Мартынов Алексей Борисович : другие произведения.

Песнь Легиона

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мы не остановимся на полпути, как не остановились в самом начале и дожили до этого момента. Мы будем идти вперёд, целенаправленно, и не останавливаясь по пустякам, не задумываясь о смысле жизни и прочей херне.

  Песнь Легиона
  
  
  Мартынов Алексей
  aka Neon_Kaligula
  http://neon-kaligula.net.ru/
  
  
  16.07.2005
  
  Преамбула: Мы не остановимся на полпути, как не остановились в самом начале и дожили до этого момента. Мы будем идти вперёд, целенаправленно, и не останавливаясь по пустякам, не задумываясь о смысле жизни и прочей херне.
  
  
  
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  -----------------------
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  
  Время номер один.
  "Ночь"
  
  
  
  
  -= Ровно полночь =-
  
   "Все они были мертвы. Всё как в тех играх: они умерли, а я выжил. Ну, что ж, я победитель!"
   Внизу столпился народ, все смотрели вверх, даже не обращая внимания на хлеставший изо всех сил дождь и мощный встречный ветер, срывающий с них головные уборы. Одна женщина тщетно пыталась удержать над головой раскрытый зонтик.
   "Я хотел этого, чтоб именно так всё и получилось. Ну... не именно так, но примерно. Это странно и даже смешно в некотором роде - я вижу отсюда камеры, объективы. Они снимают меня, чтобы потом показать. Вот, мол, псих и маньяк, вот он! А потом к этому приплетут какую-то далёкую мораль, из-за которой, по их мнению, это произошло. А может и не по их мнению, а по мнению того, кто больше заплатит. Скажут, что это был протест против чего-то, что виновато общество, а то и хуже - конкретные люди."
   Народ внизу шебуршал и толпился подобно муравьям в муравейнике. Кто-то что-то носил, убегал, прибегал, щёлкали вспышки, мигали мигалки на машинах.
   "А ведь не было никакой морали и скрытого смысла, даже не надо искать. Никто в этом не виноват, никто не провоцировал. Я и сам-то не особо хотел это делать. Мы тогда сидели с друзьями, пили пиво. Я не пил. Совсем. Они о чём-то болтали, смеялись, а я сидел молча. И, сам не знаю, почему, я сказал, что хочу убивать. Они не обратили на это внимание, так тихо я говорил, не заметили они также, что вскоре я покинул их. Это было больше двух дней назад, вечером, часов в девять, в десяти километрах отсюда. Меньше суток понадобились мне для сбора всего необходимого. Не могу сказать, что это было легко, пришлось применить смекалку, чтобы найти реальную замену тому, чего достать не удалось."
   Иногда казалось, что звук сирен перебивает какой-то хриплый голос, о чём-то говоря. Сложно было разобрать что-то в этом гомоне: людские голоса, сирены, крики птиц, звук дождя, в конце концов.
   "Ах, да, я же должен представиться... хотя бы для истории. Пускай, что история изменчива, что она лучше видится издалека, обрастая при этом всякими буграми. Я не верующий и никогда не читал Библию, знаю лишь отдельные строки. Засим процитирую: "И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: Легион имя мне, потому что нас много." Можете меня так и звать, если вам удобно. Я не умру в известном смысле, а буду жить дальше. Я бессмертен до тех пор, пока в человечестве живёт алчность и корысть. Я буду здесь."
   Он держался правой рукой за поручень, вкрученный в пол тремя мощными винтами со скруглёнными шляпками, чтоб не скрутили на лом. Дождь шёл уже вторые сутки, прерываясь только на рекламу, ветер хлестал его по щекам и глазам.
  
  
  
  
  -= 23:28, более суток назад =-
  
   Он спал крепко, набираясь сил перед крестовым походом на зверей в облике людей. Сон его был спокоен, дыхание ровным и глубоким. Он спал, но не видел ни одного сна, наоборот, мозг усиленно работал над решением каких-то глобальных проблем и задач.
   "Я проснулся в своей кровати, хотя толком не помнил, как добрался досюда. Голова раскалывалась, и всё тело ныло. В любом случае, у меня было в запасе минут полчаса перед началом охоты. Надо было собираться."
   Он взял уже готовый школьный ранец, в котором лежала амуниция, и поставил его у двери. Тогда, в квартире напротив, у старого друга они праздновали какой-то юбилей, правда никому до этого не было дело, лишь бы была выпивка. Они часто собирались вместе, даже иногда без повода, просто встречались, болтали о всякой насущной ерунде, делились проблемами и в шутку строили планы на будущее. Витёк, самый старший из их дружеской четвёрки, был совладельцем какого-то магазинчика, торгующего детскими игрушками, посему он и обеспечивал спиртное и закуски. Несмотря на то, что он мог себе это позволить, на встречи он всегда приходил, закутанным в старый плащ.
   - Это так модно, - любил говорить он. С ним не спорили.
   "Сколько себя помню, он всегда появлялся в этом плаще."
   Сейчас это было как-то далеко, туманно. Он пытался что-то вспомнить, но не смог. Тогда он попытался вспомнить лица своих друзей, а конкретно Витька, который имел обыкновение произносить длинные тосты, не вгоняя при этом в скуку, но и тут его постигла неудача. То ли он не мог вспомнить, то ли не хотел, и не понимал этого.
   Радио на кухне тихо играло лирическую музыку. Дикторы "Маяка" иногда прерывали её, чтобы сказать что-то своё, отдалённое от реальности, а потом, после паузы, она продолжалась. Им это было можно - делать большие паузы, а остальных бы, на коммерческих станциях, уже давно уволили бы за это.
   На кухонном столе стояла лапша быстрого приготовления, банка тушёнки и пол буханки хлеба. На секунду его посетила мысль и отдалённое чувство голода: а не поесть ли? Нет! Может стошнить с непривычки, а тогда будет потеряно время. К тому же так он будет злее.
   - Я ненавижу его. Ненавижу всем сердцем и даже сильнее. Ненавижу то, что поклоняются не ему, а деревянному тотему. Слышишь, ты! - он смотрел куда-то вдаль. - Все боги были бессмертными. Если ты есть, то останови меня! Ибо скоро твои любимые дети начнут умирать.
  
  
  
  
  -= 00:00, сутки назад =-
  
   - Галлюцинация? - вопрошал он сам себя.
   На мгновение, когда он только выходил из дверей, ему почудился силуэт мужчины на лестничной клетке, но, быстро присмотревшись, он не заметил ничего.
   "Я позвонил в дверь рядом. Такая толстая деревянная дверь, обитая снаружи чем-то вроде войлока. За ней жил мой сосед - человек преклонных лет со своей женой. Он и открыл мне. Я что-то начал быстро ему говорить, сам не понимаю, что это было. Он повернулся и пошёл внутрь. У меня было несколько секунд."
   Он снял с пояса обрез трубы и завёл руку с ним за спину. Как только пенсионер вышел из внутренностей квартиры, последовал удар. Раздался хруст. Труп молча осел на пол, крови почти не было, хотя череп был проломлен. Номер раз.
   Он перешагнул через вытянутые ноги и вошёл внутрь. Жена соседа, не менее старая, к тому же глухая, она смотрела телевизор, сидя спиной к коридору. Удар той же силы пришёлся ей по затылку, содрав немного кожу. Номер два.
   "Вот так я и стал убийцей. Не могу сказать, что мне было противно. Пути назад уже не было и быть не могло."
   Через сколько их найдут? Сутки? Двое? Скорее, неделя пройдёт, прежде чем кто-то наткнётся на их останки. Главное - это закрыть дверь. И нельзя оставлять свидетелей, иначе не останется времени. Прикрываем дверь поплотнее. Надо тряпочкой здесь припереть, чтоб лучше держалась.
   Пятью этажами ниже на лестничной клетке спал местный пьянчуга. Лет сорока от роду с небритой рожей и постоянно красным носом. Нож мягко вошёл в его горло, почти без упора. Небольшое нажатие, пробиваем трахею. Он дёрнулся, открыл глаза и задёргал руками. Нож прошёл внутрь до рукояти, а дальше пошёл вправо, приятно причмокивая и похлюпывая. Раздался тихий свист, и руки алкаша безвольно повисли. Номер три.
   "Ничего не ест, а тяжёлый! Ну, ладно, всё в сад."
   Он положил труп рядом с уже имеющимися, там, прямо в проходе, и обтёр запачканный кровью нож о его же рубашку. Нельзя было пользоваться лифтом; он почему-то испугался мирно спящих жильцов, что они его могут услышать.
   Ночь была несравненно красивая, была в ней какая-то прелесть. Даже Луна окрашивалась в слегка красноватый цвет, хоть и светила тускло. Несколько часов назад начался тихий дождь, который в середине дня обещали синоптики.
   На нём был тёмный непромокаемый плащ с множественными внутренними карманами. Под него он надел ранец, благо, что тот был довольно лёгким и тонким. У плаща также был капюшон, хотя это сейчас было без надобности - Легион предусмотрительно надел на голову водонепроницаемую шапочку, но всё же набросил и капюшон.
   "Темно, хорошо. Дождь. Даже птиц нету."
   Перед ним у дороги стояла низенькая мадам в комбинезоне и кепке.
   - Не ниже ста семидесяти, волосы светлые, длинные. Беру на всю оставшуюся ночь.
   - Секундочку!
   Ему вывели на выбор трёх очаровательных жриц уличной любви.
   Он стоял и смотрел на них, отчётливо понимая, что они его не могут видеть в лицо. Он стоял в затемнённой части, с лицом, накрытым капюшоном; свет от фонаря ударял им в лицо, ослепляя. Он молча указал на правую крайнюю и повёл её к себе.
   Убить всех.
   При входе в подъезд она взглянула ему в лицо, он улыбнулся.
   - Я - Маша, - пискнула она. Он не ответил.
   Лифт, чуть поскрипывая, открыл свои двери. Можно входить. Женщина, не доходя сантиметров до лифта, вдруг спешно сунула руку в карман, достала оттуда платок и открыла рот, вдыхая воздух перед чихом. Рывком он буквально вдолбил свой кулак ей в глотку и резко вынул наружу. На тонких кожаных перчатках осталась её чуть розоватая слюна.
   Она осела на пол, выблёвывая из себя что-то несуразное, оказавшись передней частью в лифте. Он молниеносно нагнулся, схватил её за лоб и, почти не сопротивлявшуюся, с размаху ударил затылком об угол стены. Она продолжала блевать ещё секунд десять, пока он вталкивал её ногой в лифт. Кнопка была нажата, и труп женщины поехал вверх, на чердак. Там она простоит до утра... Завтра ведь выходной, так что может и дольше. Номер четыре.
   На руках у него были тонкие электронные часы, водонепроницаемые и противоударные. На них время было чуть больше половины первого.
   "Плохо! Нужно быстрее!"
   Выходил он тем же путём, мимо той же самой мадам. Он шёл спокойно и размеренно, как ходят люди с работы домой. Она не заметила его, глядя вдаль. Где-то рядом под навесом стояли её подопечные, ожидая вызова. Их стало на одну меньше. Ничего, зато будет меньше конкуренция.
   Здесь было темно - фонари повыбивала шпана, и больше их не чинили. Но это было не нужно, ибо здесь обычно было тихо, народ был небогат, а посему не было поводов грабить.
   Он вошёл в подворотню в поисках жертв. Как и ожидалось, тут тусовалась обколотая донельзя молодёжь. Они часто прятались на первом этаже, где давным-давно хотели расположить магазин, но затея провалилась. Их было трое. И все не в себе.
   Первый даже не вздрогнул, когда ему под ребро вошёл широкий кухонный нож. Сердце просто остановилось. Номер пять. Второй умер тем же путём. Номер шесть. Третий, мало разбирая, что он делает, схватил с пола пакет с ватой и бросился на него. Нож воткнулся ему чуть пониже рёбер, вышел и снова воткнулся, но уже сбоку и повыше. Наркоман дёрнулся, подпрыгнул и упал замертво. Нож переломился надвое. Номер семь.
   "Вскрытие покажет, кто был прав."
   Здесь у них было уютно. Диван, три кресла. Правда, вся эта утварь была старая и драная, но на ней было удобно сидеть. Он позволил устроить себе маленький перекур, минут на десять, не больше.
   Перед глазами у него почему-то плыли облака, реки и их берега, а на берегах деревушки. И всё тихо, спокойно. Иногда только птичка чирикнет.
   Вскоре он заметил за складом старых коробок дверь. Дверь на поверку оказалась открытой, а находящаяся за ней лестница привела его в чью-то квартиру. Там, прямо и направо по коридору за тонкой стеклянной дверкой спали мужчина и женщина. Обоим лет по сорок. У мужчины из открытого рта стекала по подушке капелька пузырчатой слюны.
   Он спустился вниз, на место бойни, взял оттуда двухметровый кусок толстой армированной бетонной трубы. Стоя перед кроватью, он поднял трубу к самому потолку и резко опустил её на головы спящим. Послышался глухой удар, смешанный со скрипом пружин и мокрым хрустом. Они даже не успели пикнуть, эти номера восемь и девять. Оставалось только смыть с себя остатки их крови.
   "Хех. Смешно. И жили они долго и счастливо и умерли в один день. Прямо как в сказке."
  
  
  
  
  -= 01:00, 23 часа назад =-
  
   - Красиво, - говорил он, осматривая их квартиру. Квартира действительно была неплоха, но явно недоставало мебели. То тут, то там мелькали не выцветшие обои, как островок в море блеклости. Часы недавно отпикнули час ночи; нужно было двигаться дальше.
   На кухне он прихватил с собой старого вида тесак с длинной рукояткой.
   "Понесу в руках."
   Занятно, в одном из ящиков у них лежал заряженный пистолет. Переделанная под огнестрел пневматика.
   Он вышел через парадную дверь. На улице ему повстречался бегущий мимо худой человек в очках и с портфелем. Он хотел нанести человеку удар в челюсть, но человек, будто предугадав его действия, засветил ему в душу. Удар был сильный и направленный.
   "Я упал. Дыхание сдавило, в боку что-то закололо. Этот очкарик склонился надо мной, хотел плюнуть."
   Шило вошло человеку точно в солнечное сплетение, он взвыл, отступил назад и схватился за торчащую из груди рукоять. Кровь текла по ней, заставляя руки скользить. Он упёрся спиной в стенку под тусклым фонарём и схватился правой рукой за рукоять. Рука скользнула вверх, и он непроизвольно крутанул шило внутри себя. Его лицо озарила страшная ухмылка, и он молча повалился на землю. Номер десять.
   Легион молчал, глядя на этот спектакль. Человек по своей натуре слаб и смертен, это только нужно ему постоянно напоминать.
   Он поднялся и отряхнулся.
   - Драка под дождём так романтична! - мечтательно произнёс он хрипло. - Выпьем!
   Впереди блестел своей чернотой переход. У него в кармане лежал заряженный пистолет, который он собирался использовать, использовать скоро. Из перехода доносились слабые далёкие голоса, им было весело. Понадобилось всего минута, и на улицу вышел отлить один из весельчаков.
   То был худощавый юноша в кожаной куртке и с ирокезом на голове. Легион достал из кармана гитарную струну. На голую шею спокойно опорожняющего мочевой пузырь юноши была резко накинута стальная проволока. Быстрым движением он ударил его по ногам, тот упал, и затянул удавку у него на шее. Парень полулежал, хватался руками за шею и за воздух вокруг, но сделать ничего не мог. Номер одиннадцать.
   Двенадцатый номер вышел ещё через пару минут, но получил из-за угла трубой по голове, от чего и скончался.
   Юбилейный тринадцатый номер стоял в переходе у наспех сделанного костра и пил пиво. Внезапно он ощутил давление в спине, плавно переходящее в резкую боль. Одновременно справа появилась тёмная фигура. Второй удар пришёлся тупой стороной тесака по горлу. Он упал, истекая кровью, но не умер. Он видел, как фигура бьёт его сапогами по голове, после чего наступила тьма.
   Минут пять Легион рылся в их вещах.
   "В большинстве своём мусор, однако ж, имелся шестизарядный пистолет и три пули к нему. Плюс ещё что-то, похожее на самодельную взрывчатку и коктейль Молотова. Я взял небольшую спортивную сумку и сложил всё это туда. Сверху прикрыл курткой того, что лежал внизу на ступеньках."
   Он перешёл дорогу, выходя из спальных районов. Охладевшее тело у перехода омывалось слабым ночным дождём.
   "В сущности, мне не нравится убивать. Мне не нравится кровь, не нравится мясо, не нравятся их смерти..."
   За высоким забором стоял большой склад. Он никогда там не бывал, но видел, как туда заезжают машины. Туда было всего два въезд; днём они закрывались на шлагбаумы, а ночью просто закрывали ворота. У каждого въезда дежурили охранники.
   - Простите, я заблудился и хочу есть, не...
   - Иди отсюда!
   - Ну, пожалуйста...
   - Отстань! И не приставай, у меня ничего нет, - охранник отвернулся.
   Шею его обхватила удавка с такой силой, что что-то хрустнуло. Он мгновенно обмяк и повис на руках. Номер четырнадцать.
   Второй охранник услышал странный крик с первого поста и поспешил на помощь. Каково же было его удивление, когда он нашёл там труп своего товарища. Когда он склонился пощупать пульс, дверь кабинки отворилась, и тут же ему в глаза воткнулись три гвоздя. Глазные яблоки лопнули с приятным хлопком. Он упал, пытаясь руками вытащить гвозди, но вместо этого выколупывал остатки глаз.
   - Играем в прятки! - громко прошипел у него над ухом голос. Железная труба медленно под давлением пробуравила шею охранника и упёрлась в тёмный асфальт.
   "Незадолго до самого начала я вывел лично для себя правило: нельзя вступать в драку, нельзя обмениваться ударами, нужно мочить с одного удара. И без вопросов. Ни мне, ни им." Номер пятнадцать. "И бить в голову."
   У второго охранника в карманах были ключи от ворот. Легион взял его дубинку с собой. Ворота на удивление оказались открытыми. Внутри на мешках с цементом спал человек кавказской национальности. Рот открыт, нос заложен. За одну секунду он получил сразу три удара ножом по области почек. Рефлекторно он проснулся и заорал, размахивая руками. Правая кисть была схвачена и отрезана. Он заорал ещё сильнее; тогда нож вошёл ему снизу вверх в рот. Глаза закатились. Номер шестнадцать.
   Легион вынул нож и сделал надрез ему на макушке, после чего потянул за кожу и снял с него лицо. Окровавленный череп с глазами молча смотрел на него. В руках висела красивая кожаная маска с небольшим количеством волос. Глазницы вырезались плохо - какая-то рвань, края неровные и мятые. Губы тоже отошли не очень хорошо, они просто оторвались, такая тонкая нежная кожица, так разительно выделяющаяся своей красноватостью на фоне быстро побелевшей маски.
   Вдруг за ящиками кто-то двинулся. Пневматика, модифицированная под огнестрел, бьёт недалеко, но не менее убойно. Земляк кавказца ударился о стену, зажимая рану в животе. Он даже не вскрикнул, просто молча осел и стал истекать кровью. Через две минуты он умер. Просто закрыл глаза и уснул. Номер семнадцать.
   "Десять к одному, иначе не успею. Сам придумал."
   После перехода через ещё одну дорогу в выемке подъезда два молодых человека бандитской наружности грязно приставали к девушке. Место для этого было выбрано не удачно - обломки коробок, какие-то железные штыри по полтора метра.
   Убить всех.
   - Ы-ы-ы! Давай, мать твою, наклоняй уже!
   - Чпок! - в проёме появилась тёмная фигура.
   - Что за?!
   - Я твоя мама! - пуля опередила слова на долю секунды лёгким хлопком расплескав мозги девушки по стене. Следующим движением крайне правый юнец получил прикладом по виску, падая без сознания. Второй в панике бросился наутёк, но словил удар по ногам и повалился на землю. На его шею налепилась удавка, попадая в пазы, проваливаясь всё глубже в мякоть шеи. - Освобождайся! - Легион неистово рычал ему в ухо. Натяжение удавки ослабло, человек вздохнул. Через секунду его голову обхватили мощные руки. Рывок, быстрый хруст. Номера восемнадцать и девятнадцать.
   "Как всё же они все похожи. Люди. Каждый считает, что именно его преступление останется безнаказанным. Да, это иногда случается, но не часто. В данном случае это не случилось."
   Юноша, доселе лежавший без сознания, начал подавать признаки пробуждения. Он стонал. В уголке его рта лежал небольшой мягкий розоватый кусочек отдалённо похожий на медузу или другое морское существо. Ему хотелось пить. Почуяв влагу на губах, он слизнул лежащий на губах кусочек. Мягко он скользнул вниз по горлу, освежая. Нож вошёл точно между позвонками, разрезая пространство между ними. Номер двадцать.
   - Мама-а-а!.. - раздался возглас ужаса позади.
   В проёме стоял ещё один юноша, видимо, их сообщник. Он вдруг понял свою оплошность, он побежал прочь. Он чувствовал позади себя быструю поступь, он чувствовал, как бьётся его собственное сердце, он чувствовал жар, разливающийся по всему телу. У него закололо сердце, он понял вдруг, что не может больше бежать. Он развернулся, приготовившись к атаке. Его тучное, заплывшее салом тело вращалось с большой инерцией.
   Стоп! Разворот! Удар!
   "Я не люблю людей. Ни одного. Даже себя."
   Последовал размен ударами. Ни тот, ни другой не могли нанести прицельный и сильный удар, они устали от беготни. Вдруг у юноши сильно кольнуло в груди. Он почувствовал, как перестаёт течь кровь по артериям, пропадает сердцебиение. Всё вокруг помутнело. Он упал. Номер двадцать один.
   Рядом, буквально в двух шагах, был канализационный колодец. Он был закрыт, но не до конца - люк просто лежал, будучи задвинутым не до конца. Видимо, те, кто работал здесь, собирались вскоре вернуться сюда и продолжить работу. Время будет. Он отодвинул люк в сторону, бросил туда тело. Раздались звуки ударов, потом последовал всплеск, а за ним звук задвигающегося люка. Лязг. Люк полностью встал на место.
  
  
  
  
  -= 02:00, 22 часа назад =-
  
   В нескольких сот метрах отсюда на пустыре сонный человек в пижаме выгуливал свою собаку. Чау-чау, так они, кажется, называются. Толстый пушистик с синим языком. Незаметно подбрасываем снятую ранее маску из кожи человека и ждём.
   Пёс затейливо принялся обнюхивать находку, трогая её лапой. Хлопок, и пуля пробуравила его голову насквозь. В следующую секунду, пока хозяин соображал, что произошло, на него набросилась тёмная фигура и воткнула ему нож в ногу.
   - Квартира! Номер! - рычала тень.
   В забытьи человек сообщил цифру тридцать пять. Он хватался за раненую ногу и бормотал что-то про скорую помощь. Ему было больно. Чтобы он не хватался за ногу, у него были отрезаны обе руки от плеч, а в рот засунута лапа собаки. Номер двадцать два. Умрёт через пару минут от потери крови.
   Тридцать пятая квартира, если он не соврал и не перепутал. При условии, что на этаже по четыре квартиры, это будет восьмой этаж третья квартира слева. В подъезде пахло мочой.
   "Мрут как мухи - быстро и непринуждённо."
   Он открыл ключом дверь, стараясь делать всё тихо и без резких движений. В двуспальной кровати лежала молодая жена. Волосы у неё были красивого золотистого цвета. Она крепко спала. Легион подошёл к ней вплотную, занёс левую ногу над кроватью, и сел на спящую. Она тихо промычала что-то во сне. Он наклонился и обнял её за шею. Большими пальцами обеих рук как капканом он сдавил её дыхалку.
   Тихо! Спи! Номер двадцать три.
   "Для грамотного удушения необходимо обхватить горло руками таким образом, чтобы большие пальцы образовывали перекрестие на трахее, а остальными пальцами нужно крепко удерживать шею. Большие пальцы смыкаются на трахее, перекрывая кислород."
   Под одеялом она спала голой, лобок гладко выбрит, бёдра округлые, живот худой. Неплохо. Люблю хороший труп на ночь.
   За пять минут обыска он нашёл в тумбочке небольшую связку ключей, которых не было в той, которую он снял с трупа на улице. Здесь было два тонких ключа, видимо, запиравших какие-то висячие замки, и ещё два ключа с номерами четыре и три.
   Скорее повинуясь чистому любопытству, чем логике, он попробовал открыть этими ключами двери напротив.
   "Врата рая открываются, но не для вас, грешники! Не я это сказал, а он. Умрите, грешники! Можете открывать консервы!"
   В квартире пахло сырой рыбой и копчёной колбасой. Он встал в дверях, прислушиваясь и вглядываясь в темноту. На небольшом отдалении за дверью прямо и направо кто-то шевелился, шевелился часто и постанывал. Их было двое.
   "Как прекрасно наблюдать за парой, которая на короткое время становится единым целым. Нет, я не говорю о пошлом понимании этого процесса, но о красоте тел, красоте движений. Натуральный процесс, ничего странного и незаконного - это заложено у почти всех от рождения."
   Аминь!
   Они не замечали ничего вокруг, в темноте, да с закрытыми глазами, полностью поглотившись друг другом. Они были молоды. Были. Теперь в них не течёт кровь, не бьётся сердце. Они соединились вместе одним штырём. Номер двадцать четыре и номер двадцать пять.
   "Ты веришь в любовь до гробовой доски? Будет ли эта любовь вечна как звёзды?"
   Он перешёл в следующую, самую левую квартиру. Здесь никого не было, причём давно. На стенах почти не было обоев, а то, что было, пребывало в таком запущении, что страшно было прикасаться. Пыль, грязь, пауки. Грязь, однако ж, была свежая, быть может, вчерашняя. Но в квартире была тишина, все двери были распахнуты настежь, даже пауки боялись вздохнуть.
   Единый человек силён даже в тех случаях, когда он слаб. Главную роль играет неожиданность и упорство, главное - это двигаться к своей цели и не оглядываться назад. Тогда в одиночку можно победить весь мир, не сдаваясь.
   Где-то на кухне задвигалось нечто живое. Это был немолодой человек с красными глазами.
   - Жрецы Вуду начнут свои танцы в полночь.
   - Я знаю.
   - А веришь?
   - Нет.
   Человек с красными глазами упал на пол и засмеялся.
   - Я знал, что ты придёшь. Я ждал тебя, - он запнулся, - я... Ты ведь смерть, так?
   Легион ничего не ответил. Три удара любимой трубой понадобилось, чтобы лишить его жизни. Он сопротивлялся изо всех сил, не хотел умирать. Номер двадцать шесть.
   Надо было отдохнуть. Хотя бы немного. Хотя бы пару минут. Он почувствовал, что начинает сдавать. Почему-то в секунду силы покинули его, захотелось прилечь. Анализируя ход событий, он решил пойти в туалет, почему-то считая, что это будет последний раз, когда это получится.
   Ровно через пять минут он вышел, вытирая руки и натягивая обратно перчатки. Он взглянул ещё раз на лежащий на кухне труп. Здесь кончается отдых и начинается работа.
   Для красоты срезаем тянущуюся по стене трубку, нарезаем от неё трубочки длиной по двадцать сантиметров, делаем надрезы в артериях трупа, всовываем трубочки в артерии.
   "Они должны дать мне поспать, просто обязаны. Я устал, но это не долго. В действительности президент России - одна большая марионетка, его дёргают за верёвочки."
   На этом этаже оставалась одна закрытая доселе квартира.
   - Открывайте! Пожар!!! - стучался он в дверь.
   Дверь мгновенно распахнулась. Перед ним в халате стоял мужчина лет тридцати, небритый, с книжкой гороскопов в левой руке. На левой руке, на безымянном пальце её было золотое кольцо. В его глазах был страх, но не страх пожара. У него были глаза вора, который сидел в обществе милиционеров, размышляя, догадались они или нет.
   Легион резко выбросил правую руку с ножом вперёд и направо, но человек рефлекторно прогнулся. Левая рука с мощного размаха ударилась кастетом ему в рёбра. Послышался хруст ломаемых костей, он согнулся. Нож вошёл ему в череп сзади, заставляя падать.
   Дверь захлопнулась.
   Номер двадцать семь.
   - Милый! Ты скоро? Я уже заждалась! - послышался тоненький голосок из недр квартиры.
   "Всего лишь вдох, всего лишь небольшой вдох и больше ничего."
   В комнату на кровать к лежащей в одних трусиках девушке влетело безвольное тело в халате. Она радостно обняла его.
   - Кровь? - недоумевала она, разглядывая свои руки.
   Тень скользнула по стене, рассекая воздух руками. Тихий шелест со свистом, и девушка прекратила дышать. Номер двадцать восемь.
   "Ха-ха! Я уже иду к тебе и твоим детям, злоебучая ты крыса!"
   Идём дальше. Вернее бежим, ибо идти нельзя. У него болели руки, в основном правая. Просто ныла, когда неподвижна, и стреляла, когда ею шевелишь. Спать, а то разбужу,
   На улице хорошо, тишина и бодрящий ветерок.
   Стоп! Домофоны!
   - Здравствуйте.
   - Здравствуйте...
   Пуля прошла сквозь приоткрытое окошко. Консьержка упала, захлёбываясь собственной кровью. Осталось пять пуль. Номер двадцать девять.
   Хорошо, что пульт недалеко. Дверь с пиликаньем открылась.
   - Добрый день, это милиция. Тут консьержка ваша мёртвая лежит, вы не могли бы дать показания?
   - Прямо сейчас???
   - Чем раньше получим, тем раньше труп заберут.
   На том конце провода повесили трубку. Прошла минута. Лифт открылся, оттуда высыпала небольшая толпа - два мужчины, одна женщина и два подростка. Они никого не видели, тишь да благодать. Труп действительно лежал в бункере консьержки, но никого не было. Один мужчина решил проверить на улице.
   Дверь привычно запиликала, раздался странный мокрый хруст, а вслед за ним странный кашель. Номер тридцать.
   Женщина, видимо жена, быстрым шагом тоже пошла на улицу. Раздался крик. Номер тридцать один. Последние секунды своих никчёмных жизней мужчина и два подростка выдели как в тумане.
   Убить всех.
   Единственная лампочка над головой со звоном лопнула, посыпались осколки, стало темно. Они услышали громкое дыхание вперемежку с рычанием. Мужчина упал, вслед за ним один из подростков странно повернул голову, пискнул и тоже упал. Номера тридцать два и тридцать три.
   Второй подросток пришёл в ужас, когда единственный свет, исходивший из бункера консьержки, вдруг обратился темнотой с человеческими очертаниями. В то же мгновение он ощутил резкую боль в почках, что заставило его выгнуться назад и закричать. Нож вошел ему в горло, повернулся и тут же вышел. Тесак одним ударом снёс ему нижнюю челюсть вместе с кусочком горла. Через пару минут номер тридцать четыре.
   Семнадцатый этаж - это потолок, дальше в этих домах нельзя.
   Дзинь! Алё!
   - Понимаете, я не хочу убивать...
   - Что? - вопрошала из открывающейся двери отчего-то бодрая девушка.
   - Я! Не! Хочу! У-би-вать!!! - почти кричал он, размазывая её голову о стенку. Номер тридцать пять.
   Повисла пауза. Он сел на корточки.
   - Понимаешь, - он говорил медленно, тихо, но чётко, прижимая её разбитый череп к стене, вглядываясь в вытекающие глаза, - я соврал. Даже нет. Не соврал, а просто не конкретизировал. Я не хочу убивать не людей. В этом не есть смысл моего марафона. Если я буду тратить свои силы на собак, кошек и прочую скотину, то у меня не останется сил на что-то большее. А это большее скоро будет. Сейчас это игрушки, но скоро начнётся настоящая борьба.
   Он вдруг резко приподнялся, крепко сжал её череп руками, с разворота ударил её телом о дверь рядом. Дверь провалилась чуть вперёд, видимо она не была закрыта, послышался металлический звон и треск, порвалась цепочка. Дверь тяжело и протяжно ухнула и затряслась. Верхняя петля треснула и отвалилась, дверь полностью распахнулась и оперлась о стенку.
   "Это было как наваждение, как будто я там увидел самого себя... Впрочем, к делу."
   В сущности это не важно, сейчас ли он откроет дверь или потом дверь откроет его. Не важно даже кто стоит за этой самой дверью, там, внутри, даже если там будет стоять сама судьба с книгой мёртвых в руках или ещё какой-нибудь странной лабудой в этом стиле.
   Число зверя приближается семимильными шагами к вашим дверям, а вы даже об этом не подозреваете.
   "Их нужно убивать. Всегда и везде, при любой возможности. Как муравьёв, как тараканов, как крыс или тушканчиков. Их развелось слишком много - около пяти миллиардов. И все хотят есть, все хотят иметь крышу над головой, все хотят пользоваться всеми благами цивилизации. Этого нельзя позволять никогда. Простой расчёт - если убивать топором каждую секунду по человеку, при этом они не должны более плодиться, то, взяв для круглости население в шесть миллиардов, получаем, что все они сдохнут через сто девяносто лет."
   Секунда только началась.
  
