Аннотация: У каждого своя правда. Неужели за нее можно убивать?
- "Kent" четверку и две бутылки "Бочкарева".
Неожиданно любезная для провинции продавщица внимательно отсчитала сдачу и кокетливо улыбнулась - миловидное, но слегка одутловатое лицо, высветленные волосы. Олегу такой тип женщин не нравился, он равнодушно сгреб деньги и вышел из магазина.
Около получаса назад сойдя с электрички, он решил побродить по окрестностям, вместо того, чтобы сразу идти по забитому в памяти телефона адресу двоюродного брата - городок оказался на удивление симпатичным, тихим, с той особой блаженной энергетикой, что обычно присуща только деревням. Уже в сотне метров от железнодорожных путей начинались кривые улочки с двухэтажными деревянными домами. Эти покосившиеся, раскрашенные в немыслимо банальные цвета строения вызывали в нем смутные ассоциации с деревенским детством. Возле ближайшего забора чинно прохаживались куры, а на заросшем крапивой канализационном люке лежал жирный рыжий кот и, щурясь, за ними следил. Поздняя весна была в самом разгаре - низкое солнце поливало выбоины в асфальте бархатным теплом, сонно кудахтали куры, высматривая в траве насекомых, буйно зацветала сирень, вдали сияли золотые купола трех одинаковых на вид церквей.
Олег зевнул. От лубочной благодати хотелось спать. Лениво обведя окружающую красоту взглядом, он вставил в ухо наушник, наугад выбрал радио. Женский голос как обычно пел про несчастную любовь. Мимо, мрачно переругиваясь, протопали две бабы, груженные словно тяжелые баржи. Капли пота синхронно ползли по их багровым от напряжения лицам, стоптанные каблуки выгрызали комья серой земли. Обе смерили притормозившего Олега подозрительным взглядом и замолчали.
"Челноки, - заключил он, задумчиво обдирая с пачки сигарет целлофановую обертку, - таскались в столицу за дешевым барахлом..." Он громыхнул зажатыми под мышкой бутылками и закурил. Из голубого домика позади него, больше похожего на коммерческий туалет нежели на продуктовый магазин, вышел старик с чекушкой в кармане кургузого пиджака и остановился поблизости, то ли любуясь предзакатным небом, то ли намереваясь набиться в компанию к мужику с пивом. Олег сплюнул, отбил крышку бутылки о забор и неторопливо зашагал вниз по улице.
Полдевятого. С братом договорились, что забирать от вокзала его не надо, звонить тоже - он сам приедет, когда сочтет нужным. Времени на гулянки было предостаточно, осталось только найти дворик побезлюднее, где можно спокойно пососать пивка и отдохнуть от непрекращающегося даже ночью рокота столицы, и пара-тройка часов простого человеческого счастья обеспечены. В чахлой травке, пробившейся сквозь трещины в разбитом асфальте скакали кузнечики, из-под подошв взвивались белесые фонтанчики дорожной пыли. Словно отсвет заходящего солнца, на лицо Олега наползла слабая улыбка. Одноэтажный, вросший в землю блекло-голубой домишко, покосившийся ветхий забор, старуха в пальто и сбившемся набок платке сосредоточенно полет куцую грядку, утирает лоб тыльной стороной морщинистой ладони... Улыбку начисто смыло очередной волной негатива - возле домика, смяв сочную осоку грязными колесами, стоял стальной урод из другого мира, вызывающе-наглый, обезличенно-престижный. Из приоткрытой дверцы машины торчали две голые женские ноги в модных остроносых туфлях. До ноздрей долетел запах сигарет с ментолом.
- Баб Надь! - голос говорящей был резким, словно крик вороны. - Брось ты свой укроп! Успеется еще. Лучше бы для салатика чего надергала...
"Цивилизация, - с легким налетом отвращения подумал Олег, - все испохабили..."
Его бывшая жена была истинной горожанкой. Ее тошнило от запаха свежего навоза, на полевые цветы у нее была стойкая аллергическая реакция, а секс на сеновале казался ей признаком дурного тона, однако ее ничуть не смущал тот факт, что целовать женщину, выкуривающую по пачке в день, равносильно облизыванию пепельницы, и что в сексе она скучна, словно вареная рыба. Она кичилась тем, что получила два высших образования и работает в престижной фирме, вместо того, чтобы гордится своими детьми и ухаживать за домом. Она любила себя до крайности и была абсолютно равнодушна ко всем окружающим без исключения. С недавних пор образ жены наслоился в мозгу Олега на само понятие "цивилизация", отчего то моментально приобрело негативную окраску.
Покосившиеся домики уплыли назад, их сменили стройные ряды гаражей. Погода была отличной, поэтому то там, то здесь копошились многочисленные автолюбители, как один решившие, что пора заняться любимыми игрушками. Он прошел мимо шарящихся в куче мусора грязных десятилетних пацанов. Перебрасываясь редкими, но изощренными матюгами, они пытались соорудить из металлического хлама что-то вроде тележки. Олег наморщился, с каждой секундой мрачнея все больше. Новая мировая чума под именем "Цивилизация" с жадностью поглощала недавно еще чистые души.
Гулять расхотелось.
Брат жил практически в центре города - на длинной улице с каким-то стандартным коммунистическим названием. Идти до нее было недалеко. Поднявшись по заросшему бурьяном пригорку, Олег миновал длинный приземистый барак с развешанным по двору мокрым бельем, вывернул из подворотни и очутился в Зазеркалье. Переход был настолько резким, что у него слегка помутилось в голове. От провинции здесь уже почти ничего не осталось, однако и до столичного уровня городок не дотягивал. Вся окружающая роскошь казалась чем-то вроде уродливого отражения в кривом зеркале. Убожество похабно совокуплялось с пафосом. Дома розовые словно попка новорожденного, дома нежно-голубые, крохотные по цыплячьи желтушные "салоны связи", сияющий радугой кинотеатр советского образца, тысячи разноцветных вывесок и рекламных баннеров. Через дорогу огромным стеклянным китом, выброшенным на сушу, призывно мерцало казино.
Олега начало подташнивать. Он торопливо допил пиво и ввинтился в текущую мимо толпу.
Потускневшее небо медленно наливалось сиреневым, тяжелело и устало оседало на город. На его фоне все ярче проступали ночные огни. По обе стороны от дороги чинно шествовали полуголые барышни в сопровождении развязных кавалеров, в кафе под открытым небом два голоса фальшиво завывали под караоке, сильно пахло подгоревшей пиццей. Скрипя зубами, Олег торопливо перебежал через дорогу и, углубившись в проулок, набрел на пустынный парк. При входе в него он немного перевел дыхание, откупорил вторую бутылку пива и в четыре глотка ее ополовинил.
