается дверь, - челюсти пытались издать членораздельные звуки, больше походившие не на речь человека, а на скрежет лапок жука о глиняную стенку кувшина.
  - Чего вы хотите?
  - Желаем мы вечного покоя. Родник для мучимого жаждой, грудь матери для уст младенца - вот что такое смерть для человека, молящего о ее приходе. Но тщетно! Медлит смерть!
  - Разве вы не мертвы?
  - Ты прав, пришелец. Мы мертвы, но покой нам недоступен. Мы убийцы, растлители, предатели и святотатцы, наказаны вечными муками за прегрешения... и твое место среди нас.
  - Почему же?
  - Ты призван убивать, карая. Но ты не бог, и нет у тебя права уничтожать людей, пусть даже и виновных в страшных преступлениях... Свет бледно-зеленой луны умертвит твою плоть, отделив ее от костей, а сияние красной превратится в огненный шквал. Тело разрушится, рабы Ка не совершат заупокойных служб, и вечные мучения станут тебе наградой.
  - Судьба определена богами. Кого винить за совершенное зло? Ответьте за содеянное. Коль при жизни кара не постигла негодяев, то пусть смерть вам будет в наказание!
  Ихетнефрет бросился бежать, не разбирая дороги, ломая полуистлевшие кости, хрустевшие под ногами сухим тростником. Слова проклятий едва достигали ушей. Вонь и смрад заползали в ноздри, страх сдавил горло. Красное ночное светило вспыхнуло ярким пламенем, обжигая нестерпимым жаром безжизненную равнину. Адский огонь пожирал остатки плоти, копошившейся в песке. Дикий скрежет, вой и отчаянные крики стояли повсюду. Страдание, призвавшее отмщение на земле, превратилось в вечную боль смерти.
  Сердце разрывало грудь, пытаясь вырваться из телесной темницы. Безумные глаза ослепли. Огненные сполохи пронеслись мимо, поглощая пустыню и звезды. Кругом воцарился первозданный Хаос, безжалостный и неотвратимый.
  Мысль о спасении, вырвалась из бесконечных лабиринтов мозга, молнией озарила оцепеневшее сознание, заставив человека бежать прочь от жутких видений разложения и распада, где слился воедино мир восхода и заката, живых и мертвых.
  Утратив чувство времени, слыша лишь собственное дыхание, Ихетнефрет не разбирая дороги, тенью мчался в неизвестность. В изнеможении он рухнул на колени, пытаясь вобрать в себя как можно больше воздуха. Голова беспомощно свесилась вниз, слипшиеся волосы едва не касались земли, и струйки пота заливали глаза.
  Когда силы вновь вернулись к нему, хранитель свитков попытался подняться. Перед взором предстали третьи врата страны Запада, охраняемые несколькими змеями. Одна из них, вся покрытая блестящей чешуей из кремния и меди, держала в пасти собственный хвост, и, казалось, мирно дремала, слегка приоткрыв левый глаз.
  - Приди ко мне, Первый на горизонте! - прошептал Ихетнефрет. - Спаси меня, Великий Бог! Отвори священные врата, открой тайные двери!
  Легкий рык, переходящий в шипение, пронесся над равниной. Змеи, доселе беззаботно предававшиеся сытому отдыху, зашевелились, почуяв поживу.
  - Еда сама стремится к нам в пасть. - Привратник медленно двинулся в сторону сына Имтес.
  - Я знаю ваши имена! - выкрикнул Ихетнефрет.
  - Вот как? - лениво проговорил хранитель.
  - "Владыка времени" - имя третьих врат. Их охраняют Правдивый сердцем, Склоняющийся перед Ра, Сокровенный и Освещающий путь Ра. Ты же - Тот, чье око опаляет.
  - Ты прав, приш-ш-ш-шелец, - зашипел страж. Он опустил голову на хвост и уставился на Ихетнефрета. В глазах исполинской рептилии сверкал лютый блеск, подобный раскаленному песку в пустыне. - Но ты не назвал имени засова! - змей жаждал оросить землю кровью, разбросав вокруг себя куски мяса несчастного.
