Аннотация: Невероятная история, случившаяся накануне Нового года.
Эта странная история началась в автосервисе у станции метро Крылатское, прямо на площади напротив железнодорожного вокзала. Тут всякий житель Крылатского воскликнет: "Но у нас нет автосервисов у метро... и, слава богу, нет вокзала! Если подобное безобразие однажды и случится, то лишь в мире пост-апокалипсиса, когда рухнут все устои и злодеи из мэрии уничтожат архитектурные памятники, которыми славен наш район!.." Соглашусь, описанное выглядит крайне необычно, но позвольте рассказать историю так, как она произошла ― не меняя ничего и не соврав даже в малости.
Итак, все началось в маленьком автосервисе, занимавшем пару гаражных боксов на краю шумной площади, по которой с раннего утра до поздней ночи непрерывно шли люди: из метро на вокзал и обратно. Следует объяснить, какая нужда занесла меня туда. Я был неосторожен на дороге и разбил свою машину. Экая невидаль, скажет читатель. Мало ли кто разобьет машину, что же теперь, рассказы про каждую писать?
И снова соглашусь. В машине моей не было ничего особенного, как и в самой аварии, ― таких в Москве каждый день случаются десятки, поэтому и писать о ней ничего не буду... и, честно говоря, обстоятельств аварии я не помню. Знаю лишь, что моя Хонда была ужасно разбита и потеряла способность передвигаться самостоятельно. Морду машины разворотило, двигатель соскочил с опор и разрушился, геометрия кузова стала неевклидовой, а жидкости самым прискорбным образом вытекли, осквернив вылизанный до блеска уборочными машинами Осенний бульвар огромной масляной лужей с радужными разводами. Я не помнил аварии, но, глядя на растопыренные на подъемнике останки моей черной красавицы, представлял дело именно так. Сам я по счастливой случайности не получил даже царапины.
Поначалу авария меня не особенно взволновала, поскольку я был в отпуске в египетской Сафаге, ― в первой поездке на море за два года, ― поэтому даже гибель машины не смогла вывести меня из благодушного настроения. Здесь читатель окончательно возмутится и подумает: как, скажите на милость, можно разбить машину в Москве, находясь при этом на Красном море?! ― но у меня и тут будет ответ. Наберись терпения, дорогой читатель, и ты узнаешь не только это, но и куда более странные вещи.
К моменту аварии я отдыхал уже неделю. Ничего особенного: скромный отель, однообразная еда в столовой и плавание с маской каждый день. После темной декабрьской Москвы я пребывал в раю. Хорошенько отмокнув в море и отмолчавшись, я почувствовал себя готовым к общению. За три дня до отъезда, кормя местных кошек, удивительно прожорливых для их худобы, я завел знакомство с дамой постарше, тоже москвичкой. Мы сошлись на неприятии современной прозы и любви к кошкам: она сказала, что дома у нее их шесть. Она научила меня определенным образом дуть им в морду... правда, я не помню, зачем. А действительно, для чего кому-то может понадобиться дуть кошкам в морду, ведь они этого не любят? Но, как бы там ни было, мы быстро сблизились и, хотя она была не в моем вкусе, ― плотно сложена, с тяжелой грудью, ― я отчетливо представлял планы на остаток отпуска: трое суток не выходить из номера, своего или ее, неважно.
Тут-то и должна была помочь моя Хонда, невесть как оказавшаяся в отеле. Переход к постели требует ритуала, этапы которого нельзя пропускать. Один из них ― поход в ресторан; настоящий ресторан в городе, а не в столовую в отеле. Ближайший ресторан оказался в Крылатском... подожди возмущаться, нетерпеливый читатель, я знаю! Знаю, что нельзя просто сесть в машину, выехать за ворота египетского отеля и через пятнадцать минут гнать по Осеннему бульвару, ― но все было таким отчетливым, таким реальным!
Я решил сначала съездить на разведку, а заодно купить кое-что в аптеке и взять нормального вина в номер. Удивительное дело: хотя я улетал из Москвы темным и бесснежным декабрем, в Крылатском царило яркое лето. Я несся с опущенными стеклами по залитой солнцем дороге, наслаждаясь скоростью и теплым ветром. Все вокруг ехали рискованно, даже отчаянно, будто я вдруг очутился где-нибудь в Раджастане. Правил для этих людей не существовало. Я увернулся от пяти или шести выезжавших со дворов машин... и, видимо, не увернулся от следующей. А может, как раз увернулся, поэтому влетел в бордюр или столб.
Мой курортный роман угас, не успев толком начаться. Пришлось срочно заниматься машиной. Так на следующий день я вновь оказался в Крылатском, в этом автосервисе, куда мою Хонду отвезли на эвакуаторе. Как я уже упоминал, он стоял у подземного перехода, ведущего в метро, а прямо перед ним простиралась огромная вокзальная площадь, целое море грязного асфальта, по которому непрерывно спешили потоки людей. Их головы были туго замотаны целлофаном, так что все они казались на одно лицо. Невозможно было отличить ни возраст, ни пол. Сквозь толстые слои прозрачной пленки угадывались лишь мутные кружки глаз и узкие щели ртов.
