Маркс Карла : другие произведения.

Симфонии снов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   СИМФОНИИ СНОВ
  
   Кэтрин закончила свою дипломную работу. Теперь она должна была согласовать все со своим научным руководителем, и после для нее должен был начаться самый сложный период - в случае, если тема будет благосклонно принята.
   Никто из близких и знакомых не захотел ее поддержать: окружающие оказались шокированы ее выбором и прокомментировали происходящее не иначе, как "нездоровый интерес". Она не ждала ни от кого помощи, но все же была обижена таким отношением к своему детищу.
   - Ты ничего в этом не смыслишь! Ты нисколько не оккультный человек, а если собираешься заниматься своим дипломом серьезно, не заметишь, как все это тебя засосет. Так же, как засасывают наркотики - постепенно...
   Подобные разговоры отца всегда несказанно ее раздражали.
   - А ты сам что знаешь обо всем этом? Я полностью контролирую себя и свою жизнь, а вот у тебя всегда наблюдаются болезненные фобии. Во все времена люди пытались все сваливать на вмешательство высших сил, но сейчас, в наш век этот фатализм просто глупый предрассудок!
   - Хочешь ты этого, или нет, но все это существует независимо от тебя и твоей воли, как мироздание существовало до тебя, и будет существовать после.
   - Я не верю в то, чего не видела, я - материалист.
   - Все эти сущности есть на самом деле, и очень плохо, что ты так легкомысленно к этому относишься!
   - Я отношусь так к этому не первый год! И как видишь, по-прежнему жива и в здравом уме.
   - Это потому, что ты не магистр. На самом деле ты абсолютно ни в чем не разбираешься.
   - Потому что я должна верить, да?
   Вспоминая об этом разговоре, Кэтрин написала красным маркером на титульном листе: "Опыт систематизации русской демонологии ".
   Эти поверья были сильно распространены еще в начале ХХ века в русских деревнях. Подобные суеверия не изжиты вплоть до наших дней, особенно в отношении домовых духов. Они просто переселились в городские жилища.
  
   Научный руководитель лишь развел руками.
   - Хорошо, я прочту вашу работу... хотя здесь, кажется, на двадцать страниц больше положенного объема.
   - На тридцать. Но не было возможности сократить или что-то выкинуть; здесь есть взаимосвязь - я специально построила главы таким образом...
   Он редко улыбался: как будто солнечный луч пробивался сквозь завесу грозовых туч. Сейчас был как раз такой момент.
   - Скажите мне честно, как своему духовнику: кто Вас надоумил?
   Кэтрин не замедлила обидеться.
   - Никто. Вы тоже считаете это "нездоровым интересом" или чудачеством? По-вашему, эта тема недостаточно серьезна для дипломной работы?
   - Намного серьезней, чем Вы сами предполагаете.
   Она удивилась, услышав такой ответ из его уст.
   - Вы говорите так же, как мой отец! Вы тоже боитесь это читать? Чтобы "не влипнуть"?
   Кэтрин почувствовала, что слова ее прозвучали резко, но он не рассердился. И ничего не сказал.
   По дороге домой она думала о нем - во всем университете нельзя было найти мужчины красивее - ни среди преподавателей, ни среди студентов. Его звали Тобиас Смит, и он читал лекции по религии, а когда-то в молодости серьезно занимался богословием. В его внешности было что-то высокомерное и породистое, синие глаза отливали металлом, а рыжие волосы на солнце становились ослепительно-огненными. Кэтрин прежде и представить себе не могла, что рыжий может быть настолько красив - для ее влюбчивой натуры этот факт стал решающим. Если бы в свое время Тобиас стал священником, он бы несомненно сам того не желая ввел женщин своей паствы во грех. Конечно, в идеале Кэтрин нравились жгучие брюнеты с белоснежной кожей и синими глазами, но за неимением идеала она готова была подкорректировать свои представления о красоте.
  
   - Ты ведь хотела писать про загробный культ в Египте! С чего тебе вдруг взбрело в голову делать диплом о всяких чертях?
   Она повернулась к подруге и уже открыла рот, чтобы прочесть сентенцию о своих разнообразных познаниях и увлечениях, когда увидела на станции метро то, что заставило ее замереть с самым наиглупейшим видом. Прозрачные двери электрички бесшумно раскрылись, а Кэтрин не отводила глаз от возникшего видения, не понимая - галлюцинация это или реальность.
   - В чем дело?
   - Ты его видишь?
   - Кого? Кого я должна видеть?
   С другой стороны к платформе подъезжала элетричка, и ветер запутался в его черных, как вороново крыло, волосах, обрамлявших красивое лицо языческого божества. Очень высокий, статный, крупный, он казался ожившей статуей музея искусств, а синие глаза были глазами Будды на лике античности. Их взгляды встретились, и он улыбнулся так, что Кэтрин окончательно потеряла голову.
   - Боже, у тебя такой вид, как будто ты привидение увидела!
   Стеклянные дверцы захлопнулись, как в ловушке, и электричка заскользила вперед, неумолимо набирая скорость, увозя Кэтрин от него, смотрящего ей вслед.
   - Но его не может быть на самом деле! Ты видела?
   Она повернулась к подруге только после того, как он исчез из ее поля зрения безвозвратно.
   - Да что с тобой? Ты что, с ума сходишь?
   - Парень на платформе! Высокий черноволосый парень, ты его видела?
   Та только вздохнула, глядя на Кэтрин с тяжелым сочувствием.
   - Тебе надо завязывать со своими чертями.
   С каждой минутой в Кэтрин росло сожаление о том, что она не вышла из электрички - ей непременно нужно было выйти, и сейчас она бы не мучилась, и сердце ее не билось бы так сильно. Почему он не вошел и не заговорил с ней?
   Она сходила с ума целый вечер и плохо спала ночью. Он преследовал ее во сне, шептал что-то, наполненное отравой. Проснулась она не отдохнувшая, совершенно разбитая, словно и не спала, со странным чувством реальности происходящего во сне. Кэтрин пропустила все занятия в университете, рискуя провалить экзамены, катаясь взад-вперед на электричке и надеясь снова увидеть его. Аппетит совершенно пропал. Она бродила по станции метро, где он стоял, но призрак проявлял упрямство, как и все порядочные призраки, не желая опять показываться ей на глаза. Однако ночью, заснув не без помощи снотворного, Кэтрин снова встретилась с ним в своих снах. Через три дня она была уверена в том, что действительно сошла с ума. Вокруг ее глаз пролегли темные круги, щеки ввалились, золотистые волосы потускнели.
  