----
В парке было темно и грязно.
Из двух десятков фонарей, хаотично натыканных по-периметру, горели всего три. Непроницаемо-черные кроны деревьев на фоне грязно-бурого неба казались монолитными и тяжелыми словно гранитные глыбы. Олег дошел до середины аллеи, сел на раздолбанную деревянную лавку, допил пиво, долго искал глазами урну. Неподалеку сипло каркала ворона, откуда-то доносился многоголосый пьяный хохот. Настроение у него было на редкость паршивое. Весь мир вдруг представился ему огромной выгребной ямой, в которой хоть и можно иногда отыскать что-то неожиданно полезное или даже прекрасное, но это не сможет компенсировать многотонную массу мусора, в котором предварительно придется рыться. Он мотнул потяжелевшей головой, вставил в уголок рта сигарету и закурил.
Ехать к брату не хотелось. Однозначно светила пьянка по-поводу его приезда, потом тягомотный "задушевный разговор" с жалобами на поборы местных коммунальщиков вкупе с налоговиками и прочими чиновниками, ненавязчивое предложение "войти в долю" и вместе открыть небольшой игровой зал с перспективой развития в казино, и так далее, и тому подобное.
И почему все кому не лень пытаются стрясти с него побольше денег? Окучивают, пасут, попрошайничают, смотрят печальными собачьими глазами или же наглеют, ведут себя так, словно он им по гроб жизни обязан?!. Опять и весьма в тему вспомнилась бывшая супруга - этот ее плаксивый тон, вечные растраты, аккуратно подведенные, словно бы наклеенные на лицо глаза, накаченные силиконом губы, говорящие о том, что ей "не в чем выйти на улицу", рука с десятисантиметровыми ногтями, игриво ползущая вдоль его ремня на брюках... Он сплюнул и старательно затушил недокуренную сигарету об лавку.
В воздухе запахло влагой. Быть может виной тому была опустившаяся на город ночь, а может и близость воды, мутными зеркалами поблескивающей на дне неглубокого овражка, что расположился с правой стороны от парка. Олег инстинктивно поежился и застегнул ворот ветровки. Нехотя поднялся, пару минут вертел опустевшую бутылку из-под "Бочкарева" в руках, не зная куда бы ее деть.
Невдалеке прошли двое молчаливых парней. Оба во всем черном, гладко выбритые, с тлеющими сигаретами в зубах. Они не были похожи на столичных мальчиков-мажоров, что вдруг решили объявить своей прежней размеренной жизни войну и спрятали под свастиками и лысыми черепами уязвленное самолюбие и страх. От этих двадцатилетних скинхедов из захудалой провинции пахло реальной опасностью. "Ночные хищники на выгуле, - отстраненно подумал Олег и тут же напрягся, инстинктивно отступая назад к лавке. -...Заметили меня, нет?" От одной мысли, что сейчас эти двое с таким же бесстрастным видом направятся в его сторону, у него похолодело в паху. Словно бы отвечая на его не озвученный вопрос, один из парней обвел его равнодушным взглядом, второй не отреагировал. Одинокий фонарь на мгновение высветил их похожие как две капли воды лица и они тут же снова растворились в темноте. Шагов слышно не было, а от того черные парни показались ему еще более зловещими.
Олег молча проводил их взглядом до конца аллеи и уже решил было поискать выхода в другой стороне, как вдруг краем глаза заметил, что на узком каменном парапете, отгораживающем аллею от оврага, сидит девушка, на которую до этого он попросту не обратил внимания. Совсем еще девчонка, лет пятнадцать на вид, а может быть и того меньше. Он не мог разглядеть ее скрытого в густой тени лица, он видел лишь колышущиеся от порывов ветра растрепанные темно-русые волосы и худые руки, обнявшие колени. Одета она была слишком легко, даже для сравнительно теплой майской ночи - голубая майка, укороченные джинсы и китайские шлепанцы на один палец. Словно бы только что отошла от своего подъезда, чтобы позвать домой собаку. Она напряженно смотрела вслед скинам, очевидно опасаясь, что те ее видели и сейчас вернутся. Ее слегка трясло.
Олег, не отрывая от нее взгляда, осторожно поставил пустую бутылку на асфальт. Стекло еле слышно звякнуло. Девчонка дернулась от неожиданности, повернула голову, секунду молча смотрела на застывшего напротив мужчину, потом спрыгнула с парапета и зашагала к выходу из парка. Шаг ее был неторопливым, но нервозным, словно бы она изо всех сил удерживалась, чтобы не побежать. За спиной у нее болтался небольшой кожаный рюкзачок, лямки которого она постоянно поправляла, будто они то и дело сползали. Олег сощурился. Пара тех молчаливых, пахнущих бесстрастной угрозой парней оставили после себя едва уловимый запах свежей крови - тонкий, прохладный и в то же время напоенный звериной яростью. Этот запах ударил в ноздри Олега и вбуравился в мозг подобно раскаленной стальной игле. Он скрипнул зубами, понимая, что к брату он сегодня уже не попадает. Приглушенные толстой резиной подошв шаги девчонки звучали словно шорох осенней листвы, что ломким крошевом рассыпается под ботинками, доставляя идущему ни с чем несравнимое удовольствие, сочетающее в себе детский восторг и чувство превосходства над умирающим миром. В его груди шевельнулось что-то теплое и неимоверно нежное, словно самой изнанки коснулась кошачья лапа со спрятанными когтями.
Ему уже было знакомо это щемящее чувство.
Вот только когда-то он ошибочно принимал его за влюбленность.
----
Девчонка явно нервничала.
Шаг ее все время сбивался с ровного ритма, то ускоряясь, то снова замедляясь. Она даже пару раз торопливо оглянулась. На выходе из парка она притормозила и секунду мялась, словно бы не зная, куда идти дальше. Конечно же, она свернула влево - в сторону центра города. Просто там было светлее. "Словно мотылек, летящий на огонь", - со смесью умиления и злорадства заметил про себя Олег, когда ее хрупкий силуэт трафаретом отпечатался на фоне залитого ночными огнями проспекта. Он поднял вверх правую руку и мысленно раздавил фигурку идущей в кулаке.
