Подставив утреннему бризу косые паруса, небольшая рыскливая фелука<1> резво бежала по спокойной глади Эгейского моря, постепенно удаляясь от берега в направлении на восток, откуда недавно поднялся из вод солнечный диск. Тысячелетия скользят паруса над этими волнами, и тысячелетия наблюдают за ними с берега люди.
Сейчас за уплывающим судном следили двое. Они стояли на верхнем ярусе полуразрушенного османского форта, одетые в выцветшие почти до белизны мундиры и столь же выбеленные солнцем форменные кепи. У каждого за спиной висел карабин Маузера, а на груди чернел знак раскинувшей крылья хищной птицы.
- Ну, и кто это, Иоганн? - задал вопрос первый, высокий солдат со шрамом на лице. - Рыбаки?
- Нет, Вилли, - отозвался второй, держащий у глаз потёртый цейссовский бинокль, - это опять те самые контрабандисты. Похоже, переночевали в Каттавии и с утра продолжили путь.
- Совсем страх потеряли! - покачал головой высокий.
- Не в этом дело, Вилли. - ответил ему тот, кого звали Иоганном. - Ты обрати внимание на время. Тебе оно не кажется странным?
- Да, раньше они отплывали с Пифоса на вечерней зоре. Но что в этом странного?
- А всё просто, дружище. Они выходят от нас на рассвете, а это значит, что им больше не надо красться в темноте мимо Патмоса и Лероса, рискуя налететь на скалы. И ещё это значит, что гарнизона на Леросе больше нет. Ну, или они, так же, как и мы - сидят без связи с внешним миром и ждут плена.
- Плен? Вы сказали "плен"? - к ним присоединился третий солдат. - Друзья, если вы соберётесь в плен, не забудьте про старину Прехтля, мне до чёртиков надоел этот забытый Богом островок. У англичан я бы чувствовал себя комфортней.
- Ха, Генрих, тебя мы персонально сдадим в плен к грекам. - ухмыльнулся Иоганн. - Муженёк той самой Ефимии, к которой ты шлялся, будет рад почесать об тебя свои рога, когда вернётся домой.
- Да ну тебя, Иоганн, - надулся Генрих, - шутки-шутками, а к грихенам<2> я бы совсем не хотел попасть, предпочитаю цивилизованных британцев, уж они-то Женевскую конвенцию чтут!
- Генрих, а мы, немцы, цивилизованные или нет? - вдруг спросил его Вилли.
- Что за глупые вопросы, конечно же да! Мы - высшая раса!
- Не спорю, - кивнул Вилли, - но только вот какая, штука, дружище... Город Бобруйск - тебе это ничего не говорит? А я там валялся в госпитале, после ранения. И рядом был лагерь для русских пленных. Наш, немецкий лагерь, Генрих. Там мало кто выживал. И вот что я тебе скажу - я не хочу в плен, совсем. Если мы, немцы, так относимся к врагам, с чего они будут относиться к нам по-другому?
- Ну-у, ты сравнил! - протянул Прехтль. - То ж большевики были, с ними по-другому нельзя. А между культурными нациями и отношения совсем другие!
Вилли пожал плечами и не стал продолжать разговор.
Между тем по осыпавшимся ступеням каменной лестницы наверх забрались ещё двое.
- Привет Макс, привет, Рихард! - кивнул им Иоганн. Чего не спится после караула?
- Не спится. Да и от кого караулим-то? - пожал плечами темноволосый носатый солдат. - Неужели не понятно, что мы тут никому не нужны? Весь островок - рыбачья деревня за горой и наша база, точнее уж - бывшая база. Ты вот лучше скажи - чего нового видел?
- Контрабандистов, Рихард. - ответил Иоганн. - Вон, видишь парус? Послезавтра они будут в Измире. Кстати, Вилли, ты же бывал там до войны?
- Бывал. - кивнул Вильгельм. - Я тогда был торговым агентом, часто возил в Стамбул, Измир и Анкару образцы тканей с наших фабрик. Иоганн, ты веришь, что я когда-то торговал мануфактурой и мог отличить кретон от мадаполама? Я - уже почти не верю, это было как в прошлой жизни.
- Ну, в прошлой жизни у каждого из нас есть что-то, что хочется вспоминать. - грустно покачал головой Рихард. - Ты мне лучше про этих флибустьеров расскажи: кто они такие и куда плавают.
