Кажется, что я любила его всегда. По крайней мере, с тех пор, как мне удалось получше узнать его, посмотрев в полные холодного света глаза.
Бывает любовь-страсть - бурная, как котёл с адским варевом, с невыносимым для обоих притяжением. Долго она, обычно, не длиться - либо переходит в другое качество, либо сгорает, оставляя от себя лишь пепел, уносимый попутным ветром.
Есть любовь-обожание, когда в глазах стоит розовый туман и ничто не способно поколебать твою веру в предмет поклонения. Так любят религиозные фанатики и юные романтичные девы. До глупости самоотречения.
Есть тихая любовь-нежность. Так любят матери своих детей, сколько бы они их не разочаровывали. Или супруги, бесчисленное количество лет прожившие вместе, несмотря на седину в потускневших и поредевших волосах, вставную челюсть и уже далеко не стройную фигуру.
Моя любовь к нему не похожа ни на одну из вышеперечисленных. Я не могу привыкнуть к нему, хотя он у меня, кажется, в крови, и я однозначно не смогу существовать без него. Он каждый раз способен меня чем-то удивить, чем-то порадовать или огорчить. Его любовь заразна и смертельна. К нему прикипаешь, привариваешься и каждый раз проклинаешь за эту въевшуюся в кости привязанность, глядя на своё позеленевшее отражение где-нибудь на исходе зимы. Кто-то из моих знакомых сказал, что он залюбливает насмерть.
Я не согласна.
Он не любит никого. Он как спесивый аристократ со вздорным характером. Горделивый и величественный. Переменчивый и опасный.
Его любят многие. Некоторые даже ненавидят и проклинают. Но он уже достаточно просуществовал на этом свете, чтобы позволить себе плевать на их любовь и ненависть. Что для него их пустые проклятья - эфемерный дым.
Покорить, очаровать, поразить своей фантастической холодностью и красотой - это он может.
Но я его люблю не за это.
Когда-то, стоя на Аничковом мосту промозглым тёмным ноябрьским днём, засыпаемая крупными хлопьями снега, я смотрела на тёмные воды Фонтанки. Мне в голову пришли стоки
Вот снег твоих ресниц летит
Но взгляд со мной не говорит
Моим мечтам не веришь ты
Как гений хладной красоты
Чуть плагиат на наше поэтическое Всё. Зато от души.
Да и кто я такая, чтобы заслужить его любовь?
Не сестра, не дочь, не жена, даже не подруга. Так, случайный эпизод в его жизни. Таких как я - миллионы. И он это чувствует, впитывая и поглощая. Меняя до неузнаваемости, всех и каждого, кто имел несчастье попасть под его мрачное обаяние.
И я ещё раз готова кричать - я его люблю.
И это надолго. До тех самых пор, пока бьётся моё сердце.
Особенно моё отношение к нему характеризуют строчки Шевчука:
Эй, Ленинград, Петербург, Петроградище
Марсово пастбище, Зимнее кладбище.
Отпрыск России, на мать не похожий
Бледный, худой, евроглазый прохожий.
Герр Ленинград, до пупа затоваренный,
Жареный, пареный, дареный, краденый.
Мсье Ленинград, революцией меченный,
Мебель паливший, дом перекалеченный.
С окнами, бабками, львами, титанами,
Липами, сфинксами, медью, Аврорами.
Сэр Ленинград, Вы теплом избалованы,
Вы в январе уже перецелованы.
Жадной весной ваши с ней откровения
Вскрыли мне вены тоски и сомнения.
Пан Ленинград, я влюбился без памяти
В Ваши стальные глаза...
Кажется, Юрий Юлианович тоже попался в умело расставленную ловушку холодного обаяния.