  - Я знаю его, - заорал человек, пытаясь спасти призрачную жизнь. - Имя засова третьих врат Неподвижного Сердца - Господин засовов, получающий богатые дары... - вздох облегчения вырвался из груди.
  - Проходи, ибо ты чист! - разочарованно вымолвил Тот, чье око опаляет.
  Ворота из огромных кедровых стволов бесшумно отворились.
  - Благодарю стража страны Сокара. Да направится твой взгляд против оскорбивших тебя. Хотя зубы твои остры, и не ведают они пощады, я воздаю хвалу победившему собственное сердце, ибо велик и мудр сумевший одолеть рассудком гнев.
  - Ни одна голова из проходивших мимо не осталась живой. Но ты избран небожителями. Иди, следуя предначертаниям, чтобы увидеть чудеса земли Великого Бога.
  Ихетнефрет повиновался приказанию змея и без оглядки бросился в объятия нового неведомого мира.
  Ослепительный свет ударил в глаза. Яркое бело-голубое сияние заливало все вокруг. Каменистая пустыня, освещенная лучами исполинского светила, сливалась с лазурными водами ласкового моря. Остроконечные пики далекой горной гряды рвались в небеса, напоминая вершины Лебана.
  "Чудесное место! - про себя восхищался Ихетнефрет. - Царство освежающего покоя, обретаемого душой после смерти".
  Со стороны залива подул ветер, унося в глубину материка тысячи песчинок. Небо стремительно затянули бледно-фиолетовые облака, и хранитель свитков, не дожидаясь урагана, двинулся в путь, надеясь до того, как разыграется непогода, найти четвертые врата.
  Вмиг все вокруг потемнело, ветер взвыл гиеной, сбивая человека с ног. Море вскипело, покрываясь пеной. Дикий сухой треск оглушил обезумевшего сына Имтес. Огненные языки молний коснулись земли, рождая мысли о скорой погибели нарушителя границы непостижимого.
  Ихетнефрет упал, раня тело об острые камни. Не в силах бежать или идти, он полз, раздирая в кровь руки и ноги.
  Одна из молний ударила неподалеку, отбросила писца в сторону на добрый десяток локтей. Через мгновение он пришел в себя, охваченный животным ужасом. Из вод, казавшихся недавно столь прекрасными, поднималось огромное чудовище. Гигантский червь нырнул в глубину, подняв столб брызг, и исчез. Вскоре он вновь появился и двинулся к Ихетнефрету, то ныряя, то вновь возникая над водной поверхностью. Там же, где омерзительная пасть, усеянная множеством зубов-лезвий, вонзалась в терзаемую плоть моря, зияли огромные черные дыры. Червь пожирал пространство. Он двигался все быстрее, превращая в решето окружающий ландшафт. Суша и небеса не были для него преградой. Неведомая жуткая тварь уничтожала все вокруг, не оставляя ничего взамен.
  Небеса раскололись под ударами множества молний и разродились небывалым дождем. Земля жадно впитывала редкие крупные капли, вскоре превратившиеся в сплошной безумный водопад. Изможденный хранитель свитков, мучимый жаждой, лизнул мокрую ладонь, и ощутил вкус крови. Бурлящие кровавые потоки неслись в бушующее море. Нечеловеческий вой стоял повсюду. Казалось, земля и небо стонут, страдая от пыток адского зверя.
  Ихетнефрет рухнул на колени, заплакав от отчаяния и бессилия. Осознание собственной ничтожности перед могуществом богов терзало израненную душу.
  - Встань, уставший путник, - нежный женский голос заставил забыть обо всем на свете. Человек поднял глаза, и взору его предстала прекрасная девушка.
  - О, боги! Смилуйтесь надо мной! - только и смог вымолвить он. Перед ним стояла Мафдет. Милая сердцу улыбка застыла на любимом лице. Все те же глаза, нос, груди... Но нет! Четвертые врата высились за ее спиной.
  - Верить ли мне в то, что я вижу? Как ты оказалась здесь? Быть может, ты умерла?
  - Каждый из прибывших в мой мир узреет желаемое.
  - Не понимаю тебя. Сердце пылает от долгой разлуки, возлюбленная госпожа. Неужто ты отошла в край безмолвия? Но я видел на листе Священной Сикоморы твое имя!