  
  
  
  -= 03:00, 21 час назад =-
  
   "У меня ведь была собака, когда-то давно, когда были живы родители. Все их звали предками, я звал их родителями. И почему-то из-за этого считался старомодным. Что ж, смерть в любом случае накладывает только свою моду, единую для всех. В этом ей помогают черви."
   Секунда заканчивалась.
   - Привет!
   Крепко удерживая двумя руками трубу снизу он разнёс челюсть выскочившего из-за двери человека вдребезги, пропахав от подбородка до глаз. Номер тридцать шесть.
   "Моя собака любила спать на кровати, как мы её оттуда не гоняли. Особенно, когда приходилось оставаться одному, а родители уходили на работу. Она спала на кровати родителей. Забиралась и ложилась на бочок. Закрывала глаза."
   Внутри, о счастье, была девочка лет десяти от роду. На ней была тонкая розовая пижама.
   Если девочка, то розовое, если мальчик, то голубое. И если мальчик любит мальчиков, то он голубой. А если девочка любит девочек, то она - лесбиянка. Суть одна, а названия разные, даже происхождение разное. Лесбиянки от острова, голубые от цвета.
   Левой рукой он схватил её за косички и прислонил к стене. Она взвизгнула. Правая рука с кастетом ударила ей по грудной клетке, ломая рёбра. Он чувствовал, как кости мягко пружинят, затем, когда доходят до упора, резко давят гранями, а потом ломаются. Рёбра складываются внутрь грудной клетки. Одно из них прошло насквозь, выходя с другой стороны белым рогом. Номер тридцать семь.
   Убивайте, убивайте, убивайте! Так, кажется, говорил Гиммлер.
   "Демократия изживает себя, не давая более результатов. Люди несчастны, каждый хочет иметь всё, но не хочет работать. Неужто будущее мира - в нацизме и социализме?"
   - Ба-а-а! Знакомые все лица!
   Из приоткрывшейся двери на него смотрели чистые зелёные глаза. Это был Миша. Они вместе выпивали у Вадика. Кто бы мог подумать, что он будет жить здесь. Легион молча подошёл к нему, размышляя.
   - Ты... ты зачем?.. - дрожащим голосом спрашивал Миша.
   - Миша, друг... Иди отсюда, пока можешь.
   - Что? А? Как это?!
   - Насрать. Уже поздно.
   Мощный удар последовал за этими словами. Прочный металлический кастет с заострёнными концами попал ему точно между глаз, съезжая немного на нос. Отрывающаяся кожа обнажала белые кости, такие красивые. Местами кость превратилась в крошку, стекала белым порошком вниз, смешивалась с алой кровью. Номер тридцать восемь.
   "Происходит странная вещь, которую никто не может изменить. Народ подчиняется только тому, у кого сила, не оборачиваясь на законы и прочее. Законы диктуют те, у кого сила. Нет справедливости."
   - А где же его жена?
   Его жена стояла неподалёку и молча смотрела на мёртвого мужа. Она не моргала.
   "Нет справедливости."
   Легион отрезал голову мужчине и отдал её женщине. Она молча и бездвижно взирала на ужасное зрелище. И криво нарезанной шеи капала кровь, и вываливались кусочки мяса.
   Она упала в обморок.
   - Спать.
   Её голова совместилась с головой мужа через шеи. Такая занятная двухголовая зверюшка без конечностей. Номер тридцать девять.
   "Как вы думаете, они меня видят сейчас? Вон, через дверной глазок, Они, должно быть, всё слышали, а потому сейчас смотрят."
   Двери были старой конструкции в своём большинстве - деревянные, открывались внутрь. Даже если ты будешь ставить дорогие импортные замки, они не помогут, ибо нужно менять петли. И петли новые не помогут, ибо не выдержит дерево.
   "Пиво будешь? Нет. И водку тоже не буду. Я вообще пить не буду. Никогда. И тем более с тобой, ты мне противен. Уйди, извращенец!"
   Дверь ввалилась внутрь. В коридоре стояла пушистая кошка.
   Из-за угла на него бросился какой-то человек с красным лицом. Он был пьян и небрит, лицо отдавало краснотой, а нос - синевой. Три последовательных и размашистых удара головой об обитый тройным листовым железом косяк убили его.
   Номер сорок.
   Внутри на раскладушке сидел такой же пьянчуга, а перед ним стояли бутылки. Знаете, такие, с криво наклеенными этикетками, с мутной жидкостью внутри.
   - Опять всё оставлено на произвол судьбы! - сокрушался он.
   "На произвол судьбы?! Да кто ты такой, чтобы говорить что-то о произволах судьбы?! Благодаря этому произволу ты родился когда-то, а сейчас благодаря тому же произволу ты умрёшь. Радуйся! Тебя выбрала сама судьба для своей работы, а ты бубнишь! Не каждому выпадает шанс стать объектом судьбы."
   - Я не жалуюсь, но всё это как-то не так должно быть.
   "Именно так, только так и никак иначе. В ином случае мы получим бытовуху."
   Пьянчуга быстрым движением руки разбил бутыль о край раскладушки. Осколки медленно и мелодично посыпались вниз, на ковёр. Нож пропахал ему руку от локтя до плеча, там на мгновение вышел и снова вошёл, но уже в нижнюю часть шеи. Номер сорок один.
   В шкафу стояла большая канистра бензина. Легион полил всё внутри, вывел маленькой струйкой запал и поджёг.
   Квартира красиво заполыхала.
   Через пару минут, напуганные не столько криками сверху, сколько запахом гари, потянулись соседи. Набралось сходу штук пять. Они стояли на лестнице и смотрели на пожар. От стены отделилась тень и тремя прыжками прошла сквозь эту толпу. Номера с сорок второго по сорок шестой.
   Двое из них валялись без голов, головы были брошены в огонь. Тем же, кто голов не лишился, он отрезал уши и носы.
   "Пусть думают всякое, а я выиграю время."
   Он решил уходить. Народ вызвал уже пожарников и милицию.
   Почти бегом он спускался по лестнице. На встречу ему вышел грузного вида мужик с длинными волосами и наброшенной кожаной куртке.
   - Что там? - поинтересовался он.
   - Смерть, - был ответ.
   Тесак вошёл ему в правый бок, сразу пониже рёбер. Оттуда он быстро прошёл вниз и влево, а потом далее влево, но уже вверх, образуя английскую букву V.
   "Я видел в его глазах что-то. Но это не была мольба или страх, как любят показывать в фильмах. Нет. Он благодарил меня, почти готов был расцеловать."
   Кишки вывалились из распоротого живота одной большой массой как огромный кусок дерьма. Розоватые мягкие кишки, а-ля длинная сарделька. Длинноволосый упал и улыбнулся. Номер сорок семь.
   Дождь тихо молотил снаружи по металлическому карнизу. Такой слабый дребезг от ветра и монотонное певучее постукивание капель по твёрдым поверхностям. Иногда, не часто, но это было, воздух прошибал отдалённый звук, похожий на скрип.
   Внизу было ещё три этажа, совсем немного, неправда ли? Двенадцать прыжков, меньше не надо, чревато падением и заносами. На подошвах были частички крови, такие капельки-пятнышки по сантиметру в диаметре.
   На улице всё ещё шёл дождь, постепенно набирая силу. Горела парочка фонарей. Он решил дождаться приезда тех, кого, вероятней всего, вызвали потревоженные жильцы. Если всё пройдёт гладко, он продолжит свой путь в ночи, а если нет, то останется здесь. Видимо, уже навсегда.
   Прошла минута.
   "Я всегда замечал, что любое серьёзное дело, как долго бы оно не готовилось, решается в конечном итоге за считанные минуты или даже секунды. До этого момента может проходить большое время, может даже несколько лет, но потом раз и всё, завершилось."
   К дому из дальней темноты выезжала милицейская машина с мигалками и сиреной. У подъезда она остановилась. Из неё вышли два крепких милиционера в плащах, тут же засверкавших от воды. Первый упал от того, что ему сзади в шею вошёл тесак почти по самую рукоять. Номер сорок восемь. Второй страж закона не слышал той возни, после которой его напарник рухнул замертво с тесаком в шее. Второму в ногу, прямо в коленку, мягко с хрустом вошёл нож. Он упал на землю, держась за ногу и завывая. Кто-то схватил его за волосы и приподнял над землёй. Он увидел в свете фонаря быстро приближающуюся дверцу машины, как она шла прямо на него.
   Удар!
   Ему не было больно, не было страшно. Перед глазами плыла радуга, играла приятная музыка. Ему стало вдруг тепло, как в кровати. Сквозь радугу он снова увидел приближавшуюся дверь. Номер сорок девять.
   Второй труп лишился своего пистолета, а также всех пуль к нему.
   Прошла ещё одна долгая пара минут в тишине, если не считать звуков дождя. Кровь из разбитой шеи первого милиционера вытекала широким потоком по чёрному асфальту, проходила по рытвинам и уходила в водосток. Капли дождя её почти не трогали, лишь изредка возмущая поток.
   Приехала машина пожарников. Двое из них уже вышли из машины и стали готовиться тушить пожар, как вдруг стоящая рядом машина милиции вдруг зажгла фары и сирену. С диким визгом она рванула с места и врезалась в пожарную машину. Номер пятьдесят.
   Из машины выскочили остававшиеся там ранее пожарники, всего две штуки, и подбежали к месту аварии. Глухой удар, после чего один пожарник упал, прошибая головой боковое стекло пустой машины. Номер пятьдесят один. Медленно как в дешёвых фильмах повернулся второй, удар пришёлся ему по макушке. Номер пятьдесят два.
   "В этом деле важна не столько сила рук, сколько размах. Нужно замахнуться над головой, держа обеими руками трубу, выгнувшись чуть-чуть назад. Затем следует резко сделать рубящее движение, помогая рукам все телом. Для этого нужно немного согнуть ноги, как бы немного приседая, а заодно и чуть согнуть спину."
   Легион подошёл к последнему, лежащему под машиной, еле живому пожарнику. Тот учащённо дышал ртом. Вода заливала ему рот, он сплёвывал.
   Медленно, смакуя наслаждение, Легион начал резать ему горло у самого подбородка. Пожарник кричал поначалу, его крик был недолгим. Очень быстро он лишился голоса, издавая громкий хрип, выплёскивая кровь порциями из появившейся раны. Он затих. Номер пятьдесят три.
   Его глаза не закрылись после смерти. Он смотрел куда-то вверх, без фокусировки, без жизни и задора. Он просто смотрел и всё. Легион вглядывался ему в глаза, стараясь рассмотреть что-либо, но там ничего не было. Пустота. А, нет, было что-то. Это что-то сильно напоминало страх, хотя он и уходил с каждой секундой.
   Голова трупа взлетела высоко, на уровень третьего этажа, ударилась щекой в стекло и отскочила в сторону. При ударе о плоский асфальт, она раскололась как яичная скорлупа, из неё вывалился мозг.
   Он вернулся к двум аккуратным трупам милиционеров на обочине и, срезав одному из них пуговицы на рубашке, распахнул её. Фу! Волосатая мужская грудь. Собственно, это уже не важно, даже скорее волосатая грудь трупа, так правильнее. Повинуясь мгновенному приступу музы, он вырезал ему на груди большой круг, украсив его несколькими иероглифами.
   "Я люблю свой ножик. Это Kershaw 1550 с простым лезвием. Я купил его полгода назад. А перед этим советовался с навязанным мне гуру по ножам. Смешной паренёк, пытался доказать мне мою безграмотность в этом вопросе, заявляя, что для охоты на людей нужен нож не дешевле 200 баксов. Советовал керамбиты с камилусом... Сегодня он умрёт. Мне хочется увидеть его глаза, когда он будет умирать от ножа для чистки картофеля... Он говорил, что всегда носит нож с собой. Говорил, что керамбитами удобно резать сухожилия. У него будет эта возможность."
   Он остановился, вслушиваясь в звуки мира. Шелест, когда капли рассекали воздух.
   "А даже если и так. Если это произойдёт, то восстановится ли вселенский мир хотя бы на сутки?"
  
  
  
  
  -= 04:00, 20 часов назад =-
  
   Думай, думай, думай! Только ты один знаешь, что делать, ты был к этому готов. Не так ли?
   "Да, это действительно так. Я знаю. Я знаю, что я делал, что делаю, и что буду делать. Я даю гарантии, что буду знать это до конца, вплоть до самого последнего момента, когда фигуры на шахматной доске придут в движение, когда, наконец, начнётся настоящая игра."
   Ночь была прекрасна - моросил приятный дождь, периодически из-за туч выглядывала Луна, иногда показывались звёзды. У него чесалась правая нога.
   - Эй! - двое подошли из-за угла. - Попить не дадите?
   - Ребята... - ответил он дрожащим голосом.
   Один из них достал дешёвый выкидной нож, раздался щелчок, который почти слился с хлопком. Парень с ножом замер секунды на три. Нож выпал из его рук. Он упал головой в землю. Из уха у него торчала отвёртка, утопленная по рукоять.
   Номер пятьдесят четыре.
   - Хочешь пить? - спросил Легион второго.
   - Н-н-н...
   - А я хочу. - с этими словами он ударил парня в челюсть кастетом. Челюсть хрустнула, сломалась, посыпались зубы. Парень упал. Шило вошло ему в шею, в артерию. Кровь брызнула струёй, но он не умирал.
   Он видел и чувствовал, как мужчина в капюшоне прильнул губами к ране, как он высасывает из неё кровь. Номер пятьдесят пять.
   Легион пил солоноватую кровь, чистую, свежую, тёплую. Ему это нравилось. Не сама кровь, но процесс выпивания. Было в этом что-то запретное ранее, но доступное сейчас, причём доступное без усилий. Кровь сама втекала ему в рот тёплой струйкой.
   Вскоре поток иссяк.
   Перед ним возвышалась подстанция, а слева от неё - школа. Сейчас она была закрыта, но там были охранники. Их можно было видеть даже отсюда: они сидели на первом этаже и смотрели телевизор.
   Звук разбитого окна привлёк их внимание. Больше удивляло, что разбито оно было на втором этаже, куда докинуть камень можно было только с территории школы при наличии большой силы.
   Один из них пошёл наверх проверить. Окно было разбито большим булыжником, он лежал рядом. Остатки стекла торчали внизу и вверху. Вдруг он ощутил, что падает, кто-то толкал его в спину. Нога проскользила, он упал животом на торчащие колом остатки стекла. От удара верхняя большая часть дрогнула и, подобно гильотине, упала на человека, разрезая надвое.
   Номер пятьдесят шесть.
   Что-то упало на улице. Встревоженный второй охранник, оставив третьего в одиночестве, выскочил на улицу. Третий видел, как его товарищу падает на голову здоровенный булыжник, но ничего сделать не успел. Номер пятьдесят семь.
   Кровь разливалась по тротуару, на который скоро ступит нога ребёнка. Труп с раздроблённым черепом лежал ничком.
   Он был в ужасе - только что умер его товарищ, с которым он только успел познакомиться.
   "Привет, я - Легион. А ты кто?"
   На лестнице послышались шаги. Такие шаркающие, размеренные шаги. Так ходят смертники на казнь... Ходили. В недалёком прошлом. И эти шаги приближались, он слышал только их, телевизор заглох в его голове. Удары поступи становились всё ближе, а потом в один прекрасный момент прекратились.
   Повисла тишина. Что-то щёлкнуло сзади. Он обернулся на мгновение и вновь вернулся в исходную форму.
   Перед ним стоял человек в капюшоне, в мокрой одежде.
   - Привет, я - Легион! - человек улыбнулся. - А ты кто?
   Охранник не успел даже подумать, как удавка обвила его горло, а ноги подкосились. Он повалился на пол, ощутив резкую боль в голове. Как будто её сдавливали в тисках. Он ощущал давление в висках, ему хотелось кричать, но он не мог. Что-то тёплое полилось по щеке, затекая в рот. Пелена окутала глаза.
   Номер пятьдесят семь.
   Он вышел на улицу и пошёл налево. Там был компьютерный клуб в подвале. Здесь под навесом обычно курила парочка человек.
   И сегодняшняя ночь мало чем отличалась от предыдущих - два худощавых паренька в рубашках с длинным рукавом курили, отрешённо глядя вдаль. Никакой мысли, никаких резких движений, только подрагивают два красных огонька и четыре бельма, изредка помаргивая. Один из них иногда открывал рот, будто пытаясь что-то сказать, а может ему не хватало воздуха. В любом случае, пока он молчал.
   Сегодня была как всегда тяжёлая ночь - они не досыпали: по ночам работая здесь, а днём уходя в институт. Всё бы ничего, но нужно было ещё делать курсовые, доклады, а также иногда расслабляться.
   К ним подошла тёмная фигура с затенённым лицом и протянула руку, ненавязчиво прося сигарету. Молча, на полном автомате, тот, что был ближе к дверям, достал из кармана пачку сигарет, выудил оттуда сигарету и вложил её в протянутую руку. Его корешь позволил прикурить. Они молча затянулись.
   - Красивая ночь, - тихим хриплым голосом сказала тёмная фигура и затихла на секунду, - я люблю, когда дождь по ночам.
   Послышался тихий шелест, как будто листья на ветру колыхались. Один из пареньков как-то странно пригнулся и выронил сигарету. Правой рукой он сделал какое-то движение, как если бы пытался разорвать у себя на груди рубашку. Что-то мягкое упало на землю около его ног, потекла струйка жидкости. Ноги его подкосились. Он упал. Номер пятьдесят восемь.
   Его напарник заворожено, хотя и без энтузиазма, следил за этими кульбитами. По лицу нельзя было сказать что-либо о том, что он думал в тот момент. Скорее всего, он не думал ничего.
   Пальцы одной руки впились в его голову, сдавливая её. Он выплюнул сигарету и потянулся руками к голове, но получил удар ногой в пах. Его повело, конечности перестали слушаться, краем глаза он узрел быстро приближающуюся стенку. Сбитые от времени и обтесавшиеся кирпичи, словно живые, смотрели на него. Однако за мгновение до конца его повернуло прочь от стены, он увидел сосредоточенное лицо Легиона. Раздался тихий удар, сразу за ним шлепок. Череп раскроился надвое.
   Номер пятьдесят девять закрыл глаза.
   Внутри было мало посетителей - человека три, не больше, да и охранник у входа на стуле кемарил со страшной силой. Все были поглощены своими делами, а он пытался не уснуть.
   Дверь тихо звякнула колокольчиком. Кто-то взял его за голову одной рукой, вслед за чем быстрым движением нож вошёл снизу через челюсть, задевая горло, прошёл доверху, пробивая черепушку. Он уснул. Номер шестьдесят.
   Прошло десять секунд.
   В зале было несколько десятков компьютеров, одна касса и один столик админа. Сейчас здесь был один мёртвый охранник и три посетителя, два из которых сидели спиной ко входу. Столик админа и касса пустовали.
   Мощный удар кастетом привёл к тому, что позвоночник не выдержал, три шейных позвонка треснули и сместились. Игрок почему-то не ощутил боли, просто он перестал чувствовать тело ниже шеи. В глазах стало быстро мутнеть, пропало дыхание. Номер шестьдесят один.
   - А-а-а-а-а!!! - протяжно заорал Легион, швыряя тяжёлый монитор в следующую жертву. Удар пришёлся точно по голове, монитор раскололся, геймер упал. Номер шестьдесят два.
   Последний из игроков сделал попытку к бегству. Он вскочил и стал испуганно мотать головой: он не понимал, что произошло, кто этот человек, почему кричали, а также, почему его напарники лежат на полу, причём один с разбитым монитором на голове.
   Легион размахнулся табуреткой, держа её двумя руками. Табуретка была довольно старой с металлическим каркасом и отвинчивающимися ножками. В прыжке он обрушил её на спину беглецу. Потекла кровь, табуретка впилась острым углом ему под лопатку. Игрок свалился и замер.
   Прошло три секунды.
   Игрок расслабился, отдаваясь полностью своему болевшему телу, по которому разливалась такая непонятная боль настолько сильная и новая, что он не мог шевельнуться. Легион подошёл к нему и улыбнулся.
   - До полного упокоения, - прошептал он, - спи.
   С этими словами он размахнулся и ударил его скользящим ударом ногой по голове. Жертва застонала. Последовавший далее прицельный колющий удар ножкой табуретки по голове прикончил его. Номер шестьдесят три.
   Чуть далее в углу было две двери, на одной из которых было написано "00" и она была закрыта на здоровенный висячий замок, а на второй было "000", снизу нарисована весёлая рожица. Он вошёл в эту комнату. За столом спал человек, а рядом с ним стояла пустая бутылка из-под водки.
   Раздался звук удара и глухой звон. На пол посыпались осколки. Легион прислонил острый конец стекла ему к задней части шеи, как раз около позвоночника, и быстрым движением пропорол шею вертикально до стола. Сила была настолько велика, что стекло, ударившись о стол, хрустнуло и немного покрошилось. Человек дёрнулся и резко сел. Из шеи его струёй полилась кровь, рваная рана открывалась подобно второму рту. Через минуту он умер.
   Номер шестьдесят четыре.
   "Официант! Принесите мне коктейль! Помянем."
   Он задержался в этом клубе минут на пять только, чтобы затовариться некоторыми вещичками, обновить свой арсенал и подумать о вечном. Кое-что он оставил прямо здесь на полу, залитым кровью, кое-что взял с собой. Это была то ли шикарная подсобка, то ли вшивый кабинет директора этого заведения. Наряду с сейфом соседствовали швабры и вёдра.
   Оставались считанные минуты до конца часа; он выскочил на улицу. Немного запачканные в ходе боёв подошвы оставляли чуть заметные следы. Он шёл мимо стоянки за забором в дом. Тут не было домофона, поэтому он прошёл легко, поднялся на десятый этаж лифтом и позвонил в дверь.
  
  
  
  
  -= 05:00, 19 часов назад =-
  
   - Чего ты ищешь?
   - Смерти. В конечном итоге тех, кто её не ищет, она находит сама. Кому-то это может и нравится, не спорю, но я лучше сам найду её и загляну в её глаза. А до тех пор мне нечего страшиться.
   Из-за двери сонный голос что-то пробурчал. Легион буркнул в ответ, и дверь отворилась. На пороге стоял улыбающийся паренёк.
   - Оппаньки! - тихо воскликнул он. - Что это ты так рано?
   Удар в челюсть заставил его замолчать и упасть. Ещё не коснувшись пола, он ощутил как что-то воткнулось ему в бедро. Жгучая боль, он закричал.
   - Смотри, - прошипел Легион, показывая окровавленный нож, - это нож для чистки картофеля.
   С этими словами он воткнул ему нож в солнечное сплетение и изо всех сил провернул. Парень кашлянул кровью, глотнул воздуха и упал в конвульсиях.
   На крик выскочил мужчина лет сорока, небритый и в тапочках на босу ногу.
   "Занятно, что-то мне это уже напоминает,"
   Оттолкнувшись правой ногой от стены, он отлетел влево, делая отмашку тем же ножом. Нож воткнулся по самую рукоять в таз мужчине, пропарывая его тело влево и вверх, пока полностью не вышел. Кишки вывалились у него из брюха как сосиски, связанные верёвочкой. Такие скользкие и мягкие. Номер шестьдесят пять.
   Изнутри послышался приглушённый визг. Там на кровати, накрывшись с головой одеялом, сидела женщина и дрожала. Он взял валяющийся на полу толстый пакет и откинул одеяло. Она боялась его, она чувствовала приближение конца.
   Ударом в живот он заставил её согнуться, накинул на голову пакет и сжал пальцы вокруг её шеи. Она сучила руками, пыталась оттолкнуть его, ударить, но это не получалось. Он слышал её учащённое сердцебиение сквозь полиэтилен. Она затихла через пару минут.
   Номер шестьдесят шесть.
   - Твои родители, - сказал он ещё живому пареньку, складывая трупы кучкой.
   По балкону он влез в квартиру рядом. Здесь играла тихая музыка, и лился приятный тусклый свет. На столе в гостиной стояли камеры с открытыми лотками для кассет. Из ванной комнаты доносился плеск воды. Там стояли два очень щуплых мужчины в домашних халатах. Они стояли спиной к двери, рассматривая проявленную плёнку. Один из них, тот что левее, вдруг ощутил руки, резко обвившие его голову. Рывок в сторону, его голова с хрустом повернулась назад, чуть не совершив полный оборот. Номер шестьдесят семь.
   Второй не успел понять, что произошло. Легион быстро и точно ткнул ему в глаза пальцами. Тот отшатнулся, хватаясь за глаза. Из-под ладоней брызнула мутная жидкость, он поскользнулся и упал. В падении он ударился головой об угол стиральной машины и умер. Номер шестьдесят восемь.
   Через минуту.
   В большей комнате сидели две девочки и один мальчик. Всем не более десяти лет от роду. Вся комната была обклеена фотографиями голых детей.
   "Я не судья и не палач, не мне их судить и не мне приводить приговор в исполнение. Однако ж, они не могут развращать детей, лишая их шанса выжить."
   Он подошёл к одной из девочек и посмотрел ей в глаза. Кажется, она улыбнулась. Потом она достала откуда-то кляп, сама сунула его себе в рот и пошла в гостиную. Он молча проследовал за ней. Там он схватил её рукой за шею, толщина шеи позволяла это, открыл дверь балкона, поднял её, задыхающуюся, над головой, и швырнул вниз. Номер шестьдесят девять.
   Быстро вернувшись к детям, он подошёл к сидевшему на корточках мальчугану, слегка приподнял его подбородок, и почти без размаха вжал ему шило промеж глаз почти до рукояти. Номер семьдесят.
   Девочка смотрела на то как повалился паренёк, словно мешок с картошкой, безвольно и тихо. Глаза его были открыты, из-под шила слабо вытекала капелька крови. От удивления она открыла рот. Легион схватил её за челюсть, и стал разжимать её наподобие как разжимают капканы. Она пыталась отбиться, но не имела достаточно сил.
   Через секунду напряжения раздался треск как от разрываемой материи. Словно в замедленном темпе нижняя челюсть оторвалась и полетела в сторону по хитрой дуге. Брызнула кровь. Девочка неестественно откинула назад голову, развернулась и упала, трясясь в конвульсиях. Номер семьдесят один.
   "В некотором роде они правы, поэтому я не буду давать оценку их действиям. Каждый крутится, как может, а остальное - выдумки."
   Он вышел тем же путём, что и вошёл - через балкон по карнизам, рискуя упасть. Дождь сделал железки скользкими и опасными. Его друг всё ещё лежал полуживой в коридоре.
   Несомненно, его крик слышали соседи, которые проснулись и теперь наблюдали за ним через глазок. На их удивление из дверей вывалился залитый кровью парень - их сосед, и начал что-то шипеть. Они открыли дверь, решив помочь. В квартире жили два брата, снимали на двоих. У одного из них была девушка, они были обручены, но сейчас её тут не было.
   Словно призрак выскочил из-за ползущего юноши, так стремительны были действия. Первый удар металлической бейсбольной биты пришёлся одному брату в висок, но он устоял. Второй удар был гораздо точнее и сильнее - сверху скользящим. Был слышен хруст черепа, было даже видно, как он раскалывается надвое. Номер семьдесят два.
   Второму брату удар пришёлся уколом в грудь, причём удар был настолько силён, что он отшатнулся к стене. Легион держал биту обеими руками как копьё, нанося второй удар в то же место. Третьим ударом всё в то же место груди, рядом с сердцем, он буквально пригвоздил человека к стене. Тот затрясся, закатил глаза, из носа и горлом пошла кровь. Он обмяк и упал. Номер семьдесят три.
   "Люди привыкли делить весь мир на добрых и злых, у них есть Добро и Зло в абсолюте. И для каждого этот абсолют свой, уникальный. Когда происходит нечто, это будет оцениваться. Кто-то скажет, что это было плохо, кто-то скажет, что хорошо, кто-то промолчит, хотя для себя всё решит. И нечто будет абсолютизировано. Сатанисты назовут это знаком, православные - знамением."
   Легион молча подошёл к ещё живой жертве, тому, кто его считал когда-то другом.
   - Если там что-нибудь есть, то передай им от меня привет, сказал он тихо и даже ласково.
   С этими словами он медленно со смаком распорол ему всё тем же ножом для картофеля ногу от таза до пятки, всё одним движением, таким красивым швом. После этого он как-то безразлично взглянул на чуть подрагивающее живое тело, а затем воткнул нож ему в глотку. Номер семьдесят четыре. Он умрёт минут через десять, ему уже никто не поможет. Для пущей уверенности он оттащил тело в вызванный лифт, оставив голову под удары периодически закрывающихся дверей.
   "А в сущности всё довольно просто. Я не за тех, что снизу, и не за тех, что сверху. Это не происки дьявола и не кара божья, это не заказ и не моё больное воображение. Все мы здесь немного больны. И каждый мнит себя единственно верным мыслителем, но это не моё дело. Я действую по своей воле, за мной никто не стоит ни в каком измерении и ни в каком понимании.
   Чудненько, даже распрекрасненько.
   Стараясь не думать ни о чём, сконцентрировавшись только на одной цели, он шёл вперёд по лестнице. Бегом, не спать и не останавливаться!
   В сотне метров отсюда была стоянка с примыкавшим к ней забором детским садом. Всего лишь бородатый сторож и пара сонных собак породы "двортерьер". Собаки залаяли, почуяв чужого, но было поздно.
   На шею сторожа было наброшено два витка телефонного провода, который с одной стороны был вмурован в стену, а с другой его тянула тёмная фигура. Сторож в панике схватил со стола небольшой кухонный нож и принялся резать удавку. На его счастье провод разрезался мгновенно из-за сильного натяжения. В ту же секунду, когда провод безвольно повис на его шее, он понял, что кисть правой руки была только что отрезана каким-то широким ножом. Прошла секунда, и вот тот же нож вошёл ему в шею, разрубая артерию.
   Номер семьдесят пять.
   Свежее мясо пошло собакам. Те поначалу лаяли, но облизывались, а потом всё же подошли и начали есть. Такое свежее, кровавое, тягучее мясо с причмокиванием пережёвывалось ими.
   Далее по прямой, вдоль домов, минуя детскую площадку и гаражи-ракушки. Как-то неожиданно вырисовались жертвы. Это были три скина-мужика и одна скин-мадам.
   Занимался рассвет.
   Один скин сидел со своей девушкой на самодельной скамейке, а двое других стояли рядом. Деревья с хитрой системой веток служили зонтом, оберегая их от дождя.
   - А тебе не нравится? - спрашивал он её
   Из-за угла со спринтерской скоростью вылетела тёмная фигура.
   "Не думать, не рассуждать, не обращать внимания!" Этот закон он вывел сам, опираясь только на свой жизненный опыт. Никто не может описать, что надо чувствовать. Лично для себя он понял, что думать надо в перерывах между волнами. А волну надо ловить, ибо если её поймать, то можно сворачивать горы.
   Фигура неслась прямо на них. Им вдруг показалось, что они услышали звук барабанов, такой тихий, но всё нарастающий с каждым мгновением. Казалось, что они могут что-то сделать, однако, не смогли.
   Два ножа воткнулись с силой им в шеи, не только протыкая глотку, мешая дышать, но и ломая ткани и задевая позвоночник. Такой звук удара, как от взрыва сотни пузырьков на воде, когда ножи погружались в их плоть. Скрипучий и одновременно плавный булькающий звук раздался на долю секунды, но звучит для слышащих его впервые как долгий крик.
   Номера семьдесят шесть и семьдесят семь соответственно.
   Легион левой рукой оттолкнул умирающего скина, тут же перевёл её вправо, хватая труп за куртку. Одной ногой он упёрся уступ на земле, развернулся, и швырнул одрябшее тело в сидящую парочку. Они повалились молча. Везёт.
   Первый удар ногой пришёлся в голову девушки, вырубая её, а второй в голову парня. Они оба лежали без сознания, закрытые сверху тушкой, словно одеялом.
   Неспешно, но довольно быстро, он выудил из ранца толстую верёвку, размотал её, и завязал на шее парня двойным узлом. После этого он подтащил бессознательное тело к ближайшему дереву, перекинул верёвку через самую толстую ветку, и потянул. Он тянул до тех пор, пока тело не повисло на верёвке, не касаясь земли. Номер семьдесят восемь.
   Прошло две минуты, девушка начала шевелиться и стонать. Легион отпусти висящий труп, потом недолго подумал и наоборот втащил труп с верёвкой обратно на ветку так, чтобы он не падал вперёд, а висел там. Затем он поднял на ноги теряющую силы девушку, прислонил её к стволу дерева и проворно завязал ей на шее узел всё из той же верёвки.
   Он потянул труп за ноги.
   Под действием веса девушка начала подниматься над землёй всё выше и выше. Они висели рядом лицом к лицу - она, пока ещё живая, и её уже мёртвый друг. Номер семьдесят девять.
   Ночь близилась к завершению, уступая место новому миру - миру утра.
   И этот новый мир венчал символ начала чего-то нового, новой жизни что ли, это два тела, мужчины и женщины. Любовь до гроба да?
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  -----------------------
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  
  Время номер два.
  "Утро"
  