Должно быть, новая мода, равнодушно подумал я. Меня интересовала только моя машина. Всего три дня до отлета, а она разбита в хлам! Успеют ли ее починить? Сколько это будет стоить? Да и возможно ли ее починить вообще?! Эти вопросы одолевали меня, когда я переступил порог сервиса.
Моя распятая на подъемнике Хонда была первым, что я увидел. Растерзанный металл, разбитые искореженные детали, тонкие ручейки масла, стекающие в подставленное корыто... Господи, за что?! Я ведь даже не успел изменить жене. Ничего не сделал, только собирался, и такое наказание!
― Чем я могу вам помочь? ― спросил нежный голос за моей спиной.
Я обернулся и увидел перед собою худенькую миловидную девушку лет тридцати, одетую в легкое синее платье. Ее лицо было бледным, словно она провела всю жизнь в подвале или в этом сервисе без окон. Голубые глаза на фоне белизны ее кожи казались необычайно, нереально яркими. Я влюбился, едва увидел их. Их, и эту тонкую синюю жилку на алебастровом виске. Я сошел в ад ― и встретил ангела.
― Я могу вам помочь? ― снова спросила она.
― Это моя машина... была, ― печально сказал я, показывая на автораспятие.
― Сочувствую, ― сказала ангел.
Она тряхнула головой, убирая упавшую на глаза прядь. Русые волосы послушно стекли вдоль изящных ушей, освободив бледный лоб. Она внимательно осмотрела меня.
― Хорошо, что вы не пострадали. Машина ― дело наживное.
Я был согласен с первым утверждением и категорически не согласен со вторым, но не возразил.
― Какие перспективы ремонта? ― спросил я.
Ангел огорченно поджала губы.
― Мастер посмотрел ее вчера... Честно говоря, он считает, что восстанавливать нечего. Мы можем ее сделать, конечно, но придется купить новые двигатель и коробку. И много кузовной работы, так что это будет стоить дороже, чем просто взять другую машину того же года и пробега...
Мое сердце упало. Три дня до возвращения в Москву, а я так попал! Мысль, что раз я в Крылатском, то я уже нахожусь в Москве, почему-то не пришла мне в голову. Русоволосый ангел отвела меня в кабинет к директору сервиса, чтобы обсудить детали. Поднявшись на второй этаж по гудящей от наших шагов черной железной лестнице, мы оказались в комнатушке с выходящим в сервисный бокс окном, три стены которой занимали стеллажи с папками, коробками и завернутыми в пластик запчастями.
Директор сидел за столом, погрузившись в бумаги. Он был крепким мужчиной лет шестидесяти, русым, с высоким морщинистым лбом, одетым в щеголеватый серый костюм, совершенно неуместный в автосервисе. Приподнявшись с кресла, он крепко пожал мне руку и предложил садиться к столу.
― Ваша Хонда? ― спросил он деловито.
Я кивнул, признаваясь в грехе.
― Я в курсе ситуации, сочувствую. Тамара сказала вам, сколько это будет стоить? ― спросил он, посмотрев на стоящего рядом ангела.
Так я узнал ее имя.
― Я объяснила в целом, но суммы не называла, ― сказала она.
― Хорошо, иди, я сам все скажу.
Ангел ушла и я остался один на один с дьяволом. Я мысленно окрестил его дьяволом, потому что после озвученных им цифр иначе как дьяволом такого человека назвать было нельзя. Ремонт займет месяц и встанет мне почти в девятьсот тысяч рублей! Директор набросал на бумаге стоимость запчастей и работ, а потом отделил исписанную половину листа размашистой чертой ― и написал под ней единственное число "300". Постучав по нему тыльной стороной ручки, он посмотрел на меня честными голубыми глазами и сказал:
― За столько мы готовы взять ее на запчасти. И поверьте, вам никто не предложит больше.
Увидев сомнение на моем лице, он добавил:
― Если согласны, деньги будут у вас завтра. Как раз успеете на самолет.
Я вернулся в отель сокрушенным. Дама с кошками пыталась приободрить меня, но я не желал ее видеть: все мои мысли занимала разбитая машина и безвыходная ситуация, в которой я оказался. Продать машину сервису было разумной идеей, но не за триста же тысяч! Что я смогу купить на эту сумму, велосипед? Конечно, можно начать чинить, но у меня просто нет таких денег. Директор и его бледноликий ангел Тамара правы: проще купить другую машину. Я подозревал, что он подтасовал все цифры в свою пользу, однако порядок цен, скорее всего, был верным.
Я сидел в столовой отеля, печально ковыряя вилкой резиново-упругий, обсыпанный кокосовой стружкой десерт, и думал о том, что не могу принять решение один. Нужно посоветоваться с женой, ведь это наша общая машина. И тут я вспомнил, что жены у меня нет. С этой мыслью я проснулся. Лежа в темноте своей московской спальни, я сообразил, что машины у меня тоже нет, ― и я даже не умею водить.