Выпитое пиво уже слегка постукивало в мочевой пузырь, но он этого практически не замечал, увлеченный своей игрой. Сколько же он реально не развлекался? Поди уж года полтора-два. Нет, конечно, в его жизни бывало разное, однако все это казалось каким-то фальшивым, неискренним, а оттого и крайне скучным. Хотелось дикости, простоты и страсти. Вот как сейчас - он преследует свою жертву, она убегает, и оба искренни в своих эмоциях, у обоих в венах жидким огнем течет адреналин. Он тихо хмыкнул. Уровень его настроения, недавно упавший до ниже некуда, стремительно повышался. Сейчас они немного побегают, потом он расставит приманку и поймает девчушку в свой старенький, но безотказный капкан. Сильный мужчина и слабая неопытная женщина. Мужчина плюс женщина. Мужчина минус жен... Мужчина и минус!
Они миновали площадь с фаллическим памятником в центре, затем широкий мост - она неизменно впереди, он позади, отстав от нее на пару сотен метров. Мимо шли редкие прохожие, по большей части развеселые и группами. Очевидно, сказывался конец рабочей недели. Девчонка виляла, словно убегающий зигзагами заяц, притормаживала и снова набирала скорость, а потом вдруг взяла и перебежала через дорогу, но вместо того, чтобы нырнуть в какой-нибудь переулок, остановила проходящего мимо мужчину и что-то у того спросила. Олег терпеливо переждал поток машин, затем неторопливо перешел на другую сторону.
Теперь он мог рассмотреть ее куда лучше. Худая, но тем не менее отлично сложенная, тонкая майка выгодно подчеркивает развитую грудь, симпатичное личико, печальные глаза. Мужчина только что закончил объяснять как быстрее "добраться до проспекта Строителей" и теперь показывал на круглые часы, вбитые в крышу какого-то административного здания неподалеку. Олег с независимым видом отошел от них на несколько шагов и прикурил. Девчонка поблагодарила прохожего и зашагала дальше. Олег направился было следом, однако спустя минуту она вдруг снова остановилась и начала рыться в рюкзаке. И он не удержался.
- Я тоже не знаю как добраться до проспекта Строителей, - сказал он, оказавшись буквально у нее за спиной.
- А? - она дернулась от неожиданности и обернулась.
У Олега ощутимо засосало под ложечкой. Вблизи девчонка оказалась еще лучше, чем он думал, глядя на нее издали. Подтянутая попка, детский белесый пушок на икрах, хрупкие, словно обглоданные куриные косточки ключицы и широко распахнутые, доверчивые глаза. Торопливо скользнув взглядом вниз, он отчетливо различил натянувшие тонкую ткань майки острые соски. Его передернуло.
- Холодно что-то, - поежился он и внезапно спросил. - Не хочешь зайти куда-нибудь, кофейку попить?
Она растерянно моргнула три раза и повела плечом:
- Хочу. Только у меня денег нет.
- Я угощаю, - великодушно заявил Олег.
Его ничуть не удивил тот факт, что девчонка так быстро согласилась. Она выглядела несчастной, замерзшей, очень усталой и безусловно голодной и, по-видимому, была готова пойти на все. В какой-то момент ему показалось, будто он только что подобрал бездомного котенка и, почесывая его за ушком, несет домой, где собирается поджарить в микроволновке только для того, чтобы уничтожить эту беззащитную и такую тошнотворно-сентиментальную красоту, которая продается без остатка за кусочек сервелата. Щекочущая сладость в груди постепенно набирала обороты, с каждой секундой становясь все более приторной.
Вообще, все женщины на свете давно перестали казаться ему чем-то особенным, таинственным и притягательным. На самом деле он знал, что все они просты как пять копеек, что они побегут на край света и в любой момент раздвинут ноги, лишь бы получить от тебя банкноту покрупнее. Он знал, что женщины, вне зависимости от возраста, уровня интеллекта и жизненного опыта, меркантильны, трусливы и верят только в две разновидности власти - того, что под юбкой и того, что в кошельке. Причем они понимают, что первое может в некоторых случаях не сработать, поэтому никогда не упускают возможности оторвать себе кусочек материальных благ. Так сказать, на всякий случай. Олег знал ход их мыслей наизусть. В его жизни не встречалось ни одной особы, что отказалась бы от денег или от каких-либо равноценных подарков.
В мыслях он частенько сравнивал женское заискивание перед деньгами с наивностью австралийских аборигенов - вот пришли как-то к ним однажды хитрые колонисты, потрясли перед сплющенными носами горсткой стеклянных бус и сказали "а отдайте-ка вы нам, ребята, свой остров, мы взамен подарим вам эти слезы богов". И аборигены обрадовались, решили, что сейчас узнают секрет вечной жизни, ну, или там, молодости, в ножки белым людям поклонились, подписали необходимые бумаги и всем племенем остались у разбитого корыта...
----
Кафе было практически пустым - лишь в углу сидел какой-то надменный тип в кожаной кепке и, равнодушно таращась в окно, поглощал содержимое глиняного горшочка. Олег сразу заказал по чашке обещанного кофе и откинулся на спинку стула, исподтишка изучая свою жертву. Девчонка стеснялась и наверное даже побаивалась его, однако по всему было видно, что она рада такому повороту событий.
- И чего ж ты одна по ночам гуляешь? - стараясь казаться слабо заинтересованным в ответе, спросил Олег.
- Да так... - замялась та. - Я не хотела бы об этом говорить. Вы не против? - она потупилась и осторожно подтянула к себе чашку с кофе. - Меня Даша зовут...
- Отлично. А я Олег. Вот и познакомились, - он растянул рот в подобие дружеской улыбки. - Даша, ты часом не голодная? Хочешь, я что-нибудь перекусить закажу?
- Ой, нет, нет, спасибо, - испугалась она. - Я бы вообще сюда не пришла, если бы так не замерзла...
- Да брось! Просто небольшой перекус, - он помахал рукой прибившейся к барной стойке официантке. - Я видел, у вас в меню шашлыки прописаны? Принесите нам по порции. И салатик какой-нибудь организуйте.
- Это правда ни к чему... - засопротивлялась было девочка Даша, но спустя десять минут уже перестала проявлять какие-либо признаки смущения, уплетая принесенное с видом голодного хорька.
Щеки ее медленно наливались здоровым румянцем, печальные глаза заметно повеселели.