  
  
  
  
  -= 06:00, 18 часов назад =-
  
   "Утром, когда ты решишь, что проснулся, убедись, что это не сон."
   Солнце понемногу всходило, народ поднимался из постелей, начинал свои дела.
   Здесь на пересечении двух дорог стоял небольшой магазинчик, открытый 24 часа в сутки. Три продавщицы стояли у прилавков: одна у мясных продуктов, другая у вино-водочных изделий, а третья на выходе продавала всё по мелочи. Он зашёл внутрь и приобрёл пакетик чипсов, дав сторублёвую купюру.
   - Эй! Да это же фальшивка! - крикнул он, разглядывая сдачу на просвет. - Что вы мне даёте?!
   Две оставшиеся продавщицы заинтересовались криком на кассе, подошли посмотреть. Первым прыжком он очутился на прилавке, там же сразу нанёс смертельный удар ногой продавщице в висок. Номер восемьдесят. Вторая упала под тяжестью навалившегося на неё трупа. Оставшуюся стоять продавщицу он сшиб ударом кулака, после чего схватил кассовый аппарат и обрушил его на её грудь. Номер восемьдесят один.
   Живая женщина лежала между двумя трупами. Он достал кастет.
   "Я не люблю людей, это я уже говорил. Но ещё больше я не люблю живых и наглых людей."
   Первым ударом была сломана челюсть, вторым - плечо, третий удар пришёлся в висок. Череп прогнулся внутрь, ухо перекосилось. Номер восемьдесят два.
   "Я люблю дождь. Когда он льёт вот так, смывая следы, позволяя умереть самым выносливым, которые смогут выйти на улицы."
   Он взял с прилавка косметику, клей, скотч и ножницы. Также он позаимствовал некоторое количество волос у мёртвых женщин. Через пять минут у него появились усы, бородка, на глазах появились облегающие спортивные очки. Также изменились некоторые черты лица, но только визуально: удлинился подбородок, округлились щёки
   "Не следует позволять им знать меня в лицо, ни к чему им это. Это уже будет не волк против волка, а стадо бизонов против волка в ущелье."
   В полусотне метров отсюда вдоль дороги пристроилась пиццерия, они как раз открывались. Работники ещё не пришли полностью. Хоть пиццерия и работала по ночам, но то была замедленная работа с небольшим числом работников. Между столами ходила девушка лет двадцати, по виду студентка. За стойкой сидел на стуле её ровесник.
   Он спокойно прошёл к стойке и начал изучать расценки. Девушка от нечего делать подошла.
   - Что интересует, спрашивайте.
   - Спасибо, я сам посмотрю.
   - Я не прошу смотреть, я прошу спрашивать.
   "Думаю, никто не любит, когда ему незнакомцы указывают, как жить."
   Он молча повернулся к ней спиной. В таких заведениях не должно быть камер наблюдения. Любимая короткая труба до сих пор висела под плащом, надёжно скрываясь от посторонних глаз. Резким движением он развернулся справа налево, нанося ей апперкот точно в челюсть. Девушка устояла, но сильно выгнулась назад. Раздробленные зубы вылетели вместе с окровавленной слюной. Не долго думая, почти не видя её, он наугад махнул трубой. Удар пришёлся по лбу. Девушка развернулась и упала. Номер восемьдесят три.
   Парень быстро среагировал, перелетев через стойку как кенгуру. Ты хочешь этого да? Человек, который сам ищет смерть, стоял перед ним. Легион отбросил трубу и ударил его по ногам. Тот зашатался и упал. Легион бросился на него головой, спрятав руки за спиной. Тот ухватил его за голову обеими руками и закричал.
   "Буш - нацист!"
   Легион молча прогнулся, голову вверх, плечи вниз, и дотянулся до его головы. Разведка боем и последовал удар правой рукой слева направо, ломающий кадык. Юноша мгновенно обмяк и закашлял, кровь пошла горлом. Он пытался встать, перевернуться на живот, но на нём сидел сильный мужчина в плаще. Прицелившись, он нанёс ему серию ударов в височные доли. Громкий хрип вырвался из разбитого горла жертвы.
   Номер восемьдесят четыре.
   Сразу за стойкой была дверь в подсобку и туалет.
   "Дело в том, что сейчас я доминирую над всеми жертвами лишь тем, что я подготовлен и не жду смерти для себя. Я не знаю ничего про своих жертв, я их не выбираю, и вижу их впервые. А когда они будут знать меня в лицо, на их стороне будут почти все козыри: они выяснят мою тактику, мою цель, они будут доминировать численностью и в силовом отношении. У них будет всё, и они меня будут гнать... Хотя, это даже интересно. Хе-хе, бороться против всех одновременно я пока не готов, но стоит попробовать. Посмотрим кто кого."
   Кто-то из политиков призывал мочить в сортире. В сортире как раз кто-то сидел на толчке. Видимо, человек слышал крики, ибо попытался задрать ноги и не светиться, но на полу стоял кожаный кейс.
   - Эй! - окрикнули его сзади. - Повернись.
   В проёме дверей сортира стоял человек в пиджаке и с пистолетом в руках. Легион не двигался.
   Попытка выиграть?
   Он медленно поднял руки и начал медленно разворачиваться. Молча, не меняя выражение лица. Краем глаза он мог одновременно видеть человека с пистолетом и дверь кабинки. Прошло несколько секунд, и кабинка открылась.
   Быстро пригнувшись, он кинул в человека с оружием моток изоленты, который держал в руках и бросился на выходящего из кабинки. Всё произошло мгновенно, раздался выстрел. Пуля попала в дверь, никого не задев. Человек у кабинки хватал воздух ртом, словно рыба, у него из груди торчала рукоять ножа. Номер восемьдесят пять. Легион держал на прицеле второго.
   - Положи пистолет, - скомандовал он, - и я тоже положу.
   Глаза противника бегали.
   Одновременно они стали класть пистолеты, как вдруг Легион одним движением руки зашвырнул пистолет жертве в голову. Жертва упала. Он напрыгнул на него и, смеясь, вырезал ему улыбку от уха до уха. Номер восемьдесят шесть.
   На столе позади стойки, там, где готовилась пицца и прочая еда, лежал набор кухонных приборов, в том числе несколько ножей. Огромный устрашающего вида тесак для рубки мяса он повесил себе на пояс.
   Погода на улице ухудшалась - усилился ветер, стал более порывистым и холодным. Далее по дороге была автобусная остановка и подземный переход. Он ощутил во рту привкус блевотины, свежей блевотины. Так бывало иногда, когда он по тем или иным причинам вынужден был спать днём. Сон продолжался несколько часов, он просыпался с этим привкусом во рту, не особо высыпаясь.
   На остановке в это время не было людей, зато они были в переходе. Некоторые продавцы понемногу открывали свои палатки.
   Он подошёл к первому, расставляющему продукты на витрине, и сунул ему нож под лопатку, делая надрез справа налево. Кровь почти не шла. Молча и бездвижно они стояли так секунд десять, пока человек не свалился. Номер восемьдесят семь.
   Всё это время он видел ещё одного продавца, который выглядывал из почти закрытой двери. Двумя прыжками он добрался до точки, открыл левой рукой дверь, а правой с размаху всадил тесак ему в плечо. Тесак прошёл как меч, чуть ли не отрубая руку вместе с плечом. Номер восемьдесят восемь.
   "При работе с тесаками главное - вкладывать в удар всю силу, задействовать всю руку от плеча до запястья."
   Он не стал переходить на другую сторону, там было мало построек, они примыкали к лесу. Вместо этого он вернулся и пошёл к кирпичному дому, обходя его справа. Тут раскинулся маленький оазис, лесок, по которому любили гулять дети. В последнее время подступы к нему стали атаковать ракушки, машины стали прокладывать дороги.
   Небритый мужик в куртке мыл свою машину на полянке.
   - Зачем вы это делаете? - Спросили его. - Тут растут деревья, тут гуляют дети, а вы моете машину, ставите гаражи. И мне кажется, что эти масляные тряпки неподалёку ваших рук дело.
   "Я знаю два способа нанесения рубящих ударов. Первый подразумевает под собой превращение всего тела в камень, тело будет стоять в то время как рука будет бить. Второй способ полностью отличен от первого: если бить правой, то следует встать к цели левой рукой, а потом резко разворачиваться, нанося удар, можно даже оторваться от земли."
   Он не стал дожидаться ответа, ударив его сзади по коленям. Схватив его цепко за волосы, он поволок его к дверям машины. Двери были открыты. Удар! Дверь скрипнула и задрожала. Ещё удар! Небритый человек засипел, послышался хруст. Он сам не понял, как снова оказался в дверном проёме, как дверь снова ударила его. Номер восемьдесят девять.
   Легион вынул из багажника монтировку и ломик, ломик он сунул себе в рюкзак так, что его можно было легко достать. С размаху пробив ножом трахею, он затолкал туда монтировку сантиметров на десять-пятнадцать и, прижав тело ногой, отломал её. Голова безвольно болталась на нескольких неоторванных мышцах.
   Он завёл машину; заводилась она неохотно, будто делая одолжение кому-то. Взревев мотором, он стартанул, резко перешёл на вторую, сразу на третью, выезжая между ракушек во двор. Здесь две женщины в возрасте и с зонтами выгуливали собак.
   Хлюпая по грязи, врубив дальний свет, он сшиб обоих разом, они даже не успели сообразить, что произошло. Номера девяносто и девяносто один.
   "Моя мать всегда любила ругаться с теми, кто выгуливал своих собак у нас под окнами. Жаль, что они тогда уходили безнаказанными."
   Через бордюр по пешеходной дороге он выехал на проезжую часть. Народ ездил вяло, здесь шла магистраль, соединяющая два города, плотно примыкающих друг к другу. В самих городах движение, может, и оживлённее, но на соединительных каналах его почти не было. Он выехал после поворота на перекрёсток, повернув под красный направо. Здесь шла двухполосная односторонняя дорога.
   "Давно подметил, что, несмотря на то, что всем нам говорили в детстве, при переходе дороги нужно смотреть в обе стороны, а при переходе вертеть головой. У нас много психов, которые ездят не по своим полосам."
   Он развернул машину на обе полосы боком, блокировав движение. Тут же появился тот, кому это было плохо. Так всегда бывает - как начнёшь делать нечто, тут же появляются недовольные, начинают советовать. Делают они это потому, что самим не хватило ума или смелости начать это, а теперь, когда всё началось, можно подмазаться и словить все лавры. Это был низенький лысый человечек в очках и на девятке. Он даже не вышел из машины, просто его шею сдавили ремнём безопасности и стали бить в грудь локтём. Он хватал руками воздух, потом сжался, как младенец в утробе, хрюкнул и обмяк.
   Номер девяносто два.
  
  
  
  
  -= 07:00, 17 часов назад =-
  
   "Прекрасно, когда два человека понимают друг друга, тогда они создадут коалицию. Хорошо, когда два человека не понимают друг друга, тогда у них есть повод подумать. Плохо, когда в дело вступает третий и последующие за ним, это в любом случае толпа."
   Справа шёл относительно новый белый дом, далее магазин и аптека в одном подъезде, снова жилые дома и стоянка. Лёгкой трусцой он бежал мимо них.
   "Не останавливаться! Не думать! Не рассуждать!"
   Около дверного проёма у второго подъезда под навесом стояла молодая мама с коляской.
   - Зачем вы гуляете в такую погоду?
   - Не знаю, просто вышла.
   Правой рукой он схватил её высоко за шею, а левой цепко ухватил кожу на шее, и одним резким движением оторвал сонную артерию. Она как-то беспомощно стала хватать руками шею, пыталась зажать рану, но слабела на глазах. Номер девяносто три.
   В коляске лежал сонный ребёнок, закутанный в тёплое одеяло. Аккуратно, чтобы не помять, он снял одеяло и взял ребёнка на руки. Тот негромко попискивал.
   - Нерентабельно, - с этими словами он чуть присел, подбросил младенца высоко в воздух и побежал далее. Младенец упал за его спиной, разбиваясь об асфальтированную дорожку. Номер девяносто четыре.
   "Если убивать каждую секунду топором насмерть одного человека, то, приняв, что они не будут плодиться, на Земле останется всего один человек через сто девяносто лет."
   Я помню чудное мгновенье - передо мной явилась стоянка. То была приватная стоянка для работников магазина. Ворота постоянно были открыты, но здесь всегда был сторож, и днём и ночью. У него был приёмник, но от скуки он периодически выходил из своего убежища.
   На этот раз всё произошло молча и быстро: от стены отделилась тень, как раз когда он выходил из будки на свежий воздух. Тень достала из кармана ломик-гвоздодёр. Ломик вошёл точно сзади в череп, протыкая его. Охранник мгновенно осел на пол. Тень уперлась в него ногой и вырвала ломик. Номер девяносто пять.
   Сторожевые собаки лаяли, но ничего более сделать не смогли. Тень ушла.
   Здесь через дворик и своеобразную детскую площадку какой-то человек в пиджаке и с чемоданом спешил на работу. По пути он забежал на помойку, что-то бросил туда, и стал раскрывать зонтик.
   "Главное - это давить до конца, не убирать руку, а вдавливать дальше."
   Щёлк, щёлк, зонтик хлюпнул и раскрылся в грибок. Раскрывая зонт, он выпустил из рук чемодан, тот упал с неприятным стуком. Почти в тот самый момент, когда он начал нагибаться, чтобы поднять чемодан с мокрой дороги, перед ним мелькнуло что-то. Он получил удар ногой в промежность, и в первый момент ничего не почувствовал. Так, по крайней мере, ему казалось. Но в следующую секунду боль пронзила его, такая нарастающая боль, заставившая его упасть на колени и выпустить из рук зонт.
   Лом воткнулся ему в самую макушку. Легион потянул на себя, используя его как рычаг, дёрнул, и переломил шею. Снова уперев болтающуюся голову к мусорному баку, прижав с другой стороны ногой, он соскоблил череп с лома. Номер девяносто шесть.
   Кто-то вскрикнул неподалёку. Он увидел юную особу в длинной юбке, которая стояла, прижав руки к груди, и кричала.
   С высокого старта он побежал на неё со спринтерской скоростью. Она долго стояла, пребывая в ступоре от ужаса. Когда же сознание вернулось к ней, она побежала, но было поздно. Лом вошёл между рёбер справа в спину. Она чувствовала, как он разрывает плоть, рвёт ткани внутри, как в пронзённое лёгкое льётся кровь, как лом поворачивается и идёт влево, а потом вправо и вниз. Она ощутила запах крови во рту, какая-то масса стала наползать на глаза. Номер девяносто семь.
   Убить всех.
   Тело было заброшено в помойный ящик, привалено сверху картонкой.
   Он вернулся на исходное направление, побежал дальше, пока не упёрся в охраняемую стоянку. Слева через дорогу был небольшой продуктовый магазин, он решил зайти в него. На подходе он столкнулся с человеком лет сорока, который выходил с непрозрачным пакетом в руке.
   Прошёл один шаг. В спину человека вошёл ломик, чуть пониже рёбер. Чуть погодя рядом в бок вошёл нож по рукоять, и стал двигаться, разрезая бок и живот. Человек дёрнулся и упал. Номер девяносто восемь.
   Две продавщицы в магазине, одна на входе вжалась стенку, хотела спрятаться. Им хорошо - они видят, что происходит снаружи, а оттуда нельзя увидеть, что происходит в магазине. Это произошло быстро. Он нанёс ей удар локтём в нос, левой ударил в живот. Она загнулась. С размаху он вдолбил ломик ей в затылок, наклонил вперёд, выждал, а потом резко назад и вниз, голова хрустнула и оторвалась. Получилась такая тыковка на стержне. Номер девяносто девять.
   "Бездарности. Какое красивое и совершенно бессмысленное слово. Выдумали какой-то дар, будто кто-то чего-то даёт. Скажите проще - ленивые. А если не ленивые, значит, вы слишком тупые, раз не можете понять гениальности."
   Вторая продавщица стояла с пневматическим ружьём наперевес. Ей было страшно, руки её тихо тряслись.
   "Это иллюзия. На самом деле каждый человек боится, когда общается с другим. Всегда боится. Не боятся только идиоты."
   - Хочешь это? - Спросил он, поднимая вверх голову на ломике, и тут же отвернулся назад. - Меня это всё достало! Я не хочу этого!!! - С этими словами он швырнул голову в неё.
   Она выронила ружьё, когда твёрдое липкое круглое тело коснулось её. Он подлетел к ней как ветер, нанося стремительные удары по голове.
   "Женщины плохо переносят удары по голове. Статистика говорит, что у них в среднем гораздо меньше околомозговой жидкости, чем у мужчин, поэтому плохая амортизация."
   Мордой об стол, об угол, да посильнее. Болевой шок. С ещё живой он решил снять лицо. Для этого он воткнул нож остриём ей в макушку, провёл две линии от макушки до ушей, и медленно, помогая ножом, стал отдирать кожу. На всякий случай укол в оба глаза, забираем ружьё.
   Юбилейный сотый номер.
   Перебегаем ещё одну дорогу, минуем красивые виды парка. Справа ещё один детский сад и жилые дома. Впереди близ торгового центра люди непонятной национальности разгружали грузовик. Ветер становился всё более порывистым, они надвигали кепки на глаза, стараясь спрятаться от дождя.
   Нехитрый удар по голове открытой дверью фуры, потом поднимаем ящик и роняем ему на голову. И не забываем прыгать. Номер сто один.
   Возвращаясь за порцией груза второй наткнулся на труп товарища. Тот лежал с разбитой головой, заваленной вывалившимися из разбитого ящика инструментами, не подавая признаков жизни. Ему в лицо смотрело дуло пневматического ружья. Негромкий хлопок. Номер сто два.
   Они лежали уже как братья в обнимку, как будто спали, такие спокойные у них были лица. Ни выстрел в голову, ни падение тяжёлых инструментов не сбили с них того измученного, но такого постоянно равнодушного выражения, с которым привыкли их видеть.
   К третьему он вышел сам. Пустой. И спокойный. Шёл не быстро и не медленно, а с нормальной скоростью. Поравнявшись с ним, он остановился и кашлянул. Человек тоже остановился.
   - Там ружьё. - С этими словами он резко пригнулся, обхватил человека за торс, и резко перебросил через себя. Тот даже не успел сообразить, что произошло, как оказался на полу, а сверху прямо промеж глаз ему вошёл ломик. Номер сто три.
   Кто-то был внутри, это факт. Не сами же они всё делали. Он отворил стеклянную дверь торгового центра и вошёл внутрь, держа ружьё за спиной. Тут у горы коробок и ящиков стоял длинноволосый человек, делающий пометки в тетради, а сбоку от него стояли две толстые женщины в зелёных халатах.
   Он приставил этому длинноволосому ствол в район, где позвоночник плавно переходил в череп, и выстрелил. Голова длинноволосого неестественно перекосилась, челюсть готова была отвалиться, он упал лицом в коробки. Номер сто четыре.
   Не долго думая, он нанёс два удара прикладом женщинам по голове, вырубая тем самым одну из них, и вводя в ступор вторую. Она явно ничего подобного не ожидала, это был эффект неожиданности, которым надо было пользоваться.
   "Нету свободы."
   Он перехватил ружьё поудобнее двумя руками, нанёс ещё один удар ей в живот. Она согнулась пополам, в это время он забежал сзади, и начал душить её. Разница в росте позволяла ему поднять её в воздух, лишая возможности бежать. Это была ошибка, нельзя поднимать человека в воздух, ибо у него будет возможность дёргаться. Правильнее - усадит его на пол, тогда он не сможет ни дотянуться до душителя, ни подняться, ни перевернуться. Но сейчас он позволил себе это, видя слабость жертвы. Номер сто пять.
   Ещё одна лежала без сознания на полу, распластавшись как куча дерьма. Он приставил ей нож серединой лезвия к горлу, прижал сверху кулаком и надавил. Нож плавно вошёл в горло примерно на треть, когда она мгновенно очнулась. Откуда-то в ней появилась огромная сила, она сумела оттолкнуть его и подняться на ноги. Правда, на этом и закончился всплеск энергии. Она покачнулась и упала. Номер сто шесть.
   Он снова вышел на улицу и побежал дворами, засаженными деревьями и кустарниками. Кто-то пытался даже сделать участки, растил на них какие-то овощи. Вряд ли кто-либо видел урожай с этих грядок, ибо его растаскивали ещё до всходов, но каждый год какая-нибудь добрая толстая женщина обязательно копала и засаживала грядки.
   Несколько подростков спешили куда-то с портфелями. Точным броском он попал в одного из них ножом. Тот недолго мучался, просто повалился на землю и замер. Номер сто семь.
   Тут же последовал выстрел, такой негромкий и почти неотличимый от обычных городских звуков хлопок. Пуля попала одному из трёх всё ещё живых подростков в ногу.
   - Стоять! Не оборачиваться! Легли на землю, руки за голову. - командовал он, перезаряжая ружьё.
   Они остановились и замерли. Они боялись двигаться, даже повернуться и взглянуть на командующего боялись. Они стояли так минуту, ожидая продолжения. Сквозь тихий шелест дождя они слышали шаги, которые подбирались к ним. Раздался ещё хлопок. Тот парень, что стоял в середине как-то резко нагнулся, скрючился и упал на землю. Номер сто восемь.
   - Повторяю: лежать!
   Они легли на землю как подкошенные, просто упав, и закрыли руками головы. Так показывают в американских фильмах, когда берут преступников. Те падают лицом в землю, ноги вытянуты, руки за головой. Раздался хлопок, а вслед за ним удар. Номер сто девять.
   Последний живой лежал без движения. Он чувствовал, что сейчас умрёт. За его спиной лил дождь и стоял неведомый убийца. Секунда шла за секундой, но ничего не происходило. Раздался хлопок, наступила тьма. Номер сто десять.
  
  
  
  
  -= 08:00, 16 часов назад =-
  
   Впереди за метровым ограждением была школьная спортивная площадка.
   "А вы верите в ангелов? Нет? Напрасно. Они в вас верят, не подведите их."
   Площадка представляла собой футбольное поле, оно же использовалось для бега на сто метров. Сбоку были металлические лестницы, тренажеры. Слева было две площадки для баскетбола, одну из которых разворотили чем-то тяжёлым. Там же была парочка лабиринтов, знаете, такие невысокие, сделанные из труб. Там как раз сидело два человека, такие в драных одеждах, капюшонах. Видимо, они были бритоголовыми, судя по красным нашивкам на рукавах.
   Через пару минут он был около них. Спокойно он встал около них лицом к ним, глядя под ноги. Так он стоял и безмолвствовал секунд пять, а потом развернулся. Тут же он дёрнулся назад, не глядя схватил ближайшего за шею и уронил его на торчащий из земли метровый обрез трубы. Номер сто одиннадцать.
   Второй рванулся на обидчика с ножом в руке, норовя проткнуть его. Ему не повезло, он упал, нож выпал из его руки. Пришло время умирать. Легион вспрыгнул ему на лопатки, придавливая всем весом, схватил обеими руками за голову и потянул её на себя. Потом, когда уже казалось, что более некуда её загибать, он отпустил её. Жертва расслабилась, намереваясь вырваться, как вдруг хватка вновь обрела былую силу. Он изо всех сил рванул голову на себя. Позвоночник мгновенно изломился, голова безвольно откинулась назад. Как яблоко на верёвочке. Номер сто двенадцать.
   Между школьным двором и дорогой расположился пруд с асфальтированной дорожкой вокруг. Зимой здесь были горки, а летом народ нарезал здесь километры бегом и шагом.
   Какой-то человек очень спешил, укрывшись зонтом. Так спешил, что не заметил фигуру в капюшоне, которая преградила ему путь. Обратил он на неё внимание, когда они столкнулись, когда острый нож вгрызался ему в горло, когда он падал, роняя свои вещи, когда пытался встать и бежать, но ничего не получалось. Его клонило в сон. Он устал очень быстро, прилёг отдохнуть и уснул. Номер сто тринадцать.
   Здесь, слева во дворах, стояли столь обыденные ракушки. Заспанный человек стоял внутри одной из них и зачем-то протирал и так чистую машину. Делать было нечего. Легион зашёл и двинул тому прикладом в висок. Получилось, что удар немного неточен был, в висок попал край приклада. Он-то и проделал надрез, он-то и проломил кости, он-то и повредил мозг. Человек откинулся назад, вцепился изо всех сил в тряпку, которую держал в руках, посмотрел на неё и упал. Номер сто четырнадцать.
   У него было ещё две пули в запасе, он не хотел их тратить просто так.
   "Государство обязывает нас платить. Вольно или невольно, но мы платим за всё, даже за то, что бесплатно. Телевизор, пусть вы его не смотрите, но вы за него платите. Это круговая порука, ни у кого нету выбора, нас просто заставляют."
   Углубляемся дальше в глубь дворов, тут есть большая площадка с зелёными насаждениями и всяческими постройками для детей. Есть карусель, есть песочница, есть самодельные ворота из трёх берёз. Сзади их подпирают основательные гаражи. Сейчас здесь никого нет, только пара бабулек сидят на скамейке.
   - А она когда выходит, я ей так и сказала, мол, нечего тут, ведь не будет никогда. По любому, всё, что здесь есть, это всё они, и никто другой.
   - Вы так считаете? - Спросил он, подходя и садясь на скамейку. - А они сами разве не из ваших же? Посмотрите туда, посмотрите себе под ноги, это же всё ваших рук дело!
   Старушки от неожиданности взглянули вниз. Он выбросил ружьё вперёд и достал ломик. В полусогнутом состоянии одной рукой он махнул ломиком, попадая одной из них чуть пониже шеи. Второй удар он нанёс двумя руками сверху вниз по голове. Номер сто пятнадцать.
   "При охоте самым лучшим, на мой взгляд, является нож. Он незаметен со стороны и при нападении. Он лёгок, но наносит большие повреждения."
   - Вы - тормоз прогресса, вы сидите тут, бузите, устраиваете митинги, чтобы вам хорошо жилось. Но вы уже отработанный материал, вы ничего не производите, на вас только растраты идут. Вы как язва на жопе: и сесть не даёте, и дотянуться сложно. Вы не имеете права жить.
   Он говорил спокойно, громко и отчётливо, чеканя каждое слово. Он обхватил её горло руками. Приятно, когда вгрызаешься руками в мягкое горло, когда чувствуешь сердцебиение, движение мышц под кожей. Какая-то эйфория наполнила его, когда он душил её, какое-то приятное ощущение того, что жизнь оканчивается под его руками.
   Номер сто шестнадцать.
   В окне напротив что-то мелькнуло. Скорее всего, это была лампа, и, скорее всего, тот, кто её выключил, всё видел.
   В подъезде был замок на двери, но примитивный, с десятью кнопочками. Комбинация подбирается путём нажатия на каждую, при этом отбираются три и более кнопки, которые ходят легче всего. Они-то и есть ключевые.
   Нужен был пятый этаж из девяти возможных. Скорее всего, нужная квартира - крайняя левая. Дом был старый, поэтому он надеялся на деревянные двери, открывавшиеся внутрь. Ему повезло. С первого же удара дверь крякнула, и замок отвалился. Скрип отвалившейся двери смешался с воплем женщины лет шестидесяти, которая бросилась на него со сковородкой в руках, пытаясь закрыть замок на двери, которую он чуть ли не в руках держал. Она не могла попасть по нему.
   Он долго не раздумывал, резко отступил назад и тут же попёр на неё с дверью в руках, как танк, проволок её по стене, пока она не упала, и свалил на неё дверь. Номер сто семнадцать.
   На минуту он зашёл в ванную и на кухню, вырвал там краны с корнем. Вода забила фонтаном. Со шкафов на него смотрела серая кошка.
   Дверь рядом была такого же типа. На этот раз с разбегу он вынес её внутрь. На глаза ему попалась ещё одна женщина, причём ещё более пожилого возраста. Совсем без оружия он бросился на неё.
   "Если на вас нападают или если вы нападаете, не затевайте драку. Вырубайте с одного удара."
   Точным ударом в челюсть он повалил её на пол, и тут же начал пинать по голове. Номер сто восемнадцать.
   "Это только в самом начале больно, а потом всё нормально. Боль и страх уходят, умираешь спокойно, будто сон."
   Но что-то было не так в этом месте. Всё указывало на то, что она была не одна, просто всё было так неудобно раскидано, так не прибрано, хотя сама она была одета очень неплохо. В комнате слева валялись две пары детских тапок. Так и есть - в этой же комнате в шкафу посреди одежды сидело два мальчика, видимо, внуки, и дрожали.
   "Я не оборачиваюсь, это бессмысленно. Если я обернусь, а сзади враг, то он нападёт. Если я обернусь, а враг неподалёку, я привлеку его внимание, он поймёт, что его обнаружили."
   Молниеносно он схватил одного из них за горло, вырвал из шкафа, и начал душить на весу. Тот не знал, что сделать, он слабо пытался раздвинуть руки вокруг шеи. Он боялся, поэтому уже через минуту он безвольно обмяк. Номер сто девятнадцать.
   Второй сидел в позе эмбриона, спрятав голову и закрыв глаза. Легион потрогал его пальцем.
   - Встань.
   Тот неохотно встал. Он дрожал, глаза его были всё ещё закрыты. Легион снова потрогал его, на что тот вдруг бросился ему на шею и попытался укусить. Легион мгновенно принял решение и упал на пол с таким расчётом, чтобы основной удар пришёлся на верхнюю часть тела мальчика. От мощного удара тот разжал руки. Этого хватило, чтобы Легион смог дотянуться и выдавить ему глаза.
   Прошла секунда, мальчик тёр руками пустые глазницы и катался по полу. Пара ударов ногами по голове, и он умер. Номер сто двадцать.
   Он стоял молча пару минут. Просто стоял и ничего не делал, даже не шелохнулся. Вокруг была тишина, ничто не нарушало его пребывания здесь. Он присел над трупом, достал нож и аккуратно сделал надрез на шее. Оттуда не фонтаном, но всё равно довольно сильно потекла кровь. Он смотрел на неё равнодушно полуприкрытыми глазами.
   Он прильнул губами к ране на шее и начал пить кровь. Это не было противно или невкусно, он просто понял, что проголодался. Кровь была немного вязковата, липла к зубам, такая с непонятным вкусом, чуть приторная. Пить её было удобно - она сама затекала в рот и прокатывалась внутрь по горлу. Странно, но вместе с чувством жажды уходило и чувство голода. Тёплая жидкость разливалась внутри него.
   Очень аккуратно он положил трупик на диван и вышел. За эти минуты вода из покоцаных кранов успела образовать приличную лужу. Ждём соседей снизу.
   На первом этаже стоял намокший от дождя человек. Выстрел сзади в голову заставил его забыть о дожде. Номер сто двадцать один.
   Оставался всего один патрон, он решил его сэкономить, по крайней мере на следующие десять минут, что ещё были до конца часа.
   Через шесть минут подъехала легковая машина, оттуда вышли два человека в спортивной одежде и с барсетками. Они вошли в подъезд.
   - Стоять, руки за голову, лицом к стене! - Была отчётливая команда. Оба замерли на месте; голос исходил из тёмной части подъезда, они вряд ли видели чего-нибудь. Один из них вдруг сделал резкий разворот и решил бежать. Раздался тихий хлопок, он упал. Номер сто двадцать два.
   - Повторяю, лицом к стене, руки за голову, - уже почти шёпотом сказал голос из темноты.
   "Я не люблю повторять. Я вообще не люблю, когда люди что-то вроде как не слышат или пропускают мимо ушей. Это неуважение к личности вообще. Это значит, что они ставят себя выше других. А это значит, что их нужно опустить обратно."
   Человек в спортивном костюме и с барсеткой стоял у стены, так и не выпуская барсетку. В тишине можно было слышать его тяжёлое дыхание, такое глубокое с перерывами и подёргиваниями. Оставалось ещё время, с минуты на минуту ожидался приезд группы, которую должны были вызвать соседи под квартирой смертников, но до этого времени нельзя было расслабляться, нельзя было сбрасывать темп.
   - Голову выше, - скомандовал он на ходу.
   На этот раз удушение было по правилам. Набросив удавку на шею и скрутив её сзади, он ударил жертву по ногам, одновременно таща её на себя. Раздавалось какое-то непонятное хрюканье. Человек не мог ничего сделать, он задыхался, к тому же был спиной к своему убийце.
   "Когда в старину практиковалось повешение, верёвка специально подбиралась такой толщины, чтобы сразу ломать позвоночник. Если подбиралось плохо, то человек просто болтался и неспешно задыхался."
   Номер сто двадцать три.
   Ну, что ж, продолжаем разговор.
  