***
Знаю, что ты подумал, читатель: тебя обманули или, хуже того, подсунули "постмодернизм", но это не так. История лишь начинается и она будет одной из самых необычных, что тебе когда-либо доводилось прочесть. Итак, продолжу. Наутро на работе я пребывал в меланхолии. Конечно, здорово устранить неприятности простым пробуждением, однако послевкусие от сна не отпускало. Он был таким ярким, таким реальным... Зрелище развороченной машины было трудно забыть, но не только его: я не мог думать ни о чем, кроме небесно-голубых глаз Тамары. Кто она директору? Любовница? Быть может, дочь или племянница? Мне почудилось сходство между ними. В этих небольших автосервисах иногда работают семьями. Почему я не решился спросить? Знаю, звучит глупо, но на фоне того, чем я обычно занят на работе, эти вопросы были глубоки и осмысленны.
Подозрение в нечестности директора также не давало мне покоя. Вовлечена ли Тамара в обман? Если работники начнут принимать сторону клиентов, работодатель понесет ущерб, я усвоил эту истину на собственном горьком опыте. Последний вопрос настолько не давал мне покоя, что я не пошел на обед, просидев весь перерыв на сайтах по продаже и ремонту автомобилей. Я узнал, что такая модель Хонды действительно существует. Вот тебе и сон! Чем дольше я смотрел характеристики машин и цены, тем в большее изумление погружался. Порядок названных директором цифр оказался верен. Конечно, он посчитал все к своей выгоде, однако его цифры имели смысл, а не были путанным безумием, каким обычно бывает "информация" из сновидений.
Я выяснил следующее: ремонт такой Хонды можно сделать тысяч за шестьсот-семьсот, а продать ее на запчасти ― примерно за пятьсот. Чтобы осуществить последнее, нужно вывезти машину из сервиса в Крылатском, либо привезти покупателей и оценщиков туда, чему директор, конечно, будет не рад. И любой вариант явно займет больше оставшихся мне до вылета из Египта... уже двух дней. Да, читатель, сон настолько заворожил меня, что я обдумывал это всерьез, совершенно забыв о работе. К счастью, я делю тихий кабинет с вечно уткнувшейся в свой компьютер бухгалтером, поэтому никто не стоит у меня за плечом, проверяя, работаю я или торчу в фейсбуке.
Пропущу остаток дня и перейду к главному ― ночи. Поставив стиралку на кухне на ночную стирку, я немного потупил в телевизор, а потом отправился спать. Во сне я вновь оказался в автосервисе в Крылатском. Я не осознавал, что вижу сон, это было просто продолжение прерванной истории. Я вышел из такси у огромного Крылатского вокзала с квадратными сломанными часами на бетонной башне, пересек многолюдную площадь и вошел в автосервис, толкнув внутрь грязную пластиковую дверь с резиновыми накладками по краям. Пахло бензином и смазкой. Стиральная машина у стены с ревом отжимала спецовки мастеров.
Мою Хонду сняли с подъемника и оттащили в дальний угол, освободив место для черной Рено, под которой мастер ковырялся в подвеске. Бедняжку накрыли чехлом, ― видимо, чтобы не пугать клиентов, ― но я хорошо помнил ужасные разрушения, поэтому, глядя на искривленный горб под брезентом, почувствовал сосущую тяжесть на сердце.
Тамара была в том же платье, ее небесные глаза смотрели на меня почти с восторгом. Мы вышли наружу, чтобы вой стиралки не мешал разговору.
― Что вы решили? ― спросила она.
― Я готов продать ее на запчасти. Меня не устраивает цена. Я посмотрел в интернете, мне могут дать за нее пятьсот тысяч.
― Вам лучше поговорить с нашим директором. Я не решаю такие вопросы. Я выписываю квитанции, заказываю запчасти, звоню клиентам...
Она перечисляла свои обязанности, а я рассеянно слушал и любовался ее бледной кожей, украдкой бросая взгляд на великолепные ножки, такие ладные, будто их выточили из слоновой кости для статуи индийской богини. И эти синие жилки на ее висках, они просто сводили меня с ума!
Все хорошее кончается: она проводила меня к директору. Тот вскочил из потертого кресла с приветствиями. Кто он ей? Я наблюдал за обоими, пытаясь угадать, что связывает их, по взглядам и мимике. Увы, я не смог этого понять. Ангел ушла и мы с директором остались вдвоем.
― Итак? ― спросил он.
― Четыреста тысяч, ― сказал я.
Директор задумался. Взяв со стола потертую общую тетрадь из стопки, он раскрыл ее и некоторое время изучал в ней что-то, жуя губами, а потом с сожалением сказал:
― Не могу. Мы не окупим свои расходы.
― Она стоит пятьсот тысяч на рынке. Почти вдвое выше вашего предложения. Почему другие дают пятьсот?
― Какие другие? ― удивился он.
― Я смотрел сайты по продаже автомобилей.
Директор рассмеялся.
― Ах, вот оно что... сайты!
Мне почудилась издевка в его тоне. Я молчал, не понимая, что развеселило его. Став серьезным, он облокотился на стол, чуть придвинувшись ко мне, и сказал:
― В отличие от так называемых "других", мы несем дополнительные расходы.