- Я всего два дня в этом городе, никого из местных не знаю, - призналась она, когда в ход пошло новое заказанное блюдо. - Боялась, что маньяк нападет. Я ведь вас еще в парке заметила, подумала, что вы хотите меня изнасиловать.
Олег клацнул зубами и натужно расхохотался:
- Я?! Да ты что? Зачем? У меня дочь твоя ровесница. Просто ты такая грустная была и одна совсем. Вот и решил проводить, чтобы, не дай бог, никто не обидел. А ты где живешь-то? На проспекте Строителей?
- Нет, - она вмиг стала такой же несчастной как и раньше, - я пока нигде не живу. Вот, ищу где перекантоваться. Я, когда только приехала, на вокзале девчонку одну встретила, она сперва предложила мне у нее в общаге пожить, но потом передумала. Уж не знаю почему. Я и осталась на улице ...
Печальный котенок... Печальный вшивый котенок из вонючей подворотни. Олег прикурил очередную сигарету и сказал официантке принести по пятьдесят грамм коньяка.
В висках жгуче запульсировало, появилась слабая дрожь в коленях.
- Не переживай. Хочешь, мы вместе что-нибудь придумаем? Нельзя всю ночь шляться по незнакомому городу. Мало ли какие козлы по улицам бродят...
Даша поглядела на Олега с такой искренней благодарностью, что у него даже мозги переклинило. В паху медленно начала разворачиваться тугая пружина.
Ему вдруг представилось, как он сдавливает пальцами это тонкое горло и из еепухлого детского рта вытекает струйка крови.
- В нашем мире надо быть очень осторожным, - сказал он, задумчиво вертя вилку в пальцах, - хорошо еще, если кто-то типа меня попадется, а то ведь и трупа не найдут...
У нее были изящные пальчики с коротко подстриженными, бледными ногтями.
Что чувствуют те, кому ломают пальцы? Жутко больно наверное.
Она доедала креветочный салатик и, периодами поглядывала в его сторону, улыбаясь смущенной, заискивающей улыбкой.
- Даш, расскажи мне о себе.
- Да что тут рассказывать? У меня не слишком интересная жизнь, - она на мгновение замялась, тряхнула волосами. - Учусь в девятом классе...в смысле, училась до недавних пор... Хотела отучиться, получить высшее образование, чтобы потом стать юристом, ну там, адвокатом или прокурором...но начались проблемы...
В желудке похолодело, по телу разлилась слабая дрожь.
Ага, и эта туда же. Карьера, желание вершить судьбы людей...
Он торопливо отхлебнул остывшего кофе, зубы еле слышно лязгнули о фарфор, но девчонка этого не заметила.
- Адвокат это хорошо, - мертвым голосом сказал он, - однако женщине не это нужно, - по спине побежали мурашки, его замутило. - Ты сейчас должна заботиться в первую очередь о родителях, что тебя растили. А потом создать свою семью, нарожать деток... Вот в прежние времена девушки и не думали ни о какой карьере, в первую очередь они мечтали стать матерями.
- Родители, говорите, - ее губы дрогнули. - Большинству родителей нет до своих детей никакого дела. Вы знаете, как пьяные матери тушат о лицо сына сигарету, только из-за того, что он просит его покормить? Или как отец насилует дочь, потому что жена не пришла ночевать? О каких родителях вы говорите? Дети должны заботиться о самих себе... и делать все, чтобы не стать такими как их родители.
Вот стерва.
В лицо ударило жаром, он машинально сжал спрятанный под столом кулак. Вспомнилась дочь, истерично вопящая что-то классическое, типа "не лезь в мою жизнь". А он всего-то и сделал, что отвадил очередного ухажера...
- Вот когда сама станешь матерью, ты поймешь, что старшие желают своим детям только добра.
- Я никогда не стану матерью.
Внутри его головы словно бы лопнула лампочка и от нахлынувшей ярости он буквально ослеп.
Ударить бы по этому жалкому личику наотмашь - да так, чтобы зубы повылетали.
Чтобы она поняла, какую чушь городит.
-...Некоторые не имею права быть матерями...
Олег тяжело задышал и сглотнул.
- Ты что, наркоманка? - прямо спросил он, искренне надеясь услышать в ответ "да".
- Нет, тут другое... Бывают такие обстоятельства... Не спрашивайте меня, пожалуйста...
В глазах слезы, пальчики подрагивают.
Зачем она рассказывает ему все это? Разве ему есть дело до ее слезливой истории? Лжет, глядя в глаза. Сочиняет на ходу. Рассказывает и в то же время заглатывает сторублевый салат вилку за вилкой.
Лицемерная дрянь.
Они некоторое время молчали. Даша пару минут апатично поглощала еду, потом снова заговорила:
- Жизнь это ужасная вещь... - ее голос дрогнул, она часто заморгала и торопливо отхлебнула кофе. - Это настолько ужасная вещь, что порой невозможно отыскать выхода из кошмара. Можно только спрятаться, но навсегда не получится...
Такие действительно не имеют права становиться матерями. Такие не имеют никаких прав!
-...Я вам признаюсь, можно?
Лживые слова, лживые глаза...Она пахнет ложью, она пропитывает ложью стул, на котором сидит, она облизывает своим лживым языком губы.
-...Я из дома сбежала. Родители ничего не знают, никто ничего не знает... Села в электричку и уехала... Не знаю, что делать... Мне редко кто-то помогает...
Ей бы только разжалобить его посильнее. Небось постоянно мужиков на бабки разводит.
-...Меня здесь искать вряд ли будут, да и кому я вообще нужна? Главное придумать как добраться до Москвы, у меня там тетя живет. Мир все же не без добрых людей...
Накорми ее, приодень, устрой в гостиницу - эту маленькую несчастную одинокую девочку.
Потом женись на ней, купи ей машину, побрякушки и меха.Сучка.
Олег начал накручивать себя, даже не замечая того. Он уже не слышал, что она говорит.
-...Иногда так хочется, чтобы кто-то помог, все объяснил и подсказал как жить дальше, - она казалась сейчас настолько жалкой, что ему было противно сидеть с ней рядом.
"Помогите мне, добрый дяденька, спасите от безысходности и нищеты..."
Заломить бы до хруста эту худую руку, вывернуть так, чтобы локоть уперся в лицо, и выбить всю дурь из ее головы!
-...Поэтому друзья это самое ценное, что у нас есть...
Замолчи!Дура! Заткнись!
-...Они выслушают, высушат слезы и помогут справиться с любой проблемой...