  
  
  
  -= 09:00, 15 часов назад =-
  
   Прошло всего две-три минуты, как вдруг до него донеслись звуки приближающихся машин. Он лёг на пол, поджав под себя руки. Здесь неподалёку были отделения милиции, поэтому они приезжали быстро.
   Два человека в форме зашли внутрь.
   - Помогите, - прохрипела лежащая на полу фигура в плаще.
   Они спешно подняли его под руки, он был слаб, еле стоял на ногах. Один из них подхватил его и прислонил к стенке, чтобы было легче стоять. Человек что-то бормотал и надолго закрывал глаза, норовя заснуть. Его приходилось потряхивать, чтобы он не заснул окончательно.
   Второй милиционер осматривал трупы.
   - Скажите, кто на вас напал? - С этим вопросом он обратился к ещё живому пострадавшему. То, что он увидел, ввело его в ступор: только что умирающий человек, которого они подобрали, стоял у стены и держал в руках голову его напарника. Номер сто двадцать четыре. Ещё больший ужас он ощутил, когда эта голова полетела в него. Он и не думал уворачиваться, у него просто вдруг как-то защемило в груди. Он потянулся к ней рукой, но не успел, ибо в грудь ему как раз в сердце воткнулся нож. Номер сто двадцать пять.
   "Голову нужно отрезать следующим образом: сначала делаем надрез по окружности, разрезая кожу и частично мышцы. Далее следует приложить нож, желательно пилкой, к горлу и начать пилить. Горло быстро разойдётся, нужно только, чтобы появилась дырочка. Дойдя до позвоночника, нужно просто оторвать голову."
   С трофеем в виде головы он проследовал наверх. Всё шло по плану - в квартире убитых находилось три человека, а этажом ниже была приоткрыта дверь в квартиру. Внутри на кровати спал ребёнок лет семи-восьми. Без особых предисловий он отрезал ему голову. Тот, конечно, проснулся за миг до конца, открыл глаза, всплеснул руками и что-то прохрипел. Номер сто двадцать шесть.
   Дело было начато, он отрезал голову до конца. В каждой руке по трофею, он поднялся наверх. В трёх жертв полетели головы убитых. Одну из женщин, ту, что была справа, он убил, размозжив ей голову ломиком. Номе сто двадцать семь.
   "При ударе справа наибольшая сила достигается, если бить справа налево под углом к горизонтали в сорок пять градусов. При ударе слева одной рукой всё аналогично. Слева одной рукой удар получается сильнее, чем двумя руками, но менее точный."
   Другую женщину и, видимо, её дочку он втолкнул плечом на отлёте в комнату. Они все вместе повалились на пол.
   "Смерть. Идём дальше."
   - Стоять! Вы умрёте.
   В этих случаях принято брать детей в заложники, но он решил этого не делать. Начнутся крики, ажиотаж, паника. Нет, всего этого нам не надо. Дотянувшись левой рукой, он вжал её виском в угол стены. Она задёргалась и попыталась укусить его, но он уже был на ногах. Правой рукой он ударил ей в горло, она сжалась и захрипела. Подхватив за талию дочку, он в два прыжка оказался у окна и бросил её вниз. Она летела наперегонки с битым стеклом. Удар об козырёк. Номер сто двадцать восемь.
   Слушать. Главное - слушать. Он не видел, но слышал, как за его спиной в ярости поднялась женщина, забыв о боли и невозможности вздохнуть. Она как паровоз пошла на таран.
   "Ярость затмевает сознание. Нельзя выиграть на одной лишь ярости. Для успешного боя нужен холодный расчёт. Уклоняйся."
   Он отпрыгнул в сторону. Просто и эффективно, как всё гениальное. В большинстве случаев эта гениальность лежит на поверхности, только люди привыкли издревле глядеть вдаль, поэтому не видят очевидного. Логика проста - она не может вздохнуть, у неё перебито горло, а в лёгких плещется кровь. Её даже не стоит трогать. Через пару минут номер сто двадцать девять умрёт.
   Её имя было Зинаида Вячеславовна. Такое сложное для произношения детьми, а ведь он её знал ещё с детства. Ещё с детского сада, куда они приходили вместе с его мамой. Зинаида Вячеславовна всегда приносила ему какую-нибудь конфетку, в основном, конечно, карамельки, чтобы можно было растянуть удовольствие надолго.
   Сейчас она совсем не была похожа на ту добрую мадам, какой он знал её с детства. В ней кипела злость и желчь, она не узнавала его. Они не виделись уже больше десяти лет, но он помнил её. А она его - нет. Какая досада.
   "Ой, я же забыл, что у служителей правопорядка должно быть табельное оружие. Надо забрать."
   Он спустился вниз, к своим баранам. Три барана лежали уже в луже крови. В кармане человека в форме он нашёл пистолет, причём с глушителем, и ключи от машины. Приятное приобретение. В магазине было шесть пуль.
   Он сел в машину. На дворе было уже утро, но народу было очень мало. Видимо, дождь не способствовал тяге к природе. Многие бы могли сейчас поехать на дачи или просто за город, всё поближе к природе. Ну, что ж, они вольны сами выбирать, и сегодня некоторые из них уйдут в лоно природы навсегда.
   Убить всех, никого не оставлять в живых.
   Сейчас, по прошествии более чем девяти часов, он не ощущал ни физической, ни моральной усталости. Тело его работало как часы, моторчик в груди бился, все мышцы двигались на ура. В голове всё было ясно, мир не двоился и не мутнел, его ещё ни разу не повело.
   Тут можно было бы задуматься, что так не должно быть, что он должен был выдохнуться уже давно. Но он не думал об этом. Эта была одна из привычек, которая никогда его не подводила - пусть он сейчас и не чувствует ничего, но это всё за счёт самовнушения. Если хоть на долю секунды он задумается над этим, если позволит хоть частичке сомнения войти внутрь, то он проиграет.
   - Не останавливаться! - Как заклинание повторял он себе, заводя машину.
   Здесь не было прямого выезда на дорогу, ему нужно было развернуться и там проехать огородами. Краем глаза он заметил щуплого человечка в тени подъезда. Он остановился и открыл ему дверь. Человечек будто этого только и ждал. Он впрыгнул в машину, закрыв за собою дверь. В грудь ему тут же вошёл нож. Он смотрел на вытекающую из груди струйку крови, о чём-то усиленно думая. Потом он закрыл глаза. Номер сто тридцать.
   Около помойки они остановились. Легион выгрузил тело и сунул его в мусорный бак ногами кверху.
   Ещё на подъезде сюда он заметил старушенцию с сумкой для бутылок. Он быстро разбежался прочь от помойки метров на десять, остановился и обернулся. Бабуля что-то ковыряла в кирпичной окантовке помойки. Он взял низкий старт, вытянул руки вперёд.
   Всё произошло мгновенно: в последний момент перед касанием он свёл руки вместе, обхватил бабульку за голову, и вмял её в стену. Номер сто тридцать один. Труп он закинул в тот же ящик. Из ящика теперь торчали две пары ног.
   "Нет, сейчас я иду вне графика."
   Он вдруг осознал, что у него нет возможности поразить следующую цель, по крайней мере, теми средствами, что есть сейчас. Контактный бой терял свои преимущества, нужно было огнестрельное оружие, причём посильнее пистолета.
   Дорога до следующей цели лежала по прямой, добираться он хотел на машине.
   "Если к тому, куда надо попасть, есть код, то этот код должен быть записан где-то неподалёку от искомого места."
   Он оказался прав - в багажнике лежал АКМ с двумя магазинами. Ну, что ж, осталось сделать последние приготовления. Он повернулся к мусорному баку и расстегнул ширинку.
   Повисла пауза. Он застегнул ширинку.
   - Нет, - сказал он с улыбкой, - я сделаю это там. Ты слышишь?! - он обращался к небу - Я иду к тебе, к твоей цитадели, сейчас я её буду атаковать. Готовься!
   Какой-то пьяный переходил дорогу без зебры. Легион врубил третью передачу, разогнался, прямо перед пьяным ударил по тормозам. Машину развернуло и повело. Бампер с размаху попал пьяному в живот, отбрасывая его в сторону. Он пролетел несколько метров и упал спиной на ограждение, сложившись пополам.
   Номер сто тридцать два.
   "Убивайте, убивайте, убивайте. Не думайте о последствиях. За вас будет отвечать партия."
   Прекрасный вид открывался из окна: четырёхполосная дорога, справа и слева проплывают высокие деревья. Он ехал в деревню, это всего в паре километров отсюда по прямой. Народу здесь вообще не было, да и кому нужна эта дорога. Возвращаться будем в объезд через новостройки.
   Он выжимал сотню по дороге, где было разрешено не более половины. Но, даже на этой скорости он смог заметить образовавшуюся сзади красную десятку с мигалками и тонированными боковыми стёклами. Она стремительно догоняла его и хотела идти на обгон.
   Пижон. Видит, что тачка патрульная с синими номерами, а всё равно наглеет. Мигалку купил. На вид ему лет двадцать, не более, рядом сидит девушка, это заметно по пышным волосам. На долю секунды Легиону показалось, что пижон едет без ремней безопасности.
   Подпустив десятку к себе метров на пять, он плавно опустил руку к ручнику. Прошла всего одна секунда, в течении которой раздался пронзительный визг тормозов, а вслед за ним звук удара. У десятки смялась морда, от удара она аж подпрыгнула.
   Лобовое стекло вылетело, а вслед за ним оттуда вылетел водитель, пролетел метров десять по мокрому асфальту и застыл в позе морской звезды. Номер сто тридцать три.
   Прошла минута. Девушка испытала тяжелейший шок, но всё ещё была жива, ибо пристёгнута.
   "Это жестокий мир, что бы там не говорили. Либо ты, либо тебя."
   Кто-то будил её, хлестав по щекам. Он дёрнулась и открыла глаза. Почему-то всё было темно, а потом она услышала гром перед собой, и что-то жгучее вошло ей прямо в сердце. Слёзы хлынули у неё из глаз. Это было больно, очень больно. Она не знала, что такую боль вообще можно испытывать.
   Как будто миллионы игл воткнулись ей в голову, всё вокруг зашипело, и настала тишина. Номер сто тридцать четыре.
   "Вон, за рубежом, говорят, паренёк в метро в качестве самообороны пристрелил двадцать с лишним человек. Ничего, оправдали."
   Десятка была уже на списание, но патрульная всё ещё на ходу. Он поехал дальше, минуя автобусную остановку. Здесь слева неподалёку было радио-поле, там было множество антенн.
   Он остановился около остановки против движения. Человек, до этого прятавшийся под навесом листвы ближайших деревьев, выскочил и подбежал к машине.
   - Хотите подвезу? - Вежливо осведомился Легион.
   Не дожидаясь ответа, он резко отворил дверь, попав человеку по лбу. Тот упал в грязную лужу.
   - Спать, - прошипел он и выпустил ему пулю в лоб.
   Номер сто тридцать пять.
   Осталось четыре пули в пистолете, он сунул его в карман. Дождь продолжал моросить, но ветер вроде бы стихал. Природа.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  -----------------------
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  
  Время номер три.
  "День"
  
  
  
  
  
  -= 10:00, 14 часов назад =-
  
   Романтика, однако.
   Он снова сидел в покрякивающей машине, ехал к первой отметке в своём плане. За десять часов он обошёл почти всю новую часть своего города, не оставляя никого в живых после себя. Романтика.
   По дороге далее справа следовали покосившиеся и давно необитаемые дома. Пару лет назад всех выселили отсюда, аргументируя тем, что здесь будут новостройки. Все ушли, а новостроек всё нет. Они есть там, далеко в глубине деревни, там продолжение города строится.
   Через пару сотен метров он повернул направо. Здесь в некоторых домах всё ещё кто-то жил; тут была подстанция и ещё парочка муниципальных сооружений.
   Проехав ещё пару сотен метров, он повернул налево. Вот он - купол церкви. У ворот заборных сидел под навесом попрошайка с протянутой рукой. Легион остановился около него. Сунув руку в карман, он выудил оттуда десятку, протянул ему. Тот трепетно принял взятку. В ту же секунду его схватили за голову, и он получил удар коленом в лицо. От неожиданности он упал и ударился головой о твёрдый бетон.
   Номер сто тридцать шесть.
   "Романтично только то, что уже в прошлом, когда те, кто был там тогда, вспоминают об этом, а те, кто не был, смеются."
   Чуть подумав, он сунул труп в машину на место водителя, а сам направился к церкви.
   "Всё решают мгновения. К цели можно идти долго, можно вообще даже не дойти, но, если доходишь, тогда наступает момент истины. За мгновения, редко за минуты, решается судьба всего времени, что было затрачено на подготовку."
   Сейчас всё должно было решиться минуты за три, максимум - шесть. Главное - это начать.
   Он остановился перед главным входом на пороге, о чём-то размышляя. Злорадная ухмылка озарила его лицо. Он перекрестился.
   - Во имя отца и сына и святого духа, аминь!
   Неспешно он отворил дверь. Как всё было одновременно близко и забыто, ведь ещё в далёком детстве он был здесь. Немощного вида старушка сидела у столика с разложенными на нём свечами.
   Нет времени, дело не ждёт. Он всадил ей нож в грудь под ребро, потом вынул, обтёр об её же лохмотья, и сунул в кобуру, столкнув бабку умирать под лавку. Номер сто тридцать семь.
   Чуть дальше коридор поворачивал налево в залу. Тут стояло семь человек, а на трибуне стоял оратор в одеянии монаха и вещал. Жаль. Это было несколько не то, чего он ожидал. Он ожидал толпы побольше, народу поприятнее. А сейчас половину составляли люди пенсионного возраста.
   Приступим.
   Монах на постаменте что-то так увлечённо вещал, что, казалось, не замечал ничего вокруг. Но он всё же смог разглядеть что-то отличное в обстановке, это было за миг до конца. Из проёма в него целился человек в капюшоне. Он видел дуло автомата, и видел вылетающую оттуда пулю. Пуля раздробила ему череп. Номер сто тридцать восемь.
   "Я видел это в американских фильмах, но никогда не практиковал."
   Легион продолжил свой поход. После трагического полёта пули, понимая, что люди сообразят, что случилось лишь через несколько секунд, он побежал, стремительно ускоряясь, вдоль стены, стреляя по пастве.
   "Стреляй в спину, бей лежачего, делай всё для победы и не расслабляйся. Ибо помни: они тебя не пощадят."
   Двоих он уложил первыми двумя пулями. Достаточно было просто заметить изначально путь пробега, а потом стрелять, как если бы стреляли в тебя. Первая пуля скользнула человеку сзади в районе уха, а второму попала в шею.
   Последующие летели уже не так точно - было истрачено десять пуль, а может и больше, прежде чем удалось завалить ещё троих. Они падали, стараясь уберечься, потом вставали и пытались бежать. Номера со сто тридцать девятого по сто сорок третий.
   Перехватив оружие на манер двуручного весла, он оттолкнулся правой ногой от стены не снижая скорости, и прыгнул на оставшихся в живых мужчину и женщину.
   "Каждой твари по паре, плодитесь и размножайтесь."
   Женщина стояла, как вкопанная, даже не думая отходить от прущего на неё тепловоза. Мужчина попытался дёрнуться, чем привлёк внимание убийцы. Тот немного изменил направление, решив не убивать двоих сразу, а повалил мужчину, изо всех сил вдавливая ему приклад в горло. Он видел, как горло прогибается и ломается, приклад ушёл внутрь по самые позвонки. Номер сто сорок четыре.
   А потом он обратился к ней, направив на неё окровавленный приклад автомата. Она стояла от него на расстоянии вытянутой руки, платок, обрамлявший её голову, сполз на плечи, волосы мелко дрожали.
   "Цербер вышел на охоту. Он голоден."
   Он опустил ствол. Металл гулко упал на каменный пол. В руках у него появилась удавка. Женщина явно осмелела, вдруг приосанилась и ударила ему в промежность. Боли не было. Боль наступит через пару секунд, но сейчас время ещё есть.
   Резким движением ноги он заставил её согнуться, тут же прыгнул, очутился позади неё и набросил струну ей на шею. В тот же момент боль настигла его. Такая резкая, проходящая снизу и до головы. Он молчал. Вся боль и ярость от боли он перевёл в руки. С нечеловеческой силой он стягивал струну на её шее, потом последовал рывок. В стену отлетела женская голова. Тело перевернулось и пролетело пару метров. Номер сто сорок пять.
   Его даже не испачкало кровью, так всё быстро произошло. Кровь при полёте выплёскивалась из тела, разлеталась в стороны, окропляла фрески на стенах. В тех же стенах теперь были пули, как напоминание о бойне.
   Откуда-то из-за помоста выскочил мощного вида человек в рясе. Такой здоровый как бык и бородатый. Он закричал тоненьким голоском, почти завизжал, бросился на Легиона. Тому было больно, но эта боль перешла в ярость.
   Из лежачего положения он вскочил и со спринтерской скоростью ринулся на человека в рясе. Подобно стреле он буквально вонзил ему руку в грудь. Кулак буквально ушёл внутрь. При этом грудь человека хрустнула и заскрипела, рёбра вдавились внутрь, выходя с другой стороны. Легион чувствовал у себя под рукой горячее сердце, как оно бьётся. С животным рыком он вырвал свой кулак обратно, по ходу зацепив нательный крест.
   Номер сто сорок шесть.
   На стене напротив входа в залу стоял огромный крест из двух осиновых брусьев, таких неровных и необработанных. Взяв труп священника с пулей во лбу за руки, он водрузил его бренное тело на крест, задницей к выходу.
   За следующие десять минут он воткнул в каждого убитого по три свечки и поджёг. После этого он встал у большой и красивой иконы с изображением какого-то святого, расстегнул ширинку и отлил на неё. Помещение озарялось приятным подрагивающим светом десятков свечек. В этом была некая романтика.
   "Это сложно - ощущать романтику в ситуации, когда её нет. Вот, прожив эту ситуацию, можно говорить, что это было романтично. Но почему-то никто не говорит, что то, что он сейчас делает - романтично."
   Ещё на входе он заметил стоящую за углом шестёрку. Судя по всему, хозяин её лежал здесь. Через минуту поисков он обнаружил ключи.
   На улице в побитой казённой машине до сих пор лежал труп. Надо было избавляться от улик. Безусловно, такое действие, как расстрел церкви, не может пройти без внимания общественности, и скоро по городу начнётся ажиотаж. Но, не следовало бы оставлять указание на путь его следования. За церковью был овраг. Через пару минут он столкнул машину вместе с трупом в овраг.
   Скорее всего, новостройки не замахивались на дом отдыха, а как раз к его территории примыкала деревня. В сущности, это был не просто дом, а целый комплекс, который занимал огромную территорию. Тут было несколько домов для проживания, парк с высоченными деревьями, детский сад, своя котельная и подстанция, множество площадок для игр, тренажёрные залы и прочее.
   Первой на очереди шла котельная, которая отвечала за подачу горячей воды в дом отдыха. Дверь была закрыта, но он постучал. Открыл ему толстый дядька с усами и раздражённым взглядом.
   - Выходи, - сказал ему Легион, сунув пистолетом в пузо, Развернись.
   Тот покорно вышел, встал лицом к стене и расставил ноги, как при обыске. Легион подошёл к нему и ударил пистолетом в висок. Крови не было, он просто упал без сознания. Он выудил из рюкзака упаковку с одноразовым шприцем и иглой.
   "Всегда только одноразовые шприцы. Надо заботиться о здоровье."
   Он нашёл у лежачего вену на сгибе руки и ввёл туда воздух. Хорошая такая вена была, толстая. Человек лежал без сознания, словно спал, дышал спокойно и равномерно. Вдруг он резко вздохнул полной грудью, дёрнулся, и больше не дышал. Номер сто сорок семь.
   "Только красота спасёт мир... Хотя, нет, вру. Его уже ничто не спасёт. Армагеддон близок. Ближе, чем сотню лет назад."
   Шло время.
   В глубинах котельной всегда что-то гудело и шкворчало, впрочем, к этому привыкаешь. Это работал нагнетатель с компрессором. Около них за стеной мужчина лет сорока с большим пивным животом целовался взасос с проституткой. Странно, конечно, но это была его жена.
   - Что-то он застрял совсем. Я щас.
   Немного заплетающейся походкой он прошёл мимо компрессора и вышел на улицу. Там он и увидел своего товарища, прислонённого к стене, спящего.
   - Витёк, твою мать, - воскликнул он, отливая на железяку рядом, - мы его ждём, а он дрыхнет.
   - Нет, он умер, - раздался голос рядом. Там стояла странная фигура с затемнённым лицом. - Это я его убил.
   Мужчина не знал, что сказать. Он взглянул на Витька. Тот спал, не было сомнений. Только вот грудь не вздымалась. Он хотел спросить незнакомца что-то, но получил металлической трубой в дыхалку. Он упал на колени. Легион размахнулся, и снёс ему пол головы. Номер сто сорок восемь.
   Женщина всё лежала на плохенькой кровати, ожидая своего милого. Его не было всего минуту или около того - нормальное время, сейчас он вернётся. Она даже слышала его шаги за дверью. Она предвкушала страсть, и вряд ли обратила внимание, что шаги стали тяжелее. Дверь отворилась плавно, как во сне. Здесь был полумрак, она чётко различила знакомую тень.
   - Ты ве... - пистолетная пуля прошила её сверху вниз ото лба до шеи и вышла наружу, выпадая как гусеница с листа. Номер сто сорок девять.
  
  
  
  
  -= 11:00, 13 часов назад =-
  
   "Чистая работа - это чистая работа, если только она не грязная. Это аксиома игры, можно сказать, одно из правил. Хочешь играть, соблюдай правила. Не хочешь - выбывай. А всё остальное - это блеф."
   Если отключить котельную, скоро здесь будут все. Он щёлкнул несколькими выключателями. Если план, висящий на стене, верен, то он только что отключил администрацию. Оставалось ждать.
   В течение минуты он спрятал трупы в подсобке. Можно было подготовить ловушку, но это если успеет.
   Он направился в детский сад, так как он был ближе всего. Тут должна быть администрация и воспитатели. На входе никого не было, но сторож просто обязан быть. За зданием обнаружилась небольшая пристройка, вроде склада. Дверь была тонкая, но рядом с ней лежал амбарный замок внушительных размеров.
   - Эй ты! А ну айди оттуда! Собак натравлю! - грозно ругался сторож, седой дядька с тросточкой.
   Легион не раздумывал, просто побежал на него, пригнувшись, готовясь к тарану. Дедок поднял, было, палку, готовясь ударить, как был сшиблен. Легион протащил его пару метров на плече, поднял в воздух и шмякнул об землю. Дед от удара выронил трость, схватился за грудь двумя руками и захрипел. В этот момент ему свернули шею. Номер сто пятьдесят.
   "Человеческое тело гораздо более хрупкое, чем кажется. Человека легко убить всего одной раной, а может и всего одним ударом. То, что показывают в фильмах, когда герой получает ногой в голову, а потом встаёт и дерётся - враньё. После такого удара он не сможет встать несколько дней, если не недель."
   Парадный вход был открыт. Внутри было красиво и уютно. Когда он входил, у раздевалки сидела молодая женщина с книжкой в руках. Она как-то безразлично подняла на него глаза, за что они тут же были выколоты. Такой звук лопающегося пузыря. Она закричала. Удар сверху трубой одной рукой. Череп треснул, обнажая кроваво-розовые мозги. Номер сто пятьдесят один.
   "Когда ты будешь там, ты будешь не один."
   Прошла минута, и в коридоре послышался шум двух пар ног: они услышали крик. Громкое цоканье каблуками, как кобылы в стойле. Их взору предстало, вероятно, не очень приятное зрелище: женщина с раскроённым черепом, из которого норовили вывалиться мозги.
   "В сущности, нет ничего страшного и противного. Есть просто предубеждения. Если понять, что мозг есть в каждом человеке, то противно не будет."
   Женщины любят кричать, кричать пронзительно, переходя на визг. Эти стояли молча. Был ли это шок или они пока ещё ничего не поняли, разбираться не было времени. Он подкрался незаметно сзади с металлическим стулом в руках. Размах, удар. Номер сто пятьдесят два.
   Она стояла молча. Такая статная женщина в очках и высокой причёской красного цвета. Таких мы в школе звали Мегавольт. Она смотрела, не двигаясь, только зрачки бешено вращались, перемещая взгляд с убитых на убийцу. Он же держал стул у самых ног.
   Прошло две секунды. Он отвёл стул чуть влево, сделал шаг правой ногой вперёд, чуть пригнулся и на выдохе махнул стулом снизу вверх. Удар пришёлся ей по животу, скользящий, он вдавился внутрь неё, но разрывов не было. Железка пропахала весь живот и упёрлась в солнечное сплетение.
   Она подпрыгнула и отлетела в сторону, извиваясь, как червяк, которого достали из земли. Он вновь налетел на неё, прицельно попав по рёбрам. Те хрустнули и ввалились внутрь. Номер сто пятьдесят три.
   Пришло время возвращаться.
   Под дождём по аллее, уходящей вдаль, бежала женщина лет тридцати со своей дочкой. Обе они были одеты в спортивные костюмы, а сверху на них были плащи.
   Стоп! Это не по правилам. Но так даже интереснее.
   Он выступил из-за угла в неожиданный момент. Просто пристрелил одним выстрелом маленькую девочку. Номер сто пятьдесят четыре. Вы можете представить, что чувствует родитель, когда у него на глазах умирает его же ребёнок? У вас есть такая возможность. Ну, или появится в будущем.
   Мать была в одновременно множестве состояний: ярости, панике, горе и недоумении. Она не могла поверить, что то, что бежало только что рядом с ней, теперь представляет собой охладевающее тело. Желание спасти ребёнка придаёт иногда матерям большую силу.
   "Есть теория, что в моменты критических опасностей организм, во избежание смерти в целом, снимает все ограничения. При этом следует понимать, что, раз границы сняты, то человек запросто может себе навредить именно использованием своего организма на нестандартных режимах. Но именно эти повреждения позволяют не умереть."
   Но ярость всегда ослепляет. Силы много, но её нельзя направить в нужное русло. Он уклонился просто присев немного. Она не ожидала этого, она хотела его задушить на месте, а он вдруг присел.
   В момент, когда они поравнялись, он схватил её за плащ и развернул. Она ударилась головой об угол и упала. Он встал над ней, делая разрез на всю шею. Номер сто пятьдесят пять.
   Класс! Складируем. Он спихнул тела в канаву рядом. Там их скоро найдут крысы.
   Впрочем, те, кого он ждал, ещё не появились. Дорога к домам здесь всего одна, стоит самому к ним сходить.
   Они сами пришли к нему как миленькие. Такие взволнованные. Их было трое - две женщины в пиджаках и один мужчина, по виду слесарь. Они остановились около него, спросив, не видел ли он чего необычного. В обыденной жизни это можно было назвать хамством, но он промолчал. Они же замолчали, когда он достал пистолет.
   Как раз три пули оставалось, но он не хотел тратить больше одной. Ветер усиливался снова, а дождь всё лил. Целиться нужно в голову или сердце, так умирают сразу. Слесарь получил пулю точно в пах, а дамы бросились наутёк.
   - Стоять! - скомандовал он. - Помогите ему! Быстро!
   Ему приходилось говорить громко, коротко и чётко, чтобы его понимали.
   "В критических ситуациях отказывает логика, человек двигается по интуиции и воспринимает только короткие и простые команды. Это правильно - у мозга задача выжить стоит, а не решать двойной интеграл."
   Раздался звонок мобильника. Просвистел выстрел. Пуля угодила в грудь правой женщине. Мобильник звонил у мужика, но попала пуля в женщину. Всего одно пятнышко, одна дырочка в теле. Крови не было совсем. Номер сто пятьдесят шесть.
   Вторая женщина почему-то бросилась на мужика, закрывая его собой, хотя он был таким объёмным, что мог бы сам покрыть её три раза.
   Он приставил ей пистолет ко лбу.
   - Нет, пожа... - жаль, что она не договорила. Ей стало плохо, её испортила пуля, которая вошла ей в мозг. Тихий хлопок, она даже не закрыла рот, но глаза закатились до бельмов. Номер сто пятьдесят семь.
   Она упала на мужика. Тот, видимо, потерял уже дар ощущений, отползая в сторону. Кровавый след тянулся за ним по земле, и даже дождь не смывал его.
   Легион подошёл к нему спокойно и с некоторым презрением.
   "Отработанный материал системы. Ты больше никому не нужен, система тебя поюзала и отвалилась напрочь. Один против системы идти может, но это будет тяжело."
   Он перевернул мужика на спину и одним движением разрезал ему сонную артерию. После чего вторым быстрым движением разрезал ему кожу на шее, и достал оттуда трубочку артерии. Такая упругая, но мягкая, с бьющей оттуда кровью. Номер сто пятьдесят восемь.
   Он шёл дальше по аллее ещё метров сто, а потом перешёл на лёгкий бег.
   На ствол дерева сидел большой жук с длинными чёрными усами, видимо, короед. Он обладал мощными челюстями и длинными цепкими лапами. Не стоит поддаваться на то, что он хочет вас укусить, и совать ему пальцы. У саранчи челюсти больше, но они не могут сравниваться по силе. Саранча грызёт траву, а короед - кору и дерево.
   Надо было возвращаться. Дорога была всё ещё не близкая, близился экватор. Если отсюда выходить, то нужно идти жилыми домами через магазины.
   В одном из домов, самом богатом, эдаком двухэтажном коттедже, горел свет на втором этаже. Дверь была не заперта.
   "Наивные, непуганые. Хотя, чего им тут бояться."
   Первый этаж, затворяем дверь тихо. Справа в комнате кто-то смотрит порнуху; её всегда можно распознать по звукам. Тихая музыка или наоборот жестокие гитарные рифы. Спиной к нему сидел парень лет двадцати пяти, но уже лысеющий, и дрочил на телевизор. Легион спокойно стоял и смотрел нам телевизор.
   "Хорошая проверка готовности. Нельзя думать о чём-то другом."
   Парень сидел в кресле, его удобней всего душить. Он не сможет встать или ударить. Если это было бы не кресло, а стул, то нужно было бы валить на землю. Он накинул ему на шею удавку, упёрся коленом в спинку кресла, и натянул. Тот попеременно хватался то за горло, то за подлокотники, то за стоящий член.
   "В старину, когда вешали, у смертников часто случался стояк."
   Номер сто пятьдесят девять.
   По винтовой лестнице наверх поближе к свету. Здесь были две комнаты а-ля спальня и одна ванная комната. Оттуда доносился звук льющейся воды, там кто-то купался.
   "В ужастиках считается хорошим тоном прибить кого-то в душе, только вряд ли ужас этого можно ощутить, пока кто-то, когда ты моешься, вдруг входит к тебе, такому беззащитному, и убивает тебя."
   Стройная фигура девушки выглядывала из-за занавески. Она не мылась уже, она всё слышала и теперь смотрела ему в лицо, стараясь разгадать загадку. Кричать бесполезно, если он прошёл сюда, то либо её предал её муж, либо он мёртв.
   Он подпрыгнул и нанёс удар ей по ногам. В скользкой ванне сложно устоять; она упала. Он схватил душевую рукоять с льющейся оттуда водой, и врезал ей в глаз. От боли она закричала. Рукоять вошла в её рот, в горло. Вода лилась прямо в лёгкие, не давая дышать. Слёзы брызнули у неё из глаз, но она ничего не могла сделать. Номер сто шестьдесят.
   "Надо снять девочек. Хотя, пускай ещё повисят."
   По завершении действия он снова вышел на улицу. Дальше по дороге направо был КПП с охранной будкой и шлагбаумом, а за ним была дорога через новостройки, куда он хотел направиться. Эти новые дома стали строить как продолжение города, застраивая пейзажные пустыри и свалки. Для этих целей они вырубили несколько гектар леса, всё разровняли, да и вообще осовременили территорию. Скоро на месте экологически чистого района как обычно будут магистрали и склады.
   Это изменит вашу жизнь. Он зашёл в будку к охране чисто только уточнить дорогу. Его предположения оправдались, тут уже ходили автобусы. Напоследок он сунул охраннику под лопатку нож и вышел на улицу. Номер сто шестьдесят один.
   Нож под лопаткой нельзя достать, нельзя закрыть как-то рану самостоятельно. В общем, человек обречён на смерть в любом случае.
  
