Annotation

     Утро не предвещало ничего необычного. Да и что оно могло предвещать для Вернона Левитта, чья жизнь протекала в неизменном русле? По раз и навсегда заведённому распорядку он проснулся ровно в 7:00 по требовательному звонку будильника, после чего привычным жестом выключил его и направился в ванную комнату. Он мог бы проделать всю процедуру с закрытыми глазами: на средней полке слева находилась зубная щётка с синей ручкой, чуть правее – паста, а ниже – расчёска. В специальной мыльнице лежал кусок душистого мыла с ароматом яблока. Вернон тщательно умылся, окончательно сбросив с себя последние остатки сна.

     – Линда, ты погладила мою рубашку? – обратился он к жене, которая продолжала лежать в постели. Ответа не последовало. – Линда, ты ещё не проснулась?

     Снова молчание. Вообще-то Линда всегда просыпалась вместе с мужем, но сегодня она по какой-то причине упорно не желала говорить с ним. Внутри Вернона шевельнулось смутное опасение. Он вытерся полотенцем и в одних трусах вернулся в спальню.

     – Линда, хватит отмалчиваться! – Вернон Левитт потянул одеяло на себя, чтобы жена обратила на него внимание, но каково же было его изумление, когда он обнаружил, что в постели никого нет. – Прекрати играть со мной! Зачем ты от меня прячешься? Неужели так трудно ответить на мой вопрос? Мне нужна рубашка.

     Мужчина заглянул под кровать, но жену там не обнаружил. Тогда его сердца коснулся невнятный страх – всего лишь предчувствие, грозящее обернуться ужасающей догадкой.

     – Линда, пожалуйста, перестань прятаться! Если ты хочешь меня разыграть, тебе это отлично удалось. А теперь покажись и дай мне рубашку! – на всякий случай Вернон заглянул за приоткрывшуюся дверцу шкафа. Снова никого.

     – Я начинаю терять терпение! – предупредил Вернон. Кажется, Линды действительно не было в доме. Но куда она могла исчезнуть? Может быть, ей захотелось выйти на улицу и подышать свежим воздухом? Довольно абсурдное предположение, которое позволяло ещё на несколько мгновений отсрочить момент жуткого прозрения.

     Вернон Левитт подошёл к входной двери в надежде обнаружить её открытой, но та была заперта изнутри, а это значило, что жена не покидала пределов жилища. Единственным местом, где она могла находиться, оставался туалет. Мужчина приблизился к уборной и обнаружил, что комната также пуста.

     Не может быть! Этого просто не может быть! Вернон почувствовал, как на него накатывает настоящая волна страха. Неужели Линда бросила его, не погладив ему рубашку? Мир рушился прямо на глазах. Чтобы не паниковать раньше времени, мужчина вернулся в спальню и заглянул в шкаф. Четыре свежевыстиранных рубашки с накрахмаленными воротничками дожидались своей очереди.

     "Отлично!" – он удовлетворённо снял одну из них.

     Из-за потраченного на поиски Линды/рубашки времени мужчине пришлось отказаться от чашечки кофе, чтобы не опоздать на работу. Недовольно проворчав что-то себе под нос, он вышел на улицу.

     * * *

     Воздух был наполнен тем ароматом, который бывает только в середине весны, когда природа просыпается от продолжительного зимнего сна и тут же расцветает. Но Вернона мало волновали какие-то изменения в окружающем мире, потому что хорошее настроение у него улетучилось так же быстро, как тает последний снег под палящими лучами солнца. Признаться, он даже не знал, что и подумать по поводу исчезновения жены. Занятый мрачными мыслями, он приблизился к машине и только теперь понял, что улица каким-то образом изменилась. Мужчина не мог понять, что именно, но что-то определённо было не так.

     Неприятное предчувствие усиливалось. Сейчас оно напоминало тяжёлый состав, трогающийся с места и постепенно набирающий необходимую скорость. До слуха донеслось заливистое пение птиц. Слишком громкое. Слишком отчётливое.

     "Странно, никогда бы не подумал, что птицы могут так щебетать", – отметил про себя Вернон Левитт, усаживаясь за руль автомобиля. Он медленно сдал задним ходом на дорогу, развернулся и поехал привычным маршрутом. Удивительно, но на протяжении всего квартала ему не встретилось ни одной машины, словно в городе объявили всеобщий отказ от пользования любыми средствами передвижения. Впрочем, отсутствовали и пешеходы.

     На перекрёстке Вернон остановился по требованию красного сигнала светофора, хотя мог бы и не делать этого, потому что никто не препятствовал его дальнейшему движению. Абсолютно никто. Водитель протянул руку к приёмнику и включил музыкальную волну, но вместо песен услышал шум статических помех. Он предпринял попытку переключиться на другую частоту. Тот же результат.

     "Что, в конце концов, происходит?" – выругался вслух Вернон Левитт, с досадой заставив радио замолчать. Чувство опустошённости нарастало в геометрической прогрессии, и мужчина припарковался на ближайшей стоянке. Он вытащил из кармана сотовый телефон и набрал номер Коулмана, коллеги по работе, приготовившись поприветствовать его фразой вроде "Эй, приятель, кажется, здесь все вымерли", только вместо ответа услышал продолжительные гудки. Создавалось ощущение, что Вернон звонит в пустоту.

     "Ну же, парень, возьми трубку! Хватит испытывать моё терпение!" – мысленно поторопил абонента мужчина. Выйдя из машины, он обошёл вокруг неё, продолжая слушать сигнал ожидания линии, пока вызов не прервался.

     Вернону показалось, что он попал в плохой сон. Конечно же, он просто спит, а когда зазвонит будильник, он проснётся рядом с Линдой и всё будет в полном порядке. Глупая идея, потому что Вернон Левитт отлично знал, что не спит. Но, в то же время, происходящее совсем не походило на реальность.

     "Может быть, сегодня где-то грандиозная распродажа, и все люди стеклись именно туда?" – не самое правдоподобное объяснение происходящему, но Вернону требовалась хоть какая-то версия, чтобы успокоить себя. Он начал припоминать, где располагается ближайший крупный магазин, способный привлечь низкими ценами такое количество покупателей, что их приток заставил бы – чисто теоретически – опустеть несколько кварталов. "7-19", конечно же!

     Мужчина вернулся в машину и вывернул со стоянки, направляясь к популярному среди горожан супермаркету, но по мере приближения его надежда таяла на глазах. Вместо запруженных перекрёстков он обнаруживал по-прежнему пустующие улицы, словно ехал по какому-нибудь городу-призраку.

     "Что за ерунда! – усмехнулся Вернон Левитт. – Рано или поздно этому найдётся объяснение".

     Большая парковочная площадь перед супермаркетом пустовала. Кое-где, конечно, стояли машины, но все они были так же пусты, как глазницы черепа. Ни очереди, ни суеты с тележками для покупок – ничего такого, что выдавало бы присутствие множества людей, пожелавших воспользоваться выгодным предложением.

     "Мы ждём Вас!" – зазывала потенциальных посетителей огромная вывеска над зданием.

     Беспрепятственно припарковавшись в самом первом ряду, Вернон почти бегом устремился к входу. Даже в обычный будний день сюда стекалось достаточно людей, чтобы заметить их оживлённое движение, но только не сегодня. Мужчина открыл дверь и вошёл внутрь. Пустота. Нет, на прилавках всё так же лежали продукты, только платить за них было попросту некому. Ни покупателей, ни кассиров, ни обслуживающего персонала.

     "Эй! – окликнул торговый зал мужчина, и эхо тут же подхватило его одинокий голос. – Есть здесь кто-нибудь?"

     Никогда в жизни ему не хотелось видеть огромную очередь перед кассой больше, чем в данную минуту. Ни одного человека. Ни одного.

     "Куда вы все подевались?" – с надрывом в голосе прокричал Вернон Левитт. Как и следовало ожидать, никто ему не ответил.

     * * *

     После того, как Вернон посетил ещё пару-тройку магазинов и снова никого не обнаружил, ему в голову пришла мысль спровоцировать появление полиции. Он зашёл в очередной магазин, где продавались диски с фильмами и музыкой, и принялся ходить между стеллажами, на которых были выставлены последние новинки кинопроката. От раздела с ужасами он перешёл к полке с детективами, а оттуда – к обширной коллекции мультфильмов. Мужчина остановился и взял в руки первую попавшуюся коробку, сделав вид, что внимательно рассматривает её, после чего быстрым шагом устремился к выходу. Тут же сработала сигнализация, и Вернон Левитт ощутил, как в нём воскресла надежда.

     Наверняка сейчас к магазину подъедет патрульная машина, и он отделается незначительным штрафом. Главное, чтобы полицейские вообще появились… Вернон стоял перед магазином в ожидании служителей порядка, но никто не торопился его останавливать. Прошло около десяти минут, прежде чем он отчаялся сдаться хоть кому-нибудь. Мужчина вернулся в магазин и поставил неоплаченный диск на место.

     "А что, если в городе вспыхнула эпидемия?" – мысль показалась настолько пугающей, что Вернон испытал тяжёлый приступ страха. Но здравый смысл подсказал ему, что даже в случае эпидемии на улицах остались бы люди.

     Он вновь вытащил мобильник и вызвал Коулмана. Гудки продолжительностью в вечность так и не прервались ответом на другом конце линии. Вместо этого записанный голос сервисного центра объявил, что в данный момент абонент не отвечает.

     "Я и без тебя это слышу!" – выругался Вернон.

     * * *

     В свои тридцать девять Вернон Левитт занимал пост руководителя небольшой строительной фирмы, на котором находился вот уже двенадцать лет. Строительство являлось для Вернона настоящим делом, куда он вкладывал душу и всего себя без остатка. Возможно, именно поэтому он не давал никому спуску, и сотрудники между собой называли его Железный Вернон. Вряд ли они расценивали это, как комплимент, потому что иногда он по-настоящему перегибал палку. Например, когда один из работников по неосторожности повредил ногу и попросил несколько выходных, чтобы отлежаться, Вернон лично отвёл его к врачу, и тот констатировал, что повреждение несерьёзное, и после обеда работник может вернуться на строительную площадку.

     Сам Вернон стойко переносил любые болезни и неизменно появлялся на работе даже тогда, когда чувствовал себя слабым и разбитым. Собственно говоря, именно за это он и получил своё прозвище Железного.

     Итак, после второй неудачной попытки дозвониться до Коулмана – во всех отношениях пробивного парня, получающего самые лучшие подряды в городе, – Вернон Левит прибыл в офис. Теперь он окончательно убедился в том, что случилось что-то ужасающее. Кабинеты пустовали, телефоны смолкли, а тишину нарушало лишь эхо шагов самого Вернона. Мужчина пересёк коридор, приблизился к огромному, во всю стену, окну, откуда открывался отличный вид на панораму города, и внимательно посмотрел вниз. Город-исполин замер на месте, словно время прекратило свой бег.

     Выходит, что бесследно исчезла не только Линда, но и все те, кого знал Вернон. Он опустился в кожаное кресло и задумался над тем, что же всё-таки произошло. Вчера ничего не предвещало массового опустошения. Мужчина, как обычно, вернулся с работы домой, где его встретила жена. За ужином она вновь завела разговор о детях. Они жили вместе более десяти лет, но он и слышать ничего не хотел о том, чтобы в их семье произошло пополнение.

     – Вернон, я обещаю, что это никак не повлияет на твою работу, – попыталась уговорить мужа Линда.

     – Мы же с тобой обсуждали этот вопрос, – отложил салфетку в сторону Вернон Левитт. – Ребёнок потребует к себе слишком много внимания, а я не могу позволить себе отвлекаться, потому что сейчас работаю над важным проектом, от исполнения которого зависит наше будущее.

     – Но разве ты не хочешь стать отцом? – продолжала наступать жена. – Представь, как маленькое и родное существо тянет к тебе ручонки.

     – По ночам дети плачут, они постоянно испражняются, превращая жизнь родителей в настоящий ад, – возразил мужчина. – Они требуют, чтобы весь мир вращался вокруг них.

     – Я бы справилась, – по голосу Линды стало ясно, что и эту маленькую битву в ежедневной войне под названием "Милый, давай заведём ребёнка" она проиграла.

     Потом они молча ели, пока Вернон не встал из-за стола и не сказал спасибо, после чего запечатлел на щеке жены лёгкий поцелуй.

     В ту ночь он уснул почти сразу и не знал, что Линда ещё долго не спала. Из её глаз сбегали никому не видимые слёзы, которые тут же падали и впитывались в подушку.

     * * *

     "Что делать?" – будучи руководителем, Вернон старался не подвергаться приступам паники и всегда трезво взвешивал обстоятельства, возникшие в той или иной ситуации. Скоропалительные решения – худший вариант для тех, кто привык оставаться в выигрыше. Но нестандартность происходящего настолько выходила за рамки логики, что Вернон Левитт впервые растерялся, прежде чем подыскать хотя бы более или менее приемлемую стратегию для дальнейших действий.

     "Необходимо убедиться в том, что я действительно остался один во всём городе", – подумал мужчина. Для этого ему понадобилось бы совершить ещё одну поездку и попытаться наткнуться хоть на кого-нибудь. И если ему повезёт, то он выяснит, что же случилось.

     Перед отъездом он нажал кнопку на пульте дистанционного управления, чтобы проверить, работает ли телевидение. Вместо привычных уголовных новостей, глупых ток-шоу и рекламы в телемагазине экран отреагировал лишь помехами.

     Если у Вернона когда-нибудь и возникало ощущение безнадёжности положения, то сейчас оно достигло рекордной отметки. На мгновение он даже представил, как прыгун с шестом разгоняется по спортивной дорожке и берёт новую высоту, не сдвинув с места специальную планку. Комментаторы на стадионе громко скандируют: "Это невероятный результат! Участник по имени Безнадёжность становится абсолютным фаворитом соревнований!"

     Мужчина щёлкнул кнопкой пульта, выключив телевизор, и покинул кабинет.

     На строительной площадке, располагавшейся в шести милях езды от офиса, царило убийственное спокойствие. Казалось, словно техника застыла прямо на ходу: ковш экскаватора приподнялся над землёй с осколками асфальта, ёмкости автобетоносмесителей не вращались, а стрела подъёмного крана с платформой прекратила движение, словно крановщик в самый неожиданный момент отлучился с рабочего места.

     "Похоже на кладбище металлических монстров", – подумал Вернон Левитт. Он осторожно преодолел предупредительные заграждения и направился в вагончик прораба. Дверь оказалась не запертой, так что мужчина без труда вошёл внутрь. Среди незатейливой обстановки он отыскал то, ради чего приехал сюда. На стене висел мегафон. Вернон взял его в руку, включил и поднёс ко рту.

     "Один, два, три – проверка!" – его голос, немного искажённый усилителем, прозвучал достаточно громко. Теперь мужчина мог воспользоваться им. Он вернулся к машине, совершил манёвр для разворота и выехал на главную дорогу.

     "Если кто-нибудь меня слышит, пожалуйста, дайте знать о себе!" – произнёс Вернон Левитт на ходу, управляя автомобилем и выставив мегафон в открытое окно.

     На невысокой скорости он начал объезжать самые оживлённые (ещё вчера оживлённые) улицы города, но повсюду ему встречался только безжизненный пейзаж. Светофоры всё так же перемигивались друг с другом, и водитель усмотрел в этом злую иронию над нынешним одиночеством. Он даже не взглянул на запрещающий сигнал и поехал дальше.

     "Меня зовут Вернон Левитт! Надеюсь, кто-то в этом городе слышит меня!" – голос сотрясал тишину, но никто не отзывался. Прошло не менее часа, прежде чем мужчина остановился, чтобы дать себе отдых.

     "Мне нужно записать фонограмму, чтобы окончательно не охрипнуть", – пришла ему в голову отличная идея. Дома у Вернона была музыкальная система, которой часто пользовалась его жена. Новое воспоминание о Линде заставило его с горечью подумать о том, что они мало времени проводили вместе. Линда увлекалась живописью и постоянно работала в своей мастерской под музыку. Вернон Левитт не мог сказать, под какую именно, потому что не обращал внимания на подобные мелочи.

     * * *

     Он бывал здесь слишком часто, чтобы замечать то, чем именно занималась Линда. Около большого окна, от которого на пол ложилось трапециевидное светлое пятно, стояли незаконченные работы, а на стенах висели уже готовые картины. Вернон как будто впервые смотрел на тропинку в весеннем лесу, на отражение одинокого дерева в озёрной синеве, на идущего куда-то прохожего, кутающегося в плащ, чтобы не промокнуть под дождём. Линда всегда восхитительно рисовала, но муж почему-то не воспринимал её талант всерьёз.

     Вернон Левитт приблизился к музыкальной системе и обнаружил рядом с нею компакт-диск неизвестного ему исполнителя с необычным именем Yiruma. Мужчина включил воспроизведение, и до его слуха донеслась прекрасная мелодия – «River flows in you». Именно под эту музыку его жена творила прекрасные пейзажи, наполненные удивительной внутренней жизнью. Он начал внимательно вглядываться в одинокого прохожего, изображённого со спины, но в какой-то момент ему показалось, что это он, Вернон, идёт под пеленой непрекращающегося ливня, стараясь удержать плащ от налетающих порывов ветра. Человек на картине словно двинулся с места и медленно пошёл вдаль, с каждым шагом уменьшаясь и растворяясь в своём одиночестве.

     Нежные звуки, воспроизводимые музыкальной системой, набирали силу. Из разрозненных нот родилось настроение, а гармоничные созвучия заговорили на неведомом языке. Они ласкали и терзали одновременно. Вернон испытал странное желание заплакать, чего с ним ни разу не происходило за последние лет двадцать пять. Ему захотелось остановить музыку, но он, как зачарованный, не смел сдвинуться с места, как будто впал в забытьё.

     На картине Линда выхватила одно-единственное мгновение из жизни человека под дождём, но Вернон уже видел, что она изобразила целую историю, а в сочетании с удивительной мелодией картина производила самый потрясающий эффект.

     Вместо того чтобы записывать голос, Вернон Левитт дослушал до конца композицию, вытащил диск и вернулся к машине. Теперь в салоне автомобиля играла «River flows in you», поставленная на бесконечный повтор.

     * * *

     Он несколько часов безрезультатно колесил по городу, пока не заметил, что стрелка, показывающая уровень топлива в баке, подкралась к нулевой отметке. Вернон, так никого и не обнаружив на своём пути, свернул к близлежащей автозаправочной станции. Обычно здесь выстраивалась хоть какая-то очередь из тех, кто хотел пополнить бак бензином, но не сегодня. Потому что это был во всех смыслах выдающийся день.

     Вернон вошёл в помещение, где располагался небольшой магазинчик с кассой, и тишину нарушил звонкий голос колокольчика. На мгновение мужчине показалось, словно рядом с ним рассмеялся ребёнок, хотя вокруг по-прежнему не появилось ни единой живой души. Он приблизился к тому месту, где его должен был поприветствовать человек, принимающий оплату за топливо.

     "Вот чёрт! – выругался про себя Вернон Левитт. – Зачем я вообще сюда заходил, если знал, что всё равно никого не увижу?" Но для порядка он извлёк из кармана портмоне и отсчитал нужную сумму, оставив её рядом с кассовым аппаратом.

     "Что я делаю?" – подумал Вернон. Подобно мультяшным героям, он почувствовал себя ослом с поясняющей надписью "Тупица". Мужчина вышел на улицу и заправил бак до предела, после чего вернул шланг на место и сел за руль.

     Куда теперь? Перед ним распростёрлась городская пустыня, которую покинули все жители.

     Безо всякой на то причины в памяти Вернона всплыл фрагмент давнего разговора с женой. Муж имел неосторожность выразить при ней резкое суждение о том, что люди – самые ужасные создания на планете. Линда возразила ему, напомнив о том, что нельзя причислять к числу ужасных созданий абсолютно всех. Есть среди homo sapiens и те, кто способен доказать обратное. Вернон в ответ лишь передёрнул плечами.

     "Похоже, что теперь не осталось ни тех, кто относился к ужасным созданиям, ни тех, кто обладал качествами, которые не позволили бы причислить их к сонму таковых", – мысль заставила мужчину горько улыбнуться.

     * * *

     Первый день в полном одиночестве подошёл к концу, но, как оказалось, пережить его было куда проще, чем первую ночь. Вернон вернулся домой измотанный и уставший, как будто в последние пятнадцать часов был занят не поисками уцелевших (неисчезнувших) людей, а самой тяжёлой работой в мире, после которой тело превратилось в средоточие тупой боли.

     Мужчина буквально ввалился в свой дом, на ходу скинул с себя одежду, бросил брелок с ключами от машины на журнальный столик, после чего тяжело опустился на диван перед телевизором, так что пружины жалобно скрипнули под его весом. Впервые за несколько последних лет обеспокоенная Линда не встретила его расспросами по поводу того, почему он так долго задержался на работе. Впервые из кухни не распространялся аромат вкусного ужина. Впервые Вернон Левитт почувствовал страх перед будущим, страх оказаться никому ненужным.

     "Что же со мной случилось?" – он не в первый раз задался вопросом, на который не мог подыскать ни одного более или менее подходящего ответа. Казалось, что кто-то могущественный – настолько могущественный, что и представить нельзя, – подшутил над ним и теперь следит со стороны за тем, как Вернон поведёт себя в данных условиях.

     В холодильнике оставалась пара банок пива, и хозяин опустевшего дома не преминул ими воспользоваться. Он неоднократно слышал неудачную шутку о том, что иногда алкоголь способен составить отличную компанию, и теперь сам разделил её. Несмотря на общее утомление, сон не спешил оградить Вернона от суровой реальности, которая вовсе не походила на реальность.

     "Должно быть, это страшный сон", – постарался успокоить себя мужчина, опустошив половину первой жестянки. Он уже почти верил, что сейчас уснёт, и на этом его кошмар закончится. Рядом снова будет Линда, соседи снова будут жаловаться на правительство и повышение налоговых сборов, а на работе начнётся новый день, наполненный привычными заботами. На всякий случай он проверил, что показывает телевизор, ткнув пальцем на кнопку пульта управления. По-прежнему помехи. Нет сигнала. Вернон с досадой нажал на выключение питания, и в комнате воцарилась знакомая тишина.

     – Если это какой-то розыгрыш, то это самый дерьмовый розыгрыш в моей жизни! – обратился в пустоту мужчина, словно надеялся, что его услышат.

     Ответа не последовало, потому что рядом с ним не осталось ни одного человека.

     Прикончив пиво, Вернон с громким металлическим хрустом смял банки и бросил их на пол. К чёрту хорошие манеры, к чёрту порядок, к чёрту всё! Линда исчезла, а это значило, что некому даже будет упрекнуть мужа во всех перечисленных нарушениях. Она не любила, когда он посягал на курение в доме. Теперь в зубах у мужчины появилась зажжённая сигарета, как будто нарушение общепринятых норм и правил могло вернуть прежний порядок вещей.

     – Я курю! – огласил он гостиную. – А ещё я снял грязные носки и бросил их под диван!

     Но показная бравада очень быстро сменилась желанием разрыдаться от распирающего грудь чувства невыносимого одиночества. Сколько раз Вернон Левитт в сердцах восклицал: "Как бы я хотел, чтобы все оставили меня в покое!" Наверное, ему следовало быть осторожнее в своих желаниях.

     Лёжа в темноте, он размышлял над тем, опустел ли только город, или непонятным образом осиротела вся Земля. От подобной идеи по телу Вернона пробежала дрожь. А что, если он стал последним человеком, оставшимся на планете, мчащейся сквозь непроницаемые глубины космоса? Настоящее космическое одиночество!

     Завтра же необходимо покинуть пределы города и проверить, найдутся ли поблизости хоть какие-то признаки человеческого присутствия. Может быть, всё-таки удастся встретить кого-нибудь? Ведь должны же остаться другие люди! Возможно, они раскиданы по обширным просторам страны и точно так же, как и Вернон Левитт, ждут встречи друг с другом. Это немного обнадёживало, но в глубине души мужчина опасался, что тешит себя напрасным ожиданием.

     "Почему в подобную историю угодил именно я?" – вопрос не предполагал верного ответа, потому что неординарность положения выходила за рамки всех разумных пределов.

     Миновала половина ночи, а Вернон так и не сомкнул глаз. Мысли, мысли и ещё раз мысли – по кругу – непрерывно. Они витали над его сознанием, как стервятники, завидевшие падаль. Страх накатывал, подобно волнам прибоя, сменяясь разочарованием, грустью, безразличием, а потом снова страхом.

     "Я не один, я не один, я не один", – тихо твердил себе под нос мужчина, как будто читал древнее заклинание. А мрак за окном немо возражал ему, словно старался доказать обратное. Может быть, за многие годы повсеместно распространившегося электричества это была первая ночь, когда на Земле не включилась ни одна лампочка.