  - И я спала под кроной дерева Сешат в объятиях тенистой прохлады, - девушка звонко рассмеялась.
  - О чем ты говоришь? - изумлялся Ихетнефрет. Перед ним действительно стояла Мафдет, но теперь у нее были длинные рыжие волосы. В правой руке она держала массивный медный нож, а у левой ноги сидела огромная рысь, злобно скаля зубы, желая впиться в мягкую человеческую плоть.
  - Ты знаешь наши обычаи. Произнеси сокровенное слово.
  - Прости меня, хранительница врат Неподвижного Сердца. Я забылся на мгновение. Невольно в памяти воскресли картины былого счастья. Ты - Повелительница двух земель, искусная в обращении с ножами, молящаяся перед богами о спасении страждущих от злой судьбы.
  - Назови имя моей подруги, - девушка покосилась на огромную кошку.
  - Прекрасная, величественная и достойная похвал.
  Рысь тихо рыкнула в ответ. Ихетнефрету показалось, будто она улыбнулась...
  - Проходи, ибо ты чист, - ответила рыжеволосая дева, пропуская писца в сгущающуюся темноту. - Войди в пещеру Великого Бога, где он прячет свои творения, овладевает душами и поглощает...
  В одночасье все исчезло: прекрасная хранительница врат, голубое солнце, ужасный гигантский червь, пожиравший пространство и время... Спасительная тишина окутала разум сына Имтес.
  Темный коридор, едва освещенный немногочисленными факелами, уносил писца все дальше от пугающих кошмаров. "Я встану, я выйду на тропу ветра совершенным небесным проводником", - мысленно успокаивал себя Ихетнефрет.
  Стены, сложенные из плохо обработанного гранита, напоминали кожу исполинского чудовища, морщинистую и шероховатую, покрытую многочисленными складками и костяными пластинами. Капли воды с высоких сводов падали вниз, звонко разбиваясь о каменный пол. Пламя нервно дрожало, пятна копоти чернели в кругах оранжевого света. Дух тайны витал повсюду...
  Оставив позади множество локтей пути, путник оказался у порога просторного зала, едва освещенного слабыми сполохами.
  - Стой! Не двигайся! - низкий громоподобный голос доносился из глубины мрачного подземелья. - Я не позволю тебе ступить на меня!
  - Кто ты? - хранитель свитков едва не онемел от неожиданности.
  - Я пол этого зала, пребывающего в тишине и святости. Я не знаю имен твоих ног, которыми ты собираешься ступать по мне. Так назови эти имена!
  - "Странник бога", - вот имя правой ноги; "Посох богини Хатхор" - имя левой. А твое имя - Господин божественного образа, дарующий силы в ночи.
  - Ты знаешь меня. Проходи, ибо ты чист!
  Шаги отдавались гулким многоголосым эхом. Неспешно ступая по обители неведомых существ, писец разглядел в стенах неглубокие вытянутые ниши. Любопытство заставило взять один из факелов, закрепленных на стене, и взглянуть на незамысловатые убежища. Полуистлевшие скелеты, облепленные паутиной, лежали там. Смерть улыбалась человеку, скаля желтые зубы. Каменные склепы, кости, сырость и затхлый воздух... "Кому это нужно? - спрашивал себя сын Имтес. - Кто придумал, а главное - зачем все эти бессмысленные миры, нанизанные, словно бусы на невидимую нить тайных дорог? "
  Странные звуки, издаваемые стенами или лежащими в них покойниками, пугали Ихетнефрета. Тихий шепот, низкий рык, едва слышные стоны, женский плач змеями заползали в уши, цветные пятна факелов плясали перед глазами. Духи и демоны прятались за колоннами, приготовившись схватить и разорвать на части человека.
  Хранитель свитков бросился бежать. Взволнованное дыхание с шумом вырвалось из легких, вторя шорохам существ, скрывавшихся во тьме. Сердце бешено гнало кровь по жилам...
  Ровный полированный пол сменился крутым подъемом. За ним сына Имтес увидел пятые врата Аментета.