  
  
  
  -= 12:00, 12 часов назад =-
  
   От выхода налево в километре была воинская часть, куда часто водили студентов и учащихся школ неподалёку. Автобус подошёл через минуту после некоего случая.
   Остановка была открытая, поэтому сложно было заметить человека, который спрятался в кустах от дождя. Если бы не странный шорох, то он бы так и сидел до конца. Легион радостно помахал ему рукой, и тот ответил ему. Доставая из портфеля какие-то ламинированные бумаги, он бежал к нему, за что и получил в глаз.
   "Добивай лежачего."
   Удар в голову, в ухо, в живот два раза, он теряет сознание. Прекрасно. Затаскивает его на остановку, кладём на скамейку спиной так, чтобы голова свешивалась вниз. Прицельный удар ногой сверху; отламываем голову. Номер сто шестьдесят два. Убираем труп в кусты.
   "Oh, Canada, our home and native land!"
   Подъехал автобус. Это было вообще странно, что он тут ходил, ведь это был богатый район, у каждого была машина, если не больше. Но, меж тем, здесь курировал автобус. Сейчас он сядет на заднее сиденье и проедет одну остановку, присматриваясь, а потом начнёт действовать.
   Прошло три минуты; за стеклом лил дождь и стояли дома. Дождь усилился, он лил не переставая.
   В автобусе сидело три человека, две из которых были пьяными бомжами. Ах, да, нужно пробить билет. Он сел позади бомжей. Мужчина и женщина. Они спали, это было точно. Не царское это дело - во сне резать, ну да ладно. Он аккуратно приставил нож острием к позвоночнику женщины, попадая между позвонками, и резко вдавил до рукояти. Номер сто шестьдесят три.
   С её напарником проделываем то же самое. Номер сто шестьдесят четыре.
   "Прелесть этого способа в том, что жертва, даже если не умрёт мгновенно, потеряет контроль над телом. Она может всё видеть, но не сможет ни выкрикнуть, ни вздохнуть, ни пошевелиться. При этом перерезается мозг в позвоночнике, обрезаются все нервные магистрали. Нужно приставить нож к шее сзади в место стыка позвонков, а потом сильно нажать."
   Кто-то каждый день подписывает себе смертный приговор. Кто-то сам сводит счёты с жизнью. Кто-то за деньги или власть убивает других. И всех их судят. Но тут есть ошибка - судить их не надо, нужно судить саму причину, а причина тут - смерть.
   Они как будто спали, тихо уснули на местах, только головы странно болтались, да и кровища хлестала. Он подошёл к компостеру над последним пассажиром.
   "Атсем ялд водилавни, цил оголижоп атсарзов и ворижассап с имьтед."
   Прижав его голову к стеклу, он прислонил нож к его горлу. Стоило ли это делать? Наверное.
   Пассажир что-то глухо промычал, замотал глазами из стороны в сторону. Ты боишься? Чего ты боишься? Боли? Или её последствий? А, может, ты боишься, что боль не кончится, или наоборот кончится навсегда?
   Автобус остановился, вошёл чурка хохлятского вида с сумками в заднюю дверь и плюхнулся в кресло. Он ни на что не обращал внимания.
   Легион схватил человека за голову сверху, ещё сильнее вдавил его в стекло, тут же шагнул назад, разрезая на отходе ему горло, вжимая его голову вниз. Что ж, у него есть шанс. Человек сидел, сжавшись, не шевелясь. Кровь не шла, ибо он сжал горло. У него было несколько минут, если повезёт.
   Легион пошёл в сторону кабины. Дверь к водителю была открыта, он сунул туда десятку. Водитель взял её, потянулся за билетом. С размаху он впечатал ему в лоб кастет, остался смачный отпечаток. Водитель инстинктивно дал по тормозам, заволновался, дёрнул за дверь. Она открылась.
   - Свободен, - прошипел Легион, выкидывая его из двери. На ходу тот не успел сгруппироваться, протащился головой по асфальту. Номер сто шестьдесят пять.
   Он сел за руль и стал ускорять автобус. Через минуту он мчался на сотне по почти прямой дороге. Впереди стояли машины на светофоре.
   Бросив всё, он выскочил в салон и зафиксировался между двумя столбами в центре. На полном ходу тяжёлая машина протаранила стоящие легковушки, однако и сама повалилась на бок. Пассажир с разрезанной шеей упал, выплёскивая на стёкла литры булькающей крови. Номер сто шестьдесят шесть.
   Чурка, сидящий доселе в конце салона, кубарем скатился вниз и, ударившись головой, потерял сознание. Легион подполз к нему, взялся за голову и свернул шею. Номер сто шестьдесят семь.
   При ударе он смял одну легковушку, как пустую обёртку от конфеты. Один водитель в ней погиб. Номер сто шестьдесят восемь.
   Вторая была менее помята, обошлась лишь несильным ударом. Человек в ней было два: водитель и, видимо, его жена. Она была без сознания, так беспомощно валялась на заднем сидении.
   А он был жив, хоть и контужен. Он всё видел и всё слышал. Он видел, как из поваленного автобуса вылез человек в плаще, как он осматривал первую легковушку, как он подошёл к нему. Что-то было знакомое в его лице, да и он, видать, узнавал в нём кого-то, только вот память отказывала. Он видел, как его достают из машины, как открывают багажник и бросают туда. Он не чувствовал совершенно, когда его голову положили на место, где багажник закрывался. Не чувствовал он также, как его били багажником по шее. Только глаза сами закрылись. Он уснул.
   Номер сто шестьдесят девять.
   - Просыпайся! Хватит спать! - её били по лицу. - Твой муж мёртв.
   Не это заявление заставило её открыть глаза, а только холодные капли дождя. Она не понимала, что ей говорят, но она стояла на ногах. Всё плыло.
   Он давно хотел опробовать этот приём. Она стояла к нему лицом. Он наклонил её буквой Г, сунул её голову себе между ног, обхватил за талию и поднял. Её таз оказался на уровне его шеи. Чуть выждав, он шлёпнулся на задницу. Голова её при этом подогнулась, шея свернулась, череп проломился. Номер сто семьдесят.
   "Странно, а в реслинге после такого даже кровь не шла."
   Он пошёл направо. Там он дошёл бы до границы с лесом, повернул бы налево и пошёл бы по дороге прямо в город.
   Тут на первом этаже одного из домов была забегаловка, а он об этом и не знал.
   Здесь было уютно, особенно по сравнению с погодой на улице. На входе его обдало сверху тёплым потоком воздуха, но капюшон он не снял.
   "Чудные люди, обеспечивающие другим уют за деньги."
   - Чай, - процедил он, садясь за стойку. Внутри был всего один посетитель и одна служащая за стойкой.
   За чашкой чая он позволил себе расслабиться.
   - Я теряю цель. Всё идёт не по плану. Я ожидал чего-то большего, какой-то реакции, но ничего нет, - голос его несильно подрагивал.
   - А где ты работаешь?
   - Убиваю животных.
   - А, на скотобойне?
   - Да, что-то типа того. Дай ещё чаю.
   Она отвернулась, нацеживая чай из большого самовара. На столе прямо перед ним стояло несколько чашек с набросанным туда каким-то порошком коричневого цвета. Это было фирменное блюдо, рецепт не разглашался. Спокойно и размашисто он достал из рукава пузырёк с белым порошком и всыпал его во все чашки.
   "Думаете, посетители смотрят, что происходит за стойкой? Важно делать всё без суеты, неспешно, будто это твоя работа, будто делал это всегда."
   Глядя в серебряный самовар, он убедился в своей правоте. Посетитель, хотя и смотрел прямо на них, не обратил никакого внимания на его действия с порошком. Через несколько секунд он вытер губы салфеткой и пошёл в туалет. Легион пошёл за ним.
   Когда тот открывал кабинку, сзади ему нанесли удар в спину ногой. От неожиданности он зашатался, потерял равновесие, и упал, ударившись головой об унитаз. Номер сто семьдесят один.
   - Ты знаешь, - сказал ему служащая, - тебе нужно просто поверить в свои силы. Поставь себе цель, и дойди до неё. Ты же не глупый парень, тебе нужна просто поддержка.
   Он хотел сказать ей, что устал, он это уже почувствовал. Усталость навалилась неожиданно. Его пожалели, а он позволил мысли об отдыхе войти в голову. Тело ныло и требовало отдыха.
   - Цель, говоришь?
   Он хотел ей всё сказать, но испугался трёх посетителей, которые пили фирменный напиток и ели что-то аппетитное неподалёку.
   Она тоже попивала свой же напиток.
   Они все умрут. Через полчаса они захотят отдохнуть, как бы устанут. И они закроют глаза, чтобы больше никогда не открыть. Номера со сто семьдесят второго по сто семьдесят пятый.
   Да, точно! Цель! Она есть! Он вдруг снова ощутил прилив сил. В конце концов, он жив, он сидит здесь и пьёт чай. Он мог бы погибнуть за это время, но он жив. А все, кто сейчас вокруг него, они уже мертвы. У него нет противоядия, он не сможет их спасти. Это не страшно, это норма.
   "Поклонники?"
   Он вышел на улицу под дождь. Под тот самый дождь, который позволил ему дожить до этого момента. Всё было на его стороне: погода, люди, удача. В этом случае верующие говорят, что это божья помощь. Еретики! Они сказали, что всё, что им не нравится - это от дьявола, а всё остальное - от бога. Хорошая позиция, есть на кого свалить свои беды.
   Это всё обман и махинации. Они просят земные блага, взамен говоря, что им будет благо на небесах. Тогда им не нужны эти блага, пускай они сами делают всё, что им нужно. Но им нужно больше - они требуют дотаций от государства, требуют всяких льгот и доступа к власти. Им нужны земные блага, которые они тянут из людей.
   То же самое и философией. Это лженаука. Философы от осознания собственного бессилия просто назвали всё, что делает человек философией. И стали позиционировать её как главную науку, науку над всеми остальными науками. Но философы не сделали за всю свою историю ничего. Они не сделали новых технологий, не помогли государству. Они только норовят обвинить каждого, что он философ и философия ему нужна как воздух. Они воры, ибо пользуются чужими наработками, но ничего при этом сами не делают. Их основные достижения украдены из психологии и смежных с нею наук.
   Нужно было идти дальше, в город. Он вдруг решил дойти до точки любой ценой. Он помнил это здание, одно из самых высоких зданий в городе, он там бывал несколько раз много лет назад по работе. Но в такой роли он там будет впервые
   - Отвернись, - сказал он мужику, который вынырнул из-за угла. На нём была ветровка и джинсы, он весь был мокрый, поэтому никуда не спешил, шёл спокойно. Он не послушался того, что ему сказали.
   Легион без размаху врезал ему ногой в промежность. Тот загнулся. Мнительный он, ну да ладно. Тут же хватаем за голову, той же ногой коленкой в морду. Он качался, но всё ещё стоял на месте. И снова удар ногой с прыжка в грудь. У него перехватило дыхание, упал. Прислоняем нож к горлу и разрезаем горло вдоль.
   Номер сто семьдесят шесть.
   Вода заливалась в его раскрытое горло, выплёскивалась изо рта подкрашенная в розоватый цвет.
  
  
  
  
  -= 13:00, 11 часов назад =-
  
   "Когда решишь умереть, не спрашивай ни у кого разрешения - всем плевать на тебя."
   В нём кипело что-то, чем-то напоминавшее ярость. Но это было другое. Такое чувство возникает, когда в комнате много мух и их всех нужно убить. Ты бьёшь одну, вторую, третью, а их всё ещё много. Ты входишь во вкус, мочишь одну за другой, слышишь их предсмертный хруст. И ты всё ускоряешься, руки сами начинают работать, тело переходит на новый уровень, открывается второе дыхание.
   "Если покончишь с собой, просто уберёшь один винтик из системы. Они этот пробел заполнят, но не тобой."
   Он шёл вдоль магистрали по стороне ещё старых построек. Справа новостройки, редкие дома. А здесь были муниципальные строения, а также какие-то древние развалины, которые уже не первый год хотели снести.
   Он заметил их издалека. Народ праздновал. Повсюду валялись бутылки и банки из-под пива. Они развели тут костёр, благо рядом были дрова.
   - Све-е-ета!!! - заорал он, вгрызаясь в их толпу. Они сидели, поэтому он напал на ближайшего, кто сидел к нему лицом. У трубы были заострённые края, он раздробил ему череп, даже вырвал какой-то кусочек. Номер сто семьдесят семь.
   В полуприсядку он смотрел на оставшихся в живых. Он мог бы повернуться к ним спиной, они бы всё равно ничего не сделали, они испугались.
   "Страх - самое древнее и самое действенное средство."
   С прыжка, чуть не упав, он подскочил к длинноволосому пареньку в косухе, и врезал ему ногой по зубам. Крупная белая крошка вывалилась у того изо рта. Он упал, схватился за рот, замычал. Ещё два похожих на него человека, как только услышали крик, вскочили на ноги. Молниеносным движением он выхватил автомат и выпустил лежачему пулю в грудь. Номер сто семьдесят восемь.
   "Нет, это - слабаки. У них даже нет оружия. Живут не по понятиям, это видно по лицам, воруют, пьянствуют. Я встречался с такими; некоторые желали их смерти, забавно, что сейчас эта роль выпала мне."
   Три девицы не самого тяжёлого поведения сидели молча, смотрели на действо.
   Он взглянул на стоящих пареньков, улыбнулся, и кинул одному из них, левому, автомат. Тот замешкался, стал ловить, перехватывать поудобнее. Но он его всё равно выронил. Легион раздробил ему височную часть кастетом. Номер сто семьдесят девять.
   Левой рукой он перехватил автомат за курок, не глядя, стрельнул в сидящих особей женского пола. Попал в самую правую, дальнюю. Пуля вошла ей чуть повыше сердца, почти в плечо. Отдачей её развернуло и отбросило назад. Она лежала на животе, из раны сочилась кровь. Мучительная смерть через пару минут. Номер сто восемьдесят.
   "Не надо недооценивать важность крови для человека. Это только в фильмах герои теряют кровь литрами, сохраняя при этом всю свою мощь. На самом деле при потере всего лишь ста миллилитров крови (шприц) они бы начали терять равновесие, ухудшилась бы координация, их бы потянуло блевать. И чем дальше, тем более бы эти симптомы возрастали бы до полной смерти."
   В момент выстрела, потакая отдаче, он перевёл автомат назад, нанося не прицельный удар по противнику сзади. Он был прав - даже когда он стоял спиной, нападения не было. Даже со спины они его боялись.
   Удар в грудь, за ним в лоб. Он падает. Наносим серию ударов прикладом по голове. Цельтесь в голову! Если не убьёте, так хоть вырубите. Номер сто восемьдесят один.
   Оставались две девушки. Они сидели в обнимку, закрыв глаза. С удивлением он обнаружил их сходство, видать, сёстры. Вообще они были какие-то нерусские, узкоглазые немного, было в них что-то отдалённо напоминающее Кайли Миног. Наверное, рост.
   Ему вдруг стало их жалко. Они были явно не из этой тусовки, ну или их только недавно затащили в неё. Лица у них были совершенно отрешённые, тела какие-то хрупкие, лица немного наивные, но проскакивала очкастость.
   - Вы здесь случайно? - они мелко закивали.
   Перед ним был выбор: убить или отпустить.
   - Вы понимаете, что я не могу отпустить свидетелей? - они снова закивали, но так и не открыли глаз. - Одна из вас останется здесь навсегда, другая уйдёт и будет помнить этот день и молчать обо всём. Я посчитаю считалочку, выберу, кто из вас умрёт.
   Закончив говорить, он выстрелил в ту, что была справа. Номер сто восемьдесят два. Её голова разорвалась от двух влетевших в неё пуль, забрызгала вторую девушку кровью вперемежку с мозгами. А она сидела и продолжала обнимать труп своей сестры.
   - У тебя пять секунд и я стреляю. Раз. Два. Три. Четыре. Пять.
   Она даже не шелохнулась от его слов, она ничего не слышала. Она спокойно умерла, когда пуля вошла ей в шею. Номер сто восемьдесят три.
   Выстрелы гулко отдавались эхом в пустых стенах. Здесь были цеха когда-то давно, потом их переоборудовали под офисы, а потом всё это разорилось, пришли бомжи, и всё пришло в упадок.
   Он отошёл на полкилометра. Тут были жилые дома старых построек, магазины, а вдалеке кинотеатр. Дальше было футбольное поле, а сразу за ним шли спальные районы. Здесь всегда было тихо и безлюдно.
   "Детский сад, штаны на лямках."
   На входе в детский сад под листвой деревьев спрятались от дождя два уже порядочно промокших паренька на великах. Трусцой он добежал до них и встал рядом с ними. Они, казалось, не обращают на него внимания.
   Одна рукой он схватил того, что был ближе, за голову, вырвал его из седла и уронил на асфальт. Тот охнул при приземлении, когда ударился согнутой спиной о твёрдый пол. Второй ногой он повалил велосипеды и пырнул второго паренька ножом в майку в районе груди. А потом ещё раз и провернул. Номер сто восемьдесят четыре.
   Первый кадр до сих пор валялся на полу. Дождь его немного приободрил. Легион склонился над ним.
   - Ты знаешь, надо обновлять ассортимент. Пожалуй, выброшу трубу.
   Левой рукой он прижал его руку к полу, а правой размахнулся и раздробил ему пальцы. Дикий вопль озарил спальный район. Этого нельзя было допускать. Одним ударом он переломил ему позвоночник, вторым прикончил. Номер сто восемьдесят пять. Труба торчала у него из глазницы, как выхлопная труба у машин. Капли затекали туда, потихоньку наполняя.
   "Итак, прекрасная Брунгильда, молилась ли ты на ночь? Зараза, сука, сволочь! Пауза, ха-ха три раза."
   Он застыл около двери в подъезд. Он решал, бежать или остаться.
   - Помогите! Человек ранен! - застучал он в стекло к консьержке. Женщина лет пятидесяти с заспанным лицом оторвалась от просмотра чёрно-белого телевизора и чуть не свалилась.
   - Что?!
   Порывшись где-то под кроватью, она выудила аптечку, что-то сказала в трубку и выскочила наружу. Тяжёлая металлическая дверь запищала, она открывала её с трудом. Кто-то ударил ей по ногам больно, она упала. При этом что-то стало сдавливать её шею, нечем дышать. Она кашляла, что-то резало шею. Пошла кровь, повсюду стало темно.
   Номер сто восемьдесят шесть.
   Через минуту или две из соседнего подъезда вышла её ровесница с седым мужчиной. На них были жёлтые плащи из какой-то блестящей дряни, в руках открытые зонты. Они сразу увидели два трупа, из одного торчала металлическая труба. А потом они увидели убийцу.
   Он стоял рядом с ними, буквально в трёх метрах, молча и неподвижно.
   - Ты что... - старик было попытался испугать его, но каким-то неуловимым движением он очутился перед ними, и одним ударом кастета разломил старику челюсть.
   "При борьбе с толпой нужно вырубить самого сильного. Никто из этой толпы не ожидает агрессии от единого человека, поэтому неожиданное вырубание самого сильного очень поколебёт их мораль."
   Без особой изобретательности он раздробил челюсть и ей. Вот, теперь они с травмами, но живы; живы, но дезориентированы и совершенно не могут продолжать бой.
   Тут рядом была полуметровая ограда с заострёнными концами. Ещё один удар кастетом в живот, забираем старика.
   "Нет, всё это противно и скучно, нужно торопиться."
   Преданный взгляд в глаза, и резко двумя руками вдавливаем его головой на штырь. Номер сто восемьдесят семь. Прошла секунда или две. Его тело дёргалось в конвульсиях, но мозг уже умер. Ему было больно только в самом начале; смерть была приятной.
   Нож мелькнул на свету, такой блестящий из благородного металла. Из металла, на счету которого добрая половина всех насильственных смертей в мире. Это - железо. Нож вошёл ей точно между глазом и глазницей, рывок и глаз вывалился наружу. Что-то просвистело в воздухе, нож вернулся и вошёл ей в шею сзади около позвоночника.
   Номер сто восемьдесят восемь.
   На спине у старика он вырезал ножом свастику. Это был ложный след для тех, кто будет пытаться его искать. Они будут его прорабатывать, и зайдут в тупик. Это позволит выиграть некоторое время.
   Машина скорой остановилась на обочине. Некоторое время назад им поступил сигнал о том, что человек ранен. Естественно, как нормальным людям, им не хотелось сейчас куда-то ехать и с кем-то возиться. С гораздо большим удовольствием они бы посидели сейчас на базе. Но, как врач и водитель скорой, они не имели права даже на подобные мысли.
   Бегом они вошли во двор.
   "Буддисты лечатся мыслью, все остальные - таблетками."
   Водитель больно упал лицом об бордюр. Обо что-то споткнулся. Он не был готов к такому, он слишком быстро бежал, стараясь поспеть за врачём-стажёром, поэтому даже не подставил руки. Конечно, сила у молодых есть, вот и носятся.
   Молодой врач сразу заметил трупы, лежащие неподалёку, и обернулся позвать водителя. Над трупом водителя сидел на корточках человек в плаще, и методично делал надрезы на отделённой от тела руке. Номер сто восемьдесят девять.
   - Вы не туда попали, сударь, - услышал он тихую фразу. Он хотел что-то ответить, только ноги у него тряслись, и голос не слушался.
   Человек в плаще шёл к нему развальной походкой, будто делал это всегда.
   - Ну ладно, не волнуйся, - человек погладил его по намокшей голове, - не волнуйся. Там всё решат точно. Знаешь, как в старину определяли, кто ведьма, а кто нет? Сжигали всех подозрительных. Если ведьма, то гореть ей в аду, а если нет, то быть ей в раю.
   Он поднял этого немощного человечка за грудки, встряхнул и бросил на землю. Рука с ножом прошелестела в воздухе, проткнула его в сердце. Он выдохнул. Номер сто девяносто.
   "Люди - неблагодарные скотины. Всегда толкают права, требуют всего и побольше, не хотят не то, что платить, но и сказать спасибо. Хорошо, если не обосрут. Ради них стараться не стоит."
   Он сел в машину скорой. Мигалки и сирена - это хорошо, хоть и привлекает внимание. Пересекать границу города он будет на этой машине, ибо там есть пост ментов.
  
  
  
  
  -= 14:00, 10 часов назад =-
  
   Справа за высоким кирпичным забором пряталась приватная стоянка для жителей дома. Иногда ею пользовались. Над ней со времён постройки шли толстые трубы.
   Грузная женщина в плаще выгуливала огромного сембернара. Тот шёл без поводка и без намордника, но шёл рядом. Однако ж, закон запрещает выгуливать больших собак без поводка и намордника. Мы не являемся судьями, но правосудие вынуждены совершать иногда по нашему усмотрению. На скорости около шестидесяти километров в час он сшиб собачку, а женщину лишь задел боком. От удара она отлетела. Ногой она выбила окно на первом этаже.
   Скрип тормозов, перелом с одного удара трахеи. Номер сто девяносто один.
   Повсюду валялись осколки разбитого стекла. По трупу, как по уступу, он влез в окно. Маленький человек с большой лысой головой и в очках выскочил на него с пневматическим пистолетом в руках. Началась Матрица. Легион наугад бросил вперёд два куска стекла, которые он только что подобрал. Послышался хлопок. Он резко прогнулся назад, выгибая голову как можно ниже.
   - А-А-А!!!
   Номер сто девяносто два. Первый кусок пролетел мимо, второй как фреза вырвал добрый кусок мяса с его шеи. Жертва развернулась, бросила пистолет вверх и упала.
   Послышался топот и стрекот ключа в замке.
   "Ха! Жертвенная овца пытается сбежать!"
   Размазывая его разорванную шею подошвой в кровавое месиво, он бросился напролом через шкафы и прочую утварь к выходу. Стандартная планировка квартир позволяла перехватить убегающего человека у двери. Никогда ещё квартира не являлась столь уязвимой для её обитателей.
   "Мир растворяется серебряными красками, когда ты понимаешь, что это твоя любовь, с которой ты пойдёшь в могилу, до конца."
   Сын убитого не успел закрыть дверь. От удара она распахнулась, ударяя его по лбу, отбрасывая к лифту. Подобно взбешённому быку Легион впечатал его в стенку и стал жестоко избивать кастетом прицельно в челюсть и висок. Номер сто девяносто три.
   Дверь рядом открывалась внутрь. На том же запале, с разгоном из квартиры он вынес её плечом, придавив тем самым кого-то.
   "Кто-то приходит, кто-то уходит, камни остаются на своём месте."
   С громким стоном, переходящим в рык, он поднял с десятилетней девочки дверь. Он дьявольски улыбался, на него вдруг наскочило удовольствие. Он никогда так не развлекался. Он был на ногах столько времени, за которое обычный человек уже давно бы устал и захотел спать. Но спать не хотелось, он чувствовал в себе силы продолжать эпопею.
   Сколько в этом городе жителей? Двадцать тысяч? Тогда он убил целый процент. Это было просто. Ногой он вжал её грудь в пол, а руками развернул ей голову на полный оборот. Номер сто девяносто четыре.
   "Это только в фильмах всё легко и просто. Только в фильмах герои расстаются с жизнью легко. Но я прожил на этом свете не один десяток лет, я работал, трудился, учился, старался. И только благодаря всем этим усилиям я стал тем, кто я есть сейчас. И я не позволю каким-то уродам вырвать мою жизнь!"
   В коридоре послышался плач ребёнка.
   В комнате справа сидела женщина в халате, прижимая к груди грудного ребёнка в пелёнках. Её в свою очередь крепко обнимал ещё один ребёнок лет десяти. Идиллия, как прекрасно.
   Он смотрел на них, улыбался и тяжело дышал. Ему казалось, что тут мало крови.
   Надо всегда слушать окружающую действительность. Это правило редко его подводило. Он услышал над ухом дыхание, значит, они хотят напасть сзади. Одним прыжком он оказался рядом с женщиной, удар в глаз кастетом, в руках оказался грудной ребёнок.
   А вот, собственно, и тот, кто хотел напасть. Отец ребёнка вышел с мощным ножом в руках.
   Резким движением он перехватил ребёнка за ноги, размахнулся и разбил его голову об стенку.
   Женщина завизжала, сжалась и задрыгала ногами. Мужчина не успел ничего сказать, ребёнок летел в него, заливая всё вокруг мягкой кровью. Номер сто девяносто пять.
   Стены содрогнулись, когда отец под действием непреодолимой силы ударился о стенку. Кто-то в тот же момент сильно ударил его в грудь ногой, от чего перехватило дыхание. Прошла секунда. От второго удара остановилось сердце. Номер сто девяносто шесть.
   "Интересно, когда же они, наконец, выйдут на меня?"
   Перед бедной женщиной упало два трупа: её новорожденного ребёнка и его отца. Столь хрупкая жизнь. Не уберегла.
   Она ничего не видела больше. Куда бы она не перевела взгляд, повсюду было темно и тихо, только лежали трупы. Их было много, они плакали и просили помочь, но она ничего не могла сделать. Она тянула к ним руки, пыталась достать, но руки её оторвались вдруг. Кто-то рядом закричал, но ей было всё равно. Ей захотелось спать. Она уснула. Номер сто девяносто семь.
   Маленький мальчик, её сын, вряд ли был в силах противостоять прущему на него товарняку. Прекрасная тактика: сшибать противника с разбегу. Они меньше всего ожидают атаки в лоб, чисто по бокам куда-нибудь, сильно мешкаются, не знают, куда свернуть, как лучше отразить атаку. Это тот случай, когда выбираешь инь или янь.
   Он заорал ему в ухо, прижав его к стене и разрывая на нём одежду. В сторону полетели пуговицы и клочки разорванной клетчатой рубашки.
   Ещё на живом дрыгающемся тельце он сделал надрез от горла до солнечного сплетения, а оттуда два надреза по линии рёбер вправо и влево, эдакие лопасти получились. Делать надрез надо мягко, чтобы не повредить внутренние органы и кровопроводы. Кстати, дети частенько дохнут от болевого шока, а этот не умирал. Он просто потерял сознание.
   Легион аккуратно очистил рёбра от всякой мишуры, подвинул сосуды. Всё было чисто, опрятно и даже красиво. Он видел, как бьётся маленькое сердечко недоразвитой жизни, как подёргиваются кровеносные сосудики. Собственно, вот и аорта собственной персоной. Отворачиваемся и режем. Номер сто девяносто восемь.
   Остатки крови он зачерпнул пальцем мальчика, поднял его и вывел на стене: "Сегодня утром бог умер, аминь, товарищи".
   Оппаньки, а это что за хрень? Через вентиляционную решётку у самого потолка что-то тихо проблёскивало, такое полукруглое. Как будто камера. Кто бы мог подумать, что здесь кто-то будет следить за ним, а точнее за ними. Влезши на стул, он вырвал заслонку с мясом, взял камеру и потянул. Провод шёл куда-то вверх, там что-то гулко упало.
   Через секунду или две на лестнице послышался скрип и грохот. Нет, всё не так, мы будем сидеть здесь. Если этот человек настолько умён, что всунул камеру в воздуховод, то не будет уходить примитивно по лестнице. Прошло ещё несколько секунд, в окне замаячили чьи-то ноги в тапках. Сверху спрыгнул аккуратно толстый человек в майке, трусах и тапочках.
   Дождь разломился, когда из окна вылетел убийца с удавкой в руке.
   - Стоять! - прошипел он, обвивая жертву струной. Он попал неудачно, прямо в рот. Пилящим движением он распорол ему рот, такая лыба от уха до уха, отпустил. Изо рта жертвы вывалился кусочек мяса, брызнула кровь. Он откусил собственный язык. Нет, язык должен быть во рту. - Во рту, я сказал.
   Булькающим движением он всунул язык ему в горло и перевернул на спину, чтоб задохнулся. Минуту он держал его на коленях неподвижно. Он видел, как тот не мог дышать, как беспомощно хватал ртом воздух, как мучался, как умирал молодым. Номер сто девяносто девять.
   Надпись на стене: "Fuck Jesus".
   "Я люблю большие машины с мощными моторами и мигалками. Поэтому скорая - лучше всего, ибо везде пропускают без вопросов."
   - Я не люблю тебя, я не люблю тебя, я не люблю тебя! Нет! Стоп.
   Всего в полукилометре отсюда он наткнулся на автобусную остановку. Откуда-то запахло палёной резиной, кто-то ещё мог жечь в этом дожде.
   Два человека стояли на остановке, мужчина и женщина. Они старались спрятаться от дождя, который лил под углом, навес не спасал их от этой напасти. Возле них остановилась машина скорой помощи, оттуда высунулась голова и предложила подвезти, сколько сможет. Отчего-то они согласились, наверное, соблазнил вид белой машины с красным крестом.
   Они сели рядом с водителем. Он врубил передачу, взял что-то с пола и пригвоздил женщину ломиком к стенке кабины, резко отворил дверь и выпрыгнул. Неуправляемая машина дёрнулась, наскочила на бордюр и перевернулась. Номер двести.
   Он ждал в трёх метрах от машины. Он ждал проявления тяги к жизни, что самец вылезет из гроба на колёсах. Никого не было, он устал ждать. Мужик в машине лежал без сознания, окровавленный с разбитым лбом. Он похоже спал, положив голову на грудь своей спутнице. Как прекрасно, когда вот так признаются в любви.
   Спящему легко отрезать голову, нужно просто сразу отрезать артерии, а потом спокойно отрезать всё остальное. Получалось вообще красиво, такие ровные куски мяса плавно обрамляли кости. Номер двести один.
   Голова возлюбленного была положена в мусорку.
   Дальше нужно было идти пешком без помощи. Около книжного магазина вертаемся направо вдоль элитных домов. За углом два качка раскуривали одну сигарету на двоих.
   "Я не люблю, когда мне напоминают о том, чего никогда не было. Ещё больше я не люблю, когда это выдают за правду, а потом заявляют, что я всё равно им не докажу своей правоты. Но это моя жизнь, и я не буду им ничего доказывать. Пускай живут и подыхают в неведении."
   Одного качка он знал - Ванька, они учились вместе до девятого класса, а потом он сам бросил школу прежде, чем она бросила его.
   Подойдя к ним сзади, он размозжил одному голову ломом. Номер двести два.
   Ванька оставался жив. Хорошая вещь - отвёртка; можно починить чего или прирезать кого. Он сунул ему отвёртку в шею и пошёл дальше. Прощай, друг детства, номер двести три.
  
