Аннотация: Навыдуманная история, когда жизнь ломает, ставит в безвыходное положение... О чем не поплакал, про то не споешь?
Жизнь для нее была такая, какая она есть на самом деле: ни плохая и ни хорошая, ни сложная и не простая. Но твердо уверовала в одно, о чем твердили родители с малых лет "...мы и твои деды,прадеды, умели и умеем жить, долю выбираем сами - помни это". И она с малых лет вглядывалась в окружающий ее мир заинтересованно: самые простые вещи (деревянная плошка с землянкой и холодным молоком,горбушка горячего хлеба, покос, вечера с родителями, лес и речка, книги, фильмы за пять копеек за сеанс) - момент для счастья, повод для улыбки. Но каждый день она оставляла пять минут на Мечту о нем...
Все оттенки жизни усердно ткали узор печатью, наполняя ее энергией благодарности к людям, окружающему миру, терпеливо ожидая момента, когда она зацветет, "прорастая весною" ...
Робко пробирается к истине, но самое, Истина,пугает ее.
Не кидала она глаз на первого попавшего,долго защищалась от него, студенческого друга, ставшим вдруг неизвестным и непонятным для нее. Скорее всего защищалась от себя самой...
Сладкий вкус прозрения оглушил тишиной. Точка тишины, насмешливая, как лик Судьбы, превратилась в пропасть, в которую скользила свечкой...
На другой день, когда между ними дремотно стыла зыбкая дымка отчуждения, вмиг решила, что ей решительно наплевать на все "он сам по себе, она - сама по себе, и что она никакая - нибудь такая...". Три месяца спустя вдруг ахнула, закачалась и упала бы, если бы ее не поддержали?..
Тихо плакала, собственно, не плакала, слезы катились сами по себе,когда перечисляла старшей сестре все его настоящие и потенциальные добродетели...
К горлу подкатил горячий ком, сглотнула горькую слюну... Сестра настояла, а он, пожав плечами, произнес только одну фразу "...тебе решать".
Тридцать,двадцать, десять минут - ее очередь... Глаза полыхнули, плеснули огнем, как только она подумала о сыне,в этом она была точно уверена, которого сейчас не будет. Ушла, убежала, уехала. Только в электричке ей представился весь ужасный смысл поступка, от которого отвел Бог. Заплакала навзрыд, перепугав попутчицу. Постепенно успокоилась, смягчилась и засмеялась тем необыкновенно легким и счастливым смехом, каким умеют смеяться после слез дети и женщины.
Уехала на полгода, с головой ушла в работу, но быть простодушно - насмешливой становилось все труднее и труднее, да и начинались занятия в институте. А они с сыном росли.
Для него ее отъезд сделал ее "высоковольтной" (письма каждый день, признания, свадьба).
Рожая своего первенца, потеряв сознание, увидела зеленую лужайку, на которой играли четверо детей, называющих ее мамой...
До сих пор ей не удавалось проникнуть в темную бездонную душу ее боли, тоски и познать омут печали - сна - забытья. Кто были эти дети: ею четверо рожденные, или четверо не рожденные?
С годами ее думы причудливо изменялись,обрастали домыслами, сохраняя постоянными лишь мрачные воспоминания об абортах(первый - в день ее рождения, в больницу муж принес букет цветов, второй и третий раз - не придал значения. а последний раз она лежала в больнице три месяца, за которые он ни разу не пришел к ней, не было времени, работа...).
Когда ей стал окончательно ясным сокровенный смысл жизни? Каждое такое соприкосновение с жизнью высекало, высвечивало для нее людей близких по духу, единомыслию, как ей казалось, по исповедуемому образу жизни.
Пыталась сосредоточиться на главном. А главное все время ускользало, сочиняя умопомрачительные небылицы бередя то ярость, смешанную с испугом, то непрошеную, неприятную трусость. Медленно, быстрее, быстрее, быстрее пружинисто отталкивающуюся от земли, легкими ногами стремительно убегающую за уходящим днем. Днем с черными бойкими глазами, щедро раздающим ненастье, угощающим невзгодами, предназначенными только для нее.
Любила, думала о счастье, но не далось ей счастье в руки...
Дыша тучей пришел день сегодняшний, в котором где - то глубоко,глубоко печально и тускло брезжила надежда?.. День сегодняшний глянул напряженно беспокойными огоньками глаз, без зрачков, наморщил лоб, распаханный глубокими морщинами, изрек "...грешница, убийца?"
Горько - кислый вкус прозрения. Она ловила искусанными губами слезы, читая колючие комки катившихся слов, самоотверженно ловящих и расплескивающих на пути омерзительные обвинения...
- Оправдываться? Перед кем и за что оправдываться? - Ее этому не учили...
Бог не видел ее в жизни, он был с нею в Душе...
О чем не поплакал, про то не споешь?!.