― Какие же? ― спросил я недоверчиво.
― Комиссию.
― Какую? ― удивился я.
― Специальную, ― загадочно сказал директор.
― Я не понимаю.
― А вам и не надо понимать. Просто поверьте. Если деньги нужны быстро, соглашайтесь. Или не соглашайтесь, будем ремонтировать. Это вы спешите, не мы.
Разговор перестал мне нравится. Я сказал, что подумаю до завтра. Провожая меня до двери, директор посоветовал не затягивать с решением: ведь до моего вылета из Египта остались сутки. Если я не определюсь, машина застрянет в Крылатском и совершенно непонятно, как я собираюсь решать этот вопрос из дома. Его доводы звучали резонно.
Перед уходом я нашел Тамару. Набравшись смелости, я спросил ее:
― Вы с директором не родственники?
Она улыбнулась.
― Да, он мой отец.
Я почувствовал облегчение. Ради дружбы с ней я был готов пожертвовать разницей в двести тысяч рублей, хотя...
― Скажите, а про какую комиссию он намекал? Почему я должен платить ее?
Ангела явно расстроил вопрос. Она тихо сказала:
― Он не может сказать вам прямо. Вы должны довериться ему.
― Почему?
― Я все испорчу, если скажу.
Я подбадривающе улыбнулся.
― Все же попробуйте.
Она резко вздохнула и выпалила:
― Потому что вывести деньги из сна стоит дорого!
В этот момент я проснулся ― и уже не смог заснуть до утра.
***
Днем на работе бухгалтер Ирина Александровна, моя коллега-сокамерница, как я про себя называл ее, спросила о причинах моей задумчивости. "Давай, колись уже, ― насмешливо сказала она. ― Влюбился, что ли?" Взяв с нее обещание не смеяться, я рассказал странный сон с подробностями, включая небесно-голубой цвет глаз ангела Тамары, умолчав лишь о последней ее фразе. Вывести деньги из сна стоит дорого... Я подумал, что если произнесу такое, бухгалтер начнет вышучивать меня. Ирина Александровна долго молчала. Она выглядела задумчиво.
― А ведь триста тысяч ― неплохая сумма... ― протянула она.
Я издал нервный смешок. Зная ее язвительный характер, я ожидал насмешек и подтрунивания.
― Я бы согласилась, ― продолжала она. ― Тем более у тебя ипотека. Деньги лишними не бывают.
― Ирина Александровна, вы серьезно?
― Я бухгалтер, ― обиделась она. ― Я всегда серьезна, когда речь о деньгах.
― Это же сон! ― воскликнул я. ― Мне все приснилось. И деньги, и разбитая машина и... эта девушка.
Ирина Александровна налила себе чаю и долго размешивала ложкой сахар. Отхлебнув из чашки, она заметила:
― Но ты же сам мне его рассказал...
Я виновато пожал плечами.
― Просто он был очень ярким. Настоящим, как наша реальность, ― я обвел руками забитую шкафами комнату. ― И приснился дважды; начался с того же места, где оборвался в первый раз.
― Вот видишь! ― назидательно заметила Ирина Александровна, не объясняя, что именно я должен видеть.
Больше в течение дня мы к этой теме не возвращались. Вечером ― а дело происходило в пятницу ― она остановила меня, когда я надевал куртку, чтобы идти домой. Записав на бумажке имя и номер, она дала ее мне. "Что это?" ― спросил я.
― Один мой знакомый. Расскажи ему свой сон. Возможно, он сможет помочь.
― Помочь? В чем?
― Позвони ему, ― сказала Ирина Александровна и пожелала мне хороших выходных.
***
Я с нетерпением ждал ночи, предвкушая новый сон о Тамаре, но мои надежды не сбылись. Снилась какая-то муть, которую я даже не смог запомнить. Наступило субботнее утро. За окном бесшумно падали белые хлопья, первый в этом году снег. Позавтракав, я достал из кармана куртки бумажку Ирины Александровны. Там было имя ― Борис Моисеевич ― и номер мобильного телефона. Идея звонить незнакомому человеку, чтобы рассказать ему свой сон, казалась глупой. Однако планов на утро не было и я подумал: почему нет? Я ничего не теряю... если, конечно, это не розыгрыш нашего веселого бухгалтера. Но даже в этом случае я ничего не терял: она любила пошутить, но шутки ее никогда не были злыми. Самое большое, что могло мне грозить ― насмешки на новогоднем корпоративе. Потом случится что-то еще и коллеги забудут мою наивность.
Набрав номер, я долго слушал гудки. Наконец, мне ответил хриплый старческий голос. Чувствуя себя дико неловко, я представился и сказал, что звоню от Ирины Александровны.
― Какая у вас проблема? ― спросил Борис Моисеевич.
Я заставил себя произнести:
― Мне приснился странный сон.
― Слушаю вас, ― спокойно сказал старик.
Это не розыгрыш. Или все-таки розыгрыш? Ирина дала мне телефон сумасшедшего? Я все же решил доиграть до конца. Я рассказал ему сон со всеми подробностями, какие только смог вспомнить. Он слушал, не перебивая, а потом спросил:
― И что вы решили?