     * * *

     Вернон приоткрыл глаза, и первой его мыслью стало неудобство, которое он испытывал. Казалось, словно тело закрутили в узел. Он отлежал руку, и теперь пальцы с трудом слушались его. В голове зашевелились смутные воспоминания, связанные с беспредельным одиночеством. Просто кошмар, в котором Вернон остался единственным человеком.

     Но почему он спал на диване? Отсюда и чувство дискомфорта. И тут мужчина окончательно проснулся. Нет, это был не сон. Вчера поздним вечером он действительно не захотел идти в спальню, потому что пустая кровать послужила бы лишним – и весьма болезненным – напоминанием о том, что город опустел.

     – Линда! – на всякий случай выкрикнул имя жены Вернон Левитт, надеясь, что она отзовётся, мир вернётся в прежнее русло, мираж исчезнет, и он сможет позавтракать, после чего поедет на работу. Но нет, она не ответила, и он понял, что ужас одиночества продолжается.

     Улицы пустовали точно так же, как и вчера. Лишь на проводах расселись воробьи и громко вздорили друг с другом. Вернон вывернул к загородному шоссе и незаметно для себя превысил скорость, а когда взглянул на спидометр, то даже не предпринял попытки подчиниться правилам дорожного движения. Правила теперь были ни к чему. Он промчался через прежде оживлённый район и выехал в пригородную зону. По правую руку остался старый деревянный мост, который давным-давно не использовался, потому что дорожная служба построила объездную дорогу, по которой сейчас и двигался мужчина.

     В голове зашевелились воспоминания, и Вернон Левитт выудил из внутреннего архива отдельные кадры собственного детства. Будучи мальчишкой, он с друзьями не раз проезжал по деревянному мосту на своём велосипеде, когда они без спросу отправлялись в близлежащий лес, чтобы поиграть в войну или построить шалаш. Водитель как будто увидел со стороны десятилетнего сорванца, быстро крутящего педали и оборачивающегося назад, чтобы убедиться, что друзья отстают от него.

     – Кто последним переедет через мост, тот какашка! – кричит он весело, подбивая спутников усерднее налечь на велосипеды. Кажется, что с тех пор минуло не менее ста световых лет. Орсон, Кевин и Рейли стараются догнать его, но Вернону нет равных в скоростной езде на двухколёсном железном коне. Когда он видел их в последний раз? Мужчина старается представить лица трёх взрослых людей, но вместо этого видит перед мысленным взором три перепачканных физиономии с частично отсутствующими зубами – три детских проказливых мордочки тех, с кем он проводил беззаботные и счастливые дни.

     Вернон остановился посреди дороги, нисколько не беспокоясь о том, что кто-то сзади может врезаться в него. Он вышел из машины и приблизился к оградительной решётке нового железобетонного моста, чтобы лучше рассмотреть другой, старый мост над рекой. Неужели он настолько вырос, чтобы забыть о годах детства? Сейчас он напомнил самому себе межзвёздную ракету, которая с огромной скоростью устремилась вперёд, к новым космическим просторам, а меж тем родная планета, откуда эта ракета взяла старт, окончательно скрылась из виду где-то позади, за очередной туманностью.

     – Орсон, Кевин, Рейли, – вслух произнёс имена давних друзей Вернон Левитт, как будто его голос мог извлечь их из небытия утраченных воспоминаний. – После колледжа мы ни разу не виделись, потому что наши пути окончательно разошлись…

     И прежде чем выехать из города с целью отыскать хоть кого-то, мужчина решился вернуться и отыскать дома тех, с кем плечо к плечу пролетело его далёкое детство.

     * * *

     C исчезновением людей жизнь стала намного сложнее, хотя ещё совсем недавно Вернон ни за что не поверил бы в это. Люди всегда являлись для него источником лишних проблем. По его мнению, подавляющая часть человечества вообще не заслуживала того, чтобы появляться на свет. А теперь он не мог воспользоваться даже элементарной услугой справочного бюро, чтобы выяснить, по каким адресам проживают (проживали до вчерашнего дня) Орсон, Кевин и Рейли.

     Мужчина остановился около первой встретившейся ему телефонной будки и взял с полки потрёпанный телефонный справочник, который всем своим видом говорил о том, что ему довелось побывать во многих передрягах, начиная от вырванных страниц для подозрительных нужд и заканчивая различными шутливыми исправлениями некоторых фамилий, из-за чего те утрачивали всякую благозвучность. К счастью, лист с информацией о справочных службах города оказался нетронутым, разве что посреди страницы красовалось жирное пятно, оставленное каким-нибудь любителем сандвичей. Вернон Левитт без лишних церемоний оторвал клочок бумаги с указанием улицы и номера, после чего вернулся к машине и поехал к означенному зданию, где располагалось справочное бюро.

     В холле поселилась звенящая тишина, так что шаги Вернона подхватило гулкое эхо. Он пересёк по диагонали расстояние от входа до стойки администратора.

     "Что дальше?" – мужчина бегло просмотрел записи в специальной тетради, взглянул на монитор, переключившийся в ждущий режим, а потом взял ключи от нескольких кабинетов – наверняка в одном из них удастся отыскать адреса мест жительства давних друзей детства.

     Пришлось потратить достаточно много времени, чтобы добраться до одного из компьютеров, где всё-таки хранилась кое-какая информация. Вернон сделал запрос и получил распечатку с указанием всех необходимых адресов. Он поспешно покинул здание, завёл двигатель и поехал в направлении ближайшего дома, в котором, согласно компьютерным данным, проживал Кевин Уринсон.

     "И почему я не сделал этого раньше?" – задался вопросом мужчина, приблизившись к невысокому белому дому. Если бы ему в голову пришла идея навестить старого друга чуть раньше, он мог бы поговорить с ним вместо того, чтобы оглядывать опустевший двор.

     В детстве друзья считали, что Кевин больше всех пользуется расположением со стороны девочек. По крайней мере, сам Кевин всегда рассказывал, как они не дают ему прохода, поджидая за каждым углом, чтобы признаться в любви. А однажды он по секрету поведал Вернону, Орсону и Рейли, что с ним хочет дружить Джулия Керслэйк. Стоя перед домом Кевина, взрослый Вернон Левитт с помощью памяти незаметно для себя переместился почти на три десятка лет назад.

     * * *

     – Хотите, я вам кое-что расскажу? – шёпотом спросил у друзей Кевин, когда они вновь собрались за старым заброшенным сараем, чтобы поиграть в войну с игрушечными пистолетами.

     – Давай! – вытянули шеи ребята в ожидании услышать новую удивительную историю.

     – Только обещайте, что не будете говорить, будто это неправда! – строго предупредил Кевин Уринсон. – Иначе я не стану ничего рассказывать.

     – А вдруг ты скажешь, что видел летающую тарелку? – возразил Орсон. – Я, например, не верю во всяких инопланетян, потому что их выдумали военные, чтобы пугать мирное население. Я слышал, что они сами пускают эти летающие тарелки, а потом ждут, когда появятся сообщения от жителей. Может быть, они испытывают какую-нибудь маскировку для летательных аппаратов, а когда в газете появляется очередной снимок, что где-то в небе обнаружен НЛО, они понимают, что маскировка не сработала и нужно переделывать всё заново.

     – Да при чём здесь летающая тарелка! – рассердился Кевин. – Я не собирался говорить ни о каких летающих тарелках.

     – Вот и хорошо. Просто ты попросил, чтобы мы верили, а как я могу поверить, если ты, к примеру, начнёшь описывать каких-нибудь инопланетян?

     – Хватит! – в один голос осадили Орсона друзья.

     – Ладно, – примирительно поднял ладони вверх Орсон Брумер. – Я готов слушать.

     – А я перехотел рассказывать, – надул губы Кевин.

     – Расскажи! – обратились к нему Вернон и Рейли.

     – Только потому, что вы просите, – Кевин сделал вид, будто совсем не хочет открывать рот. – Знаете, кто сегодня предложил мне дружить?

     – Кто? – три вопросительных взгляда ждали, когда Кевин Уринсон назовёт имя.

     – Джулия Керслэйк.

     – Что? Джулия? – теперь ребята во все глаза смотрели на друга, ожидая интригующих подробностей. – Неужели самая красивая девчонка в нашей округе первой предложила тебе дружить?

     Кевин выдержал достаточную паузу, чтобы подогреть любопытство мальчишек до самого высокого градуса, после чего продолжил невозмутимым тоном:

     – А что тут такого? Между прочим, она давно хотела подойти ко мне, но не решалась.

     – Откуда ты узнал?

     – Она сама мне об этом сказала.

     – А ты?

     – Я? – на лице Кевина Уринсона заиграла шаловливая улыбка. – Я обещал ей подумать над её предложением.

     – Ты не согласился сразу?! – Рейли чуть не сошёл с ума от подобной выходки. – Можешь считать, что ты упустил свой шанс!

     – Всё под контролем, – деловито заметил Кевин. – Это называется психология.

     – Чего?

     – Мой отец говорит, что в некоторых случаях никогда нельзя соглашаться сразу, потому что это будет свидетельствовать о том, что ты боишься упустить выгоду. А если ты проявишь хладнокровие, то другой человек, возможно, предложит тебе нечто большее.

     – Я не совсем понял, что это значит, – признался Рейли.

     – А то и значит, что в следующий раз, когда я встречусь с Джулией, она, возможно, пригласит меня к себе в гости.

     – Классно! – переглянулись мальчишки.

     – Впрочем, я подумаю, приму ли такое приглашение, или нет, – тут же уточнил Кевин.

     – У тебя, должно быть, стальные нервы, – покачал головой Вернон.

     – Выдержка и самообладание, – с достоинством произнёс собеседник.

     После этого играть в войну мальчишкам совсем не хотелось, потому что все их мысли были заняты услышанной историей. Каждый из них втайне мечтал о том, чтобы подружиться с Джулией Керслэйк, девочкой-мечтой, которая остаётся в памяти на долгие годы в качестве светлого образа.

     Целую неделю ребята ходили вслед за Кевином, умоляя его поведать им новые подробности.

     – Ничего особенного, – отмахивался Кевин. – Подумаешь, сегодня мы сидели в парке и ели мороженое.

     – Ничего себе! – следовали удивлённые и немного завистливые возгласы.

     – Ты же говорил, что тебя не отпустят на улицу, когда я предложил тебе сходить со мной к старой водокачке, – вставил своё слово Орсон. – А теперь рассказываешь, что ходил в парк.

     – Я сказал так специально, чтобы Джулия не обиделась, если бы меня не оказалось дома.

     – Мог бы меня предупредить, – вздохнул Орсон. – Мы бы сходили туда в другое время.

     – А познакомишь меня с ней? – осторожно спросил Рейли.

     – Тебя? – Кевин усмехнулся. – Боюсь, что ей придётся не по вкусу твоя грязная физиономия.

     – Чего это грязная? – надул губы Рейли, вытирая на ходу лоб внутренней стороной локтя. – Если надо, я сбегаю к реке и умоюсь.

     – Как-нибудь в другой раз.

     Насколько Вернон Левитт помнил, другого раза так никогда и не было. Чем больше мальчишки требовали доказательства дружбы с Джулией, тем чаще Кевин Уринсон уходил от ответа, а потом и вовсе сказал, что не хочет общаться с этой глупой девчонкой, хотя, как они знали, она училась достаточно хорошо, чтобы занимать первые места в городских конкурсах и олимпиадах.

     * * *

     В девятый год школьного обучения Кевин по секрету сказал Вернону, что у него случилось "это". Не нужно было иметь большого воображения, чтобы понять, что именно Уринсон подразумевал под таким словом. Многие школьники старших классов частенько переговаривались об "этом", но немногие из них действительно занимались "этим".

     – Ты серьёзно? – чуть не задохнулся от восторга Вернон.

     – Конечно серьёзно, – с гордостью кивнул Кевин.

     – Когда?

     – Вчера.

     – И кто она?

     – Ты же понимаешь, что я не могу опорочить своим рассказом честь девушки, – начал играть в благородство собеседник.

     – Я её хотя бы знаю? – полюбопытствовал Вернон Левитт.

     – Знаешь, – улыбнулся Кевин Уринсон. – Но теперь я знаю её гораздо ближе.

     – Хватит отмалчиваться, рассказывай, как всё произошло!

     – Я возвращался домой и увидел, как к ней пристаёт какой-то придурок. Пришлось вмешаться, чтобы объяснить, куда ему следует катиться. А потом она пригласила меня, чтобы я проводил её до дома. Как выяснилось, её родители куда-то уехали, так что дом остался в нашем полном распоряжении.

     – А у неё это в первый раз?

     – Конечно.

     – Говорят, будто бы у девушек от первого раза там появляется кровь. У неё что-нибудь было?

     – Не знаю, – Кевин постарался сделать вид, что ему неприятно говорить о таких вещах. – Я знаю лишь то, что она стонала и извивалась в моих объятиях. Наверное, в её жизни я останусь самым лучшим мужчиной. Только это секрет, и ты не должен никому говорить об этом!

     – Разумеется, – согласился Вернон. – А вы предохранялись?

     – От чего? – не понял Кевин Уринсон.

     – От детей. Я слышал, что если не предохраняться, обязательно появляются дети.

     – Не думаю, – тоном опытного героя-любовника произнёс собеседник.

     – А что, если ты станешь отцом? – с тревогой в голосе спросил Вернон Левитт. – Тебе придётся бросить учёбу и подыскать работу.

     – От одного раза не может быть детей, – с уверенностью возразил Кевин.

     – А если…

     – А если ты продолжишь задавать свои глупые вопросы, я больше никогда и ничего не буду тебе рассказывать. Тема закрыта.

     – Извини, Кевин.

     – Только когда ты перестанешь кудахтать у меня под ухом "А если появятся дети".

     Вернон сделал жест рукой, словно замкнул рот на замок и выбросил ключ в сторону.

     * * *

     Итак, повзрослевший Вернон стоял перед домом старого друга и не решался ничего предпринять, как будто боялся что-то нарушить. Ему казалось, что, войдя без предупреждения в дом, он уничтожит магию детских лет, что его постигнет ужасное разочарование. Он не мог сказать точно, откуда именно у него возникло подобное ощущение, но оно преследовало его с того момента, как мужчина приоткрыл калитку и ступил ногой на территорию двора Кевина.

     Вернон вплотную приблизился к двери и возложил на неё ладонь, словно обладал способностью тактильного видения. В своём воображении он предпринял попытку нарисовать внутренний интерьер дома, отвечающий требованиям взрослого Кевина Уринсона, но ничего не получилось. Белая дверь, а за нею – пустота. На всякий случай, гость три раза постучал в окно. Ответа не получил.

     Прежде чем врываться внутрь силой, Вернон повернул ручку. К его удивлению, дверь оказалась незапертой, и он беспрепятственно переступил через порог незнакомого дома. Судя по всему, здесь жил одинокий мужчина, потому что даже в мелочах проглядывало отсутствие женских рук. Возможно ли, чтобы Кевин, с детства пользовавшийся вниманием со стороны девочек, а потом и девушек, до сих пор оставался холостяком? Или он недавно развёлся и от отчаяния пустил жизнь под откос?

     В комнатах царил беспорядок. Вернее, в них никогда не было порядка, потому что вещи распределились таким образом, чтобы всё оставалось под рукой. Вернон без труда поверил бы, если бы ему сказали, что здесь живёт весёлая компания студентов, но никак не человек его возраста. Он остановился перед старым телевизором и обратил внимание на диски с фильмами. Сплошная порнография из видеопроката.

     "Кевин, ты всегда обманывал нас… – мысленно обратился к хозяину дома гость. – Все твои истории о том, как девчонки ухлёстывали за тобой, были сплошной выдумкой. Потому что до самого момента всеобщего исчезновения людей из этого города ты оставался старым девственником, который боялся общаться с женщинами. Но, в первую очередь, ты обманывал самого себя. Ты сидел в этой комнате и душил своё отчаяние, которое раз за разом выплёскивалось очередным придуманным оргазмом, вызванным дешёвым видео из соседнего проката".

     Наверное, Кевин был самым одиноким человеком. По крайней мере, так показалось Вернону. Он ещё раз с грустью окинул взглядом пустующую комнату давнего друга и поспешил покинуть дом, чтобы попытаться что-нибудь разузнать о двух других мужчинах, некогда бывших теми весёлыми мальчишками, с которыми прошло его детство.

     Вторым в списке шёл Рейли Мауф. Согласно адресу, найденному в компьютере справочного бюро, его дом располагался всего в четырёх милях отсюда. Вернон вернулся к машине, отложил записи на пассажирское сиденье и повернул ключ зажигания. В памяти зашевелились новые воспоминания, связанные с рыжеволосым проказником Рейли, чьи проделки всегда отличались особой дерзостью. Перед внутренним взором Вернона Левитта возникло веснушчатое улыбающееся лицо.

     * * *

     Но в тот день на этом лице, помимо привычной улыбки, блуждало новое выражение, и оно не слишком понравилось Вернону. Оно могло выражать как лёгкое недовольство, так и желание беспощадно выпотрошить обидчика.

     – Что случилось? – осторожно поинтересовался у друга Вернон, когда они вдвоём пришли к так называемому лесному "штабу", чтобы дождаться запаздывающих Кевина и Орсона.

     Рейли Мауф держал в руке нож и увлечённо вырезал им какие-то иероглифы на бревне, где друзья устраивались всякий раз, когда отдыхали после очередной игры. Рейли пробормотал в ответ что-то несвязное, хотя Вернон Левитт и так понял, что тот не хочет ни о чём рассказывать. Рейли был из числа тех, кто способен молчать до последнего, даже если его жизни станет угрожать смертельная опасность. Но эмоций он сдержать не мог, и они отражались на лице так же красноречиво, как и пузырьки воздуха из-под воды, свидетельствующие о неловкой проделке задницы.

     – Тебя кто-то обидел? – снова обратился к другу Вернон.

     Рейли принялся ещё усерднее ковырять ножом древесину, словно ответ находился именно там, под слоем толстой коры.

     – Давай, парень, рассказывай, – положил руку на плечо Рейли Вернон.

     – Только обещай, что никому не станешь трепаться, – оттаял на несколько градусов в своём нежелании говорить мальчик.

     – Даже Кевину и Орсону?

     Рейли кивнул, не отводя взгляда от той точки, куда вгрызалось лезвие его раскладного ножа.

     – Хорошо, я никому ничего не скажу, – согласился Вернон.

     – Всё из-за мистера Хэллмана, – тихо пояснил Рейли Мауф и шмыгнул носом, препятствуя появлению на свет скользкой сопли.

     – Кто он?

     – Мамин работодатель. Он постоянно притесняет её. А вчера мама вернулась вся в слезах и ещё долго не могла успокоиться. Наверное, он так ведёт себя, потому что у меня нет отца и некому вступиться за маму. Но если понадобится, я сам постою за неё! – теперь, когда Рейли всё-таки оторвал взгляд от ножа и поднял глаза на Вернона, собеседник заметил в них огонь ненависти – настоящее адское пламя, в котором мистер Хэллман с лёгкостью мог бы сгореть.

     – Что ты задумал? – испугался Вернон. Он понял, что Рейли действительно может решиться на что-то плохое.

     – Я хочу проучить его, – с этими словами мальчик крепко стиснул рукоятку ножа и с размаху воткнул его в бревно, прямо в середину нацарапанных иероглифов.

     – Что именно ты собираешься делать?

     – Ещё не знаю. Но я готов поклясться, что этот гад ответит мне за то, что обидел мою маму!

     – У него есть машина? – спросил Вернон Левитт.

     – Кажется, да.

     – Отлично! Ты можешь хорошенько насолить ему.

     – Каким образом?

     В этот момент из-за дерева показались фигуры Кевина и Орсона.

     – Ты по-прежнему не хочешь им говорить? – перешёл на шёпот Вернон.

     Рейли отрицательно покачал головой и произнёс одними губами: "Обсудим это позже".

     – Что за секреты? – первым приблизился к бревну Кевин Уринсон, а вслед за ним к ребятам присоединился и Орсон Брумер.

     – Никаких секретов, – возразил Рейли.

     – Ну, да, никаких, только видели бы вы свои физиономии, – усмехнулся Кевин. – Не иначе, как в ваших головах созрел план по захвату мира.

     Друзья весело рассмеялись, но, несмотря на это, Рейли Мауф так и не поведал Кевину и Орсону о проблемах матери. Вернон сдержал слово и тоже не проронил ни единого слова о том, что их друг хочет отомстить мистеру Хэллману.

     А позже, когда солнце склонилось на запад, и над лесом начали сползаться сумерки, Вернон и Рейли немного задержались, сделав вид, что им нужно зайти в магазин.

     – Так что ты там говорил по поводу машины? – обратился к Вернону мальчик.

     – Тебе понадобится сахарный сироп, который ты зальёшь в бензобак.

     – Сахарный сироп? – удивился Рейли. – Для чего?

     – Вместе с бензином он попадёт в двигатель, где очень высокая температура, и сахар начнёт пригорать, – пояснил Вернон Левитт. – Тогда мистеру Хэллману придётся выложить приличную сумму на ремонт автомобиля.

     – Отлично! – обрадовался Рейли. – Если честно, я ожидал, что ты предложишь поцарапать ему дверцы или пробить колёса. Но это будет гораздо лучше!

     – Рад, что тебе понравилась моя идея, – с облегчением улыбнулся Вернон, потому что опасался, что рыжий задира натворит каких-нибудь глупостей. Там, в лесу, он увидел в глазах Рейли готовность совершить самый отчаянный и необдуманный шаг. Возможно, даже покушение на убийство. Как говорится, из двух зол выбирают меньшее, поэтому Вернон был уверен, что испорченный двигатель – не такое уж страшное преступление по сравнению с тем, что могло бы произойти, если бы у Рейли не появился сравнительно безобидный способ мести.

     * * *

     Дом Рейли Мауфа расположился на углу перекрёстка, так что Вернону пришлось припарковаться прямо перед светофором. Он вылез из машины, ещё раз сверился с адресом, после чего направился через калитку к парадному входу. Во дворе мужчина заметил несколько фигурок садовых гномов с кирками на плечах. Они с улыбкой проводили посетителя неподвижными взглядами, отчего тот испытал неприятное чувство, словно ему предстояло пройти с оружием через рамку металлоискателя. Подойдя к двери, Вернон Левитт нажал на кнопку звонка. Надежда – верный пёс, не желающий верить в смерть хозяина и преданно ждущий его на пороге, – до сих пор не оставляла мужчину. Даже втайне от самого себя он рассчитывал, что сейчас перед ним появится хозяин дома и узнает в нём давнего друга детства.

     Никто не открыл.

     Гость нажал на ручку двери, но дверь не поддалась. Заперто. Тогда Вернон воспользовался одним из садовых гномов, чтобы разбить окно. Колпак гипсовой фигуры заставил стекло брызнуть десятком осколков, отчего и голова гнома приобрела обширную дыру, но тот по-прежнему продолжал улыбаться.

     "Я всегда говорил, что у меня в голове пусто!" – озвучил пострадавшее садовое изваяние Вернон, бросив героя детских сказок на землю. Он вынул из рамы оставшиеся осколки и полез в дом.

     "Чувствую себя грабителем", – подумал мужчина, но останавливаться было поздно.

     Внутри он обнаружил свидетельства того, что в этом доме действительно проживал Рейли Мауф. Несколько именных дипломов на стене, многочисленные семейные фотографии с изображением рыжеволосого мужчины с той же дерзкой улыбкой, которая украшала его лицо с детства. На нескольких фотографиях Рейли держал на плечах славного мальчугана с такими же рыжими волосами. Не могло быть никаких сомнений в том, что это его сын.

     "Интересно, рассказывал ли ты когда-нибудь сыну о своём детстве? – мысленно обратился к фотографии бывшего друга Вернон Левитт. – Или он вырос таким же сорванцом, как и ты?"

     В то лето мальчишки начали не на шутку изводить мистера Хэллмана, и сахарный сироп в бензобаке оказался только началом в длинном списке "Тайных мстителей". Память вернула Вернона в далёкие годы детства, где представления о добре и зле, справедливости и беззаконии, преступлении и наказании существовали совершенно в другом измерении.

     * * *

     – Может быть, ты всё-таки расскажешь Кевину и Орсону? – предложил Вернон, когда Рейли рассказал ему об успехе с сахарным сиропом.

     – Нет, это моя война, – отрицательно покачал головой рыжеволосый мальчик. – Я не хочу втягивать вас в это дело.

     – Значит, у тебя есть куча идей, как достать мистера Хэллмана?