- А это вот Иоганн лучше расскажет, он в Греции дольше всех, и всё тут знает.
- Да, Иоганн, расскажите, прошу вас! - почти робко поддержал просьбу товарища совсем ещё молодой паренёк, которого звали Максимилианом.
Все расселись на камнях, Иоганн не торопясь убрал бинокль в кожаный чехол, и начал:
- Эти, как ты говоришь, Рихард, флибустьеры - отъявленные мерзавцы, но и отчаянные же смельчаки. Я сталкивался с ними, когда ходил в патрули на Родосе. Это было как раз тогда, когда разоружили макаронников, после их капитуляции на материке. Во всём архипелаге тогда творилось чёрт знает что: между островами шлялись английские эсминцы, в воздухе постоянно висели наши "Штуки" <3>, которые за этими эсминцами и гонялись, а грекам-контрабандистам весь этот компот был нипочём - они регулярно плавали между островами и, самое главное - к туркам, оттуда до них было рукой подать. Деловые люди, одним словом. Кстати, возили они не только товары.
- Пассажиров? - усмехнулся Вилли.
- Именно, но только не простых. Там, на Родосе, ещё с турецких времён, жила большая еврейская община...
- Везде они расплодились! - вставил Рихард.
- Ага, и тамошний итальянский губернатор Кампиони их терпел. Ну а как того арестовали, то генерал Вагнер приказал всех евреев упаковать и отправить на материк. Тут-то они и полезли, как тараканы, прятаться по щелям. Ну а контрабандисты на этом неплохо заработали. Евреи готовы были отдать последнее - и отдавали, кстати - лишь бы оказаться на турецком берегу.
- Я б на месте этих греков топил бы их в проливах. - это опять подал голос Рихард.
- Нет, эти ребята, конечно, без денег даже не почешутся, но если уж на что подрядились, то слово держат, это я точно знаю. Репутацией своей дорожат, готовы даже защищать её, в буквальном смысле защищать. Однажды бросили нас на преследование группы евреев, и мы их настигли в одной бухточке как раз в тот момент, когда те уже расселись в лодках. Мы уж думали, всё, взяли голубчиков, премия в кармане, и ошиблись. Только мы из-за скал на берег, как греки по нам открыли огонь из пистолетов-пулемётов...
- Из чего? - удивились все.
- Ага, вооружены они прекрасно, я вот тоже тогда подумал, что нарвались мы на британских коммандос. И вот лежим мы со своими карабинами, головы не поднять, в камушки вжимаемся, а вокруг - свинцовый дождь. Так и ушли они тогда, а самолёты в погоню за ними на ночь глядя поднимать не стали.
- Послушайте, - вставил слово Генрих Прехтль, - а что если нам самим нанять этих контрабандистов? Нет, ну правда, господа - пусть доставят нас на материк, в расположение английских войск, как вам мысль?
- Мысль гнилая, Генрих. - спокойно парировал Вильгельм. - Ну, про моё отношение к лагерям военнопленных я тебе уже говорил, а вот ответь мне на простой вопрос: чем ты заплатишь этим морским разбойникам? Рейхсмарками? Подозреваю, что они им сейчас могут пригодится только для разжигания костра.
Все примолкли, глядя на растворяющийся в морской дали парус, и в этот момент раздался голос:
- Нет, Вилли, Генрих сказал дело!
***
Все резко обернулись и вскочили.
У лестницы стоял высокий человек с погонами обер-фельдфебеля на потёртом кителе. На плече он держал пулемёт, который при его росте и фигуре не казался таким уж большим.
Это был командир маленького гарнизона Клаус Гросс.
- Я вижу все здесь, господа? Отлично! Значит тут всё и обсудим. Садитесь, рядовые!
Гросс опустил пулемёт и сам присел на каменный выступ стены.
- Глупо мне вам объяснять, в каком положении мы находимся. Связи нет, сведения о положении на фронтах поступают к нам через третьи руки, припасы заканчиваются, перспектив никаких.
Да, это понимали все. Шестеро военных из некогда непобедимой армии, брошенные командованием и не нужные врагу.