   - Что с Вами случилось? Вы больны?
   Она все же нашла в себе силы приехать в университет и встретиться с Тобиасом - из его уст слова озабоченности звучали, как некролог.
   - Все в порядке. Спасибо, что спросили. Теперь я знаю, что действительно отвратительно выгляжу.
   - Чтобы хорошо выглядеть, надо спать и есть. Если хотите, можем поужинать вместе, и заодно обсудим Вашу работу.
   Кэтрин не поверила своим ушам.
   - Вы боитесь, что я умру от голода, или приглашаете меня на официальное свидание?
   - "Официальное свидание"?
   Он улыбнулся своей ледяной улыбкой, и резюмировал:
   - Вы вольны думать все, что угодно.
   Они устроились в небольшом ресторанчике неподалеку от университета, и сначала речь шла только о ее дипломе, что действительно напоминало деловой ужин. Но потом она набралась смелости, чтобы заговорить на отвлеченные темы.
   - Почему Вы не стали священником?
   - Это очень личный вопрос.
   Приглушенный свет, тихая музыка, уютная обстановка располагали к откровенности.
   - Через месяц я покину университет. Мы ведь можем хотя бы единственный раз поговорить не как преподаватель и студентка?
   В голубоватом освещении он казался еще бледнее, чем обычно.
   - Девушка, в которую я был влюблен, погибла в автокатастрофе. Мы должны были пожениться через месяц... К тому же она была беременна.
   - О, простите... Мне очень жаль... Я не знаю, что говорят в подобных случаях. Вряд ли Вам нужны мои соболезнования.
   - Я потерял веру в бога. По крайней мере, в его справедливость. И Вы тоже не верите - ни в бога, ни в дьявола.
   - И не скрываю этого.
   - Весь Ваш диплом насквозь пронизан отчуждением, Вы всегда остаетесь в стороне, а иногда и открыто циничны по отношению к описываемым персонажам.
   - По-вашему, я должна любить их, как родных?
   - Нет. Просто мне кажется, что ваш стиль изложения предусматривает циничное отношение к самой жизни вообще. Вы должны отредактировать текст, и сделать весь материал менее компилятивным. У Вас есть талант изложения, но не сочинения.
   После ужина Тобиас предложил подвезти Кэтрин домой.
   - Вы очень точно заметили, что через месяц покинете университет.
   - Да, если не завалю выпускные экзамены.
   Вечер - теплый, ласковый, с ярким закатом как нельзя лучше настраивал на романтический лад. Возле машины Кэтрин остановилась, чтобы принять решение.
   - Боюсь, мне не стоит этого делать, - сказала она вслух, но слова прозвучали беспечно.
   Он захлопнул дверцу автомобиля и ответил:
   - И мне не стоило бы этого делать.
   Все произошло так быстро и неожиданно, что Кэтрин растерялась и не знала, как себя вести. Он привлек ее к себе и поцеловал - тот, кто всегда казался ей недосягаемым, святым, почти божеством, и чей образ успел потускнеть благодаря последнему безумному увлечению незнакомцем в метро. Она покраснела, пытаясь сопротивляться соблазну его доступности.
   -Я... Я не такая...
   Тобиас улыбнулся.
   - Я знаю. Девушка-циник.
   Второй поцелуй погасил все сомнения. Глубокой ночью она проснулась в чужом доме, в чужой постели, на плече Тобиаса, и поднялась, ощущая неизвестно почему угрызения совести, как будто предала любимого человека. Было около трех часов ночи. Она прошла в гостиную, включила торшер и открыла свою дипломную работу, чтобы отвлечься от мыслей о произошедшем. Ей казалось, что чьи-то глаза наблюдают за ней, и когда настал апогей страха посреди наползающей со всех сторон тьмы, мимо нее промелькнула тень другого человека.
   - Тобиас?
   - Нет. Не Тобиас.
   Прямо к ней из ночного мрака шагнул под свет торшера ее незнакомец, являвшийся ей последнее время в каждом сне. Впервые он выглядел таким хмурым и суровым, внушая ей смутный ужас.
   - Почему ты предала меня, Кэти? Разве я не говорил тебе о своей любви? Ты предпочла его?
   - Ты - только мой сон! Я даже не знаю твоего имени!
   - Что тебе проку в моем имени? Ты знаешь меня!
   Она увидела, как бледнеет от злости его лицо, но знала, что проснется тогда, когда пожелает.
   - Почему ты предала меня?
   - Посмотри, что ты со мной сделал! На кого я стала похожа?
   - Разве я не говорил, что для меня нет никого прекраснее тебя? Разве он любит тебя больше, чем я? Зачем ты сделала это?
   - Потому что я хотела, чтобы это было не во сне, а на самом деле!
   Впервые он был настолько груб, что схватил ее и бросил на диван, навалившись сверху.
   - Ты этого хотела? Этого хотела от меня?
   Каждый раз он делал так, что она теряла разум.
   - Скажи, что любишь меня! Скажи! Меня, а не его!
   Кэтрин говорила то, что он просил, и могла сказать все, что угодно, лишь бы он не оставлял ее и не исчезал. Он оставил ее, как и всегда, совершенно обессиленную, и ей показалось, что он стал еще красивее и еще крепче, чем прежде.
   - Я буду следовать за тобой. Теперь мы с тобой единое целое, и тебе не избавиться от меня. Теперь я стану твоей тенью. Я люблю тебя...
   Она проснулась на диване в гостиной. Рядом на полу валялась дипломная работа, и Тобиас сидел у нее в ногах.
   - Ты опять мало спала. Нельзя себя так изводить.
   - Мне снятся странные сны.
   Он, нахмурившись, разглядывал ее лицо, в задумчивости наматывая на палец прядь ее длинных волос.
   - Не хочешь мне рассказать?
   Кэтрин рассмеялась. Он с пониманием кивнул, и продолжал:
   - Произошла небольшая неприятность. Думаю, тебе придется воспользоваться тональным кремом или пудрой... Я не помню, чтобы вчера вечером у тебя был засос на шее.
  
   Тобиас хотел довезти ее до дома, но она отказалась, привыкнув совершать путь на электричке в метро. У нее перехватило дыхание от волнения, когда на знакомой станции ее ночное видение из плоти и крови зашло в вагон.
   - Я существую на самом деле.
   Ей показалось, что она спит.
   - Простите?
   Он улыбнулся, склонившись к самому ее лицу, чтобы его было лучше слышно.
   - Кажется, мы знакомы?
   - Вряд ли...
   - Меня зовут Адам.
   Теперь она, по крайней мере, знала его имя. Вблизи он был так же хорош, как и издали, и Кэтрин не могла отделаться от мысли, что ее бредовая фантазия каждый раз воссоздавала в точности все его черты, обольщая ощущением реальности.
   - Ваша дипломная работа?
   - Откуда Вы знаете?
   - На папке написано.
   Он выказал желание проводить ее домой, и по дороге они весело болтали так, как будто являлись старинными друзьями. Кэтрин было трудно признаться себе самой, что с каждым мгновением она все больше влюблялась в него, не веря в действительность.
   - Если хочешь, я мог бы помочь тебе с твоей дипломной работой.
   - Правда?
   Она была удивлена, что у них много общего.
   - Да. Я кое-что знаю об этой теме. Ну, наверное, не так хорошо, как ты. Вдруг я смогу быть тебе полезен? Можешь на меня рассчитывать.
   - Очень мило с твоей стороны.
   Она уже отперла дверь дома, когда решилась спросить, обернувшись к нему с порога:
   - Почему ты сказал, что мы знакомы?
   Адам улыбнулся. Наверное, он улыбался всегда - даже когда спал.
   - Пока, Кэти. Я еще зайду к тебе.
   - Ты не хочешь узнать, желаю ли я тебя снова увидеть?
   - Вообще-то мне не нужно спрашивать у тебя разрешения. Потому что позволишь ты или нет, я все равно тебя увижу.
   Его самоуверенность почему-то не раздражала. Возможно, дело было в его безграничном обаянии, а возможно в том, что она влюбилась по уши - не так, как обычно увлекалась, а сродни безумию. Он не успел уйти, а она уже скучала, ждала его возвращения - мучительно, нетерпеливо, прислушиваясь к каждому звуку, однако ни днем, ни вечером Адам не появился. Что, если он не вернется? Что, если что-то случилось? Ночью ей не удавалось заснуть, хотя все время преследовало чувство усталости, а тело болело и ныло, словно в нем не оставалось ни одной целой косточки. Она слонялась из комнаты в комнату, и видимо не заметила, как оказалась в постели, когда часы внизу в гостиной гулко отсчитали двенадцать ударов. Потом послышался непонятный шорох, и монотонные глухие звуки неизвестного происхождения: Кэтрин решила, что сломался часовой механизм, и сбежала вниз. В ванной лилась вода. Может быть, прорвало трубу, или она по рассеянности забыла закрыть кран, но  проснулась благодаря производимому снизу шуму. Распахнув двери Кэтрин так и застыла на пороге, не в силах сделать ни шага: прозрачная запотевшая перегородка душевой, за которой двигался темный высокий силуэт раскрылась прежде, чем она успела испугаться, и нагой мокрый мужчина поманил ее к себе, сделав только шаг навстречу. Крик застрял у нее в горле. Она уже давно не могла понять, что происходит во сне, а что - на самом деле.
   - Как ты сюда попал?
   - Разве ты не знаешь, что я всегда с тобой?
   - Ты меня напугал до смерти!
   Он привлек ее к себе и поцеловал. Все вопросы, которые ей хотелось задать ему, улетучились из головы, оставляя лишь слепое желание видеть его и наслаждаться им. Кем бы он ни был, она нуждалась в нем все сильнее с каждым разом. И просыпаясь, Кэтрин никогда не помнила, каким образом он покидал ее.
   - Я всегда буду с тобой. Пока мы не умрем.
   Заявления подобного рода из уст поклонников настораживали ее, и она спешила поскорее закончить всякие отношения. Более всего Кэтрин дорожила своей свободой, и никто не вправе был лишить ее независимости, обладать ей в полной мере. Она всегда ускользала. Она никогда не отличалась постоянством. Ей нравилось слушать громко экспрессивную музыку, кататься на американских горках, шокировать окружающих, читать гламурные журналы и видеть вокруг себя все время разные лица. Однообразие претило ей. Мужчина чаще интересовал ее до тех пор, пока не становился прочитанной книгой.
  