     – Пока нет, – признался Рейли Мауф.

     – А вчетвером мы придумаем куда больше, – продолжал настаивать Вернон Левитт. – Или ты нам не доверяешь?

     – Доверяю.

     – А вот и не доверяешь. Если бы доверял, то обязательно позволил бы нам помогать тебе.

     – Но ведь это касается только меня.

     – Ошибаешься. Если мы настоящие друзья, то твои обиды – это и наши обиды. Поэтому мы должны действовать сообща.

     Рейли заколебался.

     – Именем Священной Клятвы… – заговорил Вернон.

     – Так нечестно! – запротестовал собеседник.

     – …мы обязуемся помогать и поддерживать друг друга во всём, даже если нам будет угрожать смерть. А если кто-то из нас нарушит Священную Клятву, его голова покроется несмываемым позором, – без запинки процитировал Вернон. – Или ты забыл, как мы поклялись в прошлом году?

     – Я помню.

     – Значит, пора рассказать о мистере Хэллмане.

     – Ладно, – неохотно согласился Рейли.

     Когда мальчишки узнали о том, что некий мистер Хэллман обидел мать Рейли Мауфа, они тут же согласились помочь другу проучить плохого человека.

     – Давайте покажем этому мешку с дерьмом, как следует обращаться с людьми! – не поскупился на выражения Орсон Брумер.

     – Мы превратим его жизнь в ад! – подхватил Кевин Уринсон. – Но нам потребуется определённый план действий.

     В лесном "штабе" начался настоящий военный совет, в котором обсуждались все возможные варианты свержения врага в лице мистера – чёрт его дери – Хэллмана. Каждый начал предлагать, как именно можно досадить избранному для нападения объекту, но большинство предложений имели уязвимые стороны, так что заговорщики рисковали попасться на какой-нибудь мелочи.

     – Я предлагаю отправить ему письмо с угрозой, – произнёс Орсон.

     – И что ты там собираешься написать? – тут же перебил его Рейли. – Дорогой мистер Хэллман, вы не представляете, как я вас ненавижу? И подпись "Сын Деборы Мауф"?

     – Я же говорю, что в письме должна содержаться угроза, которая не на шутку напугает этого идиота, – возразил Орсон.

     – Например? – вступил в разговор Вернон. – Чем ты можешь его напугать?

     – В том-то и дело, что он не должен знать, от кого послание, – занял оборонительную позицию Орсон.

     – И кто его напишет? – поинтересовался Кевин. – Мистер Хэллман наверняка определит, что почерк в записке принадлежит ребёнку.

     – У моего отца на чердаке есть старая печатная машинка, – неожиданно вспомнил Вернон Левитт. – Мы можем набрать текст прямо на ней, и тогда никто не узнает, кем составлено послание.

     – Отлично, осталась самая малость – придумать этот текст, – сделал замечание Кевин Уринсон.

     – Рейли, ты взял с собой свой блокнот? – обратился к другу Вернон.

     – Он здесь, – хлопнул себя по боковому карману коротких штанов мальчик.

     – Тогда записывай, – Вернон на мгновение задумался, после чего начал диктовать черновой вариант будущего письма, адресованного обидчику матери Рейли Мауфа. – Уважаемый мистер Хэллман!

     – Я не собираюсь называть его уважаемым! – возразил Рейли. – После того, что он сделал…

     – Ты обязан проявить хладнокровие. Пиши.

     – Уважаемый кусок вонючего дерьма, – пробормотал себе под нос мальчик, хотя написал именно так, как посоветовал ему Вернон. – Что дальше?

     – К сожалению, вы имели неосторожность перейти кое-кому дорогу, и вам придётся за это заплатить.

     – По-моему, не слишком убедительно, – сделал замечание Кевин.

     – Что именно тебя не устраивает? – повернул голову в его сторону Орсон.

     – Кое-кому. Какому ещё кое-кому?

     – Кое-тому, кто надерёт задницу мистеру Хэллману, – оторвался от потрёпанного блокнота Рейли.

     – Значит, требуется указание на такого человека, – Кевин Уринсон ткнул пальцем в то место в последнем предложении, где, по его мнению, следовало сделать поправку.

     – И кем ты собираешься его пугать? – спросил Вернон.

     – Тем, кто действительно способен убить.

     – Великолепно, давайте так и запишем: к сожалению, вы имели неосторожность перейти дорогу убийце, и за это он вас убьёт!

     – Вместо убийцы можно упомянуть опасного человека.

     – И чем же он будет опасен? Может быть, у него есть бомба дистанционного управления?

     – Хватит! – пресёк разгоревшийся спор Рейли. – Я напишу следующее. Уважаемый мистер Хэллман! Вы перешли мне дорогу, и за это вас ждёт справедливое наказание.

     – Годится, – одобрил Орсон Брумер.

     – Мне нравится, – кивнул Вернон Левитт.

     – Пожалуй, это наилучший из возможных вариантов, – присоединился к друзьям Кевин. – Осталось набрать текст на твоей печатной машинке, Вернон.

     * * *

     За две последующие недели мистер Хэллман получил пять записок от анонима с разными формулировками, но с одинаковым содержанием. Кто-то посылал ему угрозы, обещая суровую расправу. От письма к письму тексты становились более пугающими, и их получатель начал опасливо осматриваться по сторонам всякий раз, когда выходил на улицу.

     Мальчишки внимательно следили за ним, прячась за машинами, сидя на деревьях или незаметно выглядывая из безлюдных проулков. Рейли испытывал ни с чем несравнимое удовольствие, когда видел, как мистер Хэллман вздрагивает от любого резкого звука и тут же инстинктивно втягивает голову в плечи. Глаза обидчика стали похожи на двух запуганных зверьков, выглядывающих из норок в поисках хищного зверя, вот-вот готового напасть на них.

     – Мы должны хорошенько напугать его, – предложил в один из дней Рейли Мауф, встряхнув копной рыжих волос.

     – И как ты собираешься это сделать? – приступили к нему с расспросами друзья.

     – Есть тут у меня одна идейка… – загадочно произнёс Рейли, после чего выдержал продолжительную паузу, чтобы разжечь пламя любопытства у сподвижников.

     – Говори! – потребовал Орсон.

     – Хватит испытывать наше терпение! – присоединились к нему Кевин и Вернон.

     На лице Рейли заиграла хитрая улыбка, словно он позволил какому-нибудь уличному простаку выиграть у него в напёрстки несколько раз подряд, и тот пошёл ва-банк.

     – Вот, – мальчик спрятал руку в карман, а через мгновение извлёк из него две петарды чёрного цвета с изображением белого ухмыляющегося черепа с двумя перекрещёнными костями под ним.

     – Ничего себе! – присвистнул Вернон. – Обычно их не продают мальчишкам.

     – А ещё их взрыв похож на выстрел из настоящего оружия, – почему-то перешёл на шёпот Орсон Брумер. – Потрясная вещь. Когда ты собираешься их взорвать?

     – Ты прав, с помощью этого мы сможем имитировать выстрел из настоящего оружия, – кивнул Рейли. – Выстрел, предназначенный для мистера Хэллмана.

     – Вот чёрт! – прикрыл рот ладонью Кевин, когда до него дошёл настоящий смысл всей затеи. – Он же обделает себе штаны!

     – Вы со мной? – обвёл взглядом друзей обладатель чёрных петард.

     – Разумеется, – ответили ребята.

     Было решено устроить засаду позади магазина, перед которым мистер Хэллман имел обыкновение оставлять свою машину. К тому же, с таких позиций мальчишки с лёгкостью могли просматривать открытое пространство, оставаясь, в то же время, почти недосягаемыми для любопытствующих взоров прохожих.

     На следующий день Кевин притащил бензиновую зажигалку отца.

     – Она заправлена? – поинтересовался Рейли, откинув крышку зажигалки и наблюдая за ровным язычком пламени.

     – Почти полная, – с гордостью сказал Кевин Уринсон.

     – Отлично! Осталось дождаться, когда появится наша жертва.

     Ждать пришлось недолго, потому что мистер Хэллман освободился от работы раньше на целых сорок минут, и теперь Вернон, Кевин, Орсон и Рейли ждали удобного момента, чтобы воспользоваться петардами.

     – Цель приближается, – шёпотом произнёс Орсон, опустившись на четвереньки и выглянув из-за угла. – Всем быть в боевой готовности.

     Вернон ощутил, как сердце в груди начинает учащённо биться, как будто хочет выпрыгнуть изо рта. Похожее волнение испытывали и его друзья.

     – Где он? – через полминуты напряжённой тишины спросил Рейли у Орсона.

     – Переходит дорогу, – прокомментировал Орсон. – Идёт сюда.

     Кевин принялся нервно теребить пальцами отцовскую зажигалку.

     – Он остановился, – сообщил наблюдатель.

     – Остановился? В чём дело? – заворочались участники засады.

     – Покупает газету. Снова двигается в нашу сторону. Приготовьтесь к праздничному салюту. Начинаю отсчёт. Десять. Девять. Восемь. Семь.

     – Давай сюда, – Рейли протянул руку, чтобы Кевин отдал ему зажигалку.

     – Мы же договорились, что я поджигаю, а ты бросаешь, – обиженно заметил Кевин.

     – Ты слишком нервничаешь.

     – Я смогу.

     – Шесть. Пять. Четыре.

     – Отдай мне зажигалку, – твёрдым голосом снова потребовал Рейли.

     – Ребята, он почти здесь, – в тоне Орсона звучала паника.

     – Поджигай! – Рейли поднёс первую петарду к зажигалке, и Кевин, стараясь совладать с дрожью в руках, откинул крышку, выпустив на волю оранжевую полоску огня.

     Рейли Мауф молниеносным движением руки отправил снаряд к машине мистера Хэллмана, после чего последовал громогласный хлопок, действительно походивший на выстрел. Орсон ещё раз выглянул из-за угла, а когда повернулся к мальчишкам, его лицо стало неестественно бледным.

     – Что там? – заволновались друзья.

     – Он упал на землю, – едва выдавил из себя Орсон Брумер. – Кажется, мистер Хэллман умер.

     * * *

     Из далёких воспоминаний Вернон Левитт вернулся к реальности. Нет, конечно же мистер Хэллман не умер, но после того случая он провёл в больнице не меньше двух недель. С тех пор мать Рейли Мауфа никогда не жаловалась на то, что этот человек обижал её. Рейли же больше не делал никаких выпадов в адрес мистера Хэллмана и считал себя удовлетворённым подобной развязкой.

     Вернон отвёл взгляд от фотографий на стене и вошёл в другую комнату. Первое, что ему бросилось в глаза, – наспех распечатанное письмо, которое валялось на полу рядом с разорванным конвертом. Мужчина наклонился и поднял сложенный втрое лист бумаги.

     "Уважаемая миссис Грэйс Мауф! – говорилось в послании. – Мы вынуждены передать Вам печальное известие о том, что ваш муж Рейли Мауф скончался в результате трагической случайности. Страховая компания берёт на себя все затраты, связанные с погребением вашего супруга, и обязуется выплатить вашей семье достойную денежную компенсацию. Примите наши соболезнования".

     Дальше автор (или авторы) письма сообщали подробности, связанные со способом получения денег, а также место и время, куда и когда доставят тело усопшего. Вернон отвлёкся от чтения и испытал острую необходимость присесть. Он опустился на диван и сделал два глубоких вдоха, чтобы замедлить галоп, в который пустилось его сердце. Никаких подробностей гибели; ничего, что могло бы указывать на причины того, почему Рейли не стало.

     Мужчина с особенной ясностью представил, как жена его друга открывает конверт и начинает читать то, что написано в письме. Её глаза наполняются слезами, и сквозь них она уже не может разобрать ни одного слова. Возможно, в этот момент к ней подходит сын, так похожий на своего отца, и спрашивает, что случилось. Одну руку она кладёт на его рыжие волосы, а другой продолжает держать промокшую от слёз бумагу, содержащую страшное известие. Трагедия обрушилась на эту семью, как гром среди ясного неба. Воображение подкинуло Вернону Левитту картину уютного домика, в крышу которого внезапно бьёт ослепительная молния, и жилище превращается в объятый пламенем факел.

     Что бы с ним ни случилось, Рейли этого не заслуживал. Даже в своём желании отомстить мистеру Хэллману этот рыжеволосый мальчуган никогда не испытывал искренней ненависти. Он просто желал справедливости.

     Положив письмо на стол, мужчина покинул дом и вернулся к машине. Только сейчас он почувствовал, насколько голоден.

     В ближайшем магазине Вернон набрал полную корзину продуктов, хотя прекрасно понимал, что в одиночку ему столько не съесть. Зато беспокоиться о потраченных денежных средствах больше не следовало, потому что предъявлять счёт было некому. Он брал с полок всё, что попадало под руку, и это даже показалось ему несколько забавным. Маринованный чеснок, рыбные консервы, чипсы со вкусом красной икры – никогда прежде Вернон даже не посмотрел бы в сторону таких угощений, но теперь по капризной воле случая банки и упаковки ненужных товаров отправлялись вслед за ним.

     – Спасибо за покупки! – обратился к самому себе мужчина, нарушив вселенское безмолвие. – Сегодня у нас уникальная акция, по которой вы получаете всё это совершенно бесплатно! Да-да, вы не ослышались!

     – Мне это нравится, – перестроился на другой голос Вернон, после чего испустил тяжёлый вздох. – Кажется, я начинаю медленно сходить с ума.

     Он поставил продуктовую корзину на заднее сиденье автомобиля и принялся изучать её содержимое. Чипсы пришлось выкинуть сразу же, потому что вкус у них оказался прямо-таки отвратительный, а вот две банки детского питания Вернон Левитт съел с большим удовольствием. В ход пошли булочки с ванильным кремом, жевательные конфеты, шоколадная паста, которую мужчина начал есть при помощи указательного пальца. Потом настала очередь банки с холодным пивом.

     После визита в дом Рейли Мауфа посещать адрес, по которому проживал Орсон Брумер, Вернону не хотелось.

     Каким был Орсон Брумер и каким он стал теперь? Лица друзей из детства, изменённые временем и сделавшиеся лицами незнакомых людей, – вот самая жестокая ирония, на какую способно неумолимое время. Вернон взглянул на себя через зеркало заднего обзора и увидел в нём почти сорокалетнего мужчину. Разве таким он представлял себя в средней школе? Разве он мог поверить, что жизнь заставит его забыть о лучших друзьях?

     Орсон Брумер первым из них задумался над будущим. В тот осенний день дождь лил, не переставая, так что можно было подумать, будто он затопит весь город. Мальчишки прятались под листом железа, найденным на соседней стройке, и следили за тем, как по земле расползаются многоводные ручьи.

     Вернон протянул руку и включил мелодию с диска жены. "River flows in you" вновь прикоснулась к его душе невидимыми, но удивительно нежными пальцами, подобно искусному скульптору, ваяющему из глины нечто совершенное. Мужчина прикрыл глаза и окончательно погрузился в звуки дождя, загнавшего четверых мальчишек в ненадёжное убежище, где они долго разговаривали о том, что будет ждать их через много лет.

     * * *

     – Погода – дрянь, – сделал вывод Рейли, когда над головой загрохотало в очередной раз, и с неба на землю обрушились частые и холодные капли дождя.

     – Можно переждать ливень на стройке, – предложил Кевин. – Вряд ли кто-то станет там сейчас работать.

     Ребята со всех ног бросились в сторону огороженной площадки, прикрывая головы куртками. Через пять минут они были на месте и приладили лист железа таким образом, чтобы из него получилась крыша.

     – Похоже, это надолго, – оценивающе взглянул на потемневшее небо Орсон. – На горизонте не видно ни единого просвета.

     Некоторое время мальчишки молчали, наблюдая за крупными пузырями, появляющимися на поверхности луж.

     Мимо них пробежал старик, стараясь укрыться под дырявым дождевиком. Вернее, он прошёл на предельно возможной для его возраста скорости, и четверо друзей с интересом проводили его взглядами. Пожилой мужчина остановился перед огромной лужей, захватившей большую часть тротуара, внимательно осмотрел её, после чего приступил к манёврам по преодолению неожиданного препятствия. Для любого мальчишки такой прыжок показался бы сущим пустяком, но прохожий в силу своего преклонного возраста долго перешагивал из стороны в сторону, пока, в конце концов, всё-таки не промочил ноги.

     – Неужели мы тоже когда-нибудь станем такими? – задумчиво произнёс Орсон Брумер.

     – Не-а, – отрицательно покачал головой Рейли. – К тому времени, когда мы вырастем, учёные обязательно придумают какое-нибудь лекарство, чтобы люди могли жить вечно.

     – А если не придумают? – возразил Вернон.

     – Говорю вам, что этот вопрос почти решён. Наверняка они уже испытывают такие препараты в своих секретных лабораториях, – упирался Рейли.

     – Даже не представляю себя вот таким стариком, – заговорил Орсон. – Неужели я тоже буду вредничать и огрызаться на всех мальчишек?

     – Конечно, будешь! А ещё будешь ходить под себя, – рассмеялся Кевин. – Потому что у всех стариков – недержание.

     – Тебе-то откуда знать? – не разделил шутку Орсон. – Может быть, ты тоже будешь ходить под себя?

     – А что, если вы будете лежать в палате вместе и по очереди наполнять одно и то же судно? – предположил Рейли, на что ребята так и прыснули от смеха.

     – Между прочим, мне уже захотелось отлить, – сказал Кевин Уринсон.

     – Жди своей очереди, – улыбнулся Орсон.

     * * *

     Вернон отмахнулся от воспоминания о почти забытом осеннем дне, потому что у него возникла безотлагательная потребность опустошить мочевой пузырь, который грозил ему большими неприятностями, если он ещё хоть на мгновение задержится на месте. Мужчина поспешно вышел из машины и огляделся по сторонам в поисках туалета. Наверняка таковой находился в магазине, откуда мужчина недавно вышел, но каждый шаг был ознаменован неимоверной резью внизу живота, так что Вернон Левитт расстегнул ширинку прямо на парковочной площадке и позволил себе облегчиться.

     Произойди это ещё пару дней назад, и его непременно отвезли бы в полицейский участок. Только с исчезновением жителей города понятие "общественный порядок" утратило всякий смысл. Вернон ещё какое-то время постоял над скромной лужицей своего безобразия, а потом отвернулся и пошёл в противоположную от машины сторону. Ему было плевать, куда принесут его ноги, потому что это не имело никакого значения.

     "Может быть, здесь прошли испытания какого-нибудь секретного оружия? – мысль показалась мужчине глупой, но не лишённой смысла. – Тогда почему оно не затронуло меня? Чем я отличался от тысяч других жителей?"

     Мимоходом Вернон взглянул на витрину магазина модной одежды, и его сердце вздрогнуло. Там были люди. Они стояли неподвижно и смотрели на него. О, величайшая в мире радость!

     Но, опомнившись, мужчина понял, что принял за живых людей обыкновенные манекены. Всего лишь человеческие фигуры из пластика, демонстрирующие самые эксклюзивные вещи из новой коллекции. Город по-прежнему оставался пустым, как раковина моллюска.

     Без людей улицы походили на тело без души – живой труп, утративший способность двигаться и лишившийся возможности мыслить.

     – В чём я виноват? – воздев руки к небу, неожиданно воскликнул мужчина. Он остановился посреди дороги, по которой ещё недавно проносились многочисленные машины, не дававшие возможности проделать подобный трюк без предварительного одобрения сигнала светофора, но сейчас Вернон стоял на разделительной полосе без всякого риска для жизни.

     Он не надеялся на громогласный голос с небес, принадлежащий Великому Вседержителю, и, тем не менее, у него возникла странная потребность говорить, нарушая ненавистную тишину.

     – Если я так сильно согрешил, разве для меня не нашлось более страшного наказания? – вновь обратился к невидимому собеседнику Вернон Левитт. – И почему именно я? Почему из миллионов других плохих парней, если я действительно настолько плохой парень, ты выбрал меня?

     Вернон не придавал значения своим религиозным взглядам и никогда не ходил в церковь, но теперь ему пришлось задуматься над тем, остался ли он единственным человеком во Вселенной, или же кроме него был ещё кто-то, кто терпеливо наблюдал за ним.

     – Если ты ждёшь от меня чего-то, тогда хотя бы скажи, что я должен делать? – никто не торопился давать ответ одинокому мужчине в помятой одежде, остановившемуся под ясным голубым небом и ждущему какого-то чуда или откровения. Откровения не произошло.

     – У меня была прекрасная жизнь, пока не случилось этого дерьма с массовым исчезновением, – опустил голову и чуть тише заговорил Вернон. – Куда подевались все жители? Куда? Куда?..

     Он сел прямо на асфальт и запустил пальцы рук в волосы, словно собирался вырвать их с корнем. Что-то внутри него сломалось, и из глаз потекли слёзы. Он плакал, как десятилетний мальчишка, потерявший любимую игрушку. Задницу нестерпимо пекла прогревшаяся на солнце дорога, но ему было плевать, потому что в груди возникла куда более невыносимая боль. Ему хотелось бы избавиться от неё, как от раковой опухоли, только сделать этого мужчина не мог.

     Через несколько минут Вернон поднял глаза и обвёл бессмысленным взглядом окружающий его мир. Безлюдные дома, безлюдные тротуары, безлюдный город. Нужно уезжать отсюда, чтобы найти других людей. Они обязательно должны быть где-то ещё! Не мог же разом опустеть весь континент? Одинокий человек поднялся на ноги и пошёл по разделительной полосе навстречу неопределённому (или непреодолимому) будущему.

     Вернон открыл глаза и уставился в потолок. Иногда он довольно долго приходил в себя после сна, подобно старому компьютеру, медленно загружающему операционную систему, чтобы подготовиться к работе. В эту ночь кровать оказалась на удивление неудобной, как будто вместо матраса в неё насыпали твёрдых камней. Несмотря на это, покидать место ночлега совершенно не хотелось. Мужчина постарался восстановить в памяти события последних дней, и перед его внутренним взором выстроились в один ряд дни-близнецы, похожие на маленьких вампиров, высасывающих из него остатки жизненных сил.

     С тех пор, как он покинул родной город и направился в избранном направлении, прошло около недели, но Вернон Левитт так и не встретил ни одного человека. Ему удалось пересечь территории шести или семи городов, а также полдесятка опустевших тауншипов, – и везде одинаковый результат: полное отсутствие хотя бы ничтожного намёка на присутствие других людей. Вернону приходилось, как и сейчас, останавливаться на ночлег в чужих домах, потому что первая ночь, проведённая в машине, совершенно его вымотала.

     К счастью, магазины изобиловали консервированными продуктами, так что он не чувствовал недостатка в еде. Однако Вернон обратил внимание на то, что свежие продукты, так и не найдя места в сумках ежедневных покупателей, начали значительно портиться. Огурцы завяли, помидоры поморщились, яблоки и бананы покрылись гнилостными пятнами, а зелень засохла. Из-за этого во многих бакалейных лавках появился неприятный запах.

     Теперь Вернон лежал на чьей-то кровати и размышлял о том, как ему действовать дальше. Мысли, как электрические заряды, бежали по проводам сознания, но, похоже, что провода замыкались сами на себе, и мужчина никак не мог выбраться из этого круга. В голове рисовалась обширная карта с маршрутом следования, и каждый раз, как только линия маршрута соединялась с названием очередного города, на его месте возникало слово "ПУСТОТА".

     "Куда бы я ни поехал, всюду меня будут встречать окна безлюдных домов и беззвучные тротуары улиц", – подумал Вернон Левит. Он повернулся в сторону книжной полки и горько усмехнулся. Люди накапливали в книгах бесценный опыт, чтобы передать его последующим поколениям, но теперь цепь прервалась, и книги превратились в бесполезные бумажные поленья, годные лишь для растопки печей из фантастических рассказов Рэя Бредбери.

     За время путешествия Вернон сменил четыре автомобиля. Жаль, что у него не было подобной возможности, когда он определялся с выбором своей первой машины. Но сейчас мужчину такая альтернатива не радовала. Ему попросту не хотелось заезжать на заправочные станции, и он садился в ближайшее незамкнутое средство передвижения.

     Завтрак прошёл в тишине, после чего Вернон Левитт покинул дом неизвестных хозяев. Солнце поднялось над крышами домов и брызнуло ярким светом во все стороны, заставив мужчину прищуриться и прикрыть глаза ладонью.

     "Да здравствует очередной день одиночества!" – мысленно воскликнул он.

     * * *

     "Линда столько раз мечтала о том, чтобы отправиться в отпуск, – вспомнил о жене Вернон, пересекая границу города и выезжая на свободное шоссе. – Но у меня никогда не было времени, потому что я тратил его только на работу. Жаль, что она тоже исчезла, иначе я смог бы подарить ей незабываемое путешествие. Мы поехали бы в любое место, куда бы она только ни пожелала".