Когда-то, около года назад, на маленьком островке Пифос, что затерян среди прочих островов Кикладского архипелага, командование вермахта и люфтваффе организовало гидроавиабазу для связи с гарнизонами Крита и Родоса. Почти каждый день садились рядом с островом элегантные "Дорнье" и похожие на угловатые башмаки BV-138. Для их обслуживания и дозаправки здесь, в удобной бухте, в развалинах старинной крепости расположился склад и гарнизон. Большое, треугольное в плане здание форта, где во времена владычества турок стояли пушки, сохранилось относительно неплохо. Бывшие артиллерийские казематы были приспособлены под склады и казарму, а плоская, лишь местами провалившаяся крыша, с которой открывался отличный обзор на море, бухту и почти половину острова - под место несения караульной службы.
Островок отлично подходил для создания базы. Местное население - всё сплошь рыбаки - жило в маленькой деревушке Каттавия на его противоположной стороне, и даже не думало об оказании какого-либо сопротивления, слишком велик был перевес сил.
Это было время, когда фюрер ещё всерьёз цеплялся за острова в Эгейском море, рассчитывая втянуть турок в войну на своей стороне. Надежды эти оказались тщетными, а тем временем германские войска терпели поражение за поражением от Красной армии, британцы и янки высадились в Италии и Нормандии, в материковой Греции немецкие части откатывались к Афинам под ударами партизан, и воздушный мост стал иссякать. Всё реже ревели винты в бухте, а многочисленный некогда гарнизон ужался до нескольких человек. Последний гидроплан вылетел с Пифоса ровно три месяца назад. Ещё через месяц вышли из строя батареи к "Телефункену", и пятеро солдат во главе с обер-фельдфебелем оказались предоставлены сами себе.
Сейчас все пятеро смотрели на своего командира. Тот обвёл их всех взглядом, и продолжал:
- Итак, настало время решать, что нам делать. Продолжать сидеть на этом острове, потому что приказа покидать его не было? Так и не будет. А между тем русские уже идут по германской земле! Поэтому слушайте приказ: мы будем прорываться на соединение со своими. Не в плен, Генрих, мы пойдём, а домой! Для этого нам надо будет захватить посудину греческих контрабандистов.
- И как мы это сделаем? - спросил Иоганн.
- Просто. С завтрашнего дня я учреждаю пост вон на той горе. Как только фелука появится на рейде Каттавии, а появляется она там чаще под вечер, мы дождёмся темноты и возьмём её на абордаж. Да, я слышал, что эти бандиты хорошо вооружены, но у нас есть неплохой аргумент. - Гросс постучал пальцами по кожуху лежащего рядом с ним MG. - Этой штуке им противопоставить будет нечего. Захотят жить - доставят нас на материк, поближе к Афинам.
- Клаус, это авантюра. - возразил ему Вилли. - Греческий поп говорил, что наши уже оставили Афины. Даже если нам удастся высадиться на материке, у нас нет шансов.
- Чушь! - оборвал его Гросс. - Фюрер никогда не отдаст приказа об отступлении с Балкан, поэтому нам надо только выбраться с этого проклятого острова.
- Не стоит пороть горячку, лучше подождать здесь. - осторожно вставил Рихард. - Этим грекам доверять нельзя, неизвестно куда они нас отвезут.
Прехтль на эти слова согласно закивал.
- Откуда ты родом, Рихард Манн? - спросил его фельдфебель, повысив голос. - Из Дрездена? А ты, Прехтль - из Берлина, ведь так? Радуйтесь, до ваших домов русские не доберутся никогда, а вот моя семья - в Восточной Пруссии, в Кранце, и всё, что мне надо сейчас - это быть там.
Он поднялся, подобрал пулемёт.
- Вы все слышали приказ. С сегодняшнего вечера на горе - наблюдательный пункт. Первый пойдёшь ты, Манн, затем Линц, затем Иоганн Лемке. Прехтль, я и Вильгельм Раушенбах - мы будем попеременно дежурить здесь, как и ранее.
Фельдфебель вдруг повернулся и посмотрел на тропу, что вилась по склону горы.
- Кстати, вон идёт греческий священник. Линц, ты можешь пойти и поговорить с ним. Постарайся не только слушать его проповеди, но и выудить у него какие-нибудь новости.
Все обернулись. К форту и вправду подходил коренастый бородатый человек в черной рясе и камилавке<4>, на груди у него висел большой наперсный крест. Это был отец Деметриос, единственный местный житель, который посещал гарнизон. Посещал с одной простой целью - найти отзыв в душах, пусть даже эти души принадлежали врагам его народа. Надо сказать, что один из солдат, самый молодой из всех, Максимилиан Линц, и вправду находил утешение в беседах со священником, и даже согласился принять крещение по греческому обряду. Гросс не одобрял этих миссионерских встреч, но и не препятствовал им, ведь именно через отца Деметриоса к ним проникали обрывки сведений о том, что происходит в мире и на фронтах.