   Проснувшись утром, она обнаружила себя уже в привычном состоянии усталости, как будто всю ночь не спала. Странно, что ее волосы с самого вечера остались влажными, не успев высохнуть. Она позавтракала, привела себя в порядок и решила выставить вон злосчастного Адама, если тот появится снова; связанный с ним психоз начинал ее пугать.
   И вот тогда он не замедлил появиться. Открыв дверь и увидев его на пороге, Кэтрин не смогла и слова произнести: огромный букет желтых роз с коричневой каймой по краям лепестков поразил ее воображение хотя бы потому, что Адам непостижимым образом угадал не только ее любимые цветы, но и их масть. Она растерялась, невольно отступив внутрь и освобождая ему путь.
   - А где ты был ночью?
   - Где я был ночью? А ты как думаешь? Здесь, с тобой.
   - Со мной? И что мы делали?
   Она остановилась рядом с ним, заглянув снизу в его лицо в ожидании ответа, а он просто наклонился и поцеловал ее. Это был не только знакомый ей поцелуй, но и знакомое ощущение на губах, знакомый вкус и даже знакомый запах. Она действительно была одержима, и удостоверившись в этом отшатнулась в суеверном ужасе.
   - В чем дело?
   - Этого не может быть... Мои сны...
   - Твои сны? Что такое? Расскажи мне.
   Она боялась показаться ему сумасшедшей.
   - Все в порядке. Просто показалось...
   Ее сны пугали своей достоверностью.
   - Я сильно устаю в последнее время - у меня скоро экзамены, защита диплома...
   Он обладал какой-то магической властью, завораживая ее и усыпляя ее рассудок.
   - Не бойся. Все будет хорошо. Я всегда буду рядом.
   - Ты не можешь так говорить! Ты ведь не знаешь меня!
   - Но я знаю тебя.
   - Что за ерунду ты говоришь? Нет, я не хочу в тебя влюбляться, мы должны расстаться.
   - Слишком поздно.
   Его несомненная привлекательность в глазах Кэтрин способна была ввести ее во все смертные грехи, и чем дольше она смотрела на него и находилась рядом, тем сильнее становилась его власть над ней. Чувствуя это она пыталась сопротивляться - и не находила противоядия.
   - Кто ты такой?
   - Не задавай вопросов. Зачем тебе знать? Просто люби меня. Я ведь люблю тебя, и ни о чем не спрашиваю...
   - Но это невозможно! Мы только вчера познакомились!
   - Не ищи логики в любви. Я любил тебя еще до нашей встречи.
   Она откровенно рассмеялась ему в лицо, а он только улыбнулся в ответ.
   По средам в университете проходили занятия по русскому языку. Собираясь впопыхах, Кэтрин раскидывала одежду по спальне, а Адам аккуратно складывал все на место и приводил в порядок.
   - Что ты делаешь?
   Ее удивляла его спокойная методичность, с которой ее друг занимался "чисто женской рутинной работой".
   - Ты всегда такой аккуратист?
   Он даже и не понял сначала, о чем речь, как будто делал все по инерции.
   - Вообще-то я люблю заниматься домашними делами.
   - Но ведь это же так скучно! Тратишь добрую половину своей жизни на совершенно бессмысленные занятия, борешься изо дня в день с грязью, которая неистребима. Меня это раздражает.
   - А меня наоборот успокаивает.
   Она подкрашивала губы перед зеркалом, изредка бросая взгляд на его отражение позади себя.
   - Хорошо. Я буду зарабатывать деньги, а ты - следить за порядком в доме. Заниматься хозяйством: готовить, убираться, воспитывать детей... Можем даже собаку завести. А вязать ты случайно не умеешь?
  
   У нее было чрезвычайно хорошее настроение. Как будто на крыльях летала. Два часа русского языка даже не показались экзекуцией, и она обрадовалась встрече со своими однокурсниками, выражавшими ей свои шутливые симпатии. Возвращаясь с лекций все они весело и задорно беседовали, смеялись, подталкивали друг друга. Нельзя сказать, что Кэтрин всегда свободно и легко общалась с ними; скорее, все зависело от ее настроения. А молчаливый Стив Дорт никогда не пытался разговорить ее, как вдруг она услышала из его уст нечто удивительное, и навострила уши.
   - Слушай, я хотел с тобой поговорить...Скоро мы все оставим университет... Не хотелось бы потерять с тобой контакт.
   Ему стоило огромного труда вообще раскрыть рот, претендуя на внимание собеседника, и совершив столь героическое усилие он замолчал, совершенно стушевавшись, глядя по сторонам потерянным взглядом.
   - И что ты предлагаешь? - поддержала она беднягу.
   - Вообще-то, мне было бы очень приятно, если бы ты согласилась со мной встретиться...
   И тут же, испугавшись собственной смелости, он продолжил с обреченным видом приговоренного:
   - Я, конечно, вряд ли могу претендовать на внимание такой девушки, как ты...
   Кэтрин только захлопала глазами. За последнюю неделю что-то происходило вокруг нее, чему она не находила разумных объяснений.
   - Стив... Что на тебя нашло? Мы учимся вместе пять лет, и мне казалось, что тебе до меня никакого дела нет!
   - Я просто боялся, что ты посмеешься надо мной.
   Их догнала ее подруга, Джулия, весело защебетавшая какие-то глупости.
   - Хорошо, Стив. Позвони как-нибудь, и мы с тобой поговорим.
   - О чем это вы?
   Он пошел вперед, в то время, как Джулия тормошила ее и делала страшное лицо, пытаясь выведать их секрет. Проучившись много лет в монастырской школе для бедных, удочеренная богатой старой вдовой, Джулия получила духовное образование наряду со светским, и пыталась всеми силами наверстать упущенное, как птичка, вырвавшаяся из клетки. Ее неуемная жажда жизни иногда просто восхищала Кэтрин.
   - Девчонки видели тебя в ресторане с Тобиасом.
   - Да. Мы обсуждали мою дипломную работу.
   Джулия неодобрительно покачала головой.
   - Ну уж мне-то могла бы и правду сказать!
   - Нечего говорить. Он - мой научный руководитель.
   Они подходили к оживленному перекрестку. Джулия не унималась:
   - Разве научный руководитель не мужчина?
   Кэтрин уже хотела ответить, но ее внимание отвлеклось на странное мигание всех светофоров сразу, как будто их механизмы одновременно вышли из строя.
   - Что происходит?
   Она еще ничего не успела понять, когда ее оглушил визг колес, крики, и на дороге произошла всеобщая свалка - нагромождение машин, перепуганные пешеходы... У нее похолодело и на миг остановилось сердце, а потом молотом застучало в ушах. Расталкивая людей, она бросилась вперед, не веря случившемуся, и остановилась перед кровавым следом на асфальте, замерев от ужаса. Огромные колеса трейлера размазали Стива по дороге, как пластилинового человечка. Сбоку истерически завизжала Джулия, вырвав ее из шокового состояния, а где-то сзади раздавался громкий мужской голос:
   - Как будто его кто-то нарочно толкнул под колеса! Но рядом никого не было...
   Появившиеся врачи дали Джулии успокоительного, и увезли ее в больницу. Кэтрин возвращалась домой, и больше всего хотела увидеть своего друга, рассказать ему о случившемся, но она не знала, где его найти, и позвонила Тобиасу.
   - Я кое-что нашел в библиотеке. Твоя работа оказалась недостаточно полной; есть некоторые расхождения о взглядах на одного и того же духа...
   - Послушай, Тоби...
   Она решилась:
   - Стив Дорт с моего курса только что погиб. Попал под трейлер прямо у нас на глазах.
   И почему-то сказала:
   - Пожалуйста, будь осторожен!
   Она отказалась от встречи с ним, и повесила трубку прежде, чем он успел настоять на своем. Несмотря на трагические события дня Кэтрин смогла заснуть, сломленная усталостью, и на сей раз ее знакомый не стал преследовать ее во сне, позволив отдохнуть и набраться свежих сил. Никакие ночные призраки не потревожили ее.
  