ЗАБИТЬстиснутый до боли кулакв ее разинутый в беззвучном крике рот! Да ПОГЛУБЖЕ, поглубже, прямо в глотку.
-...Хорошо, когда есть настоящие друзья...
Упершись ногой в содрогающийся от боли живот, содрать с нее майку и превратить ее сладкое тело в кучу кровавого мяса... Чтобы знала.Чтобы знала.
- А родители... Я к ним не вернусь. Это не жизнь, - еле слышно добавила она. - Я сама хочу управлять своей судьбой. Ничего и никого не боясь...
ВОЙТИ в нее - жестко, не взирая на слезы и крики. Так как может только НАСТОЯЩИЙ мужчина.
ПОРВАТЬдо кишок сзади, намотав на руку волосы и с силой припечатав лицом к полу, осыпанному брызгами ее собственной крови!
-...Олег... Вам плохо?
Изящная золоченая вилка мелко дрожала в побелевших пальцах. Из подвешенного под потолком динамика лилась приглушенная до интимного полушепота музыка.
- Все нормально. Доедай. Я в туалет. Сейчас вернусь.
Он деревянным шагом вышел из зала, секунд пять бился в дверь туалета, не соображая, что нужно лишь потянуть на себя, потом все же открыл ее и влетел внутрь, глотая ртом воздух.
Сука! Маленькая плаксивая мразь!
Трясущимися руками, он расстегнул ремень на джинсах. Пряжка с лязгом ударилась в кафельный пол. Несмотря на сильное возбуждение, член был вялым, изгибался под пальцами словно дохлый червяк. Олег запрокинулся спиной на стену и до боли закусил нижнюю губу, удерживая рвущийся наружу вопль. Правая рука с остервенением принялась драть податливую теплую плоть вверх и вниз. За дверью туалета послышался тихий говор, звякнула посуда. Его хриплое учащенное дыхание билось о белые стены, мошонка ритмично шлепала по ногам, в глазах потемнело. Эрекции не было.
Пассскуда!
Грязная вокзальная шлюха!
Бьет на жалость! Выманивает подачку пожирнее!
Из уголка рта потекла струйка слюны, он яростно сплюнул сквозь зубы и, резко качнувшись вперед, словно маятник, уперся лбом в стену напротив. Пальцы еще несколько секунд машинально мяли член, однако на смену сексуальному возбуждению уже пришли ярость и отчаяние. Он заскрипел зубами и с силой впечатал ладони в холодный кафель. Хотелось схватить предмет потяжелее и вдребезги раздолбать что-нибудь, хотя бы унитаз, чтобы хоть как-то разрядиться. С заголившихся ляжек медленно сползали полуспущенные штаны. Он боковым зрением увидел висящее в углу над раковиной зеркало и свое собственное отражение - покрасневшее, покрытое испариной лицо, часть голой задницы, головка безвольно повисшего члена, выглядывающая из-под края футболки.
Ему стало до омерзения тошно.
----
Когда он привел себя в порядок и вышел из туалета, в зале сидела одна только Даша, парень в кепке ушел. Вид у девчонки был испуганный, она нервно теребила край бумажной салфетки и таращилась в пустую тарелку. При появлении Олега она немного расслабилась - видимо уже решила, что он ее кинул и ушел, не расплатившись.
- Желудок прихватило, - сухо пояснил он, сел рядом и закурил. - Гастрит. Бывает.
Его трясло. Лоб перерезала глубокая вертикальная морщина, пальцы не слушались.
- Ой, подождите-ка! Гастрит... - засуетилась девчонка, подтаскивая к себе рюкзак. - У меня тут вроде "Маалокс" был... Пара таблеток... Дать?
- Не надо, уже прошло. Ты все съела? - он устало оглядел стол, задержал взгляд на опустевших коньячных рюмках. - Может поедем тогда?
Она чуть не поперхнулась, подъедая последний стебелек петрушки.
- Куда это?!
- Куда? - переспросил он и уставился на нее. - В гостиницу. Тебе ведь надо где-то переночевать, так?
- Так... - она замялась, щеки ее порозовели. - Правда я не думаю, что это будет удобно. Вы и так слишком много для меня сде...
- Не забивай голову. Неужели я должен просто выкинуть тебя на улицу?
Вдали замаячила официантка, кивнула на пустую посуду своей напарнице.
- Тяпнем напоследок по стопочке и отправимся, - не дожидаясь соглашения, он крикнул, чтобы им принесли еще коньяка и счет.
- А вы... - Даша покраснела гуще. - Вы потом куда?
Ишь ты, на что намекает...
- Я-то? Спать, конечно, - он стиснул зубы и отвернулся, изобразив, что увлеченно роется в кармане куртки, лишь бы она не увидела настоящего выражения его лица. - У меня завтра дела. Я просто закажу тебе номер и уйду.
Невозмутимая официантка незаметно придвинула к нему папку с вложенным счетом и ловко заменила маленькие пустые рюмки на наполненные маслянистой жидкостью рюмки побольше. Олег залпом махнул одну и кивнул Даше, нащупывая в заднем кармане мятые банкноты. Она поднялась и со смущенным видом поплелась в сторону выхода. На улице было свежо и кожа девчонки моментально покрылась пупырышками. Он шагнул к дороге и уже поднял руку, намереваясь поймать такси, но она его остановила.
- Извини, Олег... - незаметно переходя на "ты", слегка заплетающимся языком сказала она. - Мы можем немножко...ээ...пройтись? Я чуточку...пьяная, не хотелось бы, чтобы в машине укачало. Если честно, мне нехорошо. И вообще, я наверное лучше пойду. Спасибо тебе за все...
Он чуть не заорал на нее, немыслимым усилием проглотив комок нахлынувшей ярости.
- Куда ты собралась?
- Пока не знаю, - она словно бы и не заметила его интонации. - Найду подъезд какой-нибудь...
Город начал медленно смещаться влево, словно бы не на земле стоял, а плыл по морю. От катящихся мимо машин остались лишь светящиеся полосы, огни фонарей взвились в небо и обрушились прямо ему на голову. Пальцы свело сильнейшей судорогой. Он представил как прямо здесь и сейчас размазывает эту маленькую русую головку по асфальту, превращая ее милое личико в сплошную мясную маску. Он тяжело задышал и уперся рукой в фонарный столб. Его трясло, пространство кувыркалось, так и норовя стряхнуть его с асфальта, металл под пальцами проминался и уползал в сторону. Это как же его угораздило так напиться?