***
Спустя три дня все шестеро снова стояли на том же месте. Пятеро рядовых в строю и обер-фельдфебель напротив них.
- Кто это сделал?!
Гросс почти рычал, размахивая зажатым в руке "Люгером".
- Кто? Признавайтесь!!! Найду вора - пристрелю лично! Что ты скалишься, Лемке? Это твоих рук дело? Где ты был ночью?
- Никак нет, господин обер-фельдфебель! - откликнулся Иоганн. - Не моих. Ночью по твоему... э-э-э, по вашему приказу я находился на наблюдательном пункте на горе, и вернулся в восемь часов утра. Это кто угодно подтвердит!
- Ну, и кто же подтвердит? - Гросс сверлил глазами подчинённых, но те молчали. - Может быть ты, Прехтль? А, может, ты и украл? Ведь именно ты первый разводил паникёрские разговоры! В плен кто больше всех хотел последний месяц, английскую говядину жрать? Отвечай!
- Я спал, Кла... господин обер-фельдфебель! - быстро и испуганно заговорил тот. - Всю ночь! Ну, разве что по нужде вставал. И я не трогал пулемёт, клянусь плащом святого Мартина! Я ведь даже не умею с ним обращаться.
Клаус взял себя в руки, спрятал пистолет в кобуру, и поглядел на море. Несколько минут он молча наблюдал за плещущими у берега волнами, и повернулся к солдатам.
- У меня дома, на Балтике, море совсем другое. - заговорил он будто бы спокойным голосом. - Другие волны, другой цвет воды, другой ветер. И там нет этих проклятых скал, зато есть самые красивые в мире песчаные дюны. А между этих дюн стоит дом моего отца, он служит лесничим. И мой дед служил, и прадед. А здесь нет нормального леса, на этих выжженных камнях кроме кривых кустов не растёт ничего. И мне тут тоже больше нечего делать, мне надо домой. Домой, слышите! Потому что в мой дом вот-вот придёт, или уже пришла война, а я торчу здесь. Но кого-то из вас пустое сидение на этом проклятом острове вполне устраивает, и этот человек ночью похитил MG, пока я спал. Он точно рассчитал - без пулемёта наши шансы захватить судно контрабандистов резко уменьшаются, а точнее - просто испаряются. Что, Прехтль, ты доволен? Обращаться, говоришь, не умеешь? А тебе и не надо, бросил пулемёт ночью в море, и можно дальше спокойно ждать, когда остров посетят англичане. Так вот: ты не доживёшь до них, ты у меня сейчас будешь нырять в этот прибой, пока не достанешь оружие со дна, а потом я решу, расстреливать тебя, или нет. Что скажешь?
- Никак нет, я не причём, прошу, поверьте мне! - затрясся Генрих. - Я честно ничего не крал. Да, я боюсь... Боюсь смерти, которая непременно нас настигнет, если мы отправимся на прорыв к своим. Но украсть пулемёт я бы тоже не решился. Зато...зато я догадываюсь, кто это сделал! Вот кто!
И от ткнул пальцем в Рихарда Манна. Тот подскочил на месте, как от удара током.
- Что? Ты сдурел? Ципуро<5> перепил?
- Молчать! - рявкнул Гросс. - Говори, Генрих!
Прехтль, ободрившись, продолжил:
- Ну, значит, ночью прижало меня по малому делу, встал я и пошёл отлить. И ещё тогда смотрю - а Рихарда нашего на месте-то нет, мы с ним в одном каземате ночуем! Ну нет и нет, ладно, пошёл я, значит...
- Короче говори! - повысил голос Гросс.
- А короче так было: я услышал, что на улице, за стенкой сортира, кто-то чего-то бубнит. Тихо так говорит. И голос-то был его, Рихарда. А потом я вернулся на своё место, укрылся одеялом, но не сплю. Долго не спал, а когда стал засыпать, вдруг слышу - идёт. На цыпочках крадётся! Ну я глянул тихонько, а он чего-то в свой чемодан прячет, причём не сверху кладёт, а на самое дно суёт. И всё тихо-тихо, как мышь...