― В смысле?
― Насчет предложения директора.
Я на секунду замолчал.
― Вы серьезно?
― Вы же звоните мне.
После короткого раздумья я повторил вчерашние слова бухгалтера:
― Деньги лишними не бывают.
― Хорошо. Когда вы должны улетать из Египта?
Я хотел уточнить, в своем ли он уме, но не решился, это прозвучало бы невежливо.
― Сегодня.
На том конце замолчали. Спустя минуту шуршания и кряхтения Борис Моисеевич сказал:
― Времени мало. Сможете подъехать ко мне до вечера?
Я спросил, куда должен подъехать. Когда он произнес "Осенний бульвар", я без колебаний согласился. Он продиктовал адрес, мы договорились о времени и я отключился. Сидя на кухне и глядя на белые хлопья и прыгающую по веткам синицу за окном, я чувствовал себя Алисой в Стране Чудес. Если бы я курил траву или принимал что-нибудь, происходящее было бы легко объяснить. Может, у меня опухоль мозга? Времени на размышления не оставалось, Борис Моисеевич ждал меня через час. Я оделся, вышел из дому и направился к метро по мягкому чистому снегу. Я шел, ловя губами холодные снежинки, и думал о Тамаре.
В Крылатском я бывал, наверное, лет двадцать назад, а то и раньше. Было ужасно любопытно, что я увижу. Вдруг там действительно этот автосервис? В вокзал я не верил, Крылатское ― тупиковый район, оттуда просто некуда идти поездам. Конечно, от северного мэра можно ожидать всего, но есть же здравый смысл! В конце концов, бюджетные деньги можно потратить более разумно, ведь мы воюем в Сирии, а война требует много средств...
Деньги! Я сообразил, что не спросил у Бориса Моисеевича о цели нашей встречи. Мы говорили о деньгах, но чем он сможет мне помочь? "Вывести деньги из сна стоит дорого!" ― эти слова Тамары не давали мне покоя. Она знала, что я вижу сон, что все происходит во сне! Вдруг я действительно болен? Такие сны не снятся без причин. Если опухоль давит на префронтальную или зрительную кору... Наверное, я должен сейчас спешить не к загадочному Борису Моисеевичу, а в онкодиспансер.
Изводя себя беспокойными мыслями, я не заметил, как доехал до Крылатского. Я поднялся по эскалатору и вышел из подземного перехода на Осенний бульвар. Ветер швырял горсти колючего снега в лицо, но я разглядел, что на том месте, где во сне был автосервис, громоздилось стеклянное здание под светящейся вывеской "Матрица". Вместо вокзальной площади тянулся бульвар с заметенным белым пешеходным сквером посередине, а там, где я подсознательно ожидал увидеть вокзал, сквозь метель угадывались торговые центры и жилые дома.
Навигатор в айфоне привел меня к нужному адресу. Стоящая на возвышении многоэтажка походила на атакованный пиратами корабль: к магазинам, булочным, аптекам и кафе на первом этаже вели крутые лестницы, напоминавшие абордажные; по ним туда взбирались посетители. Найдя свою лестницу, я поднялся к глухой железной двери без надписей и позвонил в кнопку домофона. Замок со щелчком открылся, я вошел внутрь.
Борис Моисеевич встретил меня в комнатке для посетителей. Ее скромную обстановку составляли офисный шкаф, низкий стол посредине, два старых кожаных кресла, такой же диван и водяной кулер в углу. На тумбе у стены стоял пузатый черный телевизор. Внешность хозяина полностью соответствовала голосу: он оказался пожилым евреем с густой серебряной бородой, одетым в мешковатые брюки, свитер и кацавейку из овечьей шерсти. Мы поздоровались, он предложил мне сесть. Я стряхнул снег с куртки, снял ее, сел и выжидающе смотрел на него.
― Значит, вы примите предложение директора автосервиса? ― спросил он меня, тяжело усаживаясь в кресло напротив.
― А какие у меня варианты? ― в свою очередь спросил я.
Борис Моисеевич нахмурился.
― Я занятой человек, а вы хотите тратить мое время. Вам нужны деньги или нет?
― Нужны, ― согласился я, вспомнив про свою ипотеку. ― Но я проверил в интернете: на рынке такая машина стоит дороже...
― На каком рынке? ― перебил старик.
― Ну... на московском автомобильном.
― Так. А где находится эта ваша Хонда?
Помедлив, я ответил, глядя в его слезящиеся глаза в круглых очках:
― Во сне.
Он закивал бородой, словно наконец добился от меня чего-то толкового.
― Именно! Во сне. А вывести деньги из сна стоит дорого.
Вздрогнув от его слов, я сказал:
― Послушайте, ну давайте уже серьезно! Деньги из сна? Мы же не сумасшедшие, чтобы...
― Молодой человек! ― оборвал меня старик. ― Если б вы не сказали, что пришли от Ирины Александровны, я бы попросил вас уйти вон! Не тратьте мое и свое время.