     Мысль о жене тут же дала Вернону толчок для другой мысли: он забыл музыкальный диск Линды с прекрасной мелодией в предыдущей машине. Мужчина сбавил скорость, чтобы развернуться и поехать назад, но понял, что уже уехал достаточно далеко, и возвращаться не имеет смысла.

     Не имеет смысла? А по какому принципу человек вообще определяет тот или иной смысл, заложенный в окружающем его мире? И что такое смысл? Указатель правильного направления, неследование которому приводит к нежелательным результатам? Или маркер, согласно которому человек старается избежать ошибки? Но кто может дать ему гарантии, что он не должен совершать данную ошибку? А что, если такая ошибка позволит ему правильно распорядиться собственной жизнью?

     Размышляя на подобные темы, Вернон подъехал к автозаправочной станции. Он тут же взглянул на показатель датчика топлива и убедился в том, что ему хватит бензина ещё на несколько часов езды. Мужчина уже собирался вернуться на шоссе, когда обратил внимание на камеры видеонаблюдения: одна расположилась напротив входной двери, а другая была направлена на бензоколонки, где стоял брошенный автомобиль. Как же Вернон раньше не догадался просмотреть какую-нибудь контрольную видеозапись, чтобы попытаться выяснить, куда исчезли все люди?

     Он заглушил двигатель и поспешил отыскать место, где хранились все записи. Вернон Левитт вошёл внутрь и сразу же заметил компьютер администратора, на который выводилось текущее изображение. Посетитель изучил рабочее окно программы, после чего обнаружил кнопку расширенных функций, позволяющих просматривать видеоматериалы за последний месяц. Вернон тут же выбрал интересующую его дату. Воспроизведение началось с полуночи. В первые пять минут на экране почти ничего не происходило, за исключением подъехавшего и спустя некоторое время отъехавшего внедорожника. Кнопка ускоренного просмотра позволила Вернону отслеживать записанный на жёсткий диск сигнал с видеокамеры в восемь раз быстрее. Так он добрался до отметки в семь утра и тут же резким движением нажал на паузу. Мгновением раньше его глаза зафиксировали нечто необычное, но чтобы понять, что именно произошло, Вернон Левитт вернул видеофайл на отметку 06:47:11:13, после чего принялся следить за происходящим на мониторе в реальном времени.

     Прошло ещё четыре минуты, прежде чем в области кадра появился автомобиль. Сквозь лобовое стекло Вернон смог рассмотреть женщину. Она отстегнула ремень безопасности и вышла из машины. Вернон снова нажал на паузу и выглянул в окно. Точно, брошенный у бензоколонки автомобиль соответствовал тому, что сейчас замер на контрольной записи. Вернон испытал странное волнение. Возможно, он вплотную подобрался к разгадке странного явления, свидетелем которого стал в последние дни.

     Когда воспроизведение продолжилось, Вернон увидел, как женщина вернулась в салон машины и, судя по движению руки, завела мотор. Звук отсутствовал, но мужчина был твёрдо уверен в том, что двигатель заработал. Женщина должна нажать на педаль акселератора и уехать, но…

     Следующий фрагмент Вернон Левитт пересматривал около двадцати раз, не смея поверить собственным глазам. Он перематывал видео на 06:53:12:15 и наблюдал за происходящим на экране до 06:53:19:04. Удивительный феномен продолжался всего шесть с половиной секунд. Вместо ответа мужчина получил очередную загадку на тему того, что же всё-таки произошло в то злополучное утро, когда он проснулся в полном одиночестве.

     Это было похоже на фантастический фильм с нехитрыми спецэффектами, за исключением того, что Вернон видел не кино, а запись с камеры видеонаблюдения. Женщина собралась уезжать, но в следующее мгновение она просто растаяла в воздухе, становясь с каждой из шести с половиной секунд прозрачнее, пока совсем не исчезла. И заново. Владелица протягивает руку к замку зажигания, приводит двигатель в готовность и… растворяется.

     "Что за чёрт?" – выругался мужчина, не находя ни одного подходящего объяснения произошедшему. Неужели все жители растворились подобным образом, а он, Вернон Левитт, по каким-то причинам не подвергся странному испарению в небытие? Но такого просто не могло быть! Это противоречило всем законам физики, логики и многим другим, которые в таком множестве открыли различные учёные. Но факт был налицо. Вот женщина есть, а через шесть с половиной секунд её уже нет.

     У Вернона возникла идея, что на записи он видит результат причудливой игры света и тени, отражений на лобовом стекле, в то время как владелица автомобиля незаметно вышла на улицу. Но на последующих контрольных записях она так и не вернулась.

     "Отличное дело! – Вернон откинулся на спинку стула администратора и закинул руки за голову. – Человечество исчезло, а я остался. Нужно проверить ещё несколько таких камер видеонаблюдения. Возможно, это как-то поможет мне прояснить ситуацию".

     * * *

     После сорока минут, проведённых в пути, Вернон въехал в очередной городок, где и не преминул воспользоваться возможностью просмотреть записи с нескольких камер видеонаблюдения. Всё сходилось: в шесть часов пятьдесят три минуты все мониторы показывали одно и то же – произошло массовое исчезновение людей. Мужчина пытался обнаружить на их лицах страх, смятение, боль, растерянность или хотя бы удивление, но ничего такого ему заметить не удалось. Жизнь текла своим чередом, пока население просто не растворилось, как будто кто-то проделал самый выдающийся фокус в мире.

     "Они даже не подозревали о том, что исчезают, – сделал вывод Вернон Левитт, видя на мониторе улыбающихся подростков, которые через мгновение перестали существовать. – Так какого чёрта вместе с ними не исчез и я?"

     Мужчина постарался мысленно вернуться в день, предшествовавший странному происшествию, если так можно было бы назвать Большое Опустошение. Никаких предпосылок, никаких предупреждений, ничего, что свидетельствовало бы о серьёзных неприятностях. Возможно, он вёл себя слишком холодно с Линдой, когда она вечером подсела к нему и запустила руку через зазор рубашки, мягко поглаживая его грудь.

     – Что-то случилось на работе? – участливо спросила она.

     – Всё в порядке, просто я слишком устал, – резко отозвался он и отвёл её ладонь в сторону.

     – Хочешь, я сделаю тебе массаж? – предложила Линда в тот последний вечер, пока Вернон не остался один, но он отказался.

     Ему начинало казаться, что каждый раз, когда между ними случалась близость, Линда хотела воспользоваться случаем и забеременеть. Поэтому каждый очередной ласковый жест со стороны жены вызывал у него совсем не ту реакцию, на которую рассчитывала женщина.

     – Я устал, – твёрдо произнёс Вернон.

     – Извини, – пожала плечами Линда и отправилась в свою мастерскую, чтобы поработать над очередной картиной. Чтобы избавиться от одиночества хотя бы с помощью искусства. Такой ли она представляла себе семейную жизнь, когда они только познакомились?

     Вернон, сам того не замечая, почти до крови прикусил нижнюю губу. Давняя привычка детства, от которой он почти избавился, вновь давала о себе знать. Он вспомнил, как болела его губа, когда Кевин рассказывал о Джулии Керслэйк. Тогда Вернон даже не показал мальчишкам виду, что очень переживает, потому что и сам был тайно влюблён в девочку-мечту. Ему даже вспомнилось, как он тайно выменял у одноклассника Джулии общий снимок её класса, отдав в обмен на фотографию складной нож с металлической ручкой.

     * * *

     – Мне нужна эта фотография! – затаив дыхание, произнёс Вернон. Дело происходило на школьном дворе, где Мертон Роуклиф хвастался новым фотоальбомом.

     – Ещё чего, – недовольно прикрыл рукой снимок Мертон, словно кто-то собирался съесть его обеденную порцию.

     – Если хочешь, я могу тебе дать за него коллекцию цветных карточек с героями комиксов, – тут же сказал Вернон.

     – Не нужна мне твоя коллекция. К тому же, у тебя почти все карточки порванные.

     – А набор юного натуралиста?

     – Я не собираюсь быть натуралистом, – хмыкнул Мертон Роуклиф.

     – Может быть, это? – и Вернон Левитт продемонстрировал самое дорогое, что у него было, – складной нож.

     – Он настоящий? – разгорелись глаза у Мертона.

     – Конечно, настоящий! Ты можешь даже обтачивать им ветки или резать мясо, – ответил мальчик.

     – Годится, – Мертон поспешно вытащил снимок класса из фотоальбома и протянул Вернону. – Только если передумаешь меняться обратно, назад я тебе нож не отдам. Согласен?

     – Согласен, – Вернон бережно взял в руки небольшой фрагмент фотобумаги, на котором было запечатлено лицо Джулии Керслэйк, самой красивой девочки из всех, каких ему доводилось видеть в своей жизни. Впрочем, помимо неё на снимке красовалось ещё полтора десятка других лиц, но Вернона это нисколько не расстраивало. Главное, что с фотографии на него смотрела своими обворожительно-синими глазами девочка по имени Джулия.

     Целый день Вернон Левитт украдкой доставал фотографию и любовался ею, а перед сном спрятал снимок под подушку.

     Возможно, Кевин, Рейли и Орсон тоже были влюблены в Джулию, но говорить им о выгодной сделке с Мертоном Вернон не собирался. Впрочем, Мертон тоже не спешил никому рассказывать об обмене, чтобы никто не предложил Вернону более высокую цену за прекрасный нож с металлической ручкой.

     Итак, у Вернона появился отдельный секрет, которым он не мог поделиться с друзьями.

     Каждый раз перед тем, как лечь спать, мальчик желал красивой девочке спокойной ночи. Иногда ему казалось, что Джулия Керслэйк слышит его голос, но в школе она даже не замечала Вернона.

     "Наверное, она не хочет, чтобы другие знали", – утешал он себя и засыпал со счастливой улыбкой.

     А потом Кевин Уринсон рассказал ребятам о том, что Джулия Керслэйк предложила ему дружить. Вернон старался внешне оставаться спокойным, не задавать лишних вопросов, которые могли бы навести на него какие-то подозрения, но внутри у него всё перевернулось. "Это ошибка! – кричал его внутренний голос. – Джулия должна была предложить дружбу не Кевину, а мне!"

     Впервые в жизни Вернон Левитт испытывал настолько противоречивое чувство: с одной стороны – дружеские отношения с Кевином, а с другой – тайная любовь к Джулии. Мальчик с достоинством выдержал данное испытание. Он ни словом не обмолвился о фотографии, не выдал себя ни единым жестом, когда Кевин в очередной раз продолжал распространяться о неких отношениях с Джулией Керслэйк. Но он пристально следил за Кевином в школе. Нет, Кевин Уринсон ни разу даже не подошёл к девочке, чтобы перекинуться хотя бы парой фраз.

     "Всё могло быть совершенно по-другому", – опомнился от короткого забытья Вернон, находясь перед монитором, воспроизводящим контрольную запись с камеры видеонаблюдения.

     Всё действительно могло быть по-другому, если бы мальчик, которым некогда был тридцатидевятилетний Вернон Левитт, нашёл смелость подойти к Джулии Керслэйк. Думать об этом спустя много лет оказалось чрезвычайно трудно, потому что мужчина не мог себе представить, как он делает предложение девочке с обворожительно-синими глазами. Если бы он встретил её теперь, возможно, ему удалось бы заговорить первым, как он сделал это с Линдой.

     Наверное, Линда послужила всего лишь попыткой восполнить упущенное счастье. Вернон пребывал в твёрдой уверенности, что любит жену, но подсознательно совершал невинную подмену на Джулию Керслэйк. Он и сам не знал этого, пока память не вернула его к забытым дням детства, к той фотографии, которую он так бережно хранил. Куда же делся снимок потом? В пыльном чулане воспоминаний нашлось много разрозненных фактов, связанных с прежней жизнью, но история небольшого кусочка фотобумаги с изображением девочки-мечты навсегда отправилась в мусорную корзину забвения.

     Может быть, Вернон потерял её. Может быть, снимок лежал на столе, и его унесло сквозняком в раскрытое окно. Может быть… Существовало несколько десятков подобных "может быть", но ни одно из них не имело права называться истинным.

     * * *

     Одинокий мужчина сидел за стойкой какого-то кафе какого-то города, не зная ни их названий, ни точного местоположения, хотя теперь это не имело для него никакого значения. Значение имело лишь всепоглощающее одиночество, навалившееся на него, подобно лавине, внезапно сошедшей с гор и накрывшей курортную деревню у подножья каменной стены.

     В кафе ощущался стойкий и неприятный запах пропавших молочных продуктов, но Вернон, казалось, не ощущал его. Он вытащил из холодильной камеры пару чизбургеров и котлеты, отправив их поочерёдно в микроволновую печь, взял с полки большую упаковку чипсов со вкусом лука и сметаны и теперь неспешно обедал.

     "У нас – быстро, вкусно и недорого", – гласила надпись на стене.

     "Бесплатные полуфабрикаты, самообслуживание – и без нас", – мысленно перефразировал её Вернон Левитт.

     Разделавшись с едой, он направился в туалет. Не самая чистая уборная, какую ему доводилось видеть в своей жизни, отличалась обильными надписями внутри индивидуальных кабинок. Большинство из них наносились чёрными маркерами и сообщали о перспективах интимной близости с описанием изощрённых способов таковой и наличием контактных номеров. Раздался резкий звук сливающейся воды, после чего мужчина поспешил покинуть тесное помещение.

     На всякий случай он ещё раз включил автомобильное радио и просканировал все имеющиеся диапазоны, чтобы убедиться, не появился ли в эфире какой-нибудь сигнал. Вернон надеялся наткнуться на человеческий голос, призывающий всех, кто его услышит, отправляться в определённое место, где собираются все уцелевшие после катастрофы исчезновения.

     "Вниманию всех неисчезнувших! – отчётливо вообразил себе эту радиопередачу Вернон Левитт. – Если вы слышите меня, знайте, что я нахожусь в здании ретранслятора…"

     Нет, ничего похожего не было. Лишь шум статических помех. Лишь беспредельная пустота.

     Пустота и одиночество.

     * * *

     Вернон ощутил внезапно нахлынувшую на него волну тревоги. Где-то в глубинах сознания сработала своего рода пожарная сигнализация, хотя она и казалась ещё слишком далёкой и неотчётливой. Но с каждым мгновением назойливый звук опасности приближался, как приближается поезд, оповещающий о своём прибытии настойчивыми гудками.

     Что-то пугало Вернона. Мужчина поднялся с кровати и медленно подошёл к окну. То, что он увидел, заставило его вздрогнуть и отступить назад. Как он мог вчера не заметить, что дом расположен именно здесь? В окне он увидел кладбище, которое простиралось до самого горизонта, причём в качестве надгробий выступали не мраморные плиты, а деревянные кресты. Сотни, тысячи крестов, заполонивших всю площадь перед домом.

     Чтобы избавиться от наваждения, Вернон Левитт поспешил на противоположную сторону постройки. Каково же было его удивление и одновременно с этим испуг, когда он обнаружил, что из всех окон виднеется только кладбище с бесконечными рядами крестов. Казалось, что они усыпали собою целый мир.

     "Этого не может быть!" – постарался взять себя в руки мужчина. Он открыл дверь прихожей чужого жилища, чтобы выйти на крыльцо, но прямо под ногами возвышался ещё один покосившийся крест, венчающий чью-то могилу. Мужчина посмотрел на небо и увидел поднимающийся над землёй ярко-красный пульсирующий шар, совсем не похожий на солнце. Больше всего дневное светило напоминало собой сгусток крови, придающий могильным крестам соответствующий оттенок.

     "Я должен выбраться отсюда!" – мелькнула паническая мысль в голове Вернона. Он, стараясь не зацепиться ногами, переступил через препятствие и перебрался на пустующее пространство. Неожиданно земля под ногами начала расступаться в стороны, и он увидел сквозь увеличивающийся разлом зияющую пламенную бездну. Именно так изображали в фильмах преисподнюю. Вернон утратил способность балансировать на краю пропасти и сорвался вниз. Вслед за ним падали загоревшиеся кресты, превратившиеся в огненные клинки ада. В лицо пахнуло невыносимым жаром.

     А в следующее мгновение Вернон очнулся ото сна. Его прошибло в пот, словно он только что вышел из тренажёрного зала после нескольких часов усиленных нагрузок. Мужчина осмотрелся по сторонам и убедился, что с ним всё в порядке. Он всего лишь находится в номере придорожного мотеля, где остановился минувшей ночью, чтобы передохнуть после длительной езды по дорогам страны Одиночества.

     Электронные часы на тумбочке показывали 8:24 AM. Вернон позволил себе вообразить, будто сейчас в номер постучится горничная и предложит ему свежее бельё. И она обязательно будет похожа на Джулию Керслэйк. Вернон первым заговорит с ней, а девушка ответит ему милой улыбкой. После ужасного сновидения подобная невинная фантазия позволила мужчине избавиться от гнетущего настроения. Впрочем, самообман продлился недолго, потому что назойливая тишина напомнила постояльцу об истинном положении вещей: он остался один.

     "Наверняка есть ещё кто-то, кто уцелел после этого… – здесь мужчина прервал ход своих мыслей, чтобы подобрать наиболее точно соответствующее случаю слово. – …после этого катаклизма". Терапия оптимизма – вот как назвала бы это Линда. Хотя Вернон и не был склонен к приступам веры в лучшее будущее без соответствующих предпосылок, но сейчас он не хотел отказываться от данной идеи. А почему бы и не допустить возможность того, что где-то остались другие люди, точно так же ищущие тех, кто уцелел?

     * * *

     Бессистемность – вот чем отличались все предыдущие действия Вернона Левитта. Он приступил к поискам, надеясь лишь на удачу и счастливое стечение обстоятельств, но при таком подходе процент того, что он мог встретить других людей, сводился к самому ничтожному значению.

     В одном из книжных магазинов мужчина взял карту и чёрный маркер, чтобы нанести на бумагу проделанный путь. Как оказалось, маршрут получился путаным. Соединив те населённые пункты, где он побывал в последние дни, линиями, Вернон получил бесформенный зигзаг. Кривая ярко проиллюстрировала всю бессмысленность его путешествия.

     "Я должен оставлять послания", – идея лежала на поверхности. И почему он не додумался до этого раньше? Достаточно делать несколько надписей в каждом городе, чтобы шансы на встречу с уцелевшими людьми, если таковые всё-таки остались, хоть немного возросли. Вернон прикинул по карте, куда ему следует направляться дальше, чтобы указывать название нужного города.

     Через двадцать минут он отыскал в одном из сараев почти полную банку синей краски и кисти. Теперь ему требовалось выбрать места, где он нанесёт свои послания. Первой такой точкой стал административный корпус в центре города. Мужчина макнул кисть в краску и приступил к работе.

     ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ИЩИТЕ МЕНЯ В ТАРГЕТ-ТАУНЕ.

     Надпись получилась не слишком ровная, кое-где появились потёки, но, тем не менее, она сразу бросалась в глаза, так что Вернон Левитт мог надеяться, что кто-то обязательно её увидит. Ещё две таких надписи он нанёс на большой рекламный щит и публичную библиотеку. Выглядело так, словно здесь недавно побывала банда пьяных панков. Только если бы это сделали они, надписи наверняка имели бы более грубое содержание.

     "Не думал, что когда-нибудь буду этим заниматься", – мужчина отошёл назад и осмотрел очередное синее послание. Кажется, теперь он начал понимать подростков, украшающих стены всякой ерундой. Хотя сейчас речь шла вовсе не о ерунде, а об острой жизненной необходимости дать о себе знать. Вернон забрал банку с краской и кисть, положив их в багажник автомобиля. Он ещё раз открыл дорожную карту, чтобы выбрать следующий город, куда он направится на поиски других людей.

     Это походило на давнюю детскую игру, правила которой заключались в том, чтобы спрятать предмет и искать его по специально оставленным ориентирам. Теперь такими ориентирами должны были служить надписи Вернона. Правда, в данном случае мужчина давал единственный ориентир – непосредственное указание города, где он собирался ждать уцелевших участников грандиозного спектакля под названием "Мир, в котором все исчезли".

     Почему Вернон избрал именно Таргет-Таун? Он и сам не знал ответа. Он даже ни разу не слышал этого названия. Но интуиция подсказывала ему, что он делает всё правильно.

     На пути ему неоднократно попадались знаки с названиями городков и указанием численности населения. Наверное, эти цифры были ничем иным, как сарказмом судьбы, потешающейся над одиноким странником, ищущим последний человеческий оплот в пустыне Безлюдности.

     Вернон останавливался лишь для того, чтобы справить естественную нужду или нанести на какой-нибудь дорожный указатель одну и ту же надпись синей краской.

     ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ИЩИТЕ МЕНЯ В ТАРГЕТ-ТАУНЕ.

     Ночь застала мужчину в дороге. Он припарковался на обочине и вылез из машины. В лицо подул приятный прохладный ветер, принесший с собой аромат цветущих лугов. Небо усыпали жемчужины далёких звёзд, отчего путник ещё острее ощутил своё одиночество. Он запрокинул голову назад, чтобы в поле его зрения не попадало ничего, кроме бесконечного звёздного небосвода. Казалось, что он остался наедине со Временем. Этот безмолвный титан взирал на него сверху вниз, как человек смотрит на какого-нибудь жука, ползущего по земле.

     – Верни их! – неожиданно нарушил тишину Вернон, выкрикнув слова в пустоту.

     Звёзды продолжали немо сиять в бесконечность.

     – Верни всех, кого ты забрал! – снова потребовал мужчина. – Или забери вместе с ними и меня! Почему тебе понадобилось оставлять одного человека? Или ты наслаждаешься своим могуществом, глядя на мою беспомощность?

     Космическая вечность по-прежнему не давала никакого ответа.

     – Если мои поиски напрасны, почему бы тебе не намекнуть мне об этом? Или ты хочешь, чтобы я терзался понапрасну? Хочешь посмотреть, что я буду делать дальше? Хорошо же, смотри и получай удовольствие! Можешь закинуть ноги на кресло и есть попкорн, пока я пытаюсь найти хоть кого-то! Хоть кого-то… Даже Робинзон Крузо получил от тебя больше милости, потому что он встретил Пятницу. Может быть, и я встречу? Или это не входит в твои планы?

     Ночь продолжала хранить молчание.

     * * *

     Утром у Вернона случился приступ меланхолии. Отсутствие общения, пустынные пейзажи безжизненных городов и угасающая с каждым днём надежда сделали своё дело. Мужчина наведался в один из магазинов алкогольной продукции, откуда вернулся с бутылкой виски. Он предпочитал данному напитку более изысканные способы опьянения, но не сегодня. Сегодня "Джек Дэниелс" составит ему отличную компанию. Более того, Вернон Левитт сел за руль и тронулся в путь. Одной рукой он управлял автомобилем, а другой держал бутылку и отпивал прямо из неё.

     – Где вы, грёбаные копы?! – выкрикнул в окно водитель. – Почему вы не останавливаете меня и не зачитываете мне мои права? Наверное, потому что теперь я могу делать абсолютно всё, что мне заблагорассудится! Потому что ваши дерьмовые задницы исчезли из этого мира!

     Машина виляла из стороны в сторону, норовя врезаться в забор или снести пожарный гидрант, но Вернон в последний момент избегал столкновения. Из-за такой манеры езды виски то и дело выплёскивался на сиденье, но мужчина, казалось, не обращал на это никакого внимания. Ему вообще было плевать, что произойдёт в следующее мгновение.

     – Я самый большой засранец в этом городе! – проскандировал Вернон, потрясая над головой "Джеком Дэниелсом", словно у него в руках находилась не бутылка виски, а знамя непобедимой армии. – И никто меня не остановит!

     Но его остановила ближайшая стена. Вернон от неожиданности выронил бутылку, и та отозвалась звоном разбитого стекла, а его голова по инерции рванулась вперёд и ударилась об рулевое колесо.

     – Вот чёрт! – схватился за разбитый нос мужчина. На лице появилась кровь.

     Он осторожно выбрался из машины и посмотрел на препятствие, прервавшее его лихую езду. Кто-то оставил на стене надпись в стиле граффити: "У каждого – свой ад". Недолго думая, Вернон открыл багажник и вытащил банку с краской, после чего сделал дополнение к предыдущему посланию.

     ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ЗНАЧИТ, ВЫ УЖЕ В АДУ.

     Ничего смешного в этих словах не было, но Вернон Левитт принялся безудержно хохотать. Он даже пририсовал к своему опусу синюю улыбающуюся рожицу.