- Ты чего, Генрих? - перебил его Манн, и голос его дрогнул. - Думаешь, я пулемёт в свой чемоданчик спрятал? А то, что он по размеру вдвое меньше, это как?
- Э-э-э, так ты его мог продать, да - продать кому-то из грихенов! А деньги - в чемодан. Господин обер-фельдфебель, позвольте мне принести его вещи для обыска!
- Нет, как раз ты оставайся здесь! - оборвал его Гросс. - Лемке, Линц, тащите сюда чемодан Манна.
Оба солдата поспешили к лестнице.
- Стойте, не делайте этого! - бледный как мел Рихард схватился за ремень карабина, и застыл на месте, потому что дуло командирского "Люгера" смотрело ему в лицо.
Гросс отобрал у него оружие. Рихард не сопротивлялся, руки его дрожали, а взгляд метался, как у загнанного зверя.
- Ага, смотрите, как занервничал! - торжествующе воскликнул Прехтль. - Я был прав!
- В чем прав? - повернулся к нему Вилли. - Ты подумай, кому в Каттавии можно хоть что-то продать? Они же еле концы с концами сводят. Вспомни ту рыбачку, и подумай, согласилась бы она с тобой кувыркаться за несколько жалких рейхсмарок, если бы её дети с голоду не пухли? Чем эта нищета может расплатится за пулемёт?
- Так, заткнитесь оба! - приказал Гросс. - Вот сейчас и поглядим, чем.
Тем временем Лемке и Линц вернулись с потёртым чемоданчиком. Гросс поставил его на каменную скамью, щелкнул замками и откинул крышку. Сунув руку под аккуратно сложенную стопку белья, он вытащил на свет пухлую книжку в толстом переплёте.
***
- Что это? - спросил обер-фельдфебель, раскрыв книгу. - На каком языке это написано? Шифр, что ли?
- Нет, это не шифр командир. - Иоганн ткнул пальцем в изображённый на первой странице семисвечник. - Это менора, символ иудаизма. А книга эта называется Тора. Наш друг Рихард внезапно открылся с весьма неожиданной стороны.
- Жид? - подскочил на месте Генрих. - Я так и знал, что тут нечисто! Да вы на морду его семитскую посмотрите, на ней же всё написано! А ведь ещё врал нам, собака, что у него мать наполовину итальянка. Жидовка была твоя мать, вот кто! И ведь как маскировался, мерзавец, больше всех на евреев наезжал! Клаус, позволь я лично расстреляю его!
И он потянул с плеча карабин.
А Рихард Манн стоял неподвижно, приложив руку к груди, и губы его что-то бормотали.
- Шма, Исроэйль...<6>
Тем временем Гросс засунул пистолет обратно в кобуру.
- Остановись, Прехтль, я разве давал какую-нибудь команду? Вот именно сейчас мне плевать, кто из вас кому молится и у кого кем была мать, мне интересно, кто из вас украл пулемёт.
- Но, Клаус... но господин обер-фельдфебель... - непонимающе начал Генрих, посмотрел на других, не нашёл в их глазах понимания, и осёкся.
- Можешь накатать на меня донос в гестапо. - спокойно сказал Гросс. - Манн, стань в строй, и отвечай, как ты оказался в армии, а не в концлагере?
- Документы подделал. - глухо отозвался тот. - Специально, чтобы не попасть в гетто.
- Так, с этим понятно, а что ты делал ночью за стеной сортира?
- Молился, я делаю это по ночам. Когда лунная ночь - читаю Тору, когда темно - по памяти.
- Точно, нынешняя ночь была светлой. Ты видел кого-нибудь?
- Нет, никого.
- А ты, Раушенбах? - повернулся Гросс к Вильгельму. - Ведь это ты ночью был на посту как раз здесь, на крыше?
- Никого не было, - ответил тот. - Ни одной живой души ночью.
- Значит, если принять твои слова на веру, и предположить, что ты не спал, а я не первый год служу и прекрасно вижу, спал солдат на посту или нет, - задумчиво говорил обер-фельдфебель, прохаживаясь перед строем, - то выходит, что круг подозреваемых у меня довольно узок. Это те, кто ночью спали внутри форта. Это наш новоявленный иудей, Прехтль... Да, да, ты по-прежнему в числе подозреваемых, и - Линц.