  Внезапно вспыхнувшее пламя озарило ворота, покрытые паутиной и мхом.
  - Куда спешишь, чужестранец? Желаешь ли узреть того, чьи уста бирюза и горный хрусталь?
  - Ты?
  - Ожидал увидеть иное? - кроваво-красные языки яростно извивались, пытаясь коснуться жителя Унут.
  - Прости, не каждый день удается беседовать с огнем.
  - Ты знаешь мое имя, пришелец?
  - Да. Раздающий свет в срок жизни, господин силы и писаний Птаха.
  - Проходи, ибо ты чист.
  Врата отворились, обдав Ихетнефрета свежим прохладным воздухом.
  - Вот и достиг я места, где не растет сикомора с густой и пышной листвой, а земля бесплодна и не дает жизнь ни траве, ни кустам, - вымолвил писец.
  "Вечный покой и тишина являются властелинами черного мира, - рассуждал сын Имтес, пытаясь скоротать время. - Все здесь подобно смерти. Хотя что такое смерть? Уродливая старуха с волшебным посохом, или прекрасная отроковица, юная дева, перерезающая медным ножом горло человеку? Прошел я долгий путь, пять врат преодолел, но так и не познал великую тайну богов. Конечно, встреча с прелестницей куда предпочтительней, нежели... Хотя, при одной только мысли о могиле холодеют внутренности, желудок наполняется страхом, а сердце тоскою... Кожа гниющими зловонными лохмотьями отделяется от костей, обнажая зубы, уничтожая лицо любимой... Но кого из людей минует подобная участь? Пребывающему в стране Запада нет покоя за совершенные прегрешения. Ушла прочь надежда, любовь покинула странника. Слезы, и те не повинуются глазам. Пусть же губы мои останутся в логове своем, кости укрепятся, и яд врага в бессилии падет на землю".
  Близкие вспышки огня привлекли внимание Ихетнефрета. Он двинулся к свету и вскоре увидел шестые врата, а перед ними четыре обелиска, увенчанные крылатыми черепами.
  "Символы Госпожи Замка Жизни", - мелькнула мысль. Рядом с каменными столбами находилось пять ям, время от времени изрыгавших пламя.
  Хранитель свитков остановился, пытаясь взглядом отыскать стража врат, но не успел издать ни единого звука, как возникший из пустоты кинжал со свистом полетел в его сторону и остановился у самого лба. Массивное полированное лезвие тускло блестело, рукоятка из чистого золота, оканчивавшаяся головой пантеры, показалась сыну Имтес до боли знакомой.
  Оружие повисло в воздухе, а пантера, блеснув глазами-изумрудами, громко рявкнула:
  - Имя! Назови имя!
  Ихетнефрет попытался отступить в сторону, но орудие убийства не отпускало его, едва не касаясь кожи.
  - Нож разящий, когда произносится вслух его имя. Ты убиваешь тех, кто приближается к пламени. Ты посвящен в секретные заговоры.
  - Назови имена обелисков, - звериная морда оскалила золотые клыки.
  - Изречения Ра, чья сила воскрешает умерших, даруя им блаженство.
  - Ямы!
  - Сжигающие миллионы грешников.
  - Проходи, ибо ты чист, - кинжал отпрянул назад, пропуская Ихетнефрета в отворенные врата. - Иди и займи место в Утренней Ладье, восходящей между бедер Нут. Ступай походкой ибиса Тота в страну Великого Бога. Пусть змей, завистливый сердцем, не станет на твоем пути. Господин тамариска поможет тебе преодолеть преграды, дабы ты узрел того, чья роса спускается с небес.
   Клинок, еще недавно пугавший гибелью, исчез во мраке, открывая путь к Озеру Цветов, где вкушают хлеба Усири, и восседает обладатель Двух Божественных Ликов, Повелитель, выходящий из тьмы, дарующий ослепительные лучи всем сторонам света.
  Ихетнефрет ступил на тщательно обтесанные каменные плиты, выложенные рукой неведомого зодчего. Дорога терялась во мраке. Лиш иногда она освещалась сгустками огня, со свистом и шипением срывающимися с небес. Колонны, покрытые изображениями крылатых чудовищ, переполняли душу писца страхом и трепетом. Сыну Имтес казалось, будто тысячи глаз жителей преисподней тайно наблюдают за ним, готовясь растерзать незваного гостя. Страшные звуки, издаваемые пламенем, заложили уши. Далекие невидимые стены исполинского зала отзывались многократным эхом.