     – Прости, старина Джек, – проронил он, обернувшись к машине. – Я не хотел, чтобы ты погиб так бездарно. За это недолгое время, что мы провели вместе, ты стал мне лучшим другом.

     Он снова рассмеялся.

     По мере того, как в голове прояснялось после дозы спиртного, нос Вернона начал наполняться тупой болью. Мужчина осторожно потрогал его и тут же отдёрнул руку, потому что прикосновение принесло с собой новый прилив болезненных ощущений. В другое время в подобной ситуации он незамедлительно обратился бы к врачу, но теперь следовало справляться с возникшей проблемой самостоятельно.

     "И виноват в этом только ты!" – отчитал себя за ненадлежащее поведение Вернон. Придётся отыскать лёд, чтобы сделать холодный компресс и остановить кровотечение. Ещё минуту он постоял в нерешительности, решая, как поступить дальше с разбитым автомобилем, но потом понял, что в сложившихся условиях это не должно его заботить. У него был полный город других машин.

     * * *

     Вернон шёл пешком по безлюдным улицам, погрузившись в мрачную задумчивость. Никаких конкретных мыслей в голове, и в то же время – понимание абсурдности и нереальности происходящего. Он наверняка не поверил бы человеку, который рассказал бы ему историю о том, как вокруг исчезли все люди. Но сейчас, испытывая на себе весь ужас, свалившийся на него в одно скверное утро, мужчина старался отстраниться от сути проблемы, чтобы сохранить рассудок. Он чувствовал, что балансирует на грани помешательства, рискуя впасть в неукротимое безумие.

     А безумие, подобно охотящейся львице, притаившейся в кустах, следило за ним, не спуская глаз и готовясь в любой момент совершить молниеносный прыжок, чтобы завладеть добычей. Вернон Левитт постарался отмахнуться от такого сравнения, но перед мысленным взором возник отчётливый образ страшного зверя с горящими глазами и острыми когтями, готовыми впиться в плоть. На всякий случай он оглянулся, словно за ним кто-то следил. Никого вокруг, лишь опустевший мир и осиротевший город.

     На одной из стен ему попалась афиша женского шоу того особого свойства, от каких приличные жёны приходят в негодование. На цветной иллюстрации были изображены танцовщицы, одетые в цветные перья, каждая из которых задрала правую ногу, демонстрируя шикарное нижнее бельё. "Лучший стриптиз в городе!" – многообещающе кричала красная надпись в жёлтой обводке. Мужчина замедлил шаг и зачем-то принялся изучать рекламный плакат с женщинами. Все они, как на подбор, улыбались таким образом, что зрителю открывались их белоснежные зубы. Одно из этих лиц показалось Вернону знакомым. Он попытался извлечь из памяти нужную информацию, чтобы понять, кого он видит перед собой, но ничего подходящего вспомнить не смог. Может быть, она похожа на какую-нибудь известную актрису или певицу? И тут его осенило: с плаката ему улыбалась девочка-мечта, ставшая взрослой женщиной. Джулия Керслэйк.

     Нет, это какая-то ошибка! Вернон внимательно всмотрелся в черты незнакомки на афише. Воображение с лёгкостью проделало трансформацию лица, и танцовщица превратилась в ту самую девочку, к которой так крепко было привязано сердце Вернона Левитта в детстве.

     "Наверное, это первые признаки сумасшествия", – встряхнул головой мужчина, стараясь избавиться от мнимого наваждения. Он медленно закрыл глаза, на несколько мгновений отстранившись от изображения, а потом снова открыл их. Так и есть, на плакате между четырьмя другими женщинами стоит Джулия. Она улыбается в объектив невидимого фотографа, ничуть не стесняясь своей частичной наготы.

     ЛУЧШИЙ СТРИПТИЗ В ГОРОДЕ!

     ПРИГЛАШАЕМ ВАС НА НЕЗАБЫВАЕМОЕ ШОУ В КЛУБ "ДОМИНО"!

     НАШИ ЖЕНЩИНЫ РАСКРОЮТ СВОИ САМЫЕ СОКРОВЕННЫЕ ТАЙНЫ!

     Случайное ли это было совпадение, или промысел судьбы, но Вернон испытал странное желание вернуться в недалёкое прошлое и свернуть на другую улицу, чтобы никогда не встречать эту афишу.

     Иногда жизнь преподносит сюрпризы, и некоторые из них приносят только разочарование.

     Что могло подтолкнуть Джулию на эту дорогу? Разве подобным образом должна была сложиться жизнь девочки-мечты, девочки, чьей красотой тайно или явно восторгались все мальчишки её возраста? Неужели стечение обстоятельств сыграло не на её стороне, и Джулия Керслэйк избрала путь стриптизёрши в каком-то грязном заведении, где посторонние мужчины с вожделением смотрели на её красоту и мысленно разделяли с ней ложе?

     Вернон протянул руку и сорвал плакат со стены. На кирпичной кладке остался верхний левый угол с неровной белой линией разрыва.

     Интересно, так ли сложился бы жизненный путь Джулии, если бы в детстве Вернон Левитт всё-таки решился подойти к ней и признаться в своих чувствах? Запоздавший вопрос, не имеющий никакого смысла. Возможно, она согласилась бы на его предложение и пошла с ним в парк аттракционов. Или влепила бы незабываемую пощёчину. Теперь думать об этом стало поздно. Слишком поздно.

     Мужчина сложил афишу вчетверо и спрятал в передний карман рубашки. Спустя много лет он ещё раз заполучил фотографию красивой девочки, теперь уже ставшей роскошной (и слишком вульгарной в наряде из перьев) женщиной. Зачем она ему понадобилась, и что сказала бы по данному поводу Линда? Это не имело значения, потому что Вернон остался один на один с опустевшим миром. А в новом мире прежние законы морали и совести окончательно утратили свою силу.

     * * *

     В газетном ларьке на пересечении двух некогда оживлённых улиц Вернон заметил различные периодические издания, датированные одним и тем же числом. 4 мая. День, когда люди исчезли с лица земли, оставив единственного представителя своего вида в лице руководителя небольшой строительной фирмы. Заголовки кричали о том, что происходило с теми или иными персонажами политической жизни, очередные истории из жизни богатых и знаменитых, а также обличительные статьи в адрес мирового терроризма. Среди всего этого разнообразия печатных материалов пестрели рекламные предложения и уведомления об очередных сверхвыгодных акциях.

     Единственный человек, способный прочитать все эти газеты и журналы, не удостоил их вниманием и прошёл мимо. Теперь авторские колонки и большие материалы на разворот не имели значения. Не существовало людей, не существовало и политики. Не существовало людей, не существовало и поклонников чьих-то талантов. Не существовало людей, не существовало и террористов, взрывающих мирное население. Исчезли люди – исчезли и проблемы, связанные с ними.

     "Кто-то избавился от нас так же, как мы избавляемся от вредных насекомых, вызывая службу дезинсекции, – невесело подумал Вернон. – А я, подобно удачливому клопу, забившемуся в самый дальний угол дивана, выжил. Но это лишь усугубило моё положение".

     Тем не менее, мужчина продолжил оставлять надписи, указывающие на маршрут его передвижения. Только сейчас он использовал вместо синей краски, которая закончилась, чёрную, найденную на пригородной строительной площадке. Размашистые буквы напоминали глас вопиющего в пустыне. Они кричали во всю мощь, обращаясь к случайным и весьма маловероятным читателям.

     На этот раз Вернон добавлял к надписям своё имя, словно боялся, что его с кем-то перепутают.

     ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ИЩИТЕ МЕНЯ В ТАРГЕТ-ТАУНЕ. ВЕРНОН ЛЕВИТТ.

     * * *

     Дождь зарядил с самого утра, так что Вернону даже не хотелось покидать своего временного пристанища. Он отодвинул штору и выглянул на улицу, скрытую сплошной пеленой дождя. Казалось, что в небе прорвало какую-то дамбу, и теперь все осадки обрушились разом, затапливая землю полноводными ручьями. Даже если бы мужчина воспользовался зонтом, чтобы добраться до автомобиля, оставленного во дворе, он наверняка промочил бы всю одежду, поэтому он предпочёл дождаться, когда немного распогодится и ливень прекратится.

     Ему вспомнилось, как он с друзьями прятался под листом железа на стройке. Тогда они увидели старика, прячущегося под дырявым дождевиком. Возможно, мальчишки смотрели сквозь время на него, Вернона Левитта, оставшегося в полном одиночестве. А что, если Вернон больше никогда не встретит других людей, и ему предстоит дожить до старости в этом ужасном обезлюдевшем мире?

     Тогда ему придётся найти более быстрое решение проблемы. Мрачная мысль о самоубийстве теперь не выглядела такой уж отталкивающей, как могло бы показаться ещё несколько дней назад. Ненастная погода вполне соответствовала угнетённому настроению, и Вернон даже на мгновение представил, как засовывает себе в рот дуло пистолета с привкусом оружейной смазки. Всего лишь одно нажатие на курок и – погружение во тьму.

     А если кто-то всё-таки уцелел? Если кто-то прочтёт надписи, оставленные им в нескольких городах, и отправится на поиски в Таргет-Таун? Что ж, его там просто не будет.

     Вернон опомнился от кратковременного забытья и снова посмотрел в окно. Нет, дождь и не думал прекращаться. Более того, он усилился, отчего воздух стал похож на пространство старого чердака, густо затянутого паутиной. Крупные капли с шумом падали на машину и тут же отскакивали, разбиваясь на сотни брызг. Мужчина отвернулся от улицы и вытащил из кармана сорванную со стены афишу. Он бережно развернул её и снова вгляделся в лицо незнакомой женщины, которую он когда-то знал в качестве девочки с именем Джулия. Странно, но он не вспоминал о ней до того злополучного утра, когда обнаружил, что Линды нет дома.

     Наверное, детство отправляется на свалку памяти, пока человек не испытает нужды в определённых воспоминаниях и не начнёт рыскать по старым бесформенным развалам в поисках того, что когда-то принадлежало ему.

     В сложившихся обстоятельствах Вернон мог бы попытаться отыскать дом Джулии Керслэйк, чтобы разобраться в том, что заставило её выбрать именно такую жизнь. Какие-то письма, документы, фотографии или прочие мелочи обязательно указали бы на это, но он не хотел знать. Иногда знание приносит горечь разочарования, как это случилось с Рейли Мауфом. Он просто смотрел на лицо повзрослевшей девочки, кокетливо приподнявшей платье из перьев, чтобы продемонстрировать стройную ногу, отчаянно поднятую вверх.

     Шум за окном превратился в едва различимый мотив, впервые услышанный Верноном в мастерской жены. "River flows in you". А он продолжал, ни на секунду не отвлекаясь, любоваться Джулией. Разве не так он делал перед сном в детстве, доставая из-под подушки фотографию, выменянную на складной нож у Мертона Роуклифа? А когда кто-нибудь входил в его комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, он делал вид, что читает книгу. Между страниц неизменно лежал снимок девочки-мечты.

     * * *

     До слуха Вернона донёсся неопределённый звук, но мужчина даже не сразу понял, что послужило его источником. Он, погружённый в невесёлые мысли, шёл по улице, прежде чем остановился и с недоверием повернул голову в ту сторону, откуда раздавался звон. Тишина. И снова звон.

     Чёрт возьми, неужели это правда, или он настолько тронулся от одиночества умом, что вообразил телефонный звонок? Да, где-то рядом сработал телефон городской линии. Вернон Левитт судорожно бросился в сторону звука, чтобы успеть поднять трубку и ответить абоненту на другом конце провода.

     Судя по всему, звонивший телефон находился в офисном помещении, и Вернон буквально плечом протаранил дверь, ворвавшись внутрь. Звук стал отчётливее. Мужчина пересёк коридор и попал в пустующий кабинет. Едва он схватился за трубку и рванул её на себя, как звонок тут же оборвался. Ему не хватило какого-то жалкого мгновения, чтобы успеть.

     – Я здесь! – прокричал в микрофон Вернон, но не услышал в ответ ничего, кроме тишины. Линия не работала. Он вернул трубку на место, ожидая повторного звонка, а потом опять снял её и приложил к уху. По-прежнему мёртвая тишина.

     – А чего я ждал? – вслух усмехнулся мужчина. – Услышать чей-то голос? Получить надежду на то, что где-то есть ещё кто-то, кто так же тщетно пытается получить доказательства того, что в мире, кроме него, остался другой человек?

     Собственный голос прозвучал отчуждённо, словно принадлежал кому-то другому. Вернон опустился на стул и внимательно посмотрел на бесполезный телефон, как будто хотел мысленным усилием заставить его зазвонить ещё раз. Звонка не было. Не могло быть. Всего лишь игра воображения или шутка отчаявшегося разума, пытающегося сохранить себя в сложных условиях существования и выдающего желаемое за действительное.

     "Должно быть, скоро мне повсюду начнут мерещиться люди", – сделал вывод мужчина. Он приблизился к двери и на всякий случай обернулся, чтобы не пропустить тот момент, когда телефон всё-таки сработает на вызов. Не сработал.

     * * *

     Сверившись с картой, Вернон убедился, что до Таргет-Тауна осталось не более сорока миль. А что будет, когда он достигнет пункта назначения? Ему удалось оставить в различных местах около сотни посланий, но если их никто так и не прочитает? Вернон Левитт бросил взгляд на мелкокалиберный револьвер, лежащий на пассажирском сиденье и годный только для дамских сумочек, чтобы служить средством отпугивания распоясавшихся хулиганов. Но, в любом случае, данное огнестрельное оружие с лёгкостью могло отправить любого желающего на тот свет.

     – Ты так и ждёшь того дня, когда я воспользуюсь тобой, – с укором обратился к револьверу мужчина. – Но я постараюсь, чтобы это произошло как можно позже.

     – Попробуй, – немо смотрело на Вернона чёрное дуло.

     – Возможно, кто-нибудь увидит мои послания и последует за мной, – продолжил мнимую беседу водитель. – И тогда тебе не удастся разделаться со мной.

     – Может, и так, но я не стал бы делать ставки на явного аутсайдера, – ответил револьвер в сознании мужчины.

     – Если думаешь, что мне страшно, то ты ошибаешься. Просто я не хочу отнять ещё чью-то надежду.

     – Если ты и не хочешь отнять у кого-то надежду, так это у самого себя. Осмотрись по сторонам: мир опустел, и в нём не осталось больше никого, кроме тебя. Иначе почему ты до сих пор не встретил ни одного человека?

     – Я должен выждать время, чтобы убедиться.

     – Хватит терзать себя напрасной верой в чудо. Достаточно взять меня в руки, зарядить, вставить в рот и окончить глупое представление. Может быть, прямо сейчас и покончим с этим?

     – Кажется, ты нервничаешь? – заметил Вернон. – Боишься остаться не при делах?

     – Ничуть, – возразил револьвер в его голове. – Главное, чтобы в последний момент не нервничал ты, иначе вместо быстрой развязки получится весьма мучительный исход.

     – Об этом можешь не беспокоиться, – водитель отвернулся от оружия и выехал на шоссе, ведущее прямиком в Таргет-Таун.

     Большая металлическая табличка, установленная при въезде в город и приветствующая его гостей, послужила прекрасным полотном для размашистой надписи.

     ИЩИТЕ МЕНЯ ЗДЕСЬ. ВЕРНОН ЛЕВИТТ.

     Вдоль дороги на домах, рекламных вывесках и даже мусорных контейнерах нанесены многочисленные стрелки, указывающие случайным путникам дорогу, по которой можно добраться до того, кто нанёс эту надпись. Более того, подобная работа проделана на всех пяти въездных путях, ведущих в Таргет-Таун. С какой бы стороны сюда не попали люди, они обязательно наткнулись бы на сообщения Вернона и, благодаря стрелкам-указателям точно так же добрались бы до дома, где он остановился в тяжёлом ожидании. А ожидание оказалось поистине тяжёлым.

     Прошла почти неделя с тех пор, как Вернон Левитт прибыл в город и остановился в одном из домов. Первые два дня минули так же незаметно, как движение век, предотвращающее глаза от высыхания. У него было много забот, связанных с этими стрелками. К тому же, требовалось подготовить кое-какие пищевые запасы, чтобы впоследствии не отлучаться и не пропустить призрачную возможность встречи с посетителями.

     А когда все технические вопросы остались решёнными, мужчина вернулся в дом и принялся ждать. С этого момента время окончательно остановило свой бег, хотя он и пытался скрасить досуг обширной коллекцией фильмов, позаимствованных в соседнем видеопрокате. Вернон не без горькой самоиронии вспоминал себя, жалующегося на то, что ему требуется хотя бы недельный отпуск от работы, который он предпочёл бы провести в полном одиночестве, сидя на диване перед телевизором. Как оказалось, уже через четыре часа такого времяпровождения у него возникла острая потребность что-то делать. Но он терпеливо оставался на месте, лишь изредка покидая чужой диван, чтобы опустошить мочевой пузырь.

     Иногда ему казалось, что кто-то приближается к двери. Сердце радостно подпрыгивало, но спустя мгновение он понимал: за дверью никого нет.

     "Они обязательно увидят мои послания, – успокаивал себя Вернон. – Если хоть кто-нибудь остался…"

     Фильмы, сменявшие друг друга, вместо того, чтобы отвлечь Вернона Левитта от внешнего мира, наоборот напоминали ему о пустоте, которая поселилась за пределами этого уютного дома. Мужчина отдал предпочтение комедиям, но ему не хотелось смеяться. Обычно они смотрели кино вместе с Линдой, и если это были смешные картины, то, как правило, первой всегда смеялась жена, а он, подобно второй скрипке в оркестре, подхватывал её смех. Невозможно было не смеяться, когда смеялась Линда, потому что она буквально заражала весельем всех, кто слышал, как она это делает.

     Вернон подвергся ещё одной инъекции одиночества в череде болезненных процедур судьбы, пригласившей его в свой врачебный кабинет. Мужчина даже представил, как он в роли пациента входит в дверь с табличкой "Судьба, доктор медицинских наук" и видит перед собой женщину в белом халате, приглашающую его прилечь на кушетку и натягивающую на руки резиновые перчатки.

     – На что жалуетесь? – спрашивает она.

     – На раздражение по отношению к 90% окружающих людей, – отвечает он.

     – Отлично, на днях наша больница получила новый препарат, который позволит избавиться от этой проблемы. Протяните мне, пожалуйста, вашу руку, – игла вонзается в кожу, и Вернон чувствует, как состав распространяется по его телу.

     – Кажется, мне уже легче, – улыбается Вернон.

     – Всем становится легче, – широко улыбается женщина. – Соседи, коллеги по работе, попрошайки на улице, да кто угодно – вы перестанете испытывать к ним раздражение.

     – Разве такое возможно? – радостно удивляется пациент.

     – Конечно! Достаточно им исчезнуть, и они перестанут быть для вас проблемой. Но у вакцины есть и небольшой побочный эффект.

     – Какой же?

     – Вместе с ними исчезнут и все остальные, – с этими словами женщина растворяется в воздухе.

     * * *

     Он поднялся с дивана и проследовал к раковине, чтобы умыться после очередной ночи, проведённой в чужом доме Таргет-Тауна. А когда взглянул в зеркало, то увидел в отражении небритого мужчину, который смутно напоминал человека по имени Вернон Левитт. Кажется, прошёл уже целый миллион лет с тех пор, как незнакомец в отражении жил обычной жизнью, даже не замечая собственного счастья. Должно быть, именно так смотрит со стороны на покинутое тело душа, испытывающая небывалое смятение.

     Разве он, двойник из зазеркалья, мог считаться Верноном, или ему каким-то образом удалось присвоить себе чужое имя? Конечно же, он всего лишь воспользовался удобным случаем и примерил на себя другую жизнь! Мужчина вгляделся в отражение, и оно тут же вгляделось в него, словно два ничего не подозревающих друг о друге брата-близнеца, случайно встретившихся на улице, не могли поверить своим глазам.

     – Доброе утро, приятель! – обратился к зеркалу Вернон и взял в руку зубную щётку. Вернон По Ту Сторону точно так же поприветствовал мужчину и приготовился чистить зубы.

     – Похоже, у тебя там тоже проблемы, не так ли? – с иронией произнёс мужчина. – Недостаток общения, верно? Как будто все провалились сквозь землю.

     – Как будто ты остался единственным куском дерьма в Авгиевых конюшнях после того, как Геракл очистил их речной водой, – подсказал ему внутренний голос, занявший позицию зеркального собеседника.

     – Судя по всему, с твоим чувством юмора можно запросто устраиваться в бюро ритуальных услуг, чтобы подбадривать родственников усопших.

     – А тебе не мешало бы разобраться с растительностью на лице, которая делает тебя похожим на изрядно потрёпанный кактус.

     – Можешь поцеловать меня в задницу, – ответил Вернон своему отражению. – Там растительность ничуть не хуже.

     После недолгой перепалки с внутренним голосом/двойником в зеркале Вернон вышел на крыльцо дома и отметил прежнее запустение. Сколько времени ему придётся ждать, прежде чем он окончательно утратит надежду кого-нибудь встретить?

     Какая теперь разница? В конце концов, он всегда сможет сократить ожидание при помощи маленького огнестрельного друга. Вернон даже дал ему прозвище. Джек. А почему бы и нет? В прежнем мире люди могли давать прозвища не только домашним любимцам, но и различным предметам. Правда, в этом проявлялся лёгкий оттенок безумия, хотя сейчас это не имело ровным счётом никакого значения.

     Итак, если пребывание в одиночестве затянется, Вернон в любой момент обратится за помощью к Джеку. Джек – настоящий друг, поэтому он вряд ли подведёт. А пока он терпеливо дожидается того момента, когда Вернон будет нуждаться в нём больше всего.

     Главное, с ним не ссориться, потому что от природы у Джека вздорный характер. Если он обидится, то обязательно проявит себя с дурной стороны.

     "Неужели я схожу с ума?" – спохватился мужчина. Глупо было думать о револьвере, как о живом человеке, тем более, как о друге. Но размышления о нём, как о наилучшем способе избавиться от проблемы, Вернон предосудительными не считал.

     * * *

     "Что я здесь делаю?" – вопрос человека, неожиданно очнувшегося в незнакомой обстановке и пытающегося найти объяснение происходящему. Вернон всегда верил в свою интуицию, поэтому последовал её голосу и в этот раз. Но что, если он ошибся? Что, если выбор Таргет-Тауна не более чем глубокое заблуждение, как неверное использование пропорций продуктов в кулинарном рецепте с опечаткой?

     Дни, проведённые в одиночестве, сделались похожими на одинаковые обложки обширной книжной серии лишь с указанием номера тома на корешке. Вчера, сегодня и завтра – три верных спутника, которые всегда терпеливо шли по дороге времени, но никогда не могли увидеть друг друга – совершенно утратили отличительные черты.

     Чтобы хоть как-то разнообразить пребывание в городе, Вернон решился иногда покидать дом и совершать прогулки, предварительно оставив на стене уведомление краской о том, что он отлучился на полчаса и просит дождаться его возвращения. Этого времени ему вполне хватало, чтобы заглянуть в ближайший магазин продуктов или обменять диски в видеопрокате. Именно обменять, потому что он предпочитал возвращать фильмы, чтобы вместо них взять другие. Просто ещё одна попытка создать иллюзию прежней жизни.

     Тихий город как будто наблюдал за единственным жителем опустевшими глазницами окон. В отдельные моменты, прогуливаясь по безлюдным улицам, Вернон почти физически ощущал взгляд за спиной. Но он знал, что это очередной мираж сознания. Оно стремилось оградиться от одиночества и намеренно искажало восприятие мира.

     Одиночество напоминало запущенную простуду. С каждым новым днём мужчина всё сильнее подвергался его пагубному воздействию, словно подсел на какой-то наркотический препарат, вызывающий учащающиеся приступы страха. Когда Вернона Левитта захлёстывала очередная волна, он старался переключиться с тягостных мыслей на что-нибудь другое. И продолжал смотреть кино.

     В один из вечеров ему попался под руку фильм "Шоу Трумана" с Джимом Кэрри в главной роли. Вернон ощутил удивительное сходство с изображённым на экране героем. Труман Бёрбанк ничем не отличался от других людей, пока не узнал страшную правду: с самого рождения он жил в прямом эфире, являясь участником грандиозного шоу.

     "Кажется, я тоже угодил в подобную историю", – с грустью подумал Вернон, наблюдая за финальной сценой, в которой Труман всё-таки нашёл выход из съёмочного павильона, где был заперт всю жизнь. Только декорации в мире Вернона Левитта оказались куда больше, а статистов, исполняющих роли обычных жителей, и вовсе не было.

     На глаза навернулись слёзы, и титров он уже разобрать не мог.