При этих словах молодой солдат вытянулся и побледнел. Командир подошёл к нему вплотную, глянул в лицо и спросил:
- А скажи-ка мне, Макс, почему ты хромаешь? Сейчас, когда ты бегал за чемоданом, я заметил, что ты припадаешь на правую ногу.
- Я... я ногу поранил, г-господин обер-фельдфебель! - отчеканил Линц. - Сегодня утром у меня в ботинке оказался осколок стекла.
- Да-а-а, прямо сам собой и оказался? Очень интересно. Снимай ботинки!
Линц опустился на камень и расшнуровал высокие ботинки, снял носки. Ступня правой ноги была замотана бинтом, на котором расплывалось окровавленное пятно.
- Да, Максимилиан Линц, вот на тебя бы я подумал в последнюю очередь. - Гросс протянул руку и забран его карабин. - Не ожидал от тебя, не ожидал. Где пулемёт?
Линц вскочил.
- Н-н-никак нет, господин обер-фельдфебель, я не...
- Не ври мне! - рыкнул Гросс, и ткнул пальцем в его ногу. - Вот что тебя выдало! Я вчера опять ковырялся в рации, пытаясь её оживить, и разбил одну из радиоламп. И, оказалось, что очень удачно разбил, осколки остались на полу в моём каземате. А ты, когда собрался за пулемётом, решил пройти тихо, без ботинок, на них и напоролся. Пятно крови у входа на полу я увидел ещё утром, когда искал MG, но сразу не придал этому значения. Говори, куда спрятал пулемёт? Из форта ты его не выносил, ведь так?
- Я не виноват!!! - закричал Линц. - Правда, я не виноват!
- Сам покажешь, где спрятал, или будем искать? - спросил его Гросс. - Одно не понимаю, зачем тебе это было надо? Греческий поп тебя подговорил? Что он тебе пообещал в обмен? Спасение души?
- Клаус, это какая-то ошибка, - сказал Вилли, - зачем священнику оружие, им же и в руки брать его нельзя.
- Ты это расскажи ребятам из 117-й егерской, которых эти самые греческие попы или монахи, чёрт их разберёт, убивали в 43-м под Калавритой. Да и в России, где ты воевал, я слышал, такое тоже бывало. Меня всегда настораживал этот грек, неплохо говорящий по-немецки. Так что...
Он не договорил. Максимилиан, который к этому моменту успел обуться, вдруг вскочил, в два прыжка достиг лестницы и исчез внизу.
- Хватай его! - заорал Гросс, и его подчинённые бросились выполнять приказ, за исключением Манна, оставшегося стоять на месте. - Если он доберётся до своего тайника и достанет пулемёт, нам всем крышка!
Первый в лестничный пролёт прыгнул Вильгельм, но споткнулся и растянулся на выщербленных ступенях. Пока остальные помогали ему встать, Линц уже выскочил из ворот крепости, и, хоть и прихрамывая, но всё равно быстро, побежал по тропе, ведущей в Каттавию.
С крыши грохнул выстрел, пуля выбила облако каменной крошки довольно далеко от беглеца.
- Прехтль, прекратить огонь! - крикнул Гросс. - Мне он нужен живым! Догнать!
Стрелком Генрих Прехтль оказался неважным: мало того что не попал, так ещё и при выстреле сорвавшимся с плеча прикладом карабина ему ударило по щеке и выбило несколько зубов. Сейчас он сидел на камнях, уронив оружие, держась за щёку и подвывая окровавленным ртом.
В погоню за убегавшим бросился один Лемке, но быстро отстал, а тем временем Линц скрылся за изгибом тропы.
- Ушёл. - констатировал запыхавшийся Иоганн, вернувшись в крепость. - Он самый длинноногий из нас, не считая Вильгельма, да, к тому же, ещё и в горах Тироля вырос. Вилли, что у тебя с ногой?
- Ерунда, наступил неудачно, просто ушиб. - отмахнулся тот.
- А пулемёта он с собой не взял... - задумчиво протянул Гросс. - Так, Раушенбах с его ногой остаётся тут, на посту, а остальные - марш обшаривать казематы! Тебя, Манн, это тоже касается, и тебя, Прехтль. Нечего ныть, сам виноват, и дантиста для тебя у нас тут нет.
***
До вечера обшаривали крепость, а также - на всякий случай - берег и ближайшие окрестности. Никаких следов пулемёта.
- Похоже, Линц и вправду выкинул его в море. - предположил Вилли.