  
  
  
  -= 15:00, 9 часов назад =-
  
   "А если я вам спою, вы не сильно обидитесь?"
   Смачные шлепки по воде провоцировали на обман, испарения асфальта убивали, но это будет после дождя, когда поднимется солнце, припечёт.
   "Маленькие тела носятся по земле, решают какие-то свои проблемы, а тут Родину водой затопляет."
   Одинокие машины летали по пустому шоссе: гаишников не было, людей тоже, значит, можно нарушать.
   Водитель-таксист с десятилетним стажем и длительной наработкой на отказ выехал на заработки. Многие пользуются в такую погоду попутками. Из-за дерева выпрыгнул человек, повалился на дорогу. В последний момент он ударил по тормозам, грязная и мокрая дорога взяла своё. Его развернуло, повело и ударило об стенку. Сработала подушка безопасности.
   Кто-то разбил стекло в двери, схватил его за голову, стал вытаскивать наружу. На выходе его прислонили шеей к разбитому стеклу, провели вправо. Он сопротивлялся. Заливая всё кровью из шеи, он открыл дверь и вывалился. Номер двести четыре.
   На месте аварии остановился ещё один водитель с другом. Два крепыша в спортивных костюмах вывалились из горбатого. Горбатый, несмотря на свой возраст и раритетность, имел две выхлопные трубы, мощные фары, блестящую покраску и винилы по бокам. Единственное, чего не хватало - антикрыла и воздухозаборников для полного ажура.
   Из-за дерева вышла фигура в плаще и направилась к ним.
   "Помните, голова офицеру дана не только для того, чтобы носить фуражку. Сегодня вечером вы могли заработать сержантские погоны: рядом с вами стоял убийца, а вы его не задержали."
   Он воткнул одному из них ломик в почку сантиметров на десять-двадцать, тут же вырвал, вбил в шею и дёрнул, как рычаг. Голова отломилась и безвольно повисла. Номер двести пять.
   Второй представлял собой настоящего делового человека: большой живот, тонкие ноги. При таком положении вещей центр тяжести высоко, человека легко сбить с ног. Собственно, он сам это сделал, попятившись назад, наткнувшись на труп и повалившись на землю. В прыжке Легион протаранил его голову подошвой, вырубая.
   -Милиция, где вас черти носят! Тут три трупа на улице, а вы спите! Юбилейный, на дороге. Я - Скворцов, шёл из магазина, смотрю, они тут. Нет, скорую им уже не надо... Да, блин, они без голов, йопт! - он вырубил мобилу и разбил её об асфальт.
   "Если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе."
   Там были магазины на той стороне дороги. Он сел в горбатого, поставил его колесом на вырубленного качка. Номер двести шесть.
   Магазин цветов был закрыт напрочь уже дня два. В продуктовом был выключен свет, закрыты шторы, но замка не было. Он дёрнул. Дверь не шла, но внутри кто-то явно был, ибо не было антивандальных заслонов. Прикладом он высадил стекло, зажёг фонарик и впрыгнул.
   Сзади что-то свистнуло, он спиной ощутил ветерок, резко пригнулся. Сзади стояла женщина с каким-то поленом в руках и плакала. Удар прикладом в дыхалку, она роняет полено, ещё удар, только сильнее, она обмякла. Легион бросил автомат на пол, поднял её и бросил на стойку. Дикий хруст и крик раздался, когда она переломилась надвое об железяку. Номер двести семь.
   Оставался охотничий магазин. Его редко кто посещал, но тут было всё, о чём может мечтать десятилетний пацан, но не было ничего серьёзного. Кто-то, говорят, покупал из-под полы оружие и боеприпасы, но то были только слухи. У входа стоял парень лет двадцати в косухе и бандане.
   - Заходи, - сказал он и исчез внутри.
   "И снова поклонники?"
   Сквозь залежи военной одежды он пробирался за своим проводником. Где-то в подсобке сидели ещё два таких же, на столе перед ними лежала куча тряпья.
   - Приветствую тебя, боец, - насмешливо сказал один из них, вставая, - нам понравилось твоё выступление здесь. Мы считаем тебя достойным присоединиться к нашей братии, работать вместе. Знаешь, мы ведь все работаем в одном направлении: очистить Русь от гадов пришлых. Ты сделал свой вклад в это дело, чем заслужил наше одобрение. С Серым ты уже знаком, он поможет тебе. Серый, будь на улице. А ты выбирай.
   Серый вышел, они откинули в сторону тряпьё. Тут был целый арсенал: гранаты, шашки, боевые ножи, пистолеты и даже фауст-патрон. Молча он взял себе немного из этого богатства.
   - И помни, ты добился нашего доверия, не обломай его, мы за тобой наблюдаем.
   "Оппа, нацисты, однако."
   Повёртывая в руке пистолет с глушителем, он сделал какое-то мимолётное движение, и выстрелил в голову говорящему. Тот застыл на пару секунд с пулей в голове, а потом упал. Номер двести восемь.
   Второй от неожиданности замешкался, как-то испугано заёрзал по стульчику. Легион приставил ему пистолет ко лбу.
   - Ну, как? Красиво ведь. И, обрати внимание, сегодня Русь избавится от тебя.
   Аккуратная дырочка во лбу, почти без крови и звука. Чисто так, чпок и умер. Номер двести девять.
   Серый, как и положено, стоял на улице. Одинокая фигура, вжавшаяся в стенку, чтобы лишний раз не светиться. Легион вышел и немного махнул ему рукой. Через минуту они были на той стороне, спрятались в кустах. Менты в такие дни шастают быстро, в этот раз они резво прилетели. Как обычно, двое. Это уже становится скучным.
   "А теперь мы будем эту книжку сшивать и пугать ею детей по ночам. Не так ли, мои маленькие пожиратели детей?"
   Обыденным взглядом они осматривали место бойни. Прогрохотал выстрел, пуля пришлась офицеру в голову. Стреляли с близкого расстояния, всего с пяти метров. Они и не думали замечать опасность в кустах. Номер двести десять.
   - За Сталина! - из кустов выскочил Серый и бросился на мента, который рефлекторно выхватил табельное оружие. Как умалишённый Серый стал волтузить его по голове, разбивая лицо в мясо. Просвистел выстрел.
   На чёрном гудронном асфальте лежало два тела. Издалека их можно было принять за пьяных, но это было не так. Легион резко сделал надрез менту по диаметру шеи. Номер двести одиннадцать.
   Серый лежал на спине, хлюпая носом.
   - Мама, мама, мама, я не... не...
   - Во имя отца и сына и святого духа, аминь. - раздался последний выстрел на этой улице. Номер двести двенадцать.
   Мало кому удаётся окончить жизнь именно так, быстро, общаясь с мамой. Особенно это сложно для них. Каждому своё, партия сделала выбор.
   Я люблю запах сирени по утрам.
   С некоторым недовольством он вдруг сообразил, что отрезает себе путь к отступлению, ибо идёт вдоль своего первоначального маршрута.
   "Суки демократы! До чего страну довели."
   Он пошёл прямо мимо остановок троллейбуса, мимо жилых домов. Если пойти налево, повилять дворами, то можно будет выйти к могучему заводу. Однако ж, вот и милицейский участок. В своё время здесь хотели сделать отдел Къ, но что-то не заладилось, сделали просто участок.
   Прямо за ним был большой жилой кирпичный дом, где на первом этаже базировалась какая-то социальная контора, постоянно выдерживающая осаду пенсионеров и других социально неимущих. Был дождь, было мало народу, никому не хотелось стоять под дождём, а внутри было очень мало места.
   "А это вызов - устроить бойню в участке."
   Он отворил дверь. У оград стояло четыре машины, значит, минимум четыре человека. Кого-то из них он уже уложил некоторое время назад. Как говорится, рассчитывай на сотню. Будет меньше, обрадуешься.
   - Я - Кукурузо!!!
   С проворством ящерицы он вбежал внутрь. Человек в штатском стоял у противоположной стены, рядом со стойкой. Легион развернулся в прыжке и вгрызся ему локтём в горло. Человек упал, держась левой рукой за подоконник, правой за горло. Легион перехватил ломик поудобнее, махнул им как топором, упёрся коленкой ему в бедро, и вырвал голову. Номер двести тринадцать.
   Молодой стражник, прятавшийся до этого за стеклом стойки, выскочил оттуда наружу, доставая на ходу пистолет.
   - Руки!
   Они стояли друг от друга в трёх метрах, у одного в руках был пистолет. Что же нам делать?
   - Стреляй, но я не подниму рук, - сказал он и повернулся спиной.
   Этот малец был тут один, иначе уже кто-нибудь пришёл бы на выручку. Но он держал оборону в одиночку. Это был простой приём - повернуться к милиционеру спиной: при этом нет агрессии, ты вроде и сдаёшься на его милость, но при этом и не выполняешь его указаний. Это нештатная ситуация, которая вводит их, особенно молодых бойцов, в ступор.
   Вдруг он резко упал на колени. Пистолет выпал из его рук, что-то красное стало капать сверху. Он посмотрел на свои руки - они были в крови, ему стало трудно дышать. Что-то будто блокировало воздух в горле. Он схватился за горло руками, нащупал что-то твёрдое и закрыл глаза. Номер двести четырнадцать.
   Здесь был всего один вход, но и всего один выход. Структура разрабатывалась специально, чтобы нападающие не могли так легко пройти внутрь. Но сейчас здесь не было тех, кто должен был защищать эту цитадель, не давая врагу пройти внутрь.
   За решёткой вниз по лестнице сидело две разукрашенных под хохлому проституток.
   "Самки!"
   - Выходи, - сказал он той, что была ближе, отпирая дверь.
   В момент, когда она неохотно подходила, он выбил ей почву из-под ног, резко притянул за волосы к себе и хлопнул дверью ей на шее. Она что-то взвизгнула, отлетела и повалилась на спину, содрогаясь в конвульсиях. Номер двести пятнадцать.
   "Обидно, что не могу сказать, что ничего личного, чистый бизнес."
   Она бросилась на него, как кошка - грациозно и совсем не страшно. При этом она издала какой-то боевой клич. Однако, боевой клич пугает только издалека, а вблизи противник просто не успевает испугаться. Рефлекторно он отступил от траектории её полёта, схватил за волосы и трахнул об пол. В руках остался пук волос с кусками кожи. Очень быстро он выколол ей глаза, а в рот сунул её же волосы. Она схватилась за сердце. Номер двести шестнадцать.
   Какой старый дом эта социальная контора. По стене в ней полз таракан, штукатурка местами отвалилась, оставив вместо себя зияющие дыры и угрожающие глыбы ещё не отпавшей штукатурки.
   "Тяжело иметь силу - кто-то всё время пытается её отнять."
   На отходе он всё же забрал табельное оружие.
  
  
  
  
  -= 16:00, 8 часов назад =-
  
   "God bless yourself, you fuckin` rat."
   Занятно, достаточно снять один рубеж обороны, как сразу чувствуешь себя на голову выше оппонентов. Раз-два-три, прекрасные свиньи.
   В приёмной толпился народ: три штуки пенсионеров и один здоровый мужик с жилистыми руками. Он был последним в очереди. Тут было три окошка, которые открывались, когда нужно было.
   - Тихо, не шуми.
   Мужику вошла отвёртка под лопатку, но он стоял на месте. Лицо только стало каменным и слегка позеленело. Он прислонился к стене. Он так и стоял впоследствии ещё минуты две, а потом тихо сполз. Номер двести семнадцать.
   "Старики строят себе каждый день лестницу в рай, готовясь к смерти."
   Он встал позади мужика, приставил пистолет к затылку, и выстрелил. Пуля переломила кости, прошла внутрь в мозг. От удара он вылетел головой вперёд. Номер двести семнадцать.
   Пенсионеры задёргались от грохота.
   "Жизнь человека коротка. В первое время он пытается обеспечить себе жизнь, он действует с огромным кпд, он работает не просто так. Со временем он начинает умирать, начинает работать только на себя, да ещё и требует помощи."
   Они попадали как подкошенные. Я вас ненавижу. С громким дыханием он бил старика по голове пистолетом. Каждый удар оставлял на нём глубокие кровоточащие раны. Старик умирал, он истекал кровью. Легион пнул его в почку и оставил умирать. Номер двести восемнадцать.
   "Старики - язва на теле общества."
   Вторая пуля из шести вошла бабульке чуть пониже шеи в крестовину. Кровь полилась, но времени на цацканье нету. Номер двести девятнадцать.
   Используя оставшегося старика, как таран, он вынес ближайшую дверь. Двери деревянные, открываются внутрь, замки старые. В большинстве случаев замки посажены изнутри на винт снаружи двери, то есть их легко снести.
   "Государство следит за тобой. Всегда."
   Под взором местной работницы он размозжил голову старика о батарею. Номер двести двадцать.
   Перехватил её за шею, и бросил через себя. Она ударилась о большую стойку состоящим на ней сейфом. Тяжёлый бронированный сейф качнулся и упал на неё. Рёбра хрустнули, как сухие ветки, она вдавилась внутрь себя, кожа по бортам продралась, брызнула смесь крови и внутренностей. Номер двести двадцать один.
   Кто-то в коридоре побежал на улицу. Крысы бегут с тонущего корабля. Молодая женщина бежала в панике, падала и поднималась, порвав на себе одежду. Да уж, бежать с задранной юбкой легче, чем со спущенными штанами. Горячая пуля пробуравила ей ногу в районе коленки.
   "Суставы, в частности колени и локти, очень больно и легко ломаются, а потом их сложно лечить. Для полома достаточно как следует ударить по коленкам сзади."
   Мордой в асфальт, он возил её мордой по асфальту. С лица сдиралась кожа, оставляя под собой окровавленные кости. На асфальте оставалась эта маска, волосы и кровь. Номер двести двадцать два.
   Он встал и отряхнулся. Немного запачкался, но не особо заметно.
   "Первое чувство - это страх. Потом уже идёт всё остальное. Но никогда у человека не возникает агрессии к тому, что он испугался."
   Из-за угла выскочил человек с монтировкой. Весь мокрый в рваной и грязной одежде. Волосы у него были длинными и спутанными.
   "На обдумывание ситуации уходит в среднем секунда, если ничего не происходит. Если же события развиваются, то сроки не ограничены."
   Прошло три секунды, за которые Легион преодолел около пятнадцати метров до него и отпрыгнул в сторону.
   "Человек будет махать в первую очередь перед собой. Ну, быть может, чуть по бортам. Слепую зону он защищать не будет. Если атака производится сзади, он, скорее всего, просто побежит, прикрыв голову."
   Человек даже не успел махнуть. Но собирался. Он замахнулся заранее, он был готов обрушить монтировку на обидчика, но не разобрался, откуда исходит опасность. Его проблемы.
   Погода была прекрасная. Было уже темно, хоть и не вечер. Тучи бродили, словно дикие кошки по ночам, завывая и порываясь. Кто-то сказал: пой, как будто никто не слышит, танцуй, как будто никто не видит. Он убивал, как будто никого никто его не накажет.
   Любимый складной нож плавно пронзил мясо в плече, повернулся и выскочил. Мужик шагнул вперёд, чтобы не упасть, схватился за плечо. Кто-то крутанул его за больное плечо. Легион взглянул ему прямо в глаза, улыбнулся и выстрелил. Номер двести двадцать три.
   Маленький человек на фоне большой вселенной являет собой смешное зрелище. И тем более одна смерть на фоне многих миллиардов жизней - блажь. Единственное, что может быть - слишком важная персона. Обидно, когда тебя убивают, ибо жизнь всего одна. Но, что поделать. Есть и бессмертные, являющие собой целую отрасль. Это редкость. В большинстве случаев они к такому не стремятся, стараясь в начале выжить, а потом заставить других жить лучше. Те, кто изначально делают всё только ради славы, обречены на провал.
   А вот и остановка, дальше мост и там по нему можно дойти до города. Магистраль, которая соединяет центры.
   "Любая система обречена на провал, любая стратегия - тупиковая, ибо статичная. Когда система становится статичной, к ней не проявляют интерес. Нет чистой демократии или социализма, а есть гибриды, которые постоянно изменяются."
   На остановке спал бомж, накрывшись драным пуховиком. Легион прицельно пнул его по яйцам, животное спросонья взревело и задёргалось. Он схватил его и швырнул на столб. Бомж вырубился. Вырвав из ограды газона булыжник, он раскроил ему череп в области виска. Номер двести двадцать четыре.
   "Поэтому не стоит слушать тех, кто говорит, что ваш путь тупиковый. Он другой, но не менее тупиковый, чем их. Надо только верить в себя и не смотреть под ноги."
   Через дорогу дальше, если смотреть по линии его движения, слева был парк. Он был ещё в зачаточных состояниях, тут шла стройка, но рабочие работали сутки через двое.
   Его остановил парень лет двадцати, бритый налысо и ужасно худой. Он просто остановился у него на пути. Из кустов образовались двое его сообщников - такие крепкие парни в брызговиках камуфляжного цвета.
   "В условиях войны нужно в первую очередь уничтожить больницы, продуктовые склады и детские сады."
   Они схватили его под руки, а щуплый потянулся к карманам. Удар ноги заставил его совершить оборот вокруг своей оси и отлететь на пару метров. Качок, стоящий справа, ощутил, как под действием неимоверной силы разжимаются руки. Его отбросило в сторону. Раздался выстрел. Пуля проскользила по черепу, выдирая кусок кости, обнажая мозг. Он попытался зажать рану, но вместо этого ткнул мозг пальцами. Номер двести двадцать пять.
   - Лови! - во второго качка полетел пистолет.
   Острое жало выкидного ножа полоснуло его по шее. Оттуда вывалилось что-то длинное, скорее всего язык. Такое подвижное, как толстый плоский червяк. Такое склизкое и дрожащее. Номер двести двадцать шесть.
   "Ой, я не могу, ребят. Вы все такие смешные, когда вам вдруг встречается смерть на пути. Скажите ещё, что вы её не ждали вообще, типа она про вас забыла."
   Щуплый лежал в полузабытьи у дерева, подпирая его своей широченной спиной. Почему-то у худых обязательно очень широкая спина. Они тощие, почти можно видеть кости, но спина их может служить парусом при желании.
   Темп сбрасывался, нельзя было его терять. Сейчас была возможность. С удивлением он обнаружил, что начинает получать какое-то подобие удовольствия при каждом убийстве. Причём это было больше удовольствие, как когда с утра потянулся и размял мышцы.
   "Улыбка вводит противника в замешательство."
   Подхватив щуплого и водрузив его тело на дерево, шея аккурат между веткой и стволом, он приподнялся на цыпочки, резко развернулся и дёрнул его за ноги. Что-то булькнуло, щуплый издал грудной звук. Ещё рывок, ещё. Позвоночник хрустнул, тело стало мягким, голова выскользнула вверх. Номер двести двадцать семь.
   "Всё это плохо пахнет. Когда совершаешь что-то не то, то чувствуешь, что тебя сейчас схватят, что все на тебя смотрят, чувствуют запах, видят следы. Но время проходит, и ничего не происходит."
   Фанатики своего дела лежали трупами под дождём. До него донёсся какой-то странный звук. Через дорогу у здоровенного магазина стоял человек в униформе охранника и что-то кричал. В руках у него был газовый пистолет, ибо им просто не позволят носить боевое оружие. Легион остановился, нашёл в рюкзаке респиратор и очки. Так и пойдём.
   Быстро двигая ногами он перебежал к охраннику. Тот выстрелил. Газовое облако застыло между ними, но Легион проскочил сквозь него, вырубая локтём охранника. Из того же рюкзака он достал длинную петарду, сунул её в рот обречённому охраннику и поджёг. Через двадцать секунд петарда рванула, снеся охраннику пол башки. Номер двести двадцать восемь.
   "Гипермаркеты - разложение русского национализма. Это лазейка для врага, повод протолкнуть свою американскую систему."
   - Света! - с этим криком он выскочил из-за угла на ещё одного охранника, ткнув ему автоматом в грудь. Тот стоял в недоумении: он не понимал, кто такая Света, а также что вообще происходит.
   Удар прикладом в челюсть и два выстрела в позвоночник. Кровь будет течь быстро, её нельзя будет остановить. Он умрёт в жутких мучениях через пару минут. Номер двести двадцать девять.
   "Доброта, щедрость, благородство - в большинстве своём химеры, чтобы прикрыть наготу. Скорее всего, это алчность, расчёт, корысть, злоба. Все используют эти термины, и лишь немногим их удаётся подтверждать, давая им жизнь."
   Входим в служебный вход. Молодая уборщица. Всего одна. Жаль.
   "Нету правосудия. Есть сильные и слабые, победители и побеждённые. Сильные побеждают слабых, победители судят побеждённых. Всё просто. Никогда нельзя проигрывать, ибо победители будут плясать на твоих костях."
   Он вышвырнул её во двор с высоты первого этажа. Она упала на стык бордюра и дороги, нога её вывернулась в другую сторону, юбка призывно задралась. Он прыгнул прямо на неё. Она не смогла даже закричать от боли, ей просто почти расплющили грудную клетку. Он оттащил её за волосы чуть подальше, и там стал бить горлом об низкую ограду. Номер двести тридцать.
   Гранд-бутик отель, старший менеджер. Он аккуратно выложил её тело в виде стрелки на проезжей части.
  
  
  
  
  -= 17:00, 7 часов назад =-
  
   Это прекрасное чувство, когда ты даришь другим жизнь.
   Тут был мост; если по нему пойти налево, то уйдём далеко, а если направо, то попадём в город, а там люди.
   Совершенно неожиданно из-за угла вырулила машина - белый мерин. Из неё после остановки молча выскочил человек в пиджаке и с обрезом и начал целиться в Легиона. Тот рванул изо всех сил под мост так, что не было ни одного выстрела. Человек сел обратно и мерин, переехав на ту сторону моста, остановился.
   Раздался выстрел. Сквозь тонированные стёкла пуля наугад пробуравила по месту водителя. Раздался затяжной гудок. Номер двести тридцать один.
   Тёмная фигура проскочила вперёд через дорогу и запрыгнула на крышу мерина. Двери по бортам отворились, справа высунулся человек, который недавно стрелял. Легион, схватив его за голову, резко спрыгнул. Шея, напоровшись на торчащее стекло дверцы, хрустнула и развалилась на составные части. Номер двести тридцать два.
   На него из салона смотрел абсолютно лысый, даже бровей не было, человек в узких очках. По выражению лица было видно, что он не понимает, что вообще произошло.
   Дробь из обреза красивой россыпью прошлась по крыше машины, разорвала верхнюю часть головы вылезшего оттуда качка в пиджаке. Номер двести тридцать три.
   - Привет, малыш. Хочешь, я расскажу тебе сказку? - он приставил обрез к стеклу и выстрелил. Дробинки изрешетили шею и плечи лысого. Номер двести тридцать четыре.
   "Странная вещь - такие маленькие, но такие бесконечно смертоносные."
   В багажнике у них лежало пять гранат и десятилитровая канистра бензина. Порывшись на трупах, он обнаружил и дешёвый Крикет. Нет, ну а что поделать, если у нас есть только Крикет и Зиппо, а все остальные безымянные?
   Через пару минут он имел неприятную встречу в переулке. Отец двух детей, видимо испугавшийся стрельбы, бросился на него с какой-то веткой. Встречный удар в душу и левой в почку. Тут же хватаем упавшую канистру и бьём по голове. Несильно, только чтобы вырубить.
   Дети стояли рядом у стенки, они не верили, что их папа потерпел поражение. Учитесь, такова реальность жизни. Оба - мальчики лет пяти.
   Первого он нанизал на нож, как на шампур, поднял в воздух и грохнул об землю. Номер двести тридцать пять.
   А второй должен жить, как должен жить и его папаня. Они оба должны увидеть смерть друг друга.
   "Пропагандисты любят кричать, что всё плохо, что СМИ скрывает от нас реальность. Только они врут, большинство их высказываний не подкреплены фактами, да и к тому же все мы живём в реальности, её нельзя скрыть."
   Подвесив связанного мальчика вверх ногами на дерево, он связал его отца. Немного бензинчику на обоих: здесь их закрывали от дождя стены и мощные деревья. От резкого запаха бензина отец проснулся.
   Он видел только связанного сына, а также уже мёртвого, лежащего правее. Он даже не слышал, как чиркала зажигалка, он не видел, как начал гореть он сам и его сын. Он жара глазные яблоки лопнули, кожа обугливалась, они жарились заживо. Номер двести тридцать шесть и двести тридцать семь.
   А ведь там в глубине был детский сад, совмещённый со школой.
   Однако ж, хотелось есть. Он подошёл к догоревшему ребёнку, срезал его с дерева, снял кожу и приступил к пожиранию мяса. Мясо было мягкое и сочное, как раз как он любил. У детей всегда мягкое мясо. При этом не надо было запивать - вся влага была в мясе. Он ел аккуратно, стараясь не испачкаться.
   Странные какие-то люди. И с чего это они собирались его убить? Фанатики. Кто-то остановился на месте разборок. Шестёрка красная. Он увидел это издалека и вернулся. Из шестёрки вышел мужик с видом слесаря второго разряда, а с той стороны дороги бежал паренёк в шлёпанцах и с зонтом.
   Спокойно, будто делал это всю жизнь, Легион спустился к ним.
   - Это...
   Парень не договорил, когда ему вбивали ломик в грудь насквозь. Номер двести тридцать восемь.
   Водитель шестёрки в панике бросился бежать по дороге. Легион стоял на месте, тщательно прицеливаясь ножом. С пятнадцати метров он воткнул ему нож в задницу. А он ведь пытался даже тогда спастись, вырывал нож, орал каким-то басом. Рядом остановился грузовик, оттуда выскочил водитель.
   - Это моя добыча! - Легион достал из задницы лежащего нож и прирезал его, воткнув нож справа от позвоночника около плеча, проведя затем линию жизни от плеча до задницы. Номер двести тридцать девять.
   "Я не хочу сказать, что это было жестоко. Это было, как всегда бывает. Я оказался сильнее, он - слабее."
   Тут он провёл невероятную комбинацию: вращением на левой ноге он сделал подсечку, провернулся и нанёс апперкот падающему водиле. Не получилось. Водила набросился на него, сорвал респиратор. Легион дотянулся до его шеи, впился зубами и вырвал кусок кожи с мясом. Кровь брызнула фонтаном. Водила отвалился. Номер двести сорок.
   "Первый, приём, я - Легион. Ответь первый. Свои жизни уже отдали больше двухсот твоих детей. Мог бы уже и спуститься. Или всё же ты лишь вымысел? Конец связи."
   Он сел в грузовик. Там дальше по курсу была палатка спиртных напитков, всё время открытая. Туда частенько наведывались дети с соседних дворов за бухлом, и им продавали.
   Он снёс её вместе с продавщицей, протащил впереди себя метров десять, и расплющил о стенку дома. Номер двести сорок один.
   Убить всех.
   Он пристёгивался всегда. Это было его правило, благодаря которому он сейчас выжил в этом ударе, а она - нет. По стенке он проскочил под арку и медленно пошёл в сторону от места ЧП. Скоро повалят жители туда.
   Стоп! А это мысль. Ждать пришлось недолго. Он просто вышел на дорогу и стал ждать жертв.
   Их было четыре штуки. Вышли какие-то из подъезда, стали осматривать место события. Он стоял от них недалеко, но они его не видели. Он ждал их минуту, но так и не дождался. В толпу полетела граната. Раздался дикий грохот, тела салютом разлетелись в стороны на несколько кусков. Номера с двести сорок второго по двести сорок пятый.
   "У меня нет слов. Это просто надо видеть. Надо видеть, как кончаются внезапно их жизни. Они не успевают подготовиться, а тут вдруг такая жопа приходит."
   Это как приманка. Стена дома угрожающе дрогнула, но устояла. Дом старый. Перекрытия деревянные. С того же места он прицельно кинул ещё одну гранату.
   Дом не выдержал таких нагрузок, это было просто не по нему. Он зашатался и начал проваливаться. Число жертв не считается, это было слишком легко.
   "А что бы они делали, если бы вот сейчас этого не случилось? Они бы существовали, как животные, стремясь к размножению."
   Семь пятьсот за пачку и я возьму вашу жизнь в аренду!
   "Увы, сколько бы не говорили о том, что читатели вдумчивы, что посетители инета тоже вдумчивы, это не так. Они не видят очевидных посланий, не чувствуют идей. Сколько бы они не говорили, что любят оригинальность, они её всё равно боятся и отвергают. Новое им не понять, они лишь могут предложить, как изменить это новое, чтобы оно стало стандартным."
   Надо было идти дальше. Его не знали в лицо, никто не знал. Теперь уж точно не было ни одного, кто бы видел его лицо.
   Магазины были закрыты, он повернул направо через кассу приёма мобильных платежей. Две приятного вида девушки стояли за кассами.
   "Я ненавижу американцев и их культуру, которая как чума идёт по миру. Эти резиновые искусственные улыбки, это ложь, это стукачество и обезжиренные яблоки. Так нельзя жить, так можно только быть."
   Невероятным усилием он оторвал кассовый аппарат от стола и огрел им девушку по голове. Аппарат весит не меньше десятки, проломил череп, как кувалда скорлупу. Номер двести сорок шесть.
   Вторая бросилась бежать. Через подсобку он преследовал её. Из подсобки есть всего два выхода: парадный и чёрный, куда складывают товары. И чёрный был закрыт. Тут был охранник.
   Легион впечатал и обоих в стену, протаранив их, как паровоз ребёнка на путях.
   Только сейчас началось действие еды и свежей крови. Он чувствовал, что внутри переваривается свежайшее мясо и кровь. Без особых заморочек он свернул ей голову. Номер двести сорок семь.
   Нанёс охраннику кастетом удар в рёбра, тот загнулся в три погибели. Это была победа, и в первую очередь - победа над системой. Гравитация не всегда наверняка побеждает. Просто иногда у неё отпуск случается, как у всех людей. Охраннику было нанесено семь ножевых ранений в туловище. Он умрёт от потери крови. Номер двести сорок восемь.
   Он следовал дальше под тенью деревьев. Почему-то только сейчас он понял, что совершенно неожиданно начало темнеть, как это бывает к вечеру в зимнее время. Но сейчас не была зима, сейчас было тёплое время года. Погода всё это время будто подыгрывала ему - сначала дождь, который и не думал прекращаться, постоянные облака и порывистый ветер, а теперь снова наступает закат.
   Скоро нужно было поворачивать направо у бюста Ленина. Такой здоровый бюст, здесь часто катались на скейтах, а также был загс.
   Пустая площадь зияла своим обнищанием в этот день. Внутри у загса было тепло, очень тепло. Белые стены, несколько кондиционеров. Он спокойно вошёл внутрь и пошёл по длинным коридорам.
   "Один из главных органов слежения - с самого рождения они следят за ключевыми моментами в жизни каждого. Разве что задницу не подтирают."
   Навстречу шла улыбчивая женщина в бардовом платье, в очках и с высокой причёской.
   - Что вам угодно?
   Человек прохрипел что-то неразумное из-под респиратора, схватил её за горло. Она хрипела и хваталась за воздух руками, видно было, что у неё начинаются глюки. Номер двести сорок девять.
   Странная особенность человеческого организма: вместо того, чтобы в минуту опасности мобилизироваться, он начинает прощаться с жизнью, обезболивать и продуцировать глюки. Это нужно помнить всегда, чтобы использовать это на противнике.
   Над окошком кассы в конце коридора повисло лицо убитой женщины. Без тела.
   - Бедный Йорик! Я знал его, Горацио.
   Голова вкатилась через дырку в кассу на колени к кассирше. Она потеряла сознание. Он подошёл к ней сзади, прижал к себе за голову, прижал нож лезвием к её горлу и резко резанул. Голову прижал вниз, чтобы не умирала слишком быстро. А так она будто уснула.
   Номер двести пятьдесят.
   Это во времена Шекспира комедией считалось то, где умерли не все. У нас, видимо, трагедия.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  -----------------------
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  
  Время номер четыре.
  "Вечер"
  
  
  
  
  
