"И тогда, в час полуночный", - говорил мне Иов, - "когда в помутнении рассудка реки текут вспять, а небеса разверзаются, кони с обезьяньими туловами скачут по черным, как уголь облакам, вверх ногами, пауки с человеческими руками плетут паутины из пламени костров, что есть звезды, которые разожгли люди с птичьими крылами и львиными головами в раскрывшейся бездне небес, я вижу лишь одно...
Черная расколотая арка, поросшая вьюном и мхом, окруженная доселе сгоревшими деревьями, которые ныне выглядят лишь как страшные уродливые коряги, торчащие из сухой земли - ворота в неизвестность, меж столпов которых виден то ли рассвет, то ли закат, а спустя время лишь сияющий диск; влекомые силами непонятными, мистическими, идут туда люди, множество множеств, и не видно им конца..."
Этими словами, не в меру запутанными, он говорил мне о своих снах, которые долгое время беспокоили его, перед смертью. Он не должен был знать о том, что умрет, однако он знал, и звал эти сны свои "смерти предвестниками".
В ближнем окружении своем Иов никого, кроме меня, не держал и потому изложить свои измышления он мог только мне. Его мысли приводили меня в ужас, ведь был я тогда молод и достаточно глуп, чтобы воспринять за чистую монету плоды его воображения.
Вспоминая сейчас его слова, я окунаю кисти в краски опалившегося сознания, пропитанного запахами масел и трав, столь же дурманящих, будто (как я дозволяю себе в тайне судить из прочитанных мною книг и со слов старых обитателей нашей обители) лобзания женщины, пленяющих, как ее объятия, взгляд очей ее... Пальцами на холсте я рисую невиданных зверей, проклятых чудовищ, что обитают у меня в голове благодаря тем самым маслам и травам, которые дымят и благоухают, распространяя свои мистические ароматы во все углы моей почивальни.
Когда я почти заканчиваю свою, полную сумасшествия картину, то вижу лик Иова. В сознании моем возникает та самая, которую столько раз описывал мне мой покойный ныне друг и наставник, арка, воистину потрескавшаяся, местами с крупными сколами, поросшая мхами и вьюнами, пожухлыми и обгоревшими
Чем навеяно мне это видение?.. Столь многократно слышанными мною описаниями, гласимыми Иовом?.. Или мне, в сей смутный час, действительно привиделись "ее предвестники"?.. Однако все это не взаимоисключающе, ведь ежели я вижу то, что вижу под действием воспоминаний, а также трав и масел, мирно тлящихся в ладанке, то нет возможности мне исключить того пугающего факта, что смерти вестники пришли ко мне и смерть моя близка как никогда...
"Не хочешь ли ты мне что-то рассказать, Иероним?" - осведомился у меня постаревший Иов, уже близкий к исходу, окончательно потерявший не только седые пряди на голове, но и брови и ресницы, да до такой степени исхудавший, что глава его напоминала шар, обтянутый кожей. Видя, как трудно ему говорить, я не в силах был поддержать разговор и из жалости молчал, позволяя ему отдохнуть...
А восемнадцатого декабря, когда я, наконец, собрался с силами чтобы сказать ему что-то, Иов скончался..."