   Тобиас редко просыпался посреди ночи. Он открыл глаза и увидел на фоне оконного прямоугольника темный силуэт, словно запутавшийся в колышущихся на ветру занавесках.
   - В чем дело, Тоби?
   В темноте вспыхнули ярко-красные уголья вместо глаз.
   - Спишь ли ты? Я сомневаюсь.
   И вдруг постель резко подпрыгнула и заняла вертикальное положение у стены.
   - Как поживает твоя мертвая невеста? И твой мертвый ребенок?
   Тобиас упал на пол, запутавшись в одеяле и простынях, ничего не понимая, а незнакомец с нечеловеческими глазами уже стоял рядом.
   - Кто ты такой?
   - И почему вы, люди, всегда хотите знать больше, чем вам положено? Где ваше уважение к Таинствам?
   Он склонился к Тобиасу, и тот разглядел в сиянии огней его лицо - прекрасное, одновременно мужское и детское.
   - Ты ведь все равно не веришь, Тоби?
   - Ты Сатана?
   Его гость рассмеялся.
   - Я ничего не знаю ни о Боге, ни о Дьяволе. Но я знаю о многом другом, и что ценнее, о человеческих чувствах - боли, страхе, ненависти, любви. Не хочешь помолиться? Вдруг это тебе поможет? Вдруг я тебе обманываю? А что, если все это не сон?
   Тобиас увидел в его руках два распятия - прежде они долгое время занимали место по обе стороны входных дверей.
   - Не можешь понять, зачем я здесь?
   Он оказался необыкновенно силен: в мгновение ока Тобиас был поднят а вытянутой руке, и распят прямо на собственной постели.
   - Я только хочу сказать, что Кэтрин принадлежит мне. Это понятно? Я не слышу ответа!
   Размахнувшись, он вогнал распятие Тобиасу в ладонь, пригвождая его руку к кровати. Тот застонал от нечеловеческой боли, которая прошла сразу же, как только демон притронулся своими губами к его губам.
   - Ты должен знать - она моя! Не смей больше к ней прикасаться!
   Глаза вспыхнули красными огненными всполохами, и улыбнувшись, он стал еще более страшен.
   - Кэтрин принадлежит мне! А чтобы ты лучше запомнил...
   И вторая ладонь Тобиаса также оказалась пронзена распятием. Он закричал... и проснулся. В окно заглядывало утро, а постель была влажной от пота. Просто кошмарный сон.
   Он поднялся. Очень сильно болели ладони, а через час в больнице ему сообщили, что у него переломаны кости. Тут же из вестибюля Тобиас позвонил Кэтрин.
   - Послушай, что-то странное происходит. Нам надо срочно увидеться и поговорить.
   Она ощущала себя намного моложе, до того хорошо выспалась и отдохнула. Взволнованный голос Тобиаса не тронул ее сердца.
   - Да что случилось?
   - Мне кажется, ты в опасности. Я не могу тебе объяснить... Нам нужно встретиться.
   Неожиданно связь прервалась. Кэтрин положила трубку и открыла входную дверь.
   - Каким образом я чувствую твое присутствие?
   Он улыбался, как всегда, и войдя в дом подхватил ее на руки.
   - Я не намерена сегодня оставаться здесь.
   Ни слова не говоря Адам внес ее в гостиную, поднялся по ступенькам, зашел в спальню - Кэтрин не сопротивлялась.
   - Если ты захочешь избавиться от меня, мы оба погибнем, - сказал он, когда она уже лежала в его объятиях, и не могла с ним спорить.
   Обычная усталость не замедлила вернуться, и час спустя, засыпая на диване в гостиной, она слышала его возню - ему было не лень ни готовить, ни прибираться в чужом доме. Ее разбудил звонок Джулии.
   - У тебя что, был сломан телефон? Я не могла дозвониться! Как ты? Это ужасно - то, что вчера произошло... Не хочешь прогуляться?
   Она спросила у Адама:
   - Моя подруга зовет меня на свидание. Не хочешь к нам присоединиться?
   - Я останусь и дождусь тебя, даже если ты задержишься. Здесь такой беспорядок, что мне не придется скучать.
   - Тебе что, нечем другим заняться?
   - Я не хочу знакомиться с твоей подругой.
   Кэтрин уехала, а через несколько минут перед домом остановилась спортивная машина, и Тобиас долго звонил, прежде чем открылась дверь, и он от неожиданности даже забыл поздороваться.
   - Я могу Вам чем-то помочь?
   Улыбчивый молодой человек смотрел на него лукавыми синими глазами, ожидая ответа.
   - Мне нужна Кэтрин. Извините за вторжение, но я не знал, что в доме может быть еще кто-то...
   - Ее сейчас нет, но если хотите, я могу ей что-нибудь передать.
   - Я ее научный руководитель.
   Тобиас с трудом подбирал слова, не в силах оторвать взгляда от его лица.
   - Нам нужно было поговорить относительно ее дипломной работы. Скажите, чтобы она перезвонила, когда появится.
   Он сел в машину и только теперь почувствовал, что весь взмок от ужаса. Демон из его кошмара существовал на самом деле, и находился под одной крышей с Кэтрин. Каждый раз, теряя в жизни равновесие, он ехал на кладбище, на могилу к невесте, чтобы обрести душевный покой - среди плит и надгробий ему думалось легче. Но сейчас был не тот случай, когда пребывание рядом с величественным царством мертвых могло успокоить нервы. Руки разболелись сильнее прежнего. Смотритель, возившийся неподалеку, привлеченный бледным видом посетителя, подошел поинтересоваться все ли в порядке. Надпись на могильной плите, около которой они стояли, указывала на катастрофу десятилетней давности.
   - Я как раз работаю здесь последние десять лет, - сообщил смотритель, который был расположен поболтать. - Много всего видел... Каких только не было историй! Странная штука - человеческая жизнь. Вот, прибираюсь на некоторых могилах - работа не пыльная, что и говорить? Некоторые, знаете ли, не любят такие места, а я напротив, отдыхаю здесь - тихо, спокойно, ничего не отвлекает от собственных размышлений. А что с руками?
   - Так, пустяки...
   Тобиасу вдруг захотелось выложить все начистоту, но он сдержался, боясь, что старик превратно истолкует услышанное.
   - Видите вон то надгробие? Из белого мрамора, скульптурный портрет? Я буду там. Если что-то понадобится, не стесняйтесь.
   И ему действительно понадобилось. Обезболивающее. Он пошел к смотрителю для того, чтобы спросить, нет ли у него таблеток, боясь, что боль усилится, когда придется возвращаться домой. Старик мыл мраморное надгробие, на котором крупными золотыми буквами значилась русская фамилия и дата смерти - чуть более года назад. Остановившись, Тобиас хотел окликнуть старика, когда любопытство заставило его взглянуть на статую коленопреклоненного ангела, прижимавшего палец к губам в немом предостережении. Подойдя ближе, он заглянул в каменное лицо и обмер: перед ним находилось изваяние того, кто являлся ему в ночном кошмаре, и кто был в доме Кэтрин. Мраморные локоны осыпали каменное лицо с хитрым прищуром глаз и пробуравленными глубокими зрачками. Голос старика заставил Тобиаса вздрогнуть.
   - Думаете о том, кому понадобилось сооружать такой мемориал? Несчастная женщина, потеряла единственного сына... Они только-только перебрались сюда, когда случилась беда с ее мальчиком. Приехали из России.
   - Из России! - повторил Тобиас в неописуемом ужасе.
   - А люди... Что за языки у людей! Чего только не болтали! Не стеснялись говорить ни до, ни после похорон. Тьфу!
   Он с возмущением покачал головой.
   - Вы знаете его мать?
   - Да, конечно. Она живет очень уединенно, в этом городе. После несчастья у нее немного повредился рассудок, у бедняжки. Временами заговаривается, а сюда приезжает очень редко - платит мне, чтобы я следил за порядком.
   - А что люди говорили? Как он умер?
   - Как будто в церкви у него остановилось сердце. И начались всякие сплетни, что дело нечисто. Но я уверен, что мертвые спокойно спят в своих могилах.
   - У нее был только один сын? Не было брата-близнеца?
   Смотритель посмотрел на Тобиаса с нескрываемым подозрением.
   - А в чем дело? Почему Вы задаете такой странный вопрос?
   Тобиасу уже было неважно, сочтут ли его сумасшедшим, он хотел узнать истину.
   - Послушайте, я могу ошибаться... Вы были на похоронах? Вы знаете, как выглядел ее сын? Этот ангел - его копия, ведь так?
   - Совершенно верно.
   - Но я видел этого человека - сегодня, час назад! Это не может быть ошибкой! Если это не его брат, и не он сам, то кто же? Его двойник?
   - Возможно, что двойник. А возможно, что Вы ошибаетесь. Я видел этого мальчика, он был мертв, и мы его закопали - он лежит здесь, под этими плитами, и даже если бы захотел, не смог бы подняться из могилы.
   Тобиас ощущал себя совершенно раздавленным и опустошеным, как будто это его погребли и замуровали.
   - Вы, я смотрю, тоже легко подвержены всяким суевериям.
   - Я никогда прежде не видел его, и ничего о нем не слышал.
   - Может быть, Вы ходили по кладбищу, разглядывали надгробия, и подсознательно запомнили лицо памятника. Такое случается. Наше воображение нередко играет с нами злые шутки.
   - Но я никогда не рассматривал памятники.
   Старик только пожал плечами.
   - Местный священник был против того, чтобы его хоронили в освященном месте. Но мы живем в цивилизованном мире, в век науки, и просто дико начать закапывать людей за оградой кладбища, если они вызывают пересуды. Всегда что-нибудь говорят.
   Тобиас вспомнил о заложных покойниках из ее дипломной работы. Их не хоронили в освященных местах, веря, что они будут приносить несчастья - мор, неурожай, болезни и голод. Их тела сжигали, топили в болотах. Люди, умершие молодыми, самоубийцы и погибшие не своей смертью продолжали существовать, сохраняя в своих телах жизнеспособную силу. Ими пользовались колдуны, или они сами выходили из могил, становясь вурдалаками. Как будто прочтя его мысли, старик поспешил успокоить Тобиаса:
   - Он не выберется отсюда. Это надгробие простоит несколько веков, будьте уверены. Она заплатила нашим ребятам кучу денег, чтобы все укрепили и залили цементом.
   - Можно от Вас позвонить?
   Телефон Кэтрин молчал. Никто не снимал трубку. Дождавшись, когда из комнаты выйдет старик, он позвонил к себе домой, предчувствуя беду.
   - Кэтрин, съезди на городское кладбище, и возьми с собой своего друга. Там есть памятник из белого мрамора, с ангелом, а на надгробии написано "Адаму". Пусть твой друг объяснит тебе кое-что. Будь осторожна...
   Он подошел к старику.
   - Я оставил на своем автоответчике очень важную информацию. Возможно, мне придется уехать, и я хочу, чтобы Вы позвонили девушке и сказали, чтобы она прослушала мое послание. Вот деньги. Вот ее телефон и адрес. Ее зовут Кэтрин, и я хочу, чтобы Вы передали это только ей. Ей одной. С мужчиной не разговаривайте.
   Смотритель понимающе улыбнулся.
   - Хорошо, как скажете. Когда ей нужно позвонить?
   - Хоть с сегодняшнего вечера. Звоните, пока она не подойдет. Это очень важно.
   Тобиас вышел за пределы кладбища и подошел к машине. Ему было хорошо видно и белый памятник, и могилу своей возлюбленной, как вдруг что-то изменилось - то ли воздух стал тяжелее, то ли налетел сильный ветер, то ли над кладбищем поползла туманная дымка. Он открыл дверцу автомобиля, готовясь сесть за руль, когда до его слуха донесся еле слышный шопот, зовущий его по имени. Обернувшись, Тобиас огляделся в панике, желая найти источник звука, хотя суеверный ужас приказывал не смотреть. Но он не удержался и посмотрел. Каменный ангел, подняв голову, испепелял его взглядом пустых глазниц, и, погрозив пальцем, указал куда-то вперед. Взглянув туда, Тобиас увидел рядом с надгробной доской своей девушки пустую могилу.
   - Господи... Господи, да что же это?
   Он прыгнул в машину и рванул с места, объятый диким ужасом, не слушавшим никаких разумных доводов. Уже выехав на двухполосное шоссе, готовое привести его обратно в городскую черту, Тобиас все не мог совладать с почти животным страхом, и напрасно твердил себе о галлюцинациях и резко ухудшившемся зрении. Торопясь оказаться рядом с Кэтрин, увидеть ее живой и невредимой, он не сбавлял скорости.
   - Почему ты не последовал за мной?
   От этого голоса, раздавшегося над ухом, Тобиас подпрыгнул, больно ударившись плечом об обшивку автомобиля и едва не потеряв управление.
   - Но этого не может быть! Ты же умерла!
   Ее лицо было печальным и строгим, как всегда, когда у них возникали короткие размолвки. Он прекрасно помнил это лицо, в мельчайших подробностях.
   - Почему ты оставил меня, Тоби? Ты ведь говорил, что я тебе дороже жизни!
   - Что тебе надо? Я не виноват в той автокатастрофе... Я не виноват, что остался жив!
   - Ты должен был последовать за мной, покончить с собой, и тогда мы были бы всегда вместе: я, ты, и наш малыш.
   - Самоубийство - грех!
   - Но ты ведь уже не веришь в Бога!
   Его разум восставал против того, что видели глаза.
   - Да что вообще происходит? Зачем ты здесь, и как такое возможно? Ты умерла! Умерла десять лет назад!
   - И он умер тоже. Он, Адам. Ты бросил меня, и хочешь забрать себе его девушку. Он прислал меня за тобой.
   У него оборвалось сердце.
   - Поцелуй меня, Тоби. Поцелуй меня, как если бы ничего и не было - никаких долгих десяти лет разлуки.
   Маленькие ледяные ручки вцепились ему в плечи, холодный рот настойчиво искал его губы; он начал читать молитвы, взывая к богу, а она смеялась, продолжая свои домогательства. Автомобиль, потеряв управление, сбивая дорожные разметки, вылетел на встречную полосу, визжа колесами, а потом на полном ходу устремился вниз с крутого кювета. 
  
