Каждый мой новый день - близнец минувшего. Этот обрушился мечтами и воспоминаниями внезапно: смял, заставил мое сердце замирать от счастья и страха.
- Ну что же ты молчишь? Надо говорить. Слезы?
- Слезы!
Сладкие, терпкие, с привкусом полыни, - недоуменно тянутся, заглядывают в черную глубину зрачка, пытаются улыбнуться, но чернота непроницаема: безмятежно равнодушна.
Мысль пульсировала, требовала, задыхалась от нетерпения: "Выпусти, не трусь, не сглазишь, вспомни, расскажи..."
Стояла светлая осень. Желтый лист плыл в последней пляске, гонимый шаловливым ветром. Взглянув на небо, Татьяна вздрогнула: плыло казачье солнышко, а в его лучах неожиданно встал пред ней двухметровый богатырь - лихой казак Федор.
Божья искра была в их роду: владея сохой, ружьем, шашкой, они тянулись к грамоте, книгам, ученью, а Федор хорошо знал наизусть главы Писания, читал стихи, немного "балакал" на двух языках.
Странное волнение слабит, течет по телу - он взглянул на нее, улыбнулся - синие глаза Федора окрасили своим цветом зелень Татьяниных. Сосватали в тот же день. Узнала девка сладкую маету ночи: три сына, дочь Александра.
Извилистый путь жизни. Мигом из перелеска вышло облако, уронило холодные капли тяжелого времени: Федора арестовали, сгинул; два сына не вернулись с фронта, старший погиб через два года после войны, оставив невестку с тремя внучками, дочь - вдова с внучкой Машенькой. Но жизнь требовала свое - продолжалась...
Тишь и сияющий трепет осеннего вечера. Александра вздрогнула от звука мужского голоса: он - младший брат мужа.
Тихо нашептывают травы, ароматы цветов вливаются в кровь, мечутся васильковыми всполохами в его бездонных синих глазах - утонула! С того дня Александра похорошела - любит! Почувствовала под сердцем жизнь.
Рядом с безмятежными облаками грозовые тучи: все против них (старше его на восемь лет, ушел из семьи, оставив жену с годовалой дочерью). Начинали с нуля: у Константина в кармане вошь на аркане, но на работу - бешеный. Счастье переполняло их.
А тьма подкралась незаметно: услышала свою мать, Татьяну, которая тихо, скорбно, теряя бесценное: свою светлую Душу, проклинала в ее чреве ребенка. Легче погасить свет в себе, чем рассеять тьму вокруг? Неотвязно захотелось заглянуть в будущее. Спасали ласковые руки мужа и любящие глаза, а еще работа: выкопала огород с картошкой и пошла рожать.
Тусклый дневной свет прошел через окно, упал коротким лучиком, будто светильники вспыхнули, когда появилось маленькое рыжеволосое, зеленоглазое солнышко - Ирина.
Увидев внучку, с ее, Татьяниными глазами, она упала на колени под образа. Стала сухим листиком: вот - вот упадет с дерева... Голодный, требовательный плач внучки не дал "упасть": колебалась минуту... Иногда минуты решают так много. Дочь вышла на работу через три дня. С этого дня бабка не отходила от меня ни на шаг. Так появилась я.
Полная луна выкатилась на небосклоне, сея ветер и пожиная бурю.
- Что ты спрашиваешь об имени моем? Оно - мир!
- Хорошее имя. Воспитанная на багрянице?
На память приходят разные слова: искрометные и без песен и огней. Счастье. Какое оно быстротечное и мимолетное: ночь, небо, звезды, двое - перепутались в объятьях.
Три сына, дочь.
Наша судьба предопределена до рождения? В ночь завыла пурга, воздух до боли чист и свеж. Остановились: отсюда каждый пошел в одиночку. Он - в другую семью, Она в одиночество? У кого какой жребий.
Слышится звон! В детстве бабушка рассказывала о таинственном папоротнике, что в Иванову ночь светится резным огнем листа... Неужели нашла? Не поздно ли?