Я представил, что напрасно тащился в другой конец Москвы по такой погоде ― и извинился, сказав, что верю ему, особенно с учетом того, что мне рекомендовала его сама Ирина Александровна, которую я тоже безмерно уважаю. Я объяснил, что никогда прежде не сталкивался с переводами денежных средств из сновидений, поэтому не знаю, как правильно реагировать на его слова. Прошу меня извинить, тысяча извинений! Проще подыграть и досмотреть этот цирк до конца, подумал я про себя.
Борис Моисеевич смягчился.
― Ладно, я понимаю. Никто не верит, пока сам не столкнется. Я могу помочь вам с деньгами. Но только с ними, больше ни с чем. Если надумаете чинить там свою машину, делайте это без меня.
Я послушно кивнул.
― Иные сны бывают реальнее других, ― пояснил он. ― Если один и тот же сон снится два раза и более, он имеет значение. А если в нем фигурируют деньги, с ним уже можно работать.
Я снова кивнул.
― Сделаем так, ― сказал Борис Моисеевич. ― Скажите директору, что согласны. Вы будете подписывать с ним договор или что?
― Понятия не имею.
― Ладно, слушайте. Деньги нужны вам здесь, а не во сне, так?
Я опять кивнул. Для сумасшедшего он рассуждал удивительно здраво.
― После сделки я отдам их вам здесь, в этой комнате. Триста тысяч рублей, о которых вы договорились с директором. Разницу между рыночной ценой машины в Москве и ценой продажи во сне получит мой представитель. Это моя комиссия за вывод.
― Почему директор не объяснил мне этого?
― Потому что он понимает в делах! Как он мог сказать вам, что вы во сне, не разбудив вас при этом? Нельзя делать дела во сне, зная, что вы во сне!
Я развел руками, склоняясь перед его логикой.
― А кто этот ваш представитель?
― Мой брат.
― Ваш... брат? У вас брат во сне?!
Борис Моисеевич насупился.
― Мой брат-близнец, умерший при родах. Он вырос там и знает про сны все.
― Это просто невероятно, ― сказал я, качая головой.
― Моя семья уже почти двести лет в бизнесе, молодой человек! ― укоризненно сказал еврей. ― Это старый и почтенный бизнес: активы между снами и миром яви передаются со времен Шумера и Вавилона. На какие деньги, по-вашему, финансировалась Венецианская республика? А Ост-Индская компания, или войны с Наполеоном? Все первоначальные капиталы появились из снов. Крупные состояния возникли не в результате преступлений ― они пришли из сновидений.
Я поднял руки вверх, демонстрируя полную сдачу моего здравого смысла перед его убежденностью. Я сделаю все, что он скажет. Еще одна шальная мысль пришла мне в голову: если он знает о снах все, возможно, он подскажет, как правильно вести себя с девушкой из сна. Тамара нравилась мне, очень нравилась. Просто я не мог всерьез рассматривать возможность наших... господи, это даже звучит глупо... возможность наших отношений. Но Борис Моисеевич так уверен в себе. Вдруг он поможет мне и в этом?
― Что я должен делать? ― спросил я, преданно глядя в его круглые очки.
Он буркнул "я сейчас", поднялся из кресла и вышел из комнаты, через пару минут вернувшись с планшетом в руках. Это был айпад в таком вытертом чехле, будто им пользовались еще во времена Вавилона. Усевшись обратно, старик положил планшет перед собой и открыл незнакомое мне приложение.
― Дату вашего зачатия знаете? ― осведомился он.
― Нет, ― смущенно ответил я. ― Дата рождения не подойдет?
― Точность ниже, но... ладно, говорите.
Я назвал дату. Он ввел цифры, а потом долго изучал выскочившие на экран пестрые картинки с астрологическими значками.
― В астрологии понимаете что-нибудь?
Я помотал головой.
― Вы должны снова увидеть этот сон до зимнего солнцестояния, иначе окно возможностей закроется и следующий благоприятный момент будет только весной... начиная с тринадцатого апреля, если быть точным. У вас есть четыре дня.
― Вообще-то один, ― поправил его я. ― Сегодня я должен лететь назад в Москву... там, в моем сне.
― А, верно.
Борис Моисеевич выключил планшет и сказал:
― В общем, так. Сегодня ночью скажите директору, чтобы он передал всю сумму моему брату, Михаилу Моисеевичу Гильберштейну, лично в руки. Триста тысяч из них ваши. Когда Михаил подтвердит, что получил деньги, я позвоню вам и вы приедете за ними сюда.
― Позвоните мне во сне? ― уточнил я.
― Молодой человек, вы дурак? ― спросил Борис Моисеевич, сверля меня возмущенным взглядом сквозь круглые очки. ― Наяву, вот по этому телефону!
Он достал из кармана овечьей жилетки и показал мне старую кнопочную Нокию. Я вновь поднял руки вверх.
Старик проводил меня до двери, повторив, что позвонит, если во сне все пройдет гладко. Если нет, или если я не увижу этот сон, или не запомню его, дело отложится до весны, ― точнее, до тринадцатого апреля.