   - Странно, постоянно срабатывает автоответчик...
   Кэтрин в очередной раз положила трубку и присела рядом с телефоном. У нее было странное ощущение, что-то из области подсознательного, но она не могла понять, что ее так беспокоит.
   - Но он ведь не станет сидеть и ждать твоего звонка.
   - Он говорил, что в моей работе не хватает материала, чего-то принципиального. Ты уверен, что можешь мне помочь? Прочти мою дипломную работу, возможно, ты знаешь больше...
   Кэтрин звонила поздно вечером, и на следующий день, но телефон зловеще молчал. Она напрочь забросила учебу, не ездила на лекции, не готовилась к неумолимо наступающим выпускным экзаменам. Ее научный руководитель как в воду канул, зато Адам всегда был рядом: она засыпала и не помнила, как он уходил, и когда возвращался. И уходил ли вообще. Но с воцарением его в доме все изменилось кардинально - комнаты сверкали чистотой, в спальне не валялись разбросанные вещи, Кэтрин вовремя ела. До начала новой недели они не покидали ее обители, и его потенциал оказался неистощим. Только из жалости он давал ей короткие промежутки отдыха, чтобы начать все сначала - никогда прежде у нее не было любовника столь ненасытного и столь искусного. Он непостижимым образом угадывал все ее желания, а от нее он хотел только любви и полного доверия. И она перестала задавать вопросы; чаще у нее просто не оставалось сил для этого, а он никогда не уставал, напротив, после многочасовых изнурительных любовных поединков выглядел так, словно хорошо отдохнул или выспался на славу. Во вторник утром Кэтрин разбудил телефонный звонок. Не открывая глаз, измученная очередными ночными вакханалиями, она протянула руку и сняла трубку, лишь бы телефонный аппарат замолчал. Глухой голос Джулии тут же прогнал остатки сна:
   - Это насчет твоего научного руководителя.
   Она вскочила, не веря своим ушам.
   - Что? Завтра хоронят? Не может быть!
   - Может. Он так обгорел, что его никак не могли опознать. И где ты вообще есть, черт возьми?
  
   Когда Кэтрин приехала в университет, она сразу же, переступив порог, оказалась вовлеченной во всеобщее состояние напряжения и стресса. Разговоры вертелись вокруг произошедшей трагедии, следовали все новые и новые подробности, сплетничали и шушукались на всех углах, университет гудел, как улей. Каждый спешил поделиться своими соображениями и догадками, а также непременно высказать личное отношение к погибшему преподавателю. Джулия, встретив ее в вестибюле, не заставила себя ждать, тут же заявив со всей бестактностью, на которую только была способна:
   - Что с тобой стряслось? У тебя такой вид, словно прожевали и выплюнули! Ты что, все это время работала на рудниках? Или сидела в погребе без еды и света?
   - Ну спасибо тебе! Промолчать ты не можешь?
   - Может быть объяснишь, что происходит?
   - Я просто влюблена - только и всего.
   - И кто он? Я его знаю?
   - Нет, не знаешь. Но он - самый красивый мужчина на свете, можешь мне поверить. Теперь мы оставим в покое мою скромную персону?
   - На завтра отменили все занятия. Траур. Все в шоке, сама видишь. Вот в такие минуты понимаешь, какая жизнь коварная штука - был человек, и нет человека. Сначала Стив, теперь Тобиас. Не могу поверить! Ты пойдешь на похороны?
   - Нет, ни за какие деньги! Ненавижу все это: венки, цветы, кладбища, полированные крышки гробов, черный цвет, все эти речи...
   - Между прочим, могла бы появиться ради приличия, все таки он был твоим научным руководителем!
   Если бы только научным руководителем!
   - Конечно, ты вся в любви, как я вижу. Твой любовник из тебя все соки высосал - не переутомись!
   Кэтрин захотелось послать ее, но в конце концов все они были взвинчены и расстроены. У нее ныло и болело сердце; он хотел поговорить, предупредить ее о какой-то опасности... Почему она не вспомнила об этом раньше? Резко развернувшись Кэтрин бросилась вон из университета, даже еще не успев сообразить, куда ей надо отправиться, а Джулия побежала следом, что-то выкрикивая на ходу. Распахнув настежь двери она с размаху налетела на крепкую грудь и плечи, чьи-то руки перехватили ее, и запрокинув голову Кэтрин задохнулась от неожиданности.
   - Ты? Что ты здесь делаешь?
   Он улыбнулся своей ослепительной улыбкой, увлекая ее за собой.
   - Тебя не было дома и я приехал сюда...
   Взглянув куда-то поверх ее головы он изменился в лице, и Кэтрин, заметив это, обернулась. Джулия, остановившись в нескольких шагах от нее, попятилась назад с выражением дикого тупого ужаса в глазах.
   - Что такое?
   Она взглянула на Адама, который лучезарно улыбался, словно и не видел странной реакции ее подруги.
   - Все в порядке? Ты куда-то направляешься? Возьмешь меня с собой?
   Он неумолимо уводил Кэтрин от подруги, которая делала ей какие-то отчаянные знаки с перекошенным лицом и расширенными глазами. Но Адам оглянулся на нее, и она тут же убежала, смешавшись с толпой.
   - Твоя Джулия?
   - Ты ей не понравился, как я успела заметить.
   - Я тоже заметил. Должно быть, она просто ревнует.
   Он вез ее домой, и все это время Кэтрин ломала голову над странным поведением подруги, и над тем, что ей надо теперь делать, чтобы избежать опасности, о которой хотел предупредить Тобиас.
   - Ты выглядишь усталой. Тебе надо хорошенько выспаться.
   Иногда его голос звучал так, что она вздрагивала.
   - Почему ты ничего мне не рассказываешь? Ни о себе, ни о своей семье? Что за дурацкие тайны? Я устала от всего этого! Почему я никогда не знаю, когда ты появишься и когда уйдешь?
   - Что случилось? У тебя неприятности?
   - Да, у меня неприятности!
   Это раздражение против него вспыхнуло так внезапно, что она даже не успела сдержать его, и продолжала с гневом:
   - Я не могу больше молчать и притворяться, что меня ничего не интересует! А ты ничего не говоришь, ты только... только... Посмотри, на кого я стала похожа! Тебя это забавляет?
   - Дорогая, я люблю тебя! Мне очень жаль, что я тебя огорчил...
   Он пытался успокоить ее, но Кэтрин металась, как зверь в клетке, не находя покоя.
   - Тебе жаль? Да? Тогда познакомь меня со своими родителями! Или ты прячешь меня от них? Я что, настолько уродлива? Или ты просто решил со мной развлечься от скуки? Если я и выгляжу плохо, так только благодаря тебе! Ты мне жить не даешь! Кто ты вообще такой?
   Он больно стиснул ее предплечье, привлекая к себе.
   - Я тебе надоел? Хочешь от меня избавиться?
   - Так ты, наконец, расскажешь мне? Где твой дом, Адам? Что, если я захочу тебя уввидеть, и не буду знать, куда мне идти?
   - Хорошо. Если ты так хочешь, я познакомлю тебя со своей матерью, но она немного не в себе - я хочу тебя предупредить. Не относись серьезно к тому, что она говорит.
   - Так ты стесняешься своей матери?
   - Она может испугать тебя, только и всего. Ну что, тебе уже лучше? Ты меня поцелуешь или больше не любишь меня?
   Кэтрин поцеловала его, и тут же забыла о всех тревогах, и о Тобиасе, и о Джулии; дома он накормил ее, и все началось сначала, по тому же сценарию, что и в предыдущие дни. Кэтрин спрашивала себя, почему ей до сих пор не наскучило его общество, но не находила ответа.
   - Ты читал мою дипломную работу?
   - Я скажу тебе свой ответ завтра.
   - Не забудь пожалуйста, это важно.
  