- Стой, - жестко приказал он девочке Даше, миру и самому себе. - Сейчас мы проветримся и я довезу тебя до гостиницы. Ясно? Не вздумай даже спорить со мной.
Девчонка, некоторое время, покачиваясь, молча держалась за голову. Потом подняла на него осоловевшие глаза и слабо улыбнулась.
- Хорошо, - просто сказала она и неожиданно взяла его под локоть. - Пошли посидим где-нибудь...
Прикосновение ее узкой кисти снова запустило внутри него свернувшуюся было пружину. В голове просветлело, он ощутил слабый аромат, исходящий от ее волос. Запах напомнил ему о старых советских куклах, с которыми когда-то играла его младшая сестра. Это было уже слишком...
- Где-нибудь, - повторила она, с надеждой глядя ему в глаза. - Просто посидим, а потом что-нибудь придумаем...
Ну вот. Схема работает.
Мужик заплатил, значит ему можно доверять, а если обещает заплатить еще - можно и ноги раздвинуть.
Тупая тварь.
Олега затрясло еще сильнее. Он ненавидел эту улыбающуюся пьяную пигалицу с такой страшной силой, что казалось, стоит шевельнуться и его разорвет на клочки, словно сдетонировавший заряд. Окружающий мир закружился как карусель и его понесло вверх по центральной улице. Плетущаяся рядом девчонка совсем размякла и начала рассказывала какую-то мутную историю из личной жизни - что-то про пьянство отца, который бьет ее и мать, про младшего брата с тяжелым сотрясением мозга, про ежедневные унижения с домогательствами, про уродливый шрам на животе и прочее в том же духе. Олег ее не слушал. Его тошнило от мельтешащих огней, от ее голоса, бубнящего у него прямо в голове какую-то несвязную бурду, от ватной слабости в ногах, от разворачивающегося словно ковровая дорожка асфальта. Лежащая на его руке ладонь была практически невесомой и именно это бесило больше всего. Он вцепился в нее, оторвал от себя словно липкий скотч, дернул, ломая тонкие кости, швырнул податливое тело на дорогу...
Нет, фантазия. Пустая фантазия. Блеклое лицо плыло в воздухе рядом, губы шевелились, пережевывая расползающиеся, истекающие жиром, пошлые слова, рука накрепко прилипла к его локтю.
Он не помнил как отдал ей свою ветровку, как они свернули с центральной улицы и очутились в слабо освещенном скверике около скопления новеньких пятиэтажек. Невдалеке виднелся башенный кран и часть металлического забора с воротами. Ноги сами несли его туда. Отстраненно, где-то в глубине выжженного сознания Олег понимал, что там должна находиться стройка - отличное место для выполнения задуманного. Сразу долбануть мелкую тварь чем-нибудь по башке, чтобы не заорала, затащить в уголок потемнее. Он в красках вспомнил свой позапрошлогодний промах с так некстати возникшим сторожем. Он тогда так увлекся, слушая вопли...как бишь ее там...что даже не заметил, как в подвале строящегося здания зажегся свет. В этот раз все должно быть чисто.
----
Подъезды пятиэтажек были освещены фонарями, а посреди двора стоял большой деревянный стол со скамейками по-типу прежних доминошных и прямо в него широкой струей бил прожектор, подцепленный к стволу плакучей березы. Все это казалось ему сейчас противоестественным, искаженным, вывернутым. Он знал, что видит сейчас изнанку этого грязного, испорченного мира, который при свете солнца попросту прячется под милой масочкой. Он знал, что сейчас единственный нормальный человек здесь - это он сам. И окружают его лишь извращенные уроды с прокисшими мозгами, помешавшиеся на атрибутах цивилизованного общества. Дома, машины, трущие гнилые зубы электрические зубные щетки, паутина опутывающих мир проводов, стрекочущие в карманах телефоны - страшные, ужасающие обрубки гигантского механизированного чудовища по имени Цивилизация. Чудовища с пухлыми губами и прожорливой зубастой вагиной. Олег с трудом подавил рвотный позыв.
На пути к стройке была замаскированная ветвями дерева детская площадка, которая вначале показалась ему пустой. Почти нигде в окнах не горел свет, а густая листва скрывала ее от света прожектора и фонарей, однако он разглядел неподвижный темный силуэт у качелей. Его мотнуло, плетущаяся рядом девчонка споткнулась и замолчала - оказывается, она все это время что-то трепала без умолку. На земле, скорчившись в неестественной позе, полулежал человек. При их приближении лежащий зашевелился и пополз вперед, мягко вырастая в узкую вертикаль.
- Сигаретки не найдется? - притормаживая на согласных, спросил тягучий женский голос.
Череп девицы, выступившей на свет, был сизым и гладким словно куриное яйцо. Она сонно лыбилась и терла его ладонью, будто не свыклась с новой прической. Короткая черная юбка была заляпана грязью, по земле волочились развязанные ремешки босоножек, левое колено украшал багровый кровоподтек, на оголенных кистях рук цвели многочисленные следы сигаретных ожогов. Олег нервно дернул головой, вспомнив недавних скинов в парке, однако кроме них троих поблизости не было никого.
- Сигаретки, - скривившись от отвращения, передразнил он. - Тебе еще детей рожать, дура.
- Да пошел ты, - миролюбиво заключила бритоголовая, развернулась и, развязно виляя бедрами, поплелась обратно к качелям.
Его словно бы кипятком обварило. Лысая уродка была не только наглой, но еще и ни во что его не ставила. Сердце взбрыкнуло и забилось в бешеном ритме. Он даже шагнул следом за ней, подтягивая повисшую на локте девчонку, но у качелей бритоголовой уже не было. Олег похолодел и завертел головой, возобновляя карусельную круговерть в мозгу. Белесое яйцо выбритой головы уплывало в сторону ближайшего подъезда, копытца босоножек соскребали с дорожки верхний слой пыли, а за ними словно четыре тонких червя ползли ремешки. Ближайший фонарь ударил в череп, скользнул вниз по ногам, громко хлопнула тяжелая железная дверь подъезда.
- А почему ты ей сигарету не дал? - без особого интереса спросила покачивающаяся как на волнах Даша. - У тебя ведь есть, я видела.
Он с силой оттолкнул ее от себя. В колене девчонки слабо хрустнуло, она пошатнулась и отступила назад, чудом удержавшись на ногах. В глазах ее было недоумение.
- Твое-то какое собачье дело?! - не удержался он. - Не дал и не дал. Привыкли, уроды, все на халяву получать!