  -= 18:00, 6 часов назад =-
  
   Вряд ли это был конец, ведь огромная винтовая лестница шла на второй этаж. В зале бракосочетаний не было никого, зато на выходе он столкнулся с девушкой.
   "Не обязательно толкать людей; можно просто показать, что собираешься толкнуть, тогда они сами разойдутся."
   Он перехватил её за талию двумя руками, подбросил так, что смог ухватить за ноги и резким движением грохнул её об пол спиной. Нет, она даже не поцарапалась, она просто сразу же закрыла глаза. Номер двести пятьдесят один. Он сделал небольшой надрез у неё на шее, зачерпнул её пальцем кровь и вывел на стене "IDDQD".
   Тут была проржавевшая совковая лопата в углу за дверью наряду с вёдрами и швабрами.
   На втором этаже неспешно прохаживался из стороны в сторону опрятный мужчина в пиджаке и с бабочкой. Он был один. Человек в плаще и респираторе сзади, размахнулся лопатой, как топором, и разрубил его голову. Номер двести пятьдесят два.
   Оппаньки, а ведь здесь где-то должен быть туалет типа сортир. Скорее всего, этот жених не один здесь был, его подруга где-то рядом.
   Сортир был в другом конце зала, у окон. Размеренной походкой он подошёл к нему и встал с лопатой наизготове. Отсюда было лететь этажа три, потолки были высокими, к тому же падать пришлось бы на ступеньки.
   Девушка в джинсовом костюме шустренько выскочила из сортира прямо под удар лопатой. Железка пришлась ей в подбородок, и она, сделав кульбит через голову, высадила окно и полетела с криком вниз. Жаль, она была готова жить и давать жизнь другим, но эта возможность ушла у неё из-под рук. Номер двести пятьдесят три.
   "Хлопай ресницами и взлетай... Чёрт, слова забыл."
   На крик из кабинок выскочило три женщины и один мужик в форме уборщика.
   Размахнувшись с двух рук, он зашвырнул лопатой в них, сбив сразу двух женщин. Мужик побежал на него, взяв откуда-то табуретку. На расстоянии около трёх метров до цели его сознание вдруг отключилось. Пуля вошла ему в грудь, лишая дыхания. Номер двести пятьдесят четыре.
   "Добыча сама идёт в руки. Это становится скучно немного. Надо отдохнуть немного."
   Оставалось три женщины. Одна из них бросилась бежать, за что и получила пулю в затылок. Номер двести пятьдесят пять.
   "Я не буду оправдываться ни перед кем. Мне не предлагали выбирать законы, по которым я хочу жить. Это пошло с самого детства - меня обязали служить и при случае отдать свою жизнь, меня обязали платить, но не дали возможности выбирать. Мне просто сказали, что так надо. Сейчас у меня больше прав, чем у кого-либо другого: я выбрал законы, я действую по ним, у меня есть силы и возможность не подчиняться тому, что навязывают."
   - Проснитесь, вы - неподвластные винтики в машине. Вас обманули в самом начале, и продолжают это делать теперь! Земли - крестьянам, фабрики - рабочим, улицы - проституткам!
   Одна из женщин бросилась на него и попыталась укусить за шею. Помешал толстый воротник. Это был немного модифицированный плащ - он был очень прочный, его было очень сложно разрезать, не то, что прокусить. Он всадил ей небольшой металлический штырь в шею сбоку.
   Этих штырей он заготовил несколько штук таким образом, что они были схожи с гвоздями: один конец заточен, а на другом нечто вроде шляпки, тело же всё в зазубринах. В итоге штырь легко входит в тело, после чего его можно вытащить только при помощи специальных инструментов. Руками не получится.
   Она отвалилась от него, как подпалённый клещ от добычи. Сейчас у неё внутреннее кровотечение, порваны ткани, кровь течёт внутрь горла. Если не выплюнет, то задохнётся. Если выплюнет - умрёт от потери крови.
   "За свободу некоторые платят великую цену, иногда даже дороже собственной жизни."
   Номер двести пятьдесят шесть.
   - Безумец! - женщина держалась высокопарно. - Вы попадёте в ад!
   "Ага, все мы будем в аду. Только я буду с вилами."
   - Спать!
   - Фи, как это некультурно, - она пыталась отсрочить свою смерть, на что-то надеясь, она пыталась воззвать к чему-то человеческому в нём, - это же аморально и низко. Вы никому ничего не докажете, просто сами умрёте.
   "Провокаторам нельзя отвечать. Они будут говорить быстро, меняя постоянно понятия, переходя на личности. Их разговор при ближайшем рассмотрении - блеф, не подтверждаемый фактами. Простая психология."
   Он раздробил ей челюсть кастетом. Она была так уверена, что доминирует, что даже не увернулась. Неспешно он вынул ломик и пробил ей голову. Номер двести пятьдесят семь.
   "Да что вы понимаете о морали и чести?! Это всё химеры, которые искусственно уменьшают наше сознание."
   Загс опустел. Некому теперь регистрировать смерти и жизни. Мы с ними прощаться не будем, мы уйдём.
   На выходе он увидел человека с собакой. Собака была сенбернаром, огромная, она пыталась отъесть от трупа часть, а хозяин её оттаскивал.
   "Это моё время. Сейчас я стою выше всех, даже выше групп. И я буду стоять до последнего."
   Пуля заставила собаку дёрнуться, а её хозяина - упасть. Номер двести пятьдесят восемь.
   Собака долго думала, прежде чем понеслась на обидчика своего хозяина. Большие собаки не так страшны, как их боевые товарищи меньшего размера. Большая собака неповоротлива и инерционна. Правда, если всё же догонит, будет плохо.
   Она неслась на него, как грузовик на пешехода, она готова была его снести напрочь.
   "И не смотри на меня. Ведь ты такой же, как я. Разница только в количестве мозгов, ни о каком качестве не идёт речи."
   Он поднял руку с ломиком вверх, размахнулся. В самый последний момент, когда собака пыталась прокусить его, от отступил вправо и размозжил ей голову.
   "Нет, нет, нет. Не засыпать. Ещё столько есть дел."
   На стене в загсе он видел портрет какой-то девушки. Довольно симпатичная: средней длины волосы, острый и подвижный носик, зелёные глаза. Но больше всего заинтересовал цвет её помады - такой мертвенно-бледный, почти весь серый с отливом зелёного серебра. Это придавало губам выразительность, будто они обескровлены, будто у них толстая кожа.
   Неужто это подсознательная тяга человека к грани смерти и жизни?
   Он задавал себе этот вопрос, когда встретился с нею через несколько минут, когда бил её головой о землю, когда выдирал ей глаза и вырезал язык. Номер двести пятьдесят девять.
   Как она прекрасна в смерти. Пока не уподобишься смерти, всё равно не поймёшь этого, не стоит даже пытаться. Чтобы ощутить смерть нужно умереть. Просто забыть и жизни, отбросить оковы жизни и уйти. В этом человек пока свободен. Нужно только сделать это.
   Тут было какое-то НИИ. Огромный забор и несколько проходных закрывали вход в него. Рядом пристроилась автомастерская. У них были подъёмники, но сейчас они ими не пользовались. Была всего одна машина, да и то их собственная.
   Распустив гаечку на домкрате, он похоронил под полуторатонной машиной механика. Номер двести шестьдесят.
   Он входил в мастерскую так тихо и спокойно, что его просто не заметили. Человек не может концентрировать внимание на всём окружающем, поэтому он концентрируется на чём-то одном, а на всё остальное реагирует только при больших изменениях. Это нормальное явление, так делают все, просто это надо учитывать.
   Его напарник поступил благоразумнее - он побежал за дверь в стене, чтобы взять оружие и приступить к обороне. Его не было две секунды, но за это время зал опустел. Он выскочил с какой-то фигнёй, похожей на газовый баллончик, только крупнее, и стал озираться по сторонам.
   Сзади на его голову накинули прозрачный полиэтиленовый пакет с удавкой, и повалили. Он задыхался на глазах, не мог вздохнуть, пакет при каждой попытке вздохнуть облеплял его со всех сторон. Он слышал, как бьётся сердце, как шуршит в венах кровь. Номер двести шестьдесят один.
   Итак, два трупа. Напоследок он вынул из шкафов канистры с бензином, разлил его повсюду, проделал что-то типа шнура и поджёг. Взрыва не было, всё занялось красивым немного розоватым огоньком.
   "Древние люди могли постоянно смотреть на огонь, воду и работающего соплеменника. Это всё были варианты жизни."
   Парень с девушкой прогуливались по дорожкам, когда заметили издалека пламя. Они подошли ближе. Кто-то огрел девушку сзади по голове чем-то тяжёлым; парню достался удар в рыло.
   Взяв со двора тележку для грузов, он сложил спящих туда, разбежался и вкатил их туда.
   "Из прекрасного сна в ужасный кошмар реальности. И кто их просил?"
   Номера двести шестьдесят два и двести шестьдесят три горели заживо в бензиновом пламени. Когда их кожа потрескается, оттуда повалят внутренности, и обугливающаяся плоть будет заживо агонизировать.
   Пост ГАИ он миновал уже давно, отклонившись от пути. Надо было следовать дальше. А дальше был Дом Культуры. Здесь на платной основе обучались музыке, балету и прочей мути. Детей сдавали в этот питомник в детстве, а потом смотрели, как растут эти растения. Всё как всегда происходило совершенно без их воли на то.
   По дороге он встретил пацана, катающегося на велике. Ломик в колёсах выбил его из седла. Пролетев пять метров, он стукнулся головой о дерево. Какая нелепая смерть. Номер двести шестьдесят четыре.
   "Был у нас один такой - утонул в выгребной яме. Позорище."
   Под тенью входного козырька стоял, вероятно, папаша ребёнка, который сейчас был на занятиях.
   - Пошли, выйдем.
   - Что? - сквозь респиратор было сложно разобрать что-то более или менее чётко.
   Легион вдруг резко отвернулся, сгорбился и стал подрагивать, как если бы плакал. Этот трюк всегда срабатывал при встрече в тёмном переулке с группой гопников. Их вводит в ступор вид плачущего взрослого самца.
   Когда тот папаша взял его по-дружески за плечо, чтобы успокоить, его пальцы оторвались от руки. Как во сне он видел быстро движущуюся фигуру, которая резала его на части. Полетели пальцы, руки, куски одежды. Номер двести шестьдесят пять.
   Вот ведь обрадуется малыш или малышка, когда сможет увидеть своего любимого папочку мёртвым. Зато теперь родитель точно не переживёт своих детей.
   Тело он свалил за борт в канаву.
   "Я же не изверг какой-нибудь. Не надо пугать зря детей. Пусть живут, пока могут жить. Если им суждено умереть, я им помогу в этом деле."
  
  
  
  
  -= 19:00, 5 часов назад =-
  
   Он любил это время года, любил дождливую погоду. Листва была ещё молодая, лето ещё не набрало полную силу, но уже пыталось что-то хитрое сделать.
   Здесь между домами обычно ходил народ. Бежала толстая низенькая женщина с сумками в руках, пытаясь сбежать от падающей на неё воды. Он галантно отступил вправо, чуть пригнувшись, нанёс удар ей в челюсть.
   От неожиданности она отбрыкнулась назад, выпустила из рук сумки и упала. Добил он её с двух ударов ногой в темя. Номер двести шестьдесят шесть.
   "Главная беда человечества: большинство людей мыслят стандартно. Они - конформисты. Ну и в большинстве случаев это даёт свои плоды, только вот в нестандартном чём-то их логика летит к чертям, вариантов не остаётся."
   Он снял респиратор. Неподалёку он заметил какое-то движение. Это произошло через минуту после сцены с женщиной, скорее всего, то был просто человек.
   - Эй! Тут человеку плохо! - прокричал он. Прошла минута, и человек в пальто неуверенно подошёл сзади.
   У него в руках уже давно было лезвие, он только выжидал момент. Когда тот подошёл справа сзади, он резко повернулся через левую руку и всадил ему нож в спину, потом вытащил и снова всадил. Номер двести шестьдесят семь.
   В кустах кто-то занервничал и зашуршал. Размытые фигуры бросились врассыпную, а он побежал далее по дороге.
   Их было двое. Примерно того же возраста, что и тот в плаще. Они ждали жертву, но вдруг их соратник сам стал жертвой.
   Они не бежали даже, они проскочили метров по десять каждый и укрылись за ракушками и прочими преградами. Первого настигла пуля из кустов, они просто дёрнулись, и он отвалился. Номер двести шестьдесят восемь.
   Второй слышал выстрел и видел, откуда летела пуля. Он сделал ошибку: он побежал от опасности. Опасность тоже заметила его. Он побежал, пуля пробуравила его в бедро правой ноги, он повалился. Печёнкой он ощущал приближение сзади убийцы, он перевернулся и стал отмахиваться. Рука нарвалась на нож, тот же острый вошёл немного в живот и разорвал до промежности. Он видел, как под расходящейся кожей появлялись кишки.
   Номер двести шестьдесят девять.
   Холод всё крепчал. Было уже по-зимнему холодно, дождевые капли превращались в грозное режущее оружие, создаваемое непогодой. Всё было одновременно и против и за обычных людей.
   Прямо по курсу вскоре попался спортивный комплекс. Футбольное поле, теннисные корты, поле для минифутбола и так далее. На стенах были рекламные плакаты.
   "Реклама захватывает мир. Демократия изжила себя в том виде, который она приняла сейчас. Каждый может внушать всем всё, что захочет. Можно навязывать, убеждать, зомбировать, и всё это в рамках закона происходит."
   По внешнему кольцу вокруг футбольного поля вяло бегали два человека в намокших спортивных костюмах. Легион стоял на дороге спиной к ним, смотрел ввысь.
   Они пробежали мимо него. Было такое чувство, что они вообще не понимают, что делают, настолько отрешёнными были их лица. Наркоманы, наверное. Даже когда один из них упал от удара ломом по голове, второй только лишь остановился и стал тупо смотреть на него. Номер двести семьдесят. Типа он прилёг поспать. Устал человек, что поделать.
   "Ежедневно нам показывают всё, что нам не нужно. Прокладки, дезодоранты, машины. И вы это смотрите, вас заставляют и вы подчиняетесь."
   Легион подошёл к нему. Этот даже не будет сопротивляться, когда ему будут отрезать пальцы и вливать в горло кипящий свинец. Ошибка человечества, которую нужно держать и вести всё время за собой. Никто не вспомнит о нём, никто не подтвердит убийства. Он взял его за руку и ввёл воздух в вену.
   "Как сказал один мой знакомый: лог смерти в студию!"
   Сдохнет. Номер двести семьдесят один.
   "Надо убивать, убивать и убивать!"
   Странного вид ящерица застыла во впадине стены, вроде как уснула от прохлады.
   Далее, уже за футбольным полем, ближе к кортам, стояла страшного вида Газель, жертва отечественного автопрома. Или Болгарского. Внутри было штук восемь детей школьного возраста, один водитель. Не было начальника. Значит он где-то рядом.
   Немного пьяной походкой он подошёл к машине, которая была заведена, значит, ждут начальника.
   - Здравствуйте, - сказал он бурчащим голосом, - мне нужна библиотека.
   И всё-таки смешная психология - к ним идёт совершенно незнакомый человек в плаще, очках и респираторе, а они даже не дёргаются.
   Договорив, он сделал неуловимое движение рукой, побежал и прицельно кинул в кабину гранату. Почему-то взрыва не последовало, а вместо этого авто сорвалось с места задом, резко развернулось на месте, повалилось на бок и взорвалось. Короткая пробежка по лезвию бритвы, причём безрезультатная.
   Номера с двести семьдесят второго по двести восьмидесятый.
   Это всё мелочи, но из мелочей складывается нечто огромное и прекрасное. Стоит ли думать, что он обошёл половину города, впереди, а точнее чуть далее за поворотом была магистраль, нужно было только выйти, и вскоре он вышел бы на цель всего путешествия. Хотя, получалось, что он не успевает туда.
   Когда они со всей семьёй жили на даче, у него всегда были зашторены окна. Получался такой приятный постоянный полумрак и чувство защищённости от внешних воздействий. И пусть, что тратилось электричество на освещение.
   Начальник экскурсии бежал к нему в сопровождении охранника в чёрной униформе и с нашивкой на рукаве. Легион бросился бежать. Охранник за ним.
   "А вот это уже интересней - они всё же готовы к драке."
   Охранник завернул за угол, боковым зрением увидел опасность: на него махнули чем-то. Он рефлекторно пригнулся, но это была уловка. Легион и не думал бить его в голову руками, он знал, что тот попробует увернуться. Он нарочито показательно размахнулся, но всю силу вложил в удар коленом. Охранник отлетел в дерево.
   А вот теперь дискотека! Вот теперь он раскрошил ему челюсть на крошки, а мозг со второго удара на мясо.
   Номер двести восемьдесят один.
   Они, оказывается, носят оружие. Он снял с трупа пистолет и какую-то кость. На обратном пути он задумается о смысле жизни и прочей мифической лабуде, а потом бросит эту кость в рыдающего начальника, как бумеранг. А потом будет бить его колесом по голове, оставляя длинные продиры на коже до костей. Так появится номер двести восемьдесят два.
   "Этот странный круговорот веществ начинает меня сильно утомлять. Один вид стал доминировать на планете, при этом считая, что только так сможет добиться процветания и гармонии."
   Что-то где-то громко гудело, отвлекая от основных мыслей по завоеванию мира. Он не понимал, что это. Впрочем, ему это было до балды - он присел на мягкий труп и стал отдыхать немного. Красивая картина открывалась: трупы, огонь и дождь с ветром.
   То гудел дом. Такой пятиэтажный дом бело-синей раскраски гудел, как Берлин во время бомбёжек в ВОВ. Орала сирена, настойчивый повторяющийся звук с амплитудой в двадцать секунд. Сначала тишина, потом разгон, выход на максимум, работа, и спад до тишины.
   Никого не было, зато была незапертая дверь в подвал. Надпись на двери гласила, что ключи в доме напротив.
   Внутри сидели неблагородного вида люди в синих униформах. Всегда странно наблюдать за такими кадрами.
   "Почему мы жалеем упавших? Откуда это? Они пали, они на дне. Там могли бы быть и вы. Но и там можно срубать деньги, не производя ничего и не оказывая услуг. Тебе подадут."
   Легион схватил самого мощного и небритого в униформе за грудки и стал бить. Он бил его яростно и сильно. Удары приходились по больным местам: пах, шея, глаза и так далее. На теле много болевых точек, нужно только их использовать, что не все умеют делать.
   "Многие не ценят того, что им дано от рождения. Им дано тело, они могут быть уверены, что тело противника ничем не отличается от их."
   В конце концов, он опрокинул того на какие-то железяки, придавив сверху каменной глыбой. Она стояла у стены, он её лишь уронил куда надо.
   Номер двести восемьдесят три.
   Двое остальных стояли и смотрели на драку. Смотрели они и когда победитель переводил дыхание, когда доставал боевое оружие - пистолет, когда целился в них.
   Убить всех. Только так можно спастись в этом мире.
   - Кто-то вещает с экранов телевизоров, кто-то с радио, а кто-то прям так вещает. А я вот стою сейчас перед вами и говорю вам своё мнение. Конечно, я нарушаю и продолжу нарушать закон. Я знаю, что нарушил такой закон, который ещё не написан, знаю, ибо это нам вдалбливали в детстве. Но, практика показывает, что прав тот, у кого сила, а не на чьей стороне закон. Нарушают законы морали и просто жизни не те, кто делает убийства, кто снимает, кто даёт людям. Виноваты те тысячи и миллионы, которые смотрят это и наслаждаются.
   Он замялся, обдумывая сказанное собой.
   - И вы знаете, ребят, не важно, кто такой - я, жизнь или мир. Важно только то, что сейчас я изменю вас, а вы меня - нет.
   Он спокойно вышиб тремя выстрелами им мозги из черепов. Вздох и бьём наугад, пусть пули сами летят туда, куда им больше нравится. Уж что, а им я указывать не буду, они сами сделают выбор.
   Номер двести восемьдесят четыре упал от первой же пули, типа уснул он на ходу. Пулька точно вошла ему в лобешник, почти без чпоканья и удара продырявила её.
   Вторая пуля выскочила из ствола, полетела по своей неведомой траектории, попала в руку. Тот как-то вывернулся, третья пуля вошла ему между лопаток. Номер двести восемьдесят пять.
   Эти мягкие и беспомощные жизни так легко забрать. Ежедневно каждому жителю земли угрожают силы, превосходящие его на порядки, но он их не боится. Он боится своих ровесников по силе, которые убивают их. А иногда они убивают сами себя.
   Минуем банк вплоть далее по огородам, да к Котовскому. На обочине стояло такси. Он присел, достал деньги из кармана и приставил курок к виску таксиста. Они к этому привычные, только в них обычно не стреляют, а только угрожают и требуют деньги.
   Но, сегодня всё было иначе. Сегодня ему выпустили пулю в висок, расплескав кровищу вперемежку с мозгами и белым веществом костей по салону. Номер двести восемьдесят шесть.
   Прекрасно! Ещё одна тачка загублена. Ну, да ладно, это не так уж важно, всё равно есть цель и есть возможности. И желания совпадают с возможностями.
  
  
  
  
  -= 20:00, 4 часа назад =-
  
   Бывает, когда открывается второе дыхание, можешь продолжать поход далее. А бывает, когда происходит ещё что-то, когда ты переступаешь грань, когда тебя начинают переполнять силы, им некуда выплеснуться.
   Итак, он шёл по дороге под мост. Тут вообще не было жилых домов, только какие-то склады и прочая лабуда. Позади послышался рёв грузовика; он остановился и вытянул левую руку. Грузовик остановился чуть впереди него, он прошёлся и влез внутрь. Молча он выстрелил водиле в голову и выкинул за окно.
   Номер двести восемьдесят семь.
   Дальше дорога делала под мостом поворот налево и направо. Направо был гипермаркет со своей стоянкой.
   Он набирал скорость по гиперболической зависимости. Машина ревела и фырчала, как раненый зверь. Справа шёл человек в брызговичке прозрачного цвета, сапогах и со спортивной сумкой. Он услышал рёв мотора, оглянулся и увидел прущий на него грузовик. Ужас парализовал его, хотя он много раз видел по телевизору, как сшибают людей.
   Его тело слилось с радиатором грузовика, чуть вжавшись внутрь. Номер двести восемьдесят восемь.
   "Когда ты встречаешься со смертью лицом к лицу, задумываешься о чём-то. А думать не надо, нужно действовать. Если ты увидел смерть, то ты точно умрёшь, так что не парься и используй момент на полную катушку."
   По встречной ехала Феррари, такая чистая и красивая. Внутри было два паренька, один из них высунулся из окна и что-то орал.
   "Поёт, наверное."
   Слабаки, думают, купили им дорогую тачку, так теперь короли дороги. Помните: ваша тачка ничто по сравнению с мощными Кразами и Камазами. А если ещё Белаз, то вы вообще становитесь отсосками.
   Он даже не сносил их, это было лишним. Четыре полосы, ограды по бокам, а за ними глубокие бетонированные провалы. Он резко повернул на них, задел по боку, они вертанулись, налетели на ограду и вылетели за неё. Номер двести восемьдесят девять и двести девяносто.
   "Ни одна свободная библиотека или свободный журнал, да и вообще что-то свободное имеет правила приёмки. Они не свободные, они постоянно боятся напечатать что-то не то, поэтому отвергают мат, жестокость и инакомыслие."
   Красивые пейзажи. Там, куда он ехал, такие пейзажи удаляли. Там была урбания, строения жилые и магазинные, склады, неоновая реклама. Пропадала только романтика и природная красота.
   Он спал. Его тело и сознание погрузились в дрёму, ибо он вёл авто на автомате, просто поворачивая туда, куда вела его дорога. Он поднырнул под мост, повернул направо по двухполосной дороге и, продолжая набирать скорость, выскочил на финишную прямую. Впереди шла та самая магистраль, справа был въезд на территорию гипермаркета, огороженного со всех сторон мощным металлическим забором.
   За пару метров до открытых ворот он резко вдарил по тормозам. Грузовик понесло, он почти что развернулся на месте, врезался бочиной в ворота, но не остановился. В процессе задом он подмахнул охранника с его будкой. Тот отлетел в сторону на десяток метров, переломившись в нескольких местах. Номер двести девяносто один.
   "Стоп, стоп, стоп! Этого не может быть!"
   Со скорости порядка сорока километров в час он продолжил движение, маневрируя немного потерявшим управление грузовиком. Мощная машина смогла выжать около сотни и подпрыгнула на лежачем постовом.
   "Средства безопасности придумали далеко не трусы, а те, кто ходит по краю. Грех не использовать их наработки в своих целях."
   Он вжался в кресло, скукожился, как эмбрион в утробе матери. Тяжёлая машина ревела и летела по воздуху, впереди на её пути были стеклянные двери гипермаркета.
   Словно таран в древних сказаниях, он вынес двери, проехал внутрь, сшибив насмерть охранника и тучного посетителя с сумками, и врезался в несущий столб. Столб от удара перекосился, но потолок держался.
   Словно пьяный он вылез из машины и пошёл на выход. В стене сжался ещё один покупатель.
   - Ты ведь хочешь жить? - спросил он его, прижимая его к стенке и срезая слой кожи и мяса с его лица.
   Номера с двести девяносто второго по двести девяносто четвёртый.
   Стоп! Вот тут лучше остановись и прислушайся. Там на улице сквозь шум дождя, сквозь вой ветра он услышал посторонние шумы. Ну конечно. Буквально в паре сотен метров был участок ДПС.
   "Терпение - это оборотная сторона стремительности. Всё определяется пропорциями, нету абсолюта. Выигрывает тот, у кого лучше реакция."
   Интересно, а что будет, если по этому столбу ударить ещё раз? Нет, грузовик больше никогда не поедет, это очевидно, нужно что-то другое.
   Что ты хочешь? Что ты знаешь? А кто это выбирает?
   Они ведь стоят за теми стойками впереди, их не видно. Стойки на стоянке были толщиной метра два, за ними можно было спрятаться легко и незаметно. Когда они не могут справиться в одиночку, они зовут на помощь и нападают стаей. Они всегда действуют этой избитой и детально изученной стратегии, никаких отклонений и инакомыслия.
   Собственно, у него был выбор. Пейзаж играл за его руку, всё вообще было прекрасно, нужно было только протянуть руку. Но он выжидал. Зачем? Чем дольше они там просидят, чем дольше будут ждать его выхода, чем дольше ничего не будет происходить, тем больше они будут нервничать. Или нет. Наоборот могут расслабиться. Впрочем, это подробности, которые никого не волнуют. В любом случае затишье подтолкнёт их к действиям.
   Прошло десять минут, внутри раздался взрыв.
   Дальше всё шло быстро и непонятно. Что-то внутри здания дико завыло, застонало. Всё здание затряслось и заходило. Откуда-то появилось облако жгучей пыли. В тележке на стоянку выехал обезглавленный труп. Прошла секунда, и он взорвался.
   Меж осколками вдруг образовался человек. Без лица и в плаще. Он пробежал мимо дпсника, воткнув ему в шею нож, и протащив так с собой пару метров. Номер двести девяносто пять.
   Малыш ещё, только из академии.
   Его калаш пригодился. Пуля из него вышибла второму дпснику мозги на дорожку. Номер двести девяносто шесть.
   "Шесть!"
   Прошла пара секунд, дым начал рассеиваться. Третий и последний был придавлен к стойке и проткнут дулом калаша. Он был жив. Он дышал, видел. Легион улыбнулся и стрельнул. Номер двести девяносто семь.
   Они умерли не зря. Теперь у него было в арсенале целых два калаша и три обоймы дополнительные к ним. С другой стороны не осталось совсем гранат. Впрочем, без них можно было прожить.
   Гипермаркет не переставал орать о том, что ему плохо. Отсюда было видно, как внутри что-то проваливается. Выход заваливался. Посетители оставались там, они его не видели, он их не тронул.
   Вскоре он был на остановке. Тут на скамейке сидел парень в трубах и дутой куртке. С плеером.
   "Счастливец - он может тратить своё время так праздно. У него есть возможность не слушать окружающий мир."
   Подойдя вплотную к нему, Легион надел кастет и зарядил ему в бубен. Один раз, другой, третий, пока не пошла кровь из глаз. Номер двести девяносто восемь.
   Тело было скинуто в канаву. Не в канаву, а в болото. Тут не было канав, было зато болото, проявляющее себя по весне и до заморозков. Никто не будет его отпевать, все будут проклинать.
   "Тащить труп нужно за руки, причём тело должно лежать на спине."
   Мы не будем отвечать на эту партию вопросом, мы будем продолжать этот поход. Тем более, что сейчас мы уже набрали ход. Рано или поздно должен объявиться по всем канонам жанра герой, который спасёт всех. Я убью его в зародыше.
   Минут через пять пришёл автобус с вертушками. Он направил калаш в водителя.
   - Вылезай.
   Тот покорно вылез, тогда Легион вежливо попросил и всех остальных вылезти сюда поближе. Через минуту они все были мертвы, умерли от пуль. В том числе и юбилейный трёхсотый.
   Номера с двести девяносто девятого по триста седьмого.
   Жаль, очень жаль, что всё происходит именно так, что приходится мочить людей пачками по несколько штук. Нет, надо с этой халявой завязывать.
   Он выезжал на мост, пересекающий канал. Мимо него уже проехало несколько машин. Непорядок. Резко он повернул автобус и поставил его поперёк дороги, и вышел. Расчёт делался на то, что жертвы сами зайдут в ловушку. Вскоре остановилась машина, за ней другая.
   Из первой выскочил качок в майке и, обежав автобус, вошёл в среднюю дверь. Его взору предстал вид трупов, лужи крови и следы, ведущие на улицу. Вдруг кто-то схватил его сзади и потянул. Верёвка обвила его шею и закрепила его с поручню. Возникло лицо, типа Вейдера из Звёздных Войн. Вейдер вбил ломик ему в грудь, рванул и отогнул пару рёбер в сторону. Оттуда вывалилось лёгкое и странно провисло бьющееся сердце. Номер триста восемь.
   Второй пытался сбежать. Сдавая задним ходом, у него прорвалась шина, на скользкой дороге его развернуло и ударило в ограду. К нему подбежал человек и стал бить его по голове, потом вытащил наружу и стал пинать ногами.
   "Сбивайте дыхалку, не давайте вздохнуть ни разу. Он может закричать. Он просто будет дольше жить, если ему давать дышать. Бейте в грудь и живот изо всех сил, когда он попытается вздохнуть."
   Номер триста девять.
   "Откуда у нас взялось слово "менеджер"? Есть же обычный русский эквивалент - управляющий. Откуда эти американские вонючие замашки?"
   После падения железного занавеса к нам полез смрад. Полезли эти вездессущие демократы, эта мировая полиция. Они качают нам свои права, несут разрушение, говоря при этом, что только в этом и есть мир. Они создают кумиров, они поклоняются деньгам, они плюют на всех, кроме себя, они тупеют. В них всё зло, они несут ад на Землю. Конец мира - в их демократии. Всё мягкое, всё готовое вам даже принесут. От вас требуется только платить и работать на плантациях, как негры.
   Вновь ныряем под мост к народу поближе, от мёртвого народа подальше. Если есть возможность, то надо её использовать.
   Рыбаки уже есть. Тут сидит один под мостом, смотрит на асфальт. Легион с разбегу высадил ему челюсть ногой. Столько эмоций и всё впустую. Какой обидный и жадный человек, только лишь важна рыба, а люди - это мусор.
   Он расчленил его и выбросил в канал на корм рыбам. Пусть служит тому, кого почитает. Номер триста десять.
   Раздался какой-то весёлый крик неподалёку, вроде крика одобрения. Откуда-то изнутри земли выползли два карлика с накладными бородами. Странно, глюки уже идут.
  