   Вечером она заснула на его плече, а утром проснулась, как обычно, в пустой постели и враждебно молчаливом доме. Зато наедине с собой Кэтрин могла трезво оценивать ситуацию и трезво рассуждать. Набрав номер Джулии она спросила, услышав ее голос:
   - Что вчера произошло, можешь мне сказать?
   Та рассмеялась, ее слова вздрагивали, точно испуганные зверьки в мышеловке:
   - Пожалуйста... Я не могу говорить с тобой об этом! Меня воспитывали в монастыре, иногда я могу вести себя странно.
   - Что за чушь? Ты с ума сошла?
   - Слушай, я собираюсь на похороны, не могу разговаривать. Считай, что ничего не было, ладно? Я действительно веду себя, как ненормальная, мне мерещится всякое.
   - О чем ты говоришь? Он тебя чем-то напугал?
   - Кэти... Вчера привезли университетские книжки из библиотеки, которые брал Тобиас. Я думаю, это как-то связано с твоей работой. Все, пока.
   Кэтрин еще о многом хотела спросить, но ее перепуганная подруга уже повесила трубку. Не откладывая, она собралась и поехала в университет, чтобы взглянуть на книги.
   - Вообще-то библиотека закрыта, но я сделаю для Вас исключение. Вы у нас редкий гость.
   - Я бы не побеспокоила Вас, но он что-то нашел в этих книгах и хотел мне показать. Я должна закончить свою дипломную работу.
   - Я ничего не трогал - там есть закладки...
   - Можно мне взять их домой?
   - Конечно. Только запишу их на Ваше имя.
   В метро она раскрыла первую из книг - "Материалы по русской демонологии. Этнографические заметки", там, где Тобиас вложил закладку, и начала читать подчеркнутые карандашом строчки: "До сих пор домовой являлся более или менее добрым существом, расположенным к людям; но он не всегда был добр". "Харитонов отмечает тот факт, что в северных губерниях о жене домового обычно мало известно, когда о его дочке слагаются легенды..." "Если мужик (...) до того слаб, что (...) полюбил эту гостью, в которой, вероятно, уже все узнали дочь домового, то она старается поддержать эту страсть, являясь ему во сне; опутывая таким образом любовника, она наконец является ему явно и тогда уже начинается между ними страшная (...) связь. Ненасытная, она ревнива в высшей степени; для нее страсть не гаснет; она в любви к нему постоянна. (...) Если мужик, наскуча этой страшной любовью, бросит ее, она отомстит ему: любовника, изменившего ей, она так очарует, являясь к нему во сне, что он, тоскуя по ней, после мучительного месяца одиночества ошалеет, т.е. сойдет с ума ". "Если он был настолько слаб, что поддавался неземному очарованию нечистой красоты, непременно погибал. Обычно такой человек не сразу узнавал правду, а когда она открывалась, было уже поздно". Вверху карандашом стояла пометка, сделанная Тобиасом: "По аналогии с инкубом". Она открыла вторую книгу на его закладке, и стала читать подчеркнутые строки: "Особенно опасны лярвы чувственности. Созданные половым желанием человека, они постоянно возбуждают его сладострастие (...)" "Иногда непроизвольно (...) контакт с лярвой может перейти в более опасную стадию - инкубизм. По определению оккультистов, он представляет собой половое сношение человека с материализованной лярвой чувственности, иначе говоря, с созданным им самим астральным образом мужчины или женщины. Поскольку лярва обретает физическое тело, создается полная иллюзия полового акта с сущностью, чей облик придан лярве. Заметьте, что она предельно примитивна в своем поведении, абсолютно послушна любым прихотям, готова откликнуться на самую изощренную фантазию - она чистая половая функция. Но чем чаще вы вызываете ее, тем богаче ваше воображение, тем жизненнее, реальнее становится это страшное, но притягательное существо. (...)". "Лярва чувственности, превратившаяся в инкуба - это призрак желания, обретшего живую плоть. Общение с инкубом опасно тем, что через некоторое время человек привыкает к нему, как наркоман, и уже не может остановить истечение своей нервной энергии, отдаваемой лярве-инкубу. (...) .Инкуб становится так силен, что является независимо от воли своего создателя и высасывает его энергию".
  