- Подождите, - опешила она, по растерянному лицу проползла тень страха, - зачем вы так? Вы ведь на самом деле так не думаете...
Олег со злостью дернул ее на себя за рукав ветровки и молча зашагал в сторону стройки, волоча ее словно мешок мусора. Она попыталась вывернуться, он перехватил ее руку покрепче.
- Олежка, пусти, мне больно... - жалобно попросила она. - Я не хочу...
- Ага, теперь я "Олежка", - язвительно протянул он. - Какой я тебе на хрен "Олежка", дура? Ты мне что, жена?
От обиды у девчонки задрожала нижняя губа. Она снова попыталась вырваться, но споткнулась и только потеряла шлепанцу. Олег, не оглядываясь, тащил ее за собой. Стройка была уже совсем рядом. Девчонка начала хлюпать, рот ее перекосило, однако она даже не порывалась кричать и почти не сопротивлялась - видимо, обалдела, растерялась или все еще надеялась, что это просто дурацкая шутка. Лямки рюкзака соскочили с плеча, она волокла его по земле.
- Куда ты?.. Что ты?.. - блеяла она, пытаясь то ли улыбнуться, то ли не разреветься. - Зачем? Я не хочу... Не надо, пожалуйста... Ты же хороший, я зна...
Девочка Даша обмякла и осела вниз, начиная тоненько выть. Рюкзак упал на землю, из его бокового кармашка вывалился "чупа-чупс" и, подскакивая на палочке, покатился в сторону. Из носа у нее текла кровь, молния на куртке разошлась, одна лямка майки лопнула, приоткрыв округлую половинку правой груди. Костяшки пальцев Олега саднили, он с досады пнул ее ботинком в бедро.
- Вставай! - зашипел он, поднимая ее за шкирку. - Ну чего ты ревешь, идиотка?! Не хочет она. Знаешь, сука, как легкие деньги зарабатывать?! Нет? Ну так я научу...
На ногах она не стояла, поэтому он волоком протащил ее до приоткрытой створки железных ворот.
-...Накормили ее, напоили, обогрели...за спасибо отделаться решила?! Вы бабы такие деловые! Только дай-подай, трусики, чулочки, колечки да юбочки! Ты думала, что имеешь право крутить-вертеть мужиками как захочется, ничего не давая взамен, так что ли?!
Ветровки на ней уже не было, майка задралась, оголив грудь полностью.
-...Сначала кофейку ей налейте глоточек, потом порцию шашлычка, потом таз салата с креветками... Да встань, ты! - он замахнулся, но удар угодил в пустоту, девчонка вывернулась и, оставив в его руке майку, на коленях ползла вглубь стройки. - Вот ТВАРЬ!
Олег прыгнул вслед за ней, поскользнулся на какой-то клеенке и растянулся на земле, больно приложившись спиной о кусок спиленного дерева, тут же вскочил, но девчонка уже, шлепая по земле босыми пятками, неслась в сторону недостроенного здания. Она выла как издыхающее животное и звала на помощь. Он бросился за ней следом. Перепрыгивая через нагромождения плит и стальной арматуры, оба добрались до темнеющего провала в недостроенной стене и по очереди исчезли внутри.
----
Олег шипел ей вслед какие-то обвинения, сдобренные отборным матом, рычал и выплевывал слова, значения которых уже сам не понимал. Девочка Даша перемешалась в его голове с безумной круговертью скалящихся, рыдающих, харкающих кровью и нагло смеющихся женских лиц, этот водоворот понес его с немыслимой скоростью. Словно слепой он врезался в какие-то перила. Долго петлял в закоулках. Разодрал торчащей проволокой руку. Разбил в кровь лоб. Кровь капала на бетон, наполняя пыльный воздух слоистым багровым туманом. Отовсюду на него наплывали раскрытые словно чудовищный плотоядный бутон губы, пол вспучивался, а в мозгу, как гигантский локомотив, грохотал пульс.
Твари с широко расставленными округлыми коленками тянулись к нему.
Твари просили разбить им лица и показать реальную жизнь.
Твари вульгарно стонали, отвлекая внимание от убегающей вверх по бетонированным ступеням.
Та издавала отвратительные всхлипы, взвизгивала словно свинья на бойне, умоляла не трогать ее и даже "одуматься", в чем-то клялась, что-то обещала, звала на помощь, угрожала и оправдывалась, но он не понимал ни слова. Какой-то пронзительный писк вбуравливался в его мозг, вытравляя оттуда все мысли, и он уже не мог узнать в этом звуке звонок собственного мобильника, оставшегося в брошенной у ворот ветровке.
- Ты где?! Иди сюда, я хочу просто поговорить!
Сперва сломать ей нос и пальцы.
-Я все равно тебя догоню!
Стащить трусы и отыметь.
-Я догоню тебя и выпущу кишки!
Главное не кончить раньше времени, чтобы не услышать злых насмешек по-поводу собственной немощи...
-Я догоню и СУКА-ТЫ-ПОЙМЕШЬ-КАК-БЫЛА-НЕ-ПРАААВАААА!!! - взвыл он и крик его заметался по многочисленным переходам и ответвлениям здания.
Уже шесть лет подряд за его жену расплачивались случайные девчонки. Нет, Олег не убивал их - ему не хватало на это запала. Он просто калечил их, уродовал до неузнаваемости. В этот момент он даже толком не осознавал, что делает.
Хотя нет, не так.
Он учил их. Он ставил этих зарвавшихся мразей на место. Он учил их жизни. Учил, что нельзя курить и трахаться с кем попало, что нельзя убивать нерожденных детей, что нужно быть тихой и покорной, слушать, что говорят, и уважать своих мужей, поощрять мужей, любить мужей, почитать мужей, поклоняться мужьям, ты, низкая падшая тварь, слушай, что я тебе говорю! - всегда, ВСЕГДА.
Он объяснял им это на языке понятном телу...
Олег догнал Дашу на верхнем этаже и сдернул с последней ступени прямо за волосы.
Мгновение - и время замерло. Он видел как она взмахнула рукой, растопырила пальцы, словно пытаясь ухватиться за воздух. Мимо проплыло ее лицо, открытый рот, отразившийся в зрачках квадрат окна. Столбом взметнулась пыль, медленно оседая на его коже. Удар сердца - тяжелый. Еще раз. Пронзительный крик взорвал пространство, ледяными звенящими осколками вонзился в трещинки кирпичной кладки, вырвался сквозь дыры в битом стекле наружу...