  
  
  
  -= 21:00, 3 часа назад =-
  
   Но то были не глюки, а вполне реальные люди. Они стали мацать его и что-то быстро говорить; настолько быстро, что он не мог разобрать ни единого слова из их речи. Однако ж его немного удручил их вид, особенно при таких обстоятельствах и их небольших размерах.
   Плавно достав из кармана ломик, он размахнулся и апперкотом снизу вверх от челюсти до лба пропорол ему насквозь, нос отлетел с мясом в сторону. Номер триста одиннадцать.
   Неизвестно откуда появились две машины. Схватив карлика за голову, он швырнул его в лобовое стекло одной из них, самой близкой. Номер триста двенадцать.
   В состоянии близком к панике оттуда вывалилось два человека в камуфляже, а из более дальней машины появился человек в белом пиджаке и серых штанах в полоску. На голове у него было еврейское кепи, впрочем, здесь было сухо, дождь не залетал под мост.
   - Привет, - еврей приветливо улыбнулся, подойдя поближе, - а мы к тебе приехали. О, я вижу твоё замешательство, хотя твои глаза и черты лица спрятаны под маской.
   Легион размышлял о том, как лучше уходить отсюда. Справа и слева были машины, сзади - стена. Ему не нравились эти люди.
   "Я люблю запах костра поутру, когда солнце ещё не успело до конца взойти, когда ещё не так жарко, когда роса ещё не успела пропасть. Тогда по воздуху ползёт чуть заметный дымок."
   - Ты сделал кое-что не то, ты убил нашего курьера. Спросишь, почему я так уверен? Да потому что больше некому, это ведь был ты. Но, я здесь не для того, чтобы ругать тебя. Я предлагаю сделку.
   Раздались выстрелы. Никто не видел, как Легион достал калаш, но выстрелы были. Одна пуля попала челу в камуфляже в левое плечо, его отбросило и закрутило, когда вторая пуля пробуравила ему мозг. Номер триста тринадцать.
   Второй проводил его взглядом, зрелище было то ещё, особенно, когда на него брызнула кровь. Автоматная пуля въелась ему в голову, разъедая, убивая и прожигая себе путь дальше. Номер триста четырнадцать.
   Легион отбросил еврея к стене, прижал его и направил дуло ему в пузо.
   По стене полз большой паук, отъелся тут на мухах, теперь полз на добычу покрупнее. Легион смотрел пристально еврею в глаза, смотрел, как паук наползает на него, как еврей мелко трясётся, как его лоб покрывается испариной.
   Он врезал ему в пах, загнул его и резко вбил ломик в шею сзади. После этого он дёрнул и выломал голову, она осталась висеть на коже. Номер триста пятнадцать.
   А у него ведь была рация в кармане. Нажав кнопку, он зарычал в неё.
   "Если будет закрыто, то я уйду. Или лучше прорваться?"
   Здесь было что-то не то. Он перешёл через дорогу. Здесь было что-то не то. Можно сказать, что система работает плохо - его только недавно заметили. Пока не сунешься им сам, они не узнают.
   Интересно, а тот паучок питается человечиной? Вроде бы вкусное мясо, что говорить.
   "При освежевании нужно аккуратно слить из человека всю кровь. Делать это нужно неспешно, вскрыв вены, пустив кровь спокойно вытекать. Потом нужно сделать надрезы для снятия кожи, стянуть её как одежду. После этого нужно отрезать мышцы у самого их основания, чтобы не захватить сухожилия и получить всё мясо."
   Самая такая шибутная. Красивые пейзажи.
   "Представь, что мы живём в земле. Представь, ты делаешь всё, что хочешь. Представь, тебя никто не тревожит. Представь, тебя никогда не найдут."
   Всё хорошо, он это понимал. Взять удачу за жабры и вывернуть наизнанку. Он увидел стоящую около подъезда женщину лёгкого поведения. Разбежавшись, он с силой прижал её к домофонной двери. Она извивалась как змея; одним движением он откусил ей нос и грохнул об землю. Она завизжала, он схватил её и вырвал ей волосы, после чего свернул шею. Номер триста шестнадцать.
   На крик выскочил из подъезда человек в чёрных очках. Откуда-то сверху он получил ногой в нос, кто-то прыгнул на него и выстрелил точно вертикально в макушку. Номер триста семнадцать.
   Охота на людей понемногу входила в свой апогей, времени оставалось не так уж много. Почему-то ему стало интересно, как бывает в казино.
   Он вошёл в приоткрытую дверь на магните и позвонил в первую же дверь. Ему что-то пробурчали. Времени на базар не было, нужно было продолжать. Тогда он выстрелил в замок и сшиб с ног небритого мужика. Пока тот вставал, Легион схватил табуретку и размолотил её об голову мужика, после чего потащил его в ванную, врубил горячую в душе и сунул душ ему в рот. Тот дёргался, когда ему в глотку полился кипяток, но всё же умер. Номер триста восемнадцать.
   Он ощутил удар, кто-то его схватил. Он заметил чужое присутствие уже давно, просто ждал. Нападающему были отстрелены пальцы правой ноги: кусочки дребезжащего мяса полетели во все стороны. Нападающий, а ныне уже жертва, свалился. То был мальчуган, но нехилого роста. Легион немного попрыгал на нём. Номер триста девятнадцать.
   "Кто-то пытался что-то сказать относительно моей внешности?"
   Мальчуган был из квартиры напротив, он не затворил дверь.
   Внутрях была немощная старуха в инвалидной коляске с уткой в руках. Она даже смерти не была достойна, не то, что жизни. Отработанный материал, гниющая заживо деталь механизма.
   На кухне он взял длинный нож для резки хлеба, вонзил ей в грудь так, что кончик ножа вышел с другой стороны, и ушёл. Здесь больше было неинтересно. Номер триста двадцать.
   Что-то большое всегда собирается по крупицам из малого. Это только в фантазиях положительные герои получают всё и сразу.
   Из квартиры он вынес только бумажный мешок соли, который и разбил в следующую минуту, зашвырнув его в выскочившего из квартиры напротив китайца с ножом. Явный китаец, только волосы блондинистые. Значит, бракованный китаец.
   Мешок разбился, поднялась пыль в воздух. Китаец потерял ориентацию, чихал и кашлял не переставая. Легион всунул ему ломик в правое плечо, рука с ножом сразу обмякла. Он вырвал из неё нож и прирезал им китайца. Номер триста двадцать один.
   Помимо китайца в квартире жил ещё негр, местный негр. Видать, снимали одну на двоих. Он как-то невразумительно стоял у окна.
   - Ты боишься?
   - Д-да...
   - Правильно, потому что тебя снимают скрытой камерой.
   Негр сначала замялся, потом резко приподнялся и просиял. Однако ж, шутки понимает хорошо. Легион играючи достал калаш и всадил немного свинца в негра. Скотина нерусская. Номер триста двадцать два. Понаехали тут.
   "Какая нахрен демократия, если меня, белого, могут обсирать, а я не могу даже назвать негра сукой. Их не было на территории России никогда, их не притесняли славяне, но меж тем негры создали себе легенду, по которой их все ненавидят и желают им смерти. Маятник качнулся в другую сторону. Негры притесняют белых."
   Он снова вышел на улицу. Здесь всё ещё лежала женщина. Он вытащил её на дорожку и срезал с неё одежды. Фу, да у неё ещё и ноги волосатые. Жуть какая.
   Маленький мальчик в нескольких стах метрах отсюда играл в песочнице под грибком. Наивная жизнь.
   К телефону и на выход с вещами. Отправляемся в путь сейчас же.
   Что же это получается? Он отрезал ему обе руки. Недорос как всегда. Жаль. Номер триста двадцать три. Эту голову он возьмёт с собой, продев аккуратно верёвочку через нос и уши.
   Справа была дорога, ответвление от магистрали, магазинчики и жилые дома. Он шёл между ними. Какое запустение, какое отождествление с природой в самом её ключе. Или вы не считаете, что антропогеника - это единение с природой в основных её ключах?
   Жилой массив в своём апогее. По дороге слева шли двое с зонтиками. Он подскочил к одному из них, всаживая без размаха шприц с воздухом ему в шею. Тот отскочил, попытался вытащить шприц, но руки вдруг ослабли, он весь обмяк и свалился. Номер триста двадцать четыре.
   Второй бросился бежать сразу, как только на его товарища набросились. Он всё ещё держал зонтик, который вывернулся наизнанку, и теперь летел за ним, как ракета.
   Легион прицелился. Стрелять по бегущей мишени было смешно. Он выпустил в него около пяти пуль, две из которых настигли цель в районе ноги. Неожиданно он вылетел вперёд, пули помогли его ноге обогнуть тело.
   Дождь всегда успокаивает психику людей. Им всегда спокойнее в обстановке звуков дождя. Дождь - это жизнь. Это вода. А в воде жизнь и бактерии.
   Он подошёл и выпустил ему несколько пуль в тело, после чего перезарядился и выстрелил ещё. Он не умирал всё время, что он сменял обойму. Номер триста двадцать пять.
   Наобум он выстрелил в окно первого этажа, чисто для проверки. Послышался грохот. Номер триста двадцать шесть. Ему повезло, а кому-то не очень. Какая смешная и нелепая смерть.
   Он подскочил к окну и пришиб выстрелом в упор мужа той женщины, которую только что завалил. Номер триста двадцать семь.
   "Слабаки, даже сказать нечего."
   Время безжалостно летело, эволюция продолжала свой ход с привычной скоростью. Понемногу он начинал злиться на всех, на весь мир, ибо он не мог получить настоящего удовольствия. Все эти жертвы были слабаками, не способными противостоять ему в бою. Именно поэтому они сейчас все мертвы, а он жив.
   Налево была киностудия, правда, давно закрывшаяся от банкротства. Странно выходит - всё государственное вынуждено жить на дотации, а всё частное живёт без них. Странности насыщают нашу жизнь.
   Кто-то прогревался в ракушке. Он вошёл к нему быстрым шагом и стал бить по лобовому стеклу прикладом. Тот выскочил, но получил прикладом в грудь, от чего загнулся. Легион схватил его за шею, повернул таким образом, чтобы выгнуть буквой Г в обратную сторону, после чего резко двинулся вперёд и переломил ему шею.
   Номер триста двадцать восемь.
   Он выходил уже на финишную прямую, отсюда не было преград. Кто-то бежал вдалеке, пришлось снимать этот труп выстрелами с разбега. Номер триста двадцать девять.
   А это был гей. То есть гомосек в простонародье. По морде видно, что парень, вот даже щетина есть, но по визуализации тела - это девушка. Впрочем, неважно, пускай лежит. В любом случае конченое для общества существо - живёт только собственным эгоизмом, не желая производить потомство.
   Он хотел что-то подумать по этому поводу, разглядывая туловище, но его прервали. Кто-то резко выскочил откуда-то. Всё вокруг становилось всё темнее и темнее, этому способствовали тучи. Дождь всё усиливался.
   Вдруг всё очень резко померкло, возникла непонятная боль в затылке. Он вдруг понял, что теряет сознание.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  -----------------------
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  
  Время номер пять.
  "Междуречье"
  
  
  
  -= времени нет =-
  
   Он вдруг оказался вне тела, вне самого себя, как бы воспарив вокруг и одновременно стоя на земле. Вокруг было тихо, очень тихо. Не было дождя, вместо него шёл снег; такой большой снег с пушистыми снежинками. Ветра не было, поэтому он так неспешно валил хлопьями на него, создавал красивую завесу.
   Было темно, чего-то он не видел, скорее даже ничего не видел, ему казалось, что это пропасть. Справа и слева, сверху и снизу одна бездонная пропасть. А сам он стоит посреди неё, или же наоборот падает в неё.
   Вдруг он увидел чьё-то лицо вдали. Да, это точно было лицо; оно мелькнуло там в темноте как вспышка фонарика на долю секунды, причём так слабо, что он не смог ничего толком разглядеть.
   Вдруг он пошёл. Сам. Не по собственной воле, а просто пошёл вперёд, туда, где видел только что лицо. Он не понимал, как он идёт, если внизу нет дороги. Ног он не чувствовал, как и рук, и тела и вообще он ничего не чувствовал. Тогда он попробовал поднять руку, а она его не слушалась, но работала самостоятельно без его желания.
   Это было не его тело, он не владел им, а скорее тело владело им.
   Он побежал. Это было самое прекрасное чувство, которое он когда-либо получал. Хотя он не мог ощущать, ему было хорошо, он просто летел.
   Вокруг вдруг стало светать, солнце вышло из-за туч, перестал снег. Он бежал по зелёной лесной тропинке, выбегая из леса на полянку, где за невысоким забором играли дети. Он захотел подойти к ним, но забор вырос до неба, преграждая ему путь. А потом там появилась дверь, она открылась, он вошёл.
   Дети возились в песочнице и качались на качелях. Такие беспечные и свободные. Им было весело, ему тоже. Он решил с ними поиграть, и присел рядом, уткнув руки в песок.
   Солнышко пригревало, запели птички, подул такой лёгкий приятный ветерок. На песок рядом с ним сел майский жук, потряхивая усами.
   Здесь было хорошо, можно было делать вообще всё - никто не мог запретить. Вдруг он вскочил, отбросив песок в сторону.
   - И это всё? - заорал он. - Это всё, что ты можешь?! Хочешь меня подкупить этой иллюзией, сулишь мне золотые горы и молочные реки?!! Свистни в... Ну, не при детях. Я здесь хозяин, я создаю этот мир, а не кто-то другой. И я его убираю.
   Всё, что он видел, дёрнулось и пропало. Он вновь стоял или парил посреди ничего; мир грёз пропал. Он вновь увидел тихо мерцающее вдали лицо, но на этот раз он никуда не пошёл. Он остался на месте, всматриваясь в лицо, и лицо само поплыло к нему.
   Это был он сам, только уже в полный рост. Он сам стоял перед собой, такой беззащитный, спящий, он лежал перед собой.
   - Я хочу туда!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  -----------------------
  =-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=
  
  Время номер шесть.
  "Ночь"
  
  
  
  -= 22:00, 2 часа назад =-
  
   - Ты зачем это сделал, а?!
   - Не... А как я должен был? Сам же сказал, что глушить.
   - Да, глушить, но только в экстренных случаях, когда сами не отдают. А ты его со спины, и убил! Влом было что ли подойти с ножом и потребовать деньги?!
   Он слышал все эти разговоры. Тело ныло, он очнулся как раз вовремя. Его разбирало какое-то нехорошее чувство. Что же это получается? Он до сих пор не встретил ни одного достойного противника, даже эти, которые смогли добраться до него, сделали это случайно. Это воры. Простые уличные воры.
   Его одолено уныние, ему стало грустно от этих мыслей. Вдруг, против собственной воли, его тело воспряло. Его разум наполнила ярость и дикое желание убивать. Он приподнялся. Лицо его озарила страшная улыбка, зубы обнажились. Его глаза расширились.
   - Не-е-ет, всё, - говорил тот в куртке своему напарнику, осматривая дорогу, не идёт ли кто, - всё. Теперь нас посадят. За убийство!
   На этом слове раздался резкий хлопок и хлюпанье. Он резко обернулся. Он увидел своего напарника, но теперь из груди у него торчало что-то, похожее на руку. Его глаза чуть не выпали из орбит, когда он увидел убийцу за спиной убитого.
   Номер триста тридцать.
   Легион рывком вынул руку из убитого, расплёскивая кровь. В груди убитого зияла широкая дыра. Кастет был поломан от такого удара.
   Легион никогда бы не подумал, что человек может двигаться с такой скоростью, если бы сам не развил её. Двумя молниеносными прыжками он оказался рядом со вторым, и одним движением оторвал ему голову. Номер триста тридцать один.
   Два трупа валялись в переулке. Он улыбался.
   - Я чувствую это. Игра началась, мой противник приближается.
   Выстрелом он остановил легковушку. За рулём сидел усатый дядька. Легион попросил его пересесть на сидение пассажира, тот повиновался. Как только он пересел, Легион сел на место водителя и проткнул ему шею ножом. Номер триста тридцать два.
   В минуте езды была АЗС, где как раз заправлялся здоровенный Хаммер. Чувачок в жёлто-синей униформе заправлял его девяносто пятым.
   Легион выстрелил им по колёсам.
   - А ну вышли все живо!
   В качестве руководства к действию он выстрелил в кассиршу в пяти метрах отсюда. Номер триста тридцать три.
   - Свяжи их! - он подал девушке, вылезшей из Хаммера длинную верёвку. Она шустро привязала двух заправщиков и своего парня к колонне.
   В это время сзади к нему подъехала девятка, оттуда выскочил человек. Нельзя было отвлекаться, он выстрелил ему в грудь и лоб. Номер триста тридцать четыре.
   В то время как привязанные рабочие сидели тихо, парень пытался вывернуться и что-то орал матом. Легион понимал его чувства, но разбираться с ним не хотел. Вместо этого он приказал его девушке лечь на живот, руки за голову. Как только она легла, он сел за руль девятки и припарковал её на ней. Она не могла даже заорать, настолько сильно её сдавило.
   Из багажника он выудил канистру, заправил её остатками бензина, протил немного в качестве шнура и разлил на колонку. После чего он сел в свою легковушку и выстрелил в канистру, резко отъезжая.
   Через несколько секунд всё рвануло круче чем могут нарисовать.
   Номера с триста тридцать пятого по триста тридцать восемь.
   Он гнал изо всех сил, позади него полыхала стена пламени. Зрелище было впечатляющее, но нельзя было останавливаться. На расстоянии в пятьсот метров он остановился. Прошло ещё несколько секунд и в дело вошло подземное хранилище.
   Дикий рёв и столб пламени высотой метров в сто озарил окружающие дома. Легион резко дал по газам и стал сваливать оттуда. Сейчас полетят раскалённые куски, нужно бежать от этого града.
   На перекрёстке сидел безногий инвалид в коляске и блестящей кепке. Машина врезалась в него так, что он перелетел через неё и упал на шипованную ограду рядом. Штыри проткнули его мясо. Номер триста тридцать девять.
   Он продвигался уже пешком далее. Он не ощущал усталости, а наоборот его распирало желание действовать.
   После перекрёстка шёл какой-то пруд с парком. Точнее парк с прудом. В общем они были взаимно друг в друге и все были счастливы. Тут тренировалась местный ФК, как раз было поле.
   Но это было потом. А сейчас под навесом сидели две мамаши с колясками и о чём-то трепались. Он подскочил к одной из них и ударом приклада вбил ей нос по самый затылок. Номер триста сорок.
   Какая жалость, а ведь у неё были прекрасные натуральные рыжие волосы и два ребёнка в коляске уже спали.
   Вторую мамашу он попытался угробить тем же ударом, но она увернулась. Тогда он врезал ей прикладом сзади по шее. Она грохнулась на четвереньки, отхаркивая кровь. Лёгким движением рук он свернул ей шею. Номер триста сорок один.
   "Какая же жара, несмотря на дождь и холодный ветер. Так всегда бывает, когда начинаешь работать в экстремальных условиях. Обычно есть выбор, но сейчас его не было."
   Какое-то странное напряжение просачивалось изо всех пор мироздания. Он не знал, что это такое было, откуда это. Не знал он это и когда втолкнул обе коляски с суммарно тремя детьми в воду и простоял на них три минуты, ожидая смерти. С триста сорок второго по триста сорок четвёртого.
   Лишь после этого он додумался осмотреть свою поверхность. Совершенно неожиданно во внешнем правом кармане плаща он нашёл небольшой круглый агрегат с торчащей из него тонкой проволокой. Это был передатчик, кто-то знал о его местоположении.
   По парку проехала и остановилась в нескольких метрах от него синяя машина с двумя ментами. Они выскочили, и что-то заорали, направив на него пистолеты.
   Впервые в жизни он видел трассировку пуль. Он видел траекторию, по которой они летели к нему, и он знал, как избежать столкновения. В два шага он достал калаш и в следующий шаг выстрелил в стекло машины. Пуля настигла мента в области сердца и откинула назад. Номер триста сорок пять.
   Со вторым они немного поиграли в ковбоев, кто кого пересидит. Один на один, у обоих заряженное оружие.
   "В этой ситуации единственно правильным решением будет - стрелять наугад. В момент выстрела следует резко броситься в сторону, при этом не теряя прицела."
   Труп второго мента лежал слева, а сам Легион справа. Он был здоров. Номер триста сорок шесть.
   Никто не выдерживал простой вещи - напора. Кто приложит больше усилий, тот и победитель в конечном итоге. Но, усилия нужно прилагать ещё и в нужном аспекте.
   Убить всех.
   Он шёл дальше. Да, тут была вечерняя тренировка. Команда бегала по полю, где-то под навесом сидел тренер. По дороге он повстречал крепкого паренька в форме, но явно не этой команды. Сначала подсечка, тут же он присел на упавшего и стал кромсать его спину ломиком, насаживая там неглубокие раны. Номер триста сорок семь.
   Через пару минут он перелез через скромный забор и очутился на футбольном поле.
   "Всё это может сделать обычный человек, каких-то особых навыков не нужно, достаточно желания и концентрации на конкретной цели. Тогда всё будет в ваших руках."
   Каким-то неуловимым движением он накинул сзади на шею тренеру удавку и повалил его на задницу. Через тридцать секунд всё было кончено. Номер триста сорок восемь.
   "Змеи дня, знаменующего конец эпохи, выползают из своих нор на поверхность."
   Он как будто слышал музыку. Музыку дождя и музыку загробного мира в одном флаконе человеческой оболочки. Голос, женский и тягучий, напевал что-то неземное по своей красоте. Под этот голос можно было умереть или выжить, как повезёт.
   Подобно древнему войну он зажал по ножу в руке и вырвал из команды на поле одного игрока. Сзади в бочины до полного упокоения. Номер триста сорок девять.
   Игрок с надписью "Корявов" на спине был близко и отправился к праотцам тем же путём. Номер триста пятьдесят.
   А дальше всё пошло не по такому романтическому сценарию. Он услышал где-то вдалеке пробивающийся сквозь музыку и песню шум моторов. Они были ещё далеко, километрах в трёх, но они ехали сюда.
   Наиболее близкий игрок ринулся к нему, из-за чего и получил нож в шею. Номер триста пятьдесят один.
   Легион снова достал калаши. Словно раскалённый нож проходит через сливочное масло он пробирался сквозь заслон из живых людей, которых он последние несколько часов не оставлял за собой. Минутная перестрелка, а сколько трупов сразу образовалось.
   Номера с триста пятьдесят второго по триста шестьдесят восьмого.
   Машины приближались очень быстро, надо было уходить.
   В свете молний хорошо было видно поле с травой и лежащими на ней футболистов. Через поле бежал безликий человек в плаще с рюкзаком и автоматами.
   У ворот на него набросился прятавшийся доселе вратарь. Вот ведь какой подонок. Легион не ощутил никакой боли, только визуальное подтверждение сообщало, что его пытались вырубить. С дьявольской ухмылкой он схватил слегка охреневшего вратаря за шею одной рукой и поднял в воздух. Чуть прищурившись, он сломал ему кадык пальцами. Номер триста шестьдесят девять.
   Со спринтерской скоростью он пробежался по дорожке до здания администрации парка. Машины двигались теперь не только сзади, но и спереди ехало немного.
   Он ворвался в здание администрации, высадив дверь плечом. Он уже не разбирал дороги, кого-то он заприметил вдалеке. То был сторож, которому он врезал с ноги по голове, после чего жестоко добил, разбив голову об пол. Номер триста семьдесят.
   Вдруг всё затихло. Он был в здании, из которого было два выхода, один из которых он использовал для входа. И оба входа залеплены теперь теми, кто приехал. Но у него было преимущество: он точно был в курсе их расположения, ибо слышал, а они про него ничего не знают.
  
  
  
  
  -= 23:00, 1 час назад =-
  
   "Представь: всё горит, повсюду огонь, не вздохнуть, даже нельзя открыть глаза. И тишина... Тогда ты слышишь собственное сердце, как кровь пульсирует в венах, как она шумит в ушах. И даже сквозь закрытые веки видны тела горящих людей - матерей с детьми, их мужей и прочей черни. Забор стоит перед твоими руками, выжигая жизнь... Тихо! Продолжаем."
   Выход был со второго этажа. Они никогда не ждут, что оттуда будут выходить живые. В этом их ошибка.
   А голос всё пел, вселяя надежду и наполняя тело силой.
   Он бросил в окно принтер и вылетел вслед за ним. Точно на конце траектории его прыжка была машина. Чёрная волга, по бокам которой стояли люди в синем камуфляже. Сразу после приземления он сорвал человеку с рупором голову, поднял её над собой и шваркнул об землю. Номер триста семьдесят один.
   Совершив невероятный прыжок через машину, он увернулся от удара прикладом и засадил бьющему кулаком в грудь. Что-то прогудело у него мимо уха, но он не слушал, а продолжал жестоко избивать жертву по бокам, после чего одним движением достал ножик и перерезал ему глотку. Номер триста семьдесят два.
   Он выхватил у этого ещё обоймы для калаша и пошёл в бой. Из-за угла по нему открыли огонь спецназовцы.
   Благодаря своей одежде он стал почти незаметен в темноте, нужно было только пригнуться и слиться с чем-то тёмным.
   Они прекратили огонь, ибо потеряли цель. Недвижимая доселе волга заурчала, врубила дальний свет и покатилась на них. Двое отпрыгнули, одному не повезло. Она протащила его метров двадцать и нырнула за поворот. Номер триста семьдесят три.
   Волга пронеслась где-то вдалеке и заглохла. Кто-то что-то крикнул. Во тьме парковых деревьев что-то заблестело, а потом из темноты показался Легион. Он не бежал, а шёл, как ходят в магазин за едой. Он не торопился.
   Спецы занервничали и стали палить, а он всё шёл и шёл на них. Они даже не могли попасть, хотя отчаянно стреляли. А потом он достал из-за спины штырь наподобие копья и швырнул. Номер триста семьдесят четыре отвалился, проткнутый в грудь.
   Совершенно невозмутимо, Легион снял с трупа калаш и выпустил обойму в его напарника. Номер триста семьдесят пять. Кто кого больше ждал, теперь было загадкой вечности, которая была не на его совести.
   Он сам выбежал к штурмовой группе. Он прыгнул справа налево, стреляя прицельно по головам, и упал, не переставая отстрел. За десять секунд полегли номера с триста семьдесят шестого по триста восемьдесят второй.
   Легион не стал брать бронежилет, чтобы не стеснять движений. У него было достаточно упорства для разбивки слоя врагов.
   - Стой на месте!
   "Ага, вот и ожидаемый враг!"
   Позади стоял среднего роста спецназовец, снявший маску и прибор ночного видения.
   - Заходи внутрь, - с этими словами Легион просочился через двери внутрь здания. Внутри спеца ожидал радушный приём. - Я ждал тебя всё это время. Начнём.
   Его голос звучал гулко и всеохватывающе, хотя структура здания не позволяла этого. Первым же ударом Легиона повергли на пол. Он этого не ожидал, но жаждал продолжения банкета. Спокойно, не ощущая боли, он поднялся на ноги и тихо засмеялся. Ему было смешно, что это лучшее из того, что было.
   Спец бросился на него, на ходу доставая что-то блестящее. Легион был быстрее и сломал ему руку, но не отпустил. Вместо этого он развернулся, упёрся в него ногой и резко выдернул руку из сустава с мясом. Кровь хлынула ручьём на пол, он улыбался, глядя на эту картину.
   Вдруг ему стало противно. Даже неинтересно всё это действо. Он по-отечески взял спеца за голову и оторвал ему уши. Надо было уходить. Номер триста восемьдесят три.
   "Они всё же начали войну. Война целой армии против одного человека."
   Было бы очень наивно полагать, что они оставили ему путь к отступлению и парк не окружён. Он чувствовал это уже не органами чувств, а простой логикой: если у них хватило сил прибыть сюда в таком составе, то должно быть и нечто большее.
   Он немного затарился патронами, взял у одного убитого именной пистолет.
   Через пять минут он стучался в двери головного офиса одной известной компании, название которой он никогда не мог запомнить. Было бы наивно полагать, что ему откроют сами, но у него не было выбора. С одного выстрела он открыл дверь и вошёл внутрь.
   Из-за стойки выскочил охранник в синей рубашке и чёрных брюках, но он был молод и слаб. Легион проткнул его пулями в грудь в трёх местах. Номер триста восемьдесят четыре. До смерти тот успел нажать кнопку тревоги.
   Нужно было идти вниз к трубам, там была котельная и газопровод. На входе он повстречал охранника и местного работника. Всего лишь одна точная очередь, и они красиво отлетели в стороны, строя в полёте занятные фигуры. Номер триста восемьдесят пять и триста восемьдесят шесть.
   В стене за обшивкой что-то тихо шуршало. По трубам постоянно гулял мерный гул, но шуршание выделялось из общего шума. Из-под обшивки выполз чёрный жучок совсем без усов. Он вяло полз по стене.
   Сюда шли трое охранников - по данным разведки то были последние. Когда он вошли на долю секунды они были в шоке, увидев своих товарищей, лежащих на компрессоре под самым потолком. А потом началась стрельба, за пять секунд которой полегло три человека. Номера с триста восемьдесят семь по триста восемьдесят девять.
   Разводным ключом он свинтил напрочь кран, разводящий газ по зданию. Теперь горючий газ медленно наполнял всё здание.
   "Ночь так красива, если позволить созданиям природы самим украшать её. Человек в данном случае только в роли догоняющего, не являясь природным дитём. Он скорее язва."
   На пятом этаже он соорудил небольшой костерок: поджёг всю оргтехнику, бумаги, столы и вообще всё, что горит, после чего спустился обратно на лифте.
   "Совсем мало времени. Бывает два состояния: когда ты всё сделал вовремя и когда ты не успеваешь."
   Мир раскалывается на части и почва уходит из-под ног, когда ты начинаешь верить в собственную немощность. Каждый человек сильнее любого своего противника, он просто в это мало верит.
   Выходил он сзади через окно, чтобы его не взяли. Они войдут внутрь, будут искать виновных, в то время как их там не будет.
   Неспешной походкой он продвигался дальше по улицам, он был совсем рядом с целью - небоскрёб был всего в сотне метров отсюда. Он подошёл к нему. Там, откуда он ушёл, толпился народ, милиция и пожарные. Густым чёрным дымом горел пятый этаж.
   Вдруг на него направили прожектор. Белый свет ослепил его, и он по памяти выхватил автомат и начал стрелять. Несколько пуль всё же попало в прожектор, от чего тот потух, а также полегло несколько людей в округе. Жалкие создания: они даже не пытались сопротивляться, они оказались здесь случайно. Номера с триста девяносто по триста девяносто шесть.
   Наугад он стал быстро шарить руками по стенам пока не нашёл дверь. Света уже не было, но он всё ещё плохо видел и был уязвим.
   Спасение пришло неожиданно. Рядом раздался чуть хриповатый голос и неприятный запах блевотины. Голос замычал, и открылась дверь где-то рядом. Легион вдруг понял, что он может видеть по крайней мере очертания. Перед ним стоял человек с бородой и в рваном пальто. Двумя ударами он вытолкнул его на улицу и воткнул лом ему в спину. Номер триста девяносто семь.
   Кто-то что-то закричал. А он уже поднимался дальше. Раздался взрыв. Он не был похож на то, что показывают по телевизору, это не был хлопок. То было мощное уханье, настолько мощное и вместе с тем громкое, что затряслись и затрещали стёкла в окнах. Даже сквозь двери он видел зарево, накрывшее собой всю округу.
   Он выстрелил в потолок. Люди высыпали наружу. Одному пуля влетела в голову, расплескав его мозги по стене, второму вышибла лёгкие. Какая-то женщина взвизгнула и побежала. Её голова тоже была слабовата.
   Номера с триста девяносто восьмого по четыреста.
   Прошла минута, он был уже на втором этаже. Стражи закона врывались на первый этаж, но там лежало две газовых бомбы. Очень хитрое смешение химикатов, дающее эффект серной кислоты. Как только они вдохнут, их лёгкие будет разъедать.
   Он бросил к ним автомат и побежал на следующий этаж.
   Номера с четыреста первого по четыреста пятый.
   Оба лифта были обрезаны небольшими пирозарядами, установленными на их тросы, после чего они с шумом свалились вниз.
   Он установил газовую бомбу на двенадцатом, а сам сполз на одиннадцатый. Трое из них прошло мимо. С последним он вступил в схватку, отбросив его на пролёт ниже. Тот ударился головой. Номер четыреста шесть.
   Двое свалились сами, им было плохо. Они катались по полу и отхаркивали собственные внутренности, только в более удобоваримом виде, то есть в виде разложенных кусочков. Номер четыреста семь и четыреста восемь.
   Уже было мелочью, что он отстреливал по этажам. Всего десяток человек набрался. Номер четыреста восемнадцать.
   На двадцать восьмом он выпустил пять пуль, в результате чего замок на двери отвалился и он вошёл. Семейство Петуховых - мать, отец и дочь, вылетели в окно. Номера с четыреста девятнадцать по четыреста двадцать один.
   Он выбрался на крышу.
  
  
  
  -= полночь, наше время =-
  
   - Я верю, что работу, какой бы уродской она не была, нужно делать с честью и на должном уровне. Кажется, эту работу я сделал хорошо. А, собственно, почему сделал? Я здесь, я жив и здоров. Ночь только началась! И Легион будет петь свою песнь!
  
  
  
   FACTUAL HAPPY END
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"