***
Мне повезло. Уснув после бокала виски (пришлось снять стресс от знакомства с Борисом Моисеевичем), я вновь очутился в Крылатском. Я стоял посреди вокзальной площади, вокруг, не замечая меня, шли люди с замотанными целлофаном головами. Я смотрел на лежавшее у моих ног золотое кольцо. Оно было массивным, как кольцо всевластья из фильма про хоббитов. Кто-то потерял, подумал я. Нагнувшись, я подобрал его, вытер о футболку, а потом, повинуясь внезапному порыву, надел на безымянный палец левой руки. Подняв руку, я полюбовался им, ― оно волшебно сияло в ярком дневном свете, ― а потом вспомнил, зачем я здесь: Тамара. Потом я вспомнил про машину.
Девушка ждала у ворот автосервиса. Она улыбнулась мне и от ее улыбки в сердце разлилось солнечное тепло. Ничего не говоря, она проводила меня наверх к отцу. Тот выглядел раздраженным: видно, устал от моих бесплодных визитов.
― Я согласен, ― сказал я.
― Отлично, ― оживился директор. ― Вот договор, все готово.
Он достал из папки и протянул мне распечатанный на принтере документ. Я хотел прочесть его, но буквы стали расплываться и исчезать, поэтому я просто положил бумагу на стол и подписал в указанном директором месте; моя подпись исчезла вместе с остальным текстом, что меня совершенно не удивило.
― Деньги заберет мой представитель, Борис Моисеевич Гильберштейн, ― сообщил я директору, откуда-то вспомнив имя еврея-менялы.
― Михаил Моисеевич? ― уточнил директор.
Я беззаботно махнул рукой, мне было все равно. Мы скрепили сделку рукопожатием и я спустился вниз, чтобы в последний раз посмотреть на свою машину. Она все так же сиротливо стояла у стены, накрытая брезентом. Сзади неслышно подошла Тамара. Почувствовав ее присутствие, я обернулся и взял ее руку в свою.
― Вы сделали правильный выбор, ― сказала она.
― Мне хочется разбить еще одну машину, чтобы снова увидеть вас, ― ответил я.
Она молча улыбалась. Я привлек ее к себе, осторожно убрал прядь с ее лба, поцеловал в мягкие прохладные губы...
И в ту же секунду проснулся. Мне хотелось вернуться в сон, поэтому я лежал не шевелясь, пока опять не уснул. Снились выписка из отеля, поездка на такси в аэропорт Хургады и унылое стояние с чемоданом в очередях. Тамару я больше не увидел.
***
Утром позвонил Борис Моисеевич. Я хотел рассказать ему сон, но он бросил короткое "Деньги у меня!" и нажал отбой. Сюрреализм происходящего по-прежнему не укладывался в голове, но я втянулся, привык, поэтому быстро оделся и поехал в Крылатское, к ожидавшему меня сумасшедшему старику. Пока я трясся в метро, пришла мысль о том, что вся эта история с менялой из сновидений тоже приснилась мне, ― и я не найду в Крылатском его неприметной конторы, а обнаружу вместо нее... автосервис и вокзал.
Увы, меня встретил торговый центр "Матрица". Многоэтажка стояла на том же месте, а с ней и абордажные лестницы, и неприметная стальная дверь. Я позвонил, дождался щелчка и вошел внутрь. Зайдя в пустую приемную, где мы сидели вчера со стариком, я снял куртку и сел в свое кресло. По телевизору без звука шла пресс-конференция Путина.
Через несколько минут вошел Борис Моисеевич с розовой пачкой денег в руке. Он поздоровался, сел за стол напротив меня и тщательно пересчитал пятитысячные купюры, аккуратно выкладывая их передо мной стопками по тридцать тысяч. Стопок было ровно десять. Пересчитав, он сложил их в одну пачку и скрепил разноцветными резинками.
― Вот, извольте получить.
― Значит, во сне у меня была машина, ― пробормотал я.
Он кивнул.
― И она была реальной. Я смог продать ее ― и получить деньги здесь. Вывел актив из сновидения в реальный мир, да?
Борис Моисеевич молчал, поблескивая круглыми очками.
― Интересно, что еще у меня там есть?
― Вам виднее. Это ваши сны, не мои.
Пораженный внезапным воспоминанием, я воскликнул:
― У меня там жена! А я даже не знаю, как она выглядит. И где мы живем.
― Бывает, ― пожал плечами старик. ― Значит, деньги для вас важнее.
Я смерил его тяжелым взглядом и сказал:
― Ошибаетесь. Оставьте их себе, они мне не нужны. Взамен я хочу... Тамару!
Он отпрянул, откинувшись в кресло и глядя на меня с изумлением.
― Как вы себе это представляете? ― спросил он после долгого молчания.
― Я полагаюсь на вас. Вы доказали, что вывод активов из сновидения реален. Теперь я хочу забрать оттуда человека. Помогите мне, и эти триста тысяч ваши.
― Это невозможно!
― Вы уже сделали невозможное, ― сказал я, указывая на деньги на столе.
Борис Моисеевич покачал головой.
― Вы не понимаете принцип. Никто и ничто не может пересечь границу яви и снов.