Увлекая следом кучу строительного мусора, девчонка покатилась вниз. Разбивая лицо. Обдирая ногти. Ее темно-русые локоны остались у Олега в руке. Он брезгливо стряхнул их на пол и тупо отметил, что это всего лишь парик. Звенящая, натянутая как струна тишина заползла в его голову, вязкой жижей залепила уши. Не чувствуя своих ног, он поднялся на последнюю ступень и минуту смотрел на неподвижное тело внизу лестницы. Лицо девчонки было в крови. Позади чуть слышно зашуршала щебенка. Его повело в сторону, он медленно развернулся и на фоне оконных проломов, залитых густой предрассветной зеленью, увидел четыре неподвижных силуэта. Возле них, словно красные глаза затаившейся лукавой твари, неспешно двигались тлеющие огоньки сигарет. Они не двигались с места. Они просто стояли и ждали.
- Что за?.. - слабо сказал он.
Дикий, звериный вой оборвал начатую фразу.
Упавшая с лестницы девчонка прыгнула ему на спину и они вместе рухнули вниз. Удар о бетонированный пол с лежащим у стены металлическим брусом жестко перебил дыхание. В мозгу словно бы что-то щелкнуло и мир потек, словно тягучая патока.
- У тебя нет власти надо мной...
Ее голос был механическим, неживым, она зажевывала слова разбитыми кровоточащими губами.
- Ты пустое место...
Она сидела у него на груди и методично била по лицу правой рукой - левая безвольно висела вдоль тела и каждое движение, похоже, причиняло девчонке жуткую боль.
- Ты отброс. Ты выхлоп. Ты мертвец. Ты пустое место.
По ее щекам текли слезы, но губы были сжаты в узкую полосу.
Он хотел ее отпихнуть, но понял, что не в состоянии даже поднять руку. Его перекосило, ноги неестественно вывернулись. Девчонка била его, а он не чувствовал силы ударов, лишь один глаз залило кровью и это ощущение оказалось неприятным. По ноге потекло что-то теплое и его вытошнило прямо на самого себя.
Во дворе стройки заливался мобильный телефон...
----
Первым к лестничному проему подошел парень в кожаной кепке, облокотился на перила и минуту глядел, как девчонка молотит неподвижное тело, тихо воя от ярости и ужаса сквозь стиснутые зубы.
Он умер, перестань.
- Фуууу. Облевался, - брезгливо наморщилась бритоголовая девица, осторожно спускаясь по неровным ступеням. - Это почему так, интересно?
Ей никто не ответил.
Придерживая недокуренную сигарету двумя пальцами, она наклонилась над слабо вздрагивающим телом, вокруг которого медленно растекалась мутная розоватого цвета лужа, и со смесью любопытства и отвращения уставилась в залитый кровью глаз. Всхлипывающая девчонка, раскачиваясь из стороны в сторону словно маятник, поднялась на ноги. Взгляд у нее был безумный и отрешенный. Перебитый нос издавал странный булькающий звук.
- Прижигай лучше сейчас, - не отводя зачарованного взгляда от лица трупа, сказала бритоголовая и протянула свой окурок, - а то потом долго с духом придется собираться.
Девочка Даша посмотрела на тлеющую сигарету, скривилась и заревела в голос. Парень в кепке спустился и, бережно прижав ее к себе, погладил по гладкой как у младенца голове.
Не надо. Ты не виновата. Это не ты его убила. Это он сам.
- Я не хотела, я правда не хотела... Почему ты меня не остановил?! Почему ты ЕГО не остановил?! - захлебываясь слезами, стонала Даша, царапая скрюченными пальцами его грудь. - Я просила его, я умоляла... Ну почему они никогда не слушают?!.
Он задумчиво разглядывал обшарпанную стену, избегая смотреть на распластанный труп.
А потому, малый, что они не умеют слушать. Они слышат только самих себя. Мы ничуть не лучше их, мы такие же как они, но мы честны. Мы слушаем других и не хотим никому мстить. Мы вынуждены это делать.Мы никого не прощаем. Никого.
Под его подошвами резко взвизгнула осыпавшаяся штукатурка.
- Пошли, а, Санек? Спать охота, - подал голос один из бритоголовых, оставшихся наверху, и звучно зевнул. - Мы неделю этого козла выискивали. Отдыхать все же надо. Хоть девчонку пожалей.
Парень в кепке равнодушно посмотрел на мертвеца и снял кепку.
Не плачь, малый, не плачь.Нет причины плакать. Все закончилось. Теперь все будет хорошо.
Девчонка замолчала, хотя по щекам ее еще текли слезы. Стиснула челюсти и прижгла протянутой сигаретой левое запястье. Стоящий рядом смотрел на пол, размеченный яркими пунктирными линиями из капель крови. Бритоголовая растоптала не нужный бычок и заковыляла вниз по лестнице.
Холодный утренний свет растекался по городу, с одинаковым безразличием омывая цветы и помои, людей и машины. На скрученных листьях повисли капли росы. Солнце еще не показалось, но на востоке застывшей перед ударом плетью уже рыжела яркая полоса. В небе беззвучно парили темные птицы, пахло небом и слезами. Одетая в чью-то черную куртку, маленькая лысая девочка с разбитым лицом доверчиво прижималась к груди молчаливого парня в кепке и баюкала сломанную руку. Следом за ними, тихо переговариваясь, шли близнецы.
Все пятеро не спеша миновали стройплощадку и вышли за ворота, аккуратно притворив их за собой.
Фонари еще не погасли и на фоне стремительно светлеющего неба смотрелись неожиданно сказочно. Город оживал. Где-то хлопнула дверь подъезда. На лавке возле деревянного стола сидел сонный собачник и с улыбкой следил за скачущим по тропинке эрделем. Собака часто дышала и словно бы улыбалась, облизывая влажным розовым языком свежий утренний воздух. На краю сидения покосившихся детских качелей болталась дешевая бижутерия - нитка бесцветных стеклянных бус. Сквозь бусины продевало лучи поднимающееся солнце.
Идущая впереди бритоголовая повернулась и указала на них рукой.
- Хочешь такие себе? - не удержался один из братьев.
- Дурак, - обиделась та и взгляд ее затуманился. - Это чьи-то слезы...
Мария Дишли, 2006-18-04
Комментарии к рассказу, написанные читателями за время конкурса КОР-3, можно посмотреть ЗДЕСЬ