   Дом оказался настолько роскошен, что Кэтрин остановилась в нерешительности, и еще раз проверила адрес - ошибки не было. Она не сразу заметила пожилую женщину, подстригавшую кусты роз в красивом, но несколько запущенном саду. Та заметила ее и подошла поинтересоваться, кого девушка ищет. У нее было приветливое, открытое лицо.
   - Извините за беспокойство, я хотела бы видеть Адама. Я ничего не перепутала?
   Кэтрин приняла женщину за экономку: ей и в голову не могло придти, что хозяйка таких апартаментов будет сама возиться в саду, к тому же перед ней стояла блондинка, нисколько не походящая на Адама.
   - Вы - Кэти? Заходите. Я его мать.
   Она посмотрела на нее с каким-то странным выражением, и поспешно открыла ворота. Кэтрин ответила, что рада их знакомству, а хозяйка огляделась с видом заговорщицы, запирая двери, и повела ее в дом.
   - Вообще-то я ненадолго. Извините...
   Кэтрин заметила странное беспокойство и нервозность, с которой его мать встретила нежданную гостью. Неужели ее рассудок действительно помутился, но тем не менее она жила в таком большом доме одна, и, по всей видимости, сама вела хозяйство? Что-то было не так.
   - Его сейчас нет, но Вы как раз вовремя. Проходите в комнаты, я закрою двери... Вы выглядите совсем ребенком, боже мой!
   Ее сетования по поводу моложавости Кэтрин казались неуместными, и она забеспокоилась, стоит ли оставаться с ней наедине.
   - Сколько Вам лет?
   - Двадцать три. Но все дают намного меньше, я уже привыкла к этому.
   Его мать быстро заговорила, понизив голос и словно боясь, что ее перебьют:
   - Я знаю, он мог сказать Вам все, что угодно, но я в своем уме, и Вы должны меня послушать - внимательно послушать. Уезжайте! Умоляю Вас, ради бога, уезжайте скорее. Вы ничего о нем не знаете! Не знаете, кто его отец... Он погубит и Вас, и еще множество людей прежде, чем Вы все поймете. Вам нужно исчезнуть, и поскорее. Вы с ним спали?
   Кэтрин оторопела, а последний вопрос поверг ее в совершенный шок.
   - Простите?
   - После того, как он станет мужчиной, ему откроется вся его власть, и начнутся несчастья. Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал - Вы в первую очередь. Просто поверьте мне, и ни о чем не спрашивайте! Послушайтесь меня, уезжайте, и не пытайтесь ни в чем разобраться, ради бога! Вы - милая девушка, но понятия не имеете о том, с чем столкнулись. Бегите, бегите скорее, лучше на освященную землю... Он уже давно не живет здесь!
   - Не живет здесь? Что это значит? А где же он живет?
   - О чем разговор?
   Они обе вздрогнули от неожиданности. Адам стоял на пороге гостиной, опершись плечом о дверной косяк, и улыбался по своему обыкновению, разглядывая их растерянные смятенные лица. Рассмеявшись, довольный своим эффектным появлением он прошел мимо мягкой танцующей походкой и, взяв из вазы яблоко, начал есть, не сводя с них обеих глаз. Его мать первая пришла в себя.
   - Я... Я не слышала, как ты пришел. У тебя все хорошо?
   - Прекрасно. Здравствуй, Кэти. Мы, кажется, так и не поздоровались?
   Она почувствовала какой-то леденящий душу холод, наполняющий пространство комнаты, и лишь потом поняла, что это почти материальный страх, исходящий от стоявшей рядом его матери. По спине Кэтрин пробежала нервная дрожь. Что же это за сын, которого боится его собственная мать? И о чем она пыталась сказать ей?
   - Ты прочел мою работу? Ты обещал мне, что скажешь, если что-то не так.
   - Конечно, я в твоем распоряжении. Сядем на веранде. Что это у тебя?
   Кэтрин совершенно забыла о книгах, которые держала в руках.
   - Ах, это... Кое-что интересное. Взяла в библиотеке. Моя дипломная работа действительно имеет некоторые пробелы, как выяснилось.
   - Можно взглянуть?
   - Да, конечно.
   Она с поспешностью протянула ему книги, и руки у нее предательски дрожали.
   - Вы не хотите остаться и пообедать с нами? - спросила его мать.
   - Я скоро должна идти. Спасибо.
   - Что же, я буду в саду. Если что-нибудь понадобится, зовите меня.
   Веранда оказалась огромной, под стать дому. Как назло, Кэтрин стало очень трудно сосредоточиться; никогда прежде она не ощущала себя рядом с ним так неуютно. Он раскрыл книги.
   - Так что скажешь о моем дипломе?
   - Он действительно недостаточно исчерпывающ, как я понимаю.
   У него странно блестели глаза, и только лишь взглянув на первые отмеченные строки, он закрыл книги.
   - Вижу, ты знаешь обо всем этом. Выходит, я зря их брала... Хорошо, проанализирую и допишу.
   - Ты хочешь меня о чем-то спросить?
   Он заметил рассеянность Кэтрин, и то, что она не может толком сформулировать ни одного вопроса. Оставшись наедине с ним она все время ерзала, не находя себе места, и заметно нервничала, хоть и пыталась это скрыть.
   - Ты как-то напряжена.
   - Разумеется! У меня на носу экзамены, я ничего не знаю, я должна защищать диплом, который даже не дописан. Мне надо ехать к своему научному руководителю.
   Он широко улыбался, но глаза не смеялись, словно жили сейчас отдельно от лица, буравя ее своим пронзительным взглядом. Кэтрин невольно поежилась и поспешила подняться, а он - следом за ней.
   - Мне пора. Извини, что отняла у тебя время.
   - Ты хотела познакомиться с моей матерью. О чем вы говорили?
   - Ни о чем... Просто познакомились - и пришел ты...
   Адам остановил ее, не давая ускользнуть.
   - Ты говоришь со мной, как с чужим! Что-то случилось?
   - Ничего не случилось, с чего ты взял?
   Он заглянул ей в лицо, и Кэтрин попыталась улыбнуться, но отвернулась от его ощупывающего тяжелого взора.
   - Все в порядке? Ответь мне! Между нами все по-прежнему?
   - Ну разумеется!
   Он взял ее за подбородок, пытаясь встретиться с ней глазами - она старалась не смотреть на него.
   - Я люблю тебя. Никто никогда не сможет так тебя любить. Я принадлежу тебе одной, ты одна безраздельно властвуешь надо мной - ты знаешь? Я умру без тебя, это правда. Ты ведь не бросишь меня?
   - Адам, мне правда пора...
   Он пугал ее.
   - Почему ты убегаешь?
   - Я не убегаю.
   Кэтрин пыталась высвободиться из его рук.
   - Я должна ехать к своему научному руководителю.
   - Почему ты лжешь мне?
   Она увидела злость на его лице, которая до неузнаваемости исказила черты каким-то звериным оскалом.
   - У тебя нет научного руководителя! Его хоронят сегодня!
   - Откуда ты знаешь?
   - Ты сама мне это сказала!
   Кэтрин почувствовала себя так, как будто ее сбросили с небес на землю, и она разбилась вдребезги.
   - Я не говорила тебе! Я не говорила! Я еще в своем уме!
   Он смягчился.
   - Ты вчера была слишком расстроена, и просто не помнишь.
   Кэтрин оттолкнула его.
   - Я ухожу. И не ходи за мной! Не хочу тебя видеть!
   - Извини меня. Пожалуйста, прости. Я люблю тебя!
   - Убери руки! Не прикасайся ко мне!
   Он выглядел несчастным, даже более того, но страх сделал ее жестокой.
   - Пожалуйста, Кэти...
   Она сделала шаг к отступлению, и Адам не удерживал ее, повинуясь приказу. Видя, что Кэтрин неумолима, он заплакал от боли и бессилия, а она бросилась опрометью вон, ощущая с каждым шагом, как умирает по частичке ее сердце. Его мать обернулась, когда с треском захлопнулись двери ограды, и в этот миг ее сын бросился вниз со второго этажа веранды. Он поднялся с расцарапанным кустами роз в кровь лицом, и закричал:
   - Зачем ты это делаешь со мной? За что ты меня ненавидишь? Неужели ты нисколько по мне не соскучилась?
   У Кэтрин зазвенело в ушах от его страшного крика, и мурашки побежали по телу.
   - Адам... Мой мальчик, мой дорогой...
   Мать обняла его, и сын заплакал у нее на плече, как маленький, спрятав лицо и дрожа, как в лихорадке.
   - Я люблю тебя. Я очень рада, рада видеть тебя, мне очень тебя не хватало. Но ты должен понять - ты не такой, как все. Я ведь говорила тебе об этом.
   - Почему ты хочешь мне помешать? Разве я не могу быть счастлив? Я люблю ее.
   - Мне понравилась девочка.
   Она гладила его красивые волосы.
   - Ты должен ее отпустить, если любишь.
   Адам освободился из ее объятий. Слезы высохли у него на глазах.
   - Что такое человеческая любовь по сравнению с моей любовью? Я дам ей все! Разве не об этом мечтают люди? А ты? Неужели ты предпочтешь умереть, но сказать ей правду? Что такое правда в сравнение с моей любовью? Я буду с ней, пока мы вместе не умрем.
  
   Кэтрин проплакала почти весь день, закрывшись в доме. Его отсутствие сводило с ума еще больше, чем тайны, свято им хранимые, которые она не могла разгадать. Позвонила своей подруге в надежде, что та все же сжалится над ней и прольет на все происходящее хоть каплю света; но телефон молчал. Вечером раздался звонок.
   - Да, меня зовут Кэти.
   - Простите старика, но я просто забыл... Память уже не та. А сегодня на кладбище хоронили этого молодого человека - примите мои соболезнования. Ужасное несчастье. Он оставил Вам сообщение на своем автоответчике, говорил, что это очень важно.
   Она тут же позвонила в полицию, и после долгих нудных разговоров ей все же дали прослушать послание на автоответчике. Услышав голос Тобиаса, Кэтрин снова начала плакать. Поздно ночью, выпив снотворного, она заснула и много часов промучилась между сном и явью, в которых не было того, к кому она так привыкла. А проснувшись, увидела его рядом с собой, ожидавшего ее пробуждения в прибранной спальне.
   - Я хочу съездить с тобой кое-куда, - сказала она. - На этот раз ты не станешь меня ни о чем спрашивать.
   В ее голосе звучали металлические нотки, и он даже не стал возражать, однако забеспокоился тогда, когда они уже подъезжали к кладбищу, а возле ворот остановился, став упрямым и не желая идти дальше.
   - Да что с тобой? - воскликнула Кэтрин, видя его испуг.
   Он выглядел, как слабоумный, и она рассердилась, бросила его и пошла одна. Старик-хранитель, услышав ее просьбу, показал ей могилу, о которой говорил Тобиас. Остановившись возле мраморного надгробия Кэтрин взглянула на ангела и в ужасе попятилась.
   - Не может быть!
   Она с отчаянием посмотрела на старика.
   - У него мог быть брат? Близнец?
   - Этот вопрос задал и тот молодой человек, которого вчера хоронили. Если и есть брат, я ничего не знаю об этом.
   Она побежала назад, ничего не объяснив обескураженному смотрителю, но ее спутника нигде не было. Кэтрин тут же позвонила его матери.
   - Что все это значит? Чья это могила?
   - Вы ведь сами видели. Это могила моего сына.
   - Объясните, что происходит.
   - Я не могу Вам ничего объяснить. Просто уезжайте, послушайтесь меня. Уезжайте сейчас же, и ничего не берите с собой из дома.
   - Я хочу, чтобы Вы разрешили эксгумировать тело. Если в могиле не он, то кто же?
   - Это его могила. Я похоронила его год назад. Эксгумация ничего не даст - Вы увидите его останки.
   - Если Вы похоронили своего сына, то кто тогда Адам?
   - Не спрашивайте меня ни о чем, не пытайтесь ни в чем разобраться. Уезжайте, и никогда не вспоминайте эту историю. Да хранит Вас Господь!
   На другом конце линии раздались гудки. У Кэтрин голова шла кругом, и в довершение всего она отвратительно себя чувствовала - ее все утро мутило. Она едва смогла добраться до дома, ее вырвало, болела голова, все тело ныло, а Адам уже ждал ее в гостиной.
   - За что ты убил их? Как ты посмел?
   - Я не убивал их. Я защищал тебя и нашу любовь.
   Он бросился к ней, чтобы помочь, но Кэтрин опрокинула между ними стол, возводя преграду.
   - Ты чудовище! Но почему я?
   - Ты сама меня позвала. Ты хотела меня, и я пришел к тебе.
   Ее разум отказывался верить.
   - Ты питался моей энергией все это время! Выжимал меня, как лимон! Но ты ведь не только это, ты - нечто большее. Неужели ты живешь здесь, в моем доме? А твоя мать? Боже! Что она скрывает? Она что-то говорила о твоем отце...
   Ее взгляд упал на упавшую со стола книгу из университетской библиотеки.
   - О, боже! Боже! Неужели у них были и сыновья? Не только дочери? Нечистая красота... Как это может быть правдой? А что же тогда лежит в могиле?
   - Там лежит человек.
   Она рассмеялась.
   - Конечно! Все человеческое в тебе умерло, вернулся демон. Но если ты сын домового ты должен быть привязан к дому, к этому дому. Значит, я могу уехать и не взять тебя на новое место. Ты останешься здесь. Ведь так? Так?
   - Не делай этого. Кэти, пожалуйста! Я люблю тебя!
   Она знала, что если он приблизится и поцелует ее, она потеряет способность сопротивляться и снова окажется в его власти. Ей стоило большого труда собраться с силами и покинуть дом, а ее демон следовал за ней по пятам, умоляя и плача, пока Кэтрин не села в поезд. Закрыв глаза она все равно видела, как Адам смотрит ей вслед, и его волосы развеваются на ветру, похожие на извивающихся змей на голове Медузы. На землю внезапно обрушился ливень, как его слезы, деревья застонали, пригибаясь под тяжестью водяной стены. Поезд медленно набирал ход, увозя ее прочь, ветер начал свистеть за открытыми фрамугами форточек, о которые разбивался брызгами теплый дождь, а она слышала обрывки шопота, но отмахивалась от наваждения, старалась не слушать. И тогда его страшный крик выбил стекла в вагоне, которые осыпали Кэтрин тысячами осколков - она в ужасе зажала уши руками, чтобы не оглохнуть от этого нечеловеческого голоса. Она по-прежнему жила в реальном мире, и в то же время ощущала постоянное присутствие Адама, его боль, как будто оставила вместе с ним в доме свое сердце.
  