  Испарения, оплодотворенные огненным светом, сгущались, рождая образ прекраснейшей из женщин, воплощавшей в себе все тайные мечты и желания.
  - Любящая огонь, чистая в убийствах, отрубающая головы, почтенная госпожа Великого Дома, победительница демонов на закате дня, - как в бреду повторял Ихетнефрет.
  Видение, то ли под действием заклинаний, то ли от жара, изрыгаемого небесами пламени, разрушилось, колонны и каменная дорога растаяли в воздухе, уступив место величественной Нут, одетой в черный бархатный каласирис, украшенный тысячами блестками-звездами. Одна из них быстро увеличивалась, пока не превратилась в огромную пирамиду, испускавшую сияние. Невиданное сооружение медленно вращалось вокруг собственной оси, меняя очертания и размеры. Небесная Ладья, блестевшая холодным металлом, стремительно приближалась. Из ее утробы появилось несколько отростков, напоминавших обелиски у ворот храма Ра. Они срастались, образуя новую пирамиду у основания первой. Огромный многогранник затмил небесные светила, разрезая пустоту острыми гранями.
  Необъяснимое чувство завладело Ихетнефретом. Он упал на колени, и слезы оросили изможденное лицо. Пылала душа, подобно дому, охваченному пожаром. И не нашлось воды, чтобы погасить пламя; не пришло время Тефнут пролить спасительный дождь...
  Стал сын Имтес противен самому себе, словно парасхит - вскрыватель трупов, что делал первый надрез перед мумификацией. Ему хотелось бежать прочь. Ощущал он себя нечистым, переполненным грехом и скверной...
  - Приветствую пребывающего в божественном святилище, излучающего свет, вселяющего радость на миллионы лет в любящих тебя. Приветствую дающего людям по желанию их, - слова рождались сами собой, - хвалебные гимны пою тебе, великий Ра! О, ты, страж тайных врат, день за днем кладущий на чашу весов Правду и Истину. Так будет на то воля твоя, чтобы мог я преодолеть путь.
  - Я дитя, идущее по дороге Вчерашнего Дня. Время мое - в твоем теле, но обличья мои скрыты в чертогах Вечности. Я тот, кого невозможно познать. Имя мое отделено от всего сущего и от великого зла, исходящего из уст людских, - громоподобный голос сотряс небеса. - Я поднимаюсь и сияю. Я Единственный, происходящий от Единственного. Я живу миллионы лет, и огонь мой освещает тебя и приносит мне сердце твое.
  - О, Издревле Сущий! - губы Ихетнефрета, охваченного благоговейным трепетом, нервно дрожали. - Перед лицом смерти не отдавай мое тело червям на съедение. Освободи меня, как ты освободил себя. Молю тебя, не дай узреть разложение, охватывающее человека и зверя, после того, как душа их покинет. Пусть кости мои не сгниют и не наполнится воздух смрадом, члены не распадутся, не превратятся в бесформенную массу, плоть не обратится в зловонную жидкость, и не стану я пищей жителей могил. Пусть жизнь возродится из смерти, и демоны зла не погубят сына Черной Земли. Не отдавай меня в руки палача, обитающего в комнате пыток, уничтожающего тела и предающего их гниению, несущего погибель и живущего убийствами. Не позволяй ему коснуться меня и обрести власть надо мной, ибо я склоняюсь перед тобой, владыка богов.
  - Не бойся, сопричастный осоке и пчеле. Из тысяч врат узрел ты лишь несколько. Иди вперед и взгляни на принадлежащее тебе в обители бессмертия.
  Взор Ихетнефрета погрузился в туман слез, и разум окутала черная пелена забытья. Спустя несколько мгновений он увидел над собой выгоревшее бледно-голубое полотно небес.