- Надо сдефать рейд в Каттафию, и пефетряхнуть там всё! - прошамкал Генрих.
- А кто перетряхивать будет, наш могучий отряд? - усмехнулся Иоганн. - И великий стрелок Прехтль как ударная сила этого отряда.
Громкий хохот эхом разлетелся над бухтой. Красный от злости Генрих оглянулся, и увидев, что сидящий в стороне Рихард тоже улыбается шутке, рассвирепел ещё больше.
- Чего ржёте? - на крыше появился Гросс. - Прехтль, ты сегодня пойдёшь на наблюдательный пост. Чего кривишься, мой приказ остаётся в силе! Только не на всю ночь, а до темноты, а то неизвестно, что придёт в голову Линцу.
- Лучше я схожу. - вызвался Вильгельм.
***
Миновало ещё три дня. И вновь поднявшееся солнце осветило крышу старого форта, на которой собрались четверо.
- Где он? - мрачно спросил Гросс. - Кто-нибудь, чёрт меня побери, знает, куда он подевался?
- Не знаю, но догадываюсь, командир. - ответил ему Иоганн. - Думаю, Вильгельм сейчас там.
И он указал рукой на знакомый треугольный парус, который таял на горизонте.
- Но... это же та самая фелука! Почему Вильгельм не сообщил мне, что она заходила на Пифос? Как это понимать?
- Так он и не собирался сообщать, Клаус. Он имел на контрабандистов свои планы.
- Какие ещё планы? И откуда ты о них знаешь, Лемке?
Гросс посмотрел ему в глаза. Тот спокойно выдержал этот взгляд.
- Нет, он не сообщал мне о своих планах. Просто я догадался. Детективы любил в детстве читать, вот и всё.
- Рассказывай, что знаешь. - приказал Гросс.
- Когда ты, Клаус, объявил нам о своём намерении захватить пиратскую фелуку, никто не отнёсся к этому одобрительно, включая и меня. Помнишь, Вилли назвал это авантюрой? Я с ним согласен, пройти сотни километров по враждебной земле - такой анабазис под силу лишь героям легенд. Но многие просто боялись этого, а Вилли решил во что бы то ни стало вырваться с острова. Вспомните, как он говорил, что не хочет попадать в плен? А также вспомните о том, что он до войны бывал в Турции, и конкретно в Измире. Думаю, как раз в этот момент он решил договориться с контрабандистами, чтобы те переправили его на турецкий берег, где он найдёт, к кому обратится за помощью. Как я уже говорил, эти ребята, если уж на что подрядились, своё слово сдержат.
- И что же он собрался им предложить?
- Твой пулемёт, Клаус.
- Что?!
- Да, твой MG-34. Неплохая машинка, контрабандистам с их беспокойной работой она будет весьма кстати. Он и украл пулемёт той ночью, и спрятал прямо здесь.
С этими словами Иоганн указал на отодвинутый камень, за которым обнаружилось довольно большое углубление. Там, на песке был отчётливо виден след пулемётного кожуха.
- Но что же тогда Линц? Он сбежал! И ведь именно у него была рана на ноге!
- Что ж, давай вспомним, что мы знаем о той ночи. Меня в крепости не было, я торчал на горе, а Вилли как раз дежурил здесь, на крыше. Ночь была лунная и тихая, и находясь неотлучно на посту, Раушенбах не мог не услышать, как молится Манн. Но он говорил, что не видел и не слышал ничего. Рихарда мы тогда уже разоблачили, и Вилли мог спокойно сказать, что слышал его, но тогда мог возникнуть вопрос: в котором часу ночи это было? А он не смог бы точно ответить на этот вопрос, думаю, он отлучался с крыши надолго, и, может быть, не один раз, подгадывая момент для кражи.
- Но как же нога Линца?
- А ты уверен, что нога была ранена только у него? Вспомни, ведь Макс сказал, что осколок стекла оказался у него в ботинке. Думаю, дело было так: Вилли снял свои ботинки, чтобы не шуметь, и прокрался в твой каземат босиком, где и напоролся на стекло. Осколок он подобрал и подбросил в первый попавшийся ему ботинок. Не думаю, что он хотел бросить ложное подозрение именно на Макса, он ничего против него не имел, случайно получилось. Ведь он потом даже пытался защитить его от подозрений. Хотя... подозреваю, что, если бы на его пути оказался ботинок Генриха, он бы ничего не имел против. Но это было уже потом. А ночью он вернулся на крышу, спрятал пулемёт в заранее присмотренное место, и перевязал ногу. А когда Линц решил смыться, он первый бросился в погоню, инсценировал падение на лестнице, чем и оправдал свою хромоту, которую до того скрывал. А заодно и всех нас задержал, дав Максу минуту, чтобы он смог оторваться от преследования.