― Но вы же вытащили деньги оттуда!
― Нет. Я достал их из сейфа пять минут назад и принес вам.
― Я не понимаю, ― пробормотал я. ― Вы что, отдаете собственные деньги? Зачем? Это розыгрыш, да? Вы сговорились с Ириной Александровной, чтобы разыграть меня! Деньги фальшивые?
― Молодой человек...
― Тогда объясните мне принцип! ― взмолился я. ― Я не верю в чудеса... и, чтоб вы знали, из финансов я изучал только политэкономию социализма в институте.
― После нее вы просто обязаны верить в чудеса! ― усмехнулся старик. ― Только ими она и могла существовать.
Я ждал, глядя на него, как на мессию. Поняв, что просто так от меня не отделаться, Борис Моисеевич нехотя объяснил механизм перевода денег из сновидений.
― Ничто не способно пересечь границу двух миров, ― повторил он. ― Ничто... кроме знания. Это делает его важнее денег. Мы с братом обмениваемся информацией, предварительно договорившись о ее цене. Потом мы используем ее для получения прибыли, каждый в своем мире. Время в яви и сновидениях устроено по-разному, это дает нам фору по отношению к остальным.
― Какую информацию?
― Полезную. О цене акций, например. О будущем урожае, о войне. О падении и смерти правителя... как вам такое?
Я с испугом посмотрел на Путина, безмолвной рыбой шевелящего ртом в телевизоре.
― Я просто привел пример, ― сказал Борис Моисеевич, заметив мой взгляд. ― Он переживет меня, не волнуйтесь. Хотя и не надолго.
― Вы знаете время собственной смерти? ― поразился я.
― Конечно. Мне нужно планировать свои дела.
― А когда же?.. ― я скосил глаза на телевизор. ― Если не секрет.
Борис Моисеевич насмешливо улыбнулся, обнажив крепкие прокуренные зубы.
― Это знание стоит много дороже вашей Хонды. Но вы понимаете теперь, как все работает.
Я понимал. Борис Моисеевич объяснял очень доступно.
― Вы общаетесь с братом во сне?
― Да. Михаил никогда не был в моей конторе во плоти. Он умер семьдесят девять лет назад.
― Мне жаль.
― Ничего, я привык. Надеюсь, вам ясно, почему невозможно доставить сюда девушку из сновидения?
Я сокрушенно кивнул. Тайна старика после ее раскрытия поблекла в моих глазах. Я спросил:
― Что же мне делать?
― Молодой человек, мне ли вам объяснять? Купите проститутку, деньги у вас есть.
― Я влюбился!
― Мастурбируйте.
― Да идите вы!.. ― возмутился я.
― Представляя Тамару в процессе, ― едко добавил Борис Моисеевич. ― Ее невозможно вытащить сюда! Она принадлежит миру сновидений и навсегда останется там. Но вы можете проверить: купите машину, разбейте, а потом отправляйтесь по автосервисам в надежде встретить вашу пассию. Вы молоды, вся жизнь впереди ― авось повезет.
Разозленный его словами, я схватил пачку денег со стола, не глядя бросил ее в сумку и ушел из конторы, не попрощавшись со стариком. Прежде чем спустится в метро, я заглянул в "Матрицу" и выпил кофе в тамошней "Шоколаднице", а потом взял молока во "Вкусвилле". Еврей был прав: ничего похожего на автосервис поблизости не наблюдалось. Моя Тамара, милый русоволосый ангел с голубой жилкой на виске существовала лишь в мечте, в зыбких утренних снах...
Ночью я последовал совету Бориса Моисеевича. Пошел в клуб, напился пьяным и снял девку, чьи русые волосы и бледное лицо напомнили мне о Тамаре... а утром, проснувшись один в постели, обнаружил, что она обокрала меня. Исчезла сумка с деньгами, все триста тысяч; а еще кошелек с картами и остатком зарплаты, мои ноутбук и айфон. Я написал заявление в полицию, воровку ищут, но пока не нашли.
Вот так, дорогой читатель, закончилась эта странная история. Я смог продать разбитую машину во сне, получив деньги наяву. И я неосторожно потерял их в тот же день. Будь же внимателен к своим снам, будь чуток к тому, что они пытаются тебе сказать. Ты обладаешь сокровищами, нужно только уметь взять их оттуда. Будь внимателен и в яви. Пусть тебе повезет в обоих мирах больше, чем мне.
***
Одной весенней ночью мне приснилось, будто я продаю свою трехкомнатную квартиру в Москве, почему-то в Лаврушинском переулке. Сон был настолько ярким, что днем я съездил туда и осмотрел этот дом: он действительно существовал, хотя наяву выглядел совершенно иначе, без замковых башен и подъемного моста через ров. Согласно сайтам агентств недвижимости, квартиры в нем стоили очень дорого ― даже после удержания комиссии я стал бы мультимиллионером. Соблазн был велик, но я держался. Через два дня, когда сон приснился вновь, я не выдержал и набрал номер Гильберштейна. Он не ответил. Наутро на работе я спросил у Ирины Александровны, не обиделся ли старик на меня, и она сказала: "он умер".