  Он попытался шевельнуть рукой. Боль, как и смерть, ушла прочь, и только жажда доставляла нестерпимую муку. Древко стрелы по-прежнему торчало в груди, но крови уже не было. Ихетнефрет застонал, едва скрывая радость возвращения к жизни. "Нет, не обманул меня старик!" - легкая улыбка оживила сухие губы.
  Звуки незнакомой речи раздавались где-то рядом. Сын Имтес едва мог разобрать отдельные слова, слышанные им при допросе пленных нубийцев. Самым разумным в тот миг показалось ему притвориться мертвым.
  - Хороший кинжал! Хороший топор! Теперь это мое! - услышал он над собой, чувствуя чужое дыхание и запах. Чья-то рука схватила подарок Тотнахта, пытаясь отстегнуть его от пояса. Ихетнефрет открыл глаза и цепко, до боли в пальцах, схватил мародера за запястье.
  - А-а-а! - заорал перепуганный насмерть чернокожий. - Живой мертвец! Живой мертвец! - с трудом высвободившись, нубиец в суеверном страхе бросился бежать, увлекая за собой товарищей. Ихетнефрет, вполне удовлетворенный произведенным впечатлением, встал и резко выдернул засевшую в груди стрелу.
  "Надеюсь, теперь они оставят меня ", - успокаивал себя слуга Тота.
  Оглядевшись по сторонам, он увидел около десятка трупов. Оружие и пару фляг из сушеных тыкв подобрали чернокожие. "Негодяи! Даже одежду сняли!" - хранитель свитков в сердцах сплюнул, сел на корточки и прислонился спиной к раскаленной скале.
  "Половина моего отряда уничтожена, - размышлял он, - вторая бежала или попала в плен. Воды нет, и солнце печет нещадно. Враг где-то рядом... Что делать? Возвращаться к своим? Но вдруг кто-то видел мою смерть, а теперь я жив и невредим. Как я все объясню? Сейчас ли думать о подобных мелочах, когда кругом лежат мертвецы, а я только что побывал в преисподней? Нет! Нужно сперва отдышаться, а уж потом идти куда-либо. Два дня пути впереди... ночь отдыха... Я видел ее, боги дали мне знамение... Нужно возвращаться в столицу. Или отправиться в Гублу и там разыскать Мафдет, если, конечно, она не покинула город. Неужто все это произошло со мной? Хатхор, стражи врат и сам Ра явились мне? Немыслимые образы, страшные картины и видения червями копошатся в мозгу... Череп раскалывается от дикой боли. Но есть надежда, я понял! Нельзя отступать без боя! Я буду сражаться за свою жизнь и любовь! Рано или поздно я найду Мафдет, и она простит мне непонимание. Все будет как прежде, счастье вновь вернется к нам. Но что это! Знакомое ощущение... Нет! Гильгамеш! Только не это! Да откуда ему здесь взяться?"
  Черная тень отделилась от камней, превратилась в фигуру рослого нубийца.
  - Так вот ты какой, живой мертвец, - произнес на языке Та-Кем пришелец.
  - Что тебе нужно?
  - Мои люди рассказали о тебе, - чернокожий воин не обращал внимания на слова Ихетнефрета.
  - Кто ты? Зачем явился сюда? Каково твое имя?
  - Оно тебе ничего не скажет. Зови меня царственным сыном Куша. Я - мастер великого ремесла.
  - Разве ты похож на горшечника, кузнеца или пекаря?
  - Нет. Мое ремесло - предупреждать старость, убивая таких, как ты, забирая их жизненную силу, - рассмеялся нубиец.
  - Злобный нехсу! Ты думаешь, это так легко? - Ихетнефрет вскочил на ноги, выхватив из-за пояса боевой топор.
  - Я размозжу тебе голову, а потом вырежу сердце твоим же кинжалом! За последние двадцать лет ты будешь третьим!
  Ужас нестерпимой тяжестью лег на Ихетнефрета. "Боги! Прошу вас, только не сейчас!" - взмолился он небесам.
  Страх возбуждал его, разгоняя кровь по жилам, глаза сверкали огненным блеском, шумное дыхание волновало грудь и раздувало ноздри, придавая сходство с пантерой, готовой к прыжку. Он ожидал удара или выпада противника, не собираясь нападать первым, пытаясь просчитать действия врага, готовя достойный ответ.