- Тогда зачем же Линц, черт его дери, убежал, если он не вор?
- А ты его слушал? Тебе ведь очень понравилась своя версия о том, что на кражу его подговорил отец Деметриос. Нет, Клаус, Максимилиан просто испугался. Вспомни - ведь ты реально грозился пристрелить похитителя. Вот он, поняв, что его оправдания слушать не будут, и ударился в бега к тому человеку, с которым в последние месяцы близко сошёлся, кому доверял.
- Ладно, с ним понятно, а что дальше делал Вилли?
- Ты знаешь, что - он по собственному желанию стал ходить в караул почти каждую вторую ночь, подменяя и меня, и тебя. Вечером на горе, ночью здесь - безотказный солдат, не так ли? И вот вчера вечером он, наконец-то, заметил, что долгожданная фелука бросила якорь у Каттавии. Понятно, что об этом он тебе не доложил, зато опять напросился на пост. Что он там плёл, мол, всё равно ночью у него бессонница? А ночью ему и вправду было не до сна, он извлёк из тайника MG - свой пропуск в мир, где нет войны, и отправился на переговоры с греками.
- Не зная греческого языка?
- Зато зная турецкий. Или ты думаешь он как с турками до войны торговал? А уж контрабандистам знать язык страны, откуда они товары возят, просто обязательно. Так что, думаю, они договорятся...
- Но как он мог?! - повысил голос Гросс, глядя на горизонт, где уже не было видно паруса. - Ведь я доверял ему, он же воевал на Восточном фронте, был ранен...
На минуту воцарилось молчание, которое нарушил Иоганн.
- Он навоевался, Клаус, и война для него окончена. Как и для нас.
И Иоганн Лемке махнул рукой в другую сторону. Из-за горы выдвигался хищный силуэт идущего вдоль берега эсминца, на мачте которого полоскался "Юнион Джек".
***
Корабль уменьшал ход и нос его медленно поворачивал ко входу в бухту, где на плоской крыше старого форта ждали четверо.
- Британцы! Ура! Наконец-то! - закричал Прехтль, и, швырнув на камни карабин, достал из-за пазухи белую тряпку, которая, судя по несвежему виду, была заготовлена уже давно. Он кинулся к лестнице, но внезапно его бег перешёл в полёт, и Генрих растянулся на камнях, сильно приложившись к одному из них головой.
- Извини, командир, не удержался. - ухмыльнулся Иоганн, убирая ногу, которой только что подставил подножку. Но Гросс не ответил ему, он смотрел на приближающийся корабль.
- Ну, вот и всё. - сказал он глухо. А затем расстегнул кобуру, вынул пистолет и приставил дуло к виску.
В это время кто-то резко дёрнул его руку вниз. Гросс обернулся - рядом с ним стоял Рихард.
- Не дури, Клаус. - сказал он. - Война кончилась. Это уже никому не нужно. Тебя ждёт семья и дом, который стоит между дюн, а меня - мой родной Дрезден. Знаешь, какой это красивый город?
Передняя башня эсминца не спеша провернулась, и пара 120-мм орудий уставилась на них. Грохот залпа заставил взлететь чаек, расположившихся на прибрежных скалах. Когда улеглись пыль и поднятое разрывами каменное крошево, на верхнем ярусе форта живых уже не было.
***
- Простите, сэр, но... зачем? Этих немцев вполне можно было пленить, они явно не собирались оказывать сопротивление. - молодой сублейтенант опустил бинокль, и с удивлением посмотрел на капитана.
- Задробить стрельбу, команда в машину - "стоп". - приказал тот, и, не ответив на вопрос, покинул рубку.
- Вчера он письмо получил, - объяснил другой офицер. - Его брат не вернулся из налёта на Германию, их "Ланкастер" сшибли над Франкфуртом, вот капитан и сам не свой. Наплюй ты на это, а в журнал запишем, что эти фрицы первые огонь открыли.
И оба моряка понимающе кивнули друг другу.
1) - небольшое одномачтовое судно с косым парусом;