   Кэтрин ехала в тот монастырь, при котором училась ее неверная подруга, надеясь найти там помощь, защиту и ответы на вопросы, а по дороге спешно дописывала свою дипломную работу. Она надеялась, что ее опыт, возможно, принесет пользу и оградит от беды других. На титульном листе она вывела под заголовком главную заповедь буддизма, заключавшуюся в одной фразе: "Не желайте!" И чем дальше Кэтрин отдалялась от дома, тем неумолимее ее тянуло назад, она видела перед собой огромные плачущие глаза, мокрые ресницы, а когда добралась до массивных деревянных дверей монастыря у нее началось нечто, напоминающее ломки наркомана, лишенного наркотика. Когда ей открыли двери, она потеряла сознание.
   Изогнувшись на постели, Адам кричал от боли, и от его крика ей становилось физически плохо; в его волосах появлялось все больше седых прядей, тело сохло, теряя влагу и силу, его мучения доставляли ей невыносимое страдание. Околдованная его чарами Кэтрин уже не могла существовать отдельно от него, и поняв это, открыла глаза - она лежала в больничной палате, а рядом сидела старая монахиня с суровым лицом, изборожденным морщинами.
   - Что со мной случилось?
   - Не волнуйся, дитя мое. Мы избавили тебя от ребенка нечистого.
   - От ребенка нечистого?
   Кэтрин села на постели, не веря ушам своим. Да, у нее была небольшая задержка, ее все время тошнило... Но у нее не было времени даже подумать об этом, связать все воедино, понять истинную причину. Она не знала, хочет ли стать матерью, за нее все решили незнакомые люди.
   - Вы, верящие в Бога, убили моего ребенка? Вы же говорите, что аборт это убийство, грех?
   - Ты околдована, дитя мое. Но ты поправишься и, покаявшись, сможешь спасти свою душу.
   - А он? Что будет с ним?
   - Демон обратится в прах на третий день, если ты не явишься к нему.
   - И я стану свободна? Чары спадут?
   Монахиня лишь покачала головой в ответ.
   - Что это значит? Я буду по-прежнему любить его? Если он умрет я сойду с ума, разве Вы не понимаете? Как я буду жить без него?
   - Дитя мое... Жизнь состоит не только из любви. Предоставь Богу позаботиться о тебе, и ты спасешь свою бессмертную душу.
   - А если я захочу остаться с ним?
   - Погибнет много людей. Много несчастий случится.
   - А если я покончу с собой? Он тоже умрет?
   - Боюсь, что тогда ты навсегда будешь проклята, и оба вы будете скитаться по земле бесплотными духами... Не приноси себя в жертву человеческим страстям, помни о вечности.
   Два дня полностью восстановили ее телесные силы, но стали адским испытанием для сердца и ума: ей не было покоя ни днем, ни ночью, она постоянно видела перед собой его - умирающего в страшных муках, обессиленного, зовущего ее к себе, и теряла рассудок от любви, которая разрослась в ней, как смертоносный сорняк. В середине третьего дня одна из монахинь нашла вместо нее лишь нательный крестик, и принесла его старухе.
   - Кэтрин сбежала.
   - Что ж... Пусть поступает так, как ей велит сердце. Мы сделали все, что могли, она свободна в своем выборе.
  
   Вернувшись домой Кэтрин хотела отпереть дверь ключом, но ей открыла его мать.
   - Я знала, что Вы возвращаетесь. Все эти дни он метался, а несколько часов назад спокойно заснул. Вы не понимаете, что делаете.
   - Я люблю его. И если он рассыплется в прах, то и я стану прахом.
   - Он был чудесным ребенком, и я не хотела, чтобы Адам перестал быть человеком после наступления половой зрелости. Я повела его в церковь, пытаясь изменить его сущность, но у меня ничего не вышло - его сердце разорвалось, как только он переступил порог святого места.
   Кэтрин прошла на кухню, выпила весь оставшийся у нее в аптечке запас снотворного и поднялась наверх, в спальню, где он ждал ее, постаревший на много лет. Она позволила ему снова стать молодым и красивым, каким она его встретила: серое лицо засияло юношеской свежестью, морщины исчезли у нее на глазах, седые волосы преобразились в прежние, темные. Его яркие губы смогли улыбнуться ей, как раньше, и сказать:
   - Ты не пожалеешь, что вернулась: я дам тебе счастье и богатство. Внизу, в подвалах дома под полом много золотых монет и драгоценных камней - моя порода притягивает к себе сокровища, и ты сможешь иметь все, что захочешь, если только позволишь мне быть рядом и использовать твои жизненные силы. А когда придет твое время умереть, я последую за тобой. Разве не о такой вечной любви мечтают люди?
   Она ответила на его улыбку, чувствуя, что начинает засыпать, и увидела в меркнущем свете его глаза, ставшие одними сплошными зрачками черной бездны.
   - Что происходит? - спросил он со страхом, зная, что что-то не так. - Что это за вкус? Твоя жизнь изменила цвет и запах...
   - Слишком поздно, - пробормотала Кэтрин из последних сил, - ты уже отравлен так же, как и я.
   Теплые слезы Адама закапали на ее лицо, и она спросила уже во сне:
   - Почему ты плачешь? Разве ты не хотел, чтобы мы всегда были вместе?
   Кэтрин зажмурилась от ослепительного сияния, а потом ее глаза постепенно привыкли к этому неземному свету, и она разглядела позади демона светлого ангела с белоснежными огромными крыльями и в струящихся одеждах, горящих голубым свечением.
   - Ты предпочла спасению души любовь?
   Она узнала его голос и лицо. Возможно, ее мозг уже умирал, и все было предсмертной галлюцинацией, но она улыбнулась Тобиасу вместо ответа, и тогда он отворил массивные врата, за которыми простерлась ослепительная вечность. Ангел посторонился, пропуская мимо себя Адама, внесшего ее на руках в новую реальность, где уже не было никаких человеческих чувств и страстей.
  
   Два идентичных мраморных надгробия привлекали внимание любопытных посетителей городского кладбища - мемориал действительно представлял собой впечатляющее зрелище. Каменные белые ангелы были обращены лицами друг к другу и взирали сверху внимательными взглядами пробуравленных глубоких зрачков. Старик-смотритель по-прежнему ухаживал за могилами, а мать Адама появлялась время от времени, чтобы расплатиться с ним, и положить цветы к подножию скульптурных портретов.
   - Ее книга хорошо раскупается, знаете? - спросила она в этот раз.
   - Сколько прошло с ее смерти? Год?
   Был ласковый теплый летний вечер. Смотритель провожал ее до ограды.
   - Да, вот она - жизнь, сплошная иллюзия! И страшнее всего, когда умирают наши дети, молодыми... Им бы еще любить и любить...
   За их спинами мраморные изваяния, приподняв головы, улыбнулись друг другу, изо дня в день карауля вечность подобно двум Церберам на пороге рая...
    
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"