  Нубиец издал боевой клич и бросился на хранителя свитков. Тот с трудом увернулся, и огромная дубина чернокожего едва не опустилась на его левое плечо. Отпрыгнув в сторону, Ихетнефрет попытался нанести удар, но оружие не слушалось, лишь задев массивным лезвием бедро противника, отбросив сына Имтес далеко вперед.
  - Неплохо для начала, - огрызнулся царственный сын Куша. - Но ты взял слишком тяжелый топор, и это тебя погубит!
  Ихетнефрет пытался прятаться среди скал, затрудняя движение врагу, но сила и опыт были на стороне нубийца. Ловко прыгая по камням, он настиг хранителя свитков, изо всех сил замахнулся дубиной. Ихетнефрет, защищаясь, инстинктивно поднял топор. Сильный удар пришелся на древко, отозвался нестерпимой болью в пальцах. Подарок Тотнахта выпал из рук, звонко ударился о камни.
  - Вот и все! - радостно заорал житель гор.
  В два прыжка он достиг Ихетнефрета, но в последний момент, занеся палицу высоко над головой, неожиданно споткнулся о мертвое тело. Потеряв равновесие, нехсу рухнул, все же достав дубиной голень хранителя свитков. Не обращая внимания на ушиб, Ихетнефрет выхватил кинжал. Одного мгновения оказалось достаточно, чтобы рассечь острым лезвием черную, блестевшую от пота шею. Пульсирующий поток крови вырвался наружу. Хрипящий враг в последний раз окинул мутным взглядом сына Имтес, виновато улыбнулся.
  Писец поднял топор и, зажмурившись, ударил по затылку сына Куша. Не рассчитав силу удара и не имея опыта в подобных делах, он не отсек голову, только повредил позвоночник. Поверженный воин все еще слабо стонал, когда Ихетнефрет нанес второй удар. Хруст ребер заложил уши, пронзил мозг острой вибрирующей болью. При виде изуродованного трупа Ихетнефрета рвало. Злой демон забрался в глотку и пытался вырвать внутренности. Пересохшее горло пылало, голова налилась свинцом. Сын Имтес с трудом встал на колени, едва поднимая отяжелевшее тело, покрытое пылью и пятнами крови. Исторгнув безумный дикий вопль, он воззвал к небесам потрескавшимися от жажды губами: "Великие боги! Где обрести мне иные глаза и сердце, чтобы взять в руки мир, как девушка, что берет медное зеркало, с надеждой увидеть свое отражение?"
  
  Вместо эпилога
  
   "И когда Он снял четвертую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри.
   И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя смерть; и ад следовал за ним, и дана ему власть над четвертою частью земли, умерщвлять мечом и голодом, и мором, и зверями земными".
   "Откровение Святого Иоанна Богослова. Глава 6".
  
  
  
  
  
  
  
  
   Глоссарий
  
   * Подлинный текст
   Похититель душ - бог Сетх, олицетворявший силы зла и смерти.
   Ба - жизненная сила человека или божества.
   Страна Мелахи - Индия.
   Месектет - Луна, ночная ладья Ра.
   Немес - накидка в синюю полосу, символизировавшая оперение Гора.
   Горы Тутешер - располагались к востоку от первого порога Нила.
   Слеза Есит - Сириус.
   Вер - бог света.
   Схен - единица измерения длины, равная 445 метрам.
   Великая корова - воплощение богини Мехетурт в тот момент, когда она рождает Солнце (Небесного быка). Вечером он совокупляется с нею, после чего мать проглатывает сына и наступает ночь.
   Ануат - один из богов подземного мира.
   Красные земли - пустыни.
   Матчет - хранитель истоков Нила.
   Упуаут - открывающий пути Туата, проводник души умершего в загробном царстве.
   Рабы Ка - жрецы, совершавшие заупокойные службы.
   Обладатель двух божественных Ликов - бог солнца Ра.
   Сопричастный осоке и пчеле - т.е. царь Верхнего и Нижнего Египта, один из титулов фараона.
   Нехсу - чернокожий.
  
  

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"