     Железный Вернон, как его когда-то между собой прозвали сотрудники строительной фирмы, за последнее время значительно проржавел. Проржавел от тех самых слёз, которые он так стойко сдерживал с тех самых пор, как проснулся в опустевшем доме без Линды.

     * * *

     Мало-помалу Верноном овладело отчаяние. Он старался не замечать очевидных фактов, тешил себя призрачными надеждами, из последних сил сопротивлялся влиянию обстоятельств, но притворяться и дальше было бы бессмысленно: кроме него никого не существовало.

     За время путешествия ему ни разу не попалось ни одного признака того, что после Катастрофы Исчезновения уцелел хоть один человек. Время остановилось, и вместе с ним остановился весь мир. Только телефонный звонок не давал Вернону покоя. Он почти смирился с мыслью, будто этот звук лишь пригрезился ему в результате переутомления, но докучливая часть сознания продолжала упорствовать и доказывать, что вызов по городской линии существовал в реальности. И когда мужчина окончательно сдавал позиции, в голове вспыхивали многочисленные вопросы касательного этого звонка. Кто звонил? Откуда поступил вызов? Было ли это простым совпадением, или кто-то намеренно набрал номер аппарата, рядом с которым в тот момент находился Вернон.

     В последний раз похожие сомнения одолевали Вернона Левитта ещё в детстве, когда он встретил в школьном коридоре Джулию Керслэйк. При виде девочки его сердце затрепетало, как подстреленная птица, а она всего лишь улыбнулась и сказала ему: "Привет!"

     Целую неделю Вернон ломал голову над тем, поздоровалась ли она с ним просто так, или это значило нечто большее. Разум подсказывал, что данный эпизод не даёт мальчику право думать, что Джулия питает к нему какие-то особенные чувства, в то время как волнение в груди утверждало обратное.

     Влюблённый человек становится похожим на коллекционера, примечающего каждый жест, каждое слово, каждую улыбку объекта обожания, бережно храня их в своём пылающем сердце. Наверное, почти тридцать лет назад Вернон был точно таким же коллекционером, который обладал самой обширной коллекцией воспоминаний, связанных с девочкой-мечтой. Кто-то видел Джулию каждый день, учился вместе с ней, разделял драгоценные мгновения пребывания в лучах её совершенства, но никто не мог бы похвастаться тем багажом выхваченных из реальности снимков памяти, какой скопил для себя Вернон Левитт.

     Обыкновенное приветствие Джулии Керслэйк в школе сделалось для мальчика чем-то вроде редкой коллекционной марки для филателиста. Только его мучил вопрос, попала ли эта "марка" к нему по недоразумению, или он действительно её заслужил?

     Вернон вытащил из кармана сигарету, но, уже почти засунув её в рот, тут же брезгливо отбросил в сторону, как будто она была омерзительной рептилией со скользкой кожей. Желание закурить сменилось очередным приступом тошнотворного страха. Мужчина представил себя героем фантастического фильма. Камера медленно отъезжает от него и поднимается в небо, преодолевая тропосферу, стратосферу, мезосферу, термосферу и, наконец, попадая в экзосферу. Теперь Земля выглядит, как детский мяч. Но камера не останавливается и продолжает длительное движение. Герой остаётся где-то внизу, в полном одиночестве среди миллиардов гаснущих звёзд и неизвестных планет.

     Мужчина даже вообразил, что упущенный звонок исходил с далёкой планеты, где осталось такое же одинокое существо, как он.

     – Тебе пора обратиться к психоаналитику, – прозвучал в голове знакомый голос.

     – Замолчи, Джек! – медленно проговорил Вернон. – Где я теперь найду психоаналитика?

     – А разве ты не знаешь, что я самый лучший психоаналитик в мире?

     – Слишком смелое заявление.

     – И слишком уместное, – если бы револьвер обладал даром речи, он сказал бы это именно так.

     – Интересно, какой метод лечения ты можешь предложить? – спросил Вернон.

     – Их существует целое множество. Для неразрешимых проблем – пуля в рот. Для тех, с которыми трудно смириться, – в висок. Проблемы, вызывающие стойкое неприятие жизни, лечатся пулей в сердце.

     – Достаточно, доктор Джек! Спасибо за бесплатную консультацию.

     – Чего ты ждёшь, Вернон? Надеешься, что люди вернутся?

     – Не знаю, – пожал плечами мужчина.

     – А если даже и так, – усмехнулся револьвер по прозвищу Джек, – то хозяин этого дома, вернувшись, в первую очередь прострелит тебе голову за незаконное проникновение в частную собственность.

     – Из тебя получается плохой психоаналитик.

     – Зато я, в отличие от некоторых, трезво смотрю на вещи.

     – Ты на кого сейчас намекаешь?

     – Здесь присутствует единственный человек, о котором я могу говорить.

     – Может быть, нам пора прогуляться к ближайшей канализационной решётке? А там я совершенно случайно уроню тебя вниз, и тебе придётся продолжить свою блистательную карьеру психоаналитика среди городского дерьма.

     – Отличная перспектива! – обрадовался Джек в сознании Вернона. – Сменю одно дерьмо на другое.

     – Значит, ты только что назвал меня дерьмом?

     – Я только что в предельно научной терминологии определил твоё психологическое состояние.

     – Что ещё раз доказывает твою профессиональную некомпетентность.

     – А разве ты станешь возражать на мои суждения? Только посмотри на себя! Я ещё не встречал никого, кто выглядел бы более жалко, чем ты.

     – Катись к чёрту!

     – До встречи, Вернон. А с твоим нынешним состоянием ждать осталось недолго.

     * * *

     "Конечно же, я просто чокнулся, ведь это очевидно!" – мысль озарила мозг Вернона, подобно вспышке молнии на фоне пасмурного неба.

     Все факты говорили в пользу того, что он свихнулся, и мужчина мог бы найти этому добрую тысячу подтверждений.

     "Разве могут одновременно исчезнуть с лица земли все люди? – рассуждал Вернон Левитт. – Ответ очевидный: нет. Тогда как объяснить то, что я стал единственным обитателем города-призрака? Вероятно, моё тело в данный момент находится в какой-нибудь психиатрической клинике, где врачи прилагают все возможные усилия для того, чтобы вернуть этому телу разум, который застрял в выдуманной реальности. Мне кажется, что я пребываю в полном одиночестве, в то время как меня окружают люди, остающиеся за стеной, возведённой моим больным сознанием".

     Подобные метафизические размышления подарили Вернону некоторую надежду на "спасение". Может быть, врачам всё-таки удастся достучаться до его повреждённого рассудка и вытащить его из мира придуманного в мир реальный. Перспектива очнуться сумасшедшим, привязанным к кровати, не слишком радовала мужчину, но, с другой стороны, он мог рассчитывать на то, что снова окажется среди людей. А там дело пойдёт на поправку.

     "В последние два или три месяца Линда уговаривал меня меньше работать и взять отпуск, – вспомнил Вернон. – Потому что я был утомлён новым проектом. Практически истощён. И вот чрезмерная нагрузка дала о себе знать. Жаль, что мне не удалось зафиксировать тот момент, когда сознание соскользнуло в иную плоскость существования. Проще говоря, когда я слетел с катушек, свихнулся, тронулся умом".

     Он вспомнил об афише с изображением Джулии и других танцовщиц. Вот и объяснение. Никакой афиши не существовало, а Джулия Керслэйк, соответственно, никогда не была стриптизёршей, выступающей в клубе "Домино". Вернон вытащил из кармана сложенный вчетверо лист типографской бумаги, на котором красовались красная надпись в жёлтой обводке. Фотография и текст оставались неизменными.

     "Завидное для нездорового ума постоянство", – сделал вывод мужчина.

     Ему захотелось убедиться в правоте своих размышлений, и он отправился на кухню, где на подвесном магните висели ножи различных размеров, от хлебных до разделочных. Вернон протянул руку и выбрал нож с самым острым на вид лезвием. Несколько мгновений он пребывал в замешательстве. Вид крови всегда вызывал у него неприятное чувство.

     "Давай, Вернон, покажи, кто здесь мужчина!" – приказал он самому себе, после чего закрыл глаза, сделал глубокий вдох и сжал острую сталь в ладони. Тут же кожу пронзила сильная боль, и нож выпал из руки. Когда Вернон решился взглянуть на место пореза, он увидел длинную красную полосу, из которой сочилась кровь.

     "Хорошо, что я не воспользовался для прочистки мозгов Джеком", – мрачно пошутил над собственной глупостью мужчина.

     Теория о сумасшествии полностью отпадала, потому что испытанная им боль красноречиво говорила о том, что он находится здесь и сейчас, одинокий человек на одинокой Земле.

     * * *

     В доме, где поселился Вернон, не оказалось никаких антисептических средств, словно прежние хозяева никогда не нуждались в обеззараживании ран, поэтому ему пришлось отправиться в аптеку. Ближайшая находилась в полутора милях от его нынешней резиденции. Мужчина мог бы уложиться в пятнадцать минут, чтобы съездить туда и обратно, но он предпочёл пойти пешком. Зачем спешить назад, если надежда на появление людей, способных увидеть его многочисленные указатели в Таргет-Тауне, растаяла, как сгоревшая восковая свеча? А если и найдётся в этом мире хоть одна уцелевшая душа, добравшаяся до места обитания Вернона Левитта, то её обладатель обязательно дождётся его возвращения.

     Прогулка по пустынному городу навеяла на мужчину тоску. Он с грустью рассматривал вывески некогда оживлённых магазинов и ресторанов, химчисток и журнальных киосков, частных фирм и государственных учреждений. Тишину нарушал лишь звук его неторопливых шагов.

     После необдуманных действий с ножом рука Вернона болела, и ему требовалось продезинфицировать порез, чтобы не допустить заражения. В нынешних условиях любые осложнения, связанные со здоровьем, могли привести к катастрофическим последствиям. Не имея необходимых медицинских знаний, Вернон, в случае нагноения раны, рисковал столкнуться с настоящими проблемами.

     "И зачем мне только понадобилось брать в руки этот чёртов нож!" – корил себя за глупость мужчина.

     – Потому что кое-кто отказался от моих услуг! – тут же ответил ему голос Джека Револьверное Дуло.

     – Опять ты? – с досадой задал вопрос вслух Вернон.

     – Опять я! – весело ответил Джек в голове мужчины. – А ты ожидал услышать кого-то другого?

     – Я предпочёл бы вообще тебя не слышать.

     – Не беспокойся, я не стану тратить твоё драгоценное время. Всего лишь хочу напомнить о том, что доктор Джек всегда готов пригласить тебя на приём.

     – Извини, но я не нуждаюсь в твоих услугах.

     – Звучит как-то неубедительно. Как будто умирающий от голода человек из вежливости отказался присоединиться к званому ужину. Отличное сравнение, не так ли?

     – А ты напоминаешь мне старого девственника, который боится умереть, так и не испытав близости с женщиной, – парировал Вернон Левитт. – Из тебя, наверное, даже ни разу не стреляли? Боишься упустить последний шанс, потому что всецело зависишь от меня?

     – Ошибаешься, парень! Когда тебе опостылеет слоняться по городу в полном одиночестве, ты приползёшь ко мне на коленях и попросишь о маленькой услуге.

     – Не будь таким самоуверенным говнюком.

     – От самоуверенного говнюка слышу!

     – Достаточно! Оставь меня в покое! – мужчина постарался избавиться от назойливого собеседника, против его воли поселившегося где-то в глубине раненого сознания.

     – Что ж, если понадоблюсь, ты знаешь, где меня искать, – бросил под занавес последнюю реплику Джек, прежде чем перестал досаждать Вернону.

     "И зачем я только его взял с собой?" – подумал одинокий пешеход, переходя улицу в неположенном месте.

     * * *

     После обработки раны перекисью водорода Вернон испытал некоторое облегчение. Но впредь ему требовалось быть куда осмотрительнее, потому что порез выглядел не самым наилучшим образом. Рука болела, а ночью неприятные ощущения усилились. Казалось, что ладонь пульсирует в такт ударам сердца, словно жалуясь на жестокость и несправедливость окружающего мира.

     Мужчине пришлось воспользоваться предусмотрительно взятыми из аптеки таблетками обезболивающего. Они не могли заставить боль исчезнуть окончательно, зато, по крайней мере, Вернон Левитт получил возможность спокойно уснуть. А перед самым сном ему вспомнился давно забытый эпизод из детства, в котором он упал с велосипеда и поранил ногу. Тогда Вернону казалось, что вся Вселенная обернулась в пылающее зарево боли. Мальчик сбил колено в кровь. Он уселся на траву и заплакал.

     – Эй, ты в порядке? – первым подбежал к Вернону Рейли.

     – Разве ты не видишь, что у него с ногой? – нахмурился подоспевший к ним Кевин, оставив свой велосипед лежать на обочине гравийной дороги. – Дай-ка взглянуть!

     – Что там у вас? – Орсон ехал впереди всех, поэтому прибыл к месту происшествия самым последним.

     – Вернон разбил ногу, – ответил ему Рейли Мауф.

     – Сильно болит? – поинтересовался Орсон Брумер, приблизившись к другу и изучая травму.

     – А ты как думаешь? – съехидничал Кевин Уринсон.

     Ребята помогли мальчику подняться на здоровую ногу, поддерживая его под руки.

     – А где твой велосипед? – обратился к Вернону Рейли.

     Вернон Левитт указал головой в сторону кустов, откуда выглядывало заднее колесо с выгнутым крылом.

     – Вот это тебя угораздило, – присвистнул Орсон. Он вытащил пострадавший не меньше хозяина велосипед на дорогу и осмотрел повреждения, чтобы оценить ущерб, причинённый падением. – Спереди сломалась одна спица.

     – Тебе ещё повезло, – попытался подбодрить поникшего духом друга Кевин. – По крайней мере, ты ничего себе не сломал.

     – Откуда ты знаешь? – возразил Рейли. – Сначала необходимо сделать рентген.

     Мальчик взялся за руль велосипеда и попробовал наступить на повреждённую ногу, но тут же понял, что напрасно это сделал, потому что едва отступившая волна боли нахлынула с новой силой. Хорошо ещё, что Джулия Керслэйк не видела, как он плачет.

     Воспоминание плавно перетекло в сновидение.

     Четверо мальчишек шли пешком по дороге. Рейли помогал идти Вернону, а Кевин и Орсон катили по два велосипеда. Сверху припекало по-летнему жаркое солнце, отчего вдалеке над дорогой появлялись искажения, вызванные горячим воздухом.

     Изредка Вернон просил остановиться, чтобы дать немного передохнуть пострадавшей ноге. Из-за боли в колене он даже не сразу обратил внимание на сбитые локти. Впрочем, с ними ничего серьёзного не случилось, кроме нескольких царапин.

     Через несколько минут пути Вернон Левитт заметил, что с Рейли Мауфом происходит что-то неладное. Спутник значительно побледнел, но не так, как бледнеют от страха или удушья. Бледность охватило его всего, словно он стал призраком. Вернону удалось рассмотреть сквозь Рейли размытые черты Кевина, идущего слева от них.

     – Что-то не так? – повернулся к нему друг.

     – Не знаю, – нерешительно произнёс Вернон. – Рейли, с тобой всё в порядке?

     – Что ты имеешь в виду? – удивился помощник.

     – Мне кажется, что ты становишься прозрачным.

     – Прозрачным? – Рейли Мауф громко рассмеялся. – Как стекло?

     – Как стекло, – задумчиво повторил мальчик.

     Никто, кроме Вернона Левитта, не обращал внимания на необычные метаморфозы, происходящие с Рейли. Вернон постарался списать это на травму. Должно быть, у него начались галлюцинации, связанные с сильным падением. Между тем, Рейли продолжал "таять" буквально на глазах. Теперь через него можно было отчётливо рассмотреть берег реки.

     – Мне снова нужно передохнуть, – попросил Вернон, и мальчишки остановились. Мальчик осторожно опустился на траву в тени дерева и ещё раз взглянул на Рейли. К тому времени друг уже превратился в едва различимое трепетание воздушных масс, в оптический обман, вызванный ловкой игрой света и тени.

     – Он исчез! – испуганно воскликнул Вернон Левитт.

     – Кто? – с недоумением переглянулись между собой Кевин и Орсон.

     – Разве вы этого не видели? Рейли сделался прозрачным и исчез!

     – По крайней мере, у него будет семья, – неожиданно сказал Кевин. – А вот у меня её никогда не будет.

     Вернон ощутил, как к его сердцу подбирается чёрный страх.

     – В один из затяжных периодов депрессии мне придётся взять верёвку и повеситься за домом, где меня найдут только через три дня из-за жуткого запаха, который почувствуют соседи, – продолжил говорить Кевин. – Извини, Вернон, что обманул тебя. На самом деле Джулия никогда не предлагала мне свою дружбу, но мне так хотелось хотя бы на мгновение представить, что это правда…

     Кевин начал растворяться вслед за Рейли.

     – Мне тоже пора, – вздохнул Орсон. – Мы были отличными друзьями, но подходит время, и всем нам приходится принимать правила игры.

     – Какие правила? О чём ты говоришь? – испуганно спросил Вернон.

     – Мне жаль… – тихо произнёс Орсон и исчез.

     – Почему? – воскликнул мальчик. Он неловко поднялся с земли, опираясь рукой на дерево, и обнаружил, что у него в кармане что-то лежит. Вернон немедленно вытащил свёрнутый вчетверо лист бумаги и развернул его. Рекламная афиша с детской фотографией Джулии Керслэйк. В наряде из перьев она выглядела отвратительно. К тому же девочка подняла одну ногу настолько высоко, что Вернон с лёгкостью рассмотрел её трусики с розовым слонёнком.

     Ниже значилась надпись, смысл которой заставил Вернона вздрогнуть.

     ДОЧЬ БАНКИРА УХОДИТ ИЗ ДОМА ВМЕСТЕ С ПЛОХИМ ПАРНЕМ.

     ПЛОХОЙ ПАРЕНЬ ЛОМАЕТ ЖИЗНЬ ДЖУЛИИ КЕРСЛЭЙК.

     ЖИЗНЕННЫЙ ПУТЬ ДЖУЛИИ ОБРЫВАЕТСЯ ИЗ-ЗА ПЕРЕДОЗИРОВКИ.

     * * *

     Мужчина вскочил с кровати и сделал несколько глубоких вдохов, словно вынырнул с большой глубины и остро нуждался в кислороде. Гнетущий сон заставил его проснуться и выйти из спальни.

     К счастью, это был всего-навсего ночной кошмар. Но он показался Вернону необычайно реальным, и поэтому ещё более страшным.

     Вернон открыл кран и ополоснул лицо холодной водой, чтобы смахнуть с себя остатки сна. В голове продолжали пульсировать слова с афиши: "Жизненный путь Джулии обрывается из-за передозировки". Неужели жизнь девочки-мечты действительно закончилась так печально?

     – Неужели ты действительно думаешь, что это был сон? – примешался к мыслям Вернона новый голос. Но доносился он не извне, а по-прежнему из укромного уголка сознания, почему-то взбунтовавшегося против него.

     – Джек, пожалуйста, не начинай! Мне и так плохо!

     – Джек, пожалуйста, не начинай! – передразнил мужчину голос, принадлежавший Джеку Револьверное Дуло. – Возможно, дальше станет ещё хуже.

     – Что тебе нужно?

     – Постановка вопроса в корне неверная. Не что тебе нужно, а что ты можешь для меня сделать.

     – По-моему, я понял, куда ты клонишь. Хочешь, чтобы я нажал на спусковой крючок и вышиб себе мозги, верно?

     – Какая грязная формулировка, приятель! Не вышиб себе мозги, а избавился от лишних проблем.

     – Как ни крути, а игра в слова не меняет общего смысла.

     – Значит, тебе нравится влачить жалкое существование в полном одиночестве?

     – Нет.

     – Тогда прояви решимость и покончи с этим раз и навсегда!

     – Не могу.

     – Почему?

     – Не знаю.

     * * *

     В супермаркете царила почти мистическая тишина, и звуки шагов походили на удары огромного барабана, хотя в обычных условиях их никто бы даже не услышал. Вернон неспешно передвигался между рядами прилавков, осматривая те продукты, срок хранения которых позволял употребить их без риска для здоровья. Полки со свежими овощами и фруктами утратили для него всякую привлекательность, потому что теперь они напоминали почерневшие навозные кучи. Зато недостатка в пиве мужчина не чувствовал и мог хоть каждый день уносить домой по целому ящику.

     Проходя мимо рекламного щита жевательной резинки в виде улыбающегося мальчишки, надувающего огромный пузырь, мужчина остановился и испытал странное раздражение. Казалось, картонный мальчишка в широких джинсах и ярко-жёлтой футболке поддразнивает его.

     – Чего уставился? – с вызовом произнёс Вернон.

     Рекламный щит терпеливо продолжал улыбаться, демонстрируя неестественно огромные зубы.

     – Я спрашиваю, чего ты вытаращил на меня глаза? – повторил вопрос мужчина.

     – А тебе какое дело? – всем своим видом говорил мальчишка.

     – Не советую отвечать мне таким тоном, – оскорбился Вернон Левитт, отодвигая тележку с продуктами в сторону и готовясь к серьёзному разговору.

     – Если ты окончательно помешался от одиночества, то это ещё не повод срывать злобу на первом встречном, – рот картонного мальчишки оставался неподвижным, но он каким-то необъяснимым образом обращался к единственному посетителю.

     – Не буду скрывать: ты меня раздражаешь. Но я не хочу применять к тебе силу, поэтому просто убери с лица эту идиотскую улыбку!

     – А если не уберу?

     – Тебе придётся обратиться к стоматологу, потому что сейчас ты останешься без зубов.

     – И с каких пор наш Вернон стал поднимать руку на детей?

     – Ты не ребёнок! – возразил мужчина. – Ты специально притворяешься, чтобы избежать неприятностей. Но меня тебе провести не удастся!

     С такими словами Вернон Левитт изо всех сил ударил по рекламному щиту. Картон сломался, и голова с глупой улыбкой и пузырём из жевательной резинки упала на пол.

     – И это всё, на что ты способен? – не унимался голос в голове Вернона.

     – Нет, я лишь провёл небольшую разминку! – обезумевший от гнева мужчина схватил фрагмент уцелевшего рекламного щита и ударил им по полке со стеклянными бутылками. Фигура мальчишки сломалась ещё в двух местах, а бутылки со звоном полетели вниз.

     Вернона охватил безудержный приступ гнева, и он принялся сбрасывать с полок уцелевшие продукты. Картонное лицо измазалось кетчупом и горчицей, но по-прежнему продолжало нагло улыбаться, выводя посетителя из себя.

     – Можешь перевернуть вверх дном хоть весь магазин, но это не поможет тебе избавиться от одиночества, – назойливо повторял голос в голове мужчины.

     – Заткнись! – воскликнул Вернон Левитт, поддавшись пламени ярости, всецело охватившему его разум.

     – В детстве тебе нравилась жевательная резинка? А какому вкусу ты отдавал предпочтение, мятному или фруктовому?

     – Я не хочу тебя слушать!

     – А потом ты выплёвывал её, верно? Выплёвывал жвачку на землю, потому что она теряла свой вкус. Вот и тебя выплюнули, Вернон. Выплюнули, как использованную жвачку, утратившую всякий вкус.

     Мужчина схватился за опустошённую полку, изо всех сил навалился и опрокинул её на картонного ублюдка, который никак не желал заткнуться.

     – Ничего не выйдет, – усмехнулся из-под обломков улыбающийся бездельник. – С одиночеством невозможно бороться. Оно вокруг тебя, оно внутри тебя. Бесполезно пытаться скрыться, потому что одиночество способно проникнуть в любое убежище, каким бы крепким то не казалось.

     – Оставь меня в покое! – мужчина закрыл уши ладонями и побежал прочь в надежде избавиться от преследующего его голоса.

     – Беги, беги! – раздавалось ему вслед. – Только от себя убежать невозможно!

     * * *

     Понадобилось ещё два дня, чтобы окончательно успокоиться после происшествия в супермаркете. За это время Вернон опорожнил достаточно большое количество банок с пивом, закрепляя их продолжительным дневным сном. Теперь он лежал на диване, закинув ноги на подлокотник, и испытывал к себе необъяснимое отвращение.

     "Я сошёл с ума! Окончательно свихнулся! – накладывал на себя вериги самобичевания мужчина. – Сначала в моей голове появился прохвост по имени Джек, вынуждающий меня покончить с жизнью, а потом ещё и этот мальчишка с картонной улыбкой…"

     Горькие раздумья в одиночестве вызвали у Вернона новые приступы ипохондрии. Он боялся, что, выйдя на улицу, снова встретит глупого мальчишку. Возможно, что тот уже притаился около дома и ждёт, когда Вернон утратит бдительность и высунется, чтобы застать его врасплох.

     – Ты там? – приблизившись к двери, выкрикнул мужчина.

     Но картонный мальчишка с жевательной резинкой оказался не так прост и ничем не выдавал своего присутствия.

     – Я знаю, что ты хочешь подкараулить меня, – снова заговорил Вернон Левитт. – Но тебе не удастся меня провести, слышишь?

     Опять тишина.

     – Предпочитаешь отмалчиваться? Отлично, я сделаю вид, что поверил, будто тебя там нет.

     – Там действительно никого нет, – вмешался знакомый голос.

     – Серьёзно? – на лице Вернона заиграла озорная улыбка. – Джек, кажется, ты играешь на стороне противника?

     – Извини, приятель, но тебе явно нездоровится. Нас в этом городе всего двое, так что твои обвинения безосновательны, – возразил Джек Револьверное Дуло.

     – Иногда нельзя доверять никому, кроме себя.

     – А иногда нельзя доверять и себе, если голова окончательно съехала набекрень, – не без сарказма заметил Джек. – Диагноз печальный, но верный.

     – Считаешь себя самым умным? Тогда, может быть, ты знаешь, куда все исчезли?

     – Прежде чем задавать вопрос, убедись в правильности его постановки.

     – Что ты пытаешься этим сказать?

     – Попробуй всего лишь на мгновение представить, что люди никуда не исчезали.

     – То есть как не исчезали? – насторожился Вернон. – Куда ты клонишь?

     – Если ты не видишь предмет, то это ещё не значит, что он отсутствует, верно?

     – Я тебя не понимаю.

     – Предмет может оставаться на месте, а человек перестанет его видеть по целому ряду причин.

     – Например?

     – Например, он утратил способность видеть.

     – Значит, ты считаешь, что я ослеп? – мужчина почувствовал себя обманутым. – Я смотрю вокруг, и это доказывает несостоятельность твоей безумной идеи.

     – Смотреть и видеть – не одно и то же. Ты улавливаешь разницу?

     – Тебе не к лицу маска философа. Хватит морочить мне голову, Джек! А если тебе известно то, чего не знаю я, так и скажи без лишних витиеватых намёков.

     – Не могу, Вернон.

     – Почему же?

     – А разве ты забыл, что Джек существует исключительно в твоей голове? Поэтому тебе придётся поразмыслить над этим самостоятельно.

     * * *

     "Хватит валять дурака, Вернон! – приказал себе мужчина, ставший по вине своих страхов затворником в чужом доме. – Пора посмотреть правде в глаза: ты всего лишь сумасшедший, страдающий от одиночества и от вымышленной опасности, порождённой твоим же больным воображением! Оторви задницу с дивана и выйди на улицу!"

     Главное, не поддаваться наваждению, если оно снова заставит Вернона с позором укрыться в четырёх стенах. Картонный мальчик с жевательной резинкой – это жалкая попытка мозга восполнить пустоту, образовавшуюся после исчезновения людей. Никакого картонного мальчика на самом деле не существует. По крайней мере, он точно не стоит под окном и не ждёт появления единственного человека в городе.

     "Отлично, сейчас я открою дверь, и там никого не будет, – постарался внушить себе мужчина, прикоснувшись к ручке и приготовившись открыть замок. – Всё, что я увижу, – это пустая улица. Абсолютно пустая".

     Раздался щелчок, и Вернон Левитт увидел сквозь узкий дверной зазор пустующий город. Солнце залило ярким светом крыши домов. Чудесная погода располагала к тому, чтобы покинуть дом и насладиться хорошей прогулкой. Мужчине удалось побороть внутренний страх и переступить порог.

     "Ещё один шаг, парень! Ещё один шаг!" – одинокий обитатель с невероятным напряжением преодолел расстояние до забора, как будто за ним через оптический прицел следил снайпер, в любую минуту готовый нажать на спусковой крючок. В какой момент винтовка выстрелит пулей безумия? Этого Вернон не знал, поэтому, на всякий случай, не терял бдительности. Если перед ним сейчас неожиданно замаячит фигура картонного мальчишки с глупой улыбкой на лице, он немедленно вернётся в дом.

     Но никто не появлялся. Город погрузился в глубокий сон.

     "Всё в порядке, – успокаивал ускорившее ритм сердце мужчина. – Здесь никого нет".

     Чтобы преодолеть страх, необходимо посмотреть ему в глаза, научиться контролировать его. С этой целью Вернон вновь направился к супермаркету. Он должен доказать собственному сознанию, что оно полностью во власти мужчины. Оно больше не сможет выкидывать с ним шутки, подобные той, которая в прошлый раз заставила Вернона Левитта с позором отступить.

     Внешне он выглядел спокойным, но внутри был похож на содрогающиеся стены здания, угодившего в эпицентр десятибалльного землетрясения. Чем ближе к супермаркету Вернон подходил, тем сильнее стучала кровь у него в висках. Картонный мальчик там. Он ждёт его.

     "Смелее, солдат!" – всплыла в памяти фраза из какого-то фильма, озвученная голосом бравого вояки.

     "Будь решительнее, ковбой", – теперь голос принадлежал киноактрисе, только Вернон не мог вспомнить её лица.

     "Не робей, приятель. Тебе придётся это сделать", – голоса начали сливаться в смешанный хор.

     И снова мужчина оказался среди прилавков с товарами. Он помнил, где именно оставил лежать испорченный ударами рекламный щит. Пока что не происходило ничего из ряда вон выходящего, и Вернон Левитт приблизился к тому месту, где увидел погром, устроенный в приступе охватившего его гнева. Фрагмент картонного мальчишки, рекламирующего жевательную резинку, всё так же лежал на полу, испачканный кетчупом и горчицей.

     – Привет! – бросил ему Вернон.

     Цветная фигура не отозвалась.

     "Вот видишь, ничего страшного", – вздохнул посетитель. А уже через мгновение его чуть не парализовало от ужаса.

     – Привет, Вернон! – за упавшей полкой стоял рыжеволосый мужчина, и Вернон сразу же его узнал.

     – Рейли? Это действительно ты?

     Тот кивнул, подтверждая слова Вернона.

     – Но ведь ты… – Вернон Левитт осёкся.

     – Умер? – улыбнулся Рейли Мауф. – Ты это хотел сказать?

     – Прости.

     – Тебе не за что просить у меня прощения.

     – Как ты сюда попал?

     – Если вы читаете это, ищите меня в Таргет-Тауне, – процитировал повзрослевший друг детства. – Кажется, ты не пожалел краски, чтобы оставить это сообщение повсюду.

     – Значит, ты прочитал моё послание! – обрадовался Вернон. – А я уже и не надеялся, что когда-нибудь встречу живую душу. Одиночество совершенно выбило меня из колеи.

     – К сожалению, у меня мало времени.

     – Мало времени? Чёрт возьми, куда можно спешить в этом опустевшем мире?

     Рейли поднёс указательный палец к губам, давая понять Вернону, чтобы тот замолчал и выслушал его:

     – Помнишь наше детство? Мы неплохо проводили время вчетвером – Кевин, Орсон, ты и я, не так ли?

     – Ещё бы не помнить! Но почему…

     Рейли снова показал знаком, что Вернон не должен его перебивать:

     – Отличное было время. Время светлых надежд и нежной любви. Тебе, например, нравилась Джулия Керслэйк, да?

     – Но она нравилась всем, – попробовал возразить Вернон.

     – Из нас четверых тебе особенно, – Рейли Мауф сделал ударение на слове "тебе". – Ты, конечно, старался скрыть своё чувство, но мы-то всё видели.

     – Ты хочешь сказать, что вы знали и молчали?

     – Помнишь историю с мистером Хэллманом? Даже если бы я не рассказал о нём Кевину и Орсону и не попросил их помочь мне, они всё равно догадались бы, что у меня есть какие-то проблемы. Точно так же догадались и мы о твоём чувстве. Признаюсь, тебе удавалось хранить тайну, но когда Кевин сочинил небылицу о том, что Джулия предложила ему дружбу, ты выдал себя с потрохами.

     – Я? – удивился Вернон Левитт.

     – Ну, не я же. А потом было фото.

     – Неужели вы узнали и об этом?

     – У Мертона Роуклифа оказался слишком длинный язык. В обмен на фотографию Джулии он заполучил не только твой складной нож, но и твою тайну.

     Вернону показалось, что он снова вернулся в детство, и теперь у него запылали щёки, как у десятилетнего мальчишки, уличённого в чём-то постыдном:

     – Значит, узнала и Джулия?

     – Возможно, – пожал плечами Рейли.

     – Ты что-нибудь о ней знаешь? – не удержался от вопроса Вернон. – Прошло уже столько лет…

     – Ты хочешь знать, она ли изображена на афише? – без обиняков произнёс рыжеволосый мужчина.

     – Ты тоже видел?

     – Афишу или само шоу?

     – Что? Ты был там?

     – Видел бы ты сейчас своё лицо! Что? Ты был там? – Рейли изобразил смущённого Вернона и рассмеялся. – Успокойся, я не ходил туда.

     – А я и не волновался по этому поводу, – с некоторой обидой в голосе сказал Вернон.

     – Но был бы не прочь поглазеть, верно?

     – Не думай, что я не могу хорошенько врезать тебе, даже если ты остался единственным человеком, который способен составить мне компанию!

     – Не кипятись, это всего лишь фирменная шутка Рейли Мауфа, – широко улыбнулся рыжеволосый мужчина.

     – В следующий раз предупреждай, когда нужно смеяться.

     – Договорились. А теперь нам пора перейти к серьёзному разговору.

     – Пожалуй.

     – Вернон, тебе необходимо вернуться.

     – Вернуться? О чём ты говоришь? Куда вернуться, если весь мир превратился в пустую банку из-под консервов!

     – Извини, приятель, мы слишком долго болтали, – друг детства растворился в воздухе точно так же, как и все те люди, которых Вернон Левитт видел на записях с камер видеонаблюдения.

     – Подожди, Рейли! – Вернон бросился напролом через заваленную полку, но ему пришлось смириться с тем фактом, что он снова остался один. Совсем один.

     * * *

     Вечером мужчина заварил себе крепкий кофе, взял пачку сигарет и вышел на крыльцо. Он присел на верхнюю ступеньку и сделал первый глоток, сдобрив его глубокой затяжкой. Необычайная встреча с Рейли Мауфом встревожила его ещё сильнее, чем потасовка с картонным мальчишкой. С одной стороны, Вернон был уверен, что он увиделся с другом детства, но, с другой, такого просто не могло быть.

     А что ему говорил Рейли? Что-то по поводу возвращения.

     "Не остаётся никаких сомнений в том, что я спятил", – Вернон выпустил облако табачного дыма.

     – Мистер, позвольте предложить вам комфортабельное путешествие, рассчитанное на одну персону, – напомнил о своём существовании Джек Револьверное Дуло. – Чтобы отправиться в путь, достаточно направить ствол на себя и спустить курок.

     – Иди к чёрту! – выругался мужчина, отмахиваясь от назойливого голоса в голове.

     – Как грубо.

     – Я не хочу тебя слышать, и если ты не понимаешь этого, мне придётся прибегнуть к более радикальным мерам.

     – Ого, мне уже не терпится узнать, что там у тебя на уме.

     – С кем это ты разговариваешь? – Вернон поднял голову и увидел на газоне прямо перед собой неизвестного человека, одетого в широкую футболку с эмблемой школьной бейсбольной команды и зелёные шорты ниже колена. Впрочем, что-то в его лице показалось Вернону Левитту знакомым.

     – Кто вы? – вздрогнул мужчина.

     – Вернон, разве ты меня не узнаёшь?

     – Извините, но пока не могу припомнить.

     – Именем Священной Клятвы, – заговорил незнакомец, – мы обязуемся помогать и поддерживать друг друга во всём…

     – Кевин? Это не может быть правдой! Кевин Уринсон?

     – Он самый, – широко улыбнулся человек.

     – Разве это возможно?

     – Хватит засыпать меня глупыми вопросами.

     – Извини, но я никак не ожидал тебя увидеть.

     – Вернон, прежде чем я уйду, мне необходимо сказать тебе одну важную вещь.

     – Уйдёшь? – мужчина нахмурился. – Точно так же, как и Рейли?

     – Выслушай меня, Вернон.

     – Что вообще происходит? Может быть, хотя бы ты объяснишь мне, что здесь, чёрт побери, творится?

     – Ты должен вернуться.

     – Я должен вернуться? Это всё, что ты хотел сказать? А как насчёт того, чтобы разъяснить, что ты имеешь в виду под должен вернуться? Куда вернуться?

     – Прощай, Вернон! – Кевин последовал недавнему примеру Рейли Мауфа и также медленно растаял в воздухе.

     – Я сыт по горло этим дерьмом! – закричал мужчина и швырнул чашку с недопитым кофе на землю. – Хватит! Кто бы вы ни были, прекратите немедленно! Оставьте меня в покое! Слышите, не смейте ко мне приближаться!

     – Осторожно, сорвёшь голос, – предупредил Вернона Джек.

     – Заткнись!

     – Как скажешь, – не стал возражать невидимый собеседник. – Но если тебе всё-таки интересно узнать моё мнение, то твоя проблема разрастается прямо на глазах. Поэтому советую не затягивать с правильным решением…

     Мужчина стиснул зубы и закрыл лицо ладонями. Безумие подкралось слишком близко. Оно практически коснулось Вернона острыми, как бритва, когтями.

     * * *

     – Сумасшествие, – произнёс Вернон, словно попытался попробовать слово на вкус, но испугался, что оно придётся ему не по душе, как изысканное блюдо, испорченное чрезмерным количеством специй.

     – Вернон, дальше так продолжаться не может, – обратился к самому себе мужчина. – Тебе являются люди, которых рядом с тобой не существует. Ты начинаешь видеть то, чего на самом деле нет.

     – И что мне делать?

     – Пора покончить с этим.

     Одинокий человек лёг на диван и закрыл глаза, но спать ему совсем не хотелось. К тому же, погода за окном стремительно портилась. Лунный свет скрылся за чередой густых туч, а на город напустился злой ветер. Вернон ощутил, как у него в груди образовался тугой комок страха. Ему показалось, что дверь вот-вот распахнётся, и на пороге перед ним предстанет картонный мальчишка, глаза которого будут светиться красными огнями.

     В темноте дом приобрёл зловещие очертания, а тени, подобно чудовищным лапам, потянулись к обитателю комнаты. Или к его трепещущему разуму.

     "Ты должен вернуться! Должен! Должен вернуться!" – внушали Вернону Левитту призрачные голоса. Они эхом звучали в его голове, оглашая сознание единственным требованием.

     Куда и почему он должен вернуться? И можно ли доверять безумным видениям?

     Ветер усилился, и теперь застонал весь дом, напоминая тело старика с больными суставами.

     – Сумасшествие, – слово прозвучало во второй раз, отчего сделалось ещё более реальным, почти ощутимым. Вернон закрыл глаза и вновь медленно проговорил его вслух. Меньше всего он мог предположить, что когда-нибудь сам сойдёт с ума. Это другие теряли разум, это других отправляли в специализированные клиники на принудительное лечение, а он, Вернон Левитт, всегда отличался здравыми суждениями и непогрешимой логикой. Но что-то в его голове испортилось, и теперь мир изменился.

     Вернон вспомнил мистера Джакоби, чудаковатого старика, жившего неподалёку от школы. Мальчишки частенько потешались над ним и называли не иначе как Чокнутым Старпёром, потому что старый Джакоби утверждал, будто Землю захватили инопланетяне с целью истребить человечество, и для этого они приняли облик различных транспортных средств, в которых каждый день погибают водители и пассажиры. Позже Вернон выяснил, что единственный сын мистера Джакоби разбился в страшной автокатастрофе, и после такого происшествия старик утратил связь с действительностью. Он то и дело неспешно прогуливался по улице и с подозрением поглядывал в сторону каждой машины, припаркованной около тротуара. Возможно, в его повреждённом сознании автомобили представали в виде ужасающих инопланетных тварей, чьи радиаторные решётки напоминали оскал дикого и изворотливого зверя. Возможно, мистер Джакоби не подавал виду, когда они пытались в его воображении наброситься на него, потому что ничего не мог поделать со своим восприятием мира.

     Вернону хотелось понять, в какой именно момент он свернул не по той дороге, то есть, попросту говоря, начал сходить с ума. Тогда ли, когда проснулся в полном одиночестве? Или, как следствие этого одиночества, он утратил способность отличать реальное от вымышленного после прибытия в Таргет-Таун? Впрочем, сейчас это уже не играло никакой роли.

     Вой ветра заставил Вернона подумать о возможных последствиях. Если где-то оборвётся линия электропередач, мужчина останется без света и вряд ли сможет справиться с неполадками самостоятельно. В мире людей ему не приходилось заботиться о подобных мелочах, потому что существовали специальные бригады, которые в случае обрывов оперативно их устраняли. Но в опустевшем мире Вернон мог рассчитывать только на себя.

     "Одиночество – это шар для игры в боулинг, который одним ударом сбивает все кегли человеческих надежд", – мысль оформилась в голове Вернона так же неожиданно, как и первый удар грома, разразившийся над притихшим городом. Мужчина даже представил, что громкий звук с улицы вызван не природным явлением, а гигантским шаром, сметающим всё на своём пути. Он стремительно подкатывается к дому, ровняет его с землёй и устремляется дальше, оставляя после себя безжизненные руины. От города не остаётся ничего, кроме пустыни бесконечного одиночества.

     Одиночество всюду.

     Одиночество во всём.

     * * *

     А что, если прислушаться к совету Джека Револьверное Дуло и воспользоваться его услугой? Понадобится всего лишь нажать на спусковой крючок. Не так уж и сложно.

     – Не делай этого, – окликнул мужчину ещё один человек. Наверное, Вернон ожидал чего-то подобного, поэтому не слишком удивился появлению незваного гостя. Посетитель остановился около двери, хотя новый хозяин дома даже не слышал, как тот вошёл. Возможно, это объяснялось тем, что незнакомец проник в дом, не воспользовавшись парадным входом. Или же для него вообще не существовало дверей.

     – Мы знакомы? – ответил Вернон Левитт.

     – Не узнаёшь старого друга? – улыбнулся человек, и мужчина немедленно узнал в нём того, с кем бок о бок прошло его детство. Конечно же, Орсон Брумер собственной персоной.

     – Теперь узнал, – кивнул Вернон. – Признаться, не могу понять, радоваться ли мне твоему появлению, или нет.

     – Тебе решать, – заговорил Орсон. – Одно я могу сказать с полной уверенностью: тебе немедленно следует…

     – Да, да, знаю! – перебил его мужчина. – Я уже слышал об этом от Рейли и Кевина. Но беда в том, что они забыли упомянуть, куда именно мне надлежит вернуться. Может быть, всё-таки намекнёшь мне, Орсон? Или ты тоже скажешь, что у тебя мало времени?

     – Ты прав, у меня действительно мало времени.

     – Кто бы сомневался! – с раздражением произнёс Вернон. – И я догадываюсь, почему вы так говорите. Потому что вас не существует. Вы – плод моего больного воображения, и как только я пытаюсь напрячь свои мозги, чтобы вернуться к реальности, вы исчезаете. Так что сейчас я разговариваю в пустой комнате, где нет никого, кроме меня.

     – Вернон, ты ошибаешься! – горячо возразил Орсон Брумер.

     – Ошибаюсь? Тогда докажи это!

     – Вернон, ты должен поторопиться.

     – Мне некуда торопиться, – мужчина откинулся на спинку дивана, раскинул руки в стороны и скрестил ноги, всем своим видом показывая, что у него достаточно лишнего времени, чтобы ни на дюйм не двигаться с места. – А если ты всё-таки знаешь причину, по которой мне следует шевелить задницей, то назови её.

     – Во имя нашей дружбы…

     – Это в прошлом. И знаешь почему? Потому что мир меняется, а вместе с ним меняемся и мы. Орсон, я не видел тебя более двадцати лет. Более двадцати лет я не вспоминал о нашем детстве, а вспомнил лишь тогда, когда проснулся в постели один и обнаружил, что пуста не только моя кровать, но и мир вокруг меня. Можешь себе вообразить, чтобы опустел целый мир? Так не бывает. Но у меня есть выход, и Джек мне в этом поможет.

     – Пожалуйста, не слушай его!

     – О, так ты его знаешь? Ещё одно доказательство того, что наш разговор происходит лишь в моём больном сознании, потому что Джек существует исключительно здесь, – Вернон прикоснулся указательным пальцем к виску.

     – Ты заблуждаешься!

     – Не стану с тобой спорить, – согласился мужчина.

     – У тебя в кармане до сих пор лежит афиша. Ты же не станешь утверждать, что она тоже является плодом твоего больного воображения? – напомнил Орсон.

     Вернон не мог с точностью вспомнить, где он в последний раз оставил сложенный вчетверо листок бумаги с цветным изображением повзрослевшей Джулии Керслэйк (ещё один факт в пользу умопомешательства), но тут же сунул руку в карман. Да, афиша стриптиза лежала там.

     – Ты знаешь что-нибудь о ней? – тихо спросил Вернон Левитт. – Недавно мне приснился плохой сон, в котором Джулия…

     – …стала наркоманкой? – закончил за Вернона Орсон.

     – Значит, это правда?

     Наступила тяжёлая пауза.

     – Почему? – нарушил молчание мужчина.

     Снова тишина.

     – Так не должно было случиться, – шёпотом проговорил Вернон Левитт, пряча лицо в ладони.

     – Она сделала свой выбор, – с сожалением сказал друг детства.

     – Не смей так говорить! Она не могла добровольно погубить себя!

     – Почему же? Люди очень часто имеют склонность к тому, чтобы губить себя. Например, ты.

     – Например, я, – задумчиво произнёс мужчина, вспомнив о револьвере.

     * * *

     Вернон проделал напрасную работу, потому что ни один из тех указателей, которые он испортил краской по пути в этот город, не помог ему привлечь внимание уцелевших людей. Единственными, кто посетил одинокого жителя Таргет-Тауна, были призраки, живущие в его собственной голове.

     "Оставь надежду всяк сюда входящий", – почему-то Вернон Левитт вспомнил именно эту строку из "Божественной комедии" Данте, прочитанную после знакомства с Линдой. Она посоветовала ему познакомиться с гениальным творением итальянского поэта, но он одолел только часть, посвящённую описанию ада и грешников, томящихся в нём. Стих, всплывший из памяти, венчал адские врата.

     К сожалению, мужчина на самом деле утратил всякую надежду вернуться к прежней жизни. Судя по всему, впереди его не ожидало ничего хорошего, кроме окончательного помешательства.

     Приблизившись к столу, Вернон открыл выдвижной ящик и взял в руки заряженный револьвер.

     – Кого я вижу! – радостно произнёс Джек в голове мужчины. – Неужели ты наконец-то решился внять моему совету?

     – Замолчи и не мешай мне сосредоточиться, – оборвал его Вернон Левитт.

     – Ладно, валяй! – в комнате повисла мёртвая тишина. Полная звуковая стерильность.

     – Пора поставить точку, – обратился к пустоте мужчина и навёл дуло револьвера на висок. Рука задрожала, словно оружие весило не менее двадцати фунтов. Во рту пересохло.

     "Лучше покончить с этим сразу, пока я окончательно не струсил", – подумал Вернон. Он ощутил, как ладонь, обхватывающая рукоятку, стала мокрой. Указательный палец осторожно прикоснулся к спусковому крючку, но пока не совершал своего последнего действия, напоминая пугливого зверька, изучающего незнакомый предмет.

     "Одно нажатие, и этот мир окончательно опустеет", – мужчина постарался избавиться от посторонних мыслей и сосредоточиться на том, чтобы не промахнуться, иначе его будет ждать долгая и мучительная смерть. Главное, всё сделать правильно. Прижатый к виску металл незаметно переместился к затылочной части, и Вернон скорректировал направление ствола для точного выстрела.

     Неужели ему не хватит духу спустить курок? Его больше ничего не связывает с этим миром, и ему остаётся только уйти. Казалось, что за указательный палец одинокого человека началась нешуточная борьба инстинкта самосохранения с остатками разума, не желающего наблюдать за тем, как локомотив здравого смысла, попыхивая трубой, с пугающей скоростью несётся под откос.

     Вернон закрыл глаза, и перед его внутренним взором предстали лица тех, кого он когда-то знал в детстве. Кевин, Орсон и Рейли сочувственно качали головами, как будто в последний раз пытались отговорить мужчину от необратимого поступка.

     Палец Вернона слегка увеличил силу нажатия на спуск, так что смертоносный механизм револьвера мог сработать в любой момент.

     – Давай же! – донёсся до сознания едва слышимый шёпот Джека Револьверное Дуло.

     – У меня нет другого выхода, – из глаз мужчины потекли слезы.

     – Хватит тянуть! – терял терпение Джек.

     – Я не хотел, чтобы всё закончилось именно так. Честное слово, не хотел.

     В следующее мгновение раздался резкий звук, нарушивший покой дома.

     Солнце медленно сползло к линии горизонта, как будто за день налилось невероятной тяжестью, и теперь ему требовалось избавиться от неё. Вдоль пустынных улиц пролегли длинные тени. Кое-где в растрескавшемся бетоне начала прорастать трава. Хрупкие стебли каким-то образом нашли в себе силу, чтобы преодолеть сопротивление человека природе. Витрины магазинов покрылись пылью, а на сиденьях некоторых автомобилей с опущенными стёклами появились птичьи гнёзда.

     Ветер усилился, и под его воздействием раскачалась и заскрипела рекламная вывеска, испорченная синей краской:

     ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ИЩИТЕ МЕНЯ В ТАРГЕТ-ТАУНЕ. ВЕРНОН ЛЕВИТТ.

     Люди покинули Землю так же неожиданно, как смерч разрушает постройки, стоящие на его пути. Камеры видеонаблюдения, зафиксировавшие их исчезновение в 6:53, продолжали работать, пока фрагменты записи со свидетельством странного феномена за давностью хранения не были перезаписаны новыми кадрами безлюдного мира.

     Многочисленные провода, гудящие на ветру, больше не регистрировали признаков человеческой активности, перенося из города в город специальные электрические импульсы, подчиняющиеся деятельности людей. Дорожный асфальт отвык от шуршащих по нему колёс. Самолёты больше не расписывали небо линиями инверсионных следов.

     Семья белых мышек, так и не дождавшихся свою хозяйку, была бы обречена на верную смерть от голода, как тысячи других домашних питомцев, если бы не догадалась перегрызть нижнюю часть решётки и удрать из заточения. В диких условиях мышки наверняка бы погибли, но люди подарили им прекрасный шанс выжить. В соседнем магазине нашлось столько корма, что семья не только сохранилась, но и приумножилась. Даже следующие поколения мышат могли не беспокоиться о счастливом и сытом будущем.

     * * *

     Вдоль заброшенной дороги поднялся высокий столб пыли. Машина мчалась на невероятной скорости, едва вписываясь в повороты. Казалось, что водитель хочет выжать из двигателя последние соки. На лобовом стекле были закреплены две большие мягкие игральные кости, которые отскакивали при такой безумной езде друг от друга в разные стороны.

     Мужчина крепко стиснул рукам руль, словно боялся потерять управление и вылететь на обочину. Он утопил педаль газа до предела и старался не сбавлять хода даже в тех случаях, когда это действительно требовалось. Нельзя допустить ни секунды промедления. Вперёд, только вперёд.

     Почти свершившееся самоубийство Вернона Левитта прервал неожиданный звук. Сначала Вернон подумал, что револьвер сработал, но спустя мгновение различил телефонный звонок. Пауза. Телефон зазвонил снова. Одинокий человек отвёл револьвер в сторону и бросился в соседнюю комнату, откуда доносился звон. Он схватил трубку и поднёс её к уху. Из динамика раздался знакомый голос, принадлежавший женщине. Она плакала.

     – Вернон…

     – Линда? – мужчина от радости чуть не лишился чувств. – Линда, это я!

     – Вернон… – очередной всхлип.

     – Дорогая, ты меня слышишь?

     Она совсем его не слышала и лишь сквозь слёзы повторяла имя мужа.

     – Линда, как ты нашла мой номер? – Вернон плотнее прижал трубку к уху, чтобы не упустить ни единого слова, но жена больше ничего не говорила.

     – Я еду к тебе! Оставайся на месте! Пожалуйста, никуда не уходи!

     – Вернон… – ещё раз произнесла Линда со скорбью в голосе.

     "Они убеждали меня вернуться! – вспомнил мужчина. – Кевин, Орсон и Рейли сказали, чтобы я вернулся. Значит, вот что они имели в виду: я немедленно должен попасть домой!"

     – Вернон, куда ты? – крикнул вслед Джек Револьверное Дуло, когда Вернон Левитт оставил его лежать на столе, а сам сломя голову выбежал на улицу.

     – Катись ко всем чертям! – отозвался тот.

     Отыскав подходящую машину и убедившись в том, что бензобак почти полон, мужчина завёл двигатель и направился в сторону дома. Сейчас ему больше всего на свете хотелось встретиться с женой, крепко обнять её, усыпать лицо поцелуями и больше никогда с ней не расставаться. Он любил её всем сердцем, но чтобы понять такую простую истину, ему понадобилось пройти сквозь всё это. И тут же его охватила тревога: почему она плакала? Может быть, с ней что-нибудь случилось? Может быть, она ранена и нуждается в экстренной помощи?

     Лишь бы она никуда не ушла, иначе он этого не вынесет. Наверняка телефонная линия оказалась повреждена, потому что Линда не услышала его. Но он выдавит из автомобиля всё, на что способна эта железяка, чтобы быстрее вернуться к жене.

     И тут ему в голову пришла отличная мысль. Почему он не додумался до этого сразу? Вернон затормозил около первого же придорожного кафе и выскочил из машины, чтобы найти исправный телефон и перезвонить Линде. Свой мобильник мужчина давно выбросил, потому что не видел никакого смысла продолжать держать его при себе.

     Вернон поднял трубку и испытал небольшое облегчение: непрерывный гудок есть, а значит, с линией всё в порядке. Он набрал домашний номер и принялся ждать ответа. Прошла минута, но никто не поднимал трубку.

     – Линда, пожалуйста, – занервничал Вернон Левитт. Он разорвал попытку соединения и снова позвонил домой.

     Никого нет.

     – Господи, не отнимай её у меня именно теперь, когда она мне так нужна! Так нужна…

     Мужчина вернулся в машину и поехал быстрее прежнего.

     * * *

     Знакомый город. Знакомая улица. Знакомый дом.

     Почти ничего не изменилось, за исключением разросшейся травы, которую давно не укрощали газонокосилкой. Вернон бегом преодолел расстояние до входной двери, открыл её и вбежал внутрь.

     – Линда, я вернулся!

     Мебель встретила своего хозяина с полным равнодушием.

     – Линда, где ты? – он принялся одну за другой осматривать пустующие комнаты. Жены нигде не было. Через пять минут Вернон убедился в том, что дом абсолютно пуст.

     * * *

     Бутылка виски помогла мужчине на какое-то время избавиться от отчаяния. Он пил на голодный желудок, поэтому эффект оказался куда более действенным.

     – Звонок от Линды? – огласил тишину дома Вернон Левитт и рассмеялся. Звук получился хриплым, словно сухой кашель. – Очередная игра больного воображения, вот что это такое!

     Одинокий обитатель опустевшего мира нетвёрдой походкой пересёк комнату, чтобы справить малую нужду, но промахнулся мимо двери и сильно ударился плечом.

     – Что? – он с недоумением воззрился на препятствие, после чего аккуратно шагнул вперёд, боясь повторения прежней неудачи. – Мне просто нужен туалет.

     Через пару минут Вернон Левитт вернулся к дивану и снова потянулся к бутылке.

     – Привет! – окликнул его приятный женский голос.

     – Привет! – мужчина поднял глаза и глупо улыбнулся. – Кажется, я тебя знаю. Классно выглядишь!

     – Спасибо, – перед ним стояла повзрослевшая Джулия Керслэйк, одетая в обтягивающую белую футболку с красной надписью «Я люблю танцевать» и фирменные джинсы. Её волосы были зачёсаны назад и собраны в тугой конский хвост.

     – Извини, но ты не могла бы мне напомнить, где мы раньше встречались?

     – Конечно, – кивнула женщина. – Вспомни школьные годы. Кажется, ты испытывал по отношению ко мне какие-то чувства.

     – Дай-ка угадаю. Неужели Джулия? Джулия Керслэйк?

     – Она самая.

     – А откуда ты узнала, что я испытывал к тебе какие-то чувства?

     – Да ты же на каждой перемене смотрел на меня так, будто я с луны свалилась. В хорошем смысле, разумеется.

     – С луны свалилась, – усмехнулся Вернон. – Наверное, было смешно наблюдать за мной, да?

     – Ничуть, хотя ты и выглядел забавно. Признаться, я ждала, когда же у тебя хватит смелости подойти ко мне и заговорить.

     – Ждала? Значит, я всё-таки мог рассчитывать на твою дружбу?

     – Не знаю, – пожала плечами Джулия. – Возможно. Кстати, правду ли говорил Мертон Роуклиф по поводу того, что ты выменял у него мою фотографию, отдав ему свой складной нож?

     – Вот трепло, – вздохнул мужчина.

     – Значит, правда? Нож за кусок картона?

     – Это был замечательный снимок.

     – И куда же ты его дел?

     – Не помню.

     – А я даже рада, что он потерялся, – произнесла Джулия Керслэйк.

     – Почему?

     – Потому что я там плохо получилась. А если бы знала, подарила бы тебе более удачную фотографию.

     – Послушай, после значительной порции алкоголя я туго соображаю и говорю не то, что нужно, но мне хотелось бы знать, как ты оказалась на афише стриптиза?

     – Это долгая история, – с грустью сказала женщина.

     – Извини, если чем-то обидел тебя.

     – Ничего.

     – Может быть, присоединишься ко мне? – мужчина указал на бутылку виски.

     – Боюсь, что не могу принять твоё предложение.

     – Как хочешь.

     – Вернон, я здесь, чтобы сказать тебе нечто важное.

     – Вот так новость! – изобразил удивление Вернон Левитт. – Попробую догадаться самостоятельно. Мне следует вернуться?

     – Вот именно, – обрадовалась Джулия.

     – Позволю себе заметить: я уже вернулся! – смех мужчины прозвучал крайне неестественно. – Как только услышал в трубке голос Линды, бросил всё и примчался сюда. И знаешь что? Никого не обнаружил.

     – Ты ошибаешься, – возразила собеседница.

     – Ошибаюсь? Ты можешь обвинить меня в чём угодно, но только не в том, что я ошибаюсь! Здесь нет ни одной живой души, кроме тебя и меня.

     – Ты должен вернуться.

     – Должен вернуться, должен вернуться, – со злостью передразнил Джулию Вернон. – С меня хватит! Я больше не хочу ничего об этом слышать.

     – Но ты должен…

     – Немедленно замолчи! Иначе тебе придётся уйти.

     – Ты так и не научился слушать, – разочарованно вздохнула женщина. – Я лишь хотела тебе помочь.

     – Оставь меня.

     Джулия Керслэйк покорно покинула комнату, лишь на мгновение задержавшись в дверях, чтобы обернуться и бросить прощальный взгляд на мужчину, когда-то влюблённого в неё всем сердцем. Она не пыталась вызвать в нём утраченное чувство, потому что пришла сюда совсем по другой причине, но он оказался глух к её словам.

     Вернон лёг на диван и уснул мертвецким сном, во время которого его сознание погрузилось в тёмную пучину без единого сновидения.

     * * *

     Обитатель пустого дома пробудился от того, что солнечный свет попал ему прямо в глаза, так что пришлось прикрыть их ладонью. Отвратительное состояние сопровождалось жуткой головной болью. Казалось, что в виски вгрызаются два беспощадных сверла, а затылок и вовсе раскалывается на части. Во рту всё пересохло, язык стал шершавым и неповоротливым.

     "Слишком много виски", – первая трезвая мысль пришла в голову слишком поздно.

     Мужчина с трудом поднялся с дивана и побрёл к умывальнику. Он открыл кран, подставил ладони под струю холодной воды и приложил их к лицу, после чего взглянул на себя в зеркало. Каково же было его изумление, когда Вернон обнаружил странные изменения в своём облике. Сквозь лицо ему удалось рассмотреть шкафчик, висящий прямо у него за спиной.

     "Я исчезаю, как все те люди, которых я видел на записях с камер видеонаблюдения!" – с ужасом подумал Вернон Левитт. Он поднёс к глазам правую руку и убедился в том, что она тоже стала полупрозрачной.

     Неужели этот мир окончательно опустеет, и в нём больше не останется ни одного человека?

     Вернона охватила паника. Глупо было бы надеяться на то, что у него какая-то редкая форма заболевания, и от него можно избавиться с помощью лекарственных препаратов.

     Нет, он обязательно найдёт способ, чтобы предотвратить… что? Какое название можно дать тому, что с ним сейчас происходит?

     "Диагноз – исчезновение", – застучало в голове.

     Это эпидемия. Все люди исчезли в результате глобальной эпидемии. Вероятно, у Вернона оказался самый сильный иммунитет на планете, но теперь неведомый вирус подточил и его. А результатом длительной борьбы организма стали причудливые видения и галлюцинации.

     Мужчина поспешил добраться до мастерской Линды, чтобы ещё раз взглянуть на её картину, изображающую одинокого прохожего, идущего под проливным дождём и кутающегося в плащ.

     – Линда, я люблю тебя, – прошептал он, бережно прикоснувшись к шершавой поверхности холста. – Жаль, что мне не удалось сказать тебе это ещё раз…

     Незнакомец на картине шёл вдаль под порывами ураганного ветра.

     Он шёл и шёл, словно ничто не могло его остановить.

     Где-то впереди его ждало тепло очага.

     Тепло любящего сердца.

     * * *

     "Я знаю ответ", – яркая идея пришла в голову так внезапно, что Вернон даже вздрогнул.

     Это было похоже на неожиданный толчок извне.

     Вспышка, ослепляющая сознание и оставляющая после себя отчётливый след.

     "Я знаю, что произошло на самом деле, и гипотеза о глобальной эпидемии, охватившей весь мир, не имеет к этому никакого отношения", – начал размышлять мужчина. Но как только он попытался подобраться к истинной причине исчезновения людей, в мозгу сработал какой-то предохранитель, и Вернон Левитт упёрся в невидимую логическую стену – непреодолимый тупик разума.

     Что сказала ему Джулия во время их странной встречи? Он так и не научился слушать.

     Но что Вернон, собственно говоря, должен был услышать? Женщина в точности повторила слова Рейли, Кевина и Орсона: он должен вернуться. Но разве он не вернулся домой?

     Стоп.

     Ты должен вернуться – ты должен вернуться домой.

     Ни один из них ни словом не обмолвился о том, куда же ему всё-таки необходимо вернуться. Во всяком случае, никто не упомянул про дом. Тогда куда ему следовало возвращаться?

     И снова: "Я знаю ответ".

     Какой ответ? В чём он заключается?

     Почему все люди исчезли? Куда они исчезли? Что заставило их исчезнуть?

     Перед внутренним взором вертелось смутное видение, объясняющее суть происходящего, но Вернон Левитт никак не мог поймать его в фокус сознания. Он сосредоточился и сконцентрировал всё внимание на ускользающем образе, как будто пытался подобрать нужное слово, которое упорно не шло на язык.

     Короткий и ёмкий образ. Что-то незамысловатое.

     На ум почему-то неизменно приходило ведро с синей краской. Надписи, или что-то связанное с ними? Разгадка кроется в этом?

     ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ИЩИТЕ МЕНЯ В ТАРГЕТ-ТАУНЕ.

     Вернон оставил около двух сотен таких посланий, но какое отношение они могли иметь к делу? Он уже побывал в местечке под названием Таргет-Таун и лично убедился в том, что там никого нет.

     Нет, не то. Должно быть что-то ещё. Но что, мужчина не знал.

     * * *

     По "степени" своей прозрачности Вернон определил, что растворился ещё процентов на тридцать. Теперь он мог рассмотреть диван сквозь ладонь более отчётливо. А это значило, что у него почти не осталось времени на то, чтобы разобраться в том, что же всё-таки происходит. Из-за нервного напряжения у мужчины почти пропал аппетит, и он с неохотой заталкивал в себя солёные крекеры, найденные в одном из кухонных шкафов.

     В звенящей тишине хозяин дома нарочно издавал посторонние звуки, чтобы отогнать от себя угнетающее чувство невыносимого одиночества, которое сделалось чем-то вроде ошейника от блох для домашней кошки. Если он передвигался по дому, то старался шагать как можно громче; если находился в туалете, то напевал себе под нос какой-нибудь неопределённый мотивчик; если ел печенье, то доставал его со дна упаковки, тем самым заставляя бумагу шелестеть. Но одиночество не отступало. Оно окружило мужчину со всех сторон и пристально следило за каждым его движением.

     По крайней мере, Вернон Левитт не испытывал боли. Необычные изменения, происходящие с телом, могли оказаться гораздо мучительнее.

     "Я должен вернуться, – мысленно произнёс одинокий человек. – Что это за место, куда я должен вернуться?" В стремлении найти заветный ответ он напоминал собаку, кружащуюся на одном месте и гоняющуюся за собственным хвостом.

     И снова в голове возник образ ведра с синей краской. Правда, на этот раз Вернон успел запечатлеть его чуть лучше. Он взял в руки кисть и дополнил какую-то надпись на стене. Но что там было написано? Почему-то память отказывалась достоверно воспроизводить данный эпизод.

     "Я тогда напился, – сообразил мужчина. – Ездил по городу и выкрикивал что-то непристойное. А потом вписался в стену и разбил машину".

     Вернон попытался хотя бы при помощи воображения реконструировать место аварии, но тщетно. Фрагмент прошлого оказался безвозвратно потерянным.

     "Если я вспомню, мне удастся вернуться", – у него возникла твёрдая уверенность в том, что так и будет, и неважно, куда ему потребуется возвращаться.

     "Мне следует поторопиться, пока я окончательно не исчез, – подстегнул себя Вернон Левитт. – Возможно, у меня осталась единственная возможность спастись…"

     Не теряя ни секунды, он покинул дом и взял автомобиль, чтобы вернуться туда, где его ждал ответ. Придётся ехать наперегонки со временем, чтобы достичь цели и не исчезнуть безвозвратно.

     * * *

     Ставший почти невидимым мужчина стоял перед стеной и не мог поверить собственным глазам.

     То, что он увидел, напоминало страшный сон.

     Надпись, выполненная в стиле граффити, и поправка, некогда внесённая нетвёрдой рукой Вернона Левитта, – два предложения, объяснявшие абсолютно всё.

     У КАЖДОГО – СВОЙ АД.

     ЕСЛИ ВЫ ЧИТАЕТЕ ЭТО, ЗНАЧИТ, ВЫ УЖЕ В АДУ.

     И после всего этого он сможет вернуться? Разве можно угодить в ад и вот так просто покинуть его, чтобы вернуться? Интересно, что же для этого нужно сделать?

     Вернон ощутил слабость во всём теле, как будто постарел сразу лет на двадцать. Он никогда всерьёз не воспринимал концепцию загробной жизни, согласно которой душа человека могла попасть в рай, чистилище или ад. И если даже допустить то, что он находится в аду, то это место явно не соответствует всему тому, что он слышал раньше. Котлы с кипящей смолой, где варятся грешники, черти с вилами, преисподняя, наполненная невыносимым жаром, – ничего подобного не существует. Существует лишь безграничное одиночество.

     Может быть, потому что у каждого – свой ад?

     "Слишком поздно", – подумал мужчина. Внешне он походил на призрака, тающего в лучах дневного света. А что с ним будет, когда он исчезнет? Окажется ли он в другом, более ужасном месте, или навсегда прекратит своё существование?

     * * *

     "Если бы у меня был ещё один шанс… Один-единственный шанс…" – Вернон не испытывал ничего, кроме сожаления. Минувшая жизнь показалась ему коротким обрывком старой киноплёнки, вставленной в проектор и ускоренной до нескольких секунд. Как это ни странно, но самые яркие моменты приходились на его детство, потому что именно в детстве он по-настоящему мог дружить, любить, сопереживать. Мальчишка по имени Вернон знал о жизни куда больше, чем мужчина, занимающий руководящий пост в строительной фирме.

     "Я оглох и ослеп, потому что не слышал и не видел ничего, что не касалось бы очередной прибыли. Я перестал заботиться о чужих интересах, потому что они не совпадали с моими собственными. Я возомнил себя центром Вселенной и за это был наказан крайней формой одиночества. Люди, всё время окружавшие меня, казались мне частью городского пейзажа, его неотъемлемой частью. Глупец! Неблагодарный глупец!"

     Усталость заставила Вернона Левитта добраться до ближайшей кровати и прилечь. Он закрыл глаза и отключился от внешнего мира.

     * * *

     – Вернон? – в голосе слышится смесь радости с облегчением.

     Он пытается приоткрыть глаза, но веки не желают подчиняться ему.

     – Вернон, я здесь, рядом с тобой, – нежное прикосновение к его руке.

     Мужчина хочет откликнуться, но не находит для этого сил, словно каждая клетка его организма испытывает невероятную слабость.

     – Подожди, я сейчас позову доктора.

     – Н-н-нет, – тихо, почти бесшумно произносит Вернон.

     – Как ты себя чувствуешь?

     – Не знаю. Что произошло? – наконец-то он приоткрыл глаза и увидел склонившуюся над ним Линду.

     – У тебя случился сердечный приступ, – произнесла жена. – Господи, я так испугалась.

     – Сколько времени уже прошло?

     – Не беспокойся, я позвонила на работу и предупредила Коулмана, что ты находишься в больнице.

     – Линда…

     – Что, дорогой?

     – Линда, я так тебя люблю.

     – Я тоже очень тебя люблю, милый.

     – Нет, я на самом деле… – Вернон ощутил неприятную тяжесть в груди, словно там вместо сердца оказался камень.

     – Ты в порядке? – встревожилась женщина.

     – Думаю, да, – сказал Вернон. – Мне бы хотелось знать, сколько времени я здесь провёл?

     – Час или полтора, – пожала плечами Линда. – К счастью, врачи приехали почти сразу после моего звонка. Я так боялась… так боялась тебя потерять.

     – Приступ случился в 6:53?

     – Около того, – согласилась жена. – А почему ты спрашиваешь?

     – Так, хотел кое-что выяснить.

     – Доктор сказал, что твоё состояние вызвано сильным переутомлением на работе. Я знаю, что ты будешь возражать, но тебе необходимо взять отпуск.

     – Я не буду возражать, – ответил мужчина.

     – Нет?

     – Нет, – утвердительно произнёс Вернон Левитт. – Более того, мы должны посвятить всё свободное время только друг другу.

     – Ущипни меня.

     – В этом нет никакой надобности. Ты не ослышалась, – он подманил Линду пальцем, а когда она склонилась у его изголовья, мужчина нежно поцеловал её в губы. – Пора бы нам заняться одним важным вопросом.

     – Каким?

     – Детским.

     – Я правильно тебя поняла? – вспыхнула от восторга женщина.

     – Более чем, – кивнул муж.

     – Я не могу поверить! Вернон, это точно ты?

     – На досуге я немного поразмыслил, и мне показалось, что нам не помешают некоторые перемены.

     – На досуге? Ты называешь сердечный приступ досугом? Больше не шути так!

     На лице Вернона появилась загадочная улыбка.

     * * *

     В один из прекрасных вечеров, сидя на пляже в кресле, Вернон Левитт неожиданно нарушил тишину.

     – Линда, я хотел у тебя спросить, все ли свои картины ты мне показала?

     – Разумеется, – отозвалась жена. – Я так рада, что ты ими заинтересовался.

     – Странно… – задумался Вернон.

     – Тебя что-то смущает?

     – А у тебя никогда не было работы с изображением одинокого человека в плаще, идущего под проливным дождём?

     – Откуда ты узнал? – удивлённо посмотрела на мужа Линда.

     – О чём?

     – После нашего отпуска я как раз планирую приступить к данной картине. Разве я тебе уже говорила о ней?

     – Точно не помню, – постарался избежать лишних вопросов Вернон. – Может быть.

     – Хочешь, я принесу тебе апельсиновый сок?

     – Не откажусь.

     Жена встала и удалилась, а мужчина поспешно вытащил из кармана телефон и набрал номер. Через три длинных гудка кто-то поднял трубку.

     – Да? – ответил женский голос.

     – Добрый вечер, – произнёс Вернон. – Могу ли я услышать Рейли Мауфа?

     – Да, а кто его спрашивает? – поинтересовалась женщина на линии.

     – Старый приятель.

     – Секундочку, сейчас он подойдёт.

     – Отлично, – с удовлетворением вздохнул мужчина и положил трубку.

     Через минуту вернулась Линда и принесла с собой поднос с двумя стаканами прохладного апельсинового сока. Вернон взял один из них и поднёс к губам.

     Солнце склонилось над горизонтом и отразилось в морской воде.

     – Здесь очень красиво, – произнёс Вернон Левитт и улыбнулся жене.